Главная страница | Научная фантастика | Скованные

Скованные
Айла Нуар
В далёком будущем, где Земля стала воспоминанием, а галактика погружается в хаос после межгалактической войны, все подчинено единой цели – возрождению расы под гнётом власти Зейтура. Верховный Правитель устанавливает пугающую программу повышения рождаемости, намереваясь любой ценой обеспечить будущее своего народа.
Эрика – одна из немногих, кто хранит в себе секрет, способный изменить судьбу нового режима. Её ум, запутанный тайной, представляет угрозу для установившегося порядка. Захваченная и превращённая в пленницу, она предстает перед Верховным Правителем, который видит в ней не только угрозу, но и потенциал для своих планов по возрождению.
Сможет ли Эрика защитить свою тайну и сохранить своё внутреннее "я" или же её дух будет сломлен в попытках захватчиков подчинить её?

Айла Нуар
Скованные

Глава 1
В подземном бункере, куда её заточили, царила непроницаемая тьма. Эрика, измученная долгим заключением, уже почти оставила всякую надежду увидеть хоть что-нибудь в этом мраке. Холодные стены давили на психику, а время, казалось, остановилось.
Иногда, в минуты отчаяния, она пыталась убедить себя, что если подождать достаточно долго, её глаза привыкнут к темноте. Она часами всматривалась в пустоту, пока голова не начинала кружиться от напряжения. Но всё было тщетно.
Помещение было герметично изолировано от внешнего мира. Ни единый луч света не пробивался снаружи – ни через щели в стенах, ни из-под двери, ни через вентиляционные отверстия. Кромешная тьма окутывала всё вокруг, постепенно вселяя в девушку ужасающую мысль о том, что она могла потерять зрение.
Отчаявшись увидеть хоть что-то, Эрика методично исследовала своё заточение на ощупь. Её чувствительные пальцы скользили по каждому сантиметру холодных стен, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Массивная дверь оказалась наглухо запечатанной, без единого намёка на механизм открывания. В попытке получить хоть какую-то информацию о внешнем мире, она глубоко вдыхала спёртый воздух, но он был таким же безжизненным, как и окружающая темнота – застоявшимся, влажным и леденящим лёгкие.
В холодной тюремной камере царила гнетущая атмосфера одиночества и безысходности. Эрика методично ощупывала каждый сантиметр серых стен, движимая отчаянной надеждой найти хоть что-то, способное помочь ей выбраться. Ее измученный разум цеплялся за мысль о возможном тайнике с припрятанными вещами для экстренных ситуаций, который могли оставить предыдущие заключенные.Время от времени она прислушивалась к звукам, надеясь уловить хоть какое-то движение за пределами камеры, но тишина стояла такая же глухая, как и темнота вокруг. Одиночество и неизвестность медленно подтачивали её рассудок.
Но реальность была беспощадна – помещение оказалось абсолютно пустым. Гладкие, безжизненные стены не скрывали никаких секретов, лишь усиливая ощущение полной изоляции от внешнего мира. Кромешная тьма, словно живое существо, обволакивала каждый угол камеры.
Самым страшным испытанием была невозможность произнести хоть слово. Эта пытка тишиной стала последним "подарком" от Зепара – жестокого надзирателя, который лично проследил за ее заключением. Она до сих пор помнила, как холодно щелкнули наручники на ее запястьях.
Когда конвой уже направлялся к выходу, Зепар неожиданно остановился. Его массивная фигура отбросила зловещую тень, когда он развернулся и приблизился к Эрике. Схватив ее за подбородок своими грубыми пальцами, он заставил посмотреть в свои безжалостные глаза и прошипел единственное слово: "Молчи".
В плену у время тянулось мучительно медленно. Каждая секунда казалась вечностью в этом забытом всеми месте.Это проклятие тишины стало ее персональным адом в этих четырех стенах, где даже собственный голос был непозволительной роскошью.
"Вскоре ты все поймёшь, моя дорогая", – эти слова Зепара до сих пор эхом отдавались в её голове. Его зловещий смех и приторно-сладкое дыхание, коснувшееся её лица, преследовали Эрику в кошмарах.
После этого наступила бесконечная пустота. Девушка оказалась в полном одиночестве, окруженная непроглядной тьмой и гнетущей тишиной. Время от времени она задавалась вопросом – неужели о ней совсем забыли? Ни изощренных пыток, ни допросов с пристрастием – ничего, что можно было бы ожидать. Только бесконечное, мучительное одиночество.
Еда появлялась словно из ниоткуда, без какой-либо системы. Иногда через час, иногда через день – невозможно было определить, сколько времени прошло с момента заточения. Это сводило с ума больше всего.
Чтобы не потерять рассудок окончательно, Эрика создала собственную систему упражнений для ума. Она снова и снова повторяла имена друзей, оставшихся где-то там, в другом мире. Вспоминала сложные математические формулы и простые детские стихи. Часами занималась математическими вычислениями, отнимая от тысячи простые числа и умножая результат на два.
В тесном пространстве заключения она нашла способ не сломаться духом. Физические упражнения стали её спасительной соломинкой в море отчаяния.В такие моменты ей казалось, что она всё ещё жива, что её разум не поглотила окружающая тьма. Но сколько ещё она сможет противостоять этому безмолвному кошмару?
Каждый день она посвящала тренировкам, используя любую возможность держать себя в форме. Удивительно, но никто из охранников не запретил ей заниматься, а размеры камеры позволяли экспериментировать с различными упражнениями. Постепенно её тело становилось всё сильнее – она освоила стойку на руках, довела до автоматизма отжимания, а металлические прутья решётки превратила в импровизированный турник для подтягиваний.
Монотонный подсчёт повторений помогал очистить разум от тяжёлых мыслей. В этой простой математике она находила странное успокоение. Каждая тренировка открывала новые грани возможностей её тела, принося чувство контроля над ситуацией.
После изнурительных занятий, когда мышцы дрожали от усталости, она забиралась в самый дальний угол камеры. Физическое истощение приносило благословенное забвение – сон накрывал её мгновенно, не оставляя времени на мрачные размышления о своём положении.
Война оставляет неизгладимые шрамы в душах людей, заставляя их искать способы спастись от мучительных воспоминаний. Порой единственным выходом становится полное погружение в пустоту сознания.Эти ежедневные тренировки стали для неё не просто способом поддержания формы, но настоящим якорем, удерживающим рассудок от погружения в пучину отчаяния.
Эрика научилась отключать свои мысли – это был единственный способ не сойти с ума от картин разрушений и смертей, преследовавших ее. В бесконечной темноте подземелья время потеряло всякий смысл.
Иногда реальность настолько размывалась, что она действительно начинала сомневаться – жива ли она еще? Мрачные стены камеры, давящая тишина и полное одиночество превратили ее существование в подобие загробного мира. Здесь, в кромешной тьме, ее преследовали только самые страшные воспоминания, выжженные в памяти подобно клейму.
Внезапный звук, нарушивший бесконечное безмолвие, показался оглушительным взрывом. Где-то вдалеке послышался протяжный скрип, а затем тяжелая дверь с грохотом распахнулась. Яркий свет ворвался в камеру подобно острому лезвию, пронзая глаза нестерпимой болью.
Инстинктивно Эрика отпрянула в дальний угол, пытаясь укрыться от обжигающего сияния. Ее дрожащие руки заслонили лицо в попытке защититься от этого мучительного света.
"Надо же, все еще жива," – раздался удивленный голос Зепара, эхом отразившийся от каменных стен. "Поднимите ее и проверьте состояние."
В затхлом помещении витал запах сырости и страха. Эхо шагов отражалось от холодных стен, когда группа похитителей тащила свою жертву по коридору.Судьба готовила для нее новые испытания, и это было только начало долгого пути к свободе или гибели.
Грубые, мозолистые руки внезапно схватили Эрику, пытаясь с силой оторвать её ладони от лица. Даже сквозь плотно сомкнутые веки пронзительный свет причинял невыносимую боль, словно раскаленные иглы впивались в её глаза. Она отчаянно дернулась, вырываясь из железной хватки, и снова прижала дрожащие руки к лицу, пытаясь защититься от обжигающего сияния.
– Чёрт возьми, – прорезал тишину резкий, полный раздражения голос Зепара. – Надо же, какая строптивая попалась! Обычная человеческая букашка, а смогла провернуть такую хитроумную операцию. Успокойся уже!
По венам Эрики растекался введённый препарат, заставляя каждую мышцу болезненно напрячься. Единственным утешением было то, что её глаза оставались надёжно закрытыми, защищая от того ужаса, что творился вокруг.
– Ты оказалась слишком умной для собственного блага, – процедил Зепар сквозь зубы, наклоняясь к самому её уху. – Быстрая смерть была бы слишком милосердной. Теперь страдай.
В темной комнате, где время, казалось, остановилось, началось самое страшное испытание в жизни Эрики. Воздух был тяжелым и спертым, предвещая надвигающийся кошмар.В воздухе повисла зловещая тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием присутствующих и приглушенными всхлипами Эрики.
Резкая, всепоглощающая боль пронзила ее парализованное тело, словно тысячи раскаленных игл. Хотя за свою жизнь она встречала и более ужасающих пришельцев, чем Зепар, именно его воздействие оказалось невыносимым. Мучительный огонь распространялся по венам, заставляя каждую клетку кричать от страдания. Беспомощно распластавшись, она ощущала, как внутренние органы судорожно сжимаются в тщетной попытке уйти от нарастающей агонии. В висках стучало все сильнее, пока пульсирующая боль не достигла своего пика, превратившись в нескончаемую пытку без малейшего намека на облегчение.
В стерильном коридоре царила гнетущая тишина. Эрика, измученная допросами и бессонными ночами, чувствовала, как ее мозг балансирует на грани безумия. Каждая секунда казалась вечностью, наполненной мучительной борьбой с собственным сознанием.Лишь после того, что показалось целой вечностью, мучение начало понемногу отступать, но полностью не исчезло. Даже когда действие таинственного вещества ослабло, жгучая агония продолжала медленно расползаться по телу, оставляя за собой выжженную пустоту. В воздухе повис тяжелый запах страха и отчаяния, а тишину нарушало только ее прерывистое дыхание.
Нужно отвлечься, твердила она себе. Просто дождаться конца этого кошмара. Но тело отказывалось подчиняться, а разум продолжал метаться в поисках выхода из ловушки собственных мыслей.
– Возьмите ее на осмотр, – донесся откуда-то властный голос. – И я хочу знать каждое слово, которое скажет доктор. Каждую деталь.
Когда ее вывели из камеры, реальность превратилась в размытое пятно, наполненное хаотичными звуками и пульсирующей болью. Звуки накатывали волнами, словно прибой, отдаваясь вибрацией по всему телу. Казалось, что ее держали в полной изоляции, потому что внезапно окружающий мир обрушился на нее симфонию звуков и ослепительного света.
В попытке сохранить рассудок, Эрика начала считать шаги, концентрируясь на монотонном стуке ботинок конвоиров. Десять шагов вперед, эхом отдающихся от холодных стен. Резкий поворот направо. Тридцать мучительных шагов по бесконечному коридору. Еще один поворот, теперь налево. Пятнадцать последних шагов, каждый из которых отзывался болью во всем теле. Наконец, остановка. Один из охранников, поправив кобуру, коротко постучал в массивную металлическую дверь.
В полумраке медицинского кабинета царила гнетущая тишина. Воздух был пропитан запахом антисептиков и страха.В воздухе повисло тягостное ожидание, пока они стояли перед дверью медицинского кабинета, за которой ее ждала неизвестность.
"Войдите," – донесся приглушенный, словно сквозь вату, голос из-за двери.
Старые петли протяжно заскрипели, когда массивная дверь медленно открылась, впуская внутрь тусклый свет из коридора. Тени заплясали по стенам.
"Кладите её сюда, на смотровой стол," – скомандовал тот же голос, в котором теперь отчетливо слышались профессиональные нотки.
Эрика ощутила, как её безвольное тело опустили на холодную металлическую поверхность. Каждая клеточка её существа горела от боли, но она не могла даже пошевелиться. Чьи-то прохладные, уверенные пальцы начали методично ощупывать её кожу, проверяя реакции.
"Какие препараты были использованы? И когда?" – в голосе целителя появились требовательные нотки.
"Паралитик и нейроактиватор боли," – ответил другой голос, смутно знакомый сквозь пелену мучительных ощущений. Эрика пыталась сконцентрироваться, чтобы узнать говорящего, но агония затуманивала сознание.
"И она до сих пор обездвижена?" – целитель не скрывал раздражения. "Сколько прошло времени?"
"Минута. Возможно, немного больше," – последовал неуверенный ответ.
В лаборатории царила напряженная атмосфера. Ученые суетились вокруг операционного стола, готовясь к очередному эксперименту.Раздалось недовольное шипение, и Эрика услышала торопливые шаги – похоже, доктор направился к шкафу с медикаментами. Время утекало, как песок сквозь пальцы, а она всё ещё оставалась в ловушке собственного тела.
"Количество подопытных критически мало. Похоже, Зепар целенаправленно избавляется от них," – пробормотал главный исследователь, хмуро глядя на показания приборов. "Немедленно зафиксируйте ее конечности! Нам нельзя допустить, чтобы она навредила себе во время введения антагониста."
Эрика ощутила, как грубые кожаные ремни впиваются в кожу, надежно фиксируя ее руки и ноги к холодной металлической поверхности. Между зубами насильно вставили резиновый фиксатор. Она вздрогнула, когда чьи-то холодные пальцы постучали по ее виску.
"Послушай внимательно, милая," – произнес насмешливый голос над ухом. "Если твой мозг еще способен воспринимать информацию, то должен тебя предупредить – будет адски больно. Но," – добавил он с неуместным весельем, "после процедуры ты почувствуешь значительное облегчение."
В следующее мгновение сознание Эрики взорвалось невыносимой болью. Ощущение было сродни мощному электрическому разряду, пронзившему все тело. Каждая клетка, казалось, горела огнем, а в висках стучала кровь.
Лаборатория наполнилась приглушенными стонами, пока приборы продолжали методично фиксировать показатели жизнедеятельности подопытной.
Постепенно сознание начало возвращаться к ней, и тело содрогнулось в конвульсиях. Из пересохшего горла вырвался пронзительный крик, эхом отражаясь от каменных стен. Кожаные ремни, удерживающие ее на столе, натянулись до предела, когда она начала биться в судорогах. Девушка металась из стороны в сторону, издавая душераздирающие стоны, которые говорили о невыносимой боли.
Время, казалось, остановилось в этой комнате. Лишь после долгих мучительных минут ее тело начало успокаиваться, а крики постепенно стихли, сменившись хриплым дыханием. Мелкая дрожь все еще пробегала по ее телу, а грудь судорожно вздымалась от беззвучных рыданий.
– Достаточно. Можете забирать ее, – произнес он с явным раздражением, указывая костлявым пальцем на Эрику. – И передайте Зепару мое предупреждение: если он пришлет еще одну пациентку в таком состоянии, я буду вынужден доложить о его действиях, подрывающих весь проект.Доктор, поправив свой халат, недовольно поджал губы.
В тюремном медицинском блоке царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь жужжанием люминесцентных ламп под потолком. Воздух здесь был пропитан запахом антисептиков и больничной стерильности.Тяжелый взгляд целителя следил за тем, как помощники начали отстегивать ремни.
Эрика с трудом разлепила веко, осторожно наблюдая за удаляющимися фигурами конвоиров. Её сознание все еще было затуманено после недавнего происшествия, а от яркого света больничных ламп глаза нестерпимо жгло. Постепенно зрение начало проясняться, и окружающие предметы стали обретать более четкие формы, хотя свет по-прежнему причинял дискомфорт.
В поле зрения появился доктор – массивный мужчина в белом халате, чье лицо казалось совершенно незнакомым. Эрика попыталась сфокусировать на нем взгляд, щурясь от назойливого освещения. Её голова все еще кружилась, а в висках пульсировала тупая боль.
"Отлично, зрачки реагируют на движение," – произнес врач профессиональным тоном, после чего взял её руку, изучая идентификационный номер на металлических браслетах. – "Так-так, заключенная 713…"
Потянувшись к стеллажу с документацией, он достал тонкую папку и погрузился в изучение её содержимого, его брови сошлись на переносице в озабоченном выражении. В его глазах промелькнуло что-то, похожее на тревогу.
В стерильном медицинском кабинете царила напряженная атмосфера. Доктор внимательно изучал показания приборов, периодически хмурясь и делая пометки.Тишина медблока нарушалась только шелестом переворачиваемых страниц и отдаленным эхом шагов в коридоре. Эрика чувствовала, что ей предстоит долгий разговор.
– Низшая категория, вне всяких сомнений, – пробормотал он себе под нос, просматривая данные. – Хотя базовые показатели весьма любопытные. Особенно настораживает наличие неидентифицированного вещества в брюшной полости. Это существенно усложняет нашу работу.
Специалист активировал голографический проектор на своем планшете. Над распростертым телом пациентки возникло объемное изображение, переливающееся разными цветами. Световые индикаторы различных оттенков очерчивали контуры её фигуры, создавая детальную диагностическую карту.
С особым вниманием доктор исследовал область живота, где пульсировала крупная фиолетовая сфера. Его пальцы быстро перемещались по голограмме, внося корректировки в виртуальную модель. В глазах читалась озабоченность увиденным.
Эрика, все еще обездвиженная и с кляпом во рту, попыталась что-то спросить. Сквозь преграду прорвался лишь невнятный хрип: "Что… что вы там видите?"
В лаборатории царила напряженная атмосфера. Доктор внимательно изучал показания приборов, отражающих состояние пациентки.Ситуация явно выходила за рамки обычного медицинского осмотра, и тревога пациентки нарастала с каждой секундой молчания врача.
– Хм, интересно… – пробормотал он, просматривая данные. – Я обеспокоен многими аспектами, но твое здоровье сейчас важнее всего. Должен отметить, что физически ты в отличной форме, что удивительно, учитывая обстоятельства. Где именно тебя удерживали? Впрочем, сейчас это второстепенно – меня больше беспокоит неизвестное вещество, которое все еще циркулирует в твоем организме.
Следующие несколько минут прошли в полной тишине, нарушаемой только тихим гудением аппаратуры. Внезапно легкая улыбка появилась на его лице. Эрика с любопытством наблюдала за точными движениями его рук над сенсорной панелью – слишком быстрыми, чтобы уловить последовательность. Вскоре из медицинского аппарата выдвинулась небольшая колба с прозрачным раствором.
Не теряя времени, доктор аккуратно ввел содержимое колбы в вену пациентки. Реакция не заставила себя ждать – Эрика почувствовала странное бурление внутри, словно ее органы ожили. Ощущение было настолько реальным и пугающим, что у нее перехватило дыхание. Что-то определенно двигалось в ее теле, извиваясь между внутренними органами, и это вызывало неконтролируемый страх.
В подвальном помещении лаборатории царила гнетущая атмосфера. Яркий свет операционной лампы безжалостно освещал бледное лицо девушки, лежащей на холодном металлическом столе.Мониторы начали показывать учащенное сердцебиение, а на лбу выступили капельки пота.
Прежде чем измученная Эрика смогла издать хоть звук, опытная рука доктора молниеносно ввела очередную дозу препарата. Мучительные конвульсии, сотрясавшие её тело, постепенно утихли, сменившись странным ощущением внутреннего растворения, будто каждая клетка её тела подверглась химической трансформации.
"Довольно неприятный процесс нейтрализации," – произнёс врач с холодным профессионализмом, поправляя очки. "Кто-то весьма изобретательно пытался устроить тотальный некроз твоих внутренних органов. Твоё везение в том, что формула была составлена неправильно. Мне удалось нивелировать эффект. Можешь не благодарить."
Эрика молча смотрела в потолок, чувствуя, как по венам растекается онемение. Благодарность – последнее, что она испытывала к этому человеку в белом халате.
"Что ж, физические показатели в пределах нормы," – деловито продолжил доктор, делая пометки в планшете. "Ты идеально подходишь под необходимые параметры. Уверен, твой организм окажется весьма ценным для наших исследований. Правда, придётся подлечить повреждения от предыдущих экспериментов. Отмечу это в протоколе."
Холодный свет заливал стерильное помещение медицинского отсека. Воздух был пропитан резким запахом антисептиков и озона.В воздухе повис тяжёлый запах медикаментов, смешанный с металлическим привкусом страха. За толстыми стенами лаборатории никто не мог услышать тихий всхлип отчаяния.
Доктор методично освободил хрупкие запястья и лодыжки Эрики от плотных кожаных ремней. Девушка с трудом приняла сидячее положение – её измученное тело содрогалось от непроизвольных мышечных спазмов после процедуры.
Металлическая дверь со скрипом отворилась. Целитель выглянул в коридор и громко произнес поджидавшим снаружи: "Пациентка готова к транспортировке на переподготовку". После чего невозмутимо вернулся к заполнению документов за своим рабочим столом.
Яркое, почти нестерпимое сияние окутывало всё вокруг, заставляя Эрику щуриться до боли в глазах. Очертания предметов расплывались и дрожали в этом странном свечении, словно она смотрела сквозь толщу воды.
Дрожащими пальцами девушка вытащила резиновый кляп, который до этого момента сдерживал её крики. Зубы немедленно начали выбивать дробь – волна леденящего холода накрыла её с головой. Никогда в жизни она не испытывала такого пронизывающего, всепоглощающего озноба, который, казалось, достигал самых костей.
В стерильной больничной комнате царила гнетущая атмосфера. Яркие лампы дневного света безжалостно освещали каждый угол, создавая неестественные тени.В воздухе повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь тихим гудением медицинского оборудования и стуком её зубов.
Массивный охранник медленно двигался в её сторону, его рука была протянута вперед, готовая схватить и увести девушку против её воли. Дрожащими ногами она попыталась соскользнуть с холодного металлического стола, на котором сидела. Её движения были неуверенными, словно у новорожденного олененка.
– Ч-ч-что… – её голос звучал чужим и далеким, будто принадлежал кому-то другому. В памяти образовалась странная пустота – она совершенно не могла вспомнить свой обычный тембр.
Каждое произнесенное слово давалось с трудом, превращаясь в невнятное бормотание. Окружающее пространство начало искажаться, словно она смотрела через кривое стекло. Все источники света – лампы, мониторы, даже блики на металлических поверхностях – расплывались и пульсировали, создавая сюрреалистическую картину, напоминающую подводный мир. Доктор, наблюдавший за ней, позволил себе снисходительную ухмылку.
– Я н-н-не думаю, ч-ч-что… – её зубы стучали так сильно, что речь превращалась в прерывистый шёпот. Собрав все силы, она попыталась снова: – Ш-ш-ш-шок…
В больничном кабинете царила гнетущая атмосфера. Воздух словно сгустился, предвещая что-то недоброе.Её сознание постепенно затуманивалось, а комната продолжала кружиться, словно карусель в замедленной съемке. Действие препарата явно усиливалось с каждой секундой.
Тьма, подобно невидимому туману, начала заполнять пространство комнаты, просачиваясь сквозь каждый угол и щель. Один за другим гасли источники света, будто их поглощала неведомая сила. В этом сюрреалистическом мраке единственным, что еще различала Эрика, было встревоженное лицо доктора, которое, казалось, парило в воздухе, постепенно растворяясь в темноте.
Внезапная слабость охватила все её тело. Сознание начало ускользать, словно песок сквозь пальцы. Глаза Эрики закатились, и она начала падать, беспомощно раскинув руки. Время, казалось, замедлилось, но никто не успел среагировать.
Глухой удар эхом разнесся по комнате – ее голова с силой встретилась с острым краем стола. Звук был таким, что присутствующие невольно вздрогнули.
"Черт возьми!" – раздался искаженный, словно сквозь толщу воды, возглас охранника. В помутневшем сознании Эрики промелькнула последняя четкая мысль – этот голос определенно принадлежал Флинту, хотя она не могла понять, почему он здесь.
Тьма окончательно поглотила её сознание, оставив после себя лишь вопросы без ответов и тревожное предчувствие чего-то неотвратимого.