Главная страница | Мистика | Шепот осени

Шепот осени
Игорь М Бер
В мрачном детском приюте, где стены хранят зловещие тайны, оживают ночные кошмары. Под гнётом суровой администрации Дима и его друзья решаются на опасный полуночный ритуал вызова духов. Призрак девочки шепчет в тёмных коридорах, заманивая смельчаков. Очередное клише? Далеко не так! Дружба, страх и роковые тайны сплетаются в напряжённой борьбе с потусторонним. Шёпот осени зовёт – открой книгу и разгадай, где правда, а где мистика!

Игорь Бер
Шепот осени

1.
Дима осиротел в десять лет. Тяжёлое испытание для мальчика, который до того дня рос в дружной, образцовой семье. Его родители не были состоятельными людьми, но сыну никогда не приходилось страдать от голода, холода зимой или недостатка родительской любви. Сергей Степин трудился в успешной компании, занимая скромную должность менеджера среднего звена. Чаще он добирался до работы на автобусе или метро, а иногда – на старенькой «девятке», которая подводила в самые неподходящие моменты. Елена Степина работала воспитательницей в государственном детском саду, где зарплату задерживали с завидной регулярностью. Их квартира, построенная в восьмидесятые годы прошлого века и приватизированная в девяностые, ни разу не знала ремонта. Мать Димы мечтала о капитальном обновлении кухни и ванной, где из-за сырости стены покрывались чёрной плесенью. Но мечты так и оставались мечтами. Степины старались откладывать по тысяче рублей с каждой зарплаты на будущие работы, однако трагедия разрушила все их планы.
Семнадцатого августа две тысячи двенадцатого года Сергей и Елена отправились на дачу, что находилась в сотне километров от дома, чтобы собрать урожай яблок. Они планировали вернуться в тот же день. Дима, подхвативший простуду, остался дома. Он любил дачу не меньше родителей. Пусть ветхую, построенную ещё дедом отца, с облупившейся краской, покосившимся забором и закопчённым дымоходом, она дышала теплом и уютом. Воздух там был кристально чистым круглый год. Река неподалёку сверкала в лучах солнца, а весной аромат цветущих яблонь кружил голову. Зимой воспоминания о даче согревали душу, уставшую от городской суеты и пыли.
Елена нередко приносила на работу яблоки или помидоры, чтобы угостить коллег и детей из своей группы. Дима тоже делился урожаем с одноклассниками, и на переменах школьные коридоры наполнялись весёлым хрустом и ароматом «Белого налива», смешиваясь с гомоном и смехом ребят.
В тот роковой день родители отправились на дачу на той самой «девятке». Как назло, машина не заглохла ни при запуске, ни в начале пути, а подвела на оживлённой трассе, где навстречу мчался грузовик. Шансов выжить у них почти не было…
Дима запомнил тот день: солнечный, свежий, манящий. Воспоминания о нём отзывались в душе двойной болью. Утро выдалось прохладным для середины августа, лёгкий ветерок шелестел листвой, напевая вечную мелодию. Родители были в приподнятом настроении, и, не заболей Дима, он тоже радовался бы вместе с ними. Ничто не предвещало беды. Но она случилась, и с этим ничего нельзя было поделать. Оставалось лишь смириться…
Начинать новую жизнь в таком юном возрасте казалось несправедливым и горьким, особенно летом, когда друзья уезжали с родителями на море, в лагеря или к бабушкам с дедушками. Диме же предстояло знакомство с органами опеки и их, пугающей для маленького мальчика, работой.
Сперва органы опеки обратились к родственникам отца. Мать Димы лишилась родителей ещё до его рождения, а братьев и сестёр у неё не было. Но надежды на родню быстро рассеялись. Дядя Саша, старший брат отца, был безработным и злоупотреблял спиртным – о том, чтобы доверить ему мальчика, не могло быть и речи. Тётя Света, средняя сестра, растила семерых детей и едва сводила концы с концами. Двоюродный брат отца, Иван, с порога объявил, что Дима станет для него лишь обузой. Сам мальчик и вовсе не хотел жить с дядей Ваней – тот всегда отталкивал его своей жадностью и скверным нравом. В глубине души Дима думал, что уж лучше остаться с дядей Сашей, несмотря на его пагубные привычки.
Так, к началу сентября Диму зачислили в детский приют города Стерхова Тверской области. До этого он несколько недель жил у тёти Светы, пока улаживали формальности. Втайне он надеялся, что тётя попросит органы опеки оставить его в её семье. Но, будучи уже достаточно взрослым, он понимал, что это лишь детские, напрасные мечты. Несмотря на тесноту в доме тёти Светы и дружбу лишь с одним из четырёх двоюродных братьев, и ни с одной из трёх двоюродных сестёр, Дима не променял бы этот семейный очаг на казённые стены детдома.
– Я буду тебя навещать, – пообещала тётя Света, провожая взглядом племянника, которого люди в строгих костюмах вели к чёрной, словно траурной, машине.
«К чёрту твои пустые слова!» – мысленно огрызнулся Дима, шагая вперёд и глядя под ноги. Он знал, что тётя говорит неправду. Мальчик давно перестал быть наивным ребёнком и умел отличать искренность от обмана. Он покидал этот дом, понимая, что пути назад нет.
«Невелика потеря», – горько подумал он.
2.
Машина остановилась перед трёхэтажным зданием детского дома. Дима вышел и настороженно оглядел бледно-серые стены, окна первого этажа, забранные решётками, словно в тюрьме, и тяжёлые массивные двери. Шумные вороны кружили над синей крышей главного корпуса, их крики заглушали гул близкой трассы. Лёгкий осенний ветерок коснулся затылка и скользнул за ворот мятой рубашки, принеся с собой щемящее чувство одиночества и безысходности. Но было и другое – на мгновение Диме почудилось, будто стены скрывают нечто мрачное и недружелюбное. То, во что не верят взрослые, но чего боятся дети.
Он не хотел туда идти, но мягкая, но настойчивая рука опустилась на спину, подталкивая вперёд. Ноги, будто предав, послушались сотрудника органов опеки. С каждым шагом здание вырастало перед ним, подавляя своей угрюмостью. Ощущение чего-то зловещего и неправильного не отпускало ни на миг.
У входа ждали двое в белых халатах. Что может быть неприятнее для ребёнка, чем люди в такой одежде? Мужчина и женщина. Он – высокий, худощавый, с сединой на висках и плотно сжатыми губами, смотрел только на сопровождающих, не замечая мальчика. Она – невысокая, коренастая, с волосами, стянутыми в тугой пучок. Её острый взгляд через очки в роговой оправе оценивающе изучал растерянного Диму.
– Вот Дмитрий Сергеевич Степин, – представил мальчика сотрудник органов опеки, а затем повернулся к нему. – А это Игорь Владимирович, заведующий детским домом № 3, где тебе предстоит жить. И Тамара Григорьевна, заместитель директора. К ней будешь обращаться с любыми вопросами.
На этом знакомство завершилось. Чёрная машина уехала, тихо шелестя шинами по каменной площадке, а затем по асфальту.
Заведующий нагнулся к Диме и растянул губы в широкой улыбке, обнажив не только зубы, но и дёсны:
– Привет, малыш. Как тебя зовут?
Диме он сразу не понравился. Разговаривал, будто с трёхлетним ребёнком. Зачем спрашивать имя, если их только что представили? Мальчик решил промолчать.
– Изволь отвечать, когда тебя спрашивают! – резко бросила Тамара Григорьевна. Её властный голос заставил Диму вздрогнуть, а в душе закипели обида и злость.
В голове мелькнула мысль о побеге. Глядя на здание и высокие белые стены, отгораживающие приют от внешнего мира, он представил драматичную картину: лучи прожекторов, вой сирен, лай собак, преследующих его по пятам.
– Тамара Григорьевна, не давите на ребёнка, – вмешался заведующий. – Мальчик стесняется. Но это пройдёт, и я уверен, он обретёт здесь друзей и новый дом.
«Новый дом». Эти слова больно резанули слух. Диме захотелось бежать без оглядки. Приют никогда не станет ему домом – это понимал и он, и эти двое взрослых, стоявшие напротив.
3.
Деревянная дверь отворялась с натугой. Диме она показалась древней, будто сохранившейся со времён Октябрьской революции. На ней виднелись вырезанные узоры, частью стёртые, частью срезанные. Новая ручка, поблёскивая, выглядела неуместно на фоне ветхого полотна, а с внутренней стороны дверь была обита поролоновой подкладкой.
Стены коридора покрывала бледно-синяя плитка, местами отвалившаяся, обнажая серые ромбовидные пятна на голубом фоне. На потолке, в углах, темнели разводы и пятна, словно кто-то сверху регулярно заливал водой казённый коридор. Дима отвёл взгляд, но тут же ему почудилось, будто в этих пятнах проступило человеческое лицо – суровое, задумчивое. Однако стоило поднять голову вновь, как видение исчезло, уступив место обычным потёкам.
Снаружи здание приюта выглядело зловеще, а внутри и вовсе казалось, что оно – голодный каменный зверь, пожирающий своих обитателей. И этот «зверь» давно бы зачах, если бы не безответственные родители и неисправные машины, оставляющие детей сиротами. С каждым шагом в душе крепли отчаяние и безнадёжность. Глухой стук каблуков Тамары Григорьевны, идущей позади, звучал как приговор. Казалось, каждый её шаг уничтожает школьных друзей, оставшихся в прежней, беззаботной жизни, стирая всё, что Дима знал и любил. «Остановись! – хотелось крикнуть. – Неужели ты не видишь, что своими каблуками убиваешь всё, что мне дорого?» К счастью, он сдержался. Вскоре эти мысли показались ему нелепыми и пустыми – такими, какими и были. Приют никогда не станет домом, но Дима не хотел, чтобы его сочли сумасшедшим и отправили в психиатрическую лечебницу за подобные выкрики.
– Вот увидишь, малыш, – говорил Игорь Владимирович, шагая широко и снимая на ходу халат. Дима едва поспевал за ним. Он бы отстал, если бы не Тамара Григорьевна, подталкивающая его лёгкими толчками в спину. «Я словно арестант», – повторял про себя мальчик, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. Но он не поддавался слабости. Нет, он не даст им повода считать его плаксой или высмеивать. – Нужно лишь привыкнуть, и ты даже полюбишь это место. Здесь много ребят твоего возраста. Уверен, такой славный паренёк быстро найдёт с ними общий язык.
Панибратский тон директора раздражал Диму, но он молчал, следуя за заведующим.
Они миновали первое помещение, не заходя внутрь, и продолжили путь по длинному коридору. Дима успел лишь мельком взглянуть: просторная комната с десятком столов и стульев, стены увешаны плакатами с запретами. Это, должно быть, столовая. Внутри находился лишь мужчина в белой рубашке с короткими рукавами, протиравший пол шваброй.
– Знаешь, малыш, – не унимался Игорь Владимирович, – я сам из детдома. И посмотри, кем стал. – Гордость в его голосе была осязаемой, особенно теперь, когда, избавившись от халата, он щеголял рубашкой и галстуком. – Не верь тем, кто скажет, что из детдомовцев ничего путного не выходит. Твой путь зависит только от тебя, где бы ты ни рос и откуда ни был.
В конце коридора показались двое мальчишек, примерно на пару лет старше Димы. Они вышли из комнаты и неспешно направились навстречу.
– А вот, Дмитрий, случай познакомиться с первыми товарищами. Олег, Антон… – начал Игорь Владимирович.
– Здравствуйте, Игорь Владимирович, – отозвался первый парень. Второй, что выглядел постарше, предпочёл хранить холодное молчание.
– Здравствуй, Олег. И тебе не хворать, Антоха. Познакомьтесь с новым воспитанником – Дмитрием.
Олег приветливо кивнул. Антон же продолжал молчать. Лишь его узкие глаза, полные недоброго огня, говорили красноречивее слов. По спине Димы пробежал холодок. Он не смог долго выдерживать этот взгляд и отвернулся. В глазах Антона было нечто хищное, не вязавшееся с его детским лицом.
– Куда это вы собрались? – резко вмешалась Тамара Григорьевна.
– Нам с Тохой пить захотелось. Идём в столовую, – ответил Олег.
– А из умывальника вам уже не пьётся? С каких пор вы ходите в столовую за водой? – с подозрением уточнила она.
– Тамара Григорьевна, вы разве забыли? Воду на этой неделе хлорируют, – удивлённо пояснил Олег. – А тётя Маша даст нам кипячёной, из чайника.
– Хлор, сульфиды и вода – наши верные друзья! – продекламировал Игорь Владимирович и громко рассмеялся, будто отпустил первоклассную шутку. – Ладно, ребята, ступайте. Но без шалостей, договорились?
Олег кивнул, тогда как Антон сохранял ледяную сдержанность.
Мальчишки прошли дальше, свернули налево в конце коридора. Там он был короче и упирался в солидную дверь с табличкой, где значилось имя директора. Игорь Владимирович достал из кармана связку ключей, выбрал нужный и отпер кабинет. Пока он возился с замком, Дима оглянулся. Позади виднелась лестница, ведущая на второй этаж, где его ждала новая комната. В который раз за этот день ему стало не по себе. Ноги подкосились, но усилием воли он удержался, не позволив себе потерять сознание.
Кабинет директора был залит солнцем, в отличие от сумрачного коридора. Лучи струились через широкое окно, освещая пространство. По мнению Димы, здесь царил организованный хаос: слишком много тумбочек, бумаг и полок, а массивный стол занимал едва ли не половину комнаты.
Игорь Владимирович повесил халат на вешалку и сел за стол, придвинув к себе зелёную папку. Открыл её с важностью заправского рассказчика.
– Итак, Дмитрий Сергеевич Степин, две тысячи второго года рождения. С сегодняшнего дня ты становишься частью детского дома № 3. Надеюсь, ты не доставишь нам хлопот. Ты ведь умеешь вести себя прилично, правда?
Дима молча кивнул.
– У нас тут порядок, сложившийся годами, благодаря чётким правилам, – продолжил директор, указав ручкой на одну из бумаг, прикреплённых к стене за его спиной. – С ними ты можешь ознакомиться прямо сейчас. Такой же список висит в столовой, в умывальной и на доске объявлений в коридоре. Кроме того, Тамара Григорьевна выдаст тебе лист с правами и обязанностями вместе со сменным бельём.
Тамара Григорьевна стояла позади, скрестив руки на груди, словно страж, отрезающий пути к отступлению. Диме невольно представилось, как она надевает форму офицера СС.
– Здесь ты продолжишь учёбу… Ты в третий класс перешёл? – спросил Игорь Владимирович.
– В четвёртый, – едва слышно поправил Дима.
– У нас отличные педагоги, – не смутился директор. – Они научат тебя всему, что нужно знать в твоём возрасте. Ещё у нас есть медпункт, куда можно обратиться, если заболеешь. А если у тебя есть творческие способности, их можно развить в нашем кружке. Представляешь, один парень, что поступил к нам полгода назад, заявил, будто его талант – в умении гонять футбольный мяч, и спросил, можно ли оттачивать это в кружке. Ха-ха! Ну и шутник, согласен?
Диме было не до смеха.
– Я посоветовал ему тренироваться на футбольной площадке. Кстати, у нас такая есть, – продолжил Игорь Владимирович. – А кто не увлекается футболом, может играть в песочнице или отдыхать на скамейке в парке, но только вместе с другими ребятами. Одиночки у нас не в чести. Дети должны расти в коллективе, а не замыкаться в себе.
Он пару раз кашлянул в кулак, открыл ящик стола, достал зелёную таблетку и отправил её в рот. То ли ранняя простуда одолела, то ли сказывалось пристрастие к сигаретам. Подавив кашель, директор продолжил:
– Мы стараемся наладить контакт с каждым воспитанником, подбирая к нему особый подход. Но, – он выдержал многозначительную паузу, – у нас есть правило: каждый отвечает за свои поступки. Как ты будешь вести себя с нами, так и мы будем относиться к тебе. Понимаешь, я не хочу тебя пугать, просто говорю прямо. Уловил мою мысль?
Диме ничего не оставалось, кроме как снова кивнуть. Единственное, что радовало, – сюсюканье наконец прекратилось.
– Вот и молодец. А теперь Тамара Григорьевна проводит тебя в комнату и покажет твоя кровать.
На этом разговор «по душам» с директором детского дома № 3 подошёл к концу.
4.
В комнате, куда определили Диму, стояло двенадцать кроватей. Все одинаковые, на первый взгляд, жёсткие и неудобные. Его кровать дома была вдвое больше, да и постель у тёти Светы казалась куда уютнее. Здесь пахло свежими простынями и хлоркой – пока дети играли в парке, уборщица вымыла пол. Этот запах защекотал ноздри.
– Займи третью кровать от окна, справа, – сухо распорядилась Тамара Григорьевна, указав направление пальцем.
Дима пошёл вперёд, прижимая к себе аккуратно сложенную блёклую одежду. Свои джинсы, зелёную майку и клетчатую рубашку он любил, ведь это – последние вещи, что напоминали о родителях. Он не хотел с ними расставаться, но просить или настаивать побоялся.
– Дети сейчас на улице, – продолжила она. – Когда вернутся, ты должен быть в сменной одежде. Грязное отдашь. Через час обед. Соседи по комнате проводят тебя в столовую. Не заблудишься.
Тамара Григорьевна ушла, и Дима остался один. Теперь он мог сбросить маску равнодушия и снова стать мальчиком, чьи сердечные раны всё ещё кровоточили. Он присел на край узкой кровати, положил одежду на колени и заплакал.
Но слёз оказалось меньше, чем он думал. Лишь две капли скатились по щекам и, сорвавшись с подбородка, упали на пол. В груди пульсировала тяжёлая боль, но выразить её он уже не мог. Она просто была – глухая, неподъёмная.
Вытерев щёки тыльной стороной ладони, Дима дал себе слово: никогда не показывать слабость. Он сильный, и никто не заставит его чувствовать иначе. Никто не посмеет его обидеть! Да, ему всего десять, но он уже не ребёнок. Детство умерло в той машине, вместе с родителями.
Дмитрий Степин поднялся, отложил казённую одежду и начал переодеваться. Свои вещи он сложил так же бережно, как те, что принесли из кладовой. Затем приподнял матрас и спрятал их под ним. Отдавать он не собирался. Пусть ему пообещают их выстирать и вернуть – он не поверит. Эти вещи останутся с ним, даже если их нельзя будет носить. Он сохранит их, как другие хранят фотографии о счастливых днях.
Переодевшись, Дима подошёл к окну. Комната находилась на втором этаже, и вид открывался живописный. Кроны деревьев были почти на уровне глаз, и это укрепляло его веру в собственные слова о раннем взрослении. Ему казалось, что он не только повзрослел душой, но и вырос – выше всех своих сверстников.
Под кронами деревьев раскинулась игровая площадка, где резвились около трёх десятков детей под зорким взглядом двух взрослых в белых халатах. Их звонкие крики эхом разносились окрест, наполняя тёплый воздух ранней осени радостью.
На первом этаже звонко прозвенел колокольчик, и сотрудники приюта начали созывать воспитанников внутрь. Из-за угла здания показалась ещё одна группа детей в сопровождении двух взрослых, затем ещё и ещё. Дима не ожидал увидеть столько обитателей детского дома. По его прикидкам, их было не меньше сотни, и все разного возраста, если судить по росту.
Белокурая девочка лет восьми-девяти в ярко-красном пальто стояла чуть в стороне. Она запрокинула голову и посмотрела прямо на него. Дима невольно отступил от окна, смущённый тем, что его застали за подглядыванием, будто он совершил что-то постыдное. Но, собравшись с духом, он вернулся к окну. Девочка всё ещё смотрела вверх и, заметив его, приветливо помахала рукой. Дима ответил тем же и улыбнулся.
Дети организованно вошли в здание. Взрослые следовали за ними, а замыкала шествие его новая знакомая. Судя по равнодушным лицам работников, их мало волновало, что девочка идёт позади всех, словно сама по себе.
Диме пришлась по душе её независимость. Он вдруг рассмеялся – по-детски звонко и искренне. Неожиданно для себя он почувствовал к ней тёплую симпатию и уже предвкушал скорое знакомство.
5.
– О, новенький! Откуда будешь? – раздался голос рыжеволосого мальчишки с веснушками, первым заметившего Диму. Он щурился и морщил нос, будто солнечный свет слепил его даже в комнате. На вид – ровесник Димы.
– Из Стерхова, – ответил тот, чувствуя лёгкую дрожь волнения.
– Это ж рядом совсем. А как звать?
– Дмитрий Степин.
– Дмитрий Степин, – передразнил черноволосый парень, возвышавшийся над остальными вошедшими. Он прошёл к своей кровати и плюхнулся на неё прямо в ботинках. – Ты ещё отчество назови.
Рыжеволосый понизил голос:
– Это Эдик. Он у нас старший.
– Эдуард Валерьевич! – громко уточнил тот.
«Старший», – повторил про себя Дима. «Видимо, не о возрасте и не о росте речь. Плохо, когда кто-то мнит себя выше других».
– Парень он нормальный, но задаётся, – шёпотом добавил рыжеволосый и протянул руку. – А я Пётр. Как апостол. Потому меня в ворота ставят, когда в футбол гоняем. Ты как, любишь футбол?
– Не особо. Но отец болеет за «Спартак»… То есть болел раньше.
– А это Стас и Генка, – поспешил Петя, заметив, как у нового знакомого задрожали глаза от тяжёлых воспоминаний. – Мы втроём – друзья. Сам не знаю, почему. Ещё Артём есть, но он в уборной. В столовой с ним пересечёшься.
– Привет, Димка, – сказал Стасик.
– Привет, – эхом отозвался Генка.
Дима пожал им руки, ощутив слабое тепло, похожее на то, что шевельнулось в груди, когда он смотрел в окно.
Девочки в красном пальто среди вошедших не оказалось. Да и девочек вообще не было – похоже, они жили в другой комнате. Или на другом этаже. И почему он решил, что увидит её здесь?
– Тебе Лёхину койку отдали? – заметил Эдик, лёжа с руками за головой и скрестив ноги. – Повезло тебе!
Его кривая, почти насмешливая улыбка Диме совсем не понравилась.
– А Лёха – это кто? – тихо спросил он у Пети, чтобы Эдик не услышал.
– Парень, что тут жил до тебя. Ему свезло – усыновила богатая семья из Европы.
– Скорей бы обед, – простонал Стас, потирая пухлый живот. – Хочу макароны с котлетами, а не эту ячневую кашу. Терпеть её не могу!
Последние слова Стас выкрикнул громче, заглушая урчание живота, которое вторило его жалобам.
– Эй, как там тебя… Степан! – окликнул Эдик.
Дима обернулся к Эдику. Тот смотрел на него с высокомерием, присущим подросткам. Над верхней губой парня пробивался пушок будущих усов – наверняка он им гордился.
– Я Дима, – неохотно поправил он.
– Сколько ты тут уже? – продолжил Эдик, проигнорировав замечание.
– Не знаю, часов нет. Наверное, меньше часа. А что?
– А то, – повысил голос Эдик, – что каждый новенький обязан делиться с нами всем, что притащил из прошлой жизни. Верно говорю?
Несколько мальчишек поддакнули: кто-то громко и весело, кто-то неуверенно, с опаской. Даже Генка одобрительно кивнул. Петя и Стас промолчали.
– У меня ничего нет, – развёл руками Дима. Не отдавать же одежду, спрятанную под матрасом.
Эдик поднялся с кровати, выпятил грудь и шагнул к нему. Дима хотел было убежать, но пересилил страх. Бегство только усугубит дело.
– И как же ты собираешься ладить со мной? – процедил Эдуард. – Без подарков или денег я не стану защищать тебя от здешних неприятностей.
– Каких ещё неприятностей? Я не хочу ни с кем ссориться.
– Здесь неважно, чего ты хочешь, – напирал Эдик. – Неприятности сами тебя найдут.
– Эдик, оставь его, – вмешался Петька. Но это была скорее просьба, чем требование.
Эдуард бросил на рыжего косой взгляд, криво усмехнулся и отступил, не преминув оставить за собой последнее слово:
– Ладно, так и быть. Но если узнаю, что твой новый дружок что-то утаил, по голове огребёте оба. Ясно?
Как только Эдик снова улёгся на кровать, уставившись в потолок, Дима тихо поблагодарил Петю.
– Да ладно, – отмахнулся тот. – Ничего особенного я не сделал. Как сказал, Эдик не такой уж плохой, каким прикидывается.
Судя по лицам Стаса и Гены, они не разделяли оптимизма Пети насчёт Эдика.
В комнату вошла молодая женщина в белом халате и объявила, что пора готовиться к обеду. Мальчишки, нестройной толпой, направились к выходу. Женщина подошла к Диме и мягко попросила отдать одежду. Эта просьба – именно просьба, а не приказ – задела его сильнее, чем недавняя стычка с Эдиком. Заметив его скованность, женщина присела перед ним и ласково провела ладонью по голове.
– Я прекрасно тебя понимаю. Обещаю, что верну всё после стирки.
«Вы лжёте!» – едва не вырвалось у Димы, но, заглянув в её тёплые карие глаза, он поверил. И всё же не удержался:
– Вы, правда, обещаете? – в голосе проскользнули хриплые нотки.
– Ты Дима? – женщина протянула гладкую ладонь и дождалась, пока он пожмёт её. – А я Ирина. Обещаю, Дмитрий, твою одежду вернут сразу после стирки и сушки. Наш детский дом небогатый, мы не можем покупать новую одежду и выбрасывать старую. Поэтому многие дети носят то, в чём пришли. Уверена, даже сменка будет из твоих вещей, которые привезут потом.
Дима подошёл к кровати, достал спрятанную под матрасом одежду и протянул Ирине. Та приняла её, улыбнулась и снова погладила его по голове.
– Молодец. А теперь беги в столовую.
6.
Столовая гудела от детских голосов. Когда Дима вошёл, почти все места за столами были заняты. Воспитанники, как обычно, разделились по возрасту и полу: слева от входа сидели преимущественно девочки, справа – мальчики. У окон, где лился солнечный свет и открывался вид на улицу, расположились почти взрослые ребята. Ближе к дверям теснились малыши лет пяти-шести. Дима, сам того не замечая, начал подсчитывать присутствующих, не обращая внимания на взрослых в форменной одежде, стоявших по углам. Они хмуро оглядывали зал и изредка одёргивали слишком шумных. На счёте сорок три его прервал работник приюта, велевший скорее занять место за столом.
Пройдя между рядами, Дима услышал своё имя. Его звал Петя, сидевший вместе с Геной, Стасом и двумя незнакомыми мальчишками, которых не было в спальне. Возможно, один из них – Артём.
Эдика поблизости не оказалось, что не могло не радовать.
Сев рядом с Петей и Геной, Дима уставился в тарелку с супом. От него поднимался пар, пахнущий варёной капустой – не слишком аппетитно. Бульона почти не чувствовалось, хотя на поверхности плавали пара золотистых капель жира. На дне лежали три кусочка картофеля, несколько ломтиков моркови и грубо нарезанная капуста в изобилии.
– Кстати, Саша, Артём – это Дима, – представил его Пётр.
Артём коротко кивнул и принялся за суп, не отрываясь от ложки. Саша осторожно протянул над столом худую руку, дождавшись, пока Дима её пожмёт. Не только рука у Саши была тонкой и слабой – весь он выглядел измождённым, словно ребёнок из голодного края, да ещё с бледной кожей. Казалось, он провёл всю жизнь в тёмном чулане и выбрался на свет лишь пару дней назад.
– Вкуснатища! – вдруг с восторгом выкрикнул Стас, громко втянув ложку супа, заставив Диму переключиться на него.
– Да тебе хоть дохлую кошку дай, ты и её с восторгом слопаешь, – покачал головой Гена, дуя на горячую юшку.
– Смотря когда она сдохла, – не стал спорить Стас, приподнимая край тарелки, чтобы удобнее черпать. – Слышал, кошачье мясо не отличить от кролика.
– Фу! – хором отозвались мальчишки и рассмеялись.
– А ну тише там! – рявкнул работник приюта, нахмурив брови. – Хотите без второго остаться?
– Никак нет, дядя Витя, – отозвался Петя, качая головой. – Будь суп на второе – другое дело.
Ребята снова захихикали, но теперь прикрывали рты ладонями – никому не хотелось остаться без полноценного меню до ужина.
Пока они посмеивались, Стас опустошил тарелку и, отодвинув стул, направился через ряды к соседнему помещению, где готовили еду.
– Он всегда так быстро ест? – спросил Дима у Пети.
Тот взглянул на воображаемые часы на запястье и с серьёзным видом ответил:
– Нет, свой рекорд недельной давности не побил.
Дима решился попробовать суп. На вкус он оказался не таким уж противным, как выглядел, но мяса явно не хватало. Мамин куриный суп с лапшой был несравнимо вкуснее. От этой мысли защемило сердце – он никогда больше его не попробует. Боясь, что слёзы вот-вот хлынут, Дима принялся торопливо глотать ложку за ложкой.
– Гляньте, у нас новый рекордсмен! – кивнул в его сторону Артём.
Дима, не отвечая, продолжал усердно работать ложкой.
Вскоре вернулся Стас с тарелкой пюре, украшенного сверху тёртой свёклой. Дима любил пюре, но свёклу терпеть не мог. Стас же, похоже, был готов есть всё подряд. Он тщательно перемешал содержимое, превратив жёлтую массу в розоватую кашицу, и принялся запихивать её в рот.
– На десерт – молоко с палочками, – сообщил он с набитым ртом. – Вы знаете, что делать.
– Пенка твоя, – заверил Гена и повернулся к Диме. – А ты пенку любишь?
– Нет, – замотал тот головой. – Не знал, что есть дети, которым она нравится.
– Поправка, – поднял палец Стас. – Обожаю. И палочки, кстати, тоже. Могу твою порцию прикончить, если что.
– Вот тут мы и без тебя разберёмся, – отрезал Петя. – Ну что, Димка, вижу, ты с супом покончил. Пойдём за вторым.
Дима взял пустую тарелку и последовал за Петей через ряды занятых столов. Он старался не глазеть по сторонам, чтобы не задеть случайно кого-то из старших, но боковым зрением искал проблеск красного. Хотелось снова увидеть девочку, что помахала ему с площадки. Увы, ничего похожего он не заметил.
За прилавком стояли трое парней – явно таких же воспитанников, как они. Дима подумал, что скоро, возможно, и ему придётся надеть поварской колпак и раздавать еду. Судя по угрюмым лицам дежурных, им это занятие радости не приносило. Наверное, потому, что в такие дни они лишались возможности гонять мяч с остальными. Или это и вовсе было наказание за некую провинность.
Пока им накладывали еду, Дима не сдержался и обернулся к залу, пытаясь отыскать девочку в красном. В дальней части столовой сидели девочки её возраста, но ни у одной не было ни красного пальто (что не удивительно), ни золотистых кудрей. Грусть снова кольнула сердце.
– Ты кого-то ищешь? Или мне кажется? – поймал его взгляд Пётр, протягивая тарелку с пюре и свёклой.
– Да, – признался Дима, хотя сначала хотел всё отрицать.
– Кого?
Они двинулись обратно через ряды столов.
– Девочку в красном пальто и светлыми волосами.
Пётр замер как вкопанный. Дима налетел на него, едва не испачкав спину пюре. Пётр развернулся. Его бледная кожа осталась прежней, но веснушки будто выцвели.
– Где ты её видел? – спросил он шёпотом, в котором сквозила настороженность.
– Из окна спальни. А что?
– Ничего. Идём.
Реакция Пети показалась Диме странной, но он не стал выпытывать. Не из-за равнодушия – просто он всё ещё ощущал себя чужаком.
Они вернулись к столу. Прежде чем сесть, Дима заметил Эдика в дальнем углу. Тот сидел с двумя парнями, и это показалось необычным, но Дима не стал зацикливаться на нём.
– Парни, у нас пополнение, – взволнованно, с дрожью в голосе сказал Пётр, наклоняясь к столу.
– Это ты о чём? – уточнил Стас, облизывая тарелку от остатков пюре. Зрелище было не из приятных.
– О Кате Ивановой.
Все замерли, прекратив есть. Даже Стас отложил вылизанную тарелку и уставился на Петю, а затем перевёл взгляд на Диму.
– Это правда? – выдохнул Гена. – Не может быть!
– Почему это? – возмутился Пётр. – Ты же сам её видел. Как и я.
– И я, – подхватил Стас.
– И я, – нехотя буркнул Артём.
Только Саша молчал, но его лицо выражало неподдельный страх.
– Кто такая Катя Иванова? – не выдержал Дима, понизив голос, чтобы их не услышали за соседними столами. Он не понимал, что происходит, но чувствовал, как важен этот момент.
– Старшая сестра Антона, – ответил Пётр. Все разом повернулись к одному из столов.
Дима проследил за их взглядами и увидел того самого парня, которого встретил в коридоре, когда был в сопровождении Игоря Владимировича и Тамары Григорьевны. Антон, как всегда, хмуро смотрел в свою тарелку. Рядом сидел Олег.
– Нет, похоже, мы о разных девочках, – покачал головой Дима. – Той, что я видел, было лет восемь-девять. Она никак не могла быть его старшей сестрой.
Вместо облегчения его слова лишь усилили напряжение.
– Ох, божечки, он её видел! – почти взвизгнул Стас. – А я-то думал, что нас четверо спятивших!
– Или уже пятеро, – дрожащим голосом сказал Саша. – Я, в отличие от вас, её не видел. И считаю, что это всё ерунда.
Казалось, Саша пытался убедить самого себя. Диме этот разговор нравился всё меньше.
– Да что всё это значит? – вспыхнул он. – Как у мальчика лет двенадцати может быть старшая сестра восьми лет?!
– Очень даже может, если она умерла шесть лет назад.
Диму бросило в пот. Такой ответ застал его врасплох.
7.
После обеда всех направили в библиотеку. Мальчишки обрадовались, да и девчонки тоже. Дима не понимал причины их восторга, пока Гена не пояснил:
– В библиотеку ходят не за книгами, а ради компьютеров.
Библиотека занимала просторное помещение с большими окнами, выходившими на главные ворота и дорогу за ними. По этой дороге Диму привезли сюда. Теперь всё, что осталось за воротами и высокими каменными стенами, манило его, но казалось бесконечно далёким. Там, снаружи, друзья и коллеги его родителей продолжали жить своей жизнью, будто ничего не изменилось. Там был его дом, чьи стены хранили память о маме и папе – так же, как хранил её он сам. Там, за неприступным барьером, была свобода.
– Чего застыл? – окликнул Петя. – Занимай место, компьютеров на всех не хватит.
Пётр оказался прав: Диме и нескольким младшим ребятам мест не досталось. Но Дима не расстроился. Старые компьютеры с громоздкими мониторами вряд ли тянули хоть одну приличную игру. К тому же он сомневался, что у них есть доступ к интернету. Многие мальчишки надели потрёпанные наушники и слушали музыку, другие открыли «Косынку» или «Сапёра».
«Да, тут ни «Modern Warfare», ни «GTA» и не пахнет», – вздохнул Дима. Играть всё равно не хотелось. Куда больше его тянуло поискать в интернете информацию о Кате Ивановой. Он жаждал узнать, что случилось с девочкой, умершей в этих стенах. А ещё ему не хотелось верить, что он видел призрака. Для десятилетнего мальчика это было слишком жутко. К тому же он ясно помнил тёплое, почти родное чувство, которое охватило его при виде девочки в красном платье. Словно она была младшей сестрой, которой у него никогда не было. И что теперь? Неужели он почувствовал связь с призраком?
Ранее за обедом Дима пытался выведать у друзей, от чего умерла Катя Иванова. Петя сказал, что она подавилась во время завтрака. Гена утверждал, что поскользнулась в душевой и разбила голову о стену. Стас выдал свою версию: Катя выпрыгнула из окна второго этажа и разбилась об ограду клумбы. Артём не согласился ни с кем, но своей истории не рассказал. Никто из них не жил в приюте, когда произошёл этот несчастный случай. Каждый пересказывал лишь слухи, услышанные от других.
– А мне говорили, что она случайно отравилась крысиным ядом, – пожал плечами Саша. – Мальчишки всякое болтают. Правду знают только пара старших девчонок да Антон, её брат. Но разве он кому что расскажет?
– На его месте я бы тоже молчал, – заметил Стас, допивая третий стакан молока – Гена и Саша отдали ему свои порции.
На этом разговор о Кате Ивановой затих. Но Дима не мог выкинуть её из головы. В фильмах ужасов, которые он иногда смотрел, несмотря на запрет родителей, говорилось, что призраки являются живым, если у них остались незавершённые дела. Если так, Дима хотел помочь Кате обрести покой. А вдруг, в благодарность, она передаст весточку от его мамы и папы? Это было бы чудесно!
Долго стоять в дверях библиотеки не пришлось. Подошла Тамара Григорьевна и привычным властным тоном объявила:
– Степин, идём со мной. К тебе гости.
Дима не представлял, кто это мог быть, но в глубине души надеялся на тётю Свету. Вдруг она передумала и решила забрать его к себе?
Они вышли на улицу и направились к одинокой скамейке в тени желтеющего клёна. Там сидел мужчина – моложе отца Димы, но уже не юнец. Его щёки и подбородок покрывала редкая щетина. Дима не имел понятия, кто это. Сначала он подумал, что бородач случайно оказался на пути, а Тамара Григорьевна ведёт его куда-то ещё. Но его догадка не подтвердилась.
– Это и есть Дмитрий? – спросил мужчина, приветствуя его сдержанной улыбкой и обращаясь скорее к самому себе, чем к замдиректора.
– Да. Дмитрий, поздоровайся с неофитом Михаилом.
Дима не знал, кто такие «неофиты», но был уверен, что знакомство с этим Михаилом ему не по душе. Тем не менее, воспитание взяло верх, и он пожал протянутую руку.
– Присядь, пожалуйста, – Михаил указал на свободное место на скамейке.
Тамара Григорьевна молча удалилась. Дима недолюбливал замдиректора, так что её уход его обрадовал. Но он не знал, как относиться к этому молодому бородатому мужчине, явно собиравшемуся о чём-то говорить. Дима сел на скамью и уставился на здание детского дома, возвышавшееся перед ними. Михаил не спешил продолжать беседу, разглядывая окрестности.
Минуту они молчали, и Диму это даже устраивало. Но неофит всё же заговорил:
– Знаешь, это здание в царские времена принадлежало богатому семейству? – Дима промолчал, и Михаил продолжил: – Здесь жили две сестры-дворянки, говорят, близнецы. Когда грянула Октябрьская революция, они добровольно отказались от своих владений, но настояли, чтобы их усадьба стала приютом для сирот. Можешь представить, чтобы кто-то сегодня отказался от богатства ради нуждающихся?
Дима, зажав ладони между колен, пожал плечами.
– В мире много добрых людей. Гораздо больше, чем мы думаем. И большинство из них богаты не кошельком, а душой. Ты веришь в Бога, Дмитрий?
Дима снова пожал плечами. Его родители не были религиозными, хотя на Пасху ходили в церковь. Мама пекла пышные куличи, красила яйца, а потом они с отцом вставали затемно и отправлялись освящать их. Дима был с ними в храме лишь раз, два года назад. Это было любопытно, но утомительно – пришлось долго стоять в очереди, борясь с зевотой и сонливостью.
– Я сам недавно пришёл к Богу, – продолжил Михаил. – И рад, что нашлись люди, которые указали мне этот путь.
– Зачем вы мне это рассказываете? – решился спросить Дима.
– Потому что я был таким же, как ты: в семь лет потерял родителей и жил в этом приюте до восемнадцати, – спокойно ответил Михаил. – Потом два года скитался, вёл беспризорную жизнь, занимался дурными делами. Мне стыдно за те годы. Но я знаю: Господь посылает нам испытания. Главное – выстоять и найти верную дорогу. – Он повернулся к сумке и достал небольшой томик Нового Завета. – Вот, возьми.
Дима нехотя принял книгу. Читать Библию ему совсем не хотелось.
– Надеюсь, в ней ты найдёшь ответы на некоторые свои вопросы.
«Например, почему погибли мои родители?!» – чуть не выкрикнул Дима, еле удержавшись, чтобы не швырнуть книгу к ногам собеседника.
– Помни: в тебе, как и в каждом ребёнке, горит свет. С годами он может потускнеть. Не дай ему угаснуть.
Между ними снова повисла тишина. На этот раз Дима решился заговорить:
– Как давно вы ушли из приюта?
– Лет пять назад, может, чуть больше.
– А вы слышали о Кате Ивановой?
– О Кате? – Михаил задумчиво нахмурил брови. – Не припоминаю… Хотя, это не та девочка, что умерла? Бедняжка. Теперь она обрела покой в объятиях Господа.
– Как… это случилось?
– Насколько знаю, у неё был анафилактический шок. Аллергия на какой-то препарат.
«Теперь ясно, почему мальчишки выдумывали разные версии. Сказать «анафилактический шок» – язык сломаешь», – подумал Дима.
– Почему ты спрашиваешь? – поинтересовался Михаил.
– Я её видел, – честно признался Дима.
– Видел? – удивился тот. – Надо же. Где?
– На игровой площадке. Она помахала мне рукой.
– И почему ты решил, что это Катя Иванова, а не другая девочка? В приюте их полно, почти столько же, сколько мальчишек.
– Я проверял, её среди них нет. И друзья мои сказали, что тоже её видели.
– Странно, – задумчиво нахмурился Михаил.
– Почему? – удивился Дима. – Вы верите в Бога, но не верите в призраков?
– Церковь учит, что под видом призраков могут скрываться падшие ангелы или демоны, стремящиеся сбить праведников с пути.
– Она не казалась страшной.
– Возможно, потому что это был не призрак, а обычная девочка.
Дима умолк, не зная, что ещё спросить. Слова Михаила немного его успокоили.
– Если захочешь, я могу навещать тебя. Будем говорить о вере или о чём угодно, что тебе интересно.
– Не знаю. А вы со многими детьми из приюта беседуете?
– Со всеми по одному разу.
– И сколько захотели встретиться ещё?
– Пока никто.
8.
Попрощавшись с Михаилом, Дима под присмотром работника приюта отправился на игровую площадку. Мальчишки уже гоняли мяч, а девочки прыгали через скакалку или играли в классики. Саша, как обычно, сидел в стороне, наблюдая за весельем других.
– Ты чего тут? – спросил Дима, присаживаясь рядом.
– У меня порок сердца, с таким не побегаешь, – ответил Саша. – Однажды я, без спросу, затеял догонялки с ребятами. Было здорово, но потом очнулся в больнице. Не помню, как там оказался. Зато отлично помню, как меня ругали все, особенно Тамара Григорьевна. Когда она орёт, не знаешь, куда деться от страха. А ты где был?
– Разговаривал с батюшкой Михаилом.
Саша хмыкнул и покачал головой.
– Он не батюшка, а только учится. Вижу, подарил тебе книжку.
– Ага, – кивнул Дима, глядя на зажатый в руках Новый Завет. – Кто-нибудь из вас её читал?
– Нет, все сдают Игорю Владимировичу или оставляют на скамейке. Работники потом их куда-то уносят, не знаю куда. В библиотеке я Библий не видел. Да и кому они нужны? Лучше «Гарри Поттера» почитать.
Дима повернулся к площадке, где играли девочки, снова пытаясь найти ту, в красном пальто. На миг ему почудилось, что он её заметил – красный краешек ткани мелькнул, как флажок на ветру, но тут же исчез за стеной здания. Привиделось или нет?
– Всё ищешь своего призрака? – спросил Саша с тяжёлым вздохом, будто усталый старик.
– Я… – Дима хотел рассказать о мелькнувшем красном, но передумал. Зачем? Он и сам не был уверен, что видел. – Спрашивал Михаила про Катю.
– И что он?
– Сказал, что она умерла от какого-то шока. Забыл, как называется. Что-то с аллергией.
– Зачесала себя до смерти? – Саша криво улыбнулся, но улыбка тут же угасла, словно унесённая ветром. – Да, это скучнее, чем подавиться или отравиться ядом.
В этот момент Петя, стоявший в воротах, отбил пенальти, и его команда с радостными криками бросилась его поздравлять. Уставшие, но довольные ребята начали покидать поле.
– О, Димка, ты где пропадал? – спросил он, подходя к ним. За ним следовали Гена, Артём и запыхавшийся Стас.
Вместо ответа Дима показал Новый Завет. Мальчишки разразились хохотом и принялись хлопать его по плечам.
– Что, теперь будешь молиться перед сном? – поддел Артём.
– Не, он будет псалтырь читать и раскачиваться на стуле, – добавил Гена.
– Да нет, он ночью будет реветь в подушку, а слёзы страничками вытирать, – выдал Эдик, проходя мимо. Для наглядности он выпятил губы и покрутил кулаками у глаз.
Парочка мальчишек, что шли за ним следом, тут же загоготала. Эдик прошёл дальше, бросая насмешливый взгляд.
– Что он ко мне привязался? – спросил Дима, глядя в спины уходящему задире.
– Хочет, чтобы ты стал частью его шайки, – пояснил Гена. – Те двое, что таскаются за ним, тоже в своё время наслушались его колкостей.
– А вы? – уточнил Дима.
– И мы, – кивнул Стас. – Но Эдик быстро теряет интерес к тем, кто его игнорирует. Когда он только попал в приют, решил стать главным среди своих. Но старшие быстро его осадили. Говорят, даже поколотили. Тогда он побежал жаловаться директору, и тот перевёл его к нам.
– Так он трус! – воскликнул Дима, ощутив облегчение.
– Можешь не сомневаться, – подтвердил Артём. – Поодиночке он, может, и не боится, но если мы всем скопом дадим отпор, он точно сбежит.
– Почему же вы так не сделаете?
– А зачем? – пожал плечами Артём. – Нас он не трогает. Скоро и от тебя отстанет. А если его побить, он снова побежит к Игорю Владимировичу, и того его переведут к первоклашкам. Мне его и так жалко.
Слова Артёма вызвали у всех громкий смех.
9.
После ужина и вечернего умывания ребята вернулись в спальню. Было шесть часов вечера, за окном сгущались сумерки. Поднялся ветер, и листва в парке шумела, срываясь с веток сотнями жёлтых ладошек, кружась и шурша по аллеям.
Подойдя к своей кровати, Дима обнаружил одежду – чистую и местами заштопанную. Тётя Ирина сдержала слово и вернула его вещи. Он взял майку, и пальцы нащупали что-то маленькое и твёрдое.
Булавка.
– Что так смотришь? – спросил Петька. – Не твоя?
– Моя. Просто нашёл булавку.
– Может, тётя Ирина забыла её, когда штопала. Или от сглаза защитила, – хмыкнул он.
Дима криво улыбнулся – шутка не показалась смешной.
– Дай глянуть, – вмешался Гена, отцепил булавку и поднёс к глазам. – Обычная булавка.
– А ты чего ждал? – усмехнулся Петя.
– Не знаю. Почему-то кажется, что она тут неспроста. Может, так и есть.
– Это ты о чём? – не понял Дима.
– Подумайте сами! – Гена перешёл на громкий шёпот. – Эту булавку можно использовать как стрелку для вызова духов.
– Чего? – Диме показалось, что он ослышался.
К ним подошли Стас и Артём, обступив Диму полукругом. Остальные мальчишки в комнате продолжали шуметь, смеяться и спорить.
– Мы все видели призрак Кати Ивановой, – продолжал Гена. – Что, если это не случайно? Вдруг она хочет нам что-то сказать?
– И как мы это узнаем с булавкой? – скептично спросил Артём.
– Вы что, никогда не вызывали духов до приюта? – удивился Гена. – Ну вы даёте…
– Мы в другие игры играли: футбол, догонялки… – начал Стас.
– Футбол и догонялки, значит, – с насмешкой повторил Гена, оглядев крупную фигуру Стаса с ног до головы.
– Что? – обиженно протянул тот. – У меня кость широкая…
– И желудок вместительный, – поддел Пётр.
– Ладно, объясняю невеждам, как вызывать духов, – продолжил Гена. – Берём лист бумаги, пишем на нём алфавит и цифры от нуля до девяти. В верхних углах – «ДА» и «НЕТ». Расставим в комнате свечи, возьмёмся за руки. Вот и всё.
– А где мы свечи возьмём? – резонно спросил Артём. – И кто нам разрешит жечь их в комнате? Глупости какие-то!
– Мы и не будем делать это здесь, – ответил Гена. – Лучше спрятаться в тихом месте. В туалете, например. А свечи… они точно есть в кладовой.
– У тебя есть ключи от кладовой? – не унимался Артём.
– Нет, – признался Гена. – Но я знаю, у кого они. У поварихи, тёти Маши. Я видел, где она их прячет.
– И как мы их достанем? – продолжал Артём. – Просто попросим?
– Нет. Украдем,… то есть одолжим, – поправился Гена. – Сходим на кухню, тихо, чтобы не спалиться. Дима и Стас попросят у тёти Маши что-нибудь. Она добрая, не откажет, особенно своему любимому толстячку. – Гена потянулся потрепать Стаса по щеке, но получил шлепок по руке. – Вы её отвлечёте, а я с Артёмом стащу ключи из шкафчика. Петя будет на стрёме. Всё просто!
– Легче сказать, чем сделать, – буркнул Стас.
Дима загорелся идеей, но страх не отпускал. Всё казалось игрой, и, похоже, остальные тоже воспринимали это как забаву. Но что, если булавка вдруг задвигается? Дима не был уверен, что не запаникует и не разревётся. Их крики услышат взрослые, и всей компании «экстрасенсов» влетит по полной.
Ему нравилась передача на ТНТ – он смотрел её с мамой. Папа же фыркал, называя такие шоу ерундой. Дима верил всему, что там показывали, и часто боялся после очередного выпуска. А теперь он сам собирается участвовать в таком ритуале. Не сойдёт ли он с ума от страха?
– Короче, делаем и не трындим о «что» да «как», – решительно подытожил Гена, и его уверенность передалась остальным.
10.
В спальне четверо мальчишек играли в карты. Раздавал Эдик. Азартные игры в приюте были под запретом, но ребята осторожничали: один стоял у двери, следя за коридором и соседними комнатами. Семь вечера, на улице стремительно темнело – погода испортилась.
– Куда это вы намылились? – насторожился Эдик, заметив, как пятеро ребят двинулись к выходу. – Стучать побежали Игорю Владимировичу или Тамаре Григорьевне?
– Да ты что, Эдик! – возмутился Петька. – Мы не стукачи?
– Вы, может, и нет, а вот вашему новичку я не доверяю.
Диме стало обидно. Ему хотелось выкрикнуть: «Ты просто трус, потому никому и не доверяешь!» Но он сдержался. Такие слова могли не только испортить и без того натянутые отношения с Эдиком, но и сорвать их секретный план.
– Я никому ничего не скажу, – твёрдо пообещал Дима, стараясь говорить убедительно.
– Ну-ну, – буркнул Эдик и отбил тузом десятку той же масти.
Первое препятствие они преодолели. Это радовало, но впереди ждали испытания посложнее, чем недоверчивый двенадцатилетний парень.
В коридоре бродил техработник. Мальчишки, затаившись за углом, дождались, пока он скроется в комнате отдыха, и гуськом двинулись к столовой. Детские голоса доносились отовсюду, и ребятам казалось, что за ними следят со всех сторон. Их попытка остаться незамеченными выглядела почти комично. Но, к счастью, никто их не окликнул и не потребовал объяснить, что они делают в коридоре, да ещё крадутся, словно беглецы.
У столовой Гена взмахнул рукой, велев остановиться. Затем, будто командир спецназа, начал показывать на пальцах, кто за что отвечает. Дима и Стас идут к поварихе и просят что-нибудь. Гена с Артёмом в это время стащат ключ. Пётр стоит в дверях, следя, чтобы их не застукали. Дождавшись кивков от всех, Гена снова махнул рукой, командуя двигаться.
– В следующий раз я буду главным! – прошипел Петя.
– Обязательно, – отмахнулся Гена. – Только сначала придумай план, как я.
– И придумаю, не сомневайся.
– Тихо вы! – шикнул Артём. – Идём, пока вас не услышали.
На кухне журчала вода и позвякивала посуда. Тётя Маша, напевая весёлую мелодию, мыла тарелки и следила, чтобы дежурные ребята старательно выполняли её поручения.
– Эх, Тимур, Тимур, – вздохнула она, подойдя к нерадивому мальчишке. – Кто ж так посуду вытирает? Не видишь, что края мокрые? Одно мучение с тобой! Знаю, не любишь дежурить на кухне. А я, думаешь, в восторге, когда твоя очередь приходит?
– Так тряпка уже сырая, Марья Петровна, – попытался оправдаться Тимур.
– Возьми другую! У девочек выходит, а у тебя – нет?
– Ну, то девочки…
– Эх.…О, мой любимый Стасик! – воскликнула тётя Маша, заметив четверых мальчишек. – А это твой новый друг?
Она с улыбкой оглядела Диму, но тут же нахмурила брови, огорчённая его худобой. Сама повариха была женщиной в теле и считала, что лишний вес придаёт человеку доброты. Ей хотелось видеть вокруг только добрых людей. Будь её воля, она кормила бы детей пять раз в день, но бюджет приюта еле тянул трёхразовое питание. Тётя Маша была уверена: все разговоры Игоря Владимировича о здоровье малышни – лишь предлог, чтобы экономить. Её не проведёшь, она не вчера родилась.
– Да, Марья Петровна. Его зовут Дима. Мы пришли за…
– За яблоками, – подсказал Дима.
– Яблоки – это можно, – кивнула тётя Маша, вытирая руки о фартук. – Игорь Владимирович запретил давать тебе что-то после ужина, Стас. Говорит, для здоровья вредно. Но про яблоки он ничего не сказал. Они полезные.
Она подошла к столу, под которым стоял ящик с яблоками. С трудом согнувшись, она оглядела яблоки, выискивая самые большие и спелые. В это самое время двое из четырёх мальчишек сошли со своих мест, стараясь не шуметь. Тётя Маша тщательно выбрала четыре самых красивых яблока и вернулась к ребятам, которые стояли там же, где она их и оставила.
– Вот, ешьте на здоровье.
– Спасибо, – хором поблагодарили мальчишки и, странно улыбаясь, поспешили ретироваться.
– Только огрызки не раскидывайте где попало! – крикнула тётя Маша вдогонку и повернулась к Тимуру. – Вот! Можешь же, когда хочешь!
Мальчишки, ликуя от удачного начала, не сразу заметили, что в дверях рядом с Петей стоит Игорь Владимирович. Лишь потом они увидели, как тот, держа руки за спиной, отчаянно сигналит им пальцами.
– А ну-ка покажи руки! Быстро! – рявкнул директор.
Пётр нехотя показал ладони. Игорь Владимирович перевёл взгляд на остальных.
– Все ко мне!
Диму охватила паника. Их поймали, и теперь наказание неизбежно. Что их ждёт? Ночь без сна? Утро без завтрака? Час в душном чулане? Страх стал невыносимым, когда он почувствовал, как Гена суёт ему украденный ключ.
– Ну, жду!
Гена, избавившись от ключа, первым подошёл к директору.
– Руки покажи! – потребовал тот. Гена безропотно подчинился. – Карманы выверни!
– Игорь Владимирович, с чего вы решили, что мы в столовую за воровством пришли? – спросил Петька, стараясь изобразить невинность.
– А с того, что ты, Пётр, торчал у дверей, явно прикрывая дружков. Зачем, если у вас всё чисто?
– Да вы гений сыска, Игорь Владимирович!
– Зубы мне не заговаривай, делай, что сказано! – отрезал директор и, нахмурив брови, посмотрел на Диму. – И ты тут, новенький! Ай-ай-ай! Только прибыл, а уже влип! Чего застыл? Иди сюда, руки показывай, карманы выворачивай.
Дима, краснея как помидор, последовал примеру Гены и незаметно передал ключ Стасу. Подойдя к директору, он показал руки и вывернул карманы. Игорь Владимирович внимательно всё осмотрел и подозвал Стаса.
Мальчишки переполошились, уверенные, что теперь им не выкрутиться, но, к всеобщему удивлению, у Стаса ключа тоже не оказалось.
– Так вы что, яблоки украли? – недоверчиво покачал головой Игорь Владимирович.
– Нет, их дала Марья Петровна! – хором заголосили ребята.
– Сейчас проверим!
Тётя Маша подтвердила, что сама отдала яблоки. Раздосадованный Игорь Владимирович велел вернуть фрукты, заявив, что всё в приюте, включая яблоки, идёт по строгой описи. Ребята без сожаления вернули добычу, лишь Стас нехотя расстался со своим, натёртым до блеска рукавом, фруктом. Главное – им удалось не только стащить ключ, но и так его спрятать, что подозрительный директор ничего не нашёл.
Вернувшись в спальню, мальчишки обступили Стаса.
– Стас, ты герой!
– Как ты его утаил?!
– Давай, доставай ключ!
Но среди радостных выкриков друзей голос Стаса прозвучал угрюмо и безжизненно:
– У меня его нет.
– Как нет?! – опешили ребята.
– То есть он у меня, но я не могу его достать.
– Ты о чём? – потребовал Пётр.
– Я его проглотил. Вот.
Дима сначала хихикнул, но, заметив мрачные лица друзей, натянул кислую мину. Похоже, все их усилия пошли прахом.
11.
Настал час отбоя. Первая ночь в приюте. Дима боялся этого момента, зная, что в новом месте не сможет уснуть. Так было в первые три ночи у тёти Светы. В тишине незнакомой комнаты мысли, хочет он того или нет, возвращались к родителям – к тому, что он никогда их не увидит, что стал никому не нужен, что теперь один на свете.
У тёти Светы Дима плакал по ночам. Заплакал бы и сейчас, если бы не угроза Эдика перед сном:
– Если будешь ныть и мешать спать, устрою тебе такую взбучку, что мало не покажется. Понял?
Дима промолчал, но мысленно поклялся: если этой ночью издаст хоть один всхлип, сам себя накажет. Как – он пока не решил.
Он изо всех сил гнал тягостные мысли, что ныли, словно малые дети, тянули назад, к тому трагическому дню. Дима возводил мысленные баррикады, чтобы не поддаться. Нужно было отвлечься. И его спасением стала девочка в красном – то ли призрак Кати Ивановой, то ли плод воображения. Но разве воображение рисует одним и тем же людям одинаковые образы? Ведь не он один её видел. Значит, стоило поверить в привидение.
«Нет, об этом тоже лучше не думать. Особенно ночью, в чужом месте».
Поняв, что мрачные мысли атакуют со всех сторон, Дима сдался, бросив недостроенные баррикады. Воспоминания о родителях хлынули потоком, но он направил их в светлое русло – к дням, когда был счастлив рядом с мамой и папой.
В один из таких дней они ехали на той самой машине – тогда ещё не злополучной – на природу. Что может быть лучше, чем сидеть на берегу Волги, рыбачить и варить уху из свежепойманной рыбы? Только иметь живую и здоровую семью. Но Дима тогда этого не осознавал. Зачем думать о таких вещах, когда всё и так хорошо? Это забота стариков, а у детей – другие радости. Разве беда может коснуться мальчиков и девочек? Да ну, ерунда!
Они ехали по пустынной трассе в яркий летний день, любуясь зеленью и бездонной синевой неба. Восьмилетний Дима глазел в окно, восторженно реагируя на всё, что мелькало за стеклом. Отец, похлопывая по рулю в такт музыке, подпевал Михаилу Кругу про тёплую встречу девочки по имени Пай, хулигана и мальчика Жигана. Мама хмурилась и просила выключить диск, опасаясь, что Дима, наслушавшись таких песен, станет бандитом. Дима не понимал её тревоги. Он слышал эту песню не раз, но воровать ему не хотелось. Папа соглашался с сыном, уверяя, что мама преувеличивает, но всё же убавил громкость.
Дима не любил Круга, предпочитая западную поп-музыку. Но теперь, в эти тоскливые ночные часы, он отдал бы всё, чтобы снова услышать ту песню о девочке с чудным именем. Она унесла бы его в тот счастливый день, когда Смерть – горбатая старуха с косой – ещё не постучалась в их дом, не попросила глоток воды из источника жизни семьи Степиных.
Дима начал напевать строчки про себя, заменяя забытые слова выдуманными, и незаметно погрузился в сон.
Ему снились и хорошие, и плохие сны. Утром хорошие стёрлись из памяти, а кошмар отпечатался ярко. Он бежал по тёмному коридору приюта, за ним гнался огромный монстр, что бился головой о потолок. Дима кричал, звал на помощь. Из кабинета вышел Игорь Владимирович. Дима обрадовался, надеясь на спасение, но директор лишь злорадно ухмыльнулся и захлопнул дверь. Дима мчался дальше, а монстр не отставал, круша потолок, разбрасывая кирпичи и известковую пыль.
Крики Димы заглушал хохот Эдика, стоявшего в дверях спальни. Тот держался за живот и тыкал в него пальцем. Дима боялся упасть – монстр явно хотел сожрать его целиком. Удержаться было трудно: земля дрожала от тяжёлых шагов чудовища, будто от землетрясения. Дима знал, что прятаться негде, что монстр рано или поздно настигнет его, и тогда он умрёт. Часть его даже желала этого, но страх гнал вперёд.
Рычание монстра постепенно теряло звериные нотки, сменяясь гудками и тарахтением мотора. Дима боялся обернуться, но уже понял: за монстра он принял грузовик – тот самый, что погубил его родителей. От этого страх стал невыносимым. Грузовик-убийца! Охотник за семьёй Степиных. Это было страшнее любого чудовища. А если за рулём сидела Тамара Григорьевна, шансов на спасение почти не осталось.
Дима был готов сдаться, когда распахнулась очередная дверь, и кто-то втащил его в комнату. Грузовик промчался мимо на огромной скорости, а его гул начал затихать. Дима взглянул на спасителя – перед ним стояла белокурая девочка в красном пальто.
На этом сон оборвался.
12.
Их разбудили рано, в начале восьмого. Сонные мальчишки, зевая и протирая кулаками глаза, нехотя вставали с кроватей. Дима с трудом сообразил, где он и чего от него хотят. Спустил ноги с постели, поспешно натянул носки, чтобы не касаться холодного пола, и принялся заправлять кровать.
Петя справился первым и, гордый собой, протрубил в «трубу», сложенную из ладоней, а затем изобразил поднятие флага. Артём и Гена, посмеиваясь, встали на одно колено и зааплодировали. Дима понял, что это их утренний ритуал: соревнование за самую быструю уборку постели.
Когда все закончили, в комнату вошёл работник приюта и велел отправляться в ванную и туалет.
– Не забывайте, сегодня понедельник. В восемь ноль-ноль – на урок.
Дима опешил. Он совсем забыл про школу и обязательные занятия. А ещё его кольнула тревога: он не готов к урокам. Как он мог знать домашнее задание? Друзья не предупредили.
«Ничего, я же новенький. Учителя не станут ругать за не подготовку», – утешал он себя. Но мысль о том, что он может показаться неучем в первый же день, не давала покоя. «А если их программа сложнее? Если я ничего не пойму, и меня сочтут глупым?» Сколько ещё испытаний ждёт впереди? Дима надеялся выстоять и не опозориться, особенно перед Эдиком, который только и ждёт повода для насмешек.
– Стас! – крикнул Гена.
– Чего? – отозвался тот, возясь с пуговицами рубашки.
– В туалет не хочешь?
– А тебе-то что?
– Это всех нас волнует, – хмыкнул Петя.
Сначала Дима не понял, о чём речь, но быстро вспомнил вчерашнюю вылазку на кухню, кражу ключа и находчивость Стаса.
Четыре пары глаз уставились на Стаса с ожиданием. Тот, похоже, тоже начал соображать, чего от него хотят.
– Простите, парни, но мне только по-маленькому, – буркнул он.
– Да как так? Ты же каждое утро без этого не обходишься! – возмутился Петька.
– А сегодня не хочу, – упёрся Стас, обиженно надув губы.
– Не упрямься, иди попробуй, – подхватил Артём.
– Я…
Стас не договорил. Ребята схватили его за локти и потащили к выходу. Он повозмущался для виду, но быстро сдался под напором друзей.
Они вчетвером стояли у кабинки, откуда доносилось пыхтение и кряхтение Стаса.
– Парни, ничего не выходит, – заныл тот.
– А ты постарайся, – без капли жалости отрезал Артём.
– И если получится, что тогда?
– Ключ достанешь.
– Вы хотите, чтобы я… Нет! – возмутился Стас.
– А как ты думал? – хмыкнул Гена. – Чтобы мы в твоих… какашках копались?
– Это нечестно! Совсем нечестно!
– Не отвлекайся, а то на завтрак не успеем, – поддел Пётр.
– Мне как-то расхотелось есть, – сморщил нос Дима.
– А мы и не будем, – хмыкнул Петя. – Всё отдадим Стасу, чтобы у него быстрее дело пошло, если сейчас не выйдет.
– Вот это другой разговор! – оживился Стас. Раздался звук смыва воды, и через десять секунд он вышел из кабинки с довольным видом.
– Что? Чего вы на меня уставились?
– Ты смыл воду! – почти хором выкрикнули Гена и Петька.
– Да не тушуйтесь. Ничего у меня не вышло. Смыл по привычке. Ну, где мой обещанный завтрак?
За их обычным столом уже сидел Саша. Заметив друзей, он радостно помахал рукой, но его энтузиазм поугас, когда он увидел их хмурые лица.
– Парни, что стряслось?
– Ключ потеряли, – буркнул Гена.
– Какой ключ?
– От квартиры, где деньги лежат, – съязвил Артём.
– А если серьёзно?
Ребята сели, и каждый начал подсовывать Стасу свою тарелку с овсянкой.
– Каша ваша, мне не надо, – милостиво отказался Стас. – А вот печенье давайте.
– За какие заслуги ему печенье отдаёте? – удивился Саша, приподняв брови. Он так засмотрелся, что забыл вынуть печенье из чая. Оно размокло, обломилось и утонуло.
– Парни, давайте придумаем клички, – предложил Стас, уплетая печенье за обе щёки. – Меня зовите «Хранителем ключей».
– Какой ещё ключ? – не унимался Саша.
– От кладовой, – шепнул Петя и, оглядываясь, быстро ввёл его в курс дела, боясь, что их подслушают. – Ты с нами, кстати?
– Нет, ребята, это плохая затея, – покачал головой Саша. – И не потому, что с призраками лучше не связываться. Вас могут поймать. Об этом подумали?
– И что? – пожал плечами Гена. – Тебе не любопытно, чего хочет Катя Иванова?
– Вот именно! Она чего-то хочет от вас. Я-то её не видел. Что, если она разозлится, увидев меня на обряде?
– Тоже верно, – кивнул Артём. – Лучше не рисковать.
Следующие пару минут за столом царила тишина. Ребята молча ели кашу, морщась и жмурясь. Лишь Стас, как всегда, наслаждался едой. Доедая, они принялись громко хлебать чай, соревнуясь, кто громче втянет жидкость и смачно выдохнет «Ааа!».
Диме это надоело, и он решился задать давно волновавший вопрос:
– Ребята, а как вы попали в приют?
– Через входную дверь, – хохотнул Артём, но, не услышав смеха, быстро умолк.
– Многие дети не любят об этом говорить, – начал Гена. – Боятся, что их история окажется самой трагичной. Но я никогда не молчал. Отца у меня не было… ну, он был, но я его не видел. И он меня, похоже, тоже. Мама умерла два года назад от болезни лёгких. Тогда меня и привезли сюда. У меня был младший брат, но он умер ещё младенцем.
– А мои родители – алкоголики, – продолжил Артём. – Их лишили родительских прав. Год назад я попал сюда. Мама тогда была беременна. Наверное, у меня теперь есть брат или сестра. Не знаю, кто именно – ни мама, ни отец ни разу не навестили. Даже если мой младший родственник появится здесь через пару лет, мы не узнаем друг друга.
– Мой папа убил маму за то, что она плохо готовила, – сказал Петька, опустив взгляд в пустую кружку. – Он всегда ругался на еду, когда напивался. Видимо, в тот день её стряпня была хуже некуда.
Никто бы не засмеялся, если бы Петя сам не хохотнул.
– На самом деле их тоже лишили прав из-за пьянства, – признался он. – Но моя выдуманная история мне нравится больше. Она нравилась и Игорю Владимировичу. Он просил рассказывать её инвестёрам. Пока я не переборщил с фантазией.
– Кому просил рассказывать? – переспросил Дима.
– Инвестёрам. Богатым дядькам, которые иногда приезжают. Часто они говорят на непонятном языке, с переводчиками. Видел бы ты их лица, когда они слушают мои байки!
– А зачем их обманывать?
– Ты что! Чем больше врёшь, тем больше они дают денег. Правду дорого не продашь.
– А ты, Стас?
– Меня отдали в приют, потому что родственников нет, а мама работает за границей, – ответил Стас. – Она скрывается от полиции, которая хочет вернуть её в Россию. Мама не вернётся, пока не заработает кучу денег и не купит дом. Тогда она приедет и заберёт меня.
– А когда поймёт, что не прокормит тебя, вернёт в приют и снова уедет, – с обидой и завистью добавил Артём. Похоже, ребята завидовали Стасу – он был одним из немногих, у кого оставалась надежда вернуться в семью.
Саша, девятилетний мальчик, не успел поделиться своей историей. Работники приюта начали торопить детей, напоминая, что скоро начнётся первый урок. Диме показалось, что Саша был рад избежать откровений о своей жизни до приюта.
13.
Первым уроком была математика. Дима учился неплохо, но с математикой часто возникали трудности. Стоило упустить что-то в начале – и всё, дальше только хуже. К счастью, третий класс он закончил с одной лишь четвёркой – как раз по математике. В мае он обещал родителям подтянуть этот предмет и в четвёртом классе стать круглым отличником. Теперь, без мамы и папы, некому следить за его успехами, но Дима поклялся себе не забрасывать учёбу и стать одним из лучших по математике.
Как оказалось, волновался он зря. В школе при приюте проходили умножение и деление – материал, который Дима освоил ещё в начале прошлого года. Учительница задала простую задачу, с которой, как ни странно, справились не все. Дима решил её первым. Что сложного в том, чтобы посчитать хвосты, уши и лапы пяти кроликов? Пять, десять, двадцать – вот и всё. Только чернила тратить да тетрадь пачкать. Он ждал задач на умножение трёхзначных чисел, а тут – такое.
Сначала Дима подумал, что ошибся классом и попал к третьеклашкам. Но рядом сидел Петя, а за ними – Гена и Стас. Они-то не могли ошибиться.
Дима поднял руку и сказал учительнице, что уже проходил эту программу.
– Ничего страшного, Дмитрий, – ответила она, глядя поверх очков. – Закрепишь знания.
То же самое повторилось на русском языке и природоведении. Всё это Дима уже изучал. Учёба в приюте оказалась слишком лёгкой. Ему даже стало неловко, что он постоянно тянул руку, зная ответы на все вопросы. К обеду ребята смотрели на него с восхищением или завистью.
– Да ты Ломоносов! – похвалил Петька за обедом.
– Нет, Эйнштейн! – подхватил Гена.
– Да я просто эту программу уже проходил, вот и всё, – отмахнулся Дима.
– Парни, не забыли, что отдаёте мне гречку с котлетами? – сменил тему Стас, потянувшись к тарелке Пети. Его собственная уже была пуста. – АЙ! – взвизгнул он, отдёрнув руку после звонкого шлепка.
– Никакой гречки с котлетой! – отрезал Пётр.
– Драться зачем? – надулся Стас. – Мог бы просто сказать.
– На, жуй это. – Пётр сунул руку за пазуху и протянул Стасу зелёное яблоко.
– Откуда оно?
– У тёти Маши одолжил.
Стас с радостью взял яблоко, но, прежде чем откусить, замер, будто заподозрив подвох.
– Погоди, нам же сегодня молоко дают, – вспомнил Стас.
– Вот именно! – ухмыльнулся Петя.
– Тогда не буду, – заупрямился Стас.
– Не капризничай, – подхватил Гена. – Так быстрее выйдет. И нам не придётся больше делиться обедами.
Стас с надеждой посмотрел на Артёма и Диму, но те лишь пожали плечами. Не найдя поддержки, он нехотя надкусил «отравленное» яблоко.
– Я вам это припомню, – буркнул Стас, хрустя фруктом.
– Главное, молоком запивай, Хранитель ключей, – поддел рыжий мальчишка.
Обед ещё не закончился, когда в столовую вошла Тамара Григорьевна и заговорила с одним из работников. Если до её появления зал наполняли гомон и стук вилок, то с её приходом шум утих втрое. Дима был не единственным, кто боялся замдиректора – это молчание говорило само за себя. Когда она ушла, голоса вернулись, но ненадолго. Мужчина, беседовавший с ней, вышел в центр и громко хлопнул в ладоши.
– Дети, после обеда – все в библиотеку! Явка обязательна!
– Собрание, – уныло протянул Гена.
– Какое собрание? – спросил Дима.
– Да кто их знает? Ничего интересного точно не скажут.
Убрав тарелки, ребята нехотя поплелись в библиотеку. Там уже ждали Игорь Владимирович, Тамара Григорьевна и ещё трое сотрудников. Директор, скрестив руки, внимательно оглядел каждого вошедшего и кивнул Тамаре Григорьевне, чтобы та начала.
– Игорь Владимирович сделает важное объявление, – начала она сурово. – Я хочу, чтобы во время его речи не было ни звука. Кто ослушается, останется без ужина и проведёт два часа в чулане. Всем ясно?
– Да, – вразнобой пробормотали дети.
– Не слышу! Всем понятно?!
– Да, Тамара Григорьевна! – хором отозвались воспитанники.
Замдиректора кивнула директору. Игорь Владимирович стряхнул с пиджака невидимую пыль и шагнул вперёд.
– Дети, через пару дней к нам приедут гости. Очень важные гости! – подчеркнул он. – Я хочу, чтобы мы встретили их по высшему разряду. Эти люди приехали издалека, и…
Громкое урчание живота прервало его. Директор скривился, не поняв, чей желудок посмел вмешаться. Откашлявшись, он продолжил:
– Эти гости приехали издалека, и я хочу, чтобы мы приняли их как можно лу…
Снова громкое бурчание, а за ним – звонкий детский смех. Но он стих, как только Тамара Григорьевна рявкнула:
– Молчать! Требую тишину! – Её испепеляющий взгляд обжёг первые ряды, и, не встретив сопротивления, она вернулась за спину директора.
– Господи, собрание же после обеда, а не до! Откуда в приюте голодные дети? – риторически вопросил Игорь Владимирович. Один из работников попытался ответить, но директор остановил его взмахом руки. – Эти гости захотят познакомиться с вами и вашим бытом. Я хочу, чтобы вы произвели на них хорошее…
Снова урчание, на этот раз громкое и протяжное.
– Хватит! – вспылил Игорь Владимирович. – Кто это? Выйди вперёд!
После недолгой паузы Стас, пересилив себя, шагнул из ряда.
– Простите, Игорь Владимирович, я не хотел, честное слово. Это сильнее меня. Можно в туалет? Иначе… иначе я…
– Иди! Быстро!
Стас выбежал из библиотеки, прикрывая зад ладонью. Тишина держалась, пока его шаги не сменились скрипом двери.
– Продолжим, – уже спокойнее сказал директор. Петя, Гена, Артём и Дима незаметно обменялись «пятюнями». – Вы скажете, что такие встречи бывали и раньше, но эта – особенная. Гости из Японии, и я хочу показать им не только условия приюта, но и наш русский колорит. Поэтому с сегодняшнего дня вы будете усердно заниматься с учителем музыки. – Учитель, стоявший слева, слегка кивнул. – Выучите патриотическую или народную песню и исполните её перед гостями. Этот визит важен не для меня или работников, а для вас, дети. Это всё.
На этом собрание закончилось – для директора, его зама и тех, кому повезло не иметь музыкального слуха. Саша оказался среди «везунчиков». У Димы тоже был неплохой голос, но, поскольку уроков музыки он ещё не посещал, учитель Степан Никодимович его отсеял без прослушивания. Дима обрадовался: ему не терпелось покинуть библиотеку и узнать, удалось ли Стасу добыть ключ.
14.
Операция «Туалетный ключ», как окрестил её Петя, удалась. Стас остался «Хранителем ключа» – никто другой не захотел к нему прикасаться. В спальне Гена вырвал лист из тетради и нарисовал на нём буквы, цифры, а также слова «ДА» и «НЕТ». В самом центре он нарисовал кривоватую пентаграмму. Дима проверил булавку – она лежала в шкафчике, где он её оставил.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/igor-m-ber/shepot-oseni-27094321/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.