Главная страница | Современные любовные романы | Ёлкин папа!

Ёлкин папа!
Лея Кейн
Я просто привез сына своей секретарши на утренник в детский сад и внезапно обрел фиктивную дочь. Сделка подразумевала, что я притворюсь ее папой лишь перед сопливыми малолетками из ее группы, но тут в дело вмешались ее родственники…

Лея Кейн
Ёлкин папа!

Глава 1. Майк
– Не долби мне мозги! – выхожу из себя, одной рукой держа мобильник у уха, другой вращая руль.
Снег валит хлопьями. Дворники со скрипом метут его с лобового. Весь город колом. А на заднем сиденье тачки прыгает гиперактивный спиногрыз моей секретарши в костюме фиксика. И плюсом ко всему у Полины приступ предновогодней истерии.
– Но ты обещал, что этот Новый год будет особенным! – верещит она в трубку. – Я уже чемоданы собрала. А ты говоришь, что мы будем отмечать его тут! Как конченные нищеброды!
Намекая на особенность Нового года, я, вообще-то, подразумевал то кольцо, что изготовили ей на заказ. Но теперь сомневаюсь в твердости своего выбора.
– Все мои подруги рванули за границу! – развивает она тему, пока я ищу свободное место припарковаться у детского сада.
– Да-да, кто в Грузию, кто в Казахстан, – размышляю вслух.
– Я про Таиланд! – визжит она. – Про Гоа! Про Мальдивы!
– Новый год без снега не праздник.
– Это без моря он не праздник!
Протискиваю своего крупного зверя промеж двух отечественных ласточек и оборачиваюсь к пацану:
– Давай напяливай куртку. Твои сопли нам ни к чему. Знаю, чем это кончится. Твоя мама уйдет с тобой на больничный, и мне придется самому все дела разгребать.
– Ты вообще меня слышишь?! – срывается на хрип Полина.
– Конечно, котенок. Но давай обсудим это позже? Дня через два?
– Майк, ты в своем уме? Сегодня тридцатое! Завтра Новый год! В моем аккаунте уже должна быть коллекция свежих фоток с моря!
– Дядь Миша, я все, – оповещает меня пацан.
– Поль, мне пора. Я прискачу к тебе вечером. – Скидываю звонок, недослушав ее вопли, и выхожу из машины.
Суровая нынче зима. Три шага сделал, а уже весь облеплен, будто тебя в сугроб окунули.
Хватаю своего подопечного за шиворот и волоку к крыльцу, где одна нервная девочка в ободке с оленьими рожками с кем-то громко ругается по телефону. Полина, оказывается, просто ангел по сравнению с этим мелким монстром.
– Как это ты не приедешь?! – психует она. – Сейчас начнется концерт!
– Курточку запахни, – подсказываю ей, проходя мимо.
– Вам-то что? Идите куда шли! – огрызается со мной и отворачивается, надув губки.
Какие чувствительные детки пошли.
Завожу мальчишку в здание, где его ждет бабуля.
– Ох, Михаил Иванович, сердечно вам признательна! – благодарит она меня, прижимает к себе внука и протягивает мне шерстяные носки с резинкой в разноцветную полоску. – Вот, возьмите, пожалуйста. Подарок. Сама вязала.
Веду бровями. Я такое радужное не надену даже под дулом пистолета. Даже если это будут мои единственные носки. Уж лучше босиком, чем так позориться.
– Вот спасибо, – выцеживаю бабуле и прячу это недоразумение в карман куртки.
– Ну мы побежали, а то скоро представление начнется! – Машет она мне на прощание и тянет пацана в раздевалку, куда суетливые родители с детьми вливаются одной плотной жужжащей массой.
Я примерно понимаю, почему Марина сама не захотела вести сына на утренник, спихнула все на бабулю и без условий согласилась сегодня отработать полный день. В этом хаосе через десять минут черепок лопнет. Не дожидаясь, пока это произойдет со мной, выметаюсь на улицу.
Суровая девочка уже не кричит. Сидит на ступеньках прямо в снегу, уткнувшись лбом в острые коленки и тихонько всхлипывая.
Мне надо бы последовать ее совету – идти куда шел, но жалко ее становится. Вспоминаю себя в этом возрасте. Как дурак ждал отца на утреннике к двадцать третьему февраля, мастерил аппликации, рисовал открытки, а он то в командировке, то на совещании, то на праздничном мероприятии у какой-нибудь шишки. Паршиво было чувствовать себя сиротой при живом папаше.
– Тебя как звать? – спрашиваю у этой плаксы.
– Елка, – отвечает со всхлипом, даже не подняв лица.
– Символично… А по-настоящему?
Утерев носик тыльной стороной ладони, поднимает заплаканные глазки. Большие-большие. Ярко-голубые. Шмыгает носом и говорит:
– Это мое настоящее имя.
– А я Майк, – представляюсь ей. – Ты бы не сидела здесь. Простудишься. Где твоя мама?
– Ей до меня нет дела, – дует она губки, вставая с крыльца и отряхивая попу от снега. – Она всегда все только обещает. И папу, и успеть прилететь из командировки.
– Вряд ли она прилетит в такую погоду. Все рейсы задержаны.
– А вы чей папа? – резво интересуется она, вытерев с щек дорожки от слез.
– Я? Да ничей, слава богу.
Ее глазки вдруг становятся еще больше. В них загорается какой-то преступный азарт.
– А притворитесь моим папой, – деловым тоном предлагает мне эта шестилетняя бизнесвумен. – Я вам заплачу. – Достает из кармана курточки смятую сторублевую купюру и несколько монет. – Отдам все, что у меня есть.
Я усмехаюсь. Настолько «выгодное» предложение я еще ни от кого не получал.
– А твоя мама симпатичная? – спрашиваю в шутку.
Восприняв мой вопрос всерьез, она находит в галерее своего мобильника нужный снимок и показывает мне:
– Да, красотой природа ее не обделила.
– Точняк, – соглашаюсь, мельком глянув на взрослую копию этой малявки. – Но боюсь, она меня не так поймет. А мне проблемы не нужны.
– Да ее нет в городе. Мне надо-то на часок. Чтобы эти придурки, – указывает на парадные двери, – перестали надо мной ржать. У всех тут мамы, папы, бабушки, дедушки, а у меня никого. Опять!
Черт, сочувствую мелкой. Смотрю на часы. В принципе, время до обеда у меня есть. Успею не только их нелепый спектакль посмотреть, но и похавать. Хотя не факт, что партнеры вообще не перенесут встречу на январь. Кому захочется в такую бурю двести километров мотать?
– Окей! – киваю мелкой, и она тут же бросается ко мне.
Прижимается крепко-крепко, что есть сил. Пытается обхватить меня своими ручонками. И демонстративно громко «радуется»:
– Папочка, как же я рада, что ты ко мне приехал!

Глава 2. Лида
– Я так рад, что ты согласилась, – счастливо улыбается Даниил.
Мы знакомы всего восемь месяцев, но события развивались так стремительно, что я ожидала чего-то подобного.
Смотрю на кольцо на своем пальце и начинаю представлять нашу дальнейшую совместную жизнь. Притираться друг к другу придется долго. Он общается с неодушевленными предметами вроде своего робота-пылесоса, а у меня дочь.
– Дань, я должна рассказать тебе кое о чем. Точнее, о ком.
– У тебя есть ребенок, – вдруг выдает он, заставив меня оторвать внимание от кольца.
Его темные глаза-оливки пристально смотрят на меня, а губы в окружении аккуратной щетины формируют милейшую улыбку. Примерно так улыбалась моя тетя, когда я призналась ей, что беременна.
– Как ты догадался?
– Когда долго носишь обручальное кольцо, остается след на пальце. У тебя его нет. Но ты настойчиво отказывалась показывать мне свой дом. Всегда, когда я приезжал к тебе, мы встречались в отеле. А еще ты украдкой воркуешь с кем-то по телефону. Кого может так прятать молодая незамужняя женщина, если не ребенка?
Даниил говорит без давления. С пониманием. Из-за чего я облегченно улыбаюсь.
– Да.
– Кто? Сын или дочь?
– Доченька. Елка.
– Елка? – хохотнув, переспрашивает он.
– Елина.
– Впервые слышу такое имя.
– Греческое. Редкое. Бабушка хотела назвать Прасковьей. Но мой вариант победил, – весело вспоминаю о той жаркой дискуссии, когда меня только-только выписали из роддома. – Ей уже шесть. В следующем году пойдет в первый класс. Сегодня у нее последний новогодний утренник в детском саду, а я застряла тут. Она возненавидит меня, – тяжко вздыхаю, представив, как больно сейчас моей девочке.
– А ее отец? – вполне логично интересуется теперь уже мой официальный жених.
Не очень хочется поднимать эту тему, но Даниил имеет право знать.
– У нее нет отца, – признаюсь, вновь посмотрев в его наполненные счастьем глаза. – Когда мы познакомились, я была наивной первокурсницей, а он крутым мажором с выпускного курса. Коллекционером девственниц. Умелым манипулятором. Я, дура, повелась. Он переспал со мной, а на следующий день сделал вид, что не знает меня. Через месяц вообще исчез с поля зрения. А вскоре я узнала, что беременна. Вот так.
– И ты его больше никогда не видела?
– Один раз. Случайно. У меня на носу были роды. Мы с тетей гуляли по торговому центру, присматривали конверт для выписки. Заскочили перекусить в фудкорт, а там он в компании себе подобных козлин. Надо признать, именно тот его взгляд стал самым запоминающимся. Он меня узнал. И его так шарахнуло от вида моего живота, что он даже заговорил со мной. Просто подошел и спросил, его или нет. Я ответила: «Нет». Он молча забрал куртку и ушел.
– Почему ты солгала?
– Не хотела его видеть. Моя влюбленность превратилась в жгучую ненависть. Так что ему лучше вообще держаться от меня подальше. Иначе я за себя не ручаюсь. Елка сделала меня сильной и независимой. Теперь я любому глотку перегрызу и за нее, и за себя.
Даниил склоняется ко мне и нежно целует в висок.
– Это-то мне и нравится в тебе. Так что, с кем ты меня сегодня познакомишь?
– О, у меня большая семья. Просто огромная. Бабушка – глава нашей семьи. Дедушка – ее покорный слуга. Тетя – наша опора. Мой кузен с женой и двумя невероятно активными детьми. Кот Багир. Утка Дуся. И конечно же, моя Елка.
– И все вы живете вместе? – то ли изумляется, то ли паникует Даниил.
– Ну да, – пожимаю плечами. – У нас двухэтажный дом в пригороде. Тихое местечко. Собственно, поэтому я встречалась с тобой в отеле. У меня нет отдельной комнаты. Я делю двадцать пять квадратов с Елкой и тетей.
– Но после свадьбы вы же переедете ко мне? – с надеждой спрашивает он.
– Смотря как ты будешь уговаривать, – флиртую я.
Все-таки он потрясающий мужчина. Понимающий, порядочный, симпатичный. У него стабильная работа, большие планы на будущее, которое он не видит без меня. Именно такой мне и нужен.
– Лида, а что Елочка знает о своем отце? – спрашивает он.
– Только не называй ее Елочкой при ней. Сильно пожалеешь. Она же уже не маленькая, – хихикаю я.
– Упс! Вычеркиваем.
– Только моя тетя знает о нем правду, – признаюсь я. – Елка свято верит, что однажды он придет. А я подпитываю эту веру обещаниями, что скоро познакомлю ее с папой.
– Значит, познакомишь. Уже сегодня. Буду Елкиным папой.
– Елкин папа, – смеюсь я. – Звучит как ругательство.
– Как думаешь, я ей понравлюсь?
– Она у меня дама прихотливая. Будет к тебе присматриваться. Но когда познакомится поближе, липучкой приклеится. Прям как я. Ты умеешь покорять.
– Надеюсь. – Даниил переводит взгляд на табло и прислушивается к объявлению. – Кажется, небо открыли, наш рейс объявляют.
Я подскакиваю на ноги, хватаю шубу, шапку, сумку.
– Лида, полегче, – улыбается Даниил. – Мы не опоздаем. – Помогает мне одеться и чмокает меня в кончик носа. – Купим что-нибудь Елоч… Елке, – поправляет он речь, – в подарок. О чем она мечтает?
– Кроме папы? О друге для Дуси.
– Это которая утка?
– Ага, она самая. Ей же очень скучно одной.
– Придется постараться найти живого ута в канун Нового года, но думаю, я справлюсь, – заговорщицки подмигивает он.
Как же мне с ним повезло!

Глава 3. Майк
– Так, Елка, давай условимся, – отодвигаю ее от себя на расстояние вытянутой руки, – если тут внезапно объявится твоя мама, бабушка, дедушка, настоящий папа или знакомый Дед Мороз, я тебя знать не знаю. А то за такие игры я могу встречать Новый год там, где мне совсем не хотелось бы, да еще и в одиночестве. Чтобы ты знала, я парень несвободный. У меня девушка есть, и я собираюсь сделать ей предложение.
Она морщит носик, окидывая меня оценивающим взглядом. Как будто я ей делаю предложение, над которым надо подумать.
– Только не будь соплей и душнилой. Не смотри на нее щенячьим взглядом. Взял за руку, надел кольцо и дело с концом. Женщины любят настойчивых, – дает она свой ценный женский совет.
– Не вопрос, – отвечаю как можно серьезнее.
Впрочем, зерно истины в ее словах есть. Сейчас мало девушек ищут в парнях размазню. Почти все цепляются за стержень.
А она цепляется за мою руку и тянет меня обратно в сумасшедший дом, где все жужжат, визжат, бегают, прыгают, плачут, хохочут. Родители поправляют костюмчики на своих деточках. Деточки друг перед другом красуются. Кругом вспышки камер. Все боятся упустить момент, как условная Машенька подтягивает гольфик, или такой же условный Васенька ковыряется в носу. Как я выжил с двумя фотками из детсада, ума не приложу.
– Вы, простите, кто? – Передо мной из ниоткуда появляется любопытное чудище с накладным крючковатым носом.
– Это мой папа! – хвастается Елка, прижимаясь ко мне.
Кладу ладонь на ее плечико и рисую на лице подобие улыбки.
– Папу-у-уля! – Малявка превращается в пиявку ради правдоподобности нашего родства.
– Приятно познакомиться, – отвечает чудище. – Проходите скорее в раздевалку. Через пять минут начнется представление.
Оно растворяется в толпе, а мы продолжаем движение вглубь заснеженных курток, шуб и дубленок.
– Кто это был? – интересуюсь у Елки.
– Наша надзирательница.
– Ты хотела сказать – воспитательница?
– Ах, если бы! – Картинно всплескивает она свободной ручонкой.
Надеюсь, у нее главная роль. Такому таланту грех пропадать.
Мне снова звонит Полина. Я отпускаю Елкину ручку.
– Разденься сама.
Она тормозит и обидчиво куксится:
– Ты должен мне помочь. Ты же мой папа. Хочешь, чтобы все решили, будто ты меня совсем не любишь?
Наклоняюсь к ней.
– Людям в твоем возрасте пора бы уметь переодеваться самостоятельно. Смешно, это когда тебе в шесть лет мама сопельки вытирает.
Мы с ней одновременно смотрим на мальчишку рядом, которому мать усердно трет нос, приговаривая: «Ты ж мой сладенький». Он вдруг замирает, таращится на нас и через секунду отворачивается от матери.
– Мам, я уже не маленький! – фыркает, сообразив, в чей огород был брошен камень.
– Хм… – размышляет Елка, указательным пальчиком барабаня по своему подбородку. – Ты прав. Папуля.
Если она с такой периодичностью будет называть меня папулей, то я вживусь в роль.
– Вы что, только что унизили моего сыночку? – взрывается мамашка.
Смотрю на платок в ее руках и усмехаюсь:
– Да куда еще унизительнее? Вы мужика из него хотите вырастить или комнатное растение?
– Молодой человек, не смейте указывать мне, как воспитывать сыночку. Еще одно оскорбление – и встретимся в суде!
Чудненько! Всяких личностей встречал в бизнесе, но настолько упоротых еще ни разу. И ведь баба дура реально заяву накатает.
– Можете не отвлекаться, – киваю ей на платок. – Продолжайте. – Принимаю звонок и подношу мобильник к уху, пока Елка вылезает из своей курточки и сапожек, запихивая их в узкий шкафчик. – Поль, ну что опять? – начинаю психовать.
– Поправь тон, Майк! Ты, между прочим, опозорил меня перед всеми подругами. Мне пришлось объясняться, что мы остаемся на Новый год дома из-за непогоды. Но в начале января ты свозишь меня на море! – выдает в приказном порядке.
Черт, не следовало целоваться с официанткой на свадьбе своего папаши этим летом. Лишнего глотнул. Взбесился. Теперь у меня два варианта: порвать с Полиной или терпеть ее концерты до конца своих дней. Но бросать, наверное, нужно было раньше. В канун Нового года будет совсем свинством. Тогда зачем кольцо покупал?
Да, Майк, ты конкретно встрял. Либо женишься и становишься самым покладистым мужем на свете, либо опять ищешь новую подружку, подвергаясь нападкам от старой. Ведь в покое она меня не оставит. Полина ненавидит страдать в одиночку. Если ей плохо, то всем вокруг должно быть еще хуже. Это я давно понял по ее «красным» дням.
– И что подружки? Простили тебя? – не сдерживаюсь, чтобы не съязвить.
– Еще одно слово – и тебя не прощу я! – выкрикивает Полина.
На рефлексе вновь смотрю на мамашку с носовым платком. Получается, если Полина станет матерью, то вот оно – ее будущее отражение?
– Я готова! – Дергает меня за руку переодетая в костюм олененка Елка.
Обращаю внимание, что башмачки у нее надеты неправильно.
– Погоди, Поль, мне тут кое-кому надо помочь… – Прижимаю мобильник плечом к уху и замечаю появившуюся рядом с нами надзирательницу. – Дочке! – отыгрываю свою роль.
– Какой дочке? – на хриплом выдохе спрашивает офигевшая Полина.
– Своей. – Опускаюсь на корточки, чтобы поменять башмачки местами. – Поль, я тебе потом все объясню, – бубню тише.
– Кайсаров, у тебя что, дочь?! – переходит она на фамилию. Всегда так делает, когда злится на меня.
Елка отшатывается, оставшись стоять на одной ножке. Забив на Полинину истерику, роняю мобильник на пол и успеваю подхватить малявку на руки.
Она испуганно хлопает ресничками, глядя на меня снизу вверх. А я смотрю сквозь нее – на пошедший паутиной экран. Теперь скандала мне не избежать.
– Как же ты дорога мне, – через силу лыблюсь Елке, – доченька…

Глава 4. Лида
Ерзаю в кресле, не находя себе места. Каждая минута превращается в тягучую ириску. Жуешь ее, жуешь, а она не уменьшается, только к зубам противно липнет.
– Лида, все будет хорошо, – успокаивает меня Даниил.
Мне уже улыбаться больно. Лицо судорогой сводит. От стыда и злости на саму себя. Елка никогда меня не простит. Наверное, я погорячилась, решив именно сейчас познакомить ее с Даниилом. Но когда? Мы же собираемся пожениться. Я сама сказала: «Да»! Никто за язык меня не тянул.
Звонит воспитательница.
У меня все внутри переворачивается. Боюсь, Елка что-то устроила. Не удивлюсь, если сорвала представление, отказавшись выходить на сцену. И ее можно понять. Для кого выступать, если никто из семьи не удосужился прийти посмотреть? Бабушка с давлением. Дедушка возле нее. У тети заказов на праздничные торты по самую макушку. А я, как самая непутевая мать, предпочла бойфренда дочери. Тьфу на меня сто раз!
– Ли-и-ида-а-а, – приводит меня в чувство Даниил, – телефон.
Я спохватываюсь и дрожащим пальцем принимаю вызов. Сначала в ухо пиликает сигнал, что батарею не мешало бы зарядить, а потом слышу голос воспитательницы.
– Лидия Михайловна, здравствуйте!
– Что-то случилось? – паникую я, подскакивая с кресла и хватаясь за голову.
– Лида, сядь. – Даниил тянет меня обратно. – Мы взлетаем. Пристегнись. – Он сам начинает возиться с ремнями, потому что меня куда больше заботит дочь.
– Нет, все хорошо. Елина сейчас на сцене. Отлично играет. У нее талант.
«Поэтому ты и дала ей тупую роль оленя!» – про себя ругаюсь я, зная, как эта женщина ненавидит мою дочь.
– Меня интересует ее отец, – вдруг переключается она на животрепещущую тему.
– Вы серьезно? – усмехаюсь я. – Хотите вот так, по телефону, обсудить ее отца? Вам не кажется, что лезть в это как минимум бестактно?
Умом понимаю, что меня несет, но не могу остановиться. Почему всем есть дело до ее отца? Кому какая разница? Как будто она единственный ребенок в мире, на которого плевать отцу!
– Лидия Михайловна, ее отец сейчас находится в зале и аплодирует Елине громче всех.
У меня падает челюсть.
– То есть?
– Вы не в курсе? – удивляется она, словно рада поводу обратиться в органы опеки. – Елина пришла в детсад с незнакомым мужчиной и представила его своим отцом. Она так крепко прижималась к нему, что я ни на секунду не усомнилась. Но все же, как только выдалась свободная минутка, решила известить об этом вас. Так это ее отец?
Она буквально давит на меня этим вопросом. Елка была убита тем, что я опоздала на рейс, а следующий задержали. Она не стала бы обниматься с посторонним мужиком. Я свою дочь прекрасно знаю, а она прекрасно знает, куда бить чужим дядькам со всей дури. Значит, это не кто-то посторонний. Она его знает и просто разыграла перед этой ведьмой и своими одногруппниками очередную сцену. Ведь ей обидно, что к ней никто не пришел в то время, как некоторые семьи там целым кланом.
– Будьте добры, отключите телефон, – с дежурной улыбкой просит стюардесса.
Мобильник снова напоминает о разряжающейся батарее, просигналив мне в ухо.
– Лидия Михайловна? – сильнее давит воспитательница.
– Да, это ее папа, – отвечаю резко, и телефон выключается. – Прошу прощения, – говорю стюардессе, и та возвращается на свое место.
Я врастаю в спинку кресла. Понятия не имею, кого Елка могла привести в детсад!
– Дань, достань пауэрбанк.
Он виновато смотрит мне в глаза.
– Лид, я его в чемодан положил. Он в багаже.
– Блин! – ворчу я слишком громко, привлекая внимание других пассажиров.
– Что-то случилось? Можешь позвонить с моего.
Я хватаю его мобильник, наклоняюсь, чтобы стюардессы меня не видели, и по памяти набираю номер Елки. Она не отвечает. Ну конечно! А чего я ждала? Она никогда не отвечает на звонки с незнакомых номеров. К тому же она сейчас на сцене.
Набираю номер тети. Та тоже не отвечает. Увязла в своей стряпне. И брат не отвечает. Им не до меня. Они всей семьей на спектакле в театре. У бабушки и дедушки вообще нет мобильников. Избегают излучения. А обычный стационарный домашний телефон бабушка отключает, когда болеет. Проверяет, кто из ее подруг и родственников забьет тревогу и примчится выяснить, не померла ли она.
Снова откинувшись на спинку кресла, тяжко выдыхаю.
– Лида, ты ведешь себя странно, – замечает Даниил.
Я смотрю в иллюминатор и нервно кусаю губу.
– Елка привела в садик какого-то парня и представила его своим отцом, – делюсь с ним своими переживаниями.
– Надо звонить в полицию.
– Нет, постой. Все не так просто. Она у меня девочка с характером, и из-за этого всегда имеет врагов. Тем за здрасте посмеяться над ней. Ей надо было сегодня выкрутиться, и она это сделала. Елка не подпустит к себе незнакомца. Наверное, тетя попросила кого-то из знакомых подыграть ей.
– А кто увозил ее в детсад?
– Мой кузен.
– Тогда, может, это он.
– Нет, его воспитательница знает. Да и не мог он остаться. Они всей семьей рванули в театр. Билеты за два месяца купили. Мы договорились, что они завезут Елку в садик, а я из аэропорта на такси сразу к ней. Но все пошло не по плану.
– Не вини себя.
– Я плохая мать, Дань. Просто чудовище.
– Ты замечательная мать. – Он берет меня за руку и бережно сжимает пальцы. – А скоро у Елки появится еще и отец. – Подносит ее к своим губам и, щекотно покалывая кожу щетиной, целует. – Обещаю, я буду любить ее как родную.

Глава 5. Майк
Как же свежо на улице! И снег не бесит после зеленой мелкотни. Целый час угроблен на спектакль, в котором у моей деловой партнерши была самая незначительная роль, да еще и без слов.
– Шестой олень! – все еще охреневаю я, глядя на укутанное по самую макушку чудо. Шарф я ей намотал как следует. Чтобы никто не усомнился в моей родительской заботе. – А ты не пробовалась на роль снегурки? Почему ее отдали какому-то боксеру?
Иначе ту тумбу в юбке не назовешь.
– Ум-м-м… М-м-м… Мгы-ы-ы… – мычит она куда-то в шарф.
Я стягиваю его с ее милейшего личика и приподнимаю шапку, сползшую ниже бровей.
– Это не мои варежки, – говорит она теперь членораздельно и вытягивает вперед ручки.
– Почему ты сразу не сказала?
– Я говорила, но ты меня не слушал.
– Как там вообще можно что-то услышать? – Снимаю чужие варежки и кладу на скамейку. – Вот, оставим их здесь.
– Но мне нужны мои. Мне еще домой ехать. Представляешь, сколько я простою на остановке, пока дождусь маршрутку в такую погоду? У меня замерзнут руки, и мне ампутируют пальцы.
Таращу глаза. Где она набралась таких ужасов?
– А ты развита не по годам. Но не рановато ли ездишь на маршрутке?
– Зато бесплатно. Детям до четырнадцати разрешено не платить за проезд, если их не сопровождает взрослый. А если водитель меня высадит не на моей остановке, то мама подаст на него в суд.
– Медленно, но верно я начинаю тебя бояться.
Мелкая улыбается ангельской улыбкой демоненка. Она точно знает, как поступить, если плохой дядя начнет ее трогать. Не удивлюсь, если в кармашках безобидной розовой курточки припрятан перцовый баллончик, складной нож, нунчаки и Уголовный кодекс.
– Так вот же твои перчаточки, солнышко! – ахает та самая мамашка, что терла шнобель своему киндеру. Хватает их со скамейки и отряхивает от снега. – Не удивлена, что это ваших рук дело, – фыркает мне с недовольной гримасой, натягивая одну из них на свободную руку сына. Во второй он держит ополовиненный бургер.
– В принципе, я тоже не удивлен, что у вашего пацана варежки с единорожками, – отвечаю ей в тон, беру Елку за капюшон и тяну к своей тачке. – Голодная? – спрашиваю у малявки, заметив, как она облизнулась при виде сочного сэндвича.
– Мама обещала сводить меня поесть блинчиков после концерта, – вздыхает Елка.
– Любишь блинчики?
– Обожаю.
– Я тоже, – признаюсь ей с улыбкой.
– Заливаешь?
– Клянусь.
– Да ладно? – не верит Елка.
– Серьезно. По сладким особенно с ума схожу. И с творогом, и со сгущенкой, и с клубникой уплетаю.
– Я тоже! – У нее азартно загораются глазки.
Прикольная девчонка. Хотелось бы мне такую же дочку, если когда-то стану отцом.
Смотрю на часы, прикидываю, сколько у меня есть времени, и предлагаю ей:
– Слушай, у меня есть еще минут сорок. Можем заскочить перекусить, а потом я отвезу тебя домой. Где ты живешь?
– Ага, так я тебе и поверила! – Она деловито скрещивает руки на груди.
– Умница, – подмигиваю ей. Открываю тачку, достаю сумку с документами и вынимаю паспорт. – Держи.
– Зачем он мне?
– Сфоткай и отправь своей матери. Можешь даже с пропиской. Напиши, что этот дядя спас тебя от позора в садике, что сейчас ты с ним поешь блинчиков, и он сразу же отвезет тебя домой. Если вдруг я тебя ограблю, твоя мама будет знать, где меня искать.
– А вы сильно рискуете, – хмыкает она, открывая паспорт и зачитывая: – Михаил Иванович Кайсаров.
– Умеешь читать?
– Лучше тебя! – Она фотографирует все заполненные страницы, отправляет контакту «Мать моя женщина» и возвращает мне документ. – Значит, женат ты еще не был?
– Я слишком стар для вас, госпожа Елка, – улыбаюсь ей, открывая заднюю дверь и кивая на детское кресло, в котором привез сюда Марининого сына.
Она залезает в него, поправляет курточку и предприимчиво отвечает:
– Но не для моей мамы.
– Сосватать нас решила?
– Почему бы и нет? – Жмет она плечиками.
Открываю портмоне и показываю ей маленькую фотографию Полины.
– Моя подруга.
– Бве-е-е… – демонстрирует Елка рвотный позыв. – Пластиковая кукла. Зачем она тебе?
– Сейчас такие в тренде. Не Аленушку же с косой до пояса по морям возить.
– Ты просто не пробовал отношения с простой девушкой.
– Да пробовал, – вздыхаю, любуясь Полиной. – Было у меня одно чудище. Если бы за голову не взялся, сейчас воспитывал бы с ней Иванушку твоего возраста. Представляешь, я директор фирмы. Солидное окружение, крутые партнеры. У всех отполированные жены или подружки. А у меня… – усмехаюсь, вспомнив то недоразумение. – Вот такие очки на пол-лица, – показываю Елке. – Секущиеся волосы. Растянутая кофта по колено. Брекеты на зубах. И родинка в пять копеек на щеке. Я с ней на спор связался. Еле удрал.
Девчонка хохочет, ярко представив, с какой жабой я однажды спутался. Как же ее звали? Не могу вспомнить. Этот ужас страшнее атомной войны все Монашкой называли. Я от них не отставал.
– А вдруг она в тебя влюбилась? – наконец проговаривает Елка сквозь смех.
– Не думаю. Она быстро нашла себе кого-то другого и родила от него ребенка. – Я захлопываю рот, опомнившись, что откровенничаю с шестилетней малявкой.
– Не парься. Я давно в курсе, что детей не в капусте находят. И аисты к размножению человеческих детенышей тоже не имеют никакого отношения. В магазине меня тоже не покупали.
– Кто бы сомневался!
– Долго мы еще стоять будем? Ты уже в снеговика превратился, – опять хохочет Елка.
Не могу сдержать улыбки. У нее настолько заразительный смех, что волей-неволей настроение поднимается.
Отряхиваюсь от снега, сажусь за руль и выезжаю с парковки.
– Рассказывай, где вы с мамой обычно едите блинчики? – интересуюсь у Елки.
– В фудкортах.
Морщусь. Хотя логично. Женщины любят шататься по магазинам. Торговый центр – оптимальный вариант и лифчик купить, и блинчик слопать.
– На Горе есть хорошее кафе. «Блинокль». Была там хоть раз?
– Да ты знаешь, сколько там блины стоят? – Округляет она глазки.
Посмеиваюсь, глядя на ее удивленное отражение в зеркале заднего вида. Забавная такая.
– Я угощаю, – успокаиваю ее.
– На какую сумму мне можно рассчитывать?
– На какую влезет.
– Учти, Михаил Иванович, у меня растущий организм. Ты не смотри, что я тощая. Ем я много.
– У моего отца есть рысь. Вот кто много ест.
– Настоящая рысь? – Она аж подпрыгивает на месте, искря любопытством в глазках.
– Самая настоящая, – утвердительно киваю.
– А покажешь? Когда-нибудь? Можешь просто пообещать. Не обязательно выполнять обещание. Я привыкла.
Снова смотрю на эту боевую девчонку. Походу, жизнь ее нехило долбает. Одета она хорошо. Ухоженная. Явно ни в чем не нуждается. Кроме внимания. Точно как я в детстве.
Прямо сейчас отвез бы ее на ту рысь посмотреть. Но черт меня за язык дернул. Не хочу, чтобы папаша решил, будто я нашел повод к нему наведаться.
– Когда-нибудь, – отвечаю размыто и меняю тему: – Признавайся, почему ты Елка? Это же не настоящее имя?
– А почему ты Майк?
– Так вышло.
– И у меня. Елина я. Не Алина, не Елена. Не рыба, не мясо. Елина, блина, – ворчит она, очевидно, недолюбливая свое имя, как и я свое.
– Зато необычно. Кто придумал?
– Мама, – тяжко вздыхает девчонка. – Бабушка Аня хотела назвать Прасковьей.
– Мне тоже мама имя дала. Отец хотел назвать Григорием. Так что были бы мы с тобой сейчас Прося и Гриша.
Елка опять хохочет, аж закатывается.
А с ней интереснее, чем с Марининым пацаном. Тот либо отключен от реальности, утонув в телефоне, либо скачет, глаза вышибает.
Привожу ее в кафе. Здесь почти пусто. На парковке всего две машины. Мало кому хочется в такую метель ехать за блинчиками на окраину города. Но место тут красивое. Воздух свежий. Город как на ладони. На большом балконе-террасе бинокли. Можно насладиться видом.
– Вон мой дом! – радостно взвизгивает Елка, пока ждем заказ. Тычет пальцем куда-то в сторону пригородного поселка.
Тоже беру бинокль и вглядываюсь в даль. Уютные двухэтажные домики из бруса и камня. Не каждому по карману.
– Видишь вон тот? С красной черепицей? Там еще труба толстая?
– Хорошо живешь, – констатирую я, разглядев что-то похожее на его описание.
На самом деле, из-за обильного снегопада сам поселок-то толком не видно, не то что отдельный дом.
– Отсюда пешком дойти можно, – улыбается Елка, откладывая бинокль.
Подозреваю, в ином случае она ни за что не поехала бы сюда.
– А где ты живешь? – интересуется резво.
– У меня квартира в центре.
– Ужас. Шум, грязь.
– Ты поэтому ходишь в городской садик? – подшучиваю я.
– Где было свободное место, туда и взяли. Но в школу я пойду возле дома. Там нянина подруга учительницей работает. Она меня к себе возьмет, – хвастается Елка.
– У тебя и няня есть?
– Мамина тетя. Я ее няней зову. Она водилась со мной, когда мама училась.
– Большая у вас семья.
– Мамина бабушка, мамин дедушка, мамина тетя, мамин кузен, его жена, двое детей, мама, я, Багир, Дуся.
Я присвистываю. Вот откуда в девчонке столько энергии. Она живет в дурдоме.
Приносят наш заказ, и мы возвращаемся в кафе. Ухаживаю за своей юной подругой. Помогаю раздеться, выдвигаю для нее стул, нарезаю блин.
– Я не маленькая, – уточняет она, забирая у меня приборы. – Что ты возишься? Ох, мужчины!
– У тебя что, бабушкин характер? – улыбаюсь я, наблюдая за ней.
– С чего ты взял?
– Когда ты перечисляла членов своей семьи, ты бабушку первой назвала. Значит, дедушка у нее в рабстве.
– Какой внимательный. – Елка набивает рот блином и, жуя, что-то еще бормочет.
Никогда мне не было так уютно в этом кафе, как сейчас. Удивительно, как один маленький человечек способен изменить все вокруг себя.
Нашу идиллию прерывает лишь телефонный звонок.
Обтерев пальчики салфеткой, Елка принимает вызов, но даже не подносит свой гаджет к уху. Знает, что звонившую и так будет отлично слышно. Даже мне.
– Господи, где тебя носит?! – кричит какая-то женщина в панике. – Почему ты не в садике?! Почему не сказала мне, что твоя мать не успела прилететь?! У нее вообще телефон отключен! Что за дядька с тобой на фотографии?! У меня пропущенный с неизвестного номера! Перезваниваю, а он вне зоны действия сети! Это он?! Что ему надо?! Требует выкуп?! Елина Михайловна, имейте в виду, вы будете наказаны за самодеятельность!
Елка жмурится, выслушивая эти обвинения. А я хотя бы знаю, что ее семье на нее не совсем наплевать.
Она прикрывает телефон ладошкой, подается чуть вперед и шепчет мне:
– Это няня. Увидела тебя на фотке в родительском чате. Придется тебе снова мне подыграть.
– Это уже перебор, – в тон шепчу ей, тоже подавшись вперед. – Я вряд ли похож на твоего папу.
– Его, кроме моей мамы, никто никогда в глаза не видел. Кстати, не забывай, я отправила маме твой паспорт. Они вычислят тебя и… Новый год ты встретишь не там, где хотелось бы.
– Как ты себе это представляешь? Твоей маме-то поди не отшибло память. Должна же она помнить, как выглядит твой папа. Заиграемся, и тогда мне точно крышка.
– Ее нет в городе, сказала же. Завезешь меня домой, поздороваешься с няней и уедешь. А маме я втихаря сама все объясню. Она меня поймет. Обещаю, что замну это дело. У тебя не будет проблем. – Елка протягивает мне свой телефон.
– Что? Нет!
– Да, – настаивает она.
– Нет, я сказал.
– ДА!
Ее мобильник оказывает в моей руке. Сглотнув, подношу его к уху и прислушиваюсь. Женский голос становится тише и напряженнее.
– Молодой человек, извольте представиться и объясниться, кто вы и где наш ребенок?
– Я… Елкин папа, – произношу, глядя, как малявка складывает ладошки в молитвенном жесте и поджимает губки. – Михаил…
Женщина замолкает. Елка выдыхает, откинувшись на спинку стула. До меня доходит, что няня назвала ее Елиной Михайловной. Вот так совпадение! Почти не вру.
– Немедленно везите Елину домой. Мне с вами о многом нужно поговорить!
Звонок обрывается. Я пристально смотрю на девчонку и скриплю зубами. Она начинает меня бесить. Срывает все мои планы.
– Чтоб ты знала, сейчас я должен обедать с очень деловыми людьми. Еще мне надо купить новый телефон, потому что из-за тебя я остался без связи. И загладить вину перед Полиной.
– Да мы быстро! – Отмахивается она и, соскочив со стула, бежит к гардеробу. – Думаешь, няня тебя на чай пригласит? Ты дальше калитки не пройдешь.
– Видать, твоего папу сильно уважают в вашей семье, – фыркаю я, отсчитывая наличку за заказ.
– Только заедем в одно место, – не теряется Елка, напяливая на себя курточку.
– Куда еще?
– Ты должен купить мне подарок. А то никто не поверит, что ты мой блудный папа.
Я пальцем скребу бровь и горько усмехаюсь. В какое только дерьмо ни вляпывался в своей жизни, но эта девчонка всех превзошла.
– И что ты хочешь, доченька?
– Друга для Дуси.
– А Дуся у нас кто?
Она натягивает на голову шапку и отвечает:
– Утка.

Глава 6. Лида
Поверить не могу, что наш багаж отправили в другой город! Проблемы одна за другой окунают меня в сугробы.
Даниил, конечно, в этом не виноват, но мне же нужен крайний. Тем более это именно он положил пауэрбанк и мой зарядный шнур в чемодан, который теперь гуляет неизвестно где. Поэтому именно на него я и смотрю, как на катастрофу.
– Кажется, мне перезванивал кто-то из твоих родственников, – оповещает Даниил, пока мы торчим в аэропорту в ожидании возвращения багажа. – Когда телефон был в режиме полета.
Режим полета… Как мило. Мою дочь сопровождает какой-то подозрительный тип, а Даниил ставит телефон в режим полета. Может, он и станет хорошим отцом. Когда-нибудь. Но сначала ему придется пройти долгий курс адаптации к новым реалиям. У родителей может быть только один режим – режим бешеной птички двадцать четыре на семь.
Кажется, я улыбаюсь ему. Или это просто лицо сводит одним большим, мощным нервным тиком.
Выхватываю телефон у него из рук и вижу пропущенный от тети. Перезваниваю. Один гудок. Другой. Третий. Никто не отвечает. Губы уже не кусаю, а жую от волнения. Наконец, слышу хриплый голос дедушки.
– Деда, слава богу, куда вы все запропастились?!
– Ась?! – переспрашивает он и кряхтит, очевидно, поднося тетин мобильник к другом уху – тому, которое слышит. – Лидонька, это ты, внуча?
– Да-да, дедуль, это я. Где тетя? Что там с Елкой?
– Елку вчера кот снес. Все гирлянды по дому растащил…
Шлепаю себя по лбу.
– Да я про Елину, дедуль! Она уже дома?
– Так Валя встречать ее пошла. Опять раздетая выскочила, будь она неладна. С малых лет такая. То шапчонку сымет, то рукавицы. А морозы-то у нас нешуточные. Цапают. Вот ходит потом с соплями. Зелеными…
– Дедуль, а кто ее привез? – перебиваю я его, а то это надолго.
– А я почем знаю? Погодь, в оконце погляжу. – Дедушка снова кряхтит, перебирая больными ногами по дому. – Ох, метель-то разыгралась. Свету белого не видно. Мужичонка там какой-то. Пуговка твоя с Валей. Ты сама-то когда прилетишь?
Я облегченно выдыхаю. Елка дома. Напрасно дергалась. Тетя просто попросила кого-то побыть временным папой для моей крошки.
– Я уже в городе, дедуль. Скоро буду.
Возвращаю телефон Даниилу и чувствую, как спадает напряжение с мышц. Как будто только что шампанское мандаринкой закусила.
– Все в порядке?
– Да! – счастливо отвечаю я. – Дань, ты извини, что я иногда такая… возбудимая.
– Мне это даже нравится. – Он поблескивает переливами гирлянд с большой наряженной елки посреди аэропорта в своих выразительных глазах. – Ты горячая девушка. Любой лед растопишь.
Щеки вспыхивают от такого комплимента. Я же до сих пор вела себя прилично. Лишнего себе не позволяла. Следила за каждым словом, шагом, жестом. Даже в постели себя контролировала, чтобы и Даниилу уверенности в себе внушить, и не показаться ему фригидной. Хотя все еще теплю надежду, что мы оба недостаточно раскрылись друг перед другом. Ведь всю жизнь имитировать кайф я не смогу.
– Ну что, пойдем за багажом, а потом за уткой?
Я целую его в щеку и киваю. Все равно он у меня хороший. Идеального искать бессмысленно. Таких не бывает.
Забрав свои чемоданы, вызываем такси и прямиком едем на ферму. Владелец целого утиного хозяйства посмеивается, когда слышит, что нам нужен красивый молодой селезень. Обычно в это время года у него покупают общипанных и замороженных птиц, чтобы набить их яблоками и подать к столу. А нам приспичило заняться разведением собственной фермы.
– Час назад, – рассказывает он, провожая нас к утепленному курятнику, – продал тут одним хорошего селезня. Искали друга для утки. Тот уж больно понравился девчушке, а я не хотел продавать его. Но батька ее не поскупился. Заплатил, как за целого барана.
– Мы тоже выберем хорошего, – улыбается мне Даниил. – Ничем не хуже.
– Ну вот! – мужчина вводит нас внутрь теплого курятника и провожает к клетке с утками. – Все, что осталось. Того не отдам. Стар он. Издохнет скоро. Я его на тушенку пущу. – Указывает на крупную птицу в углу. – Тот молодчик мне самому нужен. Уток-то кто топтать будет? – посмеивается, гордясь ярким красавцем. – Вон того отдам.
Мы смотрим на худого, облезшего, хилого селезня. Мой дедушка десять лет назад бодрее него выглядел.
– Увы, ничего другого предложить не могу. – Разводит руками фермер. – Всех лишних переколол. Полная морозилка. Хотите уточку к столу? Самую лакомую выберу.
Мы с Даниилом переглядываемся. Опять искать объявление, звонить, спрашивать, ездить, смотреть времени уже нет. И так стемнело, пока мы сюда добрались. Во многие хозяйства и вовсе дорог нет. Все заметено. К утру расчистят, не раньше.
– Ну-у-у… – размышляю я вслух. – Гадкий утенок тоже утенок. Мы его откормим, выходим, и он станет прекрасным лебедем.
– Думаешь? – сомневается Даниил.
– Видел бы ты меня в студенческие годы. Этот селезень гораздо симпатичнее.
– Не верю, – смеется он. – А сколько просите за него? – интересуется у фермера.
Тот тяжко вздыхает и говорит:
– Да так берите. На суп его не пустишь. Кости да пеньки от перьев. Не выживет он тут. Помрет к весне.
– Что скажешь? Сможет Елка его полюбить? – спрашивает Даниил.
– Она Дусю птенцом нашла. Выходила. И этого выходит, – уверенно улыбаюсь я ему.
– Берем, – кивает он фермеру. – Коробочку сообразите?
Через десять минут мы уже везем Елке бесплатного хрипящего селезня. Не знаю, что сильнее напрягает меня в этой ситуации. То, что птица вот-вот сама в суп попросится. Или то, что Даниил ни рубля фермеру не дал. Чисто из приличия мог бы сто рублей оставить.
Опять я ищу недостатки там, где их нет! Мой парень сумел найти для ребенка подарок, не заплатив ни копейки! Я гордиться должна тем, какой он находчивый, а я нос ворочу. Как будто где-то лучше найду.
Такси паркуется возле соседского дома, потому что возле нашего стоит чужая машина. Крутой белый внедорожник, уже припорошенный снегом.
Даниил присвистывает, обойдя этого дорогого зверя.
– У твоего кузена отличный вкус.
– Это не его машина, – отвечаю я, волоча за собой два чемодана. – Понятия не имею, какой индюк здесь припарковался.
Толкаю низкую калитку и пропускаю вперед Даниила с коробкой в руках.
– Может, надо было ленточкой повязать? – начинает колебаться он, поднимаясь по ступенькам крыльца.
– Поверь, птичка от этого краше не станет. – Я поднимаюсь следом, открываю дверь и впускаю своего жениха в прохладную веранду.
Чемоданы оставляю здесь. Сил уже нет таскаться с ними. Сейчас важнее искупить вину перед дочерью и представить Даниила всей семье.
Натянув на лицо улыбку, открываю внутреннюю дверь, ведущую сразу в просторную гостиную, где бабуля сидит в своем кресле-троне перед телевизором, а дедуля делает ей массаж ног.
С лестницы сбегают мои горластые племянники. Мелкий снова что-то стащил у своей сестры и спешит всем показать. Мой кузен с кем-то трындит по телефону, расхаживая из стороны в сторону и жестикулируя. Его жена с полотенцем на голове пилит ногти, разложив весь свой маникюрный набор на низком столике перед диваном.
Я стряхиваю снег с шапки и, прочистив горло, привлекаю к нам с Даниилом всеобщее внимание.
– Всем привет! Вот… познакомьтесь… Это Даниил. Мой жених и…
Из кухни показывается тетя с посеревшим лицом. А вслед за ней моя лапочка-дочка. Сердито и недоверчиво глядя на Даниила, вытягивает за собой на свет того самого мужичонку, из-за которого у меня мутнеет в глазах.
Грохот моего упавшего на пол тела, пожалуй, последнее, что я слышу, проваливаясь в глубокий обморок.

Глава 7. Майк
Однажды я брал упитанного барашка. На шашлык. Прокладывая себе дорожку поровнее к выигрышу тендера. Вот этот селезень, в которого с первого взгляда влюбляется моя фиктивная дочь, вылезает мне в цену того барашка. Но чего только не сделаешь под давлением: «Папочка, ты же меня любишь?»
Молодец, малявка. Пробивная. Всего в жизни добьется.
– Как мы его назовем? – интересуется она, болтая ножками по пути домой.
Везет ей. На внедорожнике продирается сквозь сугробы. Уже мимо третьей застрявшей маршрутки проезжаем. В одной из них сейчас могла торчать эта новогодняя Елка.
– Ты хочешь дать имя утке? – улыбаюсь, выворачивая руль на крутом повороте.
– А чем он хуже других? Такой же человек. Может, Пол?
– Пол? Он у тебя ирландец?
– Почему? – забавно хмурится.
– Пол – ирландское имя. Выбери славянское. Назови Велесом, – предлагаю, вспомнив своего песеля из далекого детства. Лучший дружище, каких я знал. – Дуся и Велес звучит куда гармоничнее.
– Хм… – Опять постукивает пальчиком по подбородку. – Океюшки. Будет Велесом.
– Куда ехать-то? – уточняю у нее, у каких ворот парковаться.
– Вон мой дом! – Тем же пальчиком тычет в сторону двухэтажного дома из бруса.
С виду симпатичный. Небольшой дворик с низким заборчиком. Прочищенная тропинка. Уютное крыльцо, украшенное еловыми ветками и подсветкой. Мансарда под крышей. Мигающие гирлянды во всех окнах. От дома так и веет праздником, теплом, душевностью. Даже дико становится. Мой Новый год – это обычно пальмы, песок, отшлифованная телка.
– А можно мне попибикать? – просит Елка, прыгая с заднего сиденья на переднее.
– Ну, попибикай, – разрешаю и отодвигаюсь, позволив ей нажать на кнопку звукового сигнала.
Счастья полные штаны. Могли бы ее губенки сильнее расширяться, так до самого затылка разъехались бы в улыбке. Оказывается, не только пацанам папаши нужны. Девчонкам тоже хочется за руль, на рыбалку или просто попонтоваться с батей за руку.
– Ты, наверное, бандит, да? – вдруг вгоняет меня в ступор Елка.
На секунду торможу.
– Только у бандитов такие крутые машины.
– Я весь день незаконно называю себя твоим отцом. Походу, да, теперь я бандит, – улыбаюсь ей. – Пошли. Закинем твоего Велеса к Дусе. Мне еще за цветами надо успеть.
Но от цветочного меня теперь отделяет еще одна остановка. Автомойка.
Наш дорогой Велес умудрился вылезти из коробки и засрать мне весь багажник. Увидев результат его переезда, Елка присвистывает и отворачивается, пряча от меня свои красивые бесстыжие глазенки.
– Блестяще, – выдыхаю я, мысленно напоминая себе, что я сам в это ввязался.
Прошел бы мимо девчонки, и сейчас Полина отрабатывала бы на моей карамельной трости свои умения благодарить за всякие цацки. Но вместо этого я сую живого селезня, загадившего мне тачку, в коробку и тащусь по колено в снегу за мелким сусаниным.
Мини-ферма Елки – это небольшая постройка за домом, оснащенная светом и обогревателем. Тут нас ждет еще более важная дама Дуся.
– Привет, моя ути-путичка, – начинает сюсюкаться с ней Елка, садясь рядом и гладя ее по спинке. – Смотри, кого мы тебе привезли.
Я так понимаю, это сигнал выпускать Велеса. Ставлю коробку на пол и открываю. Дикошарый селезень выпрыгивает на свободу, начинает метаться, крякать, искать пятый угол. Переворачивает поилку, забивается в кучу соломы и затихает. А его новая подруга и клювом не ведет.
– Ничего, он обвыкнется, – спокойно реагирует на это безумие Елка. – Налей им воды.
Кивает на наполненные пятилитрухи.
Делать нечего. Не морить же животину жаждой.
Наполняю поилку, убираю коробку в сторону и вместе с Елкой выхожу на улицу. Мне все еще кажется, что это один сплошной дурной сон. Я должен был просто завезти Марининого пацана в детсад. Проще не бывает. Но что-то пошло не так.
Не успеваем даже до угла дома дойти, как там, уперев руки в бока, нас встречает гроза в виде ее няни. На мгновенье мне даже кажется, что у нее глаза сверкают красным. Ярким таким, как у светофора. В ночи.
– Няня! – радуется Елка, побежав вперед.
– Так, Елина Михайловна, потрудитесь объяснить, что все это значит?!
Женщина стоит в одной тонкой кофточке. Даже не переобулась. Так в комнатных тапках и выскочила.
Снимаю с себя куртку и протягиваю ей:
– Оденьтесь, а то простудитесь.
– Правда же, он хороший? – улыбается Елка, прижавшись к ней.
Обведя меня недоверчивым взглядом, женщина берет малявку за руку и ведет в дом.
– Идемте, – велит мне.
– Куда?
– Знакомиться будем.
Черт! Такого уговора не было. Елка обещала, что меня дальше калитки не пропустят. Я уже должен гнать к Полине. Она же там с ума сходит. Не удивлюсь, если уже выяснила, что в офисе меня тоже нет.
Я догоняю эту парочку и, склонившись к Елке, шепчу:
– И как ты все это объяснишь?
– Ой, не кипятись. Десять минут жалко?
Ее няня поднимается на крыльцо и открывает дверь, впуская нас в веранду. Санки, ледянки, «ватрушки», пара лопат. Все как у всех в это время года.
– У меня торт печется. Так что будьте любезны, – язвительно приглашает меня хозяйка, открывая вторую дверь. – Только обувь снимите.
Выбора у меня нет.
Оставляю ботинки и куртку там же, где все. Поправляю свитер, пальцами зачесываю назад волосы и вхожу вслед за Елкой в просторную гостиную.
Изнутри дом еще уютнее. Мягкие диваны, кресла. Красивые шторы. Светильники. Статуэтки. Коврики. Видно, что интерьер здесь не продумывается. Дом просто пополняется тем, что нравится домочадцам.
Возле наряженной у лестницы елки умывается толстый котяра. Единственный, кому плевать на мое появление. Все остальные, онемев от гостя, уделяют мне все свое внимание.
Парень с мобильником у уха. Девушка с пилкой для ногтей. Старики перед телевизором. Двое дополнительных детей, подглядывающих за нами с лестницы. Вроде все.
– Не обращайте внимания, это всего лишь Елкин папа, – бросает им ее няня и указывает мне на дверь кухни.
– Пойдем, – Елка берет меня за руку и тянет за собой. Как бычка на заклание.
В кухне легче не становится. Здесь такой набор ножей перед хозяйкой, что меня за минуту можно на мелкие кусочки порубить. А она нарочно проводит пальцем по рукояткам, берет самый большой тесак и кладет посреди стола.
– Присаживайтесь. – Указывает на барный стул.
Елка тем временем залезает в холодильник, достает графин с лимонадом и наливает два стакана. Один подает мне. Второй няне. Подкупает.
– Иди погуляй, – командует та.
– Ну няня…
– Бегом.
Надувшись, Елка уходит с кухни, и я остаюсь один на один с женщиной, умеющей расчленять взглядом.
Лимонад пить не рискую. Захлебнусь на хрен. От смеха, например. Потому что все это так нелепо. До абсурда. Какой-то чувак когда-то вдул ее племяннице, а я теперь отдуваюсь.
Брожу глазами по кухонным шкафам. По магнитикам на холодильнике. По фотографиям на пробковой доске.
– Ну? – начинает женщина с тесаком и лимонадом. – Расскажите о себе, Михаил.
– Я предпочитаю, чтобы меня называли Майк. – Спотыкаюсь о суровость в ее лице и перехожу ближе к теме: – Не знаю, с чего начать.
– Где вы познакомились с Лидой?
С Лидой? Никогда в жизни не был знаком ни с какой Лидой. Наверное, она про Елкину мать. Тогда пора импровизировать.
– Как и многие другие. В универе, – говорю первое, что приходит на ум.
– Хотите сказать, что Лида, воспитанная, начитанная, правильная девушка, закрутила роман с подозрительным типом, который даже в тридцать лет называет себя Майком?
– Мне двадцать девять…
Но мое уточнение ею игнорируется. Тесак кажется все острее.
– Почему вы расстались? – продолжается допрос.
Мне становится жарковато. Оттягиваю воротник свитера, подтягиваю рукава, делаю глоток холодного лимонада. Вкусный. Никогда такого не пил.
– Потому и расстались. Что она, Лида ваша, воспитанная, начитанная, правильная девушка, а я всего лишь подозрительный тип.
– Паясничаете? Значит, знали о ее беременности?..
В кухню влетает Елка с выпученными глазами:
– Мама вернулась!
Да твою ж… Да-а-а, Майк, эту ночь ты точно проведешь в обезьяннике, а, может, и четырнадцать следующих. С наступающим, мать твою!
– Прекрасно! – Тесак возвращается на место. – Вся семья в сборе.
Я провожаю эту тетю Мотю взглядом и разворачиваю к себе Елку.
– Мы так не договаривались, – шиплю ей.
– С ней какой-то дядька, – бурчит она, потеряв все былое предпраздничное настроение.
Слышу, как из гостиной доносится красивый женский голос. Нежный, мягкий. Такой голос на сцену бы. Или шептать на ухо перед сном. До мурашек пробирает.
– Всем привет! Вот… познакомьтесь… – представляет она того дядьку с запинкой.
– Майк, я не хочу, чтобы мама с ним женилась, – признается мне Елка. – Он мне не нравится.
– Ты его еще не видела даже.
– Мама из-за него опоздала сегодня. Значит, она его больше любить будет.
– Это Даниил, – слышу из гостиной. – Мой жених и…
Елка хватает меня за руку и дергает на себя. Не представляю, что у нее на уме, но чувствую, как ей плохо от мысли, что у мамы появился жених.
Сам не понимаю, как она выволакивает меня из кухни. Взглянув на этого самого Даниила с пыхтящей коробкой в руках, жмется ко мне крепко-крепко, словно негласно просит не отдавать ее ему. А стоящая рядом с ним Лида, которую я толком разглядеть не успеваю, вдруг грохается в обморок.

Глава 8. Лида
Не могу точно сказать, что я испытываю. Страх? Шок? Приступ паники? Ясно только одно: я слышу звон своих натянутых нервов. Плыву на грани комы. Сквозь отключку чувствую, как кто-то загребает меня мощными ручищами и несет в неизвестном направлении. Будто хищник в свое логово. Горячий, голодный, жадный.
В следующее мгновенье я уже лежу на чем-то твердом. Шубы на мне нет. Веки понемногу разлепляются, и по глазам бьет яркий свет кухонного спота. Глотком свежего воздуха и разрядом дефибриллятора прошивает меня компресс из промоченного холодной водой полотенца. Вздрогнув, подскакиваю на месте.
Удерживая свой вес на одном локте, быстро осматриваюсь. Я лежу на столе посреди кухни. Он у нас вместительный. Семья-то большая. Так что меня на нем целиком освежевать можно. Тем самым тесаком, что лежит возле широкой мужской руки.
Разглядываю проступающие вены, уходящие под плотные рукава теплого свитера. Крупные петли вязки, ромбовидный узор, квадратные пуговицы, горловину. Кадык, гладковыбритый подбородок, белозубый оскал, прямой нос, выразительные серые глаза под густыми бровями.
Опять начинаю видеть фейерверки. Голова идет кругом. Где-то в груди растет пустота.
Это не может быть он! Я просто перенервничала. Любого заглючит после экстремального перелета в метель. Я при посадке двенадцать раз с жизнью попрощалась.
Но все вокруг начинает проясняться. Я даже слышу, как тетя требует у Елки впустить ее на кухню. А моя дочь, заперев дверь, упрямо держит ее с той стороны и никого не впускает.
Неужели это не сон?
Опять падаю назад, но в этот раз мужской силуэт на рефлексе перемещается вдоль стола и успевает поймать мою голову своей рукой. Нависнув сверху, произносит знакомым голосом, пронизанным все той же бешеной энергетикой:
– Лида, ты меня пугаешь. Прекрати этот цирк.
Резко распахиваю глаза и смотрю в его напряженное лицо.
– Это всего лишь досадное недоразумение. Я не маньяк, не альфонс и тем более не педофил. С Елкой мы познакомились случайно.
В горле пересыхает от тревоги. Не имеет значения, как они познакомились. Важно, что теперь он о ней знает!
– Я просто завез сына своей секретарши в садик. А там она на нервяке. Слово за слово, и я уже в роли ее отца на утреннике. Потом выяснилось, что она голодная и собирается ехать домой на маршрутке. Я, как любой нормальный мужик, не мог позволить ребенку добираться домой общественным транспортом в одиночку. Решил для плюсика в карму завезти ее домой, заодно покормить. Но тут во всю эту сумасшедшую историю влезла твоя тетя Мотя. В общем, я рад бы свалить. Меня подруга ждет. Проблема в твоих родственниках, которые теперь уверены, что я настоящий отец Елки. Так уж вышло, что я тоже Михаил. Для тебя Майк, – опять улыбается, вкладываю в эту мимику весь свой шарм и самолюбование. – Сори, я отвлекся. Короче, я искренне извиняюсь, что обломал вам с Даниилом столь торжественный момент, но, надеюсь, вы с Елкой сможете объясниться перед вашими родными, и тогда я пошел.
Господи, что он несет? На торчка вроде непохож. Возмужал, посерьезнел. Вместо майки со скандальным принтом и косухи теперь модный свитер. Волосы, которые когда-то собирал в пучок, превратил в стильную стрижку. Серьги в ухе больше нет. И взгляд не такой дерзкий. Женился, что ли?
– Лида, скажи что-нибудь, – просит он хмурясь.
Но трудно на это отреагировать, когда язык к небу примерз.
– Воды, – вытаскиваю я из себя несколько звуков.
– Лимонад будешь? Вкусный, – предлагает он, приподнимая мою голову и поднося к губам стакан.
Я делаю один долгий глоток, не сводя взгляда с Майка Кайсарова. Странно он смотрит на меня. Совсем не так, как семь лет назад. Тогда он лишь делал вид, что сходит по мне с ума. А сейчас будто реальный интерес проснулся.
Конечно! Я же обрезала косу и стала красиво укладывать волосы. Избавилась от злополучной родинки на щеке. Сделала ринопластику и лазерную коррекцию зрения. Выровняла и отбелила зубы. Набрала еще двадцать килограммов к тем сорока, что весила тогда. Сменила гардероб и научилась пользоваться косметикой. Сейчас надо сильно постараться, чтобы увидеть в нынешней Лиде ту страшилу, которую все называли Монашкой. Увы, именно такой я была до перевода на заочку. Результатом воскресной школы, будь она неладна!
– Полегчало? – интересуется он, помогая мне сесть. – Лида, я правда не больной. Я всего лишь помог Елке не ударить в грязь лицом. Ты волнуешься, это понятно. Ты ее мать. Оберегаешь ее от всего, ведь отца-то у нее нет. И мне кажется, он был конченым дегенератом, раз ты решила воспитывать ее в одиночку. Но это не мое дело, и лезть в него я не собираюсь. Я просто хочу уже вернуться в свою привычную среду.
Ничего не понимаю! Он что, не догадывается, что Елка – его дочь? Или еще круче – не узнает меня?
– Вы можете идти, – произношу я, проверяя ответы на свои вопросы. – Я все улажу.
Кайсаров с улыбкой выдыхает и ставит стакан возле меня.
– Рад, что ты все поняла. Обещаю, больше вы меня не увидите.
– Дай-то бог.
Я уже отсчитываю секунды до его исчезновения из нашей жизни, но дверь открывается. Вбежавшая на кухню Елка хватает Майка за руку и отводит в сторону, обидчиво косясь на меня. Манит его ручкой наклониться и, подтянувшись на носках, что-то шепчет ему на ухо. Кажется, это что-то может мне сильно не понравиться…

Глава 9. Майк
– Мне не нравится этот прилизанный герой, – шепчет малявка мне на ухо.
Замечаю, что ее чертовски симпатичная и еще чертовищнее бабахнутая мама запекает нас косым взглядом на невидимом вертеле. По крайней мере, меня. Ревность – это зверь. А Лидин жест руками в воздухе, который символизирует ее фантазии о моем удушении, не сулит мне ничего хорошего. Пора уносить ноги.
– Слушай, – сажусь на корточки и беру Елку за ручки, – ты же его совсем не знаешь. Вам надо познакомиться, притереться. Видела, какая у него коробка в руках? С подарком прибыл.
– Ага, с селезнем сутулым, – бурчит упрямо.
– Не делай поспешных выводов. Что за манера? Меня ты тоже сначала послала в пешее э… далеко, в общем, – поправляю речь, опомнившись, что толкую с шестилетней мини-женщиной. – А сейчас мы команда.
– Он сказал, что я могу называть его папой. Совсем псих, – тем же шепотом ругается она. – Какой он папа? Даже роль нормально сыграть не может. Бездарь.
Я понимаю страдания Елки, сам отлечил дюжину ухажеров своей матери после ее развода с папашей. Некоторые из них, без сомнения, не имели серьезных намерений, но были и нормальные парни. Те, с кем у мамы могло что-то получиться. Каким же говнюком я был!
– Останься с нами на Новый год, – вдруг просит Елка. – Помоги мне разубедить маму выходить за этого фрукта.
У меня шары из орбит вылезают. Малявка-то не теряется. Если в кого-то вцепилась, то всю кровь выпьет.
– Дружочек, но ты же помнишь, что меня ждет девушка?
– Ты ее любишь? – еще более неожиданно спрашивает она.
– При чем тут это?
– Значит, не любишь. А то бы сразу ответил. Тогда зачем она тебе? Найдешь себе другую. Ты парень на твердую четверочку, шансы есть.
– Так…
– Тебе трудно, что ли? Говоришь, что мы команда, а сам собираешься меня кинуть. Чего ты хочешь? Называй цену. Я все что угодно сделаю. Только не бросай меня и маму.
Перевожу взгляд с Елки на ее маму и сглатываю. У той уже глаза кровью налиты, и стакан с лимонадом в руке хрустит.
– Ты раздуваешь из мухи слона, – говорю Елке. – Они абсолютно гармоничная пара. Оба с присвистом…
Малявка хмурится, выдернув руки из моих ладоней и скрестив их на груди.
– Никакой ты мне не друг, Майк Кайсаров, – ворчит оскорбленно. – Езжай к своей злюке и забудь мой телефон.
Опять задаюсь вопросом, почему ей не дали главную роль в спектакле? Такой талант пропадает. Она, конечно, заслужила люлей, как бы ни непедагогично это звучало. Но я сам невыносимым был. Как вспомню, дрожь берет. Так что знаю, что к Елке нужен особый подход.
Лида, восстановив свой энергетический потенциал стаканчиком лимонада, глазами буксирует меня к выходу, негласно желая счастливого пути, что можно озвучить одним словом: «Проваливай!» А ее дочь, наоборот, смотрит на меня с немой мольбой остаться. Снова льнет к моему уху и резко поднимает ставки, шепнув:
– Разрешу поцеловать маму.
Аж поперхиваюсь. Такую маму я готов не только целовать. И разрешения бы не спрашивал. И так еле удержался от искусственного дыхания рот в рот. Но у меня в кармане кольцо для Полины. Решение принято, рассмотрению не подлежит. Она не подарок, но в обморок от меня не падает.
– Она на тебя запала, – продолжает нажимать Елка. – Ты же не думаешь, что она от всех парней сознание теряет?
– Я думаю, она просто испугалась, что с ее дочкой тусуется чужой дядя.
– Ну пожалуйста, Майк.
– Даже если бы я мог, в качестве кого я бы остался?
Она недолго размышляет, постукивая пальчиком по подбородку, и выдает созревшую идею:
– Как мой папа!
– Это невозможно. Ты не моя дочь.
– У тебя есть дети?
– Нет.
– А у меня нет папы. Мы могли бы выручить друг друга.
Едрен-батон! Подрастет, возьму ее к себе в партнеры. Любого крепколобого осла убедит, что дважды два пять.
– Есть загвоздка, – делаю очередную попытку соскочить. – Я в дочке не нуждаюсь.
– То есть ты жалеешь о том, что между нами было? – театрально ахает она, положив ладонь на грудь. – Я посвятила тебе лучший день уходящего года, а ты бросаешь меня?
Я смотрю на Лиду с зовом о помощи. Ее же произведение искусства медленно, но верно превращает меня в Елочную игрушку. Должна же она хоть какие-то меры принять, а не просто таращиться на меня, как на новогоднее чудо, о котором тайно мечтала в объятиях своего Даниила.
К сожалению, в этой клинике никто не может спасти меня – жертву обстоятельств. Более того – именно меня считают виновником данной пьесы. Особенно тетя Мотя, постучавшая в окно.
Я аж вздрагиваю, увидев эту женщину, выпрыгнувшую из сугроба. Не удивлюсь, если сначала она хотела через печную трубу сюда забраться, да вовремя одумалась, что камин в гостиной, а не на кухне.
– ТОРТ!!! – кричит она и машет руками, указывая на духовку. – ТОРТ!!!
Запоздала тетя Мотя со своим сигналом бедствия. Из жарочного шкафа уже валит дым. Очнувшаяся Лида кидается отключить плиту, но отпрыгивает от искр.
– Ой, – пищит Елка, пятясь к холодильнику, – так вот, зачем няне надо было на кухню.
Я шлепаю себя по лбу. Походу, попал. Придется выручать не только Елку, но и всю ее семейку.
Схватив сырое полотенце, из которого пять минут назад делал компресс для Лиды, перепрыгиваю через стол, вырубаю плиту и, ногой открыв дверцу духовки, накрываю горящие коржи, прежде чем они вспыхивают контрабандным салютом.
Тетя Мотя, схватившись за голову, сползает по окну обратно в сугроб, а Лида, испуганно дыша, мямлит:
– Спасибо.
Я поворачиваюсь к Елке, пытающейся влезть в холодильник – куда-то промеж палок колбасы и ассортимента сыров.
– Вулкан потух. Вылезай.
– Я не хотела, правда, – виновато бубнит она, пряча глазки.
– Елина М… – строго начинает Лида, но не выговаривает ее отчество. Останавливается на первой букве и повторяет сначала: – Елина, ты себя очень плохо ведешь.
– А ты? – вмешиваюсь я в уроки воспитания. – Бросила ребенка одного. Даже не позаботилась, чтобы ее кто-то забрал из садика. Ей всего шесть, а она уже самостоятельно ездит на маршрутке. Это нормально?
Лида смотрит на меня с бесконечным возмущением. Дар речи теряет от моих замечаний. Ее глаза вмиг темнеют, становятся почти синими. Так и буду звать ее – Синеглазка.
– Елка никогда не ездит на маршрутке!
– Мне она говорила другое.
– Она соврала, – настаивает Синеглазка. – Она всего-навсего хотела уехать домой на крутой машине, вот и разыграла спектакль. Не ведитесь, Михаил, на смазливые мордашки. За ними порой прячутся самые опасные хищницы.
Я вопросительно гляжу на Елку. А она разводит ручками, как бы говоря, что сам дурак.
– О, мой торт! – с воплями врывается на кухню тетя Мотя по уши в снегу. Бросается на колени перед угольками в духовке и взвывает: – Это ты во всем виноват!
– Вы серьезно? – усмехаюсь. – Ваш ребенок весь день болтался по городу с чужим мужиком, а подгоревший тортик – все, что вас интересует?
– Наш ребенок?! – взрывается тетя Мотя. – Ты шесть лет ею не интересовался, а теперь учишь нас, как воспитывать ее?!
На крики прибегает общипанный селезень. Знакомый клюв. Нам с Елкой его забесплатно втюхать хотели. Так жалобно просили забрать, пока не подох. Только меня бесплатным сыром не заманишь. Я бизнесмен до мозга костей. Был бы отцом Елки, все бы говорили, что она в меня. А еще не такой скупердяй, как Даниил. Кажется, меня тоже этот парень начинает бесить.
– Шустрый какой! – лыбится он, появившись перед нами. – Не угонишься. Елин, где твоя Дусенька? Давай их познакомим, пока твои родители разговаривают.
– Дуся, а не Дусенька, – дуется Елка и, подбежав ко мне, опять вцепляется в мою руку. – И попрошу обращаться ко мне, как подобает к леди. Я Елина Михайловна. А это мой папа, и он останется встречать Новый год с нами.
– Что-о-о?! – одновременно спрашивают Синеглазка с тетей Мотей.
Поверить не могу. Елка просто загоняет меня в тупик. Убраться отсюда, пожалуй, будет для меня наилучшим выбором. Но напрочь отбитая от рук Елка и не менее отбитые от рук ее родственники явно нуждаются в экспресс-курсах психотерапии. Да и вряд ли краше будет праздник с Полиной, которая, не удивлюсь, уже узнает у своих подружек контакты потомственных ведьм, чтобы навести на меня порчу. А так, может, совесть очищу, если наведу порядок в одной семье. Будет, о чем матери рассказать, порадовать.
– Да! – заявляю я и подхватываю Елку на руки. – Я остаюсь с вами!
И тут моя дочь, смачно чмокнув меня в щеку, выдает еще более радостную новость:
– На все новогодние каникулы!

Глава 10. Лида
Выбрасывая сожженный корж вместе с формой в мусорное ведро, тетя не лишает меня щедрой порции своего осуждающего взгляда. Она вообще любит всякого рода приправы. Поострее, пожгучее.
– Ты должна была известить меня, что опаздываешь на рейс.
– Ты не отвечала на звонки, – в тон говорю ей, а сама носом утыкаюсь в окно, следя за тем, как моя дочь в сопровождении Майка Кайсарова и Даниила пробирается к курятнику, чтобы подсадить к Дусе страшного друга и довести ее до инфаркта.
– Это же он? Тот крендель из торгового центра?
Запомнила все-таки! Я все эти годы надеялась, что тетя поверила, будто тот парень просто спросил у меня время. Она как раз была у раздачи, забирала наш заказ. Не могла слышать, как он, одной рукой опершись о спинку моего стула, а другой о стол, спросил, от кого я беременна. А я, зная взрывной характер тети, не рискнула говорить правду. Ни ему, ни ей. Он услышал ложь, что ребенок не от него. А она, что он мне совершенно незнаком.
– Он, – вздыхаю печально.
– Я всегда это знала! Следовало еще тогда догнать его и отправить на первый этаж в свободном полете!
– Поэтому я и не сказала тебе, кто он. – Все трое исчезают со двора, и я стекаю на стул. – Короче, – опять переключаюсь на тетю, – он меня не помнит.
– Да что ты? – кривит она лицо, доставая тарелки из шкафа. – Прекрасная у него память. Чистейшая. Все мне рассказал о вашем студенческом романе.
– Как?
– Как ему это привычно – красочно и с перчинкой. Достань вилки. Должна же я двумя ударами сделать ему восемь дырок.
– Нет, ты не так поняла. Сын его секретарши ходит в тот же садик, что и Елка. Он всего лишь привез его на утренник, а уже там они познакомились. Он сыграл роль ее папы, а потом пришлось доигрывать, чтобы ты не вгрызлась ему в горло. Я тебе точно говорю, он меня не помнит. Он даже собирался уйти, его там какая-то подруга ждет.
– А чего не ушел?
– Елка в него вцепилась. – Я подтягиваю к себе сумку, достаю мобильник и ставлю на зарядку. – Ты же знаешь, как она это умеет.
– Лида, не будь дурой. Он опять пудрит тебе мозги.
– Сколько ты знаешь людей, кто узнает во мне старую версию Лиды? Даже те, с кем я близко общалась, не верят глазам. А для него я была всего лишь одной из. Он имя мое никак запомнить не мог. То крошкой, то малышкой называл.
– Опустим интимные подробности, – морщится тетя.
– Я вообще удивилась, как он меня тогда в торговом центре узнал. По родинке, наверное, – тоскливо предполагаю, дотронувшись до щеки.
Без тоналки след до сих пор заметен, если приглядеться. Но как же я рада, что избавилась от нее!
– И что мы будем делать? – Закончив расставлять тарелки, тетя выдвигает ящик и достает вилки. – Вся семья думает, что он отец Елки. Мы с тобой знаем, что он и есть ее отец. Но ни он, ни Елка этого не знают.
– Значит, пусть так все и остается. Он сам свалит. Не сегодня, так завтра. А Елка увидит, какой он говнюк. Особенно этот контраст будет заметен на фоне Даниила. Вот увидишь, Майк и двух дней с нами не протянет.
Тетя замирает на месте и, строго посмотрев на меня, перепрыгивает на другую тему:
– Ах, Даниил! Что ж, обсудим твою командировку?
– Давай не сейчас. Да, я вас обманула. Я была не в командировке. Я провела выходные с Даниилом. Зато смотри, какое кольцо он мне подарил. – Шевелю пальцами, сверкая мелким камешком. – А как красиво он сделал мне предложение! За ужином в ресторане, на глазах у десятков посторонних людей. Встав на одно колено. Под скрипку.
– У меня аж зубы слиплись, – бурчит тетя, бросив вилки посреди стола и взявшись за хлеб. – Один ухажер круче другого. Лоб только не расшиби на такой скорости.
– Он тебе не понравился, да?
– Ты же этот хомут на шею вешать собралась. Какая разница, нравится он мне или нет? Иди зови их к столу. Знакомиться будем.
– Тетя, ты накрыла на девятерых.
– Рука не поднимается твоих кавалеров обслуживать.
Я вынимаю из шкафа еще две тарелки и ставлю на стол.
– Извини, что доставила тебе столько проблем. Но прошу тебя, будь с Даниилом любезна. Он замечательный.
– Это мы еще посмотрим, – не унимается она, нарезая хлеб.
Я накидываю шубу и отправляюсь на улицу, по пути столкнувшись с кузеном.
– Лид, я не знал, что Елка останется одна, – виновато оправдывается он. – Мы же договорились, что ты из аэропорта сразу на такси и в садик. Я даже не подумал узнать у воспитки, приехала ты или еще нет. Завел Елку на крыльцо и уехал. Мои же в театр хотели.
– Сем, без тебя тошно, – отвечаю я, обходя его.
Смысл теперь искать виноватых, когда вся семья понадеялась друг на друга? Мне не следовало улетать, или я должна была вернуться хотя бы вчера. Тете не следовало брать так много заказов. Не бедствуем, чтобы каждым клиентом дорожить. Сема мог пройти чуть дальше крыльца, поговорить с воспитательницей и забрать Елку. Не провалилась бы их сценка и без одного немого оленя. А бабушка и дедушка могли бы перебороть свою фобию мобильных телефонов. Будь они круглосуточно на связи, а не перед телевизором, прилично облегчили бы нам всем жизнь.
Как бы то ни было, Елка уже познакомилась с Майком Кайсаровым, и мне теперь предстоит не просто стереть его из ее жизни, но и сделать это так, чтобы они оба не догадались о своем родстве.
– Вам его на халяву загнали? – слышу голос Майка, подходя к курятнику. – Просто утковод сначала нам его толкал.
– Но мой папа меня слишком сильно любит, чтобы дарить бракованные подарки, – поддакивает ему Елка.
Я в шоке. Она категорично отшивает Даниила. Он не понравился не только моей тете. Моя дочь тоже не в восторге от моего жениха. Что, безусловно, усложняет ситуацию. Мне предстоит трудный бой.
Войдя в помещение, вижу рядом с Дусей еще одного селезня. Упитанного, крупного, красивого, гордого. Наш задохлик рядом с ним выглядит как ожившая мумия.
– Мам, смотри, какого Велеса мне папа подарил! – хвастается Елка, поддерживаемая Майком на перекладине загородки. – Он стоит, как целый баран.
Нетрудно догадаться, о ком нам рассказывал фермер. Вот они – те дочь и отец, которые не поскупились на лучшую птицу.
– Не факт, что Дуся в него влюбится. Может, у нашего характер лучше. Ты же помнишь сказку о гадком утенке? Нельзя судить о ком-то по его внешнему виду, – объясняю я дочери, поймав на себе заинтригованный взгляд Майка.
Ох, как он меня нервирует! Задевает что-то глубоко и тренькает, как на струнах. До уписинения знакомое чувство, хоть и подзабытое. Горячий бич, хлещущий по ногам и заставляющий колени дрожать. Стимулятор внутренней вибрации.
– Дань, – вспоминаю я о женихе и одариваю его улыбкой, – ты должен знать, что вышло недоразумение.
– Я понял, – отвечает он без обид. – Ничего страшного. Бывает.
Как же мне повезло с ним! Но как только Кайсаров испарится, я сразу же объяснюсь перед Даниилом.
– Так значит, того селезня ты назвала Велесом? – мило улыбается он Елке.
– Не я, а папа.
– Хорошо. А как назовем нашего?
– Как хотите, – пожимает она плечиками. – Он же ваш. Когда поедете домой, не забудьте забрать. – Елка спрыгивает с перекладины, берет Майка за руку и тянет к двери. – Пап, пойдем ужинать. А то в «Блинокле» нам толком поесть не дали.
– В «Блинокле»? – Я округляю глаза. – Вы были в ресторане?
Проходя мимо, Майк на секунду задерживается и тихо произносит мне прямо на ухо:
– Ты бы подумала еще раз над предложением Даниила, Синеглазка. А то будешь выходить замуж в бесплатных обносках, урванных с интернет-сервиса для бэушных товаров.
Словно в кипяток меня окунает.
Боже, дай мне сил снова не грохнуться в обморок…

Глава 11. Майк
Не ссы, Майк. Будь безмятежен, как цветок лотоса у подножия храма истины. Хорошо же сидим. По-семейному. Елка у меня на коленях. Синеглазка почти у своего Даниила Жмотовича. Друг против друга. Зубы скалим. Стараемся не подавиться. Пока тетя Мотя, челюстями молотя ужин, глазами готовит из гостей деликатес. Но опаснее всех за столом бабуля. Вот, от кого мороз по коже. Мало того что она сидит на троне во главе стола, так никто к своим порциям не притронулся, пока она первая вилку не взяла. А если бы у нее не было аппетита, вся семья осталась бы с урчащими животами на ночь?
– Итак, молодые люди, – нарушает она молчание, держа спину ровно и глядя на своих гостей свысока. – Чем вы занимаетесь?
– Я IT-специалист, – выпендривается Даниил, не забыв отсыпать Синеглазке долю своей божественно чудной улыбки.
Елка, закатив глазки, тяжко вздыхает и шепчет мне:
– Выскочка.
– Один из лучших в своем городе, – поливает сиропом его признание Синеглазка.
Горит желанием, чтобы ее задрот-избранник понравился родным. Волнуется, аж на стуле ерзает. Как будто в последний вагон запрыгивает.
Бабулю, для которой поход к косметологу – будничное дело, укладка седых волос салонная, а об одежде и украшениях и заикаться не стоит, профессия Даниила не впечатляет. Она скучающе вилкой перекатывает черную маслину по тарелке и переводит взгляд на меня.
Быстро очередь дошла. Жаль, что за столом нет других претендентов на роль женихов и отцов. От жаркого отвлекаться не хочется. Такая вкуснятина, что язык боюсь проглотить. А Елка все чаще ныряет в нашу совместную тарелку. Так и соревнуемся, кто больше слопает.
– У меня автопарк, – отвечаю, как на экзамене, когда попался билет, который ты вызубрил.
– Хм… – Бабуля воодушевляется. Мой бизнес интересен ей куда больше, чем понты Даниила. – Много единиц?
Хитрожопая какая. На состоятельность ставку делает. А ведь я на ее внучку даже не претендую. У меня уже есть одна бешеная. Резко на тормознутую переходить опасно. Колодки быстро износятся.
– Желаете вложиться? – в ответ спрашиваю я.
– Матерый бизнесмен. Наследный? – продолжает она свой допрос. – Самородок?
– Мам, ну что ты, в самом деле? – оживает тетя Мотя. – Драгоценные камни выбираешь?
– Один из этих молодых людей отец Елины, другой женится на Лидии. У них же на лбу проба не набита, приходится на зуб пробовать.
– Ба, давайте просто поедим, – предлагает Синеглазка. – Поздно уже. Скоро спать ложиться. Дети устали.
– А где вы остановились, Даниил? – не остывает бабуля.
– У нас, – за него отвечает невеста.
Мы с Елкой перестаем жевать. Она в шоке, а мне просто любопытна реакция семьи.
– Что за глупости? – продолжает скрепное воспитание внучки бабуля. – Вы еще не женаты. В городе полно приличных отелей. Михаил, вы окажете нам любезность, подвезете Даниила? Вам же все равно по пути.
Елка хоть и мелкая, а соображает, что ее мамуля не отпустит своего жениха в отель. Спрыгивает со стула, вытирает губки рукавом кофточки и заявляет:
– Папа тоже остается ночевать у нас!
– Но у папы работа, – напоминаю ей, осторожно надавливая на каждое слово. – Я даже позвонить своей секретарше не могу.
– Можешь. Пойдем, покажу. – Берет меня за руку, вытягивает из-за стола и ведет в гостиную – к стационарному телефону. – Майк, мы же договорились, – шепчет мне с возмущением, поглядывая на кухонную дверь.
– О ночевках разговора не было, – напоминаю, склонившись к ней.
– Тогда я поеду с тобой.
– Куда?
– Без разницы. Я не останусь с этим информатиком в одном доме. Боюсь подцепить вирус. Один из лучших в своем городе, – передразнивает она собственную мать, скривив личико. – К утру стану Елиной Данииловной, а к сентябрю меня отправят в воскресную школу. Если не раньше. Смотря как скоро они заделают общего ребеночка и поймут, что я им мешаю.
– Какие еще воскресные школы? Чем тебе тут голову забивают? – усмехаюсь я, разворачивая аппарат циферблатом к себе.
– Мама в детстве непоседой была. Никто с ней справиться не мог. И отдали в воскресную школу. Я ее фотографии с тех времен без содрогания смотреть не могу. Волосы на голове шевелятся. Взгляни на Багира, – кивает мне на лупоглазого кошака с огромными испуганными шарами. – Это у него после просмотра фотоальбома заклинило. Иногда мне кажется, он больше даже не моргает.
– Ты меня заинтриговала.
– А у тебя здоровое сердце?
– Не жалуюсь.
– Потом тоже не жалуйся.
Она убегает из гостиной за фотоальбомом с ужастиками, а я зажимаю между плечом и ухом телефонную трубку и набираю Маринин домашний.
– Михаил Иванович, я сломала голову, куда вы пропали! Была бы хорошая погода, решила бы, что повезли Полину на море. Но она тоже всюду вас ищет. Мы уже собирались писать заявление в полицию.
– Марин, со мной все относительно хорошо. Скажи, Хабибулловы на встречу приезжали?
– Да нет же. Отменили. Через час после того, как вы уехали. Спасибо вам большое, что моего хулигана в сад закинули. Очень нас выручили.
– Марин, Хабибулловы перенесли встречу? – возвращаю я ее к самой важной для меня теме.
– А, да-да! Мне показалось, они уже Новый год отмечают. Веселенькие такие были. В общем, сказали, после каникул сами с вами свяжутся. Обещали, что все в силе.
– Это хорошо. Слушай, если Полина снова будет тебя доставать, не говори ей, что я звонил.
– Да как так-то? Она же о вас беспокоится! Вы ей такое красивое кольцо купили… Передумали, да?
Я лбом упираюсь в полку со всякими статуэтками и впервые признаюсь и себе, и ей:
– Не знаю. Запутался.
Ко мне возвращается Елка с огромным фотоальбомом в руках. Садится на коврик рядом и начинает его листать.
– Айда сюда, – манит меня, похлопав ладошкой возле себя.
– Ладно, Марин, мне пора. С наступающим тебя.
– И вас…
Я кладу трубку и пристраиваюсь возле своей дочки. А она, хитро улыбаясь, готовит меня к какому-то грандиозному потрясению:
– Ты сейчас в обморок упадешь…

Глава 12. Лида
– Дань, извини, что так вышло, – каюсь, когда все расходятся, а мы с тетей и Даниилом остаемся убрать со стола. – Они случайно встретились. Никто не ожидал.
– И какие у него планы на Елку? – интересуется он, поставив грязные тарелки в мойку.
– Никаких.
– Как это? Мышцы накачал, а про мозг забыл?
То, что мышцы накачал, не спорю. Майк Кайсаров стал вдвое здоровее, чем был семь лет назад. Явно из тренажерки не вылезает.
– Да, у нас странная семейка, – вмешивается тетя, протиснувшись между нами, пока я не спугнула Даниила бардаком, что здесь творится. – Диван в гостиной неудобный. Да и старики по ночам любят по дому шататься. Так что предлагаю вам надувной матрас в комнате Гаврюши или раскладушку в подвале. Там тепло и чисто, если что.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72114724?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.