Главная страница | Современная русская литература | Кощей

Кощей
Ольга Корвис
На кого-то проклятьем падает безвременная смерть, на кого-то – бессмертие. Добро и зло идут рука об руку. Так давно, что уже не различить, где одно, а где другое. Казимир Дементьев – известный писатель со смертельным приговором неизлечимой болезни. До того, как уйти самому, он должен исполнить чужую последнюю волю.

Кощей

Ольга Корвис

© Ольга Корвис, 2024

ISBN 978-5-0064-8636-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1
Смерть здесь почти незаметна. В частном доме престарелых всё иначе, чем в государственных учреждениях. Не висит тяжёлый дух старости и болезней, не осыпается штукатурка с потолка. Смерть не стоит у изголовья каждой койки – строгая, неумолимая и бесстрастная. Молчаливо исполняющая свой долг и готовая освободить от тяготы дожития, тоскливого одиночества и казённой нищеты. Здесь она пряталась за ухоженными драценами на окне, за длинными светлыми занавесками. Перебирала цветные подушки на креслах в зоне отдыха, ждала на скамейках в летнем саду, пока люди рядом доживали свои последние годы, дни или даже часы. Здесь она была доброжелательной, как улыбчивый персонал, но от этого не прекращала быть смертью. Поэтому люди в светлой, форменной одежде делали всё, чтобы старики не слишком часто вспоминали, что отсюда только одна дорога – в морг.
«Ну что вы, Андрей Петрович, вам ещё жить и жить! Смотрите-ка, давление как у космонавта, а говорите до нового года не доживёте. Сейчас июль, осталось всего полгодика, а там зима, снежок, м-м-м, красота да и только! Внуки к вам снова приедут». И ложился Андрей Петрович спать со счастливой улыбкой, видел сны про внуков, наряженную ёлку и мандарины, ароматные как в детстве, а наутро его накрывали простынёй и увозили – тихонечко, украдкой, чтобы не тревожить тех, у кого осталось в запасе немного времени.
Глядя на всё вокруг, Казимир не мог отделаться от мысли, что через несколько лет сам может оказаться в схожем месте – в хосписе, где доживёт последние дни, обколотый бесполезными поддерживающими препаратами. С рассыпавшимся рассудком и умирающим телом. Он больше не будет мечтать о зиме, чтобы рвануть в горы кататься на сноуборде. Не будет думать, как мог бы по вечерам, сидя у окна с видом на заснеженные вершины, писать черновик новой книги. Не узнает своих родителей, а в отражении – человека, ставшего вдруг незнакомым и пугающим. Представляя себя таким, раздавленным и уничтоженным болезнью, Казимир каждый раз ощущал отвратительный страх и иррациональное, упрямое желание жить. Ему всего лишь тридцать три. Довольно тяжело убедить себя, что запертое в сейфе охотничье ружьё – теперь его единственный и верный друг, который протянет ему руку помощи, когда придёт время. Он попытался отогнать тяжёлые мысли. Совсем скрыться от них невозможно. Только ненадолго отпугнуть, чтобы не глодали истерзанный рассудок, а тихо выли где-то неподалёку.
Перед палатой Казимир остановился. Дед привык видеть его другим – улыбчивым, с горящими глазами и ярким пламенем в душе. Конечно, он знал, что внук вытянул билет на экспресс на тот свет, и уже мчится к последней станции, обгоняя своих одногодок. Понял бы, почему его Казимирка теперь больше похож на прогоревший уголь, но расстраивать старика не хотелось. Больше всего хотелось просто уйти, но дед очень настойчиво и давно звал его зайти.
Казимир собрался с духом и потянул на себя дверь палаты. Дед сидел за столом у окна.
– Привет, дедуль.
Старик встрепенулся и обернулся на голос. На морщинистом лице расцвела живая, искренняя радость.
– Казимирка! А я тебя все высматривал, да так и пропустил. Глаза совсем слепые стали. А как давление прихватит, так все как в пятнах, – дед досадливо покачал головой и махнул рукой. – Ну да ладно, я тебя позвал не на здоровье жаловаться. Ты присядь… присядь. Мне с тобой потолковать надо. Давненько жду.
Казимир сел на стул рядом со столом. Задержал взгляд на вазе с крупными садовыми ромашками. Все свежие, а одна совсем поникла, белые лепестки скрутились, жёлтая серединка потемнела.
– Я через другой вход зашёл, боковая дверь была открыта. Так о чём ты хотел поговорить?
Дед цепко на него посмотрел и принялся вытаскивать из вазы увядший цветок.
– Там вон бумажные полотенца лежат, подай-ка мне.
Казимир дотянулся до подоконника и передал ему рулон, пока тот старательно ломал стебель. Дед оторвал кусок бумаги, завернул в него смятый цветок и положил на стол.
– Ну вот. Обратно пойдёшь – выбросишь.
– Ещё одну ромашку надо убрать, – глядя на цветы, тихо произнёс Казимир. – Чётное количество осталось.
– Ну и что теперь? Живой цветок губить только потому, что другому срок пришёл? Пускай стоят, как есть. Мне уж чего суеверий бояться. Таких во всяком случае, – дед снова пристально вгляделся во внука.
На морщинистом лице мелькнула растерянность.
– Разговор у меня к тебе не из простых, но ты послушай. Ты ведь знаешь, что я с прадедом твоим из Гарванова сюда перебрался. Места там – загляденье. Леса дремучие, как в сказке. Есть там одна невидаль, чего нигде больше не сыщешь.
Дед замялся. Неуверенно пригладил оборванный край бумажного полотенца. Вздохнул – словно собирался с мыслями.
– Дух там живёт лесной. Много лет до меня жил и до сих пор мается, – он очень внимательно посмотрел на Казимира.
В подскрипывающем голосе слышалась робкая неуверенность.
– Я совсем дитём был, когда в первый раз его увидел. В лесу заплутал, а он меня отыскал и к людям вывел. Посмотришь на него – не старый. Как ты. Может, даже помладше. А сколько он там уже по земле ходит – и не сказать. Никто толком и не знает. Не живой и не мёртвый. Ни уйти не может, ни умереть, так и живёт, пока в деревне хотя бы одна людская душа есть.
Дед умолк и покачал головой. Может, за полуприкрытыми веками он снова видел себя ребёнком в далёком отсюда Гарванове. Шёл за руку с отцом – туда, где жизнь для него только начиналась. Казимир тоже молчал, давая старику просеять давние, потускневшие воспоминания.
– Я тогда, дурак малолетний, пообещал ему помочь освободиться, – снова заговорил дед. – Я уже знал, что мы с отцом в город поедем. Сказал, что приду за ним и освобожу. Я ведь и правда потом вернулся, но не сделал ничего. Даже и не попытался.
Он всплеснул руками и на мгновение прикрыл ладонью глаза. Снова головой покачал.
– Видел я его, как тебя сейчас. Мне уже уезжать обратно. Смотрю – дух этот среди деревьев. Совсем близко к деревне подошёл. Глядит на меня, а глаза у него печальные. Как я его заметил, так он сразу обратно в лес воротился. Подвёл я его, слово своё не сдержал, поэтому господь меня и наказал – твоей болезнью.
Старая и покрытая пылью прошлого сказка деда вдруг соприкоснулась с безжалостной реальностью. Взгляд Казимира стал колючим.
– Причём здесь моя болезнь?
– Не должно быть её у тебя, понимаешь? Не должно. Матушку твою бог сберёг, а тобою меня наказывает. Для меня же что самое дорогое? Внук мой единственный.
– Дед, никто никого не наказывает. Не должно, но вот она есть, и с этим придётся жить. Дерьмо случается, ничего не поделаешь.
Внутри росло глухое, тяжёлое раздражение. Сколько раз он уже слышал это «не должно» – не пересчитать. Врачи только разводили руками, повторяя одно и то же: не передаётся хорея Гентингтона через поколение. Мать, с бледным лицом и мокрыми от слёз глазами, подсовывала ему результаты анализов, сделанных в разные годы, – каждый из них показывал отрицательный результат. После всех эти «не должно» Казимир смотрел в зеркало на осунувшееся лицо и думал, его желание разбить стекло и разнести весь дом —
это от горькой, душевной боли и страха умирать, или к нему уже подкрадывается созревающее в мозгу сумасшествие?
– Совёнок, ну ты меня-то послушай.
Казимира захлестнуло неприятное ощущение, словно кто-то вскрыл старую рану. В детстве дед часто называл его этим прозвищем – «Совёнок». Но сейчас оно вызывало только раздражение, напоминая о тех днях, когда будущее казалось прочным как камень. Он не хотел быть «совёнком», не хотел даже слышать, как дед зовёт его так, словно ничего не изменилось. В этих словах звучал призрак прошлого, той его части, которая с каждым днём становилась недосягаемой.
– Да я слушаю, дедуль, слушаю. Дух этот тебя наказал и наслал на меня болезнь, я понял, – в голосе всё-таки прозвучало раздражение. – Дальше-то что?
– Нет, не слушаешь, – упрямо стоял на своём дед. – И не веришь, но дело твоё. Дух этот никогда вреда никому не причинит, а вот жизнь меня наказала. И тебя вместе со мной. Я всё равно уйду раньше, поэтому ты уж исполни мою последнюю волю. Поезжай в Гарваново. Я там много лет уж не был, но вряд ли что изменилось. Ты найди его, духа этого, скажи, что малец, который ему свободу обещал, вот-вот богу душу отдаст, но перед смертью хочет свою совесть очистить. Отдай ему…
Дед торопливо пошарил в карманах халата. Досадливо махнул. Взял со стола коробку с печеньем, открыл и вытряхнул из неё продолговатый свёрток. Дрожащей рукой вложил его внуку в ладонь.
– Это он мне отдал когда-то. А если не найдёшь, оставь в лесу. Он увидит и поймёт. Ради меня. Уважь старика, дай мне помереть с чистой совестью.
В тяжёлом взгляде Казимира читалось что угодно, кроме желания ехать в деревню и искать какого-то духа, который существовал только в тронутом старческим маразмом рассудке дела. Он с трудом сдержался, чтобы не вернуть свёрток, что бы в нём ни было. А дед как будто его мысли прочитал.
– Ты на меня волком не смотри, – он улыбнулся и слабо сжал его ладонь своими руками. – Не веришь и ладно. Мне это успокоением будет, а ты хоть развеешься немного. Нечего дома сычом сидеть. Не надо раньше времени себя хоронить, совёнок.
Дед протянул руку и погладил внука по обросшим, непослушным, волнистым волосам. От его слов, таких простых, и тёплых как старый плед тоскливо защемило сердце. К горлу комок подступил. Вроде только что держался на злости, и снова размазало. Да и как злиться на человека, живущего в своей реальности? Где нет ни смертельных болезней, ни утрат. Где его внук – мальчишка, бегущий по свежеубранному полю напрегонки с ветром. Казимир попытался улыбнуться, чтобы на прощание показать деду прежнего себя, пусть и с натянутой улыбкой, ненастоящей.
– Ладно, так и быть, выделю тебе пару дней.
– Вот и спасибо за это. А теперь беги, а то тут скоро придут меня лечить. Помереть не дают спокойно.
Казимир поднялся на ноги. Потянулся было к завёрнутому цветку, но дед отмахнулся.
– Оставь, Танюша придёт – выбросит. Иди с богом. Как вернёшься, забеги ко мне. Уж постараюсь тебя дождаться.
– Хорошо, зайду, – Казимир неловко дотронулся до плеча деда. – Ты тут тоже береги себя.
В дверях он обернулся и спросил.
– Имя у твоего духа есть?
Дед посмотрел на него с виноватым замешательством.
– А я не сказал? Кощеем его все зовут.
Казимир не удивился имени и молча кивнул. Кощеем так Кощеем. Не самая фантастическая деталь в байке деда. По такой хоть книгу пиши – про лесного духа, обречённого на вечную жизнь в забытье непроходимых лесов. В другое время он ухватился бы за идею, но его новая реальность вытравила желание создавать. Он ощущал себя абсолютно пустым, и в этой пустоте он тщетно пытался нашарить остатки прежнего Казимира Дементьева, чтобы закончить уже начатое, хотя с каждым днём видел в этих попытках все меньше смысла. Старые истории оборвались на середине пути, как и его жизнь. Возможно, стоило начать новую – длиной в остаток его дней. Такая мысль точно нашла бы рьяную поддержку у отца. Тот делал вид, что никакой болезни не существует, и это полностью обоих устраивало. Но иногда понимание, что через пару лет ему придётся хоронить сына, прорывалось наружу, и отец начинал давить. Подгонять – словно в последние дни Казимир обязан сделать что-то великое и запоминающееся. Чем меньше оставалось жить, тем чаще разгорались конфликты.
В машине он развернул свёрток и удивлённо хмыкнул. В ткани прятался нож в деревянных ножнах, довольно большой, чтобы считаться холодным оружием и принести неприятностей при встрече с полицией. Как дед его вообще пронёс? Казимир провёл пальцем по затейливой резьбе на ножнах. Вытащил нож и оценивающе взвесил – тяжёлый, красивый. В ладонь удобно ложится. Явно ручной работы. Талантливый, видимо, был дедов Кощей. Не только смерть свою в игле прятал, но и резьбой по дереву увлекался. Да ещё и по лесам волонтёрил, искал заблудившихся детей.
Может, много лет назад какой-нибудь отшельник взаправду вывел потерявшегося ребёнка из леса, а, может, всё это – причудливо собранные осколки памяти. Воспоминания, которых никогда не было. На закате своих дней дед придумал мистическую историю из фрагментов уходящей жизни и в неё поверил.
В реальности не осталось места сказкам – ни злым, ни добрым. В ней вдруг позвонила Алиса. Казимир в секундном ступоре уставился на дисплей, где на фото улыбалась его бывшая невеста, словно надеялся, что та сбросит. Звонок не прекращался, и Казимир всё-таки ответил.
– Внимательно.
Сказал и тут же мысленно чертыхнулся. Так он отвечал только ей. Сначала просто прицепилось после просмотра какого-то сериала, а потом стало для них чем-то более личным. Секунда тишины, а затем в трубке раздался голос Алисы – одновременно взволнованный и жёсткий, словно ей предстояло держать оборону. После первых же слов он понял, перед кем.
– Ты должен кое-что знать. Я вчера была в баре с одним своим знакомым. Теперь уже бывшим, очевидно, но неважно. В общем, мы разговорились. В том числе и о тебе. Он журналист в «Чердаке».
Казимир чертыхнулся ещё раз. На этот раз вслух.
– И ты ему про меня рассказала, – холодно произнёс он.
– Случайно получилось, – с нажимом ответила Алиса.
– «Чердак» – паршивая помойка. Как ты с ним… – фраза оборвалась, когда он понял, что спрашивать это уже не имеет права, но Алиса поняла его и так.
– Как я с ним, это уже не твоё дело, – отрезала она. – Клятв в верности мы друг другу дать не успели. Я тебя предупредила, как ты меня когда-то, на этом считаю свою миссию доброй воли выполненной сверх меры.
Алиса сбросила звонок. По-прежнему злилась. Полгода прошло с тех пор, как Казимир сообщил ей о своём диагнозе и разорвал помолвку. Он тогда сказал, что так будет лучше, «честнее для неё», но на самом деле убегал он.
На этом всё и закончилось. Её можно было понять. Его можно было понять. Только ни черта это не помогало. Они как две половины разбитой чашки – от удара раскрошились так, что даже хлипко не склеить. Да и зачем? Алиса не простит принятое им решение, а её бывший, как старый и больной зверь, предпочитал подыхать в одиночку.
Он зашёл на сайт «Чердака». На главной, конечно же, уже висела ссылка на статью с заголовком в духе этой выгребной ямы. «Казимир Дементьев – переоценённый автор или умирающий гений?». Опубликовано два часа назад. Он нажал на ссылку, бегло пробежался по тексту и с трудом поборол желание позвонить их главреду – поговорить по душам. Это только подогрело бы сплетни. Некая А. рассказывала о своей жизни с известным писателем – в подробностях, которых никогда не существовало. Казимир бросил телефон на пассажирское сиденье рядом с Кощеевским ножом и завёл машину. По дороге домой пришло сообщение от Алисы «Прочитала статью. Я этого не говорила». Он ответил коротким «Знаю».
Звонить начали к вечеру. Все привыкли, что в последние полгода он редко выходил на связь и не появлялся на публичных мероприятиях. Статья преподнесла им одну из версий, почему. Казимир перевёл телефон в режим «не беспокоить», зная, что это не особенно поможет. Кто-нибудь обязательно заявится домой. За минувшие шесть месяцев он научился с бесстрастным лицом говорить, что у него всё отлично. Новый роман пишется, жизнь кипит, а почему пропал… Вдохновение требует тишины и уединения.
Он понимал, что и дальше придётся лгать – опровергнуть слухи, заверить оставшихся друзей-знакомых, что всё по-прежнему отлично. Ещё понимал, что прямо сейчас не сможет. Ему засунули палец в смертельную рану и прокрутили, а он должен улыбнуться и сказать, что нет, совсем не больно. За него говорили брошенный, безголосый телефон, наполовину опустошённая бутылка виски на рабочем столе и пустой документ во вкладке браузера. На волне разговора с дедом Казимир попробовал вернуться к работе – трансформировать эмоции в слова, сложить их них небольшую и мрачную историю. Рассказать о тёмной стороне жизни заточенного в лесу духа. Единственным словом, которое он смог написать, стало название документа – Кощей. Может, в самом начале он бы сумел выплеснуть гнев и отчаяние. Сейчас не находилось ничего. Только отвратительная пустота, из которой не вытащить даже мертворождённые строки.
Следующий день Казимир встретил с решимостью исчезнуть на несколько дней – выждать, пока лишённое свежих слухов инфополе не обновится. Он вспомнил, что где-то неделю назад отец при встрече упомянул всплывших из ниоткуда родственников. Обычная история. Про родича-депутата знали даже те, про кого сам отец ни разу не слышал. Вроде бы его попросили помочь с глубинным насосом для скважины. В памяти всплыло сердитое возмущение отца, что когда он по молодости баулы на рынке таскал, так ни от кого ни слуху, ни духу, а как в люди пробился, так сразу «Витенька, помоги».
Вряд ли отец успел разобраться с их проблемой, его и в городе пока не было – уехал в командировку. Казимир взял почти полностью разрядившийся телефон. Как и ожидалось, мессенджеры пестрели кучей новых сообщений. Десяток пропущенных звонков, из них пара штук от мамы. Она же грозилась приехать, если он не перезвонит или не ответит.
«Всё в порядке. Напился и рано уснул,» – написал и отправил.
Потом позвонил отцу.
– Ты куда запропастился? – вместо приветствия накинулся Виктор Сергеевич. – Тебя мать вчера обыскалась.
– Я уже ей ответил, всё нормально. Слушай, помнишь, тебе родственники звонили и просили с насосом помочь? Ты же им ещё его не купил?
– Нет, и не собираюсь я ничего покупать. Вернусь – денег отправлю и всё. А что?
– Давай я куплю, что им нужно, и отвезу.
– Тебе-то это зачем? Туда ехать весь день… – отец вдруг резко замолчал, а когда снова заговорил, в голосе слышалось усталое раздражение. – Дед тебя уговорил, да? Я этому старому маразматику много раз повторял, чтобы он даже не думал к тебе со своими сказками приставать. Он мне все мозги своими бреднями продолбал, теперь и до тебя добрался. Выброси из головы, у тебя своих дел хватает.
– Пап.
– Выброси, – не терпящим возражения тоном отрезал отец. – Вон вчера какой-то выродок про тебя статью выкатил. Мать чего переполошилась, думаешь? Ничего, я им позвоню.
– Не надо никому звонить. Чем меньше реакции, тем быстрее затихнут. Пришли мне номер, кто с тобой из родственников общался. Я куплю и отвезу.
– Займись делом. Вот ты сам сказал, что не надо реагировать. Так и напиши что-нибудь, это будет лучше всяких разговоров.
Казимир и сам знал, что может стать лучшим опровержением всколыхнувшихся слухов. Другое дело, где его взять – как из нутра выскрести это опровержение? Незаметно сам для себя он разозлился. В разговорах с отцом так бывало слишком часто.
– Послушай, я не собираюсь ничего никому доказывать. Просто хочу немного развеяться.
Честнее было сказать, что он заколебался поддерживать иллюзию жизни и хотел бы, чтобы его не трогали. Но они с отцом говорили на разных языках, и Казимир старался оперировать привычными для него понятиями.
– Ну так и поезжай в нормальное место. Ты то вдохновение ищешь, то собираешься чёрт знает куда. В той глухомани ты точно ничего не найдёшь.
Казимир тяжело вздохнул. Упрямство у них наследственная черта по мужской линии. Даже смертельная болезнь по родне матери была более избирательной и скакала через поколение, а баранье упрямство оставалось всем.
– Пап, давай я сам буду решать, куда ехать, что мне делать, и когда умирать, ладно? – последние слова вырвались неосознанно. – Пришли номер телефона.
Он нажал на дисплее кнопку сброса. Отец никак не мог смириться, что его сын не выдаст что-то невероятное, прежде чем уйти. Больше никто и никогда не будет обсуждать его новый роман. Казимир уже поставил точку в своей писательской карьере, хотя временами боялся признаться даже сам себе. Единственное место, куда он мог попасть – это кладбище и паблики в интернете, когда там будут мусолить новость, что Казимир Дементьев прострелил себе башку.
Отец переслал номер телефона. Следом пришло сообщение о денежном переводе. Жест несколько излишний, но спорить, как и прежде, было бесполезно. За следующие пару часов Казимир созвонился с новообретённой родственницей, выслушал жалобный рассказ, как они уже три недели практически без воды сидят. Уточнил характеристики насоса, забронировал подходящий в магазине. Сколько ехать до Гарванова, он посмотрел только в гараже. Навигатор показывал восемь часов. Не так уж и много, загнул отец с «целым днём». А «форестер» давно надо прогулять, застоялся в стойле железный конь.
Казимир заглянул в багажник, подвинул в сторону охотничью снарягу. Невольно вспомнил, как собирался вот так полгода назад, все уже в машину забросил, а потом из клиники в первый раз позвонили и сообщили результаты анализа. Так и каталось всё в багажнике с тех пор, нетронутое и ненужное. Только ружьё переложил обратно в сейф. Да и если бы захотел – уже бы не смог. Прежде он в охоте видел всего лишь хобби, а теперь разглядел и смерть. Не поднималась больше рука убивать ради развлечения. Даже прикасаться к ружью не хотел – особенно зная, что последняя пуля из него достанется ему.
Он продолжил в телефоне маршрут – сначала до магазина, а оттуда в Гарваново. Приедет он за полночь – ну и ладно, в машине до утра подремлет. Ночи сейчас короткие и тёплые. Нещадная жара уже месяц стоит по всей центральной России. Ниже тридцати градусов температура не опускается. Тянуло удушливым смогом, особенно по ночам – со стороны Рязани приносило, там бушевали лесные пожары. А он ехал на северо-восток. Там тоже горело. Обычное дело для летнего пекла. Пока в СМИ трубили об опасности лесных пожаров, Казимир где-то слышал, что в них есть и своя польза – эдакий агрессивный процесс обновления и очищения от поражённых болезнью лесов. В затянутой смогом столице пользы никто бы не увидел. Но она оставалась всё дальше и дальше. Навигатор отсчитывал километры, в зеркало заднего вида бил луч солнца, а впереди – только бесконечная дорога. Под шелест шин, привычный утробный гул движка и атмосферный рок.

2
На подъезде к Гарванову часы показывали глубокую ночь, но восточный край неба уже разгорался занимающимся рассветом. Ещё час-два, и тёмные верхушки деревьев зальёт расплавленным золотом. Казимир остановил «форестер», где начинались приземистые, старые дома. Заглушил двигатель и вышел из машины. Воздух здесь такой чистый – не надышаться. Особенно после московской духоты и смога. К тянущейся от земли сырости примешивался запах разогретого двигателя. Поневоле вспоминалось прошлое лето, он вот так же мог поехать куда угодно и когда угодно – полный мыслей, планов и надежд. Вроде бы совсем недавно было, а по ощущениям – вся жизнь с тех пор прошла. Далёкой она теперь была, недостижимой, но сейчас осознание уходящего времени, пожалуй, впервые не отзывалось удушливой горечью.
Казимир решил пройтись по тихой деревне. Наверное, здесь вставали на заре, но пока все окна оставались чёрными. На первый взгляд, в темноте дома выглядели одинаковыми, но приглядевшись, можно было уловить разницу. Дома ближе ко въезду, казалось, просто спали вместе с хозяевами. А те, что стояли дальше, были давно покинуты: окна заколочены, заборы накренились, за ними возвышалась крапива в человеческий рост и пробивались молодые деревца. Казимир запрокинул голову и посмотрел на небо – в Москве столько звёзд не увидишь. Там другое сверкает. Снова незаметно потянуло в прошлое – вспомнил, как на спор искал самые красивые рассветы в Московской области, и как они с Алисой встречали их на берегу Пироговского водохранилища. Вспомнил, и в груди что-то сжалось.
Он вернулся к машине. Отодвинул водительское кресло и откинулся на спинку, устраиваясь поудобнее. Взгляд скользнул в окно, где тёмное полотно неба перечеркнул яркий всполох. В августе таких будет ещё больше, самый пик метеорных потоков. Может, он даже куда-нибудь выберется на денёк – посмотреть. На все то же водохранилище, как в прошлом году. Только теперь в одиночестве. Казимир прикрыл глаза и не заметил, как заснул, – под тягучее перешёптывание деревьев, непрерывный стрёкот кузнечиков и редкое потрескивание остывающего двигателя.
Во сне он шёл по лесу, а за ним кралась тьма. Это была не просто темнота ночного леса, полная шорохов и жизни – за ним ползло непроглядное ничто. Казимир оглядывался назад и видел, как чернота пожирала все на своём пути. Деревья рассыпались в труху и исчезали во тьме. Крик филина оборвался на тревожной ноте – словно звук резко выкрутили на минимум. Когда впереди замаячил неровный, трепещущий свет, он сначала ускорил шаг, потом побежал, пока не оказался на поляне с огромным кострищем посередине. Рядом со столбом пламени виднелся силуэт. Казимир подумал, что это человек, но огонь словно услышал его мысли – загудел, заревел, бросился снопом искр и осветил тёмную фигуру. По хребту пробежал неприятный холодок.
На него пустыми глазами смотрел Кощей. Не было сомнений, кто перед ним: иссохший, обезображенный мертвец в одежде, напоминающей одеяние то ли колдуна, то ли монаха. Существо надвигалось все ближе, заставляя отступать назад. В сознании проявилась отчётливая мысль: достаточно лишь на мгновение отвести от него взгляд, и произойдёт что-то ужасное, непоправимое. За спиной Кощея гулко взметнулось пламя, устремившись вихрем к небесам. Казимир всего лишь на мгновение глянул на пляшущий огонь, но этого хватило, чтобы мертвец оказался близко-близко, почти вплотную. Холод, пронизывающий до костей, ударил в лицо вместе с запахом тлена. В непроглядно-черных глазах он с содроганием увидел свою смерть. Кощей выбросил вперёд руки и с силой толкнул его в грудь – в подступившую позади черноту.
Казимир не удержался на ногах. Мучительно и невозможно медленно падал в темноту словно в бездонную пропасть. Видел, как тьма размыла и Кощея, и огонь – все растворялось в окружившем мраке, пока тот окончательно его не ослепил.
Он всё падал и падал в пустоту. Знал, что теперь тоже мёртв, но едва теплящаяся крохотная искра жизни не позволяла закрыть глаза и стать частью этой темноты. Что-то внутри противилось и отторгало холодный, смертный покой. Казимир попытался вдохнуть, но воздух, как вода, затекал в лёгкие тягучей ледяной массой и душил. Стало до омерзения страшно. Задёргался и понял, что уже не падал, а лежал на холодной земле. Почувствовал, как лба коснулась чья-то ладонь. Он не видел, кому принадлежала рука, но это касание не приносило страха: перед ним был не Кощей-мертвец, а кто-то живой.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71307619?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.