Главная страница | Триллеры | Бойся теней. 27 историй авторов мастер-курса Антона Мамона

Бойся теней. 27 историй авторов мастер-курса Антона Мамона
Александр Белов
Лиза Ворон
Анна Ананьева
Александр Литвиненко
Татьяна Терновская
Яна Шплис
Жанна Ди
Елена Фили
Элли че Шир
Елена Яр
Ольга Тихонова
Ирина Наги
Елена Гулкова
Алексей Бурштейн
Юлия Бочарова
Рита Тирас
Анастасия Голованова
Лена Салми
Ирина Ильина
Макс Юта
Марина Харлова
Андрей Новиков
Лиса Самайнская
Изабелла Ред
Ирина Кашеварова
Елена Тумина
Яна Фер
Представьте, что граница между сном и реальностью стерлась, а самые жуткие кошмары безудержным потоком хлынули в наш мир… Родовые проклятия, древние божества, деревенские колдуны, призраки и даже монстры из далекого космоса – в этом собрании мистических историй нашлось место ужасам всех мастей!Думали, вас уже ничем не напугать? Что же, откройте эту книгу и подумайте еще раз…

Бойся теней
27 историй авторов мастер-курса Антона Мамона

Авторы: Белов Александр, Ред Изабелла, Тихонова Ольга, Самайнская Лиса, Бурштейн Алексей, Новиков Андрей, Бочарова Юлия, Салми Лена, Тирас Рита, Фили Елена, Ди Жанна, Тумина Елена, Кашеварова Ирина, Харлова Марина, Ананьева Анна, Юта Макс, Ворон Лиза, Гулкова Елена, Фер Яна, Литвиненко Александр, Терновская Татьяна, Голованова Анастасия, Яр Елена, че Шир Элли, Наги Ирина, Ильина Ирина, Шплис Яна

Продюсерское агентство Антон Чиж Book Producing Agency
Корректор Ольга Рыбина
Дизайнер обложки Клавдия Шильденко

© Александр Белов, 2025
© Изабелла Ред, 2025
© Ольга Тихонова, 2025
© Лиса Самайнская, 2025
© Алексей Бурштейн, 2025
© Андрей Новиков, 2025
© Юлия Бочарова, 2025
© Лена Салми, 2025
© Рита Тирас, 2025
© Елена Фили, 2025
© Жанна Ди, 2025
© Елена Тумина, 2025
© Ирина Кашеварова, 2025
© Марина Харлова, 2025
© Анна Ананьева, 2025
© Макс Юта, 2025
© Лиза Ворон, 2025
© Елена Гулкова, 2025
© Яна Фер, 2025
© Александр Литвиненко, 2025
© Татьяна Терновская, 2025
© Анастасия Голованова, 2025
© Елена Яр, 2025
© Элли че Шир, 2025
© Ирина Наги, 2025
© Ирина Ильина, 2025
© Яна Шплис, 2025
© Клавдия Шильденко, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0067-2061-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пауло Коэльо сказал однажды: «Дойдя до конца, люди смеются над страхами, мучившими их вначале». С тех пор минули десятки лет. Коэльо успел стать культовым автором, приесться публике и даже позабыться… Но выражение своей актуальности не потеряло. Все потому, что страх, равно как и его противоположность, любовь, есть мотивация большинства наших решений и поступков.
Состояние испуга принято считать дискомфортным, нежелательным. Но эта уверенность иллюзорна, она живет на поверхности. Там же, где правит бессознательное, страх – один из инструментов самоисцеления. Это наш способ реагировать на стремительные перемены, проживать новое, знакомиться с неизведанным.
Бояться – не просто естественно. Это жизненно необходимо. Особенно современному человеку, который едва ли предскажет, что несет ему день грядущий. Бояться – значит выпускать напряжение, избавляться от негативных эмоций, очищать пространство разума от всего, что разрушает его изнутри.
Всем нам время от времени приходится отражать атаки. Как внутренние, так и внешние. И нет такого человека, которому эта работа дается без усилий. Стивен Кинг метафорично сравнил данный процесс с работой котла: то и дело требуется выпускать пар. В противном случае однажды рванет, и тогда уже рухнет все, что находится вокруг, включая сам котел.
Вот почему бояться осознанно, выпуская пар при помощи искусства в той или иной его форме, – лучшее из решений. Наверное, поэтому авторы остросюжетной прозы в жизни такие веселые и спокойные. Они отпускают свои страхи и помогают сделать это другим. И если вы читаете эти строки, пришел ваш черед!
«Бойся теней» – не очередная литературная компиляция, собравшая разномастных авторов под одной обложкой. Это результат большой коллективной работы. Участники курса не только рассказали о своих страхах, но и помогли друг другу облачить их в изящную форму в ходе групповых обсуждений и перекрестной вычитки. В творческой среде это называют «взаимоопылением», я же предпочитаю термин «взаимовыручка». Именно благодаря ей сборник получился таким ладным, выверенным и, конечно же, страшным!
Я, как мастер, под контролем которого прошел курс, могу лишь поздравить своих подопечных и похвалить их за профессионализм, с которым они взялись за исполнение задач. Я по-настоящему горжусь результатом! Уверен, многие из этих авторов сумеют добиться ошеломительных успехов на литературном поприще. Но эти истории еще не написаны… Сейчас же я предлагаю вам заглянуть в удивительный калейдоскоп ужасов и полюбоваться той причудливой паутиной, в которую сплелись эти 27 сюжетов!
Страшно-интересного чтения!

    ?
    Искренне ваш, Антон Мамон

Александр Белов.
ВЕДЬМИН ПОДАРОК
В окно постучали ровно в полночь. И хотя я была готова к визиту, все же вздрогнула.
Тело сделалось чужим и неподатливым. Не в силах сопротивляться, я встала и прошла через всю комнату туда, где меня ждал он.
Прижав лицо к стеклу, так что нос напоминал свиной пятачок, на меня смотрел мой муж. Бледный, с контрастными темными полукружьями под впалыми глазами.
Очень медленно он поднял руку и помахал, будто приветствуя меня. Движения ломаные, механические. Теперь он напоминал восковую куклу из музея: никаких эмоций, никаких чувств, лишь застывшая гримаса жуткой, неестественной улыбки. Казалось, ему больно улыбаться, настолько мученическим был его вид.
– Уходи, Вадим, – смогла выговорить я, хотя челюсти сводило судорогой. – Тебе здесь не место.
– Ыыы… – натужно промычал он, не размыкая губ и не прекращая улыбаться.
Мне бы уйти, не смотреть, но я так и стояла, не в силах пошевелиться.
Муж, наконец, отлип от окна, немного отступил. Теперь я видела его почти в полный рост. Костюм, так хорошо сидевший на нем совсем недавно, теперь болтался подобно лохмотьям на огородном пугале. Я слишком ярко представила, что под пиджаком и белой рубашкой не человеческое тело, а грубо сколоченная крестовина с насаженной на штырь головой.
Меня передернуло, замутило.
Муж резко приложил ладонь к стеклу. Я была уверена, оно не выдержит, и рука с длинными пальцами вот-вот вцепится мне в горло. Но текли секунды, а воздух все так же легко поступал в легкие. Сила, сковавшая тело, ослабла, я снова могла двигаться.
Заметив в углу почерневшую от времени и копоти икону, бросилась к ней. Прижала к груди, силясь вспомнить слова молитвы. Ничего. Мысли вытеснил вакуум, заполнивший голову.
Движимая инстинктами, я приложила икону к прозрачной границе, разделяющей нас с мужем. Вадим убрал руку, дернул плечом. Уголки рта скорбно опустились. Теперь он смотрел на меня с обидой и непониманием.
– Прошу тебя, уходи, – повторила я. – Ты меня пугаешь.
Он ничего не ответил. Не было даже мычания. Но от окна отошел уже на большее расстояние. Дотянуться до меня точно не сможет.
Усилием воли я заставила себя отвернуться, не смотреть. Тело моего мужа находится в морге, и завтра его похоронят. Он не может быть здесь, не может бродить вокруг дома и заглядывать в окна.
Зачем я вообще приехала в эту прокля?тую деревню? Чтобы дрожать от страха в чужом старом доме, где меня никто не ждал?
Вдруг я совершила ошибку и все мои старания напрасны?
Я не сразу поняла, что довольно долго пробыла в тишине. Может, мне все привиделось? Быть героиней хоррора в реальной жизни совсем не хотелось. Я даже не знаю, какая мне отведена роль. Вдруг той самой жертвы, которую убивают в первые минуты фильма?
Додумать не успела. Входная дверь содрогнулась от мощного удара. А затем раздался настоящий звериный рык. В нем смешались боль и ярость.
Когда дверь распахнулась, я зажала уши ладонями и тоже закричала.
Мой мертвый супруг шагнул в дом.
* * *
Чем ближе была деревня, тем больше меня одолевали сомнения. Зачем я все затеяла? Поехать к черту на кулички, чтобы… что?
Не так я представляла отпуск, к которому мы готовились почти год. На малую родину муж звал меня давно, расписывал деревенские красоты, не скупясь на поэтику, сравнивал чистоту и вкус здешнего воздуха с моими любимыми напитками. Живописал крупными, яркими мазками рассветы и закаты, поля и реки.
Я не понимала, зачем тратить время на подобные места, но муж любил свою родную деревню, а я любила мужа. Слишком сильно любила, чтобы сомневаться и спорить. Да и его рассказы проникли в душу, задели неведомые ранее струны, пробуждая мелодию странной ностальгии. Я будто вспоминала прошлую жизнь, которой у меня никогда не было. Очень скоро уже сама начала рваться в неведомую глушь, лишь бы утолить колючую жажду внутри.
Вадим умер за сутки до нашего отъезда. Просто не проснулся утром. Врачи дали сухое заключение о сердечной недостаточности.
Я умерла вместе с ним.
Только зачем-то продолжила ходить, отвечать на соболезнования, даже дышать. Хотя честно пыталась прекратить.
Мой мир заволокло туманом, окружившим меня плотным коконом. Слова, запахи, звуки и даже мысли проникали сюда в усеченном виде, ровно настолько, чтобы нейроны уловили импульсы и выдали минимальную реакцию. Я всерьез думала, что попала в ад.
Туман защищал меня от внешнего мира, оставив наедине с внутренней болью. Но и с ней я нашла способ справляться. Ад мистический, выдуманный, заменила мне бесконечная череда инстанций, которые пришлось обойти, только бы добиться разрешения отвезти мужа в его последний отпуск. Уложить спать там, где он всегда мечтал остаться.
Дом, куда мы должны были приехать вместе, большой, стылый, встретил меня недружелюбно. Ворчливо скрипел половицами, хлопал вывернутой наружу форточкой, ухал в дымоходе злым ветром.
Находиться в нем одной казалось невыносимой пыткой. Выходить на улицу к людям было невыносимо вдвойне. Так и просидела до темноты в четырех стенах, тихо скуля, как побитая собака.
Во двор выходила с опаской, все казалось, что жители деревеньки нападут на меня с расспросами, почуяв свежую кровь.
Не напали. Здесь вообще никого не было.
Проезжая по этой же улице днем, я сигналом клаксона разогнала стайку ребятишек. Сердце сжалось от понимания, что нам с Вадимом так и не удалось завести ребенка. Никаких патологий ни у него, ни у меня не было, просто что-то не складывалось.
На лавочках вдоль разнокалиберных домиков сидели старушки, чинно прогуливались деловитые гуси и сновали бестолковые куры, одна из которых едва не попала мне под колеса.
Так куда все подевались? Неужели так рано ложатся спать? Стрелки часов едва подобрались к девяти. И хотя такая тишина меня скорее радовала, нежели огорчала, отдаленное чувство беспокойства все же скребло где-то внутри.
Ранние апрельские сумерки мягко ложились на плечи, путались в волосах. Я шла, не имея какой-то определенной цели. Просто хотела понять, почему Вадима так тянуло сюда.
Не знаю, сколько я так бродила, но вскоре улица оборвалась. В прямом смысле. Я едва успела остановиться, чтобы не шагнуть в пропасть.
В темноте река казалась живым существом, похожим на огромного змея с блестящей чешуей. И над тем змеем стояла я, глядя вниз с крутого обрыва.
Возникшее из ниоткуда желание поддаться гипнотическому шепоту чудовища захватило меня, будто тяжелое змеиное тело поднялось вдруг, обвило меня смертельными кольцами. Вот-вот появится голова с горящими глазами, разверзнется красная пасть…
– Сама пришла.
Голос за спиной мог толкнуть меня вперед к неизбежному, но он потянул на себя будто арканом. Я обернулась.
У ближайшего дома стояла женщина. Одета она была не по погоде, в длинное платье из грубой на вид ткани. Не платье даже, а рубаха с круглым необработанным вырезом. Женщина стояла на холодной земле босыми ногами, но, кажется, совершенно не испытывала дискомфорта.
– Вы мне? – переспросила я, хотя зародившееся ранее чувство беспокойства усилилось в несколько раз, и здравый смысл подсказывал: нужно уходить.
Мало ли что в голове сумасшедшей, разгуливающей в апреле босиком.
– В такое время все местные по домам сидят. Говорят, ведьма вернулась, житья не дает.
– Какая еще ведьма? – Ну точно, сумасшедшая. Главное – не перечить ей, может, тогда отстанет.
– Самая обыкновенная, с крючковатым носом, вся в бородавках, горбатая такая.
Женщина улыбнулась, и ее открытое, красивое лицо стало еще приятнее. От такой не ожидаешь никакого подвоха. А поди же ты, сумасшедшая!
– Я не верю в ведьм. И вам не советую.
– А муж твой – покойник, в меня верил, Настасья, – рассмеялась вдруг женщина, запрокинув голову. Смех у нее тоже оказался красивым: мелодичный, не слишком громкий.
– Что за глупые шутки? Вы взрослый человек! – разозлилась я, даже не обратив внимания, что женщина назвала меня по имени.
Мало ли откуда она могла его узнать. Слухи в подобных местах разносятся быстро. О том, что я здесь пока ни с кем не познакомилась, думать не стала.
– Даже старше, чем ты можешь предположить. – Смех стих, будто кто-то остановил воспроизведение аудиозаписи. – Только речь не о том. Муженек твой – мой должник. Нехорошо он со мной поступил. Надо бы рассчитаться.
– Вадим никогда ни у кого не брал денег в долг.
– Вадим, значит. Я помню его как Вадьку-шалопая. Сызмальства всей деревне кровь портил. Тот еще бесенок был. А как в город уехал, так и корни позабыл. Только кровь не водица, обратно позвала.
– Я сама так решила!
Женщина ничего мне не сделала, но вызывала сильнейшее раздражение. Даже ненависть.
– Сама ты сюда не поехала бы, – упрекнула она. – Да не суть. Приехала – и ладно. Вот и вернешь мне должок теперь.
– Покажите расписку, прежде чем что-то требовать. – Я решила стоять на своем. Нашла дурочку.
– За такое расписки не выдают, глупая ты девка. – Пришла очередь психованной злиться. – Приворот он у меня заказывал. На тебя, между прочим.
– Вы врете! – слова упали на землю ядовитыми каплями, зашипели, зафыркали.
– Мне незачем врать. Ты сама подумай, с чего вдруг такой, как ты, на деревенского оборванца слюни пускать? Уж не знаю, где он тебя увидал, только фотокарточку твою он приволок, сказал влюбился, а ты ни в какую.
Я вспомнила, как впервые увидела Вадима. Он пришел на собеседование в компанию, где я на тот момент работала. Мне он показался таким милым и неискушенным, что сразу выделился на фоне моих тогдашних ухажеров, давящих своей маскулинностью.
Он заговорил первым. Запинаясь, забывая слова. Меня это позабавило, но с того дня я стала часто думать о милом пареньке. А он, будто специально, начал попадаться мне на глаза почти каждый день.
Сама не поняла, когда влюбилась и согласилась пойти с ним на свидание.
Дальше события неслись со скоростью лавины. Предложение руки и сердца, общая квартира, свадьба.
– Только детишек у вас не народилось, – продолжила мои мысли женщина. – С привороженными так часто. Перекос идет, и неясно, в какую сторону накренится. Кто-то спивается, а кто-то и в петлю лезет. Тебе, почитай, свезло.
Да уж, хорошо везение. Если хоть на секунду поверить в слова женщины, выходит, моя любовь ненастоящая? Меня заставили полюбить. Так получается?
– Но ведь Вадим умер. Почему приворот все еще работает?
– Любятина корни в самую душу пускает. Срубишь дерево, а они останутся, расползутся, зацепятся всюду. Не выкорчевать их просто так.
– Какой-то бред! Почему я вообще вас слушаю? Магия, привороты! Это все сказки!
– Ты не кипятись, девка, – примирительно произнесла женщина. – Если хочешь и за муженька долг погасить, и себя спасти, сделаешь, как я велю.
Я даже возразить не успела, когда она схватила меня за руку, вложила в ладонь что-то холодное и сжала ее в кулак.
– Сегодня ночью он к тебе придет. Ему без твоего прощения на тот свет прохода не будет, вот и захочет его получить. Только телом его нонче бесы крутят, будут толкать на убийство, чтобы уж точно душу в ад утащить.
– Прекратите! Вы ненормальная! Сумасшедшая!
– Ступай. – Махнула женщина рукой. – Колечко береги. Оно хоть и медное, только для тебя дороже любого сокровища теперь. Как почуешь, что смертный час пришел, надень мужу на безымянный палец. Запомнила?
– Вы сумасшедшая, – повторила я, подавив в себе желание выбросить ведьмин подарок. Вместо этого развернулась и пошла прочь не оборачиваясь.
Дом встретил меня настороженной тишиной. Теперь он казался мне монстром, в брюхо которого я шла добровольно.
Я никогда не боялась темноты, здесь же включила свет везде, где было можно.
А ровно в полночь в окно постучали…
* * *
Вадим шел, тяжело переставляя ноги. Казалось, суставы перестали сгибаться, он передвигался на прямых конечностях, мычал и дергал головой. Из приоткрытого рта тянулась к пиджаку нитка слюны.
Я вдруг подумала, что он на самом деле жив. Врачи ошиблись. Это какая-то форма паралича или, может, столбняка. Моему мужу нужна медицинская помощь, а не прощение грехов. Я потеряла бдительность. Не заметила, как мертвый Вадим приблизился. Теперь я не сомневалась, что это так.
От него пахло разлагающейся плотью, изо рта вырывались хрипы вместе с ошметками бурой жижи.
Муж схватил меня за горло, начал душить. Мне оставалось недолго, свет становился все более тусклым, пока не превратился в точку.
В зажатом кулаке нагрелся ведьмин подарок.
Собрав все силы, я смогла вырваться, но тут же согнулась пополам от удара в живот. Мертвец оказался сильным.
От нового удара, на сей раз по затылку, я упала, потеряв ориентацию в пространстве. Все кружилось и вспыхивало разноцветными кругами.
Вадима я больше не видела, зато отчетливо ощущала запах.
Колечко уже обжигало, казалось, оно вплавилось в кожу и я уже не смогу надеть его Вадиму на палец.
Разжала ладонь, увидела налившийся жидкостью волдырь, внутри которого, как неправильная жемчужина в раковине, плавало колечко.
Я не чувствовала боли, когда разрывала пузырь, мной двигала ярость и обида за потерянные годы рядом с тем, кто привязал меня к себе с помощью колдовства.
Кольцо село на палец покойника как влитое.
Вадим замер с растерянным выражением на безжизненном лице. Вопрошающе прорычал и, наконец, умер окончательно, распластавшись на деревянном полу.
Тело его начало таять, пока посреди комнаты не остался один лишь костюм и начищенные лакированные туфли.
* * *
Утром мне позвонили из морга, сообщили о пропаже тела моего мужа. Началось расследование. Я знала, что оно никуда не приведет, но было уже все равно.
Первым делом я побежала к дому ведьмы. Мне нужны были ответы. Как жить с таким грузом? Почему она мне помогла? Погашен ли мой долг?
На месте дома оказался обгоревший остов.
Пока я боролась с мертвяком, кто-то устроил пожар?
– Тетенька, а вы чего здесь делаете? – окликнул меня белобрысый мальчуган, лупящий палкой крапиву. – Тут когда-то ведьма жила. Только ее дяденька убил и дом сжег.
– Не может быть. Я вчера с ней разговаривала.
– Вы врете, тетенька. Я подслушал, как бабушка маме про ведьму рассказывала. Теперь никто в деревне по темноте не гуляет. Говорят, ведьма с тех пор себе новое тело ищет.
Как же глубоко засели суеверия в головах людей. Так бы я подумала еще вчера, пока сама не стала свидетельницей мистических событий.
– Мальчик, – позвала я пацана, – ты ведь никому не расскажешь, что видел меня здесь?
– А что мне за это будет?
– Я не расскажу твоей бабушке, что ты воровал яблоки в соседском саду.
– Зачем мне их кислятина? – удивился он. – У бабули яблоня куда лучше. Да и не воровал я ничего!
– Как думаешь, кому поверят, тебе или взрослой тетеньке?
– У, ябеда! – насупился пацан. – Я тебе про ведьму рассказал. А ты! Да ну тебя!
Пацан убежал, а я еще долго стояла возле обгоревшего дома, не понимая, что делать дальше.
* * *
Говорят, дома и стены помогают. Я решила оставить все размышления на потом. Сейчас нужно как можно скорее убраться из деревни. Пока выезжала по знакомой уже улице, начали душить слезы. Мы ведь могли быть счастливы с Вадимом. А теперь я останусь один на один с приворотом. Ведьма умерла, и некому мне больше помочь.
Машина резво набирала обороты, я вдавливала педаль газа, мечтая оказаться на трассе, где смогу отдаться скорости.
Женскую фигуру заметила слишком поздно. Она вышла на дорогу неожиданно. У меня не было шансов остановиться.
Машину повело в сторону, визг тормозов ударил по вискам. Последнее, что я увидела, как ведьма, появившаяся на дороге будто из воздуха, запрокидывает голову, открывая черную рану на горле. Кровь заливает ее длинное платье. Ведьма хохочет, и в хохоте слышится: «Долг погашен!»
Откуда-то пришло знание о том, что «дяденькой», убившим ведьму, был мой Вадим. Но он легко отделался, значит, заплатить придется мне. Что же, я готова.
* * *
Там, где когда-то стоял дом ведьмы, вовсю шла стройка. У про?клятого места, которое здешний народ обходил стороной, наконец появилась хозяйка. Молодая, смелая, сильная. Она не верила в колдовство и местные байки, не водила дружбы с деревенскими.
Однажды на стройку пришел поглазеть мальчуган. Завидев новое лицо, широко улыбнулся и сказал:
– Тетенька, я вас знаю. Это вы меня про ведьму спрашивали, а потом обещали соврать бабушке, что я воровал соседские яблоки.

Изабелла Ред.
МЕХАНИЧЕСКАЯ КОРОБКА ПЕРЕДАЧ
– Пап, ну, пап… – Клавдия терпеливо выслушивала отцовские наставления. – Да ничего не случится, я там миллион раз ездила. Ямы уже засыпали, дорога нормальная. Доеду, не переживай. Ну, пап… Да не заглохнет, нет. При остановке сначала на нейтралку, потом ручной тормоз и зажигание выключить, не забывать ручник ни за что и никогда. Я поняла, пап…
Со стороны отца гиперопеки никогда не было. Но если дело касалось поездки на авто, вот тут Клаве приходилось выслушивать бездну всяких поучений. Она совсем недавно получила права и ездила на папином стареньком уазике, чтобы набить руку. Несмотря на возраст, машинка была в идеальном состоянии и бегала отлично. Клава очень старалась вовремя переключать скорость и плавно нажимать педали, как учили в автошколе.
– Больной, что ли? Что ты делаешь! – прямо посреди дороги стоял человек, на правой полосе. Клава успела затормозить и закричала от неожиданности. Мужчина подошел к водительскому окну и вцепился в открытую оконную раму.
– Сестренка, выручай, подкинь до Горохово, тут по пути, недалеко. Товарищ заболел, у нас там есть машина, мы его быстро в больничку доставим.
Клава очень растерялась. Подвозить посторонних людей это абсолютно невозможно, тем более, если девушка одна. Отец строго-настрого запрещал ей брать незнакомых попутчиков.
– Вызовите скорую.
– Да скорая будет часа полтора ехать. Ты местная?
– Конечно.
– Ну, так знаешь же, как тут скорые ездят.
Клава знала. Не полтора часа, но минут сорок можно ждать бригаду. Она схватила телефон, но он был почему-то разряжен. Потянулась к бардачку в поисках зарядного устройства, но его не было. Как это могло случиться? Ситуация, близкая к катастрофе. Внезапно Клава обнаружила, что боковая дверь «буханки» открыта и двое людей просто запрыгивают внутрь. В старом уазике не было электроники. И двери открывались механически. Клава пожалела, что не проверила замок перед выездом. Непрошенный гость устроился на сиденье за водительским креслом. Второй очень ловко, как циркач, перелез через сиденья и оказался на месте пассажира.
– А это вообще что? Я согласия не давала, выходите из машины…
Внезапно холодное металлическое дуло коснулось ее затылка.
– Молчи, тварь, или пристрелю тебя. Мне терять нечего.
Мужчина сзади держал в руке пистолет. Клава не видела его, но ощущала его ледяную тяжесть. В такой ситуации жертву обычно парализует, не можешь ни говорить, ни двигаться. Страх смерти очень сильное чувство, человек становится управляемым, как кукла на веревочках, что ему скажут, то и делает. Мужчина, который стоял посередине дороги, отвлекал ее, пока двое запрыгивали в кузов. Мертвый телефон, незапертая боковая дверь «буханки». Это называется «стечение обстоятельств», синоним глупости.
Мужчина на переднем сиденье открыл дверь, его подельник быстро уселся рядом.
– Поехали вперед.
Клава завела машину.
– Серега, телефон.
Прыгун схватил ее телефон и попытался включить.
– Не заряжен, что ли?
Клава молчала. Она смотрела на дорогу, никаких машин не было.
– Толик, глянь, что в бардачке, есть зарядник?
Кудрявый крепкий Толик открыл крышку бардачка и пошарил там. Нашел несколько купюр, пассатижи и крестовидную отвертку.
– Ух ты, пригодится.
Засунул инструменты и деньги в карманы куртки.
– Сумка где? – забеспокоился бдительный Толик.
– Да вот же она.
Сергей нашел сумку и шарился в ней в поисках чего-нибудь ценного.
– Так, кошелек, ого, сколько налички. Ты зачем столько денег с собой носишь? Смешная такая. И кредитка тоже. А пин-код где? Записан у тебя?
Не в силах сказать ни слова от ужаса, Клавдия молчала.
– Что молчишь? Ладно, разберемся. Здесь сверни и вон там останови, возле ангара. Санек, ты там контролируй.
– Ага, – отозвался Санек, владелец пистолета.
Поворот на мельницу Клава знала, дальше было деревенское кладбище.
Клава остановила машину. Сергей вырвал ключ зажигания и положил в карман.
– Выходим.
Все трое вылезли из уазика, открыли дверь и вытащили Клаву наружу. Она кричала и била их по рукам.
– Нет, нет, я никуда не пойду! Отпустите!
Сергей тащил ее за волосы, как куклу, волочил по земле. Толик ударил тяжелым ботинком в бедро. Потом пнул еще несколько раз. Сергей тоже ударил ногой с размаху. Клава кричала от боли не переставая. Она упала на траву и согнулась, подобрав под себя ноги, закрывалась руками и скулила, как собака.
Санек подошел к Клаве, приставил пистолет ко лбу и приказал:
– Золото снимай.
Клава сняла кольцо, цепочку, ее руки очень сильно тряслись. От страха долго не получалось расстегнуть серьги. Она боялась, что их вырвут из ушей с мясом, слышала про такие случаи. Санек сгреб свою добычу и передал Сергею. Вероятно, тот был главарем в этой банде.
Сергей достал из ее сумочки кредитную карту.
– Пин-код какой? Говори, тварь.
Он поднес к ее лицу карточку и помахал перед носом.
– Пин-код или я из тебя шашлык сделаю, не веришь? Говори… – он матерно выругался.
– Шесть и три семерки… Не бейте меня! Я вам все скажу! Забирайте все деньги, отпустите меня!
– Ага, отпустить тебя, ты в полицию пойдешь.
Сергей с довольным лицом записал код в телефон. Толик с товарищем караулили Клаву, чтобы она не сбежала.
– Нет, я никому ничего не скажу.
– Не трынди, настучишь, понятное дело, – подключился кудрявый Толик. – Все вы, бабы, такие. Меркантильные твари. Серый, давай завязывать. Тащим ее вон туда и прикопаем где-нибудь. А машинка пригодится, сдадим Коляну в гараж, он ее быстро раскурочит на запчасти. Все гроши.
Толик кивком показал в сторону, и Клава невольно посмотрела туда. Покосившиеся деревянные кресты кладбища виднелись за низкой оградкой.
– Нет, нет, не надо. Отпустите меня!
Санек и Толик подхватили ее под руки и поволокли по земле, в сторону кладбища. Внезапно хватка ослабела и ее отпустили. Девушка не могла кричать, только тихо стонала несколько секунд. Затем потихоньку начала подниматься. Санек лежал на земле, на его темени зияла страшная рана. Все волосы были в крови. Над ним стоял незнакомый парень в кепке, в спортивном костюме, с битой в руке. Клава видела это много раз в кино, когда кого-то убивают битой, но в жизни впервые. От ужаса она не могла ни кричать, ни двигаться. Казалось, что вот сейчас ее так же прихлопнут этой тяжелой штуковиной. Парень в кепке широко улыбнулся, золотые зубы ярко блеснули в солнечных лучах. Он был очень молод, вероятно, Клавин ровесник.
– Не бойся, жив этот чудик. Успокоили его только малеха. Ох, и испачкалась ты, вся в грязи. Как тебя зовут, красавица?
– Клавдия.
– Красивое имя. А я Кабан, погоняло такое, от фамилии Кабанов. Но меня все пацаны так называют. Что пристали к тебе эти гопники?
– Попросили подвезти, а потом напали. Хотели машину отнять и пин-код кредитки спрашивали.
– Ты зачем сажаешь к себе в машинку кого попало, Клаша?
– Попросили до поселка подкинуть и в машину залезли. У них пистолет. Это бандиты.
– Да разве ж это бандиты? Мелюзга, шелупонь, под ногами вертятся. Учить их надо, как с девушками разговаривать. Шарятся чужаки тут, в наших краях, и хулиганят. Нечего им тут делать, приходится ловить и наказывать.
Пока Клава беседовала с Кабаном, двое его друзей расправлялись с остатками бандитской бригады. Кудрявый Толик пытался убежать в сторону мельницы. В молодости он занимался легкой атлетикой, но ценный спортивный багаж не пригодился в этот раз. Внезапно перед ним возник человек, подставил подножку, и Толик с размаху полетел на землю. Падая, он выставил руки вперед, но это его не спасло. Угодив головой прямо в бетонную плиту, он сильно разбил лицо и лишился нескольких передних зубов. Его преследователь, маленький и очень худой мужчина в черном костюме и белой рубашке, ударил его еще раз по затылку, отчего Толик обмяк, затем схватил за волосы и потащил, поближе к своим друзьям. Безвольное тело он волочил неестественно легко, как в мультфильме. Клава подумала, что все это похоже на какой-то страшный квест, вот только в играх так не бьют людей, очень больно и по-настоящему.
– Отпусти, больно же, отпусти!
Над лежащим на земле Сергеем нависал еще один незнакомец. Он скрутил его руки и перевязывал какой-то проволокой. Маленький мужчина в черном костюме приволок Толика. Наряд этого мужчины представлял собой настоящий вечерний смокинг, с галстуком-бабочкой. Черные лакированные ботинки так же ярко блестели на солнце, как золотые зубы Кабана.
– Ну ты даешь, Танцор, прямо стометровку дал за десять секунд.
– Отлично пробежался, молодость вспомнил.
Танцор выглядел несколько старше своих друзей, возможно, ему было лет тридцать. Толик очнулся и попытался встать. Танцор взял его за шкирку и ударил лицом о валявшийся кирпич еще раз, превратив его окончательно в кровавое месиво.
– Получи, мурло, будешь знать, как угонять машины у порядочных людей, – мужчина по кличке Танцор продолжил свою воспитательную работу.
– Да он и понятия не имеет, что такое настоящий угон, – подал голос третий персонаж, до сих пор молчавший. Он скрутил руки Сергею и сидел на нем верхом, вытянув ноги. – Девчушку запугали втроем, черти. Помнишь, Танцор, как мы твой мерседес ночью умыкнули в Берлине, недалеко от городской ратуши? И гнали до Польши под двести. Вот это был угон, дух захватывало. А это что, девчонку избить и старую «буханку» отобрать на запчасти. Крохоборы.
– Да, Ржавый, мой мерс, считай, почти первым был в нашем городе. Потом уже у других появились такие. Гонял я как сумасшедший, надо было все-таки правила соблюдать, не превышать. Это я зря, насчет скорости. Не вписался в поворот.
Таким образом, Клава узнала, как зовут третьего Робин Гуда, Ржавый. Наверное, из-за рыжих волос и веснушек.
– Да и у меня моя японка тоже была редкостью, мало кто на такой ездил. Крутые только. Если бы мне тогда эту бомбу самодельную не подложили вместо подушки безопасности, так и сейчас бы катался. Голова сразу отлетела, я помню этот момент, прям хорошо помню.
Ржавый помнил, как у него отлетела голова. Клава не понимала, что происходит. И не могла ни говорить, ни плакать, только молча слушала этот необычный разговор странных людей, которые ее спасли.
– Слушай… – Сергей, выполнявший роль скамейки Ржавого, шевельнулся, – мне больно.
– Конечно, больно. И людям, которых ты бил, тоже больно. И Клаве было больно, когда вы ее втроем сюда волокли, чтобы на кладбище прикопать. Ты сам-то как думаешь?
– Я больше не буду.
– Понятно, не будешь. Это я тебе гарантирую, стопудово. Ты вообще больше ничего делать не будешь. Закончились ваши гастроли.
Все трое засмеялись. Клава смогла улыбнуться.
– А я ведь тогда на тачку тоже накопил. Хотел хорошую брать, да не успел. Поперся на ту стрелку, из-за двух киосков. И идти-то не хотел. Вот зачем, спрашивается? Купил бы машину и ездил. Я ведь таксистом начинал, машины знал как свои пять пальцев, механику любую починить мог. Да вот не довелось. Жадность фраера губит, теперь вот, как решето стал. Прошили меня автоматной очередью.
Кабан с грустью жевал какую-то травинку. Золотые коронки поблескивали на солнце, массивная печатка на пальце тоже. Фикса, печатка, кепка. Раньше мода была такая у таксистов, одно время.
– Ты, Клава, нас не бойся, – назидательно произнес Танцор. – Мы смотрящие уже почти тридцать лет в этом районе. Тут все под нами. Не позволим всяким бандюганам людей обижать. Ты иди, возьми свою кредитку и сумку, вон и кошелек твой валяется, подбери. И езжай домой. Только аккуратно, скорость не превышай.
– И помни, на парковке сначала на нейтралку, потом ручной тормоз, потом сцепление отпускай и затем уже зажигание выключай, – добавил Кабан. – А «буханка» твоя еще долго будет бегать, хорошая машинка. Мы на такой же на стрелки ездили.
– И никого чужого в машину не сажай больше. А то батька заругает, – подключился Ржавый. Он пошарил в карманах Сергея, достал украшения, ключ от машины и протянул Клаве.
– Спасибо, – смогла сказать Клава едва слышно. Сил у нее не было никаких. – Я вам очень благодарна… Ой, что это? Пиджак горит!
Рукав черного смокинга Танцора полыхал огнем. Клава подбежала и хотела уже сбивать огонь, но Танцор закричал и замахал руками:
– Не подходи, сами разберемся! Беги!
И Клава побежала быстро, прижимая свою сумку к груди обеими руками, только у машины обернулась. Вся троица Робин Гудов не спеша удалялась в сторону деревенского кладбища. Костюм Танцора был уже весь охвачен огнем. Он тащил Толика за руку, пламя перекинулось, и вся одежда несчастного тоже загорелась. Полыхающий, как факел, Толик страшно кричал, извиваясь, но вырваться не мог. Таксист и отличный автомеханик по кличке Кабан взял под мышки ноги Санька и волочил по земле, отчего Санькина голова билась о камни и выступы. Вся спина Кабана была в дырках, из пулевых отверстий сочилась кровь и смешивалась на земле с кровью его жертвы, которая текла из ушей, носа, ушибленных ран на голове.
Ржавый пинками подбрасывал тело Сергея со связанными за спиной руками, как футбольный мяч. Тело взлетало легко, как пушинка, падало и билось о землю. В левой руке Ржавый нес свою голову, торжественно, как офицер военную фуражку, лицом вперед. При каждом пинке голова повторяла:
– Пин-код шесть и три семерки, пин-код шесть и три семерки…
Клава села за руль, застегнула ремень безопасности, вставила ключ зажигания, выжала педаль сцепления и завела машину. Передвинула рычаг на первую скорость, опустила ручной тормоз и очень медленно поехала в сторону автодороги, стараясь очень плавно нажимать на газ и отпускать педаль сцепления, как учили в автошколе.

Ольга Тихонова.
НЕ ЗАКРЫВАЙ ГЛАЗА
Лариса зашла в лифт, еле держа тяжелые сумки с продуктами, изловчившись, с трудом нажала кнопку восемнадцатого этажа и, как только двери закрылись, устало прислонила спину. Крепко зажмурив глаза, чтобы сдержать слезы, миловидная женщина 52 лет подумала о том, что пусть это будет самый страшный день в ее жизни и самая большая потеря.
Ее любимый муж Сергей, с которым она прожила 27 лет, сообщил о том, что он полюбил другую женщину, и попросил Ларису съехать из его квартиры в трехдневный срок.
Детей они не родили, да и общим имуществом не обзавелись, делить было нечего, кроме прожитых лет, но их уже не вернуть.
– Как давно ты успел полюбить другую женщину? Ведь у нас все было хорошо! – Лариса пыталась говорить спокойно, но голос все равно предательски дрожал.
– Давно уже все не хорошо. Ты вечно уставшая, ты не ухаживаешь за собой, нам не о чем поговорить, кроме твоей долбаной работы. Да и что интересного ты можешь рассказать, все разговоры только о жизни твоих стариков, за которыми ты присматриваешь. Работник блин, социальный, ни развития, ни денег! – последняя фраза прозвучала как оскорбление и упрек.
– Сережа, давай поговорим, разберемся во всем, нельзя же взять и перечеркнуть нашу жизнь, семью…
– Какую семью? Открой глаза! Ты даже ребенка не смогла мне родить! А вот с Настей я через три месяца стану счастливым отцом и мужем. О дате развода я тебе сообщу, и прошу, не пытайся затягивать процесс, мы с Настенькой хотим родить ребенка в браке.
– Это ты убил нашего ребенка! Ты заставил сделать меня аборт, не вовремя тебе было, сволочь! Это по твоей вине я не смогла стать матерью. Гори в аду со своей потаскухой и вашим приплодом. Будьте вы прокляты!
Из печальных воспоминаний Ларису выдернул шум дверей открывающегося лифта и дикие вопли растрепанной женщины на площадке. Перед Ларисой предстала картина: двое мужчин в белых халатах пытались скрутить обезумевшую женщину, лицо и руки которой были в крови, рядом суетился Егор Иванович, а из соседней квартиры выглядывала Валентина Викторовна, к которой Лариса и шла. На несколько мгновений все стихло, видимо появление Ларисы всех отвлекло. Санитары первыми пришли в себя и, скрутив Полину, вкололи ей успокоительное. Она сразу как-то обмякла и произнесла фразу «Не закрывай глаза», как будто бы обращаясь к Ларисе.
Лариса очнулась в гостиной, напротив нее сидели Валентина Викторовна и Егор Иванович с расцарапанным лицом.
– Что случилось? – спросила Лариса. – Как я тут оказалась? Господи… – Воспоминания об увиденном накрыли Ларису волной.
– Не поминай Господа всуе, Ларочка, – протягивая чашку чая, упрекнула Валентина Викторовна. – Ты потеряла сознание, и Егор Иванович тебя принес сюда.
– Что с вашим лицом, Егор Иванович, что тут вообще произошло? Почему Полина была вся в крови?
– Полина моя совсем обезумела, как с цепи сорвалась, испортила икону, которую я так долго писал, выколов ей спицами глаза. Когда я попытался ее остановить, она набросилась на меня, еле свои глаза уберег, еле сдюжил. Не кровь на ней была, краска…
– Пришлось психиатрическую скорую помощь вызывать, хорошо, что я в этот момент заглянула к Егорушке, что мы двери-то только на ночь закрываем. Ларочка, да вы пейте чаек, голубушка, а то на вас лица совсем нет.
– Да как-то все навалилось… – выдохнула Лариса, вспоминая утренний разговор с мужем.
– А вы поделитесь, не держите в себе, легче станет, – подливая чай, предложила Валентина Викторовна.
– Муж полюбил другую, у них будет ребенок, мне нужно съехать с его квартиры в трехдневный срок. Поскольку в Москве на зарплату социального работника особо не разгуляешься, придется увольняться и уезжать обратно в деревню…
– Ларочка, зачем же так торопиться с решением, не спешите, подумайте, может еще все наладится. А пока поживите у меня, одна комната пустует, я в нее и не хожу совсем после смерти мужа. Мне хоть и 86 лет, но обслуживаю себя сама, из ума еще не выжила, а продукты вы мне и так приносите, оставайтесь, я только рада буду скоротать с вами вечерок, а то Егору Ивановичу я уже, наверное, надоела.
– Ну что вы, Валентина Викторовна, я бы хотел присоединиться к вашей теплой компании, если позволите, я ведь теперь тоже совсем один, в этот раз Полину упрячут надолго.
– Егор Иванович, мы с вами старинные друзья, конечно, присоединяйтесь, да и Ларочка, думаю, возражать не будет, правда?
– Правда, – кивнула Лариса.
На том и порешили. Лариса перебралась к Валентине Викторовне, зажили спокойно, Лариса взяла на себя все бытовые вопросы, вечера проводили за приятной беседой с чаепитием в компании Егора Ивановича. Полину действительно надолго положили в больницу. С диагнозом демонопсия на фоне шизофрении, расстройства, при котором человек утверждает, что видит демонов, лечение не помогало, ей становилось все хуже. Усердные молитвы Егора Ивановича за супругу и регулярные посещения церкви тоже не помогали в выздоровлении.
Развод с мужем состоялся быстро, Лариса не препятствовала, дала согласие, на сроке для примирения не настаивала, но принять предательство мужа так и не смогла. Особенно накатывало по ночам, никак не удавалось приглушить обиду, казалось, что чем больше дней проходит, тем хуже ей становится, особенно не отпускала мысль о ребенке, который должен был вскоре появиться на свет.
Бессонные ночи оставляли отпечаток на внешности, и конечно ее изможденный вид не остался незамеченным.
Однажды вечером за чаепитием Валентина Викторовна осторожно поинтересовалась:
– Ларочка, с вами все в порядке? Вы выглядите очень плохо. Поделитесь с нами, не держите в себе, станет легче.
Обычно сдержанная, Лариса зарыдала в голос, до боли зажимая глаза ладонями, сил сдерживаться совсем не было, да и не хотелось. В окружении этих пожилых людей она позволила себе наконец выплеснуть эмоции.
– Мне очень плохо, невыносимо жить. Весь мир рухнул в одночасье, я все и всех потеряла. Я не могу смириться с потерей, с тем, что мой муж теперь с другой, он станет отцом ребенка этой женщины. Что у них любовь, родив ребенка, они будут жить счастливо. Мое имя превратилось для него в пыль. Я проклинаю их и их еще не рожденного ребенка каждый день и час. Я захлебываюсь в своей ненависти, готова продать душу дьяволу за то, чтобы все беды мира свалились на их головы. Я ужасный человек, сама себя ненавижу за это.
Егор Иванович и Валентина Викторовна обменялись долгим взглядом, старуха кивнула, словно давая понять, что время пришло. Егор Иванович крепко обнял Ларису за плечи, она развернулась и уткнулась лицом ему в грудь, безутешно рыдая. Он прижал ее голову, поглаживая, как родитель, который пытается утешить своего ребенка.
– Ну уж, голубушка, право, дьяволу душу продать легко, только не выкупишь обратно. Чай, не ломбард. Вы уж так не шутите, кабы потом о словах-то своих не пожалеть…
– Продала бы, ей-богу, ни перед чем не остановилась бы, лишь бы жизнь их в ад кромешный превратить. Меня никто из них не пожалел, и я бы не пожалела.
– Посиди, голубушка, попей чайку с Валентиной Викторовной, есть у меня для тебя одно решение, раз уж время пришло.
Егор Иванович встал и ушел в свою квартиру. Через несколько минут он вернулся с иконой.
– Вот, Лара, прими в дар, молись, проси, она поможет, – протягивая икону, ободряюще кивал Егор Иванович.
– Но я не могу принять такой подарок, она же должна очень дорого стоить, мне и заплатить-то нечем…
– Заплатила ты, заслужила, сама позже поймешь. Ты поаккуратнее с ней, краска еще не до конца высохла, – и Егор Иванович вложил икону Ларисе в руки.
– Иди, деточка, отдохни. Забери икону к себе в комнату и ложись спать, – посоветовала Валентина Викторовна.
– И правда, пойду, простите меня, нервы совсем расшатались.
Лариса испытывала стыд перед этими добрыми немолодыми людьми, особенно за свое богохульство, пришло же в голову при верующих людях, один из которых писал иконы, говорить такие ужасные вещи. Она забрала икону, пожелала всем доброй ночи и ушла в свою комнату.
На кухне два пожилых человека молча пили чай, глядя друг на друга.
Молчание прервала Валентина Викторовна.
– Пора, – поглядев на часы, сказала она.
Старики взялись за руки и начали шепотом произносить заклинание.
– Для завершения обряда она должна пролить кровь с закрытыми глазами, – напомнил Егор Иванович.
– Я об этом позаботилась, добавила в ее чай специальных трав, усмехнулась Валентина Викторовна.
Лариса сидела в кресле, держа икону в руках и внимательно ее разглядывая. В какой-то момент ее начало клонить в сон, она подумала о том, что пора бы лечь спать, но ноги были словно ватные и встать с кресла совсем не было сил.
Проваливаясь в дрему, Лариса вспомнила свой дом в деревне и бабушку, которая однажды рассказала ей историю, как странствующий старец передал в их церковь икону, которую батюшка принял и определил место в церкви. Но со временем люди в деревне начали замечать, что после того, как появилась икона, жизнь людей стала портиться, они начинали болеть, ругаться с родными, урожаи становились все беднее, а скот часто погибал. И тогда они пришли к батюшке и потребовали убрать икону из церкви и сжечь.
Батюшка не пошел против толпы и дал свое согласие, но при этом отказался участвовать в сожжении иконы.
Деревенские быстро соорудили место для расправы в виде креста, привязали икону и подожгли сено вокруг. Икона не сразу загорелась, но краска с изображения святого начала медленно сползать, открывая взору присутствующих страшную картину другого лика, изображенного под образом святого, то был дьявол.
В ту ночь и церковь дотла сгорела, поговаривали, что батюшка из нее не выбрался, но тело не нашли, а батюшку больше никто не видел.
А икона адописная оказалась, потому и беды на людей сыпались, что молились-то они не святому.
Из оцепенения Ларису вывело воспоминание о безумной Полине и ее фраза «Не закрывай глаза!»
Лариса почувствовала, как из ее ноздрей фонтаном хлынула кровь. Открыв глаза, она увидела, что икона была залита ее кровью. Дотянувшись до влажных салфеток, лежащих на журнальном столике, одной она попыталась зажать нос, а другой стереть кровь с иконы.
От воздействия влаги краска размокла, а салфетка сняла с иконы верхний слой, обнажая изначальное изображение. Взору Ларисы представился ужасный образ, который скрывался под ликом святого.
– Адописная икона… как та, о которой рассказывала бабушка… Боже, что теперь будет? – тихо произнесла Лариса.
– Будет то, чего ты на самом деле хотела, наш Повелитель тебя услышал, твое желание исполнится. Цена тебе известна, ты сама ее предложила, – раздался за ее спиной голос Егора Ивановича.
– Нет, – выкрикнула Лариса, бросаясь к телефону. – Я предупрежу Сережу!
Валентина Викторовна и Егор Иванович преградили ей дорогу, она попыталась оттолкнуть их, но сил в руках не было, ноги перестали слушаться, ее тело обмякло, и она рухнула на пол к ногам стариков. Перед глазами все закружилось, предметы залетали по комнате, Лариса видела ухмыляющиеся лица своих соседей и странных сущностей, которые тянули к ней свои мерзкие лапы. Теперь Лариса могла только кричать, тело ей больше не принадлежало, так же как и душа.
– Егорушка, вызывай бригаду, – скомандовала Валентина Викторовна, – дело сделано, Повелитель будет доволен.
Два санитара переглянулись, узнав адрес, по которому поступил вызов.
– Странное место, не находишь? Недавно забирали буйную, еле скрутили, все черти ей мерещились. Теперь еще вот одна, тоже с чертями не договорилась походу.
Мужчины рассмеялись и поехали на вызов.
В этот раз все оказалось гораздо проще, пациентка лежала на полу обездвиженная и только несвязно бормотала про каких-то чертей.
По дороге в больницу скорая помощь попала в пробку, которая образовалась из-за сильного пожара в квартире жилого дома. Из подъезда выносили накрытые брезентом трупы мужчины и женщины. Если бы Лариса была в сознании, она бы увидела адские языки пламени, вырывающиеся из окон квартиры, где она когда-то была счастлива с мужем.
Очнулась Лариса в палате и с ужасом осознала, где находится.
– Очнулись? Трое суток проспали. Отдыхайте, милочка, а чтобы вам черти, прости Господи, не мерещились, мы вам икону в палате повесили, для успокоения вашей души. Это подарок супруга одной из пациенток, в ее палате похожая висит. Ей правда не очень помогает, слабоверующая должно быть.
Медсестра заботливо накрыла Ларису одеялом и удалилась, аккуратно закрыв за собой дверь.
Лариса попыталась встать, но тело ее не слушалось, она медленно перевела взгляд на стену и с ужасом увидела ту самую икону.
Из соседней палаты доносился истошный крик Полины:
– Не закрывай глаза!
Но было уже слишком поздно…

Лиса Самайнская.
МАНЕЖ ДЛЯ ДВОИХ
Пажик вытирал потные ладони о штаны, с трудом унимая дрожь в теле. Это его первое долгожданное выступление, которое молодой человек едва не вымаливал у Дядюшки. Будучи инспектором манежа, он относился к представлениям крайне серьезно. Пажику никогда не давали своих номеров – он был на манеже лишь в качестве помощника. Но теперь он совершеннолетний, взрослый и может проявить себя!
– Ни пуха, зайчик! – Треф сжала руку в кулак.
Пажик криво улыбнулся любимой акробатке. Она всегда поддерживала его, словно старшая сестра, и сегодня ее слова были важны как никогда.
– «К черту» надо отвечать, бестолочь! – Ворон грубо натянул Пажику шляпу на голову и небрежно потормошил. – Не опозорь нас. Еще три дня выступать.
– Я постараюсь…
– Чего? Что за лепет? Громче говори!
– Я постараюсь!
– Пажик!
Из-за занавеса показалась рука Дядюшки, и юноша, едва не роняя карты, подскочил к выходу на манеж.
Он сглотнул, поправляя шляпу. Ему никак нельзя опозориться…
* * *
– Бестолочь!
Ворон грубо толкнул его, отчего Пажик упал на грубый пол шатра. Ладони его тут же начало жечь, как и глаза.
– А я говорил, что выручка может упасть, – покачал головой Оррак, вытирая руки после сырого мяса, скормленного тиграм.
– Лучше бы и дальше стоял у стенки, пока я метаю ножи! Хотя бы это у тебя получается! – Ворон поднял юношу за шкирку, но Треф ударила его по руке.
– Оставь ты его!
Пажика била мелкая дрожь, он не мог и слова выдавить. Юноша чувствовал себя провинившимся щенком, которого наказывают хозяева.
Но они цирковая семья. А в семье все помогают друг другу. Правда ведь?
Выступление еще не закончилось, а потому наказание пришлось отложить. Оррак ушел за тиграми, Ворон – на манеж. С Пажиком осталась лишь Треф.
– Знаешь, зайчик, – она приобняла его за плечи, отчего ее кулон с желудем качнулся и обжег холодом его шею, – может это и правда не твое? Понимаешь, сцене нужны уверенные люди, смелые, харизматичные. А ты ведь не такой, зайчик…
Пажик неверящим взглядом уставился на акробатку. Она ведь всегда поддерживала его. Она ведь верила в него. Она ведь…
– Зайчик, помоги лучше Глицере в шатре. Скоро выступление закончится, все побегут гадать. А потом вернешься к тренировкам с Вороном.
– Но я ведь… – тихо начал юноша, – я ведь хотел стать фокусником…
– Зайчик, тебя едва было слышно даже на арене с микрофоном.
Пажик чувствовал, как дрожит губа. Даже оскорбления Ворона и Оррака не звучали так обидно, как ее слова сейчас.
Он опустил голову, снял шляпу и медленно направился к шатру гадалки. Возможно, быть вечным помощником – это и есть его главный вклад в цирк. Ведь в семье, даже неродной по крови, никто не желает друг другу зла, и их советы всегда идут от чистого сердца.
Пажик робко отодвинул шторку, заходя внутрь шатра. Глицеры не было, но оставленная зажженной свеча, плавающая в чаше с водой, намекала на то, что хозяйка скоро вернется.
Пажик выглянул из шатра, убедился, что никого нет, после чего сел на место Глицеры и взял ее карты. Таро не было его коньком, юноша лучше гадал на обычных картах, но «нетронутые» найти было крайне сложно – Ворон с Орраком вечно брали его карты и играли на деньги. Гадать на таких было уже нельзя.
Пажик перетасовал карты, делая любимый каскад, возвращая их на место. Ему было приятно думать, что после его прикосновений к картам предсказания были добрыми. Грустно было лишь от того, что все считали, что это заслуга Глицеры. Пажик ведь знал, что ее расклады никогда не были хорошими. Но кто бы поверил ничтожному лакею?
Свеча дрогнула. Пажик приблизился, замечая, как медленно начал подниматься черный дымок.
– Я говорила, что провалишься.
Юноша вздрогнул, случайно задувая свечу. Глицера, несмотря на свои браслеты и огромные серьги, передвигалась до странного тихо. Она жестом приказала Пажику встать, усаживаясь на свое место.
– Сколько раз я говорила не делать каскад картами? Ты же сгибаешь их. Держи обычные.
Она кинула ему свежую пачку игральных карт, но юноша неловко перехватил их, отчего несколько штук упали на пол под цоканье гадалки. Пажик собрал их с пола, сунул пачку в карман и пересел на место посетителя, наблюдая за тем, как гадалка вновь зажигает свечу.
– Ну и? – она вновь начала мешать карты. – Сколько ни тасуй, а на тебя твое же счастливое прикосновение не распространяется.
– Я знаю…
– Хватит киснуть, я тебя предупреждала. Приди в себя уже. Впереди много работы. Ты уже сделал амулеты на удачу? И в этот раз надо побольше на любовь, они быстрее расходятся.
Пажик опустил голову. Услышав треск свечи, он перевел на нее взгляд. Пламя весело танцевало, словно показывая ему свою готовность предсказывать.
– Глицера… – начал он, однако заметил, что женщина его не услышала, и повторил громче. – Глицера, у меня вопрос…
– Так задавай, чего мнешься?
– Моя жизнь… Когда-нибудь изменится?
«Смогу ли я стать фокусником? Смогу ли однажды носить красную рубашку и бабочку, громко объявлять каждый номер и быть в центре внимания?» – пронеслось в его голове.
Глицера нехотя вытянула несколько карт, раскладывая перед Пажиком. Свеча снова затрещала.
– Рыцарь мечей. Он явно изменит твою жизнь. Вы одной масти, должны быть на одной волне. Дьявол и Солнце. Бойся своих желаний. Изменения будут, но вряд ли ты будешь к ним готов. Все? За работу.
Вероятно, в любой другой ситуации Пажик мог бы порадоваться. Однако сегодня все казалось ему жалкой насмешкой. Даже изменения, которых он жаждет, не принесут ему счастья.
Глицера хмуро смотрела на пламя. Вода в чаше со свечой зашлась рябью.
* * *
Ранним утром Пажик стоял за кулисами, пока Дядюшка на манеже спорил с Орраком о выручке. Дрессировщик вечно был недоволен своей долей, и Пажик не понимал отчего же – ему как помощнику никогда не платили, в то время как Оррак вгрызался в каждую копейку.
Юноша влажными ладонями сжимал красный занавес, пытаясь найти в себе силы подойти к Дядюшке и извиниться за свой провал. Пажик закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов, но что-то остановило его от выхода на манеж. Он вновь отодвинул занавес и замер.
Позади Дядюшки стоял молодой человек, до ужаса похожий на Пажика: такие же светлые волосы, курносый нос и светлые глаза. Вот только улыбка была не дорисованной к уголкам губ, а настоящей, широкой. На шее у него красовалась красная бабочка, и Пажик не мог не скрипнуть зубами от зависти.
– День добрый, господа! – он излишне манерно поклонился, снимая шляпу. – Сегодняшнее выступление было фееричным! И я окончательно принял решение идти к вам в помощники!
Дядюшка обернулся, скрестив руки на груди, и усмехнулся. Он окинул молодого человека взглядом, не скрывая насмешки.
– Ну, допустим. И что же ты умеешь?
– Все то, что не умеют ваши нынешние помощники!
– И как же обращаться к тебе? – Дядюшка засмеялся, поправляя шляпу.
– Валет.
– Выдержишь работы в два раза больше, Валет?
– Да хоть в пять!
Пажик вздрогнул, когда их взгляды пересеклись. Валет смотрел на него с той же широкой улыбкой. Но Пажик чувствовал, как внутри все похолодело.
Валет действительно справлялся с любой работой. И делал он все это настолько шустро и элегантно, что постепенно все циркачи начали проникаться к нему явной симпатией. Пажик не сводил с него глаз. Он не мог есть и спать, целыми днями лишь наблюдал за ним, словно призрак. И каждый раз, когда они сталкивались взглядами, Валет лишь улыбался ему, и в этой улыбке Пажик видел что-то опасное, пугающее.
Юноша подождал, пока все разойдутся по комнатам, и расположился недалеко от манежа, зажег лампу и достал чистую колоду карт, намереваясь погадать. Он перетасовал карты и достал первую.
– Пиковый валет… – прошептал Пажик, с отвращением убирая руку от карты. – Валет мечей… Предатель…
– Рыцарь.
Пажик вздрогнул от шепота на ухо, едва не роняя лампу. Он неловко подхватил ее, освещая человека перед собой.
Валет улыбался. На щеках у него были нарисованы пики.
– Рыцарь мечей. Тот самый.
Он приблизился к Пажику, усаживаясь перед ним на корточки.
– Давай, доставай еще карты.
Пажик смотрел на Валета и понимал, почему его пугал этот человек – глаза его не улыбались. Они кричали о затаенном безумии.
– Кто ты такой… – выдавил он из себя.
– Что-что? – Валет наклонился к нему ближе, подставляя ладонь к уху. – Ничего не слышу.
Пажик почувствовал, что внутри него начинает расти дрожь. От страха ли, от злости – сейчас это не имело значения. Они никак не могут быть одной масти.
– Такой неудачник, – продолжал Валет, качая головой. – Мать померла в родах, отца никто не знает. Тебя даже на бумаге не существует. Невидимка! Но вместо этого ты спрашиваешь, кто я?
Смех Валета, казалось, прокатился по всему манежу.
– Сумасшедший… – Пажик попытался отползти, но Валет схватил его ледяной рукой за ногу.
– Я? – он приблизился еще сильнее, и юноша едва не чувствовал на себе его дыхание. – Разве это я подставлял новеньких? Разве это я портил их реквизит? Разве я жаловался на них понапрасну? Я похож на эгоистичного неудачника?
Пажик смотрел на Валета широко раскрытыми глазами. Никто не мог этого знать. Пажик так тщательно скрывал это, даже Глицера не могла догадаться.
– Боишься? Тебе страшно? – не успокаивался Валет, и на лице его уже не было и следа улыбки. – Страх придает сил. Но только не такому ничтожеству, как ты. Поэтому пришло мое время. Не пытайся мешать мне.
Вторая холодная рука коснулась его глаз, и Пажик попытался убрать их с лица, но что-то будто начало душить его, словно красная бабочка Валета перебралась на его шею и обвила, как змея.
– Нет!
Он вскинул руки и принял сидячее положение, судорожно втягивая ртом воздух. Юноша все так же находился недалеко от манежа. Лампа потухла, из-под занавеса пробивались первые лучи солнца. Карты вокруг были разбросаны, и лишь одна лежала на самом Пажике…
«Чертовы мерзкие карты…»
* * *
– Ты чего? – щелчки Глицеры перед глазами заставили юношу прийти в себя. – Я с кем вообще разговариваю сейчас?
Пажик опустил взгляд на руки, плетущие амулет на удачу.
Все чаще он начинал замечать, как рутинные дела заставляют его просто отключаться. Тело уже настолько привыкает, что само знает, что нужно делать: уворачиваться от кинжалов, собирать реквизит, убираться, кормить тигров. Раньше это его совсем не пугало, но теперь он чувствовал, как жизнь утекает из-под пальцев. Он будто превращается в механическую куклу.
И этот раз не стал исключением. Пажик рассеянно моргнул, понимая, что ноги принесли его к вольеру. Возле клетки стоял Валет и как завороженный смотрел на лакомящихся тигров. Заметив Пажика, молодой человек приветливо помахал ему, засмеялся и юрко ускакал в другую от него сторону, дабы не сталкиваться.
Юноша обвел взглядом помещение в поисках Оррака. Но скупого дрессировщика, сидящего, как обычно, на своем сундуке с сокровищами, не было.
Только тигры смачно хрустели, уплетая долгожданное щедрое кушанье.
Дядюшка кричал и обвинял всех в побеге Оррака. Однако искать его было уже поздно. Выступление с тиграми пришлось отложить.
Лишь Пажик знал, что последним Оррака, должно быть, видел Валет. Ему хотелось поговорить об этом с кем-нибудь. Но кому он мог верить?
«Никому…» – шептал в голове мерзкий голос, и Пажик начинал его бояться.
– Харизматичный все-таки ублюдок, – услышал он Ворона из комнаты инспектора манежа. – Не зря оставили его. Но эта его красная бабочка…
– Всегда нужна верная псина рядом, – засмеялся Дядюшка, зажигая лампу.
– Лишь бы не кусалась.
– С наглыми мальчишками у меня разговор короткий, – Дядюшка захрустел пальцами, и Пажик почувствовал, как его начинает тошнить.
Из клетки с тиграми тоже раздавался хруст. Но их ведь никогда не кормили мясом с костями…
– Разве это похоже на семью? – раздался шепот Валета над ухом, и Пажик почувствовал, как чужая ладонь вновь закрывает его глаза. – Мерзкий Оррак, отбирающий у тебя каждую копейку, мерзкий Ворон, метающий в тебя ножи так, словно действительно мечтающий попасть, мерзкий Дядюшка, который не видит в тебе человека.
– Н-но… Треф и Глицера…
– Мерзкие лицемерки. Они никогда не любили тебя. И ты хочешь довольствоваться их жалостью? Хочешь до конца своих дней жить как псина?
Пажик почувствовал странный запах и резко выдохнул, отстраняя его руку, моргнул пару раз, пугаясь темноты в глазах. Он чувствовал, как бешено бьется его сердце, как дрожат его руки.
Холодное дыхание коснулось его уха, и он испуганно отстранился.
Темно. Никого не видно. Ничего не слышно. Но что-то есть рядом. Что-то злое, пугающее.
Вспышка света ослепила Пажика, и он увидел Валета, держащего лампу. На его лице была все та же улыбка, однако вместо нарисованных пиков щеки его были испачканы чем-то темным. В другой руке показалось блестящее лезвие, также испачканное чем-то темным.
Пажик замер, судорожно осматриваясь. Это без сомнения была комната Дядюшки.
– Я все думал, что же мне с ним сделать… – Валет задумчиво почесал висок острием ножа. – Хотел выбрать что-то оригинальное… Но не получилось…
Взгляд Пажика остановился на ноже Ворона. Кровь застыла в его жилах, но странный прилив смелости заставил его подойти к Валету, выхватывая нож.
– Ты что натворил?…
– Ах, точно… – Валет отвел лампу в сторону. – Я же не показал.
Пажик почувствовал, как тошнота подкатывает к горлу. Сердце его застучало где-то в желудке.
Ворон, пригвожденный кинжалами, висел на деревянной афише, где Дядюшка с широкой улыбкой приглашал всех на представление. По три меча на руках и ногах, два в животе. Разбитая голова с широкой раной на лбу зияла пустотой.
– Этот грим идет ему лучше всего.
Пажик перевел взгляд на дрожащую руку, в которой держал нож.
– Что ты наделал… – шепотом сказал он, но Валет прыснул от смеха.
– Я показал ему лучшее представление. Не только он умеет метать ножи.
Он развернул Пажика в противоположную сторону, где виднелась сидящая на стуле фигура Дядюшки. Пажик не видел его лица, но готов был поклясться, что такого ужаса тот никогда не испытывал.
– Д-дядюшка…
Глотая слезы, он приблизился к нему, замечая, что руки мужчины привязаны к ручкам стула.
– Д-дядюшка, почему вы молчите?…
Он протянул руку, но не успел коснуться его.
Глицера, распахнувшая занавес, тяжело дышала, освещая все перед собой большой лампой. Вбежавшая за ней Треф, увидев Пажика, заверещала и потеряла сознание.
– Ты что натворил?! – закричала Глицера.
Пажик поднял голову.
Голова Дядюшки была неестественно низко. Все его тело было залито кровью. Шея, которую не успели дорезать, едва держала голову мужчины. Глаза его были открыты, а губы искривлены в жуткой гримасе.
– Это… Это не я… – отшатнулся Пажик, падая на пол и отползая. – Это Валет… Это все он…
– Какой еще Валет?! – Глицера схватила его за воротник и встряхнула. – Приди в себя! Сколько можно верить в эти игры?!
– Это Валет! – закричал Пажик.
– Ты держал нож! Ты! Спектакль окончен!
Пажик перевел взгляд назад, на то место, где стоял Валет. Но там никого не оказалось.
Он пустыми глазами уставился на Глицеру. Она что-то кричала ему, плакала, трясла. Но Пажик ничего не мог ей ответить. Он нелепо хихикал, растирая испачканными руками запекшуюся на щеках кровь.
Ему впервые стало настолько легко дышать, несмотря на красную бабочку, впившуюся в шею.

Алексей Бурштейн. МИРНЫЙ АТОМ
Рассказ основан на реальных фактах
Молодой офицер пригладил волосы и постучал:
– Вызывали?
– Проходи, Родион, – майор отложил бумаги и поднял взгляд на вошедшего. – Разговор нам предстоит непростой.
– Семен Васильевич, опять?!..
Майор негромко хлопнул ладонью по документам, обрывая старлея:
– Послушай, Род. Ты, фээсбэшник, закрутил шашни с дочкой армейского генерала. А ведь для тебя не секрет, как военные к нам относятся! В общем, папочка твоей Алины напряг старые связи, и сейчас на моем столе лежит приказ о твоем переводе, – Семен скользнул взглядом по документам, – в гарнизон, обеспечивающий безопасность плавучей АЭС в Певеке. Если я удовлетворю его, ты оттуда никогда не выберешься и дальше капитана не вырастешь. Расклад ясен?
– Ясен, – кивнул Род. – Вот только у нас с Алиной все серьезно. Она поедет за мной.
– Золотая молодежь – в военный гарнизон?! Поедет, конечно. Но вы разбежитесь через год, когда она соскучится по культурной жизни и устанет от твоего пьянства, в котором ты попробуешь топить безысходность. А если вы заведете ребенка?! Чему он научится в школе закрытого военного городка? Алина повезет его обратно в цивилизацию, теряя тапки!
Семен глубоко вздохнул, успокаиваясь, а затем добавил:
– Род, а ты сам выбрал бы для Алины судьбу жены офицеришки в заштатном гарнизоне?
На это Роду было нечего ответить. Он и сам подозревал, что его попробуют запихнуть в какую-нибудь дыру.
Майор помолчал. Затем поднял со стола еще один документ:
– Значит, так. К моему огромному сожалению, этот приказ я получил, когда ты уже убыл на задание. Командировку тебе оформим задним числом.
– Семен Васильевич…
– Благодарить потом будешь, когда вернешься. Что ты знаешь о программе «Ядерные взрывы для народного хозяйства»?
– Проект использования энергии взрывов для гражданских нужд, – мгновенно ответил Род. – Начат по инициативе замминистра среднего машиностроения СССР Трубникова в 1965 году, официально свернут в 1989-м. Было проведено сто двадцать четыре взрыва, цели – от прокладки каналов до добычи полезных ископаемых.
– Отлично, вундеркинд, – кивнул майор. – Вопрос со звездочкой: сколько в рамках программы было заложено ядерных зарядов?
– Сто шестьдесят два.
– Сто восемьдесят семь. Те, что не взорвали, потом вернули на склады. Однако наши архивариусы, чтоб они жили долго и ходили строго под себя, разгребали документы в подвале и нашли вот эту папку, – майор швырнул старлею потертый бумажный скоросшиватель. – В детали вникнешь сам, а пока даю вводную: в 1976 году в дебрях Бурятии кому-то понадобился очень большой котлован. Ребята из 12-го управления минобороны со своей петардой и с геологом отправились на точку, определенную предыдущей экспедицией, но дело было весной, погода исключала использование авиации, половодье, непроходимая глушь, – в общем, у них даже на связь выходить не всегда получалось. В апреле умер министр обороны Гречко, назначенный вместо него Устинов привел свою команду, и всем стало не до ребят с бомбой, тут бы свою должность сохранить. Все ясно?
– Они не вернулись?! – похолодел Род.
– Неизвестно, – скривился Семен. – Взрыва точно не было, Штаты бы нам сообщили. Вернулись и сдали заряд на склад. Вернулись, а заряд утопили в болоте. Сожраны пещерным медведем во время охоты. Поэтому слушай боевую задачу: отправиться в дебри, пройти по следам отряда до точки подрыва и вернуться, в случае обнаружения ядерного заряда отметить его местоположение на карте крестиком. Вернешься, составишь отчет, и уж я распишу в красках, какой ты молодец. Представим тебя к награде, а перспективный офицер с боевой наградой – это тебе не вертухай-безопасник; глядишь, твой потенциальный тесть подобреет и даст отцовское благословение.
– Спасибо, Семен Василич, – от души поблагодарил Род и козырнул. – Разрешите выполнять?
– Бегом! Слушай, Род, – майор снова перешел на отеческий тон, – не геройствуй. Все, что от тебя требуется, – крестик на карте или сообщение, что бомбы нет. Собирай вещи, вылетаешь в Таксимо через два часа, с тамошней полицией я уже связался, они выделят тебе лучшее оборудование, которое им самим не нужно: счетчик Гейгера, компас и ГАЗ-69, почти новый, модернизирован в пятьдесят восьмом году. И я очень советую тебе взять навигатор, спутниковый телефон и репеллент.
* * *
Антикварный газик натужно скрипел всеми сочленениями, переваливаясь с боку на бок, как ленивый тюлень. Род цеплялся левой рукой за крышу и ощущал себя сплошным комком боли: ремней безопасности на ГАЗ-69 не было, и каждый ухаб знакомил старлея с новыми способами набить синяки. Движок подтравливал, в салоне воняло бензином и выхлопными газами. Вдобавок приходилось часто останавливаться и кормить мошкару, очищая колею, выламывая кусты, проверяя глубину луж и отпихивая в сторону крупные камни. Скорость езды не превышала десяти километров в час.
Хорошо хоть, что солдаты, побывавшие здесь полвека назад, ехали на вездеходах. Гусеницы глубоко продавили мягкую почву и повредили вездесущий мох. За десятилетия почва выровнялась, мох вырос снова, но на сжатой почве он слегка отличался по цвету. Вдобавок солдаты свалили мешавшие проехать деревья и расчистили путь от валунов. За пятьдесят лет колея не успела зарасти, на ней лишь кое-где выросли низкие кустики. Тайгу легко повредить, а восстанавливается она медленно.
Спутниковый телефон Рода, болтавшийся по соседнему сиденью, зашипел. Старлей бросил на него осуждающий взгляд. Газик, с убийственной точностью выбрав момент, взбрыкнул и резко накренился; мотор взревел, колеса вхолостую прокрутились в грязи, и механического скакуна понесло по склону, разворачивая левым боком вперед.
Род ругнулся, вывернул руль, выжал сцепление и начал играть тормозом, пытаясь поймать момент, когда колеса зацепятся за грунт, но скольжение только ускорялось. Миг спустя машина с хрустом проломилась сквозь кусты и застыла. Мотор заглох. Старлея швырнуло вперед, на стекле возникла карта московского метро с красным мазком в районе Боровицкой, и парень упал на сиденье как подкошенный.
Он отключился всего на несколько минут. Голова болела, на лбу вспухла шишка, кровь подсыхала и стягивала кожу. Налицо все симптомы сотрясения мозга, но за больничным обращаться было не к кому, поэтому Род взял себя в руки и дернул за ручку двери.
Дверь открываться отказалась. Род навалился на нее плечом, отбитым об нее же до синевы, затем от души пнул, хмыкнул и полез на сиденье пассажира, на что салон отреагировал целой какофонией скрипов и хрустов. Правая дверь с отчаянным скрежетом поддалась – похоже, удар перекосил кузов; Род полувышел-полувывалился из накренившейся машины и на подгибающихся ногах отправился выяснять, во что он так неудачно втрескался.
К открывшейся истине старлей оказался не готов. Оказывается, газик уткнулся носом не в валун и не в пень, а в танковую гусеницу, вросшую в землю по самую середину опорных катков. Над гусеницей возвышалась кабина грузовика, и Род сразу узнал характерные обводы вездехода «АТ-Т». Между вспучившимися хлопьями коррозии виднелись проплешины советского «защитного» цвета, пережившего свой век. Эти пятна краски и ржавчины идеально маскировали машину среди невысокой буро-зеленой таежной растительности.
Теперь, зная, что искать, старлей легко нашел и другие вездеходы, замершие вдоль края полянки. Их здесь было минимум семь, с проржавевшими насквозь кунгами. Дуги жесткости торчали над танковыми тушами, как ребра гниющей падали. От вида этих рассыпающихся машин посреди мертвой тайги, в которой чирикали вездесущие свиристели и пухляки, пробирал мороз. В центре поляны на открытой платформе еще одного вездехода стояла антенна метеорологического радара в обтекателе из серого пластика, за полвека изрядно измятого непогодой.
Род достал с заднего сиденья бутылку воды, напился, перекусил размякшим шоколадным батончиком и только потом отправился исследовать остовы машин.
В первом вездеходе под слоем листьев и иголок обнаружился пустой ящик для инструментов, а рядом с ним – какие-то тканевые свертки, истлевшие и заплесневевшие. Род брезгливо поворошил их палкой. Кунг следующего вездехода был заставлен сгнившими деревянными ящиками; некоторые буквы на их боках еще были различимы, складываясь в сокращения, ничего старлею не говорившие. Пожав плечами, он двинулся дальше.
В четвертом по счету вездеходе обнаружился длинный, в рост человека, тускло-серебристый металлический ящик, в чешуйках уже почти полностью облетевшей защитной краски. Ящик все еще был опломбирован, а дозиметр рядом с ним показал лишь двукратное превышение радиации над фоном, поэтому старлей издал вздох облегчения: атомная бомба была на месте и сохраняла герметичность.
Безопасник вернулся к газику, по-прежнему подпирающему ржавую гусеницу, поднял свалившийся на пол салона телефон и скривился: тот был раздавлен в хлам. Род задумчиво почесал заросший щетиной подбородок и припомнил хруст, сопровождавший его попытку перелезть с водительского на пассажирское сиденье. Что ж, приказ требовал только отметить место на карте и возвращаться, а связаться с майором можно будет и из райцентра. Бомба пролежала в дебрях тайги пятьдесят лет, так что потерпит еще пару недель.
GPS-навигатор моргнул желтым, не находя спутники. Фээсбэшник посмотрел на экранирующий сигнал вездеход и с навигатором в руке зашагал к центру поляны.
Громкий треск под ногой заставил его остановиться. Род сделал шаг назад, раздвинул невысокие папоротники и наклонился поднять совершенно неуместную в дикой тайге буро-желтую чашу. Чаша с чавканьем вырвалась из влажной почвы и уставилась на старлея провалами пустых глазниц. Род пошарил глазами и заметил между папоротниками еще несколько куполов размером с гандбольный мяч. С легким содроганием он понял, что ветки, временами хрустевшие под его ботинками, – это кости и оружие, покрытые мхом и плесенью. Лейтенант шаркнул ногой – на земле тускло блеснули черно-коричневые от патины гильзы.
На душе лейтенанта заскребли кошки. Он-то думал, что ребята неизвестно почему бросили технику и вернулись пешком, оставив бомбу в запертом, сломанном и, возможно, заваренном «АТ-Т», решив, что полутонный контейнер со спецбоеприпасом никуда не денется, ведь люди в этих местах не появляются десятилетиями. А оказалось, что на этой поляне лежит не только техника, но и сами солдаты. Кто-то перебил элитных бойцов 12-го управления, бросил тела гнить, а затем ушел, не тронув единственную ценность, ради которой этот бой стоило затевать. Очевидно, то, что тут произошло, выходило за рамки его компетенции. Пора было ставить крестик на карте, согласно приказу, и брать ноги в руки в направлении цивилизации. Вдобавок Рода грызло ощущение неправильности: ладно два, один может сломаться, но зачем группе для установки атомной бомбы тащить с собой пять метеорологических радаров? Да еще сгружать их с вездеходов, затеняя деревьями…
И, черт возьми, почему с самого момента аварии не подала голос ни одна птица?
Старлей забрался на платформу вездехода в центре поляны и вытянул руку с навигатором вверх, ожидая, когда тот поймает спутники. Второй рукой лейтенант оперся об антенну. Пластиковый обтекатель антенны на ощупь оказался теплым и мягко подался под ладонью.
Погодите-ка, разве поначалу радар не был один?! Парень медленно повернулся.
Обтекатель пялился на него тремя глазами с фиолетовой радужкой и узкими вертикальными щелями зрачков. Из-под сферы обтекателя – да какое там, тела! – неспешно разворачивались длинные многосуставчатые ноги с длинными кривыми когтями, одна потянулась к его лицу.
Старлей спрыгнул с платформы и упал, чувствительно приложившись боком. Вертикальный зрачок – признак хищника. Этого было достаточно, чтобы Род бросил навигатор и потянул из кобуры пистолет.
– Стой, стрелять буду, – уведомил он неизвестное существо, переключая предохранитель. – Я серьезно! – Лейтенант прицелился в треугольник между глазами, решив, что попавшая туда пуля наверняка ухудшит созданию жизнь. – Лапы убрал!!!
Сухо щелкнул выстрел. Род ожидал, что существо мешком рухнет на платформу, но оно явно не читало сценарий и падать не собиралось. Пуля ушла под кожу, как в баллистический гель, а монстр, слегка качнувшись, продолжил тянуть когти к лицу фээсбэшника. Парень заскреб ногами по мху, отодвигаясь от тянущихся к нему конечностей.
– Ах ты… – длинная тонкая лапа тронула лицо старлея и быстро свернулась спиралью, унося с собой куда-то под тело монстра мазок снятой со лба парня запекшейся крови.
Фиолетовые глаза расширились. Монстр энергично скатился с вездехода и ринулся к лейтенанту, издавая визгливый клекот. Такой же клекот раздался справа. И слева. И еще в двух местах за спиной. И еще… Род поднырнул под выброшенные в его сторону когтистые лапы и со всех ног бросился к машине. Пятерка монстров с фиолетовыми глазами бросилась вслед, а из тайги выныривали все новые и новые серые шары. Когда их число дошло до двух десятков, Род бросил считать. Теперь понятно, почему в округе нет птиц…
«Медоеды на паучьих лапах, – подумал он, отчаянно работая ногами в попытке достичь газика до того, как монстры замкнут кольцо. – Ваш подкожный жир защищает вас от зимнего холода, и от пуль заодно. Но зато вы тупенькие, были бы умными – прошли бы вдоль просеки и добрались бы до города на том ее конце…»
Старлей швырнул себя на землю, рассадив руку о камень, и по-пластунски пополз по скользкой глине под замерший газик. Металлический запах крови заставил ближайших тварей издать новую порцию клекота. В икры вонзились когти, Род заорал от боли, слепо ткнул стволом вверх и нажал на спуск. Грохнул выстрел, запах крови смешался с вонью бензина, по глине поползла оглушительно пахнущая лужа.
Кому может понадобиться котлован в середине таежной пустоты? Никому. Атомную бомбу везли сюда не ради котлована. Ее везли сюда потому, что геологоразведывательная экспедиция наткнулась на этих пауков; хорошо еще, что кому-то из геологов удалось спастись и убедить руководство страны выжечь заразу. Но когда сюда добрались ребята из 12-го управления, твари, собравшись со всей округи, помешали им, уничтожив всех.
Когти рвали ноги лейтенанта, пытаясь выдернуть его из-под машины. Правое колено захрустело, разрываясь. Парень из последних сил цеплялся за задний мост газика, исходя матом и криками.
Семен не забудет про него. За ним отправится другая группа, уже из нескольких безопасников, более опытных и с нормальной связью. Только бы они успели найти пауков раньше, чем те найдут их. Только бы они предупредили Центр. Только бы пауки не сообразили отправиться по следам людей к городу. Только бы…
«Только бы Алина спаслась, – подумал герой, ослепнув от боли. – Жаль, что свою награду я получу посмертно».
Род щелкнул зажигалкой.
* * *
В рамках программы «Ядерные взрывы для народного хозяйства» судьба нескольких зарядов осталась неясной – в ряде источников упоминаются заряды, оставленные в скважинах, случаи, когда место установки было затоплено, разрушено или потеряно координатно из-за плохой документации, и случаи, когда заряд был изъят со склада, не установлен, но и на склад не возвращен. Например, в серии «Галит», по оценкам некоторых специалистов, 2—3 заряда остались неактивированными, но и не извлеченными.
12-е Главное управление Министерства Обороны РФ, организация, контролирующая атомный арсенал России, официально утверждает, что ни один заряд за всю историю программы ядерных взрывов в мирных целях не пропал. Мы этому, конечно, верим. Но про себя подумаем, что эта правда доходит до нас по тем же каналам, что и прогнозы погоды и предвыборные обещания.

Андрей Новиков.
КРЕДИТ ДОВЕРИЯ
Доводилось ли тебе умирать? Нет, не в фигуральном смысле, а натурально. Нежданно-негаданно… Бац – умирать подано! Не хочешь сейчас? Не готов? Почему ты? Поверь, ты будешь знать почему.

Четверги Алексей всегда считал удачными днями. У него даже система была: сложные дела он решал только по четвергам. И вот что-то сломалось и пошло не так. Ну, как не так… Он умер в самом расцвете сил.

Родители Алексея люди достойные. Они считали, что все нужное дали ему в момент рождения, а дальше старшенький добьется всего сам. Тяжелый труд с тринадцати лет на приусадебном участке и конюхом на ферме, наравне с мужиками, сделал субтильного паренька физически крепким. Выполнять домашку было некогда, выручали природный ум и превосходная память. К окончанию школы он осознал, что если ничего не предпримет, то чистить ему конюшни до глубокой старости. Алексей верил: дети должны жить лучше родителей. Он видел самолеты лишь в небе, но сделал высокую ставку: стать летчиком, заработать, выйти на пенсию и наслаждаться жизнью. Родные признали его мечты бредовыми, не помогли ни рублем, ни добрым словом. «Помыкается, помается и вернется. Ишь чего учудил… Где родился, там и пригодился!»
Ставка ва-банк сыграла. Что нажито – заработано честно. Стыдиться нечего. Кто не верил – завидуйте молча! К сорока семи годам Алексей немало преуспел. Не надо ходить на работу – есть постоянный источник дохода. Он примерный семьянин, большая квартира в центре, премиальный кроссовер, гараж возле дома и мечта написать книгу о том, чего стоило всего этого добиться.
Алексей чувствовал себя моложе своих лет, а выглядел и вовсе на тридцать пять. Из вредных привычек – одна: любил вкусно поесть, потому вес превышал норму на каких-то восемнадцать кило. Пандемия существенно омрачила жизнь. Алексей постепенно привык к новым реалиям и обзавелся интересной привычкой записывать сны.

В сентябре 2020-го во время обеда соцсеть подкинула душераздирающий клип «Вспомни родных и позвони маме», сопровождаемый траурной мелодией. «Что за душнила это сочинил!» – подумал Алексей. Пропал аппетит. Навалилась тоска. Встал из-за стола, извинился и ушел в спальню. Нарастала тревожность. Отвратительное и мерзкое чувство. Он не находил себе места, встал, заходил по квартире. Ничего конкретно не болело, но что-то было неладно. Вспомнился февральский сон и чьи-то слова, с которыми проснулся: «Необратимые изменения в сердце».
Алексей попросил жену вызвать скорую.
«Как нет скорых? Алло! Понимаю… Да, ковид… А нам что делать?» – растерялась жена.
Мозг услужливо подкинул Алексею фразу из майского сна: «Приведи дела в порядок». Она буквально преследовала его все лето. «Да чего приводить-то? У меня всегда все в порядке».
– Звони снова. Скажи, что инфаркт, – диагноз сформулировался сам.
Пока мог, набрал номер друга.
– Сань, у меня инфаркт. Что делать?
Толковые рекомендации не помогли. В переполненной аптечке не оказалось даже копеечного аспирина.
Через полтора часа приехал реанимобиль.
– Кто тут пугает инфарктом? – раздраженно спросил фельдшер.
– Поторопись лучше…
ЭКГ показала острую стадию инфаркта. Результат исследования придавил медика ответственностью. У него затряслись руки, в вену попал с трудом. Алексея на носилках доставили в скорую, внутри которой нестерпимо пахло чебуреками. «Война войной, а обед по распорядку». Входные ворота во двор элитного дома, срабатывающие по звонку мобильного, сомкнулись у самого носа скорой. Пришлось звонить снова, а дорога каждая минута.
Скорая «тошнила» в пробках, сирена не помогала. Стажер шепотом троллил напарника: «Знаешь, как в старину инфаркт называли? Нет? Грудная жаба!»
«Сами вы лягушата лупоглазые», – подумал Алексей и попросил сидящую рядом жену позвонить родственнику в министерство, чтобы тот обеспечил административный ресурс.
Звонок сработал, Алексея ждут. На крыльце приемного отделения бригада скорой, радуясь, что передала пациента живым, танцует джагу-джагу. Теряя на ходу бахилы, медики везут пациента в операционную.

– Поставим стент, и все будет позади, – успокаивает пунцовый молодой хирург.
Ассистент вскрывает упаковку металлического цилиндра и шепотом докладывает хирургу: «Дим, стент погнут».
– Срочно меняй! Нам еще тромбоза не хватало, – бормочет тот.
– Это последний!
Каждое слово глубоко отпечатывается в сознании пациента. «Нештатная ситуация», – не только понимает, но и чувствует Алексей. Дышать все тяжелее.
Анестезиолог торопит.
– Поехали! – говорит хирург для всех и отдельно для ассистента тихо добавляет: – Выбора нет, ставим этот.
«Реально „не рыбный“ день… – анализирует Алексей. – Дурацкий трек, фраза из вещего сна, отсутствие лекарств, бесконечное ожидание скорой, неопытный фельдшер, закрывшиеся ворота, пробки, дефектный стент… Год назад на похоронах, когда бросал землю в могилу, разодрал до крови ладонь об острый камень. Будто обратный отсчет начался. Вот тебе и перспектива…»
Операция прошла быстро, но облегчения не принесла.
– Как себя чувствуете? – дежурно интересуется хирург.
– Без изменений, доктор.
– Ща полегчает. Это просто волнение! – успокаивает врач то ли пациента, то ли себя.
Алексей слышит, как кто-то из руководства докладывает министру, а потом сообщает жене, что «операция прошла успешно».
– Доктор, мне плохо.
Алексей летчик. Воевал, много раз бывал в опасных ситуациях и привык доверять своим ощущениям. Он спокоен, оценивает происходящее объективно и уже точно знает, почему так случилось. Были повестки, знаки, было время задуматься и измениться. Не принял всерьез.
Новая кардиограмма и результаты срочных анализов подтверждают проблемы. Врачи суетятся. Операционные заняты. Инфаркт развивается, счет на минуты.
– Есть свободная!
Алексея быстро везут по бесконечным коридорам.
– Так не бывает… Стент, который я поставил час назад, полностью забит кровью! Ставим максимальный диаметр! – восклицает хирург и обращается к Алексею: – Надо еще немного потерпеть.
– Я весь ваш.
Доктор напряженно выцеливает на мониторе каждый миллиметр. Раздается негромкий, но уже знакомый Алексею пп-ффф – звук, с которым раскрывается устанавливаемый стент.
– Мы закончили. Тугую повязку!

Медсестры в коридоре щебечут о планах на предстоящие выходные. Доносятся звуки улицы. Сигналят в пробках машины.
«Надо же, как обострился слух! Жизнь бьет ключом, и мало кому есть до меня дело. Правду говорят, что люди приходят в этот мир голыми и одинокими и так же умирают».
В операционную заходит незнакомый доктор, встает спиной к пациенту, смотрит в мониторы, которые мерцают и пищат на все лады.
– Алексей Иванович, вам введена предельная доза препаратов, но кровообращение не восстановилось. В организме запустились процессы, которые современная медицина еще не научилась контролировать. Мы сделали все, что могли… – не оборачиваясь, говорит врач.
– Док, может, у меня аллергия на металл, из которого изготовлены стенты?
– Сплав гипоаллергенный. Коллеги собрались на консилиум, – он неловко замолчал.
Хочется вздохнуть полной грудью, но не получается.
– Я все понял. Вы знаете, что делать.
Врач опустил глаза и вышел.

«Отделаться легким испугом не получилось. Время подводить итоги».
Оставленная для контроля медсестра сидит у ног Алексея и нервно водит пальцем по экрану смартфона. Ее лицо белее халата.
«Попросить у нее телефон и позвонить жене? Сказать, что люблю и попрощаться? Глубокая ночь по ощущениям. Подниму всех, встревожу… А завтра у них трудный день. Надо терпеть. Так уж случилось, умри достойно».
Алексей начал молиться: «Отче наш, Иже еси на небесех…» Что еще делать умирающему человеку? Он ничего не просил у Бога. Просто молился. «Вся жизнь перед глазами? Серьезно? Жаль, что мало говорил „люблю“ тем, кого люблю. Завещание зря не оставил. Такая грызня за наследство начнется! Вот оно: „Приведи дела в порядок!“ Кредит большой не выплачен, но активов должно хватить». Опять молитва, другая: «Богородице Дево, радуйся…» И снова, по кругу. «Страх? Нет никакого страха. Есть смирение и четкое понимание того, что судьбы людей и то, где, когда и как им умирать, решаются не здесь. Жаль того, что мог сделать и не сделал. И… все. Надо же… С меня не сняли крестик! Обычно забирают перед тем, как везти на операцию». Крупный, на массивной золотой цепочке крест с ним давно. «Не сняли. Ну и хорошо». Откуда-то пришли слова бабушки: «Крещеная душа не пропадает».
Ярко светят лампы на потолке, пищит аппаратура, бледнеет лицо медсестры…
«Ха, она теперь, наверное, белее меня! Странно, кровообращение вот-вот прекратится, а у меня нет признаков гипоксии, глюков. Сознание четкое и ясное как никогда! Вроде бы все предусмотрел, подстраховался, врачи старались, а оно вот как… Как кредит доверия! Подсчет мыслей, чувств, эмоций, дел и поступков ведется каким-то безошибочным и беспристрастным счетчиком. Все справедливо. За рамками нашего обыденного понимания справедливости и, как теперь видится, за гранями человеческой жизни. По крайней мере, моей. Этот кредит я исчерпал. В Бога нельзя верить чуть-чуть или иногда, когда прижмет… Надо жить по Закону Бога!»
Вдруг все погасло. Просто выключилось. Стало совершенно темно. Это как когда ты никак не можешь заснуть, поймал бессонницу и ждешь, ждешь, а сна все нет, гоняешь и гоняешь в голове мысли, да так и не замечаешь того момента, когда уснул…

– Подъем, студент, нас ждут великие дела!
– Петрович, без меня никак?
– Диплом врача тоже мне за тебя получить?
– Щас… Чего там случилось?
– Надо жмурика из реанимации в морг отвезти.
– Может он передумает?
– Там все начальство на ушах. Шевелись, на лекциях выспишься!
– Ночь глубокая… Какое начальство?
– Министр грозился приехать.
– Фигасе… Видать что-то пошло не так.
– Вот чтобы у нас все так было, приведи себя в порядок и каталку получше выбери!

– Дыши, дыши! – кричит в правое ухо реаниматолог. Вряд ли он осознает, насколько правильно это делает.
Помнишь, как запускался твой первый комп? Представь, что он долго стоял в шкафу, и вот ты его достал и включил. Что-то дрогнуло внутри, загудели кулеры, разлетелась пыль, и по экрану монитора побежали какие-то строчки, символы, потом заставка…
– Я здесь, док, – отзывается Алексей и открывает глаза. Теперь он знает – первым возвращается слух.
– Ну и хорошо, – как-то буднично произносит врач, – операция закончена в 00:49. Передаем в реанимацию.
– Полагаюсь на ваш опыт, – говорит Алексей, силясь запомнить лицо уставшего реаниматолога. – Как вас зовут?
– Сергей Михайлович.
– Передайте, чтобы мне принесли мобильный. Надо счета оплатить.

В лифте молодой заспанный санитар, глядя на человека на каталке, недоумевает:
– А нас-то зачем вызвали? Все нормально же.
– Все решается прямо сейчас, но не здесь, – отвечает Алексей и улыбается. – Бог дал отсрочку!

Юлия Бочарова.
ПРОКЛЯТЫЙ СЛОМАННЫЙ МЕХАНИЗМ
Решают ли деньги все? Могут ли они заменить близких людей, принести счастье и любовь? У каждого на этот счет свое мнение, а что касается меня… Я помню, как все начиналось…
Дорога, дождь, огни. Непрекращающиеся созвоны в машине с клиентами и подчиненными. Нужен постоянный контроль. Механизм не работает, если одно из его звеньев сломано.
Опаздываю на встречу. Плотный поток машин, обеденный перерыв. Ловлю себя на мысли, что толком не спал уже третьи сутки. Непомерная тяжесть ответственности на плечах. Забитый календарь встреч, из которого ничего не уберешь. Все дни сливаются в один.
Нетерпеливо давлю на педаль газа, подрезая копошащиеся в потоке машины. Нет времени. Мелькают огни. Безостановочно работают дворники, не справляясь с потоками воды. Плохая видимость.
С раздражением жму на кнопку приема очередного звонка.
– Лена, у меня нет сейчас времени на твои прихоти.
– Влад, это не прихоть! У моей мамы юбилей, она ждет нас сегодня в ресторане. Я тебе напоминала о ее дне рождения пять раз! Ты меня не слышишь. Я так устала…
Раскаты грома раздаются вдалеке, молния рассекает серое небо надвое. Нервничаю и срываюсь на жену.
– Сколько можно, Лена! – Выворачиваю руль, чуть не врезавшись в минивэн. – Мы с тобой это уже обсуждали. Ты едешь одна, даришь ей конверт, и если у меня появится время, я прие…
Давлю по тормозам, не справляюсь с управлением. Машину заносит на мокрой дороге. Глухой удар о капот. Крики людей.
– Влад?
– Не сейчас, Лена…
Ставлю машину на аварийку. Открываю водительскую дверь. По асфальту текут красные ручейки. Некуда поставить ногу. Дождь попадает в салон, мокнет одежда, лицо. Морщусь и перевожу взгляд вперед. Девушка в сером пальто неподвижно лежит на земле у пешеходного перехода, голова разбита, нога неестественно вывернута, прохожие подбегают и оказывают первую помощь, звонят в скорую, что-то кричат. Не разбираю слов, звенит в ушах.
Ловлю себя на мысли, что бесконечно устал. Не выходя из машины, беру телефон в руки и набираю своего адвоката, он сразу отвечает.
– Павел, это Влад. Хочу, чтобы ты приехал ко мне как можно скорее. Я сбил человека. Нужно все решить. Геометку скинул.
Дальше была бесконечная череда событий. Полиция, скорая. Решение вопросов со страховой и свидетелями, освидетельствование.
Намеченная встреча сорвалась, потеряли несколько миллионов за один день. Безостановочно кручу в руках серебристый телефон последней модели, перебирая в голове варианты решения проблем, на экране высвечивается куча пропущенных звонков. Сидим в машине Павла, мою отвезли на спецстоянку.
За окном хмурый вечер. Безостановочно льет.
– Влад, Влад, – Павел трогает меня за плечо. – Я звонил в скорую, девушка сейчас на операции. Ситуация сложная. У пострадавшей множественные травмы, но самое страшное – это перелом позвоночника. Если она не сможет ходить, дело может обернуться серьезными последствиями.
Смотрю на встревоженного приятеля, вздыхая. Давит виски. Кислый привкус во рту, сил нет, а еще вечером проверять квартальный отчет и несколько договоров. Очередная ночь без сна.
– Во сколько это может нам обойтись?
В машине воцаряется тишина.
– Деньги? Здесь дело не в деньгах. Ответственность! Тебе грозит срок. Ты превысил скорость, проехал на красный, сбил пешехода. У нее серьезные травмы. Счастье, что девушка вообще осталась жива.
– Павел, она молода, с должной суммой пройдет реабилитацию и снова будет бегать. Ты мой адвокат, а не духовный наставник, твое дело – решать вопросы материального толка. И меня не волнует, как ты будешь это делать и кому платить, это твоя зона ответственности.
Мужчина хмурится, недовольно поджимая нижнюю губу.
– Сделаю все, что смогу, – поворачивая ключ зажигания, он делает небольшую паузу. – Мне отвезти тебя домой?
– Нет. В офис. Отвези меня в офис.
* * *
Прошло несколько месяцев с аварии. Зал суда. Несмотря на четкую аргументированную речь моего адвоката, как-то неспокойно, в горле стоит ком. Родители жертвы не сводят с меня глаз. Злость, отвращение? Не понимаю их. Девушку перевели в частную клинику, где лучшие врачи, лучшая реабилитация, – что им от меня еще нужно? Павел, как болванчик, ездит каждый день из больницы к ним домой. Цветы, подарки, извинения. Деньги предлагал – не берут. Согласились на оплату больничных счетов, и только.
Когда судья вынес оправдательный приговор, я испытал облегчение, но не родители жертвы. Они не выглядели удовлетворенными. Их взгляды все так же прожигали меня, словно пытаясь отыскать во мне что-то.
Девушка медленно шла на поправку. Им не в чем было меня корить. Свою вину я признал, взял ответственность. Да, меня оправдали, тюрьма мне не грозит. Их же ждут выплаты по страховой, компенсация за причиненный вред, ежемесячные отчисления. Я сделал более чем достаточно.
На выходе из суда отец жертвы меня останавливает, хватая за предплечье и разворачивая к себе.
– Ты не сожалеешь о том, что сделал! Отправлял к нам своего преданного пса, но сам ни разу не появился даже в больнице. Ты знаешь, как страдает Кристина, сколько ей пришлось пережить? Она каждый день плачет от боли и не хочет жить дальше.
Молча смотрю на взрослого обозленного мужчину, с запавшими темными глазами и впалыми щеками. Внутри меня все сжимается. Противное предчувствие, которое почти пропало, вновь подняло голову. Стою будто на краю пропасти, один неверный шаг, слово и упаду…
– Сожалею, Николай Львович! Признаю свою вину и готов оплачивать дальше все счета за лечение вашей дочери.
Глаза оппонента горят ненавистью и отчаянием. Чувствую, как воздух становится тяжелым, густым, пахнет озоном.
– Признал свою вину? – его голос дрожит от бессильной ярости. – В твоих словах нет ни капли раскаяния! Ты разрушил все, что было дорого нашей дочери, все, к чему она стремилась с самого детства! Она больше никогда не сможет виртуозно играть на скрипке, почувствовать радость бега или скользить по льду на коньках. Ты отнял у нее это, растоптал ее мечты! Будь ты проклят! Проклят вместе со своими чертовыми деньгами!
Мужчина плюет мне в лицо, разворачивается и быстро уходит.
Достаю из кармана платок и вытираюсь. Использованный кусок ткани тут же летит в урну. Смотрю вслед удаляющейся фигуре, размышляя о том, что люди, по своей природе, жадные существа. Мало кто на моем месте сделал бы столько же для пострадавшей. Попади она под колеса обычного работяги, у нее не было бы надежды на выздоровление.
Стряхнув с себя ворох тяжелых мыслей, шагаю к машине, где меня ждет личный водитель. Сегодня был особенно изнурительный день. Два месяца неопределенности и метаний позади. Не очень приятный финал, но и это можно пережить. Сколько в моей жизни было паршивых дней и неприятных встреч, не сосчитать. Настолько оброс толстой кожей, что позавидовал бы и крокодил.
Сажусь в машину на пассажирское сидение, устало привалившись на спинку кресла. В салоне исправно работает кондиционер и, несмотря на июльскую жару, довольно комфортно.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=72041581?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.