Секреты в тумане
Секреты в тумане
Виктория Драх
Редкий дар, передающийся из поколения в поколение в моем роду, едва не стал для меня проклятием. Казалось, я справилась, вырвалась из западни собственного прошлого, но жизнь продолжает испытывать меня на прочность. Опасность подкрадывается со всех сторон, затягиваясь на шее петлей висельника.
Как разгадать чужие тайны, когда тяжелыми цепями сковали собственные? Как защититься от угрозы, источник которой никак не найти? И как не разучиться доверять, когда сама не можешь быть честной?
Роденский туман #2. История от лица Фаи Ферроу.
Виктория Драх
Секреты в тумане
Глава 1
Окна закрыты, дверь – тоже, никакого сквозняка. На столе ничего лишнего, я сижу удобно, пушистые светлые волосы надежно спрятаны под платком и не полезут в глаза в самый ответственный момент. Нужные инструменты под рукой, ненужные – убраны подальше. Нос не чешется. Или нет? На всякий случай почесала – работа предстояла ювелирная, и ничто не должно меня отвлечь. Вооружившись пинцетом, я произнесла слово активации и перевела режим на своих артефактных очках на максимальное увеличение – теперь ориентироваться в пространстве я могла только наощупь, зато детали механического паучка, которого мне требовалось собрать, предстали, как на ладони.
Вместо того, чтобы наслаждаться последними относительно спокойными днями перед зимней сессией, я сидела в душной университетской мастерской и собирала уже четвертого паука за месяц. Предыдущие три попытки провалились. Первый паучок даже не пошевелился, задымился, потом заискрил и взорвался, причем с таким оглушительным шумом, что я на всякий случай сохранила все записи об эксперименте в отдельный альбом – пригодится, если когда-нибудь понадобится устроить диверсию. Вторая попытка была удачнее – лапки двигались, но в совершенно диком, не поддающемся логике ритме. Этого паучка у меня выкупили какие-то парни из университетского общежития. Как я потом случайно услышала, покупатели оказались любителями вдумчивых медитаций под самыми разнообразными эликсирами, а мой паучок им теперь ритм на бубне отбивал. Тоже достижение, конечно, жаль только, мастерам Таррену и Даренсону такое не предъявишь. Третий опыт пока что был лучшим, но паук не должен двигаться крабиком. Результат четвертой попытки, я надеялась, наконец-то окажется достойным внимания.
А началось все с того, что Калеб, мой лучший друг, купил себе очень старую и потрепанную машину. Хотя нет, началось все даже раньше, когда на третьем курсе в программе появился новый предмет – техномагия, и я поняла, что эта смесь механики и магии привлекает меня едва ли не больше, чем нежно любимая с первого курса артефакторика. Техномагия, как и артефакторика, требовала большой внимательности, ювелирной точности, кропотливости и усидчивости, с чем у меня проблем никогда не было, поэтому уже третий год я разрывалась, пытаясь решить, по артефакторике или техномагии в следующем году писать диплом. Впрочем, обе дисциплины переплетались порой настолько тесно, что не каждый обыватель мог сказать, чем одно отличается от другого. Если артефакторы полностью сосредотачивались на магической составляющей своих изобретений, то работы техномагов, все больше пользующиеся популярностью, до определенной степени могли функционировать и без магии. Например, камень телепорта без магического заряда был просто красивой, но бесполезной побрякушкой, а автомобиль и без артефактного сердечника представлял собой частично работоспособный механизм. Или висевший в мастерской гибридный барометр, если разрядится магическая составляющая, не перестанет показывать влажность, температуру, давление и скорость движения воздуха, но останется без самого главного показателя – напряженности магической энергии, резкий скачок которой мог загубить любую работу артефактора. В столешницу, кстати, был встроен еще один измеритель магического фона, но чисто артефактный – просто пластина металла, которая начинала светиться тем ярче, чем больше магическая энергия в мастерской выходила за пределы нормального уровня. Без точных цифр, зато прямо перед глазами, чтобы заметить неладное и успеть вовремя остановиться или убраться подальше – смотря, насколько все плохо.
Но что-то я отвлеклась. Боевой маг в друзьях – это прекрасная защита, надежный товарищ, верный помощник и тот еще авантюрист, которого порой хочется к целителям душ на проверку отправить. Этим летом Калеб, собрав все накопленные за пять лет обучения и подработок деньги, решил, что может себе позволить автомобиль. Разумеется, посоветоваться со мной он не пришел – хотел сделать все сам. Тот факт, что в технике, как магической, так и не очень, я из-за выбранной специализации понимаю больше оборотня, немного задевал его самолюбие, поэтому на сделку меня тоже не позвали. Зато на следующий день уже ничто не помешало Калебу предъявить мне почти не подлежащую восстановлению рухлядь, одновременно ругаясь на обманувшего его продавца и уговаривая меня сделать хоть что-нибудь. Первый взгляд на покупку друга показал – здесь нужен не артефактор, а некромант. Через полчаса, покопавшись, я признала – некромант тут уже не поможет, такое не воскрешают. Еще через час, когда мы оба вымазались в масле, грязи и составили список того, что необходимо починить, мне и самой стало интересно, смогу ли я оживить этот металлолом. Я закопалась в учебники и чертежи, неделю разве что не ночевала в библиотеке, но примерно начала понимать, с чего начать и как действовать. Потом еще неделю бегала вместе с Калебом по барахолкам и мастерским, подбирая подходящие запчасти. За лето, пока я практически с нуля собрала и заставила работать все техномагические составляющие, друг привел в порядок немагическую часть своей покупки – заменил проржавевшие детали, покрасил все в один цвет, откуда-то приволок почти новые колеса, сам сшил новую кожаную крышу… К осени автомобиль уже не выглядел как что-то, чему место исключительно на свалке, а ездил и вовсе как новый.
Слухи о проделанной работе разнеслись по университету довольно быстро, тем более что Калеб и не думал скрывать, кто ему помогал, а я представить не могла, насколько мне это выйдет боком. Мастер Таррен, артефактор, и мастер Даренсон, техномаг, несмотря на то что не слишком ладили, заинтересовались, вдвоем изучили восстановленный автомобиль, а потом сговорились, объединились и взялись за меня всерьез. Теперь помимо основной программы я регулярно получала от обоих преподавателей дополнительный материал для изучения и хитрые задания, к которым не всегда было понятно, с какой стороны подступиться. Например, эти проклятые пауки, выбранные мастером Даренсоном исключительно за количество лап – попробуй, анимируй нормально такое чудовище! Пока я занималась техномагической половиной задачки – собирала подвижный каркас и пыталась разобраться, как паук должен двигаться, мастер Таррен придумывал, что такого исконно-артефактного мне предстоит заложить в восемь камешков-глаз. В общем, любимые преподаватели изгалялись как могли, чтобы усложнить мне слишком легко дающуюся, на их взгляд, учебу.
Паучок получался полностью техномагическим, никакой самостоятельной механической части, способной функционировать без магии, здесь не было – слишком мелкая работа, слишком хрупкие детали и слишком много всего предстояло заложить в несчастное насекомое размером с небольшого тарантула. Средние две пары лапок удалось установить без проблем, и я, мысленно выдохнув, взялась за заднюю пару. Передние лапы решила оставить напоследок – с ними почему-то всегда было больше всего мороки. Пинцетом в левой руке поднесла лапку к неподвижной тушке, аккуратно пошевелила пальцами правой, накидывая магическую нить и соединяя детали невидимой глазу жилкой, которая, если все получится, станет «мышцей» паучка, закрепила, потянулась за второй задней лапой…
– Фаюшка, где твой индикатор отравы?! – одновременно с бодрым воплем дверь в мастерскую резко распахнулась, со всей дури врезалась в стену, отскочила от нее и едва не засветила в лоб ввалившемуся в комнату оборотню. Я дернулась от резкого звука, уронила пинцет и упустила удерживаемые в пальцах правой руки нити магии, тянущиеся к пяти приделанным на места лапкам. Лишившееся контроля чудовище судорожно засучило конечностями, пару раз вздрогнуло и затихло, а я еще несколько секунд смотрела на безвольно поникшее тельце. За что?! У меня же почти получилось!
– Калеб, чтоб тебя кошки подрали! – я постучала пальцем по дужке очков, переключая их на стандартный режим, и обернулась к другу. – Это была моя лучшая заготовка!
– Да ладно тебе, любой из твоих ловцов старик с радостью примет как зачетную и дипломную работу! – оборотень, поняв, что натворил, виновато улыбнулся и пожал плечами, одновременно пытаясь убрать с глаз вечно вылезающие вперед непослушные каштановые пряди. Я глубоко вдохнула, понимая – ругаться бесполезно. Раскаивался Калеб всегда искренне, что, впрочем, не мешало ему вновь и вновь находить способы случайно подпортить мне жизнь или втянуть в очередную авантюру.
– После твоей машины – не примет! – про то, что ловцы снов я никому показывать не собиралась, я напоминать не стала, Калеб и так это прекрасно знал. – И паука должен был смотреть мастер Даренсон, а не мастер Таррен!
Ловцы снов, о которых мне периодически напоминал Калеб, стали моими первыми артефактами, моей отдушиной, которой я занималась еще до учебы в роденском университете. Долгие годы это было моей единственной возможностью оторваться от реальности, погрузиться в придуманный мир и хоть на несколько часов забыться. В ловцах было слишком много ментальной магии, и потому о них никто, кроме меня и моего единственного близкого друга, не знал. Даже Калебу я открыла лишь малую часть своего прошлого, и лишь потому, что, подпустив его слишком близко, не сумела скрыть правду о себе. Просто однажды загулявший оборотень не дошел до общежития, заявился ко мне домой, с трудом дождался, пока я открою ему дверь, и уснул практически на пороге, а утром без всякого стеснения ввалился в мою спальню и сразу распознал в развешенных под потолком ловцах снов ментальные артефакты. В первый раз я смогла отговориться – все-таки создавать артефакты с ментальным эффектом могли не только ментальные маги. Имея образец плетения, их мог сотворить любой маг, иначе столь популярные связнички, изобретенные когда-то менталистом, давно перестали бы существовать. Калеб поверил, однако всего несколько недель спустя я вновь себя выдала. На студенческой вечеринке мне подлили какое-то пойло, от которого мои ментальные щиты напрочь слетели, а тщательно скрываемый дар вышел из-под контроля. Я стала слышать все мысли окружающих меня однокурсников, видела их воспоминания как свои и совершенно потеряла связь с реальностью. К сожалению или счастью, Калеб в тот момент был рядом.
Мне всегда было сложно отличить чужие мысли от чужих же слов – для меня и то, и другое звучит одинаково громко. А уж когда собственные мысли путаются под влиянием сомнительного напитка… Калебу хватило нескольких минут, чтобы понять, что я скрываю. На следующее утро меня ждали головная боль, стакан бодрящего эликсира из запасов Калеба и сам оборотень, в хмуром взгляде которого светился единственный вопрос: «Почему?» Мне потребовалось все мое мужество и спокойствие, чтобы не атаковать друга немедленно и не стереть ему воспоминания о прошедшей ночи. Остановило лишь то, что подобная ситуация могла однажды повториться. А может, я просто боялась остаться совсем одна? Так или иначе, с того дня Калеб знал, что я ментальный маг, что из-за своего дара я с детства была заперта в собственном доме, и что я больше всего на свете боюсь снова оказаться бесправной игрушкой в чьих-то руках. Этого оказалось достаточно, чтобы сохранить нашу дружбу, хотя порой мне казалось, оборотень догадывался: я утаила куда больше, чем рассказала.
«Индикатор отравы», как мы его назвали, появился вскоре после той роковой вечеринки. Опытным путем мы выяснили, что алкоголь мне нельзя ни в каком виде – даже от чайной ложки на бокал сока мой ментальный дар становился неуправляемым. Поэкспериментировав в мастерской, я сплела длинное, на три фаланги, кольцо-артефакт, без которого с тех пор не появлялась ни на одном празднике. При малейшей концентрации алкоголя – мы испытали каплю спирта на стакан воды – кольцо нагревалось, а проверить свой напиток благодаря вытянутой форме артефакта я могла почти незаметно, всего лишь макнув кончик пальца в жидкость. Индикатор не подвел еще ни разу.
– В сумке лежит, а зачем тебе? – с полезным кольцом я никогда не расставалась, хоть и не всегда носила его на руке – посторонние магические предметы могли влиять на работу и техномага, и артефактора.
– Ладора на вечеринке у целителей угощает какой-то бурдой, – с ненормально горящим взором поведал друг, и я только сейчас заметила у него в руках жестяную небьющуюся кружку – главный атрибут студенческих попоек. – Утверждает, что алкоголя нет, все натуральное и свежее. Я попробовал – вкусно, настроение немного поднимает, и все, вроде. Пошли, проверим?
Я закатила глаза и вздохнула. И ради этого Калеб прервал мою работу! Оборотень, сочувственно и немного виновато вздыхая, помог мне привести рабочее место в порядок, понимая – из-за сорванного эксперимента я как никогда близка к тому, чтобы придушить невовремя явившегося друга. Но нарушать уговор, заключенный с самой собой еще на первом курсе, я не собиралась.
Мне понадобилось почти полгода, чтобы понять: первая попытка жить, как нормальный человек, провалилась. Да, я поступила в университет, но теперь вместо домашней тюрьмы у меня были мастерская и библиотека, в которых я, обложившись учебниками, сама себя заперла. Даже Калебу не удавалось вытащить меня из добровольного заточения – у меня всегда находились причины остаться одной, порой действительно важные, вроде подготовки по какой-нибудь сложно дающейся дисциплине, но чаще просто надуманные. Тогда-то, осознав, что сама себя загнала в ловушку, я пообещала соглашаться на любое предложение оборотня, каким бы странным или нелепым оно мне не казалось. Поначалу пришлось непросто – я плохо знала город, не очень-то умела общаться с людьми, совершенно терялась при конфликтах… Однако Калеб, прозвавший меня тепличной ромашкой, к делу «обучения настоящей жизни» подошел ответственно – по сомнительным заведениям не водил, объяснял, как и где меня могут облапошить, даже попытался научить драться. И пусть я так и не стала душой компании, но и нелюдимым изгоем, стараниями друга, быть перестала.
*
Студенческое сообщество всегда славилось свободой нравов, отсутствием строгих правил и умением влипать в истории. Сложно сказать, кого мирные горожане опасались больше – отмечающих неизвестно что студентов или почти культурно отдыхающих после долгого рейда матросов. А уж если эти две компании встречались на узкой улочке… На вечеринки в студенческом общежитии руководство роденского университета смотрело сквозь пальцы. Все понимали – запрещать бесполезно, студенты все равно найдут место для сборищ, но на территории университета оставалась хотя бы иллюзия контроля. И горожане не пострадают, и сами студенты ни с кем в драку не ввяжутся, и искать никого по всему городу на следующий день не придется. К тому же вечеринки устраивали не только на моем, магическом, факультете. У моих однокурсников как раз был шанс без потерь выпутаться из большинства передряг, в которые они могли бы вляпаться в городе. А вот представители немагических специальностей довольно часто собирались под защитой стен университета.
Когда мы с Калебом поднялись на нужный этаж, веселье уже набрало обороты. Отмечали закрытие зимней сессии – целители завершали обучение раньше, чтобы успеть пройти короткую практику до новогодних каникул. Заодно на последней в году вечеринке посвящали первокурсников в студенты, причем завалившим первую сессию приходилось несладко. Двоечникам устраивали своеобразные, порой жестокие «пересдачи», ведь какой ты студент, если экзамен сдать не можешь? Одного такого несчастного двое допрашивали прямо на лестнице, за неправильный ответ наказывая рюмкой жженки.
– Сколько блох входит в матросскую шапку? – донесся до меня вопрос старшего целителя.
– Не знаю, – с трудом держащийся на ногах первокурсник даже задуматься уже был не в состоянии.
– Балбес, – прилетел младшему подзатыльник от второго старшекурсника. – Они не входят, они выпрыгивают оттуда! Ганс, наливай штрафную!
Я вздохнула и оглянулась на счастливо заржавшего над шуткой друга – понятно все, пока я работала над пауками, Калеб развлекался здесь с самого начала праздника, а меня позвал только когда объявилась ведьма со своим варевом. Обижаться на это я не собиралась – я на вечеринках будущих лекарей появляться не любила. Большинство представительниц этого факультета считало меня соперницей в борьбе за сердце оборотня, поэтому отдохнуть среди недружелюбно настроенных девушек у меня никогда не получалось. Впрочем, сейчас я тоже пришла не отдыхать. Вдохнув в последний раз почти свежего воздуха на лестнице, я под зажигательный свинг, разбавленный скрежетом периодически заедающей пластинки в патефоне, шагнула сквозь магическую завесу, не выпускающую запахи и часть звуков с этажа. Едва не закашлялась, проморгалась – никто во всем университете не курил так много, как мужская половина целительского факультета, хотя некоторые девушки от своих сокурсников не отставали – и подавила желание вернуться в мастерскую за маской с фильтром. Вдохнула, снова едва не закашлялась. Надеюсь, Ладору удастся найти быстро, иначе я рискую опьянеть от одних витавших в воздухе ароматов.
Вечеринка была в самом разгаре, на той стадии, когда всем уже очень весело, а перепивших и выбывших еще нет. Пространство в центре широкого коридора занимали танцующие парочки, выводящие ногами такое, что даже моим контуженным паукам не удалось бы повторить. Из-под укороченных сверх приличий юбок то и дело показывались коленки, выбившиеся из причесок локоны взлетали в воздух, выводя свой собственный танец. На этаже было душно, и многие из парней щеголяли полурасстегнутыми рубашками, мокрыми волосами и босыми ногами. В противоположной стороне, в тупике, с десяток зрителей собрались вокруг взгромоздившегося на стол поэта, зычным голосом, заглушавшим даже музыку, читавшего едкий спич о сессии, тяжелой студенческой доле, безжалостных преподавателях и обделенных интеллектом пациентах. Мы с Калебом своим приличным и слишком трезвым видом выделялись на общем фоне, но это никого не волновало. Я не сдержала ехидную улыбку от пришедшей в голову мысли – интересно, насколько меньше приглашений на светские рауты мне станут присылать, если я на каком-нибудь приеме изображу то, что предпочитают танцевать в университете?
– Туда, – друг привычным движением схватил меня за руку и уверено потянул сквозь толпу танцующих к приоткрытой двери одной из комнат. Внутри оказалось не так шумно и почти не накурено – такая же защита, как на входе на этаж, оставляла все лишнее за порогом. Я с удовольствием вдохнула полной грудью и огляделась. Комната была точной копией жилища Калеба – слегка вытянутая в длину, у окна стол, по бокам – две узких кровати, небольшой, но вместительный шкаф, и у самого входа – коробка с санузлом и душем. Все комнаты общежития были одинаковыми, и, если видел хоть одну, можно считать, что видел все. – Ладора, снова привет!
– Ты за добавкой? – лениво протянула черноволосая кудрявая ведьмочка в пышном фиолетовом платье по последней, активно осуждаемой обществом моде, едва прикрывавшем колени. Вставать со стула ради приветствия хозяйка комнаты не стала, но кивнула мне – Ладора, как и почти все поступавшие в университет Родена ведьмы, училась на природно-алхимическом, и мы с ней регулярно встречались в хранилище материалов – оно у алхимиков и артефакторов было общим.
– Не только, – друг ссыпал горстку монет в стоявший на столе ящик с выведенной ярко-красными чернилами надписью: «На свадьбу!». Общежитие – не бар, оплачивать каждый чих никто не заставит, но и брать угощение бесплатно считалось дурным тоном. В трудные времена, случающиеся у каждого студента, конечно, тебя угостят и поддержат, но, если выяснится, что мог скинуться и пожадничал, больше приглашать не станут. Репутацию в студенческом сообществе было легко потерять и очень сложно восстановить. – Наливай, проверять на алкоголь будем!
Ведьма фыркнула и послушно наполнила протянутую кружку, а потом подняла веселый взгляд на меня.
– Ты, что ли, проверять будешь? – не удивилась Лада. О моем кольце она знала – когда я только его сделала, мы с Калебом решили испытать новый артефакт в одной из лабораторий алхимиков. Заставшая нас, окунающих палец с кольцом во все зелья подряд, ведьма заинтересовалась, прониклась моей проблемой с выпивкой и быстро намешала еще с десяток хитрых растворов, расширяя нам поле для экспериментов. Помощь пришлась кстати – одно дело, когда знаешь, какой реакции ждать при испытании, и совсем другое – проверять неизвестную жидкость и прислушиваться к смутным ощущениям. После того опыта артефакт пришлось немного доработать, а с шустрой ведьмочкой мы, пусть так и не стали близкими подругами, общались с тех пор намного теплее.
– Ага, – я опустила палец с заранее надетым кольцом в напиток и немного подержала. Кольцо оставалось холодным. – И правда, алкоголя нет, – подтвердила я с нетерпением ожидающему другу. Калеб удивился – похоже, в честность ведьмы не верил до последнего, но грустно вздохнул и ссыпал под внимательным взглядом Ладоры еще горсть монет в ее «копилку». – Проспорил?
– Зато ты теперь тоже можешь попробовать, – не стал отрицать очевидное друг и отхлебнул из кружки. – Рискнешь?
Ведьмины настойки шли отдельной строкой среди разных дурманящих препаратов. Проблема в том, что у каждой ведьмы был свой собственный рецепт и, соответственно, свой эффект, который настойка оказывала. Нарваться можно на что угодно, но для начала нужно было еще найти ведьму, готовую поделиться драгоценным варевом. Нам с Калебом такие до сих пор не попадались – даже Ладора, с которой мы давно знакомы, делилась настойкой впервые. Я облизнула палец и покатала на языке сладковатый ягодный привкус. Запаха почти не было, ну или я после царившего в коридоре кумара была не в состоянии его различить. Едва заметное горькое послевкусие не только не портило напиток, но и придавало ему особенную пикантность. Набравшись смелости, я забрала у Калеба кружку и сделала несколько глотков.
– Что там? – не удержавшись, поинтересовалась у Ладоры.
– Тебе весь состав пересказать? – хмыкнула довольная ведьма. – Секрет фирмы, но основное действующее вещество – псилоцибин, никакого алкоголя, как я и говорила. Терпеть не могу эту дрянь, любой вкус испортит. А эффект… Поднимает настроение, открывает сокрытое и позволяет увидеть истину, у некоторых стимулирует творческие порывы. В общем, ничего смертельного, главное – не переборщи. И друга своего придержи, третью кружку я ему не налью. Хватит с него на первый раз.
Спорить с Ладорой мы не стали – ведьме виднее, что она там намешала и когда пора остановиться. Тем более настроение настойка и вправду поднимала. Никакого творческого вдохновения я не чувствовала, об оставленном в мастерской пауке не хотелось даже думать. Хотелось танцевать, веселиться и просто наконец-то отдохнуть, забыв обо всем.
Кто же знал, что именно последнее желание и исполнится?
Глава 2
Открывать глаза не хотелось, но солнце, словно назло, светило прямо в глаз. Я поворочалась, пытаясь устроиться поудобнее и зарыться лицом в подушку, и заехала коленом во что-то мягкое.
– У-у-уй, за что… – сдавленно застонали рядом. Я приоткрыла глаза и уставилась на помятое сонное лицо лучшего друга. Калеб?!
– Что ты здесь делаешь?! – мой возмущенный возглас окончательно разбудил оборотня, заставив того приподнять голову и осмотреться по сторонам. Я за это время подтянула одеяло к подбородку, украдкой убедившись, что одежда все еще на мне. Уже хорошо! Калеб, закончив осмотр помещения, не стесняясь, заглянул под одеяло. Судя по шумному выдоху и отобразившемуся на лице облегчению, друг тоже спал одетым.
– В своей комнате в общежитии? – Калеб откинул голову обратно на подушку и закрыл глаза рукой. – Что ты тут делаешь, спрашивать не буду. Ты что-нибудь помнишь?
Я помотала головой, с некоторой радостью отмечая – не болит, не кружится. Кажется, контроль над даром в этот раз я не теряла – после активного использования ментальных способностей ощущения были как с похмелья. И хотя мне это состояние было незнакомо, Калеб, наслушавшись однажды моих жалоб, уверенно заявил – это именно оно.
– Плохо, – вздохнул друг. – Еще в прошлом году появилась какая-то дрянь, от которой некоторым особо невезучим напрочь отшибает память за последние сутки, причем, что это такое и кто приносит, никто не знает, – Калеб снова приподнял голову и сверился с висящим на стене хронометром. – Ага, пятница, восемь утра. Мы одеты, в моей комнате, а не где-то в притоне в портовом районе, целы, невредимы и вообще легко отделались. Пили мы вчера, не помним только ночь, значит, это не Ладора второй год подряд студентов травит, – быстро сориентировался оборотень. Вот что значит – опыт.
– Нас-то она отравила, – не согласилась я. Судя по ощущениям, алкоголь я вчера не пила, ментальные щиты не роняла, но с половины кружки не должно отшибать память!
Калебу надоело закрывать глаза рукой, и он изящно крутанул кистью, магией задвигая шторы на окне. Хм, и почему я сама до этого не додумалась…
– У меня мелькают какие-то смутные воспоминания, но никак не получается собрать их последовательно, – подумав, признался друг. – По-моему, Ладорина отрава через пару часов слишком сильно повлияла на координацию, поэтому я не рискнул везти тебя домой. А ты, надышавшись табачным дымом в коридоре, вообще была никакая, и я принес тебя к себе, отсыпаться.
Я слегка поерзала, проверяя, нет ли ушибов или, еще хуже, переломов.
– Кажется, ты меня даже не уронил, – хотя я этого совершенно не помню.
– Вот, цени! – поднял вверх палец маг. – Вспомнить бы еще остальное…
– Мы танцевали, – вырвалось у меня, хотя танцем то, что мелькнуло перед моим внутренним взором, назвать можно было с о-о-очень большой натяжкой. Как вообще можно было превратить неторопливый блюз во что-то настолько страстное, что нам половина коридора радостно свистела и требовала продолжения?! Я покосилась на лежащего рядом друга. А танец-то красивый получился…
– Да там все танцевали, – не испугался откровения оборотень. Ну-ну, может, он просто еще не все вспомнил?
– И мы целовались! – я резко села и с ужасом посмотрела в снова распахнувшиеся глаза Калеба. Мы одновременно скривились и выдали: – Фу-у-у-у!
Я закрыла полыхающее лицо руками и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Проклятье! Это же Калеб! Как мы вообще докатились до такого?
– А знаешь, – задумчиво протянул друг, – кажется, вчера нам это нравилось.
Мы снова переглянулись и чуть менее уверенно выдохнули: – Фу-у?
– Эту гадость больше не пьем! – после минутного молчания торжественно поклялся Калеб. – Ты, Файка, слишком ценная подруга, чтобы так бездарно тебя прое…
Я стукнула его подушкой, прерывая на полуслове – сколько раз просила не ругаться при мне! Хотя слово друг подобрал правильное – именно так бы это и называлось. Вряд ли, переспав, мы смогли бы общаться, как раньше.
– Надо выяснить, что за дрянь была в бутылке, и больше никогда к ней не прикасаться.
– Пси… псицибилин? – попытался вспомнить заковыристое название Калеб. Я помотала головой.
– Псилоцибин! Буду у лабораторий – спрошу алхимиков, в чем еще можно найти эту гадость.
– Ага, – друг зевнул и снова покосился на хронометр. – Фай, ложись спать, а? Первую пару мы все равно проспали, а на вторую вставать еще рано. Ничего смертельного не произошло, так что используем оставшееся время с пользой.
– Что, с тобой?!
Калеб за все годы, что мы общаемся, не раз оставался ночевать у меня дома, но там-то я давно выделила ему отдельную спальню! Здесь же была только вторая кровать, заваленная тетрадками, учебниками и каким-то непонятным хламом. Сосед Калеба уже год как перебрался в город к своей подруге, но от места в общежитии на всякий случай не отказывался – случись что, заселиться повторно будет практически невозможно.
– Фай, – оборотень с укором на меня взглянул, разве что пальцем у виска не покрутил, и снова зевнул. – Часом больше, часом меньше, какая разница? Представь, что ты еще не просыпалась.
В доводах Калеба определенно была логика, но мне почему-то чувствовался подвох. Однако высказать сомнения я не успела – друг, последовав собственному совету, зря тратить время не стал и отключился как по команде, а через несколько минут, когда и я осторожно устроилась рядом, повернулся и бессовестно прижал меня к себе, словно какую-то мягкую игрушку. Я мысленно выругалась, призывая на голову позабывшего о приличиях оборотня все известные мне кары. Ну и как мне спать в таких условиях?!
*
Не знаю, чего ожидал Калеб, заводя будильник, но точно не того, что девушке с утра нужно больше двадцати минут на сборы. Ванная в общежитии была одна на двоих, но я успела проскользнуть в нее первая и игнорировала сначала вежливое, а потом и не очень, постукивание в дверь, пока не привела себя в относительный порядок. Позже уже Калеб занял стратегически важное место, а я заклинанием привела в порядок одежду – ну и что, что для ткани вредно, отчаянные времена требуют отчаянных мер, вытащила из-под кровати сапоги – просто чудо, что они не потерялись где-то в общежитии, расчесала и собрала в высокий узел светлые волосы. Критически осмотрела себя в зеркало, по которому тоже пришлось пройтись очищающим заклинанием. Из зазеркалья на меня взглянула тонкокостная блондинка среднего роста с гордой осанкой, твердым взглядом серых глаз и упрямо вздернутым носом. Первое, чему я научилась, оказавшись на свободе – демонстрировать уверенность независимо от того, чувствовала я ее на самом деле или нет. Как показал опыт общения с другими студентами, лучше прослыть немного высокомерной и замкнутой, чем напуганной и забитой. Поправила сбившуюся кружевную оборку на лифе темно-синего платья, встряхнула, расправляя, широкую юбку…
– Достань в верхнем ящике стола бутерброды, – крикнул мне из ванной Калеб. – Они вчерашние, не отравимся!
Очень вовремя. Пока я упаковывала завтрак в сумку оборотня, случайно задела стоявшую рядом коробку, отозвавшуюся звяканьем стекла. Испугавшись, что могла разбить что-то ценное, я приподняла крышку и заглянула внутрь. К счастью, ни один из двух десятков одинаковых мерцающих резными гранями фиалов не пострадал. Я достала один и рассмотрела прозрачную бледно-голубую жидкость на свет – интересно, что это? Алхимик из Калеба был еще хуже, чем из меня, однако друг часто из-под полы доставал то какой-нибудь свежеизобретенный тоник, то полулегальные лекарства, то магические эликсиры. Жизнь боевого мага требовала быть готовым к любым сюрпризам, даже если эта готовность идет вразрез с рекомендациями целителей и перечнем разрешенных к свободному распространению препаратов. Вот и сейчас я без всякого опасения приоткрыла фиал и осторожно принюхалась к пробке. Не то чтобы я рассчитывала по одному запаху опознать найденное зелье – все равно потом спрошу у Калеба, но любопытно, насколько моя догадка окажется близка к истине?
Цитрус и мелиссу я распознала сразу – без них не обходился ни один мой чай. А вот третий аромат, что-то сладкое, цветочное, такое знакомое, никак не удавалось вспомнить. Да и цветов в моей жизни было не так уж много. Розы, которые все считали своим долгом дарить девушке. Ирисы, которые любила мама. В аромате из флакона было что-то похожее, пахнущее весной, первой зеленью, теплеющим солнцем. Я перебирала в памяти названия всех известных мне ранних цветов, пока не вспомнила. Сирень! Но это значит, что…
– Фая? – за своими размышлениями я не заметила, как Калеб вышел из ванной. Обернувшись, я застыла под тяжелым взглядом скрестившего на груди руки оборотня. Сомнений не было – он понял, что я догадалась о содержимом коробки.
– Ты не должна была об этом узнать, – первым нарушил молчание друг. Я наконец-то сбросила оцепенение.
– О чем? О том, что ты подсел на эту дрянь? – я посмотрела в глаза недовольно поджавшего губы оборотня, и поняла, что ошиблась. Сглотнула, шагнула назад, но уперлась в стол. Осипшим голосом проговорила: – Нет, ты не употребляешь…
«Фея снов», один из самых дорогих и самых опасных наркотических эликсиров, вызывала темные разводы на белках глаз в первые пару часов после приема, а у друга я ничего подобного ни разу не видела. Ему все-таки хватило мозгов не пробовать отраву самому.
– Ты ее продаешь!
Оборотень медленно покачал головой.
– Ты все не так поняла.
– Что тут можно не так понять?! – не выдержала я. – Как ты можешь?! Ты же мечтал работать в Управлении!
Калеб молниеносно метнулся к двери, защелкнул замок, бросил сверху щит от подслушивания и только потом прорычал:
– Я там и работаю!
Он надвигался на меня с искаженным от ярости лицом и неумолимостью лавины, заставив впервые за пять лет нашей дружбы испугаться. Мысли в панике заметались – бежать некуда, между мной и выходом – разъяренный оборотень, в разы превосходящий меня по силе. Однако, чем ближе подходил Калеб, тем мягче и плавнее становились его движения, а злой огонь во взгляде сменялся привычными спокойствием и уверенностью.
– Это я заберу, – оборотень осторожно вынул из моей дрогнувшей руки фиал и обнял меня, прижимая к себе. – Ты меня обижаешь, – вполголоса проговорил он мне в ухо и успокаивающе погладил по спине. – Я хоть раз давал тебе повод настолько плохо обо мне думать? Когда-нибудь срывался на тебе или делал больно?
– С чего ты взял…
– У тебя на лице все мысли были написаны, Фаюш. Садись, поговорим.
Калеб подвел меня к своей кровати, усадил и устроился рядом, взял меня за все еще подрагивающие от пережитого страха руки и осторожно погладил запястья.
– Да, ты угадала, – после глубокого вздоха признался друг. – Это действительно полная коробка «феи». Но она здесь с ведома и одобрения Эрвина Ройса, главы наркотдела. Я уже полгода числюсь в Управлении порядка, только приписан не к патрулю, как другие стажеры.
– Как так получилось? – мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать главное – Калеб не преступник! С плеч словно гора свалилась от облегчения, однако в мыслях завязался целый узел из вопросов, и я не знала, за какой из торчащих «хвостиков» тянуть первым. Управление порой позволяло студентам, нацеленным на карьеру в охране порядка, подработать в ночном патруле до окончания учебы, но не в наркотделе же!
– Ты помнишь, где я подрабатывал с первого курса? – поинтересовался друг. Я кивнула. Калеб был далеко не из бедной семьи, оборотничьи кланы вообще редко бедствуют, но денег у родителей не брал и себя старался обеспечивать сам, вот и устроился вышибалой в большом игорном доме на границе западного и центрального районов города. Мало кто мог позволить себе нанять боевого мага на такую непрестижную работу, но Калеб с хозяином заведения были из одного клана, а своих оборотни всегда поддерживали. На смену друг выходил один вместо двоих вышибал без магического дара, а владелец за это платил ему полторы ставки. Не слишком справедливо, зато на половину ставки больше, чем оборотень мог бы получать в любом другом месте, да еще и с возможностью практиковать магию на перепивших или проигравшихся недовольных прожигателях жизни. – Это своеобразное заведение в своеобразном месте, буквально на границе двух районов с очень разными посетителями. Там можно услышать и увидеть много интересного и незаконного, особенно если знать, что искать. Я в первый же год работы познакомился с Клайвером из отдела пропавших и случайно помог ему в одном деле. А потом еще раз, и еще… Когда я этим летом пришел наниматься в ночной патруль, я снова столкнулся с Клайвером. Тот, узнав о моих планах, рекомендовал меня Ройсу, главе наркотдела, и он меня взял.
– И это твое задание? – я показала на выглядывающую из-под стола коробку с фиалами. – Предлагаешь «фею» и сдаешь тех, кто хочет ее купить?
– Нет, конечно, – фыркнул оборотень. – Так никто не делает. Мне нужно пройти цепочку в другую сторону как можно дальше и, если получится, найти лабораторию, откуда доставляют «фею». Она очень хорошо спрятана, если верить Ройсу, работает чуть ли не с начала Смуты, то есть уже почти двадцать лет, и как-то связана с университетом. Точнее никто не знает, раскрутить эту нить до конца или внедрить своего человека еще ни разу не удавалось. Судя по тем обрывкам сведений, которые есть у Ройса, новичков вербуют именно здесь, в кампусе, а не где-то на улице. Поэтому меня и взяли. Я – студент, и в то же время уже успел доказать свою наблюдательность и надежность, помогая Клайверу. Ройс не мог упустить такой шанс.
– Но почему ты не сказал мне раньше? Я могла бы чем-нибудь помочь…
– Вот поэтому и не сказал, – Калеб приложил палец к моим губам, не давая продолжить. – У тебя хватает забот, и я не хочу вешать на тебя еще и свои. Тем более, что и помогать пока не в чем – уже то, что я сумел почти сразу привлечь внимание нужных людей, большое достижение. Жаль только, что дальше передачи партий мелким распространителям меня пока не пускают.
– И как тебе это удалось? – в то, что оборотень говорит правду, я поверила сразу. И одновременно пришел страх – получается, уже больше полугода друг ежедневно подвергался опасности, а я об этом даже не подозревала!
– Пожаловался в нужных местах, что мне не хватает денег на подарки для своей девушки, – усмехнулся этот жук. – В коем-то веке слухи о том, что мы тайно встречаемся, оказались мне на руку!
Я не удержалась и отвесила ему легкий подзатыльник.
– Этим слухам больше пяти лет! Неужели в них еще кто-то верит?
– Еще как, – Калеб сверкнул глазами и растянул губы в хитрой усмешке. – А после вчерашней вечеринки верующих станет еще больше!
– Ты все это подстроил?! – ахнула я. Да нет, не мог же он целовать меня ради своего расследования?!
– Ничего подобного! – все с той же довольной ухмылкой замотал головой друг. – Но я обязательно этим воспользуюсь!
Я несколько секунд посверлила оборотня взглядом, но тот состроил предельно честное выражение лица и каяться не спешил. Ладно, так и быть, продолжим считать, что мы просто перепили. Калеб покосился на хронометр, напоминая, что пора бежать на занятия, но мне пришел в голову еще один вопрос.
– А что насчет потерявших память? Думаешь, в этой лаборатории могли придумать какое-то новое зелье?
– Понятия не имею, но не прочь разобраться, если выйдет, – пожал он плечами. – В наркотделе о таком даже не слышали. Чем бы ни была вызвана потеря памяти, похоже, за пределами университета этого нет, иначе в Управлении зафиксировали бы хотя бы один случай.
*
Серо-коричневый от старости, простоявший много веков и видевший тысячи учеников, прошедших сквозь его стены, роденский университет был окружен со всех сторон кряжистыми дубами и цветущими с ранней весны до поздней осени кустами. Сейчас же, когда на улице властвовала зима, главный корпус университета и вовсе был похож на сказочный замок, затерявшийся где-то в заснеженном лесу. Помимо учебного корпуса на территории были общежития, отдельные лаборатории для опасных экспериментов, небольшой спортивный полигон под защитным магическим куполом, столовая и даже оранжерея с экзотическими растениями – все в том же стиле, что и главное здание, с высокими стрельчатыми окнами, флюгерами на крыше, резными каменными украшениями и бесчисленными магическими фонарями, освещающими это великолепие в темное время суток. Внутренне убранство всех помещений университета буквально утопало в роскоши старины, надежно защищенной от порчи неосторожными учениками множеством заклинаний. О том, что я буду здесь учиться, я когда-то не смела и мечтать. Даже сейчас, спустя пять с половиной лет, мое сердце порой замирало от восторга, когда я проходила мимо стремящихся ввысь огромных, не меньше трех этажей в высоту, тяжелых деревяных дверных створок, обитых для надежности кованым кружевом.
В холл учебного корпуса мы все-таки успели до начала второй пары. Калеб помог мне раздеться и повесить пальто в гардеробной и, быстро попрощавшись, побежал в дальнее крыло на законодательство союзных государств, а я неспеша направилась на артефакторику – нужная мне аудитория была совсем рядом. Хоть мы с другом и учились на одном курсе и на одном факультете, общих занятий у нас было не так много – каждый студент, помимо обязательных для всех дисциплин, сам выбирал, что именно хочет изучать. У Калеба при основной специализации – боевой магии – в расписании стояло много предметов, связанных с законодательством, следственным делом и применением боевой магии в правовых рамках. Мои же занятия, в основном, были связаны с прикладной и практической бытовой магией, а также изобразительным искусством и механикой. Впрочем, факультатив по боевой магии в моем расписании тоже стоял уже шестой год подряд – девушка с моими способностями и моим наследством просто обязана уметь постоять за себя.
Не успела я пересечь широкий холл, как сзади раздался свист, а затем громогласные аплодисменты и даже улюлюканье. На секунду показалось, что шум этот вокруг меня – все-таки наш вчерашний танец с Калебом выбивался даже за расплывчатые рамки приличий у студентов. Я резко обернулась и едва скрыла вздох облегчения – за многочисленными спинами причину всеобщей радости видно не было, но на меня точно никто не обращал внимания. Я уже собиралась воспользоваться даром, чтобы удовлетворить любопытство, когда заметила у ближайшей мраморной колонны хлопающую в ладоши Ладору. Ведьма тоже меня увидела и приглашающе махнула рукой.
– В честь чего столько шума? – мне пришлось повысить голос, чтобы заглушить овации, эхом отражающиеся от купольного свода старинного здания и буквально обрушивающиеся на всех собравшихся.
– Ты не в курсе? – удивилась ведьма, но тут же понимающе заулыбалась. – А-а-а, вы же вчера раньше ушли. И что, флагшток с утра не видела?
– Мы с Калебом только пришли, – призналась я в прогуле первой пары, а сама задумалась. Флагшток от входа в общежитие видно было отлично, но я не обратила внимание, было ли с ним что-то не так – ледяное дыхание зимы напрочь отбивало желание высовывать нос из капюшона пальто.
– Так и знала, что у вас что-то есть, – вывела меня из задумчивости Ладора. – Теперь-то, надеюсь, вы это отрицать не станете?
– Мы – друзья! – возмутилась я, разом забыв и про шум, и про несчастный флагшток. – Просто вчера перепили твоей настойки!
– Вот именно, что моей настойки, – пакостно ухмыльнулась ведьма. – Уж я-то знаю, как она действует! Откроет сокрытое, помнишь? Хочешь, проверим? Спорим на полугодовую стипендию, что, если выпьешь еще стакан, побежишь целоваться к своему другу, – Ладора особенно подчеркнула голосом последнее слово, – а не к первому встречному?
У меня аж мурашки по спине пробежали от такой перспективы. Прав был Калеб, от пойла вредной ведьмы нам надо держаться подальше!
– Так что там на флагштоке? – напомнила я самодовольно скалящейся Ладоре.
– Ночная рубашка Эбби Монрой, – не стала продолжать спор девушка. – Закреплена от души, комендант сам снять так и не смог, звал преподавателей с магфакультета. Так что похлопай Ирасу Байерсу, не каждому дано настолько вывести из себя коменданта Ранса! Его вопли на весь кампус разносились, даже в аудиториях слышно было.
– Жестоко, – посочувствовала я второкурснице, «прославившейся» на весь университет из-за старомодных и порой нелепых нарядов. Эбби была пятой дочерью в очень небогатой семье, и одежду донашивала даже не за своими сестрами, а за сестрами своей мамы, а то и бабушки.
– Ничего подобного, – возразила Ладора и тут же понимающе закивала. – А-а-а, ты же вчера позже пришла и не видела ее. Эбби с сестрами уже пару месяцев как перешивают свой гардероб, ну и заодно у всех желающих заказы принимают. На новый, сама понимаешь, деньги им взять неоткуда, а в том, что есть, ходить молодым девушкам просто невозможно. Неплохо получается, кстати, у них определенно есть вкус и фантазия, я тоже одну юбку попросила для себя повторить.
– И причем здесь ночнушка? – я выразительно покосилась на часы, напоминая, что вторая пара вот-вот начнется. Ведьма понимающе кивнула и поспешила вывалить на меня всю историю:
– Эту жуткую ночнушку с воротником под горло и кучей рюшечек превратить во что-то приличное невозможно! Вот Эбби и притащила ее на вечеринку, предложила торжественно сжечь в знак прощания с прошлой жизнью. Только парни к тому моменту уже напились, выкупили жуть в рюшечках у Эбби и разыграли честь «прославить ночнушку» в карты. Ирас проиграл, как видишь. Подразумевалось, что ему до конца вечеринки в этой рубашке и ходить, чтоб все запомнили, но парень отлично выкрутился. По крайней мере прославить ночнушку сильнее, чем сейчас, вряд ли возможно!
Я хмыкнула, разглядев, наконец, прошедшего мимо виновника переполоха. Ирас Байерс, первокурсник, оказался симпатичным вампиром со светло-русыми, почти блондинистыми немного вьющимися волосами до плеч, уверенными движениями и буквально осязаемой харизмой. Такой мог бы и прогулку в ночнушке, при желании, подать так, что ему сейчас аплодировали бы с неменьшим энтузиазмом. Любопытство едва не стоило мне опоздания – в лекционную я вбежала буквально в последний момент.
Фая Ферроу
Глава 3.
– Сегодняшняя тема, – вещал необычно звучным для высохшего старческого тела мастер Таррен, – считается не университетским уровнем, но я всегда читаю ее на шестом курсе. Именно сейчас у вас достаточно знаний и умений, чтобы понять, о чем речь, но недостаточно мозгов и опыта, чтобы не лезть в то, что вам не по зубам.
Я едва слышно хмыкнула и потянулась за самозаправляющимся пером. Старый артефактор редко упускал возможность едко проехаться по умственным способностям студентов, по собственной самонадеянности влезающих в неприятности. Ругался мастер Таррен от души, но всегда по делу, а на его байках техника безопасности усваивалась ничуть не хуже, чем на собственных ошибках.
– Записываем: зарядка камней телепорта, – объявил преподаватель, вызвав у большинства шестикурсников восхищенный вздох. – И сразу жирно обведите пункт первый, – взгляд старого мастера посуровел: – Зарядка камней телепорта артефактором без соответствующей лицензии строго запрещена! Наказание – высылка за пределы Родена на пять лет, а в случае, если кто-то пострадает от ваших действий – пожизненно! Преступая закон, учитывайте, что расплатитесь вы за это лишением доступа к магическому источнику!
Послушно выводя предупреждение, я украдкой улыбнулась воспоминаниям – до покупки машины Калеб собирался обзавестись именно телепортом. А что, по цене – почти половина от автомобиля, зато подруга-артефактор рядом, зарядит, если очень попросить… К счастью, этой гениальной идеей оборотень поделился со мной до покупки камешка. Приятно, конечно, когда в тебе ни капли не сомневаются, но я в своих силах была не настолько уверена, чтобы проверять их ценой жизни единственного друга. О нарушении закона и возможном наказании я в тот момент даже не вспомнила. Сейчас же, слушая предупреждения мастера Таррена, я убедилась, что не зря не поддалась на уговоры Калеба. Магия перемещений всегда была и оставалась недостижимой высотой для многих. Слишком тонкой настройки требовали артефакты, чтобы даже лишенный дара человек мог ими воспользоваться, зато очень легко было все сломать неумелой зарядкой. И это мастер еще не поднял тему создания самих портальных артефактов – способных на это умельцев можно было пересчитать по пальцам одной руки.
– Но зачем тогда мы это изучаем сейчас? – вопрос донесся откуда-то с задних парт, но судя по наступившей в аудитории тишине, ответа ждали все мои однокурсники.
– Затем, – не стал затягивать паузу мастер, – Что каждый из вас, недоумков, рано или поздно решит, что ему лень ходить ножками, обзаведется портальным камнем и попытается сэкономить на зарядке! – рявкнул он. – Так вот, чтобы хоть кто-то дожил до выпуска, не размазавшись по стенам из-за сбитых вашими кривыми ручками настроек, сегодня каждый из вас под моим тщательным контролем попытается зарядить портальный камень, – пообещал мастер Таррен, вызвав у будущих артефакторов новый восхищенный вздох. – Примерно треть присутствующих окажется на это неспособными. Еще треть при передаче своих сил телепорту будет испытывать такие неприятные ощущения, что не захочет повторить опыт ни за какие деньги. У остальных на седьмом курсе появится возможность пройти факультатив по пространственной магии, после которого, при условии сдачи экзамена на высший балл, они получат лицензию на зарядку камней телепорта – муторное и изматывающее, а потому весьма прибыльное дело. Но пока лицензии ни у кого нет, пишем второй пункт: какую часть плетения артефакта ни в коем случае нельзя трогать…
*
После увлекательной лекции, на которой выяснилось, что я вхожу в число немногих счастливчиков, способных работать с телепортационными артефактами, я по арочному переходу прогулялась до столовой, наспех пообедала и отправилась в очередной раз переделывать паука. Рабочее место дома я, конечно, оборудовала, но все равно предпочитала общую студенческую мастерскую, пропахшую маслом, гарью, травами и кожей. Чувствовалась здесь какая-то неповторимая рабочая атмосфера, дух опыта предыдущих поколений. Мне нравились и трещинки в столе, и старые, порой видавшие виды инструменты. У этих комнат была душа. И хотя я знала, что моя домашняя мастерская со временем может стать такой же «живой», пока есть возможность, предпочитала задерживаться в университете.
– Эй, Ферроу! – пробился сквозь завесу мыслей чужой высокий голос. Дорогу мне заступила красивая рыжая старшекурсница в подчеркивающем фигуру платье из светлой шерсти. Дарла? Марла? Не помню, но точно не с моего факультета. – Я с тобой говорю, ты меня слышишь?
Краем глаза я заметила, что другие студенты в коридоре замедлились и начали прислушиваться. Натянув на лицо вежливую улыбку, я выпустила на свободу ментальный дар.
– Извини, задумалась, – осторожно вылавливая мысли из чужой головы, ответила я. – Ты что-то сказала?
– Отвали от него, слышишь?! – моя невозмутимость еще больше разозлила студентку. – Я – его девушка!
Я на пару секунд задумалась, просматривая всплывшие на поверхность воспоминания. Девушка Калеба? Ну-ну. Уже пару часов как нет. И что только на друга нашло? Вроде же совсем недавно с ней начал встречаться? Впрочем, я в личную жизнь оборотня никогда не лезла, что не мешало этой самой личной жизни периодически лезть ко мне.
– Восьмая, – уверенно и громко, так, чтобы меня услышали все любопытные, объявила я.
– Чего?! – возмущенно взвизгнула рыжая.
– Ты – восьмая за пять лет, от кого я это слышу, – так же невозмутимо пояснила я, украдкой сплетая щит из школы боевой магии – в мыслях девицы мелькнуло отчетливое желание вцепиться мне в волосы. – Не ты первая, не ты последняя, ничего нового. Не позорься базарными воплями, все равно ничего не изменишь.
Пока пошедшая красными пятнами старшекурсница потеряла дар речи от негодования, я обошла ее и отправилась дальше к мастерской. Марла довольно быстро пришла в себя, но нападать со спины не стала – свое требование не позориться я подкрепила легким ментальным внушением. Еще пару минут девушка будет уверена, что изначально не собиралась опускаться до склоки, а когда внушение развеется, меня рядом уже не будет.
«Остужать» брошенных пассий Калеба я приноровилась еще на первом курсе. Друг всегда объяснял девушкам, что заводит отношения без обязательств – жениться он не собирался как минимум до окончания учебы. Да и я даже без своего дара видела, что ни одна из девушек сердце оборотня так и не затронула. Несмотря на это, каждая подруга Калеба рано или поздно начинала видеть во мне соперницу и делала все, чтобы нас рассорить. В этот момент отношения оборотень и заканчивал – мне друг всегда оставался верен, как и я ему. Впрочем, в моей личной жизни все было намного хуже.
Вокруг меня не было никого, кто испытывал бы ко мне искренний бескорыстный интерес. На первом курсе пришлось совсем тяжко – меня осаждали охотники за моим состоянием, наивно полагая, что едва переступившая порог совершеннолетия сирота станет легкой добычей. Так и было бы, если бы не мои способности менталиста, которыми я не стеснялась пользоваться, проверяя истинные намерения каждого нового знакомого, и не заступничество Калеба, по-своему разбиравшегося со всеми, кто в попытках добиться желаемого преступал границы разумного. Почти все, кто считал, что брак со мной решит их проблемы, обломали об меня свои зубы, хотя некоторые альтернативно одаренные не сдавались до сих пор. Я же закопалась в учебники и работу в мастерской, ограничив круг общения всего до нескольких избранных. Механизмы и артефакты я любила больше людей хотя бы за то, что они не замышляют всякие гадости.
Закрыв дверь любимой мастерской – в этом коридоре их было чуть больше десяти, но я всегда старалась попасть в одну и ту же, самую маленькую и самую уютную – я надела поверх платья кожаный фартук с кучей карманов, достала из сумки очки, сняла с себя все артефакты и разложила на обшарпанном столе инструменты. Убью любого, кто помешает мне закончить сегодня паука! К счастью, в этот раз ко мне никто не вломился, даже Калеба я спустя два с половиной часа обнаружила сидящим на полу в коридоре и терпеливо меня дожидающимся после факультатива. Гордо улыбнувшись, я приоткрыла сумку и продемонстрировала оборотню проворно выползшего мне на руку механического паучка.
– Обалдеть, хочу такого же! – с восхищением выдохнул друг, когда паук, совершив променад по моему рукаву, забрался на меховой воротник пальто и с него спрыгнул обратно в сумку. – Фаюшка, пожалуйста, проси за него что хочешь! Сделаешь?
Я прикинула объем работы – с уже проверенным алгоритмом выходило не так долго, за выходные управлюсь. Кивнула просиявшему оборотню и вернулась в комнатку, чтобы собрать необходимые материалы. Часть работы я смогу сделать и дома – надо же обживать собственную мастерскую. Калеб понятливо схватил ближайшую пустую коробку и тенью следовал за мной, пока я выбирала по всем полкам и ящикам детали для второго паука. Друг порой доставал для меня редкие материалы, которых в Родене было днем с огнем не сыскать, по каким-то одному ему известным контрабандным каналам. Но для техномагического паука ничего особенного не требовалось, поэтому я обошлась доступными каждому студенту запасами университетского хранилища. Нести отобранные запчасти друг мне не доверил, проводил до дома, прижимая коробку к груди, как самое драгоценное сокровище, и рискуя опоздать на смену в игорный дом – несмотря на стажировку в Управлении, отказываться от возможности подзаработать и подслушать интересные сведения Калеб пока не планировал.
Уже на пороге, закрывая дверь за торопящимся на смену оборотнем, я замерла, почувствовав что-то странное. На улице было на удивление пусто, ни единого прохожего, но меня не отпускало ощущение чужого пристального взгляда. Я всматривалась в неосвещенные фонарями участки и пыталась рассмотреть хоть что-нибудь среди прикрытых снежными шапками кривых голых кустарников, но ничего подозрительного так и не нашла.
– Фай, ты чего? – заметил мое замешательство Калеб. Голос друга заставил меня вздрогнуть и сбросить оцепенение.
– Да нет, все в порядке, – я помотала головой. – Просто показалось. Не важно.
Странное чувство отпустило, только когда я заперла дверь на замок.
*
Создание очередного паука так увлекло меня, что я засиделась в мастерской до поздней ночи, и только поэтому услышала, как хлопнула внизу тяжелая входная дверь. Резкий разнесшийся по огромному пустому дому звук заставил меня на несколько секунд замереть, судорожно вспоминая, кто может самостоятельно пройти сквозь установленную Калебом магическую защиту. Я уже внутри, двум приходящим горничным вряд ли пришло бы в голову навестить меня посреди ночи. Калеб же должен еще быть на смене, да и после работы он всегда возвращался в общежитие, чтобы не будить и не беспокоить меня.
Надеяться, что нежданный визитер меня не найдет, было глупо – с улицы легко можно рассмотреть, где именно горит свет, поэтому я схватила в левую руку камень телепорта, а в правую – популярный у девушек всех сословий артефакт для самозащиты «пчелиный рой». На всякий случай еще раз повторила про себя, в какой руке что. Если перепутаю и швырну в противника телепортом, он, конечно, посмеется надо мной, а вот мне станет не до смеха. После я осторожно выскользнула в коридор, прокралась по темной лестнице вниз, еще тише, еле ступая, подобралась поближе к освещенному участку прихожей и с облегчением выдохнула.
– Думала, в дом кто-то вломился, – проговорила я и с удивлением заметила, как расшнуровывающий тяжелые ботинки Калеб вздрогнул от звука моего голоса.
– Фаюшка? – друг поднял на меня немного виноватый взгляд. – Я тебя все-таки разбудил?
– Нет, я над твоим пауком засиделась, – я спрятала оба артефакта в карманы и убрала небрежно брошенное на банкетку пальто оборотня. Похоже, на улице опять метель – с припозднившегося оборотня уже натекли лужи, ведущие не только к двери, но и к приткнутой в темном углу хорошо знакомой мне коробке. – Эта гадость в моем доме? – выдохнула я, не веря своим глазам.
– Прости, – покаянно выдохнул друг. – Я едва не влип. Понятия не имею, в чем дело, но «Пьяного лобстера», куда я должен был доставить «фею» после основной работы, буквально перед моим приходом заполонили синие мундиры охраны порядка. Просто чудо, что я опоздал с доставкой. Минут на десять раньше, и меня приняли бы тепленьким, – Калеб устало потер лицо руками, глубоко вздохнул и затем взъерошил и так вечно лохматые волосы.
– Ты же тоже в Управлении работаешь? – не поняла я причины беспокойства, но сердце все равно зашлось в испуганном ритме. К беспочвенной панике друг был не склонен.
– Думаешь, об этом каждая собака знает? – мрачно взглянул на меня оборотень. – Если попадусь, Ройс меня, конечно, отмажет, но о продолжении работы над делом можно будет забыть. Хорошо, если в патруле позволят остаться.
– И ты решил отсидеться у меня, – я скрестила руки на груди. Конечно, друга на улицу я не выгоню даже из-за «феи». Но совесть-то у Калеба есть или нет?!
– Прости, – повторил он. – Твой дом ближе, а если в «Лобстере» действительно произошло что-то серьезное, свободные патрули могли отправить прочесывать улицы, – отвел взгляд друг. – Попадаться им в руки с этой коробкой мне точно не стоит.
Видеть Калеба настолько виноватым было непривычно, похоже, он и в самом деле переживал из-за того, что мне пришлось столкнуться с его тайной работой так близко. Я только вздохнула, смиряясь с неизбежным, и подняла мелодично звякнувшую опасным содержимым коробку.
– Спрячу в сейф в старой спальне, – пообещала я. – А ты, если хочешь, иди на кухню, я там блинчики с джемом тебе оставила.
– Я говорил, что я тебя обожаю? – с явным облегчением выдохнул оборотень, вызвав у меня улыбку.
– Повторяй это почаще! – усмехнулась я в ответ на полный признательности и благодарности взгляд.
*
Еще на рассвете Калеб забрал «фею» и умчался, оставив мне лишь записку с благодарностями, обещанием зайти в воскресенье и еще одним признанием в обожании – похоже, мой вчерашний ответ оборотень воспринял как указание к действию. Полное оптимизма и веселья послание друга немного скрасило мне одинокое утро в огромном пустом особняке. Давно, еще на первом курсе, я даже собиралась его продать и купить что-нибудь попроще, но Калеб уговорил отложить это решение хотя бы до конца учебы. Я послушалась и не пожалела – особняк Ферроу стоял в самом центре Родена, а университет и все необходимые мне магазины были в пределах десяти-пятнадцати минут неспешного шага по чистым, освещенным и вымощенным гладким камнем улочкам. Далеко не все районы столицы могли таким похвастаться.
И все же у меня ушло немало времени, чтобы привыкнуть к дому. Я распустила штат слуг, работавших при Артуре Ферроу, и наняла приходящих горничных, два раза в неделю помогавших мне с уборкой. Большую часть комнат я заперла на ключ и годами не открывала, так что с оставшимся пространством трехэтажного особняка две девушки справлялись без труда. Со временем у меня выработались свои привычки и свой распорядок дня, в корне отличающийся от такового при отце, однако я все еще с трудом могла принять доставшийся в наследство дом как свое убежище. Прошлое находило меня, выглядывая из-за оправы старинных зеркал, затаившись за дверьми запертых комнат, шурша тяжелыми гобеленовыми портьерами и поскрипывая чуть рассохшимся паркетом.
Однажды я не выдержала. Поймав себя на том, что стараюсь бесшумно пробегать мимо давно пустующего кабинета Артура Ферроу и вздрагиваю, если кто-то из горничных ко мне обращается, я вышла из себя. Сколько можно бояться собственной тени! Это мой дом! Неконтролируемая, несвойственная мне ярость требовала выхода, и я металась по комнатам, выбрасывая вещи на пол из ящиков и шкафов, разбивая вазы и статуэтки и пиная обтянутые дорогим бархатом диванные подушки, пока не наткнулась на припрятанную Калебом еще на первом курсе биту – когда-то друг после работы заявился ко мне с разбитыми лицом и костяшками на кулаках, с порога вручил свой трофей и попросил дать что-нибудь холодное. Пока я трясущимися руками обрабатывала раны, оборотень, довольно ухмыляясь, хвастался, что напавшим на него сейчас гораздо хуже. Бита оказалась отличным оружием против призраков прошлого и разрушений причиняла куда больше, чем мои слабые руки. Особенно сильно досталось ненавистному кабинету. Заглянувший в гости Калеб застал меня, остервенело кромсающую старинный отцовский секретер. Оценив обстановку и мое состояние, оборотень не стал меня останавливать. Вместо этого он принес из гостиной патефон, включил музыку и молча присоединился к безобразию, а когда мои силы окончательно иссякли, обработал содранные из-за неумелого обращения с непривычным оружием ладони и заварил чай. Наверное, это было самое безумное чаепитие в моей жизни – мы сидели посреди обломков прямо на полу и улыбались друг другу, все так же не проронив ни слова. Слова нам в тот вечер были не нужны.
С тех пор, когда появлялось время, мы методично разбирали комнату за комнатой, но уже без разрушений – одного раза оказалось достаточно, чтобы мне стало легче. Что-то продавали, что-то безжалостно выбрасывали или даже сжигали, что-то отдавали в музей или архив. Я твердо решила, что в моем доме не должно остаться ничего, причиняющего мне боль. Разобранные до голых стен комнаты я снова запирала на ключ – обои и паркет я планировала заменить на всех этажах сразу и надеялась, что следующим летом наконец-то смогу это сделать.
Умывшись, я спустилась в кухню, приготовила простые оладья и съела их там же, не тратя время и силы, чтобы накрыть завтрак в столовой. Готовка была одной из первых вещей, учиться которой я взялась, оставшись одна. Мне было приятно делать что-то для себя, ни на кого не оглядываясь, не ожидая, пока слуги выполнят приказ, и не боясь, что меня за это осудят, ведь готовка «не для леди». Будучи леди, счастья я не видела, поэтому теперь с удовольствием познавала простые вещи, знакомые многим с детства, и не переставала наслаждаться недоступными мне ранее мелочами. Здесь же, пересев поближе к окну – обманчиво яркое солнце казалось по-летнему теплым, пока не выйдешь на улицу – пролистала стопку «Роденского Вестника» за несколько дней, на которую раньше не хватило времени. Не то чтобы мне было действительно интересно, но такая привычка позволяла оставаться в курсе самых основных событий столицы, не участвуя в них. Светские скандалы и помолвки, объявления самого разного толка, криминальные хроники, новости из мира политики и новейшие достижения науки и магии – в «Вестнике» было все. Разворот о преступном мире Родена в самом свежем, сегодняшнем издании пестрел кровавыми подробностями массового убийства в портовом районе. Тошнотворные зарисовки – кто позволит газетчикам делать снимки на месте преступления? – делали статью еще более омерзительной, поэтому я почти перелистнула страницу, когда взгляд зацепился за знакомое название.
«Пьяный лобстер».
Стараясь не смотреть на зарисовку, я снова перечитала заметку.
«Пять истерзанных трупов обнаружены в подвале «Пьяного лобстера»!
Патруль охраны порядка вызвал И.Норрен, владелец трактира, обнаруживший убитых через час после закрытия. Как сообщает наш источник в Управлении, прибывшие на место следователи нашли не только тела, но и перепрятанную господином Норреном большую партию наркотических эликсиров, среди которых были «фея снов», «изумруд» и «слезы дриады». Две из пяти жертв также находились под следствием за распространение запрещенных препаратов.
Сам И.Норрен арестован по подозрению в убийстве и распространении наркотиков. Подробности расследования пока не сообщаются.»
Сглотнув, я отложила газету и закрыла глаза. Именно в этом трактире вчера должен был оказаться Калеб. Опоздание, возможно, спасло ему не карьеру, а жизнь. Не выдержав, я потянулась к связничку.
«Калеб! В «Роденском Вестнике…»
«Уже знаю», – мгновенно откликнулся оборотень. – «Фаюшка, прости, сейчас немного занят. Завтра приду, как и обещал».
На глаза снова попалась до омерзения подробная зарисовка. Я поспешно перелистнула страницу и попыталась погрузиться в знакомый, а главное, безопасный мир техномагических новинок. Калеб никогда не давал повода в нем сомневаться и, несмотря на кажущуюся беспечность, почти всегда просчитывал свои действия на несколько шагов вперед. И все же я не могла отделаться от мысли, что вчера он разминулся со смертью слишком близко.
Уже покидая кухню, я бросила взгляд в окно. У дома напротив стоял человек, но с такого расстояния я не могла его разглядеть как следует. На долю секунды мне показалось, что он смотрит прямо на меня… Но нет, незнакомец отвернулся и пошел дальше по своим делам неспешным прогулочным шагом. Очередной гость столицы или просто прохожий, любующийся роскошными особняками. Здесь, в центральной части Родена, богатой, беспечной и невероятно далекой от описываемого в газете ужаса, таких было куда больше, чем самих жителей.
Глава 4
В кабинете, когда-то принадлежавшем Артуру Ферроу, давно не осталось ничего, кроме запертого сейфа и большого удобного письменного стола. Все остальное, сломанное мной и Калебом в тот единственный приступ ярости, мы безжалостно сожгли, даже стол и кресло пришлось поставить новые. Теперь кабинет принадлежал мне. Здесь не осталось ничего, что напоминало бы о прежнем владельце и о том, во что он меня превратил.
Мы с Калебом не только тщательно проверили всю сломанную мебель, но и простучали стены в поисках тайников, жаль только, ничего ценного не нашли. Или в кабинете ничего не было сокрыто, или мы совершенно не умеем искать. Да и с надежно запертым сейфом не ясно, что делать… Хотя… и почему я раньше не догадалась? Я устроилась поудобнее в мягком велюровом кресле, принесенном сюда из гостиной взамен старого, закрыла глаза и выпустила на волю дар, позволяя ему растечься по Родену невесомой волной в поисках нужного мне человека. Хотя, человека ли?
О том, что темные гончие – реальность, а не сказка, я знала от Артура Ферроу. В Родене их считали, скорее, легендой, плодом детского воображения, попыткой придать собственным страхам простую и понятную форму. Кто охотится по ночам и убивает тех, кто не спит? Чье дыхание ты чувствуешь за спиной? Чьи алые глаза горят в темноте? Кто похищает непослушных детей? В столице времен Смуты было так много поводов бояться, что передающиеся шепотом слухи о тех, кого никто, в общем-то, не видел, терялись на фоне реальных событий. Взрослым было не интересно обсуждать то, что никто не мог подтвердить, и темные гончие из реальности переселились в детские фантазии, короткие стишки, жестокие считалки, нашептываемые в темноте, разгоняемой неровным пламенем свечи в дрожащей руке, страшилки и «рассказы очевидцев», завирающихся настолько, что даже самые ярые фантазеры относились к ним скептически. Однако это не сделало темных гончих менее настоящими.
Какое-то время Артур Ферроу пытался найти тех, кто стоит за приписываемыми легенде преступлениями. Не раз и не два его тщательно выверенные и выстроенные планы ломались из-за внезапного вмешательства темных гончих. Иногда отец снисходил до объяснений, так что я знала – он считает гончих наемниками кого-то из лордов – слишком хорошо за ними были подчищены все следы. Но со временем Артуру Ферроу надоело гоняться за призраками, да и другие проблемы, более реальные и осязаемые, требовали его внимания. Полумифических гончих Артур Ферроу не боялся, а после Смуты и вовсе забыл об их существовании, и, как оказалось, зря.
Что именно произошло в ту ночь, я так и не узнала. Не только я в Родене умею стирать память. Впрочем, я до сих пор считаю, что забвение было мне подарком, а не наказанием. Отца хоронили в закрытом гробу – мне не дали даже взглянуть на останки. Ночной Кошмар, одна из гончих, безжалостно лишила меня всех воспоминаний о ночи его смерти, вот только предшествующий этому разговор оставила. Я знала – я была в том парке, когда темные гончие убивали Артура Ферроу, хотя никаких подтверждений этому не нашла. Иногда я терзалась сомнениями и догадками о степени моей причастности к гибели последнего родственника. Но сожалениями – никогда.
«Здравствуй, что у тебя случилось?» – довольно быстро откликнулась Ночной Кошмар. «Я чувствую твое волнение», – ответила она на невысказанный вопрос. Когда-то сразу после нашего знакомства мы довольно много общались таким образом – только с помощью дара, без использования связничков, не видя друг друга. Поддержка и помощь еще одного ментального мага, живущего где-то совсем рядом, пришлась кстати. От осознания, что в крайнем случае мне есть, кого позвать на помощь, становилось не так одиноко и страшно. Но за прошедшие годы я успела отвыкнуть от того, что кто-то может меня читать, несмотря на мои ментальные щиты.
«Давай будем честны, щиты – твое слабое место», – хмыкнула гончая, опять подслушав мои мысли.
«Мне нужно вскрыть сейф в доме, тут сложная магическая защита, которая меня не пускает. Я подумала, ты можешь знать, к кому обратиться с подобным», – высказала я просьбу, не дожидаясь, пока собеседница сама выудит ее из моей головы.
Ночной Кошмар ненадолго задумалась.
«У тебя же был обыск после смерти отца, неужели сейф не вскрывали?»
«Понятия не имею», – честно призналась я. – «Сейф в спальне был открыт и выпотрошен, все потайные отделения стола и шкафов в кабинете – тоже, а этот тайник почему-то не тронули. Или осмотрели и закрыли? В любом случае, у меня не получается заглянуть внутрь».
«Звучит странно, я знаю, как работают палачи – они не пропустили бы тайник и не стали бы закрывать его за собой. Подожди немного, я скоро вернусь».
Чужая сила, связывающая меня с Ночным Кошмаром, истончилась, превращаясь в едва заметную ниточку – недостаточно, чтобы общаться, но хватит, чтобы быстро восстановить ментальный канал. Я пожала плечами и принялась составлять список дел на выходные, чтобы, даже если чем-то увлекусь, ничего не забыть и сделать все вовремя. Первым пунктом записала: «перебрать старые вещи» – Лия и Тесса, мои горничные, узнав, что я наконец-то добралась до кладовой, полной старой одежды, попросили отдать все ненужное им. Девушки были одной со мной комплекции, так что дорогие тряпки, купленные еще Артуром Ферроу, наверняка пополнят их гардероб. Меня студенческая насыщенная и местами суматошная жизнь давно заставила пересмотреть свое отношение к одежде, склонив выбор в пользу более практичных и менее марких нарядов.
Вторым пунктом шли ответы на письма и приглашения – перед новогодьем почты было в несколько раз больше, чем обычно, и никого нельзя было обидеть молчанием. С неприятной обязанностью стоило покончить сегодня, ответив всем шаблонным отказом. Многие из знатных лордов и леди отправляли мне приглашения в свои дома из вежливости просто потому, что не могли обойти вниманием фамилию Ферроу, хотя никакой выгоды общение со мной отправителям не несло. Но были и другие, например такие, как виконты Ласлоу, настойчиво звавшие меня на все вечера в своем доме в надежде присосаться к наследству или втянуть меня в какие-нибудь интриги. Понять, кто есть кто, было легко – чем меньше приглашений в сезон, тем меньше шансов, что отправителю от меня что-то нужно. Та же виконтесса Ласлоу, буквально завалившая меня письмами, была матерью трех неженатых сыновей, средний из которых, к сожалению, учился на одном курсе со мной и не упускал возможности пообщаться при каждой встрече. Белобрысую макушку Генри Ласлоу я научилась распознавать с противоположного конца длинных университетских коридоров и порой чувствовала себя настоящим шпионом, успевая спрятаться до того, как парень меня заметит. Надеюсь, Гарри, третий и младший из братьев Ласлоу, собирающийся поступать в следующем году, посчитает меня слишком старой, чтобы губить свою молодость браком по расчету. Однако уже пора было подумать, что я стану отвечать на приглашения через год, и стоит ли мне продолжать игнорировать все светские мероприятия. Я хотела, доучившись, открыть мастерскую, творить в свое удовольствие и получать за это деньги. Но если знать Родена затаит обиду, мне придется несладко – нельзя делать врагами тех, у кого хватит влияния не только оставить меня без заказов, но и выжить из столицы. Вне досягаемости магического источника артефактная мастерская себя не окупит, а значит, моя главная мечта пойдет прахом.
Третьим делом на выходные я записала работу над вторым пауком, и напоследок, если останется время – начать готовить билеты к экзаменам. Список получился коротким, но я-то знала – работы в нем как раз до вечера воскресенья, если не больше.
«Палачи ничего не закрывают после обыска», – раздался в моей голове голос вернувшегося Ночного Кошмара. «Значит, этот сейф почему-то пропустили, что странно. О взломе попроси своего декана, он точно справится и никому не скажет. Могу я тоже кое-о-чем тебя попросить?»
«Конечно», – сразу согласилась я. Несмотря ни на что, темным гончим я доверяла, насколько это возможно.
«Если внутри окажется подтверждение махинаций Артура Ферроу или что-то из коллекционируемых им сведений о других людях, расскажи мне».
«Могу даже совсем отдать», – легко согласилась я. Лезть в политику я не собиралась ни при каких условиях, так что ничего, собранного моим отцом, мне не было нужно. Разве что почитаю сначала сама, чтобы знать, от кого стоит ждать подвоха. Темные гончие в любом случае распорядятся этими сведениями лучше, чем я. Ночной Кошмар тихо хихикнула.
«Правильная мысль, информация – это сила. Чем больше ты знаешь о тех, кто тебя окружает, тем больше у тебя шансов избежать ловушек. Прятать голову в песок и закрывать глаза – не лучшая тактика».
Связь с Ночным Кошмаром оборвалась, а я добавила в свой список пятый пункт – попросить декана Лероя вскрыть сейф в кабинете. Вот уж к кому я бы ни за что не догадалась обратиться!
*
К вечеру воскресенья у меня были готовы ответы к двум из трех экзаменов и два паука, которые бегали по всем поверхностям наперегонки. Калеб, смена которого в последний день недели была всего до полуночи – даже заядлым игрокам и выпивохам в понедельник вставать на работу – увидев второго «питомца», с горящими от восторга глазами стал носиться за ним по дому, пытаясь поймать. Пауки проявляли чудеса изворотливости и в руки оборотню не давались, заставляя того радоваться еще сильнее. Калебу однако я механическое чудовище пока не отдала – мне еще предстояло показать паука мастерам и доделать артефактную составляющую. Друг не расстроился, передал мне ягодные пироги, собранные заботливой женой владельца игорного дома, ухватился за написанные для него билеты и устроился в гостиной учить. Возвращаться в общежитие оборотень сегодня не собирался, чему я втайне порадовалась. После убийства в «Пьяном лобстере» беспокойство за друга утихало, только когда он был у меня перед глазами.
– А что за сейф? – неожиданно поинтересовался Калеб, разглядывая затесавшийся среди бумаг мой список дел.
– Да тот, в кабинете, – отмахнулась я, а друг непонимающе посмотрел на меня.
– Фай, ты не перезанималась? – оборотень смотрел на меня как на душевнобольную. – Мы все стены простучали, там нет ничего!
– Как это нет? – я же только вчера на этот сейф смотрела! – Мы с тобой его чем только не пытались открыть!
– Фай, там ничего не было. Кабинет пуст, – в голосе друга прорезалось беспокойство, а я сама на секунду усомнилась – а был ли сейф?
– Пойдем посмотрим? – предложила я. Неожиданная забывчивость оборотня мне не понравилась. Я воспоминания ему не стирала, Ночному Кошмару это ни к чему, а других менталистов ни я, ни она не знали. Тогда почему я про сейф помню, а Калеб – нет?
Мы поднялись наверх, и я отодвинула деревяную панель, за которой скрывалась пронизанная магической защитой стальная дверца.
– Хм, – Калеб даже пальцем потыкал, убеждаясь, что это не иллюзия, и пятерней взъерошил и так лохматые волосы на затылке. – Точно, сейф. И мы действительно целый день пытались его вскрыть. Не понимаю, как я мог о нем забыть?
Зато я, кажется, начала догадываться, в чем причина невнимательности и Калеба, и палачей.
– Скажи, мы за пределами комнаты этот тайник когда-нибудь обсуждали?
– Вроде, нет, – задумался оборотень.
– И мне так кажется, – согласилась я, хотя воспоминания уже не казались надежными. – Давай спустимся и проверим, будешь ли ты помнить о нем?
Подготовка к экзаменам была отложена до лучших времен. Мы вернулись в гостиную, и как только Калеб устроился на своем месте, я спросила: – Ты помнишь, зачем мы ходили в кабинет?
– Конечно, помню, – усмехнулся друг и помахал листочком с моим списком. – Сейф искали. Я же говорил, ты просто перезанималась. Нельзя так погружаться в учебу!
Я постучала пальцами по подлокотнику кресла. Так я и думала.
– А ведь мы его нашли.
– Фай, – в глазах оборотня читалось отчетливое желание покрутить пальцем у виска. – Мы только что оттуда. Я мог забыть, что было в позапрошлом месяце, но мы с тобой ходили в кабинет минуту назад!
– Вот именно, – согласилась я. – Пойдем снова посмотрим? Пожалуйста, в последний раз. Потом я все объясню, – пообещала я, хотя у меня не было уверенности, что объяснения друг тоже не забудет.
Наверх мы поднялись в молчании – я надеялась поймать момент, когда Калеб вспомнит о сейфе. Оказалось, пока я не уберу фальш-панель и не покажу мерцающую от наложенных чар дверцу, воспоминания не возвращаются.
– Твоих рук дело? – с надеждой поинтересовался оборотень, когда понял, что уже дважды умудрился забыть о найденном нами тайнике, и, если первый раз еще можно было списать на дырявую студенческую память, второй явно указывал на постороннее вмешательство. Я покачала головой.
– Напиши, что видел сейф и что забываешь о нем за пределами комнаты, – попросила я, указав другу на стол. – Иначе, боюсь, ты так и не поверишь мне до конца, когда я снова буду об этом рассказывать.
Калеб послушно сделал запись, отметив заодно дату и время. Я спрятала записку в карман. В гостиной я вновь задала тот же вопрос: – Ты помнишь, зачем мы ходили в кабинет?
– Искали привидевшийся тебе сейф, – друг закинул ногу на ногу и потянулся за билетами.
– Тогда почему мы делали это дважды? – оборотень задумался, а я потянула ему записку. Калеб вчитался в текст, нахмурился, посмотрел на меня. Подумал, прочитал еще раз, сверил время с большими напольными часами.
– Если ты решила тренировать на мне свой дар, отложи до окончания сессии, пожалуйста. Будет обидно забыть только что выученные билеты, если ты случайно ошибешься, – совершенно спокойно, будто я каждый день только и делаю, что стираю ему память, попросил друг.
– Это не я, – я тоже оглянулась на часы, запоминая время. Посмотрим, забудет ли Калеб о тайнике, если я расскажу о нем за пределами комнаты, и если да, то через сколько. – Несколько месяцев назад мы с тобой закончили выносить мебель с третьего этажа и принялись искать тайники. Один такой мы нашли – в кабинете за стенными панелями оказался очень старый сейф с мудреной магической защитой, которую мы, несмотря на все усилия, так и не смогли обойти. Мы устали и решили попытать удачу в другой раз, возможно, найти специалиста по взлому, и покинули кабинет. А дальше, насколько я понимаю, ты перестал о сейфе помнить, а я перестала о нем вспоминать.
– Разве это не одно и то же? – поинтересовался друг. Я снова мотнула головой.
– Тебя удивила моя запись о том, что нужно вскрыть сейф. Стоит тебе покинуть комнату, и ты забываешь о существовании тайника. Меня же твой вопрос не удивил – я не забыла о том, что нас ждет закрытый сейф, но ты можешь поверить, чтобы за столько месяцев я ни разу не напомнила, что мы собирались его вскрыть? На меня защита тайника тоже действует, хоть и намного слабее. Я помню о существовании сейфа, но за пределами кабинета мне приходится сосредоточиться, чтобы не забыть о своем к нему интересе.
– То есть там в защите что-то ваше, ментальное? – уловил мою мысль Калеб. Я украдкой выдохнула – до последнего боялась, что чары тайника повлияют и на доверие между нами, и я не смогу убедить друга, что сейф все-таки существует.
– Никогда о подобном не слышала, но очень похоже, – согласилась я. – Сейф можно увидеть и потрогать, но по мере удаления от него ты забываешь о его существовании. Даже не блок, а очень аккуратное размытие памяти, которое исчезает, как только ты вновь оказываешься рядом с тайником.
– А ты помнишь, потому что ментальный маг, и твою защиту чары сейфа не пробивают? – задумчиво протянул оборотень.
– Или потому, что я Ферроу, а этот дом строился основателем нашего рода. Возможно, здесь какая-то семейная защита. А еще я сейчас все-таки ставлю на тебе эксперимент и очень надеюсь, что завтра утром ты про наш разговор будешь помнить, потому что иначе задача попросить декана Лероя помочь со взломом сильно усложнится.
– Почему его, кстати? – приподнял бровь оборотень. На этот вопрос мне было непросто ответить, не выдавая общение с Ночным Кошмаром.
– Сама удивилась, но одна знакомая подсказала, что он точно справится. Попробуем, все равно других вариантов у нас нет.
К счастью, подробности Калеб выспрашивать не стал.
*
Очередное полуночное бдение аукнулось нам обоим – и я, и Калеб с утра больше напоминали творения некроманта, чем студентов-магов. Как назло, сегодня в расписании первым занятием стояла боевая магия, а декан Лерой очень не любил, когда его ученики зевали во всех смыслах. Единственную хорошую новость принес мне ужасно гордый собой оборотень: как оказалось, вчерашний разговор он не забыл и даже пересказал его почти слово в слово. Лучше б он историю так помнил, нам в среду зачет по ней сдавать!
До начала занятий оставалось немного времени, поэтому мы, не сговариваясь, направились к стоящей практически в центре холла учебного корпуса заплаканной девушке с коробкой в руках. Другие студенты подходили к ней, что-то спрашивали, но потом качали головами и отходили, освобождая место для следующих любопытных. Причина стала понятна, как только и мы заглянули в коробку – в ней сидел котенок удивительного золотистого окраса с огромными серо-голубыми глазами.
– Фай, на тебя похож, – разглядев это чудо, почему-то вполголоса проговорил Калеб. Я не удержалась и оттянула перед лицом выбившуюся из прически прядь волос, невольно сравнивая. Оборотень, как всегда, оказался прав – цвет почти совпал.
– Не хотите домой взять? – с надеждой подняла на нас взгляд студентка. Первокурсница, скорее всего – совсем ребенок на вид. – Я его неделю назад нашла почти замерзшего, отогрела и под кроватью поселила, но моя соседка по комнате перед выходными из-за чего-то взбесилась, орала и ругалась, вещи все раскидала, а меня сегодня утром коменданту сдала. Комендант Ранс велел до вечера от Золотка избавиться, обещал вернуться и проверить.
Я не удержалась, прикоснулась к пушистой шерстке, услышала в ответ неожиданно басовитое мурчание и поняла – мое. Вздохнула, признавая свое полное поражение. Всегда хотела домашнее животное, так почему бы не сейчас?
– Во сколько вечером придет комендант? – решившись, спросила я. – У меня две пары сегодня, после них смогу забрать.
– Не знаю, – растерянно шмыгнула носом девчушка. – Он в любой момент заявиться может, особенно если Марла снова нажалуется, а она та еще…
Марла? Какое знакомое имя. Мы с Калебом переглянулись, и по его взгляду я поняла – нам в голову пришла одна и та же девушка. Значит, когда внушенное мной спокойствие сошло на нет, Марла выместила свою злость на вещах, а потом, так и не остыв за выходные, отыгралась на младшекурснице? Даже удивительно, обычно оборотень выбирал себе более адекватных подруг. Впрочем, о Марле можно подумать и позже, сейчас нужно было срочно решить, куда до конца дня деть котенка. Отнести его ко мне домой до начала занятий мы уже не успевали.
– Давай сюда, – без слов поняв, о чем я думаю, Калеб решительно забрал коробку себе. – У нас же боевка первой стоит, мастер Лерой не из тех, кто из-за котенка возмущаться станет. Потом успеем забежать в общежитие – у меня соседа нет, никто не сдаст. А после занятий я занесу его к тебе.
*
На первую пару мы все-таки явились вовремя, даже успели познакомить Золотко с однокурсниками и припрятать коробку с ним под лавкой. Все занятие я краем глаза следила, чтобы никакое шальное заклинание не полетело в сторону котенка, да и Калеб, как я успела заметить, делал также. Однако если мне, как девушке, небольшое отсутствие сосредоточенности прощалось, то на моем друге декан Лерой отыгрался по полной, гоняя его и еще парочку перспективных, на его взгляд, магов, по всему тренировочному залу.
Боевая магия была одним из немногих предметов, на которых я с трудом получала проходной балл. Декан Лерой прямым текстом говорил, что боевого мага из меня не выйдет, однако по какой-то причине упорно из семестра в семестр проставлял мое имя в список тех, кто продолжит заниматься в его группе. Такой чести удостаивались немногие девушки. Если в первый семестр первого курса зал был битком набит студентками, то после первого же зачета оставались только те, кто записался на курс учиться, а не строить глазки красавчику-декану. Лишних преподаватель отсеивал жестоко и беспощадно.
Отработав новый продемонстрированный мастером щит до автоматизма – защите я всегда уделяла больше внимания, чем атаке – я присела отдохнуть и полюбоваться на развернувшееся в зале сражение. Помимо меня и Калеба на нашем курсе боевой магией занималось еще семь человек, и пятеро из них, как и я, к концу занятия выдохлись. Трое же – Калеб, Дарий и Карина – все еще кружили вокруг преподавателя, пытаясь пробить его щиты новой атакой. Декан Лерой, двигавшийся в вихре магии, успевал не только отражать выпады учеников, но и атаковать их, резкими отточенными движениями направляя болезненные и обидные разряды в замешкавшихся с защитой студентов. Светловолосый нечеловечески красивый маг во время занятий был похож на беспощадного бога войны. Ничего удивительного, что по декану магического факультета сохли почти все студентки и некоторые преподавательницы университета несмотря на то, что он был давно и счастливо женат.
Полюбовавшись на мастера Лероя, я перевела взгляд на друга. Получив пару разрядов пониже спины в начале занятия, Калеб перестал отвлекаться и засыпать на ходу и теперь двигался в одном ритме с преподавателем, все больше оттягивая его внимание на себя, когда Дарий с Кариной начали заметно уставать. Оборотень был не только сильнейшим на нашем курсе – на боевой магии он уже несколько лет по праву считался лучшим в университете. Не слишком высокий – чуть выше среднего, зато отлично сложенный, с тугими, но не раздутыми мышцами, широкими плечами, узкими бедрами и свойственной всем перевертышам уверенностью и гибкостью, он притягивал взгляд не меньше, чем декан. Кто-то мог бы назвать его некрасивым – привычка хищно щуриться во время боя придавала и так довольно резким чертам лица злое, немного отталкивающее выражение, но я-то знала, что притягательность друга таится отнюдь не в его внешности. Красоту и обаяние Калеба замечаешь, когда начинаешь с ним общаться… Я вздохнула, подавив всколыхнувшуюся в глубине души волну зависти – повезет ведь однажды какой-то дуре вроде Марлы!
Не стоило мне так погружаться в себя – момент, когда декан Лерой объявил занятие оконченным и отпустил встрепанных еле дышащих магов, я упустила и успела заметить лишь мелькнувшую за закрывающейся дверью пшеничную косу. С тоской поняв, что придется отлавливать преподавателя по всему университету после пар, я протянула подошедшему ко мне другу флягу с водой.
– С самого утра нос чешется, – утолив жажду, пожаловался мне Калеб.
– Только не говори, что сегодня опять вечеринка планируется, – пошутила я, хотя знала, что нос у оборотня чесался примерно раз в месяц совсем по другому поводу.
– Нет, ждем очередной туман, – подтвердил мою догадку друг. Аномалия, возникшая в день смерти последнего короля, уже больше восемнадцати лет ежемесячно накрывала Роден и окрестности, лишая магов сил, опустошая артефакты и порой дурманя головы тем, кто рискнул задержаться на улице. Как ни старались маги избавиться от проклятия безумного правителя, все, что они смогли за годы исследований – научиться предсказывать появление тумана за несколько дней и предупреждать жителей столицы, когда им следует остаться дома за плотно закрытыми дверьми. Действительно сильные маги могли чувствовать туман заранее, без всяких предсказаний и расчетов, но у каждого эта чувствительность проявлялась по-своему. У Калеба за день-два до тумана чесался нос, кому-то становилось плохо, у кого-то кружилась голова, у кого-то, наоборот, наступала эйфория. Я, как и большинство других магов, просто ничего не чувствовала – несмотря на довольно сильный ментальный дар, обычный магический у меня едва дотягивал до среднего уровня. В ночи аномалии Роден словно вымирал, хотя находились порой смельчаки, желающие прогуляться по пустынным темным улицам и продемонстрировать свою безбашенность. Некоторые до утра не доживали – преступники всех мастей тоже любили выйти на дело под двойным покровом ночи и тумана.
Калеб Рэндалл
Глава 5
После боевой магии всегда были большие перерывы, достаточные, чтобы взмыленные студенты привели себя в порядок. Я же воспользовалась свободным временем и убежала на любимую кафедру предъявить мастеру Даренсону одно из восьмилапых чудовищ. Второго паука, обещанного Калебу, я решила преподавателям не показывать. Собирая его, я слегка сместила лапки внутрь, и теперь паук мог полностью спрятать их под себя, оставляя снаружи только гладкое тельце и почти незаметную голову. Если добавить цепочку и «научить» паука на ней держаться, можно было выдавать техномагическое чудовище за обычный кулон. Я еще не знала, зачем мне это нужно, но интуитивно чувствовала – что-то в этой идее есть.
Мне повезло – оба мастера нашлись вместе, споря над каким-то потрепанным талмудом. Старый и седой до белизны мастер Таррен недолюбливал молодого коллегу не по личным причинам, а исключительно за его специальность – многие артефакторы старой школы были недовольны все возрастающей популярностью техномагии, благодаря которой создавались более дешевые и доступные аналоги незаменимых прежде артефактов. Мастер Даренсон же, каким-то образом сбежавший из Норвестля – закрытого государства, окруженного со всех сторон непроницаемым магических щитом – не любил Таррена именно за проявленное поначалу высокомерие. Вялотекущая война с мелкими пакостями вроде внезапно запертых аудиторий или нехватки инструментов и материалов длилась уже три года, и все давно подозревали, что ведется она ко взаимному удовольствию ворчащих друг на друга мастеров. Заметив меня, оба преподавателя переглянулись и отложили книгу, освобождая поверхность стола.
– Хвастаться пришла? – вместо приветствия, широко улыбнувшись, поинтересовался мастер Даренсон. Я кивнула, не сдержав ответную улыбку – обаяния светловолосому северянину было не занимать – и протянула вперед руку с сидящим на ней пауком. – Та-а-кс, посмотрим…
Техномаг аккуратно забрал паучка и пересадил его на стол. Оба мастера – молодой и старый – с двух сторон склонились над ним, как совсем недавно над книгой, проверяя, на что способно собранное мной чудовище. Паучок не подвел, достойно преодолел все сооружаемые из подручных материалов препятствия и ни разу не споткнулся. Я украдкой выдохнула – получилось! Удовлетворенно кивнув мне, мастер Даренсон расположился поудобнее и вскрыл паука, чтобы проверить, что я натворила внутри.
– Мастер Таррен, вы придумали, что сделать с глазами? – поинтересовалась я, пока техномаг был занят. Артефактор хитро усмехнулся.
– Будем делать фамильяра, как в сказках, – проскрипел он, заставив меня опешить. Из этого чудовища?!
– Вы с самого начала это задумали! – не удержалась я от обвинения. – Но почему паук?! Почему не кошка, например? Я вообще пауков боюсь!
– Хочешь кошечку? – сдвинул на лоб артефактные очки и в предвкушении потер руки мастер Даренсон. Ох, знаю я это выражение лица, ничего хорошего оно мне не сулит! – Значит, выяснишь количество суставов кошки, подсчитаешь, во сколько раз больше затрат энергии потребует анимация кошки в сравнении с твоим пауком, а также во сколько раз больший запас прочности придется закладывать в детали, чтобы срок износа до планового ремонта составил не менее года, изложишь на бумаге и принесешь мне в первую неделю следующего семестра. После этого, если все еще будешь хотеть кошечку, можешь начать ее проектировать. Как раз к защите диплома есть шанс собрать приличное и полезное животное. А пока тренируйся на пауке и радуйся, что я требовал анимировать только лапы и туловище. Хотя, – мастер на секунду задумался, – подумай на досуге, сможешь ли ты сделать его кусающимся в случае нападения и пользующимся ниткой-паутиной. Паутину, так и быть, закладывай как сменную катушку-расходник, вряд ли мы заставим это чудовище воспроизводить ее самостоятельно…
Я едва не взвыла, представив объем расчетов. Кто меня за язык-то тянул?! Фантазия техномага, к счастью, на этом иссякла, и преподаватель вернулся к изучению моего паука. Мастер Таррен, не скрывая искр веселья в глазах, наблюдал, как коллега заваливает меня заданиями, и готовился добавить от себя. Ну точно, сговорились!
– Двигается полностью на техномагии? – наконец, поинтересовался артефактор. Я кивнула. – Тогда запоминай. Первый камень используешь, чтобы паук слышал твой голос и отличал его от других, – мастер Таррен немного подождал, пока я доставала из сумки блокнот. Задание я решила записать – вряд ли оно будет коротким и легким, хотя начал преподаватель с простого – голосовое управление артефактами с привязкой к конкретному голосу использовалось нередко. – Во второй вложишь понимание команд, чтобы не приходилось, как сейчас, за нити магического плетения дергать, – подтвердил старик мою догадку о голосовом управлении. – Ко мне, вперед-назад-вправо-влево, прыжок… Как у паука с прыжками, кстати?
– Умеет, но я бы не рекомендовала часто использовать, – призналась я. – С амортизацией все плохо, приземления и удары расшатывают конструкцию и снижают запас прочности.
– Тогда третий – на щит для увеличения прочности паука, – решил мастер. – Четвертый – голос, пусть попискивает при изменении магического фона. Тебе, как артефактору, лишний индикатор всегда пригодится. Ну а оставшиеся четыре придумаешь сама, фамильяр-то твой, вот и подумай, какими полезными свойствами ты можешь его наделить. Сразу дам подсказку – следи, чтобы близкорасположенные артефакты не конфликтовали, не глушили работу друг друга или, наоборот, случайно не вошли в резонанс. Разнесет не только паука, но и все, что окажется рядом!
Я с тоской покосилась на собранное мастером Даренсоном и вновь разгуливающее по столу криволапое недоразумение. Фамильяр, значит… Знала бы заранее, подумала бы над внешним видом получше. Впрочем, подправить никогда не поздно, да и использовать постоянно, если результат мне не понравится, никто не заставит.
*
Мне снова повезло – сразу после второй пары я едва не налетела на декана Лероя, стоящего перед дверью собственного кабинета в окружении расстроенно шмыгающих носами первокурсниц. Подобная картина повторялась из года в год – в первом семестре боевой маг принимал на свой курс всех желающих, ну а после, невзирая на слезы, обещания и заламывание рук, оставлял только тех, кто воспользовался предоставленным шансом и действительно учился.
– Мастер Лерой, могу я с вами поговорить? – прервала я очередной поток клятвенных заверений и обещаний заниматься лучше всех.
– О, Фая, конечно, проходи, – явно обрадовавшийся возможности отделаться от студенток декан любезно распахнул передо мной дверь. Краем глаза я поймала несколько полных ненависти взглядов от первокурсниц. Наивные, считают, что смогут разжалобить преподавателя, чтобы позволил им мешаться на занятиях еще полгода. Мастер Лерой своих решений не меняет.
– Что у тебя случилось? – пока маг шел к своему месту, он задел стул для посетителей и смахнул неловким движением несколько листов бумаги со стола. О неуклюжести мастера и его способности уронить и сломать что угодно, просто оказавшись рядом, в университете ходило не меньше легенд, чем о его таланте боевого мага. Порой даже не верилось, что в одном человеке могут уживаться настолько противоположные черты.
– У меня просьба личного характера, – немного замявшись, призналась я. Декан в удивлении приподнял брови и обернулся – до сих пор я, в отличие от моих однокурсников, беспокоила его только вопросами об учебе.
– Заинтриговала, – признался он. – Садись и рассказывай, у меня всего минут двадцать свободных есть.
Я воспользовалась приглашением, чтобы оттянуть еще на пару секунд момент, когда я попрошу своего декана поработать взломщиком. Что-то мне подсказывает, что с такой проблемой студенты к нему еще не обращались.
– Пару месяцев назад мы с Калебом обнаружили в моем доме закрытый сейф, – начала я издалека. – Он был очень хорошо защищен, и промучившись безрезультатно почти целый день, мы решили отложить… – под ободряющим взглядом мастера Лероя я сама не заметила, как выложила, как мы на собственном опыте (вопреки технике безопасности!) выясняли границы и свойства защиты тайника. К моему удивлению, отказываться попробовать вскрыть защиту декан не стал, лишь поинтересовался, не забудет ли он о моей просьбе, как только я уйду.
– Нет, забывал Калеб только когда видел его своими глазами, и до тех пор, пока не возвращался в кабинет, но все, что я рассказывала за пределами комнаты, он помнит. Поэтому я считаю, что и вы не забудете о моей просьбе.
– Хорошо, тогда держи связничок под рукой, я загляну к тебе или сегодня вечером, или завтра перед занятиями, – мельком взглянув на настольный хронометр, пообещал мастер. – Правильно сделала, что пришла ко мне сразу, как заметила неладное – мало ли что там скрыто, такие охранки могут таить опасность даже для владельца.
– А оплата?…– начала было я, но осеклась под укоризненно-насмешливым взглядом.
– Я догадываюсь, кто тебя ко мне отправил, так что не заикайся, – категорически заявил декан. – Все, просьбу озвучила, согласие получила, теперь кыш, мне на учебный совет пора.
По привычке я выпустила силу и попыталась подсмотреть чужие мысли в надежде понять, чем вызвано такое доброе ко мне отношение – мастер Лерой ведь и на своем курсе меня тянул, и сейчас сразу согласился помочь… В бескорыстие я давно не верила, не понаслышке знала, что всегда можно найти скрытую выгоду. Однако в этот раз все пошло не по плану. Вместо хаоса сменяющих друг друга мимолетных образов я буквально провалилась в ледяную черноту, захлебнулась ей, заблудилась, не в силах вырваться из тисков чужого разума, встретившего меня неожиданной ловушкой.
– Фая-Фая, – на грани слышимости прозвучал в моей голове непривычно шипящий голос декана. – И не стыдно тебе так глупо попасться?
Я похолодела от ужаса, понимая, что случайно выдала свой дар. Но как мастер Лерой смог меня поймать? Что это вообще за защита такая, что я словно ночью в прорубь упала и теперь барахталась в жалких попытках освободиться?!
– Я хорошо знаю, как ощущается касание силы, подобной твоей – не раз испытал его на себе, – все еще не отпуская меня, поведал маг, и я запоздало вспомнила, кто меня к нему направил. Ночной Кошмар, ментальный маг, одна из темных гончих! – И я не рискну утверждать, что я во всем Родене такой один. Кто знает, кому ты попадешься в следующий раз?
Меня словно выплюнуло из чужого разума, и я закашлялась, вцепившись в тяжелый стол и пытаясь прийти в себя. Голова кружилась, словно все это время я действительно не дышала. Декан мягко и немного сочувственно улыбался, однако серые глаза смотрели жестко. Я молчала и ждала приговора – в глубине души теплилась надежда, что магу, знакомому с Ночным Кошмаром, второй менталист окажется без надобности, и мою тайну декан Лерой никому не выдаст. О том, чтобы воспользоваться даром и стереть несколько минут воспоминаний я даже не мечтала – меня бросало в дрожь от одной мысли о противостоянии с ледяной бездной, защищающей разум мастера. Что это вообще такое было?!
– Молодец, что не веришь на слово, – дождавшись, пока я отдышусь, проговорил маг. – Но плохо, что никак не маскируешь свое вмешательство. Как я уже сказал, всегда есть шанс нарваться на кого-то, кто распознает твою силу, и этот кто-то может быть не так дружелюбен, как я.
Я передернула плечами, вспомнив ощущения от этого «дружелюбия». Впрочем, жаловаться мне не стоило – кажется, мои надежды оправдались. Уж не Ночной ли Кошмар приложила руку к тому, что все шесть лет декан Лерой терпел такую неумеху, как я, на своих занятиях? Ведь именно она когда-то посоветовала мне научиться защищаться и не упускать ни единой возможности стать сильнее.
– Как это можно скрыть? – справившись с парализовавшим меня страхом, решилась я на вопрос. Нигде в дневниках и книгах, хранимых моей семьей, о дополнительной маскировке силы не упоминалось.
– Ты же артефактор, Фая, – удивился моей недогадливости маг. – Возьми любую древнюю побрякушку и опутай ее похожими по действию ментальными чарами. Что ты там проверяешь обычно – не обманывают ли тебя? Если попадешься еще раз – вали все на якобы доставшийся по наследству определитель вранья – при таком мимолетном и аккуратном считывании никто не сможет отличить работу менталиста от воздействия артефакта.
Я потрясенно выдохнула, услышав о столь изящном в своей простоте способе. И как я сама раньше не додумалась! Похоже, эта мысль отразилась у меня на лице, потому что мастер Лерой с улыбкой покачал головой.
– Не переживай, с опытом научишься соображать быстрее, – пообещал декан, выпроваживая меня из кабинета. Я не сопротивлялась, все еще пытаясь прийти в себя после купания в ледяной бездне, защищающей чужой разум. На долю секунды мне показалось, что эта чернота снова всматривается в меня сквозь потемневшие глаза мага. Пришлось даже зажмуриться и поморгать, избавляясь от наваждения – помогло, привычный серо-стальной цвет вернулся и больше не менялся.
*
В задумчивости я добрела до дома, мало обращая внимания на происходящее вокруг. Потянулась за связничком, прослушала оставленное для всех студентов сообщение от руководства университета – как Калеб и сказал, приближался очередной туман, поэтому завтрашний учебный день объявлялся сокращенным, чтобы все смогли без проблем добраться до дома до прихода аномалии. «Просьба планировать свои дела и отработки пропущенных занятий заранее!» – от скрипучего и высокого голоса секретаря ректора, транслируемого связничком напрямую в мой разум, заныли зубы. Все студенты были уверены, что госпожу Зильбер наняли именно за эту особенность – никто из посетителей не выдерживал общения с ней дольше нескольких минут, поэтому в приемной ректора всегда было тихо, а со всеми вопросами к главе университета приходили строго по записи и ни минутой раньше. По пути проводила взглядом очередных гуляк, рассматривающих дома и прохожих на моей улице, связалась с Калебом, обрадовала его, что с сейфом, возможно, удастся разобраться уже сегодня. Слова декана про ментальный артефакт не давали мне покоя. Если у меня получится настоящий детектор лжи, стоит сделать сразу второй – другу тоже пригодится. Хм, вот и первое свойство для фамильяра… Хотя нет, тогда придется объяснять мастеру Таррену, откуда я взяла плетение из школы менталистов. Значит, нужно что-то из старых украшений, чтобы никто не усомнился, что артефакт я унаследовала… Ну да выбор у меня огромный, подберу что-нибудь подходящее. Куда сложнее придумать, как именно должен действовать этот артефакт, ведь одним только своим даром не могла отличить правду от лжи. Врут ли мне, я понимала, сравнивая то, что мне сказали, с тем, о чем мой собеседник думал в этот момент… Достав на ходу блокнот, я вписала на страницу с творческими идеями необходимость пообщаться с близнецами Брианом и Брайаном. Некоторые из вампиров отличались способностью различать правду и ложь, не обладая при этом ментальным даром, и мои однокурсники были из их числа. Если я смогу понять, на чем основано вампирское чутье, сделать необходимый артефакт будет намного проще.
Калеб заявился домой почти сразу после меня – разумеется, друг не мог пропустить вскрытие сейфа, задурившего ему голову. Пришел он не только с котенком – я про Золотко не забыла, но справедливо рассудила, что ждать ради встречи с пушистым чудом, пока Калеб закончит учиться, смысла нет – но и с несколькими огромными свертками, в которых оказались игрушки, миски, домик, подушка-лежанка и большая трехъярусная когтеточка. А я-то думала, достаточно будет пару блюдец поставить и лоток! Пока оборотень объяснял, что из купленного зачем нужно, я только и могла хлопать глазами и стараться не думать, во что же я ввязалась.
Поужинав и расхвалив мою стряпню, оборотень, наигранно печально вздыхая, посетовал, что учить билеты ему опять не доведется, и принялся собирать котенку домик и когтеточку. Я же, с трудом убедив Калеба поделиться информацией о его расследовании, склонилась над копиями планов университета и кампуса, пестревших карандашными заметками оборотня. Как оказалось, на одно только продвижение по криминальной служебной лестнице друг не рассчитывал, и потому в свободное время методично прочесывал территорию университета и исследовал малопосещаемые коридоры и кабинеты в поисках тайников и скрытых от посторонних помещений. Впрочем, это занятие тоже пока особых успехов не принесло, но упрямый начинающий сыщик не сдавался.
К счастью, в зимнюю сессию экзаменов всегда было мало, так что время на подготовку у нас еще оставалось. В этот раз нам обоим предстояло сдавать всего три предмета – магическое законодательство, основы первой магической помощи – не путать с целительским делом, ничего общего в экстренной помощи магией с настоящим лечением не было – и политическую географию – довольно интересный предмет, рассказывающий не только о странах-соседях в настоящее время, но и о том, как с течением времени менялись границы, ради каких ресурсов велись войны, и какие достоинства и недостатки есть у государств, которые нас окружают. Летом же мы с другом редко встречались на одном экзамене – на это время ставили сдачу предметов по выбору, поэтому минимум половину весны Калеб пребывал в печали, самостоятельно готовясь к дисциплинам, помочь с которыми я ему не могла.
Когда напрыгавшийся по нам и по всей мебели в гостиной котенок собирался уснуть на крыше собственного домика, наконец-то пришел декан Лерой. Я внутренне сжалась, вспомнив нашу последнюю встречу, однако мастер вел себя так, словно ничего и не было, и я понемногу успокоилась. Зато Золотку маг явно не понравился – злобно зашипев и распушив шерсть, из-за чего он превратился в маленький золотой шарик, лохматый хищник из-под банкетки внимательно следил за каждым движением позднего гостя.
– Так, детки, завтра туман и мне будет не до вас, – после обмена любезностями объявил Лерой, снимая пальто. – Поэтому показывайте, что за необычный тайник вы нашли.
Я поправила накренившуюся от порывистых движений декана подставку для зонтов и показала дорогу на третий этаж. В кабинет буквально взлетевший по лестнице мастер Лерой вошел плавным мягким шагом, который я не раз замечала у него во время тренировок. Боевой маг серьезно отнесся к моему предупреждению о непонятной защите и был готов к любым неожиданностям. Так же молча я сняла фальшивую стенную панель и предъявила издевательски блестевшую чарами дверцу сейфа. Декан мягко отстранил меня и всмотрелся, аккуратно шевеля пальцами и ощупывая плотную сеть защиты.
– Ага… Ого! Хм, а такого я еще не видел, – разглядывая что-то, понятное ему одному, бормотал себе под нос мастер. Рассмотреть, что именно он делал, не получалось – маг словно специально повернулся к нам широкой спиной. – Так, понял, – через бесконечно долгие минуты ожидания объявил он, так и не обернувшись. – Аккуратно открыть не получится, могу только попробовать снести вообще всю защиту к демонам. Будет вместо магического тайника простой. Устраивает?
Я согласилась. Вот если бы была возможность подобрать ключик, я бы с удовольствием сейф с подобной непробиваемой защитой себе оставила, но зачем мне в доме тайник, который не пропускает даже меня?
– Тогда выйдите минут на десять и не подглядывайте, – велел мастер Лерой. – У всех магов есть секреты, и своими делиться я не намерен.
Мы с Калебом, переглянувшись, послушались. Да и как возразить, если от декана, к которому мы за годы обучения привыкли, сейчас веяло такой силой, что находиться рядом было страшно? Я поначалу решила, что моя реакция вызвана недавним столкновением, еще не изгладившимся в памяти, но, перехватив ошарашенный взгляд друга поняла, что он испытывает те же ощущения. Сейчас было очевидно, что на тренировках в университете мастер Лерой использует едва ли половину своей силы.
Из закрытого кабинета донесся скрип давно не смазанных петель и почти сразу за ним – довольный голос декана.
– Готово, внутри ловушек нет. Заходите!
Снова переглянувшись, мы вернулись в кабинет. Мастер Лерой, отступив от тайника на шаг, с интересом разглядывал содержимое, однако сам внутрь тактично не лез. Встав рядом, мы с другом тоже заглянули в небольшое пространство сейфа – как оказалось, за дверцей помещалось всего четыре стоящих друг на друге шкатулки, а на них – сложенный вчетверо ветхий пожелтевший от старости листок, который мне, как хозяйке дома, доверили развернуть.
Втроем мы склонились над посланием из глубокого прошлого, написанным рукой самого первого графа Ферроу, внебрачного ребенка Вильгельма Пятого. Основатель рода, не стесняясь в выражениях, костерил собственного сына – недостойного лентяя со слабым даром, ничего не сделавшего во благо семьи, однако жаждущего запустить руки в богатство, нажитое трудом отца. Дерек Ферроу писал, что знает о мыслях сына убить его и догадывается, что это может произойти совсем скоро, а стареющий брат, Вильгельм Шестой, вряд ли сможет его защитить. В шкатулках хранятся драгоценные камни, которые первый Ферроу купил на все имевшиеся у него деньги, чтобы обнаглевший юнец, если все-таки осуществит свой план, остался с пустыми карманами и был вынужден зарабатывать себе на развлечения сам. Тайник же Дерек Ферроу зачаровал, вложив в защиту всю свою силу и боль от предательства сына, так что только равный ему менталист сможет добраться до спрятанных внутри сокровищ. С защитой первый Ферроу, пожалуй, перестарался, раз за несколько столетий никто из моего рода даже не узнал о существовании тайника. Мы с Калебом и то нашли его, простукивая стены, а ни у кого в семье до сих пор не возникало подобной необходимости. Мои предки наивно полагали, что у их дома нет от них секретов. Я еще раз перечитала пропитанные горечью и болью разочарования строки и мрачно подумала, что, похоже, предательство и подлость в моем роду явление не уникальное.
– Получается, ты – принцесса? – удивился Калеб. Мы с мастером Лероем синхронно фыркнули.
– Нет, конечно, – заверила я друга. – Во-первых, бастарды никогда не наследовали трон, так что хоть в моем предке и течет кровь Вильгельма Пятого, даже он не имел ни прав на престол, ни титула, пока сам его не заслужил. А во-вторых – сколько поколений назад это было? Пять королей сменилось, поэтому родства этого во мне – малая капля, можно даже не учитывать!
– Так ты и раньше знала о родстве с королевской династией? – поинтересовался декан. Я кивнула.
– В моей семье этим не кичились, но и не считали нужным скрывать. В архиве, кстати, эта информация открытая – в письмах и дневниках Вильгельм Шестой часто обращается к Дереку Ферроу «возлюбленный брат».
– Странно, – задумался маг и присел на стоящий посреди кабинета стол, каким-то чудом ничего с него не уронив. – Хосс упоминал, что все сведения о родстве короля Вильгельма Шестого с основателем рода Ферроу пропали из архива незадолго до смерти твоего отца.
– О родстве короля – да, – согласилась я, ничем не выдав дрожи от упоминания фамилии главы корпуса Дознания. Меня главный палач Родена во время расследования смерти Артура Ферроу не тронул, даже не допрашивал, но от одного его присутствия поблизости почему-то было жутко. – Часть изъятого я нашла дома и давно вернула. А то, о чем я говорю, Вильгельм писал задолго до коронации, будучи совсем юным. Эти записи в архиве много лет лежат нетронутыми и никому не нужными, хотя в них можно найти немало интересного.
– Вот оно что, – протянул, усмехнувшись какой-то своей догадке декан Лерой, и спрыгнул со стола. – Ладно, детки, развлекайтесь, изучайте сокровища, а меня дома ждут, – заявил он. – Найдете что-нибудь еще интересное – зовите, с удовольствием суну нос в чужие тайны.
Я проводила быстро одевшегося мага, поставила на место уроненную-таки им несчастную подставку с зонтами и бегом вернулась в кабинет, где Калеб уже успел переставить шкатулки на стол и теперь простукивал стены тайника в надежде обнаружить еще что-нибудь. За мной с независимым видом, будто не он только что прятался под банкеткой от декана Лероя, хвостом следовал Золотко.
– Ну что, ты только что удвоила свое состояние? – поинтересовался друг, заметив, что я вернулась. Я открыла все четыре шкатулки и полюбовалась на переливающиеся в свете магической лампы самоцветы. Алмазы, сапфиры, рубины и александриты разных размеров, примерно по две-три горсти в каждой шкатулке. Сыну Дерека Ферроу было, ради чего задумать убийство отца.
– Нет, вряд ли, – не согласилась я. – Вспомни, сколько самых разнообразных украшений мы уже собрали по шкатулкам и шкафам в доме, там ведь настоящие произведения ювелирного искусства. А здесь просто камни. Зато теперь можно не думать, из чего делать глазки паукам, материала навалом. Тебе какой цвет больше нравится?
В драгоценных камнях, в отличие от искусственно выращенных кристаллов, артефактные плетения держались лучше и заряд расходовался медленнее, поэтому находка меня обрадовала больше как артефактора, чем как наследницу огромного состояния. Найти качественные камни без трещин и скрытых дефектов порой было сложнее, чем создать сам артефакт, а в этих шкатулках, я не сомневалась, камни окажутся чистейшими. Раз Дерек Ферроу был настолько сильным менталистом, разве позволил бы он себя обмануть? Это же какой запас для творчества и экспериментов у меня теперь есть!
– Ты серьезно? – уставился на меня округлившимися глазами друг, оторвавшись от любования переливающимися самоцветами. – С драгоценными глазами паук будет целое состояние стоить, я не смогу принять такой подарок!
– Не дури и не усложняй мне работу! – в шутку пригрозила я ему кулаком. – Артефактору проще всего работать с драгоценностями, а уж восемь мелких камешков размеры этой кучи не уменьшат! Взамен, раз не хочешь подарок, поставь мне защиту на этот сейф, пожалуйста, – сразу придумала я, что попросить. – Я не представляю, куда сейчас можно перепрятать столько сокровищ, но и оставлять их в незащищенном тайнике не хочу.
Как я и ожидала, собиравшийся продолжать спорить Калеб отвлекся, обдумывая мою просьбу, и напрочь забыл о том, что хотел сказать. В этом мы с оборотнем были похожи – стоило нам услышать интересную и сложновыполнимую задачу, как мы сразу сосредотачивались на поиске способа ее решить. Вот и сейчас погрузившийся глубоко в свои мысли друг бродил перед открытым тайником, что-то бормоча под нос и иногда размахивая руками. Я украдкой улыбнулась, наблюдая за ним. Потом, конечно, Калеб вспомнит, что я бессовестно сбила его с мысли, и снова попытается отказаться от драгоценных вставок в паука. Но если к этому времени его паук будет готов, у оборотня не хватит совести уговаривать меня все переделать. Что поделать, иногда гордость друга перевешивала его благоразумие. Зато, вложив в драгоценные глаза паука столько защиты, сколько смогу придумать, я буду уверена, что артефакт не подведет в самый неподходящий момент, а у оборотня появится чуть больше шансов выпутаться из очередных неприятностей, в которые он, я не сомневалась, обязательно влипнет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71211508?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Виктория Драх
Редкий дар, передающийся из поколения в поколение в моем роду, едва не стал для меня проклятием. Казалось, я справилась, вырвалась из западни собственного прошлого, но жизнь продолжает испытывать меня на прочность. Опасность подкрадывается со всех сторон, затягиваясь на шее петлей висельника.
Как разгадать чужие тайны, когда тяжелыми цепями сковали собственные? Как защититься от угрозы, источник которой никак не найти? И как не разучиться доверять, когда сама не можешь быть честной?
Роденский туман #2. История от лица Фаи Ферроу.
Виктория Драх
Секреты в тумане
Глава 1
Окна закрыты, дверь – тоже, никакого сквозняка. На столе ничего лишнего, я сижу удобно, пушистые светлые волосы надежно спрятаны под платком и не полезут в глаза в самый ответственный момент. Нужные инструменты под рукой, ненужные – убраны подальше. Нос не чешется. Или нет? На всякий случай почесала – работа предстояла ювелирная, и ничто не должно меня отвлечь. Вооружившись пинцетом, я произнесла слово активации и перевела режим на своих артефактных очках на максимальное увеличение – теперь ориентироваться в пространстве я могла только наощупь, зато детали механического паучка, которого мне требовалось собрать, предстали, как на ладони.
Вместо того, чтобы наслаждаться последними относительно спокойными днями перед зимней сессией, я сидела в душной университетской мастерской и собирала уже четвертого паука за месяц. Предыдущие три попытки провалились. Первый паучок даже не пошевелился, задымился, потом заискрил и взорвался, причем с таким оглушительным шумом, что я на всякий случай сохранила все записи об эксперименте в отдельный альбом – пригодится, если когда-нибудь понадобится устроить диверсию. Вторая попытка была удачнее – лапки двигались, но в совершенно диком, не поддающемся логике ритме. Этого паучка у меня выкупили какие-то парни из университетского общежития. Как я потом случайно услышала, покупатели оказались любителями вдумчивых медитаций под самыми разнообразными эликсирами, а мой паучок им теперь ритм на бубне отбивал. Тоже достижение, конечно, жаль только, мастерам Таррену и Даренсону такое не предъявишь. Третий опыт пока что был лучшим, но паук не должен двигаться крабиком. Результат четвертой попытки, я надеялась, наконец-то окажется достойным внимания.
А началось все с того, что Калеб, мой лучший друг, купил себе очень старую и потрепанную машину. Хотя нет, началось все даже раньше, когда на третьем курсе в программе появился новый предмет – техномагия, и я поняла, что эта смесь механики и магии привлекает меня едва ли не больше, чем нежно любимая с первого курса артефакторика. Техномагия, как и артефакторика, требовала большой внимательности, ювелирной точности, кропотливости и усидчивости, с чем у меня проблем никогда не было, поэтому уже третий год я разрывалась, пытаясь решить, по артефакторике или техномагии в следующем году писать диплом. Впрочем, обе дисциплины переплетались порой настолько тесно, что не каждый обыватель мог сказать, чем одно отличается от другого. Если артефакторы полностью сосредотачивались на магической составляющей своих изобретений, то работы техномагов, все больше пользующиеся популярностью, до определенной степени могли функционировать и без магии. Например, камень телепорта без магического заряда был просто красивой, но бесполезной побрякушкой, а автомобиль и без артефактного сердечника представлял собой частично работоспособный механизм. Или висевший в мастерской гибридный барометр, если разрядится магическая составляющая, не перестанет показывать влажность, температуру, давление и скорость движения воздуха, но останется без самого главного показателя – напряженности магической энергии, резкий скачок которой мог загубить любую работу артефактора. В столешницу, кстати, был встроен еще один измеритель магического фона, но чисто артефактный – просто пластина металла, которая начинала светиться тем ярче, чем больше магическая энергия в мастерской выходила за пределы нормального уровня. Без точных цифр, зато прямо перед глазами, чтобы заметить неладное и успеть вовремя остановиться или убраться подальше – смотря, насколько все плохо.
Но что-то я отвлеклась. Боевой маг в друзьях – это прекрасная защита, надежный товарищ, верный помощник и тот еще авантюрист, которого порой хочется к целителям душ на проверку отправить. Этим летом Калеб, собрав все накопленные за пять лет обучения и подработок деньги, решил, что может себе позволить автомобиль. Разумеется, посоветоваться со мной он не пришел – хотел сделать все сам. Тот факт, что в технике, как магической, так и не очень, я из-за выбранной специализации понимаю больше оборотня, немного задевал его самолюбие, поэтому на сделку меня тоже не позвали. Зато на следующий день уже ничто не помешало Калебу предъявить мне почти не подлежащую восстановлению рухлядь, одновременно ругаясь на обманувшего его продавца и уговаривая меня сделать хоть что-нибудь. Первый взгляд на покупку друга показал – здесь нужен не артефактор, а некромант. Через полчаса, покопавшись, я признала – некромант тут уже не поможет, такое не воскрешают. Еще через час, когда мы оба вымазались в масле, грязи и составили список того, что необходимо починить, мне и самой стало интересно, смогу ли я оживить этот металлолом. Я закопалась в учебники и чертежи, неделю разве что не ночевала в библиотеке, но примерно начала понимать, с чего начать и как действовать. Потом еще неделю бегала вместе с Калебом по барахолкам и мастерским, подбирая подходящие запчасти. За лето, пока я практически с нуля собрала и заставила работать все техномагические составляющие, друг привел в порядок немагическую часть своей покупки – заменил проржавевшие детали, покрасил все в один цвет, откуда-то приволок почти новые колеса, сам сшил новую кожаную крышу… К осени автомобиль уже не выглядел как что-то, чему место исключительно на свалке, а ездил и вовсе как новый.
Слухи о проделанной работе разнеслись по университету довольно быстро, тем более что Калеб и не думал скрывать, кто ему помогал, а я представить не могла, насколько мне это выйдет боком. Мастер Таррен, артефактор, и мастер Даренсон, техномаг, несмотря на то что не слишком ладили, заинтересовались, вдвоем изучили восстановленный автомобиль, а потом сговорились, объединились и взялись за меня всерьез. Теперь помимо основной программы я регулярно получала от обоих преподавателей дополнительный материал для изучения и хитрые задания, к которым не всегда было понятно, с какой стороны подступиться. Например, эти проклятые пауки, выбранные мастером Даренсоном исключительно за количество лап – попробуй, анимируй нормально такое чудовище! Пока я занималась техномагической половиной задачки – собирала подвижный каркас и пыталась разобраться, как паук должен двигаться, мастер Таррен придумывал, что такого исконно-артефактного мне предстоит заложить в восемь камешков-глаз. В общем, любимые преподаватели изгалялись как могли, чтобы усложнить мне слишком легко дающуюся, на их взгляд, учебу.
Паучок получался полностью техномагическим, никакой самостоятельной механической части, способной функционировать без магии, здесь не было – слишком мелкая работа, слишком хрупкие детали и слишком много всего предстояло заложить в несчастное насекомое размером с небольшого тарантула. Средние две пары лапок удалось установить без проблем, и я, мысленно выдохнув, взялась за заднюю пару. Передние лапы решила оставить напоследок – с ними почему-то всегда было больше всего мороки. Пинцетом в левой руке поднесла лапку к неподвижной тушке, аккуратно пошевелила пальцами правой, накидывая магическую нить и соединяя детали невидимой глазу жилкой, которая, если все получится, станет «мышцей» паучка, закрепила, потянулась за второй задней лапой…
– Фаюшка, где твой индикатор отравы?! – одновременно с бодрым воплем дверь в мастерскую резко распахнулась, со всей дури врезалась в стену, отскочила от нее и едва не засветила в лоб ввалившемуся в комнату оборотню. Я дернулась от резкого звука, уронила пинцет и упустила удерживаемые в пальцах правой руки нити магии, тянущиеся к пяти приделанным на места лапкам. Лишившееся контроля чудовище судорожно засучило конечностями, пару раз вздрогнуло и затихло, а я еще несколько секунд смотрела на безвольно поникшее тельце. За что?! У меня же почти получилось!
– Калеб, чтоб тебя кошки подрали! – я постучала пальцем по дужке очков, переключая их на стандартный режим, и обернулась к другу. – Это была моя лучшая заготовка!
– Да ладно тебе, любой из твоих ловцов старик с радостью примет как зачетную и дипломную работу! – оборотень, поняв, что натворил, виновато улыбнулся и пожал плечами, одновременно пытаясь убрать с глаз вечно вылезающие вперед непослушные каштановые пряди. Я глубоко вдохнула, понимая – ругаться бесполезно. Раскаивался Калеб всегда искренне, что, впрочем, не мешало ему вновь и вновь находить способы случайно подпортить мне жизнь или втянуть в очередную авантюру.
– После твоей машины – не примет! – про то, что ловцы снов я никому показывать не собиралась, я напоминать не стала, Калеб и так это прекрасно знал. – И паука должен был смотреть мастер Даренсон, а не мастер Таррен!
Ловцы снов, о которых мне периодически напоминал Калеб, стали моими первыми артефактами, моей отдушиной, которой я занималась еще до учебы в роденском университете. Долгие годы это было моей единственной возможностью оторваться от реальности, погрузиться в придуманный мир и хоть на несколько часов забыться. В ловцах было слишком много ментальной магии, и потому о них никто, кроме меня и моего единственного близкого друга, не знал. Даже Калебу я открыла лишь малую часть своего прошлого, и лишь потому, что, подпустив его слишком близко, не сумела скрыть правду о себе. Просто однажды загулявший оборотень не дошел до общежития, заявился ко мне домой, с трудом дождался, пока я открою ему дверь, и уснул практически на пороге, а утром без всякого стеснения ввалился в мою спальню и сразу распознал в развешенных под потолком ловцах снов ментальные артефакты. В первый раз я смогла отговориться – все-таки создавать артефакты с ментальным эффектом могли не только ментальные маги. Имея образец плетения, их мог сотворить любой маг, иначе столь популярные связнички, изобретенные когда-то менталистом, давно перестали бы существовать. Калеб поверил, однако всего несколько недель спустя я вновь себя выдала. На студенческой вечеринке мне подлили какое-то пойло, от которого мои ментальные щиты напрочь слетели, а тщательно скрываемый дар вышел из-под контроля. Я стала слышать все мысли окружающих меня однокурсников, видела их воспоминания как свои и совершенно потеряла связь с реальностью. К сожалению или счастью, Калеб в тот момент был рядом.
Мне всегда было сложно отличить чужие мысли от чужих же слов – для меня и то, и другое звучит одинаково громко. А уж когда собственные мысли путаются под влиянием сомнительного напитка… Калебу хватило нескольких минут, чтобы понять, что я скрываю. На следующее утро меня ждали головная боль, стакан бодрящего эликсира из запасов Калеба и сам оборотень, в хмуром взгляде которого светился единственный вопрос: «Почему?» Мне потребовалось все мое мужество и спокойствие, чтобы не атаковать друга немедленно и не стереть ему воспоминания о прошедшей ночи. Остановило лишь то, что подобная ситуация могла однажды повториться. А может, я просто боялась остаться совсем одна? Так или иначе, с того дня Калеб знал, что я ментальный маг, что из-за своего дара я с детства была заперта в собственном доме, и что я больше всего на свете боюсь снова оказаться бесправной игрушкой в чьих-то руках. Этого оказалось достаточно, чтобы сохранить нашу дружбу, хотя порой мне казалось, оборотень догадывался: я утаила куда больше, чем рассказала.
«Индикатор отравы», как мы его назвали, появился вскоре после той роковой вечеринки. Опытным путем мы выяснили, что алкоголь мне нельзя ни в каком виде – даже от чайной ложки на бокал сока мой ментальный дар становился неуправляемым. Поэкспериментировав в мастерской, я сплела длинное, на три фаланги, кольцо-артефакт, без которого с тех пор не появлялась ни на одном празднике. При малейшей концентрации алкоголя – мы испытали каплю спирта на стакан воды – кольцо нагревалось, а проверить свой напиток благодаря вытянутой форме артефакта я могла почти незаметно, всего лишь макнув кончик пальца в жидкость. Индикатор не подвел еще ни разу.
– В сумке лежит, а зачем тебе? – с полезным кольцом я никогда не расставалась, хоть и не всегда носила его на руке – посторонние магические предметы могли влиять на работу и техномага, и артефактора.
– Ладора на вечеринке у целителей угощает какой-то бурдой, – с ненормально горящим взором поведал друг, и я только сейчас заметила у него в руках жестяную небьющуюся кружку – главный атрибут студенческих попоек. – Утверждает, что алкоголя нет, все натуральное и свежее. Я попробовал – вкусно, настроение немного поднимает, и все, вроде. Пошли, проверим?
Я закатила глаза и вздохнула. И ради этого Калеб прервал мою работу! Оборотень, сочувственно и немного виновато вздыхая, помог мне привести рабочее место в порядок, понимая – из-за сорванного эксперимента я как никогда близка к тому, чтобы придушить невовремя явившегося друга. Но нарушать уговор, заключенный с самой собой еще на первом курсе, я не собиралась.
Мне понадобилось почти полгода, чтобы понять: первая попытка жить, как нормальный человек, провалилась. Да, я поступила в университет, но теперь вместо домашней тюрьмы у меня были мастерская и библиотека, в которых я, обложившись учебниками, сама себя заперла. Даже Калебу не удавалось вытащить меня из добровольного заточения – у меня всегда находились причины остаться одной, порой действительно важные, вроде подготовки по какой-нибудь сложно дающейся дисциплине, но чаще просто надуманные. Тогда-то, осознав, что сама себя загнала в ловушку, я пообещала соглашаться на любое предложение оборотня, каким бы странным или нелепым оно мне не казалось. Поначалу пришлось непросто – я плохо знала город, не очень-то умела общаться с людьми, совершенно терялась при конфликтах… Однако Калеб, прозвавший меня тепличной ромашкой, к делу «обучения настоящей жизни» подошел ответственно – по сомнительным заведениям не водил, объяснял, как и где меня могут облапошить, даже попытался научить драться. И пусть я так и не стала душой компании, но и нелюдимым изгоем, стараниями друга, быть перестала.
*
Студенческое сообщество всегда славилось свободой нравов, отсутствием строгих правил и умением влипать в истории. Сложно сказать, кого мирные горожане опасались больше – отмечающих неизвестно что студентов или почти культурно отдыхающих после долгого рейда матросов. А уж если эти две компании встречались на узкой улочке… На вечеринки в студенческом общежитии руководство роденского университета смотрело сквозь пальцы. Все понимали – запрещать бесполезно, студенты все равно найдут место для сборищ, но на территории университета оставалась хотя бы иллюзия контроля. И горожане не пострадают, и сами студенты ни с кем в драку не ввяжутся, и искать никого по всему городу на следующий день не придется. К тому же вечеринки устраивали не только на моем, магическом, факультете. У моих однокурсников как раз был шанс без потерь выпутаться из большинства передряг, в которые они могли бы вляпаться в городе. А вот представители немагических специальностей довольно часто собирались под защитой стен университета.
Когда мы с Калебом поднялись на нужный этаж, веселье уже набрало обороты. Отмечали закрытие зимней сессии – целители завершали обучение раньше, чтобы успеть пройти короткую практику до новогодних каникул. Заодно на последней в году вечеринке посвящали первокурсников в студенты, причем завалившим первую сессию приходилось несладко. Двоечникам устраивали своеобразные, порой жестокие «пересдачи», ведь какой ты студент, если экзамен сдать не можешь? Одного такого несчастного двое допрашивали прямо на лестнице, за неправильный ответ наказывая рюмкой жженки.
– Сколько блох входит в матросскую шапку? – донесся до меня вопрос старшего целителя.
– Не знаю, – с трудом держащийся на ногах первокурсник даже задуматься уже был не в состоянии.
– Балбес, – прилетел младшему подзатыльник от второго старшекурсника. – Они не входят, они выпрыгивают оттуда! Ганс, наливай штрафную!
Я вздохнула и оглянулась на счастливо заржавшего над шуткой друга – понятно все, пока я работала над пауками, Калеб развлекался здесь с самого начала праздника, а меня позвал только когда объявилась ведьма со своим варевом. Обижаться на это я не собиралась – я на вечеринках будущих лекарей появляться не любила. Большинство представительниц этого факультета считало меня соперницей в борьбе за сердце оборотня, поэтому отдохнуть среди недружелюбно настроенных девушек у меня никогда не получалось. Впрочем, сейчас я тоже пришла не отдыхать. Вдохнув в последний раз почти свежего воздуха на лестнице, я под зажигательный свинг, разбавленный скрежетом периодически заедающей пластинки в патефоне, шагнула сквозь магическую завесу, не выпускающую запахи и часть звуков с этажа. Едва не закашлялась, проморгалась – никто во всем университете не курил так много, как мужская половина целительского факультета, хотя некоторые девушки от своих сокурсников не отставали – и подавила желание вернуться в мастерскую за маской с фильтром. Вдохнула, снова едва не закашлялась. Надеюсь, Ладору удастся найти быстро, иначе я рискую опьянеть от одних витавших в воздухе ароматов.
Вечеринка была в самом разгаре, на той стадии, когда всем уже очень весело, а перепивших и выбывших еще нет. Пространство в центре широкого коридора занимали танцующие парочки, выводящие ногами такое, что даже моим контуженным паукам не удалось бы повторить. Из-под укороченных сверх приличий юбок то и дело показывались коленки, выбившиеся из причесок локоны взлетали в воздух, выводя свой собственный танец. На этаже было душно, и многие из парней щеголяли полурасстегнутыми рубашками, мокрыми волосами и босыми ногами. В противоположной стороне, в тупике, с десяток зрителей собрались вокруг взгромоздившегося на стол поэта, зычным голосом, заглушавшим даже музыку, читавшего едкий спич о сессии, тяжелой студенческой доле, безжалостных преподавателях и обделенных интеллектом пациентах. Мы с Калебом своим приличным и слишком трезвым видом выделялись на общем фоне, но это никого не волновало. Я не сдержала ехидную улыбку от пришедшей в голову мысли – интересно, насколько меньше приглашений на светские рауты мне станут присылать, если я на каком-нибудь приеме изображу то, что предпочитают танцевать в университете?
– Туда, – друг привычным движением схватил меня за руку и уверено потянул сквозь толпу танцующих к приоткрытой двери одной из комнат. Внутри оказалось не так шумно и почти не накурено – такая же защита, как на входе на этаж, оставляла все лишнее за порогом. Я с удовольствием вдохнула полной грудью и огляделась. Комната была точной копией жилища Калеба – слегка вытянутая в длину, у окна стол, по бокам – две узких кровати, небольшой, но вместительный шкаф, и у самого входа – коробка с санузлом и душем. Все комнаты общежития были одинаковыми, и, если видел хоть одну, можно считать, что видел все. – Ладора, снова привет!
– Ты за добавкой? – лениво протянула черноволосая кудрявая ведьмочка в пышном фиолетовом платье по последней, активно осуждаемой обществом моде, едва прикрывавшем колени. Вставать со стула ради приветствия хозяйка комнаты не стала, но кивнула мне – Ладора, как и почти все поступавшие в университет Родена ведьмы, училась на природно-алхимическом, и мы с ней регулярно встречались в хранилище материалов – оно у алхимиков и артефакторов было общим.
– Не только, – друг ссыпал горстку монет в стоявший на столе ящик с выведенной ярко-красными чернилами надписью: «На свадьбу!». Общежитие – не бар, оплачивать каждый чих никто не заставит, но и брать угощение бесплатно считалось дурным тоном. В трудные времена, случающиеся у каждого студента, конечно, тебя угостят и поддержат, но, если выяснится, что мог скинуться и пожадничал, больше приглашать не станут. Репутацию в студенческом сообществе было легко потерять и очень сложно восстановить. – Наливай, проверять на алкоголь будем!
Ведьма фыркнула и послушно наполнила протянутую кружку, а потом подняла веселый взгляд на меня.
– Ты, что ли, проверять будешь? – не удивилась Лада. О моем кольце она знала – когда я только его сделала, мы с Калебом решили испытать новый артефакт в одной из лабораторий алхимиков. Заставшая нас, окунающих палец с кольцом во все зелья подряд, ведьма заинтересовалась, прониклась моей проблемой с выпивкой и быстро намешала еще с десяток хитрых растворов, расширяя нам поле для экспериментов. Помощь пришлась кстати – одно дело, когда знаешь, какой реакции ждать при испытании, и совсем другое – проверять неизвестную жидкость и прислушиваться к смутным ощущениям. После того опыта артефакт пришлось немного доработать, а с шустрой ведьмочкой мы, пусть так и не стали близкими подругами, общались с тех пор намного теплее.
– Ага, – я опустила палец с заранее надетым кольцом в напиток и немного подержала. Кольцо оставалось холодным. – И правда, алкоголя нет, – подтвердила я с нетерпением ожидающему другу. Калеб удивился – похоже, в честность ведьмы не верил до последнего, но грустно вздохнул и ссыпал под внимательным взглядом Ладоры еще горсть монет в ее «копилку». – Проспорил?
– Зато ты теперь тоже можешь попробовать, – не стал отрицать очевидное друг и отхлебнул из кружки. – Рискнешь?
Ведьмины настойки шли отдельной строкой среди разных дурманящих препаратов. Проблема в том, что у каждой ведьмы был свой собственный рецепт и, соответственно, свой эффект, который настойка оказывала. Нарваться можно на что угодно, но для начала нужно было еще найти ведьму, готовую поделиться драгоценным варевом. Нам с Калебом такие до сих пор не попадались – даже Ладора, с которой мы давно знакомы, делилась настойкой впервые. Я облизнула палец и покатала на языке сладковатый ягодный привкус. Запаха почти не было, ну или я после царившего в коридоре кумара была не в состоянии его различить. Едва заметное горькое послевкусие не только не портило напиток, но и придавало ему особенную пикантность. Набравшись смелости, я забрала у Калеба кружку и сделала несколько глотков.
– Что там? – не удержавшись, поинтересовалась у Ладоры.
– Тебе весь состав пересказать? – хмыкнула довольная ведьма. – Секрет фирмы, но основное действующее вещество – псилоцибин, никакого алкоголя, как я и говорила. Терпеть не могу эту дрянь, любой вкус испортит. А эффект… Поднимает настроение, открывает сокрытое и позволяет увидеть истину, у некоторых стимулирует творческие порывы. В общем, ничего смертельного, главное – не переборщи. И друга своего придержи, третью кружку я ему не налью. Хватит с него на первый раз.
Спорить с Ладорой мы не стали – ведьме виднее, что она там намешала и когда пора остановиться. Тем более настроение настойка и вправду поднимала. Никакого творческого вдохновения я не чувствовала, об оставленном в мастерской пауке не хотелось даже думать. Хотелось танцевать, веселиться и просто наконец-то отдохнуть, забыв обо всем.
Кто же знал, что именно последнее желание и исполнится?
Глава 2
Открывать глаза не хотелось, но солнце, словно назло, светило прямо в глаз. Я поворочалась, пытаясь устроиться поудобнее и зарыться лицом в подушку, и заехала коленом во что-то мягкое.
– У-у-уй, за что… – сдавленно застонали рядом. Я приоткрыла глаза и уставилась на помятое сонное лицо лучшего друга. Калеб?!
– Что ты здесь делаешь?! – мой возмущенный возглас окончательно разбудил оборотня, заставив того приподнять голову и осмотреться по сторонам. Я за это время подтянула одеяло к подбородку, украдкой убедившись, что одежда все еще на мне. Уже хорошо! Калеб, закончив осмотр помещения, не стесняясь, заглянул под одеяло. Судя по шумному выдоху и отобразившемуся на лице облегчению, друг тоже спал одетым.
– В своей комнате в общежитии? – Калеб откинул голову обратно на подушку и закрыл глаза рукой. – Что ты тут делаешь, спрашивать не буду. Ты что-нибудь помнишь?
Я помотала головой, с некоторой радостью отмечая – не болит, не кружится. Кажется, контроль над даром в этот раз я не теряла – после активного использования ментальных способностей ощущения были как с похмелья. И хотя мне это состояние было незнакомо, Калеб, наслушавшись однажды моих жалоб, уверенно заявил – это именно оно.
– Плохо, – вздохнул друг. – Еще в прошлом году появилась какая-то дрянь, от которой некоторым особо невезучим напрочь отшибает память за последние сутки, причем, что это такое и кто приносит, никто не знает, – Калеб снова приподнял голову и сверился с висящим на стене хронометром. – Ага, пятница, восемь утра. Мы одеты, в моей комнате, а не где-то в притоне в портовом районе, целы, невредимы и вообще легко отделались. Пили мы вчера, не помним только ночь, значит, это не Ладора второй год подряд студентов травит, – быстро сориентировался оборотень. Вот что значит – опыт.
– Нас-то она отравила, – не согласилась я. Судя по ощущениям, алкоголь я вчера не пила, ментальные щиты не роняла, но с половины кружки не должно отшибать память!
Калебу надоело закрывать глаза рукой, и он изящно крутанул кистью, магией задвигая шторы на окне. Хм, и почему я сама до этого не додумалась…
– У меня мелькают какие-то смутные воспоминания, но никак не получается собрать их последовательно, – подумав, признался друг. – По-моему, Ладорина отрава через пару часов слишком сильно повлияла на координацию, поэтому я не рискнул везти тебя домой. А ты, надышавшись табачным дымом в коридоре, вообще была никакая, и я принес тебя к себе, отсыпаться.
Я слегка поерзала, проверяя, нет ли ушибов или, еще хуже, переломов.
– Кажется, ты меня даже не уронил, – хотя я этого совершенно не помню.
– Вот, цени! – поднял вверх палец маг. – Вспомнить бы еще остальное…
– Мы танцевали, – вырвалось у меня, хотя танцем то, что мелькнуло перед моим внутренним взором, назвать можно было с о-о-очень большой натяжкой. Как вообще можно было превратить неторопливый блюз во что-то настолько страстное, что нам половина коридора радостно свистела и требовала продолжения?! Я покосилась на лежащего рядом друга. А танец-то красивый получился…
– Да там все танцевали, – не испугался откровения оборотень. Ну-ну, может, он просто еще не все вспомнил?
– И мы целовались! – я резко села и с ужасом посмотрела в снова распахнувшиеся глаза Калеба. Мы одновременно скривились и выдали: – Фу-у-у-у!
Я закрыла полыхающее лицо руками и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Проклятье! Это же Калеб! Как мы вообще докатились до такого?
– А знаешь, – задумчиво протянул друг, – кажется, вчера нам это нравилось.
Мы снова переглянулись и чуть менее уверенно выдохнули: – Фу-у?
– Эту гадость больше не пьем! – после минутного молчания торжественно поклялся Калеб. – Ты, Файка, слишком ценная подруга, чтобы так бездарно тебя прое…
Я стукнула его подушкой, прерывая на полуслове – сколько раз просила не ругаться при мне! Хотя слово друг подобрал правильное – именно так бы это и называлось. Вряд ли, переспав, мы смогли бы общаться, как раньше.
– Надо выяснить, что за дрянь была в бутылке, и больше никогда к ней не прикасаться.
– Пси… псицибилин? – попытался вспомнить заковыристое название Калеб. Я помотала головой.
– Псилоцибин! Буду у лабораторий – спрошу алхимиков, в чем еще можно найти эту гадость.
– Ага, – друг зевнул и снова покосился на хронометр. – Фай, ложись спать, а? Первую пару мы все равно проспали, а на вторую вставать еще рано. Ничего смертельного не произошло, так что используем оставшееся время с пользой.
– Что, с тобой?!
Калеб за все годы, что мы общаемся, не раз оставался ночевать у меня дома, но там-то я давно выделила ему отдельную спальню! Здесь же была только вторая кровать, заваленная тетрадками, учебниками и каким-то непонятным хламом. Сосед Калеба уже год как перебрался в город к своей подруге, но от места в общежитии на всякий случай не отказывался – случись что, заселиться повторно будет практически невозможно.
– Фай, – оборотень с укором на меня взглянул, разве что пальцем у виска не покрутил, и снова зевнул. – Часом больше, часом меньше, какая разница? Представь, что ты еще не просыпалась.
В доводах Калеба определенно была логика, но мне почему-то чувствовался подвох. Однако высказать сомнения я не успела – друг, последовав собственному совету, зря тратить время не стал и отключился как по команде, а через несколько минут, когда и я осторожно устроилась рядом, повернулся и бессовестно прижал меня к себе, словно какую-то мягкую игрушку. Я мысленно выругалась, призывая на голову позабывшего о приличиях оборотня все известные мне кары. Ну и как мне спать в таких условиях?!
*
Не знаю, чего ожидал Калеб, заводя будильник, но точно не того, что девушке с утра нужно больше двадцати минут на сборы. Ванная в общежитии была одна на двоих, но я успела проскользнуть в нее первая и игнорировала сначала вежливое, а потом и не очень, постукивание в дверь, пока не привела себя в относительный порядок. Позже уже Калеб занял стратегически важное место, а я заклинанием привела в порядок одежду – ну и что, что для ткани вредно, отчаянные времена требуют отчаянных мер, вытащила из-под кровати сапоги – просто чудо, что они не потерялись где-то в общежитии, расчесала и собрала в высокий узел светлые волосы. Критически осмотрела себя в зеркало, по которому тоже пришлось пройтись очищающим заклинанием. Из зазеркалья на меня взглянула тонкокостная блондинка среднего роста с гордой осанкой, твердым взглядом серых глаз и упрямо вздернутым носом. Первое, чему я научилась, оказавшись на свободе – демонстрировать уверенность независимо от того, чувствовала я ее на самом деле или нет. Как показал опыт общения с другими студентами, лучше прослыть немного высокомерной и замкнутой, чем напуганной и забитой. Поправила сбившуюся кружевную оборку на лифе темно-синего платья, встряхнула, расправляя, широкую юбку…
– Достань в верхнем ящике стола бутерброды, – крикнул мне из ванной Калеб. – Они вчерашние, не отравимся!
Очень вовремя. Пока я упаковывала завтрак в сумку оборотня, случайно задела стоявшую рядом коробку, отозвавшуюся звяканьем стекла. Испугавшись, что могла разбить что-то ценное, я приподняла крышку и заглянула внутрь. К счастью, ни один из двух десятков одинаковых мерцающих резными гранями фиалов не пострадал. Я достала один и рассмотрела прозрачную бледно-голубую жидкость на свет – интересно, что это? Алхимик из Калеба был еще хуже, чем из меня, однако друг часто из-под полы доставал то какой-нибудь свежеизобретенный тоник, то полулегальные лекарства, то магические эликсиры. Жизнь боевого мага требовала быть готовым к любым сюрпризам, даже если эта готовность идет вразрез с рекомендациями целителей и перечнем разрешенных к свободному распространению препаратов. Вот и сейчас я без всякого опасения приоткрыла фиал и осторожно принюхалась к пробке. Не то чтобы я рассчитывала по одному запаху опознать найденное зелье – все равно потом спрошу у Калеба, но любопытно, насколько моя догадка окажется близка к истине?
Цитрус и мелиссу я распознала сразу – без них не обходился ни один мой чай. А вот третий аромат, что-то сладкое, цветочное, такое знакомое, никак не удавалось вспомнить. Да и цветов в моей жизни было не так уж много. Розы, которые все считали своим долгом дарить девушке. Ирисы, которые любила мама. В аромате из флакона было что-то похожее, пахнущее весной, первой зеленью, теплеющим солнцем. Я перебирала в памяти названия всех известных мне ранних цветов, пока не вспомнила. Сирень! Но это значит, что…
– Фая? – за своими размышлениями я не заметила, как Калеб вышел из ванной. Обернувшись, я застыла под тяжелым взглядом скрестившего на груди руки оборотня. Сомнений не было – он понял, что я догадалась о содержимом коробки.
– Ты не должна была об этом узнать, – первым нарушил молчание друг. Я наконец-то сбросила оцепенение.
– О чем? О том, что ты подсел на эту дрянь? – я посмотрела в глаза недовольно поджавшего губы оборотня, и поняла, что ошиблась. Сглотнула, шагнула назад, но уперлась в стол. Осипшим голосом проговорила: – Нет, ты не употребляешь…
«Фея снов», один из самых дорогих и самых опасных наркотических эликсиров, вызывала темные разводы на белках глаз в первые пару часов после приема, а у друга я ничего подобного ни разу не видела. Ему все-таки хватило мозгов не пробовать отраву самому.
– Ты ее продаешь!
Оборотень медленно покачал головой.
– Ты все не так поняла.
– Что тут можно не так понять?! – не выдержала я. – Как ты можешь?! Ты же мечтал работать в Управлении!
Калеб молниеносно метнулся к двери, защелкнул замок, бросил сверху щит от подслушивания и только потом прорычал:
– Я там и работаю!
Он надвигался на меня с искаженным от ярости лицом и неумолимостью лавины, заставив впервые за пять лет нашей дружбы испугаться. Мысли в панике заметались – бежать некуда, между мной и выходом – разъяренный оборотень, в разы превосходящий меня по силе. Однако, чем ближе подходил Калеб, тем мягче и плавнее становились его движения, а злой огонь во взгляде сменялся привычными спокойствием и уверенностью.
– Это я заберу, – оборотень осторожно вынул из моей дрогнувшей руки фиал и обнял меня, прижимая к себе. – Ты меня обижаешь, – вполголоса проговорил он мне в ухо и успокаивающе погладил по спине. – Я хоть раз давал тебе повод настолько плохо обо мне думать? Когда-нибудь срывался на тебе или делал больно?
– С чего ты взял…
– У тебя на лице все мысли были написаны, Фаюш. Садись, поговорим.
Калеб подвел меня к своей кровати, усадил и устроился рядом, взял меня за все еще подрагивающие от пережитого страха руки и осторожно погладил запястья.
– Да, ты угадала, – после глубокого вздоха признался друг. – Это действительно полная коробка «феи». Но она здесь с ведома и одобрения Эрвина Ройса, главы наркотдела. Я уже полгода числюсь в Управлении порядка, только приписан не к патрулю, как другие стажеры.
– Как так получилось? – мне понадобилось несколько секунд, чтобы осознать главное – Калеб не преступник! С плеч словно гора свалилась от облегчения, однако в мыслях завязался целый узел из вопросов, и я не знала, за какой из торчащих «хвостиков» тянуть первым. Управление порой позволяло студентам, нацеленным на карьеру в охране порядка, подработать в ночном патруле до окончания учебы, но не в наркотделе же!
– Ты помнишь, где я подрабатывал с первого курса? – поинтересовался друг. Я кивнула. Калеб был далеко не из бедной семьи, оборотничьи кланы вообще редко бедствуют, но денег у родителей не брал и себя старался обеспечивать сам, вот и устроился вышибалой в большом игорном доме на границе западного и центрального районов города. Мало кто мог позволить себе нанять боевого мага на такую непрестижную работу, но Калеб с хозяином заведения были из одного клана, а своих оборотни всегда поддерживали. На смену друг выходил один вместо двоих вышибал без магического дара, а владелец за это платил ему полторы ставки. Не слишком справедливо, зато на половину ставки больше, чем оборотень мог бы получать в любом другом месте, да еще и с возможностью практиковать магию на перепивших или проигравшихся недовольных прожигателях жизни. – Это своеобразное заведение в своеобразном месте, буквально на границе двух районов с очень разными посетителями. Там можно услышать и увидеть много интересного и незаконного, особенно если знать, что искать. Я в первый же год работы познакомился с Клайвером из отдела пропавших и случайно помог ему в одном деле. А потом еще раз, и еще… Когда я этим летом пришел наниматься в ночной патруль, я снова столкнулся с Клайвером. Тот, узнав о моих планах, рекомендовал меня Ройсу, главе наркотдела, и он меня взял.
– И это твое задание? – я показала на выглядывающую из-под стола коробку с фиалами. – Предлагаешь «фею» и сдаешь тех, кто хочет ее купить?
– Нет, конечно, – фыркнул оборотень. – Так никто не делает. Мне нужно пройти цепочку в другую сторону как можно дальше и, если получится, найти лабораторию, откуда доставляют «фею». Она очень хорошо спрятана, если верить Ройсу, работает чуть ли не с начала Смуты, то есть уже почти двадцать лет, и как-то связана с университетом. Точнее никто не знает, раскрутить эту нить до конца или внедрить своего человека еще ни разу не удавалось. Судя по тем обрывкам сведений, которые есть у Ройса, новичков вербуют именно здесь, в кампусе, а не где-то на улице. Поэтому меня и взяли. Я – студент, и в то же время уже успел доказать свою наблюдательность и надежность, помогая Клайверу. Ройс не мог упустить такой шанс.
– Но почему ты не сказал мне раньше? Я могла бы чем-нибудь помочь…
– Вот поэтому и не сказал, – Калеб приложил палец к моим губам, не давая продолжить. – У тебя хватает забот, и я не хочу вешать на тебя еще и свои. Тем более, что и помогать пока не в чем – уже то, что я сумел почти сразу привлечь внимание нужных людей, большое достижение. Жаль только, что дальше передачи партий мелким распространителям меня пока не пускают.
– И как тебе это удалось? – в то, что оборотень говорит правду, я поверила сразу. И одновременно пришел страх – получается, уже больше полугода друг ежедневно подвергался опасности, а я об этом даже не подозревала!
– Пожаловался в нужных местах, что мне не хватает денег на подарки для своей девушки, – усмехнулся этот жук. – В коем-то веке слухи о том, что мы тайно встречаемся, оказались мне на руку!
Я не удержалась и отвесила ему легкий подзатыльник.
– Этим слухам больше пяти лет! Неужели в них еще кто-то верит?
– Еще как, – Калеб сверкнул глазами и растянул губы в хитрой усмешке. – А после вчерашней вечеринки верующих станет еще больше!
– Ты все это подстроил?! – ахнула я. Да нет, не мог же он целовать меня ради своего расследования?!
– Ничего подобного! – все с той же довольной ухмылкой замотал головой друг. – Но я обязательно этим воспользуюсь!
Я несколько секунд посверлила оборотня взглядом, но тот состроил предельно честное выражение лица и каяться не спешил. Ладно, так и быть, продолжим считать, что мы просто перепили. Калеб покосился на хронометр, напоминая, что пора бежать на занятия, но мне пришел в голову еще один вопрос.
– А что насчет потерявших память? Думаешь, в этой лаборатории могли придумать какое-то новое зелье?
– Понятия не имею, но не прочь разобраться, если выйдет, – пожал он плечами. – В наркотделе о таком даже не слышали. Чем бы ни была вызвана потеря памяти, похоже, за пределами университета этого нет, иначе в Управлении зафиксировали бы хотя бы один случай.
*
Серо-коричневый от старости, простоявший много веков и видевший тысячи учеников, прошедших сквозь его стены, роденский университет был окружен со всех сторон кряжистыми дубами и цветущими с ранней весны до поздней осени кустами. Сейчас же, когда на улице властвовала зима, главный корпус университета и вовсе был похож на сказочный замок, затерявшийся где-то в заснеженном лесу. Помимо учебного корпуса на территории были общежития, отдельные лаборатории для опасных экспериментов, небольшой спортивный полигон под защитным магическим куполом, столовая и даже оранжерея с экзотическими растениями – все в том же стиле, что и главное здание, с высокими стрельчатыми окнами, флюгерами на крыше, резными каменными украшениями и бесчисленными магическими фонарями, освещающими это великолепие в темное время суток. Внутренне убранство всех помещений университета буквально утопало в роскоши старины, надежно защищенной от порчи неосторожными учениками множеством заклинаний. О том, что я буду здесь учиться, я когда-то не смела и мечтать. Даже сейчас, спустя пять с половиной лет, мое сердце порой замирало от восторга, когда я проходила мимо стремящихся ввысь огромных, не меньше трех этажей в высоту, тяжелых деревяных дверных створок, обитых для надежности кованым кружевом.
В холл учебного корпуса мы все-таки успели до начала второй пары. Калеб помог мне раздеться и повесить пальто в гардеробной и, быстро попрощавшись, побежал в дальнее крыло на законодательство союзных государств, а я неспеша направилась на артефакторику – нужная мне аудитория была совсем рядом. Хоть мы с другом и учились на одном курсе и на одном факультете, общих занятий у нас было не так много – каждый студент, помимо обязательных для всех дисциплин, сам выбирал, что именно хочет изучать. У Калеба при основной специализации – боевой магии – в расписании стояло много предметов, связанных с законодательством, следственным делом и применением боевой магии в правовых рамках. Мои же занятия, в основном, были связаны с прикладной и практической бытовой магией, а также изобразительным искусством и механикой. Впрочем, факультатив по боевой магии в моем расписании тоже стоял уже шестой год подряд – девушка с моими способностями и моим наследством просто обязана уметь постоять за себя.
Не успела я пересечь широкий холл, как сзади раздался свист, а затем громогласные аплодисменты и даже улюлюканье. На секунду показалось, что шум этот вокруг меня – все-таки наш вчерашний танец с Калебом выбивался даже за расплывчатые рамки приличий у студентов. Я резко обернулась и едва скрыла вздох облегчения – за многочисленными спинами причину всеобщей радости видно не было, но на меня точно никто не обращал внимания. Я уже собиралась воспользоваться даром, чтобы удовлетворить любопытство, когда заметила у ближайшей мраморной колонны хлопающую в ладоши Ладору. Ведьма тоже меня увидела и приглашающе махнула рукой.
– В честь чего столько шума? – мне пришлось повысить голос, чтобы заглушить овации, эхом отражающиеся от купольного свода старинного здания и буквально обрушивающиеся на всех собравшихся.
– Ты не в курсе? – удивилась ведьма, но тут же понимающе заулыбалась. – А-а-а, вы же вчера раньше ушли. И что, флагшток с утра не видела?
– Мы с Калебом только пришли, – призналась я в прогуле первой пары, а сама задумалась. Флагшток от входа в общежитие видно было отлично, но я не обратила внимание, было ли с ним что-то не так – ледяное дыхание зимы напрочь отбивало желание высовывать нос из капюшона пальто.
– Так и знала, что у вас что-то есть, – вывела меня из задумчивости Ладора. – Теперь-то, надеюсь, вы это отрицать не станете?
– Мы – друзья! – возмутилась я, разом забыв и про шум, и про несчастный флагшток. – Просто вчера перепили твоей настойки!
– Вот именно, что моей настойки, – пакостно ухмыльнулась ведьма. – Уж я-то знаю, как она действует! Откроет сокрытое, помнишь? Хочешь, проверим? Спорим на полугодовую стипендию, что, если выпьешь еще стакан, побежишь целоваться к своему другу, – Ладора особенно подчеркнула голосом последнее слово, – а не к первому встречному?
У меня аж мурашки по спине пробежали от такой перспективы. Прав был Калеб, от пойла вредной ведьмы нам надо держаться подальше!
– Так что там на флагштоке? – напомнила я самодовольно скалящейся Ладоре.
– Ночная рубашка Эбби Монрой, – не стала продолжать спор девушка. – Закреплена от души, комендант сам снять так и не смог, звал преподавателей с магфакультета. Так что похлопай Ирасу Байерсу, не каждому дано настолько вывести из себя коменданта Ранса! Его вопли на весь кампус разносились, даже в аудиториях слышно было.
– Жестоко, – посочувствовала я второкурснице, «прославившейся» на весь университет из-за старомодных и порой нелепых нарядов. Эбби была пятой дочерью в очень небогатой семье, и одежду донашивала даже не за своими сестрами, а за сестрами своей мамы, а то и бабушки.
– Ничего подобного, – возразила Ладора и тут же понимающе закивала. – А-а-а, ты же вчера позже пришла и не видела ее. Эбби с сестрами уже пару месяцев как перешивают свой гардероб, ну и заодно у всех желающих заказы принимают. На новый, сама понимаешь, деньги им взять неоткуда, а в том, что есть, ходить молодым девушкам просто невозможно. Неплохо получается, кстати, у них определенно есть вкус и фантазия, я тоже одну юбку попросила для себя повторить.
– И причем здесь ночнушка? – я выразительно покосилась на часы, напоминая, что вторая пара вот-вот начнется. Ведьма понимающе кивнула и поспешила вывалить на меня всю историю:
– Эту жуткую ночнушку с воротником под горло и кучей рюшечек превратить во что-то приличное невозможно! Вот Эбби и притащила ее на вечеринку, предложила торжественно сжечь в знак прощания с прошлой жизнью. Только парни к тому моменту уже напились, выкупили жуть в рюшечках у Эбби и разыграли честь «прославить ночнушку» в карты. Ирас проиграл, как видишь. Подразумевалось, что ему до конца вечеринки в этой рубашке и ходить, чтоб все запомнили, но парень отлично выкрутился. По крайней мере прославить ночнушку сильнее, чем сейчас, вряд ли возможно!
Я хмыкнула, разглядев, наконец, прошедшего мимо виновника переполоха. Ирас Байерс, первокурсник, оказался симпатичным вампиром со светло-русыми, почти блондинистыми немного вьющимися волосами до плеч, уверенными движениями и буквально осязаемой харизмой. Такой мог бы и прогулку в ночнушке, при желании, подать так, что ему сейчас аплодировали бы с неменьшим энтузиазмом. Любопытство едва не стоило мне опоздания – в лекционную я вбежала буквально в последний момент.
Фая Ферроу
Глава 3.
– Сегодняшняя тема, – вещал необычно звучным для высохшего старческого тела мастер Таррен, – считается не университетским уровнем, но я всегда читаю ее на шестом курсе. Именно сейчас у вас достаточно знаний и умений, чтобы понять, о чем речь, но недостаточно мозгов и опыта, чтобы не лезть в то, что вам не по зубам.
Я едва слышно хмыкнула и потянулась за самозаправляющимся пером. Старый артефактор редко упускал возможность едко проехаться по умственным способностям студентов, по собственной самонадеянности влезающих в неприятности. Ругался мастер Таррен от души, но всегда по делу, а на его байках техника безопасности усваивалась ничуть не хуже, чем на собственных ошибках.
– Записываем: зарядка камней телепорта, – объявил преподаватель, вызвав у большинства шестикурсников восхищенный вздох. – И сразу жирно обведите пункт первый, – взгляд старого мастера посуровел: – Зарядка камней телепорта артефактором без соответствующей лицензии строго запрещена! Наказание – высылка за пределы Родена на пять лет, а в случае, если кто-то пострадает от ваших действий – пожизненно! Преступая закон, учитывайте, что расплатитесь вы за это лишением доступа к магическому источнику!
Послушно выводя предупреждение, я украдкой улыбнулась воспоминаниям – до покупки машины Калеб собирался обзавестись именно телепортом. А что, по цене – почти половина от автомобиля, зато подруга-артефактор рядом, зарядит, если очень попросить… К счастью, этой гениальной идеей оборотень поделился со мной до покупки камешка. Приятно, конечно, когда в тебе ни капли не сомневаются, но я в своих силах была не настолько уверена, чтобы проверять их ценой жизни единственного друга. О нарушении закона и возможном наказании я в тот момент даже не вспомнила. Сейчас же, слушая предупреждения мастера Таррена, я убедилась, что не зря не поддалась на уговоры Калеба. Магия перемещений всегда была и оставалась недостижимой высотой для многих. Слишком тонкой настройки требовали артефакты, чтобы даже лишенный дара человек мог ими воспользоваться, зато очень легко было все сломать неумелой зарядкой. И это мастер еще не поднял тему создания самих портальных артефактов – способных на это умельцев можно было пересчитать по пальцам одной руки.
– Но зачем тогда мы это изучаем сейчас? – вопрос донесся откуда-то с задних парт, но судя по наступившей в аудитории тишине, ответа ждали все мои однокурсники.
– Затем, – не стал затягивать паузу мастер, – Что каждый из вас, недоумков, рано или поздно решит, что ему лень ходить ножками, обзаведется портальным камнем и попытается сэкономить на зарядке! – рявкнул он. – Так вот, чтобы хоть кто-то дожил до выпуска, не размазавшись по стенам из-за сбитых вашими кривыми ручками настроек, сегодня каждый из вас под моим тщательным контролем попытается зарядить портальный камень, – пообещал мастер Таррен, вызвав у будущих артефакторов новый восхищенный вздох. – Примерно треть присутствующих окажется на это неспособными. Еще треть при передаче своих сил телепорту будет испытывать такие неприятные ощущения, что не захочет повторить опыт ни за какие деньги. У остальных на седьмом курсе появится возможность пройти факультатив по пространственной магии, после которого, при условии сдачи экзамена на высший балл, они получат лицензию на зарядку камней телепорта – муторное и изматывающее, а потому весьма прибыльное дело. Но пока лицензии ни у кого нет, пишем второй пункт: какую часть плетения артефакта ни в коем случае нельзя трогать…
*
После увлекательной лекции, на которой выяснилось, что я вхожу в число немногих счастливчиков, способных работать с телепортационными артефактами, я по арочному переходу прогулялась до столовой, наспех пообедала и отправилась в очередной раз переделывать паука. Рабочее место дома я, конечно, оборудовала, но все равно предпочитала общую студенческую мастерскую, пропахшую маслом, гарью, травами и кожей. Чувствовалась здесь какая-то неповторимая рабочая атмосфера, дух опыта предыдущих поколений. Мне нравились и трещинки в столе, и старые, порой видавшие виды инструменты. У этих комнат была душа. И хотя я знала, что моя домашняя мастерская со временем может стать такой же «живой», пока есть возможность, предпочитала задерживаться в университете.
– Эй, Ферроу! – пробился сквозь завесу мыслей чужой высокий голос. Дорогу мне заступила красивая рыжая старшекурсница в подчеркивающем фигуру платье из светлой шерсти. Дарла? Марла? Не помню, но точно не с моего факультета. – Я с тобой говорю, ты меня слышишь?
Краем глаза я заметила, что другие студенты в коридоре замедлились и начали прислушиваться. Натянув на лицо вежливую улыбку, я выпустила на свободу ментальный дар.
– Извини, задумалась, – осторожно вылавливая мысли из чужой головы, ответила я. – Ты что-то сказала?
– Отвали от него, слышишь?! – моя невозмутимость еще больше разозлила студентку. – Я – его девушка!
Я на пару секунд задумалась, просматривая всплывшие на поверхность воспоминания. Девушка Калеба? Ну-ну. Уже пару часов как нет. И что только на друга нашло? Вроде же совсем недавно с ней начал встречаться? Впрочем, я в личную жизнь оборотня никогда не лезла, что не мешало этой самой личной жизни периодически лезть ко мне.
– Восьмая, – уверенно и громко, так, чтобы меня услышали все любопытные, объявила я.
– Чего?! – возмущенно взвизгнула рыжая.
– Ты – восьмая за пять лет, от кого я это слышу, – так же невозмутимо пояснила я, украдкой сплетая щит из школы боевой магии – в мыслях девицы мелькнуло отчетливое желание вцепиться мне в волосы. – Не ты первая, не ты последняя, ничего нового. Не позорься базарными воплями, все равно ничего не изменишь.
Пока пошедшая красными пятнами старшекурсница потеряла дар речи от негодования, я обошла ее и отправилась дальше к мастерской. Марла довольно быстро пришла в себя, но нападать со спины не стала – свое требование не позориться я подкрепила легким ментальным внушением. Еще пару минут девушка будет уверена, что изначально не собиралась опускаться до склоки, а когда внушение развеется, меня рядом уже не будет.
«Остужать» брошенных пассий Калеба я приноровилась еще на первом курсе. Друг всегда объяснял девушкам, что заводит отношения без обязательств – жениться он не собирался как минимум до окончания учебы. Да и я даже без своего дара видела, что ни одна из девушек сердце оборотня так и не затронула. Несмотря на это, каждая подруга Калеба рано или поздно начинала видеть во мне соперницу и делала все, чтобы нас рассорить. В этот момент отношения оборотень и заканчивал – мне друг всегда оставался верен, как и я ему. Впрочем, в моей личной жизни все было намного хуже.
Вокруг меня не было никого, кто испытывал бы ко мне искренний бескорыстный интерес. На первом курсе пришлось совсем тяжко – меня осаждали охотники за моим состоянием, наивно полагая, что едва переступившая порог совершеннолетия сирота станет легкой добычей. Так и было бы, если бы не мои способности менталиста, которыми я не стеснялась пользоваться, проверяя истинные намерения каждого нового знакомого, и не заступничество Калеба, по-своему разбиравшегося со всеми, кто в попытках добиться желаемого преступал границы разумного. Почти все, кто считал, что брак со мной решит их проблемы, обломали об меня свои зубы, хотя некоторые альтернативно одаренные не сдавались до сих пор. Я же закопалась в учебники и работу в мастерской, ограничив круг общения всего до нескольких избранных. Механизмы и артефакты я любила больше людей хотя бы за то, что они не замышляют всякие гадости.
Закрыв дверь любимой мастерской – в этом коридоре их было чуть больше десяти, но я всегда старалась попасть в одну и ту же, самую маленькую и самую уютную – я надела поверх платья кожаный фартук с кучей карманов, достала из сумки очки, сняла с себя все артефакты и разложила на обшарпанном столе инструменты. Убью любого, кто помешает мне закончить сегодня паука! К счастью, в этот раз ко мне никто не вломился, даже Калеба я спустя два с половиной часа обнаружила сидящим на полу в коридоре и терпеливо меня дожидающимся после факультатива. Гордо улыбнувшись, я приоткрыла сумку и продемонстрировала оборотню проворно выползшего мне на руку механического паучка.
– Обалдеть, хочу такого же! – с восхищением выдохнул друг, когда паук, совершив променад по моему рукаву, забрался на меховой воротник пальто и с него спрыгнул обратно в сумку. – Фаюшка, пожалуйста, проси за него что хочешь! Сделаешь?
Я прикинула объем работы – с уже проверенным алгоритмом выходило не так долго, за выходные управлюсь. Кивнула просиявшему оборотню и вернулась в комнатку, чтобы собрать необходимые материалы. Часть работы я смогу сделать и дома – надо же обживать собственную мастерскую. Калеб понятливо схватил ближайшую пустую коробку и тенью следовал за мной, пока я выбирала по всем полкам и ящикам детали для второго паука. Друг порой доставал для меня редкие материалы, которых в Родене было днем с огнем не сыскать, по каким-то одному ему известным контрабандным каналам. Но для техномагического паука ничего особенного не требовалось, поэтому я обошлась доступными каждому студенту запасами университетского хранилища. Нести отобранные запчасти друг мне не доверил, проводил до дома, прижимая коробку к груди, как самое драгоценное сокровище, и рискуя опоздать на смену в игорный дом – несмотря на стажировку в Управлении, отказываться от возможности подзаработать и подслушать интересные сведения Калеб пока не планировал.
Уже на пороге, закрывая дверь за торопящимся на смену оборотнем, я замерла, почувствовав что-то странное. На улице было на удивление пусто, ни единого прохожего, но меня не отпускало ощущение чужого пристального взгляда. Я всматривалась в неосвещенные фонарями участки и пыталась рассмотреть хоть что-нибудь среди прикрытых снежными шапками кривых голых кустарников, но ничего подозрительного так и не нашла.
– Фай, ты чего? – заметил мое замешательство Калеб. Голос друга заставил меня вздрогнуть и сбросить оцепенение.
– Да нет, все в порядке, – я помотала головой. – Просто показалось. Не важно.
Странное чувство отпустило, только когда я заперла дверь на замок.
*
Создание очередного паука так увлекло меня, что я засиделась в мастерской до поздней ночи, и только поэтому услышала, как хлопнула внизу тяжелая входная дверь. Резкий разнесшийся по огромному пустому дому звук заставил меня на несколько секунд замереть, судорожно вспоминая, кто может самостоятельно пройти сквозь установленную Калебом магическую защиту. Я уже внутри, двум приходящим горничным вряд ли пришло бы в голову навестить меня посреди ночи. Калеб же должен еще быть на смене, да и после работы он всегда возвращался в общежитие, чтобы не будить и не беспокоить меня.
Надеяться, что нежданный визитер меня не найдет, было глупо – с улицы легко можно рассмотреть, где именно горит свет, поэтому я схватила в левую руку камень телепорта, а в правую – популярный у девушек всех сословий артефакт для самозащиты «пчелиный рой». На всякий случай еще раз повторила про себя, в какой руке что. Если перепутаю и швырну в противника телепортом, он, конечно, посмеется надо мной, а вот мне станет не до смеха. После я осторожно выскользнула в коридор, прокралась по темной лестнице вниз, еще тише, еле ступая, подобралась поближе к освещенному участку прихожей и с облегчением выдохнула.
– Думала, в дом кто-то вломился, – проговорила я и с удивлением заметила, как расшнуровывающий тяжелые ботинки Калеб вздрогнул от звука моего голоса.
– Фаюшка? – друг поднял на меня немного виноватый взгляд. – Я тебя все-таки разбудил?
– Нет, я над твоим пауком засиделась, – я спрятала оба артефакта в карманы и убрала небрежно брошенное на банкетку пальто оборотня. Похоже, на улице опять метель – с припозднившегося оборотня уже натекли лужи, ведущие не только к двери, но и к приткнутой в темном углу хорошо знакомой мне коробке. – Эта гадость в моем доме? – выдохнула я, не веря своим глазам.
– Прости, – покаянно выдохнул друг. – Я едва не влип. Понятия не имею, в чем дело, но «Пьяного лобстера», куда я должен был доставить «фею» после основной работы, буквально перед моим приходом заполонили синие мундиры охраны порядка. Просто чудо, что я опоздал с доставкой. Минут на десять раньше, и меня приняли бы тепленьким, – Калеб устало потер лицо руками, глубоко вздохнул и затем взъерошил и так вечно лохматые волосы.
– Ты же тоже в Управлении работаешь? – не поняла я причины беспокойства, но сердце все равно зашлось в испуганном ритме. К беспочвенной панике друг был не склонен.
– Думаешь, об этом каждая собака знает? – мрачно взглянул на меня оборотень. – Если попадусь, Ройс меня, конечно, отмажет, но о продолжении работы над делом можно будет забыть. Хорошо, если в патруле позволят остаться.
– И ты решил отсидеться у меня, – я скрестила руки на груди. Конечно, друга на улицу я не выгоню даже из-за «феи». Но совесть-то у Калеба есть или нет?!
– Прости, – повторил он. – Твой дом ближе, а если в «Лобстере» действительно произошло что-то серьезное, свободные патрули могли отправить прочесывать улицы, – отвел взгляд друг. – Попадаться им в руки с этой коробкой мне точно не стоит.
Видеть Калеба настолько виноватым было непривычно, похоже, он и в самом деле переживал из-за того, что мне пришлось столкнуться с его тайной работой так близко. Я только вздохнула, смиряясь с неизбежным, и подняла мелодично звякнувшую опасным содержимым коробку.
– Спрячу в сейф в старой спальне, – пообещала я. – А ты, если хочешь, иди на кухню, я там блинчики с джемом тебе оставила.
– Я говорил, что я тебя обожаю? – с явным облегчением выдохнул оборотень, вызвав у меня улыбку.
– Повторяй это почаще! – усмехнулась я в ответ на полный признательности и благодарности взгляд.
*
Еще на рассвете Калеб забрал «фею» и умчался, оставив мне лишь записку с благодарностями, обещанием зайти в воскресенье и еще одним признанием в обожании – похоже, мой вчерашний ответ оборотень воспринял как указание к действию. Полное оптимизма и веселья послание друга немного скрасило мне одинокое утро в огромном пустом особняке. Давно, еще на первом курсе, я даже собиралась его продать и купить что-нибудь попроще, но Калеб уговорил отложить это решение хотя бы до конца учебы. Я послушалась и не пожалела – особняк Ферроу стоял в самом центре Родена, а университет и все необходимые мне магазины были в пределах десяти-пятнадцати минут неспешного шага по чистым, освещенным и вымощенным гладким камнем улочкам. Далеко не все районы столицы могли таким похвастаться.
И все же у меня ушло немало времени, чтобы привыкнуть к дому. Я распустила штат слуг, работавших при Артуре Ферроу, и наняла приходящих горничных, два раза в неделю помогавших мне с уборкой. Большую часть комнат я заперла на ключ и годами не открывала, так что с оставшимся пространством трехэтажного особняка две девушки справлялись без труда. Со временем у меня выработались свои привычки и свой распорядок дня, в корне отличающийся от такового при отце, однако я все еще с трудом могла принять доставшийся в наследство дом как свое убежище. Прошлое находило меня, выглядывая из-за оправы старинных зеркал, затаившись за дверьми запертых комнат, шурша тяжелыми гобеленовыми портьерами и поскрипывая чуть рассохшимся паркетом.
Однажды я не выдержала. Поймав себя на том, что стараюсь бесшумно пробегать мимо давно пустующего кабинета Артура Ферроу и вздрагиваю, если кто-то из горничных ко мне обращается, я вышла из себя. Сколько можно бояться собственной тени! Это мой дом! Неконтролируемая, несвойственная мне ярость требовала выхода, и я металась по комнатам, выбрасывая вещи на пол из ящиков и шкафов, разбивая вазы и статуэтки и пиная обтянутые дорогим бархатом диванные подушки, пока не наткнулась на припрятанную Калебом еще на первом курсе биту – когда-то друг после работы заявился ко мне с разбитыми лицом и костяшками на кулаках, с порога вручил свой трофей и попросил дать что-нибудь холодное. Пока я трясущимися руками обрабатывала раны, оборотень, довольно ухмыляясь, хвастался, что напавшим на него сейчас гораздо хуже. Бита оказалась отличным оружием против призраков прошлого и разрушений причиняла куда больше, чем мои слабые руки. Особенно сильно досталось ненавистному кабинету. Заглянувший в гости Калеб застал меня, остервенело кромсающую старинный отцовский секретер. Оценив обстановку и мое состояние, оборотень не стал меня останавливать. Вместо этого он принес из гостиной патефон, включил музыку и молча присоединился к безобразию, а когда мои силы окончательно иссякли, обработал содранные из-за неумелого обращения с непривычным оружием ладони и заварил чай. Наверное, это было самое безумное чаепитие в моей жизни – мы сидели посреди обломков прямо на полу и улыбались друг другу, все так же не проронив ни слова. Слова нам в тот вечер были не нужны.
С тех пор, когда появлялось время, мы методично разбирали комнату за комнатой, но уже без разрушений – одного раза оказалось достаточно, чтобы мне стало легче. Что-то продавали, что-то безжалостно выбрасывали или даже сжигали, что-то отдавали в музей или архив. Я твердо решила, что в моем доме не должно остаться ничего, причиняющего мне боль. Разобранные до голых стен комнаты я снова запирала на ключ – обои и паркет я планировала заменить на всех этажах сразу и надеялась, что следующим летом наконец-то смогу это сделать.
Умывшись, я спустилась в кухню, приготовила простые оладья и съела их там же, не тратя время и силы, чтобы накрыть завтрак в столовой. Готовка была одной из первых вещей, учиться которой я взялась, оставшись одна. Мне было приятно делать что-то для себя, ни на кого не оглядываясь, не ожидая, пока слуги выполнят приказ, и не боясь, что меня за это осудят, ведь готовка «не для леди». Будучи леди, счастья я не видела, поэтому теперь с удовольствием познавала простые вещи, знакомые многим с детства, и не переставала наслаждаться недоступными мне ранее мелочами. Здесь же, пересев поближе к окну – обманчиво яркое солнце казалось по-летнему теплым, пока не выйдешь на улицу – пролистала стопку «Роденского Вестника» за несколько дней, на которую раньше не хватило времени. Не то чтобы мне было действительно интересно, но такая привычка позволяла оставаться в курсе самых основных событий столицы, не участвуя в них. Светские скандалы и помолвки, объявления самого разного толка, криминальные хроники, новости из мира политики и новейшие достижения науки и магии – в «Вестнике» было все. Разворот о преступном мире Родена в самом свежем, сегодняшнем издании пестрел кровавыми подробностями массового убийства в портовом районе. Тошнотворные зарисовки – кто позволит газетчикам делать снимки на месте преступления? – делали статью еще более омерзительной, поэтому я почти перелистнула страницу, когда взгляд зацепился за знакомое название.
«Пьяный лобстер».
Стараясь не смотреть на зарисовку, я снова перечитала заметку.
«Пять истерзанных трупов обнаружены в подвале «Пьяного лобстера»!
Патруль охраны порядка вызвал И.Норрен, владелец трактира, обнаруживший убитых через час после закрытия. Как сообщает наш источник в Управлении, прибывшие на место следователи нашли не только тела, но и перепрятанную господином Норреном большую партию наркотических эликсиров, среди которых были «фея снов», «изумруд» и «слезы дриады». Две из пяти жертв также находились под следствием за распространение запрещенных препаратов.
Сам И.Норрен арестован по подозрению в убийстве и распространении наркотиков. Подробности расследования пока не сообщаются.»
Сглотнув, я отложила газету и закрыла глаза. Именно в этом трактире вчера должен был оказаться Калеб. Опоздание, возможно, спасло ему не карьеру, а жизнь. Не выдержав, я потянулась к связничку.
«Калеб! В «Роденском Вестнике…»
«Уже знаю», – мгновенно откликнулся оборотень. – «Фаюшка, прости, сейчас немного занят. Завтра приду, как и обещал».
На глаза снова попалась до омерзения подробная зарисовка. Я поспешно перелистнула страницу и попыталась погрузиться в знакомый, а главное, безопасный мир техномагических новинок. Калеб никогда не давал повода в нем сомневаться и, несмотря на кажущуюся беспечность, почти всегда просчитывал свои действия на несколько шагов вперед. И все же я не могла отделаться от мысли, что вчера он разминулся со смертью слишком близко.
Уже покидая кухню, я бросила взгляд в окно. У дома напротив стоял человек, но с такого расстояния я не могла его разглядеть как следует. На долю секунды мне показалось, что он смотрит прямо на меня… Но нет, незнакомец отвернулся и пошел дальше по своим делам неспешным прогулочным шагом. Очередной гость столицы или просто прохожий, любующийся роскошными особняками. Здесь, в центральной части Родена, богатой, беспечной и невероятно далекой от описываемого в газете ужаса, таких было куда больше, чем самих жителей.
Глава 4
В кабинете, когда-то принадлежавшем Артуру Ферроу, давно не осталось ничего, кроме запертого сейфа и большого удобного письменного стола. Все остальное, сломанное мной и Калебом в тот единственный приступ ярости, мы безжалостно сожгли, даже стол и кресло пришлось поставить новые. Теперь кабинет принадлежал мне. Здесь не осталось ничего, что напоминало бы о прежнем владельце и о том, во что он меня превратил.
Мы с Калебом не только тщательно проверили всю сломанную мебель, но и простучали стены в поисках тайников, жаль только, ничего ценного не нашли. Или в кабинете ничего не было сокрыто, или мы совершенно не умеем искать. Да и с надежно запертым сейфом не ясно, что делать… Хотя… и почему я раньше не догадалась? Я устроилась поудобнее в мягком велюровом кресле, принесенном сюда из гостиной взамен старого, закрыла глаза и выпустила на волю дар, позволяя ему растечься по Родену невесомой волной в поисках нужного мне человека. Хотя, человека ли?
О том, что темные гончие – реальность, а не сказка, я знала от Артура Ферроу. В Родене их считали, скорее, легендой, плодом детского воображения, попыткой придать собственным страхам простую и понятную форму. Кто охотится по ночам и убивает тех, кто не спит? Чье дыхание ты чувствуешь за спиной? Чьи алые глаза горят в темноте? Кто похищает непослушных детей? В столице времен Смуты было так много поводов бояться, что передающиеся шепотом слухи о тех, кого никто, в общем-то, не видел, терялись на фоне реальных событий. Взрослым было не интересно обсуждать то, что никто не мог подтвердить, и темные гончие из реальности переселились в детские фантазии, короткие стишки, жестокие считалки, нашептываемые в темноте, разгоняемой неровным пламенем свечи в дрожащей руке, страшилки и «рассказы очевидцев», завирающихся настолько, что даже самые ярые фантазеры относились к ним скептически. Однако это не сделало темных гончих менее настоящими.
Какое-то время Артур Ферроу пытался найти тех, кто стоит за приписываемыми легенде преступлениями. Не раз и не два его тщательно выверенные и выстроенные планы ломались из-за внезапного вмешательства темных гончих. Иногда отец снисходил до объяснений, так что я знала – он считает гончих наемниками кого-то из лордов – слишком хорошо за ними были подчищены все следы. Но со временем Артуру Ферроу надоело гоняться за призраками, да и другие проблемы, более реальные и осязаемые, требовали его внимания. Полумифических гончих Артур Ферроу не боялся, а после Смуты и вовсе забыл об их существовании, и, как оказалось, зря.
Что именно произошло в ту ночь, я так и не узнала. Не только я в Родене умею стирать память. Впрочем, я до сих пор считаю, что забвение было мне подарком, а не наказанием. Отца хоронили в закрытом гробу – мне не дали даже взглянуть на останки. Ночной Кошмар, одна из гончих, безжалостно лишила меня всех воспоминаний о ночи его смерти, вот только предшествующий этому разговор оставила. Я знала – я была в том парке, когда темные гончие убивали Артура Ферроу, хотя никаких подтверждений этому не нашла. Иногда я терзалась сомнениями и догадками о степени моей причастности к гибели последнего родственника. Но сожалениями – никогда.
«Здравствуй, что у тебя случилось?» – довольно быстро откликнулась Ночной Кошмар. «Я чувствую твое волнение», – ответила она на невысказанный вопрос. Когда-то сразу после нашего знакомства мы довольно много общались таким образом – только с помощью дара, без использования связничков, не видя друг друга. Поддержка и помощь еще одного ментального мага, живущего где-то совсем рядом, пришлась кстати. От осознания, что в крайнем случае мне есть, кого позвать на помощь, становилось не так одиноко и страшно. Но за прошедшие годы я успела отвыкнуть от того, что кто-то может меня читать, несмотря на мои ментальные щиты.
«Давай будем честны, щиты – твое слабое место», – хмыкнула гончая, опять подслушав мои мысли.
«Мне нужно вскрыть сейф в доме, тут сложная магическая защита, которая меня не пускает. Я подумала, ты можешь знать, к кому обратиться с подобным», – высказала я просьбу, не дожидаясь, пока собеседница сама выудит ее из моей головы.
Ночной Кошмар ненадолго задумалась.
«У тебя же был обыск после смерти отца, неужели сейф не вскрывали?»
«Понятия не имею», – честно призналась я. – «Сейф в спальне был открыт и выпотрошен, все потайные отделения стола и шкафов в кабинете – тоже, а этот тайник почему-то не тронули. Или осмотрели и закрыли? В любом случае, у меня не получается заглянуть внутрь».
«Звучит странно, я знаю, как работают палачи – они не пропустили бы тайник и не стали бы закрывать его за собой. Подожди немного, я скоро вернусь».
Чужая сила, связывающая меня с Ночным Кошмаром, истончилась, превращаясь в едва заметную ниточку – недостаточно, чтобы общаться, но хватит, чтобы быстро восстановить ментальный канал. Я пожала плечами и принялась составлять список дел на выходные, чтобы, даже если чем-то увлекусь, ничего не забыть и сделать все вовремя. Первым пунктом записала: «перебрать старые вещи» – Лия и Тесса, мои горничные, узнав, что я наконец-то добралась до кладовой, полной старой одежды, попросили отдать все ненужное им. Девушки были одной со мной комплекции, так что дорогие тряпки, купленные еще Артуром Ферроу, наверняка пополнят их гардероб. Меня студенческая насыщенная и местами суматошная жизнь давно заставила пересмотреть свое отношение к одежде, склонив выбор в пользу более практичных и менее марких нарядов.
Вторым пунктом шли ответы на письма и приглашения – перед новогодьем почты было в несколько раз больше, чем обычно, и никого нельзя было обидеть молчанием. С неприятной обязанностью стоило покончить сегодня, ответив всем шаблонным отказом. Многие из знатных лордов и леди отправляли мне приглашения в свои дома из вежливости просто потому, что не могли обойти вниманием фамилию Ферроу, хотя никакой выгоды общение со мной отправителям не несло. Но были и другие, например такие, как виконты Ласлоу, настойчиво звавшие меня на все вечера в своем доме в надежде присосаться к наследству или втянуть меня в какие-нибудь интриги. Понять, кто есть кто, было легко – чем меньше приглашений в сезон, тем меньше шансов, что отправителю от меня что-то нужно. Та же виконтесса Ласлоу, буквально завалившая меня письмами, была матерью трех неженатых сыновей, средний из которых, к сожалению, учился на одном курсе со мной и не упускал возможности пообщаться при каждой встрече. Белобрысую макушку Генри Ласлоу я научилась распознавать с противоположного конца длинных университетских коридоров и порой чувствовала себя настоящим шпионом, успевая спрятаться до того, как парень меня заметит. Надеюсь, Гарри, третий и младший из братьев Ласлоу, собирающийся поступать в следующем году, посчитает меня слишком старой, чтобы губить свою молодость браком по расчету. Однако уже пора было подумать, что я стану отвечать на приглашения через год, и стоит ли мне продолжать игнорировать все светские мероприятия. Я хотела, доучившись, открыть мастерскую, творить в свое удовольствие и получать за это деньги. Но если знать Родена затаит обиду, мне придется несладко – нельзя делать врагами тех, у кого хватит влияния не только оставить меня без заказов, но и выжить из столицы. Вне досягаемости магического источника артефактная мастерская себя не окупит, а значит, моя главная мечта пойдет прахом.
Третьим делом на выходные я записала работу над вторым пауком, и напоследок, если останется время – начать готовить билеты к экзаменам. Список получился коротким, но я-то знала – работы в нем как раз до вечера воскресенья, если не больше.
«Палачи ничего не закрывают после обыска», – раздался в моей голове голос вернувшегося Ночного Кошмара. «Значит, этот сейф почему-то пропустили, что странно. О взломе попроси своего декана, он точно справится и никому не скажет. Могу я тоже кое-о-чем тебя попросить?»
«Конечно», – сразу согласилась я. Несмотря ни на что, темным гончим я доверяла, насколько это возможно.
«Если внутри окажется подтверждение махинаций Артура Ферроу или что-то из коллекционируемых им сведений о других людях, расскажи мне».
«Могу даже совсем отдать», – легко согласилась я. Лезть в политику я не собиралась ни при каких условиях, так что ничего, собранного моим отцом, мне не было нужно. Разве что почитаю сначала сама, чтобы знать, от кого стоит ждать подвоха. Темные гончие в любом случае распорядятся этими сведениями лучше, чем я. Ночной Кошмар тихо хихикнула.
«Правильная мысль, информация – это сила. Чем больше ты знаешь о тех, кто тебя окружает, тем больше у тебя шансов избежать ловушек. Прятать голову в песок и закрывать глаза – не лучшая тактика».
Связь с Ночным Кошмаром оборвалась, а я добавила в свой список пятый пункт – попросить декана Лероя вскрыть сейф в кабинете. Вот уж к кому я бы ни за что не догадалась обратиться!
*
К вечеру воскресенья у меня были готовы ответы к двум из трех экзаменов и два паука, которые бегали по всем поверхностям наперегонки. Калеб, смена которого в последний день недели была всего до полуночи – даже заядлым игрокам и выпивохам в понедельник вставать на работу – увидев второго «питомца», с горящими от восторга глазами стал носиться за ним по дому, пытаясь поймать. Пауки проявляли чудеса изворотливости и в руки оборотню не давались, заставляя того радоваться еще сильнее. Калебу однако я механическое чудовище пока не отдала – мне еще предстояло показать паука мастерам и доделать артефактную составляющую. Друг не расстроился, передал мне ягодные пироги, собранные заботливой женой владельца игорного дома, ухватился за написанные для него билеты и устроился в гостиной учить. Возвращаться в общежитие оборотень сегодня не собирался, чему я втайне порадовалась. После убийства в «Пьяном лобстере» беспокойство за друга утихало, только когда он был у меня перед глазами.
– А что за сейф? – неожиданно поинтересовался Калеб, разглядывая затесавшийся среди бумаг мой список дел.
– Да тот, в кабинете, – отмахнулась я, а друг непонимающе посмотрел на меня.
– Фай, ты не перезанималась? – оборотень смотрел на меня как на душевнобольную. – Мы все стены простучали, там нет ничего!
– Как это нет? – я же только вчера на этот сейф смотрела! – Мы с тобой его чем только не пытались открыть!
– Фай, там ничего не было. Кабинет пуст, – в голосе друга прорезалось беспокойство, а я сама на секунду усомнилась – а был ли сейф?
– Пойдем посмотрим? – предложила я. Неожиданная забывчивость оборотня мне не понравилась. Я воспоминания ему не стирала, Ночному Кошмару это ни к чему, а других менталистов ни я, ни она не знали. Тогда почему я про сейф помню, а Калеб – нет?
Мы поднялись наверх, и я отодвинула деревяную панель, за которой скрывалась пронизанная магической защитой стальная дверца.
– Хм, – Калеб даже пальцем потыкал, убеждаясь, что это не иллюзия, и пятерней взъерошил и так лохматые волосы на затылке. – Точно, сейф. И мы действительно целый день пытались его вскрыть. Не понимаю, как я мог о нем забыть?
Зато я, кажется, начала догадываться, в чем причина невнимательности и Калеба, и палачей.
– Скажи, мы за пределами комнаты этот тайник когда-нибудь обсуждали?
– Вроде, нет, – задумался оборотень.
– И мне так кажется, – согласилась я, хотя воспоминания уже не казались надежными. – Давай спустимся и проверим, будешь ли ты помнить о нем?
Подготовка к экзаменам была отложена до лучших времен. Мы вернулись в гостиную, и как только Калеб устроился на своем месте, я спросила: – Ты помнишь, зачем мы ходили в кабинет?
– Конечно, помню, – усмехнулся друг и помахал листочком с моим списком. – Сейф искали. Я же говорил, ты просто перезанималась. Нельзя так погружаться в учебу!
Я постучала пальцами по подлокотнику кресла. Так я и думала.
– А ведь мы его нашли.
– Фай, – в глазах оборотня читалось отчетливое желание покрутить пальцем у виска. – Мы только что оттуда. Я мог забыть, что было в позапрошлом месяце, но мы с тобой ходили в кабинет минуту назад!
– Вот именно, – согласилась я. – Пойдем снова посмотрим? Пожалуйста, в последний раз. Потом я все объясню, – пообещала я, хотя у меня не было уверенности, что объяснения друг тоже не забудет.
Наверх мы поднялись в молчании – я надеялась поймать момент, когда Калеб вспомнит о сейфе. Оказалось, пока я не уберу фальш-панель и не покажу мерцающую от наложенных чар дверцу, воспоминания не возвращаются.
– Твоих рук дело? – с надеждой поинтересовался оборотень, когда понял, что уже дважды умудрился забыть о найденном нами тайнике, и, если первый раз еще можно было списать на дырявую студенческую память, второй явно указывал на постороннее вмешательство. Я покачала головой.
– Напиши, что видел сейф и что забываешь о нем за пределами комнаты, – попросила я, указав другу на стол. – Иначе, боюсь, ты так и не поверишь мне до конца, когда я снова буду об этом рассказывать.
Калеб послушно сделал запись, отметив заодно дату и время. Я спрятала записку в карман. В гостиной я вновь задала тот же вопрос: – Ты помнишь, зачем мы ходили в кабинет?
– Искали привидевшийся тебе сейф, – друг закинул ногу на ногу и потянулся за билетами.
– Тогда почему мы делали это дважды? – оборотень задумался, а я потянула ему записку. Калеб вчитался в текст, нахмурился, посмотрел на меня. Подумал, прочитал еще раз, сверил время с большими напольными часами.
– Если ты решила тренировать на мне свой дар, отложи до окончания сессии, пожалуйста. Будет обидно забыть только что выученные билеты, если ты случайно ошибешься, – совершенно спокойно, будто я каждый день только и делаю, что стираю ему память, попросил друг.
– Это не я, – я тоже оглянулась на часы, запоминая время. Посмотрим, забудет ли Калеб о тайнике, если я расскажу о нем за пределами комнаты, и если да, то через сколько. – Несколько месяцев назад мы с тобой закончили выносить мебель с третьего этажа и принялись искать тайники. Один такой мы нашли – в кабинете за стенными панелями оказался очень старый сейф с мудреной магической защитой, которую мы, несмотря на все усилия, так и не смогли обойти. Мы устали и решили попытать удачу в другой раз, возможно, найти специалиста по взлому, и покинули кабинет. А дальше, насколько я понимаю, ты перестал о сейфе помнить, а я перестала о нем вспоминать.
– Разве это не одно и то же? – поинтересовался друг. Я снова мотнула головой.
– Тебя удивила моя запись о том, что нужно вскрыть сейф. Стоит тебе покинуть комнату, и ты забываешь о существовании тайника. Меня же твой вопрос не удивил – я не забыла о том, что нас ждет закрытый сейф, но ты можешь поверить, чтобы за столько месяцев я ни разу не напомнила, что мы собирались его вскрыть? На меня защита тайника тоже действует, хоть и намного слабее. Я помню о существовании сейфа, но за пределами кабинета мне приходится сосредоточиться, чтобы не забыть о своем к нему интересе.
– То есть там в защите что-то ваше, ментальное? – уловил мою мысль Калеб. Я украдкой выдохнула – до последнего боялась, что чары тайника повлияют и на доверие между нами, и я не смогу убедить друга, что сейф все-таки существует.
– Никогда о подобном не слышала, но очень похоже, – согласилась я. – Сейф можно увидеть и потрогать, но по мере удаления от него ты забываешь о его существовании. Даже не блок, а очень аккуратное размытие памяти, которое исчезает, как только ты вновь оказываешься рядом с тайником.
– А ты помнишь, потому что ментальный маг, и твою защиту чары сейфа не пробивают? – задумчиво протянул оборотень.
– Или потому, что я Ферроу, а этот дом строился основателем нашего рода. Возможно, здесь какая-то семейная защита. А еще я сейчас все-таки ставлю на тебе эксперимент и очень надеюсь, что завтра утром ты про наш разговор будешь помнить, потому что иначе задача попросить декана Лероя помочь со взломом сильно усложнится.
– Почему его, кстати? – приподнял бровь оборотень. На этот вопрос мне было непросто ответить, не выдавая общение с Ночным Кошмаром.
– Сама удивилась, но одна знакомая подсказала, что он точно справится. Попробуем, все равно других вариантов у нас нет.
К счастью, подробности Калеб выспрашивать не стал.
*
Очередное полуночное бдение аукнулось нам обоим – и я, и Калеб с утра больше напоминали творения некроманта, чем студентов-магов. Как назло, сегодня в расписании первым занятием стояла боевая магия, а декан Лерой очень не любил, когда его ученики зевали во всех смыслах. Единственную хорошую новость принес мне ужасно гордый собой оборотень: как оказалось, вчерашний разговор он не забыл и даже пересказал его почти слово в слово. Лучше б он историю так помнил, нам в среду зачет по ней сдавать!
До начала занятий оставалось немного времени, поэтому мы, не сговариваясь, направились к стоящей практически в центре холла учебного корпуса заплаканной девушке с коробкой в руках. Другие студенты подходили к ней, что-то спрашивали, но потом качали головами и отходили, освобождая место для следующих любопытных. Причина стала понятна, как только и мы заглянули в коробку – в ней сидел котенок удивительного золотистого окраса с огромными серо-голубыми глазами.
– Фай, на тебя похож, – разглядев это чудо, почему-то вполголоса проговорил Калеб. Я не удержалась и оттянула перед лицом выбившуюся из прически прядь волос, невольно сравнивая. Оборотень, как всегда, оказался прав – цвет почти совпал.
– Не хотите домой взять? – с надеждой подняла на нас взгляд студентка. Первокурсница, скорее всего – совсем ребенок на вид. – Я его неделю назад нашла почти замерзшего, отогрела и под кроватью поселила, но моя соседка по комнате перед выходными из-за чего-то взбесилась, орала и ругалась, вещи все раскидала, а меня сегодня утром коменданту сдала. Комендант Ранс велел до вечера от Золотка избавиться, обещал вернуться и проверить.
Я не удержалась, прикоснулась к пушистой шерстке, услышала в ответ неожиданно басовитое мурчание и поняла – мое. Вздохнула, признавая свое полное поражение. Всегда хотела домашнее животное, так почему бы не сейчас?
– Во сколько вечером придет комендант? – решившись, спросила я. – У меня две пары сегодня, после них смогу забрать.
– Не знаю, – растерянно шмыгнула носом девчушка. – Он в любой момент заявиться может, особенно если Марла снова нажалуется, а она та еще…
Марла? Какое знакомое имя. Мы с Калебом переглянулись, и по его взгляду я поняла – нам в голову пришла одна и та же девушка. Значит, когда внушенное мной спокойствие сошло на нет, Марла выместила свою злость на вещах, а потом, так и не остыв за выходные, отыгралась на младшекурснице? Даже удивительно, обычно оборотень выбирал себе более адекватных подруг. Впрочем, о Марле можно подумать и позже, сейчас нужно было срочно решить, куда до конца дня деть котенка. Отнести его ко мне домой до начала занятий мы уже не успевали.
– Давай сюда, – без слов поняв, о чем я думаю, Калеб решительно забрал коробку себе. – У нас же боевка первой стоит, мастер Лерой не из тех, кто из-за котенка возмущаться станет. Потом успеем забежать в общежитие – у меня соседа нет, никто не сдаст. А после занятий я занесу его к тебе.
*
На первую пару мы все-таки явились вовремя, даже успели познакомить Золотко с однокурсниками и припрятать коробку с ним под лавкой. Все занятие я краем глаза следила, чтобы никакое шальное заклинание не полетело в сторону котенка, да и Калеб, как я успела заметить, делал также. Однако если мне, как девушке, небольшое отсутствие сосредоточенности прощалось, то на моем друге декан Лерой отыгрался по полной, гоняя его и еще парочку перспективных, на его взгляд, магов, по всему тренировочному залу.
Боевая магия была одним из немногих предметов, на которых я с трудом получала проходной балл. Декан Лерой прямым текстом говорил, что боевого мага из меня не выйдет, однако по какой-то причине упорно из семестра в семестр проставлял мое имя в список тех, кто продолжит заниматься в его группе. Такой чести удостаивались немногие девушки. Если в первый семестр первого курса зал был битком набит студентками, то после первого же зачета оставались только те, кто записался на курс учиться, а не строить глазки красавчику-декану. Лишних преподаватель отсеивал жестоко и беспощадно.
Отработав новый продемонстрированный мастером щит до автоматизма – защите я всегда уделяла больше внимания, чем атаке – я присела отдохнуть и полюбоваться на развернувшееся в зале сражение. Помимо меня и Калеба на нашем курсе боевой магией занималось еще семь человек, и пятеро из них, как и я, к концу занятия выдохлись. Трое же – Калеб, Дарий и Карина – все еще кружили вокруг преподавателя, пытаясь пробить его щиты новой атакой. Декан Лерой, двигавшийся в вихре магии, успевал не только отражать выпады учеников, но и атаковать их, резкими отточенными движениями направляя болезненные и обидные разряды в замешкавшихся с защитой студентов. Светловолосый нечеловечески красивый маг во время занятий был похож на беспощадного бога войны. Ничего удивительного, что по декану магического факультета сохли почти все студентки и некоторые преподавательницы университета несмотря на то, что он был давно и счастливо женат.
Полюбовавшись на мастера Лероя, я перевела взгляд на друга. Получив пару разрядов пониже спины в начале занятия, Калеб перестал отвлекаться и засыпать на ходу и теперь двигался в одном ритме с преподавателем, все больше оттягивая его внимание на себя, когда Дарий с Кариной начали заметно уставать. Оборотень был не только сильнейшим на нашем курсе – на боевой магии он уже несколько лет по праву считался лучшим в университете. Не слишком высокий – чуть выше среднего, зато отлично сложенный, с тугими, но не раздутыми мышцами, широкими плечами, узкими бедрами и свойственной всем перевертышам уверенностью и гибкостью, он притягивал взгляд не меньше, чем декан. Кто-то мог бы назвать его некрасивым – привычка хищно щуриться во время боя придавала и так довольно резким чертам лица злое, немного отталкивающее выражение, но я-то знала, что притягательность друга таится отнюдь не в его внешности. Красоту и обаяние Калеба замечаешь, когда начинаешь с ним общаться… Я вздохнула, подавив всколыхнувшуюся в глубине души волну зависти – повезет ведь однажды какой-то дуре вроде Марлы!
Не стоило мне так погружаться в себя – момент, когда декан Лерой объявил занятие оконченным и отпустил встрепанных еле дышащих магов, я упустила и успела заметить лишь мелькнувшую за закрывающейся дверью пшеничную косу. С тоской поняв, что придется отлавливать преподавателя по всему университету после пар, я протянула подошедшему ко мне другу флягу с водой.
– С самого утра нос чешется, – утолив жажду, пожаловался мне Калеб.
– Только не говори, что сегодня опять вечеринка планируется, – пошутила я, хотя знала, что нос у оборотня чесался примерно раз в месяц совсем по другому поводу.
– Нет, ждем очередной туман, – подтвердил мою догадку друг. Аномалия, возникшая в день смерти последнего короля, уже больше восемнадцати лет ежемесячно накрывала Роден и окрестности, лишая магов сил, опустошая артефакты и порой дурманя головы тем, кто рискнул задержаться на улице. Как ни старались маги избавиться от проклятия безумного правителя, все, что они смогли за годы исследований – научиться предсказывать появление тумана за несколько дней и предупреждать жителей столицы, когда им следует остаться дома за плотно закрытыми дверьми. Действительно сильные маги могли чувствовать туман заранее, без всяких предсказаний и расчетов, но у каждого эта чувствительность проявлялась по-своему. У Калеба за день-два до тумана чесался нос, кому-то становилось плохо, у кого-то кружилась голова, у кого-то, наоборот, наступала эйфория. Я, как и большинство других магов, просто ничего не чувствовала – несмотря на довольно сильный ментальный дар, обычный магический у меня едва дотягивал до среднего уровня. В ночи аномалии Роден словно вымирал, хотя находились порой смельчаки, желающие прогуляться по пустынным темным улицам и продемонстрировать свою безбашенность. Некоторые до утра не доживали – преступники всех мастей тоже любили выйти на дело под двойным покровом ночи и тумана.
Калеб Рэндалл
Глава 5
После боевой магии всегда были большие перерывы, достаточные, чтобы взмыленные студенты привели себя в порядок. Я же воспользовалась свободным временем и убежала на любимую кафедру предъявить мастеру Даренсону одно из восьмилапых чудовищ. Второго паука, обещанного Калебу, я решила преподавателям не показывать. Собирая его, я слегка сместила лапки внутрь, и теперь паук мог полностью спрятать их под себя, оставляя снаружи только гладкое тельце и почти незаметную голову. Если добавить цепочку и «научить» паука на ней держаться, можно было выдавать техномагическое чудовище за обычный кулон. Я еще не знала, зачем мне это нужно, но интуитивно чувствовала – что-то в этой идее есть.
Мне повезло – оба мастера нашлись вместе, споря над каким-то потрепанным талмудом. Старый и седой до белизны мастер Таррен недолюбливал молодого коллегу не по личным причинам, а исключительно за его специальность – многие артефакторы старой школы были недовольны все возрастающей популярностью техномагии, благодаря которой создавались более дешевые и доступные аналоги незаменимых прежде артефактов. Мастер Даренсон же, каким-то образом сбежавший из Норвестля – закрытого государства, окруженного со всех сторон непроницаемым магических щитом – не любил Таррена именно за проявленное поначалу высокомерие. Вялотекущая война с мелкими пакостями вроде внезапно запертых аудиторий или нехватки инструментов и материалов длилась уже три года, и все давно подозревали, что ведется она ко взаимному удовольствию ворчащих друг на друга мастеров. Заметив меня, оба преподавателя переглянулись и отложили книгу, освобождая поверхность стола.
– Хвастаться пришла? – вместо приветствия, широко улыбнувшись, поинтересовался мастер Даренсон. Я кивнула, не сдержав ответную улыбку – обаяния светловолосому северянину было не занимать – и протянула вперед руку с сидящим на ней пауком. – Та-а-кс, посмотрим…
Техномаг аккуратно забрал паучка и пересадил его на стол. Оба мастера – молодой и старый – с двух сторон склонились над ним, как совсем недавно над книгой, проверяя, на что способно собранное мной чудовище. Паучок не подвел, достойно преодолел все сооружаемые из подручных материалов препятствия и ни разу не споткнулся. Я украдкой выдохнула – получилось! Удовлетворенно кивнув мне, мастер Даренсон расположился поудобнее и вскрыл паука, чтобы проверить, что я натворила внутри.
– Мастер Таррен, вы придумали, что сделать с глазами? – поинтересовалась я, пока техномаг был занят. Артефактор хитро усмехнулся.
– Будем делать фамильяра, как в сказках, – проскрипел он, заставив меня опешить. Из этого чудовища?!
– Вы с самого начала это задумали! – не удержалась я от обвинения. – Но почему паук?! Почему не кошка, например? Я вообще пауков боюсь!
– Хочешь кошечку? – сдвинул на лоб артефактные очки и в предвкушении потер руки мастер Даренсон. Ох, знаю я это выражение лица, ничего хорошего оно мне не сулит! – Значит, выяснишь количество суставов кошки, подсчитаешь, во сколько раз больше затрат энергии потребует анимация кошки в сравнении с твоим пауком, а также во сколько раз больший запас прочности придется закладывать в детали, чтобы срок износа до планового ремонта составил не менее года, изложишь на бумаге и принесешь мне в первую неделю следующего семестра. После этого, если все еще будешь хотеть кошечку, можешь начать ее проектировать. Как раз к защите диплома есть шанс собрать приличное и полезное животное. А пока тренируйся на пауке и радуйся, что я требовал анимировать только лапы и туловище. Хотя, – мастер на секунду задумался, – подумай на досуге, сможешь ли ты сделать его кусающимся в случае нападения и пользующимся ниткой-паутиной. Паутину, так и быть, закладывай как сменную катушку-расходник, вряд ли мы заставим это чудовище воспроизводить ее самостоятельно…
Я едва не взвыла, представив объем расчетов. Кто меня за язык-то тянул?! Фантазия техномага, к счастью, на этом иссякла, и преподаватель вернулся к изучению моего паука. Мастер Таррен, не скрывая искр веселья в глазах, наблюдал, как коллега заваливает меня заданиями, и готовился добавить от себя. Ну точно, сговорились!
– Двигается полностью на техномагии? – наконец, поинтересовался артефактор. Я кивнула. – Тогда запоминай. Первый камень используешь, чтобы паук слышал твой голос и отличал его от других, – мастер Таррен немного подождал, пока я доставала из сумки блокнот. Задание я решила записать – вряд ли оно будет коротким и легким, хотя начал преподаватель с простого – голосовое управление артефактами с привязкой к конкретному голосу использовалось нередко. – Во второй вложишь понимание команд, чтобы не приходилось, как сейчас, за нити магического плетения дергать, – подтвердил старик мою догадку о голосовом управлении. – Ко мне, вперед-назад-вправо-влево, прыжок… Как у паука с прыжками, кстати?
– Умеет, но я бы не рекомендовала часто использовать, – призналась я. – С амортизацией все плохо, приземления и удары расшатывают конструкцию и снижают запас прочности.
– Тогда третий – на щит для увеличения прочности паука, – решил мастер. – Четвертый – голос, пусть попискивает при изменении магического фона. Тебе, как артефактору, лишний индикатор всегда пригодится. Ну а оставшиеся четыре придумаешь сама, фамильяр-то твой, вот и подумай, какими полезными свойствами ты можешь его наделить. Сразу дам подсказку – следи, чтобы близкорасположенные артефакты не конфликтовали, не глушили работу друг друга или, наоборот, случайно не вошли в резонанс. Разнесет не только паука, но и все, что окажется рядом!
Я с тоской покосилась на собранное мастером Даренсоном и вновь разгуливающее по столу криволапое недоразумение. Фамильяр, значит… Знала бы заранее, подумала бы над внешним видом получше. Впрочем, подправить никогда не поздно, да и использовать постоянно, если результат мне не понравится, никто не заставит.
*
Мне снова повезло – сразу после второй пары я едва не налетела на декана Лероя, стоящего перед дверью собственного кабинета в окружении расстроенно шмыгающих носами первокурсниц. Подобная картина повторялась из года в год – в первом семестре боевой маг принимал на свой курс всех желающих, ну а после, невзирая на слезы, обещания и заламывание рук, оставлял только тех, кто воспользовался предоставленным шансом и действительно учился.
– Мастер Лерой, могу я с вами поговорить? – прервала я очередной поток клятвенных заверений и обещаний заниматься лучше всех.
– О, Фая, конечно, проходи, – явно обрадовавшийся возможности отделаться от студенток декан любезно распахнул передо мной дверь. Краем глаза я поймала несколько полных ненависти взглядов от первокурсниц. Наивные, считают, что смогут разжалобить преподавателя, чтобы позволил им мешаться на занятиях еще полгода. Мастер Лерой своих решений не меняет.
– Что у тебя случилось? – пока маг шел к своему месту, он задел стул для посетителей и смахнул неловким движением несколько листов бумаги со стола. О неуклюжести мастера и его способности уронить и сломать что угодно, просто оказавшись рядом, в университете ходило не меньше легенд, чем о его таланте боевого мага. Порой даже не верилось, что в одном человеке могут уживаться настолько противоположные черты.
– У меня просьба личного характера, – немного замявшись, призналась я. Декан в удивлении приподнял брови и обернулся – до сих пор я, в отличие от моих однокурсников, беспокоила его только вопросами об учебе.
– Заинтриговала, – признался он. – Садись и рассказывай, у меня всего минут двадцать свободных есть.
Я воспользовалась приглашением, чтобы оттянуть еще на пару секунд момент, когда я попрошу своего декана поработать взломщиком. Что-то мне подсказывает, что с такой проблемой студенты к нему еще не обращались.
– Пару месяцев назад мы с Калебом обнаружили в моем доме закрытый сейф, – начала я издалека. – Он был очень хорошо защищен, и промучившись безрезультатно почти целый день, мы решили отложить… – под ободряющим взглядом мастера Лероя я сама не заметила, как выложила, как мы на собственном опыте (вопреки технике безопасности!) выясняли границы и свойства защиты тайника. К моему удивлению, отказываться попробовать вскрыть защиту декан не стал, лишь поинтересовался, не забудет ли он о моей просьбе, как только я уйду.
– Нет, забывал Калеб только когда видел его своими глазами, и до тех пор, пока не возвращался в кабинет, но все, что я рассказывала за пределами комнаты, он помнит. Поэтому я считаю, что и вы не забудете о моей просьбе.
– Хорошо, тогда держи связничок под рукой, я загляну к тебе или сегодня вечером, или завтра перед занятиями, – мельком взглянув на настольный хронометр, пообещал мастер. – Правильно сделала, что пришла ко мне сразу, как заметила неладное – мало ли что там скрыто, такие охранки могут таить опасность даже для владельца.
– А оплата?…– начала было я, но осеклась под укоризненно-насмешливым взглядом.
– Я догадываюсь, кто тебя ко мне отправил, так что не заикайся, – категорически заявил декан. – Все, просьбу озвучила, согласие получила, теперь кыш, мне на учебный совет пора.
По привычке я выпустила силу и попыталась подсмотреть чужие мысли в надежде понять, чем вызвано такое доброе ко мне отношение – мастер Лерой ведь и на своем курсе меня тянул, и сейчас сразу согласился помочь… В бескорыстие я давно не верила, не понаслышке знала, что всегда можно найти скрытую выгоду. Однако в этот раз все пошло не по плану. Вместо хаоса сменяющих друг друга мимолетных образов я буквально провалилась в ледяную черноту, захлебнулась ей, заблудилась, не в силах вырваться из тисков чужого разума, встретившего меня неожиданной ловушкой.
– Фая-Фая, – на грани слышимости прозвучал в моей голове непривычно шипящий голос декана. – И не стыдно тебе так глупо попасться?
Я похолодела от ужаса, понимая, что случайно выдала свой дар. Но как мастер Лерой смог меня поймать? Что это вообще за защита такая, что я словно ночью в прорубь упала и теперь барахталась в жалких попытках освободиться?!
– Я хорошо знаю, как ощущается касание силы, подобной твоей – не раз испытал его на себе, – все еще не отпуская меня, поведал маг, и я запоздало вспомнила, кто меня к нему направил. Ночной Кошмар, ментальный маг, одна из темных гончих! – И я не рискну утверждать, что я во всем Родене такой один. Кто знает, кому ты попадешься в следующий раз?
Меня словно выплюнуло из чужого разума, и я закашлялась, вцепившись в тяжелый стол и пытаясь прийти в себя. Голова кружилась, словно все это время я действительно не дышала. Декан мягко и немного сочувственно улыбался, однако серые глаза смотрели жестко. Я молчала и ждала приговора – в глубине души теплилась надежда, что магу, знакомому с Ночным Кошмаром, второй менталист окажется без надобности, и мою тайну декан Лерой никому не выдаст. О том, чтобы воспользоваться даром и стереть несколько минут воспоминаний я даже не мечтала – меня бросало в дрожь от одной мысли о противостоянии с ледяной бездной, защищающей разум мастера. Что это вообще такое было?!
– Молодец, что не веришь на слово, – дождавшись, пока я отдышусь, проговорил маг. – Но плохо, что никак не маскируешь свое вмешательство. Как я уже сказал, всегда есть шанс нарваться на кого-то, кто распознает твою силу, и этот кто-то может быть не так дружелюбен, как я.
Я передернула плечами, вспомнив ощущения от этого «дружелюбия». Впрочем, жаловаться мне не стоило – кажется, мои надежды оправдались. Уж не Ночной ли Кошмар приложила руку к тому, что все шесть лет декан Лерой терпел такую неумеху, как я, на своих занятиях? Ведь именно она когда-то посоветовала мне научиться защищаться и не упускать ни единой возможности стать сильнее.
– Как это можно скрыть? – справившись с парализовавшим меня страхом, решилась я на вопрос. Нигде в дневниках и книгах, хранимых моей семьей, о дополнительной маскировке силы не упоминалось.
– Ты же артефактор, Фая, – удивился моей недогадливости маг. – Возьми любую древнюю побрякушку и опутай ее похожими по действию ментальными чарами. Что ты там проверяешь обычно – не обманывают ли тебя? Если попадешься еще раз – вали все на якобы доставшийся по наследству определитель вранья – при таком мимолетном и аккуратном считывании никто не сможет отличить работу менталиста от воздействия артефакта.
Я потрясенно выдохнула, услышав о столь изящном в своей простоте способе. И как я сама раньше не додумалась! Похоже, эта мысль отразилась у меня на лице, потому что мастер Лерой с улыбкой покачал головой.
– Не переживай, с опытом научишься соображать быстрее, – пообещал декан, выпроваживая меня из кабинета. Я не сопротивлялась, все еще пытаясь прийти в себя после купания в ледяной бездне, защищающей чужой разум. На долю секунды мне показалось, что эта чернота снова всматривается в меня сквозь потемневшие глаза мага. Пришлось даже зажмуриться и поморгать, избавляясь от наваждения – помогло, привычный серо-стальной цвет вернулся и больше не менялся.
*
В задумчивости я добрела до дома, мало обращая внимания на происходящее вокруг. Потянулась за связничком, прослушала оставленное для всех студентов сообщение от руководства университета – как Калеб и сказал, приближался очередной туман, поэтому завтрашний учебный день объявлялся сокращенным, чтобы все смогли без проблем добраться до дома до прихода аномалии. «Просьба планировать свои дела и отработки пропущенных занятий заранее!» – от скрипучего и высокого голоса секретаря ректора, транслируемого связничком напрямую в мой разум, заныли зубы. Все студенты были уверены, что госпожу Зильбер наняли именно за эту особенность – никто из посетителей не выдерживал общения с ней дольше нескольких минут, поэтому в приемной ректора всегда было тихо, а со всеми вопросами к главе университета приходили строго по записи и ни минутой раньше. По пути проводила взглядом очередных гуляк, рассматривающих дома и прохожих на моей улице, связалась с Калебом, обрадовала его, что с сейфом, возможно, удастся разобраться уже сегодня. Слова декана про ментальный артефакт не давали мне покоя. Если у меня получится настоящий детектор лжи, стоит сделать сразу второй – другу тоже пригодится. Хм, вот и первое свойство для фамильяра… Хотя нет, тогда придется объяснять мастеру Таррену, откуда я взяла плетение из школы менталистов. Значит, нужно что-то из старых украшений, чтобы никто не усомнился, что артефакт я унаследовала… Ну да выбор у меня огромный, подберу что-нибудь подходящее. Куда сложнее придумать, как именно должен действовать этот артефакт, ведь одним только своим даром не могла отличить правду от лжи. Врут ли мне, я понимала, сравнивая то, что мне сказали, с тем, о чем мой собеседник думал в этот момент… Достав на ходу блокнот, я вписала на страницу с творческими идеями необходимость пообщаться с близнецами Брианом и Брайаном. Некоторые из вампиров отличались способностью различать правду и ложь, не обладая при этом ментальным даром, и мои однокурсники были из их числа. Если я смогу понять, на чем основано вампирское чутье, сделать необходимый артефакт будет намного проще.
Калеб заявился домой почти сразу после меня – разумеется, друг не мог пропустить вскрытие сейфа, задурившего ему голову. Пришел он не только с котенком – я про Золотко не забыла, но справедливо рассудила, что ждать ради встречи с пушистым чудом, пока Калеб закончит учиться, смысла нет – но и с несколькими огромными свертками, в которых оказались игрушки, миски, домик, подушка-лежанка и большая трехъярусная когтеточка. А я-то думала, достаточно будет пару блюдец поставить и лоток! Пока оборотень объяснял, что из купленного зачем нужно, я только и могла хлопать глазами и стараться не думать, во что же я ввязалась.
Поужинав и расхвалив мою стряпню, оборотень, наигранно печально вздыхая, посетовал, что учить билеты ему опять не доведется, и принялся собирать котенку домик и когтеточку. Я же, с трудом убедив Калеба поделиться информацией о его расследовании, склонилась над копиями планов университета и кампуса, пестревших карандашными заметками оборотня. Как оказалось, на одно только продвижение по криминальной служебной лестнице друг не рассчитывал, и потому в свободное время методично прочесывал территорию университета и исследовал малопосещаемые коридоры и кабинеты в поисках тайников и скрытых от посторонних помещений. Впрочем, это занятие тоже пока особых успехов не принесло, но упрямый начинающий сыщик не сдавался.
К счастью, в зимнюю сессию экзаменов всегда было мало, так что время на подготовку у нас еще оставалось. В этот раз нам обоим предстояло сдавать всего три предмета – магическое законодательство, основы первой магической помощи – не путать с целительским делом, ничего общего в экстренной помощи магией с настоящим лечением не было – и политическую географию – довольно интересный предмет, рассказывающий не только о странах-соседях в настоящее время, но и о том, как с течением времени менялись границы, ради каких ресурсов велись войны, и какие достоинства и недостатки есть у государств, которые нас окружают. Летом же мы с другом редко встречались на одном экзамене – на это время ставили сдачу предметов по выбору, поэтому минимум половину весны Калеб пребывал в печали, самостоятельно готовясь к дисциплинам, помочь с которыми я ему не могла.
Когда напрыгавшийся по нам и по всей мебели в гостиной котенок собирался уснуть на крыше собственного домика, наконец-то пришел декан Лерой. Я внутренне сжалась, вспомнив нашу последнюю встречу, однако мастер вел себя так, словно ничего и не было, и я понемногу успокоилась. Зато Золотку маг явно не понравился – злобно зашипев и распушив шерсть, из-за чего он превратился в маленький золотой шарик, лохматый хищник из-под банкетки внимательно следил за каждым движением позднего гостя.
– Так, детки, завтра туман и мне будет не до вас, – после обмена любезностями объявил Лерой, снимая пальто. – Поэтому показывайте, что за необычный тайник вы нашли.
Я поправила накренившуюся от порывистых движений декана подставку для зонтов и показала дорогу на третий этаж. В кабинет буквально взлетевший по лестнице мастер Лерой вошел плавным мягким шагом, который я не раз замечала у него во время тренировок. Боевой маг серьезно отнесся к моему предупреждению о непонятной защите и был готов к любым неожиданностям. Так же молча я сняла фальшивую стенную панель и предъявила издевательски блестевшую чарами дверцу сейфа. Декан мягко отстранил меня и всмотрелся, аккуратно шевеля пальцами и ощупывая плотную сеть защиты.
– Ага… Ого! Хм, а такого я еще не видел, – разглядывая что-то, понятное ему одному, бормотал себе под нос мастер. Рассмотреть, что именно он делал, не получалось – маг словно специально повернулся к нам широкой спиной. – Так, понял, – через бесконечно долгие минуты ожидания объявил он, так и не обернувшись. – Аккуратно открыть не получится, могу только попробовать снести вообще всю защиту к демонам. Будет вместо магического тайника простой. Устраивает?
Я согласилась. Вот если бы была возможность подобрать ключик, я бы с удовольствием сейф с подобной непробиваемой защитой себе оставила, но зачем мне в доме тайник, который не пропускает даже меня?
– Тогда выйдите минут на десять и не подглядывайте, – велел мастер Лерой. – У всех магов есть секреты, и своими делиться я не намерен.
Мы с Калебом, переглянувшись, послушались. Да и как возразить, если от декана, к которому мы за годы обучения привыкли, сейчас веяло такой силой, что находиться рядом было страшно? Я поначалу решила, что моя реакция вызвана недавним столкновением, еще не изгладившимся в памяти, но, перехватив ошарашенный взгляд друга поняла, что он испытывает те же ощущения. Сейчас было очевидно, что на тренировках в университете мастер Лерой использует едва ли половину своей силы.
Из закрытого кабинета донесся скрип давно не смазанных петель и почти сразу за ним – довольный голос декана.
– Готово, внутри ловушек нет. Заходите!
Снова переглянувшись, мы вернулись в кабинет. Мастер Лерой, отступив от тайника на шаг, с интересом разглядывал содержимое, однако сам внутрь тактично не лез. Встав рядом, мы с другом тоже заглянули в небольшое пространство сейфа – как оказалось, за дверцей помещалось всего четыре стоящих друг на друге шкатулки, а на них – сложенный вчетверо ветхий пожелтевший от старости листок, который мне, как хозяйке дома, доверили развернуть.
Втроем мы склонились над посланием из глубокого прошлого, написанным рукой самого первого графа Ферроу, внебрачного ребенка Вильгельма Пятого. Основатель рода, не стесняясь в выражениях, костерил собственного сына – недостойного лентяя со слабым даром, ничего не сделавшего во благо семьи, однако жаждущего запустить руки в богатство, нажитое трудом отца. Дерек Ферроу писал, что знает о мыслях сына убить его и догадывается, что это может произойти совсем скоро, а стареющий брат, Вильгельм Шестой, вряд ли сможет его защитить. В шкатулках хранятся драгоценные камни, которые первый Ферроу купил на все имевшиеся у него деньги, чтобы обнаглевший юнец, если все-таки осуществит свой план, остался с пустыми карманами и был вынужден зарабатывать себе на развлечения сам. Тайник же Дерек Ферроу зачаровал, вложив в защиту всю свою силу и боль от предательства сына, так что только равный ему менталист сможет добраться до спрятанных внутри сокровищ. С защитой первый Ферроу, пожалуй, перестарался, раз за несколько столетий никто из моего рода даже не узнал о существовании тайника. Мы с Калебом и то нашли его, простукивая стены, а ни у кого в семье до сих пор не возникало подобной необходимости. Мои предки наивно полагали, что у их дома нет от них секретов. Я еще раз перечитала пропитанные горечью и болью разочарования строки и мрачно подумала, что, похоже, предательство и подлость в моем роду явление не уникальное.
– Получается, ты – принцесса? – удивился Калеб. Мы с мастером Лероем синхронно фыркнули.
– Нет, конечно, – заверила я друга. – Во-первых, бастарды никогда не наследовали трон, так что хоть в моем предке и течет кровь Вильгельма Пятого, даже он не имел ни прав на престол, ни титула, пока сам его не заслужил. А во-вторых – сколько поколений назад это было? Пять королей сменилось, поэтому родства этого во мне – малая капля, можно даже не учитывать!
– Так ты и раньше знала о родстве с королевской династией? – поинтересовался декан. Я кивнула.
– В моей семье этим не кичились, но и не считали нужным скрывать. В архиве, кстати, эта информация открытая – в письмах и дневниках Вильгельм Шестой часто обращается к Дереку Ферроу «возлюбленный брат».
– Странно, – задумался маг и присел на стоящий посреди кабинета стол, каким-то чудом ничего с него не уронив. – Хосс упоминал, что все сведения о родстве короля Вильгельма Шестого с основателем рода Ферроу пропали из архива незадолго до смерти твоего отца.
– О родстве короля – да, – согласилась я, ничем не выдав дрожи от упоминания фамилии главы корпуса Дознания. Меня главный палач Родена во время расследования смерти Артура Ферроу не тронул, даже не допрашивал, но от одного его присутствия поблизости почему-то было жутко. – Часть изъятого я нашла дома и давно вернула. А то, о чем я говорю, Вильгельм писал задолго до коронации, будучи совсем юным. Эти записи в архиве много лет лежат нетронутыми и никому не нужными, хотя в них можно найти немало интересного.
– Вот оно что, – протянул, усмехнувшись какой-то своей догадке декан Лерой, и спрыгнул со стола. – Ладно, детки, развлекайтесь, изучайте сокровища, а меня дома ждут, – заявил он. – Найдете что-нибудь еще интересное – зовите, с удовольствием суну нос в чужие тайны.
Я проводила быстро одевшегося мага, поставила на место уроненную-таки им несчастную подставку с зонтами и бегом вернулась в кабинет, где Калеб уже успел переставить шкатулки на стол и теперь простукивал стены тайника в надежде обнаружить еще что-нибудь. За мной с независимым видом, будто не он только что прятался под банкеткой от декана Лероя, хвостом следовал Золотко.
– Ну что, ты только что удвоила свое состояние? – поинтересовался друг, заметив, что я вернулась. Я открыла все четыре шкатулки и полюбовалась на переливающиеся в свете магической лампы самоцветы. Алмазы, сапфиры, рубины и александриты разных размеров, примерно по две-три горсти в каждой шкатулке. Сыну Дерека Ферроу было, ради чего задумать убийство отца.
– Нет, вряд ли, – не согласилась я. – Вспомни, сколько самых разнообразных украшений мы уже собрали по шкатулкам и шкафам в доме, там ведь настоящие произведения ювелирного искусства. А здесь просто камни. Зато теперь можно не думать, из чего делать глазки паукам, материала навалом. Тебе какой цвет больше нравится?
В драгоценных камнях, в отличие от искусственно выращенных кристаллов, артефактные плетения держались лучше и заряд расходовался медленнее, поэтому находка меня обрадовала больше как артефактора, чем как наследницу огромного состояния. Найти качественные камни без трещин и скрытых дефектов порой было сложнее, чем создать сам артефакт, а в этих шкатулках, я не сомневалась, камни окажутся чистейшими. Раз Дерек Ферроу был настолько сильным менталистом, разве позволил бы он себя обмануть? Это же какой запас для творчества и экспериментов у меня теперь есть!
– Ты серьезно? – уставился на меня округлившимися глазами друг, оторвавшись от любования переливающимися самоцветами. – С драгоценными глазами паук будет целое состояние стоить, я не смогу принять такой подарок!
– Не дури и не усложняй мне работу! – в шутку пригрозила я ему кулаком. – Артефактору проще всего работать с драгоценностями, а уж восемь мелких камешков размеры этой кучи не уменьшат! Взамен, раз не хочешь подарок, поставь мне защиту на этот сейф, пожалуйста, – сразу придумала я, что попросить. – Я не представляю, куда сейчас можно перепрятать столько сокровищ, но и оставлять их в незащищенном тайнике не хочу.
Как я и ожидала, собиравшийся продолжать спорить Калеб отвлекся, обдумывая мою просьбу, и напрочь забыл о том, что хотел сказать. В этом мы с оборотнем были похожи – стоило нам услышать интересную и сложновыполнимую задачу, как мы сразу сосредотачивались на поиске способа ее решить. Вот и сейчас погрузившийся глубоко в свои мысли друг бродил перед открытым тайником, что-то бормоча под нос и иногда размахивая руками. Я украдкой улыбнулась, наблюдая за ним. Потом, конечно, Калеб вспомнит, что я бессовестно сбила его с мысли, и снова попытается отказаться от драгоценных вставок в паука. Но если к этому времени его паук будет готов, у оборотня не хватит совести уговаривать меня все переделать. Что поделать, иногда гордость друга перевешивала его благоразумие. Зато, вложив в драгоценные глаза паука столько защиты, сколько смогу придумать, я буду уверена, что артефакт не подведет в самый неподходящий момент, а у оборотня появится чуть больше шансов выпутаться из очередных неприятностей, в которые он, я не сомневалась, обязательно влипнет.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71211508?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Виктория Драх
Тип: электронная книга
Жанр: Магические академии
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 14.10.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Редкий дар, передающийся из поколения в поколение в моем роду, едва не стал для меня проклятием. Казалось, я справилась, вырвалась из западни собственного прошлого, но жизнь продолжает испытывать меня на прочность. Опасность подкрадывается со всех сторон, затягиваясь на шее петлей висельника.