Главная страница | Шпионские детективы | Интимная жизнь элиты

Интимная жизнь элиты
Евгений Осипович Белянкин
Миссия выполнима
Роман «Интимная жизнь элиты» рассказывает о единоборстве русской и англо-американской разведок, раскрывая мир секретных спецслужб, их жизнь «во всей ее наготе», описывая тернистый путь агентов контрразведки, тенеты большой политики и светскую жизнь элиты. В центре повествования судьба русского суперразведчика-нелегала Егора Лаврентьева, истории его незабвенных подвигов и смертельных схваток с врагами.

Евгений Белянкин
Интимная жизнь элиты

© Белянкин Е.О., наследники, 2018
© ООО «Издательство «Вече», 2018
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2018
Сайт издательства www.veche.ru

Глава 1
Это произошло рано утром, когда первые лучи весеннего солнца ударили в стекла веранды. Генерал Сухоруков только что встал и на слова жены – полежал бы еще – недовольно проворчал:
– Отдыхать будем на том свете.
Пока жена возилась на кухне, генерал обычно делал зарядку или прогуливался по песчаной дорожке садика. Но сегодня генерал почему-то зарядки не делал, а вместо этого разговаривал по телефону с дежурным по управлению.
– Значит, арестовали, – с некоторым неудовольствием переспросил он. – Где находится?
– В Матросской Тишине, товарищ генерал.
– В одиночке?
– Так точно.
Генерал еще звонил кому-то. Разговаривал долго – лицо его хмурилось и было все время чем-то недовольно…
– На всех не угодишь, – равнодушно пробормотал он, вешая трубку. Проходя мимо кухни, заметил:
– Мамочка, а что сегодня на завтрак?
– Твоя любимая яичница с салом, – успокоила жена. – Кофе будешь?
Он кивнул и прошел на веранду, где уже вовсю гуляло солнце. Генерал спустился по ступенькам на песчаную дорожку. Минуту, а может, и две стоял в раздумье.
– В этом мире для меня все закончено, – вдруг грустновато заметил он. – Иначе… Впрочем, по-другому и не могло быть…
В его руке оказался блестящий браунинг, личный подарок председателя КГБ. Он его подержал чуть-чуть на ладони, немного усмехаясь… Потом спокойно приставил к виску и нажал на курок…
Жена услышала выстрел как раз в тот момент, когда выходила из кухни, чтобы позвать Васю на завтрак…
Испуганная, она выбежала на веранду. Генерал лежал на песчаной дорожке, неуклюже поджав под себя ноги. Лицо его было белое и непроницаемое…
Дежурный офицер по управлению чего-то недопонимал. Звонок жены генерала Сухорукова поставил его в затруднительное положение… Застрелился генерал Сухоруков? Не верилось. Словно его разыгрывали…
Но это звонила жена, взволнованный голос которой он легко узнал по телефону.
Утро в управлении началось с переполоха. Генерал Власенко вызвал полковника Салтыкова, осторожно спросил:
– Этого молодчика допрашивали?
– Нет, генерал Сухоруков не разрешил… Он сказал, что после ареста, сегодня утром, допросит лично.
– Хорошо. – Власенко облокотился рукой на стол. – Скажи Борисову, чтобы усилил охрану: глаз с него не спускал. Ты понял меня?
Салтыков поджал тонкие, обветренные губы.
– Еще бы не понять. Уже был звонок… требующий немедленно освободить.
– Оттуда? – кивнув, спросил Власенко.
– К сожалению, оттуда… Угрожали.
– Будет звонить Светская львица, меня не соединяйте. А теперь ступай и делай все по вчерашнему заданию. Трудно будет, полковник Салтыков, но мы должны выстоять…
– Между двух наковален, – сказал Салтыков.
– К сожалению, да…

Глава 2
Полковник Салтыков в контрразведке был опытным человеком, обладавшим психоаналитическим чутьем и аналитическим мышлением. Именно ему поручили проанализировать досье на высокопоставленную особу, которую все здесь называли Светской львицей, и на ее любовника, артиста-танцовщика Театра оперетты…
Материалов накопилось много, и Салтыков, перелистывая страницу за страницей, иногда думал о том, что весной недаром бурлят реки, прорывая плотины и заливая огромные поймы вокруг… Разведка весной тоже, как правило, оживала, и хорошие контрразведчики всегда готовились к весне, как хороший крестьянин к посевной…
Данила, по кличке Цыган, был тонкий, изящный и упрямый парень. Попав в оперетту, он нередко восхищал своим мастерством. Но время наступило фарцовочное, и Данила считал, что ему, цыгану, сам бог велел… Знакомства у него были разные, главным образом с теми, кто сплавлял за рубеж золото…
Любил он жить на широкую ногу, не отказывая себе ни в чем. Когда не был занят в театре, проводил время в ресторанах, а рестораны Москвы он знал как свои пять пальцев. Там он и познакомился с одним из элитных чиновников. Говорили, что Матвей открывал ногой все двери, и не только потому, что его папа был в высоком номенклатурном ранге, он и сам ловкач был еще тот…
Матвей давно желал познакомиться с танцором из оперетты – он часто посещал театр и считал себя поклонником Данилы. Потому и знакомство завязалось сразу, в первую же встречу в ресторане.
– Ты мне скажешь спасибо, – вдруг заявил Матвей, когда Данила поднял за него очередной тост. – Едем сейчас же… Я тебя познакомлю с нашей Светской львицей. Настоящая львица, голубых кровей!
Недолго думая, поехали.
Это была правительственная дача, большие окна которой вовсю залиты ярким светом. Конечно, ехать надо было в Одинцовский район, за Барвиху, где и располагалось «Царское Село».
Кругом сновала вымуштрованная охрана. Но «Мерседес» Матвея без задержки проскочил все посты. Как заметил Данила, его приятеля здесь многие знали в лицо.
«Подфартило, – подумал Данила, с удовольствием разминая плечи. – Теперь остается эти отношения закрепить…»
Они въехали в просторные ворота, за которыми стоял роскошный особняк. Чувствовалось, что там, в особняке, было весело. Из открытых окон слышался шум и гам, гремела танцевальная музыка…
Когда они вошли и сбросили плащи, то сразу увидели моложавую женщину лет тридцати пяти с ясными голубыми глазами.
– Матвей, куда ты скрылся?
– Не вини, милочка, – сладковато протянул Матвей. – Во всем виновата чертова жизнь. Зато я привез тебе подарок – посмотри-ка хорошенько, – так это же знаменитый танцор Данила… Вспомни оперетту! Вспомни, как он тебе тогда понравился!
Матвей, широко улыбаясь, полуобнял молодящуюся женщину.
– Лизочка, обещал – я выполнил!
– Ты всегда остаешься, Матвей, самим собой! – Она взяла под руку Данилу. – Я рада… Пойдемте, я познакомлю вас с моими друзьями.
«Да, это друзья!» – подумал Данила, когда в тусовочном кругу услыхал фамилии ее «друзей»: большинство из них были отпрысками из знатних правительственных и цековских семей.
Конечно, Данила танцевал – и все восхищенно хлопали. Потом он сидел рядом с Лизой и тихо нашептывал ей на ухо веселые байки.
Лиза бесцеремонно клала на его колени руки и, трепетно глядя в глаза, говорила, что другим представить его просто нельзя…
Он улыбался красивыми цыганскими глазами и предлагал обязательно выпить за хозяйку дома.
Светская львица, растрепав волосы, озорно обозревала всех.
– Это удачный вечер. Он надолго запомнится.
Поздно ночью многие разъехались на своих шикарных авто, а Матвей остался, с ним остался и Данила.
Они болтали в маленькой уютной гостиной. Здесь не было ничего лишнего, все, как сказала Лиза, в простом, русском стиле.
– У тебя лихо получается, – сказала Лиза. – Ты талант! Истинный талант!
Хорошо подвыпивший Матвей ушел спать. А они с Лизой остались. Данила с упоением целовал ее лицо и шею. Она оказалась горячей и податливой. Вскоре перешли в соседнюю комнату. В спальне была широкая кровать с разбросанной постелью. Данила не церемонился. Он знал, что дамы такого возраста любят что-то такое, экзотическое…
Да и Лиза была весьма открыта и потому, пожалуй, сразу оценила Данилу.
– Ты не похож на всех.
Данила засмеялся.
– Не похож, так как индивидуалист – и все у меня в индивидуальном стиле.
А утром, проснувшись, он позвал Матвея, который, как бы случайно, заглянул в спальню.
– Ты со мной поедешь или останешься? – сказал Матвей.
– С удовольствием бы остался, но у меня репетиция.
Полковник Салтыков только что вернулся из Матросской Тишины и сразу зашел к генералу, чтобы доложить некоторые детали допроса.
Генерал мрачно смотрел в окно. Полковник понял – что-то случилось.
– Товарищ генерал…
Власенко с багровым лицом повернулся к нему.
– Можешь, Владимир Евсеевич, не докладывать. Все случилось так, как кто-то задумал.
– Я не понял.
– А чего тут понимать! Твоего Цыгана убили… рядом с Матросской Тишиной.
Цыган на допросе вел себя раскованно, уверенно. Он не был откровенным и раскаиваться в чем-либо не собирался, и смотрел на полковника широко открытыми глазами большого ребенка.
– Да, я был в Англии. Естественно, ездил с театром на гастроли. Участвовал в спектаклях. Надо заметить, за театралами следили кагэбэшники. Они же ездили с нами. Так в чем же они меня усекли? Если у нас одного заподозрили, то его, извините, отправили домой…
– Как вы познакомились со Светской львицей?
– Светской львицы не знаю. Но догадываюсь. Называть Лизавету так, на мой взгляд, неприлично.
– И все же где, когда?
– Разрешите это оставить при себе. Это наше личное дело.
– Но она замужем.
– Мы все кто женат, кто замужем. Вам это непонятно разве?
– Почему же! Очень даже понятно. Только лицо, о котором идет речь, особое…
– Да, конечно, – дочь сановника…
– И не просто дочь сановника, – раздражительно заметил Салтыков.
Полковнику неожиданно позвонили. Салтыков молча выслушал (по-видимому, распоряжение) и, не проронив ни слова, лишь сказал:
– Слушаюсь, товарищ генерал.
С некоторым неудовольствием полковник жевал губами.
– Я должен тебя освободить, – вдруг сказал он, поморщившись. – Но с подпиской о невыезде.
– Значит, я свободен? – ухмыльнулся Цыган.
– Да, конечно. Но, думаю, разговор с тобою продолжим.
Цыган пожал плечами.
– Только говорить с вами не о чем. Тем более сегодня мой спектакль. Я срываю аншлаг, товарищ полковник.

Глава 3
Говорят, что в разведку приходят один раз и на всю жизнь.
Пожалуй, это именно так. Егор Лаврентьев это знал еще от отца, пограничного генерала, командующего округом Лаврентьева Александра Николаевича. Знал с детства, когда однажды тот взял с собой сына на пограничную заставу в таежном уссурийском крае. Тогда Егор только что поступил в Московское суворовское училище и приехал на первые суворовские каникулы.
Егору нравилась тогдашняя суворовская форма, и он даже дома ее не снимал. Отец над ним подтрунивал: «Мой солдатик!»
Вот этот «солдатик» на заставе и сказал отцу:
– Папа, а можно после пограничного училища стать разведчиком?
– Какого уровня? – спокойно переспросил отец.
Егор задумался.
– Какого? Самого большого… Например, поехать в Лондон резидентом?
– О! Да ты, брат, уже кое о чем наслышан. Не забудь, мой солдатик, одну истину. В разведку приходят один раз… и на всю жизнь.
В Суворовском было как во всех суворовских. Общий режим и частный порядок, установленный офицерами-воспитателями. За режимом строго следил «учебный отдел», за порядком – сами офицеры через давление на сержантский состав…
Егор был на хорошем счету у командира роты, что вызывало если не ревность, то неоднозначное отношение офицера-воспитателя.
Майор не раз, зарезав увольнение, бесстрастно говорил:
– Только не ходи к ротному.
Егор, между прочим, и не ходил: подполковник, выходя из канцелярии и заметив Егора, сам удивлялся: «А ты почему здесь?»
Суворовец пожимал плечами.
– Все ясно, – неторопливо сквозь зубы тянул ротный! Егор не умел пользоваться положением отца, да тот к тому же редко когда заглядывал в училище. Тем более, у него были свои принципы: «Ты, мой солдатик, за папины лампасы не держись. Мне никто ничего не зарабатывал. Я шел по извилистому пути жизни сам…»
Живой, но сдержанный в поступках, Егор тоже шел сам… Сам и подружился со смекалистым Артемом, которого майор нередко вместе с Егором выставлял на плац чистить снег…
Сбились «в стайку» поневоле, а потом привыкли, и на втором году учебы койки их стояли рядом – после отбоя главным образом болтали о девочке Артема, который познакомился с ней на каком-то очередном выезде в школу…
Егор сопереживал другу, а тот платил за это тем, что делил пополам шоколадку, которую частенько приносила ему девочка.
Однажды к Артему приехал отец, как сказал ротный, полковник разведки. Его тесно окружили суворовцы, и Егор на правах друга сына затащил полковника в класс… Получилась незапланированная встреча. И рассказывал полковник о знаменитом разведчике Киме Филби.
О Филби Егор уже слышал.
– А правда, что он работал сразу на несколько разведок? – спросил он, заинтересованно глядя в лицо полковника.
– Он был в кадрах английской разведки. Называется она СИС, – улыбнулся отец Артема. – А судьба его бросала то в Германию, то в Испанию, то во Францию, в США, на Ближний Восток… Но работал он на нас… Только на нас. Так как был нашим разведчиком!
– А как он стал разведчиком?
– Просто, – заметил полковник. – Как в жизни и бывает… Но прежде он стал хорошим журналистом… Посол Испании герцог фон Альба в беседе с лордом Кренборном заметил, что раньше они, действительно, плохо относились к английским журналистам, но теперь, когда газета «Таймс» прислала к Франко такого чудного, блестящего молодого журналиста, как Ким Филби, многое изменилось…
После отбоя Егор не мог заснуть и донимал Артема.
– Классный у тебя отец! И ты жил в Англии?
– А у тебя что, хуже? Генерал…
– Да, чего там, мотались по Дальнему Востоку да Сибири… Вспомнить нечего – одна тайга да читинские сопки!
На следующий день Егор был задумчив. Дотянув кое-как до вечера, он вдруг заявил Артему:
– Пошли в библиотеку. Зачем? Потом узнаешь…
Там, оказывается, шла запись в студию журналистики, и вел ее писатель.
Артем понимающе посмотрел на друга.
– Я понял, тебе следует поговорить с моим отцом. Честное слово, он тебя поймет.
Теперь время от времени Егор бывал у Артема дома. А иногда даже оставался ночевать… И тогда Сергей Анатольевич много рассказывал о себе. Он не был Филби, как и не был английским аристократом… Он был всего-навсего Братышевым, простым русским парнем.
Но ведь и Егор не английский аристократ… Хотя и «военная косточка».
Последний курс в Суворовском – год стереотипов, которые здесь громко называли традициями… Несмотря на запреты офицеров, гуляла кадетская вольница: где-то уже сжились, где-то и сдружились.
Шли прощальные дни. Рвали уже никому не нужные тетради, чтобы в последнюю ночь выбросить их в окно. Такая же плачевная участь ожидала телевизор и радиоаппаратуру, купленную в складчину. Все это выкидывалось с последних этажей под улюлюканье сотен глоток…
Прощай Суворовское! Для Егора было все ясно. Дома, на «военном совете», решили окончательно: пограничное училище.
Разве только с некоторым дополнением: на отделение разведки.
…В пограничном училище все шло, как никогда, хорошо: возможно, играла семейная предрасположенность к пограничной службе.
С учебой была «напряженка». Домой отпускали редко, но и в те короткие дни увольнений Егор находил возможность заглянуть к Братышевым. Сергей Анатольевич встречал его радушно, иногда лишь всплескивая руками.
– А ведь Артем обещал приехать, да вот что-то не отпустили…
Артем учился во Львовском училище на факультете журналистики и готовился стать военным журналистом. Студия писателя в Суворовском определила его судьбу. Егор усмехался:
– Это я запихал его туда. А теперь жалею. Был бы рядом…
Иногда, в дни работы студии, Егор по старой памяти забегал в Суворовское.
«А может, я зря пошел по родительской стезе… Был бы с Артемом, да и журналистика была бы ближе. Ведь не зря же руководитель студии убеждал, что у меня неплохие творческие способности».
В этот год Егор на практике был в Закарпатье, в Мукачевском погранотряде. Начальник разведки осмотрел крепко сбитую фигуру повзрослевшего курсанта.
– Ты что, качаешься?
– Да нет… Качки не по мне…
Подполковник засмеялся.
– Я тоже в свою пору занимался атлетикой. А некоторые думали, что качок. Но в нашем деле к мышцам нужен ум…
Курсант располагал к себе, и они поговорили по душам.
– Вот что, – сказал подполковник. – Поедешь на правый фланг. В комендатуре там слабовато. Помоги своими знаниями. Там ведь такие же пацаны, как ты, – разве чуть-чуть постарше. Тем более, вижу, парень ты неглупый, а в деле нашем натаскан…

Глава 4
В Лондоне шел дождь.
Майкл Стегнер дописывал докладную, пока не раздался настойчивый звонок Тейлора Роде.
– Зайди, пожалуйста.
Майкл отложил бумагу, взглянул в небольшое зеркало напротив – внешность его, как подумал, была безупречна – и, сунув в рот жвачку (бросал курить), неторопливо вышел в коридор.
Начальник был этажом выше. Майкл все же выплюнул жвачку и закурил сигарету. Перед кабинетом Роде немного постоял, раздумывая. Он уже прикидывал, что сейчас думает тот о русском направлении… и о его работе.
Постучав, Майкл вошел. Роде поднял на него водянистые глаза.
– Садись, – коротко сказал он. – Как видишь, русские нас обошли.
– Да, досадная оплошность, – заметил Стегнер. – Цыган зарвался. Он оказался удивительно жадный на золото. Это что, национальная особенность или… обыкновение?
– Люди все одинаковы. К национальным особенностям я это не отношу, хотя… Цыгане всю жизнь торговали золотом. – Роде открыл папку и ткнул пальцем в строчку, которую тут же прочитал:
– Влияние Цыгана на нее абсолютное. Мешает его разнузданность, полное отсутствие саморегуляции… на что особенно обратил внимание КГБ, который в последнее время активно «пас» Светскую львицу…
Роде посмотрел на Майкла.
– Что могли предпринять, чтобы этого не случилось?
– Почти ничего, сэр. Но он бы нам хорошо пригодился. Операция «Микроб», на которую мы сейчас нацелены, могла бы завершиться успехом… Даже большим успехом, которого наша разведка давно не получала!
– Теперь я боюсь, как бы это не завершилось нашим большим провалом. Мне надо что-то ответить наверх… Понимаешь, Майкл, там страшно напуганы!
– Конечно, понимаю… Я уже заканчиваю докладную.

Майкл считался удачливым сотрудником спецслужбы. Цыгана, собственно, поймал на крючок он, а не кто-то иной…
Как-то из уголовной полиции сообщили, что задержан артист русского театра оперетты, находящегося в Лондоне на гастролях. Танцор. По национальности цыган, и попался с контрабандой золота…
Майкл почувствовал жареное и сразу поехал в полицию. Там ему показали Цыгана.
– Как звать-то? – по-русски спросил Майкл.
– Данила, – с мрачной миной выдавил Цыган.
– А ты знаешь, Данила, что тебя ждет? Ты сейчас в наших руках. Мы можем запросто выслать из страны, передав дело в ваш Комитет госбезопасности… Золотишко-то налицо! Впрочем, зачем выпроваживать? Можно арестовать и засудить здесь – за контрабанду полагается…
Майкл серьезно, чуть-чуть прищурившись, разглядывал Данилу.
– А знаешь, – он вдруг положил руку на его плечо. – Есть выход… Ты мне нравишься. Зачем губить твой талант! Так вот, у меня предложение. Мы все простим, если ты нам в Москве окажешь услугу…
– Какую? – небрежно бросил Данила.
– Простенькую. Такую, которая будет в твоих силах, – Майкл улыбался. – Вот полицейский протокол. Я его тут же, при тебе, изорву и выброшу в мусорную корзину…
– Я пока не могу…
– А ты подумай, – вдруг грубовато бросил Майкл. – Вечером небось спектакль. Я видел тебя на сцене! Ты, бесспорно, великолепный артист! А ты в полицейском участке! Скоро схватятся, будут искать… Звонить в посольство, в полицейские участки. Ты же понимаешь, на что обрекаешь себя, понимаешь, какие беды тебя ждут? Договоримся, отпустят сразу – и шито-крыто! Комар носа не подточит… Тайна навсегда!
– Шантаж!
– Господи, какие глупости! Просто мы спасаем тебя от беды. Одно наше слово – и тебя нет в театре. Одно наше слово – и нет тебя в Москве!
Майкл повернулся, словно собирался уходить. Цыган встрепенулся всем телом. По лицу побежала мелкая дрожь.
– Я согласен…
– Ну вот и хорошо. – Лицо Майкла счастливо просветлело.
Тейлор Роде сам зашел к Майклу.
– Что ты скажешь о генерале Сухорукове? Он вроде застрелился сам?
– Да. Это совершенно точно.
– А кто убил Цыгана?
– Я знаю одно – англичане его не убивали.

Глава 5
Генерал Лаврентьев имел старого друга. С детства, со школьной скамьи. Потом дороги их расходились и снова сходились, главным образом когда приезжали домой в отпуска и когда старые годы отзывались дружескими застольями.
Игнат Савченков после МГИМО уехал в Африку, кажется в Тунис, и долгое время приезжал только летом. У него было два сына – старший Максим учился в Институте стран Азии и Африки, младший Роман был еще школьником.
Максим был ровесник Егора, они и родились словно по заказу – друзья и здесь действовали по-дружески.
Игнат, подвыпивши, говаривал:
– Вот, Александр, у тебя есть дочка. Хорошая дочка Настя! Самая подходящая невеста для моего Максима… Он ведь тоже парень статный, нашенский!
Александр соглашался и порой добавлял:
– Жаль, что у тебя нет дочки. Хотя дружба мальчишек тоже кое-что значит!
Надо сказать, старшие Егор и Максим какое-то время учились вместе в школе и даже сидели за одной партой. Но были моменты, когда и ссорились и даже дрались.
Однажды подрались до крови. Из-за чего – трудно сказать. Ребята эту тайну хранили крепко, но Егор, когда отец нажал на него, все же проговорился, все же кое-что сказанул:
– Душонка мелкая. Вот что скажу, папа.
Отец страшно рассердился.
– Как ты мог это сказать? Егор, ты думаешь, что говоришь-то? – И Александр крутанул пальцем возле виска.
– Думаю, – твердо заявил Егор.
– Егор, я тебя накажу.
– Заслужил – накажи. Но беда моя в том, что я забыл, что ты отец… А вспомнил бы – может быть, и не сказал.
Старший Лаврентьев сжал губы, поняв, что с сыном он «хватанул лишку».
Больше они на эту тему не разговаривали. Максим как ни в чем не бывало бегал за Егором, а тот, пожалуй, давно все забыл. Через год Егор пошел в Суворовское, а Максим в английскую спецшколу, куда, между прочим, ходила и Настя. Максим брал ее как младшую под защиту и хитровато намекал на то, что в будущем она его невеста: ты же сама слышала, что говорят наши родители!
Настя не сопротивлялась – смазливый Максим ей нравился не только словоблудием. У него было красивое, смуглое тело, и, кроме того, он занимался плаванием, удивляя всех разнообразием заграничных плавок…
Как-то они шли из школы. Он вдруг остановился и поцеловал ее в губы. Она смутилась, так как была улица и кругом шли люди.
– А ты, – сказал он, – боишься их?.. Какое тебе до них дело? Я же не боюсь!
Она постояла-постояла и вдруг поцеловала его в губы.
– Молодчина! Ты смелая девка!
Но в последнее время быстро вымахал Ромка. Он часто приходил к Лаврентьевым, играл с Настей на компьютере и быстро нашел общий язык с Егором.
Ромка во многом отличался от Максима. Тонкий, беленький, с карими подвижными глазами, он был похож на девочку и для Насти скорее был подружкой. К Егору он тянулся как к сильному, мужественному парню – тем более, к человеку военному. Егор как раз в это время окончил Суворовское и был курсантом пограничного училища.
Ромка уверял всех, что он непременно пойдет к Егору в училище, но все понимали, что это блажь – ждет его или театральный институт или в крайнем случае факультет журналистики…
С того момента, как дружеские семьи окончательно закрепились в Москве, домашние встречи стали частыми. Зимой на московских квартирах, а летом – на дачах.
К этому времени генерал-лейтенант Лаврентьев окончательно порвал с кочевой жизнью, став заместителем начальника Штаба погранвойск. Да и в судьбе Игната Семеновича многое изменилось. Дипломатическая жизнь стала приедаться. Его потянуло на родину, и он перешел на работу в родное Министерство иностранных дел.
Все шло своим чередом, как надо. Старшие постепенно выбирали себе добрую, тихую заводь, а младшие, для которых все только начиналось, наоборот, старались в этой жизни определиться, найти себя…
Но неожиданно у Игната Семеновича не заладилось в министерстве. Были какие-то несогласия с большим начальством и даже с верхами, и он, от греха подальше, собирался переходить на преподавательскую работу в МГИМО.
Он стал нервознее, более замкнутым и ворчливым…
Эту неожиданность, нарушившую безоблачную жизнь, переживали оба семейства. Жена Игната Мария Алексеевна чаще ездила к Миле Сергеевне Лаврентьевой. За чаем они долгими часами старались понять ситуацию, думали и рассуждали.
Иногда в разговор ввязывалась бабушка Егора. – Клавдия Кирилловна.
– Господи, все образуется… Ну уйдет из дипломатии?! Что, без рук, без ног – себе дела не найдет?!
Но Мария Алексеевна не хотела, чтобы Игнат преждевременно уходил из дипломатии. Впереди только еще складывалась судьба Максима. Без хорошей, умной поддержки (она в этом была уверена) карьеру не сделаешь…
Еще одно темное облачко омрачало общее житейское небо. Возникшая вдруг ссора между Максимом и Настей. Как-то мальчишка пришел к ней. Дома никого не было, и Максим, легко сексуально возбудимый, стал приставать. Все было нормально, пока он целовал и ласкал Настю – она уже привыкла к его слюнявости, но когда Максим захотел большего – повалил ее на тахту и стал раздевать, Настя возмутилась:
– Максим, отстань! Мне это неприятно!
– А мне приятно! Я хочу!
– А я нет! – И неожиданно для себя укусила его за руку.
– Ах, стервоза! – Он этой же рукой ударил ее по лицу. – Когда станешь женой…
– Я твоей женой никогда не буду…

Глава 6
Генерал Власенко понимал свои возможности в расследовании дела Цыгана… Рядом с генералом сидел полковник Салтыков и задумчиво крутил карандаш в руке.
– Но все же? – вдруг мягко протянул генерал. – Ты сможешь нарисовать более-менее четкую картину?
– Четкую навряд ли. Но кое-что могу.
В бомонде много говорили о Цыгане. Поразительно везучий парень. Любовный роман со Светской львицей его выделял и открыл многие двери Кремлевского двора.
Однажды на каком-то дипломатическом приеме к нему подошел английский журналист. Поговорив об оперетте и, конечно, об успехе самого артиста, англичанин попросил встретиться в укромном ресторанчике: он загорелся идеей написать статью о талантливом танцоре…
– О тебе должны знать. Известность за рубежом усилит твой престиж…
Потом они встретились. Статья вскоре действительно появилась в Англии. Ее перепечатали во Франции и изложили в «Советской культуре».
Цыган был на высоте. На одной вечеринке он подвел к Светской львице английского корреспондента.
– Лизочка, это тот самый…
Светская львица мило взяла его под руку.
– Между прочим, я читала статью в оригинале.
Она, конечно, соврала – с английским у нее было плоховато. Не потому, что она не могла его знать (окончила престижный вуз), а, скорее всего, он просто был ей не нужен. Многие дети элитной верхушки учились постольку-поскольку…
Корреспондент улыбался. После рюмки коньяка он рассказал, что и сам когда-то немного занимался танцами. Он даже знал о Парижском балете Дягилева и читал книгу о Нижинском…
Цыган заметил, что Нижинский был глуповат, хотя у него были великолепные прыжки.
– Возможно, – улыбнулся англичанин. – Но ведь артисту необходим другой ум, чем обычному человеку.
И этим особым умом он, пожалуй, обладал…
В салоне Светской львицы гости вели себя раскованно. И англичанин почувствовал, что его здесь приняли. Он взглянул на часы и, заметив, что для него уже поздно, заторопился домой.
Светская львица сделала сожалеющее лицо.
– Очень жаль, что вы нас покидаете. Надеюсь, в следующий раз…
– Конечно, конечно, я постараюсь, – молвил корреспондент и поцеловал ей ручку.
Лиза была довольна. Но, проводив гостя, спросила:
– Совсем забыла. А кто он?
Данила обнял ее.
– Деточка, он – Аллен Оливер, английский корреспондент… и шпион-разведчик.
– Не говори глупостей. Очень обаятельный малый… Какие манеры, какая обходительность. Тебе, между прочим, стоило поучиться.
– Мои манеры куда ярче, – усмехнулся Цыган и ловко ущипнул Светскую львицу. Та жеманно увернулась и ударила его по руке.
– Но ты уж слишком!
Аллен Оливер позвонил Цыгану и передал ему большой привет от Майкла Стегнера. Данила поморщился, но сказал «спасибо». Он неожиданно подумал, что через корреспондента неплохо переправить накопившееся «золотишко» в Англию: все-таки дипломатическая неприкосновенность…
Эта идея понравилась, так как Аллен показался ему лопухастым малым – его можно неплохо вписать «в игру».
Аллен как раз пожаловался на то, что ему трудно выполнять корреспондентские обязанности. Нет интересных материалов, чего-нибудь такого… Нельзя забывать, что он представитель западной прессы. От него требуют сенсации… А где он ее возьмет, если русские его связали по рукам и ногам.
Он хотел бы поехать на Урал. Но на Урал его никто не пускает. Для иностранных корреспондентов это закрытая зона… И вот он сидит в Москве и высасывает из пальца!
Цыган внимательно выслушал Аллена.
– Это, конечно, неприятно. Это все равно что ты на большой сцене, но тебе не дают развернуться…
– Вот-вот, Данила. Тебе отвели кусочек сцены, и ты танцуй! Но я хочу прославиться, Прославиться как журналист – иначе зачем было ехать в Союз?
– Я постараюсь помочь, – вдруг сказал Цыган. – Но, как говорят у нас, баш на баш…
– Это как понять, баш на баш? – недоуменно переспросил англичанин.
Цыган засмеялся.
– Нетрудная наука. Ты ее быстро усвоишь. Впрочем, ты мне сообщи, куда хотел бы махнуть на Урал? Хорошо?
Англичанин не заставил себя ждать и дня через два представил пункты поездки.
Цыган почесал затылок.
– Я скажу тебе через неделю.
Светская львица была удивлена, узнав, что английским корреспондентам не дают хода.
– Он хочет на Урал? Пусть поезжает. Кто придумал запреты?! Какой-нибудь дурак! Их в нашем аппарате много – в этом я уверена, потому и говорят, что у нас долгое застойное состояние…
Лиза позвонила куда надо. Ей робко ответили, что «нельзя»…
– Как нельзя? Поехать на Урал, чтобы рассказать за рубежом, как живут там наши люди…
– В месте, куда желает попасть англичанин, военный городок.
– Что, там танковый завод?
– Да нет!
– Если они выпускают повозки для армии – это еще не военная тайна!.. О нас и так повсюду говорят, будто мы оделись в панцирь, как черепаха.
Цыган стоял рядом. Светская львица с одутловато-покрасневшим лицом напирала. Она запальчиво говорила о том, что никто ничего не смыслит в политике…
Ухмылка поползла по матовому лицу Цыгана.
– В политике и я ничего не понимаю.
– Ты – актер, тебе и понимать не надо. Но они-то!
Лиза выпила боржоми.
– Мне объяснили, что там несколько лет назад вспыхнула сибирская язва. На Западе могут подумать, что это результат аварии на каких-то биологических лабораториях… Сибирская язва – это болезнь, она может жить сотни лет в скотских могильниках. Стоит только их разрыть, потревожить… При чем здесь лаборатории!
– Меня это совсем не волнует! – отмахнулся Цыган. – А вот корреспонденту это, наверно, интересно! Они же любят всякие там утки!

Глава 7
Егор Лаврентьев после окончания пограничного училища поехал в Ужгород. Уже в первый год командование КПП оценило молодого лейтенанта. Как-то вызвал к себе полковник, начальник КПП.
– Ты удачливый разведчик, – заметил он. – У нас на тебя особые виды. А сейчас я хотел бы поручить одно скользкое дело…
Скользкое дело касалось контрабанды. Егор задание полковника выполнил, за что получил благодарность.
Но в первый же отпуск, приехав в Москву, оказался в Краснознаменном институте имени Андропова, который в простонародье был известен как «разведшкола».

Недалеко от Москвы в лесистой части укрылись большие, добротно выстроенные кирпичные здания. Они утонули в лесу, едва заметные. Достаточно обширная территория вокруг них обнесена двойным бетонным забором с сигнализацией и колючей проволокой. Камерами визуального контроля просматривалось все вокруг, и если кто случайно набрел на этот объект, то у входа обязательно натыкался на обычную, привычную для москвичей вывеску: «Лаборатория НИИ»…
За двойным забором шла неведомо сказочная жизнь. Местечко красивое, прямо сказать, курортное, потому и прозвали его «Юрмала». Хотя рядом моря не было, но было все, чтобы тут не скучать… Пятиэтажные учебные и жилые корпуса перемешивались с крытым спортивным залом, бассейном и теннисными кортами… Для пробежек и кроссов – асфальтированные дорожки, которые Егору полюбились сразу: привычка бегать еще осталась с пограничного училища.
В свободную минуту можно было просто прогуляться, чтобы мысли, бродившие в голове, привести в порядок.
Факультеты в институте разные, в зависимости от сроков обучения. В «Юрмале» учились два года, и Егор, по сложившемуся правилу, сменил свою фамилию на «школьную», став Егором Левицким. Настоящих фамилий здесь не знали и не старались знать, если даже ты прожил в одной комнате два или три года, – таков закон; а если знают, то только имя и отчество, хотя «школьные» фамилии начинались на ту же букву, что и настоящие.
Егор Левицкий. К этой фамилии надо было еще привыкнуть, чтобы случайно не проговориться, – ведь кто знает, рядом мог жить и учиться будущий предатель – потом он передаст своим хозяевам данные о многих учениках этой уникальной школы.
А если кто-то доверял друг другу, то формально это было грубым нарушением правил конспирации.
Поселили Егора с Юрой Горбатовым, который, как понял Егор, был знатоком здешнего заведения, так как пришел раньше и проучился до него целый год – а это, как решил Егор, что-то уже значило.
Юра был стройный, смазливый парнишка, окончивший институт иностранных языков и постоянно заглядывающий в зеркало, – стоило вскочить прыщику, как Он начинал мучиться и, краснея, доказывать, как важно разведчику иметь чистое, привлекательное лицо… Егору было немного смешно, но тем не менее Юра ему понравился своим простодушным, открытым характером.
– А ты умеешь делать массажи? – вдруг серьезно спросил его Юра.
– Немного. Случалось в пограничном.
– У тебя руки сильные. Для массажа подходят, – авторитетно заявил Юра. – Будешь мне делать? Тело разведчика должно быть не хуже, чем у какого-нибудь манекенщика… Это как пить дать!
Юра был говорлив, как ручеек, а может быть, даже болтлив: Егор иногда думал, а сюда ли тот попал…
– Мне нравится моя теперешняя фамилия, – как-то, ложась спать, заметил он. – Отец у меня известный профессор, а фамилия у меня никудышная… Хотел было взять матери, да отец в обиду… Дурак, эта фамилия, мол, целого рода…
Сев в трусах на кровать, Юра вдруг сказал:
– Слыхал что-нибудь о Пигузове? Был нашим секретарем парткома.
– Да нет, не слыхал…А что?
– Продал многих. Имел доступ к фотографиям всех слушателей и, конечно, к «установочным данным». Точные фамилии, характеристики… А ведь, подлец, учебник написал «Иностранный язык в разведке».
– Вот как! – удивился Егор: для него это было ново и неожиданно.
– Расстреляли… А я думаю, мало таких расстреливать!
Егор почему-то сказал:
– Ладно, давай спать. А то можно подумать, что тебе завтра не вставать…
– Конечно, завтра долгожданная суббота, – обиженно сказал Юра: он ждал от Егора каких-то комментариев, но тот до груди натянул на себя одеяло.
Лицо Юры вдруг стало детским-детским.
– Таких поцов надо ловить и уничтожать, – твердо сказал он.
Егор улыбнулся: «Не разведшкола – детсад!»

Увольняли здесь до понедельника, как и в училище. Рано утром надо было попасть к автобусу, которых было два и которые отходили от одного окраинного метро.
Место стоянки автобусов и время отхода всегда было точно определено. Опоздал – пеняй на себя!..
После сорокаминутного пути автобусы сворачивали в лес под «кирпич». Ехали дальше, пока не показывались знакомые железные ворота хозяйства «Лаборатория НИИ»…
Егор к новой жизни привыкал. Когда мать совала проспавшему сыну бутерброды, он сердился:
– Подумай, в автобусе устрою жвачку. Решат, что я верблюд.
Мила Владимировна качала головой: несносный…
Ездил теперь Егор не в камуфляже, как было раньше, а в джинсовом костюме – очень удобно. Сразу с автобуса к себе в комнату – сбросил джинсы и, пока Юра крутится возле зеркала, стремясь, видимо, опоздать, он, Егор, уже в строгом с галстуком костюме на занятиях, как всегда, «при параде».
Начиналась следующая неделя, длинная, как вздыхал Юрка, с версту… И только после обеда в субботу можно опять натянуть джинсы…
Правда, Егор раза два отпрашивался, но, чтобы получить специальный пропуск, нужно придумать действительно важную причину. Так просто, на халяву, «не сорвешься»…

Английский язык был для Егора основным. Впрочем, Егору еще мама (преподаватель языка в школе) говорила, что он «родился англоязычным» и, мол, эти способности ему передались от тетки, которая в детстве нянчила и у которой он жил несколько лет, пока родители колесили по приграничным просторам… Тетка была замужем за дипломатом и прожила в Лондоне немало лет – ее считали полиглотом: она знала несколько языков…
С английским Егору было легко – преподавательница его сразу выделила и ставила его в пример другим. Другими были те, кому уже за тридцать… Кто окончил провинциальный вуз, к тому же технический, кто прошел армию или окончил Высшую школу КГБ, специальные курсы и работал в территориальных органах.
Конечно, для них проще возиться с диссидентами, надзирать за милицией, глушить бандитов и оберегать тайну оборонки, чем «долдонить» этот непонятный, чужой язык.
К Егору подходили с просьбами, как к свойскому парню. Особенно привязался Валера Чурзин, веселый баламут с забавными серыми глазами – его сразу окрестили «Сероглазиком».
– Я в институте зубрил пять лет. Здесь зубрю. Но ничего, Егорушка, не получается… Медведь на ухо наступил!
Не отказываясь, Егор иногда сидел с ним вечерами (и у того, кажется, пошло!), но сосед по комнате злился… Когда Валера уходил, Юра брал американский дезодорант и освежал комнату.
– Что ты делаешь? – удивлялся Егор.
– Да ничего особого. Запах противный. Как от овчины. Надо уничтожить.
– Ну даешь! – Егор непонятливо таращил глаза на Юрку.
– Тоже мне, разведчик! – морщился Горбатов. – Мужик деревенский! Его сначала надо помыть, потом научить манерам, потом уж… Англичанин!
Изысканный Юрка, профессорский сынок, конечно, был не чета доброму, отзывчивому Чурзину.

Язык, как ни странно, преподавали молоденькие и хорошенькие выпускницы института иностранных языков, Юрка многих знал по курсу и был с ними на «ты». Егора это особенно задевало. Возможно, потому как привык он к «старушкам» – считал их настоящими знатоками…
Но шустрые, модные девочки языком владели свободно, словно и родились-то они не в какой-то Рязани или Саратове, а в шикарном районе Лондона.
Была она, Даша, напирающая на просторечье, что, собственно, и нравилось Егору: адаптированный школьный язык ему надоел еще в училище, а тут он нашел дотошного собеседника…
Однажды Даша спросила Егора:
– А вы, случаем, не жили в Англии?
– Жил.
– В Лондоне? В каком районе?
Егор засмеялся.
– Жил во сне. То есть мечтал, думая, что когда-нибудь повезет…
– Странно, – и хитро повела глазами: она не поверила, что этот статный парень со светскими манерами сказал ей правду. Что поделаешь, здесь обычная правда часто не в моде.
Зато Юрка, придя со спецсеминара, громко на всю комнату заявил:
– А ты знаешь, Егор, беда!
– Что случилось?
– Поверь мне на слово. В тебя влюбилась Дашка! Она мне призналась сама.

Глава 8
Устоять перед Светской львицей было трудно. На свой риск генерал Сухоруков дал разрешение английскому корреспонденту. Аллен Оливер узнал об этом в ресторане «Прага», где проходила встреча деятелей культуры. Светская львица сама подошла к журналисту и крепко пожала ему руку.
– Как вам живется?
– Как никогда хорошо. Знаете, я вчера весь день осматривал Москву и даже побывал в Кремле.
– Вам везет. Тем более, есть возможность набраться новых впечатлений. Вам разрешили поездку на Урал.
Аллен благодарно тряс руку Светской львицы.
– Я думаю… Англичанам будет полезно узнать об Урале! Это же живописные леса, горы!
Лиза поджала губы.
– К сожалению, я там ни разу не была…
Аллен Оливер был легким на подъем. Он быстро собрал чемодан и укатил в аэропорт.
Он долго не появлялся на званных вечеринках, и Светская львица, как-то вспомнив, вдруг спросила Цыгана:
– Твой английский приятель, что, так на Урале и сгинул?
– Да нет. Он давно приехал. И очень благодарен. Только его сейчас «пасут» здорово.
– «Пасут»? Он что, животное?
– Животное, но особого рода. Его, видимо, подозревают в шпионаже, как всех иностранных журналистов.
– Не может быть? Мы же демократическая страна!
– Естественно… Но они-то иностранцы! Что у них там в голове?!

…После поездок корреспондента Сухорукову сделали выговор. Тогда он решил пригласить на допрос Светскую львицу, о чем доложил в ЦК. Его вызвали к куратору.
Разговор был короткий.
– Вы считаете, что корреспондент занимается сбором секретных материалов? В том числе о сибирской язве?
– Да.
– И он знаком с Лизой? Она потворствует корреспонденту?
– Да. Но через посредника – танцовщика, промышляющего золотом.
– Арестуйте его и допросите…
– Но он любовник.
– М-да. Печально, Сухоруков. Вы проглядели, а теперь задним числом пытаетесь… Арестуйте его. Но если вы вызовете на допрос…
– Я должен ее вызвать.
– У вас голова на плечах?
– Пока еще…
– Ну вот – пока еще. Этого не должно быть. Она здесь ни при чем, поняли, генерал?!
Генерал Сухоруков приехал к себе и приказал арестовать Цыгана. Еще приказал вызвать на допрос Светскую львицу…
Правда, на следующее утро он застрелился.
Генерал Власенко нахмурился.
– Значит, Сухоруков с ней не говорил.
Полковник Салтыков расторопно сказал:
– Нет, почему же, говорил. В Управлении он сам позвонил ей и официально попросил приехать на допрос. Впрочем, разговор, товарищ генерал, записан на пленку.
– Если не трудно, включите.
Полковник взял кассету и вставил ее в магнитофон. Власенко сразу узнал голос Сухорукова.
– Это ты, Лиза?
– Дядя Вася? Приветствую. Я вас давно не слышала.
– На этот раз, Лиза, я обращаюсь к тебе как официальное лицо. Ты должна прийти ко мне на Лубянку.
– На допрос что ль? Не по поводу ли англичанина?
– Ты мне должна рассказать всю подноготную…
– Вы что, обалдели – я, и на Лубянку? Вы хоть думаете, что говорите? А если не приду?
– Я вынужден буду…
– Ах, поняла! Вы вынуждены применить силу. Пришлете своих агентов… или кого там?! Может быть, черный воронок!
– Я сказал, Лиза, – и ты придешь! Это важное, государственное дело! А перед государством все равны!
Голос Лизы изменился. Из немного кокетливого, он стал ироническим.
– И это мне говорит генерал, которого я знала с детства, генерал, который обязан своей карьерой нашему дому.
– Лиза!
– Забудьте мое имя! Я вам не Лиза! Забудьте этот телефон, как и наш дом… Об остальном я позабочусь сама.
Лиза резко опустила трубку. Генерал выругался матом…
Дальше запись обрывалась. Какое-то время в кабинете Власенко стояла раздумчивая пауза.
Салтыков пожал плечами.
– Вот так, товарищ генерал.
– Я его понимаю. Ему в эти минуты было несладко. Только не могу понять – на хрена она ему нужна?
– Он, видимо, хотел все знать из первых рук…
Власенко усмехнулся.
– Из первых рук… Она же глупая баба, слабая на передок. Чего можно было узнать из ее первых рук… Другое дело – Цыган, отпетый парень! Но тут…
– Но тут, как в кино: все обрывается.
– Кто он?
– Фарцовщик. Узкого профиля. Вроде не сидел и не судим. Занимался только золотишком. Поставляли свои люди из глубинки. С корреспондентом раньше знаком не был. Но теперь точно установлено – в Англии во время гастролей попал в полицию и побывал, вероятнее всего, в руках разведки.
– Обработали… или многое в этом деле лишь совпадение?
– Навряд ли… Мы продолжаем разбираться…

Глава 9
Егор был в институте, когда к Лаврентьевым заявился Максим. Савченков пришел без звонка. Его не ждали, но Мила Владимировна обрадовалась. Она давно не видела Максима, а за то время, пока они не общались, он стал солиднее и возмужал. Респектабельная одежда, моложавое, довольное жизнью лицо.
Старые ссоры с Настей давно забылись. Настя, слава богу, окончила школу с серебряной медалью и теперь «вертушка», как ее за глаза называла бабушка, училась в театральном институте.
– Театр начинается с вешалки, – восклицала Настя. – Не стану артисткой, буду работать на вешалке.
Это к тому, что ей, проходящей практику в театре, приходилось часто помогать бабушкам-гардеробщицам.
Но сейчас Насти дома не было, и Максим чувствовал себя более раскованно. Он успешно окончил Институт стран Азии и Африки при МГУ и остался в Министерстве иностранных дел. Конечно, не без помощи отца, но… как бы сказала бабушка, все просто – дети всегда остаются своими детьми.
Максим же уверял Милу Владимировну, что это неправда. Отец пальцем не пошевельнул. А остался он лишь потому, что отобрали в КГБ.
– Я этого хотел всегда, – сознался Максим. – В свою пору с Егором дали клятву: будем разведчиками.
– Семейки, – сказала Мила Владимировна. – В общем, нас с твоей матерью в будущем ждут одни переживания…
В это время и появился сам генерал Лаврентьев. Александр Николаевич облобызал Максима. Потом прошел на кухню, потянул носом:
– Пахнет вкусно. Может быть, по случаю такого именитого гостя махнем по рюмочке… Как мать смотрит на это?
– Настя придет поздно. А вот Егор обещал. Ведь сегодня суббота…
Генерал взглянул на часы.
– Собственно, его время. Военный, а задерживается. Такой военный, как он, должен быть точен, как швейцарские часы.
В передней раздался звонок, и все поняли, что пришел Егор. Хотя у Егора были свои ключи, он всегда предупреждал звонком.
Егор, увидев Максима, просиял:
– А, дипломат!
Они обнялись.
– Как говорится, дружба не заржавела, – сказал генерал. – А ну-ка быстренько переодеться – и за стол!
– Па, – вдруг заартачился Егор. – Только мигом! В клубе на Лубянке дискотека – так мы с Максимом…
– Господи, – буркнула бабка. – Хоть бы раз уважил отца… Что дочь, что сын – шатайки!
Все сели за стол, и генерал налил по рюмочке «Столичной».
– В мире такие события… а они по танцулькам! Так выпьем за несознательных!
– А жаль, что нету Насти, – вдруг сокрушенно сказала Мила Владимировна.
Генерал крякнул после второй. А Егор, встав из-за стола, ухмыльнулся.
– Каждому свое. И как известно, за все мы платим.

В закрытом клубе на Лубянке, как всегда, весело: молодые офицеры, курсанты пограничных училищ, высшей школы КГБ и просто дети чекистов чувствовали себя здесь вольготно. Строгие взгляды дежурных прапорщиков не действовали, зато приятно, когда нормальная обстановка: нет наркоты, грязи, нет хулиганских выходок развязной дворовой шпаны, заполняющей дискотеки обычных клубов.
Егор и Максим ощущали некоторое эмоциональное объединение: соскучились. Немного попрыгав с девчонками, они плюнули на все и вышли на улицу. Небо было усыпано звездами. И ребята поняли, как хорошо иногда быть вместе. Именно вместе, один на один.
– У меня такое самочувствие, – тараторил Максим, – что словами не выразить… Наконец-то я иду к цели. Ты, конечно, знаешь, что нелегальных разведчиков ни в каких формальных заведениях не готовят. Они – штучный товар, учатся на конспиративных квартирах в Москве.
Егор понял, о чем вел речь Максим.
– Ты хочешь сказать, что занимаешься с приватными преподавателями?
Егор уже ведал, что «приват» – это наставник, то есть опытный ветеран-разведчик. Даже, скорее всего, тренер, владеющий «ноу-хау». Такие тренеры ведут долго, а может быть, всю жизнь.
– У меня желание… – Максим остановился у перехода через улицу. – Идти по лестнице высоко-высоко…
– Пока тебя не остановят, – засмеялся Егор.
– Нет, не остановят.
– Тогда до начальника Первого главного управления?
Максим задержал дыхание.
– Не знаю. Может, и да. Просто я хочу положения. Мы здесь спорили. При всех обстоятельствах надо карабкаться. Путь наверх – скользкий, но сладостный. Один в поле не воин. Нужна надежная команда…
Егор слушал молча. Он давал возможность Максиму выговориться. Сам он так не думал…
Максим – «максималист»! Он хочет все сразу. По большому счету. А такого не бывает…
Егор вспомнил полковника Братышева. Спокойное лицо. Глаза с прищуром… Тот как-то сказал: «Егор, только вытравливай из души максимализм. Для разведчика – это сорняк…»
– У меня появился приятель – африканский принц, – продолжал Максим. – Без шуток, будущий наследник престола. Сейчас учится в «Лумумбе». Малый недалекий, кроме секса, ничего его не волнует… Но у меня родились великолепные задумки, Егор. В его стране много, по-моему, урана. Стратегическое сырье. Пока там в основном интересы англичан, но, как я думаю, есть и наши интересы.
– Ты собираешься туда?
– Буду проситься. Думаю, будет фейерверк!
«Максим плывет в облаках», – решил Егор.
И не потому, что настрой Максима ему не нравился, хотя многое из откровенной болтовни он не разделял, просто Егор не видел смысла в эйфории.
Максим наконец выговорился. Смотрел на Егора счастливыми глазами.
– Правда, Егорка, хорошая ночь?! Звездные ночи люблю. В них какая-то интимная таинственность…
У Максима горели глаза.
– Здесь есть поблизости закуток, там еще продают пиво. Как ты на это смотришь?
– Положительно.

Глава 10
Майкл Стегнер искренне переживал потерю Цыгана. Какая была находка! Такие если и попадаются, то не так уж часто… Это только высокое начальство в лице Джорджа Белла думало, что в России каждый способен стать «подопечным», из которого можно «доить», как из породистой голландской коровы.
Завербовать, посулив лишь одни деньги, маловато, да и смешно! Он, Майкл Стегнер, на этом съел собаку, но много ли было удач в его жизни?
Нет, Цыган – находка… Но трагическая находка!..
Майкл Стегнер повернул голову. Без стука вошла секретарша Тейлора Роде. Ванесса улыбалась.
– Что ты делаешь сегодня вечером?
Майкл провел рукой по шее.
– Не могу. Посмотри на стопку газет и книг. Все это я должен если не прочитать, то просмотреть.
Ванесса небрежно провела тонкими изящными пальцами по его густым каштановым волосам.
– Жаль, а я так надеялась.
– Возьми кого-нибудь другого, – небрежно сказал Майкл.
– Не хочу… Тогда гуд бай!
Майкл поднялся из кресла и обнял девушку.
– Что делает Роде?
– Ничего. Сидит в кресле, уничтожая сигарету за сигаретой… А ты хочешь зайти к нему?
– Мне, пожалуй, необходимо.
– Но он просил пока не тревожить. У тебя есть новости из России?
– Да. Скромные, но…
– Тогда я доложу. И позвоню тебе.
Ванесса вышла, а Майкл крепко потер щеки руками: черт возьми, какое-то глупое сонливое состояние.
И это сейчас, когда он должен выдать на-гора аналитические предложения…
Собственно, наверху твердая установка: надо знать все о сибирской язве.
Действительно ли просто заболевание или все же произошла авария на секретном биологическом заводе?
Аллен Оливер подтверждает, что это авария…
Есть два варианта: вызвать Аллена в Лондон, подготовить серию статей.
Бактериологическое оружие! Это круто! Россия нарушает конвенцию 1972 года…
Но есть и другое мнение – выступать глупо… Роде сказал, что язва заинтересовала ЦРУ.
Майкл Стегнер вспомнил последний разговор с Тейлором Роде. Тот сказал ему, что американцы хотят знать больше…
– Что хотят знать американцы? – спросил Майкл.
– Технологию искусственного создания сибирской язвы.
– Но Цыгана нет. А Аллен выведен из игры. Он под колпаком КГБ – его в любой день могут выдворить из Москвы.
– Это плохо!
– А что американцы будут делать дальше с этой проклятой язвой?
– Это не наше дело. Но, вероятно, испытают в Африке… Для них это привычное дело, да к тому же очень важно знать ее возможности. Так что надо подумать, есть ли смысл Аллена вызывать в Лондон?
– Смысл есть. Временно, пока заглохнет в КГБ шумиха с Цыганом.
…Майкл Стегнер походил по кабинету. Он пытался успокоиться. В окно было видно часть улицы и небольшого садика. Время, когда сердобольные мамаши «выгуливали» детей. Майкл любил детей. Ему хотелось иметь сына. Но последние два года, занимаясь Россией, он находился в Египте. Там русские активизировались, и английская разведка считала своим долгом противостоять им.
В Египте он готов был жениться. Она работала в посольстве. Но ему сказали «нет» – сейчас этого требует служба. Для его деятельности выгодно быть холостым… Потом он уехал в Лондон. Срочно. Хотя и с повышением. Теперь он с Тейлором Роде вел русское направление…
Неожиданно позвонила Ванесса.
– Я договорилась с Роде. Ты обязан одолжить мне вечер.
– Спасибо за старание. Но…
– Без всяких но… Да, он сказал, что ты можешь зайти. Правда, он не один, но это, думаю, кстати.
Майкл поднялся к Роде. В приемной сидела приятненькая Ванесса. Она загадочно подмигнула.
– Проходи. Там американец.
С американцем Майкл уже встречался. Он стоял, облокотившись на кресло. В его глазах некоторая лихорадочность.
– Никаких публикаций! Никаких сенсаций! Надо журналиста сохранить в Москве. Пусть там успокоятся, убедятся, что Аллен не сумел ничего разведать. Уверен, они ждут разгромных статей… Уверен, что МИД готовит опровержения.
– Статей не будет, – спокойно произнес Тейлор Роде и посмотрел на Майкла.
Тот пожал плечами.
– Я согласен. Статьи преждевременны.
Американец был доволен.
– Это золотая жила, на которую мы напали, и ее следует хорошо разработать… А когда сделать выстрел, мы подумаем!

Глава 11
Было горячее время, когда слушатели КИ выезжали на практические занятия.
Практика проводилась на особом объекте – его все называли «Виллой».
«Вилла» находилась в северо-западном районе Москвы. Обнесенная забором с сигнализацией, она была похожа на правительственную дачу. Именно здесь и отрабатывались наиболее важные элементы работы резидентуры.
Егор ждал эти занятия с некоторым нетерпением. Еще бы, Москва вдруг на две-три недели становилась Лондоном, Нью-Йорком или Парижем…
С утра они выходили в «одиночное плавание», когда город и его улицы были для тебя не просто городом и не просто улицами… И ты уже не слушатель КИ, ты – агент разведки…
Еще вчера, когда Егор появился на «Вилле» и занимался подготовкой, эти практические выходы делал Юрка. Он и здесь не оставлял в покое Егора.
– Понимаешь, какая-то невезуха. Не сумел провериться от «наружного наблюдения». Двойка…
Егор его успокоил.
– Не волнуйся. Если первый блин комом, это не значит, что все блины будут плохие…
Юрка кисло усмехнулся.
– Через это, видимо, проходят многие. Но я не хочу… Я должен показать свои лучшие стороны…
Егор понимал Юрку. Он и сам побаивался. В прошлый раз ему тоже не повезло, но отнесся он к этому философски. Конечно, сложно провести этот прием без сучка и задоринки, так как на маршрутах работают совсем не учебные, а настоящие боевые бригады: они-то и следят в Москве за сотрудниками посольств, стараясь среди них выявить агентов иностранных спецслужб.

Выход «на улицу» иногда вызывал мандраж. Егор знал, что его трехчасовой маршрут усыпан не розами. Как скажут более опытные, не сядь «в галошу».
Егор оказался на Ленинградском проспекте. Прежде всего ему необходимо провериться от «наружного наблюдения».
Возможно, его уже засекли, следят за ним и даже сняли на пленку. Но этого допустить нельзя – тогда точно незачет…
Впрочем, он обязан сделать так, чтобы «наружка» не могла понять, что ты проверяешься…
Егор подошел к метро, стараясь не забыть ничего из того, что наказывал ему руководитель практики.
Проверка должна носить естественный характер. Ты не должен привлекать к себе внимания: например, забегать за угол и оттуда высматривать или бежать вверх по идущему вниз эскалатору, резко оборачиваться или громко, вызывающе смеяться…
Подойдя к газетному киоску у входа в метро, Егор сумел за несколько минут обозреть все вокруг… Слушатели знали, что в каждом городе бывали такие места, на которых можно осуществить незаметную проверку…
«Разведчик» не может находиться в напряженном состоянии, боясь, что его засекли, заметили. Он должен научиться артистически владеть собой. Естественная раскованность и душевное равновесие… Ведь в его руках, кроме всего, собственная жизнь…

После первой задачи, которую Егор, казалось, выполнил неплохо, ему предстояло выявить сотрудников бригад «наружного наблюдения».
Работа архисложная. Он должен опознать их на заранее подобранном маршруте. Но они не статуэтки – без конца сменяют друг друга: переодеваются, используют парики, бороды.
На этом этапе «разведчиков» часто поджидала неудача. Особенно трудно обнаружить женскую бригаду – ее существование даже как-то в голове не укладывалось…
В прошлый раз Егор опростоволосился. Он, казалось, легко выявил «наружку». Беда была в том, что ее просто не было…
Вечером усталый Егор вернулся на «Виллу». Возбужденные ребята жужжали, словно пчелы. Многие так и не сработали. Егор тоже с тревогой ждал своей участи.
Руководитель практики неожиданно по-свойски похлопал его по плечу.
– Левицкий, я тобой доволен. Вот что, малый. Пора переходить на «привата».
– Когда? – не выдержал Егор.
Руководитель прищурился.
– Завтра.
Этого часа Егор ждал все время. О «приватах» много «базарили». Главное – кто попадет? Наставники – люди разные… Им мог оказаться агент, раньше срока списанный за провалы в оперативной работе. Им мог оказаться «матерый волк», прошедший огонь, воду и медные трубы: например, добывал чертежи атомной бомбы или работал с английской «золотой пятеркой».
Приваты – разные…
Одни любили, чтоб их обхаживали, водили в рестораны, что, между прочим, и делалось. Другие на большое, тесное сближение не шли, они все время держали тебя на расстоянии, что создавало нервозную обстановку: трудно что-либо схватить от человека, который ежедневно «с поднятым носом». Были и такие – они словно играли в кошки-мышки, все время чего-то в тебе познавали, проверяли психологическими тестами – чувствуешь себя плохим школьником…
Егор, как и многие, пытался узнать у старшекурсников, как вести себя с приватом. Поймал по этому поводу Чурзина.
– Только честно!
Чурзин засмеялся.
– Все зависит от тебя. Здесь проходит проверка на отношения. Как ты способен завязать их… Сумей подойти к нему с душой. Скажу лишь одно. От вашего союзничества зависит все… Быть тебе разведчиком настоящим или болтаться, как котях в проруби…
Егор задумался. В чем-то Чурзин был, по-видимому, прав. Тем более, котяхом в проруби он быть не собирался. Не за этим ехал сюда с границы…
Ночью плохо спалось. Он мучился. Ворочался и сосед по комнате.
– Не спится? – вдруг заговорил сосед.
– Как видишь!
– Мне ребята сказали: первым делом – в ресторан. Как ты думаешь, «Прага» подходит?
– Не знаю. Я там не был, – пробасил Егор.
– А может, его повести в «Метрополь»?
Егору стало смешно, словно он поймал себя на школярстве. Он легко уснул и утром чуть не проспал подъем…
– Левицкий… Зайди, пожалуйста, – сказал руководитель.
Егор с замиранием сердца зашел в кабинет. От письменного стола встал солидный мужчина в роговых очках. Он немного насмешливо улыбался.
Обалдевший Егор сначала было застыл на месте, потом чуть ли не бросился к нему, но что-то внутри «екнуло»: держи, мол, Егор, себя в руках…
– Это твой приват, – спокойно заметил руководитель. – Люби и жалуй…
Люби и жалуй… Ведь перед ним стоял не кто иной, как полковник Сергей Анатольевич Братышев.
– Ну что же ты испугался, Егорка, – теплым тоном сказал полковник. – Или не рад…
– Действительно, чувствую себя, как дурак. Мог ли думать, что встречу здесь вас?
– Мог… – И Братышев, полуобняв, крепко пожал ему руку.
– Ты меня подожди. Через полчасика займемся нашими делами.
Егор выскочил из кабинета как пуля. И наткнулся на Юрку.
– Ты что? На тебе лица нет!.. – Юрка посмотрел иронически. – Привата, что ль, получил?! Ну, как?
Хотелось броситься Юрке на шею: «Да ты знаешь! Да это мечта всей жизии! Дядька – на все сто!»
Но он сказал:
– Нормальный.
Юрка тяжело вздохнул.
– Мне, думается, не повезло. Ему сразу не понравился мой лоск – а ты, случаем, говорит, не голубой?
Егор невероятно удивился.
– Да не может быть!

Глава 12
В семье Савченковых должен был состояться серьезный разговор. Может быть, не в пользу Максима. Так, по крайней мере, думал Игнат Семенович, считая, что Максим обязан не только присутствовать на семейных советах, но и считаться с ними…
Но днем Максим позвонил матери.
– Мамочка, я задержусь. Ну, сама понимаешь, здесь такие дела…
– Какие дела? – Мария Алексеевна почувствовала, как ей стало дурно. – Господи, что с ним происходит?
Вскоре снизу позвонил домофон. Это приехал сам Игнат. Мария Алексеевна открыла дверь, в душе ругая мужа за то, что тот опять забыл ключ…
– Как я устала от всего этого, – сказала она, кладя трубку домофона.
Из своей комнаты вышел Ромка, который был там с Настей.
– Мама, от кого ты устала? – переспросил он.
– От тебя, кобель здоровый! Хотя бы Настеньку пригласил на чашку чая.
– Она не хочет, – отпарировал сын. – Настя собирается домой. Можно, я ее провожу?
– Ну вот! Отец – в квартиру, они – из нее.
– Я же мигом. Туда – и обратно!
В передней показался Игнат. Он сердито посмотрел на Ромку.
– Максима, значит, нет. А ведь звонил мне на работу, клялся, что сейчас придет…
И вдруг накинулся на жен:
– Это ты подраспустила. С детства. Ни стыда у них, ни совести. Посмотри, как у Лаврентьевых. Там что Егор, что Настя – шелковые… Ведь договорились!
Тем временем Ромка и смущенная Настя ловко выскользнули из дома. Игнат только развел руками.
…Хотя по времени и поздно было, но домашний совет в семье Савченковых состоялся. Вернулся, проводив Настю, Ромка, а вслед за ним появился возбужденный Максим.
– Но это же моя жизнь, – громко сказал он матери. – Я понимаю: папа – не разведчик, ты – не разведчик… Ну и что? Тем более, официально я еду дипломатом. Страна маленькая, ничего со мной не случится.
– Надо послушать, что скажет папа. Он все же глава нашей семьи. А ты пока еще никуда не уехал…
– А ты пока еще ешь папин хлеб, – съехидничал Ромка и тут же получил от матери полотенцем по спине.
Отец лишь качал головой. Он сдерживался, но чувствовалось, что был на пределе.
– Ну что сказать, – Игнат, словно Тарас Бульба, оглядел своих сыновей, когда они сели за общий стол.
– Сказать нечего, – усмехнулся Ромка.
– Вот именно, – подтвердил Игнат. – На сон грядущий мы затеваем разговор о тебе, Максим!
– Да чего, отец, – все ясно!
– В том-то и дело, не все! Ты понимаешь, куда ты залез и что может случиться потом? Я категорически против Африки и этого государства, где, кроме малярии, ничего нет.
– Там уран. А он нужен нашей стране.
– Потому как у нас своего урана нет, – засмеялся Ромка. – Па, но почему ты все время сопротивляешься. Пусть, ну пусть…
– Он должен какое-то время поработать в министерстве. Я из-за этого не перевелся в МГИМО!
– И зря, надо бы перевестись! – усмехнулся Максим.
– Скажи что-нибудь дельное, – строго сказала мать.
– Можно и дельное. Я сам навязался в КГБ. Я сам навязался в Африку… Там знакомый принц. Через него я буду влиять на международную политику. Мы вытесним англичан… Отец сам всю жизнь занимался этой геополитической крутовертью – и вдруг теперь засопливил…
– Что ты сказал! – прикрикнула мать.
– Да я не в обиду. Я – фигурально…
– Вот-вот, фигурально, – промычал Игнат. – Глупость рождается раньше нас… Думаю, что тебе надо остаться в Москве. Повзрослеть. Там сопливых и без тебя много! Я уже кое-что продумал и кое с кем поговорил…
Ромка встал из-за стола и замахал руками.
– Я думаю, следует проголосовать… Я – за Африку. Отец зря напускает пару. Чтобы повзрослеть, Максиму нужна самостоятельность, и пусть он ее получит!
– А может, и вправду стоит его отпустить, – робко вставила мать, боязливо поглядывая на мужа.
Отец молчал.
– Вот и решили, – сказал авторитетно Ромка. – Два – за. Маму можно считать за полголоса… Отец, подумав, воздержался.
– Шалопай, – вдруг строго взглянул Игнат. – Иди в свою комнату.
Все поняли, разговора не получилось. И Игнат обидчиво сказал: он будет действовать по собственной воле…
Тем временем Максим кому-то звонил по телефону и уверял, что в Африке он не застрянет, так как отец против…

Максим уезжал сотрудником посольства. Многие утверждали, что в маленькой стране легче сделать дипломатическую карьеру. Здесь и продвижение быстрее. Большинство, например, прельщалось лондонской престижностью! А здесь не успел оглянуться, как уже второе лицо в посольстве… А то и первое!
Правда, скрывал Максим от всех встречу с заместителем начальника Первого главного управления. Генерал Романов посадил его напротив себя и сказал:
– Вижу, ты молодой, но прыткий. Знай, что тебя там ждет английское засилье.
– В курсе, товарищ генерал. Я в этом смысле обладаю определенной информацией.
– Главное, – Романов щедро улыбнулся. – Войти в сферу деятельности принца. Оказаться ему нужным.
– Он учился у нас, пропитан нашим духом, и это мне поможет, товарищ генерал.

Глава 13
Ребята говорили, что в работе с приватом главное – это создать неформальные отношения, своего рода трансфер. Без этого он не будет настоящим наставником – значит, не передаст ноу-хау: тонкости разведывательной работы.
Трансфер (в простейшем понимании союзничество) рождается, как утверждают психологи, на чувстве. Для многих дело сложное: ведь в обычной жизни чувства возникают сами по себе – понравился или не понравился… самопроизвольно, не требуя наших усилий.
А здесь встречаешься с человеком, который годится в отцы, который еще вчера был чужим, незнакомым, и он вдруг должен стать для тебя близким, почти родным. К тому же он представитель службы, способен на тебя давить… своего рода цензор!
И вот перед тобою стоит задача: настроиться, почувствовать… и вызвать у себя к нему чувства.
Кто-то из слушателей сказал: простому человеку этого, пожалуй, не дано…
Может быть, и так… Ведь, чтобы это произошло, надо быть готовым, настроенным, целенаправленным. Опытные разведчики утверждали, что с этим, видимо, надо родиться. Родиться с особой чувственной настроенностью. Иначе талант настоящего профессионала не разовьется.
Для Егора наставник свой. В Братышева он был влюблен еще суворовцем. Но это было давно, когда Сергей Анатольевич был не приватом, а отцом друга.
Но теперь Егору предстояло создать новые и, возможно, более глубокие отношения. Егор неожиданно испугался. А вдруг Братышев, выбрав его, ошибся? Ведь приват в любую минуту может отказаться от своего подопечного.
Чего греха таить, повлияло и настроение Юрки. Тот ходил с посеревшим лицом и жаловался на своего привата.
– Такое впечатление, – говорил Юрка, – что я для него подопытная мышка. Не больше.
– У тебя с ним не складываются отношения?
– Сам не знаю. Водил в ресторан «Прага». Он пил и ел много. И без умолку говорил о том, что разведка не любит предателей. Но они, мол, были, есть и будут! Пока существуют людские грехи: выпивка, деньги, девочки и мальчики. А сам все время подливал мне водочки: «Пей! Разведчик должен быть крепким малым, способным из любой ситуации выходить сухим… А ты знаешь Горди?»
– Гордиевского, что ль? – спросил Егор.
Юрка кивнул.
– Говорю ему, да, знаю – не лично, конечно. А он, не слушая, обидчиво заметил, что, мол, был с ним рядом. Гордиевский его предал, как и многих других…
– Скажем весело, заложил, – усмехнулся Егор. – Его можно понять. В нем кровоточило прошлое. Может быть, это только преамбула… А дальше… Поживешь – увидишь. Может быть, он и не так уж плох. За битого иногда троих, а то и больше небитых дают…
Юрка только тяжело вздохнул…
Егор, выслушав Юрку, подумал о Братышеве: не затащить ли Сергея Анатольевича в ресторан?
Егор пока продолжал находиться на «Вилле», и после каждого маршрута у него проводилась операция по связи – закладка тайника.
Закладку тайника Егор проводил с Братышевым. Спокойный, несуетливый, с глубоко посаженными умными глазами, Сергей Анатольевич привел его на Пушкинскую улицу к дому дореволюционной постройки, углом выходившему на проезд Художественного театра.
– Когда-то, в шестидесятые годы, в этом здании был знаменитый тайник «Дистант» Пеньковского… Слышал о Пеньковском?
– Немного. Его расстреляли. Говорят даже, что его живьем сожгли в печи на глазах у личного состава военной разведки. В назидание коллегам.
– Мне это неизвестно. Ну, пойдем дальше… Полковник ГРУ Олег Пеньковский действовал под псевдонимом Герой. Его предательство как раз совпало с размещением ракетных установок на территории Кубы… Для американцев Пеньковский – золотая находка! Вот и создали для него целую систему особых сигналов и тайников…
И Братышев рассказал, что один тайник был здесь – оборудованный для «особых целей».
Как же Пеньковский передавал наиболее ценные материалы? Просто. Если, как известно, суперразведчик Трианон пользовался полыми батарейками, то Пеньковский – обыкновенным спичечным коробком. Он обматывал его мягкой зеленой проволокой и конец ее изгибал в крючок, чтобы «контейнер» можно было закрепить между стеной и радиатором парового отопления, с правой стороны на высоте опущенной руки.
Таким образом, опустив спичечный «контейнер» за радиатор, Пеньковский шел к телефону и звонил в американское посольство. Он не произносил ни слова – зато трижды свистел в трубку, что означало: информация заложена. Но этого сигнала было мало. Требовалось еще нарисовать мелом букву «X» на тридцать пятом по счету столбе на Кутузовском проспекте, рядом с гостиницей «Украина». Это дополнительное сообщение о том, что шпионский материал особо важен…
Возвращаться в подъезд дома на Пушкинской, чтобы проверить, хотя бы удостовериться, что коробок взят, Пеньковскому было запрещено. Для этого, словно специально, на соседнем гастрономе висел плакат – в правом нижнем углу его американцы должны были оставить сигнальную пометку. Одно темное пятно – материал взят. Два пятна – материала не оказалось.
Закладка тайника – целая наука. Это Егор испытал на собственной шкуре. Во-первых, не так просто выбрать само место. Оно должно находиться там, где подход к нему естественный. Чтобы агента никто не заподозрил. И чтобы мгновенное движение руки никто не увидел. Ну и, конечно, агент, пользуясь тайником, мог в любой момент его найти и по необходимости изъять.
Вместе с Братышевым они сновали по городу и его окрестностям только с одной целью: шел поиск самого подходящего места для тайника. Иногда Братышев за находку хвалил – толково, молодец! – а иногда, положив руку на плечо, недовольно хмурился.
– Ну ты сам подумай… Ну?!
И, как бы подтверждая свои слова, рассказывал случаи из жизни.
– Помню, один агент решил устроить тайник возле озера в старом пне. Положил туда деньги для своего осведомителя. Дело было осенью. В последние дни бабьего лета. Пригревало солнышко… В этот погожий день осведомитель по кличке Рабочий и пришел за вознаграждением. Сунул руку под пень, а там на деньгах вольготно пригрелась ядовитая змея… Вот тебе и вознаграждение!
Братышев любил до тонкостей разбирать так называемые «детали агентурно-оперативной обстановки».
Если в Западной Европе будто случайно бросишь пачку «Мальборо», то ее немедленно поднимет мусорщик. Там тротуары-то моются со стиральным порошком!
А в странах третьего мира любую консервную банку оближут голодные дети…
Егора иногда задевала педантичность Братышева. Ему казалось, что уже все ясно до мелочей, а Братышев, как назло, опять скрупулезно лез в несущественные мелочи, доказывая Егору (словно он несмышленый ребенок), что это никак не пойдет… и это не пойдет…
Почувствовав, что Егор от него устал, Братышев как-то с хитрой улыбочкой достал журнал со статьей о Филби.
– Прочти мне вслух. Только спокойно, рассудительно и с интонацией…
Егор с удовольствием читал:
– Вспоминая те далекие годы, Филби рассказывал: «… Затем наступила пора профессиональной подготовки. Мой советский коллега провел скрупулезную работу, основанную на продуманном сочетании теории и примеров из практики.
Должен признаться, что порою многое казалось мне нудным повторением. Однажды я заявил, что данный вопрос мы уже отрабатывали десяток раз. Нужно ли повторять все снова и снова?
– Что? – сказал он – Только десять раз! Вам придется выслушать это сто раз, прежде чем мы покончим с вами с этим вопросом.
Я глубоко ему благодарен за эту настойчивость. Когда я стал работать по-настоящему в нацистской Германии и фашистской Испании, я был буквально насыщен идеями безопасности и конспирации.
В значительной мере именно поэтому мне удалось выжить и стать ветераном».
– Хватит, – резковато сказал Братышев. – Ты же хочешь выжить и стать ветераном?
– Об этом я как-то не думал, – сознался Егор.
– Но об этом думать иногда полезно.
Егор понял, что слова Братышева сказаны непросто. Он словно уличил его в небрежности…
– Ты должен запомнить одно, – более мягко заметил Сергей Анатольевич. – В твоих руках, прежде всего, собственная жизнь и жизнь других людей, которые работают на тебя и которые уверены, что ты способен их сберечь… без такой логической заданности прогореть можно в два счета!
– Сергей Анатольевич, что конкретно я должен сейчас сделать?
– Самое элементарное. Заложить в тайник контейнер. Но артистически, по всем правилам конспирации.
– Но я уже подходил…
– Уверен, что конспирация была не нарушена?
– Думаю, да.
– А теперь вспомни слова Филби! Десять раз – это ничто!

Работа с агентами страшно морочила голову. Обычно задавались самые невероятные ситуации. Особенно отрабатывалось умелое пользование паролем.
Братышев поставил задачу:
– Разведчика выслали из страны. А агент, который снабжал ценной информацией, жив, здоров.
Егор знал, что такой агент обычно научен, что делать, когда потеряна связь. Он по-прежнему должен приходить на место явки в точное, обусловленное время. Опознавательными знаками являлись различные предметы: журнал или газета в руке, атрибуты одежды, скажем, спортивная куртка с фирменной надписью на спине…
В первый раз Егор ошибся и подошел не к тому человеку.
– Сигаретой не угостите?
– Молодой человек, я в вашем возрасте уже не стрелял – имел свои.
Но сигарету мужик дал.
– Понимаете, – смущенно беря сигарету, сказал Егор. – Я ищу спортшколу. Она должна быть где-то здесь, за углом? Не подскажете?
– Ты меня утомил. Получил сигарету – и мотай!
На разборке Егор сокрушался:
– Да на нем куртка спортивная, точь-в-точь, и с надписью…
Братышев от души смеялся.
– Претензии к нашему милому производству. Стандарт!
В другой раз Егору, пожалуй, повезло. В зоопарке он засек деда в телогрейке. Подошел к нему. Дед лениво слонялся возле клеток с обезьянами. Конечно, это он. Егор осмелел и, потолкавшись рядом, вдруг сказал:
– Странно, обезьяны ведут себя, как люди!
Дед нагловато посмотрел на парня и отвернулся. Егор оторопел. И надо же – облом. Но ведь фотография на обложке журнала…
Егор выждал момент и снова сблизился с дедом.
– Я хотел спросить вас…
Дед лыбился.
– Почему обезьяны ведут себя, как люди?
– Да.
– Ничего странного, человек произошел от обезьяны.
От сердца сразу отлегло.
Придумать «живой» пароль – нелегко. Он должен быть таким, чтобы случайные прохожие, услышав его, не удивились, и к тому же соответствовать месту явки. Иногда он универсален, если вдруг сменилась обстановка и встречу перенесли в другое место, например, на дипломатический прием или куда-то еще – на ипподром, в ресторан…
«У вас продается славянский шкаф?» – это старо, скорее всего, за подобную пародию слушателя ждала «двойка».

Жизнь на «Вилле» оказалась настолько спрессованной, что Егор стал чувствовать, как ему не хватало времени.
Он об этом сказал Сергею Анатольевичу. Тот улыбчиво посмотрел ему в глаза. Глаза у Егора были чистые, незамутненные жизнью.
– Это хорошо, что его не хватает, – заметил Братышев. – Жить легче.
Но Егору от слов наставника не стало легче. Спецпредметов было по горло. Прежде всего теория разведки: как вербовать, поддерживать связь с агентом, добывать секретную информацию. Потом внешняя контрразведка: вербовка сотрудников враждебной спецслужбы, но такая, чтобы самому не попасть в капкан. Затем техника: фотографирование «зажигалкой» или «ручкой», изготовление «тайника», умелая передача информации на расстоянии…
Нагрузка жуткая. Не говоря уж о ежедневной оперативной психологии. По жестам и выражению лица определить характер нужного человека, его сексуальную направленность, войти к нему в доверие и, производя хорошее впечатление, вызвать на себя его чувство.
Братышев ничего не скрывал от подопечного. Он таскал его по Москве, называя свое путешествие «кратким путеводителем по местам боевой славы ЦРУ и КГБ».
– Вот здесь в шестидесятых годах проходили встречи полковника Главного разведывательного управления генштаба Олега Пеньковского с английским разведчиком Ванном, – и Братышев показывал рукой на гостиницу «Метрополь». – Кличка у Пеньковского – Янг. Впрочем, встречи бывали также в «Национале» и «Украине».
Под шум воды из крана в ванной комнате передавалась микропленка с отснятыми секретными материалами о стратегических ракетах…
Потом Братышев вез Егора к дому на набережной, где жил Янг. И рассказывал Егору о работе контрразведки. Необходимо было задокументировать шпионскую деятельность. Тогда по дну Москвы-реки проложили кабель, и по нему осуществлялось управление ящиком из-под рассады на балконе этажом выше.
Пеньковский раскладывал на своем подоконнике секретные документы для пересъемки. С соседнего балкона выдвигался ящик с вмонтированной в него фотокамерой…
Янг был мужик изобретательный. Он часто встречался со связной, Анной Чизхолм, женой кадрового разведчика Сикрет интеллидженс сервис (СИС), работавшего под крышей второго секретаря английского посольства в Москве.
Выбрали Арбатские переулки. Он заходил в условленный дом. За ним, после тщательной проверки – нет ли хвоста? – появлялась связная. Расходились с интервалом в тридцать-пятьдесят секунд.
Как-то Янг встретился на Цветном бульваре с ребенком Анны Чизхолм и передал коробку из-под конфет – вместо сладостей были микропленки в ярких фантиках…
– Он работал на три разведки? – Егор выжидательно смотрел на Братышева. – Что его заставило…
– Трудный вопрос… Сказать – деньги, – Сергей Анатольевич почесал затылок. – Ответ банальный…
– А я слышал, что ему в Лондоне подсунули девицу. Налив в ванную шампанское, он любил черпать вино из ее туфли…
– Интересно, – улыбнулся Братышев.
– Потом, – продолжал Егор, – поняли, что ему это приелось. Необходимо было придумать что-то более острое. И тогда раскусили его сексуальную сущность. И подсунули мальчика… Такого мальчика, что подцепили, как говорится, под жабры.
Братышев и Егор стояли на Краснолужском мосту столицы.
– Красиво, – заметил Егор.
– Любимое место шпионов, – усмехнулся Братышев. – Ладно, о ловком агенте Марте Петерсон я тебе расскажу потом…

Глава 14
Генерал Власенко, мягко ступая по ковру, задумчиво ходил по кабинету.
Круглые стенные часы показывали двенадцать часов дня. Генерал вызвал порученца.
– Узнайте, полковник Салтыков не появился?
– Никак нет. Но сказали – скоро. Минут через пятнадцать.
Идея, которую вынашивал генерал, была для контрразведки весьма соблазнительной. Конечно, требовалось кое-что доработать, прежде чем она могла бы реализоваться. Многое, бесспорно, зависело от той информации, которую должен принести полковник. Но Салтыков задерживался…
Генерал уже начал нервничать, когда заявился Салтыков.
– Ну что? Есть за что зацепиться? – с ходу, нетерпеливо спросил его Власенко.
– Георгий Максимович, – засмеялся Салтыков. – Если поработать, зацепиться всегда можно…
Садясь на стул рядом со столом генерала, Салтыков вынул из папки бумаги.
– Ну, выкладывай… Что у тебя там?
– Прежде всего, можно четко ответить на вопрос: кто Аллен Оливер. Журналист, не столь давно завербованный разведкой СИС в Египте, где он был до этого… Как нам стало известно, имеет выходы на Майкла Стегнера, если тот вообще не прямой его куратор.
– А можно его использовать?
– С Цыганом у него в последнее время были частые встречи. Он прикладывал все усилия, чтобы подружиться с ним, и, возможно, завербовал его. Можно сейчас думать, что Цыгана убрали английские спецслужбы, боясь, что он сдаст Аллена… Значит, Цыган все же обладал определенной информацией, которую они боялись.
– Резонно. Но что работает на нашу идею?
Салтыков выжидательно помолчал.
– Сумеем ли мы перевербовать Аллена Оливера? – Власенко с надеждой смотрел в широкое, чисто выбритое лицо полковника.
– Можно использовать убийство Цыгана. И пригрозить ему арестом… а то и судом. Это один вариант. Можно одновременно подбросить девицу. У него наблюдается потребность в девицах легкого поведения. По натуре он тусовщик. Стремится к изысканному обществу. В общем, богемный…
– Бывал ли он после Цыгана у Светской львицы?
– Вроде нет… Да и невозможно. Приняты все меры к тому, чтобы этого не случилось.
– А зря. Почему бы ему не дать эту возможность?..
– Товарищ генерал, – вдруг взмолился полковник: в его голосе прозвучала тревога. – Боюсь. Как бы не переборщить… Вы знаете, к чему это может привести?
– Не волнуйся. Все в рамках дозволенного. Владимир Евсеевич, установка такая: надо сделать все, чтобы Аллен перестал волноваться по поводу того, что мы его выставим… Пусть встретится со Светской львицей на дипломатическом приеме в МИДе… Кого лучше подсунуть ему?
– Я об этом думал, товарищ генерал. Пока одна кандидатура.
– Кто?
– Журналист «Известий». Из номенклатурно-перспективной семьи, прекрасно знает богему. Владислав Грачев.
– Он, кажется, в свою пору был обласкан Светской львицей.
– Да, было такое.
– Тогда согласен. Только следует хорошо проработать операцию.

Аллен Оливер считался неплохим журналистом. Его знали в Англии и охотно печатали, когда тот работал в Египте. Поездка корреспондентом в Москву обеспечивала ему более широкую известность, да и статус его становился значительно выше…
Уезжать из Москвы Аллен Оливер не хотел. Англия ничего хорошего не сулила. А Москва, он был уверен, – это карьера и будущее не только в журналистике…
Шифровка из Лондона – «Всеми силами постарайся остаться» – совпадала с его желанием. Тем более, скандал с Цыганом затухал, и русские никаких претензий к нему пока не предъявляли.
Несколько раз он сам пытался позвонить Светской львице, чтобы продолжить их отношения, но что-то его останавливало: возможно, предосторожность была необходима. Но Аллен Оливер надеялся на лучшее, да и из Лондона дали понять, чтобы он особо не высовывался и ждал погожих дней.
Тем не менее в этот день настроение у Аллена было кислое. На улице шел мелкий, противный дождичек. Он же за последний месяц не отправил в газету не то что интересной статьи, но даже обыкновенной информации…
И вдруг в Доме дружбы МИД дает прием иностранным корреспондентам. Выпив рюмку коньячку (это, конечно, не виски), Аллен Оливер неожиданно повеселел: он надеялся на какие-то новые знакомства, столь необходимые для журналиста.
В Доме дружбы Оливер неожиданно для себя увидел Светскую львицу – она была, как всегда, беспечна и обаятельна в своей беспечности. Рядом с ней стоял средних лет человек приятной интеллигентной наружности.
Аллен Оливер набрался храбрости и подошел поближе к Светской львице, так, чтобы она его заметила. И она его увидела, широко заулыбавшись приветливым лицом.
– Вы меня не забыли, – подошла она.
– Дорогая Лиза, я вам так благодарен. Так благодарен…
Аллен умышленно ничего не сказал о Цыгане, понимая, что Лизе это будет неприятно…
– Ну что вы! Сущие мелочи… – отвечала она. – Уверена, что в поездках вас встречали гостеприимно.
– Основная черта русского – это доброжелательность. В это время, перебив разговор, к Светской львице подошел высокий, чернявый мужчина. В нем чувствовался светский лоск, на что невольно обратил свое внимание Аллен.
– Познакомьтесь, – сказала Светская львица. – Это ваш коллега по перу Владислав Грачев. Газета «Известия».
– Я очень рад, – сказал Аллен Оливер и, почувствовав натренированную руку Грачева, про себя решил: малый, вероятнее всего, занимался гимнастикой. За это говорила и вполне стройная фигура русского журналиста.
– Думаю, что вы в молодости занимались гимнастикой, – сказал Аллен.
– Сознаюсь, было, – засмеялся Грачев, отвечая на сносном английском. – Дотянул до кандидата в мастера – а там… Новое хобби. Увлекся журналистикой…
– У вас хороший английский.
– Я некоторое время стажировался в Англии.
– У вас там остались друзья, приятели?
– Собственно, нет… Но хорошие знакомые были.
Кто-то позвал Светскую львицу. Она поспешно сказала Аллену:
– Я приглашаю к себе на субботу. Надеюсь, Владислав тоже будет.
Грачев и Аллен остались одни. Разговор зашел об Англии. О тех добрых днях журналистской стажировки…
– Я в свою пору, – улыбнулся Грачев, – даже написал очерк о Винчестерском колледже, что в графстве Хэмпшир. Нашему читателю интересно было узнать о системе платного образования…
– Но это очень дорогой колледж. Только для высокопоставленных… Многие англичане, в том числе и я, учились там, где попроще, – и Аллен с душевной откровенностью заалел щеками.
– Вы знаете, – вдруг заметил Аллен. – А я начинал свою карьеру в России заметкой о русской бане. Для англичан это похлеще любого колледжа! Я рассказал им, с какими вениками русские предпочитают париться… Березовые веники хороши для врачевания дыхательных путей. Дубовые веники, – Аллен поднял кверху большой палец, – понижают артериальное давление. Липовые – жаропонижающие, а пихтовые – незаменимы для кожи… Крапивные веники… Видите, какой я классный специалист по русским веникам!
Они прошли по залу в соседний, где стояли столы с угощениями.
Владислав взял фужер с шампанским.
– За вас, мистер Оливер!
– За русские веники! – расцвел Аллен Оливер. Он был счастлив. Так как считал, что удача где-то рядом и что новое знакомство утолит его жажду по светскому обществу.

Глава 15
Юрка Горбатов был в трансе. Его схватили в самый ответственный, в самый острый момент, когда он закладывал контейнер в тайник. Казалось, ничто не предвещало плохого – и вдруг, откуда ни возьмись, появились настоящие сотрудники «наружного наблюдения».
Ему заломали руки и, не церемонясь, затолкали в машину. Мальчишка и какая-то пожилая женщина были доставлены в отделение как свидетели.
Составили протокол, и офицер «наружного наблюдения» старался Юрку запугать, утверждая, что «шпионам прощения нет, и что если не расстреляют, то ждет его минимум «десятка».
Они требовали признаться и немедля сообщить, кому адресовался контейнер…
Юрка, стиснув зубы, молчал: офицер начал злиться и махать руками перед лицом слушателя КИ… Тот, напрягая все силы, думал, что теперь наверняка будет ему нагоняй от привата и к тому же жирная «двойка».
Продержав Юрку часа полтора за решеткой в предварительной, его неожиданно отпустили, сказав на прощание, чтобы он сам явился в КГБ с повинной…
Юрка, конечно, не знал, что была обычная психологическая проверка «на стойкость нервной системы». Не знал, что это было заведено давно и что «наружное наблюдение» в этом усердствовало… Они делали все, чтобы слушатель института почувствовал, – все это без кавычек. В общем, играли от души… К сожалению, были и те, кто не выдерживал нажима. Натерпевшись непривычного, грубого давления, вдруг рвались к старшему и на ухо или прямо в глаза говорили, что они, мол, из органов…
«Раскрыться» – это значит проиграть. Такой эпизод становился последним: отчисляли из института безбожно, как профессионально непригодного к разведке…
Юрке повезло. Он пришел и, смущаясь, все рассказал привату. Знал, что тот его по головке не погладит. Но приват, который великолепно пил с ним в ресторане, минуты две молчал, а затем, сделав строгое лицо, сказал:
– Могло быть хуже. Забили бы до полусмерти, прежде чем перевести куда надо.
Юрка болезненно пожал плечами и виновато взглядывал, как послушная собачонка на своего хозяина.
– Ладно, на первый раз сойдет. Молодчина. Не струсил, показал себя крепким орешком. Возможно, я изменю о тебе мнение. На четверку натянул…

Юрка рассказывал Егору с горечью:
– Если бы я знал, что это проверка!
Егор сам на днях пережил что-то подобное. Его прихватили, когда он встречался с агентом и пытался передать ему записку с кодовыми цифрами.
Он никак не мог понять, как это могло случиться… Чтобы его взяли просто так, ни за копейку, как бы между прочим…
Кто виноват: агент или он, «растопыря»? Так частенько ругал себя, когда не везло.
Ему тоже до боли скрутили руки. Тоже привезли в отделение и требовали признаться в шпионской деятельности.
Какой-то старший лейтенант кричал, что он «подонок» и он самолично пригвоздит его из пистолета вот к этой стенке.
Старшой перед самым носом крутил пистолетом…
– На кого работаешь, падла?!
Стиснув зубы, Егор молчал…
– А может быть, ты из органов? – вдруг смягчился старшой и шепнул на ухо: – Признайся, тогда ничего не будет…
Стиснув зубы, Егор молчал…
– Чего ты нам голову крутишь! Баланды захотел…
Не получив признания, старший лейтенант вдруг успокоился, но заметил:
– Зубы мы все равно тебе вышибем!

Кто-то из баламутов сказал: карьера разведчика – не тетка, ее за мягкий зад не схватишь!
– А ведь бывает, что и хватают, – смеялся Егор, подшучивая над Юркой.
Юрка только что сдал экзамены и получил по теории разведки пять.
Он был доволен и обещал, как только они вырвутся домой, сводить его в ресторан…
– В «Прагу», что ль? – усмехнулся Егор.
– А что?! Там клево!
Сам Егор теорию разведки сдавал утром. Мужичок с ноготок с клинообразной бородкой и живыми острыми глазами настойчиво допытывал у Егора его отношение к творческим людям.
– Мир сейчас – это мир науки и техники. Так что они в какой-то мере потенциальные наши «агенты», с которыми придется работать.
Мужичок с ноготок согласно кивнул.
– Конечно, каждый человек стремится к успеху – это общественное положение, статус, ну, собственно, в прямом смысле карьера. Карьера творческого человека, на ваш взгляд, отличается от карьеры других людей? И нужно ли знать об этом разведчику?
Егор повел бровями.
– Бесспорно. Разведчик должен обладать широким психологическим фоном. Я знаю два вида карьеры. Формально-ремесленную и творческую. Они противоположны в самой сути. Ремесленная: ремесло (навыки, знания) – ремесленник. Творческая: талант – творчество – мастерство – профи. В основе ремесла – рациональное чувство и мышление черно-белое, как черно-белый телевизор. Творческое мышление – это чувство, интуиция, эмоциональная разноцветь… Ремесло повторяет старое – тиражирует. Творчество создает новое. Интеллект ремесла – рационален, а творчества – динамичен, напоен чувством и сочетается с работой системы творческих чувств…
– А что такое талант?
– Это и есть система творческих чувств.
– Значит, шансов больше у творчества! Откуда все это знаете? Ведь это шире простой психологии разведчика… Разведчики, знающие толк в таланте, способны были завербовать американских ученых-атомщиков… И удачно!
…Братышев своим подопечным был доволен. На этот раз они сидели на открытой площадке-кафе над Москвой-рекой. В «Прагу» идти Сергей Анатольевич категорически отказался.
«А зря, – думал Егор. – У меня ведь и деньги есть».
– Так вот, о Марте Петерсон. Она была на связи с нашим дипломатом-предателем Огородником. Поняв, что проиграл, он отравился, зажав в зубах ручку с ядом. Американцы об этом еще не знали, и на связь с ним пошла Марта. На Краснолужском мосту, подойдя к гранитной опоре, она еще раз проверилась, потом открыла сумочку и левой рукой… – Братышев отпил глоток сухого вина. – И вот левой рукой (контейнером служил маленький обломок угля) попыталась сунуть его в «бойницу». Но… смелая баба! Отчаянно дралась с сотрудниками группы захвата… Руками, ногами, с истерическими воплями со смесью английского и русского мата!
– Хотела предупредить агента?
– Предупредить – и заодно вытряхнуть из своего уха клипсу, служившую приемником.
– Здорово!
– А знаешь, – вдруг ласково заметил Братышев. – Я ведь неспроста пошел в кафе. Ведь скоро нам с тобою придется расстаться…
– Вы уезжаете?
– Нет, уезжаешь ты.
– Да, но я об этом ничего не знал.
– Едешь в Лондон. Хочется?
Егор даже привстал. Братышев поднес к губам палец.
– Пока – молчок!

Глава 16
Максим улетал в Африку. Дома, перед выходом к такси, на несколько минут присели. Игнат Семенович, казалось, согласился с тем, что произошло: отъезд Максима был неизбежен. Мария Алексеевна немного всплакнула. И, вытерев фартуком глаза, просила сына время от времени все же подавать весточку: все знали, что к Максиму она была особо неравнодушна.
Обняв мать, Максим успокаивал:
– Обещаю, что каждую неделю буду звонить. Согласна, мамочка?! – Он говорил это так, будто звонить ему предстояло из-под Москвы.
Наконец все встали, и Ромка взял чемодан Максима. Игнат Семенович обнял сына.
– Упрямый школяр, – сказал он. – Весь в мать.
Но в его словах уже не было упрека. Он прижал к себе сына и поцеловал его.
– Дай знать сразу. По дипломатическим каналам.
Родители оставались дома, а в аэропорт поехали Ромка с Настей. На их дружбу Максим смотрел свысока, если не скептически. Иногда шутливо бросал младшему:
– Ты береги ее. Все-таки она будущая жена твоего брата.
В такси несли всякую чушь. Правда, Максим был огорчен тем, что не приехал Егор: а ведь, блин, обещал!
Потом были в аэропорту. Была проверка и скупые обнимания. Максим улетел…
Ромка и Настя стояли возле изгороди, наблюдая, как пассажирский лайнер легко взмыл в небо…

Егор все же приехал к Савченковым, но было уже поздно. Игнат Семенович обрадовался сыну друга и, усадив его на кухне, налил рюмочку домашней наливки.
Не став ломаться, Егор выпил.
– За удачливое начинание Максима.
– Я очень беспокоюсь, – сказал Игнат Семенович. – У него нет достаточной саморегуляции. Часто переоценивает себя. Возможности скромные, но апломб!
– Игнат Семенович, мы все такие, – признался Егор.
– Все такие, но ты не такой! У тебя есть способность к самооценке. Я прожил большую жизнь. Можно сказать, удавшуюся. Способность к самооценке в его возрасте – вещь редкая… Она вообще у человека развита плохо…
– А я как-то не чувствую этого…
– Нет, ты не зарываешься. А он… на каждом шагу. Потому и боюсь за него.
Егор был в гостях недолго. После проводов Максима он должен был встретиться с Дашей. С той самой Дашей – преподавательницей английского языка. Юрка не соврал: она действительно «влопалась», что Егору, честное слово, льстило…
По-настоящему девчонок у Егора не было. Разве в Суворовском с Артемом на двоих, да в пограничном училище – Вера. Так, короткая вспышка! С Верой дружба не закрепилась. Жалко и, может быть, даже обидно – да ничего не поделаешь: жизнь Егора не очень располагала к любовным встречам.
Еще было время, и Егор молчаливо шел по Тверскому бульвару. Старый, прославленный и всегда зеленый, вызывающий удовлетворение, бульвар был родным: когда-то они здесь недалеко жили, и Егор, придя из школы, ходил на него «балду гонять» – на простом языке это значило шляться без дела.
Здесь они и решили встретиться с Дашей.
Можно уверенно сказать, что инициативу проявила она. Сам постеснялся бы. Все-таки учительница.
Дашу он увидел издалека. Она тихонько шла по боковой аллее ему навстречу. Он взглянул и понял, что она тоже пришла раньше времени, и обрадовался: только сейчас, видя ее, милую, привлекательную, он подумал о том, что ему повезло…
Многие говорили, что разведка – это такая жизнь, когда для собственной жизни остается мало, а разведчик тем и силен, что должен жить… легко и умеючи!
Егор вздохнул всей грудью и пошел навстречу Даше.
Она увидела его. Ее глаза сияли – ничем не выделяющиеся, обыкновенно серые, кошачьи глаза. Но шло от них какое-то особое излучение… магнетизм.
Набрав силу, Егор обнял ее и поцеловал в щечку.
– Я пришла раньше, – созналась Даша. – Для девушки это, видимо, плохо. Когда училась в инязе, подружки мои на свидание собирались долго, чтобы прийти с опозданием. Было поверье, что это необходимо… Поволновавшись, почти уверенный, что она не придет, кавалер становился превосходным телком, из которого можно вить веревки.
– Я тоже пришел раньше.
– Друга проводил?
– А вот там опоздал. Он мне этого не простит.
– В Африке?
– Нет, здесь. Когда вернется.
Он взял Дашу под руку, и они с тихим биением сердца прошли по знакомому с детства бульвару.

Глава 17
– Вы хотели что-то сказать? – обратился в самолете к Егору сосед.
– Да нет, ничего…
– А жаль. Мы же летим в Лондон!
– Да, конечно… – Егор повернулся к соседу. Милый, со стареющим лицом и вежливыми глазенками, мужчина в длинном, модном плаще доверительно смотрел на него.
– Я турист, – игриво заметил мужчина. – Но еду и по делам нашей организации.
Егор не стал спрашивать про «организацию», тем более самолет, кажется, уже заходил на посадку. Впрочем, это не совсем верно, так как лайнер развернулся и снова делал круг… Егор вспомнил рассказ Братышева о том, что это траффик – обычная «пробка», распространенная не только на улицах Лондона, но и в воздухе, где самолеты порой выстраиваются в очередь, пока диспетчер даст «добро» на посадку…
– Сейчас эта мода повсюду, – сказал сосед насмешливо. – В прошлый раз… крутился так же над Шереметьевом… И внизу стоял такой же смог… Как бывало в Лондоне.
Егор кивнул ему в знак согласия и стал готовиться к приземлению. Уши заложило. Самолет, видимо, сильно снижался. Разговаривать стало труднее, и сосед замолчал.
Немного волнуясь, Егор взял ручную поклажу – сумку, которую сам купил перед вылетом. Он думал о том, кто его встретит. Братышев сказал, что, вероятнее всего, Валерии Иванович Снытко, заместитель резидента.
О резидентуре он думал еще в самолете. Об обстановке говорил Сергей Анатольевич: английские ребята, в отличие от других, дружны и приветливы, к новичкам особенно. Нельзя сказать, что они ловко хватают с неба звезды, это не так, но кое-что делают, и весьма «крепко»… Собственно, сам познакомишься. Раньше вяло дружили с ГРУ (старая вражда с военными!), но с приходом Гарольда Дроздова, между прочим, бывшего военного, у них теперь «вась-вась»…
И все же… О резидентуре Егор был немало наслышан. Не конкретно, а в общем: резидент – это все, и папа, и мама, и если не понравился, показался не на уровне, то может превратить в мякину. Но чаще всего «овчарами» считали младших лидеров, в руках которых не столько власти над разведчиком, сколько ревности… особо, если разведчик с головой да и метит выплыть на поверхность, в резиденты… Ранних «резидентов» «убивают», пока они еще не вылупились из кокона…
Впрочем, как думал Егор, во многом это байки, без которых не обходится ни одна тайная или явная служба КГБ.
…Егор взял сумку и пошел к трапу. За ним семенил говорливый мужчина. Спустившись, Егор огляделся и увидел человека в шляпе, который, как показалось, его ждал. Человек пошел навстречу.
– Лаврентьев? Егор?
– Так точно, Валерий Иванович… – Егор его узнал по овальному лицу и идущей ото лба белесой лысинке. Характеристика Братышева была точной.
Снытко полуобнял Егора.
– Значит, братышевский выкормыш… – В голосе Валерия Ивановича была теплота, что сразу настроило Егора на мажорный лад: вроде Снытко он знал давно.
Положив в багажник вещи, они сели в посольскую машину. Разговор начался, как всегда, о погоде.
– А где же лондонские туманы? – заявил знающе Егор. Снытко улыбнулся губами.
– Как видишь, тебе повезло. Туман исчез. Ушел в прошлое, как иллюзия старых времен.
В посольстве шла своя нормальная жизнь. На появление нового человека, казалось, никто не обратил внимания: приехали к вечеру, и навряд ли его кто видел… Снытко поселил его в небольшой комнатке, скромно обставленной, но с телевизором, приемником и цветастой толстой шторой.
– Пока отдыхай, – сказал Валерий Иванович. – Я за тобой зайду.
Егор не считал себя усталым, хотя после самолета и чувствовалась некоторая утомленность. Он вышел в коридор и, найдя умывальник, освежился. В соседней комнате горел свет и играла фривольная молодежная музыка…
«Здесь живут не старики, если забавляются подобными вещичками!» – подумал он и развалился на одноместной уютной тахте. Ему почему-то захотелось полежать и, возможно, кое над чем поразмыслить. Как-никак он не в Москве.
«Будет ли он меня знакомить с резидентом, сразу или подождет?..» Он слышал, что есть такая манера. Пока тебя обкатывают… А потом неожиданно для себя ты сталкиваешься с резидентом. Он о тебе знает все – ты о нем ничего…
«Ладно, поживем – увидим…»
Егор встал, чтобы налить из кувшина минерализованной воды. Вдруг зазвонил телефон. Взял трубку.
– Егор, ты отдохнул немного…
Голос Снытко.
– Да я и не устал.
– Ладно притворяться. Вот что, спускайся на второй этаж. Здесь, у лифта, я буду тебя ждать.
Егор подумал: как ему одеться? Хотя вечером навряд ли будет официальная встреча.
На втором этаже стоял Снытко. Он мельком взглянул на его одежду: модный свитер, который подарил ему отец, и велюровые джинсы, видимо, вызвали в нем удовлетворение.
Они прошли по коридору и вошли в приятно обставленные апартаменты резидентуры. Снытко представил Егора Гарольду Дроздову. Тот вместо пожатия руки толкнул его в плечо.
– Крепкий малый. Такого нам, пожалуй, не хватало.
Они сели за круглый столик, расположившись в уютных креслах.
– Рассказывай, как в Москве? – спросил, закинув ногу на ногу, Дроздов. – Что-нибудь меняется?
– Да нет, – улыбнулся Егор. – Все как будто на месте…
– А жаль. Если бы что-нибудь сдвинулось, – засмеялся мелко Дроздов, – тогда для разговора и пища была бы.
Они с некоторой дотошностью расспрашивали Егора о семье. Тот отвечал весьма обстоятельно, хотя и не рассусоливал.
– Хорошо, – вдруг, прервав, подвел черту Снытко. – Скажи, а ты в сексе силен?
– В сексе? Вроде папа с мамой не обидели.
– Но хоть онанизмом занимаешься?
– Как писал Бродский, между прочим, все мы…
Дроздов и Снытко, усмехнувшись, азартно рассмеялись.
– Ну вот… аспирант. Ты хоть представление об аспирантуре имеешь?
Егор знал, что приезд его в Англию был обозначен как аспирантская командировка.
– Представление имею.
– А где находится МГУ?
– На Ленинских горах. А журфак напротив Манежа.
– Тогда завтра за работу, – веско сказал Дроздов. – Ты не должен терять время даром – хорошо узнать Лондон и его окрестности…
Вернувшись к себе, Егор прилег на тахту и вдруг заснул мертвым сном…
Утро в Лондоне оказалось солнечным. Егор встал, с удовольствием размялся в зарядке и позвонил Снытко.
– Вот что, – сказал тот. – Позавтракаешь у меня.
Завтрак был прост. Они попили кофе с бутербродами.
– А теперь помнишь, что тебе сказал Дроздов? Ты на коне – впереди Лондон, и ты должен его покорить. Правда, на первый раз тебе поможет Гриша Солдатенко. Он у нас самый молодой, юноша, помощник военного атташе. Сам атташе, капитан 1-го ранга Поликарпов, мой старый друг, и я его упросил отпустить Гришу гидом…
«Значит, Братышев был прав, – подумал Егор. – Между ГРУ и резидентурой контакт существует…»

Глава 18
Егор и раньше ведал, что страна состоит из центральной части – самой Англии, затем Северной Ирландии, Шотландии и Уэльса. Потому и называется Великобританией.
Лондон, как и Москва, является объединяющим, столичным городом. А любой столичный город прежде всего богат всякими неожиданными примечательностями. Собственно, все это ему популярно и объяснил Гриша Солдатенко, выбрав первым объектом их экскурсии центр с его Гайд-парком и памятником Веллингтону.
За этот короткий отрезок времени Егор хорошенько рассмотрел Гришу. Сразу не определишь его возраст – словно он не двадцатидвухлетний парень, окончивший военный институт в Москве, а юноша-десятиклассник с обалденными ямочками на чистых, розовых щечках со смуглой шеей и теплыми обворожительными глазами.
– Ты на меня не смотри так подозрительно, – обидчиво говорил он. – Я ведь кое-что в этой жизни смыслю, иначе не попал бы сюда, в Лондон…
– С чего ты взял, что я смотрю на тебя подозрительно?
– Вижу по глазам. Отлично улавливаю выражение глаз… Ведь знаю, думаешь: блатной.
– А ты разве не блатной? По крайней мере, из номенклатурной элиты, – простодушно заметил Егор.
Они спускались в старое лондонское метро…
– А вот и не угадал, – смело резюмировал Гриша. – Ты – генеральский сын, а я – генеральский мальчик…
Егор удивленно скосил глаза.
– Не мели чепуху.
– Почему чепуху? Я из детдома. Правда, это мне не помешало овладеть двумя языками, английским и французским, и окончить престижный институт с золотой медалью.
– Ну даешь, солдат! – Егор с интересом посмотрел на своего экскурсовода. – Но московское метро сильнее…
– С излишествами, – заметил уверенно Гриша. – Впрочем, я в Лондоне чувствую себя как рыба в воде… Сколько, думаешь, стоит номер в гостинице «Лейнсборо»?
– Пожалуй, нам не по карману.
Гриша нахмурился.
– Не менее трех тысяч долларов за сутки.
– И как же ты очутился в генеральских мальчиках?
– Просто, как сама жизнь. Все началось с «Артека». Как во всякой детективной повести, сначала я должен тебя заинтриговать, а потом уж тянуть резину, разворачивая интригу…
– Ладно. Я согласен. Отложим на потом. А это что, замок Тауэр?
Тауэр Бридж – символ Лондона. Замок, где, как говорят знатоки, до сих пор является призрак казненной здесь королевы Анны. Сюда Гриша и притащил Егора.
– Величественно и мрачно! Одним словом, Средневековье…
Егор, задрав голову, оценивающе рассматривал огромную крепость.
– Главная достопримечательность Сити – это Тауэр, – говорил Гриша. – А у Тауэра – вороны… Их обхаживают, лелеют… Но в годы войны, испугавшись бомбежки, они улетели. Англичане помрачнели: а вдруг нехорошая примета? Премьер-министр Черчилль после войны первым делом занялся воронами… Теперь тауэрским воронам подрезают крылья, чтобы они не улетали.
Егор, слушая Гришу, думал о том, что не просто же так он приехал в Лондон…

Иногда с Гришей, чаще один, но вот уже больше месяца Егор познавал лондонские прелести. Теперь казалось, что к нему привыкли. Полицейские бобби не обращали на него никакого внимания. Жители легко вступали с ним в контакт, и он радовался тому, что с языком не было никаких препятствий…
Егор поставил перед собой задачу: стать если не англичанином, то хотя бы бывалым лондонцем. За это время он побывал и в Уэльсе, и в Шотландию прокатился на недорогом двухэтажном автобусе всего за сорок фунтов…
Плыли сиреневатые облака, скрываясь за окрестными холмами. Вереницы туристов рвались в горы, где было много винокурен. Егор тоже дегустировал виски. А вечером, оставшись ночевать, дышал горным воздухом на террасе маленького ресторанчика, который пристроился на верхнем этаже винокурни.
Пока он «не работал», все в нем отдыхало. Не было хвостов, и никто за ним не следил. Все разведчики, старые и менее старые, с удовольствием вспоминали эти дни «акклиматизации».
В Эдинбурге Егор пошел на дискотеку, вспомнив, как перед отъездом был на подобной с Дашей в клубе Дзержинского. Здешние дискотеки пестрели от маскарадных костюмов. Любили здесь наряжаться. Короли и шуты лихо отплясывали в просторных залах. В отличие от России, немало в национальных костюмах: юбка-шотландка, белый свитер, чулки, башмаки и обязательно – туго свернутый через плечо плед…
Егору сказали, что под юбками мужчины не носят плавок. Все мужские прелести наружу. И эта местная странность его забавляла.
Однажды Егор вернулся с лондонской выставки. В коридоре его словно подкараулил Снытко. Он взял его под руку и повел к себе. Посадил напротив и сказал:
– Ну как, аспирант? Почувствовал здешний дух?
– Насмотрелся, – словно понимая, о чем пойдет речь, сказал Егор.
– Тогда слушай меня.
Усевшись удобнее, Валерий Иванович закурил сигарету.
– Понравился тебе Гриша?
– «Понравился», может быть, не то слово, – заметил Егор. – Образованный пацан. Располагающий… Но в нем есть доля легкомысленности.
– Это верно. Но давай ближе к делу. Задача простая. Нам поручено провернуть операцию под кодовым названием «Пагис».
Егор напряженно взглянул на младшего лидера.
– А почему она простая?
Снытко скривил губы.
– Потому и простая, что архиневыполнима. Ну, короче. Теперешний премьер-министр чертовски портит погоду нашей стране. По характеру – максималист, настроен на холодную войну и всячески мешает сближению.
– А что мы можем сделать?
– Ничего иного, как скомпрометировать и убрать с поста. Тем более, их внутренние силы работают против него. Как нам известно, возможный преемник более лояльный к Союзу.
– Моя роль? – спросил Егор.
– Она будет ясна потом. А пока исходная такова. Премьер-министр находится в бальзаковском возрасте. По своим сексуальным признакам – бисексуал. По саморегуляции – слабый тип с быстро развивающимся дефицитом интима. Не способен и не хочет регулировать свои чувственные желания. Они настолько захватывают его, что он идет на все, даже рискуя своей репутацией…
– Значит, он в какой-то мере распущен, – осмелев, вставил Егор.
– Не то слово. Хотя, можно сказать, да. Теперь конкретно о твоей роли. Тебе поручается практическое исполнение этой операции. Рекомендовали как самого подходящего… способного, творческого…
– Не думаю, чтобы я был достоин таких эпитетов, – набычился Егор.
– Рекомендовал тебя Братышев. А его рекомендация в нашем деле многого стоит.
«Меня рекомендовал Братышев…»
– Ты готов к выполнению сверхсекретного, важного государственного задания?
Егор с минуту молчал. Он понимал, на что шел, и, почувствовав, как вспотели руки, тихо сказал:
– Да. Я готов к заданию… Но плохо себе представляю, как его можно выполнить.
– Обеспечение – наше. Твое – действие, игра. Впрочем, сегодня сюда прилетает Сергей Анатольевич. Ему поручена подготовка операции.
– Сергей Анатольевич? – удивился и скорее обрадовался Егор.
Снытко улыбнулся.
– Я знаю – ты его любишь. Ты ему верен. Все в жизни повторяется. Когда-то с Братышевым начинал я. Верить в наставника – это все. Я как никогда верил в него…

Глава 19
Братышев прилетел ночью, и Егора никто не разбудил, чтобы встретить. Встречал его Снытко. Зато утром Сергей Анатольевич позвонил по телефону и сказал, что сейчас зайдет. Егор заволновался, стал быстро одеваться.
Братышев зашел вместе со Снытко.
– Теперь ты полностью в распоряжении Братышева, – сказал Снытко и потрепал Егора за волосы. – Надеюсь, Сергей Анатольевич придаст тебе силы.
Снытко ушел, а Братышев остался.
– Вот, привез гостинца. Бабушка твоя пирожки напекла. Говорит, пусть внук попробует…
Егор смутился.
– Вечно что-нибудь придумает!
Но пирожки попробовал.
– Вкусно, – сказал он. – Угощайтесь, Сергей Анатольевич…
Вскоре они сидели рядышком, и Егор внимательно слушал, что говорил Братышев:
– Задание, конечно, необычное. Мы не привыкли иметь дело с политиками в таком повороте… Смысл нашей деятельности – сойтись с человеком через секс… Надо сказать, что в разведках всех стран это неново, – всегда, со времен Древнего Рима, по возможности использовали сексуальные влечения… Сложность заключается в практике самой операции. Как все чисто сработать! Здесь важна надежная подготовка!
– Я все понимаю. И эти дни занимался тем, что читал как можно больше о сексе… о проституции и политике.
– И много вычитал?
Егор неопределенно пожал плечами.
– Пытался понять сущность человека, занимающего большой пост, например премьер-министра. Человека, от поведения которого может зависеть судьба страны, – что же его заставляет пренебречь женой, семьей, чтобы безрассудно броситься в объятия любовницы?
Братышев, сузив глаза, усмехнулся.
– Власть развращает человека. Но есть другая точка зрения. Большая власть – это и большие стрессы. Снять их лучше всего можно через секс… сексуальную новизну. На этом настаивают многие медики. Впрочем, Зигмунд Фрейд считал, что мужчинам это свойственно – они рвутся к развратным женщинам, чтобы самоутвердиться. Проститутка или молоденькая любовница помогает им держать статус, мужское величие. В борделе выплескивается все недозволенное, то, чего нельзя дома. К тому же с годами нарастает дефицит интима – хочется невероятного раскрепощения… Ты еще молод. Тебе, возможно, многое смотрится в ином свете…
– Почему же! Ведь дыма без огня не бывает. Ведь какая-то загвоздка здесь существует…
Поговорив еще немного о сексе, Братышев серьезно посмотрел на часы:
– Но ты собрался с силами – быка за рога!
– Да.
– Тогда ровно через два часа встречаемся у Дроздова.

Гарольд Дроздов – немного грузен. В черных блестящих брюках и в свободной белой рубашке нараспашку, с вывалившимся из-под ремня небольшим животиком, он был похож на удачливого бизнесмена.
Они пили кофе, и Дроздов, с прищуром поглядывая на Егора, сказал:
– Ничего не поделаешь, обстановка круто меняется. Только что я получил из Москвы депешку: «Есть смысл операцию поторопить, по крайней мере, приурочив ее к совещанию премьер-министров в Париже. Но не позже…»
Он солидно повернулся к Братышеву.
– Как видите, это весьма короткий срок.
Братышев сдвинул брови.
– Чего они думали раньше? Впрочем, перед отъездом мне первый говорил совсем иное. По мере возможности. Не торопясь, но надежно.
Он задумчиво почесал возле носа.
– Что же. Придется свернуть период подготовки.
Вошел Снытко. Он был в радужном настроении и не разделял общей озабоченности.
– Собственно, их можно понять. Верхам невыгодно, чтобы премьер поехал в Париж. Он воинственно настроен против нас. И это обстоятельство нельзя не учитывать. Думаю, что срок еще достаточен. Но… как говорится, надо постараться…
И мягким улыбчивым взглядом посмотрел на Егора.
Один из референтов, Алекс Адер, был весьма заметной фигурой в правительстве. Близкий доверенный премьер-министра, он знал его многие закулисные дела. Сам же Алекс – сорокалетний респектабельный мужчина, простой в отношениях человек, «в дамки» не лез и был обычным исполнительным чиновником.
На русскую разведку он работал недавно, но успешно. Завербованный в свое время Братышевым, Алекс Адер всегда нуждался в деньгах, и эти фунты аккуратно получал от фирмы, связанной с международными туристическими выставками, якобы за экспертизу.
Он жил не роскошно. Имел небольшую, вполне обеспеченную семью. Правда, часто не бывал дома, так как любил больше удовольствия на стороне – в тех небольших и веселых оргиях, которые устраивал не столь для себя, сколько для человека, с которым давно дружил и который притащил его с собой в правительство.
Иногда, выпив и раскрепостившись, Алекс иронически называл себя референтом по сексу. Слава богу, что об этом никто не догадывался. При сохранившихся в Англии пуританских нравах могло кончиться бы плохо. Но Адер был смекалист и осторожен – не допускал даже маленькой оплошности.
Русская разведка от него ничего не требовала. Она аккуратно выплачивала гонорары. Разве однажды заикнулись, что неплохо бы иметь в нем «агента влияния». Алекс не очень-то понял смысла братышевского предложения, но как-то, находясь на дипломатическом приеме, сам заикнулся о том, что премьер гиперсексуален и неплохо было бы найти ему хорошенькую эмигрантку.
Братышев его обнадежил: такая девочка на примете есть. И он даже готов оплатить эти вполне нормальные услуги. Причем он, Алекс, за это получит двойное вознаграждение.
Услышав сумму, Алекс обалдел: такое и во сне не приснится.
Но русские с девочкой не торопились, словно чего-то ждали…
И вот наконец-то пришло время. Алексу дали знать, что с девочкой все в порядке и, как он просил, также будет для прикрытия мальчик… При случае премьер ни при чем.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=39828948) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.