Главная страница | Магические академии | Иллюзия преданности 1

Иллюзия преданности 1
Екатерина Владимировна Близнина
Терри Риамен, сын опальной советницы короля, оказывается в Академии магии в качестве королевского стипендиата. Король рассчитывает на его преданную службу в благодарность за оказанное доверие, но Верховный магистр ведет собственную игру, чтобы обнаружить всех агентов короля в Академии. А роль пешки в этой опасной игре отведена Терри.
Однако если Терри узнает всю правду, ничьей пешкой он быть не захочет.

Екатерина Близнина
Иллюзия преданности 1

Глава первая. Прощание
Когда Терри Риамен увидел мать на скамье подсудимых в траурном платье, он понял, что его блестящее будущее растоптали, смешали с грязью, залили цементом и утопили на дне залива.
До начала заседания он еще на что-то надеялся, заглядывал в лица судейских, стесненно улыбался и старался держать себя в руках, выслушивая бестактные вопросы Серого. Газетчик придерживал сына обвиняемой за медную пуговицу на мундире, чтобы тот не улизнул. Его интересовали цифры, даты и детали, а Терри, даже если бы захотел, не сумел отыскать в памяти ничего конкретного. Он отворачивался и повторял, что не обязан свидетельствовать против себя и родных.
Терри до последнего рассчитывал на особый судебный порядок для чистокровных потомков Первых. Не говоря уж о том, что любой подобный процесс не обходился без решающего слова короля, Первого из Первых. Терри очень надеялся, что его величество не допустит изгнания и тюрьмы. В конце концов, его величество сам предложил кузине кресло финансового советника семь лет назад. А потом всегда говорил, что прежде, чем он нашел светлую голову Лассель Риамен, это место занимали совершенно неподходящие задницы.
Но бесплотным надеждам было не суждено сбыться. Лассель Риамен вышла под конвоем в строгом черном платье. Ее белые волосы были убраны в скромную высокую прическу и спрятаны под траурным кружевным платком, а светло-лиловые глаза скрывали дымчатые стекла очков. На тонких запястьях блестели стальные браслеты. Несколько раз она поправляла их, поскольку браслеты были слишком велики для ее изящных рук и сползали ниже, чем положено.
– Суд – просто формальность, – сказал кто-то из советников короля. Скорее всего, Амир Риэн – он держал руки скрещенными на груди и смотрел на бывшую коллегу сквозь прищур, с жесткой складкой между бровей. На нем был роскошный шелковый пиджак полуночного цвета с серебристой нитью и жилет в тон. Слепящую белизну рубашки оттенял клетчатый шейный платок с аметистовой булавкой.
– Похоже на то, – подтвердил стоящий рядом с Первым советником господин Талли-старший. Он, как всегда, был одет в теплый темно-серый костюм-тройку и на фоне щегольского наряда Амира Риэна выглядел даже скромнее, чем обычно. – Я видел его величество – он настроен весьма решительно.
– Боюсь, Лассель Риамен мы сегодня видим в последний раз, – сказал кто-то.
По мнению Терри, слишком легкомысленным тоном.
По мнению Терри, всем высокородным хлыщам следовало провалиться в Бездну со своими комментариями! Почему они не предотвратили этого? Где была вся их хваленая проницательность, когда требовалось предостеречь его мать от ошибок?
После того, как конвоиры встали по обе стороны от подсудимой, судейский дознаватель в сером костюме невыразительным голосом попросил собравшихся занять свои места. Терри на негнущихся деревянных ногах прошел через зал и сел в первом ряду так, чтобы мать увидела его. Газетчик, не дававший ему прохода, и сейчас не отвязался. Уселся рядом, перелистнул страницу блокнота и проверил, насколько ровный след оставляет вечное перо на желтоватой бумаге.
– Его величество, король Эриен Первый, – объявил судейский и поспешил ретироваться. Обе двери распахнулись и вошел король в белом парадном мундире с золотым шитьем на воротнике. Все встали, в том числе, с некоторой заминкой, подсудимая Лассель Риамен.
Король сдержанно приветствовал собравшихся и отдельно обратился к газетчику рядом с Терри, который, хоть и встал, но шляпу даже не приподнял.
– Рад видеть вас, Алпин, в добром здравии.
Серый склонил голову перед монархом.
– Счастлив, что вы беспокоитесь о моем здоровье, ваше величество. С вами можно будет обсудить этот процесс?
– Разумеется. Но позже.
Для правителя в зале заседаний королевского суда было подготовлено собственное кресло. Эриен прошел мимо Терри, даже не взглянув в его сторону, и сел. На лице монарха застыло суровое выражение. Он оперся о подлокотник и положил подбородок на кулак.
Когда вышел судья и начались бесконечные зачитывания списка, что, как и почему было украдено из королевской казны, Терри окончательно пал духом. Все обвинения он слышал столько раз, что мог бы встать на место дознавателя и повторить слово в слово. И ему не пришлось бы постоянно опускать глаза и читать с листа, как сухолицему судейскому чиновнику с нервно подрагивающим влажным ртом.
Терри хотел бы оказаться на месте дознавателя.
Он прервал бы бессмысленный процесс и спросил у матери прямо: «Зачем ты разрушила свою жизнь, Лассель Риамен? Ради чего? Разве должность финансового советника показалась тебе слишком мелкой для твоей неуемной жажды получить больше, чем положено женщине?»
Терри молча смотрел на мать, которая отвечала только тогда, когда к ней обращались, да и то все больше односложно. Как назло, дознавателя не интересовал вопрос, думала ли государственная преступница о судьбе единственного сына. Лассель ни разу не посмотрела на него прямо. Терри даже не был уверен, что она узнала его в форме Королевской военной школы. Он так и не понял, стоило ли вообще приходить сегодня. Отца не было – должно быть, предвидел развязку и не стал терять время на последнее заседание. Терри позавидовал его предусмотрительности.
Он потер двумя пальцами переносицу.
«Это конец, – понял он. – Статус крови тут не поможет, если не сделает только хуже».
Он дорого дал бы за возможность оказаться подальше от этого душного зала суда. Например, в школьной библиотеке, где можно спрятаться за стопкой книг и готовиться к выпускным экзаменам. Еще, по меньшей мере, двадцать вопросов по родной словесности не разобраны даже в общих чертах. Это при том, что через день после первого экзамена – второй, и уж на политической истории засыпаться всегда было проще, чем сказать «моя мать растратила государственную казну».
Терри стиснул челюсти.
«Зачем? – одними глазами спросил он, стараясь поймать отсутствующий взгляд матери. – Тебе мало было огромного пустого дома? Хотелось большего?»
Он подолгу смотрел на медную стрелку часов, прилипшую к циферблату, и ждал, когда позволят встать и уйти. Серый несколько раз наклонялся к нему и спрашивал, согласен ли тот с дознавателем, замечал ли что-то странное в поведении матери в последнее время и вообще.
– Что я должен был заметить? Как она приносит из дворца чемоданы, набитые банковскими билетами? – не выдержал Терри. Он с ужасом понял, что шипит гораздо громче, чем рассчитывал. Судья неодобрительно нахмурил кустистые брови. Терри показалось, что весь зал смотрит на него как на идиота. И только мать никак не отреагировала на его выходку. Ее гораздо больше занимали сползающие стальные браслеты, чем родной сын.
Газетчик только головой покачал и ничего не стал говорить. Должно быть, решил не усугублять ситуацию, за что Терри был ему благодарен. Довольно и того, что Риамен-младший постоянно ловил на себе колючие взгляды. А конвой за спиной матери и вовсе глаз с него не спускал, будто именно он представлял наибольшую опасность.
Терри достал из кармана носовой платок и промокнул вспотевший лоб. От духоты кружилась голова и подкатывала к горлу тошнота.
– … могли запугивать? Думали вы?.. Может, кого-то подозревали?
Обрывки чужого шепота отказывались собираться в связную фразу. Терри обернулся к неугомонному газетчику. Тот снял серую шляпу и рассеянно крутил тулью, разглаживая пальцами поля.
– Я не понимаю ее мотивов, а спросить уже не позволят, – негромко посетовал Серый, обращаясь скорее к своей шляпе, чем к соседу по скамье. Терри поерзал, незаметно отодвигаясь от него. Газетчик почесал указательным пальцем свой выдающийся горский нос.
– Мне – не позволят. У вас будет час. Если вам это интересно, конечно, – с легкой досадой проговорил Серый и отвернулся.
Терри аккуратно свернул платок и опустил его в карман. Семя сомнений упало в подходящую почву. Если даже искатель не понимал, в чем смысл грандиозной растраты, измены – разве не имел он права задать тот же вопрос матери?
Приговор лишил дом Риамен всего, чем они владели.
Лассель принудили стоя выслушивать заключение суда. Ее лишили сословных привилегий, постановили, что абсолютно все семейное имущество конфискуют в пользу короны в счет частичного погашения долга. Терри кусал губы и ждал, когда все закончится, чтобы подойти к матери, посмотреть ей в глаза и спросить, довольна ли она. Остановится ли на достигнутом или ей снова покажется, что она получила слишком мало.
Каждый пункт в списке судья сопровождал оговоркой: «и ныне живущие близкие родственники, а также потомки».
«Лассель Риамен, и ныне живущие близкие родственники, а также потомки, приговариваются к лишению всех сословных привилегий. Отторгаются такие права и свободы как возможность династического брака, избрание на представительскую службу, в том числе дипломатические миссии, выдвижение своей кандидатуры на выборные должности главы города, магистрата или округа.
Лассель Риамен, и ныне живущие близкие родственники, а также потомки…» – нескончаемый бубнеж судьи выводил Терри из себя. Он с трудом сдерживался, чтобы не заткнуть уши или – лучше того – не завопить, какие же все вокруг непроходимые тупицы. Почему бы коротко и ясно не сказать: «Дом Риамен в полном составе, а также потомки пусть единым строем маршируют подтирать зад Владетелю»? Устроили тут перечисление упущенных возможностей, как будто кому-то из семьи Риамен есть дело до выборных должностей в магистрате!
Довершил список окончательный вердикт: изгнание. За возвращение – пожизненное тюремное заключение или смерть, по решению короля. Любая попытка связаться с кем-то в Акато-Риору от собственного имени будет пресекаться. Любые действия изгнанника за границей, которые можно расценить как несущие угрозу родине, могут повлечь за собой ответные действия со стороны короля.
Здесь судья сделал отступление и сослался на прецедент с ныне живущим и до сих пор пребывающим в государственном розыске Братоубийцей. Терри сглотнул. Ему вдруг живо представилось, что король объявляет награду за голову Лассель Риамен, а охотники, не разобравшись, ловят ее сына или мужа.
К облегчению Терри, его имя так ни разу и не упомянули. Наказание за преступление должна была понести только Лассель Риамен, а ныне живущие близкие родственники, а также потомки были предоставлены сами себе, и могли жить, как жили, разве что безо всех привилегий и преференций.
«Ну и пусть подавятся своими выборными должностями в магистрате и династическим браком!» – Терри дышал тяжело и глубоко, будто бежал марафон, а не протирал штаны о скамью в зале суда последние несколько часов. Наконец все закончилось. Лассель под конвоем вышла, все такая же безучастная к происходящему, как будто неживая. Терри вскочил на ноги. Рядом вырос Серый.
– Осторожнее, молодой человек, – небрежно бросил он. – Не спешите следом за матерью.
Терри покосился на него и ничего не сказал. Попробовал обойти. Но Серый сделал обманчивое движение и вновь оказался прямо перед Терри, преграждая путь. Перевернул страницу в блокноте.
– Где вы будете жить?
– Я получу диплом Королевской военной школы и стану гвардейцем. Стану жить на довольствие в казарме.
Газетчик быстро набросал пару строк в блокнот. Глянул исподлобья, цепко и внимательно.
– Будете служить короне, как ваш дед и знаменитый прадед?
Терри про знаменитого прадеда распространяться не захотел. Смерил Серого кислым взглядом, от которого у того должно было случиться несварение желудка, и обошел стороной. Когда Серый решил повторить свой трюк, Терри уже не дал захватить себя врасплох. Он отступил на шаг и подался в сторону, так что пальцы газетчика зачерпнули воздух.
– Мне нужно поговорить с матерью, – объяснил Терри. – Прадед здесь совершенно ни при чем.
Газетчик неопределенно повел плечом.
– Вы ошибаетесь, потому что не видите связи. Я могу рассчитывать, что вы разузнаете о ее мотивах?
Терри кивнул.
Серый чуть улыбнулся и отошел, уступая дорогу.
Судейский дознаватель собирал разложенные на столе материалы дела в пурпурную папку. Когда Терри нечаянно задел стол, внушительная стопка листов покосилась. Чиновник поднял голову. Вблизи были отчетливо видны красные прожилки в уголках глаз. Сухими длинными пальцами чиновник помассировал виски и бесцветным голосом произнес:
– Сын Риамен, я полагаю. Прощание в комнате предварительного заключения, прямо по коридору за дверьми, поворот налево, там спросите у дежурного.
Терри выслушал инструкции и вежливо поблагодарил судейского. С глупым сожалением подумал о том, что если впредь влипнет в неприятности, на него заведут уже не гербовую пурпурную папку, а самую обычную, из беленого картона.
«Проклятье, это что, значит, меня и повесить могут, как обычного человека?» – с ужасом понял он. Безотчетно потирая ладонью шею, Терри оглянулся.
К Серому, который что-то быстро строчил в блокнот, держа его на весу, подошли двое мужчин в разных костюмах, но с одинаковым равнодушным выражением на лицах. Один протянул руку для рукопожатия, а второй достал из внутреннего кармана сложенные листы бумаги. Газетчик мельком просмотрел их, потом – почему-то – поднял тяжелый взгляд на Терри. Мужчины тоже обернулись. Он прочел по губам, как один из них произнес его родовое имя.
Они обменялись с газетчиком короткими репликами и направились к Терри. Его взгляд проследил дознаватель. Блеклые губы растянулись в короткой усмешке.
– Если успеете.
Терри не нужно было объяснять дважды. Если они задержат его, он не успеет в последний раз поговорить с матерью. Поколебавшись, он оттолкнулся от стола и быстрым шагом, почти бегом, направился к двери. Нужно было что-то придумать, чтобы задержать их, хоть ненадолго. Пяти минут будет достаточно, чтобы взглянуть матери в глаза и задать вопрос, который поджаривал ему мозг последние несколько часов.
Озираясь в поисках вещи, которая могла бы заблокировать двери, Терри обратил внимание на парализующий жезл, висевший на поясе гвардейца из городского Управления. Терри прикинул разницу в весе и пришел к выводу, что лучшего способа нарваться на неприятности прямо сегодня, чем попытка украсть парализатор, не сумел бы придумать, даже если бы постарался. Зато в голову пришла другая совершенно дикая идея, которую стоило опробовать. Все-таки не нападение, пусть сперва докажут, что это не шалость молодого аристократа с ветром в голове.
Он юркнул в коридор и привалился спиной к дверям. Обе дверные ручки впились ему в поясницу. Все еще колеблясь, стоит ли оно того, Терри дернул пряжку брючного ремня.
Как ни странно, у него получилось затянуть ремень вокруг кованых дверных ручек так, что с той стороны они только бестолково поворачивались, но толкать было бесполезно. Терри не стал ждать, пока мужчины вынесут дверь плечом, побежал по коридору. Почему-то ему не кричали вслед, даже не угрожали.
«Внимание не хотят привлекать», – подумал Терри, и эта простая мысль будто облила его ледяной водой с головы до ног.
Расследование длилось несколько декад. Терри редко бывал дома, еще реже видел мать. У него не было возможности поговорить с ней, а сейчас оставался последний шанс, который так легко упустить, если не ухватиться за него обеими руками.
Дежурный скучал за стеклянным окошком. Увидев, что Терри бежит по коридору, придерживая рукой брюки, он вскочил на ноги и вперился в него подозрительно.
– Лассель Риамен – где? – выдохнул Терри. – Прощание.
Молодой гвардеец расслабился, даже усмехнулся, мол, аристократик прощаться с мамочкой бежит бегом, но ничего не сказал. Вышел из дежурки, указал на третью дверь справа.
Терри постучал, а потом спохватился.
– Нам можно будет поговорить наедине?
Дежурный покачал головой.
– Сожалею, господин, это невозможно. Она будет находиться под наблюдением до отправления.
Щелкнул замок, и дверь отворилась. Надзиратель в черном мундире королевской гвардии оглядел Терри с ног до головы, затем пригласил войти. Подошел второй, предупредил, что подойти к преступнице ближе, чем на три шага, можно будет только если ее сын позволит произвести обыск. Гвардеец добавил, что любые передачи, в том числе письма, оружие и вещества, строго запрещены. Терри сухо подтвердил, что не собирается приближаться. Лишь бы его не заставили поднять обе руки. Брюки-то одним лишь честным словом дворянина не удержишь.
– В таком случае можете сесть вот здесь. – Гвардеец поставил простой деревянный стул прямо напротив кресла, в котором сидела, сложив руки на коленях, Лассель. – Попробуете сделать хоть шаг – аудиенция закончится немедленно.
Терри послушно сел и наклонился ближе, поставил локти на колени. Посмотрел на мать. Внезапное осознание, что он видит ее в последний раз, обрушилось на него, как могла бы рухнуть на голову крыша. Остро захотелось обнять ее худые острые плечи, прижать к себе и ни за что не отпускать. Он смотрел на нее и думал, что так давно не видел, что мог бы не узнать в толпе. Яркие глаза за дымчатыми стеклами потускнели. Волосы были собраны небрежно, будто чужими руками. Будто человеку, который помогал ей привести себя в порядок, было все равно. К тому же Терри хорошо знал, что мать не любила укладывать косу короной. И траурные кружевные платки считала пошлостью.
«Какая злая, несмешная шутка», – подумал он с острой жалостью к матери, которая, видимо, совсем погрузилась в себя, раз не замечала, что с ней делают.
– Ма… – начал он, но осекся. Сперва он понял, что не знает, как лучше обратиться к матери, а потом догадался, что любое обращение не будет услышано, если она продолжит смотреть на сцепленные в замок пальцы. Терри обернулся к гвардейцам, стоящим поодаль. Такое фальшивое уважение к чужому горю еще попробуй изобрази!
– Почему она не смотрит на меня?
Они молчали. Им было все равно.
Терри протер лоб носовым платком и сделал вторую попытку.
– Мама, посмотри на меня, пожалуйста.
Лассель подняла тусклые глаза. Даже сквозь затемненные стекла было видно, насколько они красные от недосыпа и усталости.
Короткую вспышку радости, что мать слышит его и понимает, смыла волна разочарования: она смотрела на сына все так же безучастно, как и в зале суда. Терри понял, что страшно устал от этого взгляда.
– Почему ты это сделала? Ты можешь мне сказать?
– Нет, – вот и все, что она сказала.
– Ты хотела что-то доказать отцу? Да пошел бы он… Ты понимаешь, что все кончено? Ты понимаешь, что ты потеряла все… зачем?..
Терри спрятал лицо в ладонях, чтобы не встречаться с ней глазами.
Если мать и собиралась что-то ответить, ее слова потонули бы в шуме, которым наполнился коридор. Но она даже не разомкнула губ. Терри спиной ощутил растущее напряжение, но подумал, что ему все равно, даже если прямо сейчас его выведут в браслетах. Раздался резкий стук.
– Сын Риамен здесь? – спросил незнакомый голос. Мягко и небрежно, будто его обладатель не сомневался в том, что прав.
Терри не обернулся. Он отнял руки от лица и просто смотрел на мать, такую странно незнакомую, искал в осунувшемся лице родные черты и вспоминал, какой она была прежде. Почему-то вспомнился тот день, когда мать познакомила Терри с юной принцессой. Эсстель тогда сказала, что госпожа Риамен так добра к ней, «будто мамушка».
– Здесь, – отрапортовал надзиратель. – Задержать?
Терри сел прямо. Он ощутил на затылке чужой взгляд и с трудом сглотнул. Он чувствовал себя обманутой бесхвостой лисой из детской сказки с деревянной курочкой в зубах. Как вышло, что он сам отдал пушистый хвост за деревянную курочку?
– Отставить. Пусть прощается. Но его величество хотел поговорить с Риамен наедине. Предупредите, что у него меньше времени.
– Я понял! – возвысил голос Терри, не желая слышать это во второй раз. А то ведь достанет ума и впрямь подойти на два шага ближе и повторить.
Терри хотелось вскочить со стула и хорошенько пнуть его, чтобы отлетел подальше. Его последние минуты рядом с матерью превращались в фарс. Должно быть, господин газетчик с большим удовольствием тиснет на последней странице юмореску с каким-нибудь идиотским названием. «Сын Риамен остался без штанов во время суда», например.
Одновременно с этим смысл его вопросов рассыпался, как зола на ветру. Он копил их, оттачивал до бритвенной остроты – и перестал ждать ответа, когда увидел мать раздавленной и потерянной. Подумал, что единственное, в чем они оба нуждались сейчас, – это запрещенные надсмотрщиком объятия…
– Я знаю, что тебе не разрешат писать письма, – через силу проговорил Терри. – Но если ты найдешь способ передать весточку… что у тебя все хорошо. Я бы хотел знать, как ты…
Неправильное слово «устроилась» костью застряло в горле. Мать не слушала его. Подняла голову и посмотрела сыну через плечо. На посеревшем лице появились, наконец, эмоции. Ее тонкие брови страдальчески надломились.
Терри обернулся и увидел короля в белом мундире с золотыми пуговицами. Он вошел в комнату и с легким стуком закрыл за собой дверь.
– О, не беспокойся об этом, племянник. Если уж Братоубийца находит способы передавать сообщения в Акато-Риору, несмотря на то, что за его голову назначена баснословная награда…
Терри встал, стараясь ненавязчиво придерживать рукой брюки, и поклонился.
– Мне очень жаль, что наша встреча произошла при таких печальных обстоятельствах, племянник, – расстроенно признался король, не спеша стягивая белые перчатки. Снял с головы фуражку, пригладил ладонью волосы на виске и вручил свои вещи надзирателю. Тот принял их беспрекословно, как само собой разумеющееся.
– Ты попрощался? Если тебе нужно еще несколько минут, не стесняйся – я подожду.
Терри оглянулся на мать. Она не отводила глаз от короля.
– Можно нам обняться на прощание? – спросил он. Лицо надзирателя перекосилось, он свел густые брови к переносице. Король широко улыбнулся и ответил прежде, чем гвардеец успел возразить.
– Разумеется.
– Ваше величество… – конвоир неуверенно глянул на безучастную Лассель Риамен.
Король жестом приказал гвардейцу замолчать. Добродушная улыбка стала еще душевнее.
– Я дозволяю, сотник. Не стоит беспокоиться.
Терри подошел к матери и подал ей руку, чтобы помочь встать. Она не сразу поняла, что он хотел. А когда ее узкая кисть невесомо легла на его ладонь, Терри поразился тому, насколько она холодная. Он неловко обнял мать одной рукой, ощутил ее легкое прикосновение, но под внимательным взглядами надзирателей не сумел удержать в себе теплое чувство. У него не получилось даже на один миг воскресить того мальчишку, каким был много лет назад. Не вышло и вернуть прежнюю, живую Лассель Риамен.
Эта изменница с пустыми глазами, которая молчала, будто воды в рот набрала, не имела к ней никакого отношения.
– Прощай, мама, – глухо сказал Терри. Он отметил, что вырос на полголовы выше матери. В другое время это наблюдение вызвало бы в нем какие-то эмоции, но только не сейчас.
– Прощай, – эхом отозвалась она и первая опустила руки.
Терри прошел мимо короля и гвардейцев, низко опустив голову. Никто не нарушил неловкую тишину, какая возникает, когда при сцене, не предназначенной для зрителей, присутствуют посторонние. Гвардейцы, должно быть, хорошо видели, что никаких запрещенных писем, оружия и даже веществ он матери не передавал. О чем думал король, какие слова ожидал услышать от «племянника» – Терри не знал. Промолчать было проще. Он взялся за дверную ручку.
– С ремнем ты неплохо придумал. Или Алпин подговорил?
Терри остановился.
– Нет, ваше величество.
– Я понимаю, что ты чувствуешь. Я чувствую то же самое, – искренне сказал король. Он задумчиво прокручивал на пальце массивный перстень с аметистом. – В жизни случаются события, которые ты не можешь принять и изменить не в силах. Именно они ранят больнее всего.
Терри еще раз низко поклонился и вышел в коридор.
Его ждали.

Глава вторая. Рыба, которую никто не съест
Не успел Терри отойти от двери, как рядом оказались те двое, в костюмах.
– Господин Риамен, не уделите время? Нам необходимо побеседовать наедине. Надеюсь, у вас нет неотложных дел.
Терри аккуратно высвободил локоть, за который его вежливо придерживали цепкие пальцы. К нему подошли против света. Он не мог различить черты лица, но даже в полумраке кожа незнакомого мужчины выделялась аристократичной бледностью. Да и светлые волосы, аккуратно зачесанные на затылок, даже в темноте нельзя было принять за черные.
В двух шагах дальше по коридору оказался небольшой холл с широким окном. Рядом с диванчиком, обтянутым зеленым сукном, стояла пара красных глиняных горшков, из которых в разные стороны тянулись тонкие зеленые ветки пятилистника.
Терри кольнула досада на законников. То не знаешь, куда от них деваться, то никого.
– Какая жалость, сиятельные господа! На меня сейчас как раз навалилась масса неотложных дел, – он не сумел сдержать горечь, и она вылилась безобразной ядовитой репликой, за которой тотчас последовало наказание.
– Вам удобнее, чтобы мы пришли к господину Пауро с повесткой? – тонко улыбнулся аристократ. Светлые глаза смотрели холодно.
Его спутника даже безукоризненно пошитый костюм не делал приличным человеком – до того простое у него было лицо, даже не риорское, а скорее степняцкое, широкоскулое и плосконосое. Будто хорошо откормленный горец несколько раз получил кулаком по переносице, да так и не выправил перелом.
– Мы будем разговаривать в любом случае, – невыразительно сказал он. – Вопрос только в том, по-хорошему мы будем разговаривать или по-плохому.
– По-плохому мы разговаривать не будем, Фархад, – не переставая улыбаться, поправил благородный. – Господин Риамен – разумный молодой человек…
Фархад красноречиво показал ему две половинки форменного ремня. Терри вздохнул. Все-таки разрезали.
– Кстати, об этом. Почему вы так поступили?
Оба уставились на Терри испытующе.
– У меня было мало времени. Я хотел успеть попрощаться.
Он ловил себя на том, что напрягает слух, пытаясь различить голоса за стеной. А это было бессмысленно. Изматывало до головокружения. Латунная табличка «Комната предварительного заключения» издевательски подмигивала неверным бликом. Терри ощутил неудержимое желание присесть где-нибудь, да хоть на пол.
А лучше поесть.
– Успел? – с непонятной интонацией спросил Фархад.
Терри посмотрел на него.
– Я согласен говорить прямо сейчас, не надо меня хватать, – он отодвинулся, пропуская двух судейских, несущих папки с документами в архив. Те смерили его такими взглядами, что во рту стало кисло. – Но только не здесь.
– Разумеется. Мы можем побеседовать… в равинтоле. Если вы не возражаете.
Риамен не стал возражать. Его лишили привилегий, но фамильную гордость никто не сумел бы отнять, поэтому он пошел первым. За его спиной вполголоса переговаривались «серьезные люди»:
– А почто у вас в столице как разговор – так непременно в равинтоле? Сбежит еще.
– Не сбежит.
– Ты так уверен в этом, Риттау? Потому что он на ногах от голода не держится?
– В том числе.
Терри мельком оглянулся и поймал насмешливый взгляд Риттау. Он знал это родовое имя. Его прабабушка была из дома Риттау. Ну здравствуй, родич.
Говорят, кровь помнит, кому помогать. В старых песнях Древние всегда приходили на помощь, когда узнавали близкого в том, кто попал в беду. Сейчас Терри чувствовал себя так, будто он не только обменял хвост на деревянную курочку, но вдобавок угодил в ловушку и повис в петле. Вроде и не под следствием, но все же провинился. Быть может, Риттау встанет на его защиту и распутает внезапно затянувшийся вокруг шеи узел?
– Я не сбегу. Даю слово, – глядя в глаза Риттау, твердо пообещал Терри.
Тот ничего не сказал, только кивнул с легкой покровительственной улыбкой.
В молчании они вышли из Управления и пошли вверх по широкой улице. Терри независимо шагал впереди, расслабленно положив руки на пояс, а сопровождающие следовали за ним на расстоянии трех шагов за спиной, будто телохранители.
Цвела весна и яркое солнце мягко нагревало тонкое сукно мундира. На минуту Терри показалось, что все события последних декад – всего лишь дурной сон, который развеялся к рассвету. Не было ни расследования, ни суда – ничего. Засмотревшись на витрину лавки простых волшебных вещей, он опустил было руки, но тут же поймал падающие брюки. Отличить сон от реальности оказалось до обидного просто.
По здравом размышлении, положение Терри не выглядело настолько безнадежным. Он все еще носил форму студента Королевской военной школы, а не арестантскую полосатую робу, и вели его не в порт, чтобы посадить на корабль с билетом в один конец. Подвиг прадеда, который отправил на дно Жемчужной бухты значительную часть имперского военного флота, должно быть, не так просто списать со счетов.
«Я должен убедить их, что во мне гораздо больше от прадеда, чем от матери, – думал Терри. – Лучше вести себя так, будто у нас с ней нет ничего общего. Как я могу убедить их в своей преданности? Поверят ли они моим клятвам или лучше предложить им испытать меня делом?»
Его бросило в жар при мысли о том, что они в самом деле могут захотеть отправить его «в поле». А что, если это будет опасно? Наверняка будет. Верность всегда испытывают смертельной опасностью или ставят перед невозможным выбором… А что, если его на этом «испытании» убьют?
Терри видел этот исход весьма вероятным и решил, что лучше уж прикусит себе язык, чем предложит такое.
– Эй, парень, ты собираешься нас по городу до вечера водить? – окликнул его Фархад. – Ты не дамочка, чтобы с тобой просто так гулять.
Терри непонимающе оглянулся. Степняк выразительно ткнул пальцем на скрытую в широких листьях вьющейся лозы деревянную резную вывеску.
– Это уже третья равинтола, которую ты не соизволил заметить, – жидкие брови даже сурово нахмуренные, не производили подобающего впечатления. Намного убедительнее был бесцветный тон. – Ты либо прямо сейчас зайдешь в нее своими ногами, или мы отправимся беседовать, – короткий палец переместился в другом направлении, – в ту грязную вшивую подворотню, и ноги тебе не понадобятся.
– Мой друг так шутит, – холодно пояснил Риттау. – Но гулять мы с вами и впрямь больше не будем. Не настолько вы важная персона, господин Риамен, чтобы потратить на вашу проблему целый день.
Терри криво улыбнулся, против воли вспоминая, как мать учила его держать удар в словесных пикировках, когда он только поступил в Королевскую военную школу. «Они будут стараться уязвить тебя, а ты будь выше – тогда им тебя не достать. Улыбайся и молчи, не помогай им найти твое слабое место».
«Я не желаю больше тебя слушать!» – Терри мысленно захлопнул дверь перед ее носом. К сожалению, изгнать мать из сердца и памяти было гораздо сложнее, чем попрощаться с ней навсегда в Управлении.
В отличие от сверстников, серьезные люди в костюмах не выдумывали прозвищ, не искали, к какому факту его биографии можно предъявить претензии. В ответ на молчание они смотрели внимательно и тоже кривили губы, изображая вежливые улыбки.
Когда к их столику подошел улыбчивый подавальщик, Фархад немедленно заказал сковороду с говяжьей вырезкой, а Риттау замешкался и попросил крепкий черный чай с медом.
– Ты что-то посущественнее травы ел когда-нибудь? – негодовал Фархад, глядя почему-то на Терри, а не на своего товарища. – Мужчина должен есть красное мясо и белый лярд, чтобы быть сильным и не валиться с ног от усталости к обеду.
– Если я съем чужую плоть, то свалюсь с ног гораздо быстрее, Фархад, – бесстрастно ответил Риттау, рассеянно глядя на запыленный пучок сухоцветов, торчащий из соусника. – Не понимаю, почему тебе до сих пор доставляет удовольствие эта шутка.
– Глупости все это, – проворчал степняк себе под нос.
– А вы, молодой господин, чего желаете? – спросил подавальщик с дежурной улыбкой и заученно предложил на выбор рыбу или мясо.
Терри растерялся.
Терри до сих пор не мог поверить, что ему только что угрожали темной подворотней и что его родич Риттау будто не так уж сильно возражал.
Терри выбрал рыбу.
Фархад одобрительно кивнул.
– Да уж, завидую я вашему народу. Хотел бы я тоже научиться рыбу есть, ее ни растить ни кормить не нужно. Забросил невод в море, достал еду, что хоть сырой ешь – и сыт. Хорошо. У нас в степи добрый ужин добыть в разы сложнее, – доверительно поделился он. – Его еще вырастить надо, прокормить, от волков уберечь и забить правильно.
Терри растерянно кивал в ответ на каждое слово, как будто понимал, о чем говорит степняк.
– А вы, что же, и впрямь можете есть рыбу, Терри? – негромко спросил Риттау, с трудом дождавшись, когда Фархад закончит свою прочувствованную речь.
Сердце в груди Терри колотилось как ненормальное. Он кивнул. Откровенно говоря, он когда-то пробовал есть рыбу. На спор с однокашником из гвардейской школы. Обычно до такого не доходило, он вроде неплохо поднаторел в том, чтобы срезать насмешки из-за непереносимости человеческой еды. Но один раз все же пришлось доказать, что он не такой, как «эти белые».
Получится ли сейчас, когда живот сводит от иррационального страха перед королевскими гвардейцами?
Выходит, он только что во второй раз попытался обвести их вокруг пальца? Что будет, если его поймают на лжи второй раз кряду?
– Вы не унаследовали кровь матери? – еще раз уточнил Риттау, будто не мог поверить, что такое возможно.
А почему, собственно, в это так трудно поверить? Отцом Терри был простой офицер.
– Я не такой, как она, – сквозь зубы процедил Терри, стараясь не обращать внимания на то, как сильно бьется сердце.
– Это к лучшему. Для вас, – подчеркнуто любезно порадовался Риттау.
На этом тема была закрыта. Как думал Терри в тот момент – раз и навсегда.
Риамен опустил глаза на льняную салфетку. Равинтола, на которую указал Фархад, все-таки была слишком непритязательной. Но Терри скорее откусил бы язык, чем позволил себе признаться, что ему некомфортно. Он старался не думать о том, что в таких местах салфетки не стирали после использования, а просто пропаривали и подавали снова. Достаточно того, что прилизанный Риттау смотрел на Терри так, будто все понимал без слов. С нехорошим прищуром смотрел, только что не подмигивал.
– У вас есть предположения, Терри, зачем нам с господином Фархадом понадобилось побеседовать с вами?
Не зная, куда деть руки, Риамен положил локти на стол, сплел пальцы в замок и уставился на них так, словно прежде никогда не видел.
– Допросы продолжаются? Я устал говорить о том, что мать не посвящала меня в свои планы. Последние несколько лет я почти не видел ее… Я подписал все бумаги. Что от меня еще требуется? Я правда не понимаю, просвятите меня, господа, не сочтите за труд.
Последняя фраза все испортила. Ее не удалось сказать так же спокойно и размеренно, как первые. Терри услышал истерические нотки в собственном голосе и прикусил язык.
В это время подавальщик принес приборы в плетеной корзинке. Фархад заинтересовался столовым ножом. Он покрутил его в пальцах и зачем-то попробовал ногтем остроту лезвия с зазубринами. «Паршивая сталь, ювелиры ничего не смыслят в добрых металлах», – проворчал он себе под нос. Риттау посмотрел на него таким же взглядом, каким отцы смотрят на непослушных наследников. Степняк фыркнул и отложил прибор в сторону.
– Вы ошибаетесь, Терри. Допрашивать мы вас не будем. Все бумаги с вашей подписью мы читали очень внимательно, и нам казалось, вопросов к вам никаких быть не может… До тех пор пока вы не заблокировали двери в зале заседаний Королевского суда. Вы понимаете, как ваша, – Риттау глянул на Терри с укоризной, – выходка выглядела со стороны? Вы можете предположить, что подумал о вас его величество?
Фархад положил перед его носом разрезанный надвое ремень. Пряжка отчетливо стукнула о дерево.
– Я не… – Риамен вдруг понял, что ни одно его оправдание не перевесит их осуждение. Он почувствовал, как у него краснеют уши.
– Вы слишком молоды, и, должно быть, не представляете, каково это – переживать предательство со стороны того, кому всецело доверял. Измена близкого человека – а кто может быть ближе родственника? – оставляет в душе кровоточащую рану, будто этот человек собственными руками вырвал ваше сердце и выбросил в мусор на ваших глазах.
Терри сглотнул вязкий комок в горле. Теперь он не знал, куда деть глаза. Чтобы скрыть предательскую дрожь в пальцах, он убрал руки под стол.
– Мне очень жаль, – прошептал он, с ужасом представляя, что это будут его последние слова. Эти двое наверняка пришли зарезать его столовым ножом, вскрыть грудную клетку и принести королю его сердце в качестве расплаты.
– Надеюсь, – с нажимом отозвался Риттау. – Искренне надеюсь, что вы раскаиваетесь, Терри. Его величество еще не оправился от удара в спину, который совершила ваша мать… Вы же знаете, что он уже больше десяти лет горюет после смерти королевы?
Терри достал носовой платок и забыл, зачем. Скомкал в кулаке. Кивнул. Не только он – все знали, что король до сих пор в трауре.
– У его величества беззащитное сердце. Каждую потерю он переживает чересчур остро. Лекари разводят руками и предупреждают, что однажды он не сумеет справится с потрясением. – Риттау сделал паузу, чтобы тщательно протереть ладони влажным полотенцем. – Скажите, Терри, вы действительно хотите своим… поведением приблизить кончину нашего правителя?
Терри отчаянно замотал головой.
– Я был дураком, сам не знаю, что на меня нашло. Простите, – торопливо забормотал он, не поднимая глаз от скатерти.
– Рад, что вы это понимаете. Вы могли не знать, но вас рассматривали в качестве если не соучастника, то выгодополучателя. Вы знаете, что это означает?
Терри покачал головой. В чем его выгода? Почему соучастник? Если бы он мог отговорить мать, если бы он хотя бы знал заранее, что она замышляет… Он бы сделал все, чтобы это предотвратить!
– Влиятельные люди настаивали на вашем аресте. Да, увы-увы, они получили красноречивое подтверждение своей правоты после заседания. Даже не хочу думать, что придется выслушать его величеству, который использовал свое право решающего голоса, чтобы оставить сына изменницы на свободе… И как вы его отблагодарили?
– Надо было его подержать в камере декаду-другую, чтобы хоть через отмороженную задницу до этого места, – Фархад указательным пальцем ткнул Терри прямо в висок, – дошло, что мы здесь не шутки шутим.
– Надо было, – неожиданно легко согласился Риттау.
Подавальщик, мальчишка на вид едва ли разменявший шестнадцать лет, поставил перед Терри тарелку с рыбой и овощами, а рядом с Риттау – пузатый керамический чайник, источающий яркие ароматы терпких ягод и меда.
Фархаду не досталось ничего, кроме извинений. Он поманил мальчишку пальцем и проникновенно сказал, что ему не нравится смотреть на то, как едят другие, когда он голоден. И посоветовал поторопиться. Подавальщик побледнел и рассыпался в обещаниях, исполнение которых вряд ли зависело от него лично.
– Опять сырое принесут, – спокойно прокомментировал Риттау, наливая себе чай. – И ты опять будешь сам виноват.
Терри с несчастным видом смотрел вареной рыбе в слепые глаза и не решался взять в руки приборы. Ему отчаянно не хватало решимости съесть несчастную рыбу, брошенную на хлебную лепешку рядом с холмиком небрежно нарезанных овощей, среди которых преобладали морские водоросли. Несколько мелких, ранних томаатти раскатились по тарелке, будто тоже хотели сбежать, да не вышло.
– Ну и? – пытливо заглянул ему в глаза Риттау. – Какие планы на долгую и счастливую жизнь, Терри?
– Я буду служить своему королю и стране, как мой отец и дед, – выдавил Терри. Ему легко было угадать правильный ответ – точнее прочитать его в холодных фиолетовых глазах Риттау. Наградой стала одобрительная улыбка. А еще Риттау наконец перестал сверлить его взглядом, и стало чуть легче дышать.
– Вот и хорошо. Ну и не забывайте народную мудрость: от законников бегают только преступники. Попробуете сбежать – поймаем, и будем уже иначе разговаривать. Даже не так. С вами будет Фархад разговаривать, а я буду молча слушать. Надеюсь, между нами больше не осталось недопонимания?
Вновь рядом возник подавальщик, салфеткой протёр стол перед Фархадом и аккуратно поставил на резную подставку скороводку с толстым пластом красного мяса. Слегка отбитый кусок говядины еще тихо шипел – явно только что его сняли с огня. К ребристому краю прилипли сухие соцветия луговых трав, добавляемых для аромата. Аристократические ноздри Риттау раздулись от плохо скрытого раздражения. Терри поспешно зажал рот обеими ладонями, борясь с побуждением немедленно вскочить и броситься прочь. После такой отповеди он боялся даже с места сдвинуться. Но еще больше он боялся, что его прямо сейчас стошнит.
Самое обидное, что Риттау, даже бровью не повел!
– Похоже, выродки, вроде вас, все-таки не могут выносить запах жареной плоти, – равнодушно заметил тот. Риттау взял с подноса еще одну красную чашку и наполнил ее чаем. – Вот. Выпейте – полегчает. Я только этим и спасаюсь, когда Фархад оказывается со мной за одним столом.
Терри уткнулся носом в чашку и невнятно пробормотал что-то благодарственное, стараясь не думать о том, как Риттау его только что назвал.
– А вы рыбу-то зачем заказали, Терри, если так остро реагируете? – тонко улыбнулся Риттау. – Неужели вы даже сейчас продолжаете искать способы обвести нас вокруг пальца?
Терри поперхнулся чаем. Мужчины безучастно наблюдали за тем, как он пытается откашляться и краснеет до слез.
– Напрасно, Риамен. Напрасно.

* * *
На территорию Королевской военной школы Терри вошел как преступник, с браслетами на руках и под конвоем. Его сопровождал Риттау в темно-сером чиновничьем костюме и молчаливый гвардеец в строгом черном мундире с золотыми пуговицами. Чтобы штаны не падали, Терри подпоясали бельевым шнуром, который, к вящему облегчению, был скрыт под полами форменного кителя.
Фархад не стал брать пропуск у привратника. Коснулся прямой ладонью полей фетровой шляпы на прощанье, развернулся и ушел.
Терри с надеждой посмотрел на Риттау и предпринял последнюю попытку воззвать к его милосердию.
– Я усвоил урок, даю слово. Этого больше не повторится.
Фиолетовые глаза аристократа на королевской службе были непроницаемы. Терри не мог понять, о чем он думает, глядя на него. Ненавидит? Презирает? А может быть, все же хоть немного сочувствует?
– Ваше слово, Риамен, не значит ничего, – он с сожалением покачал головой. – Теперь ваша судьба в руках господина Пауро. Ему решать, как с вами поступить.
– А почему не король? – с отчаянием спросил Терри. Он вспомнил, как Эриен говорил о потерях, и понадеялся, что он сумеет понять, почему «племянник» поступил именно так, а не иначе.
– Если господин Пауро отдаст такое распоряжение, я отведу вас к его величеству, – спокойно отозвался Риттау. – Но пока вы носите форму его военной школы, ректор несет за вас ответственность. Вы имеете какое-то представление о субординации, Риамен?
Терри почувствовал себя мухой, которая попала в паутину: сколько бы он ни бился, только все больше запутывался, а паук выжидал, наблюдая со стороны. И точно так же, как муха, он не понимал, что происходит, как так вышло, что он был свободен, а теперь руки стянуты браслетами, а за плечом стоит немногословный гвардеец с заряженным парализатором на поясе.
– Меня обвиняют в том, что мне стало дурно от волнения? Может, еще повесите за это? – с горечью спросил Риамен.
Риттау получил бумаги от привратника и жестом велел следовать за ним. Гвардеец в свою очередь бесцеремонно подтолкнул Терри в спину.
– Не надо меня толкать, – ледяным голосом предупредил тот, резко крутанувшись на каблуке.
Риттау, который успел уйти на пару шагов вперед, вернулся и положил узкую, но крепкую ладонь ему на плечо.
– Я обвиняю вас в том, что вы слишком много себе позволяете. Вы будто вовсе не осознаете своего положения. Это вчера вы были кем-то, а сегодня вы должны вести себя более осмотрительно, если хотите сохранить свою свободу.
– Мне нельзя есть рыбу? – через силу выдавил Терри, продолжая настаивать на своей версии «затошнило от переживаний», но скорее из чувства упрямства, чем действительно надеясь выйти победителем. Это чужака-Фархада он мог обмануть. Недаром Фархад сперва даже не сообразил, что не так с той рыбой, которую Терри так неосмотрительно заказал. В жилах Риттау текла та же кровь, и он все прекрасно понимал.
Даже слишком хорошо.
– Отчего же нельзя? Вы хотите? Я думаю, что могу это устроить. У меня может возникнуть искушение посадить вас под арест исключительно на мясную диету. Вам нравится медленная смерть от обезвоживания? Очень неприятные ощущения, поверьте мне, я знаю, о чем говорю. Если голод окажется сильнее разума, а я почти уверен, что этим все закончится, у вас наверняка откажет печень.
– Я ел рыбу и остался жив, представьте.
– Вероятно это оттого, что само ваше существование нарушает один из законов Создателя… Какой позор для вашего деда… Скажите, Риамен, хотели бы вы прожить полгода-год на одной рыбе? Думаю, в Академии с радостью ухватятся за идею исследовать возможности вашего организма. Если сумеете выжить – я без разговоров выплачу вам треть своего годового жалования. Это вдобавок к тому вознаграждению, которое вы получите от магистра Арчера. Подумайте, всего лишь через год вы вновь станете богатым и знаменитым человеком.
Терри промолчал и отвел взгляд. Доказывать что-то своей смертью он не видел ни малейшего смысла. Риттау хлопнул его по плечу.
– Я так и думал. Идемте, Риамен, довольно тратить мое время попусту.
Терри больше не возражал, когда немногословный гвардеец подталкивал его в спину или напротив придерживал за локоть, пока они поднимались в приемную ректора. Он отгородился от происходящего, не желая принимать в нем участие. Будто со стороны смотрел, как его ведут в наручниках по знакомым коридорам, как провожают взглядами знакомые и незнакомые студенты. Кто-то выглядел встревоженным и даже спрашивал, что случилось.
Терри не отвечал. Если бы он сам знал!
Привычный мир сломался. Терри требовалось время, чтобы разобраться и понять, как собрать осколки. Но никто не собирался дать ему то, в чем он нуждался: хотя бы несколько часов в тишине, в одиночестве, без постоянных провокаций, проверок и унижения.
В приемной ректора было на редкость немноголюдно. Только два преподавателя стояли у окна с классными журналами в руках и вполголоса переговаривались. Терри обоих знал и уважал – и вовсе не хотел попадаться им на глаза с браслетами на руках.
Секретарь, едва завидев форму королевской гвардии, вытянулся по струнке и поприветствовал их, приложив ладонь к козырьку форменной фуражки. Молцаливый гвардеец салютовал в ответ. Риттау небрежно кивнул. Очевидно, подобные церемонии заботили его в последнюю очередь. По пути сюда он то и дело доставал из кармана часы и раздраженно щелкал крышкой.
– Господин Пауро у себя? Доложите ему, что нам нужно серьезно поговорить.
Секретарь помчался выполнять распоряжение. Терри подумал, что на этот раз ему стоит учесть все предыдущие промахи, не дерзить и смиренно принять дисциплинарное наказание. Лишь бы не усугублять свое положение.
Хотя куда уж хуже-то?
Господина Пауро студенты за глаза называли «пауком» и побаивались из-за строгого нрава и неприятной привычки нависать над провинившимся, подобно грозовой туче. Однако наказания страшнее, чем часы внеурочной работы, которые он раздавал быстрее чем щелкает костяшками счетовод в канцелярии, хулиганам не грозили. Среди младших курсов на протяжении нескольких поколений ходили упорные слухи о каменном мешке в подвале, в котором могли запереть без хлеба и воды, но никто ни разу там не оказывался.
Терри был согласен на каменный мешок. По крайней мере, там будет тихо и спокойно. Больше всего он боялся, что сейчас его освободят и ему придется вернуться в Овальную комнату с роялем, где собирались первокурсники в свободное время. Его засыпят вопросами, а он так хотел побыть в одиночестве. Терри подумал, а может, получится тайком пробраться в дортуар до отбоя и спрятаться с головой под одеялом? Или пойти в лазарет и умолять лекаря выделить для него койку в изоляторе? Нужно ли для этого симулировать чесотку или так пожалеют? Не каждый день на студента сваливается столько несчастий…
Секретарь пригласил «господ гвардейцев» войти в кабинет ректора и любезно придержал для них дверь. Учителя, ждущие своей очереди побеседовать с господином Пауро, не высказали возражений. Риттау жестом велел Терри не задерживаться в проеме. Еще один тычок ручкой парализатора под лопатку – и путь назад был отрезан.
Ректор, обширный в талии, но все еще осанистый как подобает сотнику в отставке, неторопливо поднялся и обошел письменный стол.
– Антеро Риттау, какая неожиданная встреча! И какой печальный повод!
Риттау глубоко поклонился. Терри, замешкался, но быстро спохватился и последовал его примеру.
Совсем другим голосом господин Пауро назвал имя Терри. Казалось, вся сердечность, на какую был способен пожилой гвардеец, истратилась без остатка на старого знакомого.
– Вас я тоже не ожидал увидеть здесь, Риамен. Тем более в браслетах.
– Мне очень…
– Замолчите! Все, что я захочу узнать, мне расскажет господин Риттау.
Ректор поднял обе ладони, показывая, что не хочет слушать оправдания. Терри прикусил язык.
И Риттау рассказал. Терри стоял, опустив голову и слушал, как лаконичный пересказ обнажает неприглядную суть его сегодняшних ошибок. Риттау, как назло, ни словом не выдал свои соображения о том, какими мотивами руководствовался обвиняемый. Хотя Терри был уверен: родич знает и все понимает. Но не делает попыток объяснить.
В ответ на каждую фразу, в голове Терри всплывали возражения, но он, памятуя о том, что его положение действительно изменилось разительно, не осмеливался открывать рот. Ему пришлось прикусить щеку изнутри, чтобы дождаться, пока Риттау замолчит.
«Сейчас слово предоставят мне и я так же по пунктам все опротестую», – подумал Терри, мысленно сгребая все запланированные тезисы в кучу.
– Все ясно. Вы его заберете, Антеро? – непонятно спросил господин Пауро.
Риттау в очередной раз достал из кармана жилета часы и посмотрел на циферблат. Защелкнул крышку.
– Нет. По крайней мере, не сегодня. Если позволите, я откланяюсь прямо сейчас, не дожидаясь вашего вердикта. Опаздываю. Ярвин! – Молчаливый гвардеец без знаков различия на мундире вскинул подбородок, показывая, что внимательно слушает приказ. – Остаетесь за меня. Как только здесь закончите – жду доклад о том взыскании, которое наложит на студента господин Пауро. Вам ясно?
– Будет исполнено, сотник!
Риттау посмотрел Терри в глаза.
– Будьте благоразумны, Риамен-младший, – вот и все, что он сказал перед уходом. Терри мог бы поклясться в том, что он обошелся без недвусмысленных угроз и внушений только потому, что очень уж спешил.

Глава третья. Больше ничего
Как только за Риттау захлопнулась дверь, господин Пауро потерял интерес к Терри. Он поскучнел, обмяк и потемнел лицом, как будто на плечи вдруг навалилась усталость.
– Собирайте вещи и убирайтесь вон, – он говорил спокойно, без злости и оттого в голове Терри не связались тон и смысл сказанного.
– Простите?
Ректор помассировал пальцами виски. Надавливал сильно, собирая складки кожи.
– Вы слышали. Вы больше не учитесь здесь. Прямо сейчас ступайте к кастеляну и сдайте мундир. Достаточно вы его опозорили сегодня.
Терри почувствовал, как невидимая рука сжимает горло, не позволяя вдохнуть.
– Но как же экзамены…
– Вы не допущены, – отрезал господин Пауро.
– Может, карцер? – тоскливо спросил Терри.
Ректор коснулся столешницы и отбил пальцами быструю злую дробь.
– Там обвалился потолок после Разлива еще лет семь назад. Как раз в тот год, когда мы имели глупость принять вас в число наших «семёрок». Видимо, это был знак…
Он прошелся по кабинету и сел за стол.
– Скажите, Риамен, как вы это себе представляете? Посадить первокурсника в карцер накануне выпускных экзаменов? Видимо, все воспитание придется уместить в два дня, потому что иначе как он сможет отвечать экзаменатору? Может, еще вспомните славную традицию наказывать студентов за нахальство ударами прута по ладоням?
Терри кивнул. Он успел воодушевиться надеждой, что ректору телесные наказания покажутся даже лучшим вариантом, чем отчисление.
– Какое мальчишество! Видимо, нужно будет объявить выговор вашим учителям. Не объяснили, что нельзя понарошку оказаться врагом народа. Ни одно наказание, которое могу назначить я, и близко не отвечает тяжести вашей вины.
– Вы не позволили мне объясниться! – не выдержал Терри.
– Не повышайте голос, Риамен, – как бы подавая пример, господин Пауро стал говорить тише и размереннее. – Мне не нужны ваши оправдания. Если вы получите диплом из моих рук – придется оправдываться уже мне, а я не хочу.
– Перед… перед кем оправдываться? – севшим голосом спросил Терри. Он обернулся на гвардейца Ярвина, будто надеялся выяснить ответ на этот вопрос хотя бы у него. Или в молчаливой просьбе разомкнуть браслеты. Ощущение, что у него скованы руки в этот момент, было настолько острым, что он с трудом выносил его.
Ярвин поймал взгляд Терри и вопросительно поднял густые черные брови. Будто хотел что-то сказать без слов, но что? Простоватая физиономия риорца мало чем превосходила табуретку в плане красноречивой мимики. В этом отношении аристократ Риттау был куда более «удобным» собеседником.
– Перед родителями ваших однокурсников, например. Перед общественностью, которая не прощает ошибок. Или вы думаете, что я могу, как вы, постоять перед ними, опустив голову, и изъявить желание посидеть пару дней под замком – и все на этом? Если бы вы были младше – я бы иначе с вами разговаривал. Но вам уже семнадцать лет, вы не ребенок, хоть и мыслите… черно-белыми категориями. Не смотрите на меня так!
Терри не отвел взгляд даже после окрика. Не дождутся! Если бы он только мог – устроил бы так, чтобы ректор видел его в ночных кошмарах.
«Ничего, – подумал он. – Ничего еще не потеряно. Военная школа – не единственное место, где можно получить диплом».
– Дайте мне документ, – замороженным голосом выдавил Терри.
– Какой еще документ вам нужен?
– Я учился семь лет и исключен перед экзаменами. Мне нужны табели за предыдущие полугодия, чтобы предъявить их в другой школе.
Ректор долго молчал.
– Я вас услышал, Риамен. Прямо сейчас ничем не могу помочь, в архиве все перевернуто вверх дном. Приходите через три дня – мы соберем для вас нужные документы, – устало проговорил он. – А сейчас ступайте паковать чемодан. Ярвин, вы можете освободить ему руки. И сопроводите его до дверей, если вас не затруднит.
Терри обернулся к гвардейцу. Ярвин стоял с ключ-пластиной наготове. С ее помощью он разомкнул магическую связь в браслетах, а потом по одному разблокировал так, что Терри без труда стянул их с запястий. Тяжелые стальные наручи забрал гвардеец и сложил в специальную сумку на поясе.
Ярвин молчаливой тенью следовал за Терри, пока тот ходил за чемоданом, собирал вещи и не отстал даже когда он, переодевшись, отправился к кастеляну сдавать форму.
Знакомые, если и хотели поговорить с Терри, при виде приметного черного кителя с золотыми пуговицами, вспоминали о других неотложных делах. В итоге никто так и не подошел. Терри сам не знал, как к этому относиться. Мысль о том, что без эскорта ему не давали бы прохода, заваливая вопросами, вызывала дурноту. Но изоляция тоже действовала на нервы. Если и был у Терри шанс выяснить, кто из однокашников ему сочувствует, он оказался упущен. Разве что кастелян, суровый усатый дед, который помнил еще восстание в Кайрулле, не постеснялся в присутствии королевского гвардейца обругать опозорившегося мундир студента так, что у него еще долго потом горели уши.
Как назло, его тоже нисколько не интересовала причина, из-за которой Терри лишился форменного ремня. Это сбивало с толку. Почему взрослым никогда нет дела до того, почему совершается проступок? Судейские разве спросили у матери, ради чего ей понадобились такие деньги? Нет, не спросили. Все допросы и разбирательства были посвящены тому, как технически ей удалось скрывать от короля крупные хищения.
«Должно быть, чиновникам нужны эти данные для того, чтобы не допускать подобное впредь. Какая разница, на что она тратила эти деньги, если их уже нет…» – мрачно размышлял Терри. От тяжелых мыслей его постоянно отвлекала необходимость воевать с громоздким чемоданом. Кастелян, должно быть, разозлился из-за ремня не на шутку – сославшись на несколько нарушенных пунктов устава школы, выдал отчисленному студенту вместо его собственного чемодана какое-то обитое клетчатой тканью недоразумение с ненадежной ручкой. Терри проглотил и это, удивляясь своему противоестественному спокойствию.
Разболтанная ручка оказалась совершенно негодной. Терри даже не успел покинуть территорию школы, как казенный чемодан упал на брусчатку. Латунные застежки не выдержали и крышка откинулась. Терри опустился на одно колено и закрыл ее, но подниматься больше не захотел. Так и сидел рядом, задумчиво обводя подушечкой пальца ребристую поверхность застежки и глядя в одну точку.
Ярвин, который шел позади, как телохранитель, сперва постоял в отдалении, а потом поравнялся с Терри.
– Долго будешь сидеть? – спросил гвардеец.
Терри помолчал, не сразу поднял голову, чтобы ответить.
– Пока не пойму, куда теперь идти.
Ярвин оглянулся. До дежурки привратника оставалось шагов двадцать пять. К высоким кованым воротам вела вымощенная дорожка. Терри остановился примерно на середине пути, внезапно решив, что не двинется с места без нового плана.
– Для начала нужно выйти отсюда, – просто сказал гвардеец.
Терри поставил чемодан и демонстративно сел прямо на него. Так было даже удобнее.
– Мне некуда торопиться. Все имущество конфисковано в пользу короны. Родственники, уверен, выставят меня за порог еще быстрее, чем это сделал Пауро. Я не знаю, где буду ночевать и что есть, пока школа собирает мои бумаги.
Гвардеец озадаченно почесал висок. Вряд ли он представлял себе ту Бездну, которую так ясно видел Терри. Когда-то перед ним расстилалась ясная и простая дорога. С дипломом он мог начать военную карьеру, повторил бы путь деда и прадеда. Больше того, выпускник Королевской военной школы мог сам выбрать цвет гвардейского мундира: синий, зеленый и даже черный! Быть может, однажды сын Лассель Риамен стал бы таким же самоуверенным подонком как Антеро Риттау, который явно носил знаки отличия сотника, раз Пауро чуть ли не обнимался с ним.
Терри скрипнул зубами. Эту дверь захлопнули прямо перед его носом. И кто? Собственная мать, которой ради каких-то невнятных мутных интересов понадобилось воровать налоги риорцев из казны!
– А твой отец?
– Понятия не имею, где он, – ровным голосом отозвался Терри. Больше ничего не сказал, потому что чувствовал – любое лишнее слово могло прорвать тонкую заслонку, которая удерживала его от недостойного поведения. Почему-то для него было важно не терять лица перед королевским гвардейцем, который потом будет докладывать Риттау подробности. Вести себя так, будто все в порядке, оказалось невыносимо, и Терри решил сохранять хотя бы видимость спокойствия.
«Со стороны, наверное, выгляжу таким же замороженным, как мать на суде», – с горечью подумал Терри.
Ярвин опустился перед ним на корточки. Голенища высоких сапог отчетливо скрипнули, а парализующий жезл на поясе, с легким стуком коснулся брусчатки.
– Слушай, парень. Я сам закончил эту школу, и знаешь что скажу? У нас на курсе был один парень, который проиграл форменный китель в карты в каком-то борделе – теперь он на флоте, ходит на «Непобедимом». А ты потерял ремень с гербовой пряжкой – и отчислен?
– Разве у того парня тоже мать изгнали за махинации с финансовыми документами? – безэмоционально спросил Терри.
Ярвин сдвинул фуражку с затылка на лоб.
– Разумеется нет. Но если бы судейские решили, что ты имеешь какое-то отношение к делам матери, тебя посадили бы на корабль вместе с ней.
– Очень жаль, что вы рассказываете мне эту интересную историю только сейчас, – Терри низко опустил голову, чтобы спрятать глаза. Внезапное сочувствие гвардейца – да еще сильно после того, когда было необходимо – тараном прошибло его хрупкую защиту от эмоций. Вот что ему стоило сказать пару слов в его защиту еще в кабинете Пауро? Почему молча смотрел, как Терри не может найти доводы, чтобы отстоять свое право закончить обучение, за которое его семья заплатила в полном объеме?
«Украденными из казны деньгами? Даже не думай упоминать об этом, это теперь вообще не аргумент, спасибо матушке!» – он мысленно оборвал сам себя и почувствовал, как теснее сжимается удавка вокруг шеи. Его поймали, как кролика, любое движение только хуже сделает!
– Спокойно, парень, не раскисай. Я тебе ничем помочь не могу, что толку подставляться. Подумай сам. Есть в городе люди, которые расследуют случаи превышения полномочий?
Терри утер глаза рукавом пиджака. В непроницаемом тоннеле забрезжил свет.
– Искатели?
Ярвин положил ладонь ему на плечо.
– Попробуй. Серые, конечно, себе на уме, но подсказать что-то смогут. А мне пора. До дверей школы я тебя проводил, а про привратника мне ничего не говорили. Бывай.
Терри проводил его взглядом до самых ворот, а потом вздохнул и принялся рассматривать вырванные заклепки, которые держали ручку чемодана. Некстати вспомнилась детская поговорка. Терри невесело хмыкнул:
– Чемодан ты сломал, а чинить кто будет? Магистр?
Как ни странно, от этого вопроса стало чуть-чуть легче дышать. В голове прояснилось, и оказалось, что он еще может что-то придумать, чтобы облегчить себе жизнь.
Терри стянул с шеи темно-синий платок и привязал концы к ушкам латунных застежек. Оставалось только надеяться, что он не попадется на глаза хозяину знаменитого ателье, который вздумает подать в суд за поруганную честь своего баснословно дорогого шейного платка. Такой исход уже не казался Терри невозможным. События минувшего дня показали, что люди способны на что угодно, когда имеют дело с тем, кто оказался без защиты.
* * *

Штаб-квартиру искателей Терри увидел уже ближе к закату. Проклятый чемодан к тому времени окончательно вымотал ему нервы и лишил сил, однако Терри гнал прочь искушение бросить его в канал вместе со всеми дорогими батистовыми рубашками. Еще вчера бросил бы да и пошел дальше спокойно, утешая себя, что это такая своеобразная форма благотворительности или дань забытым морским богам, но сегодня его останавливала мысль, что новых батистовых рубашек ему никто просто так не даст.
А они понадобятся, если он не решит закончить жизнь под одним из риорских мостов среди прочих неудачников, пропивших или упустивших все шансы, какие давала им семья и общество.
Платок оказался не слишком удачной заменой ручки, а тащить чемодан как-то иначе не позволяли его размеры. Терри ругался сквозь зубы, временами останавливался, чтобы передохнуть, но упрямо волочил за собой те жалкие остатки собственного имущества, какие ему позволили оставить при себе. И не собирался лишаться еще и этого.
– Молодой господин желает прокатиться вдоль канала? – окликнули его .
Терри вздрогнул от неожиданности, что к нему кто-то обращается. Оглянулся, но никого не увидел. Оставил чемодан в поле зрения, подошел к кованым перилам и свесился вниз. Наметанный глаз оценил, что совсем недалеко отсюда имелась и лестница, по которой можно спуститься на уровень ниже и сесть в прогулочную лодку вместе с треклятым чемоданом. Терри задумался.
Лодочник, приостановивший плоскодонку под мостом, мог бы отвезти его к поместью тетки по материнской линии всего лишь за четверть часа. Тетка, госпожа Риканен, всегда относилась к сестре и ее сыну лучше, чем остальные. Когда Терри учился в школе начальной ступени и жил с родителями, они плавали на таких вот частных лодочках на вечерний чай к тетушке если не каждый день, то близко к тому. Но откроют ли там двери после того, как Лассель Риамен лишили сословных привилегий и выслали из страны?
Если семейство Риканен откажется помогать, то что делать? Опять тащить чемодан к штабу искателей – только и разницы, что в обратном направлении?
– Нет, благодарю. Я уже почти на месте, – с заметным сожалением Терри отказался этой идеи.
– В таком случае, приятного вечера, господин! – Любезный лодочник помахал ему малиновым беретом и снова нахлобучил убор на голову.
– И вам, – кивнул Терри, про себя радуясь, что нашелся человек, который не попытался вытереть об него ноги и не сунул носом прямо в зловонную навозную кучу. Помахал ему в ответ.
Лодочник оттолкнулся длинным веслом от каменного парапета и направил нос плоскодонки под мост, негромко насвистывая незамысловатую мелодию. Если бы Терри напряг память – то вспомнил бы, что это песня про любовь деревенской простушки к высокомерному горцу. Но он не слушал. Терри искал глазами свой чемодан и не находил.
Только что был тут! Исчез!
Терри одним прыжком оказался на том месте, где оставил чемодан. Увидел улепетывающего вверх по улице мальчишку-оборванца. Что странно – без поклажи. Да и не утащил бы такой тощий голодранец такой громоздкий чемодан без ручки.
– Эй! Стой! – заорал он и бросился следом. Но быстро остановился. Крутанулся на каблуках. Мальчишка всего лишь отвлекал, наверняка воры продумали все, в том числе и бездумное желание ограбленного броситься вслед тому, кто убегает.
Ветер гнал по пустынной мостовой смятый газетный лист. Терри проводил его взглядом. Девушка с корзинкой цветов медленно шла со стороны Пристаней. Маляр в заляпанном краской сером фартуке нес в одной руке ведро, а на плече держал растрепанную щетку.
– Вор! Вы не видели вора? – закричал Терри.
Девушка встрепенулась и посмотрела на него непонимающе. Маляр остановился и приложил к глазам сухую ладонь. Посмотрел сперва на Терри, затем вслед убегающему мальчишке.
– Ась? Обокрали вас, милсдарь? Так вона паршивец утекает, вишь!
Терри с силой потер лоб.
– Нет, он просто убегает. Я отвернулся на пару минут, и чемодана нет…
Маляр развел руками. Жест вышел особенно курьезным из-за предметов, которые он продолжал держать в руках. Щетка едва не свалилась с костистого плеча.
– Бывает, милсдарь. Времена нонче неспокойные. Чай, ежели найдут, чем поживиться, непременно стянут у такого молодого и красивого господина.
Терри запрокинул голову к небу, мысленно желая ворам провалиться в Бездну вместе с чемоданом, и чтобы они этими батистовыми рубашками Владетелю зад подтирали до скончания времен.
– Лучше бы сразу украли, мне бы не пришлось его тащить через полгорода, – проворчал он.
Он подошел к перилам. Ветер усилился к сумеркам и сменил направление. Теперь он трепал волосы на затылке и тянул в сторону моря. Терри показалось, что он видит паруса того корабля, который увозил его мать навсегда. Захотелось обернуться одним из живых ветров и умчаться к ней, принести ей хоть травинку с родного берега, запутаться в ее волосах и утешить.
«Дурак. Это из-за нее у меня больше ничего нет. Даже треклятых рубашек и трусов – и тех больше нет», – хмуро подумал Терри и опустил глаза на мутную воду городского канала. Лишь бы не провожать взглядом едва заметные на горизонте паруса.
Чемодан – его нелепый клетчатый чемодан с привязанным вместо ручки синим шейным платком – уплывал в сторону Пристаней на плоскодонке любезного лодочника в малиновом берете.
«Отвлекли внимание и скинули с моста, благо тут невысоко», – понял Терри.
Еще можно было свистеть вслед вору и звать законников, тем более, что Управление на этой же улице находилось, но очередная потеря настолько логично вписалась в этот кошмарный день, что Терри только усмехнулся – как ловко обставили, шельмецы! Явно не в первый раз! Он не удивился бы, узнав, что участливый маляр тоже неспроста пальцем тыкал в мальчишку и руками разводил.
Корабль прежней жизни окончательно пошел ко дну. Странно было бы сохранить какие-то вещи на память о том, чего не вернуть. Как говорил дед, морские боги либо ничего не просят, либо забирают все без остатка.
«Больше ничего не осталось, – растерянно подумал Терри. Так и эдак покрутил эту мысль. И она ему понравилась. Он поднял глаза к темнеющему небу, в котором полыхало зарево заката. – Ну! Что дальше? Ни-че-го у меня больше нет, чтобы отнять, кроме жизни! Тебе придется хорошенько подумать, чтобы меня снова обокрасть, слышишь?»
Девушка-цветочница подошла к нему, поставила на парапет свою корзинку. У нее в руках остался хрупкий стебелек неразлучника. Полупрозрачные сиреневые лепестки поглаживал ветер. Терри чуть посторонился, глянул искоса на светлую кожу, расцелованную солнцем, на нежные девичьи губы.
Пока он глазел, губы сложились в виноватую улыбку.
– Никогда не видела, чтобы в Среднем городе кто-то оставлял целый чемодан без присмотра! – восхищение в голосе девушки если и прозвучало с оттенком насмешки, то самую чуточку.
Терри фыркнул из-за слова «целый». Потом усмехнулся, впервые представив, как эта незамысловатая уличная постановка, должно быть, смотрелась со стороны. А потом расхохотался. Да так, что пришлось утирать выступившие слезы рукавом. Цветочница улыбнулась и убрала выбившийся локон за ухо. Продолжая рассеянно крутить в пальцах стебелек, оперлась локтями о перила и долгим взглядом посмотрела на море.
– Вы только не расстраивайтесь сильно, – попросила она, заглядывая ему в лицо невероятными сине-зелеными глазами. – Люди говорят, на закате теряется только то, что на самом деле вовсе не нужно.
Лучи догорающего солнца золотили рваные лохмотья облаков. Ночной бриз поднял на крыло стаю островных птиц. Оглашая округу жалобными криками, они то лениво плыли к далекой цепочке островов на горизонте, отдаваясь течению воздушных масс, то внезапно разворачивались и пытались бороться с ветром.
– Люди просто ищут утешения в поговорках, – медленно, подбирая слова, проговорил Терри. Ему хотелось произвести впечатление на цветочницу. – Нет ничего хорошего в потерях и тем более воровстве.
Глаза цвета моря, казалось, не знали другого выражения, кроме смеющегося. В них жили собственные искорки – небольшие желтые крапинки на радужке в другой момент показались бы изъяном, но только не на этом веснушчатом лице.
– Тогда, быть может, молодому господину стоит глядеть в оба?.. Или вот дайте мне мелкую монетку, а взамен возьмите цветок неразлучника. – Не дожидаясь оплаты, девушка заправила ему в петлицу хрупкий стебелек, едва касаясь пальцами, расправила лепестки. Терри затаил дыхание.
– У меня нет денег, сударыня, – выдохнул он, когда девушка отстранилась. – Я нищий.
Яркие глаза потемнели, будто живущее в них маленькое внутреннее солнце спряталось за грозовой тучей.
– Ай, какой обманщик, – цветочница отступила на пару шагов и погрозила пальцем не то шутливо не то в самом деле разозлившись. – В таком случае, придется вам подарить мне что-то, кроме денег, иначе неразлучник не убережет вас от новых потерь в путешествии.
Терри вскинул брови, восхищаясь такому очаровательному нахальству. Вволю посмеявшись над пропажей громоздкого чемодана, который выводил его из себя, он чувствовал такую легкость в голове и всем теле, что удивлялся, как ветер до сих пор не подхватил его и не унес следом за птицами. Подчиняясь порыву, он шагнул к девушке, заключил ее в объятия и поцеловал.
Этот поцелуй был нисколько не похож на те, которые остались их общим летним секретом с кузиной Анитой Риканен. Мягкие губы цветочницы раскрылись, и она ответила. Подалась ему навстречу, запустила прохладные пальцы в волосы. Длинные пушистые ресницы дрогнули и опустились. Это мгновение длилось и длилось, и единственное, о чем мечтал Терри, – чтобы оно не заканчивалось никогда.
– А вы хитрец, господин, – цветочница отстранилась. Ее щеки заалели, а в глазах снова вспыхнули яркие искорки, которые привлекли Терри с первого взгляда. – Я хотела попросить что-то другое, но уже и позабыла что.
Она наклонилась и подхватила корзинку. Отошла – слишком поспешно по мнению обескураженного Терри – и пожелала удачи в дороге.

* * *

Адрес штаб-квартиры искателей знали, пожалуй, все, хоть редко кто из горожан когда-либо заходил туда. За приметной охряной дверью, по мнению многих, работали самые беспринципные люди во всем городе. Разумеется, в первую очередь всех раздражал королевский эдикт, который регламентировал ношение шляп серого цвета. Оказалось, что право носить такой головной убор нужно подтверждать разрешительными бумагами. Именно тогда искателей заметили все. Открытые письма, протесты, выражаемые на самых разных уровнях, и даже единодушное, хотя и краткосрочное бойкотирование эдикта ничего не изменили, а искателям придумали пренебрежительную кличку «Серые». Впрочем, это прозвище прекрасно вписалось рядом с «королевской псарней».
Терри остановился рядом с входной дверью, с некоторым недоверием ознакомился с гравировкой на приветственной табличке: «Приходите завтра».
Он задрал голову, чтобы удостовериться, что ему не показалось, и в окнах на втором этаже все еще горел приглушенный свет. Мог ли он рассчитывать, что не все разошлись по домам?
Терри решительно постучал. Ему никто не ответил.
Когда-то отец говорил, что неплохо бы его сыну стать искателем, чтобы прикрывать родичей от излишне пристального внимания Серых. Мать тогда поинтересовалась, какие тайны он скрывает, и тот никогда больше не поднимал эту тему.
«Интересно, если бы я надел серую шляпу, как хотел отец, успел бы предупредить мать, что „гончие“ обнаружили ее махинации?»
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, ему нужно было для начала выяснить, когда сами искатели узнали об этом.
Скорее из упрямства, чем рассчитывая на успех, Терри подергал ручку. К его изумлению, дверь тихо отворилась.
За ней оказалась маленькая чайная лавка, совершенно безлюдная. На тщательно отполированной стойке разместилась имперская лампа с обтянутым зеленой тканью абажуром. Терри видел такие только нарисованными в рекламном разделе газеты. Он подошел ближе и с любопытством заглянул под абажур. Точь-в-точь как их описывали! Внутри продолговатой стеклянной колбы вился многократно свернутый раскаленный шнур. Он и был источником света. Не будь причудливого имперского изобретения – абажура, который приглушал резкое сияние, долго смотреть на лампу было бы решительно невыносимо. Терри не удержался и взял лампу за резную лакированную ножку, чтобы посмотреть, правда ли, что в основании прячут красные кристаллы, которые дают энергию всем простым волшебным вещам.
– Вы по какому вопросу пришли? – вдруг резко спросил кто-то. Голос раздался сверху, поэтому Терри задрал голову. На втором этаже была отворена дверь, и скошенный прямоугольник света лежал на лестничной площадке. Темный человеческий силуэт оторвался от проема и начал спускаться по скрипучим ступеням.
– Мне нужно поговорить, – Терри поставил лампу на место и на всякий случай загородил ее спиной. И руки тоже спрятал в карманах брюк, – с кем-то из искателей.
Мужчина прошел первый марш и остановился. Он был одет в белую рубашку с черными подвязками на рукавах, жилет и модные брюки со стрелками. Черты его лица терялись в тенях, но улыбка показалась Терри знакомой.
– Здесь хватает искателей, и почти все они не дураки почесать языками, господин Риамен, – он выдержал короткую паузу и заговорил быстрее, будто торопился. – Надо же, не сразу узнал вас в городской одежде. Но я рад, что вы зашли.
Он сделал открытой ладонью широкий приглашающий жест.
Терри поднялся следом за ним на второй этаж, гадая, почему Серый говорит, что рад его видеть. Радость эта казалась Терри такой же фальшивой и чрезмерно яркой, как свет новой имперской лампы.
Он оглянулся. Перед ним в хаотичном порядке стояли письменные столы, заваленные дешевыми желтыми листами писчей бумаги, и на каждом была такая же грешная лампа, что светила внизу. Искатели, несколько мужчин средних лет, стояли у окна рядом с узнаваемым рогатым силуэтом кухонной горелки и разливали по чашкам свежезаваренный чай из видавшего виды закопченного чайника. Тусклую медь давно не чистили, поэтому чеканный рисунок на ней затерялся.
Появление запоздалого гостя искатели не то чтобы не заметили, но единодушно проигнорировали, будто давно привыкли к посетителям, не обращающим внимание на убедительную просьбу приходить завтра.
– Господин Ал-пин… – начал он, с трудом вспомнив имя, каким назвал этого человека король в зале суда.
– Фарелл. Алпин Фарелл, шеф-искатель, – перебил Серый и протянул раскрытую ладонь для рукопожатия.
Терри растерялся. Он не то что не рассчитывал поговорить с самим шефом, а даже собирался просить своего «знакомого искателя» утаить от начальства его визит.
– А почему король справлялся о вашем здоровье, господин Фарелл? – ляпнул он первое, что пришло в голову.
Фарелл наклонил голову и глянул на Терри искоса.
– Непр-равильный вопр-рос. Я отвечаю на такие вопросы, – он прервался для того, чтобы вытащить из кармана часы, открыл крышку и тут же закрыл, – лишь до трех часов пополудни. А вы, господин Риамен, пришли затемно. После заката наступает время для других бесед… я бы даже сказал, приватных.
Терри не был уверен, что он пришел к искателям, чтобы искать приватности. Как-никак, бордели находились на другой улице. Но он растерялся и не успел придумать достаточно остроумный ответ. Шеф-искатель вроде и деликатно, но при этом твердо положил ладонь ему между лопаток и повел мимо письменных столов. В лабиринте письменных столов, ящиков с бумагами и стопок перевязанных газет он чувствовал себя как рыба в воде. Терри оставалось только внимательно следить за тем, чтобы не налететь с размаху на угол или не опрокинуть мусорную урну, набитую рваными и скомканными листами.
– Мой кабинет, – с гордостью объявил Алпин Фарелл, указывая на клетушку с отдельной дверью, которая едва-едва превосходила размерами платяной шкаф в поместье Риамен. Терри вежливо похвалил обстановку, а затем огляделся, чтобы найти повод для более искреннего комплимента. В помещении царил почти хирургический порядок. После хаоса общего зала здесь было даже уютно. Спокойно. В углу нашлось место для высоких кабинетных часов с маятником. Очень дорогих.
– Работа господина Канерва? – спросил Терри, любуясь искусной резьбой. – Узнаю руку мастера! Это подарок или вы сами приобрели их?
– Цените антиквариат? – равнодушно спросил Фарелл, усаживаясь в свое кресло и открывая блокнот для записей. – Необычное увлечение для молодого аристократа. Я полагал, они все гонятся за славой и званием. А вы?
Длинная стрелка только недавно миновала вершину циферблата. Терри закрыл глаза, прислушиваясь к едва слышным щелчкам механизма. Некстати подумалось, что, приди он раньше, услышал бы, какую мелодию спрятал внутри легендарный мастер. Знающие люди говорили, он никогда не делал часы с одинаковым боем.
– У нас были такие. Дедушке сам господин Канерва подарил. Я любил их, когда был ребенком, и не думал… что однажды пойму, как мне их не хватает. Ваши часы напомнили мне о доме, которого у меня больше нет.
Фарелл почесал правую бровь колпачком вечного пера.
– Вы угадали. Это подарок. Я еще сам не разобрался, нравятся ли они мне или раздражают. Бьют так, что все мысли из головы вылетают, зато мои охламоны стали чай по часам пить, а не как придется. Я человек в высшей степени прагматичный, господин Риамен. Вещи и люди служат мне лишь до тех пор, пока пользы от них получается больше, чем вреда.
Он указал Терри на стул. Постучал самопиской по столешнице, нарисовал загогулину в уголке листа, чтобы проверить чернила. Несмотря на громкое название, на самом деле эти перья были не такими уж «вечными».
– Вам удалось поговорить с матерью?
– Нет.
– Вот как? Почему?
– Она не захотела говорить, – спокойно отозвался Терри. Не зная, куда деть руки, он переплел пальцы в замок.
– Вам не кажется это странным? Я видел много судебных заседаний, но никогда еще обвиняемый не сохранял такое хладнокровие от начала и до конца, как госпожа Риамен.
– Я не видел, как судят других, – медленно проговорил Терри, не отрывая взгляда от собственных рук. – Но могу сказать, что моя мать вела себя… как подобает в ее положении. Или вы считаете, ей следовало заламывать руки и рыдать, умоляя о пощаде? На глазах короля, которого она предала? Сомневаюсь, что моя мать на это способна.
Серо-зеленые глаза шефа-искателя проницательно сощурились.
– Вас гложет обида, Терри Риамен. Уверен, вы даже не попытались выяснить, почему она так поступила.
Терри протер уставшие глаза.
– Если бы вы не пытались задержать меня… а затем и ваши знакомые господа Риттау и Фархад… может, я услышал бы ответ. А может и нет. Она была, – он задумался, подбирая нужное слово, – погружена в себя. И нет, я вовсе не обижен. Я не малое дитя, чтобы требовать от матери ласки в такой момент.
– «Мои знакомые господа», – Фарелл наигранно повторил интонацию Терри, – настойчиво рекомендовали мне не искать с вами встреч. Возражать я не стал. Но вы пришли сами. Я полагал, вы выяснили что-то важное о деле вашей матери. Как оказалось, новую точку зрения вы мне не принесли. Так зачем вы пришли, Терри Риамен?
– Просить о помощи.

Интермедия. Антеро Риттау
Луна заглядывала в окна коридора на третьем этаже. Перед запертыми створками дверей Малой библиотеки дежурил парень из дворцовой службы безопасности. Он неудержимо зевал и часто моргал, борясь со сном. Риттау хотел пройти мимо, но решил, что здесь что-то не так. Никогда прежде он не видел, чтобы люди Рагнара сторожили книги по ночам. Нехорошие подозрения кусались ненавязчиво, но ощутимо.
С некоторых пор предателей и заговорщиков вокруг стало слишком много.
– Руки вверх! – издалека скомандовал Риттау, заводя руку за полу пиджака.
Безопасник, хвала Создателю, не подчинился, а вместо этого схватился за парализатор и огляделся. Увидел Риттау в неверных тенях коридора, но вряд ли узнал сотника королевской гвардии, так что угрожающей позы не сменил.
– Кто таков?
Риттау подошел вразвалочку и сунул мальчишке под нос раскрытый бумажник с королевской звездой.
– Антеро Риттау, сотник, – сухо представился он. Захлопнул бумажник и сунул обратно во внутренний карман. – Я, конечно, всегда поощрял любовь подрастающего поколения к знаниям, но мне кажется, библиотека уже закрыта, разве нет?
– Никак нет, сотник! Велено охранять.
Риттау посмотрел на парня как на идиота. Вот уж точно говорили, что Рагнар набирал себе людей по остаточному принципу. Из тех, у кого в головах сплошной осадок. И, скорее всего, руководствуясь исключительно жалостью к их семьям.
– Кого? От кого охранять?
– Не велено разглашать, сотник, – в его ответе послышалось беспричинное превосходство.
Растянув губы, Риттау изобразил улыбку, а сам между тем высчитывал угол атаки. Если прижать парня, ударить виском о косяк, а потом заломить руку, он расколется. Сам виноват будет. Но Рагнар потом станет таскаться следом и нудить, что «особые» не имеют права запугивать дворцовую охрану.
– Что значит «не велено разглашать»? Я повторю по слогам, мне не сложно. Сот-ник. Королевская гвар-дия. Я отвечаю за безопасность короля головой, а тебя и знать не знаю. Или ты прямо сейчас докладываешь, кто ты такой и что тут делаешь, или…
– Мое имя Хале Маттила, служба безопасности Белого Дворца. Я охраняю короля, – выпалил безопасник, мучительно краснея.
Риттау с сомнением посмотрел на табличку, сообщающую, что за дверью находится Малая библиотека. Там держали архивы, причем бесполезные. Бесконечные и скучные описания земель да разного рода бестолковые истории. Впрочем, если речь шла об Эриене, любые догадки теряли всякий смысл. Если королю что-то понадобилось в тех архивах среди ночи, он вполне мог взять за шкирку рагнаровского щенка и усадить рядом с дверью, чтобы учился сторожить. Или, что еще вернее, служить.
– Чудно, я как раз искал его. Пропусти, у меня важный разговор.
Безопасник отчаянно замотал головой. Вот такую реакцию Риттау считал искренней и подходящей случаю. Он не удивился, услышав:
– Велено никого не пускать, сотник.
– Подожду здесь, – легко согласился Риттау и, ничуть не смущаясь, уселся на низкий подоконник. – А ты пока подумай, что будешь делать, если соврал мне прямо в глаза, Хале Маттила.
Риттау смотрел дружелюбно, пряча за легкой улыбкой собственные мысли. С тех пор, как ему пришлось бегать за изворотливым убийцей по всему дворцу, он стал иначе относиться к любой странности. Если бы он тогда вовремя прижал к стене канцеляриста, подозрительно плохо осведомленного о делопроизводстве, королю не пришлось бы зашивать рану на животе. И не понадобился бы новый сотник на место прежнего.
Поскучав в тишине некоторое время, Риттау решил, что он недостаточно поработал с безопасником.
– А ты давно служишь во дворце, Маттила? Почему я тебя никогда не видел?
– Недавно приняли, сотник. Неполных три декады прошло, – понизив голос ответил стражник.
Риттау оценил, что парень понимает, что болтать на посту запрещено, но он был слишком «зеленым», чтобы не реагировать на вопросы сотника королевской гвардии. Или не слишком дорожил своим постом – такой вариант тоже исключать не стоило.
– Имя у тебя странное, Хале Маттила. Откуда ты родом?
– Почему странное? – стушевался молодой безопасник. – Я вырос на ферме недалеко от Риордана, и деды мои там всю жизнь прожили. Недалеко и речка есть – так же зовется, Матти. Я, выходит, «с Матти» – потому имя такое.
– Речка, значит? – насмешливо протянул Риттау. Его начинал забавлять этот парень, который искусно балансировал на лезвии подозрений, будто канатоходец-жонглер с факелами. Слово скажет – хоть прямо сейчас руки ему за спину крути, второе скажет – и впрямь деревенский простак, из таких, у кого тавро на лбу выжжено. Точь-в-точь сын Риамен, только и разницы, что в одном видна порода и хорошее образование, а на втором Создатель решил отдохнуть.
«Надо будет спросить у Рагнара, где он таких берет, и готов ли за каждого артиста головой отвечать», – подумал Риттау, глядя холодно и внимательно подмечая каждое движение стражника, но при этом не прекращая вежливо улыбаться.
– Нелегко тебе служить во дворце, паренек «с Матти», а? Безумный король на то и безумный, что держит всех на коротком поводке. Мы, столичные, привыкли к его выкрутасам, а у вас на ферме, наверное, до сих пор никто и не слышал о его… привычках.
Хале Маттила недоверчиво уставился на Риттау. Тот отметил, что глаза у него не такие, какие бывают у коренных риорцев: слишком уж «разбавленным» был яркий синий цвет.
Наглую имперскую зелень так просто не скроешь. Всегда и везде пролезет.
– Я… н-не....
От необходимости отвечать безопасника спас сам король. Дверь библиотеки отворилась, выпуская монарха. Риттау легко вскочил, низко поклонился. Эриен смерил взглядом своих людей, особенно пристальное внимание досталось сотнику. Если судить по стиснутым кулакам и острому взгляду, он слышал если не всю беседу, то кульминацию – точно.
– Ты, – он ткнул пальцем в вытянувшегося по струнке стражника. – Свободен. Иди отсыпайся или в карты в дежурке играй, если желаешь. Узнаю, что болтаешь о чем не следует – натравлю вот этого, – Эриен небрежно кивнул на сотника и грозно переспросил: – Понял?
Хале Маттила подтвердил, что понял, и быстрым шагом покинул пост. Риттау проводил его задумчивым взглядом, пообещав себе заняться этим фермером вплотную как только появится время.
Эриен жестом приказал следовать за ним.
– А у тебя что? – спросил он на ходу, будто забыл, что лично поручал сотнику предупредить развитие возможных проблем с сыном Риамен. Как-никак после изгнания матери, тот мог повести себя неправильно. Да что там, он и повел себя неправильно, по-детски, будто ему не семнадцать, а в лучшем случае лет десять. Но Риттау считал, что любая живая реакция лучше, чем тишина над темным омутом. Об этом он и собирался докладывать.
– Терри Риамен, ваше величество, единственный сын Лассель, но не единственный сын ее мужа, хоть это к делу и не относится. Разве что можно учесть на будущее… Я поговорил с ним, объяснил, в чем дело. Парень неглупый для своих лет. У него явно есть способности к точным наукам – за семь лет ни разу не получил на экзамене оценку ниже, чем «Превосходно».
Эриен не сбавил шага.
– И что? Он сын моего финансового советника, ты ожидал чего-то иного?
– Но при этом в нем хитрости нет, он простодушен и даже в чем-то наивен.
Король оглянулся через плечо.
– Не пойму, к чему ты клонишь. У меня таких простодушных наивных идиотов – полдворца. Я убийц и заговорщиков вычисляю только на том основании, что они умнее прочих, выделяются, – раздраженно ответил он.
– На вашем месте я бы направил мальчика в то место, где его таланты оценят по достоинству. Безусловно, он сможет принести пользу науке.
Эриен остановился. С минуту, не меньше, он рассматривал лицо Риттау, будто пытался разглядеть его потаенные мысли.
– Ты хочешь отдать его Арчеру? – переспросил он недоверчиво.
– На определенных условиях, – кивнул Риттау. – Он либо справится и станет лучшим из лучших, либо мы узнаем, как долго склонные ко лжи выродки могут продержаться на рыбной диете.

Глава четвертая. «Счастливый билет»
Круглая площадь с фонтаном перед Академией была полна народу с раннего утра. Начинался первый день Ярмарки, и высокие ворота вот-вот должен был открыть Неспящий. Люди, в особенности охочая до зрелищ малышня, собирались, чтобы поглазеть, как железный страж оживет и сойдет с постамента.
Терри сидел на веранде под хлопающим пурпурным пологом и, откинувшись на спинку неудобного стула, наблюдал. Ждал. Размышлял. Перед ним стояла белая чашка с нетронутым чаем, а на блюдце лежала карточка со звездой Академии. Терри старался на нее не смотреть, но взгляд постоянно возвращался к острым синим лучам на белом фоне, расходящимся от стилизованной буквы «А».
Пригласительная карточка в Академию стоила очень дорого, и воспользоваться ей можно только во время очередной Ярмарки. Или ждать следующей, но когда она еще будет – о том одному Верховному известно. Ну или королю. Терри всегда думал, что Академия сама решает, когда открывать ворота, но теперь понял, что у короля куда больше власти, чем принято считать. Уж больно «вовремя» Терри получил приглашение. В подобные совпадения мог поверить только ребенок.
С последними детскими иллюзиями Терри попрощался в зале суда.
Подошел подавальщик с небрежной каштановой копной на голове и равнодушно спросил, позволит ли гость взять освободившийся стул, если он, конечно, не ждет кого-нибудь еще. Терри едва не подскочил от неожиданности – настолько он был погружен в свои мысли, что любое вторжение извне воспринималось как угроза.
– Н-нет, я больше никого не жду.
– Разве что Неспящего, да? – подмигнул подавальщик, забирая стул, с которого не так давно встал Риттау.
Сотника уже и след простыл, а Терри продолжал слышать его бесстрастный голос: «Фарелл не придет, а у меня нет времени бегать за вами и уговаривать не делать глупости. Сможете поступить – считайте, что вытянули счастливый билет, а провалитесь – так господин Талли всегда рад если не сборщикам, так кочегарам».
«У меня нет денег на оплату пансиона», – Терри прижал пригласительную карточку подушечкам пальцев и демонстративно отодвинул на другой конец стола. Ему некстати вспомнилась угроза Риттау сдать его на опыты магистрам. Это был иррациональный страх, но настолько острый, что Терри почти чувствовал тонкую кость, застрявшую в горле.
Риттау поднял со стола пригласительный, покрутил в пальцах, а потом положил его точно в центр блюдца.
«Вы отвлекаетесь от сути. Сперва докажите его величеству, что вы чего-то стоите, а он только рад будет помочь вам добиться большего. Пригласительный с открытой датой – если считаете, что не готовы, найдите возможность подготовиться. Или продайте бумажку любому бездельнику, желающему прогуляться по Сияющему кварталу. Решайте сами, как распорядиться шансом изменить судьбу, но знайте, что другого не будет. Терпение его величества не безгранично».

* * *

«Решайте сами», – эти слова крутились в голове как проскальзывающие мимо язычка шестеренки, неостановимо, по кругу, и не приводили в движение другие мысли. Терри знал, что нужно решать самому, но он также знал, что не сумеет сдать экзамен без подготовки. Он понятия не имел, какие вопросы его ожидают, он ничего не знал о магии и гораздо лучше разбирался в налоговом праве, чем в механизмах.
У ворот Сияющего квартала возникло оживление, до террасы донеслись восторженные возгласы. Многочисленные головы зевак закрыли от Терри Неспящего, но он хорошо видел, что место, на котором обычно стоит железный страж Академии, уже пустует. Музыканты заиграли праздничный марш. Терри отчаянно захотелось оказаться в этой радостной толпе, стать ее частью и хоть на какое-то время выбросить из головы мысли о будущем.
Но шестеренки с мелкими острыми зубчиками продолжали крутиться в голове и не желали останавливаться. Терри сгреб картонку с шипастой звездой Академии, сунул во внутренний карман и поспешно ушел, оставив нетронутый чай, за который ему нечем было заплатить. Подавальщик проводил его взглядом, но не окликнул и дорогу не преградил: должно быть, он даже не заподозрил, что господин с пригласительным билетом в Сияющий квартал может не оставить на столике пару риенов за чай.
Плечи обнимало солнечное тепло. Терри шел к воротам мимо празднично одетых горожан и сам не мог предугадать, хватит ли ему решимости отдать смотрителю Ярмарки прямоугольный лист картона, который Риттау патетично назвал «счастливым билетом».
Терри не мог уложить в голове случившееся.
Королевский гвардеец Антеро Риттау пришел на встречу, которую назначил шеф-искатель Алпин Фарелл, чтобы предложить отчисленному из школы сыну изменницы стать магистром… Кому рассказать – не поверят же!
Правда, рассказывать некому.
В Акато-Риору не осталось никого, кому Терри мог бы доверить свои мысли без опаски, что уже назавтра об этих мыслях не будет уведомлен вездесущий Риттау и король.
Под нагретый солнцем пиджак пробралась невидимая холодная рука страха. Терри поежился.
А что если Риттау неспроста принес ему пригласительный? Дарить такие дорогие билеты зная, что они пропадут втуне, – не просто жестоко, это бессмысленно жестоко! Что-то ведь заставило сотника думать, что несостоявшийся гвардеец может стать магистром?
А что если правда может? Тогда он будет жить в Сияющем квартале, изучать магию, изобретать новые волшебные вещи. Безопасная, сытая жизнь магистра казалась гораздо привлекательнее перспективы десять часов в день кидать уголь в плавильную печь на заводе господина Талли, который и впрямь обклеил все стены в Среднем городе объявлениями с предложением простой работы для выносливых мужчин.
Терри себя настолько выносливым не считал.
Он остановился неподалеку от круглого фонтана, чтобы понаблюдать за магистрами со стороны. Обитатели Сияющего квартала разворачивали на площади разноцветные палатки и устанавливали торговые лотки, на которые скоро выложат волшебные вещи для свободной продажи. Им помогали неразговорчивые рабочие в простых серых куртках. Все рабочие выглядели лет на десять-двадцать старше, чем магистры, которых Терри легко мог бы принять за сверстников. Это наблюдение показалось ему странным. Легко было списать все на какие-то магические эманации, из-за которых магистры медленнее старели, но Терри предпочел спросить.
Долговязый брюнет с узким лицом и растрепанной шевелюрой показался Терри самым дружелюбным среди всех, кто носил синие форменные куртки. Он как раз снял с носа очки, чтобы протереть их, отчего лицо его сделалось каким-то беззащитным. Такой точно не отправит излишне любопытного городского зеваку в далекое пешее путешествие Владетелю под хвост.
– Мир вам, магистр, – поклонился Терри.
Брюнет торопливо водрузил на нос круглые очки и удивленно воззрился на Терри.
– И вам мир, добрый человек, – несколько растерянно отозвался он и поправил стоячий воротничок с вышитой серебряной звездой.
– Что будете продавать? – Терри решил зайти издалека. Он указал на составленные один поверх другого ящики, сквозь щели которых проглядывали округлые бока небольших аккуратных керамических горшков.
– Порошок для каминов, – криво улыбнулся магистр. – Чтобы огонь дольше горел. А есть такой, который меняет цвет пламени. Еще есть искры в гранулах. Подходите, когда все разложу.
Он наклонился, подобрал две полые трубки и соединил их, вставив одну в другую. Терри вызвался помочь. Магистр внимательно посмотрел на него и медленно покачал головой.
– Здесь достаточно рабочих. Смотрителю не понравится, что кто-то из городских отирается рядом с материалами.
– Думаете, я хочу что-то украсть? – оскорбился Терри.
– В этом я сомневаюсь, – хохотнул магистр. Он указал на высокое ведро для мусора, накрытой крышкой. – Если кому-то придет в голову унести неоплаченную покупку, его придется в совочек собирать. Предупреждения читать надо!
Терри стушевался. Он никаких предупреждений и впрямь не заметил. Хотя в газете что-то подобное читал. Академия не церемонилась с ворами – это все знали.
– Я спросить хотел. Влияет ли магия на человеческий организм… ну, как-то по-особенному?
Магистр взъерошил пятерней отросшие волосы.
– Влияет, – признал он с неохотой. – Еще как.
– Дает вечную молодость? – воодушевился Терри.
– Это точно, – легко согласился магистр и добавил, выпятив узкую грудь колесом. – Мне, например, на днях сто одиннадцать лет исполнилось. Всей Академией отмечали, сам господин Арчер набор серебряных приборов подарил. С памятной гравировкой.
Терри заглянул ему в лицо. Синие глаза риорца за тонкой металлической оправой смеялись.
– Врешь? – упавшим голосом спросил он, от огорчения не заметив, что потерял уважительную форму глагола.
– Это Ярмарка, друг, – проникновенно сказал магистр. – А ты что-то другое услышать хотел?
Терри хотел сказать, что единственное, чего он точно не хочет слушать – это ложь вместо ответов на простые вопросы. Но сказал другое.
– О чем спрашивают на вступительном экзамене?
Магистр усмехнулся.
– А я-то думаю, чего прицепился! А ты учиться, значит, хочешь?
Терри достал пригласительную карточку, показал. Даже приятно стало, что у него такая есть, и не нужно спрашивать, как бедный, но талантливый человек может обойти запрет на посещение Академии. Магистр уважительно поднял бровь.
– Красивая, – без эмоций отметил он, мазнув взглядом по картонке. – Точно хочешь? Никаких вариантов получше нет?
Настал черед Терри растерянно чесать затылок.
– Получше, чем Сияющий квартал? Вы, должно быть, шутите? Это же как…
– Как жить в светлом будущем, да-да, – нетерпеливо закончил за него магистр. – «Королевский вестник» нам передают, можешь дальше не цитировать. Питание, проживание, одежда, лекарства и любые волшебные вещи в свободное пользование, какие только пожелаешь. Ну да, ну да. Пойдем, провожу куда следует.
Но перед тем, как проводить Терри «куда следует», магистр подошел к одному из рабочих. Он сидел на корточках и подкрашивал деревянные распорки. Магистр наклонился к нему и что-то негромко сказал, но будто не был услышан. Рабочий продолжал возить кисточкой по одному месту и даже не поднял головы. Магистр опустился на корточки, чтобы их лица оказались на одном уровне. Еще раз повторил – судя по движению губ, медленнее.
Рабочий кивнул, мол, понял. Встал. Вытер руки о грязное полотенце, свисающее из кармана, и подошел к той лавке, которую собирал магистр до того, как Терри отвлек его вопросами.
– Мир вам, – вежливо поздоровался Терри, когда мужчина поравнялся с ним. Рабочий не ответил на приветствие. Подобрал оставленные трубки и продолжил собирать каркас палатки.
– Советую не терять времени зря, – нетерпеливо сказал магистр. Что-то в его тоне подсказывало: он имел в виду исключительно свое время.

* * *

Смотритель в белом плаще стоял рядом с Неспящим в расслабленной позе, опершись спиной на кованую решетку распахнутых ворот. Несмотря на то, что страж открыл проход, горожан внутрь Сияющего квартала все равно не пускали – мощеная улица за плечом смотрителя была пуста.
Магистр в синей форменной куртке подтолкнул Терри вперед.
– Ментор, этот человек пришел учиться.
Терри с подобающим случаю поклоном протянул пригласительную карточку. Он обратил внимание, что рука смотрителя оказалась женской: длинные изящные пальцы, украшенные массивными перстнями, невесомо коснулись его ладоней и забрали бумажный прямоугольник.
– Прекрасно, – голос у «ментора» оказался глубокий, красивый и несомненно женский. Терри поднял глаза. Он никогда не задумывался, что магистрами могут быть женщины. Ему просто не приходило в голову, что у этого слова нет рода, как нет его и у фамилий.
– Мир вам, госпожа, – Терри отступил на шаг и поклонился иначе: как принято приветствовать знатных дам на светских мероприятиях. Она снисходительно покачала головой. Ее почтенный возраст выдавала только седина, почти незаметная в светлых волосах, да еще морщинки, легко собирающиеся у тонких губ.
– Очаровательно. Аристократ-полукровка. Вы, должно быть, тот самый младший Риамен? Наслышана.
Терри смутился. Рука против воли потянулась к выбритым вискам: именно над ушами лезла проклятая серебряная прядь, выдавшая в нем выродка. Хотя мало кто мог обмануться из-за короткой гвардейской стрижки. Светлый сиреневый цвет глаз не распознал бы только тот, кто понятия не имел о том, как наследуется кровь Детей Небес. Кто-то вроде степняка Фархада, который не то издевался, когда настаивал, что мужчина должен есть красное мясо, не то на самом деле не знал, что Создатель создал Первых детей вегетарианцами.
– Нет нужды прихорашиваться, Риамен. Ваша внешность не имеет значения в Академии, вы бы лучше привели в порядок то, что находится под этой модной стрижкой.
За плечом Терри насмешливо фыркнул магистр, который только что хвалился, что ему сто одиннадцать лет. По мнению Терри, ему следовало вернуться к своим делам – тем более он так переживал, что впустую тратит время. Оказалось, что смотрительница относилась к смешкам за спиной схожим образом. Она грозно уточнила, не стоит ли ей придумать новую задачу, чтобы занять досуг «господина Рантала». Тот немедленно извинился, пожелал Терри удачи на экзамене и ушел.
– Он ведь на самом деле вовсе не магистр, верно? – уточнил Терри, глядя ему вслед.
Полукруглые стекла очков на носу смотрительницы поймали и отразили слепящий солнечным блик.
– Магистр – это научная степень, и ничего сверх того, – назидательно сказала она. – Далеко не все, кто живет и работает за границами энергетического барьера, могут похвастаться тем, что успешно защитили квалификационный научный проект… Но для горожан это совершенно лишняя информация.
Смотрительница подошла к прямоугольной коробке, на которой висела предупредительная табличка, обещающая бесплатную кремацию для всех, кто вздумает лезть внутрь. Вытащила из кармана плаща металлическую пластину на тонкой цепочке и вставила в узкую щель. Ничего не произошло. Терри моргнул и очень внимательно посмотрел на ворота. Ему показалось, что он видит проблескивающие в солнечных лучах прозрачные нити. Будто паутинки, протянутые от одного столба к другому. Эти беззвучные паутинки совсем не походили на обычные магические экраны – те были очень даже ощутимы из-за сопротивления воздуха, и, отключаясь, переставали рябить и надсадно гудеть. Тишина до и после взаимодействия с пультом управления казалась подозрительной.
– Вас что-то смущает? – обернулась к нему смотрительница.
– Почему меня что-то должно смущать? – занервничал Терри, который планировал пропустить даму вперед и ничем не выдать своего замешательства.
– Вы видите что-то необычное?
– Кажется, что-то случилось с экраном, госпожа магистр. Он будто продолжает работать.
Смотрительница спокойно переступила через нижнюю рамку экрана. Терри шумно выдохнул: сцена сожжения неосторожной женщины отменялась. Она поправила очки на носу. В стеклах заиграла радуга.
– Судя по всему, он все-таки отключен, – будничным тоном прокомментировала магистр, пряча металлическую ключ-пластину в карман. – Впрочем, будь на вас такие очки, как у меня, вы могли бы видеть, что любая энергия не появляется из ниоткуда и не исчезает бесследно. Остается след. Кое-кто может его видеть… Идемте, Риамен, ваши зоркие глаза сами по себе не обеспечат вам место среди студентов. Докажите сперва, что умеете решать задачки.
Самое странное, что магистр не шутила. Терри действительно пришлось целый час сидеть в пустой аудитории и решать задачи. По прошествии отведенного времени женщина подошла к нему и забрала длинный разлинованный лист бумаги, не дожидаясь, пока он допишет ответ. От кончика пера осталась длинная кривая полоса. Терри скрипнул зубами. Он не привык к такому отношению. Даже в военной школе студентов муштровали с оглядкой на их достоинство и фамильную честь.
– Сын Риамен, – пробормотала магистр, пробегая глазами уравнения. – Ничего удивительного.
Она свернула документ и положила его в карман.
– Вы очень не вовремя решили начать обучение, Риамен. Вы сильно отстали от тех, кто проходит первую ступень подготовки. Впрочем, если вы вздумаете оправдывать этим свою неспособность усваивать новый материал наравне с вашим потоком – можете не тратить ни мое, ни свое время. Выход там же, где вход.
Она испытующе посмотрела ему прямо в глаза. Не дождавшись от него возражений и вообще какой-либо реакции, магистр продолжила:
– На время Ярмарки занятия приостанавливают, так что у вас появится возможность хоть что-то узнать о том, чем мы здесь занимаемся. Вам понадобится куратор, который поможет вам на первых порах. Я попрошу Карьяна, он лучший студент на курсе. Берите с него пример во всем и вам не придется жалеть о решении стать «магистром», – последнее слово она произнесла с той неподражаемой интонацией, какая бывает, когда шутка успевает настолько всем надоесть, что ее и вспоминают только для того, чтобы подчеркнуть, насколько она несмешная.

* * *
Карьян оказался неразговорчивым парнем.
Вместе с Терри они походили по кварталу. Значимые для студента места Карьян коротко называл, рассказывал, когда и как они работают, а если Терри указывал на мастерские, то чаще всего получал ответ в духе: «А это тебя не касается». Хотя его нельзя было назвать грубияном, Карьян просто искренне не понимал, зачем забивать голову тем, что тебя не касается. По крайней мере, он так объяснил.
Карьян сводил Терри к добродушному портному, который снял мерки и записал в толстую книгу. Восхитившись статной осанкой новичка, он выдал ему «свеженькую куртку, только что из-под машинки» и пообещал назавтра подготовить полноценный комплект форменной одежды. Объяснил, что стирать самому вещи не нужно, «упаси Создатель мои первоклассные шерстяные ткани от ваших экспериментальных веществ», а вместо этого их нужно сдавать в прачечную за углом.
После портного они отправились в местную равинтолу. Правда, по случаю Ярмарки она пустовала. Терри окинул взглядом пустые столы накрытые белыми скатертями.
– В городе лучше готовят, чем здесь? – он попытался пошутить, но Карьян в ответ даже не улыбнулся.
– Город есть город. Поживи тут хотя бы полгода и поймешь.
Терри нахохлился, как больной сыч. Его раны были невидимы взгляду, но еще слишком свежи.
– Город – та же тюрьма, только побольше. Если у тебя нет денег.
Карьян глянул искоса.
– Здесь ни у кого нет денег, – напомнил он.
Терри провел рукой по скатерти. Мало какие слова могли одновременно успокоить его и встревожить. Все его проблемы – от того, что матери понадобились чужие деньги. Много чужих денег. Не будь денег – не было бы проблем. Но как без них?
– А за чей счет банкет? – слабо улыбнулся он.
– Смотря чей. Пансион студентов оплачивает их семья. А те, кто работает, обязаны подтверждать квалификацию. Магистериум решает, насколько ты полезен. Насколько ты адекватно оцениваешь свои потребности.
– А если неадекватно?
– Понизят.
– Понизят мои потребности? – Терри не мог удержаться, чтобы не подразнить Карьяна. Для него была непривычна подобная отрывистая манера речи, выдающая простака. Аристократов учили говорить много и красиво – чтобы каждая реплика превращалась в монолог, который слушателям захотелось бы записать и заучить наизусть. Примерно так, как разговаривал Риттау.
Карьян на провокацию не поддался.
– Можно и так сказать, – уронил он и перестал отвечать на новые вопросы.

Интермедия. Лассель Риамен
«Амират» значит «истина». А еще «белый», но не просто белый цвет, вроде побелки, это «бейши», а такой белый, когда смотришь на солнце. Или на храм. Или императора. Еще про слепых говорят, что их глаза видят истину. «Гёршеги амират».
Об этом Лассель рассказал судовой врач, когда вызвался осмотреть ее больные глаза. Он подтащил тяжелый стул близко к окну, усадил ее лицом к небольшому смотровому окошку и попросил снять темные очки и смотреть прямо на свет, сколько сможет, пока он ищет на дне ее глаз какие-то лишь лекарям понятные знаки. Лассель не могла смотреть на свет даже одной минуты. Предприняв несколько безуспешных попыток помочь ей справиться со светобоязнью, судовой врач рассказал ей о том, как имперцы понимают слово амират. Почему он ей это сказал? Почему именно этими словами?
– Это название города, – возразила Лассель, сев вполоборота, чтобы свет не мучал ее. – Амират – это город, не правда ли?
– Священный город, госпожа, – поправил лекарь, мужчина средних лет, по морскому обычаю отпустивший бороду и усы, хотя они не были настолько густыми, как у неразговорчивого хмурого капитана. Врач убрал увеличительное стекло в бархатный мешочек и сложил в футляр из черного дерева. – Любой имперец сказал бы вам, что Амират должен увидеть каждый перед встречей с Создателем.
– Увидеть Амират и умереть, – бледно улыбнулась Лассель. А может и не улыбнулась вовсе. Только попыталась. Улыбаться и шутить было не то чтобы слишком тяжело для нее, но она чувствовала неуверенность в том, что у нее получится.
– Да, так они тоже говорят, слово в слово.
Лассель надела темные очки и стало чуточку легче. Ей не хотелось видеть Амират ни в каком смысле.
– Я досадил вам? – суховато уточнил судовой врач, имени которого она никак не могла вспомнить. Вроде он представлялся, но лишь однажды, и настолько давно, что воскресить в памяти звучание его имени не представлялось возможным. Проще перечислить клички всех королевских гончих, которые брали первый приз за скорость с семьдесят первого по восемьдесят шестой. Какая досада, что невежливо переспрашивать имя человека, который оказывает тебе услуги!
Лассель посмотрела на него поверх темных очков и ничего не ответила. Ее лоб пересекла морщинка, будто она пыталась, но никак не могла вспомнить какую-то досадную мелочь.
– Прошу меня извинить, сударыня. Я должен вернуться к работе.
– Вы не подскажете, который час? – неуверенно спросила она. Это точно было не то, что она пыталась вспомнить, но ей до того хотелось задержать рядом этого смутно знакомого располагающего к себе человека, что она пошла на эту маленькую уловку. Почему-то ее тревожили мысли о том, что она не всегда знала, сколько сейчас времени. Словно что-то важное происходило по часам, и она рисковала пропустить нужную минуту.
Он достал из кармана часы с узнаваемым авторским знаком на крышке. Работа уважаемого мастера, но Лассель не могла вспомнить и его имени тоже. Многие имена растворились в морской воде…
– Полдень минул полчаса назад, сударыня. Я распоряжусь и скоро вам подадут обед. А уже к закату мы будем в порту Амират. Совсем немного осталось.
– Вот как? Это славно. Я жду сына к ужину, а здесь такая качка, что он точно будет недоволен. Приходится временами держать тарелки, чтобы не упали со стола. Это не очень удобно. – Она снова бледно улыбнулась, рассеянно глядя на свои руки в черных кружевных перчатках. Она не помнила, откуда у нее на среднем пальце взялась вызывающая дыра. Однако с ней была одна странность. Стоило ей присмотреться внимательнее, как дыра исчезала. А потом опять появлялась, если некоторое время смотреть на что-то другое. Если бы она догадалась спросить у врача, откуда у нее такие странные галлюцинации, тот ответил бы, что она не снимала эти тонкие перчатки много дней и ночей. Но разве она могла такое спросить и рискнуть вызвать его насмешку? Ведь очевидно же, что перчатки совершенно целые, если не отводить от них глаз. Ведь очевидно же?
Лассель задумчиво взглянула на лекаря, склонив голову к плечу. Ей казалось, что она уже много раз спрашивала про перчатки, но не могла вспомнить, насмехался ли он над ней из-за этого.
– Вы все еще ждете сына на ужин, сударыня? Несмотря на мои уверения, что он не придет?
– На этот раз придет. Он не приходит потому, что не выносит качку. Когда ему было шесть, его отец взял с собой на морскую прогулку и едва не утопил бедного мальчика. С тех пор он побаивается моря, и мы не можем его за это осуждать, – она посмотрела на врача настолько укоризненно, будто тот вслух усомнился в отваге ее сына, которого не знал, но о котором за время пути успел выяснить немало.
– Вы полагаете, только качка мешает ему навестить вас за ужином? – хмыкнул судовой врач, забыв о своем решении быть милосерднее к бедной помешанной. Тем более, что он и сам не знал, что в этой ситуации вернее называть милосердием – поддерживать разговор о сыне, который она с такой охотой заводит, или раз за разом опровергать все ее доводы одним простым и жестоким фактом: она его больше не увидит. Никогда.
– Он хотел поговорить со мной. Я это очень хорошо помню. Значит, он непременно придет на ужин, как только эта ужасная качка закончится, – убежденно ответила Лассель Риамен.
Лекарь кивнул, отказавшись от идеи продолжать бессмысленный спор.
– Не забудьте принять лекарство, сударыня. Его нужно принять прямо сейчас, до еды.
Морщинка между бровей разгладилась и Лассель посмотрела на врача с искренней признательностью. Ведь это именно то, о чем она усиленно пыталась вспомнить – лекарство. Ну конечно же! Как любезно с его стороны напомнить ей о приеме лекарства, а то ведь она стала ужасно рассеянной в последние дни. Как кстати пришлась эта морская прогулка. Ей давно следовало отдохнуть и отвлечься от мыслей о работе.
Мысли о работе причиняли боль, поэтому она всячески их избегала.
Лассель подошла к комоду, прибитому к полу и стене при помощи больших железных скоб. Потянулась к резной шкатулке, в которой хранила баночку с медово-янтарными пилюлями. Шкатулка выглядела странно. Лассель точно помнила, что она не была такой поцарапанной. Ее будто кто-то в бешеной злобе изрезал и истыкал ножом. В груди поднялось тяжелое темное раздражение. Это все жестокие и бессмысленные выходки хмурой девушки в черном чепце, которая помогала ей расчесывать волосы – Лассель ни на минуту не усомнилась в этом, хотя и не помнила, когда та успела изуродовать вещь, принадлежающую госпоже.
– Да как она посмела? – не сдержав гнева, воскликнула она.
Судовой врач, который уже взялся за ручку двери, заинтересовался нетипичным восклицанием и вернулся. Встал рядом.
– О чем вы говорите, сударыня?
Лассель не считала нужным вмешивать постороннего мужчину в женские дела. Мужчины склонны перегибать палку в вопросах, связанных с выходками детей и слуг.
– Не беспокойтесь. Я сама с ней поговорю.
– С кем?
– Это совершенно неважно, – ровным голосом отозвалась Лассель, откидывая крышку шкатулки. Баночка с пилюлями нашлась под украшенным позолоченной резьбой гребнем для волос, а рядом, полузасыпанный шпильками для волос, лежал обрывок бумаги, сложенный вчетверо. – Смотрите, лекарство почти закончилось, – удивилась она.
– Да, верно. А это что? – указал лекарь на обрывок.
Лассель резко захлопнула крышку, поддавшись короткому, но яростному желанию прищемить протянутые куда не следует пальцы.
– Не надо так злиться, сударыня, это всего лишь мое любопытство. – Светлые глаза врача смотрели с тревогой, какой не возникало даже когда она начинала заговариваться и становилась рассеянной.
– Да. Да, вы правы, что-то я… Должно быть мне и впрямь лучше выпить лекарство и прилечь. – Лассель прижала пальцы ко лбу. Она не могла понять, откуда взялась вспышка ярости и почему тут же пропала бесследно. Искренне пыталась доискаться причин своих темных эмоций, но решительно никакой подсказки не находила. Словно ответ был рядом, но в полной мгле.
Лекарь самолично налил ей воды из кувшина и подал стакан. А потом наблюдал за тем, как Лассель дрожащими руками вытрясла из баночки одну из трех оставшихся пилюль и закинула в рот.
– А теперь отдохните, – распорядился он лишенным былой сердечности голосом и наконец оставил ее одну.
И только дождавшись, когда он уйдет, Лассель вернулась к шкатулке, пострадавшей от жестокого обращения, открыла крышку и достала обрывок бумаги. Чьим-то до боли знакомым острым косым почерком на обрывке желтоватого листа было написано всего два слова: «Не пей!» Лассель не знала, кто написал эти слова и почему, но догадывалась, что если лекарь это увидит, то будет очень недоволен, и поэтому торопливо сложила ее и бросила назад, к гребням и шпилькам. Захлопнула крышку и, совершенно обессиленная и вымотанная, борясь с головокружением и тошнотой, упала грудью на неразобранную постель. Качка становилась невыносимой.

Глава пятая. Другие правила
Великая библиотека не пустовала даже во время осенней Ярмарки. Хотя студенты целую декаду были предоставлены самим себе, всегда находились те, кто тратил свободные дни на отчаянные попытки подтянуть знания к экзамену, добить научное исследование или догрызть неподатливую тему. Под сводчатыми потолками бывшего храма Хранителей круглосуточно горели настольные лампы и шелестели страницы. Хоть кто-то да задерживался допоздна. На этот раз Терри пересидел даже смотрителя: пришел раньше, чем тот сменил своего зевающего коллегу, и вот теперь они менялись обратно – а безнадежно отстающий от курса студент все еще листал книгу.
Буквы плыли перед глазами, особенно оттиснутые при помощи плоской печати на желтых страницах книг прошлого столетия. Терри потер двумя пальцами переносицу. Из-за того, что временами приходилось полдня проводить в очках, переносица с непривычки ныла больше обычного. После дымчатых стекол, раскрашивающих мир в цвета потоков энергии, перед глазами плыли радужные пятна.
– Ищешь что-то конкретное? – на скамью напротив опустился однокурсник Арри Рантала, сбросил с плеча ремень сумки. – И где опять твой куратор? – он оглянулся, будто рассчитывал, что заносчивая физиономия Карьяна маячит где-то неподалеку.
Арри Рантала с самого появления новичка под завершение академического года взял его под ненавязчивую опеку. Терри хотел бы знать, с чего вдруг такая симпатия, неужели парень чувствовал себя виноватым, что наврал с три короба. В любом случае, спрашивать он не считал нужным. Еще не хватало услышать какую-то сентиментальную чушь про родство душ или чего похлеще вроде жалости.
Терри сокрушительно зевнул и отодвинул от себя книгу, в которой все равно видел только ползущие и переплетающиеся строчки.
– Сколько времени?
Арри ответил одним ёмким словом, которое можно было перевести и как «очень много», и «может, хватит уже?»
– У меня такое ощущение, что ты решил здесь корни пустить. Послушай меня, жертва невроза. Бесполезно впихивать в себя книги целиком накануне экзамена. Ну не сдашь – кто бы от тебя это ждал через девять декад-то? Пересдашь потом.
Терри почесал щеку, на которой неровно отрастала редкая щетина. Участливая физиономия однокурсника располагала к откровенности. Быть может, этот поймет. А не поймет – ну и пусть проваливает в Бездну!
– Ты не понимаешь, – с досадой отозвался Терри. – У меня другие правила.
Арри взлохматил пятерней и без того растрепанную шевелюру.
– Зря ты так. Твои правила не помогут тебе выучить всю базовую теорию энергетики за одну ночь. Тем более в одиночку, без куратора.
– Карьян слился, – Терри собственническим жестом пододвинул к себе книги и положил на них подбородок. Прикрыл глаза, наслаждаясь спасительной темнотой. – Я послал его… сам понимаешь куда.
– Наверняка это как-то связано с задницей Владетеля, – голос Арри звучал укоризненно. Терри широко ухмыльнулся не открывая глаз.
– Хочешь знать, когда я понял, насколько он гнилой? Давно, кстати. Я рассказал ему про письмо, а он знаешь, что сказал? Сказал, мол, чем жить на поводке короля, лучше сразу пойти и выжечь себе мозги!
– Молодые люди! Здесь нельзя шуметь, – возвысил голос смотритель.
Терри снова уронил голову на руки и затих.
– Хм… мне было бы проще что-то ответить, если бы я знал, о каком письме речь, – понизив голос, Арри наклонился к нему.
– Ты не задумывался, откуда у меня деньги на обучение в Академии, если все имущество моей семьи конфисковано до последнего риена? Да и семьи у меня больше никакой нет. Так откуда пансион? – глухо спросил Терри, уткнувшись носом в колючий рукав кителя. И сам же ответил, не дожидаясь, пока Арри сделает хотя бы предположение. – За меня платит король. Моя мать ограбила и предала его, а он оплачивает мне учебу, ты представь! Но у него было условие. Простое условие. «Преуспевай, Терри» – так он написал. «Если мы не получим табель и бумаги о переводе в срок, твоя стипендия будет аннулирована раз и навсегда».
Арри долго молчал. А потом сказал:
– Я понял. На твоем месте я бы вел себя точно так же. Только ты зря молчал. Сдать энергетику на общих основаниях ты сможешь только чудом, и то если выучишь хотя бы процентов тридцать из пятидесяти вопросов.
Терри невидящим взглядом смотрел в одну точку перед собой.
– Я знаю. Разбирал каждый третий.
Арри потрепал его по плечу.
– Оставь как запасной вариант. Мы напишем с тобой научный проект по общей теории… Точнее только базу. Но тебе придется убедить лекаря, что ты надорвался и не можешь сдавать экзамен устно, чтобы получить отсрочку, – Арри смерил Терри взглядом и укоризненно покачал головой. – Это самая простая часть моего плана.
Терри воспрял духом и даже поднял голову.
– Слушай, у меня как раз есть идея для проекта. Только сегодня пришло в голову. А что если запитать серебро от аметиста?
Арри нахмурился.
– Ты перегрелся? А тепло откуда брать? Заряженные аметисты нейтрализуют поле красного кристалла. Твоя побрякушка будет умной, но неживой.
– А если носить на теле? Допустим, это будет браслет на запястье, – Терри вдруг вспомнил какой неодолимой силой обладали гвардейские браслеты, которые на него когда-то надел Ярвин. Они приклеивались друг к другу намертво, с какой бы силой ни размыкать руки, ни за что не отдерешь. А что если они зачарованы так, чтобы забирать энергию жертвы?
– С чего ты взял, что это вообще будет работать? Зачем?
Терри убрал в сторону все книги, кроме одной, которая лежала в основании стопки. Он провел пальцем по тиснению в виде венка из лесных цветов.
– Мама не пела мне колыбельные, – Терри начал рассказ издалека, потому что думал, что так будет проще, но вдруг осекся и продолжил не сразу, ломким голосом. – Говорила, что не умеет и не может вспомнить ни одной песни. Зато она читала мне эту книгу.
– Песни Талсиена? – не поверил Арри. – Надеюсь, тебе не снились после этого кошмары про сожженных или зарезанных людей, сваленных в кучи в горах, и все такое прочее…
– Да уж… Ты знаешь, мне, пожалуй, с этим повезло: сны я обычно не запоминаю или вовсе не вижу. Но я помню его стихи наизусть, все до одного.
– Только не надо мне на ночь глядя ничего отсюда зачитывать, – Арри выставил руки, защищаясь от стихов излишне гениального барда, который жил тысячу лет назад. – Так расскажи, своими словами.
– Он рассказывает про артефакты, созданные при помощи магии Древних.
– Поправочка. Запретной магии, – Арри откинулся на спинку стула.
Терри, напротив, подался к нему, положил локти на стол и понизил голос.
– Но изучать энергетический потенциал аметистов не запрещено! И в «Песнях» нет никаких указаний на то, что сказочные говорящие письма и мифические разумные артефакты запитаны от аметистов. К нам никто не придерется, что мы используем стихи древнего барда в качестве научного вдохновения.
Арри достал из сумки блокнот и самописку, открутил колпачок и занес перо над чистой страницей.
– Ты точно больной, Риамен. Но мне нравится ход твоих мыслей. Будет очень жаль, если твои гениальные мозги сожгут из-за первой же пересдачи.
– Прямо-таки сожгут? Опять заливаешь как тогда на площади? – Терри вспомнил, как Арри рассказывал про набор серебряных ложек в подарок от самого Верховного на столетний юбилей и только головой покачал. Это ж надо было такое ляпнуть!
Но синие глаза за стеклами очков смотрели серьезно. В отличие от Терри, он носил их постоянно: и без того слабое зрение окончательно испортилось в Академии.
– Ты видел в городе недоучившихся магистров?
Терри пришлось признать, что даже не слышал, что кто-то может недоучиться. Ему казалось, что его случай достаточно уникален, потому что трудно представить себе семью, которая прекратит выплачивать пансион на обучение.
– У тех, кто вошел в эти ворота, обратного пути уже нет. Я же просил подумать, – жестко напомнил Арри.
– Я подумал и решил, что справлюсь, Рантала, – скрипнул зубами Терри. Он не хотел лишний раз разжевывать подробности о том выборе без выбора, который ему пришлось сделать в начале лета. Довольно того, что Арри был сыном судьи, и значит, находился на другой стороне баррикад. Семья осужденного и семья судейского всегда видит ситуацию под разным углом, и Терри просто запретил себе копать прошлое, чтобы его вонь не отравила будущее.
Суд был давно и уже прошел, а Арри Рантала протягивал руку помощи сейчас.
– Но мне и впрямь нужна помощь, – выдавил Терри, разглядывая сцепленные в замок пальцы.
Арри хлопнул его по плечу.
– Раз уж я нашел тебя в библиотеке, а не в равинтоле, то ясное дело, что справишься. Умный браслет так умный браслет, это даже звучит бредово. Как раз то, что нужно, чтобы заинтересовать менторов.

* * *

– Ваше направление для исследований бесперспективно, молодой человек, – красивый глубокий голос госпожи Парлас был холоднее льда на вершине Бар-Ан-Шейн, макушке мира.
Терри вежливо улыбнулся, ожидая, что за этими словами последует «но вам удалось найти нужный ключ к решению». И ещё что-нибудь столь же лестное в качестве аванса для подающего надежды студента, который принес полноценное научное исследование энергопроводимости аметистов всего лишь через год после начала учебы. Ожидание растягивалось в компактную бесконечность, а куратор научных проектов продолжала неодобрительно смотреть на Терри поверх очков и никакого «но» не прибавляла.
– Вы ведь прочитали только оглавление и вывод, – шутка о преподавателях, которым можно подать книгу рецептов под идеальным титульным листом и списком опорной литературы, почему-то враз перестала казаться такой смешной.
– Я обучаю студентов научной методологии уже больше десяти лет, к вашему сведению. Все ошибки в первых исследовательских проектах я знаю наперечёт, и… вы допустили их все. С чего бы начать?
– Но я целый год разрабатывал эту тему! – пораженно воскликнул Терри. – Мои старания отметили и поощрили продолжать изыскания.
– Сама по себе тема… рядовая. Но вопрос в оформлении ваших мыслей. Во-первых, в своей работе вы ссылаетесь на книги, не заслуживающие доверия, – госпожа Парлас перевернула страницу и длинным ногтем царапнула короткие злые линии под некоторыми именами. – Вы серьезно рассчитывали впечатлить Верховного магистра тем, что в вашей работе десять сносок на песни Талсиена? Многое поэт мог поведать о проводимости кристаллов?
– Талсиен жил тысячу лет назад и был очевидцем тех исторических событий, которые стали предпосылками утраты большинства знаний о Древней магии.
– Запретной магии, Риамен. Вам непонятно слово «запрет»?
– Исследование Карьяна… – скрипнул зубами Терри.
– К вашей теме не относится. Вы поймите, Риамен, нельзя дважды подсовывать комиссии одну и ту же обглоданную кость. Если вы с успехом защитились на первом курсе, это не значит, что вы можете снова и снова приносить мне «Песни Талсиена». Он, мягко говоря, не авторитет.
Терри шумно втянул носом воздух.
– Если вам не нравится, что я ссылаюсь на Талсиена, позвольте мне просто отредакти… – он рванул к себе вручную сшитые листы квалификационной работы и принялся лихорадочно листать страницы до пятнадцатой. Нашел злосчастное имя и вцепился в край листа. Госпожа Парлас попыталась его остановить. Бумага не выдержала и надорвалась.
Терри удивленно уставился на клочок листа, испещренный ровными строчками. Поднял глаза на ментора.
– Не могу ручаться, что удалил из работы все упоминания Талсиена. Но мои рассуждения о том, насколько он важен в контексте исследуемой темы, я только что сократил наполовину, – Терри будто со стороны слышал свой подрагивающий от прилива эмоций голос.
Госпожа Парлас поджала тонкие губы.
– Вы чрезмерно увлечены… своими фантазиями, молодой человек. Чрезмерно. Наука не терпит подобного отношения. В особенности такая точная дисциплина как питание потоков. Малейшая неточность может привести к порче ценного техномагического оборудования. Я приму работу из сочувствия к вашей ситуации, но к публичной защите вас не допущу – из сочувствия к вам лично.
– Что это значит? Меня отчислят? Не переведут на следующий курс, пока не напишу работу, которую вы допустите? – сухо спросил Терри.
– Вовсе нет. Первые научные проекты почти всегда остаются у меня в столе. Нет ни малейшего смысла в том, чтобы рекомендовать защищать то, что невозможно защитить… Вы посещали лекции господина Арчера? Читали хоть одну из его монографий?
– Посещал. Читал, – при упоминании имени Верховного магистра, Терри стиснул в кулаке обрывок бумаги. Отстаивать свое право защищаться перед комиссией во главе с грозным Арчером ему вовсе не хотелось. К тому же старик и впрямь считал неуместными любые вопросы о каких-то иных источниках энергии, кроме красных кристаллов.
– Значит, у вас не должно быть вопросов, – холодно отозвалась госпожа Парлас, блеснув стеклами очков в золотой оправе.
– У меня нет вопросов, уважаемая, – скрипнул зубами Терри и сдержанно поклонился, как его натаскивали еще в Королевской военной школе. – Благодарю вас за понимание и прошу извинить мою несдержанность.
Льдистый взгляд ментора потеплел на десятую долю градуса.
– Рада слышать. Со своей стороны, я даю вам слово, что у вас не будет проблем в будущем, если вы оставите попытки исследовать проводимость заряженных аметистов и вернетесь на путь истинный. Вы весьма способный молодой человек, и мне бы не хотелось, чтобы вы тратили свой талант на безуспешные попытки проломить глухую стену. Не вы первый пытаетесь найти обходной путь и заставить Древнюю магию работать в современных условиях. Но это не-воз-мож-но.
Терри, старательно скрывая, насколько он уязвлен словами ментора, кивнул. Он собрался покинуть кабинет и уже взялся было за дверную ручку. Но подошвы будто приклеились к полу: уйти без ответа на самый главный вопрос Терри не смог.
– А если у кого-то… все-таки получится… разделить сверхширокий поток аметиста и контролировать его непрерывность?
Стекла очков госпожи Парлас залил блик отраженного солнца. Терри пришлось ориентироваться на едва заметную ироническую полуулыбку, притаившуюся в морщинках около рта.
– В каждом потоке обязательно находится такой же увлеченный естествоиспытатель, как вы, Риамен. В каждом. Как правило, их изыскания заканчиваются несчастным случаем в лаборатории. Будьте осторожны и не забывайте о технике безопасности. Вы все-таки слишком молоды для того, чтобы упокоиться в расписной урне.
Терри разговоры о расписных урнах не любил, поэтому дольше задерживаться не стал. За дверью его встретили обычным вопросом: «Ну как?» Пятерка сокурсников оккупировала подоконник, ожидая своей очереди. Терри неубедительно изобразил радость: «Приняла». Запоздало треснула по затылку мысль, что могла не принять, оставить прочерк напротив его имени и не допустить к итоговым экзаменам. В закрытой от остального мира Академии сплошь и рядом бывало такое, что студенты дотягивали какие-то дисциплины в личное время, и получали документ о переводе на следующую ступень позже установленного срока.
Но Терри был королевским стипендиатом и заключенным на испытательном сроке. Ему доходчиво растолковали в свое время: либо он «преуспевает» в обучении и вовремя отправляет в Канцелярию оригинальный документ о переводе с курса на курс, либо попадает под юрисдикцию Специальной комиссии, как преступник, имеющий познания в магии…
– Как прошло? Выглядишь так, будто Парлас проделала в тебе еще одну дырку, – Терри узнал голос Арри. Друг подошёл и хлопнул по плечу, приводя в чувство.
– Что-то вроде того…
– Или откусила кое-что важное, – язвительно фыркнул Тордеррик, складывая руки на груди. Широкоплечий горец с полоской черных усов над верхней губой стоял поодаль, подпирая плечом стену и, как показалось Терри, слишком пристально следил за ним.
Терри сузил глаза и собрался было ответить колкостью на колкость, но Арри незаметно толкнул его локтем в бок и шепнул: «Он просто психует, что ты уже сдал, а он еще нет. Не обращай внимания».
Поиграв желваками на скулах, Терри пришел к выводу, что друг прав. Тордеррик и впрямь цеплялся по пустякам. Все-то ему не нравилось в новеньком. И над серебром в черных волосах он любил посмеяться, хотя, если подумать какое дело горцам до риорских заморочек о чистоте Древней крови? Разве что у него были какие-то вопросы к деду Терри, который остановил продвижение вооруженных горских банд в долину Риордана. Обдав Тордеррика молчаливым презрением, Терри прошел мимо, дерзко толкнув задиру плечом.
– Так почему ты выскочил от Парлас как кипятком ошпаренный? – негромко спросил Арри, когда они отошли от кабинета. – Какие-то проблемы?
Его худое скуластое лицо выглядело озабоченным.
– Да нет, вроде приняла, – неохотно проговорил Терри. – Правда, Парлас не понравилась моя тема и список источников. Говорит, защиты не будет. Вроде как Арчер завалит, если услышит, что я исследую и на кого ссылаюсь.
Арри поправил очки.
– В этом есть смысл, – признал он. – Старик – спец в энергетике, но что если его методы устарели? Я думаю, экспериментальные образцы его убедят.
– Забудь об этом, – помрачнел Терри. – Парлас сказала, что мне надо вернуться на истинный путь.
– На тебя так легко надавить: стоит только пригрозить, что под угрозой бумажка о переводе на следующий курс…
– Перестань. Можно подумать, мне так хотелось защищаться. Парлас оказала мне услугу вообще-то, – нахмурился Терри.
Арри поднял открытые ладони, показывая, что сдается.
– Это тоже здравый подход. Мой отец всегда говорил, что тот, кто ни о чем не подозревает, лучше спит по ночам, – он взъерошил волосы, как всегда делал, когда не знал, что сказать, или волновался.
Терри хмыкнул.
– Твой отец был судьей. Его, должно быть, мучила бессонница, если верить этой поговорке.
Арри глянул из-под растрепанной челки.
– Можешь быть уверен, – без улыбки сказал он. – Последние несколько декад он точно не спал.
«По крайней мере, ты был рядом с ним в этот момент. Я же торчал в Королевской военной школе и до последнего момента не верил, что дело примет настолько крутой оборот, что я больше не увижу мать», – подумал Терри.
– Он подозревал неладное, но сделать ничего не сумел. Или не захотел. Он гордый был. Твою мать арестовали, был процесс, дознаватели и свидетели, как положено. А у моего отца была судебная неприкосновенность, поэтому его просто убили, – жёстко сказал Арри.
– Послушай, сейчас не время и не место, – Терри оглянулся на однокурсников, которые собрались рядом с дверьми кабинета куратора по научной работе. Они что-то вполголоса обсуждали, но Тордеррик участия в общем разговоре не принимал, стоял в стороне, все так же подпирая стену, и глазел по сторонам. Мог подслушивать.
– Просто похоже. У меня, если хочешь, нюх на неприятности. Отец скрывал ото всех свои проблемы на службе, но я знал, что он неспроста стал таким озабоченным и отстраненным. И складка вот тут, – Арри бесцеремонно ткнул указательным пальцем в переносицу Терри, – появилась тоже неслучайно.
Терри растерянно потёр переносицу. Он не нашел, что сказать, чтобы успокоить друга. Сам он видел лишь досадный просчет в том, что Парлас отказалась рекомендовать его работу к публичной защите, и ничего сверх того. Уж точно не считал необходимым поминать проблемы родственников, и был раздосадован, что разговор принял такой оборот.
– Знаешь что я тебе давно хочу сказать? Пусть король утрётся, вот что. Если он спит и видит, как тебя изгоняют из Акато-Риору, притормози пока с этими аметистами, чтобы не вылететь ненароком. А после диплома мы с тобой вместе как жахнем – и не просто теорию выкатим. Теорию Парлас с Арчером засунут нам прямо в корму и прокрутят там по правилу буравчика. Мы им сразу готовый работающий проект покажем! Тогда никто не отвертится, что за аметистами – будущее.
Арри протянул ладонь для рукопожатия. Терри натянуто улыбнулся.
– Договорились. Забудем об аметистах до диплома, а потом жахнем, – повторил он с облегчением.

Интермедия. Алпин Фарелл
В Чайном домике, как свою штаб-квартиру называли сами искатели, было непривычно тихо и пусто. Шеф-искатель Алпин Фарелл разогнал всех охламонов и сидел в полном одиночестве в зале общей работы, погрузившись в размышления. Пурпурная папка с делом Лассель Риамен лежала перед ним раскрытая, а листы с данными расследования были аккуратно, один к одному, выложены в ряд. А сверху, вторым слоем, лежали те, что он только начал просматривать.
На деревянной подставке остывал крепкий чай. Алпин задумчиво потирал щетину на подбородке. В правой руке он держал самописку и время от времени небрежно выписывал в столбик заинтересовавшие его цифры. Некоторые он потом обводил и подписывал дату.
Кабинетные часы истошным перезвоном вытрясли из головы все мысли. А потом еще и пробили десять томительных ударов. Алпин не выдержал и сходил прикрыть дверь своей клетушки, чтобы в зале общей работы музыкальные паузы звучали потише. А потом вспомнил про чай, заваренный еще четверть часа назад. Напиток порядочно остыл, но шеф-искатель давно привык пить холодный.
Отхлебнув, Фарелл вновь склонился над выписками, пробежал глазами и пролистнул страницу туда-сюда.
– Смотри-ка, все сходится, – пробормотал он, мерно постукивая самопиской по столешнице. – Хотя бумажек маловато. Маловато бумажек для такого интересного дела.
Услышав шаги на лестнице, он накрыл пурпурную папку стопкой белых листов, чтобы со стороны нельзя было заметить красноречивые корочки судебного архива, которые он с таким трудом выцарапал в обход официальных запросов. У Фарелла были поводы соблюдать осторожность. В последнее время к нему зачастили визитеры из Канцелярии. И при этом не сказать, чтобы с угрозами. Поводы были самые рядовые, вопросы тривиальные, но уж больно часто стали заглядывать к искателям люди короля. Алпин Фарелл нюхом чуял, что от ситуации ощутимо тянет падалью, будто где-то поблизости разлагался труп горного козла, а он все никак не мог понять, с какой стороны дует ветер.
Впрочем, увидев того, кто поднимался по лестнице, шеф-искатель расслабился. Улыбнулся открыто и искренне, не скрывая радость от встречи со старым другом. Откинулся на спинку стула и поднял чашку за здоровье.
– Эдо, рад тебя видеть, дружище. Вот ты-то мне и нужен, чтобы разобраться.
Яркие фиолетовые глаза на осунувшемся тонкокостном лице глядели устало, и ответная улыбка вышла смазанной и бледной. Тот, кого назвали Эдо, подошел к столу, за которым сидел шеф, и снял серую шляпу. Стального цвета короткие пряди при этом растрепались и теперь смешно топорщились над ушами. Мужчина заученным жестом пригладил их ладонью.
– Только не новая жертва похищения, Алпин, благодарю покорно. Я, конечно, холостяк, меня не жаль, но хотя бы иногда мне нужно ночевать в своем доме.
Фарелл хмыкнул.
– Мне казалось, что ты хочешь найти пропавших Древних. Дело чести, разве нет?
– Я заведу кота и буду говорить, что воспитываю. Должен же я когда-то остепениться?
– Кроме шуток, Римари. Я несколько лет наводил справки о Лассель Риамен, но эти письма ничего не дали. Имперцы заявляют, что для них все Дети Небес на одно лицо, представляешь? Я получил пачку противоречивых сведений, но до сих пор ни в чем не уверен, а время уходит. Я могу полагаться только на своих людей из местного порта, они, во-первых, не идиоты, а во-вторых, у них нет причин натягивать сапог мне на голову. Мне доложили, что ее отправили в О-Диура. Приморский город Амират. Найди эту женщину и выясни, зачем на самом деле ей понадобились деньги.
Эдо Римари потер двумя пальцами переносицу и неудержимо зевнул.
– Сапог на голову – это что-то новенькое. Стоит мне надолго уехать, и ты изобретаешь еще парочку затейливых горских поговорок, – проницательно заметил он. – Эдак лет через десять ни один риорец тебя и понять-то без толмача не сможет.
Алпин сделал большой глоток крепкого чая и внезапно понял, насколько напиток горчит.
– Тебе не понять. Ты с чужбины домой возвращаешься. Кота вот вздумал завести, чтобы никуда больше не уезжать. А мне некуда уже возвращаться. Я, бывает, сижу вечерами один и вспоминаю дедовы присказки, вот они и проскальзывают иной раз.
– Только не делай вид, что поверил про кота, – проворчал Эдо, вытаскивая из-под стопки листов пурпурную папку и с разочарованием убеждаясь, что она пуста. – Несчастное животное околеет от тоски с таким неуловимым хозяином, как я.
Фаррелл одним движением собрал аккуратно разложенные листы бумаги и отдал искателю.
– Учти, что мои информаторы не сошлись даже в том, где живет женщина «с серебряными волосами и глазами цвета фиалок», – передразнивая имперскую выспренную манеру выражаться, предупредил шеф-искатель. Он с растерянным видом размял пальцы и сердито пояснил в ответ на вопросительный взгляд Эдо. – Там посвятившие себя Создателю женщины носят платки и прячут лица, будь они неладны со своей истовой верой.
– Я так понимаю, у нее есть причина прятать лицо и красить волосы, – нахмурился Римари. – С некоторых пор изгнание мало чем отличается от смертной казни.
– Если начистоту, у меня нет вообще никаких гарантий, что ее нога когда-либо ступала на землю О-Диура. Я потому и просил тебя срочно приехать. В этот раз у нас есть место назначения. Уже что-то.
Эдо задумчиво покивал, пролистал судебные документы, а потом аккуратно положил папку на стол.
– Ри-амен, значит? По-моему, она моя двоюродная племянница или что-то в этом духе. Что, неужто еще одно громкое имя в моем списке без вести пропавших Древних и полукровок?
Алпин Фарелл вздохнул.
– А вот это тебе и предстоит выяснить, друг мой.
Эдо Римари покрутил в руках серую фетровую шляпу с выгоревшей черной лентой в основании тульи.
– Мне это не нравится, Алпин. Стоит мне хоть на день вернуться в Акато-Риору, ты будто нарочно выдумываешь причины для того, чтобы вновь отправить меня на другой край света.
– Ты мой лучший искатель, Эдо, – криво улыбнулся шеф. – Видишь самую суть.
– И поэтому меня здесь быть не должно? – уточнил тот, не поднимая взгляда. Выправил складку на шляпе, которую еще называют «замином». Римари надел головной убор и повернул голову из стороны в сторону, словно красуясь перед шефом. – Ты знаешь, за пределами Акато-Риору, эта серая шляпа не значит ничего. Просто шляпа, как у всех. Только здесь она имеет какой-то смысл.
– Я помню, что ты говорил, когда пришел ко мне. Однажды здесь станет безопаснее, и ты сможешь вернуться, чтобы гонять контрабандистов или кого захочешь. Заведешь кота, жену и детей, станешь их всех воспитывать.
– Я не Братоубийца, чтобы всю жизнь провести в бегах. За мной даже не охотятся. А вот тебе нужна моя помощь. Здесь.
– Эдо…
– Я знаю, что тебя пытались отравить несколько лет назад. И что, кто-то из твоих ребят раскопал, кто подсыпал порошок? Может, Бродек из королевской псарни нашел следы преступника? Или Данно внезапно вспомнил, что газета – это не основной смысл нашей работы?
– Эдо, ты нужен мне в порту Амират. Кроме тебя, мне отправить некого, – мягко возразил Фарелл.
– Даже если там никого нет? – скрипнул зубами Римари. – Это холодный след, Алпин. Отвлекающий маневр. Я чувствую, что это наше внутреннее дело, к которому император не имеет ни малейшего отношения.
– А если нет? Ар-Герчек наверняка спит и видит, как прибрать к рукам Акато-Риору. И ведь не последних людей отправляют в О-Диура. Сначала опальный принц, потом финансовый советник – это если изгнанники и впрямь никак не связаны с прочими пропавшими без вести. Разберись с этим, Римари. Если ты не сможешь, никто не сможет.

Глава шестая. Ничего твоего

Первую научную степень вчерашние студенты обмывали в чайной. Им едва хватило стульев, чтобы разместиться, а опоздавший к началу пирушки Тордеррик так и вовсе забрался вместе с бутылкой на стойку. Выходка эта особенно понравилась Терри – он указал Арри пальцем и вполголоса прокомментировал желание горца во что бы то ни стало залезть повыше. Друг фыркнул.
– На вершине самой высокой горы жил один самолюбивый баран, – с нарочитым горским акцентом, подражая застольным речам, произнес Терри и поднял пустой стакан. Он говорил вполголоса, специально для Арри и, быть может, кудрявой красотки Варии, но Тордеррик если не услышал, то прочитал по губам.
– Что ты там бормочешь, Белая Прядка? – громко переспросил он. Терри поморщился от того, как горец переврал его имя: «ри-и-хаймен». – Повтори погромче, мы все посмеемся.
Все обернулись к Терри. Тот вопросительно поднял брови.
– Ты тост хотел сказать, Риамен? – уточнил Карьян. Он стоял за стойкой и разливал вино в чайные чашки. Пять пустых бутылок выстроились рядом с ним как по линеечке. – Передайте ему вино кто-нибудь. Глупо с пустым стаканом речь толкать.
Терри прищурился, обдумывая это предложение. Вино уже шумело в голове, и от новой порции он отказываться не стал. Вария передала ему вино и многообещающе улыбнулась, не размыкая губ.
– А я скажу, мне как раз есть что сказать. Вот только я не уверен, что всем меня хорошо видно.
Терри стянул ботинки и встал на стул.
– Вот так получше, да? – Он обвел глазами лица однокурсников, дождался одобрительных возгласов и продолжил: – Друзья! Я поверить не могу, что теперь мы все бакалавры!
– Еще бы ты мог поверить, ты половину экзаменов из лазарета сдавал, – проворчал Тордеррик и отхлебнул из бутылки. Его замечание вызвало дружный смех. Терри салютовал ему чашкой, чудом не облив стоявших внизу однокурсников.
– Ты прав, дружище. По правде сказать, не было ни одного дня, чтобы я проснулся без мысли: «Нет, ну сегодня меня точно отчислят!»
Новоиспеченные бакалавры, успевшие изрядно нализаться, вразнобой заржали. В основном те, кто делил с Терри последние строчки в рейтинге успеваемости. Терри на них уже не смотрел, он утонул в темном омуте глаз Варии. Они блестели, отражая свет полудюжины настольных ламп.
– Да брось, – ухмыльнулся Карьян, отвлекая Терри от мыслей о колдовских глазах. – Менторы ставили тебя в пример. Целеустремленный, мол. Кто б тебя отчислил, королевский стипендиат? А свое сочинение с первого курса про умные браслеты помнишь?
– Риамен, серьезно? Так ты еще на первом курсе «связные» придумал? – пьяный Радек не скрывал потрясения.
Настал черед салютовать в честь Карьяна. На этот раз вино потекло по пальцам. Терри взял чашку в левую руку.
– Наконец-то! Народ, наконец-то я дождался признания от своего бывшего!.. – его прервал взрыв хохота. Терри на мгновение замер, а потом сам сложился пополам от смеха. Чайную чашку с вином выхватили из его рук, иначе он точно вылил бы все без остатка на чужие головы. – Погодите, я не договорил! Бывшего куратора! Он знал, что идея с браслетом принадлежит мне! А я знал, что он знал.
Терри с улыбкой погрозил пальцем, глядя Карьяну прямо в бесстыжие глаза. Тот высокомерно кривил губы. Потом просто встал и вышел через служебную дверь. Терри проводил его взглядом, забыв, что остальные все еще ждут от него обещанного тоста.
– Так что ты сказать-то хотел? – за рукав Терри дернула Вария. Он улыбнулся ей самой обольстительной из арсенала своих улыбок.
– Что счастлив учиться рядом с такими замечательными людьми, как вы! Вы все – лучшие студенты в Академии, не только Карьян.
– Бакалавры!
– Точно, бакалавры, забыл, – сокрушенно признал Терри. – Четыре года пролетели как один день. А в моем случае три с вот таким, – он наклонился, чтобы показать расстояние пальцами, но не рассчитал баланс и покачнулся, – хвостиком. Ну так давайте выпьем за то, чтобы уже «завтра» мы все защитили наши магистерские проекты и сдали всё без…
– «Хвостов»! – подхватили бакалавры, и в воздух поднялись бокалы, стаканы. Тордеррик отхлебнул прямо из горлышка.
Терри слез со стула и оказался в объятиях Варии. Она прижалась к нему и коснулась горячими мягкими губами, от которых пахло головокружительным коктейлем из свежих яблок и пряного вина. Терри обнял ее за тонкую талию и зарылся носом в душистые кудрявые волосы.
– Опять норовишь оказаться повыше? – Вария игриво прикусила мочку его уха.
– Подумать только, как ты хорошо меня изучила, – усмехнулся Терри.
– Давай сбежим отсюда. Здесь слишком много народу, – капризно надула губы Вария. Терри спорить не стал. Ему тоже хотелось немного остудить голову, прогуляться по ночному Сияющему кварталу. Тем более, что Карьян ушел, не дослушав его пламенную речь. Да и тост оказался не настолько остроумным, каким был на стадии идеи. Терри обулся, подхватил упавшую на пол куртку и накинул на одно плечо. Свободную руку галантно подал девушке.
– Ты вернешься? – спросил Арри, поймав друга за рукав, пока они пробирались к выходу. – Вино не все выпили. Как минимум, еще бутылок шесть сургучом залиты.
Терри отмахнулся.
– На сегодня с меня хватит.
Они с Варией вышли из чайной и пошли по улице. Терри обнимал девушку за плечи. Ее легкие кудри щекотали его руку.
– Это правда, что сказал Карьян? Ты изобрел «связные» браслеты на первом курсе? – промурлыкала Вария.
Терри сбавил шаг. Он не хотел об этом говорить, но девушка так смотрела, что он вздохнул.
– Он не об этом говорил. На первом курсе я действительно попал в лазарет с переутомлением. Мне дали отсрочку, и я вместо устного экзамена написал и защитил проект по теории энергетического поля аметиста. Я не изобрел «связные», Вария, – объяснил он, не глядя ей в глаза. – Но совпадений слишком много, чтобы от них можно было отмахнуться. Тем более что Карьяна взяли стажером в рабочую группу по «связным».
– Смотри, а вот и он идет, – тряхнула волосами Вария. – Поговори с ним, я вижу, что тебя это мучает.
Вария окликнула Карьяна и попросила его подойти. Карьян оглянулся и, подумав, подошел к ним.
– Ну?
Терри предпочел бы развернуться и уйти, как всегда делал прежде, но сейчас не мог – на него смотрела Вария. Она отошла на пару шагов, предоставив им решать свои проблемы без нее, но само присутствие девушки меняло все.
– Ты украл мою идею с браслетом? – Терри с вызовом вздернул подбородок, стиснул кулаки.
Темные глаза Карьяна сузились. Он двумя пальцами поправил очки в тонкой металлической оправе, которые не надевал от случая к случаю, как Терри, а носил постоянно.
– Крадут у владельцев, а ты тут ничем не владеешь, – холодно проговорил Карьян.
Терри сам не понял, как это произошло. Он выбросил вперед кулак, и попал точно в переносицу. Раздался влажный хруст и сдавленный вопль. Где-то далеко ахнула Вария. Карьян схватился ладонью за нос, но тут же опустил руку и сгреб Терри за воротник рубашки. Затрещала ткань, белым осколком улетела в ночь пуговица. Куртка Терри упала на мостовую. Он получил кулаком по скуле, но даже не заметил.
– Прекратите сейчас же! – взвизгнула Вария. – Там идет старший! Вы что, хотите, чтобы вас стерли?
Кровь шумела в ушах Терри. Он опустил занесенный для нового удара кулак, но не разжал стиснутые пальцы. Карьян тоже замер, тяжело дыша и глядя с ненавистью. Очки его съехали набок и висели на одной дужке. Перебитый нос распух.
– Все, что разработано в Академии, принадлежит Академии, урод, – сплюнул Карьян. – Здесь нет ничего твоего.
– Думаешь, что Академия – это ты? – ощерился Терри. – По-моему, ты считаешь, что все на свете принадлежит именно тебе. А это, дерьмо ты ослиное, не так.
Карьян стёр рукавом кровавую юшку. Бросил взгляд на старшего, который быстрым шагом приближался к ним со стороны главных ворот. Как назло, он был в белом плаще смотрителя. Значит, и впрямь могут быть проблемы из-за драки. Терри наклонился и поднял куртку с мостовой, встряхнул. Скула начала припекать – разом вспомнился пропущенный удар.
– Хоть бы предупредил, чтобы я очки снял, выродок, – проворчал Карьян, на ощупь проверяя оправу пострадавших очков, особенно слабое место на переносье и дужки.
Вария подлетела к Терри только чтобы прошипеть, что она не собирается влипать в неприятности из-за их разборок, крутанулась на каблуке и умчалась прочь. Торопливая дробь рассыпалась эхом по спящему кварталу. Терри проводил девушку взглядом. Он хотел бы ее догнать и объяснить, почему сорвался, но знал, что Карьян с удовольствием ждет смотрителя, не пустит. Даже встал так, чтобы загородить пути к отступлению.
– Я не побегу, расслабься, – вполголоса прошипел Терри. Он накинул куртку на плечи, сунул руки в карманы брюк и стал ждать.
Смотритель сбавил шаг, подходя к ним, будто приглядывался. Карьян, который сложил очки в карман, видимо, разглядев в них какую-то поломку, подслеповато щурился, глядя против фонарного света. Терри со своим острым зрением разглядел мужчину без труда, но не узнал. Вроде, не так уж много высоких и широкоплечих магистров живет в Сияющем квартале, навести справки будет проще простого, хотя бы у той же Варии или ее подружек.
– Студенты или бакалавры? – равнодушно спросил смотритель, останавливаясь на расстоянии нескольких шагов. С особенным вниманием он разглядывал пыльную куртку Терри, небрежно наброшенную на плечи, и расстегнутый мятый ворот рубашки.
– Бакалавры, магистр, – поклонился Карьян.
Терри замешкался, но потом тоже поклонился. Ему показался странным этот вопрос. Если смотритель видел драку, последнее, что его интересовало бы – студенты это дерутся или уже бакалавры. А что если первая научная степень дает какие-то поблажки при конфликтах по вопросам авторского права? Надежда, что все обойдется устным выговором, и отчет о происшествии не ляжет на стол Специальной комиссии, заставила его ненадолго воспрянуть духом. Как раз до следующего вопроса.
– Мне нужен бакалавр Риамен, знаете такого?
Змеиная улыбка расползлась на губах Карьяна. Терри краем глаза видел смену выражений на его лице, и ему жгуче захотелось еще раз зазвездить промеж бровей. Для профилактики.
– Это вот он.
Терри отвел взгляд, чтобы не видеть, как Карьян тычет пальцем в его сторону.
– Я почему-то так и понял, – спокойно кивнул смотритель. – Вы пойдете со мной, Риамен. А вы, – он перевел цепкий взгляд на Карьяна, – свободны.
– Спасибо. Я рад, что вы видели, как он напал на меня первым, – Карьян одернул куртку, смахнул несуществующую пыль с плеча. Терри ожег его холодным взглядом.
– А ты не думай, что забуду когда-нибудь, как ты украл у меня браслет.
– Это называется «вдохновился», Риамен, – снисходительно отозвался Карьян. – А, и кстати. Тебе не приходило в голову, что эта идея принадлежит не тебе? Арри Рантала тащит тебя из дерьма с первого курса. Он не психует из-за браслета, а вот ты все никак не угомонишься. Может, потому что он легко придумает еще десяток таких же штуковин, а ты нет? Ты вообще способен на что-то без его помощи?
Терри рванулся к нему, но налетел грудью на невидимый барьер. Невероятной силы инерция опрокинула его затылком назад, и он с большим трудом удержал равновесие.
– Стоять, – стегнул ледяной голос. Магистр подошел к нему со спины и положил неожиданно тяжелую ладонь на плечо. – Любая попытка к бегству будет пресекаться. И я очень не советую повторять эту выходку.
Терри слышал о том, что стиратели действуют жестко. С безумцами в Сияющем квартале не церемонились. Он поднял ладони, показывая, что невооружен и сдается без борьбы. Как назло, вино в голове лишало мысли остроты, а движения выходили неровными, смазанными.
– Я в сознании, – торопливо пробормотал Терри формулу, которая почти не имела смысла, потому что ее знали все, в том числе те, за кем приходили стиратели. – Я все осознаю, я не опасен.
Смотритель с неприятной ухмылкой поднял правую бровь.
– Вот и молодец. Не теряй концентрации, умник.
Он взял его за локоть и повел к воротам. Терри едва успевал перебирать ногами, пытаясь выдерживать быстрый темп. Рядом с воротами смотритель остановился, достал из кармана хорошо знакомую Терри белую карточку со звездой Академии.
– Куда вы меня ведете? – Терри уперся каблуками в землю. Он попробовал скинуть с локтя чужую руку, но железные пальцы держали крепче тисков.
– Во дворец, – коротко ответил смотритель. Он вытянул руку, но не достал до пульта управления малым барьером. Эта заминка вызвала короткую вспышку раздражения: смотритель рывком подтянул Терри и встряхнул его как куль с мукой. – Король желает лично поздравить тебя, бакалавр.
Терри показалось, что его с головой окунули в самый вязкий и душный из его ночных кошмаров. Свежий ночной воздух показался затхлым и прокисшим молоком осел на языке.
– Вы не смотритель, – полувопросительно проговорил он, заглядывая в лицо мужчины. Только сейчас он понял, что казалось ему неправильным: у того, кто надел белый плащ, оказалось совершенно типичное для «черных» скучающее выражение уверенного в своей силе и правоте законника.
– Для умника ты на редкость сообразителен, – равнодушно съязвил гвардеец. Он опустил карточку в щель, и дождался, когда на опорных столбах погаснут сигнальные маячки. Барьер был снят, и в центре безопасности об этом разрыве уже знали. Если решат, что этот разрыв не санкционирован – а кто его мог санкционировать посреди ночи? – поднимут весь квартал на ноги, разыскивая нарушителей.
Терри подтолкнули в спину, чтобы не оглядывался, а живее переступил границу. Он на ватных ногах прошел мимо Неспящего, который молча провожал его глазами-фонарями. Железный страж не шелохнулся, только тихо поскрипывали шейные шарниры да шуршали шестеренки в ведрообразной голове.
– Вы ведь другим путем сюда вошли? – язык едва ворочался, но Терри было важно услышать ответ.
– Этим. Просто не сегодня. А что, есть другой путь? – заинтересовался гвардеец. Как только они вышли на площадь с фонтаном, он снял белый плащ магистра, вывернул подкладом наружу и повесил на сгиб локтя. Он действительно был одет в приметную черную форму с золотыми пуговицами и даже знаками отличия десятника.
– Нет, – быстро ответил Терри. Слишком быстро. Гвардеец внимательно посмотрел на него.
– Я тебе ведь письмо передал третьего дня. Не я писал, но знаю, что там было приглашение на аудиенцию.
Терри промолчал. Голубой конверт из королевской канцелярии он поднял и положил в ящик стола туда же, где лежали остальные. Текст этих писем всегда был одинаков, поэтому он решил не читать очередное, чтобы не портить настроение перед защитой. Тем более что их не сам король писал, а какой-то старательный канцелярист, не скупящийся на завитушки и предельно сухие формальные обороты.
– Не открывал? – проницательно спросил гвардеец. – Зря. В следующий раз заставлю сжевать письмо вместе с конвертом, чтобы ты точно усвоил.
Терри представил, и его замутило.
– Меня не за что наказывать. Я сдавал все в срок, – выдавил он.
– Это не мне решать.
– Но вы сказали, в следу…
Гвардеец посмотрел на Терри сверху вниз. Этот взгляд придавливал не хуже тех огромных мешков с зерном, которые таскают в порту по двое грузчиков за раз.
– Если он будет. А это решать королю.

* * *

Белый дворец Акато-Риору был прекрасен в ясную ночь. Даже одной луны оказалось достаточно, чтобы заставить стены мягко мерцать, отражая холодный свет. Когда Терри оказался рядом с дворцом, он не поверил, что когда-то в новом, с иголочки мундире Королевской военной школы гулял здесь с юной принцессой Эсстель. Терри не узнавал скрюченные узловатые деревья – разве они не должны были вырасти за эти годы и застелить ветвями крышу? Мосточек над ручьем оказался настолько низким и невзрачным, что он его едва не проглядел. А сам ручей будто обмелел и задыхался сейчас в камнях и зарослях камыша.
– Почему никто не следит за порядком? – Терри не мог понять, отчего на душе так паршиво. Будто кто-то длинной палкой поднял со дна мутный ил – точно так же из глубины души поднималось тягучее разочарование и раздражение.
Обтянутая черным форменным сукном прямая спина десятника напряглась при звуке голоса. Гвардеец обернулся и окинул Терри подозрительным взглядом.
– Что сказал? – недружелюбно переспросил он.
– Здесь будто десять лет никто не убирал, – Терри сбавил тон, но это не помогло.
– Много болтаешь, умник. Думаешь, ты здесь, чтобы распоряжаться?
Терри ничего не ответил, но про себя подумал, что находит этот вариант развития событий самым предпочтительным, хоть и маловероятным. Он поднял глаза, чтобы взглянуть на изогнутый скат крыши и не поверил тому, что увидел.
– Там человек! На козырьке крыши человек!
Гвардеец вскинул голову и приложил ладонь ко лбу, будто загораживаясь от солнца, которого не было и в помине.
– Нет там никого, – спокойно ответил он, быстро потеряв интерес. – Тебе померещилось.
Терри посчитал, что гвардеец слишком быстро оставил попытки вглядеться в рисунок теней, лежащих на многоярусных скатах. Он не поверил, что можно так легко отмахнуться от того, что одна из теней имеет ясно различимые черты человеческого силуэта. Он поднял руку, указывая пальцем.
– Да вот же, вон там рядом с окнами. Он ведь сорвется сейчас!
Гвардеец перехватил его руку ближе к локтю. Сжал так, будто хотел сломать.
– Нет. Там. Никого, – прошипел он, сверкая глазами. – Прикрой вьюшку, умник, не то угоришь. Третий раз предупреждать не буду, еще раз откроешь рот – суну в пасть парализатор. Доставлю тебя к королю как волокушу – на ремне. Понял?
Терри стиснул челюсти. И шел дальше молча, не поднимая головы. Ему разом сделались неинтересны и мерцающие стены, сложенные тысячу лет назад при помощи Древней магии, и люди, собирающиеся прыгать с крыш. Если здесь так заведено, то пусть.
Они вошли во дворец и какое-то время ходили по коридорам, поднимались по лестницам. Все это время Терри думал, зачем король вызвал его среди ночи. Ни одна догадка не выглядела хоть сколько-нибудь утешительной. Ночь – время для убийств, наказаний и шантажа. Он не ждал ничего хорошего и не был уверен, что увидит рассвет.
И напутственные слова гвардейца перед запертой дверью королевских покоев не добавили уверенности.
– Приведи себя в порядок, оборванец. И говори поменьше. Его величество не любит, когда кто-то говорит больше, чем он. А я не люблю, когда кто-то выводит его величество из себя.
Пока Терри торопливо натягивал и одергивал синюю форменную куртку, десятник сверлил его взглядом, который обещал семь смертных казней, если тот по глупости или неосторожным словом сорвёт аудиенцию. Без церемоний поправил съехавший на сторону воротничок и застегнул верхнюю пуговицу на кителе. Терри поморщился: пуговица давила на горло.
– Это ничего, что мы пришли ночью? – шепотом уточнил он, покосившись на окно, за которым была разлита прохладная летняя ночь.
Гвардеец неприятно осклабился.
– Его величество много работает по ночам. Ты тоже привыкнешь. Если сможешь убедить его в своей полезности.
Он кивком указал на дверь, мол, давай, чего топчешься.
Терри поднял руку, собираясь постучать. Но что-то мешало ему, будто воздух превратился в густое желе. Даже дышать стало трудно, в горле комком застряла тревога.
– А если не смогу убедить?
Гвардеец сузил глаза, как готовящийся к прыжку огромный лесной кот.
– Никто тебя входящим во дворец не видел, умник. Так что ты уж постарайся открывать рот по делу, а о том, что тебя не касается – молчи, как доска. Его величество не рубит сплеча, терпит даже непроходимых идиотов, лишь бы они оставались верными.
Терри досадливо кивнул и постучал, но десятник, разговорившись, не отпустил его, пока не закончил начатую мысль.
– У тебя ведь достанет ума оставаться верным одному хозяину? Не так уж это и сложно, скажи?
Из-за двери раздалось приглашение войти, а вытянутая рука гвардейца всё ещё преграждала Терри путь в комнату. Он ожег мужчину гневным взглядом, ловко нырнул под локтем и вошел, избежав необходимости отвечать на заданный вопрос.

Глава седьмая. Встреча с королем
За дверью оказались не покои, как можно было ожидать в полночный час, а просторный кабинет. Король в домашней рубашке сидел за столом и что-то торопливо и размашисто дописывал. Терри открыл было рот, чтобы учтиво поздороваться, но король предупреждающе поднял открытую ладонь: «Подожди». Риамен надел на лицо самую подходящую по случаю улыбку и остался стоять в дверях, позволив себе без стеснения разглядывать высокие стеллажи, наполненные книгами.
Король Эриен поставил последнюю точку, взял валик с промокательной бумагой и прокатил туда-сюда, чтобы просушить чернила на документах. Затем энергично потряс запястьями и размял пальцы. Поднял глаза на Терри. Улыбнулся, отчего на правой щеке обозначилась добродушная ямочка.
– Племянник.
Терри почтительно поклонился. Король махнул рукой.
– Оставь эти церемонии для публики. Наедине мы можем общаться без Протокола. Подойди.
Терри усилием воли оставил у двери страх, что это будет его последняя ночь. С каждым следующим шагом в нем крепла уверенность, что сегодня его путь только начинается. Каких высот он сможет достигнуть, если начнет с королевской приемной? От надвигающихся нешуточных перспектив закружилась голова. Хотя нельзя исключать, что в крови по-прежнему играло вино.
Король сложил пальцы домиком и прикоснулся к губам. Его улыбка стала еще душевнее.
– Мне регулярно докладывали о твоих успехах в учении. Должен признать, что только самый ленивый из моих советников не раскритиковал мое решение пожаловать королевскую стипендию сыну Лассель Риамен.
Во время многозначительной паузы Терри виновато отвел глаза и спрятал ладони за спину. «Успехи в учении» были такими выдающимися, что он постоянно чувствовал угрозу отчисления за неуспеваемость, и только за счет каменной задницы и отчаянного желания выжить, пробивался вперед вместе с остальными.
Колкое молчание затягивалось. Эриен смотрел с выражением искренней симпатии, но при этом будто чего-то ждал. Наконец Терри понял, что король не станет продолжать речь, пока не услышит благодарность за оказанную милость.
Неловкие, беспомощные слова путались на языке, не складываясь в осмысленную фразу. Терри в итоге три раза повторил, как он ценит возможность приносить пользу своей стране, что было несколько чрезмерно, и ни разу не назвал короля «милостивым и справедливым», хотя по Протоколу должен был. Впрочем, Эриен даже бровью не повел, словно волнение «племянника» забавляло его.
– Рад, что ты все правильно понимаешь, дорогой племянник. Разумеется, ни о каких милостях в отношении семьи государственной преступницы и речи не шло, – с каждым следующим словом лицо короля изменялось, постепенно теряя всякий намёк на благодушие, но при этом голос оставался таким же тихим и невыразительным. – Твой отец долгое время скрывался, пользуясь деньгами и связями, но мои люди нашли его и отправили туда, куда он так не хотел попасть. Если тебе интересно, он завел другую семью, взял в жены дочь ростовщика и разорил тестя.
Терри стоял перед королем, болезненно вытянувшись по струнке, будто обвиняемый в суде. Точнее уже не на суде, а на шаткой трехногой табуретке и с петлей на шее. Еще не хватало, чтобы отец тоже провинился перед королем!
– Не стану скрывать, что дражайшая кузина разочаровала меня, если не сказать сильнее. Но дети не должны отвечать за грехи родителей, не правда ли, дорогой племянник? Дети всегда должны получать шанс самостоятельно проявить себя. Так говорил один из мудрецов позапрошлого столетия, досточтимый Хэвес из Исик-Сехир, знаешь такого?
Терри хотел бы промолчать, но не мог позволить себе выглядеть недостаточно образованным в глазах короля, который только что отметил его успехи в учении.
– Гевес заложил основы имперского судебного права, ваше величество. Его речи были настолько убедительны, что действующие на тот момент законы Исик-Сехира теряли свою состоятельность в столкновении с его ораторским мастерством, – уклончиво ответил он, раздумывая над тем, насколько титул «мудреца» подходит человеку, чье настоящее имя история не сохранила. Только говорящее прозвище «Болтун».
– Хэвес из Исик-Сехира переписывал историю, – король откинулся на спинку кресла и вольготно закинул одну ногу на другую. – Одним лишь словом он низверг с престола тех, кто пытался ему противостоять, и возвёл на их место подлинного лидера.
«Тирана», – мысленно поправил Терри.
– Его защита стоила очень дорого, дорогой мой племянник. Не всякий богач Исик-Сехира мог себе позволить нанять Хэвеса, чтобы тот встал на его сторону. Но если уж хватало денег, Хэвес бился за патрона, как горный кот исбри, не жалея ни собственной репутации, ни соперников. Он ни разу не проиграл – этим и объяснялась заоблачная цена его услуг.
– «И только с будущего императора Гевес не взял ни одной монеты», – следующую строчку из «Трактата о законах и правилах толкования оных в судах разных земель» Терри процитировал по памяти.
Эриен просиял и хлопнул ладонью по бедру.
– Именно! Мальчишка был сыном предателя и бунтовщика Осмаила Книжника. Ему уже светил костер, никто не взялся бы говорить за него на суде, но внезапно явился сам Хэвес и встал подле клетки! Безнадежное дело: омыть руки того, кого обвиняли в измене, и увести с площади Темизлик с полным комплектом конечностей.
– Ваше вели…
Король с нарочито суровым видом погрозил Терри пальцем, чтобы не перебивал.
– Вижу, что ты уже понял, к чему я вспомнил про мудрейшего из когда-либо живших на свете судейских. Умные люди учатся на историях минувших дней. Я мог бы смотреть, как твою жизнь стирают в порошок, но не захотел. Я, фигурально выражаясь, взошел на эшафот и встал рядом с тобой, чтобы говорить за тебя, подобно мудрому Хэвесу. Я сказал этим напыщенным судьям, спешащим поскорее отделаться от тебя пожизненным изгнанием: «Мальчик умен и талантлив. Он станет мне опорой, когда возмужает и займет свое место в Академии. А я буду смеяться над всеми, кто советовал избавиться от сына Риамен».
Терри с трудом сглотнул комок в горле и поднял влажные глаза к потолку, чтобы не выдать свое состояние. Не сумел протолкнуть через спазм под ключицей подходящие слова, чтобы выразить свою благодарность за помилование, поэтому опять отвесил глубокий поклон.
– Прибереги слова и поклоны для дам, они это любят. Мне довольно знать, что я не ошибся на твой счет, Терри Риамен. Клянешься в верности своему королю?
Терри опустился на колени прямо там, где стоял.
– Клянусь!
– Я принимаю твою клятву, Терри из дома Риамен. Учти, что впереди тебя ждут испытания. Меня предавали слишком часто, поэтому я давно утратил веру словам.
Король изобразил жестом пустую болтовню.
– Рты марионеток открываются и закрываются – вот так, а слова их стоят не дороже, чем пыль. Чем больше лживых клятв, тем меньше их цена. И ведь знают, что я чувствую, когда мне пытаются лгать. По глазам вижу, что потроха уже проданы другому.
Он сжал кулак с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– Вот они у меня где все будут: предатели, шпионы и воры.
Терри поднялся. Король тоже порывисто встал и вышел из-за стола. Подошел к Терри и положил обе ладони на его плечи. Пытливо заглянул в лицо.
– У тебя чистые глаза, племянник.
Всегда, когда речь заходила о глазах, Терри старался отвести их. Спрятать печать полукровки. Выродка. Пока он носил мундир воспитанника Королевской военной школы, ему редко удавалось избежать колкостей на счет того, как трудно будет «ущербному ломтю» найти себе невесту. А когда пришлось надеть синюю форменную куртку со звездой Академии, к его глазам и волосам перестали так пристально приглядываться. Еще бы. Уж что-что, а матримониальные вопросы – последняя печаль, о которой задумываются живущие под сияющим куполом.
– Что ты думаешь о Верховном магистре? – неожиданно перевел тему Эриен. – Приглашает ли он тебя для беседы?
– Господин Арчер преподает несколько смежных дисциплин о кристаллических накопителях энергии и специальную технологию извлечения. Мне не доводилось лично беседовать с ним.
Король задумчиво покивал. Отошел к стеллажу, снял с полки одну из книг.
– А дисциплинарные вопросы он разбирает приватно или передает дело на коллегиальное рассмотрение? Что будет, если кто-то из студентов устроит беспорядок или вздумает задирать однокашников?
Терри глянул на короля с легким беспокойством. Мучительно захотелось поправить воротничок рубашки, который наверняка опять сбился набок, ведь верхняя пуговица сорвалась еще в Сияющем квартале. Или зоркие фиолетовые глаза монарха подметили не мятый воротничок, а ссадину на скуле?
– Ваше величество, в Академии беспорядки и драки категорически запрещены, – нервно сглотнув, начал Терри. – У студентов должны быть общие научные интересы и…
Эриен, не дослушав, вернулся к письменному столу, вытащил из разноцветной стопки бумаг голубоватый лист. Терри увидел, как блеснула, отражая свет настольной лампы, металлическая печать с кристаллическим напылением.
– Это Распознающее письмо?
Не веря своим глазам, Терри сделал два шага вперед.
– Удивлен, что новая разработка Академии уже лежит на моем столе? – король довольно усмехнулся. – Хотел бы я посмотреть на лицо Арчера, когда ты передашь ему письмо от меня. Имей терпение, племянник. Мне нужно обдумать, в каких выражениях изложить свое мнение относительно каналов сбыта, каковыми он дерзнул пользоваться в обход закона.
Терри спрятал ладони за спину, но вытянул шею, жадно разглядывая узор на печати, краешком виднеющийся за плечом короля. Руки зудели от нестерпимого желания потрогать, ощутить тепло питающей печать энергии, разобраться с тем, как старшие техники замкнули потоки. Он столько слышал о новейшей разработке, но ничего конкретного так и не узнал. Проект был засекречен, разумеется, как же иначе о нем узнали бы все?
Впрочем, у него была возможность полюбоваться издалека на энергетический контур, пусть он и не сразу вспомнил об этом.
Терри полез во внутренний карман за футляром. Вынул очки и водрузил на переносицу. Мир не спешил раздваиваться – очки уже несколько дней «выдыхались», а Терри со своими переживаниями относительно грядущей защиты забывал бросить их в эссенцию.
Он нетерпеливо постучал ногтем по неприметной пластине на переносице, чтобы разогнать энергию в потоках. Стекла неохотно «мигнули» и раскрасили мир вокруг в оттенки красноватого сияния. Терри несколько раз моргнул, чтобы зрение перестроилось и поскорее привыкло к фоновому магическому изучению.
Печать светилась, как подсвеченный солнцем аметист. И рисунок энергетических потоков был очень знакомым. Конечно, он ведь столько раз его рисовал! А насчет замкнутого контура они с Арри до хрипоты спорили неделю – не меньше. Чуть не подрались. И Терри до сих пор считал, что ради стабильности пожертвовал защитой, и теперь ее можно было обойти.
Терри снял очки и, забывшись, сжал в кулаке. Одно из стекол легло в его ладонь.
«Ваше исследование бес-перс-пек-тивно», – сказала куратор. Да, именно так и сказала. Раздельно. Терри помнил, что каждый слог укладывался на остальные с отчетливым металлическим звоном как стальные слитки. Терри теперь силился и не мог вспомнить, различил ли тогда в голосе госпожи Парлас нотки коварного обмана. Было ли хоть что-то в том прошлогоднем разговоре, на что он мог бы обратить внимание и догадаться, что ему лгут и собираются использовать его наработки для создания Распознающего письма?
Терри аккуратно сложил дужки и убрал очки вместе с выпавшей линзой в нагрудный карман рубашки. Пока их еще можно починить, лучше не усугублять.
«Значит, Талсиен для вас не авторитет, госпожа куратор? – он закрыл глаза, чтобы справиться с гнилостной болотной мутью, которая подкатывала к горлу откуда-то из живота. – Значит, для моего же блага проект останется лежать в вашем столе?»
«Здесь нет ничего твоего», – злобное шипение Карьяна затекало в уши, а Терри не мог даже закрыть их ладонями, потому что напротив стоял король. Он мог неправильно понять. Поэтому Терри стоял, вытянувшись, как на военном смотре, и слушал все то, что «любезно» подсовывала ему память.
– О чём задумался?
Король Эриен разложил лист бумаги на столе и принялся заламывать уголки и складывать особым образом – в виде конверта. При этом он поглядывал на Терри с неким подозрением, будто опасался, что ему нельзя доверять. Терри вопроса не услышал: засмотрелся на то, как быстро и четко король превратил уникальное Распознающее письмо, новейшую разработку и гордость Академии, в пухлый голубой сверток, капнул сургуч и придавил личной печатью.
– Заламывать печать нельзя, она хрупкая, – запоздало предупредил он, совершенно потерявшись от той бесцеремонной легкости, с которой король обращался с магическими артефактами.
Эриен ослепительно улыбнулся.
– Ты думаешь, мне не наплевать?
Он раскрыл книгу, которую снял с полки, когда внезапно перевел разговор на Верховного магистра. Ознакомился с содержанием и отлистал до нужного места. Положил конверт между страниц и передал книгу Терри. Тот мимолетно взглянул на оттиск на обложке и ничуть не удивился, что это тот самый «Трактат о законах и правилах толкования оных в судах разных земель», в котором автор дотошно изложил все известные подробности биографии Гевеса-Болтуна.
– Я рассчитываю, что ты передаешь мое послание Арчеру лично в руки, когда рядом не будет никаких лишних глаз и ушей. Если сделаешь, как приказано, увидишь, что даже сломанная печать может возыметь поистине магический эффект.
Терри попытался вообразить себе реакцию Верховного магистра на такое кощунство как нецелевое использование Распознающего письма, и его передернуло. Заметивший его непроизвольную реакцию, король Эриен с довольным видом усмехнулся.
– Соображаешь, племянник! Приятно иметь дело с людьми, которые видят дальше собственного носа. У тебя три дня, чтобы доставить мне ответ или объяснить, почему его не последует. Свободен.
Терри не двинулся с места. Не из своеволия, а скорее из-за нахлынувшей на него лавины вопросов. Он знал – если выйдет, не получив ответов, не сможет ничего сделать, захлебнувшись в пучине сомнений. Точно так же, как тогда в кабинете Парлас, подошвы сапог будто приклеились к полу.
– Какие-то проблемы? – поднял брови Эриен.
Терри облизал внезапно пересохшие губы. Когда король смотрел вот так, исподлобья, он выглядел куда как значительнее, чем с веселой ямочкой на щеке. Даже без мундира, в простой рубашке, в домашних брюках он оставался правителем, с которым нельзя было разговаривать по-свойски, задавать уточняющие вопросы и выражать сомнение.
Бусины слов, которые Терри успел нанизать в связную речь, рассыпались. Он упустил момент и, когда понял, что молчит уже больше минуты, почувствовал, как кровь неудержимо отливает от лица.
– Никаких проблем, ваше величество, – Терри поклонился и, не разгибаясь, попятился к двери.
– Постой, племянник, я задержу тебя еще на два слова, – Эриен обошел вокруг стола и выдвинул один из ящиков под столешницей. Достал серебряную фляжку, инкрустированную самоцветными камнями, а следом на свет явилась пара граненых толстостенных бокалов. Король с невозмутимым видом плеснул в оба стакана по глотку. Кивнул Терри: «Подойди», – и протянул ему выпивку.
– Я тут распинался про Хэвеса и императора не ради того, чтобы произвести на тебя впечатление. Ты родич мой, хоть и пария… Долго греть в руках собираешься? Пей, когда тебя угощает твой король!
Терри поспешно пригубил крепкое вино и поперхнулся: жгучая волна будто не в то горло попала и растеклась по легким, вызывая нестерпимую боль. Он закрыл кулаком рот, чтобы не зайтись в приступе кашля.
– Что за воспитание у нынешней молодежи, – проворчал Эриен, неодобрительно наблюдая за тем, как племянник давится вином. – Никто не умеет пить честно и с достоинством, как подобает мужчинам.
Терри утёр колючим шерстяным рукавом выступившие на глазах слезы и просипел что-то в духе, что виноват и покорнейше просит прощения. Одно из тех протокольных извинений, на которые и без того не всегда хватает воздуху в легких, а уж когда они горят огнём, то и подавно. Король укоризненно цокнул языком и плеснул из фляжки ещё вина в его бокал.
– У меня, племянник, такая судьба, что без умения читать по лицам, давно бы оказался среди Хранителей, – горько промолвил король, салютуя стаканом с таким видом, будто его слова были застольным славословием. – Такой стекленеющий взгляд, как у тебя, мне не по нраву. Насмотрелся, уж можешь мне поверить. И вроде сделают, но так вывернут, что сам не рад будешь, что приказ отдал… Расскажи, что тебя смущает?
Терри залпом осушил вторую порцию, которая на сей раз омыла его изнутри подобно целительному эликсиру. Мучительный кашель отступил, а в голове внезапно стало кристально ясно, и слова сложились сами – и сами сорвались с губ.
– Дело не в приказе, ваше величество. Это из-за печати. Они запитали ее от аметистов, и у меня… есть основания подозревать, что… у меня воруют мои идеи.
– И что с того?
– Год назад они едва не выставили меня из Академии из-за того, что я начал разрабатывать этот вариант. Сказали, что это бес-пес-перти-вно. Забрали мое исследование, не дали даже защитить его публи… чно, – упавшим голосом закончил Терри. С тихим стуком поставил стакан на столешницу рядом с резной шкатулкой, в которой король хранил запас вечных перьев и листы промокательной бумаги.
Эриен грустно, понимающе улыбнулся.
– Это так похоже на старого-доброго Арчера.
– Это госпожа Парлас, – покачал головой Терри, уставившись в одну точку, но ничего не видя перед собой. Все заслонил тот блик на линзах и ироническая полуулыбка, с которой она говорила о расписных урнах для праха. – Арчер даже не знал, что это моя работа. Она выдала мои идеи за свои. Угрожала мне не просто отчислением, нет…
«Она прозрачно намекала, что мне конец, если посмею работать в этом направлении, – понял Терри. Со дна души вновь поднялась мутная чернота, вязкая, как густой ил, и такая же упоительная, если запускать в нее руки и зачерпывать горстями. – Угрозами заставила отступиться и забрала моё открытие себе!»
Эриен с невозмутимым видом разлил остатки вина из фляжки. На сей раз не по глотку плеснул, а почти полстакана.
– Мой дорогой наивный племянник, я тебя умоляю. В Академии даже мышь не нагадит так, чтобы об этом не узнал Верховный. Все, что происходит внутри купола, делается с его позволения и под его контролем.
Длинный палец монарха нацелился на грудь Терри, при этом бокал опасно накренился. Вино не выплеснулось лишь милостью Хранителей.
– Ты ведь не пробовал работать над своей печатью без свидетелей? Пробирался в лаборатории под покровом темноты с отмычкой?
Терри подтвердил, что не стал рисковать. Эриен хмыкнул.
– Вот и попробуй. Узнаешь, о чем я говорю.
Он помолчал, разглядывая жемчужное мерцание в стакане. От покачивания внутри рождались крошечные вихри и вспыхивали перламутровые искорки.
– Кстати, я позабыл тебе сказать… Если кто-то вздумает тебе угрожать отчислением или, не знаю, выговором за плохое поведение, можешь смеяться шантажистам прямо в лицо. До тех пор, пока я жив и пока ты не разочаруешь именно меня, – король выделил последние слова интонацией и тонко улыбнулся, – никто тебя из Академии не выгонит. Что бы ты ни делал, делай это для меня, и я всегда встану на твою защиту. Ты понял, племянник?
Терри не смог бы придумать слова, которые были ему нужнее. Эти слова будто распахнули клетку, в которой он томился с того самого дня, когда его матери предъявили обвинение.
Сперва было томительное ожидание приговора, череда унижений в том числе позорное исключение из Королевской военной школы, а потом постоянный страх, что магистры поймут, что он ни на что не годен. Все эти три с лишним года, пока он упорно бился над непостижимой наукой потоков, пока сутками напролет перерисовывал чертежи, он чувствовал себя будто на эшафоте со связанными руками. Он боялся, что любая ошибка, любое неверное слово станут причиной его гибели, и отчаянно стремился выжить любой ценой. Где-то для этого приходилось прикусить язык. Стерпеть, если оскорбили. Утереться, если сподличали.
И вдруг все закончилось. Терри физически ощутил, насколько стало свободнее дышать, как только он услышал, что никто не выставит его на улицу, не проведет по городу с мешком на голове до Западных ворот, или еще что похуже. Сотрут, как безумца. Или сначала сотрут, а потом посадят на рыбную диету и станут с блокнотом наблюдать, как он медленно умирает.
Оказалось, что для того, чтобы почувствовать себя свободным, достаточно слова одного человека.
У Терри будто раздвоилось перед глазами, хотя магические очки спокойно лежали в нагрудном кармане. Он смотрел на Эриена и видел перед собой уставшего мужчину средних лет, который не покидает рабочее место и после полуночи. В домашней одежде, с легкой щетиной на осунувшихся щеках и покрасневшими от недосыпа глазами. Но вместе с тем он видел влиятельного монарха с безупречной осанкой и офицерской выправкой. Даже в такой домашней обстановке, с бокалом вина в руке, Эриен выглядел человеком, за которым Терри хотелось идти.
Потому что именно король однажды снимет последнее ограничение, и Терри, наконец, станет сам себе хозяином.

Глава восьмая. Контроль
Просыпаться с рассветом – мучительно. Просыпаться через два часа после того, как упал лицом в подушку – подобно пытке. Терри рывком сел, чтобы не провалиться обратно в гулкую темноту сна без сновидений.
Сквозь невнятный шум в ушах он услышал настойчивый стук. Терри свободной рукой нашарил у изголовья кровати подушку и швырнул в дверь, настоятельно советуя ранним гостям проваливать.
– Открывай, Терри, не то запущу Светляка, – приглушенным голосом пригрозил Арри. – Пока будешь ловить эту мелюзгу, проснешься от её писка.
Терри поднял сапог, ещё не чищенный после вчерашней ночной прогулки, и запустил его следом за подушкой. Сапог прилетел удачно: звонко впечатался подошвой.
– Я предупредил, Риамен.
Полоску света под дверью поглотила густая тень. Терри подскочил, будто пружиной подбросило.
– Только попробуй! Сам ловить будешь! – осипшим от недосыпа голосом рявкнул он. Однако Арри то ли не разобрал ультиматум, то ли не планировал отступать от своего решения. В щель над полом вкатился стеклянный шарик, ощетинился колючими лучами света и, сердито застрекотав, взмыл к потолку на слюдяных крылышках. Терри проводил его тяжелым взглядом. Подошел к двери и повернул ключ в замочной скважине.
Арри только успел выпрямиться и теперь стоял перед дверью с донельзя нелепым видом: запустив в шевелюру растопыренную пятерню. Он вечно забывал вовремя подстричься, а потом ходил и ладонью откидывал падающие на глаза волосы.
Терри облокотился о косяк.
– Ну? – недружелюбно спросил он.
Арри молча толкнул его в плечо, заставляя посторониться и вошел в комнату. Задрал голову и некоторое время наблюдал за Светляком, который добросовестно пищал и носился из угла в угол.
– Лови теперь, – хмыкнул Терри, вновь запирая дверь. – Он еще долго не остынет.
– Пусть пищит, – Арри был на редкость серьезен. – Как вчера прошло?
Терри сложил на груди руки и медленно покачал головой.
– У тебя три минуты, ну, может пять, прежде чем Радек начнет стучать и орать через стенку. Если он и на этот раз позовет Карьяна, то мне проще выбросить тебя в окно, чем объяснять, какого демона ты ищешь у меня в комнате.
Арри мельком оглянулся на окно, будто принял шуточную угрозу к сведению. Подошел к столу, глянул на разложенный, но незавершенный чертеж.
– Да плевать я хотел на Радека и Карьяна. Пусть они вместе демонов под одеялом поищут.
Арри говорил тихо и будто бы растерянно, так что Терри приходилось напрягать слух, чтобы разобрать за назойливым верещанием Светляка смысл сказанного.
– По-хорошему прошу, поймай его, – взмолился Терри. – У меня голова раскалывается.
– Весь поток в курсе, куда ты вчера ходил, – еще тише сказал Арри, разглядывая линии на чертеже с таким видом, будто нет ничего важнее. – И менторы тоже.
Он провел указательным пальцем по одной из направляющих.
– Вот тут ошибка. Если будешь замыкать контур на ней одной, всё к демонам рванёт.
Терри бросился к столу и навис над бумагами.
– Да почему?!
Арри нервно постучал ногтями на рисунке слабого узла.
– Ночью включили свет по тревоге. Сам понимаешь…
Терри скривился, как от зубной боли.
– Проклятая казарма, я так и думал, что тревогу поднимут! Ну вот и я попал на проверку… Кто у нас остался в числе святых девственников, кого не ловили при побеге? Ты один?
Арри на провокационный вопрос отвечать не стал. Вместо этого выдвинул стул на середину комнаты и примерился к траектории полета Светляка. Переставил ближе к двери и наступил на сиденье, не снимая сапог. На недовольный возглас Терри он не обратил внимания, полностью поглощенный духом охоты. Бестолковая поделка предпочитала держаться от протянутой руки на расстоянии, будто это не источник тепла, а какой-нибудь опасный для стеклянного шарика столб. Терри с затаенной усмешкой наблюдал за ходом поимки.
– Тебе стоит подумать над тем, как сделать простые магические вещи более доверчивыми, если хочешь приманивать их, как птичек.
– И придумаю, – пропыхтел с высоты Арри. Светляк в очередной раз ловко увернулся, когда казалось, что хозяин вот-вот перехватит слабеющую искорку. В назойливом стрекоте легко можно было различить протестующие нотки, если допустить, конечно, что у вещи есть собственная воля и тяга к свободе.
– Про девственность и прочее, кстати, можешь даже не заливать, – продолжил Арри, чуть погодя. – Тордеррик видел, как ты прошел мимо Неспящего с гвардейцем короля. Если начнешь намекать на то, как тебе понравилось ночное приключение, здоровяк лопнет от счастья. И что из него после этого полезет – даже думать не хочу, не то что слышать.
– Спасибо, что предупредил. Значит, у Тордеррика, как обычно, нет занятий более важных, чем следить за мной. Интересно, он только до Неспящего нас проводил или дальше?
– Не знаю. А ты чего ожидал? У него гордость, честь и все остальное, а ты публично осмеял его проект. Ты будто никогда с горцами дела не имел, еще удивляешься, отчего к тебе такая любовь.
Терри с пристыженным видом поскреб щеку.
– Так ведь почти два года прошло, столько воды утекло.
– Есть! – Арри с торжествующим видом потряс кулаком, в котором послушно затих пойманный Светляк. – У горцев нет такой поговорки, Риамен. Это наша, риорская, привычка бросать в воду все, что мешает жить. В горах говорят: «Расколотый камень не срастется».
Арри легко спрыгнул со стула и небрежно сунул в карман брюк живую искорку, заключенную в стеклянный шар. Терри легко раздражался из-за недосыпа и плохих новостей, поэтому бесцеремонно взял друга за пуговицу и подвел к столу.
– Так что мне делать с этим узлом, чтобы ничего не рвануло?
Арри взял заостренную палочку и, чуть придавливая, провел по листу намёточную линию.
– Второй опорный контур для стабилизации поля, очевидно же. Ты же не самоубийца, ведь так? Тогда если вот здесь, – он постучал наконечником по слабому узлу, – возникнет перегруз или помехи, вторая линия удержит поле, чтобы у оператора хватило времени хоть что-то сделать.
Терри промычал что-то неопределенное, критически разглядывая новую линию и просчитывая, какие изменения повлечет появление незапланированного контура стабилизации. Арри похлопал его по плечу.
– Так как прошла встреча с Безумным королем, расскажешь?
Терри долго молчал.
– Нет. Не расскажу.
Арри вопросительно поднял брови. Он либо не смог скрыть, что уязвлен, либо не потрудился.
– Амнистию обещал? – с непонятной усмешкой уточнил он.
– Не только.
– Ну а что ещё? Деньги? Тебе ведь нужны деньги?
Терри почувствовал, как из глубины души вскипает грязная пена раздражения. Нехорошую улыбочку, которая расползалась на лице друга, хотелось стереть быстрым и точным ударом в зубы.
– Ты шел бы… в чайную, – негромко посоветовал Терри, отводя глаза. Слишком ярко он представил себе, как костяшки впечатываются в челюсть, даже испугался, что не успеет остановить себя, сорвется. Кулак зачесался.
– Я-то пойду. Но и ты приходи в себя. Не хочешь рассказывать – твое дело. Но если ты теперь человек короля… вот так, за одну ночь переобулся…
Терри бросил взгляд на книгу, которую оставил на прикроватной тумбочке перед сном. Где-то между страниц пряталось письмо для Верховного магистра. Письмо с Распознающей печатью, заломленной и безнадежно испорченной.
– Нет, деньги мне не нужны. И я пока не переобулся, – Терри невесело усмехнулся, воочию вообразив себе аналогию. – Но новую пару сапог мне выдали. Придется разнашивать.
– Ясно, – процедил Арри. – Поздравляю.
Терри не добавил ни слова, просто стоял и смотрел, как друг развернулся к нему спиной и, раз-другой безуспешно дернув ручку запертой двери, повернул ключ и вышел.
Оставшись один, Терри не спеша умылся, привел себя в порядок. Потом подошел к чертежу, разложенному на столе. И долго смотрел на аккуратные линии, не внося никаких исправлений. В какой-то момент взял в руки сточенный до половины карандаш, но так и не сделал ни единой пометки в испещренном формулами блокноте. А затем, когда ударил колокол, созывающий студентов на занятия, просто скатал лист бумаги в трубку и сунул в мусорное ведро.
– Вариантов всегда больше одного, ясно тебе? – с нескрываемым злорадством сказал Терри, обращаясь к испорченному чертежу, который вызывающе торчал из кучи мятых бумажек. А может быть, не столько к нему, сколько к Арри, который в очередной раз оказался прав. И проницательный Карьян будто видел отпечаток помощи Арри во всех готовых проектах, которые Терри хотел считать полностью своими. Как ему это удавалось?
Вытянув из-под кровати сумку, Терри сунул в нее «Толкования» и перекинул ремень через плечо. Он не знал, когда его вызовут на дисциплинарную беседу, и решил, что лучше носить послание от короля при себе.

* * *

На высоких ступенях Великой библиотеки собралась стайка девушек в белых студенческих плащах. Терри издалека приметил кудрявую голову Варии. Смуглая девушка сидела на ступенях, глядя перед собой и не участвовала в оживленной беседе. Терри помахал ей, привлекая внимание. Вария заметила его и встала, подхватив холщовую сумку. Разгладила складки на подоле форменного синего платья. Ее товарки хмуро посмотрели на Терри. Их разговор замялся, будто они говорили именно о нем.
Пока Терри поднимался по ступеням, девушки вспорхнули со своих мест и скрылись за распахнутыми створками высоких дверей бывшего храма Святых Хранителей. Только Вария замешкалась у проема, оглянулась. Терри прыжком преодолел последние ступени, чтобы успеть нагнать ее. Поймал за острый локоть, постарался заглянуть в темные глаза, но вместо этого получил упругими кудрями по носу. Девушка отвернулась.
– Вария, что случилось? – требовательно спросил Терри. По крайней мере, она не вырывалась. Просто отводила взгляд.
– Вчера тревога была, – неохотно ответила она. – Тем, кого застали на улице, а не вытащили из постели, влепили часы отработки. Из-за тебя.
Терри закатил глаза.
– Но ты ведь шла к себе, разве нет? Или тебя тоже поймали?
Вария выдернула руку и отскочила. Ее красивые темные глаза метали молнии.
– Меня не поймали. Как ты не понимаешь? Нормальные люди думают не только о себе. Мне стыдно, что я не предупредила друзей, и они пострадали.
Терри нахмурился. Скрестил руки на груди.
– Думаешь, это мне вдруг захотелось прогуляться по городу? Меня вывели. У человека был пропуск.
– Но это ведь из-за того, что ты набросился на Карьяна с кулаками? Ведь из-за тебя?
– Кто сказал?
Вария смутилась.
– Я так поняла.
Холодное раздражение, размывающее терпение Терри, нехотя отступило. Он даже заставил себя мягко улыбнуться.
– Ты ошибаешься.
– Но зачем смотрителю понадобилось выходить с тобой в город?
Терри с кривой улыбкой пожал плечами, мол, я человек подневольный – меня ведут, я иду. Он подумал: «Странно, что Арри не сказал про часы для всех, кого поймали в чайной после отбоя. Опять играл в благородство? Или была еще какая-то причина?»
– И почему этот разрыв не был согласован с безопасниками? Я имею в виду, они буквально искали нарушителей, будто паниковали. Разве в этом есть какой-то смысл? – продолжала вслух размышлять Вария.
Вымученная улыбка Терри увяла. Он шагнул к девушке и обнял за узкие плечи.
– Лучше не думай об этом, – негромко посоветовал он, проводя ладонью по непослушным кудрям. – Если искать смысл во всем, что здесь происходит, легко сойти с ума… Я, например, начинаю сходить с ума только от одной мысли о том, что любой разрыв барьера может поднять на ноги по тревоге весь квартал. Это ненормально.
Вария тесно прижалась к нему, как будто искала утешения в его объятиях.
– Говорят, раньше можно было покидать Сияющий квартал. Студентов даже отпускали домой на праздники, как в любой школе, – глухо сказала она.
Терри промолчал. Он всегда так глухо и надолго замолкал, когда подруга заводила разговор о том, как скучает о семье и доме. Ему оставалось только удивляться, что Вария до сих пор не запомнила, что есть темы, которые он просто не способен горячо поддержать. Девушка глубоко вздохнула и подняла глаза к небу.
– Прости, я забыла, что ты до сих пор остро это воспринимаешь. Знаешь что? Давай на следующую Ярмарку я возьму тебя с собой на семейный ужин? Познакомлю со своими.
– Твой отец горец из тех самых, вынужденных переселенцев. Для знакомства с ним мне лучше бы придумать другое родовое имя, – невесело хмыкнул Терри, осторожно убирая со лба девушки запутавшийся локон.
Вария сощурилась и чуть-чуть отстранилась.
– А и придумай что-то попроще, чем Риамен, я только «спасибо» скажу. Ты все равно теперь один из нас, а не из «них», – она кивнула в сторону купола, за мыльными многоцветными очертаниями которого терялась Народная площадь Акато-Риору.
Терри неискренне улыбнулся. Необдуманные, хоть и искренние слова Варии, полоснули по сердцу. Если бы он хоть однажды соврал, что смирился с тем, что больше не аристократ, ему было бы проще понять, почему она не щадит его гордость.
Вария быстро клюнула его в губы и ловко вывернулась из некрепких объятий. Поправила ремень сумки на плече и быстрым шагом направилась мимо белоснежных колонн бокового нефа в сторону западного вестибюля. Терри нагнал ее.
– Послушай, давай пропустим сегодня лекции, – попросил он.
На губах Варии заиграла понимающая улыбка. Но прозрачное предложение Терри не заставило ее даже притормозить, не то что остановиться.
– Парлас часы влепит за пропуск, она отмечает даже на потоковых. Тебе хочется в равинтоле столы протирать? Мне – не очень.
Терри помрачнел. Он и забыл, что сегодняшние «два часа» принадлежат куратору научных проектов.
– Тем более, тебе и так придется взыскание отрабатывать. Драка и самоволка, вдобавок привяжут эту попойку в чайной. Я, конечно, надеюсь, что тебе не сильно влетит, но… боюсь, все же влетит по первое число, – расстроенно проговорила Вария.
Колокол на вершине башни ударил дважды.
Они опоздали.

* * *

– …Первые утратили доверие Создателя или вопрос о смене власти, как всегда, лежит в плоскости перераспределения ресурсов? Что первично: идейное сопротивление или вызовы нового времени? Что могли сделать Первые, чтобы вовремя стравить давление в этом котле всеобщего недовольства?
Терри тихо пробирался по стеночке к галёрке, стараясь ступать легче, чем мышь. Следом за ним, пригнув голову, кралась Вария. Терри рассчитывал, что Парлас не обратит внимания на их опоздание, но не тут-то было.
– Быть может, господин Риамен расскажет нам? – колкий вопрос воткнулся под ребро как острый шип. Терри остановился. Расправил плечи. Вария остановилась рядом, потому что он загородил ей проход.
– Расскажу что? – с прохладцей переспросил Терри, злясь на ментора за то, что она поставила их с Варией в такое неудобное положение. Еще хорошо, что Парлас демонстративно не замечала девушку, а обращалась только к нему.
– Расскажите товарищам, как политика ваших предков привела к Лесной войне и последующей за ней череде Темных веков. Должно быть, вы позволяете себе опаздывать именно оттого, что и без меня прекрасно разбираетесь в теме.
Все глаза обратились к Терри. Тот подумал, что лучше быть просто не могло: именно на потоковой лекции по истории попасться Парлас под горячую руку!
– Мои предки проливали кровь по обе стороны линии фронта, – подумав, произнес Терри, вызвав одобрительные смешки. – Вас кто конкретно интересует? Мой дед и прадед защищали Акато-Риору от имперцев и горцев, в войне тысячелетней давности они участия не принимали.
Стекла очков госпожи Парлас отразили блик утреннего солнца.
– Меня интересует в первую очередь ваша семья, Терри Риамен. Специально для иноземцев переведу ваше имя на современный риорский с архаичного наречия: «белый огонь». Вы знаете, бакалавр, что означают эти слова и благодаря чему ваши предки оказались на страницах древних хроник?
По аудитории пролетел шепоток. Терри пригладил шевелюру, в которой проглядывали предательские белые прядки.
– Это всего лишь имя. Я не имею ни малейшего отношения к Древним и тому, что они делали с людьми тысячу лет назад, – он попробовал обезоруживающе улыбнуться, но вышло криво и неубедительно. – У меня даже кровь уже другая, не «белая», госпожа ментор. Или вы не заметили? – яд пролился в голос и отравил фразу, испортив все впечатление.
Ментор отвернулась от Терри и обратилась к слушателям. Для ежедекадной общей лекции собирались студенты с разных курсов. Первокурсники сидели стайкой, ближе к кафедре, затаив дыхание, внимали каждому слову лектора. Студенты старших курсов рассредоточились в произвольном порядке. Кто-то дремал, кто-то читал, а кто-то приготовил перо и блокнот, чтобы записывать.
– «Белый огонь» – это одна из разновидностей древней магии, если кто не в курсе. По сути, это аккумуляция и разряд сверхплотного поля, по способу воздействия близкий к удару молнии. Когда-то предки вашего товарища, все, кто носит сейчас приставку «ри» в родовом имени, могли призывать и управлять такими мощными природными стихиями. Но эти силы были утеряны, а вместе с ними…
– Это контроль? – спросил кто-то в зале. Наверняка, самые младшие, для которых подобные беседы в новинку и в удовольствие. Уже начиная со второго курса, студенты узнают куратора научных проектов с такой стороны, что учатся если не уважать ее, то опасаться.
– Странный вопрос с места, – недовольно покачала головой Парлас, высматривая в рядах того, кто мог ляпнуть подобное. – Но в порядке исключения отвечу, потому что это подводит меня к теме лекции. Нет, если говорить конкретно о «белом огне», нужно понимать, что это вовсе не контроль над кровью. Но исследования в этом направлении все равно были свернуты больше десяти лет назад, поскольку ряд неудачных экспериментов подтвердил гипотезу о чрезмерно высоких энергозатратах. Я знала людей, отдавших жизни за то, чтобы вернуть нам возможность призывать «белый огонь». Когда-то каждый из нас знал, ради чего он приносит эти жертвы… А господин Риамен только что продемонстрировал типичную для современности реакцию: отрицание.
Пользуясь тем, что Парлас отвлеклась на лекцию, Терри опустился на ближайшую скамейку и бросил в ноги полупустую сумку. Вария прошла дальше, несмотря на то, что Терри знаками показывал, что здесь хватит места на двоих.
– Такое пренебрежительное отношение к истории – большая ошибка. И не только молодой наследник древнего рода Риамен предпочитает отмахнуться от деяний предков, но многие наши современники привыкли поступать так же. Прошлое пугает неокрепшие умы. Вместо того, чтобы черпать из этого колодца, мы закрыли его бетонной плитой и умираем от жажды. Мы только-только начинаем оправляться от Темных веков, в наших домах появился свет, теплая вода и прочие удобства. Надеюсь, никому не надо объяснять, почему монополия на магию в руках жречества едва не похоронила последнюю надежду на развитие научной мысли?
Госпожа Парлас вышла из-за кафедры и прошлась туда-сюда под пристальными взглядами слушателей.
Слушая, как она без конца повторяет его и без того испачканное грязью родовое имя, Терри натурально скрипел зубами. Ее слова вкручивались в уши и сверлили мозг своей невозможностью. Она будто издевалась над ним сейчас, недаром не пропустила его появление, привлекла всеобщее внимание к его проклятому родовому имени, которого он не заслуживал хотя бы потому что из-за какой-то генетической ошибки уродился Младшим! Выродком!
Можно подумать, это не она говорила ему два года назад, чтобы он даже не думал работать над древними источниками! У него отняли идею умного браслета и наработки по распознающему адресата письму, а сейчас, как тряпку, полощут его имя, чтобы посмеяться над теми, кто боится запретной магии?
«Я больше не позволю воровать мои идеи, куратор», – с ненавистью думал Терри, вспоминая себя с первой научной работой. Как он тогда растерялся и даже поспешил убедить себя в том, насколько ему повезло получить проходной балл «просто так» и избежать публичной защиты перед Арчером и прочими стариками.
Он заметил, как справа в воздух подняли сложенный вдвое белый листок. Вопрос. Терри оглянулся и узнал заносчивый профиль Карьяна. Госпожа Парлас кивнула ему, мол, увидела, но речи своей не прервала:
– Я хочу донести до вас мысль, что именно такие люди как «сиятельный» Риамен повинны в том, что нам сегодня приходится по крупицам собирать утерянные знания. Экспериментальным путем, со многими жертвами, мы на ощупь продвигаемся вперед, а все из-за того, что после Темных веков были утрачена наша национальная самоидентификация. Потомки Древних спешат расписаться в том, что утраченная магия не представляет для них ни малейшего интереса. Даже, – она сделала выразительную паузу, и все опять начали исподтишка поглядывать на Терри, – если они занимаются ее изучением.
По аудитории опять пронеслись шепотки и смешки. Терри открыл блокнот и принялся выцарапывать на листе злые спирали. Карьян дождался позволения задать вопрос и поднялся.
– Вы задали вопрос, какая политика привела Древних к великой войне с людьми. Отвечаю. Они бесконтрольно пользовались своей «белой» магией. Вседозволенность кружила им голову, а все попытки людей договориться и как-то законодательно, – Карьян нарочито возвысил голос, – ограничить их возможности приводили к открытым столкновениям. Вы предлагаете вернуться к тем временам, когда Первые считали себя богами? Да они фактически держали в своих руках всю власть: и над природой, и над людьми!
Стекла очков госпожи Парлас спрятали за бликом выражение глаз. Она улыбалась, но было непонятно, чего в этой улыбке больше: искреннего участия или насмешливой снисходительности.
– В вашем вопросе уже есть ответ, Карьян. Подумайте, не застит ли вам глаза застарелый страх. Чужой страх, который не имеет отношения к вызовам времени. Вы считаете, что власть над природой и людьми – это что-то предосудительное, я правильно поняла?
Карьян успел вставить только «но». Госпожа Парлас пригвоздила его к месту сердечной интонацией и мягкой укоризной.
– Я бы поняла, задай этот вопрос кто-то из недалеких искателей. Но мы с вами создаем новую магию, господа. И все здесь присутствующие добровольно и с большой отдачей работают над тем, чтобы подчинить себе те самые древние техники. Не правда ли, Карьян? Не вашу ли квалификационную работу Верховный магистр назвал лучшей из когда-либо представленных? Хотите, я расскажу тем, кто не имел счастья присутствовать на защите, в чем заключается предмет ваших научных поисков?
Терри откинулся на спинку длинной и неудобной студенческой скамьи. Искоса наблюдая за тем, как Карьян стушевался, он жадно ждал продолжения. Терри знал, над чем работала его группа. Все знали. Разве что кроме новичков, набранных на осенней Ярмарке, которые вообще на все смотрели квадратными глазами за круглыми стеклами очков.
– Это только звучит…
– Ваша группа работает над тем, чтобы дать Неспящим разум. Это именно что запретная магия контроля в новых условиях, – безжалостно припечатала госпожа ментор. – Вы разве не уподобляете себя Создателю в ваших научных амбициях?
– …так опасно, – упавшим голосом закончил Карьян и поспешил сесть, провожаемый испуганными взглядами и жужжанием голосов.
Терри хмыкнул. Вот так. Парлас невозможно было победить на поле риторики, она всегда прятала в рукаве козырную карту. Или попросту запрещенный прием.
Дождавшись, пока по рядам прокатится и разрастется ропот, госпожа ментор широким жестом обвела ожившую аудиторию и властно сжала пальцы в кулак, призывая студентов к молчанию. Аудитория повиновалась, впечатленная сокрушительной победой. Если и был поначалу кто-то, кого мало интересовала история в качестве темы, сейчас невовлеченных не осталось – все слушали очень внимательно.
– Разумеется, я несколько сгустила краски, чтобы преподать вам урок. Международные наблюдатели тщательно следят за тем, чтобы не допустить никаких практик запрещенной магии в Академии. Карьян занимается системами безопасности и всего лишь пытается научить Неспящих действовать по определенному алгоритму… Хотя в своих исследованиях опирается именно на известные тексты, описывающие механизм подчинения чужой крови.
Терри подпер кулаком подбородок, любуясь на густую краску, щедро выплеснувшуюся на щеки лучшего студента. Не каждый день Парлас превращала свою лекцию в цирк с разоблачениями.
– Или господин Риамен, наш второй самородок…
Услышав свое имя в очередной раз, Терри горько пожалел, что не уговорил Варию прогулять занятия. Он неохотно поднялся.
– Вы расскажете нам свои соображения о «Десяти Песнях» Талсиена?
Терри почувствовал, как расползается на губах злая ухмылка. Ну конечно, разве разговор о контроле над кровью мог обойтись без песен Древнего поэта? Или разве Парлас могла обойтись без того, чтобы не напомнить Терри о его самой первой научной работе, которая стала известным анекдотом, просочившись из-за закрытых дверей преподавательских кабинетов?
– В одной из песен поэт рассказывает о возлюбленных, которые искали способ обмануть жестокого отца. Юноша, возможно сам Талсиен, писал даме сердца письма, полные признаний, а буквы складывались в слова только для нее. А потом он подарил ей браслет, который говорил его голосом.
– Для вас секрет, что описано действие магии контроля?
– А для вас? – в звенящей тишине голос Терри прозвучал металлически отчетливо.
Госпожа Парлас мягко улыбнулась и терпеливо вздохнула с таким видом, будто она разговаривала не с бакалавром, а с «седьмушкой», только-только принятым в основную школу.
– Для меня – не секрет.
– Это хорошо, – механически кивнул Терри. – Было бы очень неудобно работать над печатью Распознающего письма, если бы вы не знали, какая идея лежит в основе. «Это невозможно» – так вы сказали? Или «бесперспективно»?
Если Парлас и догадалась, о чем говорил Терри, она ничем не выдала своего отношения. Поправила очки и бесстрастно ответила:
– Возможно все, молодой человек. Возможно все, если не ставить непроницаемую стену между современными нуждами и знаниями, которые были доступны в прошлом каждому завалящему поэту. Но вам же не понять, чуть разговор заходит о ваших предках, вы спешите сказать, что не имеете к ним ни малейшего отношения, не правда ли?
Терри рухнул на место, как подрубленный ясень. Ему хотелось махнуть рукой на правила Академии, подхватить сумку и покинуть аудиторию прямо в разгар лекции – и пусть Парлас точит когти на ком-нибудь другом. Она еще долго говорила и даже отвечала на вопросы – нашелся же кто-то, кто не понял еще, что с куратором по научной работе дискутировать бесполезно! Терри не слушал, без остатка погрузившись в собственные невеселые размышления.
Спустя какое-то время ему на плечо опустилась механическая птичка. Вцепилась острыми коготками, прошлась по плечу. Терри скосил глаза. Внутри птахи с тихими щелчками ходили шестеренки. Она перепорхнула ему на ладонь и он почувствовал, что к лапке привязана свернутая невесомая бумажка. Терри оглянулся, но не понял, кто ее запустил. Задержав долгий взгляд на Арри, он развязал нитку на тонкой лапке и развернул листок бумаги.
«Если печать и правда твоя идея, присоединяйся к моей группе. К.»
Терри нашарил во внутреннем кармане очки, чтобы разобраться в рисунке энергетических потоков, которые заставляли механическую птичку вращать головой и внимательно смотреть на него черными бусинками глаз. Она вела себя точь-в-точь как живая.
Сломанные очки окончательно потеряли энергию и представляли из себя не артефакт, а кусок жалкого хлама. Терри некоторое время честно подумал над этой неприятностью, а потом решил, что универсальный язык жестов вполне сгодится, чтобы ответить. Он сложил пальцы в виде мужского детородного органа и с удовольствием показал Карьяну.
«У меня будет своя научная группа».

Глава девятая. Одна булка в одни руки
Бесконечная двухчасовая лекция о том, сколь много современная магия потеряла после трех мировых войн, закончилась с ударом колокола. Терри подхватил сумку, одним движением сбросил в нее вечное перо, блокнот и книгу Кентина Тилссена по базовой теории полей, которую украдкой листал половину лекции. Быстрым шагом спустился с галерки и прошел в створчатые двери едва ли не перед носом Парлас, раздающей старостам задания. Лопатки зачесались от ее пристального взгляда. Терри не остановился даже когда услышал, как его окликает Радек:
– Эй, аристократ, стой. Пойдем поговорим.
Терри нахлобучил фуражку и поправил на плече ремень сумки. Разговаривать с Радеком не хотелось, тем более когда внезапно вспомнил о классовых различиях. Дурная примета. Зануда привяжется – и не отстанет, пока душу не высосет. Ничем хорошим не кончится.
– Риамен!
Холодный голос Арри пресек скандал.
– Оставь его, Радек.
Терри раздраженно подумал, что Арри опять лезет не в свое дело и дает повод тому же Карьяну говорить, что без добряка-Рантала «беспомощный» Риамен ни на что не годен. С другой стороны, ему было решительно плевать, кто с кем сцепится за его спиной. Он думал только о том, что пропустил завтрак, и не собирался бездарно тратить получасовой перерыв между учебными блоками. Мельком оглянувшись, он увидел смоляные кудри Варии. Она разговаривала с подружками. Терри не стал ее ждать. Гораздо удобнее будет занять очередь в равинтоле – девушка еще «спасибо» скажет за его предусмотрительность.
Спустившись по мраморным ступеням Великой библиотеки, Терри полной грудью вдохнул свежий осенний воздух. Привычно потянулся к нагрудному карману, но спохватился, что очки сломаны. Без затененных стекол в солнечный день под куполом было слишком ярко: радужные пятна света ползли по окнам, будто их тянуло невидимое течение, бликовали и слепили глаза. Терри надвинул козырек форменной фуражки на лоб.
Днем закрытые от внешнего мира улицы Сияющего квартала оживали, наполнялись народом. Особенно летом, когда рабочие по указу Магистерия разбирали крыши. Для безопасности между домами натягивали полосатые бело-синие тенты, из-за чего строительные работы придавали закрытой части города праздничный вид. Терри невольно поглядывал наверх, ожидая, вдруг в зазор между полотнищами ему прямо на голову упадет кирпич. Страх был ничем не обоснован, но реален настолько, что Терри ускорял шаги.
Когда над головой хлопнуло полотнище, он даже присел. Невесть откуда взявшийся порыв ветра – опять где-то дыра образовалась! – едва не стянул фуражку. Терри прижался спиной к стене и так прокрался к двери, сквозь зубы ругаясь на себя за излишне живое воображение. Ветер под куполом всегда появлялся неожиданно и ничего хорошего не сулил. Несмотря на все усилия техников, стабильность защитного поля была «нарисована» только на газетной бумаге. Равно как и все гарантии безопасности.
Оказавшись «под куполом» Терри постепенно понял, что охрана труда в Академии напоминает эти полосатые тенты над головой. Вроде озаботились, но если вдруг что – спецодежда не защитит лицо и руки от взрыва, а нарядные полотнища не спасут череп от упавшего сверху камня.
Успокаивал сердцебиение Риамен уже в равинтоле. Несмотря на то, что в доме велись работы, и со второго этажа выселили двух старших магистров, деливших квартиру, трапезный зал на первом этаже продолжал работать. Обитателям Академии приходилось мириться с тем, что пространства для жизни и работы под куполом вечно не хватало.
В равинтоле было тихо, прохладно и отчетливо пахло рыбой. На голых стенах висели примелькавшиеся агитки. Терри мазнул взглядом, не приглядываясь. Его интересовало содержимое почти пустого буфета. Почему-то последние декады постоянно не хватало муки или еще чего-то. Пекарни простаивали или работать некому? Терри не знал, да и не думал об этом из-за экзаменов, но порадовался, что хоть что-то осталось после завтрака.
Терри открыл дверцы, чтобы взять булку с медовыми яблоками. На тарелке сиротливо осталась лежать последняя. Поколебавшись, он взял и ее – для Варии. Он не сомневался, что девушка найдет его здесь и очень расстроится, если увидит, что любимую выпечку уже разобрали.
Дежурный, сметающий со столов крошки, выпрямился.
– Эй, парень, одна булка в одни руки, – недовольно окликнул он.
– Руки у меня две, – вполголоса проворчал Терри. Подчеркнуто аккуратно закрыл дверцы буфета и вместе с булками направился к горящему красным глазом кипятильнику в дальнем углу. Рядом с ним высились башни из составленных друг на друга чайных чашек.
– Что сказал, не слышу? – не поверил своим ушам дежурный и, сунув салфетку под завязки длинного фартука, направился к нему. На ходу он недвусмысленным жестом поправил закатанные до локтя рукава рубашки.
– Вторая не мне, а моей подруге. Она сейчас подойдет.
– Подойдет и возьмет. Лишней еды – с собой, про запас, для друзей или прикормленных крыс – не даем.
Терри смерил оценивающим взглядом парня в фартуке. Он выглядел старше и крупнее. Но едва ли он учился семь лет в Королевской военной школе и знал уловки, которым обучались будущие гвардейцы в ежедневных стычках. В военной школе превыше всего ценилось умение дать отпор так, чтобы показать, что ты сильнее и умнее противника, но при этом не доводить до безобразного мордобоя, за который обоим драчунам придется потом расплачиваться.
Терри положил одну булку на чайное блюдце, а вторая осталась в его левой руке.
– А ты отними, – спокойно предложил он. Даже протянул – «бери, мол».
Вызывающее поведение дежурному не понравилось. Он схватил Терри выше кисти и попробовал дернуть к себе, но не тут-то было. Риамен перенес вес на другую ногу, накрыл ладонью кулак противника и отступил, выворачивая ему предплечье. Дежурный сам не заметил как опустился на колени. Терри заботливо помог ему встать, придержав за локоть.
– Еще раз попробуешь? – поинтересовался он, с удовольствием разглядывая ошеломленное лицо. С гвардейцами Терри не рискнул бы так шутить, потому что боялся, что те переломают руки за подобные фокусы, но утереть нос дежурному за хамство – другое дело.
– Что это было? Что ты сделал? – парень недоверчиво ощупывал запястье, будто искал в нем поломку.
Терри широко улыбнулся.
– Магия контроля. Иди доложи Арчеру, если желаешь. А булка останется у меня, потому что я взял ее не для себя.
– Да подавись, – буркнул дежурный и отошел, косясь. Уже с безопасного расстояния добавил: – А доложить-доложу, не сомневайся. Пусть тебе часы в пекарне нащелкают, раз ты такой горячий любитель булочек. Как, говоришь, тебя зовут?
– Риамен.
– Очень рад.
Терри отвернулся. Взял чашку и подставил ее под носик крана. Повернул красную ручку, с досадой размышляя, как так получается, что он вечно проигрывает, хотя никогда не отступает и не сдается. Терри не мог представить, как поддается безродному хаму в переднике и покорно отдает то, что ему нужно, даже не попытавшись отстоять право подарить своей девушке эту идиотскую булку с яблоками.
Дверь равинтолы отворилась, задев подвешенные трубочки с музыкой ветра. Тихим мягким перезвоном они сообщили о новом госте.
– Так и думал, что найду тебя рядом с кухней, – прокомментировал знакомый голос. Терри, не оборачиваясь, со вздохом снял с вершины кренящейся набок башни вторую чашку и поставил на место своей под носиком крана.
– Тебе красный или белый? – пряча досаду за равнодушием, поинтересовался Риамен. Вария не стала его разыскивать, зато Арри был тут как тут, да еще с дежурной шуточкой про вечноголодного друга. Осталось понять, какого демона он так вцепился в эту грешную булку, если Вария так и не придет? Дежурный хам, чего доброго, решит, что булка предназначалась вовсе не для девушки…
– Мне бы чего покрепче, – размечтался Арри. Несмотря на то, что очереди в равинтоле не наблюдалось, он по привычке сначала направился к буфету. Открывать стеклянные дверцы не стал, а окинул взглядом полки и разочарованно оглянулся. Пустые тарелки и корзинки явно не вызвали у него воодушевления.
– Черного нет, – Терри поочередно поднял керамические крышечки на заварочных чайничках. – Настой ягод вязника ещё есть, – дрогнувшим голосом подытожил он, брезгливо глядя на разваренные ягоды, плавающие в маслянистой пленке. Ягоды вязника заваривали те, у кого не было денег на чайный лист, благо колючий кустарник рос на каждом шагу. Терри поскорее закрыл крышку и сглотнул горькую слюну. Стремился избежать нищеты, тяжелой работы и плохой еды, называется.
– В десять утра весь хлеб закончиться не может, это уже чересчур, – жалобно сказал Рантала, оборачиваясь к дежурному, который наблюдал за ним скрестив на груди руки.
– Если все будут по две булки хватать, хлеб закончится еще раньше. К обеду еще будет, а пока вот так. Вчера какой-то урод решил ночью смотаться в город. Причем не через кусты полез, как все, а мимо Неспящего понадобилось идти, видать, удаль хотел показать. Не знаю, говорят, вина бакалаврам не хватило. Вы, парни, вроде как раз из той компашки, может, лучше меня знаете?
Арри с извиняющейся улыбкой развел руками.
– Можно подумать, у нас каждый день есть повод повеселиться. Как по мне, оно стоило того, – легкомысленно ответил он.
– Ну вот и пей теперь пустой чай, весельчак. Под шумок из-за тревоги все штрафники из пекарни дернули сперва докладывать смотрителям очень ценные показания о том, что ничего не видели, а потом улизнули по комнатам – досыпать. Я один там кое-как все из печей достал… Ну ничего, я нового помощника себе уже нашел.
Дежурный стащил через голову завязки фартука и повесил на крючок. Рядом висела синяя куртка с эмблемой в виде гаечного ключа поверх шестеренки. В отличие от студенческих, форменные куртки техников щеголяли нашивками специалистов на предплечьях и в целом меньше походили на школярские кители. Как минимум, обходились без ненавистных пуговиц, которые постоянно отрывались и терялись.
«Просто прекрасно, – Терри мрачно уставился на злополучную булку, будто это она повинна в том, что он задирал не студента, а магистра. – Опрокинул техника. Сидеть мне теперь в его пекарне до тех пор, пока диплом не получу».
Техник накинул куртку. Открыл дверь на кухню и попросил кого-то по имени Аннели подменить его на раздаче.
– Ну что, Риамен, до вечера. Привет подруге, – он издевательски поклонился и вышел на улицу. Музыка ветра издала короткий насмешливый перезвон. Терри проводил техника задумчивым взглядом. Арри вопросительно поднял брови, молчаливо спрашивая, что он пропустил.
– Что ж ты не предупредил меня сразу, что здесь нельзя есть досыта? – с трудом сдерживая рвущиеся наружу эмоции, выдавил Терри. – Я бы хорошо подумал, стоит ли оно того…
– Почему не предупредил? Я спросил, нет ли у тебя вариантов получше, – хмыкнул Арри. – С учетом запрета на разглашение внутренней информации посторонним лицам, вполне себе тянет на белый лист с парой-тройкой часов.
Из кухни, вытирая мокрые руки о передник, выглянула симпатичная блондинка.
– Я тут рыбу запекаю с солью, пальчики оближете. Еще есть перетертый в кашу зеленый хернет и луковый суп. Что подать?
– Терпеть не могу хернет и лук, – поморщился Арри. – Мне рыбу.
– Я тоже терпеть не могу, – страдальчески скривился Терри. – Но давайте ваш суп и эту хер… кашу.
Друг глянул на него с понимающей улыбочкой, но ничего не сказал.
Вария тоже стремилась накормить Терри «как мужчину», в красках расписывала горскую кухню. Риамен объяснял ей про другую кровь, про Первых детей Создателя, от которых ему «в наследство» досталась специфическая реакция на красное и белое мясо. Тогда же выяснилось, что девушка не понимает, почему у него в волосах столько серебряных волос. Она призналась, что связывала появление ранней седины с каким-то ужасным эпизодом в жизни, вроде нападения огромного горного кота исбри. Терри так и не сумел ей объяснить, что бывают «Древние, но не совсем». Вария не верила и рисовала схемки с разноцветными кружочками, чтобы доказать, что смешанной крови не бывает. Слушать ее рассуждения было очень больно, но Терри прятал истинные чувства за смехом. Может быть, их отношения еще в тот момент безнадежно треснули?
Арри же был риорцем, и ему не требовалось ничего объяснять.
Он сел за стол и взял чашку с чаем. Заметил, что булок с яблоками на самом деле две, просиял и протянул руку к тарелке. Терри, не меняясь в лице, сдвинул ее на край стола, чтобы друг не дотянулся.
– Что-то мне подсказывает, что «новые ботинки» тебе жмут, – философски заметил Арри, оставив попытки завладеть выпечкой. – Ты будто другим человеком стал.
– Вторая булка для Варии. Мне за нее часов нащелкают, слушай, – с виноватым видом объяснил Терри. – И так тошно, ты еще…
– А первая, значит, тебе одному, – ровным голосом проговорил Арри. – Все понятно.
Догадка треснула Терри по затылку как пыльная подушка. Он без колебаний переломил булку пополам.
– Прости, не подумал.
Арри невесело улыбнулся.
– А всем остальным поделишься? Что это было на лекции Парлас? В чем ты ее обвинял? С ума сошел?
Терри наклонился и понизил голос, словно опасался, что его могут услышать в пустой равинтоле, где, кроме них, была разве что Аннели, которая звякала посудой на кухне.
– Ты видел печать на Распознающем письме? Я имею в виду близко? Через очки?
– Конечно, о чем речь. Парлас же ходит целыми днями по коридорам и всем под нос сует свою печать, чтобы посмотрели через очки, вот я и глянул…
Терри так на него посмотрел, что Арри не выдержал и расхохотался.
– Видел бы ты свое лицо! Поверил что ли?
Терри даже не улыбнулся. Разве что одна сторона рта дёрнулась, но скорее от раздражения.
– Значит, не видел?
– В лучшем случае группа Карьяна имела честь лицезреть, но вряд ли. Я заметил, как он ел тебя глазами, пока ты про Талсиена рассказывал. Он наработки в направлении магии контроля нюхом чует.
– Это точно, – пробормотал Терри, без восторга глядя на Аннели, выплывающую из кухни с эмалированным подносом в руках.
Она поставила тарелки на стол, пожелала бакалаврам «самого расчудесного аппетита и замечательного пищеварения» и ушла за стойку раздачи. Села на табуретку и открыла толстый справочник с потрепанным корешком.
– Сейчас Карьян разведает, что к чему, и переманит тебя под свое крыло. Возьмешь меня с собой или нет? – Арри испытующе глянул из-под челки, которая опять упала на глаза.
– А тебе интересно с Неспящими возиться? – невнимательно переспросил Терри, рассеянно рисуя ложкой спирали в неаппетитной зеленой каше. Взгляд притягивала светлая макушка, склонившаяся над учебником. Аннели убрала мешающую прядку за ухо и, будто почувствовав его взгляд, подняла глаза и улыбнулась.
Терри зачерпнул кашу и отправил в рот с таким видом, словно в жизни ничего вкуснее не ел.
– Мне интересен контроль, как и тебе, – пожал плечами Арри, ловко отделяя ножом и вилкой рыбий хребет. Терри передернуло от этого зрелища. – Помнишь, мы собирались сотрясти это болото до основания прорывными технологиями? Если для этого нужно сперва довести до ума Неспящих, я в деле.
– А я нет. У Карьяна свое дело, а у меня свое, – отрезал Терри. Он подумал, что Карьян действительно слишком быстро предложил сотрудничать после вчерашнего. Терри знал, что он гнилой насквозь, но не подозревал, что в этом человеке вовсе нет гордости, одно честолюбие.
– У него есть собственная лаборатория, – напомнил Арри. – Не хило для того, кто вчера получил первую степень.
– У меня тоже будет.
– О да, я уже посмотрел, как ты умеешь договариваться с Парлас. Ты думаешь, ключи от лаборатории тебе король из Белого дворца на веревочке спустит? Только Парлас решает этот вопрос, ну, может, еще сам Верховный.
– Ну вот и посмотрим, что скажет Верховный, – прищурился Терри. – Очень может быть, что некая веревочка из дворца действительно может повлиять на решение некоторых вопросов…

* * *

Каким бы бесконечным не казался день, он закончился. Терри так и не вызвали на дисциплинарную беседу. По какой-то причине смотрители не интересовались, почему его не было на территории Сияющего квартала во время вчерашней проверки. Так что тяжелые «Толкования» с письмом от короля он носил с собой напрасно.
«У тебя есть три дня на то, чтобы доставить ответ или объяснить, почему его не последует», – слова короля можно было трактовать двояко, но Терри очень не хотел проверять, что с ним сделают после признания, что письмо так и осталось лежать между страниц.
Поднимаясь на свой этаж, он раздумывал, может ли бакалавр попросить Верховного магистра о личной встрече и под каким предлогом это лучше сделать. И как составить письменный запрос, чтобы не вызывать ненужных подозрений.
«А может, все устроится само собой», – мрачно подумал Терри, увидев два красных листа, приклеенных один над другим к двери его комнаты. Извещения о штрафных санкциях развешивали смотрители пока студенты были на занятиях. Когда Терри учился на первом курсе, их подсовывали в щель под дверью, но пару лет назад Магистерий решил, что о дисциплинарных взысканиях должен знать не только нарушитель, но и его товарищи.
Вария, которая шла рядом, встревоженно заглянула в лицо Терри.
– Сразу два красных?
Терри не ответил. Он ускорил шаг, стремясь быстрее дойти до своей комнаты и сорвать листы. Но не успел. Тордеррик, видимо, поджидал его в холле и ему понадобилось всего два шага, чтобы преградить Терри дорогу. За правым плечом горца маячил хмурый Радек.
Терри остановился, оглянулся, чтобы убедиться, что Вария замерла поодаль. Тордеррик размял массивные плечи на которых синий студенческий китель сидел как гвардейский мундир. Его тёмный взгляд обещал расправу.
– Из-за тебя, Риамен, всему курсу навесили синие, – он мотнул головой. Терри посмотрел дальше и понял, что он прав: почти на каждой двери висели бумажки. Но у всех синие, извещающие о внесенном в личное дело проступке средней тяжести. И только на его двери красные.
«Два красных листа подряд! Какого?..» – вспыхнула и тревожно замигала в голове кнопка «опасность».
Первый удар прилетел вообще не с той стороны, с какой ждал Терри.
«Проклятье, он левша!» – заслоняя голову, Римен отшатнулся. Нос будто свернули на сторону и за переносицей, неохотно разгораясь, запульсировала тупая ноющая боль. Из-за силы удара он отступил на пару шагов, и это расстояние позволило ему увидеть, как Тордеррик разворачивает корпус для того, чтобы добить сверху.
Будь у Терри больше времени на то, чтобы обдумать, как увернуться, он неизбежно опоздал бы. Но Тордеррик шел в новую атаку, и Терри просто шагнул навстречу, инстинктивно убирая голову из-под массивного кулака. Горец уже не мог остановить размашистое движение, а Риамен оказался за его плечом.
Если бы злая боль не разъедала глаза подобно кислоте, Терри здесь и остановился бы, но ему хотелось вернуть её сторицей. Поэтому он крутанулся на каблуке, захватил руку Тордеррика, присел и вывернул ее в суставе так, что тот взвыл. Самым сложным оказалось не уклониться от удара и не поймать противника в ловушку, а разжать пальцы и выпустить, когда хотелось держать и давить.
Но Терри заставил себя. Увидел взгляд Варии и отступил. Выдохнул. Утёрся рукавом, мельком убедился, что крови на ткани нет. Значит, не разбили и перелома нет. Тордеррик поднялся на ноги, красный и взмокший, как будто его окунули в кипяток.
– Надеюсь, тебя сотрут, – пропыхтел горец, не делая новых попыток подойти и ударить. – Псих.
Терри огляделся. Вокруг них собралось человек семь. Все молчали, никто не вмешивался, не делал попыток их разнять или что-то сказать. Даже Вария. Терри кольнуло разочарование, причем он сам не мог понять, отчего. Он первый бы прорычал ей, чтобы не лезла под руку, но она просто стояла и смотрела, как будто ей все равно.
– Я защищался, – сказал Терри и обвел зрителей растерянным взглядом, снова остро ощущая себя проигравшим. Он вышел победителем из очередной схватки, не дал себя избить, почему же так паршиво?
Терри сгреб и сорвал красные листы, сунул их под мышку, чтобы не мешали рыться в карманах в поисках ключа. Нашел, сунул в замочную скважину не той стороной. Пальцы дрожали от того, что он внутренне еще не закончил бой, еще подсознательно ждал нового удара и думал, как на него ответит. Наконец замок щелкнул и впустил Терри в комнату. Захлопнув дверь, Риамен прижался к ней затылком и опустился на пол.
Паршивый день не желал заканчиваться.
Скомканные листы извещали о том, что Терри и так знал.
«Самовольно покинул территорию» – пятьдесят часов. С первого по пятый день декады дежурство в Великой библиотеке. Уборка, сортировка, поиск книг по запросу. С девяти часов вечера, не меньше трех часов в день.
«Нападение на магистра, отягощенное вызывающим поведением» – пятьдесят часов. С пятого по десятый день декады дежурство во второй пекарне. Уборка, замешивание теста, формовка и контроль за выпеканием, полный цикл. С девяти часов вечера, не меньше трех часов в день.
Терри медленно разорвал оба листа на тонкие полоски.
Звук рвущейся бумаги не просто успокаивал, а даже в какой-то мере дарил чистое незамутненное удовольствие. Пока рвется бумага, можно было ни о чем не думать. Это был его собственный способ остановить время и выйти на изнанку реальности, проветрить мысли, успокоиться и забыть обо всем.
Когда часы на башне одним ударом оповестили, что прошло полчаса после восьми, Терри встал, умылся, заглянул в покрасневшие глаза отражения, и вышел из комнаты, тщательно закрыв за собой дверь, чтобы никто в коридоре не уловил слабый запах жженой бумаги. Разжигать огонь в комнатах студентам было категорически запрещено, но Терри не мог противиться искушению попробовать одну идею, на которую его навела лекция госпожи Парлас.
Дерьмовая была идея, это и дураку было понятно. Но он все равно вооружился нагревателем и серебряной проволокой и пару часов провел за столом, кустарно собирая некое подобие двойной цепи, в которой энергия могла бы перетекать от звена к звену.
Ничего не получилось, разумеется. Терри только обжег подушечки пальцев. Но бумаге хватило. Бумаге вообще много не нужно, чтобы истлеть.

* * *

В пекарню Терри пришел раньше остальных штрафников. Вошел в зал, будто разделенный надвое из-за низко висящих над широкими столами ламп и остановился в проходе, разглядывая холодные каменные печи. Впрочем, в помещении все равно было очень тепло, даже жарко. Запах свежего хлеба мгновенно заставил рот наполниться слюной. Вечно голодное брюхо жалобно заурчало, напоминая, что последний раз Терри ел вкусно и досыта лишь в прошлой жизни. Он сглотнул.
– Снимай куртку и рубашку, аристократ, – раздался веселый голос откуда-то сверху. Терри задрал голову и увидел, что за печами прячется железная лестница, которая ведет к решетчатой площадке. Знакомый техник из равинтолы, смотрел на него, облокотясь на перила рядом с раструбами воздуховодов. Он был одет в одну лишь белую майку и синие брюки со стрелками. Вылинявшие матерчатые варежки защищали руки.
– Обязательно. Штаны тоже снимать? – дерзко уточнил Терри, расстегивая пуговицы на кителе.
– Если будет жарко, можешь и штаны снять, – великодушно разрешил старший. Он небрежно сунул гаечный ключ в боковой карман на штанине и начал спускаться, держась за поручень. Железная лестница гремела, отзываясь на каждый шаг. Терри снял китель, повесил его вместе с фуражкой на вбитый в стену кривой гвоздь, а рубашку снимать не стал. Ограничился тем, что закатал рукава до локтей.
Техник осмотрел его с таким видом, будто прикидывал, как половчее засунуть в печь.
– В ратуше не удивились, когда я попросил красный лист на твое имя, Риамен. Кое-кому твое поведение показалось предсказуемым, но лист на пятьдесят часов выписали без вопросов. Странные дела. Что скажешь?
Терри не успел ответить. Прорезанная в высоких воротах дверца за его спиной со скрипом отворилась и через порог переступил высокий парень-риорец, со смоляными кудрями над высоким лбом и яркими синими глазами. Типичный уроженец столицы, будто брат Арри, разве что линия рта резче и на подбородке ямка.
– Мирного вечера, мастер Келва, – поздоровался вновь прибывший и сразу же начал раздеваться.
– И тебе, Рансу. Не думал, что ты сегодня придешь, часы ты все отработал.
Рансу стянул рубашку и вместе с кителем повесил рядом с курткой Терри.
– Только не говорите, что мне нужно думать, где заработать взыскание, если я просто хочу помочь.
– Вчера мне точно требовалась помощь, – проворчал мастер Келва. Он толкнул Терри в плечо так, что тот покачнулся. – Познакомься с этим аристократом, Рансу. Это тот самый бакалавр, который отправился прошлой ночью в самоволку. Я не нашел бы его так легко, если бы он не вздумал с утра подраться со мной из-за хлеба.
Рансу посмотрел на Терри так, будто у него выросли рога на лбу.
– Ты нормальный? – озабоченно уточнил Рансу и для верности отошел на пару шагов, не дожидаясь ответа.
Терри состроил кислую гримасу.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71309377?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.