Главная страница | Современная русская литература | Красные Баки. Это моя земля. Киберпутеводитель

Красные Баки. Это моя земля. Киберпутеводитель
Елена Перлина
Андрей Дробышев
Иван Птичкин
Павел Коркин
Юлиана Яковлева
Михаил Белкин
Елена Иванова
Людмила Юркина
Маргарита Пономарёва
Олег Поспелов
Светлана Ефимова
Елена Гонченкова
Дмитрий Кесаев
Анастасия Квасова
Павел Коркин
Константин Иванов
Виктория Ниточкина
Сергей Штукарев
Татьяна Поспелова
Марина Васильева
Борис Лесков
Наталья Федотова
Софья Крупенина
Сергей Чугунов
Полина Белова
Победители конкурса – не профессиональные литераторы, но их начитанность и понимание душевного настроя жителей позволили сложить истории, которые читаются на одном дыхании.Иллюстрации созданы с участием учащихся Детской школы искусств Краснобаковского муниципального округа.Проект реализован при поддержке Президентского фонда культурных инициатив, Федерального центра гуманитарных практик РГГУ, Журнала «Мир Музея», программы «Другое Дело», президентской платформы «Россия – страна возможностей».

Красные Баки. Это моя земля
Киберпутеводитель

Авторы: Ниточкина Виктория, Поспелов Олег, Коркин Павел, Крупенина Софья, Поспелова Татьяна, Коркин Павел, Гонченкова Елена, Белова Полина, Ефимова Светлана, Кесаев Дмитрий, Дробышев Андрей, Федотова Наталья, Штукарев Сергей, Иванов Константин, Яковлева Юлиана, Белкин Михаил, Перлина Елена, Ефимова Светлана, Васильева Марина, Чугунов Сергей, Квасова Анастасия, Птичкин Иван, Пономарёва Маргарита, Юркина Людмила, Лесков Борис, Иванова Елена

Продюсер Андрей Сулейков
Продюсер Виктория Ниточкина
Руководитель оргкомитета Елена Наймушина
Куратор Алексей Пищулин
Иллюстратор Наталия Венедиктова

© Виктория Ниточкина, 2025
© Олег Поспелов, 2025
© Павел Коркин, 2025
© Софья Крупенина, 2025
© Татьяна Поспелова, 2025
© Павел Коркин, 2025
© Елена Гонченкова, 2025
© Полина Белова, 2025
© Светлана Ефимова, 2025
© Дмитрий Кесаев, 2025
© Андрей Дробышев, 2025
© Наталья Федотова, 2025
© Сергей Штукарев, 2025
© Константин Иванов, 2025
© Юлиана Яковлева, 2025
© Михаил Белкин, 2025
© Елена Перлина, 2025
© Светлана Ефимова, 2025
© Марина Васильева, 2025
© Сергей Чугунов, 2025
© Анастасия Квасова, 2025
© Иван Птичкин, 2025
© Маргарита Пономарёва, 2025
© Людмила Юркина, 2025
© Борис Лесков, 2025
© Елена Иванова, 2025

ISBN 978-5-0067-2237-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Благодарность партнерам
Издательство «Это моя земля», жюри литературного конкурса «Красные Баки. Это моя земля», оргкомитет киберпутеводителя выражают сердечную признательность партнерам проекта, благодаря которым состоялись конкурс легенд и создание сборника:

• Глава Администрации Краснобаковского муниципального округа А. А. Быков;
• Администрация Краснобаковского муниципального округа Нижегородской области;
• Отдел культуры, спорта, туризма и молодежной политики Администрации Краснобаковского муниципального округа;
• МАУК «Краснобаковский исторический музей»;
• Редакция газеты «Вперед»;
• Управление образования Краснобаковского муниципального округа;
• Межпоселенческая централизованная клубная система Краснобаковского муниципального округа;
• Централизованная библиотечная система Краснобаковского муниципального округа;
• Детская школа искусств №1 р. п. Красные Баки;
• ГБПОУ НО «Краснобаковский лесной колледж»;
• Краснобаковский филиал ГБПОУ «Варнавинский технолого-экономический колледж»;
• Интернет-издание «Диалог»;
• Федеральный центр гуманитарных практик;
• Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования «Российский государственный гуманитарный университет»;
• Школа дизайна НИУ «Высшая школа экономики»;
• Президентская платформа «Россия – страна возможностей»;
• Программа «Другое дело»;
• Издательство «Литературная газета»;
• Редакция «Комсомольская правда»;
• Журнал «Мир Музея»;
• ОСИГ – Общенациональный Союз Индустрии Гостеприимства;
• Вести Туризм – информационное интернет-агентство;
• Интурмаркет – международная туристическая выставка;
• Tutu.ru – ТУТУ – российский онлайн-сервис для организации путешествий;
• Ostrovok.ru – Островок – российский сервис онлайн-бронирования отелей;
• Brand Analytics – система мониторинга и анализа социальных медиа;
• Издательство «Аппреал» – владелец зарегистрированного товарного знака «Это моя земля» (свидетельства №736970 от 02 декабря 2019 года и №748220 от 25 февраля 2020 года), организатор творческих мастерских: «Школа очерка», «Конструктор легенд», «Школа графических новелл», «Киношкола».

Проект реализован с использованием средств Президентского фонда культурных инициатив.



Жюри литературного конкурса
Замшев Максим Адольфович
Российский писатель, поэт и прозаик, публицист, литературный критик, переводчик с румынского и сербского языков.
Председатель Правления Московской городской организации Союза писателей России, член Союза журналистов России. Заслуженный работник культуры Чеченской Республики (2010). Член Совета при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека. Главный редактор «Литературной газеты».

Пищулин Алексей Юрьевич
Директор Федерального центра гуманитарных практик РГГУ. Главный редактор художественного иллюстрированного журнала «Мир Музея». Сценарист и режиссер телевизионных документальных фильмов.

Мининзон Илья Львович
Член Русского географического общества и общества «Нижегородский краевед».

Орлова Светлана Федоровна
Директор ООО ТК «Седна-тур».

Сулейков Андрей Владленович
Продюсер Федерального центра гуманитарных практик РГГУ. Автор и преподаватель курса «Конструктор городских легенд». Член Союза писателей России.



Здесь прошлое встречается с будущим
Дорогие друзья, коллеги, земляки!
Каждый уголок Краснобаковской земли дышит историей, словно страницы манускрипта, полного тайн и чудес. Здесь, в сердце Поветлужья, где сосны шепчутся с ветром, а Ветлуга несет свои воды сквозь века, рождаются и бережно сохраняются легенды. И сегодня эти истории обретают новый голос – в ваших руках сборник, который стал плодом любви к нашему краю.
Проект «Красные Баки. Это моя земля» – это не просто литературный конкурс и книга с работами победителей. Это искренний разговор о том, что дорого душе местного жителя: о знаменитом Щусеве – архитекторе станции Ветлужская, о 350 муравейниках в Боровском лесничестве, о тропинке к Святому ключу, о храмах… Каждая история как луч, высвечивающий уникальность нашего округа.
Спасибо каждому, кто вложил душу в этот проект: авторам, членам жюри, Президентскому фонду культурных инициатив, Литературной газете, Федеральному центру гуманитарных практик РГГУ, журналу «Мир Музея», издательству «Это моя земля» и, конечно, Виктории Ниточкиной – директору Краснобаковского исторического музея, волшебнице, которая вместе с командой материализовала идеи в незаурядный медийный продукт. Киберпутеводитель стал мостом между традицией и современностью, открывая Красные Баки всему миру.
Верю, что магия не заканчивается. За текстами последуют экранизации, графические новеллы, мобильные приложения с квестами, спектакли, музыкальные произведения, воспевающие Краснобаковский край!
Красные Баки – это не просто точка на карте с ярким незабываемым названием. Это место, где прошлое встречается с будущим, где каждый житель – хранитель ее души. Листая эти страницы, вы почувствуете ритм любящего свою Родину сердца.
С любовью и благодарностью,

Антон Анатольевич Быков,
глава местного самоуправления
Краснобаковского муниципального округа

Взгляд на беллетристику как на исторический источник
Нижегородская глубинка: природа, история и людские судьбы Краснобаковского муниципального округа на переломе эпох. Именно этому и посвящены очерки настоящего сборника.
Сюжеты их произведений в литературоведении считаются избитыми: встреча земляков на своей малой родине, борьба против стремления к сиюминутным выгодам, в том числе уничтожения природы, сноса исторических зданий, бытовая неустроенность, находки документов о своих предках, взаимоотношения коренных жителей и иноземцев, описание интересных природных объектов и явлений, художественное переосмысление традиционного местного фольклора и попытка создания современных его образцов. Сверх того мы видим здесь постоянную связь прошлого с настоящим. Словом, здесь описано все то, что окружает и волнует людей.
Авторы очерков – не профессиональные литераторы, но их начитанность, прекрасная общая и литературная грамотность, глубокое знание местной жизни, понимание душевного настроя людей, умение связать прошлое и настоящее Краснобаковской округи привели к тому, что рассказы эти читаются на одном дыхании. Более того, мы лично перечитывали их вновь и вновь!
Это и неудивительно: провинциальные интеллигенты, вышедшие из народа, живущие его жизнью, не могут не отразить в своих очерках все беды и радости, все события повседневной жизни, которые испытали и испытывают жители сначала Баков, а позднее – Красных Баков и их округи, начиная с предреволюционных лет и до наших дней. И эти беды и радости распространены теперь по всему Нижегородскому краю, да и, пожалуй, по всей России. Это и придает дополнительную злободневность и привлекательность их очеркам как для местных жителей, так и для читателей из иных регионов.
Особенно подкупает нас оптимизм рассказов; счастливый конец выглядит не как наивная вера в чудо, в осуществление желаемого, а как уверенность в успехе борьбы за него. Одним словом, этот сборник имеет огромное воспитательное значение.
Но, сверх того, все эти рассказы в совокупности имеют значение в качестве исторического источника.
Здесь читающие могут в недоумении пожать плечами: беллетристика как исторический источник?! Это же не исторические документы! Не архивные данные! Но взгляд на беллетристику как на исторический источник является традиционным в социально-экономических исследованиях. Еще Карл Маркс говорил, что чтение произведений Бальзака дало ему для познания анатомии французского общества больше, чем сочинения французских экономистов вместе взятых.
И действительно, из чтения рассказов этого сборника ясно видишь и экономику, и социальную структуру общества, и мировоззрение различных слоев населения прошлого и настоящего Краснобаковской округи.
И это и дает нам уверенность утверждать, что сборник этот будут с интересом читать и будущие поколения краснобаковцев, интересующихся своим прошлым.

Илья Львович Мининзон,
член Русского географического общества
и общества «Нижегородский краевед»

Баковская земля соткана из историй
Что для вас малая родина? Для меня – это место, куда всегда можно вернуться, как родительский дом. Место, заслуживающее уважения.
Самые первые шаги, самые первые жизненные уроки, взлеты и падения – все когда-то происходило именно здесь.
Наш Краснобаковский округ, его центр – поселок городского типа Красные Баки, казалось бы, типичны: таких «достаточно» на карте России. Данное мнение обманчиво.
Именно здесь, а не где-то еще, на пересечении торговых путей произошло «зарождение» всего того, что теперь мы гордо называем краснобаковским. Здесь поселились первые люди, здесь жили испокон веков наши предки.
Баковская земля соткана из историй природы и человеческих судеб. Овеяна легендами, как бывают окутаны туманом лесная Ветлуга и ее широкие заливные луга.
У легенд, человеческих историй не бывает срока давности. Доказательство тому – книга, которую вы сейчас держите в руках.
Нам было приятно еще раз изучить родной край. Восстановить связь времен и поколений. Подарить читателям нашу любовь к тому уникальному месту, в котором мы живем.

Виктория Ниточкина,
директор Краснобаковского исторического музея

Путеводная нить в удивительный мир
Журналу «Мир Музея» в 2031 году исполнится 100 лет. Кроме основного издания, журнал инициирует цифровизацию музеев. В частности, проект «Мир Музея малых городов» направлен на сохранение культурного наследия и создание новых точек притяжения для туристов в небольших населенных пунктах России.
В Краснобаковском историческом музее хранятся уникальные находки, связанные с историей района, включая палеонтологические открытия и предметы старины. И когда музей выступил с инициативой оснащения экспозиционным оборудованием и создания цифрового контента, журнал «Мир Музея» поддержал проект.
Поселок Красные Баки насчитывает несколько тысяч жителей. Культурная жизнь здесь насыщенна и разнообразна. В поселке действует несколько музеев. Музей организовал конкурс историй и легенд о Краснобаковском районе Нижегородской области. Под обложкой собраны не просто работы победителей, а настоящее литературное путешествие в историю, природу и душу русской глубинки.
Особенность киберпутеводителя в том, что его авторы – не профессиональные писатели, а жители, влюбленные в свою малую родину. Их произведения отличаются глубоким знанием местной жизни, пониманием душевного настроя людей и умением связать прошлое и настоящее.
В сборнике разнообразные жанры: от исторических очерков и краеведческих заметок до современных легенд и семейных историй. Каждый рассказ – и художественное произведение, и ценный исторический источник, позволяющий увидеть прошлое и настоящее Краснобаковской земли. Здесь переплетаются исторические факты и народные предания, бытовые зарисовки и традиционные ценности, личные истории и краеведческие исследования. Особое внимание уделено природе края, его историческим достопримечательностям и культурному наследию.
Проект «Мир Музея малых городов» и киберпутеводитель «Красные Баки. Это моя земля» направлены на сохранение культурного наследия в цифровой среде, обогащая эту концепцию литературным измерением.
Пусть страницы станут для читателя путеводной нитью в удивительный мир, где каждый рассказ – частица большой истории нашей страны.

Анастасия Подорожная,
руководитель проекта «Мир Музея малых городов», эксперт Федерального центра гуманитарных практик





Там, где жил Бака
Олег Поспелов
Площадь Свободы – это самая старая часть поселка. Именно здесь и возникла деревня Баки, первое упоминание которой относится к 1617 году.
Название площади было присвоено постановлением исполкома Краснобаковского районного Совета депутатов трудящихся от 13 августа 196З года. Об этом факте мы знаем из работы краеведа Николая Галактионовича Тумакова «По просторам Ветлужского края».
Известный краевед здесь не только рассказывает об истории данного места, но и предпринимает попытку объяснить название Красные Баки.
Существует множество версий о происхождении названия нашего поселка. И если с первой частью названия все понятно – революционную приставку Красные к названию добавили, чтобы повысить статус села, когда Баки в 1923 году стали центром вновь созданного уезда, объединившего территории Варнавинского и Воскресенского уездов, то вот о том, откуда произошло название Баки, до сих пор доподлинно неизвестно.
Очень интересную гипотезу о происхождении названия в свое время выдвинул краевед из д. Зубилиха Краснобаковского муниципального округа – Русаков Павел Васильевич: Баки произошло от тюркского слова бакы – лягушка. Эту версию поддержал и краевед из п. Арья Уренского района Киселев Владимир Михайлович. По его мнению, в XV веке, после создания Казанского ханства, данная территория контролировалась татарами, которые якобы и дали название месту, где в большом количестве обитали лягушки, напоминавшие о себе громким кваканьем.
Однако известно, что до прихода сюда русских поселенцев земли по реке Ветлуге были заселены марийскими племенами. Впрочем, слово бака перекочевало и в марийский язык с тем же самым значением. Баки, как и другие деревни, расположенные по берегам реки Ветлуги, вряд ли возникли раньше начала XVII века, и заселялись они в то время, главным образом, русскими поселенцами. Об этом свидетельствуют названия многих деревень нашего края, впервые упоминаемых в XVII веке: Патракеево, Софоново, Милюшиха, Моисеиха, Сарафаниха, Михаленино, Афанасиха, Абрамиха, Антропиха, Бажино, Наумово (Богатыриха), Бажино, Сенькино. Все вышеперечисленные деревни свои названия получили от имен либо прозвищ крестьян, их основавших. Наши предки не задумывались о том, как назвать ту или иную деревню и, подобным образом, просто указывали, кто в них живет. Скорее всего, и название Баки связано с человеком, который впервые поселился на этом месте. Возможно, современники знали его по марийскому прозвищу Бака?, поэтому жители окружающих деревень стали и селение называть по прозвищу человека, который ее основал – деревня Баки?.
Постепенно население деревни росло, и рядом с Баками возникла меньшая по размеру деревня, которую стали именовать Малыми Бачками, что указывает на то, что основана она была крестьянами, выехавшими на новое место из деревни Баки. С такими названиями деревни и были записаны дозорщиками, прибывшими на Ветлугу в 1616—1617 годах для описания вновь освоенных русскими поселенцами земель. Вскоре в деревне Баки появилась церковь, возле которой постепенно вырос торг. Это способствовало росту села Баки, которое со временем поглотило деревню Малые Бачки.
На месте, где некогда располагался баковский храм и в базарные дни производился торг, в настоящее время раскинулась площадь Свободы. Еще в начале XX века вокруг центральной площади жили исключительно бако?вены – так называли коренных жителей села. Пришлые люди могли построить свои дома только на окраинах – «в поле», либо в пойменной части села, получившей название Нижняя Слобода. Сегодня же о торговом прошлом площади напоминают только два чудом сохранившихся старых купеческих дома.
Кроме того, на площади Свободы сохранились два двухэтажных кирпичных здания, построенных в конце XIX – начале XX века, владельцами которых были князь Александр Петрович Трубецкой и управляющий князя – швейцарец Теодор Стюсси. В этих зданиях в настоящее время расположились экспозиции Краснобаковского исторического музея. Здесь вы сможете узнать еще больше историй и легенд о нашем крае.


Площадь Свободы. Там, где жил Бака. Наталья Залян



По следам листрозавра
Открытия, связанные со строительством моста через Ветлугу
Павел Коркин
В Краснобаковском районе главной стройкой 70-х годов XX века, как по масштабам, так и по важности, по историческому значению, стало возведение автомобильного моста через Ветлугу вблизи деревни Нижняя Сарафаниха. Государственная комиссия приняла мост 28 декабря 1977 года.
Хотя деревня и носит название Нижняя Сарафаниха, но нижняя она не по отметке высот в рельефе местности, а по отношению к стоящей выше по течению Ветлуги другой Сарафанихе Краснобаковского муниципального округа – Верхней Сарафанихе. Правый берег Ветлуги высокий, крутой, а левый низменный, поэтому с сарафанихинской стороны на подходе к мосту строителям пришлось снимать много грунта, тогда как на другой стороне реки надо было поднимать насыпь.
Чтобы сгладить съезд, с правого берега было снято около 15 тысяч кубометров земли берегового уступа. Протяженность же вновь созданного намывного и насыпного дорожного полотна по заречной от Сарафанихи стороне составила без малого четыре километра.
Перед строительством моста, как принято в таких случаях, здесь поработали геодезисты и геологи. В том числе и ведущий геолог Горьковского территориального геологического управления периода 1972—1988 годов Георгий Иванович Блом. Но известность его имени связана не со строительством моста, а с результатом его палеонтологического исследования сарафанихинского берега. Здесь в 1968 году доктор геолого-минералогических наук Георгий Блом нашел останки древних обитателей нашей планеты. В полукилометре к югу от деревни, то есть ближе к мосту, в береговых слоях отложений мощностью 35 метров, ученый нашел челюсти проколофонов и позвонки лабиринтодонтов – земноводных, живших на рубеже пермского и триасового периодов (около 250 миллионов лет назад), а также скелет их современника – листрозавра, позднее получившего в научных кругах название листрозавр Георга – по имени ученого. Это была не первая его находка на Ветлуге. Еще в 1958 году Георгий Блом неподалеку от деревни Асташиха Воскресенского района в слое глины нашел скелет листрозавра, как спустя годы определили в Палеонтологического институте.
Многие краснобаковцы знают о слоистых глинистых отложениях сарафанихинского берега, бывали здесь, набирали голубой «лечебной» глины. И сегодня при хорошей сноровке можно добраться до этих древних напластований, отчетливо видимых в крутом береговом срезе.
Автор этих строк неоднократно карабкался по круче берега, вглядывался в «открытую книгу» доисторических эпох Земли, ковырял слои глины. А наткнувшись много лет назад в небольшой книге Волго-Вятского издательства на публикацию о находке возле Сарафанихи останков какого-то древнего животного, пристальней стал вглядываться и в содержание берегов и дна здешних глубоких оврагов (вдруг что найду!), изобилующих камнями – большими и маленькими валунами, принесенными, наверное, древними ледниками. Только вот простому смертному вряд ли можно разглядеть в камнях, в береговых земляных осыпях следы былых эпох – тут надо быть посвященным в тему с проницательностью ученого, каким был Георгий Блом. «Кроме научных работ под его руководством и при непосредственном его участии были открыты десятки месторождений строительных материалов и подземных вод», – сообщает об ученом Вятский палеонтологический музей.
В Краснобаковском историческом музее есть свой «уголок древностей» – экспозиция с находками останков вымерших животных, найденных на территории района. Приходите посмотреть, включайтесь в познавательный процесс!


По следам листрозавра. Анастасия Пронина



Усадьба Захарьина
Софья Крупенина
На высоком берегу реки Ветлуги, в селе Дмитриевское Краснобаковского муниципального округа Нижегородской области, стоял барский дом помещика Петра Абрамовича Захарьина. Двухэтажный, с просторными комнатами, высокими окнами и печами, украшенными изразцами. Зимой здесь было тепло, а летом – прохладно. На территории усадьбы был разбит сад и красивейший парк с аллеями, прудами и беседками, где когда-то гуляли гости хозяина.
Но в годы Великой Отечественной войны усадьба стала приютом для других жителей – детей, вывезенных из блокадного Ленинграда. Почти 120 ребят, истощенных, напуганных, нашли здесь кров. Большинство из них попали сюда из приемника Кировского района – зимой 1941—1942 годов и весной 1942-го.
Долго привыкали они к тишине, к тому, что над головой больше не воют сирены и не рвутся снаряды. Воспитатели день за днем помогали им – учили, кормили, утешали. А по вечерам шли работать на своем подсобном хозяйстве. Часть своей скудной зарплаты они отдавали в помощь фронту – на танки, на самолеты.
Дети были разные – из рабочих семей, из интеллигенции, из тех, кто до войны и слова такого не знал – детдом. Но война уравняла всех. Многих сюда привели родители – не от бессердечности, а от отчаяния: так хоть у кого-то был шанс выжить.
Жизнь шла своим чередом. Покалеченная, но жизнь.
А потом наступил май 1945-го. Крики, слезы, объятия – слов не хватало.
Реэвакуация! В честь этого воспитанникам сшили новые платья и костюмы. По воспоминаниям местных жителей, живших по соседству с детским домом, большая часть детей блокадного Ленинграда вернулась на родину. Прежний детский дом наполнился новыми воспитанниками.
Но однажды ночью случилось страшное. Пожар. Огонь охватил здание стремительно. Почти все дети погибли. Выбраться удалось лишь двоим друзьям – один из них позже умер от ожогов.
Прошли годы, и на месте бывшей усадьбы остались заросли аллей старинного парка, погибший чудесный сад и куча кирпичей. Усадебный парк, заложенный около двухсот лет назад, в настоящее время является памятником природы областного значения.
Бывшие воспитанники в разное время приезжали на место, которое дало им уют, тепло и спокойствие в сложные времена. Кто-то – в поисках друзей, кто-то – просто постоять на берегу Ветлуги, послушать шелест листьев и вспомнить то, что забыть нельзя.
Об истории ленинградских детей, живших в Захарьинском детском доме, подробно рассказывается на страницах книги И. С. Кориной «Захарьинский детский дом. Дети блокадного Ленинграда».


Усадьба Захарьина. Людмила Гришук



Топонимы Сомихи
Татьяна Поспелова
Одним из старейших населенных пунктов на Краснобаковской земле является деревня Сомиха. Как и Баки, Сомиха впервые упоминается в 1617 году, но, в отличие от райцентра, к настоящему моменту здесь проживает всего несколько человек. Между тем, деревня когда-то была крупнейшей в округе. В 1926 году здесь насчитывалось 480 человек. В это же время в поселке Парижской Коммуны, который позже получил название Ветлужский, проживало всего 376 жителей.
Как и полагается крупному населенному пункту, были в Сомихе и свои «микрорайоны». Территория деревни условно делилась на три края: Коптевский, Паранины и Татарка. В разговоре коренные жители деревни часто использовали эти названия. История их возникновения относится еще к тем далеким временам, когда деревни с крестьянами принадлежали помещикам. Старики рассказывали, что частью деревни владели помещики Коптевы, другим краем – барыня по имени Прасковья (Параня). А вот откуда взялась Татарка – понятно не было.
Ревизские сказки по деревне Сомиха за 1850 и 1858 годы дают разъяснения на этот вопрос. Деревней в эти годы владели костромские помещицы. Часть крестьян деревни в эти годы принадлежала Варваре Алексеевне Коптевой. Остальные, еще с XVIII века, принадлежали дворянскому роду Постниковых. Впоследствии крепостные крестьяне Сомихи были поделены между дочерьми помещика Постникова Василия Васильевича: Прасковьей Васильевной Постниковой (умерла девицей) и Надеждой Васильевной, в замужестве получившей фамилию Вальмус. Род Вальмус был известен в Галичском уезде Костромской губернии. Их предки были выходцами из Англии. Для местных крестьян фамилия Вальмус была незнакомой и труднопроизносимой, чужой. Так появилось прозвище – Татарка.
Названия эти употреблялись местным населением вплоть до конца ХХ века.
В настоящее время старожилов в деревне уже не осталось, но уроженцы деревни Сомиха помнят о старых названиях, хранящих память о том времени, когда крестьяне в России были собственностью привилегированного дворянского сословия.


Топонимы Сомихи. Виктория Нефедова



Дом с окнами на НЛО
Павел Коркин
Сомневаться в достоверности рассказа этих людей тогда не было никаких оснований, хотя и рассказывали они о событиях удивительных, ни много ни мало – о посадке неопознанного летающего объекта (НЛО). На пороге 90-х годов минувшего века мы так часто о них слышали, что уже готовы были расчищать для НЛО посадочную площадку.

Речь идет о событии, происшедшем в ночь с 17 на 18 марта 1990 года, а точнее – примерно с 2 часов 30 минут до 4—5 часов утра 18 марта. Жительница деревни Оньшино Краснобаковского муниципального округа, доярка К. Бурмахова, проснувшись в половине третьего часа и увидев освещенные красным светом стены комнаты, решила, что это отсвет зарева деревенского пожара. На ее крик – «Где-то горит!» – проснулись муж – В. Бурмахов, их дочь (29 лет), сестра мужа – Вера Никандровна (40 лет, жительница г. Горького).
Но это было не зарево пожара, а свет с близлежащего поля. Дом Бурмаховых в начале деревни, а перед деревней большое поле, уходящее к высоковольтной линии и далее. И вот где-то под этой ЛЭП – линией электропередачи – большим шаром светилось это самое НЛО. Видимо, гостья из Горького первой высказала предположение о том, что это летающая тарелка.
– Сначала я не поверил, говорю – луна, – рассказывал потом В. Бурмахов. – И в жизнь бы не поверил! Но видим: шар поднялся немного, разделился на две тарелки, они долго, минут 40, висели разделившись. До леса – с километр, а это ближе леса. Свет красный-красный, даже в избе светло. В другую комнату дверь стеклянная, так и в той комнате свет…
По его рассказу, по рассказу его дочери, а мы встречались 20 марта, до разделения шар был на самой земле. И был он не совсем круглой формы, ближе к полусфере, с плоским основанием, то есть своими очертаниями напоминал шляпу или перевернутую тарелку. Над шаром, излучающим красный свет, как говорили очевидцы, мигали огоньки, но другого цвета. Кто-то из наблюдателей насчитал пять мигающих точек. После раздвоения «тарелки» снова соединились, «приземлились». Все эти маневры проходили плавно, беззвучно. При этом, как считает хозяин дома, таинственный объект несколько приблизился к деревне. В доме было четверо взрослых людей, поэтому особого страха, по их словам, никто не испытывал. Но и ни у кого не возникало желания выйти на улицу.
Видел ли кто-то еще из жителей деревни Оньшино этот неопознанный объект? Кто-то из Бурмаховых слышал от одного из деревенских, что, проснувшись в ту ночь и увидев красноватый отсвет, тот принял его за свет луны. Возможно, тогда просто не придавал значения или боялся кривотолков – не говорил об увиденном. Сам Виталий Никандрович сказал, что два дня он никому не говорил об увиденном (он работал в плотницкой бригаде совхоза). Видимо, слух о «визите НЛО» пошел от его жены.
На следующий день кто-то из Бурмаховых пошел в сторону того места на поле, где видели шар. Но не дошел: по рыхлому снегу идти было тяжело. На возвышенном участке предполагаемого места посадки объекта были видны проталины. Но они не связывали проталины с НЛО – относили их к обычным следам весны.
Скептическое отношение к рассказу о визите НЛО тогда было приглушено свежими сообщениями о НЛО. Буквально в эти же дни в газете соседнего района сообщалось о наблюдении несколькими жителями ранним утром 10 марта в небе странного объекта, по форме напоминающего тарелку. А еще раньше сообщали из поселка Пруды Краснобаковского муниципального округа о каком-то объекте, зависшем в ночном небе над лесом…
Оньшинская история с НЛО оставила в моей памяти особый отклик не только потому, что сам тогда выслушал очевидцев и по свежим впечатлениям передал их рассказ в газетной статье. Памятной эта история стала еще и потому, что спустя несколько лет один из жителей Красных Баков при встрече напомнил о той газетной публикации, не без иронии раскрыл разгадку «очевидного и невероятного». Это была даже не версия «появления» НЛО, а до обидного банальное для меня, как автора «сенсации», опустошающее своей простотой объяснение, основанное на причастности этого краснобаковца к роли инопланетянина, управлявшего «летающей тарелкой». О чем речь – пока умолчу, чтобы уж не совсем лишать читателя грез о встрече с НЛО.

Дом Бурмаховых в Оньшино был и остается главной достопримечательностью деревни прежде всего своей красотой. А то, что из его окон когда-то видели НЛО, приземлявшееся на поле напротив, это пусть остается случаем невероятного, но очевидного, если хотите – легендой.



Тополиная история
Елена Гонченкова
Этой историей, скорей похожей на легенду, поделился мой коллега по работе. Речь пойдет даже не о легенде, а о зримых следах времени, коснувшихся маленького уголка поселка Красные Баки. Уголок этот в центральной его части, можно сказать, на лобном месте – на возвышенном участке над площадью Свободы, считающейся исторической пуповиной селения Баки.
На этом лобном месте в XIX веке был выстроен первый каменный православный храм села, давший по своему святителю и второе название селению – Никольское-Баки. Во все последующие времена «пуповина» обрастала новыми улицами, менялся общий облик поселка, но вот этот уголок центральной, исторической его части сохранял свои черты. Впрочем, это я уже перехожу к пересказу той истории, того раздела размышлений, наблюдений, которыми поделился коллега. Их последующую часть правильней будет, пожалуй, представить в форме его монолога. Изложу его рассказ как могу. Память избирательна: что тронуло – запоминается лучше, поэтому передам главное.

– …сорок три года хожу на работу по одному маршруту, – говорил он, – по улице Коммунальной, возле бывшего кинотеатра «Чайка», возле сменившего его – теперь уже тоже бывшего – Покровского храма, спускаюсь по лестнице к площади Свободы, перехожу ее…
Возле кинотеатра «Чайка» стоял и сейчас стоит огромный тополь. Сколько лет ему – бог весть. Он огромен, стар. От старости ли, от ветров ли, он периодически роняет ветви. Иногда такие большие, что их распиливают, чтобы убрать. По весне смолистые почки дерева выделяют аромат, словно это бальзамический тополь (есть такой вид в семействе ивовых). Пойдешь в весенний день возле дерева, и падающие с тополя почки могут попасть на голову, приклеиться к волосам или испачкать рубашку.
Пройти мимо этого тополя, не замечая его, невозможно, настолько он величественен даже в сравнении с высоким зданием кинотеатра, в девяностые годы ставшим Покровским храмом и увенчанным небольшим купольным навершием – колокольней.
То, что тополю около ста лет, а может и больше, подсказывают старые фотографии. Есть фотографии начала 50-х годов, на которых запечатлены останки разрушенного Никольского храма – того самого, построенного в XIX веке, на месте которого в начале 60-х годов XX века было возведено здание упомянутого кинотеатра. На одной из таких фотографий рядом с остатками стены храма видно дерево, своим контуром напоминающее нынешний тополь, только совсем небольшой. Да и на хранящейся в местном музее фотографии начала XX века, когда храм еще стоял во всей своей красе, рядом с ним, на том месте, что и на фото 50-х годов, виден силуэт дерева, только еще молодого. Так что наш тополь-великан стал свидетелем жизни центральной части села, поселка, всех здешних перемен на огромном отрезке времени – целого столетия. Он видел, как снимали с красивого, величественного Никольского храма колокола, как ломали его стены, как потом на этом месте строили кинотеатр, как в 90-х над зданием уже покинутого кинотеатра появился церковный колокол. Старый тополь стал свидетелем и строительства рядом с фундаментом первого Никольского храма нового храма в честь святителя Николая.
В прошлые годы (десятка два лет назад) не раз приходилось видеть прислонившуюся к стволу тополя женщину, словно она разговаривала с деревом. Заподозрить в ней приверженность языческой вере мешало то, что она была знакома – работала в администрации района машинисткой, вернее, оператором на компьютере. Но кто его знает, с чем она приходила к тополю! И одна ли она приходила сюда, под его крону, к его корням, уходящим в толщу земли под самое основание разрушенного Никольского храма?!
Величественная крона дерева притягивала птиц. Если открытую колокольню в основном посещали божьи птицы – голуби, то на тополе находили себе приют вороны и галки. Но никто не скажет, что птицы докучали шумными стаями, они были миролюбивы, кротки, словно прихожане на церковной службе.
Птицы тянутся к православным храмам, наверное, по генетической памяти. В старину их приманивал к церковным оградам, на базарные площади кормовой стол, остающийся с сором после лошадиных возов. В Баках же возле старой каменной церковной ограды с башнями, вдоль площади долгие годы был торговый ряд. Следы той ограды давно исчезли. Открытость тополя обзору со всех сторон придает дереву особую величавость.
С упоминанием голубей вспоминается наблюдение многолетней давности, порядка 20 лет. Возле тополя была натоптана тропинка – здесь люди поднимались с улицы Свободы, идя на работу, в магазины. Не один год по утрам по этой тропинке шла на работу в комбинат бытового обслуживания и Галина. Наши дороги пересекались, поэтому видел ее здесь часто. Вскоре после того, как в аварии погиб ее муж, вновь вижу ее идущей по этой тропинке. И вижу: невдалеке перед ней на тропинку садится голубь, словно только и ждавший ее. Может это и не затронуло бы моего внимания, но еще не раз по утрам примерно в то же время на тропинку слетал голубь, если даже никого на ней не было – голубь словно поджидал ее. И что мне оставалось думать, глядя на эту сцену? Уж не душа ли погибшего мужа в образе голубя так стремилась встретить ее?
Начавшееся в 2015 году строительство нового храма отрезало тропинку, она затянулась травой, никто здесь не ходит, не слетают сюда голуби, да и нет уже их пристанища в колокольне Покровского храма – храм разбирается. И только старый тополь, как и прежде, качая отяжелевшей от лет головой, взирает на следы времени, на перемены. Эти перемены могут коснуться и его…


Тополиная история. Мария Малышева

Здесь я закрываю кавычки. От себя лишь добавлю, что в достоверности рассказанного коллегой не сомневаюсь. И еще: на месте бывшего Покровского храма предполагается сделать аллею Славы, ведущую к запланированной к строительству часовне. Будет ли в этом проекте место для старого тополя? Не будет ли он, свидетель вековой истории, как неотъемлемая часть центральной части Красных Баков, совсем чужим в новом облике «лобного» места поселка? Не придется ли ему сложить тяжелую голову на плаху нового времени? Наверное, это тревожное чувство и подвигло коллегу поделиться со мной своими размышлениями.




Бабушкины сказки
Виктория Ниточкина
Поправляя теплую шаль, медленно сползавшую со старушечьих плеч, бабушка продолжила свой рассказ. За окном разыгралась вьюга. На чердаке завывал ветер. Время словно остановилось, само запутавшись, день сейчас или ночь. Непогода сплотила разные поколения, заставив собраться в одной большой комнате, где при тусклом свете все до боли знакомое казалось неузнаваемым и таинственным.
Любопытство было у человека всегда. Всегда стремился он заглянуть за горизонт, взлететь к далеким звездам, покорить высокие горы.
– Бабушка, – губы Микитки расплылись в улыбке. В глазах показались то ли отблески свечи, то ли детские хитринки. – Какие горы здесь у нас, в Краснобаковском округе? Ветлуга и лес. Что здесь может быть интересного?
Микита, как парень местного разлива, считал, что прекрасно знает, о чем говорит. Это его сестричке – Маргарите, даме городской и изнеженной, все казалось в диковинку у бабушки в Красных Баках. Точно малахольная радовалась она каждой травинке-былинке. Без того большие голубые глаза Маргариты становились совсем круглыми, радостно-удивленными, когда Микита ловил для нее майских жуков или кузнечиков, собирал улиток. А однажды даже «подарил» настоящую ящерицу. Но та, оставив ребятишек с хвостом, спешно ретировалась в ближайшие заросли.
– Давайте лучше страшилки рассказывать!
Маргарита ойкнула. Микитка довольный тем, что его коварный план удался: сестренка напугана, а бабушка не будет продолжать свой рассказ, упоминая все великие географические открытия, – немного смягчился.
– Ну, или сказки для малышей: про кикимору, водяного, лешего.
Разметав новую порцию снега по окнам, словно в поддержку внучонка, вновь жалобно заскулил ветер. Маргаритка съежилась. А недавние Микиткины хитринки живо заиграли в бабушкиных глазах.
– Неразлучную троицу выбрал, внучок. Давно это было. Та зима и на зиму не была похожа. Очень теплая да малоснежная. Дороги по нашему округу нередко проходят мимо обширных болот. Так сразу и не скажешь, что кроется меж редких и кривых деревьев зыбкая да глубокая трясина. Хозяйничает здесь кикимора болотная. Тех, кто ее владенья уважает, угощает кислой ягодой, иных же – учит. А бывает, что проверяет на смелость.
Грозная машина беспомощно вращает колесами. Лесная дорога, превратившись в болотину, не хочет выпускать великана. Отступать не в правилах: и вот уже лебедка, натянутая как струна, серебристой змейкой обвивает дерево. Рывок: ива вырвана с корнем, словно спелая морковка из грядки. Вторая неудачная попытка сменяется удачной. Позади отъезжающей машины закружилась в быстрой пляске кикимора. То ли от бессильной злобы ее танец, то ли в припадке безумной радости за людей.
Лес встал молчаливой стеной. Большие стволы старых деревьев крест-накрест перегородили дорогу. Было принято решение: дальше – пешком. Только завтра утром, а сейчас привал. Жаркий огонь костра, яркий свет пламени отгоняли холод и темноту. Дарили надежду, что леший – хозяин всего леса, преградивший путникам дорогу, не здесь сейчас.
Чуть вдалеке от костра местность читалась смутно. Во весь опор неслось воображение. Медленно, откуда-то изнутри, поднимался первобытный страх.
Огонь потушен. Пора спать. Только лес не спит. Не спит его хозяин. Бродит, ломая сучья. Разговаривает громко на языке диких животных. Качает верхушки деревьев. И они шепчутся, шепчутся всю ночь. И все кругом живое, дикое. Не спасет, не укроет чудо-машина. Здесь люди одни. Других нет и за несколько километров. Кричи – не кричи. Только леший услышит.
Совсем другой лес утром. Ночные тревоги позади. Страхи в прошлом. Только нет страха у этих людей: не первая ночь была проведена в лесу. Здесь сон богатырский.
В руках – оборудование, за спинами – рюкзаки. Перешагивая буреполом, идут дальше. Только леший не пошел. Здесь остался.
Деревья расступились. Впереди, как чистый альбомный лист, ледяная гладь лесного озера. Новые владения, новый хозяин – водяной. Наслал, капризный, на незваных гостей дождь в январе. Но не тут-то было! Бур звонко и быстро врезался в лед. Вода в лунке казалось темной. Менялись цифры на эхолоте, и люди отходили все дальше и дальше. К закату озеро было похоже на решето.
Мокрые, уставшие, но довольные своей работой, знакомой дорогой назад к машине. Неважен теперь ни леший, ни водяной, а важно, что вместо вопросов теперь появились ответы.
– Какие ответы? – не дождался конца повествования Микита.
– Знаешь, сколько метров глубина озеро Боровское? – вместо ответа спросила бабушка.
– Это даже в Нижнем Новгороде знают, бабушка, – оживилась Маргарита.
– Больше 20 метров! Это самое глубокое озеро в Краснобаковском округе, – важно пробасил Микита. – У нас даже в учебнике по Краснобаковскому округу об этом написано.
– А теперь вы знаете, как об этом впервые узнали люди.
Ветер успокаивал, убаюкивал. Снег летел медленнее, у самой земли мягко стелился теплым белым покрывалом. Все готовилось ко сну. Дрема обнимала бабушкиных внуков, нараспев повторяя ее слова: «Любопытство было у человека всегда… Было всегда… Всегда…»


Бабушкины сказки. Екатерина Зайцева

Справка об объекте
Озеро Боровское,
Россия, Нижегородская область,
Краснобаковский муниципальный округ

Озеро является гидрологическим памятником природы. Оно расположено примерно в трех километрах на северо-западе от села Носовая.
Название озера Боровское произошло от типа лесов, которые окружают это озеро, в основном в окрестностях водоема расположены сосновые и еловые боры.
У озера есть второе название – Татарское, оно связано с легендами, которые окружают озеро. По местным преданиям, сам царь Иван Грозный шел с великим войском покорять Казань через эти земли. На одном переходе войско встало на ночлег около озера. Ночевка и отдых получились такими шумными и пьяными, что здесь даже утопили войсковую казну, где были два больших короба с серебром и золотом. Когда воины протрезвели, то попытались достать общее добро, но казна «как в воду» канула. Как смельчаки не ныряли в бездонные воды этого озера – казна под тяжестью драгоценного металла ушла на дно. Что дальше было – история про это не упоминает, только в легенде говорится, что царь был сильно в гневе и строго наказал виновных в такой потере. Вполне может быть, что их утопили в том же озере, царь был скор на расправу в таких делах. Только достать этот клад из золота и серебра до сих пор никто не может, так как озеро карстового происхождения и в те времена оно было очень глубоким. А за многие века на его дно осело много ила и органического мусора – все дно покрыто на несколько метров. Даже дайверы сейчас не смогут достать это царское добро.

Источник: https://komanda-k.ru/россия/озеро-боровское



Не красны Баки углами, а красны пирогами
Полина Белова
…Таня стояла у печи. Сегодня Троица, большой праздник, придут гости, и готовки много, хватит и ей, и сестрам.
У Тани была большая семья – мама с тятей, старшая сестра Наталья, младшие Прасковья, Вера, Софья и Маруся, а еще трехлетний Степушка – долгожданный братик. Вместе с ними жила и мамина двоюродная сестра тета Елена, своей семьи у нее не было, и она помогала с детьми сестре. Дом у них был большой, с осередком, почти в самом центре села, недалеко от дома батюшки. Его строил еще дед Степан и для украшения приглашал резчиков из Оньшина.
Мама давно приучала дочек к готовке, лет с пяти – печь растопить, крупу перебрать, овощи накрошить, яишену нажарить, муку просеять. Но вот хлеб да пироги – нет, то дело материно, дочери помогали, конечно, но целиком готовить им пока не доверяли. Пирог – особая еда, забота и гордость хозяйки.
Раньше печь пироги матери помогала Наталья, старшая, но она этим мясоедом вышла замуж и жила теперь на другом конце Баков. Следующей девицей на выданье в семье была Таня, и пришел ее черед браться за угощение для гостей.
***
…А пироги в Баках пекли на любой праздник: на свадьбу ли, крестины, престол, гости ли дорогие приехали – обязательно на стол пироги. На Рождество пекли кокурки и пироженники – для ребятишек, обходящих дворы со звездой. Таня тоже ходила, когда была поменьше, а теперь, взрослой девкой, с подругами ходила просить посуленного.
А сколько всего мама пекла на масленой неделе! Блинов так каких только не делали: из белой, ржаной и гречневой муки, большие во всю сковороду, кружевные и пышные – в каждой семье свой секрет. Со сливочным маслом и ставленной сметаной, начинкой из рубленых яиц и лука, мяса, творога. Всю сырную неделю объедались, а на Прощеное воскресенье весь день ребятишки собирали дрова, поломанную утварь, старую солому из постелей да ветошь с каждого двора, накопленные за год, и складывали за селом тепленку – высокий костер клеткой, а во середку ставили шест с бочкой. Как стемняет, все соберутся и запалят – горит высоко, ярко.
На Великой пост скоромного не ели и пекли из постного теста. К средокрестию, на середине говенья пекли кресты. Мама настряпает несколько десятков, а в которые положит по монетке – на счастье. Утром встаешь, кресты готовы, выбирай, какой крестик тебе попадется и с чем. Малышня наутро среды пойдет обходить дома с криками:
Тетушка-крестик!
Говинье-то треснет,
Середа-то переломится,
А Христов-от день подвинется!
Не подашь креста, уведу Христа!
– им и насыплют в каждом доме крестиков. А кто крестов не напек, давали денежку.
На Пасху обязательно кулич – сладкий, сдобный, с изюмом, много яиц в тесто клали, оттого оно становилось желтым и рассыпалось во рту.
А после Пасхи окликали молодых, кто в этот мясоед поженился. Молодежь, кто неженатые еще, ходили к сестре с мужем да под окном давай кричать:
Молодая молодица, подай яйца,
не подашь яйца, уведем молодца.
Но всего больше пекли на престольный праздник.
Престол ведь в каждой деревне или селе свой – по церкви или по особо чтимому святому или празднику. В Зубилихе – Фролы, лошадиный праздник, в Ильинском – грозный Илья Пророк, в Софоново – Духов день, в Патрикеево ходили к тетке Тамаре на – Варнавину годину. Ну а дома, в Баках, широко и весело гуляют на Троицу. Сначала все пойдут в храм, украшенный березовыми веточками, потом заведут основу – хоровод, куда выйдет все село, и молодые девушки на выданье будут идти все рядышком, а матери будущих женихов – приглядываться и примечать.
А уж после полудня старшие пойдут за столы садиться каждый своей семьей. Каких только пирогов в Баках не делали – с мясом, яйцом и луком, капустой, грибами и даже солеными огурцами. Сладкие ватрушки с творогом, ягодами, вареньем, сахаром и сливочным маслом, солодянники – из ржаной муки, пироженники – пироги размером с ладонь, рассыпчатые сладкие и соленые кокурки на рассоле или свином сале, ароматные калачи. Ну а главный пирог на Ветлуге, где почти каждый мужчина с мала до велика рыбак, пекли с рыбой.
Баковские пироги славились по всей округе. Как-то ходила Таня с тятенькой в Варнавин, торговать, и там на базаре услышали байку, мол, у баковских баб на всех одна особенная закваска в красной крыночке. И с этой закваски тесто всегда хорошо поднимается, пироги не пригорают, тесто мягкое, тонкое, ум отъешь. И вот эту закваску, мол, передают друг другу, и оттого баковские пироги такие вкусные. Рассказал тятя дома эту байку, долго смеялись.
***
Сегодня Троицын день и в гостях в старом дедовом доме соберется вся родня – материны сестры с семьями, отцов брат с детьми. Всех надо угостить.
Татьяна первый раз отвечала за пироги, мать только советовала. Было боязно, но как она пойдет замуж, если не сумеет накормить всех гостей.
Для праздника припасли белую пшеничную муку. Накануне протопили печь, и с вечера Таня сама затворила тесто в квашне – к муке закваску, яйцо, молочка и льняного маслица, да песка с солью. Квашню на ночь оставила на краю теплой печи и за ночь несколько раз вставала обминать. А утром, еще до света, снова затопила печь и стала разделывать пироги.
Для рыбного – на тесто жареный лучок, на него свежего очищенного леща, которого отец принес чуть свет. Еще больше, чем рыбный пирог, Танюша и ребятишки любили ватрушку с картошкой – яблошник. У мамы он получался особенно вкусным, и Таня старалась сделать не хуже. Для начинки в горячее картофельное пюре добавляли горячее молоко, топленое масло, яичко и соль. Сверху начинка должна была подрумяниться до нарядного светло-коричневого цвета. Особенно вкусно было уплетать ее с наваристыми серыми щами, которые как раз готовила мать. Налепили и пирожков с луком и яйцами, и ватрушку с творогом.
Пока разделывали пироги, истопилась печь. Таня уже собиралась ставить первый противень, но мать остановила за руку и бросила на под щепотку муки:
– Смотри, искрит – рано ставить, подгорят.
Немного подождали, мать сгребла горячие угли в одну сторону, чтобы печь была свободна, а Таня поставила три противня к углям, а потом поменяла местами, чтобы пропеклись.
Потихоньку по избе пошел запах печеного, да такой, что начали просыпаться младшие ребятишки.
Первые пироги испеклась, мама смазала их топленым маслицем и накрыла полотенцем, а Таня поставила в печь пирожки и ватрушку с творогом. Их мать унесет в церковь – батюшке Михаилу и на клирос.
Пройдет время, а Таня, уже будучи Татьяной Никандровной, будет все так же вставать затемно, растоплять печь и ставить пироги и ватрушки, как делали ее мама, бабушка и прабабушка. А дети и внуки будут просыпаться воскресным утром от запаха пирогов прямо из печи, самого доброго запаха на свете.
***
Печь на баковской земле любят и умеют, и рецепты свои берегут и передают из поколения в поколение. Неудивительно, что именно здесь через много лет появится самый вкусный и сытный праздник Пироград.
Справка об объекте
Краснобаковские пироги,
Россия, Нижегородская область, Краснобаковский муниципальный округ, пгт Красные Баки

Красные Баки – родина русского пирога. Именно на берегах реки Ветлуга много веков назад начали печь исконно русское блюдо – открытый рыбный пирог. Позже эта вкуснота при помощи торговцев и священников распространилась из села Баки по всей Руси. Долгое время на местных базарах угощали теми самыми пирогами.
Источник: https://clck.ru/3MDpeP



Тайна старого храма
Светлана Ефимова
Елена стояла у окна, рассеянно перебирая пальцами старые фотографии. Пыльный воздух деревенского дома, казалось, застыл в лучах заходящего солнца. Она приехала в Сквозники всего пару часов назад, но уже чувствовала, как время здесь течет иначе – медленно, вязко, словно густой мед.
Комната деда выглядела нетронутой: потертое кресло-качалка у окна, стопки пожелтевших газет на столе, старый радиоприемник на полке. Елена вздохнула, осознавая масштаб предстоящей работы. Разбор вещей после смерти близкого человека – задача не из легких, особенно когда этот человек был таким, как ее дед Степан Ильич, бывший председатель колхоза.
– Лен, ты там как? – донесся с кухни голос тети Маши, сестры деда. – Может, чайку?
– Спасибо, попозже, – отозвалась Елена, присаживаясь на край кровати.
Она провела рукой по шершавому покрывалу, вспоминая, как в детстве любила прыгать на этой кровати, пока дед не видел. Сейчас эти воспоминания казались далекими, словно из другой жизни.
Елена начала методично разбирать ящики комода. Старые рубашки, документы, какие-то медали – все это предстояло рассортировать. В нижнем ящике она наткнулась на небольшую коробку из-под обуви, заполненную конвертами и тетрадями.
– Тетя Маша, – позвала Елена, – а что это за коробка в нижнем ящике?
Тетя появилась в дверях, вытирая руки о фартук:

– А, это дедовы записи. Он всю жизнь что-то строчил, особенно под старость. Говорил, память подводит, надо записывать.
Девушка открыла одну из тетрадей. Почерк деда, всегда такой четкий и уверенный, здесь местами расплывался, буквы прыгали. Она начала читать.
«15 мая 1985 года. Опять снился тот день. Как мы с Ванькой ворота в церкви расширяли. Трактор еле влез. А батюшка Серафим все стоял и смотрел, глаза у него были… Господи, прости меня грешного».
Елена нахмурилась, перелистнула страницу.
«3 сентября 1985 года. Зерно в этом году хорошее. Склады полные. А в церкви все равно пусто, как в душе моей».
– Тетя Маша, – Елена подняла глаза от тетради, – а что это дед про церковь пишет?
Тетя тяжело вздохнула, присаживаясь на край кровати:
– Эх, Леночка, тяжелое это было время. Храм-то наш, Михаила Архангела, в тридцатые закрыли. А твой дед, молодой тогда совсем, председателем стал. Вот и пришлось ему… – она замолчала, глядя куда-то в пустоту.
Елена почувствовала, как по спине пробежал холодок. История, о которой она раньше только слышала краем уха, вдруг обрела плоть и кровь в этих пожелтевших страницах.
– А где сейчас этот храм? – спросила она, уже догадываясь об ответе.
– Да там же и стоит, на холме. Только пустой он, заброшенный. Крыша местами провалилась, внутрь никто не ходит – опасно. А красивый был, говорят, как игрушечка.
Елена закрыла тетрадь, чувствуя, как в голове роятся вопросы. Она посмотрела в окно, где на фоне темнеющего неба виднелся силуэт полуразрушенного здания.
– Знаешь, теть Маш, – сказала она, вставая, – пожалуй, я все-таки выпью чаю. А потом, если не возражаешь, расскажешь мне побольше об этом храме и о деде.
Женщина кивнула, и в ее глазах Елена увидела смесь облегчения и тревоги. Похоже, разговор предстоял непростой, но она чувствовала – это только начало истории, которую ей предстоит раскрыть.
Утро выдалось прохладным. Елена, кутаясь в старую дедову куртку, шла по заросшей тропинке к храму. Роса на траве блестела в лучах восходящего солнца, а в воздухе витал запах прелых листьев и сырости.
Храм Михаила Архангела возвышался на холме, словно молчаливый страж, хранящий тайны прошлого. Елена остановилась у подножия, разглядывая некогда величественное здание. Купол частично обвалился, стены поросли мхом, а там, где раньше были окна, зияли черные провалы.
– Эй, девушка! – раздался вдруг хриплый голос. – Ты чего тут делаешь?
Елена обернулась и увидела старика, опиравшегося на кривую палку. Его лицо, изрезанное морщинами, выражало смесь подозрительности и любопытства.
– Здравствуйте, – ответила она. – Я внучка Степана Ильича, приехала вещи разобрать. А это… – она кивнула на храм, – хотела посмотреть.
Старик прищурился:
– А, Степана Ильича… – он помолчал, словно что-то обдумывая. – Ну, гляди, коли охота. Только внутрь не суйся, там все прогнило.
Елена кивнула:
– А вы… вы помните, каким храм был раньше?
Старик хмыкнул:
– Как не помнить. Я, девонька, тут всю жизнь прожил. Егор Петрович я, если что.
– Елена, – представилась она в ответ.
– Ну вот что, Елена, – Егор Петрович оперся на палку обеими руками. – Раз уж ты дедова внучка, расскажу тебе кое-что. Только не здесь. Приходи вечером к дому на краю деревни, с зеленым забором. Там и поговорим.
С этими словами он развернулся и, прихрамывая, побрел прочь. Елена смотрела ему вслед, чувствуя, как внутри нарастает волнение. Она снова взглянула на храм, и ей показалось, что пустые глазницы окон смотрят на нее с немым укором.
Вернувшись в дом деда, Елена продолжила разбирать вещи. В одном из ящиков она нашла старую фотографию: молодой Степан Ильич стоит у входа в храм, рядом трактор и группа мужчин. На обороте дрожащим почерком было написано: «1933 год. Первый день работы зернохранилища».
– Тетя Маша, – позвала Елена, – а ты знаешь Егора Петровича?
Та выглянула из кухни:
– Конечно, знаю. Он с твоим дедом когда-то дружил, а потом… – она замялась. – А что?
– Да вот, встретила его у храма. Пригласил вечером зайти, поговорить.
Тетя Маша нахмурилась:
– Ох, Леночка, не знаю, стоит ли… Егор-то после той истории с храмом совсем другим человеком стал. Злым, нелюдимым.
– Какой истории? – Елена почувствовала, как сердце забилось чаще.
– Ну как же, – тетя Маша присела на стул, – когда храм закрывали, Егор-то против был. Даже с твоим дедом подрался. А потом… – она вздохнула, – потом случилось что-то, о чем никто толком не знает. Только Егор после этого словно надломился.
Елена молча смотрела на фотографию. Молодой дед улыбался в камеру, и эта улыбка теперь казалась ей чужой и незнакомой.
– Я пойду к нему, – твердо сказала она. – Мне нужно знать правду.
Тетя Маша покачала головой:
– Смотри, Леночка. Прошлое – оно как болото. Затянуть может.
Весь день Елена не находила себе места. Она пыталась продолжать разбирать вещи, но мысли постоянно возвращались к храму, к деду, к загадочному Егору Петровичу.
Когда солнце начало клониться к закату, она решительно направилась к дому с зеленым забором. Постучав в калитку, Елена услышала знакомый хриплый голос:
– Входи, открыто.
Она толкнула калитку и вошла во двор. Егор Петрович сидел на крыльце, куря самокрутку.
– Ну, здравствуй, внучка Степана, – сказал он, пристально глядя на нее. – Присаживайся. Разговор у нас будет долгий.
Егор Петрович, прищурившись, посмотрел на заходящее солнце.
– Знаешь, девонька, храм наш не просто так построили. Говорят, сам Кривцов, помещик местный, его заказал. По проекту известного архитектора Тона. Слыхала о таком?
Елена покачала головой.
– Эх, молодежь… – вздохнул Егор Петрович. – Ну да ладно. Храм-то вышел на загляденье. Как игрушечка стоял, купола на солнце сияли. А внутри – роспись, иконы… Красота, одним словом.
Он замолчал, погрузившись в воспоминания. Елена терпеливо ждала продолжения.
– Ну а потом, – Егор Петрович скривился, словно от зубной боли, – пришли новые времена. Колхоз организовали, церковь закрыли. Твой дед, Степан Ильич, председателем стал. Молодой был, горячий. Все хотел как лучше…
– А вы? – тихо спросила Елена. – Вы тоже в колхозе работали?
Старик кивнул:
– Работал. Только вот с храмом… – он снова замолчал, собираясь с мыслями. – Понимаешь, девонька, храм-то не просто здание был. Это душа деревни была. А тут приказ – зернохранилище устроить. Ворота расширить, чтоб трактор заезжал.
Елена вспомнила фотографию, найденную в дедовых вещах.
– Я видела снимок, – сказала она. – Дед у входа в храм, рядом трактор…
Егор Петрович резко повернулся к ней:
– Нашла, значит? Ну да, было дело. Только вот что я тебе скажу – не все на той фотографии есть.
Он встал, опираясь на палку, и прошел в дом. Вернулся с потрепанным альбомом.
– Вот, гляди, – он протянул Елене пожелтевший снимок.
На первый взгляд фотография была такой же, как та, что Елена нашла у деда. Но приглядевшись, она заметила разницу: на этом снимке в стороне стояла группа людей. Женщины в платках, старики, дети – все они смотрели на храм с выражением то ли скорби, то ли немого укора.
– Это местные, – пояснил Егор Петрович. – Те, кто против был. Я там тоже стою, вон, с краю.
Елена всмотрелась и действительно узнала молодого Егора – худощавого парня с упрямо сжатыми губами.
– Но почему… почему на дедовой фотографии их нет?
Старик горько усмехнулся:
– А зачем? История, девонька, пишется победителями. Вот Степан и решил, что лишнее это. Ты не думай, я на твоего деда зла не держу. Время такое было – или ты его, или оно тебя. Но вот что я тебе скажу: есть вещи, которые не прощаются. Ни людьми, ни Богом.
Елена почувствовала, как к горлу подступает ком:
– Что вы имеете в виду?
Егор Петрович тяжело вздохнул:
– Был у нас священник, отец Серафим. Когда храм закрывали, он на паперти встал. Сказал, что не пустит, пока жив. Ну а Степан твой… – он замолчал, словно собираясь с силами. – В общем, не выдержал батюшка. Сердце не выдержало.
Елена почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она вспомнила строчки из дедова дневника: «А батюшка Серафим все стоял и смотрел, глаза у него были… Господи, прости меня грешного».
– И что было потом? – спросила она, едва слыша свой голос.
– А что потом… – Егор Петрович махнул рукой. – Зернохранилище открыли. Работали, жили как-то. Только вот Степан твой… изменился он после того дня. Вроде и председателем оставался, и дело свое знал, а только глаза у него стали… пустые какие-то. Словно душу из него вынули.
Он снова замолчал, глядя куда-то вдаль. Солнце уже почти село, и двор погрузился в сумерки.
– А храм? – тихо спросила Елена. – Почему его не восстановили потом?
Егор Петрович покачал головой:
– Эх, девонька… Легко сломать, да трудно построить. Когда советская власть кончилась, уже и некому было восстанавливать. Молодежь разъехалась, старики повымерли. А те, кто остался… – он вздохнул. – Может, боялись прошлое ворошить. Может, стыдно было. Вот и стоит наш храм как памятник всему: и красоте былой, и грехам нашим.
Елена сидела, потрясенная услышанным. Она смотрела на старика и видела в нем отражение всей той боли и вины, которые, оказывается, десятилетиями жили в этой деревне.
– И что теперь? – спросила она наконец.
Егор Петрович пристально посмотрел на нее:
– А это уж тебе решать, девонька. Ты теперь знаешь правду. Что с ней делать будешь – твое дело. Только помни: прошлое – оно живое. И иногда оно требует, чтобы его услышали.
Елена встала, чувствуя, как в голове роятся мысли. Она поблагодарила старика и медленно пошла к калитке. Уже выходя, она обернулась:
– Егор Петрович, а вы… вы простили?
Старик долго молчал, глядя на темнеющее небо.
– Знаешь, – наконец произнес он, – прощение – штука сложная. Иногда прощаешь не потому, что забыл, а потому что понял. Понял, что все мы люди. И все мы грешны.
Елена кивнула и вышла за калитку.
Девушка шла по темнеющей улице, погруженная в свои мысли. История, рассказанная Егором Петровичем, не укладывалась в голове. Она пыталась совместить образ деда, которого знала, с тем молодым председателем, чьи действия привели к таким трагическим последствиям.
Подойдя к дому, она заметила свет в окнах. Тетя Маша, видимо, ждала ее возвращения. Глубоко вздохнув, Елена открыла калитку и вошла во двор.
– Ну как, поговорила? – спросила тетя, как только Елена переступила порог.
– Да, – тихо ответила Елена, присаживаясь за стол. – Тетя Маша, а вы… вы знали про отца Серафима?
Женщина побледнела и опустилась на стул напротив.
– Ох, Леночка… – она покачала головой. – Значит, Егор рассказал… Да, знала. Вся деревня знала. Только говорить об этом… не принято было.
– Но почему? – Елена подалась вперед. – Почему никто ничего не сделал?
Тетя горько усмехнулась:
– А что можно было сделать, девонька? Времена такие были – или ты с властью, или против нее. А против власти идти… – она замолчала, подбирая слова. – В общем, каждый выживал как мог.
Елена встала и подошла к окну. В темноте едва виднелся силуэт храма на холме.
– А дед? – тихо спросила она. – Как он с этим жил?
Женщина тяжело вздохнула:
– Нелегко ему было, Леночка. Он ведь не злодей был, твой дед. Просто… запутался. Как многие тогда. А потом… потом уже поздно было что-то менять.
Елена повернулась к тете:
– Знаешь, я нашла его дневники. Он писал про тот день, про отца Серафима…
– Да, – кивнула тетя Маша. – Он много писал в последние годы. Все говорил: «Маша, может, хоть на бумаге душу облегчу». Только легче ему, кажется, не становилось.
Они сидели молча, каждая погруженная в свои мысли. Наконец Елена спросила:
– А что стало с семьей отца Серафима?
Тетя Маша покачала головой:
– Уехали они. Сразу после… того случая. Говорят, в город подались. Только вот куда точно – никто не знает.
Елена задумчиво кивнула. В голове у нее начал формироваться план.
– Тетя Маша, – сказала она решительно, – а у нас в деревне есть какой-нибудь архив? Или, может, в районе?
– Есть, конечно, – ответила тетя Маша с удивлением. – А тебе зачем?
Елена встала, чувствуя прилив энергии:
– Я хочу узнать больше. О храме, о тех временах, о людях. Может быть, даже попробовать найти семью отца Серафима.
Тетя Маша с тревогой посмотрела на племянницу:
– Леночка, ты уверена, что стоит ворошить прошлое? Может, лучше оставить все как есть?
Елена покачала головой:
– Нет, тетя Маша. Я думаю, нельзя просто забыть обо всем этом. Дед не смог. Егор Петрович не смог. Может быть… может быть, пришло время посмотреть правде в глаза.
Тетя Маша долго молчала, потом тяжело вздохнула:
– Ну что ж, раз так… Утром отведу тебя к Нине Сергеевне. Она в библиотеке всю жизнь проработала, если кто и знает про архивы, так это она.
Елена благодарно улыбнулась тете и пошла в свою комнату. Ложась спать, она еще долго смотрела в потолок, размышляя о том, что узнала сегодня, и о том, что ей предстоит узнать. Сон пришел только под утро, беспокойный и тревожный.

Прошла неделя с того разговора с Егором Петровичем. Елена с головой погрузилась в изучение архивов, старых газет и документов.
В тот день Елена сидела в маленькой комнатке местного архива, окруженная стопками пожелтевших бумаг. Она уже несколько часов просматривала старые церковные записи, пытаясь найти хоть какую-то информацию о семье отца Серафима.
Вдруг дверь распахнулась, и в комнату вбежала запыхавшаяся библиотекарь:
– Леночка! Там… там что-то с храмом творится!
Елена вскочила:
– Что случилось?
– Не знаю точно, но люди говорят, какие-то машины приехали. Кажется, собираются его сносить!
Сердце Елены замерло. Она выбежала из архива, на ходу натягивая куртку. Улицы деревни были непривычно оживленными – люди спешили в сторону холма, где стоял храм.
Подбежав к подножию холма, Елена увидела толпу местных жителей. У входа в храм стояли два больших экскаватора и группа людей в строительных касках.
– Что здесь происходит? – спросила она, протискиваясь сквозь толпу.
Один из мужчин в каске повернулся к ней:
– А вы кто такая? Идет снос аварийного здания.
– Какой снос? – возмутилась Елена. – Это же памятник архитектуры!
– Был памятник, – усмехнулся мужчина. – А теперь – аварийный объект. Вот, – он помахал какой-то бумагой, – все документы в порядке.
Елена почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она оглянулась на толпу – люди стояли молча, с выражением беспомощности на лицах.
Вдруг из толпы вышел Егор Петрович. Опираясь на свою неизменную палку, он медленно подошел к строителям.
– Вы что же, – сказал он тихо, но в наступившей тишине его голос был слышен всем, – думаете, можно вот так просто взять и стереть историю?
Мужчина в каске нахмурился:
– Дед, ты чего? Какая история? Руины старые, вот и все.
Егор Петрович покачал головой:
– Эх, сынок… Не руины это. Это наша память. Наша боль. Наша вина.
Он повернулся к толпе:
– Сколько лет мы молчали? Сколько лет делали вид, что ничего не было? А теперь что, дадим и последнее напоминание снести?
Люди зашевелились, послышался ропот. Елена почувствовала, как внутри нее поднимается волна решимости.
– Стойте! – крикнула она, выходя вперед. – Вы не можете это сделать! У меня есть доказательства исторической ценности этого храма!
Она достала из сумки папку с документами, которые нашла в архиве:
– Вот смотрите! Это проект архитектора Тона, это письма Кривцова о строительстве храма. А вот это, – она подняла старую фотографию, – снимок 1933 года. Здесь запечатлен момент, когда храм превращали в зернохранилище. И люди, которые были против этого.
Строители переглянулись. Мужчина в каске нерешительно взял документы:
– Ну, даже если так… У нас приказ.
– А у нас – история! – раздался вдруг голос из толпы. Это была тетя Маша. – Мы столько лет молчали. Хватит!
Люди начали выходить вперед, становясь между храмом и экскаваторами. Кто-то принес старые иконы, кто-то фотографии.
Елена увидела, как по щекам Егора Петровича текут слезы. Он смотрел на храм, и в его глазах читалось что-то похожее на прощение – то ли себе, то ли всей деревне.
Мужчина в каске растерянно оглядывался, не зная, что делать. Наконец он махнул рукой:
– Ладно, черт с вами. Приостановим работы. Но учтите – это ненадолго. Если не найдете способ официально защитить здание, мы вернемся.
Толпа выдохнула с облегчением. Люди обнимались, некоторые плакали. Елена стояла, глядя на храм, и чувствовала, как внутри нее растет решимость.

Прошло несколько месяцев с того дня, когда жители Сквозников встали на защиту храма Михаила Архангела. Елена сидела на скамейке у подножия холма, глядя на величественное здание. Леса, окружавшие храм, говорили о том, что работа идет полным ходом.
К ней подошел Егор Петрович, опираясь на свою неизменную палку:
– Ну что, девонька, любуешься?
Елена улыбнулась:
– Да, Егор Петрович. До сих пор не верится, что у нас получилось.
Старик присел рядом, кряхтя:
– Еще бы не получилось. Ты ж как танк перла, не остановить.
Елена рассмеялась, вспоминая бесконечные звонки, письма и встречи с чиновниками, историками, реставраторами. Каждый день был битвой, но она не сдавалась.
– Знаете, – сказала она задумчиво, – когда я только приехала сюда разбирать дедовы вещи, я и подумать не могла, что все так обернется.
Егор Петрович хмыкнул:
– Жизнь, она такая. Никогда не знаешь, куда повернет. Вот твой дед… – он замолчал на мгновение. – Он бы гордился тобой, девонька.
Елена почувствовала, как к горлу подступает ком:
– Вы правда так думаете?
– А то, – кивнул старик. – Он ведь всю жизнь мучился из-за того, что случилось. А ты… ты словно искупила его вину. Нашу общую вину.
Они помолчали, глядя на храм. Вдруг со стороны деревни послышались голоса. Елена обернулась и увидела группу людей, поднимающихся на холм.
– А вот и гости пожаловали, – сказал Егор Петрович.
Елена встала, узнав в приближающихся людях семью отца Серафима – его внука Михаила и правнуков. Ей стоило немалых усилий найти их и убедить приехать.
– Здравствуйте! – Елена пошла им навстречу. – Как добрались?
Михаил, седой мужчина лет шестидесяти, пожал ей руку:
– Спасибо, хорошо. Вот решили все-таки приехать, посмотреть…
Его голос дрогнул, когда он взглянул на храм. Елена заметила, как его жена украдкой вытирает слезы.
– Проходите, – сказала она мягко. – Егор Петрович вам все расскажет. Он лучше всех знает историю этого места.
Старик кивнул и начал медленно подниматься по тропинке к храму, сопровождаемый семьей Серафима. Елена смотрела им вслед, чувствуя, как внутри разливается тепло.
Тетя Маша подошла к ней, положив руку на плечо:
– Ну что, Леночка, довольна?
Елена улыбнулась:
– Да, конечно. Знаешь, я ведь поначалу думала только о том, чтобы разобраться в прошлом. А оказалось, что мы строим будущее.
Тетя Маша кивнула:
– Твой дед всегда говорил: «Нельзя идти вперед, не примирившись с прошлым». Вот ты и помогла нам всем это сделать.
Они стояли, глядя на храм, где Егор Петрович что-то оживленно рассказывал семье отца Серафима. Вокруг суетились рабочие, продолжая реставрацию. Откуда-то издалека доносился звон колоколов – в соседнем селе восстановили церковь раньше.
Елена глубоко вздохнула, чувствуя, как внутри нее что-то изменилось. Она приехала в Сквозники, чтобы разобрать вещи деда, а в итоге собрала воедино разрозненные кусочки истории – своей семьи, деревни, страны.
– Ну что, – сказала тетя, – пойдем? Нам еще столько всего нужно подготовить к открытию музея в старой части храма.
Елена кивнула и, бросив последний взгляд на величественное здание, пошла вслед за тетей. Впереди было много работы, но теперь она точно знала: прошлое можно не только понять и принять, но и использовать как фундамент для будущего. И в этом будущем у храма Михаила Архангела, как и у всей деревни Сквозники, открывалась новая глава.


Тайна старого храма. Людмила Гришук

Справка об объекте
Храм Архангела Михаила,
Россия, Нижегородская область,
Краснобаковский муниципальный округ, дер. Сквозники

Храм был построен в 1864 году на средства полковника П. А. Кривцова в честь Михаила Архангела по образцовому проекту знаменитого архитектора К. А. Тона (ему принадлежит авторство храма Христа Спасителя и Большой Кремлевский дворец в Москве). Выполнен в византийском стиле.
В советское время тут хранили зерно; вход расширили, и трактора заезжали прямо в храм. До сих пор повсюду шелуха злаков, обломки кирпичей и старые доски.
Но храм до сих пор крепок: пока одна власть сменяет другую, он словно замер, застыл в своем горделивом величии, как аскет, уйдя из мирской суеты в непоколебимую вечность.

Источник: http://www.belyana.com/content/sovremennost/pocetit/skvozniky.html



Своя тропа
Дмитрий Кесаев
Павел сидел на поваленном бревне и методично счищал кору с молодой сосновой ветки. Получалась ровная белая палочка – таких у него уже была целая горсть. Эти самодельные вешки пригодятся для разметки новых муравьиных троп.
Утреннее солнце едва пробивалось сквозь густые кроны деревьев, но в заповеднике уже вовсю кипела жизнь. Муравьи деловито сновали по своим делам, птицы наполняли лес щебетом, где-то вдалеке простучал дятел.
– Опять палочки строгаешь? – раздался хриплый голос из-за спины.
– А что делать, Михалыч? Старые совсем погнили.
Михалыч, коренастый седой мужчина с неизменной потрепанной кепкой на голове, присел рядом. Он достал потертый блокнот и принялся что-то черкать карандашом.
– Вон, смотри, – Михалыч ткнул пальцем в сторону ближайшего муравейника. – Новый ход прорыли, надо бы на карту нанести.
Павел мельком взглянул в указанном направлении. За пятнадцать лет работы в заповеднике он изучил каждый муравейник, каждую тропу. Все как на ладони – и от этого немного тоскливо.
– Слушай, Михалыч, – Павел отложил недоструганную палочку. – Вот ты тут сколько уже работаешь?
– Да считай, всю жизнь. Еще с отцом твоим начинали, когда только заповедник организовывали.
– И не надоело? – Павел поймал удивленный взгляд старика и поспешно добавил: – В смысле, одно и то же каждый день.
Михалыч хмыкнул и захлопнул блокнот:
– Ты это брось. Какое тут «одно и то же»? Тут каждый день что-то новое происходит, только смотреть надо уметь.
Павел промолчал. В кармане завибрировал телефон – пришло сообщение от друга из города. Очередное предложение «нормальной работы». Вроде и заманчиво, а что-то держит. То ли привычка, то ли ответственность перед отцом, который всю жизнь этому лесу отдал.
– Ладно, пойду я, – Павел собрал палочки в пучок. – Надо еще западный участок проверить.
– Давай-давай, – кивнул Михалыч. – Да, чуть не забыл – завтра съемочная группа приезжает. Начальство просило тебя с ними поработать, ты ж у нас самый молодой и презентабельный.
Павел поморщился. Только журналистов ему сейчас не хватало.
Съемочная группа приехала ровно в девять. Три человека с внушительными рюкзаками, заполненными аппаратурой, выглядели непривычно среди вековых сосен. Особенно странно смотрелась девушка-журналистка в белой блузке и с идеальной укладкой.
– Здравствуйте, я Павел, – он протянул руку оператору, который казался самым адекватным из всей компании. – Буду вашим проводником.
– Очень приятно! – затараторила журналистка. – Я Вера, это Стас и Игорь. Мы готовим серию репортажей о российских заповедниках. Расскажите, с чего начнем?
Павел окинул взглядом их городскую экипировку:
– Начнем с того, что вам нужно переодеться. У меня в кабинете есть резиновые сапоги и непромокаемые куртки.
– Но я готовилась к съемке… – Вера указала на свой безупречный вид.
– Поверьте, муравьям все равно, как вы выглядите.
Стас, коренастый оператор с окладистой бородой, хохотнул:
– А парень-то с юмором!
Через полчаса преображенная съемочная группа уже карабкалась по лесной тропе. Вера, теперь похожая на всамделишного следопыта, то и дело останавливалась, чтобы записать что-то в блокнот.
– Павел, а правда, что здесь больше трехсот муравейников? – спросила она, пытаясь удержать равновесие на скользкой тропинке.
– Триста сорок девять, если быть точным.
– И вы их все знаете?
– Конечно. Вот, например, справа от вас муравейник номер восемьдесят три. Ему уже больше тридцати лет.
– Потрясающе! – Вера снова потянулась за блокнотом, но поскользнулась и чуть не упала.
Павел машинально подхватил ее под локоть:
– Осторожнее. Тут лучше под ноги смотреть.
– А вы давно здесь работаете? – Игорь, молчаливый звукооператор, неожиданно проявил интерес.
– С детства, можно сказать. Отец был одним из основателей заповедника.
– И не хотелось никогда уехать? В город, например? – в голосе Веры прозвучало искреннее любопытство.
Павел промолчал, делая вид, что внимательно разглядывает очередной муравейник. Этот вопрос в последнее время звучал в его голове слишком часто.
– Смотрите! – он указал на огромную сосну впереди, ловко уходя от ответа. – Этому дереву больше ста лет. А у его подножия…
– Стас, камеру! Быстрее! – Вера мгновенно переключилась в рабочий режим. – Павел, расскажите подробнее про это место.
Он начал привычный рассказ о заповеднике, но мысли то и дело возвращались к неотвеченному вопросу. Действительно, почему он до сих пор здесь? И главное – надолго ли еще останется?
Следующие два дня пролетели как в тумане. Съемочная группа оказалась на удивление въедливой – они хотели знать все, вникали в каждую мелочь, задавали неожиданные вопросы. Павел поймал себя на том, что начинает замечать детали, на которые раньше не обращал внимания.
– А почему здесь муравьи идут именно такой дорогой? – Вера присела на корточки, разглядывая извилистую тропу.
– Они всегда выбирают оптимальный маршрут, – Павел тоже наклонился. – Видите, тропа огибает все препятствия, но при этом остается максимально короткой. Никакой лишней суеты.
– Как в метро, – хмыкнул Стас, настраивая камеру.
– Нет, – неожиданно для себя возразил Павел. – В метро все бегут, толкаются, нервничают. А тут каждый точно знает, куда и зачем идет. Никто никому не мешает.
Вера посмотрела на него с интересом:
– Вы так говорите, будто сами пожили в большом городе.
– Не довелось. Пока.
– Пока? – она приподняла бровь.
Павел снова ушел от ответа, указав на огромный муравейник впереди. Этот великан был его любимцем – почти два метра в высоту, настоящий муравьиный небоскреб.
Весь день они снимали, и Павел впервые увидел свой заповедник через объектив камеры. Это было странное ощущение – будто смотришь на старого друга и вдруг замечаешь что-то новое в его лице.
Вечером, когда группа уже собиралась уходить, к ним подошел Михалыч.
– Ну как, отсняли все? – спросил он, привычно теребя козырек кепки.
– Даже больше! – воодушевленно ответила Вера. – Знаете, я много где была, но такого места еще не видела. Здесь все… настоящее.
Михалыч хитро прищурился:
– А то! У нас тут свой мир. Маленький, но настоящий.
Позже, проводив журналистов до машины, Павел вернулся на любимую поляну. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая верхушки сосен в золотой цвет. Муравьи, как всегда, деловито сновали по своим делам.
Зазвонил телефон – снова друг из города. Павел посмотрел на экран и вдруг подумал, что у муравьев никогда не звонят телефоны. Они просто делают то, что должны, и при этом умудряются построить целое государство.
– Привет, – голос друга звучал взволнованно. – Слушай, тут такое дело… Помнишь, я говорил про работу? Освободилось место повыше, чем я предлагал. Зарплата – сам понимаешь. Когда сможешь приехать на собеседование?
Павел молчал, глядя, как длинная вереница муравьев огибает упавшую ветку. Они не искали легких путей, просто методично делали свое дело.
– Ты там? – переспросил друг.
– Да, – Павел провел рукой по лицу. – Слушай, я перезвоню позже, ладно? Тут у меня съемочная группа, нужно закончить.
Он спрятал телефон в карман и достал потрепанный блокнот – точно такой же, как у Михалыча. Пора было делать вечерний обход.
На следующее утро Павел застал съемочную группу за странным занятием. Они сидели на корточках возле муравейника номер восемьдесят три и что-то увлеченно обсуждали.
– Вы чего тут? – поинтересовался он, подходя ближе.
– Павел! – Вера вскочила, размахивая руками. – Идите скорее! Мы тут такое обнаружили!
Он подошел к муравейнику. На первый взгляд все было как обычно, но потом он заметил: муравьи тащили какой-то необычный груз.
– Это же часть другого муравейника, – пробормотал он, приглядевшись внимательнее. – Они переносят строительный материал с соседнего…
– Именно! – подхватила Вера. – Мы час наблюдаем. Они разбирают старый муравейник и переносят все сюда. Никогда такого не видела!
Павел нахмурился. Это действительно было странно. Он достал блокнот и быстро пролистал записи.
– Муравейник номер восемьдесят четыре… – пробормотал он. – Точно, там недавно упало старое дерево, повредило часть конструкции.
– И что теперь будет? – Стас опустил камеру.
– Они объединяются, – медленно проговорил Павел. – Вместо того чтобы бросить поврежденный муравейник, они переносят все ценное в соседний. И колония тоже переселяется.
– Потрясающе! – Вера строчила что-то в блокноте. – Получается, они не бросают своих?
Павел смотрел на бесконечный поток муравьев. Они работали слаженно, помогая друг другу тащить материалы. Никакой паники, никакой суеты – просто методичное спасение того, что можно спасти.
В кармане завибрировал телефон. Сообщение от друга: «Собеседование завтра в 11. Это твой шанс вырваться из леса. Подумай хорошенько».
Павел перевел взгляд на муравьев. Они не искали легких путей, не бросали все при первой трудности. Просто приспосабливались и продолжали работать.
– Стас, снимай! – скомандовала Вера. – Павел, расскажите подробнее про это явление.
– Вы знаете… – он убрал телефон. – Давайте лучше я покажу вам кое-что интересное. Тут неподалеку есть муравейник, которому больше сорока лет. Он пережил два пожара и три упавших дерева. И до сих пор стоит.
– Идемте! – Вера подхватила сумку. – Только сначала закончим здесь. Такой материал нельзя упускать.
Павел кивнул и присел на корточки рядом с муравьиной тропой. Солнце медленно поднималось над лесом, и в его лучах отчетливо была видна бесконечная вереница маленьких тружеников, которые просто делали то, что должны были делать.
Телефон снова завибрировал, но Павел даже не достал его из кармана. Кажется, у него наконец появился ответ на вопрос, который последнее время не давал ему покоя.
Вечером, когда съемочная группа уже паковала оборудование, Павел сидел в своем кабинете и составлял новый план работы заповедника. Идея пришла неожиданно, пока он наблюдал за переселением муравьев.
В дверь постучали. На пороге появился Михалыч:
– Ну что, проводил городских?
– Почти. Они там технику собирают.
Михалыч присел на край стола, заглянул в бумаги:
– А это что строчишь?
– Да вот, – Павел подвинул листы. – Смотри, мы все время только наблюдаем и фиксируем. А надо бы программу развития составить. Муравьи сами показали – иногда нужно меняться, чтобы сохранить главное.
Михалыч внимательно просмотрел записи, хмыкнул:
– Образовательный центр придумал? Это дело. К нам и так школьники просятся, а теперь по уму все организуем.
– И исследовательскую базу расширить можно, – Павел развернул карту заповедника. – Вон там, где старый склад, лабораторию оборудуем. Будем не только наблюдать, но и изучать.
В дверь снова постучали. Вера просунула голову:
– Извините, можно?
– Заходи уж, – махнул рукой Михалыч.
– Мы завтра уезжаем, – она переминалась с ноги на ногу. – Но я хотела спросить… Можно мы вернемся через месяц? Сделаем большой фильм о заповеднике, не просто сюжет. Тут столько всего интересного!
Павел переглянулся с Михалычем:
– Возвращайтесь. Как раз к тому времени я защищу новую программу развития в министерстве. Будет что показать.
Когда все ушли, Павел достал телефон. Три пропущенных от друга и сообщение: «Ну что, во сколько завтра выезжаешь?»
Он набрал номер:
– Привет. Извини, но я не приеду. Тут намечаются большие перемены, и я хочу в этом участвовать.
– Ты серьезно? – в голосе друга звучало искреннее недоумение. – Променять такую возможность на какой-то лес?
– Знаешь, – Павел подошел к окну, за которым темнел вечерний лес, – иногда нужно остаться на месте, чтобы двигаться вперед.
Он попрощался и выключил телефон. На столе лежала карта заповедника с пометками, где можно организовать новые наблюдательные пункты. Павел улыбнулся: муравьи не зря считаются одними из самых мудрых существ на земле. Они не просто выживают – они развиваются, не теряя при этом главного. И он наконец-то понял, как это делается.

Справка об объекте
Краснобаковский муравьиный комплекс,
Россия, Нижегородская область,
Краснобаковский муниципальный округ, Боровское лесничество

Муравьиный комплекс сформировался на участке приветлужских высоковозрастных сосново-еловых лесов с лиственницей сибирской. Наибольшую площадь занимают ельники-черничники и ельники чисто зеленомошные в возрасте около 80 лет. Встречаются участки полуторавековых боров-черничников и сложных (с участием липы) и брусничников, в древостое которых присутствует лиственница сибирская (вид, занесенный в Красную книгу Нижегородской области). Здесь можно увидеть деревья-гиганты со стволами метровой толщины.
Муравьиный «город», построенный одним из видов рыжих лесных муравьев Formica polictena, в 1980-е годы стремительно рос. По данным учетов, проводившихся Краснобаковским лесхозтехникумом, в 1982 году в комплекс входило 58 муравейников, в 1983-м – 290, а в 1984 году – 350. Этому способствовало искусственное расселение муравьиных семей в пределах памятника природы.

Источник: http://www.turizmvnn.ru/cont/show/40707/



Наши истории
Андрей Дробышев
Федор поправил очки, сползающие на кончик носа, и в третий раз перечитал служебную записку. Буквы расплывались перед глазами после ночной смены на телевышке. Он потер переносицу и отхлебнул остывший кофе из видавшей виды кружки с облупившейся надписью «Лучшему инженеру».
В тесной аппаратной негромко гудело оборудование. Федор любил эти звуки – они напоминали ему жужжание пчел на пасеке у деда, где он проводил каждое лето в детстве. Может, поэтому его и тянуло записывать истории простых людей – как дед рассказывал ему про каждую пчелиную семью, будто про родню.
– Федь, ты опять со своими записями? – в дверь просунулась голова Михалыча, сменщика. – Все мечтаешь о великой журналистике?
– Да какая там журналистика, – Федор машинально одернул потертый свитер. – Просто хочется что-то настоящее показать. Вот смотри, – он развернул монитор к коллеге, – тут Степан Игнатьич из Быструхи рассказывает, как мотоциклы восстанавливает. Каждый винтик своими руками полирует, представляешь?
Михалыч хмыкнул:
– И кому это надо? Сейчас все сериалы смотрят да новости про политику.
Федор не ответил, только по привычке потеребил узелок на шнурке бейджа. Эта его особенность – теребить что-нибудь в руках во время разговора – была известна всем сотрудникам станции.
В коридоре послышались шаги, и в аппаратную заглянула Нина Сергеевна, редактор местных новостей:

– Федор Александрович, вы бы показали начальству свои записи. Может, что и выйдет.
– Да ну, – Федор махнул рукой, – кому интересно слушать про то, как Мария Петровна школьный музей создавала? Или про Захарыча с его особым сортом меда?
– А ты покажи, – настаивала Нина Сергеевна. – Чего теряешь-то?
Федор снова промолчал, уставившись в монитор. На экране беззвучно двигались губы пасечника Захарыча, рассказывающего что-то с явным увлечением. Федор помнил каждое слово из этого интервью – как старик говорил о пчелах, будто о собственных детях, как светились его глаза, когда он объяснял секреты своего меда.
В кармане завибрировал телефон – пришло сообщение от еще одного героя будущего сюжета. Федор улыбнулся: люди сами начали находить его, предлагая свои истории. Может, и правда стоит рискнуть?
Федор нервно постукивал пальцами по столу, глядя на закрытую дверь кабинета директора. Внутри шло совещание, и он ждал своей очереди. Папка с распечатанными текстами интервью и флешка с записями лежали перед ним.
– Александрыч, ты чего такой дерганый? – спросил проходящий мимо охранник Петрович, поправляя форменную рубашку. – Будто на казнь собрался.
– Да вот, – Федор снова потеребил узелок на бейдже, – проект хочу предложить.
– Это который с интервью-то? – Петрович присел рядом. – Слышал я твою запись с Захарычем. Толковая вещь. У меня жена как послушала – сразу к нему за медом собралась.
Федор удивленно поднял брови:
– Ты что же, показывал кому-то?
– А то! – усмехнулся охранник. – У нас во дворе теперь все знают, как правильно мед выбирать. Захарыч даже не понимает, почему к нему вдруг народ потянулся.
Дверь кабинета открылась, и оттуда вышла группа людей. Директор, Валерий Иванович, задержался в дверях:
– Федор Александрович, заходите.
В кабинете пахло кофе и какими-то канцелярскими запахами. Валерий Иванович сел за стол, привычным жестом поправил галстук:
– Ну, что у вас там за идея? Только покороче, у меня через двадцать минут селектор с областью.
– Понимаете, – Федор достал флешку, – я тут записал несколько интервью…
– Интервью? – директор поморщился. – У нас что, мало программ? Вон, политические обзоры идут, новости…
– Нет, это другое, – Федор почувствовал, как предательски потеют ладони. – Это про обычных людей. Вот, например, учительница из третьей школы…
– Федор Александрович, – перебил его директор, – вы же технический специалист. Причем отличный специалист. Зачем вам эта самодеятельность? Людям нужны острые темы, скандалы, а не какие-то… – он махнул рукой, – бытовые истории.
– Но люди… – начал было Федор.
– Люди хотят развлечений, – отрезал Валерий Иванович. – Вы статистику смотрели? Рейтинги? Кто будет смотреть ваши интервью с пасечниками?
Федор молча смотрел на флешку в своей руке. На ней были часы записей: истории людей, их жизни, их маленькие и большие победы. Как объяснить, что именно это и есть настоящее, живое?
– Ладно, – директор смягчился, глядя на поникшего инженера, – оставьте свои материалы. Я посмотрю. Но ничего не обещаю.
Федор положил папку и флешку на стол. Почему-то вспомнились слова Захарыча о пчелах: «Каждая жужжит по-своему, только услышать надо уметь».
– Спасибо, – тихо сказал он и вышел из кабинета.
В коридоре его ждал Петрович:
– Ну что?
– Да ничего, – Федор пожал плечами. – Говорит, никому не интересно.
– Это кому же не интересно? – возмутился охранник. – А может, сами люди решат, что им интересно, а что нет?
После разговора с директором Федор не оставил свою затею. В свободное от основной работы время он продолжал записывать интервью на телефон, монтировал их по вечерам в своей маленькой аппаратной.
– Опять колдуешь? – Михалыч заглянул в комнату, держа в руках дымящуюся кружку чая. – Слушай, а покажи-ка мне эту твою последнюю запись.
Федор удивленно посмотрел на коллегу:
– Тебе правда интересно?
– Да вот Петрович все уши прожужжал про твои интервью. Давай, включай.
На экране появилось лицо учительницы Марии Петровны. Она рассказывала о школьном музее, который создавала тридцать лет. Говорила просто, без пафоса, но глаза светились, когда показывала старые фотографии, письма, экспонаты, собранные детьми.
– А ведь и правда интересно, – задумчиво произнес Михалыч. – Я и не знал, что у нас такой музей есть. Надо внука сводить.
Через неделю к Федору подошла уборщица тетя Валя:
– Федь, а можно и про меня сюжет сделать?
– А что рассказать хотите? – спросил он, привычно теребя узелок.
– Да я ведь травы собираю. Знаю, где какая растет, от чего помогает. Бабка моя научила, царствие ей небесное.
Федор стал замечать, что все больше людей подходят к нему с историями. Кто-то рассказывал про старинные рецепты, кто-то – про забытые ремесла, кто-то – про удивительные судьбы соседей.
Однажды утром в аппаратную заглянула Нина Сергеевна:
– Федор Александрович, тут такое дело… Люди звонят, спрашивают про ваши интервью. Говорят, кто-то выкладывает их в интернет.
Федор растерянно моргнул:
– В интернет? Я не…
– Да знаю, что не вы, – перебила редактор. – Похоже, кто-то записывает их с экрана вашего компьютера. Когда вы их монтируете, они же видны через стекло аппаратной.
В коридоре послышался знакомый кашель Петровича. Федор улыбнулся – кажется, он догадывался, кто мог это сделать.
– И знаете что? – продолжала Нина Сергеевна. – Под каждым видео сотни комментариев. Люди пишут, что наконец-то увидели настоящую жизнь, а не эти… – она замялась, – острые темы и скандалы.
Федор молча смотрел в окно. На телевышке мигал красный огонек – сигнал шел в эфир, разнося по домам новости, сериалы, развлекательные шоу. Но где-то в интернете жили другие истории – простые, человечные, настоящие.
– А еще, – Нина Сергеевна понизила голос, – звонили из области. Заинтересовались форматом.
Федор вздрогнул:
– Из области?
– Да. Похоже, ваши истории добрались и до них.
В этот момент в аппаратную буквально влетел запыхавшийся Петрович:
– Федь, там это… Комиссия приехала. Областная.
В коридоре раздавались голоса и шаги приближающейся комиссии. Федор машинально протер очки краем свитера, пытаясь собраться с мыслями. На экране монитора застыл кадр из последнего интервью – руки старого мастера Степана Игнатьича, бережно протирающего детали мотоцикла.
Дверь распахнулась. В аппаратную вошли несколько человек во главе с директором, который выглядел непривычно взволнованным.
– А вот и наш инженер, Федор Александрович, – произнес Валерий Иванович. – Тот самый…
– Который делает эти замечательные интервью? – перебила его женщина в строгом костюме. – Я Елена Павловна, заместитель директора областного телевидения.
Федор кивнул, чувствуя, как предательски дрожат руки.
– Покажите нам что-нибудь, – попросила она. – Прямо сейчас.
– Да-да, включайте, – засуетился директор. – Только, может быть, не про мотоциклы…
– Почему же? – Елена Павловна села на стул. – Именно про мотоциклы. Я видела этот сюжет в интернете. Хочу посмотреть полную версию.
Федор нажал кнопку воспроизведения. На экране Степан Игнатьич начал свой рассказ:
– Понимаешь, сынок, каждая машина – она как живая. У каждой свой характер, своя история. Вот эту, – он погладил бак старого «Иж-Планета», – я пять лет искал. По частям собирал. Люди говорят – зачем тебе это старье? А я вот смотрю на нее и деда своего вспоминаю. Он на такой же после войны всю область объездил…
Федор краем глаза заметил, как Елена Павловна достала платок и незаметно промокнула глаза.
– Выключите, – вдруг сказала она. – Достаточно.
В аппаратной повисла тишина. Было слышно только привычное гудение оборудования.
– Вы знаете, Федор Александрович, – медленно произнесла Елена Павловна, – мой отец тоже был мотоциклистом. И тоже возился с этими старыми машинами. Я всегда считала это блажью…
Она замолчала, разглядывая свои руки.
– Валерий Иванович, – вдруг резко повернулась она к директору, – почему эти сюжеты до сих пор не в эфире?
– Но мы… я… – директор растерянно поправил галстук. – Мы как раз собирались…
– Собирались? – Елена Павловна встала. – А знаете, сколько просмотров у этих роликов в интернете? Знаете, сколько писем мы получили с просьбой показать эти истории по областному телевидению?
Валерий Иванович побледнел:
– Письма?
– Да, письма. Настоящие, бумажные. Люди специально их писали и отправляли почтой. В век интернета, представляете?
Она повернулась к Федору:
– У вас есть еще материалы?
Федор кивнул:
– Много. И люди сами приходят, рассказывают…
– Отлично, – Елена Павловна улыбнулась. – Завтра жду вас в области. Будем обсуждать формат программы. Регулярной программы.
Директор открыл рот, но она остановила его жестом:
– И да, Валерий Иванович, это не обсуждается. Такие истории нужны людям. Просто мы забыли об этом, гоняясь за рейтингами.

Прошло три месяца. В аппаратной появился новый монитор, на стене висела табличка «Студия программы „Наши истории“». Федор сидел за компьютером, монтируя очередной выпуск.
– Слышь, Федь, – в дверь просунулась голова Петровича. – Там Захарыч пришел. Говорит, внук у него теперь пасекой интересуется. После твоей передачи.
Федор улыбнулся, вспомнив первое интервью со старым пасечником. Теперь программа выходила дважды в неделю, и писем с историями становилось все больше.
– А еще знаешь что? – Петрович прошел в комнату и присел на край стола. – Степан Игнатьич мастерскую открыл. Официальную. Теперь молодежь к нему ходит, учится. Представляешь?
В коридоре послышались шаги, и в аппаратную заглянула Нина Сергеевна:
– Федор Александрович, там монтаж готов? Эфир через час.
– Почти, – кивнул он, привычно теребя узелок на бейдже. – Осталось финал доделать.
На экране появилось изображение школьного музея. Мария Петровна показывала детям новые экспонаты – среди них была и старая телевизионная антенна с первых дней вещания станции.
– Хороший кадр, – одобрительно кивнула Нина Сергеевна. – Оставляйте.
В дверь постучали. На пороге стоял Валерий Иванович:
– Федор Александрович, там из соседнего района звонили. Просят к ним приехать, говорят, у них тоже истории есть.
– Съездим, – кивнул Федор. – Там же люди.
Директор помялся в дверях:
– Знаете, я тут подумал… Может, расширим формат? У меня отец всю жизнь краснодеревщиком был, такие вещи делал…
– Запишем, – улыбнулся Федор. – Обязательно запишем.
Вечером, выключая аппаратуру, он задержался у окна. На телевышке привычно мигал красный огонек. Где-то там, в эфире, летели невидимые сигналы, неся в дома не только новости и развлечения, но и простые человеческие истории. Истории, в которых каждый мог узнать себя, своих близких, свою жизнь.
Федор вышел на улицу. Около станции его ждал Степан Игнатьич на восстановленном мотоцикле:
– Подвезти до дома, сынок?
– А давайте, – согласился Федор. – Только сначала к Захарычу заедем. Он просил пасеку снять на закате.
Мотоцикл негромко заурчал. Старый мастер улыбнулся:
– Знаешь, я ведь раньше думал – кому нужны эти железки старые? А теперь вон оно как…
Они ехали по вечерним улицам, и встречные люди приветливо махали руками. Каждый из них мог рассказать свою историю. И теперь эти истории находили путь к другим людям – через простые слова, через искренние эмоции, через экран телевизора, ставший окном в жизнь соседа, друга, земляка.


Наши истории. Наталья Залян

Справка об объекте
Радиотелевизионная станция «Красные Баки»,
Россия, Нижегородская область,
Краснобаковский муниципальный округ, пгт Красные Баки

РТС «Красные Баки» – один из ключевых пунктов вещания на севере области. Станция начала работу в 1971 году. Тогда краснобаковцы стали принимать первую программу Центрального телевидения Гостелерадио СССР (ЦТ СССР). С июня 1993 года жителям стал доступен районный канал «Наш край», а с 1995 года в эфир стали выходить и программы областного телевидения. Сегодня станция обеспечивает трансляцию 20 телевизионных и трех радиоканалов в цифровом формате – первого и второго мультиплексов цифрового эфирного телевидения (транслируются на 49 ТВК и 52 ТВК соответственно). Цифровой сигнал с этой станции могут принимать более 70 тыс. человек.

Источник: https://autotravel-nn.ru/articles/rtpts-v-krasnyh-bakah/



Площадь Свободы
Наталья Федотова
Ольга Ивановна открыла магазин ровно в девять, как делала это шесть дней в неделю последние двенадцать лет. Звякнул дверной колокольчик, впуская внутрь свежий майский воздух и солнечный свет. Она окинула взглядом свое маленькое царство – ряды цветов в вазах и горшках, букеты в холодильной витрине, полки с семенами и удобрениями. Все на своих местах, все как всегда.
– Ну что, красавицы, как спалось? – спросила она у цветов, опрыскивая их водой из пульверизатора.
Разговаривать с цветами вошло у нее в привычку еще в те времена, когда магазин только открылся. Тогда покупателей было мало и тишина давила на уши. Теперь же клиентов хватало, но утренний ритуал остался – Ольга считала, что цветы слышат и понимают ее, а от доброго слова лучше растут.
Закончив с опрыскиванием, она подошла к окну. Магазин располагался в угловом помещении старого кирпичного здания на площади Свободы, и из окна открывался отличный вид на центр поселка. Площадь уже оживала – спешили на работу служащие администрации, открывались другие магазины, дворник неторопливо подметал тротуар.
Ольга любила эти утренние минуты, когда можно спокойно наблюдать за площадью, за людьми, за неспешным течением жизни маленького поселка. Площадь Свободы была для нее не просто местом работы – здесь прошло ее детство, юность, здесь же она встретила свою первую любовь и пережила первое разочарование.
Она помнила рассказы бабушки о том, как раньше здесь шумел базар, как съезжались купцы из разных городов, как торговали хлебом, мукой, изделиями местных мастеров. Бабушка говорила, что в старину на месте площади было кладбище, а еще раньше – казнили бунтовщиков. «Земля здесь пропитана кровью и слезами, – говаривала бабушка, – но и радостью тоже. Где горе, там и счастье недалеко».
Ольга вздохнула и отошла от окна. Пора было готовиться к рабочему дню – разложить новые открытки, проверить наличие сдачи в кассе, составить пару свежих букетов для витрины. В сорок пять лет она была все еще привлекательной женщиной – высокая, стройная, с короткой стрижкой темных волос, в которых серебрилась ранняя седина. Единственное, что выдавало ее возраст, – тонкие морщинки в уголках глаз, которые проступали особенно заметно, когда она улыбалась. А улыбалась Ольга часто – считала, что с хмурым лицом цветами торговать нельзя.
Колокольчик на двери звякнул, и в магазин вошла первая покупательница – полная женщина в ярком платье, постоянная клиентка.
– Доброе утро, Ольга Ивановна! – поздоровалась она. – Мне бы что-нибудь для дочки, у нее сегодня день рождения.
– Доброе утро, Нина Петровна, – Ольга улыбнулась. – Сколько дочке исполняется?
– Двадцать пять! Представляете? А кажется, только вчера в школу пошла.
– Время летит, – кивнула Ольга. – Давайте что-нибудь нежное, весеннее. Может, тюльпаны? У меня как раз свежие, утром привезли.
Она составила букет из розовых и белых тюльпанов, перевязала атласной лентой, упаковала в прозрачную бумагу. Руки работали автоматически – за годы каждое движение отточилось до совершенства.
– Вот, пожалуйста. Передавайте поздравления.
– Спасибо, Ольга Ивановна! Вы как всегда – лучше всех! – Нина Петровна расплатилась и, бережно прижимая букет к груди, вышла из магазина.
День начался. Теперь до самого вечера будет поток покупателей – кто за букетом, кто за горшечным цветком, кто за семенами для дачи. Ольга любила свою работу – она приносила людям радость, делала их жизнь ярче и красивее.
После обеда, в затишье между покупателями, она села за маленький столик в углу магазина, чтобы выпить чаю и просмотреть почту. Среди рекламных буклетов и счетов обнаружился конверт с незнакомым почерком. Ольга вскрыла его и достала сложенный вдвое лист бумаги.
«Здравствуй, Оля», – начиналось письмо, и сердце Ольги пропустило удар. Она знала этот почерк, хотя не видела его много лет. Наталья. Ее лучшая подруга юности, с которой они не разговаривали почти десять лет после той ужасной ссоры.
Ольга отложила чашку и полностью сосредоточилась на письме. «Я приеду в Красные Баки на следующей неделе, буду там с 15 по 18 мая. Знаю, что прошло много времени и ты, возможно, не захочешь меня видеть. Но я бы очень хотела встретиться, поговорить. Многое изменилось за эти годы. Если ты согласна, я буду ждать тебя 16 мая в два часа дня на площади Свободы, у памятника. Наталья».
Ольга перечитала письмо несколько раз, не веря своим глазам. Десять лет молчания, и вдруг – «я хотела бы встретиться». После всего, что произошло между ними. После предательства, после украденного счастья, после разбитого сердца.
Она посмотрела в окно, на площадь, залитую майским солнцем. 16 мая – это через три дня. Что она скажет Наталье? Что Наталья скажет ей? Стоит ли бередить старые раны или лучше оставить все как есть?
Колокольчик на двери снова звякнул – в магазин вошел новый покупатель. Ольга спрятала письмо в карман фартука и поднялась навстречу клиенту, привычно улыбаясь. Работа есть работа, а с прошлым она разберется позже. Площадь Свободы за окном видела и не такие драмы – выдержит и эту.
Три дня пролетели незаметно. Ольга то решала, что обязательно пойдет на встречу, то давала себе слово забыть о письме и выбросить его. Несколько раз она даже доставала конверт из ящика стола, где он теперь лежал, и подносила к настольной лампе, но в последний момент убирала обратно. Что-то останавливало ее – то ли любопытство, то ли неугасшая обида, то ли просто желание поставить точку в этой давней истории.
Шестнадцатое мая выдалось на редкость теплым и солнечным. Ольга открыла магазин как обычно в девять, но весь день не могла сосредоточиться на работе. Она путала цены, забывала, что говорили покупатели, дважды уронила вазу с цветами. К счастью, ваза не разбилась, но вода залила пол, и пришлось срочно вытирать лужу.
– Что-то вы сегодня не в себе, Ольга Ивановна, – заметила Клавдия Степановна, пожилая учительница, зашедшая за букетом для выпускницы. – Не заболели?
– Нет-нет, просто не выспалась, – отмахнулась Ольга, хотя на самом деле спала она крепко, как всегда. – Вот ваш букет, с вас триста пятьдесят рублей.
– Вы уже взяли деньги, – мягко напомнила Клавдия Степановна. – Вот сдача у вас в руке.
– Ох, простите, – Ольга смутилась и протянула женщине мелочь. – День какой-то суматошный.
Когда стрелки часов приблизились к двум, Ольга поняла, что все-таки пойдет. Она сняла рабочий фартук, пригладила волосы перед маленьким зеркалом, висевшим у входа, поправила блузку. Потом достала из сумочки помаду и слегка подкрасила губы.
– Я ненадолго отлучусь, – сказала она своей помощнице, молоденькой девушке, которая приходила по выходным и в особенно загруженные дни. – Если что, звони на мобильный.
– Хорошо, Ольга Ивановна, – кивнула девушка. – Не беспокойтесь, я справлюсь.
Выйдя из магазина, Ольга на мгновение остановилась, щурясь от яркого солнца. Площадь Свободы жила своей обычной жизнью – спешили по делам люди, сновали машины, голуби клевали крошки у лавочек. Памятник находился в центре площади, и от магазина до него было всего метров сто. Ольга медленно пошла вперед, чувствуя, как колотится сердце.
Наталья уже была там – стояла, опершись на ограду памятника, и смотрела куда-то вдаль. Она почти не изменилась за эти годы – все та же стройная фигура, те же светлые волосы, собранные в аккуратный пучок. Разве что морщинки появились вокруг глаз да уголки губ опустились, придавая лицу немного усталое выражение.
Ольга подошла ближе, и Наталья обернулась, словно почувствовав ее присутствие. Их взгляды встретились, и на мгновение время словно остановилось. Десять лет как не бывало – они снова были двумя девчонками, лучшими подругами, которые знали друг о друге все.
– Привет, – первой нарушила молчание Наталья. Голос ее звучал неуверенно, с легкой хрипотцой. – Я не была уверена, что ты придешь.
– Я тоже, – честно призналась Ольга. – До последней минуты сомневалась.
– Но пришла, – Наталья слабо улыбнулась. – Спасибо.
Они стояли друг напротив друга, не зная, что сказать дальше. Десять лет молчания, десять лет обиды и боли – как преодолеть эту пропасть?
– Может, пройдемся? – предложила наконец Наталья. – Или посидим где-нибудь?
– Давай просто пройдемся по площади, – Ольга не была готова к долгому разговору в замкнутом пространстве кафе. – Я ненадолго отлучилась из магазина, не могу далеко уходить.
– У тебя магазин? – в голосе Натальи прозвучало искреннее удивление. – Здесь, на площади?
– Да, цветочный, – кивнула Ольга. – Вон там, в углу, видишь? «Цветы от Ольги».
– Надо же, – Наталья покачала головой. – А я думала, ты давно уехала отсюда. После всего…
Она не закончила фразу, но Ольга поняла, о чем она. После того, как Наталья увела у нее Костю, после их свадьбы, после того, как они вместе уехали из поселка, оставив Ольгу с разбитым сердцем и разрушенными мечтами.
– Как видишь, я никуда не уехала, – Ольга старалась говорить ровно, без эмоций. – А вот вы с Костей, я слышала, в Нижний перебрались.
– Да, – Наталья отвела взгляд. – Только мы уже пять лет как не вместе. Развелись.
Эта новость не стала для Ольги неожиданностью – слухи доходили и до Красных Баков. Но услышать подтверждение из уст самой Натальи было странно. Ольга не знала, что чувствовать – злорадство? сочувствие? облегчение?
– Прости, – сказала она наконец, сама не понимая, за что именно извиняется.
– Это мне нужно просить прощения, – Наталья посмотрела ей прямо в глаза. – За то, что я сделала тогда. За то, что увела Костю. За то, что предала нашу дружбу.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72042253?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.