Главная страница | Попаданцы | Дробь! Не наблюдать! Орудия на ноль! Чехлы одеть!

Дробь! Не наблюдать! Орудия на ноль! Чехлы одеть!
Комбат Найтов
Одна из самых удачных книг. Спасибо всем, кто готовил из меня офицера-подводника. Здесь я воспользовался тем обстоятельством, что оружие и устройство лодок 70-х годов по элементной базе не отличались от лодок Великой Отечественной войны. Нашим отцам пришлось накапливать этот опыт, а после войны внедрять всё то новое, что смогли вынести из этих сражений. Вот я и наложил знания подводника 70-х годов вначале на одну лодку серии "К", а затем на весь флот, задолго до того, как лодки стали основным оружием ВМФ.

Комбат Найтов
Дробь! Не наблюдать! Орудия на ноль! Чехлы одеть!

Глава 1. «Вещие сны» и невозможность доложить об этом по команде
Ночная зимняя губа парила. На мелководье собирались «блины», которые обступали легкий корпус «К-21», шуршали, продвигаясь в корму, пока портовый буксир выводил лодку из Оленьей губы. Она только что прибыла на Северный флот, и это было её третий поход в составе флота. Собственно, это ещё не был «флот», в привычном понимании этого вопроса. Несколько кораблей и несколько подводных лодок легли в основу будущего мощнейшего флота СССР. Наконец, буксирный конец отдан, застучали 9ДКР всеми восемью тысячами лошадей, выхлоп которых вспенивал воду с обоих бортов. Лодка уходила в сторону Печенги, которая носила сейчас название «Петсамо» и принадлежала Финляндии. А сейчас там были немцы.
Лодка была новая: года не прошло, как она была принята в состав Балтийского флота. Таким же холодным февральским днём 41-го года у флотского экипажа на улице Карла Маркса, между Итальянским прудом и каналом Амазонка, был построен экипаж: 40 человек из 67 членов экипажа. Командир, капитан-лейтенант Жуков, доложил командиру бригады контр-адмиралу Заостровцеву, что личный состав подводной лодки «К-21» построен. Адмирал зачитал приказ о зачислении корабля в учебную бригаду подводных лодок Краснознамённого Балтийского флота. Краснофлотцы прокричали «Ура». Время ввода лодки в строй не самое удачное: Маркизова Лужа во льдах до самого Таллина. Так что, застынет она у причала до самого мая, подключенная к паропроводу, линии электропередач, водопроводу и прочим «земным» радостям… Больше всего проблем было с «дедом»: он с «гражданки», заканчивал «корабелку» и курсы комсостава. На флоте не служил, знаний хватало, а вот навыков не было. Флот рос быстро, людей катастрофически не хватало. Приближалась война: одна только что закончилась, вторая надвигалась. Все понимали, что войны с Германией не избежать. Пол Европы уже под Гитлером. Его сухопутная армия показывает чудеса взаимодействия, а люфтваффе раскатывает в блин всех, кто попал под её молот. Поэтому прошёл приказ привлечь к флоту всех, кто может исполнять обязанности командиров, механиков, штурманов. Из этой плеяды выйдут лучшие командиры кораблей и лодок, отличные «деды»-стармехи, но, это будет позже… Чтобы стать ими, предстоит пройти через 41 год. А сейчас «дед» «К-21» браво заломил мичманку, несмотря на мороз, и на то, что сильно примораживает уши. Выглядит браво. Он – инженер, и с «какой-то лодкой» справится. «Жаль, что не линкор!»
Лодка большая: десять торпедных аппаратов, минный постановщик на двадцать мин, две «сотки», две «сорокапятки» и два зенитных «максима». Жуков, которого приписали к лодке с момента спуска на воду на Адмиралтейских верфях, был в курсе всей достройки. Он опробовал все механизмы, вводимые по общему плану, принимал экипаж лодки: каждого человека в отдельности. Лодка комплектовалась, достраивалась, на борту появлялись необходимые пособия, литература, наставления. Владимир Николаевич ездил на совещания, где передавался опыт использования этого проекта на основе проб и ошибок экипажей предыдущих лодок этого проекта. На основе этих «опытов» менялись узлы и механизмы, дорабатывался сам проект, изменялись наставления, приказы, инструкции. Работы по приёмке лодки хватало. Но, где-то восемь месяцев назад, капитан-лейтенанту начали сниться странные сны. Вначале они очень заинтересовали его, особенно после того, как он проснулся и нажал ревун, объявив пожарную тревогу в четвёртом отсеке. Там действительно произошло возгорание. Пожар удалось быстро локализовать, даже не успело разгореться. Потом эти сны стали раздражать своей навязчивостью и жестокостью. Они были о войне, все. О потерях, об атаках пикировщиков, о том, что флот выдвинут к границе, и через сутки противник сможет атаковать Либаву. Что двух «максимов» и двух «сорокапяток» не хватит, чтобы отбиться от атаки штаффеля «Ю-87». О том, что предстоит переход на Север по Беломоро-Балтийкому каналу. Что Балтийский флот будет почти полностью уничтожен с воздуха, и понесёт большие потери на минах при запоздалом уходе из Таллина. В этих снах у него появился постоянный оппонент: немолодой бородатый командир с нашивками капитана второго ранга, но с погонами, как в царское время. На кителе у него серебристый силуэт подводной лодки типа «Щ» со звездочкой. Странный командир говорил чуть хрипловатым голосом, знал о судьбе всех кораблей флота. Он же назвал день и час начала войны с Германией. Жуков не знал, что делать с этой информацией, а задать вопрос у него не получалось: как только он пытался что-то спросить, то автоматически просыпался и «командир» исчезал. Докладывать начальству он не стал. А что тут доложишь? «Товарищ контр-адмирал! Мне снятся сны!» Даже не смешно. Окончательно он убедился в том, что «командир» знает о судьбе всех кораблей флота, когда 18 декабря 40-го года он сообщил, что при выходе на рейд в Кронштадте С-102 лишится винтов. Через пять часов именно это и произошло. Получив такое «подтверждение» Жуков старался запоминать «ночные кошмары», как он их назвал в разговоре с женой. Но, постепенно, он пришёл к мысли о том, что нужно что-то с этой информацией делать. Например, высказывая предположения на совещаниях комсостава. Заодно, необходимо усилить подготовку личного состава для действий в усложнённых условиях. И постепенно начал «гонять» личный состав по всему заведованию.
Официально учебная бригада подчинялась адмиралу Галлеру, который заведовал пополнением флота, будучи заместителем Наркома флота по кораблестроению и вооружению. Он, непосредственно, требовал от командиров постоянного анализа происшествий, предложений по доработке проектов, новых приёмов действия кораблей флота. При этом постоянно упирал на то, что флоты должны быть сбалансированными, что требуется стремиться к тому, что каждая часть флота решает собственные задачи. На одном из заседаний Владимир попросил слова, и привёл расчёты огневой мощи подводной лодки типа «К» в бою против пикировщиков «Ю-87». Вероятность поражения лодки составила более 90%. При условии того, что лодка длинная, и не особо маневренная, получалось, что обнаружение лодки воздушным противником однозначно ведёт к её потере. И поднял вопрос о перевооружении лодок типа «К» зенитными автоматами калибром 12,7 или 40мм. Галлер внимательно выслушал его, попросил предоставить расчёты, а затем прогнал несколько лодок через испытания при помощи НИИ ВВС, где были немецкие самолёты. Испытания подтвердили правоту расчётов. Лев Михайлович поднял этот вопрос на заседании НКО в Москве. Заинтересовавшись молодым капитан-лейтенантом, Галлер встретился с ним на борту «К-21», где Жуков и рассказал о «своём» видении проблем флота, особенно подчеркнув уязвимость Либавской базы подводных лодок. От Мемеля до Либавы чуть больше сорока километров. А армейская группировка находится на «зимних квартирах». Развернуться она просто не успеет. А немцы и японцы нападают без объявления войны. Зенитных батарей явно недостаточно, ПВО базы состоит из шести 4-хорудийных зенитных батарей, авиационное прикрытие обеспечено на 15-20%%: один 148-й истребительный авиационный полк из состава 6-й смешанной авиадивизии – 63 самолета И-16. УР строится в 35 километрах от города. А в городе сейчас базируется отряд лёгких сил КБФ с двумя новейшими крейсерами. Галлер выразительно посмотрел на каплея и спросил:
– Но ведь необходимо пресечь возможность высадить десант в порту!
– Борьба с десантом не является целью для отряда лёгких сил, товарищ адмирал. Задача отряда: прикрыть действия минных постановщиков по блокированию входа в Финский и Рижский заливы, насколько я помню.
Галлер ничего не ответил, но гонял экипаж на проворачивании механизмов довольно долго. Затем вывез всех свободных от вахты в КУОПП имени С.М. Кирова, где провёл учения по борьбе за живучесть и покидание лодки через торпедные аппараты. Экипаж замечаний почти не получил.
– Ну, что ж, Владимир Николаевич. Людей Вы готовите хорошо. Обратите внимание на взаимодействие боцманской команды и БЧ-V. Наблюдается запаздывание в исполнении команд в БЧ-V. Весной я приеду вновь на проверку. Есть замечания по ведению журнала боевой подготовки. Темы не всегда совпадают с курсом. Изволите самовольствовать, хотя, надо отметить, что весьма по делу. По вашим рапортам и докладным будет проверка. Решение сообщим чуточку позже.
Присутствовавший при этом командир бригады Заостровцев почти сиял: Лев Михайлович очень редко обходился без «фитиля», считал, что это норма проверки, иначе как поддерживать боеготовность и рвение комсостава. Алексей Тимофеевич расщедрился и дал три дня отдыха и увольнительных экипажу. Жуковы, постоянно проживавшие в Питере, пошли на концерт Шостаковича. Жена увлекалась классической музыкой, а Владимир предпочитал театр кухонным разговорам, тем более, что говорить о причине проверки лодки Галлером жене он не хотел. Само всплывёт, тогда и поговорим. Сидел и слушал 6-ю симфонию в исполнении оркестра под управлением Мравинского, особо не пытаясь понять смысл сложного и противоречивого произведения. Он просто отдыхал от потрескивания пара, грохота льда о лёгкий корпус, объявлений по «берёзке», повизгивания репитеров. Из филармонии пошли пешком домой по хрустящему под ногами весеннему снегу, прихваченному ночным морозцем. Жена увлеченно пересказывала ему содержание какой-то статьи о симфонии, он ей поддакивал, не забывая при этом приветствовать попадающихся военнослужащих. Шли они в двух шагах от знаменитой Ленинградской комендатуры, славящейся своей гауптвахтой и строгим начальством. Однако, обошлось. Прибыв через день на корабль, узнал, что его персоной заинтересовался комфлота Трибуц, однако официального «приглашения на ковер» он не получил. Зато на Арсенальном попался на глаза генерал-майору Дмитриеву, командующему береговой обороной КБФ, и получил трое суток ареста за нарушение формы одежды, выразившееся в неуставном шёлковом шарфике. Как командир корабля, он «отдыхал» под арестом в собственной каюте.

15-го апреля ледокол «Красин», бывший «Святогор», взломал лёд, побуревший на солнце, и повёл «К-21» курсом 285 градусов мимо маяка Толбухин. Старпом, обрадовавшись полученной краске и возможности помучить личный состав, закрасил всю пробку, которая должна впитывать конденсат, поэтому, при проходе через отсек, попадаешь под душ. В районе Таллина пару раз застряли во льду, «Красин» пробежал вдоль борта, у старпома аж челюсть свело: льдины сдирали краску с лёгкого корпуса, продавливали его, превращая борта лодки в гофру. Наконец, чистая вода! Прекратился скрежет в отсеках, ровно стучат дизеля, шесть человек в ограждении рубки, расчёты ПВО в готовности у новых счетверенных «Бофорсов» и по два человека у спаренных ДШК. Прошли траверз Прангли Лууд, расчёты ПВО скользнули по поручням в прочный корпус, лодка перешла в позиционное положение. Вместе с Жуковым на мостике адмирал Галлер, он будет принимать зачёты у командира, и подтверждать его право на управление лодкой.
– Дайте полный, Владимир Николаевич! – сказал Лев Михайлович, подходя с секундомером к пеленгатору на репитере гирокомпаса. Глухо звякнул телеграф, переведённый на «самый полный вперёд». Забурлила вода вокруг рубки, лодка довольно быстро набирала ход. 22 с половиной узла надводной скорости – это много для небольшого узкого корабля. Лодка шла внутри длинной волны, практически полностью спрятав рубку между волнами. Самый полный ход получился 22,4 узла. Практически расчётный, с учётом погрешностей. Удовлетворённо хмыкнув, адмирал закрыл пеленгатор и дал команду «К погружению!», первым соскользнув вниз. Жуков уходил последним, лодка уже шла на электромоторах.
– Боцман! Ныряй!
Зашумел воздух, вытесняемый водой. Главстаршина Алексеев работал на горизонтальных, стараясь уйти под воду «с шиком»: без дифферента.
– Перископная!
Каплей провернулся на 360°, осматривая горизонт.
– Ныряй на 20!
– Есть!
Появился дифферент на нос около 5°, лодка пошла вниз.
– Центральный – седьмому! Поступление воды в районе приводов горизонтальных рулей!
– Аварийная тревога! Ликвидировать поступление воды в седьмом отсеке. Боцман! Глубина 10.
«Первый блин комом! Черт побери!» – подумал Владимир Николаевич. Через корпус донеслись удары кувалды в седьмом отсеке. А Галлер включил секундомер. Доклад из седьмого:
– Поступление воды ликвидировано! Поджат сальник, был посажен с перекосом.
– Принято! Отбой аварийной тревоги! Боцман! Глубина двадцать. Тишину в отсеках. Акустик!
– Чисто, товарищ командир!
– Курс две сотни, ровно, ход экономический. Свободным от вахты отдыхать!
Затем Жуков повернулся к адмиралу и спросил о замечаниях.
– Командиру БП-7 клизму с патефонными иголками, и благодарность его аварийной команде. Быстро сработали. Но отсек перед погружением не проверили. Чайку сообразите, Владимир Николаевич, продрог, знаете ли.
Отдав распоряжения, Жуков прошёл в свою каюту. В тесном «гробике» было не развернуться, но он снял «канадку» и повесил её в рундук. Штатное погружение прошло довольно гладко, но успокаиваться рано, необходимо отработать «Срочное», где командира и стармеха подстерегает множество проблем. Через четыре часа пошли на всплытие, перешли на режим «винт-зарядка», следуем район полигона номер 8 у Либавы. Там состоится пробная постановка учебных мин, возле которых прыгали две недели, подготавливая их к постановке. «Командир» рассказывал о множестве недостатках и отказах системы, поэтому Жуков гонял «бычка II-III» как сидорову козу, чтобы всё было притёрто, смазано, проверено. Вся система подверглась ревизии, сняты крышки, регулярно заклинивающиеся, на стоянке было произведено более тридцати испытаний. Жуков получил уже несколько взысканий за это, но, продолжал отстаивать свою точку зрения. Завтра предстоит всё это доказать. Сзади идёт «К-3», с аналогичной задачей. Галлер решил поставить окончательную точку в затянувшемся споре.
– Командира просят подняться на мостик! – прозвучало по «Березке». Одеваясь на ходу Владимир выскочил наверх.
– Товарищ командир! Справа тридцать – огни, четыре цели строем «правый пеленг».
– Запросите позывные! – и тут же защёлкал ратьер.
– Эсминец «Стерегущий» под флагом вице-адмирала Дрозда, товарищ командир! Приветствует и поздравляет с первым выходом.
– Отвечай: ПЛ «К-21», под флагом адмирала Галлера, прибыла в район учений.
Затем он взял микрофон «берёзки» и попросил подняться Льва Михайловича на мостик. Эсминцы шли самым малым, командир пошёл на сближение. Звякнул рубочный люк, чуть кряхтя на мостике появился адмирал Галлер.
– Быстренько дошли, командир! И точно. – сказал адмирал, открывая люк и снимая рупор. Лодка пошла на циркуляцию, огибая ордер. Владимир сбросил ход, уравняв его с ходом «Стерегущего». Дрозд и Галлер с полчаса перекрикивались через рупор, оговаривая детали утреннего испытания. Затем «К-21» взяла ближе к берегу и встала на якорь в надводном положении в 3 милях от маяка Сорвесаари. Около трех утра его ещё раз разбудили: подошла «К-3». Поговорив с Малафеевым и Заостровцевым, который находился на борту «тройки», спустился вниз и позавтракал в кают-компании. Предстояло поставить минную банку в Ирбенском проливе из практических мин и дождаться их всплытия. Лев Михайлович, добив «адмирала», отдал команду:
– Ну, что ж, товарищи! Приступайте!
– Есть! – ответил Жуков, и в микрофон полетела команда:
– По местам стоять, с якоря сниматься!
– Якорь встал! Патер!
Звякнул телеграф на самый малый вперёд, боцманская команда закрепила якорь-цепь, Владимир прибавил обороты и встал на курс 180°. Он решил немного усложнить ход учений, дав команду: «Срочное погружение». Взревел ревун короткими, двигатели остановлены, командир задраил рубочный люк, слышен свист воздуха из всех балластных цистерн. С дифферентом 5° лодка ныряет, но, что такое? Лодка проваливается, растёт дифферент на нос, у боцмана носовые полностью на всплытие, а дифферент растёт.
– Пузырь в нос! – резко ударило по ушам.
– Уравнительную! Продуть ЦБП! – стрелка глубиномера остановилась, лодка начала выравниваться.
– Осмотреться в отсека! Доложить обстановку!
Остановились на 65 метрах, подвсплыли на заданную. Деда посадил высчитывать причины провала по глубине. Через полчаса он доложил, что предположительно не сработал клапан в минном отсеке. Показав ему кулак, командир доложил об этом Галлеру.
– Продолжайте исполнение задачи, капитан-лейтенант.
Много работы у штурманёнка Коли Моисеенко. Сейчас многое зависит от его точной работы. Свою прокладку ведёт и сам командир, и адмирал Галлер. Но Галлер просто что-то пишет в блокноте. Спустя два часа штурман сообщил, что через две минуты выйдем в точку последнего поворота. Жуков подал команду «К минной постановке!» и включил секундомер.
– Курс сто шесть пять, самый малый вперёд!
– Есть сто шесть пять! На румбе!
– БЧ-3, товсь! Пошел! – взвыли электромоторы в корме, послышалось лязганье цепи транспортёра.
– Первая вышла.
– Товсь! Вторая! – всё повторилось. Выставив половину, дали циркуляцию влево и легли на обратный курс. После этого выставили оставшиеся десять мин.По приборам всё в полном порядке. Жуков облегчённо вздохнул и доложил адмиралу об исполнении упражнения. Галлер покачал головой. Подвсплыли на двадцать метров, затем под перископ. Жуков осмотрелся и дал команду всплывать.
Выскочивший на мостик штурманёнок хватает пеленги на ориентиры, и определяется по двум углам.
– Командир! Невязка полтора кабельтова!
«Попали!» – удовлетворённо подумал Жуков и доложил Галлеру. «Дед» отправился в корму обследовать минно-балластный отсек. Изнутри, трюмные проверяли работу не сработавшего клапана. Клапан продолжал заедать и срабатывать через раз. Галлер выговаривал что-то строителю Евгению Павловичу Корсаку, который тоже присутствовал на первом выходе лодки. Тот недоумённо разводил руками, говоря, что на ходовых этого не случалось. Владимир подключился к разговору:
– Евгений Павлович! Лодка впервые погружается по «Срочному»! Если вы помните, во время ходовых шла война, и мы дальше Лужской губы не ходили, а там глубины не позволяли провести «Срочное». А летом, из-за устранения заводом выявленных дефектов, мы в море не ходили. Так что, исправляйте, выясняйте причину: почему клапан срабатывает не всегда.
– Требуется идти на завод!
– Нет, после учений встанем в Либаве, там, на «Тосмаре», и исправляйте. Составьте РДО на завод, вызывайте людей.
Немного поворчав, для порядка, Корсак написал текст и передал его Жукову.
Шесть часов ждали всплытия «своих» мин и результатов постановки «К-3». Счёт 18:2 в пользу «К-21»: у Малафеева 12 мин остались в корпусе, хотя приборы показали, что мины выставлены, шесть из восьми не всплыли, не отделились от якоря. Две мины из постановки «К-21» тоже не всплыли. Галлер связался с Либавой, и приказал поднять все практические мины для проверки причин отказа. Наладить выпуск надежных замков промышленность не могла. Жуков специально ездил в «Чумной форт» и отбраковал 2/3 мин именно по замкам. И, всё равно, две мины не сработали. Уже в Молотовске стали известны результаты проверки мин: дефект хромирования пальцев замка и коррозия.
Четверо суток меняли клапан в Либаве, затем ещё раз вышли в море, и от души «поныряли» по «Срочному». Всё прошло чисто, если не считать постоянно висевшего в небе немецкого разведчика BV-138. До начала войны оставалось 45 суток.

Глава 2. Переход к месту постоянной дислокации
По возвращению в Кронштадт получили приказ: идти в разводку. Поэтому прошли Морским каналом и встали у причала родного завода 196, чуть ниже моста лейтенанта Шмидта. На борт прибыл лоцман: пожилой командир Ладожской флотилии. Он шмыгал носом и много курил. В 01.25 лодка отвалила от причала и вышла на середину Невы, удерживаясь на месте двигателями. Разошлись пролёты моста, зажёгся зеленый свет семафора. Урча двигателями «К-21» тронулась вверх по реке. Боцман Алексеев на руле. В 05.30 прошли Кривое колено и ошвартовались у причала в Понтонном. Чуть выше лодки, стояли несколько понтонов. Через два дня лодку «одели» в понтоны, и два речных буксира, огласив отход гудками, потащили её вверх по реке. На борту – две трети экипажа, остальные поехали поездом в Молотовск. Жуков поссорился с женой, которая ни в какую не соглашалась уезжать из Ленинграда, хотя, какая разница, где преподавать музыку? «Командир» говорил Жукову о «блокаде», но, убедить Виолетту Жуков не смог. Погода стояла хорошая, буксиры часто вставали на бункеровку, в этот момент экипаж увлечённо ловил рыбу, купался и загорал. 10-го июня вошли в Повенец. Прошли Валозеро, потом долго стояли у Восьмого шлюза. Известие о начале войны застало их в Выгозере на подходах к 10-му шлюзу.
Жуков построил экипаж, объявил о начале войны. После него выступил старший политрук Лысов. С этого момента экипаж перешёл на круглосуточное несение вахты у зенитных орудий, плюс четыре сигнальщика постоянно находились на мостике. Немецкие самолёты не замедлили появиться у Беломорканала. Лодка самостоятельно передвигаться не могла: мешали понтоны, отсутствовал твердый балласт и аккумуляторные батареи. Поэтому на стоянках лодку тщательно маскировали, чтобы не попасть под бомбёжку. 23-го июня немцы бомбили Повенец и повредили ворота шлюза. Но, четыре лодки типа «К» уже прошли Повенец. Наконец, Сорока! Притопили понтоны, приняли балласт и своим ходом в Молотовск. Там очередь в док из трех лодок! Но, переговорив с начальством, Жуков перегнал лодку на «Красную Кузницу», и там встал в док. И до войны на флоте действовал порядок: давай-давай, в эти дни малейшая задержка расценивалась как чуть ли не дезертирство. Авралом грузили аккумуляторы и твердый балласт. Памятуя о рассказе «командира», Владимир Николаевич лично проверил расчёты Синякова, и убедился, что учтена солёность воды в Баренцевом море. 21 июля Жуков сдал задачи по «Курсу подготовки подводных лодок» штабу Беломорской флотилии, первым из четырёх пришедших лодок, и получил приказ на переход в Полярный. Причём, в одиночку и днём. Перешли в Молотовск, встали под погрузку боеприпасов, продовольствия и топлива. 25 июля отдали концы, рявкнули ревуном и пошли к Горлу. На траверзе Холодной сыграли «срочное». Лодка «тяжеловата». «Дед» тут же предложил её облегчить!
– Нет, Иван Семенович, оставь как есть: перейдём в Баренцево море, будет в самый раз. К всплытию!
Запустились дизеля, и лодка экономическим ходом двинулась на северо-запад. Не обошлось без «приключений»! Коснулись дна на одном из поворотов на Двинском фарватере, и на траверзе Териберки лодку атаковал «Ме-110». Лодка огрызнулась двенадцатью стволами. Немец попался упёртый, промахнувшись в первый раз, он решил повторить атаку. Но, несколько снарядов «Бофорса» воткнулись в крыло, у него остановился один из двигателей, и истребитель, дымя, отвалил в сторону берега. У Сетьнаволока лодку встречало два тральщика и сторожевик. В этот момент опять появились самолёты. Их было много: девятка «Ю-87» и шесть «Ме-110». Владимир скомандовал: «Срочное погружение». Первые взрывы бомб застали лодку на сорокаметровой глубине. Отвернув в море, идти к берегу, когда не знаешь фарватер и последние минные постановки, было бы самоубийством, и, выждав некоторое время, он получил по звукопроводке сигнал «К всплытию». Всплыл, осмотрелся, обнаружил один тральщик и горящий сторожевик. Получили приказ следовать за «тральцом». На сторожевике погасили пожар, и он двинулся вслед за лодкой. Тральщик вел лодку зигзагами, ориентируясь по малозаметным ориентирам на берегу. «Интересно! А если туман?» – подумал Жуков. Прошли траверз левого борта Большого Оленьего, выполнили ещё несколько поворотов, затем тральщик поднял сигнал «Счастливого плавания», и отвалил в сторону. Жуков лег на курс 180, следуя на мыс Южный Боновый, у входа подал звуковой сигнал и ответил на запрос поста. Буксир развел сеть, лодка проскользнула в гавань Полярного. У второго причала её встречали командир 1-й бригады кап-два Гаджиев и командующий флотом контр-адмирал Головко. Прижав корму на шпринге, и дав отбой машине, Жуков неторопливым шагом спустился по трапу на причал и направился к командованию.
– Товарищ контр-адмирал! Подводная лодка «К-21» закончила перебазирование на Северный флот и прибыла на место постоянной дислокации. На переходе дважды атакованы воздушным противником: у Териберки – одиночным «Ме-110», самолёт подбит, ушёл в сторону берега, и, в точке рандеву – группой самолётов. От боя уклонились, погрузившись. Экипаж 67 человек, больных, раненых нет. Торпед – 24, мин – 20, артснарядов 100мм – комплект, требуется пополнить запас снарядов к «Бофорсам» и патронов к ДШК. Командир «К-21» капитан-лейтенант Жуков.
– Почему не поддержали огнём конвой? – спросил Головко.
– Крейсерская лодка не предназначена для отражения воздушных атак противника. С одиночным самолётом, без бомб, мы справиться можем, а для борьбы с пикирующими бомбардировщиками у нас недостаточно манёвренности. Легкий корпус и балластные цистерны легко могут быть повреждены как пулемётно-артиллерийским огнём, так и взрывами бомб. Лодка может принять бой с воздушным противником исключительно в безвыходном положении, если нет возможности уйти на глубину.
– А для чего вы требовали установить себе вместо «сорокапяток» «Бофорсы»?
– Для того, чтобы иметь возможность отбить первую внезапную атаку, и погрузиться.
– Ну, хорошо, посмотрим, как это будет на практике. Почему на остальных лодках проект не изменили?
– По тому, что мне ответили из Главного штаба, проект изменён, и все лодки будут переоборудованы на ремонтах. Задержку в перебазировании делать не стали.
– Магомет Имадутдинович! Займитесь проверкой лодки. У Вас, Владимир Николаевич, две недели на подготовку лодки к походу. Сдавайте задачи. И ожидайте проверки штабом флота. На вас множество нареканий от командования Балтфлотом.
– Но, Либава ещё держится, хоть и окружена, и из Таллина увели плавмастерские, дноуглубительные снаряды, вывезли мины, торпеды. Считаю, что генерал-майор Дмитриев достаточно много изменил в первоначальных планах. Все наши балтийские военно-морские базы защищены с берега. Его нелюбовь ко мне связана с моим выступлением на партконференции флота и докладной адмиралу Галлеру. На докладные мне дан положительный ответ Наркомом флота, и объявлена благодарность, товарищ контр-адмирал.
Головко, молча, посмотрел на капитан-лейтенанта. Да, это не тот Жуков, командир «Д-2», которого он отправлял в Ленинград на приёмку. Повзрослел, за словом в карман не лезет. Попытку «разноса» остановил сходу. В принципе, на рандеву он поступил грамотно. Понятно, что немцы шли рассчитаться с ним: их самолёт упал недалеко от поста СНИС. Летчик и стрелок-радист захвачены в плен.
– В 17.00 ко мне, с полным докладом, товарищ капитан-лейтенант! И Синякова с Лысовым с собой возьмите. Здесь, у причала, держать постоянную вахту у орудий ПВО. – сказал Головко.
– Есть, товарищ адмирал! – ответил Жуков, подумав, что накрыть сетями лодку и причал было бы надёжнее.

Гаджиев, имевший большой опыт «проверок», естественно, сразу нашёл кучу замечаний. Всё понятно! Три года назад Жуков был «своим», проверенным, с опытом. Сейчас, после трехлетнего сидения на берегу, весь его опыт растворился в рутине приёмки. За три года получилось чуть больше полутора месяцев плавательского ценза, всё остальное – стоянка, не считая перехода на буксире из Ленинграда в Сороку. Экипаж, в основном, старослужащие, большей частью с его старой лодки «Д-2», понятно, что он сам отдавал преимущество им. Часть молодых специалистов, недавно окончивших морские училища. Опыта у них, тоже, не сильно много. Лодка – «новьё», поэтому желающих послужить на ней хоть отбавляй. И это несмотря на то, что проект сырой, постоянно что-то отказывает, а вот «деда» – старшего механика есть смысл заменить. Выслушав Гаджиева, и взяв под козырёк, Владимир начал собираться в штаб флота, который располагался в шахтной вырубке под скалой недалеко от второго причала. Командующий принимал всех по одному, начав со старшего политрука Лысова. Тот вышел от Головко через полчаса и старательно отводил глаза, найти общий я зык за год совместной службы им не удалось, хотя Жуков имел меньше претензий с Лысову, чем к «деду», который чуть не сжег лодку год назад. Вышел от адмирала Синяков, махнул рукой, и пошёл курить в курилку. Старший лейтенант Банников пригласил Жукова в кабинет.
Речь адмирала была короткой:
– Вы не оправдали наших надежд, Владимир Николаевич. Вас посылали за новой лодкой, надеясь на то, что вы, образцовый командир первой лодки Северного флота, сможете в короткое время довести её до боеспособного состояния. И что мы видим? Какой-то шабаш с вооружением, причём, даже ваши сослуживцы не поддерживают замену орудий 45мм на четырёхствольные автоматы, которые из-за коротких стволов не могут достать самолёты выше двух с половиной тысяч метров. Вы допустили утерю оружия военфельдшером Овчинниковым. Вы потакаете командиру штурманской группы Моисеенко, который сдал зачёт по району плавания с третьего раза. Не приняли кардинального решения по пожару в четвертом отсеке, и старший механик Синяков до сих пор исполняет свои обязанности. Есть претензии по организации службы и к старшему помощнику Трофимову. В трюмах процветает панибратство. Практически, вы распустили экипаж, капитан-лейтенант. Лодка небоеготовна.
– Это оценка Лысова?
– И не только его!
– Весь личный состав находится на погрузке продовольствия и боеприпасов, товарищ адмирал. В штабе флота только мы. Синяков меня, действительно, не устраивает. Но заменить его, пока, не кем. Требуется сажать ему дублёра, чтобы изучил заведование. Липатов и Сергеев на должность стармеха не тянут. Пусть, пока группой движения покомандуют. Лодка готова к бою и походу.
– Штурман Моисеенко не сдал зачёты по норвежскому побережью, да и ваш зачёт, капитан-лейтенант, здорово устарел.
– Лейтенант Моисеенко сдал зачёт по всему району в Архангельске, товарищ адмирал. Я же, по памяти помню это побережье и все курсы во внутренние порты Норвегии. Вот только входы туда преграждают минные заграждения. Так что, только если повезёт пройти с кем-нибудь.
– С вами пойдёт капитан второго ранга Гаджиев.
– Ну, с «нянькой», значит, с «нянькой». Главное, чтобы за ручки не дергал. Проект ХIV он не знает.
Картавый голос адмирала сорвался на крик:
– Вам не нравится то, вам не нравится сё! Ведёте себя, как барышня.
– Мне было сказано, что срок готовности к выходу: две недели. Как, и, главное, когда я буду заряжать батареи, товарищ адмирал? Полярный день продлится до начала сентября. В условиях, что флот не может обеспечить мне авиационное прикрытие, выход сейчас на позицию дальше полуострова Рыбачий весьма проблематичен, товарищ адмирал.
– Вы сами назвали место, куда пойдёт лодка. Задача: прервать снабжение войск генерала Дитля через порт Петсамо. Топить всех!

Глава 3. Первый поход
В семь утра старпом Трофимов доложил, что все запасы приняты, корабль к бою и походу готов. Надев мичманку, Жуков обошёл все отсеки, затем прошёлся по верхней палубе. Чуть приподняв мичманку, почесал затылок, и пошёл в штаб флота. У Головко шло заседание Военного Совета. Адъютанту Банникову Владимир Николаевич соврал:
– Меня просили немедленно доложить о готовности!
Адъютант показал рукой ему на дверь. В ответ на недоумённые взгляды Головко, Кучерова, Николаева и Старостина, находившихся в бункере командующего, Владимир поднял руку к козырьку и доложил:
– Товарищ контр-адмирал! Крейсерская подводная лодка «К-21» к бою и походу готова! Командир лодки капитан-лейтенант Жуков. – и добавил, – Вы просили немедленно доложить.
Тут дело подхватили Старостин и Николаев, Кучерова отправили писать приказ. Задействовали 72 авиационный полк, чтобы прикрыть выход, установили УКВ радиостанцию для связи с авианаводчиком. Подзаряжаться они должны были уходить к Рыбачьему и Среднему, где под прикрытием 23 УРа могли, теоретически, это делать. В 14.00 тот же тральщик «Кильдин» повел лодку извилистым фарватером. Рядом с Жуковым на мостике стоял Гаджиев. Через два часа повернули у Цыпнаволока на курс 310 градусов, и пошли вдоль берега Рыбачьего. У немцев решительное преимущество в авиации и большое количество аэродромов в Луостари, Киркенесе (Солдат-бухт), Лаксельве (Банак), Хейбуктене, Тромсё, Бардуфосе, Нарвике, Буде. Более трехсот машин против двух полков истребителей Северного флота и трех полков неполного состава 14-й армии. Над лодкой кружатся И-16 72-го «сафоновского» полка, вот только старший лейтенант Сафонов пока ещё исполняющий обязанности командира 2-й эскадрильи. У Вайда–Губы повернули влево на курс 207 градусов, держась мористее, поблагодарили летчиков, и отпустили их. Лодка перешла в позиционное положение, и увеличила ход. Сигнальщик Ерохин забрался на тумбу перископов и оттуда наблюдал за горизонтом. Видимость была миллион на миллион. На Айновых островах немцы частенько высаживали наблюдателей, поэтому через пять миль, Жуков скомандовал: «К погружению». Лодка прошла ещё немного и заняла позицию в пяти милях от выхода из Петсамо-вуоно. Здесь довольно глубоко, и грунт скалистый, поэтому лодка ходила самым малым ходом и слушала залив. На зарядку они отходили к батареям полуострова Рыбачий. Главную опасность представляли из себя «Юнкерсы», поэтому, Владимир вначале осматривал горизонт, и связывался на перископной с Рыбачьим, а уж потом всплывал в позиционное для зарядки и вентиляции отсеков. На десятые сутки удача улыбнулась ему. Через два часа после зарядки, из фьорда выполз конвой: два мелких и один крупный транспортник под охраной пяти «шнельботов». Крупный транспортник тянул на шесть-семь тысяч тонн. Владимир увеличил скорость и пошёл на перехват конвоя. Группа «Норд» немного подвирала самим себе: по докладам Люфтваффе флот в Мурманске уничтожен, более 155 пароходов отправлены на дно. На самом деле их отправили «капля по капле» в Архангельск и Молотовск, и оттуда они до конца войны ходили в Америку и обратно. Военный флот весь потоплен! На самом деле потопили ОДИН эсминец «Стремительный» и около двадцати мелких вооружённых кораблей. В основном, мобилизованных траулеров, переделанных по стандартному проекту в сторожевики. Немного мешало отсутствие даже ветровых волн на зеркальной поверхности воды. Но и здесь повезло: вошли в довольно большую стаю полярных акул, которые вылезли погреться на солнышке. Жуков уравнял скорости движения с рыбами и медленно пошёл на пересечение курса, время от времени выставляя перископ для определения ЭДЦ (элементов движения цели). В расчётной точке произвёл пуск двух торпед по основной цели и по одной пустил в малые транспортники. К сожалению, только одна торпеда попала в цель: норвежский транспорт «Вардё». Бурун перископа был обнаружен, а глубина больше двухсот метров не позволяла затаиться. Пять «ягерботов» забрасывали лодку глубинками целые сутки, потом два из них ушли, видимо, кончились глубинки. В лодке уже было «кисло дышать». В этот момент Владимир собрал в центральном посту командиров артиллерийских расчётов.
– Снарядить обоймы «бофорсов» осколочно-фугасными. Мы всплываем в позиционное сходу и на электромоторах. Ваша задача вынести все расчёты с палуб «ягерботов». До них два-три кабельтова будет. Смотрите расстановку! Главному калибру вести огонь на поражение с максимальной скоростью. Пулемётчикам помогать отгонять прислугу от орудий.
Лысов подошёл к Гаджиеву и что-то сказал ему на ухо, но Магомет Имадутдинович отмахнулся от него:
– Не мешай!
Люди стояли в проходах, висели на трапе, вытирая обильно выступающий пот, и вытирая руки о робы. Они должны быть сухими и не скользить. Взревел ревун, откинута крышка люка, в первую очередь наверх рванулись наводчики «Бофорсов» и заряжающие. Через восемь секунд раздались «пом-пом» счетверённых автоматов. Невдалеке от лодки прогремел взрыв 75мм снаряда. Больше «шнельботы» ничего не успели: на одном сдетонировала глубинка, второй накренился и тонул, третий по корме получил два снаряда в нос и рубку и выкручивал циркуляцию. Синяков и Браман, его дублёр, запустили все дизеля на зарядку и усиленно вентилировали отсеки. Прозвучала команда: «Дробь! Не наблюдать! Орудия на ноль! Чехлы одеть!». Лодка отходила на полном ходу к Рыбачьему. Жуков проклинал незаходящее солнце, и с тревогой смотрел на юг, откуда могли появиться «люфты». Но появились истребители 72-го полка, с ними дошли до скал Рыбачьего, укрылись под ними и «набили» батареи. На следующий день сбили «Ме-110», но он успел продырявить несколько балластных цистерн. После доклада Синякова, Гаджиев разрешил передать информацию в штаб флота, и поступила команда возвращаться на базу, хотя торпед израсходовали только четыре. Отход к Вайда-губе прошёл без осложнений, а вот на подходе к Цыпнаволоку пришлось сначала открыть огонь по группе самолётов противника, которых пыталось перехватить наше прикрытие, а затем нырять на повреждённой лодке. Впрочем, бомб они не бросали, видимо, просто охотники и работали по прикрытию. Жуков прошёл под водой около часа, затем всплыл на перископную. Прикрытия не было. Связь работала, обещали прислать воздушное охранение. Повернули к Сетьнаволоку, и через пять миль глазастый Ерохин, как обычно стоявший на самом верху рубки, прокричал:
– Слева тридцать, пятнадцать кабельтовых, перископ!
– Срочное погружение! – прокричал Жуков, и пока вахта сыпалась вниз, успел передать о лодке противника в квадрате ВВ22. С большим трудом сумели остановить лодку, стремительно падавшую на дно.
– Акустик!
– Шум торпед прекратился, товарищ командир. Шум винтов лодки на курсовом 125 левого борта.
– Боцман! На румбе?
– Сто полсотни пять, командир. Глубина 45.
– Командир! Шум винтов группы кораблей курсовой 10 левого.
– Включить звукопроводку!
«Надводники» заходили грамотно и прямо на них!
– Боцман! Ворочай вправо на двести тридцать! Перископная! Надо показать рубку, и снова нырять!
Так и сделали! Показали рубку, прошли немного в позиционном, затем погрузились, сообщив авиаторам, где находится противник. Пошли по широкой дуге влево, заходя группе малых охотников в корму. Группа остановилась, слушают лодку. Наш акустик её не слышит. Немцы легли на грунт.
– Отходите, Владимир Николаевич! Продолжайте отход с позиции. Мы здесь лишние. – сказал Гаджиев.
Через пять миль подвсплыли, и тут же пришлось снова нырять! Лодку попытался атаковать И-16! Ещё раз подвсплыли. «Ишак» покачал крыльями, извиняясь. Через час встретились с «Кильдином» и двумя МРТ у Сетьнаволока. Пошли за тральцом на базу. Жуков объявил по трансляции:
– Расчёт носового орудия! К бою! Заряд – холостой, беглым, четыре выстрела. Огонь по моей команде!
Прошли боновое заграждение и отсалютовали сами себе четырьмя холостыми выстрелами! По одному за каждого потопленного врага. На причале полно народу! Встречают. И «сам» здесь. Подошли чистенько. Концы передали без выброски. Сходу подан трап. Жуков вежливо показал рукой Гаджиеву, что тот должен идти первым.
– Володя! Командир – ты! Прошу! – и двинулся по трапу после него.
– Товарищ контр-адмирал! Подводная лодка «К-21» возвратилась из похода. Потоплен один транспорт, 6 тысяч тонн, три стотонника, сбит один истребитель противника. Имеем повреждения балластных цистерн и легкого корпуса. Расход: 4 торпеды, 21 снаряд главного калибра, 240 снарядов 40 мм, 1200 патронов 12,7мм. Раненых и больных нет. Нуждаемся в доковом ремонте. Командир «К-21» капитан-лейтенант Жуков.
Головко опустил руку и протянул её Жукову, а сам смотрит на Гаджиева.
– Наш человек, Арсений Григорьевич! Замечаний, практически, не имею!
Фактически, у него была куча замечаний: четыре полностью исписанных блокнота. Но, в управление лодкой и в команды Жукова он не вмешивался. Просто наблюдал за тем, что происходит, и пытался понять, и посмотреть со стороны, что и как делает командир. Но, на разборе, скупо, но, похвалил. Самым серьёзным нарушением оказалось обращение к старшинам и командирам постов по имени-отчеству, как к командирам. «Он – франкмасон, он лицемерит! Он пьёт одно, стаканом, красное вино!» И точно! В походе разбилась при бомбёжке 20-ти литровая бутылка с водкой. Четвертый отсек был в умат пьяным от запаха. На разборе у командующего Жуков пожаловался на плохую работу индивидуальных машинок регенерации с патронами РВ-2, РВ-3 и РВМП с каустической содой. Шумные и бестолковые! Больше полутора суток под водой высидеть было невозможно, а если что-то с аккумуляторной батареей или пролилось что-то, то вообще, хоть всех святых выноси.
– Я писал об этом Галлеру и Наркому, но воз и ныне там, Арсений Григорьевич!
– Вот и не скажите! Тут вам целый вагон чего-то Галлер прислал. Но, всё опломбировано, а в сопроводительных документах числитесь только вы. Так что, получайте, хочется посмотреть, что там прислали. Кстати, вашу лодку перевели в разряд опытовых. Приказ по флоту пришёл вчера, поэтому и было принято решение отозвать вас с позиции.
Разбор длился часа три, рассмотрели все каверзные и скользкие вопросы. Выявили ошибку Жукова: не подал команду уменьшить глубину хода на двух последних торпедах. Может быть, поэтому и промахнулся. Затем пошли на станцию, получать вагон.
Прибыло семь установок РУКТ-3 и 8000 патронов РВ-5-41 к ним, РДП-41 и чертежи по его установке, восемь удлиненных торпед 53-38У с усиленной боевой частью и неконтактными взрывателями, две торпеды ЭТ-80 с боевой частью 250 кг морской смеси, бесследные. И 10 аппаратов безпузырной стрельбы с глубины до 85 метров. И куча документации по переоснащению. Двадцать бессонных ночей с адмиралом Галлером не прошли напрасно. Жуков довольно потирал руки, читая письмо Галлера: ««ТАС-Л-41» придёт через две недели, готовьтесь к установке!». Всё, что говорил «командир», способное производиться промышленностью в 1940-41-м годах, вышло серийно или опытово. Всё пойдёт на флот. А там, глядишь, и самонаводящиеся в двух плоскостях торпеды подоспеют. Конструкцию ГСН Жуков передал Галлеру год назад. Но, пока, ГСН остаётся в мечтах, хотя, простейшая электротехническая система. Ничего сверхсложного. Акустическая и кильватерная. Есть чисто технические сложности с гироскопами, но их прототипы уже выпускаются в Гатчине. Только бы немцы не дошли до неё!
Пришло письмо от Виолетты, что она выехала к его родителям в Вологодскую область. Владимир устало вздохнул, отложил письмо в ящик столы в каюте. Было бы проще, если бы жена приехала сюда в Полярный. Но, по каким-то причинам она этого не делала. Лодка стояла в доке «Красного Горна», её «раздели» от пятого отсека до задней части рубки, проводя выхлопной и всасывающий коллектора вспомогательного двигателя к системе РДП. Галлер принял второй вариант установки, когда лодка идёт под электромоторами экономическим ходом, а через РДП работает «вспомогач» 400 лошадей, подающий напругу на два ГЭДа и аккумуляторную батарею. Главные двигатели не используются, и экономится топливо. ГД на XIV-м проекте прожорливые, и топливо кончалось быстрее всего в походе. Новая конструкция позволит полностью использовать весь срок автономности. Целый день ходил по лодке, смотря на выполняемые работы. Познакомился с интересной женщиной-строителем. Её звали Варвара Лободенко. Работяги к ней относились очень уважительно. Материлась она знатно, но объясняла всё толково. Работа спорилась. У неё красивые серые глаза, чуть припухшие от усталости и бессонницы. Она из Ленинграда, закончила «Корабелку» и работала на 194 заводе под руководством капитана 2 ранга Рудницкого. Лодки типа «К» знает от первичных чертежей проекта. Вдова, её муж, дивизионный комиссар Лободенко, погиб в июле месяце на «Стремительном». У строителя к командиру, и у командира к строителю, вечно куча вопросов, поэтому сорок дней докования они постоянно общались. Ругались и спорили, давили на подрядчиков и смежников. Воевали с проектным бюро, и, неожиданно для себя, как-то утром проснулись в одной постели. Первой встала Варвара, но Владимир открыл глаза, обхватил её за поясницу и притянул к себе. Она поцеловала его в нос и сказала:
– Володя! Всё было замечательно! Я очень довольна. Но, мне надо идти! Я не контролировала 3-ю смену с двух часов!
– Не-а! Ещё разик!
– Ну, если только один раз! – довольно потянулась Варвара, и нырнула под одеяло узкой койки командира. Уходя, она передала ему ключи и назвала адрес ДКС, в котором жила.
– Завтра у меня выходной. Приходи!

Жуков целый день был под впечатлением нечаянного приключения. Слышал голос Варвары, которая разносила сварщиков, вываривающих питьевую цистерну в уравнительной цистерне. Потом этот же голос раздался на верхней палубе, где варили выхлопной коллектор. Она была вездесуща! Чем и брала. Забежала под конец смены, сказала, что убегает на «Горн», на совещание, после этого едет в Ваенгу за электродами и флюсом. Освободится поздно.
– Утром приходи, завтра воскресенье. Аврала по лодке нет. – и слегка прикусила ему нижнюю губу. Жуков съездил в Мурманск, смог купить на рынке цветы, подсоленную сёмгу, белое вино и картошку. Так не волновался он с момента, когда за Виолеттой ухаживал, ещё в училище в 34-м. Чем-то зацепила его Варвара. Сам он уже не мальчик, тридцать восемь, детей у них с Виолеттой не было. Общих интересов, в общем, тоже не было. Его мало привлекала музыка, хотя медведь на ухо ему не наступал. С детьми просто не получилось: несколько раз Виолетта неудачно беременела, но, именно неудачно. Последнее время и этого не случалось. Она стала избегать близости при первой возможности. В Полярный переезжать она тоже отказалась, дескать, её пригласили в оркестр, который исполнял дебюты Прокофьева. Мать пишет, что Виолетта приехала в Топорню, побыла три дня, и уехала в Куйбышев, куда эвакуировался оркестр. В принципе, брак распался, сам собой. Но, Владимир пока не знает, что принесут ему новые отношения. Всё получилось совсем случайно. Ходили смотреть шестой торпедный аппарат, который менялся на беспузырный. Замерзли на ветру, Жуков и пригласил Варвару попить чаю в каюте. Ночью он ворочался на койке и был не в состоянии уснуть, затем уснул и проснулся к восьми часам. Проверил развод по работам, раздал ЦУ, собрал купленное вчера и пошёл к ДКС-5, который красовался на горке, блестя перечёркнутыми крестом стеклами. «Интересно, а у Варвары дети есть?» – почему-то подумал Владимир. Детей не оказалось. Маленькая комната с общей кухней на этаже, удобства во дворе. Комната чистенькая, слоники на комоде, эмалированный чайник и очень красивая молодая женщина. Вот только руки обветренные, с короткими ровными ногтями. «Варвара-краса, длинная коса!» Коса у неё, действительно была длинная и очень толстая. Сегодня она его стеснялась. Вдова она совсем недавно, женщины в подъезде могут сказать всё, что угодно, но, то, что произошло на лодке, уже не изменить. Владимир ворвался в её жизнь, он сильно отличался от бывшего мужа, который на двадцать пять лет был старше её. Тот был серьёзный и обстоятельный, все делал, предварительно просчитав все варианты. Он и её выбрал как отличницу на курсе, предоставил ей работу в КБ 194-го завода, а когда его перевели на Север, то «устроил» её сразу «строителем». Смерть его была большой случайностью. На «Стремительном» в тот день было партсобрание, разбирали чьё-то персональное дело, а тут «Юнкерсы» навалились. Ей было всего двадцать восемь, из них шесть лет она была замужем за членом Военного Совета сначала Балтийского, а потом Северного флота. Ночью она тоже не спала, осмысливала произошедшее, и нацелилась сегодня дать от ворот поворот капитан-лейтенанту. Но, он вошёл в комнату с цветами и какими-то свёртками. Чисто выбритым, с чуточку смущёнными глазами, и с ласковой улыбкой на лице. Первое, что он сказал, было:
– Нам придётся пойти в ДК флота в 16.00. Там состоится награждение членов экипажа за первый поход. И надо куда-то положить сёмгу! Вот она!
Ей ничего не оставалось делать, как показать его соседкам.
– Это Владимир Николаевич Жуков, командир «К-21», которую я ремонтирую.
– Мы видели его на заводе и в штабе флота. Варенька, у тебя отличный вкус!
Варя покраснела, но ухватила Владимира за рукав.
– Мы слышали, товарищ капитан-лейтенант, что сегодня Вас и членов экипажа вашей лодки будут чествовать в клубе! – продолжила разговор одна из соседок. – Вы останетесь на танцы?
– Не знаю! Это зависит не только от меня!
– Варенька! Повлияйте на капитан-лейтенанта! Иначе нам не удастся потанцевать с орденоносцем! Просим – просим!
Наконец семга водружена за окно, и Володя и Варя вернулись в комнату. Уши и щёки Варвары просто пылали. Владимир взял её за руку и поцеловал в щёки и ушки.
– Ты хулиган! Они у меня просто горят. Такое впечатление, что соседки, все, держали вчера свечку! Я не знаю, что на меня нашло вчера, Володя, и мне бы хотелось всё с тобой оговорить.
– Прямо сейчас? – спросил Жуков. – Или дождёмся более мудрого времени? – он провел пальцами ей по нижней губе. – За мной ещё вот это! – и он слегка прикусил её за эту губу. Варвара обмякла в его руках.
– Ну что ты делаешь!
– То же, что ты делала вчера!
– Я не знаю, что на меня нашло вчера! Когда ты начал разогревать мне пальцы на руке, мне захотелось, чтобы ты их поцеловал, и ты, вдруг, это сделал. Потом мне хотелось всё большего и большего, а ты, как будто знал, что я хочу от тебя. Как будто читал мои мысли.
– Нет, я не умею читать мысли. Мне просто очень захотелось тебя. Ты очень красивая!
– Вовсе нет! Чай будешь?
– Нет! – сказал Володя и поцеловал её в ложбинку между грудями. Она попыталась закрыть её отворотами платья, но, потом решительно расстегнула его и развязала пояс.
– У меня нет сил сопротивляться этому! Будь, что будет!
Так началась их совместная жизнь. Жуков подал на развод. А ещё через неделю Варвара вышла на пирс проводить лодку в очередной поход.

В клубе было полно народу, экипаж «двадцать первой» посадили в первый ряд и по краям, и отдельно вызывали каждого. Жукова неприятно удивило то, что Лысов получил тоже «Красное Знамя», как и он, а комендорам вручили: «Красную Звезду» – старшинам, а матросам «за Отвагу». Лысов во время артбоя находился в центральном, и под огнем не был. Владимир недоумённо посмотрел на Гаджиева, которому орден не вручали. Тот развёл руками.
– Я хотел спросить, Магомет Имадутдинович, а что говорил Лысов вам перед всплытием. – на ухо спросил Жуков.
– Тебе обязательно нужно это знать, Владимир Николаевич?
– Да, что бы решить: списывать или нет Лысова.
– Списывай, я поддержу. Без мыла в … лезет! Браман достаточную практику получил?
– Нет, конечно, но опыт у него большой.
– Значит, и Синякова, тоже, подавай на перевод. На «Раскате» сейчас вакансия. К тебе придёт старший политрук Иванов, Дмитрий Павлович, с «К-2». Он помладше тебя, тебе проще будет найти с ним общий язык. А Лысова я из бригады уберу. М-да, вот и верь первому взгляду, и чужим словам! Что говорит завод, когда из дока выходишь?
– Через семь дней, товарищ кап-два. – в этот момент закончилась торжественная часть, и краснофлотцы начали выносить ряды кресел из зала, готовя танцы. Магомет Имадутдинович пошёл через зал к Головко. Они о чём-то долго говорили. Танцы открыл сам Головко, затем он ушёл из клуба. Жуков пользовался популярностью и его постоянно приглашали. Большинство танцев были «белыми»: женщин в Полярном было много, со всех окрестных городков и деревень приехали, и, из Мурманска, рыбопереработчицы, тоже не упускали возможность приехать на танцы в клубе в воскресенье. Владимир только дважды сумел пригласить Варвару на танец. Но, ближе к вечеру его вызвали в штаб флота. Головко, Николаев и Гаджиев сидели в кабинете комфлота. Головко и Николаев «пропесочили» и Жукова, и Гаджиева за то, что при разборе похода не было упомянуто о незначительной роли военкома Лысова в успехе лодки.
– Мы для чего проводим подробные разборы каждого похода? Для того, чтобы максимально повысить эффективность каждого боевого выхода! А Вы что делаете? Покрываете трусов и карьеристов! В реальном успешном бою многое зависит, в том числе, и от моральной составляющей настроения экипажа, его готовности к самопожертвованию, поэтому, мы считаем, что в равной степени этот успех делят и командир, и военком. Поэтому я и поддержал представление товарища Николаева, и подписал награждение. Вам, товарищ капитан 2-го ранга, впредь необходимо полностью раскрывать психологическую картину состояния каждого в бою, не глядя на должности и звания. Иначе потери флота будут возрастать, а не снижаться. А вы, товарищ Жуков, совершенно пассивны на разборах! С чем это связано?
– В большей мере, с тем, что с момента прибытия в Полярный, мне постоянно требуется доказывать, что я не верблюд, товарищ командующий флотом. Выход в поход, на следующий день после прихода, обыкновенная защитная реакция человека, которого незаслуженно обвинили в развале экипажа корабля, панибратстве и небоеспособности лодки. Мне пришлось доказывать Вам, в первую очередь, товарищ адмирал, что это не так. Вы же поверили докладу Лысова, что всё плохо, а я командовать разучился. Старшинами, на моей лодке, служат люди, которых я знаю 6-7 лет. И на свадьбах у них гулял, и ко мне они идут со своими проблемами, а Лысов не сумел найти общий язык ни с кем из старослужащих. Он только вносил разлад в действия экипажа, противопоставляя старослужащих молодым и, наоборот, вместо того, чтобы сплачивать коллектив. Это моё мнение. Считаю, что есть необходимость заменить его в экипаже, тем более, что «странное награждение» не осталось незамеченным остальными членами экипажа.
– Да, товарищ Жуков, решение об этом уже принято, но сейчас мы разбираем ваши ошибки. Я согласен с теми причинами, которые побудили вас занять пассивную позицию при обсуждении итогов выполнения боевой операции. Впредь требую: быть предельно откровенным на таких разборах, и не забывать о цели, которой они служат: повышению боеготовности флота! У вас есть что сказать, товарищ дивизионный комиссар?
– Мне бы хотелось напомнить товарищу Жукову, что необходимо максимально для этого использовать влияние партийной и комсомольской ячеек в вашем коллективе. Я проинструктирую товарища Иванова по этому поводу, а сам буду внимательнейшим образом следить за тем, что вы, лично, поддерживаете это направление в воспитательной работе.
– Есть, товарищ дивизионный комиссар.
– И последнее, – продолжил Головко, – какое время Вам понадобится для того, чтобы ввести в строй лодку после переоборудования?
– Через семь дней выход из дока, после балластировки, ходовых испытаний, размагничивания и уничтожения девиации потребуется три-четыре дня для погрузки боезапаса и снабжения. Считаю, что при успешном завершении работ, к 20-му сентября будем готовы, товарищ контр-адмирал.
– Ставлю готовность к выходу на 23-е. – ответил Головко, сделав пометку в блокноте. – Все свободны!

Глава 4. Опытовая лодка
Выход из дока состоялся на день раньше срока: Варвара перевыполнила план работ. Приняли топливо, двенадцать боевых, восемь практических торпед, 14 боевых и 6 практических мин, и вышли на ходовые в район Териберки, предварительно покрутившись на размагничивающем полигоне, затем им уничтожили девиацию. Ходовые во время войны – это тот же самый боевой выход. Необходимо постоянно наблюдать за воздухом, водой и прослушивать полигон. Вместе с нами шло четыре корабля, в том числе, торпедолов «Краб». Предстояло опробовать торпедный автомат стрельбы «ТАС-Л-41». Для этого с лодкой идёт транспорт «Мудьюг», который будет исполнять роль цели, а буксир «Мощный» тащит за собой баржу-мишень, по которой Жуков будет стрелять боевыми с неконтактными взрывателями. На борту полно людей, одну вахту пришлось оставить на берегу. Первое погружение провели на траверзе Кильдина. Всплыли, и провели «Срочное». Всё работает, даже странно! Затем потёк какой-то сальник в машине, несколько часов работяги и мотористы возюкались с ним, но испытания шли по плану. У ТАС оказалась довольно большая инструментальная ошибка, первая торпеда прошла почти в кабельтове от цели. Выполнили расчёт, ввели поправку, теперь торпеда прошла впереди судна, наконец, с третьей попытки пристрелялись: точно под миделем! «Мудьюг» сменил курс и скорость, Жуков своевременно сманеврировал и пустил четвертую торпеду с другого расстояния. Тем не менее, торпеда прошла под целью. Затем лодка погрузилась и провела атаку с перископной глубины. Отклонение составило около 10 метров. Приемлемо! Затем Жуков выполнил бесперископную атаку, используя только показания шумопеленгатора с глубины 20 метров. Автомат пустил две торпеды с двухсекундным интервалом. Одна прошла в районе 10-го шпангоута, вторая была зафиксирована в районе 63-го. Пузырей СКР-128 не зафиксировал. На всплытии произошёл отказ одного из осушительных насосов, его заклинило, и была сорвана муфта. Назад лодка возвращалась, не выполнив последнюю стрельбу: торпеду с неконтактным взрывателем опробовать не удалось. Вернулись к «Красному Горну». Головко, который лично выходил в море на СКР-128, и следил за испытаниями, был просто в восторге, хотя осторожно спросил:
– А все автоматы стрельбы придётся пристреливать? Это ж какой расход торпед!
Представитель завода 220 подтвердил, что да, все, плюс и каждый аппарат не помешало бы. Для этого завод выпускает специальную серию пристрелочных торпед. К сожалению, их испытания немного затянулись из-за эвакуации завода в Среднюю Азию.

Варвара, раскрасневшаяся из-за двух аварий, оправдывалась, что балластник не был в техзадании и в смете работ перед комфлота. Владимир Николаевич благодушно улыбался.
– Ну как, товарищ Жуков, усовершенствованная лодка? – спросил Головко.
– Понравилась, товарищ контр-адмирал. Нам бы ещё навигационный и артиллерийский локатор!
– Губищу-то закатай! Или машинку подарить? – посмеялся Арсений Григорьевич. – Выгружайте практические мины, грузите боевые. Количество торпед у вас уменьшилось, берите на полную катушку. Как управитесь, докладывай, и вперед! Надо бы попасть в Альтен-фьорд, Владимир Николаевич.
– Одному сложно. Требуется поддержка из двух-трёх лодок, со звукопроводной связью.
– «К-2» и «Д-3». Они будут готовы к выходу примерно в это же время.
На следующий день стало известно, что Жукову присвоено звание капитана III ранга. Варваре пришлось в швейную мастерскую идти, и втачивать новую полоску на обоих рукавах кителя. Она уже освоилась с ситуацией, что Жуков – это неотъемлемая часть семьи, что его надо кормить, поить, обстирывать и использовать для собственных нужд. Они друг друга ждали с работы, соседки перестали удивляться, что он присутствует в доме, что в ночь, когда он присутствует, на утро у Варвары очень своеобразное выражение лица: что-то вроде кота, дорвавшегося до сметаны! Им прощали многое, им завидовали многие, но, только до того момента, когда «К-21», двумя короткими и продолжительным, не дала сигнал об отходе в очередной поход. В тот вечер соседки собрались у Варвары, достали купленную бутылку водки, и долго пели заунывные песни, понимая, что лодка ушла в неизвестность.

Мерно пощелкивал лаг, также мерно тарахтели три двигателя: два главных на среднем и вспомогательный. В ограждении рубки неслась ходовая вахта. Лодка шла к Хаммерфесту. «Командир» ночью сообщил Жукову, что из Нарвика в Петсамо вышел КОН-38 в составе госпитального судна "Berlin" (15286 брт), эскадренных миноносцев "Friedrich Eckold" и "Karl Galster", тральщиков "M 30", "M 22", "M 18", и транспорта «Мюнхен», 12826 брт, с зимним обмундированием для 20-й армии. Он пройдёт мимо Нордкина 27 сентября 41 года в 18 часов. В бухте Гамвик, по сведениям «командира», минных постановок не производилось. Атаковать от берега. Топить всех. Три лодки: «К-21», «К-2» и «Д-3» в позиционном положении шли к Гамвику. Командовал отрядом капитан III ранга Жуков. Он расставил лодки в полуторах милях друг от друга, установил звукопроводную связь. Ночи уже были довольно длинными, правда, погода не радовала: штормило, время от времени прорывались снежные заряды, а когда стихал ветер, то поднимался густой туман. Локаторов на лодках не было, поэтому изредка они давали сигналы ревуном. В общем, ситуация напоминала походы викингов: «ООООДИН!», и время от времени постреливали зажжённой стрелой вперёд. Впереди шла «двадцать первая». Владимир не спал уже третьи сутки. Поднявшийся на мостик Коля Моисеенко произнес магические слова:
– Через двадцать две минуты тридцать секунд – стоп!
Жуков передал эти слова лодкам, следовавшим за ним. В томительном ожидании прошло двадцать одна минута. Жуков перевёл телеграф на самый малый, и сообщил про это по УКВ на остальные лодки.
– Самый малый! – подтвердил Василий Уткин.
– Наконец-то! – сказал второй Виктор Котельников. Тут же выскочил на связь Иван Колышкин, пытаясь в чём-то упрекнуть Жукова. Тот передал: «Один, один, один!» (соблюдать радиомолчание). В эфире стало тихо.
– Земля! – послышался голос Ерохина. – Шесть кабельтовых по носу!
Звякнул телеграф на самый малый назад.
– Боцман! Изготовиться к якорной стоянке на перископной!
Алексеев с краснофлотцами побежал на бак. Через две минуты он поднял руку: Готово!
– К погружению! Перископная!
Лодка ушла с поверхности, затем отдала якорь. Где-то вдалеке, те же манёвры выполнили ещё две лодки. Связались по звукопроводке, уточнили местоположение. Якорная стоянка была в 2-х милях от устья реки Михамнельве. Оставалось около 8 часов до прохода КОН-38. Жуков напомнил о приливах и пошёл в каюту. Сон был тревожный, несколько раз снился «командир», но он говорил о крупных кораблях немцев, а Владимир не мог переключиться от исполнения этой задачи. Всё-таки, впервые командует соединением. В два часа вылез на связь Колышкин, и запросил: Почему стоим? Нам же в Хаммерфест и в Альтен-фьорд?
– Отдыхаем, Иван Александрович. Переход был тяжёлый.
– Ну, есть такое дело! Три раза опреснитель отказывал. Штормит.
– В таких условиях лезть в Альтен-фьорд себе дороже. Отдохнём, исправим выявленные неисправности и начнём.
– Ну-ну!
Опять тишина, Владимир даже задремал.
Вновь Колышкин:
– Акустик доложил, что слышит шум конвоя. Шесть быстроходных и два транспорта. Есть вероятность, что семь быстроходных. Один транспорт, точно!
– Тишину, соблюдайте, пожалуйста. Слышим мы, слышим.
– Вижу конвой! – через три часа сказал Уткин. – Впереди транспорт-десятка, потом шесть шнелльботов, или меньше, затем громадина, тысяч на двадцать. Вокруг бегают два эскаэма.
– Это наша цель, товарищи командиры. Котельников! На тебе транспорт! Уткин, берёшь эсминцев, а я работаю по лайнеру. Друг друга подстраховываем! Рассчитать треугольники для всех! Поперёд батьки не лезть! Сначала каждый свою цель обрабатывает.
– Снимаюсь с якоря! – ответил Котельников.
– Рано! Стоять на месте!
Прошло ещё два часа. Конвой двигался в сторону лодок в засаде. Курса и скорости не менял, зигзагом не шёл. Мишень!
– «К-2», «Д-3»! С якоря сниматься! Выходить в атаку на свои цели! С перископом осторожнее! Начали!
– «Д-3», снимаюсь!
– «К-2», снимаюсь!
– «К-21», я – «Д-3»! Закусило якорь! Сняться с якоря без всплытия не могу!
– Оставайтесь на месте! Выхожу на вашу позицию, успеваю!
Жуков прибавил оборотов и увалился вправо, перехватывая передний транспорт. Взяли ЭДЦ. Ввели координаты в ТАС. Всё в порядке, успевают.
– Иван Александрович!
– На связи!
– Будь готов всплыть и показать корпус и надстройку! Если подорвёшь якорь, погружайся и иди к ордеру, заканчивать работу. Если нет, то трави до жвака-галса, рви и погружайся с той же задачей! Ни один уйти не должен.
– Понял, Володя! Жду команду! Мать её! Всех подставил!
– Всё нормально! Успеваем! Первый, второй! Товсь! Работаем по автомату!
– Первый! Пошла!
– Второй! Пошла!
– Эсминцы ворочают на нас!
– «Д-3»! Всплывай! «К-2»! Лови их! Я к последнему!
Эсминцы заметили «Д-3» и рванули на неё! Уткин произвёл два залпа по две торпеды. Взрыв под головным транспортом! Жуков попал! Два взрыва под последним эсминцем. Первый вышел из сектора. Первый эсминец понял, что его обманули, ворочает влево, рвётся к ордеру.
– Третий, четвёртый! Товсь!
– Готовы!
– Третий! Пошла!
– Четвёртый! Торпеда не вышла!
– Четвертый! Товсь! Вручную!
– Готов!
– Пли!
– Торпеда пошла!
Взрыв! Эсминец получил свою торпеду. Потерял ход, но не тонет. Иван Александрович кричит:
– Он мой! Атакую!
Тяжелый взрыв ударил по всем: сработала усиленная 53-38У с неконтактным взрывателем. Лайнер переломился пополам, нос ушёл под воду. Через тридцать секунд второй взрыв под кормой у лайнера, разваливший корму как розочку. Ещё один взрыв у борта эсминца. «К-2» вылетела на поверхность и работает всеми орудиями по тральцам. «Лихач» – подумал Жуков, но подал команду: «К всплытию! Артиллерийская атака!». «Д-3», тоже выскочила на поверхность, и у её бакового орудия зашевелились люди. 102-х миллиметровка рявкнула. Перелёт. Жуков оторвался от перископа и выскочил на мостик. Заливались пулемёты, лаяли «бофорсы», звонко били два орудия главного калибра. Наверху шёл настоящий артиллерийский бой. Два тральщика горело, один усиленно маневрировал между столбами взрывов. Жуков перенёс огонь на маневрирующий тральщик. Накрытие! Пусть и сорока миллиметрами. Ещё, ещё, взрыв «сотки»! Горит!
– «Д-3», «К-2»! Выходим из боя! Погружение! «К-2»! Добей транспорт!
– Вас понял! – и над Норвежским морем раздался ревун срочного погружения. Через десять минут Жуков услышал взрыв.
– Попал! – завопил Уткин!
– Задача выполнена, отходим к Вайда-губе. В подводном! Экономическим!
Три лодки трехузловым ходом пошли к Рыбачьему.

Через четыре часа «Д-3» стала отставать: падала плотность батарей. Пришлось всплывать, и идти в режиме винт-зарядка. Ночь, штормит, волна попутная, а у Жукова довольно напряжённо с метацентрической высотой после всех переделок. Даже увеличение на четыре тонны твердого балласта позволило увеличить метацентрическую высоту только на три сантиметра. Лодка получилась валкой, и попутный шторм вызывал сильный крен. Через час Браман доложил, что заклинило плунжерные пары на 7-м и 9-м цилиндре правого двигателя, попросил уйти под воду. Передав командование Колышкину, Жуков нырнул на сорок метров. Здесь не качает. «Механикусы» меняют насосы и форсунку на правом движке. «Дед» высвистал Сергеева в центральный и раскатал его за воду в расходнике, тот виновато разводил руками, дескать, мотористы укачались. Получив выговор с предупреждением, понурый Сергеев отправился в пятый отсек, исправлять содеянное.
– Владимир Юльевич! Всё правильно! Но, что нам делать с недостаточной остойчивостью? Это у нас ещё мины на борту!
– По мне, лучше бы их не было! И ещё три ванны болтаются. Есть у меня предложение переместить часть твердого балласта в пятом, втором и четвертом отсеке, но, моё мнение, что надо снять по два зенитных орудия с каждой установки, командир. Причём только на зимний период. Не забывай, что ещё и обмерзать начнём. А «люфты» ночью не летают, так что столько стволов нам не нужно.
– Насколько сумеем в этом случае поднять высоту?
– Ещё пять сантиметров гарантирую. И ванны разрезать и удалить, особенно в третьем. Во втором и четвёртом их под провизионку используют, не мешают, да и стоят ниже, а эту использовать стесняются, да и мы её с тобой не используем. Ещё дополнительно твердый можно заложить в артпогреба, там место есть, в подзор минно-балластной. И выбросить шлюпку, только место занимает. Тут у союзников видел надувную лодку. Вот бы пару таких достать!
– Ну, хорошо, Владимир Юльевич. Объявляйте аврал, переносите балласт ниже. Сколько еще твердого заказать?
– 4 тонны, командир.
Тут подошёл начальник радиостанции и попросил всплыть через два часа для сеанса связи.
– А смысл раскрывать своё место противнику? Нас сейчас ищут! После такого немцы долго не успокоятся. Уткин и Котельников доложатся. Объявляйте аврал, Владимир Юльевич.
Началось «любимое силовое упражнение подводников»: перетаскивание свинцового балласта из одного места в другое. И попытка разместить его, как можно ниже. Особенно досталось 5-му отсеку. «Дед» пошёл на то, чтобы под пайолы загнать максимальное количество свинца. Через четыре часа переноска балласта закончилась, и Жуков всплыл. Ветер немного подстих, волны стали длиннее и более гладкими. Дали средний ход, держа 18 узлов, чтобы догнать остальных. В разрывах облаков появилось мерцание мощного полярного сияния. Связались с «Д-3». У них неприятности: разлив электролита во втором отсеке. Плотность батарей ещё упала. Колышкин получил указание следовать на базу, вместо него идёт Малафеев. Это его первый поход, идёт с Гаджиевым. Так даже лучше! Все лодки в отряде одинаковые. «Д-3» здорово тормозила соединение на ходу. Активных действий противника не наблюдается, можно возвращаться к Хаммерфесту. Жуков передал шифровку в штаб флота, получил квитанцию, оставалось ждать решения Головко. Через час поступила РДО «Действовать по обстановке». Жуков передал на «К-2»: следовать в район зарядки «4», что напротив острова Магерейя. В аналогичной РДО для «К-3», он добавил поздравления Кузьме Ивановичу с первым боевым выходом.
Теперь волны и ветер шли навстречу. Лодка взбиралась на высокую волну, а затем скатывалась вниз немного под углом к фронту волны. Иногда заголялись винты, иногда нос лодки зарывался в волну. Ледяные брызги били по лицам вахты. Спустя четыре часа акустик передал, что слышит шум винтов «Семёрки». Немцы штормовали поблизости. Лодка догоняла «семёрку», находясь в «мертвой зоне» её акустической станции. Вот только как атаковать в такой шторм? Немного подумав, Жуков дал команду к погружению. Пришлось пройти на полном подводном около часа, затем атаковать немца по шумопеленгатору двумя торпедами. Слышали один взрыв. Всплыли, в этот момент рассвело. Обнаружили один труп в жилете и сфотографировали его. Больше ничего не нашли. Продолжили движение к району номер «4».
Семь часов ожидали подхода остальных лодок. Наконец, все собрались, и двинулись к Хаммерфесту. На Квалёэне три радиолокационных станции со стационарными антеннами. На Иттрекарре – стационарная двухбашенная батарея. Но глубины во фьорде свыше 200 метров. Правда, куча скальных банок с глубинами 50 метров. «Командир» дал Жукову карту с корректурой 88 года, и, указал места постановки мин и акустических станций. Вытянувшись в кильватерную колонну, лодки вошли в Альтен-фьорд. Жуков отправил всех к Корхавну, а сам зашёл в Хаммерфест. Там, кроме небольшого транспорта у причала, никого не было. Он развернулся и пошёл на выход. Две другие лодки ходили малыми ходами, прижимаясь к острову Сейланн.
Проход у Лиллехавн оказался перегорожен сетями: место узкое, но глубокое. Мин быть не должно. Владимир решил нырнуть на предельную, и на глубине 100 метров хотел пройти под сетями. Однако, очень скоро в носу заскрежетало. Дали малый назад. По звукопроводу получили сообщение, что у немцев тревога, надо затаиться. Владимир вышёл из пролива, и пошёл к заливу острова Руссехавн. Там во фьорде, под РДП, набил батарею. Узкий скалистый фьорд скрыл все три лодки. «К-2» и «К-3» всплыли ночью и зарядили батареи. Обсудили по радио ситуацию. Решили прорываться через пролив Суннесет. Погрузились и пошли туда. Пролив полностью перегорожен сетями. Не пройти! Оставив две лодки на позиции возле выхода из пролива, Владимир пошёл обратно в Хаммерфест. Через семь часов он обнаружил боновое заграждение между островами Сейланн и Квалёэн в самом узком месте пролива Аккар. Развернулся и пошёл вокруг острова Квалёэн. Там есть небольшой пролив Квальсунд, с очень интересными глубинами: в середине пролива узкая щель со стапятидесятиметровой глубиной, а по краям 15-30 метров. Сразу туда Володя не полез. Решил дождаться прилива. На приливном течении, он, почти без хода, проскочил вовнутрь Альтен–фьорда. У Хаммернеса ещё одна сеть. На побережье Квальсунда виден плохо замаскированный дот, в который и заходит трос сети. Там виден проход, шириной метров десять. Израсходована половина заряда батареи. Здесь пройти можно, но требуется иметь на борту разведгруппу. Жуков развернулся, работая враздрай, и пошёл на выход из пролива. Набив батареи под РДП в Клуббукт, вернулся на позицию у Сунненсета. Возник легкий скандал с Гаджиевым по звукопроводной связи.
– Товарищ комдив! Там одной лодкой делать нечего! Туда надо идти всем! Но требуется убрать боновое заграждение у Квальсунда. Немцы тут прячут что-то значительное, скорее всего, Тирпица, Шеера, и остальной флот открытого моря. Надо возвращаться в Полярный! Работать отсюда радиостанцией нельзя. Всё раскроем.
– Хрен с тобой! Нам, действительно, не пройти, нет РДП, не подзарядиться. Хорошо, отходим! Но, с тебя прорыв в бухту!
– Договорились!
Поставили три минные банки, но не в Альтен-фьорде, а в районе Хаммерфеста. На отходе ничего не произошло. Доложились из четвёртого района, получили «Добро» на отход в Полярный. Лодки встречали, как героев: они сорвали сентябрьское наступление немцев. Два утопленных крупных транспорта, суммарным водоизмещением в 38 тысяч тонн, два утопленных эсминца и три тральщика успокоились в водах Норвежского моря, плюс немного спорная, но U-124, труп сигнальщика которой, был сфотографирован. И, главное! На борту был Михаил Ромм и оператор Герман Лавров. Они сняли фильм о разгроме КОН-38. Лавров, получивший в щеку небольшой осколок, вообще, выглядел героем и оператором-везунчиком. Ему завидовал весь МосФильм. Кадры с разорванным надвое «Берлином» обошли весь мир, как и встреча наших лодок в Полярном: с семью поросятами на противнях. Салют из орудий и поросёнок за потопленного фашиста стали символом и легендой подплава. «К-21» получила звание «Гвардейской», вместе с первыми гвардейскими дивизиями под Смоленском. Такое же звание получила «К-2», на счету которой стало четыре потопленных корабля противника. Обидно, но «Д-3» ничего не засчитали, из-за аварий на борту. Всё разделили между двумя лодками: «К-2» и «К-21», хотя и Жуков, и Уткин, на разборах говорили, что всплытие «Д-3» решило исход боя в нашу пользу. Но, начальство решило иначе. Аккумуляторная батарея «Д-3», пережившая 113 перезарядок и не замененная вовремя на ремонте, перечеркнула героические действия экипажа лодки. Судьба! Ничего не попишешь! Колышкин, будущий Герой Советского Союза, сам сказал об этом на разборе похода:
– Действия нашей лодки чуть не поставили на грань срыва всю операцию. Мы, чем могли, поддержали действия крейсеров, но, в основном, сковывали их. – именно эти слова и легли в основу документов об операции «Кон-38».
«Везунчик» – сказали многие. «Операция была тщательно подготовлена и проведена безукоризненно. Даже при выходе из боя одной из подводных лодок, командир соединения проявил выдержку и смекалку, и заставил ошибиться противника…» – говорилось в более серьёзных документах. «Многое, слишком многое пришло из другого времени» – знал непосредственный руководитель операции. – «И кого благодарить не знаю!». Лодку опять поставили в док. В первом отсеке вываривают механическую часть «Асдика-138»: гидролокационной станции 38-го года, позволяющей определить наличие впереди лодки других лодок, сетей, мин, надводных кораблей, и, в сочетании с другими средствами обнаружения, произвести бесперископную атаку противника на глубинах до 50-ти метров. Следом за ними, в док встанут остальные лодки дивизиона «Ка». В первую очередь, они получат РДП, гидролокатор и ТАС-41, удлиненные торпедные аппараты и такие же стеллажи для торпед в первом отсеке. Споры по поводу зенитных орудий не утихают. Пройти по палубе к "сотке" на "К-21" можно только через барбет "бофорсов". По докладам разведки на трех минных банках немцы потеряли более 500 солдат и офицеров, семь транспортов и два конвойных корабля. Из плохих сообщений: немцы решили усилить противолодочную оборону Северного участка фронта. И приступили к сплошному минированию всех малоглубинных банок в Баренцевом и Норвежском морях. Из Германии успешно прошёл транспорт с 5-ю тысячами мин на борту.

Глава 5. Первый и второй зимние походы
К нам зачастили англичане, три лодки которых базируются у нас, эскадра адмирала Фрейзера периодически стоит в Ваенге. 78 полк перевооружился на Харрикейны. «Дед» достал две американские резиновые лодки и подвесные двигатели «Меркурий», и списал спасательную шлюпку. Убрал ванные из отсеков, увеличил себе и Жукову каюты за счёт ванной комнаты третьего отсека. Выполнена дополнительная балластировка лодки. Её «покачали», Жуков доказал Браману, что снятие 4-х стволов практически ничего не даёт, так как основной вес имеют сами барбеты. В доке загрузили дополнительный балласт в балластные танки, восстановив остойчивость почти до расчётной. Побегали в Кольской губе, провели пробные погружения. Много неприятностей доставляют крышки выхлопных коллекторов главных двигателей. Соль, выпадающая на нижних частях крышек, мешает их закрытию. Требуется постоянно проверять их состояние. И не переделать ничего. Отправили отчёт о конструктивном недостатке в КБ 194 завода, но оттуда пока ничего нет. Так что, пока, просто завели журнал проверок под роспись для групп движения.
В октябре эвакуировали Либавскую базу. Закончилась 124-суточная оборона города. Немцы потеряли там больше трех дивизий. Остатки гарнизона города переброшены на Гангут. Продолжается оборона Одессы, Гангута, Моозунда и Таллина. Флот подаёт пример стойкости в обороне всей стране. Здесь на Севере, после высадки трех десантов, немцы остановлены практически на границе. В нескольких местах они не смогли пересечь линию Госграницы. Наши три дивизиона постоянно находятся в Варангер-фьорде, срывая немцам поставки снабжения для корпуса Дитля. «Командир» сообщил, что главные немецкие перевозки идут из Нарвика, и целесообразно использовать дивизион «Ка» на том участке, тем более, что остальные лодки так далеко ходить не могут. Обсудили это с командиром дивизиона и с комфлота. Все – «За», но полностью готова только «К-21», три лодки в доках, а две на позициях в Варангере. Сошлись на том, что Жуков должен «сбегать» к Нарвику и посмотреть там обстановку. Сроком на двадцать суток. Затем вернуться и идти уже в составе пяти лодок типа «К». Одна лодка останется в резерве, будет проходить переоборудование. Флотский оркестр сыграл «Прощание славянки», расталкивая ледовые «блины» «К-21» уходила в первое зимнее плавание. Относительно спокойная погода позволила впервые опробовать РДП на переходе в море. До этого Жуков пользовался им только в условиях фьордов. Большая нагрузка на вахтенного начальника: зенитный перископ один, поэтому в светлое время суток, ему приходится постоянно, и одному, осматривать горизонт. Однако, светлых часов почти не стало. Поэтому шли, в основном, на электроходу десяти узловым ходом, экономя топливо. Обогнув Лофотенские острова, Жуков вошёл в Вест-фьорд и занялся разведкой. Необходимо было установить: где проходят здесь пути караванов немцев. Осмотрели остров Нурланн: там наблюдательный пост немцев. Движения судов практически нет. В качестве позиции для засады им был выбран шхерный район южнее острова Хиннё. Войдя в Офот-фьорд, Жуков почувствовал себя неуютно. Весь фьорд просматривался с лесистых горушек, и определить, где находятся вражеские наблюдатели, было невозможно. Но, ветровая волна была, ночь, поэтому удавалось спрятать перископ. Очень мешали течения. На борту находилась разведгруппа Северного флота, задачей которой были взрывы трех подстанций электрифицированной железной дороги Нарвик – Кируна. Группу следовало высадить в самой глубине Офот-фьорда, а затем дождаться её. Поэтому Жуков оставил Нарвик справа, и медленно двинулся к автомобильному мосту через залив. Глубины позволяли идти на 10-тиметровой глубине. В узкости, за мостом, стало мельче, чуть подвсплыли. У Квальвики высадили группу и легли на грунт. Забирать группу надо через сутки. Время тянулось очень медленно. Лишь в середине следующего дня прошёл один катер, потом он вернулся. В 22.50 оторвались от грунта, вышли под перископ. Обнаружили сигнал группы и всплыли. Боцманская команда на резиновой лодке пошла к берегу, а расчёты изготовились к открытию огня. Шлюпка уже возвращалась, когда на шоссе появились огни каких-то автомашин. Артиллеристы взяли их на прицел, но, недоезжая Квалвики, машины свернули на верхнюю дорогу. Шлюпка ткнулась в борт в районе надстройки, одного человека в группе не было.
– Почему не все?
– А кто взрывать будет? – ответил главстаршина Леонов.
– А как его подбирать?
– А никак! – зло ответил бородатый разведчик. – Часовых механизмов было всего два. Дали какой-то адрес в Нарвике.
– К погружению!
Лодка аккуратно скользнула под воду, оставляя за кормой неизвестного героя. Это окончательно испортило настроение Владимиру, поэтому, на траверзе Нарвика, он вызвал Леонова в центральный. Главстаршина вошёл, он понимал, что на ходу просто так в ЦП не зовут. Жуков скомандовал: «Влево десять, на курс 180!», послав лодку на вход в порт Нарвика.
– Главстаршина! Как зовут оставшегося?
– Айхо, старшина 2 статьи Айхо Кирванен.
– По моей команде нажмёшь вот эту кнопку. Торпедная атака! Носовые и кормовые аппараты – к выстрелу приготовить! 1-й, 2-й, 3-й, 4-й! Углубление 1 метр!
Леонов стоял возле ТАСа, положив палец на кнопку «Пуск». Жуков вошёл в гавань. У южного причала борт о борт стояло несколько эсминцев и лёгкий крейсер типа «Нюрнберг». В 5-м и 6-м лежали усиленные торпеды с неконтактными взрывателями.
– 5-й, 6-й! Товсь! Леонов, давай!
– За Айхо! Прости, братишка!
– Пятый, вышла. Шестой, вышла!
– Лево на борт! Первый! Товсь!
Жуков напоминал лису в курятнике. Он крутился вокруг перископа, давал залпы то носовыми, то кормовыми аппаратами, не забыв всадить торпеду в сторожевик на рейде, расстреляв 10 торпед, развернулся на выход и несколько раз нажал на вмонтированный фотоаппарат перископа, фиксируя тот хаос, который он учудил в порту. Выходили из фьорда трое суток. На них было сброшено больше двух сотен бомб, чувствуя, что Вест-фьорд не выпустят, Жуков ушел в пролив Раммсуун, буквально просребся под мостом по дну, используя прилив, прошёл в Тьёлзунд, и оторвался от преследования. В штабе флота его «уже похоронили», он пропустил 8 сеансов связи. Оторвавшись от Анденеса на 150 миль, Владимир Николаевич вышел на связь и доложил об атаке Нарвика. В Полярном знали, что в Нарвике был сильный бой, немцы сваливали этот хаос на англичан, говорили, что потоплено много судов нейтральных стран. Понятно! Шведскую руду возят шведские рудовозы! Но, в Германию! Что, защищая нейтральных купцов, героически погибли крейсер «Кёльн» и четыре эсминца типа «Z».
Жукову дали команду возвращаться. Переход был очень тяжёлый: постоянный шторм, сорвано несколько листов обшивки лёгкого корпуса. Появились трещины в сварке, за лодкой потянулся шлейф топлива. Затем пришлось долго уходить от преследования «волчьей стаи», которая уцепилась за него. Выручил РПД, но топливо из протекающей цистерны пришлось откачать за борт. Наконец, привычный уже «Кильдин», встретил лодку у Сетьнаволока, и повёл в порт. Последний поворот.
– Сколько залпов давать, командир?
– Черт его знает, давай десять, по числу торпед!
– Баковое! Беглым! Холостым, десять! Огонь!
Десять раз ударила «стомиллиметровка»! Боцманская команда отдает честь встречающим. Правая машина отрабатывает назад, гася инерцию и подталкивая корму к пирсу. Пришлось немного поработать на шпринге, разгоняя ледок между пирсом и корпусом. Всё! Последний раз звякул телеграф, Жуков спустился вниз и прошёл к трапу, отдал честь флагу, подошёл к начальству.
– Товарищ контр-адмирал! Гвардейская крейсерская лодка «К-21» прибыла на базу после похода. Разведгруппа высажена и подобрана. Атакованы суда и корабли в порту Нарвик. Расход 8 т-53-38 и две т-53-38у. Предположительно, потоплено у причалов свыше 10 судов и кораблей противника. На отходе подвергся бомбовой атаке, на лодку сброшено более 200 глубинных бомб. Отход вынуждены были совершать через мелководный пролив Раамсуун. Потеряны несколько листов обшивки, течет третья балластно-топливная цистерна. Лодке требуется доковый ремонт. Потери: один человек в развед. группе, ранен один – гидроакустик Панов: повреждены барабанные перепонки. Командир лодки гвардии капитан III ранга Жуков.
Пожимая руки начальству, Жуков глазами искал Варвару в рядах встречающих, но, не находил её. Правда, в одном месте скопились женщины и оказывали кому-то помощь: кому-то стало плохо. Недоумённо пожав плечами, Владимир продолжил здороваться с представителями штаба флота и фронта. Наконец, он увидел бледную растрёпанную Варвару, которая застёгивала и поправляла пальто. Владимир спросил разрешения у Головко, и пошёл к ней.
– Жуков! Змей ты, ядовитый! Мало того, что обрюхатил, так ещё и неделями на связь не выходишь!
– Как это?
– Да вот, в обморок упала. Девчонки говорят, что верная примета: сын будет! С тебя поход в ЗАГС, Жуков!
– Завтра же!
– Никаких завтра, товарищ Жуков! Сегодня! Дай я тебя поцелую! Живой ведь!
Под хохот собравшихся на причале, они зашлись в длительном счастливом поцелуе. На причале скандировали: «Горько!» Прямо с причала все прошли в поссовет. В качестве свидетелей расписались Головко и Вера Николаева, жена комиссара флота, соседка Варвары. Свадьбу отмечали в клубе флота, на столах красовались двенадцать поросят. Именно столько потопленных судов и кораблей обнаружила в Нарвике воздушная разведка англичан. Три судна были потоплены минами, выставленными Жуковым на выходе из порта, мелочь, меньше 1000 тонн, решили не засчитывать. Варвара, вытащившая из шкафа настоящее свадебное платье, выглядела идеально.
– Вот и пригодилось! – поддела она свидетельницу. – А ты говорила: «Зачем ты его хранишь? Всё равно в него не влезешь!» Ничего! И влезла! И пригодилось!
– Завидую тебе, Варька! И мужа нашла, и ребёночек будет! А ведь, сколько лет не было!
– Не каркай! Выносить бы! И чтобы Володька всегда возвращался! – обе заплакали, но ненадолго. Варвару опять подняли, скандируя «Горько! Горько!».
Свадьба и чествование экипажа лодки длились долго. Глубоко за полночь Жуковы попали домой. Утром Владимир побежал в штаб, а Варвара на плавмастерскую. Война выходных не предоставляет. Через пять часов, после разбора похода, лодка ушла в Мурманск на СРЗ в док. Плавдок в Полярном был занят. Десять дней докования, короткие ходовые, проверка установленного, наконец, Асдика, потом замена зенитных установок на счетверённые башенные установки 46-К, производства 8-го завода. Округлые и с более компактным расположением стволов, они экономили много места и почти две тонны веса. Завод делал их для линкоров «Советский Союз», серия которых была заложена в конце тридцатых. Браману откровенно не нравились угловатые и широкие «бофорсы», к тому же, много гильз высыпалось за борт, а их требовалось сдавать. Плюс они «съедали» два узла полной подводной скорости. Поэтому Владимир Юльевич списался с 8-м заводом, установку 46-К доработали и облегчили за счёт бронирования и заметного сужения базы. Общая скорострельность несколько упала: боковые магазины МКVII было удобнее обслуживать. Здесь же два орудия имели подачу сверху обоймами по шесть патронов, а два нижних – боковую, магазинами на 12 патронов. Смена магазина полуавтоматическая. В люльке могло находиться два магазина. Изрядно помучившись, артиллеристы научились ими нормально пользоваться, однако не раз вспоминали удобные «Бофорсы», где не приходилось так толкаться, и подавать снаряды можно было по одному. Что матросы и делали: набирали кучу снарядов, охватив их правой рукой, а левой выдергивали их из охапки и клали в подаватель. Здесь так не побалуешься! Магазины должны быть заранее снаряжены, затем надо нагнуться (при качке!!!) и забросить магазин в приёмник, и ждать, когда пушка чуть выдвинет работающий магазин, когда он опустеет. Его надо выдернуть, вложить в карман на башне, вытащить другой, и дослать его в приёмник Расчёты увеличились на трех человек. Но, подводная скорость возросла на полтора узла. Вообще, Владимир Юльевич был вдумчивым и талантливым инженером. Он доработал крышки люков минного отсека, и они перестали подклинивать, наддувал минно-балластный отсек, когда там были мины, что заметно повысило надёжность хранения мин. Если на остальных лодках частенько минные постановки срывались, то у «К-21» не было ни одной не выставленной мины. «Бычок II-III» и «дед» довели работу механизмов до совершенства. Старлей Терехов не зря носит два Боевых Красных Знамени. Своё заведование содержит в полном порядке: приучен командиром к тому, что, в первую очередь, именно его заведование подвергается самым частым и тщательным проверкам. Именно ему достаются самые горячие «плюшки», но он и его личный состав – самые орденоносные во всей бригаде. Но и они же – завсегдатаи гарнизонной гауптвахты. Если где-то с кем-то подрался в Полярном, можно с закрытыми глазами вызывать Витю Терехова и включать «электрорубанок» и «бензопилу». Его ответы можно не слушать: «Всё исправит, всех накажет!», но воз так и останется на том же самом месте.
В начале ноября из Москвы пришла звезда Героя Советского Союза и орден Ленина за второй поход. В 41-м награждали высшими орденами слабовато. Сказывалось общее отступление Красной Армии и катастрофическое положение на всех фронтах, кроме самого северного. Головко активно награждал экипажи, отличившиеся в боях теми орденами, которые имел право наградить. Так и получилось, что «бычок» Терехов имел четыре ордена: по одному за каждый поход: две «Звезды», два «Знамени». Его награждал КомФлотом, а Жуков, Браман и Иванов по одному «Знамени». Единственное, премии за потопленные судам и кораблям выплачивали в полном объёме и без задержек. Но с зачётом потопленных были проблемы. На снимках через перископ было отчётливо видно 15 потопленных судов и кораблей. На снимках, которые предоставили англичане, ещё четыре транспорта подорвавшихся на минах. Должно быть девятнадцать.
– Нам никто не поверит! – заявил начПО Николаев.
– Ну, вот же фотографии.
– И куда я их засуну? Вы в курсе, Владимир Николаевич, что за подтверждённый потопленный транспорт положена премия, согласно приказа Верховного.
– Да, в курсе.
– Так вот! За девятнадцать судов, из которых один КРЛ, четыре эсминца и 14 транспортов, вам и экипажу надлежит выплатить один миллион рублей. Таких денег на счетах Севфлота нет. Давайте урезать расходы!
– Может быть, Верховному написать?
– Я те напишу! И так с тобой как с бабой со ступой носятся! А что ты сделал? На новой лодке с новым оборудованием три раза вышел в море? – зашёлся в крике Николаев.
– Да нет, я так: развалил экипаж, панибратствую, списал с корабля военкома, который реально отражал ситуацию на корабле.
– Не ёрничай, товарищ Жуков. Давай договариваться!
– Без Иванова – не буду! И Гаджиева пригласите. Да! Леонова не забудьте, товарищ дивизионный комиссар. Подстанции в Нарвике рвал он, я только обеспечивал высадку и подбор. Ну и уклонялся от атак в Офот-фьорде.
– У Вас не было приказа атаковать порт в Нарвике!
– Не было. Ушли бы шведские рудовозы в Германию, товарищ комиссар. И появилась бы пара танковых дивизий на Восточном фронте. Вы к этому клоните?
– Нет, конечно, но у нас нет реальных доказательств, что вы утопили в Нарвике 11 транспортников.
– Запросите Регистр Ллойда. Наверняка все суда были зарегистрированы там.
– Всё, Жуков! 12 судов и кораблей, 420 000 рублей на лодку. Остальное в фонд обороны СССР.
– Я должен посоветоваться с экипажем.
– Советуйся, только не забывай о том, что я тебе сейчас говорил. Я слов на ветер не бросаю, товарищ Жуков.
– Я Вас понял, товарищ дивизионный комиссар.
Ситуацию разрулили Гаджиев и Головко. Лодке засчитали всё, тем более, что подтверждения были получены из первоисточника: Швеция прислала в Москву ноту протеста, а немецкое радио назвала Жукова и экипаж «К-21» личными врагами великого фюрера Германии. Но, затем, из-за начала наступления на Центральном фронте и крупных поражений немцев под Москвой, Ростовом и Ленинградом, события на далёком Севере перестали активно муссироваться. Лодка вышла из ремонта на СРЗ, и вернулась в Полярный, однако в поход в составе соединения не попала, так как третью балластно-топливную цистерну пришлось переваривать. Она продолжала давать масляные пятна. Пришлось осушать, выпаривать и проводить новый ремонт уже в Полярном. Под Новый год с позиции у Нарвика досрочно вернулся Уткин: отказали носовые рули, погнутые штормом. И «К-21» пошла к Нарвику. По дороге Жуков неудачно атаковал транспорт, примерно 5000 тонн. Торпеды из-за сильного шторма прошли мимо или не сработали взрыватели. Атаковать под перископом было невозможно. За Лофотенскими островами было поспокойнее. Однако, немцы резко усилили противолодочную оборону в районе, и вскрыли позиции дивизиона «Ка», оттеснив его из шхер острова Хиннё, выставив там минное заграждение. Вход в Офот-фьорд был перегорожен противолодочной сетью, конвои выходили под сильным охранением, и с предварительной бомбёжкой выхода. Тем не менее, 8 транспортов было торпедировано. У соединения подходил к концу срок автономности, и через десять суток Жуков остался один на позиции. Попытался прорваться в Будё, но там оказалось много мин. Тогда он спустился южнее, обогнул остров Сандхорейя, пройдя узким и очень глубоким фьордом, и вышел к Будё с юга. От острова Страмойя обстрелял аэродром и торпедировал разгружающийся небольшой танкер, чуть больше тысячи тонн. Уклоняясь от атаки У-ботегерей, ушёл в шхеры к острову Флейна, там всплыл под РДП, и вышел открытое море. После этого поднялся к Анденесу, и там атаковал прибрежный аэродром немцев, на котором сидели Фокке-вульфы-200: разведчики. Урон, конечно, он нанёс незначительный, но какие-то пожары на аэродроме были зафиксированы. А вот проход, которым он пользовался в прошлый раз, больше использовать Жуков не решился. Показалось странным отсутствие движения норвежских рыбаков по проливу. В прошлый раз их было много. Через 22 дня получил приказание срочно следовать к Нордкапу и оказать помощь «Щуке» 3-го дивизиона, дрейфующей без хода в том районе. Опять попутный шторм, предельные крены, а приходилось идти почти полным ходом. К лодке он не успел. Туда быстрее подошла «К-22» и передала топливо на «Щ-421». Механики помогли запустить отказавшие двигатели, и Лунин пошёл самым малым на базу. Жукову поменяли позицию, теперь он был у Нордкапа. Обнаружил Асдиком и нанёс на карту два минных поля, выставленных немцами. Затем, у Хаммерфеста, атаковал минный постановщик «М-32», пытавшийся выставить минную банку на входе во фьорд. Немец уклонился от торпеды, вступать в артиллерийский бой на такой качке было бессмысленно, Жуков погрузился и отошёл мористее. Нахальный немец потянулся за ним. Ему в помощь пришло ещё два «стотонника», судя по звукам. Дождавшись, когда немцы остановятся, Жуков атаковал их в упор ЭТ-80. Подвсплыв, увидел, что два немца убегают в сторону Нордкапа, а корма постановщика находится на плаву. Подойдя ближе, увидел, что на корме стоят на рельсах две мины очень странного вида. Терехов и Алексеев на резиновой лодке с мотором подошли к постановщику, сфотографировали мину, и прихватили от неё инструкции по изготовке. Это были противолодочные антенные донные мины. Новинка гитлеровского флота, с которой уже придётся считаться. После доклада о находке, лодка получила приказ возвращаться на базу.
Впервые после похода док не требовался. Жуковы после доклада посидели со всеми в клубе, потом пошли домой. Сыпал небольшой снежок, погода стояла тихая. После многодневной качки было приятно пройтись по твёрдой земле. Варвара уцепилась за левую руку и рассказывала о том, что происходило в гарнизоне и на заводе за последний месяц. От неё Жуков узнал, что не вернулась «М-175». Первая потеря в бригаде. Мелкадзе ему не нравился, тот был ленив, заносчив, не любил и не хотел чему-либо учиться, но вместе с ним погибло ещё 20 подводников. Ещё летом лодке повезло, Мелкадзе не заметил две атаки U-бота, одна из торпед противника попала в лодку, но не взорвалась. Сейчас ему не повезло. У немцев не получилось ничего сделать с Северным флотом и Мурманском, и они будут усиливать давление на флот. «Надо идти в Альту.» – подумал Владимир. – «Там находится ключ к победе на море». Но собрать дивизион в кулак не получается. Лодок мало, они постоянно на ремонтах. Активность противника высокая, поэтому требуется постоянно находиться на позициях. А успехов не так много. Дивизион «Ка», конечно, доставил много неприятностей немцам у Нарвика, но ведь позиция оставлена, и там сейчас никого нет. Немцы воспользуются дырой и поставят руду в Германию. Действовать одинокой лодкой бессмысленно. «Командир» всячески подчёркивал, что именно эскадренные действия подплава максимально эффективны. Результаты тех же немцев сейчас примерно 50:1. Сейчас лучшее время для подводников: полярная ночь, авиация противника почти бездействует. Но, одна лодка в походе, «К-21» бункеруется, а четыре лодки ремонтируются. Варвара обратила внимание на то, что Володя задумался и тоже замолчала. Потом спросила:
– Я много говорю?
– Нет, Варя, я задумался о своём. Как ты себя чувствуешь?
– Честно? Не очень. Тошнит часто, похудела.
– Куда тебе худеть!
– Ем я много и часто, но всё не впрок. Хочется чего-нибудь такого…
– Типа персика?
– Хочу на юг, к морю.
– Там тоже война.
– Я знаю. Но я утащила из-за стола мандарины. Хочешь?
– Нет, ешь сама. Я их в походе наелся. Сейчас придём домой, я принёс бутылочку «Киндзмараули». Вот и создадим иллюзию, что находимся на юге.
– Тогда сначала идём в сарай, за углём. Печку топить надо. Я сутки дома не была. Ремонтируем К-2. Очень много работы. Тут тебе письмо пришло из Москвы.
– От кого?
– Из штаба флота, а от кого не понятно, просто подпись.
– Это Галлер.
Растопив «голландку», Жуков сел читать письмо Галлера. Тот описывал испытания самонаводящихся торпед на озере Иссык-Куль. Испытания прошли успешно. Первая партия головок самонаведения изготовлена на заводе имени Фучика во Фрунзе и отправлена в Полярный. Требуется взять их на борт и провести войсковые испытания. Однако качество исполнения на новом месте, не в Ленинграде, довольно скверное. Ещё хуже ситуация с ДагДизелем. Примерно 50% торпед имеют серьёзные дефекты двигателя. Поэтому, все торпеды на испытаниях будут электрическими. Просил предупредить командиров лодок и командиров БЧ-3 о грядущем «торпедном кризисе», довоенные торпеды заканчиваются, а три новых завода пока гонят сплошной брак. Отложив письмо, он занялся столом, поставил несколько свечей, достал бокалы под вино и почистил мандарины, принесённые женой. Та вышла на кухню, и вернулась с горячим чайником. Варвара забралась к нему на колени, и они довольно долго обсуждали всякие семейные мелочи, мечтали об отпуске в Крыму. Полярная ночь так действует.

Глава 6. Флотские испытания самонаводящихся торпед
Утром разбудил посыльный из штаба флота. Головко приглашал на совещание, посвящённое предстоящим войсковым испытаниям торпед.
– А что ж вы не сказали нам, Владимир Николаевич, что являетесь изобретателем систем наведения этих изделий?
– Я не принимал участия в разработке, товарищ контр-адмирал, дал только общую схему, всё остальное – это разработка КБ «МорФизПрибор». Я не знал, что они сохранили моё авторство. Это не совсем справедливо по отношению к ним.
– Это я настоял на этом. – сказал адмирал Галлер, приехавший на испытания и собиравшийся лично участвовать в боевом походе. – Для испытаний нами подобраны торпеды ЭТ-80, все выпуска конца сорокового года, довоенные. Скорость хода и дальность у них меньше, чем у 53-38. Поэтому от Вас, Владимир Николаевич, требуется пересчитать поправки для ТАС и произвести пристрелку под ЭТ-80.
– В этом нет надобности, товарищ адмирал, мы уже использовали эти торпеды. Даже есть одно попадание. Сложности в другом, Лев Михайлович, аппараты 1 и 2 мы сможем зарядить только под водой из-за морозов. Так что придётся брать на две торпеды меньше, и второе: наиболее вероятными целями сейчас будут подводные лодки противника. Поэтому наш выход в море надо привязать к проходу какого-нибудь конвоя и войти в его охранение. Либо QP либо PQ. А можно «проводить» один, и «встретить» другой.
– Дуэль подводных лодок? – спросил кап-раз Виноградов.
– Дуэлей не будет, товарищ капитан 1 ранга. – ответил Галлер. – Идея определённо мне нравится, Владимир Николаевич. Арсений Григорьевич, давайте пригласим адмирала Эджертона, но я бы не хотел, чтобы он знал о самих изделиях хоть что-нибудь. Нам требуется официальный повод участвовать в конвое QP-10, не более того. Официально: лодка идёт в Англию с дружественным визитом. Я – официальный глава комиссии по приёмке флота. Заодно, попробуем договориться об установке на «К-21» радиолокатора. А насчёт первого и второго ТА: поставьте лодку под борт «Кузни» и дайте пар на лодку. Боекомплект должен быть полным, Владимир Николаевич. Грузите только вторую серию, двухкоординатные.
Фактически погрузку торпед начали аж через трое суток, столько времени заняли переговоры с англичанами. Всему экипажу выдали новую форму одежды и удостоверения личности на двух языках. По лодке забегали особисты. Владимир проклинал задумку Галлера, но, что-либо менять было невозможно. Наконец, 24 февраля 42 года лодка выходит из Мурманска, присоединяется у Кильдина к конвою в составе 16 транспортов, крейсера «Эдинбург», трех фрегатов и трех сторожевиков англичан. До траверза Медвежьего конвой QP-10 сопровождают три наших эсминца. Началось муторное маневрирование, настройка каналов связи, условных знаков, чтобы союзники не пугались нас. Контр-адмирал Картер не хотел давать контрольные точки, его с трудом удалось убедить в том, что так будет безопасней и для лодки, и для конвоя. Наконец всё улажено, Жуков уходит под РДП, отходит от конвоя, двигаясь собственным противолодочным зигзагом, и внимательно прослушивая толщу воды впереди конвоя. Суммарная скорость конвоя оказалась чуть больше 8 узлов, удерживаться впереди него у Жукова получалось свободно.
На третьи сутки вышли из советской зоны ответственности. Картер забирал всё далее и далее к северу, лодок противника, как назло не было. Лишь на пятые сутки Дима Панов попросил командира подойти к нему в рубку.
– Есть шум винтов какой-то лодки. Сигнатура не ясна.
– К погружению! Самый малый вперёд, глубина двадцать.
– Точно, лодка, товарищ командир. Следует в режиме винт-зарядка.
Включать Асдик на передачу не стали. Пошли курсом на сближение. Лодка не маневрировала, просто шла вперёд. Авиации и лодок противника не боялась. Скорее всего, немецкая, но, не хорошо знакомая акустику «Семерка». Три часа лодки сходились. Вдруг, немка прибавила оборотов и скорости, устремляясь к тому месту, где предположительно, должен находиться конвой.
– Либо у него замечательный акустик, либо мы одну лодку из стаи пропустили! – заметил Жуков. – Торпедная атака! Торпедные аппараты 1, 2 к выстрелу приготовить!
Расчёт выполнен ТАС, задана сторона отворота. Жуков дождался доклада о готовности.
– Первый! Товсь! – нажата кнопка первого аппарата. Через минуту чуть ударило по ушам воздухом.
– Первый! Вышла!
Томительно бегут секунды.
– Лодка выполняет уклонение от торпеды! – доложил Панов. И в этот момент прозвучал взрыв!
– Перископная!
Поднят перископ, Жуков переключил него на максимальное увеличение. Перед глазами немного странная лодка с плоской деревянной палубой, на рубке – немецкий флаг, корма быстро проваливалась. Рубка уже под водой, а нос торчит, как поплавок. Пузырь в носу держит лодку.
– К всплытию, артиллерийская атака!
– Близко не подходи, командир! – сказал «дед». – Там торпеды.
В этот момент что-то глухо ухнуло внутри немецкой лодки, и нос исчез.
– Дробь! Не наблюдать! Орудия на ноль! Чехлы одеть! – с облегчением выдохнул Жуков.
– Человек за бортом! И не один!
Немцы народ дисциплинированный! Все на рубке были одеты в жилеты. Все, как один, оказались за бортом, когда торпеда рванула под винтами. Шесть человек в оранжевых жилетах лежали на воде в кабельтове от тонущей лодки. Впрочем, недисциплинированные «наши» точно знали, что подбирать будут трупы. В февральской воде выжить невозможно. Сердце остановится. Алексеев и его команда вытащила из надстройки багры. Надо установить, по меньшей мере, тип и номер лодки. Звук был не знаком акустику. И никто таких лодок в здешних местах не видел. Судя по всему, довольно крупная, и топлива очень много вылилось. Жуков остановил электромоторы и накатом двигался к группе утопленников. Алексеев и его ребята выхватили пять из шести. До одного не дотянулись. Неожиданно лейтенант Овчинников поднял руку и сказал:
– У этого ещё бьётся сердце. Капитан-лейтенант. Срочно вниз!
Остальные были мертвы. На жилетах написано: «U-125». Жуков посмотрел в каталоге Джейна: постройки 40-го года, тип IXC2, построена в Бременхафене, приписана ко 2-му подводному флоту Германии. 6 торпедных аппаратов, 22 торпеды и до 62 мин, выставляемых через торпедный аппарат. Серьёзная штуковина. Вася растёр немца холодной водой, а потом спиртом. Поставил капельницу. Спустя четыре часа пришёл в ЦП и доложил:
– Товарищ адмирал! Немец пришёл в себя.
Галлер и Жуков перешли в 4-й отсек, где находился медблок. На столе лежал пристёгнутый к столу бородатый молодой человек, обложенный резиновыми грелками.
– Мне холодно! – пожаловался он. Галлер взял в руки его мокрые документы, пролистал их, а потом спросил капитан-лейтенанта:
– Ihr Name? Dienstort? Rangstufe? Antworten! – произношение было на хохдойч. Галлер, вообще-то, немец. И породистый.
– Капитан-лейтенант Ульрих Фёлькерс, командир У-бот U-125, вторая флотилия подводных лодок, Лориан, господин адмирал. – четко ответил немец. – Потом добавил, что он думал, что он уже в раю.
– Рай требуется заслужить, он просто так не даётся! Тип лодки и задание?
– Я ответил на все вопросы, на которые имею право отвечать.
– Пытаетесь сохранить верность Адольфу? Он этого оценить не сможет!
– Я – нацист! Член СС!
– Вода в феврале очень холодная. Один раз повезло. Стоит ли испытывать судьбу? Ведь вы же знаете меня.
– Знаю. Вы адмирал фон Галлер. Заместитель командующего Кригсмарине СССР. И немец. Почему вы служите большевикам?
– Здесь вопросы задаю я, как старший по званию.
– Тип «девять», «дойная корова», обслуживание и снабжение топливом «волчьей стаи» номер одиннадцать, развёрнутой в этом районе. Ожидается проход каравана QP-10. Семь лодок типа «семь», недавно переброшены из Лориана. Обещали, что на один поход.
– Приблизительные координаты лодок? – Галлер освободил правую руку немцу, и подсунул ему карандаш и карту. Тот отметил шесть зон, где находились лодки.
– Мне будет позволено одеться?
– Если разрешит доктор, но, судя по всему, «да».
Одежду немцу не вернули, она мокрая, одели его во второй срок и заперли в баталерке. Жуков и Галлер рассчитали переход в район лодки «U-46», ближайшей от них.
– Судя по всему, Владимир Николаевич, вы поступили несколько опрометчиво, поддавшись на эмоции в прошлом заходе в Офот-фьорд. U-46 не числится во второй флотилии. Она работает в третьей, и должна находиться в районе Португалии. Немцы всерьёз озаботились северными коммуникациями и подтягивают сюда все свободные лодки. Я не думаю, что Фёлькерс сказал нам всю правду. Обратили внимание, что он сказал «семь лодок», а показал 6 районов. Он пытается вывести нас на ещё одну лодку.
– Фашист – он и в Африке фашист. Дима, Костя и Арсен – хорошие акустики, товарищ адмирал. Будем работать, тем более, что QP-10 идёт в балласте.
– Не совсем, Владимир Николаевич. Требуется защитить конвой от избиения. Это сейчас главная задача.
Через два часа обнаружили ещё одну лодку. Она попыталась нырнуть, так как шла в позиционном положении, но уклониться от кильватерной торпеды не смогла. Подошло время вечернего сеанса связи с конвоем. Картер сообщил, что атакован, и за конвоем идут не менее двух немецких лодок. Просил «К-21» не приближаться к конвою, так как отдал приказ атаковать всех. Галлер хмыкнул в ответ на шифрограмму.
– Владимир Николаевич! Мы далековато оторвались от конвоя. Вся стая уже там. Только пассивного поиска недостаточно. Переходите на активный поиск противника.
И Жуков повернул на пересечение курсов с конвоем. Через четыре часа оказались севернее конвоя и впереди него на 6 миль. Погрузились, акустик сразу сказал, что в таком шуме работать очень трудно, но напряженно вслушивался в свистопляску шумов ордера.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71348065?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.