Главная страница | Современные детективы | Черная Королева тамплиеров

Черная Королева тамплиеров
Лариса Капелле
Артефакт & ДетективКася Кузнецова #4
Культ Черных Мадонн, изображений и статуй Девы Марии, выполненных в черном цвете, широко распространен по всей Европе, начиная со Средневековья. Над тайной Черных Дев бьется не одно поколение исследователей, почему Богоматерь и вдруг черная? Откуда они взялись и что означают? И почему им так неистово поклонялись средневековые рыцари – члены ордена тамплиеров?.. Кася Кузнецова тоже слышала научные гипотезы происхождения Мадонн, но всерьез о них не задумывалась. И так было ровно до того момента, когда Касе и ее матери достался в наследство ранее принадлежавший тамплиерам средневековый замок во Франции. Ведь именно с этим замком связана старинная легенда о самой загадочной Черной Мадонне – Черной Королеве. Вокруг замка плетутся интриги, и умирают многие, так или иначе связанные с тайной Черных Дев…

Лариса Капелле
Черная Королева тамплиеров

© Капелле Л., 2015
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015
* * *
Природа знать не знает о былом,
Ей чужды наши призрачные годы,
И перед ней мы смутно сознаем
Себя самих – лишь грезою природы.
    Федор Тютчев


Глава 1
«Deo Ignoto»
(Неведомому богу)
Перед началом времени…
Ночь на этот раз выдалась совершенно темной. Даже луна не проглядывала сквозь плотный слой облаков.
– Хорошее предзнаменование, – прошептала жрица, обращаясь к своему компаньону, Человеку Без Лица.
Почему его так называли? Из-за маски, плотно приросшей к лицу? Или из-за того, что у него не было ни имени, ни семьи, или потому, что у него не имелось ни прошлого, ни будущего? Никто этого не знал. Он был безликой, скользящей в бесчисленных коридорах храма тенью Великой Богини.
– Хорошее предзнаменование, – повторила жрица, – оно обещает дождь, значит, Богиня довольна и год будет плодородным.
Человек Без Лица только кивнул. Он никогда не разговаривал. Даже жрица не могла вспомнить, когда последний раз она слышала его голос. Впрочем, это было абсолютно не важно. Он был оружием Богини, ее милующей и карающей рукой, а оружию, как известно, голос ни к чему. Роль Верховной Жрицы сводилась к пониманию и истолкованию приказов, а роль ее спутника – к исполнению. Так было установлено. И никто не смел нарушать извечный порядок вещей. И она, и он были избраны для этой миссии. С самого детства их тщательно обучали, готовили, формировали, как скульптор откалывает от камня кусок за куском, чтобы на свет появилось совершенное творение.
Потом каждый прошел свое испытание, о котором даже самым близким, даже на смертном одре не должно было говорить. Это было высшей тайной. Хотя все предостережения являлись совершенно излишними. У них не было близких, в этом мире их было только двое, и оба беззаветно были преданы единственному существу: Великой Богине-Матери, все порождающей и все поглощающей, милосердной и безжалостной, любящей и ненавидящей, бывшей всем и ничем. Окружающие их люди приходили в священную пещеру, приносили дары, простирались ниц перед черным, отполированным до блеска камнем Великой Богини и молили о снисхождении. Но только им двоим была известна скрытая невидимым покровом Главная Тайна, только им было позволено лицезреть Богиню, и только они могли истолковать ее желания и приказы. И этой ночью они должны были исполнить одно из них.
Верховная Жрица продолжила свой путь, ее молчаливый спутник тенью следовал за ней.
– Ты думаешь, мы все правильно поняли?
– Да, все правильно, – прозвучал никому не слышный ответ.
Жрица уже привыкла к тому, что Человек Без Лица мог разговаривать совершенно неслышно. Она чувствовала его слова где-то внутри, словно они сами собой появлялись в ее голове. И еще она знала, что ни одна из ее мыслей не скрыта от ее спутника. Это было даром человека в маске: слышать и понимать невысказанное. Но ее это нисколько не пугало. Так было предначертано, линии их судеб были вычерчены заранее, и ничто не могло поколебать извечного порядка вещей. Таков был закон, и поколения до них, и поколения после них будут следовать тем же путем.
Они вошли в священную пещеру. Неровный свет вставленных в специальные ниши факелов освещал им путь. Повсюду были расставлены треножники с источающими дурманящий запах масляными светильниками. Служители храма все приготовили к их появлению и ушли. Они должны были остаться одни со своими гостями. Приглашенных было двое: юноша и девушка. Юноша был смел, ловок и умен, он являлся лучшим воином и охотником своего племени. Молодая девушка была потрясающе, невыразимо красива. Их выбрали из сотен, тысяч им подобных юношей и девушек. Вернее, Богиня сделала свой выбор, а они, ее слуги, выполнили ее волю. И Жрица, и человек в маске знали их историю. Девушка была единственной дочерью царя племени. Отец, чтобы доказать свою преданность Великой Богине, преподнес ей в дар самое дорогое – свое дитя. Девушка должна была оставаться подле Великой Богини, пока та не отпустит ее. Юноша последовал за своей любимой в надежде пройти испытание. Тогда никто бы не смог разлучить их. Только в таком случае эти двое могли остаться вместе, рядом с Великой Богиней-Матерью. Юноша мог выбирать, девушка – нет. Так было установлено, и никто не смел противиться воле Создательницы всего сущего. Жрица вошла первой и предостерегающе подняла руку. Ее спутник остановился. Две фигуры застыли неподвижными изваяниями. Находившиеся в пещере не заметили пришедших.
– Ты имеешь право отказаться! Умоляю тебя, откажись! – Голос девушки дрожал.
– Я имею, но ты – нет! – с кажущимся спокойствием возразил юноша.
– Я ничем не рискую, но ты погибнешь!
– Смерти нет, я просто буду тебя ждать рядом с Богиней, а потом, может быть, мне удастся пройти испытание! Почему ты не веришь в мои силы? – горделиво воскликнул юноша.
– Почему ты вызвался на это? – сквозь слезы прошептала она.
– Ты же знаешь, что я недостоин тебя, я всего лишь простой охотник и воин.
– Ты – лучший охотник и воин! – воскликнула его возлюбленная.
– Для тебя и для других, но не для твоего отца! – с горечью ответил он.
– Это безумие! – прошептала она. – Я слышала, что сотни до тебя пробовали, но никто не прошел испытания!
– Даже если есть один шанс доказать твоему отцу, что я достоин быть твоим мужем, я готов рискнуть!
– Не покидай меня! – умоляюще повторила она. – Что я буду делать без тебя?!
– Ты будешь жить, а я буду ждать тебя за чертой…
У Человека Без Лица кольнуло где-то в груди, там, где у обычных людей располагалось сердце. Он не знал, что это было. Жалость? А может быть, грусть? А жрица внутри себя услышала его голос:
– Он не вернется, ему не суждено вернуться.
– Откуда ты знаешь? – возразила так же про себя жрица.
– Знаю, и все.
– Ты же когда-то вернулся, – продолжала настаивать жрица, – ты не можешь быть единственным, прошедшим испытание.
– Я не вернулся, оттуда не возвращаются! – прозвучал внутри ее печальный голос.
Ответить она не успела. Молодые люди заметили вошедших и опустились на колени.
– Пришло время каждому из вас выполнить свой долг перед Богиней! – возвестила жрица, и ее голос эхом прокатился по пещере.
Молодые люди склонились еще ниже.
Жрица нажала на одной ей известную выбоину в стене пещеры. Тихо скрежеща, стены раздвинулись, обнаружив широкое отверстие и ведущий вниз пологий каменный склон.
– Тебе пора…
Юноша, не оглядываясь, шагнул внутрь. Стены задвинулись, и в этот же момент опрокинулся стоявший на небольшом постаменте прозрачный сосуд продолговатой формы. И из него капля за каплей стала вытекать жидкость. Капли отсчитывали отведенное для испытания время. Жрица, Человек Без Лица и девушка ждали. Только один из них знал, что происходило за задвинувшейся каменной дверью. Но эта тайна умрет вместе с ним, если, конечно, ему суждено умереть и познать наконец покой. Вода неторопливо капала. В сосуде уже почти не осталось жидкости. В сердце каждого робко, но все настойчивее стала просыпаться надежда. Осталась последняя капля.
Но в этот момент раздался нечеловеческий крик, и вместо прозрачной последней капли из сосуда тонкой струйкой потекла темно-красная вязкая жидкость. Каждый из ожидавших знал, что она означала одно: смерть. Девушка закричала и, захлебываясь рыданиями, упала на землю.
Человек Без Лица смотрел на искаженное страданием лицо юной женщины. Она была прекрасна. Именно такой была Богиня, но до сих пор только он один мог видеть ее. «Страдание, – подумал он, – очищающее страдание, чувство, делающее животное человеком». Человек Без Лица знал, что он потерял многое, но обрел одно: дар оживлять камень. Он уже давно решил, что Богиня, наконец, должна обрести лицо. Перед этим лицом не должны были падать ниц, перед ним должны были замирать, не трепетать и дрожать, а поклоняться и любить. И, самое главное, в нем должна была быть загадка. Глядя на захлебывающуюся в рыданиях девушку, он понял, что наконец нашел ее: свою идеальную модель. Теперь земное воплощение Богини увидят люди и уже не будут падать ниц перед безмолвным камнем. Они смогут смотреть на нее человеческими глазами и видеть то, что до сих пор было видно только немногим избранным. Великая Матерь обрела свой лик. Он знал, что не ошибается. И еще он знал, что эту девушку ждет великое будущее. Отец оказался прав, отправляя свое единственное дитя к Богине-Матери. После его смерти народ обретет Великую Королеву, слава о которой преодолеет и немереное пространство, и беспощадное время…
* * *
– Я разочарована, – покачала головой Кася.
– Чем? – поинтересовался Кирилл, удобно устраиваясь в кресле с ноутбуком на коленях.
– Просто иногда приятно рассчитывать на поддержку близких людей, – ворчливо откликнулась его подруга.
– Делаю вывод, что в данном вопросе ты рассчитывала, что я окажусь на твоей стороне?
– А ты как думал?
– Была надежда, что мне все-таки позволено сохранять объективность, – не дал себя обезоружить Кирилл.
– И встать на сторону моей матери – это ты называешь объективностью! – окончательно вышла из себя Кася.
Теперь придется оговориться, что ссора эта длилась уже без малого полтора дня. Впрочем, такая продолжительная ссора ни для Каси, ни для Кирилла была не в диковинку. Нельзя сказать, чтобы они любили конфликты. Нет, людьми они себя считали мирными, просто каждый обожал настаивать на собственной точке зрения. Причем такое настаивание часто мягко перетекало в стояние и лежание на этой же точке зрения. Хотя, по справедливости, до позиционной войны дело никогда не доходило. В самый последний момент компромисс все-таки находился, и они никогда не расставались в ссоре. В этом, наверное, и был плюс отношений, в которых частые встречи перемежались такими же частыми разлуками. Кася и Кирилл подтверждали правоту расхожего утверждения о том, что маленькие разлуки нисколько не вредят, а даже разжигают огонь больших чувств. Может быть, помогало и то, что они не успевали надоесть друг другу. И так с самого начала их отношений. Кирилл как-то сказал Касе, что по статистике у них был один шанс из 20564,25 встретить один другого. И еще меньше вероятности понравиться друг другу, не говоря уже о любви. Жили они в разных городах, даже в разных странах, вели непохожий образ жизни и обладали различными вкусами. Как-то Кася сказала, что они разные берега одной реки. Но, как ни странно, со временем им успешно удалось пройти вверх по течению туда, где берега сходятся. Вдвоем им было интересно, и, самое важное, они знали, что могут рассчитывать на другого как на самого себя. Поэтому можно было понять разочарование Каси, надеявшейся на поддержку любимого.
Начался этот конфликт с того, что Касе пришло время выполнять данное собственной матери обещание. Екатерина Дмитриевна получила совершенно неожиданное и довольно оригинальное наследство. И оставил его вовсе не американский дядюшка или заокеанская тетушка, таких в их генеалогии не наблюдалось, а друг матери Фредерик де Далмас. Почему именно им? Екатерина Великая на такой вопрос отвечала просто: «А почему бы и нет?» То есть ей казалось совершенно нормальным получить в наследство квартиру в Орлеане, значительную сумму денег и, самое главное, полуразрушенный замок на границе Лота и Оверни. Детей у Фредерика не было, жены тоже, из родственников – только двоюродный племянник, то есть седьмая вода на киселе. К тому же этот прилично разбавленный сородич никогда особенного внимания к дядюшке не проявлял и симпатичным во всех отношениях не был. Поэтому логику Фредерика и отсутствие удивления Екатерины Великой понять было вполне возможно. Все было бы ничего, если бы Касину родительницу, обычно вполне разумную и даже слегка эгоистичную, не потянуло бы на героические свершения. Конечно, в жизни всегда есть место подвигу. Но Кася никак не была готова к подобному повороту. Дело в том, что Екатерина Дмитриевна твердо и бесповоротно решила продолжить восстановление благополучно лежавшего в руинах родового замка де Далмасов.
Замок Кася никогда в реальности не видела. Фредерик любил показывать фотографии и видео своего родового поместья. Но четырнадцатилетнюю-семнадцатилетнюю Касю эти архивы интересовали постольку-поскольку. Тем более в этот период она ушла в глухую подростковую самооборону, обостренную разводом матери с Джорджем. После она виделась с Фредериком во время обучения в Сорбонне, но чаще всего эти встречи происходили в кафе. Он рассказывал ей, что начал реставрацию замка и приглашал приехать, но до деталей дело не доходило. Так что замок остался в памяти Каси неким полуразрушенным средневековым монстром с активно гуляющими сквозняками и появляющимися то там, то сям привидениями. И теперь это сооружение-фантом реально угрожало ее жизненному спокойствию.
– Ты предлагаешь мне все бросить и уехать к черту на кулички! – продолжила Кася взывание к Кирилловой совести.
– Что бросить? – с невинным видом поинтересовался Кирилл.
– Как – что? – возмутилась было девушка и задумалась, что, собственно, она должна бросить.
Нужно сказать, что размышления на эту тему она не любила. Потому что они всегда приводили к выводам самым неутешительным. Любой другой мог бы на ее месте сказать, что не может бросить любимую работу, например. В жизни же Каси таковой не наблюдалось. В начале она писала диссертации на заказ, предпочитая подобное творчество традиционной научной карьере. От упреков матери в прожигании жизни отмахивалась. Диссертации на заказ писать ей чрезвычайно нравилось. Шабашка была увлекательная и даже довольно доходная.

Первую диссертацию на заказ она написала случайно. Тогда несостоявшаяся парижанка только что вернулась в столицу своей исторической родины по зову сердца и мыкалась в поисках работы. Ее сорбоннские дипломы по античной истории и всевозможным языкам никого не интересовали. В этот момент друг детства Алеша, начинающее светило столичной исторической науки, и предложил ей написать первый труд под чужим именем. Плата оказалась вполне приличной, и эти деньги помогли Касе доказать матери, что на родину она вернулась не зря. Тем более что само возвращение в Россию стало источником непрекращающихся споров Каси с собственной родительницей. После первой диссертации появилась вторая, а потом и третья. Правила игры Кася выучила достаточно быстро, кодексом, который необходимо соблюдать при написании, овладела без труда. Тем более ее, внучку известных специалистов по истории европейского Средневековья, неофиткой назвать было трудно. В дебри священного леса, называемого гуманитарной наукой, она попала невинным младенцем, поэтому быстро научилась балансировать между историей и филологией, не брезгуя и околофилософскими трудами. Недостатка в клиентах тоже не было. И самое главное, что больше всего забавляло Касю, за ее происки расплачиваться приходилось этим самым клиентам. А она могла дать полный полет собственной фантазии.
В общем, раньше она даже гордилась этим и называла такое состояние свободой. Но все окончилось внезапно. Очередная диссертация о жизни и деяниях никому не известного польского дворянина XIX века Тадеуша Малишевского привела ее к неожиданному открытию, которое чуть не отправило ее на тот свет и стоило жизни ее заказчику. Проблема была в том, что найденные Касей Ключи Фортуны никак не могли относиться к традиционным научным изысканиям. Да ей никто и не дал бы распространяться на подобную тему. Но на этом ее прикосновения к тайнам за семью печатями не закончились. Только ни одно из ее открытий широкой публике известно не стало, и приближавшаяся к тридцатилетнему порогу Кася начала задавать себе неприятные вопросы о будущем. Например, что бы она могла указать в анкете для будущего работодателя. Дипломы? Возможно, только за такими, как она, специалистами по языкам владельцы заводов и пароходов в очередь не выстраивались. Это было актуально как для России, так и для Франции. Далее список ее достижений и научных работ был до неприятности кратким. Не могла же она указать диссертации, написанные под чужими именами.
Раньше она гордилась тем, что подобные размышления нисколько не осложняли ее существования, они просто-напросто не входили в ее обычный репертуар. Навстречу неизвестности идти было гораздо комфортнее и интереснее, и она никогда и не пыталась подстиланием соломки избавить себя от неведомых неприятностей. Теперь в ее голове робко, но все более и более настойчиво зашевелились мысли о будущем. И вот в этот критический момент и появилось это неожиданное наследство. А Кася сгоряча клятвенно пообещала Екатерине Великой помочь справиться со свалившимися на голову хлопотами. Но на этот раз привычка действовать по обстоятельствам сыграла с ней злую шутку. Ей бы и в страшном сне не приснились масштабы развернутой собственной родительницей деятельности.
– Ты хоть представляешь себе, что мне предстоит! – переменила она тему и постаралась, чтобы голос звучал как можно более жалостливо.
– Представляю, но не всегда есть выбор, – философски протянул Кирилл.
– Что-то из серии «есть такое слово «надо», – вздохнула Кася.
– Ты правильно все поняла.
– Конечно, правильно, хотя, когда так говорят, почему-то упорно забывают, что еще есть такое же важное словосочетание «не надо»!
Кирилл молчал. Поняв, что сегодня сочувствия от своего друга она не дождется, девушка села за планировку самого необходимого. Сначала надо было договориться с соседкой. Благо Клавдия Петровна привыкла к частым Касиным отлучкам.
– У вас появился собственный замок?! – Соседкиному удивлению не было предела. – Катя за принца замуж вышла!
– Нет, нам оставили наследство, – разочаровала Кася романтически настроенную Клавдию Петровну.
– Кто? Катин поклонник? – Соседку было решительно не переубедить. Она была абсолютно уверена в неотразимости Касиной зеленоглазой и рыжеволосой родительницы и в том, что та скоро наконец найдет достойного ее мужчину.
– Можно так сказать, – уклончиво ответила Кася.
– Я по телевизору замки Луары видела, просто чудо! И ваш замок на них похож?
– Нет, он гораздо меньше и не в очень хорошем состоянии, – окончательно разочаровала Кася Клавдию Петровну.
Та только вздохнула, подумав про себя, что нет в мире совершенства. Впрочем, расстраивалась она недолго и уже через секунду перешла к своей любимой теме: «переживанию» за судьбы ближних и дальних окрестных жителей. Причем познания Клавдии Петровны могли дать фору любому, даже самому внимательному и дотошному участковому. В общем, выйдя замуж и занявшись исключительно воспитанием детей и внуков, Касина соседка явно лишила столицу чрезвычайно талантливого и профессионального детектива.
Еще поговорив несколько минут и выпив предложенный чай, Кася распрощалась с Клавдией Петровной и отправилась на почту. После почты зашла в домоуправление, предусмотрительно заплатила за квартиру, воду и газ за несколько месяцев вперед. Когда вернулась домой, уже смеркалось.
– Я испугался, что ты решила исчезнуть! – с тревогой в голосе произнес встречающий ее на пороге Кирилл.
– Ты волновался? – удивилась Кася.
– Немного. – Он вернулся в зал и устроился перед экраном компьютера.
– С чего это вдруг?
– Сложно объяснить, – уклончиво ответил ее друг.
– А ты попробуй.
– Давай не будем об этом, – сказал он. – Кстати, ты мне говорила, что хотела перед отъездом сходить в театр?
– Хотела, – подтвердила Кася.
– Что-нибудь классическое, традиционное, я полагаю? – с оттенком сарказма в голосе поинтересовался он.
– Не иронизируй, ну не нравится мне Дездемона в мини-юбке и царь Эдип в костюме с бабочкой, я вполне имею на это право! – с вызовом заявила она.
– Конечно имеешь, а я и не спорю. «На всякого мудреца довольно простоты» Островского в Малом подойдет?
– Подойдет! Давно хотела посмотреть.
– Ну вот и посмотришь…
Она подсела к нему и обняла.
На сегодняшний вечер они отставили в сторону все свои препирательства и решили просто побыть вместе. Ведь это так здорово, когда не нужно ни о чем говорить, просто быть рядом и чувствовать другого. Что вот он здесь, рядом, и что тебе хорошо, а все проблемы могут вполне постоять за дверью спальни.
* * *
На следующее утро Кирилл уехал в Берлин, а Кася потихоньку начала собирать вещи. До отъезда оставалось два дня. И она решила их провести с пользой. Сначала отправилась в косметический салон и парикмахерскую, подумав, что в деревне ей будет явно не до этого. После отправилась на спектакль. Кирилл оказался прав, она по-настоящему наслаждалась и игрой актеров, и тем Островским, который ей всегда нравился. В антракте вышла прогуляться.
– Кася! – окликнул ее знакомый голос.
Она оглянулась и с трудом сглотнула. Напротив стоял Алонсо Сантильяна де Аль-Зард.
– Вы! Здесь! – только и вымолвила она.
– Да, я и здесь, – с улыбкой подтвердил он.
Даже после нескольких встреч с этим человеком Кася не переставала ему удивляться. Такой ни в какой толпе не затеряется. Внешностью он обладал впечатляющей: совершенной белизны, без единого черного волоска шевелюра и глаза цвета голубого льда. И снова этот просвечивающий тебя насквозь взгляд. Нет, положительно, Алонсо Сантильяна был неординарным человеком.
– Наша встреча, конечно, полная случайность? – саркастически поинтересовалась Кася.
– Полная, – подтвердил Аль-Зард.
– И Кирилл к ней никакого отношения не имеет? – продолжала тем же тоном Кася, вспомнившая, что билет ей достал Кирилл.
– Никакого, – в тон ей ответил мужчина.
– Надо полагать, это матушка Фортуна крутанула свое колесо весьма кстати.
– Это вам лучше известно, – усмехнувшись, ответил Зард, – у вас же особые с ней отношения.
Кася прекрасно поняла намек. С Аль-Зардом она познакомилась благодаря своей первой авантюре, связанной с загадочными Ключами Фортуны. Даже при простом воспоминании об этом на ладони заныла невидимая рана, оставленная Звездой Хаоса, а сердце слегка сжалось. Впрочем, Кася уже привыкла к ней, как привыкла и к последствиям своих последующих приключений, связанных со Священной книгой древнеегипетского Тота и загадочным кристаллом, который называли Граалем катаров. Профессия или скорее вид деятельности ее старого знакомого назывался словом вполне заурядным: «Хранитель». Только отданные ему на сохранение сокровища были несколько неожиданными. Дело в том, что Алонсо Сантильяна де Аль-Зард был одним из наследников древних жрецов – хранителей священного знания.
Если бы Касе раньше рассказали что-нибудь подобное, она бы, конечно, вежливо выслушала, а также бы в зависимости от обстоятельств посоветовала обратиться к психотерапевту или психиатру. Теперь ей приходилось верить, что и такое бывает. И что на самом деле когда-то посвященные в сокровенные тайны мироздания жрецы пользовались неограниченной властью, и именно в их руках было хрупкое, сохраняющее творение, равновесие. И раньше имелись надежные стены храмов, в которые был закрыт вход любому непосвященному. Однако со временем наделенные магической силой сокровища рассеялись по всему миру. Потомки жрецов приспособились к стремительно изменяющемуся окружению. Но задача их неизмеримо усложнилась. Конечно, периодически им удавалось установить местонахождение магических раритетов и внимательно следить за ними. Но вмешиваться права они не имели. Так было положено, и жрецы четко следовали этому принципу. Исходя из всего этого, Кася могла поверить во что угодно, даже в существование Деда Мороза, но не в случайность их встречи.
– Вам нравится пьеса? – тем временем поинтересовался Зард.
– Да, хотя я немного разочарована, – проворчала она, не желая признаваться, что в такое настроение ее ввела именно встреча с ним, а вовсе не спектакль.
– Почему? Ожидали большего?
– Честно говоря, да. А вы?
– Согласен с вами, тоже ожидал большего.
– Ну а если серьезно, мистер Аль-Зард, почему вы здесь?
– Узнал, что вы собираетесь вернуться во Францию и о решении вашей матери реставрировать замок Фредерика де Далмаса, и мне стало любопытно.
– Что-то не так с замком? – прямо спросила Кася.
– Почему с ним должно быть что-нибудь не так? – вопросом на вопрос ответил Алонсо.
– Потому что вы решили, что нам необходимо встретиться. И не отпирайтесь, пожалуйста. Вы попросили Кирилла устроить нашу встречу и сказали, что это очень важно. И сделали это вчера после обеда, иначе я не застала бы его в некотором унынии. Значит, дело с этим замком нечисто.
– Я этого не говорил, – запротестовал Зард.
– Может быть, нам надо его продать? – вслух размышляла Кася.
– Это вас бы избавило от необходимости участвовать в реставрации, – улыбнулся Хранитель, – только мне кажется, ваша мама уже приняла решение, и остановить ее может…
– Только бронепоезд, – продолжила девушка, – да и тот не справится.
– В этом наши мнения сходятся, – подтвердил Зард.
– Тогда зачем вы все-таки попросили Кирилла устроить эту встречу?
– Просто захотел сказать, что если вы будете нуждаться в моей помощи, скажите Кириллу, он знает, как меня найти.
– Вы так говорите, словно хотите предупредить о чем-то, но не решаетесь.
– Возможно, да, возможно, нет, Кася, – произнес ее собеседник и после недолгой паузы добавил: – А все-таки пьеса хорошая, и название отличное. Не забывайте, что на самом деле очень и очень часто на всякого мудреца довольно простоты.
* * *
Фелипе Жоаким Феррейра устроился в салоне «Кинг Эйр 254», небольшого, но быстрого самолета, который он привык арендовать во время своих перелетов по Латинской Америке. Самолет был рассчитан на восемь пассажиров. И для каждого был предусмотрен максимальный комфорт. Уютные кремовые кожаные кресла с мягкой подсветкой и полукруглыми столиками возле каждого из них, бар, наполненный самыми лучшими винами, еда, заказанная из лучших ресторанов, красивые и услужливые стюардессы. Сам Фелипе был абсолютно равнодушен ко всему, но на партнеров все это оказывало всегда самое лучшее впечатление. И для него именно это было важно. Хорошее настроение клиента – первый залог удачной сделки. Это правило он усвоил еще будучи пятнадцатилетним мальчишкой, с момента своего второго рождения, когда в его жизнь вошла Она.
Мужчина поморщился. День ему предстоял не из самых приятных. И у проблемы, над которой он размышлял, было имя: Хосе Суарес. И сегодня он должен был решить: жить Хосе Суаресу или умереть. Но Фелипе привык к подобного рода задачам. Иначе он бы так и продолжал оставаться на побегушках у сильных и богатых. Хосе Суарес был предателем, то есть самым последним человеком на земле, недостойной существования тварью. Фелипе думал, что человеку можно было простить почти все, кроме этого самого последнего и самого подлого греха: предать доверие людей, которые на тебя рассчитывают. Это являлось самым главным принципом в жизни Фелипе Феррейры: не предавать самому и не прощать предателей.
Широкой публике имя Фелипе Жоаким Феррейра не говорило ровным счетом ничего. Иногда оно мелькало в списке первой двадцатки самых богатых людей Бразилии. Но в любом случае он был мало кому известен, от общественности скрывался и шум вокруг собственной особы ненавидел. «Настоящая власть находится в тени», – любил повторять Фелипе. Впрочем, спецслужбы Бразилии, США, Аргентины знали его очень даже неплохо. Досье на Фелипе Феррейру напоминало хороший приключенческий роман: рождение в трущобах, где осели его отец и мать, лишившиеся земли крестьяне. Отец, впрочем, тут же примкнул к гангстерской группировке и вскоре стал ее главарем. Когда Фелипе было десять лет, отца убили в уличной перестрелке. И вот этот трущобный гаврош оказался владельцем огромного состояния. Легальная часть империи Феррейры включала в себя сеть гостиниц, казино и ресторанов, бокситные шахты, золотодобывающие прииски и электрическую компанию. И большую долю доходов приносила именно надводная часть империи. Подводная же часть айсберга была мало кому известна: только специалистам в области организованной преступности, а также соратникам и соперникам Феррейры по серому бизнесу. Но она была необходимым звеном в бизнесе Фелипе, начиная от контроля оборота наркотиков, сети элитных проституток и массажных салонов, способных удовлетворить самый изысканный или извращенный вкус нужных людей, и кончая целой армией охранников.
Но Фелипе был слишком умен, чтобы попасться. Кроме того, Феррейра являлся активным филантропом, жертвовал астрономические суммы различным благотворительным фондам, активно поддерживал католическую церковь, при этом предпочитая скромно оставаться в тени. На всех же презентациях в качестве благотворителя присутствовал Арсениус Молинос, картонный директор организации. Впрочем, этот факт был известен очень и очень немногим. Поэтому большинство простых смертных картонного директора принимали за настоящего, а о Фелипе Жоакиме Феррейре и слыхом не слыхивали.
Самолет приземлился на небольшой посадочной полосе частного аэродрома. Его ждали. У полосы стояли четыре «Лэндровера» с затемненными стеклами. Фелипе вышел и сразу же нырнул во вторую машину. На сиденье рядом с шофером вальяжно раскинулся огромных размеров мулат в белоснежной шелковой рубашке.
– Все готово, патрон, – веселым голосом произнес он.
– Хорошо, – кивнул Фелипе, – поехали.
Три машины, как одна, рванули с места, а четвертая осталась охранять самолет.
– Все спокойно? – спросил Фелипе, когда отъехали на приличное расстояние от аэропорта.
– Конечно, патрон, вы же меня знаете! – усмехнулся мулат.
– Что случилось с Мигелем и остальными?
– Сам не пойму, – развел руками его собеседник, – скорее всего испугались, что вы их накроете с поличным, и предпочли сделать ноги.
– С чем я мог их накрыть?
– Они продавали и регулярно прятали часть выручки от шахты, патрон, – виновато вздохнул мулат, – да так хорошо все организовали, что мы ни о чем не догадывались!
– Понятно, – мрачно процедил Фелипе. – Поговорим на месте.
Дорога была разбитой, но мощные машины прекрасно справлялись со своей задачей. Конечной целью их путешествия был затерянный в джунглях дом. Купил его Фелипе давным-давно, и этот непримечательный домишко стал одним из центров его империи. К дому подъехали досточно быстро. У железных ворот стояли вооруженные до зубов охранники. Фелипе вышел из машины. Горячий влажный воздух ударил в лицо и заставил сморщиться. «Старею», – пронеслось в голове. Но в этих мыслях не было никакого страха. Он никогда не боялся собственной смерти. Ее для него не было. Но ему не нравился сам процесс физического старения. Его он находил совершенно нелогичным.
Навстречу ему вышел бритый мужчина в кожаной безрукавке и с цветастой косынкой на голове. Голые мускулистые руки и волосатая грудь были покрыты татуировками. С его совершенно байкерским видом несколько контрастировали изящные очки в платиновой оправе. Дэн Дрейк, самый надежный и доверенный человек Фелипе Феррейры, с некоторых пор стал гораздо хуже видеть.
– Привет, Дэн. Ты все выполнил?
– Все сделал, как договаривались, – пожал тот мощными плечами.
– Он здесь?
– Приехал вместе со мной, – усмехнулся Дрейк.
Мулат в белоснежной шелковой рубашке при виде Дрейка немного напрягся.
– А, гринго, не знал, что ты здесь, – с непонятным оттенком в голосе процедил он.
Дэн спокойно посмотрел и холодно улыбнулся:
– Извини, приятель, не успел тебя поставить в известность.
Было явно видно, что два помощника Фелипе более чем прохладно относятся друг к другу. Фелипе зашел в дом, а Дэн одним коротким жестом захлопнул дверь перед носом мулата. Тот с недовольным видом отошел от двери и вернулся к джипу.
Внутри дома было прохладно. Мужчины прошли через большую гостиную с сидящими перед компьютерами несколькими людьми Дэна, спустились вниз, в полуподвальное помещение. Навстречу им поднялся сидевший возле окованной железом двери охранник.
– Открывай! – коротко приказал Дэн.
Они вошли внутрь. Сидевший на голом полу в углу маленький человечек при их виде вскочил, выпучив и без того вылезавшие из орбит глаза. Человечка трясло от страха, но он не решался вымолвить и слова.
– Итак, рассказывай, Ривера, я тебя слушаю. Каким образом ты прятал часть выручки?
– Я не п?п?рятал! – затрясся человечек.
– Она сама испарялась? – почти спокойным голосом поинтересовался Фелипе.
– Фелипе, я двадцать лет работал на вас! – прокричал Ривера. – Он мне угрожал, шантажировал жизнью моих детей. Вина моя в слабости, страхе, трусости, но что я еще мог сделать! Он угрожал мне! – Мужчина зарыдал. – Я не хочу умирать, я не могу умереть, моя семья пойдет по миру!
– Кто угрожал?
– Я боюсь! – воскликнул маленький человечек.
– Тогда тебе придется выбирать, кого ты боишься больше: его или меня? – спокойно ответил Фелипе.
– Хосе! – глухо пробормотал человечек.
– У тебя есть доказательства?
– Есть, – проговорил человечек и указал на Дэна. – Я ему все передал.
– Ты проверил?
– Да, все так и есть. Часть доходов двух шахт переводилась на два запасных счета на имя Хосе и его жены. Но это еще не все…
– Продолжай, – сжав зубы, процедил Фелипе.
– Он передавал информацию о наших планах австралийцам, концернам Станисласа и Вебера, но и это еще не все.
– Как будто этого мало! – с трудом сдерживая ярость, пробормотал Фелипе. Конечно, Дэн его уже предупредил по телефону, но в подробности не посвятил.
– Мигель никуда не сбегал… – Дэн с трудом сглотнул слюну.
Фелипе слушал молча. Он прекрасно знал, что Дэн и Мигель, управляющий шахтой, были друзьями.
– Я его нашел. Хосе заманил его в джунгли и убил.
– А двое помощников Мигеля?
– Лежат вместе с ним. Я их отыскал, вернее, то, что от них осталось, – сказал Дэн и отвернулся.
В камере повисло молчание. Маленький человечек прерывисто дышал, и по его кругленькому лицу градом струился пот. Он упал на колени и молча ждал приговора.
– Пошли, – проговорил Фелипе, разворачиваясь.
– А с ним что делать? – спросил Дэн, указывая на человечка.
– Думаю, что урок он усвоил. Перевести на самую низкооплачиваемую должность, пусть оправдается, – махнул рукой Фелипе.
Слезы облегчения покатились по лицу Риверы. Дрейк подошел к нему, вытащил нож и одним резким движением разрезал веревки, стягивающие его руки.
– А теперь посидишь здесь и подумаешь в одиночестве! – проговорил сквозь зубы Дэн.
Маленький человечек с благодарностью закивал и промычал нечто нечленораздельное. После пережитого шока дар речи к нему еще не вернулся. Но Дэн, не обращая на него никакого внимания, последовал вслед за Фелипе.
Когда он вышел на улицу, Фелипе стоял рядом с мулатом. Лицо мулата было напряженно-недовольным.
– С чего такая срочность, патрон? Вечно Дэн придумывает какие-то истории. Развалины старинной золотой шахты?! Подумать только! Неужели мы не можем посмотреть на находку Дэна в следующий раз! – возмущался тот. – И потом, почему я не могу взять с собой никого из ребят? Джунгли – это не прогулка в парке.
– Нас будет четверо, и этого достаточно, – спокойно отвечал Фелипе, – Дэн, Хуан, я и ты. И с каких это пор ты начал бояться джунглей?
– Я и не боюсь! – вскинулся мулат. – Только мне надо переобуться.
– Это я вижу, Хосе, – пробормотал Феррейра, рассматривая нарядную шелковую рубашку, брюки, сшитые на заказ у дорогого портного, изящные ботинки ручной работы и браслет Картье на левом запястье, – когда-то ты не вылезал из мокасин и джинсов, но это было раньше.
– Тогда я был беден, патрон, – горделиво вскинулся мулат.
– Человек всегда беден, Хосе Суарес, – вздохнул Фелипе, – ни в одном, так в другом.
По джунглям шли молча. Дорогу показывал Хуан, правая рука Дэна, прямо за ним следовал Хосе, потом Фелипе, замыкал шествие Дэн.
– Далеко еще? – недовольно пробормотал Хосе.
– Нет, почти пришли, – отозвался сзади спокойным голосом Дэн.
Они вышли на небольшую прогалину. С левой стороны виднелся вход в пещеру.
– Здесь, Фелипе.
– Иди вперед, – коротко скомандовал Фелипе Суаресу.
– Почему я?
– Хуан останется сторожить, на всякий случай. Лишние свидетели нам ни к чему.
Хосе напрягся, но ослушаться не решился. Он прошел вперед, Фелипе и Дэн последовали за ним.
– О черт, что за дрянь! – услышали они вскрик Хосе.
Фелипе нагнал его. Странная картина открылась его глазам. Под сводом пещеры прямо напротив них, скалясь белозубыми улыбками, сидели три мертвеца в пурпурных мантиях. Фелипе раньше никогда не приходилось видеть более мрачной и более торжественной картины.
– Это же мумии! – воскликнул Хосе и начал торопливо креститься. – Ты куда нас привел, сука! – закричал он. – Где золото?
– Его никогда не было. Ты пришел на собственный суд, Хосе Суарес, а это твой трибунал, – хриплым голосом произнес Дэн.
– Они же мертвые!
– Вот перед ними ты и произнесешь свою оправдательную речь! А они вынесут тебе приговор, – тем же голосом, словно через силу продолжил Дэн и повернулся к мертвецам: – Ты слышишь, Мигель, дружище, я исполнил свое обещание!
Хосе протянул было руку к поясу, но только в этот момент вспомнил, что оружия с ним нет. Побледнев и задрожав, мулат оглянулся.
– Даже и не думай! – с удивительной для такого массивного тела скоростью Дэн развернулся, наставив на Суареса дуло автоматической винтовки.
– Патрон, это неправда, ты же знаешь, что этот гринго всегда ненавидел меня! Что бы тебе обо мне ни рассказывали, это все неправда! Клянусь Пречистой Девой, клянусь жизнью моих детей, я не виноват!
Дэн наотмашь ударил Хосе прикладом. Тот упал с залитым кровью лицом и, с трудом поднявшись на колени, закричал:
– Не убивай меня, я могу быть полезен! Фелипе, вспомни, сколько лет мы работали вместе! Да, я виноват, но это же капля в море твоего богатства, Фелипе! А потом, я могу еще быть полезен. Смотри, что я нашел. Я хотел тебе показать, – он достал сложенный вчетверо листок и заплакал.
Дэн вырвал листок из его дрожащих рук и протянул Фелипе. Тот прочитал и вздрогнул. Поднял внимательный взгляд на Хосе:
– Где ты нашел эти бумаги?
– В отеле, в Барселоне, их забыл прежний постоялец, какой-то профессор Мадридского университета. Я подумал, что тебе это может быть интересно. Я знаю твою тайну, Фелипе. Благодаря мне ты можешь найти Ее, и Она будет только твоей…
Дэн молча стоял и ждал. Фелипе помедлил секунду и произнес:
– Оставь его здесь, пусть трибунал решит его судьбу.
Хосе, услышав приговор, завыл и пополз к выходу. Но Дэн, не медля, скрутил его руки за спиной, подтащил к вделанному в стену пещеры кольцу и крепко привязал. Суарес вопил, то умоляя, то угрожая, но Фелипе уже не слышал его. Все мысли были заняты только что прочитанным текстом. Вслед за ним пещеру покинул Дэн. И почти сразу легкий писк и шорох осторожных маленьких лапок возвестили, что в пещеру вернулись ее настоящие хозяева.

Глава 2
От добра добра не ищут
Иногда в Касину голову все-таки приходили зазубренные наизусть в детсадовском возрасте истины. Ну, например, «от добра добра не ищут». То есть если тебе неплохо в определенном месте и с определенным человеком, то, мол, нечего рыпаться, сиди и благодари судьбу. Хотя, что бы получилось, если бы все следовали всем этим жизненным аксиомам? Последствия представить сложно. Конечно, если Homo erectus рыпался исключительно по необходимости, или пища кончалась, или холод начинался, то его потомками сапиенсами чаще всего руководили совершенно нелогичные чувства: любопытство, зависть, желание помочь или, наоборот, нагадить ближнему, а то и все вместе, смешанное в неравных количествах.
По сравнению со своими потомками Erectus выглядел очень даже мудрым. Ему бы и в голову не пришло погибать из-за кристалла красивого оттенка или куска металла желтого цвета, отправляться на край света за какой-то отвлеченной идеей и портить собственную жизнь словом «надо». Все эти мысли плавно проплывали в Касиной голове параллельно плывущим под крылом самолета облакам. И направлены они были в первую очередь против собственной неугомонной родительницы. Действительно, с какой стороны ни посмотреть: в Ницце Екатерине Дмитриевне жилось не тужилось. Качество жизни, климат, квартира в престижной части старого города, море в двухстах метрах, друзей – куча, поклонников – штабеля. Так нет же, все ее мамочка бросила и решила восстанавливать доставшийся в наследство от Фредерика замок. Словно кто-то ее околдовал. Екатерина Великая полностью забыла все свои рационалистические выкладки, отправила ко всем чертям вполне разумные, даже слегка эгоистичные, жизненные принципы и ринулась в бой…
Продолжать сетовать на родительницу Касе не пришлось. Объявили посадку, самолет пошел на снижение, и обычные хлопоты путешественника целиком и полностью заняли ее мысли. Из аэропорта она направилась к Марго, маминой подруге. Платой за ночлег был очередной поход на спектакль. Завзятая театралка Марго постоянно нуждалась в компании для созерцания творений знаменитостей. При этом мамина подруга отличалась такой всеядностью, что Кася никогда не могла предугадать заранее, где им придется провести вечер. Правда, на этот раз ей повезло. В программе была Опера Гарнье с отличной постановкой «Альцесты» Глюка. Так что Кася нисколько не пожалела о проведенном вечере и на какое-то время забыла о своих проблемах.
На следующий день обрадованная мать встречала свою дочь на вокзале Каора.
– Привет, дорогая, наконец-то! – воскликнула Екатерина Дмитриевна.
– Привет, мама.
– Ты наверняка уже забыла, на что похож Бьерцэнэгро?
– Почти, – призналась Кася. Рассказы Фредерика она, конечно, слушала. Фотографии и видео послушно просматривала. Но замок казался ей кучей старых и никому не нужных камней, тем более что Фредерик тогда только приступил к восстановлению развалин.
– Ты его не узнаешь! – с энтузиазмом пообещала Екатерина Великая, подводя Касю к своему новому авто. – Устраивайся.
Как и полагается деревенской жительнице, Екатерина Дмитриевна по случаю начала новой жизни сменила свою маленькую «Мини» на вместительный «Ситроен Партнер».
– Ты ничего не делаешь наполовину, – произнесла Кася, осматривая интерьер нового материнского средства передвижения. В нем не было никакой претензии на изысканность, испачканный краской пол с остатками сена, приделанные сбоку ремни, несколько картонных коробок и даже большой запыленный пластиковый чемодан с каким-то оборудованием. Для полной схожести со стопроцентной деревенской таратайкой не хватало только корзины с яйцами и клетки с курами.
– А, это ты про машину? Так удобнее, – пожала плечами Екатерина Великая, выруливая на зажатую между скалами извилистую дорогу.
Кася откинулась на сиденье, рассматривая пробегающий за окном пейзаж. Она любила этот регион и как бы ни ворчала на мать, но идея время от времени приезжать сюда ей нравилась все больше и больше. Кася чувствовала постепенно охватывающее ее ощущение простора и свободы. Наконец машина, шурша гравием, съехала с асфальтовой дороги и покатилась по широкой аллее, по обе стороны которой высились столетние платаны.
– Подъезжаем к нашему поместью! – с гордостью объявила Екатерина Великая. И по тону материнского голоса Кася на этот раз твердо и окончательно поняла, что отговаривать родительницу от этой затеи – совершенно бесполезное занятие.
Метров через двести на холме показался замок, оказавшийся в реальности гораздо больше. Его много раз перестраивали, пытаясь приблизить квадратное и приземистое оборонительное сооружение с тремя обзорными башнями и высокой крепостной стеной к комфорту Возрождения и Нового времени. Но замок усиленно сопротивлялся. Поэтому в один момент владельцы устали переделывать непокорное строение и махнули на него рукой. А после Французской революции замок окончательно пришел в запустение. Таким он и достался Фредерику в качестве наследства от каких-то дальних родственников. Теперь же это строение оказалось в их собственности.
Кася вышла из машины и огляделась. Ей здесь положительно нравилось, в действительности место было еще красивее, чем на фотографиях. С помощью картинки невозможно было передать дурманящий аромат свежеподстриженной травы, ласковое дуновение ветра, обдающего лицо приятной прохладой, тихий треск гравия под ногами. Фредерику уже удалось сделать немало. Правая часть здания могла похвастаться блестящими окнами и новой крышей. Но центральная и левая оставались в руинах, только оставшаяся от крепостной стены башня еще как-то держалась, сопротивляясь беспощадному времени.
Навстречу не торопясь, с достоинством вышел пес. Вот именно не выскочил, как полагается четвероногому охраннику, а вышел и перегородил вход.
– Познакомься, – совершенно по-светски представила пса Екатерина Дмитриевна, – Лорд Эндрю.
Кася усмехнулась про себя, но вслух материнское приобретение комментировать не стала. На самом деле в выборе клички Екатерина Великая не ошиблась. Имя было выбрано под стать этому мастифу абрикосового цвета. Кася вспомнила, что где-то читала, что настоящий мастиф должен выделяться среди других собак, подобно льву среди кошек. Лорд Эндрю был именно таким представителем своей породы: широкая и короткая морда с идеально черной маской, висящие уши, мускулистое тело и прямые мощные лапы. Кася протянула потомственному аристократу руку. Тот, не торопясь и сморщив лоб, обнюхал, поднял на нее умный взгляд ореховых глаз, коротко гавкнул, вильнул хвостом и, как и полагается опытному мажордому, посторонился.
– Можешь считать, что получила вид на жительство, – улыбнулась Екатерина Дмитриевна, – так что вперед, дорогая!
Кася начала подниматься по парадной лестнице, не забывая, впрочем, бросать любопытные взоры по сторонам. От ее внимательного взгляда не укрылись и гербы – безмолвные свидетели былой славы, вылепленные над аркой, и каменные скульптуры, расположенные перед входной дверью. Затаив дыхание, она переступила порог. Внутри было немного холодновато. Но внутренний вид замка ее не разочаровал. Она не торопясь огляделась: огромный зал был обставлен очень просто. Оставшиеся от беспокойных Средних веков бойницы были закрыты витражами, мягко рассеивающими яркий солнечный свет.
«Неплохо, – подумала Кася, – очень даже неплохо. Явно не дурак планировкой занимался».
Большие окна были с восточной стороны, а витражи – с юго-западной и западной. Зимой солнце достаточно обогревало огромный зал, а летом, в самую жару, не перегревало. Ей здесь нравилось все больше и больше. Стены покрывали панели из почерневшего от времени дерева, украшенного тонкой резьбой и изящными скульптурами. Над панелями висело несколько портретов и картин. Она подошла к большим элегантным окнам зала, которые выходили на другую сторону холма. Вид из них открывался захватывающий. Оказалось, что замок стоит на крутом берегу и под ним переливисто звенит порожистая и быстрая река.
– Кстати, почему ты назвала замок Бьерцэнэгро? – вспомнила Кася. – Мне кажется, Фредерик называл его иначе.
– Официальное название – Грезель, ты не ошиблась, – подтвердила мать, – но местные жители называют его Бьерцэнэгро, и мне это название нравится больше.
– Почему?
– Узнаешь, – пообещала мать, – а теперь не хочешь ли расположиться в нашей спальне, – сама знаешь, что все остальное пока находится в полуразрушенном состоянии. Фредерик успел привести в порядок только одну спальню. Работы в ней закончились перед самой его смертью, поэтому в ней ему пожить не удалось. Сам он обитал в кабинете, смежном с библиотекой, я тебе потом покажу. А пока пойдем, спальня находится в западной башне, придешь в себя после дороги, а потом перекусим.
Кася поднялась вслед за матерью по витой каменной лестнице с изрядно стершимися ступенями. Но спальня оказалась настоящим сюрпризом. У девушки вырвался вздох восхищения. Комната была совершенно необыкновенной. Сводчатый потолок украшен удивительно искусно вырезанным каменным кружевом. Такой же богатый декор окружает дверные и оконные проемы. А из двух окон открывается вид на виноградники, протянувшиеся по ту сторону реки.
– Ну и как?
– Потрясающе!
– Это комната для гостей с душевой и туалетом. Спать будем вместе, но кровать, сама видишь, большая. Кстати, туалет Фредерик сделал в специальной, достаточно просторной выемке в стене, оставшейся еще со Средних веков.
– Наверное, в прежние времена под этой выемкой стоять не рекомендовалось, – усмехнулась Кася.
– Скорее всего, хотя раньше люди были гораздо менее чувствительными к такого рода мелочам, тем более горожане. Сама знаешь, что в городе вообще содержимое ночных горшков на головы прохожим выливали. Кстати, Наташа, помнишь ее, ну та, которая ведет свой блог про моду, рассказывала про историю шляп с загнутыми полями. Так вот, представляешь себе, их придумали вовсе не из-за стремления к элегантности, а в целях защиты от содержимого этих самых горшков. Таким образом если ты и проходил в неудачный момент, то мог просто отряхнуть шляпу и продолжить свой путь.
Кася сморщилась, представив себе подобное происшествие, и неожиданно для самой себя расхохоталась. Подумав, что в принципе с удовольствием проделала бы то же самое с некоторыми персонажами из своей собственной биографии.
– Располагайся, приводи себя в порядок и спускайся. Я буду в кухне, вернее, в малом салоне. Я его пока превратила в комнату универсального пользования. Он гораздо меньше, и обогревать его проще. Сама видела, чтобы большой салон прогреть, весь окружающий лес спалить надо. Но, слава богу, пока с погодой везет. Холода еще не пришли, и осень сухая и теплая.
Екатерина Великая закрыла за собой дверь, и на лестнице послышались ее удаляющиеся шаги. Кася еще раз с удовольствием оглядела комнату, полюбовалась видом, открывающимся из окна, и со вздохом наслаждения опрокинулась на огромную потемневшую от времени дубовую кровать. Спустилась вниз она минут через пятнадцать. Внимательно рассмотрела несколько оставшихся от былого великолепия портретов. После подошла к внушительного вида камину, занимавшему почти всю северную стену. В свое время в нем можно было сжечь дубовый ствол или зажарить целого быка, подумала пораженная размерами очага девушка. Впрочем, прогресс оставил след и здесь. Камин был явно модернизирован и частично закрыт резной чугунной решеткой. Не удержавшись от любопытства, Кася подошла. Аккуратно, стремясь не испачкаться, перешагнула через решетку и стала внимательно рассматривать устройство изнутри.
– Ты решила опробовать новое транспортное средство? – саркастически поинтересовалась вернувшаяся в этот момент и заставшая свою дочь за рассматриванием камина Екатерина Дмитриевна.
– В смысле?
– Недогадливая! – рассмеялась мать. – Забыла, кто вылетает из трубы на метле! – И внезапно помрачнела. – Хотя, если так дальше пойдет, из трубы мы вылетем обе и вовсе даже не на метле, а в чем мать родила! Только что сметы сантехника получила, до этого на перестилку паркета. Но самое главное впереди – крыша.
– Ладно, мама, главное, чтобы у нас крыша не съехала, а с остальным разберемся! – весело произнесла Кася. – Ты мне лучше скажи, что сейчас делать будем.
– В деревню съездим, сегодня рыночный день. С народом познакомишься, а заодно и провизией запасемся. Ты не очень устала?
– Не беспокойся, в поезде я спала как сурок.
– Отлично, тогда поехали…
Уже в дороге Кася поинтересовалась:
– Ты беспокоишься, хватит ли средств на реставрацию?
– Конечно, – коротко ответила мать.
– Но мне казалось, что Фредерик оставил значительную сумму денег?
– Триста тысяч евро действительно казалось суммой неплохой, но до того, как я познакомилась с местными специалистами по опустошению карманов!
– Этот ты так мастеров называешь?
– Их, любезнейших, кого же еще! – с горечью отозвалась мать.
– Можем ли мы рассчитывать на помощь какого-либо фонда, например?
– Надо его сначала найти, а потом, согласно специалистам, замок не представляет собой историко-культурной ценности. Поэтому, кроме скидки по налогам, мне пока ничего добиться не удалось.
– Может быть, тогда продать квартиру Фредерика в Орлеане? Она все-таки в престижном районе, с видом на Луару.
– Я и сама об этом думала, но пока это невозможно.
– Невозможно! Почему, ты что-то от меня скрываешь?
– Просто не хотела, чтобы ты попала с корабля на бал.
– Давай, мама, раскалывайся, в чем дело?
– Завещание Фредерика оспаривает его племянник Раймон Ламбер.
– А, седьмая вода на киселе вспомнил про дядюшку, вернее, про его наследство! И у него есть шансы выиграть?
– По мнению нотариуса, нет, но мне все-таки посоветовали нанять адвоката.
– Понятно, и пока все имущество находится под арестом.
– Ну не совсем под арестом. Но суд может все-таки разделить имущество, и я предложила мэтру Периго отказаться от квартиры в Орлеане в пользу Раймона.
– Да Фредерик в могиле перевернется, сама вспомни, что Раймона он иначе как прохвостом не именовал, а теперь ты предлагаешь отдать ему квартиру!
– Я хочу спасти замок!
– А деньги?
– На них Раймон претендовать не может. Они были на специальных страховочных счетах, которые их собственник может передать любому, кому пожелает.
– Понятно, значит, мы рискуем остаться без дополнительных средств, – вздохнула Кася.
– Давай пока не будем об этом. Поехали в деревню.
– Поехали, – коротко согласилась Кася.
Деревенская площадь была заполнена народом.
– Суббота – рыночный день, – объяснила Екатерина Великая.
Она, похоже, абсолютно освоилась и чувствовала себя здесь совершенно как рыба в воде. Кася не переставала удивляться собственной матери. Та словно здесь родилась! И постепенно она включилась в игру, с удовольствием погружаясь в атмосферу субботнего рынка в деревушке Камбрессак. Люди не торопясь делали покупки, с удовольствием болтая с продавцами, обменивались короткими приветственными фразами с проходящими мимо знакомыми. Перекинувшись парой слов с продавцом фруктов и овощей био, Екатерина Дмитриевна подошла к продавцу сыров, назвав его по имени – Ги. Пока Ги выполнял заказ, аккуратно отрезая слегка желтоватый с темно-зелеными прожилками «Рокфор», заворачивал кружочки козьего сыра, перекладывал в отдельную баркетку домашнюю сметану, показывал особенно удавшийся ирату, Екатерина Великая расспрашивала его о семье и детях. Также не торопясь они посетили мясную лавку, поболтали в булочной. Кася, привыкшая к приветливости коммерсантов в Париже, была удивлена праздничной атмосферой радушия и расслабленности, царившей на деревенском рынке. Никто не забывал о собственных интересах и в то же время старался сделать другому приятное. Мир казался совершенно уютным и интимным. Кася расслабилась, начиная понимать собственную мать.
– Сейчас зайдем к Мартине, – тем временем сообщила ей Екатерина Великая, – это не человек – монумент, уже около сорока пяти лет она – хозяйка самого популярного бара. Представляешь себе: без малого полвека за стойкой. Люди приходят выпить стакан вина или пива, но самое главное – поговорить, поделиться последними новостями и спросить совета. Так что Мартина не просто душа деревни, а ее живая память.
Бар, к которому они подошли, ничем особенным не отличался. Веер рекламных объявлений на дверях да зелененькая афишка PMU, обозначающая, что здесь принимают ставки на лошадиные бега.
– Привет, Мартина!
– Привет, Кати, – попросту ответила из-за стойки здоровая жилистая женщина лет шестидесяти с лишним. – Привет, а это твоя долгожданная дочка?
– Да, знакомьтесь, Мартина, Кася.
– И что дочка будет пить? – спросила хозяйка бара.
– Что-нибудь полегче, сок.
– А мне кофе налей, что-то никак взбодриться не могу, – произнесла Екатерина Великая, усаживаясь на высокий табурет. – Какие новости?
– У меня никаких. Мы с Роже в порядке, – пожав плечами, ответила Мартина, наливая свежевыжатый апельсиновый сок в высокий стакан.
– Ну а в деревне чего новенького?
– Ничего особенного, все по статистике: одна свадьба, два развода. Если так дальше пойдет, то вообще полная путаница получится. У меня уже на все памяти не хватает. Сын однорукого Дидье Ксавье зашел недавно, я ему привет для Магали передала. А он мне отвечает: «Так мы уже в разводе полгода как, теперь я с Соней живу, а Магали с Феликсом, который, в свою очередь, развелся с Эммануель, которая после этого жила с Патриком, а теперь вроде бы с Марком». Так что я уже боюсь привет женам передавать, только о детях спрашиваю, потому что, если дети хоть более-менее постоянное явление, то жены и мужья меняются. Ужас, то ли я стара стала, то ли мир сошел с ума!
– Ни то, ни другое, время просто изменилось, – спокойно произнесла Екатерина Дмитриевна.
– Ну и что в этом времени такого особенного, чтобы все вот так коту под хвост пускать. Женятся, дом покупают, детей заводят, потом чуть что не так – бац, развод! – продолжала возмущаться Мартина, пользуясь тем, что бар почти пуст. Четырех старых завсегдатаев можно было не считать, так как они, по всей видимости, были полностью согласны с хозяйкой бара. – Неужели нет других способов решения проблем?
– Тут уж точно с тобой не поспоришь, – закивал из угла пожилой мужчина с блестевшей на солнце лысиной, обрамленной легким венчиком пушистых седых волос. – У меня вот тоже дочка недавно развелась. Трое детей! Я ее спрашиваю, что не так? Она мне отвечает: «Любви, мол, у меня к нему нету. А мне уже сорок лет, может быть, я теперь эту любовь встречу». Я ей говорю: «А когда троих детей делала, что ж ты о своей любви не думала. Что с детьми-то будет?» А она мне заявляет, спокойненько так: «Дети одну неделю будут со мной, а другую с Клодом». И еще добавляет, что, мол, сейчас все растут в семьях заново составленных, так даже интереснее, современнее. А, вот вспомнил выраженьице, которое она мне выдала, глупая курица: в духе времени. То есть что это дети этому самому времени сделали, чтобы их, как шарик в пинг-понге, с одного места на другое перекидывать?!
– Вот-вот, – поддержал его другой, с носом, похожим на сливу, – у моего брата тоже сын развелся, мол, интересами не сошлись. Она, мол, море любит и на пляже как блин лежать, а он горы любит и зимой и летом.
– Ну и что тут такого, ездили бы по очереди, раз на море, раз в горы, – вмешалась Мартина.
– Нет, не хотят и так умно рассуждают, – вздохнул сливовый нос, – слова не вставишь. Все логично с их точки зрения получается: мол, зачем время тратить с человеком, с которым у тебя нет общих интересов, когда ты можешь за это время найти кого-то более подходящего?
– Ну и что, нашли? – поинтересовалась Екатерина Дмитриевна, а Кася только удивлялась изменениям, происшедшим с ее матерью. Та словно вошла во вкус деревенской жительницы, и иногда казалось, что она прожила здесь не три месяца, а как минимум добрый десяток лет.
– Она – не знаю, а он нашел-таки любительницу по горам лазить, – тем временем продолжал сливовый нос. – Да только она в горы – пожалуйста, а как обед приготовить, так пиццу, дорогой, закажем, и это еще в лучшем случае, или сандвич пожуй. Сама листок салата съела, йогуртом закусила, и больше ей ничего не надо. Так этот дурачок теперь к своей бывшей подкормиться иногда захаживает, а то все ресторан да ресторан.
– Опять сойдутся, если та примет, голод – не тетка, попомни мое слово, – проговорил со значением первый.
– Да-а, – закачали головами завсегдатаи Мартининого бара.
– И куда катится мир, – шепнула Кася по-русски. Мать с дочерью понимающе переглянулись и расхохотались.
– Мама, я тебя здесь просто не узнаю! Никогда не замечала у тебя хамелеонских способностей, – съехидничала Кася, когда они наконец вышли.
– Надо адаптироваться к окружающей обстановке, – мудро произнесла Екатерина Великая.
– Я с тобой как-то привыкла к обратному, – усмехнулась Кася.
– К чему?
– Насколько я тебя знаю, это обычно окружающая обстановка вынуждена была приспосабливаться к тебе…
Екатерина Дмитриевна пожала плечами:
– Иногда обстоятельства сильнее нас.
– Из чего я делаю вывод, что ты наконец нашла задачу себе по плечу, – медленно произнесла Кася, думая, что, возможно, это как раз-то и притягивало настолько неудержимо ее неугомонную мать. Скорее всего благополучная жизнь в Ницце наскучила ей хуже вареной репы.
– Хочешь сказать, что меня потянуло на приключения? – подозрительно поинтересовалась Екатерина Великая.
– Нет, не на приключения, мамуля, не на приключения, а на подвиги…

Возвращались в тишине. В замке перекусили, разговаривая ни о чем. Мать расспрашивала про московских знакомых. Кася отвечала как могла. На общение у нее, как обычно, не хватало времени, и Екатерина Дмитриевна в конце концов оказывалась гораздо осведомленнее собственной дочери. Потом вышли на прогулку. Но разговаривали мало. Каждая была погружена в собственные мысли. Мать в очередной раз планировала действия на следующую неделю, а дочь пыталась отделаться от неприятного ощущения опасности. Это чувство не покидало Касю с момента непонятного разговора с Аль-Зардом. О чем пытался ее предупредить Хранитель? Не играл бы в сфинкса с его загадками, а прямо сказал, какие неприятности могут им грозить. Так нет же! Кася раздосадованно покачала головой. В этот момент в руку холодным носом ткнулся Лорд Эндрю, она потрепала его по шее, и сразу стало легче. Она уже заметила, как успокаивающе действовало на нее его присутствие, и успела привязаться к собаке. Подумать только, что легенды о силе и свирепости мастифов ходили с незапамятных времен. На Эндрю слава жестоких и агрессивных предков никоим образом не сказалась. Екатерина Великая, как всегда, дала псу совершенно точную кличку. Пес был стопроцентным англичанином: флегматичным, вежливым и уравновешенным.
– Я тебя познакомлю с аборигенами, они сегодня все придут на ужин, – прервала паузу Екатерина Великая.
– Ты начала закатывать званые ужины? – удивилась Кася.
– Чего только тут не начнешь! – махнула рукой Екатерина Дмитриевна и тут же пояснила: – Просто это друзья Фредерика, и они активно интересуются историей нашего замка и много говорят о его восстановлении, сама увидишь. И кстати, им ты и можешь задать вопрос, почему они называют замок Бьерцэнэгро.
– Договорились, – улыбнулась Кася.

Гости подтянулись ближе к восьми часам вечера. Сначала на пороге замка показался высокий симпатичный мужчина лет сорока пяти – пятидесяти с седой шевелюрой, широкой улыбкой и загорелым лицом человека, привыкшего большую часть времени проводить на свежем воздухе.
– Бернар Мишеле, – представился он, широко улыбаясь и обмениваясь поцелуями с Екатериной Великой и Касей. – Ваша мама много рассказывала нам о вас, и я с нетерпением ожидал возможности познакомиться.
После Бернара на пороге появилась пожилая, элегантно одетая женщина в сопровождении более молодого мужчины лет тридцати с лишним.
– Манон, – протянула руку она. И Кася, уже собравшаяся подставить щеку, малость растерялась и подала левую руку вместо правой.
Молодой спутник Манон тоже пожал Касе руку.
– Арман, – представился он, – Арман Делатур, рад с вами познакомиться, Кассия. И надеюсь, что вам нравится ваше новое жилище?
– Конечно, – не стала вдаваться в подробности Кася, рассматривая нового знакомого. Молодой мужчина являлся полной противоположностью Бернару Мишеле. Тонкая, изящная фигура и словно выточенное опытной рукой скульптора смуглое лицо с черными как уголь глазами. «Типичный южанин», – подумала Кася.
– Вы знаете, мы все испытали облегчение, когда ваша мама собралась продолжить реставрацию, начатую Фредериком! – с энтузиазмом воскликнул Бернар. – Кстати, я руковожу местным обществом охраны исторического наследия. Естественно на добровольной основе, – пояснил он, – поэтому, сами понимаете, усилия вашей мамы для нас очень важны. А сейчас и вы здесь, Кати станет значительно легче!
– Я на это надеюсь, – скромно заявила Кася, пока ровным счетом не видящая никакой собственной пригодности к какому бы то ни было реставрационному занятию.
– Давайте обсудим все это за столом, – пригласила всех в малый салон Екатерина Дмитриевна.
За столом разговор стал гораздо более оживленным. И даже Манон раскраснелась, отбросила свои холодные манеры и оказалась вполне приятной собеседницей. Касю расспросили о том, чем она занималась в Москве и трудно ли ей было все бросить и приехать помогать матери. Кася отвечала, что работа ей позволяет располагать собственным временем. Более сложных вопросов, к ее облегчению, никто задавать не стал. Кася поблагодарила про себя традиционную французскую деликатность.
– Ну и как вам здесь, нравится? – первым перешел к интересующей всех теме Арман.
– Очень, – вполне искренне ответила Кася.
– Условия, конечно, оставляют желать лучшего, – с пониманием продолжил он, – но со временем все наладится. Тем более вы попали в один из самых загадочных замков Франции! – восторженно произнес он.
– Самых загадочных? – не сдержала удивления Кася.
На ее взгляд, Грезель был самым обычным оборонительным сооружением Средних веков и никакой особой загадочностью не отличался.
– Надеюсь, это не замок Синей Бороды? – пошутила она.
За столом зависло неловкое молчание, словно ее шутка была совершенно неуместна.
– Я еще не успела рассказать моей дочери историю замка и надеялась, что вы сегодня восполните это мое упущение, – с очаровательной улыбкой вступила в разговор Екатерина Великая.
– Конечно, конечно, – кивнул Арман и неизвестно в который за этот вечер раз с восхищением уставился на Касину родительницу.
– Для начала скажу, что этот замок был построен в одиннадцатом веке Ричардом де Бланвиллем, вассалом синьора Оверни. Но хозяин замку достался взбалмошный. Меньше всего Ричарду нравилось сидеть на месте и собирать дань с окрестных крестьян. Поэтому он очень быстро присоединился к экспедиции нормандского герцога Вильгельма Завоевателя и отправился покорять туманный Альбион. Там в первой же битве саксы отправили его путешествовать дальше, за пределы нашего мира. Замок достался дочери Ричарда, Бланше. Дальше не буду вас утомлять перечислением владельцев, так как продолжительность жизни в то время излишней длительностью не отличалась, и хозяева замка сменялись в среднем каждые пятнадцать-двадцать лет. Кроме того, как ни странно, владельцами, вернее, владелицами замка всегда в конечном счете оставались женщины, и хотя все они вели род от Бланше де Бланвилль, фамилии у всех были разными. Теперь перейду к самому интересному. В общем, в начале двенадцатого века свежеиспеченный хозяин замка Рауль де Лонгпре откликнулся на зов папы Урбана Второго и отважно отправился освобождать Иерусалим.
– И его нисколько не смущало, что Иерусалим он освобождал от коренных жителей, – саркастически вставила Кася.
– По тогдашней логике, неверные не имели права быть коренными жителями не только святого города, но и оставаться на земной поверхности вообще, – вступил в разговор Бернар, он был явно недоволен, что своими рассказами Арман оттеснил его в сторону, – но не будем вдаваться в обличение нравов эпохи. Во всяком случае, европейским странам благодаря этому удалось отправить большую часть неугомонных и не очень законопослушных граждан воевать в Палестину.
– Умиротворили Европу за счет Ближнего Востока, – усмехнулась Манон.
– Византии тоже досталось на орехи, – добавила Кася.
– Я бы не стал упрощать, – вернулся в разговор Арман, – мы рассуждаем с нашей точки зрения. Для тогдашнего человека словосочетание «Святой город» обладало особым смыслом. Не забывайте, что большинство рыцарей отправлялось не грабить Иерусалим, Акру и т. д., а именно освобождать. И они ехали не просто воевать, а умереть за Святую землю. Для нас в век индивидуализма это ничего не значит, мы мечтаем о бессмертии, мы слишком привязаны к этой жизни и боимся заглянуть в собственную душу. Средневековый человек видел и чувствовал все иначе.
Кася была несколько удивлена страстности, с которой Арман бросился на защиту давным-давно рассыпавшихся в прах рыцарей-крестоносцев. Словно для него все это было слишком личным.
– Не могу с тобой не согласиться, Арман, – поспешил вставить Мишеле, – да и потом мы отвлеклись, в конце концов, Касю интересует история ее замка, а не наше отношение к Крестовым походам и его участникам. Так вот, последний владелец замка достиг цели своей поездки, а именно отправился самой ближней дорогой в рай. И вот тут начинается самое интересное. Перед отъездом он оставил завещание, что в случае его смерти он передает замок в дар только что созданному монашеско-рыцарскому ордену тамплиеров.
– И его наследники согласились? – удивилась Кася.
– Наследников мужского рода у него не было, только две замужние дочери. А о вдове позаботился орден.
– То есть наш замок находился в собственности тамплиеров? – заинтересовалась Кася.
– И не только. Он был центром одного из главных командорств ордена.
– Я немного знакома с историей ордена, – осторожно начала Кася, – и мне кажется, среди главных командорств я никогда не слышала упоминания о Грезеле.
– Вы не ошибаетесь, он упоминается крайне и крайне редко, и тем не менее он являлся одним из центральных командорств.
– Бернар немного преувеличивает, – вмешалась в разговор Манон, говорила она медленно, и иногда Касе казалось, что она тщательно подбирает слова, – просто все, что связано с местной историей, приобретает в его глазах совершенно фантастические размеры.
– Вы, как всегда, правы, – спохватился Бернар, Манон только улыбнулась. – Но командорство это было действительно важным. Достаточно сказать, что раз в год главные сановники ордена обязательно его посещали. Об этом свидетельствуют хозяйственные книги. На мой взгляд, никакие другие командорства таким вниманием похвастаться не могут.
– Возможно, да, возможно, нет, – покачал головой Арман, – но факт особого внимания ордена к нашему командорству неоспорим.
– Вот видите, Кася, вам достался действительно неординарный замок, – дружески улыбнулась Манон, – замок с загадкой.
– Надеюсь, что это не имеет никакого отношения к легендарным сокровищам тамплиеров, за которыми и так усердно охотился и король Филипп Красивый, отправивший рыцарей в пыточные камеры и на костер, и папа, и многие-многие другие, – со вздохом произнесла Екатерина Дмитриевна.
– Почему вас это огорчает, что замок может скрывать сокровища? – рассмеялся Бернар.
– Меня напрягают не сокровища, а его искатели, – пожала плечами Екатерина Великая, – от них обычно одни неприятности: то в саду клумбу распотрошат, то в подземелья замка рвутся. Хотя в них, кроме обваливающихся сводов и пустого винного погреба, ничего нет.
– А вы уверены? – напрягся Бернар, и трое гостей несколько странно насторожились.
– Уверена, – подтвердила Касина мать. – Фредерик мне рассказывал, что все их проверил от начала и до конца и ничего похожего на замаскированный вход или тайник не нашел. Я и сама их проверяла с мастерами. Надо же удостовериться в устойчивости фундамента.
– А может быть, просто он не смог найти его? – улыбнулся Бернар. – Но я с вами полностью согласен: от искателей сокровищ одни неприятности. Тем более все это относится к области красивых сказок, единственное, что заслуживает внимания, – это архитектура и историческая ценность здания.
– Но мне интересно было бы побольше узнать о замке и тамплиерах, – вернула разговор к интересующей ее теме Кася.
– Тогда позвольте вам рассказать следующее, – вступил в разговор Арман, нервно переплетая тонкие, изящные пальцы. – Тамплиеры придавали этому замку особое значение. Даже после разгона ордена его долгое время охраняли монахи бенедектинского ордена. Тоже интересный факт, учитывая, что именно этот орден приютил часть оставшихся в живых храмовников. После местные жители рассказывали о том, что замок проклят, или хранит загадочное сокровище, а иногда будто бы наоборот – больные, проведя ночь на камнях рядом с замком, излечиваются. И все это так или иначе связано с культом и чудотворной статуей Черной Королевы, существовавшим в этих местах с давних времен. Но статуя словно испарилась где-то в пятнадцатом веке.
– Черной Королевы? – изумилась Кася.
– Именно Черной Королевы, и поэтому местные жители называют этот замок Бьерцэнэгро. В переводе с окситанского: Черная Дева…
– Черная Дева! – задумчиво произнесла Кася.
– Своими россказнями вы только утомляете наших хозяек! – произнес Бернар, его голубые глаза смотрели укоризненно и даже несколько предостерегающе.
– Нисколько меня это все не утомляет, наоборот, очень и очень интересно. Я даже не ожидала, что у замка такая богатая история! – с воодушевлением воскликнула Кася.
Арман с несколько победным видом посмотрел на сморщившегося словно от переизбытка кислого Мишеле. «А эти двое явно друг друга недолюбливают!» – пронеслось в голове Каси. Разговор прервал отчаянно затрезвонивший телефон, вернее телефоны, так как, учитывая размеры помещений, Екатерина Дмитриевна предпочла расставить несколько аппаратов в большом и малом салонах, холле замка и библиотеке. Поэтому переливчатые трели, доносившиеся с разных сторон, не услышать было невозможно. Мать, извинившись перед гостями, сняла трубку самого ближайшего.
– Да, здравствуйте, мэтр… Вы правы, совершенно не ожидала… Вы уверены, что все так серьезно? – с этими словами Екатерина Великая быстро вышла из салона и прикрыла за собой дверь.
За столом зависло неловкое молчание. У Каси возникло странное впечатление, что гости напряглись и даже прислушивались к отдельным доносившимся из-за двери словам.
– Мне кажется, что на завтра обещали дождь, – перешла Кася на традиционную тему.
– Именно так, осень, что поделаешь, – охотно поддержал разговор Бернар.
– Главное, чтобы снег раньше времени не повалил, иначе в очередной раз окажемся отрезанными от всего мира, – вздохнула Манон.
– Вы так и остаетесь городской жительницей, наша дорогая, – весело произнес Бернар, – мне даже, наоборот, все это безумно нравится, словно попадаешь в другое время, в другой век.
– В таком случае хотелось бы не попасть в любимые вами Средние века и не нарваться на очередной отряд разбойничающих рыцарей, – усмехнулась Манон.
– Или тамплиеров в белых плащах с красными крестами, отправляющихся на поклонение своей… – Бернар спешно прервался и тут же добавил: – Поклонение Святой земле. Но в любом случае это просто красивые легенды. И ваша мама права: легенды легендами, а самая главная задача – восстановление этого уникального замка. Даже если в нем и нет никакого сокровища.
– В этом я совершенно с вами не согласен, – встрепенулся Арман.
До этого он, вопреки правилам хорошего тона, никакого участия в разговоре не принимал и, по подозрению Каси, активно прислушивался к доносившимся из-за двери обрывкам телефонного разговора.
– И почему же? – с неожиданной враждебностью отреагировал Бернар.
– У меня такое впечатление, что вы умышленно не говорите всю правду.
– Какую правду? – заинтересовалась Кася.
– Черная Королева действительно существовала, и именно ее так бережно охраняли тамплиеры. И с момента ее исчезновения в пятнадцатом веке и до сих пор многие все бы отдали за владение пропавшей реликвией!
– Кто такая Черная Королева?
– Об этом существуют разные легенды. Местные жители говорят то о Деве Марии, приснившейся одному из тамплиеров, гостящих в близлежащем монастыре. Легенда сохранила только его имя: Бернар. Богородица явилась ему во сне и сказала, что он должен сейчас же отправиться к находящемуся в глубине леса источнику. Около этого источника он найдет ее образ, запечатленный в дереве. Наутро рыцарь отправился к указанному месту, и каково же было его удивление, когда он нашел небольшую статую из черного дерева. И вокруг статуи разливалось странное бело-голубое сияние. Рыцарь упал ниц. И в этот момент в его голове четко прозвучал голос, приказывающий ему перенести статую в близлежащую пещеру. Рыцарь все исполнил. Потом тот же голос приказал ему вернуться в монастырь и возвестить о чуде. Но монахи, услышав его рассказ, решили иначе и с торжественной процессией отправились за статуей. Воздав ей почести, они с молитвами и песнями принесли ее в монастырь и поставили на богато украшенном постаменте рядом с распятием. Но следующей же ночью статуя исчезла. Растерянные монахи отправились ее искать и нашли в той же самой пещере. Они поняли знак и остались молиться около статуи. Тогда Бернар и принял решение остаться охранять таинственную пришелицу.
– Вы хотите сказать, что эта Черная Королева была одной из чудотворных Черных Мадонн? – Кася уже много раз слышала об этом странном для христианской Европы культе.
– Возможно, – вмешался Бернар, – но в конце концов это только легенда, и она никак не объясняет связи замка с Черной Королевой. Мы прекрасно знаем, что замок появился до создания ордена тамплиеров.
– Но не забывайте, что связь эта существует. И кстати, даже тогда местные жители не были ни доверчивыми простофилями, ни тем более наивными дураками. Так вот, некоторые из них утверждали, что статую на самом деле привезли в эти места вернувшиеся из Святой земли тамплиеры. А все остальное было удачной инсценировкой. Но факт остается фактом: Черная Королева действительно существовала и каким-то образом была связана и с тамплиерами, и с родственными им орденами монахов бенедиктинцев и цистерианцев.
– Не знаю, как вас, – обратился к Манон и Касе Бернар, – а меня этот набор галиматьи для туристов начал уже утомлять.
Манон промолчала, а Кася как можно более мягко, проявляя чудеса не присущей ей обычно дипломатии, произнесла:
– Я понимаю, что вам, Бернар, все это совершенно неинтересно слушать в сто первый раз, но я?то это слышу впервые.
– Понимаю, – смилостивился Бернар и замолчал, всем своим видом показывая, что готов вынести эту пытку, чтобы не разочаровать молодую хозяйку.
– Значит, мне позволено рассказать и другую легенду, связанную с загадочной Черной Королевой, тем более, на мой взгляд, она еще интереснее и поэтичнее первой, – улыбнулся Арман.
– Конечно, конечно, расскажите, – попросила Кася.
Бернар поджал губы, но ничего не ответил.
– Желание дамы – закон, – откликнулся Арман, его черные глаза вспыхнули победным блеском. – Эта легенда касается истории скульптуры. Она была высечена из камня давным-давно, еще до начала времен, когда известная нам человеческая цивилизация только начиналась. Люди тогда поклонялись Великой Богине-Матери, которая была для них всем. Но у Великой Богини не было лица, и видели ее только одни избранные. Четыре раза в год каждое племя преподносило в дар Богине молодую девушку. Но не подумайте, это не было жертвоприношением. Просто молодая женщина становилась служительницей Богини, позже некоторых Богиня отпускала, и только немногие оставались служить ей пожизненно. И вот однажды царь самого сильного и влиятельного племени, стараясь задобрить Богиню, подарил ей собственную единственную дочь. Девушка была удивительно, волнующе красива, умна и добра. И у нее был возлюбленный: простой охотник. Выбора девушке не оставили, но существовал обычай: если у избранной Богиней-Матерью девушки имелся воздыхатель, он имел право остаться рядом с ней, если пройдет испытание. Это испытание было страшным и трудным, и редко кто оставался в живых. Но юноша решился. Но пройти его ему не удалось. Сердце девушки было разбито навсегда, она оставалась рядом с Богиней несколько лет, потом отец ее умер. Племя избрало девушку своей королевой, и Богиня отпустила ее. Но в обмен она потребовала одно…
Арман замолчал.
– Что же она потребовала? – поторопила его Кася.
– Ее лицо, – просто ответил тот.
– Что? – изумилась девушка.
– Лицо, – повторил Арман. – Богиня была безликой, люди поклонялись черному камню, и она решила, что теперь она должна открыться обычному человеческому взору. Но это лицо должно было быть особенным. И Великая Богиня сделала свой выбор.
– А что же девушка?
– Она вернулась и стала Великой Королевой, и еще с тех пор люди считали ее живым воплощением Богини…
– Извините за отлучку, – прервала разговор вернувшая в салон Екатерина Дмитриевна.
По встревоженному виду матери Кася поняла, что случилось нечто важное. Но вопросов задавать не стала, предпочла дождаться, пока за последним гостем закроется дверь, и только тогда повернулась к матери.
– Может быть, теперь расскажешь, что случилось?
– Точно не знаю, – призналась мать, – но ничего хорошего.
– От кого был звонок?
– От нотариуса Фредерика, мэтра Периго.
– Проблемы с завещанием?
– Похоже, что да, и не только, – зябко передернула плечами мать.
– И в чем же дело? – напряглась Кася.
– Периго не захотел говорить об этом по телефону. Он меня только подробно расспросил о твоем приезде. Потом о людях в деревне. Сказал, что Раймон намерен сражаться до конца и не соглашается на передачу ему квартиры в Орлеане. По словам мэтра, он заявил, что ему нужно все наследство, и в первую очередь Бьерцэнэгро.
– У него есть деньги вести долгую юридическую битву? – удивилась Кася. – Фредерик же постоянно говорил, что у его племянника карманы – решето, ни одна копейка в них не задерживается.
– А вот теперь, похоже, задержалась. И именно это насторожило мэтра. Он навел справки и очень обеспокоен полученными сведениями.
– Он тебе сказал какими?
– Нет, он хочет поговорить со мной лично и уже взял билеты на завтрашний поезд.
– Его надо встречать?
– Нет, он сказал, что доберется сам, и назначил нам встречу на послезавтра на десять часов утра.
– Почему мы не можем встретиться завтра?
– Он сказал, что сначала должен выяснить некоторые подробности и только тогда сможет поговорить с нами.
– Надо было настоять, мама! – воскликнула никогда не отличавшаяся терпением Кася.
– Он был непреклонен.
– А все-таки это очень странно!

Глава 3
Хорошо выбирать тому, кому есть из чего выбирать…
1163 год, Французское Королевство, Овернь
Дорога, ведущая в общину ордена тамплиеров, была извилистой и изрядно разбитой. Небольшой отряд, состоящий из четырех конных рыцарей, пятерых пеших сержантов и нагруженной всяческим скарбом телеги, отправился в путь, как только начало светать. И к вечеру люди уже достаточно утомились. Но никто не останавливался. Привыкшие к долгим переходам воины давным-давно перестали обращать внимание на временные неудобства. Им было приказано не останавливаться, и никто не посмел бы нарушить приказ главного приера ордена. Единственным, кому такой переход был в тягость, был веснушчатый подросток, ехавший на своем ослике впереди отряда. Мальчика звали Жанно, и хотя он всегда хвастался собственной выносливостью, его уже откровенно начало клонить в сон, тело онемело, ноги и руки сводило судорогой.
– Ты хочешь отдохнуть, Жанно? – обратился к нему ехавший вслед за ним рыцарь, шерстяной плащ которого скрывал доспехи. – Пересядь в телегу.
Но Жанно замотал головой, крепко вцепившись в поводья. Меньше всего ему хотелось показывать свою слабость. Тем более сейчас, когда дорога привела их в этот лес, про который что только не рассказывали в округе. Когда-то в незапамятные времена обитали в этом лесу колдуны в белых одеждах, посвятившие свою жизнь дьяволу. И никто не имел права войти в этот лес. А того, кто нарушал запрет, они приносили в жертву своему покровителю. Только однажды пришел в этот лес святой человек и силой молитвы уничтожил колдунов. Но души сатанинских служек не успокоились, они поджидали случайно забредавших в заколдованный лес неосторожных путников. Поэтому никто не обратил внимания на то, что больше ста лет назад появились в этих краях монахи-рыцари в белых плащах с красными крестами и устроили в проклятом лесу свою общину.
Ослик весело трусил по дороге, не обращая никакого внимания ни на тревожное ржание следующих за ним коней, ни на нервозность собственного поводыря. Ничто не смущало это привычное ко всему и терпеливое животное. Жанно, заразившись спокойствием ослика, перестал тревожиться, с любопытством рассматривал открывавшуюся перед ним дорогу. Не было бы леса вокруг, он бы, может быть, и увидел пологие и заросшие изумрудной травой горы и стремительно обрывающиеся вниз скалы. Но покуда хватало глаз, вокруг были деревья, смыкавшиеся где-то наверху макушками с плотно переплетенными сучьями. Странные тени и остро пахнущий сырой землей, древесиной, прелыми листьями полумрак заставили Жанно вновь вспомнить про души проклятых колдунов. Он вздрогнул и заозирался. Но ничего не изменилось вокруг. Как ни странно, именно в этот момент ехавший за ним рыцарь поднял руку. Отряд остановился. К рыцарю подбежал пеший сержант и помог спешиться. Жанно обернулся.
– Здесь мы остановимся на ночлег, – сказал предводитель отряда.
– Нам не так далеко осталось, – удивился Жанно, – не больше четверти дня пути.
– Уже темнеет, – возразил рыцарь.
– Мальчишка боится оставаться в проклятом лесу! Небось боится, что украдут! – произнес хриплым голосом помогавший рыцарю сержант и ухмыльнулся. – Смотри, как бы ночью тебя не унесла злая ведьма во?от с такими сиськами до пупа! – И сержант руками показал роскошную грудь предполагаемой похитительницы.
Солдаты заржали, радостно мотая головами.
– Жаки бы не отказался и дьяволу душу продать за такую красавицу, – сквозь смех проговорил один из них, – ты бы и метлой не отказался стать!
– Между такими ляжками и метлой не зазорно! – подтвердил тот, кого называли Жаки.
– Все, хватит! – властно прикрикнул на них первый рыцарь. – Или забыли свой обет!
Те виновато потупились и, чтобы скрыть смущение, торопливо принялись за дела. Двое помогли спешиться другим рыцарям, третий занялся разведением огня, остальные двое стали распрягать лошадей и тащивших телегу быков. Было видно, что все участники похода были людьми опытными и бывалыми. Во всяком случае, действовали они споро и отлаженно.
Жанно замотал головой и тут же спешился, чтобы показать, что нисколько он не боится. Хотя в глубине души он опасался именно этого: остаться ночевать здесь.
– Не бойся, мальчик, ты не один, – обратился к нему рыцарь. – Жанно, так, кажется, тебя зовут?
– Да, сир, именно так.
– Ты хороший проводник, Жанно, я рад, что монахи дали нам именно тебя. Ты давно в монастыре?
– С прошлой зимы, – коротко ответил Жанно, он еще не привык к окружавшим его воинам и откровенно робел.
– Родители твои живы?
– Нет, – покачал головой мальчик, и горло свело судорогой. Больше года прошло со смерти матери, но до сих пор ее исчезновение болью отзывалось в его маленьком сердце.
– Понятно, – только и ответил рыцарь. – Мое имя Эммерик де ла Вассьерэ, а ты можешь называть меня просто Эммерик, договорились?
– Договорились, сир, – робко ответил Жанно и тут же исправился: – Эммерик.
Тем временем к ним подошел второй рыцарь. Он был очень странным, этот воин. Когда отряд появился в монастыре бенедиктинцев, в котором уже больше года жил Жанно, этот рыцарь выделялся своим черным одеянием на фоне белых плащей трех рыцарей храма. «Настоящий ворон! – прошептала кухонная девка Мартина и почему-то перекрестилась, словно черный воин был предвестником неминуемых бед. Даже лицо этого воина было странным. Если высокий и широкоплечий Эммерик с белокурой шевелюрой, ясными голубыми глазами и продубевшим на солнце красным лицом сразу вызывал симпатию и доверие, то черный воин словно вышел из чьего-то ночного кошмара. Любому, бросившему взгляд на это лицо с натянутой на острых костях бледно-желтой, пергаментной кожей, запавшими, горящими непонятным огнем глазами и узким змеевидным ртом с редкими пожелтевшими зубами, становилось не по себе. И было от чего. Единственным, что нарушало это впечатление, был глубокий и необыкновенно приятный бархатистый голос.
– Кто останется сторожить этой ночью? – обратился черный рыцарь к Эммерику.
– Думаю, что поставлю Реми. Ты согласен, Амори?
– Хорошо, я его сменю.
– Ты устал, Амори, тебе особенно важно отдохнуть, если хочешь, я сам сменю Реми? – предложил Эммерик.
Голос де ла Вассьерэ был ласковым и заботливым. Видно было, что он искренне волнуется за черного рыцаря. Жанно никогда бы не подумал, что можно привязаться к такому странному человеку, но Эммерик и Амори были явно старыми товарищами.
– Не беспокойся за меня, мне гораздо лучше, – усмехнулся тот, кого называли Амори.
– Ты боишься, Жанно? – обратился тем временем Амори к мальчику.
К этому времени сержанты закончили приготовления к ужину, и все расселись вокруг костра. Жанно примостился рядом с самым старшим участником группы, Полем. У этого бывалого вояки было морщинистое и улыбчивое лицо, и это сразу расположило к нему сердце мальчика. Жанно не знал почему, но рядом с Полем он сразу почувствовал себя в безопасности. Да и старый сержант явно благоволил мальчику. Он заботливо накрыл начавшего дрожать от холода подростка собственным шерстяным плащом. Дал отпить Жанно вина из фляжки и протянул здоровенный ломоть хлеба с солидным куском подогретой на костре солонины. Воины ели молча, чувствовалась усталость, да и не было необходимости привлекать к себе внимание. Потом все устроились вокруг затухающего костра на ночь. Только Амори отошел от костра. Жанно, устроившийся рядом с Полем, проводил глазами черного рыцаря и шепотом спросил своего старшего товарища:
– Почему он такой, этот Амори?
– Такой какой? – переспросил старый сержант.
– Необычный, даже дрожь пробирает, – признался мальчик.
– Привыкнешь, – вздохнул Поль, – ему, бедняге, тоже непросто живется.
– Бедняге? – удивился Жанно. Как-то непривычно было слышать, что сержант жалеет рыцаря.
– А ты как думаешь?! Любой другой на его месте, может быть, уже концы бы отдал, а он держится… Он видит души людей, а это не самое легкое и приятное занятие, мальчик. Нет большего зла на свете, чем в душе человека. Вот ты боишься демона, ведьму, дикого зверя, а надо бояться человека, запомни это, – все это было произнесено с такой горечью, что Жанно стало не по себе.
Проснулся он внезапно, словно что-то дохнуло на него холодом. Поль крепко спал, другие тоже. Только Амори сидел у горящего почему-то костра и внимательно наблюдал за ним. Огромный лунный диск навис над ними, освещая все ярким светом. Может, именно из-за этого яркого света все вокруг казалось странным и неживым. Стволы и листва деревьев побелели, трава словно покрылась изморозью, даже продубленные лица окружавших его спящих товарищей по путешествию безжизненно побледнели. Но холода Жанно не чувствовал, только удивление.
– Теперь мы одни, – произнес Амори, – следуй за мной.
Мальчик поднялся, и хотя в глубине души ему очень хотелось остаться рядом с костром, противоречить он не решился. Амори шел впереди, быстро и ловко обходя ветки, коряги, терновник. Самое странное, что и мальчика ни раскинувшиеся корни деревьев, ни колючки не трогали. Словно расступались перед рыцарем и смыкались за его спутником. Тьма сгущалась перед ними все больше и больше. Даже лунный свет, вначале необычайно яркий, померк. Жанно торопливо следовал за рыцарем. Внезапно он почувствовал, что стало трудно дышать, словно воздух исчезал вместе со светом. Сердце отчаянно забилось, и ужас поднялся откуда-то из глубины его маленького существа.
– Сир! Я больше не могу! – позвал он своего провожатого. Но тот даже не обернулся. – Амори! – закричал он. Но голос только отозвался странным эхом. Рыцарь продолжал свой путь не оглядываясь. В один момент дорогу ему преградило раскорячившееся высохшее дерево. Амори остановился, словно в раздумье, и обернулся. Жанно содрогнулся. Его спутника было не узнать: вместо глаз были черные впадины, нос ввалился, а рот оскалился кошмарной улыбкой мертвеца.
Мальчик завопил и бросился прочь. Только на этот раз бежать становилось все труднее и труднее, ноги были ватными, терновник цеплялся за одежду. Он бежал, собрав последние силы, рыдая и запинаясь. Внезапно почва ушла из-под ног, и он провалился в глубокую яму. Упал, но боли не почувствовал, только раздирающий все его маленькое существо ужас. Попытался подняться и, хватаясь за выступающие из земли корни, выползти наружу. Но в этот момент кто-то подошел к яме. «Помогите! Спасите меня!» Человек наклонился, и Жанно увидел его лицо. Это был Амори… Безнадежность объяла маленькое сердце мальчика, и он уже больше не двигался, ожидая неизбежного.
Но ничего не происходило. Амори, казалось, тоже чего-то ждал. Послышался легкий шелест, словно ветер поднимал сухие листья. С каждой минутой шорох усиливался. Почва под ногами зашевелилась. И только сейчас мальчик понял, что ему напоминал этот шелест. Но кричать не осталось сил… Вокруг него, извиваясь и разевая отвратительные пасти, заструились десятки змей. Все вокруг заполнили шипение и нестерпимая вонь. И в этот момент мальчик словно взбунтовался. С безумной отвагой обреченного он бросился на змей, топча и разрывая своих врагов. Вдруг все вокруг залила ослепительная вспышка света, и в сияющей ауре показалось необыкновенной красоты женское лицо… Змеи исчезли. И мягкие руки по-матерински теплым объятием окутали Жанно…
– Проснись, проснись! – трясли его чьи-то руки.
Жанно протяжно, захлебываясь, заплакал и раскрыл глаза. Первым, что он увидел, были напуганные глаза Поля.
– Ну и перетрусили мы с тобой, мальчуган, – с явным облегчением произнес его старший товарищ, – ты своими криками даже мертвых бы на ноги поднял!
Только в этот момент Жанно понял, что это был сон. Страшный, кошмарный, но все-таки сон. Он снова заплакал, но на этот раз от облегчения. Поль обнял мальчика, баюкая и успокаивая.
– Что ты видел? – раздался над ними глуховатый голос.
Жанно поднял заплаканное лицо и вздрогнул. Рядом с ними стоял Амори. Только на этот раз лицо рыцаря было самым обычным, и глаза смотрели озабоченно.
– Да кошмар ему приснился, – ответил вместо мальчика Поль, – устал, вот и привиделось.
– Кошмар… – задумчиво пробормотал Амори, внимательно вглядываясь в мальчика.
Тот молчал.
– Ты видел ее? Значит, мы не ошиблись, Черная Королева выбрала своего рыцаря… – задумчиво пробормотал Амори.
И перед взором Жанно, словно наяву, встала прекрасная женщина из сна. И только в этот момент он понял, что ее чудесное лицо было абсолютно черным…
* * *
Фелипе наблюдал за суетой большого города и думал. С высоты люди казались не больше муравьев, и он даже не мог рассмотреть их лиц. Теперь он был на вершине, он добился всего, даже большего. Только что кончилось заседание совета корпорации. Дела его шли блестяще. Под конец, расслабившись, члены совета вспомнили детство и родительский дом. Только Феррейра молчал и слушал других. Не то чтобы ему было нечего рассказывать, нет. Но партнерам знать детали было незачем. Глядя на высокого, подтянутого господина с холеным, породистым лицом, любой бы представил себе целую галерею богатых и значительных предков. Но реальность происхождения Фелипе Жоакима Феррейры была абсолютно иной. Он родился в лачуге в трущобах в центральной части Рио-де?Жанейро.
Родительский дом представлял собой наспех сколоченную хижину из нескольких листов шифера, кровельного железа и разномастных досок. Но в 1966 году в жизни его родителей забрезжила надежда. Городские власти снесли с лица фавелу, в которой родился Фелипе, и родителей переселили в Сидаде-де?Деуш, это был новаторский проект по постройке нормального жилья для бедноты. Однако хотели как лучше, а получилось как всегда. Дома построили, а на инфраструктуру то ли денег не хватило, то ли разворовали, но само название Сидаде-де?Деуш – Город Бога стало горькой насмешкой. Смелый проект, который должен был уменьшить количество трущоб, стал проектом, создавшим самый известный трущобный и криминальный квартал Бразилии. Но Фелипе Феррейре повезло, он родился заново, когда ему было пятнадцать лет. И именно этот момент он считал своим настоящим рождением. С чего все началось? Он задумался. «С гибели отца», – сам собой пришел ответ. Как ни странно, он почти ничего не помнил, словно память смилостивилась над мальчиком. Только крики матери до сих пор звучали в мозгу, и виделось нечто, отдаленно напоминающее тело отца под окровавленным куском белой материи. Это было все. Ни отпевания в церкви, ни похорон он не запомнил. После мать отправилась с ним в паломничество. Больше всего бедная женщина боялась, что сын встанет на путь отца. Поэтому и отправилась к знаменитой Мадонне Апаресида, святой покровительнице Бразилии, просить заступничества и милости. Денег хватило только до Сан-Паоло, а до городка Апаресида добирались как придется.
Это Фелипе запомнил хорошо. Они шли пешком целых двадцать километров. Он тогда безумно устал. Перед собором ноги уже отказывались двигаться. Сделав последнее усилие, зашел внутрь, и вот перед ним показалась она, Черная Мадонна Апаресида. И в этот момент что-то странное случилось с мальчиком. В первый раз после смерти отца он заплакал, зарыдал в голос. Его сердце переворачивалось, тело содрогалось, а слезы текли и текли по запыленному лицу. А после ничего, темнота. Мать рассказывала потом, что он упал в обморок. Монахини хотели перенести мальчика в небольшую комнатку рядом с входом, но одна из них, самая пожилая и опытная, остановила их.
– Оставьте его здесь, с Мадонной. Так будет лучше.
Те послушались, и мать Фелипе несколько часов ждала, пока сын очнется. Наконец ресницы подростка затрепетали, и он начал приходить в себя.
– Ты меня напугал, – заботливо произнесла мать. – Что с тобой случилось?
– Я был с ней, – просто ответил Фелипе и улыбнулся.
– С кем? – не поняла мать.
– Я был с Мадонной, – раздражаясь непонятливости матери, пояснил мальчик.
– С Мадонной, – прошептала мать.
– И она сказала тебе больше не бояться. С этого момента она станет нашей защитницей…
Мальчик говорил уверенно, и мать не посмела оспаривать. Они вернулись в Рио, и у Фелипе словно крылья выросли за спиной. Оставив свою уличную банду, он принялся за поиски работы. Дальний родственник Сальваторе взял его в свой маленький ресторанчик. Мальчик был одновременно посудомойкой, официантом и уборщиком. В небольшую плату входила еда и крыша над головой. Но Фелипе не жаловался, он прекрасно понимал, что ему несказанно повезло. Деньги оставались даже на помощь матери, не говоря уже о бесплатной еде. Все это он считал необыкновенной удачей, тем более постепенно он стал откладывать небольшие суммы. У него была цель: купить уличный лоток. Он даже уже присмотрел один: его владелец Манюэль собирался его продавать. Но денег пока было недостаточно. Но это его не огорчало. Его теперь ничего не могло ни огорчить, ни испугать. Рядом с ним была Она, Мадонна.
И в один вечер, когда он уже падал с ног от усталости, в ресторанчик вошел один человек. Он сразу обратил на себя внимание других посетителей. Да и немудрено, не каждый вечер в заведение Сальваторе заходил такой знатный господин. Только почему знатный? Даже сейчас Фелипе не мог ответить, почему? Одет он был скромно, но все в нем выдавало личность незаурядную. Даже от одного взгляда угольно-черных горящих глаз становилось не по себе. Сальваторе сразу напрягся и пальцем подозвал к себе своего лучшего официанта. Тот, подобострастно улыбаясь, подбежал к вошедшему. Сальваторе сам встал на место повара и приготовил самые свои лучшие блюда. Господин явно остался доволен.
В момент, когда Фелипе собрался было убрать тарелки со стола, посетитель остановил мальчика и задал несколько неожиданный вопрос. Причем по-португальски он говорил без всякого акцента.
– Тебе тяжело так жить, мальчик?
– Нет, – вполне искренне ответил Фелипе.
– Ты же уже с ног валишься от усталости, – удивился господин.
– Нет, не валюсь, – возразил подросток, – я сильный.
– То есть получается, ты доволен своей жизнью.
– Конечно, – кивнул Фелипе.
– И тебе не хотелось бы чего-то большего? – медленно произносил господин, не спуская с него внимательного взгляда глаз цвета непроглядной ночи.
Но Фелипе не так-то легко было сбить с толку.
– Хотелось, – смело ответил он незнакомцу и, четко проговаривая слова, сказал: – Мне хотелось бы купить место и лоток Манюэля.
Господин слегка опешил:
– Ты уверен, что не хочишь выучиться на кого-нибудь и найти приличную работу, например?

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/larisa-kapelle/chernaya-koroleva-tamplierov-2/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.