Главная страница | Триллеры | Догма Проклятых. Суеверие

Догма Проклятых. Суеверие
Дарья Сугробова
В книге "Догма проклятых. Суеверие" Софья Малгина, ученая и исследователь, вынуждена покинуть привычный ей комфортный мир, отправившись в опасное путешествие на морском поезде. Ее цель – разгадать загадочное проклятье богов, которое приносит страдания многим людям в этом суровом и мрачном мире. Однако, по мере продвижения своего рискованного исследования, Софья осознает, что члены ее экипажа далеко не так просты, как хотят казаться, а их настоящие намерения окутаны тайнами.
Проливая свет на древние суеверия и предрассудки, она сталкивается с предательством, интригами и собственными страхами, а каждое новое открытие срывает завесу над настоящей природой проклятия, ставя под сомнение убеждения Софьи. Рискованное путешествие становится не только поиском истины, но и борьбой, где каждая подсказка может привести как к спасению, так и к гибели. В этом захватывающем сочетании драмы и фантастики, книга погружает читателя в мир, где страсти и заблуждения становятся самым опасным проклятием.

Дарья Сугробова
Догма Проклятых. Суеверие

Глава I
«Меня зовут госпожа Ведъма, и я — человек множества талантов, самый главный из которых: непростительная дотошность. Во многом именно благодаря ей мои исследования имеют такой успех.»
3 сентября 624 года от Катаклизма.
Есть ли цели и стремления в жизни простого смертного более оправданные, чем изучение и познание мира вокруг себя? Ведь прозорливая натура всего живого создана, чтобы идти по пути сотворения, наслаждения и жажды зреть невообразимые красоты существующих реалий. Столь сильная страсть, будоражащая воображение юности, рождает азарт и внутренний огонь, что, подхлестывая пульсирующую энергией душу, толкает всякого на самые отчаянные приключения. Оттого один вопрос беспокоит сознание: разве есть жизнь вне поиска, без анализа или ощущения? Конечно же, нет! Однако, даже зная ответ, все больше смертных дремлют в комфортной серости, позволяя низменным и земным чувствам страха и мгновенного удовлетворения властвовать над ними, запирая их тела и души в маленькие каменные темницы великих городов. Среди них блистательный Бугун выделялся особенно сильно.
«Осколок старого мира», «Разверзнутые земли», «Оплот Катаклизма». – Когда сотни лет назад небесные светила пали, свергнутые последствиями человеческого эгоизма, все эти слова клеймом легли на обломках древней реальности. Для Бугуна, как и других столиц, не было спасения: пустота, отчаяние, голод и смерть от вездесущего океана преследовали его жителей, словно загнанных зверей. Про?клятые за свою гордыню, они могли лишь обреченно рыдать и молить о пощаде. Увы, вышедшие из расколотых сущностей молодые повелители бесконечного океана не знали жалости, каждый день поглощая своими бескрайними водами, границы зловредных государств.
Так бы Бугун, подобно многим, и исчез, окончательно стираясь морскими ветрами, если бы девяносто лет назад к правлению не пришла восхитительная княжна – Молчаливая Мария – надежда Старого Света. Эта хрупкая, но непоколебимая женщина объединила все расколотые земли, закончила смуту и восстановила знания поколений. Бугунское княжество восстало из пепла, а за ним и другие страны. Правление Марии сделало столицу ключевым и одним из самых зажиточных торговых узлов на Западе, а княжество – поставщиком передовых технологий, наравне с Восточным Каганатом. Чисто кровные и знатные люди здесь ни в чем не нуждались, наука набирала новые обороты, а гедонистические мотивы все чаще стали звучать в дворянских будуарах.
Тем не менее даже в столь ра?звитом обществе были свои проблемы, и для Бугуна они представлялись в виде не самых благополучных районов рабочего класса, где многие жили в неволе производственных магнатов и за чертой бедности.
Подобным местом являлся Южный Порт. Днем пункт скопления торговцев, морских поездов, прибывающих гостей столицы и просто шатающихся без дела мальчишек, вечером он представлял собой довольно беспокойное расположение, где даже матерые офицеры чувствовали себя не в безопасности. Чего уж говорить о маленьких детях.
Одну из них немолодой полицейский, дежуривший со второго на третье сентября, разглядел, когда на часах было около пяти утра. Появление юной девицы показалось мужчине подозрительным. Сначала он взволновался, решив, будто бы это очередная схема портовых воришек или убийц, однако, разглядев девочку, понял, что вероятнее всего она не местная и совершенно заблудилась.
– Юная госпожа, – он окликнул внимание девочки-подростка, отчего она немедленно поспешила к полицейскому.
Когда же девочка вышла на свет, то мужчина занервничал еще сильнее. Стоя?щей перед ним юной даме едва ли было больше пятнадцати – шестнадцати лет, а то и того меньше. Она была одета в классическую синюю юбку до колен, что часто носят в школе, кожаные аккуратные полусапожки и простое, но явно дорогое, драповое пальто и шелковый пурпурный шарф. Другими словами, только дурак не позарился бы обокрасть ее.
– Точно не местная, – мужчина сложил руки на груди, дожидаясь, пока ребенок подойдет.

– Доброго утра, господин офицер, – девочка поставила свой довольно большой, для такой, как она, чемодан на землю. – Чем могу быть вам полезна?
Ее речь имела крайне удивительный взрослый оттенок, а несколько узкие раскосые глаза, выразительно сидевшие на желтоватом аккуратном лице, смотрели с нескрываемым возрастным превосходством.
– Чем ты можешь мне помочь? – мужчина усмехнулся. – Где твои родители? Почему ты одна в такое время? Это – Южный Порт, здесь может быть довольно опасно.

– Родители? – на лице ребенка отразилась целая гамма непонимания, и вдруг она как-будто бы вспомнила что-то. – Ах! Это опять случилось, – девочка звонко засмеялась. – Видите ли, я не ребенок, – она достала из кармана документы, протягивая их офицеру.

– Не ребенок? – мужчина перенял от говорящей паспорт и медицинскую книжку и замер.

В руках он держал бумаги женщины, коей было немного за тридцать.

– Прошу прощения, госпожа Малгина, что потревожил вас, – он сделал вежливый кивок.
Не было такого человека в Бугуне, что не знал бы имени графини.
– Ничего страшного, – она убрала документы в карман. – Со мной подобное частенько случается. Между тем, не будете ли вы так добры и не подскажите ли мне дорогу?

– Конечно! Что именно вас интересует?

– Видите ли, я, – она запустила руку в другой карман, вытаскивая скомканную бумажку, – ищу локомотив, – женщина развернула записку. – «Синяя Звезда». Вам знакомо это?

– Да, – офицер одобрительно кивнул головой. – Сейчас дойдете прямо, а потом за красным домом сразу на лево. К путям необщего использования. Там – Третья верфь. Ваш поезд сейчас готовят к отбытию и грузят.

– Спасибо вам, большое! —она поклонилась, удаляясь прочь.

– Всего доброго, – офицер проводил ее взглядом, удивляясь тому, насколько необычен ее облик.
Впрочем, госпоже Ведъме было не привыкать. Возрастная оказия случилась с ней, по причине врожденного генетического изменения, из-за которого женщина походила на подростка и частенько попадала в подобные неловкие ситуации. Сама графиня не сильно беспокоилась по этому поводу, хоть и саркастически для себя отмечала, что для столь невинной внешности ее преследовали совершенно чудовищные проблемы. Одной из таких стало крайне тяжелое финансовое положение, в котором Ведъма оказалась, пожалуй, по собственной глупости.
Ведо?мая желанием легкой наживы, несколько месяцев назад, Малгина смехотворно проигралась в карты на весь свой капитал. Этот своеобразный и поистине бездумный поступок, должен был характеризовать Ведъму, как женщину крайне авантюрного склада ума и нравов. И таковой на удивление она и являлась, при этом вызывая уважение в высших научных кругах своими прагматизмом и мудростью.
Монотонно и с дотошностью женщина выполняла работу, стремясь довести ее до идеала. «Внимание к мелочам рождает совершенство» – так она говорила и, в общем-то, была совершенно права. Как же столь злостная оказия приключилась с ее строгим и хитрым умом? Ответ таился в личности обыгравшего ее, а именно в нынешнем князе Бугуна – Луке II.
Ведъма, как и полагалось любому вхожему в княжеский дом, была непростым человеком. Ее трудолюбие и хорошая родословная, позволили женщине построить успешную карьеру в местной академии наук, в сфере иммунологии. Занимаясь биологией и изучением разнообразных вирусов, к своим тридцати с небольшим, графиня поработала во многих городах известного света и славилась сложными и кране спорными научными трудами, собирающими вокруг себя множественные обсуждения и дискуссии. Кто-то называл ее новатором, кто-то самодовольной самодуркой, и лишь Лука II видел в этой противоречивой исследовательнице – человека, способного вписать его имя в историю мира.
Можно было бы предположить, что князь желал от нее великих академических достижений, однако в действительности мужчина грезил лишь об одном: разрушении привычного церковного института, ненавистно вставлявшему ему палки в колеса реформ. Госпожа Ведъма должна была играть в этом пафосном процессе не последнюю роль, которую, к раздражению Луки, выполнять не хотела, и на то у нее имелась довольно себе веская причина. Страх.
Все дело было в том, что, когда сотни лет назад страшный Катаклизм унес Солнце и привычное людям небо во тьму, оставив редкий лунный отблеск, а земля ушла под воду, высвободившегося океана. Лишь вера спасала несчастных, испуганных выживших от неотвратимого безумия. Оставив привычные рассуждения о Небесных Вотчинах, светлых богах и надежде, церковь переменила риторику, обрамляя ее в одежды ужаса и фатализма. За место архаичных идей о спасении бессмертной души и безусловной божьей любви пришли настроения наступившего конца света, а милостивые боги, сменились злобными и жестокими, дремлющими в глубоких черных водах. Им следовало поклоняться, уважать и просить лишь об одном – милосердии в наказании и проклятье.
Десятки лет подобная практика оставалась незыблемой, а церковь имела влияние над умами, душами и даже жизнями людей, контролируя каждый процесс в государстве. С приходом Марии ее власть значительно уменьшилась: наука вышла на передовую, а люди, уделяя внимание развитию и построение светлого будущего, избавлялись от множества предрассудков. От множества, но не от всех, и как бы не старалась княжна, искоренить в народе веру в морских богов она не смогла, и тому была имеющая физическое проявление причина. А именно проклятье дремлющих всемогущих, обрекающих несчастных на страшные мучения.
Всего божеств было четверо. Суморок, Соль, сиамские близнецы Яган и Еган, считавшиеся единым, и главный – Волот, а их мистический храм, известный как Сапфировый Серпентарий лежал на далеком востоке, в водах Блуждающего океана, куда не отваживался соваться никто.
Первый отбирал у человека зрение, слух и иногда возможность говорить. Второй покрывал тело несчастного ужасными ранами, язвами или рубцами, кожа проклятого часто желтела или бледнела, а иногда и вовсе исторгала дурно пахнущую слизь. Яган и Еган лишали людей конечностей, а Волот поселял под кожу и в волосы многочисленных паразитов. К слову, именно из-за них презренные богами и получили свое название – червивые, а самих властителей вод часто называли гниющими.
Каким образом и по каким причинам люди становились оскверненными, никто до конца не знал. Червивых опасались, пренебрегали и всячески сторонились, не рискуя лечить или даже касаться их. В народе больных так порой и называли – неприкасаемые. Впрочем, сосчитать тех, кто относился к про?клятым, как к хворым, можно было по пальцам двух рук. Лука и Ведъма являлись членами столь тесного круга.
Оба этих своенравных и характерных человека верили: никакого проклятья, как и богов не существует, а ужасные увечья лишь последствия чудовищной эпидемии, поразивший мир после Катаклизма. Чего уж говорить церковь, население, и в особенности магнаты не были в восторге от столь иступленного нигилизма, и про?клятая натура червивых совершенно не мешала им и многим другим чистокровным и знатным людям использовать несчастных в своих эгоистичных целях. Для них червивые служили не только доказательством власти богов, позволяющей небожителям влиять на покорность населения, но и рабской силой.
Благодаря тиранам прошлого проклятые не имели права голоса, не смели владеть никакой собственностью, а жизнь их буквально принадлежала государству или производству. Любой неприкасаемый после рождения приписывался либо местной администрации, либо покупателю. На них приобретались документы, а сами больные, словно животные или вещи отдавались, реализовывались или дарились как физическим, так и юридическим лицам. Несложно сообразить, что в обществе со временем сложилась поразительная картина, где «неприкасаемость» червивых стала удобным политическим и социальным предлогом для множества ограничений. На первый план вышла идея неравенства и непохожести, а сносные условия труда, медицинская помощь, заработная плата и минимальные свободы для бесправных больных стали недостижимой роскошью. В столь чудовищных обстоятельствах многие червивые начали и вовсе усматривать в смерти лучший исход.
Лука, как казалось со стороны, ненавидел правительственную машину за столь безжалостное отношение к людям, и всеми доступными методами боролся с ней. С помощью Ведъмы он доказал незаразность червивых, провел реформы труда, разрешающие им трудиться во всех доступных сферах, и первым ввел минимальный уровень заработных плат и пособий для оскверненных. Князь собирался освободить больных и уравнять в правах с остальным обществом, но, к своему ужасу, столкнулся с двумя непреодолимыми препятствиями: непомерным влиянием олигархии на правительство и нежеланием самих червивых, уверенных в собственной порочности и страшащихся еще больших мук, что-либо менять. Луке нужна была помощь, однако Ведъма неожиданно отвернулась от него. Запуганная угрозами со стороны власть имущих, на долгое время она под финансовым предлогом бежала в чуть более прогрессивный Восточный Каганат. А вернувшись, и вовсе оставила старые идеи, погружаясь в гедонистический образ жизни дворянства.
Как и всю знать, ее сразили слава и удобство, а вместе с ними и безудержный азарт. Казалось, будто бы ни одна карточная игра не обходилась без женского участия. Лука воспользовался этим. Он подговорил верных людей, разжег в давней подруге интерес, подтолкнул ее к самым авантюрным решениям и нагло обманул, воспользовавшись ее доверием и юридически обязав отдать последний в жизни долг стране и государству.
И вот теперь она была здесь – в Южном Порту. Стояла, наблюдая взглядом за венцом машиностроения воплоти – «Синей Звездой» – маневренным поездом, созданный для межокеанических путешествий. Модель, обсуживающаяся перед ней, как поняла Ведъма из полученных документов, была одной из самых быстрых и маневренных, выпускалась Каганатом и состояла из трех частей: локомотива или, как его в народе называли «паровоза», двух транспортных вагонов и открытой площадки с небольшим краном и лебедкой. Засмотревшись на это величие, Ведъма вдруг оказалась совершенно наглым образом вырвана из своих размышлений.
– Юная госпожа, прошу меня простить, но здесь совсем не место для ребенка!
Ведъма узнала этот голос. Мелодичный, ласковый и всегда немного снисходительный, он принадлежал молодому князю. Развернувшись, исследовательница встретила его, с насмешкой замечая мгновенный стыд и растерянность, отразившиеся на мужском лице.
– Ох! Графиня. Как неловко, – Лука улыбнулся, протягивая женщине руку. – Не узнал тебя в темноте.
Князь сетовал на мнимый недостаток освещения в порту, хотя сам стоял залитый лучами многочисленных желтоватых ламп. Его попытки оправдаться выглядели нелепо, однако Ведъма не стала ерничать, замечая, что друг ее явно не спал этой ночью и имел вид рассеянный, уставший и перевозбужденный. Светлые волосы мужчины ерошились, лицо побледнело, а одежда, потеряв достойный облик, вся измялась и выглядела неаккуратно.
– Ничего. Бывает. Вижу, ты чрезмерно взволнован.

– Да! – Лука не скрывал эмоций. – Но непросто! Я в восторге. Все так славно складывается, даже не верится, что мы наконец-то сможем закончить исследование.

– Мне тоже.
Князь глянул на мрачную графиню, замечая ее совершенно неодухотворенное настроение. Женщина не менялась в лице, но имела столь выразительный взгляд, полный разочарования, что Луке стало неловко за себя.
– Ведъма, ну что же ты…впереди нас ждет светлое будущее. Разве не рождает это в твоем сердце огонь и страсть?

– При всем моем уважении, мне крайне затруднительно разделять оптимизм, будучи жертвой коварного обмана. Рана, нанесенная мне, от воткнутого ножа в спину не заживет и за сотню лет.

– Графиня, – Лука склонил голову. – Оставь этот лишний драматизм, он здесь совершенно ни к чему. Я документально, но что главное клятвенно пообещал – это последнее, о чем я попрошу тебя.

– И не сомневаюсь, потому что только наивный дурак полагает, будто бы я смогу вернуться из этой экспедиции живой.

– Ох, – князь сложил руки на груди. – Я знаю тебя всю свою жизнь, но до сих пор не могу смириться с тем, насколько порой ты бываешь невыносима.

– Взаимно, мой князь, – она выдержала небольшую паузу. – Мы боремся с ветряными мельницами. Никому, кроме тебя, освобождение червивых не нужно, а магнаты, олигархи и рабовладельцы – ни за что на свете не примут результатов исследования, даже если все западные княжества вместе с Каганатом признают их.
Ведъма поставила чемодан, нервно доходя до ближайшего столба и обратно. Было бы разумным предположить, что графиня страшилась о своей жизни, однако на самом деле единственный человек, о котором она еще могла беспокоиться, был Лука.
– Церковь и правительство не дадут тебе этого сделать. Здесь все коррумпировано и прогнило, и потребуются еще сотни лет, чтобы изменить сознание людей, – женщина тяжело вздохнула. – Ты войдешь в историю не как новатор, а как Князь-Олух, а мое мертвое тело будет кормить рыб на дне мирового океана.

– В твоих словах есть здравое зерно, но не стоит недооценивать мое влияние. Я правитель, и многие хоть и молчаливо, но поддерживают происходящие реформы. Однако для их продолжения обществу нужна правда – доступная и доказательная, – Лука взял Ведъму за плечи. – А червивым надо самим поверить в свою болезнь, и я знаю, что в этом могу целиком довериться только тебе.
Графиня молчала. Она всячески избегала прямого взгляда в глаза Луки и обреченно думала о собственной жизни. Князь был совершенно прав: имел влияние на правительство, дипломатические связи с другими княжествами и государствами, и многие лидеры на самом деле ждали положительных результатов этой экспедиции. Луку окружали верные люди, однако довериться целиком он мог только ей – женщине, ставшей ему, за долгие годы, ближе, чем сестрой.
– Мы стоим на пороге перемен, наша сила в выборе и единстве, но, чтобы достичь этого, нам пора понять и принять новую реальность. Ведь только так, мы сможем шагнуть в будущее.

– К чему ты уговариваешь меня? Я и без того связана договором по рукам и ногам. Одна твоя воля и я поеду к самому Волоту на куличи.

– Я лишь хочу, чтобы ты понимала, почему я это делаю. Сейчас ты злишься и сетуешь на жестокую судьбу, однако однажды, проснувшись в новом мире, скажешь мне спасибо. За то, что я позволил тебе стать тем, кем ты всегда мечтала.

– Очень на это надеюсь, ибо пока что я чувствую, как холодные руки смерти в виде магнатов стремятся сойтись на моем горле.

– Не переживай на этот счет. Думай о цели. Только о ней. Все остальное возьмем на себя я и твоя команда, – Лука указал на поезд. – Давай я отнесу вещи, – он резко схватил чемодан графини, – и провожу до каюты. А раз мы все равно будем идти мимо, сразу проведу тебе небольшую экскурсию.

– Это было бы чудесно, – женщина направилась следом за князем, оказываясь внутри поезда.
Как выяснилось, локомотив имел две структурные части: обслуживающую, где располагались каюты и подсобные помещения, и машинную. Вторая состояла из нижнего уровня, уходящего под воду, где помещался сложный двигатель и сердце всего поезда, и верхнего – с рубкой управления движением.
– Данная модель, можно сказать, уникальна, – Лука, зашел с левого края, оказываясь в тамбуре. – Она рассчитана на экипаж численностью не более семи человек, крайне маневренна и имея двигатель поезда типа «транспортной цитадели» перемещается в несколько раз быстрее. Среднее время прибытия «Звезды» сокращено почти на два месяца.

– Интересно, – Ведъма кивала, рассматривая окружение.
Внутренне убранство локомотива представлялось крайне скудным: стены были обиты простыми, но довольно приятными деревянными панелями, а пол являл собой странную, жесткую, нескользящую поверхность, которую женщина нигде раньше не встречала. Привычных для морских поездов, ламп или люстр не висело, а вместо них мерцали лишь плотные рыжеватые пластины, располагающиеся прямо в стенах. Они давали более чем достаточную освещённость, однако выглядели крайне убого. Наконец, путники подошли к каюте и, нажав на ручку, Лука открыл раздвижную дверь в сторону, запуская Ведъму в ее новое жилище.
Каюта, как и все остальное, также едва ли поражала воображение. Комната была небольшой: в ней вмещалась полуторная кровать, стоящая напротив двери, зеленое кресло и скромный откидной столик, крепящийся к стене.
– Смотри, – князь с трудом обошел Ведъму. – Это, – он ухватился за ручку на краю кровати, запуская подъемный механизм, – место для хранения спального белья и одежды. А здесь, – он открыл задвижку столика – можно будет и поработать, и поесть в одиночестве, если не захочешь общаться с командой. Кроме того, дверь зафиксирована на магнитах. Пока нажимаешь – двигается, а отпустишь, – мужчина продемонстрировал Ведъме конструкцию, – и встанет как влитая.

– Поняла, – женщина осмотрелась. – Здесь есть другие источники света, кроме представленных, – она кивнула на несколько настенных панелей.

– Да, конечно, – князь указал ей на свечи и спички, лежащие в ящике под кроватью.

– А электрические?

– Нет, пластины, да и в целом электроснабжение в поезде работают от двигателя и представляют собой готовую единую систему, выполненную в соответствии со стандартами безопасности, и не подлежащую преобразованию.

– Ясно, – исследовательница нажала на небольшую кнопку под пластиной, проверяя работоспособность последней.

– Это, конечно, не твоя спальня в поместье, но для поездов сравнительно не плохо. Мы готовили его к экспедиции долгое время, и я сделал все, что мог для твоей благоустроенности.

– Я не сомневаюсь, – девушка уложила чемодан под кровать, между делом замечая, что кресло имело специальные магнитные набойки на ножках, из-за чего не так легко двигалось. – Где мне взять постельное белье? – она сняла пальто и шарф.

– Сюда, чуть дальше, – князь проводил девушку к следующей двери. – Здесь твоя отдельная ванная, стиральная машина и сушилка.

Графиня мельком осмотрела комнату. Уложенная белой плиткой, она блестела чистотой, а в небольшом шкафу лежало несколько наборов постельного белья.

– Я обращаю твое внимание, что горячей воды в поездах такого типа изначально не предусмотрено, поэтому мы поставили водонагреватель, но, к сожалению, только один на всех.

Графиня глянула на князя, он явно нервничал и будто бы был недоволен тем, что видел сам. Поспешив успокоить его, Ведъма закрыла дверь, меняя тему.

– Не волнуйся. Я гораздо более неприхотлива, чем ты можешь себе представить.

– Спасибо.

– Так что за следующей дверью?

– Здесь помывочная остальной части команды, а далее камбуз.
Лука впустил женщину в довольно просторную, светлую комнату. В ней располагалась обычная кухня и деревянный стол, приставленный к угловому диванчику, а около двери высился барный шкаф.
Ведъма разговорилась с Лукой касательно разнообразия питания, однако в ходе беседы выяснила, что на данный момент как таковой кок в поезде отсутствует, и каждый член команды ответственен за готовку поочередно. Это взволновало ее.
– Далее общая каюта.
Мужчина открыл дверь в новое помещение. Двухъярусные койки здесь стояли вплотную друг к другу, и были явно обжиты. Повсюду на них валялись самые разнообразные вещи от одежды до газетных вырезок, а на некоторых тумбочках женщина заприметила книги про путешественников и одно маленькое радио.
– В комнате шесть человек?

– Нет, пока только четыре, и последнего вы подберете чуть позже.

– Где?

– Думаю, будет лучше, если это ты узнаешь на непосредственной встрече с командой. Но прежде, я хочу представить тебе место, где ты сотворишь историю, – князь, наконец, добрался до предпоследней двери. – Твой кабинет.

Ведъма заглянула внутрь. Скользя вдоль многочисленных пустых шкафов и коробок, полных бумаг, печальный взгляд ее становился все грустнее и грустнее.

– Как кабинет земского врача.

– Ну, не скажи, – Лука снова взбодрился. – Здесь есть превосходное рабочее место, – он постучал по массивному черному столу, – дуб, между прочим. Койка для осмотра, с ширмой, – мужчина подошел к одной из стен, выдвигая белую шторку. – Лекарства, реактивы для изучений, даже встроенный микроскоп.

– Лука, – исследовательница присела на стул. – это…

– Я знаю, – он оперся спиной о дверной косяк, опуская голову, – просто скажи мне, что ты справишься.

На несколько мгновений в комнате повисла тишина. Графиня упорно над чем-то размышляла, а Лука не смел поднять на ее глаз.

– Да. Я справлюсь.

– Хорошо. Спасибо тебе.

– Не благодари. Я в безвыходном положении.

– Прекрати!

– Однако, – она перебила его. – Я надеюсь, ты понимаешь, что качество моей работы целиком зависит от размера платежа.

– Конечно. Предположение, что ты стала бы трудиться забесплатно даже в условиях твоего долга, было бы совершенной идиотией. Но не надейся на сумму большую, чем положенную тебе по званию. С этого дня ты такой же член экипажа.

– Мне казалось, – графиня повернулась к Луке лицом, – ты намеревался изменить мир, а теперь скупишься на лишнюю парочку златых?

– Я хочу быть уверен, что ты не проиграешься в ближайшем кабаке, не сопьешься и не убежишь.

– Скупердяй.

– Самодурка.

– Какая отвратительная низость, совершенно недостойное оскорбление из уст столь знатного человека. Твоей бабушке наверняка было бы стыдно за тебя.

– Как и за тебя.
Несколько секунд они смотрели друг друга взглядом, почти выражающим самое что ни на есть искреннее презрение. Ведъма сдалась первой.
– Ладно. Где весь экипаж?

– Ждет нас комнате управления поездом.
Лука вышел наружу, открывая последнюю дверь, отгораживающую кабину машиниста от остальной части локомотива, и пропуская графиню вперед.
Рубка впечатлила женщину. Небольшая, выполненная в сдержанном викторианском стиле, она по большей части являлась купольным, обзорным стеклом, крепившимся к металлической поверхности вагона, и, благодаря специальному составу, извне видевшимся в форме овальной матовой вставки.
Впереди располагалась сама панель управления с кучей рычагов, кнопок и синеватым, будто бы стеклянным шаром, зафиксированным на медных шарнирах. Уходя проводами под пол, она явно крепилась к двигателю напрямую и имела соединения с частью обзорного стекла, возможно, используя его как экран. Наверняка этого Ведъма сказать не могла, так как попросту не знала особенностей управления океаническими поездами.

Внутри помещения их ждали четверо мужчин. Все они были неприкасаемыми и, завидев входящих, резко встрепенулись, выпрямляясь и вставая по струнке.
– Доброе утро, Ваше Сиятельство.
Вперед перед вошедшими выступил высокий, долговязый мужчина. Удивительно для своего возраста он был совершенно седым, и, помимо того, носил небольшие, круглые очки, с плотными, черными стеклами. Его левая рука отсутствовала, замененная дешевым протезом.
– Доброе, Гавриил. Прошу знакомиться господа – Графиня Малгина, врач и глава экспедиции.

– Ваша Светлость.
Из-за спины стоя?щего слегка поклонился мужчина, чью кожу под одеждой полностью покрывали бинты, а лицо утягивала тканевая маска, так виднелись лишь ясные глаза.
– Ваше Сиятельство, правильно говорить, Ваше Сиятельство, – Ему на ухо шептал невысокий юноша с топорным, круглым лицом. За исключением парочки отсутствующих пальцев и правого уха, он казался совершенно здоровым.

– Ваше Сиятельство, – забинтованный снова поклонился.

– Соломон, не время для шуток.
Гавриил остановил мужчину, отчего тот растерялся, отходя чуть назад. Лука за спиной графини молчал, и Ведъма явно поняла, что мужчины ожидают от нее чего-то.
– Что ж, господа, – она села в кресло машиниста, рассматривая червивых. – Полагаю, что для начала я должна попросить вас оставить этот излишний формализм. Графиня Малгина мое публичное обращение, однако не думаю, будто бы в данных обстоятельствах оно уместно, так что прошу называть вас меня по имени – Ведъма.

– Ого! Довольно странное имя, – юноша, что шептал на ухо своему другу, не смог сдержать эмоций.

– Моя матушка была страшной выдумщицей и крайне впечатлительной особой, поддающейся любому веянию моды.

– Да, припоминаю, около тридцати лет назад все называли своих детей по-кагански, но…,– Соломон стушевался, – вы же совсем…

– Я не так юна, как вам кажется. Мне тридцать три.

– Ого!

– Да, проклятье вечной молодости, – Ведъма усмехнулась.

– Значит, вы тоже червивая? – юнец был крайне вдохновлен и с любопытством разглядывал женщину. – Но как же тогда вы можете быть графиней.

– Я не червивая. Это метафорическое выражение.

– Метафорическое? – он завертел головой, ища поддержки у товарищей.

– В переносном значении. Простите его, – Гавриил строго глянул на стоя?щих. – Позвольте представиться вам, госпожа.

– Это Соломон, – червивый указал на забинтованного мужчину. – Мальчишка справа от него – Гордей, а тот, что в углу – Александр.
Женщина перевела взгляд на последнего члена команды, все это время молчащего в стороне. Он был одет в черную водолазку, и джинсовый рабочий комбинезон, скрывающие многие внешние недуги, потому сказать наверняка, кто именно его проклял, Ведъма не могла.
– Приятно познакомиться, – он шептал, однако звучание его речи говорило, что, возможно, мужчина делал это специально.

– Меня зовут Гавриил, но, я думаю, это и так понятно.

– Отлично. Рада всех вас приветствовать, однако позвольте спросить. Я вижу, вы – червивы, потому меня интересует, понимаете ли вы, зачем мы отправляемся в экспедицию? Ее цель?

– Да.

– Это был ваш осознанный выбор?

– Да.

– Ну, да, конечно, – Соломон, стоя?щий вдалеке заговорил, явно думая, что его не слышат.

– Соломон, – Ведъма обратилась к нему, заставляя мужчину вздрогнуть. – Объяснитесь.

– Мы, – он растерялся и стал выглядеть напуганным. – Да, то есть…господин Лука, его Высочество…он спас нас, и мы…

– Оставьте, – князь махнул рукой, – говорите, как есть.

– Его Высочество выкупил нас из тюрьмы, куда мы попали из-за побега с рудников, – Гавриил убрал руки в карманы, явно нервничая и раздражаясь. То и дело он строго поглядывал на Соломона.

– Но вы не подумайте, мы не какие-нибудь преступники или прохиндеи, и туда-то попали несправедливо, – Гордей замахал руками. – Это все бюрократический произвол. Мы ни в чем были не виноваты.

– Вообще-то, не совсем так. Позвольте, – Александр вышел вперед. – Госпожа, – его речь походила на странную смесь хрипа и шипения гадюки. – Обстоятельства нашего заключения совершенно прозаичны.
Мужчина оперся рукой о панель, приступая к своему нехитрому рассказу. По его словам, всю жизнь они трудились у зажиточного судовладельца с северного побережья Бугунского княжества. И занимаясь выловом рыбы и быстрой доставкой малогабаритных грузов, работали, не имея ни малейшего нарушения или выговора. Лука подтверждал его слова. Однако некоторое время назад лицензия их владельца на вылов утратила свою силу, а с новой бумагой предприниматель затянул, подойдя к началу сезона без документов. Ему стоило бы подождать несколько недель, однако любое промедление в столь конкурентном бизнесе имело свои последствия. Под риском он велел команде выходить на промысел.
– Мы знали, что лицензии нет. Могли отказаться. Легко. Получили бы пару десятков плетей, да недельку – другую потрудились, таская мешки в порту, к тому времени и разрешение бы подписалось. Но мы не стали. Не нужно обладать большим умом, чтобы догадаться, что было дальше.
Ведъма соглашалась с ним. Она слышала эту историю столько раз, что сама могла рассказать ее за говорящего. Патруль остановил их лодку, арестовал, а владелец, охая и теряя сознание от горя, причитал, удивляясь, как его услужливые и верные рабы ушли в самоволку, супротив его воли, нарушая все писанные и неписаные законы. Никто и никогда не стал бы слушать или верить червивому, вместо знатного, зажиточного дворянина. Состоялся приговор, и вся команда отправилась на рудники.
– Надо было все такие отказаться…
Александр замолчал, задумываясь и проводя худыми пальцами по разноцветным кнопкам. Никто не смел прервать его мысли и заговорить вперед.
– Жизнь в карьере не сахар, знаете ли. Когда мы решились бежать – это не было актом жажды свободы, но желанием жить. Мы ничего не продумывали, просто однажды ринулись прочь, как обезумевшие, потому что на самом деле таковыми и стали. Разве могли нас не поймать?
Он усмехнулся, поражаясь собственной бездумности. Ведъме показалось, что теперь, стоя здесь подле своих друзей, его спонтанный поступок казался мужчине не таким уж и глупым, однако его манера. Графиня задумалась, не подавая виду. Что-то в рассказе неприкасаемого было фальшивым.
Их бросили в тюрьму. Звучит не так страшно, как принудительные каторжные работы, однако не для червивого. Камера стала для них не пристанищем исправления, а долгой пыткой, в коей медленно они обречены были умирать от голода и болезни. Слушая Александра Ведъме, было удивительно, как часто люди, мнящие себя белой костью, выбирали для провинившихся червивых не мгновенную казнь, а изуверское умерщвление. С каким блаженством наслаждались им.
– Когда прошел слушок, что некий князь набирает себе людей из осужденных, я выпросил всем нам эту возможность, – Александр повернулся к Ведъме. – И знаете, едва ли у нас были соперники.
Он ждал от исследовательницы изумления, однако та лишь хмыкнула, не поведя и бровью. Графиня лучше самого? мужчины знала, как страшатся червивые ее деяний и намерений.
– Так странно. Я помню, как шел по пустому коридору и слышал вслед лишь оскорбления и проклятья. Их ждала только смерть, но даже стоя перед ней, они не могли поднять глаз. Рабы, как есть.

– Почему же вы не испугались?

– Я проклят Волотом, гады и черви жрут меня изнутри. Так что чего бояться? – он развел руками. – Я могу умереть в тюрьме от меньшего проклятья, а могу умереть на море от большего. Разница невелика, я все равно умру. Только во втором случае, хотя бы буду делать это на мягких медицинских простынях, под присмотром врача, знающего о червивых большем, чем мы сами. При капельницах и лучших лекарствах, как белый человек, – он заулыбался, скаля свои удивительно ровные зубы. – А умирая, даже в самых страшных муках, буду плевать Волоту в морду, потому что пошел против его судьбы, став сам себе хозяином.

– Не боитесь, что есть учесть страшнее смерти?

– Нет. Но вы странная. Во всем Западе нашлось пятеро человек, готовых плыть за вами, а вы задаете столь пугающие многих вопросы.

– Люди мнительны, впереди нас ждут только трудности, а я борюсь не просто с эпидемией, но с человеческим мракобесием и предрассудками, и хочу, чтобы вы понимали, куда плывете.

– Не знаю, как остальные, скажу за себя, – Александр оглядел присутствующих. – Мне известно, куда я плыву. У многих червивых, даже в тюрьмах есть надежда, что хозяева простят их, но я читал ваши статьи и хочу быть сам себе хозяином.

Его лицо выражало твердость намерений и , окончательно замолчав, он вновь вернулся в дальний угол.

– Вы сказали, что вас пятеро?

– Да, – Гавриил, не смевший перебивать товарища, поспешил объясниться с Ведъмой. – Пятый мой старший брат – Ермак – капитан «Звезды».

– С его документами вышла оказия, – Лука рассматривал бумаги в своей массивной папке. – Недруги вставляют нам палки в колеса, однако я все уладил, и вам нужно будет всего лишь забрать его. Он сидит в тюрьме, в двух неделях езды от Бугуна.

– Ясно, – графиня кивнула. – Однако остальные? Вы готовы?

– Да. Ермак, если можно так сказать, ваш фанат. Он и подсадил Александра на эти исследования. Куда он, туда и я. Ребята тоже.

– Мы как семья, Ваше Сиятельство, – Соломон активно жестикулировал, казалось, даже минута без движения давалась ему с трудом. – Не можем расстаться. Не поддерживаю, правда, слов Александра и в «морду плевать» никому не буду, однако мы пообещали держаться вместе и, если мои товарищи решили сгинуть от кары божьей, кто я такой, чтобы оставить их наедине с этой сумасшедшей авантюрой?

– Славно.
Ведъма кивнула, поднимаясь со своего места. Она заметила, что самый младший из присутствующих внимательно наблюдал за ней, совершенно беспардонно разглядывая.
– Что ж, господа, – Лука посмотрел на часы. – Время уже довольно много, вам скоро следует отходить, а мне возвращаться в покои, пока двор не хватился моего отсутствия. Располагайтесь, а госпожа Ведъма подойдет к вам чуть позже.
Распрощавшись с князем, мужчины покинули рубку, возвращаясь к разбору вещей.
– Возьми, – Лука передал графине папку с документами.

– Что это?

– Их паспорта, права собственности на червивых, на поезд…и остальные юридические бумаги.

– Отлично. Я ознакомилась с копиями, однако у меня все еще остался нерешенным финансовый вопрос, касательно обеспечения поезда.

– Да, конечно. Надеюсь, ты понимаешь, что допустить тебя до денег я не могу, по вполне разумным причинам. Этим делом будет заниматься, господин Ермак, однако в любом случае транзакции мимо твоих глаз не пройдут, как и сама закупка. Чуть позже, когда он войдет на поезд, то просветит тебя более подробно в этом вопросе.

– Ладно.
Графиня рассматривала полученные бумаги. Ее нервировала чрезмерная подозрительность и недоверие со стороны Луки, однако женщина не имела ничего против помощи червивых. Тем более что сама считала многих из них ничуть не глупее дворян.
– На этом мы расстанемся. Надеюсь, не в последний раз.

Ведъма ничего ему не отвечала. Встав напротив обзорного купола, она задумчиво рассматривала совершенно черный горизонт, походившей на вязкое масло.

– Прощай, Лука.
Она сложила руки за спиной, дожидаясь, пока мужчина покинет кабину управления. Предел юных мечтаний и амбиций ее молодости, что некогда виделся недостижимой целью, теперь обратился реальностью. Но как же паршива была она.
Малгина, задумалась. Под ногами женщины монотонно гудел массивный двигатель, а лампочки на панели тускло мигали, гипнотизируя ее сознание Будучи студенткой, лежа дома в теплой, мягкой кровати, она размышляла, как же живется червивым. Не могла уснуть, думая о пространности концепции рабства, и иногда в самые отчаянные минуты представляла себя на их месте, печалясь о удручающей судьбе проклятых. Что знала тогда она? Ведъма ругнулась, хрустя суставами. Думая об этом, исследовательница всмотрелась в свою правую руку, на коей носила, как многие считали, очень модную, черную перчатку, покрывающую ее большой, указательный и средний пальцы и предплечье. Впрочем, цель у нее была не поражать умы искушенных дворян, а совершенно иная. Неожиданно в коридоре послышались шаги. Графиня было подумала, что Лука вернулся за чем-то, однако в проходе появился Гордей.
– Госпожа Малгина, то есть, госпожа Ведъма, извините, что отвлекаю вас от раздумий, вы не заняты?

– Нет, совершенно нет.

– Изволите пройти со мной? Нам необходимо кое-что безотлагательно решить.

– Конечно.
Графиня развернулась, следуя за юношей до кухни, где уже сидели оставшиеся члены команды и о чем-то громко спорили.
– Госпожа Ведъма, присаживайтесь, – Гавриил пододвинул женщине стул, приглашая ее.

– Что случилось? – Ничего страшного, – мужчина разбирал бумаги, среди которых лежала карта. – У нас, как вы знаете, есть долгий маршрут, с очень размытыми сроками окончания, но это не так важно. Мы составляем график дежурств и…, – Гавриил замолчал, явно пытаясь подобрать слова.

– Вы можете ставить меня на любые вахты, которые необходимы, разумеется, с оговоркой, что у меня получится их выполнить, как и свои каждодневные обязанности врача, а на стоянках буду большую часть времени заниматься исследованием больных.

– Отменно, – Гавриил удовлетворительно кивнул, однако вдруг одернул себя. – Простите. Я имею в виду, Лука сказал, что к вам следует относиться, как…

– Как к червивой, – Александр развел руками.

– Все верно. Мы с вами занимаемся одним делом. Однако у меня есть к вам ряд требований, которые князь должен был озвучить.

– По поводу лечения?

– Да, Гордей, именно. Не сочтите за грубость, но очень удачно, что все вы поражены разными типами болезни. Я планирую осмотреть вас, и впоследствии наблюдать, оказывая медикаментозную терапию, до полного излечения или устойчивой ремиссии.
Ведъма замолчала, рассматривая сидящих перед ней мужчин. Все они, за исключением, Александра, выглядели растерянными и напуганными.
– Что нам надо делать? – Соломон теребил салфетку в руках.

– Прежде прийти ко мне на осмотр. Я понимаю, вам нужно преодолеть множество психологических барьеров и предрассудков, однако, чем быстрее вы это сделаете, тем лучше. После – каждый из вас получит свои лекарства, а далее по кругу. Вам нужно лишь выполнять все предписанные мной рекомендации.

– Звучит, как будто бы мы подопытные кролики, – Гавриил откинулся на стуле.

– Конечно, аналогия не самая приятная, однако по смыслу правдивая. В мире еще не было эксперимента по излечению одного из «проклятий», и я надеюсь, что с вами мы достигнем успеха.
Гордая собой Малгина, вообразила славу, что непременно обрушиться на нее, и былая восторженность охватила женщину, однако лишь на мгновение. С волнением Ведъма вспомнила, что уже не первый раз приступает к подобной длительной терапии, отмечая провал всех предыдущих попыток. Неудачи вызывало либо полное нежелание самих червивых принимать лекарства, либо их таинственные исчезновения и смерти, нагнавшие еще большей жути на неприкасаемых. Графиня чувствовала – впервые за долгие годы у нее появился шанс убить двух зайцев сразу и предоставить столь весомое исследование, что никакая сила не смогла бы ему противостоять. Дело оставалось лишь за малым – заставить команду лечиться.
– Кто будет первым?

Ответом ей служили гробовая тишина, где лишь Соломон нервно ерзал, посматривая то на Александра, то на Гавриила.

– А вдруг Боги убьют нас прямо там? Как только мы помыслим пойти против их наказания? – Гордей скуксился.

– Тогда – считай тебе повезло, – Александр поднялся со своего места. – Я готов пожертвовать собой.

– Спасибо тебе, мой дорогой друг, – Соломон приложил ладони к сердцу.
Оставшиеся мужчины выдохнули, словно невыносимый груз ответственности спал с их плеч. Выдержав паузу, Ведъма выпроводила Александра и уже было собиралась покидать товарищей, когда резко остановилась в дверном проходе, вновь обращаясь к сидящим.
– Не расслабляйтесь слишком сильно, так или иначе, вам все равно придется у меня побывать.
Она закрыла дверь, уходя к кабинету и тихо посмеиваясь. Включив в помещение свет, графиня проводила мужчину до ширмы и, попросив раздеться, направилась к небольшому крутящемуся стулу. Разобравшись с магнитным механизмом на его колесиках, Ведъма подготовила столик с приборами и подъехала к месту осмотра. К этому моменту, раздетый Александр уже спокойно ожидал ее, сидя на кушетке. Он, казалось, не испытывал никаких эмоций, и лишь легкие мурашки бежали по его бледной, покрытой многочисленными мелкими шрамами, коже.
– Что ж, начнем с простого, – она рассматривала худощавое, но на удивление крепкое тело сидящего. – Какие у вас самого есть беспокойства?

– Коего характера?

– Любого. Что мешает жить, болит?

– Наверное, кроме того, что во мне существуют черви – ничего, – он задумался. – Хотя. Я плохо сплю, слышу, как они копошатся в ушах или голове. Проблемы с едой. Знаете, неважно ем я много, мало или вообще не ем, мне все равно будет плохо – тошнит и боль здесь, – он указал на солнечное сплетение.

– Вес меняется?

– Нет. Даже если неделями не буду есть, со мной все равно ничего не случится.

– Интересно.
Ведъма наклонилась к нему, изучая кожный покров, глазные яблоки и длинные волосы. Везде виднелось присутствие паразитов, а на голове и вовсе кровоточили небольшие ранки, через которые, похоже, создания дышали. Ей была знакома эта картина, однако практика, полученная женщиной в результате прошлых исследований, говорила об индивидуальности каждого случая и нестандартности течения болезни. Малгина задумалась. Учитывая опыт, она имела представление о вирусе и бактериях, однако крайне общее и неточное. Следовало с осторожностью подходить к любой помощи.
– Что ж, – женщина пересела за стол, выписывая обнаруженное. – Вы уже ели сегодня?

– Да.

– Тогда завтра натощак, с утра, приходите сдавать кровь и анализы, – она выставила ему несколько баночек. – Если поймаете паразита, тоже доставьте. Только после этого назначу вам лечение.

– Хорошо. Я свободен? – Александр одевался, поглядывая на женщину.

– Погодите. Ваш голос, почему вы так разговариваете?

– Ох. Да, это длится всю мою жизнь, так что я даже не обращаю внимание. Я просто не могу произносить слова громче.

– Позволите осмотреть ваше горло?

– Конечно.
Он опустился на стульчик, разрешая женщине изучить его голосовые связки. Как и предполагалась, на миндалинах и гортани, графиня наблюдала присутствие паразитов. Однако сказать однозначно: мешали ли они Александру говорить, не представлялось возможным.
– Так. Нужно вычистить паразитов, чтобы понять масштабы проблемы. Вы готовы заняться этим?

– Конечно.

– Пожалуйста, свободны.

– Кого-нибудь позвать?

– Нет. Я сама приду чуть позже, спасибо.

– Хорошо.
Александр вышел, закрывая за собой дверь. Графиня вновь погрузилась в раздумья. Ей предстояла долгая и кропотливая работа, способная продлиться несколько лет. И вариативность заболевания лишь усложняла этот процесс. На первый взгляд наружные симптомы были просты и общеизвестны, боль возбуждали одни бактерии, мигрень другие, а отмирание третьи. Казалось бы, надо всего лишь поочередно убирать их из тела, однако именно здесь и укрывалась загвоздка. Весь организм червивых был постоянно подвержен изменениям, и не успевала Ведъма лечить одно последствие, как тут же возникало другое. Первый патоген мог исчезнуть или измениться, войти в симбиотические отношения с иными вирусами и микроорганизмами, а потом вновь начать существовать отдельно. Из-за этого этиология возникновения червивых состояний, как и патогенез, оставалась туманной, однако графиня чувствовала: у всего этого – есть один корень, запускающий процесс спонтанного мутагенеза. И его источник лежал не в проклятье, а в червивых.
Ведъме нужны были результаты анализов, самые разнообразные, но что еще важнее тела, возможные к аутопсии и изучению. Думая об этом, Малгина открыла коробку, доставая наружу свои прошлые работы. Внутреннее строение червивых совершенно не отличалось от людского, однако семь лет назад, Ведъма обнаружила в трех неприкасаемых странное небольшое уплотнение – судя по всему, действующее как отдельный орган. У всех исследуемых он располагался в разных частях тела: в сердце, печени и легком, а его предназначение так и осталось неясным, ибо академия под давлением правительства, запретила какие-либо вскрытия. Графиня надеялась на помощь Каганата, однако увлеченная прелестями роскошной жизни, быстро отбросила прошлые идеи. Теперь же, находясь в отчаянной ситуации, она решила довести дело до конца. Закончить труд всей своей жизни, чего бы ей это ни стоило.
Малгина откинулась в кресле, и женщине как будто бы стало легче дышать. Она никогда не могла работать в комфортных условиях, и даже, напротив, чувствовала задор, лишь сражаясь с самой судьбой. И если уж та бросила графиню на растерзание морским богам, то Ведъма явно не собиралась бежать. Не на этот раз. Она чувствовала ветер перемен и следовала за ним.
Прозвучал гудок, и поезд тронулся по плотной морской глади. В окне, перед взглядом графини все быстрее замелькала темная вода.

Глава II
17 сентября 624 года от Катаклизма
Время – удивительное и совершенно непознанное человеческим умом явление. Существуя подле людей с момента зарождения вселенной, оно старше мирозданья, однако с тем и неотрывно связано с самими смертными, так как исчисление его и ощущение есть ничто без ощущающего и ведущего отсчет. Время эластично, текуче, незыблемо, разнообразно и безмерно. Оно есть мгновение вздоха, секунда и бесконечность, не имеющая начала и конца, ибо даже в вакууме всеобъемлющего нуля и совершенного «ничего» – время уникальная существующая единица. В попытках изучения философы назвали его всесильным и неподвластным людской воле. Но так ли это было на самом деле?
Думая о столь дивных особенностях времени, Ведъма с трудом соглашалась с данным утверждением, а став его непосредственным заложником, и вовсе находила – то глупым и нелогичным. И нет. Дело было не юной внешности графини, но в том самом пресловутом ощущении скорости, душащей женщину со всей силы.
Нервно швырнув ручку на стол, Малгина откинулась в кресле, рассматривая статичный горизонт за окном. Такой же, как и в Бугуне, он представлял собой черное звездное небо, да блестящую морскую гладь, шепчущую ленивыми волнами, бьющимися о борт поезда.
Этот мерный звук – он немыслимо раздражал графиню, лишал ее сна и разрушал глубокие мысли, то и дело, вторгаясь в них своими липкими шлепками. Зачем она согласилась на экспедицию? Почему села играть с Лукой? Разве была бы бедность хуже этих чудовищных звуковых мук?
Ведъма застонала, закрывая лицо ладонями. Ей хотелось тишины и покоя, хотя молить о них женщина все же побаивалась, как и любой побывавший на море человек, зная – тишина в океане не к добру.
Малгина хрустнула пальцами, переводя взгляд на исписанные бумаги. Очередная трудность заполнила своими переживаниями ее никогда не отдыхающий мозг. На медицинской карточке красовалось имя Гордея. Второго, кто посетил врачебный кабинет за две недели путешествия до тюрьмы, и то не по своей воле. Ведъма до сих пор помнила его страх, дрожь и тихие мольбы, произносимые мальчишкой каждый раз, как руки врача касались его кожи. Несчастный настолько боялся смерти, что в конце осмотра весь бледный и тяжело дышащий, чуть не потерял сознание, под руки, уводимый своими товарищами прочь. Нетрудно догадаться – после столь яркого «выступления» двое оставшихся, несмотря на ругань и увещевания Александра, не спешили вверять свои судьбы в объятья Малгиной, то и дело придумывая всяческие отговорки и неотложные занятья.
С саркастичным удовольствием Ведъма отмечала, что особенно хорошо это получалось у Гавриила, работающего в поезде старшим механиком. В своем необоснованном страхе лечения, он бесчисленное количество раз скрывался в машинном отделении, а как-то и вовсе прожил там аж три дня. Александр, естественно, выписал товарищу нагоняй, однако, ситуации это не исправило.
Никто, кроме старшего помощника, лечится не стремился, да и сам он частенько пропускал прописанные лекарства.
Графиня сделала пару пометок в карте Гордея, убирая ее в стол, и закурила расслабившись. Часы показывали около семи утра. Тюремный секретарь должен был явиться значительно раньше, однако полученное Ведъмой письмо, сообщало о переносе встречи на чуть более поздний момент.
Неожиданно в коридоре раздался топот и приглушенные смешки. Ведъма отвлеклась, однако реагировать на них не торопилась. Она привыкла, что мужчины в поезде часто вели себя словно дети и шумели, беззлобно подшучивая друг над другом. Отпив горячий кофе, графиня притихла, вслушиваясь в происходящее. За дверью кабинета явно творилось какое-то копошение.
Вдруг резко наступила тишина, а следом воздух рассекала чья-то самая грязная брань. Несколько мужских голосов в коридоре взорвались неистовым хохотом.
– Будьте вы прокляты, черти!
Слова принадлежали Гавриилу. Он явно шел со стороны камбуза, однако почему-то делал это слишком медленно, по звуку двигаясь будто бы прыжками.
– Мы-то тут причем, душа моя?! Она сама! Сама ушла! Ей богу! – Соломон хохотал, не сдерживая восторга от устроенной шутки. – Клянусь, я видел, как Яган схватил ее и бросился бежать, все он виноват! Вот тебе слово честного человека!

– И не сомневался – твоих рук дело! Зараза, – Гавриил совершил остановку, давая волю веселью. – Дай мне только добраться до вас, – голос механика звучал напущенной злобой, сквозь которую пробивался истеричный смех.

– Мне кажется или она вновь собирается улизнуть? – Гордей легко пробежался до кабинета Ведъмы, ставя что-то увесистое, подле ее двери.

– Боже мой, Гаврюша, ноги сами ведут тебя к лечению. Ну…одна так точно!
Мужчины снова залились хохотом.
Раздираемая любопытством графиня осторожно открыла дверь. Перед ее глазами стоял самый примитивный протез, заменяющий левую ногу до верхней части бедра. Более не скрываясь, женщина вышла наружу, изучая механизм. Модель ей была незнакома, однако при близком анализе Малгина поняла, что протез, несмотря на внешнюю простоту, имел ряд существенных самостоятельных доработок, позволяющих двигаться плавнее и быстрее. Теперь Ведъме стало понятно, почему она не сразу заподозрила Гавриила в отсутствии ноги.
Наконец, деловито рассматривающую протез, госпожу заметили мужчины. От неожиданности все они замолчали и выпрямились как по струнке.
– Ваше Сиятельство, – Соломон второпях приблизился к женщине, намереваясь забрать механизм. – Простите ради богов, мы знать не знали, что вы еще здесь…

– Да, – Ведъма лениво отпила из чашки горячий кофе. – Секретарь задерживается.
Мужчина ненавязчиво взял протез, придумывая, как скрыться с глаз графини.
– Благодарю вас за помощь. Заносите, – Малгина отошла в сторону, приглашая Соломона внутрь кабинета.

– Заносить?

– Ну конечно! Если уж сами гниющие братья желают, дабы господин Гавриил посетил осмотр, кто я такая, чтобы противиться ему. Тем более как удачно в конце концов все складывается. Наш механик наконец-то ничем не занят, да и у меня полно? времени.

– Ох, – Гавриил нервно сглотнул, – да как-то…а если явится секретарь. Негоже заставлять его ждать.

– Ничего страшного. Представительству тюрьмы же хватило наглости заставить ждать графиню. Прошу вас, Гордей, окажите своему товарищу помощь и сопроводите его ко мне, – Малгина отпила кофе, возвращаясь внутрь. – А вы, Соломон, чего встали? Заносите. Заносите. Поставьте вон туда.
Ведъма указала мужчине на ширму, дожидаясь пока беспрекословно, он выполнит ее приказание. Следом за этим в помещение вошли оставшиеся члены экипажа.
– Гаврюша, прости ради Соли, – Соломон шепнул механику на ухо, помогая тому сесть на кушетку.

– Пошел ты. Если я не умру здесь, то обещаю, что тебе не поздоровиться.

– Не злись. Суморок с тобой.

Соломон похлопал его по плечу и поспешил ретироваться вместе с Гордеем. Недвижимый Гавриил продолжал тревожно рассматривать Малгину, нервно наблюдая за тем, как женщина раскладывает неизвестные ему приборы на небольшом металлическом столике.

– И что вы замерли?

– А чего делать-то?

– Раздевайтесь.

– Раздеваться? Прямо здесь? Целиком?

– Вас что-то смущает?

– Ну…вы же женщина, а я мужчина…
Отвлекшись от процесса подготовки к осмотру, Ведъма подняла глаза на Гавриила, внимательно всматриваясь в его испуганное лицо.
– Неплохие когнитивные способности, господин. Вижу, вы вполне можете сделать вывод о гендерном различии на основе визуальных данных, что также говорит о не столь критичном поражении вашего зрения, о коем я думала.
Лицо Малгиной было непроницаемым и рассудительным, однако внутри графиня с едким наслаждением следила за червивым. Ведъма наблюдала, как Гавриил понимает или чувствует, что она язвит над ним, однако, по-видимому, не смекал, как именно. От этого облик его был все более обиженным и смущенным.
– Прошу вас.
Женщина задвинула шторку, садясь на свой привычный крутящийся стульчик. Потекли долгие минуты ожидания. Гавриил кряхтел, шуршал одеждой и тихонько бранился, сетуя на судьбу и Соломона, и бесспорно тянул время, надеясь, что вот-вот покажется секретарь и он вновь сможет улизнуть. Однако назло ему, ничего спасительного не происходило, и лишь тихое лязганье кружки о блюдце периодически отвлекало мужское внимание.
– Я готов, – голос Гавриила дрожал, а самому ему было холодно и неуютно.

– Отлично!

Утомившаяся от ожидания графиня бесцеремонно въехала за ширму. От ее присутствия механику стало неуютно.

– Это будет больно?

– Что именно?

– Ну…все, – он покосился на приборы.

– Гавриил, сколько вам лет?

– Двадцать семь.

– Тогда перестаньте вести себя так, словно вы едва ли обогнали Гордея, – Малгина строго глянула на мужчину, пристыжая того. – Это просто обследование. Вас не сразит молния, не смоет океан, а боги не заберут вашу душу.

– Насчет последнего я не был бы так уверен.
Графиня не ответила механику, однако ее выразительного взгляда стало достаточно, чтобы Гавриил отвернулся, рассматривая стену. Он думал, что сейчас непременно умрет самой жуткой смертью. Этот иррациональной страх сдавил механику горло, и он перестал дышать, судорожно выдохнув лишь в момент, когда пальцы доктора коснулись его кожи на плече, снимая с руки протез. Звук получился громким и отчаянным, от чего встревоженная Ведъма отложила механизм в сторону, снова внимательно осматривая культю.
– Сильно болит?

– Нет, совсем нет. Извините. Просто я задумался, и когда вы коснулись…не ожидал.

– Хорошо. Это врожденный порок развития?

– Нога да, рука нет.

– Что случилось?

– Лет в десять покрылась темными язвами, потом почернела вся и начала усыхать. К семнадцати совсем скукожилась и была удалена, и с тех пор никаких изменений.
Ведъма кивнула, записывая слова механика. Болезнь Ягана и Егана отличалась от всех остальных. Не имея определённого бактериального или инфекционного источника, она странным образом запускала механизм «ограниченного некроза», приводящего к возникновению сухой гангрены. Долгие годы такой процесс считался сакральным, как и болезнь Суморока, ибо церковь верила, что братья забирают себе глаза и конечности, а значит, и вируса в источнике быть не может. Однако исследования, проведенные медицинской академией Каганата, при участии Ведъмы, три года назад доказали, что «проклятье» Ягана и Егана куда глубже, чем многие думали.
Сама болезнь, как считали ученые, начиналась с усиления апоптоза. Так, по их теории в какой-то момент времени с кровью червивых происходила некая особая аномалия, она приводила к массовой гибели клеток, а следом вызывала септический шок, из-за которого больной оказывался на грани смерти. Однако вместо летального исхода в клетках и крови случалась почти молниеносная мутация, локализирующая причинную бактерию в одной из четырех конечностей, где и начинался некроз. Причем поразительно, но процесс этот мог занимать секунды, из-за чего червивый даже не осознавал происходящего с ним, не чувствуя ровным счетом никаких изменений в организме.
Малгиной самой так и не удалось лицезреть этот механизм, однако более везучие коллеги, были столь поражены увиденным, что не утомлялись говорить о нем многие месяцы. Тем не менее даже здесь все было не так однозначно, и порой болезнь Ягана и Егана развивалась настолько молниеносно, что некроз мог изъесть ногу или руку неприкасаемого за считаные часы.
Изучая отчеты своих коллег, а также, сопоставляя их с собственными результатами, Ведъма выяснила важное – подобно червям, в болезни Волота, пораженные Еганом и Яганом все без исключения имели самые разнообразные проблемы с кровеносной и нервной системами. Из-за чего единственным выходом, который обнаруживала в данной ситуации графиня, была постоянная иммунная терапия и лечение кроветворной системы, имеющей у таких больных самые разнообразные проблемы.
Однако в первую очередь женщину интересовал кожный покров, именно на нем обычно появлялись первые признаки неотвратимых изменений. В случае с Гавриилом его изучение не то, чтобы было сложным, однако чуть более затруднительным, чем обычно, ибо вся кожа мужчины от шеи до щиколотки была покрыта самыми разнообразными татуировками. Большая часть из них представляла собой различных морских гадов, змей и красочные растения, остальная же напоминала рунические писания и колдовские заговоры.
– Увлекаетесь эзотерическими учениями?

– Да, вроде того, – он глянул на рисунки. – Лучше уж быть подготовленным, на всякий случай.

– Есть какие-либо жалобы на общее состояние?

– Нет.

– Совсем никаких?
Ведъма просвечивала глаза мужчины. Было похоже, что их поразила катаракта, а также множественные разрывы сосудов, из-за чего белок выглядел алым, однако Гавриил видел ими прекрасно.
– Ну…волосы ломаются, ногти…спать люблю.

– Как относитесь к физической активности? Мышечная слабость?
Малгина задала этот вопрос по наитию, следуя прописанной инструкции, касательно увиденного заболевания. Гавриил работал механиком и имел несмотря на несуразность, крайне хорошо развитий мышечный аппарат, соответствующий его росту и весу. Было очевидно, что он не страдал недостатком сил, однако мужчина вдруг огорошил графиню.
– Не люблю, она забирает много энергии. Слабости нет, но бывают судороги, и я часто устаю.

– Быстрая утомляемость?

– Да. Сотню лет бы проспал и все равно не выспался бы. Голова еще болит, и товарищи говорят, будто я импульсивен. Раздражителен там, агрессивен и всякое. Не то, чтобы это жалоба. Я сам так не считаю, если что.

– Хорошо, – Ведъма переплеснула свои записи. – Почему не носите специальные чехлы для культи?

– Они не годятся под мой протез.

– Не придумывайте. Чехлы подходят под все протезы. Тем более, у вас явные опрелости и небольшие гнойнички, – Малгина вновь подняла глаза на Гавриила. – Ломит ведь? Зачем врете. Зажатость мышц вижу, значит, есть и фантомные боли.

– А толку? Все равно не пройдет. Да и…денег у меня нет, а вкладыши все время быстро стираются.

– Далеко не все, знаете ли. Где вам делали протезы?

– Не помню. Это от производства.

– Ясно, значит, стандартные, – графиня тяжело выдохнула. – Вы ели сегодня?

– Да. Конечно.

– Хорошо. Завтра с утра я приду за вами для сдачи крови. Будьте готовы. Одевайтесь, – женщина отвернулась, делая пометки.

– Это обязательно?

– Да. Результаты необходимы, чтобы заказать вам новые протезы.
Графиня лукавила. Для замены утраченных конечностей ей нужны были исключительно хорошо оформленные слепки. Однако знать это Гавриилу было совершенно необязательно, ибо женщина планировала воспользоваться его неведением, дабы выписать еще и подходящее лечение крови.
– Новые? Сколько это будет стоить?

– Нисколько. Все оплачивается экспедицией, не переживайте.

Механик был совершенно растерян и не понимал, как ему реагировать.

– Спасибо. От меня что-нибудь потребуется?

– Да, – Малгина вернулась за ширму с упаковкой чехлов и всевозможными мазями. – Когда я сообщу, нужно будет составить мне компанию к ортопеду-протезисту. Это не станет сложностью?

– Нет, вовсе нет, – Гавриил отрицательно покачал головой, наблюдая за действиями Ведъмы. – Что это?

– Сейчас я научу вас ухаживать за поврежденными конечностями.
Женщина поспешила провести механику экскурс в этом вопросе, сопровождая каждый этап ухода и свои действия самыми исчерпывающими комментариями. Так, что уже через двадцать минут мужчина, целиком одетый расхаживал по комнате, явно отмечая улучшения. Готовясь уходить, он намеревался задать Ведъме еще парочку вопросов, однако в комнату резко ворвался Соломон. Неприкасаемый казался очень взволнованным и нервным.
– Ваше Сиятельство, прошу прощения, прибыл секретарь. Он немедленно требует от вас какие-то документы, и…как я понял у него похоронка на твое имя Гавриил.
Заслышав это, механик изменился в лице и немедленно бросился к выходу. Взяв паспорта червивых и соответствующие бумаги, напряженная Ведъма поспешила следом за ним. На улице их уже ждали невысокий щепетильный человек и Александр, явно спорящие о чем-то друг с другом.
– Еще одно слово, раб, и оно станет последним перед твоим неотвратимым наказанием.
Секретарь положил руку на кнут, сощуривая свои и без того маленькие глаза. Александр замолчал, однако на бледном лице его отразилась целая гамма яростных эмоций.
– Так-то лучше, – служивый человек не унимался. – Не думай, что если князь вытащил вас из тюрьмы, то у тебя появились хоть какие-нибудь права. Ты всего лишь расходный материал, был им и навсегда останешься. Так что помни твоя жизнь в моих руках, – он поднял ладонь, сжимая ее в кулак перед лицом старшего офицера. – Моя воля и ты сдохнешь прямо здесь. Но что это с твоим лицом? Не вижу покорности.

– Странно, если бы видели смирение в моих людях. Вам так не кажется? – Ведъма осторожно вышла из поезда, подходя к говорящим.

– А вы, я так понимаю…

– Графиня Софья Павловна Малгина, по маменькиному имени Ведъма.

– Приятно, госпожа, меня зовут…

– Ваше имя меня не интересует, – женщина наглым образом прервала секретаря. – И кроме того, я не припомню, чтобы разрешала вам обращаться ко мне вне формального манера, так что будьте добры.

– Прошу прощения, Ваше Сиятельство, – секретарь поклонился, более не смея поднять глаз на женщину.

– Вы должны были явиться к семи часам.

– Да, Ваше Сиятельство, но у моего руководства возникли непредвиденные обстоятельства.

– Невоспитанность людей, управляющих вами, мне вполне понятна. Другого от начальства столь богомерзкой скотобойни мне трудно ожидать, однако объяснитесь, кто дал вам право требовать от меня какие-либо документы? Да еще и в столь уничижительной форме после того, как я была вынуждена тратить свое бесценное время в ожидании. Не говоря уже о том, что вы посмели угрожать моим людям, в моем присутствии.

– Прошу прощения, Ваше Сиятельство, я лишь выполняю распоряжения руководства – не более, – секретарь совсем поник, услужливо склоняясь перед графиней. От его былого напора не осталось и следа, и мужчина лишь оправдывался, страшась возможного наказания.

– Где Ермак?

– К сожалению, мы пока не можем отдать его. Дело в том, что в тюрьму прибыла госпожа Стрелец и прежде хочет от вас аудиенции.
Ведъма замолчала. Встреча с представителями магнатов совершенно не входила в ее планы, однако, чувствуя неотвратимость происходящего, женщина согласилась. Выяснилось, что именно Стрелец, как владелица тюрьмы, поручила секретарю произвести проверку всех документов, освобожденных червивых, а также вверила ему передать похоронку на имя Гавриила. Механику ее, как бесправному, конечно же, не могли вручить, а вот графине, как собственнице, вполне. Взяв документ под личную роспись, Малгина в очередной раз поразилась омерзительности всего магнатского сообщества. Презрев их, она разнервничалась и отказалась показывать секретарю какие-либо документы, требуя немедленно доставить ее к Стрелец для личного разбирательства. Ведъма грозилась высказыванием публичного оскорбления, судом и даже связями Луки. Смущенный и более напуганный ее напором секретарь сдался, сажая женщину в экипаж и доставляя в главное здание тюрьмы, без каких-либо проверок.
На его благо их путь занял совсем немного времени, и разозленная Малгина не успела спустить всех собак на скромную персону секретаря. А вот его коллегам повезло гораздо меньше, ибо с каждой лишней минутой, поведенной графиней вне Стрелец, она кричала все громче и громче.
Нет. Ведъма не была скандалисткой. Во всяком случае, сама таковой себя не считала, однако опыт, полученный в знатном обществе, научил ее ругаться самым что ни на есть изысканным образом. С завываниями, охами, заламыванием рук и потерей сознания. «У меня давление!», «Вы сводите меня в могилу!», «Я не могу дышать!» – графиня то и дело хваталась за сердце и поносила нерасторопных служащих. Казалось, будто бы еще мгновение и ослабленная душа ее неминуемо покинет бренное тело.
Оттого поразительно было, что выступление это закончилось так же быстро, как и началось, с касанием ноги Ведъмы пола в кабинете Стрелец и хлопком тяжелой деревянной двери за ее спиной.
Оказавшись в помещении, Малгина поправила юбку и без приглашения уселась в удобное, кожаное кресло, стоящее напротив рабочего стола. Возле широкого окна перед ней устроилась знакомая графине представительница магнатов. Младшая из сестер дома Стрелец – Виктория Лаврентьевна – была сверстницей Ведъмы и страшной негодяйкой, отличающейся между тем невероятным желанием выслужиться перед своим отцом. Таким поведением она, вероятно, намеревалась добиться для себя большего куска в наследуемом бизнесе, однако графиня находила ее попытки убогими. Хорошо знакомые исследовательнице старшие родственники Виктории: Елизавета и Лазарь, едва ли отдали бы младшей свое место под Луной.
– Софья Павловна, позволите, я буду обращаться к вам именно так, чувствуйте себя комфортно.

– Была бы рада, если бы ваши представители имели хоть каплю уважения к моей скромной персоне.

– О! – Виктория поднялась. – Я слышала ваши вопли в коридоре, не переживайте. Однако и вы, как мне сообщили, не предоставили никаких документов моему человеку.

– А должна была? После его наглой формулировки о требовании?

– Ох, ну раз так, – Стрелец расплылась в улыбке. – Я сделаю ему выговор, не переживайте.
Речь магнаткой дочери сквозила таким лицемерием, что Малгиной захотелось провалиться под землю, лишь бы не смотреть более на это омерзительное исследовательнице лицо.
– Желаете чего-нибудь?
Стрелец подошла к бару внутри своего кабинета. Это избыточное франтовство казалось Ведъме неуместным, однако семья Виктории испытывала известную тягу к элитарности. О чем, впрочем, свидетельствовал и декор самого? кабинета, сквозивший давящим нагромождением роскоши.
– Нет, предпочитаю сохранять ум в трезвости.

– Что ж, – Виктория усмехнулась, – как пожелаете, а я выпью виски.
Стрелец явно видела, что заставляет Малгину чувствовать себя некомфортно, однако то ей было только на руку.
– Вы хотели видеть меня.

– Да, Софья Павловна, очень жаждала и надеюсь, вы понимаете почему.

– Вполне.

– Великолепно, – Стрелец кинула в стакан пару кубиков льда, – ведь не думаю, что кому—либо из нас хотелось бы повторения случившийся с вами неприятности.
Виктория провела поперек собственной шеи, неотрывно глядя в глаза Ведъме. От этого жеста графиня вздрогнула и поправила высокий ворот своей водолазки. Она давно не носила одежд с вырезом.
– Чего вы хотите от меня?

– Ох, и сама не знаю. Видите ли, я только с утра получила известие о том, что экспедиция – дело рук Луки, а вы едва ли свободнее рабов, работающих в поезде.
Стрелец подошла к просторному окну, рассматривая пейзаж. Тюрьма для червивых была компактной, и, несмотря на множество заключенных, помещалась на отдельном каменистом острове.
– Наверное, я все-таки жду от вас благоразумия.

– Благоразумия?

– Конечно. Я понимаю, проиграть весь капитал – дело серьезное, безвыходное, и поверьте, я в отличие от своего брата и сестры, с коими вам пришлось иметь дело, совсем не зверь. Однако вы, Софья Павловна, должны понимать последствия своих решений.

– Как и вы, госпожа Стрелец, – Малгина внимательно рассматривала, стоя?щую перед ней женщину. – Я всего лишь исполняю волю Луки. Моя непосредственная задача – разобраться в болезни, насколько это возможно и параллельно сделать себе имя на публикациях и статьях. За это я планирую возвратить проигранные деньги и радостно дожить свой век.

– Хорошие мечты, и позвольте уверить, лично я не имею ничего против ваших исследований. Более того, даже наш отец нашел их полезными.
Заслышав это, Ведъма не смогла скрыть своего удивления, ибо Лаврентий Стрелец был прославленным противником ее деятельности. Мужчина настолько не трепел само?й графини, что порицал буквально всякий ее поступок, труд или выступление, даже если они не имели никакого отношения к червивым. Он исторгал ненависть к Малгиной везде и всюду, где только мог, и преуспел в этом до такой степени, что, как полагала Ведъма, в магнатских кругах не осталось ни одного человека, кто поддерживал бы ее научную деятельность.
– Да-да, вижу. вы поражены, поверьте, не более, чем были мы сами. Отец несколько лет назад тяжело болел, и именно ваши находки спасли ему жизнь.

– Хотела бы я порадоваться за господина Лаврентия, однако боюсь, накопленные за годы обиды не позволят мне этого сделать.
Малгина отвернулась. Ее правая рука, покрытая перчаткой, словно назло разболелась, заставляя вспомнить еще более ненавистное женщине имя. Лазарь Лаврентьевич Стрелец. Старший ребенок и единственный сын главы их семейства, пропитавшийся ненавистью отца так сильно, что однажды чуть было не угробил Ведъму, сначала увлекая ее в водоворот мучительных страданий и собственных страстей, а следом объявляя виновницей всех гнусных преступлений на земле. Лазарь был сумасшедшим, и в помешательстве своем нависал над графиней неизбежностью свершенных ошибок. Наверное, она была его недругом.
Женщина задумалась об этом. Концепция противников была понятна исследовательнице и частенько находила отголоски в окружавшем ее обществе, но вот вражда. Столь громкое, гиперболизированное и яркое слово, всегда относило врача в мир фантазий и книг, вызывая в ее груди легкий смешок и снисходительную улыбку. Однако, когда Малгина испытала, насколько далеко готов зайти Лазарь в своих склонностях и желаниях, от привычной язвительности не осталось и следа. Графиня поняла весь доподлинный смысл его греховных эмоций и искренне опасалась мужчину.
– Понимаю, – Виктория вернулась в кресло напротив женщины. – Однако сейчас отец и вправду гораздо более лоялен к вашей персоне. Настолько, что Лазарь лишился своей занимаемой должности, а вместо него теперь я.

– Чем это грозит мне?

– Ничем, можете делать что хотите, и никто не подумает мешать, – женщина выдержала паузу. – Однако только если вы будете благоразумны и окажете нам небольшую услугу.

– Какую? – Стрелец откинулась на спину кресла, смотря, как переливается лед в ее стакане, от ярких лучей лампочки.

– Такая организация как Союз Мертвецов или просто Союз, вам что-нибудь говорит?

– Нет.

– Тогда позвольте просветить вас слегка.
Виктория выложила на стол карту известного мира, с ярко-красными точками в нескольких населенных пунктах Восточного Каганата, Объединении Центральных Городов и разрозненных землях Невозвратного Грота. Последнее особенно поразило Малгину, так воды Грота представляли собой малоизученные территории, состоящие из многочисленных островных независимых государств. Каганат и Объединение, конечно, имели с ними торговые связи, однако крайне посредственные и непостоянные, ибо власть на островах то и дело менялась, а с ней и договоренности. Откуда у магнатов могла быть хоть какая-то достоверная информация оттуда вставало в сознании Ведъмы большим вопросом.
–Вы не первая, кто решил бороться с системой. Бунты рабов периодически происходили то тут, то там на протяжении всего времени. Однако последние пятнадцать лет они стали значительно более организованными и опасными.
Стрелец отпила из стакана. Она рассказала, что взволнованные необычным поведением червивых – рабовладельцы и магнаты давно начали свое расследование, и при помощи государств, выяснили: большинство бунтов имели одного подстрекателя. Некое объединение под названием Союз Мертвецов. Долгие годы оно действовало не очень активно, все более имея неструктурированную хаотическую природу, однако в последнее десятилетие, приобрело довольно серьезный и опасный размах.
– Организация, а именно таковой, мы ее считаем, сейчас имеет большое влияние на червивых. Естественно, не во всех городах, однако национальная политика Каганата ухудшает положение. Их разрозненная система правления не дает государственной возможности эффективно устранять и реагировать на подобные ячейки, и магнатам приходится справляться с этим самостоятельно, естественно, в рамках весомых юридических ограничений.

– При чем здесь моя экспедиция?

– Не она – вы.
Оказалось, преследуя Союз, магнаты частенько находили подпольные библиотеки, полные исследований, рукописных протоколов, выступлений, статей и книг Ведъмы, ставших чем-то вроде идеологического подспорья в деятельности политических преступников.
– Я не имею к этому никакого отношения.

– Мы знаем, Софья Павловна, иначе давно немедленно казнили бы вас за многочисленные государственные измены. Однако факт остается фактом, для Союза вы кто—то…вроде наставника.

– Какой кошмар!
Ведъма отвратительно лукавила. На самом деле мысль, означающая наличие целой группы людей, хоть и червивых, следующих ее идеям и принципам не просто вдохновляла женщину, но тешила ее, довольно большое, самолюбие. Малгиной резко стало казаться, будто бы экспедиция ее не так уж и безнадежна.
– Да, так что нам нужна ваша помощь.

– Какая?

– Видите ли, у неприкасаемых есть два лидера, известные под кличками: Царъ и Кость, и пока они живы, Союз будет существовать.

– Чем я могу помочь в данном вопросе?

– Мы полагаем, Царем является Ермак, и весь этот арест, совершенно неслучаен. Нам известно, что у него есть связи с лояльными червивым дворянами, от которых он и узнал про планы Луки, – Виктория нахмурилась, опираясь локтями о стол. – Ермак хочет привести вас в Союз, и вам нужно сделать лишь малое – запомнить имена и места.

Стрелец выпила залпом оставшийся виски, возвращаясь к барной стойке. Опешившая Ведъма сидела, не зная, что и думать.

– Погодите. Я не понимаю. С чего вы взяли, что Ермак является Царем? А даже если так зачем ему приводить меня в Союз? В конце концов, не проще ли измучить его пытками, выбив всю необходимую информацию?

– Вы ведь никогда не владели рабами, Софья Павловна, не так ли?

– Нет, я считаю эту практику тлетворной для разума и тела, мешающую развитию личности и общества.

– Вот, – Виктория протянула слово, указывая пальцем в сторону Малгиной. – В этом вы вся. Отчего знайте, червивые Союза, скорее умрут, чем скажут хоть что-то о своих товарищах. Другое дело символы, – женщина кинула два кубика льда в стакан. – Царъ и Кость – борцы с тиранией рабства, самоотверженные простые червивые, сражающиеся с жестокостью магнатов и государств. Чего же им не хватает для полного успеха? Может быть, отчаянной самодурки? Своенравной графини, ставшей заложницей своего ума и амбиций? – Стрелец налила в стакан виски. – Той, что не боится показать лица, и спорить с самим миропорядком. Вы удивитесь, как много червивых восхищаются вами. Бояться лечиться, следовать, но восторгаются, поражаясь тому, как боги, несмотря на все злословие, милостивы к вам. Для них, – она махнула в сторону берега, где стояла «Звезда» – вы сама по себе будто бы безумная морская стихия, непредсказуемая и пугающая. Он приведет вас в Союз, поверьте моему большому опыту знания рабов также, как я верю в ваши исследования.

– Мне крайне лестны ваши слова, но тем не менее почему Ермак?

– У нас нет прямых доказательств, однако во многих ячейках мы, так или иначе, находили следы присутствия его и всей вашей команды. Возможно – это всего лишь совпадение, так как раньше они принадлежали человеку, занимающемуся выловом и доставкой по крайне обширной территории, – Виктория продолжала выпивать, нервно меряя комнату шагами. – Но у меня есть чуйка. Я знаю, как выглядят червивые, стольких воспитала, вырастила и убила, что не сосчитать, но они…он, – Стрелец сжала челюсть от недовольства. – Вы поймете, когда встретите Ермака. Кроме того, все члены вашей экспедиции уроженцы Невозвратного Грота, в частности, небольшого городка на севере – Варкалы. Удивительное совпадение – именно там, как мы полагаем, и образовался Союз.

– И все же, если это окажется не он, что тогда?

– Тогда я уволю весь отдел, занимающийся поиском Кости и Царя, и начну все сначала, – женщина развела руками.

– Прекрасный план, Виктория Лаврентьевна, только вот с чего бы мне помогать вам?

– Как я уже сказала, при согласии никто более вас не тронет, какими бы поразительными ни были ваши исследования и результаты. А при успехе мы и вовсе окажем вам протекцию в публикациях и удвоим капитал, утерянный при проигрыше. И чтобы наши намерения не казались вам иллюзорными, – Виктория открыла ящик своего стола, вытаскивая наружу толстый конверт, – прошу – ваш аванс. За любую полезную информацию, вне предварительных договоренностей, получите столько же.

– А если я обману вас?

– Тогда вы знаете, чем все закончиться и ни ваш статус, ни положение Луки не спасут вас обоих.

– При чём здесь он?

– Заодно, чтобы не страдал без своей сердечной подруги.

На выпад Виктории Магина усмехнулась, так, будто бы по меньшей мере сказанное женщиной было невыразимой глупостью.

– Мои слова смешат вас, Софья Павловна?

– Скорее ваши заблуждения, – она нервно поправила воротник, рассматривая лицо собеседницы. – Я давно не сердечная подруга князя, вам ли не знать? – Малгина закинула нога на ногу, откидываясь в кресле. – Не то, чтобы его погибель не страшила меня, однако далеко не так сильно, как вы думаете, – Софья пожала плечами, отводя взгляд в сторону.
Очень неуместно неприятные воспоминания подкрались к ней, портя и без того испорченное настроение, а Виктория и вовсе стала раздражать еще сильнее. Как и все Стрельцы, она лучше многих знала, что ее вероломная и горделивая старшая сестра – Елизавета расстроила помолвку между Софьей и Лукой, внеся в их отношения глубокий разлад. Коварная и бессердечная, Виктория, пользовалась этим, стараясь задеть исследовательницу. Вот только успешно ли?
– Я памятовала о вашем широком сердце. Подумала, что вы могли простить блудного князя. Велика ли беда?

– Достаточно, если у человека есть гордость. Знакомы с таким?

– Вполне. Именно она заставляет меня сейчас говорить с вами.

– Разве?

– Конечно. Оставим препирательства и взглянем правде в глаза. Ни вам, ни мне не с чего доверять друг другу, – Виктория несколько волновалась, однако старалась сохранять уверенное лицо. – Однако я, будучи куда более заинтересованной в нашем сотрудничестве, буду откровенна. Союз для магнатов болезненная проблема, а мои родственники – болезненный вопрос для меня. С вашей помощью я убью сразу двух зайцев, а то и трех. Понимаете?

– Понимаю.

– Хорошо, а еще я должна сказать, что, не беря в учет наши прошлые отношения, мне бы хотелось все же иметь врача с вашим опытом на своей стороне.
Ведъма задумалась, слова Стрелец не выглядели как ложь, однако графиня однозначно не собиралась оставлять их без проверки. Протянув руку, она взяла конверт, пересчитывая деньги. Полученная сумма соответствовала ее полугодичной заработной плате в академии, что женщину удивило.
– Знаете, Виктория Лаврентьевна, вы умеете быть приятно убедительной, – Малгина поднялась со своего места, убирая деньги в карман пальто, – в отличие от брата и сестры. Кстати, о них. Давайте договоримся, что вместо следующей суммы за информацию, я получу извинения Лазаря: личные и искренние, с терзаниями и муками раскаяния. А при успехе он принесет их мне и публично.
Стрелец усмехнулась.
– Софья Павловна, мне рассказывали о вас, как о женщине странной и сумасбродной, отличной от магнатского общества, однако я начинаю думать, что мы с вами очень похожи, – Виктория вообразила унижение своего ненавистного брата, совершенно не сдерживая ехидной улыбки.

– Так что скажите. По рукам?

– По рукам, госпожа Малгина.

Женщины обменялись рукопожатиями.

– Как я могу увидеть Ермака?

– Мой секретарь, – Виктория указала на дверь, – ждущий снаружи, проводит вас до выхода. Ермак, скорее всего, уже пребывает там же. Это его документы, оформленные на ваше имя, – Стрелец протянула графине папку с паспортом и многочисленными бумагами. – Здесь же вся известная нам информация о Союзе. Ознакомьтесь.

– Благодарю, – Малгина поднялась со своего места, направляясь к выходу.

– Я буду держать с вами связь, Софья Павловна.

– Несомненно, свидимся.
Графиня открыла дверь, оказываясь в блеклом мутно-зеленном коридоре с белым полом. После кабинета Виктории он представлял собой сплошное уныние. Сразу же возле нее встретил названный секретарь и немедленно проводил женщину к главному входу, где по убеждению Стрелец Ведъму должен был уже ждать Ермак. Увы, вместо капитана Малгина разглядела лишь дворянина, сидящего возле одного из многочисленных кабинетов, судя по всему, в ожидании своей очереди. Он был рослый, плечистый и обладал удивительно привлекательным, благородным лицом, с широким лбом и большими глазами. Таких, как он в знатных кругах мужчины завистливо нередко называли любимцами дам. Весь его облик сквозил горделивостью, подчеркивающийся дорогим, сшитым по фигуре костюмом.
Заметив идущих, мужчина явно взволновался и встал со своего места, он выглядел так, словно намеревался вступить с секретарем в пылкий спор.
– Ваше Сиятельство, прошу – Ермак.
Секретарь указал рукой на высившегося дворянина. Малгина опешила и не знала, что говорить. Пораженно она разглядывала стоя?щего, рядом с которым сама чувствовала себя простолюдинкой.
– Госпожа Малгина, очень приятно, я с нетерпением ждал нашей встречи
Ермак отвесил поклон женщине, бережно целуя ее ладонь. На этот жест секретарь скривился и отошел к столу, проставляя печати.
– Ваши документы. Вы свободны, – служащий человек указал на дверь, провожая говорящих.

– Вам помочь с пальто?

– Нет. Нет…
Малгина, очарованная манерами и голосом капитана, наконец, пришла в себя. Чувствуя, что ей нечем дышать, графиня поспешила на улицу. Их уже ждал экипаж, однако женщина не торопилась в него садиться.
– Что—то не так, госпожа?

– Что вы, все в порядке. Просто, – она вновь взглянула на Ермака. – Я вас несколько по—другому представляла. И можете обращаться ко мне просто Ведъма.

– Как скажете, – мужчина осмотрел себя. – Да меня частенько принимают за чистокровного. Просто я считаю, что рабство – это не порок, и нет ничего зазорного в том, чтобы следить за собой, если есть такая возможность. У моих хозяев такое было не в почете, однако Лука заверил меня, что вы совершенно другая.

– Да. До тех пор, пока вы одеты, можете носить что угодно.

Ермак рассмеялся.

– Благодарю. Что ж, проследуем на поезд?

– Да, конечно, полагаю, вам не терпится приступить к своим обязанностям.

– Вы правы, мучиться в темнице не самое приятное, что случалось со мной.
Ермак помог графине сесть в экипаж, опускаясь рядом. Весь путь он был крайне словоохотливых и красноречив, явно обладал неплохим словарным запасом и довольно недурно разбирался в работе Малгиной. Ведъма имела большое удовольствие беседы с ним, однако одновременно напряженно размышляла о словах Виктории. Даже на первый взгляд становилось очевидным, что Ермак всецело особенный червивый. И дело было не только в его речи и хорошеньком лице, но и в манерах, крайне несвойственным рабскому сословию. Кроме того, капитан располагал информацией, доступной исключительно дворянам и знати, он ловко оправдывался служением при поместье, однако от внимательных глаз Малгиной не ускользнуло его лукавство. Ермак явно пытался произвести на графиню хорошее первое впечатление, что надо отметить, удавалось ему с лихвой. Однако Ведъма думала только о Союзе. Деньги жгли ей карман, а рука снова разболелась.
Даже по прибытию в поезд капитан не переставал говорить. Удивительно, но покинуть его компанию казалось почти невозможным, столь органичным и обволакивающем было ее влияние. Капитан радостно приветствовал своих товарищей, обнимался, шутил, и, по-видимому, для всех них являлся гораздо больше, чем просто другом, но наставником и мастером, со столь явным благоговением многие относились к Ермаку. Лишь Гавриил не сильно разделял их симпатию, сохраняя холодность и некое равнодушие к персоне капитана.
Когда же дружеская встреча закончилась. Ермак вновь направил свое внимание на Ведъму, что безуспешно пыталась улизнуть в свой кабинет.
– Госпожа, извините, что покинул вас.

– Нет-нет, что вы, мне все равно необходимо заняться делом. Хотя беседы с вами и вправду очень увлекательны.

– Благодарю вас. Однако полагаю, прежде чем каждый из нас, наконец, сможет приступить к работе, необходимо решить несколько важных вопросов. Два, если быть точнее.

– Конечно, проходите, – она завела его в комнату, вставая возле своего стола.

– Во-первых, я бы с удовольствием прошел осмотр. Я не употреблял никакой пищи, так что могу сдать и кровь, а во-вторых…, – Ермак на мгновение замолчал, приобретая задумчивый вид, – наша матушка скончалась.

– Мои соболезнования.

– Спасибо, не переживайте, все были готовы к этому. Однако ее следует похоронить, а мы, к сожалению, не сможем сделать этого сами, так как у нас нет прав на тело. Потому я бы хотел обратиться к вам за помощью, – Ермак явно чувствовал себя неуютно. – Она жила вверх вдоль бугунского побережья, в паре недель хода отсюда, – мужчина указал точку на карте. – Я знаю, что наш первый пункт назначения гораздо дальше, но…

– Хорошо. Все в порядке, это в любом случае по пути, – Ведъма убрала бумаги мужчины в стол. – Кому она принадлежала?

– Магнатам. Семье Стрелец. Работала на приисках.

Малгина задумалась. Ермак был слишком хорошо осведомлен о жизни своей матери, пускай даже для червивого его профессии, и это, не говоря уже о заказной похоронке на имя его брата. Ведъма видела во всем этом подозрение, а с ним и подчерк самой Виктории и ее родственников, явно что-то скрывающих от графини.

– Ясно. Я свяжусь с Лукой от пристани и сообщу ему об изменении курса. Полагаю, все будет нормально, и мы сможем решить вопрос, – Ведъма села за стол. – А вы пока можете проходить за ширму.

– Благодарю.
Ермак кивнул, отправляясь к кушетке. В шорохе его одежды графиня неотрывно смотрела на белый лист бумаги, лежащий на столе. Жадность сыграла с ней злую шутку, а молниеносная слабость и желание поскорей избавиться от тяготящих обязательств лишь сильнее помутили рассудок. Она мечтала поймать четырех зайцев сразу: отделаться от магнатов, от договора с Лукой, разбогатеть и прославиться, став кем-то вроде светила науки, что повергнет богов и веру в пучину забытья. Возможно ли было это?
Импульсивность приводила графиню к череде все более запутанных событий, затягивающих женщину подобно щупальцам осьминога. Малгина чувствовала неизбежность. Она совершала действие, считавшееся правильным, а следом летела с обрыва, утопая в еще больших проблемах. Впрочем, возможно, все было не так уже и плохо.
Ведъма насупилась. В конце концов, она владела поездом, имела команду и план экспедиции, ее открыто поддерживал Лука, а в настоящий момент и магнаты, а в кармане графского пальто лежала весомая денежная сумма. Малгина легко могла удвоить ее в ближайшем торговом городе, а потом и утроить. А эти жалкие обязательства. Они ее не интересовали. И князь, и Стрелец могли делать с найденным ею, что желали, то уже была бы не ее забота. Ведь в действительности, несмотря на всю свою лояльность к червивым, почтение и сочувствие – отдавать жизнь за них, Ведъма не намеревалась. Только за свою правду – не более.
– Я готов, госпожа.
Ермак вырвал Малгину из размышлений, заставляя отвлечься. Неторопливо она поднялась, направляясь на осмотр.

Глава III
28 августа 624 года от Катаклизма
В кабинете Луки пахло шафраном и чабрецом. Несколько лет назад князь вы?читал в какой-то статейке, что оба этих растения помогают от массы болезней, и теперь употреблял их не переставая, заваривая в чай и принимая с едой. Чего уж говорить столь специфические изыски нравились далеко не всем его гостям, однако капитан находил распространяющийся аромат занятным, таким же, как и самого князя.
Лука был младше Ермака, смазлив, энергичен и обладал чистым, умным взглядом человека, способного разжигать в людях стремление к переменам. Его незапятнанная дворовыми интригами натура фонтанировала молодой живостью, и от того движения князя получались чересчур резкими и быстрыми, словно он все время гнался за бегущей впереди мыслью.
– А знаете! – мужчина воскликнул, вспоминая нечто важное. – Мне ведь надо было обсудить с вами самую животрепещущую часть экспедиции.
Ермак откинулся в кресле, не осмеливаясь перебивать Луку. Капитан уже успел заметить, что подробные расспросы часто уводят князя в сторону и он отвлекается, рассказывая массу ненужной информации.
– Где же это?
Правитель Бугуна склонился к ящику, копошась в бумагах. Капитану нравилась его простота. Наверное, именно это качество больше всего привлекало к Луке взгляды и благосклонность народа и дворового окружения. А может быть, ему просто повезло. Ермак, как и многие люди, жившие в Объединении Центральных Городов, представленных крупным и единственным не затонувшим архипелагом, знал, что Лука, не имея братьев и сестер, был внуком и первым наследником Молчаливой Марии. В свое время боги дали княгине лишь позднюю дочку, а когда та и вовсе скоропостижно скончалась во время родов, женщина окружила мальчика всей возможной заботой, воспитывая его в удивительной для двора любви и гармонии. Лука не был разбалован, получил хорошее образование и, что важнее, вырос с огромным человеколюбием и амбициями – искренним, но твердым.
Он завоевывал сердца простых людей, однако назвать его единоличным властителем не поворачивался язык. В отличие от своей авторитарной бабушки Лука уже в юношестве, заняв роль ее советника, довольно лоббировал интересы магнатов и олигархии. Он не стремился полагаться на церковь, и, искренне желая урезать ее влияние, искал иные пути расширения политической власти. Оттого принимая спорные решения касательно статуса червивых, князь рисковал, однако не допускал себе чрезмерного конфликта с магнатами и дворянами, все время успешно балансируя между трех сторон.
Тем не менее даже несмотря на его дипломатические таланты, многие не поддерживали политику, ведо?мую Лукой. Мужчина мечтал о справедливом предрекаемым Марией обществе, но церковь, сотнями лет распространяющая свои принципы, все еще держала людей и червивых в страхе, пользуясь благодаря этому протекцией конгломератов и вставая на пути княжеских реформ.
Долгие годы правитель Бугуна вынужден был тратить время, выжидая удобного момента. К его удаче недавняя поддержка со стороны крупнейшего из магнатов, действующего почти по всей территории мира, резко меняла ситуацию.
Да, говоря об экспедиции, становилось очевидно – князь не осмелился бы начать столь грандиозное предприятие без внешнего финансирования, выделенного семьей, Стрелец. И, конечно же, Ведъме и членам ее команды знать об этом было совершенно необязательно.
Впрочем, о своей сердечной подруге Лука не сильно переживал. Женщину все более интересовали деньги и знаменитость, а политические игры она понимала довольно посредственно, благодаря чему имела не самую лучшую репутацию среди высших кругов, как человек. Малгина славилась своими вредными привычками, транжирством и непреодолимой тягой к азарту, частенько создающей ей значительные проблемы.
Князь видел, что графиня, будучи заложницей своего деятельного интеллекта, сходила с ума от безделья, и пытался помочь женщине как мог. Несколько лет назад Лука и вовсе, по совету приближенных людей, вознамерился выдать взбалмошную подругу замуж, рассчитывая, что свадьба и семейный быт усмирят ее жгучий норов. Чего и говорить – задумка окончилась абсолютным провалом, ибо непостоянство и неверность, качества, с которыми едва ли можно было завоевать сердца, выбранных князем кандидатов, а на более бедных и непритязательных представителей графиня и вовсе отказалась даже смотреть. Оттого чрезвычайно славно, по мнению Луки, верящего в вероятность трудового исцеления Ведъмы, складывались нынешние обстоятельства.
Однако надобно заметить, что он не был наивным слепцом и все же решил предпринять шаги по устранению возможных соблазнов в жизни его подруги.
– Вот же засада! Не могу отыскать, – мужчина выпрямился, ставя руки в боки.

– Что-то важное?

– Нет-нет, я вновь отвлекся, – Лука сел в кресло напротив Ермака. – Так, о чем же я? Ах да! Вы читали мое письмо, касательно госпожи Ведъмы?

– Да, и должен сказать, был немало удивлен вашей просьбе.

– Знаете, я и сам в некотором роде изумляюсь своему столь странному решению, однако ничего лучше придумать, к сожалению, не могу. Так вы согласны?

– А я волен отказаться?

– Конечно, вольны! Но, – Лука поник, – мне весьма бы этого не хотелось.

– Конечно, я согласен, но разве госпожа Ведъма не будет против?

– А ей знать об этом и не нужно. Я введу графиню в курс дела касательно финансов, однако остальное…мне представляется, что вы найдете выход. Тем более что Виктория дала вашему уму самую изысканную характеристику.

– И не сомневаюсь, – Ермак усмехнулся. – Благодарю за доверие.

– Не стоит, – лицо Луки приобрело задумчивый вид. – Мне видится, вы, как и я, понимаете значимость экспедиции и исследования, и осознаете, что любой скандал не лучшее подспорье в них.

– Бесспорно.

– Отлично. Тогда буду надеяться, что ваше сотрудничество с Ведъмой станет плодотворным. Всего доброго, капитан.
11 октября 624 года от Катаклизма
Ермак открыл глаза, рассматривая тарелку с одиноким блином. Образ Луки, еще мгновение назад стоявший в его памяти, как наяву, неумолимо таял, оставляя после себя лишь отголоски фраз и терпкий запах шафрана.

Капитан запустил руку в нагрудный карман, доставая наружу стеклянную баночку с таблетками, прописанными Ведъмой и необходимыми к использованию каждое утро после еды.
– Ответственно следишь за здоровьем? – в помещение вошел Александр. – Похвально.

– В этом деле важно соблюдать чистоту эксперимента, – Ермак достал лекарство, запивая его чаем. – В конце концов, результаты принесут пользу и нам самим, в первую очередь.

– Да. Это ты прав, – старший офицер опустился рядом, рассматривая записи о запасах провизии и топлива. – На вот – я проверил все, на утверждение вам.

– Хорошо, – капитан принял от товарища бумаги, удовлетворенно кивая. – Ты свободен.

– Пожалуй, я все же останусь на разговор. После похорон госпожа Ведъма намеревалась отправиться на прогулку и будет лучше, если я составлю ей компанию.

– Почему ты?

– Потому что у тебя будет немного другая забота, – Александр протянул капитану конверт.

– Ясно.

Ермак кивнул, убирая письмо за пазуху. Ему предстоял основательный разговор с госпожой Ведъмой, однако помятую о ее статусе и непростом характере, мужчина раздумывал над подачей новостей. Между делом Александр вновь прервал его мысли.

– Голиаф не связывался с тобой?

– С чего бы ему? – по острому изменению лица Ермака стало понятно, что названное имя ему знакомо, и, более того, чрезвычайно неприятно.

– Матушка умерла, я думал, он захочет проститься.

– Ты слишком хорошего мнения о нем, – капитан нервно постучал вилкой по столу. – Кроме того, он никогда не считал ее матерью, тебе ли не знать?
Александр понимающе кивнул. Голиаф был близнецом Ермака, однако в отличие от своих братьев оказался отдан не в Бугунское Княжество и Восточный Каганат, а остался слугой знатного промышленника в Варкале – Августа Стрельца, двоюродного брата Лаврентия. Заключая выгодную сделку, предприниматель некогда продал всю семью Голиафа, вместе с матерью, а мальчика, как лишнего, оставил себе. Вспоминая те дни, сам Ермак говорил, что матушка плакала и кричала, не желая терять сына. Она была совершенно безутешна и грустна, но не имея даже и малейшей возможности изменить произошедшего, вскоре смирилась, отдавая всю свою любовь оставшимся детям.
Увы, Голиаф так и не смог ее простить. И нет, жизнь его, в отличие от большинства червивых, не была полна невзгод и лишений. Наоборот, бездетный Август разглядел в крепком мальчишке значительные таланты к управлению и характер, и, поселив его при дворе, владеющей всеобъемлющей властью в своем городе, магнат воспитал из Голиафа самого преданного слугу. Червивый обладал правом носить оружие, заключал от имени Августа разнообразные сделки, владел большими деньгами, но главное голыми руками готов был разорвать любого, кто даже косо смотрел на Стрельца. Он считал себя выше остальных, и, опьяненный властью, равно презирал и червивых, и чистокровных простолюдин.
Чтобы Голиаф не сделал – все сходило ему с рук, и даже убийство человека, как многие считали, представлялось на земле Стрельца чем-то обыденным. Оставшиеся магнаты, конечно же, могли бы повлиять на своего коллегу и родственника, однако Август был одним из немногих промышленников и бизнесменов, имевших независимое производство. А его и без того тоталитарную власть усиливало не самое близкое местоположение Варкалы.
Город стоял на севере в водах Невозвратного Грота, славившихся невиданными морскими ужасами и опасностями. Оттого никто из знатных магнатов в здравом уме не отважился бы плыть сквозь ледники, дабы пожурить Августа, предпочитая этому молча закрывать глаза на эксцентричные выходки родственника и его слуги. Тем более что Стрелец вел крайне интересную торговлю с остальным миром, поставляя разнообразные товары из множества разрозненных, диких земель Грота. С местными, преступными и часто воинственными жителями, которых умел отлично договариваться. Другими словами, управы на поведение Голиафа не было и быть не могло. Хотя справедливости ради стоит отметить, что в границах Объединения и Каганата червивый проблем не чинил и вел себя выдержано и невозмутимо, как полагалось всякому слуге.

Впрочем, однажды случайно встретившись, братья искренне невзлюбили друг друга, с первого взгляда. И если Ермак предпочитал думать о Голиафе, как о заблудшей душе, то Александр считал его истинным рабом – слабым и ничтожным, презревшим собственных людей, не по их рождению, а по личной иллюзорной значимости. О чем сполна говорило и отношение червивого к родной матери, которую за отсутствие борьбы за него, как за сына, он находил жалкой и убогой.
– Не делай вид, что тебе все равно, – Александр глянул на задумавшегося капитана.

– Она этого не заслужила. Не знаю, – Ермак провел ладонями вдоль лица. – Я не ждал его, пойми, но мне казалось…Хотя. К черту. К черту его. Не сегодня.
Мужчина поднялся с места, подходя к барному шкафчику. Словно заслышав его, дверь в кабинет Ведъмы отворилась, и наружу вышла сама графиня, торопливо семеня по направлению к команде. Она выглядела спокойной, довольной и явно отдохнувшей, отчего желтоватое лицо ее будто бы светилось изнутри. Александр почти был готов признать, что находит эту странную женщину симпатичной, если бы только не этот ужасный платок.
Взгляд офицера прикипел к шейному аксессуару графини. Шелковый, в зеленных и пурпурных цветах, он вызывал у червивого мигрень и головокружение. Прикрыв взгляд ладонью, мужчина отвернулся, тяжело вздыхая.
Подобно многим представителям сильного пола он любил наблюдать за симпатичными дамами в порту или городе: червивыми или простолюдинками. Все они выделялись в своей изысканности, внешности и манерах, однако в большинстве случаев сохраняли одну важную для Александра черту – женственную красоту. Представить же себе без нее знатную даму он и вовсе не мог. Не мог, пока не познакомился с госпожой Ведъмой. Невысокая и худая, она была лишена привычной округлости девичьей фигуры, и даже более того, в угловатости ее скорее напоминала не оформившегося, бесполого подростка, нежели, взрослую женщину.

В голосе Малгиной не звучало привлекательной томности, а походка выглядела грубой и резкой, как у портового юнги. Она не лила слезы, не жаловалась и наравне с остальными членами команды несла свои вахты так, словно ничем не отличалась от них.
Лишь взгляд Ведъмы выдавал в ней груз прожитых лет. Тяжелый, пронзающий, смотрящий всегда свысока, с небольшим снисхождением. Он обволакивал и лишал опоры под ногами, а из-за плотных, черных бровей и вовсе часто казался угрожающим.
И все же этот уродливый платок. Александр снова зацепился за безобра?зный элемент ведъменского костюма. Зачем она носила такую тошнотворную безвкусицу? Невыносимо было даже просто смотреть в ту сторону. Мужчина задумался и вдруг вспомнил, что подобных у Малгиной целая куча, а сам он никогда не видел ее голой шеи. Это показалось старшему офицеру странным.
– Доброе утро, – женщина проследовала до стола, усаживаясь на диванчик. Она носила пышное каре, и теперь, сидя в классическом костюме, лишь сильнее напоминала мальчишку.

– Доброе, доброе. Как ваши дела?

– Спасибо, Ермак, отлично. И мне налейте, пожалуйста, тоже.

Капитан замер и нахмурился.

– Боюсь, я вынужден отказать.

– В связи с чем?

– Как бы сказать, поучтивее, – червивый задумался, однако Александр опередил его.

– Да зачем же? Скажем как есть. Господин Лука дал нам некоторые указания на этот и еще кое-какой счет, на время вашего прибывания вне поезда.
Заслышав это, Малгина фыркнула и приобрела такой вид, словно будь ее воля, то червивые сию секунду пошли бы на казнь.
– Ох, вот оно как. Ясно. И в каком же я нынче статусе? Рабыни? Служанки? Пленницы?

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71318851?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.