Главная страница | Русское фэнтези | Невеста поневоле, или Чужой трофей

Невеста поневоле, или Чужой трофей
Виктория Стрельцова
Он – мое наказание. Мое наваждение…
Он тот, от кого я скрывалась пять лет в самых отдаленных уголках герцогства.
Судьба вновь свела меня с ним. Теперь он главный подозреваемый в деле, которое я расследую.
А я… Я та, кого он однажды купил…

Виктория Стрельцова
Невеста поневоле, или Чужой трофей

Глава 1
Софи
– Софи, – громкий скрипучий голос пронесся по петляющим коридорам старого, покосившегося на один бок, дома. – Маленькая дрянь, выходи по-хорошему!
Я сидела в кухне, спрятавшись от тетушки в грузовом лифте, на котором поднимали еду для гостей и самой хозяйки этого злачного места.
Чтобы не говорила Эстелла, я прекрасно знала, что «по-хорошему» уже не будет. Никогда. Впрочем, и не было раньше.
«Маленькая, прожорливая пигалица, которая не в состоянии отработать корку хлеба».
Так говорила тетушка Эстелла.
Будучи одной из ее подопечных, в отличие от остальных девиц в борделе, я могла позволить себе не торговать телом. Точнее это позволяла мне тетя. Как бы она не прикрывала сей порыв добрыми намерениями, уж я-то знала, что все они направлены на пополнение тугого кошелька, что женщина прятала у себя в глубоком декольте. Тетушка Эстелла надеялась однажды продать меня, словно товар – дорогой и эксклюзивный – состоятельному мужчине.
– Софи! – Голос вновь эхом разнесся по дому. В старом навесном шкафу зазвенела посуда.
За дверью кухни раздались шаги. Громкие, четкие, словно поступь гвардейца в форменных сапогах.
Я подтянула колени к груди, пытаясь стать меньше. От ароматов еды, которые витали в грузовом лифте после подачи завтрака, желудок скручивало в тугой узел. Со вчерашнего вечера во рту у меня не было и хлебной крошки.
Обхватив голову руками, я ждала. Спина ныла, а ободранный локоть саднил. Я торопилась укрыться от тетушки, оттого не заметила ржавый гвоздь, который кто-то вбил у квадратной стальной дверцы лифта, чтобы повесить на него потертое клетчатое полотенце.
– Будь проклята твоя мать, за то, что произвела на свет столь бесполезное создание! – сыпала проклятиями Эстелла, поднимаясь на второй этаж, где находились жилые комнаты ее «подопечных». Сама тетушка обитала на третьем этаже дома, в небольшой комнатушке с мансардной крышей.
Мать…
Я уже успела позабыть как она выглядит. Разве что ясный взгляд ее зеленых глаз навсегда отпечатался в моей памяти.
Мама покинула этот мир, когда мне было всего восемь лет. Я осталась одна в холодном доме рядом с ее окоченевшим телом, которое безуспешно пыталась согреть, кутая в заштопанное одеяло.
Нет…
Я тряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Слишком много боли в них таится. Эти обрывки прошлой жизни насквозь пропитаны горечью. Не хочу, чтобы она вновь осела на губах, заставив глаза наполниться солеными слезами.
Глаза… Такие же зеленые, как у нее. Словно омут… Тихий, глубокий, опасный.
Приоткрыв дверцу, которая предательски заскрипела, я выглянула из укрытия.
Никого.
Я опустила ноги на старые деревянные половицы, затем упираясь руками в холодную металлическую поверхность лифта, вытащила голову. Тело затекло от долгого пребывания в столь неудобной позе.
Расправив длинную серую юбку, я повязала на голову чепец, спрятав под дешевой тканью копну длинных огненно-красных волос. Их я считала не чем иным, как проклятием. Словно бельмо. Они бросались в глаза каждому. Я чувствовала себя, словно заклейменный воришка, решивший пройтись по городской площади в будний день.
Накинув на плечи старую шаль, припрятанную заблаговременно на дне корзины с овощами, я вышла в коридор.
Дом тонул в тишине. Казалось, здесь нет ни единой живой души. Виной тому ранний час, в который все обитатели этого места спали, набирались сил перед бессонной ночью. Как только сумерки окутают город, бордель тетушки Эстеллы откроет свои двери для мужчин, в чьих карманах позвякивает хотя бы пара серебряных монет.
Преодолев расстояние от кухни до входной двери, я вышла на прогнившее крыльцо. Набрав полную грудь воздуха, я побежала, изо всех сил помогая себе руками. Боюсь, мои старые туфли не переживут этот марафон.
– Софи! Пигалица неблагодарная! – голос тетушки настиг меня, сорвавшись с окна третьего этажа. Ужалил, словно ядовитая змея.
Я прибавила скорости, стараясь как можно быстрее преодолеть расстояние от злачного дома до перекрестка. Там я смогу укрыться от колючего взгляда тети и перевести дух.
– Я заставлю тебя все отработать, дрянь неблагодарная! – не унималась Эстелла. – Ты слышишь, Софи? Все!
Не услышать скрипучий голос тети было невозможно. В отличие от своей младшей сестры – моей матери – она обладала громким, зычным голосом, способным загнать душу в пятки.
Вот он – перекресток. Последний рывок и я, буду вне поля зрения сварливой родственницы.
Через мгновение, опершись спиной о холодную каменную стену, я смогла выровнять дыхание.
– Софи! Софи!
Я обернулась, вздрогнув от неожиданности. Слева от меня, на крыльце, утопающем в зелени, стоял мистер Фокс, приветливо размахивая правой рукой. Левой, к сожалению, он лишился еще в молодости, защищая границу королевства от вражеских нападок детей «псов».
– Доброе утро, мистер Фокс! – Я приветливо улыбнулась мужчине, заметив, что с последней нашей встречи на его лице прибавилось морщин, а черные волосы с проседью стали полностью седыми. – Рада вас видеть.
– Слышал, Эстелла сегодня не в духе? – усмехнулся мистер Фокс, подмигнув мне.
Я вздохнула. Разве бывает иначе? Тетушка всегда чем-то недовольна.
– Кажется, я знаю, чем тебя взбодрить, – губы мужчины растянулись в улыбке. – Идем, – мистер Фокс распахнул передо мной дверь, приглашая войти в лавку, откуда доносились умопомрачительные ароматы свежесваренного кьяра[1] и горячей выпечки.
Внутри было тепло. Несмотря на хорошую погоду, в камине за барной стойкой потрескивали поленья, охваченные пламенем. На столе дымились рогалики с фруктовым джемом, булочки с корицей и заблаговременно нарезанный лимонный пирог. У окна тихо рокотал внушительных размеров аппарат для приготовления кьяра. Из отверстия сверху вырывался пар, от которого толстые оконные стекла покрывались испариной.
Раздался тихий свист, и керамическая кружка с тонкой изящной ручкой стала наполнятся кьяром. Мистер Фокс незамедлительно взял ее с подставки и протянул мне.
Я жадно вдохнула обжигающий ноздри аромат. Немного терпкий, с нотками корицы.
– Запишите стоимость кьяра, мистер Фокс, – виноватым голосом произнесла я. – Как только устроюсь на работу, сразу возмещу вам все убытки. Обещаю.
– Глупости, – отмахнулся мужчина, взяв со стойки пухлый рогалик с апельсиновым джемом. – Ешь, Софи, – он протянул выпечку мне. – Ты должна питаться как следует.
– Моя наглость бьет по вашему карману, – я смутилась и опустила глаза. – Сколько я уже должна вам? Сто или двести серебряных?
– Ты же знаешь, что я от чистого сердца, – улыбка украсила лицо мужчины, подчеркнув глубокие морщины.
Я это знала, но чувствовала себя просто ужасно. Булочная мистера Фокса и так едва сводила концы с концами. В столь непростое время не просто было владеть лавкой или магазином. Полгода назад герцог Сарский удвоил налоги и теперь, вместо привычных ежегодных трех золотых, требовал шесть. Уму непостижимо. Эту сумму торговцы с улиц Третьего кольца едва способны были платить. Джон Фокс не был исключением.
– Как поживает тетушка Эстелла? – мистер Фокс опустился в мягкое кресло по правую руку от меня. – Слышал, она начала поиски потенциального жениха для тебя?
Я сделала небольшой глоток кьяра. По телу разлилось приятное тепло.
– Скорее покупателя, – я смущенно пожала плечами. – Для нее это сделка, из которой она желает получить максимальную выгоду.
Улыбка испарилась с лица мужчины.
– Я знаю, что ты не одобряешь действий Эстеллы, – голос мистера Фокса дрогнул. – Но ты, Софи, уже взрослая. Возможно и тебе пора научится извлекать выгоду из происходящего. Иначе, остаток твоих дней так и пройдет в борделе. Поверь мне, брак, не самое худшее, что может с тобой случится.
Отправив в рот последний кусочек рогалика, я отставила в сторону чашку с недопитым кьяром.
– Я никогда не стану лгать ради выгоды, мистер Фокс, – я покачала головой, отгоняя мысли о замужестве.
До моего восемнадцатилетия остался всего один месяц. Время слишком быстротечно.
– Все лгут, Софи. – Джон Фокс откинулся на широкую спинку кресла. – Кто-то во благо, а кто-то ради выгоды. И ты, – его взгляд скользнул по моему лицу, – рано или поздно сделаешь это. Вопрос в том – зачем? Чтобы уберечь или чтобы разрушить?
Слова мистера Фокса были мне чужды. Они не откликались в моем сердце. Я не принимала ложь ни в каких ее проявлениях. А уж тем более не смела оправдывать ее благими целями и добрыми намерениями.
– Я не стану выходить замуж за того, с кем договорится о цене тетушка, – тихо произнесла я, выпрямляя спину. – Я вообще никогда не пойду к алтарю под руку с мужчиной.
Во взгляде хозяина булочной промелькнуло смятение и неприкрытый интерес. Я не стала томить мистера Фокса.
– Как только мне исполнится восемнадцать, я покину дом тетушки Эстеллы. Я хочу учиться, мистер Фокс! – Я невольно сжала пальцы на резных подлокотниках.
Джон вздохнул.
– Ты ведь знаешь, что образование в Сарсе нынче стоит целое состояние, – покачал головой мужчина, с сочувствием взглянув на меня.
– Я знаю, мистер Фокс, – кивнула головой, нервно поглаживая пальцами шероховатую обивку кресла. – Поэтому я буду вынуждена уйти в обитель. Они предоставляют кров всем желающим. Дав обет, я смогу получить их покровительство и знания. Я буду образованной, мистер Фокс! – воскликнула я, чувствуя, как внутри все начинает трепетать от предвкушения. – Мама была бы рада, – прошептала я уже тише.
– Обет – это серьезный шаг, Софи. Ты уверена, что готова провести всю жизнь в одиночестве, так и не узнав всех прелестей любви? – Мистер Фокс ждал моего ответа, пристально глядя в глаза.
Я замешкалась. Уверена ли я? Ну, конечно!
Вот только сказать об этом доброму соседу я не успела. Дверь булочной широко распахнулась. Над порогом зазвенел одинокий колокольчик, оповещая хозяина о визите первого покупателя. В зал ворвался порыв прохладного ветра, освежающего лицо. Он скользнул по плечам, коснулся макушки, без стеснения выбив алую прядь волос из-под чепца.
Я обернулась и ту же встретилась взглядом с мужчиной. Его цепкий, холодный взор пригвоздил меня к месту. Кажется, я разучилась дышать. От страха, трепета и ужаса одновременно по телу пробежала дрожь. Он лениво оглядел меня с ног до головы и отвернулся.
Незнакомец переступил порог и, стуча сапогами по начищенному до блеска полу, приблизился к прилавку. Его широкие плечи закрыли собой аппетитные рогалики и булочки.
– Кьяр, – отрывисто произнес мужчина и вынул из кармана горсть серебряных монет, которые, упав на прилавок, жалобно зазвенели.
Айзек
Я люблю улицы Третьего кольца Сарсы – отдаленной окраины, где все измеряется количеством серебряных монет. Здесь все просто. Любую проблему тут решит тугой, под завязку набитый, кошелек. Хочешь отыметь пышногрудую красотку? Сунь ей в декольте пару-тройку серебряных, и она будет старательно крутить задом до тех пор, пока тебе не надоест.
Да, Третье кольцо лишено блеска и помпезности центра Сарсы, где возвышается дворец герцога. Чужд ему и лоск улиц Первого и Второго кольца, где обитает знать и челядь, успевшая сколотить внушительных размеров состояние и обзавестись связями. Здесь – на окраине Сарских земель – царит голод и разруха, процветает преступность.
Вся прелесть состоит в том, что управлять голодными животами куда проще, чем сытыми. За кусок хлеба они исполнят любую твою прихоть, любое желание. Даже самое аморальное, не вписывающиеся в привычную картину их никчемной жизни.
Ни одна из дам, приближенных ко двору, не умеет так работать ртом, как девицы с окраины Третьего кольца. Уж я-то знаю. Слишком много женщин пыталось добиться моего расположения через постель. Тщетно. Я знаю цену приятно проведенной ночи и она, во всех случаях без исключения, измеряется только количеством монет.
Я поднимаюсь на крыльцо, чувствуя, как под ногами проседают старые прогнившие доски. Скоро эта забегаловка перестанет существовать. У меня на этот клочок земли свои планы.
Над головой противно звякает колокольчик. Дешевая безделушка нарушает утреннюю тишину улицы. Высокий звук раздражает. Я крепче стискиваю зубы, пытаясь сдержать дикое желание сорвать эту нелепость ко всем чертям и выбросить за порог.
К моему удивлению старик не один. Кажется, этому пройдохе снова улыбнулась удача. Но ничего. Вечно это продолжаться не может. Рано или поздно я совершу задуманное. Своих решений я не меняю. Ни при каких обстоятельствах.
Переступаю порог, под пристальным взглядом девицы, которая скромно, из-под ресниц изучает меня. Наверняка уже прикидывает в голове сколько сможет выручить, если стянет со своего тела дешевые заштопанные тряпки, чтобы показать себя во всей красе. Вынужден отметить, фигура у нее и правда ничего. Пышные бедра, тонкая талия и аппетитная грудь, которую, судя по всему, она пыталась старательно спрятать. Набивает себе цену? На голове нелепый чепчик, из-под которого выбилась прядь волос. Алая, словно свежепролитая кровь. Глаза у девицы зеленющие. Стоит мне заглянуть в них, как она скромно отводит взгляд в сторону. Тоже мне недотрога! Очередная блудница, которая желает продать себя подороже.
– Кьяр. – Горсть монет рассыпается по стойке. Часть из них падает на пол. Я заплатил с лихвой. Но и этого не хватит, чтобы покрыть долги дешевой булочной. Тем лучше.
Старик спешит за стойку и, бормоча что-то себе под нос, торопливо наливает напиток в чашку, ловко управляясь одной рукой.
Тем временем я отчетливо ощущаю на своей спине взгляд. Любопытный, изучающий, оценивающий. В голове девица прикидывает, сколько монет я заплачу ей за умение обслужить мужчину.
Усмехаюсь, постукивая пальцами по деревянной лакированной поверхности.
– Подойди, – отрывисто произношу я, тоном, не терпящим возражений.
Девчонка ввязалась в игру, о которой в скором времени пожалеет. Я не из тех, кто возносит женщин к вершинам блаженства. Безжалостно терзая их, я поднимаюсь туда сам, после чего сбрасываю с небес на землю, получив желаемое.
Старик на секунду оборачивается. В его взгляде тревога. Неужели она его родственница? Племянница? Дочь? Плевать! Даже если ему известна моя репутация, возражать старик точно не станет. Не в его интересах. Впрочем, мы не смогли бы с ним договориться, будь у него хоть дюжина таких дочерей!
Девчонка покорно следует к стойке, изображая смирение. Черт, а у нее неплохо выходит! Жила бы на Первом или Втором кольце, крутила бы задом на сцене, участвуя в вечерних спектаклях. Даже учтиво поклонилась, зараза!
– Как тебя зовут? – зачем-то спрашиваю я, отпивая кьяр, который старик уже успел сунуть мне под нос.
Молчит, дрянь. Дольше, чем следовало!
– Извините, сэр, но тетушка не велит мне знакомиться мужчинами. Она говорит, это будет дурно влиять на мою репутацию, – все же отвечает девица, пытаясь вложить в голос хоть каплю уверенности. Получается у нее плохо. Я слышу, как голос дрожит, а грудь, стянутая тугим корсетом, вздымается и опускается. Жаль, что под ним платье, с высоким горлом. Было бы любопытно взглянуть, что эта «недотрога» так старательно от меня скрывает.
Я поворачиваюсь к ней. Боится, но гнет свою линию. Продолжает игру. Что ж, она еще не знает, что выйти из нее она может только проигравшей. Победитель здесь один. Я.
Трусливо прячет взгляд, стоит мне только заглянуть в ее зеленые глаза.
– Я смотрю, твоя тетя знает толк в том, как набить цену, – усмехаюсь я. Меня начинает забавлять эта девчонка с ее ужимками.
Вскидывает голову, отчего чепец чуть съезжает на затылок, демонстрируя мне копну красных волос. Неужели злится?
– Я не товар! – упрямица девчонка.
– Все продается и покупается, – с уверенностью отвечаю я, глядя, как ее щеки наливаются краской. – Просто у каждого товара своя цена. Столько хватит? – мои губы изгибаются в кривой ухмылке, а на стойку падает один золотой. Этого хватит, чтобы кутить в борделе по соседству пару месяцев. Уверен, она прямо сейчас потянет вниз за шнуровку корсета, не стесняясь присутствия старика.
Но вместо этого девчонка тянет свою тонкую ручку к чашке с кьяром.
– Этого хватит, чтобы я возненавидела вас! – выплевывает мне в лицо и следом на него же выплескивает горячий кьяр.
– Маленькая дрянь! – кричу, соскочив с места, вытирая лицо рукавом камзола.
За спиной слышу топот ног и звон чертова колокольчика над дверью булочной.
– Далеко не убежишь! – шепчу ей в след, отчетливо понимая, что найду. И тогда, она поплатится за то, что осмелилась дерзить канцлеру.
[1] Кьяр – местный аналог кофе (прим. автора).

Глава 2
Софи
Я пытаюсь успокоиться. Спина упирается в запертую дверь борделя. Больше идти мне некуда. Мужчина, посмевший оскорбить меня, остался в булочной. Вопреки моим ожиданиям, он не бросился следом за мной, стараясь стиснуть тело в объятиях и задрать длинную юбку повыше. Похотливый пес!
– Софи! – В противоположном конце коридора появляется тетушка Эстелла. Ее пышное тело плывет ко мне. Нет, летит стрелой. Каждый шаг, словно удар кнута, обжигающего спину. Нет, не боль пугает в эти моменты, а тягучее ожидание неизбежного.
– Тетя, я все объясню! – говорю, вжимаясь в старые дверные доски, мечтая стать с ними единым целым.
Сильная рука до боли стискивает мое плечо. Шаль спадает на пол, к моим ногам. Я силюсь поднять ее, но Эстелла держит крепко, не дает согнуться. Ее почерневшие от злости глаза пытают меня, сжигая дотла. Чувствую себя обугленной головешкой.
– Это вряд ли! – шипит она. – Из-за твоей глупости, я лишилась доброй части своей прибыли! Ты мне возместишь все, до единого серебряного, Софи! Сегодня же!
Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Ноги стали ватными. Неужели тетушка заставит меня торговать своим телом? Это недопустимо! Ни одна обитель не приютит «испорченную» девицу!
– Нет, – голос предательски дрогнул. – Я не стану… Можете запереть меня в клетке навсегда, если вам вздумается, но не превращайте в бездушную куклу.
Я вспомнила девушек, которые живут в борделе. Сердце защемило от мысли, что я стану такой же. Они лишены разума, эмоций, чувств, желаний… Делают то, что велено, не раздумывая. Их пустые глаза лишены жизни. Виной тому заклятие «беспамятства», что наложила на них тетушка Эстелла. Бездумными куклами проще управлять. С рассветом они меняют ипостась, превращаясь в птиц, и напевают в тесных клетках свою грустную песнь. В эти моменты, сидя за толстыми прутьями, они помнят все. Оттого я стараюсь не заглядывать им в глаза.
Да, каждая пришла в бордель по собственной воле, находясь в здравом уме. На заключение контракта с тетушкой их толкает бедность, отчаяние, желание помочь родным. Но стоит ли несколько лет такого плена жалкой горсти монет? Я так не думаю…
– О, нет, милочка, – рассмеялась тетушка, – даже не надейся, что останешься в моем доме! Сегодня же, после захода солнца, я намерена выручить за тебя круглую сумму! Подберем тебе достойного жениха, – усмехнулась она, грубо потрепав меня за щеку.
– Вы не посмеете! – Я осмелилась повысить голос. – Мне еще нет восемнадцати!
– Это не помешает мне заключить заблаговременную сделку с тем, кто даст за тебя больше монет. Оставшийся месяц скоротаешь в новом доме, на попечении новых родственников. А как только достигнешь совершеннолетия, отправишься под венец! – закончила Эстелла, выпуская из цепких пальцев мое плечо.
Под венец…
Я впитывала эти слова, пыталась их принять, осознать… Получалось плохо. Пол под ногами ходил ходуном. От отчаяния хотелось выть. От мысли, что для родной тети я всего лишь вещь, хотелось громко кричать. Эта несправедливость обжигала сердце, рвала его на куски, превращая в лохмотья.
– Не реви! – оборвала мои мысли тетушка Эстелла. – Во всех своих бедах ты виновата сама! – добавила она, поворачивая ключ в замочной скважине входной двери. Подергала ручку, убедившись, что дверь заперта, и сунула ключ в тугой кошелек, что обычно прятала в глубоком декольте.
Я смотрела, как тетя, покачивая бедрами, удаляется по коридору, словно огромная лодка, которая каким-то чудом удерживается на плаву. Вскоре ее силуэт скрылся в недрах старого дома, который, казалось бы, вторя моим страданиям, жалобно стонал, выражая свою сочувствие.
Разве виновата я в том, что осталась сиротой? Разве виновата, что как и мать имею доброе сердце? Именно оно стало причиной преждевременного решения тетушки о замужестве.
Вчера днем я сжалилась над одной из девиц. Ее звали Лара. Она заключила контракт с Эстеллой пару дней назад, о чем уже успела пожалеть. Ее протяжная птичья трель резала больнее ножа. Я не смогла совладать с собой, выпустила несчастную из зачарованной клетки. Маленькая голубая пташка, с черными перьями на хвосте, тут же обратилась девушкой. В глазах ее стояли слезы. Пока, спустившись на кухню, я пыталась найти что-нибудь съестное для бедняжки, эта пройдоха, прихватив серебряный сервиз тетушки, сбежала. Я же была вынуждена прятаться от тети до рассвета, надеясь на то, что гнев ее утихнет. Зря.
– Софи! Маленькая дрянь! – голос Эстеллы, словно гром средь ясного неба, нарушил тишину дома. Послышалась беспокойная птичья трель, а после шаги. Громкие, зычные.
Я закусила губу. Только этого мне сейчас не хватало. Все-таки тетя обнаружила пропажу этого злополучного сервиза…
Быть беде!
Вопреки моим ожиданиям, тетушка не стала запирать меня в птичьей клетке, лишив человеческого облика. Хоть это и была ее любимая забава: лишать речи, привычного тела, заковывая душу в незримые оковы, избавить от которых мог лишь сильный чудотворец. Увы, на улицах Третьего кольца таковых не было. Оттого порой мне приходилось коротать время за металлическими прутьями.
В отличие от остальных девиц в борделе, я не заливалась трелью, надрывно исполняя свою песнь. Я молчала, покорно и стойко снося наказание. Лишь с тоской смотрела на длинные полки, тянущиеся вдоль стен в три ряда, которые были уставлены птичьими клетками. Были клетки и на полу, и на старом покосившемся серванте, и на круглом обеденном столе, за которым уже полвека никто не принимал пищу. Покрытые позолотой и иссиня-черные, пузатые круглые и квадратные, большие и маленькие, пустые и ставшие чьим-то временным пристанищем – все они навевали ужас, отчаяние и злобу, крепнувшую в моем юном сердце с каждым днем все сильней.
– До захода солнца проведешь время здесь. – На плечо опустилась тяжелая ладонь тетушки Эстеллы и с силой втолкнула меня в тесное, окутанное полумраком, помещение. – Приведи себя в порядок. Не заставляй меня краснеть перед гостями, Софи, – сухо добавила она, запирая дверь за моей спиной.
Я осталась совершенно одна. Горечь и тоска поселились во мне, сорвав с губ протяжный стон.
Нет, я так просто не сдамся. Не стану товаром! Я сама хозяйка своего тела и никто не вправе назначить за него цену, какой бы высокой она не была.
Я обошла комнату. Широкая деревянная кровать, застеленная чистым постельным бельем, небольшой камин, который топили холодными дождливыми ночами постояльцы, чтобы не окоченеть от холода. Видно плотских утех не всегда было достаточно, чтобы согреться. У окна невысокая резная ширма, за которой я обнаружила ушат с горячей водой. Вот и все убранство. Впрочем, в комнате, отведенной тетушкой для меня, такого и подавно не было. Лишь кровать с прохудившимся одеялом, да огарок свечи.
Дверь заперта, на окне решетка, которая отделяет меня от свободы и заветной мечты – получить образование и не обременять себя узами навязанного тетей брака. Видно сбыться ей уже никогда не суждено…
Я сидела на кровати, поджав под себя ноги, и неотрывно следила за бледным солнечным диском, который, прогулявшись над черепичными крышами домов, стал спускаться к линии горизонта, клонясь к закату.
Птичьи трели за стеной сменили женские голоса, которые в скором времени смолкли. Дом погрузился в тишину, прерываемую лишь изредка громким стуком в парадную дверь. Каждый раз, услышав его, я вздрагивала, подпрыгнув на месте, и плотнее куталась в колючую шаль. Меня знобило. Но не от холода, а от страха. От нежелания принять ту судьбу, что была уготована мне Святыми Девами.
В замке щелкнул ключ, поворачиваясь по часовой стрелке. В липком полумраке, который укутал тесную комнату, я не могла этого видеть, лишь слышала. Но и этого звука было достаточно, чтобы я спрыгнула на пол, ретировавшись к закрытому окну. Я схватила ковш за длинную деревянную ручку, крепко сжав его в руке, словно гвардеец свой верный меч. Боюсь, мое «оружие» не сможет обеспечить мне должную безопасность. Но, тем не менее, это лучше, чем ничего. Так я чувствовала себя увереннее.
– Она здесь, ваша милость, – шепчет тетушка, шурша длинной юбкой. Неужели по такому случаю надела свое любимое пышное платье? – Прошу! Ваш визит – это большая честь для нас! – не унимается Эстелла, явно пытаясь произвести впечатление на гостя.
Я стою молча. Боюсь шелохнуться. Уповаю на то, что меня не заметят. Глупо. Но мне так хочется оттянуть сей момент!
Тетушка Эстелла чиркает спичкой, разжигает огонь в камине. Он трещит, с жадностью набрасывается на щепки и сухую древесину, словно изголодавшийся дикий зверь.
Темнота рассеивается, комнату озаряют ярко-оранжевые всполохи огня. Я пытаюсь рассмотреть неизвестного. Он окутан мраком. Тени, словно ручные звери, вьются у его ног, покорно льнут к нему, словно к своему хозяину. Дурной знак.
Тетушка, подбрасывает в огонь новую порцию дров. Ее руки подрагивают от волнения. Это может означать лишь одно – в бордель вошел очень влиятельный мужчина, который сможет озолотить мою жадную родственницу.
– Оставь, – отрывисто произносит гость, заставив меня крепче сжать ручку ковша. Тетушка покорно выпускает из рук шуровку. – Выйди, – сухо добавляет он.
– Но, ваша милость, – голос Эстеллы подрагивает. Ей явно не нравится то, как общается с ней мужчина, но, тем не менее, перечить ему она не станет. Я в этом уверенна.
– Подождешь за дверью. – Между пальцев гостя блестит один золотой. Этого достаточно, чтобы тетушка, позабыв обо всяких моральных принципах, оставила юную племянницу один на один с мужчиной.
В горле застревает ком, к глазам подступают слезы. Но никто этого не видит. Эстелла старается не смотреть в мою сторону, все ее внимание приковано к монете, которую играючи перекатывает между пальцами незнакомец.
Айзек
Жду, когда хозяйка борделя наконец-то скроется за дверью. Думаю, погорячился, сунув ей золотой. Эта алчная особа оставила бы меня один на один с девчонкой и за пять серебряных монет.
Пока женщина, подобрав темно-коричневую юбку руками, семенит к выходу, я всматриваюсь в темноту. Жадно вдыхаю носом воздух. Я чувствую, как комнату наполняет приторный запах страха, слышу ее прерывистое дыхание, представляю, как чертовка дрожит.
Усмехаюсь. Мне нравится ощущать власть над ней.
– Подойди, – командую я, когда дверь за хозяйкой дома закрывается.
Девчонка даже не шелохнулась. Представляю, как в полумраке она, гордо вздернув подбородок, поджимает губы. Все еще пытается набить себе цену? Зря! Все расчеты я буду вести с ее опекуном. Эта дрянь не получит ни одного серебряного. После того, как она плеснула в лицо канцлеру чашку горячего кьяра, пусть уповает на то, что вообще осталась жива.
Делает небольшой шаг, оказавшись в освещенной огнем части комнаты.
О, да! Я не ошибся! Джон Фокс и правда сдал девчонку, надеясь получить отсрочку по очередному платежу. Наивный глупец!
Склонив голову набок, я рассматриваю чертовку, сбежавшую утром из булочной. Она прячет свои зеленющие глаза, упирает взор в гнилые половицы под ногами. Копна волос спрятана под нелепым чепцом. Черт, он ей совсем не идет! Так и хочется сорвать! В дрожащих руках девчонка сжимает ковш, до краев наполненный водой. Нет, ей и правда место на сцене! Играет недотрогу так, что впору поверить! Но меня ей не провести. Я знаю, что тело ее дрожит не от страха, а от желания. Это свойственно всем женщинам. Она не исключение.
– Я ведь говорил тебе, что все продается. Все! Без исключения! – Я делаю шаг вперед. Чувствую, как прогибаются старые доски под ногами.
Глаза девчонки вспыхивают. Узнала. Пальцы сильнее сжимают ручку ковша. То ли от волнения, то ли от страха.
– Хотите купить меня? – произносит с отвращением. Неужели и правда, ее это задело? Сомневаюсь… – За сколько?
– Твоя тетя просила двенадцать золотых, – неторопливо ответил я, не сводя с нее своего взора, – но я убедил ее отдать тебя всего за три.
Даже в полумраке, окутывающем комнату, я отчетливо увидел, как вспыхнули ее щеки. Пусть знает свое место! Ей необязательно знать, что хозяйка борделя выручила за сиротку тридцать золотых. Целое состояние по нынешним меркам!
– Я предлагаю вам пять золотых, – произносит девчонка, набравшись смелости. – Вы отпустите меня, если я заплачу больше, чем взяла с вас тетя?
Я смеюсь, запрокинув голову. Глупая! Разве тут дело в деньгах?
– У тебя нет ни одного серебряного, – шепчу, приближаясь к ней. – Чем же ты будешь платить?
– Я… Я заработаю, – отвечает она дрожащим голосом. – Я могу убирать ваш дом. У вас ведь есть дом?
О, да! У меня есть дом! Но твоей ноги в нем никогда не будет! НИ-КО-ГДА!
– Нет! – обрываю ее речь. Пальцы стискивают маленький подбородок, притягивая к себе. Морщится, словно ее дотронулся кто-то из детей «псов». Неблагодарная дрянь!
Нас разделяет несколько дюймов. Мне чертовски хочется вцепиться в ее губы, показать этой ведьме, где ее место, сорвать приглушенный стон. Но я лишь сильнее сжимаю пальцы, глядя в ее глаза. Девчонка жмурится, пытается отступить. Тщетно. Я держу ее слишком крепко.
– Я не стану вашей женой! – цедит сквозь зубы, осмелев.
– Женой?! – переспрашиваю я. – Думаешь, я возьму в жены распутницу из дешевого борделя? – мои губы расползаются в хищном оскале. Я застал девчонку врасплох.
– Нет? – переспрашивает она. В ее голосе я слышу облегчение. Вот дрянь! Она слишком рано обрадовалась!
– Нет, – качаю головой, вдыхая ее запах – сладкий, дурманящий. – Ты выйдешь замуж за старого конюха. Он падок на молодых девиц. Я думаю, он не расстроится, если я привезу ему немного «испорченный» товар, – говорю я, привлекая девицу к себе. Рука невольно сползает на ее точеную талию, стискивает ни разу не тронутую мужчиной плоть. По крайней мере, тетка утверждала, что эта ведьма чиста, как первый снег. Надеюсь, она не солгала.
Девчонка всхлипывает, упирается одной рукой в мою грудь, пытаясь отстранится.
– Нет! Так нельзя! Вы зверь! Животное! Похотливый пес! – бросает слова мне прямо в лицо. – Ненавижу! – смачный плевок заставляет ослабить хватку. Вот же дрянь! Где только этому научилась?
Пока я представляю, как буду срывать с нее заштопанное платье, эта ведьма опускает ногу, облаченную в туфлю на мои пальцы. Черт! У нее там что, подковы?!
Девчонка вырывается и, выплеснув содержимое ковша в камин, в кромешной темноте, направляется к выходу. Я бросаюсь следом, но, споткнувшись о брошенный ею же ковш, падаю на одно колено. Этих нескольких секунд достаточно, чтобы пташка спустилась по лестнице и выпорхнула за дверь, скрывшись в объятиях ночи.
– Можешь не сомневаться, я все равно найду тебя! – Слова срываются с языка против моей воли. Внутри плещется злость. – Далеко не убежишь, маленькая дрянь!

Глава 3
Пять лет спустя
Софи
Колеса поезда размеренно стучали по рельсам, возвращая меня из мирской обители в Сарсу. Я прислонилась лбом к холодному стеклу, глядя, как за окном мелькают до боли знакомые угрюмые пейзажи улиц Третьего кольца. Серые полуразрушенные здания смотрели на меня пустыми глазницами окон. После последнего набега детей «псов» прошло всего шесть месяцев. Герцог сумел противостоять вражеской атаке, но окраина Сарсы местами стала походить на руины. Интересно, булочная мистера Фокса все еще варит по утрам ароматный кьяр? А бордель тетушки Эстеллы открывает свои двери после захода солнца для мужчин всех рангов и сословий?
– Мисс, вы не поможете мне достать саквояж? – скрипучий голос отвлек меня от собственных мыслей.
Я подняла глаза на попутчицу. Пожилая дама в старом заштопанном платье, чистом и выглаженном, стояла передо мной, сложив ладони на груди. Потускневшая шляпка прикрывала ее редкие седые волосы. Глаза незнакомки лучились добротой, но при этом были наполнены грустью.
– Конечно, – я поднялась и принялась извлекать тугой саквояж с полки, что размешалась на уровне глаз. – У вас красивое платье, мэм.
– Мода улиц Третьего кольца не так быстротечна, как во дворце герцога Сарского, – улыбнулась старушка. – Мое платье актуально уже не один десяток лет, – подмигнула она.
– Вас кто-нибудь встретит, мэм? – Этот вопрос невольно сорвался с моих губ, когда я поняла, насколько тяжелый багаж у незнакомки. – Может быть сын? Или дочь?
Улыбка исчезла с лица старушки.
– Дочь, – тихо повторила она. – К сожалению, она покинула этот мир.
– Простите, – спохватилась я, – не хотела вас расстроить.
– Что вы, мои раны хоть и болят, но уже не кровоточат. Прошло уже пять лет, – ответила незнакомка. – Ее звали Лара, – добавила она, немного помолчав. – Незадолго до трагедии, моя девочка устроилась работать няней с проживанием у одной обеспеченной семьи. Как только выдался первый выходной, она решила навестить меня. К сожалению, ее убили, отобрали честно заработанное жалованье, а тело бросили в сточную канаву, – старушка промокнула глаза кружевным платком. – Детектив сказал, что тех денег, что грабители выручили у Лары, хватило бы разве что на серебряный сервиз. Разве его стоимость равноценна человеческой жизни? – спросила женщина, забирая из моих рук саквояж.
– Третье кольцо – на выход, – стальной женский голос пронесся по вагону, настигая каждого.
– У вас доброе сердце, мисс. Если бы вы знали мою дочь, уверена, она бы вам понравилась, – сказала напоследок старушка, пряча платок в складках платья.
– Жаль, что я была с ней не знакома, – ответила я. – До свидания, мэм.
Я стояла рядом со своим местом и смотрела в след этой сильной женщине. Не было сил шевельнутся, не было сил смахнуть с лица непрошенную слезинку.
Я обманула.
Я солгала.
Впервые.
И теперь я задавалась вопросом, почему я это сделала: чтобы спасти или чтобы спастись самой?
Подобрав подол длинной иссиня-черной юбки, я устремилась в уборную. Тесное помещение в последнем вагоне встретило меня смрадом и духотой. Алое солнце размазывало по небу кровавое зарево, которое я могла наблюдать сквозь миниатюрное круглое оконце над умывальником.
Я до упора выкрутила кран. Тщетно. Воды нет. Немудрено. Баки в вагонах третьего класса наполняют не с той же регулярностью, что первого.
Тыльной стороной руки провела по разгоряченным щекам.
– Какой ужас! – сокрушенно произнесла я, взглянув на свое отражение.
На щеках блестят влажные дорожки слез, под глазами залегли темные круги – результат длительной поездки в экипаже, а после на поезде. Две бессонные ночи тоже наложили свой отпечаток, сделав кожу тусклой, придали ей сероватый оттенок.
Я тряхнула головой, похлопала себя по щекам. Потуже затянула на шее узел, чтобы чепец сидел как влитой, пряча под грубой тканью копну алых волос. Расправила складки на скромном платье, цвета ночного неба, поправила узкую ленту на талии, которая служила мне поясом.
Волнуюсь, словно юная девчонка…
– Эй, – град ударов обрушился на дверь с противоположной стороны, заставив меня вздрогнуть. – Отпирай, иначе выбью! Дай нужду справить! – Я услышала, как он смачно сплюнул.
Обхватив пальцами стальной лик Девы Справедливости, что покачивался на тонкой цепочке у меня на шее, я отворила дверь.
– О-у, – присвистнул бородатый мужчина, который, судя по всему, сутра уже успел приложиться к кружке с фрелем[2], – мисс Ледяное сердце, – он усмехнулся и, пошатываясь на негнущихся ногах, поклонился.
– Простите, мне нужно готовиться к выходу. Скоро моя станция, – тихо ответила я, огибая мужчину по касательной. В нос тут же ударил терпкий запах пота вперемешку с фрелем. Отвратительное сочетание!
Стуча каблуками по полу, я направилась к своему месту.
– Мисс, – окликнул меня незнакомец, и я невольно обернулась, – если хотите что-то спрятать, положите это на видное место. Чем длиннее будет ваша юбка, тем больше желающих будет под нее заглянуть. Поговаривают, – добавил он уже тише, заговорщицким тоном, – служительницы Девы Справедливости прячут там, – он кивнул головой, блуждая сальным взглядом где-то чуть ниже моей талии, – источник неземного наслаждения. Увы, проверить это еще никому не удалось, – усмехнулся он. – Наверное…
– Единственное, что вы там можете обнаружить – это три ряда острых зубов, которые непременно откусят то, что вы ко мне протянете, – ответила я, глядя прямо в глаза похотливому наглецу. – Все еще хотите проверить?
Мужчина отшатнулся. Его лицо исказила гримаса отвращения.
– Небейра[3], – процедил незнакомец и, сплюнув себе под ноги, пошатываясь, поплелся в уборную.
– Первое кольцо! Дальше поезд не идет! – пробасил стальной женский голос, который, казалось бы, принадлежал не живому человеку, а бесчувственной машине.
Я осторожно сошла на платформу, крепко сжав в левой руке ручку полупустого саквояжа, а правой обхватив пустую птичью клетку.
Никогда прежде мне не доводилось бывать на улицах Первого кольца. Роскошь и великолепие присутствовали здесь в каждом здании. Просторные дома из белого камня, увитые ажурной сеткой балконов, высились по обе стороны от меня. Резные перила лестниц были опутаны плющом, а ступени сияли чистотой. Мимо скользили экипажи, в которых, вздернув припудренные носики, сидели женщины. Следом за ними тянулся флер цветочных ароматов. Мужчины – все, как один – неспешно прогуливались, вооружившись тростью. В скромном наряде служительницы я чувствовала себя здесь глупо и неуместно.
– Мисс Донахон, – окликнул меня мужчина в черном камзоле. Он сделал взмах рукой, прося меня подойти. – Меня зовут Эльберт Скотт. Я старший советник герцога Сарского. Он просил доставить вас во дворец.
– Извините, мистер Скотт, но я бы хотела сначала отвести свои вещи на постоялый двор.
– В этом нет нужды, – чопорно ответил мужчина, распахивая передо мной дверцу экипажа, которая в лучах полуденного солнца отливала золотом. – Его светлость пожелали, чтобы вы остановились во дворце.
Я села на обитую бархатом скамью с высокой мягкой спинкой, оказавшись в окружении пухлых подушек. Мистер Скотт расположился напротив. Экипаж тронулся.
Никогда мне еще не приходилось ездить в столь роскошной карете. Стены ее были украшены золотыми витиеватыми узорами, с изогнутой крыши на меня взирали причудливые существа, разгуливающие на четырех массивных лапах и имеющие при этом за спиной по паре крыльев. Их крючковатые клювы были раскрыты в немом крике. Весь салон искрился в лучах солнца, будто облитый жидким золотом. Тяжелые оранжевые занавески покачивались в такт движению экипажа, тихонько шелестя, нашептывая что-то на ухо.
В этой помпезной обстановке я чувствовала себя неуютно. Пять лет, проведенные в мирской обители Девы Справедливости, научили меня быть непритязательной. Скромность и умеренность – вот главные качества каждой служительницы. Герцогу Сарскому они же были чужды.
Крепко обхватив руками свой багаж, который с трудом умещался на коленях, я с интересом рассматривала улицы Первого кольца, проплывающие мимо нас. Величественные дома-великаны взирали на нас свысока разноцветными глазницами окон, аккуратно подстриженные деревья, покачивались, провожая нас тихим шелестом листвы, а люди расступались, едва завидев наш экипаж. Ну конечно, откуда им было знать, что за яркой занавеской прячется скромная служительница, а не герцог с супругой. Я сжала лик, словно маятник раскачивающийся у меня на шее, почувствовав себя не кем иным, как самозванкой.
В отличие от улиц Третьего кольца, за пределами которых виднелись одинокие покосившиеся дома и строения, хаотично разбросанные вдоль извилистых дорожек, Первое кольцо обрывалась резко, словно кто-то властной рукой смахнул все лишнее, очертив четкую границу круга. Бескрайние цветочные поля потянулись по обе стороны от каменной дороги, наполнив воздух душистым ароматом маргариток и терпким, чуть горьковатым, запахом ромашек и гацаний.
– Мистер Скотт, – осмелилась я обратиться к старшему советнику, – какова цель моего визита во дворец?
Мужчина окинул меня пренебрежительным взором. Его заостренный подбородок дернулся, выражая явное недовольство.
– Мисс Донахон, – сухо ответил он, – будьте осмотрительны в своих вопросах. То, что происходит в стенах дворца, ни при каких обстоятельствах не должно быть известно широкой публике за их пределами.
Я поджала губы. Не просто будет разобраться в происходящем, если все жители дворца столь немногословны, как мистер Скотт.
– Вы ладите с детьми? – холодно поинтересовался старший советник.
Я кивнула.
Мне никогда не доводилось нянчить чужих детей, а своих я, как служительница, иметь не могла. Тем не менее, по настоянию старшей сестры именно моя кандидатура была выбрана для поездки во дворец.
– Дети – это цветы, – сказала она мне за день до отъезда. – Хочешь получить урожай – поливай. Брошенные на произвол судьбы чада, что снуют в переулках Третьего кольца, лишены этой роскоши. Оттого вместо подснежников из небрежно брошенных семян по весне вырастает лишь бурьян.
Чем поливать маленьких маркизов и графинь я понятия не имела. В отличие от меня, у них было все. Что могла дать им простая служительница из глубинки? Такая как я?
– В таком случает, – голос мистера Скотта прервал мои размышления, – возможно, вы продержитесь во дворце немногим больше, чем мистер Шерман.
Кто такой мистер Шерман мне было неизвестно. Но одно мне было ясно наверняка: если он спешно покинул дворец по велению герцога, то поливал маленьких маркизов он чем-то не тем.
[2] Фрель – местный аналог пива, который производится путем брожения. Популярен на улицах Третьего кольца ввиду невысокой стоимости (прим. автора).
[3] Небейра – блаженная, умалишенная (прим. автора).

Глава 4
Софи
Если Дейбрусский дворец, что возвышался у самой границы, рядом с землями «псов», по праву считался воплощением мощи всего королевства, то Сарский дворец был воплощением роскоши и изобилия. Золотая отделка стен слепила, переливаясь всеми оттенками желтого под палящими лучами солнца, бесцеремонно заглядывающего в огромные окна. Дорогой бархат покрывал не только добротную деревянную мебель с золотистыми вензелями на спинках и подлокотниках, но и пол. Он приглушал стук моих форменных туфель на невысоком каблуке.
– Его светлость герцог Сарский примет вас незамедлительно, – произнес старший советник, поднимаясь по изогнутой широкой лестнице.
– Почту за честь, – тихо ответила я, пытаясь понять, к чему такая спешка.
В обители Девы Справедливости старшая сестра была немногословна. Задавать ей вопросы считалось дурным тоном. Я знала лишь то, что его светлость потребовал доставить во дворец «юную, здравомыслящую особу, умеющую обращаться с детьми». Странное требование, если учесть то, что у герцога детей нет вовсе. Разве только многочисленные племянники и племянницы, от которых он предпочитал откупаться дорогими подарками.
– Прошу, мисс Донахон. – Мужчина распахнул передо мной высокую двустворчатую дверь с коваными золотыми ручками.
Рабочий кабинет герцога был просторным. Кругом блеск, к которому мои глаза все никак не могли привыкнуть. Отделка помещения демонстрировала состоятельность его владельца, напоминала каждому вошедшему о статусе хозяина этого дворца.
– Располагайтесь, – добавил мистер Скотт, указав на свободное кресло у массивного стола из молочного дерева[4], и тихо скрылся за дверью.
Я осталась одна в кабинете, в котором не то что сесть, но и вздохнуть было страшно. Скрестив руки на груди, я стояла у кресла, переминаясь с ноги на ногу, и никак не могла уговорить себя опуститься на белоснежную бархатную обивку. Страх что-нибудь испортить был столь велик, что усталость не могла взять над ним верх.
– Святая Дева Изобилия, – голос за спиной заставил меня подпрыгнуть на месте от неожиданности. – Что это, девочка моя?
В кабинет, словно ураган, ворвался невысокий мужчина. Подкрученные седые усы подпрыгивали в такт его быстрым шагам. Большой живот был стянут тугим поясом, который, казалось, вот-вот треснет по швам. Камзол оливкового цвета с золотистыми оторочками сковывал его тучное тело, но мужчина, тем не менее, ловко передвигался, суетливо подергивая пальцами. Через плечо была перекинута классическая лента белого цвета – символ благосклонности его величества короля. Туфли с золотыми пряжками и загнутыми носами смотрелись нелепо, но соответствовали последним веяниям моды королевства и Сарсы в частности.
– Ваша светлость, – я склонила голову, распознав в незнакомце герцога, – служительница обители Девы Справедливости Софи Донахон прибыла во дворец по вашему указу.
– Значит, вот какие одежды носят благочестивые, – герцог по-детски скривил лицо. – Никуда не годится! Я распоряжусь, чтобы вам предоставили нормальные платья!
Мой скромный наряд не претендовал на звание изысканного и модного, но был сшит аккуратно.
– Простите, но ваша забота обо мне излишняя, – ответила я, разглаживая на юбке невидимые складки. – Я ношу платье, чтобы скрыть наготу. Мое с этой функцией отлично справляется.
Герцог наградил меня колючим взором небольших глаз-бусинок цвета речного ила.
– Девочка моя, непозволительно разгуливать по дворцу в таком виде! Будь вы хоть одной из Дев! В этом мешке вы словно прыщ, вскочивший на мягкой бархатной коже! – пухлые губы мужчины задрожали от негодования, которое он всеми силами старался скрыть. – Я – Арно де Буа герцог Сарский повелеваю вам переодеться сию же минуту! – надрывно проговорил он, опускаясь в кресло с высокой спинкой, венчала которую кованая ажурная корона из золота.
– Да, ваша светлость, – покорно опустила голову в поклоне, дабы не гневить герцога. Чепец, покрывающий голову, как назло соскользнул и упал к моим ногам. Волосы алым водопадом заструились по плечам.
– Девочка моя! – герцог подскочил, сомкнул ладони перед собой, сопроводив сие движение громким хлопком. – Никаких головных уборов! Непозволительно скрывать под грубой тканью такую усладу для глаз! Как красиво и чудно, – задумчиво протянул он, – никогда не видел ничего подобного!
Сменить наряд – это еще, куда ни шло, но отказаться от чепца – недопустимо! Не правильно! Опасно, в конце концов!
– Ваша светлость, я служу Деве Справедливости и не смею нарушить тех правил, что строго соблюдают в мирской обители, – тихо проговорила я, не поднимая головы.
– Пока вы живете во дворце, девочка моя, вы служите мне! Только мне! – герцог оперся руками о столешницу, подавшись вперед. Его голос надломился, превратившись в крик. – Чем раньше вы это поймете, – уже тише добавил он, вновь опускаясь в кресло, – тем лучше для вас же, мисс Донахон.
Я шла по коридору, путаясь в пышной юбке. Благочестивой служительнице не пристало говорить бранных слов, но сейчас мне хотелось забыть о правилах и громко выругаться, во весь голос. Благо здравый смысл не позволял. Иначе плакала моя репутация, а вместе с ней и благосклонность старшей сестры.
Наряд, в который меня облачили, словно тряпичную куклу, в корне отличался от того, что я привыкла носить. Тугой корсет со шнуровкой по бокам впивался в кожу, лишая возможности нормально дышать. Пышные полупрозрачные рукава-фонарики из шифона, словно огромные крылья, напоминали о себе при малейшем движении рук. Объемная красная юбка, украшенная россыпью мелких кристаллов и рубиновой крошки, была настолько тяжелой, что мне приходилось придерживать длинный подол, плавно переходящий в шлейф. На шею мне нацепили обруч из красных камней – подарок его светлости – до боли похожий на ошейник, который я не стала снимать лишь из вежливости к герцогу.
За спиной развивалось знамя красных волос, уложенных красивыми волнами и присобранных на затылке. Словно флаг, орошенный кровью.
Мне нестерпимо хотелось повязать на голову хоть что-то, дабы скрыть свою отличительную особенность, которой я стыдилась. В детстве тетушка Эстелла постоянно твердила мне, что меня, таким образом, заклеймил сам Черный Мор[5], записав в ряды своих прислужников. Я же клеймом свой цвет волос не считала, но и за благо счесть не могла. С ним я всегда чувствовала себя «белой» вороной.
– Чудесно, девочка моя! Теперь вы будете радовать мой глаз своим присутствием! – восторженно воскликнул герцог, стоило мне вновь переступить порог его кабинета. – Сегодня же распоряжусь, чтобы подготовили указ, обязующий все мирские обители носить модные платья! Уверен, его величество король Франциск будет доволен моим вкладом в религию!
– Ваша светлость, – грубый низкий мужской голос прозвучал у меня за спиной, – боюсь, это невозможно. Наша казна опустеет, если мы станет наряжать служительниц в платья, под стать герцогиням.
– Верно, – герцог закусил губу, размышляя над словами неизвестного. Я не видела его, так как мужчина расположился у меня за спиной, а обернуться в присутствии его светлости было бы дурным тоном.
Святая Дева! Я была столь увлечена мыслями о платье и собственном комфорте, что не заметила постороннего! Непозволительно! Мой разум должен быть чист от подобного рода размышлений!
– Увеличим налоги вдвое! – ладонь герцога хлопнула по лакированной столешнице, а на его лице заплясала улыбка.
Вдвое?! Это же неподъемная сумма для жителей Третьего кольца! Интересно, булочная мистера Фокса все еще держится на плаву? Я не заглядывала туда уже добрых пять лет.
За спиной послышались тяжелые шаги. Незнакомец неторопливо прохаживался у меня за спиной.
– Ваша светлость, эти платья развратят их умы. Непритязательность и скромность держат служительниц в узде. Если они станут щеголять в модных нарядах, то поверьте, служить они будут не Девам, а своей похоти! – изрек мужчина, лениво прохаживаясь у меня за спиной.
Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули, налились краской.
Как он смеет?!
– Вы мыслите поверхностно! – возмутилась я, позабыв о всяких правилах.
– Хотите глубже? – усмехнулся незнакомец.
Теперь щеки горели не только от гнева, но и от стыда. Что он вообще себе позволяет?
– Такова женская натура, которую вы пытаетесь усмирить, мисс. Рано или поздно жадное до мужских ласк юное тело обретет над вами власть. Поклонение Деве – игра, из которой вы очень скоро вырастите, – произнес он, смакуя каждое слово.
Слова мужчины резали слух. Они унижали не только меня, но и всех тех девушек, что принесли свои жизни в дар Девам.
– Тело – всего лишь сосуд, – тихо произнесла я, пытаясь усмирить гнев. – Чем он будет наполнен – решать нам.
За спиной я услышала тихий смешок. Неужели я позабавила этого хама? Его светлость герцог Сарский с интересом наблюдал за нашей словесной баталией, не желая ее прервать.
– И чем же наполнен мой сосуд, мисс? – поинтересовался мужчина, делая шаг по направлению ко мне.
Я нервно сглотнула, обдумывая те слова, что крутились на языке. Я знала, что честность во дворце не в почете, но и лгать была не намерена.
– Ну же, девочка моя, – герцог в нетерпении подался вперед. – Ответьте.
– Он наполнен ненавистью. Кто-то однажды разбил ваше сердце, и теперь вы боитесь доверить его. Пытаетесь утопить боль в отвратном чувстве, переполнившем сосуд до краев, – произнесла я, до боли стиснув пальцы. Тяжело оставаться смелой, когда не знаешь, кто на самом деле твой собеседник.
– Вздор! – воскликнул мужчина. Слова его были преисполнены гневом. – Вы ничего не смыслите в мужчинах, мисс Донахон, – прошипел он, огибая мое неподвижное тело. – Впрочем, – добавил уже спокойнее, опускаясь в кресло, – это поправимо.
Голова незнакомца повернулась ко мне. На суровом лице появилась хищная улыбка. Нет! Оскал! В холодном взгляде вспыхнуло пламя, которое не сулило ничего хорошего. О, однажды я его уже видела! Оно едва не спалило меня до тла, оставив доживать свой век обугленной головешкой. И сейчас, спустя пять лет после нашей встречи, в душе ожил давно забытый кошмар, заставивший меня бежать из дома тетушки Эстеллы темной ночью.
– Позвольте представиться мисс, канцлер Миона[6] Айзек Бэнкс, – прошелестел он, жестом предлагая мне опуститься в соседнее кресло.
[4] Молочное дерево – местное древесное растение, которое достигает в высоту не более двух метров. Древесина имеет молочный оттенок, хорошо поддается обработке и полировке, обладает высокой прочностью. Особо ценится среди мастеров и любителей роскошных предметов интерьера (прим. автора).
[5] Черный Мор – злое божество, которому противостоят пять Дев. Согласно легенде, проникнув в сердце человека, сеет там зерно сомнения и пробуждает враждебность к окружающим. В годы Изобилия насылает мор на целые деревни и города (прим. автора).
[6] Мион – королевство на Южном материке. В его состав входит пять герцогств, в том числе Сарса (прим. автора).

Глава 5
Софи
Воздух в кабинете был накален до предела. Горячий, сухой, колючий. Он окутывал меня, словно кокон. Голова шла кругом от тугого корсета, который я была вынуждена терпеть, а мысли путались от присутствия канцлера. Святые Девы, я плеснула горячий кьяр в лицо одному из самых влиятельных мужчин королевства!
Я всем сердцем надеялась на то, что мистер Бэнкс не узнает меня. Много ли девиц сменил он за эти годы? Возвращался ли он хотя бы единожды мыслями в покосившийся дом тетушки Эстеллы? Не думаю. У канцлера и без того полно забот. Мне же это только на руку. Будучи служительницей, я не хочу доживать свой век в темнице, под гнетом косых взглядов стражи. Это порочит меня! Всю обитель!
– Мисс Донахон, вам, наверное, любопытно, отчего герцог решил прибегнуть к помощи обители? – лениво произнес его светлость Арно де Буа.
– Для меня честь явиться во дворец, ваша светлость, – незамедлительно ответила я. После словесной перепалки с канцлером, я старалась быть более осмотрительной в своих высказываниях. Моя прямолинейность здесь, в сердце Сарсы, играла против меня. Здесь в почете были лесть, лицемерие и угодничество. Увы, мне эти качества были чужды.
– Не думаю, что девица из глуши, сможет нам чем-то помочь, – лицо мистера Бэнкса исказилось до неузнаваемости. Видимо ему мой приезд не пришелся по душе.
Герцог встал, поправил перекинутую через плечо ленту, разгладил пухлыми пальцами белоснежную ткань.
– Айзек, у нас дело безотлагательной важности. Твое расследование не дало никаких результатов и…
– Мое расследование еще не закончено. Не время говорить о результатах, – вспыхнул канцлер, позволив себе перебить его светлость.
Герцог де Буа прохаживался по кабинету, скрестив руки за спиной. Изогнутые мыски его туфель то и дело цеплялись за дорогие ковры, и я не на шутку переживала за то, как бы его светлость не изувечил себя, нечаянно споткнувшись и упав на начищенный до блеска мраморный пол.
– Время… Его у нас нет, Айзек. Поэтому, – де Буа резко развернулся на пятках, – вы, мисс Донахон, – палец герцога указал на меня, – и приехали во дворец.
Я все еще не понимала того, зачем понадобилась во дворце скромная служительница из мирской обители.
– В таком случае, я не стану вам мешать. – Канцлер неспешно поднялся с кресла. Он навис надо мной словно коршун. Под его колючим взглядом захотелось обернуться маленькой птичкой и выпорхнуть в окно. Благо во дворце не было металлических решеток на окнах, коих в доме тетушке Эстеллы хватало с лихвой. – Как только его светлость введет вас, мисс, в курс дела, не сочтите за труд, загляните ко мне. Мне есть чем с вами поделиться.
– Вот и славно! – герцог захлопал в ладоши, вновь опускаясь в кресло. – Если вы станете работать сообща, дело пойдет быстрее!
Я так не думала. Огонь, что полыхал во взгляде канцлера, не предвещал ничего хорошего. Я имела возможность познакомиться с этим человеком ранее. Оттого на душе было не спокойно. Я знала, что этот мужчина опасен. Нет, я это чувствовала. Каждой клеткой своего тела ощущала его силу, решительность и неприязнь.
Он сотрет меня в порошок. Непременно!
– Ох, девочка моя, – вздохнул герцог, глядя вслед мистеру Бэнксу, который стремительно покидал кабинет его светлости, – надеюсь, герцогиня не ошиблась, порекомендовав именно вас.
– Я сделаю все, что в моих силах, Ваша светлость, – ответила я.
Впрочем, если с этой задачей не справился ни канцлер, ни мистер Шерман, боюсь и мои старания заведомо обречены на провал.
– Итак, – герцог де Буа откинулся на спинку кресла, отчего та тихонько хрустнула, – думаю вам, мисс, известно, что в свои сорок восемь лет я не имею наследников.
Выжидающий взгляд мужчины коснулся моего лица.
– Мне искренне жаль, ваша светлость, что Дева Плодородия не вознаградила вас, за труды ваши, долгожданным первенцем, – тихо ответила я.
Смех наполнил кабинет. Герцог сотрясался в кресле, держась за большой живот, пояс на котором вот-вот норовил треснуть по швам.
– О, девочка моя, вы еще так незрелы, – сквозь смех произнес он. – Мой титул обременяет меня, накладывает определенный отпечаток. Быть честным по отношению к подданным – все равно, что подписать себе смертный приговор, – добавил герцог, лениво постукивая пальцами по столу. – Но сейчас не об этом, – небрежно бросил он. – Вы, мисс Донахон, будете приставлены в качестве гувернантки к юной леди Бетти – младшей дочери ее светлости герцогини Сарской.
– Простите, ваша светлость, но, боюсь, я на эту роль подхожу меньше всего, – потупив взор, я покачала головой.
– Моя девочка, а вы уверены, что знаете, какая роль отведена вам в этой пьесе? – ясный взгляд герцога Сарского устремился на меня. – В ваши обязанности не входит обучение, лишь сопровождение, – добавил он.
– Леди что-то угрожает? – спросила я.
Герцог стиснул пальцы, отчего те тут же побелели. Кажется, я попала в точку.
– Интересное умозаключение, – тихо отозвался он. – Позвольте спросить, как эта мысль родилась в вашей не затуманенной голове?
– Это очевидно, ваша светлость. Вы никому не доверяете, оттого велели приехать мне с другого конца Сарсы, а не нашли гувернантку среди дам, вхожих во дворец.
Герцог де Буа задумался.
– Ваша проницательность может сыграть вам на руку, девочка моя, – произнес он, покачивая головой. – Дело в том, что я и правда опасаюсь за жизнь юной леди Бетти. Ей скоро исполнится восемь лет отроду. О, мисс Донахон, – герцог заметил мое изумление, что читалось на лице невооруженным взглядом, – наверняка для вас стало открытием, что кроме старшей леди Лили, моя супруга имеет еще одну дочь. Бетти Флеминг младше ее на пятнадцать лет и ее рождение для многих по сей день остается тайной. Откровенно говоря, многие считали, что лорд Флеминг не в состоянии обзавестись потомством. Как видите, перед смертью он успел доказать всему королевству обратное.
Вот так поворот! Значит, кроме дочери от первого брака, герцогиня Сарская имеет еще одного ребенка, существование которого стараются скрыть от всего королевства. Но почему? Маленькая леди Бетти не носит фамилию герцога, оттого его дочерью быть не может. Вот только как такое возможно, если де Буа женился на вдове Флеминг четырнадцать лет назад? За год, до рождения малышки?
– Опережая ваш вопрос, мисс, замечу сразу: Бетти – дочь покойного лорда Флеминга, чтобы вы там себе не напридумывали. Со мной она не имеет кровного родства. Я взял в жены вдову Флеминг, когда та была на сносях, – сухо произнес мужчина.
Невозможно! Герцог определенно что-то мне не договаривает.
– Зачем кому-то пытаться навредить дочери покойного пэра? – осторожно поинтересовалась я.
– Ответ на этот вопрос я хочу услышать из ваших уст, мисс Донахон, и как можно скорее, – ответил де Буа, всем своим видом давая понять, что аудиенция окончена.
В коридоре, у двери кабинета, меня ждала девушка. Длинные каштановые волосы были собраны на затылке, отчего ее вытянутое худое лицо казалось еще уже. Тонкие губы были поджаты, зоркий взгляд карих глаз смотрел на меня, подмечая каждую деталь. Ее нельзя было назвать миловидной, но и дурна собой девушка не была. Словно терпкий пряный кьяр, выдержанный дольше положенного. С горчинкой, но оттого не менее вкусный.
– Вы можете обращаться ко мне леди Бисли, мисс, – чопорно произнесла она, сложив руки на складках платья темно-вишневого цвета. – Я компаньонка леди Лили и по совместительству временно исполняющая обязанности гувернантки младшей дочери ее светлости. Я познакомлю вас с юной леди, – добавила она, направляясь к винтовой лестнице, устремляющейся вверх.
Я все еще поражалась размерам дворца, его роскоши и дорогому убранству. Позолота, просторные светлые коридоры, дорогие ткани, которые доставляли с Восточного материка. Но не было в этом богатстве жизни: не слышны были детские голоса и девичий смех, не сновала туда-сюда прислуга, не пахло свежесваренным кьяром и горячими круассанами, как в булочной мистера Фокса.
– Леди Бисли, – обратилась я к девушке, сопровождающей меня, – как часто во дворце появляется посыльный? Я бы хотела передать весточку своему хорошему другу.
Девушка, которая за все это время не молвила ни слова, наградила меня колючим взором.
– Мисс Донахон, посыльный прибывает во дворец дважды в неделю. Срок подходит завтра. Но я настоятельно бы вам рекомендовала воздержаться от общения с внешним миром.
– Разве это запрещено? – удивилась я.
– Нет, что вы, мисс, – спохватилась леди Бисли. – Это скорее совет. Будьте осмотрительны в словах и действиях, ибо каждое из них, в конечном счете, будет использовано против вас.
– Если вы опасаетесь, что я стану делиться с кем бы то ни было тайнами герцога, то ошибаетесь, – ответила я, взбираясь по крутым ступенькам, устланным дорожками с витиеватыми узорами, вышитыми вручную золотыми нитями.
– Единственное, за что я опасаюсь, так это за вашу жизнь, мисс. Дворец – не место для наивной служительницы. Вы похороните себя в этих стенах, если не научитесь держать язык за зубами, – сказала леди Бисли нарочито-небрежным тоном.
Я умолкла. В том, что опасностей тут полно я и не сомневалась. Но думать о том, что мой рот будет зашит незримой нитью, было нестерпимо больно. Быть молчаливой тенью, покорно ступающей за леди Бетти, я была не готова. Да и как я смогу уберечь девочку от опасностей, если ничего толком не знаю ни о ней, ни о других обитателях дворца.
– Что за этой дверью, леди Бисли? – Я невольно замерла у запертой двери из молочного дерева с миниатюрной кованной золотой ручкой. Внизу, под дверью разливалось мягкое голубоватое свечение, сочившееся из комнаты в коридор.
– Ничего особенного, – девушка нервно дернула плечом. – Идемте, мисс Донахон. Не будет заставлять юную леди ждать нас дольше, чем положено.
– Во дворце есть чудотворец? – предположила я. За свои двадцать два года жизни настоящих магов я не видела. Тетушка Эстелла не в счет. Ее чары слабы и черпает их моя родственница извне. Настоящий же чудотворец сам может выступать в качестве источника чар. Его сила безгранична и напрямую зависит от уровня базовых знаний и желания учиться.
– Вы задаете слишком много вопросов, мисс, – не глядя в мою сторону прошелестела девушка. – Вас должны волновать только ваши прямые обязанности.
Леди Бисли отчасти права. Как служительница, преданная Деве Справедливости, я должна быть сдержанной и выполнять свой долг, свое предназначение. Но как девушка, обремененная проклятьем, я страстно желаю найти истинного мага, который освободит меня от наложенного некогда заклятия любой ценной.
Айзек
Под ногами шелестели ковровые дорожки, словно опавшие с деревьев листья. По обе стороны от меня сменяли друг друга портреты чопорных дам с глубокими декольте. Надменный взгляд и ненасытная плоть – извечное сочетание, которым я успел пресытиться за долгие годы, проведенные в Сарском дворце.
Я тихо выругался, поднимаясь по лестнице. Злость и агрессия переполняли меня. Хотелось выплеснуть их: стиснуть тонкую шею, подмять хрупкое тело под себя.
–Чертовка! – сорвалось с моих губ ругательство.
Перед глазами до сих пор маячил силуэт ведьмы. Ее зеленющие глаза, в которых страх смешался с уверенностью. Решила играть со мной на равных? Небейра! Я растопчу ее! Я получу ее! Заставлю эту пташку трепетать в моих сильных руках, заставлю молить о большем… Но всего раз. А после уничтожу! Напомню девице из дешевого борделя, где ее место.
Запечатала себя в балахон, нацепила на лицо маску благочестивой девы. Глупая! Я насквозь вижу таких как она. Ведьма, пытаясь укротить свою похоть, пытается усмирить молодое тело.
– Не позволю, – прорычал, настежь открывая дверь в покои Люсиль – фрейлины герцогини Сарской.
– Айзек! – воскликнула она, от неожиданности выронив из рук стопку чистого белья. – Теперь снова складывать! – сокрушенно вздохнула, глядя на разбросанные простыни.
– Не забывайся, Люсиль. Ты говоришь с канцлером, – напомнил девчонке ее место.
Лицо Люсиль тут же зачерствело, словно кусок хлеба, забытый на обеденном столе.
– Простите, ваша милость, – сухо отозвалась она. – Извините, мне нужно сменить белье в покоях ее светлости герцогини Сарской, – добавила, пытаясь проскользнуть мимо меня в коридор.
– Позже, – оборвал ее невнятную речь, привлекая за руку к себе.
– Не думаю, что момент подходящий, – прошелестела она, обмякнув в моих руках.
– Думать – не твоя забота, Люсиль, – перебил я девицу, подталкивая ее тело к выходу. О, я не сомневался, оно жаждало ласки. Сейчас. Как никогда. – Для тебя есть работа.
Мне показалось, или лицо Люсиль исказила гримаса грусти и разочарования? Я не удивлен. Как и все она хотела лишь одного: удовлетворить желания, что не давали покоя. Горячая и податливая Люсиль… Отзывчивая, но такая приторная. Словно пастила, которая сладостью разливается по губам. Слишком липкая, слишком сладкая, слишком мягкая… До тошноты.
– Какая работа Айзек? – шепчет она, оказавшись в коридорах дворца. Большая оплошность обращаться ко мне по имени. С ее уст оно срывается, словно что-то чужеродное, незнакомое. То ли дело ротик ведьмы… Уверен, назови она меня по имени, я бы мог счесть сие слово за ругательство. Слишком много эмоций вкладывала девчонка в сказанное. В то, во что свято верила. Увы, ее вера не стоит и одного серебряного. И очень скоро я ей это докажу.

Глава 6
Софи
Переступив через огромную куклу со стеклянными глазами в обрамлении пушистого веера ресниц, я огляделась. Покои юной леди были под стать ее титулу. В центре просторной комнаты возвышалась кровать с балдахином. Боюсь, что малышка могла бы на ней с легкостью потеряться. Высокие окна наглухо закрыты тяжелыми изумрудными шторами. В комнате горело несколько сотен свечей, разбрасывая блики по пушистым коврам с длинной бахромой, по мебели из молочного дерева и по многочисленным игрушкам. Чего здесь только не было! Красочные книжки, куклы разных размеров – от крошечных, с мизинчик, до больших, которые без труда могли составить конкуренцию в росте самой Бетти. Кстати о девочке…
Я вдохнула спертый воздух. В комнате было нестерпимо душно.
– Леди Бетти, – я склонила голову, – разрешите представиться, меня зовут мисс Донахон.
– Мисс Донахон будет заботиться о тебе вместо меня, – добавила девушка, нависнув тенью над ребенком.
Я с интересом рассматривала Бетти. Хрупкая, миниатюрная девочка с алебастровой кожей сидела в центре комнаты, скрестив ноги, и листала увесистую книжку с яркими картинками. Русые волосы были собраны в высокую прическу и украшены диадемой с изумрудами. Казалось, под собственной тяжестью эта милая головка скоро не выдержит и оторвется. Темно-синее бархатное платье доходило девочке до самых пят. Ножки были закованы в туфельки с острыми носками – последние веяние моды – и стянуты ремешками на лодыжках. Маленькая леди подняла на меня взор голубых глаз и глухо вздохнула. По-взрослому.
– Мне не нравится эта мисс. Я хочу другую, – сказала она, изучив меня любопытным детским взглядом. При этом ее пухлые губки надулись, а вздернутый носик взлетел еще выше.
– Юным леди не пристало так выражаться, – с укором заметила леди Бисли. – Разве этому вас учили?
Бетти снова вздохнула и неторопливо поднялась на ноги. Для своих лет она была слишком миниатюрной девочкой. Впрочем, ее это вовсе не портило. Скорее наоборот подчеркивало ее хрупкость, легкость и воздушность.
– Я очень рада, мисс. Добро пожаловать во дворец, – тихо произнесла девочка, в то время как на ее лице я заметила скуку. – Надеюсь, вам здесь понравится.
Леди Бисли удовлетворенно кивнула.
– Мисс Донахон, я оставлю вас с леди Бетти на несколько минут. Этого хватит, чтобы вы познакомились. – Легкий кивок головы и мгновение спустя, девушка направляется к выходу.
Мы остались с юной леди вдвоем. Я пыталась собраться. В моей практике не было общения с детьми. Тем более с детьми пэров. Я отчаянно пыталась подобрать слова, но Бетти меня опередила.
– Как вас зовут? – поинтересовалась девочка, вновь протянув ручку к яркой книжке, которую она листала несколькими минутами ранее.
– Мисс Донахон. Меня зовут мисс Донахон, леди Бетти, – ответила я, улыбнувшись малышке.
Подобрав подол длинной пышной юбки, я опустилась на пол, устроившись рядом с девочкой. Нет, это платье определенно не подходит для гувернантки. При всем моем уважении к герцогу, мне придется сменить наряд на более удобный. Надеюсь, его светлость примет мое решение.
– Как вас называют друзья, мисс? Разве зовут они вас столь сложным именем? Меня все называют леди Бетти, – добавила маркиза, не отрывая взора от картинки, где принцесса, сидя в заточении в высокой башне, с опаской выглядывает в окно, ожидая, когда принц, наконец, спасет ее. Увы, чудеса бывают только в сказках. Я успела в этом убедиться.
– У меня нет друзей, леди Бетти, – ответила я девочке. – Думаю, если вы не откажетесь стать моим другом, то сможете называть меня Софи, – улыбнулась я малышке.
Бетти кивнула. Мой ответ ее явно устроил.
– Хорошо, мисс Софи. Я стану вашим другом.
– Леди Бетти! – В дверях, словно из ниоткуда, появилась леди Бисли. – Так не годится! Вы не можете называть гувернантку по имени!
– Мисс Софи мне разрешила! – гневный взгляд ребенка, кажется, пригвоздил девушку к порогу. – Меня же называют по имени! – упорствовала она.
– Вы леди! Дочь пэра! Так положено, леди Бетти! Мисс Донахон же прислуга. Она прислуга! – Слова сыпались с языка леди Бисли, обжигая, словно раскаленные угли. Она права, я всего лишь прислуга во дворце. Даже не служительница. – Мисс, – обратилась девушка уже ко мне, – идемте. Вас уже ждут.
Теперь в голосе леди Бисли была не только чопорная натянутость, но и презрение. Кажется, обзавестись друзьями во дворце будет гораздо сложнее, чем я могла себе представить.
– Меня ждет герцог? – предположила я.
От пребывания в столь неудобной позе, платье смялось. Теперь аккуратные складки превратились в небрежную сетку морщин, обрамляющих пышную красную юбку. Уверенна, леди Бисли – компаньонка Лили – этого отнюдь не оценила.
– Нет, мисс Донахон. Вас ждет его милость канцлер Бэнкс.
Мое горло будто стиснула чья-то сильная невидимая рука. Дыхание перехватило, а пол будто одним ударом вышибли из-под ног. Встречи с Черным Мором в обличье канцлера Миона я желала меньше всего.
– Идемте. Его милость не любит ждать, – добавила леди Бисли, смерив меня взглядом, переполненным пренебрежением и неприязнью.
В отличие от кабинета герцога де Буа, кабинет канцлера тонул в полумраке. Серые стены давили со всех сторон, высокие массивные шкафы нависали, словно грозя обрушиться на голову мертвым грузом. Окна были зашторены занавесками цвета графита, которые едва пропускали солнечный свет.
В кресле цвета индиго, вольготно закинув ногу на ногу, сидел канцлер. На столе перед ним возвышалась кипа исписанных бумаг.
– Такой наряд не пристало носить служительнице, – его тонкие губы скривились в усмешке.
– Такова воля герцога, ваша милость, – ответила я, не решаясь приблизиться к мужчине. Рядом с ним я не чувствовала себя в безопасности. Канцлер нес в себе угрозу. Это я знала наверняка.
– Вы исполняете волю всех пэров, мисс Донахон? – сухо поинтересовался канцлер.
От подобной наглости я немного опешила. Чашка кьяра – это самая малость. Айзек Бэнкс заслуживал ведра помоев!
– Я здесь для того, чтобы служить его светлости, – произнесла я, стараясь не выдавать истинных чувств, которые зарождались в моей душе. – Думаете, что шелка и бархат могут опорочить служительницу с забытых земель Сарсы? – не сдержав рвущегося наружу гнева, спросила я, устремив взор на канцлера.
Мужчина неторопливо поднялся с кресла. Его угольно-черный камзол сидел идеально на широких плечах, подчеркивая рельеф тела, но при этом не сковывая резких движений, которые больше походили на па и выпады в стремительном танце.
– Вы мне дерзите, мисс? – Канцлер Бэнкс сощурился. Его маслянистый взор скользнул по открытым плечам, а после спустился немногим ниже. Этого было достаточно, чтобы щеки обычной служительницы вспыхнули от гнева, стыда и смущения. Чем я только думала, когда исполняла волю герцога, облачаясь в этот наряд? В таком впору щеголять принцессе, а не сиротке с улиц Третьего кольца!
– Нет, ваша милость, – сдержанно ответила я, отведя взор в сторону. – Я пытаюсь защититься от ваших нападок.
Канцлер усмехнулся.
– Защититься… – повторил он, нарочито растягивая слова. – Крепость, что вы выстраиваете вокруг, падет. Чем выше стены вы возводите, тем любопытней окружающим взглянуть на то, что они скрывают.
Разговор уходил не в то русло. Мне это отнюдь не нравилось.
– Вы позвали меня поговорить о градостроительстве? – решила идти в наступление.
Во взгляде канцлера заплясал огонь. Безжалостный и беспощадный. Вспыхнул азарт и… Интерес? Неужели я позабавила его?
– Я позвал вас, мисс Донахон, чтобы обсудить одно дело, – произнес мужчина, не сводя с меня внимательного взгляда. Казалось, он хотел уловить малейшее движение, эмоцию, чувство. От столь пристального взора мне становилось не по себе. Впрочем, в присутствии Айзека Бэнкса иначе быть просто не могло.
– Да, – едва заметно кивнула я головой, – его светлость герцог поведал мне, что он обеспокоен безопасностью младшей дочери герцогини Сарской. Леди Бетти угрожает опасность, верно? – Вопрос скорее риторический, но позволяющий выиграть время, перевести дух.
– Опасность… – губы канцлера изогнулись в хищном оскале. Словно рот дикого зверя, готового вонзить клыки в неосторожную лань. – Думает вам по силам, мисс, решить эту непростую задачку? – брови Айзека опустились, взгляд стал хмурым.
– Я сделаю все, что в моих силах, ваша милость, – искренне ответила я.
Вопреки всем моим ожиданиям канцлер рассмеялся. Его громкий раскатистый смех, словно гром, пронесся по кабинету. Гулкий, пугающий до дрожи в коленях, вызывающий вереницу мурашек, спешно разбегающихся по спине.
– Вы себя переоцениваете, мисс. – Смех канцлера резко оборвался. В кабинете на мгновение повисла гнетущая тишина. – Разве может служительница что-то смыслить в делах пэров? – сказал, шагнув в мою сторону.
Я невольно шагнула назад, пытаясь увеличить дистанцию между нами, которая стремительно сокращалась.
– А разве канцлер Миона может что-то смыслить в вопросах воспитания детей? – парировала я, мысленно прощаясь со свободой, а может быть даже и с головой.
– Вы мыслите поверхностно, мисс. Истина гораздо глубже. – Мужчина замер, наблюдая за тем, как мои ладони касаются прохладной поверхности стены. Дальше бежать некуда.
Канцлер сделал еще шаг, остановившись от меня на расстоянии вытянутой руки. Сердце затрепетало в груди. Я почувствовала себя пташкой, запертой в клетке, которая тщетно билась крыльями о металлические прутья своей тесной темницы.
– Готовы ли вы, мисс Донахон, познать ее? – его дыхание опаляет кожу. Айзек подходит непозволительно близко. Его ладонь будто невзначай касается складок пышного платья. Мимолетное движение, которое я не оставляю незамеченным.
– Кажется вы забыли, что перед вами служительница Девы Справедливости, а не продажная девка! – вспылила я. Страх прибавлял мне силы. Гнев разгонял по венам кровь, которая пульсировала в висках, словно набат, не смолкающий ни на секунду.
Канцлер улыбнулся, обнажив белые зубы. Пугающий оскал хищника, вышедшего на охоту.
– Передо мной девчонка из дешевого борделя, которую я купил. – Внутри что-то оборвалось. – Всего за три золотых, если мне не изменяет память, – добил канцлер Бэнкс.
Айзек
Она думала, что я забыл? Глупая! До сих пор перед глазами маячит испуганный взор ее зеленющих глаз. В ту ночь она каким-то чудом улизнула от меня. Сбежала в обитель к этим фанатикам, которые падают ниц перед Девами, даруя им тела, души, жизни!
Ведьма думала, что прощу? Забуду?
Никогда!
В конце концов, я заплатил ее тетке тридцать золотых, которые малышке придется отработать. И ее нынешний статус для меня отнюдь не станет помехой. Скорее добавит некой пикантности.
– Вы… Вы что-то путаете, – лепечет едва слышно, пытаясь обелить себя. – Не понимаю…
Дерзость испарилась. Броня, что девчонка нацепила на себя, спала, обнажив ее истинное лицо. На нем без труда читались испуг, паника и беззащитность. Меня в какой-то мере это веселило. От того еще больше хотелось напомнить ведьме, где на самом деле ее место.
– Не думаю, – медленно накрутил на палец ее алый локон. Волосы цвета спелой клубники и пролитой крови обвили фалангу, контрастируя с кожей. – Я хорошо помню весь товар, за который платил. Тем более, если еще не успел им воспользоваться.
Бьет кулачками в грудь, пытаясь оттолкнуть. Что-то говорит, но я едва могу расслышать. Мне хватает эмоций, что с немыслимой скоростью сменяют друг друга. Я упиваюсь ими, словно дорогим аттэкой[7]. Они пьянят не хуже дешевого фреля.
– Не имеете права! Я не ваша собственность, канцлер Бэнкс!
Могу поклясться Девой Исступления, будь в ее маленькой ручке кьяр, она бы вновь плеснула мне его в лицо.
– Имею! – обрываю ее бессвязную речь, выпуская из рук прядь. Еще немного и она осталась бы у меня в ладони, словно трофей победителя.
Девчонка замолкает, смотрит на меня зелеными глазами, полными ненависти. Под ее пристальным взором подхожу к столу и вынимаю из выдвижного ящика лист бумаги, на котором внизу красуется сургучная печать с гербом Миона.
– Что это? – Кажется, мне удалось напугать чертовку. Приручить зверя, которым движет страх, проще, чем ведомого ненавистью.
– Соглашение, мисс Донахон, – отвечаю я. Неспешно направляясь к ней. Смакуя сей момент. – Согласно ему, вы, – едва касаюсь указательным пальцем ее обнаженной ключицы, отчего девчонка тут же вжимается в стену, – моя собственность. Я купил вас и это, – взмахиваю листом бумаги прямо перед ее носом, – главное тому подтверждение.
– Вы лжете! – сквозь зубы цедит она. Все еще пытается держать оборону. Глупая.
Я отступаю. Бежать чертовке все равно некуда. Я найду ее, где бы она ни пряталась. Мои руки дотянутся до самого отдаленного уголка Миона, в поисках зеленоглазой ведьмы. Да что там! Я найду ее даже на другом материке! Благо, мое положение мне это позволяет.
Неторопливо опускаю взор на испещренный ровными буквами лист бумаги.
– Здесь написано, что я выкупил вас, мисс Донахон, из злачного места, которое именуется борделям, – произнес я. – Вы будете прислуживать мне до гробовой доски. И, да, – спохватился я, едва сдерживая улыбку победителя, – вам придется выплатить неустойку за те пять лет, что вы, Софи, бессовестно скрывались от меня.
Краска сползает с ее миловидного личика. Неужели я ей настолько противен? Или девчонка ведет свою игру? Ни за что не поверю, что она невинная овечка! Нацепила на лицо маску служительницы Девы Справедливости, плутовка! Пытается обыграть меня! Обвести вокруг пальца, выдавая себя за недотрогу!
– Я заплачу. Все. До последнего серебряного, – произносит отрывисто, смахивая со щеки слезинку. – Сколько я вам должна, канцлер? Я готова возместить все убытки, что вы понесли по моей вине.
– Сомневаюсь, – отвечаю, наблюдая за этим нелепым представлением. – Откуда у простой служительницы сотня золотых?
Девчонка ахает, удивляется. Кажется, сумма и правда вводит ее в ступор.
– Я найду, – шепчет уже без энтузиазма.
Мне порядком надоела эта словесная перепалка. Не в силах больше сдерживаться, я притягиваю ведьму к себе, сминая пышную юбку, что шелестит у меня под ногами.
– Пустите! – шипит мне в лицо.
Я хватаю девчонку за горло. Стискиваю нежную плоть пальцами. Она дразнит меня. Злит. Пытается разбудить зверя, что уже давно дремлет, впав в спячку.
– Довольно! – рычу я, впечатывая девицу в стену. Морщится, пытаясь увернуться. Небейра! Я все равно получу ее! Опорочу, утолю свою жажду, а после, как и планировал, выдам замуж. За кого? Разве это имеет значение? Ублажать она будет все равно только меня! Впрочем, можно было бы обойтись и без последнего, но по законам Миона, женатый мужчина не имеет право держать в доме прислугу, что все еще ходит в девках. Поэтому придется соблюсти эту небольшую формальность.
Лицо обжигает пощечина. Стоило отвлечься, как ведьма уже распустила свои руки! Неужели не понимает, что за это я могу лишить ее головы?! Точно небейра! Умалишенная!
Сильнее стискиваю ее хрупкое тело. Вовсе не такое мягкое и податливое, как у Люсиль. В девчонке определенно есть стальной стержень. Оттого она лишь еще больше манит.
– Вы за все ответите, канцлер Бэнкс! – шипит, словно змея. – Я вам это обещаю!
Тело моей пленницы будто стало таять, уменьшаться. Черный Мор! Что происходит?!
Я отшатнулся от нее. Вместо девушки передо мной оказалась маленькая пташка, с ярко-красным оперением. А с ее крыльев на холодный мраморный пол сыпалась багряная пыльца.
[7] Аттэка – крепкий алкогольный напиток, который производят на Северном материке. Отличается высокой стоимостью. Невозможно купить за пределами Первого кольца (прим. автора).

Глава 7
Софи
Тело бил озноб. Нестерпимо хотелось принять ванну. Смыть с себя наглые касания самодовольного канцлера. Избавиться от них, до красноты натерев кожу жесткой мочалкой. Ведь в такие моменты боль отрезвляет, возвращает холодность рассудка, которой мне сейчас как раз не хватает.
Я вновь обернулась, коснувшись взором клетки с тонкими металлическими прутьями. Моя напасть. Моя извечная темница. Минувшие два часа я провела в ней. Она притягивает словно магнит, зовет, требует отдать преобразившееся тело в добровольный плен.
С тех пор, как я покинула бордель тетушки Эстеллы, подобного не случалось. Я успела позабыть о том, какого это заливаться трелью, за холодными прутьями клетки. Прежде эмоции не вынуждали меня обращаться птицей. Проклятие напоминало о себе всего лишь раз в месяц, когда просыпалось женское нутро, требующее потомства. Жаждущее продолжения рода. К счастью, у старшей сестры на этот случай был чудодейственный отвар, который избавлял меня от угнетающего заточения и возвращал привычный облик. Сейчас же, увы, обратиться за помощью мне было не к кому. Азы зельеварения были мне чужды. Благо зачарованную клетку я все же прихватила с собой, отправившись за пределы Третьего кольца. Иначе, ведомая заклятием, пересекла бы всю Сарсу, пав ниц еще за долго до того, как на горизонте замаячил высокий обветшалый шпиль родной обители.
– Мисс Донахон, – дверь за моей спиной бесцеремонно распахнула леди Бисли, словно ураган, врываясь в мои покои. Следом за ней шла миловидная блондинка, которая держала в руках скромное платье с глухим воротом, – переодевайтесь, – скомандовала компаньонка.
– Я бы с радостью, – ответила я, изучая наряд, который был мне больше по вкусу, чем пышное платье, которое наверняка стоило целое состояние, – но, боюсь, это может огорчить его светлость.
Леди Бисли нахмурила тонкие брови, а блондинка, что стояла за ее спиной, и глазом не моргнула. Лишь чуть выше вскинула голову, приподняв подбородок.
– Вам, мисс Донахон, сейчас нужно думать о том, как не огорчить ее светлость герцогиню Сарскую. Думаете ей придется по нраву, что прислуга разгуливает во дворце в таком наряде, словно является дочерью пэра? – губы леди Бисли растянулись в натянутой улыбке. Взгляд при этом ее был все так же холоден. – К тому же, – взор девушки скользнул чуть ниже пояса, – вы смяли подол. В следующий раз, когда будете приподнимать его, делайте это аккуратнее, мисс. Мужчины небрежны, но вы – женщина.
Я оторопела от услышанного. Растерянность сменилась неприятием и раздражением.
– Я – служительница Девы Справедливости, леди Бисли, – отчеканила я. – Считаете допустимым обвинять меня в безнравственном поведении?
– Ваши пороки, мисс Донахон, меня волнуют не так сильно, как сохранность казенного имущества. Будьте добры снять платье, – сухо ответила леди Бисли, буравя меня колючим взглядом.
Неслыханная наглость! Как подобные мысли могут посещать эту девушку?! Неприемлемо!
– Люсиль, – окликнула леди Бисли девушку, стоявшую у нее за спиной, – помоги мисс Донахон снять платье.
Дважды ей повторять не пришлось. Блондинка с неприкрытым энтузиазмом принялась расшнуровывать корсет, до боли стискивающий талию. Казалось, ребра сковали стальными кольцами, безжалостно терзающими мое тело. Благо в свете минувших событий я успела позабыть о боли и дискомфорте. Сейчас же она вернулась с новой силой.
– Я не привыкла к тому, что кто-то помогает мне менять платье, – тихо сказала я, пытаясь подсобить девушке.
Леди Бисли усмехнулась:
– Скоро привыкните, – ее губы растянулись в загадочной улыбке.
Блондинка на мгновенье замешкалась. Вскоре ее ловкие пальцы вновь перебирали тонкий шифон, избавляя меня от пышных рукавов и многочисленных юбок.
Спустя несколько минут я уже стояла перед леди Бисли в скромном темно-синем платье в пол с тонким черным поясом. Корсет того же цвета подчеркивал талию. Высокий глухой ворот скрывал шею, подпирая подбородок. Украшен он был разве что тонкой черной лентой, словно удавка охватывающей шею.
– Ах, да! – спохватилась девушка. – Едва не забыла!
Леди Бисли незамедлительно подошла ко мне и, спешно скрутив мои волосы в тугой узел на затылке, покрыла голову нелепым угольно-черным чепцом.
– Так-то лучше! – кивнула она, окинув удовлетворенным взором мой новый наряд. – Ее светлость не любит, когда кто-то пытается затмить ее. Впрочем, – скривив тонкие губы, добавила девушка, – на вашей стороне, мисс Донахон, разве только молодость. Иным вас природа к несчастью обделила.
Люсиль подавила тихий смешок.
– Идемте, мисс. Герцогиня Сарская изъявила желание познакомиться с новой гувернанткой леди Бетти. Сочтите это за честь, – добавила леди Бисли, метнув в меня взгляд, полный презрения.
В покоях герцогини Сарской витал липкий тошнотворный запах болезни. Я почувствовала его сразу, как только переступила порог. В полутьме он пропитал все предметы убранства, осел на мебели, на тяжелых гобеленах и дорогих коврах, чернеющих на мраморном полу небрежными кляксами.
Люсиль осталась за дверью. Леди Бисли же плавно подплыла к кровати, заглянула за бархатный балдахин. В душной, мрачной комнате, темно-фиолетовые ткани отливали угольно-черным. Этот цвет давил, пророчил потерю, обрекал на скорую утрату. Казалось, здесь заблаговременно объявили траур.
Шепот у кровати смолк. Леди Бисли жестом потребовала меня подойти. Откровенно говоря, мне этого хотелось меньше всего. Общение с угасающими людьми – прямая обязанность послушницы Девы Справедливости. Тем не менее, за пять лет я так и не смогла привыкнуть к тусклому, болезненному свечению затухающих сердец.
– Ее светлость изволила говорить с вами, мисс Донахон, – приглушенным голосом произнесла компаньонка. – Не дайте ей переутомиться во время беседы, – напутствовала леди Бисли, отступая к выходу. Там она и замерла безмолвной статуей, взор которой прожигал мои лопатки, сокрытые под плотной грубой тканью платья.
Дрожащими пальцами я слегка отодвинула полог. Голова закружилась от запаха лекарственных трав и болезни, смешавшихся в тошнотворный коктейль. Под увесистым одеялом лежала бледная, невзрачная женская фигура. Голова ее, в обрамлении спутанных рыжих кудрей, покоилась на подушках. Веки были опущены, сухие губы подрагивали при каждом вдохе. Длинные тонкие пальцы, выдающие в ней даму благородных кровей, стискивали складки на одеяле, впиваясь в дорогую ткань посиневшими ногтями.
Я замерла в нерешительности. Одно дело приободрять больного пекаря с улиц Третьего кольца, и совсем иное иметь дело с супругой герцога Сарского. Каждое слово, сорвавшееся с губ во дворце, весит вдвое больше, чем брошенное на улице.
– Сядь, – тихий хриплый голос заставил меня вздрогнуть. Герцогиня бодрствовала, но век не поднимала. Редкие рыжие ресницы подрагивали, словно крылья бабочки, летящей на свет.
Бросив обеспокоенный взгляд на леди Бисли, я приблизилась к кровати герцогини вплотную. Тяжелый балдахин опустился, отрезав мне все пути к отступлению. Впрочем, видимой угрозы от ее светлости не исходило. Но, несмотря на слабость и болезненное состояние, она не утратила былое могущество и силу духа. Я это чувствовала. В ней все еще был непоколебимый стальной стержень, который тяжело больным даровал исцеление. Но, увы, чудес в Мионе не бывает. Не каждому дано выздоровление…
– Я больна, – констатировала очевидное ее светлость. – Тяжело больна, – добавила женщина, сильнее стискивая одеяло. Кажется, каждое слово давалось ей с огромным трудом. – Мои дни сочтены.
– Не стоит хоронить зерно надежды, ваша светлость, – тихо ответила я. – Вы молоды. Ваш организм еще в силах бороться с болезнью…
– Замолчи! – Герцогиня распахнула глаза. Они вовсе не были подернуты предсмертной пеленой. Ясный взор ее зеленых очей выдавал в ней особу здравомыслящую. Взгляд женщины скользнул мне за спину, словно силился что-то рассмотреть за балдахином. Пальцы ее светлости внезапно переместились на мое запястье. С силой стиснули его. Руки с виду слабые и болезненные оказались довольно проворными и крепкими. – Я позвала тебя сюда не как служительницу жалкой обители, а как девушку, что окажет мне услугу. Как… – прошипела она и зашлась в приступе кашля. Столь сильном, что леди Бисли незамедлительно поспешила к нам.
– Я ведь предупреждала вас, мисс Донахон, – с укором посмотрела она на меня, отгибая край балдахина. – Ее светлость нуждается в покое.
– Я не мешок с луковой шелухой, Антония! – крикнула герцогиня, силясь побороть кашель. – Вы слишком рано списали меня со счетов!
Пальцы женщины разжались и меня тут же вытолкнули за балдахин. Я едва устояла на ногах.
– Люсиль! Люсиль! – закричала леди Бисли. – У ее светлости приступ! Нам нужен мистер Нельсон!
Миловидная белокурая головка заглянула в покои герцогини и тут же спешно скрылась в коридоре. Вероятно, отправилась на поиски мистера Нельсона. Я же стояла в центре комнаты и молча наблюдала за происходящим. Растерянность приковала мои пятки к пушистому черному ковру. Столь сильно, что не оторвать.
– Мисс, вам здесь не место! – леди Бисли обратилась ко мне, в спешке указав на дверь.
Я попятилась к двери. На пороге едва не столкнулась с взволнованной Люсиль, которая вернулась не одна, а в сопровождении молодого мужчины со светлыми волосами и пышными бакенбардами. Оба поспешили к постели герцогини, не обратив на меня никакого внимания.
Почувствовав себя здесь лишней, я покорно вышла в коридор дворца, под аккомпанемент криков ее светлости.
– Я не буду пить эту дрянь, Антония! Они меня травят! Ты же знаешь! Ты же это знаешь! – надрывно кричала герцогиня до тех пор, пока вновь не зашлась в приступе кашля.
Айзек
– Значит, девчонка разговаривала с герцогиней, – задумчиво произнес я, постукивая пальцами по лакированной столешнице.
– Да, ваша милость. – Люсиль кланяется, намеренно демонстрируя мне глубокое декольте. – Антония сказала, что они о чем-то шептались за балдахином, а после у герцогини начался очередной приступ, – говорит она, усаживаясь на край моего стола.
– Ты сделала то, что было велено? – спрашиваю Люсиль. Ее нелепый флирт отчего-то злит. Раздражает. Невыносимо смотреть, как она перебирает шнуровку корсета, накручивает тугую ленту на указательный палец. – Прекрати! – рычу, не в силах больше терпеть.
Вздрагивает. Смотрит смело, но руку, тем не менее, покорно одергивает.
– Да, – сухо отвечает Люсиль на мой вопрос.
– Если и дальше будешь цедить по одному слову, придушу прямо здесь! – Готов испепелить ее. Девчонка кокетничает, но мне сейчас не до игр!
– Если бы я нашла хоть что-то, то непременно бы вам сообщила, ваша милость, – нарочито важным тоном отвечает Люсиль, соскальзывая на пол. Нарочно сминает юбку, обнажая стройные загорелые щиколотки. Святые Девы! Чего я там не видел?!
– Не спускай с нее глаз! О каждом шаге докладывай мне. Поняла? – даю указания, возвращаясь к стопке с письмами, доставленных с разных уголков Миона.
– Одного не пойму: чего все так возятся с этой служительницей с окраины Сарсы? – задумчиво произносит Люсиль, медленно направляясь к выходу.
Невольно поднимаю взгляд.
– Стой! – приказываю ей. Поднимаюсь со своего места и огибаю стол.
Стоит только приблизиться к Люсиль, как в нос ударяет приторно-сладкий запах ванили. Редкостная мерзость! Покорно ждет, когда я подойду. Стоит, выпятив грудь, чертовка! Думает, соблазнит меня? Я изучил ее тело вдоль и поперек! На нем не осталось ни единого места для новых открытий.
– Кто возится с девчонкой? – спрашиваю, проводя тыльной стороной ладони по ее обнаженным ключицам. Слышу, как учащается сердцебиение. Ухмыляюсь. Все женщины одинаковы.
– Не думаю, что должна говорить об этом, – отвечает с придыханием. Юлит. Зря.
– Го-во-ри, – шепчу ей на ухо, перемещая ладонь на шею. Под пальцами пульсирует венка.
Молчит, дрянь.
Резко стискиваю пальцы, лишая ее кислорода. Глаза Люсиль тут же округляются, пухлые губы хватают воздух, руки пытаются избавиться от удушающей хватки моих стальных пальцев. На ее глаза наворачиваются слезы, но меня этим не проймешь. Девчонка что-то беззвучно шелестит губами. Ни черта не понимаю! Приходится ослабить хватку.
– …стер Нельсон… Нельсон… – отвечает мне хриплым голосом, проглатывая слова.
– Нельсон, – повторяю я, размышляя над полученным ответом.
Нельсон – один из немногих в королевстве, кто носит звание чудотворца. Маг. Выскочка. Тот, кто думает, что, будучи способным на большее, чем обычный смертный, должен позволять себе ровно столько же. Молодой, заносчивый, глупый. Я доставил его в Сарский дворец не для того, чтобы он заглядывал под чужие юбки! Похотливый пес! Вместо того чтобы делать работу, за которую получает солидное жалование, он растляет очередную «невинную» овечку!
Ногти Люсиль все еще царапают мои пальцы, моля о пощаде. Я разжимаю руку, брезгливо отбрасываю девчонку в сторону, словно ненужную вещь. Она тут же отползает к двери, судорожно хватаясь за горло. По ее раскрасневшимся щекам текут дорожки слез, длинная юбка смялась, обнажила колени.
Глупа, чертовка, но не дурна собой! С таким телом в борделе Эстеллы у нее бы не было отбоя от клиентов. Она была бы нарасхват!
– Убирайся! – бросаю через плечо, возвращаясь к делам. За спиной тут же хлопает дверь.
Опускаюсь в кресло и тут же склоняюсь над столом. Передо мной с десяток писем. Все с пограничной зоны. Дела обстоят плохо. Ситуация нестабильна. Дети «псов» готовятся к нападению, выстраивают войска вдоль границы. Дейбрусский дворец дважды подвергся нападениям иродов за последнюю неделю. Недостаток ума они компенсируют силой, выносливостью и слаженностью. Жестокости этим монстрам не занимать. Придется выставлять войска вдоль границы.
Пальцы стиснули перо, отчего то надломилось посередине. Давно забытые чувства проснулись ото сна. Уж лучше бы они были в спячке еще целую вечность.
Нужно готовиться к отъезду. Я должен лично оценить обстановку в приграничной зоне. Я должен взглянуть в лицо истинному страху. Должен увидеть свое отражение.

Глава 8
Софи
Рассвет окрасил дворец и прилегающие к нему территории в оттенки золота, меди и янтаря. Липкие медовые блики осели на мебели, стенах и потолке. В моей комнате все искрилось так, что хоть глаз выколи.
Вчера я едва коснулась головой подушки, как провалилась в глубокий тягостный сон. Воспоминания о прежней жизни, о матери, о кровавой бойне на заднем дворе вновь напомнили о себе. Засели столь крепко в моей голове, что мне едва ли не пришлось избавляться от них с помощью острого скальпеля. Благо, расчесывание волос немного помогло. Возможно лишь потому, что я отчаянно рвала кожу головы острыми зубьями дешевого деревянного гребешка.
Боль отрезвляла. Гнетущее чувство, поселившееся в душе, не отменяло моих обязанностей во дворце. С сегодняшнего дня я должна была все свое время посвящать леди Бетти. Маленькой девочке отныне предстояло находиться под моим присмотром практически круглосуточно. Лишь четыре перерыва полагались гувернантке, коей я теперь являлась.
Как долго продлиться моя служба у его светлости я не знала. Но отчего-то уже жалела, что выбор пал именно на меня. Возможно, виной тому был самодовольный канцлер…
Айзек. При мысли о нем щеки вспыхнули, налились краской. Как смел он склонять служительницу к непристойным утехам? Как смел узреть то, что не должен был видеть никто?
Я отчаянно рванула гребешок вниз. Несколько алых волосков остались красоваться между его острыми зубьями. Словно трофей, в зубах зверя-захватчика, скалящего свою пасть, в надежде напугать жертву.
Леди Бетти выглядела вялой. Ее уставший взор без интереса скользил по мне. Малышка была облачена в длинное платье кораллового цвета, которое ей вовсе не шло. Шелковистые волосы приподняты на затылке и скручены тугой спиралью, опоясывающей головку девочки дважды. Маленькая леди запустила пальцы в прическу, отчего диадема, инкрустированная изумрудами, съехала набок.
– Леди Бетти, вы испортите прическу, – руку малышки деликатно одернула леди Бисли. Она же поправила диадему, после чего переместила свой взор на меня.
Я склонила голову, моля Деву Справедливости о том, чтобы чепец не съехал. В это раз я затянула его столь туго, что голова, казалось, была закована в металлический армет[8], а не в плотный кокон из грубой накрахмаленной ткани.
Кроме юной леди и чопорной леди Бисли в покоях малышки находилась еще одна девушка. На вид ей было не больше двадцати лет. Огненно-рыжие с медным отливом волосы аккуратными завитками спадали на ее плечи. В них был вплетен обруч-диадема из белого металла, украшенный россыпью мелких изумрудов. В полумраке комнаты, в свете свечей, они переливались всеми оттенками зеленого, бирюзового, нефритового. На девушке было пышное платье цвета слоновой кости, украшенное на рукавах, вороте и подоле заморским кружевом. Такое плетут на Восточном материке самые искусные мастера, требующие за свои работы от нескольких сотен золотых и выше. Мне же, простой служительнице, о таком было непозволительно даже мечтать. Талию девушки опоясывал тонкий пояс, усыпанный нефритами, малахитами и аквамаринами разной величины.
Сама она была не дурна собой, но и хорошенькой назвать ее я не могла. Непримечательное лицо, невыразительные зеленые глаза в обрамлении редких ресниц, бесцветные губы и тусклая кожа с легким румянцем на щеках. С такой внешностью легко затеряться в толпе. Лишь цвет волос оживлял ее образ, добавлял толику шарма и обаяния.
– Должно быть, вы мисс Донахон, прибывшая во дворец издалека? – заговорила незнакомка и ее губы тронула легкая улыбка.
– Верно, леди, – ответила я, осторожно подбирая слова.
– Меня зовут Лили, – продолжила девушка. – Буду рада, если вечером вы найдете время заглянуть ко мне на чай. Полагаю, истории о жизни в обители могут оказаться довольно занимательными, – сказала она, продолжая улыбаться. Эта особа определенно умела располагать людей по отношению к себе.
– Спасибо за приглашение, леди Лили, – я вежливо поклонилась. – Боюсь, мой распорядок не позволит оставить леди Бетти более чем на один час.
– Не беда! – воодушевилась леди Лили. – Моя сестричка любит вечерние чаепития, которые мы устраиваем дважды в неделю. Вы можете прийти вместе с ней, мисс Донахон.
Я бы и рада была отказаться, да воспитание и хмурый взгляд леди Бисли не позволяли мне этого сделать.
– Благодарю, леди Лили, за ваше благодушие, – ответила я, улыбнувшись девушке одними уголками губ.
Запечатлев на алебастровой щеке малышки короткий поцелуй, леди Лили, в сопровождении своей компаньонки, удалилась, оставив меня один на один с маленькой леди, в воспитании которой я ровным счетом ничего не смыслила.
– С чего начнем? – спросила я, стоя в полной растерянности в центре покоев своей подопечной. Никаких наставлений от леди Бисли, временно исполняющей обязанности гувернантки, я не получила. Кажется, она была только рада избавиться от ребенка, которого ей навязали. Не мудрено. В обязанности компаньонки входит отнюдь не присмотр за дочерью покойного пэра. Ее жизнь пестрит красками. Прогулки, поездки, многочисленные развлечения…

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71291908?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.