Главная страница | Морские приключения | История нашей жизни том-4

История нашей жизни том-4
Александр Черевков
Уроки жизни ни всегда совпадают с уроками наших родителей. Разница настолько очевидна, что не совместима в реальной жизни.

Александр Черевков
История нашей жизни том-4

История нашей жизни
том-4
Глава-1. Уроки жизни
Хорошо жизнь выглядит издалека, а вблизи она совсем другая.

Часть-1. Другая жизнь.
1. Мария (Маня) Выприцкая.
Теперь мне хочется написать отдельно рассказ о жизни Марии (Мани) Выприцкой. У неё была совершенно другая жизнь по сравнению с жизнью её брата- двойняшки Георгия (Гурея) Выприцкого.
В кругу своих родственников, терских казаков, нашу бабушку всегда называли Маня. Поэтому свой рассказ буду вести под этим именем. Именно именем Маня, чаще всего мы вспоминаем бабушку.
В отличие от молчаливого брата Гурея. Маня любила часто рассказывать внукам и правнукам о своей интересной жизни. Только про своего мужа графа Фёдора (Ивана) Лебедева, Маня не любила вспоминать.
Возможно, что причиной тому была советская власть? Маню могли преследовать за принадлежность к сословию её мужа. Все остальное о жизни бабушки Мани, мы знали хорошо. Маня с детских лет любила петь. Она пела в казачьем хоре. Выступала на праздниках среди станичников. Во время праздничного пения в церкви заметили её талант к пению. Когда Гурея отправили учиться в Духовную семинарию.
В это время Маню забрали в хор певчих в церковь во Владикавказе. Вскоре Маня стала петь и руководить хором. С хором она ездила по многим церквам и православным храмам Кавказа. Пела в монастырях.
Однажды, Маня пела с церковным хором в городском саду Владикавказа. Там среди слушателей церковного хора находился на отдыхе молодой граф Фёдор (Иван) Лебедев, который приехал во Владикавказ отдыхать вместе со всей своей многочисленной родней. Граф сразу влюбился в Марию и сделал ей предложение.
Мария сослалась на свою молодость. Сказала ему, что ей рано думать о замужестве. Тогда граф сказал Марии, что он сам молод и подождёт, пока они оба созреют к такому возрасту, когда можно будет свадьбу играть по обычаям терских казаков.
– Откровенно говоря, – рассказывала, бабушка Маня, – сама влюбилась в него с первого взгляда. Мне было всего шестнадцать лет. Граф был на восемь лет старше. Казался мне очень взрослым мужчиной. Его даже побаивалась. Старалась избегать встречи с графом за пределами церкви. По всему было видно, что граф был человек воспитанный и честный. Чтобы быть ему ближе ко мне, граф напросился служить во Владикавказ. В те времена на Кавказе было не спокойно. Постоянно гибли русские солдаты. Граф подвергал себя опасности, чтобы только быть ближе ко мне.
Все свободное от службы время Фёдор Лебедев крутился возле женского монастыря, где жила. Часто бывал возле церкви, где пела в хоре. Не была монашкой и ни давала обед безбрачия. У меня была просто хорошая работа в церковном хоре певчих. В женском маленьком монастыре тогда снимала комнатку, чтобы не приставали ко мне городские парни. Даже одевалась часто так, как одеваются местные монашки, чтобы все думали, что монашка и служу в церковном хоре.
В те времена меня могли выдать замуж в шестнадцать лет. В семье родителей была десятой по рождению из двенадцати детей нашей семьи. Родители считали меня малышкой не только по росту, а также по возрасту.
Поэтому не спешили с моим замужеством. Кроме того, впереди меня были старшие братья и сестры, которых надо было женить и выдать замуж. На все надо деньги.
– Ты успеешь выйти замуж и нарожать детей, – говорили мне родители. – Пускай вначале старшие обзаведутся семьями. На всех вас сразу денег и приданного не напасёшься. Пока пой и гуляй.


Откровенно говоря, сама считала, что замуж мне слишком рано. Мама говорила мне, что замужем должна быть хорошая хозяйка. Наша мама была хорошая хозяйка в доме. В своём усердии в работе мама никому из родственников не уступала. Была хорошая портниха, рукодельница и отличная стряпуха.
На праздниках у многочисленной родни всегда была главной на кухне. Умела готовить много различных блюд, как терской кухни, также блюда разных народов Кавказа.
Мои сестра и братья постоянно были под присмотром нашей мамы. Мы все учились у неё мастерству. Нашего отца часто выбирали атаманом нашего казачьего округа. Поэтому отец уделял внимание воспитанию наших мальчишек только тогда, когда мои братья могли лихо скакать на лошади и махать саблей, как настоящие казаки. Отец больше помогал маме в хозяйском дворе.
Большую часть дневного времени, каждый день, отец был в седле на вороном коне. Отцу надо было руководить не только казачьей общиной. Наш отец с казаками охраняли от нападения со стороны горцев станицы и хутора терских казаков.
Войны как таковой у терских казаков с горцами не было. Но банды абреков часто нападали на стада овец и коз, в полях вблизи станиц и хуторов. Однако больше всего приносили проблему не местные абреки из числа тавлинов, кумыков, чеченцев и других горских народов.
К нашим станицам приходили абреки со стороны Кабарды. Абреков из Кабарды интересовали только лошади. Лошади терских казаков были известны далеко за пределами Кавказа.
Наших лошадей можно было встретить в арабских странах, в Турции и даже в Европе. Кабардинцы и черкесы были основными поставщиками за рубеж терских лошадей.
Как бы ни было сложно терским казакам жить среди горских народов Кавказа, но всё-таки наши народы находили общий язык жить в мире и в согласии друг с другом. Старейшины и атаманы часто собирались на общий круг, чтобы мирным путём найти общий подход к проживанию на Кавказе. Бывало даже так, что горцы и терские казаки роднились между собой во имя мира между народами.
Во многих аулах и селениях можно было встретить местных жителей со славянскими чертами лица. Так же в хуторах и в станицах терских казаков не редкость было встретить человека с чертами горских народов.
В этом ничего неособенного не было. К тому же дети, рождённые от разных народов (метисы) в основном были красивыми и вполне здоровыми людьми. У Выприцких и Ивлевых тоже есть родственники среди горских народов. Но всё равно наши родители старались выдать своих дочерей замуж за терских казаков.
Наши парни тоже выбирали себе невест из среды терских казаков. Часто выходили замуж и женились на осетинах, а также на русских и украинцах, которые приезжали целыми семьями и селились рядом с терскими казаками.
Когда мне предложили петь в церковном хоре во Владикавказе, то родители радостно встретили такое предложение со стороны церкви. Так как подавляюще большинство наших родственников были верующими людьми. К тому же в церквях и православных храмах Кавказа на церковной службе было много наших родственников и просто хороших знакомых из среды терских казаков.
– Тебе надо обязательно поработать в церковном хоре, – согласилась мама с предложением со стороны церкви. – Пока ты не замужем, то надо тебе получить какое-то светское и церковное знание среди людей. Ты можешь продолжить свою учёбу в церковноприходской школе. Со своей внешностью можешь пробиться в люди. Негоже тебе сидеть в Старом хуторе и в станице.
Благодаря старым связям в церковных службах, а также через родственников, проживающих во Владикавказе. Хорошо устроилась во Владикавказе как с местом жительства, также с работой и с учёбой в церковноприходской школе.
Вообще-то учёбу в школе закончила в станице при общине терских казаков. Там параллельно с мальчишками учились девчонки. В церковноприходской школе Владикавказа могла научиться шитью и разным рукоделиям, которые нужны в семье.
Жить в монастырь пошла только для того, чтобы не проживать у родственников. У всех наших родственников были большие семьи. В таких семьях тяжело жить, когда хочется учиться и работать. К тому же мне хотелось быть самостоятельной. Научиться общаться с разными людьми. Родители доверяли мне во всем.
Поэтому без всяких колебаний согласились с моим проживанием на съёмной комнатке в женском монастыре. Ну, родственники всё равно контролировали мою жизнь.

2. Церковный хор.
За услугу монастыря в жилье, учила монашек хоровому пению. Сама научилась петь в церковноприходской школе в крепости Грозной. Школу пения закончила успешно. Там прямо у стены в крепости Грозной жила моя тётя Клава Ивлева.
Старшая сестра моей мамы. Ивлевы помогли мне учиться и постоянно следили за мной, чтобы никто из местных пацанов не мог меня обидеть. Хотя сама могла дать отпор любому пацану. Драться меня научили мои многочисленные братья.
После того, как несколько раз пела в церковном хоре, то батюшка Владикавказской церкви пригласил меня работать в хоре певчих. Конечно, согласилась с огромным удовольствием.
Мне не было семнадцати лет, когда настоятельница Агафья посоветовала батюшке Силантию доверить мне руководство хором певчих. Батюшка Силантий не был согласен с настоятельницей Агафьей.
– На неё и так мужики пялят глаза за её белые волосы, – говорил батюшка Силантий. – Когда Мария станет во главе хора, то внимание прихожан будет только на ней. Хора никто не заметит. Мне нужен хороший хор. Во Владикавказ приезжают отдыхать прихожане со всей России и из заграницы.
– Зря ты не соглашаешься, батюшка Силантий, – настаивала на своём, настоятельница Агафья, – руководитель хора должен не только уметь управлять коллективом. Он должен уметь петь и выделяться в хоре. Мария украсит хор своим присутствием. У неё прекрасный голос и замечательная внешность. Все это нужно, чтобы быть прекрасным руководителем и лицом церковного хора.
Батюшка Силантий долго упрямился. Но настоятельница Агафья уговорила его попробовать провести эксперимент на один месяц. Так сама тайком руководила хором монашек в монастыре.
У меня был опыт расстановки певчих по голосам. Знала куда поставить какой голос. Как начинать запевать церковную песню. У меня были прирождённые способности руководить людьми.


– Пускай будет по-вашему, – согласился, батюшка Силантий. – Если провалит работу в хоре, то выгоню Марию со службы. Тогда петь ей в кабаках. Эксперимент будет, матушка Агафья, на вашей совести. Однако, на время, пока Мария наладит руководство хором, пускай она покрасит волосы, чтобы резко не выделяться среди других девушек своей красотой и белыми волосами. Дальше сама жизнь покажет, как ей быть. Надеюсь, что Мария не подведёт нас в руководстве хором.
По требованию батюшки Силантия мне пришлось перекраситься из белого цвета в русый цвет, чтобы особо темной краской не испортить естественный цвет своих волос.
Батюшки понравился мой искусственный цвет волос. Хотя, он сам приметил, что с любым цветом волос выделяюсь среди других девчат своей красотой. Конечно, это был комплемент, но была довольна таким отношением к себе со стороны батюшки Силантия.
Теперь точно знала, что мне никто не запретит руководить хором. О руководстве церковным хором мечтала с самого детства. Мечта сбылась. Первое моё выступление, в качестве певицы и руководителя хора, было на пасхальные дни. Прихожан в церкви столько, что ногой стать некуда.
Пели мы, чуть ли не до хрипоты. Позже, городская управа пригласила нас петь в городском саду, куда собирались офицеры и господа. Мы все с удовольствием согласились.
Успех нашего хора был такой огромный, что нам предложили ездить по городам и церквам России. Наш хор пел не только церковные песни. В городских садах и парках мы пели народные песни.
Хоровой репертуар и костюмы мы готовили сами. Батюшка Силантий вначале был недоволен тем, что мы часто пели за пределами церкви. Но когда казна церкви значительно увеличилась за счёт нашего хора, батюшка принял группу певчих отдельно для церкви. Мы, фактически, стали самостоятельным хором певчих.
Однако нам никак не хотелось портить отношения с церковью, которая возродила нас к такому успеху. Между поездками по городам, возвращались мы опять в свою церковь, которая к этому времени уже увеличилась вдвое.

3. Сватовство графа Лебедева.
Граф Фёдор Лебедев, как хвостик, сопровождал нас повсюду. По этой причине он ушёл из службы в армии. Хотя у него в армии была большая перспектива продвижения по чину в службе. Граф стал, фактически, меценатом нашего хора.
Постоянно оплачивал содержание хора. Вёл переговоры с властями городов и крупных населённых пунктов о наших выступлениях. Конечно, все Фёдор Лебедев делал исключительно ради меня. Но с предложениями замужества не приставал.
Четвёртый год руководила хором, не заметила, как подошло время замужества. Собственно говоря, хитрец граф, все подстроил так, что не могла отказать ему в просьбе. Граф не был занудой, но хорошо знал, чего надо добиваться.
Когда мне исполнилось двадцать лет, граф устроил наше выступление в городском саду Тулы. Наше выступление собрался слушать весь цвет города. На лужайках расположились знатные дамы и господа, офицеры больших чинов. Успех нашего хора был ошеломляющий. Нам аплодировали стоя. Подносили цветы и ценные подарки. Меня вызывали на бис. Вдруг, в самый момент торжества, вышел граф Фёдор Лебедев и направился в мою сторону.
Сразу поняла, что сейчас случится что-то необыкновенное в моей жизни. Он взял меня за руку. Загадочно посмотрел в моё лицо. Обратился к присутствующим с речью, которую он готовил четыре года, как он сам позже признался мне. Говорил с волнением.
– Мы объявляем сегодня о своей помолвке! – торжественно, объявил граф Фёдор Лебедев.
Фёдор Лебедев повёл меня к пожилой паре. Они растерянно смотрели по сторонам. Стал передними на одно колено. Машинально, стала на колено рядом с графом Фёдором Лебедевым, ничего не соображая, что делаю. Мы оба поклонились до самой земли. Затаила дыхание.
– Батюшка и матушка! – обратился Фёдор, к пожилой паре. – Мы просим вашего благословения.
Почтенная пара посмотрела на господ, затихших в городском саду. Присутствующие с огромным любопытством смотрели в нашу сторону. Почтенная пара с волнением обратились к нам.
– Благословляем вас на брачный союз, – сказал старый граф Лебедев и положил на наши головы свои руки. – Спасибо за такой приятный сюрприз. Мы рады вашему решению. Господь Бог рассудит вас за поступки ваши. Вполне возможно, что вы правильно поступили в данной ситуации?
Мама Фёдора от удивления пробормотала что-то следом за мужем и положила на наши головы руки. После чего, отец и мать Фёдора, попросили нас подняться с колен и повернуться к господам.
– Ура! – оглушили нас присутствующие господа, своими криками. – Поздравляем! Поздравляем!
Городской сад наполнился криком перепуганных птиц и радостными возгласами господ. Девчонки из моего хора ничего толком не могли понять о происходящем. Удивлённо смотрели на меня. До меня самой никак не доходило, что с этого момента простилась со своей юностью.
Мне теперь предстоит стать женой и почётной дамой знатного русского рода. Конечно, в моей голове блуждали мысли о замужестве, но никак не представляла, что будет так быстро и неожиданно. Ведь о своих планах на замужества никому не говорила. Даже папа и мама ничего не знали о том, что решила выйти замуж за графа Фёдора Лебедева.
Как теперь им скажу? В Старый хутор теперь стыдно будет приезжать. Станичники за глаза обсуждать меня будут, что терская казачка продалась богатым, стала женой графа. Мало ли что сельчане будут болтать про меня.
– Поздравляем тебя, Мария, с хорошим выбором, – со слезами, сказала настоятельница Агафья. – В жизни всякое бывает. Если тебе нужна будет наша помощь, то мы рады тебе помочь.
Следом за настоятельницей с поздравлением ко мне стали подходить девчонки из нашего хора. Стояла с мокрыми от слез глазами и как корова мычала что-то в ответ на все поздравления.
После этой неожиданной торжественной части, весь хор певчих сразу стал собираться в дорогу. Тоже пошла следом за хором. Все никак не могла сообразить, что хор дальше будет без меня…
– Мария! Ты куда? – остановил Фёдор Лебедев, когда машинально пошла за своими девчатами. – Мы должны установить день нашей свадьбы и венчания. Не могу тебя так отпустить. Ты жить будешь у нас в имени. К тебе не буду приставать. Все сделаем по обоюдному согласию. Сейчас поедем к нам в «Рагули». Коляска с лошадьми ждёт нас на улице в конце городского сада…
– Хорошо! – согласилась. – Только венчаться будем во Владикавказе, в нашей церкви. Там все мои друзья и наш Старый хутор близко. Мы прежде должны получить благословение в хуторе от моих родителей. Без благословения папы и мамы не имею никакого права выходить замуж…
– С тобой согласен, – улыбаясь, ответил Фёдор Лебедев. – Через неделю отправимся туда семьёй.
Прямо в городском саду простилась со своими подругами и настоятельницей Агафьей. Они отправились в гостиный двор, чтобы собираться в обратную дорогу. Семейство графа Лебедева и с ними, поехали в колясках в их имение «Рагули», которое находилось совсем близко от Тулы.

4. Имение «Рагули».
Последний день весны. Завтра начало лета. Словно какое-то предшествие, моё и природное, из одного состояния переходит в другое. Даже погода переменилась. Ночью слегка моросил дождь, а сейчас такая жара, что Фёдор Лебедев поднял верх коляски, чтобы спрятать меня от палящих лучей яркого солнца. Словно боится, что растаю от жарких лучей летнего солнца как Снегурочка и исчезну навсегда из его поля зрения. Ямщик лёгкой рысцой погоняет тройку лошадей.
Коляска двуколка с двумя верхами из плотной темно-синей ткани. Маманя с папаней сидят спиной к лошади и дремлют. Мы с Фёдором сидим по ходу коляски. Сама справа, а Фёдор Лебедев слева.
Всю дорогу разглядываю окружающую природу. В стороне огромный фруктовый сад. За садом поля и речка заросшая деревьями. Фёдор Лебедев смотрит на дорогу, приподнимает шляпу, приветствует проезжающих нам навстречу господ.
По этикету видно сразу, что Лебедевых здесь знают хорошо. Каждый встречный тут по дороге приветствует их с огромным уважением. Вот и имение Лебедевых.
Это заметила издалека. Большой двухэтажный дом. Словно европейский замок. Построено здание из камня. Все остальное в русском стиле. Веранда вокруг дома стеклянная.
Вход в дом резной, с огромными круглыми колоннами из камней с побелкой. Двор такой огромный, что от ворот до дома нам ехать надо. Вокруг двора дома посажен большой хозяйственный двор.
– Добрый день, батюшка и матушка, – приветствует мужик, у ворот имения. – Добрый день, господин молодой. Добрый день, сударыня молодая. Как вы, господа, приказали, баньку вам растопил и обед готовят. Сейчас скажу Прасковье, чтобы столы накрывали господам к обеду.
– Вот и прекрасно! – отозвался Фёдор Лебедев. – Нам помыться с дороги надо, а то мы запылились.
Запылились мы, действительно, хорошо, от встречных колясок и подвод. Но не думает ли молодой граф, что прямо сейчас с ним в баньку полезу. Если скажет так, то сразу сбегу с их двора.
Вон, какие они все довольные, что молодку с белыми волосами отхватили. Пожалеют, что взяли меня, если плохо относиться будут.
Пускай не забывают, что терская казачка и постоять за себя всегда умею. Так что не очень-то!
– Прасковья! Приготовь молодке все в баньку, – распорядилась хозяйка, спускаясь с коляски. – Подбери молодке, одежонку поновей, чтобы приличной дамой выглядела, а не девкой из хора. Парку хорошего поддай. Пусть румяней будет. Скажи Ксении, чтобы мальцов от баньки гнала. Нечего им за девками подглядывать. Фёдора тоже гони дальше от баньки, он ей не муж, а жених. Пускай вначале жениться на ней, уж после заглядывает на молодку.
– Да, вы, что, маманя! – покраснел до ушей Фёдор Лебедев. – За ней целую вечность ходить готов, чтобы только все было по её согласию. А вы тут, развели – «Подглядывать в баньку». Прямо мне перед Марией неудобно. Она может обо мне плохо подумать. Аж уши у меня от стыда горят. Разве, так можно поступать?
– Ну, ладно, так, к слову сказала, без мыслей, – махнула рукой маманя. – У мужиков одно на уме.
Мы все направились на веранду. Две толстушки, Прасковья и Ксения, понесли наши вещи в дом. Домашние люди засуетились. Стали в саду стол накрывать. Мальчишка принёс два кувшина. В одном кувшине было парное коровье молоко. В другом кувшине хлебный квас с приятным запахом поджаренного сухаря.
– Вы, госпожа, что пить будите? – спросил меня, малец с кувшинами. – Свежий квас или молоко?
– Пожалуй, налей кваску хлебного, – сказала, усаживаясь в большое плетёное кресло из веточек.
Малец налил мне и Фёдору Лебедеву по кружке хлебного кваса. Мамане с папаней молока парного. Пригубила кружку и одним дыханием осушила её. Квас был настолько приятен, что прямо почувствовала, как в меня вливается нектар земли русской, наполненный ароматом природы.
Мои кровяные сосуды заработали, как машина от живительной влаги, словно свежая кровь поступила в мои вены. Вся взбодрилась и раскраснелась щеками на виду у родителей Фёдора.
– Вот молодец! – радостно, воскликнул папаня. – Вот, это настоящая русская баба. Одним залпом полную кружку кваса осушила. Не всякий мужик, так может осилить. Мария! Откуда ты родом такая ядрёная баба?
– Из древнего рода терских казаков, – без всякой церемонии, ответила. – Может быть, слыхали о Выприцких, Линевых, Ивлевых? Огромная семья. Квас у нас в Старом хуторе, как воду пьют терские казаки.
Папаня одобряюще кивнул головой и залпом допил свою кружку парного молока. Затем, все разбрелись по своим делам. Пришла Прасковья с ворохом разных новых платьев и рубах, которые приготовила мне.
– Черти, как на тебя что-то подобрать? – ругнулась Прасковья. – Задница у тебя большая, а талию можно руками обхватить. Наверно, ты с самого детства корсетом утягивалась? Только волосы свои, зачем, красила? С белыми волосами на тебя со стороны как-то непривычно смотреть.
– Корсета никогда не видела, – с обидой в голосе, ответила. – Волосы у меня такие с самого рождения. От рождения альбиноска…
– Ей богу, врёшь! – удивлённо, воскликнула Прасковья и потрогала мои волосы руками. – Возможно, волосы и вправду настоящие? Мы это сейчас узнаем. Тебе такую баньку устрою, что ты будешь, как новорождённая. Любая краска и грязь с тебя сразу слезут. Так что давай, красотка, пойдём в русскую баньку париться.
Прасковья пошла в развалку за дом. Раскачивая, словно корова, своими огромными бёдрами. Последовала за ней, в сопровождении Ксении, которая несла в руках огромный берёзовый веник.
Со стороны можно было подумать, что это бабы ни в баню меня провожали, а гнали, как молодую телку, на пастбище в поле. За домом, в отдалении, была хорошо срубленная банька, которая больше похожа на добротный рубленый дом в сибирской тайге. Дальше баньки конюшня с хозяйственным двором. Вокруг имения рос огромный сад.
– Ну, раздевайся, молодка! – басом, приказала Прасковья. – Не бойся, не мужик, а баба. Не испорчу тебя.
Прихожая в баньке была огромная. Длинный стол по самой середине и несколько лавок-лежанок у каждой стенки. Прасковья положила ворох принесённого для меня белья прямо на стол. Не дожидаясь моих раскачек, Прасковья стала тут же быстро снимать с меня всю одежду до самого гола. Аж чуть не задохнулась.
– А ты, молодка, ничего, хороша! – снимая с себя одежду, подметила Прасковья. – Была бы мужиком, такую кралю давно бы на лавку завалила. Ладно, пойдём, попарю тебя, и сама в баньке с парком обомлею.
Прасковья шлёпнула меня по голому заду так, что аж взвизгнула от неожиданности и вошла в предбанник, в котором стояли три бочки огромные. Одна бочка была пустой, с пробкой внизу. Вторая бочка была с горячей водой. Третья бочка была наполнена холодной водой доверху. Рядом глиняный кувшин с квасом.
– Полезай! – приказала Прасковья, показывая на пустую бочку. – Тебя надо малость освежить, а то ты в нашей баньке с непривычки сгореть можешь. Тогда молодой хозяин меня точно убьёт. Уж больно строгий он стал, как только ушёл в отставку с армии и принялся учёбой светской.
Не дожидаясь пока раскачаюсь, Прасковья подхватила меня за талию обеими руками и легко поставила в дубовую бочку. Большим деревянным ведром Прасковья зачерпнула холодной и горячей воды.
Потрогала своим локтем температуру воды и сразу вылила на меня целое ведро воды. От такой массы воды едва не захлебнулась. Подскочила вверх и едва не вывалилась из бочки. Прасковья поймала меня прямо на лету. Обратно поставила в бочку. Шлёпнула разок по плечу.
– Ты, что, вдруг, такая прыткая? – удивлённо, спросила меня, Прасковья. – Воды что ли боишься?
– Воды вовсе не боюсь, – с обидой, возмутилась. – Просто, от неожиданности, чуть не захлебнулась водой.
Прасковья вытащила меня обратно из бочки. Мы пошли в парилку. Там, действительно, было очень жарко. Моё лицо прямо обожгло горячим воздухом. Мы присели с Прасковьей на первую широкую лавку, которых в парилке было шесть.
Три лавки находились, как ступени, прямо от самой входной двери, и, ещё три лавки были в глубине парилки до самого потолка. Между лавками и стеной из берёзовых досок, ящик огромный из железа заполненный булыжниками, которые слегка потрескивали от дровяного огня под ящиком.
Когда здорово вспотела, Прасковья плеснула на раскалённые булыжники ковш хлебного кваску. Поднялся от булыжников доверху пар ароматом природы русской наполненный и приятно растёкся по всей парилке, хмельным запахом ударяя в голову. У меня словно крылья появились.
Поплыла своим разумом в пару том, как в тумане белом, закрывая глаза от удовольствия. Мне было приятно это ощущение, словно была дома в Старом хуторе, у нашей речки, которую называют Белка, за глину белую и за чистоту воды.
– Вот, хорошо, разомлели! – прервала мои мысли Прасковья. – Сейчас полезай на вторую лавку, как мужик на тебя лазить будет. Поддам хорошего парку и веничком пошлёпаю твою попку, чтобы пышнее стала.
Прасковья зачерпнула из ведра ковш воды холодной и плеснула опять на раскалённые булыжники. Мне аж ноздри защекотало от пара водяного.
Распласталась вся на этой лавке второй. Прасковья достала из кадки с горячей водой веник берёзовый. Потрясла тем веником над булыжниками. Затем опустила веник в кадку с водой холодной и тут же вытащила с каплями над моим телом.
Словно льдинки скользнули те капли по моему телу. После чего Прасковья опустила всего на одно мгновение веник тот берёзовый в кадку с водой горячей и погладила меня тем веничком по всему телу.
Ощущение такое прекрасное, мне словами вам не передать! Можно сказать, что получила от этой процедуры огромное блаженство для тела и души.
– Мария! Ты знаешь, за что, на нас баб, мужики лазить любят? – спросила Прасковья и сама ответила. – Потому, что им также приятно от нас, как сейчас нам от распаренной лавки. Мы для них, как лавка горячая. Полежит мужик на бабе, удовольствие получит и отдохнёт заодно вместе с бабой.
Прасковья слегка шлёпнула меня берёзовым веником по голому заду. В таком же темпе прошлась по всему моему телу. С каждым разом удары банным веником усиливались.
Покуда терпеть могла. Когда не выдержала ударов веником и вскочила с горячей лавки, Прасковья облила меня тёплой водой и предложила подняться на следующую лавку. Третья лавка была на пару градусов больше.
Поворачивалась из стороны в сторону, подставляя берёзовому венику распаренные места своего тела. Моё тело раздулось и покрылось бледно-розовым цветом.
Так парилась до тех пор, пока сердце и голова терпели горячий пар. Мне было приятно париться в баньке. Когда голова у меня от пара разбухла.
Сердце стало барабанить с такой силой, что мне казалось, сердце вот-вот выскочит сквозь вдвое раздутые груди. Встала с четвертой лавки и спустилась вниз. Прасковья последовала за мной. Прасковья приоткрыла слегка форточку и показала свой огромный кулак мальчишкам, которые пытались подглядывать за нами.
Свежий поток воздуха вернул меня в нормальное состояние. Вся взбодрилась и почувствовала себя более юной. Как в пятнадцать лет. Когда с подругами подглядывала в русскую баньку у речки Белка.
За парнями, лет на пять старше нас. Нам было интересно узнать, что у них между ног растёт. Наши хуторские девчонки были такими же, как тут в России сельские мальчишки. Любители подглядывать за бабами.
– Ну, ты, Мария, молодец! – радостно, воскликнула Прасковья, когда мы обе вышли в предбанник. – При таком паре, в жару четвертую лавку в парилке, не каждый мужик осиливает. Сильна, баба! Такая баба любого мужика в постели заездит, а ни он её. Повезло, молодому графу с тобой! Хорошую невесту себе подыскал. Будет Фёдору, чем похвастаться перед другими мужиками.
Ничего не стала говорить. Стояла в предбаннике и обмакивала себя душистым полотенцем. Вполне вероятно, что полотенец вываривали в кипячёной воде с мятой? Приятно пахнет полотенец, к тому же он такой мягкий, что аж душа радуется от такого прикосновения полотенцем. Даже обсохшей после полотенца выглядела по-прежнему румяной.
Тем временем, Прасковья подобрала мне большое, до самого пола, цветное платье. В таких платьях знатные дамы ходят на бал. Мне было как-то неудобно надевать такое платье. Но в моём сундучке были лишь церковные и хоровые наряды. Напялила на себя то, что выбрала Прасковья. Платье все по краям в кружевах. На груди небольшой вырез и пуговки яркие. Рядом с платьем на лавке лежала перламутровая шкатулка с украшениями. Там же в шкатулке есть губная помада, румяны и пудра в коробочках.
– Платье в самую пору! – радостно, всплеснула Прасковья. – Молодой граф, словно мерку снял.
– «Вот хитрец» – подумала сама. – «Выходит, что он все заранее рассчитал и наряды мне купил».
Платье в талии по цвету было напичкано шнурками, которые были спрятаны в корсет, зашитый в платье. Прасковья стала затягивать эти шнурки, упираясь в мой зад босыми ногами. Мне было тяжело дышать в таком затянутом платье. Попросила Прасковью слегка отпустить эти шнурки.
В самом начале, до платья, Прасковья напялила на меня белые широкие штаны с кружевами. Думала, что они мне будут мешать при ходьбе. Но штаны были просторные и на них, вокруг талии, на бёдрах держался сам корсет вместе с платьем. На ноги мне были одеты вязаные белые носочки и белые туфли на небольшом каблучке. Все это было словно по мне шито. Хорошо и удобно.
Закончив с одеждой, Прасковья одела мне на шею красивое ожерелье из сверкающих прозрачных камней. Такими были браслета на правой и на левой руке. Ничего подобного отродясь не видела и тем более не носила.
Всё это украшение было такое, как на балу у золушки. Мне стало стыдно выходить в таком наряде из бани. Подумают, что дама так, с приветом.
– Разве, можно в таком наряде выходить на улицу? – растерянно, спросила. – Ведь люди засмеют.
– Привыкай, молодка, – улыбнулась Прасковья, – скоро ты графиней будешь. Так что терпи наряды.
Когда все было готово, Прасковья слегка подкрасила мне губы помадой и щеки румянами, подпудрила мой носик курносый, подвела угольком мои брови.
Затем Прасковья открыла дверь в сторону сада. Была ослеплена лучами солнца. Мне пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы не свалиться со ступеней бани. Осторожно ступила на землю и не глядя пошла в сторону голосов.
В это время в саду был накрыт стол. Прислуга суетилась вокруг стола в ожидании своих господ. Люди и домашние животные вовсю громко галдели. Нельзя было разобрать звуки. Когда вышла, вся шумная публика замолчала, разинув рты. Мне стало так страшно, что аж попятилась обратно от этой неожиданной встречи. Никак не хотелось тут выглядеть полной дурой в таком наряде.
– Такой красоты в нашем доме никогда не бывало, – торжественно, заявила Прасковья, подталкивая меня вперёд. – Вон, люди и животные, потеряли дар речи, при виде твоей красоты. Так что смелее, молодка! Шагай вперёд навстречу своей счастливой жизни. Учись жить по-господски!
Пошла вглубь сада, чтобы немного прийти в себя. Прасковья удалилась по своим делам. В саду было все прекрасно. Хорошо дышалось ароматом напоенным запахом фруктовых деревьев. Возможно, что фруктовый сад использовали больше для отдыха, чем для сбора плодов? Так как повсюду была трава не высокая плотным ковром и только у каждого дерева земля копана, чтобы корни деревьев дышали воздухом.
Сад аккуратный, чистенький. Нет нигде листьев сухих и плодов, гнилых под деревьями. Ну, прямо, как райский сад вокруг меня. Осталось змею дать мне запретный плод, чтобы соблазнить сладким плодом Адама, то есть Фёдора, графа молодого. Но не спешила съесть запретный плод любви. Хотелось дольше побыть в девках. Погулять в саду. Вероятно, слишком долго гуляла в саду, так как с речки потянуло лёгкой прохладой.?
День уже пошёл на убыль. Вечерело. Повернулась в сторону дома, которого мне не было видно отсюда. Мне стало страшновато одной в таком огромном саду.
Поспешила в сторону дома, но тут заметила, что молодой граф Фёдор Лебедев наблюдает за мной. Когда наши взгляды встретились, то замедлила свой шаг. Граф направился в мою сторону.
Одет был в форму гусара. Совсем не разбираюсь в различиях, но по виду чин имел какой-то, то есть был офицер царской армии. Гусарская форма была ему к лицу. Он был стройным и подтянутым. Как в такого красавца не влюбиться!
– Не спугнул тебя? Моя красавица, – спросил граф Фёдор Лебедев и поцеловал меня в щеку.
Ничего не ответила ему, так как от его поцелуя у меня сразу закружилась голова, перехватило дыхание. Граф ни стал пользоваться этим моментом моей слабости, а только взял меня под руку, и мы направились с ним в сторону дома. Вся семья уже была в полном сборе за накрытым столом. Ждали нашего присутствия. Родители Фёдора издали наблюдали за нашей прогулкой в саду.
– Ужин давно поспел, – сказала мама. – Молодые, мы вас заждались. Садитесь к нашему столу.
Мы с Фёдором сели в самой середине стола. Папаня и маманя уселись, напротив. За столом сидели молодые, парни и девушки. Примерно, ровесники мне и молодому графу. Видимо, были дети старого графа? Все похожие лицам на папаню и маманю. Славянские черты лица у каждого из них.
– Разрешите вас друг другу представить, – обратился граф Фёдор, к сидящим за столом. – Мой папа, граф Павел Степанович Лебедев. Рядом с ним моя мама, Евдокия Лукьяновна Лебедева. Дальше, будут сестры – Валентина и Ольга, братья – Станислав, Федот и Матвей. Перед вами, моя невеста, Мария Афанасьевна Выприцкая. Дочь атамана казачьего, Афанасия Гавриловича Выприцкого. Прошу вас, друг друга любить и жаловать. Ваш брат, сын и жених – Фёдор Лебедев. Не считайте меня не скромным. Вас всех люблю и уважаю. Добра и здоровья каждому желаю.
– Теперь, гостья, отведайте хлеб-соль стола нашего, – сказала Евдокия Лукьяновна, показывая мне на стол. – Привыкай к хлебу русскому. Мы рады принять тебя в семье нашей. Будь счастлива!
Весь вечер граф Фёдор ухаживал за мной. Старался мне всячески угодить. За четыре года нашего знакомства привыкла к такому вниманию с его стороны и принимала это, как должное в общении со мной.
Лишь бы он не изменил своё отношение ко мне после нашей свадьбы в семейной жизни. Так всякое бывает в жизни людей. Всё равно, когда, если замечу к себе что-то неладное, то сразу уйду от него навсегда.
Пусть он живёт один. Вернусь обратно к себе домой в Старый хутор. В имении ложились спать рано. Не было девяти часов ночи, когда все разбрелись по своим спальням. Мне тоже хотелось спать. День был насыщен до предела. Сильно устала. Вот только где буду спать? Как-то сразу не подумала об этом. Господа, наверно, заранее всё подготовили?
– Мария Афанасьевна! Пойдёмте, покажу опочивальню вашу, – обратилась, на вас, Прасковья.
Фёдор поцеловал мне руку и взглядом проводил до конца веранды. Покуда Прасковья не закрыла за мной дверь в прихожую. Дальше мы поднялись с ней на второй этаж дома и прошли в угловую комнату.
Комната была просторная мне одной. В комнате постель и все вокруг белого цвета. Слегка подсинённые стены. Вся комната будто воздушная. Словно плывёт в белых облаках. Так и хочется парить в небесах. Лёгкий ветерок из сада раздувает белые занавески на окне и на двери, которая выходит на просторную веранду. Закрыла дверь, пошла, закрывать окно.
Случайно, выглянула в окно. В глубине сада, под светом керосинового фонаря, в беседке сидел Фёдор и что-то там писал. Возможно, стихи в мою честь, так как письмо писать мне у него нет смысла и так ему дала своё согласие? Любовное вдохновение могло увлечь его на стихи. Мне было не до поэзии. Глаза слипались.
Переоделась в приготовленную мне прислугой ночную сорочку. Подошла к кровати и буквально утонула в пуховой перине. Наша семья ни из графского сословия, но пуховые перины в доме всегда были.
Все мужчины нашего рода заядлые охотники, а пернатой и пуховой дичи в наших краях было видимо, не видимо? Есть что пострелять. На речках, в полях и озёрах, а также в Каспийском море.
Водятся утки, гуси, стрепеты, дрофы, фазаны, куропатки и много, много видов другой пернатой дичи. Вот только лебедей в наших краях никогда никто не стреляет.
Казаки считают, что лебеди, это жених и невеста, которые умерли по разным причинам. Они не смогли воссоединиться. Кружат молодые над родными краями, чтобы встретиться друг с другом. Поэтому, стрелять в белых лебедей большой грех любого человека.
Так что перины у нас с другой птицы. Чаще всего пух с домашней птицы, которой много в каждом дворе казаков. Мне бы туда вернуться, чтобы поваляться в пуховых перинах Старого хутора.

5. Прогулка на природе.
Давно забыла, когда спала так долго. Пожалуй, в далёком детстве. Мама всегда говорила, что когда дети много спят, то быстро растут во сне. У меня в детстве была проблема с моим ростом. Поэтому долго спала.
Даже в церковно-приходской школе была самая маленькая в своём классе. Именно по этой причине старалась спать больше. Вот и сейчас, как в детстве, проспала до самой половины дня. Господа подумают, что такая лежебока. Перед Фёдором мне неудобно. Тоже, выбрал себе жену, какую-то соню. С бокового окна выглянула во двор. Конюшня пуста.
Возможно, что господа разъехались по своим делам? Лишь валялась до самого обеда. Надо мне выходить из дома, хотя бы на веранду. Накинула поверх ночной рубашки длинный халат до самого пола и на босую ногу в тапочках вышла на веранду.
Там стоял туалетный столик с косметикой и умывальник. Все на веранде мне было кстати. Надо привести себя в порядок, чтобы не стыдно было выходить из дома.
Вот, как раз, Прасковья поднимается. От её тяжёлых шагов весь дом скрипит, будто по всему дому слон ходит. Какая она всё-таки здоровая и неуклюжая женщина. Настоящая деревенская баба.
– Госпожа! День давно. Вы проснулись? – спрашивает Прасковья. – Мне к вам можно входить?
– Пожалуйста, входи, Прасковья, – отозвалась. – Дверь открыта. Пройди на веранду. Помоги мне.
Прасковья, не спеша, протиснувшись сквозь дверной проем, как колобок ввалилась на веранду.
– Прасковья! Куда лошади подевались с конюшни? – спросила. – На выпасе что ли они сейчас?
– На выпас лошадей выводят в ночь, – ответила Прасковья. – Рано утром господа разъехались на лошадях по своим делам. Хозяин на службу уехал. Хозяйка насчёт свадьбы поехала хлопотать. Молодой граф Фёдор отправился к профессору сдавать экзамены по словесности. Он эту всю ночь много писал. Готовился перед экзаменами. Фёдор хочет быть шибко грамотным. Вот он и учится везде. То на офицера учился. Сейчас хочет стать учителем по словесности. Говорит, что будет открывать в Туле собственную школу словесности. Хочет детей всех сословий грамоте учить.
– Думала, он мне стихи по ночам пишет, – растерянно, высказала, мысли вслух. – Вот дура!
– Писать стихи он мастер, – с усмешкой, сказала Прасковья. – Он на меня с Ксенией писал стихи.
У Прасковьи, как арбузы, сиськи сразу в два ряда.
Мне бахчи другой не надо, хочу попасть туда.
Ну, а Ксюша, с толстым задом.
В чехарду играть с ней надо.
– Хи-хи-хи! – едва сдерживая смех, спросила. – Это что, сейчас Фёдор вам такие стихи пишет?!
– Нет! – отмахнулась, Прасковья. – Такие стихи он писал в начале учёбы в гимназии. Тогда ему сильно влетело от отца и матери за эти стихи. После таких стихов у него задница горела от ремня. Фёдор долго дулся на меня и на Ксению. Думал, что мы про его стихи родителям сказали. Но и сама об этих стихах узнала от графа, когда граф привёл Фёдора извиняться перед нами с Ксенией и отдал нам листок этих его трудов. Может быть, Фёдор писал и другие стихи? Мы больше ничего не слышали о его сочинительстве.
Прасковья продолжала рассказывать мне о детских проделках Фёдора, а думала о другом. Была рада тому, что меня не застали спящей до обеда, которым сейчас вкусно пахло через распахнутое окно спальни.
Праздник моего знакомства с семьёй графа Лебедева закончился. Начались обычные будни перед свадьбой. Ни стала напяливать на себя вчерашнее белое платье.
Мне надо было подыскать что-то попроще из одежды, чтобы себя свободно чувствовала.
– Прасковья! Здесь в гардеробе есть из одежды что-нибудь проще? – спросила, прерывая её.

– Конечно, есть, – ответила она, открывая двери платяного шкафа, который не заметила раньше. – Тут есть столько костюмов и платьев, купленных для вас, что вам носить и не переносить их…
Платьевой шкаф длиной в полстены и высотой на уровне двухметровой двери, был весь забит до предела разной женской одеждой. На перекладинах и на стенках шкафа висели бальные и домашние платья, костюмы верховой езды и какие-то наряды мне неизвестные.
Долго копалась в этих нарядах, пока, наконец-то, выбрала с цветочками и с русской вышивкой самоё обычное домашнее платье, в котором было не стыдно показаться на людях и легко передвигаться по двору.
– Пока господ нет дома, пойду на речку, – сказала, вслух, самой себе. – Прасковья! Ты пойдёшь со мной на речку. Очень люблю природу. Своё детство провела на природе у нашей речки Белка в Старом хуторе. Там много зелени и воздух чистый, как райском саду.
– Нет, госпожа, – отказалась Прасковья. – У меня много дел домашних. Пошлю с вами Ксению. Она ни так сильно занята и места эти хорошо знает. Она тоже в детстве на речке жила. Вам обеим будет интересно погулять и поговорить о красивой природе.
После обеда мы с Ксенией отправились через фруктовый сад к речке. Ксения, раскачивая своими жирными бёдрами для чехарды, постоянно закрывала дорогу между деревьями.
Поспешила обойти Ксению. Прибавила шаг в сторону большой реки, которая протекала за садом. Ксения едва поспевала идти за мной.
– Госпожа! Пожалуйста, идите тише, – попросила Ксения, тяжело дыша от быстрой ходьбы. – Едва поспеваю за вами. Мы можем потерять друг друга, а мне из-за вас после попадёт от господ. Их сильно боюсь. Господа у нас шибко строгие. Любят чистоту и порядок в своём имении.
Мне стало жалко Ксению, замедлила шаг. Просто удивительно, как две толстушки справляются со всеми делами по дому. Это же в какую рань им надо вставать, чтобы с таким весом успеть, все сделать!
Видимо, успевают все делать, иначе бы господа давным-давно из имения выгнали? У речки пахло полевыми цветами. Берег пологий, весь заросший травой, кустами, деревьями и камышом. В небольших затонах на тихой воде плавают дикие утки. На другом берегу коровы.
– Как речку называют? – спросила, у Ксении, когда она упала в траву у самого берега реки.
– Эту речку Упа называют, – ответила Ксения. – Она течёт по землям русским и впадает в реку Волгу, которую величают матерью речек русских. Так что, выходит, речка Упа дочь реки Волги.
– Упа! – удивлённо, повторила. – Многое слышала об этой речки. Но что буду жить на ней, никогда не думала. Какая прелесть! Прямо так бы прожила всю свою жизнь возле реки Упа. Природа тут прекрасная!
Прошлась вдоль безлюдного берега реки и увидела тихую заводь у притока маленькой речушки. Вода здесь такая прозрачная, что видно даже камешки на дне и рыбёшку, сверкающую серебром своей чешуи. Оглянулась вокруг.
За много вёрст нет ни одной души. Решила искупаться. Сняла с себя одежду и нагишом залезла в воду, от родников ледяную. Такая холодная вода у нас в Чёрной речке, которая начинается ни с гор, как большинство рек, а с родников.
В нашей Чёрной речке вода круглый год прозрачная и холодная, а рядом в речке Белка вода тёплая. В речке Белке вся детвора плещется от весны до поздней осени. В Чёрной речке хуторяне в самую жару купаются. Да и только самые отважные люди смеют забраться в воду. Зато у нас в речке рыба форель водится.
Мы, бывало, часами сидели в протоке Чёрной речки, чтобы поймать хоть одну форель. Так увлеклась своим купанием в заводи, что сразу не заметила, как из кустов за мной следят две пары глаз.
Буквально почувствовала, как они сверлят своим взглядом все моё голое тело. Оглянулась по сторонам и увидела в кустах двух парней с удочками.
Оба смотрят на меня разинув рот. Видимо, парни, голых баб никогда не видели, а тут дура нашлась, голой купаться? Вот влипла! Как теперь выбраться отсюда?
– Вы, что на меня уставились? – спросила, парней, погружаясь по самые уши в холодную воду.
– Ты, что, та самая русалка с белыми волосами? – дрожа от страсти, спросил парень постарше.
– Да, русалка. Настоящая! – ответила. – Можешь ослепнуть оттого, что долго смотришь на меня.
«Вот, дура!» – подумала, про себя. – «Голая в речку залезла. Здесь и честь свою девичью в речке потерять до брачной ночи можно. Надо как-то выбираться отсюда. Пока эти балбесы совсем не опомнились»
– Боже, прости меня за грехи мои, – перекрестившись, сказал парень и стал снимать с себя портки.
– Ксения! Где ты? – сразу, закричала, во всю глотку. – По-мо-ги-те! Спа-си-те! На-си-лу-ют!
Пока орала, как резаная, парень запутался в своих штанах и свалился в воду прямо к моим ногам. Второй парень, с испугу, вместо того, чтобы спасать своего друга, рванул куда-то от нас. Осталась одна голая с тонущим парнем.
Какое-то мгновение не могла сообразить, что мне делать. Спасать свою честь или тонущего человека? Схватив парня за штаны, быстро вытащила его за ноги на берег из воды. Едва голова парня оказалась на суше, тут же бросилась надевать на себя своё платье. О штанах думать было некогда. С дикими воплями, размахивая руками, бежала Ксения.
Едва успела подоткнуть свои штаны под подол платья. Парень лежал вниз головой к речке. Его штаны были ниже колен на траве. Мокрая рубаха задралась до самого подбородка. Все его мужское достоинство на виду.
Поправлять на парне штаны, равносильно тому, что уличить себя в измене жениху. Тем более на мне самой не было штанов, которые в любой момент могли выпасть из-под подола. Едва удерживала штаны рукой сверху у пояса под подолом платья.
– О! Боже мой! – воскликнула подбежавшая Ксения и рухнула без чувств, прямо на голого парня.
Даже не поняла, с чего Ксения лишилась рассудка? От того, что увидела голого парня или подумала, что он утопленник. Ксения всем своим весом так ударилась об парня, что, наверно, мёртвого можно было поднять на ноги?
У парня сразу изо рта вода хлынула, и он зашевелился. Воспользовалась моментом. Отбежала подальше в кусты, там напялила на себя штаны. В это время, со стороны деревни у реки, бежала толпа крестьян.
Мне нужно скрыться с этого места. Иначе и впрямь примут меня за русалку или нечистую силу. Близость кустов у берега реки и небольшой овраг у притока речушки, помогли мне скрыться в саду имения.
Поспешила скрыться из виду. Теперь моя помощь там не нужна. Парень очухался. Ксению приведут люди в чувства и без меня. Лишь бы это событие не отразилось на моей будущей свадьбе.
Хорошо, что до имения отсюда далеко. Представляю, что было бы, если бы эту сцену увидела Прасковья. Какой бы тут балаган у речки начался. Чтобы позже семейству Лебедевых рассказывала про своё купание голой? Мне и так придётся врать поневоле. Ни один здравый человек не поверит в мой рассказ. Углубившись во фруктовый сад, не спеша пошла в сторону имения, обходя его с другой стороны, чтобы было время мне все обдумать хорошо.
Надо как-то выкручиваться или собирать свои вещи в обратную дорогу. Хотя бы наш хор из Тулы не уехал. Тогда все вернётся обратно. Вновь буду с девчатами. Около часа гуляла по саду. Вышла к дому со стороны проезжей дороги, по которой вчера приехали из Тулы. В это время из-за леса на дороге появилась коляска с Фёдором. Пошла навстречу коляски.
– Мария! Ты что тут одна? – удивлённо, спросил Фёдор, останавливая лошадь. – Скоро вечер. Заблудишься.
– Мне скучно одной в огромном доме, – соврала. – Гуляла по саду. Решила пойти встретить тебя.
Фёдор подал мне свою руку и, ухватившись за неё, поспешила залезть в коляску. Так близко рядом с Фёдором никогда не была. В одноместной коляске было слишком тесно.
Вплотную села рядом с Фёдором. Мне было как-то не по себе, но он, ни стал нахальничать. Чувствуя моё неудобное положение, Фёдор сел боком, уступая мне больше места. Вскоре мы оба на коляске въехали во двор имения.
– Вот и молодые появились! – восторженно, воскликнула Прасковья, встречая нас с коляской у дома. – Мы тут все с ног сбились. Мария пропала! Всюду обыскали берег ручки. Крестьяне нашли Ксению на берегу без чувств. Она постоянно рассудок теряет, плетёт всякую чушь, про голых утопленников и бредит про белых русалок. Говорит, что утопленники хотели её украсть. Но тут прибежали крестьяне из соседней деревни…
– Прасковья! Прекрати тарахтеть! – рассердился Фёдор. – Толком расскажи, что случилось у речки.
– Это вы, молодой граф, сами тогда у Ксении спросите, – с обидой в голосе, ответила Прасковья.
Мы с Фёдором сошли с коляски и отправились в дом. На веранде было много людей. Все имение собралось. Братья и сестры, Фёдора, отец и мать. Прислуга хлопочет над Ксенией. Привели Ксению в чувства.
Она открыла глаза, растерянно посмотрела на меня и опять потеряла сознание. Видимо, она подумала, что вернулась с того света или она сама находится там? Среди голых утопленников и белых русалок.
– Хватит, с ней, трястись! – разозлился Павел Степанович. – Сама очнётся. Прасковья! Ужин готовь на веранде. Скоро дождик будет. Ксению на воздух выносите. Пускай там приходит в сознание.
Прислуга начала хлопотать с ужином. Отправилась в свою комнату, чтобы надеть другое платье. Мне так хотелось освободиться от этой одежды, также, как и от событий этого дня, которые могут мне все испортить перед самой свадьбой, а это плохая примета.
Сама не суеверная, но, однако, поневоле поверишь в любую примету перед свадьбой. Есть такая примета, что если жениху приснилась голая женщина в речке, а невесте приснился голый мужик в речке, то им лучше свою свадьбу в этом году не играть, не будет им счастья в супружеской жизни. Тут же сразу наяву, голая невеста в речке и голый мужик в речке, к тому же мужик утопленник.
Даже самые не суеверные люди после такого поверят в разные приметы деревенской жизни. Ужин на веранде был готов. Семейство Лебедевых в полном сборе. Пока нет Ольги. Прошла на своё место и села рядом с Фёдором. Евдокия Лукьяновна пристально посмотрела на меня. Возможно, что ей известно про мои дневные похождения сегодня?
Может быть, это она просто взглядом изучает меня, как свою будущую золовку? Ведь нам придётся жить рядом. Жаль, что моих родителей не будет здесь со мной.
– Прасковья! Дай Ксении густой чай, – распорядилась Евдокия Лукьяновна. – Говорят, что чай от обмороков бабам хорошо помогает. Как Ксения полностью очухается, то после ужина приведи к нам на веранду. Пускай она не несёт всякую чушь про утопленников, а без истерик и обмороков, расскажет о дневных событиях.
Время ужина растянулась за обсуждением предстоящей поездки на Кавказ. Павел Степанович сетовал на то, что ему предстоит оставить свою службу на длительный срок.
Не лучше ли нам свадьбу с венчанием провести в Туле, а всех родственников невесты привести сюда в имение. Места здесь всем хватит.
– Нет, так нельзя! – возразила. – У казаков такой обычай, что жених и невеста должны получить благословение родителей в своём родовом хуторе. Иначе, меня хуторяне признавать не будут. К тому же, у нас такой огромный род, что несколько сот человек наберётся. Вы, представляете! Какая-то цыганская церемония будет, а не свадьба. Если все родственники сюда приедут. У нас в Старом хуторе места много на свадьбу…
– Мария, пожалуй, права, – поддержал меня, Фёдор. – Представляете, что будет твориться тут от такого сборища в нашем имении. Где тогда разместим всех наших родственников с Кавказа? Несколько сот человек!
– Будет справедливо, – уточнил Павел Степанович, – если венчание проведём во Владикавказе и свадьбу справим в родовом хуторе невестки. Затем, основную свадьбу справим у нас в имении с близкими родственниками со стороны невестки. Пригласим господ из Тулы. Довольны будут все.
– Пожалуй, ты прав, – согласилась Евдокия Лукьяновна, с предложением мужа. – Завтра отправим с письмом Марии в хутор посыльного почтовым дилижансом. Пускай Мария своих родных оповестит о своём намерении выйти замуж. Чтобы мы не свалились, как снег на голову в самом начале лета. У родных Марии будет время на подготовку к свадьбе до нашего приезда. Там побудем с неделю и обратно вернёмся домой.

6. Подготовка в дорогу и к свадьбе.
Мы так долго обсуждали проблемы подготовки к свадьбе, что все забыли про Ксению. Мне, конечно, это было на руку. Меньше головной боли от проблем перед свадьбой. Видимо, что Прасковья была в курсе событий сегодняшнего дня со мной и с Ксенией у речки, так как она тайком увела Ксению в жилые комнаты прислуги? Чтобы Ксения ни маячила перед глазами господ. В этот вечер мы все спать легли рано.
Утром надо было заехать в Тулу к золотым мастерам за обручальными кольцами. Оттуда сразу отправиться в длинную дорогу к свадьбе на Кавказ. Сама чмокнула Фёдора в щеку и поднялась в свою комнату.
Мне надо было как-то привыкнуть к предстоящему свадебному поцелую и интимной близости с будущим мужем. Ведь была не целованная и девственница. У меня даже парней знакомых не было. В хоре некогда такими делами заниматься. Тем более что с моих шестнадцати лет, Фёдор постоянно опекал меня и, возможно, он отбивал от меня моих поклонников? Так как, помню, бывало, кто-то положит на меня свой глаз, но вскоре бесследно исчезает. На дуэль соперников, Фёдор, вызывал или просто отшивал от меня. Но никто со мной лично не пожелал познакомиться.
Стала подумывать пойти в монашки или остаться в девках. Хотя, самой мне, страсть как хотелось замуж пойти и нарожать много детишек, как моя мама, двенадцать детей родила.
Это слишком много. Хотя мне можно нарожать половину того, что нарожала моя мама. Трёх девочек и троих мальчиков. Вполне достаточно иметь столько детей хорошей, счастливой семьи.
Проснулась с первыми петухами. Ещё зарево не красило небо над горизонтом, а в имении прислуга хлопотала в дорогу. Лошади были запряжены в коляски.
Сзади на всех колясках стояли плетёные корзины с дорожными вещами. Прасковья собрала мои вещи в дорогу с вечера. Свадебное платье купим в Туле. Фёдор позаботился об этом вчера.
Заказал платье у какой-то швеи, которая занимается шитьём свадебных платьев и костюмов. Шить свадебное платье можно и без снятия мерки. Всё равно платье на невестке утягивают в талии.
Только рост надо соблюсти и плечики подогнать по невесте. Бюст и лифчик шнурками разными подгоняются. Так что за свадебное платье спокойна. Вот с костюмом Фёдора у нас будет проблема.
Даже после мерок и раскроя, наживлённый костюм надо подгонять прямо на мужчине. Вероятно, что с костюмом Фёдора, нам придётся задержаться сегодня в Туле на целый день?
– Мария! Ты встала? – услышала, голос Прасковьи, прервавшей размышления. – Пора в дорогу.
– Входи Прасковья, – ответила. – Проходи. Помоги выбрать дорожное платье. Запуталась в них.
Дверь распахнулась, половица заскрипела под тяжестью Прасковьи. Она сразу прошла к платяному шкафу. Стала рыться в белье, как в стоге сена. Видимо, проблема найти в такой куче белья нужную вещь?
Проще, когда всего пара сменного белья и выбирать ничего не надо, все под рукой, что одела, то и есть на тебе. Надо сократить гардероб. Когда приеду с Кавказа, так это сделаю.
– Вот, семь платьев в дорогу выбрала, – сказала Прасковья. – Пригодятся. Каждое платье на день.
– Это мы, что, целую неделю, будем ехать? – удивлённо, спросила. – Столько дней в коляске?!
– Нет, ночевать будете в гостиных домах, – улыбаясь, успокоила Прасковья. – Но ехать долго.
Покопалась в семи платьях и выбрала себе платье, что было темнее и проще других платьев. Меня просто любопытство раздирало оттого, что платья были мне в самую пору.
Откуда Фёдор Лебедев мог знать мои размеры? Никогда с ним не разговаривала об одежде. Да и от него держалась на расстоянии. Просто обменивалась с ним приветствиями и комплементами.
Все же Фёдор Лебедев был очень терпеливый, чтобы четыре года ждать, когда повзрослею и соглашусь на его предложение выйти за него замуж.
За эти годы ему даже повода не давала на замужество. Может быть, Фёдор Лебедев, модельер по женской одежде? Тайком от всех занимается шитьём. Почему бы и нет? Даже царица любила вышивать…
– Мария! Нам пора к завтраку, – напомнила Прасковья. – Скоро с господами в Тулу надо выезжать.
Внизу слышно голоса Фёдора и Ольги. Они о чём-то спорили. Возможно, что Фёдор, давал Ольге разгон за вчерашнее гуляние до поздней ночи в Туле?
Ольга всего лишь гимназистка. В таком возрасте, с заходом солнца, сидела дома и слушала бабушкины сказки перед сном. Так что, Ольга, лучше бы помолчала, когда ей брат замечание делает за гулянку по ночам.
Моя мама всегда говорила, что в ночных прогулках можно в юбке ребёночка в дом принести. Такие бабы обречены ходить по рукам у мужиков, но своей семьи у них никогда не будет. Терские казаки таких баб считают распутными, то есть, гулящими.
– Доброе утро! – сказала, когда спустилась с комнаты к столу с завтраком. – Приятного аппетита!
– Доброе утро! – ответили присутствующие, рассаживаясь за столом. – Всего вам приятного!
Павел Степанович перед завтраком прочитал молитву. Семья дружно застучала деревянными ложками по тарелкам. Завтрак был лёгкий. Съела тарелку куриного супа и выпила чай.
Как только завтрак закончился, вся семья поспешила к запряжённым лошадям. Мы с Фёдором сели на двуколку. Павел Степанович, Евдокия Лукьяновна, Валентина и Ольга сели в большую коляску с крышей.
Станислав, Федот и Матвей сели отдельно в другую коляску с крышей. Сзади каждой коляски и за нашей двуколкой привязали по одной запасной лошади. Кучерами пятеро мужиков. Домашних слуг брать не решились. Они места много могут занять. В дороге господа решили обходиться без прислуги. В гостиных дворах служилого люда полно.
Семейный кортеж медленно выехал из имения на просёлочную дорогу. Пятнадцать человек и десять лошадей медленно двинулись в дальнюю дорогу на Кавказ.
Лошади и люди хорошо отдыхали этой ночью, поэтому движение по большаку ускорили и вскоре за деревьями показались заводские постройки Тулы.
– Фёдор! Давай мы вначале съездим на примерку твоего костюма, – предложила. – После примерки отправимся за кольцами. К этому времени моё платье, и твой костюм будут готовы. Дальше будет видно, куда нам ехать.
– Савелий! Едим к Стешке Замоткиной. – приказал Фёдор, кучеру. – Мария! Пускай будет, по-твоему.
При въезде в Тулу наша двуколка повернула вправо и рысцой двинулась между торговых домов. Мастерская Замоткиных находилась в длинном двухэтажном доме. Верхний этаж был жилой, а на нижнем этаже дома разместились примерочная комната и мастерские с десятком швей, которые там без устали что-то шили.
– Степанида! Принимай гостей, – закричал мужик с пышной бородой, когда мы подъехали к дому. – Граф Лебедев пожаловал со своей свитой. Матрена! Самовар поставь гостям. Вазу пряников медовых не забудь.
Видимо, этот мужик, был хозяином большого дома? Он дал всем своим распоряжение и поспешил к коляске Павла Степановича, любезно раскланиваясь и приветствуя гостей. Провожая всех впереди себя.
– Ну! Артём! Здоров будешь! – дружелюбно потрепав мужика за бороду, сказал Павел Степанович. – Истинный русский богатырь! Просто удивительно, откуда это у тебя такая сила имеется?! Мощь то, какая в тебе!
– Благодаря вам, Павел Степанович, – разглаживая бороду, ответил Артём. – Мы на ваших хлебах выросли. Отсюда сила русская. Говорят, что в этом году у вас поля хорошие. Хлеба много будет.
– Все во власти Бога, – заявил Павел Степанович. – Два года назад дожди хлеб на корню сгноили.
Фёдор Лебедев помог мне сойти с двуколки. Мы сразу отправились в примерочные одежды.
– Здравствуйте, молодой граф! – приветствовала нас, хозяйка дома. – Здравствуйте, молодушка! Заходите. Будьте гостями. Садитесь за самовар. Сейчас приготовлю. Ваш костюм и платье.
– Стеша! Только быстрее, – сказал Фёдор. – Нам надо много километров ехать до Кавказа.
Стеша крупного телосложения. Прямо встать хозяина дома. Видимо, старшая дочь? У неё и брови густые, как у Артёма. Несмотря на свой внушительный рост, бегала Стеша по дому довольно резво.
Усадив нас за тульский самовар с чаем, она исчезла за дверью, где стрекотали швейные машинки. Вскоре, Стеша явилась с двумя девушками, которые принесли Фёдору шикарный фрак темно-синего цвета и мне белое свадебное платье.
Фёдора увели в боковую примерочную. Меня спрятали за большую ширму от посторонних глаз и от Фёдора тоже. Жениху не положено видеть невесту в свадебном платье до самого венчание. Иначе, все плохо кончится, такая примета, свадьба, может быть, не удачной, дальнейшая жизнь плохой?
За ширмой, Стеша и молодая швея, помогли мне раздеться. Осталась в нижнем белье. Поверх нижнего белья на меня надели свадебное платье, которое приятно пахло свежестью. Словно сейчас ткачи соткали кружевную ткань. Платье было мне, ну, в самую пору. Даже нечего подгонять.
– Откуда вы знаете мой размер? – спросила, Стешу. – Меня здесь в вашей мастерской никогда не было, а все сшито так, словно всю жизнь на меня шили в вашей мастерской. В чем секрет?
– Мне не велено говорить вам, – скрывая свои глаза, ответила Стеша. – Только шью на вас.
– Понятно! – возмутилась. – Это проделки Фёдора Лебедева. Сейчас выведу его на чистую воду.
Стеша и портниха подогнали на мне свадебное платье. Затем сняли платье аккуратно с меня. При мне, надели на платье чехол из белой ткани и упаковали в коробку, плетённую из соломки. Коробку отнесли в коляску Павла Степановича.
Там коробку закрепили прямо под сидением и укрыли ковровой дорожкой. прошла к столу пить чай с медовыми тульскими пряниками.
Тем временем, все семейство Лебедевых, сидело во дворе дома в беседке и там пили чай. Со двора доносились их голоса. Все о чём-то смеялись. Возможно, что это они вспоминали обмороки Ксении? Может быть, ещё, что было им вспомнить?
Мне не слышно их разговора. Да и неудобно подслушивать чужие разговоры. Скорей бы Фёдор Лебедев выходил. Что он там делает? Может быть, заглянуть? Тоже не хорошо. Подумает, что не доверяю ему.
– Мария! Поедем быстрее за кольцами. – сказал Фёдор Лебедев, как только вышел из примерочной. – Пускай наши здесь будут. Мы вдвоём быстрее все сделаем, чем ездить нам целой свитой.
Савелий никуда не отлучался с двуколки. Мы сходу отправились в мастерские по золоту. Это было в противоположном конце Тулы. Во время езды по городу, почти на каждом углу улиц, Фёдора Лебедева приветствовали офицеры и господа. Видно было, что его хорошо знают горожане.
Нам некогда было останавливаться на каждое приветствие. Поэтому Фёдор, слегка приподнимал свою чёрную шляпу, отвечала на приветствия кивком головы. Так мы ехали почти до конца города. Как, вдруг, нам дорогу преградил эскадрон гусар, которые спешились перед нашей двуколкой и плотным кольцом быстро окружили коляску наших перепуганных лошадей. Удивлённо стала разглядывать нарядную форму гусар.
– Фёдор Лебедев! Неужто, ты?! – закричал, лихой гусар. – Граф! Ты куда от нас запропастился?
– Игнат! Ермилов! Ты ли это?! – закручивая усы, вскрикнул Фёдор Лебедев, спрыгнул с двуколки. – Сколько лет?! Сколько зим?! Ну, ни как ни думал тебя увидеть в наших краях. Куда собрался?
– Вот, эскадрон гусар, мне доверили, – ответил Игнат Ермилов, обнимая Фёдора Лебедева. – Мы сейчас направляемся на Кавказ, в крепость Грозную. Буду там, в гарнизоне служить. Горцы шалят.
– Это хорошо! – обрадовался Фёдор Лебедев. – Мы тоже туда направляемся. Вместе будем ехать. Нам по пути. Со мной моя семья едет. Можешь меня поздравить. Женюсь. Вот, моя невеста…
Игнат Ермилов посмотрел мельком на меня. Убежал на другую сторону улицы. Там поднялась суматоха и женские крики. Игнат Ермилов появился, отбиваясь от толпы женщин в фартуках.
Распихивая червонцы в руки каждой женщины. Гусар с поклоном встал на колено передо мной.
– Штабс-капитан Игнат Ермилов! – отчеканил гусар, протягивая корзину с букетом красивых цветов.
– Мария Выприцкая. – представилась, протягивая капитану правую руку, а левой рукой принимая корзину с цветами. – Приятно познакомиться. Как мило с вашей стороны. Спасибо за цветы!
Игнат Ермилов, осторожно, поцеловал мне руку. Поднявшись с колена, отдал мне честь, приложив лихо руку к головному убору. Затем с разбегу вскочил на коня и поднял его на дыбы.
– Мы с вами не прощаемся! – громко, сказал штабс-капитан Игнат Ермилов. – Через три часа встретимся, на центральной площади. Там поговорим. Эс-ка-дрон! По коням! На лево ровняйся! Смирно! Ура!!!
Громкое, «Ура!» гусаров оглушило окрестные дома. Эскадрон гусар, отдавая мне честь, ровным строем прошёл мимо нашей двуколки в сторону городских казарм.
Мы поехали в другую сторону, перед завистливыми взглядами женщин с пустыми корзинками, у которых Игнат Ермилов купил цветы. На обеих сторонах улицы стояли зеваки и махали растерянно руками. Возможно, что люди нас приняли за очень знатных людей, которых сопровождал эскадрон гусар? Мне было очень приятно, что на меня смотрят, как на известную даму.
– Добрый день, господин! – приветствовали мастера, Фёдора Лебедева, когда мы вошли в мастерскую.
В мастерской сильно пахло кислотами и маслами. Ювелиры встали перед нами с поклоном.
– Добрый день, мужики! – по-хозяйски, ответил Фёдор. – Как ваши дела? Мой заказ уже сделан?
– Да, хозяин, мы все сделали, как вы просили, – доложил старик, с обгоревшими руками.
Старик открыл большую замасленную коробку, в которой лежали две маленькие шкатулки из чеканного серебра с позолотой, инкрустацией с драгоценными камнями и орнамент с холодной эмалью. Было это так прекрасно, что от радости всплеснула руками.
Моё удивление больше возросло, когда Фёдор открыл шкатулки. Обе шкатулки заиграли торжественную музыку. Во внутренней части крышки каждой шкатулки вставлено зеркальце.
Внутри одной шкатулки, красный бархат, на котором лежали два обручальных кольца из золота. В другой шкатулке, на голубом бархате, лежало бриллиантовое колье в золотой оправе и два золотых перстня с бриллиантами.
Была просто в шоке от такой красоты, которую мне ещё никогда в жизни не приходилось видеть. Настолько украшения прекрасны, что аж потеряла дар речи. Тем временем, Фёдор Лебедев, давно привыкший к подобным зрелищам, надел на меня колье и перстень. Себе на палец надел перстень больше. Затем Фёдор Лебедев достал из кармана деньги, отдал старику.
– Федя, пожалуйста, дай от меня каждому по червонцу, – сказала, едва придя в себя от красоты.
Фёдор Лебедев, без колебания, достал портмоне с деньгами, каждому мужику дал по червонцу.
– Премного благодарны вам, молодая госпожа и молодой хозяин, – поклонившись, сказали золотых дел мастера. – Будьте счастливы. Мы всегда рады выполнять любые ваши заказы. Спасибо за ваше внимание.
Осторожно сняла с себя все украшения и положила рядом с перстнем Фёдора в шкатулку. Фёдор Лебедев завернул обе шкатулки в кусок бархата, предложенного стариком.
Все содержимое положили в мою сумочку, которую Фёдор Лебедев подарил мне вчера. С дрожащими от волнения руками приняла драгоценности.
Мы направились к своей двуколке, которая стояла рядом возле дома, терпеливо ждала нас.
Когда мы вернулись к Замоткиным, все родственники были готовы к дальнейшему движению и только нас дожидались.
Фёдор Лебедев ни стал ещё раз примерять новый фрак. Лишь сказал Стешке Замоткиной, чтобы она хорошо все упаковала. Рассчитавшись за работу, Фёдор Лебедев сел обратно в нашу двуколку.
– Сейчас едем к нам обедать, – распорядился, Павел Степанович. – Оттуда отправимся дальше.
– Зачем, мы тогда ехали всей семьёй сюда в город? – удивлённо, спросила, Фёдора Лебедева. – Если мы обратно возвращаемся обедать. Не лучше было нам с тобой вдвоём налегке съездить?
– Мы в имение не собираемся обратно ехать, – удивлённо, ответил Фёдор Лебедев. – У нас в Туле есть свой дом. Здесь очень близко. Мы быстро туда доедем. Обед нам давно слуги приготовили.
– Хорошо живете! – радостно, вырвалось у меня. – Имение такое шикарное и дом есть в городе.
Фёдор Лебедев ничего не сказал, лишь приказал кучеру ехать домой. Семейный кортеж растянулся по всей улице, поднимая клубы пыли от кованых копыт лошадей и колёс нашего транспорта.
Двухэтажный дом графа Лебедева был рядом с городским парком. Прислуга встречала своих господ у дома. Вошла в фойе и была удивлена великолепием убранства этого дома.
Резные мраморные колонны у входа в дом. Резной позолоченный плафон под люстру в середине зала. Резные наличники на всех окнах и дверях. Все украшено позолотой с белым цветом.
Хрустальная люстра такая огромная, что казалось она, занимает большую часть потолка над залом. На расписанных под золото белых стенах несколько позолоченных подсвечников.
Пол покрыт флорентийской мозаикой с русским орнаментом. На каждой стене по одной картине про природу, в позолоченных резных рамках.
Возле каждой колонны и по углам фойе, огромные кувшины из белого фаянса, расписанные картинами о природе с людьми и животными. Широкая, слегка закрученная мраморная лестница ведёт на второй этаж дома. Сквозь окна во двор видно беседку и лужайку…
– Мария! Пора обедать, – прервал моё созерцание, Фёдор Лебедев. – Ты успеешь насмотреться. После свадьбы мы с тобой здесь будем жить. Этот дом нам построили. Тебе вскоре надоест смотреть на все это.
Ничего не сказала ему, последовала за Фёдором в столовую. Где вся семья была в полном сборе. Ждали нас с Фёдором. В столовой огромный белый стол с позолотой накрыт красивой белой скатертью и хорошо сервирован.
На столе посуда из белого фаянса и ложки из серебра позолоченные. Ну, прямо, царские хоромы, а не дом провинциального графа. Все есть, что душа желает.
Моя душа желала кушать и отдыхать перед дальней дорогой на Кавказ к собственной свадьбе. После обеда у нас был один час до отъезда из Тулы.
Все отдыхали. Прямо в одежде развалилась на диване из белой кожи в фойе. Внимательно разглядывала интерьер и картины. Семья с интересом отнеслась к сообщению Фёдора Лебедева о том, что нас в пути будет сопровождать эскадрон гусар. Особенно, этому была рада Ольга.
У неё аж лицо загорелось от страсти к созерцанию гусар и груди торчком выпирали сквозь тонкое ситцевое платье. Ольга своим видом показывала, что она готова прыгнуть на шею первому же гусару.
Ольга без устали тарахтела о гусарах. Моё уединение в фойе спасло меня от головной боли. Наслаждалась отдыхом перед дальней дорогой, которая растянется на целую неделю.
Когда мы прибыли на центральную площадь, то гусары были готовы в дорогу. Вся площадь заполнена зеваками. Особенно, много было девушек, которые приветствовали гусар воздушными поцелуями и дарили им цветы.
Несмотря на то, что день в Туле был рабочий, в городе было праздничное настроение от присутствия эскадрона гусар из Петербурга и Москвы. Ведь не каждый день бывают такие видные гости, как ряженые гусары, сразу из двух столиц такого огромного государства, как наша матушка-Россия.
За время нашего расставания гусары привели себя в порядок после перехода из Москвы. Все были выбриты и наглажены. Начищенное оружие и портупеи сверкали блеском на солнце.
Гусары с пышными бакенбардами и закрученными кверху усами чинно сидели на лошадях. Как тут не влюбиться в таких красавцев! Может быть, именно по этой причине полюбила Фёдора Лебедева?
Ведь он часто сопровождал наш хор в гусарской одежде со свитой своих друзей, которые тоже постоянно крутились вокруг нашего хора.
Наша семья и гусары выстроились в походный марш. Дома, во время обеда, Фёдор Лебедев поменял нашу двуколку на удобную коляску с темно-синей крышей. В коляске было просторно и уютно. Наша коляска стала во главе марша. За нами следовала коляска с родителями и сёстрами. Дальше коляска с братьями.
Следом за братьями гусары на лошадях в три ряда. Заканчивался поход эскадрона гусар обозом с продуктами, обмундированием и боеприпасами солдатам гарнизона крепости Грозной. Впереди всей колонны ехал на вороном жеребце штабс-капитан Игнат Ермилов. По обе стороны наших колясок ехали на лошадях по одному гусару. В таком походном марше наша колонна прошла через весь город. Гусар всюду приветствовали большие толпы жителей города. Даже городские собаки, разинув рты, следили за нашим парадом.
Когда Тула остался позади, то расслабилась от напряжённого марша и решила поговорить с Фёдором о его секретах. Вероятно, Фёдор Лебедев тоже хотел меня спросить о чём-то, это можно было прочитать на его лице, просто не решался поговорить со мной? Надо было кому-то из нас начать разговор.
– Федя! Если не секрет, – осторожно, спросила, первой, – то расскажи мне о том, как тебе удалось заказывать на меня точные по размеру платья и костюмы, даже не снимая с меня мерки?
– Это, большой секрет, – загадочно, ответил Фёдор Лебедев. – Рассказать его могу, лишь после свадьбы. Так как если мне тебе его рассказать сейчас, то ты меня поймёшь неправильно. Вот, лучше ты расскажи мне. Что случилось вчера с тобой и с Ксенией у речки? Почему, это Ксения постоянно падала в обмороке?
– Тут-то у меня, действительно, большой секрет, – более загадочно, ответила. – Его могу рассказать тебе, лишь после ночи брачной, а не после свадьбы. Чтобы ты смог понять меня правильно и с юмором.
– Хорошо! – согласился Фёдор. – Пусть будет так. Наши секреты станут сюрпризом первых дней нашей семейной жизни. Мне тогда будет интереснее, после рассказа, посмотреть в твои глазки, как ты реагируешь.
– Посмотрим, что будет с твоими глазками, – сострила, – когда тебе будет дано узнать мой секрет. У тебя не только глаза, но и разум изменится. Так что оставим разговор до брачной ночи, после нашей свадьбы.

7. Гостиный двор.
Видимо, сильно заинтересовала Фёдора Лебедева своим секретом, так как он долго сидел, закручивал усы и ничего мне не говорил? Возможно, что меня укачало в коляске? Заснула, уткнувшись головой в мягкий угол кибитки коляски. Дорога между Тулой и Орлом, была хорошо укатана по снегу зимними санями и телегами.
Несмотря на очень дождливую весну, большой тракт сохранил свою плотность укутанного санями полотна дороги. Коляска слегка раскачивалась на мягких рессорах, словно лодочка плыла по плавным перекатам дороги.
Было уютно, будто в мягком гамаке, который подвешен между больших деревьев. Проснулась вблизи Орла. Было темно и прохладно. Фёдор Лебедев спал, посапывая, уткнувшись в левый угол кибитки коляски. Его лица мне не было видно, но чувствовала, как Фёдор Лебедев дышит. Мне на плечи была накинута тёплая шаль. Значит, он заснул после меня. Пускай спит. До города нам пару вёрст. Выспавшись в пути, не очень устала, мне бы продолжить езду, чтобы быстрее добраться до своих родных. Только жалко гусар. Они всю дорогу в седле на лошадях. Надо и лошадям дать хороший отдых.
Ведь лошади, как люди, такие же живые существа. У лошади тоже есть сердце и нервы, которым необходим отдых. Так что надо быстрее нам приехать в город, с продолжительным отдыхом до утра. Выглянула в окошко дверцы коляски. Рядом не было гусар, которые сопровождали нас от Тулы. Посмотрела вперёд.
Савелия на козлах не было, его место занял Устин. Мужик огромного телосложения. Наверно, такие на Руси подковы гнут руками? Устин слегка подёргивал стремена лошадей, которые ровным ходом тащили свою ношу.
Вот так и мы всю жизнь, тащим свою ношу, навязанную нам природой и Богом. Разница лишь в том, что у каждого своя ноша. Одни, довольны тем, что послала им судьба.
Другие, всю свою жизнь мучаются с проклятой судьбой. Вот и сейчас. Еду и наслаждаюсь уютом в кибитке, а Савелий, где-то, скрутился калачиком, между козлами и кибиткой. Возможно, что все бока себе отдавил?
Какая это несправедливость! Ну, что ж, тут нечего поделать. Если подумать, то и могла быть на месте Савелия. Однако, судьба распорядилась иначе. Каждому человеку дано своё – «Богу – богово. Кесарю – кесарево».
– Эс-кад-рон! Стоять! – услышала, команду штабс-капитана Игната Ермилова. – Распушиться на отдых!
Движение нашей колонны прекратилось. Гусары и наша семья вышли на землю. Люди стали разминаться от дальнего переезда на лошадях. У меня тоже отекли руки и ноги.
Встала в коляске, которая слегка качнулась, и чуть не вылетела из неё на землю. В самый страшный момент, сильные руки Фёдора Лебедева легко подхватили меня и помогли выйти из нашей коляски.
Ради этого момента стоит выходить замуж, чтобы всегда чувствовать рядом поддержку сильного и любимого человека, который любит взаимно.
– Добрый вечер, Мария Афанасьевна! – приветствовал меня, подъехавший Игнат Ермилов. – Как вы тут ехали?
– Добрый вечер, штабс-капитан Игнат Ермилов! – ответила. – Всю дорогу спала. Так что полный порядок.
– Вот и хорошо! – одобрительно, сказал Игнат Ермилов и обратился к Фёдору Лебедеву. – Наш эскадрон заночует в местных казармах. Встретимся мы все в пять часов утра на выезде из города. Договорились?
– Добро! – согласился Фёдор. – Мы едем в гостиный двор. Надо поужинать и всем отдыхать. Там заночуем.
– Эс-кад-рон! По коням! – скомандовал штабс-капитан Ермилов. – В ше-ре-нгу ровняйся! Строем, марш!
Сейчас заметила, что мы стоим на перекрёстке большой дороги при въезде в Орёл. Эскадрон повернул со своим обозом вправо, а наши коляски поехали прямой дорогой в Орёл. Город встречал нас тусклым светом керосиновых ламп в окнах домов и длинными серыми тенями от уличных фонарей. Людей на улицах города было совсем мало.
В основном, это молодёжь сидела у домов не большими группами, пели под гармошку свои песни. Они провожали нас безразличными взглядами, увлечённые своим пением.
Лишь встречные прохожие останавливались и смотрели с любопытством на три запылённые коляски, которые нарушили покой города. Нам тоже не очень хотелось рисоваться, мы все устали.
Гостиный двор состоял из четырёх двухэтажных домов под гостиницу и длинной конюшни к стоянке лошадей. Кроме нас, в гостином дворе были три двуколки и почтовый дилижанс, который тоже ехал на Кавказ.
– Добрый вечер! Уважаемые гости! – встречали нас, хозяин с прислугой. – Проходите в наш дом.
Прислуга гостиного двора и кучера, стали тут же разгружать наши вещи и вносить в дом. Нас было так много, что нам понадобился один этаж. Мы расположились на втором этаже.
Первый этаж был рассчитан под ресторан и приёмная гостей. Нам сразу раздали ключи от комнат. Отец и мать поселились в одной комнате. С Ольгой и Валентиной в другой комнате.
Фёдор со своими братьями в третьей комнате. Всей семьёй договорились встретиться в ресторане через час. Настенные часы показывали, что время подходит к восьми часам вечера.
До пяти часов утра, у нас есть много времени, этого достаточно на хороший отдых всей нашей колонны, которая после Орла увеличится на один почтовый дилижанс и две коляски.
Горничная пригласила нас в свои комнаты. Тут же последовала за ней, чтобы первой определить себе место ночлега. Комната была просторной для троих человек.
Сразу выбрала себе кровать у окна и плюхнулась на неё с ходу. Это была не пуховая перина в имении у Лебедевых и не у нас в Старом хуторе, но спать на ней можно было.
Тем более что спать мне приходилось и на более жёстких кроватях. Уже не говоря о монастырских кроватях с матрасом на досках, где спала четыре года, от этого мне хуже не было.
– Барышни! Вот дверь в душевную. – сказала горничная, выходя и комнаты. – Там есть вода горячая и холод…
Ни стала слушать, что там есть. Быстро сбросила с себя одежду и в одной рубахе побежала в душевую. Когда горничная скрылась за дверью, то скинула с себя и нижнее белье.
Захлопнула за собой дверь и, от удивления, села голым задом на холодную лавку, тут же вскочила с неё. В этот момент в душевую влетела голяком Ольга и следом за нею Валентина.
Сестры тоже удивились тому, что они увидели в душевой. В одной стороне душевой комнаты стояла большая натопленная печь, на которой находилась огромная медная кастрюля с парящей горячей водой.
Рядом с печкой огромная дубовая бочка с холодной водой. В противоположной сторонне душевой, угол с деревянными стенками, полом и потолком.
На стене весит сосуд, напоминающий нам большую лейку, в которую надо наливать воду.
На лейке рычаг с верёвкой, за которую надо будет дёргать. Между углом с душем и печкой, напротив двери, в стене керосиновая лампа.
– Ну, прямо как деревня! – удивлённо, воскликнула Ольга. – Ничего подобного не видывала.
Валентина потянула за верёвочку. Из дырочек лейки, во все стороны, потекла тёплая вода. Тут же встала под воду. Тёплая вода освежила моё тело.
Схватилась за верёвку и держала так до тех пор, пока в лейке кончилась вся вода. После чего взяла на полу деревянное ведро. Большим деревянным черпаком стала наливать в ведро холодную и горячую воду.
Мы вместе с Валентиной подняли наполненное водой ведро и вылили все содержимое в душевую лейку. Пока мы с Валентиной лили в лейку воду, Ольга залезла под лейку и вцепилась за верёвку.
Вся вода сразу вылилась через лейку на Ольгу. Когда Ольга вышла от лейки, то мы с ней повторили то же самоё Валентине. Этого нам оказалось вполне достаточно к снятию усталости.
Закончив своё купание под душем-лейкой, мы поспешили с полотенцами к большому зеркалу, которое было установлено на стене в середине комнаты. Больше в комнате других зеркал не было.
– Ой! Какая ты красивая! – воскликнула Ольга, рассматривая меня в зеркальном отражении. – Не зря Фёдор четыре года ждал, когда ты подрастёшь. Какие у тебя красивые белые волосы! Ну, ты прямо как фея!
Ольга осторожно потрогала мои волосы, которые расчесала на свою обнажённую грудь до самого пояса. Мои волосы были настолько белыми, что грудь моя выглядела, как золотистая на белом фоне волос.
– Случайно, подглядела Фёдора голым в нашей бане, – осторожно, сказала Ольга, разглядывая моё тело. – У него, он, такой большой. Ты понимаешь, о чём? Наверно, больно будет? Тебе совсем не страшно?
– Страшно, – откровенно, ответила. – Знаю, мне будет больно. Но, потом, говорят, приятно спать с мужем.
– Ох! Как тоже хочу попробовать! – закрыв глаза, сказала Ольга. – Под гусара лечь, а там! Хоть все пропади.
– Тебе слишком рано о мужиках думать, – прервала Валентина, размышления Ольги. – Ты, гимназию вначале заканчивай. После, подрасти малость. Вот, тогда можешь раздумывать о мужиках. Вон, Мария, четыре года терпела и Фёдор, тоже терпел. Они ждали своего времени. Тебе тоже надо дождаться своего парня.
– Ни тебе говорить, Валентина! – возразила Ольга. – Ты, старше Марии, а под мужиком не была. Ты все ждёшь своего принца. Только принцы приходят к нам нищие и смотрят не на тебя, а на наше богатство. Так что, тебе сидеть в девках не тронутой всю свою жизнь. Давно созрела. Попка у меня большая. Фигурка, прямо одно загляденье и груди торчат торчком. Вон, посмотри на мои груди, какие они большие стали.
Ольга смешно задрала свои соски, торчащие на выпуклой груди. Едва сдержала смех от её позы. Ольга действительно выглядела прекрасно в свои семнадцать лет. Но это ей не давало повода унижать свою сестру и тем более говорить о том, что Валентина готова лечь под любого мужика, чтобы только не остаться в девках. Валентина обиделась от сказанного Ольгой. Не одеваясь, легла на свою кровать. Мне надо было что-то делать, чтобы помирить сестёр. Всё-таки Ольга была не права в отношении Валентины с выводами.
– Оля, мне кажется, что тебе надо извиниться перед сестрой, – осторожно, сказала. – Ты совсем не права.
Ольга кивнула головой, в знак согласия, накинула на себя тёплый халат, понесла платье сестре в кровать.
– Сестрёнка, ну, прости меня, – стала извиняться Ольга, перед Валентиной. – Сдуру ляпнула. Ведь ты у нас красавица. Нет в том твоей вины, что мы так богаты и богатство наше затуманило мозги всех женихов. Сейчас такая храбрая, а меня ждёт тоже с выбором мужа. Также буду сидеть в девках всю свою жизнь.
Валентина ничего ни стала говорить Ольге, лишь слегка потрепала её за волосы и стала на себя надевать другое дорожное платье. Тоже надела другое платье, как мне говорила Прасковья, что семь платьев, это по одному на каждый день. Вот у меня начинается сегодня второй день, с нового дорожного платья.
– Девочки! Спускайтесь! – услышали мы, голос Евдокии Лукьяновны. – Ужинать всем пора. Столы накрыли.
В ресторане было всего три свободных стола. Братья с Фёдором сели за одним столом. Мы, трое, сели за другим столом. Отец и мать сели отдельно, рядом с одной пожилой парой господ. Стали ждать официанта.
– Мне, пожалуйста, бисквит и компот, – заказала, подошедшему к нам официанту. – Ещё, фрукты и ягоды.
– Мне, что-нибудь молочное, – сказала Ольга. – Только не забудьте масло сливочное и конфет побольше.
– Мне, пожалуйста, чай с варением и одну сдобную булочку, – расстроенным голосом, заказала Валентина.
Официант ушёл, а мы стали, от безделья, по сторонам разглядывать зал. Родители беседовали с пожилой парой. Фёдор украдкой поглядывал на меня. Братья делали знаки внимания четырём барышням, сидящим за соседним столом. Барышни кокетничали и что-то говорили по-французски.
Мне не были известны европейские языки. Кроме русского языка, знала украинский, на котором говорили казаки, знала осетинский и некоторые тюркские языки.
В ресторане господа тоже говорили в основном на французском языке. В ресторан зашёл один офицер и направился к столу Фёдора. Братья поговорили о чём-то с офицером.
Фёдор, кивая головой, согласился с его предложением. Затем Фёдор поднялся и направился к нам.
Тем временем, Станислав, Федот и Матвей, с офицером, подняли свой стол и присоединились к столу, за которым сидели барышни. Каждый из парней, присел к приглянувшейся барышни и стали любезничать с ними.
– Девочки, к вам можно сесть? – улыбаясь, спросил Фёдор. – Меня оттуда выгнали, как лишнего.
– Правильно парни сделали! – за всех, ответила Ольга. – Нечего там, жениху на чужих девчат поглядывать.
Фёдор сел между Валентиной и Ольгой, прямо напротив меня. В это время к нам подошёл официант, стал раскладывать на стол, заказанный нами ужин. Фёдор следил за официантом, пока тот раскладывал заказ.
– Пожалуйста, принесите мой заказ на этот стол, – обратился Фёдор, к официанту. – Не забудьте бутылочку французского шампанского, четыре бокала, букет полевых цветов и большую вазу шоколадных конфет.
– Вот, ты, даёшь! – воскликнула Ольга, когда официант отошёл от стола. – Папа тебе шею намылит за такой заказ для нас. Он тебе, что говорит всегда? Чтобы ты никогда нас не угощал спиртными напитками. Так?
– Ну, шампанское вино, это ещё не водка, – спокойно, ответил Фёдор. – К тому же, джентльмен, который угощает родных дам. В том числе, свою невесту. Ты посмотри, что там за столом заказывают наши братья.
Мы все посмотрели на стол, где сидят братья. Официант принёс две бутылки шампанского и хрустальный графин с водкой. Представила, что там сейчас будет за их столом, если барышни заодно согласились на водку с шампанским. За такой стол никогда бы не села с парнями. Только гулящие женщины напиваются.
– За вами можно поухаживать? – обратился Фёдор, ко мне, наполняя бокал шампанским вином.
Уважительно, с улыбкой, кивнула ему в знак согласия. Фёдор налил шампанское вино во все бокалы. Получилось ровно четыре полных бокала.
Мы ничего ни стали говорить, чокнулись бокалами и понемногу отпили из них шампанское вино. У меня с первого глотка сразу закружилась голова. За всю свою жизнь пила всего несколько раз шампанское вино.
Обычное домашнее вино пила на больших праздниках и то не больше одного стакана за праздник. Так что меня с шампанским вином сразу развезло. Едва закончила ужин, как тут же поспешила спать в свою комнату.
Боялась, что по пьянке буду вести себя не прилично, чего доброго проболтаюсь о своём секрете у речки Упа. После брачной ночи, конечно, всё расскажу. Фёдор пытался меня проводить до нашей комнаты, но заявила, что пока ему не жена, чтобы он укладывал меня в постель. Сама способна уложить себя в кровать и выспаться.
Слегка качаясь, медленно поднялась на второй этаж и не в силах раздеться, упала в кровать. У меня сразу в голове закружилось. Приятно поплыли в разные стороны кровать и потолок.
Закрыла глаза и медленно стала погружаться в сладкий сон, который постепенно овладел мной. Мне снились какие-то не понятные, но очень приятные сны моего далёкого детства в Старом хуторе.
Мой разум, опьянённый шампанским вином, подсказывал моему сознанию, что надо рано вставать. Пора давно ехать. Поэтому лучше проснуться раньше и собраться.
Открыла глаза и увидела тусклый свет керосиновой лампы. Посмотрела на стену, туда, где висели часы кукушка. На часах было около четырёх. Встала, пошла, умываться в душевую.
Голова слегка кружилась после шампанского вина. Надо было привести себя в нормальный вид. Потрогала на печке воду. Вода была ещё горячей. Трижды смешала холодную и горячую воду на половину ведра и таким образом залила полностью лейку-душ.
Затем сняла с себя одежду в комнате и нагишом вошла в душевую. Приятная влага тут же хорошо освежила все моё тело. Мне стало легко. С меня упала вся тяжесть вчерашнего дня. После душа стала тщательно вытирать свои волосы.
Надо было просушить волосы перед дорогой, так как на дворе прохладно и можно простудиться. Чего доброго, заболею к свадьбе.
Не хотелось справлять свадьбу и брачную ночь, в болезненном состоянии своего тела и души. У нас с Фёдором все должно быть хорошо, как свадьба с венчанием, так и вся остальная супружеская жизнь, в которой мы будем счастливы.
Привела себя в порядок и посмотрела на девчат. Ольга спала голяком, свернувшись калачиком. Одеяло сползло с неё и осталось только на ногах. Валентина, в ночной рубашке, укрылась до самого подбородка.
Лицо Ольги выглядело озорным. Лицо Валентины, было озабоченным и серьёзным. Они и не спящие были такие. Ольга шустрая и задиристая. Валентина молчаливая и строгая.
Родные сестры, а какие совсем разные. Накрыла Ольгу одеялом и подошла к окну. На улице было прохладно. Пахло сиренью и белой акацией. Наши коляски, начищенные стояли у парадного крыльца.
Прислуга выносила наши вещи. Кучера сидели на козлах и дремали. Может быть, они плохо выспались? Возможно, что всю ночь чистили коляски и лошадей? Вот и сейчас им надо ехать, а они ещё хотят спать. Какая все же ужасная несправедливость между людьми.
– «Пора девчонок поднимать» – подумала сама. – «Нам надо успеть собраться и хорошо позавтракать в дорогу»
– Оля! Вален-ти-на! Про-сни-тесь! – по слогам, громко, сказала. – Вставайте! Пора отправляться в дорогу.
Валентина быстро встала и направилась в душевую. Ольга продолжала спать, оголив задницу. Подошла к ней. Слегка пошлёпала по попке, но Ольга лишь пошевелилась и перевернулась на другой бок, подставляя другую сторону своей белой попки.
Перестала её будить. Подумала, что этим займётся Валентина. Она всё-таки её сестра, а пока посторонний человек. Нечего вмешиваться в чужие семейные дела.
– Все ещё спит? – спросила Валентина, выходя из душевой с полотенцем. – Сейчас мы быстро разбудим её.
Валентина ушла в душевую и вернулась оттуда с деревянным черпаком холодной воды. Подошла к Ольге. Набрала полный рот холодной воды и сильно брызнула на все голое тело. Ольга сразу вся вздрогнула.
– О-ой! – вскрикнула Ольга и вскочила с постели. – Валентина! Ты, что, дура, что ли? Зачем, так издеваться?
– Ведь тебя по-другому разбудить невозможно. – заявила Валентина. – В дороге выспишься. И прекрати голой спать. Сколько раз тебе папа и мама говорили, что так спать девушке неприлично? Ты не ребёнок.
– Ну, мне одежда ночью мешает спать! – возразила Ольга. – В одежде ночью, словно в мешке с картошкой. Мне, что, с мужем будет прописано спать в одежде? Детей своих буду рожать прямо в ночной сорочке?
– До этого тебе слишком далеко! – возмутилась Валентина. – Хватит болтать! Собирайся быстрее! Нас ждут.
Когда мы спустились в ресторан, то семья была в сборе. Никого, кроме нас, в зале не было. Братьев Лебедевых мутило от вчерашней пьянки, а также от бессонной ночи с барышнями. Они ничего ни ели. Сидели на лавке, опустив головы на перила. Вошёл Фёдор, сразу подсел к нам. Вид у него был вполне нормальный.
– Случайно, не пропах от братьев водкой? – спросил нас, Фёдор. – От них вся наша комната наполнилась винно-водочным перегаром. Такой запах в комнате стоит, что ночью едва выспался от их такого перегара.
– Все, нормально, – успокоила, Фёдора. – Твоим братьям надо лишь дать похмелиться и дальше в дорогу.
– Правильно! Пускай блюют до самого Кавказа, – сострила Ольга. – Может быть, больше пить не будут?
Пока мы обсуждали эту проблему с водкой, вошёл Павел Степанович и сказал официанту, чтобы он поднёс сыновьям водки и хорошей закуски. Мы тоже все плотно поели, так как следующий населённый пункт будет не скоро. Заранее договорились ехать целый день, до вечера. Пока на природе есть хорошая погода.

8. Отдых в дороге.
Эскадрон гусар ждал нас за городом на обочине дороги. Когда мы проехали вперёд, то эскадрон гусар и обоз, выстроились за нами, колонна двинулась в путь.
Своим шумом, тревожа окрестные места. В это время солнце слегка позолотило крыши домов и верхушки больших деревьев. Вчера мы договорились со штабс-капитаном Игнатом Ермиловым, что гусары и мы, заночуем в Харькове. Утром мы встретимся.
– Доброе утро, Мария Афанасьевна! Доброе утро, Фёдор! – поздоровался с нами, подъехавший на лошади, штабс-капитан Игнат Ермилов. – Федя, извини, что потревожил вашу идиллию, но, может быть, ты вспомнишь годы службы и прокатишься со мной на вороном жеребце? Мария Афанасьевна! С вашего позволения!
Игнат Ермилов и Фёдор Лебедев вопросительно посмотрели в мою сторону. Одобрительно кивнула головой и крепко пожала Фёдору руку, словно командир и от меня зависела верховая езда гусар.
Фёдор лихо закрутил усы и прямо на ходу коляски вскочил на чёрного жеребца, которого подвёл Игнат Ермилов. Фёдор Лебедев натянул уздечку и поставил жеребца свечей. Затем прогарцевал рядом с нашей коляской. По-гусарски отдал мне честь, приложив пальцы к шляпе, тут же скрылся утреннем тумане. Сразу заволновалась за него.
Как бы там с ними что-то не случилось в тумане. Чего доброго, шею себе свернёт перед свадьбой. Зачем, им дала своё согласие? Лучше бы Фёдор был рядом со мной в коляске.
Так спокойнее мне на душе и сердцу моему. С тревогой долго вглядывалась в густой туман. Туда, где исчезли Игнат Ермилов и Фёдор Лебедев. Когда туман рассеялся, то была удивлена своему беспокойству.
Прямо рядом с нашей коляской ехали верхом на лошадях Фёдор Лебедев и Игнат Ермилов. Они о чём-то беседовали. Но из-за общего шума движения колоны ничего не могла разобрать.
Да мне и не нужен был разговор двоих мужчин, которые давно не виделись, им было, что вспомнить за годы совместной службы у нас на Кавказе. Чтобы не смущать их своим взглядом, отодвинулась от окошка коляски и села в глубину дорожной кибитки.
Облокотившись в мягкий угол, задремала. Ехать до Харькова очень далеко. Можно было хорошо выспаться в дороге.
По этой дороге мне приходилось ездить и раньше, когда мы с церковным хором ездили с концертами в церкви и женские монастыри в разные города России.
Но каждый раз, переезжая из города в город, мы спали в дороге. Фактически ничего не видели. Зато сейчас, хорошо выспавшись, наслаждалась русской природой, которая тут значительно отличалась от природы Чечни и Дагестана. Здесь были чаще леса, поля и холмы.
Между городами Тула, Орёл и Харьков, дорога проходила через небольшую возвышенность, поросшую хвойными и лиственными лесами. Ближе к Харькову стали преобладать в основном лиственные породы.
Луга и поля стали встречаться все чаще. Трава всюду такая большая, что в ней можно просто заблудиться.
Аромат полевых и лесных цветов приятно кружил мне голову. Была словно во хмелю от аромата.
– Мадемуазель! Пожалуйста! Примите дар русской матушки-природы. – сказал мне, Фёдор Лебедев и просунул в окно кибитки огромный букет полевых цветов. – Будьте вы всегда прекрасны, как эти цветы полевые.
– Спасибо, сэр! – кокетливо ответила, принимая букет цветов. – Обязательно буду прекрасной.
Фёдор Лебедев опять куда-то исчез. Стала плести из цветов себе венок в виде шляпки, с закрытым верхом и полями вокруг. Верх сплела исключительно из ромашек и подорожников.
Поля из крупного мака и других цветов, которые мне были неизвестны, так как они не растут у нас на Кавказе. Когда венок был готов, сняла с себя шляпку. Надела на голову венок из полевых цветов, который подошёл по моему размеру.
– Ну, как? – спросила, у Фёдора и Игната Ермилова, высунувшись в окошко коляски. – Мне этот венок идёт?
– Ах! Ах! – вскрикнули разом, Фёдор и Игнат, схватившись за область сердца, попадали в сёдлах.
У них это так классно и артистически получилось, что машинально захлопала в ладоши. Кавалеры поднялись обратно в седло и стали раскланиваться в разные стороны на мои аплодисменты.
После чего подмигнули друг другу и обратно куда-то скрылись на лошадях в гуще леса, через который была наша дорога.
Прошло много времени, около часа, но моих кавалеров нигде не было, уже стала волноваться, что, может быть, с ними что-то произошло? Все это из-за моей затеи с венком из цветов. Зачем, мне это надо?
– Вот и мы! – услышала, сзади себя, голоса Фёдора и Игната. – Примите от нас. За аплодисменты.
От неожиданности вздрогнула и повернулась в сторону голосов. Коляска была завалена веточками разных цветущих деревьев и кустов.
Это было так прекрасно, что даже сразу не сообразила, как отреагировать на этот жест кавалеров. Просто часто кивала головой, словно гусыня и ничего им не могла сказать.
– Мальчики, большое, спасибо! – наконец-то, улыбаясь, сказала. – Вам благодарна за внимание.
– Ты, смотри, какая неблагодарность! – всплеснув руками, воскликнул Ермилов. – Мы, целый час.
– По всему лесу, – добавил Фёдор, – себя и кусты обдирали. Так она нас без поцелуя оставила.
– Хорошо! – остановила, стоны кавалеров. – Но, только в щёчку. Вам от девушки этого хватит.
Вначале Фёдор Лебедев, следом Игнат Ермилов, соскочили на ступеньки коляски для поцелуя.
– Какое счастье! – громко закричали кавалеры и ускакали вперёд колясок. – Она нас поцеловала!
Так мы дурачились всю вторую половину дня, пока в дали не появились окраины города. За все время пути, от Орла до Харькова, мы дважды останавливались на короткое время, чтобы покормить лошадей и оправиться.
Обедали на ходу тем, что припасли с собой в гостинице. По отработанному сценарию, эскадрон гусар с обозом и мы, договорились о нашей встрече на следующий день в пять часов утра за городом. Эскадрон гусар с обозом остались на окраине Харькова. Мы отправились в центр города в гостиницу, которая была возле парка с сиренью.

9. Солнце и дожди в дороге.
Гостиница расположилась в старом трёхэтажном здании, напоминающем европейский рыцарский замок. Здание, сложенное из огромных камней, как крепость возвышалось над городом на одном из многочисленных холмов, по которым расположен Харьков.
Улицы города, словно ручьи, растекаются с не больших вершин в разные стороны. Город утопает в зелени деревьев и в аромате цветов. Дамы и господа прогуливаются по старинным аллеям и паркам.
Харьков больше похож на европейский город со средневековой архитектурой. Совсем не похож на украинский или русский град, который заселён в основном русскими и украинцами.
– Самоё дальнее место от Европы, – сказал Фёдор, – куда дошли рыцари Тевтонского ордена. В городе есть, старое кладбище, на котором сохранились могилы рыцарей тевтонского ордена.
Мы с Фёдором долго гуляли по городу после ужина. Когда порядком устала, то мы направились обратно в гостиницу. К этому времени улицы города сильно поредели от людей.
Пошла в свой номер гостиницы. Фёдор направился к себе в номер. На прощанье поцеловала его в щеку. Фёдор пытался прижать меня к себе, но слегка отстранилась и быстро ушла в свой номер.
Мне хотелось хорошо выспаться в дорогу. Утром рано нам вставать. Ранее утро нового дня встретило нас первыми солнечными лучами и запахом цветов. Харьков мы покидали не спеша.
Впереди почти целый день в дороге. Надо экономить силы. За день успеем накататься в колонне и проголодаться в пути. Особенно надо беречь лошадей. Без лошадей нам нечего делать в пути до Кавказа. Ехать нам до Старого хутора не меньше четырёх дней в пути. Ворота Кавказа, Ростов на Дону, встретил нас проливными дождями. На подъезде к городу вся наша колонна сильно промокла. Особенно досталось кучерам и эскадрону гусар, которые были несколько часов под проливным дождём. Лошади, коляски и люди, как бурдюки с водой.
– Вероятно, нам придётся остаться на пару дней в этом городе? – сообщил штабс-капитан, Игнат Ермилов. – У нас среди гусар появились больные. Обоз сильно потрепался в дороге под дождём. Надо навести порядок в эскадроне. Затем мы отправимся обратно в дорогу. За три дня доедем.
– Мы без вас дальше не поедем, – сказал Фёдор Лебедев. – По дорогам Кавказа, передвигаться опасно, а мы с собой не взяли охрану сопровождения. Кроме того, оружия в нашей семье на всех нет. Так что мы с вами, как на верёвочке до крепости Грозной. Дальше нас казаки проводят.
– Тогда договорились, – согласился Игнат Ермилов. – Отправимся из города только после дождей.
Проливные дожди полоскали город два дня. Потоки воды запрудили улицы. Мы полностью были оторваны от мира. Наши коляски и кучера находились в конном дворе.
Где-то в конце города. Мы, со своими вещами, жили в гостинице, в центре города. Основным нашим занятием были, сон и питание. Такая скука, что совершенно ничего не хотелось.
Даже безмерно болтливая Ольга постоянно спала в номере, закутавшись голяком под огромное одеяло. Тоскливо смотрела в окно и думала, что где-то мои подруги с хора, также прячутся от дождя. Как они теперь без меня? Наверно, хор распадётся? Конечно, мне жаль хор. Придётся им подыскивать нового руководителя хора.
Валентина сидела целыми днями в углу номера, у керосиновой лампы, закутавшись в тёплую шаль, читала очередной роман. Фёдора видела лишь за столом в ресторане. Все остальное время Фёдор готовил уроки на экзамен по словесности и философии.
Ему надо было хорошо учиться грамоте, так как, после возвращения в Тулу, он собирался защитить права на учителя по словесности и философии, затем открыть школу словесности.
Поэтому старался быть в курсе предметов. Утро третьего дня было ясным и прозрачным. Проснулась от пения птиц, которые молчали во время проливных дождей, забившись под крыши домов.
Воздух напоен свежестью и ароматом растений. Сам Ростов на Дону был таким чистым, словно его мыли щёточкой, как провинившиеся матросы моют палубу своего корабля.
Прямо напротив моего окна сидела большая ворона на ветке, раскрыв клюв, ловила падающие с листьев последние капли прошедшего дождя. Под деревом сидела чёрная кошка и внимательно следила за движением вороны. Когда очередная капля с листа ветки проскочила мимо клюва вороны и угодила кошке прямо в нос.
Кошка фыркнула так сильно, что ворона, потерявшая бдительность из-за своего увлечения каплями с листьев, вдруг, всполошилась, подняла такие сильные вопли своим карканьем, что рядом сидящие воробьи в панике разлетелись в разные стороны, забились под крыши соседних домов.
Чёрная кошка, виновница паники, поспешила убраться в тёмный подвал ближайшего дома.
– Какая красота! – потягиваясь, сказала Ольга, закинув руку за голову, выставила голую грудь.
– Опять сиськами торгуешь, перед открытыми окнами? – сделала замечание Валентина. – Скройся!
– Ну, и пусть смотрят на мои груди! – огрызнулась Ольга. – Совсем не плоская. Есть что показывать людям. Должны же меня как-то оценить мужчины, прежде чем заберусь в постель к мужу.
– Девочки! Спускайтесь быстрее вниз, – услышали мы, голос Евдокии Лукьяновны. – Пора ехать!
Мы быстро надели на себя дорожные платья и поспешили на выход к своим коляскам. На выходе нас ждал официант из ресторана с круглым подносом в руках. На подносе стоял напиток фруктовый в стаканах и несколько больших пряников. Мы на ходу очистили содержимое подноса. Прихватили с собой в дорогу пряники.
Павел Степанович улыбался, глядя на нас, как мы торопливо допивали яблочный сок из стаканов. С полными ртами бежали к своим коляскам. Вскоре семьёй на колясках выехали за Ростов на Дону.
Добираться от Ростова на Дону до Армавира не ближе, чем между теми городами, в которых мы останавливались на ночлег. После проливного дождя, на дороге такая распутица, что мы только поздно ночью прибыли в Армавир.
Видимо, здесь, проливные дожди, также сотворили своё дело? По городу были огромные лужи и не мощёные булыжником улицы утопали в грязи. Наши коляски едва дотянули до гостиницы.
Так устала, что почти не держалась на ногах, не раздеваясь, упала в постель. Даже не помню, как сняла с себя обувь. Через минуту спала, уткнувшись лицом в мягкую подушку, которая пахла свежим бельём. Возможно, что моё подсознание постоянно беспокоилось за мои ценности в сумочке, которую никогда не выпускала из своих рук? Даже в постели спала с ней, пряча руку с сумочкой под подушку. Вот и в этот раз, как-то машинально спрятала руку с сумочкой под подушку и тут же сразу заснула крепким сном.
В Армавире мы задержались на сутки. Надо было чинить разболтавшиеся от плохой дороги наши коляски. В обозе эскадрона гусар также были свои проблемы.
Так что в дороге мы были седьмые сутки, а до нашего Старого хутора по плохой дороге, примерно, трое суток езды. Предсказания Прасковьи на семь платьев не сбылись.
Придётся сдать прачкам в стирку свои платья, а то, ехать в грязном белье, мне совершено неприятно. Да и в баньку самой сходить не мешало. Но где мне найти русскую баню, если Армавир на четверть был заселён армянами?
Хотя, армяне такой же веры, как и русские. Баня тут найдётся. Может быть, даже в гостинице есть русская баня? Мы сидели в ресторане небольшой гостиницы.
Ела борщ со свининой и думала, что как тяжело ездить в такую дальнюю дорогу. Когда мы с хором передвигались от одного города до другого города по всему Кавказу и дальше вглубь России, то было нам ни так тяжело.
Мы двигались не от пункта А до пункта Б, как в задачнике арифметики, с заданной скоростью и определённым заранее расстоянием. Просто выступали с концертами в населённых пунктах с благотворительными целями и продолжали путь, далее не спеша к следующему населённому пункту.
Поэтому, не замечали времени и расстояния. Отдыхали тогда, когда требовал организм отдыха. Двигались дальше, к следующему городу или деревне. Вовремя переезда спали в колясках и не думали ни о чём.
Тогда нам не надо было спешить за тысячи километров на свою собственную свадьбу. Всё-таки русская баня и прачечная в Армавире нашлись. Мои опасения оказались напрасны.
В течение суток были приведены в порядок наши тела, одежды и передвижной транспорт. Люди и лошади, мыты и сыты. До рассвета ночью мы двинулись впереди эскадрона гусар и обоза, за пределы Армавира.
За сутки дорога подсохла. Нам легче стало продолжать свой долгий путь уже по территории большого Кавказа. В основном Кавказ заселён горцами разных народов и казаками.
Следующим местом нашей стоянки намечался Пятигорск. Возможно, что неделя передвижений сильно измотала нас? Не было интереса на разговоры и шутки. Каждый тоскливо зевал, скучно разглядывая текущие пейзажи живой природы. За время нашего переезда между нами было столько переговорено, что вспоминать эти разговоры можно всю жизнь. Узнала, что у Лебедевых тоже много родственников разных сословий.
Старшему брату Станиславу тридцать лет, его жена из княжеского рода. Федот, на четыре года старше Фёдора, он женат на дочери дворянского рода.
Сейчас их семьи отдыхают у родственников в Италии. Станислав, со своей семьёй, живёт в самом центре Петербурга, рядом с Казанским собором.
Служит в царской канцелярии. Занимается разбором документов по государевой дипломатической почте. Семья Федота живёт в Москве возле Кузнецкого моста.
Федот служит в Московском банке. Младший из братьев, Матвей, в настоящее время на службе в армии. Служит в гарнизоне Тулы. Часто бывает дома в имении «Рагули».
Оказывается, что они все заранее знали о приезде нашего церковного хора. Фёдор обещал им огромный сюрприз, приготовить, о котором никто из семьи не знал. Федя убедительно просил родственников собраться всем вместе.
Так как от этого зависела вся его дальнейшая судьба. За два дня до приезда нашего церковного хора, семья Лебедевых была в полном сборе. За исключением невесток с детьми, которые находились в Италии и в разных городах России.
Выходит, что Федя всё точно рассчитал с нашим объявлением о помолвке. Он даже был вполне уверен о моём согласии. Есть какая-то связь, между выступлением нашего хора в Туле, объявлением о нашей помолвке и точным шитьём платьев по моему размеру.
Кто-то помогал Фёдору в его секретных делах по подготовке сюрпризов для меня и своих родных к свадьбе. Вот кто за всем этим стоит? Вероятно, мои подруги?
Но Фёдор никогда не общался с ними. Кто же тогда мог быть? Ведь не мог Фёдор Лебедев глазами на расстоянии определить мерки моего тела. Ближе, чем вытянутая рука, его не пускала.
Гора Железная видна издали, укутана густой пеленой вечернего тумана. Разлома совершенно не видно. Но чувствую, что рядом стоит что-то огромное и прекрасное, о чём в народе складываются легенды.
Дорога тонкой лентой опоясала подножья гора Машука, словно боится, что он может проснуться и сбежать. Другим четырём горам, без Машука, просто нечего делать в этом пейзаже.
Поэтому и название города между гор – Пятигорск. Проезжая мимо места дуэли Михаила Лермонтовская, чувствуется скорбь о гибели поэта.
Белый туман, словно «парус одинокий» тихо стережёт в горах, заблудившуюся душу погибшего русского поэта. Слезы тяжких воспоминаний комом подступили к моему горлу. Слезы скатываются из глаз моих, как росинки с листочков.
Дорога струится в долину, где чувствуется дыхание города. Вот и первые очертания городских улиц. Если это можно назвать улицами. Каждый дом окружён садами и чувствуется так, что ты едешь не по улицам, а по лесу с фруктовыми деревьями.
К центру города формируется что-то напоминающее улицы Пятигорска. Густой туман не даёт нам возможности рассмотреть сам город. Фёдор Лебедев хорошо знает Пятигорск, подсказывает кучеру, где находится торговый двор, там есть домики к приёму гостей и место конюшни.
Коляски, скрипя от усталости, поворачивают в нужном направлении и медленно движутся по безлюдным улицам города. У центра начинается оживлённость от отдыхающих людей.
Дамы и господа, как призраки, передвигаются в тумане и шепчутся о чём-то, словно это сон, а не явь, которую можно нам ощущать и видеть. Всё вокруг нас таинственно и сказочно, словно едем в волшебном городе.
Мы сняли домик из четырёх комнат на всех и разбрелись по своим комнатам. Мне ничего не хотелось. Просто решила спать. Отказавшись от ужина, улеглась спать с вечера.
Валентина последовала моему примеру, тоже пошла, спать следом за мной. Ольга громко заявила нам, что голодная, как охотничья собака и готова съесть весь ужин за нас троих.
Мы с Валентиной усмехнулись и посоветовали Ольге слишком не увлекаться сытным ужином к ночи, чтобы желудок мог хорошо отдыхать во время обычного сна человека.
Утром нового дня наше путешествие было таким же туманным, как прошедший вечер.
Наспех позавтракали и сразу стали выезжать из города. Эскадрон гусар и обоз были рядом, они уступили место нам выдвинуться со своими колясками вперёд обоза.
Мы с Фёдором, обменялись приветствиями с Игнатом Ермиловым. Мы тут же возглавили движение всей колонны, которая медленно выползала из городского тумана.
На выезде из долины, за Пятигорском, проезжая мимо мёртвого озера, привычно прикрыла нос белым платком, чтобы не нюхать тухлый запах углекислого водорода.
Наш кучер изо всех сил погнал лошадей, которые раздувая ноздрями пузыри, поспешили выскочить из этой вони, совершенно не знакомой им запахе тухлого озера.

10. Абреки насильники.
Туман постепенно рассеялся. Небо над нами очистилось. Погода вышла настолько прекрасной, что мы взбодрились духом и не сговариваясь, ускорили движение колонны к конечной цели.
Мы ни стали останавливаться на обед в Кабарде. Решили ехать дальше без остановки. Лишь один раз остановились у горного ручья, чтобы сменить упряжку и накормить своих лошадей.
Сами тоже воспользовались моментом, попили кристально чистой воды и поели то, что прихватили с собой из купленных продуктов в Пятигорске.
Подкрепившись, сели в свои коляски и не дожидаясь раскачки всего обоза, быстро выдвинулись вперёд эскадрона гусар. Нам хотелось к сегодняшней ночи быть дома в своём Старом хуторе.
Уж слишком всем надоела поездка из Тулы до Кавказа. Можно было подумать, что мы никогда не доедим до Старого хутора, чтобы получить благословение моих родителей и поехать затем в церковь Владикавказа на моё венчание с Фёдором.
– Вы, господа, не очень-то спешите, – предупредил нас, штабс-капитан Игнат Ермилов. – Тут опасно ездить без охраны. По дорогам Кавказа абреки хозяйничают, а вы плохо вооружены. Здесь надо быть внимательным при движении. Оружие держать наготове.
– Ты за нас не беспокойся, – решительно, прервал Фёдор. – Мы не будем отрываться от вашего поля зрения. Погода сегодня такая, что нас видно и слышно за много вёрст. Все будет в норме. Мы будем близко с вами.
Игнат Ермилов только развёл руками и пропустил нас вперёд обоза. Наши коляски лихо помчались по хорошей дороге. Мы с Фёдором стали обсуждать наш завтрашний день в Старом хуторе.
Болтала, как Ольга, без устали. Рассказывала Фёдору о нашей семье. Хотела, чтобы он был в курсе всех наших обычаев терских казаков в станице «Вольная-Кахановская» и в Старом хуторе. Наши коляски подъезжали к местечку «Эльхотовские ворота».
Дорога поворачивала вправо и за осетинской сторожевой башней стали видны заросли леса, которые скрывали русло реки Терек. У меня прямо вся душа трепетала от радости встречи с этой рекой, которая дала название свободному, как ветер, народу – терские казаки.
Многие поколения нашего рода пользовались услугами реки Терек, которая кормила и поила нас, а также берегла от нападения горских народов. Эта же Терек объединила многие народы Северного Кавказа.
Вот ещё несколько сот метров и увижу нашу родную речку. Попрошу Фёдора набрать мне с Терека воды для питья. Если бы не наша спешка, то можно было нам даже искупаться в прозрачной воде нашей горной реки.
Вдруг, совершенно неожиданно, мои размышления прервались оружейными выстрелами. Посмотрела вперёд и увидела, как медленно на козлах сползает Савелий, схватившись за левую сторону груди.
Фёдор сразу выхватил из-за спины ружье, которое висело в нашей коляске. К этому времени наши коляски были окружены мужчинами-горцами верхом на лошадях. Фёдор выстрелил в ближнего горца, тот упал на землю. Больше Фёдору не удалось выстрелить. Кто-то сильно дёрнул за ствол ружья, Фёдор выскочил из коляски.
Здоровяк Устин, буквально свалился на лошадь с горцем, который было, замахнулся на Фёдора саблей. Лошадь и горец рухнули наземь. Фёдор схватил саблю горца и нанёс ему удар.
В этот момент Устин крушил куском бруска от нашей коляски рядом находящихся горцев. Горцы опешили. Фёдор воспользовался моментом, отбил у горца своё ружье и выстрелил ещё один раз.
В это же время шла схватка у других двух наших колясок. Оттуда были слышны оружейные выстрелы и крики. Издали послышались выстрелы из армейского оружия, это гусары спешили к нам на помощь.
Нам надо было отбиться от горцев до подмоги. Несколько раз горцы пытались с обратной стороны коляски добраться до меня, но сильно пиналась ногами и била горцев по лицу сумочкой.
Видимо, горцам от меня доставалось, так как каждый раз появлялось новое лицо? Обратно яростно защищалась. Пыталась ударить по яйцам ногами. Самоё уязвимое место у всех мужчин.
Когда мои удары достигали цели, то слышны были дикие вопли и стоны. Но была не машина, сил на оборону у меня становилось все меньше. Меня горцы могли убить или вытащить из нашей коляски…
– Мария!? – неожиданно, услышала и увидела перед собой знакомое лицо горца. – Ты? Откуда?
– Аслан! – удивлённо, произнесла, имя горца, которого знала с детства. – Как это ты с бандой?
Аслан также неожиданно исчез, как появился. За крытой коляской услышала его команды на чеченском языке. Выстрелы заметно стихли и вскоре горцы отступили за Терек.
Выглянула из коляски. Савелий лежал мёртвый с простреленной грудью. Рядом с ним лужа крови. На Устине вся одежда изодрана и сильно испачкана кровью.
У Фёдора разбито лицо до крови и по щеке с головы стекает струйка крови. Ни одного горца рядом с коляской нет. Вероятно, их прихватили отступающие горцы? Возле наших колясок остались пострадавшие из нашей колонны и гусары. Возможно, была в шоке, так как тупо смотрела на окровавленное лицо Фёдора?
– Мария! С тобой всё в порядке? – растерянно, спросил Фёдор. – Слава Богу! Тебя не ранили? Савелий убит. Несколько человек раненых. Им нужна медицинская помощь.
Вздрогнула, как будто проснулась, сразу заплакала. Меня поддержал Фёдор, когда начала выходить из коляски. Подоспевшие гусары заняли круговую оборону, стали помогать пострадавшим из колонны. Относить раненых в сторону обоза.
– Штабс-капитан Ермилов ранен, – сказал нам, подъехавший поручик. – Нога прострелена. Есть убитые и раненые, среди гусар и гражданских лиц…
– Покажи, где он находится! – командным голосом, сказал Фёдор и сразу поспешил за поручиком.
Тоже последовала за ними. Все три наши коляски были повреждены в разных местах. К счастью, все из семьи Фёдора остались живы и не ранены. Родственники Фёдора выходили из своих колясок и рассеянно осматривались по сторонам, опасаясь нового нападения.
Твёрдо знала, что опасности больше нет. Раз увидела Аслана. Он точно увёл банду абреков от колонны. Когда мы добрались до обоза, то Ермилов Игнат лежал в санитарной подводе.
Валентина делала ему перевязку на ногу. Была удивлена, что Валентина, дочь графа как-то проворно делает перевязку. Словно она всю сознательную жизнь этим и занималась, что перевязывала раненых.
Руки её так проворно двигались с бинтом вокруг раненой ноги штаб-капитана, что не успевала за её руками следить. Валентина перевязала Ермилова Игната. Вытерла пот с лица и посмотрела на Фёдора, который растерянно рассматривал раненую ногу и лицо штабс-капитана.
– Где сейчас наша Оля? – дрожащим от волнения голосом, спросила Валентина. – Видела, как её схватили четверо горцев.
– Как схватили? – переспросил Фёдор. – В какую сторону её увели? Кто видели? Говорите быстрее!
– Вашу Ольгу увели за дерево, – сказал солдат из обоза. – Видел, как её тащили четверо горцев.
Фёдор вскочил на стоящего рядом коня и помчался в указанном направлении. Следом за ним на лошадях поскакали несколько гусар. Мы остались на месте, ждать их возвращения. Игнат Ермилов лежал без сознания.
У него была простреляна нога, колотый кинжалом бок и разбитая прикладом ружья голова. Большое опасение вызывала нога, там была пуля, которую надо было вытаскивать из раны.
В полевых условиях это сложно, а до госпиталя во Владикавказ километров пятьдесят. Надо спешить. Но у нас проблема с Ольгой. Где она сейчас? Что с ней? Жива она или нет?
Хорошо, пока что, кучера и солдаты занялись починкой наших колясок. Ремонт колясок быстро продвигался. Можно уже было ехать. Лишь Ольги все ещё не было. Фёдор с гусарами пропал.
Мы не успели дождаться Фёдора с гусарами, как увидели Ольгу у леса, стоящую чуть в стороне от того места, куда ускакал Фёдор с гусарами на её поиски. Мы с Валентиной побежали навстречу Ольги.
Она была испачкана грязью и кровью. Волосы растрёпаны. Лицо разбито. Платье изодрано на груди. Подол от платья оторван. Штанов на ней нет. По ногам течёт кровь. Обнажённое тело и платье изодраны колючками. По лицу Ольги видно, что она находится в шоковом состоянии.
– «Изнасиловали!» – в ужасе, подумала сама. – «Боже мой! Бедная девочка. Как теперь ей помочь? Надо врача. Надо быстрее везти Ольгу в госпиталь.»
Ольга не дождалась, когда мы добежим до неё с Валентиной. Между нами оставалось метров двадцать. Ольга рухнула на землю, обдирая своё лицо колючками куста чилижника.
Мы с Валентиной были не в силах вытащить Ольгу из кустов. В это время к нам подоспели гусары и Фёдор. Они осторожно вытащили Ольгу из кустов.
Оторвала верхнюю юбку своего дорожного платья и прикрыла обнажённую часть тела Ольги. Фёдор поднял Ольгу на руки и понёс её к нашим коляскам.
К нам навстречу бежали отец и мать. Евдокия Лукьяновна едва увидела истерзанную насильниками Ольгу, как тут же упала без чувств. Павел Степанович и сыновья стали приводить Евдокию Лукьяновну в чувства.
Мы оба с Валентиной пошли следом за Фёдором с Ольгой на руках. Дошли до наших колясок. Фёдор положил Ольгу на траву и стал её лицо обтирать влажным платком, смоченным духами.
Ольга медленно приходила в себя. Открыла глаза. Безразлично озираясь вокруг себя. Туманно посмотрела в лицо Фёдора и обняла брата за шею. Слезы потекли с её глаз.
Ольга стала судорожно вздрагивать и стонать. На Ольгу было страшно смотреть. За небольшой промежуток времени, из весёлой девчонки, Ольга превратилась в комок истерзанных нервов.
Тело постоянно вздрагивало, словно Ольгу насильники терзали изнутри. Видимо, это у Ольги сильный шок после изнасилования?
Валентина принесла её одежду. Мужчины тотчас отвернулись в другую сторону. Создав вокруг нас плотное кольцо, через которое нас не было видно со стороны.
Мы с Валентиной быстро раздели Ольгу догола, тут же надели на неё чистую одежду. На её теле не было ножевых ран, но тело и душа Ольги были так истерзаны, что, возможно, никогда они не зарубцуются? Мы ничем не могли ей помочь в это ужасное время.
Евдокия Лукьяновна, Валентина, Ольга со мной, сели в среднюю коляску. Павел Степанович, Станислав, Федот и Матвей, сели в первую коляску. Третья коляска была пуста. Игната Ермилова положил в санитарную подводу. Мёртвые тела Силантия и двух солдат, положили на подводу после колясок и накрыли холстом.
Всем мужчинам раздали оружие. В обоз и рядом с нашими колясками выставили дополнительную охрану из числа эскадрона гусар и солдат обоза, которые попарно ехали на лошадях вблизи основной дороги.
Фёдор Лебедев взял на себя командование эскадроном гусар и обозом. Видимо, у Фёдора было звание выше других офицеров из эскадрона гусар? У нас в багаже находилось гусарское обмундирование Фёдора. Оделся Фёдор, как положено офицеру эскадрона гусар, сел на вороного жеребца. Строго посмотрел на гусаров вокруг колонны и гусарского обоза.
– Эс-ка-дрон! В ше-рен-гу по фрон-там ста-но-вись! – громко, командовал Фёдор. – В-перед шагом ма-рш!
Фёдор с серьёзным видом проследил движение колонны. Сделал замечание солдатам обоза. Лишь после этого встал впереди, возглавил движения всей колонны, постепенно ускоряя шаг. Нам надо было спешить. Среди солдат и офицеров есть раненые. Игнату Ермилову нужен хирург. Надо похоронить мёртвых.
За рекой Терек дорога выровнялась. Мы поехали через селения Эльхотово и Дар-кох. Из дворов селений выходили взрослые и дети. Тупо смотрели в нашу сторону. Никакого приветствия или угрозы.
Очевидно, они были в курсе нападения на нас, но не хотели участвовать в этом событии? Возможно, что им лучше было занять нейтральную сторону, чтобы не пострадать потом от горцев или от русских солдат?
Любопытство выставило людей на обозрение колонны, которая больше была погожа на обоз отступавших солдат. Гусары и солдаты, с оружием наготове, проехали через оба осетинских селения.
Дальше дорога спускалась в долину гор, в сторону Владикавказа. После селения Зильги, мы ускорили движение. Время шло к ночи, нам надо было успеть засветло во Владикавказ, чтобы помочь своим раненым и распределить в морге гарнизона трупы до похорон.

11. Похороны во Владикавказе.
Владикавказ находится в котловине у ворот военно-грузинской дороги. Перед самым городом дорога с равнины обрывается вниз в котловину. Мы опускаемся в густой туман, как в чашу, заполненную парным молоком.
Прямо в упор ничего не видно. Люди и лошади, прижавшись, друг к другу, медленно, как бы на ощупь, продвигаются в сторону невидимого города, очертания которого, постепенно, вырисовываются в пелене тумана.
Между ориентиром домов колонна ускоряет своё движение в сторону госпиталя, который находится с правой стороны движения реки Терек, ближе к подножию Столовой горы.
За госпиталем военные казармы, туда направляются эскадрон гусар и военный обоз. Санитарная подвода с раненым штабс-капитаном Игнатом Ермиловым и подвода с убитыми движутся следом за нами к госпиталю. Туда же направляются несколько раненых гусар. У ворот госпиталя встречают санитары с носилками и рота вооружённых солдат.
– Штабс-капитан! Что с вами случилось? – спрашивает седой офицер, видимо главный врач госпиталя. – Вы ранены?
Лишь сейчас узнала, что Фёдор Лебедев тоже штабс-капитан. В таком же чине и звании, как штабс-капитан Игнат Ермилов.
– У нас трое убитых. Штабс-капитан Игнат Ермилов тяжело ранен в ногу. Семь человек имеют лёгкие ранения. Отставной штабс-капитан Фёдор Лебедев! – по-армейски, отчеканил Фёдор. – Со мной все в норме.
– Раненых в палаты госпиталя. Мёртвых в морг, – распорядился седой офицер. – Кто гражданские, они тоже с вами?
– Это моя семья, – доложил Фёдор. – Мы ехали в сопровождении эскадрона гусар и обоза. Все из моей семьи гражданские.
– Гражданских людей в госпиталь принять не могу, – сказал офицер. – Здесь рядом находится гостиница. Раненых осмотрю всех.
– У меня в коляске сестра, ей семнадцать лет, – обратился Фёдор, к офицеру. – Ей нужна врачебная помощь. Возможно, что у моей сестры повреждены внутренние и наружные части тела? Над ней издевались абреки насильники.
– У нас есть доктор женщина, – сказал офицер. – Она осмотрит вашу сестру и окажет медицинскую помощь. Вы, штабс-капитан, также оставайтесь на осмотр. У вас лёгкое ранение на лице. Остальным господам, до свидания! Отправляйтесь ночевать в гостиницу.
– Можно, тоже останусь с сестрой? – вдруг, обратилась к офицеру, Валентина. – Ей нужна душевная поддержка со стороны родных. Кроме того, могу быть и медицинской сестрой. Буду делать раненым перевязки.
– Да, пожалуйста, оставайтесь, – согласился офицер. – У нас в госпитале как раз не хватает женских рук среди медицинского персонала.
Все, кому разрешили остаться, прошли за ворота госпиталя. Наши три коляски развернулись и поехали к центру Владикавказа. Там у реки было несколько домов для курортников и небольшая гостиница для господ, которые приезжают по делам службы из центра России.
– Пожалуйста, проходите, гостями будете, – любезно принимал нас в гостинице осетин в черкеске, с кинжалом на поясе и с газырями на груди. – У меня есть номера семейные и одиночные. Могу предоставить номера для двоих молодых и пожилых господ. Можно отдельный домик для семьи. Как вам будет угодно? Мои услуги на ваш выбор. Сами можете выбрать место отдыха.
– Павел Степанович! За меня не беспокойтесь, – обратилась, к графу. – Пускай меня Устин проводит до церкви. Мне надо договориться с батюшкой Силантием и настоятельницей Агафьей насчёт отпевания завтра усопших. Ещё с батюшкой Силантием должна обговорить наше венчание с Фёдором. Ночевать останусь в своей комнате в женском монастыре, где жила раньше. Попрощаюсь со своими девчатами с церковного хора. Утром встретимся у церкви.
– Пускай будет так, – согласился Павел Степанович. – Мы утром семьёй заедем за тобой в церковь.
Семья Лебедевых стала располагаться по номерам в гостинице, а с Устином поехала в церковь, которая находилась не далеко от гостиницы, на правом берегу Терека, в центре города.
– Здравствуй, Мария! Хорошо, что ты заехала к нам, – приветствовал меня, батюшка Силантий. – Наши девчата два дня, как приехали. Рассказали мне, что ты собираешься венчаться у нас. Настоятельница Агафья шибко недовольна твоим решением. Кому теперь наш хор поручить? Ведь здесь нет достойного человека.
– Батюшка Силантий! Хор можно передать Марфе Аксёновой, – подсказала. – Марфа очень старательная. Может руководить хором и голос у неё певучий. Соглашайтесь, батюшка. С ней поговорю. Думаю, что Марфа будет согласна. Вы убедите в этом настоятельницу Агафью, чтобы она уступила Марфе наш хор.
– Пожалуй, твоё предложение подходит, – согласился Силантий. – С настоятельницей поговорю.
– Батюшка Силантий, с графом Фёдором Лебедевым буду венчаться у вас, – продолжила, наш разговор. – Это для меня очень важно. Мне не хочется терять связь с родными местами. Жить мне придётся далеко в России, а через церковь и господа Бога всегда буду со своими родными. Венчание, возможно, будет через месяц? На нас в дороге напали абреки, есть жертвы и раненые. Завтра мы привезём своих усопших на отпевание. После похороним усопших здесь на городском кладбище. Затем поедем в наш Старый хутор на речку Белка. После благословения моих родителей назначим время нашего венчания. Вот и все, батюшка Силантий, пойду к девчатам. Поговорю с подругами. Там и заночую. Встретимся завтра утром здесь в церкви.
Батюшка Силантий перекрестил меня, поцеловал в голову. Поцеловала его руку, перекрестилась и вышла из церкви. Коляски Устина не было на площадке у церкви.
Сразу сказала Устину, чтобы он ехал отдыхать, так как моя жилая комната находилась тут близко от церкви. Можно мне туда пройтись и пешком. Меня здесь никто не обидит. Каждый знает, что служу в хоре певчих.
– Ой! Мария вернулась! – завизжали девчата, когда вошла в дом, где жили монашки из хора.
Мы стали целоваться и обниматься, словно не виделись целую вечность. Девчонки плакали от радости нашей встречи. девчатам рассказала о нашем путешествии и о трагедии у Эльхотовских ворот. Девчонки рассказали о своих путешествиях обратно во Владикавказ. Где останавливались.
– Разговаривала с батюшкой Силантием, насчёт руководства хором, – сказала, девчатам. – Батюшка поддержал предложенную мной кандидатуру. Хором будет руководить Марфа Аксёнова…
– Ура! – разом, закричали девчонки. – Мы победили! Да здравствует, Мария! Мы рады за Марфу!
Когда девчонки перестали визжать от торжества выбора руководителем хора Марфы Аксёновой, стала им рассказывать о тайнах моего жениха, который ухитрился нашить мне целый гардероб точных платьев и костюмов без снятия с меня мерок на шитье. Девчонки внимательно слушали мои рассказы.
Лишь Марфа Аксёнова была поглощена какими-то своими мыслями. Посторонившись от нас, она угрюмо смотрела на икону.
– Мария, извини меня, – перебила мой рассказ, Марфа Аксёнова, – но в тайне графа есть моя вина.
– Ты, о чём? – удивлённо, спросила, Марфу Аксенову. – Какая тайна и в чём именно? Ты поясни.
– Помнишь, когда нам предложили сменить монашескую одежду на русские и казачьи костюмы, чтобы мы могли выступать с хоровыми концертами среди населения, а не только в церквях? – опустив голову, объясняла Марфа Аксёнова. – Так вот, это все придумал граф Фёдор Лебедев, а никто-то другой. По просьбе графа Фёдора Лебедева, год назад, стащила у закройщицы твои мерки. Ты, уж, извини меня. Это сделала для твоего счастья. Совершенно бескорыстно. Хотя, граф Лебедев, предлагал мне большие деньги. Но от денег отказалась.
– Марфа! Как ты могла так поступить?! – стали возмущаться девчата. – Мария, всегда, старалась…
– Девчата! Прекратите обсуждать её, – прервала, нападки девчат на Марфу Аксёнову. – Она правильно поступила. Вовсе не собиралась быть монашкой. Поэтому, Всё равно, вышла бы замуж.
– Ну, как, ты попробовала? – таинственно, спросили меня монашки. – Это было приятно для тебя?
– Да, вы, что?! – отмахнулась. – Божьи пташки, как вы могли такое подумать? Пока, невеста.
– Мария, ты прости нас, – стали извиняться девчата. – Ведь мы ничего не знаем. Только песни, да молитвы. Когда это происходит, до свадьбы или после свадьбы? Любовь для нас закрытая тема.
Разговор с девчатами прекратился поздно ночью. Сослалась на завтрашние заботы. Пошла спать в свою комнату, которая находилась в другом крыле здания. Когда стала закрывать шторы в комнате, то, при свете уличного фонаря, увидела медленно проходящую девушку.
Она шла, опустив голову и слегка, вздрагивала, как бы плакала, или боялась чего-то. Что-то знакомое показалось мне в этой девушке. Внимательно пригляделась и была сильно удивлена. То была Ольга.
Такое позднее время! Одна, в совершено незнакомом ей городе! Опять с ней что-то случилось? Надо мне пойти ей помочь. Взяла тёплую шаль и вышла на улицу. Ольга тихо плакала, вовсе не обращая внимания на меня. Словно рядом с ней никого не было. Одна она в мире обид и трагедий. Надо поговорить с ней.
– Оля! Что с тобой случилось? – спросила, накидывая тёплую шаль на её плечи. – Откуда ты тут?
– Пошла из госпиталя в гостиницу и заблудилась, – дрожащим голосом, тихо, ответила Ольга.
– Ладно, – успокоила, Ольгу. – Все будет нормально. Пойдём ко мне в комнату. Нам пора спать.
Мы зашли в комнату. При свете керосиновой лампы увидела, что платье Ольги сильно забрызгано кровью. Ольга встретилась со мной взглядом. Увидела в её взгляде какой-то страх. Что-то с ней случилось? Наверно, обратно её изнасиловали? Какой ужас! Сплошная беда над девочкой.
– Что это у тебя платье в крови? – осторожно, спросила, Ольгу. – С тобой опять что-то случилось?
– Нет, все в порядке, – ответила Ольга, снимая с себя испачканное кровью платье. – У меня с носа кровь сильно текла. Ты родителям не рассказывай. Они и так за меня переживают. Все пройдёт.
– Хорошо! – согласилась сама. – Но тебе придётся сейчас застирать платье. Пока надень моё платье.
Полезла в свой домашний сундук, который мне смастерил братик Гурей. Достала из сундука самоё лучше платье и отдала его на Ольгу. В этом платье Ольга стала похожа на терскую казачку. Мне было приятно, что моё платье было в самую пору Ольге.
Но, Ольга отнеслась к этому совершенно безразлично. Расправила на себе моё платье и принялась стирать своё платье в медном тазике, который поставила на стул и налила в него воды из ведра. Ольга совершенно не могла стирать белье.
Она просто комкала платье. Взяла у неё платье из рук и застирала сама. Когда платье было постирано, развесила его прямо в комнате на платинном шкафу. Повернулась в сторону Ольги, чтобы сказать ей что-то, но Ольга спала, первый раз за все время, не раздевшись, прямо в платье.
Ни стала Ольгу будить, укрыла её своей тёплой шалью. Ольга вздрогнула от моего прикосновения. Поняла, что она сильно чего-то боится. Может быть, насильников?
Возможно, что у неё и сегодня произошло что-то ужасное? Так из носа не может брызгать кровь на платье. Тем более что у неё и на спине были капли крови. Словно кто-то брызнул на неё кровью изо рта, некоторые брызги крови попали на спину. Кто это мог так брызгать на неё кровью?
С такими мыслями заснула. Мне всю ночь снились кошмарные сны, в которых была на месте Ольги. Меня насиловали четверо больших мужчин.
Трое держали меня за руки и за ноги, а четвёртый постоянно тыкал своим огромным членом в мою промежность. Девственность моя была нарушена. Мне было больно и омерзительно противно.
У меня не было сил сопротивляться. Когда один насильник кончал своё дело и не мог больше меня насиловать, то его место занимал следующий. Теряла сознание от боли и мерзости, которую совершали надо мной насильники.
Затем приходила в себя от острой боли в области матки. Меня рвало прямо на насильников и на себя. Насильники ругались матом. Сильно били меня по телу и лицу ногами. Разорвали на мне подвенечное платье и продолжали опять насиловать.
Сон продолжался всю ночь до самого утра. Проснулась рано утром, в холодном поту. Кружилась голова. Ныло все тело. Болел сильно низ. Словно меня, действительно, насиловали всю ночь. Мне стало дурно от всего приснившегося. Пошла, рвать на улицу. Меня так полоскало, что долго не могла прийти в себя. После того, как жадно напилась воды из кадки в прихожей, мне стало намного легче. Пошла в свою комнату. Ольга сидела на стуле и медленно раскачивалась. Она не обратила внимания, на то, что выходила из своей комнаты и вернулась обратно.
Ни стала с ней, ни о чём разговаривать. В эту ночь пережила те же ужасы насилия, которые достались Ольге вчера днём. Понимала, какое у неё сейчас состояние. Если бы меня в действительности изнасиловали, то, возможно, убивала бы мужчин всю оставшуюся жизнь и никогда бы не вышла замуж? Вдруг, у меня появилась мысль, что, возможно, Ольга так поступила этой ночью? Убила мужика!
Устин приехал, примерно, через час, после того, как мы с Ольгой проснулись. Ольга завернула своё мокрое платье в мои полотенца и засунула этот свёрток под сидение в коляску.
Мы сели в коляску и ничего не говоря, поехали в сторону гостиницы. Коляска медленно двигалась по сонным улицам Владикавказа и тоскливо скрипела своими старыми колёсами, словно жаловалась на свою тяжёлую жизнь.
Лошади едва передвигали тяжёлыми копытами, обильно удобряя булыжники дороги травянистым помётом, который издавал вокруг плохой запах. Прикрыла себе нос платочком, пока наши лошади освобождались от помёта.
В гостинице все ещё спали. Мы прошли к администратору, попросила его что-либо покушать на двоих. Мы обе не кушали со вчерашнего дня. Надо было хорошо подкрепиться, хотя до обеда.
– Понимаете, госпожа, сейчас все спят, – ответил сонный осетин, – но если вы, ни брезгуете, то могу вас угостить своим домашним вином и тёплыми хинкалями. Всё совсем бесплатно. Не стесняйтесь и кушайте. Рад гостям. Будьте, как у себя в доме.
– Пожалуйста! Нам всё равно, что кушать, – согласилась. – Мы почти сутки с дороги ничего не ели.
Хинкали, это пельмени большие, с человеческий кулак, начинённые мясом с перцем и зеленью. Мясо было из свежего барашка с кусочками курдючного сала. От перца жгло рот и желудок.
Но хинкали были настолько вкусные, что мы совершенно не обращали внимания на перец. Тем более что горечь перца сразу запивали хорошим домашним вином из винограда. Мы с Ольгой наелись вкусных осетинских блюд до сыты. Теперь можно было отдыхать, пока родственники проснуться.
– Большое, тебе, спасибо! – едва поворачивая языком от вина и перца, поблагодарила, осетина. – Нам очень понравилось твоё угощение. Если заедешь в станицу Вольную, то заходи в наш Старый хутор. Ты будешь нашим гостем. Казаки никогда не забывают хорошее гостеприимство горцев. Мы будем рады тебе.
Видимо, была пьяна, что вскоре стала разговаривать с осетином на его родном языке? Затем мы с ним начали петь осетинские песни и танцевать лезгинку под осетинскую гармошку, которую достала дочь осетина из старого шкафа в приёмной.
Фатима, так звали дочь осетина, громко наяривала на гармошке лезгинку. От музыки вскоре проснулась вся гостиница и люди стали выходить из своих номеров на звуки музыки.
В этот момент поняла, что слишком увлеклась. Поправила на себе платье и шляпку, взяла Ольгу под руку. Мы вышли на улицу рядом с гостиницей. В это время стали покидать свои номера и родственники графа Фёдора Лебедева. Следом за нами на проснувшуюся улицу вышли отец и мать Фёдора Лебедева.
– Мария! По какому случаю музыка? – спросил меня, Павел Степанович, когда подошёл к нам.
– Так у осетин принято встречать друзей и родственников, – немного, соврала. – Мы знакомы.
– Это хороший обычай! – одобрительно, сказал Павел Степанович. – Только вот, здесь убивают. Этой ночью, опять, совершили убийство в городском парке. Парню разбили голову, прокололи сердце и отрезали член с яйцами. Какой-то дикий садизм. Всюду насилуют и убивают людей. Разве, можно жить с таким людом?
Ничего не стала говорить. Лишь украдкой посмотрела на Ольгу, которая ехидно ухмылялась. Мы с Ольгой дождались на улице, когда все наши позавтракают. Затем, наши три коляски направились в госпиталь за Валентиной и Фёдором. В это время, рядом с гостиницей и в парке, стали собираться толпы людей.
Из отрывков возмущённой речи можно было понять, что людей беспокоило ночное убийство в парке. Вокруг толпы людей появились солдаты и конная жандармерия.
Местные власти не хотели лишнего кровопролития и обещали всем разобраться в убийстве парня. Осетины требовали публичной расправы над убийцей. Таков закон гор. Убийцу должны наказать.
Когда наши коляски подъезжали к госпиталю, катафалки с покойниками в гробах выезжали из ворот госпиталя. Коляски уступили дорогу траурной процессии. Мужчины сняли головные уборы перед усопшими. Устин плакал, уткнувшись в свой картуз.
Евдокия Лукьяновна тоже плакала. Ольга безразличным взглядом провожала катафалки с покойниками. Ольга словно тихо сошла с ума. Она была какая-то отрешённая от жизни людей.
Словно находилась в другом измерении жизни. Вся похоронная процессия направлялась в церковь. Куда нам сейчас следовало ехать. Фёдор и Валентина подошли к нашей коляске. Фёдор весь забинтован.
Валентина в одежде медицинской сестры. Сразу было видно по ней, что она с нами не собирается ехать в Старый хутор. Остаётся во Владикавказе на службе в военном госпитале.
– Папа и мама! не поеду с вами. – сказала Валентина. – Тут нужна людям. Вы заберёте меня на обратном пути, когда будете возвращаться после венчания домой. Фёдор вам все скажет. с ним разговаривала.
– Доченька моя! Как же ты будешь тут без нас? – запричитала Евдокия Лукьяновна. – Здесь всюду убивают. Сегодня ночью в городском парке было убийство. Валентина! Одна, с солдатами?! Разве, так можно с нами?
– Не беспокойтесь! – твёрдо, сказала Валентина. – Тут есть много женщин и нас хорошо охраняют солдаты гарнизона. В полной безопасности. Вы берегите себя и будьте счастливы…
Семья Лебедевых поцеловала Валентину на прощанье. Поцеловала её, как родную сестру.
– Маша, пожалуйста, присматривай за Ольгой, – прошептала Валентина, на ухо. – Она плохая.
Слегка кивнула головой в знак согласия. Ольга тупо смотрела в угол коляски и не подошла попрощаться с Валентиной. Валентина сама вскочила на ступени коляски и чмокнула Ольгу в щеку. Ольга, морщась, кисло улыбнулась и помахала с коляски на прощанье Валентине рукой. Лошади медленно двинулись с места и через несколько минут мы потеряли из виду Валентину, стоящую у ворот госпиталя. Улица повернула влево, и мы стали спускаться от госпиталя в сторону Терека до церкви.
Мы ехали через центр, где толпы людей возмущались из-за ночного убийства парня в городском парке. Чтобы не нарваться на неприятности в толпе, Фёдор сказал Устину объехать центр города по другой улице.
Коляски повернули вправо и через переулок, вокруг городского рынка, выехали к церкви с противоположной стороны. Здесь тоже было много людей, но эти люди пришли на отпевание умерших, которые были в церкви в гробах и ждали отпевания.
Когда мы вошли в церковь, то батюшка Силантий готовился читать заупокойную молитву. Батюшка увидел нас и подал мне знак внимания. Поклонилась батюшке и приготовилась слушать молитву. В это время весь церковный хор певчих поднялся на отведённое ему место.
Девушки с печальным видом запели молитвенную песню по усопшим, в такт чтения молитвы батюшкой Силантием. Тоже про себя губами подпевала молитву. Словно обратно была в хоре певчих. Во время совершения обряда отпевания усопших, почувствовала чей-то взгляд на себе.
Осторожно, осмотрелась по сторонам и увидела настоятельницу Агафью, которая украдкой наблюдала за мной. Когда наши взгляды встретились, она тут же отвернулась от меня в сторону батюшки Силантия и стала губами читать какую-то молитву. Тоже стала читать молитву, словно повторяла молитву следом за Агафьей.
После завершения обряда посмотрела в ту сторону, где была настоятельница Агафья, но там пусто. Посмотрела по сторонам, но Агафьи нигде не было видно. Словно, то она испарилась. Больше ни стала её искать. Люди медленно выходили за гробами из церкви, тоже последовала за ними.
На улице огромная толпа людей собралась в траурную процессию, по бокам которой выстроились солдаты. Вся армада людей двинулась через весь город до кладбища, которое находилось на левом берегу реки Терек.
При виде траурной процессии, все митинги и выступления толпы прекратились. Бастующие присоединились к нам и прошли через весь город. На левом берегу реки к нам стали подходить новые люди. У кладбища было несколько тысяч человек. Вместе с нашими погибшими людьми, были три трупа. Причина смерти этих людей мне совершенно неизвестна.
Знаю только, что это были местные люди, так как на кладбище мы с ними разделились в разные стороны. Наших погибших от банды мужчин понесли в общий участок кладбища, а местных усопших разнесли по фамильным и родовым местам кладбища во Владикавказе.
Похороны закончились во второй половине дня. Эскадрон гусар с обозом и мы, решили помянуть наших похороненных мужчин, за пределами Владикавказа. Так как другого места в городе нам не нашлось. Ведь нас, вместе взятых, было несколько сот человек. Плюс весь наш транспорт колясок и подвод вместе с лошадями.

12. Разборки с горцами.
Пока мы всей армадой выбирались за пределы Владикавказа, то за это время Фёдор и несколько гусар, запаслись на городском рынке продуктами питания, водкой и осетинской араки. Поляну продуктов на поминки разложили прямо на траве, вблизи селения Чермен. Когда мы подъехали к этому месту, все было готово.
Солдаты, гусары и гражданские, сели вокруг этого огромного «стола» на траве. Ждали тоста. Так как Павел Степанович был самый старший по возрасту, то мы ему дали слово на тост. Павел Степанович поднял свой бокал с водкой.
– Они погибли, защищая нас от рук бандитов, – печальным голосом, сказал Павел Степанович. – Одного из погибших мужчин знал хорошо, но не будем выделять его среди других. Они все стали одинаковыми перед лицом смерти. Выпьем за них, пусть земля им будет пухом. Вы, все живые, никогда не забывайте о них.
Поминки были не долгими, так как нам предстояло проехать до Старого хутора, примерно, сто пятьдесят километров. Места вокруг пустые и безлюдные. Ночевать негде. Решили ехать без остановки на ночлег. Короткая смена лошадей и опять в дорогу до самого Старого хутора. Дома мы выспимся хорошо.
Где-то за полночь мы добрались до крепости Грозной. Обоз встретил патрульный наряд солдат. Чтобы с нами тут ничего больше не случилось, гусары решили сопровождать нас до Старого хутора, прямо до дома.
Не зря говорят, что земля слухом полнится. Отъехали мы всего несколько километров от крепости Грозной. К нам навстречу выдвинулся казачий дозор от наших станичников. Наверно, человек двадцать было?
– Стойте, хлопцы! – услышала, голос отца. – Мою дочку, Марию, случайно, не везёте к нам?
– Туточки, папа, родненький! – закричала, выскочила на ходу из коляски и побежала к отцу.
– Ридна дочка! Кровинка моя! – стал причитать отец, тиская меня, как маленького ребёнка. – С тобой ничего не случилось? До нас дошли слухи, что вас обстреляли абреки у Эльхотовских ворот.
– Это действительно было так, – ответила ему. – Троих убитых мы похоронили во Владикавказе. Сама совершено не пострадала. Папа, со мной едет граф Лебедев и его семья. Выхожу замуж за Фёдора Лебедева. Вот, мы с Фёдором, едем к нам домой за вашим с мамой благословением.
Отец подошёл к первой коляски и стал знакомиться с Фёдором Лебедевым. Затем, папа подошёл к следующей коляске, познакомился с родителями Фёдора. Ольга спала и, отцу, представила её сама.
Братья Фёдора, раскачиваясь в разные стороны на ногах от изрядно выпитой араки, вышли навстречу моему отцу, по очереди представились.
– Спасибо, хлопцы, за сопровождение моей дочери и гостей, – поблагодарил отец, гусар. – Вы свободны. Можете отдыхать. В моих владениях ни один волос не упадёт с головы дочери и гостей никто не обидит. Здесь атаман голова над землями и над терскими казаками. Хлопцы! Будьте здоровы!
Гусары отдали честь моему отцу и повернули обратно в крепость Грозную. Наши три коляски, окружённые казачьим дозором, медленно двинулись в сторону Старого хутора.
Ни стала обратно садиться в свою коляску к Фёдору. Залезла впереди отца на седло лошади. Мы поехали с отцом рядом с первой коляской. Мне хотелось быть ближе к отцу. Ведь мы с ним давно не виделись. Решила подробно рассказать отцу о случившемся с нами у Эльхотовских ворот.
– Папа! Абреков возглавлял Аслан, сын Максума. – сказала, в конце рассказа. – Он меня не трогал. Даже когда Аслан увидел, что еду, то сразу прекратил разбойное нападение на наши коляски и абреки отступили. Дальше мы без проблем добрались до Владикавказа.
– Сам с Асланом завтра разберусь, – строго, сказал отец. – Мне казаки жаловались раньше о его разбоях за пределами территории нашей земли. Надо завтра собрать круг наших старейшин.
Когда коляски подъезжали к речке Белка, первые петухи стали встречать нас своим горластым пением. Почуяв запах лошадей Старого хутора, запряжённые кони стали фыркать и ржать, ускорив шаг к Старому хутору, который было видно за мостом, в первых лучах восходящего солнца, на правом берегу реки.
Станичники и хуторяне толпами высыпали навстречу к нам. Издали увидела маму. Следом вышли сестры и братья вместе со своими малыми детьми.
– Доченька, моя родненькая! – запричитала мама, увидев меня. – Давно мы с тобой не виделись!
Слезла с лошади и поспешила в материнские объятья. Мы с ней оба стали реветь от счастья нашей долгожданной встречи. Дома не была больше двух лет. Постоянно ездила с концертами церковного хора по всему Кавказу и дальше в населённые пункты России.
Вот, сейчас, у нас наконец-то долгожданная встреча со всеми нашими родными. Особенно, встреча с папой и мамой. Наш Старый хутор был настолько большим, что места всем хватило. Отец распорядился истопить баньку у речки Белка и после хорошего ужина сказал всем, что сейчас надо выспаться хорошо гостям и хозяевам.
Днём у нас будет много дел. Поговорить успеем. Когда гости спали. Отец приказал казакам собрать большой казачий круг. Пригласил на большой совет своих соседей-чеченцев, которые жили тогда в ущелье вверх по речке Белка. В середине дня, оба рода, терские казаки и чеченцы, собрались на огромной поляне в один большой круг.
Папа, одетый в черкеску и папаху атамана терских казаков, вышел в середину большого круга.
Подождал, пока все присутствующие утихнут. Строго посмотрел вокруг себя на всех присутствующих, чеченцев и казаков. Затем обратился к старейшине чеченцев.
– Максум! Помнишь, как сто лет назад наши деды дали слово не беспокоить своих соседей? – сурово глядя на старика, спросил отец у чеченца.
– Да! Помню, атаман! – громко, ответил седой чеченец, одетый в черкеску старейшины рода. – Наши деды, сто лет назад, договорились, что тот, кто нарушит договор предков, будет сам строго наказан своим родом.
– Так вот, – продолжил отец, – твой младший сын, Аслан, нарушил договор наших предков. Он напал на караван моих гостей, с которыми ехала моя дочь Мария. Абреки изнасиловали младшую дочь моих гостей. Надругались над честью моего рода. По древнему договору наших предков, ты должен наказать виновных.
Максум вышел на середину круга. Из-под папахи строго посмотрел на присутствующих чеченцев. В центр круга стали выходить, один за другим, молодые чеченцы. Первым был Аслан, который опустив голову, робко подошёл к Максуму.
– Чтобы знать меру твоего наказания, – зло, сказал Максум, на русском и на чеченском языках, – ты должен всем рассказать о совершенном тобой преступлении. Все говори, без утайки. Не вздумай соврать, ни то сам тебя убью, собственными руками.
Аслан тупо посмотрел исподлобья на злые лица казаков и чеченцев. Сказал слова молитвы из Корана. Затем гордо поднял голову и стал громко говорить.
– Мы ездили на Кубань за лошадьми, – громко, начал свой рассказ Аслан. – Там нам не повезло. Нас сильно побили кубанские казаки. На обратно пути, возле Эльхотовских ворот, решили сделать остановку. Вдруг, видим, едут три коляски с запасными лошадями. Мы решили забрать у них запасных лошадей. Никто никого не собирался убивать и насиловать. Они первые стали стрелять в нас. Сразу убили троих джигитов. Четверых ранили. Никого не насиловал, и убить не мог. У меня, кроме кинжала, другого оружия в руках не было. Это может подтвердить Мария. Она была в тех колясках. Когда там увидел Марию, тут же приказал своим абрекам отступить от колясок и скрыться за Тереком в лесу. Мы забрали своих погибших абреков и сразу вернулись к себе в аул.
Максум посмотрел на меня. Кивнула головой в знак того, что все так и было, как сказал Аслан.
Максум постоял, раздумывая о чём-то. После, строго посмотрел на своего младшего сына, который стоял рядом. Аслан обратно опустил голову и тупо смотрел в землю. Ожидая приговор отца.
– По закону шариата и по данному слову наших предков, – громко, огласил Максум. – Всыпать виновнику пятьдесят плетей. На опознание виновных в изнасиловании, привести пострадавшую на казачий круг и совет двух родов. Пускай пострадавшая покажет на виновников, которые получат заслуженное наказание по закону гор и наших предков.
Мой отец распорядился привести Ольгу. В это время, Аслана раздели наголо до портков, положили на траву в середину круга.
Максум вытащил из-за пояса большую плеть-нагайку и сильно ударил ею Аслана по заду. В тоже мгновение на заднице Аслана сквозь белую ткань появились темно-красные полосы от удара плетью.
Максум бросил плеть на землю и показал чеченцу из толпы на Аслана. Чеченец подошёл к Аслану и сильно ударил его плетью. Так, по очереди, чеченцы били Аслана пятьдесят раз.
К этому времени Ольга со всей семьёй пришла на круг и каждый раз вздрагивала от ударов Аслана плетью.
Словно это её били голую плетью на траве. Но на лице Ольги не было, ни радости, ни сострадания. Лишь искажённое лицо от собственной боли истерзанного насильниками тела и душевных ран.
Видимо, Ольга, действительно тронулась умом? Так как от той весёлой девчонки ни осталось и следа. Перед нами стояла истерзанная женщина, а вовсе не юная леди семнадцати лет. Видимо, душевная боль останется у неё навсегда и больше никогда в жизни не зарубцуется?
Когда избитое в кровь тело Аслана накрыли буркой, то Максум осторожно взял Ольгу за руку и подвёл к абрекам, стоящим в середине большого круга.
Ольга внимательно стала вглядываться в руки и лица парней. Остановилась возле одного чеченца и показала на него рукой. Максум вытащил из-за пояса свой кинжал и проткнул абрека прямо в сердце.
Парень со стоном упал на землю. До падения у него изо рта брызнула кровь, которая попала на лицо и платье Ольги. Она лишь прикрыла от брызнувшей крови своё лицо, словно ничего не случилось, так, капнуло что-то с неба. Ольга продолжила дальше разглядывать лица и руки стоящих парней. Когда она подошла к высокому парню с огромными, как клещи, руками. Парень не выдержал её взгляда и бросился бежать из круга.
Он не успел пробежать и половины пути, как раздался выстрел из ружья. Абрек, будто подкошенный рухнул со всего маха на землю. У него была прострелена голова. Прямо из затылка струёй хлынула алая кровь. Посмотрела в сторону выстрела. Старый чеченец вытаскивал патрон из своего ружья. Возможно, что это был отец убитого?
Насильник пытался найти спасение у своего отца. Но отец не стерпел позора сына и собственными руками убил его. Так чеченцы рассчитываются за позор с родственника. Ольга брезгливо посмотрела в сторону убитого парня. В этот момент, за спиной Ольги, упал парень, который заколол себя сам.
Четвёртый насильник не выдержал напряжения и упал без сознания. Максум подошёл к упавшему парню, нагнулся и стал сильно шлёпать его по щекам. Когда парень открыл глаза, то Максум что-то сказал ему в лицо и резким движением кинжала перерезал ему горло, как это делают чеченцы с животными во время свежевания.
Зарезанный парень, словно зарезанная курица, подёргался и тут же стих. Максум вытер от крови лезвие своего кинжала об одежду зарезанного парня. Затем поднялся с колена. Вставил кинжал обратно в ножны за пояс и медленно направился в сторону своего селения. Чеченцы из круга подняли своих убитых парней и битого Аслана. Понесли убитых следом за Максумом в свой аул на левый берег речки Белка.
Чеченцы ушли, а казаки несколько минут стояли, молча, будто были в шоке от увиденной резни чеченцев над собственными детьми, которые своим преступлением опозорили чеченский род.
Ольга медленно пошла в сторону Старого хутора. Круг расступился, провожая её взглядом. Никто ни обсуждал Ольгу и жестокость чеченцев на поле.
Происшедшее, не вписывалось ни в какие рамки нашей морали. Можно поэтому поводу выдвигать любые суждения, за и против совершенного. Но преступление всегда должно быть наказуемо любым видом и в любое время нашей жизни.

13. Благословение от родителей.
Несколько дней, гости и хозяева Старого хутора, не могли найти общий интерес в разговоре. У каждого на памяти и перед глазами были ужасные события этих двух дней. Каждый был поглощён в свои собственные размышления. У нас с Федей, тоже не поворачивался язык просить благословения у моих родителей.
Отец постоянно сидел у речки и молча, смотрел на воду. Мама заперлась в нашей старой мазанке и не выходила во двор. За столом, также никто не говорил. После употребления пищи все расходились по своим местам.
– Ладно! Хватит молчать, – первым начал разговор мой отец, когда на девятый день после резни мы все сели за стол завтракать. – Тут нет нашей вины. Жизнь продолжается, мы должны думать о нашем будущем. Нам всем, есть, о чём думать. Ведь к нам в гости приехали люди не на траур смотреть, а говорить о вечной жизни. О любви наших детей.
Мы с Фёдором воспользовались моментом, подошли к моим родителям. Как подобает по русскому обычаю, мы с Фёдором стали на одно колено перед родителями. Взявшись за руки, мы склонили головы в сторону моих родителей.
– Папа и мама! – робко, обратился Фёдор Лебедев, к моим родителям. – Прошу, руку и сердце, вашей дочери Марии.
– Мы просим вашего благословенья на наше венчание в церкви, – добавила, кланяясь до земли.
– Будьте счастливы и рожайте нам внуков, – сказал отец. – Мы благословляем вас на венчание.
– Благословляем, – повторила мама за отцом и достала свой носовой платок вытирать слезы.
Папа и мама положили на наши головы свои руки. Затем подняли нас с земли и поцеловали. После завтрака мы стали обсуждать наше венчание.
Скоро пришли к единому мнению, что венчание лучше всего провести через сорок дней после трагических событий, которые унесли жизни многих людей.
Так будет благородно ко всем усопшим, независимо от нации и религии. Лишь после этого совесть станет чиста и венчание наше не будет запачкана людской кровью, которая не разумно пролилась среди чеченцев и русских.
Перед венчанием решили сделать небольшую помолвку. Затем венчание в церкви Владикавказа и наша свадьба в имении графа Лебедева, куда соберутся близкие родственники обеих сторон.
До этого времени, семья графа Лебедева в гостях у нас в Старом хуторе. Места в хуторе всем хватит. Весь июнь месяц и начало июля, показывала гостям достопримечательности наших казачьих мест.
Возила на лошадях Лебедевых на Червлёные буруны, которые усеяны окаменевшими людскими костями и боевыми снаряжениями. Здесь, много веков назад, было сражение местного населения с татаро-монгольской ордой. Верховная власть России ничего не знает об этой войне. Так как здесь воевали не за батюшку царя, а за свободу против иноземных захватчиков.
С молодёжью семьи Лебедевых мы забирались на развалины древних поселений Кавказа, которые появились до поселения здесь местного населения.
Уже никто не может сказать, кто были эти люди, которые жили задолго до поселения в этих местах кочевых племён Кавказа и терских казаков. Большую тайну для нас составляли останки неизвестного животного.
Скелет древнего животного был такой огромный, что только каждый его окаменевший зуб весил больше десятка килограмм, а окаменевшие ребра этого животного были размером больше человеческого роста.
Кости этих животных мы находили по берегам речки Белки и на Червлёных бурунах вблизи Терека. Возможно, что это были доисторические животные, которые жили в этих местах до появления людей на планете Земля? Кроме походов к историческим достопримечательностям, мы постоянно занимались рыбной ловлей, сбором диких плодов и ягод. Фёдору понравился больше всего кизил, который в изобилии прорастал на склонах гор и у берега речки Белка. Мы корзинами носили кизил домой. Моя мама варила из него кизиловое варение. Мама делала сладкую пастилу из кизила и кураги. Напиток из алычи пили Лебедевы целыми днями и постоянно хвалили.
Все дни Ольга была рядом с нами, но, ни разу не улыбнулась и не сказала, ни единого слова. Будто она была глухонемой или контуженной. На лице Ольги постоянно были черты тоски и печали, отрешённости от жизни.
Время летит быстро. Не успела всего показать нашим гостям, как наступили последние дни пребывания гостей в Старом хуторе. Мы стали собираться в обратную дорогу.
Мама два дня готовила разные лакомства к праздничному столу и нам в дорогу. Одних пирогов она напекла несколько десятков. За месяц наварила повидло, варение и компотов.
Учила Фёдора сушить мясо, как делают многие народы Кавказа. Солили рыбу, грибы и огурцы. Изготовляли шербет, халву и другие разные сладости, которые едят на Кавказе.
Хуторяне учили гостей готовить блюда кухни терских казаков. Несмотря на то, что мы собирались отметить помолвку в узком семейном кругу, на наше скромное торжество собрались все станичники.
У терских казаков не принято приглашать гостей. Каждый приходит сам без приглашения со своими подарками и угощениями. Вот и к нам на помолвку в гости станичники пришли сами.
В дом казачьего атамана пришло несколько сот человек, как к себе в дом. Каждый со своим угощением и подарками. Как нам не принимать людей на торжество? Когда станичники пришли с хлебом и солью со своего стола.
– Уважаемые гости! Дамы, господа и станичники! – громко, объявил папа, когда гости сели за огромным столом, растянувшийся между домами по длинной улице большой станицы. – Сегодня, за столом, сидит граф Павел Степанович Лебедев. Мы с ним объявляем о помолвке его сына Фёдора и моей дочери Марии. Венчание состоится завтра в главной церкви Владикавказа. Сегодня помолвка среди родных и станичников.
Все подняли бокалы и стаканы, а также кружки с водкой, вином, бражкой, араки и самогоном, за счастье молодых. Меня и Фёдора поздравляли дворами, чтобы сократить время, так как после застолья надо было ехать во Владикавказ.
Дарили разные подарки. Фёдора нарядили в форму терского казака. Станичники сказали, что с сегодняшнего дня Фёдора Лебедева приняли в казаки.
Фёдору очень понравилась одежда терских казаков. Было видно по его лицу.
Фёдор ни стал переодеваться в свою обычную одежду. Фёдор сам так решил поехать с нами в черкеске, с кинжалом в ножнах за поясом. Когда торжественная часть помолвки закончилась, то отец сказал казакам остаться на месте за столами. Так как у казаков не принято уходить из-за накрытого стола.
– Вы пейте, станичники, за дочку мою! – показывая на стол, сказал отец. – Не забирать же мне все это с собою в дорогу. Но не забывайте, что рядом чеченцы. Без атамана шибко не пейте. Чеченцы могут нагрянуть. Казаки всегда должны быть на чеку, чтобы отстоять свою свободу.
До обеда было далеко, когда наши коляски и почтовый дилижанс выехали из станицы. Сопровождать нас до крепости Грозной вызвались с десяток казаков. Отец ни стал отказываться от услуг наших станичников. Мы, конечно, сами могли постоять за себя. У каждого из мужчин было оружие. Но несколько стволов, не помешают в дороге.
Тем более, у отца были опасения, что чеченцы не оставят смерть своих парней не наказанной. Обязательно найдут повод отомстить казакам в удобный момент. Поэтому отец перед отъездом распорядился выставить дополнительный дозор возле станицы и строго наказал дозорным не пить на своём посту. Потому что пьяные казаки не соображают, что творят, а у чеченцев будет повод к резне у нас в станице.
Когда наша колонна была возле аула Джалка, нам встретился небольшой отряд вооружённых чеченцев. Они уступили дорогу нашим коляскам и со злобой в глазах внимательно наблюдали за нашим передвижением по дороге. Если б нас по численности было меньше чеченцев, то они непременно напали бы на нашу колонну. Перевес наших сил был очевиден.
Чеченцы дико смотрели на нас. Казаки ни стали провоцировать чеченцев, тем более, казакам вечером возвращаться в меньшинстве к себе домой мимо чеченских аулов. В крепость Грозную мы приехали быстро. Не было обеда, как нас встретили знакомые гусары.
Гусары с солдатами крепости проезжали дозором окрестные места, которые были под их охраной. Тут в этих местах, близко с чеченцами, кумыками и ингушами, жили русские люди, которые поселились рядом с крепостью.
– Здравствуйте, уважаемые, господа! – приветствовал нас, поручик Иван Стеблев. – Рад вас видеть. Передавайте привет штабс-капитану Ермилову и вашей дочери Валентине. Вас во Владикавказе ждёт очень хороший сюрприз. Только не забывайте, первый сообщил вам про сюрприз. С вас причитается.
– Какой ещё сюрприз? – спросил Павел Степанович, но поручик Иван Стеблев уже не слышал из-за шума телег и карет с многочисленными упряжками лошадей.
Гусары и солдаты свернули на просёлочную дорогу. Вскоре они скрылись в чаще леса из нашего вида. Лишь ржание лошадей было слегка слышно из-за деревьев в клубах пыли оставленных нашими колясками, которые спешили сократить длинную дорогу к нашей свадьбе.
Мы и так все сильно задержались в пути. Заезжать в крепость Грозную мы ни стали. Нас всех заинтересовало сообщение поручика о сюрпризе. Мы спешили во Владикавказ, чтобы скорее развеять тайну о хорошем сюрпризе, который утаил от нас поручик.

14. Венчание на крови.
Вовремя нашей езды до Владикавказа к нам присоединились ещё несколько попутчиков. Таким образом, безопасность наша была обеспечена большим перевесом людей.
Мы получили прикрытие с тыла, а фланги и движение вперёд нами охранялись надёжно. Станичники убедились в нашей защищённости и повернули обратно к себе домой.
Мне было жалко расставаться с друзьями моего детства. Большинство провожавших нас казаков были моими ровесниками. Это с ними ходила на рыбалку. Вместе с полуголыми мальчишками купалась в речке Белке.
Собирала с друзьями грибы и ягоды в лесу. Как саранча, опустошали мы сады своих родственников. Мы даже никогда не задумывались о различии наших полов. Было просто беззаботное детство. Теперь настало время окончательно порвать с нашим детством. Осталась во мне лишь память о детстве. Во Владикавказ мы прибыли поздно ночью. Фёдор сразу отправился в госпиталь за Валентиной.
Остальное семейство разместилось в домиках курортников. Так нам было удобнее, чем в гостинице. Обстановка была ближе к дому. Наши приготовления к венчанию никого не стесняли.
В курортных домиках были две баньки, прачечная, две кухни и пивной бар. Приезжего люда совсем мало. Человек пять. Так что мы были здесь, как у себя дома в Старом хуторе или в станице.
Пошли ужинать в пивной бар. Заказали суп харчо, с ароматом зелени и курдючного сала. Мужчины к столу заказали немного вина, а женщины осетинского пива. Осетинское пиво больше похоже на русский квас, лишь хмель слегка бьёт в голову и напоминает о том, что это всё-таки
пиво. Ждали, когда приедут Фёдор с Валентиной.
Коляска остановилась у двора домиков, из неё вышли, Ермилов Игнат и Валентина держась за руки. Сразу все поняли о хорошем сюрпризе. Ермилов Игнат и Лебедева Валентина решили венчаться.
Прямо из коляски они направились к столу, за которым сидели Павел Степанович и Евдокия Лукьяновна. Ермилов Игнат сильно прихрамывал на раненую ногу.
Поэтому лишь приклонил колено. Валентина стала на колено напротив родителей.
– Папа и мама! Мы решили с Валентиной венчаться, – объявил Ермилов Игнат. – Прошу руку и сердце вашей дочери, а также вашего благословения на наш союз. Мои родители присутствуют здесь на отдыхе. Они дали своё благословение и согласие на наше венчание завтра в церкви.
Игнат Ермилов показал рукой в сторону коляски, из которой вышли двое пожилых, мужчина и женщина. Все присутствующие встали приветствовать родителей Ермилова Игната.
– Ну, раз ваш союз благословили твои родители, – ответил Павел Степанович. – То мы готовы присоединиться к этому благословению. Будьте счастливы дети и плодите нам внуков. Благословляем на венчание.
– Благословляем на венчание, – сказала Евдокия Лукьяновна. – Благословляем на семейную жизнь.
Все стал поздравлять Ермилова Игната и Лебедеву Валентину за такое решение. Этому сюрпризу все рады, кроме Ольги, которая сидела за столом и не проронила ни единого слова. Никто из родных не обиделся на неё за такое отношение.
Мы понимали, что ей понадобится много времени, чтобы прийти в себя и быть равной среди других в своём будущем счастье. О чём сомневалась. Так как сорок дней её пребывания в нашем Старом хуторе, внимательно следила за Ольгой.
Заметила, что она все более агрессивно относится к мужчинам. Особенно, после резни чеченцев в большом казачьем круге. Ольга смотрела на мужчин с лицом палача, а ни женщины, которая готова иметь семью, любить мужчину и рожать детей.
– Ящик шампанского! – торжественно, объявил Павел Степанович. – Сегодня у нас двойное счастье. Две молодые пары объявили о своём желании завтра венчаться в церкви этого города. Обе пары из моей семьи.
Осетин, хозяин курортных домиков приказал принести ящик шампанского и всем присутствующим шампура с шашлыком.
– Мы шашлык не заказывали? – удивлённо, сказал Павел Степанович. – Вы, наверно, ошиблись столами?
– Нет! – улыбаясь, ответил хозяин. – Мы никогда не ошибаемся. Пускай у молодых будет такая же прекрасная жизнь, как вкус шашлыка, а брызги шампанского напомнят им этот день. Шашлык за счёт нашего дома.
Хозяин сделал жест рукой и пробки из бутылок шампанского оглушили присутствующих своим залпом. Все подняли бокалы с шампанским вином за здоровье и благополучие молодых.
Ольга, как и прежде, сидела, потупив свой взгляд, занятая какими-то раздумьями о своём. Никто не стал принуждать её пить вино и кушать шашлык.
Закончили мы своё застолье за полночь. У меня слегка кружилась голова от шампанского вина. Хотела поделиться с Валентиной своими планами о завтрашнем нашем венчании, но когда вошла в комнату, то там увидела Валентину и Ольгу спящими.
Валентина укрылась до самого подбородка лёгким стёганым одеялом. Ольга лежала голая на кровати, свернувшись калачиком, слегка вздрагивала. Подошла укрыть её тёплой шалью. При свете керосиновой лампы увидела над стулом на светлом платье Ольги алые пятна свежей крови.
– «Опять кровь с носа?!» – удивлённо, подумала сама. – «За все время пребывания Ольги в Старом хуторе у неё ни разу ни шла носом кровь, а во Владикавказе опять пошла. Может быть, сказывается близость гор? Высокое давление, Ольге непривычно. Возможно, что она никогда не была в горах, а её организм не привык к таким резким переменам климата?»
Несмотря на то, что легли спать поздно, мы были слегка пьяны, однако, все поднялись очень рано. Видимо, мысли о предстоящем венчании беспокоили наше сознание? Поэтому мы встали чуть свет. Стали готовиться к венчанию в церкви. Мужчины украшали наш свадебный кортеж. Пары влюблённых готовились к венчанию.
Впервые увидела себя в подвенечном платье в зеркале и удивилась, как молода, а сегодня ночью стану женщиной и женой. У меня даже появилось сомнение, что, может быть, поспешила со своим замужеством?
Ведь мне всего двадцать лет. Можно пару лет погулять невестой. Может быть, мне отказаться от свадьбы? Вот, только не красиво будет перед Фёдором и нашими родителями.
Раз дала слово, то надо его сдержать. Иначе, ходить мне в девках, как Валентина, которая поздновато выходит замуж. Скорее, это не по любви, а по необходимости стать женщиной.
Как говорится, «припёрло время выйти замуж». Ладно, Игнат Ермилов, друг Фёдора, серьёзный человек. Так на его месте мог быть любой прохвост.
Женихи поехали к церкви первые. Невесты, как всегда полагается, немного опаздывали. Наши ряженые коляски подъехали к церкви в восемь часов утра.
Папа подошёл к нашей коляске. Он взял меня за руку и передал её Фёдору. Павел Степанович последовал примеру моего отца, передал руку Валентины штабс-капитану Игнату Ермилову.
Чинно, парами, мы пошли к церкви. Перед дверью церкви дорогу нам преградила настоятельница Агафья, вся одетая в чёрном, словно пришла на отпевание умерших, а не к нам на венчание.
– Мария! – обратилась она, ко мне. – Бог тебя надарил талантом, чтобы ты была рядом с ним в церкви. Пока не поздно, остановись. Твоё венчание замешано на крови. Такое венчание никогда не принесёт тебе семейного счастья.
Слова настоятельницы словно парализовали меня. Остановилась у двери церкви, как вкопанная и не могла сделать шагу. Одежда Агафьи была не праздничной, а траурной.
Словно шла не под венец, а на отпевание усопших, которые погибли по моей вине и мне придётся их оплакивать. У меня перехватило дыхание. Свело все мышцы. Не могла говорить и дальше идти.
Тело словно парализовало от слов Агафьи. Лебедев Фёдор сам открыл дверь церкви. Поднял меня на руки и внёс во внутрь храма божьего. Внутри здания церкви встала на ноги и пары медленно подошли к алтарю.
Хор запел заздравную песню, но мне казалось, что тон этой песни был печален и наполнен слезами горя. Стояла перед алтарём словно памятник. Слышала слова батюшки Силантия, словно как во сне.
Что-то лепетала себе под нос и невнятно отвечала на вопросы, заданные мне батюшкой перед иконой. Где-то далеко в моём сознании отразились слова поздравления и первый поцелуй мужских губ, которые с трепетом ждала все эти годы знакомства с Фёдором.
Но, в данный момент, как-то безразлично отнеслась к этому поцелую, словно это не со мной все происходило. Когда Фёдор повернул меня обратно к алтарю, то поняла, что стала его женой, он моим мужем.
После венчания молодые пары сели в первую коляску. Мы направились к курортным домикам. Нам надо было отдохнуть и рано утром следующего дня отправляться в длительное путешествие до Тулы.
Опять представила, как это долго и изнурительно путешествовать так далеко. Это, возможно, будет моё последнее путешествие. Займусь семейным очагом?
Нарожаю Фёдору детей. Двое мальчиков и две девочки. Хватит нам. Больше детей не надо. Трудно воспитывать. Когда мы вошли во двор курортных домиков, то сразу поняли, что что-то случилось.
Хозяин был мрачен, как тень. От весёлого осетина-джигита не осталось и следа. Лицо его хранило траурную маску скорби. Павел Степанович, подумал, что случилось что-то с Ольгой.
Она не поехала с нами в церковь, сослалась, что очень плохо себя чувствует, осталась лежать в постели.
Павел Степанович вбежал в Ольгину комнату. Мы все быстро поспешили следом за ним. Ольга лежала на том самом месте, лишь стёганое одеяло сползло с её обнажённого тела, она слегка вздрагивала от чего-то. Евдокия Лукьяновна прикрыла Ольгу стёганым одеялом.
Мы ни стали будить Ольгу. Все тут же вышли во двор. Там собирался народ. В основном осетины. Все в траурных одеждах.
– Что случилось? – спросил Павел Степанович, хозяина домиков. – Какая беда постигла ваш дом?
Осетин подошёл к носилкам, которые стояли в стороне. Носилки не заметили при входе во двор.
– Это мой сын, – ответил осетин, открывая простынь с носилок. – Ему было двадцать три года.
На носилках лежал красивый парень, у которого была пробита голова, проколото ножом сердце и отрезан член с яйцами. Тот самый почерк убийства, что сорок дней назад вовремя нашего пребывания во Владикавказе. Точно так случилось тогда ночью в городском парке, когда мы были в этом городе по пути к себе домой в Старый хутор.
– «О! Боже!» – вдруг, догадалась сама. – «Ольга совершила убийство. Она, точно, стала чокнутой»
– Мы уезжаем сейчас же, – сказал Павел Степанович. – Здесь опасно оставаться. Вам наше соболезнование. Пусть земля вашему сыну будет пухом. Мы искренне сожалеем о случившемся.
Отец погибшего ничего не сказал на прощанье, лишь слегка кивнул головой и ушёл в свой дом. Фёдор вошёл в комнату, поднял Ольгу, накинул на неё домашний халат и в таком виде посадил в коляску к матери и отцу.
Мне хотелось сказать Фёдору об Ольге, но сдержалась. Не хотела портить столь радостный день. Ведь он четыре года терпеливо ждал, когда наконец-то созрею. Мы все прошли в свои коляски и тут же продолжили дорогу домой в Тулу. Не знаю. Может быть, Павел Степанович, также догадался, что это убийство дело рук Ольги?
Но на раздумье времени не было. Нас всех могли убить за то, что убит осетин, если бы, кто- то догадался, что убийство совершили с нашей компании.
Нам надо было быстрее уезжать за пределы Осетии. Лучше всего за пределы Большого Кавказа. Наше спасение на территории России, а не Кавказа.
Когда наши коляски поднялись из долины, в которой находился Владикавказ, мы покинули черту города, дорога выровнялась.
Фёдор приказал быстро гнать лошадей. Словно на скачках, мы мчались мимо селений Беслан, Зильги, Дар-коха. Дальше от Эльхотовских ворот и других населённых пунктов Осетии.
Каждый из нас боялся, что слух об убийстве парня опередит нас и тогда осетины устроят нам бойню, от которой нам некуда будет деться.
Никто нас не сможет спасти в Осетии. Бедные лошади. Вероятно, они также чувствовали опасность смерти и без кнута, изо всех сил, старались вырваться из опасного места?
Как можно быстрее и дальше увести нас от Владикавказа, где пролилась кровь совершенно не виновного ни в чем парня, у которого, возможно, были вполне естественные мысли в отношении к женщине?
Ведь погибший парень совсем не виноват в том, что кто-то по-зверски отнёсся к милой девушке, когда насиловал её. За Эльхотовскими воротами, когда упала одна загнанная лошадь и сломала коляску, мы остановились на ремонт коляски.
Мужчины сразу заняли круговую оборону с ружьями наготове. Наши кучера стали быстро ремонтировать сломанную коляску и поменяли запасных лошадей. До Кабарды осталось совсем близко, но опасность мы не миновали.
Эльхотовские ворота были не далеко от Владикавказа. Оттуда, из-за Терека, в любой момент мог появиться вооружённый отряд осетин и навязать нам бой. В такой момент кабардинцы и балкарцы могли прийти на помощь осетинам.
Тогда нам несдобровать. Поэтому надо было Кабарду проезжать спешно, чтобы нам уже окончательно оторваться от возможного преследования. В Ставрополье и на Кубани опасности нет.
Когда вонючий запах мёртвого озера долетел до нас, гонки наши прекратились. Дальше можно было не спешить. За мёртвым озером Пятигорск. Там всюду русские поселения, станицы и хутора кубанских казаков, которые заселили обширные территории в предгорьях Северного Кавказа.
Мы могли спокойно остановиться на ночной отдых в Пятигорске. Дальше всюду необъятные просторы Ставрополья и кубанских полей.

15. Брачная ночь.
Обычно, брачная ночь бывает после свадьбы. Но у нас так случилось, что батюшка Силантий повенчал нас и объявил, что с этого момента мы являемся мужем и женой. Так что факт рождения брачных пар свершился.
Что же касается свадьбы, то это перед брачной ночью застолье, которое можно отметить как ритуал перед началом семейной жизни в любой обстановке.
Так вот и сейчас нам надо было как-то договориться с родителями, чтобы ритуал свершился заранее. Нет смысла ждать свадьбу дома, чтобы объявить брачную ночь. Помолвка была, венчание было у наших пар.
– Папы и мамы! – взял на себя инициативу Игнат Ермилов, когда наши семьи сели за стол в ресторане гостиницы. – После венчания грешно откладывать брачную ночь до свадьбы. Это будет просто смешно. Мы, фактически, стали семейными парами. Нет смысла откладывать свадьбу до Тулы. Тем более что родственники со всех сторон присутствуют здесь. Благословение мы получили. В церкви нас обвенчали на брачный союз…
– Горько! Горько! – поддержал инициативу своего сына, Фадей Матвеевич Ермилов. – Раз! Два!
Принялись считать родственники длительность поцелуев и аплодировать момент завершения наших поцелуев. На этот раз Фадей Матвеевич заказал ящик шампанского и с этого момента у нас, фактически, началась наша семейная жизнь.
От семейных пар наши родители ждали внуков. Естественно, что мы тоже были за это. За бокалами шампанского вина все как бы забыли о тревожном дне после нашего венчания.
Но внимательно наблюдала за поведением Ольги, которая молча, сидела за столом и как-то ехидно улыбалась, раздумывая о чём-то своём. Теперь у неё руки были развязаны от присутствия меня и Валентины.
Если два убийства во Владикавказе совершила она, то оставшись одна в гостиничном номере, сегодня ночью совершит очередное убийство не виновного парня. Надо как-то остановить её, чтобы здесь в Пятигорске не было беды.
– За Ольгой надо присмотреть, – шепнула, на ухо Фёдору. – Как бы ночью не случилась беда. Скажи своему отцу. Пусть они присмотрят за Ольгой. Её нельзя оставлять одну без присмотра.
Фёдор кивнул головой и отозвал своего отца в сторону. Они беседовали несколько минут. Павел Степанович внимательно слушал сына и коротко отвечал на его вопросы.
В этот момент Ольга украдкой встала из-за стола и пошла к выходу. Показала на неё глазами Фёдору. Павел Степанович преградил Ольге дорогу.
Поговорив с дочерью, Павел Степанович вышел с ней из ресторана на улицу. Фёдор вернулся за стол. Мы продолжили отмечать рождение двух молодых семей.
– Все будет нормально, – сказал Фёдор, садясь рядом со мной на стул. – Ольга будет спать с родителями. Папа сказал, что у них в номере есть свободная кровать. Места троим хватит.
Свадебный вечер продолжался. Но у молодых были мысли о брачной ночи. Мы всячески показывали своим родителям, что сильно устали и нам пора отметить брачную ночь, которая затянулась.
– Давайте отпустим молодых на брачную ночь, – сказала Елена Николаевна, мама Игната.
– Только скрипом кроватей не развалите гостиницу, – сказал мой папа. – Она дорого нам обойдётся.
Все засмеялись и стали желать нам, зачать этой ночью много маленьких внуков и внучек. Мы, смущаясь и краснея, поспешили подняться в свои гостиничные номера.
Чтобы совершить то, к чему стремятся все мужчины и женщины, первый акт половой жизни влюблённых, от которых начинается новое поколение людей. Прямо с порога номера меня стало трясти от страсти прикосновения Фёдора ко мне.
Он тоже весь горел желанием скорее овладеть мною. Его горячие от страсти руки начали раздевать меня. Вся вспыхнула от поцелуев, которые обжигали моё тело и кружили голову.
Чтобы ускорить процесс любовной страсти помогла Фёдору раздеться. Когда наши тела были обнажены, мы утонули в своих объятьях, сливаясь в единое целое, наслаждаясь блаженством любви.
Почувствовала, как он осторожно входит в меня, слегка толкается, нарушает мою девственность. Мне было чуточку больно, но после, такое наслаждение, которое невозможно передать.
Весь мир блаженства и наслаждения овладели нами. Мы оба стали единым целы в едином порыве половой страсти. После акта свершения брачной ночи мы вскоре крепко уснули.
Пришла в себя от страсти брачной ночи к середине нового дня. Мы с Фёдором впервые лежали рядом обнажённые. Мне стало как-то неловко лежать голой при свете солнца, пускай даже рядом был мой законный муж.
– Какая у тебя прекрасная грудь! – шёпотом сказал мне, Фёдор, осторожно касаясь рукой сосков моей открытой груди. – Одно блаженство быть рядом с тобой. Ты самая прекрасная женщина…
Меня сразу опять затрясло от страсти, и мы вновь. Который раз?! Совершили половой акт. Как только нас покинули силы заниматься любовью, вся раскинулась на кровати. Мы оба обратно постигли блаженство. Наслаждение взаимной любовью не было конца.
– Молодые! Пора в дорогу, – услышала, голос мамы за дверью. – Спускайтесь вниз. Мы ждём вас.
После брачной ночи хорошая пища кстати. Надо накапливать калории к любви. Мы, как голодные хищники, накинулись на продукты, которые находились в ресторане на нашем столе. Игнат и Валентина, видимо, также недавно пришли из своего номера и тоже жадно ели?
Родители внимательно наблюдали за нами со стороны и о чём-то шушукались, постоянно улыбаясь. Возможно, что вспоминали они свою брачную ночь многолетней давности? Наверно, у них все было иначе, чем у нас в эту брачную ночь? Не красиво обсуждать интимную жизнь родителей.
У каждой семейной пары влюблённых тоже всегда были какие-то свои секреты. Лучше сейчас нам думать о пище. Хорошо насытившись, мы полезли в свою коляску.
Теперь две молодые пары ехали в первой коляске. Родители и другие родственники ехали по четыре человека в каждой коляске. Вместе с попутчиками в колонне больше десятка колясок.
С такой армадой городские власти всегда отправляли почтовые дилижансы и охрану из нескольких солдат сопровождения. Так было безопасно для всех.
Особенно, что это, такое сопровождение, нужно было на Кавказе, где часто происходили грабежи и вооружённые столкновения с горцами, которые были недовольны присутствием русских на Кавказе.
Вольные терские и кубанские казаки давно находили общий интерес с горцами. Сами казаки были против грубого вмешательства России к ним.

16. Свадьба в имении «Рагули».
После того, как мы выехали из опасной зоны Кавказа, нам некуда было спешить. Коляски медленно передвигались по дороге. Люди и лошади отдыхали при любом удобном случае. Будь то дождь, город, большой населённый пункт или просто хорошая природа в пути, на которой можно было устроить пикник и отпустить на выпас лошадей.
При этом молодые супружеские пары уединялись, чтобы заняться любовью. Мы словно желали наверстать, упущенное нами в любви, за годы холостяцкой жизни. От страстной половой любви у нас даже тени появились под глазами. Будто бы мы занимались не любовью, а тяжёлой физической работой, от которой круги у глаз.
Поэтому, постепенно, мы сократили свою страсть и больше стали отдыхать при любом удобном случае. За время нашего пути узнала, что Ермиловы дворяне. У них тоже большая семья. Двое мальчиков и три дочки.
Отец отставной генерал. Сейчас с матерью живёт в своём имении под Смоленском. Все дети имеют свои семьи. Живут в разных городах России. Оба парня пошли в отца, стали офицерами служить в армии.
Игнат после тяжёлого ранения подал в отставку и собирается с Валентиной жить в Петербурге. Там у Ермиловых есть свой хороший дом. Игнату предложили дипломатическую службу. Возможно, что оба уедут жить и работать за границу?
Возможно, это будет Париж, так как Игнат и Валентина хорошо знают французский язык? Но пока это только предположения. Может быть, что Игнат будет работать не выездным дипломатом, а в столице России?
Из разговора узнала, что у нас с Фёдором, кроме красивого дома, есть мастерские золотых кузнецов и ювелиров, которые делают различные украшения, это, к примеру, такие, как нам с Фёдором сделали к свадьбе.
Есть ювелирный магазин и швейная мастерская, та самая, в которой заведует Стешка Замоткина. Но главная цель Фёдора на будущее, это создать школу словесности детям различных сословий.
Чтобы все желающие дети могли изучать различные языки мира, а также разные предметы школьного образования и искусство. Тоже найду себе работу по душе…
– Мария! Настало время, когда надо раскрыть наши секреты, – как бы случайно, сказал мне, Фёдор.
– Это что за тайны у вас от нас имеются? – лукаво, поинтересовался Игнат. – Ну, быстрее говорите!
– Какая, тут, тайна, – ответила ему. – Мне давно все известно, что мой размер на шитье платьев Фёдору дала Марфа Аксёнова. Вот у меня, действительно, была великая тайна. Ухитрилась голяком купаться в реке Упа. Меня увидели деревенские парни. Приняли за русалку с белыми волосами. Ксения упала в обморок.
Долго с юмором рассказывала о том, что приключилось со мной и с Ксенией на речке. Как Ксения падала в обморок на голого парня, а затем теряла сознание при виде меня.
Игнат, Валентина и Фёдор смеялись от души. Просто катались от смеха по коляске и раскачивали её в разные стороны. Чуть не перевернули коляску. Кучеру пришлось сбавить движение коляски на равновесие.
– Ты, ты была права тогда, – вытирая слезы от смеха, сказал Фёдор. – Если бы услышал эту историю до свадьбы, то мог бы подумать, что парни из деревни использовали тебя. Но так как у нас была брачная ночь и ты мне досталась девственницей, то мне просто смешно слушать. Представляю, какое было состояние с разумом парней, когда увидели тебя совсем голую. Наверно, совсем потеряли свой рассудок от страсти к русалке с обликом красивой девушки?
Мы потешались над этой историей, припоминая другие забавные истории в нашей жизни. Так весело закончилось наше десятидневное путешествие из Владикавказа до Тулы. Распрощавшись с попутчиками, мы направились в имение «Рагули». Хотелось всем в русскую баньку с хорошим берёзовым веничком, выпарить с нас дорожную грязь и усталость.
Затем дома заняться любовью и семейной жизнью. Наверно, без свадьбы в имении не обойдётся? Имение «Рагули» и Тула должны знать, что в Тульской губернии появились сразу две молодые семьи.
– Мои миленькие! Мои родненькие, господа! – запричитала Прасковья, при виде нас. – Как за вами соскучилась. Сейчас устрою хорошую баньку. Накормлю всех с дороги. Напою свежим кваском.

Павел Степанович, когда сошёл с коляски, распорядился накрыть имеющиеся в имении столы в саду. Пригласить к ужину, всех своих слуг в имении и работников из города.
Слуги засуетились. Тем временем, впереди был почти целый день. Имение наполнилось жизнью новых молодых семей. Господа и слуги были заняты своими делами. Молодые пары мылись в баньке.
Слуги устроили большую стирку. Кормили и чистили лошадей. Ремонтировали наши коляски, пострадавшие от длительного путешествия. Кухня издавала ароматы блюд. До меня доходили знакомые запахи кавказской кухни.
Папа с мамой, хозяйничали. Приготавливали различные национальные блюда. К вечеру, фактически, весь фруктовый сад был полон людей. Слуги, рабочие и господа были наряжены по-праздничному.
У всех было торжественное настроение. Столы накрыты разными угощениями и напитками. На столах и на деревьях, установлены керосиновые лампы и красные праздничные фонари.
Погода на дворе прекрасная. Нет ни малейшего ветерка, ни одной тучки. Небо звёздное. Словно Господь Бог заказал нам этот праздник, который мы все должны запомнить навсегда. Свадьбы на Руси любят отмечать также шумно, как у нас на Северном Кавказе.
– Всю дорогу к дому, думал, – начал говорить Павел Степанович, когда все сели за огромный стол. – Как нам отметить вместе утрату и торжество семьи? Собрать друзей-господ и закатить пир на весь крещёный мир? Может быть, мне собрать лишь близких нам людей? После долгих колебаний, выбрал второй вариант. Ведь все вы, здесь собравшиеся, родные мне люди.
Благодаря вашему труду и терпению процветает моя фамилия. Такие, как Савелий и Устин, готовы положить свои жизни на плаху судьбы за сохранение моей семьи.
Поднимаю этот бокал вина за тех, кто отдал свою жизнь за нас и не может уже присутствовать за этим столом. Пусть земля им будет пухом. Их имена не сотрутся в нашей памяти.
Уважаю смелых людей, не зависимо от их сословия. Благодаря таким людям, крепко стоить наша Россия. Почтим их минутой молчания. Все встали из-за столов и наклонили головы в память о умерших.
Кругом наступила такая тишина, что даже любопытные собаки, разинув пасти, растерянно смотрели на стоящую за столами группу людей. Фруктовый сад наполнился тревожной тишиной в память о погибших людях.
– Давайте выпьем бокалы вина за усопших и продолжим наш праздник, – напомнил Павел Степанович, после минуты молчания. – У нас сегодня торжественный день. Мой сын Фёдор и дочка Валентина создали свои семьи.
Теперь у нас есть ещё один сын Игнат, это муж Валентины. Также появилась ещё одна дочь Мария, это жена Фёдора. Давайте мы поздравим их с любовью. Пускай у наших детей семьи всегда будут счастливы.
Пускай наши дети нарожают нам много внуков. Присутствующие стали поздравлять нас и кричать «Горько!». Выходит, что наши свадьбы продолжились от Старого хутора до имения «Рагули», протяжённостью полторы тысячи километров.
Мы вновь целовались перед нашими гостями, как в первый день свадьбы и принимали поздравления от присутствующих в саду. После скорби по усопшим наступила радость жизни новых семей.
– Мы не умеем говорить красивых слов, – обратился к нам мастер-ювелир. – Наши работы говорят за нас. Пускай этот подарок всегда напоминает вам о нашей любви к хорошим людям. Будьте счастливы, господа!
Старик протянул мне большую шкатулку, которая напоминала мне маленькую шкатулку с кольцами. Открыла шкатулку. На дне шкатулки на золотых цепях лежали двое карманных часов.
На крышке одних часов гравировка с видом Тулы и местной церковью. На другой крышке часов гравировка с видом Владикавказа и церковью, в которой мы венчались.
Изображения городов настолько точны, что не обязательно читать внизу гравировки названия городов. Тот, кто знает эти места, сразу может узнать по гравировкам города.
Только вот, откуда мастера за тысячу километров знали о Владикавказе и его церкви? Фотографии тогда были большой редкостью. Может быть, это кто-то из мастеров был в тех местах или видели картину Владикавказа, которую привёз им Фёдор? Мне неудобно было спрашивать за столом и после свадьбы. Красоту видеть всегда приятно. Открыла крышку часов. Мой слух наполнился прекрасной музыкой.
Внутренняя часть крышки часов имела блеск зеркального отражения. На циферблате каллиграфическая надпись: «Графу Фёдору Лебедеву и графине Марии Лебедевой в день их венчания. От мастеров дел золотых Тульской губернии. 18 июля 1887 года» На циферблате вторых часов тоже такая же надпись.
Была поражена красотой работы. Но больше всего меня удивило то, что откуда мастера могли знать точную дату нашего венчания в церкви Владикавказа? Ведь никто из этих мастеров с нами не был там, да и дату не мог знать. Вообще удивительно то, что так быстро все было сделано. Подошла к старику, поднёсшему нам в подарок часы, поцеловала его в щеку.
Старик растрогался и с дрожащим от слез лицом отправился в другой конец стола, на место, отведённое ему Прасковьей. Там он что-то сказал своим друзьям и те стали его утешать, как маленького дитя, поглаживая седую голову старика своими мозолистыми руками.
Старик только постоянно кланялся всем присутствующим за большим столом. Когда торжественная часть нашего застолья подошла к концу, Павел Степанович сослался на свою усталость. Сказал, что пойдёт спать. Распорядился, чтобы кучера развезли всех по домам. Мы с Фёдором тоже отправились спать в ту самую комнату, которую мне выделили с гардеробом.
Мы оба, действительно, так сильно устали за прошедшие дни, что, едва добравшись до постели, тут же крепко уснули. даже не чувствовала, как сонная рука Фёдора трогала мои груди. От усталости мне было не до половой связи с моим законным мужем.

17. Без вины виновата.
После длительных и весьма опасных путешествий от имения «Рагули» до Старого хутора и обратно, а также после свадьбы в саду имения «Рагули» нам некуда было спешить. Мы могли спать столько, сколько позволяет здоровье. Однако спать долго нам не пришлось. Нас разбудила беда.
– Ой! Помогите! Боже мой! – сквозь сон, услышала вопли Прасковьи. – Быстрее! Оля зарезалась!
Накинув на голое тело домашний халат, выскочила из своей комнаты и побежала в комнату Ольги, которая была рядом с нашей комнатой. Прасковья стояла у двери с веником, и вся дрожала от страха увиденного ею в комнате Ольги. Подошла к двери и ужаснулась. Ольга лежала в белой ночной рубахе лицом вниз на полу в луже собственной крови. Из её спины торчало огромное лезвие острого ножа.
Видимо, это когда она себя зарезала, то упала на ручку ножа и проткнула нож глубже? Кровь была свежей. Выходит, что все только что случилось. Всего несколько минут назад Ольга была жива и, чем-то, занималась?
Посмотрела на письменный столик Ольги и увидела на нем исписанный листок белой бумаги. Подошла к столику. Листок лежал рядом с керосиновой лампой и был придавлен чернильницей. На листке красивым почерком было написано:
«Мама и папа, простите меня за этот поступок. Больше не могу носить под сердцем дитя насильника и груз убитых мной парней. Люблю вас. Не забывайте меня. Прощайте. Ваша Оля».
Листок был закапан слезами, которые расплылись между строчек. Капли слез были свежими, даже не успели высохнуть. Выходит, что Оля зарезалась перед входом в комнату Прасковьи.
– О! Боже мой! – услышала, за спиной голос Евдокии Лукьяновны, она сразу упала без чувств.
Прошла минута. Комната заполнилась родственниками и слугами имения. Устин подошёл к телу Ольги. Осторожно перевернул её тело. Рукоятка финского ножа была плотно прижата под грудью к телу в области сердца. Все тело Ольги сжато как пружина до придела.
Будто душа готовилась к полёту, но ей мешал финский нож. Устин взялся за рукоятку ножа и резко выдернул его из тела Ольги. Все тело как бы вздохнуло, выпрямилось на всю длину, а из открытой раны брызнул фонтан крови, оставшейся в сердце.
Кровь обрызгала стоящих рядом с трупом людей. Струйка крови медленно потекла в сторону родителей, стоящих рядом с трупом Ольги, словно прощаясь с ними.
– Её душа покинула нас, – облегчённо, сказала Прасковья. – Сейчас Оля на небесах у господа Бога.
Прасковья показала в небо рукой и все взглядом, как бы проводили душу Ольги туда, на небо, к господу Богу. Женщины принялись креститься и оплакивать кончину Ольги.
Мужчины вышли на веранду, чтобы обсудить дальнейшие мероприятия похорон Ольги. Никто не обсуждал причину её гибели. Очевидно, что все, кто знал о трагедии происшедшей с Ольгой у Эльхотовских ворот, были готовы к подобной развязке.
Наверно, только Павел Степанович и Евдокия Лукьяновна не могли смириться со смертью младшей дочери? Они постоянно плакали. За два дня до похорон Ольги постарели настолько, что приехавшие к ним на похороны соседи это сразу заметили.
Даже слуги в усадьбе между собой говорили, что господа сильно сдали и поседели разом, как за десять лет. День смерти Ольги был настолько прекрасный и чистый, что можно было подумать, Бог приготовил хорошую встречу её души.
В небе ни единой тучки. Нет даже лёгкого ветерка. Воздух прозрачен и чист. Кругом такая тишина, что можно услышать кузнечиков в траве, которые ищут там себе пропитание.
Опасаясь потревожить божественную тишину, притихли назойливые вороны в саду. Шустрые воробьи отсиживаются в своих гнёздах под крышей дома. Люди разговаривают шёпотом.
Слуги ходят по дому на цыпочках, стараясь не зацепить ногами половицы. Все боятся своим движением разбудить первозданную тишину, которую послал Бог нам на Землю.
Даже половицы под ногами толстых служанок перестали скрипеть. Все вокруг было тихо. Тело Ольги лежит на большой лавке в середине своей комнаты. Прасковья и Ксения вымыли тело, нарядили в белый сарафан, отчего Ольга стала похожа на нарядную невесту.
Ведь ей так хотелось стать невестой, а насильники оборвали её искреннюю мечту к супружеской жизни. При жизни убили в Ольге естественную любовь к мужчине.
Затоптали в грязь любовь, самоё прекрасное, что дал нам Бог в этой ужасной жизни. Как подобает по христианскому обычаю, Ольгу похоронили на третий день, на родовом кладбище, которое находилось прямо за садом в имении «Рагули».
На похоронах присутствовали родственники, соседи и те, кто в тот день приехали к Лебедевым в гости и по делам. Хоронили тихо и скромно. Без музыки и без слов.
Когда гроб с Ольгой опустили в могилу, все присутствующие бросили по горсточки земли на крышку гроба. Затем прислуга остаток земли превратила в небольшой холмик над могилой, и обложили холмик цветами, принесёнными на похороны Ольги. У изголовья могилы поставили высокий каменный крест, в красивой рамке каллиграфическая надпись: «Лебедева Ольга Павловна – родилась 1 августа 1869 года, умерла 1 августа 1887 года».
– «Какой кошмар!» – удивлённо, подумала сама. – «Умерла Ольга в день своего совершеннолетия! Возможно, что поэтому написали ни день её похорон, а день её смерти, подчеркнули дату её совершеннолетья, к которому Ольга спешила? Бедная девочка, как она мечтала жить хорошо с любовью к людям. Так насильники прервали её стремление к прекрасной жизни.»
Поминки Ольги прошли также скромно, как похороны. Присутствовали только близкие люди.
Никто не говорил громких слов. Лишь батюшка в молитве напомнил, что за ней прибыли ангелы, чтобы забрать Ольгу к себе в Рай. Она совершенно не виновна в смерти людей.
Это рука мести, за поруганную девичью честь, принесла в жертву двух парней из Владикавказа. В этом нет вины Ольги. Она не ведала, что творила. Это инстинкт мести вложил в её руку острый нож.
Её чистая душа не могла нести тяжесть убитых парней. Наш Бог решил её избавить от страданий и забрать к себе. На следующий день, после поминок Ольги, все разъехались по своим домам.
Сослались на свою занятость. У каждого, действительно, накопилось много дел за два месяца поездок. Мы с Фёдором поехали к себе в шикарный дом в Тулу. Туда же отправились с нами мои родители, которые хотели посмотреть, где мы с Фёдором будем жить.
Естественно, что у моих родителей был длинный хвостик, это мои братья и сестры, от которых некуда было деться. Мы их едва разместили по всем комнатам нашего дома.
Наш дом все же был гораздо меньше, чем усадьба Лебедевых у реки Упа. В тесноте-то не в обиде. Можно было пожить в тесноте до отъезда наших родственников. Последний раз наши родственники встретились в имении на девятый день после похорон Ольги.
– Мы так далеко живём друг от друга, – сказал мой папа, в конце поминок, – что, может быть, никогда не встретимся? Мне хочется выпить за прогресс, который бы смог нас сближать на большом расстоянии, и мы могли бы часто встречаться, несмотря на наши места жительства. Только мы, к сожалению, не доживём до этого дня. Думаю, что не скоро у Старого хутора будут ехать поезда.


Если бы мой папа знал, что его слова станут пророческими. Всего через десяток лет люди смогут передвигаться между Россией и Кавказом вначале несколько десятков километров в час.
Позже, сто километров в час. Затем, со скоростью звука люди будут мчаться в небесах. Возможно, что когда-то, люди научатся передвигаться со скоростью света?
Но, это точно, ни в моё время. Может быть, даже не вовремя наших правнуков, но непременно это сбудется? В день, после поминок Ольги, мои родители уезжали домой со скоростью лошадиного шага, которые лениво передвигали копытами.
Обильно удобряя навозом местные дороги. Отгоняя от себя хвостом назойливых мух. Сорок дней после похорон Ольги отмечали Лебедевы семьёй. Оделись просто, по-русски, по-домашнему.
Было не до нарядов. Накрыли небольшой стол у баньки, в которой часами любила нежиться Ольга. Села слева у края стола. Фёдор сел возле своей мамы и поднял рюмку водки.
Отец Фёдора встал из-за стола и ушёл к могиле дочери. Остальные остались сидеть за столом и с молитвой тихо помянули нашу Ольгу. Мы так сфотографировались в последний раз вместе.
Позже фотограф заретушировали мои белые волосы карандашом, чтобы не выделялась своими белыми волосами среди других. Почему-то, это так делали с моими фото все фотографы? Наверно, меня не видно с белыми волосами на белом фоне одежд и белых декораций?

18. Открытие школы.
После отъезда моих родителей мы с Фёдором совсем переехали жить в город. Фёдор занялся подготовкой документации на открытие в Туле школы словесности.
Местные власти охотно поддержали его идею. Тем более что от сбора денег за учёбу в школе пополнялась городская казна. Власти на открытие школы выделили огромное старое здание, в котором, во времена царствования Петра-1, находилась военная школа, позже, военные казармы.
Здание и двор с несколькими казармами, давно были заброшены, всему нужен капитальный ремонт. Фёдор нанял за свои деньги бригаду мастеровых, которые обязались за месяц отремонтировать весь комплекс.
Чтобы все получилось в намеченный срок, Фёдор привёз из деревни десяток людей, которые очищали комплекс от мусора и грязи. Работа велась быстро и круглые сутки. Тоже не хотела оставаться в стороне. Вместе с прислугой готовила еду строительным рабочим. Кормила рабочих прямо на рабочих местах. За это меня прозвали «графиня-мама».
Не обижалась на такое прозвище. Мне даже было приятно, что ко мне рабочие и слуги относятся с уважением, как к своей маме. У меня пока нет своих детей, так рабочие и слуги мне как дети, за которыми охотно ухаживала, словно настоящая мама.
Часто заставляла слуг стирать грязное белье рабочим. По субботам готовила рабочим баню на территории будущей школы. Школу словесности открывали в середине сентября.
В эти дни шли осенние дожди, но нам они были совершенно не страшны. Здание школы было закрыто дверями и окнами со стёклами. Фёдор дал указание слугам хорошо протопить все печки школы, чтобы краска и побелка надёжно высохли.
Запах краски удаляли проветриванием всех помещений школы. Задолго до открытия школы словесности Фёдор подготовил штат учителей. В основном это были выпускники московских и питерских институтов, которые в совершенстве владели иностранными языками.
Сам Фёдор хорошо владел французским, немецким, английским и, естественно, русским языками.
Кроме учителей языковых классов, Федя подобрал ещё учителей математики, физики, химии, географии, истории и других предметов. Получалась у нас многопрофильная школа.
Из своих ювелирных мастерских, Фёдор выбрал самых талантливых мастеров. На ведение изобразительного искусства, по совместительству с основной работой.
Обязал он мастеров, каждому, вести один раз в неделю урок по изобразительному искусству. Фёдор не забыл о мастерах по дереву и шитью. В одной казарме открыл столярную мастерскую, а другую казарму отдал под швейную мастерскую.
Руководителем швейной мастерской назначил Стешу Замоткину. Пообещал учителям хорошее жалование и материальную помощь в виде продуктов, которые выращивает и производит наше имение, на своих полях, фермах и заводах.
Затея выглядела неправдоподобно. Нашлись такие господа, которые не верили проекту Фёдора. Считали Фёдора каким-то чудаком. Господа за спиной Фёдора поговаривали о том, что его сильно занесло после женитьбе на монашке и особенно после смерти младшей сестры Ольги.
Разговоры часто слышала среди людей на улицах. Меня в городе знали не больше десятка человек. Поэтому хорошо знала информацию о нашей семье. Быстро находила себе друзей среди горожан разных сословий.
Тем более что носила простую одежду и никак не была похожа на жену молодого графа Фёдора Лебедева. Мне быстро надоело теряться среди людей. Решила, что всегда буду одеваться так, как подобает жене графа Лебедева.
К тому же, у меня полный гардероб шикарной одежды. Пускай дамы, и кавалеры завидуют мне. Таким образом, поддержу влияние проекта Фёдора и престиж нашей семьи.
– Федя! Не хочу быть домашней женой. – сказала, мужу. – Мне тоже хочется тебе помогать.
– Интересно, мадам, а чем можете помочь? – улыбаясь, спросил Фёдор. – У вас имеется задумка?
– Ещё какая! – передразнила, мужа. – Прекрасно могу руководить хором. Будто вы не знали о моих способностях. Ни по этой ли причине в меня влюбились? Четыре года вы преследовали меня.
– Это хорошая идея! – воскликнул Фёдор. – Будешь в школе руководить хором мальчиков и девочек.
Мы так и договорились. Но настояла на том, что в свободное от работы время, буду посещать уроки языков, швейного дела, изобразительного искусства и другие интересующие меня предметы.
Причём, учиться буду без всяких скидок на то, что жена хозяина школы или жена графа. Фёдор был не против моей затеи. Включил меня в штат школьного расписания.
Записал в разные учебные классы. Фёдор был готов выполнять любые мои желания в моём светском развитии. В большом спортивном зале школы собрались будущие учителя и ученики.
Приехал генерал-губернатор со своей семьёй. Было много знатных господ. Мы все едва разместились в отведённом для собрания зале. Откуда-то появились кресла, стулья и просто сколоченные деревянные лавки.
– Не буду много говорить, – сказал Фёдор, когда появился перед приглашёнными. – Мне хочется вам сказать, что мечта всегда сбывается, если человек стремиться к ней через все преграды. Мне также хочется представить вам директора школы Назара Климовича Юрского, учителя математики, который сам определит руководителя учебной части нашей новой школы и расскажет о порядках проведения занятий в школе словесности. Думаю, что вы поддержите директора нашей школы.
Из середины зала поднялся пожилой мужчина интеллигентного вида с седой прядью волос и с пенсне. Он был весьма удивлён выбором его в качестве директора школы. Но, ни стал отказываться от своей кандидатуры.
Под общие аплодисменты присутствующих в зале, Юрский вышел к столу. Подождал, пока стихнет весь зал. Поправил на переносице сползающие пенсне.
– Мы хорошо знаем Проклову Жанну Тарасовну. Представлять вам её не надо, – громко, сказал директор школы. – Другой кандидатуры на должность завуча школы не мог придумать. Думаю, что Жанна Тарасовна справится. Так что со всеми проблемами учебной части обращайтесь к ней.
Зал одобрительно принял предложение директора школы. По бурным аплодисментам присутствующих было видно, что пухленькую даму, лет сорока, все знают хорошо.
Проклова Жанна Тарасовна встала со своего места. Раскланиваясь в разные стороны, прошла к столу. Зал затих в ожидании первого слова, завуча отрывшейся школы словесности.
– На этом первый учебный час нашей школы закончен, – улыбаясь, сказала она. – Всем перемена!
Все присутствующие весело засмеялись и зааплодировали неожиданной шутке завуча школы. Так начался первый учебный день в новой школе в Туле. Школа была открыта на средства графа Фёдора Лебедева, при содействии городских властей города. Книги по учебной литературе приобрели за счёт городских властей.
Многие горожане отдали в школу различные книги и словари по языкам. В школе словесности появилась собственная большая библиотека. Книги приходилось раскладывать по полкам в алфавитном порядке, каждый свободный день. Сразу встал вопрос и о должности библиотекаря. Учителя были сильно загружены потоком прибывающих учеников и количеством увеличивающихся классов.
Нам надо было искать подходящего человека на должность библиотекаря, который смог бы хорошо разбираться в различных книгах. Естественно, что в библиотеке должен быть грамотный человек.
Вот, где нам его сейчас взять в разгар учебного года? Первый месяц учебного года учителя, по дневной очереди сменяя друг друга, дежурили в библиотеке.
Раздавали по записи художественную литературу учителям и ученикам. Наконец-то директор школы привёл к нам старушку, которая сразу же села за книги и стала их раскладывать.
– Это моя соседка, Дарья Ивановна Василькова. – Назар Климович, представил старушку. – Сколько себя помню, Дарья Ивановна, постоянно занималась чтением книг, имеет домашнюю библиотеку. Когда-то даже имела собственный книжный магазин. В книгах знает толк и предложение. Так что, прошу вас, любить и жаловать нашу библиотекаршу. Лучшей кандидатуры нигде не найти.
Старушка оказалась настоящим знатоком и любительницей книг. Она знала, как разбираться в подборе художественной литературы по интересам читателей.
Свободно читала на французском, немецком и английском языках. Разложила книги не в алфавитном порядке, а по темам и по авторам произведений. Так было легче искать нужную книгу.
У нас в библиотеке наступил порядок. Дела в школе шли хорошо. Многие господа города помогали нам деньгами в приобретении различных материалов в швейные, столярные и художественные мастерские.
Вскоре у нас встал вопрос об открытии магазина-выставки детского творчества. Так как среди наших учеников оказалось много одарённых детей, которые быстро овладели своим творчеством.
Особенно в изобразительном искусстве. Требовалось поощрять таланты, выставлять напоказ их работы, которые после продавались бы и этим поощряли детей к развитию своего творчества.
Строить специальный магазин на продажу школьных изделий было не разумно. Мы не знали, будут ли покупать наши изделия горожане.
Поэтому, Фёдор решил в своём ювелирном магазине открыть небольшой отдел по продаже изделий школьного творчества. Там выставили швейные, столярные и художественные изделия.
Весть об этом отделе в магазине быстро распространилась по всему городу. Мы не успевали выставлять экспонаты на прилавках и витринах ювелирного магазина, как их тут же скупали. Горожане часто стали заходить к нам и спрашивать новые изделия.
– У меня есть предложение, – сказал Фёдор, на очередном учительском собрании школы. – Давайте будем собирать вырученные деньги с магазина, на поездку детей в Италию. Пускай дети посмотрят зарубежное творчество. У детей будет возможность развивать свой талант в области изобразительного искусства. Пускай талантливые дети разных сословий посмотрят окружающий мир.
– Кто же повезёт детей в Италию? – поинтересовался директор школы. – Это вам не в Москву ездить. Кроме того, деньги в Италию не малые. Возможно, не хватит денег, а дети будут надеяться на поездку в Италию? Так с детьми нельзя поступать. Надо обдумать план поощрения детей.
– У меня в Неаполе родственники есть, – ответил Фёдор. – Они нас примут. Помогут детям с выставками их изделий в области изобразительного искусства. Свяжусь со своими родственниками.
– Извините, граф, – остановил Фёдора, директор. – С вами не могу согласиться. Речь идёт о детях, которые ещё не готовы переносить трудности дальних странствий. Им предстоит преодолеть расстояние в тысячи километров через многие страны и моря. Куда и корабли ни так уж часто плавают из России. К тому же времени годы наши не спокойные.
Не каждый ребёнок сможет выжить там во время дальних странствий. Так что сам категорически против поездки детей в Италию.
– Наверно, вы правы? – согласился Фёдор. – Но в Петербург их уж точно свожу. Пускай дети посмотрят нашу столицу. Побывают на выставках. Может быть, этим детям там предстоит когда-то учиться и работать? Нельзя замыкать детей в пространстве одной школы и одного города.
Никто ни стал спорить с Фёдором об этом. Сослались на позднее время и разошлись по домам. Сказала мужу, что до лета много времени.
Есть ещё возможность накопить денег на поездку в столицу и построить новый магазин для продажи всех товаров сделанных руками детей. Так что время покажет, как поступить. Мы обсудим все в кругу преподавателей и родителей учеников.

19. Детский хор.
С самого начала школьных занятий сильно увлеклась уроками хорового пения. Школа у нас была с раздельным обучением. Мальчики учились отдельно от девочек.
Хоровое пение сделала совместно. У меня даже в голове не укладывалось, как это можно разделить голоса детей? Например, бас от звука альты и сопрано.
Может быть, не совсем хорошо разбиралась в голосовых цветах звука, но мне хорошо были известны цвета изобразительного искусства? В нашем Старом хуторе многие родичи занимались народным творчеством в изобразительном искусстве.
Даже краски мы сами изготовляли из природных материалов. Поэтому знала, что одним цветом не создашь прекрасную картину на дереве, холсте, бумаге, металле и других материалах.
Всюду нужна игра цветов красок. Также нужна игра цветом музыки в детском хоровом пении. Надо работать над этим. Добиваться хороших результатов в совместном пении мальчиков и девочек.
С большим трудом мне удалось убедить школьный персонал и родителей, в том, что наши дети обеих полов, без нашего на то разрешения, Всё равно общаются друг с другом.
Нет в том ничего дурного. Ведь Бог создал Адама и Еву для того, чтобы им не было скучно. Почему, мы должны разлучать детей против воли божьей?
Дети всё равно объединятся вместе для создания семьи, когда они станут взрослыми. Сейчас наши дети будут рядом для того, чтобы вместе создать гармонию прекрасной хоровой музыки на радость людям. Мы должны учить детей культуре развития голоса.
После длительных переговоров мы начали постепенно создавать совместный хор мальчиков и девочек, которые сами старались показать себя перед взрослыми, что они оправдают доверие трудом.
Дети поняли, что мир прекрасных звуков они могут передать в своих голосах и песнях. Постепенно хор отшлифовался. В нашем хоровом коллективе остались лучшие детские голоса, которые своими звуками стали радовать наш слух.
Мы стали готовить хор к показу в городском саду. Мы занимались пением не только в отведённое в школе время, также после уроков и по выходным дням.
Часто собирались с детьми петь у нас дома и не в учебное время в школе. Рассказывала детям различные истории о красоте музыки. Дети старались в своих рисунках показать красками красоту музыки. Дети понимали, что музыка имеет цвет.
Музыка также прекрасна, как картина художника. У художника и певца, во время творчества, одинаково появляется вдохновение к искусству. Можно одинаково наслаждаться миром прекрасных цветов картины и миром прекрасных цветов звуков.
В музыке и в живописи человек также получает удовлетворение в своей работе. Когда наш хор был отшлифован и признан всеми в школе, мы решили показать хор горожанам.
Снежная зима не позволяла нам это сделать в городском саду. Тогда пошла в церковь. Мы с батюшкой Филаретом были знакомы ещё с той поры, когда приезжала к ним с женским хором от церкви Владикавказа. Поэтому решила поговорить с батюшкой о пении детей в церкви.
– Здравствуйте, Мария! – приветствовал меня, батюшка Филарет, когда зашла в церковь. – Что вас привело в святую обитель, в такой снежный день? Вам нужна исповедь или мой совет? Говорите, вам помогу разобраться в ваших проблемах.
– Батюшка Филарет, у меня к вам имеется предложение, – сказала, поцеловав руку священнику. – Хочу показать вам и прихожанам свой сводный хор, который состоит из мальчиков и девочек. Это хороший детский хор. Нам надо приблизить детский талант к народному и церковному пению. Пускай их голоса коснуться духовности. Прихожане с интересом послушают детский хор.
Батюшка Филарет привычным движением расправил свою роскошную бороду. Задумался, разглядывая огромный зал церкви.
Прошёлся до церковного алтаря. Прошептал там молитву. Вернулся обратно ко мне. Наверно, таким образом, батюшка определял место пения детского хора?
– Скоро рождественские праздники, – сказал священник. – Надо посмотреть ваш хор. Если он действительно хороший, то дети будут петь на рождественские праздники и получат рождественские подарки. Служащие церкви позаботятся о подарках детям. Завтра приводите детей. Пускай прихожане послушают хор во время субботней молитвы. Дальше мы посмотрим, как нам поступить.
Сразу пошла в школу собрала детей. До самой ночи репетировали наши лучшие песни, которые решили завтра показать в церкви прихожанам. Дети с большим увлечением готовили свои песни к пению в церковном зале. Дети нашего хора заучивали наизусть текст церковных песен.
– Вам пора домой, – услышала, голос Матрёны, уборщицы школы. – Граф уже давно вас ждёт.
– Да, да, конечно! – всполошилась. – Дети, все, домой! Вас тоже родители ждут. До свидания!
Не знаю, кто это растрезвонил про выступление нашего детского хора, но в намеченный день выступления хора, в церкви было много прихожан. Вполне возможно, что это родители детей позвали своих родственников и соседей?
Церковь была заполнена до придела. Как на концерте, который стоит дорого и радует всех. Чтобы детей было видно хорошо возле алтаря, поставили двух ярусную площадку из досок.
Встала перед детьми. Когда прихожане перестали разговаривать, сделала условный жест рукой и церковь наполнилась прекрасными звуками детских голосов.
Словно, это весна явилась к нам в снежную зиму. Колокольчиками зазвенели голоса мальчиков. Соловьиной трелью зазвучали голоса девочек. Все было так весело и прекрасно, что у меня от радости из глаз текли слезы.
Опять вернулась в храм божий с детскими песнями. Зря меня корила настоятельница Агафья. Привела в церковь радость нашей жизни, прекрасное создание – наших детей, которые поют ещё лучше, чем пели девушки моего хора в церкви Владикавказа.
Детские голоса всегда прекрасны. Они словно лучик надежды пробились сквозь снежную пургу и согрели людские сердца. Прихожане церкви затаив дыхание, слушали детский хор, который звучал под сводами храма.
Когда детские голоса стихли, словно пташки перед вечерними сумерками, повернулась в сторону прихожан, тайком вытирая платком, влажное лицо от слез и пота.
Некоторое мгновение прихожане стояли, как заворожённые. Затем, совсем позабыв, что они находятся в храме божьем, люди оглушили, себя и детей, бурными аплодисментами и криками «Браво! Бис!».
Батюшка Филарет ни стал делать прихожанам замечание за нарушение порядка в церкви. Он сам был до слез тронут детским пением и вместе с прихожанами долго аплодировал детскому хору.
Дети растерялись от неожиданного приёма их пения. Долго молчали. Все рождественские праздники детский хор выступал перед прихожанами в церкви.
Детская радость была настолько выразительна, что это было видно по их весёлым и жизнерадостным лицам, которые озарялись словно святые. Дети каждый день приходили петь, как на праздник.
Обсуждали моменты успеха во время пения. Они были настоящими маленькими артистами, которые каждый день приходят, чтобы показывать своё искусство.
Радовать зрителей своими талантами хорового пения. Старалась всячески поддержать детей, чтобы они старались и радовались своему успеху.

20. Моя беременность и роды.
Так было до конца рождественских праздников. В последний день рождественского хорового пения в церкви, распрощавшись с детьми и их родителями, которые были среди прихожан, вышла на улицу.
Снег валил огромными хлопьями. На улице удивительная рождественская красота.
Коляска Фёдора стояла напротив дверей церкви за брусчаткой тротуара. Фёдор поспешил ко мне.
– Маня! Тебе надо беречь себя. – сказал Фёдор, выходя из коляски. – Чтобы наши дети не болели и были крепкие. Скоро тебе придётся оставить детское хоровое пение и заняться нашими детками.
Фёдор осторожно потрогал меня за вздутый живот. Была беременна на четвёртом месяце. По моему животу было видно, что у меня будет двойня.
Фёдор так переживал за наших будущих детей, что все своё свободное время постоянно крутился возле меня и спрашивал о моём состоянии. Беременность моя проходила нормально.
Четвёртый месяц, ни так тяжело. Впереди было пять месяцев ожидания моих родов. Старалась осторожно передвигаться, чтобы не навредить нашим деткам вовремя своей беременности. Слуги постоянно были дома рядом со мной.
– Ну, ты, прямо как мой папа, – улыбаясь, сказала, Фёдору. – Он всегда называл меня Маней и постоянно порхал вокруг меня, как бабочка вокруг цветка. Папа каждое утро целовал меня и называл «ты мой беленький цветочек». Мама и папа искренне заботились о здоровье своих детей.
– Ты и вправду выглядишь, словно беленький цветочек, – заметил Фёдор. – Ну, прямо, как белая ромашка. Которой можно любоваться вовремя её цветения.
– Вот, ты, даёшь! – весело, засмеялась. – Осталось меня общипать, как белую полевую ромашку.
До самого дома мы оба смеялись и подшучивали друг над другом. Нам было хорошо и интересно вдвоём.
С моей беременностью мы ещё больше стали привязаны друг к другу с любовью.
После рождественских праздников была не в силах часто ходить на уроки хорового пения, где мне надо много стоять. Мои будущие детки стали меня беспокоить.
Они с каждым днём все больше и больше напоминали мне о своём развитии. Первое шевеление. Первые толчки ножками. Фёдор настоял на том, чтобы прекратила свои занятия в школе и чаще могла уделять внимание нашим будущим деткам, прогуливалась на свежем воздухе и хорошо питалась. Сама подумывала о том, что надо искать себе замену в детском хоровом пении.
Ведь всё равно мне придётся оставить школу перед родами и позже, пока детки подрастут. Поэтому надо думать о нашем хоре, чтобы мне передать сводный детский хор в хорошие руки новому преподавателю пения.
Дети в школе прекрасно понимали моё состояние беременности. Они между собой тайно называли меня «наша мама». Мне это даже льстило. Приятно было слушать такое суждение от детей.
Ведь они по-настоящему могут понимать, что такое мама, которая всегда думает о них. Поэтому мне было трудно оставить уроки детского хорового пения.
Никак не могла найти себе замену в руководстве сводным детским хором. Дети не желали замену мне в руководстве детским хором.
– Мы сами будем учиться руководить хором, – заявили дети, когда вновь пришли к нам домой на уроки хорового пения. – Мария Афанасьевна! Вы только помогайте нам учиться руководить хором, а дальше мы сами. Пока вы вернётесь к нам после рождения своих деток, мы сохраним свой хор.
Так мы продолжили тесную связь с детским хором. Говорю, мы не случайно, так как мои детки в утробе тоже ощущали хоровое пение. Во время пения детского хора суета внутри меня утихала.
Мои будущие детки как бы прислушивались к детскому пению и сами прекращали толкаться. Детский хор и мы с детками подрастали. Моя беременность до родов проходила без особых проблем.
С первыми весенними лучами солнца у меня прибавилось много забот. Готовилась стать мамой.
По моим расчётам роды должны были начаться в конце мая, то есть, как раз в день моего рождения и рождения моего двойняшки-братишки Гурея, который болтается где-то в Европе.
Всячески старалась дотянуть до этого дня, чтобы мои двойняшки родились в день рождения старших двойняшек. Тем более, что рождение в знак Зодиака «Близнецов» (двойняшек).
Хороший признак, когда рождаются дети в своём созвездии. Будут счастливыми детство и вся остальная жизнь. Есть такая примета. Вот у нас с братиком Гуреем вся наша жизнь разбежалась в разные стороны.
Последние дни перед родами Фёдор, как бабка повитуха не отходил от меня ни на шаг. Поручил все свои дела доверенным лицам. Из дома никуда не выходил.
Все беспокоился за меня, что роды у меня будут проходить тяжело. Даже по ночам вскакивал со мной. Словно это он собирался рожать нашу двойню.
Двадцать седьмого мая, вечером, у меня живот резко опустился вниз. Стал сильно болеть низ живота. Поняла, что скоро буду рожать. Сразу забеспокоилась.
– Все, Федя, у меня роды начинаются, – тяжело вздохнув, сказала. – Зови быстро врача. Скоро рожу наших деток. Скажи слугам, чтобы готовили все необходимое к рождению наших деток.
Фёдор приказал слугам все готовить к моим родам и не сводить с меня глаз, а сам выбежал из дома.
Услышала скрип нашей коляски у окна и голос мужа, который сам погонял лошадей.
Помчался к нашему семейному врачу. Не прошло и полчаса, как в дом вошёл сухощавый старик, доктор Арон Якович Зельцер. Следом за ним вкатилась колобком Фёкла старушка-повитуха, которая принялась за дела.
Стала приготавливаться тазик с тёплой водой и белые простыни у кровати.
– Так, красавица, скоро будешь мамой, – сказал доктор, осматривая меня. – Мужиков, всех, вон из дома. Быстро! Фёдора тоже. Фёкла! Выгони всех и приготовься принимать деток от роженицы.
– Давай, давай! Быстрее вымётывайся, – поторопила Федю, бабка-повитуха. – Этого тебе смотреть не требуется. Ты ни баба и ни доктор. Деток своих скоро увидишь, а сейчас за дверь, там жди.
Фёкла поставила рядом с моей кроватью тёплую кипячёную воду в огромном медном тазике. Тем временем доктор надел белый халат и хорошо вымыл руки.
Закусив губы, следила за ними и думала, что у меня все сейчас начнёт рваться, скоро умру от сильной боли и кровотечения. Так страшно рожать своих деток. Представила, как мама рожала нас двенадцать человек и двойняшек.
– Вот, молодец, хорошо, – заглядывая мне между ног, сказал доктор. – Воды пошли. Скоро малыши будут проситься на белый свет. Тебе надо, красавица, сильно натужиться. Надо орать, как можно сильнее, это поможет тебе снять напряжение. Можешь крыть матом мужа и весь белый свет.
– Не умею матюгаться, – удивлённо, ответила. – За что должна материть своего мужа? Он хороший. Люблю Фёдора! Он не заслуживает плохого слова от меня.
– Вот, наивная душа! – засмеялась Фёкла. – Так тебе будет легче рожать. Давай! Помогай, деткам появится! Ори во всю глотку и матюгайся на чем белый свет стоит. Рожай быстрее! Тужься!
– Ой! Ой! Мамочка! – стала причитать, когда у меня внизу все стало растягиваться. – Ой! Не могу, как больно мне! Боже мой, зачем, родилась женщиной? Помогите! Больше не могу терпеть! Ой! Скоро помру от боли. Прости меня, Федя! Да чтоб ты провалился, чтобы ещё раз легла под тебя!
– Молодец! Ори громче! Матюгайся! Давай! Давай! Тужься сильнее, красавица, – стал подгонять меня доктор. – Головка начинает выходить. Сейчас мы примем твоего прекрасного первенца…
У меня была такая сильная боль во всем теле, словно меня раздирали на две части. Орала, как резаная собака. Вся извивалась на кровати, которая превратилась в кучу окровавленных простыней.
Меня держали за плечи и за руки. Торопили своими словами, чтобы быстрее рожала. Чувствовала, как что-то круглое выбирается между моих ног. Мне этого не было видно.
Но движение первого ребёнка чувствовала хорошо. Едва сдерживала себя, чтобы не потерять сознание.
– Ва! Ва! – услышала, первый детский плачь.
Мне было немного легче, но вскоре опять всюду по моему телу стало ужасно сильно больно.
– Мальчик родился! – радостно, сказала Фёкла. – Поздравляем тебя, красавица. Теперь постарайся немного. Давай, красавица, давай, натужься сильнее! Вот молодец, помогай сама себе. Скоро второй ребёнок будет. Как можно сильнее раздвинь ноги. Ребёнок крупный. Может задохнуться…
Так сильно тужилась, что мне казалось, у меня изнутри скоро кишки все будут вылезать. Второй ребёнок не спешил появляться, у меня все силы были на исходе.
Чувствовала, что скоро потеряю сознание. Перед моими глазами поплыли круги. Все кругом закачалось, поплыло.
Стала вскоре терять саму жизнь. Мелькнула мысль, что умру во время родов и не увижу своих деток.
– Нет! Дорогуша! Так дела не пойдут! – услышала, строгий голос доктора, почувствовала, как меня шлёпают ладонью по щекам. – Ты сильная женщина. Открой глаза. Тебе приказываю! Посмотри сюда, на меня. Ты должна жить! Думай о своих детках, а не о себе. Ты должна родить!
С большим трудом открыла глаза. В этот момент второй ребёнок покинул моё измученное нутро.
– Вот, молодец! – сказал доктор. – У тебя девочка. Поздравляем тебя с двойней! Можешь спать спокойно. Теперь ничто не угрожает тебе. Ты сполна выполнила свой долг. Отдыхай до кормления…
После рождения второго ребёнка почувствовала большое облегчение. Сквозь сон услышала писк своей девочки, но видеть её у меня больше не было сил. Бессовестно заснула, оставив своих малюток без присмотра. Однако это моё сознание требовало отдыха моему телу, чтобы набраться сил и жить дальше. Надо выспаться, прежде чем кормить грудью своих маленьких деток.
Спала целых два дня. Когда проснулась, то сразу почувствовала сильную боль внизу между ног и как мои груди наполняются молоком. Посмотрела по сторонам и увидела на второй кровати два маленьких комочка, которые были завёрнуты в лёгкие детские простыни.
Заплакала от радости, что близко возле меня лежат два моих создания, которые появились на свет от нашей любви. Мне стало легко и тревожно на душе за моих деток. Сразу подумала, что надо кормить детей.
– Моя любимая! Спасибо тебе за деток! – сказал Фёдор, когда увидел, что проснулась. – Тебе нельзя вставать. Так доктор сказал. Сейчас малышей принесу к тебе. Ты должна их покормить. Они проголодались. Главное! Не беспокойся! Роды прошли благополучно. С детками все хорошо.
– Осторожно! – как квочка, забеспокоилась. – Осторожно, а то ты ещё уронишь их. Они у нас такие маленькие. Как рада, что у нас с тобой родились двойняшки. Сразу двойная радость в семье.
Федя улыбнулся и осторожно поднёс вначале одного, а затем второго ребёнка. Когда взяла детей себе на руки, то они тут же закрутили носиками.
Почувствовали материнское молоко. Подставила детям свои груди. Детишки вцепились губками в соски, которые резало от прилива молока.
Мои детки, будто поросята, чмокали губками и сопели своими маленькими носиками. На такое зрелище мне было радостно, больно и смешно смотреть.
Это мои детки! Была на высоте своего счастья, что природа и господь Бог подарили мне сразу двоих деток. У меня сразу двойная забота. Детки наши были такие одинаковые, что мне было трудно различить, кто из них мальчик, а кто девочка. Но разворачивать их не могла.
У меня ещё не было сил. Сказала об этом Фёдору, чтобы он мне показал деток или хотя бы рассказал. Кто из малюток девочка, а кто мальчик?
– У левой груди сынок, – ответил Фёдор. – Твою правую грудь осваивает доченька. Цветочки нашей любви. Если б знала, как они прекрасны! Ну, прямо, ни детки, а ангелочки с небес прибыли к нам.
Пригляделась внимательно к нашим деткам и удивилась. Сынок родился альбиносом, с белыми волосами, совсем как. Девочка с чёрненькими волосиками, вылитая папа Федя.
Природа перемешала деток. Все получилось совсем, наоборот, в сравнении между мной и братиком Гуреем.
– «Вот чудеса!» – подумала сама. – «Как природа меняет все в нашей жизни. У нас с братишкой все совершенно по-другому. Я родилась с белыми волосами – альбиноской. Гурей родился с черными волосами – брюнет. Представляю, какая будет радость, когда Гурей домой вернётся из странствий и узнает про моих деток-двойняшек. Скорее бы братик вернулся из своих зарубежных странствий»

– Поздравляем! Поздравляем! – прервали мои размышления голоса у входа в спальню. – Молодцы! С близняшками поздравляем вас! Мы вам рады!!!
Это пришли учителя с нашей школы. Моя комната и весь дом наполнились ароматом весенних цветов. Все заглядываю в мою комнату, поздравляют нас. Фёдор говорит, что меня и деток наших сейчас нельзя беспокоить, мы сильно слабы после родов.
Нам надо время и терпение, тогда можно будет им показаться. Сейчас всем надо удалиться из комнаты. Оставить в покое маму и деток. Терпение мне, действительно, нужно большое.
Чувствовала, как сокращаются мои половые органы, все, что было во мне растянуто во время родов. Тупая боль пронизывала моё тело. Представляю, какой страшный вид был у меня.
Заглядывать на себя в зеркало не хотела. Прежде не очень-то любила смотреться в зеркало. Что там смотреть? Если человек родился красивым, так это и без зеркала людям видно.
Ну, а если ты урод, то тебя зеркало не спасёт от уродства. Такому ни то, чтобы в зеркало смотреться, а даже на людях будет страшно появляться. Возможно, что после родов выгляжу, как старая ведьма? Скорее бы мне встать на ноги и заняться собой.

21. Иван да Марья.
Очень медленно мои дела продвигались к лучшему. Через неделю стала передвигаться без помощи мужа по дому. Усиленно питалась, также как детишки, которые часто требовали материнскую грудь.
Детки мои, словно соревновались, кто из них больше высосет молока. Поэтому мне нужно было много кушать, чтобы молока в моих грудях хватало нашим малым деткам.
– Больше моя помощь вам не нужна, – сказал доктор, когда очередной раз пришёл меня посмотреть. – Если у вас что-то будет ни так, то вы знаете, где меня найти. Да! Совсем забыл спросить, а как вы назвали своих деток?
– Иван да Марья! – в один голос, ответили мы с Федей. – Точно, так как называют полевой цветочек.
– Прекрасные имена у ваших детей! – согласился доктор. – Дети действительно цветы любви.
Попрощавшись с нами, доктор ушёл. Мы принялись пеленать деток, которые пока этим и занимались, что кушали, спали и пачкали свои пелёнки. Что им ещё делать? Таким маленьким деткам.
Дедушка и бабушка Лебедевы чуть ли не каждый день навещали своих внуков. Постоянно их тискали. Привозили им различные игрушки. Детская комната и зал превратились у нас в игрушечную выставку.
Кругом были куклы размером с наших деток. Были и другие игрушки. Мы даже служанку одну обязали, чтобы она специально следила за чистотой детских игрушек и за порядком в детской комнате.
Своих деток никому не доверяла. Сама их купала и кормила. Сама прогуливала детей на свежем воздухе. Даже дедушка и бабушка гуляли с внуками в моём присутствии.
Домашние смеялись над моей чрезмерной опекой над детьми, но говорила каждому, что так детки целее будут. При моей не большой жизни были случаи кражи детей.
Моя мама часто говорила, что при матери дети будут целее и здоровее. Своей маме больше всех верю. Ведь она родила и вырастила двенадцать детей. Все дети выросли целые и здоровые.
Спасибо маме! Своим родителям написала письмо о внуках через неделю, когда себя стала чувствовать лучше.
От них долго не было писем. Стала переживать за них. Но они сами, неожиданно, явились к нам, в наш дом.
– Моя доченька! Мой цветочек! Моя радость! – прямо с порога, запричитал папа и стал обнимать.
Мама только плакала от радости и без конца целовала, то меня, то своих внуков. Понимала свою маму. У неё все было в душе, радости и переживания. Ведь ей самой пришлось родить двойняшек, меня и братика.
Маме мы достались больнее, чем мне мои детки. Папа и мама часто рассказывали нам, как маме пришлось рожать несколько часов больших двойняшек.
Маму едва выходили от сильных разрывов и кровотечения. Мама, почти, выкарабкалась с того света и после нас, двойняшек, родила ещё пятерых детей. За такой подвиг моей мамы надо было при её жизни памятник поставить.
На такой подвиг, во имя жизни детей, не каждая женщина согласится. Папа часто уговаривал маму больше не рожать детей. Но мама говорила, что пока она способна, то будет рожать детишек.
На это Бог создал женщину, чтобы рожать на свет деток. Вот Сара от Абрама родила своего первенца в девяносто лет и долго прожила. Наша мама родила последнего ребёнка, когда ей было почти сорок лет и ничего, была здоровее.
Мама сама говорила, что вся сила у неё в детках. Здоровые дети и здоровые родители. Жизнь и счастье родителей в детках. Мама и папа гостили у нас целое лето. С детишками на лето переехала в наше имение. Там чистый воздух и природа кругом прекрасная.
Дедушки и бабушки постоянно были рядом с нами в яблоневом саду. Мы только ночевали в доме. Все остальное время дети гуляли на природе, там они быстро росли и хорошели.
Когда мои родители уехали домой на Кавказ, в Старый хутор, с детьми перебралась обратно в город. Мне надо было быть рядом с мужем и готовиться к учебному году.
Не желала прерывать начатое дело, и сама хотела учиться. Мне нужно было изучать английский и французский языки. Учиться такту поведения среди господ. Ведь жена графа.
К нам часто приходили известные и уважаемые люди. Муж посещал городские собрания.
Ездил по делам своей службы в столицу, которой тогда был Петербург. Виделись мы с мужем очень редко.
Так как дети у меня были ещё маленькие, то уроки языков и культуры мне давали учителя на дому. Мне также пришлось учить школьных детей хоровому пению у себя дома в большом зале.
Фёдор тоже всячески помогал мне и никогда не говорил, что так можно мне делать или нельзя. У нас с Фёдором все было хорошо. До учебного года к нам приехал Игнат Ермилов. От него мы узнали, что вся его семья живёт в Париже. Валентина в июне родила сына.
Они назвали его Вячеслав. Дома зовут Славик. Роды прошли хорошо. Валентина занимается ребёнком. Игнат на дипломатической службе. Работа интересная. Часто бывает в различных странах Европы. В Петербург по делам приезжает.
Вот и к нам в Тулу он приехал по пути в Москву. У него дела в старой столице. Оттуда он обратно через Петербург поедет в Париж. За домом в Питере родители присматривают.
Фёдор с Игнатом уехали в Москву, а оттуда в Петербург. Перед учебным годом дел у Феди полно. Нужно решить вопрос с новыми учебниками. Закупить школьные принадлежности.
Тем временем затеяла маленький ремонт в доме. Надо было освежить дом, чтобы детям не дышать вековой пылью. Пригласила хороших мастеров, которые за неделю все дома покрасили.
На это время с детками была в нашем имении «Рагули». Учебный год, как всегда, начался с огромных впечатлений от учеников, которым было, что рассказать о прошедшем лете.
Мне тоже было интересно начинать учебный год с хоровым коллективом детей, которые для меня стали второй семьёй. Мы не чувствовали между собой большой разницы в возрасте.
Да и разница у нас была не очень большая. Мне всего двадцать второй год пошёл. Ещё хорошо помнила свои детские годы и все впечатления о летнем отдыхе. Поэтому с детским хором, мне было так легко и просто общаться.

22. Детские радости.
Как быстро проходит время! Сегодня моим деткам по три годика, а мне завтра будет двадцать четыре. Дети совершенно здоровые и носятся, как угорелые.
Едва успеваю лечить царапины у детей, делать им разные компрессы и примочки на ушибленные места. Сейчас дети где-то ударились? Прибежали ко мне. Оба жалуются мне наперебой.
– Мама! Мама, мне больно, – жалуется Марья. – Меня Ваня толкнул на стул. Вот, ушиблась. Колено болит. Мама! Скажи Ване, чтобы он не толкался. Всё-таки девочка, а он мальчик…
– Нет! Это она меня толкнула, – доказывает Ваня. – Вон, большая шишка у меня есть на лбу. Сильно болит. Мама! Скажи Марье, чтобы она ко мне не придиралась. Всё-таки старше её.
– Мои цветочки! Мои радости! – утешаю, деток, и, целую в показанные места. – Все сейчас у вас пройдёт. Вам надо быть дружными и не толкаться. Вас обоих люблю одинаково.
Дети довольные моим лечением бегут открывать двери гостям, которые пришли к ним на их день рождения. Гости с подарками и цветами. Это мои ученики и учителя от нашей школы.
Приехали к нам дедушка и бабушка Лебедевы. Иван и Марья бегут к ним. Обнимают стариков. Все четверо, как малые дети веселятся. Огромное семейство и гости садятся за большой стол в зале.
Специально ко дню рождения моих деток заказала большущий торт в виде двух сердец. Одно сердце сына, а другое дочери. На каждом сердце по три длинной свечки.
Столько годиков моим деткам. Им не терпится отметить свой новый день рождения. Иван и Марья бегают вокруг стола, за которым усаживаются гости.
– Уважаемые дамы и господа! – громко, объявляет Фёдор. – Сегодня нашим деткам по три годика.
– Ура! – кричат гости, в потолок летят пробки из-под шампанского. – По-здра-вля-ем! Поздравляем!
Ваня и Марья усердно задувают свои свечки на торте. Свечи задули. Сразу режу торт на много частей, чтобы всем присутствующим хватило. Торт уже порезан.
Не ожидая приглашения, Ваня и Марья хватают по большому куску торта и начинают его быстро есть. Гости смеются над забавным поведением моих деток. Мы все рады детскому празднику в день рождения наших двойняшек.
Праздник дня рождения продолжается до поздней ночи. Уснувших именинников, прямо за столом, рядом с остатками торта, уносят спать по своим кроваткам.
Вскоре и гости расходятся. Служанки наводят порядок, а мы с Фёдором отправляемся спать. Надо нам хорошо выспаться. Праздник дней рождения только начинается.
Завтра мой день рождения. Опять будут гости. Вновь детская радость. Сплошные праздники у нас!
Утром, мы не успели встать к завтраку, как у наших дверей зазвонил колокольчик. Кто так рано?
– Мария Афанасьевна! – услышала, голос горничной. – К вам гости из Кавказа прибыли. Казаки!!!
У меня сердце едва не вырвалось из груди, от радости и беспокойства за родных из Кавказа.
– Станичники! – закричала, от радости, когда увидела есаула Остапа Ивлева, двоюродного брата. – Братишка! Как рада! Какими судьбами? Гости, родные мои, проходите в дом. Радость в дом!
– Меня Афанасий Гаврилович за тобой послал, – прямо с порога, говорит мне, Остап Ивлев. – Атаман сказал, чтобы тебя привёз в Старый хутор. Шесть лет прошло, как Гурей был в последний раз в Старом хуторе. Священники сообщили атаману, что видели, как из Турции через Батум везли тела умерших русских, которые были янычарами у турок. Среди них был монах по имени Гурей. Где Гурея похоронили, атаман не смог узнать. Решили справить поминки по Гурею. Провести обряд его захоронения в Старом хуторе на родовом кладбище терских казаков…
– Братик мой миленький! – стала причитать, по Гурею. – Зачем, ты нас покинул? Как без тебя мне жить? Ты моя кровиночка родненькая. Чего тебя носило по белу свету, вдали от родных? Боже мой, какое горе у нас! В день нашего с ним рождения! Зачем, мне такая радость, когда горе рядом?
Так сильно плакала, что Фёдор плачь мой, услышал в другом конце дома и быстро пришёл к нам в залу. Казаки топтались у двери и не знали, как поступать в такой обстановке.
– Маня, что случилось? – забеспокоился муж. – Кто эти люди? Почему, они здесь? Ну, успокойся.
– Это папа за мной казаков прислал, – ответила, мужу. – Он хочет, чтобы в родовой Старый хутор на поминки своего братика-двойняшки приехала. Папе сказали, что Гурей умер. Познакомься, мой двою родной брат, есаул Остап Ивлев. Будет меня сопровождать домой, в Старый хутор. Сейчас собираюсь с ним. Не могу не поехать на похороны своего родненького братика…
– Может быть, мне тоже с тобой поехать? – предложил Фёдор. – Дорога дальняя и опасная. У меня есть время. Дела у нас идут хорошо. Учебный год в школе кончается. Детей мы в имение к моим родителям отправим. С ними ничего не случится. Пускай детки отдыхают с дедушкой и бабушкой. Тем временем мы вернёмся домой. Думаю, что за пару недель мы обернёмся в оба конца.
– Хорошо! – согласилась, – Только накажи отцу и матери, чтобы они от детей ни на шаг не ушли.
Станичники сказали, что у них есть дела в Москве. После того, как они у нас позавтракали, то тут же собрались уезжать в Москву. Обещали, что на обратном пути, обязательно, заедут за нами.
– Извини, сестричка, чуть не забыл, – сказал, есаул Остап Ивлев, когда неожиданно вернулся. – Вот, дед передал своим внучатам подарок. Тебе и мужу твоему тоже есть подарки от мамы. Она за тебя там, очень, беспокоится. Просила передать, чтобы ты берегла здоровье в своей семье.
Остап Ивлев поставил на пол двух маленьких козлят. Одного чёрного, а другого беленького. Затем, протянул мне огромный свёрток, в котором были вязанные из козьего пуха носки, перчатки, детские шапочки, варежки, огромные шали, свитера, душегрейки и длинные, длинные шарфы.
Станичники принесли в наш дом дары от своих семей, разные соления и варения от огородов.
– Ой, какие они красивые! – услышала, за спиной, голоса деток. – Это нам козликов привезли?
– Да! – ответила. – Вот только козликов надо в Рагули к дедушке и бабушки на лето вместе с вами отвести. Там в имении козликам будет, где поскакать и травки пощипать. Но вы должны обязательно имена хорошие козликам придумать. Ведь они только на имена будут к вам отзываться.
– Мой козлик будет беленький, – ответил Ваня. – Назову его Бельчик, за белый цвет шерсти.
– Моей будет чёрная козочка, – сказала Марья. – Назову её Ночкой, за чёрный цвет её шерсти.
– Молодцы! – сказал Фёдор. – Сейчас быстро за стол. Нам с мамой теперь всех кормить надо.
Станичники приехали к нам через неделю. Детей, вместе с козлятами, мы отвезли в Рагули. Дедушка и бабушка, конечно, были от души рады появлению внуков в их имении. Старики сразу принялись детьми заниматься. Дедушка и бабушка принялись, как малые дети скакать по саду.
– Прасковья! – закричала Евдокия Лукьяновна. – Подготовь хорошую баньку нашим гостям и внукам тоже. Ксения! Давай, накрой стол в саду. Мужикам не забудь водочки, а бабам кваску хлебного. Мяса дай мужикам побольше. Им нужны хорошие калории в дорогу, чтобы в пути не отощали.
– Ну, как там, Афанасий Гаврилович и Дарья Семёновна? – спросил Павел Степанович у Остапа.
– У нас в станице все нормально, – ответил Остап. – Чеченцы притихли. На базар к нам приезжают со своим товаром и наш товар охотно покупают. Тавлины и кумыки бывает, шалят, но это так, всего лишь мелочи жизни. Мелочи нашей жизни, как монеты, мало кого интересуют. Мы их с чеченцами к порядку приучаем. Штрафуем за хулиганство и не разрешаем им передвигаться по нашим дорогам. Так тавлины и кумыки сами следят за порядком. Дядя с тётей оба живы и здоровы.
Казаки на большом круге опять дядю выбрали своим атаманом. Но дядя сказал, что в последний раз. Хочет уйти на отдых. Заняться воспитанием своих внуков и правнуков.
Афанасию Гавриловичу давно за восемьдесят лет. Ему стало тяжело ездить на лошади. Он говорит, что атаман без лошади, всё равно, что казак без черкески. Так атамана будет не видно среди других казаков.
Такой атаман должен дома сидеть и воспитывать внуков. Это Афанасий Гаврилович говорит каждый год. Однако наши станичники опять его выбирают своим атаманом.
Мы долго сидели за столом в нашем саду. Иван и Марья, тем временем, освоились с маленькими козлятами. Нам было совсем не понятно, кто с кем играет.
Они все вчетвером скакали по саду до самой темноты. Покуда не смогли различать друг друга в сумерках огромного фруктового сада. Тогда мы решили уложить козлят и деток спать. Надо было развести их по местам ночлега.
– Где мои козлики? – позвала, деток. – Быстро в постельку! Вы завтра будете играть целый день.
Ваня и Марья, словно маленькие козлята, прискакали из глубины сада. Поцеловали меня и вместе с Прасковьей отправились в дом. Долго махала им в след и с глубоким беспокойством думала о том, что мне предстоит долгая разлука с детьми.
Брать их в дорогу опасно, но ехать мне надо. Терять корни с родством Старого хутора, тоже не хорошо. Вон, папа, даже казаков за мной послал в такую даль. Лишь бы хорошо было моим деткам.
Конечно, там буду скучать по ним. Постараюсь быстрее вернуться к деткам. Лишь бы погода была хорошая вовремя нашей поездки.

23. Тревожная разлука.
Засветло мы собрались в дорогу. Наши кучера, Устин и Потап, с вечера подготовили коляску к дальней дороги. Все отремонтировано и начищено.
Коляска блестела от свежего лака и пахла свежей краской. Лошади были недовольны запахом краски и лака, тревожно раздували свои ноздри и фыркали. Лошадям не терпелось прогуляться на ветру с крашеной коляской, чтобы от коляски не пахло и не раздражало дыхание в дороге.
Мы тоже хотели выехать как можно быстрее в дорогу. В последний раз заглянула в детскую комнатку. Ваня и Марья лежали в своих кроватках. Простыни сползли с них на пол, и дети ёжиками свернулись в клубки.
Накрыла своих деток простынями и каждого поцеловала в щёчку. Детки поморщились и закрутили носиками, почувствовав через пелену детского сна запах своей мамы.
Осторожно отошла в сторону от них, чтобы больше не тревожить детей и вышла из детской комнаты в зал, где все были готовы к нашей поездке.
– Как наши детки? – спросил меня, Фёдор, у двери детской комнаты. – Все спокойно? Дети спят?
– Да, все спокойно, – ответила. – Пускай спят. Не тревожь детей, а то проснутся и будут плакать.
Фёдор кивнул головой в знак согласия, но все, же не выдержал и осторожно заглянул в детскую комнату. Тут же потянула Фёдора за собой. Мы оба прошли через зал и по ступеням через прихожую спустились во двор к своей коляске, которую поставили у ворот. Казаки были в сёдлах.
– Папа и мама! – обратилась, к родителям Фёдора, которые провожали нас. – Смотрите хорошо за нашими детками и никому их не доверяйте. Поцелуйте детей за нас, когда они проснутся. Берегите своих внуков. Скажите нашим деткам, что мы им привезём много гостинцев с Кавказа.
– Все будет хорошо! – успокоил меня, Павел Степанович. – Детки нам тоже не чужие. До свидания!
Коляска почти без скрипа отъехала от имения в сторону большого тракта. Через несколько минут нам не было видно Рагулей, которые скрылись за зелёными деревьями огромного сада.
Лошади ускорили свой шаг, увозя нас от маленьких деток, которые спали беспечно в кроватях.
Мне было тревожно за разлуку с детьми. Было какое-то предчувствие, что больше не увижу своих детей.
Мы ни стали заезжать в город, а сразу направились в сторону Кавказа. Рано утром погода не была жаркой, лошади быстро скакали по хорошей дороге. Чтобы у лошадей хватило сил на дальнюю дорогу, их никто не подгонял.
В течение дня лошадей дважды меняли на запасных и каждый раз их хорошо кормили. Благо, что начало лета и сочного корма хватало всем лошадям, так как корм, буквально, всюду рос под копытами лошадей.
На общем отдыхе мы лошадей кормили овсом, которого казаки прихватили с собой со Старого хутора.
Чтобы нам зря не терять времени на дорогу, мы ехали самой короткой дорогой, объезжая большие города.
Казаки, привыкшие к седлу, не роптали на длительный переезд и только во время дождя они покидали свои седла, забирались в свободные коляски и дилижансы, которые сопровождали нас в пути нашего следования в сторону Кавказа. До Ростов на Дону добрались за два дня, решили хорошо выспаться перед Кавказом.
– Нам надо отдохнуть, – предложил Фёдор. – Тебе нужно беречь наших будущих деток и себя тоже.
Он был прав. Сильно устала, опять была беременна близнецами на четвёртом месяце. Мы с Фёдором поселились в гостинице, а казаки остановились в торговом ряду города с лошадьми.
Гулять не пошли и прямо с вечера завалились спать. Мои детки в утробе требовали хороший отдых. Спали мы подряд десять часов. Пока у меня стали болеть бока и долгого сна.
С первыми петухами мы опять в дороге. Остап иногда садился к нам в коляску, чтобы поболтать со мной о нашей станице и о Старом хуторе. Когда длинные разговоры утомляли меня, Остап опять забирался на своего коня и лихо скакал рядом с огромной колонной разных повозок, которые ехали на Кавказ.
Казаки повсюду сопровождали своего есаула, когда он был в нашей коляске или ехал верхом на коне. Остап давал казакам различные указания. Казаки уезжали куда-то на дозор.
Видимо, на Кавказе было не спокойно с горцами, опять шалили абреки на дорогах Кавказа? Целый день и всю ночь, минуя Армавир, мы ехали до Кисловодска.
В это время над Пятигорском громыхала сильная гроза, которая быстро двигалась в сторону Кисловодска. Мы решили остановиться в Кисловодске, чтобы переждать грозу.
Поселились в курортных домиках рядом с колоннадой, у которой расположились красивые беседки с различными родниками минеральной воды. День только начинался.
Всё прекрасно, что на некоторое время успокоилась за разлуку с Ваней и Марьей. Взяла кружечку с носиком. Пошла к источнику пить кислые воды.
Все, кто был когда-то в Кисловодске, говорили, что кислые воды способствуют хорошему пищеварению и полезны беременным женщинам. Улучшают внутриутробное развитие зародыша, и дети рождаются крепкими.
В моём положении, как раз нужны кислые минеральные воды, чтобы наши детки хорошо развивались внутри меня и были крепкие.
Ходила от источника к источнику, наслаждаясь вкусом кислых вод, которые своими газами отдавались мне в нос и в голову, сильно бурлили в моём желудке.
Рядом со мной был Фёдор, который пил минеральную воду и рассказывал мне разные истории про эти места, которые знал хорошо по службе в армии.
Видимо, слишком много выпила кислой воды, так как живот мой раздулся? Началась отрыжка газами кислых вод. Села в ажурной беседке и растопырив ноги, закрыла глаза.
Из всех отверстий моего тела, как из коварного дракона, выходили пары кислого газа. В такой ужасной позе просидела около часа. Вероятно, что возле меня противно было находиться, так как Федя не выдержал и пяти минут, сослался на то, что ему нужно по своим делам?
Ушёл куда-то. Мне пришлось целый час сидеть одной и выпускать из себя газы с отвратительным запахом. Когда меня покинули все ненужные газы, мой живот резко уменьшился, мне сразу стало легче.
Почувствовала сильный голод в своём желудке. Возможно, это кислые воды сделали своё дело? Теперь мне нужно было утолить свой голод, так как хорошо ни ела со вчерашнего дня.
Деткам внутри меня нужны мои соки. Надо пойти к себе в домик. Заказать хороший обед с мясом.
– Маня! Тебе шашлык заказал, – объявил Фёдор, когда появилась на пороге домика. – К хорошему шашлыку и хорошее вино имеется. Это заслуги Остапа. Он говорит, что беременным женщинам красное вино полезно. Так что садись за стол, а то шашлык скоро остывать начнёт. Сама тоже проголодался. Поем рядом. Если тебе будет мало одного шашлыка, то закажу ещё один шампур.
У меня такое сильное чувство голода, что набросилась на шашлык, как хищник на свою жертву. Шашлык из молодого барашка с курдючным салом таил у меня во рту.
С наслаждением уплетала с огромного шампура баранье мясо с луком и помидорами. Этого могло хватить двоим мужикам. Фёдор и казаки украдкой посмеивались над моим обжорством, а даже не обращала внимания на их ухмылки.
Моё сознание было заполнено мыслями о шашлыке. Через несколько минут мои руки чувствовали лёгкий вес бесстыдно обглоданного шампура.
Запила съеденный шашлык кружкой красного вина и меня тут же одолел сон. Словно сонная курица пошла к своей кровати.
– Маня! Пора вставать, – услышала, сквозь сон, голос Фёдора. – Коляска готова. Надо нам ехать.
Открыла глаза, растерянно озираясь вокруг сквозь сон. Рядом Фёдор, помог встать с постели.
– Сколько часов спала? – спросила, у Фёдора, опираясь на его руку, чтобы сохранить равновесие.
– Много! Много часов! – ответил Фёдор, провожая меня до умывальника. – Нам давно надо ехать.
На улице было пока темно, но проснувшиеся пташки своим щебетанием оповещали приход нового дня, который начинал окрашивать золотистыми лучами солнца верхушки деревьев. Ночью прошла гроза.
Воздух кругом был напоен ароматом растений. Кружилась моя голова от вина и от ароматных запахов растений. Усевшись в нашей коляске, которая покачивалась словно лодочка по волнам горной дороги.
У меня даже не хватило сил разглядывать местный пейзаж. Опять стала погружаться в сон, который мне прервали в связи с отъездом. Проснулась, когда наша коляска подъезжала к Эльхотовским воротам в Осетии.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71341627?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.