Главная страница | Попаданцы | Воля императора 3. Дебют

Воля императора 3. Дебют
Олег Валентинович Ковальчук
Евгений Васильевич Шалашов
Воля императора #3
Похоже, я попал в рай…
Идеальная Россия 1940-го года!
Российская империя не участвовала в Первой мировой и не была растерзана революцией. Остальным странам остаётся лишь плестись в хвосте.
Бесконечные интриги спешат выбить почву из-под ног. Враги затесались в ряди ближайшего окружения и ждут когда император даст слабину. Европейцы ведут свою игру, а Османская империя строит свои козни стремясь рассеять армию Российской Империи. Но и со стороны России идёт неустанная работа. Зарекомендовавшие себя в иной реальности герои, получили шанс показать себя и в этом мире. Враг страшен, но это не значит, что у него есть шанс.

Олег Ковальчук, Евгений Шалашов
Воля императора – 3. Дебют

Глава 1. Подготовка на все случаи жизни
Учитывая сложившуюся внешнеполитическую ситуацию, я решил-таки сместить Сбруева с поста военного министра.
Всё же он допустил серьёзный промах. Да, он был лоялен ко мне, но этого маловато. К тому же, время, проведённое на гауптвахте, кого угодно может настроить против императора. Обиженный министр, стоящий во главе мощнейшей структуры, в то время как у нас на носу вполне возможно намечаются военные действия с Османской империей – это риск и довольно серьёзный. Поэтому на место прошлого министра, я поставил его бывшего заместителя Ивана Георгиевича Шилова как временно исполняющего обязанности.
С Шиловым перед этим была проведена беседа, которая сводилась к ряду заданных вопросов из серии: «Верен ли он короне?», «Не замышляет ли чего?» и «Нет ли у него иных покровителей?». Конечно же, вопросы были заданы в полушуточной форме, однако требовали ответов. И если бы Шилов даже в шутку обманул меня, это сразу бы почувствовалось и стало бы понятно, что кандидат не подходит на столь важную должность.
На этот раз в совещании относительно сложившейся внешнеполитической ситуации принимал более широкий круг. Место Сбруева занял Шилов. Также присутствовал Джугашвили, как председатель кабинета министров.
– И насколько мы готовы к войне? – спросил я, обращаясь ко всем. – Если все наши предположения верны, нам придётся воевать на два фронта. Я не думаю, что Германия и Австро-Венгрия просто так отозвала свои дипломатические миссии. Более того я думаю, что нам следует ожидать удара уже в ближайшее время. Опять же, неизвестно, кто победит во франко-немецкой войне, и как потом поведёт себя победитель.
– К войне на два фронта мы не готовы, – незамедлительно ответил Шилов. – Армия у нас большая, но на два фронта её будет недостаточно.
Вот в это я верю. Даже такая военная машина, как Германия, забуксовала, воюя на два фронта.
– Подтверждаю, – ответил военно-морской министр Столетов. – Ведь тогда морские баталии будут не только в Чёрном море. Враги пойдут и с северного направления. Уверен, что норвеги вполне могут примкнуть к Германии и Австро-Венгрии, и попробовать оттяпать Кольский полуостров.
Кольский полуостров. А не жирно им будет?
– К тому же, очень интересно получается, – продолжил Столетов, – мы ведь не сможем проигнорировать провокацию, последовавшую от Османской империи. А если нам придётся вступить в боевые действия с турками, то Германия в любой момент может заступиться за своих союзников и дать нам отпор, ударив нам в бок.
– Так с чего они напасть должны, у них ведь война с Францией? – удивился Пылаев.
– Опять же, тылы не стоит оставлять без присмотра, – поддержал Столетова Шилов. – У нас территория большая, и почти под каждым боком потенциальный враг. Стоит отозвать войска с Дальнего Востока, тут же и японцы могут ударить под хвост. Китай тоже не дремлет. Поэтому расслабляться нам нельзя ни в коем случае. И решение о мобилизации вполне обосновано.
– Однако не стоит забывать, что большое количество солдат ничего не решит. Мы можем сколько угодно набирать армию. Но солдаты без правильных офицеров – это пушечное мясо. – заметил Кутепов. – Набрать добровольцев и мобилизовать крестьян – труда не составит. Основная сложность состоит в том, чтобы обучить и организовать этих неумех.
– И что же теперь? Игнорировать плевки со стороны османов? – удивился Шилов. – Или игнорировать действия дипломатов? Какие ваши предложения?
– Отозвать из запаса офицеров, – предложил вдруг Джугашвили. – Всех.
– Что значит всех? – уточнил Столетов.
– То и значит. Всех, кто обладает необходимым опытом. Отставных, стариков, инвалидов.
– И что они навоюют? – нахмурился Шилов.
– А зачем им воевать? – подхватил идею Столетов. – Нам ведь не нужно их сейчас в бой тащить. Нам нужно быстро подготовить солдат, способных держать оружие за правильный конец и хоть как-то целиться в нужную сторону.
– И зря стариков недооцениваете, – продолжил Иосиф Виссарионович. – Они могут многому научить. Да и отставники наши, которым по сорок пять – пятьдесят лет, многое могут.
– Решение хорошее, – кивнул я, – подготовьте все нужные документы. Я повернулся к Столетову. – Что по поводу эскадры кораблей? Через какое время они прибудут к границам Османской империи?
– Пока что отправлены пять кораблей. Прибудут на место завтра с утра. Этого пока им хватит для острастки.
– А как же их предупреждение? – с почти жалостливым видом спросил Пылаев. – Разве не следует вручить сначала ноту протеста, а уже потом посылать флот?
– Чтобы они там не говорили, пусть только попробуют рыпнуться! – ответил Столетов. – Они нас войной решили испугать? Пусть сами поостерегутся.
– Пускай у нас пока миллион человек в армии, – заявил Шилов, – но, если надо будет, мы и Германию, и Францию, и Австро-Венгрию в порошок сотрём, и даже не поморщимся.
Да уж, обычно с таких заявлений и начинаются поражения. Ну что ж посмотрим, как дальше будет развиваться ситуация.
– С солдатами понятно. – произнёс я. – Что у нас по оружию? Чем будем вооружать солдат, чем их экипировать?
Я тут вспомнил любопытный факт, как во времена Великой Отечественной Войны моего мира, русских солдат укомплектовывали зимней одеждой из Монголии. Безусловно, помощь союзников была неоценима. Благодаря полушубкам, валенкам, телогрейкам, варежкам, шарфам и другим зимним вещам, наши солдаты комфортно чувствовали себя даже в самые лютые морозы. К слову, монголы тогда, рази наших солдат истребили почти всё поголовье скота. Они сорок дивизий снабдили полушубками из овчины, а это без малого двести тысяч человек. А значит, около полумиллиона овец. И насколько мне известно, это единственная страна, которая не припоминала нам о своей помощи. Эх… Это конечно хорошо, однако, хотелось бы, чтобы и своих запасов хватало. Не хотелось бы повторения той же ситуации.
– А что у нас с экипировкой? – ответил Шилов. – Тёплая форма есть, к зиме мы готовы. Воевать тоже есть чем. На складах и в действующей армии имеются более четырех миллионов винтовок системы Мосина, – гордо заявил Шилов. – Военные заводы выпускают в месяц по тысяче винтовок.
– Мосина… – протянул я. – Хорошие винтовки. Да вот только для ближнего боя они не годятся. Нам бы какое-нибудь автоматическое оружие.
– У нас имеется более пяти тысяч экземпляров пистолета-пулемёта Дегтярёва, – тут же добавил Шилов. – Ради такого, производство наладим и в скором времени.
Я едва сдержался чтобы не закатить глаза. Автомат Дегтярёва, как минимум очень дорогой в производстве. Про процесс производства я и вовсе промолчу. Наладят они производство, как же.
Впрочем, другого я не ожидал. Это я помню ещё по истории войн моего мира, что основная проблема ППД была в дороговизне производства. Автомат Дегтярева, из-за сложной работы обходился почти в тысячу рублей. Да много их не произвести. Пять тысяч автоматов на миллионную армию – это слёзы. Неплохо было бы восстановить в памяти механизм АК-47. Я-то в армии служил и механизм помню, как свои пять пальцев, сколько раз его собирал и разбирал. Чертеж сделаю – без проблем. А чтобы всё было по-честному, неплохо бы найти Калашникова. Хотя, если посчитать, ему сейчас чуть больше двадцати лет. У него, наверное, ещё ветер в голове, ему сейчас как минимум не до автоматов. Вот в этом периоде времени, кажется, работали конструкторы стрелкового оружия Шпагин и Судаев, те самые, что изобрели ППШ и ППС. Вот неплохо бы найти этих Шпагина и Судаева, и к ним пристроить юного гения Калашникова. Думаю, в этом времени он тоже подаёт немалые надежды. Этот вопрос, я сразу же и задал.
– А что вы слышали о производствах автоматического оружия от таких конструкторов, как Шпагин и Судаев?
– Так это дилетанты, – отмахнулся Шилов. – Только шуму от них, а толку, как по мне, маловато. Вот то ли другое дело Дегтярёв – надёжная машинка!
– Нет, мы должны готовиться и к самому худшему исходу. – твёрдо заявил я. – Надеяться на то, что у нас сейчас есть пять тысяч автоматов на миллионную армию, как минимум глупо. Нам нужно больше оружия, причём такого, которое не оставит врагу шансов. Указываю провести тщательную проверку продукции Шпагина и Судаева, а так же, для меня лично демонстрацию, чтобы было поменьше вопросов. Если мне будет необходимо, я сам с ними встречусь и сам всё проверю. Если их оружие соответствует нормам, то в срочном порядке наладить производство и перенаправить бюджеты по производству вооружения в их предприятия.
В положительных результатах я не сомневался. Помнится, к ППС подходят патроны от маузера, кажется, там был калибр 7.62. А я-то прекрасно помню, что достаток оружия – это ещё половина успеха. Куда важнее – обеспечить это оружие патронами. Если патронов мало, то толку от оружия не будет никакого. Это будут просто железки, которыми даже гвозди забивать не получится. Вот с Мосинами и будем ходить в штыковую. А что касаемо 7.62 для ППСа, у России таких боеприпасов много, глупо не пользоваться таким преимуществом перед врагом. Да и патроны от маузеров вполне к ППС подходят.
– Ваше императорское величество, – привлёк себе внимание Иосиф Виссарионович Джугашвили. – Вот вы предполагаете, что нам предстоит встретить врага со стороны Западной Европы. А вот не смущает ли вас тот факт, что многие оборонные предприятия находятся именно на том направлении? Как раз на западе – в Польше, в Прибалтике. Подумайте, ведь в случае удара они могут быть парализованы. Достаточно простого авиационного удара, и многие необходимые ресурсы, а также производство военной техники будет остановлено и заморожено. И мы останемся с голыми, так сказать, руками.
Да уж, а я об этом не подумал. Я ведь читал про всё то производство, что сейчас есть, а самого меня не кольнуло. Прав ведь Иосиф Виссарионович слишком много всего сосредоточено на западе империи. Наблюдательный Джугашвили, не зря я его пригласил, оправдывает свою прежнюю славу в моём мире. Но одного Джугашвили всё равно недостаточно. Кадровый голод очевиден.
Хорошо бы и других героев прошлого отыскать и приставить к делу. Конечно же с учётом их реальных навыков.
Ведь немало людей, которые хорошо проявили себя во времена Первой и Второй мировой войны. Ну, в данном случае уже Второй мировой. Думаю, что те лица, которые участвовали в Первой мировой войне моего времени, давно уже умерли, либо постарели. Как-никак, без малого 30 лет миновало.
Я поставил себе пометку в блокноте, что неплохо бы найти того же генерала Шапошникова. Думаю, он идеально подойдёт на роль начальника генерального штаба. Да и Рокоссовского с Жуковым неплохо бы отыскать, такие полководцы будут полезны. Осталось только убедиться, что и в этом мире они обладают нужными компетенциями и способны проявить себя. Вот и проверим их талант в деле.
Да уж, пока что вопросов больше, чем ответов. И всё пока что основано лишь на предположениях. Но если эти предположения не брать в расчёт и пустить всё на самотёк, вероятнее всего мы рискуем оказаться в очень сложной ситуации. А вставать на одни и те же грабли целой стране я позволить не могу, потому что прекрасно представляю, чем это может обернуться. Поэтому будем как в 30-ые годы моего времени укладывать пятилетки в три года.
Спустя час, собравшись с мыслями, я засел за изучение государственных документов и приказов на награждение. Опять же, полным ходом велась подготовка к мобилизации, и здесь тоже нужно было много чего учесть.
В дверь постучались и, после того как я разрешил войти, внутрь вошёл слуга с подносом. Слуга был мне не знаком, по крайней мере, раньше я его точно не видел.
– А где Трофим? – спросил я.
– Так Трофим занят, – ответил слуга.
На его подносе парил кофе – это я сразу понял по чарующему аромату, разнёсшемуся по кабинету. Я и сам только что понял, что давно ничего не ел. Неплохо было бы хоть что-то закинуть в рот и запить ароматным кофе. Однако что-то меня кольнуло.
– А я не просил кофе, – хмуро произнёс я.
В этот момент в кабинет залетел Семён Пегов. Он сначала недоумённо посмотрел на меня, потом на слугу. Немая сцена продлилась едва ли секунду. В следующий Пегов бросился на слугу, выбив у того из рук поднос. Слуга же, не растерявшись, попытался оттолкнуть начальника охраны и бросился к выходу. Однако Семён бросился к нему наперерез и, мастерски поставив подсечку, заставил завалиться на пол.
Следом прибежали ещё два охранника, которые бросились на помощь своему начальнику. Слуга резко извернулся и, высвободив из захвата Пегова руку, рванул себя за воротник. В следующий миг он закинул что-то в рот.
– У него там капсула с ядом! – прокричал я.
Но моего пояснения не требовалось, все и так все поняли. Семён Иванович попытался разжать челюсти мужчины, но ему это не удалось. Глаза закатились. Мгновенная смерть.
– Срочно нужно промыть ему желудок! – рявкнул я.
Гвардейцы, опомнившись, побежали куда-то в коридор, а Семён лишь покачал головой.
– Поздно, ему уже не помочь.
Пегов встал на колени рядом с телом, склонился и принюхался:
Судя по запаху миндаля – цианид.
– Это что ещё за новости? Снова покушение? – спросил я.
– Вероятнее всего. Я, конечно, не диагност, но уверен, что кофе был отравлен.
Я лишь сокрушённо покачал головой.
– И что мне теперь, с тобой в одной комнате жить, Семён? – спросил я.
– Пока работаем, вам ничего не грозит, – уверенно произнёс он.
– Это вы той змее скажите, – хмыкнул я. – Боюсь, у неё было иное мнение на этот счёт.
Я поборол в себе желание отчитать Пегова. Но всё-таки и в прошлый раз я был несправедлив. Понятное дело, что Семён мне ничего поперёк не скажет, однако, когда я добрался до отчётов, стало очевидно, что работают они даже очень хорошо.
В том же Мариинском театре было предотвращено два эпизода. Сначала полицейские обезвредили террориста с пистолетом, который должен был обстрелять меня и моих охранников. Но там какой-то психопат был, никто его не подсылал.
Зато второй – бомбист действовал очень даже организованно. Заранее в женском туалете были спрятаны несколько гранат, а сам террорист, переодетый в женскую одежду, должен был под видом светской дамы подобраться ко мне поближе, а там уже и совершить подрыв, попытавшись ранить меня. Как оказалось позднее, его подослала местная ячейка социал-революционеров.
Люди Пегова сработали быстро, допросив его и получив нужную информацию и уже к вечеру все участники были взяты и допрошены. Финансировались террористы из Европы. Правда, толком они ничего не знали. Им деньги отправляли, а они и рады, что появилась возможность свергнуть императора, да воцарить социализм на территории России. И что с этими придурками делать? Они как блаженные, вот только поступки у них совсем не детские. Всё-таки убийство человека, а тем более монарха, – это такое преступление, за которое полагается смертная казнь, при том, что очень жестокая, чтобы другим не повадно было. Но об этом я пока даже и думать не хочу. Делать что-то надо, а что именно, пока ума не приложу.
Да уж. Тяжела ноша монарха. Но что поделать. Так и живём.

Глава 2. Женщины…
Я в который раз проверил личину голливудского актёра и оправил на себе костюм. Нет, всё же слишком волнуюсь. Давно я к этой встрече себя подготавливал морально и, похоже, до сих пор к ней не готов. С Мариной мы не виделись уже больше трёх недель. И дело не в том, что мне не хотелось. Напротив, очень хотелось. Да только что мне ей говорить? Что обещать? Сейчас хоть повод есть – сделал то, что обещал ей.
Наконец, решившись, я сделал глубокий вдох и, кивнув Пегову, покинул автомобиль. На улице стояла довольно тёплая погода. Было облачно, солнце светило ярко и дружелюбно. Мимо прохаживались гуляющие люди, несмотря на то, что день был будний. И, что самое главное, меня никто не узнавал. Никто не бросался ко мне с вопросами или словами признания. А большего мне и не надо. Так, вышел какой-то молодой пижон из дорогого автомобиля. А то, что это сам император Российской Империи, никто и не подумает.
На этот раз мы с Мариной договорились встретиться в парижском кафе, когда-то принадлежавшем шеф-повару при дворе императоров Александра II и Александра III по фамилии Кюба. Сам Кюба давно уже уехал в Париж и, вероятнее всего, умер, но ресторан до сих пор назывался его именем.
Мы договорились с Мариной встретиться внутри, однако, когда я подошёл к входу, оказалось, что девушка стояла неподалёку от входа. Она узнала меня сразу же, хоть я и не был похож на себя. Вернее, я выбрал облик того же самого актёра, что и в прошлый раз. Она, конечно, не стала бросаться на меня, лишь внимательно посмотрела и, убедившись, что я иду именно к ней, улыбнулась.
– Привет, моя хорошая, – произнёс я.
– Здравствуй… Саша, – замявшись перед тем, как назвать имя, ответила она.
– Что же ты внутрь не вошла?
– Да я стесняюсь, – смутилась она. – Как-то всё там помпезно и дорого, а я девушка простая.
– Ну, думаю, недолго тебе предстоит оставаться простой девушкой, – усмехнулся я.
Марина ничего не ответила, лишь опустила глаза и слегка покраснела.
– Не желаю так, – вдруг произнесла она. – Если я и стану когда-то известной или значимой, я хочу этого добиться сама, или… вместе со своим мужем.
На это её заявление ответить мне было нечего.
– Может, войдём, да закажем уже поесть? – сменил я тему. – Если честно, я сегодня с самого утра ничего не ел.
– Что же это? Российских императоров плохо кормят?
– Да дела всё, дела. Кормят хорошо, но зачастую поесть и не успеваю, – ответил я и подставил ей руку, чтобы она взяла меня под локоток.
Я направился ко входу. Нас сразу же встретил услужливый официант и предложил на выбор свободные столики. Я выбрал самый дальний, расположенный в углу подальше от посторонних глаз.
Марина долго изучала меню, то и дело поглядывая на меня.
– Что не так? – спросил я.
– Да здесь же можно целое состояние оставить, только лишь пообедав! – ответила она.
– Думаю, сегодня мы можем себе это позволить, – ответил я ей и подозвал официанта.
– Уважаемый, не могли бы вы помочь моей спутнице с выбором? Она затрудняется.
– Я бы вам порекомендовал тюрбо с овощами, – немного подумав предложил официант.
– Тюрбо? – удивилась она. – Что такое тюрбо?
– Это белая рыба, порубленная небольшими ломтиками с овощами, фасолью и зеленью, – ответил он.
– Да, я, наверное, буду тюрбо с овощами, – согласилась Марина, слегка улыбнувшись.
– А я буду рийет из рябчика, – указал я пальцем в первую попавшуюся строку.
На самом деле аппетита у меня совсем не было, хотя я сказал правду и с утра ничего не ел.
Наконец, официант ушёл и за нашим столиком повисла тишина.
– И о чём ты хотел со мной поговорить? – спросила она.
– Мы почти достроили пристанище для тяжелобольных и умирающих, – ответил я. – Хотел предложить тебе должность.
Марина снова помолчала.
– Ну, пока что здание не сильно большое. К сожалению, всем помочь мы не сможем физически, но начнём хотя бы с малого. А дальше посмотрим, как пойдёт. В любом случае, хуже от этого точно не будет.
– И какую же должность ты хочешь мне предложить? – спросила она.
– Ну, главного врача я тебе, конечно же, не предложу, сама понимаешь.
Она лишь рассмеялась.
– Скажешь тоже… главного врача.
– Но заместителем главного врача я сделать тебя смогу, продолжил я мысль.
– Да какой из меня заместитель? – округлила она глаза. – У меня же опыта нет нужного. Я и простым врачом согласна. Даже медсестрой.
– Какая из тебя медсестра? – удивился на этот раз я. – Ты отучилась на врача, дипломированный специалист. К тому же твой дар позволяет тебе очень многое и даёт много очков вперёд отличникам и врачам с большим стажем. Тебе ведь нет необходимости долго выяснять, что не так с человеком, достаточно его коснуться. Поэтому можно было бы и должность главврача для тебя выбить. Просто ты ещё молода, и это может вызвать лишние вопросы. А лет через пять, думаю, и главврачом станешь. Так что поживём, увидим.
– Поживём, увидим, – согласно кивнула она. – Только не совсем поняла. Ты сказал, для тяжелобольных и умирающих?
– Ну да, так и сказал, – подтвердил я.
– Но, видишь ли, думаю, не совсем правильно размещать их вместе. Это две большие разницы. Умирающие – это те, у кого нет шансов. А те, у кого шансы есть должны видеть перспективы в будущем и понимать, куда стремиться. А если они будут глядеть на тех, у кого совсем нет надежды, так и у них самих надежды не останется. Поэтому для тяжелобольных я бы рекомендовала сделать отдельное здание, либо разделить их.
– Может больных домой, или в специализированные клиники? – предложил я не подумав, и тут же себя отругал. Раковым больным дома точно не место.
– Домой им нельзя, – мягко произнесла Марина, – но и с умирающими в хосписе им не место. Им нужны отдельные условия и хорошее наблюдение и уход. Однако, я могла бы проводить исследования тяжёлых больных, – задумалась она. – К тому же, когда я проходила практику, то ухаживала за умирающей женщиной. Я тогда каждому больному диагностику проводила. Так оказалось, что женщина вовсе не умирает. Оказалось что у неё была сильнейшая аллергическая реакция на любимого кота, с которым она даже в больнице не расставалась.
– Правда? – удивился я. – Неужто врачи сами не смогли ничего понять?
– Такой случай, – пожала она плечиками. – Ошибиться было довольно легко. Но я теперь знаю как определять подобные случаи.
– Это очень интересно. Как раз это в новой должности ты и предложишь, – улыбнулся я.
– Спасибо тебе. Я не думала, что в ответ на тот мой рассказ ты сделаешь такое большое дело.
– Там не только я участвую, – ответил я. – Сама Ольга Николаевна Романова прилагает большие усилия для этого. Она даже свою дачу отдала.
– Вот это да! – удивилась девушка. – Кто бы мог подумать.
Мы ещё немного поговорили о том, как Ольга Николаевна решила обустроить больницу и о том, что неплохо было бы Марине принять участие на раннем этапе, всё-таки у неё есть какой-то опыт. К тому же она уже ухаживала за больными и умирающими. Быть может, её видение поможет лучше обустроить всё. И как-то незаметно наш разговор изменил направление.
– Я читала в газетах, что к тебе приехала невеста? – отведя глаза, спросила она. – Она красивая.
– Принцесса Баварская, и вправду приехала, – осторожно подтвердил я. – правда, предназначалась она совсем не мне. Ты ведь понимаешь это?
– Я понимаю, но жениться на ней должен именно ты. И другого выхода у тебя, как я понимаю, нет.
– Ну, почему же нет? Я всегда могу отказаться. – возразил я. – Мало ли причин? Вон сейчас непонятное творится во внешней политике. Вдруг мы завтра с Баварией, да может и со всей Германией станем врагами. Поэтому тут нужно лишь время потянуть.
– А как тут время протянешь? – хмыкнула Марина. – Что ж ты теперь, без жены что ли будешь? Нельзя императору Российской Империи быть неженатым. Не повезёт с этой принцессой, так приедет другая.
– Но я ведь уже говорил, я не хочу другую жену. Я хочу на тебе жениться, – прямо ответил я.
– Хочу, не хочу… – легко рассмеялась Марина. – И почему такого олуха на роль императора взяли? Твоё мнение уже никого не интересует, и желания твои тоже ничего не значат. Ты теперь не за себя думаешь. Ты теперь за страну думаешь.
Олуха… Признаюсь, я уже успел проникнуться своим положением, и многие за такие слова дорого поплатились бы…
Я едва сдержал улыбку, а ведь сам недавно рассуждал о своём положении и что могу себе позволить. Понятное дело, что сейчас, пока я рядом с Мариной, мне хочется говорить все эти глупости и искренне в них верить. Но правда есть правда и от неё я вряд ли куда-то убегу. И будет всё так, как будет положено, а не так, как мне хочется. И вряд ли я найду какие-то лазейки. Да и понимаю, что если сейчас не найду сильных союзников и не женюсь на принцессе какой-то сильной державы, просто сделаю стратегически плохой ход, который может привести меня к поражению на политической арене в будущем. А если ещё и на Марине женюсь, так это и вовсе будет провалом. Стоит мне где-то оступиться, и в истории России Марина будет выглядеть как женщина, послужившая развалу Империи.
– Саша, мне очень грустно. Да, глубоко в душе я хотела бы, чтобы всего этого в твоей жизни не было, чтобы мы, как и прежде, были с тобой вместе и планировали наше совместное будущее. – Марина опустила глаза. – Но судьба повернулась так, как повернулась. И тянуть одеяло на себя – это как минимум несправедливо и неразумно.
Я едва удержался от тягостного вздоха. Но и говорить ничего не хотелось. Пускай рассуждает. Это никак не повлияет на мои действия и попытки что-то исправить. А там, один Бог ведает как всё выйдет.
– Мне очень приятно от того, что, став императором, ты всё ещё продолжаешь думать обо мне и ищешь варианты, как нам быть вместе. Хоть и понимаешь сам… я ведь вижу, что всё сам знаешь, ничего у нас не получится. Я покорно слушаю твои речи, и мне хочется верить, что так и будет. Что ты всё же что-то придумаешь, но, надеяться на чудо просто глупо. И худшее, что я могу делать сейчас, – это поддерживать тебя в этих твоих иллюзиях. Сейчас мы всё знаем, а однажды ещё и поймём. Нам нужно исходить из того, как наша ситуация обернулась. Тебе нужно или жениться на Эдите-Марии или найти другую подходящую принцессу. А мне нужно постараться отвыкнуть от тебя и забыть о том, что мы могли бы быть вместе.
– Марин, ну что ты выставляешь всё в таких мрачных тонах? Откуда в тебе склонность к драматизму?
– Здесь всё просто, – ответила она. – Ведь мой жених Паша погиб в ужасной аварии, сгорел заживо. Пускай я не видела тела и меня не допустили до опознания, но вышло так, как вышло. А сейчас нужно порадоваться той возможности, что нам предоставила судьба, подумать только, я говорю с умершим любимым, со смертью которого почти смирилась. Я не виню тебя, да и винить-то тут не за что. Ты сам заложник ситуации. Мы оба заложники ситуации. Я не хочу, чтобы ты себя мучил или корил. Всё будет хорошо. И у тебя, и у меня. Просто порознь.
Марина говорила, а я едва держал себя в руках, чтобы не закричать на неё. И что она никак не замолчит? Хотелось, чтобы она не говорила больше тех снисходительных увещеваний. Я и сам всё прекрасно понимаю, а духу не хватает взять и оборвать всё. Не хочу разрывать с ней связь, не хочу переставать с ней общаться, не хочу забывать о ней. Не хочу признавать тот факт, что мы не будем вместе. Как-то это неправильно, несправедливо.
Вот я её снова обрёл в новой жизни. И снова теряю. Притом, что вот она, передо мной сидит, а не в другом мире. Только руку протяни и можно погладить её по кисти или поцеловать. А нельзя. И от этого ещё больнее и невыносимые.
– Я повторюсь, мне приятно, что ты думаешь обо мне и о моих чувствах. Что не забываешь обо мне. Но не надо зацикливаться только на мне. Подумай о той девушке, которая преодолела всю Европу, чтобы приехать к тебе. Что она чувствует? Каково ей было ехать к незнакомому парню, пускай он хоть десять раз император. Не будь к ней жесток и холоден. Поверь, это ещё хуже, чем если бы она потеряла любимого. Будь к ней более… снисходительным.
Марина умолкла на полуслове, потому что официант принёс еду. Аккуратно расставив яства перед нами, он ушёл, а нас поглотил чарующий аромат.
– Ну всё, Саша, ты покушай. И мне надо поесть. – выдохнула Марина. – Давай сменим тему, а то слишком уж грустно.
Когда я вернулся обратно в Зимний дворец, меня в холле встретила Эдита-Мария, баварская принцесса. Выглядела наша встреча всё так, будто бы мы случайно столкнулись во дворце. Но, зная придворный этикет и будучи наслышан обо всех хитросплетениях и интригах, на которые способны аристократы, я был уверен, что она ждала меня довольно давно. Девушка стояла, не решаясь приблизиться.
– Тоброго вечера, Фаше Императорское Феличество, – произнесла она, легко улыбнувшись.
– Здравствуйте, Ваше Высочество, – в тон ей ответил я.
– Я хотела бы обсудить сложифшуюся ситуацию.
Я едва не закатил глаза. Только-только поговорил с Мариной, а тут ещё и вторая барышня пытается вывести меня на диалог о “Сложившейся ситуации”.
Сдерживая раздражение, я ккивнул.
– Я федь приехала к фам и хотела бы понять фаши намерения. Неужели я не мила фам и фы не хотите жениться на мне? – спросила она.
– Рано нам с вами говорить о женитьбе, – ответил я. – Вам ведь ещё нужно подтянуть русский язык и принять православие.
– Я и не спорю с этим, – ответила принцесса. – Но я обозначила сфои намерения и намерения моих родителей, а фы со сфоими намерениями почему-то медлите.
Я всё же не удержался и сделал глубокий вдох.
Принцесса тем временем продолжила:
– Нам бы с фами для начала обучиться. Пожениться мы успеем. К тому же фам федь ещё предстоит коронация. – она сделал паузу. – Но дело федь не только в моих амбициях. Думаю, скоро и мой батюшка начнёт задафать вопросы, почему до сих пор не произошла помолфка.
– Вы должны меня понять, – уклончиво ответил я. – Совсем недавно умер мой дедушка и слишком много государственных дел свалилось на меня. Прошу простить за то, что я откладываю нашу помолвку. Я распоряжусь, чтобы этот вопрос был решён в ближайшее время, – кивнул я.
– Благодарю фас, – позволив себе новую лёгкую улыбку, девушка поклонилась. – Федь из-за этого малого нюанса мы с фами не можем даже общаться без свидетелей. И это удручает. Я бы хотела узнать фас поближе. Нам федь предстоит прожить долгую жизнь вместе, – с полуулыбкой ответила она.
– Предстоит, – кивнул я.
Как по заказу, из соседнего коридора появилась Ольга Николаевна. Окинув нас взглядом, она сказала:
– О, Ваше Императорское Величество, Ваше Высочество, вы здесь воркуете.
– Здравствуйте, матушка, – позволил я себе улыбнуться. В душе я был ей благодарен за то что она избавила меня от неловкого разговора.
– Ваше имперское величество, я бы хотела попросить вас уделить мне пару минут, – произнесла великая княгиня.
Я кивнул принцессе.
– Вы позволите?
– Конечно, Ваше Имперское Величество, – ответила она, а я направился к матушке.
– Эдита-Мария говорила про помолвку? – спросила меня Ольга Николаевна, когда мы отошли подальше от лишних ушей.
– Именно так, – ответил я.
– Вы, полагаю, не хотите жениться на ней? – спросила она.
– Не хочу, но ведь выбора нет, – качнул я головой.
– А почему не хотите? – искоса взглянула на меня Ольга Николаевна. – Она не нравится вам?
– Да почему же, девушка миловидная. В другом причина, – вздохнул я.
– Дело в той бедной девочке?
– Именно в ней, – решив не юлить, ответил я.
Великая княгиня поджала губы.
– Помолвку всё-таки придётся провести, – безапелляционно ответила Ольга Николаевна. – Что касается свадьбы, всегда можно найти причину отказаться от неё. Необязательно жениться, но от этого вы всё равно не уйдете. – Я лишь усмехнулся. Ольга Николаевна повторяла слова Марины. – Но всё же вы бы присмотрелись к Эдите-Марие. Она славная девушка. Мне удалось с ней перекинуться парой слов, и она произвела на меня хорошее впечатление. Вы вполне можете быть счастливы с ней. А вероятность того, что следующая принцесса окажется такой же милой, она очень мала.
Да уж милашка, – про себя подумал я. Боюсь, Анна Титова с этим не согласилась бы.
Будто прочитав мои мысли, императрица продолжила:
– К тому же, она успела… кхм, показать себя при дворе. Она умеет постоять за свою честь. Это хорошее достоинство, хотя может и стать причиной для разрыва помолвки. Всё зависит от интерпретации, – Ольга Николаевна внимательно взглянула на меня.
– Спасибо большое, матушка. Без вашей поддержки и вашего участия, я, боюсь, вряд ли справился бы так просто. Кстати, я вам говорил о Марине Петровне. Надеюсь, вы не будете против, если она займёт должность заместителя главврача. Уверен, она с этой ношей справится отлично.
– Это в её же интересах, – немного помолчав, взглянула на меня Великая Княгиня. – Учитывая её способность и она вполне подойдёт на эту должность. Но это не значит, что ей не придётся прилагать усилий.
– Меньшего я и не ожидал, – с улыбкой ответил я.
– А с помолвкой вы всё же не тяните. Не дело это девушку позорить. Она ведь не простушка, а принцесса, внучка немецкого императора. Каково ей это? А каково это её семье? Это вполне может обострить отношения между нашими державами. Они могут вполне принять это за акт пренебрежения.
– А они себя как ведут? – всплеснул я руками. – Они вон вообще дипломатов отозвали. Может как раз и стоит следом и принцессу отправить? – вспыхнул я.
– Они пускай себя как хотят ведут. Это на их совести, и это их лицо, – строго ответила Княгиня. – А Российская Империя должна быть эталоном и примером для всех стран.
Я лишь опустил голову. Бесполезно спорить, когда сам того же мнения.
– Сашка, не терзай девушку, – полушёпотом произнесла она. – Ты очень мудрый молодой человек, несмотря на свой юный возраст. И сам понимаешь, что так делать нельзя, как с политической точки зрения, так и с моральной. Я верю, что ты примешь правильное решение. Я лишь могу рекомендовать.
– А если я всё же не хочу на ней жениться? – посмотрел я на матушку.
Не забывай, сейчас идёт война между Францией и Германией. – невозмутимо ответила она. – И кто знает, как всё повернётся. Быть может, Германия капитулирует, а император сложит корону. Тогда и смысла не будет в договорённостях. Ведь принцессе ещё года два надо потратить на то, чтобы хорошо выучить язык и принять православие. А за это время она вполне уже может перестать быть принцессой и ты на законном основании сможешь от неё отказаться.
– Но это, по-моему, совсем подло, – нахмурился я.
– Подло, честно… Кому какое дело? Главное, чтобы интересы государства были соблюдены.

Глава 3. Начальник Генерального штаба
Несмотря на все последние события, я по-прежнему получаю истинное удовольствие, когда в череде малоизвестных персонажей удаётся встретить человека, с биографией которого неплохо знаком.
Разумеется, в здешней реальности детали жизни и деятельности не очень совпадают – вон, возьмем самый простой пример: товарищ Сталин и господин Джугашвили. Или генерал Кутепов, как министр внутренних дел. Но иной раз совпадения вызывают оторопь.
Оказывается, что начальником Генерального штаба Российской империи здесь служит генерал Шапошников. Да-да, тот самый Шапошников, один из маршалов Победы, которого товарищ Сталин называл по имени и отчеству.
Бориса Михайловича я уважал безмерно. Помнил его заслуги перед Отечеством и в Первую мировую, и в гражданскую, и в Великую Отечественную. Все-таки, не так у нас много бывших царских офицеров, удостоенных высших наград, ставших маршалами и Героями Советского Союза.
И сына своего маршал (ну, тогда ещё генерал) от армии не прятал. Для той эпохи это нормально, а для меня еще один повод уважать своего собеседника.
Хотя, кто знает? Возможно, в этой реальности генерал Шапошников совсем иной, чем в моей, прошлой. Посмотрим.
Мне давно следовало бы познакомится с начальником Генштаба, но до этого момента было недосуг. Впрочем, возьмите любое дело, происходящее в империи, любую организацию или структуру. Со всеми следовало «давно познакомиться». Вообще, даже оправдываться не стану. Просто работать надо. И если не получается всё быстро охватить, то действовать нужно хотя бы последовательно.
Вначале собирался сам вызвать начальника Генерального штаба к себе, но поразмыслив, решил нанести визит сам. И любопытно, да и уважение окажу. К тому же, а вдруг я задам вопросы, ответы на которые потребуется проиллюстрировать? Например, карты какие-нибудь. Не тащить же всё добро в Зимний дворец?
И предупредить следует дня за два. Свалишься, как снег на голову, получится неудобно. Решат, что инспекторская проверка, начнут нервничать. Да и Пегову спокойнее, сможет охрану обеспечить, а не дергаться.
А с начальником Генерального штаба мне хотелось: во-первых, немного поссориться, а во-вторых, узнать состояние дел в императорской армии. То, что говорилось на совещании в присутствии министров хорошо, но я хотел узнать конкретику.
Теперь – из-за чего я собирался поссориться? Да из-за Дризена, бывшего начальника армейской разведки. Военный министр наказан, но разве разведка не должна подчиняться Генеральному штабу? Вот это и был мой первый вопрос, который я задал Шапошникову.
Генерал встал со своего места и вытянул руки по швам.
– Ваше величество, я не хочу снимать с себя ответственности. Считаю, что в том, что господин Дризен вводил руководство армии и государства в заблуждение, есть и моя вина. Да что там – в этом только моя вина и есть. Поэтому, если вы прикажете пойти в отставку – я готов тотчас же написать рапорт. Если я заслужил, чтобы меня отправили под суд – я готов.
Вот тоже, странность какая. Начальник Генерального штаба здесь почти не имел влияния на военную разведку, потому что она являлась самостоятельной структурой, подчинявшейся военному министру и императору. Вопрос – а на хрена тогда нужна такая разведка?
– Борис Михайлович, вы присядьте, – кивнул я генералу на его стул и тот неторопливо присел. – Понимаю, что вы, как порядочный человек, не желаете снимать с себя ответственности. Но почему же разведка не предоставляла сведения именно вам? Я до сих пор не могу понять, почему такие очевидные вещи, точнее – очевидная вещь, как подготовка Франции к войне с Германией стала для нас такой неожиданностью?
– Почему неожиданностью? – усмехнулся Шапошников. Но усмешка была какой-то горькой. – Я неоднократно подавал доклады военному министру. Увы, у меня нет права являться к императору без доклада, но я два раза пытался попасть к покойному государю, и оба раза меня не приняли. Не то из-за лечащего врача, не то ещё из-за чего-то.
Видя, что Шапошников нервничает, но не может о чем-то сказать, я решил ему помочь.
– Борис Михайлович, вы сказали «А», говорите и «Б». И хватит страдать ерундой – мол, некрасиво жаловаться на своего начальника, пусть и бывшего. Вы не забыли, что давали присягу мне?
– Хорошо, ваше величество… – решился-таки начальник Генштаба. – Мой начальник – или бывший начальник, я пока не знаю, слишком верил в доклады, которые подавал Дризен и отвергал мои попытки дать ему объективную картину происходящего. Возможно, его устраивало такое положение дел. Или он не хотел беспокоить больного государя. Но это уже не моё дело.
Да, господин генерал, уж слишком вы порядочны. А это и хорошо, и плохо. А бывший военный министр, как я уже понял, просто дурак. И его заместитель, как там его? – Шилов, не лучше. Признаюсь, меня «убила» его фраза о том, что с армией в миллион человек мы раскатаем любого врага. Ладно, о исполняющем обязанности министра чуть позже. Меня заинтересовало другое.
– Борис Михайлович, вы сказали, что для вас не стало неожиданностью война Франции и Германии. Закономерен вопрос – откуда вы получали информацию?
– А здесь всё просто, – пожал плечами генерал. – Во-первых, я сам внимательно читаю европейские газеты. К тому же, в управлении генерала-квартирмейстера я создал специальный отдел, который изучает газеты, иностранные журналы и делает выводы. Официально этот отдел изучает карты империи, но это для отчета перед министром. Иной раз информацию могут дать даже биржевые сводки. Например – полгода назад резко подскочил курс акций французских оружейных заводов. Закономерен вопрос – почему? И курс акций сталелитейных предприятий Круппа в Германии тоже вырос. Совпадение? Во-вторых, я некоторое время служил секретарем нашего посольства в Вене, обзавелся некоторыми связями. В Санкт-Петербурге учится немало офицеров из европейских стран. Сейчас-то мне некогда знакомиться с учащимися, но когда-то я тесно общался с этими людьми.
– Иными словами, вы создали свою личную разведку? – мыкнул я.
– Разведкой это сложно назвать, но по мере сил и средств… – скромно сказал Шапошников. – Не дело, если Генеральный штаб получает информацию через посредников. Замечу, что законов империи я не нарушал, и в государственную казну тоже не залезал.
Чистейшая правда. Интересно, а как он финансировал свою агентуру? Из собственного кармана?
– Борис Михайлович, сколько потребуется времени, чтобы создать полноценную разведку Генерального штаба?
– Полноценную? Если на пустом месте, на это уйдет года три-четыре.
– А если использовать ваши связи, плюс то, что осталось от департамента делопроизводства Дризена? Понятно, что государство, в моем лице, обещает вам открыть финансирование. Разведка будет замкнута на вас, как на начальника Генштаба.
Кажется, генерал воодушевился. Но все равно, пороть горячку не стал. И ответ был достаточно осторожен:
– Не меньше года. Но если будут ставки, финансирование, то нынешняя разведка станет работать гораздо эффективнее. Я поставлю на должность начальника полковника Фраучи, он начнет укреплять разведку, проведет чистку рядов, наладит агентурную работу.
Фраучи? Почему мне знакома эта фамилия? Фраучи… Елы-палы, так ведь это Артузов! Артур Фраучи стал Артузовым в восемнадцатом году, когда он минировал мосты в Архангельской и Вологодской губерниях.
Артур Артузов, легендарный разведчик, сумевший заманить в Советскую Россию и Савинкова, и Рейли. А сколько его дел до сих пор не рассекречены? К тому же, Артузов и в моей реальности возглавлял ГРУ.
– Я прикажу подготовить указ о переподчинении военной разведки Генштабу, а там уж вы сами думайте. Пусть Артур Христианович работает.
Кажется, я снова лопухнулся, назвав неизвестного мне полковника по имени-отчеству? Вон, Шапошников глаза таращит.
– Итак, с разведкой мы с вами решили, – хмыкнул я. – А теперь представьте, что у вашего императора паранойя. И он ожидает, что Франция и Германия каким-то образом помирятся, а потому дружно на нас навалятся. Возможно такое развитие событий?
– Ваше величество, если вы параноик, то я параноик вдвойне, – покачал головой Шапошников. – Сомневаюсь, что в реальности произойдет примирение двух старых врагов, но Генеральный штаб должен предвидеть любое развитие событий. Возможно объединение Германии и Франции. Но реальней, если на нас нападет Австро-Венгрия. Правда, австрийцам не под силу напасть на нас в одиночку, они смогут это сделать лишь с союзниками.
– То есть, у вас имеется план на этот случай? – уточнил я с лёгкой улыбкой.
– Так точно, – коротко доложил Шапошников. – Я даже собирался составить два плана. Один – оборонительный, второй – наступательный. Пока ограничились оборонительным.
– Почему? – удивился я. Помнил, что лучшая защита – это нападение.
– Ваше величество, вам известно, сколько понадобится эшелонов, чтобы перевезти хотя бы одну дивизию? – осторожно спросил Шапошников.
Сколько потребуется эшелонов для перевозки дивизии я не знал, но общую идею понял. И что, опять все упрется в дороги? Но у нас же самая протяженная железнодорожная сеть в мире. Разве нет?
И тут я мысленно вспомнил карту железных дорог Российской империи 1940 года. Да, железные дороги имеются, их много, но в большинстве своем они построены в Сибири и на Дальнем Востоке. Именно эти регионы осваиваются в этой истории. Правильно, но не в ущерб же Европейской части.
– То есть, при наличии боеспособной армии, достаточного количества оружия и боеприпасов, все упрется в логистику?
– В логистику? – не понял генерал.
А что, этот термин пока не знаком? Да, точно. Он и в моей-то истории вошел в обиход только в девяностые годы.
– Логистика – это отлаженная работа промышленности, транспорта, тыловых служб, – пояснил я. – Если на ствол положено иметь сотню снарядов, то даже если они и имеются на складах, то их еще требуется привезти. Правильно?
Кажется, накануне Первой мировой войны рассчитывали на ствол полторы сотни снарядов в месяц, а в реальности расходовалось полторы тысячи. Но если немцы и австрийцы успевали подвозить по пятьсот штук, то мы лишь по двести. И подвозить подкрепление на фронт наши железные дороги не успевали. Блин, опять двадцать пять!
– Оборонительный план включает в себя строительство оборонительных укреплений, или сдачу врагу Польши, Малороссии и Прибалтики? – поинтересовался я.
Шапошников посмотрел на меня с неким профессиональным интересом.
– Прежде всего – строительство укреплений. А отступление – это при самом плохом раскладе.
– Но его тоже следует предусмотреть, – дополнил я. Что ж, отступление – штука неприятная, но не смертельная. Кутузов отступал, но войну выиграл.
– Именно так, – кивнул генерал. – Оборонительных укреплений на границе с Австро-Венгрией у нас нет, за исключением пары старых крепостей. При том раскладе, что имеется на сегодняшний день, отступление неминуемо. Мы просто не успеем провести мобилизацию, подготовить боеспособные части и отправить на Запад. Еще хуже, если противник начнет наступать и со стороны Восточной Пруссии.
Эх, а про Восточную-то Пруссию я забыл. Привык, знаете ли, что это Калининградская область. Правда, я и Прибалтику с Польшей, не говоря о Финляндии, до сих пор не воспринимаю как часть своей страны. Хм… Моей страны. И моей империи. Именно так. Надо бы привыкать.
– Борис Михайлович, если я предложу вам пост военного министра, вы согласитесь? – поинтересовался я. – Я уже понял, что требуется модернизация армии, но все равно, надо учитывать самое скверное. Нужно готовить линию обороны. Значит, рабочие, строительные материалы, земляные работы…
Генерал Шапошников призадумался. Думал он недолго. Может секунд тридцать.
– Очень лестное предложение. Если вы прикажете – я займу этот пост. Но я бы хотел остаться на своей должности. Не обессудьте. Военный министр – он прежде всего организатор. В какой-то мере математик, Да, а если я вам предложу на эту должность своего заместителя?
– А кто у вас заместитель?
– Генерал-лейтенант Говоров. Он был главным инспектором артиллерии, знаком с инженерной работой. Опять-таки – разбирается в вооружении.
– Говоров? Леонид Александрович? – непроизвольно вскинулся я. – Если вы рекомендуете Говорова в военные министры – он им и будет. Сегодня же подготовлю указ.
– Ваше величество, разрешите вопрос? – осторожно произнёс Шапошников.
– Пожалуйста, – немного рассеянно кивнул я.
– У меня сложилось впечатление, что вы уже знакомы и с Фраучи, и с Говоровым. Не лично, разумеется. Наводили справки?
– В какой-то мере, – туманно отозвался я. Ишь, а начальник штаба обратил внимание, что я называю имя и отчество. Но начальнику генштаба положено быть внимательным. Зато Шапошникову не положено знать всей правды. А вот дать дельный совет он может.
– Борис Михайлович, если начнется война – тьфу-тьфу, чтобы не сглазить (я постучал по дубовой столешнице) – но в нашей жизни все может быть, кого бы вы порекомендовали в главнокомандующие?
– Я полагал, что Верховным главнокомандующим станете вы? – удивился генерал.
– Формально – да, но тоже, не факт. Если я назначу себя Главнокомандующим, то мне придется командовать. Увы, командовать я не умею. Мне нужен человек с опытом. Причем, достаточно образованный и не боящийся пойти против авторитета. То есть – в случае необходимости он станет спорить даже со мной.
– Вас не смутит, если я вам предложу человека, являющегося поляком по происхождению? – поинтересовался Шапошников и пояснил. – После раскрытия заговора Сангушко, многие стали смотреть на поляков косо.
Если Шапошников предложит Рокоссовского, то соглашусь.
– Я бы предложил вам генерал-лейтенант Рокоссовского.
Я едва удержался от довольной улыбки. А угадал ведь.
– И чем сейчас занимается Константин Константинович?
– Константин Ксаверьевич, – улыбнулся начштаба. – Рокоссовский сейчас командует корпусом, а его корпус как раз стоит на границе. Генерал-лейтенант Рокоссовский как раз отличается умом и упрямством. Правда, его упрямство, как правило, по делу. Но министрам это не нравится, поэтому, вместо того, чтобы командовать гвардейским корпусом он и оказался на границе.
А он Ксаверьевич? Не знал этого факта. Ладно, пусть будет Ксаверьевич.
– Отзывайте Рокоссовского в свое распоряжение, пусть он сдает дела заместителю, а пока займет должность Говорова. Вы сможете это оформить своим приказом по министерству, или это сделать мне?
– Вам, – немного помедлив произнёс Шапошников. – Повышение в должности от командира дивизии и выше – прерогатива государя. На полк может поставить министр, а выше – только вы.
– Да. Спасибо, – поблагодарил я Шапошниква. Посмотрев в глаза генерала, решил, что если задам ещё парочку вопросов касательно личного состава, то хуже не будет. – Борис Михайлович, я сейчас назову вам несколько фамилий, а вы мне скажете – есть ли они в списках императорской армии? Разумеется, я имею в виду генералов.
Вопрос странный, но начальник штаба остался невозмутим. Ответил лишь:
– Буду рад помочь вашему величеству.
– Жуков? – начал я.
– Я знаю, как минимум, троих Жуковых. Есть два полковника, есть генерал-майор, командующий кавалерийской дивизией.
– Он не Георгий Константинович?
– Так точно. Командир дивизии в корпусе Рокоссвоского, – отчеканил генерал.
– Отлично. – обрадовался я. – С корпусом справится?
– Справится. Жукову давно можно было дать корпус, но вакансий нет.
Понимаю. Войны нет, значит, продвижения по службе тоже нет. А ещё, уж простите меня, нет мощнейшего социального лифта, продвинувшего вверх десятки офицеров – репрессий тридцатых годов.
Я сделал себе уже не первую пометку в блокноте. Значит – Говорова на пост министра, организовать военную разведку, подчиненную Генштабу, перевести Рокоссовского в штаб, а Жукова на корпус.
– Может быть, вам передать список полковников и генералов? – предложил Шапошников.
– А так ещё лучше, – охотно согласился я. – А краткие характеристики есть?
– Есть послужные списки. Но я прикажу – подготовят.
– Тогда ещё списки полковников. Этих можно без характеристик.
– Как прикажете, – кивнул слегка удивленный генерал.
Понимаю. Списки-то есть, но полковников много. А я стану просматривать, авось да найду знакомые фамилии. Уж Толбухина там, или Ватутина с Коневым не пропущу.
– Ещё… – призадумался я. – Вы ведь знакомы с нашей военной техникой или лучше поговорить с начальником управления вооружения, чтобы не отвлекать вас от дел?
– Помилуйте, ваше величество! Сейчас-то как раз вы решили такие дела, на которые, обычно, требуется год, а то и два. Разумеется, я знаком с вооружением. Конечно, не знаю всех тактико-технических данных, но в общих чертах знаком, – пожал плечами Шапошников. – Но если хотите, сейчас же свяжемся с управлением.
– Нет, с управлением мне не нужно, достаточно вас, – улыбнулся я. – Я же не великий знаток вооружения. Что вы можете сказать о наших танках?
– А что сказать? Имеется танк Пороховщикова «Вездеход», четыре тонны. Противопульная броня, два пулемета. Их у нас… – генерал полез в стол, вытащил папку, достал оттуда лист бумаги. – Да, пятьсот штук. Еще танк Максимова – он потяжелее, пять тонн. Тоже два пулемета. Их тоже пятьсот. Но на сегодняшний день у Германии и Франции вместе взятых только четыреста танков.
Я не знаток танков, но даже я знаю, что это легкие танки. А четыре тонны – это вообще, не танкетка ли? Впрочем, ничего удивительного. Танки-то вообще появились в Первую мировую, как ответ на создание эшелонированных укреплений. А коли здесь не было такой войны, то и танкам неоткуда взяться. Сомневаюсь, что и в моей истории Кошкин создал бы Т-34, если бы наши танкисты не получили опыт войны в Испании. Нет, танк я точно не изобрету. Пусть все само-собой движется, а там посмотрим.
– А самолеты?
– Имеются истребители, есть бомбардировщики. Не так давно Илюшин создал «летающий танк». Прекрасный самолет, способный бить по наземным целям. В министерстве и в штабе баталии идут – создавать ли его двухместным или одноместным? Одноместный – он дешевле, зато двухместный надежнее. И как его назвать?
Илюшин здесь тоже конструктор? Вот это отлично. Надо бы и с остальными уточнить. Микоян и Гуревич в этой реальности есть? А Туполев?
А вот летающий танк появился? Странно. Он бы тоже должен возникнуть в иных условиях. Но коли создали, то хуже не будет. Читал я про одноместные штурмовики, которые считались «смертниками», а летчики приделывали сзади кабины какую-нибудь оглоблю, чтобы изображала пулемет, отпугивающий врагов. Нет уж, надо все сразу до ума доводить.
– Если самолет ориентирован на наземные цели, можно назвать штурмовиком, – авторитетно заявил я. – А делать надо сразу с двумя местами. Чтобы и летчик был и бортовой стрелок. Иначе самолет станет лёгкой мишенью для вражеских истребителей. Это мне тоже указом оформить?
– Вот это указание я могу через Генштаб дать. Но в том случае, если вы на проект резолюцию наложите. Но проект ещё не готов. Пока отпечатают, согласуют с министром, то да сё.
– К черту согласования, печать, – махнул я рукой. – Возьмите лист бумаги, напишите доклад на мое имя. Спросите – делать ли штурмовик одноместным, или двухместным? Вот и все.
Шапошников растерянно похлопал глазами, но послушно написал рапорт на высочайшее имя, а я написал: «Делать двухместным». И подпись «Александр» получилась гораздо красивее. Вот так-то, без бюрократии.
– Тогда ещё один вопрос. Некоторые наши специалисты предлагают создать универсальный самолет, чтобы он сочетал в себе черты бомбардировщика и истребителя. Мне на днях поступил доклад. Конструкторы предлагают приступить к проектированию такого самолета. Я сомневаюсь – передавать ли доклад министру, чтобы он его утвердил у вас? С одной стороны – вроде и дельное предложение, экономия средств, с другой – я почему-то сомневаюсь, выйдет ли толк?
– И правильно, что сомневаетесь. Можете сами передать мне доклад – сразу же напишу отказ, а лучше напишите резолюцию – дескать, на спичках не экономят. Пусть истребители отдельно, а бомбардировщики отдельно.

Глава 4. Корона Российской империи
Великая княгиня Ольга Николаевна явилась именно в тот момент, когда я рассматривал занимательную картинку – трактор, по замыслу конструкторов должный превратиться в могучий танк. Картинка красивая, а сам трактор превращался в настоящего монстра, изрыгающего огонь и дым. Сказочники, блин.
Неужели история постоянно «наматывает» круги? Знаю, что моей реальности тоже существовало подобное увлечение – «универсальный бомбер-истребитель» и «тракторотанк». Метаморфоза трактора в танк выглядела смехотворной. Трактор, на который нацепили бронелисты, получился тяжелым, тихоходным, а пушку вообще некуда было примостить. Да что там пушку! Сомневаюсь, что в кабину трактора можно хотя бы пулемет засунуть!
Слышал лишь об одном удачном превращении трактора в танк, на Сталинградском фронте, против румын. Но там «танк» оказывал скорее психологическое воздействие. Кто ночью отличит с дальнего расстояния трактор от танка? Идет, фарами светит, рычит, да еще и «пушка» торчит, как тут румынам не испугаться?
Напишу резолюцию: «В выделении казенных средств отказать. Не возражаю, если конструктор произведет все работы за собственный счет, на собственном предприятии». Нет, просто «Отказать», а иначе найдутся чудаки, начнут собирать средства, разместят изделие на каком-нибудь частном заводе, станут верещать, что загубили нововведение на корню. Или позволить сделать глупость, чтобы все увидели, что это глупость? Нет, не стану потакать дуростям. Кто поумнее, тот и сам догадается, а нет, так я не обязан тратить время на дураков.
Я опять полюбовался на царственный росчерк, порадовавшись, что научился выводить подпись красиво, а не как курица лапой. Прогресс.
– Ваше величество, мне с вами нужно поговорить, – заявила великая княгиня.
Как же я не люблю такое начало. Может, отдать приказ секретарям и адъютантам, чтобы не впускали в кабинет никого, даже матушку? Но не поймут, да и с моей стороны, это будет выглядеть по-свински.
Чтобы соблюсти приличия, я встал, и жестом показал великой княгине на стул. Вообще-то, Ольга Николаевна и сама бы могла присесть, не в гостях, Зимний дворец это и ее дом, но этикет, ёлы-палы.
– Ваше высочество, я весь во внимании, – склонил я голову на бок, давая понять, что я вообще-то занят, а матушка, небось, явилась ко мне с какой-нибудь ерундой, вроде очередного обновления моего гардероба, или необходимости срочно провести помолвку с немецкой принцессой.
А ведь я угадал. Или почти угадал.
– Александр, когда вы планируете заказывать корону? – поинтересовалась великая княгиня.
– Корону? – недоуменно вытаращился я. – А зачем мне корона? У нас их там… не упомню сколько, но много. Возьму для коронации какую-нибудь, вот и все. А можно даже «Шапку Мономаха» на мою голову водрузить. Мне все равно, а из шапки хотя бы пыль вытрясут, моль прогонят. Уверен, что мои венценосные предки не обидятся, что их потомок взял венец власти без разрешения. Скажите, зачем мне заказывать корону, если она понадобится один-единственный раз в жизни? Вон, девушки замуж выходят, так подвенечное платье берут напрокат, а свадьба поважнее коронации. Сколько говорить, что не вижу смысла в коллекции корон.
– Что значит, свадьба важнее коронации? – округлила глаза Ольга Николаевна. – Снова вы шутите, Александр. – устало вздохнула матушка. – Корона – это символ империи, символ власти, точно также, как рубль или флаг, как «Боже царя храни».
Ага, рубль. Видел я на днях серебряный рубль со своим профилем. Не знаю, как художник с гравером меня таким красавцем представили? Да и вообще, отчего-то до сих пор неловко, что моя харя (то есть, профиль) чеканят на серебряных кругляшах. Зачем оно мне? Или, если бежать придется, то меня по рублю и опознают, как короля Людовика? Шучу, разумеется.
– Ваше величество, вы читаете газеты? – строго спросила Ольга Николаевна.
– Читаю, – кивнул я, хотя на газеты времени не оставалось. Если в них пишут что-то действительно важное, мне их секретарь приносит, предварительно отчеркнув нужное. И что может в прессе быть такого, чего не знал бы государь Всея Руси? Вот, иностранные я бы читал сам, так языкам не обучен.
– Значит, вы читаете не все, – безапелляционно заявила матушка. – Или читаете по диагонали, как гимназист.
Если бы мне об этом сказал кто-то другой, то он бы уже выскочил из кабинета. Но коли разговор ведет великая княгиня, придется терпеть. Впрочем, долго я даже ее терпеть не намерен.
– Ольга Николаевна, вы пришли, чтобы указать на значимость прессы?
Дескать – если это все, то до свидания. Кто другой бы намек понял, но не она. Или матушка все поняла, но посчитала нужным пропустить мимо ушей? Упрямства дочери покойного императора не занимать, особенно, если она считает себя правой. Эх, беда с женщинами.
Великая княгиня оправила подол платья и слегка насмешливо сказала:
– Я к тому, что в газетах ведется целая война – мол, нужно ли императору заказывать новую корону, нет ли? Кое-кто считает, что император молодец, а кто-то – что он слишком экономен. Но разве мы должны уподобляться каким-то немцам? Это немцы экономят на всем, даже на спичках.
Я с тоской посмотрел на пачку бумаг, которую планировал просмотреть. Там должен быть черновой проект начальника Генштаба об оборонительных сооружениях в Галиции и на границе с Восточной Пруссией. Не то, чтобы я слишком разбирался в укрепрайонах, но параметры линии Маннергейма немного помню, да и линию Мажино изучал. В общих чертах пойму, а для тонкостей имеются специально обученные люди, вроде генерала Карбышева, который, и в этой реальности является лучшим специалистом по военно-инженерному делу. Оказывается, Карбышев, по поручению моего деда, строил нечто подобное на границе Афганистана. Не знаю, как он умудрился вписать крепости в линию гор, но как-то сумел.
– Ваше величество, большинство ваших подданных сошлись во мнении, что новая корона для коронации вам жизненно необходима, – сообщила матушка. – Но самое главное – она нужна вашим подданным. Корона – это не только головной убор, но и символ.
– Вы мне об этом уже говорили, – устало сказал я.
– Да, но повторю для вас еще раз. И еще. Подданные отнеслись с огромным уважением к тому, что их император не желает тратить государственные деньги на новую корону, желая употребить их на нужды народного образования и медицины, но власть императора зиждется на традициях. Народ считает, что коли император не желает иметь новую корону, то прямая задача народ помочь ему собрать средства. Поэтому, в Нижнем Новгороде начался сбор денег.
– В Нижнем Новгороде? – удивился я. – Они что, Пожарского с Мининым вспомнили? Собирают деньги на корону, словно на народное ополчение? Они там ещё жён и детей ростовщикам не закладывают?
– Александр, отнесись к этому серьезно, – сказала матушка. – Нижний Новгород один из самых богатых городов что в семнадцатом веке, что теперь. Они искренне верят, что помогли Романовым занять престол, значит, обязаны помочь снова. Естественно, что они выступили с инициативой. А их уже поддержал Ярославль, Москва, даже Баку и Варшава.
Вон оно как. Перешла на ты, да еще и по имени называет.
– Так я серьезен. Просто, не могу понять – зачем корона императора моему народу? Им-то какой профит?
– Вы – император. Если император выглядит достойно, значит, достойно выглядит весь народ. Если нет – значит народ плох. Вспомните, что в Смутное время люди посчитали, что голод и неразбериха случились из-за плохого царя. Но вас на сегодняшний день считают хорошим государем. Если бы вы внимательно читали газеты, то уже знали, что у вас невероятная поддержка среди народа.
– С чего вдруг? – удивился я.
– Люди знают, что вы очень достойно себя вели во время покушения. Не струсили, а рявкнули на толпу. Говорят – кое-кто обмочился от страха. Зато зауважали. Авторитета вам добавило и дело Сангушко с Дризеном. Впервые со времен Петра Великого были наказаны изменники и казнокрады. Обычно, все спускалось да замалчивалось, лишь ограничивалось ссылкой. А вы устроили обряд гражданской казни для высших сановников империи. Такой поддержки не было даже у моего покойного отца, а уж Николая Александровича народ любил.
Ну да, ну да. Народ любит, если наказывают министров. Ишь, понравилось, как я рявкнул.
– Людям очень импонирует, что в вас нет низкопоклонства перед Европой. Это вы ведь сказали, что у нас свой путь и Запад нам не указ? Мол, пока европейцы собак гоняли, мы с монголо-татарами сражались.
Кажется, что-то такое я говорил на встрече с журналистами. Ишь ты, как легко оказывается понравиться народу.
– Ещё в народе идет спор – почему раньше, когда вы были наследником, о вас распространяли такие вздорные слухи? Одни считают, что это замысел деда, чтобы ваши враги не отнеслись к вам всерьёз, а другие – что это происки европейцев. Мол – на самом-то деле наследник был очень приличный молодой человек.
При этих словах голос великой княгини дрогнул, а из глаз показались слезы. Я встал, подошел к матушке, прижал её голову к груди и погладил по голове, как маленькую. Не удержавшись, чмокнул её в макушку, и сказал:
– Все будет хорошо. Ваш Саша встанет на ноги, а я свое слово сдержу – отдам ему престол. Он сядет, закажет себе корону.
Ольга Николаевна вдруг взяла мою руку, и поцеловала. Вот тут и я чуть не сел. Впервые в жизни мне целует руку женщина, да ещё и считавшаяся моей матерью. Испугавшись, я выдернул руку. Возможно, слишком резко.
– Ольга Николаевна, что вы, право слово?
Не знаю, не то за водой бежать, не то звать секретаря – у того наверняка есть коньяк? Но моя приемная матушка уже взяла себя в руки.
– Александр, простите, не сдержалась, – повинилась великая княгиня. Вытерев слёзы, сказала. – Понимаете, когда я читаю о том, что наследник на самом-то деле был хорошим человеком, а всё, что про него было написано раньше, поклеп и ложь, во мне что-то происходит. Чувствую одновременно и злость и радость. Простите – я и на вас, то есть, на тебя злюсь, и в тоже время очень благодарная. Кажется, отчего я должна злиться? Ведь вы, в сущности, восстановили репутацию моего сына. Но всё равно, в голову лезут гаденькие мыслишки, что на вашем месте мог быть мой сын. Чем он вас хуже? Понимаете?
Нет, сам я не понимаю, но могу представить, каково пришлось матери, если имя сына постоянно мусолят в газетах, рассказывая о его «подвигах». А теперь, вроде бы, её сына хвалят, а никто не знает, что на его месте «кукушонок».
Хм… Как это я себя назвал? Кукушонком? Пожалуй, вслух это не стоит произносить.
– Александр, вы сказали, что вернете престол настоящему наследнику, а что станет с вашей женой? Её вы тоже вернете? Вы считаете, что женщина не заметит подмены?
– Моей женой? – не враз я и понял, потом дошло. Она про немецкую принцессу? Ишь, про подмену заговорила. Рано еще рассуждать. – Покамест, мне ещё нечего возвращать. Эдита ещё не моя жена, даже не невеста. А что станет дальше – как бог рассудит. Посмотрим.
– Вы правы, – согласилась великая княгиня. Окончательно успокоившись, спросила. – Так что мы с короной-то станем делать? Как вы как-то сказали – плюнуть и растереть? Или все-таки будем заказывать, как и положено монарху.
Не помню, чтобы я хоть когда-то говорил матушке про плюнуть и растереть, но зная себя вполне мог допустить… Ладно, что ни разу никому не сказал – мол, забей! А ведь мог бы.
Я сделал неопределенный жест рукой – мол, сам не знаю, что с короной-то делать…
– Давайте какую-нибудь простую сделаем. Это ведь просто символ, – наконец ответил я.
– Просто символ, – хмыкнула матушка. – А с деньгами, которые на нее пожертвованы, что делать? Куда их деть?
– А что, много денег? – удивился я. Никогда не понмал фразу “деньги некуда девать”. Деньги всегда есть куда девать, и чем их больше тем больше нужд возникает.
– Да как сказать, – хмыкнула Ольга Николаевна. Вытащив из рукава свернутую в трубочку бумагу, развернула ее и принялась читать. – Итак, купечество Нижнего Новгорода пожертвовало миллион рублей…
– Сколько? – опешил я.
– Подождите, это ещё не все, – усмехнулась княгиня. – Итак, от Нижнего Новгорода – миллион рублей, от Московской купеческой сотни – пятьсот тысяч рублей, от Московского купечества – это старообрядцы, ещё два миллиона, от купцов Ярославля и Рыбинска – пятьсот тысяч… В списке ещё Самара с Саратовым, Казань, нефтепромышленники из Баку, виноторговцы Тифлиса… Но больше всего частных вкладов – по сто рублей, двести.
– А сколько всего?
– Всего собрано тридцать пять миллионов.
Ни хрена себе! Тридцать пять миллионов – огромная сумма. Россия страна богатая, но эта сумма равна бюджету какого-нибудь государства.
– И сколько можно корон на эти деньги сделать? – обалдело поинтересовался я.
– Корона батюшки обошлась империи в пятьсот тысяч рублей. Сейчас цены выросли, но пусть будет миллион.
– Тридцать пять корон?
– Больше. Ювелирные дома Фаберже, братьев и сыновей Овчинников, Грачевы и прочие сообщили, что готовы сделать корону для государя совершенно бесплатно. Стало быть, им понадобится лишь золото с платиной, да драгоценные камни. А работа ювелира – это треть стоимости материалов. По самым скромным расчетам – собранных средств и желания ювелиров, если выражать в материальном эквиваленте, хватит на пятьдесят или шестьдесят корон.
Дела. Интересно, если бы объявили подписку на сбор средств на образование, или на культуру, сколько бы денег собрали?
– А зачем мне столько корон? – упавшим голосом спросил я.
– Не знаю, – пожала плечами великая княгиня. – Вы император Российской империи, вам и решать. Мое дело вам сообщить, что все средства уже переведены в Императорский банк, на особый счет.
Я пораскинул мозгами. Конечно, после такой информации они немного застопорились, соображали плохо. Денег и на самом-то деле много. Впрочем, больше – это не меньше. Подумал и кое-что придумал.
– Уважаемая матушка, поступим так, – решил я. – Коль скоро вы все это затеяли. То есть, не сами затеяли, но приняли участие, то я поручаю вам заняться короной для императора. Пусть ювелиры, пожелавшие принять участие в изготовлении, создадут какой-нибудь э-э корпоратив, кооператив, содружество, ассоциацию? Не знаю, как правильно сформулировать… В общем, сами ювелиры, все, кто выразил желание, примут участие в изготовлении короны российской империи. Думаю, они сами наладят разделение труда. Им за это какие-нибудь преференции, вроде печатного пряника. Ну, сами подумайте. Касательно же всех, кто участвовал в сборе средств. Наверняка есть какие-то списки, перечень людей, перечислявших средства?
– Разумеется. Все фамилии и имена прописаны в газетах.
– Вот и прекрасно. Значит, это тоже возьмете на себя… Каждому из купцов, крестьян и прочих, я дам в награду специальную медаль. Неважно, сколько человек внес средств – тысячу рублей, десять, или миллион. Отчеканим серебряная медаль с моим изображением, какую-нибудь умную надпись – вы уж сами подумайте, ленту… Какую лучше?
– Владимирскую или александровскую, – подсказала великая княгиня. – Георгиевская лента – это все-таки знак для военного ордена.
– Тогда александровскую, в честь святого Александра Невского – моего покровителя. И пусть эту медаль… Да, эту медаль будут носить все старшие представители рода. То есть, отец передает медаль своему сыну, или дочери, а те внукам и так далее. Чтобы их имя вошло в анналы истории. Как вам моя затея?
– Замечательно! – пришла в восхищение великая княгиня. Потом заинтересованно спросила. – Но это только миллион, не больше. А что делать с остальными деньгами? Остается огромная сумма.
– А остальные пусть так и лежат, на специальном счете. Если государство станет испытывать какие-то трудности – мало ли, война, стихийные бедствия, голод, то это будет спасительным резервом. Но предварительно надо оповестить об этом тех, кто перечислил деньги. Не сам, разумеется, а через газеты.

Глава 5. Отчёт КГБ
Похоже, сегодня первый день, когда я получал истинное удовольствие от прочтения отчётов. И это даже несмотря на то, что я почувствовал лёгкий укол совести из-за того, что накануне отчитывал Мезинцева и Пегова. Всё-таки работают господа. Не ошибся я с кандидатурами.
Начнём с того, что они смогли изучить ту самую капсулу, что проглотил слуга, попытавшийся поднести мне отравленный кофе. Как оказалось, и в кофе, и в капсуле был цианистый калий. Причём, химики очень быстро обнаружили, что произведён он был Германии. Стекло из капсулы, к слову, тоже немецкого производства. Может и случайность, стекло и химикаты мы у немцев покупаем, но в таком деле случайности редко бывают. И здесь стоило сделать выводы. Либо Германия, в лице исполнителей, уже не скрывает свою антироссийскую деятельность, либо кто-то пытается подставить Германию. А учитывая агрессию Турции, тут можно привести массу параллелей. Например, что турки провоцируют Российскую империю, чтобы отвлечь от Германии. Или наоборот, кто-то пытается спровоцировать Российскую империю, чтобы мы сцепились с Османской и Германской империями, а в это время проделать какие-то свои дела и получить свои выгоды.
Да уж, здесь есть о чём подумать. И чем больше всплывает таких обстоятельств, тем тревожнее мне становится. Где-то во всём мире есть страны, от которых не следует ждать подвоха? Пока что приятелей среди иностранных держав я не видел. Это в принципе ожидаемо, но и приятного мало в такой предсказуемости. Мне кажется, даже в преддверии Первой мировой войны было легче, потому что у России были союзники. Конечно, с такими союзниками и врагов не надо, но хотя бы имелась иллюзия. Теперь же…
К слову, слуга потенциальный цареубийца исправно служил при дворе больше трёх лет и имел положительную характеристику. Другие слуги отзывались о нём хорошо. Дескать – доброжелателен, никаких крамольных мыслей не изрекал. И с чего он вообще на это пошел? Либо его задолго до этого готовили… Но к чему? Меня убрать? Или он шпионил? А если так, то почему так легко попался? Или мои недоброжелатели совсем отчаялись?
Одни вопросы.
Из следующего отчёта я узнал новости от Судоплатова. Его группа, не знаю уж, по чудесной случайности или исходя из чутью начальника группы, смогла избежать турецкого плена. И, несмотря на некоторую задержку, из-за трудностей с логистикой, они продолжают путь к Санкт-Петербургу. И даже пленённый Замятин не создаёт никаких трудностей. Если дальше пойдёт без заминок, уже на следующей неделе я получу отчёт о допросе владельца печатных изданий жёлтой прессы. Этого отчёта я жду с нетерпением. Очень уж хочется узнать, на кой такой чёрт богатею с французским подданством понадобилось лить грязь на императора Российской империи.
Следующим оказался отчёт о суде над Андерсоном-старшим. Его осудили на двадцать лет каторжных работ в Сибири. Ну, хоть не пожизненно и то старику радость. Хотя не факт, что он доживёт до конца срока.
Сибирь, так Сибирь. В любом случае меньшего он не заслужил. Жалеть его просто нельзя. Да и в решение суда вмешиваться не этично. Есть закон, и ему нужно следовать. Даже император не должен вмешиваться в дела Фемиды. Можно было бы, конечно, дать ему меньший срок. Опять же, стоит учитывать, что действовал он не по своей воле, а из-за сильного внушения. Ведь он, если уж начистоту, попросту стал жертвой чужой злой интриги. Но так уж бывает. И показательная жертва порой необходима. А если проявить снисходительность, так это сослужит очень плохую службу. Буквально даст зелёный свет для всех желающих пострелять в императора. А мне это зачем? Так каждый будет считать, что можно совершить покушение на императора, а потом, ссылаясь на невменяемость или на злой умысел третьей стороны, избежать наказания. Нет, так дело не пойдёт. Всё-таки наказание должно быть исполнено.
Очень уж много было отчётов от новосозданного комитета государственной безопасности. И признаюсь, меня они все радовали. За довольно короткий срок было проделано удивительно большое количество работы. Я даже решил пригласить Мезинцева, чтобы разобрать часть отчётов совместно и обсудить некоторые детали. Уже спустя полчаса генерал, который будто бы ждал моего вызова, сидел напротив меня, даже не стараясь сдерживать довольную улыбку.
– А что по этому поводу скажете? – с ухмылкой произнёс я. – Пылаев сегодня доложил, что все дипломаты Норвегии, последовав примеру французов и немцев, сегодня с утра снялись и покинули страну в срочном порядке. Выходит, что очередное расследование по поводу покушения на меня зашло в тупик.
– Прошу прощения, вы имеете в виду тот самый эпизод, когда в вас едва не попала шаровая молния? – уточнил Мезинцев.
– Именно так, – кивнул я.
– Загляните в предпоследнее донесение, – сдерживая улыбку, произнёс генерал. – Там как раз есть подробный отчёт.
Я покопался в документах и достал нужную бумагу.
Мезинцев, не дожидаясь, пока я прочту документ до конца, прокомментировал:
– Судя по всему, исполнитель, а именно, одарённый способностью создавать и управлять шаровыми молниями, сгорел в той самой машине. Безусловно, жаль, что не удалось его допросить. Да и неплохо бы завербовать такого интересного кадра.
Я лишь посмотрел на него поверх бумаги.
– Так откуда вы это узнали? – спросил я, изучая документ со списком имён, задействованных в покушении на мою особу.
– Тут всё просто. Среди отчётов есть доклад. Один из агентов со способностью тайно перемещаться и проникать в закрытые помещения нашёл документы, в которых удивительно детально была расписана операция по проникновению в Царское село и попытки вас убить. Хотя на самом деле вы не были первоочередной целью. Целью был сам император. Уж не знаю, что в головах их спецслужб, но они все расписали довольно подробно и детально и даже не шифровали.
– Может подлог? – спросил я.
– Нет, не думаю, – ответил Мезинцев. – Мой агент сработал грязновато, за что готов понести наказание. Видите ли, проникновение и исчезновение документов было замечено. И я предполагаю, что, в связи с этим дипломаты и покинули нашу территорию в срочном порядке.
– Так почему же вы их не задержали? Уверен, они не успели далеко уйти.
– К сожалению, их отследить оказалось непросто. Они уехали под видом обычных граждан.
– Так, есть приметы. Думаю, можете перехватить их на границе.
– Я уже распорядился. Однако что-то мне подсказывает, что сделать это не удастся. Среди перечисленных лиц есть несколько людей, – на слове несколько он сделал акцент, – обладающих способностью менять обличие, – сказав это, он посмотрел на меня.
– Ну, себе-то они обличие поменяют, а остальные… – нахмурился я.
– Так вот, способность у них такой силы, что они могут даже автомобиль превратить в повозку с конями.
– Ну а как же сенсоры, – возразил я, – те самые, которые могут смотреть сквозь личину и отличать правду от лжи, – напомнил я.
– Да, такие спецы у нас есть, но их невеликое множество, к сожалению. И на все пограничные пункты мы их поставить не сможем. Поэтому стоит довольствоваться тем, что есть. А здесь уже дело случая и удачи. Повезёт, сможем перехватить дипломатов. Не повезёт, не сможем. Но главное, мы получили доказательства.
– Эх, риторика у вас. Это уже не дипломаты, это террористы, – поправил я.
– Террористы с дипломатическим статусом, – согласился со мной Мезинцев.
Я поставил пометку, дать распоряжение Пылаеву выставить ноту протеста Норвегии. Войну им объявлять пока не будем, но ответят они за всё.
– Если так посмотреть, то все послы и дипломаты – террористы, старающиеся поставить нашу страну в неловкое положение. Вот только действуют они, как правило, не так открыто, а хитроумно и витиевато, отчего они гораздо более опасны.
– Не смею не согласиться, – в очередной раз сдержав улыбку, кивнул Мезинцев.
Я хотел было напомнить Мезинцеву, что территория посольства вообще-то экстерриториальная и действовать там довольно опасно. Можно ведь нарваться на претензию от государства, которому принадлежит данное посольство. Обидятся, разорвут дипотношения. Но потом одёрнул себя и решил даже не упоминать про это. Главное, что работа делается, и делается довольно хорошо. Да, агент Мезинцева допустил ошибку, но не попался. И инкриминировать нам никто ничего не сможет. И за это стоит только похлопать. А то, как отреагировали норвежцы, уже говорит само за себя. Знает кошка, чью сметану съела.
– Кстати, раз уж мы заговорили о посольствах, а что с посольством Франции, на их территорию вы не пробовали проникнуть?
Мезинцев поморщился.
– Там всё не так просто, – прочистил горло генерал. – В некоторые помещения мы смогли попасть. Однако более глубокое исследование здания посольства требует работы с техническим персоналом и наличие собственной агентуры. В этом мы пока что не продвинулись, есть некоторые трудности.
– Что же, все французские слуги настолько преданы своей стране, и даже деньги не способны их переубедить?
– Дело немного не в том. Персонал был набран практически с нуля и среди них почти никто не знает никаких подробностей. Что касаемо документации, всё очень чисто. Складывается впечатление, что, либо Франция вообще никаких действий не предпринимала, а отправленный вами обратно посол действовал по своему усмотрению и в своих непонятных целях, а не в интересах Франции. Что же касается поверенного в делах, оставленного вместо старого посла, то тот совсем ничего не знает. Он недавно окончил обучение и только-только поступил в качестве помощника посла, объявленного персоной нон-грата.
– В общем, главное – не попадитесь, – решил таки сказать очевидную вещь я. – Не думаю, что мне следует знать все ваши методы и секреты, но я верю вам и благодарен за результаты, – торжественно произнёс я.
Довольный Мезинцев учтиво поклонился.
– Служу Российской Империи, служу императору! – произнёс он с не меньшей торжественностью.
– Ладно, думаю, здесь ничего страшного. Что касаемо дипломатов, думаю, как Судоплатов вернётся, как раз будет и ему работка. Если удастся без шума и пыли выкрасть членов дипломатической миссии, а вернее тех самых террористов, которые организовали покушение, наша миссия частично будет выполнена.
– Согласен, – ответил Мезинцев. – Либо иную группу подыщем. Всё-таки есть особенности языков. А Судоплатов, к сожалению, знает только французский и немецкий. И к слову, может следует поднять шумиху вокруг покушения спланированного норвежцами? Да, террористы являются дипломатами Норвегии, но они ведь совершили серьёзные преступления. Попытка покушения на императора, да или… – начал было он, но я его поправил.
– На тот момент я ещё не был императором, – усмехнулся я.
– Не имеет значения. Такая наглость должна быть наказана. И неважно кто: британцы, французы, норвежцы… Надо показать, чтобы каждая сволочь понимала, что за покушение мы любого достанем, хоть с другого конца света. И накажем их!
– Они будут наказаны, по крайней мере, документы подтверждающие их причастность у нас теперь есть. А если норвежцы выкрутятся, всегда можно отправить группу, и привести зачинщиков в Россию.
– Вот такой подход мне по нраву, заявил Мезинцев, – я этих норвегов, собственными руками давить буду.
– Ага, – усмехнулся я. – Поймаем в сортире, будем мочить в сортире, – процитировал я одного небезызвестного, в моём мире, политика.
Мезинцев на удивление согласно кивнул.
– Как скажете. Почему бы и нет? Можно и в сортире помочить, перед тем как привести наказание в исполнение. Однако хочу добавить, – вдруг опомнился Мезинцев, – операция во французском посольстве бесследно всё-таки не прошла.
– Вы что-то смогли обнаружить? – приподнял я брови.
– Мы нашли фотографию, ту самую, на которой изображён наш «мистер Ха», – с лёгкой улыбкой произнёс генерал.
Я покопался в отчётах и правда нашёл один из рапортов, в котором было приколото фото. Я посмотрел на фотографию, где сидел князь Сангушко, французский посол, и на плече Сангушко лежала рука солидного мужчины с широким лицом и уверенным цепким взглядом. Я откуда-то знал этого человека, хоть и смутно.
– И что же вы можете сказать по этому поводу? – нахмурившись, спросил я, боясь ошибиться с именованием запечатлённого на фотографии человека.
– Ну что могу сказать, это ваш дальний родственник. К слову, он четвёртый на наследование российского престола. Боюсь, что он вне подозрений. Видите ли, не думаю, что человек такого уровня будет участвовать в интересах чужой страны и подрывать боевую готовность. В общем, моё мнение, что это частный снимок. И за это и вправду судить неправильно, – голос его звучал убедительно, однако генерал то и дело поглядывал на меня.
– Да уж, – кивнул я. – Судить так будет неправильно, – повторил я слова Мезинцева, прекрасно понимая, что он не решается говорить прямо, и правильно делает. – Но слежку за ним, устроить мы обязаны. Аккуратно, ненавязчиво. Люди ваши на этот раз попасться не должны.
Не удивлюсь, если этот молодец окажется главным заговорщиком. Если он четвёртый в очереди на наследование престола, ожидать можно чего угодно. А Мезинцев хорош, не расслабляется. Впору подумать что он и правда верит в свои слова. Но корректность он верно проявил, чтобы я не обвинил его в дискредитации дальнего родственника.
– Будет выполнено в лучшем виде! – отчеканил генерал.

Глава 6. Важные персоны
После обеда вместе с министрами провели запланированное совещание относительно ситуации с Османской империей. Корабли достигли водной границы с турками и только ожидали приказов к действию.
– А какие дальнейшие действия, вы предполагаете, будут верными? – спросил я.
– Если ситуация пойдёт по самому худшему сценарию, – доложил Столетов, – мы будем вынуждены начать обстрел Стамбула.
– Принято. А что касается десанта? – повернулся я к Шилову, который пока ещё исполнял обязанности военного министра. Утверждение Говорова затягивалось так как тот еще передавал дела.
– Одесский военный округ готовит сухопутную армию для десантирования на территории Османской империи, – тут же доложил генерал. – Планируется, что они пойдут по суше через Балканский полуостров. Сербы, как я понимаю… – Шилов взглянул на Аристарха Пылаева. – Готовы оказать любую посильную поддержку.
– Я даже не сомневался, – кивнул я.
– Десантные катера готовы будут в любой момент начать загрузку и последующую высадку на территории врага, – поддержал Столетов.
Я тоже повернулся к Пылаеву.
– Ну так что, какие новости от наших турецких коллег? – спросил я.
Пылаев немного поёрзал, но мне показалось, что он на удивление доволен собой.
– Сегодня с утра я провёл беседу с послом, а также с министром иностранных дел Османской империи, – наконец-то начал докладывать он. – Они, как бы это сказать, не были готовы к нашим столь оперативным действиям. И, как мне кажется, растерялись.
– Вот как? – удивился я. – А чего же не ожидали? Что мы будем дожидаться, когда они наших людей в тюрьмах сгноят? Удивительные они люди. И, как мне кажется, очень наивные. В большой политике это редко хорошо заканчивается. Думаю, вы согласитесь со мной?
– Безусловно, – ответил Аристарх.
– Так они ответили что-то? Какова была причина подобных действий? Чего они вообще ожидали, и чего хотели от нас?
– Чего они хотели изначально, боюсь, вряд ли признаются, – произнёс Пылаев. – Однако стоило мне задать этот вопрос, как они тут начали торговаться. Они интерпретируют своё поведение тем, что хотят поднять пошлину за проход кораблей через Босфор.
– А почему тогда они просто об этом не сказали? – усмехнулся я. – Зачем было захватывать корабли и арестовывать экипажи?
Я ещё по прошлой жизни помнил, что в этот период истории турки только и выживали за счёт тех самых пошлин. А о туризме в те времена речи-то особо и не шло.
– Так что мне им ответить? – напомнил Аристарх.
– Как это что? Российская империя не ведёт дела с шантажистами. Это вы можете передать им дословно. – строго ответил я. – Путём ультиматумов. они никогда не добьются уступок с нашей стороны. А вот лишиться Босфора вполне могут. Пускай довольствуются тем, что у них сейчас есть. А если хотят что-то обсудить, то пусть начинают с предложений, а не с пустых угроз.
Пылаев слегка съёжился, будто я его сейчас ругаю. Нет, такой человек на посту министра иностранных дел быть не должен. Нужен человек твёрдый и бескомпромиссный, но являющийся авторитетным. Вроде Сергея Лаврова из моей истории. Эх, на ниве кадров еще работать и работать.
– Они хотели наши карманы пощипать. – продолжал рокотать я. – Как бы мы их не пощипали за кошельки и за их территориальные границы. Опасную игру они затеяли. Вы запоминаете или записываете? – рыкнул я на Пылаева, заставив того вздрогнуть. – В общем, если вам нужно повторить, я повторю.
– Нет нет, я запоминаю и сейчас запишу, – засуетился Аристарх.
Джугашвили и Мезинцев смерили министра иностранных дел задумчивыми взглядами. Похоже они тоже пришли к схожему мнению.
– Пускай сначала освободят наших подданных и наши корабли пропустят. Оговорённую ранее плату, мы готовы заплатить, даже несмотря на то, что они свою часть договора нарушили, причём злостно. После этого пускай выдвигают встречные предложения. Но для начала, я бы хотел услышать, как они намерены загладить данный инцидент. Забывать мы ничего не намерены.
– Принято, ваше императорское величество, – Пылаев мелко закивал.
И чего это он? Вряд ли я успел стать таким грозным императором, перед которым заикаются генералы, а дамы теряют сознание. Слабоват всё же министр. В отставку ему пора.
– Господа министры, господа офицеры, – оглядел я присутствующих, – вам есть что добавить?
Столетов потёр лоб.
– Да турки просто не ожидали, что мы сразу же пошлём флот. Думали, что мы попробуем с ними договариваться, – он качнул головой. – Прошу прощения, о покойных плохо не говорят, но Николай Александрович крайне не любил доводить дело до войны. Мне очень нравится наша (адмирал посмотрел на меня со значением) решительность. Если мы и впредь будем действовать столь же уверенно, никто и не посмеет подумать, что Россия способна дать слабину. И забудут об иллюзии, что в Российской империи сейчас сложный период.
– А чего же тогда они ожидали? – удивился я. – Что мы будем долго их уговаривать? Россия не та страна, которая позволит с собой обращаться по-хамски. У нас слишком габариты большие.
Я вспомнил старую присказку, что носорог большой, но у него очень плохое зрение. Но учитывая его габариты, это проблемы не носорога, а окружающих. И уж точно носорог не будет извиняться за то, что кому-то отдавил ногу. Отойдите в сторонку и ваши конечности останутся целыми. Тем более, что Россия далеко не носорог. Россия – огромный бурый медведь, у которого вообще авторитетов практически нет, и плевать ему хорошее у него зрение или плохое. Если решили нас ущипнуть или ткнуть пальцем, пусть молятся, чтобы руки на месте остались.
Да уж, разошёлся я что-то. Хотя, если так посмотреть, учитывая стремительно развивающуюся ситуацию и действия соседей с запада, неплохо бы и правда довести дело до конца. Турки сами напросились. Да, на нас будут косо смотреть, быть может, даже в чём-то обвинят, но захватить Босфор не такая уж плохая идея. Ведь тем самым мы перекроем проход к Чёрному морю полностью. Просто изолируем его. А там хоть трава не расти. Пускай хоть Германия, хоть Франция на нас нападает. Им сначала нужно пройти перешеек. А даже если они это сделают, врасплох нас никто не застанет. Мы будем готовы, и наши корабли встретят врагов в полной боевой готовности.
А то ишь моду взяли. Они ведь зависят от того, что наши корабли ходят через их пролив. Чего им неймётся, чего им мало кажется. Жадность губит излишне предприимчивых людей. Хотя если вспомнить историю, французы и англичане ведь тоже зависели от поставок российского зерна. Даже когда мы воевали в Крымскую войну, Малороссия спокойно поставляла нашим же врагам зерно. Конечно, не сами крестьяне, а через своих помещиков, посредников да и через русских купцов, в том числе. Так что враги врагами, а свой живот ближе к телу. Ничего тут удивительного нет. То-то Европа так ратует за отделение Украины, на территории которой столько плодородной земли, способной снабдить зерном и злаками почти весь мир. Казалось бы, простая территория, небольшая с виду, а ценностей в ней столько, что всё мировое сообщество только и думает, как бы на неё руки наложить. И плевать на нефть, на редкоземельные ресурсы и руды, даже на золото плевать, когда есть нечего. Так что ситуация довольно прозрачная. Туркам нужно золото, нужно вернуть прежние территории, оттяпанные моими предками. А западу нужна свобода от российских поставок. Они сами хотят своё зерно иметь и ни от кого не зависеть.

В итоге совещание затянулось до позднего вечера. Обсудили мы многое. Когда я возвращался к себе в покои, по пути встретился с Ольгой Николаевной. Как оказалось, она сегодня успела съездить на свою дачу. Матушка доложила, что работа по переоборудованию жилых помещений в больничные идёт полным ходом. Между прочим, добавила, что сегодня к ней присоединилась Марина и тут же взялась за работу, да с таким рвением, что даже великая княгиня удивилась.
– Девушка очень ответственная и наблюдательная, – доложила она. – И прекрасно разбирается в вопросе. Не зная о ваших мотивах, сказала бы, что вы очень хорошо чувствуете людей и способны находить удивительные кадры.
– Благодарю вас, матушка. Рад, что Марина пришлась кстати.
Мы распрощались, и наконец-то я оказался в своих покоях. Стоило в моей голове коснуться подушки, как я сразу же отключился и унесся в страну грёз. Давно мне не снились сны. Видимо сильно уставал и похоже так отвык от этого, что не сразу понял, что представшая передо мной картина происходит не наяву, а во сне. Я оказался в тех самых чертогах, где когда-то встретился с Екатериной Великой, Николаем I и Александром – своим двойником.
Я огляделся по сторонам, убедившись, что место и вправду то самое. Немного даже удивился детальности и реалистичности. Каждая деталь была на своём месте, да и я был вполне в своём уме. Казалось, я не сплю, а и вправду зашёл в одну из комнат своего замка, где восседала троица.
– Снова явился? – посмотрела на меня Великая Императрица.
– Доброй ночи! – поздоровался я со всеми. – Ваши Императорские Величества… – произнёс я, немного замявшись.
Ума не приложу, как должен обращаться действующий император к давно усопшим.
– С чем снова пожаловал? – снова спросила Великая Императрица.
– Да спать я изволил. Не успел опомниться, как оказался с вами, – ответил я.
– Ну что ж, чем похвастаешь, что расскажешь? Как там нынче в нашей империи? – спросил Николай.
– Да всё по-старому.
На ум сразу же пришла фраза Салтыкова-Щедрина, что в России всё по-прежнему: пьют и воруют, но тут же себя одёрнул. Статистика даже в моем мире говорила о другом. Самые злостные пьяницы не у нас, а в Европе. С момента как я появился в этом мире, не видел пока что ни одного алкоголика. Пьяные попадались, но не так и много. А те, кто был пойман на воровстве, не очень-то относились к Русскому народу. Так что посему следует, это заявление совершенно несправедливо. А Салтыков-Щедрин просто преувеличил.
– Процветает империя, – ответил я. – Крепнет. Враги не дремлют, но и мы на месте не стоим. Бдим, так сказать.
– Как там твой дед, Николай Александрович? – спросила Екатерина.
Я осёкся и огляделся по сторонам. Кажется, покойный император тоже должен был находиться где-то здесь. Но его не было, что меня удивило.
– Так почил ваш потомок, – ответил я. – Даже удивлён, что его нет среди вас.
– Хм, жаль. – она огляделась по сторонам, будто выискивая усопшего императора. – Я вот тоже удивлена, – хмыкнула императрица.
В этот момент одна из тяжёлых парчовых портьер подёрнулась от сильного порыва ветра. Все присутствующие, и я, в том числе, посмотрели в ту сторону, а в следующий миг ткань кто-то грубо одёрнул. Да так, что несколько колец лопнуло от рывка.
Перед нами появился хмурый бородатый мужчина в меховой шапке и с тяжёлым посохом. Он грозно оглядел нас и строгим голосом спросил:
– Это что в моих чертогах творится?
– Ох, этого ещё нам не хватало! – охнула императрица. – И как теперь спасаться от этого смутьяна?
– Это что за бабища на моём троне восседает?! – вдруг притопнул ногой бородатый и со всей силы треснул об пол посохом.
Екатерина, закатив глаза, ответила что-то на немецком.
– Ещё и немка! То-то я думаю пахнет тут немчурой. А ну, освободи-ка место старшему, молодуха! – рявкнул он.
Я уже понял, кто это такой. Судя по всему, перед нами предстал сам Иван Грозный, собственной персоной.
Он сделал несколько уверенных шагов в комнату и огляделся по сторонам.
– Ишь, что выстроили тут, палаты какие! – царь усмехнулся. – А красиво… Я бы даже сказал: лепота!
Я, наблюдая за всем этим, ощущал смешанные чувства. С одной стороны, Иван Грозный внушал уважение и трепет. С другой стороны, слишком уж он походил Юрия Яковлева из фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Фильм-то снят по мотивам пьесы Булгакова, но сценарий писали позже. Да и фразочки те самые. Мне даже показалось, что это и есть Яковлев, а не настоящий Иван Грозный. Он даже внешне похож. Или не он? Напрашивается фраза “Я не узнаю вас в гриме”.
– А ты чего здесь вырядился? – он уставился на Николая Первого. – Чего такой блестящий, сияешь как котовьи яйца! Железок понавесил, словно зерцало.
– Вы что себе позволяете? – добавив грозности в голос, спросил Николай.
Правда, по сравнению с Иоаном Васильевичес, его претензия выглядела, мягко говоря, неубедительно.
– А ты мне тут не смерди, как князь Курбский. Это я аж за сто локтей учуял кровь худородную, Романовскую. Радуйтесь, что я вашего предка Федьку на кол не посадил. Иначе, не кудахтали бы тут. Развел я курятник!
Все трое одновременно вдохнули изображая праведное возмущение. но дальше дело отчего-то не пошло. Врукопашную с Иоанном Васильевичем никто не кринулся.
Я наблюдал за разворачивающимся спектаклем. А по-другому это сложно было назвать. Как минимум, он отчитывал своих потомков и последователей, а на меня, как будто бы нарочно, внимание не обращал. Складывалось впечатление, что это какой-то театр для одного зрителя. Однако, несмотря на всю свою эпатажность, царь почему-то был мне более симпатичен. Что-то было в нём. Может харизма? Двигался он уверенно, и пронзительный взгляд внушал уважение, будто лев смотрит. Так, только царь и может смотреть.
Однако, если припоминать историю, пускай и называли Иоана Васильевича грозным, однако при его правлении, длившемся сорок лет, погибло едва ли 5 тысяч человек, что на самом деле удивляло. Цифры то невелики. Ведь тот же Карл IX, культурный монарх, за одну только ночь умудрился погубить более тридцати тысяч гугенотов. И сам лично отстреливал беззащитных жителей столицы из аркебузы. А ухлопали их всего-то потому, что не сошлись в вопросах веры.
Если не путаю, по тому поводу даже была легенда, что, когда к Карлу подошёл советник и сказал, что у гугенотов и наших солдат форма одинаковая. Мол, повязки им на руки надели, но при этом повязки не всегда видны, и сложно понять, кто наш, а кто не наш. На что Карл ответил просто – убивайте всех, Бог на том свете уж разберётся, кто из них наш, а кто нет. Отсюда вопрос, кто ещё из этих императоров кровавый и грозный?
Впрочем, не уверен, что это было именно во время Варфоломеевской ночи, но очень похоже.
– Что ж вы такие нерасторопные да бестолковые? – снова притопнул ногой Иван Васильевич. – Неужто понять не можете, что я хочу с преемником речь вести? А вы мне тут только мешаете.
– Мы вообще-то тоже тут общались, – важно заметила Екатерина.
– Что вы ему расскажете? Как распутством да пьянством заниматься? – рыкнул царь.
– А вы ему что расскажете? Как нужно налаживать отношения с детьми? – хмыкнула императрица.
– Я тебе сейчас! – взревел он и замахнулся посохом.
Этот замах выглядел немного неестественно, потому что находился царь метрах в пяти от императрицы.
– Выслушивать подобные речи от мелкого царька я не намерена, – вздёрнула нос Екатерина Великая. – Посему, удаляюсь, чтобы прогуляться на свежем воздухе, подальше от душных речей, – произнесла она, а потом посмотрела на Николая I. – Николаша, составишь мне компанию?
– Конечно, бабушка, – ответил тот, слегка уколов императрицу.
В следующий миг все трое, включая Александра, растворились в воздухе, будто бы их и не было.
Иван Васильевич обошёл по кругу чертог, внимательно осматривая углы, будто пытаясь высмотреть, не спрятались ли где бежавшие императоры и наследник. Затем важно прошёл к тому трону, где все восседала императрица Екатерина Великая, и с глубоким вздохом уселся прямо на трон, умостив рядом свой посох.
Снова поглядев по сторонам, он окинул комнату взглядом, и наконец его глаза остановились на мне.
– Ну что стоишь? Чего ждёшь? – спросил он.
– А чего мне, собственно, делать-то? – удивился я.
– Присаживайся. Говорить с тобой буду, – указал Иван Васильевич на соседний трон.
– Благодарю, – произнёс я и, пройдя к высокому креслу, присел на его край.
Наблюдая за мной, царь лишь усмехнулся.
– Да уж, нынче в цари абы кого берут. Благо Россия не на волоске держится. Будет тебе хоть какая-то фора, да несколько попыток на ошибку, – произнёс он.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71243779?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.