Главная страница | Современная русская литература | Гастарбайтер

Гастарбайтер
Муса Мураталиев
В долине Чеч-Тюбе, окруженной горами, живут потомки древнего народа, обретшие свободу, когда распалась советская империя. У них есть всё: земля, власть, религия, и, кажется, живут они в достатке. Но почему-то у них отправка детей на заработки поставлена на поток. Чем дети занимаются за границей, а взрослые у себя дома? На самом деле оказалось, что иммигрировавшие чечтюбинцы участвуют в "войне" сторон: местных и приезжих. Власть, как и граждане, борется с ними, ставя им заслон. Богатые работодатели, заинтересованные в дешёвом труде, их присутствие лоббируют, ратуя за пребывание мигрантов в стране.

Муса Мураталиев
Гастарбайтер

Муса МУРАТАЛИЕВ

ГАСТАРБАЙТЕР

АННОТАЦИЯ

«Гастарбайтер» – самая захватывающая книга о проблемах современной миграции. Автор собрал в ней три романа, получившие высокую оценку читателей и критиков. В основе произведений лежат судьбы людей, оказавшихся в России. Национальный эпос «Манас» и древняя религия тенгрианство, берущая своё начало от шумерской жизни, проходят красной нитью в сюжетах романов.

БУДЕТ ЛЮДЯМ СЧАСТЬЕ

Вопрос «Кто у нас нынче лучший писатель?» не имеет смысла. Ибо писатель не может быть лучшим или худшим. Он или есть или его не существует вовсе. Настоящий писатель это для меня тот литератор, чьи тексты МОЖЕТ НАПИСАТЬ ТОЛЬКО ОН САМ, и никто иной – пусть сей «иной» будет трижды умнее, эрудированнее, пластичнее, красивее и т.д. Знак первородства – сертификат на пребывание писателя в литературе, а клоны, гладкопись и серятина – всего лишь оборотная сторона графомании.
Книгу Мусы Мураталиева «Нашествие мигрантов» мог написать только он.
Это его боль и его тема – новое рассеяние древнего народа, выдутого ветром перемен конца XX – начала XXI c привычных мест обитания. Где жизнь не была легкой и справедливой, но была устоявшейся и предсказуемой. Нервная скороговорка текста, фразы с явным киргизским акцентом – то смысловым, то стилистическим – фирменный прием писателя, столь удачно «пойманный» им уже в предыдущем романе «Тоска по огню». Парадокс, но роман о якобы «азиатах» – сугубо европейский, космополитический текст о проблемах, которые касаются обитателей не только Киргизии или России, но и граждан всего мира, само существование которого в очередной раз находится под угрозой. Не из-за войн, так из-за чудовищной усталости этого мира, перебравшего, как это многим кажется, практически все варианты построения счастья ДЛЯ ВСЕХ.
Отчего и название романа обретает дополнительный, метафорический смысл существования человека на Земле.

Евгений Попов

ИДОЛ И МАРИЯ

РОМАН

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ЗОЛОТОЙ ПОЕЗД

Путь, на который должен встать поезд – пустовал. Он был с краю, за ним высилась привокзальная стена. Бек и Соня на перроне ждали прибытия поезда. Когда они подошли – стояла утренняя прохлада. Прошел час, как солнце поднялось из-за привокзальных стен.
Они ходили по вокзалу. Бек поглядывал на нее через плечо – оба одного роста – находил в ней каждый раз новое. И Соня тоже посматривала кроткими глазами на мужа и думала о чем-то. Десятки лет совместной жизни сделали свое…
– Ищут тут защиту, будто в городе другая жизнь.
– Вчерашний день ищут, – поддержал жену Бек.
Вокзальное радио объявило о прибытии поезда. По перрону гремели пустые тележки. Их катили крепкие парни с надписью на спине «носильщик».
Наконец показались очертания медленно приближающегося локомотива. От крыш нескольких передних вагонов тянулись ленточки сизого дыма. Яркие лучи солнца освещали поезд так, что тот казался золотым. Вагон, который встречали они, почти замыкал состав. Соня следила за происходящим на перроне. Проводник, парень в униформе, открыл дверь, вытер ее ручку влажной тряпкой. Потом первым вышел на перрон. За ним последовала простоволосая девушка:
– А, вагоновожатый? – обратилась она к нему. – Дай на семечки! Со своих поборов поделись! Оставлю запись в жалобной книге!
Проводник, не обращая на нее внимания, следил за выходящими пассажирами. Тогда она встала перед ним:
– Премиальных не будет! Вырвать страницу не сможешь. Я видела, насквозь пронумеровано.
Бек напряженно ждал своего гостя. Пассажиры выходили и выходили – все не он.
– Вы мне со своим мужем надоели! – ответил ей парень. – Всю дорогу чай я подавал бесплатно! А теперь еще магарыч хотите. Оставьте меня в покое! Вызову службу безопасности – вам же хуже будет.
– Ладно, вызови! – согласилась девушка. – Выйдет сейчас муж, тогда я сама достану деньги из твоего кармана.
Проводник вынул сотню и протянул девушке.
– Вот, подавитесь! Больше не попадайтесь мне.
Бек рассмотрел, что пристающая девушка была лет тридцати, с золотыми коронками на передних верхних резцах и в золотых сережках. Лицо, не знавшее макияжа, было как мужское, глаза карие, смотрели с недоверием. Ростом она была ниже среднего, волосы черные прямые и собраны на затылке в пучок.
На перроне появился Сармат, которого встречал Бек. Они, чуть прильнув, друг к другу, поздоровались. После, указав рукой на девушку скандалиста, сказал:
– Моя жена!
Та подала руку Беку, потом Соне:
– Алма, – представилась она.
Сармат был одет по-современному. Куртка и брюки, а также кроссовки китайского производства. Новая одежда в дороге помялась, а так вид у него был человека среднего достатка.
– Давайте познакомимся? – протянул руку Сармат. – Как-никак, хозяйка.
– Да, так и есть, – вежливо взяла Соня руку. – Здравствуйте…
– Кайрат, – дополнил их ряды еще один человек.
– Думали, что приедете вовремя, – вмешался Бек. – Откладывали, откладывали…
– Разве? – протянул руку плечистый парень, пожимая руку, сказал – Меня зовут Султан.
– Мы не заметили, – ответил Сармат. – Как вы тут? Все в порядке?
– Не жалуемся, – ответил Бек. – Сколько у вас вещей?
– По чемодану.
– Мы с женой думали, что у вас тюки. В такую даль собирались и, только по одному месту в вагоне?
– Кто ищет работу, у того вещей лишних не бывает.
– Нам показалось, что едете, чтобы открыть свое дело.
– Мы едем тут жить, устроиться на работу.
– Найти ее здесь не просто.
Какие-то люди продолжали подходить по очереди, пожимая руки Беку и Соне. Называли свои имена. На перроне их собралась дюжина. Бек с женой пошли вперед, а все остальные следом.

Бек растерялся при виде такого количества земляков. Не зная, что сказать, он следил за ними. У всех на лице – печать усталости от дороги. Каждый не желал терять остальных, поэтому двигались вместе, а где тесно – гуськом. Нет-нет да заискивающе поглядывали на Бека. Было видно, что они стеснены оттого, что впервые в мегаполисе. Окрыленный столь неожиданной встречей земляков, он начал им рассказывать, что можно и чего нельзя делать в городе. Бек смотрел на Алму. У той лицо осунулось, глаза расшились, похоже, ее смущало множество людей вокруг.
Соня похоже поняла, что жена Сармата – самая живая. И радовалась, что не знала ее раньше. А та стояла и смотрела во все глаза на окружающий мир, с жадностью изучала его.
– Нельзя пристально смотреть на человека, – сказал Бек на родном языке, чтобы пассажиры не поняли, о чем речь. – Лучше почитай тут что-нибудь!
– Без твоей подсказки знаю, что мне делать! – шикнула Алма. – У тебя что, голова больше, чем у меня?
Бека насторожил такой ответ и, он, смутившись, промолчал.
– Думаешь, меня перевоспитать? – приставала она. – А получится?!
– Вовсе нет, – тихо вмешалась Соня. – Тут не принято смотреть на человека пристально. Будет скандал.
Алма, привычно переминалась на ногах:
– Что я их, стукнуть собираюсь или что? Любуюсь ими. Жить собираюсь среди них. Хочу быть такими же, как они. Если нет, опять поеду к себе.
– Люди стекаются в город, чтобы тут обосноваться. Я каждый день встречаю приезжих.
– Едут? Пусть. Меня среди них не было, ведь?
– А вымогательству где училась? – вдруг спросил Бек тихо.
Алма пристально посмотрела на него и лишь, потом ответила.
– А жить на что?
– Я вот не работаю, а живу!
– Потому что имеешь крышу над головой. К тому же специалист плохой или лежебока! Глупость. Все, кто избегает работы – скоты! Как можно не работать?

Приезжие земляки шли за Беком почти след в след. Обескураженный, что все земляки собираются остановиться у него, Бек смолк. Адат[1 - Адат – обычай; традиция.] не позволял отказать. Они выбрали его дом. Надо дать им переночевать, так надо. Бек шел, опасаясь, как бы не заглянула к ним сегодня Мария Ивановна. Она приходила после того, как ей написал письмо Сармат. Она приходила не просто. Хотела зачислить его на сезонные уборочные работы. Беку от директрисы ничего не надо было. Что начислял ЖЭК, платил вовремя. Взамен имел все блага ЖЭКа. От Марии Ивановны больше ничего и не требовалось. Письму земляка Бека она придала особое значение. Это тронуло Бека. Последнее время она, как родная мать Сармата, ходила и спрашивала, когда он приедет? Однако на этот раз Беку не хотелось видеть директрису у себя дома. Он вел домой не знающих жизни мегаполиса людей с малой родины. А завтра – пожалуйста, сам пойдет к ней, чтобы их зарегистрировать. Подойдя к подъезду, он с облегчением увидел, что ее машины нет.
Соня открыла входную дверь. На правах хозяина Бек вошел первым. А за ним проходили земляки. Их было много, что, казалось, в квартиру не поместятся. Соседка по лестничной площадке, появившаяся нечаянно, так и осталась с открытым ртом.
– Все они гости? – спросила она, наконец.
– Они идут к нам! – ответила Соня поставленным, как у диктора, бархатным голосом.
Султан, не понимая, о чем у хозяйки разговор с соседкой, заслонил нарочно ее спиной, а потом спросил на родном языке:
– Чего ей надо, этой женщине?
Соня так и стояла у двери, пока все не прошли в квартиру, а после сказала шепотом соседке:
– Он языка не понимает, спросил, чего вы здесь стоите?
Соня вошла в квартиру последней, при этом, чуть подтолкнув идущего впереди гостя в спину, чтобы можно было закрыть дверь.
– Султан! – обратился Сармат среди толпившихся в прихожей земляков. – Еще раз тебе говорю, запомни! Здесь нам всюду чужие люди. Мы забава для них. Ты должен забыть свое остроумие дома, понял?
– Я хотел защитить нашу хозяйку, – ответил тот.
В прихожей пол заполнился обувью разного размера и цвета. Воздух стал тяжелым, щекоча ноздри запахом пота. Разутые гости, без особых церемоний бродили из комнаты в комнату, занимая всю квартиру. Расставляли вещи, присматривали себе лучшее место для ночлега.
Умылись и сели. Кто моложе – сел за стол, кто старше – на пол. Сармат, севший на пол, вытянул ноги от удовольствия и, откинувшись, закрыл глаза, похоже, почувствовал радость приезда. Утомительная дорога осталась позади. Желаемая цель, к которой стремились всем селом – близка. Мужская часть отдыхала, женская половина во главе с Соней хлопотала на кухне. Готовили угощение. Некоторые гости бродили по четырем комнатам и рассматривали все, что находилось в доме. Столы. Кровати. Книги в шкафу. Фотографии, висящие на стенах. Люстры. Телевизор. Стенку. Шкаф для посуды. Часы на столе. Настольную лампу. Детские игрушки, оставшиеся от сына и дочери Бека и Сони, которые жили в других городах своими семьями. Осмотрели также стены квартиры. Постучали костяшками пальцев, проверяя, где мягкие, а где несущие блоки находятся. Домашние растения Сони. Ковры на полу. Все эти предметы домашнего обихода до сих пор существовали без них. И ждали их. Землякам Бека тут было уютно. И, им казалось, что они давно знают эти вещи, как свои пять пальцев. Их каждый из них где-нибудь да встречал. Без них человек беден и зависим. Они вдыхали аромат свободной жизни. Запах лаванды и герани на подоконнике, запах чисто вымытой раковины. Кафельные стены и пол, посуда на кухне и прочие предметы. Все нравилось им. Они дышали запахом городской квартиры.
Хозяевам же наоборот был неприятен резкий запах вновь прибывших гостей. Он воспринимался как запах бедности. Соня показала им, как приготовить ванну, и где лежат необходимые для этого вещи.
Пока шли домой, она все видела, что все слушались Сармата. И теперь, сидя в большой комнате, он раздавал указания Аскару и Султану, что сидели в соседней комнате, чтобы те не забывали о тренировках. Он и жене, которая была на кухне, напомнил о каком-то идоле. Потом добавил:
– Султан, помоги женщинам!
Тот пошел на кухню. Он взял на руку деревянную куклу с черенок топора, спрыснул ее кефиром. Соня с любопытством смотрела на ритуал. Ничего не спросила. Сама была занята нарезанием колбасы на бутерброды, чтобы подать на стол.
– Да, ничего нам не надо! Хозяйка, мы сыты! – кричал из большой комнаты Сармат. – Всю дорогу ели, пили. Не волнуйся, мы как-нибудь обойдемся. Ты видела, какие у меня богатыри? Им не хлеб, а отдых нужен!
– Как же, как же! – отвечала Соня от души. – Соберем быстро. В колбасе оказалось сало свиное. Не знала, что придется подавать вам. Со вчерашнего дня не выходила в магазин. Взяла бы без сала.
– Да не пугайте нас. Нам теперь все съедобно. Наши желудки способны переварить еще и не такое. Султан, ты бери с собой Аскара, слышишь? Сбегайте в магазин. Спроси у Сони, где тут ближний ларек. Купите шампанское для женщин, а нам – покрепче. Отметить надо. Случай особенный.
Женщины накрывали на стол, а мужчины по очереди купались в ванной. И каждому вышедшему оттуда земляку Сармат говорил:
– На кого ты стал похож? Вот, как меняется человек. За собой вытер? Как неаккуратно, а? Во всем надо быть лучше. Чтобы твое присутствие тут не стало обузой. Кайрат, ты почему надел носки, не вытерев насухо ноги? Вон, на полу мокрые следы оставляешь.
– Сармат, что это ты всех стал струнить? – сказал Бек тихо. – Сделается все без твоей подсказки. Уймись.
– Я по делу.
– Я вижу, вы, пока ехали, стали как одна семья.
– Людей принимать хозяйке надо. Сколько нас навалило? Они вместо того, чтобы самим догадаться, лясы точат. Разве я не прав? Жили бы они где-нибудь на северном полюсе. Одни – тогда другое дело.

ГЛАВА ВТОРАЯ

НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

Соня удивлялась: похоже, что Сармат среди гостей оказался единственным с таким характером. Между делом она слышала его командный голос из большой комнаты. Похоже, ей с первого взгляда понравился Султан. Он был широк в плечах. Входя в дом, в дверях слегка поворачивался туловищем. Это запомнилось. Он и Аскар хлопотали на кухне, помогая женщинам. Делали это они по указанию Сармата.
– Бек, почему ты мне не сказал, что приедет столько гостей? – спросила Соня из кухни. – Где они будут жить? Откуда взять постель, посуду?
Гости разом думай посмотрели на Бека, а у того лицо приняло стеснительное выражение. Он не знал, видимо, как ответить. У всех стоял в глазах испуг.
– Сонечка, не об этом, – успокоил он жену. – Сармат написал, что едут. Прописка им потребуется. Я сказал – приезжайте. Хорошо, что дети не живут с нами. Ну что делать теперь? Поместимся. В тесноте да не в обиде. Отцы наши выходили из любых положений. Что-что, а из приема гостей не делали проблем. Устроятся. Работа будет, и всем легче станет. Наш институт расформировали, а так я бы их к нам в штат зачислил.
– А где работали? – спросил Кайрат.
– В проектном институте, чертежником. Гидростроителей обеспечивали. Из меня чертежник – никакой. Основная профессия у меня филологическая. Но потом меня обучили. Труд не дает человеку расслабиться. Я тогда победил. А так привыкнешь жить на халяву. Теперь работа самая дефицитная вещь! Порою, тянет на Чеч-Тюбе. Вижу, там выросла другая молодежь. Среди вас, кроме Сармата, никого не знаю. Плохо это или нет?
– То, что не унываешь, это хорошо, – вмешалась Соня. – Жить колхозом неудобно. Наши гости долго так оставаться не могут…
– Люди взрослые, сами понимают. Все зависит от того, как долго будут устраиваться на работу. Одним словом, все когда-нибудь да кончится.
Соня прошла по всем четырем комнатам, чтобы убедиться, сколько их будет за столом.
– Никто об этом не спорит, но сейчас только и слышишь: сокращение, сокращение.
– Скажу тебе, женушка, что ужасного тут ничего нет. Вспомни, как было страшно изначально нам пособие получать? Думали, что скоро нас не станет. Прошло ведь? Ну и ладно! Только по родной земле в такие дни человек сильно скучает, оказывается. Раньше о ней я мало думал.
Бек сделал паузу. Она завершилась шумным вздохом. Сидящие гости ниже опустили головы. Все притихли. Сармат, обхватив за плечо Бека, крепко прижал его к себе. Тот не шевелился. Тогда, отпустив, посмотрел ему в глаза. Вид у Бека был, как будто тот сейчас зарыдает. Опять похлопал по плечу.
– Ну, что, гости, наверное, думаете, какая я нехорошая?
Соня зашла в большую комнату, где сидели почти все, и добавила:
– Сармат, не думай, что дядя о тебе забыл. Твои письма Бека заставляли искать тебе работу. Пусть об этом сам расскажет…
Еще крепче обнял Сармат за плечи хозяина. Тот тяжело дышал, будто ему плохо.
– А как же? – продолжала Соня. – Нет-нет, да ноги в руки и в ЖЭК! А ты что нос повесил Сармат? Обиделся что ли?
– Мне дядю жалко.
Алма жарила у плиты пончики, откашлявшись голос, сказала громко:
– Заканчивайте нюни пускать! Вы что? Дети?! Нельзя чтобы газ и свет у хозяина все время горели. За вечер мы израсходовали, наверное, недельную норму. Соня, где ты? Иди к нам, командуй тут нами. Быстро завершим готовку, накормим людей. Выключим газ и свет.

Соня, похоже, не привыкла к столь большому количеству людей в их квартире. Встревоженный происходящим, муж тоже ходил тихо, будто боясь своей тени. Гости были похожи на тех близких Бека, которых Соня видела, когда они ездили в долину Чеч-Тюбе. Сармат был тогда юношей, сейчас стал почти как дядя. Характер замкнутый, однако, во время спора, крепкий на язык. Он один из тех, кто, испытав на своей шкуре суровые дни распада страны, стал по характеру матерым. Во всех сделках практичным человеком. Она не знала, как жили там в последнее время, поэтому хулиганский наезд Алмы на проводника остался для нее загадкой. В то же время Соне теперь деться было некуда. Это ненормально, думать о родственнике мужа плохое, но – настораживало. Необходимо строить отношения спокойнее. Надо быть вместе с ними. Бездетной Алме, связавшей судьбу с Сарматом, отчего не быть суровей? Ей внимание и любовь нужнее. Надо помочь им! Хотя Соне самой бы кто помог. И тут она заявила, адресуя всем:
– Вчера у входа в метро раздавал листовки солидный мужчина. Он намекал мне: «хороший способ подработки». Может, пойдете туда. Появятся деньги, снимете уголок.
Земляки мужа ответили дружным молчанием.
Водку открывал Кайрат, и когда она была откупорена, Алма выхватила из рук бутылку, и покапала на идола, после вернула ему.
– Что вы делаете? – обратилась к ней Соня. – Деревяшка рассохлась, что ли? На кухне есть спирт, потом покажу, где он стоит.
– Можно любой пищей, – ответил Кайрат спокойно.
– Другие делают это втайне, а я… – сказала Алма.
– Тебе, это надо делать до трапезы, – пояснил Бек жене. – А идола забыть во время еды не хорошо. Надо чтобы он всегда был доволен, в противном случае – накажет. Пойдут неприятности всякие.
– Вы ничего не понимаете! На то вы, дядя, у нас безбожник! – сердилась Алма.
Все притихли, с поднятыми рюмками в руке, ожидая, кто что скажет. Тогда Бек обратился к Сармату:
– Что скажешь? Или попросим Алму сказать. Научись говорить при людях, а то так и останешься прежним – никем! В наше время слово может довести человека до высокой должности.
– Меня устраивает мое нынешнее положение, – ответил Сармат.
Всем пришлось выпить без тоста. Сармат после, достав из кармана завязанный крест на крест черной ниткой конверт, показал Беку.
– Что это? Ты мне платить собираешься?
– Нет, дядя. Это я приготовил человеку, который пригласил меня сюда.
– Зачем мне показываешь?
– Для Марии Ивановны! Тут ровно тысяча баксов! Всем селом собирали и привезли. Я при встрече сразу отблагодарю ее.
И тут же спрятал сверток во внутренний карман куртки.
Бек вспомнил, как однажды сосед с первого этажа рассказывал, что директриса берет взятки. Именно с тех, кто устраивается на работу.
– Как же так? – вмешалась Соня. – Для Марии Ивановны это оскорбительно. Она не рассердится?
Все молчали, тогда Бек ответил жене:
– Трудно сказать. Обидит ли это ее? Поговаривают, что у Марии Ивановны такое случается. Во время развала страны она потеряла высокую должность в обкоме комсомола, можно сказать осталась на улице. А потом ей это место выхлопотали прежние коллеги. И впоследствии, говорят, стала брать взятки. Она, якобы, сказала: «Теперь мне все равно!»
– Как все равно? – повысила голос Соня. – Ты хочешь стать соучастником взятки? Ты не понимаешь, что можешь загреметь в тюрьму?
Алма, резко подняв голову, посмотрела на хозяйку, а потом на хозяина. У Бека левый висок дергался, похоже, что расстроился. А Соня пошла на кухню тоже с нахмуренными бровями.

– Кто сказал, что директриса не чиста на руку? – спросила она потом из кухни. – Полный бред!
Алма достала из своего чемодана измятую газету и принесла Соне.
– Между прочим, газета ваша – городская! Удивляюсь, что вы не читали ее. Тут все сказано черным по белому.
Соня взяла ее, повертела в руках, пробежала взглядом по диагонали, несколько раз увидела сочетание слов: «Мария Ивановна» и «берет деньги, под предлогом на благотворительные нужды».
– А кто сейчас не берет? – сказала тогда хозяйка. – По меньшей мере, Мария Ивановна не обманывает. Лишь бы работу вам дала!
Чем дольше слушала своих гостей, тем больше охватывал страх хозяйку, ей хотелось узнать у мужа, насколько эта история с директрисой правдива? Почему о ней знают там, на родине Бека?
Шарипа говорила на кухне, стоя у раковины, руками мыла посуду, передавая ее Алме, чтобы та вытирала насухо.
– Дядя Бек, говорят, тут сдают волосы на вес? Где, эта контора? – спросила Шарипа. – Стричься все равно надо всем, а они вырастут, так что каждый месяц можно иметь какие-то деньги.
– Дядя, вам спозаранку надо сходи
Алма после обратилась к Бек так. Взять у нее все у: ть в ЖЭК. Сказать Марии Ивановне, так и указания. Узнайте, когда и где нам быть. Или возьмите меня с собой.
– Нет, я сам, – торопливо сказал Бек твердым голосом. А Шарипа досказала свою мысль:
– Так и скажите, денек отдохнут с дороги, а после могут выйти. Нет – сразу можем, конечно.

Первый вечер они провели тихо-мирно, в основном, отвечая на вопросы хозяйки и хозяина. Когда гости в очередной раз затронули вопрос об устройстве на работу, Соня обратилась к мужу:
– Что молчишь? Расскажи им, почему мы сидим дома, наверное, интересно.
– Когда мое учреждение закрыли, как ненужное, – начал, чуть дрогнувшим голосом, Бек, – немалый коллектив остался не у дел. Правда, мне потом предложили на бирже труда несколько мест, но они оказались так далеко от моего дома, что я решил отказаться. Какие у нас были ювелирные вещицы, драгоценности – все Соня спустила, за бесценок.
– А что оставалось делать? Когда потеряешь здоровье – тебе драгоценности не помогут. Продала мельхиор на 12 персон, подарок на нашу свадьбу, чтобы вновь установить входную дверь. Старинную лампу минувшего столетия…
– Кстати, дверь у вас укреплена не на должном уровне, – вмешался тут Сармат. – Вор с отверткой может открыть ее. Как только первую зарплату получим, ставим новую. Я об этом подумал. Скоро у вас будет другая дверь.
– Не надо! – отреагировал испуганным голосом Бек. – Нормальная дверь, зачем ее менять?
Султан встал с места и, открыв окно, посмотрел на близлежащую улицу. Вокруг чисто, везде убрано. В домах горячая и холодная вода. Магазины под боком. Ночь наступает, а свет горит даже там, где его и не должно быть, освещая лишь стены зданий! Кромешную тьму с наступлением вечерней поры, как у них, невозможно представить.

Утром Бек отправился в ЖЭК. Директриса не захотела принимать его. Направляясь куда-то, она бросила: «До нового сезона никого не принимаем, избыток работников!»
– Надо идти рекламу раздавать у метро! – вскользь заметила Соня опять в кругу гостей.

Гости занимали все комнаты. Кто сидел, кто ходил, а Сармат нашел привычку сидеть на кровати Бека. При этом смотрел на дядю, как бы испытывая его терпение. То же самое делала его жена. Алма следила за местонахождением хозяйки. Когда Соня была на кухне, ухо держала востро. Она то и дела чуяла надвигающиеся неприятности, которые потом действительно случались. Однажды внимание всех привлек резкий голос Сони на кухне, бранящейся с мужем.
– Сонечка нельзя так, гостей напугаем, – успокаивал ее Бек. – Директриса обещала ведь, поможет.
– Не будет она помогать! Нашел спасительницу. Который раз вы ходите туда? Спина в три погибели, робость красной девицы! Конечно, она мотнет хвостом и укатит восвояси. Ходите, как бедные родственники! Надо резче с ней! Ей нравятся большие люди. Чтобы сила была!
– Не говори чушь! На этот раз я успел только сказать, так мол, так, приехали те, кого вы спрашивали. Как быть?
– Знаешь, сколько человек бывает у нее в день с такими оповещениями? А почему твой родственник не подсунул ей доллары? Хочет чужими руками жар загребать. Он еще в деревне считал, что тут можно все купить за деньги.
– Что тебе не нравится в Сармате? Вполне современный человек. А что касается денег, то они действительно не понадобились.
– Не взяточница она!
– Она не берет деньгами.
– А что я говорила?
– Она хотела сделать добро за так. Но пока у нее это не получается.
– Твой родственник, встал на одну доску с преступниками. У Марии Ивановны глаза на макушке – видит, с кем имеет дело. Вот посмотришь, не возьмет его на работу, а если примет, то плохо закончится.
– Не стыдно тебе назвать безвинного человека преступником?
– Я сказала – на одну доску. Не понимаю, отчего ты кипятишься? Есть вещи, которые человек чувствует сердцем.
Соня притихла, похоже, что-то ее насторожило. Дальше говорил Бек.
– Я прежде жэковскую контору обходил за сто метров стороной. Мне бывало стыдно, когда там я получал справки по требованию. Теперь бы рад, да никак. Люди ждут лучших дней, когда человек будет цениться по умению своему. Ведь ни копейки не стоит твой ум, твой опыт – все! Я ходил и сегодня утром, когда Сармат еще спал. Опять столкнулись лоб в лоб с ней, но Мария Ивановна даже не отреагировала на мое присутствие и укатила.
– Куда она торопилась?
– Сказала, на совещание. Проводить от собак, называется!
– Надо добиться ее ответа завтра!
– Какой смысл? Ну, пойду я завтра опять. Все говорят, она человек бесхитростный, но безалаберный. Поэтому муж, приревновав ее, увез дочь в Сибирь. С тех пор оттуда не возвращается. А другие сплетни пускают, что он там снова женился. Не хочет дело иметь с Марией Ивановной. А ей все гулять охота. Дело хозяйское – на здоровье, но… поговаривают, что она под собой держит всех мужиков, кто работает в хозяйстве.
– Ей все простительно, пока Мария Ивановна сидит на государственной должности. Вы же не к министру труда идете наниматься, а к ней.
– Подмазать необходимо! – встрепенувшись, Сармат крикнул из большой комнаты. – Так полагается, таких людей я знаю. Что, на самом деле она холостячка?
Голос Сармата был радостным. Вдруг на пороге кухни появилась Алма, и, прижав указательный палец к губам, дала знак, чтобы хозяева не говорили о директрисе. Тогда Бек завел разговор на другую тему.
– Помню, как-то сама меня спросила: «Когда собирается твой родственник? И какие у него планы?» Говорила также, что сейчас везде не сладко. Я спрашиваю: «Мария Ивановна будет ли место ему, если действительно приедет?» А она: «Надо помочь человеку, раз у него есть охота вложить силы на общее благо…»
– Во-о-от, какая Мария Ивановна! – восторгом ответил Сармат опять.
– Она широко мыслит! – добавил Султан.
– По-матерински, заботливо, – продолжил хозяин. – Она обо всех нас думает хорошо.
– С какой стати? – сказала раздраженно Алма. – Я бы не хотела, чтоб она обо мне думала.
– Для нее человек – это все. Хочет, чтобы человека не забывали! Без людей – нет общества! Мария Ивановна думает, что рано или поздно старый мир вернется. Тогда эти же люди – члены общества, будут на подхвате! Одинокий человек всегда зависим.
– Зачем ей это надо? – сказала Соня, стоя у входа. – Глупо.
– Она на самом деле верит в возврат старого строя, – продолжил Бек. – Потому что ее никто не убеждает в обратном. Вот так. Так что не просто руководительница. Твоя ровесница, Сонечка! А мыслит в масштабе страны.
– Скажи еще, что она святая! А мне кажется, она просто берет! Видит, что человек в беде – давай с него еще шкуру снимать. Я бы лучше рылась в помойке, чем обирать обездоленных!
– Мария Ивановна как-то мне сказала, что я бы тебя взяла на работу – да совесть не позволяет. Тебя, ученого человека, зачислить в дворники, слишком расточительно для страны. Потерпи. Не найдется – что-нибудь придумаем. Я видел ее глаза! Ей от меня ничего не надо: ни денег, ни преданности…
– Мне от нее ничего не надо!
– Рабочее место для меня формирует не она, городская власть! Она лишь раздачей занимается. Поэтому, такие ее слова душу мне согревают. Как-то говорит, что ей приятно помочь людям, тогда, говорит, не так круто скучаю по дочери и по мужу! Хотя для них Мария Ивановна, наверняка, уже не существует, а она думает о них постоянно. Может быть, надеется когда-нибудь сойтись с ними опять.
– Не верю в ее порядочность! – отрезала Соня строгим голосом. – Она для меня вор! И тут, в таком бардаке жить мне тягостно. Бек, все это невыносимо. Я так жить не могу! Не хочу!
– Ну-ну, милая! Потерпи. Сколько прожито? И это переживем…

Минула неделя. Прошел месяц. Земляки Бека работу не находили. И никто не собирался никуда уходить. Ели в два захода – на кухне мест не хватало. Во время обеда, оказавшись в большой комнате с мужем одна, Соня бросила в сердцах:
– Не могу быть в окружении армии безработных! Живя с ними, становлюсь участником их несчастья. На меня тяжелым грузом давит их присутствие. Скоро начнется дележ. И на меня поднимут руку! Этого я не хочу.
– Скоро они найдут работу. Им нужно пристанище.
– Твоей уступчивости нет предела. Вот сидят во всех комнатах, слушают наш разговор и молчат. Они желают занять мое, а потом и твое место! Ты семью променяешь на земляков!
– Чушь! – отрезал Бек. – Да, они мои близкие! С приездом Сармата перед глазами стоят мои родные и близкие, которых видел в раннем возрасте. Да, они мои корни! Ничего не поделаешь. Ведь, в Чеч-Тюбе остались мои какие-то родственники? Не знать родных – должно быть всем стыдно. Об этом я начал размышлять впервые только сейчас.
– А все, что было в нашей жизни забываешь?
– Нет.
– В моей жизни все в порядке, все что удалось, благодаря, Сонечка, тебе! Но потерпи.
– Я не понимаю, зачем тебе эта головная боль? Жили мы без них, и они без тебя? Зачем они нам?
– Успокойтесь, а?! – свирепо крикнула Алма вдруг с кухни.
– Цыц! – осадил ее Сармат, но она продолжила:
– Поговорили, называется! Все секреты не раскрывайте. Мы их используем против вас самих.

Поманив мужа и остальных рукой, Алма пошла вперед. Сармат первоначально не хотел идти, но после повторного жеста жены, встал на ноги и тоже пошел за ними. Остановились у двери кухни. Оттуда слушали спор:
– Тут они будут жить просто так? Или когда-нибудь платить станут?
– А как иначе? Будут. Сейчас им трудно. Кто же им, если не я, поможет?
– Зачем надо было везти столько людей с собой? Не на войну шел ведь? Зачем они ему?
– Там каждый родственник имеет родственников. Если так посмотреть – все свои.
– Пусть платят за ночлег.
– Зачем наседать?
– Предложи, а то они думают, что все тут бесплатно.
– Конечно, с другой стороны, многовато. Правда он писал, что едет с друзьями…
– Рассчитывал на твою нерешительность.
– Соня, зачем так говорить, когда надо могу и…
– Не помню, чтобы ты кого-нибудь осадил. Уступчивость человека хуже врага, ею даже женщины могут брать.
Бек промолчал. Тогда Соня продолжила спокойным голосом:
– Деньги у них есть. Раз для Марии Ивановны привезли магарыч, так и для ночлега тоже есть.
– Зря говоришь, Сонечка. Там смысл существования иной.
– Знаю эти ваши клановые штучки. Правит балом один, а остальные подчиненные. Вот весь механизм вашего существования.
– Я им очень обязан.

Сармату было жалко дядю. У них говорили, что он всего добился своим упорством. Говорили, что за неимением бумаги начинал писать на листке лопуха. Так сильно хотел учиться. А когда учился в городе, живя у знакомых бабушки, колол дрова семьям военных, чтобы заработать себе на хлеб.
– Мне все время учиться хотелось, – продолжал Бек. – Если бы не мои старания… сидел бы где-нибудь в другом месте. Себя бы корил. Я еще тогда понимал, что есть другая жизнь! Только она вдалеке от нашей деревеньки. Туда я стремился, но сделать это было непросто. Тогда в мое положение вошел один из земляков и помог.
– Ты ему на лапу, а он тебе работу!
– Безо всякой корысти!
– Вот это да! – удивился Сармат шепотом. – А я и не знал.
– Учиться был мой конек! – продолжил Бек. – А когда надо было устраиваться на работу – понадобилась поддержка. На руках красный диплом. Все равно бродил полтора кряду. Не берут. Вот тогда потянуло меня к землякам. Рассказал, так и так. На работу берут только по знакомству! Тот промолчал, а я потом получил работу. Это был настоящий шок для меня! Потом я испытывал к себе отвращение.
– А он как помог?
– Набрал какой-то номер, сказал: «у меня молодой человек, обрати на него внимание». Потом я к управляющему, тот отправил к директору, а тот в отдел кадров. Вот и дрова колол
– И это правда!
все!
– А говорил мне, что женам офицеров
– Ты ведь никому не говорил, что устроился на работу по блату, верно? А говорил, как тебе было трудно.
– Да не говорил.
– Ну? Где твоя честность?
–Тогда другого выхода у меня не было. Я был в отчаянии.
– Раз ты понял, что сделано не честно, то почему не ушел, хлопнув дверью. Все же нет в твоем раскаянии логики. Воспользовался протекцией земляка.
– Это лишь в начале. После мои старания довели меня до мегаполиса… Далее – своим трудом.
– В итоге имеешь городские блага, а другие теперь приходят к тебе в гости.
– Да, имею! А что оставалось делать?
– Так-так! – голос Сони стал жестче. – Ты двуличный человек, Бек! Живи, как знаешь! Я уйду от тебя.
В большой комнате притихли. У двери кухни толпившиеся земляки Бека настороженно ждали продолжения беседы.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ВЫХОД В ГОРД

Пауза затягивалась. Ее нарушил встревоженный голос Алмы.
– Все ли в порядке у Шарипы? Почему ее так долго нет?
– Не захотела, чтоб я сопровождал, – ответил ей Аскар. – Говорит, что ей любой земляк будет мешать. Ищет работу самостоятельно.
– Я с ней не согласна! Надо сидеть дома! Тут с нами духи предков! Арбак[2 - Арбак – дух, душа умершего; дух предка. Арбакка сыйын. фольк. Вверять себя духам предков, прибегать к их помощи.] оберегает нас. Кайрат, передай ей, но не уговаривай! Если хочет жить отдельно – пусть. Но пока она с нами – ей нужно соблюдать наши правила.
– В какой бы среде я не был, свойств не теряю, – они вдруг, казалось, услышали голос идола. – Вынесите меня туда, где мать-земля и чтобы над головой синее Небо! Какие вы скучные – веселитесь! В жизни все не та-ак! Это вы сами на себя нагнали скуку!
Идол, завернутый в красный бархат, лежал во внутреннем кармане пальто Алмы. В чужом доме, пока вещи не разложили по местам, она не выкладывала его.

Неожиданно два милиционера привели Шарипу прямо в квартиру Бека. Они взяли ее плотным кольцом и сами шли рядом, даже, когда проходили через двери – один шел спереди, другой позади ее.
– Что случилось? – вскрикнула Алма. – В чем она провинилась?
– Нельзя хватать человека среди белого дня! – вмешался Аскар.
– Сразу же арестовывать! – вмешались сразу несколько земляков Шарипы. – Мы не дадим ее сажать в тюрьму!
– Что вы огород городите? – тихо ответил милиционер. – Кто ее без санкции задержит?
– Она говорит, что тут живет, так? – спросил другой милиционер.
– Отпустите немедленно! – крикнул Бек из большой комнаты. – Она – с нами. Все эти люди мои гости. Я хозяин: вот моя жена, вот – я.
Оказывается, Бек еще вчера утром сходил в отделение милиции за паспортами. Они были оставлены неделю назад для регистрации временного проживания. Шарипа стояла, чуть дрожа, казалось оттого, что ее взяли мужчины.
– А кто тебя слушать станет? – ответил милиционер.
– Я буду рад, если кто-нибудь из вас откажется выполнять указания полковника Демидова!
Бек произнес эту фамилию громко и четко. Дальше – больше. Бек, подошел и, обняв Шарипу за плечи, погладил по спине, чтобы милиционеры убедились, что она действительно его близкий человек.
– Вот почему тебе читали нотацию! – Бек обрушился на Шарипу. – Этим ты поставила в трудное положение не себя, а нас. Зачем своевольничать? Не выходи на улицу! Живи тут, в квартире.
– Одно дерево – не лес! – баловалась Алма крылатыми фразами. – Вместе будем – чужие будут бояться. А кто один, тот сам всех боится! Даже Арбак не поможет.
Милиционеры, услышав фамилию Демидова – начальника районного отделения, незаметно ушли. А Шарипа, опустив голову перед всеми, молчала.
– Марш за стол! – скомандовал Сармат и похлопал по спине. – Иди. Ты тут ни при чем.

Земляки Шарипы знали, что она по натуре беспечная, быстро входящая в доверие девушка. Могла и наломать дров. Это вызывало у одних недоумение, у других уважение.
– Что, язык проглотила? – прикрикнула на нее Алма, после обратилась к мужу. – Скажи, пусть она больше не вольничает. При желании другие смогли бы тоже, но мы вот не выходим на улицу. А если выходим, то не подходим к милиционеру узнавать, не найдется ли у них работа!
– Она больше не будет, – ответил за него Бек. – Никто из вас не хочет иметь дело с местной властью, а ей захотелось.
Все со страхом смотрели на Шарипу, но открыто никто больше не осуждал. Озадачило их то, что среди них именно Шарипа больше всех походила на горожанку. Уверенная походка, говорила без акцента. Несмотря на это милиционеры придрались к ней.
– Радоваться! Всем нам радоваться! – обратился к остальным Султан. – Шарипа, сестричка, ненаглядная – на свободе! Разве это не повод?
– Родненькие мои! Не унывать! – отозвался голос идола в головах остальных. – Не переживайте по мелочам.
– У нас городская одежда. Умыты и причесаны! Что еще надо? – сказала Шарипа неожиданно. – Почему нас не принимают тут люди?

Алма как-то сказала, что как найдет работу, тут же уйдет с мужем из этой конуры. Это насторожило хозяев, но они ничего не сказали. Алма все равно поступила бы так, как она считает нужным. Тем временем Бек ходил каждый день в поисках работы для земляков, пропадая в городе, порою, с утра до ночи.
– Побереги земляков! – вдруг ясно передавались мысли идола в голове Бека.
– Их защитят не мои усилия, а закон, – отвечал тогда он вслух идолу. – Нечего беспокоиться. У меня нет пока опасения за их жизнь.

Бек, ротянул руку в сторону лоскутка красного бархата, в который был завернут идол. Но, Алма подхватила его, не дав дотронуться. Взяв в руку идола, отошла в дальний угол комнаты. Деревянная кукла своими четырьмя ликами смотрела на все стороны света. А на него – все земляки, сидящие на ковре.
– Эта кукла мне в голову вкладывает то, что вам говорю! – признался Бек, подбородком указывая на идола. – Как объяснить, почему так получается? И кто в это поверит?
– Это не кукла, дядя! Он наш идол. Он для меня – память! – ответила Алма. – Он не каждому подает знак. Ради нас он готов пожертвовать собою! Он и Манас[3 - Манас – великий богатырь одноименного эпоса у кыргыз.] – спасители наших душ. Человеку, не знающему дорогу жизни – путеводная звезда! Надо бы принести жертвоприношение.
– Не надо по любому пустяку тратиться! – резко отозвался Султан. – А то скоро останемся без штанов.
– Тратимся напрасно? Нет. Это дань памяти!

Весеннее солнце пробудило зелень травы. Это событие они отметили перед идолом. Ходили по кругу, устраивали радение, бесконечно повторяя: «Jalьnmaq bizden, jalgamaq sizden!»[4 - «Просьба от нас, благословение от тебя».]. Сармат вошел в такой раж, что довел себя до экстаза и упал в беспамятстве. Лишь тогда прекратили танец – радение. Алма брызнула кефиром на идола. Смогли сварить даже k?s?[5 - K?s? – взвар пшена и пшеницы с небольшим количеством соли.]! Стали ждать первого грома с Неба, чтобы провести dambьr tas[6 - Dambьr tas – уст. Адат. При первом весеннем громе дети и женщины с подойником громыхая бегали вокруг юрты и кричали:]. Тогда выбегут на улицу танцевать и кричать: ser ajrьlьp, k?k cьq! Selin ajrьlьp, syt cyk[7 - Ser ajrьlьp, k?k cьq! Selin ajrьlьp, s?t cьk! Разверзнись земля и появись трава! Разверзнись вымя и появись молоко!]!

Гости ощутили вкус безделья. Время проводили между скукой и игрой. Мужчины сражались в карты, женщины в прихожей устраивали игру caqmaq[8 - Caqmaq – этн. Детская игра в камушки. Подбросив камушек вверх и пока он в воздухе, той же рукой нужно набрать камушки, разбросанные на земле, и успеть поймать падающий камушек. Кто больше камушков наберет, тот и выигрывает.], привезенной с собой речной галькой. В город выходить было опасно.
Однажды, идя по коридору Сармат наткнулся на деревяшку. Это был отвалившийся плинтус. Нагнувшись, попробовал приложить на место. Кто-то достал дядины инструменты. Один – молоток, другой нашел гвоздь. Начали ремонтировать прихожую. Работа продолжилась на лестничной клетке. Далее – в подъезде. Тогда появилась Мария Ивановна. Они заявили, что работают не за деньги. Директриса в этом, похоже, увидела выгоду. В тот же день выписала им наряд, включив ремонт в подъезде в смету текущего года, выделила со склада краску и белила.
– А то могу выписать деньжат, – предложила Мария Ивановна. – Вы, ребята, не стесняйтесь. Не могу отказать.
– Мы сделаем ремонт бесплатно! – сказал Султан, заслоняя остальных широкими плечами. – Не беспокойтесь.
Земляки дружно загудели в его поддержку. На прощанье директриса ЖЭКа, протянув руку Султану, бросила:
– Не стану уговаривать. Молодцы. Из вас выйдут хорошие хозяйственники. Жаль, что раньше не приехали. Сделаете ремонт на совесть – в перспективе могли бы заменить моих работников.

При виде директрисы Сармат отошел в сторону и задумался. Вечером Бек объяснил им:
– Это испытательный срок. Бывалая Мария Ивановна сходу вас зачислять на работу не собирается. Привыкайте. Таков здешний порядок.
– Не-ет, ее баксами не возьмешь! – заключил Сармат. – Ей не это нужно. Она по-матерински внимательна, а как баба – нежна…
– Тут людей связывает доверие, – продолжил Бек свою мысль. – Войдешь в доверие – останешься, нет – вылетишь. Тем не менее, ваши старания не пройдут даром.
Задача оказалась не простая. Взялись ремонтировать дом, а краски и белил хватило лишь на коробку подъезда. Люди выскакивали из квартир, когда видели через дверной глазок, каких-то людей, ковыряющих стены. Каждый раз Бек объяснял соседям, что делается это с разрешения ЖЭКа.

Гостям Бека нравилось чинить любые поломки, убирать грязь, мести пыль. С того дня они стали убирать подъезд сами, а уборщица, доверив им, совсем перестала ходить туда. Землякам Бека достаточно было и этого, хотя их еще не зачислили в штат. Они получали удовольствие оттого, что делали.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ЧУЖОЙ БОГ

Соня обдирала скотч от идола. Скотч, шурша, прилеплялся к ладони хозяйки. В это время появилась Алма. Соня, как ошпаренная, уронила куклу на одеяло.
– Что тут делаешь?
– Ничего…
Вошел в комнату и Сармат.
– Почему оставляешь его без присмотра? – Сходу обратился он к Алме – Сколько раз говорю, могут залезть воры.
– Носит с собой – боишься потерять. Оставишь тут, приключается такое, – ворчала Алма, глядя на хозяйку. – Не могу же нанять охранника.
Соня стояла и все еще отрывала от ладоней куски скотча.
– Ты зачем идола трогаешь? Украсть хотела?
Хозяйка покраснела так, что сыпь пошла по лицу.
– Идолопоклонники! – крикнула вдруг она. – Мне стыдно за вас. Кто может верить в святость деревяшки? Посторонние узнают – смеяться будут.
Алма посмотрела на мужа, а тот на нее. Скотч больше не шуршал. Скомкав шариком, хозяйка держала его в руке.
– Содрать содрала, но не успела выбросить вашу деревяшку!
– Нет, ты хотела избавить его от нас, сдав в ломбард, превратив в быстрые деньги! – тихо заметила Алма. – Чудачка. Больше к нему не прикасайся. Поняла?
Соня молчала.
– Разве можно продать чужого бога? – вмешался Сармат. – Он внутри нас сидит. Он есть то, чем мы сами являемся. Подумай, как ты можешь сдать его в ломбард, если он во мне сидит? Если так, то можно будет сдать в ломбард целый народ, кто верит в этого бога!
– Как это, а? Воровка! – приблизилась к ней Алма.
– Родственнички тоже мне! – сказала хозяйка, повысив голос, чтобы слышал Бек, занятый чтением в соседней комнате. – Мне они еще угрожают. Слышишь? Подозревают в краже что ли? Я не могу! Слышишь, Бек! Они меня до глубины души оскорбили! Живи ты со своими родичами. Быть у них посмешищем я больше не собираюсь!
Бек, отложив газету, пошел взглянуть на жену. Но она была там уже одна. Завидев мужа, Соня, заливаясь слезами:
– И правду говорят, дай волю тому, у кого нет совести, а он сядет тебе на голову! Кто я в этом доме после всего этого?
В квартире опять стало тихо. В разных комнатах земляки Бека, навострив уши, ждали, что он скажет. Алма выглянула из-за двери кухни. Она стояла впереди всех. Тут хозяин обратился к жене:
– Сонечка! Как же ты, дорогая, никак не можешь успокоиться, а? Ну, что делать? Ты ругай меня – зачем их? Тебе станет легче, во всем виноват я.
Сначала Соня зарыдала, после со звоном разлетелось что-то звонкое. Алма сообщила остальным:
– Ваза. Хрустальная! Теперь ищет другую. Тоже собирается пустить в расход. Нашла!
Опять с треском и звоном что-то разбилось.
– Зачем ты это делаешь? – встревожился Бек. – Опомнись, при чем тут посуда? Возьми себя в руки.
– Перестань воспитывать меня! – закричала охрипшим от злости голосом Соня. – Мне противны все. В первую очередь – ты противен! Гони этих людей из квартиры! Слышишь, выгони своих земляков отсюда! Не то я уйду. Не шучу. Давай, тебе говорят!.. Еще раз говорю – уйду! Или – они, или – я! Выгони, тебе говорят!
Тут первым из кухни вышел Сармат. Он просительно обратился к ней:
– Тетя! Извините нас, если мы не так ведем себя. Вы же не хотите, чтобы они все встали на колени перед вами? Хотите, скажу им, и они будут ползать перед вами. Но поклоняться своему богу они и после этого будут.

Как только приехали, Сармат то ли шутя, то ли всерьез, проделывал эту процедуру: выстраивал перед ней всех земляков Бека и по команде заставлял делать поклон, при этом проговаривая:
– Это местная дамочка, вы должны быть ниже ее ростом! Это местная мама! Вы должны слушать ее!
Тогда Соне не нравилась такая затея. Теперь Сармат снова предлагал выстроить перед ней всех. Она не отвечала, лишь плакала.
Алма вышла вперед, кашлянув спокойно спросила:
– Это ты, тетя Соня? Мы думали, что взрывы какие-то! Ты впрямь нас испугала…
– А ты помалкивай! – осадила ее Соня сквозь рыдания.
– В чем дело Сармат? Что это тетя позволяет себе? От безделья что ли?
– Ты мне не судья, чтобы указывать, как мне жить!
– А ты не нападай на дядю Бека! Зачем на нем воду возишь? Он уже боится своей тени. Почему довела человека до такого уничижения?
– Прикидываетесь дурачками, на деле хотите выпихнуть нас из своей квартиры? Или вам дядя обещал? – срывающимся голосом бросила Соня. – У нас дети. Они не дадут вам так легко отделаться от нас.
– Сонечка, успокойся, прошу… – кружился Бек вокруг жены. – Ну, что ты? Так нельзя… никто ничего не отнимает.
– Дядю ты не ценишь.
– Да, замолчи ты! – закричала Соня хриплым голосом. – Откуда тебе известно, как мы жили?
– Я сразу поняла, кто ты есть! Живешь в таком месте, куда попасть мечтает любой, а ты лясы точишь от безделья! Несчастную из себя изображаешь! А что, я не права?
– Привыкла в деревеньке всех воспитывать!
– Ну, исправь меня!
– Тебя лишь могила исправит.
– Тоже мне! Живешь в городе – думаешь, лишь ты все знаешь, а мы приезжие – ни бельмеса! Сколько женщин я видела, пока ехала, все трудятся. Сами довольны и тебя привлекают. У них тоже семьи. Никакие они не лодыри!
– Да, замолчите вы! – бросил строго Бек. – Сидите, отдыхайте! Оставьте мою семью в покое!
– Мне сказали, что тут можно работать уборщицей, – продолжила мысль Алма. – Можно сантехником. Маляром, кочегаром. Можно бетонщиком, каменщиком… Поговаривают, что даже есть те, кто мужским достоинством зарабатывают на хлеб. Ночью в женских клубах показывают свое достоинство – получают деньги. Так что тут всем неплохо живется. Однако как бы там ни было, я сердцем чую, что я работу не скоро найду! А кто-то запросто ее получает. Ищи нам работу, дядя! Сделай так, чтобы мы стали местными. Сколько еще будем сидеть без дела?!
Все притихли. Алма пошла в большую комнату и там на кого-то ругнулась:
– Иди отсюда! С ума сошел, что ли?
Из большей комнаты показался Султан и молча вышел на улицу.
– Теперь будет дуться на меня. Сказать ничего нельзя.
– А что такое? – спросил муж из кухни.
– Он бросил молоток в идола, – ответила Алма.
– Обиделся?
– Теперь будет дуться на меня. Посмотри.
Сармат, взглянув за окно, увидел спину уходящего Султана. Тот нанес удар по воздуху, как это делают во время тренировки.
– Твое замечание для него комариный укус! – ответил жене. – Не переживай.
Первая половина людей пообедала. Тогда Сармат пошел, чтобы пригласить остальных, и, не увидев хозяйку, спросил:
– А тетя где? В магазин ушла или куда?
– Соня не хочет жить с нами, – ответил Бек вяло.
– Ой, как хорошо! – Алма радостно вскрикнула. – Правильно сделала, это я вывела ее на правильный путь.

В это время Соня шла в сторону трех вокзалов. У нее был в руке небольшой чемоданчик. Он не оказывал ей никакого неудобства. В нем лежали самые необходимые вещички, потому как еще с ночи она готовила себя к уходу из дома. Но надо было повременить с отъездом к родителям в другой город. Она решила подождать Султана, чтобы поехать вместе с ним. Он с первого дня как-то тепло отнесся к ней и незаметно от остальных ухаживал за ней. Ей казалось, что он вот-вот придет и, тогда можно будет всегда быть вместе.

В тот же день в магазине Алма купила джинсовый рюкзачок, чтобы можно было носить всегда с собой. И в присутствии земляков сказала:
– Надо беречь его!
Вечером на правах хозяйки Алма обошла комнаты, все ли расположились по местам, заодно прихватила газету. Не раз перечтенные страницы, жалобно шуршали в ее руках, переставая лишь за дверью.
– Еще кое-кому понадобилось! – крикнула она оттуда.
– Отдайте ему! – хором ответили сидевшие в комнате, имея в виду Бека. – Пусть прочтет!
– А я что делаю? – крикнула Алма оттуда.
Бек, уткнув лицо в страницу газеты, вышел из своей комнаты. Следом за ним вышла Алма и направилась на кухню.
– Говори, что там пишет Запад? – обратился Сармат к дяде. – Западная пресса пишет тут чем угодно только не о нашей проблеме, а эта…
– Капиталисты всем пудрят мозги, а ты рад! – вмешалась жена. – Все они гады! Считают себя гражданами мира, а нас людьми одной долины!
– Восток в этом номере не отражен, – резюмировал Бек.
Сармат, привстав с места, взял из рук Бека газету.
– Не думай ты, дядя, так все время! – пошутил Сармат. – На западе может и хорошо, но мы живем – тут. Спустись на землю. Искать правду надо здесь!
– Она на дороге не валяется. Ее добывают! – ответил Бек. – Ты вынужден искать ее долго-долго, потому как она изменчива…

Трава на бульваре за домом Бека колосилась. Ее они скосили. Тоже бесплатно. Мария Ивановна всех уже зачислила дворниками, но на уборку улиц они еще не выходили. Директриса обещала пустить их на участки, когда откроется зимний сезон. Многие обычно в это время уезжают к себе в теплые края. Мест свободных будет много. В последнее время Сармат ходил сам узнавать про их общее дело в ЖЭК. Поэтому он взял там косы, и они стали по очереди скашивать траву между домами. А во время перекура озирали окрестности. Дома казались им скалами, а улицы – ущельями.

Первым вышел на подработку Султан. Вызов поступил из соседнего дома. За ним пришел хиленький юноша. На голове кепи Барселоны, на шее шарф той же команды. В правой брови серебряная гирька. Глаза блуждают, похоже, от страха: дядька ведь не родня ему. Для него, похоже, это был первый случай, иметь дело с по-настоящему приезжим человеком. Ему было на вид лет тридцать с лишним. Угрюмый. Цвет кожи на лице был не как у своего отца. Волосы черные прямые. Мощного телосложения. Походка как у рыси пружиниста, бесшумна и легка.
Один его вид нагонял на юношу тревогу. Пока они шли, расстояние между ними оставалось не меньше метра. А тут приезжий встал. Руки в брюки. Монолит! Сами вырвались у юноши слова:
– Да, жди тут!
Пока стоял на улице, Султану казалось, что все прежние увлечения покидают его. Ежедневные тренировки по кикбоксингу забросил, занимался изредка. Стремился попасть в высшую лигу. Но для этого нужно тренироваться и тренироваться.
– Любовь к спорту? – прошептал вслух. – Она у меня лишь в душе осталась. И то догорает. Суетиться необходимо. Руки ведь свободны. Ни преданность, ни плач для развития мускулатуры – не дадут ничего. Потом так и проживешь до конца жизни – бесславно. Цель в небесах! Ее надо достать. Придется подпрыгивать. С необычайной силой! Круче, еще круче! Безжалостно, так, чтобы, в конечном итоге стать другим. Тихо жить – не мудрено. Надо попробовать жить активно! Найти спортзал. Сделать зарубку в памяти Вечером сообщить Сармату… Молодчина Шарипа! Опять ушла в город. Хочет найти работу сама. Мне бы тоже нужно шевелиться. Надо стать местным. Иначе не проживешь.
Войдя в чужую квартиру, Султан вспугнул мальчика лет шести. Тот уцепился за подол матери и не отпускал его. Двигался вместе с нею, следя большими голубыми глазами за чужим дядей. Женщина взяла его на руки и сказала Султану:
– Вот тут, за туалетом. Посмотрите, короче.
Султан, открыв крышку бачка, подкрутил поплавок. Вода, стекающая мимо слива, остановилась. Хозяйка протянула помятые желтые рубли. Султан их не взял. Это, похоже, смутило женщину, она все протягивала ему деньги. Тогда Султан вымыл руки водой прямо из бачка, и, плотно прикрыв крышку, не попрощавшись, как и не поздоровался при входе, вышел вон.

ГЛАВА ПЯТАЯ

«КРИЧАЛКИ» У МЕТРО

У подъезда дома и прилегавшего к нему тротуара все заиндевело. Эта необычная белизна делала утро непохожим на остальные дни. За окном по всему округу было белым-бело. Свободное время утомляло их, зимний сезон начался, но Мария Ивановна не допускала их на участки.
Тогда они пошли распространять рекламу к метро. Разбившись по несколько человек, стояли вблизи входа с охапкой газет. Протягивали прохожим свежие номера:
– Вы им по одному, – напоминал им Сармат. – Хотя отдаем бесплатно, на них потрачены немалые деньги. Потихоньку. Не спеша, чтоб больше народу знали…
– Раздам в мгновение ока, – хвастался Султан. – Это у вас дела плохи.
– Ты за собой следи, спортсмен! – заступилась за мужа Алма.
– Тянут вяло. Пока такого еще не было, – добавил Сармат. – На, вот еще. Берите…
– Разве это дело, напечатали такое количество! – возмущался Султан.
– Надо подсказать рекламодателю – пусть с материалами обращаются экономно, – Аскар подал голос. – Содержание устаревает, пока мы тут раздаем их. Думать надо головой.

Земляки Бека каждый с охапкой газет дежурили у входа в метро и протягивали проходящим, а тем кто, подхватив с рук, удалялся, вдогонку посылали громкое:
– Спасибо!
Привычка такая у них появилась после случая с Шарипой. Она тогда каждому, кто брал из ее рук газету, говорила: «Спасибо!» Не прошло и полчаса, как ее стопка была роздана… И вышла в ударницы. Этот случай удивил всех. Всему причиной было это слово!

Газеты на иностранных языках обычно расхватывали быстрее, поэтому Сармат и Алма, когда ходили на газетный пункт, брали помногу английских или немецких газет. Тянули безотказно. Задумался тогда Сармат, и об этом сказал землякам.
– Они пишут – как пашут! – ответил Аскар. – Понимают, что именно нужно здешнему человеку.
– Ну да, им нечего бояться, они далеко отсюда, – острила Шарипа.
Бек кряхтел, переминался с ноги на ноги, а потом высказал:
– Теперь человек человеку – волк! Отец сыну не помощник. Каждый идет сам себе добывать на пропитание. Отсюда несуразность: живешь в обществе, а на хлеб зарабатываешь сам! Кстати, этим и пугала народ прежняя власть. Выходит, она была права.

Земляки Бека начали отвыкать от старой жизни. Казалось, еще немного и разойдутся кто куда. Прежнего безоговорочного послушания Сармату не наблюдалось. Однако тот и его жена требовали от земляков держаться вместе. Хотя они открыто не обсуждали эту тему, но, когда Алма спорила с земляками, муж вставал на ее сторону.
– Скоро богатых будет больше, бедных – меньше, – сказал Сармат. – Вот тогда общество станет процветать. Верно, дядя?
– Не-ет. Кто сумел сколотить миллионы, теперь не пойдут навстречу нищими. Это как у Крылова: лебедь – в небо, щука – в омут, а рака-то нет. Пока не поздно – надо прижать богача. Не надо бояться их денег!
– Бояться надо – плохо кончится. О последствиях думай дядя.
– Все будет хорошо, если обе стороны поймут, что масса имеет ураганную силу. А народ выпустит силу, когда придет время.

Алма раздавала газеты всем поровну. Одновременно приговаривала, указывая взглядом на иностранные издания:
– Надо брать только эти. Больше ничего. Они расходятся, как горячие пирожки. На распространение местных газет времени убиваешь много, прохожим навязывать приходиться.
– Реклама преследует интересы хозяина, а не страны. Зачем экономить? –п – сказал как-то Султан. – Не дрожи, отдавай пачками – и с глаз долой!
– Умник нашелся! – съязвила Шарипа. – Чужая, значит можно, да? Бережешь чужое, и твое кто-то побережет.
– Тебе, какая разница? Мы же даром отдаем людям. Могу распоряжаться, как хочу!
Султан в неурочное время нет-нет да уносил кипу газет куда-то и возвращался с пустыми руками. В такие дни Шарипа уходила рано, чтобы донести хозяину, что Султан свои экземпляры не раздал. Это потом учитывались при оплате маржи ему.

Экземпляры, выделенные для бесплатной раздачи, развозились по рекламным агентствам города. На страницах таких газет печатали о проблемах либерализма и демократии.
– Старина Запад молодость вспомнил! – как-то заметил Султан. – Ему Парижскую коммуну подавай, а подходит ли этот сценарий здешней массе, не думает.
– Газеты издают для тех, кто читает, а массы тут ни при чем! – ответил Бек. – А многие не знают, что для них пишутся такие призывы. Народ потерял надежду и – каждый человек в отдельности – не верит ни во что. Как бы не усердствовали западники, затратив на рекламные цели деньги – отдачи почти не будет. От края до края, через поля и леса, горы и степи множество людей не знает о существовании этой агитации! Перевернуть умы здешних людей непросто. Тут вам не Европа, не Америка и даже не Австралия. У них частная собственность командует парадом, служа не только хозяину, но и гражданам страны.

Аскар вышел напротив станции метро, где им было разрешено стоять. Он сходу начал кричать заученные слова:
– Налетайте! Я раздаю вам инструкцию как стать хозяевами своей судьбы! Хватайте!
– Не давайте богачам заклевать себя! – изредка кричал рядом с ним Бек.
В это время у входа другого метро стояла и тоже кричала Шарипа:
– Пробуждайся народ! Бесплатные советы!
Недалеко от нее стоял громадный Султан. У него люди не так охотно брали газету, а когда отворачивались, тот успокаивал себя словами:
– Упс! Ошибочка вышла!
– Народу прибавилось – где-то футбол! – заметил Сармат. – Надо идти туда, откуда идет людской поток.
Земляки побежали к выходу стадиона. Они молча протягивали руку идущим навстречу людям, предлагая им вести Запада.
– Не стой как истукан! – одергивал Сармат Султана. – Иди навстречу человеку, пусть поймет, что ты хочешь дать ему новость. Вот так.

У Алмы выработался свой способ всучивать пассажирам газету. Она заходила на станцию, двигалась против течения, работая локтями, чтобы толпа не занесла ее на эскалатор. Однажды несущаяся тихой рекой людская масса затолкала ее так со всех сторон, что последние экземпляры, висевшие на руке Алмы, рассыпались. Она бросилась их поднимать. Достала. Однако чья-то подошва успела проштамповать ее пятерню на асфальте.
– Эй, осторожно! Отпустите мою руку!
Пассажирское море не восприняло ее призыв. Людская масса медленно продвигалась и дружно молчала.

– Эй! Не молчите! – как-то крикнула Алма встречным у метро. – Ликуйте!
– Радоваться, радоваться! Не давать себя на съедение унынию, – поддержал ее Кайрат.
– Давайте! Ну?
– А что делать, если народ умеет только грустить? Хмурятся утром, хмурятся вечером, когда же им быть на седьмом небе?
– Давай развеселим их! – крикнул Кайрат, бросив клич своим землякам. – Скучно им – мне скучно! Не умереть же нам от тоски! Давайте всех вас развеселю!
Тут началось такое, чего Бек не видел ни разу. Не пели, а мычали, потому что слов не было в их песнях. Qomuz[9 - Qomuz – кыргызский трехструнный щипковый музыкальный инструмент.] не было, лишь палка в руках. Развлекали массу проходящих мимо пассажиров с помощью губ и зуб. Имитировали мелодии, сходу приходящие на ум! Задорные и удалые песни без слов подхватывали их души, создавая настроение на пятачке. Кто-то даже осмелился присоединиться к их самодеятельности, а кто-то стал кидать в их сторону монеты. Появилась собака, которая жила у входа на станцию, и стала лаять в такт мелодии. Получилось вроде трио, а народ хохотал, диву давались на такой живой концерт.
Солнце было в зените, когда земляки Бека прекратили пение, так как людей, проходивших мимо них, стало совсем мало. А слушать самих себя было неинтересно. Да и Сармат вдруг дал команду:
– Отставить! Менты скоро будут!
– А что тут такого? – огрызнулся Кайрат. – У милиции свои делишки, у меня свои.
– Поступило еще несколько пачек, – сообщила Шарипа. – Сказано – срочно.
– Тоже верно, – подбодрил ее Сармат. – Скоро народ пойдет с работы. Султан, ты сюда иди. Стой тут. Вот так! Протягиваешь руку, следи за выражением лица, улыбайся.
Скоро появились милиционеры из метро.
– Кто тут устраивает балаган? Приготовьте документы! – попросили солидно.
Перелистав их паспорта, они с нескрываемым раздражением вернули их обратно. Земляки Бека в свою очередь дрожащими руками, нехотя брали свои паспорта.
– Ну, кто?
– Командир! Людям радость дарим, – пошутил за всех Султан. – Мы не нарушаем порядка. Веселим себя и заодно местных!
– Это ты дома делай, хорошо? – посоветовал рослый милиционер. – Тут улица. Место общественное.

В десяти метрах от них Кайрат обращался к встречным и уходящим. Подавая газету, проговаривал на одном дыхании:
– Рабской психологии бой! Тут пишут об этом!
Никто из земляков не делал таких заявлений, но Кайрат считал важным сказать это вслух.
– Опять митинг устраивает, – шепотом сказала Алма себе под нос. – Хочет быть хорошим местным.
– Пусть. Жалко, что ли? – ответил Султан. – Личную историю делает.
– Ничего, ничего! – крикнул Кайрат, догадавшись, что земляки говорят о нем. – Не зря мы проделали такую дорогу. Каждый хозяин своей судьбы!
– Вы оба умные, а я дура! – сказала Алма на этот раз громко. – Я вот не горжусь собою и – ничего. Слушать тебя не стану, как жила, так и дальше жить буду.
– Правильно, живи так. Знай, свое место и сиди там, – съязвил Кайрат ей в ответ. – Зачем рисковать? Молчи больше. Тогда с тобой никто дела иметь не будет. Не дай бог еще арестуют, как тот раз Шарипу. А освободить тебя из рук местных будет труднее, чем русским освободить Москву от французов! А если они сумеют еще разгадать твой характер – потребуют сжечь на костре!
Алма не стала отвечать.
– Кто ценит время. Кто хочет быть всегда в курсе дела, – повторял тихим голосом Бек свои «кричалку». – Не проходите мимо!
– Возродилось изречение: «я бедняк – ты богач!» – Аскар, одной рукой протягивая газету прохожим. – Частная собственность, все такое, разве не так? А, байке?
– Да, – ответил Сармат вместо Бека. – Это факт!
– Но, – остановил его Бек. – Воссоздается ли, развивается ли она должным образом, эта частная собственность?
– К шаману! – рассердилась Алма неожиданно. – К цыганке вас!..

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ЖАЖДА ЖИЗНИ

Шарипа лежала на краю общей постели. Лицом к стене, глаза –были закрыты, тем не менее сна ни в одном глазу. С некоторых пор на ее письма не отвечали ни мать, ни старший брат. Мать тяжело болела. Если жива, то она бы попросила написать брату. А если умерла, тоже брат как-то сообщил бы. Вспомнился соседский юноша – с ним она дружила еще во втором классе. Захотелось чуточку побыть с ним вместе. Она знала, что он уже немолодой, но тот же. У нее тут появится, наверняка, мужчина. Он создаст ей уют, будет ждать ее каждый день.
– Народ! – прошептала Алма, заглянув в комнату. – Кто же выключит свет?
Шарипа сразу почувствовала кромешную тьму.

У людей была лишь жажда жизни – больше ничего. Они не знали, куда применить свои силы и как получить деньги. У них были свободные руки и неукротимая сила. Они имели два вида одежды: грязную – рабочую и чистую – выходную. Это были люди, убежавшие из обжитых мест, до недавнего времени жившие в составе единой страны. Теперь они были поголовно бедными. И готовы были взяться за любую работу. Казалось, что они встали из досоветских могил. В карманах у них лежали мобильные телефоны на случай, если их задержит милиция, чтобы вовремя оповестить земляков, где они и что с ними происходит.

На кухне все по очереди делали себе завтрак, а кто позавтракал, был уже на ногах, готовился выбраться в город. Земляки Бека, толпясь в прихожей, молча одевались. Алма надела тонкий свитер. В квартире – никого, Соня неизвестно где. Идол остается один. Вор мог пролезть через балкон. Сразу обратит внимание на старинную вещь. Цена немалая. Взяв деревянного идола, Алма спрятала его под подушку.

Солнце еще не встало. Город спал, шторы в окнах на нижних этажах были задернуты. Они бодро шагали к метро. В рекламных агентствах их ждали связки, пахнущие типографской краской. Пункт приглашал даже новых людей для распространения свежих номеров у метро.
Алма встала у входа метро, перекинув поверх рукава газеты на иностранных языках.
– Газеты английские… газеты немецкие… – повторяла она через каждую минуту. – Бесплатные…

Кайрат услышав, что наступает кампания выдачи талонов на водку, которую местные называли – жидкой валютой – стал продавать свою очередь. Он с ночи подходил к ларькам с тетрадкой в руке, заняв в нескольких отрезках очереди, подписывал фамилии всех земляков. А когда ларьки открывались, народ толпился, а кто торопился – выкупал его очереди по 10, а то и по 25 рублей! Потом ходил с гордо поднятой головой и напоминал землякам:
– Как только узнаете, что начинается где-нибудь льготная кампания для населения – сообщите мне!..

Аскар в первую свою получку купил подержанный компьютер, подключился к выделенной линии, решил наладить в доме Интернет. Однако компьютер то висел, то глючил. Аскар подолгу сидел у монитора и, когда ничего не получалось – выходил из системы. Надо было обновить память, найти более мощный системный блок. Досадовал, что не выходит на связь с всемирным сообществом.
Потом, пройдя платный месячный курс по оргтехнике, продумав все выходы и входы, сумел наладить работу Интернета. Это случилось ночью, и на мониторе появилось изображение.
– Поехали! – словом Гагарина крикнул Аскар, но компьютер тут же завис.
Вскочившие по призыву Аскара земляки окружили его, расходиться уже никто не хотел. Они молча следили, как Аскар щелкает по клавиатуре и делает непонятные для них операции.

– Эй! Наступишь! – Сармат слышал упрек идола. – Здесь ведь тесно!
– Где он?! – спросила Алма, обращаясь к мужу.
Все поняли, что идет речь об идоле.
– У нас забот полон рот, а подошвы могут раздавить его в мгновение ока, – забеспокоилась она. – Где он?
– Я тут, – ей послышался голос идола со дна рюкзака. – Никуда я не делся. Веселитесь. Никому я не хочу быть помехой.
– В сутолоке его могут раздробить.
Сармат подошел к рюкзаку, всунул руку – идол был на месте. Пошел обратно к остальным.
– Зачем трогаешь идола? – спросила Алма мужа. – Не ты же опекун его?

Клен, загораживающий окна квартиры Бека, сбрасывал пожелтевшие листья. Небо выглядело яснее, чем в весеннюю пору. Ночью луна одна гуляла по небу.
У земляков Бека началась другая жизнь. Она стала дороже и менее безопасной. Заниматься саморазвитием им было некогда. Все усилия были потрачены на то, чтобы походить на местных людей. Они сами примечали, что горожане озираются на их лица и одежду. Как-то Бек заметил, что земляки стали мыть руки и лица душистым мылом. Мужчины брились каждое утро и душились дорогими одеколоном. Женщины стали делать что-то вроде макияжа, только Алма отказывалась от него. Стали стирать мелкие части одежды не как раньше, а ежедневно.

Аскар наладил связь с Интернетом и показал им приключения мистера Бин[10 - Мистер Бин – (Mr. Bean) – английский комедийный сериал, главную роль в котором играет актёр Роуэн Аткинсон.]а. Сюжет, оказывается, выложен был из Лондона. Все без исключения земляки смотрели на игру комика, смеялись от души, а кое-кто – до посинения! Потом Аскар долго не мог оттащить их от монитора. Безобидные шутки добряка из Лондона были так привлекательны, что над его проделками земляки Бека смеялись наравне с англичанами.
– Смотрите, смотрите! Точно Апенди[11 - Апенди – Кыргызский фольклорный герой юмористических и сатирических миниатюр, в нем совмещен образ мудреца и простака.]! – заливались от души.
С того вечера земляки Бека каждое удобное время требовали мистера Бина. Казалось, Интернет подкреплял душевные силы его земляков. Телевизор не включали. Газет не читали. Самодовольство от знаний прежнего времени – умения читать, безошибочно писать – отходило прочь в небытие. Но было у всех еще одно желание – услышать строки эпоса! И это случилось однажды. После ужина, сев вокруг Кайрата, они стали уговаривать его сказать Манаса. Взмах руки и горловое пение, начальные строки великого произведения тут же разбудили память Бека. Потом он на некоторое время не знал, куда себя деть – так вероломно вошли в душу песни детства и отрочества. Руки сказителя то, превратившись в крылья волшебной птицы – Зымырык[12 - Зымырык – Сказочная птица.], стремясь в Небо, то, став перстами владыки, указывали на них. Эпический речитатив тек рекой и, ему казалось, что он задевает фибры души каждого. Мужская половина приуныла, опираясь плечо к плечу, женская – опечалилась, поднося к глазам концы платков, роняя грозди слез.

По выражению Кайрата новые богачи стали появляться, как грибы после дождя. На что Сармат ответил:
– Хвала богу, бездельников будет меньше.
– Свобода – идолу! Они более суеверные, ценят старые традиции, – поддержала мужа Алма. – Какие они славные. Ценили деньги. Вырвались из рядов остальных. Значит, думали иначе. Теперь их дети, дети детей – все богачи.
– Они далеки от нас. К ним не подступиться, – сказал Бек.
– Они рядом, – ответил Сармат. – Вот, пусть Алма расскажет…
– Все богачи – граждане мира, им везде есть уголок для жилья, их примут с распростертыми объятиями. Уважайте их, они того стоят. С ними жизнь будет полна достатка! Так вот. Идет по улице он! Около него штук пять охранников! А он указал в нашу сторону и, говорит:
– «Газеты – свежие?»
Я испугалась, а Сармат ответил ему:
– «Что вы! Мы не продаем, они для рекламы».
– «Ну, ладно! Давай».
Богач остановился напротив меня, взял карманный телефон и стал разговаривать с кем-то.
– «Добро пожаловать! – сказал тогда Сармат и кивнул на нас. – Живо! Обслужить бая!»
Мы обступили с двух сторон; Аскар протягивал газету на одном, а я – на другом языках. Богач, продолжая разговор, свободной рукой отобрал несколько газет и тут же выложил зеленую купюру, жестом указав, чтобы сдачу оставили себе. Я посмотрела – глазам не поверила, сто баксов!
– «Купи себе что-нибудь» – только и добавил он.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

КУКЛА

Алма вытащила из рюкзака куклу. Она была завернута в газету. А та, хотя была на английском языке, на газету не похоже. Бек взял ее в руки, в отличие от остальных он читал иностранную прессу. Читал долго, но статья привела Бека в восторг. И он сказал:
– Надо же. Живут от нас далеко, а видят все.
– У западных журналистов уши длинные, – вмешалась Шарипа.
– Это результат воспитания! Что видят, то и говорят, а не иначе.

– В газете пишут о богаче, который на чай оставил пятьсот баксов, – начал свой рассказ Бек. – Там говорится, что такой-то пребывает там-то с такой-то целью. Оказалось, что ему нужна была тысяча рабочих для обустройства хозяйства за городом. Набрать их было возможно только в городе. Почему такую работу сам делает, куда подевались его управляющие – не пишет. Вместо этого указали, какой он доступный для всех человек. Сам выходец из рабочей среды. Еще мальчишкой работал на хлебопекарном комбинате. Когда ему надоела работа, да и учеба в школе – убежал на север. Пристроился в нефтедобывающую компанию. Продавал западным фирмам сырую нефть и преуспел. Но каким образом это ему удалось – не пишут. Зато, отмечают, что он отца и мать – старых коммунистов – бросил и не желает больше иметь дела с ними.

– Послушай, именно он обращался ко мне, – перебила Алма. – Гляди! Скоро и на твоей улице будет праздник. Капитализм любит, когда много богачей.
– О, это был такой кайф! Она растерялась, вся дрожит. – Присоединился Сармат. – После взяла и крепко обхватив, поцеловала его как ребенка. А богач даже глазом не моргнул. Вытащил из нагрудного кармана визитку с золотыми буквами и протянул ей.
Алма добавила:
– А Сармат говорит ему, ты теперь плот от плоти наш! Посадят – пойдем защищать тебя. Так что, на случай, имей в виду и нас.
– Алма стала говорить ему, что встретилась со своей мечтой, теперь знает, как она выглядит. А богач, глядя мне в глаза, рассуждает:
– Страна все еще в кандалах! Откуда ждать народу помощь? Крен в худшую – режимную сторону.
– Не думай об этом, дружище. – Сармат продолжил дальше. – Время лечит…
А он:
– Не вылечит. Выдумка все это совковой клячи!
– Мы хотим уйти, а он – не отпускает своими расспросами. Тогда я сказала:
– Нас устраивает и эта жизнь.
– В чем же я не прав? – спрашивает он.
Тогда Сармат помахал рукой и добавил:
– До свидания!
– Ведь я прав? – еще раз спросил он после этого.

Похожая встреча повторилась еще раз. Знаменитый певец устраивал концерт на стадионе. Семья пошла на концерт, но охрана не пропускала их с идолом. Сармат остался с рюкзаком на плече, до выяснения обстоятельств.
Вместо табло прикрепили огромный экран, а под ним соорудили временную сцену. Проходя мимо, Алма увидела сквозь бреши в сооружении славного певца. Он, стоя на ногах, читал расстеленную на полу газету. Алму удивила острота его зрения. Ринулась в его сторону, но дорогу перегородил один из его телохранителей с пистолетом в руке.
Певец вышел на сцену. Зрители устроили овацию, тогда Алма пошла в зал, а тот, с наганом в руке, передвигался за ней. Оказывается, в газете было сказано так много хвалебного о певице, что от прочитанного материала он пришел в эйфорию. И сказал обо всем этом открыто.
– Друзья, дайте мне прийти в себя! – обратился он к неумолкающему залу. – Статья выбила меня из колеи.
– Браво! – кричала Алма с заднего ряда.
– Гражданка, концерт еще не начался, – предупредил тот, не упуская из виду ее. – «Браво» кричат после исполнения.
Табельное оружие теперь было зачехлено, но тот смотрел испытующе, будто размышлял – арестовать или нет? Тогда она бросила:
– Хотите мне что-то сказать?
– Уходите! Или покажите билет и садитесь.
– Я не ухожу, – спросила Алма, доставая из кармана билет. – Мужа жду.
Тот, наполовину порвав, вернул назад.

Алма ждала Сармата в переполненном людьми стадионе, под магическим воздействием музыки. Певец с красным от натуги лицом во время пения, стоял с широко расставленными ногами. Это был его коронный номер – народная песня в его аранжировке. Тут стадион словно ожил. Зрители пели вместе с ним, а кто-то даже пытался пуститься в пляс, часть беспрестанно хлопала.

У Сармата лежал в кармане билет, но пройти на место было нельзя. Он стоял с рюкзаком на плече, ждал человека, кто разрешил бы ему пройти в зал. Наконец, охрана решила заняться им. Положили рюкзак на движущуюся ленту металлоискателя. Его самого заставили пройти через рамку. Умная машина высветила идола! Когда на экране появилось изображения идола, у дежурной глаза на лоб полезли. Она отскочила со стула, чтобы сообщить, видимо, начальству. Иностранный журналист стоял рядом, он вмешался:
– Они что-то увидели в рюкзаке.
– Кукла, – ответил Сармат.
Подошел офицер в белых перчатках. Сармата заставил раскрыть молнию рюкзака, но сам достал куклу. Вокруг все смотрели на офицера, а он крутил идола, осматривая со всех сторон, костяшкой безымянного постукивал:
– Вы сами смастерили? – спросил он.
– Нет, – ответил Сармат.
– Неплохая работа. Откуда она?
– Ее дарил нам сам Тенири. Это наш оберег.
– Кто подарил, говорите?
– Тенири! Ну, как объяснить: Небо, Земля…
– Ясно! Заберите.

На другое утро агентства известили, что популярный певец выделит в виде гранта несколько миллионов долларов ежегодно любимой газете. А западная пресса сочинила несколько статей об идоле. Журналист выдал этот случай как недопонимание старины рядовыми представителями власти. Идола таскает в рюкзаке приезжий деревенский мужик Сармат. В городе бесценную находку – принимали за рукотворную куклу. А ведь когда-то ему поклонялось почти все человечество. Но это древнейшее мировоззрение кануло в Лету вместе с нашими предками. Однако сегодня в цивилизованном обществе придерживаться Асатру[13 - Асатру – Асатру – Общины Асатру зарегистрированы в Дании, Норвегии, США, Испании, Италии, России. В свидетельстве указано, что существует такая религиозная группа, «Община Асатру», созданная в на основе сохранившихся первоисточников религии дохристианских скандинавов.] – нормально. Человеку интересно знать, откуда он и что следует ему делать? Теперь в городах множество институтов и церквей, а для него места нет. Провести перед ним несколько счастливых минут у современного человека времени тоже нет. Да и самого идола лишь можно увидеть на стендах музеев. Поэтому найти идола в рюкзаке мужчины из долины Чеч-Тюбе для иностранцев было полной неожиданностью, равной сенсации. Этот идол – забытый божок всех народов! – писалось в одной статье.

Идол покоился в рюкзаке, опираясь на стопку иностранных газет, которые терли его бока. От него пахло типографской краской. Журналисты говорили только правду и с помощью ее привлекали внимание читателей.

Распространение рекламных изданий шло хорошо. А выставленные для продажи экземпляры не всегда находили своих покупателей. Тогда остатки пускали через сеть бесплатной раздачи, которую делали по инициативе Шарипы. Такой способ заграничные боссы называли «безотходным».
– Иностранные журналисты самые честные? Так что ли? – Алма спорила с Беком.
– И наши честные. Только выдавливать столько правды как западные не могут. Кишка тонка!

Земляки Бека за свою работу получали каждый день, но денег хватало лишь на еду и мелкие расходы. Иногда Сармат ходил в ЖЭК. А на улицах появлялись новые дворники. Однажды вечером, сидя на кровати, Алма открыла кошелек и встряхнула. Высыпались из него монеты. Лишь потом выпала одна бумажка, и то помятая.
– Разве это деньги?! – рассуждала она. – Не пойдем на работу! Терять нечего! Лучше побудем дома.
Идея остальным понравилась. Решили не выходить. Прошла неделя. А потом неожиданный звонок, притом, через скайп связь. Послушав, Аскар протянул наушник и микрофон Беку:
– Это по вашей части. На английском говорит. Якобы владелец газеты.
Бек спокойно надел наушники, взял в руку микрофон. Похоже, при показе через скайп изображение говорящего исказилось. У незнакомого человека на экране вдруг оправа очков сделалась большой, а потом снова стала нормальной.
– Спрашивает: почему вы, волонтеры, вдруг работу прекратили? – перевел Бек.
– Пусть платит хорошо, – ответила Алма. – Перебиваемся с хлеба на воду. У нас кроме рабочих рук ничего нет. Пусть войдут в наше положение.
– Я полагаю, что вы где-нибудь работаете, а это как подработка? Как хобби, чтобы провести свое время с пользой. Не так ли?
– У нас только эта работа.
– Тем не менее, бастуете?
– Пословица «Чем сидеть без дела – трудись бесплатно» изжила себя.
Хозяин прессы, чуть помедлив, после заявил:
– Я вижу, вы из Азии. Сообщите мне номер контракта.
– Работаем на доверии. Газета. Распространение. Деньги.
– К дистрибьютору обращались?
– Он в курсе дела. – Бек тут ответил сам. – Не будет повышаться оплата – не выйдем! Вы бывали когда-либо в центре Азии?
– Что вы хотите с этим сказать?
– Мы – оттуда. Приехали сюда в поисках работы. Но мы не у дел. Однако за такие деньге – не будем руки марать. Платите хорошо – выйдем!
Тот смотрел в объектив и о чем-то думал.
– Ваша газета народу нравится. Ее всегда ждут! Реклама делает свое дело.
– Эй, Пол! – обратился тот к кому-то, кто не был виден на экране. – Отправишь E-mail всем рекламным агентствам, сотрудничающим с нами. Пусть они с завтрашнего дня распространителям платят по высшей категории. Средства мы компенсируем им по расходным ордерам. Факсимиле моей подписи найдешь в прежнем письме, у себя на «столе». При рассылке, адресуй и мне.
Пол ничего не ответил. Тогда человек в очках спросил у Бека.
– Какие еще есть ко мне вопросы?
– Никаких.
– Всего хорошего!

Утром они получили все номера газет, накопившиеся за прежние дни. Вечером – оплаты по новому тарифу. Сармат составил расписание – кому, в какие часы выходить. Шарипа купила всем нарукавники. Они заняли прежние места у метро.
– Какие у вас проблемы? – как-то появился на экране опять владелец газеты, разговаривая с ними через скайп.
Бек ответил ему с пожатием плеч. Тогда уже знакомый человек с экрана, сказав:
– Бай-бай! Я рад, что у вас нет проблем! – ушел на невидимый режим работы скайпа.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

МУКИ ОДИНОЧЕСТВА

Город пребывал в дреме. Иногда тишину нарушал шум мотора. Луна медленно скатывалась на восток. Большая медведица двигалась вокруг своей оси. Ни малейшего звука, хотя их в городе всегда много.
В мегаполисе Бек испытывал, казалось, такие же муки одиночества, как и его гости. Как-то он спросил у Аскара:
– Где спаянность людей, которую я видел в жизни?
– Включите Интернет, – советовал он. – Ищите там сообщников. Вот, смотрите, как это делается?
Аскар, дробью ударяя по клавиатуре, написал слово «Эй, вы?»
– Привет! – откликнулись сразу несколько человек на экране.
– Здравствуйте, мой дядя ищет себе друзей. Были у него друзья, товарищи, они все разбежались – каждый увлечен личной жизнью. И он тем же занят. Хотя чувствует себя круглым сиротой…

Бек вышел в другую комнату. Иногда он любил уединиться. Делал это умело. Даже в привычку вошло. Теперь он лежал на кровати, лицом к стене и был удивлен постепенной потерей, чувства локтя у теперешних людей. Казалось, советский порядок невозможно разрушить кувалдой. Так хорошо продумано было все до мелочей. Не знал только Бек – куда бить! А сейчас не знает – как жить? Для него вопрос этот был не философский. Потому и хотел он влезть в мировую сеть, чтобы облегчить себе жизнь.
– Разве плохо? – вырвался голос Кайрата. Он отдыхал на общей постели, постеленной на полу. – Я полностью свободен. Никаких обязанностей ни перед кем. Я пасу скот, и я же режу его.
– Во-от, где зарыта собака! – обрадовался Бек. – С этого одиночества и начинается частная жизнь! Собственность у каждого своя. Твое – все время только твое. Каждый работает на себя, а потом уже на род и племя! Вот почему социалистические принципы так быстро ушли в песок! Чей порядок взял? Наша родоплеменная система или марксистско-ленинская? Вот что интересно.

– Будь! – приветствовал появление Бека его бывший сото варищ по цеху Артем Захаров. – Начали свой век душа в душу. В полном единодушии. А завершаем – врозь! Ничего. Ничего.
– Ну, Артем, нас осталось двое, – настаивал Бек. – Система рухнула, ну и пусть. А мы тут при чем?
– Оказывается, при чем! Не будь того режима, не было бы и сближения!
– Я разницы не вижу.
– Это потому, что у тебя – калан, адат. А у меня – семья и я. Страна другая, и мы другие. Куда денемся? Мы тогда были с тобой однородными типами. Теперь – разнородные. Пора расходиться. Нечего пенять на систему. Она исполнила свое предназначение полностью. И хорош!
Молчали. Похоже, не могли отойти друг от друга. На прощанье обнялись, расцеловались – опять помолчали.
– Бегом, бегом! – сказал Артем Захаров. – Туда. Иди.
– Ведь тогда о расставании представить не могли, – ответил Бек.
– Не могли… Теперь – пора.
Они слыли хорошими специалистами по возведению электростанций. Такого рода братские чувства тогда у них ни разу не рождались.
– Тенири тебе помощь, Артем! Стою тут, вот думаю, что. ГЭС на реке Нарын на твоей совести. Не сказать – нельзя, извини, уж. Вспомнил теперь, как ты тогда зарубил в Госплане? Сейчас она бы как выручала нас. Но, прощаю.
– Да, Бек! Ошибки тоже были! Каскад гидроэлектростанций на твоей реке так и не достроен. И я вспомнил. Прости.
Пожали руки, казалось – незнакомые.
– Ты меня тоже прости, бывало, и резко высказывал свое мнение, но по делу.
– Да. Все было.
– Надо было выживать, поэтому под чужую дудку плясали.
– О чем говоришь, Бек? Все это теперь выеденного яйца не стоит.
Один, потом другой отвернулись в разные стороны. Артем, оглянувшись, трижды перекрестил вслед уходящего Бека.
– Тенири, дай ему спокойствие души! – произнес Бек, и, бодро шагая, не оглянулся.

В квартиру еще не все вернулись. А кто приходил с улицы, первым делом, подходил к рюкзаку. Поклонившись, доставал идола. Все целовали его в макушку и, возвратив на место, отходили.
Сармат возмущался, что Кайрат занял место у компьютера.
– Куда ты лезешь? Дай, как следует мне свыкнуться.
– Не наигрались? – огрызался тот.
– Тебе что, делать нечего? – сказав так, Сармат вытолкнул его вон и, плотно закрыв дверь, добавил:
– Иди, вот кругом зелень, на каштанах свечки зажглись. Побудь на свежем воздухе.

Кайрат в поисках новых средств к существованию стал ходить в конторы, предлагавшие скорейшее обогащение. Там уверяли, кто принесет в их кассу сто долларов, то через месяц получит на двадцать долларов больше! Хозяева таких контор, потом превратившихся в банки, имели в разы больше дохода. Образовались они за счет массы наличных, которые прокручивались в их банках. Многие об этом догадывались, и хозяева не скрывали. Но население несло свои кровные.
– Женюсь! – сорвалось из уст Кайрата, вернувшегося из банка. – Стану независимым человеком.
– Не совсем скоро, – подшутил Султан.
– Поеду за кордон. Кого угодно возьму с собой. Хочешь, Султан, поедем – посмотрим, что такое отдых?
Кайрат встал в середину комнаты, взял пачку долларовых купюр из своего кармана и разбросал, обсыпав людей, пришедших учиться у Аскара. Похоже, ему хотелось увидеть реакцию людей. Однако гости, сидящие вокруг монитора, видимо, толком ничего не поняли. Никто не реагировал, лишь светлый мальчик из заднего ряда поднял бумажку. Посмотрел на портреты Вашингтона, собрал все купюры и отдал к хозяину.

Северный ветер принес холод. Аскар стал натягивать на себя теплый свитер. Число желающих брать уроки по Интернету день ото дня увеличивалось. Поэтому Аскар стал брать с них деньги. Составил их список, и заставлял расписываться.
– Порядок, – одобрил Бек, расписываясь в общей тетради.
– Налоговые органы, пожарные… да мало ли? – сказал Аскар.
– Обучение, конечно, хорошо, но много вопросов, – выразила недовольства Шарипа.
– А когда их было мало? Сегодня буду учить вас, как разговаривать по чату.
– А с мамой смогу поговорить? – спросила Шарипа.
Но за компьютером был Сармат, и тот не хотел уступить место Аскару. Тогда он предложил:
– Выходи, пока связь хорошая! Кто знает, деревенька эта в ареале Чеч-Тюбе, ведь?
– А ты думал? – ответил Бек.
– А может?.. – рассеянно ответил Сармат, не отрывая взгляда от экрана. – Вот тут? Нет. Да, так и есть! Деревенька под названием Джар-Кашат не значится – она пока вспячке!
– Сармат, не сыпь соль мне на рану!
– Я быстрее найду, дай сюда, – торопил его Аскар.
– Глобализация… тоже мне, хитрец! – вдруг сказал Бек.
– У меня все налажено, – похвастался Аскар. – Я тут же могу выйти на связь с кем угодно, хоть с соседкой! Хоть с Марией Ивановной…

Сармат был безмятежен и не разговорчив. Ему хоть кол чещи на голове, он все время находился в спокойствии олимпийца. Заботился о других, не таких крепких, как он, сам, а слабых. Не только физически, но и по уму. Похоже, думает, что он опережает их по своему развитию. Однако он признавал лишь грубую силу. Если кто окажется перед ним мощнее – всегда признавал его превосходство во всеуслышание. Если перед ним слабый – обращался с ним как хозяин, порою требовал от него невозможного. Не любил перечить власти, считая тоже силой, с которой бессмысленно бороться. Любил пребывать в повседневной жизни бездумно, плыть по ее слагающейся изо дня в день реке. По этой причине он не получил советского высшего образования, когда можно было получить его бесплатно. Но он был всегда спокоен за свою судьбу.

– Что случилось? Почему не работает? – посмотрел Сармат на Аскара.
– Ветер сорвал провод? – сказала Шарипа, поправляя черные волосы, застилавшие бледное лицо.
– Пойду, узнаю, – ответил Аскар, накидывая на себя теплую куртку, вышел на улицу.

Аскару было лестно, что такие же люди, как он нуждаются в его помощи. Его интуитивная тяга к новинкам дала преимущество перед ними. Он продолжал развивать багаж знаний. Однако в мировой паутине было столь много закоулков, что временами он терялся. Поэтому был осторожен в суждениях о ней, особенно перед неизвестными людьми.
Аскар пошел на Центральный телеграф. Там натаскивал его шапочный знакомый Безуглов – инженер компьютерщик. При любой трудности он шел к Безуглову, а тот каждый раз находил его ошибки.

– Где ты столько пропадал? Долго тебя не было, – упрекали сидящие у монитора люди. – Давай! Нам Интернет нужен.
– Пока не распогодится, вам все равно делать нечего, – сказала Шарипа, и почему-то радостно закружилась в ритме вальсе без кавалера.
Люди, ждавшие появления Аскара, обступили компьютер, вперив глаза в экран. Бек и Сармат, отдыхали в этой же комнате на своих кроватях, отвернувшись лицом к стенке. Постигшие Интернет соседи Бека уходили довольные собою и больше не приходили.
– Недолго. Хорошо? Только до конца одного чата, – отговаривал их Аскар. – Хозяин будет жаловаться. Гоняйте по очереди и без скандала. Пока лимит есть.
Аскар выбрался из толпы, обступившей его со всех сторон. Но Шарипа бросила:
– Не уходи. Без тебя страшновато.
– Не надо бояться. Даже молотком бей – не взорвется.
– Куда идешь? Я – серьезно.
– Лучше, чтоб я тебе не помогал.
– Как тогда учиться?
– Методом тыка… Раз, раз и получится.
– Интернет… чик! А мастер? – закричали через некоторое время сразу несколько голосов.
Теперь уж не мог Аскар уйти.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

БОГОИСКАТЕЛЬ

Бек заглянул в старое строение, где работал десяток лет. Еще дома он говорил, что пойдет в свой институт – просить какую-нибудь должность себе. Стены из жженого кирпича с башней в серединке стояли, казалось, помнили его. За дверью Бек встретил молодого человека в черной одежде, доходящей до пят. Тот, увидев его, остановился. Поздоровался высоким, словно у девочки голосом. И поспешил спросит:
– Что хотели узнать?
– Я ищу Юрия. Из третьего отдела, – уточнил Бек.
– Понятия не имею. Тут – христианский центр.
– А был склад.
Молодой батюшка, повернувшись, стал молиться, наверняка, своему ангелу-хранителю. Из-за плотно прикрытой двери раздался протяжный церковный хор.
Бек вышел на улицу, и тут загородил ему путь человек с густой вьющейся бородой, обросший как террорист, и с животом, как семимесячной роженицы.
– Жил я без Бога, теперь – я у Бога! – кряхтя, сказал человек низким голосом. – Думал, что оставлю Его и обойдусь без Него, оказалось – нет. Он-то может без меня, а вот смогу ли я без Него? Так что вся разумная жизнь, оказалось, прожита мною впустую. Теперь вот начинаю узнавать лихую жизнь. Истину…
– Не желаешь быть совком? – спросил его Бек.
Он мотал кудлатой головой, как горный зверь, глаза были колючие. Тогда Бек, легко обняв его, поцеловал в лоб:
– Юрий! Твой выбор правильный.
Тот, зажмурившись от неожиданности, отстранился от Бека, давая понять, что де неприлично мужикам обниматься.
– Молоток, а как же иначе? А то дурак-атеист лучше, что ли?
Кудлатый в ответ расплылся в широкой улыбке, хотя и не взял его слова в толк.
– Узнаешь? Черт! – спросил Бек опять.
– Передумывать некогда, думать о загробном всем нам пора! – ответил тогда Юрий. – Ты выслушай. Слово оно тоже, когда идет, а когда – нет. Память у меня не своя. В твоих глазах – укор. А те годы без Бога, я был похож на фонарь, с незажженным фитилем. Но были и минуты, когда я был с Богом! Корреспонденцию приму, дверь изнутри закрою, сразу к алтарю. В углу висела иконка. Ее заслонял Ленин, а позже – Андропов.
– Ты сам ведь атеизм распространял среди нас. Зачем?
– Атеизм приближал людей к Богу другим боком.
– Не может быть, чтобы никто не знал, что ты верующий…
– Знал. Точнее, узнала – Зоя Сергеевна.
– Уборщица канцелярии что ли?
– Ага! Ты, наверняка, знал, лишь она имела ключи от моего кабинета. Когда вытирала пыль с лица вождя, догадалась и сообщила об этом оргсеку – Юрию Николаевичу. Тот передал мне весть и потребовал ликвидировать икону немедленно. Тогда я переместил ее за Андропова. Вот тут пошли слухи, что якобы я писаю в умывальную в кабинете, что пожар устроил у себя и тэ дэ и тэ пэ. Из-за иконки все это! Так как при отправке почты мне приходилось запечатывать некоторые конверты сургучом. А горячий сургуч остужать надо. Вот и необходима была вода. В кабинете установлен был умывальник с горячей и холодной водой. И так как я увлекался кубинскими сигарами, легенды пошли из-за них тоже. А распространяла их та же Зоя Сергеевна. Атеистке было обидно, что ее донесение не возымело действия. На деле мое сообщение о ликвидации иконки в моем кабинете для Юрия Николаевича было окончательным ответом. Повторное донесение – эффект бумеранга по самой Зое Сергеевне. Отсюда сплетня в коллективе.
Бек вдруг пришел в ярость, но, промолчав, спросил:
– Почему же меня, нас всех, обманывал?
Юрий опустился на колени, как бы прося прощения.
– Людей я не хотел обманывать, мне бы в голову не пришло, – сказал низкий убаюкивающий голос Юрия. – Они если даже узнали, только посмеялись бы и все. Бог у них в сердцах дневал и ночевал. Каждый в своем углу держал иконку, им лишь молитвы не хватало!
– Не наговаривай! У кого ты видел дома спрятанную иконку?
– Я работал в третьем отделе, должен был знать все. Забыл?
Ответом приятеля со старой работы Бек, похоже, остался доволен. Притих и Юрий. Достал из котомки кубинскую сигару, не торопясь, вынул кусачки для стрижки усов. Чиркнув ее концы, вставил сигару в уголок рта, потом, также не торопясь, запалил другой конец спичкой.
– Как же человек со стажем в атеизме теперь в церкви себя чувствует? – спросил Бек.
– Непросто! И тут не верят, с большими оговорками. Думаю, когда сами поймут, что тоже оттуда – утихомирятся. Считают, что я, как бывший чекист, тайно выношу секреты. Ничего не поделаешь, молчу и терплю. Мне не нужен сан. Лишь бы не гнали из церкви. Чтобы помолиться вместе со всеми.
Юрий встал с колен и, погладив густую с проседью бороду, привел себя в порядок.
– Был кадровый офицер. Выбритый, вымытый, а теперь я вольный человек. Вера у меня впереди, остальные – подождут. Другое дело – ты, потомок Чингисхана. Что нового у тебя?
– А что я?
– Ты ведь атеист?
– У меня и тогда не было Бога… – сказал Бек, но запнулся. – Хотя… стал верить в силу природы и духов предков Арбак!
– Тоже верно, – заметил Юрий, пыхтя сигарой как маленький паровозик. – Когда был на родине последний раз?
Бек не ответил, на том они и расстались.

В квартире Бека всю ночь работал Интернет. Аскар за сутки приобщался к стольким вещам, что раньше за месяц бы не успел бы изучить.
– Великий Манас ударил китайцев в своем доме, чтобы отомстить за те обиды, которые они причинили, пока он был мал, – начал издалека Бек, двигаясь по бульвару с Сарматом. – Теперь народ переселяется, чтобы не покорить кого-то, а прокормить себя. Континент с континентом сходятся, как в древности, когда гунны выходили в поход. Небо было это, и земля та же!
– У них деньги появились, раз выезжают в другие страны, – сказал Сармат. – А так бы всю оставшуюся жизнь сидели дома.
– В капитализм народ идет с удовольствием.
На бульваре навстречу им шел нищий, в руках он нес картонку с надписью: «Дайте на хлеб, будьте милосердными». Картон, видно, таскает не один день – мятый. Бек достал из кармана мелкие деньги, посчитал, и высыпал ему на ладонь.
– Не давай! – одернул его Сармат.
– Я содержу детей! Жена не перестает рожать их… – объяснил свое положение нищий. – Властям мои дети не нужны.
Только что дождь прошел, воздух был свеж. Край уплывающего облака виден рядом. Асфальт, крыши домов и газоны – чисты. Веяло холодком. Бек шел, опустив голову, Сармат краем глаз не упускал из виду нищего, стоявшего все еще в прежнем месте.
– Богачи и бедные заняли свои места, – сказал Бек задумчиво. – Их впредь никакая сила не сольет.
– Да! – согласился Сармат. – Ужасно все это.

Через открытые окна в комнату проникал озон.
Вошел с улицы Сармат и подсел на кровать к Беку. В гостиной, как всегда, было полно народу. Среди учащихся Аскар выделялся – плечист, с короткой шеей, обросшей черными жесткими волосами. Около десяти человек сидели на полу. Они безотрывно следили за каждым движением.
Алма достала из рюкзака идола и долго возилась с ним, вытирая рукавом деревянный лик со всех сторон, лицо его засияло. Вид идола растрогал ее душу.
– Богачам – да! А пережиткам прошлого – кукиш! – пролепетала по-детски Алма, коверкая голос. – Коммунизму – нет!
Никто не отреагировал, тогда она, поправив голос, сказала:
– Сармат пришел и говорит, что был сегодня у Марии Ивановны – нашлась для нас работа! Скоро зима – выйдем убирать улицы. Боясь сглаза, он пока лишь мне сказал. Вторая новость – Аскар собирается поступать в университет. Надо идола установить на алтарь.
– А куда? – спросила Шарипа.
– В противоположном углу от компьютера. Это восточная сторона, верно? Наше все – там! И хватит мне его носить с собой по городу.
Земляки молчали. Она посмотрела сквозь стекло на чужие квартиры в близлежащих домах.
– Когда она хочет взять нас на работу? Точнее можно узнать? – спросила Шарипа.
– Кто ее знает, – ответила Алма с безразличием. – Я рада, что Султан продвинулся в отборочном туре. Только что по ящику показывали.

Они промолчали, потому как вошел Кайрат с возгласом:
– Радуйтесь! Султан – будущий чемпион!
При этом он так громко произнес, что, все пришедшие учащиеся повернули головы. И тут ликующий возглас издал Аскар! Сбежались все земляки Бека. Они вперли глаза в экран телевизора. Султана только что показывали, как победителя поединка в своей весовой категории. Сюжет закончился, поэтому Алма продолжила мысль о ЖЭКе:
– Сармат сказал ей, оказывается, что «лишь бы» какая работа нас не устраивает.
– Руки делают все, – перебил Султан. – Сармат тут перебрал. Зачем отказываться?
– Мне нужна работа по своей профессии, а вы как хотите, – вмешался Сармат. – Она получаться будет лучше, чем любая работа.
– А где тебе она возьмет лесоповал? – вмешалась Алма. – Тут город, где лес? Где?
– Там, на лесоповале меня мать-земля обучала азам жизни, – продолжил Сармат. – Бороться надо за любимую работу. Ее мы лучше остальных будем выполнять.
– Из вас получится лучший мигрант, дядя Сармат! – съязвила Шарипа.
– Ты не боишься умереть с голоду? – спросила Алма мужа. – Хочешь делать только то, что душе угодно? Да? И что она ответила?
– Сказала сезон на носу – выйдете убирать улицы, – ответил Сармат спокойно. – А что сердишься? Я иронии твоей не пойму.
– Вы – вечный мигрант! – уточнил Аскар.
– Тут все время указывают: это делай, а это не делай! Хочешь-не хочешь – делай. Не приехал бы сюда вообще. Говорили – поезжай. Я вот тут. Ну, и что? Назад идти хочется – дороги закрыты. А как хорошо сейчас на лесоповале, вы бы видели.
– Нам тут жить, – вздохнула машинально Алма.
– Да, тут действительно не хочется жить, – повторил Сармат. – В городе не плати только за вдох и выдох. А так за все – мани! Найти работу на прокорм, оказалось легко, а больше этого – невозможно.
Сармат пошел принимать ванну. При этом он использовал чужое мыло и полотенце. Хотя жена не раз показывала ему, где лежит их стопка, но он пользовал чужими.

Бек и Кайрат устроились на кровати, чтобы сражаться в карты. Алма на стуле возилась с идолом, протирая его мужским лосьоном для бритья. Каждый раз после опрыскивания идола молочным продуктом, а иногда и спиртом – от него пахло неприятно.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ЧЕМПИОН

В гостиной всю ночь горели четыре лампы по сорок свечей. Света нагорало больше чем обычно, воды расходовалось тоже много, но оплачивали все своевременно.
– Будет у нас своя сфера влияния, – сказала однажды Алма, адресуя всем. – Нашей опорой станет Султан.
Бек с удивлением посмотрел на нее.
– Дядя Бек, не напрягайтесь, победа, считайте, у нас в кармане.
– Алма, приятно, что ты об этом думаешь, – перебил ее Бек. – Тем не менее, впереди соревнование – самое трудное из всех его встреч. Оно может обломать крылья нашей надежды.
– Мы сможем тогда любые свои проблемы решить, – не слушала его Алма.
Они сидели в большой комнате, пока Сармат принимал ванну. Смотрели бой, который Султан выиграл в отборочном туре. Сражался с местными спортсменами. Их распирало от гордости.
– Султан дал уверенность всем мигрантам! – Заметил тут Кайрат, – Это не его, а наша победа! Местные наложили полные штаны!
– Завербуют его тут? – спросил Бек земляка. – Или продадут в какой-нибудь старый клуб, скажем, за океан, тогда как?
– Неправда, – возразил Кайрат. – Никому его не продадут. Он в команде приезжих. В финале он встретится с приезжими спортсменами.
По другому каналу телевизора тоже показали результаты отборочного тура. Камера наезжала на Султана крупным планом, он сидел с краю. Видно было, что в студии места ему не хватило.
Сармат, вышедший из ванной, подошел к экрану поближе, чтобы лучше видеть:
– Победители всего трое! – сказал он гордо. – Двоих не знаю, Кайрат, а того ты знаешь?
– Я их в гробу видел! – отчеканил он.
– По виду они из семьи среднего достатка, – продолжил свою мысль Сармат. – Ведут себя развязно. Спорят по мелочам с ведущим. Ну что же? Кто из них встанет перед соколом нашим?
Передача закрылась перечислением спонсоров. Оказалось, что они из сферы городского бизнеса.
– Будут теперь продвигать отрасли, которые поддержали их во время соревнований, – объяснил Кайрат.
Увидев среди будущих финалистов своего земляка, Бек с гордость произнес:
– По призванию мигрант – кочевник. Ему надо постоянно адаптироваться на пути своего продвижения. Без этого кочевник – жертва. А с этим – завоеватель. Горожанам такие мысли во сне не приходят в голову. Им много или мало, но главное – чтобы платили. А завоевать место под солнцем им в голову не приходит.
– Тяга к родине у дяди Бека, оказывается, прочнее любого желания, – сказал Аскар.

Аскар стоял в окружении своих учеников и одновременно слушал разговор земляков. Без пяти минут победитель, Султан усиленно тренировался в дальнем углу.
– Вот, возьми, – протянула Алма деньги Кайрату. – Купишь пузырь. Идола надо опрыснуть. Давно мы ничего не делаем – результаты победы отметим.
Бек встал и сказал, что пойдет к метро, чтобы снять с дежурства Шарипу.

Пришел Кайрат с авоськой в одной руке и газетой – другой.
– Ну, разве не гусь! – сказал он.
– Ты о ком? – спросила Алма.
– Этот, кто соревновался с Султаном – голубой!
Кайрат ношу поставил на тумбочку, а газету бросил в сторону Алмы. Она, не долетев до стола, развернулась на полу. На цветной фотографии тот был изображен с флажком геев в руке.
– Вот кого он будет лоббировать! – обрадовалась Алма.
– Жуть! – сокрушался Кайрат.
– Переживаем зачем? Ему нравится, пусть. К тебе же он не пристает.
Постоял Кайрат с минуту, смотря на газету, а после пошел на кухню.

На улице Алма увидела человека и узнала его; это он будет в финале бороться с Султаном. Оттолкнула его протянутую руку, а тот остался с раскрытым ртом. Попробовал поймать руку ее опять, гоняясь за ней – лишь ухватил воздух. Улыбнулся он, а она в ответ ему:
– Не хочу! Конкурентам руку не подаю. Не в моем нраве.
– А я хочу? – ответил тот. – Обстоятельства вынуждают.
– Извините, конечно. А кто с вами станет биться на ринге?
Алма ждала, а тот копался в бумагах. Он поочередно вытаскивал из рыжего кейса их, но так и не нашел. Похлопал себя по карманам, наконец, нашел несколько листочков оранжевого цвета. А там действительно был маленький портретик Султана.

Сармат, увидев Алму с незнакомым человеком, подошел к ним. Незнакомец оказался местным – известным спортсменом. Он завершал читать биографию Султана. Когда Сармат подошел, тот заключил словами:
– Такие вот дела. За победу еще надо побороться. Как бы судейская коллегия в угоду местной власти не повлияла на результат? Тогда наши и ваши старания – насмарку. Останемся каждый у своего корыта. Попрошу вас показания судей фиксировать на пленку. Протоколы требовать показать. С них снять копию. Тогда результаты топором не отрубить.
– Вряд ли? – сомневался Сармат. – Бога бояться не будут? Иначе им никто не поверит.
– Бога? – удивился тот. – Что вы? Они прокурора не боятся!

Тем временем победитель отборочного турнира пошел своей дорогой, минуя стаю городских собак, в ту сторону, где стадион.
– Шаромыга! – бросила Алма – Не верится, что сможет победить Султана.
Сармат стоял, уставившись в нее глазами, как волк, охотящийся за своей жертвой.
– Голубой он! – обиделась Алма.

Окружное руководство устроило в честь новых чемпионов прием. Приглашение получили Сармат и Бек. Также по своей инициативе пошел с ними Кайрат. Но в предбанник его не пустили. У него не было галстука. Кайрат, хотя вечером положил его в карман пиджака, ради такого случая, а утром вышел в куртке.
– Необходимо хотя бы в зоне бюста походить на местное начальство, – отшучивался перед гардеробщицей, предупредившей «в таком виде – нельзя».

Стоял он напротив кабинета руководителя округа, где висела табличка с позолоченными буквами. Странно выглядело, что на табличке флаг страны нарисован меньше надписи.
Он услышал через зазор приоткрытой двери, как Сармат, обхватив Султана, говорил:
– Победу одержал слету, лихо! На ринге лучше тебя никого не было. Везение? Может быть? В любом случае – победа твоя. А мне от этого не холодно и не жарко. Хотя за тебя я болел душой, но жив я не твоими достижениями – верно? Они остаются у тебя. Мы же остаемся в прежней цене. Ты можешь быть первым среди боксеров, но слушать дядю Сармата все же придется. И говорить кому-нибудь, что заботишься о нас, обо мне, например, будет неправдой. Учти.
Кайрат увидел через оконное стекло на улице своих земляков. Оказалось, все пришли. Ведь они тоже, как и Кайрат, слоняются от безделья. Как перекати поле, главное – убить время. На все соревнования Султана они ходили. Болели, кричали: «Султан – чемпион!»

Раньше Кайрат, проходя по стадиону, подвергался нападкам облюбовавших его собак. Теперь они подходили, обнюхивали, мотали хвостом. Он знает, что собаки все понимают, только не говорят.
Кайрат не любил учиться. Он был убежден, что Тенири заложил в человеке все при рождении. Нет смысла его обогащать. Поэтому, когда учителя требовали с него делать уроки, он на полном серьезе отговаривался, что в его голове ничего не умещается. Намеренно не дослушивал замечания. Так часто он делал и при разговоре с Сарматом. Тот читает ему нотацию, а Кайрат делает вид, что слушает, а на деле – «ковыряет в носу». Бывали случаи, потом он набрасывался на него с кулаками!

Сармата пригласили на встречу потому, как по документам он проходил тренером Султана. А Бек пришел, как член семьи чемпиона. Местная власть хотела предложить освободившую вакансию чемпиону-спортсмену, который больше всего подходил на эту должность. Еще до приема они заглянули в кабинет будущего руководителя. Кабинет оказался с тремя окнами, на столе оргтехника, кожаное кресло, в углу даже холодильник «Ока». Чемпион, Бек и Сармат держались чинно. Ходили взад и вперед. Широкоплечий Султан имел славный вид, и одно это вызывало уважение к нему. Он широко улыбался. Кайрату представлялось, что – лицо его сияло оттого, что бои позади. Они придирчивым взглядом осматривали кабинет, изображая из себя серьезных людей, иначе не видать Султану должности.
– Ну, что, Султан, доволен судьбой? Возьмешь нас на следующее соревнование? – послышался голос руководителя района. – Мастер спорта, спринтер Румба назначается на освободившуюся должность. Он перещеголял всех, уважаемые чемпионы нынешнего сезона.
Он был мигрант из дальнего зарубежья.
– Это все свои! Лишь мы – чужие! – Размышлял Сармат. – Жить для других у меня не получится. Не знаю – не выходит!.. Пусть озолотят меня с ног до головы эти местные – ни за кем я не пойду! Мне умереть за них – себя жалко! Поэтому мой совет тебе, Султан, не подмазывайся тут к партийным разным группам, общественным движениям. Они сегодня есть, а завтра – неизвестно где. Ты добился успехов – это хорошо, однако они лишь твои. Мы гордимся тобою, для тебя этого достаточно! Живи – как жил.
Сармат притих. Султан и Бек промолчали. Торжественная часть приема заканчивалась.

Бек видел фотографию Султана в газете, которую принес Кайрат. Прочитав ее, он, заснул там же на постели, а она валялась на полу. Ему захотелось убрать газету с пола, пока кто-нибудь не наступил, но он снова незаметно отрубался, а проснулся лишь от воя пылесоса.
Кайрат стоял на балконе, уткнув взор в глубину окрестностей, и, хотел понять, что в это время происходит в тысяче неизвестных ему квартир. Между зданиями сновали ленивые машины, какие-то везли людей на работу, а за рулем какой-то мог быть угонщик. Слышно было, что за спиной в комнате, где на полу валяется газета с портретом Султана – идет уборка.
Бек проснулся окончательно, открыв глаза, увидел пол убранным. Шарипа орудовала пылесосом уже в другой комнате. Бек занял удобную позу в кресле, поджав под себя ноги по привычке, прислушался к шуршанью газеты, которую читал теперь Кайрат на балконе.
– Султан имел честь стать известным человеком в округе, ему теперь все внимание отдается, даже место мое, – отозвался в голове Бека голос идола. – Икону новую нашли! Тоже мне!
Бек заметил, как земляки разом посмотрели на рюкзак, где должна быть кукла.

– Гвоздь не берет эту стену, она бетонная, – сказал Кайрат. – Лучше их приклеить.
– А надо? – спросила Шарипа.
– Это для того чтобы все, кто зайдет в дом, знали, что победа – наша! Вот, за кого многие болели! – ответил он и прикрепил фотографию из газеты над тумбочкой, где обычно лежал рюкзачок.
В большой комнате собрались почти все земляки.
– Надо же! Кому такая честь? – послышался у них в мыслях голос идола. – Народ ведь уже отдал ему должное. Хватит! Зачем его портрет на почетном месте? Рядом со мной. Был бы он таким важным, если бы не победил соперников? Пусть будет таким, как раньше, чтобы люди могли уважать его все время.
– Не обязательно, конечно… – проговорила Алма. – Традиция. Победители имеют право быть на видном месте. Ими гордятся люди.
– Мне теперь у ваших ног валяться, да? – послышался голос идола. – Он почетным человеком округа стал, зачем еще почетный угол ему в доме? Мало, да?

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

РАБОТА ОТ ЖЭКА

Войдя с улицы, Сармат сходу стукнул по столу:
– ЖЭК предложил нам взяться за уборку территории!
Все обернулись к нему с вопросительным взглядом. Оказалось, что утром он был у Марии Ивановны, в очередной раз просил что-нибудь для себя, а та предложила им всем место дворников.
– Тридцать рук нужны! – повторила Мария Ивановна ему. – Объем работы большой, исполнение – срочное. Позовите, если у вас есть еще люди.

В тот же день Сармат вывел земляков из подъезда дома Бека для заключения договора на год на уборку территории. Мария Ивановна встретила их на полпути, и пока они шли до конторы, показывала участки, на которых им надо будет трудиться до весеннего потепления.
– Городу нужна опрятность и порядок. А жителям, чтобы не было жалко платить за услуги. Для этого нужно, всего-навсего соблюдать чистоту! – сказала она и добавила. – Почему Бека нет среди вас?
– Дядя ждет другую работу от вас, – ответил Сармат.

Она пригласила их в кабинет и, заняв свое кресло из светлой кожи, достала карандаш и бумагу, чтобы записать, если будут у них какие-то вопросы.
– Надо готовиться к сезонной работе уже сейчас, – резюмировала Мария Ивановна. – В прошлом году к этому времени работа уже началась, а в этом – кое-где уже отстали.
Директриса ЖЭКа, протянув руку, положила карандаш опять в стакан, а лист бумаги перед ней так и остался в чистом виде. Тогда она повторила сказанную утром Сармату просьбу:
– Округу нужны свежие силы, уборка – нешуточное дело! Надо еще людей! Приближается слякоть, а после – холода. Встретить их мы должны во всеоружии. Готовность – полдела, надо победить!

Султан вертелся в постели, не понимая, отчего происходит неудобство. Пошарив, вытащил из-под одеяла рюкзак, забытый Алмой. Она привыкла, когда спит, чтобы рюкзак с идолом лежал на расстоянии протянутой руки. Это, объясняла она, на случай пожара – не забыть его. Увидел рюкзак, Султан недовольно пробубнил:
– Странная ты, Алма! Не расстаешься с ней. Еще говоришь, ухаживаешь за ним. Не серьезно все это.

Перед Беком открылась известная улица, и он, не задумываясь, пошел по ней. Освещалась она мощным уличным электричеством так, что душа радовалась. Глазу прохожего видны были все детали каждого уголка, но сейчас везде виднелся, разбросанный мусор. А пошел туда Бек просто так – делать было нечего, тем не менее, глазами живущего тут человека замечал все здешние недостатки. И сознавал, что это привычка старожила.
Идя дальше, он увидел обрывки газет с фотографией чемпионов соревнований по боксу, недавно прошедших на здешнем стадионе. Они валялись в луже.
Бек, увидев пустующую скамейку, подошел к ней и сел, чтобы побыть немного одному. Он считал, что полезно иногда уединиться человеку. «От этого укрепляется духовный иммунитет» – подшучивал. Его не интересовали каждодневные повторяющиеся события, а мировые – он видел на экране или читал о них в газетах. Но не с кем было поделиться своим мнением. Бек тосковал по умному разговору, как бывало, с женой. Но понимал, что он ей противен. Хотелось узнать о многом, например, что будет с ними через день или спустя сто лет? Смогут ли земляки, да и сам он слиться со здешней массой? Где их место в жизни? Должны ли они вернуться в лоно долины Чеч-Тюбе? Бек сидел в одиночестве и смотрел на стены ближнего дома, но ничего там не увидел.

Дворники, земляки Бека, с высоко поднятой головой мели асфальтовую ленту в шаге друг от друга, иногда громко рассуждали об идоле. Говорили, что каждый из них хотя бы раз брал идола в руки, чтобы понять тяжесть и приласкать в своих объятиях, чтобы приблизиться самим к судьбе своих предков, почувствовать извечный вопрос, откуда идут пути-дороги их существования?
– Хватит меня тискать! – казалось, говорила как-то им кукла. – Любите вы меня, я знаю! Мне с вами радостно, но час вашего рабочего времени пробил, пора. Идите, я вас отпускаю и жду.
– Оберег наш! – дворники поцеловали его по очереди и клали опять на место. Идол, оказавшись в рюкзаке, наклонился на бок и, казалось, задумался. Всем было занятно увидеть его таким, и они шли дальше, не оглядываясь.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ДОСКА ПОЧЕТА

Сармат сказал, что руководство окружкома дало указание – обновить доску почета. Всего портретов были десять с лишним. Несколько из них он оставил у себя, остальные дал в руки Сармату. С ним вместе отправилось несколько человек. Четыре портрета дублировались, их Сармат отложил рядом с рюкзаком. Положил с той стороны, где лежит идол, чтобы не вышло путаницы.
Все стояли тихо и следили, как Кайрат и несколько человек окантовывают фотографии на земле. Готовые рамы с фотографиями Кайрат переворачивал и пассатижами выпрямлял ушко для гвоздя, чтобы удобно было сходу повесить. Готовые фотографии лежали на земле длинной очередью у подножья доски почета окружной управы.
Две женщины и мужчина, только что вышедшие из управы – взволнованы. Они встали рядом с работающими людьми, а одна приказала перед установкой вытереть с лицевой стороны стекла вельветовым лоскутком.
Сармат между делом остановился и застыл, смотря в одну точку. Казалось, он думает о себе. Но, похоже, вспомнил, что здесь среди жителей он еще не известен, повернул взгляд в землю. Тут он – никто. Тем не менее, он помогал Кайрату, внимательно следя за ним и за теми, кто работал. Видел он и грязь, приставшую к подошвам Кайрата, не отстающую как красный сургуч на белом конверте. Свежесть уличного воздуха, ветер, холодком обдающий раз за разом, они не замечали. Трое стояли рядом и следили за ходом работы.
– Моя физиономия не для доски почета, Кайрат, а? – вмешалась вдруг Шарипа. – Может, я принесу тебе художественную фотографию с серебряной окантовкой, а?
– Нет! – ответил Кайрат.
– Отретушируют?
– Нет!
– А я повешу себя на почетном месте у себя дома! Не нужна мне ваша доска почета!
– Принеси, я ради тебя прибью дополнительный гвоздь. Принеси, – сказал Сармат. – Лучшее место оставлю под твою фотографию.
– Давайте! Вешайте их по местам, – скомандовал усатый мужик. – Мы уже заждались.
Те трое, что вышли из управы, стояли весьма довольные собою.
– Мы снимки еще на работе заказывали. – Решился объяснить один. – Готовились, как на свадьбу! У нас полным-полно таких же снимков. Каждый мечтает попасть на доску почета! Мы не стесняемся. Наоборот, говорим во всеуслышание. Существует очередь, кто за кем должен висеть на доске. Наши придут сегодня же после работы. Так что постарайтесь!
Один мужчина, ринулся к ним, похоже, решил помочь.
– Нельзя, – строго заметил ему Сармат. – Эту работу оставьте нам. Она доверена нам.
– Криво! – предупредил мужчина. – Я вот вижу, наклон надо менять. Левее. Не портьте! Мы – серьезно. С таким трудом готовили снимки. Это наше лицо.
– Сделай так, как говорит он! – вмешалась Шарипа.
– Мы остаемся, несмотря на задержку, чтобы увидеть, как наши портреты смотреться будут в ряду с остальными, – вмешался тот же мужчина. – Делайте, как говорят вам!
Две женщины, молча следили, хотя не вмешивались, ухмылкой на лице поддерживали своего человека. То ли они напрашивались на получение гражданства и постоянного места жительства, то ли ожидали хорошей добавки к зарплате – заметно взволнованы.
– Портрет не сорвется, хоть ураган пройдет. Намертво закреплен. Что надо им, а, Шарипа? – обратился Сармат.
– Да! – ответила она.
Солнце стояло в зените, когда Сармат, вошел в окружком чтобы доложить о проделанной работе. У доски почета никого не осталось.

Шарипа шла по улице размышляла:
– Все дома тут выстроены до моего приезда, ведь? Среди этих домов лежит мать-земля. Она – та же степь, только тут с большими домами, а там – безбрежная. Эта часть ее больше всего пострадала от горожан. Мусора сколько? Производственные отходы, выхлопные газы, разлитый на асфальте мазут, жидкости всякие, даже с радиоактивным содержанием! Очистить город от этого мусора – моя обязанность. Разве это плохо?
Вместе с тем, она привыкала к уборке с трудом. Она не знала архитекторов, построивших эти дома, и проектировщиков, начертивших эти улицы, но ругала их на чем свет стоит. Она понимала, что эти здания изначально были для обитания людей малоудобными. Эти строения лишь сковывали жизнь горожан. Для отходов и прочего мусора были выделены крохотные места, а изменивший образ жизни диктовал свои условия. Поэтому мусор вываливался через край. В новой жизни каждый увлеченный своим счастьем горожанин терялся. Иногда просто закрывали глаза: мусор, подумаешь, не страшно!
Шарипа, занятая подметанием улицы, уходила все дальше, не замечая людей вокруг себя. Остановилась лишь, когда стал накрапывать дождь. Укрывшись под козырек подъезда, ждала, когда закончится грибной дождь.
– В такие минуты в Джар-Кашате дремлет лес, – проговорила она неожиданно для себя. – Животные, растения дремлют! Мать жарит оладьи – qujmaq[14 - Qujmaq – /kyrg./Олдаьи.] при этом кропит огонь жиром, айраном или кумысом, чтобы помянуть духов предков Арбак. Как было хорошо, а!

Шарипа в очередной раз всплакнула, когда они собрались на пятиминутный перекур. Земляки спрашивали, что с ней? Она ссылалась на последнее письмо матери, которое как всегда лежало у нее в кармане. И, вытащив, показала им его.
– Черенок метлы задевает его, – говорила она. – А рука, узнав его в кармане, пробуждает мою тоску. Мать в письме ругает меня, притом такими словами, что, мол «от тебя помощи не жду! Тенири[15 - Tенири – /kyrg./ Бог.] дал ребенка, Тенири – взял! Не приезжай! Денег не присылай!» Обвиняет в беспамятстве. Однако не могу ни писать.

По случаю летнего дождя, Алма заставила Кайрата сбегать в ларек за кефиром и покрапала им идола. Открытую бутылку допил тот же Кайрат. Алме надо было после дождя идти дометать прилегающую к дому улицу.
– Не отлынивайте, мы приехали дело делать! – убеждал Сармат земляков. – Придет время, когда не в состоянии будете что-либо делать, вот тогда будете сидеть дома и отдыхать.
– Государство тогда будет кормить вас бесплатно! – вмешался Кайрат, как всегда нечаянно встряв в разговор.
– Сову бей камнем – она мертва, ею бей камень – все равно она мертва! Отцы пробовали строить коммунизм, мы – дети их, теперь корчимся, чтобы заложить фундамент капитализма.
Они еще дома обсуждали, с какой улицы начать и на какой – завершить.
– Народ! – призывал Султан их. – Метите живо. Нужно завершить работу до завтрака и скорее оказаться дома!
– У нас есть оберег, преданный нам, – сказала Алма. – Он любит всех! Он ко всем одинаково справедлив. И вы не забывайте его.
– В нем наше единство, – поддержал жену Сармат. – Он и есть стержень нашей жизни. Он у нас мал да удал! Он спасет наши души!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

РИТУАЛ

Земляки Бека собрались в большой комнате вокруг куклы. Хотя деревянный идол смотрел на четыре стороны, казалось, он понимает, что переживет всех и будет существовать дольше всех, пока не сгниют их останки в чреве матери-земли.
Бек взял в руки идола и рассматривал его со всех сторон. Казалось, что это деревянное создание, отделенное от родных мест на тысячи километров, даст ему знак, указав дорогу, по которой ему легче будет идти.
По случаю сбора их паспортов для продление регистрации идол был помазан маслом.
– Дай-ка, я еще больше! – сказала Алма, отрезав край от брикета сливочного масла, помазала опять. – Мы не знаем, что будет с нами завтра, а ты знаешь! Помоги нам!
– Ставьте меня на алтарь! – услышала она голос идола. – Нельзя хватать меня, кому попало. Мое место на алтаре.
Они давно определили, что алтарь будет на восточной стороне, напротив компьютера, но еще не установили. На этот раз идол встал там, на стуле, после того, как Алма вытерла его сухой тряпкой. Мягкая подставка из подушки оказалась неровной, поэтому идол прислонился одним лицом к стене.
– Кажется, он тоскует по Чеч-Тюбе, – вслух размышлял кто-то. – Тут как-никак свои Арбак. Идол разбирается, ведь? Наверняка тут не любят пришлых, как и живых – нас! Хочет он опять к себе в горы, к своим призракам – Арбак.

На пороге появилась Соня. Ее никто не заметил, поэтому она, сказала:
– Господа! Я насчет обучения! – заявила она, нарочно не здороваясь. – Правильно ли я сюда иду?
– Теперь ваш угол занят, там у нас кукла, – ответил ей Султан.
– Ей нужен покой. Шуметь тут нельзя, – сказала Алма. – У нас новый порядок.
Бывшая хозяйка отвернулась, чтобы не видеть гостей мужа и, закрыв лицо ладонями, заплакала. Голоса ее не было слышно, но плечи тряслись, довольно заметно. Успокоившись – повернулась.
Мужа среди них не было. Она следила, как эти люди своим необузданным поведением зажгли в нем задор: Бек стал выходить на работу с ними. Соня тогда не дождалась Султана и не поехала к маме, оставаясь все время в городе. Она видела, как муж метет улицы ленивым движением рук. Редко смотрел он выше уровня глаза, обретая новую для себя привычку. Теперь же Соня поняла, что беспечная жизнь миновала, надо бороться за свое место. Пришла домой, а ее красный угол – занят. То, что раньше давалось в соответствие буквой закона, теперь надо было добывать кровью. А кровью она не хотела.
– Совсем как живой он! – сказала Алма. – Тенири с матерью Землей и высоким Небом! Они с нами! Только Арбак родных – далеко.
– Тенири был всегда изначальным, – послышался голос куклы. – На земле появились люди, под ней – прах предков, а на небе призрак – Арбак. Он заботится о тебе. И там, где протекает твоя жизнь, тоже я!
– А кто главный из них? – спросил Султан.
– Хоть меня сделай всевышним – разницы никакой.
Всем казалось, что деревянная кукла в углу одним лицом смотрит на них, ведь она знает, что всем им нужна помощь, все хотят лучшей жизни, и с достатком, в мире и добре, которые мать-земля и глубокое Небо дарили всем от рождения. Но человеку свойственно ошибаться.
– Как попала эта кукла к вам? – спросила Соня.
– Ее нашла Алма накануне отъезда, – ответила Шарипа.
– Ну и что? Оставили бы дома, какая была нужда брать ее с собой в такую даль.
Алма боялась ответить на вопрос Сони, чтобы не обидеть – промолчала. Соня тогда обратилась к идолу:
– Кто же у тебя прежний хозяин? Кто ты есть на самом деле? Я вижу ты не дешевая, а дорогая!

А нашла идола Алма на вершине горы Чеч-Тюбе. Он лежал в земле, целиком погрузившись ликами в грунт, торчала лишь задняя часть.
Горная крутая дорога испытывала их терпение. Сармат шел впереди, за ним ковыляла Алма. Шли так упорно и долго, что довели себя до изнеможения и вынуждены были остановиться, чтобы перевести дух.
– Мы всегда бедствовали, – говорил Сармат о своем племени. – Такую жизнь считали нормальной. Не боимся. Нам кажется, она везде такая.
– Откуда людям знать? Кроме как долину Чеч-Тюбе ничего не видели, – ответила Алма. – Ты, пока служил в армии, а после в городе – испробовал вкус другой жизни.

Сармат после армии десяток лет не возвращался на Чеч-Тюбе. Оставался в городе. А через три года женился на Алме. Познакомился с ней на ликероводочном заводе, куда устроился грузчиком. Оказалось, что и она из Чеч-Тюбе, только из глуши – Джар-Кашата. Она работала на складе – отпускала товар оптовикам. Он грузил им водку, вино и прочие напитки со склада.
Алма поступила на льготное место в химический институт. На третьем курсе бросила учебу. Пристрастилась к выпивке. Домашним писала, что у нее все в порядке. Адрес поменялся – живет у подружек. При первой же встрече с Сарматом она все рассказала ему.
– Когда пью, самой противно! Но не пить – не могу. Впрямь ужас.
– Не помню, чтобы кто-нибудь в Чеч-Тюбе этим увлекался, – ответил он. – Хорошенькой девушке не это нужно. Давай поженимся! Семейные заботы да сам я раздавлю змею.
– Я – серьезно говорю, а ты шутишь.
– А я несерьезно?
Поженились. Жили в общежитии. У нее иногда были срывы. Тогда Сармат несколько дней не разговаривал с ней. Она ходила как убитая – переживала. Потом долго мирились. Опять корила себя. Пристрастие отошло по ложечке, по осьмушечке да все и вышло. Так Сармат освободил жену от дурной привычки. После Алма охраняла очаг и нигде не работала. Одно плохо, она страдала от бесплодия.
Сармат перешел на комбинат стройматериалов – разнорабочим, а через пару лет был причислен в бригаде бетонщиков. Жил – не жаловался. Начался раздел недвижимости. Комбинат, на котором работал Сармат, перепрофилировали. Рабочих выгнали на улицу. В трудовой книжке указали ввиду сокращения рабочих мест. Везде шли увольнения. Сармат с семьей переехал в Аккалу – районный центр, откуда он родом. Решил обустроить свое будущее здесь. Но и тут шли увольнения! Обувные, швейные мастерские, молочная фабрика – не нуждались в рабочих руках. Сармату с женой оставалось сидеть дома и скучать. Они не знали, куда девать себя от безделья. Не раз напоминали родители их, чтобы молодые сходили на гору Чеч-Тюбе: «Там есть мазар – святое деревце. Идите, поклонитесь. Надо просить у Тенири ребенка». И вот однажды просьбу родителей они выполнили.

Истомившись, муж и жена прилегли на склоне горы. Вокруг росла полынь трава. Поддувал прохладный ветерок. Внизу в деревне заголосил первый петух. Сармат и Алма, молча отдыхали перед спуском. Засыпанная землей деревянная кукла лежала рядом с рукой Алмы. Поэтому, когда она оперлась о землю, то задела ее рукой. Ей пришло в голову, что ее кто-то принес и забыл. Алма подняла куклу и передала мужу:
– Что это?
– Не знаю.
– Похоже на идола.
Сармат, осмотрев ее, вернул жене.
– Ты оказалась никому не нужной, – обратилась Алма к кукле. – Влезай сюда, теперь ты будешь у меня за пазухой. Узнаю, кто тебя потерял – верну ему. Нет – останешься у меня.

Ночь убывала, жители деревеньки Джар-Кашат спали крепким, предутренним сном. Вернулись Сармат и Алма с горы Чеч-Тюбе. Почуяв приближение хозяев, дворняжка вышла им навстречу. Алма, спешившись с лошади и бережно достав из кармана дорогую находку, дала понюхать ей. Собака помахала хвостом и широко раскрыв пасть зевнула.
Алма сходила в библиотеку Аккалы. Но об идоле толкового ничего не нашла. Копалась долго. Благо библиотека открыта каждый день, а у самой работы никакой, читай – не хочу.
– Уймись, идолом называют тех, кто обделен судьбой, – объяснила ей библиотекарша. – Тех, кому никто руку и не подаст.
– Мне говорили, что была такая вера в древности, – настаивала Алма. – Неужели я поняла не так?
– Я запрос делала в трех библиотеках – одни отказы. Выйди на улицу. Посмотри вокруг. Там люди строят мечеть. Созывают людей на помощь.
– Хочешь быть правоверной?
– Я – атеистка, мне не зачем.
– А я не мусульманка и не атеистка. Меня воспитал город. Здесь – феодализм, к нему, кажется, никогда не привыкну.
– Надо было оставаться в городе.
– Сармат отправил запрос. Получим ответ – уедем и больше сюда никогда!
– Почему?
– Жить белой вороной?

Дома, у открытого окна Сармат смотрел на односельчан, копающих фундамент мечети. По этому поводу был устроен ашар[16 - Ашар – Традиция: взаимопомощь путем предоставления собственной силы.]. Новый бай дал землю. Миссионер выкупил козу, на обед людям. Односельчане работали, не покладая рук. Белая коза жалобно блеяла до тех пор, пока не появился рядом с ней резник. Он засучил рукава и занялся привычным для него делом. Появилась собака с высунутым от жары красным языком. Она сидела напротив мясника, ожидая той минуты, когда он выкинет ей какие-нибудь из внутренностей козы.
Одним из первых в руку взял кетмень и начал рыть землю Сармат, пока силы не иссякли совсем. Остановившись, вытер пот со лба. Передал черенок кетменя мужчине, оказавшемуся рядом.
– Я – тут, – предупредил Сармат, а потом размышлял вслух. – Теперь в Аккале будет, что показать приезжим! На горы и леса туристы насмотрелись вдоволь. Надо строить на совесть. Не к лицу отлынивать нам.
Алма сидела напротив него и пила воду с молоком из-за отсутствия заварки. О работе на ашаре Сармат разъяснил жене:
– Все жители – на улице.
– Когда же их бывало там мало? – ответила она, подув с шумом, отпила горячую воду. – Бросил их? Как же они без тебя?
Сармат взял четырехликого идола в руку, поцеловал подвернувшийся лик. Рукавом вытер его круглую шляпу.
– Я свидетель! Арбаки предков дал знать о себе! Это больше, чем я ждал. Мое смутное вожделение Арбака сбылось. Знать и узнать все о духах предков теперь я обязан!

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

СВОЁ НЕБО

Долго разглядывал Сармат идола. Он оказался выструган из цельного дерева. Тело имело четыре грани, на каждой из них был по три яруса. На верхнем ярусе, кажущемся небом были нарисованы люди во весь рост. В старину говорили, что боги живут в небе, а люди – на земле. Второй ярус был ничтожно малым и человеческие фигурки самыми маленькими. Говорили также, духи предков живут под землей. На рисунках из нижнего яруса люди высовывались до пояса из могил. На одной грани могила была пуста. Казалось, что безымянный ваятель напоминал человеку, что его место – пустует.
– Зачем вера, если предки имели религию? – размышлял Сармат вслух. – Так можно отвергать не только ее, но и самих предков.
Облики идола сохранились неплохо. Но край шапки с широкой опушкой над всеми ликами в одном месте треснул. Сармат поковырял ногтем большого пальца – не трухлеет ли дерево изнутри? Оказалось крепким.
Он поставил идола на подоконник. Через некоторое время собралась детвора. Им было забавно увидеть на окне Сармата куклу. Туда подтянулись и взрослые. Они догадывались о ее происхождение, но говорить ничего не стали.
– Как живой. Или мне мерещится? – заметил Сармат, адресуя свои слова жене.
– Эй, Сармат, выходи из берлоги, тут ждет твоя лопата! – крикнул миссионер грозно.
Сармат был как никогда бодр. Пошел к односельчанам. Взял в руки штыковую лопату, наступив на наплечник левой подошвой, одним нажатием вогнал ее в землю ровно настолько, насколько он захотел. Земля была мягкая, устать от такой работы сельчане так быстро не могли. Оставив лопату в таком виде, вышел из круга. Пошел за дом – на лужайке паслась заарканенная коза. Она, повернувшись всем туловищем, смотрела на Сармата и перестала жевать. Прошел несколько шагов и опять остановился. Казалось, он места себе не находил. Пошел он обратно к ашар, где собрались односельчане. Взял свою штыковку, направился домой, по дороге вытер ее лезвие о траву. Быстро помыл руки и вошел в дом. Окно настежь – кукла стояла на прежнем месте. Алма все еще пила воду с молоком и сходу заявила:
– Сармат, знаешь, кажется, находка моя иногда оживает. Ресницами мне поморгала. И потом вот стоит тут, и день распогодится.
– Разве?
– Не спорю, она из дерева, не может мне моргать, но все же?
– Ладно тебе, голову не морочь. Дам телеграмму дяде Беку в Москву. Без его помощи не выберусь из этой дыры. Жить в аду не каждому хочется.
Миссионер больше не приходил к Сармату, как к остальным, не раздавал свежий бульон и козлятину. Он сидел в темноте, пока собравшиеся односельчане не разошлись по домам.
Алма под вечер ходила в лес за сушняком, вернулась затемно. Увидев все еще открытое окна дома, проходя мимо, громко сказала:
– Достаточно проветрился дом, закрой ставни! А то украсть могут куклу.
Сармат не реагировал, поэтому она отодвинула деревянного идола с того места, где он весь день стоял, потом закрыла ставни сама.
– О! Тепленький. Почему? – удивилась Алма, после добавила. – Как будто всегда была у нас.
– Я всегда с вами, никогда не был в стороне, – проявился в мыслях Алмы ответ идола. – Ты не сомневайся. Не оставляй меня одного.
– Тебя не брошу, – произнесла Алма в темноте. – Мой долг беречь тебя как зеницу ока.

В горах и в лесу всегда тихо, особенно ночью. Тихо-тихо, а потом наступает такое безмолвие, что иногда спящий человек вскакивает с постели. Или едет путник, и вдруг встречный воздушный поток холодком могильным обдает! Эти явления местные считают встречей с духом предков – Арбаком.

Взрослые, увидевшие в доме Сармата идола, воспринимали это с равнодушием, однако дети радовались и крутились вблизи его долго. Взрослые закладывали фундамент мечети. Похоже, их мысли тоже были заняты новой традицией.
Сармату делать нечего. Днем опять сел изучать свойства идола. Попросил Алму дать молока, та принесла в пиале немного его.
– Это не мое место, отнеси меня на алтарь! – Сармат, кажется, услышал голос идола.
Сармат, взяв на кончики пальцев молоко, опрыснул его. Так он угостил идола. Алма с интересом смотрела, как это делается.

Рассвет только окрашивал в серый цвет стены зданий и улиц. Дворники уже орудовали метлами, на ходу просыпаясь ото сна. Ранний час прохладного утра встречал их каждый раз безлюдными улицами. Им было приятно махать метлами. Султан и Алма привычно шли, шурша опавшими листьями. Свежий воздух был жгуч и напоминал о скором снеге.
– Пусть даже мать-земля, Небо святое и Арбак – духи предков обладают потусторонней силой, – спорил он с соседкой. – Они не нужны! Я каждый раз вижу только то, что глаза видят – землю, гору, небо, куклу. Зачем мне притворяться?
– Но другие верят, – возразила Алма.
– На здоровье! Они же не мыслят моей головой.
– Никуда не денешься. Любишься – женишься!
Тогда Султан, выйдя на поле, где обычно местная детвора играет в футбол, демонстративно пнул землю! Встал напротив Алмы плюнул, а потом и пустил воздух! Она смотрела на него осуждающе. А потом, нагнувшись, погладила землю. Отбросила несколько камешков оказавшихся на поляне, в сторону мусорной кучи. Выпрямилась. И они пошли дальше мести. Земля и Небо оставались такими же, как было до этого.
– На то и мать, – сказала Алма. – Она стерпит все. На ней обитают всякие, не любящие тоже. Но нас, любящих мать Землю – достаточно.
Земля лежала под ногами Султана и Алмы. На ней росли травы с тяжелыми колосьями, бутончики осенних желтых цветов, напоминающие множество мелких солнечных дисков. Сорвала Алма целый пучок и с наслаждением вдыхала. Прошел утренний ветерок, тогда вся эта красота заколыхалась. Алме хотелось убежать с поляны, где гуляет холодный ветер, но работа заставляла оставаться на месте.
– Я всегда чувствовал и Землю, и Небо, но в последнее время стал их забывать, – произнес Султан негромко. – На новом месте, оказалось, они не так воспринимаются, что ли? Это я вижу. Сейчас мне видятся они другими, что ли?
– Общая она, поэтому на ней живут люди и букашки, – пояснила Алма. – Ты прав Султан в одном – у нас своя Земля свое Небо! А тут – они другие. Живем мы здесь временно.
– Чужая она!
Повторно опустившись на колени, Алма коснулась лбом земли и, подняв голову, увидела перед собой бутон красного цветочка и поцеловала его.

Недалеко от поля появилась Соня и стала сходу жаловаться Алме:
– Жизнь проходит, а я никак не умнею. А то, что в юности узнала – улетело из головы.
– Я бы на твоем месте об этом не думала. Память хороша, если в ней есть приятные моменты, а если сплошная грусть или кошмары – пусть забудется. Выбирать тут нечего.
– У меня одно плохое оседает в голове.
– Вступай в общественную организацию, нет – в партию! Там думают всем коллективом. Не пропадешь. Решения принимают всем миром. Будешь рядовым членом и спроса никакого! Все за тебя думают. Только во время руку поднимать, когда надо голосовать.
– Об этом я думала! Но боюсь одного. Даешь ход к своему желанию – карьерист! Поддержишь интересы не их – оппортунист!
– Катись или помалкивай! – перебил ее Султан. – Зачем тебе партия, если даже не знаешь, как найти с ее членами общий язык? Не мешай работать.
– Не кипятись Султан, я хотела услышать от вас всего лишь совет, – ответила Соня спокойно. – Теперь люди строем не ходят. Разбрелись, словно овцы на весенней траве. Только вы, чиштибиштинские живете по старинке. Кучкуетесь не по-здешнему. Если чуть копнуть, то и вы каждый сидите в своем болоте! Мысли тоже собственные! А жизнь ведь у каждого – своя! Вот и перестали думать за другого.
Соня постояла рядом с ними, кажется, не зная, куда идти.
Султан не хотел дольше оставаться – надо было обходить участки и закончить уборку до завтрака горожан. Скоро они выйдут из домов.
– Так и не признаешь ее? – обратилась Алма к Султану. – Глянь, та же земля, что на Чеч-Тюбе. Только тут климат иной.
Султан не стал отвечать ей.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

СИМФОНИЯ ЖИЗНИ

Султан пришел с участка, приготовил на кухне яичницу, кофе, сметану с горячей булочкой и еще сардельки. Потом сидел в большой комнате, где все отдыхают, и напряженно думал о чем-то своем, при этом смотрел на куклу. Там же на полу, поджав под себя ноги, сидела и тоже смотрела на идола Алма.
– Мать-земля и синее Небо все равно любят всех, – услышала Алма голос идола. – Они не бывают сердитыми. Человек не раз говорил: «Тьфу, не люблю!» Пинал не раз, плевал не раз. А они смотрят на это безучастно. Ведь каждый из вас потом станете удобрением для матери-земли. Она не злопамятна. Это люди бунтуют, а потом смиряются.
– «Тьфу, не люблю?» – произнесла Алма голосом Султана.
– Хватит! Давай что-нибудь, – услышала она голос идола.
Алма взяла из холодильника бутылку молока и, отлив в ложку, опрыснула куклу, а потом добавила ласково:
– Не обижайся.
Четырехликий идол был с ног до головы в белом молоке. Теперь, казалось, он был доволен.
– Перед ним я – никто! – горько произнесла Алма. – Он может знать все, а я – нет. Он знает мою душу, а я его – нет. Ничтожество!
– Землю Чеч-Тюбе хочу, – ответила кукла. – Где она? Позабыть ее не могу.
– Местные богачи встают с колен, – сказала Алма. – И тут будет скоро тебе уютно. Они поверят тебе.
– В Чеч-Тюбе тоже люди встают с колен?
– Да, народы великие, малые все встают с колен.
– Ты, о чем? – спросил ее Султан. – Если взять по географической и экономической выгоде, то перспектива больше за районами густонаселенными, так, ведь? А тогда откуда шанс у Чеч-Тюбе? Утопия. Зачем себя обманывать?
Алма пошла на кухню, помочь Шарипе по дому.
Султан отдыхал, сидя на том же месте и все думал, потом произнес:
– Идиоты! Современный мир – океан, а они со своими самоварами, тьфу! Полный откат. Не станут они людьми. Узнают, все будут смеяться над ними. Они в детскую игру играют.
Сидел Султан и глядел на лежащих на полу земляков. В эти минуты ему казалось, что он ненавидит их… Те отдыхали после утренней работы, чтобы набраться сил, а потом идти опять на работу. Обычно Султан выговаривал свои мысли пред соотечественниками, чтобы те знали, что думает он. Однако теперь было время их отдыха.

Сармат пришел с улицы последним, похоже, что у него в ушах все еще звучало шуршанье листьев из-под ивовых метел, как «симфония жизни». Так он не раз сравнивал работу дворников.
– Вот, послушай! – обрадовалась Алма, вышедшая в прихожую встретить мужа. – Религия у чештюбинцев была? Была. Могут ее возобновить? Могут. А потом живи со своими убеждениями. Верно?
– Религия? Откуда она возьмется? – вмешался Султан.
– От Тенгрианства! – ответил Сармат.
– Но это же… полнейшая чушь!
– Небо и Земля? – возразил ему Сармат. – По-твоему чушь? Вот они перед нами.
– Человечество эту стадию проходило в младенчестве, а вы модничаете сегодня.
– Тенгрианство[17 - Тенгрианство – обозначение мировоззрения кочевников евразийских степей. Культ Тенгри как культ Неба зародился в Центральной Азии от V до I тыс. до н.э. Аналогичная вера существовала у древних китайцев во время конфуцианстве – Тянь – Небо, у хунну и у древних шумеров – Dingir. Л. Гумилев указывает, что «Культ неба – Тенгри – зафиксирован орхонскими надписями». Датский лингвист Вильгельм Томсен, широко известный дешифровкой орхоно-енисейской рунической надписей писал, что первое распознанное слово было – Тенгри (Бог). Он также указывает язык, на котором было написано – кыргызский.] никто не отменял.
– Оно и сейчас есть. Правда, – присоединилась Алма. – Его надо пробудить в человеке. А то мы спим непробудным сном.
– Другое дело в древности. Выбора не было. – Не согласился Султан. – Теперь человек иной. Будь хоть верующим, хоть безбожником – каждый сам себе хозяин.
– Его никто еще не отменял, – повторила Алма.

Интернет в последнее время не работал из-за технических неполадок. Поэтому в комнате народ не толпился, как прежде. Султан вдруг увидел, как экран засветил, а потом с громкой музыкой самой собой включился. Похоже, подключилась линия, а стабилизатор зажег экран.
– Бек, очнись! Компьютер ожил! Кто имеет доступ, тому теперь работы под завязку. Ты же учишься.
– И так много времени теряю на него, – тихо возразил Бек. – Позови других.
– Закройте эту машину! – казалось, крикнула кукла. – Не показывайте мне, чтобы я не видел ее.
Обычно Султан смотрел на монитор и скучал, не понимая многое в нем. Всегда он становился перед ним с видом смиренного зрителя. Объяснения давались на чужом языке, показывались непонятные для него вещи.

– Не хочется, тем не менее, скажу … – начала Соня робко, сидя на обочине улицы. – Не похоже, чтобы вы были представителями всей власти. Какая там власть, даже не главари своих кланов…
– Я бригадир дворников, – не дал договорить ей Сармат.
– Сами откуда будете, знаете?
– Что собственно тебе надо?
– Приезжий! А разговариваешь как местный головорез! – посмотрела на него Соня с ног до головы и обратно с головы до ног. – Зачем выгнали меня из дома? И что теперь с моим мужем? Сожрете, да?
– Я могу сейчас дать по шее тебе.
– Можешь, конечно. Кого угодно убить можешь…
– Почему копаешься в помойке? Я скажу землякам, они тебе достанут все, что хочешь? Хочешь еду или одежду, что желаешь?
– Хочу на мужа посмотреть. Хотя ты не здешний, все же скажу, что нынешняя власть не может защитить нас. Власть сильна не обещаниями…
– Это меня не касается, – сказал Сармат.
– Жить так не могу! Куда девалась мое жилище, которое обеспечивало меня всем? – спросила Соня. – Не люди, а зараза! Выжили меня из квартиры. Жить среди вас не могла. Отняли ее у меня.
Тут Соня двинулась, беря курс на большую улицу. За плечом она несла пакет с барахлом, собранным на помойке соседнего дома. Шмотки всякого рода, кому-то ненужные вещи.
Сармат мел площадь у сквера и, подняв голову, увидел опять фигуру Сони, стоящую в стороне неподвижно и кушающую что-то. Заметив, что он смотрит на нее, она неестественно помахала рукой. Выражение лица невозможно было различить – далеко находилась.

Бек, войдя в квартиру, скинул туфли, глазами поискал место, куда бы пристроить их. Поставив туфли, потом прошел в большую комнату. В дальнем углу сидели незнакомые люди, Аскар обучал их Интернет связи. В правом углу перед ящиком смотрели передачу его земляки. Подняв голову, Алма громко заявила:
– Вот и дядя пришел. Проходи на свое почетное место. Опять с пустыми руками? Я думала, что-нибудь да принесешь на обед. Хозяином считаешься, а содержать гостей не в состоянии.
Бек, сделал вид, что не слышит, опустился на кровать. Алма встала с места и, опершись рукой на плечо мужа, продолжила:
– Сегодня обеда не будет. Я не могу. Сам как? Яйца сварить умеешь? Знаю, что и того не умеешь!
Земляки Бека смотрели футбол. Бек пробовал возразить:
– Не ваше дело – кормить меня. В квартире со всеми условиями живите. Еще что нужно от меня? Хотите оставить без обеда, мне какое дело? Вести себя не умеете – выкину вон! Этого хотите что ли?
– Вот чего захотел. Ты на Султана посмотри. Сможешь его выкинуть?
Бек, повернувшись к стене, затих.
– Так-то, дядя! Как хочешь, так и зовите, но скажу. Мы приехали работать. Трудимся, чтобы здешним людям жилось лучше! На благо местным горожанам. Мы тебя содержать не собираемся.
Бек достал из внутреннего кармана кошелек и выбросил к ногам Алмы.
– Вот все, что у меня есть – оставьте в покое!
– Не мы придумали жить в одиночку. У горожан он, оказывается, такая привычка испокон веков. Не надо обижаться, швыряя деньгами. Мы у горожан научились тащить одеяло на себя.
Алма достал кошелок с пола, принесла Беку, и, стоя за его спиной, продолжила спокойным тоном:
– Работать надо! Ты кто такой? Кроме нас земляков у тебя никого нет. Кругом – одни чужие. Если мы скажем, ты нам чужой, то к кому пойдешь? Человек должен любить труд. Иди в дворники! Тогда можешь еще немного пожить. Не хочешь – уходи из дома!
Она говорила на одном дыхании. Пониженный тон речи подчеркивала серьезность ее намерений. Бек повернул размазанное в слезах лицо.
– Алма, меня не вы содержите! Собес дает мне достаточно денег, чтобы я не умер с голода. А потом, на кой ляд мне метла? Я всю жизнь работал в конторе.
– У нас ты самый умный оказался.
– Не сравнивайте меня с собою.
– Я тебе подметки не гожусь, да?
Бек бегло оглядел по головам сидящих на полу земляков – глухо. Глаза блуждали, хотя сказать нечего было.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

УХОД СОНИ

Хозяйка Соня опять появилась на пороге, но не решалась перешагнуть. Стояла там и, она полусогнувшись и ожидала, кто ее пригласит войти в дом. Говорил Султан на тему, можно ли получить богатство, ничего не делая. Соня, с изумленным лицом, как завороженная смотрела на Султана, не смея перебить его. В конце своей речи, он вдруг, повернувшись к Соне, прикрикнул на нее:
– Мымра ты, пустая голова! Не позволяй с собой поступать так! Зачем ты позволяешь, чтобы над тобой издевались? Ты свои права не знаешь. Вот, что мешает тебе? Ты – местная! Запомни. Тебе полагается, как президенту!
– А кто меня выгнал? – промямлила Соня.
– Тебя никто не выгнал, сама не хочешь с нами жить.
– Кто? Я?
– Все! Иди, куда хочешь. Главное – имеешь право! Все зависит от тебя самой. Возьми ноги в руки и чеши. Требуй – давай мне то, давай мне се! Получится.
Соня выпрямилась, но не ушла. Войти тоже без приглашения не решилась. Сморщила лоб, как бы всерьез задумавшись. Ни одного словечка в защиту себя не услышала ни от мужа, ни от кого-либо стоящих тут.
– За квартиру оплачиваем мы, за еду платим мы. Что еще надо дяде Беку? По сути дела здесь жилище наше! – сказала Алма.
Бек лежал на спине с открытыми глазами, неизвестно, о чем он думал, но произнес низким голосом:
– Куда же делось вожделенное мое счастье? Где же оно? Увижу ли?
– Ну-ну, дядя? – одернула его Алма.
– Его больше не видать мне, как своего затылка.
– Все идет от духовного обнищания людей, – заключил Сармат. – Пока была старая власть, люди успели забыть Бога. Надо заново его обрести. И встать перед Ним на коленях, за все грехи. Тогда на душе каждого из нас станет легче. Думать будем иначе, жизнь станет другой.

Соня осталась дома. Вела себя тихо, смотрела мировые новости со всеми через Интернет, ела с ними вместе. У них был общаг бесплатно. Иногда ходила за хлебом, сдачу оставляла себе, полы мыла, а в постель Бека не брала. Вот так она жила и непонятно было, что у нее впереди. Поговаривала, что поедет опять к матери, но ехать не спешила. В квартире каждый берег свое место, как зеницу ока. Аскар, обучал людей. Бек что бы ни случилось в квартире, не придавал этому никакого значения. Однажды, когда Соня пошла в магазин, а Бек опаздывал, Султан сказал:
– Не пора ли эту даму попросить, чтобы она поехала к матери?
– Но, мы не знаем, что скажет она в милиции? – сказала Шарипа. – Они потом спросят нас, по какой причине она оказалась на улице?
– У нее нет выхода, кроме как покинуть нас, – сказал Султан. – В этом ей надо помочь. Это как в кикбоксинге, слабых выкидывают с помощью кулака.

По настоянию земляков Мария Ивановна зачислила Бека дворником. Каждое утро он выходил с земляками, чтобы успеть до появления лучей солнца убрать и вернуться в квартиру. Ему поручили собирать во время уборки валявшие бумажки, стеклотару, консервные банки и прочие вещички в черные полиэтиленовые мешки.

Мария Ивановна обходила участки несколько раз в месяц. Она видела, что работа делается добросовестно, но ей было этого мало. Она ездила на своем «BMW», но выходить из машины ей было лень, на ход уборки смотрела из кабины. Изо дня в день все повторялась, ничего особенного, казалось, не происходило. Кайрат, угадав маршрут начальницы, подбросил на дорогу шипы от старой спортивной обуви, устроив аварию. После этого Мария Ивановна не выезжала несколько месяцев на участки, а бригадир Сармат ходил к ней в кабинет, чтобы доложить о проделанной работе.

Приезжие полностью освоили работу дворников; как мести, где собирать мусор, как договариваться с транспортниками, сколько платить и когда вывозить на мусор сжигающие предприятия. Дело стало привычным, пришел черед думать о себе. Во время перерывах – обсуждали свои мечты. Каждый придумывал себе будущую жизнь. Сармат желал иметь детей, стать начальником участка. Шарипа хотела работать, а потом пойти учиться. Алма мечтала освоить земледелие, чтобы лучше узнать почву изнутри. Нашлись и такие, которые хотели бы вступить в ряды партии, чтобы с ее поддержкой сделать карьеру. Таким был Султан. Тем не менее, каждый пока мел улицы на тех участках, которых выделила им Мария Ивановна.
При разговорах о родине, одни пророчили ей процветание, другие – откат на века. Но больше избегали обсуждений, чтобы не терзать души. В дневное время работали с перерывом на обед с 9 до 10, но в остальное время – занимались уборкой, не поднимая головы. Мели и убирали, чтобы жителям дышалось лучше. Саженцы вовремя высаживались, детские площадки в свое время подкрашивались, и собачий помет не валялся на аллеях под ногами у прохожих.
Вокруг всегда были люди, но с ними никто из них не имел связей. Они мирно живут себе, зная дорогу на работу и обратно. Но были и такие, которые с любопытством следили, как дворники исполняют свои обязанности. Некоторые подчеркнуто одной рукой ели бутерброд с колбасой, в другой держали пиво, и еще умудрялись затягиваться между этим сигаретой.
На окраине их участка ходила почти каждый день Соня, которой никто не мог запретить это делать. Сама она была худющей – ела, спала даже ходила в туалет мало. Кости да кожа! Бывало, появится, найдет себе место, устроившись там, наблюдает, как идет работа.

Аскар отпросился у бригадира Сармата, чтобы успеть попасть на прием к директрисе ЖЭКа. Среди земляков Бека он один решился попробовать поступать в учебное заведение.
– Ты для нас – Матросов, закрывший своим телом амбразуру! – напутствовал Сармат. – Не погибай! Приходи с победой. Пройдет твоя затея – будет нам честь и хвала.
Не стал Аскар ничего говорить – Тенири не позволяет заранее давать обещания. Ушел тихо пробивать себе путь – стать студентом.
– Из него кто-нибудь выйдет, скоро увидим его среди студентов, – заметила Шарипа, подметающая площадь с края. – Да будет ему помощь от Тенири! Думайте про него хорошее – будет от нас поддержка!
Все на минуту прекратили работу и посмотрели вслед уходящему юноше, пока тот не скрылся за углом ближнего здания. Алме хотелось тут же заняться нравоучением сидящей на обочине дороги Соне, но Султан, считая на улице делать это не пристойным, запретил ей.

– Ты имеешь право на знания, – сказал Султан, только что пришедшему с улицы Аскару. – Учись! Может и мне разрешат вступить в ряды партии. Пойдем Марию Ивановну упрашивать.
Сармат налетел с улицы, повторяя слова:
– Ну-ка, ну-ка! Где этот удалец молодец? Дай, запущу в него!
И, вынув из-за пазухи камень с кулак, бросил, чтобы попасть в него. Однако, благодаря уверткам Аскара, камень угодил в окно. Тут же дребезги рассыпались стекла двойного окна! Султан, ринувшись навстречу Сармату, схватил дядю за грудь пиджака, и швырнул назад! Но он, пробежав по инерции, ухватился руками за Алму, повалив ее вместе с собой. Она, испугавшись, ничего не могла понять, лишь мычала от боли, когда уже оказалась на полу.
– Скоро приезжие перестанут бояться местных людей, – продолжил свою мысль Аскар. – Вот что надвигается, это надо иметь в виду.
– Нездешние не смеют поднять руки на них! – ответил Сармат ему. – У них нет шансов. Они не власть и не богачи! Я вот еще что смог бы сказать тебе.
– Со следующего месяца начнутся занятия, где буду развивать свои мозги на правовом поле, – объявил всем Аскар.
– На кого хоть учишься? – спросила Шарипа.
– На юриста. – Аскар ответил гордо. – Буду бороться против социальной несправедливости.
После Аскар обратился через всю комнату Алме:
– Чья очередь убрать комнаты сегодня?
– Твоя! Ты не увиливай! – ответила она. – Опять хочешь, чтобы женщины вместо тебя убирали?
Султан пошел к нему своей иноходью-походкой. Аскару не нравилось, когда напоминают, и в таких случаях он отказывался убирать комнату.
– А тебя просили? – сказал Султан.
– Тут, на улице кто-то говорит, что понаехавшие чужаки чувствуют себя как дома – настоящие ханы!
– Аскар, ты опять наводишь тень – на плетень. Это так грозно звучит для слуха твоего, потому как ты становишься местным! Поэтому ты кровосос на теле своих земляков. Выпьешь кровь нашу да зуд оставляешь надолго. – Сармат готовился еще сказать что-то, но потом не стал.

Аскар по-деловому сел перед монитором, и, включив, уехал странствовать по миру. Он посчитал, кажется, что разговор вести о своей персоне не солидно, поэтому подключился к мировой паутине. Похоже, он для своего проекта – помочь беднякам и чужакам побеждать преграды – искал примеры в мировой практике. Он был весь день в университетских стенах по своим делам, и там увидел абитуриента, которого запомнил. Сын богача. За него преподаватели решали задачи. Тогда Аскар пришел к выводу, что все продается, пока есть богачи.
– Дорогая Алма, тебе поручение мое, – почти шепотом сказал Султан, хотя та стояла рядом. – Найди способ воздействовать на него. Он, что стал партизаном? Как-то подъедет ко мне не с той стороны – погубит себя. Мы в разных весовых категориях, и я лучше сражаюсь.
– Ну-ну… боишься! – шепотом ответила она.
– Всем вам, дорогие земляки, – обратился тогда Султан, – хочу сказать: время спячки ушло безвозвратно. Пора жить активно. Проявлять себя с лучшей стороны. А то так и будем продолжать на птичьих правах существовать! Значиться в пришельцах, ну? Или как?

Они мели уже порядком, тугие черенки метел под рукавицами разогрелись. Не было бы этого мусора, она бы с любимым никогда не расставалась. Шарипа вдруг проговорила.
– Если даже он и ждет меня, то теперь его уже не узнаю.
– Точно, он женился, – поддержала Алма. – Именно тот, кто дал обет – непостоянным окажется в семейных узах.
Похоже, и Алма размышляла о своем, когда-то пережитом мгновении – встрече со своим кавалером, потому что и она сказала:
– Я точно не увижу. Да мне все равно. Лишь бы жив был! И говорю тебе, мы их не увидим. Он мне вот сюда… – тут она показала кончиком рукавицы на левый край рта. – Вот так, чмок и все! А я это помню до сих пор. Считай, что они нас обоих околдовали, эти лихие джигиты!
– Тихий был он, будто красная девица, – заключила Шарипа. – Стеснительный.
– Мы обе несчастные. Я сходу не могла к ним привыкнуть. Властный, как Сармат. Задиристый. Ушел. Но в груди какое-то чувство тянет все же к нему.
– Все верно! – вскрикнула Шарипа. – Узнаю, точно как он!
– У него была жена. От него ребенок, сыну было, по-моему, лет пять. – Продолжила Алма. – Где здесь сходство?
– Нет не он. Ну и?..
– Что ну и?
– А мне ничего не надо, – сказала тогда Шарипа. – Хочу только не встретить больше. Даже случайно. А вспоминаю такого, которого единожды видела и запомнила. Была тогда такая же зелень, эти же птички. Не помню, почему, но оказались лицом к лицу. Обыкновенные брюки, которых потом видела тысячи – ему к лицу, славный парень, такой. Теперь встретишь, разве он будет такой! Нет, конечно, тогда зачем?
Синее Небо, казалось, следило за ними, точно так же за их дорогими людьми в долине Чеч-Тюбе. Шарипа, видно, отвела душу, молча мела асфальтированную дорогу с особым усердием. Алме надо было поменять метлу, отошла на склад. Уходя, она обратилась к Шарипе:
– Чего он хочет? – сказала она про Бека. – Какие-то намеки. Так не могу. Ухожу, то да се. Я не понимаю. Не может по-человечески жить в своем доме.
– Гости хозяевами считают себя в его доме! – сказала Шарипа, – А он какой-то мужик не мужик.
– Не хочет, значит, туда ему дорога. Никто силой удерживать не станет.

В глубине улицы Бек собирал мусор в черный мешок, его было видно, но ростом с ноготок. Шарипа приостановила работу, чтобы посмотреть на маленькую фигуру Бека, а потом на всех земляков, находящихся также вдалеке от нее. Все, как один, крошечные, маленькие человечки.

ГЛАВА СЕМЬНАДЦАТАЯ

ХОТИТЕ, ПОЩЕКОЧУ?

Подходил шаркающими, характерными для него шагами Аскар, но Шарипа не хотела говорить с ним. Подошел за ним Сармат. Он щелкал жареные семечки. У него был вид, будто он вот-вот полезет с Аскаром в кулачную схватку. Не раз у них это повторяется. Поэтому она смотрела на их затеи сквозь пальцы.
– Такой, как вы, перестанет быть человеком, – обратился Аскар к Сармату. – Со своим средним образованием вы лучше уже не станете! На всю жизнь такими и останетесь. Ну, как вам это нравится? Получается вы, Сармат, вчерашний день – стремитесь быть развитым, с широким кругозором человеком. Вы один из нас, но обществу от этого негоже, дискомфорт! Запомните.
– А тебе что, молодец, юнец? – вскипел Сармат.
– С такими словами ты среди нас не можешь жить, – сказала тогда Шарипа Аскару. – Лучше помалкивай. Мы не избалованные судьбой люди, у нас нет великой миссии – быть опорой всему миру, где-нибудь в Америке или во Франции! У нас миссия скромная, не быть съеденным сильными чудовищами. Если не перестанешь учить всех, тебе несдобровать.
Вдруг Аскар стал записывать что-то в блокнот себе:
– Убедительный довод – успех юриста. Пригодится для семинарских занятий, – добавил вслух.

– Можете уходить, притом, все! Только тихо! – сказала Алма и отошла от стола на кухне, где варила себе кофе.
– Чудесно, теперь будешь среди людей! – обратился Султан к Шарипе. – Оказалось, что местным ты нужнее, чем мы.
– Все время говорили, вот-вот решится, думала, что не берут, – тихо призналась Шарипа, елозя от волнения. – Почти шесть месяцев покоя им не давала, сколько денег нотариусу оставила.
Алма смешала сахар в чашке кофе и поставила Шарипе.
Шарипа кивком головы поблагодарила Алму, тут же сделав глоток, вернула чашку на стол.
– Нас с тобой больше не сравнить. Работу себе можешь иметь по душе. Нас там уволят, тут не возьмут… – продолжила Алма. – Держись, не выпускай удачу из рук.
Она молчала.
– Я готова и за того парня делать работу, но – где она? Да и не хочу! Моя мечта – вернуться, на Чеч-Тюбе! – сказала Алма, потом обратилась к Султану. – А ты цепляешься за любую плату, лишь бы тут остаться. Когтистый зверь!
– Как это тебе удалось охмурить их? – спросил Султан Шарипу. – Войти в доверие к местным чиновникам – лучше гору свернуть! Хозяин – здешний? А плата?
– Замуж не собираешься? – перебила Алма. – Хочешь? А то вот Кайрат вздыхает, сама знаешь.
Кайрат смотрел на них отвлеченно, потом сказал:
– У Кайрата есть дела важнее, чем женитьба. Дерзай Шарипа! Путевка в жизнь у тебя в руках.
Алма, позавтракав, отнесла свою посуду в раковину.
– Теперь можешь не входить в эту квартиру, если не хочешь дразнить наше самолюбие, – вмешался Сармат. – Так чтоб, мы тебя больше не видели. Это – раз! Мы впредь не отвечаем за твою жизнь! В раю ли ты, в аду или заболела или… еще что. Это – два! Ты, дорогая сестренка, достигла успеха. Продвинулась в иную, передовую жизнь! Там и живи.
Шарипа сидела на своем месте, за которым всегда завтракала, хотя все встали, гремя вилками, ножами и чашками, она продолжала сидеть. Это создавало тревожную обстановку.
– Жалею, что поступаю так, – сказала с сияющим лицом Шарипа. – Не приехали бы сюда, мы бы и в Чеч-Тюбе выбились в люди. Сами бы стали рабочих нанимать. Но приехали, что теперь делать?
– Бойтесь себя! – сказал Кайрат всем. – Сармат не защитник нашей внутренней жажды, он не сможет спасти от нее нас! Она сильнее нас самих, не говоря уже о Сармате!
Никто не ответил ему, тогда Алма обратилась к Шарипе:
– Уходи отсюда, быстро!
– Ради Тенири, не гони меня так! – вздрогнула Шарипа. – Я по-прежнему чештюбинка. Я думала, что вас обрадует мой успех. Дай, думаю, своим счастьем поделюсь, всем будет приятно!
– А как же иначе? – вмешался Сармат. – Впредь твой участок придется убирать нам! Что у нас объема работы мало? Так ведь выходит.
– Мы тут баклуши бьем, а тебе там ой, как нелегко будет! – отчитала Алма. – Так что ли?
– Я никуда пока не уйду, я еще не пристроена. – Шарипа жалобно попросила. – Можно, а? Дядя Сармат? Дядя Бек, скажите? Пока найду себе съемную квартиру, можно жить с вами?
– Квартира эта общая! – сказала Алма. – Она – наша!
– А братья? А сестра? Мне стыдно, но готова пасть на колени, а?
Алма отвернулась. Сказав уходи, она теперь, похоже, ждала поддержки остальных. Все молчали.
– Живи тут, места всем хватает! – сказал Бек.
– Тут жить она не будет! – повторила Алма.
– Не могу… – еле выговорила слова Шарипа. – Братья? Вы вдруг встали передо мной? Мы так быстро что-то ценное потеряли. Что мы уже не земляки? Зачем, а? Что случилось с вами?
Шарипа встала со стула. Остальные смотрели на нее. Тогда Шарипа нечаянно опрокинув свой стул, медленно направилась к двери.

Алма бродила по газону, волоча большой мешок, в другой руке держала, как пику палку с прибитым гвоздем в конце, протыкала всякий мусор и, поддев, тут же отправляла в мешок. Она была одна. Шарипы рядом не было, с кем весь день обычно разговаривала, пока шла уборки. На этот раз Алма ударилась в размышления. То ли сознательно, чтобы успокоить себя, или ей все казалось, что Шарипа рядом. Начала рассказывать о своей молодости.
Она в такие минуты слегка волновалась, потому, что такие думы ее не всегда посещали. Они бродила в поисках мусора, а сама в это время, заново пережив молодость, вспоминала прежние годы. Но Алма остановилась посреди зеленого поля и, упершись о черенок палки, оставалась как вкопанная статуя.
– Поле точно такое зеленое. Мы все вздорные. Играем в прятки или в белый челнок. Начинали с наступления сумерек и продолжали до ночи. Когда луна светила – до первых петухов. Прятались под веточками пахучих сосен. Раз в году ходили на гору Чеч-Тюбе. Там встречали ночь благодарения – Кадыр тюн[18 - Qadьr tyn – рел. Ночь предопределений (в которую, будто бы, определяется судьба человека на весь следующий год)]!
Вдруг Алма брезгливо потрясла туловищем. Она вспомнила, что-то неприятное, а после продолжила:
– Ранняя весна. Ночь с холодком, но без заморозков и снежного покрова. Она незаметно убывала, небо усыпано алмазами – мерцающих звезд. Они освещали, казалось, нам путь. Молодежь шла по склону гор по тропинке, ведущей к ее вершине. Ищем счастье – кут[19 - Qut – миф. Кусочек студенистого вещества темно красного цвета, который якобы падает через отверстие верхнего деревянного круга остов юрты в очаг и приносит счастье тому, кто сможет взять (взять его может только хороший, чистый человек, в руках же дурного человека он превращается в кусочек кала).], которое должно бы прилететь из глубины неба. Каждый мечтает иметь его на руках. Вдруг вижу – кут летит! С глубины неба с огромной скоростью, и, пролетая огненным шаром, окутал нас с ног до головы. Холодком обдало, а я схватила трясущееся как студень вещество! Ни веса, ни запаха. Но ощущение было мерзкое. Кут походил на собачье дерьмо! И оттого казался мне постыдным. Машинально вытерла ладони о траву! Похоже, именно тогда я отпугнула свое счастье!
Дворники, выполнив свою норму, с приподнятым настроением возвращались назад. Солнце уже стояло в зените, и только у Алмы участок оказался не полностью убранным. Тогда все взялись и в два счета очистили ее участок от мусора, образовавшегося за ночь.

Аскар шел на занятие, минуя их, обратился к Беку.
– Как метла, дядя Бек? Привыкаете к труду?
Бек, как бывает иногда, загадочно ухмыльнулся и крикнул, чтобы голос дошел до него:
– Эй, студент! Зачем тебе моя жизнь? Она с самого начало была не такой. Я родился не там и не в то время как говорят на Западе. Всего забавное то, что уйду в таком вот виде. Ты лучше узнай у себя в университете, что делать нам, чтобы в городе моим землякам жилось хорошо? Почему всеми вами уважаемому Беку тут приходится жить в мучениях? Почему не дают возможности жить так, как ему хочется? Еще скажи им, что у Бека и его земляков положение – холуйское. Смешно ведь? Спроси у своих преподавателей, принесешь потом мне ответ. Принято считать, что мы образуем другое сословие. Оно сколачивается, якобы, из тех, кто стоит по уму на нижней ступеньке развития. Так ли на самом деле? А если местные лукавят? Разве они на высшей ступеньке? За полвека с лишним власть Советов сделала из нас человека, теперь быстренько катимся назад. Вот что обидно. А может, чей-то умысел – играть судьбами людей? Аскар – записывай. И принеси мне ответ своих профессоров!
– Дядя Бек, перестаньте навешивать на меня задания, – ответил Аскар, а потом добавил. – Сами наймите адвоката. Он вам объяснит. На все ваши вопросы имеются ответы, он, расставив все по полочкам, объяснит! Учтите, теперь услуга денег стоит, он может оплаты просить. А если хотите, чтобы именно мои учителя разъяснили – платите! Вот так, дядя Бек!

Любящему анализировать действия земляков, Беку нравилось, когда предполагаемые плюсы и минусы сходятся. Хвалил активность их, и в то же время, заметив их агрессию, остерегаясь последствий – давал задний ход. У него было почтенное отношение к Султану – самому крупному, к тому же чемпиону по кикбоксингу. Однако именно для него любые высказывания Бека становились тяжелым кнутом. Это он замечал по его выражению лица. От резко упавшего настроение силача. Земляки признавали лишь силу. У них, казалось, есть только два ответа: да и нет. Подобные настроения расстраивали Бека.
– У них нет завтрашнего дня! – обратилась Алма как-то к Беку. – Посмотри на своих земляков. Разве ты замечаешь в их лице уверенность в себе? Я – нет. Все они живут сегодняшним днем! Однодневки они.
– Ну, землячка, вы уж загляните в их души, – ответил Бек. – Не сможете раскрыть их истинное лицо.
– Я думала, что скажешь. Ты ведь горожанин, в некотором роде – господин.
– Если так – беру слова обратно!
Бек шел со всеми, но казался, ведущим, из-за того что был впереди всех.
– Мы только убирать мусор с улиц и тротуаров умеем, а хвастаемся перед жителями Чеч-Тюбе, что жить в городе умеем! Так!? – спросил Бек. – Еще, меня тут все знают, говорите, наверняка.
– А разве не так? – ответил Султан. – У меня полный контакт с любым местным. Вот, взгляните на ту девушку. На кого она смотрит?
– Вы мне писали, дядя Бек, что тут нас ждет работа, все такое, – сказал Сармат.
– Так говорила Мария Ивановна.
– Думал, что здесь меня ждут, как человека.
– Ваша самооценка наполовину обман. Кругом нормальные люди. Вы считаете себя последователями Тенири! Я присоединился – ради вас. Думал – соседи уважать вас станут, если буду я с вами. А теперь скажу, что находиться мне среди вас стыдно!
Бек пошел дальше с черным мешком на плече и неустанно глядел то направо, то налево, чтобы не остался неохваченный взором мусор.

Сармат был внушительных размеров. Он, как и Султан выделялся среди людей, был замечен издалека. Руки были мускулистые и натруженные. Знакомство с ним всегда кончалось почтением или завистью. Он любил тяжелую работу, казалось, от физических занятий получал наслаждение. Поступил в сельхозинститут учиться на фельдшера, но прогулял занятия весь второй семестр, поэтому был отчислен. Ни с кем не спорил, а когда это случалось, то лез в драку. Любил отстаивать свою позицию силой! Борется, как он говорил, за справедливость. Сармат как-то рассуждал при всех:
– Я – сын пастуха, так и не превратившийся коммуниста! Поэтому оказался тут – ищу себе пропитание. Получается, крах страны советов касается только меня! Тогда почему, тут все рады жизни и пребывают в достатке? Я, разве не был с ними вместе?
– Тут новый порядок. Ты не в счете. Вот с тобой никто и не считается. А так в городе дел, ой-ой как много, – ответил Бек. – Скоро откроется сезон охоты на прилежных работников. А там – карьерный рост, хорошая оплата, чаевые и прочие.
– Давай не будем жаловаться, дядя Сармат, – включился в разговор Султан. – Хотите, пощекочу?
– А зачем?
– Чтобы вы почувствовали себя счастливым.
– Какая она фортуна?
– Искусственная!
– Не надо.

ГЛАВА ВОСЕМЬНАДЦАТАЯ

РАЙ НА ЗЕМЛЕ

Ночной город не походил своим обликом на дневной. Теперь на улицах все были равными. Нельзя было отличить одного прохожего от другого. Все гуляли, все были, казалось, готовы к любым приключениям. Женщины – в роскоши, мужчины – при деньгах. Известные представители культуры. Элита находится рядом, там – одна знаменитость, тут – другая. Такая обстановка завораживала Султана.
Земляки Бека шли по ночным улицам города. Казалось, что это и есть та среда, куда они еще с Аккалы стремились попасть. Это было то ради чего стоит убирать улицы! Она была похожа на идеологию будущего! Султан думал, что в религиозных писаниях пишут именно о таком рае, развлекательном, доступном и всеохватном. Тут кто находится – все участники веселья. Султану больше ничего не надо было, и он вскрикнул:
– Зачем еще рай, когда он тут!
Бек шел в окружении земляков по улице, время клонилось к ночи. Он видел перед собой старый район, куда никогда не заглядывал и не мог разобраться, где какая улица.
Впереди светился, мерцающий многоцветным фасадом ночной клуб. Он заманивал всех поблизости оказавшихся людей. Клуб начинался с контрольного пункта, установленного метров за сто – напротив входной двери. Вокруг железной арки – металлоискателя толпились люди, Бек и Султан прошли быстро. Как только Сармат подошел к арке, толстый бугай, стоявший напротив железной рамки, обратился к нему:
– Мужик, выгрузи кастет: иначе не войдешь!
Сармат сделал вид, что не слышит. Тогда тот оттолкнул его назад.
– Делай, как тебе говорят, ребра поломаю! Лучше выкинь!
Бек и Султан остановились невдалеке. Пока Сармат проходил контроль, Бек посмотрел в сторону клуба, где проходило веселье на террасе. Музыка доносилась из глубины помещения.
– Нет у меня оружия, что было, давно сдал в металлолом! – ответил Сармат. – Дай мне пройти спокойно, без скандала. А то нагоняешь во мне дьявола, тебе же хуже!
– Мне? – удивился толстый бугай. – А ну ребята, обыщите. Посмотрите правый карман!
Сармат стоял мирно и, похоже, поняв, что не миновать, достал кастет из правого кармана и небрежно бросил на пластмассовый поднос:
– Вот, жандармы!
Бек и Султан еще раз убедились, что у Сармата самозащита была на первом месте, самолюбия было хоть отбавляй. Держался он уверенно и, не моргнув глазом, всегда первым лез в драку – заканчивал последним. Во время побоища был беспощаден, и себя не жалел. Передние зубы поменял на металлокерамику, он их потерял во время драки. Внушительного размера туловище располагало быть первым среди людей. Его черные, узкие, словно прорези глаза глядели суровее, чем у других. Брился наголо.

Западные шлягеры тут, казалось, звучали раскованно, желанно. Фасад здания, где бушевала танцующая толпа, был из стекла. Девушки, одетые в легкие платья с открытыми плечиками, будто, сознавая важность своего присутствия, гордо передвигались в паре кавалерами. Их безупречные наряды, особенно волосы, делали толпу черно-бело-каштановой. А их голые, до колен, ножки бросались в глаза мужчин, смешиваясь в ритме музыки.
Дух товарищества в клубе окрылял Бека. Тем не менее, он стыдился, что находится среди этих танцующих людей. Наверняка они догадывались, что они не местные. Участники вечера были горожанами, родившимися и выросшими в этом округе. А пришедшие ворвались по своей воле в их жизнь, чтобы потеснить, нарушить их безмятежные привычные устои, чтобы добиться своей цели. Султан видно тоже почувствовал легкое смущение, а Сармат наоборот ощутил прилив энергии. Ему захотелось даже стукнуть кого-нибудь, чтобы выяснить главную истину – кому он должен подчиниться в этой массе. Потягаться силой, а после жить спокойно.
Они остановились на краю танцующих людей, чтобы привыкнуть к обстановке. Одна девушка ринулась в их сторону и, сходу поцеловав Сармата в щеку, выпалила:
– Тебя ждет сюрприз! – сказала и, повела куда-то за сцену.
Бек и Султан оставались в зале, пока их не пригласили танцевать. Как только вернулись на место, к ним подошел незнакомый парень в строгом синем костюме:
– К вам можно обратиться? – сказал он робко. – Тут у нас – казино. Загляните и туда.
– А можно? – переспросил Султан.
– Не хочу оставлять здесь последний медный грош, – ответил Бек с раздражением.
Незнакомец, прикрыв рот ладонью, не стал дальше говорить. Похоже, стыдно стало оттого, что посетитель признался в бедности. Другой рукой он отдернул бархатную занавеску, обнажив еще один светлый зал. Его загораживало стекло, которое показывало все что внутри, но с той стороны не могли видеть, что на них смотрят отсюда люди.
Беку, похоже, и это было не по душе, он сказал:
– Вот это да! Новые местные!
– Эй! – удивился Султан. – Смотри! Кайрат!
– Не беспокойте их, пожалуйста! – сказал незнакомец.
– Что он тут потерял? – спросил Бек. – Не похож на себя. Видать, ему непривычно, он определенно не в своей тарелке…
– Как же! Ему выпал такой куш! – проговорил незнакомец.
Бек отошел, почесав указательным пальцем за правым ухом.
– Не похож он на моего земляка. Кайрат! Эй!
Стал стучать по стеклу Султан. Тогда незнакомец вежливо предупредил:
– Тот, кого вы кличете, находится под моей охраной. Пожалуйста, не зовите по имени. Нежелательно. Такую эйфорию испытывают все, кому повезло. Он сейчас не знает, как быть ему! Это нормально. Ему надо прийти в себя. Почти час как он не поднимается с кресла, пьет апельсиновый сок и ждет кого-то. Не встает с места. А когда выпал ему выигрыш, вы бы видели! Собрал все жетоны выигрыша в охапку – так много оказалось их, потом так оставался, пока не попросили освободить место или играть дальше. Я подошел к нему помочь, а он кидается ко мне, как маленький – сообщить о своей победе! Он, наверное, думал, сказал мне первому, но мне и остальным тут все видно.
– Месяц как не ночевал дома, – сказал Султан. – Звонит, каждый раз одно и то же: «На картошку».
– Как долго ходит в казино твой патрон? – спросил охранника Бек.
– Я занимаюсь его безопасностью вот уже двенадцатую ночь.
– Он – новый богатей! Кайрат, наш жеребенок! – радовался Султан.
– Вывернул вчера карманы пальто, надо было достать бирку что ли, и рассыпал пачку баксов – даже поднять лень ему. Я тут же ринулся, и мне не дает делать это. Говорит, «Не трогать!» Потом добавил: «Плохая примета!» Так и осталась валяться валюта на ковре, пока он не скрылся из виду, и я – туда же. Мне надо его самого беречь, а не деньги.
– Как он понимает свое положение? – спросил Султан.
– Когда он говорит без напряжения в голосе, я ему объясняю, так и так, это надо, а это нельзя, почему нельзя и тэ-дэ и тэ-пэ. Хочу расшевелить интерес к жизни, – размышлял вслух телохранитель вместо ответа. – Повторяю ему, разве это дело, столько время тратить на игру. Градоначальник скоро будет интересоваться всеми азартными залами. А он мне говорит: чего хмуришься, подбородок к потолку! Я почти местный дворянин, ты – разночинец! Надеюсь, ты человек из порядочной семьи? Хотя, не стану скрывать, мне начхать на твое семейное происхождение! Я сам сколотил себе капитал. А кто поперек пути мне встанет, а? Да кто он мне? Отец, брат, сват?
– Радоваться надо нам всем. Ему полезно, – поддержал Бек. – Правильно говорит.
– У него хорошее чутье, он предвидел все. В городе не было и в помине казино, а он уже готовился, накапливал деньги. Так прикатился! Как на работу, – не скрывал зависти Султан. – Однако мне спится спокойно, я – нормальный, а он – нет. Снятся ему кошмары, потому как душу занимает азарт! Он все время хочет выиграть до дна кона, а как это сделать – знает шулер.
Охранник, тем не менее, продолжал следить глазами. Подозревать земляков своего подопечного, однако было не в чем.
Тем временем, Бек и Султан пошли дальше, охранник окликнул их, но ничего не мог поделать, они уже были внутри зала. Кайрат стоял отрешенно, кажется, не ведал, что рядом находятся люди. Тогда Бек нарочно встал напротив него и, когда он, поднял голову, спросил:
– Кто же тебя так зомбировал? Узнаешь нас?
– Скоро узнаю, – ответил Кайрат.
– Когда деньги становятся выше головы, то человек тонет в них, – сказал Султан. – А если не выйдешь из этого болота? Когда бумажки захватывают волю и физиологию, тогда, считай, человека нет, он превращается в их раба.
– Так нельзя ли играть с ними, а не так, чтобы деньги играли мною?
– Проиграешь – что будешь делать? – спросил Бек.
– Это лучше, чем казаться.
Бек обнял его, похлопал по спине – тяжеленный такой, кажется, в землю вкопанный, стоит и ухмыляется. Бек ощутил под жилетом Кайрата острые края толстых брикетов. В глаза ударило, когда тот расстегнул пуговицы жилета специально, чтобы показать землякам наличие желтого металла. Он был буквально опоясан слитками.
– Помните, дядя Бек, Алексея в романе Достоевского, – хвастался Кайрат. – Недавно я прочел. Он влюбчивый такой, обнимался, обнимался. И мне хочется, но помню всегда свою примету. Тенири не позволяет. Поэтому, кто ринется обнимать меня, то я им говорю, «не приближайся ко мне. На мне бомба!.. Убьет!» Они думают – шучу… Нет, я не вчерашний Алексей. Не шучу, имей дело со мной на расстоянии. В машину садишься – гремит, черт! Не поймешь, то ли железный, то ли стекольный звон отдается…
– Продолжай в таком же духе! Чем дольше будешь добывать золото, тем богаче страна! – посоветовал Султан тогда. – Только налоги плати вовремя.
– Что вы говорите? Вот это земляки! – удивился охранник.
– А ты что думал? – ответил ему Султан.

Прошло не менее получаса, как Бек и Султан вновь увидели знакомое лицо Сармата, движущееся среди массы в их сторону. Оно сияло от имевшегося, казалось, везения. Руки в карманах, шаг уверенный. Бек, увидев изменившееся настроение богатыря – земляка, сказал:
– Возвращается с победой!
Султан ничего не сказал.

Они были рады, что Сармат, человек с таким крутым норовом, выбрался живым и невредимым. Однако он оглядывался назад, откуда вышел. Бек побоялся, что ему так эта затея понравилась, что он может убежать туда, снова.
– Ты что там забыл? – спросил Султан.
– Лучше подумай, как нам теперь выбраться отсюда? – сказал Бек. – Что так долго?
– Случилось что? – спросил Султан его.
– А зачем тебе? Или хочешь мое место занять?
– Нет, не хочу, – ответил Султан. – Мы думали, что попадешь в какую-нибудь историю.
Сармат привычно нагнул голову на одно, а после – другое плечо так, что раздался хруст в районе шее. Потом добавил:
– Что может случиться со мной, Султан? Женщина! Она для меня мир радости. Она на то и существует, чтобы снимать с нас налет печали. Так что, если я помру, то из-за них.
– Я вижу, ты не переносишь бесплодье Алмы. – продолжал разговор Бек. – Но бывают женщины бесплодные, а потом враз и рожают.
Сармат поднял узкие черные глаза на Бека. В них стояла неимоверная злоба, которую тот раньше не видел у него.
– Моя жена на это не способна. Дядя, посмотри лучше на себя.
– А что? – не понял, похоже, Бек.
– А где ваши дети? Человек без детей, все равно, что столб у дороги; он не дерево, хотя сделан из дерева!
– У меня не только они, даже внучка и внук.

Музыка в ночном клубе замолкла, люди стали расходиться. Вслед за ними чештюбинцы потянулись к выходу. На пороге неожиданно встретили Марию Ивановну! Она пригласила их в свою машину, а когда подвезла до дома, вышла из нее, оставив дверцы машины открытыми, подала руку Сармату:
– Это было чудесно, Сармат! – сказала она поставленным голосом и долго не отпускала руку.
– Марр-ванна! – вторил ей Сармат, глядя в ее глаза.
Пока они прощались, Бек и Султан ушли вперед, не оглядываясь.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Ё-К-Л-М-Н!

– С такими как Сармат людьми наши ряды скоро умножатся, – сказал Бек после завтрака.
– Серьезно? – спросила Алма. – А что случилось?
– Не надо! – бросил Сармат.
– Дядю заботят некие чувства перед местной дамой, – ответил Султан. – Правда, любит ли он, не знаю, но она – с доплатой!
– Пусть резвится жеребец, может родит ребенка, – ответила Алма. – Дай-то Тенири, усыновим!
– Ты зря все это, – посмотрел на Султана Бек. – Нельзя сталкивать лбами.
– Я не о том, – продолжил Султан дальше.
– Ну, говори, что тянешь, – поторопила она.
– Дядя Сармат показывает мне дурной пример.
– Да? – вмешался Сармат. – В чем я перешел тебе дорогу?
– Я целиком даю свою получку в общаг, а ты? Новые купюры складываешь под матрац! Признайся.
– Мы – жертвы обстоятельств, – заявил Сармат о себе в третьем лице. – Нас обязывает чувство долга, а не любви!
– Я когда-либо тебе возражала? – обратилась к мужу Алма и сама же ответила. – Не помню.
Сармат не раз отказывался давать деньги общий котел. В то же время Сармат кормился с ними – за счет всех! Деньги не собирался давать. Однажды Беку пришлось при всех даже пристыдить его, но сейчас он, похоже, боялся идти на стычку с ним.
– Сармат, хочешь должок отдать? – спросил тихо Бек. – Казна тает, зарплата еще нескоро.
Сармат не ответил. Бек, когда увидел, что тот намеренно молчит, смутившись, отвернулся.
– Вот такие дела, дядя Бек! – сказал Султан многозначительно. – Перед нами – стена, притом глухая…
– Мы – продукт коллективной жизни, – Сармат ответил в третьем лице о себе. – Теперь в обществе без пяти минут капиталистов полно! Складчина создается, чтобы никто в обществе не оставался голодным. Наказать хотите нас розгами? Пожалуйста, вас много – мы одни!
– Не думал, что ты такой.
– Какой же я?
– Жмот!

Сармат вернулся ближе к ночи. Все, кто еще не уснул, высыпали в прихожую. Тот переоделся молча, лишь после посмотрел на них:
– Мария Ивановна хочет расформировать бригаду! – сказал тихо и, повременив, добавил: – Говорит, я к вам отношусь сочувственно – контроля не веду, а работа идет из рук вон плохо.
Утром Сармат неожиданно заявил:
– Можем ли узнать, какую чистоту на участках начальница считает нормальной? – сказав так, он остановился. – Ей хочется, чтобы ее похвалил городской шеф! Так? Ну, так – пусть скажет, какая ей чистота нужна? Пойду – узнаю.
Сармат бодро шагал по улице, согретой утренними лучами солнца. Он двигался в сторону ЖЭКа, да так живо, что скоро его стало не видать. Шел он к Марии Ивановне, чтобы узнать, какую чистоту можно считать нормальной. Иногда он ходил к ней поздно вечером, а на этот раз решил отправиться в утренние часы. Когда пришел, дверь оказалась заперта. В коридоре – тишина. Но из кабинета доносилось дыхание людей. Дернул ручку, не открывается. Приоткрыл замочную скважину – глазам не поверил. Мужик, мигрант из западного участка! Он приложил свою голову к груди Марии Ивановны и наслаждался. Они даже не реагировали на шум за дверью, так заняты этим. Сармат же почти год как ходил в вечерние часы сюда и баловал начальницу своей мужской силой. При этом он получал каждый раз конверт от нее. В виде баксов, разного достоинства: то 50, то 100! Не понятно было, с чем была связана разница в поощрении?
– Заинька моя! Малина моя! – ласково говорил тот, сжимая в тисках ее большую грудь. – Дай чуточку отдохнуть! Умираю, ох! Как я тебя люблю!
Директриса не хотела слушать, увлеченная буйными чувственными проявлениями, забылась, закрыв глаза. И колыханьем тела опять и опять требовала от него взаимности.
Скрип двери привел в себя директрису. Она, приподняв голову, оглянулась в сторону входа и, видимо никого не ожидая, крикнула:
– Эй! Кто там?! Не входить! Занята – я!
Те, кто был в кабинете, не знал, что в передней следит за ними дворник с восточного участка.
– Она за плату или так?! – пробубнил Сармат. – Я это так не оставлю. Я живой человек, а не игрушка! Посмотрим… кто кого? Ответ получишь, шлюха!
– А твой хахаль, Сармат, когда собирается уезжать? – спросил мужик у директрисы.
– Не говори под руку! – рассердилась она.
Сармат вспомнил, что однажды отлучился на минутку, прислонив к стволу дерева метлу. Вернулся – мужик с западного участка примеряет ее. Получил он по макушке черенком той же метлы. Потом, говорили, ходил он по врачам – лечил рану.
– Почему она позволяет себе такое? – прошептал Сармат у замочной скважины. – А этот, что? Опять хочет по башке?
Мужик встал на ноги и, пошел посмотреть, кто в коридоре? Открывая дверь, он получил по лицу кирпичом, подвернувшимся под руку Сармата. Мужик свалился как подкошенный.
– Что он делает!? Эй!? – заорал Сармат, перешагивая через него, и немедленно вошел в кабинет. – У него что, две головы? Умереть собирается!?
– Эй, ты что дерешься! – проговорил тот, машинально вскрикнув, то ли от боли, то ли от испуга. – Хочешь загреметь за решетку?
– Миха-ай, осторожно! Он опять ударит! – Взвизгнула директриса.
Лежащий навзничь мужичина увернулся от следующего удара Сармата, направленного в сторону лица.
– Тебе не надо за решетку?! – Сармат схватил за ворот. – Мне одной смерти надо, да? Моей жизни захотелось? Сначала я тебя добью! Скотина!..
Опять взвизгнул голос директрисы. Теперь мужик бил железным кулаком Сармата в лицо, в живот.
– Мое терпение хочешь испытать? Тебе жить надоело? – проговаривал Сармат, сам тоже плывя от полученного размашистого удара. Рукой шарил на полу, ища кирпич. – Мою полянку захотел!
Борьба продолжалась на полу, колотили один другого из неудобного положения, директриса смотрела и ждала, когда все это кончится.
– Сволочь! – ревел Сармат, сопровождая действия словами. – Тебе моей радости надо! Сейчас получишь скотина!
– Сармат! Ты что, пришел подраться? – сказала теперь спокойным голосом директриса. – Хочешь остаться без премиальных? Ты зачем пришел?
Директриса не стала, похоже, сталкивать их лбами, говорила только ему. Видно было, сама из-за их борьбы нисколько не переживает.
– Ты, значит, так можешь поступать со мной? – спросил ее Сармат. – Как ханша, держишь гарем! В любое время, любой масти и нужного мужика иметь? Так? Шлюха!
Мужик схватил за большой палец Сармата и перешел на болевой прием. Сармат ухватился за палец, но – поздно. Тот вскочил на ноги и стал дубасить его в лежачем виде.
– Зайка, сейчас я его уделаю! – говорил мужик низким рваным голосом, – Я ему сейчас сдачу в полном объеме верну! С этими людьми только так – хорошего слова они не понимают. От них когда угодно кирпичом по башке можно ждать! Зараза!
В кабинете директрисы мигранты из разных регионов и народов продолжали драться. С окровавленными лицами, они свои действия сопровождали словами полными безысходности.
– Какими такими этими людьми? – отвечал ему Сармат. – Вонючая скотина, это ты получишь у меня на полную катушку!

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71319430?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Адат – обычай; традиция.

2
Арбак – дух, душа умершего; дух предка. Арбакка сыйын. фольк. Вверять себя духам предков, прибегать к их помощи.

3
Манас – великий богатырь одноименного эпоса у кыргыз.

4
«Просьба от нас, благословение от тебя».

5
K?s? – взвар пшена и пшеницы с небольшим количеством соли.

6
Dambьr tas – уст. Адат. При первом весеннем громе дети и женщины с подойником громыхая бегали вокруг юрты и кричали:

7
Ser ajrьlьp, k?k cьq! Selin ajrьlьp, s?t cьk! Разверзнись земля и появись трава! Разверзнись вымя и появись молоко!

8
Caqmaq – этн. Детская игра в камушки. Подбросив камушек вверх и пока он в воздухе, той же рукой нужно набрать камушки, разбросанные на земле, и успеть поймать падающий камушек. Кто больше камушков наберет, тот и выигрывает.

9
Qomuz – кыргызский трехструнный щипковый музыкальный инструмент.

10
Мистер Бин – (Mr. Bean) – английский комедийный сериал, главную роль в котором играет актёр Роуэн Аткинсон.

11
Апенди – Кыргызский фольклорный герой юмористических и сатирических миниатюр, в нем совмещен образ мудреца и простака.

12
Зымырык – Сказочная птица.

13
Асатру – Асатру – Общины Асатру зарегистрированы в Дании, Норвегии, США, Испании, Италии, России. В свидетельстве указано, что существует такая религиозная группа, «Община Асатру», созданная в на основе сохранившихся первоисточников религии дохристианских скандинавов.

14
Qujmaq – /kyrg./Олдаьи.

15
Tенири – /kyrg./ Бог.

16
Ашар – Традиция: взаимопомощь путем предоставления собственной силы.

17
Тенгрианство – обозначение мировоззрения кочевников евразийских степей. Культ Тенгри как культ Неба зародился в Центральной Азии от V до I тыс. до н.э. Аналогичная вера существовала у древних китайцев во время конфуцианстве – Тянь – Небо, у хунну и у древних шумеров – Dingir. Л. Гумилев указывает, что «Культ неба – Тенгри – зафиксирован орхонскими надписями». Датский лингвист Вильгельм Томсен, широко известный дешифровкой орхоно-енисейской рунической надписей писал, что первое распознанное слово было – Тенгри (Бог). Он также указывает язык, на котором было написано – кыргызский.

18
Qadьr tyn – рел. Ночь предопределений (в которую, будто бы, определяется судьба человека на весь следующий год)

19
Qut – миф. Кусочек студенистого вещества темно красного цвета, который якобы падает через отверстие верхнего деревянного круга остов юрты в очаг и приносит счастье тому, кто сможет взять (взять его может только хороший, чистый человек, в руках же дурного человека он превращается в кусочек кала).