Главная страница | Социальная фантастика | Хроники Второй Гражданской войны в США

Хроники Второй Гражданской Войны в США
Сергей Юльевич Мединский
Кто бы мог подумать, что спустя 150 лет в США снова разразится гражданская война. Главный герой книги – военный корреспондент, которому придётся стать свидетелем данных событий и донести до читателей журнала, где он работает, правду о творящемся за океаном хаосе, пройти через сложные испытания и следовать главному правилу журналиста: не пропагандировать позицию какой-либо стороны.
Содержит нецензурную брань.

Сергей Мединский.

ХРОНИКИ ВТОРОЙ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ В США.
(Из дневников журналиста Юрия Лаврентьева)

Эта книга не призвана никого осудить. Не имею права делать этого. Она не ставит своей целью разжечь межнациональную, межрасовую, межрелигиозную рознь. Я не желаю этими строчками оскорбить какие-либо слои населения, по признакам пола, политические и социальные группы, отдельных людей. Призываю лишь к диалогу и мирному сосуществованию, чего, надеюсь, желают все, кто возьмёт в руки эту книгу. И дай вам счастья!

1.
9 марта 2018 года. Крейсер «Москва».

«Ты совсем с ума сошёл?!» – спросила меня мать, когда заявил ей о своей поездке в США. Отвечать ничего не стал, лишь просто обнял на прощание, собрался и вылетел в Петербург, чтобы сесть на корабль и добраться до страны, которая ещё вчера казалась оплотом стабильности и покоя, а сегодня бушевала словно ураган. Отец же вообще ни слова не сказал. Ему по барабану было.
Я всерьёз воспринял её слова, понимал, что могу не вернуться, но глупо наблюдать со стороны событие, которое в корни могло поменять всю мировую историю, вектор духовного и социального развития мирового сообщества в целом.
Мать знала, от чего предостерегала меня. Сама видела воочию ужасы войны в Донецке, когда приезжала навестить родственников три года назад. Разрывающиеся тут и там снаряды, сидящих в подвалах детей, которые не могут ни нормально помыться, ни поесть горячей пищи, боятся всполохов ветра, потому что вот-вот именно в то самое место, где они сидят, может прилететь снаряд и похоронить их заживо в подвале полуразрушенного дома. И не столь важно, на чьей вы стороне в каком-либо конфликте. Война ужасна и уродлива в принципе. Там, как правило, нет только хороших и однозначно плохих. В большинстве своём эти люди стали заложниками ситуации, в которую их завели политики, в один момент не пожелавшие найти мирное решение возникшей проблемы. Так что, я отправился в США не для того, чтобы описывать подвиги героев и злодеяния трусов, а рассказать людям обо всех ужасах, что ждут любой народ, вставший на путь массового насилия. Предостеречь каждого человека от всех их демонов, что таятся внутри и готовы вырваться наружу, дабы уничтожить на этой планете всё самое прекрасное, за что мы любим наш дом, лелеем и терпим друг друга.
Да и кто, кроме меня? Наше новостное издание было скромным в сравнении с Российской Газетой, Life или Комсомолкой. На весь журнал не нашлось ни одного смельчака, кто бы решился отправиться в самое пекло и описывать людям происходящие события. Более того, никто из этих смазливых хипстеров в отличие от меня даже в армии не служил. Отправляясь на войну, ты никогда не поймёшь, что это такое, пока не окажешься под обстрелом на линии фронта. Да, тыл безопасен, можно опросить беженцев и передавать лишь только сводки с поля боя, которые услышишь от других корреспондентов или военных, но это будет только половиной правды, а читателю нельзя недоговаривать или врать. Фальшь и ребёнок учует за версту. Что же это будет за журнал, который вешает читателю лапшу на уши?! Пропагандистский понос.
Хотя, стоит отдать должное тем, кто не решился поехать в Штаты. В стране сосредоточено большое количество ядерных боеголовок. Не дай Бог, одна из сторон лишится рассудка, и ядерный апокалипсис человечеству обеспечен, тем более что разведка докладывает о запасах боеголовок у обеих сторон. Сколько ни пытайся предостеречь противников от необдуманных деяний, нервная система человека в стрессовой ситуации всегда будет балансировать на грани. И кто знает, что взбредёт в голову стороне, проигрывающей на полях сражений…
Так что отправлялся в неизвестность с осознанием простой, но ясной мысли: я могу не вернуться. Благо, у меня нет ни жены, ни детей. Если бы были, решение отправиться на захлёбывающийся в собственной крови континент, стало бы ещё более сомнительным. А так меня ничего не держало. Нынешнее положение дел в нашей стране мало волновало, тем более что у нас любая попытка взяться за оружие и развязать межнациональный, межрелигиозный конфликт закончилось бы тюрьмой. В отличие от США, боевое оружие в России можно было достать только на чёрном рынке, а охотничьими ружьями много не навоюешь. В Америке же право на ношение оружия имеет каждый гражданин страны. У такой привилегии есть две стороны монеты. С одной стороны, я считаю, что человек имеет право на самооборону в случае, если его жизни или членам семьи угрожает опасность, любыми средствами и методами. С другой стороны винтовка или пистолет есть у каждого жителя, что таит в себе опасность иметь армию ополченцев внутри страны. Кто знает, какие цели будут преследовать те или иные слои и группы населения, и какие тараканы в голове засели у этих людей?
Ведь новая гражданская война в США началась именно из-за предвзятости, предрассудков, сомнительных религиозных и политических течений.
Ребёнок – чистый лист. Развиваясь, взрослея, он набирается опыта. С течением жизни с ним происходят различные события, которые в корне могут поменять его мировоззрение, или же наоборот, укрепить веру в то, что говорили родители, учителя школ, преподаватели университетов, религиозные проповедники, политические активисты и др. К двадцати пяти годам человек становится личностью со своей жизненной, политической позицией и сталкивается с одиночеством. Кто ещё кроме него исповедует такие же ценности, следует тем же жизненным устоям? Мы ищем единомышленников, объединяемся в группы, которые при желании станут общественными движениями, политическими партиями, религиозными течениями. И тут на арене появляются ваши идейные соперники, и повезло, если с ними можно найти общие точки соприкосновения. Если же нет, то никто точно не знает, к чему в итоге может привести ваше противостояние. Может быть, вы измените свою позицию, либо ваши противники присоединятся к вам, или же вы придёте к взаимопониманию или попытаетесь сосуществовать мирно, а может, и начнёте друг с другом вооружённое противостояние. В любом случае, если вы родились в маленькой деревушке, то вряд ли поймёте, почему жители больших городов перестали заводить детей, стали эгоистичнее, может даже глупее. Также как и житель мегаполиса будет смотреть на вас исподлобья и удивляться вашему желанию иметь детей, умению быть щедрым и доброжелательным, когда кажется, что весь мир против вас, и чтобы добиться успеха, нужно идти по головам, пробиваться через стену непонимания, пройти сквозь такую же толпу стремящихся к счастью и успеху и, в конце концов, купить новый смартфон, вычислительные мощности коего превосходят в разы возможности некоторых компьютеров, выпущенных несколько лет назад, в то время как деревенщине, хоть кирпич дай, он будет и тому рад, лишь бы иметь возможность воспользоваться услугами беспроводной связи. Вот вам и конфликт между городом и деревней.
Все мы люди. Все мы не хлебом единым кормлены. Все мы должны это понимать. Но есть и те, кто, ни за что и никогда не примирится с оппонентом. Ведь Аллах един, Иисус – сын божий, чернокожие – преступники, белые – априори расисты. Они это в умных книжках прочитали. Порою зря мы так предвзято относимся к простонародной мудрости. «Смотрю в книгу, вижу фигу…» Мы всегда говорим это про тех, кто читает какие-нибудь статьи, параграфы, главы и не понимает, что имел в виду автор. Копнём глубже, ведь с течением времени, с личным опытом каждый будет видеть в той или иной книге то, что захочет. Мы не хотим замечать посыла и скрытого смысла, а будем прямолинейно рассуждать о том, что написано на страницах, показано в кадрах. И каждый сделает свой вывод, каждый будет принимать написанное так, как он захочет, если только в конце прямым текстом нам не будет разжёван конечный смысл произведения. После этого мы скажем: «О, да! Это великолепная книга!» – или же сожжём её, посчитав крамольной литературой. Выбирая первый вариант, если там положено убивать неверных, в принципе ненавидеть тех, кто с дурной стороны описан в произведении, то мы будем их ненавидеть. Ведь, тот, кто писал, Господь или профессор социологии, философии, всяко умнее меня. Значит, понимает, что, как, да почему. Поэтому и спорить бесполезно. Сказано убивать и ненавидеть – будем это делать.
В отличие от России, в плане национальных меньшинств или религиозных течений, Америка – двугранная страна, к 2012 году разделившаяся на два противоборствующих лагеря. Сторонники традиционных семейных ценностей, альтернативные правые, радикально правые, порою зациклившиеся на теориях о жидо-масонском заговоре, гибели западной цивилизации и европеоидной расы в целом и радикальные левые. Те, кто раньше топил за коммунизм и атеизм, а сегодня с распадом СССР заразил молодёжь идеями о социальном равенстве, коего не было, нет, и никогда не будет. И если про первых всё и так понятно, то о вторых расскажу подробнее, да и порассуждаю вслух, ведь на первый взгляд с ними толком ничего не ясно. Какие цели преследуют? Какими методами будут добиваться решений поставленных задач? Неужели так плохи их идеи? В своё время их Иисус Христос проповедовал. Поэтому мой учитель истории называл Иисуса первым коммунистом на земле.
Читая материал в интернете, ломал голову, удивлялся, терял контроль эмоций. Достаточно было посмотреть сводки новостей. Снос памятника Колумбу за открытие Америки, британский трансгендер назвала всех белых расистами, якобы могущество западной цивилизации было основано на угнетении других рас и народов. Если вторая претензия имеет хоть малейшее право на существование, то обвинения в адрес Колумба, мягко говоря, сомнительны. Покопавшись на различных сайтах, я нашёл канал на YouTube называвшийся BuzzFeed и одноимённый интернет-журнал. В одном из видеороликов утверждалось, что если вы дружите с неграми, то это ещё не значит, что вы не расист, якобы имеете больше привилегий, так как вас из-за цвета кожи, скорее всего, без проблем возьмут на работу, а чернокожего обойдут стороной. Остаётся только догадываться, что делать белым американцам, дабы их простили… Встать на колени? Всем сразу? В один день? Позволить сделать себя рабами негров, чтобы понять, каково им было сто пятьдесят лет назад? Разумеется, любые притеснения, связанные с цветом кожи, необходимо пресекать на корню, но называть расистами всех…
Второй видеоролик был основан на предвзятом отношении к исламу. Мол, называете нас жестокими, дикими. В ответ некая мусульманка, отвечавшая на вопрос, сразу же вспоминала крестовые походы. Но при этом сразу хочется вспомнить период в истории Испании под названием реконкиста, когда испанцы пытались освободиться из-под владычества мавров, пришедших на Пиренейский полуостров в ходе арабских завоеваний. Семьсот восемьдесят лет гонений на христиан, войн, этнических и религиозных чисток по отношению к ним со стороны иноземцев закончились победой последних, отстоявших своё право на христианскую веру и собственное государство. Как говорится, чья бы корова мычала, так как все мычать умеют, да и всегда найдутся на то причины.
Затем я натолкнулся на ролики про феминизм, предвзятое отношение к женщинам, которые все как на подбор возомнили себя Жанной Д`Арк. Как оказалось, феминизм разделился на несколько ветвей. Радикальный феминизм, Анархо-феминизм и интерсекциональный. Представительницы этих движений, как я понял то и сами не очень любили друг друга, ломая себе лбы по философским, политическим и социальным вопросам. В чём состоит суть движений, думаю, не стоит объяснять. Можете в поисковике набрать, да почитать в Википедии и других ресурсах.
Никто и не принимал все эти события всерьёз, если бы не масштаб, на котором развернулась эта борьба, а также грязная игра с обеих сторон. Взаимные обвинения, убийства сторонников, сносы памятников, митинги и манифестации и ругань в социальных сетях стали обыденным делом. Любые, даже самые незначительные события становились поводом для массовых акций протеста. Случайно ляпнутое Трампом слово о женщинах стало поводом для пятисот тысячного митинга. А сносы памятников героям Конфедерации лишь добавляли масла в огонь. И никто из них даже поговорить друг с другом не пытался.
Показательными были, на мой взгляд, три случая. Первый произошёл в 2016 году во время предвыборной кампании. Четыре негра взяли в заложники белого парня, который разгуливал по улице в красной кепке с лозунгом Трампа: «Make America great again». Мучили, издевались и избивали его, транслируя всё на Facebook, до тех пор, пока не приехала полиция, выкрикивая откровенно расистские лозунги о превосходстве чернокожих. Нашлись те, кто оправдывал их действия, были и тебе, кто требовал им максимального наказания. Второй случай произошёл в одном из южных штатов. Радикально настроенный белый парень младше меня возрастом протаранил толпу протестующих на акции за снос памятника генералу южан Роберту Ли. Реакция общественности также была неоднозначной. Третий случай был сродни журналистскому расследованию, где видеоблогер влился в ряды левых активистов и получил из их рук нож и пистолет, дабы при первой же возможности прикончить якобы нациста.
Был и случай, когда засудили феминистку лесбиянку за то, что она оговаривала парней, которые якобы домогались её или пытались изнасиловать. Что до них, то случай с голливудским продюсером Харви Вайнштейном был наиболее показательным. Только ленивые не обвинили его в сексуальных домогательствах. Но когда в Кёльне произошла «ночь иммигрантских половых членов», все борцы за социальные права женщин почему-то молчали в тряпочку…
Но нельзя забывать, что масла в огонь подливали и различные христианские религиозные церкви, в частности мормоны, а также менее известные сектантские церкви. На сайты и тех и других осуществлялись хакерские атаки, бывали и нападения на штабы. Противоречия становились всё больше непреодолимыми, а желания разгребать эту кашу ни у кого не было.
Америка, в большинстве своём населённая мигрантами бурлила, будто кипящий котёл, а для ускорения процесса использовали политкорректность вместо соли. Попытки примирить бунтовщиков с обеих сторон заканчивались неудачей, особенно учитывая то, что со стороны правых голову подняли неонацисты. Шесть, семь тысяч человек… Они были, и ими пугали общественность, хотя стоило ли? Ну, какой идиот в здравом уме пойдёт по стопам учения, созданного человеком, который во имя собственной мании величия и сомнительных идей о расовом превосходстве развязал вторую мировую и чуть не утопил в крови свой собственный народ, по факту окончательно поставив его на колени?
Доходило до претензий к музыкантам, актёрам медийным личностям. Не дай Бог кого-либо уличили бы в поддержке Трампа, его или её ждала кара и ненависть со стороны активистов за социальные права. Слишком белый оскар, слишком белая музыка, слишком белый шоколад. Обвинения в сторону шведского блогера в антисемитизме неким жёлтым изданием, обвинения актрис и актёров в расизме, гомофобии и прочих смертных грехах. Абсурд достиг апогея, когда запретили фильм «Унесённые Ветром». После этого пошли запреты эпиков Гриффита, вестернов Джона Форда, а создателям нашумевшего сериала «Игра Престолов» запретили делать телесериал про рабство в XXI веке, ведь это оскорбляло негров Америки до глубины души, хотя даже сценарий будущего произведения ещё не был написан. Мне напоминало всё это цензуру в СССР, когда детский писатель Сергей Михалков с высоких трибун обвинял Бориса Пастернака в антисоветчине за роман «Доктор Живаго», получивший Нобелевскую Премию по литературе, а также попытки запрета фильма «Матильда» Алексея Учителя, якобы тот в своём фильме опорочил святейшего императора всероссийского Николая Второго, и никакой интимной связи с балериной Матильдой Кшесинской он не имел. Забавно то, что фильм успел оскорбить тысячи людей, даже не выйдя ещё в широкий прокат. Чудеса.
Многие посчитают подобные вещи глупыми, бессмысленными, но именно они привели к новой гражданской войне. Да и останься в стороне, после того, как идейные противники выльют на тебя ушат помоев в комментариях в социальных сетях, а блогеры и СМИ лишь разжигают пожар новой войны всё сильнее, не оставляя шансов на мирное разрешение конфликта.
Никто толком и не понял, как всё началось. Обычно, как бывает: неожиданно со скоростью света и по наклонной. Поводом стал так называемый «Рождественский инцидент» в форте Брегг. В тот день чернокожий офицер осматривал казармы и у одного из солдат обнаружил флаг конфедерации. В ответ на требование выкинуть флаг, получил удар ножом в живот. Есть также информация, что офицер перед тем, как быть зарезанным, знатно покалечил солдата, да так что родная мать бы при встрече не узнала.
Сначала о событии старались молчать, но информация просочилась в СМИ. Политические активисты требовали максимального наказания для солдата, но проблемой стал его отец, являвшийся командиром американского военизированного отряда 14-ый полк ополчения штата Индиана, обещавший дойти до Вашингтона со своими бойцами в случае, если его сын понесёт уголовную ответственность. Чернокожие, узнав о подобном заявлении, тут же решили собрать свои военизированные отряды, пообещав, что до Вашингтона дойдут лишь мертвецы. После этого заявления спичка была зажжена. Большие и малые города вооружались. В мегаполисах начались столкновения. Полиция была не в силах остановить беспорядки, а федеральный центр проявлял пассивность и медлительность. Любые просьбы к гражданам успокоиться воспринимались оными в штыки.
Увы, Бикфордов шнур уже горел. 11 января некая радикальная христианская группировка напала на военную базу национальной гвардии. В трофеи им досталось несколько тысяч автоматов, гранатомётов и около сотни различных боевых машин, в том числе новейших управляемых роботизированных систем. 12 числа того же месяца на окраине Нью-Йорка группой чернокожих радикалов было проведено нападение на полицейский участок где-то на окраине города. Было убито четырнадцать полицейских. В тот же день в ответ на нападение в городе Мемфис вооружённые боевики расстреляли посетителей кафе в центре города. Все убитые являлись белыми левыми политическими активистами, за исключением нескольких попавших под обстрел человек. 13 января чернокожие на улицах бурлившего Лос-Анджелеса забили насмерть белого парня, из-за того, что тот проходил в момент беспорядков по улице в футболке «Trump 2020!».
15 января на одной из баз национальной гвардии произошёл бунт. Все чернокожие, ЛГБТ и другие левые завладели ключами от арсенала оружия. Бой на территории базы длился около суток с большими потерями с обеих сторон. В тот же вечер Трамп подал в отставку. Когда война закончится, именно этот день и назовут первым во второй гражданской.
Только через неделю мировое сообщество отреагировало совместным заявлением с требованием к обеим сторонам сесть за стол переговоров. Слушать их никто не желал, ибо мировой жандарм сам разберётся со своими внутренними терзаниями, и посредник в лице остального мира им вовсе не нужен.
Тем временем на заграничных базах творилось смятение. Вроде там они все также были разделены по идейным соображениям, но командиры частей сумели сохранить дисциплину. Все начали возвращаться домой, кто с оружием, кто без, кто согласно приказу, а кто дезертировал, прямо или окольными путями, но, как правило, организованно, и уже по прибытии на континент делились на враждующие группировки.
На 29 марта был объявлен Североамериканский саммит на который прибудут главы делегации Канады и Мексики. На нём будет решаться вопрос решения конфликта, который уже к концу февраля приобрёл ожесточённый и упорный характер. Война несла опасность хаоса по всей Северной Америке, учитывая количество ядерных боеголовок, которыми на тот момент владели США. На деле же непонятно, что решат главы государств, ибо лучшим вариантом будет лишь только ждать разрешения конфликта, а вступать в войну чревато непредвиденными последствиями. Подтверждённая информация о наличии ядерного оружия у обеих сторон может осложнить выступление Канады или Мексики под тем или иным знаменем. На карту поставлено несколько тысяч урановых, плутониевых, водородных бомб и ракет. А учитывая то, сколько мусульман проживало в Америке и невозможность проследить за деятельностью самых радикальных из них, создаётся опасность попадания боеголовок в руки ИГИЛ, которая к тому времени добитая в Сирии и Ираке, поднимала голову в Африке, Бирме и Афганистане.
Евросоюз, пожалуй, слишком поздно начал понимать опасность подобных процессов. К обсуждению были привлечено всё мировое сообщество. Но попытки наладить контакты с Россией, дабы наше правительство повлияло на «конфедератов», не увенчались успехом, так как Евросоюзу была выгодна победа «Севера», который проповедовал толерантность и политкорректность, тогда как Россия пожелала бы победы «Юга» и возвращения Трампа на пост президента, который в отличие от Хиллари Клинтон не угрожал нашей стране серьёзными последствиями за поддержку режима Башара Асада и повстанцев на юго-востоке Украины. Китай занял выжидательную позицию, а исламские страны с тревогой следили за положением мусульман в Америке, боясь того, что они будут притесняться «Южанами», как это уже было, по их мнению, с «рохинджа» в Мьянме. Особенно тревожно было следить за Чечнёй, которая не сегодня, завтра могла отправить шахидов на помощь «Северянам», что противоречило бы интересам Москвы. В любом случае чеченцев нисколько не смущал тот факт, что они будут сражаться на одной стороне с геями, лесбиянками и трансгендерами, потому что левые никогда не выступали против мусульман в открытую, а лишь потакали им. Да и мало ли чего понаберутся войны Аллаха в регионе, который после падения централизованного управления, мог спокойно приютить у себя террористов ИГИЛ. Оттуда и страх за ядерный арсенал США.
Отношение воющих сторон к России можно было выделить отдельно, так как обе стороны с одной стороны рассматривали нашу страну как потенциального союзника. С другой стороны были среди них и отдельные группировки, которые желали нанести по нам ядерный удар. Большинство из них составляли левые, так как именно Россию обвиняли в победе Дональда Трампа, который отчасти и был виноват в том, что происходит, хоть и начало всему этому безумию и было положено при Обаме. С другой стороны они помнили, что Российская Империя во время предыдущей гражданской войны оказывала помощь янки, напоминая между делом про слова известного американского генерала времён второй мировой Джорджа Паттона о русских: « Наши трудности в понимании русских исходят из того, что мы не принимаем во внимание тот факт, что русские не европейцы, а азиаты, и, следовательно, мыслят извращенно. Русского нам не легче понять, чем китайца или японца, а повидав их, у меня и не осталось особого желания понять их, кроме как выяснить, сколько свинца или железа потребуется для их уничтожения. Не считая остальных своих располагающих качеств, русские не ценят человеческую жизнь и все они сукины дети, варвары и хронические пьяницы». Чем «южанам» не повод для истребления русских? Ведь не мог доблестный генерал времён Второй Мировой ерунду сказануть… Также не стоит забывать про обвинения в адрес русских, основанных на патологической любви вести нечестную игру в одни ворота от одного из членов администрации Трампа. Ну, и, конечно, Джон Маккейн. Левые не отличались к нам подобной риторикой кроме, пожалуй, госпожи Клинтон, во время предвыборной кампании пообещавшая устроить нам «кузькину мать».
Правые в большинстве своём всё-таки тоже смотрели на русских, как на возможных союзников, ссылаясь на то, что сражаются за традиционные христианские ценности и хотят жить так же, как и их отцы и деды. Напоминают, что их детей пичкают гормонами, чтобы они выбирали себе пол, заставляют мальчиков и девочек ходить в один и тот же туалет, а христиан – натуралов ныне в Америке притесняют, не забывая напомнить о заявлениях Хиллари Клинтон в адрес нашей страны. В то же самое время и среди них есть группировки, которые переваривать не могут русских. Например, нацисты, до сих пор ищущие оправдание для Гитлера из-за нападения на СССР и обещающие поквитаться за решающий вклад в победу «жидов» над «арийцами». Или же ребята, думающие, что русские до сих пор латентно исповедуют коммунизм и желающие нам смерти. Смешнее всего слушать религиозных радикалов, которые заявляют, что антихрист придёт из России. Есть, конечно же, и те (причём с обеих сторон), кто считают, что русские вообще организовали войну между «севером и «югом», но таких очень мало. Хотя, кто знает…
И хоть со стороны может показаться, что обе группировки для простого русского человека должны быть в целом чуждыми, но мои симпатии сейчас на стороне «южан». Не понимаю, как можно вообще рассуждать о проблемах капитализма, подводя всё к расизму, гомофобии и сексизму. Вопросы расизма снимаются, стоит лишь открыть учебник по антропологии, где чёрным по белому написано, что белой расы не существует. Есть европеоидная, и она не ограничивается лишь балтидами, кроманидами и нордидами. Индийцы и арабы также являются представителями европеоидной расы, но обвинений в расизме в их сторону со стороны активистов почему то ни разу не звучало. За исключением случая, когда борцы за права раскритиковали индианку, которую продюсеры хотели видеть исполнительницей роли Жасмин в фильме про Алладина. Мол, она же не арабка! Стоит лишь только присмотреться к фотографиям типичных жительниц Индии и арабских стран, и вы удивитесь, не найдя практически никаких отличий в их внешности! Так какая разница?! Приедь любой американский чернокожий в Россию, ну неужели он будет оскорбляться слову негр? В русском языке оно не имеет негативного окраса, и, например, чернокожие видеоблогеры, изучавшие русский язык, по какой-то причине не оскорбляются, когда их так называют, хотя и с трудом выговаривают это слово… Что, нас тоже всех в расисты записывать сию же минуту?! А то, что мы победили Гитлера, давали чернокожим студентам из Африки образование в наших ВУЗах, помогали революционерам в Анголе, Зимбабве или Мозамбике вооружением и военными специалистами? Неужели теперь всем на это наплевать?! Где грань политкорректности?! Где благодарность, например, за поддержку Анджелы Дэвис, когда во время её ареста все пионеры Советского Союза писали ей письма поддержки и благодарности, хоть она и была, как оказалось, членом сомнительной организации «Чёрные Пантеры»?! Если бы мы, русские, требовали извинений и покаяния за каждое нехорошее слово в свой адрес, то мир давно покрылся бы слоем ядерного пепла. Нужно понимать же, что не на каждое слово необходимо обижаться, не каждое действие или шутка является расизмом. Нужно уметь прощать… А так чего нам стоит в отместку за 1941 год закидать Берлин ядерными боеголовками, или Варшаву за 1612. Ну, это же бред, ведь к любому народу, к любому человеку можно придраться с такими обвинениями, да и дети не должны отвечать за грехи их родителей, в конце то концов!
Вопросы гомофобии и сексизма политизировать вообще считаю глупой затеей. Эти вопросы скорее нужно изучать на занятиях по философии, но никак не с высоких трибун парламентов или площадок для массовых демонстраций. Представьте, если войну начнут две какие-нибудь враждующие группировки, например, сторонники версии того, что сначала появилась курица, а не яйцо против тех, кто считает, что сначала появилось яйцо, а не курица… Насколько абсурдной бы выглядела эта война? И я уверен, каждому погибшему наверняка бы выписали премию Дарвина за самую глупую и бессмысленную смерть. Природа сделала мужчин сильными физически, а женщин морально. Видимо, она и есть главный сексист… Как вы ей отомстите? Начнёте вырубать леса и убивать диких животных?
Честно говоря, с такой риторикой удивляюсь, что на заре моей туманной юности считал себя либералом… Но, по крайней мере, вопросы свободы, равенства и братства для меня всегда были не пустым звуком. С ними и пойду дальше.
Пока не забыл, стоит честно признаться. Главная причина, по которой я еду спецкором моего издания именно на «юг», является то, что не всем иностранным СМИ «северяне» выдали аккредитацию. Для сотрудничества издательству необходимо было работать в тандеме с леволиберальными интернет СМИ, как например BuzzFeed, или же быть, как минимум, оппозиционным нынешнему кремлёвскому истеблишменту, изданием. Так как мой журнал никогда не делал оценочных суждений политическим движениям, а лишь описывал новости и старался дать объективное мнение на события, то и на «север» нам путь был к счастью, или, к сожалению закрыт.
Оговорюсь, про «север» и «юг».
Нынешняя война, её характер стал слегка иным, нежели в противостоянии 150-летней давности. Чёткого географического разделения противоборствующих сторон как в XIX веке не было. Линия фронта делилась по месту жительства. Сторонники правых, как правило, проживали в сельской местности, а сторонники левых в мегаполисах-миллионниках. В итоге так и вышло, что к концу февраля линия фронта выглядела, словно острова в море. «Южане» теперь занимались исключительно осадой городов, не желая начинать уличные бои, подразумевающие огромные потери с обеих сторон и гибель мирного населения. В свою очередь «северян» не радовала перспектива партизанской войны, где им пришлось бы выкуривать противника из каждой деревеньки, горного перевала и лесной опушки. Основные бои пока что шли за обладание шоссейным и железнодорожными трассами. «Южане» их старались перекрыть, в отместку «северяне» настраивали через каждые несколько километров блокпосты. Вывод из сложившейся ситуации был очевидным. «Северянам» не хватало людей, чтобы обеспечить оборону всей протяжённости трасс, сообщение между мегаполисами постоянно прерывалось, а те города, что были построены в глубине страны, как например, Индианаполис Мемфис или Омаха, находились в незавидном положении. Ощущалась нехватка продовольствия и медикаментов. Более всего повезло городам на побережьях и Детройту с Чикаго, стоявшим на побережье великих озёр. Туда гуманитарная помощь доставлялась из Канады, занявшей выжидательную позицию, но симпатизировавшей «северу». Казалось, что канадская армия в любой момент перейдёт границу и деблокирует окружённые города. Но и там были те, кто готовы были встать под знамёна «южан», правда большинство из них и так ушло на чужую войну добровольцами. Тем не менее, вступление Канады в войну могло всерьёз изменить перевес сил в пользу «северян». Её армия хоть и уступала по всем параметрам американской, но в сложившихся условиях могла порядком расшатать вполне удачное положение «конфедератов». А в целом, хоть и кое-где началась проявляться линия фронта, так как «северянам» местами удалось отвоевать некоторые территории в сельской местности, пока что привычной нам протяжённой линии соприкосновения вражеских войск ещё не было. «Северяне» называли своих противников наци. Легко и просто. «Южане» же называли противника «комми», так как нынешняя американская лево-либеральная идеология больше всего напоминала «конфедератам» коммунизм. Сами же «южане» себя называли неоконфедератами или альтернативными правыми, а государство назвали Новые Конфедеративные Штаты Америки. «Северяне» же себя провозгласили «детьми Че», что, как мне кажется, ну вообще не звучит. Но в ходу было и слово «республиканец». Так себя, как правило, называли белые борцы за социальную справедливость, чтобы проще было ассоциировать себя со сторонниками Авраама Линкольна. А свои территории гордо называли Свободными Штатами Америки.
Евросоюз, хоть и занял также нейтральную позицию, но, тем не менее, как и Канада, отправлял гуманитарную помощь исключительно «северянам». Показателен скандал, когда сайт WikiLeaks обнародовал секретные данные, из которых ясно следовало, что Англия, Франция, Германия, Швеция и Италия поставляла вместе с гуманитарной помощью также и наступательное вооружение, что в перспективе позволило бы «республиканцам» проводить успешные контрудары по позициям противника. Это возмутило многих жителей Европы, многие из которых и сами страдали от политкорректности. Мало того, что они организовали поставки помощи «югу» по собственной инициативе, так и ещё огромное количество добровольцев решило отправиться на войну за «конфедератов». Парламентской ассамблее пришлось ввести уголовное наказание за участие в войне на стороне «юга», но при этом добровольцы для «северян» не наказывались даже штрафом. К слову, стоит ещё добавить, что больше всего «южане» боялись выступления на стороне «северян» Мексики, ещё недавно в штыки воспринявшей решение Трампа о строительстве стены против мигрантов между двумя странами. Удар в спину точно стал бы для «конфедератов» смертельным, так как только дурак будет пытаться вести войну на два фронта.
Россия и страны СНГ также поставляли гуманитарную помощь, но обеим сторонам, как и Индия, кстати. Китай же решил игнорировать конфликт, что представлялось нелогичным. С одной стороны им была выгодна победа левых с их более мирной риторикой в адрес Поднебесной, с другой же им, видимо, хотелось, чтобы их главный торговый и экономический соперник сам себе перегрыз бы глотку. Тогда Китай вышел бы на первое место! Не сегодня, завтра, они стали бы гегемоном и смогли с многомиллионной армией и несколькими тысячами ядерных боеголовок, а также ресурсами для ведения войны на истощение диктовать свои условия любой стране Евразии, что меня, никогда не смотревшего на нашего юго-восточного соседа, как на союзника, не могло не тревожить.

***

Только что в каюту зашёл мичман крейсера «Москва» Орлов. Сообщил мне, что завтра к раннему утру, мы прибудем в США. Я несказанно обрадовался, констатировав, что морская болезнь скоро меня изведёт…
Кстати, как вы уже поняли, мне как раз повезло сесть на судно, что перевозит гуманитарную помощь. Сейчас подготовлюсь ко сну, время позднее. Завтра будет трудный день, а размышления о нынешних событиях оставлю на потом.

2.
10 марта 2018 г. Город Чарлстон.

Боже мой, что за день! Порт, где мы сошли на берег, был одним из немногих, которым пока владели «южане» на восточном побережье. Так что бомбардировки авиации «северян» здесь были не редкостью. Первый же день, и попали под авиа-удар! Оказывается, «республиканцы» знали о возможном прибытии гуманитарного конвоя. Только наши моряки передали американцам груз, так сразу же в небе появились штурмовики и сожгли треть всей присланной помощи. Благо, никто из наших матросов не погиб, ведь война сию же минуту могла разгореться до уровня мировой!
В ту минуту я стоял около главного здания порта неподалёку от пирса, думал, что мне следует сделать первым делом. Выгрузка корабля завершилась, помощь была загружена в грузовики. И только они тронулись, как, словно отовсюду, послышался сначала сильный, громкий гул, потом жуткое жужжание. Как потом оказалось, это по целям отработали многоствольные пушки штурмовиков. Произошло несколько взрывов. Я спрятался за бетонной оградой. Пульс и дыхание участилось, руки затряслись. Посмотрел в небо. Пронеслись те самые самолёты. Как только они пошли на второй заход в небе, будто длинные белые змейки с оранжевыми головами, появились ракеты ПВО. Первый штурмовик успел выпустить тепловые ловушки, второй же был сбит, загорелся и через пару секунд взорвался в воздухе. Оставшийся самолёт поспешил убраться восвояси. Вскоре я заметил белую пушинку в воздухе. Видимо, пилот успел катапультироваться. «Быстрее, фотоаппарат!» – быстро достал из сумки и сделал пару фотографий. Ополченцы, стоявшие на пирсе и набережной, открыли ураганный огонь из винтовок. И хотя обе стороны соблюдали Женевскую конвенцию в отношении военнопленных и пилотов сбитых самолётов, но в такие моменты глаза покрывает лишь пелена ярости. Никто в такой обстановке и не станет вспоминать про какие-то там конвенции. Стрельба прекратилась только после того, как парашют исчез в морских пучинах.
Понятия не имею, выжил ли пилот, да и не до этого было. Запечатлел горящие грузовики и людей, пытавшихся их потушить, одновременно пытаясь спасти хоть что-то из груза. Из-за угла выскочила пожарная машина. Пожарные расстелили шланг и начали поливать грузовики. Один из них столкнул меня с ног, и я упал, но представьте себе не на асфальт, а на чьи-то крепкие руки.
– Спасибо! – вырвалось у меня из уст на русском.
– Вы из России? – удивлённо спросил мой спаситель грубым мужским баритоном. Я обернулся.
Передо мной стоял полицейский славянской внешности. Акцент слегка «зажёванный», а так он говорил вполне чисто и свободно, соблюдая все правила русской словесности. Стоял в бронежилете, уже отмеченном парой попаданий. Форма потёртая, с несколькими дырками, но в целом смотрелась как в кино, только вместо фуражки он носил каску. Сам был крепкий, но в целом, внешностью особо ничем не примечательный, кроме разве что хорошо выделявшей его огромной родинки у носа.
– С вами всё в порядке? – спросил он ещё раз.
– Да, спасибо! – отвечал я, до сих пор пребывая в состоянии крайнего замешательства. Отдышавшись, хотел знать ответ только на единственный вопрос.
– Откуда вы знаете русский язык?
Полицейский рассмеялся:
– Я из России! Приятно услышать родную речь, тем более в такие тёмные времена… – Прищурил правый глаз, – чем вам помочь?
Я стёр пот со лба, перевёл дыхание. До сих пор ужас и изумление преобладали над спокойствием и рассудительностью.
– Я журналист. – Достал из куртки удостоверение. Одет я был, кстати, не по погоде. Не думал, что в марте здесь уже держится такая мягкая и тёплая погода.
Показал документы. Полицейский осмотрел их, покачал головой и вернул:
– Пройдёмте в участок. Я вам помогу.
– Одну секунду, если можно…
Возникшую паузу использовал для того, чтобы проверить багаж. У меня было три сумки: в одной из них лежало оборудование. К счастью, оно осталось целым. Во второй хранилась одежда и личные вещи. В третьей лежали каска и бронежилет, специально приобретённые редакцией для меня.
На броник с обеих сторон были пришиты специальные шевроны с надписью:

«PRESS.»

Когда закончил, не теряя ни минуты, мы двинулись по тротуару вдоль улицы. Пока шли, я уже десять раз успел укорить себя за то, что вообще решился на данную поездку. Прошло меньше часа, с момента, как сошёл с корабля, а меня уже чуть не убили! К счастью, мой спутник оказался приятным собеседником, что вовсе отвлекло от дурных мыслей.
– Честно говоря, всегда хотел, чтобы у меня взяли интервью… – глупо улыбнулся.
– Считайте, что уже беру.
– Отлично! – обрадовался он будто ребёнок, на которого обратили внимание родители. – А то, хотел сажать преступников, бороться с мафией, а на деле ловил воришек и помогал старушкам перейти перекрёсток. А теперь это… Меня, кстати, Костей зовут.
– Юра, – сухо отрезал я, выдавив улыбку, давшуюся в нынешней обстановке с чрезвычайным трудом. – Приятно познакомиться.
Пожали друг другу руки и продолжили путь.
– Как ты оказался здесь?
– Посмотрел Танго и Кэш на кассете, подумал: «Во, как круто!» Приехал сюда, отучился в академии и вот… Работаю здесь. – Насколько я понял, Костя оказался недоволен своим положением, полученным до войны.
– Тяжело было попасть в ряды полиции?
– Не сказал бы… Самая большая трудность была с языком. – Рассмеялся, – знал бы ты, сколько нервов истратил…
– Ну, теперь есть повод вернуться домой. Тем более с твоим-то опытом нарасхват будешь.
– Честно говоря, думал об этом в последние дни. Но как я могу оставить всех этих людей… – Помотал рукой вокруг, показывая порядком разрушенный город, покосившиеся, как после урагана или землетрясения здания. Народа на улице не было ни души.
Потом продолжил:
– Раньше все улочки были заполнены прохожими, а теперь изредка вылезают из бомбоубежищ, лишь бы еды набрать. Что за безумие… – Покачал головой, – я думал сесть на корабль и уплыть подальше отсюда к чёртовой матери, лишь бы не слышать свист ракет над головой, но потом понял, что не могу их оставить. Этому городу нужен порядок независимо от мира или войны, и пока есть силы, буду служить дальше.
– Но это же не твоя страна… – Отметил я, приподняв брови.
– Да, но боюсь, что выбор сделан. – Усмехнулся.
Вышли к перекрёстку. Из-за угла выскочили медики с носилками. Костя остановил меня. Те лихо перебежали через дорогу, а мы двинулись дальше.
– Тут уже проходили бои? – спросил я.
– Если бы, то от города остались только развалины. – Отвечал Юра, – это авиация всё постаралась. Целились в военные объекты, но иногда промахивались. Вон в том доме, – показал рукой на руины, – жила семья Полсонов. Они прятались в своём бункере, но вряд ли ожидали прямого попадания бетонобойной бомбой. Мы три дня пытались их откопать! И, слава Богу, ребёнок уцелел! Просто чудо! Прятался, придавленный кроватью, хотел пить, есть, звал мать, а ту… – Вздохнул, – мы достали только руку с браслетиком. На нём было выгравировано её имя Кларисса. Увы, всё тело вытащить не представлялось возможным. Технику угнали для возведения оборонительных укреплений в северном пригороде ещё в январе. Мы работали голыми руками, и, как ты уже, надеюсь, понял, у нас ничего не вышло…
– Ужас… – Ничего кроме этого слова в голову более не лезло, – а гуманитарная помощь помогает?
– Было б её больше… От нас отвернулся весь прогрессивный мир. Теперь мы расисты, детоубийцы, хуже Гитлера и долбанного Саддама. От тех, кто ещё видит в нас людей, помощи приходит чрезвычайно мало. Как правило, налёты авиации были более успешными, пока в черту города не подвезли комплексы ПВО. Теперь так спокойно янки не полетают.
Было удивительно слушать от него слово янки. Война и двух месяцев не продлилась, а он уже, по всей видимости, всей душой возненавидел «северян».
Через пару минут мы вышли к полицейскому участку. Тот представлял из себя жалкое зрелище: покорёженные ржавые остовы автомобилей на стоянке и забитые фанерой оконные проёмы. Костя подошёл к одной из машин и стукнул по капоту:
– Это был мой патрульный автомобиль. – Рассмеялся, – Если бы я в нём сидел… – Покачал головой, потом подошёл к другому. Улыбка сменилась унынием:
– В ту ночь в ней сидел мой сослуживец. Ракета ударила в паре метров отсюда, – показал на большущую воронку в центре стоянки, – Хотели попасть в здание, а угодили в парковку. Бедняга сгорел заживо (начинка была зажигательной)… Обгорелые кости доставали из салона по одной… Это больно, мужик… Очень больно. – Он призадумался, потом, как по щелчку пальца, оживился, – Идём, – махнул рукой, и мы пошли к зданию, огибая сгоревшие остовы полицейских автомобилей. Удивительно, но у них не осталось более ни одного. Как я потом узнал, теперь они патрулируют улицы пешком. Сложно даже представить, до какой степени теперь усложнилась их служба, и так непростая в стране, где, наверно, каждая вторая семья имела по пистолету или автомату на каждого члена семьи по аналогии с автомобилями.
Перед входом в участок Костя остановил меня прямо у входа.
– Делай в точности, как я!
Он переступил через порог, высоко вздёрнув ноги. Я осторожно переступил, даже наступая туда же, куда Костя.
– Растяжка… – нагнулся и дёрнул леску. Я ужаснулся. Костя рассмеялся, – граната свето-шумовая, не убьёт, – рассмеялся, – но наложишь в штаны знатно, если раньше никогда не видел, как она действует.
– Для чего она тут? – Изумился я.
– Чёрт его знает, что может произойти ночью. Вдруг, кто зайдёт, чтобы что-нибудь украсть или убить нас… – указал на меня пальцем, – главное не забудь перед уходом!
В ответ я только растерянно кивнул.
Мы зашли в кабинет. Там сидело пятеро полицейских. Двое белых, два негра и один восточной внешности, предположительно из Средней Азии. Костя всех окликнул, те с улыбкой ответили ему приветствием.
– Знакомься, – Костя показывал рукой на каждого, – Дик, Чарли, Шон, Майк и Али.
– Привет всем! – произнёс я на английском. Те в ответ помахали мне рукой. Костя продолжал, – он из России, корреспондент.
– Добро пожаловать в преисподнюю, мистер корреспондент, – приветливо произнёс Шон и улыбнулся. Три передних верхних зуба были золотыми.
– Ему выбили зубы прикладом автомата, – усмехнулся Костя.
– Я подстрелил тех мудаков. Они в аду плакали, как сучки! – Добавил Шон. Все рассмеялись.
– От тебя только смеяться, – передразнил его Дик. В ответ Шон просто улыбнулся и махнул рукой.
Костя указал на стул:
– Садись.
Я повиновался. Мой спутник налил себе воды из кулера, на удивление каким-то невероятным образом ещё рабочего, и сел на своё место.
– Ну, что ж… Приступим.
Моему удивлению не было предела. Он писал на листке, подсвечивая лист фонариком, потому что света не было! Позже я обратил внимание на осколок, скорее всего той самой ракеты, что попала в парковку, застрявший прямо по центру монитора Костиного компьютера.
К слову сама обстановка и убранство здания больше напоминали то, что мы обычно наблюдаем в фильмах про зомби-апокалипсис. Потёртые стулья в кирпичной пыли, разбросанные по полу документы, куски стекла, следы от осколков в стене. Кто знал, что Америку будут уничтожать не зомби на пару с коммунистами или Годзиллой с инопланетянами, а они сами своими руками. Жители, ещё недавно бывшие единой нацией, искренне любившие эту страну! Они теперь безжалостно уничтожали друг друга. Жуткое зрелище…
– Итак, – начал Костя, – Вы журналист… – Рассмеялся, – за отсутствие визы вас ныне не оштрафуешь. Куда вам нужно попасть?
– В штаб «южан»… – Я пожал плечами.
Костя кивнул:
– Хорошо! Я свяжусь с войсками. Али пока сварит вам кофе. Али! – Тот отвлёкся от записей, – Свари гостю кофе. – Он в ответ кивнул головой. Костя продолжал:
– В ином случае, если никуда не торопитесь, мы бы помогли снять вам мотель, но… Обе гостиницы забиты беженцами, я сожалею.
– Я всё понимаю, – кивнул головой.
– Хорошо, – Костя приподнял трубку телефона, – я сейчас позвоню в штаб.
Он набрал номер, послышались гудки. Удивительно, но телефонная связь по-прежнему работала!
– Свяжите меня с командиром второго корпуса, полковником Трумэном.
В ответ послышалось бессвязное шипение. Минута ожидания. В этот момент мне как раз принесли кофе. Боже, какой он был гадкий!
– Полковник Трумэн? Это сержант полиции второго участка города Чарлстон Михайлов. Из России прибыл военный корреспондент, – после ответа Костя уточнил у меня, – какой журнал?
– «N».
Костя продолжил:
– Журнал «N», сэр!
Наконец-таки, я разобрал фразу: «Одну секунду!»
Костя слушал полковника и кивал головой, – спасибо, сэр! – Повесил трубку.
– Ну что там? – Полюбопытствовал я.
– Нужно было звонить в штаб армии,– Костя улыбнулся, – но не беспокойся. Тебя примут.
Я обрадовался и поблагодарил Костю, тот лишь отмахнулся рукой и добавил, что скоро за мной приедет некий капрал Григгс.
В минуты ожидания руки таки чесались:
– Я сделаю пару фотографий?
– Конечно!
Принялся фотографировать всё, что покажется интересным. В основном старался запечатлеть быт полицейских. В такой темноте выручала вспышка, что вроде как не понравилось Чарли, но он не высказывал мне своё недовольство напрямую, лишь корчил лицо от яркости вспышки.
– Почему вы не в армии? – спросил я Шона и Майка, – я думал вы все, как один должны воевать на стороне «республиканцев»…
Те поняли, что я имел в виду их цвет кожи, но вместо вероятной обиды пошли мне навстречу.
– Неважно, кто сейчас воюет и за что. Мы дали клятву защищать горожан, оберегать их покой, – начал Майк, – И плевать что, как и почему… Если не мы, то кто защитит людей? Эти лодыри? – он оглядел остальных сотрудников. Все рассмеялись.
– Это наш выбор, – продолжил Шон, – правда, пожалуй, мы одни такие идиоты… На нашем участке служило пятьдесят офицеров. Было ещё трое негров. Они ушли. Вслед за ними с «северянами» ушли ещё семь белых и один мусульманин. Остальные отправились защищать «юг». Остались только мы, дружище.
– Правда, неделю назад нас было ещё семеро, – добавил Дик, – кто знает, может, завтра погибнем и мы. Но пока в нас есть огонь жизни, в этом городе будет закон и порядок!
Эти слова, может и звучавшие с неуместным пафосом, поразили меня до глубины души. Кому в голову в нынешней обстановке придёт оставаться и защищать старый закон? Все разбегутся по своим лагерям и дело с концом, а эти парни остались служить людям независимо от их положения, социального статуса и цвета кожи. Просто невообразимо, что даже сейчас в подобной обстановке в Америке, которую с экранов телевизоров федеральных каналов России называли страной подонков, страной греха и порока, остались такие люди! Не мог добавить ни реплики в ответ… Лишь повторял их тезисы в уме, чтобы записать так, как они сказали мне в тот момент, не меняя даже расстановку слов в предложении, и не забыть передать издательству, а затем и читателям. Ведь это действительно важно! Люди в нашей стране должны знать, что есть такие люди, верующие в закон и порядок, готовые продолжать беззаветно служить государству, городу и народу, всем до последнего ребёнка, которым дали присягу! Даже в такое, сложное для их страны время! Фантастика!
Около двух с половиной часов я просидел в ожидании автомобиля, что отвезёт меня в штаб «конфедератов». Где-то за городом раздавались хлопки. Мне пояснили, что это работает артиллерия «северян». Пока машина не подъехала, решил взглянуть в другие помещения участка. Там на столах уже лежал слой пыли. Проводить уборку было некому. Проходя мимо рабочих мест, рассматривал оставленные полицейские отчёты. Самый поздний из них датировался одиннадцатым января. Описывал он операцию по поимке преступника, взламывавшего дома на южной окраине Чарлстона. Он проживал в трейлере. Только увидев издалека полицейские машины, открыл по ним огонь из краденого охотничьего карабина. Повезло ли ему или нет, не знаю. Но из нескольких ответных выстрелов одна пуля угодила стрелку в плечо. Видимо, от болевого шока он потерял сознание и был доставлен в больницу, где на следующий день, когда пришёл в себя, ему были предъявлены обвинения, которые светили большим сроком, если не смертной казнью (не слишком сведущ в уголовном законодательстве США). Самое интересное, что дома у него был целый арсенал: винтовки, автоматы, пистолеты и даже пара гранат. Если бы не этот счастливый меткий выстрел, скорее всего бандита пришлось бы выкуривать спецназу, так как с таким запасом оружия и патронов, он смог бы удерживать оборону от простых патрульных минимум в течение суток.
Бросив документ, я взглянул на оконный проём. Он, как и все остальные был забит фанерными листами, но в одном из них зияла достаточно крупная дыра. Не удержавшись от любопытства, я посмотрел на ту сторону улицы. А там меня ожидала ни чем не отличающаяся от остального города картина: полное отсутствие людей на улице, некоторые разрушенные дома, кое-какие целые, деревья без растительности. Как сказал Гимли в фильме «Властелин Колец» по прибытии в столицу Рохана: «На кладбище и то веселее…»
Пока я старался сфотографировать пейзаж сквозь дырку, на улице просигналил клаксон. Костя окликнул меня, и, бросив все дела, я вернулся обратно.
– Машина подъехала.
Обрадовавшись, я собрал вещи, попрощался со всеми полицейскими и двинулся к выходу.
– Не забудь про растяжку! – напомнил Костя, показав на меня указательным пальцем.
Выйдя из здания, увидел Хаммер, покрашенный в цвет хаки, припарковавшийся параллельно зданию. Задняя дверь была открыта, возле неё стоял капрал Григгс. Отдал мне честь и показал рукой на сиденье.
Тепло попрощавшись с Костей, я пожал руку капралу и сел в джип. Не теряя ни минуты, мы тронулись в путь.

3.
10 марта 2018 года. Штаб второго пехотного корпуса армии самообороны Джорджии.

Тот капрал оказался совершенно отвратным собеседником! На все вопросы отвечал максимально лаконично, попытки узнать подробности надрывались на отрывистые фразы по типу: «Не могу знать! Военная тайна!» Чертовщина! Надеюсь, в этом корпусе не все будут такими молчаливыми, не то просто не у кого будет брать интервью!
Так что, в машине я, и делал, только смотрел на пейзажи. Разве что для разнообразия сфотографировал капрала. Никаких злоключений в пути не произошло. «Конфедераты» контролировали всю протяжённость дороги.
Знаете, Северная Америка необычайно красива. Есть и поля, такие же красивые, как у нас, и леса! Чарующие хвойные, лиственные, только у вторых стволы голые. Весна же… Просто рай для фотографа, специализирующегося на запечатлении очаровательных пейзажей. Хотелось попросить Григгса остановить машину и сделать пару фото, но вряд ли он бы разрешил. А так, всё было прекрасно. Даже нельзя так взять и сказать, что эта страна охвачена кровавым конфликтом. Когда на эти земли снова вернётся мир, а я надеюсь, это произойдёт скоро, обязательно побывайте здесь!
Единственное, что омрачило красоту – это полоса леса, выжженная напалмом. Обуглившиеся стволы деревьев и почерневшая земля… Остаётся молиться, что природа сможет залечить раны и на месте сожженных деревьев вырастут новые, ещё более привлекательные и массивные секвойи, дубы, ели и сосны.
Спустя два часа поездки мы, наконец, въехали в расположение корпуса. Насколько я понял, передовые позиции находили в нескольких десятках миль к северо-западу от штаба. Здесь же базировались тылы, госпиталь и штаб. Поодаль стояли два танка и несколько комплексов ПВО.
Машина остановилась и мы вышли. Теперь я мог рассмотреть всё подробнее.
Полагаю, недавно здесь прошлись проливные дожди. Ибо только вылез из кузова, как оказался в топкой грязи. Остаётся только удивляться тому, что мы не застряли, пока доезжали до штаба. Тыловая база находилась подальше, а прямо около штаба расположился лазарет, в котором, увы, мест на всех не хватало, поэтому раненые бойцы валялись на носилках, положенных на землю. О какой-либо санитарии говорить не приходится, но меня удивили медсёстры, постоянно бегавшие вокруг раненых, подававшие воды, следившие за состоянием «тяжёлых». Смотря западные фильмы о войне, я всегда наблюдал медиков мужского пола. Сейчас же мужчин просто не хватало. Те дамы не ходили в форме сестёр милосердия, у них не было белых халатов. Все одеты в армейскую форму. Правда иногда из палатки выбегал доктор-мужчина, осматривал раненых, отдавал поручения и возвращался обратно. Честно признаюсь, даже не желаю заходить внутрь. Однажды делал репортаж о хосписе для больных, поражённых раковой опухолью. Увиденное мной как рукой сняло депрессию, которой я страдал, пожалуй, класса с десятого школы.
Я принялся делать снимки, но меня отвлёк командир корпуса полковник Трумен. Признаюсь, что не слишком разбираюсь ни в нашей, ни в американской армейской иерархии, но факт командования целым корпусом человеком звания полковника, меня удивлял. Как потом оказалось, бывший командир корпуса бригадный генерал Уиллис погиб вчера на передовой от пули снайпера.
– Полковник Трумэн к вашим услугам! – отдал мне честь.
– Юрий Платонов, военкор журнала «N»! – пожал ему руку. Тот прищурился.
– Чем могу помочь?
– Меня прислали делать репортажи с мест боевых действий. Буду рад пробыть всю командировку в рядах вашего корпуса, сэр! – Говорить приходилось громко, потому что то и дело над головой проносились боевые вертолёты.
В ответ полковник махнул головой в сторону своей палатки, и мы поспешили внутрь.
Штаб пребывал в состоянии хаоса. Все вертелись словно белки в колесе. Связист пытался связаться по радио с частями, ведущими бой. Над картами хлопотали командиры, отмечая переданные разведчиками места обороны противника.
Полковник Трумэн всех обошёл (никто не отдал ему честь) и сел за стол.
– Буду с вами откровенен! Я не могу обещать вам безопасность в сложившейся обстановке.
Я кивнул:
– Понимаю, сэр!
– Хорошо, что понимаете. В армии когда-нибудь служили?
– Да.
– Где?
– Мотострелковая бригада, в Подмосковье. Водил санитарную машину.
Полковник покачал головой:
– Вам провести инструктаж?
– Никак нет, сэр! Я вполне понимаю, где оказался и представляю, что нужно делать в экстренных ситуациях!
Трумэн положительно кивнул:
– Я так полагаю, вы хотите отправиться на передовую. – Я кивнул в ответ, – к сожалению, там сейчас идёт интенсивный бой. Противник пытается выбить нас из городка Рок-Хилл недалеко от города Шарлотт. Удержав его, мы сможем ударить по основным силам янки в Ричмонде и в перспективе выйти на ближние подступы к столице. Оттуда до Нью-Йорка, Филадельфии и Бостона рукой подать. А затем, обойдя их, окружить все крупные города на восточном побережье и заставить сдаться. К сожалению, на данный момент такой марш невозможен. Мерзкие янки на нас тут конкретно насели. У них и танков больше и новейших вооружений: роботов, беспилотников. Понимают, что падение городов на восточном побережье приведёт к их скорому поражению, поэтому отчаянно контратакуют, пытаясь отбросить наших ребят на юг, к Атланте. Мы держимся, но лишних резервов нет. Мобилизованные бойцы проводят тренировки. Бросать в бой сосунков бессмысленно. Эти же…
Он показывал на карте всю обстановку, сложившуюся на данный момент. Прервавшись, кинул карандаш на стол:
– Понятия не имею, кто ими командует: генерал Кастер или Сталин… Но у него нету ни малейшего понятия, как вести боевые действия. Бросают бойцов на приступ днём и ночью, затем откатываются назад, оставляя за собой кучи трупов и уничтоженную технику. В основном молодёжь. Зелёные ещё… И девушек много. Какой чёрт заставил их идти на эту бойню…
Полковник затих, сложил руки в молитвенной позе и уткнулся в них носом, осматривая карту. Я полагаю, что происходящее вводило его в глубокую депрессию, ведь сражался он не с иракцами или афганцами, а с гражданами собственной страны. Такое далеко не каждому будет легко вынести.
Далее продолжил:
– Пока там идёт бой, я не желаю отправлять вас на передовую, но как только всё более, менее затихнет, то смогу сопроводить вас до туда и дать интервью, если вам необходимо. Это хорошо, что вы приехали. Люди за океаном должны знать, что здесь творится… Что мы не нацисты и не животные…
– Хорошо. – Ответил я, – мне даже в радость будет с вами пообщаться.
Полковник улыбнулся:
– Ну а пока могу вам предоставить место для ночлега, – заглянул мне за спину, – сержант Лоуренс!
– Сэр, да, сэр! – бравым, слегка певчим голоском прокричала в ответ довольно привлекательная девица и подбежала к нам.
– Проводите мистера репортёра в казармы и найдите ему место для ночлега, живо!
– Сэр, да, сэр! – повернулась ко мне, спокойным голосом обратилась, мило хлопая ресничками, – Следуйте за мной!
Я кивнул полковнику Трумэну и проследовал за ней в казармы. Твою-то мать…
Наивно думал, что у них тут есть здания или комфортные палатки, где отдыхают солдаты между боями, а на деле это были землянки. Внутри холодно и сыро. Печка-буржуйка еле греет.
Меня провели к постели.
– Позавчера рядовой Брэдли погиб. Теперь постель пустует. Личные вещи не трогать! Вечером я их заберу. В остальном, располагайтесь удобнее. Не отель, конечно, но большего не ждите. Вас всё устраивает?
– Да, – отвечал я, свернув губы бантом. Сержант отдала честь:
– Тогда я вас оставлю. – И убежала.
В ответ только успел крикнуть: «Спасибо!»
Кинул сумку на кровать. Постельное бельё отсырело, так что придётся спать в верхней одежде.
И всё хорошо, если бы не солдаты, смотревшие на меня, как на заморскую обезьянку в зоопарке. Один глядел, не отрываясь, стеклянными глазами. По спине пробежал холодок. Не хватало ещё с кем-нибудь подраться… Боялся не за себя. За аппаратуру.
Решил не терять времени даром. Сейчас пишу эти строчки, стараясь игнорировать тошноту. Невыносимая затхлость, страшная вонь. Уже не терпится выскочить наружу, лишь бы не находится дольше в этой землянке, больше походившей на шахту. Интернет еле работает. Выходить на улицу не рискую: вдруг рванёт снаряд… Искать себе укрытие с ноутбуком в руках – глупая затея. На почту пришло письмо от редактора. Репортаж должен быть готов завтра! Завтра, мать его! Писать статьи впопыхах непривычно. Сам бы приехал сюда, да поработал галопом по Европе, умник хренов… В темпе вальса закинул фотографии на жёсткий диск. Времени подбирать лучшие нет, редактор разберётся. Надеюсь, эти три месяца пролетят быстро…

4.
10 марта 2018 года. Второй корпус армии самообороны штата Джорджия.

Наконец-то! Спустя несколько часов за мной пришёл полковник Трумэн.
– Идём, сынок. – Окликнул меня.
Быстро собрал необходимые вещи и шустрым шагом, переходящим в бег, направился к выходу.
Боже, как легко дышалось на свежем воздухе. Чую, моя первая ночка будет худшей из всех, что я видывал. Как раз, пока пишу эти строки, готовлюсь ко сну. Сейчас бы кормить комаров где-нибудь в Подмосковье, а не сидеть здесь, в этом гадюшнике…
На дороге нас ждал штабной «Хамви». Мы сели в него и поехали к линии фронта. Как оказалось, штаб корпуса находился неподалёку от городка Лексингтон на окраине города Колумбия. И если в Лексингтоне было более, менее спокойно, то Колумбия постоянно подвергалась ракетным обстрелам и авианалётам. Захват Рок-Хилл помог бы «северянам» перебросить на юг артиллерию и начать обстреливать город методичнее. Современные гаубицы способны стрелять на тридцать-сорок километров, так что хоть и между городами большее расстояние, но возможность выбить «южан» дальше к окраинам и поставить дальнобойную артиллерию на передовых позициях, дабы обстреливать город, была.
Ехали мы около часа. За это время в салоне «Хаммера», стояла гробовая тишина, никто ни звука не издал. За рулём был Григгс, на переднем пассажирском Трумэн.
Вдоль дороги в обратную сторону катились автобусы с беженцами и санитарные машины с ранеными. К Рок-Хилл двигались лишь несколько грузовиков с военными.
Перед подъездом к точке назначения Трумэн внезапно нарушил молчание.
– Бедная страна… – ужасался он, – мы и не думали, что здесь у нас будет происходить такое… Лучше уж зомби-апокалипсис или нападение русских, но чтобы гражданская война…
– Мой двоюродный дядя говорил примерно, то же самое, когда вернулся с Кавказа.
– Да уж, представляю. Я тогда всё это по телевизору глядел. Это было за год до Афганистана. Правда, я там не воевал. Чин капитана получил только в ноябре 2002 года. А в марте следующего нас отправили в Ирак. Хорошая там была заварушка. Сначала как цунами прошлись по Саддамовским войскам, а потом чуть не обломали зубы о партизан. Сейчас «северяне» находятся в той же ситуации, что и мы тогда в Ираке. Засели в городах крупными силами и не вылезают, – рассмеялся, – правда, мы стараемся их выкурить оттуда, постоянно атакуем, чтобы вынудить на контрудар и разбить в поле. В отличие от иракцев, нам есть чем удивить противника. А янки не отличаются храбростью. Видимо сказалось то, что многие генералы и солдаты армии и национальной гвардии перешли на нашу сторону. Но долго они сидеть там не смогут. Рано или поздно им придётся начать наступательные операции, вот тогда посмотрим. Вряд ли кто-то из их генералов когда-либо проводил большие армейские манёвры. Одно плохо – в их руках связь со спутниками. Легче проводить разведку, поэтому их авиа-удары так успешны. А наши пилоты бьют, чуть ли не наобум. Но будет ещё хуже, если канадская армия вступится за янки. Тогда осада Чикаго и Детройта была бессмысленной. А там потери с обеих сторон уже перевалили за сто тысяч… Это будет самая кровавая война в истории, дружище! – констатировал Трумэн.
– А вы рассчитываете на мирные переговоры?
– Чёрта-с два леваки и либералы пойдут с нами на мир. Их пропаганда уже работает на полную катушку! Мы все поголовно нацисты, расисты и сексисты. Их не волнует, что у меня в корпусе десять процентов личного состава – женщины, а ещё двенадцать – чернокожие. Знали бы это простые вояки и гражданские с той стороны эти факты, авось и пошли бы с нами на мир. Ведь знали же, что снос памятников не поможет проблеме расизма, что активисты порой сами себя топили в океане глупости, а стереотипы из воздуха не появляются, но им, знаешь ли, было всё равно. Мне кажется, за эти полтора месяца мало что изменилось… Кому-то нужно напиться крови, чтобы понять, что это ни к чему не ведёт. Но это потом, а сейчас…
Позади машины, метрах в тридцати рванул фугас. Нас не задело чудом, так как мы вовремя успели проехать поворот.
– Твою же мать!!! – выругался Григгс, стукнув кулаками по рулю.
Трумэн рассмеялся:
– И так постоянно долбят. Намедни генерал Уиллис попал под обстрел. Его контузило до такой степени, что он бесстрашно вылез из окопа и получил пулю в лоб. Хотя я не знаю точно, туда ли. Пальнули по нему из крупного калибра. Башка разлетелась на куски будто арбуз, по которому ударили кувалдой.
Я, человек впечатлительный… Чуть не вырвало.
– Подъезжаем, сэр! – доложил Григгс и замедлил скорость.
Мы въехали в Рок-Хилл.
Я клянусь, никогда не видел обстановки плачевнее. Процентов семьдесят домов были разрушены, местный памятник американским колонистам изрешечён осколками. На открытом воздухе стояли лишь солдаты, снующие по укрытиям, вздрагивающие от каждого звука. Местами можно было заметить мирных жителей, но, как и везде, в основном они старались прятаться по подвалам.
Мы заехали в один из дворов. Там располагался 83 полк под командованием майора Шелдона.
Машина остановилась, я и полковник вылезли из салона. Навстречу выбежал солдат и отдал честь.
– Сэр!
– Вольно, боец. – Ответил Трумэн, – где Шелдон?
– В штабе, сэр!
– Идём! – Трумэн зашёл внутрь дома, где располагался штаб полка. Я поспешил последовать за ним.
Внутри, как и в штабе корпуса, царила суматоха. Полк находился в полукольце, так как самыми яростными были атаки с флангов. Янки пытались схватить Рок-Хилл в мешок. Другие подразделения, прикрывавшие полк, постоянно докладывали о тяжёлой обстановке и нехватке боеприпасов.
– Продержитесь ещё немного! – Хрипел прокуренным голосом мужчина на другом конце помещения, – рано или поздно атаки противника захлебнутся!
– Шелдон! – крикнул Трумэн так, что его голос прозвучал громче всех в помещении. Штабные вздрогнули.
– Сэр! – ответил мужчина.
– Дайте сюда рацию!
– Сэр, есть, сэр! – протянул трубку Трумэну.
Тот буквально вырвал рацию из рук Шелдона и грубым голосом начал отчитывать подразделения, прикрывавшие фланги:
– Говорит полковник, Трумэн! Приказываю держаться любой ценой, чёрт вас подери! Рок-Хилл необходимо удержать во что бы то ни стало. Подкрепления и боеприпасы прибудут к вечеру!
В ответ послышалось бессвязное шипение.
– Меня не волнует это! Вы обязаны удержать позиции, это первостепенная задача!
Снова шипение.
– Мать вашу… – Трумэн обратился к связисту, – свяжите меня с генералом Престоном!
– Сэр, есть, сэр!
В течение минуты или двух радист пытался наладить связь с Престоном. До этого ничего не слышал о нём, но потом мне рассказали, что он командовал авиабазой где-то на восточном побережье. Понятия не имею, как смог, но ему удалось сохранить под своим командованием всех пилотов, которые вместе с ним перешли на сторону «конфедератов» и оказали им существенную поддержку на этой войне.
Вскоре Престон вышел на связь.
– Говорит полковник Трумэн. Второй корпус армии самообороны Джорджии. Сэр, положение крайне тяжёлое! Мне нужна авиа-поддержка. Желательно то, что лишит янки желания атаковать на данном направлении… Бомба GBU-43 прекрасно подойдёт, чтобы выбить всю дурь из ублюдков. Есть ли возможность организовать нам поддержку, сэр?
– Так точно, звено бомбардировщиков B-52 как раз свободно, так что одну птичку я вам организую. Любой напор противника как рукой снимет! – В этот раз связь была хорошей, слова Престона отчётливо слышались, без шипений и других фоновых шумов, – но точно ли всё так плохо, чтобы использовать подобный боеприпас?
– Сэр, да, сэр!
– Хорошо, Передайте координаты…
– Отлично, – Трумэн передал трубку связисту, – Свяжись с передовой, пусть наводчик передаст координаты противника для удара.
– Сэр, есть, сэр! – взял трубку.
Далее связист выговаривал какие-то на первый взгляд бессвязные наборы слов и цифр. Скорее всего, шифр или что-то в этом роде. Потом связист вернул Трумэну трубку.
Престон пообещал, что бомбардировщики прибудут через десять минут и отработают по целям.
– Спасибо, сэр! Будем ждать с нетерпением! Конец связи! – бросил трубку.
– Что дальше? – Спросил Шелдон.
– Едем на позиции полка. Нас ждёт отличное шоу, – улыбнулся Трумэн и похлопал меня по плечу, – идём!
Ох! Я окажусь на передовой. С одной стороны было страшно, ведь всего одна шальная пуля может поставить крест на моей жизни, с другой же я проникся любопытством, потому что до этого был лишь свидетелем армейских учений, что однозначно не сравнится с ощущениями и стрессом в реальном бою. Плюс к тому, я бы стал свидетелем работы стратегических бомбардировщиков, а это – то ещё зрелище. Главное – есть про что писать, а значит, главный редактор однозначно будет доволен.
Мы двинулись на позиции полка. Неподалёку разрывались снаряды, постоянно были слышны автоматные очереди. Наряду с криками раненых, всё это сливалась в единую уродливую по своей сути мелодию. Симфонию войны, смерти, разрушений и ужаса. Я думаю, именно такой оркестр и играет в аду, если преисподняя всё-таки существует.
Шли втроём. Впереди Шелдон, далее я, замыкал Трумэн. Только услышав свист летящего снаряда, бежали до укрытия, будь-то каменная изгородь или же воронка от авиабомбы.
Шелдон показался весельчаком. Улыбался, напевал себе под нос незнакомую мне мелодию. На вид лет сорок, с бородой. Ростом на голову выше меня. Очень часто курил. Старался заботиться о подчинённых. Кого бы мы ни встретили по дороге из солдат – всех пытался приободрить. Форма у него была грязная, пыльная и с дырками. Только потом заметил, что у него не было безымянного пальца на правой руке. Как он мне признался, в детстве случайно отрубил его себе топором, а я уже начал выдумывать про себя, что он героически вытаскивал из-под огня сослуживцев, тогда и потерял свой палец. И быть может, получи ранение серьёзней, то вручили бы пурпурное сердце. В любом случае, выйдя из штаба, он не выглядел таким скомканным и растерянным, как там. Ещё пять минут назад я не мог представить, что такой человек, как он, способен командовать солдатами. Ведь мог же взять инициативу в свои руки, вызвать авиацию. Но до этого пытался остановить наступающих «республиканцев» своими силами. По выражению лица Трумэна, мне показалось, что он не совсем доволен своим подчинённым, но не мог его сместить, потому что лучших вариантов у него и не было. Да и откуда им взяться в этом бедламе… Думаю, сейчас каждый более, менее толковый командир нужен им, как свежий воздух. Тем более такой, как Шелдон, может и скрывающий свою озабоченность проблемами на фронте, но, тем не менее, не подававший виду простым бойцам, наоборот, поднимавший их боевой дух насколько было возможно.
Они, кстати, выглядели удручающе. Весь путь до линии соприкосновения мы видели забитых испуганных молодых ребят, которым вся эта война была в принципе и не нужна, наверно. Так за них решила судьба, политики, не сумевшие договориться. Могло же появиться какое-либо движение неприсоединения, сохранявшее нейтралитет, а может и сражающееся на два фронта. Почему бы и нет. Вот и сидели бы сейчас дома, играли в шутеры на компьютере, а не гнили в окопах, как крысы.
Мои выводы были преждевременны. На передовой сидели, может грязные и неотёсанные, но крепкие бойцы. Почти все старше двадцати пяти. Отличал их от тех зелёных тыловиков огонёк в глазах. Они хотели сражаться, не желали отступать. Стояли крепко, как сталь, не давая противнику надежды на лёгкую победу.
Оказавшись на передовой, мы сразу попали под обстрел. По нашу сторону отстрелялся вражеский пулемётчик. Это наверняка был пятидесятый калибр, так лихо он расправился с рощицей невысоких молодых деревьев, росших неподалёку. В кино вам такого не покажут. Пятидесятый калибр наносит страшные ранения, способен оторвать конечность, оставить дырку в животе диаметром с футбольный мяч навылет. Жуткая машина, да ещё и палившая по нам трассерами.
Я поспешил спрятаться за ближайшим попавшимся мне на глаза укрытием. Увидев, Трумэн рассмеялся и приказал миномётному расчёту подавить огневую точку, потом встал в полный рост, направил бинокль в сторону «северян» и начал высматривать, куда же попадёт мина, чтобы навести миномётчиков, а потом похвалить или пожурить расчёт в зависимости от степени успеха.
Аплодисменты Трумэна говорили сами за себя. Расчёт справился с задачей. Придя в себя после минутного шока, я достал фотоаппарат и начал делать снимки, благо материала было достаточно.
– В таком положении много не заметишь и не сфотографируешь, – с унынием произнёс Трумэн, взял меня за шкирку и поставил на ноги.
Господи, я так ещё никогда не боялся! Руки тряслись, стабилизатор объектива помогал с трудом. Я стоял, наполовину высунувшись из-под Трумэна, и фотографировал всё, что увижу.
Его безрассудная храбрость меня удивила, но я рисковать собой не спешил, поэтому, заметив довольно безопасное местечко, если таковым, в условиях боя, хоть какое-то можно так назвать, и тут же убежал к нему и принялся дальше снимать происходящее вокруг. Трумэн усмехнулся и покачал головой:
– Да не бойся ты…
«Южане», стоит отметить, были отличными стрелками. Шквал огня заставил наступающих «северян» уткнуться лбом в землю. В целом атака, можно сказать, захлебнулась, но янки не отступали, я так полагаю, потому что ещё надеялись переломить ход боя в свою сторону, потому что чувствовали, что ещё один напор, и «конфедераты» побегут. Откуда-то из засады по позициям обороняющихся в восьми сотнях метров к западу от нас лупил танк. В нашу сторону же изредка долетали пущенные БМП «Брэдли» снаряды, правда, та была обездвижена, но и «конфедераты» её добить не смогли. Закончились ракеты для «Джэвелинов». Правда, и БМП не наносила обороняющимся урона. Стояла она на такой позиции, что угол обстрела пушки не давал возможности экипажу БМП уничтожить цели. Все снаряды улетали далеко вверх мимо. Но в качестве устрашения для противника, дабы прижать к земле, всё-таки экипаж машины справлялся хорошо.
Трумэн довольно глядел на происходящее, хоть и толком было неизвестно, что происходит на других участках. Больше всего его должен бы беспокоить танк, и так, и так остававшийся самым грозным оружием на поле боя.
– Эй, русский! Прости, забыл, как тебя зовут… – Обратился он ко мне, потом взглянул на часы, – через тридцать секунд увидишь фейерверк. Готовься!
Тогда я думал, что чем-либо в принципе меня удивить уже невозможно. И как же ошибался…
В небе показался силуэт самолёта. С земли и не поймёшь, военный он или гражданский. Трумэн «вёл» его пальцем по небу. Почему-то мне сразу вспомнился герой Роберта Дюваля из фильма «Апокалипсис сегодня».
То, что я увидел далее, даже рядом не стояло со сценой бомбардировки напалмом из фильма.
– Видишь парашют? – крикнул мне полковник.
Я заметил в небе белую снежинку. Принялся её фотографировать.
– Все готовы? – окликнул Трумэн подчинённых, сам тем временем спрятавшись в окоп и встав рядом с Шелдоном.
Только бойцы хором доложили о готовности, как произошёл мощный взрыв. Вспышки я не заметил, поэтому сразу смекнул, что это, скорее всего, не тактический ядерный заряд. Но что же?
Земля затряслась, в небо взмыл серо-коричневый купол грязи и чернозёма. Грохот стоял страшный, мне заложило уши. Но ещё хуже было янки, оказавшимся в зоне поражения. Попадание было точным.
Я продолжал делать снимок за снимком, пока взрывная волна не дошла и до нас, столкнув меня с ног на землю. К тому времени уже потеряла часть своей ударной мощи, но звон в ушах вызвала. За безрассудство и любопытство приходится платить…
– Матерь всех бомб[1 - Самый мощный неядерный боеприпас на вооружении американской армии, немногим уступающий по разрушительной силе первым в истории атомным бомбам.]! – довольно воскликнул Трумэн.
Радист с захлёбом докладывал:
– Сэр, подтверждено точное попадание в цель. Потери противника оцениваются в батальон пехоты, несколько танков и бронемашин.
– Отличная работа! – Трумэн сжал руку в кулак и выдал гримасу, будто забил гол на чемпионате мира по футболу. Потом обратил внимание на меня, – вы в порядке?
– Да! – заорал я. Взрыв меня порядком оглушил.
Трумэн спустился ко мне в окоп и похлопал по плечу:
– Ничего страшного, взрыв был далеко, так что скоро пройдёт. Наверно… К сожалению, я не врач, не могу вам ничего по этому поводу сказать, – рассмеялся, – ведь это война – это ад, сынок. Разве тебе не говорили? А если знал, то зачем приехал? Я знаю… Ради сенсации. Обращайся, ещё и не то увидишь…
Честно признаюсь, мне уже было всё равно, что он говорит. Нужно было продолжать работу. Ни тогда, ни сейчас не было, и нет никакого желания, переваривать сказанное им. Так что, переведя дух и отдышавшись, продолжил фотографировать происходящее, постаравшись сделать вид, что не услышал полковника.
Буквально через несколько минут стрельба прекратилась. Солдаты осторожно, но с крайним любопытством выглядывали из окопов, лишь бы посмотреть на поле боя. В ушах перестало звенеть, и я с удивлением обнаружил, что никто не издавал не единого громкого звука. На поле боя, которое пару минут назад изобиловало грохотом и криками, наступила гробовая тишина. Стало слегка жутковато, по спине пробежал холодок.
– Отличная работа ребята, – нарушил тишину Трумэн, – сегодня мы показали янки, как нужно воевать! Надеюсь, вы не подведёте меня и в дальнейшем, – повернулся к Шелдону, – Майор! Вы крепко держались, и это меня радует. Но к моему приезду могли уладить всё сами… Какого чёрта вы не вызвали авиацию сразу?!
– Сэр, я…
– Не желаю ничего слушать! Вы командир, чёрт вас дери! – Трумэн окликнул меня, – Эй, русский! Через полчаса жду вас в машине. Тут уже для вас ничего интересного… – И ушёл со связистом обратно к Хаммеру.
Я кивнул головой и подбежал к Шелдону. Тот смотрел грустными глазами в землю и, казалось, выглядел абсолютно растерянным.
– Почему вы не вызвали авиа-удар?
Услышав меня, Шелдон оживился, улыбнулся:
– Я просил, но он приказал удерживать позиции своими силами…
– Это глупо… – задумчиво ответил я Шелдону.
– Нет, это шоу! Для вас. – Тыкнул в меня пальцем.
– Зачем оно мне?
– Потому что это вы напишите про него. Расскажете про то, как храбр он был, как стоял под пулями, отдавал приказы. Что только благодаря его смекалке мы сегодня смогли победить…
Я приподнял брови:
– Стоило ли ради меня использовать самую мощную авиабомбу… Мой журнал не такой уж известный…
Шелдон рассмеялся:
– Ну, ему-то про это никто не говорил. – Хлопнул меня по плечу, – благодаря вам, мы сегодня победили.
Майор ушёл, а я растерянно оглядывался по сторонам. Ничего в голове не укладывалось. Может быть, Трумэн действительно хотел славы? Но не уж то он не предполагал, что коль мой журнал из России, то в Америке и Европе про него мало кто разузнает? Да и такие «шоу» лучше уж устраивать для телеканала, нежели для фотокорреспондента…
Сделав ещё пару фото, вернулся к машине, и мы поехали обратно в штаб.
– Как вам? – улыбнулся Трумэн, глядя на меня из-за спинки сидения.
– Впечатляет.
–Да, мать твою! Это реальная вещь! – немного подумав, продолжил, – так и напишите! Положение было тяжёлым, атаки противника усиливались. Полковник Трумэн в самый ответственный момент решил взять инициативу в свои руки и надрать зад этим грёбаным янки! Мы выехали на передовую. Не оставалось ничего более, как дать врагу прикурить. Я настоял на том, чтобы использовать «большую мамочку». Приняв мои слова во внимание, командование армии согласилось. Потом, эм… Мы стояли на передовой. Я наставлял солдат, обещал, что скоро мы победим, хотя они: от командиров, до простых бойцов – все были на грани, уже отчаялись выйти из этого ожесточённого боя победителями! Они поверили в своего командира, вдохновились моей храбростью, только завидев меня, стоявшего в полный рост под пулями, не боявшегося смерти. А потом, бах!!! – Хлопнул в ладоши, – после взрыва противник понёс колоссальные потери и поспешил отойти на исходные позиции. А бравые солдаты восемьдесят третьего полка вскинули каски к небу, празднуя очередную победу над коварным врагом. А? Как вам?
Глаза Трумэна горели огнём. Он рассказывал про это воодушевлённо, будто писал самую важную главу книги об истинном, великом герое, не боявшемся трудностей. Как он, наверно, сам себе представлял, свою автобиографию.
– Неплохо, совсем не дурно, знаете ли… – даже не думал с ним спорить.
– Точно, – повернулся ко мне, тряхнув указательным пальцем прямо перед моим носом, – вернёмся, возьмёшь у меня интервью.
Кажется, Шелдон был прав… Хотя это до сих пор не укладывается у меня в голове. Как только допишу дневник, сразу же приступлю к написанию статьи. И сейчас в раздумьях, что же поведать об увиденном сегодня? Просто рассказать простым сухим языком или же передать также свои впечатления читателям? Высказать всё, что думаю. Но однозначно, я не собирался писать про Трумэна исключительно в героическом ключе… Чему он рад явно не будет. Это стало ясно после интервью.
Вернувшись в штаб, мы зашли в палатку, где стоял его рабочий стол. На нём лежал дубликат карты как в командном центре. Признаюсь, я думал, что американские штабные военные уже давно перешли с бумаги на планшеты. Не порвётся, не испортится в воде. Хотя, скорее всего, им так удобнее. Да и виднее, в конце концов. А может, Трумэн просто не умел ими пользоваться, и учиться не было, ни времени, ни желания.
Выгнав из палатки посторонних, полковник поставил напротив себя раскладной табурет и попросил присесть. Я сию же минуту сделал то, что он просил, достал свой планшет из рюкзака и начал интервью.
– Первый вопрос, наверно тяжёлый для вас, но всё-таки… Тяжело ли вам сражаться с собственными соотечественниками?
Полковник потянулся, вздохнул:
– Несомненно, но многое в этом мире не зависит от нас с вами, а происходит само собой. Некоторые вещи просто нужно принять, и искать решения исходя из сложившейся обстановки.
– Как вы оказались на стороне «южан»?
– Когда президент Обама начал реформировать армию с точки зрения гендерного равенства и прочей чепухи, я сразу воспринял это в штыки. Хотите – называйте меня как угодно, но только мужчины способны держать в руках оружие.
– Вне зависимости от сексуальной ориентации?
– Чёрт его знает, но я так думаю, геи – это плохие вояки… Про остальных и думать нечего. Из женщин получаются хорошими исключительно снайперы, если говорить о профессиях в армии, где нужно убивать. В остальном лучше всего они справляются на должностях в тылу войск, и никак иначе. Про трансгендеров вообще всерьёз что-то говорить не хочу… – Отмахнулся рукой.
– Но в Советском Союзе женщины неплохо управлялись с пулемётами, зенитными орудиями, самолётами, были отличными санитарками на поле боя…
Трумэн перебил:
– Когда это было? Во время Гражданской войны или на Восточном фронте против Гитлера? Все боеспособные мужчины воевали на фронте, лицом к лицу с противником, бились в рукопашных схватках, ходили в атаки не жалея себя под пулемёты противника, укладывавшие их пачками. Сумеют ли женщины хорошенько дать противнику прикладом по голове, если будет нужно? Не думаю. При Обаме думали наоборот. Ну, и дураки. А сейчас… – Задумался, – у меня женщины только в тылу служат.
– А женщины-бойцы MMA? Они плохие бойцы? Дерутся – залюбуешься.
– Выстоит ли хоть кто-нибудь из них в схватке с МакГрегором? Станет ли он вообще их бить? Если бы бой и состоялся, то это игра в одни ворота, сынок!
– Если у вас получится так, что мужчин для ведения войны будет не хватать, есть ли возможность, что вы станете призывать женщин в ряды «конфедератов»?
Трумэн поёжился:
– Сложно сказать… Лично я в свой корпус женщин больше призывать не собираюсь, тем более на передовую. Лучше погибну с теми, что остались. Остальные по желанию могут выбросить белый флаг.
– Раз уж зашёл разговор про потери… Каковы они? Или это военная тайна?
– Нет, говорить об этом можно. Потери велики, но резервы пока ещё есть.
– А у противника?
– Тоже, насколько я знаю. Но с ними сложнее. Их основные силы сосредоточены в городах и прилегающих к ним районах. Янки стараются не бросать их бой, сколько мы ни пытаемся их вынудить на крупные наступательные действия. Но у тех, что сражаются в поле, потери примерно соответствуют нашим по соотношению.
– Известны ли вам случаи зверств, военных преступлений?..
Трумэн перебил, ухмыльнулся:
– С нашей стороны?
– С любой… – его вопрос привёл меня в замешательство.
– Война ведётся по всем правилам. Случаи военных преступлений, сознательного истребления гражданского населения будут пресекаться на корню. Как у «республиканцев», не знаю…
– И, тем не менее, мирные жители погибают, в стране наступила гуманитарная катастрофа…
– Солдат в бою испытывает сильный стресс. Порою проверять, мирный ли это житель или военный, не представляется возможности. Нет времени, сил, мозгов. Военные знают, что гибели мирных жителей не избежать, но стараются минимизировать их потери. Наши так точно…
– Хорошо. Как обстоит дело с боеприпасами, техникой? Насколько мне известно, все промышленные центры находятся в городах на севере, а они заняты противником.
– Буду честен, дело – пока дрянь. Но не всё так плохо. У них есть танки и снаряды, зато топливо к ним есть только у нас. Скорее всего, янки пополняют запасы бензина и дизеля, которые присылают им из Европы и Канады. Если всё действительно так, то нам придётся засесть в глухую оборону. Это крайне опасно, потому, что лишает нас возможности маневрировать, проводить массированные контрудары. Любой генерал в любой стране скажет, что сидеть на месте и ждать, где противник станет атаковать, несомненно, глупо. Если обороняющиеся неправильно определят направление главного удара, то столкнутся с массированным наступлением войск противника, там, где его не ждут.
– Чего вам сейчас не хватает? Оружия, боеприпасов?
– Не хватает боевой техники, однозначно. Всё, что имеем, получили на танковых полигонах, но, как ты правильно заметил, производственные мощности расположены в городах. Рано или поздно нам придётся столкнуться с нехваткой бронетехники. Также, разумеется, вскоре придётся ощутить нехватку боеприпасов. Именно поэтому сейчас наши главные силы атакуют промышленные центры в надежде наладить производство патронов, снарядов и ракет. Ну, и танков, орудий, пусковых установок, боевых роботов и других видов наступательных и оборонительных систем.
– От кого из стран, находящихся в стороне от конфликта, вы больше всего ждёте помощи?
Трумэн улыбнулся:
– Ото всех, кому близки наша жизненная позиция и идеалы, за которые мы боремся. Помнится мне, Россия стала таковой, поэтому, честно признаюсь, ожидаем помощи от вас…
Я удивился и, перебив собеседника, уточнил:
– Оружия или рекрутов вы ждёте?
Трумэн почесал затылок, замялся:
– Знаешь, всего, что поможет нам победить…
– А уверены ли вы, что нынешнее российское руководство пойдёт вам навстречу?
– А какой у них выбор, сынок?! Не помню, чтобы жители вашей страны хотели видеть гомосексуалистов большинством или Хиллари Клинтон президентом. Да и наслышан я про требования Польши, выплатить ей репарации за Советско-Польскую войну. Знаешь, какая риторика у этих ублюдков, что воюют против нас?! Белые строили свои империи, угнетая иные народы. Да, это так, кто бы спорил… Но это наши предки. Не мы! Им, видимо, до сих пор неизвестно, что люди могут меняться, признавать свои ошибки. Мы признали. Теперь нас требуют извиняться на коленях за всё, что было сделано, хотя делали не мы, а британцы! Требуют выплачивать репарации за нанесённый ущерб. Скажи мне, от скольких из граничащих с Россией государств, придёт требование расплачиваться за грехи отцов?! От Финляндии за Советско-Финскую войну, например. Да чего там говорить… Представляешь, если немцы потребуют за 1945 год? Скажут, что это вы бомбили наши города, насиловали наших женщин! Платите! И что? Все разом начнут кидаться во все стороны деньгами, чтобы потом включить Джона Леннона, обдолбаться экстази, обняться и начать танцевать друг с другом на вечеринке под названием «Мы трахнули этот мир по самое не балуй»? А кто потом вам предъявит? Может Китай за якобы незаконно отнятые северные территории, принадлежавшие согласно карте какого-нибудь узкоглазого чёрта, китайцам? Помню, уже был конфликт за остров Даманский. Вы там крепко держались. Но неужели те ребята, сражавшиеся и погибшие там, проливали свою кровь напрасно, чтобы ваш президент во имя мира передал все богатства вашей страны другой, кому якобы они принадлежат? Старый миропорядок был способен решать такие проблемы. Люди должны уметь договариваться друг с другом. Честная торговля и взаимовыгодный обмен! А левых не волнует, миром или войной те территории стали вашими. Они потребуют вашего покаяния, и никак иначе. А потом этим воспользуются все кому не лень, чтобы откусить свою дольку. Просто помни одно, парень. Когда-нибудь они потребуют больше… Что тогда вы будете делать?! Я не собираюсь лезть никуда. Ни в Иран, ни в Россию, ни в Китай. Хочу, чтобы суверенитет стран был непоколебим в нынешних границах, а малые народы в пределах этих государств имели автономию и возможность развивать свою культуру. Да и подумай, отличный же шанс начать всё заново! Простить друг другу старые обиды и начать жить в мире, уважая право народов на самоопределение. Разве это плохо?
Честно признаюсь, я был поражён его словами. Отчасти его мысли были мне близки, хотя до этого и не думал, что кто-то в Америке способен рассуждать в том же ключе. Но, тем не менее, осталась тема, которую я хотел развить подробнее.
– Это всё звучит замечательно, но нынешнему руководству России известно то, что на вашей стороне воюют нацисты. У нас в стране, например, за приверженность подобным взглядам их ждёт тюрьма. Неужели вы думаете, что мы будем сотрудничать с теми, кто исповедует нацизм?
Трумэн занервничал. Догадываюсь, этот вопрос поставил его в тупик.
– Да, они воюют. Но, во-первых, обособленными группами, во-вторых, мы держим их в резерве, чтобы они не натворили дел. Обещаю, что подобным им в Америке больше не будет места.
– Как вы можете обещать, если не являетесь главнокомандующим или президентом?
Полковник ухмыльнулся:
– Кто знает, кем я стану завтра…
Мне лишь оставалось кое-что у него уточнить.
– В начале интервью вы говорили про реформы Обамы, связанные с разрешением геям и трансгендерам служить в армии. Но, насколько мне известно, толчком к войне послужили конфликты на фоне расовой нетерпимости…
Трумэн перебил:
– Очевидно потому, что мы не расисты. Мы лишь хотим равных прав со всеми…
– Равных? Разве их у вас нет?
– А как ты думаешь? – Трумэн прищурил правый глаз, – натуралам запретили устраивать прайды аналогично тем, что есть у меньшинств, потому что мы, таким образом, разжигаем ненависть. К женщине сейчас нельзя подойти и подарить цветы, так как она тут же из каждой щели будет орать про ущемление её прав и домогательства. А чернокожие обвиняют нас в расизме, притом сами не желают избавляться от стереотипов, что идут с ними бок о бок по жизни. Смотрел как-то одно видео, а там говорят: «Если у вас есть друзья чернокожие, это ещё не значит, что вы не расисты!» А кто по-твоему, дура ты тупорылая… Мне что? Всем начать ноги целовать, лишь бы меня простили за грехи моих предков? Всё сводится к единому знаменателю, сынок!
– Ну, что ж… – я выпучил глаза, – на этом всё…
– Стой! – остановил Трумэн, – В конце хочу сказать, что мы не желаем никому зла, хотим, чтобы эта война поскорее закончилась. Нам нужна помощь ото всех сочувствующих нашему движению… Любая. Надеюсь, твою статью прочитают в Европе и России. Они должны знать, что мы не такие, какими нас показывает CNN. Заранее спасибо всем за помощь!
Трумэн с растерянным выражением лица закончил беседу кивком головы.
– Ну, как? – спросил он, боязливо взглянув на меня.
– Получилось отлично. Не знаю, будут ли редактировать материал, но надеюсь, всё выйдет без изменений…
– Спасибо тебе! – Трумэн пожал мне руку.
Я кивнул в ответ и, попрощавшись, вернулся к себе, предаваясь всяким размышлениям о происходящем и сказанном мне сегодня полковником.
Интервью, особенно конец, привёл меня в замешательство. Это было словно обухом по голове, не иначе! Он боялся! Да будь я проклят, если ошибаюсь! Если все «южане» будут говорить в том же ключе, у меня не останется сомнений по поводу происходящего… Они не верят в победу, не надеются на успех! Боятся остаться одни наедине с врагом, на стороне которого техническое превосходство. Да что там говорить, скорее всего и в живой силе тоже… Ведь, кто знает, как поведут себя Мексика, Канада, европейские страны, да весь мир! Они ждали если не материальной, то хотя бы духовной поддержки.
Всё, что произошло за то время, когда я присутствовал на поле боя, перевернулось в одночасье. Что, если сброс бомбы – это не личные амбиции полковника Трумэна, который просто хотел славы великого полководца? Что именно он хотел показать той бомбардировкой? Что правая Америка всё ещё сильна, так что не лезьте сюда, что бы ни задумали? Будто собака, боящаяся сильного противника и скалящая зубы… Не от злости, а от страха! А может быть, таким образом, он хотел привлечь добровольцев из других стран на их сторону? Как Людмила Павлюченко в своё время приехавшая в США и заставившая американскую молодёжь массово записываться в армию. Мол, это будет лёгкая прогулка для вас, смотрите же, как мы их… Или показать, что они ещё не проиграли, а значит, в них можно вложить деньги, поставить вооружение? Слова про репарации также были связаны с этим… Смотрите, ребята! Мы на одной стороне! Помогите же… Но откуда у него была такая уверенность в том, что добровольцы и вооружение из России или даже стран Европы польётся к ним в руки? Полагаю, что добровольцы из других стран уже воюют здесь, а значит, я должен их найти! Ну, или они найдут меня.
Всё, что случилось за сегодня, станет сенсацией. И, хоть многие слова Трумэна не нашли во мне поддержки, например, про империи и угнетаемые народы (хоть и честно признаюсь, я засомневался в собственных убеждениях), но знал точно одно. Интервью должно дойти до читателя. Без единого изменения или ремарки… Люди должны знать именно то, что он сказал. Это мой журналистский долг. Ведь наша профессия, она такая… Что бы мы ни думали, каких убеждений сторонниками бы ни являлись, читателю, зрителю должна подаваться информация исключительно нейтрального окраса. Люди сами должны спросить себя, правда это, или ложь. Верить прочитанному или нет. Потому что журналист – это не агитатор или пропагандист, а исключительно сторонний наблюдатель, и никак иначе. Есть у тебя убеждения, мысли по поводу события? Оставь их при себе! Ты не философ, политолог, критик или публицист. Только очевидец, умеющий правильно описать произошедшее. Лишь так, без всяких но!
Единственное, что я однозначно решил для себя – не буду описывать события в таком пафосном ключе, как того желал Трумэн. Опять же по вышеперечисленным причинам. Я наблюдатель!
Вернувшись к себе, я обнаружил стоящую около кровати сержанта Лоуренс.
– Вы меня ждёте? – спросил я.
Сержант развернулась и улыбнулась:
– Да. Полковник Трумэн просил вас хорошо обустроить.
– Честно говоря, я и не рассчитывал на пятизвёздочный отель, – рассмеялся и добавил, – Вам не о чем беспокоиться.
– Я рада. – Показала рукой в сторону выхода, – тогда я пойду?
– Нет. Я хотел бы задать вам пару вопросов, если вы, конечно, не против…
Сержант смутилась:
– В принципе нет. А какого рода будут вопросы?
– Что-то вас тревожит?
– Если это интервью, то хотелось бы видеть список вопросов…
Поспешил её успокоить:
– Не волнуйтесь! Вопросы без подвохов, да и, буду откровенен, исключительно ради меня. Уверяю, они не войдут в репортаж или статью, если вы так захотите. Это будет недолго. Я бы даже сказал, светская беседа.
Лоуренс успокоилась:
– Если беседа, то я всегда за.
Присел на кровать, хлопнув ладонью по другой её стороне:
– Не стойте, присаживайтесь.
– О, нет! – Сержант выставила перед собой ладони, – я постою.
– Ну, тогда расскажите, пожалуйста. Почему вы сражаетесь с «конфедератами». Неужели лозунги за свободу женщин вас не прельщают?
Лоуренс рассмеялась:
– Знаете, я часто об этом думаю. С одной стороны я женщина, и мне хочется как то… Как это сказать… Сильнее влиять на политику, культуру. Что-то предлагать, учить других жизни, – рассмеялась, – но всё чаще ловлю себя на мысли, что хочется быть любимой. Для них (феминисток) я подстилка… Жертва патриархата, изнасилованная тысячью мужчин, или как они там это себе представляют… А на деле, у меня и секса то ни разу не было, – покраснела, – я не отношусь к мормонам, просто не довелось… Хотя, понимаю, что в наше время в такое сложно поверить. Не знаю… Хотелось бы получать от мужчин цветы. Чтобы самый любимый, выбранный из остальных, целовал, обнимал, заботился. Феминистки это не принимают. Хотя, быть может, я изменю своё отношение к жизни в дальнейшем, но точно не сегодня. Знаете, у меня был свой блог…
– Блог? – я удивился.
– Да. Я начинала полтора года назад. Рассказывала там, как разводить домашние растения, делала декоративные горшки и кашпо. Один из подписчиков задал мне вопрос, есть ли у меня парень. Я тогда решила, что стоит записать подробное видео на эту тему, – жестикулирует, – о своём отношении к мужчинам, взаимоотношениям полов и так далее. Когда оно было готово, то боялась его выпустить. Тогда движение левых у нас достигло своего пика. Очень не хотелось слышать в свой адрес всякие гадости. Но всё-таки осмелилась и загрузила ролик на YouTube. – Поникла, – вы бы знали, что случилось… Меня называли шлюхой, рабыней белых угнетателей, по вечерам делающей минет Трампу. Знаете, я даже на выборы не ходила, – смеётся, – но вот… Толпа смешала меня с грязью. Представляете, у меня было две тысячи подписчиков! Немногие из них решились за меня заступиться. Вы и представить не сможете, как же я была им благодарна! Знаете, они как конница Рохана во Властелине Колец, – улыбнулась, – правда, не знаю, уместно ли сравнение… – Пожала плечами, – но лучше и не придумать. После этого, наверно, я выбрала себе сторону. Хотя… – Замялась.
– Хотя что?
– Моя младшая сестра очень увлеклась этими идеями. Мы с ней очень ругались, когда всё это безумие только начиналось. А в январе она убежала из дома. Ни я, ни родители её остановить не смогли… Я просто надеюсь, что с ней всё будет хорошо, и нам не придётся смотреть друг на друга через прицел. – Расплакалась.
– Мне кажется, она вернётся домой. Вы же её семья.
– Так думаете? – спросила Лоуренс, вытирая слёзы.
– Ничего не могу обещать, но очень надеюсь на это… А сторону выбрать… Знаете… Всё, что ни делается, то к лучшему. Так говорят.
Мы посмотрели друг другу в глаза. Лоуренс пожала плечами:
– Я очень надеюсь. – Потом замешкалась, – меня наверно ждут в штабе…
– О, да, да! Простите, если задержал.
– Я пойду. Приятных вам снов. – Лоуренс вытерла слёзы и кивнула головой.
– И вам того же. – Отвечал я. Сержант удалилась.
Оставшись наедине с собой и своими мыслями, я принялся писать статью. На разработку ушёл час. Добавил фотографии, с горем пополам отправил материал в журнал. Сейчас же, после проделанной работы, меня волновал даже не Трумэн, а эта девушка.
Она и при первой встрече не подавала виду заправского вояки, а после откровений и вовсе залилась слезами. Я даже не расстроился, что она не спросила ничего обо мне. Ей просто нужно было выговориться. Собеседник, готовый выслушать и найти слова утешения в нужный момент. Может быть, моральная поддержка это и меньшее, что мы можем дать другим, но помогает не падать духом, когда кажется, что ничего хуже уже быть не могло.
Гражданские войны везде одинаковы. Они делят семьи, ругают кровную родню. Теперь она может однажды обнаружить, что силуэт, бегавший в тени деревьев по другую сторону фронта был родным ей человеком. Мне кажется, это самое ужасное, что может с тобой произойти, ведь какой бы банальной и очевидной ни была бы фраза: «Семья – это главное», – но во время гражданской войны она приобретает совершенно иной, особый смысл. Ибо завтра может настать свой час, когда сын, сам того не желая, застрелит своего отца. Будет оплакивать, жить с этой ношей, мириться с призраками прошлого, преследующими его везде и в любое время суток, не оставляя ни на секунду. Допустим, ваши родственники – это куча безмозглых подонков, но и они порою заслуживают смерти меньше чем вы, особенно когда заглянешь в шкаф, откуда целыми кучами вываливаются скелеты, нажитые вами за всю жизнь. Не вините, не ругайте… Просто простите. Это лучше насилия.
Что касается самой девушки, мне она показалась доброй, приятной, простодушной, что мне очень нравится в женщинах. Она не желает войны, не желает зла, да и сторону выбрала, видимо, чтобы огородиться от тех, кто поливал её грязью в интернете. Надеюсь, дотянет до конца войны. Она заслуживает провести долгую и счастливую жизнь, воспитать прекрасных детей, и скончаться старой ворчащей на правнуков старушкой в тёплой постели, осознав, что всё в этой жизни делала правильно.
Ну, что ж… Пора спать! Предстоит ещё много работы!

5.
11 марта 2018 года. Второй корпус армии самообороны штата Джорджия.

Будь ты проклят, жертва аборта!!!
Встаю, значит, утром. Голова болит, ужасная тошнота, вонь в казарме просто невыносимая! Вышел на улицу – вырвало. Отдышался, умылся. Иду проверять почту.
Редактор пишет, что статья уже выложена. Читаю…
Половина материала удалена, остальное вырвано из контекста!!! Уму непостижимо, с какими идиотами я работаю…
В ярости заваливаю редактора расспросами, почему материал был кастрирован. Тот отвечает, будто нагадивший в мою обувь щенок, что Сергей Валентинович (наш главный редактор) лично «подправил» репортаж, дабы не разжигать межнациональную рознь, избегая гомофобских, расистских и сексистских высказываний!
Отлично! Великолепно! Давай, зараза, ещё меня запиши в расисты! Виноват ли я в том, что твоя конторка не получила аккредитацию для журналистов, чтобы освещать события со стороны «северян»?! Ибо, мне плевать, где работать! Я везде буду следовать своим принципам деятельности и подавать информацию так, как есть, а не так, как кому-то захочется… С радостью плюну Сергею Валентиновичу в лицо, если вернусь живым обратно! Потом уволюсь к чертям собачьим из этого провонявшего политкорректностью издания, чтобы открыть собственный журнал и в первой же статье полить эту гнилую желтуху отборной мочой и поносом!
Написал главреду. Надеюсь, этот подонок примет во внимание мои слова и принципы, по которым я веду свою работу…
Открыл свою страницу в социальной сети и опубликовал репортаж там, дабы хоть кто-то прочитал всё полностью и без «ремарок». В тот же день запись собрала огромное количество репостов.

***

И в остальном день был просто отвратительный. С утра был авиа-налёт. Один из лазаретов, где находились раненые, был полностью уничтожен. Сделал пару фотографий.
Толком неизвестно, почему именно туда «республиканцы» сбрасывали бомбы. То ли сознательно целились, то ли эмблемы красного креста не было.
В любом случае видеть, как из-под обломков выносят оставшихся в живых, невыносимо. У кого рука на сухожилиях висит, а кто орёт, как резаный, истекая кровью.
В полдень новости пришли с западного направления. В районе Солт-Лейк-Сити «северяне» нанесли контрудар, чтобы деблокировать намедни окружённый «конфедератами» городок Норт-Солт-Лейк. Кроме этого населённого пункта, ничто не прикрывало город с севера, поэтому «республиканцы» осознали всю важность возвращения под свой контроль трассы, ведущей к Норт-Солт-Лейк. И хотя оборона «южан» так и не была прорвана, те понесли ощутимые потери. И представить трудно, с каким отчаянием «северяне» пытались прорваться к своим! Наступление было подготовлено из рук вон плохо. Атаковала в основном пехота при поддержке нескольких десятков боевых машин, для которых ещё оставалось топливо на пару, другую километров. Бойня продолжалась в течение шести часов. Поговаривают, один из холмов, занятый «южанами» был просто завален трупами врагов. Но, тем не менее, «республиканцам» удалось достичь определённых успехов. В одном из мест они таки прорвали кольцо окружения. Спасли положение добровольческие отряды, набиравшиеся из мормонов. И хоть они ценой огромных потерь и отбили занятые противником позиции, но вряд ли в ближайшей перспективе у «конфедератов» будут силы проводить наступательные операции на столицу штата Юта.
К слову там обстановка несколько отличается от той, что творится на западном и восточном побережье. Если в большинстве штатов «южане» владеют инициативой, то в некоторых, например Юте, под ними буквально горит земля. И всему виной старые враги первопроходцев Северной Америки.
Жители индейских резерваций откопали топор войны. Для них начавшаяся гражданская война – это повод добиться столь желанной независимости и национальной свободы. Формально, они союзники «северян», но на деле бывали случаи боёв с обеими сторонами.
Тяжелее всего обстановка складывается в Южной Дакоте, где находится самая большая индейская резервация Пайн-Ридж. «Южане» в короткий срок овладели всем штатом, кроме самого большого города Су-Фолкс. Овладели бы им сходу, если бы не постоянные партизанские набеги индейцев. Но в целом обстановка для «северян» в Южной Дакоте просто плачевная. Су-Фолкс не пал только потому, что ещё в январе туда прибыли вооружённые отряды «северян». «Конфедераты» заявляют, что хотят избежать потерь со стороны мирных жителей, но есть мнение, мол, им и не придётся этого делать в случае с Су-Фолкс. Большинство населения в городе сочувствуют «южанам». Такой вывод можно сделать, опираясь на данные о победе Трампа в этом штате над Клинтон. Есть слухи, что внутри Су-Фолкс не прекращаются волнения, готовится вооружённое восстание. Если это произойдёт, то Южная Дакота станет ещё одним штатом, полностью контролируемым «конфедератами».
Но вот индейцы в этом случае для них, как заноза в пальце. Инсайдеры говорят, что между «северянами» и племенем Сиу, преимущественно проживающим на территории штата, ведутся тайные переговоры, по которым Сиу и другие индейские племена в обмен на независимость могут открыто, а не формально занять сторону «республиканцев», что заставит «конфедератов» перебрасывать дополнительные силы с главных направлений на борьбу с индейцами, которые, если опять же верить слухам, могут получить новейшее вооружение, боеприпасы, топливо, технику и продовольствие с территории Канады. Говорят, что индейцы смогут поставить под ружьё от пятидесяти до восьмидесяти тысяч человек, а это в совокупности с идеальным знанием театра боевых действий, станет для «южан» крепким орешком, который они разгрызть смогут далеко не сразу. Если, конечно, у них на то вообще будут силы.
Такая же ситуация и уже в вышеупомянутой Юте. Любые попытки проводить крупные наступательные операции на Солт-Лейк-Сити срываются постоянными вылазками индейцев, атакующих преимущественно тыловые базы «конфедератов».
В любом случае, обстановка для «южан» складывается неблагоприятная, но не так страшен чёрт, как его малюют! Боевой дух «конфедерации» по-прежнему силён, а, значит, есть ещё порох в пороховницах.
Познакомился после обеда с бойцом из штата Техас. Шрам на всё лицо, брутальность так и прёт из всех щелей. Физически крепкий, в своё время был бойцом-любителем MMA. Как оказалось, ещё и в Афганистане отслужил около года, помогая афганским полицейским проводить спецоперации против талибов в провинции Кандагар.
Вообще если говорить о техасцах, то их можно назвать отдельной нацией внутри США. В бою они – отчаянные, храбрые бойцы. Держатся стойко, не отступают. Если бы существовали в средние века, то наверняка были бы сродни викингам или славянам. Стоит только открыть учебник истории. Тут и легендарная оборона форта Аламо против численно превосходящих войск мексиканцев, и все остальные конфликты, в которых участвовали США. Да и в этой войне уже успели отличиться. Чего стоит февральский марш на Альбукерке!
Порядочную часть населения соседствующего с Техасом штата Нью-Мексико составляют латиноамериканцы. История с великой Трамповской стеной не оставила, видимо, им другого выбора, и они выступили на стороне «севера», захватив власть в Альбукерке и Санта-Фе. Таким образом, получилось, что эти города оказались у «южан» в тылу. Наспех собранное ополчение из техасцев, а так же армейские подразделения, пожелавшие сражаться на стороне «конфедератов» начали крупное наступление, ставшее для «республиканцев» в Нью-Мексико полной неожиданностью. Буквально за неделю техасцы дошли и взяли в кольцо Альбукерке и Санта-Фе. Стремительность наступления не оставила обороняющимся шансов. На следующий день Санта-Фе пал, через трое суток не выдержал напора и Альбукерке.
Да подлинно неизвестно, что творилось в тех городах после взятия «конфедератами». Репортёров и блогеров, способных грамотно подать информацию там не оказалось. «Северяне» сию же минуту заявили о массовых чистках по национальному признаку, что, разумеется, возмутило Мексику, которая, напомню, как и Канада балансирует на грани вступления в войну. «Южане» поспешили успокоить общественность, мол, никакого геноцида не было. Всё это ложь. Мексиканцы вроде успокоились. Не очень-то они и желали вступать «на тропу войны», а вот Европа разбушевалась, что позволило «северянам» в городах Западной Европы открыть пункты сбора добровольцев для отправки на войну, а так же получить значительную гуманитарную помощь, среди которой, напомню, вероятно, есть и наступательное вооружение.
В любом случае техасцы выполнили свою задачу на сто процентов. Выставили пункты пограничного контроля на границе с Мексикой и перебросили часть войск на восточное побережье, и в граничащий с Нью-Мексико штат Колорадо, где обстановка для «южан», увы, складывалась не так удачно.
Техасца, с которым я познакомился, звали Колин. Он до войны жил в Хьюстоне. Ни в каких сомнительных организациях не состоял, да и пытался стоять особняком ко всем событиям, что творились в Америке во все предыдущие войне годы. Как началось, незамедлительно записался в ополчение и участвовал в марше на Альбукерке. От него я и узнал подробности того лихого «блицкрига», как он в его в шутку называет, после просмотренных им новостей европейских новостных агентств, писавших о произошедшем, чуть ли не как о повторе операции «Гельб[2 - Название немецкой наступательной операции во Франции в 1940 г.]».
Колин отметил ту ярость, с которой сражались латиносы, не имея должного вооружения и армейской подготовки. Одна из женщин бежала на него с ножом, посылая в его адрес лишь проклятья. Несказанно удивило меня то, что после битвы он нашёл эту женщину и похоронил, своими руками сколотив крест и прочитав заупокойную молитву. Заметьте, как это диссонировало с обвинениями EuroNews, взахлёб оравших про десятки тысяч убитых детей. Но, притом, Колин не скрывал, что в составе войск шедших на Альбукерке действительно были отряды крайне правых. Их было слишком мало чтобы натворить непоправимых поступков, да и командование заставляло соблюдать строгую дисциплину, но, к сожалению, без нескольких убийств без суда и следствия, изнасилований и отбора имущества не обошлось. Хотя, кто знает… Может он и лукавит, преуменьшая злодеяния ультраправых, но, очень надеюсь, что говорит правду.
К вечеру надеялся вновь отправиться на передовую, но сержант Лоуренс сказала, что на данный момент в районе Рок-Хилл ситуация стабилизировалась. Это означает, что кроме небольших стычек и перестрелок в том направлении, более ничего занимательного не происходит.
Не особо я этому расстроился, так как настроение было просто ужасным, а состояние организма оставляло желать лучшего. Под самый конец дня меня настигла жуткая мигрень. Всё оставшееся время до сна бегал по лазаретам, просил у докторов обезболивающее. Один из них сжалился и дал единственное, что было. Не запомнил название таблеток, но подействовали они быстро и настолько сильно, что до своей койки я добирался в полупьяном состоянии.
Сейчас лежу и дописываю дневник. Настроение паршивое. Как раз написал Сергей Валентинович, приложил к письму исправленную версию статьи. И хоть статья по большей части была приведена в должный вид, тем не менее, я остался недоволен некоторым ремаркам, но говорить главреду не стал. Вдруг уволит раньше времени, зараза…
Временами оглядываюсь вокруг. Бойцы корпуса смотрят на меня, словно я инопланетянин. Чистый, опрятный, ухоженный. Стараюсь не смотреть им в глаза. У одного взгляд такой, будто сканирует меня, вглядывается в самую душу, разыскивая там самые гадкие моменты моей биографии. Надеюсь, если лягу спать, то они от меня отвяжутся.

6.
12 марта 2018 года. Второй корпус армии самообороны штата Джорджия.

Началось! Только просыпаюсь, по спутниковому телефону названивает редактор.
– Юра!
– Что?! – спрашиваю спросонья озлобленный с хриплым голосом.
– Ты в штабе аккредитацию получил?! – голос взволнованный.
– Да!
– Как же да?! Звонили из посольства! Требуют, чтобы ты явился в расположение штаба действующей армии! Нашему консульству в Хьюстоне по шее надавали. Говорят, какого чёрта там делает ваш журналист, а мы об этом ничего не знаем…
– Из посольства? – я удивился.
– Да, – передразнивает редактор, – давай, дуй в штаб армии!
– А то, что я в штабе корпуса уже аккредитацию получил, это ничего?
– У тебя карточка есть?
– Какая карточка?! – Шок и трепет…
– Обычная! Тебе её в штабе армии должны были дать! – голос становится всё яростнее с каждой минутой.
– Я договорился с командиром второго корпуса…
– Какое договорился?! Ты должен был в штабе армии получить, ещё раз тебе повторяю! Там тебя сфотографируют и к вечеру приготовят удостоверение! Командиры корпусов этим не занимаются!
– С какого хрена?! – Сам начинаю психовать.
– Откуда мне знать, Юр?! Полномочий нет, наверно!
– Хорошо, выезжаю! – бросаю трубку, перевожу дух.
Если мои дневники когда-нибудь прочитают студенты журфака, то помните одно! Никогда не прогуливайте лекции! Я ничего об этом не знал, а редактор, видимо, думал, что мне вся процедура знакома. После разговора специально заглянул в интернете в конспект лекций «Международному гуманитарному праву и СМИ». И действительно, всё так и есть! Меня накрыла безысходность. Проезжать до каких-то штабов, стоявших где-то там, совсем не хотелось. Но аккредитационного удостоверения у меня действительно не было.
Только сейчас вспоминаю слова того полицейского Кости, что звонить ему надо было в штаб армии. Излишний стресс и у меня выбил из головы всю память, да и Трумэну времени не было этим заниматься. Полагаю, хотел как можно быстрее прославиться, дать интервью и попросить русских о помощи. Проверять, есть у меня разрешение на журналистскую деятельность, он или не желал, или не мог. Но, скорее всего, просто забыл. Да и, в конце концов, это по факту не действующая армия, а ополченцы. Будут ли они следовать всем расписанным правилам, когда дел тут и там невпроворот?
Очевидно, что в верхах это никого не волновало. Они, возможно, старались делать вид, что их армия дисциплинирована, следует всем правилам и конвенциям. А значит… Да плевать мне, что это значит!!! Никакого желания нет переться в штаб армии и получать какие-то карточки, да и ещё фотографироваться! Всегда на документах рожа выходила, как у наркомана!
Зато, хоть в чём-то я был счастлив! Репортаж мой на удивление таки дошёл до мировых СМИ, если «южане» в верхах обо мне узнали…
В любом случае, деваться всё равно некуда. Правила есть правила!
Ты, человек, когда-нибудь прочитавший мой дневник, наверняка спросишь. А почему я об этом не знал? Ладно, на лекции не ходил, но экзамены же сдавал…
Лекции это, конечно, полезная вещь, но водить девчонок в общежитие, кстати, одноместное, всё-таки как-то приятней! А экзамены… Мне не достался билет с этим вопросом. Так бы на пересдачу я точно бы выучил всё, что требуется для оценки «удовлетворительно» и сто процентов бы знал, где и как нужно получать аккредитацию, будь она неладна… Возможно.
Позавтракав, собрал вещи и побежал в штаб доложить Трумэну об отбытии в штаб армии. Он встретил эту новость неожиданным для меня вопросом: «А вы там ещё не были?» Ответил, что нет. И ушёл, чтоб не краснеть, предварительно попросив автомобиль до расположения штаба армии.
Спустя десять минут выехали на юг. В Атланту! Где снимали «Ходячих Мертвецов»! Хоть какая-то отрада, но пять часов в дороге, Господи! Почему мне не дали вертолёт?!
Пока ездили, фотографировал окрестности. Достался мне опять тот самый молчаливый шофёр, довозивший меня от Чарлстона до Лексингтона, не бросивший за время дороги ни единого слова! Хоть одна бы перестрелочка, хоть один авианалётик для разнообразия!
После полудня доехали до Атланты. Это был один из немногих городов-миллионников, занятых «южанами» в первые дни войны. Отличились в этом две группировки: Ополчение из графства Чатем и города Лоренсвилля, объединившиеся затем в армию самообороны Джорджии, активно пополнявшуюся добровольцами из того же штата, Флориды и других.
Скорый захват Атланты обернулся для «южан» злой шуткой. Большинство населения города составляли чернокожие. Город занимал третье место по числу представителей ЛГБТ, то есть влияние левых в городе однозначно было весомым. Это вылилось в постоянные беспорядки и конфликты. Левые постоянно вели подрывную деятельность: пытались организовать в городе вооружённые восстания, распространяли листовки с призывами к неповиновению новоявленным властям, проводили диверсии и рейды на коммуникации и склады топлива и боеприпасов. Как мне известно, однажды им удалось лишить город воды и электричества на целые сутки! Ещё в один момент получилось поднять в городе мятеж. Трое суток потребовалось «конфедератам» дабы очистить город от стихийно выстроенных поперёк улиц баррикад. Да и сейчас, даже после многочисленных облав, «южанам» не удалось восстановить в городе порядок, что заставляло держать около десяти процентов личного состава армии самообороны в тылу для охраны всех важных точек в городе. Увы, даже наличие армии в Атланте, не внушало надежды на безопасность… Зато там был то ли квартал, то ли район, где проживали русские! На великом и могучем издавалась газета, а также была действующая радиостанция. Надеюсь, задержаться в городе и сделать репортаж об условиях жизни для русских в новые для их нынешней родины времена.
Въехали в Атланту около полудня. К тому времени я изрядно проголодался, но сначала нужно было незамедлительно явиться в штаб. «Южанам» хватило ума расположить его в центре города вместо окраин, где атаки свелись бы к минимуму. Но кто я такой, чтобы указывать бравым американцам, как надо воевать?!
Проезжаем по городу. Тот предстал передо мной во всей красе! Хоть сейчас снимай новый сезон «Ходячих». Неубранные улицы, патрули с солдатами, бездомные и беспризорники, сидящие прямо на тротуарах – вот как выглядит апокалипсис, которого так боялись рядовые жители Америки. Дополняли картину разбитые витрины магазинов, заброшенные кофейни и танки на каждом ключевом перекрёстке. Теперь это была не та Атланта, которую мы видели на картинках и фотографиях.
Ситуация в центре города разительно отличалась от окраин. По улице ходили люди! Работали магазины, кафе, рестораны, торговые лавки… Даже антикварный магазин был открыт! Уму непостижимо, сколько храбрости есть у его владельца, ведь при желании и нынешней стоимости старинных ценностей, его магазин при желании могут растащить по кусочкам!
Увы, только проехали мы бывший главный офис CNN, я сразу же вернулся в реальность. Когда-то канал был центром телевизионной пропаганды левых идей, чуть ли не предвыборным штабом Клинтон. Сегодня же знаменитые красные буквы, точнее то, что от них осталось, валялись у главного входа. Стеклянные двери разбиты пулями, если присмотреться, то на стенах можно заметить отметины от пуль. Когда 22 января «конфедераты» ворвались в город, за главный офис CNN развернулись самые кровавые бои. «Северяне» забаррикадировали вход, и «южанам» пришлось брать здание штурмом. В течение трёх часов они зачищали комнату за комнатой, пока флаг Конфедерации не взвился на крыше. Остаётся только догадываться, с каким ожесточением велась эта схватка! Ныне же офис стал главным оплотом пропаганды «южан». А, помню, в студенческие годы я мечтал работать здесь… Ужас!
Хотел сфотографировать, но Григгс запретил открывать окно:
– В городе опасно. Могут камень кинуть в машину.
Но самым печальным для меня стал проезд мимо главного офиса другой известной компании Coca-Cola. Сторонники «северян» забаррикадировались там во время последнего мятежа 28 февраля. Сейчас же здание напоминало мне то, что я видел только на фотографиях и старых хрониках. Белый дом в Москве после октябрьских боёв. Здание главного офиса Coca-Cola было охвачено пожаром, так как по нему прямой наводкой лупили фугасами и зажигательными из «Абрамсов», в стенах зияли дыры от попаданий снарядов, а вывеска на последнем этаже здания выглядела теперь так: «Co a– ola». Расскажи мне об этом год назад, я бы рассмеялся, обвинив собеседника в фантазёрстве. Теперь же наблюдал на всё это с унынием. Ведь это не выдумка, а реальность. Здесь и сейчас.
Наконец, мы приехали в штаб армии. Располагался он в небоскрёбе «Bank of America Plaza», к счастью для меня, на десятом этаже. Пожалуй, это здание было единственным абсолютно целым в городе. На крыше располагались зенитно-ракетные комплексы, защищавшие небоскрёб от авиа-налётов, участившихся за последнюю неделю. Остальные же здания центра местами красовались пробоинами от снарядов, но таких разрушений, как в Чарлстоне не было.
Выхожу из машины, иду к входу. Там меня встречает бугай с пулемётом наперевес, похожий на рядового «Зверюгу» из «Цельнометаллической оболочки».
– Куда? – на мне навис его тяжёлый взгляд.
– В штаб армии. – Отвечал я, словно придавленный.
– Документы. – Отрезал бугай.
Достал из сумки все бумаги, паспорта, другие документы и показал ему. Тот кивнул головой, проверил, вернул мне, потом досмотрел меня на предмет ношения оружия, затем отдал честь, улыбнулся и даже открыл передо мной дверь. Я то, думал, расстреляет от радости…
Внутри кроме военных больше ничего не напоминало о войне. Чистые полы, целые стёкла и даже освещение! Вокруг меня всё время бегали люди: то офисные работники, то военные. Было даже удивительно, что офисный планктон не побросал рабочие места. Что их держало? Может быть надежда, что они живут во сне и утром проснутся в своей постели, осознав, что видели кошмар? Или думали, мол, завтра всё наладится? Пожалуй, лучшим для них было переждать весь этот ад за бугром. Но так, видимо, поступили только самые умные. Судя по их лицам, казалось, что пашут они здесь за десятерых. И смотрят на меня так, будто я всех их родных перебил.
Направился к лифту. Тут и произошло то, чего я так боялся. Думал, лифт будет стоять из-за нехватки электричества. А оказалось, что он просто-напросто ремонтируется.
Передо мной встала самая непосильная задача. Взобраться на десятый этаж по лестнице. Справился я с ней, спустя пятнадцать минут, отделавшись ватными ногами и сильной одышкой. Теперь хоть ясно, почему офисный планктон такой унылый. Даже не представляю, как они добирались до этажа, к примеру, тридцатого…
Моя обузданная лень дала свои плоды. И какой же я дурак, что утром так не хотел сюда ехать! Просто не подумал об одной очевидной вещи.
Я оказался в самом сердце армии самообороны Джорджии! В любой момент мог взять интервью у командующего генерала Мэттиса, узнать, куда ведётся направление какого-нибудь удара, дабы вовремя оказаться на передовой и вести оттуда репортаж! Спорю, узнал бы больше, учись я, как положено, а не мечтай запилить на YouTube свой блог и брать интервью у популярных в массах людей, как Дудь.
Зайдя в штаб, меня сразу же встретил некий офицер.
– Вы куда? – спросил он, нахмурив брови.
– К командующему армией, получить аккредитацию.
– Какой телеканал?
– Не канал. Журнал «N».
– А… – протянул офицер, пристально в меня вглядевшись, – Идёмте…
Я повиновался и последовал вслед за ним, осматривая помещение. Тут работали лампы дневного света, так что было светло. То и дело пробегали штабные в чистой обуви. И обстановка такая спокойная, умиротворённая… Казалось, не на войне они находятся – на учениях. В общем, всё разительно отличалось от того, что я видел в штабе второго корпуса.
Дошли до кабинета Мэттиса. «Сейчас возьму интервью месяца!» – обрадовался я, но ненадолго.
Офицер вышел обратно и сказал, что генерал позволяет мне получить все необходимые документы. И всё. Даже со мной познакомиться не захотел, а я так хотел с ним пообщаться, ведь это не абы кто, а человек со званием генерала.
– И что же мне дальше делать? – Спросил я.
Только задал вопрос, как из кабинета выходит адъютант генерала. Отдал честь.
– Приветствую вас в штабе, мистер… – протянул, напряг слух.
– Юра.
– Мистер Юра, – повторил адъютант, еле выдавив из себя звук «Р». Аж уши зазвенели от его картавости, видимо, не местный был, хотя чёрт знает, картавят ли американцы… – Идём.
Не теряя ни секунды, зашли в соседний кабинет.
– Присаживайтесь. – Сам сел за стол, отодвинул кипу документов и начал копаться в ящике стола.
Кабинет в целом пустовал. Следы на полу указывали, что здесь была куча мебели, скорее всего выкинутой за ненадобностью. Лампа на потолке была разбита, из большущей трещины в окне сквозил холодный мартовский ветерок.
Адъютант достал анкету, приготовил ручку.
– Имя.
– Юрий.
– Фамилия.
– Лаврентьев.
– Лав… – Казалось, его заклинило. Я повторил по слогам:
– Лав-рен-тьев.
Адъютант покраснел, почесал затылок. Надо было выручать парня, а то он быстрее себе мозг сломает, пока разберётся, как она звучит и как её записать буквами английского алфавита…
– Давай, я запишу.
Адъютант посмотрел мне в глаза, улыбнулся и протянул листок с ручкой.
Пишу размашистыми буквами: «LAVRENTEV». Возвращаю анкету офицеру, тот читает:
– Лав-рэн-тэв…
В своей фантазии от стыда бью ладонью себе по лбу.
– Звук «Р» твёрдый, как тигр рычит Р-р-р-р!
Адъютант с горем пополам повторяет за мной. Хотя чего я к нему придрался… Ему ж русский не учить. Остановлюсь на мысли, что внушил мне университетский преподаватель английского: «По сравнению с русским английский язык не простой, а даже в чём-то примитивный». Просто поймите меня правильно: терпеть не могу, когда мою фамилию хоть кто-то коверкает…
Потряс рукой, оскалив зубы, но потом улыбнулся:
– Молодец, быстро учишься!
Адъютант улыбнулся и продолжил допрос.
Когда анкета была заполнена, сказал мне, что карточка будет готова к вечеру, и привезут её в номер отеля, который был великодушно снят для меня. Заодно предупредил, чтобы я отметился в мэрии города. Затем сфотографировал меня на веб-камеру и отпустил на все четыре стороны.
Поблагодарив его и попрощавшись, я вышел из кабинета. Спустился вниз и вышел из здания.
У входа меня ожидал Григгс, закуривший очередную сигарету.
– Можешь меня не ждать, возвращайся! – кричу ему, спустившись с парадной лестницы.
Григгс кивнул головой, пожал плечами, бросил курить, сел в машину и уехал. А я решил дойти до мэрии пешком, прогуляться, свежим воздухом подышать, заодно осмотреть центр города.
Собственно, ничего нового из того, что рассказывал, я уже не увидел. Только фотографировал небоскрёбы, да спрашивал у людей, как добраться до мэрии. Хотелось найти её без помощи навигатора в телефоне.
И лучше бы доехал! Целый час мотался по городу! Кто, то туда заведёт, то сюда!
В конце концов, нашёл его. То ли старое здание выгорело в ходе очередного мятежа левых, то ли мэрия всегда здесь была, я так и не разобрался. Но градоначальник заседал в Капитолии. Здание выглядело целёхоньким, хоть и с разбитыми окнами и выгоревшим главным входом. Зайдя туда, я был изумлён, будто оказался в фильме «Послезавтра». Забитые фанерой оконные проёмы с трудом сдерживали температуру, что заставляло всех работников ходить в осенних куртках. Ещё бы… Они наверняка сошли бы с ума, ожидая автобуса до университета в тридцатиградусный мороз, если бы жили у нас в стране, так что о том, что восемь градусов тепла – это не так уж и холодно, они вряд ли бы поверили…
Иду в кабинет мэра. Там меня встречает секретарша. Приятная блондинка с правильными симметричными чертами лица, но вялой кожей. Было видно, что дама активно использует косметические средства, дабы скрыть свой реальный возраст.
– Добрый день, мистер…
– Юра.
– Мистер Юра. – Улыбнулась, – чего желаете?
– Я военный корреспондент журнала «N». Мне в штабе армии сказали отметиться, заодно хотелось бы взять интервью у мэра, если он не против.
– Секундочку…
Открыла на компьютере образец-форму.
– Ваши документы, пожалуйста.
Заполнила, распечатала, протянула мне:
– Распишитесь здесь, пожалуйста.
Размашисто чирикаю на бумаге свою подпись, возвращаю ей.
– Готово! – отвечает она, – сейчас я узнаю у мэра, готов ли он вас принять.
Зашла в кабинет, вернулась оттуда через мгновение.
– Мэр ожидает вас.
Звали его Кристофер Уайт.
Захожу в кабинет. Передо мной сидит толстенький мужичок в очках с круглой оправой в куртке и перчатках.
– Присаживайтесь.
Показывает мне на кресло. Я повинуюсь. Ей Богу, никогда не видел такой замечательной отделки и качественной кожи.
Мельком оглядываю кабинет. На полках лежат старые книги, среди них конституция США. За спиной у мэра на стене висел портрет Джорджа Вашингтона. Пол отделан из качественного паркета. Слева от меня в углу стоит камин, наверно ещё со времён основания города, если сохранился после штурма города армией Шермана. Стол мэра дубовый, отделан лаком, с красивейшим вырезанным узором. Диву даюсь качеству работы мастеров, его изготавливавших.
– Интервью? – отвлёк меня мэр, я растерялся, – вы хотели интервью?
– Да! – Я улыбнулся.
– Что ж, времени у нас немного, давайте начнём!
– Какая обстановка сейчас творится в городе? Есть ли продовольствие, медикаменты, работает ли инфраструктура? Много ли беженцев из других городов?
Мэр почесал нос. На все вопросы отвечал спокойно, без запинок, словно рассказывал на зубок выученный текст:
– Последнюю неделю в городе спокойно, правда, подпольщики «северян» всё ещё пытаются дестабилизировать обстановку. Вы, наверно, в курсе, что в Атланте уже было несколько вооружённых мятежей. Благо военные держат ситуацию под контролем. Они постоянно проводят рейды, пресекая любые попытки нового мятежа, выявляя ячейки повстанцев, находят тайники с оружием и конфискуют его. Все исправные образцы с боеприпасами отправляются в действующую армию. С продовольствием и медикаментами ситуация постоянно меняется. Если помощь волонтёров и гуманитарные грузы доходят, то всё в порядке. Но с лекарствами ситуация немного тяжелее. Больницы города переполнены ранеными, каждому нужен уход, а вопреки обыденному мнению, мы ухаживаем за всеми ранеными, несмотря на их цвет кожи и сторону, за которую они воюют. А с инфраструктурой всё плохо. Мы смогли восстановить подачу воды и электричества только в центр. Окраинам же приходится затягивать пояса, но мы всеми силами пытаемся это исправить. И если подытожить, – улыбнулся, – то ситуация в целом удовлетворительная.
– Какова судьба взятых в плен мятежников?
Уайт развёл руками:
– Они отправляются в тюрьмы, а если те переполнены, то в лагеря военнопленных.
– Какова там обстановка? Их не истязают? Не морят голодом?
– Разумеется, нет! Ещё раз говорю, ко всем с обеих сторон конфликта отношение хорошее.
– Если не ошибаюсь, последним мэром города был Касим Рид. Что с ним произошло? И как вы оказались в кресле мэра города?
Уайт вздохнул:
– Конкретно по судьбе Рида ничего сказать не могу. В воздухе витают разные слухи. Одни говорят, что перед вступлением в город армии Джорджии, он его покинул и уехал на север, другие же говорят, что он и руководит подпольем в городе. Что касается меня, не могу вам сказать, что пришёл к власти законным путём через выборы. – Смеётся, – Просто я работал в администрации, голосовал за Трампа, имел опыт управления, видимо, поэтому генерал Мэттис выбрал из всех других кандидатов именно меня.
– Рады ли вы своему новому месту работы?
Мэр усмехнулся:
– Не сказал бы. Лучше бы я руководил городом в мирное время. Очень большая нагрузка и ответственность. Но я считаю, что делаю полезное, важное, необходимое в такое неспокойное время дело: не даю янки захватить город.
– Вы боитесь оккупации?
– Конечно, мистер. Вспомните историю! Что сделал генерал Шерман с Атлантой, когда вошёл в неё? Сжёг до основания, оставив только церкви! Никто из нас не желает повторения событий тогдашней войны. Так что…
– Вы боитесь, что ваши противники снова сделают то же самое?
Уайт развёл руками:
– А что им мешает это сделать?
– Гуманизм… – почувствовал себя глупцом.
– Гуманизм? – повторил мэр, – Он должен заставлять «северян» перестать бомбить города штата! А вместо этого… Не знаю, видели ли вы Чарлстон сегодня, но разве это гуманизм по-вашему?
– Видел, – отвечал я.
– Значит, и говорить о том, что любовь к людям заставит «северян» прекратить бомбардировки, глупо! Война везде одинакова. Неуместно говорить о гуманизме в такой обстановке. Поэтому мы и боимся. И в этот раз уже точно отстоим свой город, или погибнем, оставив янки только руины.
Его решимость привела меня в замешательство. Кем бы ни был этот человек, плохим или хорошим, но он однозначно был одним из самых храбрых «южан» из тех, кого я видел и, скорее всего, увижу. Хотя, думаю, просто ошибочно идеализирую его в собственных глазах.
– Много ли беженцев из других городов? Есть ли для них жильё?
– В основном беженцы идут с северной части штата. Но в целом мы сталкиваемся лишь с оттоком населения на юг. Грубо говоря, сегодня наш любимый город является прифронтовым. Янки вклинились в территорию штата вдоль берега. Что будет далее, сказать не могу, но по ночам можно услышать артиллерийскую канонаду. Так что многие уезжают, посчитав, что в городе оставаться опасно, и… В чём-то они правы. Заснуть под гул залпов артиллерии, которые стреляют в пятидесяти километрах от нас тяжело. Даже страшно… А жильё. Его много, но оно не в самом наилучшем состоянии.
Зазвонил телефон. Уайт взял трубку.
– Да? Уже? Иду.
– Что-то важное? – спросил я.
– Совещание, – ответил Уайт, положив трубку, – к сожалению, интервью придётся закончить.
– Ну, что ж… – Я обречённо протянул последний звук, – В целом вопросы у меня закончились, так что ничего страшного. Спасибо! – Пожал мэру руку.
– Если захочешь ещё одну встречу – вот тебе мой номер. – Протягивает визитную карточку.
– Хорошо. – Улыбнулся, – ещё раз спасибо! – И вышел из кабинета.
Далее за день ничего интересного не произошло. Я пообедал, прогулялся по городу, обменял валюту (это был доллар Конфедерации нового образца), поужинал и заселился в номер, обычный, как и все другие четырёхзвёздочные.
Пройдясь по улицам Атланты, мне показалось, что город спокойный: артобстрелы меня не очень волновали, так как от северных окраин, до центра расстояние значительное, а мятежей, как я узнал у одного из офицеров, не предвидится.
Завтра очень надеюсь связаться с радиостанцией «RussianTown», дабы узнать от своих соотечественников подробности и своё отношение к войне.
Кстати, принесли карточку прямо в номер гостиницы. Замечательно. А то боялся, снова придётся в штаб плестись. Отвратительная рожа на фото вышла…

7.
14 марта 2018 года. Атланта.

13 марта не выходил из номера, не написал ни строчки. Доконала невыносимая мигрень…

***

В той землянке ночевать было и то безопасней, чем в центральном отеле города, где по данным 2013 года жило около пяти миллионов человек.
Днём раньше лежал в кровати, мучился с головной болью. К позднему вечеру закинулся обезболивающими препаратами и уснул, как убитый.
В полчетвёртого утра просыпаюсь от страшного грохота, криков, выстрелов. «Неужели, «северяне» за ночь прошли такое огромное расстояние и ворвались в город?» – подумал я. Мысли о восстании не возникло. Кого ни спрашивал, все меня уверяли, что такой вариант развития событий маловероятен.
Выглянул в окно (остановился на третьём этаже). Осторожно выглядывая оттуда, увидел толпу людей, вооружённых кто, чем мог. Они убегали вниз по улице. Следом шли полицейские, бойцы армии самообороны с танками и бронемашинами пехоты, стараясь загнать их в здание слева с противоположной стороны от отеля.
Толпа отстреливалась, руководители старались всячески поддерживать их боевой дух, но было видно, что люди паниковали.
Паника вскоре превратилась в массовое помешательство, когда солдаты Конфедерации появились уже с другой стороны улицы. Мятежники (как я узнал утром) бежали внутрь здания, забаррикадировавшись там. Это был большой супермаркет.
Солдаты и бронетехника окружили здание. Я тем временем лихорадочно начал выискивать фотоаппарат, настраивать на ночную съёмку, подыскивать в сумке необходимый объектив.
Окончательное подавление мятежа началось раньше, чем я смог настроить камеру. Не дав повстанцам и пяти минут на размышление, танкисты «южан» начали обстрел здания из орудий. Солдаты же обильно приправляли это действо автоматными и пулемётными очередями, не жалея патроны.
Фотографии получились не самого лучшего качества. Благо освещение на улице работало, и потом на них можно было хоть что-то разобрать.
Спустя десять минут, когда здание было разутюжено снарядами, а дальняя от меня часть крыши обвалилась, солдаты пошли внутрь на штурм. Бой продолжался ещё около часа, и с первыми лучами солнца из супермаркета вышли солдаты, вытаскивая оттуда оставшихся в живых после сражения пленных.
Потом техника уехала с улиц, наступила какая-то необычная тишина, будто ничего и не происходило. Я лёг в кровать. Правда уснуть так и не удалось. После увиденного действа сердце билось, как бешеное.
Только часов в семь утра я решился подойти к развороченному супермаркету вплотную, дабы увидеть место ночного боя воочию.
Медики забирали мёртвых, уборщики отмывали тротуар от крови и собирали автоматные гильзы. Из здания выходили сапёры, держа в руках неразорвавшиеся гранаты. А рядом со мною слонялись зеваки, снимая всё на телефоны, выкладывая затем фото и видео в Twitter, YouTube, Instagram и Facebook.
Иногда из разрушенного здания выходил офицер в армейской форме и кричал:
– Здесь нет ничего интересного, расходитесь!
Его мало, кто слушал. Тогда по его приказу вышли солдаты, оттесняя толпу на противоположную сторону улицы.
Четвёртый или пятый мятеж за месяц это был? Мне было всё равно. Факты говорили сами за себя: чернокожие жители города, левые активисты, оставшиеся здесь и другие группировки, явно были недовольны властью «конфедератов». И каждый раз, когда выдавалась такая возможность, обязательно заявляли о себе. Единственным напоминанием о случившемся была надпись, оставленная кем-то из повстанцев:

NO PASARAN!

Позавтракав, вернулся в номер и позвонил на русскоязычную радиостанцию. Договорился о встрече в полдень в главном офисе «Русского города».
Пока есть время, написал репортаж про ночной бой, отправил редактору Никите. Парень у нас работал недавно, но я уже успел с ним подружиться. Тот, что меня шокировало, потребовал в следующий раз делать видеорепортаж.
– С каких пор я стал видеоблогером?! – не скрывая озабоченности, говорю я повышенным тоном, позвонив ему.
– Главред требует, не я! – отвечает Никита, явно недовольный моим возмущением.
Требует, так требует. Но, честно сказать, пишу я лучше, чем говорю… Чёрт знает, что из этого в итоге выйдет. Попытка – не пытка.
К полудню на такси добрался до офиса нашей радиостанции, находившейся то ли в округе Гвиннетт, то ли в Фултоне. То было небольшое ничем не примечательное двухэтажное здание без баннера. Внутри меня встретил охранник, выдал пропуск, и я пошёл на встречу с главным редактором.
Первый раз оказался на радиостанции. Везде надписи: «Тишина! Идёт запись!» На втором этаже располагался офис печатной версии «Русского Города». То и дело по кабинетам бегал взбалмошный офисный планктон, звуковики и прочий персонал. Лишь уборщица только требовала, чтоб мы не ходили по чистому полу, приправляя недовольство благим матом.
Зашёл в офис главного редактора. Насколько понял, две недели назад предыдущий погиб во время очередного бунта, опав под перекрёстный огонь, а ныне там восседал некий Алексей, пожелавший оставить свою фамилию при себе. Стоял у окна, зевнув, потянулся.
– Привет! Проходи, присаживайся! – указал на стул, закурил сигарету и выглянул в окно.
На столе были разбросаны бумаги, папки, диски и наполовину заполненная пепельница. На стенах висели различные грамоты, дипломы и награды. В левом углу красовалась пальма, а справа позади рабочего стола стоял, развевающийся от сквозняка флаг США. В целом кабинет мне показался тесным, несоответствующим статусу главного редактора, хотя и забывать не стоит, что вещают они на весьма скромную аудиторию, следовательно, и денег на царские хоромы у них водиться и не должно.
– Ты не против, что я курю? – спросил Алексей.
– Нет. – Я помотал головой.
– Ну… – приподнял вверх брови, – тогда рассказывай! Чего тебе в России не сидится? – Усмехнулся.
– В смысле? – Он ввёл меня в замешательство.
– А ты не видишь, что здесь творится? – отвечал Алексей, глупо улыбаясь, – все, кому жизнь дорога дома сидят. А ты здесь.
Я рассмеялся:
– Работа такая.
– У нас тоже. Теперь только, что и делаем – сводки с фронта передаём. – После короткой паузы продолжил, – Да выслушиваем ругань в прямом эфире, то от одних, то от других. Кто бы мог подумать…
– От других?
– Сейчас русские в Америке делятся на четыре типа. Первые свалили отсюда подобру-поздорову. Вторые ушли воевать за Конфедерацию. Третьи пошли на сторону янки. И мы… Нам хоть потоп! – Расхохотался.
– Много вторых и третьих?
– Достаточно, чтобы мы с ума сходили, какого чёрта вообще происходит. То один в студию позвонит, «северян» с говном смешает, то второй в долгу не остаётся, на «южан» ушат помоев выливает. И у тех, и у других пальба на фоне слышна. И ни черта не разобрать, что говорят! Но самое главное, мат слышно замечательно. И кому он адресован.
– Они же соотечественники…
– Да как тебе сказать. Мы им об этом напоминаем, только слушать и те, и другие ничего не хотят. Только гавкать друг на друга и научились. Одни от политкорректности излишней с ума сходят, вторые везде фашистов окаянных видят. Даже там, где их нет. – Улыбаясь, показывает на себя пальцем.
– А из России добровольцы приезжают?
– Да. Один даже в прямом эфире был у нас. Говорит, мы этим краснопузым надаём. Тут на нас шквал обрушился. Давай всё названивать, говорить: кого мы это зовём в эфиры. То нацистов, то фанатиков религиозных. Мы же не виноваты в том, что он говорит. А рот не заткнёшь же… Огромный, скотина! Да и некрасиво бы вышло. Мы же сами его пригласили.
– А мирные жители как? Те, что остались.
– Тысяч пятнадцать, двадцать их. Медикаментов не хватает, да и еды, не сказал бы… Но смекалочка не подводит! Недавно к одной бабульке ходили. Она на заднем дворе себе огород сварганила в теплицах. Лук, укроп уже вырос. Объелись его так, что изо рта луком за километр разило. А помидоры и клубника с огурцами не созрели ещё… – Пожал плечами.
– Гуманитарную помощь доставляют?
– Да. Только на всех её не хватает всё равно. К счастью, пока ситуация стабильная, и многого не нужно, но кто знает, что завтра будет…
– А вы как тут работаете, на что живёте?
Алексей рассмеялся:
– За спасибо работам последние полтора месяца. Раньше хоть на рекламе зарабатывали, на размещении вакансий. Сейчас же заказчиков нет. Только, слышал, это хотят решить. Говорят, скоро все заводы запустят, фирмы, предоставляющие услуги вернутся. Только хрен знает, на что полученные деньги тратить. Магазины закрыты, кафе, кинотеатры не работают. – Возмущается, – Даже сходить некуда! Хотя и страшно. Вдруг снова мятеж поднимут… Слышал же?
– Видел. – Я усмехнулся, – даже фотографии есть.
– Да ладно? – Алексей выпучил глаза. – Дашь нам их для газеты? Пятьсот долларов заплачу, ну… – посмотрел на меня, как кот в сапогах из мультика на Шрека.
Я кивнул:
– Хорошо!
Алексей хлопнул в ладоши:
– Класс! – Достал из-под стола деньги, пересчитал. – Держи.
Я забрал и спрятал деньги в кармане:
– А что ты там говорил про открывающиеся производства?
– «Конфедератам» для ведения войны деньги нужны, вот они и ищут новые способы их заработать. Поговаривают даже, хотят завод Coca-Cola заново запустить. Куда ж ведь американскому солдату без неё…
– Как думаешь, у них получится?
Алексей пожал плечами:
– Да чёрт его знает… Учитывая то, что сопротивление в городе им до сих пор подавить не удалось, мне это всё мероприятие кажется сомнительным. Да и «северяне» на город налёты проводят, чем осталось. А на линии фронта ситуация спорная. Пока «южане» ситуацией владеют, но что дальше будет, чёрт знает. Танков у них немного, снаряды небезграничны, а производственные мощи достаточные для массового изготовления техники только на севере есть. Как видишь, предыдущая война никого ничему не научила…
– То есть, машиностроительных заводов нет вовсе?
– Их мало для того, чтобы обеспечить армию танками, пушками и самолётами в должном объёме. При Обаме же многие производственные мощности в Китай перевозили, ну, разумеется, кроме оборонных заводов, но их в мирное время много то и не требуется. А Трамп восстановить ничего толком не успел. Война началась.
– Выходит, «южане» смогут выиграть, только захватив северные города?
– Выходит так. Не знаю, что там происходит, но есть инсайдерская информация, что готовится операция по одновременному штурму Детройта и Чикаго.
– Когда?
– Откуда ж мне знать?! Я не в штабе работаю. Да и вообще, как ты мог заметить, не в армии.
– Ну, я подумал, может, есть слухи.
– Расслабься! – Алексей рассмеялся. – Я шучу! Но информацию всё равно не знаю.
Главный редактор «Русского Города» в течение всей беседы создал у меня противоречивое мнение о его личности. Вроде парень общительный, компанейский, а вроде и неприятный, и шуточки у него какие-то «сальные».
– Как вообще обе стороны конфликта к русским относятся? – спросил я, стирая пот со лба. Форточка была открыта, но духота всё равно невыносимая.
– Кто как. «Южане» в целом к нам лояльны. Помогают. Но есть и те, кто надеется Россию вздёрнуть. Мол, если бы СССР Гитлера не победил, сейчас в Америке правили нацисты и всё бы было клёво. Придурки…
– Хоть знают, кто решающий вклад в победу внёс…
– «Северяне» же… – Продолжил Алексей, – в основном нас не любят. То мы белые, то сексисты, то гомофобы. Но есть среди них к счастью порядком достаточно людей, кто к нам относится хорошо. Вместо того, чтобы видеть всё, что им не нравится, изо всех щелей, стараются думать, по какой причине вообще сражаются, пытаются ко всем относиться хорошо, без лицемерия. А то, как то ко мне подходит негр и заявляет: «Я для тебя унтерменш? Да?» Я ему пытаюсь объяснить, что нацисты, вторгнувшись в СССР, нас, русских, так же называли. Мол, мы в одной лодке, мужик. А он не верит и заявляет: «Как они могли так вас называть, если вы белые, да ещё и гомофобы?!»
Я рассмеялся. Алексей закончил:
– Ну не дурак ли… Короче говоря, так дела у нас обстоят.
Потом он рассказывал всякие житейские истории, которых я почти не запомнил. Сам же расспрашивал о моей работе, семье. После предложил провести экскурсию по офису, на что я не смог ответить отказом.
По ходу мы заходили в помещения, где велись прямые трансляции. Все новости были в основном связаны с ситуацией на фронте и ночным мятежом. Но, как только новости прекращались, вдруг начинались развлекательные передачи. Ведущие шутили, приглашали местных кантри-исполнителей, вели весёлые и непринуждённые беседы со слушателями, где пытались всячески их развеселить. Я негодовал: ну как можно рассказывать в прямом эфире анекдоты, когда в любой момент Атланта может превратиться в руины? Ответ дал мне один из редакторов газеты, выпускавшейся на пару с радиовещанием.
Напомню, на втором этаже располагалась редакция журнала, ничем не отличавшаяся от любой другой. Новостей было не так уж и много. На первой полосе рассказывали также о войне. А вот вторая была забита абсолютно иными репортажами и статьями. Например, в доме культуры русско-американской федерации вновь прошёл утренник для детей. Мисс Иванова из округа Кобб похвасталась сделанными вручную декоративными горшками. А мистер Яковлев из округа Декалб объявил о наборе детей в организованный им театр юного зрителя.
– Я думал, им интересней знать, в скольких километрах отсюда находятся войска «северян»… – Обратился я к одному из авторов, на что он мне ответил:
– А я думаю, что их лучше отвлечь от мрачных мыслей и плохих новостей!
– Но ведь это куда важнее…
– А по мне так важнее дать им возможность не обращать внимания на эту чёртову войну.
– И вы не боитесь, что «северяне» не будут мстить тем, кто не противился администрации «конфедератов»? Ведь если они дойдут, война сама напомнит вам о себе.
– Когда это произойдёт, тогда и поглядим. Тем более, зачем янки нам мстить? Мы соблюдаем нейтралитет… Это же не наша война, а их.
– Но вы же жители Америки!
– Такие же иммигранты, как и все остальные американцы. Потомки европейцев, чернокожих, азиатов. Эта страна вообще должна только индейцам принадлежать, раз уж на то разговор пошёл. А мы здесь гости. Хочешь знать, что я вообще об этом думаю? Это всё равно, если бы мы русские начали воевать с итальянцами на территории США. Абсурдно же. Остальные, коль уж хотят, пусть убивают друг друга. Может тогда поймут, что война это не выход…
Слова того редактора, чьё имя я, к сожалению, забыл, произвели на меня неизгладимое впечатление. Ведь ещё двадцать лет назад никто и не мог подумать, что в США начнётся новая бойня, притом такая же бессмысленная, как и первая. А сейчас страна горела в огне, и это не была фантазия поехавшего головой писателя-фантаста. Всё это было реально, и глупые, если посмотреть со стороны, причины, обернулись массовым насилием, которому не видно конца.
Экскурсия закончилась. Мне подарили свежий номер журнала и отпустили. Вернувшись в отель, я вплотную занялся чтением, попутно работая над статьёй «про русских в Атланте – городе на осадном положении». Вставил туда пересказ экскурсии, интервью с сотрудниками. Надеюсь, что удастся выпустить вторую часть, где я схожу в гости к мисс Ивановой, изготавливающей декоративные горшки, на детский утренник и к той самой бабушке, выращивающей на своём участке огурцы, помидоры, укроп и лук.
Как только статья была готова, отправил её в журнал, в постскриптуме к прилагающемуся письму передав главреду, что статьи будут письменными, а репортажи теперь буду делать только на видео, с чем он согласился. Пришлось осваивать Vegas. Благо, программа простая, да и видео-уроков по монтажу предостаточно.

8.
19 марта 2018 года. Атланта. Окрестности Детройта.

В Атланте полдень, в России пять утра. В этот самый час проснулась мать, собиравшаяся на смену. Отправила мне СМС-сообщение:

– Привет! Отгадай, кто победил на выборах?

– Привет, мам. Даже представить боюсь :/

– Вот ничем тебя не удивить…

– Сколько Зюганов набрал?) (мама всегда голосовала за КПРФ)

– 11% голосов.

– Меньше, чем в предыдущих :(

– Сынуль, что это за странные знаки препинания у тебя после каждого сообщения?

– Это смайлики :D

– Чего?! Знаешь, что… Ты своим подругам эти каракули отправляй, а со мной переписку веди, как взрослый человек!

– Хорошо…

– Как у тебя дела?

– Нормально, работаю.

– Поесть успеваешь? За гигиеной следишь?

– Да, мам. Что у вас нового?

– Отец купил дом в Волгоградской области. Летом в августе где-то переезжаем. Ты к нам в гости приедешь?

– Молодцы! Конечно, приеду.

– Хорошо. Ты там не болей, занимайся. Пока!

– Спасибо, мам! Вы тоже себя берегите. Пока.

***

Постоянно задаю себе вопрос. Чем же я занимался эти пять дней? А ничем! Обивал пороги штаба, пытаясь взять интервью у генерала Мэттиса. Всё без толку! Занят, занят, занят…
Пребывание в Атланте, по прибытии казавшееся мне вполне занимательным мероприятием, обернулось пятидневным унылым бездействием, где я только и делал, что переводил для журнала сводки с фронта, взятые из официального новостного портала Конфедерации. Очевидно, это куда безопаснее, чем шнырять по воронкам от снарядов, чтобы спастись от перекрёстного пулемётного огня. Но душа моя желала всегда быть в эпицентре событий, видеть своими глазами, как меняется мир, и рассуждать о том, к чему всё это в итоге приведёт.
Повод, дабы изменить сложившуюся обстановку появился внезапно для меня сам собой. «Конфедераты» объявили о штурме Детройта.
«К чему такая спешка?» – думал я, попутно собирая вещи. Ведь все, с кем я обсуждал будущее этой военной кампании, сходились в одном: «южане» не готовы к крупномасштабным наступательным операциям. Почему же они решили штурмовать город, причём миллионник и хорошо укреплённый, именно сейчас?
Вечером семнадцатого марта Барак Обама и Хиллари Клинтон выпустили совместное видео-обращение ко всем прогрессивным и свободолюбивым народам Европы:

«Обама:
Дорогие друзья, братья и сёстры, приверженцы различных политических течений и религий. Сегодня в этот сложный для нашей страны период, мы обращаемся к вам. Демократия в опасности!
Клинтон:
В нашей стране проснулись силы, которые не ставят ни во что принципы свободы, любви, толерантности, равенства и согласия. Они хотят разрушить всё то, что строили мы с вами все эти долгие годы бок о бок, плечом к плечу.
Обама:
В своё время мы пришли на помощь к вам, когда человек по имени Адольф Гитлер попрал всё, чем мы дорожили. Отнял у народов Европы свободу, проводил холокост, взрастил поколение больных расизмом и ксенофобией людей, не ставивших ни во что жизнь другого человека. Они бомбили города, уничтожали памятники архитектуры, словно прокажённые дьявольской силой безумцы, не умевшие и не желавшие ценить красоту и любовь, видеть мир в цвете.
Клинтон:
Америка явилась на зов и вместе мы отстояли свободу, смогли победить зверя, для которого понятия гуманизма, любви к ближнему своему были чем-то чуждым их человеконенавистнической натуре.
Обама:
И сегодня мы вынуждены просить о помощи вас…
Клинтон:
Они, объявившие себя Новой Конфедерацией, попрали наши ценности, свободы, не пожелали построить новое светлое будущее, мир для всех без стереотипов и предрассудков, без гомофобии, расизма и сексизма. Они отказались строить большую и крепкую семью, показав на весь мир, что такое эгоизм и ненависть. Якобы, потерявшие всё, чем дорожили, они решили отобрать себе силой то, что им причитается, по их мнению, не спрашивая других, а хотят ли они для своей страны такого будущего…
Обама:
Наша ошибка очевидна. Мы не смогли остановить их рост в самом зачатке, не сумели предотвратить то, что, к сожалению, происходит сегодня в нашей стране. Поэтому мы просим вас помочь нам в этой нелёгкой борьбе!
Клинтон:
Ведь вы должны понять, что несёт в себе эта Новая Конфедерация! Смерть и рабство! И лишив свободы нас, они не остановятся на достигнутом, а понесут своё знамя тирании вперёд. Сначала падёт Мексика и Канада, а затем эти толпы нацистов и фанатиков придут и в ваши дома. Будут расстреливать людей иных гендеров кроме мужского и женского, строить концлагеря для чернокожих, евреев, мусульман и азиатов, решать, кому как жить, кого любить, кому молиться. Для человека, уважающего свою свободу, свой выбор и свои идеалы, это недопустимо.
Обама:
Поэтому пришло время действовать, друзья! Бороться вместе против той химеры, что вылезла из утробы и не желает видеть людей равными и свободными! Мы просим вас, здравомыслящие народы Европы, обеих Америк и других континентов объединиться перед общей угрозой и помочь нам в борьбе против зла. Мы просим правителей этих народов послать сюда, в США, всю возможную помощь, будь она военной и гуманитарной, войска или вооружение. Мы призываем вас не сидеть дома сложа руки, пока в нашей стране, колыбели современной демократии, идёт эта ужасная война. Когда всех пленников, всех несогласных расстреливают без суда и следствия, жгут и бомбят их дома, чернокожих вновь обращают в рабство, религиозные фанатики жгут геев, лесбиянок и атеистов на кострах, а на женщин вновь вешают ярмо патриархата.
Клинтон:
Не оставляйте нас одних в этой тяжелейшей борьбе. И новая, возрождённая из пепла Америка никогда не оставит в одиночестве вас. Так будем же сражаться вместе против угнетателей и покажем им, до какой степени мы любим свободу и с какой яростью готовы за неё бороться!
А теперь оба:
Вместе против общего зла навстречу светлому будущему!»

Что же это означало? Во-первых, свидетельствовало о низком боевом духе и боеспособности «северян», раз им понадобилась военная помощь из-за границы. Во-вторых, заставляло другие страны поверить в то, что это не только война в пределах США, но их общая проблема, которую нужно решить как можно быстрее. В-третьих, призывы к чернокожим, мусульманам и азиатам говорили о желании пополнять поредевшие ряды «республиканцев» неисчерпаемыми людскими ресурсами из Юго-Восточной Азии, Индии, Африки и исламского мира, что создало бы подавляющий численный перевес армии «северян», ибо силы «конфедератов» были не столь многочисленными, как с виду представляется. Вот только не знаю, откуда они взяли информацию о том, что «южане» чернокожих снова в рабство начали брать…
Ведь не только русские иммигранты в большинстве своём пытались сохранять нейтралитет, но и многие «коренные» жители Америки. За то время, что я был здесь, видел огромное число белых, чернокожих и лиц других национальностей и религиозных конфессий, относившихся к этой войне абсолютно безразлично. Они видели Америку мирным домом над головой, а не раскалённым жерлом гигантского вулкана. Так что пополнение в рядах действующих армий было необходимо обеим сторонам, но «южане» понимали, что их призывы о помощи никто не услышит, разве что в страну придут добровольцы и, как правило, их ещё придётся обучать и вооружать, на что у «конфедератов» не было в необходимом количестве ни времени, ни ресурсов.
Поэтому на следующий день «южане» и решились на столь радикальную превентивную меру. Хотя может этого «республиканцы» и хотели? Заставить «юг» решиться на столь отчаянный поступок, чтобы как раз ввести весь остальной мир в эту войну и закидать противника «шапками»?
Дело в том, что страны и народы, к которым обращались Обама и Клинтон, отнеслись к их призывам достаточно вяло. Мол, мы, конечно же, обсудим, но это произойдёт лишь в крайнем случае, а пока обходитесь гуманитарными поставками. Китай, например, напомню, вообще заявил, что не желает лезть во внутренние дела США и объявит всех, кто решится отправиться на войну, наёмниками, которых на родине по возвращении будет ждать суровое наказание. Китай, к слову, после начала гражданской войны, вырвался в лидеры мировой экономики и, очевидно, останавливаться не желал. Только исламские страны на уровне неких сомнительных имамов согласились ответить на призывы «северян», дабы потом захватить Америку и сделать её самым мощным государством среди исламских. Чтобы затем, с помощью ядерного оружия, заставить исповедовать ислам все неверные народы, кто ещё чурается их священной религии. Так сказать, возродить Арабский Халифат…
Как ни крути, становилось ясно, что обстановка резко накалялась. Так что «южане», объявив о наступлении на Детройт, преследовали несколько целей. Во-первых, дать понять горячим головам, что к ним лучше не лезть. Например, Канаде, которая не раз изъявляла желание помочь «республиканцам». Падение Детройта лишило бы их возможности без проблем ввести войска на восточное побережье, а канадская армия, к слову, была куда более слабой, чем американская или немецкая, или французская. Во-вторых, «конфедераты» овладели бы машиностроительными мощностями города, а значит, смогли бы в больших количествах производить наступательное вооружение и боеприпасы. И, в-третьих, дали бы потенциальным рекрутам из других стран понять, что не так слабы, как кажется со стороны, а значит, поток добровольцев из стран западной и восточной Европы увеличился бы на порядок.
Делая вывод, овладение Детройтом стало бы для «южан» стратегической, если не решающей победой в войне. Мне стало ясно, что они готовили штурм этого города тщательно, но решились только сейчас, а значит, скорее всего, наступление будет плохо подготовлено. Какими силами располагают «северяне» в Детройте и как организована оборона, одному Богу известно. План «конфедератов» выудить янки на битву в чистом поле не сработал, а в свете произошедших событий, штурм этого мегаполиса станет если не самой кровавой битвой этой войны, то в любом случае безжалостной мясорубкой. «Южане» решились на этот шаг с тяжёлым сердцем, также осознавая, что это может быть и «Пиррова победа», но страх сражаться с миллионными армиями, вооружёнными европейским оружием, был сильнее.
Я, не теряя ни минуты, собрал вещи и позвонил адъютанту генерала Мэттиса, узнать, как можно добраться до расположения армии «южан» под Детройтом. Он поведал, что в помощь наступающим силам из аэропорта Атланты будет переброшен с юга пятый корпус первой добровольческой армии Флориды, и я могу полететь вместе с ними, если того пожелаю.
Удостоверившись, что проблем с посадкой на военный борт у меня не будет (надо лишь только показать документы, подтверждающие, что я аккредитованный журналист), я сдал номер и сел на такси до аэропорта Атланты.
На месте меня встретил предупреждённый о моём прибытии офицер и проводил до самолёта. Я успел как раз вовремя! Борт взлетал через десять минут. Заняв себе спокойное местечко ближе к кабине пилота, достал наушники и телефон и принялся слушать музыку, дабы полёт прошёл без проблем (я немного боюсь перелётов).
Только устроился, как появились солдаты. Их командир яростно орал:
– Быстрее, дамочки, янки сами себя не перебьют!
Бойцы взошли на борт, люк в задней части закрылся и мы пошли на взлёт. До чего же трясся этот самолёт! Я ухватился за сидение, тяжело дышал. К счастью, он без проблем оторвался от земли, и мы полетели в город, где, по моему мнению, решалась судьба США. Хотя… Может я и ошибаюсь…
Перелёт занимал плюс-минус один час. Спокойно прослушивая музыку, я вдруг обнаружил, что мой телефон разрядился, а лететь ещё минут сорок.
Чтобы хоть как-то скоротать время, начал проверять сумки. Вдруг, что забыл в номере.
– Что-то забыли, сэр? – надо мной склонился щуплый молодой офицер со смазливым лицом, будто бы фотомодель с обложки журнала.
– О, нет! Всё в порядке… – В спешке застегнул молнии сумок.
– Я вас заметил, ещё, когда садился в самолёт. Кто вы?
– Военный фотокорреспондент российского журнала «N». Прибыл в Америку для освещения боевых действий.
– Ну а зачем ещё, раз военкор… – Рассмеялся офицер, – Я Джереми Батлер, первый лейтенант. Рад знакомству! – Протянул мне руку.
Впервые со встречи с сержантом Лоуренс, я общался с простым воякой, а не бравым полководцем из старшего командного состава или политиканом, что было приятно осознавать. Всего два интервью, а уже надоело выслушивать заученные реплики полковника Трумэна и мэра Атланты Уайта. Обычные люди не боятся, что их слова неправильно поймут, не трясутся от страха, лишь бы не наболтать чего лишнего, если, конечно, не знают, что могут понести за это ответственность. Они говорят всё честно и откровенно, даже рады, когда осознают, что их услышат тысячи, если не миллионы. Как всегда получается: они всего лишь винтики в механизме. Обычно молчат и просто выполняют поставленную перед ними задачу. И когда у них есть возможность донести свои мысли и переживания до миллионов, какими бы абсурдными и нелепыми они ни были, простые люди включают всё своё красноречие, чтобы сказать то, что думают. Не будут врать или приукрашивать. Всё как есть, без фальши, в надежде, что к их словам всё-таки когда-нибудь кто-нибудь прислушается. От чего это? Не знаю. Может быть, включается синдром Герострата, а может, кроме них никто бы и не решился сказать правду, какой бы горькой она ни являлась…
Я улыбнулся и пожал ему руку в ответ:
– Юрий.
– Если что нужно, говори. Мы не жадные – поделимся всем, чем сможем.
– Хорошо, спасибо!
Лейтенант Батлер улыбнулся мне и вернулся на своё место.
Он показался слишком молодым. Сколько ему лет можно было дать… Двадцать? Двадцать пять? Он должен был радоваться юности, ублажать красоток, танцевать на вечеринках, петь или играть в кино, а вместо этого летел со своими парнями туда, где смерть может оборвать их жизни в любую секунду. Нужно ли ему это? Конечно, нет! Гибель на полях сражений не нужна никому. Тогда зачем он здесь? Что забыл на этой, никому не нужной войне? Даже спортивного телосложения нет. Наверняка, погибнет в первой же рукопашной схватке от рук какого-нибудь крепкого атлета, тягающего в спортзале двести килограмм железа. За что он готов умереть? Пусть ответит на эти вопросы сам.
Подсел к нему. Тот повернулся ко мне, отвлёкшись от прочтения журнала.
– Зачем тебе нужна эта война? – решил спрашивать прямо, не выбирая слов. Пусть отвечает искренне.
– А зачем она тебе? – заявил он, улыбнувшись.
– Новости. – Отвечаю я, – это моя работа.
– У тебя работа – у меня долг.
– А кому ты должен? И что?
– Должен остановить тех, кто пытается разрушить мою страну, прикрываясь болтовнёй о вселенском равенстве.
– А разве равенство это плохо? Разве не были бы мы все счастливы в обществе равных друг другу людей?
– Плохо только тогда, когда его пытаются построить на костях других. У нас было равенство, на мой взгляд. До тех пор, пока левые не заявили, что им этого мало. Мы воспротивились, и они решили, что во всём виновато наше рабовладельческое наследие. Надеялись, что его можно будет искоренить сносом памятников наших предков, наших героев, но ошиблись. И мы взялись за оружие.
– Так значит, ты воюешь не против чёрных, евреев, геев или женщин?
– Разумеется, нет. Я воюю против тех, кто обнаглел. Показать им, что брать больше, чем могут увезти, чревато. Вон, – показывает пальцем на чернокожего, что служит вместе с ними, – как ты думаешь, если бы я был расистом, ему дозволено было бы служить вместе с нами? Сидел бы он сейчас здесь?
Негр улыбнулся и помахал нам рукой.
Батлер продолжил:
– Нет, он бы работал на плантациях, – смеётся, – но если кто-нибудь будет к нему плохо относиться из-за его цвета кожи, то я всажу тому пулю в лоб. Всё просто. Хочешь знать, почему он пошёл служить за нас, спроси у него сам.
– И ты готов умереть за свои идеалы и принципы?
Лейтенант задумался:
– Если будет надо, умру. Не хотелось бы. Никому не хочется. Но смерть не спрашивает у нас разрешения. Просто забирает.
– А что будешь делать, когда закончится война?
– Отымею свою подружку Сьюзи, и она мне родит кучу маленьких засранцев Батлеров, чёрт возьми!
Все в самолёте начинают хохотать. Я лишь глупо осмотрелся, не уловив суть шутки.
Лейтенант продолжил:
– А пока буду убивать врагов.
По самолёту пронёсся боевой клич солдат.
Я вернулся на своё место. Добавить и нечего. Разве только то, что мне их искренне жаль. Скоро самолёт приземлится, и они чуть ли не сходу в моих представлениях отправятся в бой. Сколькие из этих ребят погибнут? Сколькие вернутся домой искалеченными? Никто из них не заслуживает такой участи. И с этой, и, я уверен, с другой стороны. Надеюсь, это безумие скоро прекратится.
Вскоре было объявлено, что мы подлетаем. Все начали собирать вещи, проверять оружие. Я быстро достал из сумки каску, бронежилет и натянул на себя. Бережёного Бог бережёт, ибо, кто знает, что нас ожидает на подлёте, хоть от линии фронта и было километров пятьдесят, наверно.
И счастье моё, что вовремя надел. Только транспортник пошёл на снижение, как по нам (как потом рассказал пилот) выпустили две ракеты из зенитных установок. Манёвры и тепловые ловушки уберегли самолёт от падения, и через пару минут мы приземлились в штате Мичиган в городке Гранд-Рапидс. А я то, думал, после авиа-налёта на Чарлстон в первый день командировки, меня уже ничто не испугает…
Дело в том, что все остальные аэродромы оказались непригодны для приёма военно-транспортных «птичек», и никаких других поблизости не было, поэтому пришлось посадить самолёт здесь. От центра Детройта нас разделяло расстояние в двести пятьдесят километров. На автостоянке аэропорта уже были приготовлены грузовики, которые повезли нас к городу Хауэлл, недавно занятому «конфедератами». Ночью, как мне стало известно потом, предстоял штурм городка Брайтон, последнего укреплённого населённого пункта между Хауэллом и Детройтом.
В грузовиках нас сопровождал майор Уортингтон. Именно он поведал мне и в том числе остальным всю информацию о сложившейся в данный момент обстановке.
Итак, ситуация для «северян» сложилась крайне тяжёлая. За последние сутки «конфедератам» удалось оттеснить противника в среднем по фронту на пятнадцать-двадцать километров. «Республиканцы» закрепились на линии Монро – Энн-Арбор – Флинт – Порт-Гурон. Непонятно, каким образом они организовывали оборону Детройта, но наиболее укреплённые позиции «северян» были лишь на участке между Монро и Энн-Арбор. Поэтому там «южане» ограничились активной обороной. Основное наступление же велось с запада и севера с целью отрезать город Флинт с группировкой предположительно в тридцать-сорок тысяч человек от основных сил «республиканцев». Сюда они спешно перебрасывали дополнительные силы с юга и обустраивали позиции, спешно занимаясь рытьём окопов и сооружением ДЗОТов. На участке между Флинт и Порт-Гурон для «северян» сложилась наиболее тяжёлая обстановка. Порт-Гурон мог также оказаться отрезанным от основных сил «республиканцев», а через него из Канады на помощь осаждённым прибывали корабли с подкреплениями, боеприпасами и продовольствием. Вследствие этого, канадцы налаживали сообщение с Детройтом с юга через озеро Эри. Но в любом случае, баржи и сухогрузы обстреливались и там, и там. Правда «северяне» схитрили. «Южане» не обстреливали суда под флагом Канады, так что теперь, пока что неофициально, северный сосед Соединённых Штатов стал, грубо говоря, одной из сторон конфликта, что очень нервировало «конфедератов», которым было строго запрещено даже камень кинуть в корабль под флагом с кленовым листом. Окружение Порт-Гурона и Флинта заставило бы «северян» перебросить основные силы на северо-запад, что ослабит позиции янки на юге. Захват обеих полос берега к северу и югу от Детройта заставил бы канадцев десять раз подумать, нежели отправлять свои суда на помощь блокированному городу. По крайней мере, так представлялось командованию Новой Конфедерации.
В двух словах, план «южан» был достаточно простым и одновременно выигрышным: заставить «республиканцев» хаотично перебрасывать свои силы туда-сюда, запутать их и, в итоге, нанести поражение, заставляя терять силы, так как противник не собирался так просто сдавать город. Они постоянно контратаковали крупными силами в надежде оттеснить противника как можно дальше от Детройта. Ночью им даже удалось на пару часов выбить «южан» из Хауэлла. Правда, они всё-таки старались беречь свои силы, осознавая, что не сегодня, завтра бои могут переместиться в пригороды Детройта. Так то, они в победу верили, но, тем не менее, бережёного Бог бережёт. Всего, по данным разведки группировка «северян» составляла триста пятьдесят-четыреста тысяч человек. Дело в том, что по всем правилам войны для штурма Детройта «южанам» бы понадобилось сил в пять раз больше, чтобы без проблем овладеть городом, но в штате Мичиган было всего шестьсот-семьсот тысяч солдат Новой Конфедерации. Поэтому командование также пыталось вынудить «северян» начать крупный контрудар, чтобы затем окружить атакующих и разбить их основные силы в поле.
В любом случае, «республиканцы» не смогли толково организовать оборону Детройта, чем и пользовались при каждом удобном случае «конфедераты». Но не стоит забывать, что «северяне» понимали шаткость своего положения и всё-таки проводили небольшие контрудары. При всём уважении к командованию «южан», они тоже совершили ряд тактических ошибок, например, оставили открытые бреши в обороне, через которые «северяне» смогли бы нанести удар по тылам противника. Эти и другие просчёты умелый полководец смог бы обернуть в свою сторону, но, увы, у командующего осаждёнными янки такого таланта не было.
Задачей подразделения, в котором я оказался, был захват городка Брайтон с последующим выходом к пригородам Детройта Уотерфорд и Понтиак, где мы встречались с северной ударной группировкой и завершали окружение города Флинт.
Переброска к городу Хауэлл заняла два с половиной часа. Мне повезло занять место в задней части грузовика, потому что и развеселить себя толком в грузовике было нечем, разве что опрашивать бойцов. Место с краю позволило осматривать окрестности и делать фотографии. Правда, толком ничего интересного я не увидел. Снял танки, что плелись несколько километров позади нас. А во время небольшой остановки в Лансинге фотографировал мирных жителей и их детей, пока солдаты угощали последних сахаром, конфетами и шоколадом из сухих пайков. Спорю, после этого фото меня закидают обвинениями в пропаганде. Ну, и ничего страшного.
Это детишки произвели на меня сильное гнетущее впечатление. Ещё вчера они просили у родителей на день рождения новый смартфон, планшет или ноутбук, а сегодня стояли в очереди за «халявным» шоколадом, если это слово вообще уместно вставлять. Только бы вы видели ту девчонку лет десяти, получившую от лейтенанта Батлера упаковку жевательной резинки: улыбка до ушей, чуть ли не слёзы от счастья…
Наверно, вы помните тот правдивый или лживый, не знаю, скандал, когда детям в Ираке или Афганистане выдавали сладости, а потом отбирали у них обратно. Даже если подобное на самом деле имело место быть, то здесь они так поступить не могли, да и по лицам было видно, что не желали. Да и не понимаю я, как можно поступать иначе. Все мы люди. Ну, неужели, когда вы видите голодного, босого ребёнка, у вас не появляется желания если не отдать свою обувь, то, как минимум, угостить едой и сладостями? Неважно, какого он цвета кожи или вероисповедания. Он всё-таки ребёнок. И, слава Богу, что ты не увидел войны, будучи юным или совсем малышом. Тебе и сейчас тяжело, когда тащишь на спине автомат, спишь под обстрелами вражеской артиллерии и делаешь марш-броски по двадцать – тридцать километров, а представь каково им с их неокрепшим здоровьем, шаткой психикой сноваться по подвалам, шарахаясь от каждого звука. Пожалей, да дай ребёнку всё, что сможешь, и тогда, если на земле есть то, что называют «кармическим судом», судьба одарит ваших детей вечно мирным небом над головой. По крайней мере, я так надеюсь.
Во второй половине дня мы, к счастью без происшествий, добрались до Хауэлла. Только вылезли из машины, как со стороны Брайтона подверглись артиллерийскому и ракетному обстрелу. Всего пара минут (или их батарею подавили, или они сами прекратили огонь в целях экономии боеприпасов) превратили район, куда мы прибыли в сущий ад. Знали ли «северяне» о том, что мы прибудем, а, может, били наобум, я ответить не смогу, но попали они в самую цель, хоть и потери были минимальные.
Первые снаряды разорвались в ста метрах от нас. Батлер скомандовал искать укрытие, и мы с несколькими бойцами молнией добежали до канавы, спрыгнули вниз и прижались друг к другу, будто испуганные кролики во время наводнения на маленьком клочке земли. Оставалось надеяться разве что на дедушку Мазая, спасавшего в рассказе Некрасова зайцев от паводка.
Снаряды били и били, грохот был жуткий, земля тряслась под ногами. Я прижался как можно сильнее к земле. На тот момент она была моим единственным другом и спасением. И хоть пишу слово Бог с большой буквы, но верующим в привычном всем понимании не являюсь. Обычно набожные люди часто подшучивают над такими как я, в том числе и атеистами: «Вот будете в самолёте падать, сразу начнёте молиться!» – говорят они с взглядом лисицы, прищуривая правый глаз. Я во время перелётов в подобных ситуациях не оказывался, но уверен, что ощущения схожи с теми, что испытываю сейчас, когда мне на голову летят тонны металла и взрывчатки. Я не молился. Голова была пуста. Вместо этого сидел, прижавшись к земле, сожмурив глаза, стиснув зубы. Почему-то я не надеялся на помощь Бога. Может, потому что думал, что он уже давно махнул на людей и улетел создавать новых в другое измерение? Может, все кто умрёт здесь, окажутся не в раю, а переродятся там, лишённые тяги к греху, как главной ошибки Творца при создании людей? Если так, то надеюсь, там спокойней, чем здесь.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/sergey-ulevich-medinskiy/hroniki-vtoroy-grazhdanskoy-voyny-v-ssha-28722103/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Самый мощный неядерный боеприпас на вооружении американской армии, немногим уступающий по разрушительной силе первым в истории атомным бомбам.

2
Название немецкой наступательной операции во Франции в 1940 г.