Главная страница | Эзотерика, оккультизм | Просветление – путешествие без начала и конца. Последний цикл бесед Ошо

Просветление – путешествие без начала и конца. Последний цикл бесед Ошо
Бхагаван Шри Раджниш (Ошо)
Путь мистика
Вашему вниманию предлагается уникальное издание – последний цикл бесед Ошо, своеобразное духовное завещание великого мистика XX века.
В этой книге Ошо говорит о дзен как о философии, учении, образе жизни. Он убежден, что современному человеку, который запутался в сетях средств массовой информации, религиозной догматики и общественных предрассудков, необходимо что-то, что окажется не просто утешением, а преобразит его изнутри, совершит в нем глубокие изменения. Ошо предлагает попробовать дзен. Подобно древним буддийским мудрецам, он помогает читателю понять это учение и принять его как образ жизни. Он рассказывает, как распрограммировать свой ум, который обусловлен религиями, воспитанием, общественной системой, и, пробудив внутренний свет, пережить новое рождение – стать чистым сознанием и узнать, что такое просветление.
«Этому путешествию нет конца, это бесконечное паломничество. Вы все время прибываете и прибываете, но никогда не прибудете. С каждым мгновением вы все глубже погружаетесь в блаженство, в экстаз, в истину, и предела этому нет» (ОШО).

Бхагаван Шри Раджниш (Ошо)
Просветление – путешествие без начала и конца. Последний цикл бесед Ошо

Перевод с английского языка А. В. Степанова (Swami Deva Zaka)

Глава 1. Это исчезновение – анната
Когда Тенджику спросили о случае с Танкой, который сжег статую, тот ответил:
– Когда холодно, мы собираемся вокруг очага, где горит огонь.
– Прав он был или нет? – упорствовал монах.
– Когда жарко, мы сидим в бамбуковом лесу в долине, – ответил Тенджику.

На следующий день после сожжения статуи Танка Теннен отправился повидать Нанё, который когда-то был учеником Эно и Дзен-мастером императора. Когда Танка развернул свою циновку для дзадзен, Нанё сказал:
– Не нужно.
Танка сделал несколько шагов назад.
Нанё сказал:
– Правильно.
Тогда Танка сделал несколько шагов вперед.
Нанё сказал:
– Неправильно.
Танка один раз обошел вокруг Нанё и ушел.
Нанё заметил:
– Прежние золотые дни давно миновали, а сейчас люди очень ленивы. Через тридцать лет этого парня будет трудно ухватить.
* * *
Друзья, пришло время для манифеста Дзен.
Западная интеллигенция познакомилась с Дзен и влюбилась в него, но, как бы то ни было, она пытается постичь Дзен через ум. Она еще не пришла к пониманию того, что Дзен не имеет с умом ничего общего.
Основная задача Дзен – вызволить вас из тюрьмы ума. Это не интеллектуальная философия; это вообще не философия. Это также и не религия, потому что в нем нет вымысла и нет лжи, нет утешений. Это львиный рык. И важнейшее, что Дзен принес в мир, – это свобода от самого себя.
Все религии призывают отбросить свое эго, но это очень странно: они хотят, чтобы вы отбросили свое эго, в то время как эго – это просто тень Бога. Бог – это эго Вселенной, а эго – это ваша личность. Точно так же, как, по мнению религий, Бог является самым центром Существования, ваше эго является центром вашего ума, вашей личности. Все религии говорят об отбрасывании эго, однако его невозможно отбросить, пока не будет отброшен Бог. Невозможно отбросить тень или отражение, пока не будет разрушен источник их появления.
Поэтому религии на протяжении веков продолжали твердить о том, что вы должны избавиться от эго, – но их основания были ошибочными. Они требовали отбросить эго, чтобы вы могли сдаться Богу, чтобы вы могли сдаться священникам, сдаться всей этой чуши, всем этим теологиям, суевериям, системам веры.
Но эго невозможно отбросить, если оно является отражением Бога. Бог – это ложь где-то там во Вселенной, а эго – это ложь внутри вашего ума. Ваш ум просто отражает большую ложь пропорционально своему размеру.
Религии поставили человечество перед серьезной дилеммой: они все время прославляли Бога и все время осуждали эго. В результате люди оказались в совершенно расщепленном состоянии, в шизофреническом пространстве. Они изо всех сил старались отбросить эго, но чем сильнее они старались, тем труднее становилось его отбросить – потому что кто собирался его отбросить? Эго пыталось отбросить само себя. Это неосуществимо. И поэтому даже у самых смиренных так называемых религиозных людей хотя эго становится чрезвычайно тонким и трудноуловимым, но оно по-прежнему остается. Его можно увидеть в глазах ваших святых.

Один из моих саньясинов посетил У. Г. Кришнамурти[1 - Уппалуру Гопала Кришнамурти, больше известный как У. Г. Кришнамурти, или просто У. Г. – оратор и философ, которого часто называли «антигуру». – Здесь и далее примеч. пер.], и, поскольку он начал с ним спорить, У. Г. Кришнамурти сразу же разозлился. Люди, подобные У. Г. Кришнамурти, призывают других отбросить гнев, отбросить жадность, отбросить эго. Но если их спровоцировать… Вся их религия лишь на поверхности. Внутри скрывается очень «благочестивое» эго, а когда эго становится «благочестивым», оно становится ядовитым. Оно еще опаснее, поскольку вы совершенно о нем не подозреваете; оно погружается очень глубоко в подсознание.

У. Г. Кришнамурти двенадцать лет прожил с Дж. Кришнамурти[2 - Джидду Кришнамурти – индийский философ, духовный учитель.], но никогда о нем не упоминает. Если кто-нибудь произносит имя Дж. Кришнамурти, У. Г. Кришнамурти сразу же начинает осуждать Дж. Кришнамурти – а ведь все, что он говорит, это всего лишь подражание Дж. Кришнамурти, парафраз. Его нежелание признать тот факт, что он двенадцать лет был с Дж. Кришнамурти, объясняется очень просто. Как только он это признает, вы можете начать сравнивать его высказывания с высказываниями Дж. Кришнамурти и обнаружите, что это просто пересказ. Он повторяет, имитирует; он ничего не знает.
Такие люди существовали в мире во все времена. Они испробовали все, что предлагали им религии, но никакие их усилия не могут устранить тень. Если бамбук отбрасывает тень, то невозможно убрать тень бамбука, пока вы не уберете сам бамбук. Тени невозможно устранить напрямую; они – побочный продукт. Если бамбук остается, тень тоже останется. Она просто может стать очень трудноуловимой.
Я слышал историю о лисе, которая вылезла из своей норы…
Рано утром, когда у нее за спиной взошло солнце, ее тень оказалась очень длинной. Лиса сказала: «О, Боже! Я такая большая? Мне нужен почти целый верблюд на завтрак!» И она начала искать себе на завтрак верблюда.
Но лисе не удалось найти верблюда. Уже наступил полдень, и теперь солнце сияло прямо у нее над головой. Лиса была очень голодна. Она снова взглянула на свою тень и увидела, что ее больше нет.
Однако тень не исчезла, она просто переместилась под лису. Пока есть лиса, остается и тень, – но теперь она совершенно невидима для лисы. Всем остальным тень видна, но сама лиса ее не видит; тень просто переместилась под нее.
Именно это происходит с так называемыми религиозными людьми. Они загоняют свою тень, свое эго, свой гнев, жадность, амбиции в подсознание. Но в подсознании все эти качества продолжают существовать, и они становятся гораздо опаснее, потому что вы их не осознаете. Вы думаете, что они исчезли.
Пока мой саньясин не начал спорить с У. Г. Кришнамурти, тот был просто знаменитым святым – таким безмолвным, таким спокойным. Когда же начался спор, он испугался, что его уличат – он не мог ответить на вопросы, – и неожиданно возник гнев. Возможно, он не осознавал этот гнев, но мой саньясин помог ему! И ему хотелось избавиться от этого саньясина.
Сам У. Г. Кришнамурти не является подлинным и искренним человеком, но вы можете оказаться обманутыми, потому что он повторяет красивые фразы. У него прекрасная память и высокий интеллект, но все это – тень.
Даже подлинный человек, Дж. Кришнамурти, очень злился, едва завидев моих саньясинов. Я просил своих саньясинов по всему миру, чтобы везде, где бы ни выступал Кришнамурти, они садились в первом ряду. В то время саньясины носили оранжевые одежды, и у них были малы[3 - Мала – ожерелье, которое носят саньясины Ошо. Состоит из ста восьми бусинок и медальона с портретом Ошо.] с моей фотографией в медальоне, поэтому они были легко узнаваемы.
Как только Дж. Кришнамурти видел моих саньясинов подле себя, он забывал, о чем собирался говорить. Он начинал осуждать меня и саньясу. Человек, который всю жизнь говорил об осознанности, совершенно забывал, о чем намеревался сказать. И такое происходило не однажды… потому что мои саньясины были везде. Где бы он ни выступал: в Лондоне, в Сан-Франциско, в Бомбее, в Нью-Дели, в Мадрасе, – где бы он ни выступал, мои саньясины были там, в самых первых рядах.
Он испытывал ко мне такое отвращение, что, едва завидев саньясинов, полностью терял контроль. Иногда он даже начинал бить себя по голове, восклицая: «Зачем вы сюда пришли? Я против саньясы». А я сказал моим людям: «Смейтесь от души! Пусть он как следует разозлится! Это заставит проявиться подлинного человека, который в нем спрятан». Он даже не мог понять, почему всегда так происходит, что он отвлекается. Он начинал осуждать меня, осуждать саньясу и почти превратился в невротика.
Когда он видел моих смеющихся саньясинов, это было все равно что подливать масло в огонь, и он злился все сильнее и сильнее. Он не мог понять, почему эти люди не обижаются, а, напротив, смеются. Все время его беседы уходило на саньясинов.
Беседовать о прекрасных вещах, постигать их интеллектуально очень просто. Кришнамурти был принужден к этому теологами особого направления, членами Теософского общества. В начале прошлого столетия это была всемирная организация, которая готовила Дж. Кришнамурти к роли мирового учителя.
Никто не может подготовить кого-либо к роли мирового учителя; все, что подготавливается, окажется фальшивым. Во имя дисциплины теософы едва ли не истязали Кришнамурти. Он попал к ним в руки в возрасте девяти лет, и с этого момента ему не позволялось выходить в мир, не позволялось бывать в обществе. В него все время вбивали священные писания. Он должен был вставать в три часа утра, совершать холодное омовение и готовиться к встрече с теософами, лидерами движения, которые декламировали ему санскритские писания, тибетские писания, писания Дзен. А он почти спал – девятилетний ребенок… И это продолжалось, пока ему не исполнилось двадцать пять лет.
Они смогли создать особую личность – создать можно только личность – и надеялись, что им удалось создать мирового учителя. Он писал прекрасные стихи, прекрасные статьи, которые публиковались подразделением Теософского общества, созданным специально для Дж. Кришнамурти. Эта организация называлась «Звезда Востока». Она издавала журналы, периодические издания, литературу, где все было о Кришнамурти, и готовила таким образом по всему миру атмосферу для принятия его в качестве мирового учителя.
Однако все это навязывалось извне. Дж. Кришнамурти не достиг реализации, но был достаточно разумен, чтобы понемногу постичь все священные писания. К тому же он был честным, в то время как У. Г. Кришнамурти нечестен.
В конце концов, теософы решили, что он готов; они собрали всемирную конференцию в Голландии, которая была их крупнейшим в мире центром. Шесть тысяч лидеров теософского движения из всех стран собрались, чтобы принять Дж. Кришнамурти и провозгласить его мировым учителем.
Он поднялся на сцену… И это был исторический пример честности, когда он сказал: «Я – не мировой учитель». Для всего теософского движения это оказалось ударом. Это разрушило все движение. Но он полностью изучил всю важнейшую литературу по мистицизму. Он распустил специально созданную для него организацию, «Звезду Востока», покинул Теософское общество и всю свою жизнь провел в оппозиции.
Он был гигантом интеллекта. Его реакция была направлена на всех, кто заставлял его делать то, что не было для него естественным. Ему вообще не позволялось быть естественным. Ему не позволялось встречаться с девушками, не позволялось общаться с обычными людьми. Ему не позволялось ходить в обычную школу или колледж; у него были только частные учителя – чтобы для мира он выглядел сверхчеловеком, явившимся как Божий мессия.
И очевидно, что, если бы Кришнамурти был нечестным, он мог бы заявить миру: «Я – мировой учитель». Он был готов к этому – в том, что касается интеллекта, его память была полностью запрограммирована. Но поскольку все это было навязано, это одновременно вызывало бунт в глубине его души. Он не знал ничего из того, о чем говорил и писал. Он не знал ничего.
Одна из его лучших книг называется «У ног мастера». Она была опубликована, когда ему было всего тринадцать или четырнадцать лет, – просто, чтобы доказать, что даже в возрасте четырнадцати лет он может написать такую замечательную книгу. Но ее написал не Кришнамурти; она была написана человеком по имени Ледбитер. Ледбитер был одним из его учителей и очень серьезным исследователем восточных религий.
Я изучил всю литературу Теософского общества того времени, чтобы выяснить, чей это стиль, кому могла принадлежать эта книга. Ледбитер написал уже множество книг, продемонстрировав при этом выдающийся интеллект и ученость. Книга, опубликованная под именем Дж. Кришнамурти, была написана им и, возможно, доработана другими. Дж. Кришнамурти даже не помнил, когда он ее писал…
Когда он оставил теософское движение, его спросили: «Что вы скажете о книге „У ног мастера“, которая стала мировым бестселлером?» Это прекрасная книга. Но он ответил: «Я не знаю. Не помню, чтобы я ее писал».
Он был честным человеком, но из-за того, что все эти вещи были ему навязаны, возникло противодействие, бунт, и всю свою жизнь он прожил в этом противодействии. Теософское движение разрушило этого человека. Он мог стать Гаутамой Буддой – у него были все шансы – но из-за этого противодействия он всю свою жизнь боролся с теми мертвыми учителями, с мертвыми лидерами Теософского общества – с Анни Безант, Ледбитером и другими. Всю свою жизнь он сражался с тенями – выступая против мастеров, против мистиков, против священных писаний, – но это пришло к нему не как откровение, а как реакция.
По вине Теософского движения вся его жизнь была растрачена впустую. Если бы они позволили ему расти естественно, тогда у него был бы шанс; у этого человека был потенциал стать Гаутамой Буддой. Но они его разрушили, и он не смог от них избавиться. Эти тени, среди которых он жил в раннем детстве, настолько укоренились, что он стал с ними бороться. Он жил в негативности; а жить в негативности и при этом получать питание и расцвести в цветок лотоса невозможно.
Поэтому даже Дж. Кришнамурти не был просветленным, а У. Г. Кришнамурти – это лишь тень непросветленного интеллектуального гиганта. У. Г. Кришнамурти даже не интеллектуальный гигант, но он продолжает поучать теми же самыми словами, используя тот же самый язык, и пытается скрыть этот факт.
Как раз на днях я прочитал о нем статью в газете. Интервьюер спросил его: «Когда и где вы стали просветленным?» И он ответил: «Я не знаю, когда и где».
Просветление не происходит во времени или в пространстве. «Когда» и «где» – это время и пространство. Просветление случается, когда вы нигде и никто. Оно случается, когда существует вечность, и нет никакого времени. Но его ответ может произвести впечатление на многих людей – люди очень доверчивы.
Я рассматриваю его случай по конкретной причине – потому что вся западная интеллигенция стала проявлять громадный интерес к Дзен, но ее интерес остается интеллектуальным. Написаны огромные книги, и в этом Манифесте мы будем говорить почти о каждом, кто написал книги о Дзен.
Я хочу, чтобы вы действительно поняли, что все эти интеллектуалы, возможно, написали прекрасные книги… Я отдаю должное их учености, я отдаю должное четкости их формулировок, но это не люди Дзен, не говоря уже о мастерах Дзен. И поэтому совершенно необходим этот Манифест – чтобы всему миру стало ясно, что Дзен – не занятие для ума. Это пространство не-ума.
Я говорил вам, что все религии призывают отбросить эго. Дзен выходит за пределы эго и за пределы «Я». Кроме Дзен, ни одна религия не подошла к точке выхода за пределы «Я», за пределы атмана, за пределы вашего духа, за пределы вашей индивидуальности. Этот вклад в человеческое сознание целиком сделан одним-единственным человеком – Гаутамой Буддой.
Дзен – это наивысшее цветение. Постепенно, постепенно совершенствуя образ Гаутамы Будды, каждый мастер придавал ему новый штрих, некое новое измерение. Но во всей истории человечества Гаутама Будда – единственный, кто сказал: «Просто отбросить эго не получится. Однако его легко можно отбросить, если отбросить Бога». Он отбросил Бога – и эго исчезло. Луна исчезла. Отражение исчезло. Он отошел от зеркала – и зеркало стало пустым. Его отражение в зеркале исчезло. До сих пор он сражался лишь с отражением…
Я слышал об одной уродливой женщине…
Она очень не любила зеркала – потому что только зеркала показывали ей, что она уродлива. Если поблизости не было зеркала, она считала себя красавицей. И всякий раз, едва завидев зеркало, – даже в чужом доме, – она тут же его разбивала. Причина была в том, что зеркала заставляли видеть свою уродливость.
Бедные зеркала не имели ничего общего с ее уродливостью. Она была уродлива, но перекладывала ответственность на зеркала, сражалась с зеркалами.
В этом суть всех ваших религий: борьба с зеркалами, с тенями, попытки отбросить эго, не отбрасывая Бога. Эго – это лишь отражение лжи в крошечном пруду вашего ума.
Гаутама Будда отбросил идею Бога и с изумлением обнаружил, что с исчезновением Бога исчезло и эго. Оно было лишь отражением Бога. И отсюда мое стремление убрать Бога. Не убрав Бога, вы не сможете убрать эго. Это тень в крошечном пруду вашего ума, тень главной лжи. А затем, когда эго исчезло вместе с Богом, Будда понял, что даже «Я» должно исчезнуть.
Существуют религии, в которых есть Бог, эго и «Я»: иудаизм, христианство, мусульманство, индуизм. И существуют религии, в которых нет Бога: даосизм, буддизм, джайнизм – однако в них есть «Я». Поскольку Бога в них нет, эго исчезает само собой. И теперь все их устремления направлены на то, чтобы сделать свое «Я» чистым, благочестивым. Теперь возникает усилие другого типа.
Будда – единственный человек, который сказал: «Если нет Бога и нет эго, то „Я“ тоже является произвольным, искусственным». Погружаясь глубже в свое внутреннее пространство, вы неожиданно обнаруживаете, что исчезаете в океаническом сознании. «Я» как таковое не существует. Вас больше нет, есть только Существование.
И поэтому я говорю, что Дзен по своей сути – это свобода от самого себя. Вы слышали о других свободах, но свобода от самого себя – это наивысшая свобода: не быть и позволять Существованию выражать себя во всей своей спонтанности и величии. Но это Существование, а не вы и не я. Это танцует сама жизнь, а не вы, не я.
Таков манифест Дзен: свобода от самого себя.
И только в Дзен существуют отточенные за двадцать пять веков методы, средства, помогающие вам осознать, что вас нет, что вы – лишь условность, лишь представление.
Когда вы выходите за пределы ума, исчезает даже представление о том, что «я есть». Только когда «Я» исчезает, и вы начинаете чувствовать глубокую вовлеченность в Существование без границ – только тогда в вас расцветает Дзен. По сути, это состояние, пространство пробужденного сознания. Но в его центре нет ни «Я», ни атмана, ни личности.
Чтобы вам стало понятнее… Сократ говорит: «Познай самого себя». Гаутама Будда говорит: «Познай, просто познай, и ты не обнаружишь себя». Погружайтесь глубже в свое сознание, и по мере того, как вы погружаетесь глубже, ваше «Я» начинает растворяться. Возможно, именно по этой причине ни в одной религии, кроме Дзен, не было попыток использовать медитацию – ведь медитация разрушит Бога, разрушит эго, разрушит «Я». Она оставит вас в абсолютном небытии. И именно ум заставляет вас бояться небытия.
Почти каждый день мне задают вопросы: «Почему мы боимся небытия?»
Вы боитесь, потому что не знаете небытия. И вы боитесь только потому, что рассуждаете интеллектуально: «Какой в этом смысл? Если в медитации я должен исчезнуть, то лучше оставаться в уме». По крайней мере, вы есть – пусть это иллюзия, пусть это лишь представление, но, по крайней мере, вы есть. Какой смысл предпринимать все эти усилия только для того, чтобы исчезнуть в небытии?
Ум заставляет вас опасаться выхода за границы ума, потому что за границами ума вас больше не будет. Это будет окончательной смертью.
Гаутама Будда умирает окончательно; вы умираете лишь временно. Возможно, всего несколько минут, несколько секунд – и вы войдете в другую утробу. В мире постоянно, круглые сутки, глупые люди занимаются любовью, и вам даже не нужно отправляться в дальнее путешествие, вы найдете их поблизости. Двадцать четыре часа в сутки миллионы пар занимаются любовью, и поэтому, какой бы ни оказалась ближайшая пара, вы умираете и тут же рождаетесь. Промежуток очень мал.
Но просветленный человек, человек, познавший свое небытие, свое «не-я», свою анатту, просто исчезает в космосе.
Ум боится, и это кажется логичным, очевидным: «Какой смысл? Зачем человеку заниматься тем, в результате чего он исчезнет?»
Гаутаме Будде снова и снова говорили: «Странный ты парень. Мы пришли к тебе, чтобы реализовать свои „Я“, а твоя медитация служит для того, чтобы раз-реализовать наши „Я“».
Сократ был великим гением, но он был ограничен умом: «Познай самого себя»… Не существует никакого «себя», чтобы его познавать. Таков манифест Дзен, обращенный ко всему миру. Познавать нечего. Нужно просто быть единым с Целым. И не нужно бояться…
Просто задумайтесь на мгновенье: когда вы еще не родились, существовало ли какое-то беспокойство, какие-то тревоги, страхи? Вас не было, и не было проблем. Проблемой являетесь вы – началом проблем; а затем, по мере того как вы растете, проблем становится все больше и больше… Но были ли какие-то проблемы до вашего рождения?
Мастера Дзен все время спрашивают новичков: «Где ты был до того, как родился твой отец?» Абсурдный вопрос, но чрезвычайно важный. Вам говорят: «Если тебя не было, то не было и проблем. А тогда – зачем беспокоиться?» Если ваша смерть станет окончательной смертью, и все границы исчезнут, то вас больше не будет, но будет Существование. Будет танец, но не будет танцора. Будет песня, не будет певца.
Единственная возможность испытать это на опыте – погрузиться глубже ума, в самую глубину своего существа, в самый источник жизни, из которого проистекает ваша жизнь. Неожиданно вы обнаруживаете, что ваш образ себя был случайностью. У вас нет образа, вы бесконечны. Вы жили в клетке. В тот момент, когда вы осознаете, что ваши источники бесконечны, ваша клетка вдруг исчезает, и вы можете расправить свои крылья и исчезнуть в голубом небе. Это исчезновение – анатта, это исчезновение – свобода от самого себя. Но это невозможно осуществить с помощью интеллекта, это возможно только через медитацию. Дзен – это другое название медитации.
Сотни прекрасных книг появились на Западе с тех пор, как один очень странный человек, Д. Т. Судзуки, познакомил Запад с Дзен. Он стал первооткрывателем, но он не был ни мастером Дзен, ни даже человеком Дзен. Он был известным ученым, и его влияние на интеллигенцию распространилось во всех странах. Он сразу же стал очень популярен.
Поскольку старые религии рушатся, особенно на Западе… Христианство – это лишь название, его империя распадается. Оно пытается удержаться, но это невозможно. Оно разваливается на части, и пустота с каждым днем становится все больше и больше, как ужасающая бездна, вид которой вызывает тошноту.
Книга Жана Поля Сартра «Тошнота» очень примечательна. При виде бездонной ямы, этой бессмысленной жизни – того, что вы совершенно случайны, не нужны, произвольны – вы теряете все свое достоинство. И чего вы ждете? – кроме смерти ждать нечего. Это создает глубочайшее беспокойство: «Мы ничего не стоим… мы никому не нужны… Существованию на нас наплевать».
И в этот самый момент на горизонте Запада возник Д. Т. Судзуки. Это был первый человек, который рассказывал о Дзен в западных университетах, колледжах, и он приобрел огромный успех у интеллигентных людей, потому что они утратили веру в Бога, утратили веру в Святую Библию, утратили веру в римского папу.
Только сегодня почти дюжина немецких епископов выступила с заявлением, что папа переходит все границы, что его постоянные проповеди против контроля над рождаемостью подводят человечество к той черте, где половина населения мира умрет с голоду; что папу больше не следует слушать.
И это настоящий бунт. Эта дюжина епископов в Германии сформировала комитет, и их ряды все больше и больше растут; они утверждают, что папа не является непогрешимым. Вся история показывает, что папы и архиепископы могут ошибаться. А все эти представления о непогрешимости папы сделали его абсолютным диктатором. Сейчас это недопустимо.
Начало нашего столетия было ознаменовано бурным всплеском энергии, направленным против всех старых религий, особенно в процветающих странах Запада. У бедных стран на это нет времени; у них нет даже достаточного количества пищи, нет питания. Все их время уходит на добывание еды, одежды, на поиски приюта. Они не могут обсуждать глобальные вопросы жизни; они не могут о них даже задуматься. Их забота – еда, а не Бог!
Именно поэтому бедняков так легко обратить в христианство – просто дав им еду, предоставив приют, помощь. Но на самом деле они не обращаются в христианство. Они просто не интересуются Богом. Их не интересует никакая система веры; самое главное для них то, что они голодают и хотят есть!
Когда вы голодаете и хотите есть, вы не думаете о Боге, не думаете об аде или рае. В первую очередь вы думаете о том, где добыть немного хлеба и масла. И если кто-то даст вам хлеб с маслом, при условии что вы станете католиком, вы согласитесь, чтобы не умереть с голоду.
Поэтому бедные страны все больше и больше становятся католическими, все больше и больше становятся христианскими. Однако на самом Западе христианство теряет свое влияние. Церковь посещают не более двадцати пяти процентов населения. Семьдесят пять процентов людей совершенно разочарованы. Эти двадцать пять процентов в большинстве своем – женщины, и они ходят в церковь по особой причине: это единственное место, где можно посплетничать, встретиться с другими женщинами, посмотреть, кто лучше одет, у кого лучше шуба, у кого лучше украшения, у кого лучше автомобиль. Церковь – это единственный клуб, куда допускают женщин. Все остальные клубы – для мальчишек, где состарившиеся мальчишки разговаривают о женщинах, но самих женщин не пускают.
Даже на вечеринках, после того как закончится ужин, женщины удаляются в отдельное помещение и оставляют мальчишек одних. Мальчишки будут пить, кричать, драться и нести всякую чушь, которую они не могут произнести в присутствии женщин, так как им немного неловко. И поэтому женщины удаляются. И это хорошо, поскольку женщинам тоже есть о чем посплетничать: кто в кого влюбился. Пусть мальчишки занимаются своим делом; состарившиеся девчонки будут заниматься своим.
Церковь – единственное место, в котором все религии позволяют женщинам собираться вместе; на все прочие общественные собрания они не допускаются. Женщины не могут быть членами многих организаций, многих клубов; все эти организации ориентированы на мужчин. Пространство женщины, ее территория – это дом. Ей приходится ограничиваться пределами этой территории. Поэтому церковь была и остается единственной отдушиной; женщины ждут воскресенья.
Так что эти двадцать пять процентов – женщины. Возможно, в них также входят некоторые мужчины, которые боятся отпускать своих жен одних, и некоторые мужчины, которые ходят в церковь, чтобы найти себе новую подружку. Но это не имеет никакого отношения к религии.
Д. Т. Судзуки появился на Западе с новым подходом к жизни. Людям он понравился, потому что это был очень образованный человек, очень ученый, и он открыл западному уму совершенно новую концепцию религии. Но она так и осталась концепцией, рассуждением; глубже этого она не пошла.
Нечто подобное произошло в Китае. До того как в Китае появился Бодхидхарма, Китай уже был обращен в буддизм. Бодхидхарма пришел туда четырнадцать столетий назад, однако философия и религия Гаутамы Будды проникла в Китай две тысячи лет назад – за шестьсот лет до того, как туда пришел Бодхидхарма. За эти шестьсот лет схоласты обратили в буддизм весь Китай.
В те дни обратить всю страну было легко. Нужно было просто обратить императора, и тогда обращенными оказывались весь его двор, вся армия и вся бюрократия. А когда император со всей своей бюрократией, армией и всеми так называемыми мудрецами императорского двора становились обращенными, народные массы просто следовали за ними.
Народные массы никогда ничего не решали сами. Они просто смотрели на тех людей, которые провозглашали себя великими – по власти, по уму, по богатству. Если эти люди становились обращенными, народные массы просто следовали за ними.
И вот, за эти шестьсот лет в Китай приходили тысячи буддистских ученых-схоластов, которые обратили Китай – императоров, правителей. Но, тем не менее, это еще не было подлинным посланием Гаутамы Будды. Хотя Китай и стал буддистским, будда еще не появился.
Бодхидхарма был послан своим мастером; им была женщина. Она сказала: «Схоласты подготовили путь, теперь отправляйся ты. Ты там чрезвычайно нужен». Бодхидхарма был первым буддой, пришедшим в Китай, и он принес совершенно другое понимание – не понимание ума, а понимание не-ума.
Запад полностью готов для манифеста Дзен. Интеллектуально, Д. Т. Судзуки, Алан Уотс и многие другие – мы будем говорить о каждом из них – подготовили дорогу. Теперь нужен только Бодхидхарма, Гаутама Будда или Махакашьяпа, кто-то, чей Дзен – не одна лишь философия, а подлинное переживание «не-Я», подлинное переживание погружения в небытие.
И, погрузившись в небытие, вы удивитесь тому, что бояться нечего. Это ваш истинный дом. Теперь вы можете праздновать, потому что нет ничего большего, чем эта тайна. Это небытие открывает все двери. Пока вы ограничены своим «Я», само представление об отдельности от Существования заставляет вас страдать.
Вам нужно найти способы, а эти способы легко найти лишь тогда, когда есть кто-то, кто уже прошел по пути, кто знает, что небытие – это не что-то пустое. Исчезая, вы на самом деле не исчезаете, вы становитесь Целым. Если смотреть отсюда, это выглядит так, как будто вы исчезаете; если смотреть оттуда, это выглядит так, как будто вы становитесь Целым. Спросите у капли росы.

Я уже рассказывал вам о Кабире…
Когда он впервые погрузился в небытие, он тут же написал прекрасное стихотворение, в котором есть такая строка: «Капля росы упала в океан». Его стихи очень красивы:
«Херат херат хей сахи, райя кабир херайя» – «О, мой друг, мой возлюбленный, я отправился на поиски себя, но случилось что-то странное. Вместо того чтобы найти себя, я исчез точно так же, как капля росы исчезает в океане».
«Бунд самани самунд мен со кат хери джайи» – «Капля росы исчезла в океане. Как теперь снова найти ее?»
Это было его первым переживанием. Потом он стал все больше и больше осознавать океан и совершенно забыл о капле. Перед смертью он позвал своего сына Камала. Несомненно, Кабир выбрал для него правильное имя. «Камал» означает «чудо» – и сын Кабира действительно был чудом. Кабир позвал Камала и сказал ему:
– Вскоре я собираюсь покинуть свое тело. Прежде, чем я уйду, ты должен исправить одно из моих стихотворений. Лишь небольшое изменение…
Я написал: «Бунд самани самунд мен» – «Капля росы погрузилась в океан». Ты должен это изменить. Просто поменяй местами слова: «Самунд самана бунд мен» – «Океан исчез в капле росы» – потому что теперь я вижу это с другой стороны.
Мое первое переживание было на этом берегу; а сейчас я говорю с дальнего берега, оттуда. Теперь я знаю, что капля не падала в океан; это океан упал в каплю.
Камал ответил:
– Я с самого начала сомневался в этой строке. Я могу показать тебе свою версию.
И он показал Кабиру свой вариант записи этого стиха – в нем эта строка была вычеркнута.
Кабир сказал:
– Ты поистине камал. Ты – чудо. Ты понял это раньше меня.
И они вычеркнули строку.
Камал ответил:
– Я с самого начала подозревал, что это – заявление новичка, первое заявление, которое делает человек в момент встречи с небытием. Но когда он становится небытием, это утверждение оказывается совершенно неправильным. И поэтому теперь, когда перед самой смертью ты одумался, я могу порадоваться, что ты больше не новичок, ты стал частью Целого.
И он записал новую строку: «Океан упал в каплю росы».
Я уже говорил вам, что Кабир назвал своего единственного сына Камалом, «чудом», потому что этот юноша, несомненно, был необычным человеком. В некоторых ситуациях на него сердился даже сам Кабир, потому что тот задавал вопросы, на которые даже Кабир не мог ответить. И это всегда происходило в присутствии тысяч последователей Кабира. Его единственный сын вставал и заставлял отца чувствовать себя неловко, поскольку тот был не в состоянии ответить на вопрос.
Однажды Кабир очень разозлился – должно быть, это еще до его просветления – и сказал Камалу: «Буда ванш Камал ка» – «Мой род заканчивается на мне, Камал!»
Говоря «мой род», он имел в виду то, что люди Дзен называют своим наследием, своей линией преемственности, своими мастерами. Они имеют в виду не родителей.
Кабир сказал:
– Мой род заканчивается на мне. Я не могу тебе доверять.
Камал ответил:
– Если ты не можешь доверять мне, то не можешь доверять и самому себе. Но поскольку этой фразой ты от меня отрекся, я не останусь в твоем доме. Я построю рядом с ним маленькую хижину, так чтобы, когда легковерные люди придут к тебе, а потом отправятся обратно домой, я мог развеять навязанные им убеждения.
И он обосновался прямо напротив дома Кабира, и поскольку все знали, что он – сын Кабира, то, прежде чем уйти от Кабира, люди заходили отдать дань уважения также и его сыну.
Даже император царства Варанаси был приверженцем Кабира. Кабир был бедным человеком, ткачом. Как-то раз император Варанаси, который уже несколько дней не встречал Камала, – а император приходил послушать Кабира почти каждый день и заметил, что Камал отсутствует, – спросил Кабира:
– Где Камал?
Кабир ответил:
– Это грустная история. Я просто как-то рассердился и сказал ему, что мой род заканчивается на мне, а он тут же ушел прочь, сказав: «Если твой род заканчивается на тебе, я больше не принадлежу твоему роду». Он живет отдельно, прямо напротив моего дома, и смущает моих учеников. Он – моя головная боль! Он ушел из дома, и поэтому я даже не могу ничего сказать. Он постоянно находится там.
Император Каши[4 - Старое название индийского города Варанаси.] сказал:
– Я могу пойти и поговорить с ним, но какие у вас с ним проблемы?
Кабир ответил:
– Тысячи проблем. Люди приносят деньги, алмазы, изумруды и всевозможные ценности, а поскольку мне ничего этого не нужно, я от всего отказываюсь. А он сидит рядом со мной и говорит им: «Хорошо, если он отказывается, давайте все это мне. Как бы то ни было, нехорошо, что вы пришли с подношением и уходите отвергнутыми. Преподнесите все это мне».
И вот, я отказываюсь, а он собирает. Я говорю ему, что это неправильно, но он отвечает: «Думай о себе. Я сам знаю, что правильно и что неправильно. Не указывай мне! Я не твой ученик, я твой сын».
Тогда император сказал:
– Не волнуйся, я пойду и во всем разберусь.
Он принес с собой огромный бриллиант и сказал Камалу:
– Я принес этот самый дорогой в стране бриллиант в качестве подношения тебе.
Камал ответил:
– Ты можешь вставить его в бамбуковую крышу моей хижины. Если никто его не унесет, он останется там. Иногда я буду видеть, что мою хижину украшает самый драгоценный камень. У меня здесь не так уж много украшений.
Император подумал: «Похоже, Кабир прав: его сын очень умный и хитрый. Он не берет камень, но говорит мне: „Просто оставь его там. Если никто его не унесет, я буду им любоваться“. А когда я уйду, он, конечно, заберет его». После этого император целую неделю не приходил.
Через неделю он пришел и спросил Камала:
– Где тот бриллиант?
Камал ответил:
– Если только его никто взял, он должен быть на крыше. Ты сам его там оставил, так что легко сможешь его найти. У меня не было возможности взглянуть на него. Я смотрю внутрь, а твой бриллиант – снаружи.
Император сказал:
– Отлично! – а затем посмотрел на крышу и обнаружил алмаз точно в том месте, куда он его поместил.
Позже он сказал Кабиру:
– Ты пал жертвой недоразумения. Твой сын – настоящее чудо. Я думал, что он меня обманывает, но он даже не взглянул на бриллиант, не говоря уж о том, чтобы к нему прикоснуться. Он сказал мне: «Если его кто-то и взял, я об этом не знаю, потому что я смотрю внутрь. Его может взять кто угодно. В моей хижине нет двери, ее никто не охраняет. А мне иногда бывает нужно пойти к Гангу, чтобы помыться, – любой может его взять. Поэтому, если бриллиант еще там, ты его найдешь». И я его нашел, он был там. Камал даже не взглянул на него. Поэтому ты ошибаешься. Твое представление, что его интересует богатство, совершенно ошибочно.
В конце концов, Кабиру пришлось прийти к хижине и сказать Камалу:
– Прости меня, возвращайся. Я был неправ. Ты просто пытался проверить меня: рассержусь я или нет – и я, конечно, рассердился. Я думал, что в тебе говорит жадность.
Камал ответил:
– Я твоя плоть и кровь, самый твой костный мозг. Как ты мог даже подумать, что я могу быть жадным? Ты разозлился и разоблачил сам себя: оказалось, что все твои поучения не злиться, не жадничать были лишь поверхностными.
Какое тебе дело, если я что-то беру; почему тебя это интересует? Должно быть, в тебе есть жадность. И так же, как на поверхность вышел гнев, твоя жадность тоже в любой момент может выйти наружу. Если бы в тебе не было жадности, ты просто был бы свидетелем тому, что Камал берет подношения, вот и все. Это дело Камала – заботиться о своей собственной жизни; это не твое дело. Я не твой ученик. Я сам себе мастер.
Кабир глубоко задумался и согласился с Камалом:
– Пожалуй, ты прав. Моя озабоченность и мой гнев по поводу того, что ты собираешь деньги, говорят о моей жадности, а не о твоей, демонстрируют мой гнев, а не твой. И ты ушел с такой радостью, прикоснувшись к моим стопам и сказав: «Если ты утверждаешь, что твой род заканчивается на тебе, тогда с меня начнется новый род, сразу после тебя».
Так Камал вернулся в семью. Он был преемником Кабира, и он был гораздо более выдающимся человеком, гораздо более осознающим, бдительным, гораздо более понимающим. Но странное дело: помнят не его, а Кабира. После Кабира осталась организованная религия – Кабир Пант, «Путь Кабира». После Камала не осталось ничего. Он никогда не создавал себе никаких последователей. Хотя его слушали сотни людей, он оставался лишь другом. Он помогал людям, делился с ними своим светом, но никогда не давал никаких практик, никаких заповедей, никаких принципов, которым нужно было бы следовать.
Стоит вам познать медитацию, и вам больше не нужно ни за кем следовать. Ваши глаза открыты, и ваш собственный свет указывает вам путь; и все правильное и хорошее происходит без вашего выбора. Не то что вы это делаете, вы просто не можете поступать иначе.

На протяжении шестисот лет буддизм в Китае был не более чем интеллектуальным упражнением, хорошей гимнастикой. Однако Бодхидхарма, придя в Китай, изменил все представление о Дзен. Люди говорили о Дзен как о еще одной философии, что совершенно неверно; как о еще одной религии, что тоже неверно. Дзен – это бунт против ума, а все ваши религии и философии принадлежат уму.
Это единственный бунт против ума, против «Я», единственный бунт, уничтожающий все границы, которые держат вас в заключении, и совершающий квантовый скачок в небытие. Но это небытие очень живое. Это жизнь, это существование. Это не гипотеза. И когда вы совершаете этот прыжок, первым переживанием становится ваше исчезновение. А окончательным переживанием будет то, что вы стали Целым.
Несколько вопросов…

Первый вопрос:
Почему так много мыслящих людей на Западе занялись изучением Дзен?

Они ощущают огромный вакуум и хотят его заполнить. С вакуумом жить невозможно. Вакуум пуст, и из-за этой пустоты жизнь становится грустной, серьезной.
До сих пор все религии заполняли ваш вакуум ложью. Сейчас эта ложь разоблачена. Многое для ее разоблачения сделала наука. Кроме того, гигантскую работу по разоблачению всей этой лжи, предлагаемой религиями, проделали великие медитирующие, мистики со всего мира.
Современное человечество находится в странном положении: старое потерпело крах, оказалось обманом, а новое еще не появилось. Поэтому существует разрыв, промежуток, и западная интеллигенция пытается найти что-то, что не окажется новой ложью, не будет просто утешением, но преобразит вас, совершит глубокие изменения в самом вашем существе.
Несомненно, Дзен – это правильный подход к жизни, высшая истина. Без веры во что бы то ни было, не становясь последователем или верующим, вы просто входите в свое собственное внутреннее пространство и попадаете в безграничное небытие Целого. Но это то же самое небытие, из которого вы появились и в которое снова возвращаетесь.
И когда источник и конечная цель станут единым целым, наступит величайшее празднование. В этом праздновании не будет вас, но в нем будет участвовать все существование. Деревья будут разбрасывать цветы, птицы будут петь песни, и все океаны и реки будут веселиться.
В то мгновение, когда ваше сердце растворяется в сердце Вселенной, все существование становится вашим домом. Именно тогда происходит Дзен. В результате этого растворения во Вселенной вы возвращаетесь к первоначальному источнику – свежему, вечному, безвременному, всеобъемлющему. Единственное, что нужно, – это свобода от «Я». В этом вся суть Дзен.
Вы слышали о разных свободах: о политической, психологической, экономической свободе – существует много видов свободы. Но высшая свобода – это Дзен, свобода от самого себя. Это не нужно принимать на веру, это необходимо пережить на собственном опыте. Только в таком случае вы познаете. Это вкус. Кто-нибудь может рассказать вам, что сахар сладкий, но если вы его не пробовали, вы слышите слово «сладкий», но не понимаете, что это такое. Единственный способ – это заставить вас съесть что-нибудь сладкое.
Функция мастера в Дзен – заставить вас пережить небытие, или, иными словами, привести вас к вашему собственному небытию. Мастер придумывает методы, а когда они становятся старыми и привычными, отбрасывает их и находит новые методы, новые способы.
Но прошло целых двадцать пять веков с того момента, когда Гаутама Будда без единого слова передал Махакашьяпе цветок лотоса, а затем объявил всем собравшимся ученикам: «То, что я смог сказать, я сказал вам. То, что я сказать не смог, – как бы мне ни хотелось, но это просто невозможно, – я передаю Махакашьяпе». Цветок лотоса был всего лишь символом: пока вы не раскроетесь подобно тому, как цветок лотоса раскрывается под ранним утренним солнцем, когда капли росы жемчужинами сияют на лотосовых листьях… Это безмолвная передача светильника. Ничего не сказано.
Махакашьяпа впервые приблизился к Будде, принял цветок, прикоснулся к его стопам, отошел обратно и молча уселся под своим деревом. Махакашьяпа – первый патриарх Дзен. Таким образом, линия Дзен, семья Дзен, – это ответвление, безмолвное ответвление буддизма. Люди Дзен любят Гаутаму Будду, потому что Дзен фактически начался с его исчезновением. Он передал его Махакашьяпе, а затем уже сам Махакашьяпа должен был найти людей, которым он мог бы его передать.
И с того момента на протяжении двадцати пяти веков Дзен передавался без каких-либо условных средств, без какого-либо языка, от мастера к ученику, от того, кто вернулся домой, тому, кто еще скитается и не может найти дорогу.
Мастер действует как друг. Он держит вас за руку и выводит на правильный путь, он помогает вам открыть глаза, помогает выйти за пределы ума. Именно тогда открывается ваш «третий глаз», и вы начинаете смотреть внутрь. Как только вы начали смотреть внутрь, работа мастера завершена. Теперь все в ваших руках.
Вы можете пересечь этот маленький промежуток между вашим умом и не-умом за единое мгновение величайшей интенсивности и настойчивости. Или можете преодолевать его медленно, нерешительно, останавливаясь, страшась того, что вы теряете контроль разума, теряете индивидуальность, что все границы исчезают. Что вы делаете? Вы можете задуматься: «Возможно, это приведет к полному краху; возможно, ты не сможешь вернуть себе свой рассудок. И кто знает, что может случиться дальше? Все исчезает…»
Если вы уделяете слишком много внимания тому, что исчезает, вы можете остановиться из-за страха. Мастер все время фокусирует ваш ум на том, что происходит, а не на том, что исчезает. Он все время заставляет вас обращать внимание на блаженство, на безмолвие, которое на вас нисходит. Наблюдайте этот покой, наблюдайте эту радость, наблюдайте этот экстаз. Он все время делает акцент на том, что происходит, а не на том, что исчезает, – беспокойство, разочарование, тревога, тоска, он не позволяет вам даже обращать на них внимание. Не стоит хранить то, что исчезает. Просто продолжайте наблюдать за тем, что появляется из небытия.
Таким образом вы набираетесь храбрости, становитесь отважнее. Вы знаете, что не случится ничего плохого. С каждым дюймом движения происходят все более замечательные вещи. И, наконец, когда вы входите в самый источник, в центр своего существа, на вас изливается вся Вселенная, в точности как сказал перед смертью Кабир: «Целый океан упал в каплю росы».
После того как вы испытали это блаженство, этот экстаз, это божественное опьянение, какое вам дело до индивидуальности? Какое вам дело до «Я»? Что дало вам это «Я», кроме беспокойства, кроме ада? А это небытие такое чистое, безграничное. Впервые вы нашли бесконечность, вечность, и все тайны Существования вдруг открыли перед вами свои двери. И они продолжают открываться… дверь за дверью…
Этому путешествию нет конца, это бесконечное паломничество. Вы все время прибываете, прибываете и прибываете, но никогда не прибудете. С каждым мгновением вы все глубже погружаетесь в блаженство, в экстаз, в истину, и предела этому нет.
Манифест Дзен абсолютно необходим, потому что все старые религии разваливаются на части, и, прежде чем они развалятся и человечество окончательно спятит, Дзен нужно как можно шире распространить по всей земле. Нужно построить новый дом, прежде чем разрушится старый.
И на этот раз не совершайте ту же ошибку. Вы жили в доме, которого не было, поэтому вы страдали от дождя, зимы, солнца – ведь этот дом существовал лишь в воображении. На этот раз действительно войдите в свой подлинный дом, а не в какой-то искусственный храм, не в какую-то искусственную религию. Войдите в свое собственное существование. Зачем постоянно быть копией под копирку?
Сейчас очень ценное время. Вы родились в очень удачный момент, когда старое перестало быть пригодным, потеряло свою нерушимость, когда старое просто окружает вас, потому что вам не хватает храбрости выйти из этой тюрьмы. Ведь двери открыты – по сути, никаких дверей никогда и не было, потому что дом, в котором вы живете, полностью воображаемый. Ваши боги – плод воображения, ваши священники – плод воображения, ваши священные писания – плод воображения.
На этот раз не повторяйте ту же ошибку. На этот раз человечество должно совершить квантовый скачок от старой прогнившей лжи к свежей, вечно свежей истине.
Это манифест Дзен.

Второй вопрос:
Д. Т. Судзуки, человек, познакомивший западную интеллигенцию с Дзен, сказал: «Дзен нужно хватать голыми руками, без перчаток».
Не мог бы ты это прокомментировать?

Его высказывание прекрасно с точки зрения разума. Вы должны схватить Дзен голыми руками, без перчаток. Он имеет в виду, что вы должны войти в мир Дзен без всяких убеждений, без гарантий безопасности, без перчаток. Вы должны войти в Дзен с голыми руками, обнаженными.
Но, тем не менее, его высказывание остается интеллектуальным. Он не был ни мастером Дзен, ни даже человеком Дзен. Если бы он был мастером Дзен, он не мог бы этого сказать. Мастер Дзен не может сказать, что Дзен нужно хватать. Вопрос не в том, чтобы схватить Дзен. Это старый язык ума, «завоевания природы». Только теперь речь идет о завоевании Дзен.
Дзен – это ваша реальность. Кого вы собираетесь хватать? Кого вы собираетесь завоевывать? Вы и есть Дзен.
И что он подразумевает под «голыми руками»? Руками туда не дотянуться, будь они голыми или в перчатках. Руки символизируют движение вовне, они всегда направлены наружу. Все ваши органы чувств открыты наружу, они все экстраверты. Ваши уши слышат звук, который приходит снаружи; глаза видят цвета, свет, который приходит снаружи, рука все время хватает то, что снаружи. Ни один из ваших органов чувств не может достичь внутреннего. Для внутреннего имеется другая чувствительность, «третий глаз». Рук там нет.
Прямо между вашими двумя бровями, точно посередине, расположено место, из которого можно смотреть внутрь. Когда вы с закрытыми глазами пытаетесь посмотреть внутрь, устремляетесь к своему центру, вы всегда затрагиваете «третий глаз». Поскольку он веками не открывался, он просто забыл, как открываться. Поэтому ежедневная медитация… и однажды вы неожиданно обнаружите, что этот глаз открылся, и весь путь свободен и ясен. Вам осталось просто пройти в центр.
Теперь никаких рук нет, и вопроса о завоевании не возникает. Это сама ваша сущность. Само представление о том, что Дзен нужно схватить, создает двойственность: вы – человек, который собирается схватить Дзен, а Дзен – это нечто отличное от вас. Это порождает двойственность. Именно это позволяет мне ясно понять, является человек просто интеллектуалом, или у него есть опыт. У меня есть свой безошибочный критерий, позволяющий распознать, что человек говорит лишь из ума. Каким бы умным ни был Д. Т. Судзуки, я говорю вам, что он не мастер; он все еще живет в двойственности.
Ум двойствен, он всегда разделяет все на полярные противоположности: завоеватель и завоевываемое, наблюдатель и наблюдаемое, объект и субъект, день и ночь. Он все время разделяет неделимое. День неотделим от ночи, рождение неотделимо от смерти. Это одна энергия. Но ум постоянно разделяет все на полярности, на противоположности. В Существовании нет ничего противоположного; все противоречия только кажущиеся. Глубоко внутри все противоречия сходятся воедино.
Поэтому когда кто-то говорит: «Схватить, завоевать», он все еще говорит на языке ума и по-прежнему остается насильственным. Об этом свидетельствуют его слова.
Дзен не должен быть ни объектом, ни субъектом. Это трансцендентальное переживание. Это выход за пределы всех видов двойственности: наблюдатель и наблюдаемое становятся единым целым, познающий и познаваемое становятся единым целым. Так что дело не в завоевании или захвате, а просто в расслаблении в самом себе.
Это не борьба и не война, а полное успокоение, глубокое погружение в свой собственный покой. И по мере того, как вы погружаетесь все глубже и глубже, вы обнаруживаете, что растворяетесь. В тот момент, когда вы становитесь единым с существованием, вы приходите к своей сущности. И это возможно только через расслабление, через покой.
Утверждение Судзуки рационально, но не сущностно, а Дзен – это единственный во всем мире сущностный подход.
Маленькая биографическая справка. Как-то раз, совершая путешествие, Танка Теннен остановился на ночлег в храме…
Вам известно значение имени Теннен; оно означает «абсолютно естественный».
Дзен – это ваша сущность; и совершенно не важно, знаете вы об этом или нет. Если вы это знаете, вы не будете напрасно спотыкаться, не будете снова и снова падать в одни и те же ямы. Если вы знаете, вы будете идти как человек, у которого есть глаза. Если же вы не знаете, то будете идти с закрытыми глазами. Всю свою жизнь вы будете напрасно страдать от невзгод, напряжения, беспокойства. Однако для вашей внутренней сущности нет никакой разницы. Вы все время являетесь буддой – и во сне, и бодрствуя, знаете вы об этом или нет. Если вы знаете, жизнь становится блаженством. Если не знаете, жизнь становится страданием.
Так что это просто вы. Если вы готовы глубоко погрузиться в себя, оставаясь в глубоком покое… Это не победа, это просто вспоминание того, что буддовость – это ваша сущность, ваша дхамма.
Танка Теннен остановился на ночлег в храме. Было так холодно, что он разжег костер, используя в качестве дров одну из деревянных статуй Будды. Когда на следующее утро монахи из храма набросились на него с кулаками, Танка объяснил, что он сжег статую для того, чтобы взять кости Будды.
– Откуда у деревянной статуи возьмутся кости? – спросил Танку Теннена монах.
– А тогда почему вы на меня набросились? – ответил Танка.
Только человек огромного понимания, только человек, познавший свою буддовость, может сжечь ночью статую Будды. Ночь была такой холодной; настоящий будда страдал от холода, а ненастоящий будда стоял на пьедестале, поэтому Танка взял одну из статуй – это была деревянная статуя – сжег ее и был совершенно счастлив.
Утром, когда монахи из храма обнаружили, что он сжег статую Будды, они, конечно, очень рассердились.
– Что ты за человек? Мы думали, что ты Дзен-мастер, а ты уничтожил одного из наших самых ценных Будд. Зачем ты это сделал?
Танка ответил:
– Ночь была очень холодной.
Он просто показывал этим монахам: «Вы забыли свою сущность будды и поклоняетесь статуям, созданным человеком. Будды поклоняются статуям из дерева, камня или мрамора – это абсурд! Что за духовный сон овладел вами? Вы что, совсем забыли, кто вы такие?»
Поэтому он сказал:
– Ночь была холодной, и будда очень замерз. И здесь же сидел фальшивый будда. Я сжег статую; это было всего лишь дерево. – И чтобы внести полную ясность, он добавил: – Я пытался найти кости Будды.
В мире Будды кости будды называют «цветами». Когда будда пробуждается, даже его кости перестают быть костями, и потому их называют не костями, а «цветами». Постепенно, постепенно в Индии распространился такой обычай, что кости любого человека, когда он умирает…
В Индии тело должно быть сожжено на погребальном костре, и на третий день, когда костер полностью остынет и тело полностью сгорит, родственники и друзья идут на место сожжения, чтобы собрать «цветы». Это так называется. Они собирают кости. Эти кости нужно опустить либо в реку, либо в океан, чтобы они обрели вечный покой, – но их не называют костями.
Впервые «цветами» назвали кости Гаутамы Будды. Разве можно сказать, что кости Гаутамы Будды – это просто кости? В этом теле жил самый пробужденный человек; из этого тела исходило великолепие, блаженство, возникающее из ниоткуда. Именно поэтому Будда сказал: «Само это тело – будда, и сама эта земля – лотосовый рай».
Когда вы познаете свое небытие, оно начинает сиять. Это сияние исходит даже из ваших костей, ваших глаз, вашей кожи – все приобретает новую благодать, новое величие, новое великолепие. Ваши слова становятся золотыми, ваше молчание становится невероятно ценным – песней без звука. Даже когда будда идет, его тело выражает его буддовость. Если будда смотрит вам в глаза, его глаза выражают высшую истину. Независимо от того, говорит он что-нибудь или нет, он непрерывно распространяет вокруг себя определенную энергию. Он – излучатель, испускающий высшее блаженство.
Поэтому естественно, что если такой человек, как Гаутама Будда, стал просветленным в сорок два года и после этого жил еще сорок лет – на протяжении сорока лет Будда пребывал в этих костях, плоти и коже – то разве возможно, чтобы все эти кости и кожа не были затронуты этой потрясающей метаморфозой? Отсюда происходит это выражение – «цветы».
Переводчик сутры забыл об этом. Он просто говорит, что Танка Теннен сказал: «Мне нужно было сжечь статую, чтобы взять кости Гаутамы Будды» – не цветы. Но с изменением сознания меняется все. Все становится невообразимо прекрасным.
Танка сказал это, чтобы спровоцировать монахов, поставить их в тупик. Главный священник храма, конечно, сразу же сказал: «Откуда у деревянной статуи возьмутся кости?» Откуда у деревянной статуи возьмутся «цветы»?
Танка доказал свою правоту. Он говорит, что деревянная статуя – это не будда, что у нее нет даже костей, у нее нет даже «цветов» Будды. Это просто кусок дерева, которому придали определенную форму. Можно придать дереву форму, но нельзя сделать его буддой.
Монахам нечего было на это ответить, и тогда Танка спросил: «А тогда почему вы на меня набросились? Почему вы сердитесь на меня?»
Есть много вариантов этой истории. Вариант, который нравится мне – и я не знаю, есть он в священных писаниях или нет, – не знаю, откуда я его взял, но я совершенно уверен, что этот вариант правильный.
Танку Теннена обнаружили не утром, а посреди ночи, когда священники увидели, что в храме горит огонь, потому что они спали в храме. Верховный священник прибежал с криком:
– Ты что, с ума сошел? Что ты делаешь? Ты сжег одного из моих самых ценных Будд!
Тогда Танка взял свой посох – а будда уже почти догорел – и начал искать «цветы» в углях, оставшихся от статуи. Верховный священник спросил:
– Что ты делаешь?
Танка ответил:
– Я ищу цветы Будды. Я слышал, что у Будды были кости, и что они превратились в цветы. Я ищу эти цветы.
Верховный священник рассмеялся. Он сказал:
– Несомненно, ты сумасшедший. Это просто деревянная статуя, это не Будда!
Тогда Танка Теннен воскликнул:
– Ага! Так это не Будда! А ночь еще так длинна и очень холодна, а у вас здесь так много деревянных статуй; пожалуйста, принесите еще одну или две.
Верховный священник сказал:
– Ты очень опасный парень! Я не могу допустить, чтобы ты оставался в храме. – И он выгнал Танку Теннена из храма прямо посреди ночи.
Стояла холодная, морозная зима, и Танка Теннен сказал:
– Что вы делаете? Вы – мой верховный священник, и вы выгоняете меня из храма. Только для того, чтобы сохранить свои деревянные статуи, вы выгоняете будду!
Но верховный священник не слушал, он просто вытолкал его вон и запер двери.
А утром, открыв двери, он увидел, что Танка Теннен сидит у дороги рядом с мильным камнем. Собрав немного диких цветов и положив их на мильный камень, он сидел перед ним и пел прекрасную мантру, которую ученики обычно пели перед Буддой: «Буддам шаранам гаччами – припадаю к стопам Будды; сангам шаранам гаччами – припадаю к стопам тех, кто в общине пробужденного; дхаммам шаранам гаччами – припадаю к стопам высшей истины».
Священник сказал:
– Послушай, ты сжег моего будду – это был безумный поступок. Теперь ты ведешь себя еще безумнее. Это мильный камень, а не будда; а ты положил на него цветы и припадаешь к стопам этого мильного камня!
Танка Теннен ответил:
– Это то же самое, это просто предлог. У вас предлогом служат деревянные статуи, а у меня – этот камень. В нем скрыт каменный будда. Если какой-нибудь скульптор уберет все лишние куски, то появится будда. Годится любой предлог. Вы так сильно разозлились, когда я сжег один из ваших предлогов. Но это то же самое, что и ваша деревянная статуя; и в этом камне тоже нет костей Будды.
Мне просто захотелось под этим ранним утренним солнцем, когда дует этот прекрасный ветерок, когда воздух наполнен ароматом цветов и птицы чирикают и поют свои веселые песенки… Мне нужно было выразить свою благодарность человеку, от которого произошел мой род. Без него, наверное, не было бы стольких просветленных людей.
Гаутама Будда открыл новую главу в сознании человечества. Конечно, я припадаю к его стопам и склоняюсь перед истиной, которую он открыл, и припадаю к стопам тех, кто стал просветленным благодаря тому, что он поделился своим просветлением. Я не был бы тем светом, которым являюсь сейчас, если бы Будда не передал Махакашьяпе с цветком лотоса то, что не может быть высказано. Я выражаю свою благодарность величайшему в истории человеку, поднявшемуся над умом.
Я знаю, что так было на самом деле. Если вы не найдете эту историю в писаниях, исправьте их. Когда вам попадутся эти писания, исправьте их, потому что они не передают подход Танки Теннена со всей точностью; они очень бедны. Я люблю богатство – а подлинное богатство происходит из осознанности, из сознания.
Действуя таким образом, Танка Теннен пытался заставить всех этих священников и монахов осознать: «Что вы делаете? Вы забыли о реальности и поклоняетесь статуям. Подходит любой камень, потому что в любом камне скрыт Будда».

Я вспоминаю одну историю о Микеланджело…
Он шел по рынку, где продавался мрамор, и перед одной из лавок увидел большую глыбу мрамора. Он спросил хозяина:
– Сколько она стоит?
Хозяин ответил:
– Нисколько, потому что она лежит здесь уже десять лет, и никто о ней даже не спрашивал. У меня в лавке не хватает места, поэтому я выкинул ее на другую сторону дороги. Вы можете ее взять, тогда у меня освободится место, чтобы поставить несколько других камней. По-видимому, эта глыба совершенно бесполезная.
Микеланджело взял глыбу и через год пригласил владельца лавки:
– Можете прийти и взглянуть. Ваш камень расцвел.
И это было величайшее из творений Микеланджело – лишь несколько лет назад его уничтожил какой-то безумец. Это была статуя Иисуса Христа. Мать Иисуса, Мария, сняла с креста его тело; голова почти обнаженного Иисуса лежит у нее на коленях, а она глядит на его лицо. Это была одна из самых прекрасных в мире статуй.
Хозяин лавки не мог поверить своим глазам. Он спросил:
– Как вам это удалось?
Микеланджело ответил:
– Дело не во мне. Когда я проходил мимо глыбы, Иисус обратился ко мне: «Я лежу в этом камне. Просто убери лишние куски, и я проявлюсь».
И когда я посмотрел на эту глыбу, я увидел Иисуса на коленях у матери рядом с крестом. Камень выглядел очень странно, потому что внутри него была заключена статуя – крест, Иисус, лежащий на коленях у матери, Мария. Этот камень действительно казался очень странным. Но я совсем немного поработал над ним, откалывая лишние куски, и вот какое произошло чудо.

Эта статуя находилась в Ватикане, и лишь несколько лет назад – может быть, десять – какой-то сумасшедший с молотком явился туда и разбил головы Иисуса и Марии, и разрушил эту прекрасную статую, подобную которой, возможно, никогда уже больше не создадут, потому что Микеланджело рождаются не часто.
Этого человека схватили, но было уже слишком поздно. А на суде он заявил: «Я не Микеланджело, поэтому я не могу создавать, зато я могу разрушать. И мне хотелось, чтобы мое имя вошло в историю, мне хотелось увидеть свои фотографии на первых полосах во всех газетах. Мне это удалось, и теперь я готов понести любое наказание».
Судья не нашелся, что сказать этому человеку. Он уничтожил одно из самых ценных творений, одно из самых прекрасных произведений искусства, просто чтобы его фотографии попали на первые полосы газет, а его имя вошло в историю: «Микеланджело это создал, а этот человек разрушил». Он был готов… Он сказал: «Я готов даже отправиться на виселицу. Это не имеет для меня значения».
Если у вас глаза, как у Микеланджело, то любой камень становится чем-то, что обычные люди не замечают. Только Микеланджело может подобно рентгеновскому лучу проникнуть в глубь камня, и тогда тот способен превратиться в Иисуса, превратиться в Будду.

Танка Теннен говорил: «Зачем нужны все эти статуи, если настоящий будда замерзает ночью? Вы вытолкали меня вон. И такая же история повторяется во всех религиях. Они выгоняют будду и поклоняются статуям Будды».

Сутра:
Когда Тенджику спросили о случае с Танкой, который сжег статую, тот ответил:
– Когда холодно, мы собираемся вокруг очага, где горит огонь.

Тенджику – это еще один мастер. Когда его спросили о статуе Будды, сожженной Танкой Тенненом, он ответил: «В этом нет ничего неправильного». Он не выразил это прямо, а просто сказал:
– Когда холодно, мы собираемся вокруг очага, где горит огонь.
– Прав он был или нет? – упорствовал монах.
– Когда жарко, мы сидим в бамбуковом лесу в долине, – ответил Тенджику.

Он не говорит, правильно это или неправильно, – таков подход Дзен: не выносить суждение, что правильно, а что неправильно, – он просто говорит: «Каждый Дзен-мастер ведет себя спонтанно. Когда жарко, он идет в тень бамбуковой рощи; когда холодно, жжет дерево». Он вообще не говорит о том, совершил ли Танка что-то неправильное. Он просто говорит: «Каждый, кто пробужден, действует спонтанно. Не найдя другого дерева, Танка Теннен взял деревянную статую Будды. В этом нет ничего неправильного. Когда холодно, нужен огонь, а когда жарко, нужна тень».
Дзен абсолютно естествен. Вы должны действовать в соответствии со своей природой, а ваш отклик должен возникать из вашей спонтанности.

На следующий день после сожжения статуи Танка Теннен отправился повидать Нанё, который когда-то был учеником Эно и Дзен-мастером императора. Когда Танка развернул свою циновку для дзадзен, Нанё сказал:
– Не нужно.

Это напоминает мне… Возможно, маленький Сиддхартха все еще здесь, а может быть, он уже уехал. Когда он впервые пришел сюда, много, много лет назад, это был маленький ребенок, совсем маленький, ему было, наверное, три или четыре года. Я отлично помню тот момент, когда он пришел ко мне.
Он принес маленький коврик и вошел так, как будто был взрослым. Может быть, Маниша вспомнит, она при этом присутствовала. Он развернул коврик, как это делают ученики Дзен, и прикоснулся к моим стопам. Все, кто были рядом, рассмеялись. Этот маленький мальчик вел себя совершенным образом, чего не ожидаешь от такого маленького ребенка. Он прикоснулся к моим стопам с глубокой благодарностью, грациозно, а затем сел на свой коврик.
Именно поэтому я назвал его Сиддхартха. Сиддхартха – это имя, которое Гаутаме Будде дал его отец. Оно так же прекрасно, как и имя «Будда». Оно означает «тот, кто прибыл»: Сиддхартха – «тот, кто нашел смысл, тот, кто нашел значение существования».
И как раз сейчас он был здесь почти месяц; не знаю, здесь ли он еще. На этот раз он приехал с подружкой, он стал совсем взрослым. Анандо сказал мне, что, когда спустя столько лет, он вошел в ворота, у него на глазах показались слезы. Должно быть, он вспомнил тот первый день, когда он пришел ко мне почти двадцать лет назад.
Это был такой прелестный ребенок… Его мать рассказывала мне: «Его очень трудно найти, потому что он уходит с кем угодно. У него такая крепкая дружба со всеми саньясинами», – а он был маленьким ребенком.
Он мог сказать любому: «Дай мне десять рупий. Я пойду в кино». Но он не только просил для себя. Если кому-то были нужны деньги, он брал деньги у других саньясинов и приносил этому человеку со словами: «Держи, но помни: как только они мне понадобятся… Вернешь, когда сможешь».
Поэтому люди спрашивали Сиддхартху: «Можешь раздобыть двадцать рупий?» И он тут же отправлялся на поиски. Вся коммуна была у него в друзьях, и никто не мог ему отказать; он был таким милым, таким невинным. Должно быть, эти слезы появились, когда он вспомнил свой первый день здесь.
И он по-прежнему невинен и очень самостоятелен. Его отец умер. Он учится актерскому мастерству в отличной школе искусств. Я был рад, когда узнал, что он учится актерскому мастерству. Актерам очень легко быть медитирующими, поскольку они всегда играют чью-то роль и поэтому могут ясно видеть, что это не их личность. Актер может стать Иисусом Христом в кинофильме, но он знает, что он – не Иисус Христос. Так что ему очень легко осознать, что его внешнее поведение не является его существом.
На мой взгляд, актерская игра – это одна из лучших профессий для медитирующих, поскольку она учит тому, что ваша личность каждый день может меняться. Актер переходит от одного фильма к другому. В одном фильме он один человек, в другом фильме – другой, в третьем – кто-то третий. И так постепенно, постепенно он начинает осознавать – если ему известно искусство осознавания – что все эти личности приходят и уходят. И, в конце концов, он может понять, что и его собственная личность – не что иное, как актерская игра, которой его научили родители, священники, политики и учителя.
Все эти люди создают вокруг вас определенную личность, которая не является вашим подлинным существом; она нужна просто для удобства. Из духовного существа они делают социальное существо. Социальное существо – это нечто заурядное. Ваше духовное существо огромно и безгранично.

На следующий день после сожжения статуи Танка Теннен отправился повидать Нанё, который когда-то был учеником Эно и Дзен-мастером императора.

Несомненно, это был очень значительный человек, Дзен-мастер императора.

Когда Танка развернул свою циновку для дзадзен, Нанё сказал:
– Не нужно.

«…Потому что циновку для дзадзен разворачивают только ученики, а ты уже мастер. Тебе не нужно этого делать».
Танка Теннен сделал это только из уважения, потому что этот человек, Нанё, был очень старым, мастером императора, а Танка Теннен был молод, хоть он и стал просветленным. Это восточная традиция – всегда с уважением относиться к старшим… потому что это было частью естественного развития. Если человек живет естественно, то точно так же, как к четырнадцати годам он достигает сексуальной зрелости, к сорока двум годам он может освободиться от сексуального, биологического рабства – если он живет очень естественно. А когда он выходит из-под власти биологии, ему становится очень легко выйти за пределы ума.
Согласно древним расчетам, к сорока девяти годам человек должен быть способен медитировать легко, без всяких усилий. При одном условии: если до этого он жил без подавляющих религий, богов и священников. Если он жил как простое, естественное человеческое существо, без запретов, без чувства вины, к сорока двум годам он выходит из-под власти биологии.
Ваш секс – это ваше рабство; биологическое рабство. Не боритесь с ним. Если вы будете с ним бороться, то не освободитесь даже к восьмидесяти, к девяноста годам. Вы не освободитесь от него никогда. Даже перед самой смертью ваша последняя мысль будет о сексе.
Было подсчитано, что каждый мужчина думает о сексе не реже одного раза в три минуты, а каждая женщина – не реже одного раза в семь минут. Именно из-за этого несоответствия мужчины кажутся более озабоченными сексом, чем женщины. Различие невелико: три минуты или семь минут – не такая уж большая разница. Мужчине нужно подождать всего четыре минуты. У женщины может болеть голова, за эти четыре минуты она примет пару таблеток аспирина и будет готова!
Ответственность за то, что вы продолжаете оставаться в рабстве у секса, лежит на ваших религиях, которые учат вас воздержанию. Воздержание ведет к извращению вашей природы. Я хочу, чтобы вы были абсолютно естественными: когда приходит время заниматься сексом, занимайтесь сексом. Тогда к сорока двум годам вы будете свободны от него, просто свободны, и вам не нужно будет прилагать никаких усилий для воздержания. Всякий раз, когда вы прилагаете какие-то усилия, вы действуете против природы. Природа не допускает никаких усилий; она хочет, чтобы вы полностью ей следовали, и тогда она сама все для вас делает. И к тому времени как вам исполняется сорок девять лет, вы становитесь действительно зрелыми – уже семь лет были неподвластны сексу.

Один из лучших писателей нашего столетия, Казандзакис, написавший «Грека Зорбу», написал также книгу об Иисусе «Последнее искушение». Иисусу было всего тридцать три года… И я согласен с Казандзакисом в том, что на кресте к нему пришло последнее искушение.
В тот жаркий летний день он висел на кресте. Вы думаете, он думал о Боге? Он начал грезить о Марии Магдалине, ему представлялось: «Наверное, если бы я жил по-другому, любил Марию Магдалину и не вовлекся во все это, я не висел бы сейчас на кресте…»
В «Последнем искушении» Казандзакис описывает все это видение. Из-за этого его отлучили от греческой православной церкви. Его книгу запретили во всем мире, потому что все христиане протестовали против нее: «Это уж слишком!» Когда был снят фильм, они повсюду устраивали демонстрации протеста. А Казандзакис, один из лучших писателей нашего века, жил в полной нищете и в страдании, поскольку церковь его осудила, изгнала.
Он уже умер, но совсем недавно моя саньясинка, Амрито, виделась с его женой, которая живет в Греции. Она спросила ее: «Вы хотите присоединиться к нашему саньясинскому движению?»
Та ответила: «Мне бы хотелось, но я боюсь. Я столько выстрадала из-за того, что страдал мой муж, из-за всеобщего осуждения – а ведь он не сделал ничего плохого».
Я полностью его поддерживаю; его понимание правильно. Совершенно естественно, чтобы человек в возрасте тридцати трех лет, повешенный на кресте, стал думать: «Боже! Что я наделал? Если бы я жил по-другому, с прекрасной женщиной, которая всегда хотела жить со мной… Я говорил ей: „Уходи! Ты – искушение, уходи прочь!“» В последнее мгновение это искушение должно было прийти к нему.
Я с полным основанием могу сказать, что Казандзакис прав. Для Иисуса было совершенно естественно вспомнить Марию Магдалину, одну из прекраснейших женщин, которую он отверг. Это отвержение было неестественным. И когда Господь не совершил чуда, Иисус, конечно, должен был подумать: «Мне следовало жениться, завести детей и жить обычной жизнью. Я напрасно ввязался в эту авантюру, объявив себя сыном Божьим; похоже, что Бога вообще не существует!» Шести часов на кресте достаточно, чтобы вернуть рассудок любому.
Сейчас европейская интеллигенция выступает за то, чтобы Казандзакис был вновь принят церковью, посмертно. Но церковь абсолютно непреклонна: этот человек не может считаться христианином, он нанес огромный вред образу Иисуса Христа.
С моей точки зрения он принес образу Иисуса Христа огромную пользу. Он говорит, что Иисус Христос не был извращенцем, он был нормальным человеком. Описав это видение, Казандзакис проявил к образу Иисуса Христа больше уважения, чем кто бы то ни было.
Его жена сказала: «Я просто боюсь. У вашего мастера постоянно возникают проблемы, он попадет в беду, а я слишком много выстрадала, и я стара, слишком стара. Мне бы очень хотелось, но я всю свою жизнь страдала из-за того, что мой муж написал „Грека Зорбу“, и церковь рассердилась. Потом он написал „Последнее искушение“, и весь мир стал протестовать, сжигать его книги – а теперь запрещают фильм».

Религия причинила столько вреда, что просто невероятно – и продолжает его причинять.
На Востоке, особенно в те времена, когда религии не были организованными, когда религия была личным делом каждого, люди были очень естественными и приходили к безбрачию естественным путем. Когда безбрачие наступает естественно, оно обладает совершенно иным качеством. Нет ни подавления, ни сексуальных снов, ни вопросов. И к пятидесяти годам…
В Индии возраст пятьдесят лет называют «готовностью к уходу в лес» – ванпраштой. К тому времени, как вам исполнится пятьдесят лет, ваши дети закончат школы, колледжи, университеты; теперь они позаботятся о вашем деле, а вы можете отправиться в лес.
Возможно, вам придется подождать какое-то время, чтобы научить своих детей практическим аспектам жизни. Они жили в университетах и поэтому ничего не знают о практической жизни. Они медитировали, учились, общались с великими провидцами, но так ничего и не узнали о практических аспектах этого мира. Поэтому, может быть, в течение двадцати пяти лет… Таковы были индийские расчеты: двадцать пять лет отводилось на образование, двадцать пять лет – на жизнь домохозяина, двадцать пять лет – на подготовку к уходу в Гималаи или в лес, и двадцать пять лет – последние двадцать пять лет жизни – полностью посвящались медитации. Если считать, что жизнь длится сто лет, то она совершенно естественно разделяется на четыре части.
Когда человеку исполняется семьдесят пять лет, ему следует уединиться в лесу. Пришло время готовиться к смерти, еще к одному путешествию, еще к одному переживанию. Жизнь закончилась. Поэтому к старикам раньше относились с большим уважением – и они были его достойны. Если они жили естественно, они были достойны уважения.

Когда Танка развернул свою циновку для дзадзен, Нанё сказал:
– Не нужно.

Он был старым человеком. Он сразу же смог распознать Танку Теннена.
Только просветленный человек может распознать другого просветленного, и никак иначе. Непросветленный человек не может распознать просветленного. Просветленный может распознать как непросветленного, так и просветленного. Высшее может распознать низшее, однако низшее не способно распознать высшее, поскольку у высшего есть опыт и низшего, и высшего. У низшего же имеется только опыт низшего; оно не знает ничего за его пределами.
Но трудность состоит в том, что решения принимает низшее – народные массы, которые никогда не знали ничего высшего. Именно они решают, кто просветленный, кто непросветленный. Это так забавно…
В одной газете, издаваемой в Индауре, редактор в передовой статье предложил читателям проголосовать, просветленный я или нет. Тогда я попросил Чантанью Кирти написать им: «Сколько ваших читателей являются просветленными? И, прежде всего, вам следует подумать о себе: являетесь ли вы просветленным? Можете ли вы распознать просветленного человека, если вы сами не просветленный?» Но эти глупости повторяются снова и снова.
Раньше молодое поколение всегда с уважением относилось к людям с опытом, поскольку те познали все стороны жизни; они прошли все этапы и вышли за их пределы. Теперь они опять стали невинными как дети и готовятся снова войти в Существование.
Но Нанё сразу же сказал: «Не нужно. Ты такой же просветленный, как и я. Ты такой же мастер, как и я. Здесь возраст не имеет значения. Здесь время не идет в расчет».

Танка сделал несколько шагов назад.

Таковы методы Дзен. Пока вы не поймете их символику, весь их метафорический язык, вы не уловите суть.
«Танка сделал несколько шагов назад». Что это означает? Тем самым он говорит: «Вы правы, я глубоко погрузился в себя». Несколько шагов назад означают движение внутрь.

Нанё сказал:
– Правильно. Ты погрузился очень глубоко.

«Тогда Танка сделал несколько шагов вперед» – просто чтобы проверить мастера, то ли он говорит.
«Нанё сказал: „Неправильно“». Несколько шагов вперед означают движение вовне; несколько шагов назад означают движение внутрь. «Назад» равнозначно «внутрь», «вперед» равнозначно «наружу».

Нанё сказал:
– Неправильно.
Танка один раз обошел вокруг Нанё и ушел.

Он отдал дань уважения: «Я пришел посмотреть, действительно ли вы такой выдающийся человек, как все говорят, и убедился, что вы и правда достойны быть мастером самого императора».
Нанё прошел все испытания. Когда Танка попытался развернуть циновку, тот его остановил: «Не нужно». Затем он сделал несколько шагов назад, и Нанё сразу же сказал: «Правильно».

Тогда Танка сделал несколько шагов вперед.
Нанё сказал:
– Неправильно.

«Танка обошел вокруг Нанё…» Обход вокруг Нанё – это символ огромного уважения – завершение круга: выход из источника и повторное возвращение к источнику в качестве цели. Обойдя полный круг, Танка тем самым выразил: «Вы полностью просветленный, совершенно просветленный. Мне не о чем спрашивать, не о чем говорить». Он просто ушел, без единого слова, без единого вопроса. Этих символов было достаточно.

Когда Танка ушел, Нанё заметил:
– Прежние золотые дни давно миновали.

Раньше просветление было очень обычным делом. Раньше найти такого человека, как Танка Теннен, было очень просто, но прежние золотые дни давно миновали, и сейчас люди настолько ленивы, что не сделают даже нескольких шагов назад, внутрь.

Через тридцать лет, – предсказывает он, – этого парня будет трудно ухватить.
«Он так молод и уже проявил невероятную ясность и просветление. Через тридцать лет, когда он станет зрелым, и его круг завершится – а он уже близится к завершению, – говорит Нанё, – через тридцать лет этот человек станет одним из величайших мастеров. Этого парня будет трудно ухватить».

Это проявление глубокого уважения и любви, что Нанё признал не только его просветление, но и то, что через некоторое время… каких-нибудь тридцать лет, и он станет совершенным буддой. Тогда этого парня будет очень трудно ухватить.
Хякусай написал:
Первый мороз.
Мой путь лежит на северо-восток
Звездам навстречу.
Это путь каждого, кто погружается в медитацию. Кажется, что вы погружаетесь вглубь, но одновременно нечто внутри вас устремляется ввысь, к звездам. Это происходит одновременно. Корни уходят все глубже, а дерево растет все выше.
В своей медитации вы создаете корни, которые тянутся вглубь к вашим истокам. Когда начнет поступать питание, ваше сознание устремится к звездам – столб света, уходящий ввысь. «Первый мороз. Мой путь лежит на северо-восток звездам навстречу».
Медитирующий человек, куда бы он ни шел, всегда движется к звездам, потому что он всегда движется к самому источнику питания. Как только его корни укрепляются в земле, дальше все становится просто. Где бы он ни был, он поднимается все выше и выше, подобно ливанскому кедру. Эти древние деревья, которым сотни, тысячи лет, все еще стоят и продолжают расти по направлению к звездам. Красота этих деревьев – просто напоминание о том, что точно таков же путь человеческого сознания: глубже в землю, выше в небо.

Вопрос от Маниши:
Ошо,
Д. Т. Судзуки описывает два разных типа «видения», которые обозначаются двумя разными китайскими иероглифами.

Я уже сказал вам, что Д. Т. Судзуки все еще пребывает в уме; и отсюда это разделение. Даже видение он разделяет на два типа.

Д. Т. Судзуки описывает два разных типа «видения», которые обозначаются двумя разными китайскими иероглифами.
Иероглиф «кан» состоит из руки и глаза и означает «наблюдать объект как независимый от наблюдателя» – это объективное знание.

Вы наблюдаете дерево. Дерево отличается от вас, это один тип видения.
Видимое и видение – две различные категории.
С другой стороны, иероглиф «чьен» состоит из одного только глаза на двух длинных ногах и означает чистый акт видения.
Судзуки считает различие между этими двумя типами видения «революционным в истории мышления Дзен»…

Прежде всего, Дзен – это не мышление. Далее, «акт чистого видения» вовсе нельзя назвать «актом чистого видения». Что вы видите? Чтобы видение было видением, нужен объект.
Медитирующий выходит за пределы объекта и за пределы субъекта, за пределы первого китайского иероглифа «кан», обозначающего двойственность – видящего и видимое, познающего и познаваемое, – и второго иероглифа «чьен», обозначающего чистый акт видения. Ведь само слово «видение» подразумевает, что что-то присутствует; иначе каким образом можно видеть? Что можно видеть? Если ничего нет, то видение исчезает, появляется бытие.
Поэтому я совершенно не согласен с Д. Т. Судзуки. Эти два типа видения – лишь ум, логика, рационализация, а вовсе не медитация, не Дзен. Дзен превосходит и видение, и видимое. Это погружение в бытие – в одно лишь бытие, совершенно безмолвное, слитое с Существованием.
Двойственности нет, но нет также и единства – это нужно понять – потому что если нет двойственности, то это нельзя назвать единством. «Один» непременно подразумевает «два»; поэтому Гаутама Будда не использует слово «единство». Он использует слово «адвайт», недвойственность. Это большая разница.
Когда вы говорите «один», это сразу же напоминает вам о «двух». Разве «один» может существовать без «двух», «трех», «четырех», «пяти», «шести», «семи»?.. «Один» – это число; это просто меньше, чем два. Если есть единица, за ней последуют тысячи чисел, или миллионы, или триллионы. Им нет конца. Если вы начинаете с единицы, то оказываетесь вовлеченными в долгое, бесконечное путешествие.
Чтобы избежать этого, был найден обходной путь: не говорить «единство с Существованием», а говорить «недвойственность». Это как раз и означает единство, но если говорить это прямо, то возникает затруднение. Как единица может существовать без двойки? Поэтому не говорите «один», а говорите просто «не два». Единство подразумевается, о нем не нужно говорить. Его невозможно выразить, но когда вы говорите «не два», вы на него указываете. Это просто жест – не поднимая никакого шума, вы на него указали. Это чистое указание.
Судзуки упускает суть. Революционным шагом является не мышление Дзен, а переживание Дзен. И это переживание «недвойственности». Нет ни видящего, ни видимого; есть лишь бытие.

Пришло время Сардара Гурудаяла Сингха[5 - Сардар Гурудаял Сингх – саньясин Ошо, известный своим громким неудержимым смехом.].
Включите свет! Мне нравится смотреть, как смеются мои люди. Я всецело против серьезности, но, к несчастью, мне приходится рассуждать о серьезных вещах. Однако это хорошо – поначалу придать вам серьезности; в этом случае легче возникает смех. В этом случае он приносит глубокое расслабление.

Маленький Альберт вбегает в деревенский магазин и бросается к прилавку.
– Эй, мистер, – кричит он старому Джоку, владельцу. – Мой папа чинил крышу, и из-под него выскользнула лестница! Сейчас он висит, держась за подоконник окна на верхнем этаже!
– Сынок, – отвечает старый Джок, – ты обратился не по адресу. Тебе нужен полицейский участок на той стороне дороги – беги быстрее!
– Да нет же, – возражает Альберт, – вы не поняли. Мне нужна пленка для фотоаппарата!
Одним воскресным утром преподобный отец Плесенинг приезжает, чтобы прочитать проповедь в маленькой часовенке загородной психушки «Здравствуй, крыша». Взойдя на кафедру, он вдохновенно витийствует и пустословит, рассуждая о вечных муках и адском огне, сладчайшей Божьей любви и ночных сошествиях Святого Духа. Неожиданно Безумный Мелвин вскакивает со своей скамьи, воздевает руки к небесам и кричит:
– Что за дерьмо! Почему мы должны слушать этого идиота? – Затем Безумный Мелвин улыбается и садится на место.
Наступает мертвая тишина. В совершенной растерянности отец Плесенинг поворачивается к директору больницы доктору Шизингу.
– Ничего себе! – запинаясь, произносит священник. – Должен ли я прекратить проповедь?
– Вовсе нет, святой отец, – зевая, отвечает Шизинг. – Этого больше не случится. Безумный Мелвин говорит правду лишь один раз в семь лет.

Два известных любителя музыки, кардинал Подхвостио и римский папа-поляк, потягивают вино и секретничают в личных папских покоях в Ватикане.
– Ты знаешь, – признается Подхвостио этому старому кексу, папе, – у меня есть совершенно особенная музыкальная подружка.
– В самом деле? – говорит папа.
– Да, – продолжает Подхвостио. – Я обращаюсь с ней как с гитарой: нажимаю пальцами сверху, играю снизу, и получается прекрасная музыка!
– Ну что же, – отвечает папа-поляк. – Должен признаться, что у меня тоже есть совершенно особенная музыкальная подружка.
– Неужели? – восклицает Подхвостио.
– Да, – продолжает папа-поляк. – Я обращаюсь с ней, как с граммофонной пластинкой: «ставлю» ее, и у нас начинается прекрасная музыка. А через три минуты я ее переворачиваю!

Ниведано…[6 - Ниведано – имя саньясина, игравшего на ударных инструментах. Когда Ошо говорил «Ниведано!», тот ударял в барабан, и вся аудитория начинала выполнять джиббериш.]
(Удар в барабан.)
(Джиббериш[7 - Джиббериш («чепуха») – медитационная техника; выполняющий ее человек громко и эмоционально говорит на незнакомом ему языке. Беседы Ошо, посвященные Дзен, заканчивались короткой медитацонной техникой, стадии которой длились по одной-две минуты: сначала по сигналу барабана саньясины выполняли джиббериш, затем при следующем ударе в барабан замирали и сидели в полном безмолвии; при следующем ударе все расслабленно падали на пол и лежали совершенно неподвижно до следующего сигнала барабана.].)

Ниведано…
(Удар в барабан.)

Станьте безмолвными…
Закройте глаза… пусть ваше тело будет совершенно неподвижным.
Настало время заглянуть внутрь.
Соберите свою энергию и все свое сознание и устремитесь к самому центру вашего существа. Он располагается прямо под пупком, точно на два дюйма ниже него, внутри вас.
Но успех ждет лишь тех, кто устремится с такой настойчивостью и интенсивностью, как если бы это было последнее мгновение жизни. Вы должны сделать это сейчас или никогда.
Быстрее и быстрее… Глубже и глубже…
Вы приближаетесь к центру своего существа.
Удивительное безмолвие нисходит на вас как ласковый дождик. Вы чувствуете его прохладу. Вместе с вами вся ночь погружается в безмолвие.
Еще немного ближе к своему центру, и великий покой окружает и поглощает вас. Вы тонете в нем. Это тот покой, который мистики называют «покоем, превосходящим понимание».
Еще немного ближе… и на вас начинают сыпаться цветы блаженства, экстаза. Вы начинаете чувствовать, что пьянеете, – но это не обычное опьянение, это божественное опьянение. И только в состоянии этого божественного опьянения вы можете сделать последний шаг. Войдите в свой центр.
Это проход в Запредельное, место, где вы соединяетесь с космосом. Здесь вы увидите свое подлинное лицо. На Востоке символом подлинного лица любого человека считается лицо Гаутамы Будды.
Встреча с буддой – это очень странное переживание, потому что вы начинаете исчезать, растворяться. И по мере того, как вы исчезаете, будда становится все более осязаемым и сильным. Это ваше самое сокровенное существо.
Единственное качество, которым обладает будда, – свидетельствование. Вы должны все больше и больше сонастраиваться с этим качеством, потому что только оно может вывести вашего будду из центра к периферии. И тогда он может стать всей вашей жизнью. Он – высший танец.
Гаутама Будда – это манифест Дзен.
Свидетельствуя, вы начинаете исчезать.
Именно это я назвал свободой от своего «Я».
Свидетельствуйте, что вы не тело.
Свидетельствуйте, что вы не ум.
Свидетельствуйте, что вы – лишь свидетель, и все начнет успокаиваться.

Чтобы сделать это свидетельствование яснее и глубже,

Ниведано…
(Удар в барабан.)

Расслабьтесь…

Это только вопрос расслабления, это не усилие. Это просто погружение в вашу собственную глубину, пребывание в самом центре вашего жизненного источника.
Этот жизненный источник, этот сок, изливающийся повсюду вокруг вас, вызовет внутри вас удивительную метаморфозу. Вы почувствуете, что вы таете, таете, таете…
Аудитория Гаутамы Будды превращается в океан сознания. Десять тысяч будд растворились в едином океаническом переживании.
Это манифест Дзен: свобода от самого себя.
Соберите все эти переживания – благодати, красоты, истины, блаженства. Вы должны взять их с собой. Они должны стать вашей повседневной жизнью. Я не учу никакой другой нравственности. Я учу спонтанности, а нравственность следует за ней как тень. И поскольку она исходит из самых ваших истоков, у вас нет ощущения, что вами командуют, нет ощущения, что над вами господствуют, вы не чувствуете себя рабом, не чувствуете себя овцой. Вы начинаете быть львом.
Ваша нравственность, ваш отклик на Существование становится львиным рыком.
Красота и сила – причем сила, которая не причиняет вреда…
Любовь, которая вас буквально переполняет, безусловная, она просто подарок, благословение для всего Существования… И благодать, которая изменяет не только ваше сознание, но даже и ваше тело.
Ваши жесты становятся такими многозначительными, такими выразительными, такими прекрасными – как розы.
Ваши глаза становятся подобными звездам.
Ваше сердце начинает биться в такт с сердцем Вселенной.
Эта синхронность – манифест Дзен.
И не забудьте пригласить Гаутаму Будду пойти с вами.
Вот три шага просветления…
Сначала Гаутама Будда следует за вами как тень – но эта тень не темная, а светящаяся. В ней нет личности, а есть одно лишь присутствие, потрясающее присутствие. Оно теплое; вы впервые ощущаете, что вас любит само Существование. И одновременно оно прохладное и спокойное. Таково чудо Дзен.
Со вторым шагом тенью становитесь вы. Ваша тень, конечно же, темная; она фальшивая, она была вашей тюрьмой. Гаутама Будда выходит вперед. Это великий переворот, потому что ваша тень сразу начинает исчезать.
А третий шаг случается самопроизвольно: это свобода от самого себя. Вас больше нет, есть только существование, жизнь, осознанность.
Все это стало возможным благодаря Гаутаме Будде. Он был первым человеком в истории, который совершил этот прорыв, превратив горизонтальное сознание в вертикальное. Ваши корни глубоко проникают в землю, а ваши ветви и цветы, расцветая, устремляются в небо.
Это встреча с Вселенной, слияние с существованием. Начинается великое празднование – и не только внутри вас: в нем участвует все Существование.

Ниведано…
(Удар в барабан.)

Возвращайтесь… но возвращайтесь как Гаутама Будда, с той же благодатью, с той же красотой, с тем же безмолвием, с тем же божественным опьянением, и посидите несколько мгновений, чтобы вспомнить тот золотой путь, по которому вы прошли, то прекрасное, блаженное, экстатическое переживание проникновения в центр своего существа, который открывается в космос.
Дзен – это не что иное, как выход в космос.
Вы исчезаете, остается только существование.
Это высшая свобода: свобода от самого себя.
И эта свобода становится величайшим празднованием. Вы танцуете со звездами, с океаном, с деревьями, танцуете под солнцем, под звездами. Внезапно весь космос становится вашим домом. Вы больше не чужой, не иностранец, не посторонний. Вы принадлежите этому существованию. И существование принадлежит вам.
Это революция, которую Дзен приносит человечеству, величайший вклад Дзен в мир.
Сейчас самое подходящее время для того, чтобы начать праздновать жизнь, танцуя в полной синхронности с существованием и распространяя это пламя Дзен по всему миру. Это единственная возможность спасти человечество от самоубийства.

Глава 2. Пусть христианский корабль утонет
Как-то раз, когда Танка Теннен шел повидаться с Ма-цзы, ему повстречались старик с мальчиком. Танка спросил, где они живут. Старик ответил:
– Сверху небо, снизу земля!
Танка спросил:
– А если небо рухнет и земля разобьется на кусочки?
Старик ответил:
– Ах! Ах!
Мальчик глубоко вздохнул, и тогда Танка сказал:
– Без отца ребенок не родится.
Старик с мальчиком направились в горы и скрылись из виду.

Однажды Танка Теннен лежал на мосту Теншин. Господин Тейко, владевший этим мостом, вышел и предупредил Танку, что ему лучше убраться, однако Танка остался лежать.
Тейко спросил, почему он его не слушает. Чуть помедлив, Танка ответил: «Я монах небытия».
Ответ Танки Теннена ошеломил Тейко, и с того дня Тейко стал регулярно снабжать Танку одеждой и пищей.
После этого случая Танку Теннена стал почитать весь город.
* * *
Друзья, первый вопрос:
По мнению Томаса Мертона:
«Дзен – это не систематическое объяснение жизни, не идеология, не мировоззрение, не теология откровения и спасения, не мистическое знание, не путь аскетического совершенствования, не мистицизм в том смысле, в каком его понимают на Западе; в действительности, его нельзя отнести ни к одной известной нам категории. Поэтому очевидно, что все наши попытки навесить на него ярлык и избавиться от него с помощью таких обозначений, как пантеизм, квиетизм, иллюминизм, пелагианизм, совершенно неуместны.
Главная характеристика Дзен состоит в том, что он отвергает все систематические разработки, чтобы, насколько только возможно, вернуться к чистому, первичному, не затронутому словесным выражением и толкованиями непосредственному переживанию. Непосредственному переживанию чего? Самой жизни».
Возлюбленный мастер,
Уловил ли Томас Мертон суть?

История Томаса Мертона очень печальна. На Западе он был, пожалуй, одним из тех, кто ближе всего подошел к Дзен. Он обладал чувствительностью поэта; все прочие пытаются понять Дзен своим умом, интеллектом.
Томас Мертон постигает Дзен сердцем. Он его чувствует, но он не смог прожить непосредственное переживание, о котором говорит. Он мог бы стать первым мастером Дзен на Западе, но ему помешала католическая церковь.
Томас Мертон был монахом-траппистом в ведомстве Ватикана. Монахи-трапписты – это самые строгие аскеты в христианстве, занимающиеся самоистязанием. Возможно, именно поэтому их называют траппистами – навсегда попавшимися в капкан[8 - Игра слов: trap по-английски – западня, капкан.].
Томас Мертон писал прекрасные стихи, и он снова и снова просил разрешения поехать в Японию и пожить в дзенском монастыре, чтобы получить непосредственное переживание Дзен. Однако с полдюжины раз ему отказывали в разрешении. Снова и снова он получал отказ.
Если бы он действительно понимал Дзен, он даже не позаботился бы о том, чтобы получить разрешение. Что такое Ватикан? Кто такой папа римский? Мастер Дзен, спрашивающий разрешения у непросветленных людей, – это просто неслыханно. А он следовал приказам из Ватикана и указаниям настоятеля своего монастыря.
Он прочитал о Дзен все, что только имелось на английском языке. В конце концов, ему представился шанс поехать, но он не понимал, как действуют организованные религии. В Бангкоке в Таиланде должна была проходить католическая конференция миссионеров, и он попросил разрешения принять в ней участие. Втайне он рассчитывал на то, что, попав в Бангкок на конференцию, он сможет оттуда самовольно уехать в Японию.
Однако папа римский и главные служители Ватикана, и его настоятель – все они знали о его постоянных просьбах отпустить его в дзенский монастырь.
В последний день конференции в Бангкоке Томас Мертон говорил о Дзен. При этом он упомянул о своем желании отправиться из Бангкока в Японию. В ту же ночь его нашли мертвым. И, не ставя никого в известность, его тело сразу же забальзамировали, без вскрытия, без установления причины смерти. После того, как тело забальзамировано, вскрытие уже невозможно. Есть все основания подозревать, что его отравили, чтобы помешать ему поехать в дзенский монастырь.
Аргументом так называемых религий было убийство. Это абсолютно не религиозная позиция. Если ему хотелось получить переживание Дзен, любой религиозный человек позволил бы ему поехать. Именно так обстоит дело в Дзен. Никакой мастер никогда не противодействует ученику, которого интересует какой-то другой монах Дзен, какой-то другой монастырь – даже если он относится к другой ветви, Сото или Ринзая… Разрешение дается с удовольствием, причем не только тогда, когда человек просит позволения отправиться в другое место. Мастер и сам может послать своих учеников в другие монастыри, если почувствует, что какой-то другой мастер будет более подходящим, какой-то другой путь, ведущий к непосредственному переживанию, будет более уместным для ученика. Мир Дзен – это совершенно иной мир: без конкуренции, без попыток обращения в свою веру.
Убийство Томаса Мертона показывает всю скудость католицизма и христианства. Чего они так боялись? Дело было в том, что Томас Мертон уже восхвалял Дзен и, хотя продолжал жить в монастыре, казалось, колебался между Дзен и христианством. Дать ему возможность поехать в Японию и получить непосредственное переживание под руководством мастера представлялось опасным. Он мог остаться последователем Дзен до конца своей жизни. Эти так называемые религии очень ревнивы; их нисколько не заботит индивидуальный рост, свобода.
Убийство Томаса Мертона – это не только убийство Томаса Мертона, оно должно показать каждому христианину, что христианство – это не религия. По сути, христианство больше заинтересовано в увеличении численности. В этом есть своя политика. Чем больше у вас последователей, тем большей властью вы обладаете. И вам всегда кажется, что каждый, кто покидает ряды вашей паствы, совершает предательство.
Несомненно, что Томас Мертон уже ощущал в своем сердце огромную потребность в Дзен. Христианство его больше не удовлетворяло. Он всю жизнь был монахом в монастыре, но постепенно, постепенно, по мере того, как он знакомился с Дзен, он начинал понимать, что христианство – вовсе не религия; это вымыслы, ложь, верования, но не непосредственное переживание. Сама идея Дзен как несистематического, индивидуального подхода к постижению истины напрямую – не посредством теологии, не посредством какой-либо веры, или философии, но посредством медитации – очень его привлекала, однако это еще не стало переживанием.
Томас Мертон гораздо лучше, чем Судзуки, Алан Уотс, Пол Репс, Юбер Бенуа и многие другие, писавшие о Дзен. Он подошел ближе всех, потому что он говорит не из головы, а из сердца поэта.
Однако сердце находится лишь посередине, между головой и существом. Не достигнув своего существа, невозможно получить переживание себя. Но он был чувствительным человеком; он смог высказать то, что не пережил сам.
Его утверждение прекрасно, но оно ясно показывает, что это не было его собственным переживанием. Это его понимание – конечно, гораздо более глубокое, чем у любого другого западного исследователя Дзен. Если бы для него это действительно было непосредственным переживанием, так, как он говорит, то его не заботило бы ничье разрешение, не заботило бы христианство. Он вышел бы из этой паствы, которая представляет собой лишь рабство и ничего более.
То, что он так и не вышел из паствы, показывает, что он остановился посередине, у него еще не было уверенности. Он еще не вкусил истины. Он лишь слышал о ней, читал о ней и чувствовал, что, возможно, существует другой подход, совершенно отличный от христианства. Но христианство по-прежнему имело над ним власть. Он не смог стать бунтарем и из-за этого потерпел неудачу, полное поражение.
Человек Дзен – это бунтарь по своей сути. Томас Мертон бунтарем не был, он был очень покорным человеком. Покорность – это другое название рабства, красивое название, которое вас не ранит, но это духовное рабство. То, что он шесть раз просил и шесть раз получил отказ, но, тем не менее, остался в пастве, ясно показывает, что в духовном отношении он был рабом. Хотя он и проявлял глубокий интерес к Дзен, этот интерес был недостаточно глубок, чтобы достичь существа, хотя и шел глубже ума. Он остановился посередине. Наверное, сейчас, в своей новой жизни, он находится либо здесь, либо в Японии – скорее всего, он где-то здесь, среди вас – потому что таким было его последнее желание перед смертью.
Как только конференция закончилась и он отправился спать, его тут же отравили. Наверное, когда он умирал, думая о Дзен, его последним желанием было поехать в Японию, встретиться с мастером. Всю свою жизнь он прожил в христианстве, но оно не привело его к реализации, не сделало его просветленным. Оно было лишь утешением.
Только глупцов можно обмануть утешениями, ложью и вымыслами. Человека с такой высокой чувствительностью, как у Томаса Мертона, одурачить невозможно. Но жизнь, проведенная в покорности, обернулась духовным рабством. Он попытался улизнуть из Бангкока – поскольку там не нужно было спрашивать разрешения у настоятеля монастыря или у папы римского. Из Бангкока он мог просто уехать.
Однако эти так называемые религии беспощадны. Они, несомненно, подготовились. Если он будет проявлять интерес к Японии и по окончании конференции не отправится из Бангкока прямо в свой монастырь… убийцы, очевидно, уже были там. И поскольку в своем последнем выступлении на конференции он упомянул, что его необычайно интересует Дзен и что ему хотелось бы поехать в Японию, эти слова стали его смертным приговором.
Так что это относится не только к аятолле Хомейни. Век за веком убийства все продолжались и продолжались – убийства людей, стремившихся выйти из рабства и искать истину по-своему; тех, кто хотел избавиться от всех систем и получать непосредственное переживание жизни.
Слова Томаса Мертона прекрасны, но это пустые слова, поскольку они не подкреплены опытом. Я прочитаю их снова:
«Дзен – это не систематическое объяснение жизни», – но так запросто может сказать любой, кто читает книги о Дзен. Это не систематическое объяснение жизни; на самом деле, это вообще не объяснение. Это все меняет. Он говорит: «Дзен – это не систематическое объяснение жизни».
А я вам говорю, что Дзен – вообще не объяснение, касающееся жизни или существования. Это переживание, а не объяснение. Это не идеология.
Так может сказать любой, кто читает книгу о Дзен. И поскольку так с большой уверенностью говорят очень многие люди, обладающие лишь интеллектуальным пониманием, это не может быть твердым указанием на то, было ли у Томаса Мертона собственное переживание. Дзен, конечно же, не идеология, не мировоззрение. «Систематическое объяснение, идеология, мировоззрение, теология откровения и спасения» – все это разные слова, обозначающие одно и то же. Это просто тавтология; он снова и снова повторяет одно и то же разными словами.
«Это не мистическое знание» – здесь Томас Мертон не прав. Это как раз мистическое знание, хотя об этом нигде не говорится. Именно поэтому он решил, что это не мистическое знание. Это величайшее мистическое знание, но об этом нигде не говорится, потому что это невозможно высказать. Из-за того, что об этом нигде не говорится, он решил, что это не мистическое знание. Эти незначительные нюансы указывают на то, что он лишь читал об этом – потому что нигде не сказано, что это мистическое знание. Ни один мастер никогда не называл это мистическим знанием, поэтому он решил, что это не мистическое знание. Но это не так. Это величайшее мистическое знание, величайшая тайна, величайшее чудо.
Но выражать это словами – не метод Дзен. Дзен привлекает вас, отбирает у вас ваши идеологии, теологии, религии, и вы оказываетесь совершенно обновленными в самом центре своего существа. Без единого слова вы переживаете мистический опыт, переживаете тайну Существования и жизни. Но поскольку этот опыт…
В Дзен даже не используется слово «опыт» (experience), в нем используется слово «переживание» (experiencing), потому что переживание – это не что-то мертвое и завершенное. Это река, которая течет и течет, живет и движется. Слово «опыт» обозначает, что это уже завершилось. Все, что завершилось, становится мертвым, а Дзен – это самое живое явление в мире; поэтому нельзя сказать, что это опыт. Приходится изобретать слово – «experiencing»; а вместо слова «река» – «речение»… тогда становится ясно, что река не статична, что она движется. Она в пути, всегда в пути, вечно в движении, впадает в океан, поднимается в облака, проливается дождем в горах и снова становится рекой… непрерывный кругооборот, полный жизни, который никогда не останавливается.
В Дзен не существует точки, завершения, а все наши слова: «опыт», «знание», «понимание» – создают иллюзию завершения. Наши существительные нужно превратить в глаголы – глаголы ближе к жизни. Мы используем слово «жизнь», но следует использовать слово «житие» – оно ближе. Житие от мгновения к мгновению. «Жизнь» кажется чем-то мертвым; она уже завершила свой путь, дошла до конца, до кладбища.
Несомненно, Дзен – это мистическое знание. По сути, это единственное мистическое знание, которое только существует. Но об этом не говорится, это хранится в секрете, чтобы вы не отправлялись внутрь своего существа с некими представлениями. Вы идете туда абсолютно чистыми и свежими. Вы обнаружите тайну, неизмеримую тайну жизни, но совершенный подход Дзен состоит в том, чтобы не давать вам никаких представлений о том, что вы найдете. И это полностью научно обосновано.
Если у вас есть определенное представление о том, что вы должны обнаружить, – а все религии дают вам представление… Ум обладает свойством создавать галлюцинации, связанные с вашим представлением. В таком случае представление превращается для вас в реальность. Христиане видят Христа, буддисты встречаются с Буддой, индусы – с Кришной. Никогда не случается так, чтобы к индусу пришел Христос, а к христианину – Мухаммед. Странно… Мухаммед является лишь тем, кто верит в Мухаммеда.
Этим людям было бы полезно время от времени погружаться в переживания других людей. По сути, обратиться в другую веру было бы совершенно правильно… Если Христос явится индусу, индус станет христианином; если Кришна явится христианину, христианин примкнет к движению «Харе Кришна, Харе Рама». Но такого никогда не происходит! Такого не может произойти, потому что вы несете в себе определенное представление, настолько навязчивое, что ваш ум начинает грезить.
Ум обладает способностью грезить, галлюцинировать, воображать. Если вы постоянно фокусируетесь на одной и той же идее, рано или поздно она превратится в такую навязчивую программу, что, сидя в молчании, вы вдруг увидите, что перед вами предстал Христос. Это соответствует вашей идее. И возникает порочный круг. Поскольку вы увидели Христа, возникшего у вас в уме, ваша вера в Христа укрепилась.
Теперь это уже не просто вера, вы получили опыт. Теперь вероятность того, что вам явится Христос, стала больше. И с каждым разом это явление будет становиться все более осязаемым, более живым, близким. И каждый раз ваша система веры будет получать подтверждение, укрепляться и становиться более фанатичной. Скоро вы станете почти безумным. Вы начнете разговаривать с Христом, причем не только вы будете с ним говорить, но и он тоже будет вам отвечать.
Любой, кто будет за вами наблюдать, увидит, что и то, и другое делаете вы: задаете вопрос и отвечаете на него. Любой, кто будет за вами наблюдать, сможет увидеть, что вы ведете себя просто как сумасшедший – разговариваете сами с собой. Но галлюцинация настолько овладела вами, вы настолько утвердились в ней, постоянно получая подтверждение, что верите: с вами разговаривает именно Христос.
Таких психов, которые сидят и разговаривают, можно найти в любом сумасшедшем доме, и совершенно очевидно, что рядом с ними никого нет. И самая удивительная способность ума состоит в том, что, когда этот человек задает вопрос, его голос звучит обычно, а когда отвечает на вопрос, его голос становится совсем другим – гулким, раздающимся как будто свыше. Все это представление он разыгрывает сам – нет никого другого, кто мог бы ему отвечать.

В сумасшедшем доме один умалишенный стоял, приложив ухо к стене. Он опустил глаза и прижимал ухо к стене. Санитар много раз подходил к нему, но тот застыл в этом положении совершенно неподвижно. В конце концов, санитар больше не мог противиться искушению.
– Что происходит? – спросил он у сумасшедшего.
– Тссс! – ответил тот. Однако санитар продолжал расспрашивать: – Что ты делаешь?
– Я пытаюсь услышать, – ответил сумасшедший. – Ты тоже можешь попробовать.
Санитар подошел, приложил ухо к стене и прислушался, но ничего не услышал. Он сказал:
– Я ничего не слышу.
– Я тоже, – ответил сумасшедший. – Но никогда нельзя знать заранее. Я буду продолжать, пока не начну слышать.

Если вы будете продолжать, пока не начнете слышать, то станете совершенно сумасшедшими. Все религии доводят своих святых и монахов до сумасшествия. Мир отнюдь не без причины пришел в такой беспорядок; ответственность за это целиком и полностью лежит на религиях.
Томас Мертон говорит: «Это не путь аскетического совершенствования». Поскольку сам он следовал по пути аскетического совершенствования, он понимал, что Дзен – это нечто другое; Дзен не налагает никакой дисциплины. Монах-траппист живет в условиях настолько жесткой дисциплины, что в это невозможно поверить.
Я уже рассказывал вам эту историю…

Некий человек решил вступить в один из самых известных траппистских монастырей. Настоятель сказал ему: «Известны ли тебе наши правила? На протяжении семи лет ты не должен произносить ни единого слова. Только через семь лет ты можешь сказать все, что хочешь, попросить то, что тебе нужно, задать любой вопрос – всего лишь короткий разговор. И затем в течение семи лет ты снова должен будешь хранить молчание».
Человек был настроен решительно, поэтому он принял условия, и его отвели в его келью. Войдя внутрь, он увидел, что стекло в окне разбито. И вот на протяжении семи лет он страдал от холода, дождя – поскольку дождь хлестал прямо в окно – но не мог произнести ни единого слова; ему пришлось ждать семь лет.

Семь лет он ждал, а потом пришел к настоятелю и сказал:
– У меня разбито окно.
Настоятель ответил:
– Достаточно. Возвращайся. Еще семь лет ни слова. Окно тебе починят.
Окно починили, но за семь лет матрас полностью сгнил, поскольку внутрь все время попадал дождь и даже залетали снежинки. Человек вдруг понял, что ничего не сказал о матрасе. «Боже! Еще семь лет…» А в матрасе скопились всевозможные тараканы, пауки… поскольку окно было разбито, матрас служил тараканам прекрасным убежищем.
Через семь лет непрерывных мучений от тараканов… он снова пришел к настоятелю и сказал:
– Вы отремонтировали окно, но матрас совершенно сгнил.
Настоятель ответил:
– Возвращайся в келью; тебе принесут новый матрас.
И ему принесли новый матрас, забрали старый и почистили келью; однако новый матрас был больше, чем келья. Его каким-то образом в нее впихнули, но при этом разбили оконное стекло. И снова началась прежняя история…
Прошло четырнадцать лет, и он опять оказался в исходной точке. Снова повторилась та ситуация, с которой он столкнулся в самый первый день. Он снова должен был ждать семь лет. Снова дождь – а он становился старым и больным, все время простужался, но должен был молчать.
Когда через семь лет он пришел к настоятелю, не успел он произнести и одного слова, как тот закричал на него:
– Заткнись! В течение двадцати одного года я не слышал от тебя ничего, кроме жалоб, жалоб и жалоб! Убирайся из монастыря!
Бедного парня, впустую потратившего в траппистском монастыре двадцать один год, вышвырнули прочь – больного, старого, изможденного. Двадцать один год непрерывных мучений!

Томас Мертон жил в траппистском монастыре. Очевидно, он понимал, что Дзен не налагает никакой дисциплины, что это не аскеза; и понимал также, что он сам с собой делает и что делают с собой другие монахи-трапписты. Это чистейший мазохизм – самоистязание под видом аскетического образа жизни. Это не образ жизни, а образ смерти! Это медленное самоубийство, постепенное отравление.
Однако его слова вызовут подозрение у любого, кто получил непосредственное переживание Дзен. Он говорит: «Это не путь аскетического совершенствования». Подразумевается, что это путь совершенствования без аскетизма. Но Дзен вовсе не путь совершенствования.
Дзен – это эволюция, бесконечная эволюция. Совершенство – это тупик; двигаться дальше некуда. А в Дзен всегда доступно бесконечное и вечное. Его невозможно истощить. В действительности, по мере того, как вы идете по пути, путь не истощается, но постепенно, постепенно начинаете растворяться и исчезать вы сами. И однажды вы вдруг обнаруживаете, что вас больше нет, а есть одно лишь существование.
Это вовсе не совершенствование и не спасение. Это растворение, исчезновение, как таяние льда в океане.
Томас Мертон продолжает: «Это не мистицизм в том смысле, в каком его понимают на Западе».
На Западе Дзен считают мистицизмом, но это не значит, что Дзен – не мистицизм. Конечно, это не тот мистицизм, который порождается умом и представляет собой философскую систему взглядов. Это чистый мистицизм, берущий свое начало не в уме, а возникающий из самих источников вашей жизни. Он расцветает таинственными цветами, испускающими в Существование таинственные, совершенно неведомые ароматы. Это мистицизм – но это не «-изм». Это не философия, не вероучение и не культ. Вы снова и снова должны возвращаться к непосредственному переживанию.
Он говорит: «В действительности, его нельзя отнести ни к одной известной нам категории».
Все его утверждения прекрасны, но в них чего-то не хватает. Это недостающее звено можно обнаружить только в том случае, если у вас есть непосредственное переживание. Тогда есть возможность сравнивать. В противном случае кажется, что Томас Мертон совершенно прав, что это человек Дзен. Это не так. Он хотел им стать, но если бы он им стал, не было бы необходимости ехать в Японию. Я никогда не был в Японии.
На самом деле, в японских монастырях Дзен читают мои книги; их рекомендуют в дзенских университетах – однако я никогда не был в Японии. Мне это не нужно. И сам Будда никогда не был в Японии, и Махакашьяпа родился не в Японии.
Его желание отправиться в Японию показывает, что он очень хорошо понял одно: христианство не работает. И он искал какой-то новый метод, который работает. Его фраза: «В действительности, его нельзя отнести ни к одной известной нам категории» – правильна. Но это касается не только известных нам категорий – Дзен не подпадает вообще ни под какую категорию. Он за пределами всех категорий: христианских, индуистских, мусульманских, джайнских – он не подходит ни под одну из них. Он настолько подлинный, что его невозможно подогнать ни под какую категорию. Подлинное всегда индивидуально; это не категория.
Вы думаете, я подхожу под какую-нибудь категорию? Все категории против меня! И причина того, что они выступают против меня, как раз в том, что я им не соответствую. У меня нет желания чему-то соответствовать. Я самодостаточен. Мне не нужна никакая религия, не нужна никакая философия, никакая категория.
Иными словами, я сам себе категория.
Дзен нельзя отнести ни к какой категории, потому что он сам себе категория. И это настолько бунтарская, настолько несистематизируемая категория, что в Дзен все полевые цветы принимаются как равные розам и лотосам. Не имеет значения, лотос это или роза, или просто полевой цветок; единственное, что имеет значение, – это цветение. Все расцвели по своим возможностям. Именно в этом все цветы равны. В остальном же у них разный цвет, разная красота, разный аромат – у некоторых, возможно, вообще нет запаха.
Поэтому они не относятся к одной категории; однако, что касается цветения, они все расцвели, распустились во всей своей полноте. Все, что было скрыто, претворилось в жизнь. Все, что было мечтой внутри растения, расцвело и стало реальностью.
Дзен – это цветение вашего потенциала. А потенциал у всех разный, поэтому, когда вы расцветаете как человек Дзен, вы обладаете уникальной индивидуальностью. Вы не подпадаете ни под какую категорию – и это касается не только христианских категорий. Именно это имеет в виду Томас Мертон, когда говорит: «В действительности, его нельзя отнести ни к одной известной нам категории».
Но я должен вам сказать, что Дзен не относится вообще ни к какой категории – вашей, нашей или чьей-либо еще. Он вне пределов ума. Все категории принадлежат уму. Это единственно возможный бунт против ума: выйти за его пределы. Это единственно возможная революция против «Я»: войти в «не-Я», в анатту. Это окончательная свобода от всех видов рабства: тюрем, категорий, «-измов», идеологий, картин мира и философий. Это абсолютная свобода от всего, что ум способен создать и что он способен понять. И это также свобода от сердца.
Сердце способно понимать глубже, чем ум, но Дзен значительно глубже, чем сердце. Сердце может служить лишь временным приютом. На пути к своему существу ваши сердце, искусство, музыка, танец, поэзия, живопись, скульптура могут быть лишь остановкой на ночлег. Но вы должны идти глубже. Вы должны достичь самых корней своей жизни, откуда вы каждое мгновение получаете питание, той точки, в которой вы соединяетесь с Существованием, в которой вы больше не отделены.
«Поэтому очевидно, – говорит Томас Мертон, – что все наши попытки навесить на него ярлык и избавиться от него с помощью таких обозначений, как пантеизм, квиетизм, иллюминизм, пелагианизм, совершенно неуместны».
Понять это очень просто, для этого не требуется непосредственное переживание. И Томас Мертон доходит до сути. Он говорит: «Главная характеристика Дзен состоит в том, что он отвергает все систематические разработки, чтобы, насколько только возможно, вернуться к чистому, первичному, не затронутому словесным выражением и толкованиями непосредственному переживанию. Непосредственному переживанию чего? Самой жизни».
Прекрасное утверждение, но пустое – пластиковый цветок без аромата и жизни. Иначе почему он хотел уехать в Японию? Если бы у него было это непосредственное переживание, о котором он говорит, не было бы необходимости ехать в Японию и не было бы необходимости оставаться в траппистском монастыре. Он должен был стать свободным человеком.
Но он так и не смог обрести свободу. Он стремился к ней, желал ее – а желают лишь того, чего не имеют. Того, что есть, не желают.
И ты спрашиваешь: «Возлюбленный мастер, уловил ли Томас Мертон суть?»
Еще нет – но, может быть, в новой жизни. После того, как его убили христиане…
Людям, познавшим непосредственное переживание, хорошо известен тот факт, что ваша последняя мысль перед смертью становится вашей первой мыслью, когда вы рождаетесь и начинаете расти. Как только у вас появляется разум, ваша последняя мысль из прошлой жизни неожиданно выскакивает наружу. Она таилась у вас внутри.
То же самое происходит с последней мыслью перед отходом ко сну. Просто понаблюдайте, какая мысль будет последней… или лучше придумайте последнюю мысль, чтобы вы ее ясно осознавали. Например, просто думайте о нуле. Все время представляйте себе ноль, чтобы у вас был также и зрительный образ, а внутри – мысль: ноль, ноль, ноль, ноль… и вас начинает одолевать сон. Пока вы погружаетесь в сон, все еще слышно отдаленное эхо: ноль, ноль… А когда сон окончательно овладевает вами, вы забываете о слове «ноль».
Затем рано утром, как только почувствуете, что проснулись, вспомните – не открывайте глаза, а просто немного подождите. В первые мгновения вашей первой мыслью будет «ноль». Из этого вы поймете, что, хотя вы забыли о нуле, он всю ночь, в течение восьми часов, непрерывно присутствовал как подводное течение. Иначе как он мог сразу прийти вам на ум?
В Тибете существует специальная церемония для умирающих, называемая Бардо. Человек умирает, а мастера Бардо рассказывают ему об определенных переживаниях, которые он должен испытать: что он родится в определенной утробе особого типа, что родится как разумное существо, что первая его мысль будет о том, как найти истину, как стать буддой… Они продолжают повторять это…
Человек умирает, он все глубже и глубже погружается в сон, а они все повторяют и повторяют, пока не почувствуют, что человек мертв. Они задали ему последнюю мысль. Возможно, сам он не смог бы прийти к этому, потому что его последняя мысль могла бы быть о деньгах, или о сексе, или о чем-то еще, о чем он мечтал, но не смог добиться: о власти, престиже, уважении.
Никогда не известно, какая мысль окажется последней. Она будет о том, что вы не смогли воплотить в своей жизни, в чем ваши надежды не оправдались. Она самопроизвольно всплывет, возникнет у вас в голове и увлечет вас в новую жизнь. Она станет определяющим фактором вашего нового этапа, нового путешествия.
Тибетские просветленные пришли к заключению, что лучше не полагаться на самого человека. Лучше создать аромат, атмосферу, в которой он совершенно забудет о деньгах и сексе, власти и престиже, славе и известности; и поэтому они все время нараспев повторяют Бардо так, что человек не может их не слышать.
В Джабалпуре я был знаком с одним знаменитым врачом-бенгальцем, доктором Баратом, самым известным в той части страны. Он был президентом Ротари-клуба; именно благодаря этому я с ним познакомился – он попросил меня выступить в Ротари-клубе.
И вот он приехал ко мне домой, отвез меня в клуб на своей машине и, впервые послушав меня в Ротари-клубе, очень мною заинтересовался. Время от времени он приходил со мною повидаться. Он читал книги, которые я ему рекомендовал, потому что хотел почитать что-нибудь о Дзен, тибетском мистицизме, суфизме, хасидизме – о том, что было темой наших разговоров.
В какой-то момент он узнал о Бардо. Он спросил:
– Что такое Бардо?
Я ответил:
– Я приеду к вам в клинику и дам вам возможность испытать это.
Он спросил:
– Что значит: «дадите мне возможность испытать»?
Я сказал:
– На самом деле, все будет наоборот. Но позвольте мне приехать к вам в клинику.
И вот я приехал к нему в клинику и сказал:
– Дайте мне хлороформ.
– Что? – воскликнул он.
Я сказал:
– Просто давайте мне хлороформ, и я буду считать: «Один, два, три, четыре, пять…» – а вы слушайте, на какой цифре я остановлюсь. А когда вы снимете с меня хлороформовую маску, и я приду в сознание, снова слушайте. Я начну считать с той же самой цифры, на которой остановился, в обратном порядке.
Он немного обеспокоился. Сначала он сказал:
– Мы больше не применяем хлороформ.
Я ответил:
– Вам придется это сделать, если вы хотите понять Бардо.
Он сказал:
– Но это опасно.
Я сказал:
– Не волнуйтесь, это не опасно.
В итоге я его убедил. Он наложил мне на лицо маску, и я начал считать: «Один, два, три…» И я внутренне наблюдал, как мой голос все замедляется, замедляется и замедляется, и он уже приблизил ухо к моим губам, чтобы расслышать последнюю цифру – это была цифра девять. После этого я больше не мог говорить, тело стало совершенно парализованным, губы не двигались.
Через десять минут он снял маску и стал ждать. Как только ко мне вернулась способность двигать губами, он услышал: «Девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один». По мере того, как я считал в обратном порядке, мой голос становился все более и более отчетливым, и к тому времени, как я произнес: «Один», я полностью пришел в себя.
Я сказал:
– Это и есть Бардо. Если, когда вы будете умирать, вы справитесь сами, – прекрасно. В противном случае позовите меня. Тогда я расскажу вам, куда идти, какую утробу выбрать, какие родители дадут вам свободу, в каких условиях вы сможете быстро стать разумным, а не оставаться умственно отсталым, – я внушу вам мысль о том, чтобы стать Гаутамой Буддой, мысль о просветлении.
Но когда в 1970 году я покинул Джабалпур, он был еще жив, и мне неизвестно, что с ним стало. Он был уже стар; скорее всего, он уже умер и снова где-то родился. И я не думаю, что ему удалось создать всю программу для своего следующего путешествия. Бардо полностью программирует все ваше путешествие.

Скорее всего, Томас Мертон родился в Японии или в каком-то другом месте, где он может получить переживание Дзен без помех со стороны христианства, без подчинения папе римскому. В своей прошлой жизни, когда он был Томасом Мертоном, он глубоко размышлял о Дзен, и, возможно, это создало атмосферу Бардо. Поскольку это было последнее, о чем он заявил на конференции… наверное, он строил планы на этот счет, когда его отравили. Следующим утром он должен был уехать в Японию, билет был уже заказан, – но он не осознавал, что христианство никого так легко не выпускает из своей тюрьмы.
Я против всех этих религий по той простой причине, что они преступны, безжалостны. Они говорят о мире, любви, Боге; они произносят замечательные слова – но это не то, что они думают. То, что они думают, показывают их поступки, а не слова.

Второй вопрос:
Томас Мертон написал: «Дзен – одна из самых таинственных духовных систем…»

Вы видите противоречие? В предыдущем абзаце он написал, что это не мистическое, тайное знание, не мистицизм, а теперь говорит:
«Дзен – одна из самых таинственных духовных систем; он настолько переполнен дерзкими парадоксами, что поначалу просто шокирует рациональный дух Запада».
Возлюбленный мастер,
Но разве Дзен, признающий, что у рациональности есть пределы, – а мы стремимся к беспредельному, – на самом деле в своей иррациональности не более рационален, чем христианство с его чудесами, непорочным зачатием и воскрешением?

Прежде всего, Томас Мертон был не таким уж осознающим человеком; он ничего не знал о медитации. А не познав медитации, невозможно стать более осознающим, чем обычные люди; у обычных людей имеется лишь тонкий слой сознания. И поэтому он сразу забывает, что только что отрицал, что Дзен – это тайное знание, и тут же заявляет: «Дзен – одна из самых таинственных духовных систем».
На самом деле, Дзен просто таинственный; он не имеет ничего общего с духовными системами. Он выходит далеко за пределы так называемой духовности – поскольку что такое ваш дух, как не ваше «Я»? Так что все духовные системы сосредоточены на реализации «Я».
Дзен – это вообще не духовное явление, поскольку он выходит за пределы духа и за пределы «Я». Он ведет в Ничто. Это растворение в голубом небе.
К примеру, джайнизм – это мощная духовная система. Он ведет к реализации «Я». Как только вы реализовали свою индивидуальность, вы останавливаетесь. Вы становитесь застывшим айсбергом, который не тает, не растворяется. Гаутама Будда идет дальше, чем Махавира. Айсберг должен растаять, и, когда айсберг растает, вас больше не будет.
Дзен – это даже не духовность. Конечно, это делает его еще более таинственным, но не делает таинственной духовной системой. Суть учения Гаутамы Будды заключается в том, что вас нет, и вы должны заглянуть в это Ничто. Это Ничто – начало вашей всеобщей синхронности с самым сердцем существования. Этому растворению в океане жизни не учил никто, кроме Гаутамы Будды. А после Гаутамы Будды эту миссию взяли на себя мастера Дзен.
Это не духовная система, потому что в ней нет «Я». Дзен в высшей степени таинствен, потому что предполагает, что вы должны раствориться, – а для ума это выглядит самым трудным делом, хотя в действительности это не так. Как только вы выходите за пределы ума, не быть становится проще простого.
Слова Шекспира: «Быть или не быть…» Все религии выбирают первое: быть. И один лишь Дзен, поднимаясь высоко в голубое небо, возвещает о чуде, о великой тайне выбора не быть. Быть – это просто расширение вашего эго. Ваше «Я» – это просто отшлифованное эго и ничего больше. Можно сказать, что ваше «Я» есть ваше духовное эго – благочестивое, очень чистое, очень тонкое, но всего лишь эго.
Ваша личность формируется обществом, ваша индивидуальность дается самим вашим рождением. Но до рождения вы не были индивидуальностью, вы были едины с утробой матери. Вы никогда не думали о своей отдельности – вы не были отделены. Вас питала материнская кровь, материнский кислород; вы были частью тела матери. Через свой пупок вы соединялись с телом матери, и оно было источником вашей жизни. Мать давала вам жизнь; у вас не было никакой индивидуальности.
И когда вы достигнете высшей утробы Вселенной, у вас снова не будет никакой индивидуальности. Личность нужно незамедлительно отбросить. Это единственная одежда, которую дало вам общество, чтобы вы могли прикрывать себя, чтобы вы ничего не знали о своей индивидуальности, которая более естественна. Поэтому все цивилизованные культуры выступают против наготы. Дело не только в обществе; они не хотят, чтобы вы познали свою индивидуальность, они хотят, чтобы вы думали о себе как о личности. Ваша одежда, язык, образование, мораль, религия, посещение церкви, молитва… все это составляет вашу личность. Все это одежда, которой общество постоянно вас прикрывает, и вы совершенно забываете о своей индивидуальности.
Первое, что должен сделать Дзен, – это отобрать у вас всю одежду. Второе, что он должен сделать, – отобрать даже индивидуальность и оставить вас в космической утробе, наедине с Существованием. Это не духовность, это просто жизнь, просто существование. Но не нужно говорить о духовности, самореализации или спасении – все это связано с эго.
Томас Мертон знал о том, что Дзен «настолько переполнен дерзкими парадоксами…» С этими парадоксами сталкиваются только те, кто пытается постичь Дзен по книгам. Дзен – это прямая передача лампы. Очень, очень редко случается так, чтобы кто-то смог стать просветленным без мастера. С мастером вы уже входите в определенное энергетическое поле. Вы – не что иное, как энергия, сконцентрированная энергия, а мастер сонастроен с Существованием. Сонастраиваясь с мастером, вы косвенным образом сонастраиваетесь с Существованием. Как только мастер замечает, что вы тоже сонастроились с ним, он просто отходит в сторону.
Именно поэтому Будда сказал одну очень странную вещь: «Если я встречусь вам на пути, немедленно отрубите мне голову». Он имеет в виду, что в определенный момент мастер должен уйти с дороги. Если он не уйдет, ученик должен сам оттолкнуть его и войти непосредственно в космос. Но ни один мастер, достойный носить это имя, никогда не станет преградой.
Учителя могут стать преградой – и учителя Томаса Мертона ею стали. Ему препятствовал его настоятель, препятствовал римский папа, препятствовали старшие монахи в монастыре. Они говорили: «Зачем это нужно? У тебя есть Христос, у тебя есть христианство, у тебя есть величайшая в мире религия. Почему ты хочешь отправиться в Японию и тем более к людям Дзен, которые составляют лишь небольшое течение?»
Если вы заглянете в книги, то обнаружите, что они полны парадоксов; однако если вы учитесь под руководством мастера, он эти парадоксы устранит. Именно этим я занимаюсь все время. Вы приносите сутры, в которых почти нет пояснений, – очень странные, парадоксальные, почти абсурдные.
Единственная моя задача состоит в том, чтобы устранить эту абсурдность, эти парадоксы и все прояснить для вас, так чтобы вы, по крайней мере, могли понять, что Дзен не является парадоксальной, внутренне противоречивой, иррациональной системой: он всецело соответствует Существованию. Разумеется, он не согласуется с логикой Аристотеля, на которой основано все христианство.
Запад считает Аристотеля отцом всего своего логического ума. Что касается ума, Аристотель, несомненно, гений, но он не знает ничего за пределами ума. Точно так же, как Томас Мертон стремился в Японию, чтобы обрести непосредственное переживание…

Аристотель был учителем Александра Македонского. И когда Александр отправлялся завоевывать Индию, он спросил у своего учителя Аристотеля: «Привезти тебе из Индии что-нибудь особенное? Я могу привезти все, что ты хочешь».
И Аристотель пожелал, чтобы Александр привез саньясина. Он сказал: «Я очень многое слышал о саньясинах и об их просветлении. Если ты привезешь просветленного саньясина, это будет для меня настоящим подарком. А еще я многое слышал о Ведах, священных писаниях индусов. Если ты сможешь вместе с просветленным саньясином привезти собрание из четырех Вед, это станет для меня самым замечательным подарком».
Это показывает, что он не понимал, ни что такое просветление, ни что такое саньяса. В его просьбе содержится противоречие. Саньясин, просветленный человек, выступает против всех священных писаний – а он просит привезти еще и индусские писания. Он не знает, что это несовместимые вещи. Но несомненно одно: у него не было переживания внутреннего мира, иначе он не попросил бы привезти саньясина. Он не понимает, что это за явление – просветление.
Ваш знаменитейший логик абсолютно ничего не знает о своем собственном существе – не говоря уже о великом бытии Существования – и все еще пытается постичь это с помощью ума. Поэтому он просит привезти собрание из четырех Вед, чтобы, прочитав Веды, он смог понять, что такое просветление. Но для просветления не нужны Веды. Нельзя понять просветление, читая священные писания. Все, что вы почерпнете из них, будет неправильным пониманием.

Томас Мертон говорит: «Он настолько переполнен дерзкими парадоксами, – это вовсе не дерзкие парадоксы, – что поначалу просто шокирует рациональный дух Запада». Рациональный дух? Он использует слово «дух» вместо слова «ум». Речь, похоже, идет о рациональном уме; рациональный дух – это что-то неслыханное. Либо у вас есть рациональность, либо у вас есть дух. Вместе они существовать не могут.
Когда вы отбрасываете свою рациональность, остается один лишь дух, остается «Я». Это последняя преграда. И как только эта последняя преграда отброшена, вас больше нет, а есть только жизнь, Существование – это и есть Дзен.
Ты спрашиваешь: «Возлюбленный мастер, но разве Дзен… на самом деле в своей иррациональности не более рационален?..»
Нет. Дзен ни рационален, ни иррационален, потому что и то, и другое относится к уму. Дзен просто превосходит любую двойственность. Рациональное и иррациональное – это лишь еще одна двойственность, такая же, как день и ночь, рождение и смерть, темнота и свет. Дзен просто превосходит любые двойственные концепции.
Когда вы выходите за пределы ума, у вас не может остаться никакой двойственности, ни малейшего следа двойственности. Вы ни рациональны, ни иррациональны; вы просто здесь и сейчас, без всяких ярлыков. Все ярлыки собирает ум. Вы больше не мужчина и не женщина; вы никогда не рождались и никогда не умирали. Все это было «из вещества того же, что наши сны».
Ты говоришь: «…Признающий, что у рациональности есть пределы, а мы стремимся к беспредельному…» Нет, мы ни к чему не стремимся. Для ума беспредельное тоже становится лишь противоположностью предельному – еще одна двойственность. Мы ни к чему не стремимся, мы просто расслабляемся в самих себе. Стремление к чему-либо – это всегда движение вовне. Стремить ся к чему-то – значит искать то, что находится снаружи нас. Мы ни к чему не стремимся; мы отбрасываем все эти процессы – стремление к тому и к этому, к деньгам, к власти, к престижу, к самореализации, к Богу. Все это отбрасывается. Мы просто расслабляемся и пребываем в самом своем источнике.
Ты также спрашиваешь: «Разве Дзен… не более рационален, чем христианство с его чудесами, непорочным зачатием и воскрешением?»
Христианство живет за счет самой разнообразной лжи. За счет лжи живут все религии, но в христианстве ложь особенно очевидна.
Другие религии прилагают большие усилия к тому, чтобы скрыть свою иррациональность, и иногда даже невозможно заметить, в чем эта иррациональность состоит. Например, в джайнизме нет Бога, и в результате исчезает величайшая ложь, а вместе с ней и многие другие вопросы. Не возникает вопроса о творении, о Судном дне; не возникает вопроса о пророках, являющихся от имени Бога, о мессиях и вестниках, посланных Богом, и о том, что Иисус Христос – единственный сын Божий. Когда Бога нет, все эти вопросы отпадают автоматически. Основание джайнизма выглядит более прочным.
Махавира не творит чудес, не возвращает зрение слепым, не исцеляет больных, не воскрешает умерших. Чудеса, которые могли бы зародить в вашем уме сомнения: «Как такое возможно? Все это совершенно ненаучно», – отсутствуют. Поэтому Махавира стоит на более твердой почве, и не так-то легко обнаружить, где скрывается его иррациональность.
Большинство последователей Махавиры никогда не задумывались о том, что в его учении может быть что-то иррациональное. Махавира кажется очень рациональным, гораздо более рациональным, чем Аристотель. Логика Аристотеля – это просто два шага: да-нет, день-ночь, положительное-отрицательное. В расчет принимаются только две полярности. Но как насчет середины? Между двумя крайностями существует множество промежуточных положений – по меньшей мере, существует середина. А если есть середина, то существует и другая середина – с той стороны, с этой стороны. И вы продолжаете создавать середины…
Если вы посмотрите на свои руки, то увидите между пальцами один промежуток, второй, третий, четвертый – всего девять. Но это еще не все. Если вы поставите посередине между двумя пальцами точку, то по обе стороны от нее опять будут два промежутка. И это разделение на все меньшие и меньшие части может продолжаться бесконечно.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/bhagavan-radzhnish-o/prosvetlenie-puteshestvie-bez-nachala-i-konca-posledn-9523523/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Уппалуру Гопала Кришнамурти, больше известный как У. Г. Кришнамурти, или просто У. Г. – оратор и философ, которого часто называли «антигуру». – Здесь и далее примеч. пер.

2
Джидду Кришнамурти – индийский философ, духовный учитель.

3
Мала – ожерелье, которое носят саньясины Ошо. Состоит из ста восьми бусинок и медальона с портретом Ошо.

4
Старое название индийского города Варанаси.

5
Сардар Гурудаял Сингх – саньясин Ошо, известный своим громким неудержимым смехом.

6
Ниведано – имя саньясина, игравшего на ударных инструментах. Когда Ошо говорил «Ниведано!», тот ударял в барабан, и вся аудитория начинала выполнять джиббериш.

7
Джиббериш («чепуха») – медитационная техника; выполняющий ее человек громко и эмоционально говорит на незнакомом ему языке. Беседы Ошо, посвященные Дзен, заканчивались короткой медитацонной техникой, стадии которой длились по одной-две минуты: сначала по сигналу барабана саньясины выполняли джиббериш, затем при следующем ударе в барабан замирали и сидели в полном безмолвии; при следующем ударе все расслабленно падали на пол и лежали совершенно неподвижно до следующего сигнала барабана.

8
Игра слов: trap по-английски – западня, капкан.