Дети Богов
Дети Богов
Вячеслав Ялов
Олимп всегда полнился заговорами, предательствами и убийствами. Когда Боги вновь сошлись в кровавой борьбе за престол, намереваясь низвергнуть Зевса с трона, междоусобная война разрослась до невиданных ранее размеров, прежний мир рухнул вместе с Олимпом, а единицы выживших Титанов и Титановых отпрысков упали с небес на кишащую тварями землю, не сумев позабыть старых обид даже после краха родного дома.
Прометей вознамерился пробудить в опьяненных злобой Богах давно забытые чувства и вылепил из глины подобие себя самого, коего нарек человеком: безвинное, непорочное, девственно чистое существо. Люди должны были явить свету любовь, благородство и надежду, а явили силу, сплоченность и нужду в лидере, чем не преминули воспользоваться самопровозглашенные Цари.
Вячеслав Ялов
Дети Богов
Икарос
Во внутреннем дворике акрополя раздался оглушающий визг, и на спину Икароса Фило запрыгнула девушка.
– У тебя получилось! – Она обвила руками шею юноши и принялась целовать его в щеку. – Я знала, что ты справишься!
Каро засмеялся, опустил Аретусу на землю и крепко обнял ее.
– Мы сделали это вдвоем, – прошептал он. – В один год, оба со второй попытки. Можешь поверить в такое чудо?
Глаза Реты сверкнули от радости, она отрицательно покачала головой и страстно поцеловала любимого в губы.
Худощавая женщина стремительно приближалась к радующейся друг за друга молодой паре, не в силах сдержать слез.
– Сынок! – Мелина уперлась в плечо своего ребенка и зарыдала от счастья.
Каро прижал мать к себе и ласково погладил ее по волосам.
– Отец гордился бы тобой, будь он еще жив. – Она посмотрела на него с искренней улыбкой, которую уже давно не являла белому свету. – Невероятно бы гордился.
– Он будет многократно отомщен мною на поле боя. Осталось совсем немного и все, что ты вложила в меня, окупится. Я не повторю его судьбу, мама.
– Я знаю. Вот-вот ты станешь Героем, после чего уже никто не сможет тебя остановить.
Женщина достала платочек и бережливо вытерла кровь со свежих ссадин на лице сына, после чего обратила свой взор на побагровевшую от услышанного разговора Аретусу – она все еще стеснялась матери своего молодого человека.
– Ты тоже молодец, Рета. Приходи сегодня ужинать к нам – отметим ваш успешный отбор.
Девушка растерялась от столь внезапного приглашения и не смогла произнести больше нескольких нечленораздельных звуков в ответ, глазами попросив помощи у Каро.
– Мы с удовольствием явимся вместе, но сначала нам необходимо повидаться с учителями, – быстро сообразил он. – Они просили не разбегаться сразу после дуэлей, а собраться всем на тренировочных площадках.
– Я как раз успею приготовить что-нибудь особенное, – удовлетворено кивнула Мелина. – Не задерживайтесь!
– Твоя мать наверняка считает меня дурой. – Рета жаловалась на это не впервые. – Почему я каждый раз теряю дар речи, как только вижу ее?
– Не считает, – не впервые отвечал ей Икарос. – Она высказывалась о тебе в очень хорошем свете, и я не раз озвучивал ее слова. А теперь ты прошла отбор и тоже станешь Героем – отныне для моей мамы не может быть невестки лучше, чем Аретуса Раптиса. Она не переживет нашего расставания.
– Ей и не придется.
– Конечно. – Он положил руки на талию девушки и несколько раз ее поцеловал. – Надо спешить, иначе опоздаем.
Люди быстрым шагом направились по дорожке из известняка, миновав безмятежно журчащий фонтан в самом центре дворика и живые зеленые ковры вокруг него. Чаша источника была выполнена из белого мрамора и украшалась разноцветной мозаикой на внутренней стороне и изящными узорами в виде водных обитателей на внешней, разукрашенными в лазурный и малахитовый цвета; лучи летнего солнца, уже прошедшего точку зенита, отражались от пляшущей воды, добавляя ей красок и безразборно отбрасывая свои блики вокруг. Будущие Герои вошли в длинный, тускло освещенный коридор с расписными рисунками на стенах, дошли до развилки, эхом шагов нарушив тишину, и на короткое время попрощались друг с другом, разойдясь каждый по своей площадке.
Икарос оставил за спиной резные колонны, отполированные до блеска ступени и соединяющий две части здания мостик над искусственным прудом, где жили пресноводные рыбы, и плавали селезни с утками – юноша оказался перед охраняемыми двумя стражниками массивными дверями. Могучие мужчины были закованы в начищенные латы с ног до головы, с их широких плеч ниспадали голубые плащи с нарисованным золотистым гербом, а в ножнах покоились заточенные до небывалой остроты клинки. Простояв на посту весь день в полном обмундировании, они распространяли вокруг себя уже въевшийся в окружение невыносимый запах пота.
Каро вытащил из-под промокшей и запачканной в чужой крови туники незаурядную подвеску в виде именного жетона с выгравированными символами, которые обозначали секции акрополя, куда юноше был предоставлен доступ. Подделать такое изделие не под силу даже самому лучшему кузнецу в столице – при создании каждого экземпляра используются инструменты наивысшего качества и уникальная техника ковки и литья, которые в совокупности позволяют достичь изумительной детализации. Караульный внимательно осмотрел жетон и провел пальцами по его поверхности, нащупав шифр в виде сложившихся в два слова выпуклых точек.
– Ваше имя. – Скрытый под шлемом человек давно запомнил лицо ежедневно приходящего тренироваться Икароса, но у него имелась не терпящая своеволия установка – проверять всех до единого.
– Икарос Фило.
Подвеска перекочевала обратно на шею юноши, и створки заскрипели под собственной тяжестью, медленно открывшись.
Площадка для подготовки будущих Героев представляла из себя окруженную четырьмя стенами песчаную арену под открытым небом, на которой разместились три труднопреодолимые полосы препятствий и простенький гимнасий[1 - Учебное заведение в Древней Греции, сочетавшее элементы общеобразовательного курса с курсом физической подготовки.], предназначенный сугубо для увеличения физической силы будущих воинов. Вдоль стен, под крышей декоративной аркады, на обладающих внушительной мускулатурой обнаженных мужчинах в виде скульптур стояли твердые скамьи, которые использовались учениками для отдыха и высокой знатью для наблюдения за процессом обучения. Также вдоль площадки, помимо главного входа, расположились четыре двери меньших размеров. Они вели в комнату для переодевания, оружейное помещение с богатым арсеналом, редко функционирующий лаконикум[2 - Греческая баня.] и просторную ятрейю[3 - Небольшая частная лечебница в Древней Греции.] с опытным асклепиадом[4 - Древнегреческий врач.] и широким спектром хирургических инструментов.
– Ты в грязном, Каро. – Окинос Костаки скрестил руки на груди.
– Я не успел переодеться, кириос[5 - Имеет множество значений, в данном случае уважительное обращение. Схоже с нынешним англоязычном сэр.].
– Иди умойся и смени одежду, пока мы не начали. Праздновать победу в таком виде не положено.
На песке сидели несколько боевых товарищей Икароса. Все они тоже принимали участие в отборе, однако подавляющее большинство, как это всегда происходит, испытание не прошло. Юноша легким бегом добрался до входа в раздевальную комнату, где господствовал исходящий от множества молодых людей шум и гам. Стоило одному из них заметить вошедшего Каро, как громкие разговоры и смех сменились на многоголосый рев, сводящийся к поздравлениям и похвале будущего Героя. Последний прекрасно видел, кто радуется за него искренне, а кто скрывает за улыбкой зависть и даже ненависть к более везучему и способному собрату. Он ответно словесно поощрил торжествующих приятелей и принялся переодеваться.
На полке лежал аккуратно сложенный хитон белого цвета и синий плащ с самой простой застежкой у шеи. Сняв тунику вместе с набедренной повязкой, Икарос остался стоять полностью голым – он вытер остатки влаги со своего тела грязными тканями и положил их на скамью, сразу после этого прикрывшись просторными одеяниями. Юноша потуже затянул ремешок на поясе, набросил гиматий[6 - Верхняя одежда в виде прямоугольного куска ткани в Древней Греции, надевался поверх хитона.] и спешно вернулся на арену, чтобы успеть умыться.
Лаконикум сегодня работал только частично: очаги в сферических комнатах не были разожжены, слуги не заполнили купальни и бассейны водой, а на мраморных полках отсутствовали полотенца, которые спасали от ожогов. Функционировал лишь круговой умывальник с несколькими закрытыми при помощи металлических задвижек носиками и размещенные под ними известняковые тары с маленькой решеткой посередине, куда утекала вода. Каро дернул за рычажок и подставил голову под освежающую струю, избавляясь от прилипших крови, пыли и пота. Его стянутая кожа, наконец, задышала, а грязные спутанные волосы распрямились и перестали выглядеть неухоженными.
Все товарищи Икароса уже собрались в центре тренировочной площадки, приготовившись слушать последнее наставление учителя. Окинос стоял в той же позе, с руками на груди, наблюдая, как перед ним активно собирается молодежь.
– Внимание! – Мужчина выпрямился и выдержал паузу, ожидая, пока стихнут все разговоры. – Сегодня состоялось заключительное испытание, которое ознаменовало конец путешествия длиною в год. Я хочу поблагодарить каждого из вас за то, что вы прошли этот путь от начала и до конца, не позволив эмоциям и боли сломить ваш боевой дух. Я был жесток и беспощаден, строг, но в то же время справедлив. Вы все достойные люди и отлично обученные воины, которые в будущем встанут на защиту нашего государства – в статусе Героя или обычного человека. Истинно, любой из здесь присутствующих еще сможет завоевать вожделенный титул, если продолжит совершенствоваться. Не отступайтесь и опробуйте силы в следующем году. На этом я попрошу покинуть наше общество тех, кто потерпел неудачу.
Послышались тихие разговоры между приятелями, шуршание песка и одежды, короткие и сдержанные прощания с кириосом – из нескольких десятков учеников на арене осталось лишь четырнадцать.
– Примите мои чистосердечные поздравления! – Всегда серьезный Окинос позволил себе легкую улыбку. – Вы исполнили свою заветную мечту, ради которой трудились всю сознательную жизнь. Слезы, травмы и ежедневные изнурительные тренировки уже позади – вы на пороге славы и высшего света. Стоит сделать последний шаг, после чего люди станут называть вас Героями. Однако я предостерегаю: это будет самый сложный шаг на вашем пути. Дайте себе день отдыха, отпразднуйте, а затем соберите остатки сил и завершите начатое. Завтра состоится долгожданная встреча, после которой вы попадете в руки Димостэниса – искусного бойца, лучшего в столице, если не во всем государстве. Он будет вашим проводником в Священную пустыню и новым учителем, поэтому моя роль в обучении на этом заканчивается. Надеюсь, вы навестите меня после завершения инициации.
Окинос еще раз выразил свою благодарность за плодотворную работу, после чего отпустил юношей – они прощались с ним намного эмоциональней, нежели их товарищи до этого. Икарос сказал кириосу последние слова, обменялся несколькими фразами с собратьями и покинул площадку, направившись навстречу возлюбленной. Он прошел немногим дальше коридора с настенными рисунками и встретил Рету поцелуем.
– Все еще не верю. – Она была по-настоящему счастлива. – Это самый прекрасный момент в моей жизни.
Громко обсуждая процесс сегодняшнего отбора и предстоящую встречу с Владыкой, молодая пара покинула акрополь и прошла по ступеням вниз, спустившись обратно в город. Триаина сегодня гуляла: кифареды[7 - Древнегреческие музыканты.] и аэды[8 - Древнегреческие поэты и певцы.] вышли на улицы, чтобы исполнить свои лучшие композиции, поражающие мастерством и ловкостью рук тауматурги[9 - Древнегреческие фокусники и трюкачи.] явились из театров на потеху толпе, а очаровывающие плавными движениями танцоры зазывали людей покружиться вместе с ними. Жители столицы развесили разноцветные платочки на балконах, усеяли дороги цветами и разоделись в лучшие костюмы, которыми только владели. Даже продавцы, что в иной день будут драться до последнего обола, в праздник не скупились и отдавали мелкий товар за полцены.
Отдыхали не только крестьяне, но и люди из высших сословий: всегда серьезные и хмурые гиппеи[10 - Древнегреческие легкие воины-всадники ближнего боя.], демархи[11 - Древнегреческие правительственные лица, управляющие своим округом.] и многие другие титулованные жители и гости столицы охотно присоединялись к общественным гуляниям, не страшась получить клеймо легкомысленных простаков за неуместную улыбку или громкий смех. Веселиться и радоваться в этот день позволялось всем, ведь для этого имелась веская причина – государство вскоре получит новоиспеченных Героев. Будущие стратеги[12 - Древнегреческий полководец.] и эпистратеги[13 - Высшая военная должность в Древней Греции.], учителя искусства фехтования и главы разведки – военное ремесло ежегодно пополнялось столь значимыми фигурами, которые выросли из протеже Бога.
Икарос с Аретусой прогуливались по узким улочкам, сторонясь пробегающую мимо детвору и выпивших взрослых. Никто из них не знал лиц и имен победителей в отборе, празднуя не вознесение новых личностей на верхушку иерархии, а ее усиление и смену поколений в высшем свете. Рета, тем не менее, ощущала себя в центре внимания и не могла сдержать рвущиеся наружу эмоции. Всю дорогу она напевала незатейливую мелодию, несколько раз присоединялась к танцам и дважды уговорила Каро выпить каплю вина, которое владельцы соответствующих заведений наливали бесплатно по всему городу для завлечения гостей. Раскрепостившись и разговорившись с несколькими незнакомцами в тавернах, они уже не хотели покидать сердце Триаины и возвращаться домой, особенно девушка, однако юноша пересилил себя и повел Аретусу по более спокойным местам.
Отголоски торжества шумели и на окраине, но все они медленно перетекали к акрополю, где вечером состоятся задорные пляски и невиданных размеров симпосий[14 - Ритуальное пиршество в Древней Греции.], где произнесут пламенные речи и под восторженные крики запустят в небо греческий огонь, где лучники выпустят столп огненных стрел и почтут память погибших Героев. Икарос второй год подряд пропускал празднование: первый из-за горячи поражение, а второй, прямо сейчас, из-за возлагаемой на победителя ответственности. Ему нельзя расслабляться и терять голову в танцах и литрах алкоголя – Окинос в своей речи не преувеличил опасность похода в Священную пустыню, хоть и не решился сказать главного. До конца дойдут не все.
В доме стоял головокружительный запах копченого тунца с салатом и свежеиспеченных хлебных лепешек. Мелина бегала меж двух столов, расставляя тары с разнообразными блюдами и чаши с разбавленным водой вином. Рядом с посудой уже горели свечи, освещая центр комнаты – вечер подкрался незаметно. Женщина обрадовалась своевременному появлению сына вместе с гостем и усадила обоих на апоклинтры[15 - Обеденное ложе в Древней Греции.], продолжив выставлять еду.
– Орехи? – удивился Каро. – А это что, мама? Свежие груши? Откуда такие деньги?
– В праздник не жалко. – Она махнула рукой. – Вскоре это станет нашей ежедневной трапезой – Герои получают много. Мы вновь сможем жить на широкую ногу.
– Но ты купила это заранее.
– Сегодня с утра. Я знала, что ты победишь.
– Поражаюсь тебе. – Он взял в руки фрукт и почти вкусил его сладкую мякоть, как вдруг ладонь оказалась пуста.
– Это на десерт! – Мелина вернула грушу на место.
Закончив с приготовлениями, женщина села за стол к Аретусе.
– Каро, что не так? – Резко переменившийся в лице Икарос восседал напротив матери в смятении. – Располагайся как следует и приступай к еде.
– Твоя дань традициям не знает границ.
Он поставил руки на мебель и принялся толкать ее – дерево заскрипело, царапая пол.
– Так нельзя!
Каро не слушал, и налитое в чашу вино пролилось, запачкав рукава его хитона. Ошеломленная мать пыталась остановить сына словами, но все было напрасно – он успокоился лишь после того, как два стола соединились друг с другом.
– Это наш общий праздник. Мой, твой, Реты и Меланты. Все мы приложили усилия, чтобы сейчас иметь право трапезничать и радоваться достигнутому успеху. Почему тогда мы не можем сидеть вместе?
– Уважай своих предков. – Мелина не злилась, но говорила настойчиво. – Мужчины и женщины всегда принимали пищу отдельно друг от друга.
– Коль ты так верна прошлому, то кто в семье главный, согласно традициям?
– Мужчина.
– Тогда почему ты еще споришь?
Женщина сощурила глаза, не найдясь, что ответить; Икарос насупился, собираясь стоять на своем до конца.
– Рета, как нам следует поступить с твоей точки зрения? – Мелина быстро нашла место, на которое нужно давить в этом споре.
Аретуса онемела, испуганно захлопав глазами и от растерянности глупо открыв рот.
Меланта бежала домой, надеясь услышать хорошие новости. В кулаке она сжимала простенький, но красивый перстень с гравировкой в виде лошадиной головы, которым хотела наградить своего брата. Или утешить, если испытания не дались ему и в этот раз. Своим появлением на пороге девушка вызвала у родственников поток странных вопросов – она пропустила все мимо ушей, отметив только наличие гостя и разнообразие вкусностей на организованном матерью ужине.
– Каро, ты молодец! – взвизгнула Мела и бросилась целовать его в щеки. – Ты Герой!
– Пока лишь номинально.
– Извини, я не смогла прийти. В хозяйстве не дают поблажек даже по таким грандиозным праздникам. Зато у меня есть подарок!
Она передала перстень брату.
– Какой красивый! – Он прокрутил украшение в руках и надел на палец. – И стоит наверное дорого. Не нужно было вам обеим так тратиться ради меня.
– Об этом не беспокойся. – Меланта подняла руку в приветственном жесте. – Хайре, Рета.
– Хайре. – Аретуса до сих пор пребывала в легком недоумении от произошедшего.
– Вижу, ты тоже справилась с испытаниями.
Мела пододвинула апоклинтр поближе к столу и легла на левый бок. Налив себе вина, она озвучила поздравление и испробовала сладкий напиток.
***
Несмотря на властвующую снаружи темноту, праздник был в самом разгаре: люд кричал веселыми и пьяными голосами, распевал песни и смеялся до коликов. Икарос и Аретуса вышли за стены города, свернув на проселочную дорогу, которая вела к дому девушки.
– У тебя хорошая семья. – Под влиянием алкоголя Рета легко нашла общий язык с родственницами возлюбленного. – Приятно знать, что за твоей спиной стоят близкие, готовые оказать помощь в любой момент.
– Не просто готовы, а делают это ежедневно. Мой успех – это их заслуга. Я не знавал обычной работы в своей жизни, тратя все время на тренировки. Я питался, одевался и покупал оружие на их деньги. Мама и сестра отказывали себе во всем ради меня. Когда отец обеспечивал семью, было проще.
– Они не боятся потерять и тебя?
– Я буду Героем, а не обычным гоплитом[16 - Древнегреческий тяжеловооруженный пеший воин.], как папа. Это не дарует мне бессмертность, но и не позволит таксиарху[17 - Древнегреческий военный чин. Таксиархи командовали отдельными полками тяжелой пехоты.] отправить на убой. Ты осведомлена обо всех нюансах нашего титула не хуже меня. – Каро сорвал травинку и сунул ее в рот. – Что до твоих родителей? Они и сегодня не промолвили ни слова?
– Нет, в этот раз они прочитали мне нотацию. Повторились, что военное ремесло не женское дело и напомнили о моей никчемности. Попросили не позорить их семью в акрополе, а в спину пожелали потерпеть неудачу. Нет у них дочери после того, как я впервые ослушалась отца. Оттого будет приятней сообщить им об успешном выступлении.
– Они не достойны тебя, Рета. После инициации ты сможешь забыть их навсегда, если захочешь. Но ближайшие дни придется терпеть.
– Я терплю целое десятилетие, – усмехнулась девушка. – Несколько суток ничего уже не изменят.
Они остановились в пятидесяти ярдах от дома.
– Я волнуюсь. – Аретуса встревоженно посмотрела на юношу. – Завтра мы впервые увидим Его так близко.
– Не только увидим, но и формально станем его детьми. Ты уже выбрала место для отметки?
– Узнаешь на церемонии, – подразнила она Каро. – Надо идти, иначе не успеем отдохнуть. Береги себя и будь аккуратен на обратном пути.
– Вряд ли со мной может что-то случиться. – Икарос положил ладонь на навершие меча.
– Я об этом и говорю. Не заруби какого-нибудь дурака.
Юноша серьезно кивнул, поцеловал девушку и попрощался с ней до завтрашнего дня.
Аминтас
Амин поежился от холода и еще сильнее закутался в кожаную куртку с длинным подолом. Он сидел на обитой медвежьей шкурой скамье и в очередной раз рассматривал просторное помещение, ожидая своего череда.
Высокий потолок был украшен рисунками великого в прошлом Олимпа, рассказывающими о произошедшем много тысячелетий назад конфликте. Глядя на витиеватые очертания Богов и их оружия, мужчина пытался вообразить изображенные битвы в действии – получалось у него неважно. Еще подростком он полностью выучил историю Гаиа, с самого детства взращивался для защиты своего народа и знавал не один десяток битв с ужасающими существами, однако представить дуэль яростного Зевса и поднимающегося из-под воды Посейдона мог с трудом и только общими картинками.
В стене напротив входа камин потрескивал поленьями, жадно съедая в пламени древесину и даруя тепло в ответ. За расположившимся у огня письменным столом покровитель Амина трудился изо дня в день, подписывая папирусы и лично заполняя отчеты о работе Смотрящих, которые затем отправлялись во временный архив в виде прилегающих к столу массивных сундуков – они регулярно начинали ломиться от количества исписанного пергамента и дипломов; центральная часть галереи изначально предназначалась для отдыха, но чаще использовалась для переговоров и дремоты в их ожидании. Она состояла из нескольких махровых ковров, мягких клиний[18 - Ложе в Древней Греции, которое использовалось во время еды и бесед.] и треножного столика, на котором помещались кувшин и чаши с напитками.
Аминтас перевел взгляд на стоящие вдоль стены шкафы, где была собрана целая библиотека. Поэмы, пьесы, трактаты и недавно появившиеся романы – в изобилии книг можно было утонуть. Амин любил читать, но после рождения сына не успевал уделять внимание своему интересу: служба и домашний быт поглотили его полностью, оставив время только на сон.
Мужчина посмотрел на стремительно портящуюся погоду через широкие окна и поежился еще раз. Остальной интерьер не выделялся чем-то особенным: настенные канделябры с зажженными свечами освещали галерею в темное время суток, а выполненные из темного дерева клисмосы[19 - Древнегреческий стул с гнутой спинкой и «саблевидными», изогнутыми наружу, ножками.], шкафчики и расписные шкатулки наполняли ее уютом.
Наконец, последний отчитавшийся наварх[20 - Командующий флотом в Древней Греции.] покинул помещение, и Аминтас остался с покровителем наедине.
– Я заинтригован. – Крупная фигура с внушительной мускулатурой и длинными вьющимися волосами села напротив Амина. – Обычно из всех докладчиков ты покидаешь меня первым, но сегодня у тебя имеется нечто особенное, требующее чуть больше внимания.
– Ты как всегда проницателен, Отец, однако я принес скверные вести.
– Твой дозор в далеких землях должен был закончиться месяц назад – мне не терпится услышать новости о тамошних водах, какими бы они ни были. Что вызвало такую задержку?
– Мы бороздили океан на севере, порой высаживаясь на острова и устраивая охоту на поднявшихся из пещер и гротов монстров. Дни текли буднично, не вызывая у команды тягот, пока под конец дозора сам Посейдон не ополчился против нас. Небо разразилось громом, и на корабли обрушились волны невиданных размеров. Черные тучи закрыли свет луны и звезд, оставив людей на палубе захлебываться брызжущей со всех сторон соленой водой в кромешной темноте – они кричали от страха и полученных увечий. В ту ночь я потерял больше людей, чем за неполный месяц до этого.
– Глупая, но неизбежная гибель. – Прометей громко и протяжно выдохнул. – Становится нелегко, когда твое дитя покидает Гаиа столь рано – не успокаивает даже осознание принесенных им благ. Тем не менее смерть неотъемлема от жизни людей.
– Мы почтили их память как следует, – заверил Амин, более не желая вспоминать разбухшие и окровавленные тела подопечных. – Когда шторм миновал, корабли выбросило еще севернее, за пределы границ государства. Долгое время мы плыли по велению ветра, оказывая помощь раненым, проводя посильную починку мачт и приводя трюм в порядок – Борей направил биремы[21 - Античный гребной военный корабль с двумя рядами весел.] к берегам островов, которые мне не удалось найти ни на одной из карт даже здесь, в Афемеоне.
Молния за окном на мгновение осветила галерею.
– Ты не ступал на новые земли, – уверенно заявил Прометей.
– И вновь твой дар не подводит, Отец. Мне хватило мудрости остаться на палубе, однако ее оказалось недостаточно, чтобы укротить любопытство. Я обогнул все скопление островов не менее десятка раз, прежде чем был вынужден вернуться домой из-за закончившегося продовольствия.
– Потраченное время себя оправдало?
Аминтас отрицательно покачал головой.
– В тех густых зарослях скрывается что-то еще, помимо широко распространенных в Гаиа существ. Вся команда это чувствовала. Оно вызывало у нас первобытный страх каждый раз, как мы проплывали мимо. Страх необъяснимый и несоизмеримый ни с чем иным – некто прячется на островах и отпугивает людей. Вероятно, мы столкнулись с новой веткой развития кровожадных созданий.
– Ты просишь у меня разрешения отправиться обратно и обыскать найденные земли? – Прометей пригладил бороду. – В таком случае я вынужден тебе отказать. Будет разумней, если на острова поплывет боевой отряд, который убедится в существовании новых особей и при необходимости уничтожит гнездо. Ты проделал прекрасную работу, но роль Смотрящих на этом заканчивается.
– Выслушай меня, Отец. – Амин прильнул к Богу. – Это нечто большее, нежели обычные монстры. Посылая туда армию сгоряча, ты рискуешь лишиться всего отряда – позволь сохранить им жизни. Я не вступлю в бой, а стану только наблюдать.
– Зачем существам, которые так любят поживиться человечиной, отпугивать свою еду? – Прометей уже знал ответ. – Если мы не промедлим, то найдем что-то стоящее, ради чего имеет смысл идти на риск. У нас не принято разбрасываться людьми, но и мысль об упущенной возможности мне не мила.
– Дай мне хоть несколько дней! – взмолился Аминтас. – Я успею определить место для безопасной высадки воинов и постараюсь найти пути отхода. Нельзя бросать отряд на произвол судьбы!
– Ты устал, Сын мой. Выдохся после столь долгого морского путешествия. Твоя жена и сын заждались тебя. Что они скажут, когда узнают о твоем новом отбытии?
– Им придется понять, что нести службу – это моя обязанность. А ты и так все понимаешь. Позволь помочь! – От бессилия Амин стукнул кулаком по столу.
Прометей недовольно забормотал, раздумывая вслух.
– Три дня, – согласился он. – Ты прав, что ступать в непроглядный столб огня опрометчиво, но как мне быть, если один из лучших навархов за целый месяц дозора принес мне лишь весть об испытанном им страхе. И все же ты хорошо знаешь свое ремесло, поэтому я доверюсь мастеру: возьмешь два корабля со своими лучшими людьми и встанешь в водах за сотню ярдов от островов. Однако я приказываю тебе не ввязываться в битву и уходить сразу, как почуешь неладное.
– Есть еще одна просьба. – Аминтас впервые за весь разговор опустил взгляд. – Раз мы собираемся применить силу, то нам, должно быть, понадобится помощь остальных.
Безудержный смех заполнил галерею: в окнах задрожало стекло, а у мужчины засвистело в ушах. Прометей истерично хохотал не меньше минуты, прежде чем смог успокоиться и перевести дыхание.
– Сколько сотен лет я пытался образумить их. – Раскрасневшийся Титан быстро вернул себе серьезный вид. – Никто не хочет заниматься истреблением монстров, когда можно убивать друг друга.
– Попробуем еще раз. От нас не убудет.
– Мой статус среди Богов пал так низко, что терять и впрямь нечего. Для них я всего лишь свихнувшийся старик на краю света.
Прометей подошел к широким окнам и уперся взглядом в разбушевавшееся море.
– Кому ты хочешь напомнить о нашем существовании?
– Всем ближайшим соседям.
– Значит, твои варианты это Аид, чья ярость обжигает все так же сильно даже спустя тысячелетия, и чье стремление отомстить всему Олимпу за разрушение его дома и смерть Персефоны стабильно непоколебимо. Это Артемида, чьи земли рвут на части два самых воинственных государства, и у которой на оборону границ уходят все силы и деньги. Это Арес, чье желание установить власть над прочими Богами соизмеримо разве что с его собственным отцом, и чья армия разошлась на все три стороны света, оставив в покое только наши острова ввиду их отрешенности от остального мира. Наконец, это Афина, чьего могущества не хватает, чтобы противостоять Аресу в одиночку, и поэтому ее фронт на четверть состоит из людей Посейдона. Я ничего не запамятовал?
– Надо объяснить им, что это не просто призыв о помощи.
– Не знаю, хочу ли я вовсе пытаться привлечь Олимпийцев. Если на островах мы обретем могущество в том или ином виде, другие Боги непременно заберут его силой, попутно разрушив наш дом.
Прометей замолчал в раздумьях, оставив властвовать в галерее трещащее пламя и завывающий ветер. Амин сидел на том же месте, ожидая, пока его покровитель огласит решение.
– Я отправлю им птиц, но воинов просить не стану. Вместо этого я навею советам Богов страх перед неизвестностью и настою отправить к нам феории[22 - Делегация в Древней Греции.], чтобы те узнали подробности о новых существах. Когда гости прибудут, я либо пущу им пыль в глаза и отправлю восвояси, либо договорюсь о содействии – все будет зависеть от результатов высадки отряда на острова.
Разговор и его результат Аминтасу пришелся не по нраву, однако продолжать торговаться с мудрейшим Титаном он не смел.
– Еще капля твоего времени, Отец. – Амин обернулся, чтобы видеть Прометея. – Кое-что не так с моей командой.
– Кто-то поддался искушению?
– К несчастью. Главный зачинщик уговаривал пойти с ним не меньше сотни солдат, и к сегодняшнему дню его группа насчитывает чуть больше трех десятков человек. Один из отказавшихся рассказал мне о готовящемся дезертирстве. Они не изменники, просто заблудшие души – меня эти люди уже слушать не станут, но, может, ты сможешь переубедить их?
– Ты знаешь, где они сейчас?
– Должно быть, снаряжаются в путь. Отбытие планируется сегодня ночью.
– Идем.
Вырезанное из камня строение возвышалось над утесом Надежды, давно став его неотъемлемой частью. Могучие волны и вечная сырость сделали величественную крепость неаккуратной и совершенно неотличимой от скалы: за века вода обтесала булыжник, и он покрылся мхом. Самую высокую точку, прямо перед обрывом, украшала высокая башня, которая одновременно служила маяком для кораблей и жилищем для Прометея – в ней располагалась и галерея.
Они спустились по громоздкой винтовой лестнице и оказались в огибающем крепость коридоре. Помещения в защитном сооружении всегда отличались своей мрачностью: темные тона, приглушенный свет и полное отсутствие драгоценных камней и металлов способствовали этому. Прометей на протяжении всей своей жизни, – а это без малого целая вечность, – выделялся среди прочих Олимпийцев во всем. Пока те стремились к безграничной власти, возводили не соразмерные со своими потребностями жилища и ставили монументы в честь собственного эго, Титан старался на благо всего Гаиа. Он не позволял кузнецам выплавлять подсвечники и стаканы из чистого золота, не разрешал мебельщикам украшать свой товар бронзой и серебром и запрещал портным использовать жемчужины, минералы и неоправданно дорогие материалы для шитья одежды. Прометей заложил в основу своего государства мысль о скромности, как об основе дисциплины.
Солнце еще не успело зайти за горизонт, когда Афемеон погрузился в непроглядную тьму из-за обрушившейся на крепость грозы: улицы заливало водой, пока люди прятались от разгневанной стихии под крышами. Ремесленные постройки у маяка пустовали после насыщенного работой дня, навеивая тоску, а чуть поодаль в окнах жилищ, сквозь столб дождя, можно было разглядеть теплящиеся очаги. Почти все население столицы состояло из трудящихся на благо армии людей и их семей, рыбаков и рудокопов. Привычных землекопов, пастухов, лесорубов и охотников в крепости не водилось совсем – продовольствие и материалы для возведения сооружений завозились из близлежащих деревень. В Афемеоне даже запрещалось иметь свое дело – жаловали лишь странствующих по стране торговцев, которым предоставлялось временное жилье, и для чьей работы была выделена специальная площадь.
Складские помещения вместе с казармами занимали значительную часть территории вдоль стен. Богатый арсенал разделялся на отдельные постройки по роду войск, для которых он предназначался. Стража, пехота, флот, Смотрящие и прочие – все они снаряжались отдельно друг от друга. Амин и его покровитель прекрасно знали, куда нужно идти.
Дозорных на охране входа в оружейную ожидаемо не оказалось. Прометей толкнул дверь, что в любое другое время была закрыта на замок – она со скрипом отворилась и привлекла к вошедшим фигурам все внимание.
– Отец? – растерялся один из мужчин, забегав глазами точно нашкодивший ребенок.
Тысячелетний старик степенно прошагал по просторному складу. Застанные врасплох воины опустили головы от стыда и неспособности найти подходящие сейчас слова – они дезертировали не потому что не хотели сражаться за своего Бога, а как раз наоборот.
Вперед ступил Одиссеус Аркас – подчиненный Аминтаса и по совместительству подстрекатель собратьев. В прошлом крестьянский мальчик, ниже своего наварха на восемь дюймов, худощавый молодой человек. Он не выделялся ни по физическим параметрам, ни по технике боя, однако стал одним из лучших в команде Амина. Храбрый, но робкий в отношении всего, что не касалось монстров и его службы, хитрый, но ситуативно несмышленый, трезво смотрящий на мир, но забывающийся в мечтах. Одес был человеком противоречий.
– Ты не должен был узнать об этом, Отец. Мы хотели уйти незаметно, чтобы затем вернуться сильнее и продолжить нести нашу службу.
– Неужели вы забыли мои учения? Забыли, как я предостерегал вас от искушения получить непостижимую для человеческого разума силу?
– Мы не смеем пренебрегать твоими уроками, однако отчаялись терять друзей и братьев понапрасну. Как можно сражаться с монстрами, которые являются порождениями крови и плоти Олимпийцев и имеют часть их силы, будучи самыми обыкновенными смертными?
– Посмотрите же, что безмерное могущество сделало с животными. Они охотятся и убивают не ради еды, а ради удовольствия. Пожирают друг друга и уничтожают свой вид. Обратите свой взор на Восток или Запад – люди делают то же самое! Первые Герои были взращены Богами, и теперь все человечество, за исключением нас, состоит из подвергнувшихся их влиянию людей. Я не создавал вас такими, это прочие Олимпийцы отравили беззащитные разумы жаждой к власти и деньгам. Периодами язва добирается даже сюда. – Прометей приблизился к Одесу вплотную. – Ты не первый, кто хочет обрести способности и вернуться домой. Ты даже не в первой тысячи. Но никто и никогда не появился на моем пороге вновь.
Титан поочередно заглянул в глаза каждого.
– Вас не держат здесь насильно. Ступайте, путь открыт. За прекрасную службу я обеспечу желающих покинуть страну всем необходимым и пожелаю увидеть отголосок Кайроса в дороге, что поможет в самый трудный момент. Но тогда нам придется попрощаться навсегда – и вовсе не по моей прихоти.
Планирующие покинуть посты воины перетаптывались на месте в нерешительности. Им предстоял тяжелый выбор: продолжение бессмысленной в их глазах борьбы с бесчисленными существами или неизвестность, запретный плод и нарушение заветов покровителя. Миновала целая минута, прежде чем самые смелые из собравшихся, наконец, зашевелились: одни молча умыкнули за дверь, словно невольные очевидцы личного разговора, другие остались на местах, намереваясь отстаивать свое стремление к могуществу до последнего. Изначально слова Прометея почти никого не переубедили, однако ушедшие люди вызвали цепную реакцию среди единомышленников, и вскоре отряд стал насчитывать чуть более десятка собратьев.
Последним неопределившимся был Одиссеус. Он понимал всю безнадежность задуманного, если отправиться в путь столь маленьким составом, но все равно не желал отступать. Гордыня и жгучее чувство несправедливости властвовали над молодым человеком. Одису хотелось доказать всем и особенно Прометею, что он способен остаться верным делу даже после прохождения инициации; что он способен уничтожать полчища монстров при помощи магии; что это единственное верное средство против хвори Гаиа.
Одиссеус зашагал на выход – здравый смысл одержал над ним верх. Он безмолвно миновал Бога и на мгновение задержался сбоку от наварха.
– Продотес[23 - Предатель.]! – зло бросил Одис и покинул склад, толкнув Амина плечом.
– Мы выйдем из порта через день, – определился со сроками Аминтас, когда остался наедине с Прометеем.
– Я отдам приказ, чтобы к рассвету корабли были готовы. Получишь два самых быстрых из тех, что у нас есть.
– Благодарю, Отец.
Солон
Совет давно был в сборе, когда крупная мужская фигура величественно вошла в лесху[24 - Здание для собраний, бесед.]. Расплывшиеся по сиденьям от долгого ожидания эпистратеги быстро придали себе опрятный вид и сменили скучающие лица на серьезные гримасы, спрятав глаза в подготовленные заранее рукописи. Только один человек осмелился пересечься взглядом с известным своей жестокостью Богом и безмолвно выразить недовольство, связанное с задержкой анакса[25 - Царь.] – последний лишь раздраженно отмахнулся.
– Начнем с насущного. Николаос, я знаю, что наступление на северном фронте вновь вдребезги провалилось. Я хочу знать подробности.
Николаос Фотиадис нервно облизнул губы и уставился в написанные неровным почерком буквы.
– Мы осуществляли нападение одной волной по ключевым позициям армии Афины – крепостям, замкам и полисам[26 - Города-государства в Древней Греции, в данном случае города под управлением архонта, подчиняющегося анаксу.]. Каждое формирование, состоявшее из гоплитов, гипаспистов[27 - Воины в Древней Греции, имевшие более легкое вооружение, нежели гоплиты, и прикрывавшие фланги.] и конниц, выполняло поставленную задачу под управлением отдельного стратега – несколько из них добились успеха.
– Не юли, мне нужны точные цифры.
– Золотой Рубеж, Заснеженный Пик, Поля и Оазис захвачены.
– Четыре из одиннадцати. – Арес остался недовольным. – И конечно стены Змеи вновь остались неприступными.
– Скоро мы окружим крепость и сможем осадить ее со всех сторон.
– Я слушаю эти рассказы не первый год! – взревел Бог, отчего Никола съежился еще больше. – Вместо оправданий поведай, почему сражение было проиграно?
Ночь выдалась особенно холодной и туманной: горящие в лагере огни затухали на расстоянии в двадцать ярдов, а люди в темноте пропадали за три. Николаос решил, что более подходящего момента для нападения не будет и отдал приказ готовиться к штурму. Чуть за полночь войско было готово, и три тысячи солдат двинулись на крепость.
Армия шла скрытно, насколько это позволяли делать закованные в латы мечники и восседающие на лошадях всадники; стратег вел за собой людей, ориентируясь по проглядывающейся сквозь дымку луне.
– Пли! – Крик, от которого замерло сердце каждого подчиненного Ареса, раздался раньше, чем первые ряды смогли увидеть свет стены крепости.
Под смешавшиеся предсмертные и воодушевленные крики войско сменило медленный шаг на бег. Лучники поливали наступающих солдат дождем из стрел – пролилась первая кровь, стремительно переросшая в первую сотню смертей. Они били вслепую, а в ответ получали точные выстрелы – с высоты начали падать тела.
Устрашающие змеиные головы, расставленные вдоль всей стены, выпустили по мощной струе огня из разинутых ртов, и пламя охватило карабкающихся по лестницам воинов Ареса с ног до головы. Под прикрытием пылающих пехотинцев и оглушающие крики умирающих, пока люди Афины закрыли слезящиеся от жара и дыма глаза, к воротам крепости подтащили ручной таран с железным наконечником, выполненным в виде щита. Десять крепких мужчин под громкие команды принялись слаженно пробивать оббитое металлом дерево.
Стратег, не впервые участвующий в битвах у Змеи и сейчас встретивший не такое серьезное сопротивление, как раньше, посчитал это своей заслугой: верно выбранное время и грамотно расставленные дозорные не выдали его планов по штурму раньше нужного, и он нанес неожиданный удар. Когда ворота разлетелись вдребезги, и солдаты стали проникать внутрь защитного сооружения, опытный воевода понял, как сильно он ошибся.
Из темноты, с фланга, на армию налетела тысяча всадников Афины, принявшись рубить головы разбегающихся в разные стороны воинов. Оказавшись зажатой в тиски, основная ударная сила Ареса потеряла единство и слаженность, вынуждено разбившись на немногочисленные группы, что поставило крест на всем наступлении. Смерть была неизбежна, однако войско Бога войны приняло ее с достоинством, бок-о-бок с собратьями и верным оружием в руках.
– Тебя вновь обхитрили. В который раз, Совет?
– Я сбился со счета несколько лет назад. – Солон уже давно предлагал снять с Николаоса ответственность за северный фронт и всячески способствовал этому.
– Пора бы мне прислушаться к старику.
– В этот раз мы не сдадим позиции! – набрался храбрости Никола.
– Вместо настоящего результата ты только обещаешь и пускаешь мне пыль в глаза. Твоя поспешность и вспыльчивость уступают стратегии Афины. Я даю тебе лучших людей, которых имею, выполняю любые запросы и не жалею никаких денег, чтобы добиться победы. Однако пока только проигрываю. – Арес закипал на глазах. – Я устал от горечи поражения и потерянных солдат! Мне нужен более хладнокровный человек на твоем месте.
Николаос в мгновение сделался мрачнее тучи, зная, что от неудовлетворенности покровителя его ничто не спасет. В порыве гнева Бог мог сказать разное, но сейчас он был рассудительным, и это страшнее всего.
– Клеистэнэс. – Арес перевел взгляд со сгорбленного старика с внушительной седой бородой и бакенбардами на своего второго эпистратега. – Ты порадуешь меня сегодня?
– Мои войска продолжают удерживать леса и отбивать нападения по ширине всей границы, мой Анакс. Мы накапливаем силы, чтобы нанести массированный удар и отбросить Артемиду еще дальше.
– Что до Башни? Наступление планируется и там?
– Умрет слишком много людей. – Мужчина на секунду взглянул на Олимпийца карими глазами и тут же вернулся к своим записям. – Мы не знаем гор так же хорошо, как враг. Они постоянно обустраивают новые засады, которые разведчики не успевают обнаруживать. У Артемиды слишком выгодные позиции – я придерживаюсь мнения, что необходимо властвовать на море, перекрывая доступ к поставкам оружия и продовольствия.
– Взять в осаду сотни миль суши, – попробовал предложение на вкус Арес. – И сколько лет остров будет истощаться?
– Десятки. – Клеис облизнул губы. – Может сотни.
– Основной материк меня привлекает больше, – отклонил идею Бог. – Каковы шансы на успех? Не приукрашивай правду, лучше сознайся во всех огрехах сразу.
– Нам не хватает лошадей и стрел. Лучники противника считаются лучшими во всем Гаиа – они расстреливают нашу пехоту еще на подходе, из-за чего мы вынуждены отвечать им тем же. От всадников люди Артемиды избавляются по-своему: кончают животное, а затем расправляются с выпавшими из седел солдатами. Ко всему прочему с недавних пор они подкупают обывателей, чтобы те сжигали наши конюшни и убивали наш скот. Отныне мы никого не пропускаем через границу.
– Не впервые в истории нашей с Артемидой войны она демонстрирует свою истинную натуру. Должно быть, ей известно о готовящемся нападении – враг пытается спровоцировать нас на поспешные действия. Тебе придется повременить с натиском. Продолжай накапливать силы, а озвученный недостаток я восполню.
– Благодарю, Анакс.
Бледнолицый морщинистый старик внимательно наблюдал за Аресом впалыми глазами, хмуря седые брови и ожидая своей очереди.
– Ты знаешь, как я не люблю слушать твои отчеты, – неохотно обратился Бог к Солону. – Ты вечно проливаешь свет на проблемы государства, заставляя меня злиться.
– Я принес новости о будущих Героях Посейдона, – невозмутимо сообщил Сол.
– Но все становится еще хуже, когда ты упоминаешь наших врагов.
– В Триаине на днях прошел отбор на получение метки среди претендентов на статус Героя. Наш человек, наблюдавший за ходом испытаний, сообщил, что в этом году у них подобралась очень сильная группа. Я настоятельно рекомендую незамедлительно послать солдат в пустыню, чтобы помешать противнику обзавестись новыми одаренными.
– Тебе известно, что такие решения наскоком не принимаются. Даже если закрыть глаза на вопрос целесообразности отправления войска так далеко ради предотвращения инициации пары десятков молодых людей, то для выполнения этой задачи мне необходимо прямо сейчас оставить все дела, выдвинуться на север, собрать ответственных за разведку людей и составить вместе с ними маршрут, который гарантирует, что отряд останется незамеченным патрулями Афины и Посейдона. Также мы будем должны определить конкретную точку вхождения Героев и их подопечных в пустыню, чтобы устроить засаду. Почему я узнаю о готовящейся инициации так поздно?
Солон вытащил из-за пазухи аккуратно сложенное письмо и передал его Аресу. Негодующий от проигнорированного вопроса Олимпиец разгладил пергамент: с каждой прочитанной строчкой его брови поднимались все выше, а сжатый рот открывался все шире.
– Хесперос, когда будут готовы наши воспитанники? – обратился он к пятому участнику Совета, который отвечал за подготовку будущих солдат со способностями.
– Не раньше, чем через три месяца, Анакс.
– Это хороший вариант, Сол. Рискованный, но хороший. Отправь птицу в Раскол и приготовься временно взять бразды правления в свои руки. Завтра, перед отбытием, я пошлю за тобой человека. На этом собрание окончено.
По неровному каменному полу заскрипели отодвигаемые клисмосы, и члены Совета стали спешно покидать лесху. Отворившаяся дверь впустила внутрь ослепляющие лучи утреннего солнца и освежающий поток прохладного ветра, от которого языки пламени в стенах заиграли с удвоенной силой.
– Анакс, у меня имеется еще одна новость, – остановил поднявшегося Ареса Солон. – За закрытыми дверьми.
Намеревавшийся успеть решить все насущные дела до завтрашнего восхода Бог присел обратно.
– Докладывай скорее.
– Вы приняли окончательное решение по Николаосу? – спросил старик после того, как они с покровителем остались вдвоем. – Вы его, наконец, замените?
– Не забывай, с кем говоришь!
– Приношу извинения, Анакс, но чем дольше вы будете тянуть с решением, тем больше людей потеряете. Из-за Николаоса мы топчемся на месте уже несколько лет, а вы только и грозитесь выгнать его из Совета, не предпринимая никаких волевых решений.
– Мы обсуждали это – Николу некем заменить. Он горяч головой, но никто из нынешних стратегов не способен обойти его по опыту ведения боевых действий.
– Весь последний опыт Николаоса заключается в неудачных набегах. Раньше он мог руководить атаками и контролировать логистику на фронте, спору нет, но его разум помутился и уже давно перестал быть таким же острым, как в молодости.
– Я повторяться не собираюсь, – разозлился Арес. – Это все, ради чего ты меня задержал?
– Есть еще одно письмо. – Солон вновь достал пергамент из-за пазухи. – На этот раз от Прометея.
– От Прометея? – Бога войны редко можно было увидеть настолько растерянным. – Последний раз он связывался со мной больше века назад.
– Титан предупреждает нас об опасности, но не раскрывает подробностей.
– И впервые не просит солдат, – с любопытством читая письмо, вслух размышлял Олимпиец. – Старик задумал что-то неладное.
– Вы полагаете, это ловушка?
– Уловка. Прометею нужно заманить нас на свои острова.
– Но он зовет феорию – от нее не будет проку.
– У моего собрата очень длинный язык. Он обведет присланных людей вокруг пальца, и они станут молить меня отправить войска Титану, покуда государство не пало от таинственного зла. Прометей, каким бы слабым и беззащитным не казался, очень умен и хитер. Я не раз убеждался в этом.
Нарастающее чувство тревоги разрывало Сола изнутри – оно не позволило ему согласиться с решением покровителя.
– Я не сомневаюсь в вашей рассудительности, Анакс, но вдруг вы не правы? Что нам стоит рискнуть и дать согласие на просьбу Прометея.
– Лишних переживаний. За прошедшие тысячелетия в Гаиа не было обнаружено ни единого монстра, который мог бы угрожать нашему существованию. В этом письме нет ни слова правды.
– Я настаиваю. – Солон был готов переубеждать Ареса любыми способами. – Оставьте мне разобраться с Титаном, и это не станет вашей головной болью.
– Ты прекрасный советник, однако ничего не смыслишь в связях с Богами. Сейчас у меня нет нужды в поддержке принятого решения.
– Ваш богатый опыт мог стать пеленой, сквозь которую вы не видите очевидных для смертных вещей. Завтра вы покинете столицу на продолжительный срок, а вернувшись, получите от меня короткую сводку новостей о проделанной работе.
– Нет, Сол – это не наша забота.
– Но может стать ею. Проблему нужно рубить на корню.
– Откуда взялось такое рвение к помощи Золотым Островам?
– Я предчувствую, что нам необходимо в этом разобраться.
– Люди. – Арес недовольно посмотрел на советника. – Сколько бы лет вы не жили, а искоренить свой главный изъян все не можете – мораль не чужда и тебе.
– Поступим так. – Олимпиец поднялся и подошел к выходу. – Коль твое стремление убедиться в моей правоте столь велико, то поезжай в сети Прометея самолично.
– Но кто тогда возьмет на себя неподъемный груз ответственности за государство? – дался диву Солон.
– Вот и поразмысли перед сном, есть ли у нас на примете еще один способный справиться со столь непростой задачей человек.
Арес покинул лесху, оставив старика в помещении наедине с его неоднозначными мыслями о противоречивом решении анакса.
Солон шел по акрополю в задумчивости, бесцельно проходя мимо роскошных аттиков[28 - Декоративная стенка, возведенная над венчающим сооружение карнизом.] и минуя просторные террасы с изящными балюстрадами[29 - Ограждение террасы, балкона, состоящее из фигурных столбиков.]. Он пытался осознать причину столь абсурдного решения Бога уже треть часа, однако пришел только к одному логичному умозаключению – Арес не верит, что известный своей непомерной ответственностью старик совершит столь невообразимую глупость, приняв предложение Олимпийца. «В этом он прав. Я никогда не поставлю себя или кого-то другого выше государственных интересов».
Вернувшись в свое жилище, расположенное в невысокой башенке, Солу открылась неизменная с утра картина: небрежно разбросанные вещи и помятая краббатионе[30 - 30 – Кровать.]. Советник жил один и слуг внутрь не пускал, опасаясь за безопасность постановлений и множество записей, которые не были предназначены для чужих глаз – убираться ему приходилось самому, и, в силу отсутствия времени, он часто пренебрегал порядком в доме.
Солон наполнил бокал вином до краев и присел в клисмос на балконе, щурясь от яркого солнца. Ему предстоял долгий день раздумий, подсчетов доходов казны и поисков убыточных отраслей за последний месяц. Часто Сола посещала мысль отказаться от должностей иеропа[31 - Ответственный за сохранность казны.] и логиста[32 - Ответственный за проверку отчетов должностных лиц.] из-за возлагаемой на его плечи непосильной нагрузки, однако он быстро вспоминал: ему не на что тратить свободное время. С самой молодости старик посвятил себя наукам, книгам и политике, день за днем проводя в учении. Он не знавал ни женщину в постели, ни развлечений простолюдин, получая удовольствие лишь от личных достижений, выражающихся в успехе государства. Все счастье Солона заключается в труде – он хотел бы умереть за письменным столом с бронзовым пером в руках.
Всплывшие слова Ареса в голове неподвижного Солона, что склонился над бесконечными пергаментами, в третий раз отвлекли старика от работы. Необъяснимое беспокойство пронизывало его насквозь, вынуждая думать о находке Прометея и гадать о правдивости написанных им слов вместо выполнения поставленных задач. Сол чувствовал, что доставшееся ему перед закатом жизни испытание может оказаться проверкой собственного достоинства – хватит еще извилин в его седой голове, чтобы разобраться во всех перипетиях двух Богов? «Для этого мне нужна замена».
Работа в башне закипела с удвоенной силой. Отложив книги с нескончаемыми цифрами в сторону, советник принялся по памяти выписывать имена людей, обладающих достаточно высокими навыками управления для временного исполнения его обязанностей. С должностями иеропа и логиста Солон разобрался быстро, выбрав на эти посты своих хороших знакомых из ареопага[33 - Совет.] местного архонта – заменить кем-то анакса, напротив, оказалось невыполнимой задачей. Совет при Боге, который должен помогать ему вести государственные дела, в случае Ареса существовал только для военных докладов: никто из его членов, за исключением самого Сола и его покровителя, не разбирался в тонкостях управления большими землями и вспыльчивым народом, а значит не подходил и на роль правителя даже на месячный срок.
Во избежание воровства и однобоких решений, старик решил разделить власть между тремя независимыми друг от друга фигурами. Первой из них стал архонт города Лонче – Исократ Чакон. Управляя столицей без малого десяток лет, он добился снижения уровня преступности вдвое, расправившись с главами незаконных объединений и продажными гвардейцами, ощутимо повысил урожайность полей в округе за счет выявления и распятия владельцев-казнокрадов хозяйств, что укрывали часть провизии в своих подвалах, и построил несколько публичных домов, отчего казна теперь ежегодно пополняется на круглую сумму, идущую на постройку лагерей для военных и расширение города.
Вторым человеком, в чьи руки будет передана власть, станет последователь Солона. Энергичный и полный амбиций Маттэйос Панагос успел многому научиться из книг и разговоров с философами и уже давно рвался опробовать свои силы и знания на политическом поприще. Его светлые идеи и решимость могут дать начало крупным реформам, а более зрелые компаньоны сдержат чрезмерный пыл свежей крови.
Над последним членом троицы Сол размышлял дольше всего, будучи не полностью уверенным в каждом из вариантов, однако в конце концов его милость пала на одного из известных судей дикастерии[34 - Суд присяжных в Древней Греции.] – человека из народа. Наличие власти у обывателей в государстве Ареса, где он был единогласным правителем во всех аспектах, выбивалось из принятых норм, но позволяло Богу погрузиться в фундаментальные проблемы и войну с головой, а не выносить приговоры простому люду. Тем не менее последнее слово всегда могло остаться за ним вне зависимости от решения судей.
Еще пять минут Солон рассматривал написанные буквы и собирался с духом, прежде чем спуститься с башни и приказать слуге устроить ему встречу с указанными на пергаменте людьми. Отдышавшись после быстрого спуска с круговой лестницы, Сол присел на ступени, раздумывая, какой он дурак, что отважился на столь безумную авантюру из-за глупого предчувствия. «Проснулся во мне маленький Прометей с даром предвидения, или это старость подобралась слишком близко?»
Икарос
Будущий Герой ступил на придворцовую площадь с восхищением в глазах и распирающим его изнутри чувством гордости. Впервые он видел дом Посейдона так близко, что мог прикоснуться к его блистающим на солнце стенам и рассмотреть в подробностях все изображенные на воротах узоры. Белоснежный и нежно-розовый мрамор украшался лазурным цветом, подчеркивающим своей броскостью антефиксы[35 - Украшение из мрамора или терракоты в виде пальметты или щита с рельефом.] вдоль крыши и широкие окна галерей; за аккуратно высаженными вдоль дворца растениями следило множество слуг, которые ежедневно подрезали и поливали радующие глаз цветы и кустарники; меж зеленью располагались начищенные до бела фонтаны и демонстрирующие всю красоту нагих человеческих тел скульптуры.
В самом центре площади известнейшие скульпторы Триаины установили цветную статую Посейдона с длинными мокрыми волосами на голове и лице и его излюбленным Трезубцем в руках. Стремясь показать все могущество и изящество тела Бога, они оставили в его области паха покоящуюся ткань, а торс и конечности полностью оголили, явив всем гостям дворца идеальную мужскую фигуру: обладающую широкими плечами и грудью, большими руками, с выпирающими вдоль всего предплечья венами, и сильными ногами, состоящими из сплошных мышц. Сегодня Икаросу представится возможность сравнить сооруженное людьми искусство и Посейдона во плоти.
Большинство собратьев Каро и учеников других кириосов[36 - В данном случае имеет значение учитель, наставник.] уже было в сборе и ожидало начала торжественного процесса, сидя на скамьях. Юноша миновал маленькие, разделенные каменными дорожками лужайки с журчащей водой в фонтанчиках-колоколах на них и поприветствовал товарищей.
– Трусишь, Каро? – без смеха спросил Кризаор, самый крепкий из подопечных Окиноса.
– Я волнуюсь до дрожи, но готов к долгожданной встрече, – признался он.
– А вдруг Посейдон отвергнет кого-то из нас?! – встревоженно воскликнул побритый налысо Пилип.
– Успокойтесь. – Менандр, самый зрелый мужчина из их коллектива, положил руки на плечи собратьев. – Отрекитесь от подобных эмоций. Мы с вами будущие Герои. Мы те, кто встанет на защиту нашего народа и кто будет символом его безопасности. Еще вчера можно было позволить себе страх, но с сегодняшнего дня необходимо соответствовать статусу – люди должны видеть в нас силу, которая сокрушит любого врага, и крепкую опору, на которую всегда можно положиться. Тем более не стоит бояться своего Бога – духовного отца и покровителя.
Коротко обсудив с приятелями предстоящие события, – постановку метки, путь до Священной пустыни и инициацию, – Икарос отошел от толпящихся людей в сторону и стал высматривать худенькую фигуру с выгоревшими светлыми волосами по плечи. Повернувшись вокруг своей оси несколько раз, он, наконец, заметил компанию девушек, однако Реты среди них не было.
– Мой Герой! – Аретуса вновь подобралась к юноше сзади и набросилась на него. Ловко избежав потянувшихся к ней рук, она спрыгнула на известняк и улыбнулась во все тридцать два зуба. – Придумал, что скажешь Посейдону, когда предстанешь перед ним?
– Надо будет что-то говорить? – растерялся Каро.
– А ты собрался молчать? Не представишься, не выразишь свое уважение? Это же Бог! Ему нужно кланяться и воздавать почести!
Громкий басистый голос со стороны дворца подозвал будущих Героев к себе.
– Верно. Пусть сегодня на нас снизойдет милость Кайроса.
– Лучше бы его добродушия хватило на месяц.
У двухстворчатых ворот стоял действующий Герой – эталон воина и прославленный стратег армии Посейдона. Мужчина ростом шесть футов, с внушительным телосложением, одетый в стальную кирасу и длинную хламиду[37 - Мужская верхняя одежда в Древней Греции, изготовлявшаяся из шерстяной ткани. Представляла собой продолговатую мантию, которая накладывалась на шею короткой стороной, а застежка укреплялась или на груди, или на правом плече.], казался гигантом по сравнению с еще зелеными юнцами и девушками в тонких хитонах. Собранные в хвост черные волосы и густая борода придавали ему солидности, а два глубоких шрама на лице и оторванная мочка уха внушали страх.
– Мое имя Димостэнис Галанис. Мы познакомимся ближе чуть позже, после того, как каждый из вас получит заслуженную награду, а перед этим мне стоит рассказать об этикете в тронном зале, чтобы избежать неловкостей. Когда ворота откроются, заходите по очереди, одной вереницей. Внутри следует встать чуть поодаль от Посейдона, полукругом так, чтобы всем хватило места. Не разговаривайте и не перешептывайтесь – вы получите право высказаться, когда подойдет ваш черед. После вступительной речи начнется обряд. Первым пойдет тот, что окажется с правого края, вторым будет его сосед по левую руку – повторяйте вплоть до последнего человека. Уже будучи перед Олимпийцем, необходимо поклониться и произнести «мой Владыка», после чего разрешается вольность – скажите ему все, что крутится на уме, но не задерживайте остальных. Затем укажите место, где хотите иметь отметину и предоставьте Богу творить. На этом конец – необходимо вернуться на исходную позицию.
– Насколько это болезненно? – раздался тонкий и одновременно хриплый голос с первых рядов – Каро не смог определить пол говорящего.
– Если в вас до сих пор жива неуверенность, то это лучшее время уйти. – Димостэнис был суров. – Остальных прошу внутрь.
Мужчина распахнул ворота, и впустил молодежь в тронный зал. Просторное помещение высотой в два этажа украшалось многочисленными колоннами коринфского ордера, поддерживающими небосвод – изображенный во весь потолок долгой и скрупулезной работой живописцев Олимп по сей день напоминает повелителю морей о его родном доме. Изящество искусства не обошло и стены: фрески и мозаики демонстрировали могущество и непредсказуемость водной стихии, ее прекрасных и одновременно опасных обывателей, бескрайние просторы владений Посейдона, всадников, стремящихся в битву, и лошадей, мирно пасущихся на лугах.
Занимавшиеся залом архитекторы несомненно знали толк в своем деле: несмотря на поражающую красоту вокруг, все внимание будущих Героев пало на трон и двух гвардейцев в парадных доспехах рядом с ним. На их позолоченных кирасах и поножах имелась незатейливая гравировка в виде дельфиньего плавника, означающая принадлежность солдат к личной армии Посейдона – она состояла из четырех десятков Героев и применялась только в случаях, когда Богу требовалось действовать скрытно от собственного Совета. На головах у мужчин сияли шлема, украшенные кисточкой цвета морской глубины, довершающие их торжественный образ. Икарос завороженно рассматривал гвардейцев, лишь смея предполагать сколько в них покоится силы и мечтая однажды тоже оказаться бок-о-бок с собратьями в этом элитном отряде, однако когда его взгляд скользнул на сидящую на троне фигуру, он понял – они здесь только для вида.
Великолепный и ужасный Посейдон неподвижно восседал на своем законном месте, внимательно наблюдая за входящими в тронный зал людьми. Олимпиец являлся концентрацией всех черт внешности, которые были присущи его народу: черные густые брови, вьющиеся волосы (в его случае достающие до лопаток), бурно растущая борода, пухлые губы и мощная, чуть угловатая челюсть. Подошедший к трону Димостэнис и вовсе был его уменьшенной человеческой копией за исключением своей смуглости – Владыка обладал светлой, нетронутой солнцем кожей и необычайно яркими циановыми глазами.
Каро бесчисленное количество раз видел Посейдона в качестве скульптур и предметов живописи, расположенных в акрополе и на улицах. Даже у него дома имелась маленькая фигурка, наблюдавшая за происходящим в столовой всю осознанную жизнь юноши. «Он все видит», – причитала мать. Тем не менее это был первый раз, когда Икарос лицезрел повелителя морей с закрытым торсом.
На ногах Владыки поблескивали уникальные в изготовлении церемониальные брюки нефритового цвета, состоящие изо льна, который портные обшили множеством металлических пластин – они создавали иллюзию настоящей чешуи, подчеркивая стихию Бога. Сверху тело закрывал кожаный дублет с завязками посередине и вставками на плечах с редким и невероятно дорогим окрасом индиго. В руках Посейдона покоился давний подарок Гефеста – изящный и смертоносный Трезубец. «Он прекрасен!» – восхитился Каро.
Димостэнис покончил с отчетом и сделал шаг в сторону. Мужчина, до этого казавшийся Икаросу гигантом, на фоне поднявшегося с трона Олимпийца оказался всего лишь недоростком – разница между ними достигала целого фута.
– Дети мои! – твердым и звучным голосом, разлетевшимся эхом по залу, обратился к будущим Героям Владыка. – Существует целое множество ремесел, которыми можно заниматься, чтобы заработать громкое имя и хорошие деньги. Каждое из них требует усердия и трудолюбия, не зная пощады к невеждам, однако ваш выбор пал на самый тяжелый и опасный, но в то же время благородный труд среди них – защита своего народа. Изнурительные тренировки, бесконечная строевая подготовка и отказ от благ цивилизации ради того, чтобы в одной из битв встретить смерть в первых рядах, спасая жизни детей и женщин в полисах. Печальная участь большинства солдат. Но неукротимые амбиции повели вас дальше должности гоплита, вынудив с малых лет встать на витиеватую тропу, ведущую к получению шанса кровью и болью заслужить место в одном ряду с лучшими воинами в Гаиа. Нет нужды в перечислении всех испытаний, которые проходят будущие Герои – воспоминания свежи в каждой юной голове. Ясно одно: все было не зря, и ставка сыграла. Прошлым днем в честном отборе вы доказали свою особенность и силу, а упорство, с которым вы стремились к заветному статусу, показало верность государству. Сегодня годы совершенствования окупятся, и часть моей силы в виде метки останется с вами навсегда. После инициации новоиспеченным Героям предстоит еще один период обучения, связанный с основами и тонкостями контроля стихии, углубленным изучением военного ремесла, пробным управлением лохосами[38 - Древнегреческое воинское подразделение.] и участием в настоящих боях. Наконец, после распределения, помимо самой службы, вам уготовано достойное и щедрое вознаграждение: слава, хорошие деньги и принадлежность к высшему обществу. Если вы и дальше готовы преодолевать трудности, а страх перед грузом ответственности и смертью не столь уж велик, приступим к обряду.
Посейдон вернулся к трону и сел на него, жестом подозвав к себе первого человека. Вперед ступил незнакомый Икаросу юноша. Следуя наставлению Димостэниса, он поклонился, произнес уважительное «мой Владыка» и принялся изливать душу. Сколько ни пытался возбужденный Каро услышать хоть часть его монолога, все было напрасно: будущий Герой говорил столь тихо и неразборчиво, что никто позади него не понял и слова.
Черед Каро приближался медленно, но неминуемо. Каждый из молодых людей хотел использовать минуту внимания Бога на полную, чтобы высказать ему свою благодарность за предоставленную возможность получить каплю могущества Олимпа и заверить в готовности служить государству до последнего вздоха – они беспощадно растягивали выделенное им время на речь вдвое или даже втрое. Процесс тянулся уже больше двух часов, когда Рета, стоявшая справа от Икароса, наконец, вышла из полукруга. Внутри юноши все сжалось, а в горле встал ком. Ему стоило больших усилий удержать колени от тряски. «Нельзя опозориться, нельзя опозориться», – билась единственная мысль в его голове. Вскоре девушка закончила говорить и повернулась к Посейдону левым боком, задрав край хитона до бедра. Не вставая со своего места, Владыка вытянул Трезубец и едва коснулся его острием нежной кожи, создавая метку. Аретуса зажмурилась от боли, но не посмела и пискнуть.
Каро направился к роскошному трону на негнущихся ногах, получив от возвращающейся обратно Реты одобрительный кивок. Оказавшись перед украшенным золотом, драгоценными камнями и гравировками престолом, он поднял голову – два холодных циановых глаза внимательно разглядывали его. Лишившийся дыхания и памяти Икарос запоздало поклонился.
– Мой Владыка, – не свойственным ему грубым голосом промолвил юноша. – Вы упомянули солдат, – гоплитов и гипаспистов, – ежедневно отдающих свои жизни на поле боя ради защиты родных земель. Мой отец был одним из таких. Он погиб раньше, чем я мог узнать его самостоятельно, но мать часто вспоминала и рассказывала о нем хорошие вещи. Благодаря ей с самого детства в моей груди зародилось жгучее желание отомстить всем, кто хоть как-то причастен к его смерти. Я горел армией, но не мог позволить себе повторить судьбу отца и возлечь рядом с ним на поле боя, оставив сестру и матушку совсем одних. Родные подсказали, что решением может стать титул Героя. Такие как Димостэнис не бессмертны, но обладают божественными способностями, высоким уровнем мастерства, а главное – ими дорожит государство. Это и привело меня сюда, в тронный зал. Я хочу, чтобы Вы знали имя человека, который не только сражался за Вас до последней капли крови, но и своей отвагой вдохновил сына нести службу. Моего папу звали Иасон Фило.
– Трогательная история. – Голос Посейдона был таким же холодным, как и его глаза. – Я не могу запомнить имена всех погибших солдат, но фамилию будущего Героя постараюсь оставить в памяти. На какую часть тела будет нанесена метка?
– Спина.
Каро развернулся, объятый двоякими чувствами. Медленно опустившись на пол и подогнув под себя ноги, он стянул хитон через голову и прикрыл им причинное место. Едва Трезубец коснулся кожи Икароса, мучительный жар обрушился на него, как проливной дождь в поле, выжигая на спине отметину раскаленным металлом. Почти все до единого подвергнутые сегодня суровому обряду люди корчились и кричали, но Каро лишь закрыл глаза и до боли сжал зубы, видя перед собой застывшее лицо всемогущего Бога, выражающее полное безразличие.
По прошествии трех часов небо успело сменить окрас со светло-голубого на ярко-оранжевый, знаменуя приближающуюся ночь. Свежий воздух немного взбодрил вышедшего из зала Икароса, вернув его в чувства.
– Ты в порядке? – Рета выглядела обеспокоенной.
– Да, – соврал он, но под пристальным взглядом любимой сразу же раскололся. – Я ожидал иного. Я рассказал Посейдону об отце и полагал, что он проявит хоть каплю искреннего сожаления ко мне и уважения к погибшему. Но Владыка не дернул и мускулом!
– Не принимай близко к сердцу. – Девушка взяла его за руки. – Он Бог, Каро! Через него прошли десятки поколений, он был знаком с сотнями тысяч людей и повидал немерено смертей. Не сравнивай его с нами. Все Олимпийцы до единого отличаются от людей – им никогда не постичь ценность и быстротечность человеческой жизни, равно как и нам их бессмертие. Мы всегда будем разными.
– Моих неоправданных ожиданий это не исправит.
Димостэнис остановил молодежь у выхода с площади.
– Я буду с вами откровенен и не стану приукрашать жестокую правду, как это сделал Владыка. Инициация это лишь еще одно испытание, которое вам предстоит пройти перед тем, как получить право называться Героями. Избавьтесь от надежд на легкую прогулку и готовьтесь к худшему развитию событий. Иными словами, не все вернутся домой. Это третий год подряд, когда я вожу группу в Священную пустыню, и оба предыдущих раза часть моих подопечных умирала. Там, на границе, происходят самые ожесточенные столкновения, в которых нет места пощаде и чести. Не думайте, что безупречное владение оружием, ловкость и смекалка полностью вас обезопасят. Это война! На войне может просто не повезти. Но если мы будем действовать слаженно и приглядывать друг за другом как единый отряд, то вероятность проделать весь путь туда и обратно значительно возрастет. От вас требуется только беспрекословное послушание и дисциплина. На подготовку у нас есть неделя, начиная с завтрашнего дня. Я буду ждать на главной арене на рассвете. Не забудьте взять свое оружие.
Проводив взглядом Димостэниса, юноши и девушки еще какое-то время обсуждали Посейдона, нового наставника и хвастались друг другу отметинами, после чего стали разбредаться по домам.
– Каро. – Аретуса прижалась к спине молодого человека и нежным голоском заговорила ему на ухо. – Я сегодня буду дома одна. Не желаешь составить мне компанию?
– А родители?
– Уехали в соседний полис к знакомому отца на несколько дней. Должно быть, жаловаться на непутевую дочь.
– Вряд ли они опустятся до такого.
– Не надо. Просто ответь.
– Я присоединюсь к тебе после того, как зайду к матери, – принял предложение Каро.
Рета кивнула и игриво улыбнулась.
В доме стояла мертвая тишина. Мелина сидела за столом и перебирала пальцами, гадая, что могло задержать сына так долго. «Может ли Бог отказать ему? – спрашивала она себя. – Вдруг он поймет, вдруг догадается? Тогда его ярости хватит снести Икаросу голову прямо в тронном зале, а меня забьют плетьми до смерти в акрополе на потеху толпе». Женщина закусила губу, сдерживая слезы и трусившиеся руки.
За окном почти окончательно стемнело, когда входная дверь протяжно заскрипела, и на пороге появилась таинственная темная фигура. Сердце Мелины замерло, а кровоточащая губа затряслась. Полными ужаса глазами она смотрела за действиями незнакомца, представляя, как сейчас в его руках появится мешок, как он, схватив за волосы, вытащит голову ее сына и как бросит ее на стол, пачкая все вокруг горячим гранатовым соком.
– Мама, почему ты не зажгла свечи? – Икарос отчаянно пытался нащупать огниво, передвигаясь по дому маленькими шажками.
Пораженная своей безграничной фантазией Мелина облегченно выдохнула, быстро вытерла со щеки слезу и бросилась обнимать сына – он как раз поджигал фитиль, разгоняя мрак.
– Как все прошло? – Ее голос еще дрожал.
– Не совсем как я ожидал. Не хочу сейчас об этом говорить. Мы отправимся на инициацию только через неделю, поэтому у нас с тобой будет достаточно времени обсудить прошедший день. Я зашел показать отметину перед тем, как пойти к Рете.
– Тогда поспеши – не заставляй девушку ждать.
Каро быстро сменил вещи на более теплые, затянул пояс на талии и прикрепил к нему ножны с мечом. Повернувшись спиной к матери, он спустил ткань, оставив торс голым – женщина ахнула, увидев образующий рисунок черный шрам вдоль всего позвоночника. Сам юноша еще не рассмотрел результат работы Посейдона, но чувствовал, что метка заняла огромный участок кожи.
– Как оно? – Икароса смутило затянувшееся молчание. – Мама?
Мелина уперлась в ладони и беззвучно рыдала.
– Ты так долго к этому шел! – Она взглянула на своего взрослого мальчика красными глазами и вытерла вытекающую из носа соплю, совсем не устыдившись. – Превозмогая все трудности, боль и мысль, что все может оказаться напрасно. Я так горжусь тобой, так горжусь! Ты станешь одним из лучших Героев! Сердце матери подсказывает мне, а оно не ошибается. Не ошиблось, когда было девичьем, не ошибется и сейчас.
Каро обнял матушку, ощутив прилив утерянных в тронном зале спокойствия и уверенности.
К приходу молодого человека Аретуса организовала интимную атмосферу, затейливо расставив свечи для создания приглушенного света и разлив по чашам вино из амфоры[39 - Большой, суживающийся книзу узкогорлый сосуд с двумя ручками, состоящий из глины], находившейся в тайнике ее родителей. Посвежевший Икарос вернулся к любимой через полчаса, предвкушая долгую ночь.
– Насколько разумно пить перед грядущими тренировками? – Рета заметила перемену настроения, но разговор об этом решила не заводить.
– Капля здоровью не повредит.
Они сделали по глотку терпкого напитка.
– Хочу показать тебе метку. – Не дожидаясь согласия, девушка сняла с Каро пояс с ножнами, усадила его на апоклинтр, и подняла край хитона до самого живота, оголив все, что находилось ниже.
Он облизнул губы и притронулся к грубой коже. Расположенная на бедре лоза, с растущими на ней крупными листьями, опоясывала исполненный в точности до малейших деталей Трезубец Посейдона, направленный острием вверх, прямо к пупку. Юноша хотел рассмотреть рисунок получше, но его взгляд постоянно соскальзывал выше – он больше не мог и не хотел сдерживать желание близости. Резко поднявшись на ноги, Икарос одним движением сорвал с красивого женского тела хитон, полностью оголив Рету, схватил ее за ягодицы и поднял на руки, крепко прижав к себе и страстно поцеловав в губы. Горячая и пылающая любовь охватила их с ног до головы.
Аминтас
– Почему ты так жесток ко мне? – Лежащей на груди мужа Десме не давала покоя мысль, что он вновь отправляется в плаванье.
– Ты здесь ни при чем. – Амин рассматривал ночное небо за окном. – Я не могу спать спокойно, пока неподалеку отсюда существует неизведанная мною угроза, как и не имею права допустить развития событий, при котором она доберется до Афемеона и затронет мирный люд. В том числе тебя и Зойла.
– Есть множество других навархов, которые могли бы справиться с этой задачей. Не надо отговорок, я знаю, как проходят ваши встречи с Прометеем. Это ты уговорил его, ты предложил ему свою кандидатуру.
– Да. – Аминтас не стал увиливать. – Потому что хочу разобраться с этим лично. Я не привык перекладывать свои обязанности на кого-то другого.
– У тебя есть и супружеские обязанности. О них ты почему-то совсем забыл.
– Ты знала, за кого выходишь, знала, какими затяжными могут быть дозоры, и добровольно согласилась на томительное ожидание.
– И сегодня за свою верность я получила пропитанные безразличием слова и новость о еще одном морском путешествии.
Аминтас устало вздохнул, вылез из-под Десмы и повернулся к ней спиной.
– Пора спать.
– Ты все еще любишь меня? Испытываешь ко мне хоть что-нибудь? Я так давно не слышала от тебя теплых слов, так давно не знавала твоего сильного тела, что уже и забыла какого это. Теплятся ли в Аминтасе Ликайосе еще чувства, или служба поглотила его с потрохами?
Мужчина обернулся и навис над женой, принявшись нежно гладить ее по щеке.
– Дес, я просто очень боюсь. Впервые за долгое время меня окутал страх перед неизвестностью. Я не могу думать ни о чем, кроме этого – заслуженный отдых дома будет сравним с заточением в темнице. Прости, Дес. Я обещаю, что после возвращения полностью посвящу себя семейной жизни. В частности тебе. – Он поцеловал ее в губы и лег обратно, с непередаваемым удовольствием погрузившись в сон.
Женщина тупо смотрела в потолок, терзаемая охватившей ее душевной болью. Она чувствовала, что дело вовсе не в страхе. У Амина и раньше бывали тяжелые дозоры, которые беспрерывно следовали друг за другом и растягивались на длинный и напряженный год, но он всегда находил силы и время, чтобы уделить ей внимание. «Может, я перестала его привлекать?» Она заглянула под покрывало, на свою маленькую, но в силу возраста уже висящую грудь, на белые полоски растяжек в районе бедер, на немного выпирающий животик и едва не проронила слезу от досады. «Я больше не возбуждаю его, – с горечью подумалось ей. – Должно быть, какая-то молоденькая шлюха ублажает моего мужа на корабле!» Обида за мгновение сменилась на гнев, и у Десмы появилось резкое желание поколотить лежащего рядом Аминтаса, вцепиться ему в горло и душить до тех пор, пока он не сознается в измене.
Она закрыла глаза, громко выдохнула и привела дыхание в норму, успокоившись так же быстро, как и возбудившись. Ее истерика лишь все усугубит, сбив мужа с толка. Не следует забивать Амину голову новыми переживаниями перед тем, как ему придется держать в руках меч и отчаянно сражаться за свою жизнь – Дес с толком и расстановкой расспросит его обо всем после возвращения, а до тех пор ей предстоит мучиться в догадках.
Женщина перевернулась на бок и предалась воспоминаниям об их первой встрече. Аминтас тогда носил длинные волосы и славился непомерным количеством девушек, побывавших в его постели, которых могучему красавцу даже не приходилось соблазнять – они сами раздвигали перед ним ноги. Он был оправдано высокомерен, весел и слегка заносчив, из-за чего отец, являвшийся в то время навархом, частенько отчитывал находившегося в его команде сына, требуя от него терпения и внутренней гармонии.
Однажды их корабль возвращался из дозора и пришвартовался у скромного острова под названием Великан, прозванного в честь поистине высокой горы, у чьего подножия, при большом желании, можно было разглядеть громадное человеческое лицо. Десма в точности помнит тот вечер, когда увидела Амина в порту, покупая рыбу: высокий, статный, темноглазый молодой человек с редкой щетиной, в которого она тут же влюбилась. Дес считалась едва ли не первой красавицей в своем поселении, поэтому Аминтас сразу разглядел в ней спутницу на ночь. Он подошел к девушке с высоко задранной головой и грацией распустившего хвост павлина, сделал несколько благозвучных комплиментов, сотни раз использованных до этого, и, получив в ответ задорный смех, повел ее в ближайшую таверну угощать золотистым пенным напитком.
Они провели в теплом помещении несколько часов, прежде чем вышли на усеянный галькой пляж. Холодный морской бриз бил им в лицо, освежая и выветривая из дурных голов алкоголь. Желавший до этого плотских утех Амин вдруг осознал, что наполненные искренним интересом расспросы Десмы о военном ремесле пришлись ему по душе больше, чем секс с красивыми, но пустоголовыми бабами – в ней горел теплый ласкающий огонек, который согревал его по-особенному. Они сидели на камнях, опустив ноги в воду и слушали мелодию океана, рассматривая звездное небо. В ту ночь Аминтас пообещал Дес вернуться на остров и забрать ее с собой.
После того, как они обрели друг друга, Амин остепенился: отец не мог нарадоваться его возросшему чувству ответственности, отсутствию привычных загулов и сменяющихся через день женщин в постели. Он становился похожим на него самого, утопая в службе и настоящей любви. Спустя несколько лет у них с Десмой родился ребенок, а еще через два года произошла ужасная трагедия, навсегда изменившая Аминтаса. Воспоминания Дес затуманились, сделались нечеткими и непоследовательными. Она начала путаться в отходящих на второй план мыслях, засыпая все глубже. Словно во сне перед ней возникли очертания тех событий, после чего женщина окончательно провалилась в долгожданное небытие, и наполнявшая ее тревога тут же бесследно улетучилась.
Сладкую дремоту перед долгим днем прервало дите, проснувшееся раньше самого солнца. Пятилетний Зойл, ворочавшийся всю ночь от кошмаров, хотел позавтракать и передвигался по дому на цыпочках в поисках чего-нибудь съестного. Он подошел к стоящим в темноте и прохладе кувшинам, заглянув в каждый из них – не отыскав ничего интересного, паренек собирался спуститься в общую столовую, где всегда работали кулинары, готовые накормить жильцов крепости в любое время суток. Зойл уже закончил надевать обувь, когда его остановил отец.
– Не спится, малыш?
Он отрицательно покачал головой.
– Я слышал ваш разговор с мамой. Ты опять уходишь.
– Надеюсь, ты понимаешь причину. – Амин присел на корточки перед сыном и погладил его щеку.
– Ты должен защитить нас от страшных существ. Но разве это возможно, если ты будешь находиться во многих милях от дома?
– В этом и заключается моя опека – не допустить, чтобы монстры смогли подобраться к вам с мамой слишком близко.
– Я соскучился по нашим играм. – Большие темные глаза блеснули, наполнившись слезами. – По рыбалке вдвоем ранним утром и даже тренировкам с мечом, после которых у меня все болит. Пожалуйста, не уходи! Вдруг ты больше никогда не вернешься?
Внутри Аминтаса что-то громко ухнуло, а мозг больно кольнуло тяжелыми воспоминаниями. На несколько секунд он потерял дар речи, погрузившись в прошлое и словно наяву увидев перемазанные красные руки, судорожно пытающиеся сдержать хлещущую из раны кровь.
– Папа?!
Мужчина отмер и с удивлением осмотрел кровоточащие ладони – ногти так сильно впились в его кожу, что она не выдержала и изверглась горячей жидкостью.
– Почему ты это сказал? – с дрожью в голосе спросил Амин.
– Так случилось с дедушкой. Вы с мамой никогда не рассказывали мне об этом, но я уже достаточно взрослый, чтобы самому все понять.
– Но почему сейчас? – Он вытер руки о белоснежный хитон, который теперь можно было только выбросить, и схватил сына за плечи. – Почему ты не сказал мне того же перед последним дозором?!
– Я не знаю! – расплакался растерянный Зойл. – Я представил, что больше никогда не смогу увидеть тебя!
Аминтас распрямился и сделал шаг назад.
– Нет, малыш, такого не будет, – полным уверенности голосом заявил он. – Мы еще покорим море вместе.
Проведя полчаса с сыном за завтраком, Амин быстро оделся, взял подготовленные с вечера вещи и разбудил жену, чтобы попрощаться и горячо поцеловать ее. Он покинул крепость с первыми пробившимися сквозь плотную завесу облаков лучами. Едва мужчина успел сделать шаг на улицу, пробирающий до мурашек ветер забрался ему за шиворот, заставив вздрогнуть и покрыться гусиной кожей. Его одолевали сомнения и еле уловимый страх. Он отправлялся в пугающую неизвестность, которую не смог рассмотреть даже Прометей: Титан часто предвидел (в своем понимании) важные события, однако в этот раз его дар не расщедрился на подсказку. Значило ли это, что Аминтас в безопасности? Или как раз наоборот?
В столь раннее время пляж практически пустовал: на длинном причале стояло несколько подчиненных Амина и пара рыбаков, складывающих удочки и снасти в покачивающуюся на волнах деревянную лодку. Вдалеке виднелись два корабля с высокими мачтами, на которых покоились закрытые паруса цвета пламени. Это были самые быстрые и самые опасные для навархов корабли, что только имелись в Афемеоне – Стрела и Молния.
Восточный, или, как его еще называют, Золотой океан славился своими жуткими ветрами и бурями, способными вознести взрослого человека к несуществующему Олимпу и затем сбросить его вниз: после жесткого удара о поверхность воды от несчастной жертвы Ананке оставались только разлетевшиеся на дюжину футов вокруг ошметки внутренностей и огромное красное пятно. Отчасти это были всего лишь сказки, которыми пугали детей и чужеземцев – но только отчасти. В здешних краях действительно образовывались торнадо, способные разметать корабли на щепки за несколько секунд, а ветер иногда достигал такой силы, что в продутых ушах были готовы лопнуть перепонки. Именно в такие дни управлять судном становилось смертельно опасно: его бросало из стороны в сторону, направляя к скалам, в днище появлялись бреши, неизбежно ведущие к потоплению, а волны достигали такой высоты, что людей выкидывало за борт (не говоря уже о просыпающейся у каждого из них морской болезни). В случае со Стрелой и Молнией все было еще хуже из-за особенностей конструкции и маленького по сравнению с остальными кораблями веса – во время настоящего шторма они не продержатся и пяти минут.
Аминтас задрал голову, рассматривая не предвещающее солнечной погоды небо. «Если бы я только мог отказаться», – невольно подумал он, но быстро взял себя в руки, мысленно отвесив себе увесистую пощечину. Бежать, догадываясь о грозящей ближайшим к неизведанному острову полисам опасности, не что иное, как трусость. Амин трусом не был.
– Зачем я здесь? – Рука Одиссеуса больно сжала плечо наварха, заставив его обернуться. – Решил поиздеваться? Тебе было мало опозорить меня перед Прометеем? Я чувствовал себя щенком, нагадившим под нос хозяина! – Одес раскраснелся от злости, рыча и брызгая слюной. – Ты нарочно выставил меня предателем и не созревшим воином, готовым в любой момент отречься от покровителя ради собственного могущества! Считаешь себя благодетелем? Спас неразумного от неминуемой смерти? А может, ты просто боишься, что кто-то станет лучше тебя?
– Тебе вовсе не нужны способности, чтобы однажды превзойти меня и стать навархом. – Аминтас сдержал порыв ответного гнева. – Ты один из самых сильных людей в моем отряде, поэтому сейчас я нуждаюсь в тебе как никогда прежде.
– Ты заговариваешь мне зубы. – В глазах Одиссеуса читалось недоверие вперемешку с отвращением.
– Твой проступок указывает лишь на наличие недостатка опыта, который со временем восполнится. Все мы когда-то заблуждались и считали, что это легкий путь – я не собираюсь наказывать кого-либо за стремление защитить государство. – Амин не выплеснул рвущихся наружу эмоций, однако все равно посчитал необходимым напомнить подчиненному об уважении. – И чтобы я больше никогда не слышал фамильярности в свой адрес! Ты мне не друг – еще одна подобная выходка и следующие полгода будешь драить палубу.
Одес благоразумно промолчал и проводил удаляющегося наварха внимательным взглядом темных глаз.
С каждой минутой на пляж прибывало все больше людей – они приветствовали Аминтаса Ликайоса и рассаживались по лодкам, гремя снаряжением и мешками с провизией. Для надежности Амин взял две полностью укомплектованные команды численностью по тридцать человек, прежде работавших друг с другом и прекрасно знающих свое дело. Он не сообщил им целей короткого путешествия и попросил не распространяться о нем, а потому очень удивился, заметив приближающуюся фигуру.
– Ты должна быть еще в постели, Кали.
– Я Смотрящая. Я должна бдеть. – Узкое лицо Калипсо было серьезным.
– Мы едва вернулись из дозора. Отдохни, выпей как следует, да навести родителей. Ты заслужила это, как никто другой.
– Пока мой наварх рассекает волны? Ни за что!
– Я тебя не беру. Хочешь, чтобы я приказал тебе, или уйдешь сама? – Аминтас был непоколебим. – Но прежде расскажи, откуда ты узнала о нашем отбытии?
– Казармы полнятся разными слухами: от самых наивных до исключительно выдуманных. Я и сама не дура – на островах скрывается нечто пугающее. Впервые в ваших глазах читался сковывающий страх, а мое сердце замирало от животного ужаса, стоило нам приблизиться к берегу. Я знала, что вы это так не оставите. Возьмите меня. Дайте и мне возможность доподлинно узнать природу этого страха.
– Ты будешь лишь мешаться на палубе. Между этими людьми имеется сработанность – они на голову выше тебя по подготовке.
– Я готова взять тряпку в руки, сесть на весла или просто забиться в самый дальний угол – только бы попасть на один из этих кораблей.
– Упрямая Лиса! – Амин помассировал лоб. – Мы не будем приближаться к островам, а поглядим на них издалека. Прометей принял решение о высадке полноценной ударной группы, которой я должен посильно обеспечить первоначальную безопасность и пути отхода. Если тебя это устраивает, то запрыгивай.
Аминтас рассматривал забирающуюся в лодку девушку, размышляя, не зря ли он уступил ей. Своей мешаниной маленькая Лисица на деле не доставит команде проблем – при нужде она смогла бы спрятаться даже в пустой комнате, – но за ее действия при появлении неведомой ранее опасности он не ручался. Растерянность может стоить Калипсо жизни. Тем не менее ему было проще взять ее, чем выслушивать бесконечные мольбы и уговоры.
Кали умела как следует присесть на уши. Вся ее натура трубила о наличии у нее длинного языка и врожденной хитрости: лицо девушки украшали узкие скулы с небольшими ямочками на щеках, острый подбородок, миловидный носик, широко распахнутые ярко-зеленые глаза и изогнутые густые брови. Амин в первый же день нарек Калипсо Лисицей из-за ее характерной внешности, а остальные в отряде быстро подхватили это прозвище.
Уже сидя в лодке и качаясь на волнах, Аминтас опустил руку в воду, знакомясь с сегодняшним морем. Желаемого штиля не предвиделось – то поднимающийся, то успокаивающийся ветер мог либо придать кораблям скорости, либо окончательно разбушеваться и превратить воинов в безымянных мертвецов на дне океана. Амин не знал, кому молиться – Прометею, Посейдону или Кайросу, – он обратился ко всем сразу, попросив у них помощи.
Солон
Солнце едва появилось из-за горизонта, озарив теплыми лучами крыши домов. В лицо Солону бил ветер далекого Восточного океана, развевая его редкие седые волосы на голове и подол длинного котта[40 - Туникообразная верхняя одежда с узкими рукавами.]. Стоя на балконе, старик рассматривал город под собой, пытаясь вспомнить, когда он покидал его в последний раз. Столь привычный вид из башни давно стал ему родным: Сол знал, на какой улице и в какой момент появляются дозорные, знал, что по воскресеньям на рыночной площади собираются целые толпы, и нередко происходят драки, что в таверне рядом с акрополем по средам и субботам проходят громкие и веселые гуляния с участием кифаредов и аэдов, чьи задорные песни разносятся на многие роды[41 - Один род равняется примерно пяти метрам.] вокруг, и что глубокой ночью в закоулках часто случаются жестокие убийства, сопровождающиеся душераздирающими криками жертв. Впервые за целые десятилетия советнику Ареса предстоит временно оставить столицу без своего присмотра и отправиться в далекое путешествие.
Солон взвалил на спину мешок с необходимыми ему в дороге вещами и напоследок осмотрел свое жилище, мысленно прощаясь с ним. Заметив сложенные вещи на краю дифроса, он вымученно улыбнулся, отчего его глубокие морщины у уголков губ превратились в уродливые складки. Старик привык носить просторные одеяния, в которых тело двигалось свободно и могло дышать, но для поездки в седле ему пришлось сменить их на тугой дублет, неудобные кожаные штаны и натирающие мозоли сапоги – он в сотый раз поблагодарил давно покойных родителей, что заставляли его читать книги, пока остальные мальчишки игрались с деревянными палками во дворе.
Сол спустился по лестнице и вышел наружу, где его ждала малоприятная встреча.
– Решил податься во все тяжкие на старости лет? – Николаос Фотиадис смотрел на Солона сверху вниз со всей высоты своих шести футов и пяти дюймов – он не горбился, как делал это обычно. – Подумал ли ты, чем это может закончиться?
– Вся работа советника заключается в одних лишь размышлениях и созерцании. Тебе следует вспомнить какого это – работать головой, – покуда титул эпистратега не перешел к кому-либо другому. Впервые Арес настроен серьезно.
– Я уже услышал все упреки в свой адрес – не стоит продолжать поливать меня грязью. Опуская вражду между нами, я пришел без укора, а с советом и здравыми вопросами. Кто остается у власти? Ребенок и два старика, один из которых обыкновенный судья? Каких дел они успеют наворотить в ваше с Богом отсутствие?
– Это не люди с улицы, а верно подобранные умы. Арес предоставил мне право избрать замену, которым я воспользовался благоразумно и хладнокровно.
– Ради чего? Прометея и его послания? – Николаос уже был в курсе. – Это может обернуться трагедией для государства, если вторая рука покровителя клюнет на уловку и окажется в ловушке, где ее история найдет свой трагичный конец.
– Мудрый Титан не станет разрушать отношения с Аресом и навлекать на себя его гнев ради умерщвления обыкновенной феории. Он не знает, что к нему едет советник.
– Ты в этом уверен? Полагаешь, у Прометея нет глаз в Лонче? К нему сегодня же полетит ворон с письмом, когда всего один человек из окна своего дома не увидит привычной картины: Солона Тавулариса на балконе с чашей вина в руке. Сопоставить одно с другим труда не составит.
–Так или иначе, но моя жизнь не стоит спокойного быта наших соседей.
– Может, Прометей и не совершит убийства, но тогда он упечет тебя за решетку и станет требовать от Ареса заключения сделки с немыслимыми ранее условиями. В хитрости, как и во многом другом, Титану не занимать.
– Никола, мы всего лишь пара немощных стариков на закате насыщенной богатыми историями жизни. Отличие лишь в том, что я не боюсь признавать этого и уже давно смирился с мыслью о вечном покое. – Солон почти не соврал. – Арес найдет нового советника и узрит истинное лицо соседа, тысячелетиями притворявшегося мирным Богом – своей жертвой я в последний раз принесу пользу государству. Однако Титан преследует совершенно другие цели и не желает власти – мне ничего не угрожает на Золотых Островах.
– Признаю, ты всегда мог похвастаться красноречием – из уст одного из умнейших людей в столице все звучит складно. Но парировать утверждение о наличии угрозы в пути тебе все же не удастся: леса на окраинах кишат монстрами, которые только и ждут подходящего момента, чтобы выпрыгнуть из засады и поживиться человечиной. Безобидный старик, не способный противостоять в бою даже крестьянину, – прекрасная жертва для изголодавшихся по плоти из высшего света кровожадных существ.
– У высшего света будет хорошее сопровождение. Вчерашним днем я запросил Героя у архонта Исократа – он уважил просьбу.
– Этого может оказаться недостаточно. – Николаос вошел во вкус – ему доставляло удовольствие указывать Солу на существенные недостатки его затеи. – Достопочтенный возраст является еще одной неоспоримой опасностью: ехать на лошади, спать в тавернах и шатрах, часто недоедать из-за спешки или неудачной охоты это совершенно не те условия, к которым ты привык, располагая всеми удобствами в Лонче. Простуда, понос, чесотка и прочие неприятности поджидают на тракте каждого путешественника – они доставят много проблем, если не сведут тебя в могилу.
– Я учел и такое развитие событий, заранее приобретя самые разнообразные снадобья, поэтому теперь готов встретиться лицом к лицу с любыми невзгодами.
Николаос Фотиадис закатил глаза и взглянул в небо.
– На счастье, есть в этом всем толика радости и для меня. Я пришел сообщить, что сопровождение во главе с Керберосом Иоанну уже ждет феорию у конюшен.
– Ты шутишь! – Солон натянуто улыбнулся, показав верхний ряд кривых пожелтевших зубов. – Только не он. Этот наглый, чрезмерно много возомнивший о себе грубиян, который презирает всех, кто не держал в руках оружия, не подходит. Замени его!
– Боюсь, что ничего не могу с этим поделать. – Никола казался самым счастливым человеком на свете. – Желаю удачного путешествия, советник!
Сол смотрел вслед едва ли не приплясывающему эпистратегу, стуча зубами и сжимая кулаки от злости.
Мужчина медленно вошел в конюшню и глубоко вдохнул хорошо знакомые ему запахи. В стойлах находились вычищенные и оседланные лошади, сгорающие от ожидания чувства свободы. Они фыркали и переминались с ноги на ногу, стуча копытами по устланной сеном земле.
– Как поживаешь, друг? – Кербер потрепал морду пятнистого коня. – Готов немного побегать?
В ответ раздалось задорное ржание.
– И ты, рыжик? Будешь жевать мураву вдоль дороги? Хорошее животное. Потерпите еще немного, и мы погоним вас самым быстрым галопом из всех, что бывают.
На улице тихо переговаривались четыре десятка солдат, готовясь к долгой поездке. Они были облечены в легкую броню, собираясь надеть кольчугу чуть позже, когда отдалятся от столицы и окажутся у щедрого на бандитов и опасных животных участка дороги. В воздухе витало неприкрытое недовольство, вызванное необычным заданием с неясными целями, но высказывать свое негодование никто не решался. Никто, кроме Кербероса.
– Советник, вас никак охватило слабоумие? Иначе не верится, что всего одно письмо способно заставить столь сообразительного, мудрого и расчетливого человека вдруг бросить все дела и отправиться на край света, чтобы просто погостить у Прометея.
– Значит вы это так называете? – Солон по привычке перенял манеру разговора собеседника. – Хотя тут нечему удивляться – солдатам, должно быть, и о словах «феория» и «переговоры» неизвестно. Все бы вам оружием размахивать.
– Пока дети, женщины и полные сил чтецы прячутся за каменными стенами, я со своими людьми встречаю врага на поле боя и даю ему отпор. Это самое оружие защищает все государство, чтобы подобные вам трусы могли дальше наслаждаться едой и напитками, мягкой краббатионе и горячими телами юных девиц.
– Армия хоть раз задавалась вопросом, откуда у нее берутся мечи, копья, кирасы и кольчуги, шатры и продовольствие? Задумывалась, как тяжело утолить желания всех и каждого и какие ужасающие своей жестокостью решения иногда приходится принимать Совету, чтобы государство продолжало цвести и благоухать? Без знаний философов, асклепиадов и политических деятелей, в том числе моих, вы кучка варваров, способных лишь осуществлять набеги и устраивать побоища в тавернах.
Повисло гнетущее молчание. Солдаты смотрели на сбившегося с ровного дыхания старика теперь не только с недоверием, но и откровенной ненавистью. Разгневанный принижением военного ремесла Кербер порывался сказать что-нибудь колкое в ответ, но смог вовремя взять себя в руки и положить конец бессмысленной перепалке.
– Чего мы добиваемся от Прометея? Хотелось бы знать, за что идет война на этот раз.
– Я и сам толком не сведаю. Со слов Бога, Гаиа грозит опасность, но раскрыть ее подробности он не посчитал необходимым. Не исключено, что вся затея обернется путешествием впустую.
– Тогда позвольте узнать, какой интерес советника Ареса в этом всем? Если Титан написал несколько скомканных строк и позвал феорию, то почему едете вы?
– Таковы были условия покровителя: либо я, либо никто.
– И вы согласились? Руководствуясь чем? Желанием посмотреть на мир перед смертью?
– У меня имелись на то веские причины. – Сол не мог сознаться, что не справился с охватившей его тревогой и полностью доверился сердцу, как наивный юнец.
– Ну да, не наших голов дело. – Керберос скорчил саркастическую гримасу и сдался. – Вы на коне ездить умеете?
– Разумеется, – не раздумывая ответил советник.
– Когда последний раз сидели в седле?
– Уже не припомню. Должно быть, лет тридцать назад.
Кербер прикрыл глаза и громко выдохнул.
Солон разложил некоторые вещи в седельные сумки, а опустевший мешок закрепил сверху, проверив надежность крепления несколько раз. Будучи помоложе, он действительно выезжал за пределы города верхом, но с тех пор его тело покинули сила и ловкость, а на боках и животе появился жир. Сол не был уверен, что совладает с животным.
Солдаты одним привычным движением запрыгнули на коней и взяли поводья в руки, сдерживая порывы особенно бойких жеребцов убежать. Советник внимательно наблюдал за ними, пытаясь вспомнить, как делал это сам. Ничего сложного в том, чтобы поставить правую ногу в стремя и забросить свое тело наверх, не было, однако дряблые мышцы старика, привыкшего сидеть за столом и часами копаться в папирусах, могли подвести его и поднять на смех перед крепкими воинами. Он предпринял первую попытку сесть в седло, но оттолкнулся слишком слабо и лишь нелепо покачнулся, продолжив стоять одной ногой в стремени – послышались тихие смешки. Собравшись с духом, кряхтящий Солон прыгнул еще раз и избежал позора.
Однажды выученные основы забыть уже было нельзя. Сол ударил животное пятками по бокам и двинулся вперед, направив лошадь по дороге при помощи поводьев.
– Что-то вы все же умеете. – Кербер поравнялся с советником и направил колонну к городским воротам. – Предупреждаю заранее, дальше у вас власти не будет. Ради своей же безопасности засуньте всю напыщенность высшего света себе в зад и слушайтесь меня. И снимите брошь с груди, пока к нам не сбежались бандиты со всего Гаиа.
– Не надо так со мной разговаривать. – Убрав охваченный пламенем золотой меч за пазуху, старик насупился. – Я не один из ваших мальчиков, не имеющих право голоса. Ваше поле – ваши правила, но терпеть нахальство и молчать я не стану.
– Как угодно, только делайте это как можно реже. – На лице Иоанну появилась мерзкая улыбка.
Город еще не проснулся после долгого сна, поэтому центральные улицы пока были полупустыми. Солон смотрел на Лонче с высоты, с нескрываемым интересом разглядывая сторонящихся коней обывателей – они радовали его глаз своей опрятностью и в меру дорогими одеяниями. Бог войны всегда тратил на любимое дело огромные ресурсы, но даже он за тысячи лет правления пришел к простой истине, что сытый народ – верный народ. Тем не менее среди достойных людей то и дело мелькали маленькие беспризорники в грязной одежде, со спутанными волосами и кляксами на лице. Лишившись родителей в совсем юном возрасте, им было уготовано единственное будущее, выражающееся в нищете и воровстве. Сол одно время пытался это изменить, инициировав постройку военных лагерей, специализирующихся на воспитании таких детей. Гвардия ходила по всему городу и отлавливала юрких мальцов, избавляя честный люд от проворных карманников и назойливых попрошаек – через несколько лет бездомная малышня должна была пополнить ряды армии свежей кровью. Все могло бы сложиться, знай Солон заранее, что эти маленькие ублюдки готовы отказаться от всех благ цивилизации, лишь бы не иметь дел с государевыми служителями. Они сбегали, проказничали и даже забили насмерть двух солдат при помощи выданных им деревянных мечей, размозжив кисти рук и лица мужчин до такой степени, что собратья последних смогли опознать трупы только по личным вещам. Арес быстро прикрыл инициативу советника, наказав ему больше не лезть в дела Исократа Чакона. Но смотря на измазанных в грязи детей, Сол вдруг загорелся желанием вновь реализовать свою идею, кардинально изменив подход к детям.
– Братья, подайте на хлеб! – Мужчина в обносках сидел на крыльце таверны с обмотанной культей вместо правой руки и тянул раскрытую ладонь к проходящей мимо колонне, прося милостыню.
– Позор тебе, калека! – крикнул кто-то из всадников. – Снова просишь на опохмел и врешь об этом. Подними зад и найди работу. Где-нибудь пригодится даже такой, как ты.
Солон вытащил из кошеля монету номиналом в одну драхму и бросил ее мужчине, когда проезжал мимо.
– Благодарю, уважаемый!
– Зря. – Кербер смотрел вперед безучастным взглядом. – Он действительно пропьет деньги.
– Я полагаю, солдат, лишившийся руки на войне, видел в жизни достаточно боли, чтобы иметь право забыться. Рано или поздно он либо умрет в горячке, либо одумается и покончит с выпивкой. Всяко лучше, чем появление еще одного бандита на улицах Лонче, хоть и неполноценного.
– Таки вы признаете заслуги воинов? – удивился Керберос.
– И всегда признавал. В конце концов, у нас один покровитель. Просто многие солдаты по неизвестной мне причине упорно не хотят считать не державших оружия в руках мужчин таковыми.
– Неужели? – Иоанну взметнул брови.
– Расскажите о предстоящем нам пути. – Сол не желал вновь разжигать бестолковый спор.
– Мы направляемся в портовый город Физе. Не близкий свет, но это лучшая отправная точка, чтобы попасть к Восточному океану, избежав встречи с кораблями Артемиды.
– И сколько времени это займет?
– Все зависит от вас, советник. Можно успеть за две недели, если ехать галопом с парой остановок днем и полноценным привалом ночью, но, вероятно, вам будет тяжело держать быстрый темп, и все растянется на долгий месяц.
– Ставлю срок в четырнадцать дней, за который мы обязаны оказаться на судне. – Солон не собирался тратить на дорогу в одну сторону целый лунный цикл. – Убедитесь, что у ваших подчиненных хватит сил уложиться в данный промежуток.
Кербер пришел в шок от самоуверенности и наглости старика.
– Мои люди выдержат столько, сколько я им прикажу, но вам следует поубавить свои ожидания – седло и тронос это разные вещи.
– Я крепче, чем кажусь. – Солон показательно выпрямился и выпятил грудь. – Добавляем к этому трое суток плавания до Афемеона и получаем семнадцать дней, верно?
– Если свезет с погодой, то да. Но это очень оптимистичные цифры, если не сказать сказочные.
Всадники ненадолго остановились у ведущих из города ворот, где стратег обменялся парой слов со стражей и забрал у них маленький сверток, после чего повел колонну дальше. Проехав под каменным сводом, Сол обернулся, чтобы разглядеть огромный серебряный щит, встроенный между двух лопаток[42 - Конструктивный или декоративный плоский вертикальный выступ на поверхности стены, имеющий базу и капитель.] на стене. Переливаясь на солнце, он защищал Лонче от стихийных бедствий и болезней, являясь талисманом для всех его жителей. Вполне возможно, старик видит эту картину в последний раз: кем бы ни пытался казаться Солон перед другими, он не переставал быть слабым старцем с хрупким здоровьем. Из-за спешки его может хватить приступ, от длительной езды верхом свести мышцы и парализовать, а от холодного ветра и сна на земле свалить простуда, которая выльется в харканье кровью. В конце концов, у него может выпасть прямая кишка из зада. Однако советник не лгал в разговоре с Николаосом – он жаждет жить, но не боится смерти.
Икарос
Боковым зрением запыхавшийся Каро видел пролетающие мимо размытые переулки и стены многочисленных зданий, не отличая друг от друга таверн, пекарен и жилых домов. Он бежал стремглав к акрополю, обгоняя медлительных обывателей и дерзко расталкивая занимающих всю ширину дороги людей, даже не помышляя притормозить – вслед они кричали ему непристойности и угрозы. Рета держалась совсем рядом, не уступая юноше ни в скорости, ни в наглости. Из-за чрезмерного баловства алкоголем и ласками длиною в ночь они совершенно забылись и проспали рассвет – опоздание на первый тренировочный день к Димостэнису было неприемлемо. За наслаждение молодым людям пришлось расплачиваться тупой головной болью с утра и поедающими их изнутри чувствами стыда и беспокойства. Бег и свежий воздух немного прояснили юные разумы, однако бьющую в колокола тревогу они унять не могли.
Четверо гвардейцев, подобно величественным статуям, неподвижно стояли перед входом в акрополь, проверяя у всех желающих войти внутрь местных жителей наличие индивидуального жетона, необходимого для доступа к сердцу города. Будущие Герои передали им свои подвески и погрузились в недолгое, но томительное ожидание, пока двое мужчин прощупывали выгравированные на металле элементы. Получив жетоны обратно, отдышавшиеся молодые люди направились к главной арене Триаины – оставалось совсем немного.
Сбивать с ног здешний люд было чревато неприятными последствиями, поэтому Икарос двигался аккуратнее и вел себя сдержаннее. Миновав высокие арки, пышные зеленые сады и просторный мемориал с отлитыми из драгоценных металлов бюстами увековеченных в истории Героев, юноша с девушкой оказались у закрытых ворот, где им предстояло потратить еще одну минуту своего столь драгоценного сейчас времени.
– Икарос Фило. – Каро опередил вопрос гвардейца.
– Аретуса Раптиса, – последовала его примеру Рета.
– Поздравляю с успешным отбором, – ободряюще кивнул караульный и открыл одну из створок ворот.
Димостэнис стоял в центре арены и орудовал громким поставленным голосом, повествуя о чем-то серьезном. Услышав звук заскрипевшей древесины, он повернул голову и заметил опоздавших подчиненных, безуспешно попытавшихся слиться с толпой, но заострять внимание на них не стал и продолжил свой монолог как ни в чем не бывало.
Позади Димостэниса стояло девять незнакомых Каро людей. Разношерстные мужчины и две женщины были одеты в легкие одеяния без единого элемента защиты и имели при себе убранное за спину или спрятанное в ножны оружие. Юноша насчитал среди них двух копейщиков, одну девушку (достаточно молодую, чтобы называться таковой) с кинжалами, настоящего Олимпийского воина с двуручным мечом и пятерых приверженцев золотого стандарта. Без сомнений, все они являлись Героями: у них были изящные сильные тела, и присутствовала неповторимая грациозность движений.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/vyacheslav-yalov/deti-bogov-71237215/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Учебное заведение в Древней Греции, сочетавшее элементы общеобразовательного курса с курсом физической подготовки.
2
Греческая баня.
3
Небольшая частная лечебница в Древней Греции.
4
Древнегреческий врач.
5
Имеет множество значений, в данном случае уважительное обращение. Схоже с нынешним англоязычном сэр.
6
Верхняя одежда в виде прямоугольного куска ткани в Древней Греции, надевался поверх хитона.
7
Древнегреческие музыканты.
8
Древнегреческие поэты и певцы.
9
Древнегреческие фокусники и трюкачи.
10
Древнегреческие легкие воины-всадники ближнего боя.
11
Древнегреческие правительственные лица, управляющие своим округом.
12
Древнегреческий полководец.
13
Высшая военная должность в Древней Греции.
14
Ритуальное пиршество в Древней Греции.
15
Обеденное ложе в Древней Греции.
16
Древнегреческий тяжеловооруженный пеший воин.
17
Древнегреческий военный чин. Таксиархи командовали отдельными полками тяжелой пехоты.
18
Ложе в Древней Греции, которое использовалось во время еды и бесед.
19
Древнегреческий стул с гнутой спинкой и «саблевидными», изогнутыми наружу, ножками.
20
Командующий флотом в Древней Греции.
21
Античный гребной военный корабль с двумя рядами весел.
22
Делегация в Древней Греции.
23
Предатель.
24
Здание для собраний, бесед.
25
Царь.
26
Города-государства в Древней Греции, в данном случае города под управлением архонта, подчиняющегося анаксу.
27
Воины в Древней Греции, имевшие более легкое вооружение, нежели гоплиты, и прикрывавшие фланги.
28
Декоративная стенка, возведенная над венчающим сооружение карнизом.
29
Ограждение террасы, балкона, состоящее из фигурных столбиков.
30
30 – Кровать.
31
Ответственный за сохранность казны.
32
Ответственный за проверку отчетов должностных лиц.
33
Совет.
34
Суд присяжных в Древней Греции.
35
Украшение из мрамора или терракоты в виде пальметты или щита с рельефом.
36
В данном случае имеет значение учитель, наставник.
37
Мужская верхняя одежда в Древней Греции, изготовлявшаяся из шерстяной ткани. Представляла собой продолговатую мантию, которая накладывалась на шею короткой стороной, а застежка укреплялась или на груди, или на правом плече.
38
Древнегреческое воинское подразделение.
39
Большой, суживающийся книзу узкогорлый сосуд с двумя ручками, состоящий из глины
40
Туникообразная верхняя одежда с узкими рукавами.
41
Один род равняется примерно пяти метрам.
42
Конструктивный или декоративный плоский вертикальный выступ на поверхности стены, имеющий базу и капитель.
Вячеслав Ялов
Олимп всегда полнился заговорами, предательствами и убийствами. Когда Боги вновь сошлись в кровавой борьбе за престол, намереваясь низвергнуть Зевса с трона, междоусобная война разрослась до невиданных ранее размеров, прежний мир рухнул вместе с Олимпом, а единицы выживших Титанов и Титановых отпрысков упали с небес на кишащую тварями землю, не сумев позабыть старых обид даже после краха родного дома.
Прометей вознамерился пробудить в опьяненных злобой Богах давно забытые чувства и вылепил из глины подобие себя самого, коего нарек человеком: безвинное, непорочное, девственно чистое существо. Люди должны были явить свету любовь, благородство и надежду, а явили силу, сплоченность и нужду в лидере, чем не преминули воспользоваться самопровозглашенные Цари.
Вячеслав Ялов
Дети Богов
Икарос
Во внутреннем дворике акрополя раздался оглушающий визг, и на спину Икароса Фило запрыгнула девушка.
– У тебя получилось! – Она обвила руками шею юноши и принялась целовать его в щеку. – Я знала, что ты справишься!
Каро засмеялся, опустил Аретусу на землю и крепко обнял ее.
– Мы сделали это вдвоем, – прошептал он. – В один год, оба со второй попытки. Можешь поверить в такое чудо?
Глаза Реты сверкнули от радости, она отрицательно покачала головой и страстно поцеловала любимого в губы.
Худощавая женщина стремительно приближалась к радующейся друг за друга молодой паре, не в силах сдержать слез.
– Сынок! – Мелина уперлась в плечо своего ребенка и зарыдала от счастья.
Каро прижал мать к себе и ласково погладил ее по волосам.
– Отец гордился бы тобой, будь он еще жив. – Она посмотрела на него с искренней улыбкой, которую уже давно не являла белому свету. – Невероятно бы гордился.
– Он будет многократно отомщен мною на поле боя. Осталось совсем немного и все, что ты вложила в меня, окупится. Я не повторю его судьбу, мама.
– Я знаю. Вот-вот ты станешь Героем, после чего уже никто не сможет тебя остановить.
Женщина достала платочек и бережливо вытерла кровь со свежих ссадин на лице сына, после чего обратила свой взор на побагровевшую от услышанного разговора Аретусу – она все еще стеснялась матери своего молодого человека.
– Ты тоже молодец, Рета. Приходи сегодня ужинать к нам – отметим ваш успешный отбор.
Девушка растерялась от столь внезапного приглашения и не смогла произнести больше нескольких нечленораздельных звуков в ответ, глазами попросив помощи у Каро.
– Мы с удовольствием явимся вместе, но сначала нам необходимо повидаться с учителями, – быстро сообразил он. – Они просили не разбегаться сразу после дуэлей, а собраться всем на тренировочных площадках.
– Я как раз успею приготовить что-нибудь особенное, – удовлетворено кивнула Мелина. – Не задерживайтесь!
– Твоя мать наверняка считает меня дурой. – Рета жаловалась на это не впервые. – Почему я каждый раз теряю дар речи, как только вижу ее?
– Не считает, – не впервые отвечал ей Икарос. – Она высказывалась о тебе в очень хорошем свете, и я не раз озвучивал ее слова. А теперь ты прошла отбор и тоже станешь Героем – отныне для моей мамы не может быть невестки лучше, чем Аретуса Раптиса. Она не переживет нашего расставания.
– Ей и не придется.
– Конечно. – Он положил руки на талию девушки и несколько раз ее поцеловал. – Надо спешить, иначе опоздаем.
Люди быстрым шагом направились по дорожке из известняка, миновав безмятежно журчащий фонтан в самом центре дворика и живые зеленые ковры вокруг него. Чаша источника была выполнена из белого мрамора и украшалась разноцветной мозаикой на внутренней стороне и изящными узорами в виде водных обитателей на внешней, разукрашенными в лазурный и малахитовый цвета; лучи летнего солнца, уже прошедшего точку зенита, отражались от пляшущей воды, добавляя ей красок и безразборно отбрасывая свои блики вокруг. Будущие Герои вошли в длинный, тускло освещенный коридор с расписными рисунками на стенах, дошли до развилки, эхом шагов нарушив тишину, и на короткое время попрощались друг с другом, разойдясь каждый по своей площадке.
Икарос оставил за спиной резные колонны, отполированные до блеска ступени и соединяющий две части здания мостик над искусственным прудом, где жили пресноводные рыбы, и плавали селезни с утками – юноша оказался перед охраняемыми двумя стражниками массивными дверями. Могучие мужчины были закованы в начищенные латы с ног до головы, с их широких плеч ниспадали голубые плащи с нарисованным золотистым гербом, а в ножнах покоились заточенные до небывалой остроты клинки. Простояв на посту весь день в полном обмундировании, они распространяли вокруг себя уже въевшийся в окружение невыносимый запах пота.
Каро вытащил из-под промокшей и запачканной в чужой крови туники незаурядную подвеску в виде именного жетона с выгравированными символами, которые обозначали секции акрополя, куда юноше был предоставлен доступ. Подделать такое изделие не под силу даже самому лучшему кузнецу в столице – при создании каждого экземпляра используются инструменты наивысшего качества и уникальная техника ковки и литья, которые в совокупности позволяют достичь изумительной детализации. Караульный внимательно осмотрел жетон и провел пальцами по его поверхности, нащупав шифр в виде сложившихся в два слова выпуклых точек.
– Ваше имя. – Скрытый под шлемом человек давно запомнил лицо ежедневно приходящего тренироваться Икароса, но у него имелась не терпящая своеволия установка – проверять всех до единого.
– Икарос Фило.
Подвеска перекочевала обратно на шею юноши, и створки заскрипели под собственной тяжестью, медленно открывшись.
Площадка для подготовки будущих Героев представляла из себя окруженную четырьмя стенами песчаную арену под открытым небом, на которой разместились три труднопреодолимые полосы препятствий и простенький гимнасий[1 - Учебное заведение в Древней Греции, сочетавшее элементы общеобразовательного курса с курсом физической подготовки.], предназначенный сугубо для увеличения физической силы будущих воинов. Вдоль стен, под крышей декоративной аркады, на обладающих внушительной мускулатурой обнаженных мужчинах в виде скульптур стояли твердые скамьи, которые использовались учениками для отдыха и высокой знатью для наблюдения за процессом обучения. Также вдоль площадки, помимо главного входа, расположились четыре двери меньших размеров. Они вели в комнату для переодевания, оружейное помещение с богатым арсеналом, редко функционирующий лаконикум[2 - Греческая баня.] и просторную ятрейю[3 - Небольшая частная лечебница в Древней Греции.] с опытным асклепиадом[4 - Древнегреческий врач.] и широким спектром хирургических инструментов.
– Ты в грязном, Каро. – Окинос Костаки скрестил руки на груди.
– Я не успел переодеться, кириос[5 - Имеет множество значений, в данном случае уважительное обращение. Схоже с нынешним англоязычном сэр.].
– Иди умойся и смени одежду, пока мы не начали. Праздновать победу в таком виде не положено.
На песке сидели несколько боевых товарищей Икароса. Все они тоже принимали участие в отборе, однако подавляющее большинство, как это всегда происходит, испытание не прошло. Юноша легким бегом добрался до входа в раздевальную комнату, где господствовал исходящий от множества молодых людей шум и гам. Стоило одному из них заметить вошедшего Каро, как громкие разговоры и смех сменились на многоголосый рев, сводящийся к поздравлениям и похвале будущего Героя. Последний прекрасно видел, кто радуется за него искренне, а кто скрывает за улыбкой зависть и даже ненависть к более везучему и способному собрату. Он ответно словесно поощрил торжествующих приятелей и принялся переодеваться.
На полке лежал аккуратно сложенный хитон белого цвета и синий плащ с самой простой застежкой у шеи. Сняв тунику вместе с набедренной повязкой, Икарос остался стоять полностью голым – он вытер остатки влаги со своего тела грязными тканями и положил их на скамью, сразу после этого прикрывшись просторными одеяниями. Юноша потуже затянул ремешок на поясе, набросил гиматий[6 - Верхняя одежда в виде прямоугольного куска ткани в Древней Греции, надевался поверх хитона.] и спешно вернулся на арену, чтобы успеть умыться.
Лаконикум сегодня работал только частично: очаги в сферических комнатах не были разожжены, слуги не заполнили купальни и бассейны водой, а на мраморных полках отсутствовали полотенца, которые спасали от ожогов. Функционировал лишь круговой умывальник с несколькими закрытыми при помощи металлических задвижек носиками и размещенные под ними известняковые тары с маленькой решеткой посередине, куда утекала вода. Каро дернул за рычажок и подставил голову под освежающую струю, избавляясь от прилипших крови, пыли и пота. Его стянутая кожа, наконец, задышала, а грязные спутанные волосы распрямились и перестали выглядеть неухоженными.
Все товарищи Икароса уже собрались в центре тренировочной площадки, приготовившись слушать последнее наставление учителя. Окинос стоял в той же позе, с руками на груди, наблюдая, как перед ним активно собирается молодежь.
– Внимание! – Мужчина выпрямился и выдержал паузу, ожидая, пока стихнут все разговоры. – Сегодня состоялось заключительное испытание, которое ознаменовало конец путешествия длиною в год. Я хочу поблагодарить каждого из вас за то, что вы прошли этот путь от начала и до конца, не позволив эмоциям и боли сломить ваш боевой дух. Я был жесток и беспощаден, строг, но в то же время справедлив. Вы все достойные люди и отлично обученные воины, которые в будущем встанут на защиту нашего государства – в статусе Героя или обычного человека. Истинно, любой из здесь присутствующих еще сможет завоевать вожделенный титул, если продолжит совершенствоваться. Не отступайтесь и опробуйте силы в следующем году. На этом я попрошу покинуть наше общество тех, кто потерпел неудачу.
Послышались тихие разговоры между приятелями, шуршание песка и одежды, короткие и сдержанные прощания с кириосом – из нескольких десятков учеников на арене осталось лишь четырнадцать.
– Примите мои чистосердечные поздравления! – Всегда серьезный Окинос позволил себе легкую улыбку. – Вы исполнили свою заветную мечту, ради которой трудились всю сознательную жизнь. Слезы, травмы и ежедневные изнурительные тренировки уже позади – вы на пороге славы и высшего света. Стоит сделать последний шаг, после чего люди станут называть вас Героями. Однако я предостерегаю: это будет самый сложный шаг на вашем пути. Дайте себе день отдыха, отпразднуйте, а затем соберите остатки сил и завершите начатое. Завтра состоится долгожданная встреча, после которой вы попадете в руки Димостэниса – искусного бойца, лучшего в столице, если не во всем государстве. Он будет вашим проводником в Священную пустыню и новым учителем, поэтому моя роль в обучении на этом заканчивается. Надеюсь, вы навестите меня после завершения инициации.
Окинос еще раз выразил свою благодарность за плодотворную работу, после чего отпустил юношей – они прощались с ним намного эмоциональней, нежели их товарищи до этого. Икарос сказал кириосу последние слова, обменялся несколькими фразами с собратьями и покинул площадку, направившись навстречу возлюбленной. Он прошел немногим дальше коридора с настенными рисунками и встретил Рету поцелуем.
– Все еще не верю. – Она была по-настоящему счастлива. – Это самый прекрасный момент в моей жизни.
Громко обсуждая процесс сегодняшнего отбора и предстоящую встречу с Владыкой, молодая пара покинула акрополь и прошла по ступеням вниз, спустившись обратно в город. Триаина сегодня гуляла: кифареды[7 - Древнегреческие музыканты.] и аэды[8 - Древнегреческие поэты и певцы.] вышли на улицы, чтобы исполнить свои лучшие композиции, поражающие мастерством и ловкостью рук тауматурги[9 - Древнегреческие фокусники и трюкачи.] явились из театров на потеху толпе, а очаровывающие плавными движениями танцоры зазывали людей покружиться вместе с ними. Жители столицы развесили разноцветные платочки на балконах, усеяли дороги цветами и разоделись в лучшие костюмы, которыми только владели. Даже продавцы, что в иной день будут драться до последнего обола, в праздник не скупились и отдавали мелкий товар за полцены.
Отдыхали не только крестьяне, но и люди из высших сословий: всегда серьезные и хмурые гиппеи[10 - Древнегреческие легкие воины-всадники ближнего боя.], демархи[11 - Древнегреческие правительственные лица, управляющие своим округом.] и многие другие титулованные жители и гости столицы охотно присоединялись к общественным гуляниям, не страшась получить клеймо легкомысленных простаков за неуместную улыбку или громкий смех. Веселиться и радоваться в этот день позволялось всем, ведь для этого имелась веская причина – государство вскоре получит новоиспеченных Героев. Будущие стратеги[12 - Древнегреческий полководец.] и эпистратеги[13 - Высшая военная должность в Древней Греции.], учителя искусства фехтования и главы разведки – военное ремесло ежегодно пополнялось столь значимыми фигурами, которые выросли из протеже Бога.
Икарос с Аретусой прогуливались по узким улочкам, сторонясь пробегающую мимо детвору и выпивших взрослых. Никто из них не знал лиц и имен победителей в отборе, празднуя не вознесение новых личностей на верхушку иерархии, а ее усиление и смену поколений в высшем свете. Рета, тем не менее, ощущала себя в центре внимания и не могла сдержать рвущиеся наружу эмоции. Всю дорогу она напевала незатейливую мелодию, несколько раз присоединялась к танцам и дважды уговорила Каро выпить каплю вина, которое владельцы соответствующих заведений наливали бесплатно по всему городу для завлечения гостей. Раскрепостившись и разговорившись с несколькими незнакомцами в тавернах, они уже не хотели покидать сердце Триаины и возвращаться домой, особенно девушка, однако юноша пересилил себя и повел Аретусу по более спокойным местам.
Отголоски торжества шумели и на окраине, но все они медленно перетекали к акрополю, где вечером состоятся задорные пляски и невиданных размеров симпосий[14 - Ритуальное пиршество в Древней Греции.], где произнесут пламенные речи и под восторженные крики запустят в небо греческий огонь, где лучники выпустят столп огненных стрел и почтут память погибших Героев. Икарос второй год подряд пропускал празднование: первый из-за горячи поражение, а второй, прямо сейчас, из-за возлагаемой на победителя ответственности. Ему нельзя расслабляться и терять голову в танцах и литрах алкоголя – Окинос в своей речи не преувеличил опасность похода в Священную пустыню, хоть и не решился сказать главного. До конца дойдут не все.
В доме стоял головокружительный запах копченого тунца с салатом и свежеиспеченных хлебных лепешек. Мелина бегала меж двух столов, расставляя тары с разнообразными блюдами и чаши с разбавленным водой вином. Рядом с посудой уже горели свечи, освещая центр комнаты – вечер подкрался незаметно. Женщина обрадовалась своевременному появлению сына вместе с гостем и усадила обоих на апоклинтры[15 - Обеденное ложе в Древней Греции.], продолжив выставлять еду.
– Орехи? – удивился Каро. – А это что, мама? Свежие груши? Откуда такие деньги?
– В праздник не жалко. – Она махнула рукой. – Вскоре это станет нашей ежедневной трапезой – Герои получают много. Мы вновь сможем жить на широкую ногу.
– Но ты купила это заранее.
– Сегодня с утра. Я знала, что ты победишь.
– Поражаюсь тебе. – Он взял в руки фрукт и почти вкусил его сладкую мякоть, как вдруг ладонь оказалась пуста.
– Это на десерт! – Мелина вернула грушу на место.
Закончив с приготовлениями, женщина села за стол к Аретусе.
– Каро, что не так? – Резко переменившийся в лице Икарос восседал напротив матери в смятении. – Располагайся как следует и приступай к еде.
– Твоя дань традициям не знает границ.
Он поставил руки на мебель и принялся толкать ее – дерево заскрипело, царапая пол.
– Так нельзя!
Каро не слушал, и налитое в чашу вино пролилось, запачкав рукава его хитона. Ошеломленная мать пыталась остановить сына словами, но все было напрасно – он успокоился лишь после того, как два стола соединились друг с другом.
– Это наш общий праздник. Мой, твой, Реты и Меланты. Все мы приложили усилия, чтобы сейчас иметь право трапезничать и радоваться достигнутому успеху. Почему тогда мы не можем сидеть вместе?
– Уважай своих предков. – Мелина не злилась, но говорила настойчиво. – Мужчины и женщины всегда принимали пищу отдельно друг от друга.
– Коль ты так верна прошлому, то кто в семье главный, согласно традициям?
– Мужчина.
– Тогда почему ты еще споришь?
Женщина сощурила глаза, не найдясь, что ответить; Икарос насупился, собираясь стоять на своем до конца.
– Рета, как нам следует поступить с твоей точки зрения? – Мелина быстро нашла место, на которое нужно давить в этом споре.
Аретуса онемела, испуганно захлопав глазами и от растерянности глупо открыв рот.
Меланта бежала домой, надеясь услышать хорошие новости. В кулаке она сжимала простенький, но красивый перстень с гравировкой в виде лошадиной головы, которым хотела наградить своего брата. Или утешить, если испытания не дались ему и в этот раз. Своим появлением на пороге девушка вызвала у родственников поток странных вопросов – она пропустила все мимо ушей, отметив только наличие гостя и разнообразие вкусностей на организованном матерью ужине.
– Каро, ты молодец! – взвизгнула Мела и бросилась целовать его в щеки. – Ты Герой!
– Пока лишь номинально.
– Извини, я не смогла прийти. В хозяйстве не дают поблажек даже по таким грандиозным праздникам. Зато у меня есть подарок!
Она передала перстень брату.
– Какой красивый! – Он прокрутил украшение в руках и надел на палец. – И стоит наверное дорого. Не нужно было вам обеим так тратиться ради меня.
– Об этом не беспокойся. – Меланта подняла руку в приветственном жесте. – Хайре, Рета.
– Хайре. – Аретуса до сих пор пребывала в легком недоумении от произошедшего.
– Вижу, ты тоже справилась с испытаниями.
Мела пододвинула апоклинтр поближе к столу и легла на левый бок. Налив себе вина, она озвучила поздравление и испробовала сладкий напиток.
***
Несмотря на властвующую снаружи темноту, праздник был в самом разгаре: люд кричал веселыми и пьяными голосами, распевал песни и смеялся до коликов. Икарос и Аретуса вышли за стены города, свернув на проселочную дорогу, которая вела к дому девушки.
– У тебя хорошая семья. – Под влиянием алкоголя Рета легко нашла общий язык с родственницами возлюбленного. – Приятно знать, что за твоей спиной стоят близкие, готовые оказать помощь в любой момент.
– Не просто готовы, а делают это ежедневно. Мой успех – это их заслуга. Я не знавал обычной работы в своей жизни, тратя все время на тренировки. Я питался, одевался и покупал оружие на их деньги. Мама и сестра отказывали себе во всем ради меня. Когда отец обеспечивал семью, было проще.
– Они не боятся потерять и тебя?
– Я буду Героем, а не обычным гоплитом[16 - Древнегреческий тяжеловооруженный пеший воин.], как папа. Это не дарует мне бессмертность, но и не позволит таксиарху[17 - Древнегреческий военный чин. Таксиархи командовали отдельными полками тяжелой пехоты.] отправить на убой. Ты осведомлена обо всех нюансах нашего титула не хуже меня. – Каро сорвал травинку и сунул ее в рот. – Что до твоих родителей? Они и сегодня не промолвили ни слова?
– Нет, в этот раз они прочитали мне нотацию. Повторились, что военное ремесло не женское дело и напомнили о моей никчемности. Попросили не позорить их семью в акрополе, а в спину пожелали потерпеть неудачу. Нет у них дочери после того, как я впервые ослушалась отца. Оттого будет приятней сообщить им об успешном выступлении.
– Они не достойны тебя, Рета. После инициации ты сможешь забыть их навсегда, если захочешь. Но ближайшие дни придется терпеть.
– Я терплю целое десятилетие, – усмехнулась девушка. – Несколько суток ничего уже не изменят.
Они остановились в пятидесяти ярдах от дома.
– Я волнуюсь. – Аретуса встревоженно посмотрела на юношу. – Завтра мы впервые увидим Его так близко.
– Не только увидим, но и формально станем его детьми. Ты уже выбрала место для отметки?
– Узнаешь на церемонии, – подразнила она Каро. – Надо идти, иначе не успеем отдохнуть. Береги себя и будь аккуратен на обратном пути.
– Вряд ли со мной может что-то случиться. – Икарос положил ладонь на навершие меча.
– Я об этом и говорю. Не заруби какого-нибудь дурака.
Юноша серьезно кивнул, поцеловал девушку и попрощался с ней до завтрашнего дня.
Аминтас
Амин поежился от холода и еще сильнее закутался в кожаную куртку с длинным подолом. Он сидел на обитой медвежьей шкурой скамье и в очередной раз рассматривал просторное помещение, ожидая своего череда.
Высокий потолок был украшен рисунками великого в прошлом Олимпа, рассказывающими о произошедшем много тысячелетий назад конфликте. Глядя на витиеватые очертания Богов и их оружия, мужчина пытался вообразить изображенные битвы в действии – получалось у него неважно. Еще подростком он полностью выучил историю Гаиа, с самого детства взращивался для защиты своего народа и знавал не один десяток битв с ужасающими существами, однако представить дуэль яростного Зевса и поднимающегося из-под воды Посейдона мог с трудом и только общими картинками.
В стене напротив входа камин потрескивал поленьями, жадно съедая в пламени древесину и даруя тепло в ответ. За расположившимся у огня письменным столом покровитель Амина трудился изо дня в день, подписывая папирусы и лично заполняя отчеты о работе Смотрящих, которые затем отправлялись во временный архив в виде прилегающих к столу массивных сундуков – они регулярно начинали ломиться от количества исписанного пергамента и дипломов; центральная часть галереи изначально предназначалась для отдыха, но чаще использовалась для переговоров и дремоты в их ожидании. Она состояла из нескольких махровых ковров, мягких клиний[18 - Ложе в Древней Греции, которое использовалось во время еды и бесед.] и треножного столика, на котором помещались кувшин и чаши с напитками.
Аминтас перевел взгляд на стоящие вдоль стены шкафы, где была собрана целая библиотека. Поэмы, пьесы, трактаты и недавно появившиеся романы – в изобилии книг можно было утонуть. Амин любил читать, но после рождения сына не успевал уделять внимание своему интересу: служба и домашний быт поглотили его полностью, оставив время только на сон.
Мужчина посмотрел на стремительно портящуюся погоду через широкие окна и поежился еще раз. Остальной интерьер не выделялся чем-то особенным: настенные канделябры с зажженными свечами освещали галерею в темное время суток, а выполненные из темного дерева клисмосы[19 - Древнегреческий стул с гнутой спинкой и «саблевидными», изогнутыми наружу, ножками.], шкафчики и расписные шкатулки наполняли ее уютом.
Наконец, последний отчитавшийся наварх[20 - Командующий флотом в Древней Греции.] покинул помещение, и Аминтас остался с покровителем наедине.
– Я заинтригован. – Крупная фигура с внушительной мускулатурой и длинными вьющимися волосами села напротив Амина. – Обычно из всех докладчиков ты покидаешь меня первым, но сегодня у тебя имеется нечто особенное, требующее чуть больше внимания.
– Ты как всегда проницателен, Отец, однако я принес скверные вести.
– Твой дозор в далеких землях должен был закончиться месяц назад – мне не терпится услышать новости о тамошних водах, какими бы они ни были. Что вызвало такую задержку?
– Мы бороздили океан на севере, порой высаживаясь на острова и устраивая охоту на поднявшихся из пещер и гротов монстров. Дни текли буднично, не вызывая у команды тягот, пока под конец дозора сам Посейдон не ополчился против нас. Небо разразилось громом, и на корабли обрушились волны невиданных размеров. Черные тучи закрыли свет луны и звезд, оставив людей на палубе захлебываться брызжущей со всех сторон соленой водой в кромешной темноте – они кричали от страха и полученных увечий. В ту ночь я потерял больше людей, чем за неполный месяц до этого.
– Глупая, но неизбежная гибель. – Прометей громко и протяжно выдохнул. – Становится нелегко, когда твое дитя покидает Гаиа столь рано – не успокаивает даже осознание принесенных им благ. Тем не менее смерть неотъемлема от жизни людей.
– Мы почтили их память как следует, – заверил Амин, более не желая вспоминать разбухшие и окровавленные тела подопечных. – Когда шторм миновал, корабли выбросило еще севернее, за пределы границ государства. Долгое время мы плыли по велению ветра, оказывая помощь раненым, проводя посильную починку мачт и приводя трюм в порядок – Борей направил биремы[21 - Античный гребной военный корабль с двумя рядами весел.] к берегам островов, которые мне не удалось найти ни на одной из карт даже здесь, в Афемеоне.
Молния за окном на мгновение осветила галерею.
– Ты не ступал на новые земли, – уверенно заявил Прометей.
– И вновь твой дар не подводит, Отец. Мне хватило мудрости остаться на палубе, однако ее оказалось недостаточно, чтобы укротить любопытство. Я обогнул все скопление островов не менее десятка раз, прежде чем был вынужден вернуться домой из-за закончившегося продовольствия.
– Потраченное время себя оправдало?
Аминтас отрицательно покачал головой.
– В тех густых зарослях скрывается что-то еще, помимо широко распространенных в Гаиа существ. Вся команда это чувствовала. Оно вызывало у нас первобытный страх каждый раз, как мы проплывали мимо. Страх необъяснимый и несоизмеримый ни с чем иным – некто прячется на островах и отпугивает людей. Вероятно, мы столкнулись с новой веткой развития кровожадных созданий.
– Ты просишь у меня разрешения отправиться обратно и обыскать найденные земли? – Прометей пригладил бороду. – В таком случае я вынужден тебе отказать. Будет разумней, если на острова поплывет боевой отряд, который убедится в существовании новых особей и при необходимости уничтожит гнездо. Ты проделал прекрасную работу, но роль Смотрящих на этом заканчивается.
– Выслушай меня, Отец. – Амин прильнул к Богу. – Это нечто большее, нежели обычные монстры. Посылая туда армию сгоряча, ты рискуешь лишиться всего отряда – позволь сохранить им жизни. Я не вступлю в бой, а стану только наблюдать.
– Зачем существам, которые так любят поживиться человечиной, отпугивать свою еду? – Прометей уже знал ответ. – Если мы не промедлим, то найдем что-то стоящее, ради чего имеет смысл идти на риск. У нас не принято разбрасываться людьми, но и мысль об упущенной возможности мне не мила.
– Дай мне хоть несколько дней! – взмолился Аминтас. – Я успею определить место для безопасной высадки воинов и постараюсь найти пути отхода. Нельзя бросать отряд на произвол судьбы!
– Ты устал, Сын мой. Выдохся после столь долгого морского путешествия. Твоя жена и сын заждались тебя. Что они скажут, когда узнают о твоем новом отбытии?
– Им придется понять, что нести службу – это моя обязанность. А ты и так все понимаешь. Позволь помочь! – От бессилия Амин стукнул кулаком по столу.
Прометей недовольно забормотал, раздумывая вслух.
– Три дня, – согласился он. – Ты прав, что ступать в непроглядный столб огня опрометчиво, но как мне быть, если один из лучших навархов за целый месяц дозора принес мне лишь весть об испытанном им страхе. И все же ты хорошо знаешь свое ремесло, поэтому я доверюсь мастеру: возьмешь два корабля со своими лучшими людьми и встанешь в водах за сотню ярдов от островов. Однако я приказываю тебе не ввязываться в битву и уходить сразу, как почуешь неладное.
– Есть еще одна просьба. – Аминтас впервые за весь разговор опустил взгляд. – Раз мы собираемся применить силу, то нам, должно быть, понадобится помощь остальных.
Безудержный смех заполнил галерею: в окнах задрожало стекло, а у мужчины засвистело в ушах. Прометей истерично хохотал не меньше минуты, прежде чем смог успокоиться и перевести дыхание.
– Сколько сотен лет я пытался образумить их. – Раскрасневшийся Титан быстро вернул себе серьезный вид. – Никто не хочет заниматься истреблением монстров, когда можно убивать друг друга.
– Попробуем еще раз. От нас не убудет.
– Мой статус среди Богов пал так низко, что терять и впрямь нечего. Для них я всего лишь свихнувшийся старик на краю света.
Прометей подошел к широким окнам и уперся взглядом в разбушевавшееся море.
– Кому ты хочешь напомнить о нашем существовании?
– Всем ближайшим соседям.
– Значит, твои варианты это Аид, чья ярость обжигает все так же сильно даже спустя тысячелетия, и чье стремление отомстить всему Олимпу за разрушение его дома и смерть Персефоны стабильно непоколебимо. Это Артемида, чьи земли рвут на части два самых воинственных государства, и у которой на оборону границ уходят все силы и деньги. Это Арес, чье желание установить власть над прочими Богами соизмеримо разве что с его собственным отцом, и чья армия разошлась на все три стороны света, оставив в покое только наши острова ввиду их отрешенности от остального мира. Наконец, это Афина, чьего могущества не хватает, чтобы противостоять Аресу в одиночку, и поэтому ее фронт на четверть состоит из людей Посейдона. Я ничего не запамятовал?
– Надо объяснить им, что это не просто призыв о помощи.
– Не знаю, хочу ли я вовсе пытаться привлечь Олимпийцев. Если на островах мы обретем могущество в том или ином виде, другие Боги непременно заберут его силой, попутно разрушив наш дом.
Прометей замолчал в раздумьях, оставив властвовать в галерее трещащее пламя и завывающий ветер. Амин сидел на том же месте, ожидая, пока его покровитель огласит решение.
– Я отправлю им птиц, но воинов просить не стану. Вместо этого я навею советам Богов страх перед неизвестностью и настою отправить к нам феории[22 - Делегация в Древней Греции.], чтобы те узнали подробности о новых существах. Когда гости прибудут, я либо пущу им пыль в глаза и отправлю восвояси, либо договорюсь о содействии – все будет зависеть от результатов высадки отряда на острова.
Разговор и его результат Аминтасу пришелся не по нраву, однако продолжать торговаться с мудрейшим Титаном он не смел.
– Еще капля твоего времени, Отец. – Амин обернулся, чтобы видеть Прометея. – Кое-что не так с моей командой.
– Кто-то поддался искушению?
– К несчастью. Главный зачинщик уговаривал пойти с ним не меньше сотни солдат, и к сегодняшнему дню его группа насчитывает чуть больше трех десятков человек. Один из отказавшихся рассказал мне о готовящемся дезертирстве. Они не изменники, просто заблудшие души – меня эти люди уже слушать не станут, но, может, ты сможешь переубедить их?
– Ты знаешь, где они сейчас?
– Должно быть, снаряжаются в путь. Отбытие планируется сегодня ночью.
– Идем.
Вырезанное из камня строение возвышалось над утесом Надежды, давно став его неотъемлемой частью. Могучие волны и вечная сырость сделали величественную крепость неаккуратной и совершенно неотличимой от скалы: за века вода обтесала булыжник, и он покрылся мхом. Самую высокую точку, прямо перед обрывом, украшала высокая башня, которая одновременно служила маяком для кораблей и жилищем для Прометея – в ней располагалась и галерея.
Они спустились по громоздкой винтовой лестнице и оказались в огибающем крепость коридоре. Помещения в защитном сооружении всегда отличались своей мрачностью: темные тона, приглушенный свет и полное отсутствие драгоценных камней и металлов способствовали этому. Прометей на протяжении всей своей жизни, – а это без малого целая вечность, – выделялся среди прочих Олимпийцев во всем. Пока те стремились к безграничной власти, возводили не соразмерные со своими потребностями жилища и ставили монументы в честь собственного эго, Титан старался на благо всего Гаиа. Он не позволял кузнецам выплавлять подсвечники и стаканы из чистого золота, не разрешал мебельщикам украшать свой товар бронзой и серебром и запрещал портным использовать жемчужины, минералы и неоправданно дорогие материалы для шитья одежды. Прометей заложил в основу своего государства мысль о скромности, как об основе дисциплины.
Солнце еще не успело зайти за горизонт, когда Афемеон погрузился в непроглядную тьму из-за обрушившейся на крепость грозы: улицы заливало водой, пока люди прятались от разгневанной стихии под крышами. Ремесленные постройки у маяка пустовали после насыщенного работой дня, навеивая тоску, а чуть поодаль в окнах жилищ, сквозь столб дождя, можно было разглядеть теплящиеся очаги. Почти все население столицы состояло из трудящихся на благо армии людей и их семей, рыбаков и рудокопов. Привычных землекопов, пастухов, лесорубов и охотников в крепости не водилось совсем – продовольствие и материалы для возведения сооружений завозились из близлежащих деревень. В Афемеоне даже запрещалось иметь свое дело – жаловали лишь странствующих по стране торговцев, которым предоставлялось временное жилье, и для чьей работы была выделена специальная площадь.
Складские помещения вместе с казармами занимали значительную часть территории вдоль стен. Богатый арсенал разделялся на отдельные постройки по роду войск, для которых он предназначался. Стража, пехота, флот, Смотрящие и прочие – все они снаряжались отдельно друг от друга. Амин и его покровитель прекрасно знали, куда нужно идти.
Дозорных на охране входа в оружейную ожидаемо не оказалось. Прометей толкнул дверь, что в любое другое время была закрыта на замок – она со скрипом отворилась и привлекла к вошедшим фигурам все внимание.
– Отец? – растерялся один из мужчин, забегав глазами точно нашкодивший ребенок.
Тысячелетний старик степенно прошагал по просторному складу. Застанные врасплох воины опустили головы от стыда и неспособности найти подходящие сейчас слова – они дезертировали не потому что не хотели сражаться за своего Бога, а как раз наоборот.
Вперед ступил Одиссеус Аркас – подчиненный Аминтаса и по совместительству подстрекатель собратьев. В прошлом крестьянский мальчик, ниже своего наварха на восемь дюймов, худощавый молодой человек. Он не выделялся ни по физическим параметрам, ни по технике боя, однако стал одним из лучших в команде Амина. Храбрый, но робкий в отношении всего, что не касалось монстров и его службы, хитрый, но ситуативно несмышленый, трезво смотрящий на мир, но забывающийся в мечтах. Одес был человеком противоречий.
– Ты не должен был узнать об этом, Отец. Мы хотели уйти незаметно, чтобы затем вернуться сильнее и продолжить нести нашу службу.
– Неужели вы забыли мои учения? Забыли, как я предостерегал вас от искушения получить непостижимую для человеческого разума силу?
– Мы не смеем пренебрегать твоими уроками, однако отчаялись терять друзей и братьев понапрасну. Как можно сражаться с монстрами, которые являются порождениями крови и плоти Олимпийцев и имеют часть их силы, будучи самыми обыкновенными смертными?
– Посмотрите же, что безмерное могущество сделало с животными. Они охотятся и убивают не ради еды, а ради удовольствия. Пожирают друг друга и уничтожают свой вид. Обратите свой взор на Восток или Запад – люди делают то же самое! Первые Герои были взращены Богами, и теперь все человечество, за исключением нас, состоит из подвергнувшихся их влиянию людей. Я не создавал вас такими, это прочие Олимпийцы отравили беззащитные разумы жаждой к власти и деньгам. Периодами язва добирается даже сюда. – Прометей приблизился к Одесу вплотную. – Ты не первый, кто хочет обрести способности и вернуться домой. Ты даже не в первой тысячи. Но никто и никогда не появился на моем пороге вновь.
Титан поочередно заглянул в глаза каждого.
– Вас не держат здесь насильно. Ступайте, путь открыт. За прекрасную службу я обеспечу желающих покинуть страну всем необходимым и пожелаю увидеть отголосок Кайроса в дороге, что поможет в самый трудный момент. Но тогда нам придется попрощаться навсегда – и вовсе не по моей прихоти.
Планирующие покинуть посты воины перетаптывались на месте в нерешительности. Им предстоял тяжелый выбор: продолжение бессмысленной в их глазах борьбы с бесчисленными существами или неизвестность, запретный плод и нарушение заветов покровителя. Миновала целая минута, прежде чем самые смелые из собравшихся, наконец, зашевелились: одни молча умыкнули за дверь, словно невольные очевидцы личного разговора, другие остались на местах, намереваясь отстаивать свое стремление к могуществу до последнего. Изначально слова Прометея почти никого не переубедили, однако ушедшие люди вызвали цепную реакцию среди единомышленников, и вскоре отряд стал насчитывать чуть более десятка собратьев.
Последним неопределившимся был Одиссеус. Он понимал всю безнадежность задуманного, если отправиться в путь столь маленьким составом, но все равно не желал отступать. Гордыня и жгучее чувство несправедливости властвовали над молодым человеком. Одису хотелось доказать всем и особенно Прометею, что он способен остаться верным делу даже после прохождения инициации; что он способен уничтожать полчища монстров при помощи магии; что это единственное верное средство против хвори Гаиа.
Одиссеус зашагал на выход – здравый смысл одержал над ним верх. Он безмолвно миновал Бога и на мгновение задержался сбоку от наварха.
– Продотес[23 - Предатель.]! – зло бросил Одис и покинул склад, толкнув Амина плечом.
– Мы выйдем из порта через день, – определился со сроками Аминтас, когда остался наедине с Прометеем.
– Я отдам приказ, чтобы к рассвету корабли были готовы. Получишь два самых быстрых из тех, что у нас есть.
– Благодарю, Отец.
Солон
Совет давно был в сборе, когда крупная мужская фигура величественно вошла в лесху[24 - Здание для собраний, бесед.]. Расплывшиеся по сиденьям от долгого ожидания эпистратеги быстро придали себе опрятный вид и сменили скучающие лица на серьезные гримасы, спрятав глаза в подготовленные заранее рукописи. Только один человек осмелился пересечься взглядом с известным своей жестокостью Богом и безмолвно выразить недовольство, связанное с задержкой анакса[25 - Царь.] – последний лишь раздраженно отмахнулся.
– Начнем с насущного. Николаос, я знаю, что наступление на северном фронте вновь вдребезги провалилось. Я хочу знать подробности.
Николаос Фотиадис нервно облизнул губы и уставился в написанные неровным почерком буквы.
– Мы осуществляли нападение одной волной по ключевым позициям армии Афины – крепостям, замкам и полисам[26 - Города-государства в Древней Греции, в данном случае города под управлением архонта, подчиняющегося анаксу.]. Каждое формирование, состоявшее из гоплитов, гипаспистов[27 - Воины в Древней Греции, имевшие более легкое вооружение, нежели гоплиты, и прикрывавшие фланги.] и конниц, выполняло поставленную задачу под управлением отдельного стратега – несколько из них добились успеха.
– Не юли, мне нужны точные цифры.
– Золотой Рубеж, Заснеженный Пик, Поля и Оазис захвачены.
– Четыре из одиннадцати. – Арес остался недовольным. – И конечно стены Змеи вновь остались неприступными.
– Скоро мы окружим крепость и сможем осадить ее со всех сторон.
– Я слушаю эти рассказы не первый год! – взревел Бог, отчего Никола съежился еще больше. – Вместо оправданий поведай, почему сражение было проиграно?
Ночь выдалась особенно холодной и туманной: горящие в лагере огни затухали на расстоянии в двадцать ярдов, а люди в темноте пропадали за три. Николаос решил, что более подходящего момента для нападения не будет и отдал приказ готовиться к штурму. Чуть за полночь войско было готово, и три тысячи солдат двинулись на крепость.
Армия шла скрытно, насколько это позволяли делать закованные в латы мечники и восседающие на лошадях всадники; стратег вел за собой людей, ориентируясь по проглядывающейся сквозь дымку луне.
– Пли! – Крик, от которого замерло сердце каждого подчиненного Ареса, раздался раньше, чем первые ряды смогли увидеть свет стены крепости.
Под смешавшиеся предсмертные и воодушевленные крики войско сменило медленный шаг на бег. Лучники поливали наступающих солдат дождем из стрел – пролилась первая кровь, стремительно переросшая в первую сотню смертей. Они били вслепую, а в ответ получали точные выстрелы – с высоты начали падать тела.
Устрашающие змеиные головы, расставленные вдоль всей стены, выпустили по мощной струе огня из разинутых ртов, и пламя охватило карабкающихся по лестницам воинов Ареса с ног до головы. Под прикрытием пылающих пехотинцев и оглушающие крики умирающих, пока люди Афины закрыли слезящиеся от жара и дыма глаза, к воротам крепости подтащили ручной таран с железным наконечником, выполненным в виде щита. Десять крепких мужчин под громкие команды принялись слаженно пробивать оббитое металлом дерево.
Стратег, не впервые участвующий в битвах у Змеи и сейчас встретивший не такое серьезное сопротивление, как раньше, посчитал это своей заслугой: верно выбранное время и грамотно расставленные дозорные не выдали его планов по штурму раньше нужного, и он нанес неожиданный удар. Когда ворота разлетелись вдребезги, и солдаты стали проникать внутрь защитного сооружения, опытный воевода понял, как сильно он ошибся.
Из темноты, с фланга, на армию налетела тысяча всадников Афины, принявшись рубить головы разбегающихся в разные стороны воинов. Оказавшись зажатой в тиски, основная ударная сила Ареса потеряла единство и слаженность, вынуждено разбившись на немногочисленные группы, что поставило крест на всем наступлении. Смерть была неизбежна, однако войско Бога войны приняло ее с достоинством, бок-о-бок с собратьями и верным оружием в руках.
– Тебя вновь обхитрили. В который раз, Совет?
– Я сбился со счета несколько лет назад. – Солон уже давно предлагал снять с Николаоса ответственность за северный фронт и всячески способствовал этому.
– Пора бы мне прислушаться к старику.
– В этот раз мы не сдадим позиции! – набрался храбрости Никола.
– Вместо настоящего результата ты только обещаешь и пускаешь мне пыль в глаза. Твоя поспешность и вспыльчивость уступают стратегии Афины. Я даю тебе лучших людей, которых имею, выполняю любые запросы и не жалею никаких денег, чтобы добиться победы. Однако пока только проигрываю. – Арес закипал на глазах. – Я устал от горечи поражения и потерянных солдат! Мне нужен более хладнокровный человек на твоем месте.
Николаос в мгновение сделался мрачнее тучи, зная, что от неудовлетворенности покровителя его ничто не спасет. В порыве гнева Бог мог сказать разное, но сейчас он был рассудительным, и это страшнее всего.
– Клеистэнэс. – Арес перевел взгляд со сгорбленного старика с внушительной седой бородой и бакенбардами на своего второго эпистратега. – Ты порадуешь меня сегодня?
– Мои войска продолжают удерживать леса и отбивать нападения по ширине всей границы, мой Анакс. Мы накапливаем силы, чтобы нанести массированный удар и отбросить Артемиду еще дальше.
– Что до Башни? Наступление планируется и там?
– Умрет слишком много людей. – Мужчина на секунду взглянул на Олимпийца карими глазами и тут же вернулся к своим записям. – Мы не знаем гор так же хорошо, как враг. Они постоянно обустраивают новые засады, которые разведчики не успевают обнаруживать. У Артемиды слишком выгодные позиции – я придерживаюсь мнения, что необходимо властвовать на море, перекрывая доступ к поставкам оружия и продовольствия.
– Взять в осаду сотни миль суши, – попробовал предложение на вкус Арес. – И сколько лет остров будет истощаться?
– Десятки. – Клеис облизнул губы. – Может сотни.
– Основной материк меня привлекает больше, – отклонил идею Бог. – Каковы шансы на успех? Не приукрашивай правду, лучше сознайся во всех огрехах сразу.
– Нам не хватает лошадей и стрел. Лучники противника считаются лучшими во всем Гаиа – они расстреливают нашу пехоту еще на подходе, из-за чего мы вынуждены отвечать им тем же. От всадников люди Артемиды избавляются по-своему: кончают животное, а затем расправляются с выпавшими из седел солдатами. Ко всему прочему с недавних пор они подкупают обывателей, чтобы те сжигали наши конюшни и убивали наш скот. Отныне мы никого не пропускаем через границу.
– Не впервые в истории нашей с Артемидой войны она демонстрирует свою истинную натуру. Должно быть, ей известно о готовящемся нападении – враг пытается спровоцировать нас на поспешные действия. Тебе придется повременить с натиском. Продолжай накапливать силы, а озвученный недостаток я восполню.
– Благодарю, Анакс.
Бледнолицый морщинистый старик внимательно наблюдал за Аресом впалыми глазами, хмуря седые брови и ожидая своей очереди.
– Ты знаешь, как я не люблю слушать твои отчеты, – неохотно обратился Бог к Солону. – Ты вечно проливаешь свет на проблемы государства, заставляя меня злиться.
– Я принес новости о будущих Героях Посейдона, – невозмутимо сообщил Сол.
– Но все становится еще хуже, когда ты упоминаешь наших врагов.
– В Триаине на днях прошел отбор на получение метки среди претендентов на статус Героя. Наш человек, наблюдавший за ходом испытаний, сообщил, что в этом году у них подобралась очень сильная группа. Я настоятельно рекомендую незамедлительно послать солдат в пустыню, чтобы помешать противнику обзавестись новыми одаренными.
– Тебе известно, что такие решения наскоком не принимаются. Даже если закрыть глаза на вопрос целесообразности отправления войска так далеко ради предотвращения инициации пары десятков молодых людей, то для выполнения этой задачи мне необходимо прямо сейчас оставить все дела, выдвинуться на север, собрать ответственных за разведку людей и составить вместе с ними маршрут, который гарантирует, что отряд останется незамеченным патрулями Афины и Посейдона. Также мы будем должны определить конкретную точку вхождения Героев и их подопечных в пустыню, чтобы устроить засаду. Почему я узнаю о готовящейся инициации так поздно?
Солон вытащил из-за пазухи аккуратно сложенное письмо и передал его Аресу. Негодующий от проигнорированного вопроса Олимпиец разгладил пергамент: с каждой прочитанной строчкой его брови поднимались все выше, а сжатый рот открывался все шире.
– Хесперос, когда будут готовы наши воспитанники? – обратился он к пятому участнику Совета, который отвечал за подготовку будущих солдат со способностями.
– Не раньше, чем через три месяца, Анакс.
– Это хороший вариант, Сол. Рискованный, но хороший. Отправь птицу в Раскол и приготовься временно взять бразды правления в свои руки. Завтра, перед отбытием, я пошлю за тобой человека. На этом собрание окончено.
По неровному каменному полу заскрипели отодвигаемые клисмосы, и члены Совета стали спешно покидать лесху. Отворившаяся дверь впустила внутрь ослепляющие лучи утреннего солнца и освежающий поток прохладного ветра, от которого языки пламени в стенах заиграли с удвоенной силой.
– Анакс, у меня имеется еще одна новость, – остановил поднявшегося Ареса Солон. – За закрытыми дверьми.
Намеревавшийся успеть решить все насущные дела до завтрашнего восхода Бог присел обратно.
– Докладывай скорее.
– Вы приняли окончательное решение по Николаосу? – спросил старик после того, как они с покровителем остались вдвоем. – Вы его, наконец, замените?
– Не забывай, с кем говоришь!
– Приношу извинения, Анакс, но чем дольше вы будете тянуть с решением, тем больше людей потеряете. Из-за Николаоса мы топчемся на месте уже несколько лет, а вы только и грозитесь выгнать его из Совета, не предпринимая никаких волевых решений.
– Мы обсуждали это – Николу некем заменить. Он горяч головой, но никто из нынешних стратегов не способен обойти его по опыту ведения боевых действий.
– Весь последний опыт Николаоса заключается в неудачных набегах. Раньше он мог руководить атаками и контролировать логистику на фронте, спору нет, но его разум помутился и уже давно перестал быть таким же острым, как в молодости.
– Я повторяться не собираюсь, – разозлился Арес. – Это все, ради чего ты меня задержал?
– Есть еще одно письмо. – Солон вновь достал пергамент из-за пазухи. – На этот раз от Прометея.
– От Прометея? – Бога войны редко можно было увидеть настолько растерянным. – Последний раз он связывался со мной больше века назад.
– Титан предупреждает нас об опасности, но не раскрывает подробностей.
– И впервые не просит солдат, – с любопытством читая письмо, вслух размышлял Олимпиец. – Старик задумал что-то неладное.
– Вы полагаете, это ловушка?
– Уловка. Прометею нужно заманить нас на свои острова.
– Но он зовет феорию – от нее не будет проку.
– У моего собрата очень длинный язык. Он обведет присланных людей вокруг пальца, и они станут молить меня отправить войска Титану, покуда государство не пало от таинственного зла. Прометей, каким бы слабым и беззащитным не казался, очень умен и хитер. Я не раз убеждался в этом.
Нарастающее чувство тревоги разрывало Сола изнутри – оно не позволило ему согласиться с решением покровителя.
– Я не сомневаюсь в вашей рассудительности, Анакс, но вдруг вы не правы? Что нам стоит рискнуть и дать согласие на просьбу Прометея.
– Лишних переживаний. За прошедшие тысячелетия в Гаиа не было обнаружено ни единого монстра, который мог бы угрожать нашему существованию. В этом письме нет ни слова правды.
– Я настаиваю. – Солон был готов переубеждать Ареса любыми способами. – Оставьте мне разобраться с Титаном, и это не станет вашей головной болью.
– Ты прекрасный советник, однако ничего не смыслишь в связях с Богами. Сейчас у меня нет нужды в поддержке принятого решения.
– Ваш богатый опыт мог стать пеленой, сквозь которую вы не видите очевидных для смертных вещей. Завтра вы покинете столицу на продолжительный срок, а вернувшись, получите от меня короткую сводку новостей о проделанной работе.
– Нет, Сол – это не наша забота.
– Но может стать ею. Проблему нужно рубить на корню.
– Откуда взялось такое рвение к помощи Золотым Островам?
– Я предчувствую, что нам необходимо в этом разобраться.
– Люди. – Арес недовольно посмотрел на советника. – Сколько бы лет вы не жили, а искоренить свой главный изъян все не можете – мораль не чужда и тебе.
– Поступим так. – Олимпиец поднялся и подошел к выходу. – Коль твое стремление убедиться в моей правоте столь велико, то поезжай в сети Прометея самолично.
– Но кто тогда возьмет на себя неподъемный груз ответственности за государство? – дался диву Солон.
– Вот и поразмысли перед сном, есть ли у нас на примете еще один способный справиться со столь непростой задачей человек.
Арес покинул лесху, оставив старика в помещении наедине с его неоднозначными мыслями о противоречивом решении анакса.
Солон шел по акрополю в задумчивости, бесцельно проходя мимо роскошных аттиков[28 - Декоративная стенка, возведенная над венчающим сооружение карнизом.] и минуя просторные террасы с изящными балюстрадами[29 - Ограждение террасы, балкона, состоящее из фигурных столбиков.]. Он пытался осознать причину столь абсурдного решения Бога уже треть часа, однако пришел только к одному логичному умозаключению – Арес не верит, что известный своей непомерной ответственностью старик совершит столь невообразимую глупость, приняв предложение Олимпийца. «В этом он прав. Я никогда не поставлю себя или кого-то другого выше государственных интересов».
Вернувшись в свое жилище, расположенное в невысокой башенке, Солу открылась неизменная с утра картина: небрежно разбросанные вещи и помятая краббатионе[30 - 30 – Кровать.]. Советник жил один и слуг внутрь не пускал, опасаясь за безопасность постановлений и множество записей, которые не были предназначены для чужих глаз – убираться ему приходилось самому, и, в силу отсутствия времени, он часто пренебрегал порядком в доме.
Солон наполнил бокал вином до краев и присел в клисмос на балконе, щурясь от яркого солнца. Ему предстоял долгий день раздумий, подсчетов доходов казны и поисков убыточных отраслей за последний месяц. Часто Сола посещала мысль отказаться от должностей иеропа[31 - Ответственный за сохранность казны.] и логиста[32 - Ответственный за проверку отчетов должностных лиц.] из-за возлагаемой на его плечи непосильной нагрузки, однако он быстро вспоминал: ему не на что тратить свободное время. С самой молодости старик посвятил себя наукам, книгам и политике, день за днем проводя в учении. Он не знавал ни женщину в постели, ни развлечений простолюдин, получая удовольствие лишь от личных достижений, выражающихся в успехе государства. Все счастье Солона заключается в труде – он хотел бы умереть за письменным столом с бронзовым пером в руках.
Всплывшие слова Ареса в голове неподвижного Солона, что склонился над бесконечными пергаментами, в третий раз отвлекли старика от работы. Необъяснимое беспокойство пронизывало его насквозь, вынуждая думать о находке Прометея и гадать о правдивости написанных им слов вместо выполнения поставленных задач. Сол чувствовал, что доставшееся ему перед закатом жизни испытание может оказаться проверкой собственного достоинства – хватит еще извилин в его седой голове, чтобы разобраться во всех перипетиях двух Богов? «Для этого мне нужна замена».
Работа в башне закипела с удвоенной силой. Отложив книги с нескончаемыми цифрами в сторону, советник принялся по памяти выписывать имена людей, обладающих достаточно высокими навыками управления для временного исполнения его обязанностей. С должностями иеропа и логиста Солон разобрался быстро, выбрав на эти посты своих хороших знакомых из ареопага[33 - Совет.] местного архонта – заменить кем-то анакса, напротив, оказалось невыполнимой задачей. Совет при Боге, который должен помогать ему вести государственные дела, в случае Ареса существовал только для военных докладов: никто из его членов, за исключением самого Сола и его покровителя, не разбирался в тонкостях управления большими землями и вспыльчивым народом, а значит не подходил и на роль правителя даже на месячный срок.
Во избежание воровства и однобоких решений, старик решил разделить власть между тремя независимыми друг от друга фигурами. Первой из них стал архонт города Лонче – Исократ Чакон. Управляя столицей без малого десяток лет, он добился снижения уровня преступности вдвое, расправившись с главами незаконных объединений и продажными гвардейцами, ощутимо повысил урожайность полей в округе за счет выявления и распятия владельцев-казнокрадов хозяйств, что укрывали часть провизии в своих подвалах, и построил несколько публичных домов, отчего казна теперь ежегодно пополняется на круглую сумму, идущую на постройку лагерей для военных и расширение города.
Вторым человеком, в чьи руки будет передана власть, станет последователь Солона. Энергичный и полный амбиций Маттэйос Панагос успел многому научиться из книг и разговоров с философами и уже давно рвался опробовать свои силы и знания на политическом поприще. Его светлые идеи и решимость могут дать начало крупным реформам, а более зрелые компаньоны сдержат чрезмерный пыл свежей крови.
Над последним членом троицы Сол размышлял дольше всего, будучи не полностью уверенным в каждом из вариантов, однако в конце концов его милость пала на одного из известных судей дикастерии[34 - Суд присяжных в Древней Греции.] – человека из народа. Наличие власти у обывателей в государстве Ареса, где он был единогласным правителем во всех аспектах, выбивалось из принятых норм, но позволяло Богу погрузиться в фундаментальные проблемы и войну с головой, а не выносить приговоры простому люду. Тем не менее последнее слово всегда могло остаться за ним вне зависимости от решения судей.
Еще пять минут Солон рассматривал написанные буквы и собирался с духом, прежде чем спуститься с башни и приказать слуге устроить ему встречу с указанными на пергаменте людьми. Отдышавшись после быстрого спуска с круговой лестницы, Сол присел на ступени, раздумывая, какой он дурак, что отважился на столь безумную авантюру из-за глупого предчувствия. «Проснулся во мне маленький Прометей с даром предвидения, или это старость подобралась слишком близко?»
Икарос
Будущий Герой ступил на придворцовую площадь с восхищением в глазах и распирающим его изнутри чувством гордости. Впервые он видел дом Посейдона так близко, что мог прикоснуться к его блистающим на солнце стенам и рассмотреть в подробностях все изображенные на воротах узоры. Белоснежный и нежно-розовый мрамор украшался лазурным цветом, подчеркивающим своей броскостью антефиксы[35 - Украшение из мрамора или терракоты в виде пальметты или щита с рельефом.] вдоль крыши и широкие окна галерей; за аккуратно высаженными вдоль дворца растениями следило множество слуг, которые ежедневно подрезали и поливали радующие глаз цветы и кустарники; меж зеленью располагались начищенные до бела фонтаны и демонстрирующие всю красоту нагих человеческих тел скульптуры.
В самом центре площади известнейшие скульпторы Триаины установили цветную статую Посейдона с длинными мокрыми волосами на голове и лице и его излюбленным Трезубцем в руках. Стремясь показать все могущество и изящество тела Бога, они оставили в его области паха покоящуюся ткань, а торс и конечности полностью оголили, явив всем гостям дворца идеальную мужскую фигуру: обладающую широкими плечами и грудью, большими руками, с выпирающими вдоль всего предплечья венами, и сильными ногами, состоящими из сплошных мышц. Сегодня Икаросу представится возможность сравнить сооруженное людьми искусство и Посейдона во плоти.
Большинство собратьев Каро и учеников других кириосов[36 - В данном случае имеет значение учитель, наставник.] уже было в сборе и ожидало начала торжественного процесса, сидя на скамьях. Юноша миновал маленькие, разделенные каменными дорожками лужайки с журчащей водой в фонтанчиках-колоколах на них и поприветствовал товарищей.
– Трусишь, Каро? – без смеха спросил Кризаор, самый крепкий из подопечных Окиноса.
– Я волнуюсь до дрожи, но готов к долгожданной встрече, – признался он.
– А вдруг Посейдон отвергнет кого-то из нас?! – встревоженно воскликнул побритый налысо Пилип.
– Успокойтесь. – Менандр, самый зрелый мужчина из их коллектива, положил руки на плечи собратьев. – Отрекитесь от подобных эмоций. Мы с вами будущие Герои. Мы те, кто встанет на защиту нашего народа и кто будет символом его безопасности. Еще вчера можно было позволить себе страх, но с сегодняшнего дня необходимо соответствовать статусу – люди должны видеть в нас силу, которая сокрушит любого врага, и крепкую опору, на которую всегда можно положиться. Тем более не стоит бояться своего Бога – духовного отца и покровителя.
Коротко обсудив с приятелями предстоящие события, – постановку метки, путь до Священной пустыни и инициацию, – Икарос отошел от толпящихся людей в сторону и стал высматривать худенькую фигуру с выгоревшими светлыми волосами по плечи. Повернувшись вокруг своей оси несколько раз, он, наконец, заметил компанию девушек, однако Реты среди них не было.
– Мой Герой! – Аретуса вновь подобралась к юноше сзади и набросилась на него. Ловко избежав потянувшихся к ней рук, она спрыгнула на известняк и улыбнулась во все тридцать два зуба. – Придумал, что скажешь Посейдону, когда предстанешь перед ним?
– Надо будет что-то говорить? – растерялся Каро.
– А ты собрался молчать? Не представишься, не выразишь свое уважение? Это же Бог! Ему нужно кланяться и воздавать почести!
Громкий басистый голос со стороны дворца подозвал будущих Героев к себе.
– Верно. Пусть сегодня на нас снизойдет милость Кайроса.
– Лучше бы его добродушия хватило на месяц.
У двухстворчатых ворот стоял действующий Герой – эталон воина и прославленный стратег армии Посейдона. Мужчина ростом шесть футов, с внушительным телосложением, одетый в стальную кирасу и длинную хламиду[37 - Мужская верхняя одежда в Древней Греции, изготовлявшаяся из шерстяной ткани. Представляла собой продолговатую мантию, которая накладывалась на шею короткой стороной, а застежка укреплялась или на груди, или на правом плече.], казался гигантом по сравнению с еще зелеными юнцами и девушками в тонких хитонах. Собранные в хвост черные волосы и густая борода придавали ему солидности, а два глубоких шрама на лице и оторванная мочка уха внушали страх.
– Мое имя Димостэнис Галанис. Мы познакомимся ближе чуть позже, после того, как каждый из вас получит заслуженную награду, а перед этим мне стоит рассказать об этикете в тронном зале, чтобы избежать неловкостей. Когда ворота откроются, заходите по очереди, одной вереницей. Внутри следует встать чуть поодаль от Посейдона, полукругом так, чтобы всем хватило места. Не разговаривайте и не перешептывайтесь – вы получите право высказаться, когда подойдет ваш черед. После вступительной речи начнется обряд. Первым пойдет тот, что окажется с правого края, вторым будет его сосед по левую руку – повторяйте вплоть до последнего человека. Уже будучи перед Олимпийцем, необходимо поклониться и произнести «мой Владыка», после чего разрешается вольность – скажите ему все, что крутится на уме, но не задерживайте остальных. Затем укажите место, где хотите иметь отметину и предоставьте Богу творить. На этом конец – необходимо вернуться на исходную позицию.
– Насколько это болезненно? – раздался тонкий и одновременно хриплый голос с первых рядов – Каро не смог определить пол говорящего.
– Если в вас до сих пор жива неуверенность, то это лучшее время уйти. – Димостэнис был суров. – Остальных прошу внутрь.
Мужчина распахнул ворота, и впустил молодежь в тронный зал. Просторное помещение высотой в два этажа украшалось многочисленными колоннами коринфского ордера, поддерживающими небосвод – изображенный во весь потолок долгой и скрупулезной работой живописцев Олимп по сей день напоминает повелителю морей о его родном доме. Изящество искусства не обошло и стены: фрески и мозаики демонстрировали могущество и непредсказуемость водной стихии, ее прекрасных и одновременно опасных обывателей, бескрайние просторы владений Посейдона, всадников, стремящихся в битву, и лошадей, мирно пасущихся на лугах.
Занимавшиеся залом архитекторы несомненно знали толк в своем деле: несмотря на поражающую красоту вокруг, все внимание будущих Героев пало на трон и двух гвардейцев в парадных доспехах рядом с ним. На их позолоченных кирасах и поножах имелась незатейливая гравировка в виде дельфиньего плавника, означающая принадлежность солдат к личной армии Посейдона – она состояла из четырех десятков Героев и применялась только в случаях, когда Богу требовалось действовать скрытно от собственного Совета. На головах у мужчин сияли шлема, украшенные кисточкой цвета морской глубины, довершающие их торжественный образ. Икарос завороженно рассматривал гвардейцев, лишь смея предполагать сколько в них покоится силы и мечтая однажды тоже оказаться бок-о-бок с собратьями в этом элитном отряде, однако когда его взгляд скользнул на сидящую на троне фигуру, он понял – они здесь только для вида.
Великолепный и ужасный Посейдон неподвижно восседал на своем законном месте, внимательно наблюдая за входящими в тронный зал людьми. Олимпиец являлся концентрацией всех черт внешности, которые были присущи его народу: черные густые брови, вьющиеся волосы (в его случае достающие до лопаток), бурно растущая борода, пухлые губы и мощная, чуть угловатая челюсть. Подошедший к трону Димостэнис и вовсе был его уменьшенной человеческой копией за исключением своей смуглости – Владыка обладал светлой, нетронутой солнцем кожей и необычайно яркими циановыми глазами.
Каро бесчисленное количество раз видел Посейдона в качестве скульптур и предметов живописи, расположенных в акрополе и на улицах. Даже у него дома имелась маленькая фигурка, наблюдавшая за происходящим в столовой всю осознанную жизнь юноши. «Он все видит», – причитала мать. Тем не менее это был первый раз, когда Икарос лицезрел повелителя морей с закрытым торсом.
На ногах Владыки поблескивали уникальные в изготовлении церемониальные брюки нефритового цвета, состоящие изо льна, который портные обшили множеством металлических пластин – они создавали иллюзию настоящей чешуи, подчеркивая стихию Бога. Сверху тело закрывал кожаный дублет с завязками посередине и вставками на плечах с редким и невероятно дорогим окрасом индиго. В руках Посейдона покоился давний подарок Гефеста – изящный и смертоносный Трезубец. «Он прекрасен!» – восхитился Каро.
Димостэнис покончил с отчетом и сделал шаг в сторону. Мужчина, до этого казавшийся Икаросу гигантом, на фоне поднявшегося с трона Олимпийца оказался всего лишь недоростком – разница между ними достигала целого фута.
– Дети мои! – твердым и звучным голосом, разлетевшимся эхом по залу, обратился к будущим Героям Владыка. – Существует целое множество ремесел, которыми можно заниматься, чтобы заработать громкое имя и хорошие деньги. Каждое из них требует усердия и трудолюбия, не зная пощады к невеждам, однако ваш выбор пал на самый тяжелый и опасный, но в то же время благородный труд среди них – защита своего народа. Изнурительные тренировки, бесконечная строевая подготовка и отказ от благ цивилизации ради того, чтобы в одной из битв встретить смерть в первых рядах, спасая жизни детей и женщин в полисах. Печальная участь большинства солдат. Но неукротимые амбиции повели вас дальше должности гоплита, вынудив с малых лет встать на витиеватую тропу, ведущую к получению шанса кровью и болью заслужить место в одном ряду с лучшими воинами в Гаиа. Нет нужды в перечислении всех испытаний, которые проходят будущие Герои – воспоминания свежи в каждой юной голове. Ясно одно: все было не зря, и ставка сыграла. Прошлым днем в честном отборе вы доказали свою особенность и силу, а упорство, с которым вы стремились к заветному статусу, показало верность государству. Сегодня годы совершенствования окупятся, и часть моей силы в виде метки останется с вами навсегда. После инициации новоиспеченным Героям предстоит еще один период обучения, связанный с основами и тонкостями контроля стихии, углубленным изучением военного ремесла, пробным управлением лохосами[38 - Древнегреческое воинское подразделение.] и участием в настоящих боях. Наконец, после распределения, помимо самой службы, вам уготовано достойное и щедрое вознаграждение: слава, хорошие деньги и принадлежность к высшему обществу. Если вы и дальше готовы преодолевать трудности, а страх перед грузом ответственности и смертью не столь уж велик, приступим к обряду.
Посейдон вернулся к трону и сел на него, жестом подозвав к себе первого человека. Вперед ступил незнакомый Икаросу юноша. Следуя наставлению Димостэниса, он поклонился, произнес уважительное «мой Владыка» и принялся изливать душу. Сколько ни пытался возбужденный Каро услышать хоть часть его монолога, все было напрасно: будущий Герой говорил столь тихо и неразборчиво, что никто позади него не понял и слова.
Черед Каро приближался медленно, но неминуемо. Каждый из молодых людей хотел использовать минуту внимания Бога на полную, чтобы высказать ему свою благодарность за предоставленную возможность получить каплю могущества Олимпа и заверить в готовности служить государству до последнего вздоха – они беспощадно растягивали выделенное им время на речь вдвое или даже втрое. Процесс тянулся уже больше двух часов, когда Рета, стоявшая справа от Икароса, наконец, вышла из полукруга. Внутри юноши все сжалось, а в горле встал ком. Ему стоило больших усилий удержать колени от тряски. «Нельзя опозориться, нельзя опозориться», – билась единственная мысль в его голове. Вскоре девушка закончила говорить и повернулась к Посейдону левым боком, задрав край хитона до бедра. Не вставая со своего места, Владыка вытянул Трезубец и едва коснулся его острием нежной кожи, создавая метку. Аретуса зажмурилась от боли, но не посмела и пискнуть.
Каро направился к роскошному трону на негнущихся ногах, получив от возвращающейся обратно Реты одобрительный кивок. Оказавшись перед украшенным золотом, драгоценными камнями и гравировками престолом, он поднял голову – два холодных циановых глаза внимательно разглядывали его. Лишившийся дыхания и памяти Икарос запоздало поклонился.
– Мой Владыка, – не свойственным ему грубым голосом промолвил юноша. – Вы упомянули солдат, – гоплитов и гипаспистов, – ежедневно отдающих свои жизни на поле боя ради защиты родных земель. Мой отец был одним из таких. Он погиб раньше, чем я мог узнать его самостоятельно, но мать часто вспоминала и рассказывала о нем хорошие вещи. Благодаря ей с самого детства в моей груди зародилось жгучее желание отомстить всем, кто хоть как-то причастен к его смерти. Я горел армией, но не мог позволить себе повторить судьбу отца и возлечь рядом с ним на поле боя, оставив сестру и матушку совсем одних. Родные подсказали, что решением может стать титул Героя. Такие как Димостэнис не бессмертны, но обладают божественными способностями, высоким уровнем мастерства, а главное – ими дорожит государство. Это и привело меня сюда, в тронный зал. Я хочу, чтобы Вы знали имя человека, который не только сражался за Вас до последней капли крови, но и своей отвагой вдохновил сына нести службу. Моего папу звали Иасон Фило.
– Трогательная история. – Голос Посейдона был таким же холодным, как и его глаза. – Я не могу запомнить имена всех погибших солдат, но фамилию будущего Героя постараюсь оставить в памяти. На какую часть тела будет нанесена метка?
– Спина.
Каро развернулся, объятый двоякими чувствами. Медленно опустившись на пол и подогнув под себя ноги, он стянул хитон через голову и прикрыл им причинное место. Едва Трезубец коснулся кожи Икароса, мучительный жар обрушился на него, как проливной дождь в поле, выжигая на спине отметину раскаленным металлом. Почти все до единого подвергнутые сегодня суровому обряду люди корчились и кричали, но Каро лишь закрыл глаза и до боли сжал зубы, видя перед собой застывшее лицо всемогущего Бога, выражающее полное безразличие.
По прошествии трех часов небо успело сменить окрас со светло-голубого на ярко-оранжевый, знаменуя приближающуюся ночь. Свежий воздух немного взбодрил вышедшего из зала Икароса, вернув его в чувства.
– Ты в порядке? – Рета выглядела обеспокоенной.
– Да, – соврал он, но под пристальным взглядом любимой сразу же раскололся. – Я ожидал иного. Я рассказал Посейдону об отце и полагал, что он проявит хоть каплю искреннего сожаления ко мне и уважения к погибшему. Но Владыка не дернул и мускулом!
– Не принимай близко к сердцу. – Девушка взяла его за руки. – Он Бог, Каро! Через него прошли десятки поколений, он был знаком с сотнями тысяч людей и повидал немерено смертей. Не сравнивай его с нами. Все Олимпийцы до единого отличаются от людей – им никогда не постичь ценность и быстротечность человеческой жизни, равно как и нам их бессмертие. Мы всегда будем разными.
– Моих неоправданных ожиданий это не исправит.
Димостэнис остановил молодежь у выхода с площади.
– Я буду с вами откровенен и не стану приукрашать жестокую правду, как это сделал Владыка. Инициация это лишь еще одно испытание, которое вам предстоит пройти перед тем, как получить право называться Героями. Избавьтесь от надежд на легкую прогулку и готовьтесь к худшему развитию событий. Иными словами, не все вернутся домой. Это третий год подряд, когда я вожу группу в Священную пустыню, и оба предыдущих раза часть моих подопечных умирала. Там, на границе, происходят самые ожесточенные столкновения, в которых нет места пощаде и чести. Не думайте, что безупречное владение оружием, ловкость и смекалка полностью вас обезопасят. Это война! На войне может просто не повезти. Но если мы будем действовать слаженно и приглядывать друг за другом как единый отряд, то вероятность проделать весь путь туда и обратно значительно возрастет. От вас требуется только беспрекословное послушание и дисциплина. На подготовку у нас есть неделя, начиная с завтрашнего дня. Я буду ждать на главной арене на рассвете. Не забудьте взять свое оружие.
Проводив взглядом Димостэниса, юноши и девушки еще какое-то время обсуждали Посейдона, нового наставника и хвастались друг другу отметинами, после чего стали разбредаться по домам.
– Каро. – Аретуса прижалась к спине молодого человека и нежным голоском заговорила ему на ухо. – Я сегодня буду дома одна. Не желаешь составить мне компанию?
– А родители?
– Уехали в соседний полис к знакомому отца на несколько дней. Должно быть, жаловаться на непутевую дочь.
– Вряд ли они опустятся до такого.
– Не надо. Просто ответь.
– Я присоединюсь к тебе после того, как зайду к матери, – принял предложение Каро.
Рета кивнула и игриво улыбнулась.
В доме стояла мертвая тишина. Мелина сидела за столом и перебирала пальцами, гадая, что могло задержать сына так долго. «Может ли Бог отказать ему? – спрашивала она себя. – Вдруг он поймет, вдруг догадается? Тогда его ярости хватит снести Икаросу голову прямо в тронном зале, а меня забьют плетьми до смерти в акрополе на потеху толпе». Женщина закусила губу, сдерживая слезы и трусившиеся руки.
За окном почти окончательно стемнело, когда входная дверь протяжно заскрипела, и на пороге появилась таинственная темная фигура. Сердце Мелины замерло, а кровоточащая губа затряслась. Полными ужаса глазами она смотрела за действиями незнакомца, представляя, как сейчас в его руках появится мешок, как он, схватив за волосы, вытащит голову ее сына и как бросит ее на стол, пачкая все вокруг горячим гранатовым соком.
– Мама, почему ты не зажгла свечи? – Икарос отчаянно пытался нащупать огниво, передвигаясь по дому маленькими шажками.
Пораженная своей безграничной фантазией Мелина облегченно выдохнула, быстро вытерла со щеки слезу и бросилась обнимать сына – он как раз поджигал фитиль, разгоняя мрак.
– Как все прошло? – Ее голос еще дрожал.
– Не совсем как я ожидал. Не хочу сейчас об этом говорить. Мы отправимся на инициацию только через неделю, поэтому у нас с тобой будет достаточно времени обсудить прошедший день. Я зашел показать отметину перед тем, как пойти к Рете.
– Тогда поспеши – не заставляй девушку ждать.
Каро быстро сменил вещи на более теплые, затянул пояс на талии и прикрепил к нему ножны с мечом. Повернувшись спиной к матери, он спустил ткань, оставив торс голым – женщина ахнула, увидев образующий рисунок черный шрам вдоль всего позвоночника. Сам юноша еще не рассмотрел результат работы Посейдона, но чувствовал, что метка заняла огромный участок кожи.
– Как оно? – Икароса смутило затянувшееся молчание. – Мама?
Мелина уперлась в ладони и беззвучно рыдала.
– Ты так долго к этому шел! – Она взглянула на своего взрослого мальчика красными глазами и вытерла вытекающую из носа соплю, совсем не устыдившись. – Превозмогая все трудности, боль и мысль, что все может оказаться напрасно. Я так горжусь тобой, так горжусь! Ты станешь одним из лучших Героев! Сердце матери подсказывает мне, а оно не ошибается. Не ошиблось, когда было девичьем, не ошибется и сейчас.
Каро обнял матушку, ощутив прилив утерянных в тронном зале спокойствия и уверенности.
К приходу молодого человека Аретуса организовала интимную атмосферу, затейливо расставив свечи для создания приглушенного света и разлив по чашам вино из амфоры[39 - Большой, суживающийся книзу узкогорлый сосуд с двумя ручками, состоящий из глины], находившейся в тайнике ее родителей. Посвежевший Икарос вернулся к любимой через полчаса, предвкушая долгую ночь.
– Насколько разумно пить перед грядущими тренировками? – Рета заметила перемену настроения, но разговор об этом решила не заводить.
– Капля здоровью не повредит.
Они сделали по глотку терпкого напитка.
– Хочу показать тебе метку. – Не дожидаясь согласия, девушка сняла с Каро пояс с ножнами, усадила его на апоклинтр, и подняла край хитона до самого живота, оголив все, что находилось ниже.
Он облизнул губы и притронулся к грубой коже. Расположенная на бедре лоза, с растущими на ней крупными листьями, опоясывала исполненный в точности до малейших деталей Трезубец Посейдона, направленный острием вверх, прямо к пупку. Юноша хотел рассмотреть рисунок получше, но его взгляд постоянно соскальзывал выше – он больше не мог и не хотел сдерживать желание близости. Резко поднявшись на ноги, Икарос одним движением сорвал с красивого женского тела хитон, полностью оголив Рету, схватил ее за ягодицы и поднял на руки, крепко прижав к себе и страстно поцеловав в губы. Горячая и пылающая любовь охватила их с ног до головы.
Аминтас
– Почему ты так жесток ко мне? – Лежащей на груди мужа Десме не давала покоя мысль, что он вновь отправляется в плаванье.
– Ты здесь ни при чем. – Амин рассматривал ночное небо за окном. – Я не могу спать спокойно, пока неподалеку отсюда существует неизведанная мною угроза, как и не имею права допустить развития событий, при котором она доберется до Афемеона и затронет мирный люд. В том числе тебя и Зойла.
– Есть множество других навархов, которые могли бы справиться с этой задачей. Не надо отговорок, я знаю, как проходят ваши встречи с Прометеем. Это ты уговорил его, ты предложил ему свою кандидатуру.
– Да. – Аминтас не стал увиливать. – Потому что хочу разобраться с этим лично. Я не привык перекладывать свои обязанности на кого-то другого.
– У тебя есть и супружеские обязанности. О них ты почему-то совсем забыл.
– Ты знала, за кого выходишь, знала, какими затяжными могут быть дозоры, и добровольно согласилась на томительное ожидание.
– И сегодня за свою верность я получила пропитанные безразличием слова и новость о еще одном морском путешествии.
Аминтас устало вздохнул, вылез из-под Десмы и повернулся к ней спиной.
– Пора спать.
– Ты все еще любишь меня? Испытываешь ко мне хоть что-нибудь? Я так давно не слышала от тебя теплых слов, так давно не знавала твоего сильного тела, что уже и забыла какого это. Теплятся ли в Аминтасе Ликайосе еще чувства, или служба поглотила его с потрохами?
Мужчина обернулся и навис над женой, принявшись нежно гладить ее по щеке.
– Дес, я просто очень боюсь. Впервые за долгое время меня окутал страх перед неизвестностью. Я не могу думать ни о чем, кроме этого – заслуженный отдых дома будет сравним с заточением в темнице. Прости, Дес. Я обещаю, что после возвращения полностью посвящу себя семейной жизни. В частности тебе. – Он поцеловал ее в губы и лег обратно, с непередаваемым удовольствием погрузившись в сон.
Женщина тупо смотрела в потолок, терзаемая охватившей ее душевной болью. Она чувствовала, что дело вовсе не в страхе. У Амина и раньше бывали тяжелые дозоры, которые беспрерывно следовали друг за другом и растягивались на длинный и напряженный год, но он всегда находил силы и время, чтобы уделить ей внимание. «Может, я перестала его привлекать?» Она заглянула под покрывало, на свою маленькую, но в силу возраста уже висящую грудь, на белые полоски растяжек в районе бедер, на немного выпирающий животик и едва не проронила слезу от досады. «Я больше не возбуждаю его, – с горечью подумалось ей. – Должно быть, какая-то молоденькая шлюха ублажает моего мужа на корабле!» Обида за мгновение сменилась на гнев, и у Десмы появилось резкое желание поколотить лежащего рядом Аминтаса, вцепиться ему в горло и душить до тех пор, пока он не сознается в измене.
Она закрыла глаза, громко выдохнула и привела дыхание в норму, успокоившись так же быстро, как и возбудившись. Ее истерика лишь все усугубит, сбив мужа с толка. Не следует забивать Амину голову новыми переживаниями перед тем, как ему придется держать в руках меч и отчаянно сражаться за свою жизнь – Дес с толком и расстановкой расспросит его обо всем после возвращения, а до тех пор ей предстоит мучиться в догадках.
Женщина перевернулась на бок и предалась воспоминаниям об их первой встрече. Аминтас тогда носил длинные волосы и славился непомерным количеством девушек, побывавших в его постели, которых могучему красавцу даже не приходилось соблазнять – они сами раздвигали перед ним ноги. Он был оправдано высокомерен, весел и слегка заносчив, из-за чего отец, являвшийся в то время навархом, частенько отчитывал находившегося в его команде сына, требуя от него терпения и внутренней гармонии.
Однажды их корабль возвращался из дозора и пришвартовался у скромного острова под названием Великан, прозванного в честь поистине высокой горы, у чьего подножия, при большом желании, можно было разглядеть громадное человеческое лицо. Десма в точности помнит тот вечер, когда увидела Амина в порту, покупая рыбу: высокий, статный, темноглазый молодой человек с редкой щетиной, в которого она тут же влюбилась. Дес считалась едва ли не первой красавицей в своем поселении, поэтому Аминтас сразу разглядел в ней спутницу на ночь. Он подошел к девушке с высоко задранной головой и грацией распустившего хвост павлина, сделал несколько благозвучных комплиментов, сотни раз использованных до этого, и, получив в ответ задорный смех, повел ее в ближайшую таверну угощать золотистым пенным напитком.
Они провели в теплом помещении несколько часов, прежде чем вышли на усеянный галькой пляж. Холодный морской бриз бил им в лицо, освежая и выветривая из дурных голов алкоголь. Желавший до этого плотских утех Амин вдруг осознал, что наполненные искренним интересом расспросы Десмы о военном ремесле пришлись ему по душе больше, чем секс с красивыми, но пустоголовыми бабами – в ней горел теплый ласкающий огонек, который согревал его по-особенному. Они сидели на камнях, опустив ноги в воду и слушали мелодию океана, рассматривая звездное небо. В ту ночь Аминтас пообещал Дес вернуться на остров и забрать ее с собой.
После того, как они обрели друг друга, Амин остепенился: отец не мог нарадоваться его возросшему чувству ответственности, отсутствию привычных загулов и сменяющихся через день женщин в постели. Он становился похожим на него самого, утопая в службе и настоящей любви. Спустя несколько лет у них с Десмой родился ребенок, а еще через два года произошла ужасная трагедия, навсегда изменившая Аминтаса. Воспоминания Дес затуманились, сделались нечеткими и непоследовательными. Она начала путаться в отходящих на второй план мыслях, засыпая все глубже. Словно во сне перед ней возникли очертания тех событий, после чего женщина окончательно провалилась в долгожданное небытие, и наполнявшая ее тревога тут же бесследно улетучилась.
Сладкую дремоту перед долгим днем прервало дите, проснувшееся раньше самого солнца. Пятилетний Зойл, ворочавшийся всю ночь от кошмаров, хотел позавтракать и передвигался по дому на цыпочках в поисках чего-нибудь съестного. Он подошел к стоящим в темноте и прохладе кувшинам, заглянув в каждый из них – не отыскав ничего интересного, паренек собирался спуститься в общую столовую, где всегда работали кулинары, готовые накормить жильцов крепости в любое время суток. Зойл уже закончил надевать обувь, когда его остановил отец.
– Не спится, малыш?
Он отрицательно покачал головой.
– Я слышал ваш разговор с мамой. Ты опять уходишь.
– Надеюсь, ты понимаешь причину. – Амин присел на корточки перед сыном и погладил его щеку.
– Ты должен защитить нас от страшных существ. Но разве это возможно, если ты будешь находиться во многих милях от дома?
– В этом и заключается моя опека – не допустить, чтобы монстры смогли подобраться к вам с мамой слишком близко.
– Я соскучился по нашим играм. – Большие темные глаза блеснули, наполнившись слезами. – По рыбалке вдвоем ранним утром и даже тренировкам с мечом, после которых у меня все болит. Пожалуйста, не уходи! Вдруг ты больше никогда не вернешься?
Внутри Аминтаса что-то громко ухнуло, а мозг больно кольнуло тяжелыми воспоминаниями. На несколько секунд он потерял дар речи, погрузившись в прошлое и словно наяву увидев перемазанные красные руки, судорожно пытающиеся сдержать хлещущую из раны кровь.
– Папа?!
Мужчина отмер и с удивлением осмотрел кровоточащие ладони – ногти так сильно впились в его кожу, что она не выдержала и изверглась горячей жидкостью.
– Почему ты это сказал? – с дрожью в голосе спросил Амин.
– Так случилось с дедушкой. Вы с мамой никогда не рассказывали мне об этом, но я уже достаточно взрослый, чтобы самому все понять.
– Но почему сейчас? – Он вытер руки о белоснежный хитон, который теперь можно было только выбросить, и схватил сына за плечи. – Почему ты не сказал мне того же перед последним дозором?!
– Я не знаю! – расплакался растерянный Зойл. – Я представил, что больше никогда не смогу увидеть тебя!
Аминтас распрямился и сделал шаг назад.
– Нет, малыш, такого не будет, – полным уверенности голосом заявил он. – Мы еще покорим море вместе.
Проведя полчаса с сыном за завтраком, Амин быстро оделся, взял подготовленные с вечера вещи и разбудил жену, чтобы попрощаться и горячо поцеловать ее. Он покинул крепость с первыми пробившимися сквозь плотную завесу облаков лучами. Едва мужчина успел сделать шаг на улицу, пробирающий до мурашек ветер забрался ему за шиворот, заставив вздрогнуть и покрыться гусиной кожей. Его одолевали сомнения и еле уловимый страх. Он отправлялся в пугающую неизвестность, которую не смог рассмотреть даже Прометей: Титан часто предвидел (в своем понимании) важные события, однако в этот раз его дар не расщедрился на подсказку. Значило ли это, что Аминтас в безопасности? Или как раз наоборот?
В столь раннее время пляж практически пустовал: на длинном причале стояло несколько подчиненных Амина и пара рыбаков, складывающих удочки и снасти в покачивающуюся на волнах деревянную лодку. Вдалеке виднелись два корабля с высокими мачтами, на которых покоились закрытые паруса цвета пламени. Это были самые быстрые и самые опасные для навархов корабли, что только имелись в Афемеоне – Стрела и Молния.
Восточный, или, как его еще называют, Золотой океан славился своими жуткими ветрами и бурями, способными вознести взрослого человека к несуществующему Олимпу и затем сбросить его вниз: после жесткого удара о поверхность воды от несчастной жертвы Ананке оставались только разлетевшиеся на дюжину футов вокруг ошметки внутренностей и огромное красное пятно. Отчасти это были всего лишь сказки, которыми пугали детей и чужеземцев – но только отчасти. В здешних краях действительно образовывались торнадо, способные разметать корабли на щепки за несколько секунд, а ветер иногда достигал такой силы, что в продутых ушах были готовы лопнуть перепонки. Именно в такие дни управлять судном становилось смертельно опасно: его бросало из стороны в сторону, направляя к скалам, в днище появлялись бреши, неизбежно ведущие к потоплению, а волны достигали такой высоты, что людей выкидывало за борт (не говоря уже о просыпающейся у каждого из них морской болезни). В случае со Стрелой и Молнией все было еще хуже из-за особенностей конструкции и маленького по сравнению с остальными кораблями веса – во время настоящего шторма они не продержатся и пяти минут.
Аминтас задрал голову, рассматривая не предвещающее солнечной погоды небо. «Если бы я только мог отказаться», – невольно подумал он, но быстро взял себя в руки, мысленно отвесив себе увесистую пощечину. Бежать, догадываясь о грозящей ближайшим к неизведанному острову полисам опасности, не что иное, как трусость. Амин трусом не был.
– Зачем я здесь? – Рука Одиссеуса больно сжала плечо наварха, заставив его обернуться. – Решил поиздеваться? Тебе было мало опозорить меня перед Прометеем? Я чувствовал себя щенком, нагадившим под нос хозяина! – Одес раскраснелся от злости, рыча и брызгая слюной. – Ты нарочно выставил меня предателем и не созревшим воином, готовым в любой момент отречься от покровителя ради собственного могущества! Считаешь себя благодетелем? Спас неразумного от неминуемой смерти? А может, ты просто боишься, что кто-то станет лучше тебя?
– Тебе вовсе не нужны способности, чтобы однажды превзойти меня и стать навархом. – Аминтас сдержал порыв ответного гнева. – Ты один из самых сильных людей в моем отряде, поэтому сейчас я нуждаюсь в тебе как никогда прежде.
– Ты заговариваешь мне зубы. – В глазах Одиссеуса читалось недоверие вперемешку с отвращением.
– Твой проступок указывает лишь на наличие недостатка опыта, который со временем восполнится. Все мы когда-то заблуждались и считали, что это легкий путь – я не собираюсь наказывать кого-либо за стремление защитить государство. – Амин не выплеснул рвущихся наружу эмоций, однако все равно посчитал необходимым напомнить подчиненному об уважении. – И чтобы я больше никогда не слышал фамильярности в свой адрес! Ты мне не друг – еще одна подобная выходка и следующие полгода будешь драить палубу.
Одес благоразумно промолчал и проводил удаляющегося наварха внимательным взглядом темных глаз.
С каждой минутой на пляж прибывало все больше людей – они приветствовали Аминтаса Ликайоса и рассаживались по лодкам, гремя снаряжением и мешками с провизией. Для надежности Амин взял две полностью укомплектованные команды численностью по тридцать человек, прежде работавших друг с другом и прекрасно знающих свое дело. Он не сообщил им целей короткого путешествия и попросил не распространяться о нем, а потому очень удивился, заметив приближающуюся фигуру.
– Ты должна быть еще в постели, Кали.
– Я Смотрящая. Я должна бдеть. – Узкое лицо Калипсо было серьезным.
– Мы едва вернулись из дозора. Отдохни, выпей как следует, да навести родителей. Ты заслужила это, как никто другой.
– Пока мой наварх рассекает волны? Ни за что!
– Я тебя не беру. Хочешь, чтобы я приказал тебе, или уйдешь сама? – Аминтас был непоколебим. – Но прежде расскажи, откуда ты узнала о нашем отбытии?
– Казармы полнятся разными слухами: от самых наивных до исключительно выдуманных. Я и сама не дура – на островах скрывается нечто пугающее. Впервые в ваших глазах читался сковывающий страх, а мое сердце замирало от животного ужаса, стоило нам приблизиться к берегу. Я знала, что вы это так не оставите. Возьмите меня. Дайте и мне возможность доподлинно узнать природу этого страха.
– Ты будешь лишь мешаться на палубе. Между этими людьми имеется сработанность – они на голову выше тебя по подготовке.
– Я готова взять тряпку в руки, сесть на весла или просто забиться в самый дальний угол – только бы попасть на один из этих кораблей.
– Упрямая Лиса! – Амин помассировал лоб. – Мы не будем приближаться к островам, а поглядим на них издалека. Прометей принял решение о высадке полноценной ударной группы, которой я должен посильно обеспечить первоначальную безопасность и пути отхода. Если тебя это устраивает, то запрыгивай.
Аминтас рассматривал забирающуюся в лодку девушку, размышляя, не зря ли он уступил ей. Своей мешаниной маленькая Лисица на деле не доставит команде проблем – при нужде она смогла бы спрятаться даже в пустой комнате, – но за ее действия при появлении неведомой ранее опасности он не ручался. Растерянность может стоить Калипсо жизни. Тем не менее ему было проще взять ее, чем выслушивать бесконечные мольбы и уговоры.
Кали умела как следует присесть на уши. Вся ее натура трубила о наличии у нее длинного языка и врожденной хитрости: лицо девушки украшали узкие скулы с небольшими ямочками на щеках, острый подбородок, миловидный носик, широко распахнутые ярко-зеленые глаза и изогнутые густые брови. Амин в первый же день нарек Калипсо Лисицей из-за ее характерной внешности, а остальные в отряде быстро подхватили это прозвище.
Уже сидя в лодке и качаясь на волнах, Аминтас опустил руку в воду, знакомясь с сегодняшним морем. Желаемого штиля не предвиделось – то поднимающийся, то успокаивающийся ветер мог либо придать кораблям скорости, либо окончательно разбушеваться и превратить воинов в безымянных мертвецов на дне океана. Амин не знал, кому молиться – Прометею, Посейдону или Кайросу, – он обратился ко всем сразу, попросив у них помощи.
Солон
Солнце едва появилось из-за горизонта, озарив теплыми лучами крыши домов. В лицо Солону бил ветер далекого Восточного океана, развевая его редкие седые волосы на голове и подол длинного котта[40 - Туникообразная верхняя одежда с узкими рукавами.]. Стоя на балконе, старик рассматривал город под собой, пытаясь вспомнить, когда он покидал его в последний раз. Столь привычный вид из башни давно стал ему родным: Сол знал, на какой улице и в какой момент появляются дозорные, знал, что по воскресеньям на рыночной площади собираются целые толпы, и нередко происходят драки, что в таверне рядом с акрополем по средам и субботам проходят громкие и веселые гуляния с участием кифаредов и аэдов, чьи задорные песни разносятся на многие роды[41 - Один род равняется примерно пяти метрам.] вокруг, и что глубокой ночью в закоулках часто случаются жестокие убийства, сопровождающиеся душераздирающими криками жертв. Впервые за целые десятилетия советнику Ареса предстоит временно оставить столицу без своего присмотра и отправиться в далекое путешествие.
Солон взвалил на спину мешок с необходимыми ему в дороге вещами и напоследок осмотрел свое жилище, мысленно прощаясь с ним. Заметив сложенные вещи на краю дифроса, он вымученно улыбнулся, отчего его глубокие морщины у уголков губ превратились в уродливые складки. Старик привык носить просторные одеяния, в которых тело двигалось свободно и могло дышать, но для поездки в седле ему пришлось сменить их на тугой дублет, неудобные кожаные штаны и натирающие мозоли сапоги – он в сотый раз поблагодарил давно покойных родителей, что заставляли его читать книги, пока остальные мальчишки игрались с деревянными палками во дворе.
Сол спустился по лестнице и вышел наружу, где его ждала малоприятная встреча.
– Решил податься во все тяжкие на старости лет? – Николаос Фотиадис смотрел на Солона сверху вниз со всей высоты своих шести футов и пяти дюймов – он не горбился, как делал это обычно. – Подумал ли ты, чем это может закончиться?
– Вся работа советника заключается в одних лишь размышлениях и созерцании. Тебе следует вспомнить какого это – работать головой, – покуда титул эпистратега не перешел к кому-либо другому. Впервые Арес настроен серьезно.
– Я уже услышал все упреки в свой адрес – не стоит продолжать поливать меня грязью. Опуская вражду между нами, я пришел без укора, а с советом и здравыми вопросами. Кто остается у власти? Ребенок и два старика, один из которых обыкновенный судья? Каких дел они успеют наворотить в ваше с Богом отсутствие?
– Это не люди с улицы, а верно подобранные умы. Арес предоставил мне право избрать замену, которым я воспользовался благоразумно и хладнокровно.
– Ради чего? Прометея и его послания? – Николаос уже был в курсе. – Это может обернуться трагедией для государства, если вторая рука покровителя клюнет на уловку и окажется в ловушке, где ее история найдет свой трагичный конец.
– Мудрый Титан не станет разрушать отношения с Аресом и навлекать на себя его гнев ради умерщвления обыкновенной феории. Он не знает, что к нему едет советник.
– Ты в этом уверен? Полагаешь, у Прометея нет глаз в Лонче? К нему сегодня же полетит ворон с письмом, когда всего один человек из окна своего дома не увидит привычной картины: Солона Тавулариса на балконе с чашей вина в руке. Сопоставить одно с другим труда не составит.
–Так или иначе, но моя жизнь не стоит спокойного быта наших соседей.
– Может, Прометей и не совершит убийства, но тогда он упечет тебя за решетку и станет требовать от Ареса заключения сделки с немыслимыми ранее условиями. В хитрости, как и во многом другом, Титану не занимать.
– Никола, мы всего лишь пара немощных стариков на закате насыщенной богатыми историями жизни. Отличие лишь в том, что я не боюсь признавать этого и уже давно смирился с мыслью о вечном покое. – Солон почти не соврал. – Арес найдет нового советника и узрит истинное лицо соседа, тысячелетиями притворявшегося мирным Богом – своей жертвой я в последний раз принесу пользу государству. Однако Титан преследует совершенно другие цели и не желает власти – мне ничего не угрожает на Золотых Островах.
– Признаю, ты всегда мог похвастаться красноречием – из уст одного из умнейших людей в столице все звучит складно. Но парировать утверждение о наличии угрозы в пути тебе все же не удастся: леса на окраинах кишат монстрами, которые только и ждут подходящего момента, чтобы выпрыгнуть из засады и поживиться человечиной. Безобидный старик, не способный противостоять в бою даже крестьянину, – прекрасная жертва для изголодавшихся по плоти из высшего света кровожадных существ.
– У высшего света будет хорошее сопровождение. Вчерашним днем я запросил Героя у архонта Исократа – он уважил просьбу.
– Этого может оказаться недостаточно. – Николаос вошел во вкус – ему доставляло удовольствие указывать Солу на существенные недостатки его затеи. – Достопочтенный возраст является еще одной неоспоримой опасностью: ехать на лошади, спать в тавернах и шатрах, часто недоедать из-за спешки или неудачной охоты это совершенно не те условия, к которым ты привык, располагая всеми удобствами в Лонче. Простуда, понос, чесотка и прочие неприятности поджидают на тракте каждого путешественника – они доставят много проблем, если не сведут тебя в могилу.
– Я учел и такое развитие событий, заранее приобретя самые разнообразные снадобья, поэтому теперь готов встретиться лицом к лицу с любыми невзгодами.
Николаос Фотиадис закатил глаза и взглянул в небо.
– На счастье, есть в этом всем толика радости и для меня. Я пришел сообщить, что сопровождение во главе с Керберосом Иоанну уже ждет феорию у конюшен.
– Ты шутишь! – Солон натянуто улыбнулся, показав верхний ряд кривых пожелтевших зубов. – Только не он. Этот наглый, чрезмерно много возомнивший о себе грубиян, который презирает всех, кто не держал в руках оружия, не подходит. Замени его!
– Боюсь, что ничего не могу с этим поделать. – Никола казался самым счастливым человеком на свете. – Желаю удачного путешествия, советник!
Сол смотрел вслед едва ли не приплясывающему эпистратегу, стуча зубами и сжимая кулаки от злости.
Мужчина медленно вошел в конюшню и глубоко вдохнул хорошо знакомые ему запахи. В стойлах находились вычищенные и оседланные лошади, сгорающие от ожидания чувства свободы. Они фыркали и переминались с ноги на ногу, стуча копытами по устланной сеном земле.
– Как поживаешь, друг? – Кербер потрепал морду пятнистого коня. – Готов немного побегать?
В ответ раздалось задорное ржание.
– И ты, рыжик? Будешь жевать мураву вдоль дороги? Хорошее животное. Потерпите еще немного, и мы погоним вас самым быстрым галопом из всех, что бывают.
На улице тихо переговаривались четыре десятка солдат, готовясь к долгой поездке. Они были облечены в легкую броню, собираясь надеть кольчугу чуть позже, когда отдалятся от столицы и окажутся у щедрого на бандитов и опасных животных участка дороги. В воздухе витало неприкрытое недовольство, вызванное необычным заданием с неясными целями, но высказывать свое негодование никто не решался. Никто, кроме Кербероса.
– Советник, вас никак охватило слабоумие? Иначе не верится, что всего одно письмо способно заставить столь сообразительного, мудрого и расчетливого человека вдруг бросить все дела и отправиться на край света, чтобы просто погостить у Прометея.
– Значит вы это так называете? – Солон по привычке перенял манеру разговора собеседника. – Хотя тут нечему удивляться – солдатам, должно быть, и о словах «феория» и «переговоры» неизвестно. Все бы вам оружием размахивать.
– Пока дети, женщины и полные сил чтецы прячутся за каменными стенами, я со своими людьми встречаю врага на поле боя и даю ему отпор. Это самое оружие защищает все государство, чтобы подобные вам трусы могли дальше наслаждаться едой и напитками, мягкой краббатионе и горячими телами юных девиц.
– Армия хоть раз задавалась вопросом, откуда у нее берутся мечи, копья, кирасы и кольчуги, шатры и продовольствие? Задумывалась, как тяжело утолить желания всех и каждого и какие ужасающие своей жестокостью решения иногда приходится принимать Совету, чтобы государство продолжало цвести и благоухать? Без знаний философов, асклепиадов и политических деятелей, в том числе моих, вы кучка варваров, способных лишь осуществлять набеги и устраивать побоища в тавернах.
Повисло гнетущее молчание. Солдаты смотрели на сбившегося с ровного дыхания старика теперь не только с недоверием, но и откровенной ненавистью. Разгневанный принижением военного ремесла Кербер порывался сказать что-нибудь колкое в ответ, но смог вовремя взять себя в руки и положить конец бессмысленной перепалке.
– Чего мы добиваемся от Прометея? Хотелось бы знать, за что идет война на этот раз.
– Я и сам толком не сведаю. Со слов Бога, Гаиа грозит опасность, но раскрыть ее подробности он не посчитал необходимым. Не исключено, что вся затея обернется путешествием впустую.
– Тогда позвольте узнать, какой интерес советника Ареса в этом всем? Если Титан написал несколько скомканных строк и позвал феорию, то почему едете вы?
– Таковы были условия покровителя: либо я, либо никто.
– И вы согласились? Руководствуясь чем? Желанием посмотреть на мир перед смертью?
– У меня имелись на то веские причины. – Сол не мог сознаться, что не справился с охватившей его тревогой и полностью доверился сердцу, как наивный юнец.
– Ну да, не наших голов дело. – Керберос скорчил саркастическую гримасу и сдался. – Вы на коне ездить умеете?
– Разумеется, – не раздумывая ответил советник.
– Когда последний раз сидели в седле?
– Уже не припомню. Должно быть, лет тридцать назад.
Кербер прикрыл глаза и громко выдохнул.
Солон разложил некоторые вещи в седельные сумки, а опустевший мешок закрепил сверху, проверив надежность крепления несколько раз. Будучи помоложе, он действительно выезжал за пределы города верхом, но с тех пор его тело покинули сила и ловкость, а на боках и животе появился жир. Сол не был уверен, что совладает с животным.
Солдаты одним привычным движением запрыгнули на коней и взяли поводья в руки, сдерживая порывы особенно бойких жеребцов убежать. Советник внимательно наблюдал за ними, пытаясь вспомнить, как делал это сам. Ничего сложного в том, чтобы поставить правую ногу в стремя и забросить свое тело наверх, не было, однако дряблые мышцы старика, привыкшего сидеть за столом и часами копаться в папирусах, могли подвести его и поднять на смех перед крепкими воинами. Он предпринял первую попытку сесть в седло, но оттолкнулся слишком слабо и лишь нелепо покачнулся, продолжив стоять одной ногой в стремени – послышались тихие смешки. Собравшись с духом, кряхтящий Солон прыгнул еще раз и избежал позора.
Однажды выученные основы забыть уже было нельзя. Сол ударил животное пятками по бокам и двинулся вперед, направив лошадь по дороге при помощи поводьев.
– Что-то вы все же умеете. – Кербер поравнялся с советником и направил колонну к городским воротам. – Предупреждаю заранее, дальше у вас власти не будет. Ради своей же безопасности засуньте всю напыщенность высшего света себе в зад и слушайтесь меня. И снимите брошь с груди, пока к нам не сбежались бандиты со всего Гаиа.
– Не надо так со мной разговаривать. – Убрав охваченный пламенем золотой меч за пазуху, старик насупился. – Я не один из ваших мальчиков, не имеющих право голоса. Ваше поле – ваши правила, но терпеть нахальство и молчать я не стану.
– Как угодно, только делайте это как можно реже. – На лице Иоанну появилась мерзкая улыбка.
Город еще не проснулся после долгого сна, поэтому центральные улицы пока были полупустыми. Солон смотрел на Лонче с высоты, с нескрываемым интересом разглядывая сторонящихся коней обывателей – они радовали его глаз своей опрятностью и в меру дорогими одеяниями. Бог войны всегда тратил на любимое дело огромные ресурсы, но даже он за тысячи лет правления пришел к простой истине, что сытый народ – верный народ. Тем не менее среди достойных людей то и дело мелькали маленькие беспризорники в грязной одежде, со спутанными волосами и кляксами на лице. Лишившись родителей в совсем юном возрасте, им было уготовано единственное будущее, выражающееся в нищете и воровстве. Сол одно время пытался это изменить, инициировав постройку военных лагерей, специализирующихся на воспитании таких детей. Гвардия ходила по всему городу и отлавливала юрких мальцов, избавляя честный люд от проворных карманников и назойливых попрошаек – через несколько лет бездомная малышня должна была пополнить ряды армии свежей кровью. Все могло бы сложиться, знай Солон заранее, что эти маленькие ублюдки готовы отказаться от всех благ цивилизации, лишь бы не иметь дел с государевыми служителями. Они сбегали, проказничали и даже забили насмерть двух солдат при помощи выданных им деревянных мечей, размозжив кисти рук и лица мужчин до такой степени, что собратья последних смогли опознать трупы только по личным вещам. Арес быстро прикрыл инициативу советника, наказав ему больше не лезть в дела Исократа Чакона. Но смотря на измазанных в грязи детей, Сол вдруг загорелся желанием вновь реализовать свою идею, кардинально изменив подход к детям.
– Братья, подайте на хлеб! – Мужчина в обносках сидел на крыльце таверны с обмотанной культей вместо правой руки и тянул раскрытую ладонь к проходящей мимо колонне, прося милостыню.
– Позор тебе, калека! – крикнул кто-то из всадников. – Снова просишь на опохмел и врешь об этом. Подними зад и найди работу. Где-нибудь пригодится даже такой, как ты.
Солон вытащил из кошеля монету номиналом в одну драхму и бросил ее мужчине, когда проезжал мимо.
– Благодарю, уважаемый!
– Зря. – Кербер смотрел вперед безучастным взглядом. – Он действительно пропьет деньги.
– Я полагаю, солдат, лишившийся руки на войне, видел в жизни достаточно боли, чтобы иметь право забыться. Рано или поздно он либо умрет в горячке, либо одумается и покончит с выпивкой. Всяко лучше, чем появление еще одного бандита на улицах Лонче, хоть и неполноценного.
– Таки вы признаете заслуги воинов? – удивился Керберос.
– И всегда признавал. В конце концов, у нас один покровитель. Просто многие солдаты по неизвестной мне причине упорно не хотят считать не державших оружия в руках мужчин таковыми.
– Неужели? – Иоанну взметнул брови.
– Расскажите о предстоящем нам пути. – Сол не желал вновь разжигать бестолковый спор.
– Мы направляемся в портовый город Физе. Не близкий свет, но это лучшая отправная точка, чтобы попасть к Восточному океану, избежав встречи с кораблями Артемиды.
– И сколько времени это займет?
– Все зависит от вас, советник. Можно успеть за две недели, если ехать галопом с парой остановок днем и полноценным привалом ночью, но, вероятно, вам будет тяжело держать быстрый темп, и все растянется на долгий месяц.
– Ставлю срок в четырнадцать дней, за который мы обязаны оказаться на судне. – Солон не собирался тратить на дорогу в одну сторону целый лунный цикл. – Убедитесь, что у ваших подчиненных хватит сил уложиться в данный промежуток.
Кербер пришел в шок от самоуверенности и наглости старика.
– Мои люди выдержат столько, сколько я им прикажу, но вам следует поубавить свои ожидания – седло и тронос это разные вещи.
– Я крепче, чем кажусь. – Солон показательно выпрямился и выпятил грудь. – Добавляем к этому трое суток плавания до Афемеона и получаем семнадцать дней, верно?
– Если свезет с погодой, то да. Но это очень оптимистичные цифры, если не сказать сказочные.
Всадники ненадолго остановились у ведущих из города ворот, где стратег обменялся парой слов со стражей и забрал у них маленький сверток, после чего повел колонну дальше. Проехав под каменным сводом, Сол обернулся, чтобы разглядеть огромный серебряный щит, встроенный между двух лопаток[42 - Конструктивный или декоративный плоский вертикальный выступ на поверхности стены, имеющий базу и капитель.] на стене. Переливаясь на солнце, он защищал Лонче от стихийных бедствий и болезней, являясь талисманом для всех его жителей. Вполне возможно, старик видит эту картину в последний раз: кем бы ни пытался казаться Солон перед другими, он не переставал быть слабым старцем с хрупким здоровьем. Из-за спешки его может хватить приступ, от длительной езды верхом свести мышцы и парализовать, а от холодного ветра и сна на земле свалить простуда, которая выльется в харканье кровью. В конце концов, у него может выпасть прямая кишка из зада. Однако советник не лгал в разговоре с Николаосом – он жаждет жить, но не боится смерти.
Икарос
Боковым зрением запыхавшийся Каро видел пролетающие мимо размытые переулки и стены многочисленных зданий, не отличая друг от друга таверн, пекарен и жилых домов. Он бежал стремглав к акрополю, обгоняя медлительных обывателей и дерзко расталкивая занимающих всю ширину дороги людей, даже не помышляя притормозить – вслед они кричали ему непристойности и угрозы. Рета держалась совсем рядом, не уступая юноше ни в скорости, ни в наглости. Из-за чрезмерного баловства алкоголем и ласками длиною в ночь они совершенно забылись и проспали рассвет – опоздание на первый тренировочный день к Димостэнису было неприемлемо. За наслаждение молодым людям пришлось расплачиваться тупой головной болью с утра и поедающими их изнутри чувствами стыда и беспокойства. Бег и свежий воздух немного прояснили юные разумы, однако бьющую в колокола тревогу они унять не могли.
Четверо гвардейцев, подобно величественным статуям, неподвижно стояли перед входом в акрополь, проверяя у всех желающих войти внутрь местных жителей наличие индивидуального жетона, необходимого для доступа к сердцу города. Будущие Герои передали им свои подвески и погрузились в недолгое, но томительное ожидание, пока двое мужчин прощупывали выгравированные на металле элементы. Получив жетоны обратно, отдышавшиеся молодые люди направились к главной арене Триаины – оставалось совсем немного.
Сбивать с ног здешний люд было чревато неприятными последствиями, поэтому Икарос двигался аккуратнее и вел себя сдержаннее. Миновав высокие арки, пышные зеленые сады и просторный мемориал с отлитыми из драгоценных металлов бюстами увековеченных в истории Героев, юноша с девушкой оказались у закрытых ворот, где им предстояло потратить еще одну минуту своего столь драгоценного сейчас времени.
– Икарос Фило. – Каро опередил вопрос гвардейца.
– Аретуса Раптиса, – последовала его примеру Рета.
– Поздравляю с успешным отбором, – ободряюще кивнул караульный и открыл одну из створок ворот.
Димостэнис стоял в центре арены и орудовал громким поставленным голосом, повествуя о чем-то серьезном. Услышав звук заскрипевшей древесины, он повернул голову и заметил опоздавших подчиненных, безуспешно попытавшихся слиться с толпой, но заострять внимание на них не стал и продолжил свой монолог как ни в чем не бывало.
Позади Димостэниса стояло девять незнакомых Каро людей. Разношерстные мужчины и две женщины были одеты в легкие одеяния без единого элемента защиты и имели при себе убранное за спину или спрятанное в ножны оружие. Юноша насчитал среди них двух копейщиков, одну девушку (достаточно молодую, чтобы называться таковой) с кинжалами, настоящего Олимпийского воина с двуручным мечом и пятерых приверженцев золотого стандарта. Без сомнений, все они являлись Героями: у них были изящные сильные тела, и присутствовала неповторимая грациозность движений.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/vyacheslav-yalov/deti-bogov-71237215/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Учебное заведение в Древней Греции, сочетавшее элементы общеобразовательного курса с курсом физической подготовки.
2
Греческая баня.
3
Небольшая частная лечебница в Древней Греции.
4
Древнегреческий врач.
5
Имеет множество значений, в данном случае уважительное обращение. Схоже с нынешним англоязычном сэр.
6
Верхняя одежда в виде прямоугольного куска ткани в Древней Греции, надевался поверх хитона.
7
Древнегреческие музыканты.
8
Древнегреческие поэты и певцы.
9
Древнегреческие фокусники и трюкачи.
10
Древнегреческие легкие воины-всадники ближнего боя.
11
Древнегреческие правительственные лица, управляющие своим округом.
12
Древнегреческий полководец.
13
Высшая военная должность в Древней Греции.
14
Ритуальное пиршество в Древней Греции.
15
Обеденное ложе в Древней Греции.
16
Древнегреческий тяжеловооруженный пеший воин.
17
Древнегреческий военный чин. Таксиархи командовали отдельными полками тяжелой пехоты.
18
Ложе в Древней Греции, которое использовалось во время еды и бесед.
19
Древнегреческий стул с гнутой спинкой и «саблевидными», изогнутыми наружу, ножками.
20
Командующий флотом в Древней Греции.
21
Античный гребной военный корабль с двумя рядами весел.
22
Делегация в Древней Греции.
23
Предатель.
24
Здание для собраний, бесед.
25
Царь.
26
Города-государства в Древней Греции, в данном случае города под управлением архонта, подчиняющегося анаксу.
27
Воины в Древней Греции, имевшие более легкое вооружение, нежели гоплиты, и прикрывавшие фланги.
28
Декоративная стенка, возведенная над венчающим сооружение карнизом.
29
Ограждение террасы, балкона, состоящее из фигурных столбиков.
30
30 – Кровать.
31
Ответственный за сохранность казны.
32
Ответственный за проверку отчетов должностных лиц.
33
Совет.
34
Суд присяжных в Древней Греции.
35
Украшение из мрамора или терракоты в виде пальметты или щита с рельефом.
36
В данном случае имеет значение учитель, наставник.
37
Мужская верхняя одежда в Древней Греции, изготовлявшаяся из шерстяной ткани. Представляла собой продолговатую мантию, которая накладывалась на шею короткой стороной, а застежка укреплялась или на груди, или на правом плече.
38
Древнегреческое воинское подразделение.
39
Большой, суживающийся книзу узкогорлый сосуд с двумя ручками, состоящий из глины
40
Туникообразная верхняя одежда с узкими рукавами.
41
Один род равняется примерно пяти метрам.
42
Конструктивный или декоративный плоский вертикальный выступ на поверхности стены, имеющий базу и капитель.
Вячеслав Ялов
Тип: электронная книга
Жанр: Боевое фэнтези
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 22.10.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Олимп всегда полнился заговорами, предательствами и убийствами. Когда Боги вновь сошлись в кровавой борьбе за престол, намереваясь низвергнуть Зевса с трона, междоусобная война разрослась до невиданных ранее размеров, прежний мир рухнул вместе с Олимпом, а единицы выживших Титанов и Титановых отпрысков упали с небес на кишащую тварями землю, не сумев позабыть старых обид даже после краха родного дома.