Главная страница | Попаданцы | Легионер. Дорога в Помпеи – 2

Легионер. Дорога в Помпеи – 2
Валерий Гуров
Древний Рим (Гуров) #2
Древний Рим. Отгремели Гражданские войны. Диктатор Сулла издает эдикт о проскрипциях с фамилиями врагов Республики. В Риме начинается резня. Под корень вырезают сторонников Мария и всех сочувствующих.
В теле знатного патриция, внесенного в «списки смерти», оказывается наш современник.
Битвы и сражения, интриги и заговоры, смерть врагам Республики!
Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме…

Валерий Гуров
Легионер. Дорога в Помпеи – 2

© Валерий Гуров, 2024

Глава 1
Когда я открыл глаза, то долго (как мне казалось) всматривался в размытое пятно на… потолке? Смахивало оно на пятно в моей квартире из прошлой жизни. Где-то год назад, как бы знаменуя последний год моей жизни в двадцать первом веке, меня залили квартиранты этажом выше. Не сильно, но достаточно, чтобы в углу, на шве между стыками плит, расползлась плесень. По-хорошему, ее надо было убрать сразу же, дела-то там было – на полчаса край, но все как-то руки не доходили, и этот период реабилитации после жуткой травмы совсем выбил из колеи, не оставил ни капли сил. Да и после смерти близких у меня не было ни малейшего желания приводить в порядок не только квартиру, но и всю свою дальнейшую жизнь.
Я хорошенько зажмурился, пытаясь навести резкость на картинку. На секунду мелькнула мысль – неужели вся эта история с Римом оказалась обычным сном? Куда ночь, туда и сон, или как там говорят? И вот снова моя квартира с тем самым пятном. От этой мысли стало не по себе.
Вся эта история стала глотком свежего воздуха, и да, мне было гораздо лучше в Риме, чем в той жизни. По крайней мере, образца последних её месяцев.
Но вслед за зрением вернулись обоняние, осязание и слух. И я отчетливо почувствовал въедливый запах плесени и гнили. Ощутил, что лежу на чем-то твердом и мокро-липком, настолько, что промокла… туника-таки, а не пижама и не пиджак. Ну и окончательно я понял, что все дороги ведут в Рим, когда услышал латынь.
– Сушите весла, кому говорю, нелюди! – проскрежетали сиплым голосом.
Следом включился вестибулярный аппарат, я почувствовал остаточное головокружение и покачивание на морских волнах. Фу-у-ух, слава богу, я… дома!
Я приподнял голову и первым делом увидел, что у меня на груди сидит крупная такая крыска, размером побольше котёнка.
Крыса важно держала в передних лапках кусок лепешки и с интересом смотрела на меня, ничуть не боясь. Здоровая такая и наверняка заразная.
– Пошла вон, – прошипел я.
Крыса нехотя и даже как-то вальяжно сошла с моей груди, не выпуская кусочек недоеденной лепешки. Далеко не убежала, правда. Чья-то сандалия накрыла грызуна сверху своей подошвой. Животное пискнуло, замерло, а кусочек лепешки выпал из ее лапок. Передо мной вырос сгорбленный мужичок с большой бородавкой над деловой бровью. Он нагнулся, брезгливо поднял крысу за хвост.
– Очухался, значит! – горбун не повернулся, но вопрос явно предназначался мне.
– Тебя, случаем, не Квазимодо звать?
– Меня зовут Малик, – не торопясь проскрипел горбун, а я заметил на его тунике бронзовую заколку. – Хочешь вместо обеда? А то крысы, пока ты спал, пожрали ужин!
Он качнул мертвую тушку, показывая, что готов кинуть ее мне на грудь. Но делать этого не стал – выбросил крысу в прорезанное в борту окошко. Вытер руки о потертую и пожелтевшую тунику и резко подался вперед, приближаясь своим лицом к моему лицу.
– Добро пожаловать в подземное царство, – прошипел он, обдавая меня не самым приятным запахом сгнивших под корень зубов.
– Сам-то не боишься туда попасть? – спокойно ответил я. – И рожу убери подальше – воняет.
Горбун не ответил. Замахнулся, чтобы отвесить мне затрещину. Я хорошо видел удар и с легкостью на него среагировал, несмотря на не самое лучшее самочувствие после драки на палубе быстроходного гаула, груженого гарумом. Но выкинутая рука остановилось на полпути, лязгнули кандалы.
Удар, и по моей щеке расплылся жар от следа пятерни. Так вот чего горбун такой смелый. Я оказался прикован, мои движения были ограничены. Но никто не сковывал моих ног, и ступня в ответ врезалась горбуну между ног.
– У-у… – его согнуло, как неисправную раскладушку.
Я добавил вдогонку тяжелый удар головой в его скулу. Метил в его массивный нос, но чуть подвела наводка.
На нас тотчас устремились взгляды остальных присутствующих – с десяток рабов буквально втянули голову в плечи. Горбун попятился, растирая причинное место, в его руке блеснул нож.
– Зарезал бы, как последнюю собаку… – он стиснул рукоять ножа так, что даже костяшки пальцев побелели. Зато скула у него быстро краснела.
Ноздри горбуна раздувались, на лице ходили желваки, но он даже не стал пытаться меня пырнуть. Спрятал нож в полы туники, процедил:
– Живи, за тебя заплачена слишком большая цена и Халидоп с меня шкуру спустит, если с твоей головы упадет хотя бы один волос!
Горбун зыркнул на меня напоследок и поковылял в свой уголок, откуда, видимо, присматривал за нами. Оригинальный способ сохранить волосы на моей голове… заковать, посадить на весла. Ну да боги им судьи, и горбуну, и Халидопу.
Все указывало на то, что я угодил в плен пиратам. Неприятное обстоятельство, но самое главное, что меня оставили в живых. И судя по тому, что руки, ноги и голова у меня были на месте, я отделался малой кровью. А значит, теперь только от меня зависит, смогу ли я выкарабкаться из новых неприятностей.
Пока горбун Малик шёл прочь, возвращаясь в свой угол, и смотреть на меня не мог, я выплюнул себе на тунику его бронзовую заколку, которую успел сорвать. Считай, первые шаги в сторону свободы сделаны.
Я, в отличие от остальных рабов, сидевших на длинной скамье, очнулся под ней. Тяжело поднялся, незаметно сжав в кулак заколку. Сел на скамью и кашлянул вместо того, чтобы нормально вдохнуть, потому что духота здесь стояла просто невыносимая. Все тело было покрыто испариной. Прежде чем что-то предпринимать, следовало осмотреться.
Место было очень узким, метра в полтора. Скамья, на которой сидели рабы, и проход, по которому можно было передвигаться боком. Горбун был невысокого роста, и то почти касался макушкой потолка. Мне наверняка придется перемещаться здесь полусогнутым. Так что надо рассчитать так, чтобы не стукнуться о потолок головой.
Через прорезь, в которую были вставлены весла, я отчетливо увидел береговую линию. Нет, это не были Помпеи, их порт я запомнил хорошо. Корабль прибыл в какое-то новое место. А значит, я пробыл без сознания достаточно времени… кстати, корабль покачивался, явно не стоял на месте, а значит, мы плыли как раз к новому берегу.
Расстояние между мной и остальными закованными гребцами было около двух метров, что, по сути, исключало любую коммуникацию. Кандалы были у каждого отдельные… осмотревшись, я понял, что ни одного из присутствующих здесь пленников я не видел раньше. Неужели никого с корабля Голува? Одно объединяло рабов – все они были ребятами с хорошей, развитой мускулатурой, скорее всего, на их питании никто не экономил. Работенка у гребцов была, как ни крути, жутко энергозатратной. А ещё я заметил потухшие, мёртвые взгляды. Вот она, давно поломанная воля. Так… стоп, а слона-то мы и не заметили!..
Я увидел лежащего на полу капитана. У триерарха были широко открыты глаза, он лежал на спине ни жив ни мертв. Но все же, судя по вздымающемся изредка груди, жизнь его не оставила. Выглядел мужик крайне скверно, но кровь растекшаяся по тунике, засохла, и значит – у него оставались шансы.
Горбун уселся на пол, взял глиняную чашу с какой-то похлебкой и начал есть.
– Эй, ты как? – шепнул я, незаметно легонько толкнув ногой капитана.
Тот не ответил.
– Недолго ему осталось мучаться, – раздался шепот из-за моей спины.
Я медленно повернул голову, но не увидел говорившего, он сидел прямо за моей спиной. Привлекать к себе внимание только успокоившегося горбуна не хотелось, поэтому я повернулся обратно, все же спросив сквозь зубы:
– Куда плывем?
С секунду мой собеседник помолчал, я думал, он не расслышал, но затем все же последовал ответ.
– На невольничий рынок. Нас продадут за бесценок каким-нибудь хозяевам для пахоты в поле…
Теперь уже я промолчал. Даже так. Новости сегодня – одна отвратительнее другой. Но если на рынке нас собирались продать за бесценок, почему тогда горбун так печется о моей сохранности? Вернее, не он сам, а главарь пиратов. Подумать было над чем.
Я снова заглянул в отверстие для весла, высматривая пейзаж. Берег медленно подползал.
– А где мы? – снова спросил я у невидимого собеседника.
– Это Киликия, – последовал ответ.
Я едва не поперхнулся от этих слов. Это же сколько времени я провел без сознания? Выходит, мне тогда очень крепко досталось, но молодой организм все-таки выкарабкался. Киликия находилась в Малой Азии и прямо сейчас контролировалась царем Великой Армении Тиграном вторым. Рим потерял контроль над этими землями как раз незадолго до моего появления здесь. На равнинной Киликии жили весьма свободолюбивые люди, ну а на море властвовали морские разбойники, которые и везли меня в свою вотчину.
Мне даже вспомнилась старая как мир поговорка: «три худших слова на букву К – каппадокийцы, критяне и киликийцы».
Ясно все, в общем-то. Я мог вскрыть кандалы уже сейчас, обезвредить охранника-горбуна точно не будет сложной закачкой. Ну а потом? С корабля посреди моря мне не уйти, даже если вооружиться ножом горбуна. На палубе – целая орда пиратов. Так что с побегом придется немного подождать. Я посмотрел на заплёванные доски пола, в сердце, несмотря на привычку из любого дерьма искать – и находить – выход, закралась тоска.
– Эй, римлянин, – снова послышался голос из-за спины. – У меня к тебе предложение…

Глава 2
Предложение, от которого невозможно отказаться? Явно не тот случай. Не обращая внимания на соседа, я попытался сообразить и почувствовать, сколько дней был без сознания. Именно дней, потому что если мы приплыли в Киликию, то прошло не меньше недели.
А по ощущениям, прошло максимум пару суток в бессознанке. Точно не больше, но гадать куда мы могли плыть я не стал. Неблагородное это дело – оставим все эти «кофейные гущи» женщинам.
Хотелось есть и пить, а от духоты наваливалась дурнота. Да и посетить местный аналог гальюна было бы неплохо. Впрочем, судя по запаху и прикованным рабам к лавкам, никто никуда не ходил в принципе. Нужду справляли прямо под себя, а потом горбун брал бочку с морской водой, и выплескивал на пол, чтобы смыть нечистоты. Бочка кстати, стояла рядом с Квазимодо, обмотанная веревкой.
Ладно, разберемся. И не из таких ситуаций выбирался. Пока жив – надо бороться. Тем более, что в Древнем Риме ничего другого мне жизнь не предлагала пока что. Только бежать и сражаться за свою жизнь, цепляясь зубами.
Устроившись как можно было удобнее в данной ситуации, я медленно вдохнул и выдохнул, снова разглядывая небольшие картинки в отверстии для весла, пытаясь понять куда меня занесло. Никогда особо не увлекался географией, но на береговой линии я видел горы, покрытые растительностью, а вблизи берега скалы. В принципе, очень похоже на ландшафт малой Азии…
– Заходим в гавань! Всем приготовиться!
От мыслей отвлекли шум и резкие приказы – я так понял, мы прибыли в порт, где бы он ни находился.
Широко распахнулся люк, ослепив привыкшие к полумраку глаза, и в трюм посыпались пираты. Их действия выдавали большой опыт и привычку – слишком играюче каждый разбирались с кандалами и на пинках выводили ближних к выходу гребцов.
Через несколько минут дело дошло до едва дышащего капитана.
– Э! Вставай, урод! – один из пиратов зло пнул триерарха сандалиям.
Тот только застонал.
– На горбу что ли его тащить? – процедил второй.
– Так поволочем!
И двое матросов, крякнув от натуги, не особо бережно выволокли за руки и за ноги триерарха. Из его груди снова раздался тихий стон, что внушило мне некий оптимизм – видимо, не помер еще. Возможно, что на берегу, куда бы мы не приплыли, капитану окажут помощь. Не быстро, но он поднимется на ноги.
Следующим на очереди оказался я, и пока меня расковывали от лавки, с руганью и поминанием дерьма Марса, я успел услышать разговор пирата с моим недавним собеседником, чье предложение я так и не смог выслушать. Или не захотел. И так уже этих «горячих, действующих только сегодня» по самые уши. Не знаешь, куда бежать и кем представляться.
– Ну, вспомнил? Пора бы уже! – тряхнул будущего раба пират, но тот только покачал головой, разведя руками в межнациональном языке жестов «я тебя не понимаю».
– Ты что, забыл, что он немой? Хватит время тратить, капитан этого не любит, пошевеливайся давай! – осадил напарника тот, что возился с моей цепью и замком. Видимо, заржавела или покрылась патиной из-за морской соли.
Я не вмешивался, отметив лишь три момента: на кой-хрен притворяться немым, если потом начинаешь беседы с первым встречным – это слишком странно; эта цепь ужасно гремит и наделала бы много шуму; я скорее сломал добытую в бою бронзовую заколку, чем открыл ее.
– Эй, полегче, я сам иду! – почти вежливо попросил я пирата, когда тот без всякой необходимости дернул за кандалы, заставляя меня пошевеливаться. Несколько дней без еды, воды и в замкнутом пространстве дали о себе знать, и оказавшись на залитой солнцем палубе я невольно покачнулся, но тут же заморгал, заставляя глаза быстрее адаптироваться к освещению. Попадать в невольники не входило в мои планы от слова «совсем». Поэтому требовалось быстро придумать и использовать шанс на побег.
– Давай, шагай, без разговоров, – буркнул пират, кулаком между лопаток подгоняя в нужном направлении.
По шатающимся сходням я наконец-то оказался на твердой земле и на пару мгновений остановился, привыкая к отсутствию качки. Но стоять долго мне не дали, кулаком в лопатки (спасибо, что не мечом) предлагая двигаться.
– На носилки его положите, куда волочете! – Один из пиратов сделал замечание, когда увидел, что триерарха собрались и дальше волочь по земле. Пираты побурчали, но все же уложили триерарха на скромные носилки и дальше понесли.
– Амфоры заноси! – кричали справа, упорно пытаясь удержаться на качающихся сходнях.
– Восемь сюда! Да не десять, а восемь! Ты что, не видишь?! – орали слева, тумаками показывая, что счет неверный.
– Да ты мне еще в киафах посчитай, я что, не вижу, что тут и двух лигул не будет?! – двое готовы были вцепиться друг другу в горло, доказывая свою правоту.
В порту шла активная торговля зерном, вином и оливковым маслом. Несколько бочек гарума вытащили с нашего судна, и пираты послушно поволокли свою ношу. При сражении, я перевернул большую часть бочек, но были и уцелевшие и такое дорогое зелье никто бросать не стал. Здешний порт серьезно отличался от порта Помпей, где по сути шли только погрузочно-разгрузочные работы, а непосредственно торг шел на Форуме. Но восточного колорита, который я ожидал увидеть, здесь не было, хотя и встречались торговцы сухофруктами и восточными сладостями,
Наша процессия задерживалась из-за внезапно возникающих торговцев или торгов и такие остановки давали мне возможность осмотреться, тем более, что сопровождающие не отличались разговорчивостью.
– Господин, есть три амфоры зерна, – подскочил сбоку один из рабов, обращаясь к капитану пиратов, но тот лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи.
– Не до тебя сейчас, приходи позже.
– Конечно, господин, спасибо, господин, – раскланялся раб и исчез среди себе подобных в этой толчее.
И только сейчас до меня дошло то, что глаза видели с самого момента: большинство присутствующих носили римские тоги и туники. Разного качества и пошива, но все соответствовали своим рангам! То есть это все-таки не Киликия! Это Республика, просто другой… остров?
– Господин, могу я предложить вам вино… – из водоворота людей с поклоном возник еще один раб, держа на небольшом подносе чашу, наполненную вином. При этом, в солнечный жаркий полдень, на чаше видны были мелкие капельки, которые возникают лишь от низкой температуры… Я машинально сглотнул, позабыв про свои принципы «поменьше пить алкоголя, особенно с утра».
– Что, какое-то дерьмо Сатурна? – пренебрежительно выплюнул капитан пиратского судна, однако, остановился, и я заметил, как жадно он сглотнул, представив глоток охлажденного вина.
– Господин, это лучшее вино vinum fluvum austerum из местных сицилийских латифундий! – вроде как обиделся, но и испугался раб, а поднос даже не дернулся. Я так думаю, это местные продавцы. И тут действительно на пробу могут дать то самое сухое желтое вино, а вот при покупке кто-то что-то не найдет…
Стоп, «местных сицилийских»? Это – Сицилия?! Я постарался сдержать плечи, которые уже дернулись распрямиться от облегчения. Нельзя привлекать к себе внимание, нельзя! Пока не придумал план побега, на который можно пойти.
Интересно складывается, однако – на Сицилии, как известно, прятались некоторые беглецы от Суллы и его карателей, а теперь сюда притащили меня, желающего тоже спрятаться от него же… Впрочем, оригинальная история показала, что прятаться им недолго, и Сулла настигнет всех своих противников, но все же… Это будет не скоро. А еще Сицилия была известна, как регион, где просто отвратительно обращались с рабами и здесь постоянно вспыхивали мятежи…
Еще любопытнее, что после рабов, пираты тащили с собой бочки с гарумом, стараясь не задерживаться в порту для продажи кому попало (а желающие купить были, я заметил нескольких, кто подбегал узнать продается ли товар).
– Ладно, давай сюда… – нехотя ответил капитан, пробуя поданное вино, и смачно причмокивая, проглатывая первый глоток. Я отвернулся, так как тело внезапно вспомнило о своих потребностях, и заявило, что тоже не против попробовать холодное вино.
К пирату, рассекая процессией народ в порту, медленно приближался седовласый мужик, у которого на лице среди потеков жира застыло выражение собственной значимости. За великой тушей следовали в почтении шесть рабов, склонив головы и не поднимая взгляда от утоптанной земли.
– Салве, Халидоп, – поприветствовал мужчина, как только дошел до пирата, и тот, тоже неспеша допив вино, ответил тем же. – Что у тебя есть для меня?
– Великолепный гарум от самого Луца! Правда самого Луцк, а больше нет, – оскалился капитан.
А дальше началась привычная торговля. Кто, сколько, где, зачем, когда… Я вспомнил про восточных продавцов, у которых без полуторачасов разговоров на все темы ни одной сделки не проводилось.
Между тем мы продолжали стоять посреди улицы, и нашу многочисленную компанию обтекал народ с двух сторон.
Видимо, пираты в очень близких отношениях с римлянами, которые бежали от режима Суллы или от его мести… Интересно – объединились против одного врага такие разные … ну, пусть будут люди.
Через час сделка была заключена, бочки с гарумом переданы пиратами рабам торговца, и тот отправился дальше, тем же неспешным шагом, а капитан повел нас всех дальше.
Первое, что я почувствовал – запах. Сотни, тысяч немытых человеческих тел, испражнений, пота, и, в качестве отвратительной вишенки – аромат благовоний, которые не скрывали отвратительный запах, а только подчеркивали его, добавляя тошнотворных ноток.
К запахам примешивался звук. Крики, стоны, смех, – на форуме бурлила жизнь, и одни привлекали внимание к своему товару, другие проводили сделку, третьи демонстрировали возможность говорящего инструмента… И это только торговцы, у рабов тоже были свои звуки! Плач, смех, гневные восклицания или мольбы о смягчении приговора…
И, разумеется, существовала четкая градация и классификация. Справа от входа дети, слева старики – самый дешевый и бросовый товар. Таких могли купить «на сдачу». Далее отдельно мужчины, отдельно женщины. Иногда можно было увидеть отдельно стоящего раба рядом с текущим хозяином, и услышать что-то вроде «Пятнадцать лет, умеет читать и писать!» Образованных рабов было мало, и они ценились выше.
Отдельно были женщины и девушки – первых брали для домашних работ или сельского хозяйства, а вот вторых – в постель и для украшения.
Мужчины тоже делились на «обычных» и на «гладиаторов». Первых брали для физических работ, вторых – для участия в боях. И я подозревал, что и меня туда тоже могут продать. Хотя была и третья, самая малочисленная, категория мужчин – женоподобных, с оленьими глазами и руками без единой мозоли – таких предпочитали брать свободные женщины для «работы по дому». У меня тоже есть шанс.
Рынок был огромным, а из-за толпы мы продвигались медленно, и я мог разглядеть все окружающее: и то, как богатый римский гражданин покупает сразу стайку молоденьких девушек, масленно оглядывая их и облизывая тонкие старческие губы. Как один из мужчин-рабов решил показать характер, и его наказывают плетью не отходя далеко от общего «загона». Видимо, этот из должников, а не рожденный раб. Ну, или пленник, как я.
Иногда к капитану подходили и спрашивали про меня, или предлагали помощь в продаже. Однако он коротко отвечал «уже есть покупатель». Самое интересное, что спрос на триерарха, который по прежнему не приходил в себя, и его тащили на носилках, был нулевой. Максимум он удостаивался быстрого взгляда, но ни один не спрашивал цену. Что и понятно – этот помрет не сегодня-завтра, чего деньги тратить? Но и на «немого» «покупатель уже есть», что тоже не внушало доверия. Почему-то мы считаем интриги в Древнем мире банальными и простыми, но стоит тебе оказаться в этом временном отрезке, стать участником событий, и интриги, без необходимой информации – просто не просчитать.
Я же не привлекал к себе внимание пиратов, опуская глаза вниз, лишь только заметив их взгляды. Послушно шел, не дожидаясь тычков, и к этому моменту своим покорным поведением достиг ослабленного контроля. Уже мой конвой смотрел по сторонам, особенно на молоденьких рабынь, которых для лучшей продажи демонстрировали без тог, буквально, «товар – лицом», а я все держал наготове бронзовую заколку, чтобы быстро открыть кандалы, лишь только выпадет шанс на побег. Пока я не очень понимал – куда и как бежать. Да и при попытке к бегству, капитану стоит лишь заорать «беглый раб», как меня кинутся ловить все, и в дальнейшем – клеймо на лоб – это минимум, что меня ждет. Или порка плетью, или смерть – тут не церемонились с беглыми, карая таким образом, чтобы одним разом сломать всю волю к сопротивлению. И те потухшие глаза, что я видел у «соседей по каюте» – лишь малая часть. Так неудивительно, что вытащили лишь меня, «немого» соседа по лавке с веслом, да триерарха, который не то жив, не то мертв – лишь те, у которых еще читается разум (так или иначе). Хотя зачем тащить полумертвого с собой, не пытаясь его добить или вылечить – та еще загадка. В общем, использовать шанс побега нужно с умом, ведь он действительно может стать единственным.
– Заходи, – меня под локоть пнул один из пиратов, направляя в один из торговых домов. Насколько я знал историю, в таких двухэтажных домах проводились частные сделки, просмотры, и попасть просто так, с улицы, было невозможно – охрана на входе грамотно отсеивала «своих» и «чужих».
Насколько я помнил, в таких могли продавать элитных рабов, «из-под полы», которых просто так не продать. Либо сумма сделки превышала ту, которую мне предлагали за землю.
Так что лучше? Попробовать сбежать сейчас, где меня видят все, или в здании, где наверняка есть второй выход?
– Иди давай! – еще один толчок не оставил мне выбора, и заставил пройти в полумрак и прохладу торгового дома.
И в последний момент я успел раскрыть кандалы, которые незаметно ковырял по пути бронзовой заколкой. На шумном форуме это проще сделать. Так что шум от сброшенных кандалов мои стражники просто не услышали…
* * *
Письмо принес запыленный гонец. Судя по его внешнему виду, парнишка бежал несколько дней без отдыха. С другой стороны, гонцам щедро оплачивали скорость, так что ни капли жалости в душе Офеллы не появилось.
«Будет триумф, если будет повод» – всего пять слов. Офелла стиснул зубы, и смял тонкую бумагу послания. Сулла был краток, но не менее понятен: откажись, Офелла, от своих политических притязаний, и будет тебе праздник. Нет? Ну, тогда никакого триумфа.
– Где гарум? – рявнул мужчина на зашедшего только что вилика. Тот низко поклонился, пережидая гнев хозяина.
– Плывет, господин. Скоро все будет, господин, – и на всякий случай поклонился еще ниже.
Отшвырнув послание Суллы, Офелла встал из кресла, и кивком позвал за собой верного раба. Стоило прогуляться, чтобы убедиться в правильности выполнения предыдущих приказов самому.
Так или иначе Офелла вышел на форум, попадая в толчею. Видимо, какое-то собрание, о котором ему не сообщили. А если будет голосование, то может стать даже интересным…
– Прошу сдать оружие.
Медленно, нехотя, Офелла сдал глациус, кинжал… При этом смерив взглядом стражника, что потребовал у него сдачи оружия. Закон – законом, но он выше закона! Как смеет кто-то у него сдачи оружия, для чего вообще? Что здесь происходит?
При этом Офелла подавлял нервозность – состоится ли заговор, если уже в плане возникали задержки и ошибки? Тот же гарум Квинт Добрелла обещал добыть еще пару недель назад…

Глава 3
Было одурманивающе приятно видеть радостные, подобострастные лица, которые кланялись, лишь завидев его. Офелла охотно вскидывал руку в римском приветствии, внимательно слушая выкрики из толпы:
– Вот он, настоящий победитель Мария!
– Покоритель Пренесте!
– Виват, Офелла! Виват!
Народ видел в нем победителя и признавал за Офеллой право вершить судьбу многострадальной Республики. И ведь видел непросто так, Офелла действительно имел полное право ожидать подобную встречу.
Стражник тем временем, убедившись, что высокопоставленный господин сдал все оружие, и не решившись проверить самостоятельно, наклонил голову, жестом позволяя пройти:
– Проходите, господин, – указал он.
А крики из толпы тем временем набирали силу, пока народ не начал скандировать в едином порыве:
«Консул! Консул! Консул!»
Офелла задохнулся от внутреннего восторга, не ожидая, что его притязания на консульство, не имея ранее опыта работы ни в единой магистратуре, поддержит народ. Значит, он это заслужил! Заслужил своими делами! Пусть это нарушало законы Республики, не самые первые устои, высеченные кровью на законах двенадцати таблиц…, но ведь и Республика стала другой. И он, Офелла, отныне будет в числе первых, кто возродит Республику в блеске прежнего величия.
Офелла сделал глубокий вдох, втягивая ноздрями разряженный воздух. Ослепленный предстоящими свершениями, Офелла не обратил внимание на то, что один из скандирующих людей лишь раскрывает рот, не произнося ни звука, и лишь ближе и ближе подбирается к нему.
– Консул! Консул! Консул! – ревел народ на Форуме.
Раскланиваясь по сторонам, как на трибуне, Офелла на периферии зрения заметил странный блеск. Когда обернулся, было слишком поздно – гладиус наемного убийцы уже плотно сидел между ребер, поразив сердце. Резкая боль стремительно сковала полководца.
Расширенными от непонимания глазами, всадник разглядывал лицо своего убийцы, который отпустил рукоять меча и сделал уверенный шаг в сторону, позволяя себя схватить. Но прежде убийца провернул рукоять, сделав полный оборот. Он понимал, что делает – кровотечение после такого уже ни за что не остановить… по сути Офелла получил себе смертный приговор.
Пока Офелла медленно опускался на колени, теряя силы, народ на форуме прекратил скандировать, и то тут, то там, слышались крики ужаса. Все поняли, что только что произошло.
– Они убили нашего консула! – молнией пронеслась первая догадка.
– Офелла ранен…
Словно круги на воде от брошенного камня, слухи расползались по площади, и криков становилось все больше.
Последнее, что увидел в своей жизни Квинт Лукреций Офелла – храм Диоскуров, где с высоты за его смертью наблюдал сам Счастливый Сулла, застывший в лучах садящегося солнца, как статуя Аполлона.
* * *
– Счастливый, центурион Дилий убил Офеллу!
Задержанного, едва не растерзанного толпой убийцу притащили на суд к Сулле, бросив перед ним на колени.
Убийца тяжело дышал, по подбородку его стекала кровь. Но он оказался не сломлен, прямо смотрел на великого полководца, а потом неожиданно произнес.
– Я сделал это, Счастливый.
Сулла лишь взмахнул рукой, приказывая отпустить мужчину, даже не посмотрев на него. Двое солдат, приведших убийцу, переглянулись.
– Он убил Офеллу… – робко возразил один из них. – Народ негодует и требует казни.
Сулла медленно покачал головой.
– Я убил Лукреция, так как он меня не послушался.
* * *
– Держи его…
Договорить пират не успел. Решив не тратить время, я оглянулся по сторонам, и резким ударом ноги ударил одного из своих стражников в пах. Самый коварный удар – тот, которого ты не видишь и не ждешь. Пирата согнуло и чтобы гарантированно вывести его из строя, я добил его коротким ударом локтя в висок, не давая и шанса на ответный удар. Процессия впереди только начала останавливаться, услышав непонятный шум, а я уже бил второго головой о стену, благо что ушли не так далеко от входа. Раздался хлопок, череп у пирата оказался крепким, в стене даже небольшая вмятина осталась.
Отметив, как противник стекает по стене на пол, я заметил, что ко мне бросились несколько человек из охраны торговца, или как тут называли «самого главного владельца живым товаром»?
Выйти через тот же вход, что и заходили, было бы просто глупо – там еще не позабылись вошедшие, и меня попытается остановить первый встречный. Значит, надо пробиваться к другому выходу, который здесь наверняка есть.
– Остановите его! – закричал капитан пиратов, но что меня зацепило – в голосе не было недовольства или враждебности. Ничего из того, что можно было бы ожидать услышать в голосе того, кто теряет деньги. Странно.
Я сделал небольшую отметку в голове с подписью «подумать на потом». На размышления сейчас не осталось времени, и я быстро оценил обстановку. Нижний зал являлся и переговорным, а переговоры в Древнем Риме велись, как правило, за накрытыми столами. Вот и здесь стояли четыре длинных стола, заставленные кувшинами, амфорами и вазами с разными напитками и едой.
Чувствуя себя героем из дешевого боевика, я подскочил к столу и со всей дури наподдал ногой по краю ближайшего стола, заставляя его перевернуться и отлететь в нападающих. Хорошо, что стол был не из дуба, иначе бы такой подвиг закончился сломанной костью. Моей, как ни странно. Но в Риме деревянную мебель делали из более легких древесин, вроде оливы или туи, так что отлетела столешница четко в живот врагам, явившись хорошим аргументом для остановки.
Решив сократить путь, да и занимая выигрышную позицию, я вскочил на другой стол, и побежал по нему к двери на противоположной стене. Может – выход на другую улицу торговых рядов, может – во внутренние помещения павильона, но в любом случае, поможет убежать.
Безоружный, я пользовался всем, что попадало под руку и ногу – то подсвечник отправлял в голову, то метким пинком отбрасывал кувшин, заставляя подавиться гневными выкриками капитана пиратов. Впрочем, тишины это не образовало, потому что каждый из присутствующих старался докричаться. До меня или до напарников – непонятно, потому что в этой какофонии просто ничего не слышно.
И когда я готовился сделать последний прыжок, из той самой двери, к которой я направлялся, появилось еще десять человек. С оружием, молча, они медленно брали меня в кольцо, и не оставляли возможности пробиться к выходу.
Оглядевшись, я спрыгнул со стола и подхватил один из упавших гладиусов охраны, машинально примерив его по руке. Так просто я не сдамся. Парочку этих уродов я точно заберу с собой на тот свет.
– Как у вас тут интересно… Стоять! – в том же проходе, через который заходили и мы совсем недавно, стоял важный господин в окружении своей охраны. И именно ей он скомандовал приказ остановится, когда они достали оружие, готовые напасть на меня.
Мужчина привык к освещению, рассмотрел разбросанную еду и посуду по полу, стонущих под столом охранников, и перевел взгляд на меня. Пару секунд осознавания, и вот он расплылся в дружелюбной улыбке.
– Ну здравствуй, Тит Ливерий, достойный сын своего отца! Рад, что наша встреча состоялась несмотря на все трудности, тяготы и невзгоды!
Вот так и раскрывают инкогнито – обычно те люди, которых ты не знаешь… Хотя вроде бы мужик вел себя спокойно и вежливо, без холодности или высокомерия, так что в данном случае проще подыграть, и разбираться по ходу, чем продолжать прорываться с боем на выход. Это я всегда успею, оружие то отдавать я не собираюсь.
– Рад встрече, – осторожно-вежливо ответил я, и услышал непонятный хрюк откуда-то со стороны. Посмотрев туда, обнаружил «немого», который в полном шоке рассматривал меня и мое представление, явно не понимая, что видит, слышит и что происходит. Я его понимал, впрочем. Но не отказал себе в удовольствии понаблюдать, как брови немого лезут все выше и выше на лоб.
– Мы тебя ждали, мальчик, – еще одна улыбка в мою сторону от вошедшего мужчины, и сразу последовали приказы для стражи:
– Опустите оружие, приберите здесь все, и оставьте нас вдвоем. Живо!
Кряхтя и постанывая, стражники вставали, и ставили на место опрокинутую мебель и посуду. Откуда-то выскочили рабы в белых коротких тогах, и засуетились: постелили скатерти, унесли все так и не приходящего в себя триерарха на носилках, увели немого… Я просто наблюдал, разминая ноющие от кандалов запястья, и заняв такую позицию у стены, чтобы никто незаметно не подобрался. Но после приказа незнакомца на меня даже не смотрели.
– Прошу к столу, – предложил широким жестом собеседник присоединиться к нему и первым занял кресло у богато накрытого стола. Я сел напротив, на колени устроив гладиус. Нет, оружие убирать я не собирался.
Рассматривая незнакомца, я отметил его возраст – наверняка в отцы мне годится, если не в дедушки (я ведь так и не знал возраст того самого Тита Ливерия, в чье тело неведомым образом попал). Внимательные карие глаза, уже седые волосы, сохраняющие пока что свою густоту… Да, пока определять возраст на глаз я так и не научился – разница в несколько тысяч лет акселерации давала о себе знать. При этом мужчина был подтянутым, хорошо сложенным и с военной осанкой. Сразу понятно, что большую часть своей жизни он провел в лагерях.
Мое внимание к собеседнику тот оценил полулукавой ухмылкой, и налил себе вина из кувшина.
– Наверное, не помнишь меня? – отпив глоток, мужчина довольно прищурился, а я подумал по поводу «Трудно забыть то, что еще и не знал». Однако мотнул головой, отвечая на заданный вопрос и собираясь применить технику, спасавшую меня все годы жизни: «Побольше слушать, поменьше болтать».
– Я друг твоего отца, Марк Перперна Вейентон, и я командую отбывшими на Сицилию марианцами. Операция по твоему спасению далась ой как непросто, но спасибо Халидопу. И
Я не сразу понял, кого именно надо благодарить, а затем медленно перевел взгляд на капитана пиратов, который уже очухался от прилетевшего в голову кувшина, и улыбкой показавший, что все в порядке. Даже руку приветственно поднял, прежде чем окончательно встать по стеночке и перебраться за наш стол, садясь с моей стороны, но на почтительном расстоянии.
– Приношу свои извинения за полученные неудобства, но твое прибытие на Сицилию не должно было вызвать вопросов. Ни у кого, – пояснил Вейентон, отпивая вино.
Я продолжал внимательно осматривать старого вояку. Мысли роем кружились в голове. Вейентон явно ожидал от меня реакции.
– Интересный был план, – выдал я нечто пространственное, стараясь не показать интонациями свое отношение к происходящему. Значит, план по спасению? Кого от кого? Что здесь вообще происходит?
– Мы не позволим Сулле захватить власть окончательно. Да, сейчас у него в руках вся сила, но пусть попробует ее удержать! – и Вейентон сжал собственный кулак, словно демонстрируя, в чьей руке на самом деле должна быть сила и власть. Я не спорил, даже покивал, формально поддерживая посыл Вейентона. Смерь немецким оккупантам… ну в смысле Счастливому Сулле. А вообще интересная штука, провернуть такую многоходовочку… да авторов этого плана с руками бы оторвали в любой спецслужбе.
После воодушевляющей речи Вейентона, который запел соловьем, видя мое внимание, я выяснил, что он перекрыл поставки зерна из Сицилии, когда как другие марийцы, тоже нежелавшие мириться с проигрышем, перекрыли поставки из Сардинии и Африки, где тоже организовались очаги сопротивления Феликсу Сулле. То есть заговор зрел не в одном месте, и очень многим не нравилось единоличное правление Суллы.
Интересно.
Кстати, имя Вейентона я все же припомнил, хоть и не сразу. Этот человек был знаковой фигурой в Италии времен гражданских войн. Он сумел сделать блестящую политическую карьеру, прошел cursus honorum и стал наместником Сицилии… правда с Помпеем, посланным на зачистку Сицилии, вышла какая-то нехорошая история. Какая именно – не помню, из головы вылетело, но никакого сражения между полководцами не случилось. Сицилия перешла Помпею без боя. Следующие несколько лет Марк провел в изгнании, а затем присоединился к мятежу Марка Эмилия Лепида. Я отчетливо помнил, что Вейентон впоследствии объединиться с Квинтом Серторием в Испании. Ну и снова встретился с Помпеем и… снова проиграл.
– Ничего еще не закончено, – Марк вцепился в чашу с вином. – Наша война продолжится, мы не имеем права бросить великую Республику на растерзание стайке немытых шакалов!
Вейентон считал, что шансов на то, что Рим примет ультиматум и Сулла одумается – просто нет, и потому следует готовиться к войне. Мой собеседник полагал, что для восстановления власти Рима в провинциях и поставок продовольствия, которыми овладели бежавшие сторонники Мария, вышлют опытного командира.
Вариантов тут не так много, и я подумал, что знаю, кого может выслать Сулла для победоносной кампании.
– Легионы возглавит Помпей, это почти решенный вопрос, – высказал свое мнение я, и обосновал: – У меня есть основания полагать, что его наделят полномочиями пропретора и дадут полную свободу в принятии решения.
Это заставило переглянуться Вейентона и Халидопа, а я отпил вина из кубка, закусив виноградиной. Да, много пить не стоит, но и не пить совсем не получится. А вот с едой стоит потерпеть – в такой компании кусок в горло пока не лезет. Слишком уж тут нужно просчитывать, в качестве какой пешки тебя желают использовать.
– Откуда у тебя такие сведения? – наконец, спросил Вейентон, и я усмехнулся.
– У меня есть свои доносчики, – пожал плечами, и про себя добавил «А еще знания про развитие мира на пару тысяч лет вперед».
– Да, Помпей блестящий полководец, и может уступить лишь самому Сулле… Но он не может получить полномочия пропретора, он еще совсем мальчишка! – возразил мне Халидоп, и я тяжело вздохнул.
– Я только что из Помпей. Еще недавно никто не мог казнить и конфисковать имущество у граждан, – начал парировать я. – Поэтому нам можно воспользоваться тем, что Помпей не занимал еще ни одной магистратуры в Риме. Против него стоит поднять часть сторонников Суллы из числа сторонников Офеллы. А вот Сулла может передать под командование Помпея очень крупные силы: скажем, легионов шесть, не меньше сотни боевых и столько же транспортных кораблей. Нам надо быть к этому готовыми.
Хочешь жить в Риме – надо знать законы. Пропреторами могли стать сенаторы после завершения однолетнего срока претуры – то есть примерно сорокалетние мужи с большим политическим и военным опытом. Но вот нюанс – кроме как на Помпея, Сулле положиться было не на кого. Но не все радовались нарушению вековых законов, и на этом можно было сыграть.
Вейентон крепко задумался.
– Я все же думаю, что Сулле придется считаться с недостатком хлеба…
– Не думаю, хлебных раздач больше нет, Луций Корнелий их отменил, – возразил я.
Повисла тишина. Возразить было особо нечего. Роль хлебных раздач серьезно упала, а перебои в продовольствии были слишком часты, чтобы доставить проблемы в виде народных волнений. Рассчитывать на этот фактор всерьез было невозможно.
– Видят боги, Тит, мы не зря привезли тебя в Сицилию, – хмыкнул капитан пиратов.
Вейентон согласно закивал.
– Я думаю, ты прав, Тит… Выпьем же за это! – согласился со мной Вейнтон и поднял свой бокал, вынуждая меня сделать то же самое.
Я все еще не совсем понимал, что тут происходило, но черт бы с ним – разберусь. Тем более, разбираться в происходящем куда лучше с развязанными руками, а не закованными в кандалы. Поэтому да, выпьем! Мы чокнулись чашами.

Глава 4
Договорившись действовать вместе, да и просто следить за ситуацией, мы втроем встали из-за стола. Я по прежнему старался не вызывать к себе подозрений, и просто реагировал по обстоятельствам.
Однако мысли о дальнейшей жизни сами приходили ко мне в голову. Куда дальше идти, и отпустят ли меня? За что жить, если возвращение на Помпеи пока не грозит, а то, что вез с собой, безвозвратно пропало либо в море, либо в карманах пиратов после пленения? Где переночевать, в конце концов?
На втором месте стояли вопросы «Что будет с триерархом, и зачем его таскают за собой?» и «Что такого знает немой, и кто вообще этот человек?», но ответы на них не являлись приоритетными.
Мне помог Вейентон, вставая из-за стола.
– Пойдем, Тит, тебе стоит отдохнуть после таких то приключений! – гулко расхохотавшись, предлагая посмеяться вместе с ним, мужчина отправился к главному выходу.
Я выдавил из себя пару смешков, однако веселье не поддержал. Как-то вот не смешно выходило, и любая случайность могла оборвать не только этот «грандиозный план по прибытию Тита Ливерия на Сицилию», но и мою жизнь.
– Не переживай, это ненадолго, – заметив мой взгляд, прокомментировал Вейентон, как только мы вышли из торгового павильона и остановились у лектики с восемью носильщиками. Кажется, такой вид портшеза на двоих назывался октафора, но я могу ошибаться. Да, это уже совершенно другой уровень!
В городе было запрещено ездить на повозках, а некоторым римлянам возраст, богатство и статус не позволяли ездить просто верхом. Поэтому появились такие паланкины, позволяющие не тратить часы на хождение по брусчатке огромного города. Понятное дело, такое удовольствие было доступно далеко не для всех.
– А мы куда? – забравшись внутрь и привыкая к мягкому покачиванию в такт шагов носильщиков, уточнил я у устроившегося рядом Марка Вейентона. Халидоп отправился обратно в порт на своих двоих, не удостоенный честью сидения в этом странном транспорте. Ну или не пожелавший, у пиратов как у современных мне в прошлом уголовников, свой свод правил.
– Тебе обязательно понравится, – лукаво подмигнул друг «моего отца», и я вежливо улыбнулся в ответ, позволяя соблюсти такую желаемую интригу. Правда, их слишком много развелось вокруг, на мой взгляд. Такое количество шахматистов возле меня не давало расслабиться с момента появления в этом мире. Зато тонус держало хорошо, это факт.
Уточнять и что-то спрашивать я не стал, действовать буду по обстановке.
Мы медленно «вышли» с торговой площади, прошли по широким улицам Панормуса, и направились к выходу из города. «Ненадолго», это значит, что нам просто надо выйти за ворота? И да, Панормус, он же Палермо в современном звучании, как по мне, не особо отличался от других римских городов, что я видел раньше. Особенно, как только мы отошли подальше от порта, и вокруг оказались те же оливковые деревья, что и везде.
– Мы почти прибыли, Тит, мой мальчик, – обратился ко мне Марк, когда октафора осторожно остановилась и аккуратно опустилась на землю, позволяя выйти наружу.
Меня коробило что от «моего мальчика», что от имени, к Титу я не привык, поэтому никак не отреагировал на обращение, просто кивнув и последовав за провожатым уже к карлентуму.
Я так побываю на всех транспортных средствах Древнего Рима, считать это за успех?
Карлентум – это типо возка, запряженным четверкой лошадей, которым, как и носильщиками, могли пользоваться только богатые люди. Наверное, потому что производство и обустройство этой крытой повозки было достаточно дорогим. А еще же богачи выпендривались, и заказывали карлентумы из дорогих пород дерева, подчеркивая свой статус. Этот, например, был из красного дерева, украшенный медными фигурками по всем углам и даже статуэткой Меркурия прямо над сиденьем возницы. Видимо, для оберега. Ну или в качестве навигатора, религиозные возможности древности для меня были пока не открыты. Вот тебе римский «Бентли» во все красе первого века до новой эры.
Внутри оказалась куча мелких подушечек на двух широких лавках, что сразу напомнило мне о каретах. Но да, это было быстрее и удобнее, чем идти медленнее своей скорости, просто сидя в непонятном кресле.
Через несколько часов дороги, в которой Вейентон просто заснул, а я подремал, иногда поглядывая то на спутника, то на вид за окошком, мы прибыли к роскошной вилле, и карлентум остановился у главного входа.
Как уже входило в моду, у входа стояла тройная арка, украшенная лепниной и барельефами.
Марк Вейентон лично проводил мне экскурсию, жестами отдавая мелькающим рабам указания. Подать вина, подать фруктов, приготовить покои, приготовить ванну…
И продолжал говорить, говорить, говорить, водя меня по коридорам, залам и покоям, позволяя разглядывать роспись стен, лепнину и барельефы. А уж у некоторых статуй останавливались на несколько минут, отдавая дань уважения мастерству скульптора, который изобразил весь пантеон Древнего Рима, от Юпитера до Вулкана. Разумеется, и богини здесь были, в самом «божественном образе» – стыдливом, заманчивом и обнаженном.
Поэтому я не сразу понял, когда статуи сменились рабынями в подобном виде. Мы вышли в крытую колоннаду, и вокруг нас в манящих танцах развевающихся тканей замелькали красивые девушки разных национальностей, каждая из которых пыталась поймать мой взгляд. В идеале – заинтересованный.
– Ты не гость здесь, ты хозяин, – заверил меня Марк Вейентон. – Поэтому я не скажу тебе, Тит, чтобы ты чувствовал себя как дома, потому что это и есть твой дом, мой мальчик.
– Благодарю за заботу, – коротко ответил я, а сам мысленно поморщился. Это неспроста, осталось понять, откуда что берется и что меня за это попросят. А попросят обязательно.
Видимо, род прежнего обладателя этого тела играл ключевую роль в предстоящих событиях, но… Проблема в том, что я понятия не имел, кто такой Тит Ливерий сам по себе, и к какому роду принадлежал, чем этот род или его представители отметились в истории, и к чему все шло. А вот про Марка Перперне Вейентоне я очень даже наслышан.
Что касается обращения, то я за эти месяцы был уже и рабом Евстриклом (хоть и недолго); и Гаем Руфом (вообще походил один вечер); Квинтом Дорабеллой, чье имя меня завело черт знает куда и во что; теперь вновь вернулся к имени Тит Ливерий, и при этом я так и не выяснил ни имени отца, ни имя рода, что несколько затрудняло идентификацию. Я молчу про свое настоящее имя, которое сейчас казалось каким-то нелепым и ненастоящим.
А у Марка была дурацкая, на мой взгляд, привычка – он почти в каждом предложении вставлял имя собеседника. Ну, или только мое, кто его знает. Я обратил внимание, что пару раз, убаюканный звуковым фоном экскурсии, не сразу откликался на «собственное» имя, считая его частью того самого фона. Надо быть повнимательнее. Пока все можно списать на усталость, но завтра такого не простят.
– Тут очень красиво, – через пару часов экскурсии, когда начало темнеть, признал я, считая, что достаточно намотал километров по вилле. И даже не соврал – действительно, все было подобрано со вкусом, все сверкало чистотой и каким-то уютом, хотя просторные залы сделать уютными не так-то просто. – А чья это вилла?
– Теперь твоя, – с той же самой, бесячей меня отеческой улыбкой, ответил Марк. – Теперь твоя, мой мальчик, поэтому и говорю, что ты дома, Тит.
Я запнулся и внимательно посмотрел на собеседника, решая, как должен на это реагировать тот самый Тит Ливерий.
– Благодарю за заботу, мне трудно пришлось после смерти отца, – вежливо ответил я, добавив грусти в улыбку. Раз такую недвижимость отдают с такой легкостью, то и загадки тут особо нет: вилла наверняка не так давно принадлежала кому-то из сторонников Суллы, а марианцы ее отняли так же, как делают сулланцы. Официально, с документами, и без возможности отказаться. Знаю, проходили. Странно, что поменялся остров, поменялась партия, а методы одни и те же, и снова я в этом всем участвую.
– Тебе надо отдохнуть, а вечером у нас собрание, – продолжил Марк Вейентон, наконец остановившись посреди колоннады. – Передаю тебя в руки вилику. Эй, Филоник, иди сюда мой хороший!
На зов Марка пришел раб в светлой тоге и без ошейника на шее. Действительно, вилик поместья, управляющий. Все еще раб, но со своим именем и некоторыми привилегиями. Светловолосый мужчина средних лет смерил меня внимательным взглядом и перевел его на Марка, без слов внимая приказам.
– Поручаю вашего хозяина вашим заботам. Пусть отдохнет, наберется сил, почувствует себя дома. Иди, Тит Ливерий, иди, мой мальчик, – мужчина подтолкнул меня рукой, и снова улыбнулся. Еще немного подобного, и я буду подозревать в нем нехорошие мотивы, которые не связаны с политикой и властью.
– Прошу вас, господин, – поклонился мне Филоник, и показал, куда идти. – Все готово для вашего отдыха.
Я пошел вслед за Филоником, успев заметить, что Вейентон, проверив, что я отправился куда следует, развернулся и зашел в другой коридор. Думаю, собрание будет здесь же, и друг моего отца также отправился отдыхать после долгой дороги за город и не менее долгой экскурсии. И стоило так меня водить и устраивать экскурсии, если эта вилла принадлежит мне, и мы вроде как никуда не собираемся ехать? Или это такой же подвох, как в Помпеях? По крайней мере, я не видел документов собственности, так что просто взять и поверить на слово мужику, которого встретил сегодня с утра на рынке рабов, не мог себе позволить.
Как предстояло отдыхать мне, стало понятно, когда вилик привел меня в сад при вилле – среди подстриженных кустов, клумб с яркими цветами, стояли статуи из розового мрамора, в небольших купелях журчали фонтаны, изредка встречались колонны и арки, просто установленные вдоль дорожки, но главное, куда и вел меня старший раб – это небольшая мощеная площадка примерно в середине сада. На четырех мраморных столбах на позолоченных цепях висела здоровенная ванная, от которой валил пар.
Что сразу подкинуло мне мысли про русский фольклор и воспоминание о первом дне в древности.
Из-за кустов материализовались давнишние танцовщицы, в еще более облегченных вариантах костюмов. По сути, на них были только топики и легкие набедренные повязки, которые больше открывали, чем закрывали.
– Прошу вас, господин, располагайтесь, – указал мне на ванную Филоник, и испарился среди кустов. Да, по скорости появления и исчезновения, рабы этой виллы могли посоперничать с рабами с помпейской виллы.
– Мы вам поможем, господин, – заговорила одна из девушек, и, скомандовав подругам, принялась медленно и аккуратно развязывать и раскручивать многочисленные ткани моей одежды. Я не сопротивлялся, решив, что раз в первый день не получилось насладиться мулатками в ванной, потому что меня захотели убить, то здесь вряд ли что-то произойдет. И стоит воспользоваться шансом хоть немного отдохнуть без постоянной необходимости контролировать сон, шаги, дыхание и прочее, прочее, прочее, без чего в этом мире оказалось не выжить.
И только оказавшись полностью обнаженным в приятной теплой ванне, я обнаружил, что с этого места открывается вид на море сквозь сад. Одна из девушек принялась намыливать меня тонкой тряпочкой, вторая подала охлажденную чашу с легким вином, а третья подавала мне сразу в род сладковатый виноград, стоило лишь посмотреть в ее сторону.
И я полностью погрузился в созерцание с возвышенности виллы моря и скал, даже не сразу заметив, что одна из рабынь принялась наигрывать на лире что-то легкое и ненавязчивое, но так подходящее к закатному солнцу, падающему в море.
Еще вчера я был пристегнут цепями в душном трюме, а сегодня наслаждаюсь жизнью здесь на вершине, но весь фокус в том, что если расслабиться и пустить все на самотек, то меня будет ожидать суровая расправа.
В моей реальности тот же Вейентон не примет бой у Помпея, а просто сбежит, и всех сторонников Мария начнут давить, как разбежавшихся тараканов. Выяснив, что марийцы пытались организовать очаги сопротивления, их будет ждать только позорная смерть, отнимающая честь мужчины посмертно.
Помирать, пусть даже с музыкой, второй раз – отставить. Поэтому, что мы имеем на текущий момент?
Марк Перперна Вейентон – наместник Сицилии, уважаемый в Риме человек (до недавних пор), который прошел cursus honorum. Его род не особо давно заявил о себе, и начал с незаконного присвоения римского гражданства. Собственно, без этого и не было бы ничего. Однако всего за несколько десятилетий предки Марка первыми с неримскими именами попали в Капитолийские фасты. Что внушало уважение и делало честь тем славным людям, пробивающимся с самых низов.
Сам же Марк Вейентон принадлежал к «молодой» аристократии, и потом примкнул к Марию, а не Сулле, потому что никоим образом не мог продвинуться дальше претора, при наличии старой власти и устоев. Ничего не ново под луной. Как «старые» не могут, а как «новые» не хотят.
На Сицилии Вейентону было просто – он был связан с ней еще с дедовских времен (его дед подавлял здесь восстание рабов, да так и остался). То есть – представитель коренного населения острова.
Вот со всех сторон такой положительный и правильный персонаж, однако полностью просто взять и довериться я ему не мог, не смотря на все его «мой мальчик» и «мой дорогой Тит».
Потому что Помпей в оригинальной истории дал Перперне просто и спокойно уйти, а такое было возможно при наличии тайной договоренности, согласно которой Помпей гарантировал личную безопасность Вейетону в обмен на контроль над Сицилией.
Другой вопрос, что у Сицилии действительно были отличные шансы превратиться в оплот марийского сопротивления. Все к этому шло, и оставалось пока тайной лишь текущие союзники Вейентона в этой политической борьбе за власть.
И мне предстояло заняться именно этим. В такой битве важно, кто у тебя в отряде.
Многие из командиров Мария не погибли, просто бежали, однако по прежнему были уважаемы и любимы у простых солдат. То есть, за ними могли пойти обученные ветераны, а не только что мобилизованные юнцы, не знающие, с какой стороны берется гладиус.
Например, Луций Корнелий Сципион Азиатский подойдет. Две его армии, одна за другой, перешли на сторону противника: первая к Сулле, вторая – к Гнею Помпею Магну. Но он блестящий полководец, и его хорошо бы заполучить к себе. Потому что именно с его бывшими солдатами придет Помпей (в реальной истории), и эти легионы могли бы перейти обратно, что обескровит нападение Помпея.
Еще я подумал по поводу одного маленького, но многочисленного фактора, о котором «в приличном обществе» не принято было говорить на Сицилии. Но этот фактор оставим на план Б, а пока проще сосредоточиться на полководцах.
В идеале, просто стоило посмотреть, кто именно явится на собрание, и уже исходя из этого, решать, что и как делать дальше. Но вот чего я точно не собирался делать – быть пешкой в руках остальных.
– Мой господин слишком задумался… Неужели ему не нравится? – из мыслей меня выдернул тихий голос одной из рабынь, которая поднималась с легкими поцелуями вверх по моей груди, приближаясь к лицу. Для этого ей пришлось сильно наклониться через бортик ванной, отчего топик из тонкой ткани намок, обрисовав силуэт груди и горошинку соска.
– Нравится… – хрипло ответил я, решив хотя бы временно выкинуть из головы всех мужиков, и отдать должное этой хрупкой, очаровательной брюнетке, которая с таким лукавством и нежностью смотрела на меня, что мыслей не оставалось. Оно и к лучшему. Такой отдых мне тоже нужен.
Я подтянул к себе девушку поближе, заставив распластаться по мне, и поцеловал безымянную рабыню, чувствуя, как по плечам скользят не менее ласковые ручки другой девушки…

Глава 5
Солнце давно скрылось за краем моря, ванна остыла, и мне пришлось вылезать из нее. Полностью удовлетворенный и расслабленный, я молча подставил тело под мягкие руки рабынь, позволяя стереть с себя воду. Глупышки, тают от одного моего взгляда, даже вскользь.
– Пойдемте, господин, ужин уже готов, – как только меня замотали в новую тунику из биссуса, появился Филоник. – Вот сюда, прошу за мной.
Стол накрыли в крытой колоннаде неподалеку от сада. Очень удобно, и вид, опять таки, прекрасный. Потому что девушки хоть и поменялись, но продолжили танцевать, наигрывая на лире ненавязчивую мелодию. Прекрасно.
Если бы так продолжалось еще пару дней, мог бы привыкнуть, но ощущение ненадежности и подозрения не оставляло. Бесплатный сыр – только в мышеловке, и если тут такой здоровенный кусок, то после его съедения использовать будут меня и в хвост, и в гриву.
– Есть ли пожелания у господина, которые мы не смогли учесть? – проворковал вилик.
Я покачал головой. Стол был уставлен мисочками с разными видами оливок и маслин; салатами из овощей; были и горшочки с мясным рагу, и блюда с запеченой морской рыбой. Разумеется, и нарезаные сыры разных видов, хоть я в них и не разбирался. И все это под легкое разбавленное и охлажденное вино, к которому я начал привыкать, хоть и старался не налегать, помня о предстоящем собрании заговорщиков.
– Все свежее, мы готовились к вашему приезду, – продолжил ворковать вилик. – Попробуйте же! И если вам что-то не понравится, велите выпороть повара плетью…
Плеть оставим про запас, а вот блюда захотелось попробовать. Вкусная, плотная еда – самое то после долгого путешествия по морю, сражения в торговом павильоне на рабском рынке и многочасовой экскурсии. Когда я закончил с ужином, честно говоря, идти на какое-то собрание уже не хотелось, глаза сами начинали закрываться. Впрочем, моего желания никто не спрашивал, ведь были те, кто отдал другие указания. Когда тарелки опустели, а ночная темнота стала густой, вновь послышался голос вилика.
– За вами пришли, господин.
Филоник материализовался из-за колонны. Проводил меня к выходу, чуть более настойчиво, чем следовало. Насторожило, что выход был не парадным, а, скорее, черным – небольшая калитка в ограде виллы, дорожка от которой вела к кухне и подвалам. То есть – ты, конечно, хозяин и господин, мы все тебя очень любим и ждем, спасали всеми силами… Но выходить ты должен так, чтобы никто не видел.
Филоник открыл калитку, и из темноты выступил старик с факелом в руках. При его неярком и пляшущем огне я смог разглядеть женщину, которую сопровождала своего, видимо, мужа. В руках она держала повод от довольно уставшего на вид мула, с огромной бочкой на спине.
Почему меня терзают смутные сомнения, что бочка приготовлена для меня? Я ожидал головорезов с гладиусами наготове, а вместо этого старик со старухой, и мул с бочкой. Странная компания для сопровождения “дорогого мальчика, которого нам так не хватало”.
– Мое почтение, – скомкано поприветствовал меня старик беззубым ртом.
Сопровождающие поклонились, и старик, кряхтя, спустил бочку с мула. Если у него возникли трудности даже с пустой тарой, то как он планировал ее закидывать обратно?
– Прошу вас, господин, залезайте. Вот тут подушечка, вот отверстия для дыхания, не беспокойтесь, господин, – забормотал мужчина.
Я приподнял бровь, поправляя свой гладиус на поясе.
– Зачем? – нет, серьезно, а вдруг ответят? Я был готов идти пешком, ехать верхом, мелькали мысли про лектику или карлентум (Гадес его знает, где там это неведомое собрание неведомо кого проходит, за городом, в городе или в море), но бочка?
– Таков приказ позаботиться о вашей безопасности, господин, прошу вас, – как-то обречено заверил старик.
– Понятно.
Даже не знаю, какой ответ я ожидал услышать кроме подобного. Расспрашивать дальше было просто бессмысленно – это явно рабы, выполняющие конкретные приказы. Такие не скажут больше того, что им позволили.
– Помоги ка, – я подозвал вилика.
Филоник помог залезть в бочку, оказавшись в ней, я присел на корточки. Тара не была предназначена для вместилища молодого парня моей комплекции, так что места хватило впритык. Оружие никто не попросил снять (я бы и не отдал), так что главной задачей стало не напороться на него самому.
– Удобно? – заботливо поинтересовался вилик.
Я не ответил. Свои мысли по поводу “своей безопасности” я также оставил при себе. Не смотря на то, что Вейентон был очень значимой фигурой в Сицилии, а я вроде как находился под его патронажем, меня все же запихнули в бочку. Скорее всего решили, что это самый безопасный, не привлекающий к себе внимания, вариант перемещения. Значит, не все так однозначно и безоблачно в Сицилии, раз есть от кого скрываться таким образом. Отсюда еще один вывод – враги есть не просто где-то в Римской империи, а прямо здесь, на острове. И не зря прислали именно стариков, да еще и семейную пару – чтобы наверняка все осталось инкогнито.
Ну что ж, в конце концов, в бочке я уже бывал, так что можно потерпеть временный дискомфорт – если бы дорога была долгой, наверняка придумали другой способ, как мне добраться до места собрания, где бы оно ни было.
– Закрывай! – вилик дал отмашку и бочку закрыли крышкой.
Я обратил внимание на просветы, здесь оставили щели для доступа воздуха. Готов биться о заклад, что не я один путешествую с «комфортом», все достаточно хорошо продумано. Нюансы учтены…
С очень тихими ругательствами и громкими кряхтениями старик с Филоником затащили все же бочку на мула.
– Пшел! – старуха скомандовала животине отправляться вперед.
Размеренный ход мула, который явно никуда не торопился, отсутствие обзора и полная темнота мешали хоть как-то понять в какую сторону мы движемся. Я попытался считать шаги животного, оттолкнувшись от ритма покачивания бочки, но быстро сбился. Отпечаток накладывала усталость, сосредоточиться толком не выходило. И очень скоро я потерял счет времени, которое заняла поездка.
– Тш-ш! – старуха наконец остановила мула.
Следом раздался скрип калитки.
Хлопок ладонью по боку мула и животное снова пошло вперед.
– Господин Тит Ливерий прибыл, – кому-то отрапортовал старик.
Раздались удаляющиеся шаги, а далее началась интересная ситуация – ведь вылезти из бочки на боку мула я бы не смог, а аккуратно спустить тяжелую ношу старик не мог в одиночку – женщина тут была явно не помощница.
Все решилось довольно просто – судя по звуку, мужик развязал веревки, удерживающие тару на животном. Бочка гулко бухнулась на утоптанную землю, качнулась, перекатываясь. Видимо, какой-то дворик – улицы и улочки города были все замощены брусчаткой. Я успел сгруппироваться, чтобы не свернуть себе шею.
– Прошу, господин! Мы прибыли на место.
Крышка открылась, и старик подал мне руку. Мышцы затекли, и отказывались разгибаться. Я вылез с горем пополам, тотчас сделал небольшую разминку, возвращая телу тонус. Огляделся. Темно было, что хоть глаз выколи. Понять куда меня привезли было не так то просто, но на виллу это явно не смахивало – вокруг воняло, как из помойной ямы и в темноте поблескивали красные угольки крысиных глаз…
Старик запихнул бочку обратно на мула, проверив крепость веревок, и обернулся ко мне.
– Третий этаж, господин, – и пошел вместе со своей женщиной за ворота, больше на меня не оглянувшись, и только понукая мула шевелить ногами побыстрее. А я принялся оглядываться, чтобы понять, о каком пятом этаже шла речь.
Да, мои предположения были верны – это внутренний дворик, небольшой, с плотно утоптанной землей. Но это действительно не вилла, а римская инсула, и тогда вопрос “Какой третий этаж?” отпадал сам собой.
Собранные из досок, глины и всего, что можно было найти под рукой, инсулы были причиной многочисленных пожаров. Потому что застройка в городах становилась все более плотной, буквально, друг на друге, и если где-то роняли свечку, то сжигалось полквартала. С внутреннего двора было непонятно, жилой ли первый этаж, или там есть лавка, да и в принципе, мне сейчас это роли не играло. Просто привычка просчитывать запасные ходы. В том числе и пожароопасность в качестве отвлекающего маневра.
Для освещения использовалась только полная луна, что и понятно – для закрытых светильников тут доходом не выросли, а открытый огонь оставит без дома. Так что внешнюю лестницу на третий этаж я нашел почти на ощупь, сильно ударившись мизинцем о первую ступеньку.
– Кто так строит… – пробормотал себе под нос, начиная медленно и аккуратно подниматься вверх, осторожно наступая на иссохшиеся скрипучие ступеньки, каждую минуту гадая, выдержит меня конкретно эта доска, или нет.
Третий этаж для меня, изначально выросшего в мегаполисе, не представлялся чем-то высоким, но для местных жителей это было прорывом в архитектуре. Насколько мне известно, инсулы строили только в городах, и в зависимости от численности населения, некоторые могли доходить до пяти-шести этажей в высоту.
Так что третий этаж еще не высоко. Между вторым и третьим этажом кусок от перил остался в руках. Секунду подумав, я выкинул его вниз, очень рассчитывая, что он упадет на голову архитектору, не позаботившемуся о безопасности жителей.
Деревяшка упала с глухим стуком, нарушив монотонную тишину. Другое интересно – почему собрание именно здесь? Богатые патриции, ночью пробирающиеся со своих вилл, городских домов и особняков в один из бедных кварталов небольшого городка, намного больше привлекают к себе внимание, чем они же, когда решают посетить “старого приятеля” и “провести вечер с удовольствием”. Конспираторы, мать их.
Лестница привела к закрытой двери. Я остановился, взял в руки гладиус. Конечно, меня ждут и все такое, но КТО именно ждет и с какими намерениями – неизвестно.
Приоткрыв дверь, вгляделся в темноту за ней, но неяркий свет луны не попадал внутрь небольшого коридорчика, так что мои переглядывания ничего не дали. Но стоило зайти внутрь, как я наткнулся на болтающуюся посреди коридора… маску? Сделана она была из дерева с прорезями для рта и глаз и очень смахивала на маску актеров театра. Намек, что надо скрыть лицо? Толстый такой напек. Хм… я снял маску, примерил. Обзор в ней практически не складывался, и раз кому-то захотелось сделать так, чтобы я не светил своей физиономией, так уж и быть – подыграем.
В конце коридорчика поджидала еще одна дверь. И вот она открываться не собиралась.
Ладно, в конце концов, это меня тут ждали и спасали, я постучал. Наверное, можно даже назвать это “вежливо, культурно и сохраняя конспирацию и таинственность”.
Дверь моментально распахнулась, и острие кинжала неприятно захолодило кожу на горле. Мне не понравилась такая встреча, парировав кинжал взмахом гладиуса, я выбил его из рук охранника, и ударил его ребром ладони по горлу. Цезарю – цезарево.
За распахнувшейся дверью горели свечи на столе, так что я смог понаблюдать, как охранник заваливается спиной, держась за горло. Откинув носком кинжал подальше от рук стража, я прошел внутрь.
– Виват, господа, – вежливо поздоровался я, оглядев небольшую комнатку, хотя оглядывать, собственно, особо было нечего – она с первого взгляда поражала бедностью и грязью.
Закрытые ставнями окна, дополнительно завешенные тканью – чтобы снаружи не было видно огня. Колченогий прямоугольный стол, за которым сидели несколько человек на не менее колченогих стульях. Видимо, материалы после строительства инсулы из говна и палок остались, вот хозяин и приспособил под мебель. Люди эти также носили маски. И разглядеть их лица не представлялось возможным.
От дергающегося на полу охранника разбежались тараканы, блестя хитиновыми панцирями в свете мерного горевшего масла в чашах-подсвечниках. План по поводу пожара для отвлечения внимания мог стать реальностью без моего участия, стоило одному из мужчин неловко подняться из-за стола.
Видимо плохи дела заговорщиков, раз встречаться необходимо ночью, тайно, в душной и вонючей комнате с тараканами, да еще и скрывая лица, оставляя инкогнито… Видимо, это смущало только меня, мужчины за столом уже налили себе вина из кувшина и приготовиди тарелки с нарезанными кусками сыров. Я краем глаза заметил таракана, пробежавшего внутрь нарезки, и брезгливо передернул плечами.
– Все в сборе! – вскочил со стула Марк Перперн Вейентон, от чего стул неприятно проскрежетал по полу.
Его я узнал сразу, голос то не поменять…
Остальные мужчины просто переглядывались между собой, не без любопытства смеряя взглядом охранника, приходившего в себя. А они чего ожидали, приказав ему встречать “долгожданного гостя” клинком у горла?
– Этому человеку можно доверять! – представил меня присутствующим Вейентон, не называя имени. В ответ я получил римские приветствия, представляться в ответ тоже никто не стал.
Собрание анонимных марийцев, Юдин.
– Присаживайся, мы начинаем, – Марк предложил сесть рядом с собой, на специально оставленном пустым табурете. – Я уже передал, что у тебя есть сведения о назначения Помпея пропретором Суллой, – перешел к делу Вейентон.
– Так это правда, восьмой? – с подозрением спросил один из мужчин, сидевших за столом, через его маску проходил след от охры, в котором едва заметно но все же читалась римская цифра пять.
– Откуда тебе это известно? – задал вопрос другой заговорщик с цифрой два.
Имена их я не знал, а спрашивать, кто есть кто, было бы нелепо. Буду запоминать по номерам.
– Ставка на Офеллу неверна, – я жестом поблагодарил за налитое в чашу вино, но пить из нее я естественно не собирался. – Да, он блестящий полководец и правая рука Суллы, но он амбициозен и идет против Суллы в своих амбициях. Офелле хочется власти, он считает, что заслуживает быть консулом, но Сулле это не подходит, потому что идет вразрез с его планами.
– Подожди…
Я поднял вертикально ладонь, прося промолчать одного из присутствующих. Тот кашлянул, но замолчал. Кстати, маски могли скрыть личность этих людей. Но некоторые другие нюансы выдавали в них богачей – отсутствие мозолей, хорошо поставленные голоса.
– Хорошим это не закончится, – продолжил я. – Сулла жестоко расправлялся со всеми неугодными, и не думаю, что с Офеллой будет иначе. А вот Гней Помпей Магн – безопасен, потому что еще молод, и полностью подчиняется Сулле.
Я повторил уже сказанное ранее Вейенторну, но расширенно и другими словами. Вообще было интересно, почему я должен это объяснять, неужели этим интриганам со стажем этого не видно? Или проблемы с быстротой распространения информации влияют на отношение людей к ситуации? Скорее, это. Я априори знал больше об исторических событиях, чем они все вместе взятые. Поэтому мог смотреть на картину в общем, а они разбирались в частностях.
– Бред! – вскипел тот, кто с подозрением спрашивал про правдивость моих слов. – Офелла добрался до глотки Мария! Он поставил точку!
– Да! Где Офелла и где Помпей! Одумайся! – ударил по столу второй мужчина, от удара перевернулась чаша с вином, то разлилось кровавой лужой по и так липкой столешнице. Зато утонула пара тараканов, и я понаблюдал за их конвульсиями.
– Скоро Офелла вообще свергнет Суллу, я уверен, что у него есть заговор! – вскипел третий, спасая рукав богатого хитона от пролитого вина.
Какие они все вспыльчивые и горячие, с такими головами ни один заговор не пройдет успешно. Кстати, Марк Вейентон был единственный, кто молча переводил взгляд с одного на другого собеседника.
– Не хочу вас прерывать, но у меня есть другие сведения… – внезапно раздался голос от двери, и все, включая меня, повернулись к ней. – И они очень важны.
Я медленно повернул голову к дверям и невольно вздрогнул, узнав голос говорившего.
А он здесь откуда?!
Вот кого я не ожидал здесь увидеть, и в голове сразу зароились мысли, что теперь делать. И надо ли? И можно ли бросить гладиус так, чтобы он гарантировано перерезал горло, пока он не успел ничего сказать?

Глава 6
Паримед. Его голос я узнал сразу. Я бы и рад его не узнать, но надолго запомнил того, кто лежал кверху задом в темной подворотне на мешках с украденным серебром. И лежал он там благодаря моим указаниям рабам с виллы. И нет, меня лично совесть не мучила – как не мучила и его, когда он готовился спихнуть на меня кражу всего доступного серебра с того склада. А так мы просто квиты.
Грек скользнул по присутствующим взглядом. На секунду остановил взгляд на мне. Узнал по голосу? Или все-таки нет? Но тревожно определенно стало. Теперь я – не Квинт Добрелла, а он явно не просто грек-проводник Паримед, а представитель кого-то из вышестоящих заговорщиков, раз так просто зашел в сие тайное укрытие. И этот новый раунд будет играться по пока неизвестным мне правилам, ведь с самого начала грек установил позицию «Я тебя не знаю».
Думаю, стоит и мне придерживаться такого плана хотя бы на время собрания, а что будет дальше – дальше и увидим.
– Орфелла не свергнет Суллу. Он убит, – растягивая удовольствие и слова, протянул Паримед, и эта новость имела эффект взорвавшейся бомбы. Все присутствующие, кроме меня, вскочили из-за стола, окончательно залив его виной, так что мне пришлось отодвинуться, чтобы жидкость не попала на новый хитон.
– Как убит?
– Кем?
– А что Сулла?
– Это ложь! – я так понял, что у одного из патрициев был пунктик по поводу «правды» и «лжи». По нему, все, что не укладывалось в его картину мира, автоматически являлось неправдой, а все люди обманщиками, которые так и ищут способ, чтобы его обмануть. С одной стороны, прекрасно, что человек не принимает все на веру, ища доказательства, а с другой, работать и сотрудничать с подобными крайне тяжело – слишком много времени тратишь на убеждение в фактах.
Паримед же прошел к столу, не глядя, смахнул лужу прямо на пол, и без спроса налил себе вино в свободную чашу, сделав глоток. Не знаю, как они так ловко пили вино не снимая масок. Опыт? Потому что у меня бы так с первого раза точно не вышло.
Я с интересом наблюдал за этим театром одного актера, пытаясь разгадать, какой же грек на самом деле – за время нашего знакомства он был совершенно разным. И наивным, и сострадательным, и предателем, готовым воткнуть кинжал в спину… Сейчас же Паримед представлялся собранным, надутым от собственной важности и чужого внимания, но при этом и готовым решать проблему сразу и решительно.
– На форуме к Офелле подобрался убийца, и вонзил ему кинжал в сердце. Как туда попал человек с оружием – неизвестно, потому что перед входом у всех требовали снять оружие, – наконец начал рассказывать грек, пока остальные, видя, что он ждет их спокойствия, рассаживались за столом обратно.
Стражник, который очухался после моего прихода, довольно быстро сбегал за другим стулом в соседнюю комнату, вход в которую был за одной из занавесок на стене. Подлил всем вина, и испарился за входной дверью. Видимо, теперь уж точно все собрались.
– Это бесчестие! – воскликнул один из мужчин, и остальные поддержали его кивками.
Я постарался не рассмеяться. Просто представил, что на форум заявляется некий ассасин, подходит, выдает дощечку стражнику, на которой написано что-то вроде «Сим подтверждаю, что имею заказ на убийство Офеллы, и мне необходимо оружие для выполнения заказа». Так было бы честно?
– Спасти его было невозможно, и Офелла погиб сразу, – продолжил рассказ грек, но его снова перебили.
– А что, народ не поднялся?! У них под носом убили почти консула, а они ничего не видели?!
– Поднялся, поднялся, – успокоил Паримед. – Люди схватили убийцу, и отвели на суд Суллы, который сидел выше форума, в храме Диоскуров, так что вести было недалеко.
– И что Сулла? – снова прервали рассказчика, хотя, на мой взгляд, грек был готов поведать историю полностью, со всеми деталями, самостоятельно и намного быстрее, если бы его не прерывали.
– Отпустил, сообщив всем, что убийца действовал по его приказу. И фразу такую сказал… «Я убил Лукреция, так как он меня не послушался», – пафосно и медленно закончил Паримед, и в комнате воцарилась тишина.
Я же прокручивал в голове, насколько необычная это была фраза для этого мира, раз ее запомнили и передавали из уст в уста дословно. Так и рождаются легенды. Хотя, может, Сулла и не произносил ничего подобного, а это уже придумал первый, кто делился за чашей вина с соседом?
– А что теперь с Помпеем? – медленно задал вопрос Марк Вейентон, и Паримед перевел взгляд на него, пожав плечами.
Кстати, у Вейентона был первый номер.
– А что Помпей? Он не хочет выходить из-под тени Суллы, устрашенный смертью Офеллы. Но ходят слухи, что сам Сулла хочет держать и Помпея, и его легионы подальше от Рима.
Я мысленно себе зааплодировал, едва не воскликнув «А я же говорил, что так и будет!» Но это не помешало всем присутствующим посмотреть на меня со священным ужасом, как на пророка, и за столом вновь воцарилась тишина.
– И… И что теперь? – через несколько минут молчаливого поглощения вина и раздумьев, наконец спросил тот, кто громче всех орал «Это ложь! Он врет!» Сейчас его тон не отличался уверенностью – знаю, это тяжело, когда твоя картина мира рушится.
– А теперь прав восьмой, – хлопнул по столу Марк Вейентон, и все внимание обратилось к нему. Всем проще, когда находится лидер, на которого в случае чего, можно скинуть и все обязанности, и всю ответственность. – Надо готовиться к войне с Помпеем.
Я наблюдал за развернувшимся спорам по готовности Сицилии вступить в сражение за власть, и что можно сделать, чтобы усилить позиции. Я – пришлый, мне эти мелкие детали были неизвестны, а при необходимости, я смогу подкорректировать ситуацию.
– Да надо усилить продовольственную блокаду, и… – яро предлагал один из мужиков.
– Так Сулла отменил хлебные раздачи! – тут же парировал идею другой. – Это не сыграет роли! Он просто привяжет отмену раздач к нашей блокаде, и мы же и отвернем от себя народ!
– Да, и не сможем законно забрать власть, потому что так не будем отличаться от проклятого диктатора, который чихал на вековые устои и законы!
– А еще море недолго продержиться под контролем пиратов… – аккуратно влез я, предлагая подумать над другой проблемой. – Потому что Помпей построит флот. Это очевидно.
Снова за столом воцарилась тишина. А я переводил взгляд с одного на другого, пытаясь уловить, поняли ли они, о чем я говорю?
– Это просто бред, – первым, как я и думал, отреагировал «Фома неверующий». И снова в своем стиле. Я еле-еле удержался от ухмылки, понимая, что сейчас любой намек на улыбку вызовет ярость и взрыв, а нам, наоборот, нужно единство.
– Бред или не бред, но про назначение Помпея вы тоже не верили всего несколько часов назад, – мягко проговорил Марк, пытаясь успокоить собеседника и напомнить, что мои идеи могут быть пророческими. Кстати, интересная идея, обдумаю ее позже.
– Но что тогда делать? На Сицилии неполный легион, этого явно не хватит для войны!
– И командующих взять просто неоткуда!
– Какие у тебя есть мысли? – внезапно спросил у меня Вейентон, с бесячей меня «отеческой» улыбкой. Я ему тут войну планирую, чтобы выиграть, предсказываю великие вещи с легкостью, а он меня за юнца считает?
– Наша сила в единстве, и только с ней мы сможем победить, – начал я, решив не заикаться про цезаревское «Разделяй и властвуй», что выводило к «Мы едины – мы непобедимы». Да и вообще стоит поменьше употреблять пословиц и поговорок, я до сих пор помнил, как на меня посмотрел старый раб, когда я на автомате высказал «флаг тебе в руки».
– Что ты имеешь ввиду? – поддержал меня Паримед, который до этого момента после своего рассказа сидел молча и только слушал. И это первый раз, когда он посмотрел на меня прямо.
– Нам нужно забыть о разногласиях, и собрать всех марийцев. Позвать Квинта Сертория в качестве командующего…
– Но он не пойдет! – я только прикрыл глаза на выкрик «Фомы», но не дал себя сбить с толку и продолжил.
– Смотря как его позвать. Если умному человеку объяснить расклад, он сам поймет, что Помпей доберется до него едва ли не в первую очередь.
– Хорошо, пусть так. Но даже с его легионом у нас не хватит людей, – высказал мысль другой патриций.
– Поэтому надо пригласить Азиатского. У Помпея два легиона перебежчиков, которые воюют не за идею, а за деньги. И они могут вернуться обратно, – продолжил я свою речь, почему-то ощущая в этот момент, что разговариваю не с взрослыми мужами, имеющими огромный опыт в интригах, а с малыми детьми. Или это привычка быстро обрабатывать большее количество информации, чем было в Древнем мире?
– Думаю, этого будет вполне достаточно, чтобы продержать Сицилию подальше от Суллы… Однако для похода на Рим – уже нет, – без возражений, просто проговаривая мысли вслух, отметил Марк Вейентон, и через секунду быстро посмотрел на меня, ожидая решения и этого вопроса. И я не подвел, понимая, что сейчас именно тот момент, чтобы выкинуть джокера, о котором думал недавно.
– У нас есть люди. Достаточно для того, чтобы победить в этой войне, – я взял паузу, предлагая им самим подумать, где у них под носом есть десятки тысяч, если не больше, почти готовых воинов, которым не дорога своя жизнь. В ответ на меня смотрели несколько непонимающих пар глаз.
– Если собрать рабов, пообещать им гражданство и землю, столько, сколько они смогут освоить, то у нас будет огромное войско, готовое драться голыми руками за саму возможность быть свободным.
Я развел руками, ожидая реакции. Но даже «Фома» застыл, не возражая. Мужи разлили вино по чашам, пригубили, обдумывая такой внезапный ход, и я не заставлял из поторопиться. Вот сейчас ломалась картина мира всех. Сложно представить, что «говорящий инструмент» может быть «свободным человеком». Ну, для меня, разумеется, все наоборот, сложно представить, что человек – бессловесная скотина без права голоса, но… Время и общество влияет, да. Поэтому не торопил, и просто ждал, не прикасаясь к вину, в котором утопли не все тараканы.
– Допустим… Только допустим… – наконец, протянул Марк Вейентон, совсем другими глазами посмотрев на меня. – Но где взять столько земли? Мы не можем просто обещать то, что не можем выполнить, это бесчестно…
Интересная постановка вопроса, но что за ней? «Не можем обманывать людей, потому что рабы стали людьми», или «Мы не можем обманывать, потому что МЫ – сама честность и правда»? Я только пожал плечами.
– У ветеранов Суллы, так же, как он делает сейчас. По закону.
И да, мне очень «понравилась» эта схема с юридической точки зрения. Объявляешь одного НЕ гражданином Рима, и все, до свидания, твое имущество теперь мое. Нужно только подписать табличку пяти людям, и все. Так почему нельзя использовать эту схему против самого Суллы, тем более он ее придумал основываясь на терроре… Мария. Вот это – как минимум честно, на мой взгляд. Врага его же оружием, все дела…
– Но это бесчестно! – о, а вот и «здоровая» реакция «Фомы», на что я тяжело вздохнул, решив не встревать в разгоревшийся спор. Кто-то говорил свои доводы «За», кто-то упорствовал на «Против», но я знал, что сказал все необходимое. Я предложил действующий план, который в большинстве процентов приведет к победе, а остальное – те самые частности, которые я отдавал присутствующим.
– Хватит! – Паримед ударил ладонью по столу, привлекая внимание спорщиков, и встал на ноги. – Повелитель поддержит это решение. Я сказал. А значит будет так.
Мне было бы недостаточно этого для решения конфликта, но, видимо, присутствующие знали, кто этот таинственный повелитель грека, поэтому спор был закончен сразу же.
Мужчины единогласно приняли решение действовать с завтрашнего дня по моему плану, что подтвердили, чокнувшись чашами все вместе. И мне пришлось присоединиться, и даже сделать один ритуальный глоток…

Глава 7
Спор за столом мгновенно остановился, едва грек утвердил мнение своего господина. Видимо, этот господин был неизвестен действительно только мне, впрочем, как и личности сидящих за столом.
Сразу перейдя на незначительные темы, вроде «у кого купить зерна в следующем месяце», все начали расходиться. Страж у двери им в этом помогал, выпуская по одному и следя за улицей через щель в ставнях окна. На меня этот самый страж смотрел с затаенной обидой. Паримед выходил последний, поэтому мне удалось подобраться к нему незамеченным для других.
– Подожди… – попытался я затормозить Паримеда, но тот резко вырвал свой локоть из моей хватки.
– Не сейчас, ты все погубишь, – прошипел грек, и я выпрямился, не ожидая такого тона. – Никто не должен знать, что мы знакомы. Прощай. Я найду тебя сам, не ищи меня.
Взмахнув на прощание хитоном и плащом, он выскользнул за дверь, а мы с Вейентоном остались вдвоем в пропахшей дымом и вином комнате. Марк не заметил или сделал вид, что не заметил моего короткого разговора с греком.
– Ступай, – распорядился он стражнику.
Тот кивнул, вышел, оставив свой пост у окна, и я ради интереса подошел на его место.
Миновав скрипучую лестницу без потерь, заговорщики, как оказалось, принялись рассаживаться по бочкам. На мулах. В сопровождении старика и старухи. Я даже моргнул пару раз, настолько мне они показались одинаковые. Но нет – мужчины и женщины в возрасте отличались, хоть и незначительно, друг от друга. Каждая пара сопровождала одного из таинственных патрициев, и поочередно, согласно указаниям стража, выводила груженого ослика на улицу.
Значит, мои мысли по поводу безопасности на Сицилии были не то чтобы неверными… Просто не охватывали весь масштаб бедствия. Раз не только мне приходилось торчать в душной темной бочке на медленно идущем муле. Запихнули всех, не смотря на звания и статус. Ладно, с уважением помогли самостоятельно запихиваться. Но вот готов поспорить, что по крышке долбили кулаком с удовольствием, закрывая бочки получше. Я хмыкнул от иронии происходящего.
– И почему эти люди скрываются, если полуостров контролируется силами марианцев? – все же спросил я, стягивая опостылевшую маску, но пока не выкидывая ее на тот же стол.
Не знаю, как повернутся дела дальше, так что стоит приберечь «таинственность» на потом.
Марк Вейентон выдохнул, и тоже снял свой образ с лица. Я не стал говорить, что маска не могла скрыть его характерные интонации и жесты. Поэтому я узнал его с первых минут своего пребывания в этом клоповнике.
– В городе много… стукачей. За каждым из нас установлена слежка, и в наших интересах, если никто не будет знать, что мы общаемся друг с другом. Нам нельзя привлекать внимание. Нельзя подавать даже виду, кто с кем общается или знаком. Поэтому приходится прибегать… к этому, – Марк с брезгливой гримасой обвел рукой помещение и потянулся к кувшину с вином, чтобы узнать, осталось ли там хоть что-нибудь после собрания.
И только сейчас, при неверном свете дешевых свечей, я заметил тень усталости и возраста на его лице. Вейентон заглянул в кувшин, поболтал его в руке, и жадно сделал пару глотков.
– Так все, кто здесь был, против новой власти? – уточнил я, усаживаясь напротив «друга моего отца». А кого еще оставалось пытать, если все уехали, играя в партизан и спрятавшись в бочках? Нет, не партизаны, они из шайки сорока разбойников, а я, видимо, Али-Баба… Там тоже была похожая история с маслом и бочками.
– Мальчик мой… – тяжело вздохнул Марк Вейентон. – Здесь каждый сам за себя, и прежде всего каждого интересует всего лишь земля. И они будут на стороне того, кто им эту землю даст.
– Ничего личного, просто бизнес… – машинально пробормотал я себе под нос.
– Что? На мой взгляд, лучше делиться землей с рабами, чем пытаться договориться с другими римлянами.
Я проводил его взглядом, наблюдая за бесцельным хождением туда-сюда по маленькой комнатушке. Но мешать не стал, мало ли, может, этому патрицию так думать проще, или от геморроя спасается?
– Рабы предсказуемы, все они хотят одного и того же! – всплеснул руками Вейентон, и я покивал головой, видя, что от меня ждут именно этого. – А эти в любой момент готовы воткнуть нож тебе в спину, если увидят свою выгоду! Или не увидят, но посчитают, что она будет!
– Так почему мы собирались здесь именно с ними?
– А ты думаешь, никто не знает, что под маской скрываешься ты?
– Я уверен в том, что знают все, кому необходимо это знать… – дипломатично ответил я, снова думая про Паримеда и его неизвестного господина. Кто же еще участвовал в тех битвах против Суллы? Вспомнить бы! Кто-то с греческой стороны? Или национальность грека в этом моменте роли не играет?
– Вот именно, мой мальчик, вот именно! – снова всплеснул руками Вейентон, не заметив, как испачкал рукав хитона в вине, пока активно жестикулировал.
Дело ясное, что дело темное… Ничего не понятно, но очень интересно. Для римского гражданина прибегать к помощи рабов было чем-то немыслимым. Как просить помощи у … телеги, с полной уверенностью, что она сейчас заговорит. Если было возможно избежать такого «сотрудничества», то избегали всегда, находя другие пути и решения проблемы.
Рабы были «недвижимым имуществом» и это имущество никто не воспринимал всерьез, вплоть до восстания Спартака, которое будет в этой реальности… лет через семь, примерно. Вот там да, там впервые восстание рабов представилось как политический инструмент, которым воспользовались в своих интересах нужные люди. И воспользовались так и столько, сколько ИМ это было необходимо. Впрочем, ничего нового.
– Ты же понимаешь, что большинство рабов, что способны держать меч в руках, ненавидят все римское. Потому что это либо пленники из других стран, либо преступники, наказаные по всей строгости закона. И если ты сам представляешь собой римского гражданина, или человека, разделяющего римские ценности, то с такими людьми ты не договоришься никогда, чтобы ты ни говорил или обещал! – мне показалось, или в голосе Вейентона звучала горечь, говорящая о чем-то личном? Но слушал я внимательно, и старался не перебивать. Молчание – золото, и все такое.
– Единственная возможность найти с ними общий язык – это стать и быть такими же, как они. Стать своим среди рабов…
– Но откуда ты… – я попытался перевести тему, потому что мне уже переставало нравится, куда она ведет, но Марк Вейентон жестом заставил замолчать, чтобы продолжить.
Ладно, останемся в образе послушного мальчишки.
– Сложно от тебя ожидать иного, если ты все детство провел среди рабов, наблюдая, как твой отец контролировал ситуацию, чтобы второго сицилийского восстания не повторилось. Ты с самого малого возраста был среди них, видел их быт, поэтому и смотришь на рабов… Иначе, чем все мы… Я помню твои глаза, тогда, при зачистке остатков рабов после убийства Афиниона… Поэтому я не удивлен, что ты предложил поискать помощи в неожиданном месте, и использовать рабов в качестве военной силы. Совсем не удивлен, мой мальчик. Когда я получил эти вести, я сразу понял, что ты пойдешь в отца!
Хм… я постарался не показать удивления. Это сейчас что вообще было? Прежний обладатель этого тела кому-то что-то наобещал здесь на Сицилии? Причем что-то такое, что с меня даже пылинки сдувают, пока обещанное не исполню. Я переварил свалившуюся на меня информацию, и взял чашу со стола, маленькими глотками скрывая работу мысли.
Второе сицилийское восстание… Рабы с одной стороны, рабы с другой стороны, якобы внезапно осознавшие, что являются людьми… Примечательно, что поводом к такому стихийному выступлению рабов стало прекращение устроенной сенатом проверки, которая сопровождалась частичным освобождением рабов. Чтобы усилить свое войско, Гай Марий во время Кимврской войны приказал провести проверку среди «говорящего инструмента», и узнать, есть среди них незаконно отданные в рабство. И если такие вдруг найдутся, то люди подлежали освобождению и зачислению в действующую армию. Звучит достаточно неплохо – амнистия за шанс спастить и обрести свободу.
Однако на Сицилии проверка столкнулась с коррупцией, как мне кажется. Кто из богатых землевладельцев захочет терять рабов на ровном месте? Вот и подкупили наверняка проверяющего списки римского наместника Нервы. Тот, впрочем, скоро об этом пожалел, насколько мне известно.
Как бы то ни было, рабы ненавидели сенат и поддерживали марийцев просто потому, что Марий хотел их освобождения, а римская власть – категорически не желала. Ничто не ново под луной, вот и здесь выбирали из двух зол меньшее.
– Да, действительно, – протянул я, чтобы не показать, насколько «детские воспоминания» выбили меня из колеи. Да кто такой отец Тита Ливерия? Какую должность занимал, чем там мешал Сулле, что его имя внесли в списки и казнили? И более того, чем занимался настоящий Тит, пока в его тело не вселился я?
– Поэтому я скажу, что согласен с твоим утверждением, что рабы на Сицилии подвергаются самому жестокому обращению, и нужно лишь немного подтолкнуть, чтобы вулкан взорвался… Если бунт возникнет в одном месте, дальше сработает принцип костяшек… Пам-пам-пам-пам…
Марк Вейентон наглядно продемонстрировал мне этот пример на выстроенных им совсем недавно монетках на столе. Я наблюдал, как с каждым озвученным «Пам» очередная монетка падала на другую, и на следующую, следующую, следующую… И остановить это было невозможно.
Встряхнув головой, как мокрый пес, прогоняя наваждение серебра, я поднял взгляд на собеседника.
– Что нужно от меня именно сейчас?
– О, всего ничего, мой мальчик… – Вейентон довольно заулыбался. – Я подготовил все, как ты хотел. Ты сможешь попасть в это гнездо и, зная как думают рабы, расшатаешь его. Устроишь извержение спящего вулкана! Ты прав, клянусь Марсом, нам нужно восстание рабов, мой мальчик!
Я не сдержал глубоко вдоха. Вся власть советам, земля народам… Да, отлично подойдет. Выходит кто-то дернул меня за язык пообещать организовать на Сицилии восстание рабов. Я то думал, что попал в тело юнца, который еще не отесанный, а он оказывается собрался бунты вооруженные поднимать. Меня только забыли спросить, а оно мне вообще надо?
– Времена нынче переменчивые, Марк. Законы пишутся победителями, так почему, учитывая наш контроль на Сицилии, не выпустить приказ, чтобы дать рабам свободу, взамен на участие в легионах? – поинтересовался я, стараясь так, чтобы мои слова не отдавали отказом.
– Тит… хм… проверяешь мой настрой? Мы уже говорили про это в переписке! Ты сам припоминал, что случилось с Марием, когда он попытался пойти этим путем? И закон был, и приказ, и у него самого была исключительная полнота власти! И ничего не получилось! И рабы бежали при любой возможности из войска, просто получив свободу. Но… – он хитро прищурился. – Я убедился в праведности твоих слов, когда ты сказал, что рабам нужна возможность биться за свои идеалы… Они станут самыми страшными воинами! Гладиаторами!
Я внимательно посмотрел на Марка Вейентона. Вот зачем нужен именно молодой, сильный парень. Они сами не подойдут, а предлагать своим сыновьям рискованный план, за который в большинстве случаев развития событий можно лишиться жизни самыми варварскими методами, не хочется. Прежний Тит либо основательный баран, рад предложил такое. Либо вынужден был согласится, потому что его никто не спрашивал.
– Я понял тебя… поднять восстание, подговорив горячие головы, стать их предводителем и направить в нужную нам сторону, – перечислил я вслух, чтобы ничего не упустить. – А что мне за это будет, запамятовал.
– Да, мой мальчик, именно так. Ты образованный муж, обучен и ораторскому искусству, и военному мастерству. Кто кроме тебя сможет это сделать?
Вопрос про «что мне за это будет» остался без ответа. По опыту, если слышишь в рабочей атмосфере «Кто, если не ты», то значит, что сделать может кто угодно, но ты не успел вовремя убежать, поэтому просто самый крайний. Тогда стоит поторговаться, чтобы получить по максимуму за изначально почти проигрышный план.
– Скажи мне, Марк Вейентон, что я получу за эту услугу, оказанную тебе, другу моего отца? – сухо повторил я.
– Как что, что просил, то и получишь. Виллу, в которой ты сейчас живешь… Если ты сумеешь поднять восстание и добиться нашей цели, вилла останется за тобой, и у тебя еще останутся деньги на имущественный ценз для попадания в сенат, – слишком быстро сказал Вейентон, и я нахмурился.
– Ты вчера так часто говорил, что она моя, что это мой дом, и теперь предлагаешь ее же? – это совершенно перестало мне нравится. Не то, чтобы до этого момента я был в восторге, но…
– Да, она твоя! Она принадлежала еще твоему отцу, и она твоя по праву… Пока сюда еще не пришел Помпей, – Вейентон перестал играть в «доброго друга моего отца» и скинул маски окончательно. – Ливерий, как ты думаешь, мало ли желающих отобрать эту виллу у владельца? Мы можем обыграть уже сейчас великолепную сценку: тебя схватили, продали в рабство, сработали проскрипции… И тебя, лишив гражданства, продали в рабство.
То есть вариантов у меня пока нет, по предложению Вейентона. По сути, меня уже поставили перед фактом, что я сыграл в отличном спектакле, где меня поймали, заочно осудили, продали в рабство… И нет ни одного доказательства, что вернули свободу. А это «ох, твоя вилла, твой дом» – всего лишь бесплатный сыр в мышеловке, куда меня старательно загоняли.
Вот только есть один маленький нюанс… Загоняли они глупого мышонка – избалованного сына патриция, который зависал с мулатками в горячей ванне. А вот в клетке оказался уже кот, знающий не только жизнь, но и события на несколько тысяч лет вперед, и умеющий, как хочется рассчитывать, это использовать для своей выгоды.
– Хорошо, я согласен. Мне действительно нравится эта вилла, – я изобразил легкую улыбку и пожал предплечье Вейентона, дождавшись от него ответного жеста, закрепляя нашу договоренность. Да, размытую, ну так точный контракт на работу мне явно предлагать не собирались.
У меня есть запасной план, поэтому лучше сейчас, не привлекая внимания, соглашаться на предложенное. Зачем спорить с сумасшедшими? Всегда интереснее согласиться и сделать так, как нужно тебе. Тем более, прежний я действительно мог все это пообещать, а слово не воробей…
– За тобой придут, мой мальчик, – снова вернувшись к маске «доброго старичка», принялся он меня инструктировать. – А пока стоит вернуться домой, там отоспись, прими ванную… Вот я помню, мы с твоим отцом…
Я смотрел на мужчину, открывающего рот, даже местами кивал в нужных моментах, но сам понимал одно: восстание поглотит Сицилию. Вот в чем заключается план. Пожертвовать Сицилией, чтобы добиться своих целей.
Я могу заставить Помпея либо ускориться в своем походе, и плыть сюда неподготовленным и не готовым к сражению… Либо заставить Суллу позабыть про Сицилию, посчитав, что-либо рабы перебьют марийцев, либо марийцы рабов, а сам Сулла уже добьет победителя.
И это снова ловушка, но уже для тирана. Сулла ведь не будет знать, что восстание не настоящее, и контролируется на самом деле группой марианцев. Как не будет в курсе, что на Сицилию стекаются лучшие полководцы, чтобы из «говорящего инструмента» сделать полноценную армию рабов. Что после обучения киликийские пираты по договоренности отвезут эти легионы в Италию. Что легионы воинственных рабов поднимут новую волну восстаний по всей Италии, и вот тогда власти Суллы придет конец.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71392717?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.