Главная страница | Ужасы | Волки Элм-Пойнта

Волки Элм-Пойнта
Мираниса
В Лорроде, маленьком анклаве на севере штата Миннесота, растёт много паразитаксусов. Жители из племени Уджибве верят, что эти зловещие кусты прорастают над секретом, над смертью. И они правы. Ночью город особо опасен.
Три убийства прогремели в ночном Лорроде, но поутру появились только две жертвы: мальчишка, растерзанный хищниками, – на его теле сыскали следы человеческих зубов; и безымянная женщина, сбитая детективом-чужаком, – её Лоррод никогда не звал.
Неминуемо растёт накал между приходом англиканской церкви и жителями резервации племени Уджибве. Стяги зловещих культов переселенцев с перевёрнутыми крестами реют по ночам, изживая этнические группы. И когда экспертиза показывает, что на капоте детектива-чужака спеклась звериная кровь, слепой старик Маниту предупреждает всех жителей: как и двадцать лет тому назад, волки, что умели оборачиваться людьми, принесли смерть в здешние края. Явились они с мёртвых земель, которые предки когда-то нарекли Элм-Пойнтом.

Мираниса
Волки Элм-Пойнта

I
– Привет. Это я, Виктор. Извини, что беспокою зазря, но думаю, ты знаешь почему, – вкрадчивый голос притих, следом раздался натужный выдох. – Скоро у Эйдана день рождения, а я, как кстати, ошиваюсь неподалёку. Проездом по работе в Лорроде. Мог бы заехать, отметили бы вместе. Ну, там…
Плацтер уронил руку с телефоном на бедро и вновь тяжело вздохнул. Зажмурившись, он поднял сотовый обратно и продолжил:
– Мы можем разобрать подарки, посмотреть альбомы. Я помог бы организовать стол, и всё такое. Знаю, знаю, ты не хочешь меня видеть, но ведь он и мой сын тоже. В общем, перезвони, будь добра.
Последние слова Виктор пролепетал так быстро, что едва ли сам разобрал смысл сказанного. Но вот, сообщение, к которому он готовился три долгих дня, было отправлено, и Плацтеру оставалось только благодарить Господа за то, что Далия не подняла трубку, и не завязался настоящий разговор. Пускай ответит ему, как сочтёт нужным, он свой шаг сделал. Её автоответчик тому свидетель.
Захлопнув крышку раскладного телефона, Виктор бросил его на соседнее сидение и, опустив бардачок, достал пузырёк с таблетками. Причмокнув губами, он наполнил рот слюной и закинул парочку под язык, а затем обеими руками схватился за руль. Хотя бы погода стояла ясная. Сугробы снега высотой примерно в двадцать четыре дюйма, окружившие дорогу с обеих сторон, и без того осложняли путь. Временами они подпирали трассу, вваливались через края неровно вырытых рытвин прямо на дорогу, отчего их приходилось огибать, выезжая на встречную полосу. А позади них высились пихты – древние и величавые. Их сухие ветви пушились, кренились в разные стороны, создавая непреодолимые стены в лесную чащобу. Выскобленные и плешивые у оснований стволы оказались окружены неприступно густыми зарослями кустарников и колючек паразитаксуса. Ничего не высмотреть во мраке и мгле. Даже вглядываться не было смысла. Лесная гряда плотной тесьмой окружала дорогу, до того густой и непроглядной, что, казалось бы, даже сияние полного диска луны не проходило сквозь ветви. Зато света было достаточно, чтобы освещать прямую дорогу. Временами, ближе к горизонту, она виляла влево, но никогда не вправо, словно пришлый федерал катался по кругу, пытаясь сыскать отдалённый крошечный городок на самом севере штата Миннесота.
Виктор выехал из Кеноры ещё утром. К сумеркам объехал береговую линию озера Лесное. Но вот небо затянула глубокая ночь, луна, словно настеганная, выпрыгнула из-за горизонта, а очертания Лоррода по-прежнему не проглядывались – только засыпанная снегом дорога и пуща вокруг. Непреоборимые чувства одиночества и тоски раздирали грудь Плацтера ещё сильнее холода. Впрочем, и от последнего у федерального агента невольно сжимались пальцы ног в туфлях. Даже новёхонький "Джип", любезно предоставленный конторой, слабо грел, отчего в салоне отличались силуэты выдыхаемых Виктором паров. Он покосился на стопку бумаг, мирно лежавших под телефоном.
Лет эдак двадцать назад Лоррод уже оказывался на первых страницах всех региональных СМИ. Местные газетёнки посвящали целые выпуски ряду жестоких убийств, прогремевших в дотоле немом провинциальном городке. Разок неприглядная статейка даже мелькнула в "Хьюстон Кроникл", а целую колонку с чёрно-белой фотографией вывернутых наружу кишок одной из жертв посвятили в "Бекширском Орле". Даже в нескольких дорожных журналах для туристов, в которых рассказывалось о суровом крае Северо-Западного Угла, эксклава, засевшего на юге Канады, мелькали предупреждения воздержаться от походов в леса и на озеро Лесное. И Виктору помнилось, как сюжеты для новостей, репортажи и скудные статьи вмиг потеряли интерес журналистов и перестали даже изредка мелькать в прессе. Виновника так и не нашли.
Однако неожиданным залпом убийство вновь прогремело в Лорроде. Мальчик, чьё тело было насажено на ветви пихт на высоте четырёх с половиной ярдов от земли, с вывернутыми и развешанными, точно гирлянды, кишками, десяти лет отроду и культями вместо обеих рук, примостился на нечёткой фотографии, прикреплённой скрепкой к остальному делу. Одну его руку нашли в пяти милях от тела.
Но шериф подал запрос в бюро не только из-за проблем с расследованием.
Вот и Виктор не только за этим прибыл в Лоррод. Развернувшаяся трагедия столкнула между собой приход англиканской церкви и жителей местной резервации Уджибве. Многочисленные потасовки, расистские ополчения и прочий накал страстей не только мешали полиции в расследовании жуткого убийства, но и норовили создать новые прецеденты в делах о расправах на национальной или религиозной почвах. По крайней мере, это отмечалось в запросе.
Виктор, крепче сжав руль, пригляделся на выглядывающий уголок фотографии. Смуглый мальчик с широкими скулами и глубоко посаженными глазами покорно свисал с ветвей. Культи были раскинуты вдоль плеч, у ног кринолином раскинулась лента кишок. Босые ноги покорно свисали, как и голова покоем легла на впалую грудь. Он походил на мученика из библейских книжек. Только вот, спасибо цензуре, мучениками никогда не изображались маленькие детки. У Виктора невольно сжалось сердце, когда размытые очертания жертвы напомнили ему сына. Интересно, проехал ли он место, где нашли тело мальчишки?
Плацтер разжал пальцы одной руки и только после настигнувшей боли понял, до чего сильно сжимал руль. Он медленно потянулся к фотографии, желая спрятать её за уголок папки. Желудок скрутило узлом, и пущим морозом обуяло кости.
Внезапно впереди послышался шум. Треснули ветви у опушки леса, и Виктор вскинул голову. Пятном сбоку мелькнула сухопарая фигура женщины в светлом плаще, что выбежала прямиком на дорогу. Копна рыжих волос просияла перед взором, и Плацтер со всей силы надавил на педаль тормоза, когда беглянка налетела на капот "Джипа". От резкого тормоза машину нещадно занесло вокруг собственной оси, и лишь чудом та не угодила в вырытый овраг у гряды. От удара о женское туловище тут же раздался треск лобового стекла, оно проломилось внутрь, но не разбилось. Виктор, вскрикнув, налетел лбом прямо на руль, но, столкнувшись о кожаную поверхность, тотчас оказался оттолкнут взрывающимся ударом подушки безопасности. Его прижало к сидению. Боль с нестерпимой силой раздалась в голове, из груди словно выбили весь воздух. Мимолётное беспамятство маревом засело у федерала в глазах, когда он с трудом поднял голову. Выглядывая из-за подушки и всеми силами продавливая её, Виктор, шатаясь, выбрался из машины и нерешительно замер. Шаркая ногами, обошёл автомобильную дверь и обогнул кузов, который практически весь был измазан в крови. Та же рдела и в трещинах на лобовом стекле, блестела злом при ясной луне до того ярко, что детектив ещё с минуту только моргал, разглядывая глубокую вмятину на капоте. В глазах у него плыло, и он, чертыхнувшись, присел на дрожащих ногах, заглядывая под помятый бампер.
– Где тело? – изумлённо бросил Виктор под машину.
Словно не веря своим глазам, он вновь выглянул из-за капота. На машине тело не распласталось, под ней – тоже. Плацтер выпрямился и обошёл автомобиль. Нигде не было видно только что сбитой женщины. Наспех домчав до противоположной двери, он достал из сидения телефон и включил фонарик. Осветил ещё раз машину и только после осмотрелся вокруг. Тропинка разворошённого снега темнела от крови по левую сторону от колёс. Она же вела к сломанным сучьям и кустам в другую часть леса.
– Эй! – неуверенно брякнул Виктор, направив луч фонаря вглубь леса. – Не двигайтесь! Я иду!
Последовав за кровавыми следами, он спустился в выкопанную траншею и, высоко поднимая ноги, последовал в лес. Следы, однако, исчезли уже через несколько шагов. Вспотевший от страха федерал вытер ладонью мокрый лоб и заметил на пальцах кровь. Он вновь вгляделся в темноту.
– Отзовитесь, если вы живы! Чёрт возьми.
Непонятно, хотел ли Плацтер приманить на свой голос или, наоборот, отпугнуть свой же страх. Притих следом, вслушиваясь. В темноте шелестели ветви. Тени, непривычно глубокие и живые, таинственно тянулись к ногам в тоненьких туфлях. С особой ретивостью хрустели ветви вдали, и Виктор был готов поклясться, что в толще лесных пород кто-то передвигался. Он проделал ещё несколько шагов, осматриваясь вокруг прочих следов.
"Я убил её? Где тело? Его не могло отбросить так далеко", – стушевался детектив.
С каждым проделанным шагом темнота вокруг сгущалась, а луч фонаря становился всё тоньше и тоньше. Вскоре Плацтер уже не смог разглядеть ничего дальше вытянутой руки, а потому решил вернуться к автомобилю. Он уже было развернулся к дороге, как вдруг позади с невообразимым грохотом разломало ветви, следом у самых ног пробежала крупная тень какого-то зверя – вроде куницы – а дальше неясной вспышкой на лицо напрыгнул мрак. Сердце его сжалось в болезненных потугах, биение замерло в мучительно долгих мгновениях, будто чья-то заледенелая рука погрузила вертлявые пальцы ему в грудь, зацепив рёбра. И Плацтер, чуть не рухнув навзничь, захлебнулся необузданным страхом, а затем, помертвев лицом, испустил непонятный хриплый вопль.
Когда секунды снова двинулись принятым чередом, пришлый обнаружил, что стоит на том же месте, только руки и пальто его оказались запачканы снегом. Не теряя ни минуты, он решительным шагом поспешил к автомобилю, не пускаясь в роскошь вновь испытывать судьбу.
Тело заметно потряхивало, стопы заледенели в промокших туфлях. Плацтер неуклюже взобрался внутрь машины, захлопнув дверь. Грудь его вздымалась от тяжёлого порывистого дыхания, руки, отыскав в кармане носовой платок, принялись судорожно стирать кровь со лба.
Прищурившись, Виктор вновь уставился в лесную чащобу. Тропа рыхлого снега, сломанные ветви и следы крови непременно манили его в свои чертоги, вели едва зримыми тропами в темноту. Детективу показалось, что он чудом избежал чьего-то злого рока. Вокруг вдруг сделалось нестерпимо тихо, и растерянный Плацтер оглядел лобовое стекло. От такого удара пострадавшая наверняка возымела по меньшей мере несколько сломанных костей. Но куда же после успела исчезнуть?
"Сдаётся мне, она убегала", – решительно раздалось у служивого в голове, и он обернулся по другую сторону леса, откуда незнакомка и выбежала.
Не выжидая, Плацтер завёл ключ зажигания. Взяв телефон в руки, он только теперь выключил фонарик и набрал номер. Дождался окончания ритмичных гудков и начал, когда услышал холодный голос диспетчера.
– Да, здравствуйте. Эм, с минут пять назад произошёл инцидент на северной трассе Кеноры. Где-то в двадцати милях от моста сбита женщина, – куцыми слогами процедил Виктор, тяжело вздыхая и прижимая плечом мобильник. Он покосился на вмятину, когда машина тронулась. – Мной. На машине заметны следы столкновения, на месте есть кровь. Тело пострадавшей не найдено. Направляюсь в ближайший участок в Лорроде. Да-да, хорошо. Запишите. Виктор Плацтер. Да.
Федеральный агент отключил сотовый и уже хотел было сжать пальцами переносицу, дабы унять боль в голове, но страх не позволил отвлекаться от дороги снова. Он внимательно смотрел на заснеженные пути сквозь трещины на стекле, но взгляд то и дело заносило в сторону леса. Зрачки метались из одного угла века в другое, украдкой всматривались в тёмные опушки, раскинувшиеся по обе стороны трассы. Глубокие тени, пролёгшие сквозь сосны, растягивались, как и очертания самих деревьев нещадно размывались в движении автомобиля. Стволы, кроны, ветви – всё преобразовалось в одно огромное пятно, бурлящее жилами и пульсирующее, окружившее дорогу и продавливая её с обочины. Что угодно этот лес мог прятать в своих зарослях. Кого угодно.
Плацтер, охмелевший от внезапно нахлынувшего изнеможения, сильнее продавливал подушку безопасности, вытягивался станом на спинке сидения и до боли покусывал губы, пытаясь прогнать неожиданно нагрянувший сон. Лесная темнота убаюкивала его, снижала бдительность, оттого он неотрывно смотрел на золочённый снег под светом фар, старательно прогоняя назойливые мысли о пострадавшей.
Кем являлась беглянка и что делала ночью в лесу? Как же она не заметила свет фар в такой-то темноте?
Она бежала. Определённо бежала. Возможно, бросилась под машину, чтобы остановить Плацтера. Стало быть, ей нужна была помощь.
Она ведь бежала.
Но от кого? От нападавших зверей?


II
Тусклое зарево редеющими полосами выбивалось сквозь густую хмарь, когда Плацтер наконец завидел впереди очертания города. Лоррод оказался именно тем маленьким пристанищем с дощатыми домиками, узкими дорогами и единственной заправкой на всю округу, которые Виктор всегда пересекал транзитом, но в которых никогда не останавливался. На въезде заприметилась лишь небольшая вывеска на низких черенках, которую нещадно колыхал ветер. На ней выцветшим рисунком красовалось перекрестие ружей в обрамлении то ли аконита, то ли какого другого растения. А за ними простирались прерии, блаженные и чистые, как весенние луга в Саванне. Их всадником пересекал на буланом жеребце индеец со вскинутым в руке томагавком. Символ города.
Виктор замедлился, въезжая в Лоррод. Он временами бросал косые взгляды на дорожную карту, которую раскрыл прямо над приборной панелью, выискивая полицейский участок. Палец с коротко остриженным ногтем, над которым бороздой тянулся выступающий гипонихий, ткнул в картографическую бумагу – по улице Черни Драйв. Плацтер вскинул голову. Редкие жители, одетые в характерные бушлаты с меховыми воротами и фетровыми шляпами с широкими полями, останавливались на тротуарах, у обочины, выглядывали из окон и провожали исступлёнными взглядами пришлого агента. Поначалу сонный и уставший Виктор решил – это потому, что его машину они не узнали среди соседских. Только позже до него дошло, что их пристальное внимание было направлено на кровь на стекле, а также вмятины на капоте и бампере.
Покосившиеся одноэтажные домики со стружечными крышами и ветхими подмостками тенями кутали в окнах остальных жителей. На некоторых подъездных дорожках ещё не был вычищен снег. Он, точно одеяло, подпирал своими пуховыми слоями колёса стареньких пикапов. Кое-где под мезонином высились одинокие косые ели в широких горшках, где-то ещё они росли прямо из неплодородной и влажной почвы, но до того низкорослые и плешивые, что Плацтеру невольно становилось неуютно в груди. Он снова вспомнил родную Саванну с солнечными утрами и раскидистыми ветвями дубов, обвитыми висящими стеблями мха. Заледенелые конечности тотчас соскучились по тёплой и влажной зиме. Но сердце следом тут же сжалось, стоило Виктору припомнить злополучную осень, когда он в последний раз бывал в родных местах. Перед взором всплыло осунувшееся лицо с острым подбородком и жёлтыми пятнами. А ещё эти глаза. Злобные глаза.
Плацтер, моргнув разок-другой, свернул с дороги, въезжая по подъездной аллее на парковку полицейского участка. Он увидел возле входа девушку – такую же низенькую и худощавую, как и ёлки, что показались выше на Черни Драйв. Служивая, кутаясь в бомбер, на рукаве которого приместилась нашивка Полицейского департамента Лоррода, пыталась укрыться от ветра, но, завидев машину федерала, двинулась навстречу. Одна её рука крепко удерживала стаканчик кофе. Редкие каштановые волосы, затянутые в тугой хвост, развевались под суровым ветром. Сперва из-за высокого ворота выглянул крючковатый нос, а затем и тонкие губы. На вид ей казалось не больше пятнадцати, но твёрдая походка свидетельствовала, что на службе она была уже не меньше лет пяти. Всё дело крылось в глазах – они сбивали с толку. Маленькие и глубоко посаженные, как у ребёнка, с аккуратной каёмкой тонких век, они заметно молодили свою обладательницу. Подбежав к "Джипу", служивая отворила дверь и пропустила вперёд федерального агента. Только покинув автомобиль и выпрямившись, Виктор заприметил, что она едва достигала ему груди.
– Здравствуйте, сэр! – прозвенел тонкий голосок. – Виктор Плацтер, да? Я лейтенант Бекки Коннелли, меня поставил за вами шериф.
– Здравствуйте, Бекки.
Перед Коннелли вытянулся долговязый федерал атлетического кроя с внушительным размахом плеч и непропорционально стройными ногами. Смуглая кожа с неглубокими морщинами выдавала в нём южанина, челюсти у него оказались такие же крепкие, как и руки, а широкая грудь раскрыла в нём бывшего спортсмена. На висках редким скопом блестели седые волоски. Несколько тёмных прядей слиплись от крови, и Бекки с тревогой уставилась на рану, а затем бросила взгляд на машину.
– О, мы уже выслали патрульную бригаду на место происшествия. – Коннелли кивнула на бампер и протянула федеральному агенту кофе в стаканчике. – А вам, думается мне, следует обработать рану. Я отвезу вас в госпиталь. Вы говорите, что пострадавшей была женщина?
– Мне не нужна медицинская помощь. И да, пострадавшей определённо была женщина. Нестарая, рыжая, стройная, а потому очень юркая, – раздражённо пробормотал Виктор и глотнул кофе. Тот уже остыл, однако почти тёплая жидкость всё же приятно увлажнила губы и глотку. – Значит, та территория уже входит в юрисдикцию вашего участка?
– Да. Но по вашим приметам мне не удалось узнать личность пострадавшей. Крайне маловероятно, но, может, она была приезжей?
– Возможно.
Виктор, достав папку с делами, закинул телефон в свою спортивную сумку, после чего захлопнул дверь машины и последовал за невысокой Бекки. Сжимая пальцами пузырёк, чмокнул губами и закинул несколько пилюль себе в рот. Лейтенант сначала помедлила, но затем протянула руку.
– Давайте вашу сумку, а то сейчас все бумаги рассыпаются.
– Где шериф? – Плацтер протянул сумку и шагнул вперёд.
– Он скоро должен вернуться. Направился домой к родителям Медвежонка-Джеки, – голос у Бекки дрогнул, и лейтенант осеклась. Закусив губу, она прочистила горло, в то время как детские глаза заволокла тоска. – То есть к родителям убитого.
– Окружного прокурора уже уведомили?
– Мы отправили запрос в офис, но ответа пока не получили.
Служивые вошли в главный корпус полицейского участка – приземистое здание с двумя этажами – один из которых оказался цокольным, – а также широкими окнами и стеклянными дверьми. Узкие коридоры с зеленовато-горчичными стенами стеснили Виктора с двух сторон, и он неотрывно рассматривал макушку лейтенанта, заворачивая за углы и минуя другие двери.
– Знаете, наверное, наша бригада ещё едет до того участка, где произошло столкновение.
– Это далеко. И ещё ветер. Как бы снег не нагрянул.
– Будет вам.
Бекки провела его в один из кабинетов – не менее узкий, чем коридор, – и Виктор заглянул внутрь. По одну сторону комнаты примостился стол с двумя стульями напротив друг друга и компьютером. По другую – архивный шкаф с металлическими выдвижными полками. На потолке в полумраке застыл вентилятор. Детектив, пропустив Бекки вперёд, сильнее толкнул дверь, и та с грохотом ударилась о вешалку на стене. Сейчас она пустовала.
– Я по поводу аварии…
– Послушайте, мистер Плацтер, – встряла Коннелли и уложила сумку федерального агента на стол. – Шериф не давал мне никаких указаний и тем более запретил заводить дело по поводу наезда на человека.
– Почему? Я ведь сбил её.
– Видите ли, – начала Коннелли, – только прошу, поймите нас правильно, но сейчас все обеспокоены убийством мальчика.
– И что? – смутился Виктор, когда Бекки усадила его на стул. – Разве это можно оставить просто так?
– Разумеется, нет. Ваш ночной звонок был запротоколирован. Мы лишь предлагаем повременить с делом. Речь о нескольких часах.
– Эти часы могут стать решающими для пострадавшей.
– Вы говорили, что не нашли тело. Наша бригада, конечно же, обыщет ещё всё вокруг…
– Вряд ли я её убил, – задумчиво произнёс Плацтер. – Тело не могло отбросить в лес так далеко. Но этот удар.
– Тогда, в чём состав? – мягко спросила Бекки и уселась напротив. – Сейчас у нас не так много ресурсов, а дело об убитом не ждёт.
Всякий раз слово "убитый" лейтенант произносила с такой натугой, что лицо её сразу же белело. Она беспокойно скребла руками, заламывая пальцы и стискивая ремень спортивной сумки. Плацтер догадался: в маленьком городке все знали мальчишку и, стало быть, искренне о нём горевали.
И всё же кто-то совершил показательную казнь.
– Вы видели мою машину? Я ей, должно быть, сломал немало костей. Весь капот в крови. Но она словно улизнула.
– Я понимаю ваши опасения, мистер Плацтер. Но вы уверены, что это была женщина? Вы ведь сказали, что всё произошло довольно быстро.
– По-вашему, что это было? – возмутился Виктор.
– Не поймите меня неправильно. В той части трассы за десятки миль вокруг нет ничего. – Бекки мрачно повторила, темнея лицом. – Ничего. Даже егери туда почти не суются. Это территория национального парка. Да и по той дороге, Дай Бог, проезжает одна машина в день. И тут, в четвёртый час ночи, в абсолютной темноте женщина вдруг выскакивает на дорогу, не замечая включённых фар? Они ведь были включены у вас?
– Конечно. Я же добрался до вас живым.
– Это мог быть карибу или какое-нибудь другое животное. Лось. Рысь. Возможно, волк.
– Лось? – усмехнулся Виктор. Он смял бумажный стаканчик кофе так сильно, что тёплая жидкость полилась из-за краёв на стол. – На моей машине кровь, но она не покорёженная всмятку.
– Тогда волк. – Бекки достала из полки стола бумажные полотенца и принялась протирать стол. – Они у нас буйные эту зиму.
– С какой стати волкам бросаться на внедорожники?
– Это мог быть волк с бешенством.
– У волка с бешенством хватит сил взобраться на капот, а не угодить под колёса? Каких размеров он должен достигать в холке?
– Вы ведь пробыли в пути больше суток. Вы могли хотеть спать или… – Бекки покосилась на таблетки в руках Плацтера. – Это могло быть действием лекарств. К тому же вам не помешает медицинская помощь.
– На лбу у меня просто царапина. Это во-первых. Во-вторых, на что это вы намекаете? – Виктор тут же сунул таблетки в боковой карман сумки. – Вы понимаете, что обвиняете федерального агента?
– Нет-нет! Вы неверно растолковали мои слова.
Лицо лейтенанта Коннелли вновь побледнело, и она уселась обратно. Голос её задрожал от волнения.
– Но если наш криминалист не найдёт тело, и никто не напишет заявления о пропаже, то, считай, о чём спор?
– Эта девушка от кого-то бежала. Вы сами видели кровь, она ранена.
– Давайте, вот как мы поступим, – податливо произнесла Коннелли, сжимая губы. – Я подам заявление на проведение анализа брызгов крови на вашем "Джипе". Если вы правы, и это кровь пострадавшей, она не могла уйти далеко. Возможно, нам даже удастся установить её личность. А пока ваша машина будет на экспертизе, я буду возить вас куда нужно. И мы поскорее найдём убийцу…
– Вы можете называть его Джеки, если вам так легче, – сдавшись, на вдохе тихо добавил Плацтер.
– Медвежонка-Джеки. Спасибо.
Виктор кивнул и устало откинулся на спинку сидения. Бекки сжимала кулаки на столе и пыталась выдавить из себя улыбку. Обруч на её голове едва сдерживал торчащие во все стороны волоски. Выглядела она забавно и нелепо, и Плацтер всерьёз усомнился в том, хватит ей ли компетентности разобраться с убийством.
– Где находится лаборатория?
– В Миннеаполисе.
– Боже правый, – протянул Виктор и закатил глаза. – Придётся долго ждать.
Коннелли на это виновато пожала плечами и оглядела кабинет, будто оказалась в нём впервые. Постучав пальцами по столешнице, она слегка оживилась.
– Я должна разместить вас. Шериф предложил вам комнату в своём доме.
– О, нет-нет-нет, – быстрее, чем того требовали нормы вежливости, пролепетал Виктор. – Здесь есть мотель?
– Да. Чуть выше от участка.
– Отлично. Остановлюсь там.
– Тогда давайте я провожу вас до туда. Вам лучше поскорее отдохнуть с дороги, а затем мы направимся вместе на место преступления, пока не стемнело. Шериф уже вызвал криминалиста. Он едет из соседнего города. И прошу вас, хотя бы промойте как следует рану, чтобы мы могли убедиться, что не нужно накладывать швы.
Плацтер кивнул. Его голова по-прежнему раскалывалась, веки тяжелели, и вязкий от сахара и сливок, но отнюдь не крепкий кофе так и остался недопитым. Виктор оглядел зелёные стены и только теперь заметил фотографию, висевшую за спиной Бекки. На ней запечатлелись двое рослых мужчин, один из которых удерживал двумя руками внушительного в размерах чира. Лейтенант, последовав за взглядом федерального агента, обернулась.
– Это наш шериф, Джереми Менхейм. Он любит порыбачить в маленьком озере неподалёку. Мне думалось, что кроме сомов там ничего не водится. Видать, ошиблась.
– А рядом с ним кто?
Крепкий станом и суровый взглядом незнакомец, стоявший по правую сторону от радостного рыбака, благодушно скрепил руки под брюшком. Его густые волосы обрамляли круглое лицо с приплюснутым кривым носом и выпученными холодными глазами.
– Это Саллес, то есть преподобный О'Каллахан. Он заведует здешним приходом.
– Вот оно что.
Виктор недовольно поджал губы и тут же поднялся с места. Бекки поспешила за ним, подхватив сумку и протянув ему папку с бумагами.
– Значит, он дружит с шерифом?
– Да. Их деды вместе приехали в эти края и построили город.
– Неужели?
– Так принято говорить.
Коннелли сопроводила пришлого к своей патрульной машине. Он помог ей забросить сумку на пассажирское сидение, а затем уселся сам.
– Тут можно и пешком дойти, но морозы стоят лютые, – усмехнулась Бекки, вставляя ключ зажигания. – А вы и без того легко одеты. Ещё не хватало слечь с пневмонией.
– Я закалённый, – бросил Виктор через плечо, разглядывая дорогу.
– Не к здешним морозам, поверьте. К ним привыкнуть уж никак нельзя. Странные тут холода. Никогда от них не отогреться, даже летом. Вот некоторые бездумно пытаются согреться с бренди и поэтому безвылазно торчат в барах, а кто-то не выходит из дома вообще. Но ничего не помогает, – заметила служивая, и голос её заметно помрачнел. – Кстати, какой у вас размер одежды и обуви?
– Зачем вам нужен мой размер?
– Вы ведь не собираетесь ходить в этом тоненьком пальтишко по лесу? Да и я всю дорогу слышу, как хлюпают ваши туфли.


III
Мотель "Анамаатик" стоял почти на отшибе Лоррода, неподалёку от единственной газовой заправки. Виктору вспомнилось, что он уже видел очертания низкорослых фанерных домиков, выстроенных буквой "п", при въезде. Веранды, ограждённые парапетами, были накрыты тонким слоем кровельного железа. Единственный широкий въезд на парковку между корпусами номеров маячил вывеской на высоких сваях, которая к утру уже не светилась. Но Бекки не солгала, до мотеля и впрямь можно было добраться пешком.
– Не переживайте, в каждом номере есть радиаторы, – заверила она, когда путники направлялись к единственной двери, выделяющейся от прочих ярким багряным оттенком.
На стойке регистрации их встретил престарелый дебелый реднек с одутловатым лицом, что, казалось бы, согревался в одном лишь тонком свитере и фланелевых штанах. От него заметно несло перегаром. Стоило Виктору приблизиться к стойке, как он тут же отпрянул и остался стоять подле входа.
– Нам нужен один номер. Чистый, хороший, – ласково начала Коннелли. – Подбери, пожалуйста, Лори.
– У нас все чистые и хорошие, – буркнул администратор и, усевшись на шаткий стул с тонкой подстилкой, уставился на маленький выпуклый телевизор. Виктор заметил за его спиной прибитый гобелен с выцветшим ворсом. На том красовался полыхающий в огне крест.
– Пожалуйста, Лори. Это Виктор Плацтер. Он приехал, чтобы помочь в расследовании убийства Медвежонка-Джеки.
Такое заявление, казалось, не произвело на старика должного впечатления, однако он всё же окинул оценивающим взглядом высоченного федерала и кивнул. Протянув ключи, он тихо заявил:
– Новое постельное бельё на кровати, радиатор работает.
– Спасибо.
Бекки заметно оживилась и, выскочив наружу, уверенным шагом пересекла парковку вместе с Виктором, провожая его к номеру. В подмышке детектив удерживал папку, одной рукой нёс сумку, а пальцами второй беспокойно ворочал ключами от номера.
– Часто сюда приезжают туристы?
– Если честно, нет. Каких-то лет семь-десять назад в Лоррод и вовсе было не попасть в холода. И выбраться из города, соответственно, тоже. То есть от полугода до десяти месяцев мы были изолированы. Но потом построили трассу в Манитобу, и стало легче. В сезон охоты заезжает парочка охотников.
– Разве эта территория не является национальным парком?
– Лес вокруг города – нет. А вот дальше, ближе к озеру Лесное и Элм-Пойнту – да. Но и тех же ловцов тут нечасто встретишь. В сезоны город часто пересекают дальнобойные водители, перевозящие груз в Канаду. Но только в тёплые – летом, осенью. Ещё реже заезжают туристы – весной или летом. Раз в пару лет. Однажды, помнится мне, здесь остановились журналисты из "Джеографик Скул", – гордо заявила Бекки, но её маленькое личико тут же скорчилось в разочарованной гримасе. – Правда, они сразу же уехали обратно в Кенору, чтобы снимать документальный фильм про леса Элм-Пойнта.
Бекки сморщила крючковатый носик, и Плацтер с трудом подавил улыбку. "До чего же очаровательна лейтенант Коннелли в своей искренности!" – подумал он. Глазки-пуговки её оказались до того выразительными и прозрачными, что тут же выдавали всё, что прятала в душе эта девчонка.
Бекки остановилась у веранды, сунув руки в карманы. Она нерешительно потопталась у входа.
– Я заеду к вам через час?
– Через час? – растерянно переспросил Виктор. – Я рассчитывал хотя бы на два.
– Нам нужно встретиться с шерифом и криминалистом.
– Конечно. Тогда через час. Приму душ и разберу вещи.
Бекки кивнула и, развернувшись, медленно двинулась к своей машине. Детектив ещё немного проводил её взглядом, а затем захлопнул дверь и принялся осматриваться. Сырой маленький номер встретил приезжего холодом, ещё более лютым, чем снаружи. Прямо напротив двери расположилась кровать с деревянными рейками и тонким матрасом, а уж напротив неё стоял выпуклый "Панасоник". Почему-то при проверке он не транслировал каналы. Плацтер направился к противоположной стене и включил электрическую печку, следом открыл дверь в уборную и придвинул радиатор как можно ближе к ванной. Закинув сумку к изножью кровати, взял в руки обёрнутое в целлофан постельное белье, распаковал и наспех заправил постель. Ему стоило сходить и принять душ, но мороз в комнате стоял до того сильный, что Виктор с трудом мог унять дрожь пальцев. Сунув руку в боковой карман сумки, он достал телефон. Раскрыл. Набрал номер.
– Привет. Это снова я. Уже прибыл в Лоррод. Ты прослушала моё сообщение? – Виктор вздохнул. Она ведь наверняка прослушала. – Просто, если ты не хочешь видеть меня на день рождения Эйдана, то хотя бы сразу скажи "нет", будь добра. Не хочу терзать себя ожиданием. Ты знаешь, что не расстроишь меня, так что не переживай по этому поводу. Жду твоего ответа.
Прозвучал короткий гудок, и Плацтер уже хотел было захлопнуть крышку сотового, но остановился. На экране всего в два дюйма в диагонали синевой отливала фотография, сохранившая маленький кусочек ушедшей жизни. Далия держала Эйдана на руках, позади них покоем плыло море. Тёмная копна курчавых волос жены и почти такие же непослушные, но только с густой чёлкой – у сына. Его худенькие предплечья сковали жёлтые баллоны для плавания. В широкой улыбке замерло счастье.
Подушечка большого пальца легла на экран телефона, но тотчас Виктор захлопнул крышку мобильного и закинул его за спину. Устало поднявшись, он разделся и пошёл в душ. Горячие струи едва согревали окаменевшие плечи и шею. Вода слегка порозовела у слива, когда Плацтер начал мыть голову. В памяти ожили события минувшей ночи, но детектив тут же их прогнал. Бекки права. Нет тела – нет дела. Нечего себя донимать, покамест патрульная бригада не вернётся с новостями.
Виктору казалось, что он проторчал в ванной минут сорок. А когда выбрался из неё, то обнаружил, что прошло только двадцать пять минут. Достав из углового столика пульт и распластавшись на кровати, он повертел устройством в руках, а затем, припомнив, что телевизор не показывал, улёгся. Не стоило ему засыпать, но, впервые за долгое время почувствовав тепло, тело вдруг обмякло, веки потяжелели, и сознание неминуемо погрузилось в сон.
Когда Плацтер понял, что оказался в кошмаре, то ничуть не удивился. События повторялись в тот злополучный день – слишком тёплый и солнечный, чтобы походить на реальность. Все толпились в гостиной, нарядные и деловые, распивая напитки и обсуждая насущные дела. Столы ломились от угощений. Виктор, заприметив на одном таком контейнер со шницелями и кукурузным хлебом, где-то глубоко в душе просиял.
"Надо бы припрятать шницели, пока гости не уйдут, чтобы потом отдать Эйдану. Он ведь так их любит", – заключил Плацтер. Но стоило ему об этом подумать, как бабуля Элли подошла к шницелям и унесла их к гостям. Виктор полным тоски взглядом проводил тёщу. "Так и скажу ему: "Твоя любимая бабушка вконец распоясалась и раздала их гостям", – подумал он. Но внезапное и столь печальное открытие, последовавшее за этими мыслями, невероятно огорчило Виктора, и невыносимая горечь спалила ему грудь.
Вдруг среди гостей мелькнуло лицо, худощавое, смуглое, с враждебными и глубоко посаженными глазами, и следом среди вереницы толпившихся соседей выросла сухопарая фигура с покатыми плечами. Стоило Виктору завидеть его, как сердце с болью замерло, и необъяснимый страх разом сковал тело.
Раздался стук в дверь, и Плацтер с хриплым стоном вскочил. Он различил за дверью голос Бекки и, проведя ладонями по лицу, поглядел на наручные часы, а затем начал одеваться. Это был кошмар. Только и всего.
– Мистер Плацтер! – Коннелли вновь постучала в дверь. – Мистер Плацтер!
Виктор поспешил к выходу и открыл дверь, завидев низкорослую фигуру служивой. Однако Бекки и не думала выпускать его из номера, перегородив проход. В руках она держала зимние ботинки, которые тут же протянула федеральному агенту.
– Ну уж нет, так я вас не выпущу, – усмехнулась Бекки. – Обуйтесь.
– Спасибо. А верхней одежды случаем не нашлось?
– Увы. Ноги у вас не такие огромные, как казалось поначалу. А вот одёжки ваших размеров в магазине не нашлось. Разве что вещи Ииски. Он, пожалуй, единственный в городе, кто будет всё ещё крупнее вас. Но Ииска вряд ли вам даст поносить своё.
Виктор на это только хмыкнул и, последовав за лейтенантом на улицу, уселся в автомобиль. Закинув таблетки в рот, он пустым взглядом уставился в окно, рассчитывая, что Бекки не будет докучать ему болтовнёй. И это сработало. Живая и задорная Коннелли взобралась внутрь и уже было раскрыла рот, как тут же притихла и завела ключ зажигания.
– Вам лучше поспать.
Плацтер сперва ничего не ответил и уже сомкнул веки, но затем из груди его раздался долгий выдох. Он поднял голову. Некогда было спать.
– Где криминалисты?
– И они, и шериф на месте происшествия. Мы уже провели судебно-оперативную съёмку. Фотографию и схему расположения Медвежонка-Джеки, то есть тела, мы вам выслали. Если не ошибаюсь, то электронный вариант протокола осмотра места преступления тоже.
– Я получил его по факсу, всё верно. Удивительно, что тело унесли от города почти на десять миль. С какой целью?
– Будто убийцы хотели скрыть само убийство, – задумчиво произнесла Бекки.
– Тогда они бы спрятали тело, а не развешивали его на ветви. Вторую руку так и не нашли?
– Нет. Пока нет.
– Что ещё полиция выяснила? Как мальчик оказался так далеко от города? – спросил Виктор, выудив из сумки папку с делом и раскрывая её на коленях.
– Его выкрали, прямо из дома. Это так ужасно. Теперь никто не чувствует себя в безопасности.
– А родители что?
– Это было глубокой ночью. Уложили его, а наутро не нашли.
– И кто обнаружил тело мальчика?
– Лесничий. Он тоже сейчас там. Говорил, что заполнял протокол о температурных перепадах, чтобы отправить смотрителям национального парка. Знаете, как бывает ведь. Зимой нужно особенно следить за природой, попытаться предугадать, будут ли грядущей весной паводки…
– Да, отлично, – бесцеремонно перебил лейтенанта Виктор. – Значит, вы говорите, что приезжих не было? Вообще никого?
– Нет.
– Даже проездом? Те, которые не останавливались вовсе? – недоверчиво спросил Плацтер, покосившись на помощницу.
– Они должны были бы пройти регистрацию в Кеноре, как и вы. Получить разрешение на пересечение охраняемых территорий. Но мы запросили списки. Оттуда в Лоррод, кроме вас, никто не выезжал всю зиму.
– Значит, здешний, – протянул Плацтер и вновь посмотрел в окно.
Очертания города тлели в боковом зеркале. Крыши домов сравнялись с горизонтом, и вот уже по бокам от автомобиля вновь выросла колоннада непроходимой лесной чащобы. Сосновые стволы кренились в сторону при быстрой езде, сплетались ветвями. Их оттенки, иссиня-лиловые и зелёные, мазками налегали друг друга. Виктор поймал себя на мысли что днём, в ясную погоду, когда солнце высоко светило над горизонтом, лес уже не казался ему таким пугающим и тревожным. Это была обычная пуща. Не более.
– Вы приняли моё заявление о привлечении понятых?
– Да. Их уже доставил шериф. Они ждут нас, – сухо ответила Бекки и бросила на агента недовольный взгляд через зеркало заднего вида. – Могу я узнать, почему вы так решили? Никогда раньше не сталкивалась с подобной практикой.
Плацтер, до того изучавший дело, ответил не сразу. Он неуверенно закусил губу, но тем не менее стойко выдержал недовольный взор лейтенанта.
– Я могу быть с вами откровенен, Бекки? – спросил он.
– Конечно.
– У вас в городе случаются стычки между жителями резервации и остальными переселенцами? – Виктор взглянул на Коннелли и тут же поспешно добавил: – Только будьте со мной честны. Это нужно для Джеки.
– Я такого не замечала, – тихо ответила она. – Стычек вообще нет. Просто иногда случаются небольшие разногласия.
– А вот в запросе у меня имелись другие сведения.
– Вы думаете, что тут все друг друга на вилы насаживают? – обиженно спросила Бекки. – Тогда я вас разочарую. Никто никого не достаёт. И нет, прошу меня простить за дерзость, но я точно исключаю убийство на расовой ненависти.
– Это почему?
– Вся семья Джеки входит в приход нашей церкви. Они посещают её почти каждое воскресенье.
– И ваш преподобный, – протянул Виктор, запнувшись, – как вы сказали? О'Каллахан, да? Он их принимает у себя?
– Конечно, – ответила Коннелли. На сузившихся глазах ощутимо легла печать осуждения. – Да, он ирландец, от него всегда несёт душком, и случается, как он цапается с Ииской, оттого и, бывает, может резко высказываться о нём. Но он не расист. Поверьте мне.
Плацтер ничего не ответил, и остальной путь офицеры проделали молча.
Патрульная машина уже поджидала их на обочине в девяти милях от города. Ещё восемь сотен ярдов пришлось пройти от дороги на северо-запад, чтобы добраться до места преступления. Пока Бекки весь путь переговаривалась по рации с шерифом, Виктор, слушая утробный голос на линии, растягивающий гласные и проглатывающий последние слоги, мысленно благодарил Господа за то, что Коннелли принесла ему ботинки. Пересекая чащу, он то и дело спотыкался о кочки, огибал валуны и застревал стопами в подспудных силках из веток. Путь оказался не из лёгких.
Недвижно вокруг раскинулась зима. Белесый снег намертво закрепил землю, уплотнил время в чаще, делая лесную обитель маревом, рассечённым кривыми стволами сосен. Тонкие и толстые, скрюченные и гунявые у оснований – они лабиринтом простирались по всему лесу, ржавыми шпигорями врастали в почву и накрывали куполом раскидистых ветвей путников. Бурыми рытвинами была исполосована благодатная для хищников земля. Вдали послышалось истошное завывание лося, и следователи ускорили шаг. Проворная и худощавая Бекки ловко лавировала меж сосен, перескакивала растекающиеся раструбом ручьи и манила пришлого агента. А вот Плацтер выдохся уже на половине пути. Пересекать чащобу оказалось ещё сложнее, чем взбираться по крутому холму вверх. Но вот он уловил едва ощутимый сладковатый трупный запах, и былая тревога отступила перед новой, ещё более грозной.
Сперва меж стволов смертью выглянуло кровавое пятно, но тут же исчезло. Следом появилось вновь – другое. Плацтер и Коннелли в ужасе задирали головы, осматривая верхушки стволов, ветви которых выбивались из общего умиротворяющего кряжа переплетений белоснежного и чёрного неестественно алым, местами тёмно-красным. Кора деревьев рдела от крови, и вскоре, когда до Виктора донеслись мужские голоса, на одной из пихт выглянул узелок из розовых лент кишок.
Из-за деревьев выплыла фигура престарелого шерифа. Джереми Менхейм, одетый в горчичного цвета куртку и такого же цвета рубашку, плотно облегающую заметно выпирающее брюшко, сразу же бесцеремонно выбил себе место в памяти агента густыми усищами и кудрями, выбивающимися из-под полей стетсона. Он угрюмо разглядывал окроплённую кровью землю, по-хозяйски сцепив руки на поясе. Рядом с ним кружил в халате эксперт, а также двое понятых: мужчина и женщина. Дальновидно были отобраны они, чтобы один оказался из переселенцев, а вторая – жительница резервации. Но все человеческие фигуры сразу обмельчали, силуэты их померкли, стоило Виктору, разинув рот, поднять кверху взгляд. Прямо над макушкой тянулись от ствола к стволу сеть растянутых мышечных волокон и кишок. Где-то они туже плелись вокруг ветвей, словно мерёжа, а затем тотчас разрастались и на другие сучья. На одних таких застрял сгусток плоти, и Плацтер признал в его очертаниях то ли печень, то ли желудок. Он понял: на фотографиях ужасающая картинка застыла, походила только на паутину из кровавых жил. Но тут всё казалось неправильно живым. Отвернувшись, он облокотился о дерево, пытаясь справиться с давящим чувством подступающей тошноты.
– Вы, там! – выдал шериф, шагнув в их сторону.
Лицо Бекки побелело, она с особым усердием разглядывала носки своих ботинок. А когда лейтенант не сразу ответила, то Плацтер понял, что её тоже начало тошнить.
– Это Виктор Плацтер, он из…
– Да, я знаю, – брякнул Джереми, исподлобья разглядывая столичного агента. – Очень жаль, что мы познакомились при подобных обстоятельствах. Но всё равно рад встрече.
Менхейм протянул руку, и жилистые пальцы крепко сжали кисть Виктора. Тот, пожав руку, кивнул в ответ.
– Вы представлялись мне значительно старше, – добавил Джереми.
Его голос звучал насмешливо, но вот глаза – маленькие, глубоко выглядывающие из-под поросли взлохмаченных бровей, – недовольно наблюдали за Плацтером, очевидно, подозревая того в непрофессионализме.
– Я выгляжу молодо, – не солгал пришлый.
Только сейчас в глаза ему бросилась обёрнутая в пакет половина трупа. Слишком маленький, чтобы сердце невольно начало сжиматься.
– Я думал, тело уже забрали.
– Джой Ричсон, наш судмедэксперт, прибыл из Плимута только сегодня, как и вы. – Джереми кивнул в сторону эксперта с несформировавшимся детским тельцем. Тот кивнул Виктору. – А это понятые: Люк и Келси. Не знаю, зачем они здесь, но раз вы запросили, мы не вправе отказать.
Плацтер заметил в стороне две фигуры, одинокие и угрюмые, как и всё в этом лесу. Одна, что пониже, скорбяще уронила голову на ладони. До Виктора донеслись тихие всхлипывания.
– Журналисты уже прибыли? – спросил он.
– Несколько пересекли пограничный пункт в Кеноре этим утром, – вмешалась Бекки. – Но это местные.
– Нам нужно обеспечить прозрачность в процессе.
– Да, но ведь мы все знали потерпевшего, – тихо ответил Джереми, покосившись в сторону понятых. – Им больно на это смотреть. Да и разве мы давали вам повод для сомнений в нашем профессионализме?
– А я в своём? – с вызовом спросил Плацтер и нахмурился.
Менхейм нерешительно потоптался на месте и поскрёб щетинистую скулу ногтями. Он долго не отвечал. Специально. Но чуть погодя всё-таки неуверенно выдал.
– Ничуть.
– Значит, понятым быть.
– Мы уже оповестили дежурного прокурора. Надеюсь, вы не против.
– Ничуть. Где фотограф и протоколист?
– Снимают места крови к северу отсюда, их повёл Вона. В пяти милях отсюда нашли руку. Там тоже немного крови, но, скорее всего, конечность туда уже принесли. Мы обыскиваем местность в поисках второй кисти и других приметных мест. Пока ничего, только это. Ей Богу, этого мальчишку будто звери растерзали.
– Они не протащили бы его на несколько ярдов от земли, – сурово заметил Виктор. – Это жертвоприношение.
– Вздор!
Плацтер пропустил мимо ушей возмущения шерифа и двинулся к судмедэксперту. Ужас обуял его до такой степени, что холода он почти не чувствовал. Руки онемели, ноги сделались неподъёмными и с трудом отрывались от земли. Только в груди подрагивало беспокойство, то давая тошноте отступить, то сильнее продавливая её к глотке. Однако стоило Виктору подойти к эксперту, как ноги его сами собой подкосились, и новым, невиданным дотоле отвращением исказилось в гримасе лицо. Под ложечкой начало сосать, прямо как в тот злополучный день, когда среди гостей он повстречал Пресли. Криминалист молча раскрыл вторую половину пакета, и перед взором поначалу мелькнуло только кровавое пятно. Но тотчас среди него прорисовалось бледное мальчишеское лицо, а затем и всё безобразное месиво начало оттенять конечностями и костями. Всё было измазано в крови: волосы, одежда, лишь издали напоминающая пижаму. Затвердевшие веки не до конца прикрывали глаза. Однако при всём этом блаженное лицо мальчика настораживало Плацтера ещё сильнее. Он присел на корточки, приложив тыльную сторону ладони к носу.
– Нужна экспертиза, чтобы наверняка понять, не был ли убит мальчишка до того, как его растерзали и подвесили, – начал Джой. – Впрочем…
– Что такое?
– Тут, тут и тут. Это, – бросив через плечо, эксперт указал гантированным пальцем на обильные кровоподтёки, – не синяки. Трупные пятна. Видите?
Джой склонился вперёд и надавил на один из синяков у ключицы. Виктору показалось, будто невыносимый трупный запах от этого только усилился.
– Цвет не меняет. Бледный. Значит, это не от обморожения.
– Тело приволокли сюда уже мёртвым, – заявил Менхейм.
– Не совсем.
Пока Бекки разбиралась с понятыми, шериф направился к беседующим и, облокотившись на колени, склонился к Плацтеру. Брови его тут же наползли к переносице.
– Если его приволокли сюда, то, выходит, и убили где-то неподалёку. А значит, где-то есть место преступления, – добавил Плацтер. – Тело ведь быстро коченеет? Иначе его бы не подняли и не насадили на ветви.
– Пары часов достаточно, чтобы вывести его из Лоррода и подвесить, – ответил Джереми. – Неужели он держался на этих ветках сам по себе? Никаких креплений, ничего?
– Он окоченел, застыл буквально, нанизанный на ветви. Некоторые сломались под тяжестью, но остались в его плоти, – пояснил судебный эксперт. – В такой мороз тело твердеет медленнее. Видите раны у рёбер?
Федерал кивнул. Вокруг них темнела запёкшаяся кровь. Они походили на пулевые ранения, некоторые очень неумело разорвали мышцы. Сквозь парочку отверстий Виктор обнаружил кусочки сломанных костей. Он закусил губу и покосился на эксперта. Маленькие глазки Джоя помрачнели, да и грудь едва заметно начала вздыматься от тяжёлого дыхания. В целом же лицо оставалось непроницаемым. Только Виктор уловил, как беспокойно заметался взгляд криминалиста.
– К чему вы клоните?
– Здесь очень холодно, тело успели бы привезти и подвесить до того, как оно окоченело бы…
Плацтер понял, к чему вёл Ричсон. Осознание истины скоблилось к нему в грудь из ужасных догадок, но сущность Виктора вдруг заартачилась, противясь её открытию. Нельзя было обнаруживать столь противоестественные вещи. Но взор Виктора унесло к внушительному алому пятну под соснами. Кровь потемнела, окропляя взрытую землю, редела по кругу и исчезала где-то у ног агента. Её неумело прикрывали сломанные прутья, местами густо засыпали иглы. Она казалась порталом, будто путь низвергнулся в преисподнюю, и выбралась оттуда неведомая сила, до того огромная, что проломила ветки у высоченной хвои, края которой таинственно поблёскивали багрянцем.
– Он был живым, когда его цепляли на деревья, – выдал Виктор.
Джой медленно кивнул. Плацтер уловил, как шериф нахмурился ещё сильнее, а позади умолкли понятые с Бекки. Волна холода обуяла грудь, но лёгкие вдруг обжёг гнев, неясный и неуправляемый. Он саднил горло, и каждый вздох, казалось бы, давался всё тяжелее. Впереди вновь мелькнуло покоящееся лицо Медвежонка-Джеки. Черты беспомощного дитя напомнили Плацтеру кое-кого дорого, но давным-давно позабытого, и сердце невольно сжалось в злости.
– Чушь какая, – безнадёжно уронил Менхейм. – Разве человек способен на такое?
– Это был не человек, – холодно ответил Виктор.
– Тут не соглашусь, – встрял Джой. – Эти рваные раны на груди и брюхе – на краях разрыва видны формы зубов. Человеческих. Видите?
Он аккуратно приподнял лоскут кожи и провёл кончиком пальца вдоль её краёв. Виктор силился смотреть на лицо жертвы, но взгляд то и дело уносило в сторону.
– Какие аккуратные надрезы. Будто хирургическим ножом орудовали, – заметил детектив.
– Да с него будто шкуру сняли! Как с животного, – парировал шериф.
Лишь украдкой слух Виктора уловил настойчивый звон церковного колокола, который изначально был принят за неясную лесную трель. Но благовест звучал всё громче, словно храм располагался за первой линией сосновой поросли. "Невозможно услыхать тут городскую церковь", – подумал Плацтер и вновь покосился на труп.
– Это каннибализм?
– Нет. Все органы целы.
– Его просто так растерзал человек зубами?
– И ножом, судя по форме некоторых ран.
– Послушайте, – не унимался шериф. – А вы уверены, что он был ещё живым, когда его цепляли на ветви?
– Меня на это натолкнуло в первую очередь трупное окоченение. Видите, как застыли руки? Дельтовидные мышцы, эти, над плечами, скручены под углом тридцать семь и сорок градусов. А большие круглые мышцы, вот тут, у лопаток, наоборот, вывернуты. – Ричсон терпеливо водил пальцем вдоль тела мальчишки, слегка приподняв за плечо.
– Вы выяснили время смерти? – спросил Виктор.
– Мышцы на механическое воздействие уже не реагируют. Но склера твёрдая, я хочу проверить его зрачки на суправитальную реакцию в лаборатории, чтобы назвать точное время.
– Это как? Они должны сужаться и расширяться? Как при реакции на свет?
– Что-то вроде этого. Пока я измерил температуру в подмышечной впадине, но сами понимаете… – Джой кивнул сам себе, а затем осмотрелся. – Парень почти раздетый. В такие-то морозы. Пока я указал в протоколе примерное время наступления смерти – между тремя и тремя-двадцатью часами утра.
– Что насчёт других улик?
– В пяти милях нашли обглоданную руку, – вмешался Джереми. Голос его звучал мрачно, почти безжизненно. Он неотрывно смотрел на мальчишеское тело, вглядывался в раны и в лицо, будто силился уловить то, чего не сыскал криминалист.
– Мне ещё следует детально изучить её в лаборатории, но при беглом исследовании я обнаружил, что под уцелевшими пальцами, вернее говоря, под ногтями, нет никаких следов. Ни кожи, ни крови, ни земли. Только сверху. То же касается и зубов. – Джой достал из запечатанного пакета шпатель и приоткрыл с его помощью губу убитого. – Никаких следов. С синяками – дело сложнее.
– То есть нет следов борьбы, – резюмировал шериф.
– Мальчишка добровольно пошёл на заклание. Это ритуальное убийство, – прошептал Виктор.
Спящим существом проносилась мимо окон зимняя пуща. Пригорки сквозь густые заросли кустарников вздымались рыхлой землёй, и тут же опадали вниз, теряясь за обочиной, но следом тотчас вырастали вновь. Лоррод застрял в лесной колыбели. Поначалу маленький и неприкаянный, стоило ему начать расти, как матерь-природа окружила его неумолимой заботой, словно пыталась укрыть от всего остального мира. Или наоборот.
– Это ритуальное убийство, – тихо повторил Виктор, сидя в машине у Бекки. Он задумчиво листал дело, но буквы мимолётом проносились в никуда, принимая непонятные очертания и формы. Перед взором застыл Медвежонок-Джеки. Оставалось только гадать, каким мальчишка был при жизни.
– Будь это в действительности так, то мы бы обнаружили предпосылки этого, разве нет? – нерешительно спросила Коннелли.
– Да. Мне нужно в архив, чтобы ознакомиться с убийствами, которые случались тут ранее. Но перед этим нужно навестить родителей мальчика.
– Если вам туда дозволено, – буркнула Бекки. – А родители – Джереми уже опросил их.
– Мне недостаточно, да и протокол допроса он заполнил коряво.
– Не надо так. Вы то и дело пытаетесь уличить его и всех нас в некомпетентности, – угрюмо проговорила Бекки и вновь начала, когда Плацтер раскрыл рот. – Оттого, что вы будете повторять одни и те же процедуры, тратя драгоценное время и ресурсы, быстрее до истины не докопаетесь.
Виктор оторвал пустой взгляд от бумаг. В глазах первым делом появился живой блик, а затем и веки в прищуре слегка сомкнулись. Он внимательно поглядел на помощницу.
– А вы куда торопитесь? Считаете, что убийство ещё случится?
– Нельзя исключать наверняка, – тихо ответила Бекки. – Тем более если это какой-то ритуал.
Виктор вновь услышал благовест и уставился в поднятое окно. Звон эхом отдавал в груди, отчего едва уловимо мужские плечи вздрогнули.
– Вы слышите звон? – с тревогой в голосе спросил он.
– Какой?
– Церковный. Как от колоколов.
– Нет. – Коннелли, нахмурившись, покосилась на попутчика, когда тот разочарованно махнул рукой.
– Вы не слышите просто.
– Какой звон в лесу?
– Мы на подходе к городу.
– И что же? Вы ведь не думаете, что в тот древний колокол над нашим храмом кто-то звонит? – усмехнулась Бекки и покрепче схватила руль. Ямочки заиграли у неё на щеках, губы растянулись в тонкой линии. – Да его если тронуть, то он сразу обвалится прямо на церковь.
Виктор потуже натянул полы пальто на грудь и нахмурился. Уловив обиженное настроение напарника, Бекки смягчила голос:
– Слушайте, вы устали. Столько часов в дороге и сразу в работу, – отпустила она. – А так, я у вас спросить хотела. Знаю, вопрос глупый, но всё-таки, быть может, Джеки убил не человек? Тот только над трупом "поработал". Не смейтесь, прошу вас.
– Я не стану смеяться над таким.
– Я слышала, что в парке завелась хворь. Мне об этом рассказал Вона, наш лесничий. Откуда – неясно. Вроде какая-то новая форма трихинеллёза заразила медведей, те не впали в спячку, а потому бодаются со стаями волков за скудную добычу. Последние, соответственно, иногда устраивают забеги в наш лес, охотясь на лосей. Могли и заразить.
Виктор, спрятав руки в карманы, принялся разминать пальцы, чтобы хоть немного согреться. Ужас от увиденного тела понемногу отпускал, и теперь детектив отчётливее ощущал мороз и усталость. Он недовольно взглянул на Бекки, задрав одну бровь.
– Черви в кишечнике научили их лазать по деревьям?
– Это мог быть очень старый волк, у которого зубы затупились до того, что стали похожи на человеческие. Тело могли растерзать животные, а подвесить уже – человек.
– Вы хоть сами верите в то, что говорите?
Бекки не ответила. Затаив дыхание, она поверженно опустила глаза долу. Стан её скрючился, будто под курткой с овчинным подкладом лейтенант начала таять. Виктор устало вздохнул.
– Вы правы, это могут быть не ритуальные убийства. Или месть, или какой-то извращенец. Но точно тот, кого знал мальчишка и кому доверял. А такой хаос устроил, чтобы повести расследование по ложному следу.
– От такого не легче. Родители Джеки – хорошие люди. Не знаю, кто мог сотворить такое с их сынишкой
– Кто-то из ваших. Из соседей, с которыми вы здороваетесь каждый день, или те, с кем выпиваете каждый вечер. Они наблюдают за нами, Бекки, плачут и скорбят о якобы столь ужасной для них потери. Но я посмотрю на них, когда ложь вскроется, – подытожил Плацтер, откинувшись на спинку сидения. – Я хотел бы поговорить с этим Воной.


IV
– Привет, это я. Снова. Ты могла бы ответить хотя бы по такому случаю, – сетовал Плацтер. Следом из груди его вырвался усталый выдох, и на языке разлилось гадкое послевкусие от лекарства. – Ладно, прости, мне не следовало. У нас тут в Лорроде мальчишку убили. Возраста одного с Эйданом. Так тоскливо от этого, знаешь.
Помолчав, Виктор поглядел через лобовое стекло на Бекки, пересекающую дорогу возле кофейни на Вэлном-стрит, после чего уронил голову на грудь. Он захотел отключить сотовый и уже пожалел, что позвонил Далии.
– Ладно, в общем… Я всё ещё жду, когда ты свяжешься со мной. Давай.
Тотчас водительская дверь открылась, и в салон проскользнула Коннелли, удерживая в обеих руках по стаканчику эспрессо. Один она протянула Плацтеру, и тот покорно принял напиток. Бекки взобралась внутрь машины.
– Не знаю, как вы, а вот я без кофе вообще никак. Не завтракать могу, но вот пропустить его – ни за что.
– В таком-то климате, – протянул Виктор, сделав глоток, – ничего удивительного. Как-то же согреваться надо.
– Ну, вообще-то для этого у нас почти все не по-божески выпивают, – усмехнулась Бекки. – Эх, иногда тоже хочется.
– Что вам мешает?
– Дак мой папаша был из таких, только вот, в отличие от большинства, меру совсем не знал. Вот и страшно мне, – ответила Бекки, укладывая стаканчик и вставляя ключ зажигания. Взгляд её помрачнел, стоило тонким детским бровкам скреститься на переносице. – Вдруг начну, как он, и не смогу остановиться. А вы пьёте?
– Не могу. Из-за лекарств, – буркнул Виктор.
– О, вам ещё сложнее.
– Да я и рад бы выпить кружку пива. Но сейчас нам пора к Воне.
– Верно. Я уже связалась с ним. Он ждёт нас. Живёт со слепым отцом здесь неподалёку. В паре кварталов выше.
Плацтер на это только кивнул, попивая эспрессо и разглядывая проносившиеся дома, низко припавшие к земле. Их бледные стены из стружечных досок и медных крыш успокаивали куда сильнее, чем резкие очертания стволов и рытвин в лесной почве. Виктор не любил темноту, не любил мрак, будто страшился усмотреть в сумеречной пуще что-то действительно ужасающее, но на деле давно позабытое. Старательно позабытое.
– Он первый обнаружил тело мальчика? – спросил детектив.
– Да. Позвонил в участок в семь утра.
– Далеко этот Вона живёт от леса?
– Он же охотник.
Бекки произнесла последние слова с крайне смущённым видом. Виктор понял, что сказал глупость и потупился, разглядывая новёхонькие ботинки со шнуровкой и металлическими набойками на подошве. И как он не додумался одеться потеплее?
Когда служивые доехали до трейлерной площадки, то обнаружили у дома Воны собравшуюся толпу. Они что-то обсуждали, разгорячённо и пылко, будто собирали людей на бунт, но стоило здоровому федералу вылезти из машины, как сборище тут же стихло и поредело по бокам. Люди начали расходиться. Виктор бездумно принялся выискивать среди них брюзгливого администратора мотеля – без ведомой на то причины. Лори просто казался таким, кто обычно вечно встревает в неприятности вроде этой. К собственному удивлению, детектив реднека не сыскал. Зато впереди ватаги Плацтер узнал преподобного Саллеса с характерным кривым носом. Тот лишь исподлобья покосился на Виктора и исчез в толпе.
Бекки, выскочившая из машины, тотчас сыскала Вону среди собравшихся и бросилась к нему. Детектив последовал за ней.
– Вона! Что здесь происходит? – смутилась Коннелли.
– Здравствуй, Бекки.
Вона, егерь средних лет с посеребрёнными волосами, туго затянутыми в хвост, говорил вкрадчиво, спокойно. Сунув руки в прорезиненные у канта карманы, он смиренно кивнул лейтенанту, а затем и Виктору.
– Спрашивают про Джеки. – Вона мотнул головой в сторону грудящихся поодаль людей.
– Что спрашивают?
– Они разгневаны, им не терпится найти виновника.
– Да? – спросил Плацтер, выгнув бровь. Он бросил косой взгляд на пастыря. – И что же они с ним планируют сделать?
– Вона, это Виктор Плацтер. Он…
– Да, я знаю, – ответил охотник, протянув руку Виктору. – Рад встрече.
Плацтер крепко пожал тонкую кисть лесничего. Жилистые пальцы сразу почувствовали мозолистую, плотную кожу.
– Уж позаботьтесь, чтобы убийцу поймали! – донеслось из толпы. Обернувшись, Виктор отличил бородатого Саллеса, чья плотная фигура снова выплыла из сонма. Тучный старик отнюдь не предстал ожидаемо в сутане, отличимый от остальной толпы разве что выцветшей синей ветровкой и бейсболкой. Он выставил указательный палец. – Дитя убито, а убийца до сих пор шастает среди нас.
– Не говорите так, преподобный, – взмолилась Бекки, направляясь к толпе. Вона последовал за ней. – Вы ведь знаете, что мы делаем всё, что в наших силах.
– Да? А где шериф? – раздался другой голос. – Раздаёт интервью репортёрам?
– Вечно он покрывает этих обезьян! – крикнул Саллес, махнув рукой.
Пока все спорили, Виктор, переминаясь с ноги на ногу, отвёл взгляд в сторону, рассматривая старый покосившийся трейлер, в котором жил егерь. Обнесённый сеткой, с облезлыми стенами и генератором, что бесперебойно шумел, силясь заглушить возмущения собравшихся, ветхий фургончик неумело прикрывал собой возвышающийся позади лес. Тот креп в угрозе, прорастал торчащей хвоей будто прямиком из гладкой крыши. Задняя подвеска тяжелела на груде старых кирпичей, возле входной дверки разместилась ржавая бочка с накрытой поверху решёткой-гриль. Подле неё на литом пластмассовом стуле сидел старый индеец в потрёпанной бейсболке – ещё более древней, чем он сам.
Старик поначалу глядел куда-то в никуда, замирал, хмуря брови и вслушиваясь в разговоры, и Виктору вспомнилось, как Бекки упоминала, что отец Воны – слеп. С длинными седыми волосами – равно как и сын, – и орлиным носом, престарелый индеец в застиранной жилетке сжимал кулаки и вытягивал шею на гул голосов. Набрякшие веки его то изумлённо трепыхались, то сужались в неприкрытой ярости, пока старик случайно не повернул голову в сторону чужака. Он замер. Невидящие, замеревшие дотоле в одной точке зрачки вдруг скатились в сторону, рассекая глазницу, и уставились прямиком на пришлого агента. Плацтер остановился, как и сердце его притихло, когда старческое лицо поначалу прояснилось, а затем помрачнело, словно слепые глаза внезапно обрели зрение. Виктор сделал несколько шагов в сторону толпы, и взор незрячего послушно последовал за ним. Он мог поклясться, что слепой отец Воны видел в ту самую минуту, угрюмо рассматривал его. Плацтер, прочистив горло, покосился на толпу, а затем направился к старику. Тот упорно глядел на приближающегося незнакомца, заглядывал прямиком в глаза, пока тонкие губы, рассечённые морщинами, не раскрылись.
– Это волк, – объявил слепой индеец, глядя на Плацтера, спокойно, но до того громогласно, что все вокруг тут же замолкли. Голос старика стал подрагивать синкопой, нагнетал с каждым последующим предложением. – Джеки убил волк, что, как и его братья, явился с земель Джиибекана. С Долины мертвецов.
Первым выступил О'Каллахан. Фыркнув, он сбросил с себя руку Бекки и шагнул вперёд.
– Опять ты полоумничаешь, Маниту!
– Но это правда. Как и двадцать лет тому назад, волки, что умели оборачиваться людьми, принесли смерть в здешние края. Явились они с мёртвых земель, которые ваши предки когда-то нарекли Элм-Пойнтом.
– Волки, которые умели оборачиваться людьми?! Теперь ты так о них говоришь? – взбеленился Саллес. – Думай, о чём болтаешь, болван! Мальчишка мёртв, и это сделал кто-то из вас за то, что он и его родители стали членами церковного прихода.
– Не разговаривай так с моим отцом! – напустился Вона и толкнул пастыря в грудь.
Старик отшатнулся, и когда ряды людей выступили вперёд, вскинул руку. Облизнувшись, он поправил воротник куртки и свирепо поглядел на Бекки.
– Найдите убийцу мальчика. Приход готов помочь, чем сможет. Но прошу, найдите этого сукина сына скорее.
– Обещаю, Саллес, мы найдём его, – ответила Коннели.
Преподобный кивнул и двинулся прочь, сунув руки в карманы пуховки. За ним последовали остальные. По одному скудело сборище, вытягиваясь в одну линию вдоль тропы, пока вовсе не поредело и не исчезло. Виктор, глубоко ошеломлённый встречей со слепым Маниту, однако, не упустил из виду и ретивого нрава преподобного О'Каллахана. Примечательно было то, как лихо дебелый старик умел накалять мирян. Словно огниво – распалял маленькие угольки в пылающих сердцах. Бекки, очевидно, пристыженная настроем пастыря, которого она столь рьяно защищала, виновато покосилась на Плацтера. Её детское личико внезапно побледнело и осунулось. Глубоко посаженные глазки с печалью заблестели, будто от досады и неловкости Коннелли была готова вот-вот расплакаться. Но тотчас подбородок её сморщился, и резко выступила линия челюсти, когда лейтенант, глубоко вздохнув, сжала кулаки и взяла себя в руки.
– Обезьяны, значит, – заметил Виктор, достав из кармана пальто пачку "Мальборо".
– Он всегда такой, – с горечью отозвался Вона.
Плацтер шагнул навстречу к егерю и протянул ему сигарету, которую тот охотно принял. Затем Виктор покосился на старика, но тот немигающим взором рассматривал лесной кряж.
– Ему плевать на Медвежонка-Джеки, – буркнул Вона и прильнул к огоньку зажигалки. – Это просто очередной способ поставить нас на место.
– Не говори так, Вона! – вспыхнула Бекки. – Преподобный, конечно, бывает резок в выражениях и ни с кем не церемонится, но ты бы видел, как он горюет.
– Я уже видел, – отмахнулся лесничий.
– Мальчика вы первым обнаружили? – спросил Плацтер, затянувшись.
Лицо Воны тут же сделалось мрачным и безжизненным, морщины избороздили лоб, и мучением на лице пролегла печать скорби. Он тут же потушил сигарету о снег.
– Да. Утром обнаружил.
– Расскажите, как в таком большом массиве вы наткнулись на него?
– Вы, видимо, плохо понимаете мою профессию, – недовольно ответил егерь. – Но вопрос хороший, потому как первым делом я наткнулся на следы. Так-то к вашему приходу всё снегом замело, а когда я на зареве вышел, то снег лежал покойный.
– Вы правы, из-за снега криминалистам не удалось сделать слепки следов, – с горечью признался Виктор. – Расскажите, Вона, следы вваливались глубоко в снег? Можно было определить, принадлежали они одному человеку, или там был целый ряд отметин под двух и более? Если тяжёлая поступь, то, стало быть, убийцей являлся мужчина, в чём я нисколько не сомневался. А ботинки? Альпинистские, походные или обычные?
– Нет, нет и нет. – Вона махнул рукой, по-прежнему удерживая уже потушенную сигарету. Он нахмурился и ещё больше насупился. – Я почему их приметил сразу? Они ведь в крови были.
– Кровавые следы? – встревожилась Коннелли.
– Да, но и это не всё. Это были волчьи следы, причём крупные, а Бекки подтвердит, что никаких волков в наших лесах не водится. Выходит, они действительно пришли с Элм-Пойнта.
– Не волки подвесили мальчишку, – раздражённо ответил Виктор. – Должно быть, они уже после набрели на кровь.
– Но человеческих следов там не было. Да и волк этот – особь удивительно крупная. Тяжёлая. А они в зиму ведь впроголодь живут. А раз он забрёл в Лоррод, то он, вероятнее всего, ещё и болен. Вот и не сходится с такой-то массой. – Вона умолк, а затем неспешно потянул носом воздух. – Но это волк.
– Исключено. Значит, кто-то строит из себя волка, – нетерпеливо выдал Плацтер, стряхивая пепел. Краем глаза он приметил, как старик Маниту пристально следил за ним.
– Тем же хуже, – ответила Бекки. – Что подумают остальные жители? Что тут культ завёлся какой-нибудь, где люди себя волками считают. Опять эти сектантские настроения пошли.
Виктор прищурился и, облизнувшись, вновь взглянул на Маниту. Тот сидел смирно, сложив руки на коленях. Смотрел он вроде прямо на агента, но взгляд его, скользкий и неуловимый, заносило куда-то за плечо Плацтеру.
Детектив, покосившись на егеря с Бекки, понял, что ничего примечательного в поведении старика они не видят. Тогда, присев на корточки у ног Маниту, угодливо заговорил:
– Хотите сигаретку? – с наигранной любезностью Виктор протянул таковую, но рука его остановилась прямо у лица индейца.
– Отец не видит, – сухо отозвался Вона.
– Вот как? Совсем ничегошеньки?
– Я же говорила вам, Виктор, – вмешалась Бекки.
– Скажите, Маниту, почему вы упомянули волков? – спросил Плацтер, убрав сигарету. – Быть может, вы наблюдали за ними, а?
Старик заговорил, пусть и не сразу. Резонёрская, степенная речь осветила смуглое лицо чужака. На незнакомый голос Маниту нагнулся и поглядел прямиком на Плацтера.
– Волки убили Медвежонка-Джеки. Мои глаза слепы, но я и впрямь кое-что вижу.
– Что же? – любопытно, почти насмешливо спросил Виктор, наклоняясь ещё ближе.
Отёкшее лицо, испещрённое морщинами, внезапно неестественно замерло и сделалось до того неживым, словно было вылито из воска. Глаза вновь уставились на пришлого. Старческие губы медленно раскрылись.
– Зло.
Виктор нахмурился.
– Я вижу демонов-волков, что носят вместо овечьих шкур человеческие лица.
– По имени звать их нельзя ни в коем случае, – добавил Вона.
– Где угодно этим демонам удаётся скрыть свою сущность, но стоит им пересечь круг Джиибекана, как всё их колдовство теряет силу, и тогда они предстают в своём истинном обличье.
– Мой отец – главный шаман нашей общины, – сурово заметил егерь. – Многих он излечил и многих уберёг от смерти своим предвещанием.
– Да? А смерть Джеки он не смог предвидеть? – спросил Плацтер, и лесничий с лейтенантом судорожно вздохнули в унисон от обиды.
– Я вижу зло. Оно стоит тут, совсем рядом, дышит мне в лицо, – не унимался Маниту. – Волк. Шерсть его окроплена смертью. Бойся этих земель. Они не дадут забыть. Они – мстительны.
Плацтер пуще нахмурился, выпрямившись. Будто по колдовству в памяти всплыл злополучный день и желтоватое болезненное лицо. А ведь маленький затхлый городишко действительно начал бередить раны, рвать клочьями зажившие воспоминания. Такова была магия снежной пущи – густой, сжимающей в своих тисках Лоррод. А по ночам на неё и на сны беспокойных мирян маревом спускался зловещий морок.
– Волки-демоны однажды уже пришли в эти места, – спокойнее продолжал Маниту. – И явятся они теперь и возьмут в силки свои пуще городок, пока не удавят его в собственной крови. Все эти двадцать лет духи в волчьих шкурах никуда не девались. Они привязаны к Лорроду, привязаны к здешним лесам.
– Волки-демоны? – спросил Виктор, улыбнувшись. – Вы имеете в виду оборотней?
Маниту кивнул. Краем глаза федеральный агент заметил, как побледнели от ужаса Вона с Бекки.
– Можно и так сказать, пусть и носят они не такое имя. Под человеческой кожей они прячут звериную, но не животную. Тем не менее не являются людьми эти существа, а значит, та не принадлежит им, этим макадэ маиинкан.
– Что это значит?
– Волки, – вмешался Вона. – Чёрные, словно ночь. Словно порох и смерть.
– Они ещё явятся. Покажут себя, – зловеще прошептал Маниту.
– Когда?
Старик зевнул и нехотя поёжился на стуле. Лицо его тут же сделалось безразличным и уставшим.
– Они всегда приходят на кровь. Значит, сегодня ночью придут.
Разочарованный Плацтер, коротко кивнув Воне, двинулся к машине. Тот отвечать не стал. Когда Бекки нагнала напарника и уселась в автомобиль, то по-детски надула губки и исподлобья взглянула на Виктора.
– Не стоило вам так грубо. Все тут уважают Маниту.
– Да, особенно Саллес.
– Ну, у этих двоих, как у лидеров двух конфессий, – своё отношение к Богу, и каждый, разумеется, глубоко убеждён, что только его путь верен.
– Безусловно, – рассеянно ответил Виктор. – Жаль, что такое потрясение не смогло объединить этот маленький городок.
– О, поверьте, смерть Медвежонка-Джеки объединила. Просто по-своему и не очень заметно.
– Почему его называют Медвежонком? – спросил Виктор, оторвавшись от стекла, когда машина тронулась.
– Из-за отца. Все знали его Медведем-Магуа. – Бекки многозначительно взглянула на пассажира. – Здоровый, как гора. Вы на его фоне казались бы мальчишкой.
– Почему знали?
– Так умер он. Да и нечего мёртвых беспокоить.
– Значит, Джеки жил с отчимом?
– Последние годы – да. Но Коул Бергман – отличный отчим, поверьте. Даже лучше был своенравного Магуа. Мальчик обожает его! Ну, то есть обожал. Единственное, в чём я могла бы упрекнуть Коула – он страсть как любит жевать табак. Да, пожалуй, это единственное для нас всех. Но быть отличным папой ему это никак не мешает.
– Никогда отчим не заменит отца, – со всей строгостью заявил детектив. – А отчего Медведь-Магуа умер?
– Ну, – Бекки замялась. – Его застрелил Ииска, когда сторожил дом преподобного О'Каллахана. Принял за грабителя. Завязалась драка. Давно это было. Он вроде был выпущен по пробации.
– Выходит, Ииска работал на Саллеса?
– До сих пор работает. Да и куда ему идти после тюрьмы? Он тоже здоровый и сильный, только странноватый чуток. Говорят, у него аутизм или что-то такое. Вот преподобный его и приютил. Дал работу и сделал своим, как там раньше говорили? Камердинером?
– Да, – хмуро ответил Виктор. – Затем сам убил Магуа и велел Ииске взять вину на себя.
Коннелли в ужасе распахнула глаза и уставилась на Плацтера, но тот сразу же отвернулся к окну, не желая продолжать разговор. Ему искренне было жаль Бекки. До чего же, должно быть, столь наивному существу тяжело выживать в суровом обиталище среди таких людей. И погоны, как оказалось, ничуть не сбили с неё детскую наивность. И не спрячешь ничего от Плацтера за широкой фрунтовой походкой.
– Не понимаю, за что вы так ко всем нам враждебно, – пролепетала она.
– Я не враждебен, – неуверенно ответил детектив. – Эх, неважно. С самого моего приезда просто сам не свой.
– Выходит, прав оказался Маниту.
– Ничего он не прав. Оборотни? – Плацтер выпрямился, заглядывая помощнице в лицо. – В самом деле, оборотни? Вы хоть сами в это верите?
– Ну, хотела бы я взглянуть на них. Да и к тому же сам Маниту в прошлый раз спас нас от напасти. Многие из Уджибве верят, что в городе обитают люди-волки, – нерешительно произнесла Бекки и от досады прикусила губу. Она недовольно покосилась на пришлого. – Некоторые даже утверждают, что эти самые оборотни и состоят в приходе преподобного О'Каллахана.
– Ох уж этот ваш преподобный и прочие святые! – Виктор усмехнулся. – Как в прошлый раз происходили убийства?
– Я была тогда совсем ребёнком, но отчётливо помню, что произошло несколько убийств. Это уже потом, после окончания академии, я узнала, что их было два. Ну, ещё два приобщили к делу чуть позже. Но ситуация аналогичная – жертвы растерзаны.
– А по отчётам что?
– Заполнены, как вы выразились, и впрямь криво. Нашла несколько рапортов о ненадлежащем обращении с вещдоками. Расследование закрыли, – ответила Бекки. – Тогда не только жители из резервации начали верить, что убийства совершались оборотнями. Следы зубов, когтей – всё, как и сейчас.
– С чего все решили, что Маниту защитил город от этих тварей?
– Это лучше у него спросите.
Плацтер понял, что Коннелли не намерена продолжать разговор, а потому устало развалился на спинке сидения. Голова начала кружиться, и недоброе чувство тревоги настойчиво стесняло грудь. Закинув в рот пару таблеток, Виктор достал из кармана сотовый и, к своему удивлению, обнаружил короткое сообщение. В отправителях отметилось имя Далии. Позабыв обо всём на свете, он замер на мгновение. Мышцы потяжелели от пуще прильнувшего холода, и сердце ретивой дробью забилось в груди. Прочистив горло, агент открыл сообщение. В нём коротко значилось: "Мы решили не праздновать день рождения Эйдана, извини. Береги себя".
Нечто подобное ожидал увидеть Плацтер. Возможно, в какой-то момент этого ему даже и хотелось. Только стоило взору пронестись по гадким маленьким буковкам на экране, как ком подкатил к горлу, и порывистое дыхание всколыхнуло широкую грудь. От внезапно нахлынувшей досады ему хотелось разломать сотовый, затем начать ломать и всё вокруг, даже ударить лейтенанта. Лицо Виктора побледнело, глаза от обиды по-детски округлились, и наконец он лишь беспомощно уронил руки на колени.
Бекки, до того мирно державшая руль, осторожно покосилась разок-другой, не решаясь заговорить. Виктор видел, что она смотрела, но, вопреки распаляющему стыду, не сумел совладать с эмоциями. Он молчал, уронив голову на грудь. Плечи перестали дрожать, дыхание выровнялось.
Он не помнил, как в руках вновь очутился пузырёк с таблетками, не помнил и то, закидывал ли столь желанные пилюли в рот, лишь очнулся от нестерпимой натуги сжатых пальцев. Всегда слишком коротко стриженные, но с обгрызенными заусенцами ногти царапали пластмассу, ковыряли крышку, выискивая спасение в лекарстве. Ему просто нужно было вернуться домой. К семье. И всё бы пошло своим чередом.
"Надо было быть настойчивее, – раздалось в голове. – Или упрашивать. Она только врёт, что не будет праздновать".
– Всё в порядке? – тихо спросила Бекки.
Растерянный Виктор шмыгнул носом и невидящим взором покосился на лейтенанта. Но следом тотчас расправил плечи, выпрямившись. Блёклое лицо приняло уставший, но равнодушный вид.
– Едем домой к Медвежонку-Джеки.
– Хорошо, я убежусь, что родители дома. Только прошу вас, ведите себя тактичнее с ними. Не как с Маниту.
– Если они не будут говорить про оборотней.
Бекки недовольно хмыкнула, а затем набрала чей-то номер на мобильном. Голос её сразу сделался тихим и покладистым, она слишком медленно и податливо выговаривала слова, выпрашивая разрешение прийти.


V
Когда полицейская машина заехала на Мак-Кинли Стрит, хмарные тучи уже загустили небосвод. Облака, сизые на западе и ещё белесые на востоке, клубились у кряжа и редели у макушек гостей. Приятно пахло дождём. Даже до сюда доносился настойчивый аромат волглой хвои, и обманчиво воздух сделался влажным и просторным, будто вот-вот должна была наступить весна.
Виктор сделался ещё более угрюмым из-за случайно разыгранной им самим сцены и лишь изредка бросал Бекки фразы приказным тоном. Он обозлился на неё как на свидетеля собственной слабости, пусть и корил себя за это. Коннелли, однако, держалась весьма достойно и ни разу не показала виду, будто и впрямь не заприметила разбитого наставника.
– Вот и Коул, – наконец объявила она и кивнула в сторону маленького ветхого домика с фальцевой кровлей и дощатыми стенами.
Прямиком у мусорных баков сидел молодой индеец в шерстяной рубашке и меховой куртке, примостившись на лестницах веранды. Он лишь украдкой бросил потерянный взгляд на приезжих. Лицо его, раскрасневшееся, плоское, с асимметричными чертами – один глаз расположился заметно ниже другого, – и тяжёлым подбородком, принадлежало пьянице. Это же подтверждала и бутылка лагера "Сьера Невады" у ног. Обритый налысо, но с заметно проросшей щетиной – растительность на лице неумело скрывала отёк от нездорового образа жизни, которого Коул придерживался по меньшей мере последние сутки. Временами он пускался в неразборчивый ропот, оголяя ряды тонких пожелтевших зубов. Шептал он, очевидно, на языке Уджибве, потому как речь на английскую совсем не походила.
Позади его дома, у заднего окна, возились два криминалиста. Вокруг них кружил оперативник в форме полицейского департамента. Он то выглядывал из-за дома, то вновь исчезал, удерживая в руках массивную фотокамеру. Пару раз офицер приседал низко на корточки и щёлкал затвором, направив объектив прямиком на землю.
Бекки медленно шагнула к Бергману и присела прямиком у хозяйских ног. Виктор последовал за ней, наблюдая, как голос служивой страдальчески дрогнул:
– Ещё раз здравствуй, Коул.
Бергман медленно поднял голову и совершенно равнодушно оглядел гостей. Затем едва заметно кивнул. Виктор поздоровался. В нос тотчас ударил запах табака.
– Марта в доме? – ещё тише спросила Бекки.
Бергман кивнул.
– Она спит. Врач выписал ей успокоительное.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71320408?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.