Главная страница | Юмористическое фэнтези | ФантасМАГическая смесь

ФантасМАГическая смесь
Ирина Евгеньевна Кикина
Три столовые ложки фантастики, стакан махрового фэнтези, одна пачка ведьмовства, секретный ингредиент (мелко нарезанный) и шоколад по вкусу. А также монстры, вампиры и герои славянских сказок. Всё смешать и посмотреть, что получится. Встречайте сборник таких разных и таких юмористических рассказов про космос, магию, мистику, но больше всего – про ЛЮБОВЬ.

Ирина Кикина
ФантасМАГическая смесь

Ингредиент 1. Три столовые ложки фантастики

От десяти тысяч до миллиона
Аполлинарий Венедиктович Гусько был профессором прикладной физики. Кем ему ещё быть с таким имечком? Тихий, неконфликтный, на хорошие оценки не скупился и коллег не подсиживал. В общем, все считали его душкой, насколько может быть душкой профессор прикладной физики. Душкой и душнилой, естественно.
Имелась у Гусько одна странность. Сразу после «здравствуйте», независимо от близости знакомства с человеком, независимо от темы разговора и ситуации общения, он всегда просил собеседника назвать число от десяти тысяч до миллиона и аккуратно записывал в блокнот.
***
– Не подскажете, как пройти в деканат?
– Охотно, но сперва назовите число от десяти тысяч до миллиона.
***
– Аполлинарий Венедиктович, вы на поминки по Андрее Борисовиче придёте?
– Конечно, мы с ним лет двадцать были знакомы. А назовите-ка число от десяти тысяч до миллиона.
– Пятьсот тысяч тридцать один.
– Благодарю. Да, большой жизнелюб был.
***
– Кто последний?
– Я. А назовите, пожалуйста число от десяти тысяч до миллиона.
***
– Вам понравился заказ?
***
– Это ваша собака?
***
– Помогают вам таблеточки или посильнее выписать?
***
– Прикурить есть?
***
Ответная реплика всегда была одинакова.
Когда профессор входил в аудиторию, все студенты уже знали, что делать. Они пускали по рядам листочек, где отмечались присутствующие, а рядом в столбик писали числа от десяти тысяч до миллиона.
Если бы кто-то спросил Аполлинария Венедиктовича, зачем ему эти числа, он, скорее всего, не ответил бы. Потому что, как всякий большой ум, надеялся на мировую славу и приносящий стабильный доход патент.
Всё было очень просто. Профессор Гусько изобрел генератор случайных событий. Настроил его на минимальный радиус действия и тестировал теперь на пяти— и шестизначных числах. Он пробовал перебирать все комбинации брутфорсом, но очень скоро понял, что к случайным числам генератор случайных событий более лоялен и почти всегда выдаёт какую-нибудь реакцию.
Сам прибор представлял собой толстенький жезл длиной сантиметров тридцать, к которому было прикручено два кодовых замка от чемодана. Что было внутри жезла, одному Гусько известно. Профессор прикладной физики крутил колёсики с цифрами, и нет-нет, да и ДА!
На комбинации 60693 открылась дверь ванной. На 34022 потёк холодильник. На 91453 лопнула лампа. В основном, от этих комбинаций что-то портилось или ломалось, но иногда выпадали удачные номерки. Например, несколько поворотов колёсиков – и все пылинки и соринки с пола стягиваются на совок. Другой номерок чинил разбитое. Третий помогал проскочить мимо контролёров без билета (Аполлинарий Венедиктович очень любил театр, но пока у него не было прибыльного патента, он не располагал средствами, чтобы ходить на спектакли каждую неделю). Или заново намагнитить испортившуюся ключ-карту. Или освободить тучному профессору место в общественном транспорте. Или очень кстати найти оброненную кем-то купюру.
Единственное, не нравилась изобретателю громоздкая конструкция и медленный ввод данных. Но и тут пришла Аполлинарию Венедиктовичу дельная мысль: упростить второй прототип, сделать его поизящнее, а удачные комбинации закодировать в голосовые команды. Только тоже изящные, неповторимые… Так замечтался профессор, что целый словарик команд настрочил.
В конце концов с помощью большого пакета документов и одной короткой комбинации цифр Гусько таки получил вожделенный патент. Таким будничным образом профессор прикладной физики изобрёл первую в мире волшебную палочку и составил к ней первый сборник заклинаний. А как ему это удалось – магия. То есть технология. Но, как известно, «хорошо развитая технология неотличима от магии»[1 - ©Артур Кларк.].

Игры
Ольга вышла из рабочего приложения, сняла ви-очки и наушники. Пора посвятить себя делам домашним.
Она взглянула на мужа. У того рабочий день закончится только через час. Максим увлечённо водил большим пальцем по экрану, передвигая и складывая разноцветные фигурки самым рациональным способом. И делал он это на максимально возможной скорости. На работе его очень ценили, то и дело начальство ставило ему лайки в общем чате. В этом месяце можно было рассчитывать на премию.
Ольга улыбнулась и почти невесомо погладила мужа по плечу. Отвлекать его нельзя, секунда промедления – и всю статистику испортит.
Старший сын Егор ещё не вернулся с лекции: он сидел тут же в матово-чёрном шлеме, слушал короткие фрагменты параграфа и выполнял блиц-квизы на время.
А вот младший её беспокоил. Ольга привычным жестом набрала код приготовления ужина, запустила уборку и стирку. Скорость тыка у неё была ниже, чем у мужа, но с домашними делами она справлялась молниеносно. Так. Заказ продуктов, оплата счетов и ответы на сообщения в домовых, школьных и институтских чатах. На всё, про всё только пять минут, тогда как неопытная хозяйка провозилась бы десять или больше.
– Лёша, – позвала Ольга. – Я вернулась. Расскажи, как прошёл твой день.
– Обычно, – буркнул младший.
Он опять сидел над старыми малышовыми раскрасками. Мама покачала головой. Мелкую моторику он вполне развил в саду, а сейчас настала пора прокачивать реакцию и скорость тыка.
– Дай-ка посмотрю, что вам задали.
Ольга открыла приложение «Дневник» и проверила готовность. Сплошные красные крестики.
– Милый, мы же договаривались, что к нашему возвращению с работы уроки будут уже сделаны. А ты отвлекаешься, тянешь резину. Так можно до самого сна проковыряться.
Сын только хмурился и шуршал карандашом, аккуратно заполняя фигурку медведя и не выходя за края.
– Смотри, по математике: пройти лабиринты с 27 по 29, сыграть пять уровней «три в ряд» и ещё судоку. По русскому: кроссворд, чайнворд и ответы на деловую переписку – это подготовка к контрольной. И тест по литературе. Пораскрашивать можно в свободное время.
– Мам, просто я не понимаю, зачем всё это.
Женщина всплеснула руками. Может, у Лёши так переходный возраст начинается? Каждый день тягомотина с уроками, просто сил нет.
– Посмотри тогда на меня. Я старший оператор универскального FAQ-центра. Знаешь, сколько задач я сегодня закрыла? Тысячу пятьдесят три! И это не предел, у меня очень средняя скорость тыка. А твой папа? Он виртуоз тетриса. Без него склад в Кулебино просто встал бы. На Егора посмотри! Лучший студент на потоке. Сто уровней сопромата за десять дней прошёл. Босса по высшей математике победил. И это только первый курс! Представляешь, какое будущее его ждёт?
– Ну и что? – Леша поточил карандаш, полюбовался тонким кончиком. – Сижу и тыкаю целый день. Вы тоже сидите и тыкаете. Столько-то уровней прошли, столько-то боссов победили. Но что сделали?
– На твою школу заработали, – начала сердиться мама. – На оплату квартиры и Егоркиного института. На продукты, интернет и электричество. На рободокторов. На то, чтобы нас обслуживали операторы низшего ранга. Посмотри за окно. Видишь? В ви-очках за дронами-дворниками следят и таксишек пасут. В жестоком и опасном внешнем мире, а не в уютной квартире с полным робообеспечением! Ты хочешь так же, когда вырастешь?
– А что плохого? Я не вижу разницы.
Мальчик провёл ладонью по разноцветному медведю.
– Я вот картинку раскрасил. Она здесь, я могу её пощупать, на стену повесить. А пройду пять уровней по математике или русскому – и что?
– Ачивки в приложении. В конце месяца пакет «Отличник» откроется.
– И что в этом пакете? Виртуальная медалька и доступ к бонусным задачкам со звёздочкой?
– Мы уже много раз говорили на эту тему. Не хочешь учиться – я тебя тянуть не буду. Но не удивляйся, если в двадцать лет будешь в змейку играть на заводе по переработке мусора.
У Ольги запиликал таймер. Пора было отдать социальный долг: по пять обязательных уровней в сортировщике «Почты России», судоку «Налог и я» и на виртуальной ферме «Агрокомплекса». Потом «поверни кран» для «Водоканала» и «Молниеносный тык» для «Мосэнерго». Что поделать, ежедневная повинность. А ещё хоть десяток уровней в головоломках Пенсионного фонда, если в старости не хочешь по миру пойти.
– Значит так. Я училась всегда хорошо. Я не требую от тебя идеальной статистики, но хотя бы средняя должна быть. Натренируешься сейчас – потом будешь легко справляться с институтскими приложениями и проходить цифровую повинность за десять минут. Остальной вечер будет твой. Когда я разберусь с социальными играми, я хочу, чтобы в дневнике по всем заданиям на завтра стояли зелёные галочки. Иначе отберу раскраски.
Ольга снова надела наушники и уставилась в экран.
Лешка проворчал:
– Отберёшь раскраски – буду из хлеба фигурки лепить.
Но вздохнул и открыл приложение «Учись играя: деловая переписка». Надо просто стиснуть зубы и побыстрее расправиться с этой нудятиной. Как же надоели одинаковые образовательные игры! Так и вся жизнь пройдет, и ничего от тебя не останется, кроме ачивок в приложении и лайков в общем чате…
А Ольга проходила уровни, но уже пару раз едва не засыпалась. Потому что корила себя за строгость к младшему. Ничего, это ему же на пользу. А из сегодняшних тысячи пятидесяти трёх койнов за закрытые задачи можно выделить немного на пластилин или картину по номерам. Всем вместе полепить и пораскрашивать.
Когда ты взрослый, так легко забыть, как в детстве ненавистны были эти домашки, эти судоку через силу. Тяжело ему целый день перед экраном, целый день в напряжении от задач на время. Лёша на самом-то деле молодец: ещё и подрабатывает, курьерских дронов по вечерам направляет в «Я-доставлю», лабиринтов по тридцати проходит за смену.
А если сын хочет материальных результатов, надо распечатать ему ачивки и статистику и повесить на стену.
Победив Сортер-Босса в «Почте России», Ольга добавила к сегодняшнему заказу картину по номерам. Вспомнила, как ей и самой нравилось раскрашивать. В предвкушении приятного вечера в кругу семьи она размяла большие пальцы и тыкнула игролэнд Пенсионного фонда. Лорд Инфляцион кровожадно расхохотался и раскрыл перед ней свои коварные головоломки. Но Ольга была уравновешенна и полностью готова. «За обеспеченную старость!» – подумала она и нажала «СТАРТ».

Каков отец, таков и сын
Папа был очень талантливый ученый. Я любил забираться в кладовку и рассматривать толстый альбом с вырезками из газет и журналов. Папа везде был с одинаковым серьёзным лицом, с широкими тёмными усами. Читать статьи было интересно, но совершенно непонятно. Я продирался сквозь слова вроде «генная инженерия», «дизоксирибонуклеиновая», как будто изучал книгу заклинаний. Мне же важнее всего было узнать об отце. Где он побывал, на каких конференциях зачитывал доклады, кому пожимал руки. Я рассматривал фотографии на хрупкой, желтеющей бумаге. Лица были будто составлены из маленьких сот, и всё равно даже на коллективных снимках я без труда узнавал его.
В семейном архиве осталось мало его фотографий. Вот мне лет пять, мы с папой на рыбалке. Вот вся семья: мама и папа такие счастливые и новорождённый я – щёки и нос в кульке. Много снимков, где он вполоборота, но четкие только эти два. Мама вздыхала: не любил фотографироваться. Не соглашался на фотосессии. Но ты, Сашка, очень на него похож. Прямо копия.
– Почему его нет с нами? – спросил я однажды.
– У него была болезнь.
– Но он же был такой умный! Он всё знал про эти гены, спирали и… и… наследственность, – припомнил я слова из статьи.
– Да, так и было. Он искал способ эту болезнь победить, – грустно обняла меня мама. – Просто не успел.
Когда мне исполнилось четырнадцать, я получил первое письмо из прошлого. От него. От папы. Он рассказывал, как сильно нас любил.
В пятнадцать я узнал, как и когда впервые проявилась его болезнь, и начал в страхе искать у себя симптомы. Пока ни головных болей, ни дрожи в руках, ни припадков не было. Но я стал очень внимателен к своему телу.
В шестнадцать мне пришло третье письмо. Папа рассказывал, как они с мамой хотели детей, как долго у них не получалось, и что пришлось обращаться в специальную клинику. Внутри всё сжалось. «Клиника», «генный инженер», «прямо его копия». И первые симптомы.
Семнадцать. Я стал внимателен не только к своему телу, но и к СМИ. Собирал газеты из всех городов, где отец побывал на конференциях и форумах. Находил коллективные фотографии за этот или за прошлый год с конкурсов типа «Юный учёный», на которых безошибочно распознавал своё лицо. Его лицо. Только безусое.
И вот восемнадцать. Первый обморок, первый припадок. И новое письмо. «Мне нужен был масштабный эксперимент. И я запустил его. Втайне, в одиночку. Ты не один, таких как ты, много. У вас мощные задатки и большая мотивация: выжить. Я клонировал себя и, опираясь на свои самые дерзкие гипотезы, изменил несколько последовательностей в каждом эмбрионе. Некоторые погибли почти сразу. А у других появился шанс. Хочешь жить – поступай в Университет Тимирязева на генную инженерию. Через полгода тебе придут все мои наработки, наблюдения и выводы. У меня не хватило времени найти ответ. Но у тебя – и у других моих копий – точно хватит».
Дрожащее письмо выпадает из моих пальцев. Копия. Я – копия. Как я и боялся. Обратный отсчёт пошёл. Но я… я могу стать талантливым учёным. И скорее всего, в этот же университет придёт ещё несколько таких, как я. Вместе мы найдём ответ. Нам хватит времени.

В приокских джунглях
«В семье обязательно должен быть врач, механик и программист», – твердили Саньку родственники по матушке. «Мужик должен служить стране», – напирали родственники по батюшке. Своего мнения при таких мощных советчиках иметь не полагалось, вот так и получилось, что Санёк, оболтус двадцати семи лет, служил фельдшером в приокских джунглях.
Зелёные трёхглазые лемуры по утрам клянчили у него сухой паёк, карликовые медведи-хамелеоны утаскивали носки и сапоги (очень им нравился запах), комары-вертолёты пытались пробить бронированное стекло казармы и застревали в нём носами. После заката за ними приходил самый смелый ёж-древолаз с пышным хвостом, похожим на огромный помпон, а его сородичи завистливо выли и светили глазами-маячками.
Саньку нравились родные джунгли. Он понимал, насколько необычна его жизнь: бо?льшая часть человечества по толстостенным многоуровневым мегабункерам сидит, а он каждое утро просыпается под стрекот гремучих ящериц и призывные крики белок-ревунов. Работа непыльная: ребята на восточной приокской установке своё дело знали, так что особых травм не было. С прошлогодней атаки никто Х-бомб не сбрасывал, да от них фельдшер и не поможет. В общем, Санёк больше наблюдал за богатой флорой и фауной и зарисовывал представителей, которые не собирались его съесть или хотя бы надкусить.
Всё бы ничего, только повадился кто-то таскать медикаменты. Если бы спирт, то хотя бы понятно. А то йод, зелёнку, вату, бинт, пластырь, активированный уголь – самые востребованные припасы. Шкафчик был не ахти, а кодовый замок на нём настолько старый, что комбинацию поменять было уже невозможно. Фельдшер стал прятать средства первой помощи, но загадочный воришка их легко находил. Санёк поставил старенькую камеру, которую добыл у кладовщика, но при местном фоне и глушилках камера снимала с такими помехами, что ничего не разберёшь. Тогда Санёк присыпал пол мукой, чтобы найти похитителя, но тот был не дурак и следы свои замёл широкой метлой. Оставалась только засада.
Не сказать, чтобы Санёк отличался особой хитростью, но кое-какая смекалка имелась. Он стал по вечерам задерживаться на рабочем месте, спал прямо за холодным стеклянным столом, над которым был привинчен шкаф со средствами первой помощи. Так Санёк дежурил, а сам надеялся вынудить нарушителя на решительный шаг: прокрасться мимо спящего.
Вот однажды сквозь сон фельдшер услышал шорох и топоток. Лёгкая волна потревоженного воздуха: кто-то забрался на стол. Скрип дверцы, звяканье пузырьков… снова шорох и топоток. Санёк немного выждал, встал и беззвучно отправился следом за нарушителем.
Путь лежал сквозь ночные джунгли. Парень надеялся, что особо углубляться в лес воришка не будет. Из оружия с собой был только табельный шокер, а им особо не навоюешь. И в ближний бой ввязываться, если честно, не хотелось.
К счастью, идти пришлось всего метров двести. За густым ивняком-душителем открылась полянка, подсвеченная синеватыми грибами размером с карликового медведя. На полянке была аккуратная хатка, очень напоминавшая упрощённую приокскую базу. Воришка направился к хатке, извлёк из защёчных мешков пузырьки с зелёнкой и блистеры с активированным углем. Встопорщил хвост-помпон и принялся окрашивать его в красивый изумрудный цвет. Цикады затрепетали крылышками, разнося по лесу романтичную трель. И на полянку с макетом базы начали собираться другие ежи-древолазы. Точнее, ежихи-древолазихи. Видимо, зелёнка была для них мощным афродизиаком.
На что шли уголь и бинты, Санёк так и не понял, зато стал свидетелем ритуала ухаживания: самец предлагал своим гостьям комаров-вертолетов, чинно доставая их из армейской авоськи и выкладывая перед дамами. Чтобы разделить поровну, он сделал несколько кругов, как в детской потешке: этому дала, этому дала. Всем дамам досталось по четыре комара, и только последней, самой толстенькой, всего три. Ежиха стала возмущаться, перекрикивая оркестр цикад, но кавалер задобрил её: принялся щедро поливать её иглы и хвост зелёнкой.
Санёк понаблюдал за таинствами природы ещё минут десять, а потом тихонько вернулся на базу. Подмёл и прибрал в медпункте, переложил средства первой помощи в тумбочку и закрыл на ключ. Авось, смышлёный зверёк пластик не прогрызет.
С тех пор раз в месяц фельдшер оставлял пузырёк с зелёнкой, упаковку бинта и блистер угля у себя на столе. А по вечерам целая стая смелых ежат-древолазиков с изумрудными хвостами выковыривала из бронестекла комаров-вертолетов. Зверьки совсем не боялись натуралиста, позволяли наблюдать, иногда давали себя погладить. И когда срок контракта вышел, Санек не вернулся в родной мегабункер, а остался на базе в качестве зоолога. Написал такие труды как «Изменения фауны в постъядерной России», «Повадки приокских мутантов» и «Ежи-древолазы в контакте с человеком», за что был удостоен премии имени Н. Н. Дроздова. Так что, наверное, правы были родственники по батюшке. Мужик должен служить стране. А чем он может ей лучше всего послужить – это должен понять он сам.

Олег и инсектоиды
Насекомые были нездоровой, отчасти преступной страстью Олега. Людей он не любил, причём взаимно, с самого раннего детства. Он был тихим, забитым мальчиком, над которым другие ребята издевались и потешались. Олег всё больше уходил в свой единственно безопасный мирок, становился всё более узким и закрытым специалистом по любимым шестилапым созданиям. Вырос он хилым, некрасивым мужчиной со впалой грудью, и в его жизни мало что изменилось. Разве что издеваться над ним человеческий мир стал более изощрённо, в моральном и материальном плане.
А насекомые по-прежнему оставались его отрадой. Мысленно он сравнивал себя с Набоковым и завидовал яйцеголовому старику: бабочки с Американского континента Олегу доставались в глубоко сушёном, жалком виде и за большие деньги. Он знал про своих кумиров всё, он отличал тысячи видов по кончику лапки. И в самых заветных снах ему являлась женщина в платье из бабочек, которые на пике страсти разлетались разноцветной метелью. В самом конце она сбрасывала с себя личину и представала во всей своей шестилапой красе.
И вот однажды, слушая спросонья радио, Олег решил, что случайно включил аудиоспектакль типа «Войны миров». Потом продолжение спектакля он увидел по телевизору. Потом вышел на улицу и замер в недоумении, близком к экстазу.
Вокруг бродили полчища двухметровой саранчи. Мерно передвигая изящными лапками, они подхватывали оброненные паникующими толпами предметы, обсасывали их хоботками, ощупывали жвальцами и осматривали безэмоциональными фасетчатыми глазами. Олег, точно сомнамбула, подошёл поближе. К существу, от которого с криками спасались высшие приматы Земли. Словно младенец к пахнущей молоком матери, Олег протянул ручки к хитиновому чудищу. Оно подняло его к себе на удивление аккуратно, ничего не перерезав богомольими хваталками.
– Вы пришли с миром? – пролепетал Олег, прильнув к безобразной морде.
Существо что-то прошелестело, быстро шевеля отростками на месте рта.
– Вы же нас не обидите? – умилённо спросил Олег, гладя иссиня-чёрную броню.
Существо расправило крылья и поднялось в воздух, унося Олега далеко-далеко, к звездолёту-матке.
Так и вышло, что никем не любимый, всеми забитый Олег стал диктатором планеты Земля и специалистом по связям людей с инсектоидами. И не надо обвинять его в жестокости. Он не жесток, даже в чём-то милостив. Совсем уж зверствовать чужакам не даёт, личинки в мозг людям откладывать не позволяет. Впрочем, с чего бы не быть милостивым человеку, чья самая заветная, несбыточная, преступная эротическая мечта воплотилась сполна? И воплощается каждый день этого жестокого шестилапого мира?

Кирюша и время
Посмотрите на Кирюшу: кепка с динозавром, футболка с динозавром, тапки с динозавром. Тощие бледные руки, сутулая спина, толстые очки, взгляд прилип к экрану, во рту леденец.
Кирюше уже под тридцатник, и он программист. Один из самых гениальных умов человечества за последние сто лет, несмотря на внешность школьника-дрыща (а может, и благодаря ей). Кирюша живёт один, ни с кем не общается, да оно и к лучшему, потому что работает он над секретным проектом.
Когда Кирюшу, то есть Кирилла Арсеньева, приняли в Организацию, его сразу предупредил суровый лысый человек в сером костюме: «От нас уходят только вперёд ногами. Подписок не берём, потому что всем и так понятно: проштрафься – из-под земли достанем. Я лично и достану», – пообещал человек в сером и исподлобья поглядел на соискателя. Но Кирилла это не испугало: сложные задачи были его страстью, а где могли бы ему предложить задачу сложнее, чем взломать само время? Кирилл и бесплатно пахал бы, и спал бы на работе (хорошо, что наниматель такого не предложил).
Чтобы подобрать ключ ко времени, как выяснилось, не нужна никакая машина. Сами посудите: какой аппарат сможет сделать расчеты, чтобы забросить человека в точку пространства, где находилась Земля в нужный момент, да вычислить скорость, да сместить по оси времени? Нет, всё гораздо проще и сложнее. Для перемещений во времени нужна не машина, а программа. Для непосвящённых – заклинание, закодированное множеством точно подобранных символов.
Гениальный маг Кирюша хрустнул пальцами, распрямил, насколько мог, костлявую спину, выдохнул и проговорил что-то, чего и сам повторить бы не смог. И исчез. Наушники упали на пол, чашка кофе пролилась на мощный ноутбук, и все заклинания чародея испарились в одной-единственной вспышке.
Кирилл стоял на краю доисторического болота, вдыхал вонючие испарения, потел даже под сенью высоченных папоротников. Когда в небе над ним пронёсся крылатый ящер, изобретатель так раскрыл рот, что из него выпал леденец. Многоножка размером с хорошего питона, проползая по промокшим тапкам чародея, подхватила и разгрызла конфету вместе с палочкой.
Кирилл охнул и отпрыгнул назад. Как раз вовремя: там, где он только что стоял, щёлкнули челюсти на зависть миссисипскому аллигатору. Боясь закричать, боясь двинуться с места, боясь неосторожным жестом нарушить причинно-следственные связи в далёком будущем, молодой волшебник стащил с головы бейсболку и вцепился в козырек зубами. Он судорожно пытался вспомнить заветную формулу, но магическая книга осталась в его двадцатипятиэтажной бетонной башне. Позади кто-то мощно дышал и сотрясал землю тяжеленными шагами.
И тут случилось чудо: по болоту, точно посуху, к нему приближался суровый лысый человек в сером костюме. К безупречным чёрным туфлям не цеплялась грязь древнего болота, глаза были полны вселенской усталости и долготерпения. Под мышкой он нёс магическую книгу, просушенную и восстановленную.
– Эх, молодежь. Премию и медаль тебе за открытие. Понижение в звании и выговор за выходку. И чтобы такого не повторялось.
Кирилл истово закивал: что угодно, лишь бы вытащили отсюда.
Человек взял его за руку, точно провинившегося малыша, подал ноутбук. Кирилл раскрыл волшебную книгу, прочёл заклинание с необходимыми поправками, и они оказались в бетонной башне затворника-колдуна.
– Формулу путешествия во времени изобрести – это дело плёвое, – сказал мужчина. – А теперь сделай-ка так, чтобы можно было в неё встроить любые параметры. И придумай защиту от дурака. Такую, чтоб от тебя самого защищала.
Человек в сером костюме бросил на подоконник медаль и почётную грамоту и, что-то пробормотав, растворился в воздухе. Пролитый кофе растекался лужей, наушники подскакивали на полу, не успев завершить падения. Молодой маг понял, что ему ещё учиться и учиться. Вытер стол, нацепил наушники, развернул новый леденец и сел за работу.

Дракон на космическом корабле
Серый дракон размером с кошку летел. Но не на крыльях, как во всяких ненаучных сказках, а в грузовом отсеке межзвёздного лайнера. Это был выставочный дракон, можно сказать, пробник.
– Корма хватит? – недовольно пробурчал кладовщик лайнера.
– Естественно, – с жаром потряс пухлой папкой Мил Костич, старший сотрудник НИИ «Геномика». – Все расчёты и бумаги прилагаются.
– Прививки?
– У него даже паспорт есть.
– Страховка?
– Вот, посмотрите в папочке.
Все документы были на месте, не подкопаешься. Каждая карта кладовщика была бита, и вроде, всё хорошо, только чуйка бывалого космоплавателя не давала покоя.
Дракон должен был провести всё путешествие в состоянии, близком к спячке, и выйти из него только на семидесятый день, уже на подлёте к Марсу. Там он будет участвовать в Межпланетной выставке достижений генной инженерии. Если дракое завоюет приз, на НИИ «Геномика» посыплются гранты, премии, заказы. О Миле Костиче узнают на всех научных порталах…
Журнал Мила Костича. Полёт к Марсу. День первый
Всё штатно. Жизненные показатели в норме.
День восьмой
Чесался во сне.
День двадцать шестой
Проснулся. Получил докорм и заснул.
День двадцать седьмой
Проснулся снова. Отклонение от штатной ситуации. С порцией докорма введён седатив. Дракон спит.
День тридцатый
Проснулся. Седатив подействовал на два часа. Докорм не усыпляет.
День тридцать первый
Корма хватит ещё на три порции. Начался неконтролируемый рост, который прогнозировался на семидесятые сутки полёта.
День тридцать второй
Дракон раскрывает крылья и летает по грузовому отсеку. Откликается на кличку Вася. Рационов корабля не хватит на питание Васи. Экстренная ситуация, запрошен прямой звонок на Землю.
День тридцать четвертый
Вася начинает грызть контейнеры с грузом. Во время связи с Землёй решено дать утроенную дозу седатива.
День тридцать пятый
Вася получил утроенную дозу седатива и проспал сутки. А потом сожрал двадцать порций готовых рационов для экипажа и пассажиров. Нам придется голодать половину полёта!
День тридцать шестой
Выгребли всю аптечку лайнера, все успокоительные, антидепрессанты и снотворные средства, которые были в багаже пассажиров. Приготовлена убойная смесь, но не факт, что её хватит на теперешний Васин вес. Остается только молиться, хотя ученым и генетикам, бросившим вызов природе и высшим силам, это как-то не к лицу.
День тридцать седьмой
Спит.
День тридцать восьмой
Спит.
День сороковой
Спит. Может, всё-таки долетим?
День пятьдесят девятый
Проснулся…
День шестидесятый
Ещё десять дней. Скоро он меня сожрёт.
День шестьдесят второй
Снотворных нет. Еды нет. Голодный дракон громит грузовой отсек и грозит выбраться в пассажирский.
День шестьдесят третий
Вася уснул со сказками.
День семидесятый
Фух. Долетели. Пусть теперь ресторан космопорта разносит.

Письмо от руки
«Привет тебе, мой милый Карион. Пишу от руки, и ты, наверное, удивляешься, что за блажь? В наше время этому даже в институте не учат… Но знаешь, есть какая-то прелесть в таком письме. Что-то личное. Вот он, мой почерк. Корявый, неумелый, но мой.
Мы с тобой давно не виделись, и я скучаю. Ты скажешь, кто я тебе, чтобы скучать. Но вот ведь штука, я тут задумалась и поняла: кроме тебя, мне и побрюзжать-то не с кем. Старею, что ли?
О чем побрюзжать? Да хотя бы о молодЁжи. Вся в виртуальности. Даже вместо “да” и “нет” у них “вир” и “ту”. Они не слушают мои лекции, присутствуют только номинально. Уже давно создали себе изолированные чат-румы и в них строят примитивный мир. Мне как-то раз показали такой мир. Вспышки света, непонятные звуки, общаются там не словами, а смайликами. Я смотрю на студентов, и мне становится страшно. Они почти не выходят из чат-румов, а существуют там, как младенцы в утробе. Это, наверное, деградация. И кому мы оставим нашу работу? Неужели мы последнее поколение, мыслящее и говорящее словами?
В общем, насмотрелась я на них, и, похоже, что-то во мне замкнуло. Вспомнила наше студенчество. Как мы друг друга понимали. Как проказничали, мечтали, путешествовали по сети и даже в реале… И мне стало грустно, Карион. Грустно настолько, что я даже не вспомнила, почему мы тогда расплевались. Ты, кажется, сейчас занимаешь важный пост, видишь больше и дальше простого преподавателя. Может, ты сумеешь меня успокоить. Может, не такие страшные у нас перспективы, а я просто стала стареть и светлое вижу только в прошлом? Напиши мне пару строк.
Мэй»
Я почти не ждала, что он ответит. В конце концов, кто я ему? Давняя знакомая, полустёртое воспоминание, училка, которая не нашла больше, кому пожаловаться. Но уже через полчаса чирикнуло сообщение: «Ты дома? Давай точку».
Понятное дело, я засуетилась. Перебрала десяток режимов своего кубикла, пока нашла достаточно симпатичный, чтобы встречать гостя. Запустила программы уборки в авральном режиме. Привела себя в порядок, но не нафуфырилась. Иначе это будет выглядеть совсем уж жалкой попыткой соблазнения.
Карион был на пороге через пятнадцать минут. Он заматерел: щетина, лёгкая седина и морщины так ему к лицу. В юности он с виду был простачок и кривляка, а сейчас прямо-таки брутальный морской волк в отставке. Думаю, он меня впечатлил куда больше, чем я его.
– Привет, Пчёлка. Ну и послание ты накатала, – просто сказал он, присаживаясь на подлокотник дивана. Будто мы каждый день ходим друг к другу попить чайку.
– Извини. Хандра какая-то.
– Да нет, ты права. Я и сам об этих чат-румах думаю. И о перспективах. Ты, кстати, видела самый безобидный вариант. А мне порой такие доклады приносят, просто убой. У кого секта, у кого притон, у кого бордель. А смайлики – их язык.
– Это страшно, насколько они погружены в виртуальность. Они срослись с ней и боятся вынырнуть хоть на минуту.
– Не вынырнуть, – поправил Карион. – А нырнуть в омут, которым стал для них наш мир. Где они могут дышать совсем недолго, где водятся смертоносные создания глубин.
– Это мы-то? – усмехнулась я.
Помолчали.
– А скажи мне, Мэй, сама-то ты часто выходишь из кубикла?
Грустно улыбаюсь. Лекции я веду из дома, продукты доставляют по экспресс-тюбу, спорткомплекс у меня встроенный, в дорогих очках отличный проектор на сетчатку. Путешествие в реале, наверное, восхитительно, но преподавателю истории Древнего Мира и мёртвых языков совсем не по карману. Приходится довольствоваться стандартными недельными гипнотурами в капсулах полного погружения, с аромаустановкой и солярием.
– Да нет. В парк выйду раз в месяц и всё.
– А где у тебя переключается вид из окна? – ни с того, ни с сего спросил Карион.
Я вызвала голографическую панельку. Он набрал что-то, и вместо водопада Виктория появился белый фон.
– Туда не особо-то и выйдешь, – сказал мой гость, указывая на матовую белизну.
– В смысле?
– В смысле, ты ничего не помнишь? Ничего не видишь во сне?
Я нахмурилась. Что-то царапало на краю сознания.
– Мэй, мы уже давно сами «вир» и «ту». И если ты чувствуешь от этого дискомфорт, я тебя прекрасно понимаю. Но ты первая за два года подала сигнал, и поэтому я пришел за тобой.
Он протягивает мне руку. Кубикл мгновенно меркнет. Мы оказываемся в полной тьме. Мне страшно, кружится голова, мы будто летим в пустоте, но я чувствую его руку.
– Можешь открывать глаза.
Я осмеливаюсь не сразу. Сажусь в капсуле.
Стоп. Я ведь не в гипнотуре, откуда капсула?
Ноги не гнутся, как будто сильно затекли. Кожа бледная, руки тонкие, как палочки. Где-то я такое уже видела… Голова трещит, язык сухой и ватный, в глазах круги от перепада высоты. В вене игла с тонкой трубочкой.
– Карион?
– Я здесь. Готова выйти из Матрицы?
– Не смешно, – еле ворочаю языком я.
Он в студенчестве был без ума от этого киношедевра древности и как-то раз вынудил меня посмотреть с ним всю трилогию в режиссёрской версии. А я даже заснуть не смогла.
– Ну так вот, добро пожаловать в реальный мир.
Он что-то нажимает, и передо мной отъезжает в сторону широкая панель. Моим глазам открывается бескрайняя красная равнина и острые, как шпили, горы вдали. В котловане одиноко роется экскаватор, ползают какие-то машинки-помощники. Пыльное, жёлтое небо и безжалостный взгляд солнца.
– Мы семь лет как на Марсе. Программа по терраформированию застопорилась из-за мощной магнитной бури. Мы потеряли почти две трети техники. Ресурсов не хватало, и колонистов пришлось погрузить в индуцированную летаргию. Особенно сильно это ударило по молодёжи. Боюсь, многие функции их мозга непоправимо нарушены. Поэтому язык смайликов – это не прихоть. Просто они уже не могут по-другому.
– Но… Карион…
– Нас шестеро. Неспящих. Двести наиболее ценных членов экипажа в криосне, две тысячи человек в летасне, а помощи с Земли можно ждать только через год. И то, какая там помощь. Поскрёбыши. У них катаклизм на катаклизме, иначе не стали бы ковчег отправлять.
В голове начинает что-то проясняться. Базовый купол может обеспечить жизнедеятельность десятка человек… Криосон… Летасон… Судя по моим тощим рукам, меня он вытащил из летаргии.
– И что мы можем сделать? – хрипло говорю я.
Карион подаёт мне пластиковый стаканчик с водой. Только вот не пойму, полупустой или полуполный.
– И главное, что могу сделать я?
Смешно. Чем могут пригодиться знания препода по истории и древним языкам? В колонисты я попала благодаря отменным физическим показателям. И отсутствию других вариантов. Просто жизнь на Земле стала для горстки отчаянных людей неоплатно дорогой, и родная планета выплюнула нас, точно косточку, в сторону Марса: авось прорастёт. А если нет – не жалко. Меньше будет мусора.
– Не знаю, Майская Пчёлка, – нежно произносит он моё старое прозвище. May Bee. – Просто… ты извини, что я выдернул тебя из блаженного неведения в нашу обречённую реальность. Но по сути, каждый человек с рождения обречен. У каждого над головой этот меч. – Карион берет мою костлявую руку с непомерно длинными ногтями. – Но теперь, когда рядом будешь ты, мне будет немного легче.
Я прислоняюсь к его ключице. Как глупо. Как хорошо. Как честно.
– Спасибо. Мы дождёмся.
Большой метеорит, а может, даже комета, прочерчивает жёлтое небо и падает где-то в горах. Но я успеваю загадать желание. А значит, у колонии есть шанс. Maybe.

Кви-резонанс
В первый раз инопланетянин забрал Анатолия Борисовича в 1996 году.
Честно, ему даже понравилось. Мягкий бирюзовый свет, плотный туман, лёгкая щекотка во внутренних органах. В голове неземные образы и что-то нежное про кви-резонанс. Ничего неприличного.
Домой Анатолия Борисовича вернули через две недели. Было обидно, что никто без него особо не горевал и не скучал. Родственнички как раз подумывали, не обратиться ли в полицию, и мысленно начинали прикидывать, что из жалких пожитков Анатолия Борисовича взять на память о предположительно усопшем.
Рассказывать о контакте с неземным разумом не было смысла. Засмеют или в дурку упекут. Так что Анатолий Борисович просто вернулся к обычной жизни. Только грустно вздыхал за вечерним чаем и полюбил прогуливаться в тумане.
Второй контакт произошел через два года. В кризисный 1998-й Анатолий Борисович с инопланетянином не просто познакомился, а даже подружился. С первой минуты общий язык и полное взаимопонимание. Домой землянина отправили с годовым запасом круп и консервов. Так и продержался, хвала галактическим силам! Естественно, наш контактёр продолжал помалкивать, слегка приторговывая гречкой и тушёнкой.
Ещё через год зелёный глазастый инопланетянин заявился (заявилось/заявилась?) к нему в гости. Плакался на травлю со стороны коллег и семейные склоки во всем клане Грлогмов на Альфе Лебедя.
А в 2003 году Грлогм-Гирмган поселился у Анатолия Борисовича, перевоплотился в Галину Германовну, и зажили они душа в душу. Много было дурацких статей в жёлтых газетёнках, но это все враньё и опошление.
***
В первый раз мощный эмпатический сигнал с крошечной голубой планетки притянул Грлогм-Гирмгана в начале 735-го цикла. И это был кви-резонанс с первой миллисекунды. Общий язык и полное взаимопонимание…

Два в одном
Андрей жил один. Даже без собаки. С утра до ночи возился на работе с нечитабельными документами, получал то пшик, а то втык. Наскрёб на первый взнос и взял в ипотеку крошечную квартирку, чтобы хоть под тридцатник свалить от родителей. И таким образом обрёк себя на пять лет без излишеств, свиданий и путешествий.
Чтобы хоть как-то скрасить своё безрадостное существование, Андрей зарегистрировался в новом приложении «Два в одном».
Об этом приложении он узнал из новостей. В сюжете говорилось, что какой-то испанский майнд-хакер Хорхе Санчес его взломал, незамеченным влез в мозг миллиардера и перегнал все денежки с его счетов неизвестно куда. Скрывался несколько месяцев, а как только его поймали, впал в кому. Из всего репортажа Андрей вынес, что приложением «Два в одном» пользуются миллиардеры, а значит, это штука шикарная.
«Почувствуй себя олимпийским бегуном, беременной женщиной, пожарным, оперной певицей – кем угодно. Побывай в самых дремучих уголках планеты, вдохни незнакомые запахи, попробуй местные кушанья», – зазывала реклама. Конечно, при подселении можно получить только ощущения принимающей стороны, без возможности управлять её телом (если ты не какой-нибудь майнд-хакер Санчес). У Андрея не было свободных денег, чтобы самому к кому-то подселиться, но за десять приёмов «гостей» можно получить одно бесплатное перемещение.
И вот Андрей установил приложение. В первую минуту было картирование его мозга – не самое приятное ощущение. Потом тестовое подселение – когда тебе ненадолго закачивают не чьё-то сознание, а большой пакет данных. Андрей ёжился от щекотки в затылке, но в целом было приемлемо. После успешного прохождения пробных заданий молодой человек заполнил анкету. Счетчик посещений переключился на единичку, которая помигала и снова превратилась в ноль. Андрей ждал. Ждал. И ждал.
Так он прождал уже больше месяца.
Всё это время Андрей с волнением гадал: кто к нему заглянет? Когда же наберётся десять посещений? Когда можно будет на часок сбежать из унылой реальности на остров Пасхи или Кубу? И безрезультатно. Ни подселенцев, ни лайков, ни подписчиков.
Как-то поздним будним вечером Андрей вернулся с работы, поплёлся в душ и уставился в зеркало.
– Ну и кому ты нужен? – спросил Андрей Андрея, потирая затылок. – Ты загляни в приложение. У бомжа возле продуктового просмотров больше, чем у тебя.
Этот бомж вчера подрался, так у него вообще просмотры взлетели! Ещё бы: всем охота и адреналинчика хапнуть, и на следующий день без фингалов с коллегами общаться.
– Ты скучнейшее создание на земле, – приговорил его двойник в зеркале. – У больного раком многомиллионные посещения. Обыватели думают, что, избавляя его на час от страданий, карму себе чистят. Сам этот больной круглые сутки прыгает по чужим мозгам. А ты? Ты вообще никому не интересен. У тебя даже собаки нет.
Андрей задумался. Была бы собака – к нему могли бы подселяться аллергики. Тискать и гладить пса, к которому в жизни они на двадцать метров не смогли бы приблизиться. Но чем эту собаку кормить? Лайками?
– Ты ничего не умеешь, кроме как бумажки перебирать. Ты никогда ничего не добьёшься, потому что ты серость бесталанная. – Андрей дал сам себе подзатыльник. – Если к тебе кто и подселится, то только твоя мамаша, чтобы проверить, не сидит ли сынок на игле, не думает ли в окно выйти.
Андрей удручённо кивнул отражению. Оно было право, сто раз право. У всех своя фишка. Соседи сверху каждый вечер страстно ссорятся, а потом так же страстно мирятся. Подселенцы их смотрят, как любимую мелодраму. То к девушке в голову залезут, то к парню. Так эта парочка уже на ночные сеансы платную подписку сделала и ремонт затеяла на вырученные деньги.
Девчонка из третьего подъезда в консерватории учится. Подселенцам сольфеджио объясняет и платные уроки даёт от первого лица.
Многодетная мамаша принимает тех, кто не может завести детей, но очень хочет.
Иммигрантка-продавщица из ларька – и та зарабатывает на подселениях. Обучает соотечественников русскому языку, помогает погрузиться в среду и научиться работать с кассовым аппаратом.
– А что же ты, Андрей? В спортзал не ходишь, художественно свистеть не умеешь, живёшь в типовом городе, по которому виртуальных туристов водить неинтересно. Только небо зря коптишь.
Самое гадкое, что даже эти подначки из зазеркалья не побуждали парня к действию.
Помылся, поужинал, лёг. Перед сном сказал себе, до боли почёсывая затылок:
– Ты бездарь и серость. Таким родился. Таким и помрёшь. Никому ты не нужен. Удались наконец из этого приложения, никто к тебе не постучится.
И Андрей удалился. Положил телефон, закрыл глаза. Открыл глаза, проверил будильник, чтобы завтра вновь идти на постылую работу, опять мысленно унизил себя – и уснул.
А майнд-хакер мирового уровня Хорхе Санчес был доволен. Кто будет искать сознание известного преступника в мозгу такого заурядного Андрея? Он заботливо укутал спящее сознание Андрея плотной паутиной, компактно упаковал и убрал подальше, на задворки гипоталамуса. Спи, Андрюша. И смотри счастливые сны.
О том, как ты в совершенстве владеешь испанским и бачатой и клеишь девушек одним гортанным «Hola, chica». Как откуда-то берутся деньги на открытие своего дела в сети, как ты за какой-то год становишься богатым, но подчёркнуто не знаменитым, и переезжаешь на солнечную Кубу. Спи и смотри счастливые сны длиною в жизнь. Жизнь майнд-хакера Хорхе Санчеса.

Сверхмужчина
Сверхмужчина Захар почувствовал, что достиг потолка. Все его подвиги, все его великие деяния – всё это было. Сколько можно повторять один и тот же сценарий? Сколько можно уныло бездействовать только оттого, что не можешь найти для себя достаточно сложной задачи? Равного по силе соперника? Очередного небывалого рекорда?
Сверхженщина Вера зашла к мужу, взглянула, как он, ссутулившись, выводит круги на глади стола, и покачала головой. Творческий кризис. У всех бывает. Но как-то надо его растормошить.
– Сверхдорогой, давай поговорим, – мягко предложила она, устроившись рядом на диване.
– О чем говорить? О том, смогу ли я создать камень, который не сумею поднять? Так я уже создал целый сад таких камней. Спину надорвал. – Он указал на пояс из собачьей шерсти, гревший больное место. – Жизнь потеряла смысл. Кого спасать? И от кого? Кому помогать? Чьи судьбы вершить? Я ненужный герой! Герой на пенсии. И это в тридцать два года…
– Сверхмилый мой, у тебя просто такой период, – утешала жена. – Побольше гуляй, слушай музыку, высыпайся, и твой внутренний ресурс восстановится, откроется второе дыхание!
– Не могу я! Когда я выхожу на улицу, каждый встречный смотрит на меня и думает: «А, это тот самый бесполезный сверхмужчина! Ну и где твои подвиги? Что-то про тебя ничего не слышно в последнее время. Сидишь и бездельничаешь при своих сверхспособностях! Бессовестный лодырь!»
Сверхженщина помолчала, подумала.
– Как ты относишься к героям древности? – спросила вдруг она.
– Уважаю и преклоняюсь, – сухо ответил муж. – Но это здесь ни при чём.
– Очень даже при чём. Ты хочешь славы, новых подвигов, новых свершений. Хочешь всех переплюнуть, даже себя самого. Но с чего-то надо начинать. Тебе нужен разбег.
Захар задумался. В словах жены был резон.
– Что ты предлегаешь? – с неуверенной надеждой спросил он.
– Кое-что покруче Авгиевых конюшен, – выразительно сказала Вера, сжав его ладонь.
Сверхмужчина подобрался, напрягся, будто готовясь к бою со сверхзлодеем.
– Ну?
– Моя мама нашла для себя идеальный частный дом. Просит помочь с переездом и огородом.
Сверхмужчина Захар побледнел. Икнул. Взгляд остекленел, пальцы похолодели. Потом он встрепенулся, влюблённо посмотрел жене в глаза и торжественно произнёс:
– Да. Это задача для сверхмужчины.

Эмоскоп
Все ученые немного с прибабахом. Геннадий Павлович был ещё и с прибумбумом и с тыртыртыром.
Он занимался какими-то микроскопическими исследованиями, но что конкретно он ищет и какую работу пишет, не знал никто. Настроение у Геннадия Павловича менялось стремительно, как курс акций.
– Геннадий Павлович, что это вы сегодня такой весёлый? – удивлялась лаборантка Лия, неся в хранилище контейнер с чашками Петри.
– Так микробики радуются! – объяснял учёный, и улыбка тут же сползала с лица девушки.
Геннадий Павлович очень сочувствовал микробикам, и каждый раз переживал вместе с ними: то грустил, то злился, то боялся, то скучал… А однажды Лие показалось, что он влюблён. Но это опять были только эмоции микробиков.
И вот однажды Геннадий Павлович, сияя, подошёл к лаборантке, единственной, с кем он перекидывался хоть парой фраз в течение дня, и протянул что-то на ладони. Это был детский калейдоскоп.
– Э-э, – не поняла девушка. – Это мне?
– У меня получилось! – воскликнул учёный. – Я создал эмоскоп!
– Эмоскоп?
– Посмотрите в него.
Девушка взяла игрушку и приставила трубку к глазу. Красивых картинок не было.
– Ничего не видно.
– Покрутите.
Лия послушалась. Видимо, внутри приборчика сменился фильтр. Зеркальный лабиринт окрасился розовым.
– Что чувствуете? – требовательно спросил Геннадий Павлович.
– Э-э.
А ведь действительно… Ни с того, ни с сего нахлынула беспричинная радость, вроде тёплого воспоминания.
– Мне приятно, – сказала девушка.
– Конкретнее.
– Как будто знакомый запах из детства. Смех, качели…
– Очень хорошо.
Послышался шорох ручки по бумаге.
– Теперь поверните на одно деление вправо.
– Ой!
– Что?
Лия поскорее убрала трубку от лица. По коже бежали мурашки.
– Страшно было. Очень.
Она протянула калейдоскоп владельцу, но тот не взял, а снова зашуршал ручкой. Зализанные на лысину волосы покачивались, как лапки паука.
– Отлично, отлично. Давайте ещё раз проверните.
– Нет, Геннадий Павлович, это ненаучно, – возразила Лия. – Надо набрать группу добровольцев, контрольную группу, на них и тестировать. А что это вообще такое?
– Эмоскоп! Любая эмоция на микроскопически тонкой плёнке. Прямое воздействие на мозг через зрительный нерв. Никаких таблеток, никаких побочных эффектов…
– Тёплые воспоминания я ещё понимаю. А страх зачем?
– Ну… Например, человеку не хватает адреналина. Он выбирает всё более опасные развлечения, травмирует себя. А тут посмотрел в эмоскоп полчасика, и неделю живет себе спокойно. Можно даже разработать технологию производства линз с таким покрытием. Смотреть на мир через розовые очки! Ни тебе тревожности, ни недовольства. На позитиве! В искусстве тоже полезно. Каждый актёр будет играть предельно правдоподобно! Писатели будут ловить вдохновение без допинга!
Лия задумалась.
– В розовых очках опасно ходить, можно ямы не заметить, – сказала она. – И я прямо вижу, как ваше изобретение извратят. Будут делать специальные киноэкраны, чтобы управлять людьми.
– Лия, я вас умоляю, такие экраны давно изобретены! – фыркнул учёный и забрал фонарик у лаборантки.
Девушка пожала плечами.
– Я надеюсь на вашу порядочность, – важно сказал учёный. – Строго секретная разработка, к тому же, ещё не протестированная.
Лия покивала и вышла. А наутро из института исчез Геннадий Павлович, эмоскоп, все журналы и записи учёного, лаборантка Лия и микробики в чашках Петри. А чем это обернулось, вы и без меня прекрасно видите. Видите?

Вокруг Констанции
На планете Констанции всё стабильно. Что логично. Сижу я тут на станции, кручусь вокруг Констанции. Время идёт. Никто смены не даёт. Вот, стихами уже думать начал.
Планета Констанция привлекла корпорацию «Ко Пай Ко» из-за потенциального наличия редкоземельных металлов. Чуть больше пяти лет назад я отправился сюда, чтобы провести простейшие исследования, исключить погрешности и ошибки аппаратуры и через пару месяцев, по прибытии сменщика, свалить с кучей бабла. Наличие металлов подтвердилось, а я застрял. Видите ли, чтобы застолбить планету за любой корпорацией требуется постоянное наличие на ней хотя бы одного сотрудника. Вот это я и есть. Топлива на обратный путь в моём челноке не осталось. А сменщик затерялся в космических глубинах и широтах. Нового приказали долго ждать.
Еда из синтезатора вязла на зубах, многажды очищенные вода и воздух потеряли всякий вкус и запах. Виртуальные развлечения перестали радовать года три назад. Единственное, что меня утешало, – сканирование ближайших зон космоса наугад. Вдруг что попадётся.
Один раз я обнаружил очень полезный астероид. Мне удалось его захватить, и теперь в ближайшие пару лет я смогу кое-как подпитывать станцию и синтезатор еды. А там, может, и смена будет.
И вот сегодня. Подозрительная серенькая точка ползла среди черноты. Если бы я не включил рандомное сканирование, то не заметил бы её: радар молчал. Возможно, эта хитрая точка его блокировала.
Скрытный объект двигался к Констанции. Я не лег спать в 22:00 по бортовому времени и продолжил наблюдение.
Через пару часов при максимальном увеличении уже можно было предположить, что это корабль, притом вполне земной конструкции. Привычка засыпать по расписанию вызывала раздирающую зевоту, но я решил сегодня шикануть и запустил в синтезаторе программу «двойной эспрессо».
Ещё три часа наблюдений. Корабль. С символикой «Минерва Лтд». Конкуренты. Судя по давнишней сводке новостей с Земли, загибающаяся семейная компания, но всё равно конкуренты.
Я запросил связь. Не отвечают. Врубил прожектора. Не отвечают. Направил кораблю «Минервы» пакетный сигнал с маркировкой «приоритетный». Молчат. Я включил сигнал на автоповтор каждые двадцать минут.
Корабль двигался странно и рвано. Возможно, повредился. Возможно, экипаж погиб. Я запустил программу захвата астероида и стал ждать, покусывая ногти. Посмотрел на них и понял, что пора подстричь. Взглянул на себя в зеркало и пошёл мыться, бриться и наводить красоту. К моменту, когда корабль «Минервы» пристыковался, я уже был в парадной униформе и в самом гигиеничном виде, какой позволял мне хранящийся в памяти станции цикл «ЦирюльникЪ+». «Будто на свидание собрался», – подумалось мне.
Стыковка прошла успешно, хоть и не с первой попытки. Гермотрап никак не мог совместиться с поврежденным люком корабля, но я задействовал умных роботов-механиков, и наконец загорелся зелёный огонек.
Согласно протоколу (не верьте фильмам ужасов, мы не идиоты), я отправил в чужой корабль сначала зонд-разведчик. Он проверил состав воздуха, наличие биологической угрозы, наличие жизни и прочие важные показатели. Вроде, никаких опасностей, никаких форм жизни, кроме земной. Полные бронескафандры и оружие ближнего боя рядовым сотрудникам «Ко Пай Ко», понятно, не выдают, но я надел ударопрочный костюм геолога и пустил вперёд себя робота-уборщика. Если что, пусть лучше его поломают.
Никто не выскочил на меня, потрясая нейрометом. Никто не швырнул отравляющую шашку. Всё тихо, мирно. Нутро «Минервы» мерцает красным, автоматика на грани издыхания, экипаж – одна штука – в SOS-капсуле. Я велел роботу перетащить её на станцию, пока у «Минервы» совсем уж не сели батарейки.
Внутри капсулы оказалась девушка. Не зря я запустил «Цирюльника». Девушка была несимпатичная, но мы, бравые космические кроты, непривередливы. Я запустил программу пробуждения.
И знаете, что моя гостья сказала первым делом, когда очухалась?
– Это Констанция?
– Да.
– Я совладелица «Минервы», требую равного раздела по пункту о пятилетнем неиспользовании.
И, прохрипев ещё что-то, потеряла сознание.
Я мог бы возмущаться, спорить насчет приоритета владения, но я же умный человек. Неизвестно, сколько нам ещё здесь тусоваться, при её сломанном корабле и моём потерявшемся сменщике. А дележом имущества принято заниматься в финале отношений, а не в начале.

Спасительный талант
Шфлюк был очень доволен. Он поймал пригодную в пищу биоформу. Биоформа пряталась в скорлупе и подавала какие-то сигналы, но Шфлюку было лень их расшифровывать. К тому же, ещё не было случая, чтобы еда его разжалобила.
Биоформа извивалась и что-то повторяла на языке символов сквозь особое устройство. Потом принялась издавать разные по высоте сигналы. Потом произнесла несколько фраз на ломаном урисском. Но Шфлюк принадлежал к очень многочисленной межзвёздной расе фыршигеу, которая о ценности каждого индивида слышала лишь краем уха. Уши у этого вида располагались на липких подошвах, и топтали фыршигеу рафинированную мораль и проповеди милосердии.
И вот Шфлюк наконец нашёл слабое место хитро устроенной ракушки. Отвинтил зеркальный полукупол от остальной части панциря и уже приготовился закусить противным на вид отростком биоформы. На отростке располагалась тёмная щетина, несколько отверстий и два блестящих склизких объекта, которые Шфлюка привлекали больше всего. В еде фыршигеу были непривередливы, переварить могли почти что угодно, но всё же понятие «вкусно» в их концепции мироздания существовало. И сейчас «вкусно» жалобно таращилось на Шфлюка.
Голодный фыршингеу расправил мешкозоб, и тут добыча принялась издавать занятные ритмичные звуки. Шфлюк замер. Сигналы набирали скорость, становились богаче и разнообразнее. Охотник принялся ощупывать «вкусно» и окрестности липкими стопами-ущами, чтобы лучше внять чарующим звукам. Потом взвалил удивительную находку на спину и потащил в жилище.
Юра в своём поломанном скафандре покрывался холодным и горячим потом, мысленно поминал всех земных и неземных богов, благодарил и молил о спасении. Главное – оттянуть неизбежное, а потом что-нибудь придумаем. Местным воздухом пару часов можно дышать без особого вреда, а если абориген его слушает, то, возможно, получится договориться.
В этот страшный момент Юра вспомнил маму, которая вечно его шпыняла и требовала заняться учёбой, а не этой ерундой. Знала бы мама, что жизнь Юре спасёт не сопромат, а редкий даже в черных районах Усть-Илимска талант битбоксера.

За побегами
Впервые попав на Хтонг, а тем более на знаменитый фестиваль, землянин испытывает культурный шок. И немудрено: редко где увидишь столько хтони. Местные жители – ребята безобидные, но для человеческого глаза весьма неаппетитные. Как и для носа. Ну и на ощупь, прямо скажем, не соболиный мех.
Ульяну занесло на Хтонг по работе: хрупкие и дорогие заказы андроидам поручать накладно: всё равно где-нибудь накосячат, сломаются, слишком сильно сожмут… В общем, без человека никуда. Вот Ульяна и явилась на знаменитый Фестиваль Червивости. В эстетической концепции Хтонга всё, что извивается, скользит, скручивается, кишит и ползает – это высшая форма творения. А одному мультиардеру, специалисту по ускоренной селекции с Марса, позарез понадобились молодые побеги хтонгического красно-пятнистого шфлияда. Свежие, ещё не покрывшиеся молочной плёночкой. И чтобы из лучшего питомника.
Пробираться по проходам фестивального павильона было жутковато и тесно. Здесь, точно в музее Дружбы Разумных, можно было заметить представителей почти всех галактических рас. Вот продребезжали мимо фыршингеу, которые могли переварить почти что угодно. На бреющем полёте промчался кто-то из мелких моллюскоидов, Ульяна успела заметить только бирюзовый проблеск. За ним, противно стрекоча и испуская сигнальную аммиачную вонь, пронёсся охранный бот, похожий на сапог: видимо, моллюскоид что-то стянул. Под ногами чавкало и шебуршало, и Ульяна боялась опускать глаза: как бы в обморок не хлопнуться. А на чужой планете это очень опасно: местные доброхоты могут оказать неквалифицированную первую помощь и залечат представителя чужой расы до смерти. Бывали прецеденты. Так что землянка вдохнула сигнальную вонь охранника полной грудью, немного взбодрилась и направилась к секции павильона должны были продаваться искомые побеги. И вот почти земного вида ларёк, весь заросший лианами, разными и на вид, и на ощупь, и на запах.
Ульяна открыла полученную от клиента инструкцию по выбору образца и его перевозке. Она занимала страниц десять и выглядела устрашающе. Девушка проглядела её с начала до конца, потом в обратном порядке, потом по диагонали. Отчаялась что-то понять и запомнить и решила положиться на продавца.
Тот ощерил множество зубов, которые у жителей Хтонга имели совершенно иную функцию, нежели у землян, но Ульяна забыла, какую именно. Засмотрелась.
– Приветствую, уважаемоея разумноея, – на хорошем урисском произнес хтонгец. Звук исходил из отверстия на животе, скрытого длинными чёрными иглами. – Что могу предложить?
– Приветствую, – коротко ответила Ульяна. – Молодые побеги красно-пятнистого шфлияда, пожалуйста.
Пока хтонгец раскладывал разнообразные комочки шфлияда, девушка пыталась определить истинный цвет побегов в красноватом освещении чужой звезды, расслышать характерный писк свежего товара в какофонии рыночной экономики и унюхать трюфельный аромат сквозь вонь довольного бота-охранника, пролетевшего мимо с пойманным моллюскоидом.
Честно сверившись с инструкцией и не найдя разницы между предложенными экземплярами, Ульяна вздохнула и попросила:
– Помогите, пожалуйста, выбрать наиболее… молодой и качественный товар из лучшего питомника.
Хтонгец попыхтел, помозговал (работу мозга было прекрасно видно, потому что верхняя часть головы у него была прозрачная) и молча указал конечностью на один из копошащихся клубков.
– Для этого деликатеса необходимы особые условия перевозки, – предупредил хтонгец. – Запирать в герметичном контейнере нельзя, иначе увянут кончики. Нужна высокая влажность и температура, и побольше азота в атмосфере. Нести лучше без упаковки.
«Куда уж больше», – подумала Ульяна, расплатилась и, собравшись с духом, взяла комок отростков голой ладонью.
Вернувшись в рабочий мини-челнок, она снова просмотрела инструкцию. Товар предлагалось везти в герметичном контейнере, но ведь так он потеряет свою свежесть… Девушка отвлеклась на минуту, чтобы хорошенько вымыть руки, запустить стартовую последовательность и изменить атмосферу внутри корабля так, чтобы шфлияду было как можно комфортнее… и обнаружила, что побег совершил побег. К счастью, люки были уже задраены, так что далеко шфлияд не убежал. Забился в генераторный отсек и прижался к тёплому кожуху.
Ульяна рассудила, что лететь недалеко, и не стала прогонять пригревшуюся животинку, а поставила рядом миску с водичкой и устроилась в кресле, с которого могла поглядывать на деликатес в самых скучных сценах любимого сериала. Скучных сцен оказалось немного, так что через полтора часа, когда девушка вынырнула из сюжета с полным погружением, шфлияд…. Нет, никуда не сбежал. Он разросся, опутал кожух генератора и ближайшие стены и даже потихоньку протягивал отростки-проводки к её ногам. Впереди было ещё два часа полёта.
На такой случай в длинной-длинной инструкции никаких указаний не было. Ульяна отгородилась от побегов, чем могла, а самые наглые отростки, тянувшиеся к приборной панели, отгоняла форменной курткой. В любом случае, когда она припланетилась возле марсианской виллы селекционера, побеги оплели почти весь интерьер челнока.
Встречать курьера вышло несколько человек из обслуги мультиардера. Они попытались отковырять заказ от кожуха генератора, но кудреватое средоточие отростков заворчало и поочерёдно сломало швабру, палку, железный лом и руку слишком рьяного слуги. Ульяна тихонько поскуливала в стороне: за порчу имущества компании она несла материальную ответственность. Наконец из виллы явился сам клиент.
– Вы, кажется, не совсем точно следовали указаниям по транспортировке… – растягивая слова, произнёс он.
Ульяна покрылась холодным по?том. Ну точно, сейчас на неё повесят всех собак и неустойку.
– Впрочем, я понимаю, что непрофессионалу трудно справиться с такой агрессивной культурой. И если честно, я никогда не видел, чтобы шфлияд так хорошо себя чувствовал вне Хтонга.
Раздумывая над словами «агрессивная культура», Ульяна оглядывала мультиардера. Удивительно молодой, загорелый, в протёртых джинсах и с растрёпанными волосами.
– Знаете что, – сказал парень, заглядывая внутрь челнока, – давайте так. Я заплачу вашей компании за этот корабль. Шфлияд очень капризен, а судя по всему, лучшего парника для него и не найти.
У Ульяны от сердца отлегло. Значит, она не будет в пожизненном и посмертном долгу у компании.
– А… – открыла она рот.
– Да, насчет вас. По расписанию ближайший пассажирский корабль на Землю отходит через два дня. Я могу оплатить вам билет и гостиницу.
– А можно я тут перекантуюсь? – поражаясь своей наглости, брякнула Ульяна. – Это мой единственный шанс побывать в резиденции мультиардера!
Парень хмыкнул. Видно было, что эти слова ему и нравились, и претили.
– Ладно, извините, глупость, конечно. Это противоречит политике компании и вообще… я думаю, вы очень цените уединение. Но может, хотя бы селфи?
Клиент смерил её взглядом, сменил гнев на милость и изрёк:
– Ну что ж, селфи – это можно. И могу провести для вас небольшую экскурсию. Покажу вам мою рассаду.
Ульяна, закивала, готовая для эксклюзивных фоток даже повосхищаться рассадой. Она, конечно, не обольщалась и не надеялась, точно Золушка, вскружить голову этому любителю побегов. Хотя, как оказалось через два дня, могла бы и обольщаться с полным на то основанием.

Ык-ык-ык
Доброе утро, блин. Когда просыпаешься за полчаса до будильника под отвратительные кошачьи звуки «ык-ык-ык».
– О боже, Масик, я же поменял тебе корм, чтобы ты пореже блевал! Пятьдесят рублей за пакетик!
Я рывком поднялся с кровати и, запинаясь о свои же ноги, рванул на звук. Может, ещё успею донести кота до ванной.
– Ык-ык-ык!
– Чтоб тебя, Масик! А ну вылезай из-под моего стола! У меня тут ковёр, ты его весь загадишь! – ору я, понимая, что поганец выбрал самое неудачное место для своих излияний. Хуже могло быть только на кровать. Или на новые замшевые ботинки.
– Игорь, – вдруг услышал я многоголосый хор.
Я застыл почти без движения, как будто влип в гигантскую жвачку. Что-то держало меня.
– Игорь, прости. Ты был хорошим питомцем. А я тебя подвёл.
Вся квартира была будто в тумане, и только два огромных глаза горели под столом, точно кто-то включил дальний свет.
– Я подвёл тебя, Игорь, – повторило многоголосье, доносящееся со стороны этих двух прожекторов. – Но я просто больше не могу держать всё это в себе.
Меня больше ничего не тормозило, я снова мчался или падал туда, где скрылся Масик. Я услышал последний, раздирающий пространство и время “ык”. На пол, на ковёр, на меня выплеснулась целая вселенная, с туманностями, чёрными дырами, звёздами и планетами, закружила гравитационным круговоротом…
И, кажется… я перестал… БЫТЬ.

Ингредиент 2. Шоколад по вкусу

Горький и молочный
– Я всё могу понять, но лопать сладости тайком от меня – это предательство!
Кьяра размахивала руками, и теперь легко было поверить, что она правнучка знойных итальянцев. Я сжался в комок. В воздухе витал абсолютно особый запах – гнева, адреналина, скорби и немного возбуждения. Она всегда возбуждается, когда злится. Тоже, наверное, итальянская черта.
– Ты мерзкий циник! Целую схему придумал, чтобы нос мне забить!
На самом деле придумал не я. В закрытых чат-клубах есть подробные инструкции, как скрыть измену от партнера с генной модификацией «пёс-Шерлок». Можно пользоваться чем-то порошковым для вызова чиха, можно замаскировать запах сильным парфюмом или вонью гнили, можно изобразить простуду и применять сильнопахнущие средства типа чеснока. Лопать сладости тайком от жены – это, конечно, не измена. Но с точки зрения Кьяры, я совершил самый тяжкий грех.
– Прикинулся больным? Намазался ментоловой мазью от простуды? Негодяй! После семи лет брака я не ждала от тебя такой низости. Сожрал в одну морду и не поделился! С родной женой!..
Я повесил уши и рудиментарный хвост, который часто отрастает в комплекте с усиленным обонянием. Но мой жалкий вид не вызвал у любимой сочувствия. И тут я почувствовал в её запахе нотку… неуверенности. Вины? Скрытности? Я принюхался внимательнее. Индийские благовония. Она по утрам зажигала эту вонищу и часа по два занималась йогой под противную музыку. Я уходил на это время из дома…
Нюхаю ещё вдумчивее. И правда. Шоколад. Но я-то белый не ем.
– Милая, а куда ты убрала обертки от белой шоколадки?
– Я тебе двоих детей… Как куда? В мусор, конечно… – ляпнула Кьяра.
…И внезапно поняла, что проговорилась. Хвост и уши у неё обречённо поникли.
– Я просто складываю их много раз до маленького такого квадратика и заворачиваю в туалетную бумагу, – тихо признался я.
– А я в пакетики от прокладок запихиваю.
Мы обнялись. Я достал из-под диванной подушки тонкий герметичный пакет с тёмным шоколадом, она принесла из своего комода наглухо закрытый термос с белым и молочным.
– А всё-таки не просто так мы семь лет в браке, – сказал я, выуживая из её термоса самую крупную конфету.
– Ага, – подтвердила Кьяра. – Можешь не прятаться, я всё равно горький не люблю, – вздохнула она и взяла себе молочную плитку.

Сладости для дивной
– Я не забыл про твой день рождения, честно!
На Вадика было жалко смотреть. Весь грязный, всклокоченный, в ссадинах. Лера принюхалась, но спиртным не пахло. Да и не похоже на Вадика: он никогда не напивался до беспамятства. Так, бутылочка пива с друзьями – и всё. И про важные даты никогда не забывал. То есть Лера, конечно, не тешила себя иллюзиями, будто муж действительно помнит, в какой день они поженились и всё такое. Ей достаточно было того, что он поставил напоминалку в мобильник. Но обидно было до слёз, и поэтому она не захотела проявить свойственные ей такт и понимание.
– Где ты был? Почему не позвонил? Я молчу про подарки, я не спрашиваю, почему ты в таком виде… Хотя нет! Спрашиваю! Почему ты в таком виде?! Где ты шлялся три часа после работы? Почему я в свой день рождения должна обзванивать твоих знакомых, коллег и искать телефоны больниц и моргов?!

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/irina-evgenevna-kikina/fantasmagicheskaya-smes-71247679/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
©Артур Кларк.