Главная страница | Любовное фэнтези | Единственная призрака: По праву рождения

Единственная призрака: По факту рождения
Анастасия Мелюхина
Легко ли быть хорошим человеком? Не знаю, не пробовала. Но теперь моя жизнь перевернулась. Я – кадет Корпуса имени мастера Шедоху – вынуждена выполнять опасные задания под руководством легендарного полковника Хагана Ирэ, на меня одно за другим обрушиваются покушения, в которых не так-то просто оказывается выжить. И теперь мне приходится впервые за годы учебы вспомнить, что знания нужнее интриг, а верный друг, готовый собой закрывать меня от смерти, важнее, чем все семейные традиции. Только так я смогу выжить. Осталось лишь понять, кому я могу довериться, а кто уже сейчас припрятал нож, чтобы воткнуть его мне в спину.

Анастасия Мелюхина
Единственная призрака: По факту рождения

Тебе не враг, себе не друг.
Я прохожу за кругом круг,
Я выжигаю все вокруг,
Ты помнишь? Я не враг. Не друг.

Огнем меча руби с плеча.
Я тень начала всех начал.
Я без тебя во тьме кричал.
Ты мой приют, ты мой причал.

Ты – тень, я – тень. На дно ступень.
За ночью следом правит день.
Ты душу всю в шипы одень.
Ты помнишь? Я же тень, ты – тень.

Пролог
Соленая, остро пахнущая железом влага из разбитой губы стекает по подбородку, но я не обращаю на нее внимание. К боли я привыкла, как и к собственной крови. Я смотрю в окно экипажа и искренне надеюсь, что больше никогда не увижу ухмыляющихся лиц с такими же выразительными глазами, как и у меня, только не зеленого, а темно-синего глубокого цвета. Но мне не так везет. В открытую дверь врывается ветер, заставляя мои волосы плетями хлестать по моим щекам.
– Бежишь? – такие же черные пряди, как и у меня, скрывают высокий лоб, падают на глаза, но даже они не могут спрятать издевательского взгляда, который, словно игла мотылька, пронзает меня насквозь.
Молчу. Потому что, единственное, чего я хочу, чтобы он провалился к ядру. И это не то, что можно говорить такому, как он.
– Знаешь, – его рука тянется ко мне, и я дергаюсь, будто от удара молнией. – Я не могу перестать думать о том, как отдаю тебя огненным котам. Я слышал, они жестоки со своими женщинами.
– Им в любом случае далеко до тебя, – не успеваю прикусить язык.
– А если и они тобой побрезгуют, так и быть, оставлю себе, как напоминание о том, что предательство в нашей семье наказуемо, – он бьет теперь не рукой, а словами. Больно, но уже не так, как раньше от подобных слов.
– Не ты это решаешь, – делаю я последнюю попытку защититься.
– Только пока, моя дорогая сестренка, – он выплевывает последнее слово, словно ядовитого паука, который случайно заполз ему в рот, и оставляет меня в одиночестве.
Экипаж трогается, я слышу скрежет мелких камней под колесами, достаточно громкий, чтобы заглушить мой скулеж. У меня есть год, чтобы решить, что делать со всем этим. Но пока мне нужно просто расслабиться и насладиться жизнью подальше от родного дома.
Вытираю лицо шелковым платком и растягиваю губы в улыбке, который слишком напоминает оскал старшего брата.

1
До Докупола я добрался на дирижабле, который двинулся в путь на несколько часов позже положенного. Летающая махина сделала значительный крюк для того, чтобы я успел попасть в Кадетский корпус имени мастера Шедоху до начала торжественного ужина. Городишко не привык встречать дирижабли, поэтому нам пришлось немного покружить над невысокими домами (этажа в два-три), пока местные подготовили площадку. А именно, убрали с нее весь хлам.
Это же надо было назвать город Докуполом, думал я. У жителей воображение, как у улитки, очевидно. Раздражение мое было близко к апогею.
Дальше все было не лучше. Когда мы все-таки приземлились, я не мог найти свободный экипаж (ни на чем другом на мое новое место работы не добраться). А все потому что все повозки, что были в этом Единым забытом городе, как раз ехали где-то на пути из крепости обратно. Экипажи отвозили несчастных кадетов, которым «выпала удача» учиться в единственном месте на планете, где нет и быть не может благ цивилизации. Первый же вернувшийся образчик древнего транспорта отправился со мной и моим чемоданом в учебное заведение, до которого пришлось добираться несколько часов. Просто прекрасно!
И вот теперь я стою в холле крепости и понятия не имею куда идти, потому что меня никто не встречает (а не встречает, потому что я должен был прибыть раньше).
Скрип массивных дверей отвлекает меня от собственных негативных мыслей. Из зала по соседству, гордо расправив плечи, выходит девушка. Она не замечает меня, идет по своим делам. Наблюдаю за ней пару мгновений. Красивая. Я вижу, как трепещут ее ноздри, когда она глубоко втягивает воздух, в котором до сих пор есть отголоски давнего пожара. Вижу, как ее губ касается легкая улыбка и мое раздражение неожиданно для меня самого отступает.
– Кадет? – окликаю я ее.
Она оборачивается и смотрит на меня своими ярко зелеными глазами.
Я знаю эти глаза. Девушка – та, кто мне нужен.
***
– Уважаемые кадеты!
Ага. Сейчас уважаемые, а на практичках мордой в пол и тридцать отжиманий.
– Этот учебный год мы вынуждены начинать с тревогой в сердце!
Ну не знаю, как вы, дорогой ректор, а я каждый учебный год с ней, родимой, начинаю.
– Наша страна находится в состоянии войны…
Правда, что ли? А то мы как-то по нескольким волнам мобилизации не поняли.
– …и мы, как одно из самых престижных военных учебных заведений в Империи, не можем оставаться в стороне!
Нас что, служить пошлют?! Император явно умом ослаб, если приказал отправлять на фронт бедных беззащитных детей.
– Поэтому я выступил на Совете с предложением создания боевых отрядов, которые будут состоять из студентов выпускных курсов.
Вот, ректор! Вот, светлая голова! А я уж на интеллектуальные способности правителя наговариваю. Оказалось, не он двигатель гениальных идей, а вот этот вот… Со светлой головой.
– Под руководством кураторов отряды будут выполнять государственные поручения разной степени сложности и важности.
Да сейчас!
– И это будет частью вашего курса практических занятий.
А, чтоб тебя…
– К полевой практике будут допущены выпускные курсы всех факультетов, кроме факультета Искусства переговоров.
Нет, я рада, конечно, но с чего же это такая дискриминация? Обязательно нужно будет выяснить, чем мы вызвали немилость высшего руководства. Или, все-таки, милость?
– А остальные могут послужить на благо Родине! ХегАш, кадеты!
– ХегАш! ХегАш! ХегАш!!!
Приветственно-победный клич древних воинов разносится по помещению.
– Глупая традиция, – бурчит темноволосая девчонка напротив (все никак не могу запомнить, как ее зовут). – Тех воинов никто уже не помнит, их язык так и не бы расшифрован… Может, мы вообще какое-нибудь ругательство выкрикиваем.
В душе я с ней согласна, но традиции у нас в Империи чтятся, исполняются и защищаются от всякого инакомыслия. Мой папенька, сколько себя помню, говорил, что в традициях сила народа. Сила народа в умных людях и грамотном управлении, на мой взгляд, но с папеньками не спорят.
Но сегодня я не хочу думать о родителе с его взглядами на жизнь. Я встряхиваю волосами и оглядываю зал для общих сборов Кадетского Корпуса имени мастера Шедоху. В этом году в столовой наметился неожиданный ремонт, поэтому теперь мы трапезничаем в этом менее масштабном помещении.
После слова ректора начинается самая нудная часть – зачисление новых кадетов. В углу уже толпится кучка перепуганных двенадцатилеток. Сейчас они быстренько пройдут исключительно показательные испытания, целью которых является обоснование выбранной специальности способностями ребенка. Понятное дело, это чистой воды фарс. Выбор осуществляется родителями чада с опорой на собственные амбиции и финансы, но никак не на способности.
Мне скучно, и я рассматриваю свои ногти, пока ректор отправляет радостных и не очень детишек к нужному факультету.
– Мариис, он смотрит на тебя, – тихий голос Алиши отвлекает меня от созерцания собственных пальцев.
– Кто? – лениво спрашиваю я.
– Тот… эм… с факультета тактиков, – белокурая соседка перестала называть имя одной особы мужского пола несколько месяцев назад. Может из смущения, может еще от чего.
– А… Тиборд? – я воздеваю глаза к потолку, изображая вселенскую скуку.
– И… он тоже, – запинается она, и я вижу, как она не отводит взгляда от стола тактиков.
Я знаю, Алиша, Тибо красавчик, но не стоит так откровенно на него глазеть.
– Это хорошо, – уголками губ улыбаюсь я, хотя и не понимаю, кого именно имеет ввиду девушка под словом «тоже».
К столам подходят слуги, принося кадетам скромный ужин. В первую очередь еду подают выпускникам, дальше по убыванию. В этом году первую тарелку ставят передо мной. Мелочь, а приятно.
– Алиша, это будет чудесный год, – поднимая бокал с бордовым соком из нескольких видов ягод, провозглашаю я.
– А война? – озадаченно глядит на меня белокурая собеседница.
– Тем проще мне будет править здесь, – торжествующая улыбка не сходит с моего лица.

2
Я ем медленно, ни на кого не отвлекаясь, хотя чувствую на себе сотни взглядов, и внутренне ликую. Последний курс, я должна развлечься так, чтобы эти стены меня запомнили! Через год, как только я выйду за порог Кадетского Корпуса, папенька спровадит меня замуж на благо семьи. Ну, он так думает. Я, конечно, думаю по-другому. Правда, как провернуть это «по-другому», я еще не знаю. Но у меня ведь еще целый год впереди, так что успею придумать, как переиграть родственника.
Завершив свой ужин, я взглядом прошу Алишу вновь наполнить мой бокал соком и грациозно откидываюсь на спинку лавки, демонстрируя плавные изгибы моего тела всем желающим увидеть. Так и быть, за целый вечер можно одарить Тиборда одним взглядом. Я делаю вид, что поправляю волосы, перекидываю черные тяжелые пряди на плечо, и стреляю глазками в сторону соседнего столика стратегов. Тибо не сводит с меня взгляда прищуренных глаз, что явно говорит о его недовольстве, но он не может и секунды удержать мое внимание, потому что через два места от бывшего возлюбленного сидит ОН. Именно так, ОН.
– Алиша, кто это? – шиплю я, не в силах отвести взгляд он нового кадета.
Он удивительный. Темные волосы падают на лицо, острые скулы отбрасывают четкие тени, губы плотно сжаты. Цвета глаз я не вижу, потому что незнакомец смотрит исключительно в свою тарелку. Кадетская черная форма с красной окантовкой восхитительно смотрится на его широких плечах.
– Где? – не понимает девушка.
– Вон слева от Тиборда, – я продолжаю смотреть на объект своего восхищения.
– Да где же?
– С другого лева! – рявкаю я чуть громче, чем следовало, чем привлекаю внимание нескольких кадетов.
ОН тоже вскидывает голову на шум и наши взгляды встречаются. У него золотые глаза! Невероятного медового оттенка. У меня даже дыхание перехватывает. Но я не была бы королевой Кадетского Корпуса, если бы не могла сразу же сориентироваться. Поэтому томно смотрю на него из-под полуопущенных ресниц, позволяя моим губам слегка приоткрыться. А он даже не моргает! Сразу же утыкается в свою тарелку. Это что вообще такое?!
– Мари, он отвернулся! – удивленно выдыхает Алиша.
– Я заметила, – сквозь зубы цежу я. – Узнай о нем все.
– Он тебе понравился? – голос блондинки звучит чуть звонче, чем обычно.
– Хочу в свою коллекцию, – легко лгу я.
Оторвать взгляд от брюнета с золотыми глазами стоит мне титанических усилий, но я справляюсь. Никто за почти двадцать лет моей жизни не вызывал у меня таких эмоций. И эти эмоции потрясающе!
Я улыбаюсь своим мыслям.
Как и любая девушка, я мечтаю о большой любви. За годы обучения в Кадетском корпусе была масса парней, которые влюблялись в меня, а вот я еще ни разу не испытала на своей шкуре сие прекрасное чувство. По правде говоря, я уже начала волноваться, считая, что со мной что-то не так. Все девушки, и даже та же Алиша, уже были влюблены хотя бы один раз, а я нет. И то, что сейчас произошло, полностью соответствует моим представлениям о первой любви.
Я еще раз украдкой гляжу на нового кадета факультета Тактик и стратегий ведения боя. Ну точно же. Сердце стучит быстрее, руки влажнеют, а в голове образовывается приятный туман – все, как положено. Все девчонки любовь именно так и описывают.
– Алиша, сделай так, чтобы он пришел в «Веселую иву» сегодня, – тихо приказываю я, поднимаясь из-за стола. Я слишком увлечена своими чувствами и новым кадетом, чтобы заметить расширившиеся от ужаса глаза блондинки.
– Но как?! – девушка расстраивается, я понимаю, ведь теперь вместо того, чтобы наряжаться к вечерней вылазке в любимый бар всех кадетов, ей придется заманивать туда новичка.
– Мне все равно, – чеканю я без сожаления. – Но я хочу, чтобы он был там.
Не слушая дальнейших вопросов, я направляюсь к выходу из общего зала. Я знаю, что в традиционной форме нашего учебного заведения выгляжу прекрасно – черная блузка без рукавов из плотного материала, которая затягивает верхнюю часть моего тела, выгодно акцентирует внимание на груди, а красная юбка в пол с широким поясом подчеркивает тонкую талию.  С первого взгляда может показаться, что эта форма совсем не удобна для кадета военного учебного заведения, но на самом деле это не так. Элегантная блузка не что иное, как стилизованный бронежилет, а юбка при ближайшем рассмотрении становится широкими штанами с кучей отделений и карманов, которые могут скрыть хоть самого императора. Что касается цветовой гаммы, то черный и красный – это цвета императорского двора. Но для практики и боевых вылазок у всех кадетов имеется одежда чисто черного цвета.
Я иду и с удовлетворением ловлю на себе восхищенные взгляды всех, кроме моей первой любви. То, что этот брюнет именно тот самый, я решила сразу, так же, как и то, что его пока не обязательно ставить об этом в известность. Пусть потом думает, что это он первый в меня влюбился. Да, именно так, и никак иначе.
Под прицелом сотен глаз я выхожу через огромные деревянные двери, которые разделяют импровизированную трапезную и холл. Вообще-то, таких дверей уже нигде нет. Наши технологии несутся вперед семимильными шагами, но конкретно Кадетский Корпус находится в древнейшем здании империи – крепости Шедоху. По мнению большинства наших историков, мастер Шедоху во времена древних воинов держал оборону в этой крепости. С кем сражался мастер, историки не знают, кто одержал победу в те незапамятные времена, они тоже не ведают, но наши политики, видимо, решили, что история о мастере Шедоху очень патриотичная, крепость все равно стоит без дела, поэтому пусть там будет Кадетский Корпус и пусть он носит имя героического мастера.
Выйдя из зала, я сразу сворачиваю влево и с удовольствием вдыхаю прохладный воздух с запахом влажных камней и немного гари. Здесь всегда так пахнет. За долгие годы, что эта твердыня не служит укреплением в войнах, запах гари так и не выветрился. Но мне это нравится. Я вообще очень люблю эту огромную, неприступную и величественную крепость, которую прямо в скале вырубили древние воины. Умиление от возвращения домой накатывается непрошенными слезами на мои глаза. Все же я слишком ранима порой.

3
– Кадет?
Высокий мужчина с каштановыми волосами, темными глазами и без каких-либо опознавательных знаков на одежде окликает меня, когда я уже почти дохожу до Галереи смерти, которая располагается справа от меня. Его лицо кажется мне смутно знакомым, но, где я могла его видеть, вспомнить никак не получается.
– Да, – я выразительно обвожу его взглядом, намекая, что не знаю, как к нему обращаться. – Простите, как…?
– Мастер Ирэ, – подсказывает мне посетитель.
– Ох! – только и могу выдохнуть я. Это что сам Хаган Ире?! Точно же! Я видела его на брошюрах нашей армии и в наших учебниках, поэтому его лицо и показалось мне знакомым.
«Шанс!» – мелькает в моей голове и только от этой мысли сердце стучит быстрее.
– Где я могу найти ректора Кадетского Корпуса? – мужчина делает вид, что не замечает моего восторженного взгляда.
И дело совсем не в красоте или харизме посетителя, а в его имени.
Хаган Ирэ самый знаменитый полковник нашей Империи. На его счету пятьсот сорок шесть выигранных битв и ни одного поражения. Из описания его обманных маневров состоит почти целый курс на факультете Тактик и стратегий боя. Мы его подвиги тоже изучаем, так как Хаган Ирэ умеет не только воевать, но и отлично договаривается. И теперь передо мной стоит живая легенда и ищет ректора!
Решение я принимаю, как всегда, быстро. С ректором он-то еще успеет наговориться, а вот мое дело не требует отлагательств. Поэтому, обворожительно улыбнувшись, я предлагаю:
– Я могу вас проводить к нему.
Мастер Ирэ на мгновение щурится, внимательно разглядывает мое лицо, но я же выпускной курс, я же переговорщик, хотя нет, тут главное сказать, что я дочь своего отца. Естественно, я умею лгать так, чтобы ни один мускул не дрогнул. Мастер заметно расслабляется, видимо, не находя признаков нечестности в моем взгляде, и устало кивает:
– Буду вам очень благодарен.
«Ага!» – ликую я. Но не выдаю своей радости даже глазами.
– Прошу вас, – я приглашающе повожу рукой. – Нам туда.
Мастер не сразу, но направляется вслед за мной. Я же веду себя прекрасно, на мой взгляд. Лучше только монашки.
– Вы бывали когда-нибудь в крепости имени Мастера Шедоху? – образец воспитанности.
– Нет, не приходилось, – мужчина идет, сложив руки в замок за спиной. – Все как-то не до экскурсий было.
Вот он шанс!
– Вам повезло, я прекрасный экскурсовод.
– Боюсь, сейчас я вынужден отказаться, – качает головой полковник, даже, кажется, немного с сожалением. – Мне нужно как можно скорее встретиться с вашим ректором.
– Очень жаль, – притворно вздыхаю я, потому что я, в отличие от него, знаю, что экскурсия у него все-таки состоится. – Но у нас есть еще немного времени, так что… Слева вы видите нашу библиотеку. Библиотека крепости Шедоху считается одной из самых древних в Империи.
Мастер Ирэ смеется, от чего в лице сурового воина угадываются очаровательные черты любимца женщин.
– Вы не отступаете от своего.
– Я не была бы кадетом этого учебного заведения, если бы так легко сдавалась, – склоняю я голову, принимая комплемент.
Следом за библиотекой нас ждет небольшая лестница в сорок ступеней. Потом вторая Галерея славы, длинной метров двадцать, где вывешены портреты и награды лучших учеников Кадетского Корпуса имени Мастера Шедоху. Как гостеприимная хозяйка, я окидываю взглядом владения и рассказываю о любимом доме. Да, именно так. Крепость была для меня вторым домом последние восемь лет. А на этих каникулах я вдруг поняла, что каменная громадина – мой единственный дом. Я знакомлю мастера с общепринятой историей и легендами Крепости, поглядывая на испещренные шрамами руки и взвешивая все за и против моей неожиданной идеи. Пока все мое нутро говорит о том, что риски оправданы.
За галереей вновь следует лестница. Она уходит влево под углом градусов в сто сорок, и поднимаемся мы теперь на восемьдесят восемь ступеней.
– У крепости интересная архитектура, – замечает Мастер Ирэ, когда мы, преодолев все ступени, поворачиваем налево и оказываемся в Административной галерее.
– Да, вы правы, – подтверждаю я. – У древних воинов было несколько иное представление об удобстве, чем у наших современников.
И действительно, в государстве, где все строится из металла и стекла, строение из камня и дерева кажется иномирным.
Эту прекрасную ноту я считаю отличным поводом для переведения диалога в нужное мне русло.
– Зато представление о войне и мире, наверное, сходится, – словно невзначай роняю я.
– Не могу с вами согласиться, кадет, – как-то слишком печально отзывается Ирэ.
– Почему? – признаюсь, я ожидала несколько другого ответа от столь выдающегося военного. – Они называли себя воинами по духу. И разве вас нельзя назвать так же?
– Не думаю, что это тема для обсуждения с девушкой, – улыбается мастер.
– Вы сексист? – разговор идет не туда, но теперь он действительно становится интересным.
– Боюсь, кадет, я не могу вам ответить на ваш вопрос так, чтобы избежать полемики, – он устало трет переносицу, но я стараюсь не замечать говорящего жеста. – И сейчас, прошу меня извинить, у меня на это нет ни времени, ни сил. Как далеко кабинет ректора?
Вообще-то мы только что прошли поворот к ректорской обители, но я мило улыбаюсь и говорю:
– Уже близко. Кстати, вы не голодны? – само очарование. – Вы, верно, только с дороги?
Это глупый вопрос, нацеленный исключительно на поддержание диалога. Конечно, он только с дороги. Потому что наша Крепость расположена в горах и ближайшее место, где можно отдохнуть, в четырех часах пути отсюда. Есть, конечно, небольшая деревенька поблизости, но она с другой стороны скалы и оттуда в крепость не попадешь, если ты не кадет или не был им когда-то. А Хаган Ирэ никогда не обучался в нашем кадетском корпусе. К тому же, железнодорожного и летного пути здесь нет из-за мощного силового поля, которым окружена наша крепость и с которым наши ученые еще не разобрались. Так что добираемся мы сюда исключительно в повозках разной степени комфортабельности – все остальное глохнет.
– Мастер Ирэ!
Ох ты ж! Как вовремя! Даже не ожидала.
Мы с мастером синхронно поворачиваемся. Ректор спешит к нам максимально быстро для того, чтобы успеть вырвать Хагана Ирэ из моих рук, но недостаточно, чтобы потерять лицо перед гостем.
– Кадет Арос, что вы здесь делаете? – ректор подозревает меня в худшем и не скрывает этого.
– Направляюсь в свою комнату, мастер, – не моргнув глазом говорю я.
Мастер Ирэ внимательно, совсем по-другому вглядывается в мое лицо.
А что, собственно? Это, мастер, была всего лишь прелюдия.
– Мастер Ирэ? – сощуривается ректор Ринор, намекая на то, что хочет услышать версию событий с точки зрения дорогого гостя.
Военный еще мгновение внимательно меня разглядывает с высоты своего роста, а потом поворачивается к главному нашего учебного учреждения.
– Все верно, мастер Ринор, – очередной взгляд на меня. – Кадету Арос нездоровится, я предложил свою помощь.
Ректор удивленно буравит на меня своими бледно-голубыми рыбьими глазами. Что? Не ожидал? Да я сама в шоке! А Хаган Ирэ, оказывается, очень даже ничего. Не сдал вот меня. Хотя мог. Но именно на его благородство даже в таких мелочах я и делала ставку.
После недолгих раздумий ректор выносит вердикт:
– Да, я полагаю, вы вправе сопроводить кадета, учитывая то, что вы новый куратор ее факультета.
Вот тут даже моя выдержка дает сбой. Я совсем непочтенно пялюсь на нового куратора. Как такое возможно? Почему?
– Пойдемте, кадет, – бывший, судя по всему, военный берет меня за локоток. – Вы еле стоите на ногах.
– Мастер, я жду вас в своем кабинете, – напоминает Ринор.
Ирэ не отвечает, но мне кажется, что он с трудом терпит столь приказной тон по отношению к себе.
– Мастер, нам сейчас направо, – советую я.
– Боюсь, вам нельзя доверять в вопросе указания дороги, – он смеряет меня разгневанным взглядом. – Хотя, после вашей выходки, я не склонен доверять вам вообще ни в каких вопросах.
– Простите, мастер, – пытаюсь оправдаться я. – Но я не могла упустить шанс пообщаться с легендарной личностью, то есть с вами.
– И как? – бровь куратора насмешливо взлетает вверх. – Пообщались?
– Не очень-то и успели, – вздыхаю я. – Теперь прямо, второй поворот направо.
– Знаете, кадет Арос, – куратор пылает гневом, но слишком уж демонстративно. – Общение вовсе не обязательно начинать со лжи!
Судя по всему, можно продолжать игру.
– А теперь отбросьте вашу обоснованную злость, – я выдергиваю локоток из его широкой ладони. Нужно что-то говорить, постараться заставить почувствовать отголосок вины. – И скажите честно, вы бы стали разговаривать с обычным кадетом? Позвольте ответить за вас: Нет!
– Так это был способ привлечения моего внимания? – мужчина останавливается посреди пустого коридора, ведущего в жилые комнаты. – Я так понимаю, вы с факультета переговорщиков?
– Верно понимаете, – киваю я. – И я хочу работать с вами после окончания обучения.
Все. Сказала. Раз он мой куратор теперь, он должен понимать, зачем весь этот спектакль.
– Мне не нравятся ваши методы, кадет Арос, – мастер Ирэ буравит темно-карими глазами точку где-то между моих боровей.
– А я как раз хотела узнать подробнее о ваших методах, – парирую я.
– Это я расскажу вам на лекции по предмету «Особенности переговоров с военнослужащими всех рангов», – его улыбка становится издевательской. – А вот практическую часть, считайте, вы у меня не сдали.
– Но… – я хотела, чтобы он меня запомнил, чтобы подсознательно выделял среди толпы студентов, обращал больше внимания, но, видимо, слишком уж перестаралась.
– Пересдачу назначу позже, – он разворачивается и отправляется к лестнице, ведущей на административную галерею. – Думаю, вы сами сможете дойти до ваших покоев, кадет. И о сотрудничестве… Я не работаю с импульсивными и лживыми девицами.

4
От возмущения и досады я даже топаю ногой. Ну кто же знал, что это наш новый куратор?! Конечно же, я догадывалась, что такого гостя ректор выйдет встречать сам, и, очевидно, я бы была поймана с поличным. Странный поступок должен был зафиксировать на мне внимание полковника ровно настолько, чтобы в дальнейшем хотя бы вспомнить о моей кандидатуре. Эх… Как жаль. Теперь придется учить этот скучнейший предмет на свете! Все-таки не прав родитель, когда говорит, что любой мужчина глупеет рядом со мной.
Я направляюсь к своей комнате. В нашем крыле она последняя, а, следовательно, находится выше всех. Вхожу на свою территорию и громко хлопаю дверью. Мне нужно расположение Хагана Ирэ, если я не хочу быть домохозяйкой с выводком детей через десяток лет. Мелькает и сразу же исчезает мысль о том, что я сделала что-то не так. Я смотрю на себя в зеркало и улыбаюсь, вспомнив слова мамы. Она всегда мне говорила: «Что бы ты ни делала, Мариис, это всегда будет правильно. Все, что ты сделаешь, приведет тебя к нужному результату, моя дорогая. Тебе уготовано великое будущее!»
Я очень на нее похожа. Такие же черные прямые волосы, такие же зеленые глаза. Она чудесная, жаль только, что мы мало с ней общаемся.
– Итак, – говорю я себе. – О проблемах подумаем после, а сейчас я хочу веселиться!
Я принимаю душ. К счастью, переехав в крепость, наше руководство все-таки решило обустроить ее такими приятными мелочами, как душевые. Добавляю немного привезенной из дома косметики для волос, затемняю внешние уголки глаз. Блузку надеваю учебную черную – привычка защищать себя броней въелась за годы обучения, а брюки выбираю другие – узкие и темные из современного невероятно удобного материала. Красное парадное одеяние мне не подходит. Я собираюсь совершить невозможное. Невозможным, правда, это является только по мнению нашего ректора и преподавательского состава, кадеты же уже привычными движениями выпрыгивают из окон на покатые крыши соседних комнат. Долго же я собиралась, если все уже вернулись с ужина и отправляются гулять.
Я жду у окна, когда скроется из виду спина последнего кадета. Королева должна приходить последней, так что, выждав еще пару минут, я распахиваю сначала деревянную скрипучую раму, после кованую решетку, запрыгиваю на подоконник, зажимаю в ладони веревку, которая закрывает ставни, если за нее потянуть, и прыгаю в сгущающиеся сумерки. Отработанным движением я приземляюсь на крышу Леонгарда, парня из выпускной группы боевиков. Краем глаза замечаю, что Лео почистил свою крышу, зная, что путь мой будет пролегать именно здесь. Приятно.
Безопаснее было бы спуститься на крытый коридор, но мне не нравится там ходить. Я слишком соскучилась по крепости, чтобы не полюбоваться ее великолепием. Поэтому с крыши Лео я перепрыгиваю на отвесную стену, не очень аккуратно вырубленную из скалы, и сноровисто лезу вверх. Взбираться приходится метров двадцать, но меня это не смущает. За несколько лет я выучила каждый выступ и зацеп на этой стене, поэтому смогла бы влезть на нее и с закрытыми глазами.
Через двадцать положенных метров я вылезаю на узкую каменную площадку с еще более узкими бойницами – все, что осталось от оборонительного укрепления наверху стены. Время не жалеет даже камень. Я легко допрыгиваю до бойницы, цепляюсь руками, подтягиваюсь и вылезаю на саму стену.
Отсюда открывается удивительный вид на всю Крепость. На весь мой дом.
Она прекрасна, восхитительна настолько, что каждый раз, когда я здесь бываю, у меня замирает сердце от восторга. Ветер треплет мои распущенные волосы. Наверху он не в пример холоднее, и, хоть я почти сразу же замерзаю, еще некоторое время продолжаю смотреть, как закатывается солнце за величественную скалу, как загораются огни в окнах крепости, и она будто бы оживает, начинает дышать теплом и уютом.
Мысли о доме заставляют вспомнить и о другом здании, тоже именуемом домом. Невольно тянусь рукой к зажившей губе. Под помадой не видно шрама. В этот раз можно сказать, что я легко отделалась. Разрешаю себе подумать о мастере Ирэ. Да, от волнения я действовала слишком топорно, но, может, мне все же удастся как-то исправить ситуацию. Следует подумать об этом позднее.
Усилием воли прогнав накатившуюся меланхолию, я снова спрыгиваю на площадку. Узкий выступ раньше шел по всей длине стены, но теперь она местами обвалилась. Несмотря на это, я люблю покидать крепость именно по ней. Два шага, прыжок. Три шага, прыжок. Один шаг, прыжок. И так до самого конца, пока стена не упирается в неприступную с первого взгляда скалу. Со второго взгляда скала так же остается неприступной, а вот с третьего…
Я спускаюсь по стене около семи метров и втискиваюсь в неприметную трещину, чуть не порвав при этом брюки. Здесь меня уже ждет керосиновый фонарь. Силовое поле еще действует, поэтому никакого искусственного освещения. Я зажигаю фитиль и направляюсь вглубь пещеры. Путь лежит под углом. Сперва идешь вниз, потом вверх. В самой нижней точке ход значительно расширяется. Пахнет сыростью и мокрыми камнями. Я останавливаюсь на секунду, чтобы вдохнуть этот запах. Я делаю так всегда. Привычно впускаю в легкие влажный воздух и вдруг дыхание перехватывает.
Перед глазами силуэт мужчины. Мутный настолько, что не разглядеть ничего. Его сильная рука сжимает мое горло, не давая мне вздохнуть. Я трепыхаюсь и не могу вырваться, вижу, как темный силуэт наклоняется надо мной. Еще секунда и он дотронется до меня. Я не понимаю, что он собирается сделать, и от этого еще страшнее. Керосинка выпадает из моих ослабевших рук, и я уже почти чувствую прикосновение ледяных губ. А потом все пропадает.
Воздух врывается в мои легкие, и я судорожно пытаюсь отдышаться в темноте. Что это было? Странное видение еще стоит перед глазами, заставляя меня дрожать всем телом. Не пытаюсь искать лампу, а выставив вперед руки спешу отойти как можно дальше от этого места.
Идти приходится недолго. Часа пол максимально быстрым шагом. И вот уже в каменной тишине, в которой разносятся только звуки моих нервных шагов, слышится пение ночной птички. Я выбираюсь недалеко от поселения, которое незамысловато называется Крепостным. Мне до сих пор кажется, что невидимая рука сжимает мое горло, и я тру кожу, пытаясь избавиться от пугающего ощущения.
– Я просто испугалась темноты, – уговариваю я себя вслух. – Просто испугалась темноты.
Через некоторое время я уже верю себе и намереваюсь скорее залить глупый страх алкоголем.
Нужное мне заведение находится на окраине и носит странное название «Веселая ива». Странное по той причине, что ни одной ивы во всей округе не растет. Ну да ладно. На причуды хозяина мне плевать.
Внутри уже шумно и весело. Галдят подвыпившие кадеты, кто-то бренчит на самодельном струнном инструменте. Я широко распахиваю дверь забегаловки и шум мгновенно стихает, а вместе с ним во мне стихают и последние отголоски страха.
– Привет, выпускной курс! – машу я рукой. – Ваша королева здесь!

5
Вряд ли что-то в жизни хотя бы когда-либо раздражало меня сильнее, чем эта девчонка. Высокомерное, глупое существо, которое слишком привыкло, что все достается ей на позолоченном блюде. И именно за ней я обязан присматривать в ближайший год. Немыслимо! Не понимаю, что с ней может случиться, кроме поломанного ногтя, конечно. С ее-то уровнем конспирации. Кстати, тут стоит отдать ей должное, в этом она молодец. К моему удивлению, она действительно сохранила все в тайне и никому за восемь лет не проболталась. Просто удивительно.
Я тру лицо руками, запускаю ладони в волосы.
– Это будет явно непростой год, – говорю себе и хмыкаю.
Отлично, я уже разговариваю с самим собой.
Достаю из кобуры бессмысленное здесь оружие. Местное силовое поле – отголоски давно ушедшей из мира магии, до которой нашим ученым еще расти и расти. Здесь нельзя выстрелить даже из арбалета, и это не может не поражать. Каким-то образом Крепость триста лет назад сама будто бы стала древним воином со своими понятиями честной борьбы. С тех пор она их не нарушает, и другим не дает.
Демоны, я в Крепости всего несколько часов, а уже говорю о ней, словно эта каменная махина живая!
Вконец расстроившись смотрю в окно. Хотя бы закаты здесь красивые, думаю я, когда вижу наверху одной из стен хрупкую фигуру. Ветер треплет длинные черные волосы, и это почему-то завораживает. Девушка раскрывает объятья, как будто пытается обнять весь мир, закидывает голову. Она слишком далеко, чтобы я увидел ее мимику, но почему-то я уверен, что она смеется. Невольно улыбаюсь в ответ, настолько светлой она кажется. Уверен, девчонка отправляется на вечеринку куда-нибудь за пределы учебного заведения. Всё, как и везде.
И вдруг она приглаживает растрепавшиеся волосы, перебрасывает их на плечо, и я понимаю, что сегодня уже видел именно этот жест. Хмурюсь, потому что не узнал сразу объект наблюдения. Как же это я? Слишком другой она казалась на той стене, слишком не соотносилась с образом в моей голове. И это уже интересно.
Засовываю в ножны клинок, от которого тут явно больше пользы, чем от любого другого оружия, и смотрю, как кадет Арос перепрыгивает с одной части выступа на другую.
– Ну что же, посмотрим, куда вы там бегаете, – я выхожу за дверь, с неудовольствием отмечая, что вечер перестает быть томным.

Я сижу за столом в компании нескольких своих однокурсников, пью очередной коктейль и смеюсь над шутками парней, которые лезут вон из кожи, соревнуясь в остроумии. Алиша, как всегда, пристроилась рядом и робко улыбается. Я злюсь на нее – прекрасный брюнет так и не пришел. Алиша сказала, что он вежливо отказался, но разве это повод, чтобы с ним соглашаться?
– Я считала, что могу на тебя положиться, – как можно более холодно говорю я девушке, чем, похоже, порчу ей настроение на весь вечер.
Вечер, кстати, можно было бы назвать замечательным, если бы не одно «но». Отсутствие черноволосого красавца.
– Мари, можно тебя на минутку? – раздается сзади.
Я закатываю глаза, чем вызываю приступ смеха у ребят за моим столом, и только после оборачиваюсь.
– Привет, Тибо, – я кривлю губы в подобии милой улыбки – парень еще не знает, что выбрал худший момент для того, чтобы ко мне подойти. – Ты что-то хотел?
Тиборд Рандмайн был мной покинут незадолго до конца прошлого учебного года. Все дело в том, что мне, напомню, ужасно хотелось (и, надо признать, хочется до сих пор) вляпаться в эту всем известную первую любовь. Тогда мне сдуру показалось, что Тибо идеальная кандидатура для таких дел. Я честно старалась почувствовать хоть что-то, но, увы, через четыре месяца стало ясно, что это совершенно бредовая затея и что Тиборд не герой моего романа, о чем я ему и поспешила сообщить. Оказалось, что за это же время Тибо понял прямо противоположное – он-то как раз был уверен в том, что я его героиня. Обижать его мне претило. Хоть я и не успела особенно привязаться к нему, но хотелось все решить полюбовно. Однако, все оставшееся до каникул время мечта любой девушки нашего корпуса писал мне проникновенные письма, порывался приехать в дом к папеньке, дабы просить моей руки, поэтому старательно пытался выведать, где он – этот дом, находится. Я стояла на своем, письма сжигала, место нахождения не выдавала и вообще вела себя как заправский партизан. В коридорах старательно делала вид, что кадет Рандмайн мне не знаком совсем, чем приводила его в бешенство, чередующееся с отчаянием.
За пару дней до окончания учебного года ситуация совсем вышла из-под контроля: папенька прислал мне письмо с настойчивым благословлением нашего с Тибордом брака. Брак в принципе, а с Тибо в особенности, абсолютно не входит в мои планы. Острый вопрос необходимо было решать так же остро. Кадет Рандмайн как будто бы почувствовал невидимую поддержку и стал еще настойчивее и увереннее в себе, чем прежде.
Скрепя сердце, мне пришлось повести себя, как и подобает королеве. Несмотря на то, что это был единственный раз, когда мне не хотелось так себя вести. Но, видит Единый, они просто не оставили мне выбора.
Мне было необходимо, чтобы Тибо сам отказался от идеи воссоединения со мной, и я сделала то, что могла. Папенькины уроки я помнила очень хорошо и знала наверняка – униженный враг – не соперник. Все закончилось тем, что за романтическим вечером с предложением руки и сердца наблюдал чуть ли не весь курс. Весь же курс видел и слышал, как я одела Тиборду тарелку с салатом на голову, а кольцо бросила в бокал. Можете себе представить, что после этого было. Соперник был унижен, а я несчастна, но не долго. Ровно до тех пор, как папенька не прислал письмо, что готов рассмотреть и другие кандидатуры на роль моего мужа.
– Мари, можно с тобой поговорить? – корректирует свою просьбу кадет Рандмайн.
– Прости, Тибо, я очень занята, – все так же улыбаясь, отвечаю я.
Уйди, уйди, ну пожалуйста! Неужели ты не видишь, что сейчас во мне еще меньше жалости, чем прежде? Не заставляй меня делать что-либо, от чего мне потом тоже будет плохо.
– Я не займу много твоего времени, – он совсем сломлен, я это вижу и часть садистских желаний тухнет во мне, сменяясь сочувствием.
Не знаю, видят ли его состояние другие, но отчего-то мне не хочется, чтобы это стало достоянием общественности.
Уходи, Тибо, уходи!
– Пожалуйста! – ну зачем?!
– Тиборд, – начинаю я, уже совсем не желая говорить то, что сейчас скажу. – Ты жалок. Мы с тобой все обсудили, а теперь ты ходишь за мной как влюбленная девчонка. За то, что я проделала в конце прошлого года, будь у тебя гордость, конечно же, ты бы вообще не смотрел в мою сторону. Но ее у тебя нет и в помине. А у меня нет желания общаться с теми, кто потерял такой важный атрибут, как собственное достоинство!
Я отворачиваюсь, хочу зажмуриться, помыть язык с мылом, чтобы смыть с него гадливые интонации своего брата. Но вместо этого поднимаю коктейль и салютую ребятам напротив. Они, конечно же, мне отвечают. В небольшом заведении царит полнейшая тишина, поэтому я слышу, как Тибо медленно поворачивается и направляется к выходу.
– Зря ты так, Мари, – наклоняясь ко мне, говорит Лео. – Тибо хороший парень.
– Ну так догони его, – бурчу я. – Такой преданной девчонки ты вовек не найдешь.
На самом деле мне гадко и грустно. Но я знаю, что поступаю правильно. Папенька мною точно бы гордился, если бы я не нарушила его планы. И, наверное, даже брат удовлетворительно поджал бы губы, если бы услышал мой ответ.
Не удержавшись, я все-таки оборачиваюсь, чтобы с горечью взглянуть на его поникшие плечи и вздрагиваю, увидев нового персонажа на сцене.

6
В дверях «Веселой ивы» стоит высокий брюнет с желтыми глазами и презрительно смотрит на меня. Именно так. Презрительно. Такой взгляд мне знаком и привычен, но не здесь, не в Крепости. Мерзко и неприятно, однако, несмотря на это, сердце по-девичьи сжимается, ускоряет ритм и весело подпрыгивает к горлу. Причем, все это оно делает одновременно.
– Мари, Мари, смотри! – шипит на ухо Алиша. – Он пришел!
– Я вижу. Жаль, что так не вовремя.
Но не в моих правилах отступать. Поэтому я величественно поднимаюсь и направляюсь к новому кадету. Чем ближе я подхожу к нему, тем меньше во мне остается запала для предстоящей беседы. Коленки подгибаются, а руки предательски влажнеют. До красавца остается пара шагов, когда горло вновь сжимает ледяная ладонь. Замираю и следующий вдох уже не может проникнуть в мои легкие. Я в ужасе тянусь к шее, желая разжать руку, но под своими пальцами чувствую только свою кожу. Смотрю прямо в глаза новому кадету, а он словно не замечает, что со мной происходит. Помогите же мне кто-нибудь!
Все заканчивается так же неожиданно, как и в прошлый раз. Верчу головой, вглядываюсь в лица кадетов и понимаю, что никто ничего не видел. Никто не понял, что я чуть не умерла секунду назад. Делаю усилие над собой и вновь смотрю в золотистые глаза брюнета.
– Привет! Меня зовут Мариис Арос. Рада приветствовать тебя в Крепости.
– Мы сейчас не в крепости, – его голос низкий, бархатистый, очень приятный, вызывающий бурный поток мурашек по коже, но говорит он холодно.
– Да, но… – я запинаюсь. Мысли путаются от близости этого парня и странностей, которые сегодня преследуют меня даже больше, чем обычно. Ох, как сложно! – крепостью мы ласково называем наш Кадетский Корпус мастера Шедоху.
Но он меня не слушает. Он в поисках кого-то оглядывает зал. Наконец он смотрит на меня и задумчиво спрашивает:
– А где та девушка, которая меня сюда позвала?
Меня как будто бы окатывает ледяной водой из ведра. Девушка? Какая девушка?!
– Прости, как тебя все-таки зовут? – только и могу выдавить из себя я.
– Аэрт Ивес, – он окидывает меня насмешливым взглядом, в котором я вижу понимание того, что девчонка вроде меня может чувствовать рядом с таким, как он. – Так где та девушка?
И тут Алиша, вопреки инстинкту самосохранения, решает открыть рот. Нет бы ей и дальше сидеть и помалкивать, но она обнаруживает свое присутствие радостным возгласом:
– Я здесь, Аэрт, проходи!
Она неопределенно машет рукой, что, должно быть, подтверждает ее приглашение. Аэрт устремляет свой взор в сторону изданного этой сумасшедшей звука, в его взгляде появляется какая-то непонятная мне теплота, и в ту же секунду его губы расплываются в почти счастливой улыбке, обнажая ровные, белые зубы. А потом он шагает к ней. Мимо меня. Даже задевает плечом немного и не замечает этого.
Тааак. Вдох-выдох. Успокоиться. И с милой улыбкой двинуться за ним, делая вид, что я его провожаю. Пока иду, думаю о нескольких вещах одновременно. Первая – заметил ли кто-то из кадетов, как меня встретил новенький. Чтобы это выяснить, я украдкой бросаю взгляды по сторонам, но, кажется, все уже достаточно подвыпившие и веселые, чтобы не обращать внимания на что-либо дальше руки с коктейлем. Вторая – как же пленительно сидит форменная бронированная рубашка на спине, которая маячит впереди. Третья – какую же казнь выбрать для спутавшей мои карты Алиши? А четвертая… Это даже не мысль, это липкий страх, который таится где-то в центре груди. Страх вновь почувствовать на шее невидимую ладонь.
Аэрт подходит к столику, за которым располагается моя компания, и лучезарно улыбается.
– Всем привет! Меня зовут Аэрт. У вас классная Крепость.
Я едва не вытаращиваю свои глаза. То есть теперь он хочет поговорить о Крепости? Ну, надо же!
Все сидящие за нашим столом кадеты довольно улыбаются. Похвала Крепости для любого из нас это даже приятнее, чем восхваление нас самих.
– Привет, я Лео, – мой сокурсник протягивает новичку руку. – А ты сам к нам откуда?
– Я из северо-западного гарнизона. Был учеником мастера, – в голосе слышится хорошо замаскированная тоска. – Пока его не убили. Мне требуется завершить обучение, чтобы иметь право претендовать на его должность. Можно было бы и без этого, конечно, но мастер много в меня вложил и готовил меня к принятию этого поста. Даже после его смерти я не могу подвести учителя.
Он говорит сдержанно и даже скупо, но все за столом слушают, затаив дыхание. И я в том числе. Его история чуть ли не искрится праведным светом истинного благородства. А в моей голове мелькает мысль, что с нами говорит будущий император и не меньше. Хотя нет, глупости, нынешний император подобного поворота событий никогда не допустит. Но все же, как хорош-то!
Мне, конечно, стоит насторожиться. Взять себя в руки, перестать заглядывать в рот новому кадету и слушать его удивительные истории о своей жизни и обучении в гарнизоне, которое больше походило на самую настоящую службу. Но… В его жизни были приключения и опасности, о которых мы только мечтаем. Он даже намекнул, что была и любовь – то чего жажду именно я. С грустью ловлю себя на мысли о том, что в свои двадцать он уже многое повидал и пережил. А что было в моей жизни? Любви и той не было. Хотя, судя по тому, как стучит мое сердце сейчас, она все-таки появилась. Но я уже не знаю, радоваться этому или нет.
Аэрт очень живой, теплый, интересный, и быстро завоевывает внимание не только нашего стола, но и всего зала «Веселой ивы». А главное, он полностью и безоговорочно завладевает моим вниманием, чего представителям противоположного пола никогда ранее не удавалось.
Вскоре все доходят до кондиции, в которой лучшим решением видятся танцы. Конечно, музыка, которую на стареньких музыкальных инструментах играют здесь неумелые музыканты, не идет ни в какое сравнение с той музыкой, которая звучит за пределами силового поля из музыкальных рупоров. Но к этой какофонии мы привычные. Поэтому после определенного количества алкоголя, установленного нами опытным путем в предыдущие годы обучения, хорошо танцуется и под то, что есть.
Танцевальный вечер по обыкновению открывают девушки. Во мне уже достаточно алкоголя, чтобы сложные мысли не удерживались в моей голове надолго. Я старательно подчеркиваю свою привлекательность соблазнительными движениями под простенький ритм примитивной барабанной установки. То и дело я бросаю зазывные взгляды в сторону Аэрта, но он их демонстративно не замечает. Его же взор не отпускает танцующую рядом со мной Алишу. Меня это злит и снова наводит на размышления об изучаемых нами способах убийства. На мои изящные и пластичные движения смотрят все парни, находящиеся в этом заведении, включая двух официантов, которые по совместительству являются сыновьями хозяина «Веселой ивы». И только новый кадет безразличен. Эта ситуация настолько меня раздражает, что я, приблизившись в танце к белокурой мерзавке, шепчу ей на ухо:
– Я думаю, дорогая, тебе пора в Крепость! – наверное, моя ярость почти осязаема, потому что Алиша втягивает голову в плечи и начинает пятиться. – Причем через запасной выход!
– Алиша, можно пригласить тебя на танец? – Аэрт галантно подает ей руку, вырывая из моих цепких пальцев ее локоть.
– Ээ… – она смотрит на меня и зажмуривается. – Да, конечно!
Что?! «Конечно»?
– Дорогая, – цежу я. – А разве тебе не пора возвращаться в Крепость?
– Мари, я… – блондинка смущается и краснеет, но стоит на своем. – Я пока останусь.

7
Мне нужно на воздух. Я медленно разворачиваюсь и направляюсь к выходу из «Веселой ивы», воздух которой уже напрочь пропах алкогольными парами и дымом курительных смесей разной степени вредности. Мне сейчас требуется освежиться, чтобы не убить кого-нибудь прямо здесь. Например, вон ту танцующую парочку, в которой желтоглазый брюнет нежно обнимает за талию белокурую млеющую нимфу. Тьфу, одним словом!
Возле выхода вновь оборачиваюсь. Не могу оторвать от них взгляд, за что ругаю себя последними словами.
– Мари, потанцуй со мной! – кричит Лео от нашего столика своим могучим, как оповестительная труба, голосом.
– Сам с собой танцуй, Лео! – гаркаю я и все же разворачиваюсь к двери.
Хватит, я и так слишком явно показала свой интерес к некоторым. Не хватало еще, чтобы все решили, что эта мерзавка меня обскакала!
Но выйти мне не удается. От узкой стойки возле двери отделяется высокая фигура. Лицо скрыто глубоким капюшоном, но внушительный разворот плеч и скупые, плавные, наполненные силой движения, выдают в нем боевика. Мужчина властно берет меня за талию и притягивает к себе, но не настолько близко, чтобы это выглядело пошло.
Э, нет, друг. Так со мной нельзя.
– Ты… – начинаю я, заготовленную для таких случаев уничижительную речь. Однако голос, раздающийся из-под капюшона, отбивает у меня всякую охоту к разглагольствованиям.
– Может, потанцуете со мной, Мариис Арос, раз сегодня вам так не повезло с кавалером? – интонация, которую можно принять за шутливую, не сбивает меня с толку. Мужчина не настроен игриво, более того, он пребывает в ярости, что подтверждает его рука, сжимающая мою талию все крепче. Кажется, Капюшон еле сдерживается, чтобы не переломать мне ребра.
– Как я могу отказать дорогому куратору? – выдавливаю я.
К моему огромному удивлению мастер действительно направляется в сторону свободного от столов пространства, играющего роль танцпола.
Ох, что будет-то!
Дело в том, что мы не зря выбираемся из Крепости таким неудобным способом. Нам категорически запрещено покидать территорию Кадетского Корпуса без сопровождения кого-либо из преподавателей. И, конечно же, нам совершенно точно нельзя пьянствовать. За все время наших кутежей нас не засек ни один из преподавателей. И вот тебе раз… Что ж тебе не служилось, мастер Хаган Ирэ?
Пока мы идем, я кручу головой и замечаю удивленные взгляды, которые бросают на нас с разных сторон кадеты. С их точки зрения, меня волоком тянет танцевать какой-то здоровяк, и я готова поспорить, что в затуманенном алкоголем мозгу моих собратьев сейчас происходит сложнейший анализ ситуации. Итогом анализа должен стать выбор: спасать меня от наглеца или лучше не стоит? С одной стороны, пусть спасают. С другой – мастер Ирэ очень зол, и я почти не сомневаюсь в том, что персонаж, вызвавшийся на подвиги ради меня, скорее окажется мертв, чем жив.
Меня жестко разворачивают, и я оказываюсь в объятиях куратора. Это достаточно грубо и возрождает в моей памяти ледяные прикосновения, от чего я вздрагиваю. Невольно примеряю очертания темного силуэта к фигуре Хагана Ирэ, представляю, что сейчас он также начнет наклоняться, потянется ко мне и… И что? Я не знаю, но пытаюсь бороться с помутнением.
– Мастер, мне больно, – я призываю к порядку своего партнера по танцам.
– Терпите, Мариис!
– Мастер, если вы собираетесь нас третировать, то лучше начинайте сейчас, – советую я.
– Сейчас есть вероятность не сдержаться, – сцепив зубы, поясняет куратор. – Не стоит начинать преподавательскую карьеру с убийства своих подопечных.
– Полностью с вами согласна. Ай! – Хаган Ирэ снова не рассчитывает силу и мои несчастные ребра трещат. – Но боюсь, если мы с вами продолжим танцевать, один труп на вашей совести все-таки будет. Мой.
– Да, – с досадой качает головой мастер. – Не того я выбрал собеседника, чтобы успокоиться. Только сильнее разозлился.
– Служу Империи! – рапортую я и, кажется, улавливаю страдальческий вздох нового начальства.
Из ребродробительных объятий меня все же выпускают, и я оглядываюсь: где мои спасатели, провались они к ядру?
Оказывается, спасать меня все же желают. По направлению к нам двигаются четверо парней с факультета боевиков, во главе которых шествует Лео. Видимо, ребята даже спьяну безошибочно увидели в здоровяке серьезного противника и справедливо рассудили, что в одиночку с таким не справиться. Если честно, они бы не справились с ним и вчетвером.
Я пытаюсь жестом показать Лео, чтобы он стоял на месте и не приближался, а еще лучше – бежал бы как можно дальше. К счастью, юный боевик внимает моим молчаливым призывам. И не только он.
Замирает и привстает весь зал. Я оборачиваюсь и понимаю, почему: посреди зала возвышается легендарный полковник, о встрече с которым мечтают все наши кадеты. Мечтали до сегодняшнего дня. Он успел снять капюшон, из-под плаща виднеется темно-синяя форма преподавателя кадетского корпуса, в которую облачился мастер Ирэ. Он грозно оглядывает разношерстую компанию кадетов. А я вдруг ловлю себя на том, что любуюсь этим мужчиной. Может быть, потому что он крайне неестественно он смотрится в этом захудалом заведении. Словно лев в псарне. А может, потому что от него веет той уверенностью, которой нет ни в одном из моих знакомых. Кроме, конечно, папеньки и брата.
– Меня зовут Хаган Ирэ, – его раскатистый голос громом звучит в дымном помещении. – В этом году я буду занимать должность куратора некоторых выпускных групп. Конкретно с сегодняшнего дня тактики, боевики и переговорщики под моей ответственностью. Те, кого я назвал… Встали. В шеренгу. У двери.

8
Он не повышает голос, но от этого не менее жутко.
– Остальные имеют два варианта: вы можете остаться здесь и подождать ваших кураторов, которых я непременно извещу о вашем времяпровождении, или вы следуете за нами и сами идете с повинной к своим кураторам. Я полагаю, вы понимаете, какой вариант предпочтительнее.
Часть кадетов, которая еще не топчется у двери, спешит топтаться.
– Кадет Арос, вас это тоже касается, – мастер Ирэ переводит на меня ледяной взгляд.
– А вы страшны в гневе, – восхищаюсь я, все еще ассоциируя Хагана Ирэ со львом.
– А вы глупы в страхе, – делится своими наблюдениями куратор.
– Я не боюсь сейчас, – возражаю я.
– Тогда еще хуже – вы глупы постоянно. Быстро в строй!
Вообще-то мне обидно. Почему это я глупа? Вот папенька всегда говорил, что я очень даже ничего в плане интеллекта.
От обиды я всю дорогу до скалы молчу, как, собственно, и остальные кадеты. Все гадают, что с ними будет дальше. Назначение нового куратора наводит тумана в наше будущее больше, чем очередная волна мобилизации, объявленная Императором во время прошедших каникул. Страх перед новоиспеченным начальством и предстоящим наказанием выветривает из моей головы мысли о кадете Ивесе. Сам же виновник нашего подавленного состояния шагает в конце длинной колонны грустных кадетов, то есть прямо за мной, но смотреть на него у меня нет никакого желания, как и говорить, собственно.
Но куратор, похоже, в отличие от меня, склонен к общению.
– Как интересно, – иронично протягивает он. Судя по всему, его настроение значительно улучшилось за счет нашего. – В Крепость ведут два незарегистрированных пути.
– Два? – не сразу соображаю, что он имеет ввиду.
Что? Откуда он знает про второй?
– Я пришел за вами, кадет, – самодовольно отвечает Хаган Ирэ. – Увидел вас на стене и решил полюбопытствовать. Оказалось, что не зря.
Ну, конечно! А теперь впереди идущий направляется к тому ходу, которым пользуются все остальные кадеты. Да чтоб тебя…
– Кадет Арос, не спешите, – опять отвлекает меня от мыслей мастер. – Мы с вами пойдем так, как и пришли.
Я удивленно оглядываюсь на него. Что вообще происходит в голове куратора? Зачем нам идти другим путем?
Как я ни пытаюсь прочесть ответы на эти вопросы по лицу мастера Ирэ, у меня не получается. Внезапному усыплению своих способностей физиономиста я нахожу три оправдания. Первое – темно. Второе – я все же перебрала с коктейлями. И третье –  Хаган Ирэ значительно более сильный и опытный игрок, нежели я.
О последнем думать совсем не хочется. Что-то мне подсказывает, что мы с ним не подружимся. А, следовательно, уж лучше пусть будет причиной моей беспомощности темнота и избыток алкоголя, чем то, что мой соперник способен уложить меня на лопатки еще до начала боевых действий.
Мастер Ирэ ждет, пока все кадеты нырнут в едва различимое взглядом ущелье, и направляется к другому, еще менее приметному ходу.
– Чего же вы, кадет Арос? – с деланным участием интересуется мастер, когда обнаруживает, что я не спешу следовать за ним. – Неужели вы все же меня боитесь?
– Вас? – нехотя направляюсь следом. – Не льстите себе.
Да, я хорохорюсь. И да, я действительно опасаюсь оказаться с полковником один на один в столь замкнутом пространстве. Мало ли, вдруг он и впрямь захочет снять стресс с помощью лишения меня драгоценной жизни? Но признаваться мастеру в своих страхах я, конечно же, не намерена.
– Я думаю, льстите себе вы, – весело произносит куратор, перед тем, как протиснуться между огромных камней.
Он меня злит намеренно, я это понимаю, но все равно ведусь на этот детский трюк. Чуть ли не шипя, как кошка, я проскальзываю следом за ним, но алкоголь все же дает о себе знать и, не удержавшись на каменном выступе, я едва не срываюсь вниз. Лететь недалеко, около метра, но колени точно были бы сбиты, как и ладони, если бы сильные руки не подхватили меня за плечи.
В полной темноте мастер придает мне вертикальное положение, но мои ноги не хотят стоять, разъезжаются на неровных камнях, подводя свою хозяйку. Видимо, сказывается последний коктейль, который только что меня догнал. Но я не чувствую себя пьяной. Несмотря на странную слабость в теле, моя голова работает практически без перебоев. Похоже, свою алкогольную продукцию хозяин «Веселой ивы» решил усовершенствовать. Надо будет наведаться к нему после и объяснить, почему нельзя экспериментировать на кадетах.
– Сколько ж вы выпили, кадет Арос? – голос мастера кажется мне растерянным.
Я не отвечаю, еще немного борюсь с собой, но потом плюю на все это дело. Почти упав вперед, я тянусь непослушными руками к шее куратора.
– Донесите меня, пожалуйста, – язык тоже слушается все хуже.
Да что это со мной?
Я чувствую, как начинаю клониться набок, а теплые руки меня придерживают, укачивают. Наверное, я засыпаю.
– Мари? Мари?!
Мне уже все равно, дайте только поспать, пожалуйста, больше ничего не нужно.
Но поспать мне не дают. Сначала опускают на холодные камни, от чего я ежусь, но встать даже не думаю. Мне хорошо и на холодном.
Потом совсем рядом зажигается свет. Краем сознания я отмечаю, что это, наверное, мастер желает осветить нам дорогу. Хотя дорогу куда, если мне и тут хорошо?
– Вот … – куратор беспрестанно повторяет непечатные выражения, которые раньше мои уши не слышали. Я хочу попросить его прекратить выражаться в моем присутствии, но не могу. В конце концов, тяжело мне что ли послушать?
Сильные пальцы больно надавливают мне на челюсть, заставляя рот открыться, в горло льется какая-то мерзкая, горькая жидкость. Я хочу откашляться, выплюнуть ее, но у меня не получается сделать даже это.
На мгновение мне кажется, что я сейчас захлебнусь, но в тот же момент пытка прекращается. Меня приподнимают, прислоняют спиной к чему-то твердому и теплому. Мои руки начинают разминать, щипать, даже подносить ко рту и дышать на них. Интересно, зачем все это?
Я чувствую, как мне трут виски и скулы, шею и ключицы. А потом я ощущаю ее. Острую боль. Конечности скручивает мощной судорогой, я не могу сдержать крик. Да, я даже могу заорать. Меня колотит, я бьюсь в конвульсиях, но меня крепко держат, не давая поранить себя об острые камни. Позвоночник опасно выгибается, так, что я, клянусь, слышу хруст, голова опрокидывается назад. Мне кажется, мое тело сейчас сломается, судорога изломает кости, порвет жилы, и в руках мастера останется истрепанная кукла, вместо меня. Хаган Ирэ прижимает меня к своей груди, не церемонясь, давя мне на грудь сильными ладонями. От этого чуть легче позвоночнику, но легкие почти готовы превратиться в две лепешки. Я уверена, что умру.
Сколько длится этот ужас, не знаю. Когда боль отпускает, я замолкаю и в изнеможении откидываюсь назад. Мое горло сорвано, а мышцы болят, как после десятичасовой практики по физподготовке.
Теплая рука убирает волосы с моего влажного от пота лба. Мне холодно, и я плотнее прижимаюсь спиной к единственному теплому месту, что ощущаю рядом – к могучей груди Хагана Ирэ. Руки обхватывают меня уже не крепко, а, скорее, бережно, и я инстинктивно впиваюсь пальцами в его запястья, прижимаю их крепче, чтобы не замерзнуть окончательно. Я чувствую, как над ухом свистит облегченный вздох, а потом волос касается легкий поцелуй.
– Поздравляю со вторым днем рождения, кадет Арос, – голос мастера сейчас хрипловатый, напряженный. – Вы только что избежали смерти от одного из самых сильных ядов – Черной Пантеры.

9
Я надеюсь, что она отключится, не выдержит болевого шока, но девчонка, к моему удивлению, сильнее, чем выглядит. Ее ломает так, как и должно ломать, когда твое нутро выжигает самым страшным ядом, подыхающим и бьющимся в агонии от противоядия.
Стираю капли пота с ее висков и вижу перед собой не зарвавшуюся дурочку, а обычную девчонку, которая всеми силами цепляется за свою жизнь. Заслужила ли она это? Знаю, как никто, что травят и за меньшее. Думаю, кадет Арос терроризировала половину обитателей корпуса, а вторую, пожалуй, и вовсе не замечала. И я не уверен даже, что из этого ужаснее для неугодных кадетов – открытое презрение или отношение, как к пустому месту. Но почему же сейчас? Что изменилось в этом году?
«В этом году появился ты», – проносится в голове неожиданная мысль.
Тряхнул головой, задевая черные волосы кадета Арос, тело которой, вроде бы уже перестало сотрясаться от судорог. В этом году здесь появился не только я, и именно на этом и нужно сосредоточиться.

– Итак, давайте сначала, – Хаган Ирэ протискивается между каменными сводами узкого прохода в скале. Это дается ему нелегко, в особенности с дополнительным грузом в виде меня. – Врагов у вас нет, ведете вы себя образцово и травить вас не за что. Так?
От пережитого стресса и общей усталости организма я еще слишком слаба, чтобы говорить. Но я делаю над собой усилие.
– Да, все верно, – я прижимаюсь к полковнику плотнее, уткнувшись носом в его плечо.
Сейчас точно отключусь.
– А как же тот молодой человек, которого вы так грубо отправили восвояси?
Ну, зачем он заставляет меня напрягать мозги прямо сейчас?
– Не знаю, о ком вы, – бормочу я.
Вдруг мою тонкую одежду пронзает ледяной ветер и я, поежившись, лезу обниматься к куратору в поисках тепла.
– Нет, кадет, – меня достаточно резко отстраняют, от чего кажется, что я осталась один на один с этим сумасшедшим ветром. – Здесь вы сами. Я не смогу вас нести дальше.
Я с трудом разлепляю глаза, оглядываюсь. Мы только что выбрались из прохода на территорию Кадетского Корпуса, поэтому, чтобы попасть в свою комнату, нужно преодолеть тот непростой путь, которым я убегала из Крепости. Только сейчас, после отравления, ноги не идут, что уж говорить о прыжках. Живое воображение мигом рисует, как я срываюсь вниз со стены, лечу, а потом ломаю себе спину о камни, крошу череп. Нет. На сегодняшний вечер лимит опасностей, которые я могу выдержать, исчерпан.
Я еще не до конца осознаю, что со мной произошло, но понимаю четко: не будь со мной рядом мастера Ирэ, я бы умерла. Мои однокурсники решили бы, что я пьяна, дотащили бы меня до комнаты, уложили спать и не догадались бы позвать кого-нибудь. И я бы умерла, даже не успев понять этого.
Еще я понимаю, что добраться до своей кровати без помощи полковника я не имею и шанса. А значит, мне придется остаться здесь. И только от одной этой мысли мое сердце начинает биться в конвульсиях. В пещере – темный силуэт. И он пугает меня больше, чем мое несостоявшееся умерщвление сильнейшим ядом.
– Я не смогу пройти там, – я обхватываю себя за плечи, чтобы унять подступающий к горлу страх. – А если останусь здесь – замерзну. Тогда вы пожалеете, что зря потратили на мое спасение свои силы и противоядие. Вы, кстати, что – всегда носите его с собой?
– Да уж, приходится, – произносит куратор, рассматривая меня. – Меня пытались отравить пятьдесят три раза. Чтобы выжить, я должен быть всегда наготове.
От полученной информации я даже перестаю дрожать:
– Пятьдесят три?! С ума сойти!
– Что вас удивляет, кадет? – в темноте не разглядишь точно, но я уверена, что Хаган Ирэ сейчас вскинул свою бровь, пересеченную тонким шрамом. – Я часто мешаю разным людям, так что мысль о моей смерти закономерно приходит в их головы.
– Просто я думала, что самым действенным способом покушения на вас должно было бы стать огнестрельное оружие…
– Сто восемьдесят четыре.
– …или нож, на крайний случай.
– Девяносто семь.
– Ого! – теперь я искренне восхищаюсь. – Как же вы живы до сих пор?
– Иногда сам задаюсь тем же вопросом, – качает головой полковник.
Мы еще немного стоим молча. Хаган Ирэ отдыхает, прислонившись к камням, и, очевидно, размышляет, что делать с проблемной мной дальше. А я просто стараюсь не замерзнуть и не уснуть.
– Мари, а что там внизу? – то, что он назвал меня сокращенным именем, смущает меня, поэтому на вопрос я отвечаю не сразу.
– Скала и старое крыло Крепости. Оно сразу за нашим, но ниже на несколько ярусов, – старательно припоминаю я. – Мы туда не ходим, там все рушится. Ребята пробираются сверху по нему, когда покидают Крепость.
– Скажи, а ты смогла бы держаться за меня, пока я спущу нас вниз?
– Мастер, – я удивленно смотрю на куратора. – Я очень постараюсь.
Я даже не пытаюсь скрыть облегчение и благодарность, которые испытываю. Мы оба понимаем, что сейчас для меня это единственный способ выжить.
– Получается, вы опять спасаете мою жизнь…
– Не забудьте об этом после, кадет, – его возвращение к официальному «кадет» меня несколько огорчает. – Влезайте мне на спину.
Я послушно висну на нем, обхватив руками и ногами. Полковник продолжает путь, придерживая одной рукой свою ношу. Сон таки накатывает на меня волнами, от чего руки непроизвольно слабеют и уже не так крепко обнимают твердые плечи. С каждым шагом мастера Ирэ мне все хуже. Недавнее улучшение моего самочувствие оказалось временным, и мое сознание из последних сил держится на краю темной ямы. Из странного пограничного состояния меня выдергивает окрик, повторяющийся время от времени:
– Не спать, не спать, кадет!
Но и это помогает ненадолго. Я проваливаюсь в тот момент, когда сильные руки осторожно опускают меня на холодные острые камни.

10
Я не сплю почти всю ночь. Думаю, вспоминаю, анализирую. В какой момент могли отравить Мари? Судя по тому, как долго выходил яд, доза была очень велика, а то, что я успел, говорит о том, что яд попал в организм не так давно. Праздничный ужин можно исключить и это уже хорошо. Круг подозреваемых сужается до тех, кто был в местной забегаловке. Или она выпила яд до того, как ушла из своей комнаты? Такое тоже возможно. Тогда нужно еще выяснить, кто имеет доступ в спальную девчонки…
Мариис шевелится во сне, и я неожиданно для себя вздрагиваю. Делаю над собой усилие, чтобы даже не посмотреть в ее сторону. Это не к чему. Не нужно. Закрываю глаза и старательно пытаюсь уснуть. Радуюсь, когда во сне приходит желанный образ.

Сон не хочет меня отпускать, а я не хочу отпускать его. На мягкой кровати тепло и уютно настолько, что я готова провести здесь остаток своей жизни.
Не пойду на первую лекцию. Буду спать. Вот только улягусь удобнее и забудусь еще на пару часов. Выгибаясь, как кошка, чтобы размять затекшую спину, я поворачиваюсь и утыкаюсь в чье-то плечо. В чье-то голое плечо!
– Доброе утро, кадет Арос, – зевая, сонным голосом говорит полковник.
Остатки дремы слетают, словно и не было. Подскакиваю на широком ложе и мой взгляд приклеивается к полуобнаженному телу куратора. Какого?..
– Вы что тут делаете?! – возмущаюсь я.
– Сплю, – не открывая глаз лаконично отвечает Хаган Ирэ.
– Вы со мной тут спите! – утро и голый мужик рядом не добавляют логики в мои путаные мысли.
– Нет, это вы со мной тут спите, – мастер приоткрывает один глаз и наконец глядит на меня. – Это моя комната, кадет.
Я бегло оглядываюсь. Да, действительно не моя, хотя очень похожа. Только кровать значительно шире и рабочий стол больше.
– Вы меня притащили в свою комнату?
– А надо было закинуть вас в первое попавшееся окно? – резонно спрашивает полковник.
Ну, да, он же не знает, где находится моя спальная. Но это не оправдание.
– Надо было меня разбудить!
– Я пытался, но это не представлялось возможным, – он потягивается, тоже выгибает спину и одним движением перетекает в положение стоя. – Что конкретно вас не устраивает?
Нить диалога от меня предательски ускользает при взгляде на могучие плечи и грудь мастера Ирэ. А кубики пресса вообще стоят отдельного описания в трех томах. Нет, у нас, конечно, есть парни с рельефным торсом, но такого эффекта на меня не производят. Все дело в поднявшем голову женском начале, которое беспардонным образом разбудил своим появлением Аэрт Ивес. Не иначе.
– Кадет?
Я с трудом перевожу взгляд на его лицо и поспешно захлопываю рот, стараясь вспомнить то, что хотела сказать. Ах да!
– Меня не устраивает то, что все теперь будут думать, что я ваша любовница. Это же Крепость, мы как маленькая деревня. Здесь ничего нельзя скрыть.
– Ректора я видел и предупредил его, что вы сегодня поспите у меня, а остальные вас интересовать не должны, – радует куратор.
– Ректор знает, что я здесь?! – севшим голосом хриплю я.
Дело в том, что по странному стечению обстоятельств ректор был, есть, и, судя по всему, будет главной сплетницей Крепости. То, что знает он, знают все преподаватели, а то, что знают преподаватели, перестает быть тайной и для студентов. Такой вот круговорот сплетен в природе.
– Да, я обязан был доложить ему о произошедшем.
Железная логика.
– Все, – стону я, оседая на воздушное ложе и закрывая лицо руками. – Я опозорена.
– По вашему мнению, связь со мной вас опозорит сильнее, чем ваши идиотские выходки?
Ага, моральная порка не заставляет себя ждать.
– Или вы считаете, что побег из Корпуса, употребление алкоголя, ваши откровенные танцы, открытие охоты на нового кадета позорят вас меньше? – сквозь пальцы я вижу недовольное лицо полковника.
Откуда он знает про Аэрта?
– Вы понимаете, что своим, повторюсь, идиотским поведением, вы довели кого-то до мысли, что вас необходимо отравить? – видимо, опасаясь, что я уже успела забыть о недавнем происшествии, Хаган Ирэ неопределенно машет рукой в сторону, предположительно указывая на то место, где произошло покушение на жизнь бедной меня.
– То есть это я виновата в том, что меня убить хотели?! – не могу смолчать я.
– А кто? – брови мастера устремляются вверх в порыве слиться с каштановой шевелюрой.
– Те, кто хотели, – парирую я.
– Это что же надо было сделать такого двадцатилетней девушке, чтобы некие «те» захотели от нее избавиться раз и навсегда? – не унимается Ирэ.
Теперь мастер не кажется мне таким уж красивым. Мужик как мужик.
– Вас, между прочим, тоже травили, – вспоминаю я вчерашний разговор. – И не единожды!
– Я действую во благо своей Родины! Всегда! – кажется, я его задела за живое. – А во благо чего действуете вы? Какие цели вы преследуете, если вообще преследуете? Что творится в вашей голове?
– То же, что и в вашей! – мне надоедает его слушать и я, быстро поднявшись, направляюсь к выходу.
Хорошо хоть раздеть меня вчера не догадался.
– Я не закончил! – несется мне вслед.
– А я вполне удовлетворена, – хлопнув дверью, я вылетаю в коридор.

11
Не могу удержаться и срываюсь на бег. Умом я понимаю, что Хаган Ирэ не бросится в погоню, но очень уж хочется оказаться как можно дальше отсюда. И как можно скорее. Чтобы добраться до своей спальни, мне нужно пронестись по широкому коридору мимо комнат еще пяти преподавателей, двери которых мелькают справа от меня, и комнаты ректора слева от меня. По закону подлости, дверь покоев главы нашего учебного заведения отворяется прямо в тот момент, когда я к ней приближаюсь. Он выпучивает на меня свои рыбьи глаза, и мне ничего не остается, кроме как притормозить.
– Кадет Арос?
Как будто бы сам не видишь, жаба морская.
– Здравствуйте, мастер Ринор!
– Как вы себя чувствуете сегодня? – поддельная забота в голосе не укрывает от меня любопытствующего взгляда, блуждающего от меня к двери куратора и обратно.
– Спасибо, отлично! – я хочу прошмыгнуть мимо, но не тут-то было.
– Почему вы бежите, кадет?
Ну и что мне тебе сказать?
Я вглядываюсь в жаждущие грязи глаза и, кажется, понимаю, что он хочет от меня услышать. Ему не нравится Хаган Ирэ, как и мне, и он ищет способ от него избавиться. Надеется его подловить на чем-нибудь этаком, и связь ненавистного подчиненного со студенткой станет прекрасным началом трудового дня нашего величайшего руководства. Не знаю, понимает ли это мой новый куратор, и долго ли он будет моим куратором.
Перед моими глазами всплывает лицо папеньки и его «тонкая» наука.
…Я тогда рыдала. Мерир и Морей в очередной раз побили меня, совершенно не смущаясь тем, что я младше, слабее, и уж тем более тем, что я их сестра. Братья сказали, что я упала с лестницы, споткнулась о ковер и загремела, сломав руку. Они были убедительны, а я только плакала, баюкая ноющее запястье. Мне было девять лет.
– Я поверю тому из вас, кто искуснее солжет, – сказал отец и приказал всыпать мне плетей за неуклюжесть.
Рука зажила, но это стало уроком. И не только для меня, но и для братьев – плетей не хотелось никому. И мы старались, как могли. Мы лгали не только папеньке, мы лгали всем, и даже самим себе, оттачивая искусство вранья и манипуляции. Последнее было обязательным, ведь, если ты сам не поверишь в собственную ложь, значит, не поверит никто. Со временем мы поняли: чем грязнее обман, тем желаннее он для слушателя. Мерир и Морей могли победить меня в любой драке на первых же минутах, но в искусстве лжи они мне и в подметки не годились. Потому что я лучше всех умела лгать себе. И сейчас мне не составляет труда самой поверить в наскоро придуманную историю.
Я представляю обнаженную кожу куратора, обтягивающую крепкие мышцы, вспоминаю свое смущение, свой дискомфорт и пересохшее горло, когда его тело находилось в такой близости от меня… Делаю большие глаза, губы уже дрожат, и первая слеза скатывается к подбородку.
Не надо было на меня орать и винить меня во всем.
– Он… Он…
– Что «он», кадет? – ректор подается вперед, ловя каждый мой всхлип.
– Он приставал ко мне! – я в ужасе прикрываю рот рукой, вызывая в памяти наклоняющийся ко мне темный силуэт.
– Кто? Мастер Ирэ? – мы понимаем друг друга без слов, но условности должны быть соблюдены.
– Да! Я… Простите, мне так больно об этом говорить!
Я натурально всхлипываю, вытираю слезы. Прогнать жуткое воспоминание нехватки воздуха, чего-то, что заползало в самые глубокие уголки моей души, гораздо сложнее, чем его возродить.
– Можно я пойду? Хочу привести себя в порядок, – я заискивающе смотрю на ректора Ринора.
– Конечно, конечно, мы разберемся без вас, – осчастливливает меня высшее руководство, алчно поблескивая вспотевшей от наскоро придуманных новостей лысиной.
По широкой дуге обойдя ректора, я спешу в свою комнату.
Еще метров десять своего пути я искренне верю, что поступила правильно. Мастеру Ирэ нет места в моем окружении. Два огненных кота на одной горе не уживаются.
Еще через десять метров приходит мысль о том, что я совершила гадкий поступок, он мне все-таки жизнь спас. Нес на себе, не бросил замерзать, да и вообще мужик правильный. Заслуг военных у него много…
На лестнице, ведущей в жилое крыло, я останавливаюсь, разворачиваюсь в стремлении вернуться и опровергнуть свои слова, но тут же одергиваю себя и иду дальше. Папенька бы мне за такое глупое сострадание пятьдесят плетей всыпал.
Кадеты еще не шныряют туда-сюда, видимо, для дел рутинных еще слишком рано. Я прохожу по нашему крылу незамеченной. Уже почти возле входа на свою винтовую лестницу я нахожу логичное оправдание тому, что хочу сделать (да, нужно признать, хочу всем сердцем): сколько проблем можно ожидать от полковника Хагана Ирэ в будущем, если сейчас ректор передаст ему мои слова? И, кроме того, мне ведь от него кое-что нужно, разве могу я поступиться шансом из-за своих обид?
Окрыленная своими мыслями я резко разворачиваюсь и уже не останавливаясь бегу обратно. Точнее, теперь я бегу в кабинет ректора, надеясь, что он все-таки не сразу начал разборки с новым преподавателем. Хотя с моей везучестью только и надеяться на благополучный исход.
Кабинет ректора ближе, чем его комната. Я вбегаю на административную галерею. Ректор располагается в странном помещении неправильной формы, в котором нет окон. Как и во всех нормальных заведениях, кабинету высокого начальства предшествует обитель его бессменного секретаря.
Я влетаю без стука и еще не успеваю ничего сказать, как высокая тощая женщина со странным вязанным аксессуаром в виде полосатой кошки на шее, она же мите Лонут, изрешечивает меня своим убийственным взглядом.
– Явилась!

12
– Явилась, – подтверждаю я.
– Иди, тебя уже ждут, – ее скрипящий голос ранит мои ушные перепонки, но я решаю еще потерпеть и задать очередной вопрос:
– Кто ждет?
– Сейчас узнаешь, – она гаденько хихикает и указывает на дверь.
Идти к мастеру Ринору хочется все меньше. Да и припадок человеколюбия вполне может пройти сам собой, без моих активных действий, думается мне. Я делаю шаг назад, хочу сбежать. Но секретарша многозначительно качает головой – точно сдаст.
Ох! Погубит меня моя доброта!
Скривившись, пересекаю приемную и, постучав, шагаю в кабинет. Ректор сидит за столом с совершенно печальным лицом, но, к счастью, один. Фух! Значит, полковнику он еще ничего не успел сказать.
– Мастер Ринор! – пламенно говорю я. – Мне очень жаль, но мой разум несколько помутился в связи со вчерашними событиями, и это привело к ужасающему недоразумению. Мастер Ирэ вел себя как настоящий профессионал! Моя трактовка его действий была в корне неверной…
Мастер Ринор облегченно вздыхает и улыбается, чем вызывает тревожную паузу в моем монологе. Чему это он так радуется?
Понимание не заставляет себя ждать. Позади меня слышится знакомый голос, звенящий яростью:
– В корне неверной, говорите?
Я медленно поворачиваюсь, не поднимая глаз. Не могу же я ему признаться, что это была моя месть за то, что он меня отчитывал. И что я сделала пакость, чтобы его поскорее вытурили из Крепости. Что-то похожее на стыд шевелится в груди – он все-таки спас мне жизнь. И, кстати, в этих странных приступах слабости и стыдливости тоже виноват бравый полковник, так что да, я не хотела, чтобы он здесь маячил.
– Мастер Ирэ, извините мне мою эксцентричность. Это, видимо, последствия отравления.
– Это клевета, кадет Арос, – в его глазах сверкают молнии. – В чем вы только что сами признались.
Не надо было возвращаться, пусть бы увольняли… Но, если честно, полковник прав. Это клевета и очень грязная. А ведь я уважаю Мастера Ирэ как героя и как легенду. Огонь поднимается все выше, заставляет лицо пылать.
В какой момент я решила, что манера общения Мерира – единственно правильная?
Пугаюсь этой мысли. Нельзя так думать. Человечность – это слабость, а все вокруг голодные псы, которые только и ждут, когда ты ослабеешь и отпустишь поводки, чтобы загрызть тебя. Да, все это я знаю с пеленок, но…
– Прошу прощения, мастер, – эти слова даются нелегко, но я чувствую внутреннюю потребность в их произнесении. – Готова понести заслуженное наказание.
Я утыкаюсь взглядом в пол, слушая, как шумит кровь в ушах и стучит загнанное сердце. Тишина оглушает и нервирует. Почему испытываю перед ним стыд? Раньше за мной такого не водилось, а теперь раскаяние накрывает меня с головой, и я стою, переминаясь с ноги на ногу перед возвышающимся мастером. Может, дело в том, что я никогда не лгала о тех, кого настолько уважаю? И, если быть честной, то вряд ли есть кто-то, кого бы я уважала так же сильно, как полковника.
Наконец Хаган Ирэ нарушает молчание:
– Я рад, что вы еще не совсем растеряли свою совесть, раз можете краснеть, кадет Арос, – от его слов жар бросается в лицо с удвоенной силой. – Но наказания вы и впрямь заслуживаете.
Странно, что ректор совсем не вмешивается в наш диалог, хотя нравоучений и от одного куратора мне вполне достаточно.
– Я вас слушаю, мастер Ирэ, – я решаюсь посмотреть на полковника.
Темные глаза насмешливо блестят в темноте. Ох, что-то мне это не очень нравится…
– Мастер Ринор, – полковник переводит взгляд на помалкивающего ректора. – Я думаю, мы сошлись во мнениях по поводу наказания для кадета Арос?
– Конечно, мастер Ирэ, – голос начальства нервно подрагивает. – Кадет Арос в вашем полном распоряжении.
Внутренности тревожно сжимаются от этих слов. Что значит в его полном распоряжении? Что он собирается со мной делать? Хаган Ирэ коротко кивает, поднимается, подхватывает меня под локоток и ведет прочь из ректорского кабинета. Под любопытным взглядом мите Лонут мы покидаем и приемную.
– Мастер, – я с опаской обращаюсь к полковнику Ирэ.
– Лучше молчите, Мариис, – ладонь куратора чуть ли не крошит мой локоть. – Я и так еле сдерживаюсь, чтобы вас не прибить.
Я внимаю его словам, поджимаю губы и пытаюсь поспеть за быстрыми шагами мужчины.
Кадеты уже вовсю снуют туда-сюда и удивленно поглядывают на нас с мастером, но в открытую проявлять интерес не смеют. Оно и понятно: после вчерашнего незабываемого появления полковника в «Веселой иве» всем хочется быть незаметными (уверена, о том, что там было ночью, знает уже вся Крепость).
Мы спускаемся по лестнице в правую половину учебной части и через десяток метров поворачиваем налево. Слева от нас открыты двери учебных классов под номерами пять, шесть и семь. В них уже собираются кадеты. И все на нас смотрят. Представляю, как я сейчас выгляжу. Даже причесаться не успела. И косметика наверняка размазана. Хорошо хоть форменная рубашка не мнется. О нет! Я же в тех самых брюках, что была вчера в «Веселой иве»! Все, теперь точно все решат, что я сплю с куратором! Или и того хуже…
Что может быть хуже, я так и не придумываю, но настроение уже прескверное.
Кажется, пришли. Правая тренировочная комната – большое помещение, располагающееся прямо под кабинетом ректора. Куратор очень невежливо вталкивает меня внутрь, и я прямо в полете разворачиваюсь, чтобы высказать ему все, что я о нем думаю. Да, я виновата, но нечего меня так швырять!
– Знаете, что, мастер… – говорю я, но Хаган Ирэ грубо меня перебивает, глядя куда-то поверх моей головы.
– Знакомьтесь, кадеты. Последний член вашего отряда – кадет Мариис Арос, специальность «Искусство переговоров».

13
Готовясь к худшему, я медленно оборачиваюсь. На меня удивленно взирают расположившиеся за партами кадеты выпускного курса. Двоих из них я знаю только по именам. Они друзья Лео, и тоже учатся на факультете боевиков. Оба высокие, мощные парни, с настолько коротко остриженными волосами, что их цвет различается с трудом. Их зовут Рот и Инди. Лео тоже здесь. Кажется, он единственный, кто обрадовался, увидев меня. Его светлые волосы собраны в короткий пучок. Прихоть отращивать волосы накрыла его не так давно, раньше он стригся так же коротко, как и его друзья. Чуть поодаль от них сидит Тибо. Он рассматривает свои ботинки, но я уверена, что стоит только мне отвернуться, как его взгляд взметнется в мою сторону. От присутствия последнего персонажа у меня перехватывает дыхание. Аэрт Ивес сидит прямо на парте, сложив руки на груди, и смотрит на меня со смесью раздражения и разочарования.
Последний член отряда… Исходя из того, что мы вчера услышали на ужине от ректора, очевидно, Хаган Ирэ формирует отряд для практических заданий на линии разграничения с огненными котами (с этим отродьем наша Империя ведет ожесточенную войну последние пару лет). Но ладно эти – трое боевиков и двое тактиков – здоровые, тренированные механизмы для умерщвления неугодных, но мне-то на фронте точно делать нечего!
Оглядев всю честную компанию еще раз, я поворачиваюсь к куратору. Стараясь выглядеть как можно более спокойной и расслабленной, я пытаюсь воззвать к его разуму.
– Мастер Ирэ, боюсь, произошла ошибка. Переговорщики не… мм… участвуют в этом, – деликатно напоминаю я.
– Переговорщики нет, а вы – да, кадет Арос, – я уверена, что сейчас куратор ликует. – Это ваше наказание, Мариис.
– Но, мастер, – как можно тактичнее возражаю я. – Я не имею достаточной подготовки, чтобы выполнять с отрядом важные поручения. Я не боевик и не тактик, а услуги переговорщика вряд ли пригодятся в условиях боевых действий.
– Не имеете достаточной подготовки? – Хаган Ирэ уже расставил свои сети, и я понимаю, что мои трепыхания только заставляют ситуацию вокруг меня сжиматься все более плотным кольцом. – Тогда, пожалуй, действительно, вам не место в отряде. Как и в Кадетском Корпусе. Исключение из учебного заведения будет актуальнее.
Что?! Какое такое исключение? Нет, мне никак нельзя этого допустить, ведь тогда папенька… Даже не хочу об этом думать.
– Да, мастер Ирэ, вы правы, этому отряду без меня никуда, – смиряюсь я и, ни на кого больше не глядя, направляюсь к ближайшему учебному столу.
– Отлично. Есть ли еще вопросы?
Аэрт плавным движением поднимает два пальца.
– Да, кадет Ивес?
– Почему, наказывая кадета Арос, вы ставите под удар нас? – его голос звучит серьезно, но с некоторой оскорбительной ленцой.
Тишина нависает прямо-таки мертвая. В словах Аэрта сквозит неприкрытое презрение ко мне.
– В любом коллективе всегда есть слабое звено, так уж повелось, – поясняет куратор. – И к этому вы тоже должны быть готовы. В ближайшем году ваше слабое звено – кадет Арос. Еще вопросы есть?
Хочется спросить, почему они настолько уверены, что слабым звеном окажусь именно я, но в душе я понимаю, что так оно и будет. От этого понимания мне совсем не легче, а даже наоборот. А как они говорят! Будто бы меня вообще здесь нет, будто я пустое место! А я вообще-то королева Крепости, если кто-то забыл!
Не скрывая недовольства, я резко встаю и направляюсь к двери.
– Кадет Арос, я вас не отпускал, – холодный голос догоняет меня уже почти в проеме.
– Мне нужно привести себя в порядок, мастер, –  бросаю я, не оглядываясь, но на самом деле, мне хочется плакать. – Вряд ли слабое звено необходимо для обсуждения важных дел. До свидания!
Во второй раз за утро я громко хлопаю дверью, но теперь бежать не рискую. Вокруг слишком много народу, а королева должна ходить с высоко поднятой головой, без суеты…

– Мастер…
– Пока все могут быть свободны, – бросаю я и отворачиваюсь к преподавательскому столу. – Тренировка через полчаса.
Слышу, как парни выходят, плотно закрывают за собой дверь, отходят на несколько шагов, и только потом даю волю эмоциям. Массивный стол летит к противоположной стене и, недолетая до нее, останавливается ножками кверху. Стерва! Никогда никто не обвинял меня в чем-то подобном! Это просто немыслимо! Была бы моя воля, сам бы убил! Только не отравил бы подло, а задушил бы собственными руками!
Тяжело дышу и стараюсь взять себя в руки, как и подобает человеку моего положения. Я достиг этого положения только потому, что всегда умел держать себя в руках. И не какой-то там малолетней выскочке что-то менять.
Первый приступ злости и раздражения растворяется так же быстро, как и накатил. Подхожу к столу, легко поднимаю его и водружаю на место. Погруженный в свои мысли, скольжу рукой по столешнице – идеально ровно. Заноза впивается неожиданно, как бы не рассматривал, не увидишь ее заранее.
Смотрю на ладонь и улыбаюсь. С этой девчонкой так же: колет больно, когда не ждешь. Но нельзя не отметить, что ход, несомненно, хитрый. Так чего это я? Главное правило стратегии – в войне с врагом использовать все доступные способы. Я – враг, а клевета – доступный ей способ. Жаль, других не знает. Или не хочет пользоваться.
Странно, но желание убить бесовку уходит безвозвратно, оставив после себя интерес и легкую долю жалости. Почему жалости, я еще не понимаю, но обязательно разберусь, как и с тем, кто из этих молодцев собирался убить Мариис Арос.
Я направляюсь к двери, мысленно прикидывая, что до тренировки еще успею поговорить с тем единственным, кто не пил в тот вечер и влюбленным взглядом внимательно следил за теми, кто подает бокалы нашей королеве.

14
Ох, как же меня угораздило так вляпаться? Провались ты пропадом, Хаган Ирэ! Не зря папенька говорит, что жалость – самая большая слабость человека. Дура! Лучше б его уволили, а я бы нашла другой вариант для избегания замужества.
В гневе я наматываю пару кругов по своей комнате прежде, чем вижу перевитую черной лентой коробку у себя на кровати. Я осторожно приближаюсь к находке. Причина опасаться у меня есть, все-таки кто-то пытался меня отравить (с этим, кстати, мне еще предстоит разобраться).
Коробка из темного дерева, но до полноценной шкатулки не дотягивает. Под небольшим гладким почти серым квадратом лежит запечатанный конверт. Папенькину печать я узнаю сразу, поэтому более не медлю – отец травить меня не станет. Наверное.
Я беру коробку, тяну за шелковую ленту, нажимаю на скрытую кнопку снизу, заставляя крышку под действием пружины подпрыгнуть и открыть содержимое коробочки. На черном бархате лежит чудноватое кольцо из светлого металла, почерневшего в некоторых местах. Большой овальный темно-серый камень с удивительными переливами крепится к ободку шестью «когтями» и оплетен тонким узором в немного агрессивной манере – много острых углов делают абстракцию похожей на каракули сумасшедшего.
Да… В этот раз папенька превзошел сам себя.
Я нервно откладываю кольцо. Оно мне не нравится, вызывает необъяснимую тревогу. Уверена наверняка, что я никогда не видела это жуткое украшение, однако оно все равно кажется мне смутно знакомым. При взгляде на него мне вспоминается ледяная рука, мертвой хваткой сжимающая мое горло. Нервно отворачиваюсь, ругая себя за глупые мысли, но глубоко вздыхаю, чтобы убедиться, что еще могу дышать. С этими странными припадками нужно что-то делать. У меня и раньше бывало подобное, но никогда приступы паники не сопровождались видениями, а значит, возможно, встреча с Мериром сказалась на мне сильнее, чем я хотела себе признаваться. Я обещаю себе подумать об этом позднее, но знаю, что буду тянуть с решением до последнего. А именно до следующей встречи.
Так же с опаской я отношусь и к письму, вскрываю печать с двумя дерущимися коршунами и разворачиваю лист дорогой тесненной бумаги.
Почерк родителя ровный, жестковатый, строчки к концу подлетают вверх, а заглавные буквы выделяются особой вычурностью. Впрочем, без анализа почерка, которому учили всех отпрысков нашего семейства, я знаю, что мой ближайший родственник высокомерный, амбициозный и самовлюбленный человек. Такой же, как и все в нашей семье, пожалуй.
На листе выведено всего несколько сдержанных строк.

Мариис!
Хочу поздравить тебя с началом нового учебного года и подарить самую ценную реликвию нашего рода. Это кольцо защитит тебя от любых опасностей, поэтому ты должна всегда носить его. НЕ СНИМАЯ!
Это не простое украшение, в чем ты убедишься очень скоро. Оно никогда не навредит тебе, даже если будет казаться обратное – оно предано нашему роду уже много веков.
Я верю, что ты станешь достойной представительницей своей семьи.
Твой отец.

Я невольно хмыкаю. Мой отец. У нас так всегда. Я просто Мариис. И никогда «доченька» или хотя бы «дорогая», а он просто мой отец, ни в коем случае не «папочка». Даже папенькой я иронично называю его исключительно за глаза.
Я еще раз смотрю на кольцо. Как может защитить эта безделушка?
Серый камень призывно переливается, притягивая взгляд. Надеть его что ли? Я тянусь к украшению и в последний момент одергиваю руку.
Нет. Оно слишком… жуткое, чтобы носить его у всех на виду. Увидев подобное на моем пальце, люди запросто могут заподозрить у меня полное отсутствие какого-либо вкуса. Я беру странное украшение и вешаю на плетеный браслет из такого же светлого металла, обвивающий мое запястье. Да, не очень удобно, но папенькин наказ не нарушен. И кольцо не видно посторонним.
Быстро принимаю душ, просушиваю полотенцем волосы, смываю вчерашнюю косметику и наношу новый боевой раскрас, после чего облачаюсь в чистую форменную блузку и юбку, которая штаны. Я не особо спешу, ибо точно знаю, что на первую пару к мастеру Инове точно не попадаю. Приду ко второй, ну и пусть. Я сто раз так делала.
Но это утро явно старается побить все рекорды по количеству ситуаций, продиктованных законом подлости. Стук в дверь отвлекает меня от терапевтического сеанса приведения себя в порядок. Попутно затягивая ремень брюк на талии, распахиваю дверь с намерением обрушить все кары мира на голову стучавшего, но вижу гостя и давлюсь словами.
Золотистые глаза внимательно осматривают меня с головы до ног, не забывая добавить при этом уже привычную долю насмешки во взгляд. Аэрт. Какой сюрприз.
– Плакала? – странный вопрос задан таким тоном, будто бы только этого от меня и ждут.
Но нет, дорогой, это не про меня.
– Злилась, – честно отвечаю я.
Аэрт криво улыбается и, оттиснув меня от двери, вольготно проходит в комнату. Каков наглец! Но хорош до безумия. Только последний факт заставляет меня придержать готовую вырваться наружу тираду о невоспитанности некоторых хамовитых кадетов.
– Чем я обязана столь неожиданному визиту? – я складываю руки на груди, чтобы он не заметил, как дрожат мои ладони в его присутствии.
Кадет Ивес словно и не слышит меня. Заложив руки за спину, он скользит взглядом по мелким деталям интерьера моей комнаты. Мне вдруг становится стыдно от того, что он увидит мои девчоночьи шкатулочки розового цвета, в которых я храню памятные безделушки. Хочется спрятать милые сердцу вещицы от чужого взгляда, но я давлю в себе этот порыв. Старательно пытаюсь придумать, что сказать, когда он оборачивается. Насмешки в его взгляде прибавилось, что сбивает меня окончательно.
– Я ведь тебе нравлюсь, так? – более бестактного лобового вопроса мне еще никто не задавал.
– С чего ты взял? – это я так блею? Фу, прям как Тибо!
– Брось, это заметно невооруженным взглядом, – Аэрт лучезарно улыбается, почти как вчера, когда травил байки в «Веселой иве». – Мне льстит, конечно, что я привлек внимание королевы. Ты ведь королева, верно? Но, знаешь, ты не в моем вкусе. Я ищу… нечто иное.
От шока я только беззвучно открываю рот, как рыба хватаю воздух и совершенно ничего не могу ему ответить. Мысли в голове словно слиплись в один комок и выделить одну толковую просто невозможно. Почему так? Никогда не было такого, чтобы я не нашла слов для достойного отпора обидчику. Хотя, если признаться, я даже не помню, кто меня так намеренно оскорблял в последний раз! Кроме Мерира, конечно.
Кадет Ивес снова улыбается, проходит мимо меня, чуть задев плечом, и оборачивается только на пороге.
– Я заходил сказать, что первая тренировка отряда через пятнадцать минут на полигоне. Постарайся хотя бы не мешать.
Выхожу из ступора я только тогда, когда хлопает дверь внизу лестницы.

15
ЧТО Я ТОЛЬКО ЧТО УСЛЫШАЛА?!
Мне бы заподозрить что-то неладное, но задета моя женская гордость, которая просто-таки взвивается до небес, отреагировав на унижение, поднимает крылья и готовится броситься в атаку. Я не в его вкусе? Он ищет иное? Это мы еще посмотрим!
С этими воинственными мыслями я направляюсь к зеркалу, прихватив косметичку. Глаза нужно выделить чуть ярче. Он должен тонуть в них и просить пощады. Губы оставляю такими, как есть – от злости я их так искусала, что выглядят даже очень призывно. Пусть захлебнется слюной. Румяна тоже не трогаю – и так щеки горят. Он у меня еще попляшет!
Не в твоем я вкусе? Ну, конечно! Зато ты очень даже в моем, кадет Ивес.
Выхожу я не на тренировку, а на охоту. Этот желтоглазый еще будет ползать у моих ног. Нужно только взять в себя в руки и не превращаться в кисель каждый раз, когда он открывает рот. Мои мысли настолько заняты новым кадетом, что вопрос сохранения собственной жизни каким-то образом отходит на второй план. Я специально отгоняю от себя тревожные мысли и воспоминания о жуткой боли, отдающейся пылающей лавой во всем теле.
Путь до полигона преодолеваю непозволительно быстро и не успеваю придумать план дальнейших действий. Иду по открытому с одной стороны коридору и зябну от порывов ветра. В Крепости этот путь так и называют – Ветровой коридор. Он представляет собой открытое пространство на самой верхней точке скалы. И да, архитектура Крепости всегда поражает странными решениями. По правую сторону от меня стена спортивного зала. Наши историки пришли к выводу, что раньше он выполнял функцию тронного, но в таком случае, строившие Крепость древние воины не слишком беспокоились о безопасности правителя – спортивный зал самое изолированное помещение учебного заведения и абсолютно не имеет отходных путей. Зато рядом с ним прямо из Ветрового коридора вниз ведет совершенно открытая винтовая лестница. Это приспособление для спуска и подъема не имеет перил – лишь узкий бортик сантиметров десяти по краю. На полигон, он же внутренний двор, можно попасть только по этой винтовой лестнице. Наше место для тренировок – еще одна историческая загадка. Строители зачем-то выделили на нужды внутреннего двора столь же большую территорию, какую занимали все вместе взятые части Крепости. Уже когда старинное здание занял Кадетский Корпус, полигон застроили подобием развалин, пострадавших от войны, и засадили растениями, имитируя некий заброшенный город в лесах.
Уже спускаясь по винтовой лестнице, я слышу внизу звуки, напоминающие шум сражения. Идти туда хочется еще меньше, и я непроизвольно замираю на полпути, тщательно прислушиваясь.
– Спускайтесь, кадет Арос! Не стесняйтесь, – позвал знакомый до икоты голос.
Хаган Ирэ здесь только второй день, а уже вызывает у меня негативные физические реакции.
– Каблук застрял, мастер Ирэ! – из вредности лгу я, блуждая взглядом по открывающимся взору крышам построек полигона в надежде обнаружить куратора.
– Вы выбрали обувь с каблуками для тренировки? – полковник показывается из-за ближайшего к лестнице здания и вскидывает руку. Бой мгновенно стихает.
Он улыбается мне почти по-дружески, обнажив ровные белые зубы. Сейчас куратор кажется мне красивым – волосы растрепаны, карие глаза сверкают, а от улыбки из уголков глаз разбегаются морщинки-лучики, делая лицо сурового военачальника добрым и притягательным. Как же преображается человек, когда занимается тем, что ему нравится. Хаган Ирэ сейчас в своей стихии. И пусть это не реальный бой, а тренировочный, полковник явно рад возможности сражаться. За что же вас так наказали, полковник, что направили в место, где даже излюбленные пистолеты не стреляют?
Мастер Ирэ любит огнестрельное оружие. Об этом знают все, и те, кто хотел угодить воину, дарят ему что-нибудь какой-нибудь редкий пистолет или ружье. Поговаривают, что у него самая большая коллекция в империи. Интересно, он привез ее с собой? Или оставил дома? Странно, но я совершенно не знаю, где он живет. Есть ли вообще у него дом? Ждет ли его там жена? Или он…
– Если вы будете так на меня смотреть, кадет Арос, я решу, что симпатичен вам не только как куратор, – его улыбка приобретает издевательский оттенок, и очарование вмиг слетает.
– И не надейтесь, мастер, – я продолжаю свой спуск. – Вы слишком стары, чтобы оказаться в сфере моих матримониальных интересов.
– А вы слишком молоды и неопытны, чтобы играть в подобные игры, – его совсем не задевают мои слова, скорее наоборот – веселят. – Я надеялся, что вы осознали это в кабинете ректора.
– Вы первый начали! – я ступаю на твердую почву полигона.
– Заплачьте от несправедливости жизни, кадет, или смиритесь, – Хаган Ирэ продолжает подтрунивать надо мной и не скрывает этого.
Гордо вскинув голову, я шествую мимо и чуть не врезаюсь в Лео, который неожиданно появляется из-за дерева.
– Мари, привет! – боевик раскидывает руки, приглашая меня в свои медвежьи объятия, но я ловко избегаю прикосновения.
– Охлади свой пыл, Лео, – рычу я. – Я не в настроении, как ты мог заметить, если бы не был таким…
– Ну чего ты? – басит парень.
Леонгард пожимает плечами и прячет ладони в карманы форменных штанов. Вообще-то он хороший парень. Друг так точно не плохой. Но, ничего личного, сегодня я не расположена к праздному общению, поэтому просто отмахиваюсь от него.
Из соседних кустов показываются Рот и Инди, а из-за покосившейся двери постройки, возле которой мы стоим, выходят Тибо и Аэрт. Тиборд не поднимает взгляд в отличие от черноволосого красавца Ивеса, в глазах которого читается откровенное пренебрежение. Секунду-другую я честно пытаюсь смотреть гордо и независимо, но потом происходит невероятное – я опускаю глаза. Я делаю это прежде, чем успеваю себя остановить. Знаю, что взгляд – это всегда что-то большее, чем просто игра в гляделки. Отец говорит, что показать свой статус можно одним взглядом, и я не раз убеждалась, что это так. Но сейчас у меня не вышло сдержаться. И мои внутренности сводит колючим ощущением, что я не смогла удержать что-то гораздо большее, чем взгляд. Неконтролируемое раздражение на свою вдруг проснувшуюся стеснительность затапливает. Позор. Позор мне. И еще неизвестно, чем мне это аукнется.
– Кадет Арос, пока вы собирались, отряд уже разогрелся, – сообщает куратор, отвлекая от невеселых размышлений. – Вы же приступите к заданию сразу.
Иди к ядру вместе со своими ценными указаниями.
– В чем заключается задание? – деловито спрашивает Тибо.
– Вам нужно договориться с представителями клана огненных котов, – полковник выразительно оглядывает нашу шестерку. – Или убить их, что вероятнее.
Боевики важно кивают, тактики задумчиво хмурятся, просчитывая варианты. А я? А я внимательно рассматриваю свои ногти.
– Как вы знаете, огненные коты не совсем люди. Их генные мутации до сих пор не изучены до конца, их сила вовсе не в оружии и умениях, как у представителей нашей цивилизации, – Хаган Ирэ нарочно использует этот термин, чтобы провести еще более четкую границу между «своими» и «чужими». – Конечно, я не могу вам предоставить для тренировки настоящих огненных котов, но нам любезно согласились помочь кадеты седьмого курса боевиков.
Я небрежно вскидываю вверх два пальчика, привлекая внимание.
– Да, кадет Арос.
– Мастер Ирэ, цель мне, конечно, ясна, но вы не объяснили, зачем нам это делать? В чем причина нападения на огненных котов? Или они нападают сами? Они держат заложников? Что с ними не так?
Зачем я это спросила? Конечно, из вредности. А еще немного оттого, что мне действительно не ясны причины всей этой глупейшей войны в целом.
Куратор сжимает челюсти так, что белеют скулы. Парни смотрят на меня с недоумением, и только Аэрт меняет свой взгляд с насмешливого на оценивающий, и то ненадолго.
– Вы правы, кадет, я не объяснил. И не собираюсь объяснять, – в голосе мастера Ирэ слышатся рычащие нотки. – За время обучения в Кадетском Корпусе вы так и не усвоили вашу главную задачу: вы обязаны беспрекословно подчиняться приказам руководства. Если вы не усвоили даже этого, я сомневаюсь, что вам вообще доступны какие-либо знания.
– Очень доходчиво разъяснили, – киваю я. – То есть, наша основная задача не задавать неудобных вопросов командирам?
Кажется, даже ветер стих, ожидая ответа.
– Именно!
– Вы тоже не задавали вопросов, когда вас, легендарного полковника, отправили с фронта к… нам?
Ну а что? Я же просто спросила, зачем хамить-то сразу?
– Мари, – шикает на меня Лео.
– Вы правы, кадет, – на щеках полковника играют желваки. – Я вопросов не задавал. И вам не советую. Приступить к выполнению!
Чтоб ты провалился!
Но куратор, к моему искреннему сожалению, остается стоять на месте, прожигая меня взглядом. Да что я-то?
Кадеты синхронно разворачиваются и теряются в кустах. Интересно, мне сейчас тоже туда лезть придется?
– Кадет Арос! Если вы сейчас же не отправитесь выполнять задание, я высеку вас, как последнего дезертира!
– В стенах Крепости не используются физические наказания, – напоминаю я.
– Не использовались до сегодняшнего утра! – огорошивает меня Хаган Ирэ. – Ректор уже подписал приказ! Хотите еще поговорить?
ЧТОБ ТЫ ПРОВАЛИЛСЯ!

16
Я зло шиплю и, костеря полковника на все лады, ломлюсь в кусты вслед за группой.
Как и ожидалось, кадетов уже и след простыл. И где теперь их искать? Что я вообще делаю на этом треклятом полигоне? Я же переговорщик! Моя стихия кабинеты, ну, или, в крайнем случае, походные шатры, но никак не кусты и развалины.
Раздражение мое настолько сильно, что я, не разбирая дороги, прохожу достаточно большое расстояние, прежде чем останавливаюсь и оглядываюсь. Вокруг меня заросли и парочка покосившихся хижин. Красота какая. Недовольно фыркнув, я решаю отсидеться в ближайшей из них до конца задания. Пусть мальчики сами разбираются, а нам, королевам, это ни к чему.
Я бодренько иду к хижинке, открываю дверь и в удивлении останавливаюсь, видя пятерых семикурсников с факультета боевиков. Их изумление, если судить по лицам, по степени выраженности почти приблизилось к моему.
– А вы чего тут делаете, ребятки? – робко спрашиваю я, не до конца понимая, что происходит.
Их физиономии вытягиваются еще сильнее, и они недоуменно глядят на одного рослого парня с серьгой в ухе. Похоже, он у них главный. Отвечать мне не спешат, зато главарь кивает какому-то громиле, и меня быстренько хватают за руки, затаскивая вовнутрь.
– А ну-ка брось! – брыкаюсь я, но меня держат еще крепче.
Если у меня появятся синяки, я убью этого ретивого гада.
– У нас ваш переговорщик! – орет главарь в просвет между досками.
Это я что ли?
И тут меня осеняет: это же и есть те самые кадеты, которых попросили сыграть роль огненных котов. А я-то, дура, со своим оскорбленным самолюбием совсем об этом забыла! И теперь подставила свою группу.
Я с досадой стону. Да… Оплошность так оплошность. Аэрт будет в ярости, а у мастера Ирэ будет новый повод надо мной поиздеваться. Конечно, он сам виноват в том, что так вышло – нечего было доводить бедную девушку до исступления, но чувство вины уже поселилось в центре моего живота.
– Ребятки, вы б меня отпустили, – начинаю переговоры я, в надежде исправить ситуацию.
– Мари, – обращается ко мне главарь. – Ничего личного, но ты наше преимущество, так что посиди молча, пожалуйста.
Ничего личного… Обычно так говорю я. И молча? Э нет, дорогой.
– Простите, но моя специальность предполагает долгие душевные разговоры, – просвещаю я его дремучего.
– Не сегодня, – он продолжает смотреть в щель между рассохшимися досками, не обращая на меня ни малейшего внимания.
Мне не нравится, когда от меня отмахиваются, как от назойливой мухи, а его ответ именно это и демонстрирует.
– Прости, как тебя зовут? – уточняю я, чтобы отметить в своей памяти очередного врага.
Парень косится на меня уже с явным неудовольствием.
– Замолчи, пожалуйста, иначе мне придется заткнуть тебе рот.
Да что вообще происходит в последнее время? Я что – моментально растеряла все свое обаяние? Почему даже эти… относятся ко мне так, будто бы я обычная… даже не знаю кто! Неужели всего за один день Аэрт Ивес успел прочно расселить своих тараканов у них в головах?
– Выходите вместе с нашим переговорщиком, – слышу я голос Аэрта.
Как приятно, когда тебя спасают. Прямо-таки сразу чувствуешь себя хрупкой и беззащитной.
– Только если твои отойдут на пятьдесят метров! – выдвигает свой ультиматум главарь.
– Этого не будет, вы же знаете! – Аэрт непреклонен. – Отдайте девчонку!
Парень с серьгой подзывает своих поближе, и они несколько минут о чем-то шепчутся. Ты гляди-ка, боевики, а играют в тактиков.
– Хорошо, мы согласны обменять ее.
Что?! На кого это?
Этот вопрос интересует и кадета Ивеса.
– На кого?
– На тебя!
Да кто вообще так ведет переговоры? Это что за техника такая дурацкая? Конечно же, Аэрт не согласится и будет прав! Он координирует действия нашей группы, а я всего лишь переговорщик. Да это то же самое, что менять ферзя на пешку в любимой игре моего папеньки.
– Я согласен!
Что он делает?! Это всего лишь тренировка, меня не убьют и не покалечат, а этим обменом он обезглавит свою группу и обречет ее на поражение.
– Аэрт, это плохая идея, – кричу я. – Мне и здесь хорошо!
– Лучше замолчи, идиотка! – он злится на меня.
Обидно вообще-то. Ну ладно, пусть меняется, раз ему так хочется.
Боевик, державший мои руки за спиной, поднимает их кверху. Плечевые суставы больно выворачиваются, и я неожиданно для себя вскрикиваю. Он что – нарочно старается сделать мне больнее?
– Вот скотина! – морщусь от боли.
– Какая грубая, – он шепчет мне на ухо, почти касаясь губами моей мочки, и больно щиплет меня пониже спины.
Я застываю, брезгливо кривлюсь. Пытаюсь вывернуться и лягнуть этого мерзавца пяткой в колено. И у меня это даже получается, вот только мой слабый удар не доставляет здоровенному боевику никакого дискомфорта. Он лишь хохочет и прижимает меня к себе.
Фу! Тошнота подкатывает к горлу так резко, что я чуть не задыхаюсь.
– Ты что творишь, придурок?! Ты знаешь, кто я?
– Симпатичная мордашка с завышенным самомнением? – спрашивает он, черкнув жесткой щетиной по моей шее.
– Нет, я твоя большая проблема! – во мне все клокочет от ярости и бессилия: возможностей моего тела хватает на то, чтобы залезть ночью по отвесной стене, но совершенно недостаточно, чтобы вырваться из цепких пальцев обнаглевшего тупого верзилы.
– Ой, вряд ли, – парирует наглец. – Уже все знают, что ты совсем не прочь попрыгать по постелям нового тактика и вашего куратора. Почему бы тебе не посетить и мою комнату сегодня ночью?
Я сцепляю зубы, чтоб не выругаться. Как я и предполагала, мою репутацию губят нелепые слухи!
Пока я думаю, что делать, здоровяк, повинуясь жесту главаря, выводит меня на улицу. Солнце слепит меня так, что в первый момент я вообще ничего не способна видеть.
– Ну, так как? – звучит совсем близко так неожиданно, что я дергаюсь.
– А ты не боишься, что эти слухи окажутся правдой? – часто моргая, спрашиваю я. – Не страшно подкатывать к любовнице самого Хагана Ирэ?
– Не думаю, что ты так уж ему дорога, если он тебя засунул в передовую группу. Так что приходи, крошка, я не хуже.
– Отпустите ее, – слышу уверенный голос кадета Ивеса.

17
Я моментально нахожу взглядом обтянутую в черную форму стать Аэрта. Как же он прекрасен все-таки! Солнце запуталось в его черных волосах, золотые глаза сияют ярче, чем обычно, черные брови сдвинуты к переносице. Злится. И, конечно, есть на что.
– Твой любовничек? – лыбится боевик.
Отдергиваю плечо, не желая поддерживать беседу. Потом разберусь с этим уродом. Главарь позади нас хмыкает, щелкает пальцами, и я с довольно сильным ускорением, которое придала мне твердая рука, лечу на твердую землю. Приземляюсь на четвереньки, больно ударившись коленями и содрав ладони. Аэрт не пытается меня поднять, даже не глядит в мою сторону. На душе становится еще более тошно. Сволочи.
Аэрта берут под руки и ведут в покосившийся сарай, в котором только что сидела я. Как только все скрываются за трухлявыми дверями, ко мне подскакивает Лео, помогает подняться, осматривает, как маленькую и, взяв за запястье, уводит под тень деревьев.
– Лео…
– Ну что ж ты так, Мари, – покачает головой парень. – Ты ж нас подставила.
– Знаю, – я понуро опускаю голову, стараясь вытеснить из себя мерзкое давящее чувство.
– Но ты не переживай. Аэрт знал, что так будет, он все рассчитал, – чуть ли не с благоговейным восторгом сообщает Леонгард. – Сейчас он их усыпит.
– То есть, как усыпит? Он знал, что так будет?
– Да, – с гордостью кивает Лео, будто бы это он сам все придумал.
– А чего вы их не перебили, когда они меня вывели? – никак не могу сообразить я.
– Так потери же, – хмурится товарищ, явно припоминая слова самого Аэрта.
– Значит, он все так и планировал? А почему тогда он на меня злится? Я ж, выходит, сыграла именно так, как он хотел… – недоумеваю я.
– Но фактически ты же нас подставила, – пытается объяснить Лео сложные для нас обоих истины. – Просто Аэрт тебя переиграл.
От того, что кто-то так просто меня просчитал, не по себе. Но погрузиться в раздумья мне не дает звук скрипнувшей двери. С разных сторон из-за деревьев выскакивают Тиборд, Рот и Инди. Лео тянет меня в центр поляны, но мне и самой интересно, удалось ли.
Аэрт выбегает из сарая, глубоко и жадно хватая воздух. Использовал сонный газ из колбы и не дышал с момента ее открытия, чтобы не уснуть самому. Умен, однако. Ребята радуются и хлопают его по плечам, как победителя. Хотя почему «как»? Он и есть победитель.
Аэрт поднимает на меня глаза, сразу, как только ему удается восстановить дыхание. Его взгляд не предвещает ничего хорошего. Ожившее чувство вины заставляет меня вновь опустить глаза. Да что ж это со мной делается-то?!
Он ничего не говорит, разворачивается и скрывается в зарослях с таким видом, что меня снова начинает тошнить.
– Аэрт! – я бросаюсь за ним прежде, чем успеваю осмыслить свои действия. – Аэрт, подожди!
Но он не слушает, идет вперед все быстрее.
Куратора на выходе нет. Ивес не ждет его, взлетает по винтовой лестнице, словно не касаясь ступеней. Я гораздо медленнее, но в Ветровом коридоре у меня все-же получается его догнать. К сожалению.
– Аэрт, стой! – я хватаю его за рукав, силой поворачиваю к себе. – Давай поговорим!
Вокруг полно народу: кто-то из кадетов наблюдал за нашей тренировкой сверху, кто-то ждет, когда откроются двери спортивного зала. Меня никогда не останавливали зрители. К сожалению, не останавливают и сейчас.
– Аэрт…
Он вырывается из моей хватки так резко и зло, что я делаю шаг назад, пугаясь бушующего в его глазах хищного пламени. Его зрачки сужены, ноздри трепещут.
– Поговорим? Да, давай поговорим! – он делает шаг ко мне, и я отступаю. – Ты эгоистичная, беспринципная, наглая, самоуверенная выскочка. Но при этом ты почему-то считаешь, что заслуживаешь большего, чем такие же бесталанные выскочки, как ты. Чего ты добиваешься? Внимания? Моего или мастера Ирэ? Плевать. Я смотрю только на тех, в ком есть хоть немного чего-то, кроме смазливой мордочки и задницы. А ты даже этим похвастаться не можешь. Тогда откуда, скажи, эта высокомерность? Ни чести, ни разума и гордости тоже нет. Иначе ты бы не бравировала своей тупостью, а сидела бы, как мышь. Я подам прошение о твоем отстранении от практики. И хоть знаю, что его не удовлетворят, я буду делать это до тех пор, пока ты не осознаешь, где твое место!
Вокруг царит тишина. Как мерзко! Я смотрю в золотые глаза, а жестокие слова мечутся по черепной коробке, как ополоумевшие блохи. Сзади слышится смешок. Нужно ответить, нужно поставить его на место. А я совершенно ничего не могу сказать. Уйти, надо просто уйти. Скорее. Но ноги будто срослись с каменным полом.
Хоть бы не расплакаться! Хоть бы не здесь, не при всех.
– Чего ты ждешь? – склоняется надо мной Ивес. – Беги в свою милую комнатку и поплачь там, маленькая, глупая девочка.
Его шепот бьется в мой висок, и я не выдерживаю. Под всеобщими насмешливыми взглядами я медленно разворачиваюсь и направляюсь в другой конец коридора. Бегу в свою милую комнатку, чтобы поплакать там. Путь преграждает толпа, которая, похоже, счастлива тому, что я разбита. Я вижу улыбающиеся лица, взгляды, жадно следящие за моими наполняющимися влагой глазами, за дрожащими руками.
– Прочь! – голос не похож на мой, но меня пропускают.
Я дохожу до конца коридора, спускаюсь по лестнице, ведущей к жилым корпусам. Первый раз за все время своего обучения в Кадетском Корпусе имени мастера Шедоху мне хочется умереть. Теперь ничего не отличает Крепость от отчего дома.
Мне нужно передохнуть. Прислоняюсь к стене и пустым взглядом смотрю в стену напротив. Мимо проходят какие-то люди, но я совершенно не могу на них сосредоточиться. За что он так со мной? Никто, кроме отца и брата, не унижал меня, никому больше я такого не позволяла. Папенька сейчас сказал бы, что я слабохарактерная немощь, раз не могу за себя постоять.
Мысли о родителе напоминают о жутком кольце, болтающемся на запястье. Я дотрагиваюсь до него пальцами, словно сейчас это единственная стабильная вещь в моей жизни. Несмотря на то, что кольцо тесно прикасалось к коже, оно остается приятно холодным. Вот бы такими же холодными могли оставаться и мои мысли. Дальше я уже не задумываюсь. Порывисто сдергиваю с цепочки кольцо и натягиваю его на безымянный палец левой руки. Украшение сидит, как влитое. А что? Очень даже неплохо выглядит. Не знаю, как насчет защиты, но, может, хоть успокаивать будет.
Я оборачиваю кольцо вокруг пальца в одну сторону, потом в другую. Кажется, когда-то у мамы было похожее и она так же вертела его, когда нервничала. Давнее воспоминание мутным пятном всплывает в сознании и тут же растворяется. А вместо него приходит знакомый панический страх и ощущение ледяной руки на горле.
Темную фигуру все так же никто не видит, а я все так же не могу дышать. Чувствую камни спиной, пальцы на моей шее, горячие слезы в глазах. Силуэт наклоняется ко мне, как и в прошлые разы. Мне страшно. Сердце вылетело бы, если было на это способно. Но разве может мне быть больнее, чем сейчас? Или страшнее? Кажется, минуту назад я хотела умереть. Так почему бы и не от ледяной руки?
Я расслабляюсь и закрываю глаза за мгновение до того, как фигура дотрагивается до моего лица. Ледяная ладонь исчезает, а я жадно хватаю воздух. Легкий теплый ветерок касается моих открытых губ, скользит по шее, избавляя от неприятных ощущений.
Облегченно выдыхаю. Я справилась. Мне не страшно.
– Привет, дуреха, – вдруг раздается слева от меня хриплый мужской голос. – Я уж думал, не догадаешься кольцо надеть.

18
Я медленно оборачиваюсь. Никого.
Вот и все, дорогая. Безумие подкралось незаметно. Справилась она, как же! Мерзкий внутренний голос плюется злорадным ядом и мне чуточку обидно оттого, что я раздражаю даже собственное внутреннее я.
– Чего встала? – голос раздается прямо из пространства передо мной, однако его обладателя я не вижу. – Иди в комнату.
– Ну, все, крыша съехала, – уверенно говорю я себе, заставив нескольких проходящих мимо кадетов опасливо отойти от меня подальше.
– Да иди ты уже! – рявкает на меня невидимый собеседник, придавая резвости моим непослушным ногам. – Если, конечно, хочешь узнать, кто жаждет твоей преждевременной кончины.
– Я жажду своей кончины, – глядя только на ступени, а не лица проходящих мимо меня людей, бубню себе под нос.
Но у моего бреда отменный слух.
– Вот тетеха-то, – обозначает он свое отношение к моим словам.
Я не спорю. Вести дебаты с голосом в собственной голове – это ниже моего достоинства. Да и он тоже не развивает тему моей интеллектуальной недостаточности, за что ему спасибо.
Я ловлю на себе взгляды и мне кажется, что они все знают. Знают, что я унижена. Знают про меня все. Хотя я и привыкла к вниманию, сейчас мне хочется от него скрыться.
К счастью, весь путь до комнаты мы с моим бредом преодолеваем в молчании. Я уже думаю, что мне это все привиделось от пережитого стресса, но возле самой двери в мою обитель, голос вдруг командует тоном, не терпящим возражений:
– Сейчас открываешь дверь и сразу отходишь в сторону. Поняла?
Собранность и решительность невидимого незнакомца убеждают меня подчиниться ему. Ну еще и капля интереса. Не успев привыкнуть к бестелесности моего нового собеседника, я оглядываюсь, ищу его взглядом.
– Подожди еще немного. Судя по всему, скоро познакомимся.
Мне кажется, что говорящий улыбнулся. И я улыбаюсь в ответ.
Вдруг я четко осознаю, что доверяю голосу, как самой себе. Успокаиваю себя тем, что этот он вполне может быть результатом хорошо развитой интуиции. В таком свете ситуация не выглядит так уж абсурдно. На мгновение я задерживаю ладонь на металлической ручке, выдыхаю, собираясь с духом и, слегка толкнув дверь, отхожу в сторону. Пока все по плану.
Первые полминуты ничего не происходит. Я уже успеваю себя обругать за неадекватное поведение, когда в глубине комнаты замечаю едва уловимое шевеление. Это движение словно ускоряет время.
На зеркало, в котором (я позднее это поняла) отражалась возня, брызгает что-то красное. Не сразу понимаю, что это кровь заваливающегося вперед человека. Я стою в оцепенении и наблюдаю, как мужчина в черных одеждах мягко, как будто его придерживают, опускается на пол прямо перед зеркалом. От неподвижного тела в сторону проскальзывает нечеткая тень. Я зажимаю рот рукой, чтоб не выругаться вслух, и прячусь за дверью. Больше мне ничего не видно. Распластанный на полу труп – единственное, что доступно моим глазам. Сражение в моей спальне проходит бесшумно, отчего комната в моем воображении становится схожей с могилой. Братской. Лишь иногда слышатся редкие хрипы и сдавленные стоны несостоявшихся убийц, которых мне совсем не жалко. Я зачарованно смотрю, как кровь из-под мертвого мужчины липким бурым пятном растекается по светлому полу.
– Входи, – зовет голос. – Только осторожно: слева от двери лужа.
Отчего-то я уверена, если он меня зовет, то опасности для меня в комнате уже нет. Первое, что я делаю, войдя в спальню, наклоняюсь и заворачиваю край ковра, чтобы он не испачкался кровью. И уже после этого осматриваю место битвы и застываю. Даже для моих, вполне закаленных такими зрелищами нервов, это слишком.
…Их пятеро. Судя по одежде, наемники. Ну, надо же! Они лежат кругом в разных позах и, похоже, даже не успели отойти от своих укрытий. Эти люди пришли, чтобы убить меня, и, если бы не мой призрачный спаситель, сейчас бы я лежала на полу в такой же луже. От этой мысли в глазах плывет туман. Мне, конечно, всегда жилось не скучно, но в последнее время веселье и вовсе бьет ключом.
Оказывается, умирать мне совсем не хочется. Перевожу взгляд на кровать и сперва не верю своим глазам. На краю моей постели сидит незнакомый мужчина и деловито вытирает узкое лезвие старинного меча краем моей простыни. Первое, что стоит о нем сказать, – мужчина полупрозрачен. Это поражает меня сильнее, чем пять мертвых тел в моей спальне.
Он странно одет. Не так, как одеваются у нас в Империи. Кожаные коричневые штаны, кожаная куртка того же цвета с капюшоном и пластинами защиты на груди, животе и плечах, высокие сапоги на шнуровке. Я уже видела такие одежды. В это невозможно поверить! Промелькнувшая догадка даже невероятнее полупрозрачного человека в моей комнате.
Лицо незнакомца трудно назвать красивым: растрепанные короткие волосы, хищный прищур (цвет глаз не определить), нос с легкой горбинкой, губы спрятаны за призрачной довольно отросшей щетиной, которой не мешало бы придать форму порядочной бороды. И, тем не менее, в нем что-то притягивает. Такие лица обычно называют мужественными и такие, вопреки логике, всегда нравятся женщинам.
Внешность гостя кажется мне знакомой. Будто я его где-то уже видела. Почему-то перед глазами возникает галерея в доме моего папеньки. Может быть, это призрак моего предка, и его портрет висит среди других таких же?
– Нравлюсь? – не очень вежливо спрашивает незнакомец, но в его глазах плещется почти мальчишеский задор, которому невольно хочется подыграть.
– Да не то, чтобы… Вот думаю, кто же ты такой, – я склоняю голову на бок и демонстративно окидываю его взглядом. Задерживаюсь на лице. Какие знакомые глаза… Нужно обязательно наведаться в галерею предков в родительском доме.
– И какие есть идеи? – незнакомец наслаждается ситуацией информационного превосходства, а оно у него, несомненно, есть.
– Ты – древний воин? – первое предположение самое фантастическое, однако оно кажется самым логичным.
– Почти, – хитро улыбается он.
– Как это возможно? – хочу подойти ближе, дотронуться.
– На досуге как-нибудь расскажу, – он вальяжно поднимается и направляется ко мне.
Воин высок, широкоплеч и грозен. Но я его не боюсь.
Он подходит совсем близко. Я слежу за тем, как медленно поднимается его рука, пальцы тянутся к моему лицу. Прикосновение призрака к моей щеке ощущается как дуновение ветра.
– Поднимай тревогу, – вкрадчивым голосом дает указания призрак. – Скажи, что на тебя напали. Со всеми справилась сама. Не помнишь как – испугалась очень, такое бывает в бою. Вон тем ножом.
Он указывает на валявшийся на полу острый клинок. Папенькин прошлогодний подарок, которым я ни разу не воспользовалась.
– Почему я не видела тебя во время драки? – протягиваю руку, чтобы прикоснуться к призрачному плечу, но в последний момент отдергиваю.
– Считай, что за наше свидание я заплатил их кровью, – усмехается он.
– А ты защищаешь всех страждущих? – я обхожу воина по кругу, с удивлением разглядывая сквозь него комод. Ну, надо же! Все видно!
– Нет, я защищаю только одну страждущую.
– А остальные тоже могут тебя видеть? – не унимаюсь я.
Кладу руку на широкую грудь, и она тут же провалилась сквозь призрачное тело, не встретив не малейшего сопротивления.
– Нет, но могут почувствовать и догадаться, – мой спаситель не препятствует удовлетворению моего любопытства. – А это нам ни к чему. Поэтому сейчас ты повернешь кольцо по часовой стрелке, и я исчезну.
Исчезнет? Так скоро? Не хочу снова оставаться одна!
– Ты сможешь меня слышать, – смотрит исподлобья прямо мне в глаза. – Когда все уйдут, повернешь кольцо обратно, и я появлюсь. Все поняла?
Я киваю. С другой стороны, даже если он не вернется, я запомню его, как самое прекрасное начало сумасшествия.
Если ты вообще что-то запомнишь.
Одергиваю внутренний голос и беру себя в руки с четкой уверенностью, что даже если мне придется забыть собственное имя, древнего воина я не выпущу из своей головы.
– Ну, вот и умница, – призрак чуть склоняется и целует меня в лоб – очень похоже на мои видения, только без ледяной руки и моего парализующего страха. – А теперь делай, что я сказал.
– Еще один вопрос, – я уже дотрагиваюсь до прохладного металла украшения, когда вспоминаю, что так и не узнала имени спасителя.
– Называй меня Аран, – древний воин вновь улыбается, а я поворачиваю кольцо.

19
Комната мгновенно пустеет. Кажется, Аран занимал собой большую ее часть, и теперь, когда он исчез, места слишком много.
– Испачкай кровью свою одежду, – хриплый голос призывает меня к действию.
Я делаю все, как велит призрак – пачкаю вещи и клинок, даже рву штаны, беру в руки отцовский нож, дергаю за веревку колокола тревоги и сажусь посредине комнаты в ожидании посетителей.
Как и предполагалось, первым в комнату влетает куратор. Влетает, и так и застывает передо мной в величайшей степени изумления. Следом за ним несутся Лео, Тибо, Аэрт, Рот и Инди. Прекрасно! Вся команда в сборе. Парни не успевают затормозить вовремя и врезаются в мощную спину полковника. К слову, Хаган Ирэ даже не пошатнулся от напора пяти немаленьких кадетов. Могуч, подлец! Их лица в секунду приобретают то же выражение, что и физиономия куратора. Последним в комнату вваливается ректор, задыхаясь и держась за бок.
А я что? А я сижу. Нож в руках держу. Кстати, пора бы уже избавиться от него, а то так могу и порезаться.
Я плавным движением кладу на пол окровавленное лезвие. Почему-то после этого отмирает мастер Ирэ, а за ним и все остальные. Мастер одним шагом преодолевает разделяющее нас расстояние и быстро опускается передо мной на корточки. Темные глаза бегло осматривают мое лицо, выискивая признаки повреждений или страха, широкие ладони ощупывают мои руки и ноги с той же целью. Совершенно не стесняясь, он проходится пальцами по моим ребрам, проверяя, не сломаны ли те. Я не сдерживаюсь и хихикаю.
– Щекотно, – поясняю я хмурому куратору.
Парни в это время внимательно осматривают трупы наемников, попеременно бросая на меня настороженные и удивленные взгляды. И только ректор мнется у двери, стоит как неприкаянный. Мне его жаль.
– Да вы проходите, мастер Ринор, – приглашаю я. – Присаживайтесь.
Хозяйским жестом, не оглядываясь, я указываю на единственный стул. У ректора пару раз дергается нижнее веко, а рот открывается, как у рыбы. Мастер Ринор пытается что-то сказать, но давится, и, стремительно развернувшись, бежит вниз по лестнице.
Чего это он?
Я перевожу взгляд на указанный выше предмет мебели и досадливо вздыхаю. Стул полностью залит кровью, поэтому мое предложение, очевидно, выглядело как издевательство.
– Да-а, – раздается над самым ухом. – А ты умеешь находить с людьми общий язык.
Я невольно улыбаюсь, за что меня награждают прожигающим взглядом всезнающего куратора.
– Что здесь произошло, Мари? – вкрадчиво, но без угрозы, спрашивает он.
Надо же! И снова я Мари! Похоже, для доброго полковничьего слова мне просто необходимо находиться на грани смерти. Ничего не могу с собой поделать – куратор злит меня даже когда говорит вот так, по-доброму и с заботой.
Бодренько пересказав версию, наскоро состряпанную Араном, я обвожу взглядом присутствующих, которые уже окончили свой тщательный осмотр. Поверили или нет?
– Раны одного из нападавших нанесены катаной, – Аэрт смотрит на меня так пристально, будто бы хочет проникнуть в черепную коробку и прочесть мои мысли. – Оружие древних воинов.
Ловлю на себе внимательные взгляды. И откуда же ты, кадет, знаешь об оружии древних воинов столько, что можешь узнать его по характеру ранения? С этим я разберусь позднее, а сейчас я иду в атаку. Как известно, лучшая защита – это нападение.
– Аэрт, я похожа на древнего воина? – я поднимаюсь с пола, машинально зацепившись за руку куратора, и двигаюсь к желтоглазому брюнету. – Или ты видишь здесь катану? На меня напали в собственной комнате после того, как ты унизил меня при всей Крепости! Я дралась за свою жизнь, как могла! И никто не пришел ко мне на помощь! Никто из вас не пошел следом, чтобы узнать, как я вообще! И теперь ты приходишь и говоришь, что вместо меня в моей комнате какой-то древний воин уложил пятерых нападающих? Серьезно? Или так ты пытаешься оправдать то, что сам не сделал, хотя должен был – не прикрыл мне спину? Не только я совершаю ошибки в нашем отряде, не так ли?
Перед глазами вдруг возникает яркое воспоминание шестилетней давности.
Я прижата спиной к стене. Мерир держит тонкую наградную шпагу прямо под моим подбородком.
– Давай посмотрим, хорошо ли натренированы твои ноги, – приговаривает он, с каждым словом приподнимая шпагу все выше и выше, так, что мне приходится становиться на носочки, чтобы не порезаться.
– Мерир, у нее ноги дрожат, – смеется рядом Морей.
Я стою уже на самых пальчиках и, если бы не стена, я давно бы свалилась.
Парни веселятся, но шпага не опускается и на мгновение – у брата сильные руки, он может стоять так бесконечно. Главное не заплакать и не сдаться. Страшно становится, когда Морей подает Мериру вторую шпагу. Я вижу тот самый блеск в его глазах и только тогда пугаюсь по-настоящему. Острие скользит по моему телу, продолжая взгляд сумасшедшего брата. Я чувствую, как соскальзывают вниз куски моей одежды.
Сердце делает радостный кульбит, когда я замечаю стоящего в дверях отца. Он смотрит своим долгим взглядом, по которому никогда не догадаешься, о чем он думает.
– Мы просто общаемся, отец, – говорит Мерир, тоже обращая внимание на родителя, но шпагу не опускает.
Я шепчу губами лишь одно: «Помоги!»
– Я рад, что вы дружите, – говорит он и выходит в коридор.
Я одна. Как и всегда. На что я только надеялась?
Смотрю Мериру прямо в глаза. Они голубые, с красивыми темно-серыми крапинками. С таким же разрезом, как у меня. Острое лезвие скользит по моему животу, поднимаясь все выше. Нет! Моя ладонь врезается в металл, мягкая кожа лопается, шпага режет почти до костей. Кровь течет слишком алая, слишком жидкая. Братья всегда говорили, что у меня водица вместо крови. Я ухожу, и Мерир меня не останавливает.
Прохожу мимо отца, который замер в коридоре будто бы рассматривая картины, и даже не смотрю в его сторону. Главное не расплакаться.
Смотрю на тонкий шрам, проглядывающий сквозь раны на ладони. Это обидное воспоминание распаляет меня настолько, что все внутри начинает дрожать. Ох! Еще немного и привет, истерика! Но, может, сейчас она кстати.
Ребята виновато отводят глаза, и только тот, кому сия тирада адресовалась, смотрит на меня с долей любопытства. Будто ему интересно, что произойдет дальше.
– Успокойся, Мариис, – рука Хагана Ирэ касается моего локтя, но я выворачиваюсь. Не хочу, чтобы меня трогали.
Аэрт смотрит так, словно не верит ни единому моему слову. Пальцы куратора сдавливают все же мое предплечье. Больно на допрос похоже. Интересно, а если б наемникам удалось задуманное, они бы столь же ретиво искали правды? Или постарались все списать на мой дурной характер, который спровоцировал моих врагов? Как там они говорили? «Что должна сделать двадцатилетняя девушка, чтобы ее захотели убить»… «Пока ты не осознаешь, где твое место…» «В каждой команде есть слабое звено»… Острые фразы звучат в голове так громко, что заглушают уже мои собственные мысли. Затмевают все, кроме голубых радужек, которые до сих пор стоят перед глазами.
– Эй, принцесска, – шепчет единственный голос, который я хочу сейчас слышать. – Все хорошо, помнишь? Я здесь.
Только сейчас я не могу сосредоточиться на этом голосе и на том, что он говорит.
Я снова и снова рвусь из рук полковника. Не надо меня теперь трогать! Уходите все! Уходите! Пелена, застилающая глаза, не дает сфокусироваться. Все расплывается, а синие глаза сменяются золотыми и только их все еще можно разглядеть в этом помутневшем мире. Я не плачу. Слез нет совсем. Есть только неконтролируемая ярость, которая рвется наружу сдавленными хрипами и рваным дыханием.
Меня обнимают сильные руки, прижимают к мускулистой груди так крепко, что мои пятки отрываются от пола. Я кашляю, словно из меня пытаются выбраться, цепляясь когтистыми лапами за горло, все не выплеснутые эмоции, которые накопились за последние несколько часов, а их немало. Вина, злость, непонимание, стыд, унижение, изумление, страх, – всего этого во мне в избытке и теперь просыпается в судорожных вздохах и сцепленных на пиджаке куратора пальцах. Но, кажется, все думают, что я просто перепугалась. Хотя разве мне не плевать, что они там думают?
Дышу ртом, пытаюсь взять под контроль сердцебиение. Аран молчит, и я ему за это благодарна.
– Мари, прости нас, – я слышу голос Лео, но только сильнее утыкаюсь лбом в грудь куратора.
Мне не интересно. И слушать оправдания я не хочу. Уверена, никто и слова Аэрту не сказал за то, что он так со мной поступил. Может, я и не подарок, но даже я не заслуживаю такого унижения. Или заслуживаю? Мерир считает, что да. Сжимаю преподавательскую форму в кулаке еще сильнее. Наверняка, останутся заломы. Я хотела истерику со слезами, такую, какой могу легко управлять, а получила что-то гораздо глубже.
Чувствую ладонь Хагана Ирэ на своем затылке – он все понял верно. Сейчас меня совсем не раздражают его объятия, нет и злости по отношению к этому сильному и, чего там, великому мужчине.
– Мы действительно должны были пойти за тобой после того, что случилось в… – Рот давится словами, скорее всего, кто-то дал ему локтем под ребра, пока он не сказал лишнего.
Я отстраняюсь от Хагана Ирэ, задираю выше нос, чтобы окинуть присутствующих достойным их поведения взглядом, но, похоже, я разом разучилась правильно смотреть. Никто не шарахается, а мастер все также удерживает меня за плечи.
– Мариис, дело приняло даже более серьезный оборот, чем я предполагал, – издалека начинает он. – В этой комнате вы жить не сможете, поэтому теперь вашей новой обителью станет комната над преподавательским крылом. Там недавно сделали ремонт, вам будет удобно. Все члены вашей команды расположатся с вами по соседству, и больше вы не встретите опасность в одиночестве.
Не такого поворота я ожидала. Это что – мы будем все вместе жить? Что за бред? Что за форменное издевательство над моей психикой и выдержкой?
– Как долго? – звучит единственный вопрос.
И, конечно, задает его Ивес. Что, не хочется тебе жить рядом со мной, золотой мальчик? Боишься запачкаться?
– До конца расследования нападения на кадета Арос.

20
Естественно, будет расследование. Подобное нападение в стенах нашего Кадетского Корпуса – это просто что-то из области фантастики. Только вот не хочу я, чтобы расследование проводил полковник и его подопечные. Ищу выходы из сложившейся ситуации и не нахожу.
– Все, кроме Мари, отправляются на лекции, – отдает приказ куратор, после которого парни мгновенно разворачиваются и направляются к двери. – А мы с вами пойдем в вашу новую комнату, где вы ляжете, кадет Арос, и хорошенько отдохнете.
– Я не устала, мастер, – возражаю я, но меня уже настойчиво ведут по направлению к выходу.
– Мари, вы уверены, что не знаете нападавших? – спрашивает мастер Ирэ, когда мы выходим в общий коридор жилого корпуса.
– Абсолютно.
Мне не нравится, что Хаган Ирэ так и не снял руку с моего плеча. Навстречу нам изредка попадаются кадеты, несмотря на лекционное время. Взгляды, которые я на себе ловлю, мне тоже не нравятся. Теперь еще больше будут говорить, что я любовница куратора. Тьфу! Хотя, в свете последних событий, это не самая большая печаль.
– Мастер, уберите руку, я уже могу идти без вашей помощи, – сквозь зубы цежу я.
– А вдруг я делаю это не для помощи вам, а для собственного удовольствия? – совершенно неожиданно спрашивает куратор, но руку убирает.
– Любопытненько, – даже Аран реагирует на загадочное замечание полковника.
– Мне тоже, – не сдержавшись, отвечаю я.
– Простите, что? – мастер пытается заглянуть в мои глаза, но я делаю вид, что очень обеспокоена степенью загрязненности своих рук.
– Да так, мысли вслух.
Вместо того, чтобы привычно спуститься вниз на административный этаж, мы направляемся вверх по лестнице, по завершении которой путь нам преграждает кованая решетка.
– Как вовремя я взял ключи, – бормочет куратор.
– А зачем вы их, кстати, взяли? – интересуюсь я.
Хаган Ирэ усмехается и пожимает плечами, но все же отвечает на мой вопрос.
– Я в любом случае собирался вас переселять. Команда должна жить и работать вместе. Только так можно достичь полнейшего взаимопонимания, которого у вас, как я понимаю, нет.
Я молчу, обдумывая сказанное куратором. Это что же получается? Он меня жалеет, что ли? Иного объяснения у меня нет, ведь у остальных членов группы общение между собой складывается преотлично. Следовательно, мастер Ирэ узнал о случившемся в Ветровом коридоре и, сжалившись надо мной, решил предпринять действия по сплочению нашего разобщенного коллектива.
Только для меня это не жест защиты, а форменные издевательством! А, может, это и планировалось как издевательство, и если не сломаюсь, то закалю характер и волю? Очень в духе моего папеньки, кстати.
Я с подозрением смеряю взглядом возящегося с замком мастера. И действительно, с чего бы ему меня жалеть? Как вообще мне могла прийти в голову столь дурацкая мысль? Меня и близкие родственники не особо-то жалеют, а ожидать сострадания от постороннего человека, особенно учитывая некоторые моменты нашего недолгого и не совсем приятного общения, совсем уж глупо с моей стороны.
– Проходите, кадет Арос, – старый, несмазанный замок все же поддается полковнику.
Ремонт они сделали недавно. Ну, да, конечно. А замок уже успел заржаветь. И зачем это, интересно, мастер, вы мне врете?
Кованая дверь отворяется, и куратор отходит в сторону, пропуская меня на третий этаж. Немного поколебавшись, я шагаю в темноту коридора. Газовые светильники сюда еще не провели, поэтому коридор тонет во мраке. Единственное окно, слабый свет которого немного разбавляет непроглядную темень, находится в самом конце. А до него идти и идти по всему третьему этажу.
Недавние события все же не прошли для меня даром: я ежусь, представив, сколько же нужно пройти на ощупь до ближайшего источника света. Хотя… у меня же есть Аран. Вспомнив об этом, я заметно успокаиваюсь.
– Где моя комната? – по-деловому спрашиваю я.
– Последняя левая дверь перед окном, – в тон мне отвечает куратор.
Я мысленно закатываю глаза. Теперь я уверена, что ни о какой жалости и речи быть не может. Меня ломают. Точнее, пытаются сломить. Каждый раз, чтобы попасть к себе в комнату, я должна буду проходить мимо дверей всех моих «товарищей» по отряду, будь они неладны, вместе с этим орденоносцем, старательно давящем издевательскую улыбочку.
– Отлично! – я гордо вхожу в темноту коридора.
– Вас проводить? – звучит мне в спину закономерный вопрос.
Но нет, вы от меня этого не дождетесь, уважаемый Хаган Ирэ.
– Спасибо, но я хочу побыть в одиночестве, – отвечаю я, не останавливаясь.
Однако, сделав еще с десяток шагов, я все-таки оборачиваюсь. Внушительная фигура куратора Ирэ уже не маячит в проеме. Нет, ну каков подлец! На его студентку только что было совершено жестокое нападение, а он вот так просто взял и отправился по своим делам, даже не проверив комнату перед тем, как я туда войду.
В почти осязаемом мрачном пространстве сразу становится грустно и боязно. В темноте мне мерещатся затаившиеся наемники. Я содрогаюсь, и суматошно тянусь к кольцу. На миг я снова с трудом верю в реальность существования призрака. Мелькает мысль, что кольцо совершенно обычное и, когда я его поверну, абсолютно ничего не изменится. Не появится древний воин, самоотверженно спасающий мое уже совсем не королевское величие. Не возникнет в груди необъяснимое чувство защищенности, я так и останусь стоять одна посреди темного, неприветливого коридора на пути в холодную необжитую комнату, находящуюся рядом с комнатами людей, которые не то что жить со мной рядом, но и видеть меня не хотят.
И вдруг, когда я уже хочу окончательно предаться унынию и обругать себя за ложные надежды, моего плеча касается легкий теплый ветерок. Рядом звучит хрипловатый голос:
– Я рядом, поверни кольцо.

21
Я не могу сдержать вздох облегчения. Не знаю, реален ли Аран или он плод моей больной фантазии, но я рада, что он отозвался.
Крутанув кольцо, я уже без опаски иду дальше. Звук моих шагов разносится по коридору, бьется о каменные стены, множится и расслаивается.
К призрачному воину у меня примерно сотня вопросов.
– Аран, ты знаешь, кто на меня напал?
– Знаю, – лаконично отвечает воин.
– И?.. – тонко придаю ускорения процессу перетекания мыслей призрака в слова.
– Что «и»? – намек явно не понят моим неожиданным компаньоном.
– Ты мне расскажешь? – намекаю я немого толще.
– Да.
Я даже останавливаюсь. Он что, издевается? Слева от меня раздается сдавленный смешок, что только убеждает меня в том, что Аран потешается. Разозлившись, я стараюсь пнуть воздух примерно в том месте, где должен находиться мой нежданный телохранитель, чем вызываю у него приступ уже не сдерживаемого смеха. Это обижает меня еще сильнее, и я, развернувшись на каблуках, направляюсь в сторону своей комнаты. Как надоели уже эти высокомерные, бессовестные, жестокие…
– Стой, принцесска, не злись, – Аран все еще мерзко подхихикивает. – Ты слишком серьезная и нервная, тебе нужно расслабиться.
– Иди к демонам, – продолжаю я свой путь.
– На тебя напали наемники, а чьи они будут, тебе уж виднее, – наконец по делу говорит призрак. – Кого ты зацепила настолько, что тебе желают смерти?
– Я не знаю, – искренне признаюсь я. Злиться уже не хочется. – А откуда ты знал, что в комнате меня ждут?
– Я чувствую, если тебе грозит опасность, – Аран немного медлит с ответом. Или лжет, или недоговаривает, что в сущности примерно одно и то же.
Интересно…
– Почему?
– Об этом позже, – уходит от ответа воин. – Сейчас важнее найти того, кто желает тебе столь скорой и страшной кончины, что отправил на тебя одну пять матерых волков.
– А еще была Черная пантера, – вспоминаю я.
– Яд? – в голосе воина мгновенно прорезаются металлические нотки, а от былого веселья не остается и следа.
– Да, он самый.
Пока вкратце рассказываю Арану о событиях прошлой ночи, мы подходим к нужной двери.
Сюда попадает немного света от окна, и я могу увидеть затянутого в коричневую кожу полупрозрачного воина.
– Сколько сейчас стоит Черная пантера? – задумчиво почесав покрытую густой щетиной щеку, спрашивает Аран.
– Откуда я знаю? – возмущаюсь я. – По-твоему, я каждый день кого-то травлю насмерть?
– То есть, не насмерть травишь? – по-доброму смеется воин и кивает на дверь. – Входи, там не опасно.
Я не заостряю внимание на том, что таки да, иногда не насмерть все же травлю, если лошадиная доза слабительного в суп может считаться отравлением.
Толкаю дверь и, не глядя, вхожу.
Комната абсолютно такая же, как у мастера Хагана Ирэ. В ней стоит большая кровать с бежевым балдахином – идентичная той, на которой я проснулась у полковника, и такой же массивный стол из темного дерева, с пятью выдвижными ящиками. Кто-то примостил на краю стола стопку учебников на этот год. Их я бегло пролистываю и оставляю в покое. Отлично. Уже и учебники здесь.
За кроватью с правой стороны распологается дверь, судя по всему, в ванную комнату. Слева еще один проем. Как оказалось, там находится еще одна комнатка, раза в три меньше, чем основная, и совершенно без окон. Чтобы хотя бы что-то разглядеть, я оставляю дверь открытой, делаю пару шагов внутрь и замираю посреди комнаты. Аран тенью ходит следом и сейчас останавливается за моим левым плечом.
Меня что-то держит в этой комнатушке, не дает сдвинуться с места, но я не могу понять, в чем причина этих странных ощущений. В бесполезных попытках объяснить природу моих предчувствий я рыскаю взглядом по пустым стенам, но на них ничего нет. А странный зуд в груди только усиливается.
У вас бывает так, что вы очень хотите что-то вспомнить, и, кажется, это что-то находится прямо на границе вашего зрения, сознания, памяти (вот повернешь голову и разглядишь, вспомнишь нужную строчку или слово, или событие), но у вас никак не получается восстановить нужное в памяти, оно ускользает, как бы вы ни старались?
Вот именно это ощущаю я, стоя в полутемной комнате.
– Мари?
– Аран, здесь что-то не так, – пытаясь разглядеть хотя бы что-то на стенах, отзываюсь я. – Не знаю, что. Не могу понять.
– Эта крепость полна загадок, – голос воина звучит слишком зловеще в этот момент, и я, испугавшись неведомо чего, шарахаюсь от него в сторону.
Комната слишком маленькая, чтобы этот мой маневр не закончился травмой. Я спотыкаюсь о какую-то неровность на полу, теряю равновесие и лечу в каменную стену. Чтобы не разбить нос, я выставляю вперед руки, и они тут же взрываются болью: ободранные во время позорной тренировки на полигоне ладони не успели еще затянуться.
– Эй, аккуратнее, – слышу сзади голос Арана.
Я отлепляюсь от стенки. В месте, где только что были мои ладошки, даже в полумраке можно разглядеть два кровавых пятна. Раны на руках горят.
– Вот же… – ругаюсь я.
– Ты же девочка, – одергивает меня Аран.
Я уже открываю рот, чтобы ответить в духе портовых грузчиков, как сбоку от нас слышится противный скрежет камня о камень. Мы застываем в недоумении. Каменная кладка в углу отъезжает в сторону, открывая за собой узкий, темный провал.
– Аран, – почему-то шепчу я. – Это что?
– Я полагаю, что это как раз одна из загадок Крепости, – задумчиво говорит воин.
Сердце в груди стучит с удвоенной скоростью, ладони противно покрываются липкой кровью, но меня это не смущает. Тайна Крепости? Это что-то новенькое!
– Что думаешь? – искоса глядит на меня призрак и как бы невзначай замечает: – Я там опасности не чувствую.
– Загадки на то и существуют, чтобы их разгадывать, правда? – предвкушающе улыбаюсь я.
Это скорее риторический вопрос. Аран согласно хмыкает, и мы синхронно шагаем к проходу, который ведет неизвестно куда.

Я давно ни о чем не тревожусь. Практически все, что со мной происходило на поле боя, я мог контролировать. Все, что со мной происходит вне войны, я могу предсказать или спрогнозировать. Но, похоже, это не касается Мариис Арос. И это не может меня не тревожить. Такого наглого нападения я даже не предполагал. Наемники – это дорого и вовсе не так просто, как может показаться. Особенно в военизированном учебном заведении. Кто-то должен был их провести, или они должны быть бывшими кадетами Крепости и знать все потайные ходы. Очень много того, о чем здесь можно подумать.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=43660805?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.