Сказки славянских народов. Польский фольклор
Сказки славянских народов. Польский фольклор
О. Гриценко
Первая часть сборника знакомит читателя с польским фольклором, отражающим культуру и самобытность западных славян. Каждая сказка не только содержит народную мудрость, но и является своеобразным рецептом счастья.
Вторая часть сборника представляет произведения современных российских авторов. Это и стилизованные под старину сказы, и волшебные и социально-бытовые сказки, и философские сказки-притчи, и шуточные стихи.
Для юных читателей и их родителей.
О. Гриценко
Сказки славянских народов. Польский фольклор
© Издательский дом «BookBox», 2024
© София Бернадская, 2024
© Ирина Кузина, 2024
© Евгения Куркова, 2024
© Сергей Лушников, 2024
© Вера Малышева, 2024
© Евгения Марцишевская, 2024
© Леонид Старцев, 2024
© Наталья Стрельцова, 2024
Польские народные сказки
Доска с загадкой
Жил в предгорьях Карпат бедный крестьянин. Стоял его дом на склоне холма, на краю долины. Да и не дом вовсе, а так – маленькая халупа, тёмная и тесная. Зато у пана помещика, что жил на другом холме, на другом краю долины, дом был на сто комнат, потолки высокие, с лепными узорами.
Поле у крестьянина с лоскутное одеяло, камней больше, чем земли. Зато у пана поля еле за день на коне обскачешь. Правда, крестьянин и не пробовал панские поля мерить. Не его же они, да и коня у него не было. Это пан целый табун держал, а у крестьянина одна коровёнка – и то хорошо.
Паслась однажды коровёнка у его поля на меже, повернула глупую рогатую морду в сторону панских полей, знай себе траву щиплет.
И надо же, как раз в ту пору пан решил на коне объехать свои владения. Увидел коровёнку – разгневался. Не побрезговал чистыми панскими руками схватить с земли прутик и перегнать скотинку к своему стаду.
Что делать крестьянину?! Пошёл к помещику свою коровёнку вызволять.
– Так и так, пан помещик, – говорит с поклоном, – корова моя не виновата, и я не виноват. Паслась она на меже, а межа ничья.
– Если межа ничья, значит, наполовину моя, – отвечает пан. – А твоя корова как раз с моей половины траву щипала. Значит, и корова наполовину моя. Да ведь корову пополам не разделишь, – выходит, и вся корова моя!
– Как же это, – попробовал спорить крестьянин, – межа-то ничья…
– Что ты заладил, – рассердился пан, – «ничья», «ничья»…
– Да я хоть десять раз готов повторить то же самое! – заупрямился крестьянин.
– Ну и я повторю десять раз свой ответ! – закричал пан.
Хлопнул в ладони, кликнул слуг и велел дать крестьянину десять ударов палкой.
И вернулся крестьянин домой без коровы, с битой спиной.
Жена причитает:
– Ох, горе нам, горе!.. Без коровы совсем с голоду пропадём!
– Ничего, жена, не горюй. Я ещё с ним потягаюсь.
– Где беднякам с богатым паном тягаться! – вздыхает жена.
– А я до самого короля дойду. Жалобу ему подам.
– Как ты жалобу напишешь? Ты же грамоте не обучен.
– Вот посмотришь! – сказал крестьянин.
Взял он большую доску, гладко её обстругал и стал острым ножом вырезать свою жалобу.
Три дня трудился. Вырезал панское поле и своё вырезал, а между ними межу. Панский дом на сто комнат и свою халупу. Ясное дело, вырезал корову с рогами и хвостом и свой спор с паном. А сбоку сделал десять зарубок – десять палочных ударов, что его спина вытерпела.
Жена мужа похвалила, потом пригорюнилась.
– Я-то понимаю, – сказала. – А вот поймёт ли король?
Муж ответил:
– Уж не думаешь ли ты, баба, что король глупее тебя?! Чем болтать попусту языком, собери мужа в дорогу.
Напекла жена лепёшек, соли положила в тряпицу и три луковки дала.
– А пить захочешь, – сказала, – напьёшься после сытной еды воды из ручья.
Попрощался крестьянин с женой, взвалил доску на спину и пустился в дальний путь – понёс свою жалобу королю.
Шёл крестьянин тропами нехожеными, шагал дорогами проезжими. Шёл день, шёл два, а на третий вошёл в большой лес. Никого в том лесу нет, только птицы на разные голоса свищут.
Идёт, идёт… Вдруг вдалеке затрубили охотничьи рога, собаки залаяли. Потом конский топот послышался. Ближе, ближе… А лай собак всё дальше и дальше.
Вышел крестьянин на полянку, а навстречу ему всадник выехал: короткий плащ на плечах, шапочка с пером, жёлтые сапоги со шпорами, у луки седла – кремнёвое ружьё. Под всадником конь вороной ушами прядает.
– Слава Йезусу! – поздоровался крестьянин.
– Во веки веков, аминь! – всадник ответил. – Куда идёшь, человече? Что за диво на спине несёшь?
– Иду к королю. Несу ему жалобу.
– На кого же ты королю жаловаться хочешь?
– На помещика. Вот, гляди, добрый человек…
Свалил крестьянин свою жалобу на землю. Всадник с коня наклонился, смотрит.
А крестьянин корявым пальцем по доске водит, рассказывает.
– Так, – говорит всадник, – это я всё понял. А вот почему тут первая корова как корова, вторая будто пополам разорвана, а третья опять целая?
– Эх! – рассердился крестьянин. – Я-то думал, ты умный. Неужто не разумеешь? Не три это коровы, а одна корова. Моя корова. Вот она. Ну а помещик сказал, будто корова наполовину его. Так тут и вырезано. Посуди сам, добрый человек, мыслима ли такая несуразица? Видно, и сам помещик это сообразил. Потому что угнал не половину коровы, а всю целиком – с хвостом, с задними копытами и с выменем, что нас с женой молочком поило. Вот он её за рога ведёт.
– Ну что ж! Тащи свою жалобу королю, – сказал всадник. – А мне пора. Поскачу догонять своих. Как бы лисицу не упустить!
– Доброй тебе охоты! – пожелал крестьянин.
– И тебе удачи! – сказал всадник и повернул коня.
Долго ли ещё брёл крестьянин, коротко ли, а на закате пришёл к королевскому замку.
Перед замковыми воротами стража стоит, с блестящими топориками, с острыми пиками. Скрестились перед крестьянином две пики, топорики над его головой поднялись.
– Куда прёшь, деревенщина?
– Своему королю жалобу несу, – отвечает крестьянин.
Тут прибежал какой-то ещё, видно – старшой. Зычным голосом распорядился:
– Того, что с доской, пропустить.
Повели крестьянина ходами-переходами и привели в большой зал.
Что за красота в том зале! Тысяча свечей да сотня факелов. Везде позолота, всё блестит. А одежды на придворных прямо сверкают. Крестьянин даже глаза зажмурил. Потом приоткрыл глаза и увидел короля.
Сидит король на покрытом парчой кресле. Золотая корона на голове, белая мантия, подбитая горностаевым мехом, до самого пола спускается. Настоящий король, ни с кем не спутаешь.
Бухнулся крестьянин на колени, деревянная его жалоба об узорные каменные плиты стукнулась.
Министры, что стояли по сторонам королевского кресла, даже вздрогнули. А король милостиво спросил:
– С чем, братец, к нашему величеству явился?
– Да вот, твоё королевское величество, жалобу принёс.
– Ну, показывай твою жалобу.
Крестьянин свалил доску с плеч, положил на пол.
– Вот, – говорит, – здесь про все мои обиды рассказано.
– Так, так, – сказал король и чуть-чуть привстал, чтобы получше жалобу рассмотреть.
Тут перед самым носом крестьянина зазвякало что-то. Глянул он и увидел: диво – не диво, чудо – не чудо, а жёлтые сапоги со шпорами.
«Эге! – подумал крестьянин, – эти сапоги я уже сегодня видел».
Король сказал:
– А ну, паны министры, покажите свою смекалку, разгадайте деревянную загадку. Вот хоть с тебя начнём, пан министр вкусных кушаний.
Выкатился вперёд кругленький человечек на коротких ножках. Будто пивной бочонок на низеньких козлах. На толстой шее – цепочка, на цепочке болтаются золотая ложка и серебряный ножик. Глянул на доску и всплеснул руками.
– Ах, ваше королевское величество! Какая же это жалоба? Это прошение к вашей милости. Пусть сам король соблаговолит посмотреть. В этом углу вырезан пирожок. С какой начинкой, неведомо. А в том углу большой торт, нарезанный на сто кусков. И ещё проситель хвастает, что может из одной коровы изготовить десять блюд. Вон сбоку десять зарубок. И просит он взять его поваром на вашу кухню. Да где ему, тёмному, тягаться с нашим придворным поваром. Наш повар такие блюда готовит, что ешь и не знаешь, что ешь. То ли кислое, то ли солёное, то ли сладкое. А этот разве что в кухонные мужики сгодится…
Крестьянин от удивления только рот раскрыл – вон как всё перевернуть можно!
А король улыбается и мужику знак подаёт, чтоб молчал.
– Ясное дело, у министра вкусных кушаний одни кушанья на уме! – закричал другой министр.
– Хорошо, – сказал король, – послушаем тебя, министр удачной охоты.
Министр удачной охоты пошевелил усами, прямыми и длинными, что пики, и шагнул к доске. Одним глазом глянул и вскричал:
– Ваше королевское величество, велите немедля трубить сбор, брать на сворки собак! Рогатый дракон бесчинствует в нашем королевстве. Да не простой, а такой, что хоть пополам его разруби – обе половинки тут же срастутся. Десять человек он уже сожрал. Большой дом разломал на сто кусков. Поспешим, пока дракон ещё больших бед не натворил. Вот это будет настоящая королевская охота!
И усатый министр поднёс было к губам охотничий рог, с которым не расставался, даже когда ложился спать.
Крестьянин испугался: «Ну, ещё дракона какого-то придумали! Чего доброго, нагрянут в наши края, моё поле до последнего колоска вытопчут!»
А король засмеялся.
– Погоди, не спеши, – сказал он министру удачной охоты. – Может, ещё кто из моих умников своё веское слово своему королю скажет.
– Умные, ваше королевское величество, до поры до времени молчали, – заговорил высокий и тощий, как жердь, министр.
Глянул на него крестьянин и подивился – надо же так вырядиться: длинный, чуть не до полу, чёрный кафтан с широкими рукавами расшит какими-то белыми знаками, на голове синяя островерхая шапка, вся утыканная золотыми звёздами.
«Его бы на мой огород, – подумал крестьянин, – то-то вороны перепугались бы!»
А тощий министр вперил глаза в доску, смотрел, смотрел и вдруг воздел руки к потолку.
– О ваше королевское величество! Воля самих небес водила рукой этого тёмного человека. Нет, нет, тут нельзя ошибиться! Светлы звёзды, но тёмен смысл их прорицаний. Десять ночей – десять зарубок. И что толку? Что, я вас спрашиваю, ваша королевская милость, толку?
– Пока и я не вижу толку в твоих словах! – прервал министра король.
– Где дракон? Какие кушанья?! – нёс своё министр. – Три знака зодиака, вот что мы видим тут – Овен, Козерог, Телец, предвещающие ужасные беды. Но, ваше королевское сияние, я недаром министр благоприятных предсказаний. Стоит обойти доску с другой стороны – и всё получается наоборот! Удача сопутствует королю! Урожай во сто раз богаче посева! Благоденствие! Десять лет без войны!
– Какой овен? Какой козерог? – визгливо закричал толстяк – министр вкусных кушаний. – Коровы это, ваше королевское величество!
– Не коровы, а дракон! – завопил усач.
– Не коровы, не дракон, а созвездия!
И министры чуть не передрались.
– Утихомирьтесь, господа! – прикрикнул на них король. – Приподнимите-ка доску, я сам посмотрю, что там сказано.
Все три министра – вкусных кушаний, удачной охоты и благоприятных предсказаний, – кряхтя, ухватились за края доски и поставили её стоймя перед королём.
Взглянул король на деревянную жалобу, сперва нахмурился, потом улыбнулся и наконец заговорил:
– Да тут целая история. Каждый из вас, господа министры, своё прочитал, да не то, что написано. Теперь меня послушайте. Живёт этот добрый человек в маленькой халупке на краю поля. Вот его поле, а вот и домишко. А напротив живёт помещик – в доме на сто комнат. Так ли я сказал? – спросил король крестьянина.
– Так, так, твоя королевская милость, – закивал крестьянин.
– А много ли твоя корова даёт молока?
– Да ведь как накормишь, – сказал крестьянин.
– Ясно. На меже трава хорошая. Ведь из-за межи-то у тебя спор с помещиком и вышел?
– Из-за неё, из-за неё.
– Говоришь, отобрал он у тебя корову?
– Истинно твоё слово. Отобрал. Да ещё десять палок дал в придачу.
– Вижу, вижу, – сказал король, – вот они, десять зарубок. Те зарубки не только на доске, на твоей спине ещё горят.
– Спервоначалу горели, твоя королевская милость, теперь только чешутся.
Король засмеялся:
– А мы своей королевской волей сделаем так, чтобы твой пан себе затылок почесал. Иди домой, а раньше, чем дойдёшь, пан помещик наш указ получит. Даст он тебе вместо одной коровы – десять. Да землицы прирежет от своих угодий десять десятин. Что ты на это скажешь?
– Скажу, что здесь два умных человека – я да ты. А остальные все дурни – простую жалобу толком прочесть не сумели. И зачем только ты их держишь?
– Сам не знаю зачем, – ответил король. – Так уж у нас, королей, положено.
Крестьянин поклонился королю, взвалил свою жалобу на спину и отправился восвояси.
Шёл и радовался. А как дошёл до лесной полянки, где с охотником повстречался, остановился и подумал: «Одного не понимаю: почему король после охоты сапоги со шпорами не сменил? Верно, у него, бедняги, как и у меня, второй пары нет».
Золотая утка
Давным-давно, когда Варшава ещё не была столицей Польши, а только крепостью князей мазовецких, жил в этом городе один ученик сапожника по имени Ясько. Паренёк он был лихой, смелый и страшно любил всякие приключения. А поскольку кошелёк у него был пустой, то частенько подумывал Ясько, как бы его немного наполнить честным способом. Ходила в то время легенда, будто бы в подземелье старого замка князей мазовецких, стены которого и сегодня находятся на улице Тамка, было маленькое озерцо. По этому озерцу плавает золотая утка. Эта утка – прежняя хозяйка этого замка. Жадной и скупой она была при жизни и теперь живёт в подземелье, стережёт свои богатства. Говорили также, что эта хозяйка огромным богатством одарит смельчака, который спустится в подземелье и найдёт озеро. Однажды решил Ясько испытать своё счастье. Решил он отыскать утку и честным способом немного разбогатеть.
Надел он самое лучшее, что у него было, и отправился к замку. Долго блуждал он тёмными переходами, подземными коридорами, на ощупь водя рукой по влажным стенам, и спускался по каменным ступеням всё глубже и глубже.
Наконец оказался он в огромной пещере, освещённой каким-то дивным светом, бьющим не то с потолка, не то с каменных стен. В этом бледном свете плескалась серебристо-тёмная вода озерца.
Остановился Ясько у самой воды и подумал: «Правду люди говорили, что есть в подземелье озеро. Только где же искать эту утку и попросить у неё сокровища?
Только он подумал об этом, как из воды вынырнула утка с золотыми пёрышками, от которых в пещере сделалось ещё светлее.
Подплыла она к самому берегу и так ответила человеческим голосом:
– Смелый ты, должно быть, парень, раз не побоялся сюда прийти. Положена тебе награда. Но чтобы получить мои богатства, нужно иметь не только смелое, но и твёрдое сердце. Потому что тот, у кого мягкое сердце, очень быстро богатства потратит. Так вот, прежде чем я открою тебе мои сокровища, тебе придётся пройти ещё одно испытание. Вот тебе сто талеров. Потратить их ты должен только на себя в течение одного дня. Если хоть грош потратишь на других, не получишь ничего.
Молча выслушал Ясько всё это, потом нагнулся и поднял тяжёлый кошелёк, который со звоном упал у его ног. Поклонился утке и пошёл обратно.
Взвешивая в руке тяжёлый кошелёк, усмехнулся про себя Ясько и начал думать, на что деньги потратить: «Приоденусь красиво, наемся досыта и позабавлюсь вволю. Талер круглый, катится быстро. Как ничто потрачу эти сто талеров, а завтра за новыми сокровищами пойду».
В центре города купил он себе красивую одежду, выбирая самые дорогие вещи, но хотя он и приоделся, с ног до головы, кошелёк его был ещё довольно тяжёлый. Тогда зашёл Ясько в наилучший трактир, велел принести себе самые изысканные блюда, сладкого мёду. Когда же пришлось расплачиваться, то он очень удивился, что с него взяли один талер.
Наступал вечер. Где же потратить оставшиеся деньги? Ясько бродил по улицам, заходил в лавки, покупал разные ненужные мелочи. Пришёл он наконец на площадь, где стояла большая палатка, в которой давали представление жонглёры и фокусники. Уселся Ясько на почётном месте, дорого его оплатив, до слёз насмеялся от представления, но, когда вышел, снова вспомнил о своих хлопотах. В кошельке осталось ещё десять талеров. Как их потратить?
Стоял так Ясько задумавшись, как вдруг подошёл к нему седой сгорбленный старичок, просящий милостыню.
Вытянул руку и просит:
– Помоги старику, красивый панич…
Доброе сердце было у Ясько, чуткое ко всякой людской беде, не задумываясь, положил он золотой талер в вытянутую ладонь.
Вдруг что-то как треснет около него, как будто молния ударила. И услышал вдруг Ясько за собой голос золотой утки, не сладкий уже, как в подземелье, а суровый и гневный:
– Не сдержал уговора, сжалился над убогим! Слишком чувствительное у тебя сердце, чтобы унаследовать мои сокровища. Не пытайся даже спускаться в подземелье, потому что тебя там только смерть встретит.
Оглянулся Ясько, но никого не увидел. Исчез седой старичок. Наверное, незаметно ушёл, пока Ясько слушал голос утки.
Пожал Ясько плечами и усмехнулся про себя: «Не нужно мне таких богатств, которых я не смогу употребить для добра других».
Весело посвистывая, пошёл он домой. Красивую одежду, что купил на золотые талеры, спрятал в сундук. Наутро оделся во всё старое. С тех пор жил Ясько как прежде.
А поскольку был он паренёк добрый, до работы охочий, то везло ему в жизни не меньше. Вскоре стал Ясько подмастерьем и открыл свою мастерскую. Никогда не жалел он об утраченных сокровищах.
– Дороже золота для меня людское уважение, – говорил Ясько, привычно ударяя молотом по колодке. – И приятнее мне тот грош, что я заработаю собственным трудом, чем те подземные сокровища.
Как мужик от беды избавился
Жили-были мужик и баба, жили бедно-пребедно. Наконец, осталась у них всего четверть муки.
Говорит мужик бабе:
– Свари, жена, из этой муки затируху. Потом согрей воды, вымоем ноги перед дальней дорогой и поутру пойдём куда глаза глядят, на край света. Авось нам там будет получше.
Вот съели они затируху, вымыли ноги, сели возле печи на лавке, утра дожидаются. И слышат, как в подпечье что-то трепыхается.
Мужик и говорит:
– Что это там такое?
– А это я, ваша беда. Я вас не оставлю, на край света с вами пойду.
Выпорхнул из подпечья белый голубок, сел на жёрдочку, пёрышки чистит.
Мужик бабе и молвит:
– Жена, не пойдём мы с тобой ни на какой край света. Увяжется с нами беда – мы и там бедняками будем.
Утром взял мужик топор, вытесал клин. Припомнил он, что воробьи в дупле на груше птенчиков вывели. И толкует беде:
– Садись, беда, мне на плечо, пойдём-ка в сад за птенцами.
Села беда к нему на плечо, пошли они в сад, подошли к груше.
Мужик и говорит:
– Полезай-ка ты, беда, в дупло да подай мне птенчиков.
Полезла беда, подала ему шесть птенцов.
Спрашивает мужик:
– Много их ещё там?
– Один остался.
Взял мужик клин и забил им дупло. Пошёл обратно в хату мимо старой яблони.
«Дай, – думает, – я её заодно выкорчую сейчас и пожгу. Столько времени сухая стоит, а всё руки не доходят».
Выкорчевал он яблоню, глядь, а под ней горшок, денег полный. Разом мужик разбогател.
Стал его кум спрашивать, как это он деньги раздобыл. Всё бедный был и – на тебе! – в одночасье разбогател. Приставал кум, приставал – ну мужик и рассказал, что вот уже три года, как забил он беду клином в дупле. А кум завистливый был, взял топор, потихоньку в сад пробрался, клин выбил и говорит:
– Беда, а беда, ты ещё жива?
– Жива, – отвечает беда. – Оставил он мне, подлец, птенчика, я им тут три года кое-как кормлюсь.
– Вылезай-ка ты, беда, да ступай отомсти ему, подлецу, – говорит кум.
– Нет, – говорит беда. – Я к нему не пойду, я на него сердита. Вот ты, ты добрый человек. Лучше я с тобой останусь.
Испугался кум и бегом домой, стал коней запрягать, чтоб удрать поскорей да подальше. А кони как понесут – да под сарай. А там бороны грудой лежат. Вот кони и переломали ноги-то. И обнищал кум вконец.
Не рой другому яму – сам в неё попадёшь.
Королева из ящика
Был у короля единственный сын, которому он велел жениться только после своей смерти и обязательно взять себе невесту из яичка.
Умер король, схоронили его, забрал сын с собой сто злотых, сел на коня и поехал покупать яички. Приехал он к колдунье. Та дала ему за сто злотых полтора десятка яичек, велела быстро ехать домой, а с яичек глаз не спускать: если какое-нибудь из них закричит «Пить!» – сразу же его напоить.
Обрадовался королевич, поскакал домой галопом. По пути одно яичко закричало: «Пить!» – потом второе, третье и вот уже четырнадцатое. Но воды нигде не было, и не смог он их напоить.
Подъезжает он к замку, а тут последнее яичко кричит: «Пить!» Соскочил с коня королевич, быстро напоил яичко водой изо рва, и вдруг предстала веред ним девица чудной красоты.
Побежал королевич в замок за платьем королевским для неё, а тут колдунья превратила девушку в дикую утку и сама её место заняла. Вернулся королевич и видит какую-то уродину. Опечалился он, но смирился с судьбой – взял в жёны ту колдунью.
А его настоящая невеста, в утку превращённая, плавала в пруду.
Увидел её там королевский садовник и говорит молодому королю:
– У нас в саду на пруду плавает утка с золотыми перьями.
Велел молодой король поймать эту утку и взял её в свои покои, а входить туда всем запретил.
Как-то раз поехал он осматривать свои владения. Тут-то колдунья приказала утку убить и зажарить. Перерезал повар утке горло, и кровь на землю полилась. А последняя капля крови крикнула: «Повар, повар, зарой меня под королевским окном!» Повар послушался, и выросла на этом месте красивая яблонька, а на ней – семь яблок, красных, как кровь. И дух от этой яблони был чудесный, по всему саду расходился.
Вернулся молодой король и спрашивает, где утка. Отвечают ему, что королева приказала её убить да зажарить. Рассердился король, да что тут поделаешь.
Пошёл он в сад погулять. Спрашивает садовника:
– Что это так чудесно пахнет?
Тот показал ему яблоньку.
Понравилась королю яблонька, и велел он окружить её высоким забором, чтоб никто её не попортил и яблок не сорвал.
Как-то раз опять пришлось королю уехать. Королева тут же приказала яблоки сорвать и съела их. А деревце велела спилить, порубить и в печку бросить. Всё так и сделали: порубили яблоньку и в печку бросили. А где дрова рубят, там щепки летят. Вот и от той яблоньки осталось на дворе несколько щепок.
Пришла бедная старушка, щепки собрала и печку ими растопила. Но одна щепочка из огня выскочила. Старушка её подняла и опять в огонь сунула, а та снова выскочила.
«К беде это или к добру, что эта щепочка в печку не хочет?» – подумала старушка. Взяла щепочку и спрятала в сундук.
Утром пошла она милостыню просить. А королевская невеста вылезла из сундучка, избу подмела, воды принесла, обед сварила. Потом снова щепочкой обернулась и в сундучок спряталась.
К вечеру вернулась старушка и диву даётся: в избе порядок и обед сварен. Поела она с удовольствием и спать улеглась.
Назавтра снова пошла она милостыню просить. А королевская невеста сделала всё, как накануне. Вернулась вечером старушка и думает: «Кто же это у меня такой порядок наводит?»
На третий день старушка сделала вид, что уходит, а сама за дверь вышла, притаилась и в щёлку смотрит. Видит – открылся сундучок, появляется из него красавица, берётся избу подметать. Старушка шасть в горницу.
– Вот кто мне помогает! – говорит.
С той поры красавица больше в щепку не превращалась, осталась в человеческом облике.
А молодому королю без яблоньки совсем скучно сделалось, и приказал он всем женщинам в королевстве приходить к нему и сказки рассказывать. Пришёл черёд и той старушки.
Стала тогда красавица просить:
– Уступи мне очередь, дай твоё платье. Я хочу пойти к королю и сказку ему рассказать.
Надела она старушкины лохмотья и пошла к молодому королю. И начала ему сказку рассказывать про то, как один королевич должен был взять себе невесту из яичка и как четырнадцать штук яичек без воды пропали.
А королева-колдунья вместе с королём сказки слушала. Поняла она, кто пришёл, и закричала:
– Гоните её сей же час из замка!
Но молодой король не разрешил. Велел он приковать королеву к полу железными цепями, а девушку попросил дальше рассказывать.
Так он и узнал, кто была его настоящая невеста. Поглядел он ей в лицо и совсем в этом уверился.
И разорвали королеву-колдунью железными боронами. А новой королеве устроили богатую свадьбу. И я там был, вино и мёд пил, по усам текло, а в рот ничего не попало.
О подпаске с золотыми волосами
Жил-был подпасок. Задумал он странствовать и отправился в чужие края. Шёл, шёл, пришёл в один город и решил там остаться, если найдётся работа. Удалось ему договориться с королевским пастухом, и стал он у него подпаском.
– Только я, – говорит, – хочу три раза в день мясо есть, а другой платы мне не надо.
Согласился королевский пастух, в первый день дал ему отдохнуть, овец пасти не посылал. На второй день большое стадо дал, а сам с ним пошёл показать, где пасти. Пригнали они стадо к самому лесу, густому да тёмному. И говорит пастух:
– Видишь вон те луга в низине? Там и паси. А в лес с ними не забирайся. И сам пропадёшь, и овец погубишь.
– Это почему же?
– А потому, что в том лесу живут чудища-великаны, головами до ветвей достают, всех встречных убивают. Королевскому войску с ними не справиться – их никакое оружие не берёт.
На третий день подпасок уже без пастуха за дело взялся. Кой-как, но управился, погнал стадо. По дороге глянул, а возле самого леса трава – прямо загляденье. Подпустил он овец на опушку, те наелись досыта. И никаких великанов не видать.
Пригнал он овец вечером домой – пастух ему и говорит:
– Овцы-то перекормлены. Никак в лесу пас?
Подпасок отнекиваться! А сам что ни день, то всё дальше и дальше в лес овец пускает. Посматривает, но великанов не видно.
Недельки через две добрался он со стадом до толстенного дуба. Глядит – одна ветка у дуба отрублена, а на срезе надпись: «Под этим дубом закопан пламень-меч, великанья смерть. Кому счастье сюда прийти, пусть меч из земли добудет. Он великанов обманет, по одному бить их станет». Испугался парень поначалу: стало быть, и вправду великаны где-то поблизости. Выгнал он овец из лесу. Но наутро взял с собой лопату, оставил овец на опушке, а сам бегом к дубу, копать взялся. Выкопал деревянный сундук, открыл, а там – меч. Светится, как огонь. Весь день он его носил – не видать великанов.
Но вот на другой день только он с овцами в лес, глядит – что-то навстречу движется. И не понять, то ли это дуб без ветвей, то ли ещё что. Всё ближе, ближе – да это же великан! Огромный, толстый, гора горой! А на плече у него – дубина железная, с оглоблю.
Подходит великан и говорит:
– Чего тебе в лесу надобно, червячок? Я тебя этой дубиной, как муху, прихлопну – мокрое место останется!
– Бей меня сверху! – кричит подпасок. А сам стоит, меч в руках держит.
Замахнулся великан на него сверху, отскочил подпасок, и ударил великан по земле, да так, что дубина в землю на три сажени ушла. Тут подпасок подскочил к великану, рубанул его под колена – выше-то не достать! – перебил жилы, и повалился великан наземь. И посёк подпасок великана на куски. Убил. Потом до вечера овец в лесу пас, всё по сторонам глядел, да так никого и не увидел.
Наутро только он овец в лес загнал – второй великан ему навстречу. С такой же дубиной.
– Ты, – кричит, – червяк поганый, брата моего убил? Да я тебя в пыль разнесу!
Отбежал подпасок к дубу, замахнулся великан, а подпасок в сторону! Ударила дубина по дереву, из рук великана-то и вылетела. Бросился к нему подпасок и расправился с ним, как с первым. Весь день потом поглядывал, не покажутся ли ещё великаны, но никого не было.
Зато на третий день едва подпасок в лес, а третий великан тут как тут! Размахнулся и швырнул дубину в стадо. Полтораста штук овец разом убил. Видит подпасок – великан-то безоружный, подскочил к нему и посёк, как первых двух. Посёк, поглядел – половина стада побита. Заплакал он, увёл остаток стада подальше в лес, на густую траву, оставил их там и пошёл искать, где те великаны живут.
И вот приходит он в красивый замок. Входит – никого. Только на столе чашка кофею стоит. Выпил он кофей, глядь – кусок хлеба лежит. Сунул он его за пазуху, стал ещё осматриваться, видит – на стене охотничья сумка. Сунул он туда руку, пошарил, вынул – золотая дудочка. Он в неё возьми и подуй! Тут загрохотало по лестнице из подвала, и вбегает в палату офицер, красавец писаный. И спрашивает, чего надобно, какую услугу оказать. Дескать, он их избавитель, давно им это было предсказано, что он придёт, трёх великанов убьёт и всех пленников освободит.
– Ещё великаны есть?
– Больше нету, мы одни в подвале, нас там три тысячи. Были мы у великанов во власти, а ты нас вызволил.
Берёт офицер трубу, трубит – и как повалит из подвала войско! Все три тысячи! Благодарят подпаска, честь ему отдают, словно королевичу.
А офицер расспрашивает, как он жил-поживал, пока до этих мест добрался, нет ли у него какой заботы.
Отвечает подпасок:
– Полторы сотни овец убил у меня третий великан. Что делать, ума не приложу.
Офицер тут же доктора вызывает и двух помощников. Доктор берёт мазь, идут они к убитым овцам. Мажет доктор убитой овце нос – та оживает и бегом в сторону! А двое помощников стадо собирают.
Те двое так при стаде и остались до вечера, а остальные стали подпаска по замку водить, сокровища показывать. И напоследок привели его в один погреб, а там – колодец, и вода в нём, как огонь, светится. Наклонился он поглядеть на такое чудо, а его хвать за ноги – и в тот колодец головой опустили. И тут же вытащили. Испугался подпасок, еле опомнился. А офицер уже ему волосы гребнем расчёсывает – волосы-то золотые! В том колодце золото делалось и держалось жидкое, как вода. Только если вынешь – затвердеет.
Целый день провели они в замке, радовались. Настал вечер, пора овец домой гнать. Обвязал подпасок голову старой тряпкой, чтобы никто не увидал золотых волос, погнал овец.
Встречает его королевский пастух, ворчит:
– Что припозднился? Ох, чую я, в лесу пасёшь!
Подпасок отнекиваться!
Подумал пастух: «А, паси, где хочешь. Лишь бы худа не было да овцы были сыты». И оставил его в покое. И долго ещё так было, подпасок овец выгонит, в лесу их вместо него помощники пасут, а его самого в это время в замке королевичем наряжают.
Но вот король того королевства объявил по всему свету, что свою единственную дочь и всю власть отдаст он тому смельчаку, кто сумеет верхом на коне три раза въехать к ней по стеклянной горе в такие-то и такие-то дни.
Настал первый день. Собралось множество королевичей, княжичей и вельмож всяких возле горы, один за другим въехать пробуют, да никак! Кони ломают ноги, бьются в кровь!
Пастух велел подпаску идти туда смотреть, но он не захотел. Погнал своё стадо в лес. А офицеры переодели его там королевичем, вороного коня ему вывели, подковы у коня с алмазными шипами, вся сбруя серебром выложена. Сел он на коня, подъехал к горе. Никто его не знает, но место дают. Ударил он коня шпорами и враз на гору взлетел! Весь народ изумился, откуда он такой взялся. Выходит к нему из своих палат королевна, приветливо кланяется, подарок подаёт в знак победы. Принял он подарок, вскочил на коня, поскакал вниз. Те внизу думали, что он с ними говорить будет, а он прочь умчался.
На второй день подвели ему офицеры коня в яблоках, вся сбруя золотом выложена. Подъехал он к горе последним, а ему уже место очищено. Но все сговорились заступить ему дорогу на обратном пути. Дивились они и богатству его, и волосам золотым. Королевна его снова от всего сердца приветствовала, подарок ему поднесла, но спросить его, откуда он, не посмела. Он поначалу сделал вид, что спускаться будет в том же месте, где въезжал. Все там сгрудились, а он повернул коня туда, где пусто, и прочь ускакал.
Вот пригоняет он вечером овец домой, старик пастух и говорит ему:
– Вот видишь, пошёл бы ты вчера да нынче – повидал бы чудес. Кони ломают ноги, никто въехать не может. Один чужестранный принц с золотыми волосами неизвестно откуда появился, никто его не знает. Он уже два раза на гору въезжал. Завтра его ловить будут. Поставят вокруг горы всё королевское войско в три ряда с саблями наголо. И поймают. Сходи погляди. А овечкам сена зададим.
Промолчал подпасок, а наутро говорит пастуху:
– Дело мне до ваших чудес! Принцы и без меня разберутся, а вот овечки криком изойдут. Пойду-ка я их пасти.
Посмеялся над ним пастух.
– Дурачок ты, – говорит. – И упрямый, будто осёл.
Загнал подпасок овец в лес, а там уж готов ему замечательный сивый конь, вся сбруя брильянтами выложена, аж в тени светится! Подъехал он к горе, войско пред ним расступилось, и взлетел он на гору, как и в те два раза. Подала ему принцесса третий подарок, а он снял с себя золотой крестик, камнями выложенный, миллион ему цена, и ей преподнёс. Обрадовалась принцесса, спросила его, откуда он.
Ответил он ей:
– Издалека.
Вскочил на коня, пришпорил его, и прянул конь с горы над головами всего войска. И ускакал бы он невредим, да вокруг за кустами ещё солдаты прятались, чтобы его поймать. Выскочил один солдат, хотел его остановить, да не справился. Уж больно он быстро мчался. Тем солдатам было дозволено его легко ранить для отметки. Тогда замахнулся солдат саблей и угодил ему по ноге как раз над стременем. Сабля сломалась, кончик в ноге застрял.
Прискакал подпасок в свой замок, сняли его с коня, ногу мазью помазали, она вмиг зажила – только метка осталась. Тоненькая такая.
Пригнал он овец под вечер домой, старик пастух ему и говорит:
– Вот оно, твоё упрямство! Мог сегодня такое увидеть, чего никто никогда не видел. Да проворонил, и теперь не вернёшь. Через три ряда войска перескочил чужестранный принц и всё-таки удрал. Но поранили ему правую ногу и теперь-то наверняка сыщут.
Король ждёт, принцесса ждёт, когда принц появится. А того нет как нет. Подпасок пасёт себе овец и пасёт.
Вот однажды увидала королевна, как он овец домой гонит, и говорит служанке:
– Этот подпасок так хорошо овец пасёт! Даже приятно посмотреть, как они весело домой бегут. А обувка у него худая, жалованье, видно, малое. На, снеси ему пару золотых, пусть он обувку новую купит. И шапку. Стыдно, чтобы королевский слуга на голове такую рвань носил.
Отнесла ему служанка деньги и королевнины слова передала. Взял он золотые монеты и кинул пастуховым детишкам под ноги.
– Эй, ребятишки! – говорит. – Берите, играйте. У нас дома детвора только таким золотом и играет.
Пошла служанка к королевне и рассказала, что видела. Решила королевна, как и пастух, что он, подпасок-то, дурачок. А он всё овец пасёт да пасёт.
А король ждал-ждал да и повелел своим звездочётам:
– Прочитайте по звёздам, где этот человек, который от моей дочери три подарка получил и оставил ей взамен такую дорогую вещь!
Читали звездочёты по звёздам, читали и вычитали, что он королю служит и хлеб королевский ест. Всех князей, графов, генералов, придворных – всех король перебрал. Не нашёл. Снова велит по звёздам читать.
– Всё точно, – говорят звездочёты. – Он в королевском доме и хлеб королевский ест каждодневно.
Снова велел король осмотреть всех от мала до велика. Не нашёл. Задумался король. Глядит – а тут подпасок овец домой гонит.
Вызвал король старого пастуха, спрашивает:
– Этого подпаска твоего осматривали?
– Никак нет, ваше величество. Он у нас полудурок. Сиятельнейшая принцесса ему два золотых послать изволили на обувку, так он их детишкам кинул. У него-де, говорит, дома детишки таким золотом играют. Так оборванцем и ходит.
– Вот так новость! – кричит король. И в овчарню.
– Эй, подпасок! – говорит. – Чего у тебя голова завязана?
Отвечает подпасок:
– Ваше величество, болит она у меня, уж третий месяц пошёл.
Король дёрг повязку – а под ней золотые волосы!
– Видал! – говорит пастуху. – Держишь в доме, а кого – не знаешь.
Взял король подпаска за руку, повёл к королевне. Та его сразу признала, хоть одет он был в простой одежде. Стали они его расспрашивать, и он им всё-всё рассказал. И как он великанов побил, и как всем их добром завладел. И сказал тогда король:
– Вольно ж тебе было на стеклянную гору ездить! Ты ж и без того мою дочь заслужил.
Отправил король гонцов к великанскому замку. Всё там нашли: и три подарка королевнины, и кончик сабли обломанный, – принесли королю и стали готовить свадьбу.
А в день свадьбы вывели всё войско из замка, все сокровища в город перенесли. Шесть недель был праздник. В последний день возвели подпаска на престол, и стал он добрым королём для всех людей. Коли жив, то и живёт красно, – коли нет, то спит в земле давно.
Подарок Старого Штейгера
Прозвище – не имя. Имя дают мать с отцом, когда ещё ничего про своего ненаглядного сыночка не знают, что за человек из него вырастет. А уж прозвищем люди награждают, когда видно, кто чего стоит. Как прилипнет меткое словечко, так его и не отдерёшь.
Вот, скажем, Ферду Маслока из Жабкова прозвали Пропадиработкой. И оказалось ему это прозвище впору, словно по мерке сшитое.
Жил Пропадиработка в шахтёрском посёлке и, как все мужчины этого посёлка, что ни день спускался в клети глубоко под землю, где только и свету, что от шахтёрской лампы.
Спускаться-то он спускался. А вот чтобы кайлом долбить, уголёк в забое вырубать – этого он, сказать по правде, не любил. Бывало, у других забойщиков ещё только плечо разойдётся, рука размахнётся, а Пропадиработка уже присел на кучку угля отдохнуть.
– Эй, – окликают его товарищи, – ты что дремлешь, работа стоит!
– Пропади работа, – отвечает Пропадиработка. – Пропади она вся пропадом, хоть бы её и не бывало!
– Так зачем же ты за кайло держишься? – спрашивают его товарищи.
– Да жена ругается, когда на хлеб не заработаю, – говорит Пропадиработка. – Вот кабы на меня богатство свалилось, я бы, ясное дело, работать не стал. Лежал бы весь день на перине да под периной и жевал рогалики с маслом, закусывал бы окороком, запивал бы сливянкой. Только нет у меня счастья!
Услыхал как-то его слова седоусый Сембол, самый старый шахтёр на шахте, и засмеялся.
– А ведь я тебе, Ферда Маслок, могу посоветовать, как такого счастья добиться.
Пропадиработка не поверил.
Сембол дальше говорит:
– Надо тебе с хозяином горы, Старым Штейгером, повидаться.
– Со Старым Штейгером? А если он мне голову оторвёт?
– Ну, будешь без головы жить. Всё равно она тебе, вроде бы, ни к чему. Да шучу я, не оторвёт тебе Старый Штейгер голову.
И седоусый Сембол научил Пропадиработку, куда пойти и что сделать, чтобы со Старым Штейгером повидаться.
Пропадиработка не стал откладывать дело в долгий ящик. Надвинул шахтёрскую шапку поглубже, чтобы породой не зашибло по дороге, и пошёл выработанными штреками, дальними горизонтами искать Старого Штейгера.
Где согнувшись в три погибели, где и вовсе ползком, добрался до завала. Давний завал – тут уж, верно, лет пятьдесят как весь уголь выбрали. Темно кругом. А тихо как! Только и слышно – старая крепь потрескивает. Треснет, и долго потом мелкие камушки осыпаются, тяжело ей, видно, такую толщу земли на себе держать. Страх берёт от этакой тишины, будто один ты на свете. Сгинешь, и не узнает никто.
Однако зачем пришёл, то и делай. Собрался с духом Пропадиработка и свистнул. Прокатился свист, отдался эхом в дальних коридорах.
Тут – вот вы не поверите, а так оно и вправду было – расступилась стена, и вышел навстречу Пропадиработке сам Старый Штейгер. Весь в точности такой, как про него шахтёры рассказывают. Борода длинная, брови кустистые, мундир на нём штейгерский, на голове шахтёрская шапка, как положено. Словом, штейгер как штейгер, только глаза, будто каменный уголь на изломе, блестят да лампа в руке красным огнём горит.
Подогнулись у Пропадиработки от страху ноги, он и сам не заметил, что уже на коленях стоит.
– Па-па-пан Старый Штейгер, – еле выговорил. – Не я это свистел – Сембол. Убежал он. Я, пан Старый Штейгер, побегу его догонять…
– Цыц! – гаркнул Старый Штейгер. – Не ври, а то так кайлом огрею, что ты отсюда, из-под земли, небо увидишь и все звёзды пересчитаешь! Говори, зачем пришёл?
– Ох, ясный пан Старый Штейгер, мне бы деньжат. Самую малость.
– Хе, а для чего?
– Так ведь деньги… Можно не работать…
Усмехнулся Старый Штейгер.
– Хочешь на перине лежать, периной укрываться, рогаликами с маслом лакомиться?
– Так, пан Старый Штейгер. Истинная правда, всё угадали как есть.
– Значит, не хочешь работать?
– Не хочу, пан Штейгер.
– Ну, будь по-твоему! Дам я тебе, чего просишь. Только и ты держи слово. Не работать так не работать! Чтобы не смел и пальцем шевельнуть. Ни почесаться, ни муху прихлопнуть.
– Неужто и в носу поковырять нельзя? – ужаснулся Пропадиработка.
– Ладно уж. В носу ковыряй, – смилостивился Старый Штейгер. – А больше чтоб – ни-ни. Не то всё богатство разом пропадёт. Да, вот что, не найдётся ли у тебя табачку?
Пропадиработка заюлил:
– Как не найтись! Угощайтесь, ясный пан Старый Штейгер. – И вытащил из кармана большой кисет.
Известное дело, в шахте курить нельзя, взрыв может получиться. Так шахтёры жуют табачное зелье.
Старый Штейгер залез всей пятернёй в кисет да такую щепоть захватил – чуть не половину табака. Заложил за щёку и говорит Пропадиработке:
– Теперь убирайся, надоел ты мне.
И исчез, как не бывало.
«А деньги?» – хотел крикнуть Пропадиработка, но не посмел. Да и кому крикнешь? Один он у завала. Побрёл Пропадиработка назад. Бредёт, спотыкается и клянёт на все лады Старого Штейгера, Сембола, а заодно и себя самого.
– Обманщик этот Сембол! И я дурак, что послушался. А Штейгер-то, Штейгер! И не стыдно ему сквозь стены проходить, глазами, словно волку, светить, табак у добрых людей выманивать. Да хорошо бы немножко, а то вон сколько! На десяток бы жвачек хватило!
Пока Пропадиработка сам с собой бранился, донесли его ноги до своего штрека.
Смотрит – там уже смена кончилась. Шахтёры в клеть садятся. Поднялся с ними и Пропадиработка.
Чем ближе к дому, тем больше его досада разбирает. С досады и потянуло его табачку пожевать. Достал кисет, сунул туда руку не глядя и вытащил вместо табака золотой. Пальцам не поверил, глазам не поверил, себе не поверил. Встряхнул кисет – вправду бренчит золотым звоном. Не обманул ясный пан Старый Штейгер!
Бросился Пропадиработка к дому. Ещё с порога закричал:
– Эй, жёнка! Стазыйка! Теперь заживём! Смотри-ка: золото!
– О, Йезус Христе! – взвизгнула жена. – Сколько ж тут золотых монет?
– А я не считал.
– Так пересчитай скорей.
– Э, нет, деньги считать – это работа. А пан Старый Штейгер говорил…
И Пропадиработка рассказал жене, как всё было.
Стала жена сама считать деньги. Да только скоро бросила, потому что сколько вынет из кисета, столько в нём и прибавляется.
– Ах ты мой золотой Фердик! – захлопотала Стазыйка. – Уложу я тебя на взбитую перинку, перинкой укрою, а сама побегу в лавку. Что тебе купить, драгоценный ты мой муженёк? Может, хочешь рогаликов с маслом?
– Рогаликов! – закричал Пропадиработка из-под перины. – Да чтоб свеженьких, чтоб корочка хрустела.
Лежит Пропадиработка на перине целый день. Жуёт рогалики с маслом, запивает сливянкой. Жуёт окорок, запивает горелкой. Хорошо! Никогда ему так хорошо не бывало!
Жена вокруг него на цыпочках ходит, всё золотым Фердиком называет. А раньше у неё других слов для него не находилось, кроме как лодырь да бездельник.
Вот и второй день лежит Ферда Маслок, в носу ковыряет. Всё бы ничего, только мухи досаждать стали. Да в животе бурчит. Не от голода – от сытости. Жена над ним чуть не плачет, она ему рогалики с маслом, она ему окорок, а он на них и глядеть не может. Объелся вчера. Еле-еле уговорила его Стазыйка кусочек медовой коврижки съесть.
На третий день совсем заскучал Ферда. Вздыхает, ворочается в кровати. То ему жарко, то перья колют, то перина набок собьётся. Словом, не человек лежит, а куча бед.
Стазыйка по дому так и мечется. Прибралась, обед вариться поставила и затеяла полы мыть.
А Ферда Маслок глаз с неё не спускает, и такая разбирает его зависть, сил нет.
Сбросил он перину, вскочил.
– Давай, – просит, – я тебе хоть воды наношу.
Тут Стазыйка и показала, что она старые слова не насовсем из головы выкинула. Откашлялась и давай честить!
– Лодырь – он лодырь и есть. Работать ему, бездельнику, понадобилось! А того не соображает, что самая его главная работа – лежать, богатство беречь.
Хотел Ферда с досады в затылке поскрести. Но жена на него так грозно посмотрела, что он поскорей руку опустил. Насилу дождался, пока Стазыйка все дела справила и побежала в лавку приглядеть, чем бы мужа побаловать.
Мигом Пропадиработка сбросил перину, вскочил на ноги и вышел во двор свежим воздухом подышать.
«Дышать-то, – думает, – это не работа!»
А в соседнем дворе седоусый Сембол колол дрова. Подошёл Пропадиработка к заборчику, опёрся об него, смотрит.
Сембол взмахнёт топором, трахнет по полену, полено так надвое и рассядется. А Ферда в лад топору гекает:
– Гек! Гек!
«Гекать-то, – думает, – не работа. А всё душу отведёшь».
А тут вдруг заколодило у седоусого Сембола. Такая коряга сучковатая попалась! Уж он и по обуху другим поленом колотил, и со второго конца за неё принимался. Никак с ней не справиться.
Не вытерпел Пропадиработка. Перескочил через забор, отодвинул плечом старого Сембола.
– Дай-ка, – говорит, – я!
– Что ты, что ты, – уговаривает его Сембол, а сам усмехается. – Богатство своё пожалей!
– Пропади оно пропадом, это богатство, – отвечает Пропадиработка.
Поплевал на ладони и взялся за топор. Вогнал топор в корягу поглубже, поднатужился, поднял её над головой да как ухнет об землю – Гек! – так и расселась коряга надвое.
– Ах ты окаянный! Ах ты дармоед! Ах ты дурень безголовый! Я тут ног не жалею, рук не покладая его обихаживаю, а он, лентяй, за топор схватился!
Надо же такому случиться – жена не вовремя вернулась.
Побежала Стазыйка в дом, схватила кисет – лёгкий! Она и заглядывать в него не стала. Опять во двор выскочила, ткнула под нос мужу кисет.
– Гляди, проклятый, что ты наделал!
Развязал Ферда Маслок кисет, заглянул в него и обрадовался.
– Табачок! Вот хорошо-то! – И заложил добрую щепоть за щёку. – Шахтёр без табака не шахтёр. Я ведь, Стазыйка, завтра на смену выхожу.
Заплакала Стазыйка, а потом подумала: «А может, оно и к лучшему! У всех кругом мужья как мужья – шахтёры. У одной меня богач, на смех добрым людям».
С того дня Ферду Маслока не узнать. С утра до обеда уголь рубит – не остановится, не передохнёт. Перекусит наскоро – первым за кайло берётся. А своё потерянное богатство если и помянет, так только недобрым словом: пропади это богатство, пропади оно пропадом, хоть бы его и не было!
Получил теперь Ферда в посёлке новое прозвище: Пропадибогатка. И пришлось оно ему впору, словно по мерке сшитое.
Про молодого мясника, который одним волом четырёх зверей накормил
Один парень у мясника в услужении жил. Наскучило ему на хозяина работать, да и ремеслу он уже обучился. Решил он свет повидать. Попрощался со своими дружками, хозяину спасибо сказал – и в путь, в чужие края, пустился. Дошёл до огромного леса, видит – пусто в лесу том, даже птиц не слыхать, кругом только чаща дремучая, теснины да горы высокие. Перевалил он через высокие горы, страшные теснины и встретил там льва, гончего пса, ястреба и муравья. Они вчетвером вола загнали.
Увидели они парня и говорят:
– Вот наконец пришёл человек, который нам нужен. Убей этого вола да раздели между нами. Хорошо поделишь – наградим, плохо поделишь – не сносить тебе головы.
Стал было он отговариваться, смерти страшился, но потом думает: «Не сделаю я, чего они просят, – лев меня всё равно прихлопнет». Убил вола и принялся делить. Льва он больше всех боялся, потому льву лучшую мякоть откладывал, псу кости кидал, ястребу – требуху, а муравью голову отдал. Сделал своё дело и хотел уже было стрекача задать, да тут лев ему говорит:
– Погоди, мастер, очень уж ты мне потрафил. Отличная мякоть мне в долю досталась, ем и радуюсь.
И пёс говорит:
– Мне ты тоже угодил. Ну и косточки! Больше всего я косточки люблю погрызть.
Ястреб сказал:
– Да уж лучше, чем мне, никому ты не угодил. Чуть клювом дотронусь – само внутрь идёт, знай себе глотай.
Муравей тоже сказал:
– Уж я молчу, не хвастаюсь, боюсь, вам завидно будет. У меня тут пропитания на много недель, а когда всё вылущу, дом получится огромный и в нём кладовок без счёту, чтобы припасы хранить. У самого короля такого дома нет.
Слушает мясник эти речи и радуется: «Ну, раз так хвалят, значит, не убьют». Но всё же посматривает, как бы улизнуть.
Тут лев опять говорит:
– Мы тебя без награды не отпустим.
Оставил он свою еду, подошёл к молодому мяснику, вырвал из своей гривы пучок длинных волосков и сказал:
– Вот тебе от меня награда и плата. Спрячь дальше, чем золото, это тебе в беде пригодится. Ежели увидишь, что человеческими силами беде не помочь, возьми волосок в рот и сразу станешь таким же могучим, как я.
Пёс тоже так сделал.
Ястреб несколько пёрышек у себя вырвал, отдал парню и сказал:
– Ежели увидишь, что на своих ногах от беды не уйти, возьми пёрышко в рот – крылья вырастут, и полетишь.
И муравей в долгу не остался. Оторвал у себя одну лапку и сказал:
– А это получше спрячь. Штучка малая, да полезная.
Поблагодарил молодец каждого и пошёл своей дорогой.
Шёл-шёл через леса, горы, долы и заблудился. Видит: прямо перед ним высокая гора и на той горе огонёк светится. Рад бы он на ту гору взойти, да высока больно, и болото перед ней. Взял он тогда в рот ястребиное пёрышко – увериться, правду ли ему те четверо говорили. Вышло – правду. Только он пёрышко в рот положил, сделался сразу ястребом, болото перелетел и на вершине горы уселся. Не огонь там горел, а светилась это золотая дверь, цепью к большому камню прикованная. И видит он: торчит неподалёку из горы печная труба и дымок из неё вьётся. Подумал парень: «Знать, кто-то там, в горе, живёт». Захотел дверь отворить – она не поддаётся. Взял он тогда муравьиную лапку, в рот себе положил, муравьём обернулся и пролез в замочную скважину. За дверью лестница оказалась – широкая, длинная. Спустился он по ней вниз, видит – там ещё одна дверь, только незапертая. Открыл он её и замер на месте: стоит перед ним прекрасная девица. Взглянула она на него и чуть разума не лишилась, так долго уже человека не видела.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71284465?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
О. Гриценко
Первая часть сборника знакомит читателя с польским фольклором, отражающим культуру и самобытность западных славян. Каждая сказка не только содержит народную мудрость, но и является своеобразным рецептом счастья.
Вторая часть сборника представляет произведения современных российских авторов. Это и стилизованные под старину сказы, и волшебные и социально-бытовые сказки, и философские сказки-притчи, и шуточные стихи.
Для юных читателей и их родителей.
О. Гриценко
Сказки славянских народов. Польский фольклор
© Издательский дом «BookBox», 2024
© София Бернадская, 2024
© Ирина Кузина, 2024
© Евгения Куркова, 2024
© Сергей Лушников, 2024
© Вера Малышева, 2024
© Евгения Марцишевская, 2024
© Леонид Старцев, 2024
© Наталья Стрельцова, 2024
Польские народные сказки
Доска с загадкой
Жил в предгорьях Карпат бедный крестьянин. Стоял его дом на склоне холма, на краю долины. Да и не дом вовсе, а так – маленькая халупа, тёмная и тесная. Зато у пана помещика, что жил на другом холме, на другом краю долины, дом был на сто комнат, потолки высокие, с лепными узорами.
Поле у крестьянина с лоскутное одеяло, камней больше, чем земли. Зато у пана поля еле за день на коне обскачешь. Правда, крестьянин и не пробовал панские поля мерить. Не его же они, да и коня у него не было. Это пан целый табун держал, а у крестьянина одна коровёнка – и то хорошо.
Паслась однажды коровёнка у его поля на меже, повернула глупую рогатую морду в сторону панских полей, знай себе траву щиплет.
И надо же, как раз в ту пору пан решил на коне объехать свои владения. Увидел коровёнку – разгневался. Не побрезговал чистыми панскими руками схватить с земли прутик и перегнать скотинку к своему стаду.
Что делать крестьянину?! Пошёл к помещику свою коровёнку вызволять.
– Так и так, пан помещик, – говорит с поклоном, – корова моя не виновата, и я не виноват. Паслась она на меже, а межа ничья.
– Если межа ничья, значит, наполовину моя, – отвечает пан. – А твоя корова как раз с моей половины траву щипала. Значит, и корова наполовину моя. Да ведь корову пополам не разделишь, – выходит, и вся корова моя!
– Как же это, – попробовал спорить крестьянин, – межа-то ничья…
– Что ты заладил, – рассердился пан, – «ничья», «ничья»…
– Да я хоть десять раз готов повторить то же самое! – заупрямился крестьянин.
– Ну и я повторю десять раз свой ответ! – закричал пан.
Хлопнул в ладони, кликнул слуг и велел дать крестьянину десять ударов палкой.
И вернулся крестьянин домой без коровы, с битой спиной.
Жена причитает:
– Ох, горе нам, горе!.. Без коровы совсем с голоду пропадём!
– Ничего, жена, не горюй. Я ещё с ним потягаюсь.
– Где беднякам с богатым паном тягаться! – вздыхает жена.
– А я до самого короля дойду. Жалобу ему подам.
– Как ты жалобу напишешь? Ты же грамоте не обучен.
– Вот посмотришь! – сказал крестьянин.
Взял он большую доску, гладко её обстругал и стал острым ножом вырезать свою жалобу.
Три дня трудился. Вырезал панское поле и своё вырезал, а между ними межу. Панский дом на сто комнат и свою халупу. Ясное дело, вырезал корову с рогами и хвостом и свой спор с паном. А сбоку сделал десять зарубок – десять палочных ударов, что его спина вытерпела.
Жена мужа похвалила, потом пригорюнилась.
– Я-то понимаю, – сказала. – А вот поймёт ли король?
Муж ответил:
– Уж не думаешь ли ты, баба, что король глупее тебя?! Чем болтать попусту языком, собери мужа в дорогу.
Напекла жена лепёшек, соли положила в тряпицу и три луковки дала.
– А пить захочешь, – сказала, – напьёшься после сытной еды воды из ручья.
Попрощался крестьянин с женой, взвалил доску на спину и пустился в дальний путь – понёс свою жалобу королю.
Шёл крестьянин тропами нехожеными, шагал дорогами проезжими. Шёл день, шёл два, а на третий вошёл в большой лес. Никого в том лесу нет, только птицы на разные голоса свищут.
Идёт, идёт… Вдруг вдалеке затрубили охотничьи рога, собаки залаяли. Потом конский топот послышался. Ближе, ближе… А лай собак всё дальше и дальше.
Вышел крестьянин на полянку, а навстречу ему всадник выехал: короткий плащ на плечах, шапочка с пером, жёлтые сапоги со шпорами, у луки седла – кремнёвое ружьё. Под всадником конь вороной ушами прядает.
– Слава Йезусу! – поздоровался крестьянин.
– Во веки веков, аминь! – всадник ответил. – Куда идёшь, человече? Что за диво на спине несёшь?
– Иду к королю. Несу ему жалобу.
– На кого же ты королю жаловаться хочешь?
– На помещика. Вот, гляди, добрый человек…
Свалил крестьянин свою жалобу на землю. Всадник с коня наклонился, смотрит.
А крестьянин корявым пальцем по доске водит, рассказывает.
– Так, – говорит всадник, – это я всё понял. А вот почему тут первая корова как корова, вторая будто пополам разорвана, а третья опять целая?
– Эх! – рассердился крестьянин. – Я-то думал, ты умный. Неужто не разумеешь? Не три это коровы, а одна корова. Моя корова. Вот она. Ну а помещик сказал, будто корова наполовину его. Так тут и вырезано. Посуди сам, добрый человек, мыслима ли такая несуразица? Видно, и сам помещик это сообразил. Потому что угнал не половину коровы, а всю целиком – с хвостом, с задними копытами и с выменем, что нас с женой молочком поило. Вот он её за рога ведёт.
– Ну что ж! Тащи свою жалобу королю, – сказал всадник. – А мне пора. Поскачу догонять своих. Как бы лисицу не упустить!
– Доброй тебе охоты! – пожелал крестьянин.
– И тебе удачи! – сказал всадник и повернул коня.
Долго ли ещё брёл крестьянин, коротко ли, а на закате пришёл к королевскому замку.
Перед замковыми воротами стража стоит, с блестящими топориками, с острыми пиками. Скрестились перед крестьянином две пики, топорики над его головой поднялись.
– Куда прёшь, деревенщина?
– Своему королю жалобу несу, – отвечает крестьянин.
Тут прибежал какой-то ещё, видно – старшой. Зычным голосом распорядился:
– Того, что с доской, пропустить.
Повели крестьянина ходами-переходами и привели в большой зал.
Что за красота в том зале! Тысяча свечей да сотня факелов. Везде позолота, всё блестит. А одежды на придворных прямо сверкают. Крестьянин даже глаза зажмурил. Потом приоткрыл глаза и увидел короля.
Сидит король на покрытом парчой кресле. Золотая корона на голове, белая мантия, подбитая горностаевым мехом, до самого пола спускается. Настоящий король, ни с кем не спутаешь.
Бухнулся крестьянин на колени, деревянная его жалоба об узорные каменные плиты стукнулась.
Министры, что стояли по сторонам королевского кресла, даже вздрогнули. А король милостиво спросил:
– С чем, братец, к нашему величеству явился?
– Да вот, твоё королевское величество, жалобу принёс.
– Ну, показывай твою жалобу.
Крестьянин свалил доску с плеч, положил на пол.
– Вот, – говорит, – здесь про все мои обиды рассказано.
– Так, так, – сказал король и чуть-чуть привстал, чтобы получше жалобу рассмотреть.
Тут перед самым носом крестьянина зазвякало что-то. Глянул он и увидел: диво – не диво, чудо – не чудо, а жёлтые сапоги со шпорами.
«Эге! – подумал крестьянин, – эти сапоги я уже сегодня видел».
Король сказал:
– А ну, паны министры, покажите свою смекалку, разгадайте деревянную загадку. Вот хоть с тебя начнём, пан министр вкусных кушаний.
Выкатился вперёд кругленький человечек на коротких ножках. Будто пивной бочонок на низеньких козлах. На толстой шее – цепочка, на цепочке болтаются золотая ложка и серебряный ножик. Глянул на доску и всплеснул руками.
– Ах, ваше королевское величество! Какая же это жалоба? Это прошение к вашей милости. Пусть сам король соблаговолит посмотреть. В этом углу вырезан пирожок. С какой начинкой, неведомо. А в том углу большой торт, нарезанный на сто кусков. И ещё проситель хвастает, что может из одной коровы изготовить десять блюд. Вон сбоку десять зарубок. И просит он взять его поваром на вашу кухню. Да где ему, тёмному, тягаться с нашим придворным поваром. Наш повар такие блюда готовит, что ешь и не знаешь, что ешь. То ли кислое, то ли солёное, то ли сладкое. А этот разве что в кухонные мужики сгодится…
Крестьянин от удивления только рот раскрыл – вон как всё перевернуть можно!
А король улыбается и мужику знак подаёт, чтоб молчал.
– Ясное дело, у министра вкусных кушаний одни кушанья на уме! – закричал другой министр.
– Хорошо, – сказал король, – послушаем тебя, министр удачной охоты.
Министр удачной охоты пошевелил усами, прямыми и длинными, что пики, и шагнул к доске. Одним глазом глянул и вскричал:
– Ваше королевское величество, велите немедля трубить сбор, брать на сворки собак! Рогатый дракон бесчинствует в нашем королевстве. Да не простой, а такой, что хоть пополам его разруби – обе половинки тут же срастутся. Десять человек он уже сожрал. Большой дом разломал на сто кусков. Поспешим, пока дракон ещё больших бед не натворил. Вот это будет настоящая королевская охота!
И усатый министр поднёс было к губам охотничий рог, с которым не расставался, даже когда ложился спать.
Крестьянин испугался: «Ну, ещё дракона какого-то придумали! Чего доброго, нагрянут в наши края, моё поле до последнего колоска вытопчут!»
А король засмеялся.
– Погоди, не спеши, – сказал он министру удачной охоты. – Может, ещё кто из моих умников своё веское слово своему королю скажет.
– Умные, ваше королевское величество, до поры до времени молчали, – заговорил высокий и тощий, как жердь, министр.
Глянул на него крестьянин и подивился – надо же так вырядиться: длинный, чуть не до полу, чёрный кафтан с широкими рукавами расшит какими-то белыми знаками, на голове синяя островерхая шапка, вся утыканная золотыми звёздами.
«Его бы на мой огород, – подумал крестьянин, – то-то вороны перепугались бы!»
А тощий министр вперил глаза в доску, смотрел, смотрел и вдруг воздел руки к потолку.
– О ваше королевское величество! Воля самих небес водила рукой этого тёмного человека. Нет, нет, тут нельзя ошибиться! Светлы звёзды, но тёмен смысл их прорицаний. Десять ночей – десять зарубок. И что толку? Что, я вас спрашиваю, ваша королевская милость, толку?
– Пока и я не вижу толку в твоих словах! – прервал министра король.
– Где дракон? Какие кушанья?! – нёс своё министр. – Три знака зодиака, вот что мы видим тут – Овен, Козерог, Телец, предвещающие ужасные беды. Но, ваше королевское сияние, я недаром министр благоприятных предсказаний. Стоит обойти доску с другой стороны – и всё получается наоборот! Удача сопутствует королю! Урожай во сто раз богаче посева! Благоденствие! Десять лет без войны!
– Какой овен? Какой козерог? – визгливо закричал толстяк – министр вкусных кушаний. – Коровы это, ваше королевское величество!
– Не коровы, а дракон! – завопил усач.
– Не коровы, не дракон, а созвездия!
И министры чуть не передрались.
– Утихомирьтесь, господа! – прикрикнул на них король. – Приподнимите-ка доску, я сам посмотрю, что там сказано.
Все три министра – вкусных кушаний, удачной охоты и благоприятных предсказаний, – кряхтя, ухватились за края доски и поставили её стоймя перед королём.
Взглянул король на деревянную жалобу, сперва нахмурился, потом улыбнулся и наконец заговорил:
– Да тут целая история. Каждый из вас, господа министры, своё прочитал, да не то, что написано. Теперь меня послушайте. Живёт этот добрый человек в маленькой халупке на краю поля. Вот его поле, а вот и домишко. А напротив живёт помещик – в доме на сто комнат. Так ли я сказал? – спросил король крестьянина.
– Так, так, твоя королевская милость, – закивал крестьянин.
– А много ли твоя корова даёт молока?
– Да ведь как накормишь, – сказал крестьянин.
– Ясно. На меже трава хорошая. Ведь из-за межи-то у тебя спор с помещиком и вышел?
– Из-за неё, из-за неё.
– Говоришь, отобрал он у тебя корову?
– Истинно твоё слово. Отобрал. Да ещё десять палок дал в придачу.
– Вижу, вижу, – сказал король, – вот они, десять зарубок. Те зарубки не только на доске, на твоей спине ещё горят.
– Спервоначалу горели, твоя королевская милость, теперь только чешутся.
Король засмеялся:
– А мы своей королевской волей сделаем так, чтобы твой пан себе затылок почесал. Иди домой, а раньше, чем дойдёшь, пан помещик наш указ получит. Даст он тебе вместо одной коровы – десять. Да землицы прирежет от своих угодий десять десятин. Что ты на это скажешь?
– Скажу, что здесь два умных человека – я да ты. А остальные все дурни – простую жалобу толком прочесть не сумели. И зачем только ты их держишь?
– Сам не знаю зачем, – ответил король. – Так уж у нас, королей, положено.
Крестьянин поклонился королю, взвалил свою жалобу на спину и отправился восвояси.
Шёл и радовался. А как дошёл до лесной полянки, где с охотником повстречался, остановился и подумал: «Одного не понимаю: почему король после охоты сапоги со шпорами не сменил? Верно, у него, бедняги, как и у меня, второй пары нет».
Золотая утка
Давным-давно, когда Варшава ещё не была столицей Польши, а только крепостью князей мазовецких, жил в этом городе один ученик сапожника по имени Ясько. Паренёк он был лихой, смелый и страшно любил всякие приключения. А поскольку кошелёк у него был пустой, то частенько подумывал Ясько, как бы его немного наполнить честным способом. Ходила в то время легенда, будто бы в подземелье старого замка князей мазовецких, стены которого и сегодня находятся на улице Тамка, было маленькое озерцо. По этому озерцу плавает золотая утка. Эта утка – прежняя хозяйка этого замка. Жадной и скупой она была при жизни и теперь живёт в подземелье, стережёт свои богатства. Говорили также, что эта хозяйка огромным богатством одарит смельчака, который спустится в подземелье и найдёт озеро. Однажды решил Ясько испытать своё счастье. Решил он отыскать утку и честным способом немного разбогатеть.
Надел он самое лучшее, что у него было, и отправился к замку. Долго блуждал он тёмными переходами, подземными коридорами, на ощупь водя рукой по влажным стенам, и спускался по каменным ступеням всё глубже и глубже.
Наконец оказался он в огромной пещере, освещённой каким-то дивным светом, бьющим не то с потолка, не то с каменных стен. В этом бледном свете плескалась серебристо-тёмная вода озерца.
Остановился Ясько у самой воды и подумал: «Правду люди говорили, что есть в подземелье озеро. Только где же искать эту утку и попросить у неё сокровища?
Только он подумал об этом, как из воды вынырнула утка с золотыми пёрышками, от которых в пещере сделалось ещё светлее.
Подплыла она к самому берегу и так ответила человеческим голосом:
– Смелый ты, должно быть, парень, раз не побоялся сюда прийти. Положена тебе награда. Но чтобы получить мои богатства, нужно иметь не только смелое, но и твёрдое сердце. Потому что тот, у кого мягкое сердце, очень быстро богатства потратит. Так вот, прежде чем я открою тебе мои сокровища, тебе придётся пройти ещё одно испытание. Вот тебе сто талеров. Потратить их ты должен только на себя в течение одного дня. Если хоть грош потратишь на других, не получишь ничего.
Молча выслушал Ясько всё это, потом нагнулся и поднял тяжёлый кошелёк, который со звоном упал у его ног. Поклонился утке и пошёл обратно.
Взвешивая в руке тяжёлый кошелёк, усмехнулся про себя Ясько и начал думать, на что деньги потратить: «Приоденусь красиво, наемся досыта и позабавлюсь вволю. Талер круглый, катится быстро. Как ничто потрачу эти сто талеров, а завтра за новыми сокровищами пойду».
В центре города купил он себе красивую одежду, выбирая самые дорогие вещи, но хотя он и приоделся, с ног до головы, кошелёк его был ещё довольно тяжёлый. Тогда зашёл Ясько в наилучший трактир, велел принести себе самые изысканные блюда, сладкого мёду. Когда же пришлось расплачиваться, то он очень удивился, что с него взяли один талер.
Наступал вечер. Где же потратить оставшиеся деньги? Ясько бродил по улицам, заходил в лавки, покупал разные ненужные мелочи. Пришёл он наконец на площадь, где стояла большая палатка, в которой давали представление жонглёры и фокусники. Уселся Ясько на почётном месте, дорого его оплатив, до слёз насмеялся от представления, но, когда вышел, снова вспомнил о своих хлопотах. В кошельке осталось ещё десять талеров. Как их потратить?
Стоял так Ясько задумавшись, как вдруг подошёл к нему седой сгорбленный старичок, просящий милостыню.
Вытянул руку и просит:
– Помоги старику, красивый панич…
Доброе сердце было у Ясько, чуткое ко всякой людской беде, не задумываясь, положил он золотой талер в вытянутую ладонь.
Вдруг что-то как треснет около него, как будто молния ударила. И услышал вдруг Ясько за собой голос золотой утки, не сладкий уже, как в подземелье, а суровый и гневный:
– Не сдержал уговора, сжалился над убогим! Слишком чувствительное у тебя сердце, чтобы унаследовать мои сокровища. Не пытайся даже спускаться в подземелье, потому что тебя там только смерть встретит.
Оглянулся Ясько, но никого не увидел. Исчез седой старичок. Наверное, незаметно ушёл, пока Ясько слушал голос утки.
Пожал Ясько плечами и усмехнулся про себя: «Не нужно мне таких богатств, которых я не смогу употребить для добра других».
Весело посвистывая, пошёл он домой. Красивую одежду, что купил на золотые талеры, спрятал в сундук. Наутро оделся во всё старое. С тех пор жил Ясько как прежде.
А поскольку был он паренёк добрый, до работы охочий, то везло ему в жизни не меньше. Вскоре стал Ясько подмастерьем и открыл свою мастерскую. Никогда не жалел он об утраченных сокровищах.
– Дороже золота для меня людское уважение, – говорил Ясько, привычно ударяя молотом по колодке. – И приятнее мне тот грош, что я заработаю собственным трудом, чем те подземные сокровища.
Как мужик от беды избавился
Жили-были мужик и баба, жили бедно-пребедно. Наконец, осталась у них всего четверть муки.
Говорит мужик бабе:
– Свари, жена, из этой муки затируху. Потом согрей воды, вымоем ноги перед дальней дорогой и поутру пойдём куда глаза глядят, на край света. Авось нам там будет получше.
Вот съели они затируху, вымыли ноги, сели возле печи на лавке, утра дожидаются. И слышат, как в подпечье что-то трепыхается.
Мужик и говорит:
– Что это там такое?
– А это я, ваша беда. Я вас не оставлю, на край света с вами пойду.
Выпорхнул из подпечья белый голубок, сел на жёрдочку, пёрышки чистит.
Мужик бабе и молвит:
– Жена, не пойдём мы с тобой ни на какой край света. Увяжется с нами беда – мы и там бедняками будем.
Утром взял мужик топор, вытесал клин. Припомнил он, что воробьи в дупле на груше птенчиков вывели. И толкует беде:
– Садись, беда, мне на плечо, пойдём-ка в сад за птенцами.
Села беда к нему на плечо, пошли они в сад, подошли к груше.
Мужик и говорит:
– Полезай-ка ты, беда, в дупло да подай мне птенчиков.
Полезла беда, подала ему шесть птенцов.
Спрашивает мужик:
– Много их ещё там?
– Один остался.
Взял мужик клин и забил им дупло. Пошёл обратно в хату мимо старой яблони.
«Дай, – думает, – я её заодно выкорчую сейчас и пожгу. Столько времени сухая стоит, а всё руки не доходят».
Выкорчевал он яблоню, глядь, а под ней горшок, денег полный. Разом мужик разбогател.
Стал его кум спрашивать, как это он деньги раздобыл. Всё бедный был и – на тебе! – в одночасье разбогател. Приставал кум, приставал – ну мужик и рассказал, что вот уже три года, как забил он беду клином в дупле. А кум завистливый был, взял топор, потихоньку в сад пробрался, клин выбил и говорит:
– Беда, а беда, ты ещё жива?
– Жива, – отвечает беда. – Оставил он мне, подлец, птенчика, я им тут три года кое-как кормлюсь.
– Вылезай-ка ты, беда, да ступай отомсти ему, подлецу, – говорит кум.
– Нет, – говорит беда. – Я к нему не пойду, я на него сердита. Вот ты, ты добрый человек. Лучше я с тобой останусь.
Испугался кум и бегом домой, стал коней запрягать, чтоб удрать поскорей да подальше. А кони как понесут – да под сарай. А там бороны грудой лежат. Вот кони и переломали ноги-то. И обнищал кум вконец.
Не рой другому яму – сам в неё попадёшь.
Королева из ящика
Был у короля единственный сын, которому он велел жениться только после своей смерти и обязательно взять себе невесту из яичка.
Умер король, схоронили его, забрал сын с собой сто злотых, сел на коня и поехал покупать яички. Приехал он к колдунье. Та дала ему за сто злотых полтора десятка яичек, велела быстро ехать домой, а с яичек глаз не спускать: если какое-нибудь из них закричит «Пить!» – сразу же его напоить.
Обрадовался королевич, поскакал домой галопом. По пути одно яичко закричало: «Пить!» – потом второе, третье и вот уже четырнадцатое. Но воды нигде не было, и не смог он их напоить.
Подъезжает он к замку, а тут последнее яичко кричит: «Пить!» Соскочил с коня королевич, быстро напоил яичко водой изо рва, и вдруг предстала веред ним девица чудной красоты.
Побежал королевич в замок за платьем королевским для неё, а тут колдунья превратила девушку в дикую утку и сама её место заняла. Вернулся королевич и видит какую-то уродину. Опечалился он, но смирился с судьбой – взял в жёны ту колдунью.
А его настоящая невеста, в утку превращённая, плавала в пруду.
Увидел её там королевский садовник и говорит молодому королю:
– У нас в саду на пруду плавает утка с золотыми перьями.
Велел молодой король поймать эту утку и взял её в свои покои, а входить туда всем запретил.
Как-то раз поехал он осматривать свои владения. Тут-то колдунья приказала утку убить и зажарить. Перерезал повар утке горло, и кровь на землю полилась. А последняя капля крови крикнула: «Повар, повар, зарой меня под королевским окном!» Повар послушался, и выросла на этом месте красивая яблонька, а на ней – семь яблок, красных, как кровь. И дух от этой яблони был чудесный, по всему саду расходился.
Вернулся молодой король и спрашивает, где утка. Отвечают ему, что королева приказала её убить да зажарить. Рассердился король, да что тут поделаешь.
Пошёл он в сад погулять. Спрашивает садовника:
– Что это так чудесно пахнет?
Тот показал ему яблоньку.
Понравилась королю яблонька, и велел он окружить её высоким забором, чтоб никто её не попортил и яблок не сорвал.
Как-то раз опять пришлось королю уехать. Королева тут же приказала яблоки сорвать и съела их. А деревце велела спилить, порубить и в печку бросить. Всё так и сделали: порубили яблоньку и в печку бросили. А где дрова рубят, там щепки летят. Вот и от той яблоньки осталось на дворе несколько щепок.
Пришла бедная старушка, щепки собрала и печку ими растопила. Но одна щепочка из огня выскочила. Старушка её подняла и опять в огонь сунула, а та снова выскочила.
«К беде это или к добру, что эта щепочка в печку не хочет?» – подумала старушка. Взяла щепочку и спрятала в сундук.
Утром пошла она милостыню просить. А королевская невеста вылезла из сундучка, избу подмела, воды принесла, обед сварила. Потом снова щепочкой обернулась и в сундучок спряталась.
К вечеру вернулась старушка и диву даётся: в избе порядок и обед сварен. Поела она с удовольствием и спать улеглась.
Назавтра снова пошла она милостыню просить. А королевская невеста сделала всё, как накануне. Вернулась вечером старушка и думает: «Кто же это у меня такой порядок наводит?»
На третий день старушка сделала вид, что уходит, а сама за дверь вышла, притаилась и в щёлку смотрит. Видит – открылся сундучок, появляется из него красавица, берётся избу подметать. Старушка шасть в горницу.
– Вот кто мне помогает! – говорит.
С той поры красавица больше в щепку не превращалась, осталась в человеческом облике.
А молодому королю без яблоньки совсем скучно сделалось, и приказал он всем женщинам в королевстве приходить к нему и сказки рассказывать. Пришёл черёд и той старушки.
Стала тогда красавица просить:
– Уступи мне очередь, дай твоё платье. Я хочу пойти к королю и сказку ему рассказать.
Надела она старушкины лохмотья и пошла к молодому королю. И начала ему сказку рассказывать про то, как один королевич должен был взять себе невесту из яичка и как четырнадцать штук яичек без воды пропали.
А королева-колдунья вместе с королём сказки слушала. Поняла она, кто пришёл, и закричала:
– Гоните её сей же час из замка!
Но молодой король не разрешил. Велел он приковать королеву к полу железными цепями, а девушку попросил дальше рассказывать.
Так он и узнал, кто была его настоящая невеста. Поглядел он ей в лицо и совсем в этом уверился.
И разорвали королеву-колдунью железными боронами. А новой королеве устроили богатую свадьбу. И я там был, вино и мёд пил, по усам текло, а в рот ничего не попало.
О подпаске с золотыми волосами
Жил-был подпасок. Задумал он странствовать и отправился в чужие края. Шёл, шёл, пришёл в один город и решил там остаться, если найдётся работа. Удалось ему договориться с королевским пастухом, и стал он у него подпаском.
– Только я, – говорит, – хочу три раза в день мясо есть, а другой платы мне не надо.
Согласился королевский пастух, в первый день дал ему отдохнуть, овец пасти не посылал. На второй день большое стадо дал, а сам с ним пошёл показать, где пасти. Пригнали они стадо к самому лесу, густому да тёмному. И говорит пастух:
– Видишь вон те луга в низине? Там и паси. А в лес с ними не забирайся. И сам пропадёшь, и овец погубишь.
– Это почему же?
– А потому, что в том лесу живут чудища-великаны, головами до ветвей достают, всех встречных убивают. Королевскому войску с ними не справиться – их никакое оружие не берёт.
На третий день подпасок уже без пастуха за дело взялся. Кой-как, но управился, погнал стадо. По дороге глянул, а возле самого леса трава – прямо загляденье. Подпустил он овец на опушку, те наелись досыта. И никаких великанов не видать.
Пригнал он овец вечером домой – пастух ему и говорит:
– Овцы-то перекормлены. Никак в лесу пас?
Подпасок отнекиваться! А сам что ни день, то всё дальше и дальше в лес овец пускает. Посматривает, но великанов не видно.
Недельки через две добрался он со стадом до толстенного дуба. Глядит – одна ветка у дуба отрублена, а на срезе надпись: «Под этим дубом закопан пламень-меч, великанья смерть. Кому счастье сюда прийти, пусть меч из земли добудет. Он великанов обманет, по одному бить их станет». Испугался парень поначалу: стало быть, и вправду великаны где-то поблизости. Выгнал он овец из лесу. Но наутро взял с собой лопату, оставил овец на опушке, а сам бегом к дубу, копать взялся. Выкопал деревянный сундук, открыл, а там – меч. Светится, как огонь. Весь день он его носил – не видать великанов.
Но вот на другой день только он с овцами в лес, глядит – что-то навстречу движется. И не понять, то ли это дуб без ветвей, то ли ещё что. Всё ближе, ближе – да это же великан! Огромный, толстый, гора горой! А на плече у него – дубина железная, с оглоблю.
Подходит великан и говорит:
– Чего тебе в лесу надобно, червячок? Я тебя этой дубиной, как муху, прихлопну – мокрое место останется!
– Бей меня сверху! – кричит подпасок. А сам стоит, меч в руках держит.
Замахнулся великан на него сверху, отскочил подпасок, и ударил великан по земле, да так, что дубина в землю на три сажени ушла. Тут подпасок подскочил к великану, рубанул его под колена – выше-то не достать! – перебил жилы, и повалился великан наземь. И посёк подпасок великана на куски. Убил. Потом до вечера овец в лесу пас, всё по сторонам глядел, да так никого и не увидел.
Наутро только он овец в лес загнал – второй великан ему навстречу. С такой же дубиной.
– Ты, – кричит, – червяк поганый, брата моего убил? Да я тебя в пыль разнесу!
Отбежал подпасок к дубу, замахнулся великан, а подпасок в сторону! Ударила дубина по дереву, из рук великана-то и вылетела. Бросился к нему подпасок и расправился с ним, как с первым. Весь день потом поглядывал, не покажутся ли ещё великаны, но никого не было.
Зато на третий день едва подпасок в лес, а третий великан тут как тут! Размахнулся и швырнул дубину в стадо. Полтораста штук овец разом убил. Видит подпасок – великан-то безоружный, подскочил к нему и посёк, как первых двух. Посёк, поглядел – половина стада побита. Заплакал он, увёл остаток стада подальше в лес, на густую траву, оставил их там и пошёл искать, где те великаны живут.
И вот приходит он в красивый замок. Входит – никого. Только на столе чашка кофею стоит. Выпил он кофей, глядь – кусок хлеба лежит. Сунул он его за пазуху, стал ещё осматриваться, видит – на стене охотничья сумка. Сунул он туда руку, пошарил, вынул – золотая дудочка. Он в неё возьми и подуй! Тут загрохотало по лестнице из подвала, и вбегает в палату офицер, красавец писаный. И спрашивает, чего надобно, какую услугу оказать. Дескать, он их избавитель, давно им это было предсказано, что он придёт, трёх великанов убьёт и всех пленников освободит.
– Ещё великаны есть?
– Больше нету, мы одни в подвале, нас там три тысячи. Были мы у великанов во власти, а ты нас вызволил.
Берёт офицер трубу, трубит – и как повалит из подвала войско! Все три тысячи! Благодарят подпаска, честь ему отдают, словно королевичу.
А офицер расспрашивает, как он жил-поживал, пока до этих мест добрался, нет ли у него какой заботы.
Отвечает подпасок:
– Полторы сотни овец убил у меня третий великан. Что делать, ума не приложу.
Офицер тут же доктора вызывает и двух помощников. Доктор берёт мазь, идут они к убитым овцам. Мажет доктор убитой овце нос – та оживает и бегом в сторону! А двое помощников стадо собирают.
Те двое так при стаде и остались до вечера, а остальные стали подпаска по замку водить, сокровища показывать. И напоследок привели его в один погреб, а там – колодец, и вода в нём, как огонь, светится. Наклонился он поглядеть на такое чудо, а его хвать за ноги – и в тот колодец головой опустили. И тут же вытащили. Испугался подпасок, еле опомнился. А офицер уже ему волосы гребнем расчёсывает – волосы-то золотые! В том колодце золото делалось и держалось жидкое, как вода. Только если вынешь – затвердеет.
Целый день провели они в замке, радовались. Настал вечер, пора овец домой гнать. Обвязал подпасок голову старой тряпкой, чтобы никто не увидал золотых волос, погнал овец.
Встречает его королевский пастух, ворчит:
– Что припозднился? Ох, чую я, в лесу пасёшь!
Подпасок отнекиваться!
Подумал пастух: «А, паси, где хочешь. Лишь бы худа не было да овцы были сыты». И оставил его в покое. И долго ещё так было, подпасок овец выгонит, в лесу их вместо него помощники пасут, а его самого в это время в замке королевичем наряжают.
Но вот король того королевства объявил по всему свету, что свою единственную дочь и всю власть отдаст он тому смельчаку, кто сумеет верхом на коне три раза въехать к ней по стеклянной горе в такие-то и такие-то дни.
Настал первый день. Собралось множество королевичей, княжичей и вельмож всяких возле горы, один за другим въехать пробуют, да никак! Кони ломают ноги, бьются в кровь!
Пастух велел подпаску идти туда смотреть, но он не захотел. Погнал своё стадо в лес. А офицеры переодели его там королевичем, вороного коня ему вывели, подковы у коня с алмазными шипами, вся сбруя серебром выложена. Сел он на коня, подъехал к горе. Никто его не знает, но место дают. Ударил он коня шпорами и враз на гору взлетел! Весь народ изумился, откуда он такой взялся. Выходит к нему из своих палат королевна, приветливо кланяется, подарок подаёт в знак победы. Принял он подарок, вскочил на коня, поскакал вниз. Те внизу думали, что он с ними говорить будет, а он прочь умчался.
На второй день подвели ему офицеры коня в яблоках, вся сбруя золотом выложена. Подъехал он к горе последним, а ему уже место очищено. Но все сговорились заступить ему дорогу на обратном пути. Дивились они и богатству его, и волосам золотым. Королевна его снова от всего сердца приветствовала, подарок ему поднесла, но спросить его, откуда он, не посмела. Он поначалу сделал вид, что спускаться будет в том же месте, где въезжал. Все там сгрудились, а он повернул коня туда, где пусто, и прочь ускакал.
Вот пригоняет он вечером овец домой, старик пастух и говорит ему:
– Вот видишь, пошёл бы ты вчера да нынче – повидал бы чудес. Кони ломают ноги, никто въехать не может. Один чужестранный принц с золотыми волосами неизвестно откуда появился, никто его не знает. Он уже два раза на гору въезжал. Завтра его ловить будут. Поставят вокруг горы всё королевское войско в три ряда с саблями наголо. И поймают. Сходи погляди. А овечкам сена зададим.
Промолчал подпасок, а наутро говорит пастуху:
– Дело мне до ваших чудес! Принцы и без меня разберутся, а вот овечки криком изойдут. Пойду-ка я их пасти.
Посмеялся над ним пастух.
– Дурачок ты, – говорит. – И упрямый, будто осёл.
Загнал подпасок овец в лес, а там уж готов ему замечательный сивый конь, вся сбруя брильянтами выложена, аж в тени светится! Подъехал он к горе, войско пред ним расступилось, и взлетел он на гору, как и в те два раза. Подала ему принцесса третий подарок, а он снял с себя золотой крестик, камнями выложенный, миллион ему цена, и ей преподнёс. Обрадовалась принцесса, спросила его, откуда он.
Ответил он ей:
– Издалека.
Вскочил на коня, пришпорил его, и прянул конь с горы над головами всего войска. И ускакал бы он невредим, да вокруг за кустами ещё солдаты прятались, чтобы его поймать. Выскочил один солдат, хотел его остановить, да не справился. Уж больно он быстро мчался. Тем солдатам было дозволено его легко ранить для отметки. Тогда замахнулся солдат саблей и угодил ему по ноге как раз над стременем. Сабля сломалась, кончик в ноге застрял.
Прискакал подпасок в свой замок, сняли его с коня, ногу мазью помазали, она вмиг зажила – только метка осталась. Тоненькая такая.
Пригнал он овец под вечер домой, старик пастух ему и говорит:
– Вот оно, твоё упрямство! Мог сегодня такое увидеть, чего никто никогда не видел. Да проворонил, и теперь не вернёшь. Через три ряда войска перескочил чужестранный принц и всё-таки удрал. Но поранили ему правую ногу и теперь-то наверняка сыщут.
Король ждёт, принцесса ждёт, когда принц появится. А того нет как нет. Подпасок пасёт себе овец и пасёт.
Вот однажды увидала королевна, как он овец домой гонит, и говорит служанке:
– Этот подпасок так хорошо овец пасёт! Даже приятно посмотреть, как они весело домой бегут. А обувка у него худая, жалованье, видно, малое. На, снеси ему пару золотых, пусть он обувку новую купит. И шапку. Стыдно, чтобы королевский слуга на голове такую рвань носил.
Отнесла ему служанка деньги и королевнины слова передала. Взял он золотые монеты и кинул пастуховым детишкам под ноги.
– Эй, ребятишки! – говорит. – Берите, играйте. У нас дома детвора только таким золотом и играет.
Пошла служанка к королевне и рассказала, что видела. Решила королевна, как и пастух, что он, подпасок-то, дурачок. А он всё овец пасёт да пасёт.
А король ждал-ждал да и повелел своим звездочётам:
– Прочитайте по звёздам, где этот человек, который от моей дочери три подарка получил и оставил ей взамен такую дорогую вещь!
Читали звездочёты по звёздам, читали и вычитали, что он королю служит и хлеб королевский ест. Всех князей, графов, генералов, придворных – всех король перебрал. Не нашёл. Снова велит по звёздам читать.
– Всё точно, – говорят звездочёты. – Он в королевском доме и хлеб королевский ест каждодневно.
Снова велел король осмотреть всех от мала до велика. Не нашёл. Задумался король. Глядит – а тут подпасок овец домой гонит.
Вызвал король старого пастуха, спрашивает:
– Этого подпаска твоего осматривали?
– Никак нет, ваше величество. Он у нас полудурок. Сиятельнейшая принцесса ему два золотых послать изволили на обувку, так он их детишкам кинул. У него-де, говорит, дома детишки таким золотом играют. Так оборванцем и ходит.
– Вот так новость! – кричит король. И в овчарню.
– Эй, подпасок! – говорит. – Чего у тебя голова завязана?
Отвечает подпасок:
– Ваше величество, болит она у меня, уж третий месяц пошёл.
Король дёрг повязку – а под ней золотые волосы!
– Видал! – говорит пастуху. – Держишь в доме, а кого – не знаешь.
Взял король подпаска за руку, повёл к королевне. Та его сразу признала, хоть одет он был в простой одежде. Стали они его расспрашивать, и он им всё-всё рассказал. И как он великанов побил, и как всем их добром завладел. И сказал тогда король:
– Вольно ж тебе было на стеклянную гору ездить! Ты ж и без того мою дочь заслужил.
Отправил король гонцов к великанскому замку. Всё там нашли: и три подарка королевнины, и кончик сабли обломанный, – принесли королю и стали готовить свадьбу.
А в день свадьбы вывели всё войско из замка, все сокровища в город перенесли. Шесть недель был праздник. В последний день возвели подпаска на престол, и стал он добрым королём для всех людей. Коли жив, то и живёт красно, – коли нет, то спит в земле давно.
Подарок Старого Штейгера
Прозвище – не имя. Имя дают мать с отцом, когда ещё ничего про своего ненаглядного сыночка не знают, что за человек из него вырастет. А уж прозвищем люди награждают, когда видно, кто чего стоит. Как прилипнет меткое словечко, так его и не отдерёшь.
Вот, скажем, Ферду Маслока из Жабкова прозвали Пропадиработкой. И оказалось ему это прозвище впору, словно по мерке сшитое.
Жил Пропадиработка в шахтёрском посёлке и, как все мужчины этого посёлка, что ни день спускался в клети глубоко под землю, где только и свету, что от шахтёрской лампы.
Спускаться-то он спускался. А вот чтобы кайлом долбить, уголёк в забое вырубать – этого он, сказать по правде, не любил. Бывало, у других забойщиков ещё только плечо разойдётся, рука размахнётся, а Пропадиработка уже присел на кучку угля отдохнуть.
– Эй, – окликают его товарищи, – ты что дремлешь, работа стоит!
– Пропади работа, – отвечает Пропадиработка. – Пропади она вся пропадом, хоть бы её и не бывало!
– Так зачем же ты за кайло держишься? – спрашивают его товарищи.
– Да жена ругается, когда на хлеб не заработаю, – говорит Пропадиработка. – Вот кабы на меня богатство свалилось, я бы, ясное дело, работать не стал. Лежал бы весь день на перине да под периной и жевал рогалики с маслом, закусывал бы окороком, запивал бы сливянкой. Только нет у меня счастья!
Услыхал как-то его слова седоусый Сембол, самый старый шахтёр на шахте, и засмеялся.
– А ведь я тебе, Ферда Маслок, могу посоветовать, как такого счастья добиться.
Пропадиработка не поверил.
Сембол дальше говорит:
– Надо тебе с хозяином горы, Старым Штейгером, повидаться.
– Со Старым Штейгером? А если он мне голову оторвёт?
– Ну, будешь без головы жить. Всё равно она тебе, вроде бы, ни к чему. Да шучу я, не оторвёт тебе Старый Штейгер голову.
И седоусый Сембол научил Пропадиработку, куда пойти и что сделать, чтобы со Старым Штейгером повидаться.
Пропадиработка не стал откладывать дело в долгий ящик. Надвинул шахтёрскую шапку поглубже, чтобы породой не зашибло по дороге, и пошёл выработанными штреками, дальними горизонтами искать Старого Штейгера.
Где согнувшись в три погибели, где и вовсе ползком, добрался до завала. Давний завал – тут уж, верно, лет пятьдесят как весь уголь выбрали. Темно кругом. А тихо как! Только и слышно – старая крепь потрескивает. Треснет, и долго потом мелкие камушки осыпаются, тяжело ей, видно, такую толщу земли на себе держать. Страх берёт от этакой тишины, будто один ты на свете. Сгинешь, и не узнает никто.
Однако зачем пришёл, то и делай. Собрался с духом Пропадиработка и свистнул. Прокатился свист, отдался эхом в дальних коридорах.
Тут – вот вы не поверите, а так оно и вправду было – расступилась стена, и вышел навстречу Пропадиработке сам Старый Штейгер. Весь в точности такой, как про него шахтёры рассказывают. Борода длинная, брови кустистые, мундир на нём штейгерский, на голове шахтёрская шапка, как положено. Словом, штейгер как штейгер, только глаза, будто каменный уголь на изломе, блестят да лампа в руке красным огнём горит.
Подогнулись у Пропадиработки от страху ноги, он и сам не заметил, что уже на коленях стоит.
– Па-па-пан Старый Штейгер, – еле выговорил. – Не я это свистел – Сембол. Убежал он. Я, пан Старый Штейгер, побегу его догонять…
– Цыц! – гаркнул Старый Штейгер. – Не ври, а то так кайлом огрею, что ты отсюда, из-под земли, небо увидишь и все звёзды пересчитаешь! Говори, зачем пришёл?
– Ох, ясный пан Старый Штейгер, мне бы деньжат. Самую малость.
– Хе, а для чего?
– Так ведь деньги… Можно не работать…
Усмехнулся Старый Штейгер.
– Хочешь на перине лежать, периной укрываться, рогаликами с маслом лакомиться?
– Так, пан Старый Штейгер. Истинная правда, всё угадали как есть.
– Значит, не хочешь работать?
– Не хочу, пан Штейгер.
– Ну, будь по-твоему! Дам я тебе, чего просишь. Только и ты держи слово. Не работать так не работать! Чтобы не смел и пальцем шевельнуть. Ни почесаться, ни муху прихлопнуть.
– Неужто и в носу поковырять нельзя? – ужаснулся Пропадиработка.
– Ладно уж. В носу ковыряй, – смилостивился Старый Штейгер. – А больше чтоб – ни-ни. Не то всё богатство разом пропадёт. Да, вот что, не найдётся ли у тебя табачку?
Пропадиработка заюлил:
– Как не найтись! Угощайтесь, ясный пан Старый Штейгер. – И вытащил из кармана большой кисет.
Известное дело, в шахте курить нельзя, взрыв может получиться. Так шахтёры жуют табачное зелье.
Старый Штейгер залез всей пятернёй в кисет да такую щепоть захватил – чуть не половину табака. Заложил за щёку и говорит Пропадиработке:
– Теперь убирайся, надоел ты мне.
И исчез, как не бывало.
«А деньги?» – хотел крикнуть Пропадиработка, но не посмел. Да и кому крикнешь? Один он у завала. Побрёл Пропадиработка назад. Бредёт, спотыкается и клянёт на все лады Старого Штейгера, Сембола, а заодно и себя самого.
– Обманщик этот Сембол! И я дурак, что послушался. А Штейгер-то, Штейгер! И не стыдно ему сквозь стены проходить, глазами, словно волку, светить, табак у добрых людей выманивать. Да хорошо бы немножко, а то вон сколько! На десяток бы жвачек хватило!
Пока Пропадиработка сам с собой бранился, донесли его ноги до своего штрека.
Смотрит – там уже смена кончилась. Шахтёры в клеть садятся. Поднялся с ними и Пропадиработка.
Чем ближе к дому, тем больше его досада разбирает. С досады и потянуло его табачку пожевать. Достал кисет, сунул туда руку не глядя и вытащил вместо табака золотой. Пальцам не поверил, глазам не поверил, себе не поверил. Встряхнул кисет – вправду бренчит золотым звоном. Не обманул ясный пан Старый Штейгер!
Бросился Пропадиработка к дому. Ещё с порога закричал:
– Эй, жёнка! Стазыйка! Теперь заживём! Смотри-ка: золото!
– О, Йезус Христе! – взвизгнула жена. – Сколько ж тут золотых монет?
– А я не считал.
– Так пересчитай скорей.
– Э, нет, деньги считать – это работа. А пан Старый Штейгер говорил…
И Пропадиработка рассказал жене, как всё было.
Стала жена сама считать деньги. Да только скоро бросила, потому что сколько вынет из кисета, столько в нём и прибавляется.
– Ах ты мой золотой Фердик! – захлопотала Стазыйка. – Уложу я тебя на взбитую перинку, перинкой укрою, а сама побегу в лавку. Что тебе купить, драгоценный ты мой муженёк? Может, хочешь рогаликов с маслом?
– Рогаликов! – закричал Пропадиработка из-под перины. – Да чтоб свеженьких, чтоб корочка хрустела.
Лежит Пропадиработка на перине целый день. Жуёт рогалики с маслом, запивает сливянкой. Жуёт окорок, запивает горелкой. Хорошо! Никогда ему так хорошо не бывало!
Жена вокруг него на цыпочках ходит, всё золотым Фердиком называет. А раньше у неё других слов для него не находилось, кроме как лодырь да бездельник.
Вот и второй день лежит Ферда Маслок, в носу ковыряет. Всё бы ничего, только мухи досаждать стали. Да в животе бурчит. Не от голода – от сытости. Жена над ним чуть не плачет, она ему рогалики с маслом, она ему окорок, а он на них и глядеть не может. Объелся вчера. Еле-еле уговорила его Стазыйка кусочек медовой коврижки съесть.
На третий день совсем заскучал Ферда. Вздыхает, ворочается в кровати. То ему жарко, то перья колют, то перина набок собьётся. Словом, не человек лежит, а куча бед.
Стазыйка по дому так и мечется. Прибралась, обед вариться поставила и затеяла полы мыть.
А Ферда Маслок глаз с неё не спускает, и такая разбирает его зависть, сил нет.
Сбросил он перину, вскочил.
– Давай, – просит, – я тебе хоть воды наношу.
Тут Стазыйка и показала, что она старые слова не насовсем из головы выкинула. Откашлялась и давай честить!
– Лодырь – он лодырь и есть. Работать ему, бездельнику, понадобилось! А того не соображает, что самая его главная работа – лежать, богатство беречь.
Хотел Ферда с досады в затылке поскрести. Но жена на него так грозно посмотрела, что он поскорей руку опустил. Насилу дождался, пока Стазыйка все дела справила и побежала в лавку приглядеть, чем бы мужа побаловать.
Мигом Пропадиработка сбросил перину, вскочил на ноги и вышел во двор свежим воздухом подышать.
«Дышать-то, – думает, – это не работа!»
А в соседнем дворе седоусый Сембол колол дрова. Подошёл Пропадиработка к заборчику, опёрся об него, смотрит.
Сембол взмахнёт топором, трахнет по полену, полено так надвое и рассядется. А Ферда в лад топору гекает:
– Гек! Гек!
«Гекать-то, – думает, – не работа. А всё душу отведёшь».
А тут вдруг заколодило у седоусого Сембола. Такая коряга сучковатая попалась! Уж он и по обуху другим поленом колотил, и со второго конца за неё принимался. Никак с ней не справиться.
Не вытерпел Пропадиработка. Перескочил через забор, отодвинул плечом старого Сембола.
– Дай-ка, – говорит, – я!
– Что ты, что ты, – уговаривает его Сембол, а сам усмехается. – Богатство своё пожалей!
– Пропади оно пропадом, это богатство, – отвечает Пропадиработка.
Поплевал на ладони и взялся за топор. Вогнал топор в корягу поглубже, поднатужился, поднял её над головой да как ухнет об землю – Гек! – так и расселась коряга надвое.
– Ах ты окаянный! Ах ты дармоед! Ах ты дурень безголовый! Я тут ног не жалею, рук не покладая его обихаживаю, а он, лентяй, за топор схватился!
Надо же такому случиться – жена не вовремя вернулась.
Побежала Стазыйка в дом, схватила кисет – лёгкий! Она и заглядывать в него не стала. Опять во двор выскочила, ткнула под нос мужу кисет.
– Гляди, проклятый, что ты наделал!
Развязал Ферда Маслок кисет, заглянул в него и обрадовался.
– Табачок! Вот хорошо-то! – И заложил добрую щепоть за щёку. – Шахтёр без табака не шахтёр. Я ведь, Стазыйка, завтра на смену выхожу.
Заплакала Стазыйка, а потом подумала: «А может, оно и к лучшему! У всех кругом мужья как мужья – шахтёры. У одной меня богач, на смех добрым людям».
С того дня Ферду Маслока не узнать. С утра до обеда уголь рубит – не остановится, не передохнёт. Перекусит наскоро – первым за кайло берётся. А своё потерянное богатство если и помянет, так только недобрым словом: пропади это богатство, пропади оно пропадом, хоть бы его и не было!
Получил теперь Ферда в посёлке новое прозвище: Пропадибогатка. И пришлось оно ему впору, словно по мерке сшитое.
Про молодого мясника, который одним волом четырёх зверей накормил
Один парень у мясника в услужении жил. Наскучило ему на хозяина работать, да и ремеслу он уже обучился. Решил он свет повидать. Попрощался со своими дружками, хозяину спасибо сказал – и в путь, в чужие края, пустился. Дошёл до огромного леса, видит – пусто в лесу том, даже птиц не слыхать, кругом только чаща дремучая, теснины да горы высокие. Перевалил он через высокие горы, страшные теснины и встретил там льва, гончего пса, ястреба и муравья. Они вчетвером вола загнали.
Увидели они парня и говорят:
– Вот наконец пришёл человек, который нам нужен. Убей этого вола да раздели между нами. Хорошо поделишь – наградим, плохо поделишь – не сносить тебе головы.
Стал было он отговариваться, смерти страшился, но потом думает: «Не сделаю я, чего они просят, – лев меня всё равно прихлопнет». Убил вола и принялся делить. Льва он больше всех боялся, потому льву лучшую мякоть откладывал, псу кости кидал, ястребу – требуху, а муравью голову отдал. Сделал своё дело и хотел уже было стрекача задать, да тут лев ему говорит:
– Погоди, мастер, очень уж ты мне потрафил. Отличная мякоть мне в долю досталась, ем и радуюсь.
И пёс говорит:
– Мне ты тоже угодил. Ну и косточки! Больше всего я косточки люблю погрызть.
Ястреб сказал:
– Да уж лучше, чем мне, никому ты не угодил. Чуть клювом дотронусь – само внутрь идёт, знай себе глотай.
Муравей тоже сказал:
– Уж я молчу, не хвастаюсь, боюсь, вам завидно будет. У меня тут пропитания на много недель, а когда всё вылущу, дом получится огромный и в нём кладовок без счёту, чтобы припасы хранить. У самого короля такого дома нет.
Слушает мясник эти речи и радуется: «Ну, раз так хвалят, значит, не убьют». Но всё же посматривает, как бы улизнуть.
Тут лев опять говорит:
– Мы тебя без награды не отпустим.
Оставил он свою еду, подошёл к молодому мяснику, вырвал из своей гривы пучок длинных волосков и сказал:
– Вот тебе от меня награда и плата. Спрячь дальше, чем золото, это тебе в беде пригодится. Ежели увидишь, что человеческими силами беде не помочь, возьми волосок в рот и сразу станешь таким же могучим, как я.
Пёс тоже так сделал.
Ястреб несколько пёрышек у себя вырвал, отдал парню и сказал:
– Ежели увидишь, что на своих ногах от беды не уйти, возьми пёрышко в рот – крылья вырастут, и полетишь.
И муравей в долгу не остался. Оторвал у себя одну лапку и сказал:
– А это получше спрячь. Штучка малая, да полезная.
Поблагодарил молодец каждого и пошёл своей дорогой.
Шёл-шёл через леса, горы, долы и заблудился. Видит: прямо перед ним высокая гора и на той горе огонёк светится. Рад бы он на ту гору взойти, да высока больно, и болото перед ней. Взял он тогда в рот ястребиное пёрышко – увериться, правду ли ему те четверо говорили. Вышло – правду. Только он пёрышко в рот положил, сделался сразу ястребом, болото перелетел и на вершине горы уселся. Не огонь там горел, а светилась это золотая дверь, цепью к большому камню прикованная. И видит он: торчит неподалёку из горы печная труба и дымок из неё вьётся. Подумал парень: «Знать, кто-то там, в горе, живёт». Захотел дверь отворить – она не поддаётся. Взял он тогда муравьиную лапку, в рот себе положил, муравьём обернулся и пролез в замочную скважину. За дверью лестница оказалась – широкая, длинная. Спустился он по ней вниз, видит – там ещё одна дверь, только незапертая. Открыл он её и замер на месте: стоит перед ним прекрасная девица. Взглянула она на него и чуть разума не лишилась, так долго уже человека не видела.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71284465?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Тип: электронная книга
Жанр: Фольклор
Язык: на русском языке
Издательство: BookBox
Дата публикации: 14.11.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Первая часть сборника знакомит читателя с польским фольклором, отражающим культуру и самобытность западных славян. Каждая сказка не только содержит народную мудрость, но и является своеобразным рецептом счастья.