Главная страница | Попаданцы | Физрук 9: Назад в СССР

Физрук 9: Назад в СССР
Валерий Гуров
Рафаэль Дамиров
Физрук #9
Я был успешным предпринимателем, но погиб от рук конкурентов. Судьба подкинула подлянку – я не отправился «на покой», а попал в прошлое. Душа вселилась в выпускника пединститута. На дворе 1980 год, а я простой физрук в советской школе, который должен отработать целых три года по распределению.
Биологичка положила на меня глаз, завуч решила сжить со свету, а директор-фронтовик повесил на меня классное руководство. Где я и где педагогика?! Ничего, прорвемся…
Вот только класс мне достался экспериментальный – из хулиганов и второгодников, а на носу городская спартакиада. Как из малолетних мерзавцев сколотить команду?

Рафаэль Дамиров, Валерий Гуров
Физрук 9: Назад в СССР

Глава 1
Нет, не верю я в то, что тринадцатилетние девчонки живут в старых шахтах, слишком уж это напоминает дешевый американский ужастик. Ясно, что это кто-то из огольцов в отместку за устроенную мною выволочку, решил меня слегка потроллить. Ладно, разберемся. Главное, вытащить их всех наверх. Я замыкал группу, которую вел Динамо. От множества шагов и дыхания более трех десятков человек, эхо в замкнутом пространстве штрека создавало причудливые слуховые галлюцинации, но я не позволял себе прислушиваться к ним.
Спустя всего-то десять минут, мы очутились в гроте, с потолка которого свисала веревка. Первым по ней начал карабкаться «химик», чтобы там, в цоколе Чертовой башни, дежурить у лаза для подстраховки. Вдруг у кого-то из пацанят не хватит силенки, чтобы взобраться самостоятельно? Я же остался внизу, чтобы держать конец веревки в натянутом состоянии. После Динамо отправил наверх «Чапая», а за ним мальчишек помельче. Никаких споров насчет очередности не возникало, хотя по лицам, попадавшим в рассеянный свет фонарей было видно, школярам уже не терпится покинуть подземелье. Нагулялись, сорванцы.
Глядя как они, один за другим, исчезают внутри черного отверстия на потолке, я думал о том, что сегодня ни много ни мало прошла репетиция будущего исхода восьмого «Г». Не хотелось бы верить, что такое возможно, но ведь девчата-то пропали! Хотя и этот вопрос не помешает изучить подробнее. Конечно, Третьяковский подтвердил слова Винтер, но хотелось бы взглянуть на какой-нибудь документик. Для начала – на список учащихся восьмого «Г» школы № 19: фамилии, имена, отчества, адреса проживания в Литейске, кто родители, где они сейчас? Пусть уж Граф расстарается.
Раздумывая над этим, я не забывал считать поднимающихся по веревке пацанов. Когда в лазе исчез тридцатый, я еще некоторое время шарил лучом фонаря по стенам и полу – не остался ли кто-нибудь? Ладно. Наверху опять проведу перекличку. Привязав ящик, найденный пацанятами в пещере, и ухватившись за натянувшуюся веревку, я подтянулся. Узлы, конечно, помогали, но они промокли от пота десятков мальчишечьих ладоней. А я весил побольше любого из них. Так что пришлось мне тоже попотеть. Когда я добрался до самого отверстия и глянул вниз, то едва не сорвался.
Фонарик перед подъемом я прицепил к поясу и в его луче, направленным вниз, отчетливо увидел отчаянные детские глаза, смотрящие не меня снизу. Да вашу же мать! Рывком втянув себя в отверстие в потолке пещеры, я с облегчением почувствовал опору уже не только для рук, но и для всего тела. Ужом извиваясь, вывалился из лаза в цоколь Чертовой башни. «Химик» помог мне подняться. В башне было темно, но кроме Динамо – никого. Значит, остальные уже снаружи. Ну и нам пора. Надо только ящик вытянуть. Я ухватился за веревку и принялся ее выбирать.
В какой-то миг мне показалось, что ящик стал тяжелее, словно к нему кто-то прицепился, но потом веревка пошла быстрее. Пришлось снова залезть в отверстие лаза, чтобы ящик ни за что не зацепился. Через несколько минут я его уже передал своему напарнику. А сам вернул на место куб из кирпичей. Надо вернуться сюда с ведром раствора и заделать дыру, чтобы другим неповадно было. А еще лучше приварить дверную створку к раме, и после заложить арку кирпичом. Замуровать на хрен. Иначе не будет гарантии, что они сами или их дружки из других классов и школ не полезут сюда.
Когда мы с «химиком» выбрались на открытое место, то увидели толпу восьмиклашек, которые окружили лжеклассика, который им говорил что-то, а они в ответ смеялись. Вот те раз! Он им что анекдоты рассказывает? Да их пороть надо, а не развлекать. Впрочем, Графа можно понять. Когда имеешь дело с этими суперами, лучше их не злить. Не потому, что опасны, а потому что – не предсказуемы. Предвидеть, что они выкинут в следующий раз совершенно невозможно, поэтому приходится быть наготове. Так, что лжеписатель правильно делает, что отвлекает их болтовней.
– Так, давайте по машинам, – скомандовал я. – В первую партию возьмем, сколько влезет. Остальные побудут с Динамо. Он вам расскажет пару тюремных баек из собственного опыта. Итак, называю по алфавиту.
И я начал перекличку. Шестерых отозвавшихся отправил в «Жигули», восьмерых – в «Волгу». Почти половину погрузили. «Химик» не слишком обрадовался перспективе остаться с этой кодлой наедине. Он хоть и не знает, с кем имеет дело, но чуйка воровская, видать, не подводит. Хорошо хоть Фирсов не попал в первую партию. С ним Динамо будет поспокойнее. Оставив половину подопечных, мы с Третьяковским поехали развозить тех, кто поместился в обе тачки. Лично провожать каждого до двери квартиры или крыльца родного дома я не стал. Пусть сами выкручиваются, как хотят.
Моя машина быстрее и потому я вернулся за следующей партией раньше лжеклассика. Снова провел перекличку, убедившись, что все оставленные не месте. На этот раз я взял сразу десятерых. Когда они влезли в «Волгу», подъехал Третьяковский. Так что мы забрали всех оставшихся разом. Сверхчеловека Перфильева я не стал никому оставлять. Его дом моя квартира. Придется поставить ему раскладушку. Не барин, переживет. Не гнать же мотавшегося по городу Графа с его девушкой на ночь глядя! Так что припарковавшись во дворе, и поднявшись в квартиру, я погнал Севку отмываться в душ, а сам остался на кухне пить чай.
– Ну что, всех нашли детишек? – спросила Русалочка.
Я кивнул.
– А Миний Евграфович, когда будет?
Мне хотелось сказать, что – никогда. Тем более, что это чистая правда. Из соображений теперь уже никому не нужной конспирации лжеписатель пудрит этой замечательной девушке мозги. А мог бы сказать все, как есть. Уж она, наверняка, менее болтлива, чем актриса Неголая, а ведь та держит язык за зубами. Впрочем, мне-то какое дело! Пусть сами разбираются. Когда из ванной пришел Перфильев-младший, я с радостью отправился мыться сам. И делал это со всей тщательностью и удовольствием. За это время успел вернуться Граф. Он доложил мне, что всех пацанов развез по домам.
– Ну и отлично, – пробормотал я. – Давай спать… Вы со Стешей ложитесь в спальне. Наш юный друг ляжет на раскладушке. Она на кухне в углу стоит. А я – в большой комнате на диване. Жалобы и предложения – не принимаются.
Никто мне не жаловался и ничего не предлагал. Я решил, что раз всех все устраивает, я пойду спать. И я в самом деле с трудом дошел до дивана и повалился на него. Снилась мне на это раз всякая чепуха. Я гнался по темным тоннелям за Динамо, а тот удирал от меня, по-детски смеясь, мотая из стороны в сторону косичками с алыми бантами. Мне казалось почему-то важным схватить его за эти косички и отвести в интернат, из которого бывший уголовник сбежал. Да обидный сон для человека, который хоть и на «химии», но все же отмотал срок. Ладно, он не узнает об этом.
Внутренний будильник из-за ночных похождений дал сбой, разбудив меня не позже обычного, а раньше. Я убедился в этом, взглянув на часы. За окном еще стояла тьма кромешная, можно было повернуться на другой бок и дрыхнуть дальше, но вдруг я услышал голоса. Разговаривали двое. Причем – здесь же, в большой комнате. Мальчик и мужчина. Оба говорили тихими голосами, явно стараясь меня не разбудить. Понятно, Граф удрал из-под теплого бока своей возлюбленной и теперь не дает пацану спать. А ведь тому с утра в школу. Надо бы пресечь. Я открыло был рот, чтобы прикрикнуть на болтунов, но осекся.
– Никогда не слышал о такой теории, – произнес лжеписатель, продолжая разговор. – Обычно хотят разрушить Старый Мир, чтобы построить Новый. Правда, никому не удавалось сделать так, чтобы в Новый Мир не проникали метастазы Старого. На место фанатиков-энтузиастов неизбежно приходят практики, которые старыми привычными методами гасят энтузиазм, вместе с его носителями. И все начинает идти по-старому.
– Вот потому и нельзя пускать в Новый Мир представителей Старого. Ни под каким предлогом, – ответил Севка.
– Новый Ноев Ковчег? – хмыкнул Третьяковский.
– Никакие старые аналогии в нашем случае не работают. Не надо нас сравнивать с древними мифологическими персонажами.
– Итак, вы уходите в Новый Мир, предоставляя Старый его судьбе, а как же ваши близкие? Родители, бабушки, дедушки, друзья, Родина, наконец?
– Мы ничего и никого не забудем.
– Хорошо. А – помочь?
– Кому?
– Родине. А в конечном счете – и близким.
– Конечно. Вы можете на нас рассчитывать…
О чем они говорили дальше, я не услышал. Провалился в сон. А утром наступил обычный распорядок, не считая того, что завтрак готовила Русалочка, а за столом сидела целая компания. Потом гости покатили в свой Крапивин Дол, а мы с Перфильевым-младшим – в школу. Инцидент с ночным исчезновением восьмого «Г», разумеется, дошел до школьного начальства. Ведь Антонина Павловна живет в одной квартире с директором – своим папашей. И я был приглашен на ковер. Присутствовали товарищи Разуваев и Царева.
– Объясните, товарищ Данилов, что произошло минувшей ночью? – осведомился Пал Палыч.
– А что произошло? – удивился я. – Ах, да. Ребята поздновато вернулись домой, за что, я полагаю, были наказаны родителями.
– Александр Сергеевич, – встряла завуч. – Мы ценим вас, как педагога, понимаем, что вы не хотите подвергать ребят лишним волнениям, тем более, что для некоторых из них восьмой – это выпускной класс, но все-таки мы обязаны реагировать на вопиющее нарушение дисциплины.
– Дорогие коллеги, – сказал я. – Это класс может стать выпускным не для некоторых, а для всех учащихся восьмого «Г». Поэтому не нужно поднимать лишнего шуму. Тем более, что это так называемое «вопиющее нарушение» произошло в выходной день и к школе оно не имеет никакого отношения. Займемся другими делами. У нас на носу городская спартакиада. Если вам нужно кого-нибудь наказать – накажите меня.
– Вас-то за что! – удивился директор. – Вы, если я правильно понял, опять всех вытащили.
– Ну хотя бы потому, что я показал ребятам этот треклятый лаз.
– Александр Сергеевич! – трагическим голосом воскликнула Эвелина Ардалионовна. – Вы хотите сказать, что являетесь фактически зачинщиком этой хулиганской вылазки?!
– Не зачинщиком, но причиной.
– Вы хоть понимаете, чем вам это грозит? – спросила Эва. – Как минимумом строгим выговором, а то и – увольнением.
– Пожалуйста! – усмехнулся я. – Вы полагаете, я не найду себе работы?..
– Подумайте, о чем вы говорите, товарищ заведующая учебной частью! – рассердился Разуваев. – Уволить молодого специалиста, отлично себя зарекомендовавшего, имеющим благодарность от правоохранительных органов! Да нас с вами самих уволят без выходного пособия!
– Согласна – погорячилась, – потупила взор Царева. – Так что вы предлагаете, Павел Павлович?
– Оставить без последствий. Да еще объявить преподавателю физкультуры, товарищу Данилову благодарность в приказе. Все дети живы, здоровы. Пришли в школу.
– Хорошо, – кивнула Эва.
– Вы можете идти, Александр Сергеевич, – сказал мне директор.
Помахав им рукой, я покинул кабинет. Тем более, что прозвенел звонок. Первым сегодня был десятый «А». погода стояла хорошая. Уползли на запад тучи, солнце сияло, как начищенная сковородка. На школьном стадионе высохли дорожки. Поэтому я устроил для старшеклассников забеги на короткие и длинные дистанции. Они мчались, мелькая длинными ногами акселератов – нормальные парни и девушки, не гомо суперы какие-нибудь. Хотя кто их знает, не проверял «песчанкой». А может стоит проверить?
Ведь для чего-то мне Граф всучил это устройство? Не может быть, чтобы гениальность коснулась только моих пацанов. А вдруг все городские детишки, пусть и в разной степени, но окажутся мутантами? И не только – детишки. Простая логика – между восьмым «Г» классом школы № 19 и моим разница в пять лет, следовательно таких восьмых «Г» может быть как минимум еще три. Просто никто больше не вычислял суперов и не собирал их в одном классе. Они выросли и ушли во взрослую жизнь.
Я уж молчу о тех, кто родился и вырос в Литейске до 1975 года. Город существует явно больше ста лет, не говоря уже о разных поселениях вокруг этой, блин, астроблемы. Нет у эволюции начала, нет у эволюции конца… Интересно, я первый до этого додумался или все-таки товарищи ученые раньше допетрили? Да они должны были создать здесь закрытую зону: колючая проволока, КПП на въезде и выезде и все сдают анализы каждую неделю, а то и чаще. Жуть!
За десятым «А» последовал девятый «Б», потом седьмой «В» и только потом – восьмой «Г». Да что их нарочно по алфавиту выстроили сегодня? Своих я тоже не стал загонять в душный спортзал и для начала погонял как следует. А погоняв, понял, что не стоит держать их вторую половину урока на промозглом апрельском ветерку вспотевшими. Простудятся еще. И потому скомандовал возвращаться в здание. В раздевалке я велел пацанам переодеться в сухое, а затем – строиться в спортивном зале.
Когда они построились, я прошел вдоль шеренги, держа руки за спиной, чтобы самовольные спелеологи прочувствовали всю серьезность момента. Они стояли, насупясь, видимо, ждали нагоняя, похлеще того, который я им устроил в подземелье. А я молчал. Мне нужно было собраться с мыслями. Если другие педагоги считают трудными детьми подростков, которые курят, выпивают, матерятся, нецензурно выражаются, подворовывают и так далее – они ни хрена не знают о трудных подростках. Трудные – вот они!
– Ну и чего мне еще от вас ждать? – спросил я. – Это не риторический вопрос. Мне очень хотелось бы получить на него ответ. И пока я не получу его, мы останемся здесь.
Вот теперь они смотрели на меня по-другому. Я снова двинулся вдоль их строя, наблюдая, как прокатывается волна чувств, обуревающих этих конопатых, белобрысых, темноволосых сверхчеловеков. Поняли, что шутки кончились и больше себя дурачить я не позволю. Вполне возможно, что вчера они мне устроили итоговое испытание. Надеюсь, я его прошел. Конечно, эти оторвы могут сделать вид, что полезли именно за ящиком с теплофорным снарядом Никитина, но ведь для того, чтобы его отыскать и поднять наверх не нужно шестьдесят рук. Нет, они хотели посмотреть, пойду ли я за ними!
– Можно мне сказать, Александр Сергеевич! – шагнув вперед, обратился ко мне Перфильев-младший.
– Валяй!
– Мы просим прощения за вчерашнее.
– Вы его получили. Дальше!
– Мы никому не собирались причинить беспокойство. Главным образом мы испытывали себя. Хотели проверить – каково это, взять и уйти.
– И каков результат?
– Это очень трудно.
– А почему в выработку полезли? Сказали бы мне заранее. Мы бы организовали поход. Родные бы не беспокоились.
– Под землей проще почувствовать, как обрываются все связи. И потом, если бы кроме нас еще кто-нибудь знал, зачем мы идем, получилось бы понарошку.
– Понарошку… – вздохнул я. – Какие вы все еще дети… Ладно, урок окончен, дуйте по домам.
Строй рассыпался. Пацаны кинулись в раздевалку. Ко мне подошел брательник, пробормотал:
– Тебя Ксюша хочет видеть. Зайдешь к нам?
– Хочет по-родственному устроить мне головомойку?
Володька неопределенно дернул плечом, дескать, не знаю.
– Ну тогда все сейчас и поедем. И Севку захватим.
– Точно! – обрадовался братишка и ускакал переодеваться.
Я зашел в тренерскую и тоже переоделся. Когда я спустился со школьного крыльца, Борисов и Перфильев-младший топтались у ворот. Мы втроем дотопали до гаража, который, как и мастерские, по-прежнему, оставались без хозяина. Нового трудовика пока не нашли. Его функции взял на себя отчасти военрук. Мужик он был рукастый. А дополнительные уроки – это все-таки дополнительные деньги. Ему они сейчас нужны до зарезу. В учительской циркулировал слух, что химичка, Екатерина Семеновна, перешла жить к Григорию Емельяновичу.

Глава 2
И хотя «молодые» об этом не распространялись, я был искренне рад за них обоих. Встретились два одиночества. Пригласят на свадьбу, подарю что-нибудь ценное. «Волга» домчала нас с пацанами до дома, где жили мои близкие. Сеструха встретила всю компашку радушно – ароматпирогов распространялся по квартире – но в глазах ее застыла тревога. Надо думать, прошедшая ночь ей дорого обошлась. И не только потому, что она испугалась за братишку, но и потому, что женское чутье подсказывало ей – проблемы еще не кончились.
Пацанята, которым все как с гуся вода, тут же скрылись в комнате Володьки, не мешая взрослым разбираться со своими проблемам. Ксюха увела меня на кухню. Там на столе действительно стояло несколько тазиков с пирожками. Надо полагать – с разными начинками. Похоже, сестра не ходила сегодня на работу иначе когда бы она успела столько нажарить. И неужели – это гора предназначена только для нас четверых или Ксения еще кого-то ждет? Может – жениха?
– Спасибо, что вернул Володьку, – сказала она, усаживая меня за стол и наливая чаю.
– Ну он же и мой брат тоже, – откликнулся я, ухватывая первый попавшийся пирожок, который оказался с мясом.
– Все равно – спасибо!.. Я его не стала ругать. Загнала в ванную, а потом напоила чаем и в постель… А утром разбудила в школу, хотя и жаль было. Ведь у меня отгул.
– Правильно сделала, – проворчал я. – Я бы ему еще и всыпал ремнем, но не имею права.
– А у меня рука не поднимается…
– Вот он этим и пользуется, стервец.
– Я тут разговаривала с Верой, матерью Васи Константинова… Ну понять хотелось, чувствует ли она то же самое, что и я?
– И?
– Непохоже… Она довольна сыном – учиться хорошо, по дому помогает… Уверена, что в институт будет поступать…
– А ты что чувствуешь?..
– У меня такое ощущение, что Володька собирается уезжать… Причем, куда-то вроде «Артека», к морю… Он же места себе не находит от ожидания…
Я едва не поперхнулся куском пирога.
– С чего ты взяла?
– Знаешь, он иногда замрет посреди комнаты и нетерпеливо так оглядывается, словно припоминает, не забыл ли чего собрать в дорогу… Вот перед вашей турпоездкой он так себя вел, но тогда я знала – вернется… А сейчас… Так страшно, Саша!
Мне стало не до пирожков. Кусок в горло не лез. Я видел, что Ксюха вот-вот заплачет. Что я мог сказать ей в утешение? Соврать что-нибудь. Так ведь почувствует, что я вру. Не поверит. Только хуже сделаю. А сказать всю правду, тоже не могу. Она ее убьет. Да и не знаю я всей правды. А вернее – сам от нее отгораживаюсь. Вот ведь считается, что хуже смерти ничего с человеком случиться не может. Оказывается – может. Знать, что близкий тебе человек может непонятно куда исчезнуть и даже ждет этого с нетерпением, гораздо хуже.
– Погоди, – с трудом проговорил я. – Ничего еще не случилось. Понимаешь, пацаны могут верить во что угодно, но это не значит, что это с ними произойдет на самом деле. Кто из нас в детстве не придумывал сказочные страны и не верил, что однажды там очутится?..
– А если – не произойдет, как ты говоришь, то лучше не станет, – вздохнула сестра, но глаза ее высохли. – Будет ждать, тосковать невесть по чему, перестанет учиться нормально, забросит все свои увлечения…
– Да, это тоже плохо, – с облегчением согласился я, – но у нас будет время вытащить его из этого состояния. Поедем летом к морю… Что нам «Артек»! Можем хоть навсегда на юге поселиться, купим дом или построим – по своему вкусу.
Ксюха улыбнулась и у меня отлегло от сердца. Она не знала, что я лгу, на это раз. Никуда я из Литейска не уеду. Не бросать же мне всех остальных. Да и Володька, скорее всего, не захочет. Если все мечты его и других пойдут прахом может и впрямь случиться кое-что похуже исхода. Вот что превратятся все эти гомо супер, если не будет исполнено им обещанное? Не станут ли мои школяры бандой, по сравнению с которой всякие там солнцевские – просто младшая группа детсада? Тем более, что они уже на пороге взрослой жизни со всеми ее потребностями и желаниями.
Пока я размышлял об этом, сестрица загнала брательника и его дружка в ванную, мыть руки, а потом усадила за стол рядом со мною. И гора пирожков стала таять. О минувшей ночи не вспоминали, говорили о чем угодно – о фильмах, книгах, электронных играх – только не об этом. Все это живо интересовало пацанов. Ксения посматривала на них с затаенной радостью. Видимо, ей стало казаться, что ничего еще не потеряно. И никуда они не денутся. Мне тоже очень хотелось в это верить.
Севка решил заночевать у Борисовых. А мне было еще чем заняться и, прежде чем уйти, я набрал номер телефона Воротниковых. Трубку взяла Аглая Мефодьевна. Я сказал, чтобы она пригласила к аппарату дочь.
– А это вы, Саша! – воскликнула потенциальная теща. – Рада вас слышать!
– Удивлен, – сказал я. – Раньше вы даже голос подделывали, чтобы за дочь себя выдать и таким образом ввести меня в заблуждение.
– Так это была шутка, Саша! – принялась изворачиваться она. – Я еще не стара, могу и пошутить с молодым человеком.
– А как же сынок дипломата? С ним у вас шутки кончились?
– Ах, он оказался такими негодяем. Виленочка мне все рассказала… Думаю, свадебное путешествие вы совершите в круизе по Средиземному морю. В «Спутнике» есть свободные путевки. Конечно, они дорогие, но ведь для вас, Саша, деньги не проблема…
– Вы Вилену к трубке пригласите, Аглая Мефодьевна.
– Сию минутку, Саша!
В трубке послышалось: «Доченька, к телефону! Жених твой!»
– Да! – сказала Вилена.
– Привет! – сказал я. – Гляжу мама твоя уже и круиз для нас придумала.
– Я не меньше тебя удивлена переменой в ее симпатиях, – откликнулась невеста. – Она о тебе и слышать не хотела, а теперь твердит, что такой важный человек как ты – это лучшая партия для меня.
– Ты еще скажи ей, что у меня бездетный дядя в Москве, замминистра рыбного хозяйства, так она меня у тебя отбить попытается.
– Не отдам! Хватит с нее и папы.
Мы посмеялись.
– Вообще-то я сейчас у своих, в соседнем подъезде, – сказал я. – Хочу встретиться, поговорить.
– Погода хорошая, давай погуляем! – предложила она.
– Согласен.
– Жди меня через десять минут у подъезда.
Положив трубку, я начал одеваться. Вышла из кухни Ксения, вручила мне большой сверток с пирожками. Я поблагодарил ее и пошел на встречу с Виленой. Пирожки я забросил в машину и только потом подошел к подъезду, где она жила. Минут пять спустя показалась и Вилена Игоревна. Мы поцеловались и неторопливо двинулись со двора. На улицах Литейска в эту пору уже малолюдно. Люди вернулись с работы и смотрят программу «Время», предварительно распихав отпрысков по кроватям.
– Я выполнила твою просьбу, – сказала Вилена. – Узнала, какая именно экспериментальная методика проверялась пять лет назад в школе номер девятнадцать.
– Спасибо! И какая же?
– Да в общем ничего необычного, проверяли, не является ли отвлекающим фактором наличие в классе учащихся обоих полов. Дескать, если собрать только одних девочек в возрасте полового созревания не станут ли они лучше учиться?
– И каков результат?
– Отчета о результате нет, есть странная пометка «не достаточно данных, в связи с прекращением эксперимента по непредвиденным обстоятельствам…».
– А по каким именно обстоятельствам – не сказано?
– Не сказано.
– А как узнать, что стало с девочками после?
– Думаю, в школе можно уточнить, кто из них ушел из школы по окончанию восьмилетки, а кто учился дальше.
– То есть, если я вот просто так приду к завучу и спрошу, она поднимет архивы и все мне расскажет?
– Почему бы и нет. У тебя же специальные полномочия.
– Не расскажет, – отмахнулся я. – Общался я уже с их завучем.
– Ну хочешь, я сама подниму документы?
– Хочу. И чтобы ты их не просто подняла, но и показала мне.
– Слушаюсь, товарищ Данилов!
Вилена обняла меня и расцеловала. Я ее – тоже. Мы еще погуляли немного, я проводил спутницу домой, а сам сел за руль, доехал до ближайшего телефона-автомата, набрал номер Антипыча. Услышав в трубке мой голос, он с фальшивой радостью воскликнул:
– Александр Сергеевич, здравствуйте! Наконец-то! Заждались!
– Привет! – откликнулся я. – Я могу сейчас подъехать. Адрес назови.
– Социалистическая семнадцать, квартира двадцать три.
– Жди.
Повесив трубку, я вернулся в машину. По названному Серушкиным адресу я был через пятнадцать минут. С собой прихватил «домру». На всякий случай. Вошел в подъезд трехэтажного дома. Очень с виду опрятного. Не барак какой-нибудь. Внутри – тоже все чисто. На первом этаже – консьержка мужского полу. Здоровенный детина. Мазнул по мне безразличным взглядом. Ничего не спросил. Я поднялся на площадку второго этажа. Позвонил. Дверь открыл сам Антипыч.
В скромной трехкомнатной квартире звучала заграничная музыка. Пахло дорогим табаком. Звучали голоса. Мужские. Оглядев меня с головы до ног, замдиректора швейной фабрики по сбыту разочаровано поджал губы. Ну да. В моих руках не было сумки с лейблами, зато имела место непонятная хреновина. Кивнув, Серушкин жестом гостеприимного хозяина показал на дверь одной из комнат. Голоса звучали из другой. Я, не разуваясь и не раздеваясь, прошел, куда меня попросили.
Судя по обстановке – это был рабочий кабинет хозяина квартиры. Помимо письменного стола, старинного кресла и книжного шкафа, здесь была куча упаковок из полиэтиленовой пленки, сквозь которую проглядывала разноцветная ткань. Похоже, это был своего рода склад готовой продукции подпольного цеха – основы жизненного и коммерческого успеха Андрея Антиповича. Сам Серушкин выбросил из другого кресла кипу упаковок, пригласил меня садиться. Воспользовавшись предложением, я уселся, положив на колени ДМРД.
– Вы привезли посылку от товарища Арабова? – не сводя глаз с деморализатора, спросил Серушкин.
– Привез, – не стал скрывать я.
– А-а! Вы ее, наверное, в машине оставили?
– И в машине ее нет. Она в надежном месте.
– Понимаю-понимаю, вероятно, вы хотите пересмотреть условия нашего договора… Ну как же! Вы сейчас такой человек. Что теперь вам две тысячи… Пять вас устроят?
– Нет, я хочу пересмотреть условия всей вашей работы, товарищ Серушкин.
– Любопытно! – проговорил Антипыч. – Рискну предположить, что вы хотели бы иметь долю в общей прибыли.
– Напрасно рискуешь. У меня совсем иное предположение.
– С нетерпением жду.
– Кончай с подпольной коммерцией. Выводи бизнес на легальные рельсы.
– Это каким же образом?
– Выходи на директора с предложением открыть при фабрике комсомольско-молодежный цех по пошиву современной одежды. Модельеры на фабрике есть, ткань, фурнитуру и прочее на первых порах за счет нетрудовых доходов закупишь, ну а там дело пойдет. Зарплата, премиальные и так далее. Будешь жить может и не богато, но зато честно. У всех на виду. А главное, у милиции не будет никаких претензий. И не кончишь ты свою жизнь, милок, у стенки, пахнущей сырой штукатуркой? Почему – сырой, спросишь? Потому, что ее часто штукатурят, чтобы следы от пуль скрыть.
– Типун тебе на язык! – выдохнул Серушкин, с которого мгновенно слетела респектабельность. – И вообще, хватит трепаться! Гони лейблы. А остальное не твое дело, хотя ты и босс.
– Хамишь, парниша.
– Я не понимаю, чего это перед тобой все стелятся? – совсем распалился он. – По-моему, ты просто фраер дешевый! Бабки отстегивают тебе за здорово живешь, а ты еще палки в колеса вставляешь!.. Короче – так! Сейчас подойдут люди, проводят тебя, отдашь им лейблы, получишь свои два куска и засохнешь! А будешь рыпаться…
Кивая, я нехотя поднялся и словно на миг потерял равновесие, качнулся к столу, как бы случайно схватился за настольную лампу, явно не отечественного производства. Лампа не помогла мне удержаться на ногах, выскользнула из пальцев и улетела в окно. Подставка настольной лампы массивная и потому она вынесла оконное стекло и канула в темноте. Мой визави завизжал, как баба, и в кабинет ворвались два облома, видать, те самые, которым я должен был отдать лейблы, получить две штуки и засохнуть.
Драться с этими воплощенными недостатками педагогической деятельности моих предшественников я не стал. Много чести. Попросту повернул регулятор мощности «домры» на средний уровень и чуть качнул вправо и влево стволом. Телохранители Антипыча мигом утратили интерес к происходящему, слезы брызнули у них из глаз и размазывая сопли пудовыми кулаками, они повернулись широкими спинами к своему патрону и потопали прочь.
– Эй вы, дебилы! – заорал Серушкин. – Назад, козлы!
– Не надрывайся, – сказал я ему. – Не послушаются. Они сейчас полны раскаяния и горестных размышлений о своей не задавшейся жизни.
– Что ты с ними сделал!? – вытаращил глаза замдиректора.
– Я?! Ничего.
– Не зря о тебе болтают, что ты черт… – прохрипел он, бледнея на глазах. – И пацаны твои… Я думал, бабья брехня… Теперь вижу – не брешут бабы…
– Ну черт не черт, – проговорил я, – а кое-что умею…
Антипыч задрожал и вдруг упал на колени.
– Ваше свят… – Хотел было перекреститься Серушкин, но рука его упала. – Нет-нет, прости, владыка! – забормотал он. – Возьми мою душу, дай только пожить в свое удовольствие, и чтобы в тюрягу не угодить!
– Да ты за кого меня принимаешь? – проговорил я. – На хрен мне не сдалась твоя поганая душонка… Живи, как знаешь, только от Маши Вершковой отстань, не тебе чета. И насчет комсомольско-молодежного цеха подумай, ежели и впрямь в тюрягу не хочешь.
– Я все сделаю, повелитель! – простонал Антипыч.
Не вставая с коленей, он добрался до письменного стола, открыл ящик, который запирался на ключ, выдернул, принялся вынимать из него пачки денег и швырять их на столешницу.
– Возьми деньги, владыка, – бормотал он. – Как я сразу не понял, идиот!.. Ты же тогда сказал нам всем – для детей деньги, для ТВОИХ детей! В этом спасение наше.
Чтобы не расстраивать несчастного, который, похоже, умом тронулся, я сгреб со стола денежные пачки и рассовал по карманам. Кинул последний взор на Серушкина. Тот стоял на коленях и плакал. Не задел ли я его случайно лучом из ДМРД? Как бы то ни было, получил Андрей Антипыч по заслугам. А то, что он принял меня за Мефистофеля… или еще кого из этой братии, так это мне даже на руку… Больше бояться будут, и меньше ерепениться… Хуже, что о пацанах, похоже, стали просачиваться слухи. Откуда утечка? Вряд ли – от Тигры.
Скорее – от родителей. Ведь не одна Ксюха чует неладное, другие – тоже. Сестра понимает, что это мои пацаны и зря трепать языком не будет, а вот другим незачем играть в молчанку. Так и начинаются расползаться слухи. Это-то и хреново. Где слухи – там суеверия, где суеверие – там страх, где страх – там злоба. А где злоба – там насилие. Пацаны могут оказаться в положении средневековых ведьм. И кто знает, может, вот от этой злобы тупой невежественной толпы придется их защищать. Еще одна беда на мою голову.
Погрузившись в «Волгу», я поехал домой. Еще днем я обратил внимание на то, что в багажнике побрякивает что-то тяжелое. И вот теперь снова услышал и вспомнил, там же до сих пор лежит ящик, который нашли в подземелье пацаны, а я вытащил его на поверхность. Блин, надо его в квартиру занести. Что я и сделал. А заодно прихватил из багажника монтировку. Стоило взглянуть, что там внутри? Может – просто кирпичи, а я зря горбатился? Во всяком случае, когда я волок ящик в квартиру, в нем что-то глухо брякало.
Втащив его в прихожую, я разделся и разулся. Примерился было подцепить монтировкой крышку, как раздался телефонный звонок. Пришлось отложить инструмент. Выпрямился, пошел в большую комнату. Взял трубку.
– Слушаю!
– Саша, здравствуй! – послышался в трубке голос Антонины Павловны.
– Привет! – отозвался я. – В школе виделись вроде…
– Прости, что так поздно, но у нас ЧП.

Глава 3
– Час от часу не легче… – вздохнул я. – Что еще стряслось?
– Позвонила мама Тимы Фирсова, сказала, что сын не вернулся из школы, – затараторила Тигра, – а полчаса назад ей позвонил какой-то тип и сказал, что Тима у него, с ним все в порядке, чтобы в милицию не звонила, а если она хочет, чтобы сын вернулся целым и невредимым, пусть его учитель приедет в известное ему место… Какой из учителей, тип не сказал… Мама Фирсова вся в слезах, говорит, что ничего не понимает, в милицию боится обращаться, а вдруг сынишку убьют…
– Так. Ты прежде всего сама успокойся. Номер мамаши Тимки у тебе есть? И напомни, как ее зовут.
– Да, есть, – откликнулась Антонина Павловна. – Мария Михайловна. Запиши номер.
– Диктуй! – записав, названные Разуваевой цифры, я сказал: – Сейчас я ей позвоню. Потом – тебе.
Надавив на рычажок аппарата, я набрал номер Фирсовой. Трубку взяли сразу и дрожащий женский голос сказал:
– Алё!
– Мария Михайловна?
– Это Данилов. Учитель физкультуры.
– Александр Сергеевич! – обрадовалась она.
– Да. Рассказывайте, что случилось? И как можно подробнее. Только без слез, пожалуйста.
– Тимка… Не пришел сегодня из школы… Я сначала не тревожилась, он часто с дружками задерживается или к писателю ездит… Он у меня парень самостоятельный… А тут вот вечером позвонил какой-то… Говорит, не волнуйтесь, Марь Михална, Тимка в надежном месте… Я ему – в каком это надежном месте, ему домой пора!.. А он – будет дома, жив и здоров, если в ментовку не позвонишь, а позвонишь – учителю. Сама, дескать, знаешь – какому. Приедет учитель в одно ему известное место, отпустим твоего сынишку… А я со страху не соображу – к какому такому учителю звонить, нашла в книжке номер Антонины Павловны… Позвонила ей, а она, видать, – вам… Александр Сергеевич, родной, помогите!.. Я что угодно, только вытащите сынишку…
И она все-таки зарыдала в трубку.
– Мария Михайловна, успокойтесь! – рявкнул я. – Прекратите рыдать!..
– Да-да, я не буду… – пробормотала она.
– Этот, который звонил, вот как он говорил? Может, какие-то словечки употреблял?..
– Не, все культурно… Чтобы матом, такого не было…
– Припомните, какие именно слова он сказал? Это важно!
– Да по-дурацки как-то… Совестно произнести… Вы, говорит, мамаша, не сумлевайтесь, вернем вам, крокодиленка вашего, в кладку. Будет ему там тепло и сыро.
– Хорошо. А вот о каком месте он говорил?
– А разве вы не знаете, Александр Сергеевич? Может, этот, уголовник, о другом учителе говорил?.. Тогда, извините…
– Мария Михайловна, вспомните, какими словами он про это место сказал?
– Да он про эту кладку свою все твердил… Говорит, скажи учителю, пусть место своей кладки проверит, он знает – где.
– Ладно, Мария Михайловна, успокойтесь. Я найду Тимку, все будет хорошо.
– Я тебе как своему старшему сыну верю! – сказала она. – В армии он у меня, интернациональный долг исполняет.
– Ждите, Мария Михайловна, – откликнулся я и положил трубку.
Так. С похитителем – все ясно. Это – Динамо. Что ему нужно? Хрен его знает. Да и какая разница? Главное, где он меня ждет? МЕСТО МОЕЙ КЛАДКИ? Где это? Бункер на Старом Заводе? Неужто Граф доверил своему кайману наш секрет? Плохо верится… А может, это та стройплощадка, где я хочу построить место встречи с нагуалей с родителями?.. Придется проверить оба места, если в одном Динамо с Тимкой не окажется… С чего начать?.. По километражу – стройплощадка ближе к моему дому. Вот туда и поеду.
Я взял с собой все – и «домру» и пистолет-портсигар и сарбакан. Даже если «химик» будет не один, а с подельниками, я их всех сотру в порошок. Ни одна сука не смеет поднять руку на моих пацанов. Странно только, что Фирсов не применил к похитителю свою считалочку. Не сумел или не успел? Да жив ли он?! Стараясь не поддаваться паническим мыслям, я вывел «Волгу» за ворота и погнал по улицам в направлении Круговой дороги, а дальше – к шоссе, по которому можно будет добраться до Русалочьего озера.
Как назло, опять все видимое пространство затянуло туманом. Впрочем, тем лучше, сумею подобраться у стройплощадке незаметно. А там послушаю… Только я подумал это, как из тумана раздался механический голос: «Водитель легкового автомобиля „ГАЗ Двадцать Четыре“, государственный номер – эЛ два восемь, шесть три эС А остановитесь» «Повторяю: водитель легкового автомобиля „ГАЗ Двадцать Четыре“, государственный номер – эЛ два восемь, шесть три эС А остановитесь!».
Что за черт?! Я затормозил, съехал к обочине и стал ждать. Подойдут гаишники, покажу спецудостоверение – отвянут. Я уже видел, что туман впереди сверкает проблесковыми маячками. Как они только разглядели в этом месиве мои номера? Фары я не отключал, поэтому вскоре увидел, как со стороны машины ГАИ ко мне направилось трое. Все в милицейских шинелях и фуражках, но один из приближающихся – женщина. Из уважения к даме, я решил выйти из салона. Когда милиционеры приблизились, я остолбенел.
– Инспектор отдела по делам несовершеннолетних старший лейтенант Красавина! – без улыбки отрекомендовалась милиционерша, приложив наманикюренные пальчики к лакированному козырьку фуражки.
– Старшина Сидоров! – представился второй страж порядка.
– Младший лейтенант Морозов! – назвался третий.
– Здравствуйте! – сказал я. – Надеюсь, мне документы не требуется предъявлять?
– Вообще, для порядка бы не мешало, – пробормотал старшина.
– Отставить! – скомандовала Лиля. – Мы все знаем, что перед нами учитель физкультуры школы номер двадцать два, товарищ Данилов, Александр Сергеевич.
– Ладно, друзья, говорите побыстрее, что вам от меня нужно и я поеду.
– Собственно, мы остановили тебя, Саша, чтобы помочь.
– Вы знаете, куда и зачем я еду?
– Да, – ответил Сидоров. – Тимофея Фирсова похитили. Одноклассника моего сына.
– И – моего братишки, – сказал Морозов.
– Откуда вы знаете о похищении?
– Мне сын сказал.
– А мне – брат.
– А мне – старшина позвонил, – сообщила Красавина.
– Похититель поставил условием – никаких ментов.
– Вот потому мы тебя и остановили, – сказала девушка. – Не на милицейской же машине нам ехать.
– Тогда – садитесь по-быстрому! – скомандовал я.
– Сейчас, – кивнула Лиля. – Только снимем демаскирующую нас верхнюю форму одежды.
И она принялась расстегивать шинель. Ее сослуживцы – тоже. Оказалось, что под шинелками у них цивильные костюмы. Так что через минуту в салоне моей машины сидели вполне гражданские с виду лица. Что ж, тем лучше. Одному шарить в тумане занятие почти бесперспективное. Я ведь не знаю, где именно затаился Динамо и где он держит Тимку. Хорошо, если – на самой стройплощадке, а если – где-нибудь в окрестностях? Осталось лишь дать своим добровольным помощникам вводную.
– Тимку похитил уголовник по кличке Динамо, по крайней мере, это он звонил матери мальчишки и назначил место встречи со мною. Правда, назначил очень не конкретно, так что сейчас мы едем проверять лишь первую точку. Я не знаю, действует ли Динамо один или он только связной. До сегодняшнего вечера я был уверен, что этот парень дружит с Фирсовым, но не исключено, что эта дружба со стороны уголовника лишь способ втереться в доверие. Ладно, это сейчас не важно. Главное, что мы едем сейчас на заброшенную стройплощадку, которая развернута в месте слияния Протоки и Проныры и на берегу Русалочьего озера. Не исключено, что придется разделиться и обыскать довольно большую территорию – ночью в тумане. Ну, думаю, не мне вас учить, как это делать!
– Вводная понятна, – сказала Лилия Игнатьевна. – Теперь я, с позволения коллег, расскажу о том, кто мы такие.
– Да я, вроде, в курсе, – хмыкнул я.
– Ты знаешь, как нас зовут, наши звания и должности, но ты не знаешь, кого мы сейчас представляем.
– Звучит интригующе.
– Прошу, отнесись серьезно.
– Я серьезен.
– Двое из нас, как ты знаешь, состоят в родственных отношениях с учениками твоего класса, а я не равнодушна к судьбам мальчишек по роду службы, да и по велению души, прости за громкие слова. Мы знаем, что мальчишки не обычные восьмиклассники и требуют пристального внимания. По роду службы мы можем заниматься делами несовершеннолетних только в случае совершенных ими или в отношении них правонарушений, но и то мы ограничены своих действиях законом и служебными инструкциями. Однако наши мальчишки слишком непростой контингент, чтобы ими можно было заниматься, оставаясь в рамках…
– Поэтому вы решили создать неформальную группу быстрого реагирования, – сказал я.
– Здорово сказано! – оценил старшина Сидоров.
– И главное – точно! – подхватил младлей Морозов.
– Да, звучит неплохо, – согласилась старлей Красавина.
– Благодарю, – хмыкнул я. – Надеюсь, вы сознаете, товарищи, что в этом случае находитесь в моем непосредственном подчинении?
– Да, я сообщила старшине и младшему лейтенанту, что ты имеешь особые полномочия от КГБ.
– Отлично! В таком случае слушайте мой первый приказ – никаких званий и «выканья».
– Принято! – ответила за своих напарников Лиля.
– Кстати, товарищ Морозов, как тебя зовут? – спросил я.
– Алексеем.
– Ну что ж, Алексей, Кирилл и Лиля, вы правильно понимаете, контингент у нас весьма непростой. Сегодняшнее похищение может оказаться только первой ласточкой. Так что реагировать придется действительно быстро. Доверие у нас к друг другу должно быть полное, но мои приказы следует исполнять неукоснительно. Люди вы служивые, не мне вам объяснять, что приказ обсуждается только до того момента, пока он не отдан. И вот теперь следующий приказ. Высаживаемся и рассредотачиваемся.
Я остановил «Волгу» на краю бетонированной части дороги, ведущей к стройплощадке. Здесь стена тумана словно нарочно уплотнилась. Она уходила вправо и влево, сколько хватало глаз, и только сверху проглядывали звезды. Казалось мы стоим перед бесконечной белой стеной, которая дышит сыростью и ночным холодом. Морозов вынул из брезентовой сумки, с которой не расставался, даже сняв шинель, четыре милицейских рации «Виола-Н». Одну протянул мне.
– Пользоваться умеешь, командир? – спросил он.
– Приходилось, – ответил я.
Меня сейчас больше интересовало, как Красавина обойдется без шинели? Я принялся было снимать куртку, но старлей покачала головой.
– Мы все тепло одеты, – проговорила она.
– Хорошо, – кивнул я. – Связь, я вижу, тоже есть, а – оружие?
– Табельное мы не имеем право брать вне службы, – откликнулся Сидоров. – Так что, только навыки самообороны.
– Двоих я могу вооружить, – ответил я, – но несколько не стандартными видами. Третьему действительно придется обойтись навыками самообороны.
– Тогда снабди Лилю и Лешу, а я – обойдусь, – решил старшина.
– Хорошо! – Я вынул из кармана пистолет-портсигар и протянул его Морозову со словами: – Это спецсредство из Конторы. Патрона три еще есть.
– Ясно, – пробормотал Алексей, осматривая спецсредство в луче карманного фонаря.
Лилю я отозвал в сторонку. Вынул из внутреннего кармана «черную флейту».
– Это духовое ружье. Действует очень просто – дунешь с этой стороны, а вот с этой выскочит шип. Целить лучше в открытую часть тела – лицо, шею, руки, но учти шип отравлен. Яд действует не сразу, и в принципе потерпевшего можно еще спасти.
– Майн Рид какой-то, – пробормотала Красавина, – Луи Буссенар… Зачем мне это, Саша? Я не собираюсь никого убивать, а обезвредить мгновенно твоим духовым ружьем нельзя.
– Можно, если в глаз угодить.
– Бр-р… Нет, не возьму.
– В таком случае – пойдешь со мною. И это не обсуждается, товарищ старший лейтенант.
– Слушаю, товарищ старший группы!
– То-то… Итак, товарищи… Сидоров обходит стройплощадку справа, Морозов – слева. Мы с Красавиной ведем поиск непосредственно на самой стройплощадке. О подозрительных явлениях – сообщайте. Позывной Сидорова «Правый», Морозова – «Левый». Пошли!
Чтобы не демаскировать себя, мы с Лилей не стали включать фонарики. Ворота проступили в тумане. Они по-прежнему были на половину распахнуты. Чуть скрипели горбыли, из которых был сшит забор, еле слышно позвякивала колючка поверх него. И больше – никаких звуков. Неужто я ошибся? Может, скомандовать отбой? Нет, надо все обшарить здесь, раз уж приехали. Едва мы с Красавиной прошли между половинками ворот, как сразу увидели такое, из-за чего челюсти у меня отвисли.
Дело в том, что строители успели перекрыть часть котлована бетонными плитами, таким образом превратив фундамент в ровную и прочную площадку и вот сейчас посреди нее стоял… вертолет. Небольшой. Кажется – конструкции Камова. Кабина поблескивает полукруглыми «фонарями», похожими на стрекозиные глаза, за кабиной висят бочкообразные двигательные гондолы. Несущие винты расположены парами – одна под другой. Из фюзеляжа торчать две хвостовые балки с горизонтальным оперением. В общем – изящная машина. В только откуда она здесь?
В кабине смутно темнел силуэт человека, свернувшегося калачиком. А рядом, на колесе шасси сидел еще один. Я знаком велел напарнице оставаться на месте, а сам шагнул вперед. Силуэт на шасси выпрямился и я узнал в нем Динамо. Это что же, «химик» вертолетчик?! Быть такого не может. Нет, здесь что-то другое. Я взял ДМРД на изготовку. Если что, полосну без всякой жалости. Главное сейчас узнать, где Тимка? Пусть только Динамо даст зацепку. А на остальное мне плевать.
– Приехал-таки, учитель! – с явным облегчением произнес «химик». – Я уж заждался!
– Где пацан? – спросил я, опуская «домру» и даже повесив ее на ремень рации.
– Да вон, в кабине дрыхнет!
– Я его забираю. Там мать с ума сходит.
– Заберешь, – сказал Динамо, – но погодь немного… Тут с тобой потолковать хотят.
– Потолкую, когда пацан будет в надежных руках.
– Вижу-вижу, не один ты… – проговорил «химик». – Рация у тебя ментярская и маячит кто-то у ворот.
– Вот я его сейчас передам своему напарнику, они отойдут на приличное расстояние, тогда и разговор у нас будет. Да и какого хрена было затевать всю эту катавасию с похищением ребенка, я бы и так согласился!
Понизив голос до шепота, уголовник признался:
– Это моя придумка… Ну, для поднятия авторитету…
– За эту придумку ты можешь реальный срок схлопотать.
– Не сдавай меня, Физрук! – взмолился он. – Я тебе отслужу.
– Там будет видно.
Отодвинув его плечом, я двинулся к вертолету. В кабине и впрямь спал мальчишка, укутанный кожаной курткой. Я взобрался на ступеньку, отворил дверцу и взял спящего на руки. Пацан пробормотал что-то, но не проснулся. Динамо мне не препятствовал. Я пронес Тимку мимо него и подошел к инспектору по делам несовершеннолетних. И тут понял, что Лиле парнишку на руках не дотащить. Можно было плюнуть на обещание, данное уголовнику и самому донести ученика до «Волги», но что-то мешало мне так поступить.
– Тимка, – негромко сказал я, чтобы разбудить, не напугав. – Проснись.
Укутанный курткой так, что лица не видно, паренек в моих руках зашевелился вдруг и, выпростав руку, уткнул мне в грудину ствол пистолета.
– Не рыпайся, фраер! – проговорил он хриплым незнакомым голосом. – Завалю!
Руки мои словно окаменели, не в силах разогнуться. Не от страха. Меня поразило превращение Тимки Фирсова в существо, не имеющее с ним ничего общего. Меня сверлил глазками морщинистый уродец. Ничего не стоило отшвырнуть эту тварь, но если карлик шмальнет, то может попасть в Лилю, которая торчала столбом как раз позади меня. Как назло захрюкала рация: «Говорит „Правый“. Докладываю, в районе озера наблюдаю какое-то движение. Прием!»
– Аккуратненько поставь меня на почву и ответь, – скомандовал уродец. – Только не трепи языком лишнего.

Глава 4
– Правый! Наблюдайте. В контакт не вступать. Как поняли, прием? – ответил я.
– Вас понял, – откликнулся Сидоров.
– Вот так-то лучше, – проворчал карлик.
– Убери пушку! – потребовал я.
– Не уберу, – ответил тот. – Уж больно ты прыток. А пулю не перехватишь.
– Кто ты такой? Чего тебе надо?
– Я человек маленький, – хмыкнул карлик, – но за мною стоят большие люди. И люди эти недовольны тем, что какой-то выскочка подгреб под себя все доходы, которые дает этот паршивый городишко. Надо отдать тебе должное, сопляк. Ты убрал с дороги всех смотрящих – Киреева, Сумарокова, теперь вот Стропилина в психушку упек, а ведь он был ловкач, каких поискать. Так дела не делаются, вьюнош. Мы тебя не трогали до поры, до времени, покуда поступления не иссякли. Теперь вот вынуждены напомнить о своих правах. Хотели бабенку твою прихватить, да умные люди подсказали, что пацаны тебе дороже. Вот и взяли одного из них, с помощью Динамо. Хочешь получить пацаненка обратно, выкати сто штук в течении суток и по столько же будешь платить ежемесячно.
– Хорошо, – сказал я. – Прикажи привести мальчишку и получишь деньги немедленно.
– Покажь бабки, увидишь пацана…
– Сейчас распоряжусь, только машинку спрячь! Пальнешь сдуру!
– Думаешь, я не успею ее выхватить раньше, чем ты прыгнешь? – усмехнулся карлик, засовывая пистолет во внутренний карман кожаной куртки, которая свисала с его узких плеч до самой земли.
Я повернулся к застывшей Лиле и сказал:
– Сходи к машине и возьми там, в багажнике портфель.
Никакого портфеля в багажнике не было, но Красавина не знала этого, а потому кивнула и пошла к воротам.
– Динамо, проводи телочку, чтобы глупостей не наде…
Карлик осекся, так как я воспользовался тем, что противник отвлекся и незаметно полоснул по нему из беззвучного излучателя ДМРД. Куртка свалилась с карлика. Обливаясь слезами, он побрел куда-то в туман. Одним прыжком я преодолел расстояние, разделявшее меня и оружие, по-прежнему остававшееся в кармане кожанки. Впрочем, «химик» и не думал сопротивляться. Он торчал рядом с вертушкой, подняв руки. При этом уголовник пытался что-то сказать, но изо рта его доносилось только невнятное мычание.
– Хватит мычать, придурок! – прикрикнул я на него. – Быстро сказал: где Тимка?
– Он н-на Б-базе…
– Что еще за База? Где находится?
– Б-база ох-хот-ничьего об-бщества…
– Далеко до нее?
– С-сорок к-километров.
– Поехали, покажешь!
– Н-нельзя т-туда на м-машине, с-сразу н-на м-мушку в-возьмут.
– Ну не по воздуху же!
Динамо кивнул, опустил руки, отдышался и сказал уже без заикания.
– Именно по воздуху. Вертушке они позволят сесть.
– А кто поведет-то? Ты, что ли?
– Я, – ответил он.
– Не, в натуре?.. – не поверил я своим ушам. – Ты и впрямь умеешь?
– Меня с четвертого курса вертолетного училища поперли.
– Допустим, а кто позволит нам подняться в воздух? Это же – не «козел», чтобы проселками посты ГАИ объезжать.
– У этих, – «химик» кивнул в сторону скрывшегося в молочно-белых клубах тумана карлика, – мразей все схвачено.
– Ладно! – отмахнулся я и вдавил клавишу рации: – Внимание всем, прибыть на стройплощадку.
– Вас понял! – откликнулся Левый, а Правый повторил его слова.
– Сейчас ты подбросишь трех человек, включая меня, на эту Базу и поможешь нам, – сказал я Динамо. – Только так сможешь искупить свою вину. В ином случае, будешь как этот уродец сопли по роже размазывать.
– Слушай, Физрук, а чё это ты с ним сотворил? – словно не слушая меня, осведомился тот.
– Загипнотизировал.
– Во бля! И с любым так можешь?
– С любым.
– Нихренасе!.. Это же знаешь кто?
– Кто?
– Гулливер… Ну погоняло у него такое… Он раньше в цирке работал, труппой лилипутов командовал… Левыми концертами заколотил огромные бабки… Уголовка прихватила, срок нарисовала, а бабки не нашла… Вот он отмотал пятерик, откинулся и такую стаю собрал, что тебе и не снилась.
– Что же он тут про маленького человека заливал?
– Артист же… Чё ты с него хочешь.
– Если он такой крутой босс, почему тогда один прибыл на стрелку?
– Ну так вертушка больше двоих не поднимет… Вернее – поднимет, но в кабину только двое помещается.
– Почему раньше не сказал? – пробурчал я. – Выходит, трех пассажиров взять не можешь?
– Не могу.
– Ладно! Говори адрес этой Базы!
– Не знаю я адреса, где-то под Затонью… Для вертушки адрес не нужен. На карте могу показать.
– Тащи планшетку!
«Химик» почапал к вертолету, а ко мне подошли Морозов и Сидоров, к ним присоединилась и Красавина.
– Ну, рассказывайте, кого видели, орлы? – спросил я.
– Рыбаков на озере, – ответил старшина. – Больше никого.
– Я, когда получил приказ возвращаться, встретил плачущего мальчика, – сказал младший лейтенант. – Думал – Фирсов. Окликнул его, даже фонариком посветил. Он повернулся ко мне лицом – вижу, нет, не Тимка. Даже – и не ребенок вроде.
– Это карлик по кличке Гулливер. Если верить словам его подельника, – я кивнул в сторону возвращающегося Динамо, – главарь крупной банды. Тимка у них, на охотничьей базе. Сейчас я вылетаю туда, а вы следуете за мною на «Волге». Без моего приказа, к самой Базе не приближаться. Задача ясна?
– Так точно! – хором откликнулись все трое.
Я кинул ключи от машины Морозову. Подошел «химик», протянул планшетку с картой, ткнул пальцем.
– Вот здесь!
Милиционеры посмотрели, кивнули понимающе. А Лиля отозвала меня в сторонку.
– Давай мне свое духовое ружье! – сказала она.
– Что, пересмотрела свои гуманистические взгляды? – усмехнулся я.
– Только в той части, которая касается преступников.
– В любом случае – под пули не лезь, – напутствовал ее я, протягивая сарбакан. – Стреляй исподтишка и с близкого расстояния.
– Вас поняла, командир, – откликнулась она, беря трубку.
– Кирилл! – окликнул я Сидорова, а когда тот подошел, протянул ему пистолет, позаимствованный у Гулливера. – Держи. Может статься, что одной рукопашной не обойдется.
– Не волнуйся, Саша! – ответил он. – Справимся.
– На рожон не лезьте.
Я поманил пальцем недоучившегося вертолетчика.
– Ну-ка, гражданин Динамо, расскажи нам, как эта База охраняется? Желательно и планчик получить. Ты же вертолетчик, наверняка, сможешь изобразить.
Тот помялся, поскреб в затылке. Выдернул из планшетки листок бумаги и карандаш. Начал набрасывать план, попутно делая пояснения.
– Нормального подъезда нет, только два проселка… Один со стороны Затонья, а другой – от карьера… Сама База – это избушка о курьих ножках, баня, лодочный сарай…
– Зачем там лодочный сарай? Разве есть выход к водоему?
– Нет. Вокруг сплошные леса, но по мере надобности можно катер подхватить вертушкой и перевезти на любую реку или озерцо…
– Понятно.
– Есть гараж, в нем стоит один «козел» и одна «буханка». Вокруг всего этого забор, а за ним полянка, она под посадочную площадку приспособлена… Забор высокий, ну чисто частокол… Короче, не перемахнешь. Ворота под сигнализацией и главные и те, что к полянке ведут…
– Охрана?
– Мало! – отмахнулся Динамо. – Трое осталось. Остальные теперь такие же идиоты, как и Гулливер… Видать, Сашок их тоже «загипнотизировал»… Однако эти трое редкостные зверюги… Чуть что, начнут палить.
– Где они могут находиться сейчас?
– Вряд ли – на территории, хотя и обязаны… Скорее всего – в баньке с девками…
– А девки откуда?
– Да шалашовки из соседних деревень…
– Так. Где Фимка может находиться?
– Скорее всего – в избушечке. Есть там комнатенка… Вот она на плане…
– Кроме охраны с девками и мальчишки, кто еще на Базе сейчас?
– Трое – Жорыч, Митрофаныч и шкет один у них на побегушках, никак не запомню, как кличут… Он на «Яве» гоняет по сельмагам за водкой…
– Оружие? – спросил младлей.
– Пистолет был только у Гулливера. У остальных охотничьи карабины и двустволки. Ну и ножи, само собой…
– Связь? – поинтересовался старшина.
– Телефона нет, есть только американские рации для ближней связи.
– Уоки-токи? – уточнил я. – Видел у тебя такую коробочку.
– Она и сейчас при мне.
– Давай!
Он сунул руку за пазуху, вынул коробочку портативной радиостанции, нехотя отдал мне.
– У кого вторая?
– Да у шкета этого, что на моцике…
– Ясно. Полезай в кабину, готовь аппарат к полету.
– Слушаюсь, босс!
Динамо зашагал к вертолету. Вскоре послышался нарастающий гул разогреваемых движков.
– Так, друзья, – сказал я, обращаясь к милиционерам. – Штурмовать Базу не будем. Вы остановитесь на шоссе, там где съезд на проселок со стороны Затонья и ждите мою команду.
– Хорошо! – ответила за всех Красавина. – Тогда мы поехали.
– Давайте, друзья! До встречи.
Они кивнули и пошли к воротам. А я – к вертушке. Она уже медленно вращала винтами. Я забрался в кабину, уселся в пассажирское кресло. Пилот протянул мне шлемофон и знаком велел пристегнуть ремни. Я застегнулся, надел шлемофон. В наушниках щелкнуло и раздался голос Динамо:
– Прикинь… Учебный аэродром в училище. Летаем по кругу… Первый проходит вокруг аэродрома. И называется малый круг, то есть – мы ходим либо по малому, либо – вокруг всего района, то есть – по большому. Есессно, всем нам нравилось летать по большому кругу… Представь, летний денек, солнышко, ветерок… Около СКП – стартового командного пункта – ошиваются все, не задействованные в полетах курсанты, ну а динамики исправно доносят сведения о ситуации в воздухе. Ну и вот пилот докладывает: «Четыреста третий, взлет по кругу». РП – то есть руководитель полетов отвечает: «Разрешаю по малому, курс двести». Пилот: «Разрешите сходить по большому?» РП: «Нет, идите по малому». Пилот: «Я уже ходил по малому, можно теперь по большому?» РП: «Четыреста третий, только по малому! Запрещаю по большому! Повторите, как поняли!» Пилот обреченно: «Четыреста третий понял, еще раз по малому…» А мы катаемся по траве от смеха…
– Смешно, – откликнулся я.
«Химик» кивнул и вдруг заговорил другим голосом:
– Борт двадцать шесть тридцать два прошу разрешение на взлет… Курс обратный… Спасибо! Иду на взлет.
Винты завыли, как безумные. Пилот потянул рукоятку на себя и вертушка оторвалась от бетонных плит, зависла, развернулась носом в сторону города и постепенно набирая высоту, поплыла вперед. Сверкнула внизу гладь Русалочьего озера – зеркало в резной раме тумана. Мелькнула серая полоса шоссе, над которой летели желтые черточки – это были лучи фар. Наверное, моей «Волги». Потянулись черные бесформенные пятна полей и лесов. Понятно, вертолет шел по самому кратчайшему маршруту. Что ему сорок километров, тем более – по прямой!
Справа возникла полная дрожащих огней чаша. Литейск. Динамо взял левее, явно не собираясь пролетать над городом. Внизу стальным блеском отозвалось широкое лезвие Проныры. Вертолет пролетел над нею, косо прочертил небо над Заречьем и снова понесся над лесами, которые изредка прерывались нитями дорог. Через некоторое время внизу снова проплыло русло Проныры. И опять – потянулась черная щетина лесов. Пилот набрал высоту и я увидел две почти идеально круглых проплешины – одна тусклая, другая серебристо-белая.
Это были кратеры, в которых когда-то добывали железную руду. В одном из них, заполненном водою, я увидел прообраз Нового Мира и пообщался с тонким человеком. А в другой свалился деморализованный Лжестропилин. Однако «химик» уводил аппарат в сторону. Мы промчались над Затоньем – жалкая горстка фонарей – и снова сплошные леса. Вдруг в моем кармане замигала световым индикатором американская рация. Видимо, мы вошли в зону досягаемости коротковолновой станции. Я показал Домино жестом, чтобы помалкивал, а сам вытащил приемник и пробормотал, подражая голосу карлика:
– На связи…
В ответ послышался только невнятный треск. «Химик» переключил управление на автопилот и помог мне подсоединить гарнитуру шлемофона к рации.
– Гулливер, это Сарай! – услыхал я. – Как слетал?
– Не твоего ума дело.
– Не, я чё, я ничё… Жорыч и Митрофаныч интересуются…
– Передай им, что бабки при мне… Физрук выкатил всю сумму. Как понял, Сарай?
– Физрук выкатил всю сумму, – повторил он.
– Я тебе дам пять штук, если сделаешь, что скажу.
– Гулливер, ты же знаешь, я за тебя в огонь и в воду.
– Слушай внимательно! Берешь пацана, сажаешь на свои колеса и везешь к шоссе. Там тебя встретят… Черная «Волга» государственный номер – эЛ два восемь, шесть три эС А… Да не ссы, это надежные люди… Передаешь пацана им, затем возвращаешься и я с тобой рассчитываюсь.
– А как же Жорыч с Митрофанычем?
– Если хочешь с ними поделиться, валяй, докладывай!.. Только они же штуки по две из твоих бабок выстригут…
– Нет-нет, Гулливер, я все сделаю!
– Тогда повтори задание!
– Взять пацана, посадить на моцик, вывезти на шоссе, там меня встретит «Волга», черная, госномер… Лы два три, семь…
– Запиши, если мозгов не хватает!
– Пишу!
– Эл два восемь, шесть три эС А… Записал?
– Да!
– Повтори!
Он повторил.
– Напомни номер твоего двухколесного?
– Сорок четыре, двадцать три ЛВА.
– Молоток! Выполнишь, доложишь! Отбой!
Отключив уоки-токи, я взялся за рацию, пришлось и ее присоединить к гарнитуре.
– Вызываю группу, вызываю группу!
– Группа слушает! – откликнулась Лиля.
– К шоссе должен выехать мотоцикл «Ява», госномер: сорок четыре, двадцать три ЛВА. За рулем будет хулиган по кличке Сарай, пассажир Тимка Фирсов. Пассажира заберите, а владельца мотоцикла отпустите. Как поняли?
– «Ява» сорок четыре, двадцать три ЛВА. За рулем Сарай, пассажир Фирсов. Сарая отпустить, Фирсова забрать.
– Хорошо! До связи!
– Ловок ты! – хмыкнул Динамо. – Так ежели Тимку этот Сарай вывезет на волю, может, не пойдем на Базу? Ссыкотно как-то…
– Нет. Гнездо разбоя надо выжечь.
– Думаешь, это единственная кладка?.. – переспросил «химик». – У Гулливера таких по области еще штук пять.
– Сунутся и с ними разберусь.
– А со мною, что будет?
– Ты скажи, откуда у Гулливера вертушка?
– Она на ДОСААФ оформлена, а я при ней типа пилот.
– Ну и останешься при ней. Если против меня больше не попрешь.
– Скажешь тоже, Физрук, ты теперь мой хозяин.
– Ну вот и будешь держать меня в курсе того, что творится в преступных кругах.
– Хочешь, чтобы Динамо стукачом стал?
– Я же не мент…
– Это верно, но ведь с ментами корешишься?
– А ты думал, что можно серьезные дела делать, не имея мохнатую лапу в мусарне?
– Ну да, Гулливер тоже имел там завязки, а теперь – разве что – с лягвами в болоте…
Внизу в лесной чащобе показался прогал, а в нем несколько строений, окруженных забором. Рядом круглая поляна. Вот на эту поляну и нацелился вертолет. Бешено вращающиеся лопасти пригнули верхушки елей. Пилот плавно опускал винтокрылую машину, покуда шасси не коснулись стеблей молодой травы. Наконец, аппарат обрел почву под колесами. Я дождался, покуда винты остановятся и с «домрой» на перевес выбрался из кабины. Оглянулся на «химика», тот поднял лапы, дескать, он пас. Хрен с тобой, летун, обойдусь без тебя. Не успел я сделать и нескольких шагов, как вновь ожила «Виола-Н».
– Слушаю?
– Тимка у нас, – доложила Красавина. – А вот с Сарая мы не отпустили.
– Почему?
– Узнал он кого-то из нас. Попытался дать деру. Пришлось шину прострелить. Сидит теперь в машине.
– Ну и пусть сидит.
– Что у тебя?
– Прибыл на точку. Иду посмотреть, что и как?
– Помощь нужна?
– Пока – нет.
– Будь на связи!
– Обязательно!
Отключив связь, я двинулся к воротам. Я помнил, что они под сигнализацией, но именно это мне и требовалось. Рванул створку калитки на себя. Заперто. Рванул сильнее. Что-то хрустнуло и вдруг взывала сирена. Тогда я дернул изо всех сил. Запор оказался хлипким. Калитка распахнулась. Заглянув внутрь, я увидел высокий дом на сваях и под двухскатной крышей. Окна уютно светились желтым, но во дворе пока никого не было видно. Ну что ж, мне осталось только ждать.

Глава 5
Ждать пришлось недолго. Справа, со стороны бани, появилась широкоплечая фигура охранника. Двигался он не слишком уверенно, видать, был пьян в стельку, но в руке держал карабин. Я не стал дожидаться, пока он приблизится на расстояние не прицельного выстрела. Мой «карабин» бьет беззвучно и целиться из него необязательно. Поэтому я поднял его, в смысле, ДМРД, нажал на гашетку. Охранник замер, как вкопанный, повертел карабин в руках, ухватился за ствол и шарахнул прикладом об угол то ли гаража, то ли сарая.
Раздался выстрел. Видать, от удара сорвался взведенный курок. Здоровяк отшвырнул оружие от себя, запустил пальцы в коротко стриженные волосы, уселся прямиком в траву и принялся раскачиваться из стороны в сторону. На выстрел, из бани выскочили еще двое. А вслед за ними и шлюхи, которые ублажали этих громил. Мне не было жалко ни тех, ни других, но я не стал зверствовать. Повернул регулятор мощности на самый низкий уровень и словно автоматчик из фильма про войну, от живота полоснул невидимой и неслышимой очередью.
Жаль выглядело это не так эффектно, как в кино, но результат превзошел все ожидания. Ночные бабочки завизжали, как резанные. Кинулись на своих клиентов и стали срывать с них рубахи и футболки, чтобы прикрыть срам. Те отдавали свои одежки безропотно. При этом старались не смотреть на девок, которых только что беззастенчиво пользовали. Они даже принялись слезно умолять простить их и наперебой обещали жениться. Юмор ситуации заключался в том, что мужиков было всего двое, а девок – шестеро.
Не удивлюсь, если некоторые из них и впрямь подадут заявление и начнут тихую скромную семейную жизнь. Мне некогда было досматривать эту мелодраму и я направился прямиком в «избушку на курьих ножках», обитатели которой, наверняка, тоже всполошились, но носу не показывали. В дом вела широкая деревянная лестница. Вернее – не в дом, а на террасу, откуда, днем, наверное, можно было любоваться лесом. Вот там я и встретил Терентия Георгиевича, который, видать, все-таки набрался храбрости.
– Что там за шум? – спросил он. – Кто стрелял?
– Это ваши дуболомы салютуют новой честной жизни, – откликнулся я, понимая, что тренер по классической борьбе в темноте принял меня за одного из своих охранников.
– Что-то я тебя не узнаю, – пробормотал тот. – Ты кто, парень?
– Ну как же, товарищ Егоров! Вы ведь клялись за меня век бога молить. Даже подарили семейную реликвию – Медный Ключ.
– Саша! – выдохнул папаша бывшей старшей пионервожатой. – Как ты здесь оказался?
– Что это мы все в темноте, – сказал я. – Пригласите в избушку, чаем угостите. Там и потолкуем с вами, а также – с товарищем директором городской станции технического обслуживания.
– Ну проходи, – выдохнул Егоров.
– Только – после вас.
Жорыч распахнул дверь, откуда сразу потянуло теплом и запахами пищи. Он вошел первый, я – за ним. Переступив порог, я увидел просторную комнату с широким столом посередине и лавками с трех сторон. Под потолком висела люстра. Ее хрустальные подвески отбрасывали разноцветные лучики. На стенах красовались оленьи рога и кабаньи морды. Посреди стола возвышался громадный медный самовар. Над ним поднимался пар. Столешница была заставлена посудой, с остатками обильной трапезы. Кроме Коленкина, присутствовали две дебелые девицы, обернутые полотенцами. Видать, только что из бани. Увидев меня, Корней Митрофанович, едва не выронил чашку.
– Данилов, ты откуда взялся?! – спросил он.
– Ух какой парнишка! – промурлыкала одна из девиц. – Наконец-то, нормальный мужик появился… Пойдем в спаленку, я соскучилась по большому, молодому, красивому…
– В другой раз, красавица! – сказал я.
– Пошли вон, сучки! – прикрикнул на них тренер.
– А ты на нас не ори! – окрысилась вторая. – Мы не виноваты, что у тебя хрен вялый, как на овощехранилище после зимы… Пошли, Манька, одеваться… Светает уже, надо на дойку поспеть…
И обе доярки, а по совместительству – жрицы любви, поднялись с лавки и потопали к вешалке, под которой были грудой свалены разноцветные тряпки. Директор СТО самолично взял чистую чашку, налил в нее заварку и кипятку. Не снимая куртку, я присел на край лавки, положил рядом с собой «домру». Взял у Коленкина чашку. Мне и впрямь хотелось глотнуть чаю. Жрать – тоже, но прикасаться к какой-либо еде на этом столе было противно. Так что я ограничился только чаем.
Девки облачились, заорали: «Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю…» и вывалились наружу.
– Может, выпьешь? – спросил Терентий Георгиевич, усаживаясь напротив. – Ты же не за рулем! На нашей вертушке прилетел?
– Теперь – это моя вертушка.
– Понятно, – выдохнул Коленкин. – Гулливеру каюк!
– Как это – каюк?! – удивился Егоров. – Да нас же…
Митрофаныч зыркнул на него и тот осекся.
– Что – вас? – спросил я. – Его ребятки на ремешки пустят?.. И поделом. Что это вам вздумалось натравливать на меня этого циркового уродца? Неужели вы думали, что меня можно запугать карликом?
– Прости, Сергеич, бес попутал, – проговорил директор СТО.
– Да не бес – жадность! Всё вам мало, импотенты! Я сказал – отстегиваете на детей, отстегиваете мне и живите спокойно. Да вам, видать, спокойно не живется, мужики… Знаете, я многое могу простить, но вот то, что вы пацана из моего класса тронули, не прощу…
– Да мы его сейчас приведем! – спохватился тренер. – Эй, Сарай!.. Где ты?.. Обосрался, что ли?..
– И Сарай ваш и Тимка Фирсов уже в руках моих людей, – сказал.
– Вот же сучонок… – прошипел Митрофаныч. – Продал!
– Я даже могу сказать – за сколько… Я ему пять штук пообещал…
– Этой гниде и пять тысяч? – жалобно спросил Жорыч.
– Он их не получит, – ответил я. – Давайте, граждане, с вами разберемся. Вот вы подставили меня, похитили моего ученика, натравили на меня областного мафиози. На что вы рассчитывали?.. Что я отстегну с перепугу стольник цирковому уродцу и буду ежемесячно платить по столько же? Это ж с каких таких доходов?.. Со своей учительской зарплаты?.. Нет, мне бы пришлось – с ваших доходов отстегивать… Вы думали, этот сраный Гулливер с вами поделится?.. Да он бы приказал своим отморозкам сжечь нахрен твою СТО, Коленкин! А что бы он сотворил с твоей дочуркой, Егоров, мне даже представить страшно! В любом случае, ни рубля бы вам назад не вернул. Соображаете теперь, на кого вы подняли хвост, старые ворюги?.. На свою единственную и защиту и опору!.. Если сомневаетесь, можете выглянуть во двор и посмотреть, что стало с вашими охранниками… Стоит мне пальцем шевельнуть и вы станете такими же. А могу – и хуже!
Директор еще не сгоревшей станции технического обслуживания сорвался с места и выбежал из дому.
– Неужто и впрямь не простишь, Александр Сергеевич? – робко спросил Егоров.
– Дождемся возвращения Корнея Митрофановича, – сказал я.
Стукнула дверь. Вернулся Коленкин. Вид у него был совершенно убитый. Он схватил со стола бутылку водки, опростал ее до половины, поставил обратно и, не вытирая мокрого подбородка, осведомился:
– Что ты с ними сделал, Данилов?
– Я пришел вершить суд и расправу… – ответил я. – А если говорить попросту… Таким образом я превратил в овощ и вашего дружка Стропилина и твоих, Терентий Жорыч, бывших спортсменов, а ныне – бандитов, и карлика и охранников и шлюх, с которыми они в баньке развлекались. И могу – кого угодно. Так что решайте, господа, вы либо со мною, либо с ними.
– Ну о чем ты спрашиваешь, Саша! – проговорил тренер. – Конечно – с тобою!
– Само собой! – подтвердил директор СТО. – Хочешь, я тебе «Мерс» подгоню?
– Подумаю, – кивнул я. – А пока и вертолет сойдет.
– Фактически он Гулливеру принадлежит… – попытался возразить Коленкин.
– Как выражается Динамо, ваш карлик теперь с имеет дело разве что с лягвами в болоте.
– Ах да, верно…
– Это охотничье бунгало мне тоже нравится, – продолжал я. – Надо же где-то летом отдыхать…
– Да не вопрос…
– А еще на вас будет возложена особая задача, лучшие люди города, – продолжал я. – В том самом месте, где вы столь любезно устроили мне встречу с цирковым артистом, я хочу построить… В общем – не важно, что. Проект разрабатывается главным архитектором города, а на вас, товарищи, ложится организация строительства и капиталовложения. В связи с чем, я освобождаю вас от других налогов. Откуда взять стройматериалы, технику, рабочих и средства – решайте сами. Со своей же стороны гарантирую защиту от любых отморозков. Направляйте их сразу ко мне. Вопросы, замечания, предложения?
– Да не, все ясно, Сергеич, – вздохнул тренер по классической борьбе.
Директор станции технического обслуживания сдержанно кивнул.
– И еще, пока не забыл, – сказал я и увидел, как напряглись мои собеседники. – Ко мне обращайтесь только в крайнем случае. Все дела будете решать с Аграфеной Юльевной.
– С мадам Плюшкиной?! – в унисон спросили Коленкин и Егоров.
– Да, с ней. Только никаких «мадам Плюшкиных». С полным уважением. Ну и все, что положено – синекура с хорошим окладом, квартира, машина. А если вам, граждане, кажется, что я слишком многого хочу, то пусть Корней Митрофанович снова сходит посмотреть на охранников и девок, и вас, Терентий Георгиевич, возьмет за компанию.
– Нет-нет, никаких возражений! – поспешил заверить меня Егоров. – Верно, Корней?
– Верно, – кивнул тот.
– Ну вот и договорились. И последняя просьба. Зря вертушку гонять не хочется, подбросьте меня до шоссе.
– Возьми любую тачку в гараже, – сказал Коленкин. – Там и ключи. А машину бросишь в лесу, я пошлю Динамо, пусть пригонит.
– Кстати о Динамо, – спохватился я. – Он теперь мой личный пилот. Пусть живет здесь. Позаботьтесь, чтобы у него были продукты, питье, чистая девочка и другие развлечения, но все в рамках закона… И постарайтесь больше не совершать глупостей. Спасибо за чай!
Поднявшись, я прихватил излучатель ДМРД и пошел к выходу. У меня не было сомнений в том, что я слишком сильно придавил этих старых дураков. Так им и надо. Не сомневался я и в том, что спустя какое-то время они снова попытаются вывернуться из-под придавившей их лапы. Ну что ж. В следующий раз условия станут жестче. Я спустился во двор. Охранники и деревенские девки сидели рядышком и наперебой каялись в совершенных прегрешениях.
Я прошел к гаражу, двери его были не заперты. Нащупал выключатель, повернул. Под невысокой крышей стояли два автомобиля, как и говорил «химик», «УАЗ–450» он же «буханка» и «ГАЗ–69», он же «козел». Я выбрал «козлика». Ключ действительно торчал в замке зажигания. Завел движок и выехал из гаража. Внешние ворота были только приотворены. С трудом удержавшись от соблазна на ходу выбить створки, я все же медленно раздвинул их бампером и выехал на проселочную дорогу.
Доярка права. На улице уже действительно светало. Так что можно было гнать, не особенно разбирая дороги. «Козлик» подпрыгивал на древесных корнях и ухабах. И это было весело. Нужно было только крепко держаться за баранку и умудряться не терять педали. Надо иногда приезжать сюда и гонять по лесным проселкам. К сожалению, сейчас придется вернуться в город и попытаться урвать хотя бы несколько часов сна. Впереди показалось шоссе. Я завел «ГАЗ–69» между деревьями. Вылез из салона и потопал пешком. Через десять минут увидел на обочине свою «Волгу». Навстречу бежала Лиля.
– Саша, наконец-то! – крикнула она. – Я хотела вызвать тебя по рации, но побоялась помешать…
– Все в порядке, – сказал я. – Можно возвращаться.
Мы подошли к машине. На заднем сиденье спал Тимка. А хулиган, по кличке Сарай, сидел на корточках неподалеку и сосал цигарку. Руки у него были скованы наручниками. В сторонке валялась «Ява». Видать, неплохо заколачивал под началом циркового уродца, если смог купить такой мотоцикл. Ну теперь уже не будет заколачивать. Мне такой придурок не нужен. Я подошел к нему. Сарай поднял голову и медленно выпрямился. Глазенки его заметались.
– Узнал, Сортир? – спросил я.
– Сарай, – попытался он поправить меня.
– Ты дырка в привокзальном толчке… – продолжил я воспитательную работу. – Очко, в которое тебя будет иметь на зоне всякий желающий…
Хулиган выронил окурок, губы его затряслись.
– П-прости, уч-читель…
– Леша, дай ключи от наручников, – попросил я младлея.
Тот перебросил мне ключики. Я отпер «браслеты». Сарай ошарашенно уставился на меня, но в глазах его не было благодарности. Только – злоба. Этот гаденыш уже хлебнул сладкой жизни шестерки у авторитета и теперь его никакая зона не исправит. Я повернулся к нему спиной, чтобы сесть в машину, как вдруг услышал тихий вскрик Красавиной, за которым последовала знакомая мне музыкальная нота, звучащая всякий раз, когда кто-то «играл» на черной флейте. Я успел обернуться, чтобы увидеть, как крутится волчком хулиган.
Шип вонзился ему в запястье правой руки, из которой выпала финка. Старшина на профессиональном рефлексе подобрал нож, а старший лейтенант растерянно смотрела то на воющего от боли Сарая, то на сарбакан в своей руке. Шип дрогнул и осыпался черным прахом. Теперь, если этого гаденыша не доставить в больничку, он подохнет. Я схватил его за шиворот, сунул на переднее сиденье, а сам бросился к водительскому месту. Остальные поняли, что надо срочно ехать. Растолкав спящего пацаненка, они втроем сели на заднее сиденье.
Ближайшая больничка находилась в Затонье. У тамошнего медперсонала уже должен появиться опыт спасения придурков, которые познакомились с шипом «черной флейты». Я, правда, не знаю, удалось ли им спасти предыдущего бандита? Ну может этого мелкого поганца, чья жизнь на самом деле ничего не стоит, получится вытащить. Я доставил его быстро и даже лично объяснил дежурному врачу, что скорее всего пациенту потребуется срочное переливание крови. И тут эскулап меня огорошил.
– А где я ему возьму кровь? – спросил он меня. – Запаса у нас нет. Хотите спасти, сами ложитесь на кушетку. Вы вон какой здоровый!
Из всех событий минувшей ночи это было самое ошеломляющее. Чтобы я дал свою кровь этому недоумку, который кинулся на меня с ножом? Да и раньше доставлял разные неприятности. А с другой стороны, нахрена мне вешать на свою совесть эту жалкую жизнёнку? Короче, я дал согласие. Только попросил Лилю позвонить матери Тимки, которая сходит с ума. И только после этого отправился в палату, где меня уложили на кушетку напротив пострадавшего.
Когда процедура была завершена, доктор выписал мне справку, которую можно будет представить на работе, чтобы получить отгул. Бумажка оказалась очень кстати. Держа ее наперевес, я вышел к поджидавшим меня друзьям. Увидев улыбающегося Фирсова, я сразу почувствовал себя бодрее. За руль меня не пустили, отправив на заднее сиденье. Вести машину взялся Сидоров. Морозов сел рядом с ним, а между мною и Тимкой расположилась Красавина.
– Ну что? – спросил я. – Позвонили матери?
– Позвонили, – сказала Лиля. – Тимка сам с ней поговорил.
– Молодцы оба.
Старшина вел машину безупречно. Мы быстро выбрались с поселковой дороги на шоссе и погнали к Литейску. Солнце уже стояло высоко. На синем небе не было ни облачка, да и от ночного тумана не осталось ни следа. Я решил, что на работу сегодня уже точно не пойду. Надо выспаться. Да и Фирсов имеет полное право прогулять уроки. Во всем сегодняшнем приключении оставалась одна неясность. Впадая в дрему, я никак не мог сообразить – какая именно. И вдруг, в минуту очередного просветления, меня осенило:
– Слушай, Тимка, – заговорил я, перегнувшись через колени старшего лейтенанта. – А почему ты не применил свою считалочку?

Глава 6
– А они мне рот заклеили, – пробормотал пацан. – Один из бандитов был там, в Крапивином Долу, когда они хотели Миния Евграфовича схватить…
– Александр Сергеевич, вам так удобно? – спросила меня Красавина, над коленками которой я все еще нависал.
– Не очень, – ответил я. – Шея затекла.
– Так я и думала.
Я выпрямился и откинулся на спинку сиденья. Спросил уже громко:
– А вообще, Тимка, как они тебя-то сцапали?
– Это все Динамо, – вздохнул он. – Обещал на вертолете покатать. Садись, говорит, в «буханку» и поедем в одно место. Там вертолет есть… Ну приехали мы в этот охотничий домик, выходит здоровенный бандит, говорит: «Рот ему заклей!» и какой-то рулончик Динамо кидает. Я и охнуть не успел, как они мне рот запечатали и связали. Кинули в чулан. А потом приходит этот, Сарай, вывел меня из дому, на моцик впереди себя посадил, чтобы я не свалился и повез. Ну а там Лилия Игнатьевна, Кирилл Арсентьевич и Алексей Иванович меня развязали, а этого Сарая – наоборот… А вертолет я даже не увидел, только слышал, как он взлетает…
– Ничего, еще полетаешь, – пообещал я.
Мы въехали в Литейск. Первым делом завезли домой Фирсова. Нас встретила заплаканная женщина – его мать. Хотела угостить чаем, но мы отказались. Потом доставили домой старшего лейтенанта. И нас осталось трое. Ну, блин, мы как три мушкетера – Атос, Партос и Арамис и Д'Артаньян в юбке. Партос и Арамис закинули меня домой, а сами ушли пешком. В прихожей я споткнулся об ящик. Черт, я совсем про него забыл! Правда, сейчас мне меньше всего хотелось возиться с древними артефактами.
В душ и пожрать. А потом сразу плюх в постельку и отсыпаться. Не, сначала позвоню Пал Палычу, предупрежу, что сегодня не приду на работу, у меня и справка есть. Кстати, я же обещал Тигре звякнуть, сообщить, чем дело закончилось. Вот заодно и… На часах было половина восьмого, знать семейство Разуваевых уже на ногах. Так что своим звонком я ничей сладкий сон не нарушу. Я набрал номер телефона в директорской квартире. Странно, но на звонок долго никто не отвечал. Я хотел было уже положить трубку, как вдруг раздался щелчок и женский голос сказал:
– Алло!
– Доброе утро, Глафира Семеновна! – сказал я, узнав ответившую. – Это Саша Данилов. Не могли бы вы позвать к телефону Тоню?
– Здравствуйте, Саша! Ее нет.
– Уже в школу ушла?
– Нет. Павлу стало плохо, вызвали скорую, Тоня с ним поехала.
– А что с ним?
– Сердечный приступ.
– В горбольницу увезли?
– Да.
– Понятно. Извините, что побеспокоил.
Пал Палыч в больничку угодил. Надо навестить его. Если там лекарства какие нужны дефицитные или врача крутого достать из области, расшибусь, но сделаю. Вот только не сейчас, конечно. А сейчас надо позвонить завучу. Какой там у нее номер? Я полистал записную книжку, что лежала у телефона. Нашел номер. Никогда прежде я не звонил Эве, еще возомнит черте че. Подумает, что мое каменное сердце, наконец, размягчилось. Хотя, разве бывают романтические звонки с утра?
– Я слушаю! – сердито пробурчала в трубку Царева.
– Эвелина Ардалионовна, – нарочито официальным тоном произнес я. – Это Данилов.
– Доброе утро, Александр Сергеевич! – строго проговорила она.
– Доброе! Звоню, чтобы предупредить вас, что не смогу сегодня прийти в школу. У меня справка есть от врача.
– Что случилось? – всполошилась завуч. – Вы не ранены?
– Нет, но пришлось поделиться кровью с одним мерзавцем.
– Вы спасли ученика и еще стали донором для раненого бандита? Как благородно с вашей стороны!
– Выходит, вы все знаете?
– Разумеется, Александр Сергеевич! Педагогический коллектив не мог остаться в стороне. Павел Павлович так распереживался, что почувствовал себя плохо. Я тоже всю ночь не спала, но вы настоящий герой. Так что отдыхайте, восстанавливайте силы. Если нужно что-нибудь, звоните мне в школу. Я буду на боевом посту, но вас без помощи не оставлю.
– Спасибо, Эва! – сказал я. – Искренне тронут. До свидания!
Положив трубку, я бросился в ванную. Потом не спеша со вкусом позавтракал и завалился спать. Проснулся часов в пять. Почувствовал, что снова проголодался, но домашняя сухомятка мне уже осточертела. Надо в ресторан закатиться. А потом – посетить директора в больнице. Вот только пустят ли вечером? Позвонить, что ли, в сестринскую? Вдруг Наташа сегодня работает. Заодно узнаю, как ее собственные дела? Идея мне понравилась и едва поднявшись, я набрал номер, который еще не забыл.
– Алло! – произнес я в трубку, едва на том конце провода ответили. – Могу я услышать Наталью Кротову?
– Можно, – ответила девушка, видать, одна из медсестер. – Только она не Кротова теперь, а Дурасова.
– Ну так даже лучше, – пробормотал я.
Поневоле вспомнился анекдот. Вышла Василиса Премудрая за Ивана Дурака и стала она по паспорту Василиса Дурак.
– Я слушаю! – раздался в трубке до боли знакомый грудной голос медсестрички.
– Привет! Это Саша!
– А, здравствуй! Давно не слышала.
– Ну как ты поживаешь?
– Лучше всех! А ты?
– Тоже – неплохо.
– Ну так еще бы… О тебе по городу такие слухи ходят, что я…
Она осеклась.
– Что – ты? – спросил я.
– Ничего… Ты по делу?
– Да. Хочу узнать, как самочувствие моего директора, Разуваева Павла Павловича? Сегодня поступил.
– Знаю. Ему уже лучше. К счастью, обошлось без инфаркта.
– Могу я его сегодня навестить?
– Кто же тебе откажет?
– А что ему можно привезти?
– Фрукты.
– Тогда я сейчас подъеду.
– Хорошо. Я предупрежу девчат в сердечно-сосудистом, пусть встретят. Они будут только рады. Все, я бегу!
И она положила трубку. Неужто все еще обижена? А может – любит? Ладно. Это ее дело. Я начал собираться. Решил, что поужинаю после посещения Пал Палыча. А то в больнице рано отбой. По своему опыту знаю. По дороге я заскочил в «Гастроном», как всегда на прилавке были только яблоки, уже проделавшие половину пути до состояния сухофруктов, но я обрисовал заведующей свою проблему и мне по блату принесли и апельсины и лимоны и те же яблоки, но крепкие, краснобокие.
– Ну вот есть же у вас все! – не удержался я от упрека. – А на прилавке только мумии какие-то, вместо яблок.
– Если я сразу выложу все, что у меня есть, народишко в миг расхватает, и вам, к примеру, ничего не достанется.
– Это вы бросьте, уважаемая! У нас не народишко, а советские труженики и члены их крепких дружных семей.
– Я-то что? – пожала плечами заведующая. – Вы с этим в горторг обращайтесь. Пусть они наладят регулярный подвоз дефицитных продуктов, а я буду их продавать за милую душу.
– Ладно. Спасибо!
– Всегда рады вас видеть, товарищ Данилов!
Я покинул магазин, сел в машину и поехал в горбольницу. Случайный разговор с заведующей всколыхнул в душе то, что давно мешало мне наслаждаться всеми благами жизни. Ну ведь в самом деле! Какого хрена эти торгаши прячут товар в своих подсобках? Не, понятно, это их дополнительный доход, причем – многократно превышающий официальную зарплату. С этого дохода они отстегивают вышестоящим, а те… мне. Выходит, что я тоже замешан в том, что обкрадывают население? Можно подумать, что раньше я этого не знал… Да нет, чушь все это… Уж мне-то хорошо известно, что никакими мерами этого положения не исправить, только – личной заинтересованностью граждан. Будут люди по всей цепочке – от сада-огорода до прилавка – заинтересованы, чтобы гражданам поступали свежие фрукты-овощи, не станет и дефицита.
На пороге главного входа городской больницы меня встречал целую букет больничных девиц. Куда только смотрит их медицинское начальство? Облепили меня, словно пчелы краюху хлеба с медом, давай щебетать что-то восторженное. Из невнятных восклицаний я понял только, что весть о моем спасении из лап бандитов восьмиклассника не только разлетелась по городу, но и обросла невероятными подробностями. Получалось, что я уничтожил целую банду, расстреляв ее из пулемета с вертушки, а остальных добил приемами каратэ.
Еле от них – медсестер – отбился. Хорошо что на входе в сердечно-сосудистое отделение их отшила старшая сестра. Она меня и проводила к палате, где лежал директор. Койка его стояла возле двери. Кроме него в палате было еще трое таких же немолодых мужиков. Увидев меня, Пал Палыч улыбнулся, но через силу. В вену на локтевом сгибе его была воткнута игла, от которой шла прозрачная пластиковая трубка капельницы. Я взял единственный здесь стул, уселся на него, положив на тумбочку авоську с фруктами.
– Здравствуйте, Пал Палыч! Как вы себя чувствуете?
– Здравствуйте, Саша! Ничего, жить буду… По крайней мере, так утверждают врачи.
– Может вас в отдельную палату перевести?
– Зачем? – удивился Разуваев. – Буду валяться и смотреть в потолок… Здесь я хоть с коллегами по-несчастью могу словом перемолвится.
– А вам не вредно разговаривать?
– Вредно, но слушать я могу вполне… К там там мальчик?
– С мальчиком все в порядке. Бандиты наказаны.
– Разве состоялся суд?
– Есть и другой суд.
– Понимаю, хотя и не одобряю.
– Как бы то ни было, я не позволю обижать своих учеников, да и не своих – тоже.
– Вот это я в вас больше всего и ценю.
– Ешьте фрукты и выздоравливайте. Если что-то нужно, передайте через Тоню, и я все сделаю.
– А ведь она вас любит, Александр Сергеевич, – проговорил Пал Палыч.
– Я догадываюсь.
– У нее есть шансы на взаимность?
– Не думайте сейчас об этом, Пал Палыч.
– Хорошо. Не буду, – вздохнул он. – Буду есть фрукты… И товарищей угощать.
– Тогда я побежал!
– До свидания, Александр Сергеевич!
– До встречи! Достану вам что-нибудь новенькое из рок-музыки.
– Буду рад!
Я покинул палату и устремился к выходу из больнички. Все-таки тягостное место. Однако сразу мне уйти не удалось. Как оказалось у выхода меня поджидала Наташа. Признаться, я удивился. По телефону она дала мне понять, что теперь вполне ко мне равнодушна. И я в общем без претензий. Девушка вышла замуж за хирурга, видать, человека уважаемого и не старого. От меня-то ей чего нужно? Глаза у медсестрички были грустные, но при этом мелькали в них искорки, которые не сулили ничего хорошего.
– Саша, я беременна! – сходу заявила она, едва я приблизился на расстояние шага.
– Поздравляю! – откликнулся я. – Супруг уже знает?
– Нет пока.
– Почему же ты именно меня почтила своим доверием?
– Потому, что он врач и легко поймет, что ребенок не от него.
– Хочешь сказать – что от меня?
– До мужа, кроме тебя, у меня никого не было.
– Ну и что ты от меня хочешь?
– Я не могу сделать аборт в больнице, сразу доложат мужу, но есть бабка, которая их делает на дому, но нужны деньги.
– Так! Я тебя понял, но такие вопросы на ходу не решаются. Давай нормально встретимся и поговорим?
– Смотри! Я на тебя надеюсь!
– Ты же знаешь, я зря не обещаю. Мой телефон помнишь?.. Позвони мне в ближайшие дни…
Помахав ей рукой, я пошел к машине. Не то что бы я сходу поверил Кротовой. С одной стороны, мы с ней действительно не слишком осторожничали. С другой стороны, я не жлоб какой-нибудь, чтобы обвинять девушку в преднамеренном обмане. Если Наташе просто нужны деньги, я дам их, не спрашивая – для чего. А если она и впрямь беременна моим ребенком… Что ж, пусть рожает. Приму участие в воспитании. Понятно, что ее пугает то, как к этому ребенку отнесется ее хирург, ну так если он ее действительно любит, то простит. А если – нет… Короче, придется поговорить с этим Дмитрием Николаевичем Дурасовым.
Чтобы не откладывать дела в долгий ящик, не дойдя до «Волги», я развернулся и вернулся в главный корпус больницы. Наташи на крыльце уже не было. Я вошел в вестибюль и сунулся в окошечко, где принимают передачи.
– Не подскажете, как мне повидать Дмитрия Николаевича?
– А вот нянечка сейчас подойдет, чтобы передачи забрать для хирургического, она вас и проводит.
– Спасибо!
Вскоре и впрямь подошла нянечка, переваливаясь как утка, осмотрела груду пакетов, которые, надо думать, предназначались для пациентов хирургического отделения и вздохнула.
– Давайте я вам помогу! – вызвался я хватая большую часть передачек.
– Помоги, милок, помоги! – обрадовалась она. – Тока халатик накинь…
Накинув мне на плечи халат, нянечка взяла оставшиеся пакеты и потопала к грузовому лифту. Мне ничего не стоило взбежать по лестнице, но я не хотел терять с ней контакта. Мы подождали медленно ползущий, громыхающий ящик, обсуждая не по-апрельски теплую погоду. Потом двери распахнулись. Вернее – их распахнула лифтерша, такая же дородная тетка, как и та, что сопровождала меня. В лифте у нее был обустроен уголок – стульчик, тумбочка, на тумбочке телефон, маленький кипятильник, стакан чаю, накрытый сложенной газеткой. Сразу видно, что лифтерша предпочитала работать с комфортом.
Когда мы выгрузились на третьем этаже, я помог нянечке донести поклажу до сестринского поста. Там я поинтересовался у дежурной сестры, где могу найти хирурга Дурасова? Женщина предложила мне подождать на посту, возле которого имелся диванчик. Я не стал отказываться. И хотя мне по-прежнему хотелось жрать, решил дождаться счастливого соперника. Он вскоре появился. Вернее, возле сестринского поста завис какой-то мужик, в белом халате и такой же шапочке на лысой голове.
– Дмитрий Николаевич, – обратилась к нему дежурная сестра. – Вас ожидают.
Взгляд хирурга сразу помрачнел, когда он увидел меня. Ну и ладно. Тем проще будет с ним разговаривать. Я поднялся с диванчика. Руки ему не протянул. Он мне тоже. Только мотнул головой в сторону лестничной клетки. Дескать, пойдем, выйдем. Вышли. Дурасов сразу потянул из кармана пачку сигарет. Мне предлагать не стал. Задымил. Нервничает, хотя сразу видно – мужик не из слабаков. Да и другими хирурги и не бывают. Ладно, не буду его долго томить.
– Наташа беременна, – без всяких предисловий начал я. – Уверяет, что от меня. Я не стану отрицать, хотя и подтвердить не могу.
– Зачем вы мне говорите это? – спросил Дурасов.
– Уж точно не для того, чтобы поссорить с женой. Дело в том, что она собирается делать аборт, да еще у какой-то бабки. Я не врач, но и то понимаю, насколько это опасно. Аборт она собирается делать из-за того, что боится вашей неадекватной реакции. Так вот, как потенциальный отец ребенка, считаю, что он должен родиться. Я готов финансово поддержать и роженицу и новорожденного, но не хочу, чтобы она чувствовала себя виноватой.
Пока я все это произносил, на лице хирурга сменялась гамма чувств – от желания немедленно дать мне по роже, до слез благодарности. Ну почти до слез.
– Не ожидал, – пробормотал он. – Думал ты просто жлоб с деньгами, которого все почему-то считают кем-то вроде народного мстителя, а ты и впрямь неплохой парень.
– Ну так что ты скажешь по существу? – спросил я, тоже переходя на «ты».
– Ты прав. Никаких абортов. Пусть рожает. Я сегодня же поговорю с ней об этом.
– Ну вот и отлично! – сказал я и стал спускаться по лестнице.
К ресторану я гнал, едва соблюдая правила дорожного движения. ГАИ я не боялся, но зачем создавать аварийные ситуации. Ближайшим к горбольнице рестораном был «Старт». Я отдал куртку гардеробщику, схватил номерок и кинулся к обеденный зал. Подскочившему официанту я велел подать мне все, что он рискнет предложить, главное – быстро. И тот действительно быстро принес мне крабовый салат – из настоящих крабов, а не из рыбных палочек, говяжий язык в желе и прочие закуски, дабы я мог утолить первый голод.
Потом пошло горячее. Рагу из капусты и мяса. Запеченная осетрина. На десерт – кофе и фирменное пирожное. От спиртного я отказался. Мне надо было вести сегодня секцию в школе. Вкусный и сытный обед всегда поднимает настроение. И мне поневоле стало казаться, что все у меня хорошо. Нет, ну ежели посмотреть объективно – и в самом деле все прекрасно. Если не считать непонятно ситуации с пацанами из моего класса. Уйдут ли они однажды в свой Новый Мир, как девчонки из девятнадцатой школы, или это лишь попытка напугать нас, взрослых?
– Александр Сергеевич, дорогой! – вдруг окликнул меня кто-то из посетителей.

Глава 7
Это еще кто? Я нехотя оглянулся. Смутно знакомая рожа. Где-то я ее видел, и даже имел с обладателем оной какое-то дело.
– Не узнаете? – спросил тип, подходя к моему столику. – Сергей Иванович Лисицин.
– А-а, председатель общества книголюбов! – вспомнил я. – Чем обязан?
– У вас есть несколько минут?
– Найдутся, если разговор по делу.
– Исключительно по делу.
– Тогда слушаю вас.
– Я слышал у вас обширные планы…
– От кого?

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71304826?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.