Главная страница | Героическое фэнтези | Цвет мира – серый

Цвет мира – серый
Сергей Сергеевич Мусаниф
Темная сторона медали #2
Война и юношеский максимализм принца Джейме делят мир на черный и белый. Но когда войско захватчиков ворвется в небольшое и почти сказочное королевство, которым правил его отец, принцу придется узнать, что помимо добра и зла, света и тьмы, хаоса и порядка, черного и белого в жизни существует великое множество нюансов и настоящий цвет мира – серый.
Примечания автора: Вторая книга цикла. В принципе, может читаться, как самостоятельное произведение, пересечение с первой книгой минимально.

Сергей Мусаниф
Цвет мира – серый

Пролог
Штурм шел вяло.
Осажденные войска дрались без особого энтузиазма. Конечно, они поливали противника смолой, осыпали градом стрел и по мере возможности отталкивали от стен приставные лестницы, но было видно, что сопротивляются они скорее для проформы и по инерции. Истинных фанатиков среди них не было.
Никто не хотел умирать.
Исход боя был известен задолго до его начала, поэтому противоборствующие стороны старались не рисковать и не лезли на рожон. Кому охота сложить голову в битве, итог которой генералы обеих армий подвели еще на прошлой неделе?
Город бы давно сдался на милость победителя, если бы не одно «но». Считалось, что император крайне отрицательно относится к тем, кто сдается ему вообще без борьбы, и может отреагировать неадекватно. До сих пор три города сдались на его милость. Две сдачи он принял, и принял довольно-таки миролюбиво, а один раз пришел в ярость и…
Словом, на месте третьего города еще очень долго ничего не будет расти, и даже мародеры обходят это место стороной.
С тех пор как имперская армия приобрела репутацию непобедимой, несколько военных стратегов пытались рассчитать наиболее благоприятный момент для перехода на ее сторону, но император был очень сложным человеком, и еще никому не удавалось предсказать его действия.
Конечно, «сложный» – это неправильное слово. Но называть самого могущественного и опасного человека на континенте «странным» ни у кого не поворачивался язык.
Но если кто-то и набрался бы смелости называть вещи своими именами, то он назвал бы императора странным, эксцентричным, коварным, непредсказуемым, смертельно опасным и для друзей и для врагов – хотя бы потому, что никто не мог сказать, кого в данный момент он считает своим другом, а кого – врагом. Принимая решения, он руководствовался своими собственными принципами, которые никто не смог бы понять, даже если бы он кому-нибудь о них рассказал.
Еще он был скрытным. Подозрительным. Переменчивым.
Люди, которые считали себя его друзьями, и люди, которые считали себя его врагами, сходились только в одном – император был великим человеком. Настолько великим, что иногда рядом с ним становилось трудно дышать.
Солдаты имперской армии боготворили своего верховного главнокомандующего – за филигранные тактические схемы, которые он разрабатывал собственноручно, за казнь нерадивых или трусливых офицеров. За то, что всего несколько лет назад под его руководством имперская армия колошматила противника, имевшего многократное численное превосходство. За то, что император никогда не обещал больше того, что он мог дать, но всегда держал свои обещания. За то, что, когда становилось совсем уж туго, он сам выходил на поле боя, и тогда становилось туго уже его врагам.
Император дрался страшно, яростно и безумно. Даже его собственные солдаты старались держаться подальше от высокой фигуры, закованной в черные доспехи, ибо в пылу боя он не разбирал ни своих, ни чужих, рубил без разбора, о чем мог и пожалеть в конце боя. Но в одном можно было быть уверенным: если император вышел на иоле боя, он не покинет его, пока враг не будет окончательно разбит.
Правда, боготворить не значит любить.
Его уважали и боялись; иногда уважения было больше, чем страха, иногда – наоборот. Императора вполне устраивало такое положение дел – народной любви он никогда не искал.
Последние два года битвы не требовали непосредственного участия императора. Его армия стала самой большой и профессиональной на континенте, и создание единого государства, простирающегося от Буйного океана до Зеленого, стало только вопросом времени.
Император говорил, что это только начало. Он не собирался останавливаться на достигнутом и ограничивать свою власть одним материком. Его целью было создание Империи, объединяющей весь мир. Он грезил властью, он был одержим властью, он жаждал власти, как оказавшиеся погребенными заживо люди жаждут воздуха. Император был намерен вписать свое имя в историю, вписать его большими буквами и в самом начале новой главы.
Он обещал своей армии Великий Поход, поэтому не было ничего удивительного в том, что почти никто из солдат не горел желанием геройски сложить голову при штурме города, который все равно был обречен.
Конечно, они тащили длинные лестницы, подкатывали к стенам города осадные башни и даже сняли покрывало с огромного тарана, но все это делалось достаточно неторопливо и без огонька. Даже стрелы и арбалетные болты не застилали небо тучами, а повисали над полем боя небольшими перистыми облачками. Один раз в пять минут над головами свистел огромный каменный снаряд, выпущенный из катапульты. Камни неизменно били в башни рядом с главными воротами, но город строили на совесть, и обрушиваться башни не спешили.
Защитники вяло отстреливались из луков, скорее потому, что от них этого ждали, а не по какой-то другой причине. Даже смола, которую они лили на голову имперских штурмовиков, была не кипящей, а лишь слегка подогретой, чтобы, не приведи господь, кого-нибудь не разозлить.
Они явно рассчитывали продержаться еще пару часов, а потом, когда имперская армия ворвется в город, разойтись по домам, прикинуться мирными жителями, с радостью войти в состав Империи и, может быть, даже драться под ее знаменами. Имперская армия постоянно прирастала за счет рекрутов из завоеванных городов, и только те, кто сдавался без боя, никогда не попадали в ее ряды. Они вообще лишались любых имперских милостей и облагались самыми высокими налогами. Император не любил людей, которые бросают карты на стол, так в них и не заглянув.
Штурм-генерал Рейнгард, командующий группой армий «Центр», откинул тяжелый полог шатра, который отсекал императора от звуков вялотекущей битвы, и вошел внутрь.
Гаррис Первый, известный под прозвищем Черный Ураган, валялся на походной кровати и курил трубку. При появлении штурм-генерала он вынул ее изо рта и вопросительно изогнул бровь.
– Вы пришли доложить мне о взятии города, генерал? – спросил он.
– Пока еще нет, сир.
– Тогда о чем вы хотите мне доложить?
– О промежуточных итогах, сир.
Гаррис задумчиво пососал мундштук трубки и вздохнул.
– Валяйте, докладывайте, – милостиво разрешил он. – Ожидаются какие-то проблемы?
– Нет, сир.
– И подкрепление не прискачет на помощь осажденному городу в самый последний момент?
– Исключено, сир. Король Фридрих собрал все войска вокруг своей столицы. Очевидно, решающая битва будет ждать нас там.
– Хотелось бы на это надеяться, – заметил Гаррис. – Король Фридрих – трус, и вряд ли он готов к решающей битве. Как вы считаете, генерал, не будет ли разумнее послать против него только один корпус, чтобы случайно паренька не напугать? Увидев всю нашу мощь, он засядет в городе, и нам придется выковыривать его оттуда неделями… Да и город пострадает, а жаль. Я бывал в Ламире, и он мне нравится. Очень любопытный архитектурный стиль.
– Как скажете, сир, – согласился штурм-генерал. – Если вы спросите мое мнение, там и одного корпуса будет много. Фридрих уже проиграл эту войну, когда позволил нам беспрепятственно пересечь границу королевства.
– Скучно, – пожаловался Гаррис. – Мы уже пару лет ни с кем серьезно не воевали. Боевой поход превращается в рутину.
– Зато люди целы, сир, – осмелился заметить штурм-генерал.
– Это плюс, – согласился Гаррис. – Но постоянные легкие победы разлагают армию сильнее, чем несколько крупных поражений.
– На этом континенте у нас остался только один реальный противник – Брекчия.
– Боюсь, вы правы. А мы ведь завоевали едва половину континента, – сказал Гаррис. – Впрочем, Брекчия меня не особенно волнует. Настоящие бои начнутся, когда мы достигнем Тхай-Кая и островов Красного Камня. Но я опасаюсь, что к тому времени наша армия может растерять боевой дух.
– Достойный отпор быстро вернет все в норму, – предположил штурм-генерал. – Ничто так не отрезвляет солдат, как пара поражений.
– Может быть, – снова согласился Гаррис. – Так что вы хотели мне сообщить, генерал?
– Полагаю, мы возьмем город к полудню, сир.
– Почему так долго? Я думал, они сдадутся после пары часов боя. В конце концов, мы уже давно не грабим и не насилуем мирное население.
– Они бы с радостью сдались, но в городе засел кардинал Тельми и отряд храмовников. Они не позволяют горожанам открыть ворота.
– Откуда здесь взялся целый кардинал? – удивился Гаррис.
– Не успел сбежать, я полагаю. Нас не ждали здесь раньше следующей недели.
– А я вас не особенно и торопил, – укоризненно сказал Гаррис. – Внезапность хороша только для маленькой армии. Большая армия должна быть степенной и неторопливой, она обязана выставлять себя напоказ и наглядно демонстрировать противнику свое превосходство. Чтобы враги успели ее рассмотреть и подумать: «А нам это надо?» И вовремя сбежать. Или перестать быть врагами. – Не все так просто, сир. После инцидента с Вендилом люди опасаются сдаваться без боя.
– Что за чушь? Вендил был городом некромантов, работорговцев и прочей нечисти, – сказал Гаррис. – Я сжег бы его в любом случае.
– Но люди этого не знают, сир. Они считают, что вы уважаете только мужественных противников. Тех, кто оказывает сопротивление.
– Иногда мужество заключается в том, чтобы не оказывать сопротивления, – заметил Гаррис. – Впрочем, это сложная мысль, и я еще не додумал ее до конца, так что мое мнение может и измениться.
– Может быть, пришло время рассказать людям правду о Вендиле?
– Нет, – сказал Гаррис после некоторого раздумья. – Пусть боятся. Пусть сопротивляются, хотя бы для вида. Армии нужна практика. Теперь о текущей ситуации… Кардинал Тельми принадлежит к Церкви Шести?
– Да, сир.
– Это он обозвал меня «порочным исчадием ада» и «мерзейшей отрыжкой дьявольских псов»?
– Да, сир.
– Наверное, он меня не любит.
– Очевидно, сир.
– Это простительно, – сказал Гаррис. – Разве Дева, являющаяся второй по значимости фигурой культа Шести, не призывает к прощению?
– Не знаю, сир, – сказал штурм-генерал. – Я атеист.
– А не кардинал ли Тельми санкционировал резню в Дархэме? Ночь Больших Дубинок или что-то в этом роде…
– Ночь Красных Мечей, сир. Санкционировал – не совсем верное слово. Кардинал открыто призывал к убийству еретиков.
– Очевидно, он склонен прислушиваться к словам Бойца, а не Девы, – констатировал Гаррис. – Генерал, я не хочу, чтобы кардинал вышел из города живым.
– Да, сир.
– Если горожане сами не растерзают его за то, что он не дает им открыть ворота, покрасьте один меч его кровью. Назовем это Днем Красного Клинка. Или Полуднем. Или Вечером – как получится.
– А храмовники, сир?
– Их тоже убейте, – сказал Гаррис. – Мне не нравятся солдаты, воюющие во имя религии. Особенно если учесть, что сама религия довольно миролюбива… Есть новости с других фронтов?
– Группа армий «Север» под командованием штурм-генерала Визела форсировала Керу и с ходу взяла два речных порта.
– Это неплохо, – сказал Гаррис.
– Восстание в Кабире было подавлено малой кровью.
– И кому принадлежала эта «малая кровь»?
– В основном мятежникам.
– Сие радует.
– Отдельный экспедиционный корпус занял оба перевала, ведущие в Тирен.
– А вот это уже любопытно. – Император оживился. До сего момента ему было скучно, но теперь он испытывал явный интерес.
– Генерал Фогс интересуется, что ему делать дальше, сир. На этот счет от вас не поступало никаких указаний, – помимо того, что штурм-генерал Рейнгард выполнял свои прямые обязанности, он был кем-то вроде адъютанта при императоре, предпочитавшем передвигаться вместе с группой армий «Центр».
– Сейчас указания поступят, – сказал Гаррис. – Свяжитесь с Фогсом и прикажите ему не соваться в Тирен ни при каких условиях. Он должен сесть на обоих перевалах и никого не выпускать из страны. Пусть поспрашивает местных пастухов и прочих аборигенов и перекроет все козьи тропы, пути контрабандистов и всякое такое… Тем, кто пытается въехать в страну, препятствовать не нужно. Главная директива – всех впускать, никого не выпускать.
– Да, сир, – кивнул штурм-генерал.
– Я запамятовал, при корпусе Фогса есть какой-нибудь элитный штурмовой отряд?
– Мантикоры, сир.
– А который из перевалов ближе к столице Тирена?
– Восточный, сир. От него до города – три часа неспешной езды. Тирен – очень небольшое государство, сир.
– Я в курсе, генерал. Пусть мантикоры стоят лагерем на Восточном перевале и ждут.
– Да, сир. А могу я задать вопрос?
– Попробуйте.
– Тирен не имеет никакой стратегической ценности, и при желании мы можем взять королевство меньше чем за двое суток, перещелкав его игрушечную армию силами одного полка. Почему вы проявляете такой интерес к этой стране и чего должен ждать генерал Фогс?
Штурм-генерал Рейнгард задал вопрос, не особо надеясь на ответ. Гаррис объяснял мотивы своих поступков, но так, что никто ничего не понимал. Или не объяснял вовсе. Все зависело от его настроения.
Но сегодня настроение императора было неплохим.
– Вы играете в шахматы, генерал? – спросил он.
– Конечно, сир. – В имперской армии все офицеры должны были уметь играть в шахматы. Гаррис считал, что игра развивает в людях умение просчитывать на несколько ходов вперед. Он признавал, что шахматную партию нельзя сравнивать с тактикой ведения боя, ибо в игре нет места случайностям, постоянно возникающим в реальной жизни, но умение думать, без которого шахматы немыслимы, еще никому не вредило.
– Тирен находится на клетке Е-4, – сказал Гаррис. – И мы должны сделать свой ход.
– Но что такого ценного в Тирене, сир? Это маленькое королевство, верящее в старые сказки, живущее по своим законам, бесконечно далекое от политики континента… Генерал Фогс может…
– Взять его за двое суток, я помню, – сказа,! Гаррис. – Но Тирен нельзя просто захватить. Точнее, захватить его можно. Но делать этого не следует.
– Почему, сир?
– Потому что Тирен – это ключ, – объяснил Гаррис.
– Ключ к чему?
– Ко всему, – сказал Гаррис. – Да, мы можем смять Тирен нашей железной мощью, генерал, но не будем этого делать. Тирен должен остаться таким, каков он есть сейчас. Только с одним условием: он должен признать нашу власть.
– Я не понимаю, сир, – объяснение не обмануло ожиданий штурм-генерала. Отдельные слова были ему знакомы, но в общую концепцию они почему-то не складывались.
– Вы не понимаете, – согласился Гаррис. – Вот поэтому вы – штурм-генерал, а я – ваш император.
– Да, сир, – сказал штурм-генерал.
– Вы смотрите в будущее? – спросил Гаррис. – Заглядываете в него? Пытаетесь угадать, как там все будет?
– Иногда, сир. Я думаю о будущем, когда у меня появляется свободное время. – Штурм-генерал лукавил. У него было слишком много забот в настоящем, чтобы забивать свою голову размышлениями о днях грядущих.
– И что же вы видите в будущем?
– Завтрашний день, – попытался угадать штурм-генерал.
– А я вижу следующий век, – сказал Гаррис. – Пожалуйста, найдите… кого-нибудь и пусть седлают моего Тигра. Я отбываю в Тирен. Когда закончите возиться со штурмом, выдвигайтесь к Ламиру, чтобы Фридриху жизнь сахаром не казалась. И я вас прошу, генерал, на этот раз идите медленно. Никаких форсированных маршей, ночных бросков и кавалерийских наскоков.
Уже через полчаса Гаррис Черный Ураган в сопровождении отряда личной охраны покинул группу армий «Центр», поручив ведение непосредственных боевых действий штурм-генералу Рейнгарду. У самого императора были дела поважнее.

Глава 1
Во время урока истории я смотрел в окно. Слова учителя влетали в мое правое ухо и благополучно вылетали из левого, легонько царапая подкорку. Становление династии Фанг, уже более тысячи лет правившей доброй половиной Утреннего континента, меня совершенно не интересовало. За окном была весна, там шелестел листьями сад и гуляли девушки в модных платьях чуть ниже колен, и Фангам Периода Становления, полтора века резавшим, травившим и душившим своих конкурентов, было не сравниться с царящим в Тирене великолепием.
Думаю, маркиз Жюст это прекрасно понимал. Но у него была работа – учить меня, и он старался выполнять ее по мере своих сил и возможностей.
– И что же вы усвоили из сегодняшнего урока, молодой человек? – поинтересовался он в конце своей пространной лекции.
Оторвать взгляд от окна и перевести его на учителя стоило мне большого труда.
– Ну, кое-что я усвоил.
– Что же именно?
– Тхай-Кай – это натуральный серпентарий, и власть в нем захватили самые большие гады, как это обычно и случается с серпентариями, – сказал я. – Неудивительно, что лорд Вонг уже десять лет торчит при нашем королевском дворе и не торопится возвращаться на родину.
– Лорд Вонг находится при королевском дворе Тирена с дипломатической миссией и уедет на родину только тогда, когда ему прикажет владыка Фанг, – сказал маркиз Жюст. – Тхай-Кай – великое государство, и его население в полтора раза превышает все население нашего материка, так что я посоветовал бы вам выказывать лорду Вонгу свое уважение.
Как будто я не выказываю…
Этого невысокого коренастого мужчину с желтым пергаментным лицом, заплетенными в косичку черными волосами и длинными усами, в которых вечно пряталась улыбка, трудно было не уважать. Лорд Вонг мог запросто перепить сэра Глэвора Бездонную Глотку, сочинить короткое стихотворение быстрее придворного поэта Люпина и победить в турнирной схватке на мечах любого королевского рыцаря. Как и многие другие поклонники истинно мужских развлечений, я дорого бы дал за возможность посмотреть на поединок между лордом Вонгом и Белым Рыцарем, по праву считающимся лучшим мечом королевства, но Белый Рыцарь никогда не выступает на турнирах, утверждая, что оружие надо обнажать только для дела, но никак не для развлечения.
– Я уважаю лорда Вонга, – согласился я. – Но я не понимаю, каким образом мое уважение к лорду Вонгу может быть связано с историей семейки Фангов тысячелетней давности.
– Без знания истории невозможно правильное понимание событий сегодняшнего дня, – сказал маркиз Жюст.
Я вздохнул и сделал умное лицо в знак согласия. Учителя вообще обожают сыпать направо и налево такими псевдоинтеллектуальными фразами, которые па самом деле не несут никакой смысловой нагрузки.
Историю творят фанатики и безумцы, и если я узнаю их всех по именам, в моем понимании событий сегодняшнего дня ничего не изменится. Именно так я и сказал своему учителю.
– И что же вы можете мне сказать о текущей политической ситуации, молодой человек? – поинтересовался маркиз Жюст.
– Все просто.
– Даже так?
– Конечно. Все просто, и не надо делать такое удивленное лицо, – сказал я. – Маньяки Фанги создали великое государство на Утреннем континенте тысячу лет назад. Маньяк Гаррис занимается тем, что создает великое государство здесь и сейчас. Все хорошо, пока их разделяет нехилый кусок океана, но как только кто-то обзаведется большим флотом, а я подозреваю, что первым это сделает Гаррис, начнется грандиозная свалка, по сравнению с которой все войны древности покажутся легкой разминкой перед футбольным матчем.
– Удивительно зрелое мнение, – вздохнул маркиз Жюст. – Чем еще вы меня сегодня порадуете?
– А что вас интересует?
– Как насчет Эпохи Запустения? Последней подземной войны? Нет, не так… Давайте просто поговорим о войне. Что вы о ней думаете?
– В целом?
– В целом.
– Довольно тупое занятие, – сказал я. – Считается, что целью любой войны является достижение мира, который был бы лучше довоенного. Хотя бы для победившей стороны. Но эта цель недостижима в принципе, потому что люди не умеют вовремя остановиться. И поэтому любая война изначально проигрышна.
– Будьте любезны пояснить свою мысль, молодой человек, – сказал маркиз Жюст.
– По-моему, нас уносит в сторону риторики, – заметил я. – С какой стороны тут история?
– Пока я являюсь вашим учителем, я оставляю за собой право выбирать тему урока, – заявил маркиз Жюст. – И сейчас я хочу, чтобы вы пояснили последнюю из высказанных вами мыслей.
– Могу я привести пример?
– Попробуйте.
– Допустим, есть государство А, расположенное на побережье и обладающее торговым флотом и несколькими портами, – сказал я. – И есть государство Б, которое находится в глубине континента, зато располагает обширными корабельными лесами; которые ему на фиг не нужны, ибо выхода к морю у него нет. Государство А душит торговлю государства Б своими пошлинами и вообще мешает государству Б гармонично развиваться.
– Немного натянуто и довольно примитивно, но имеет право на жизнь, – сказал маркиз Жюст. – Что дальше?
– Все, что в такой ситуации нужно государству Б, это небольшой кусок берега, где можно построить порт, – сказал я. – Государство Б объявляет войну государству А и в первом же бою оттяпывает искомый кусок побережья. Теоретически в этот самый момент государство Б достигает цели войны, ибо оно имеет мир лучше, нежели он был до начала конфликта. Но на самом деле никакой цели оно не достигает, ибо нельзя говорить о мире в то время, пока война еще не закончена.
– Ну и? – потребовал маркиз Жюст.
– Дальше – больше, – сказал я. – Вдохновленное своими военными успехами, государство Б решает не останавливаться на достигнутом и пытается оттяпать кусочек побольше. Одновременно выясняется, что государству А позарез нужны корабельные леса, или же оно тупо не желает смириться с потерей куска пляжа, и военный конфликт продолжается. В итоге двухнедельная заварушка, о которой можно было бы просто забыть, длится и длится. Годы, десятилетия, даже века. Государства А и Б уже забывают, с чего все началось, тем временем вырастают целые поколения, изначально ненавидящие друг друга, потому что война отняла у них кого-то из близких… Когда все заканчивается, вдруг выясняется, что погибли сотни тысяч людей, обе страны экономически отброшены лет на двести в прошлое, ощущается острый дефицит мужского населения, на пороге стоит голод… В общем, полный мрак и ничего хорошего.
Мне понравилась собственная речь. В кои-то веки я высказал своему учителю именно то, что думаю, но… Сейчас маркиз Жюст задаст мне «тот самый вопрос», и гипотетическая ситуация превратится в настоящую головоломку.
– Значит, вы хотите сказать, что все беды происходят от неумения людей вовремя закончить войну?
– Да, – сказал я. Это был еще не «тот самый вопрос». По он уже на подходе.
– А что бы вы сделали, если бы вы оказались на месте правителя государства? А? – «Ага, вот он!» – Как бы вы поступили, если бы это у вас соседи оттяпали кусок побережья? Неужели вы бы не попытались отбить у захватчика свою землю?
Я знал «правильный ответ», тот самый, которого ждал от меня маркиз Жюст. Только этот ответ мне не нравился, и я решил его не озвучивать.
– Я не стал бы отбивать земли обратно, если бы у меня не было твердой уверенности в том, что я смогу сделать это быстро и без больших потерь, – сказал я.
– Неужели? И как бы к вашему решению отнесся ваш народ?
– Ну я попытался бы сохранить лицо… Насколько это возможно, – сказал я. – Провел бы переговоры с правителем государства Б, попытался бы вытрясти из него какую-нибудь компенсацию. Или, что еще лучше, я поговорил бы с правителем государства Б еще до войны, и мы могли бы решить вопрос о побережье мирным путем. Например, поменялись бы с ним на часть необходимого мне леса.
– Но если бы правитель государства Б оказался человеком, с которым невозможно договориться?
– А как же основной постулат дипломатии «договориться можно с каждым»? – парировал я.
– Это только в идеальном мире, – сказал маркиз Жюст. – В реальности же встречаются очень упрямые правители, с которыми невозможно вести дипломатические переговоры.
– В таком случае я организовал бы небольшое политическое убийство и постарался договориться с кем-то из наследников упрямого индивида.
– А если наследники окажутся такими же?
– А так бывает?
– И довольно часто.
– Тогда – еще одно политическое убийство. Тихое и не имеющее ко мне никакого отношения.
– А наследник оказался еще более упертым.
– Так нечестно, – сказал я. – Невозможно решить задачу, если на каждый мой ход вы бросаете новые вводные, которые все усложняют.
– Но в жизни так бывает, – заметил маркиз Жюст.
– Тогда я сведу решение к общему ответу, – сказал я. – Я попытался бы обойтись без войны, а если бы военных действий все же не удалось бы избежать, я постарался свести бы их к минимуму. Даже ценой потери собственного лица.
– После чего подданные считали бы вас слабым королем.
– Короли имеют привычку плевать на мнение подданных, – заметил я. – К тому же, как бы силен ни был монарх, подданные все равно не будут от него в восторге. Идеальных королей не бывает, как не бывает идеальных людей. Кому-то всегда что-то не нравится.
– Вы очень несерьезно относитесь к монархии, – заметил маркиз Жюст.
– Серьезное отношение к монархии – первый шаг на пути к тирании, – сказал я.
– Вы на самом деле в это верите?
– Конечно. Учитель вздохнул.
– Простите, что лишний раз напоминаю вам об этом, по ваш отец умирает.
– Это не новость, он умирает уже лет десять, – собственно говоря, за все свои семнадцать лет я ни разу не видел своего отца полностью здоровым. Преклонный возраст, жизнь, первая половина которой прошла в седле, а вторая – в бесконечных званых обедах и попойках… Ничего удивительного, если в свои пятьдесят два король Беллинджер выглядит на все девяносто.
– На этот раз все гораздо серьезнее, – сказал маркиз Жюст. – Лейб-медик не даст вашему отцу больше года, а это значит, что к восемнадцати годам вы уже будете сидеть на троне, принц Джейме.
Как будто я этого не знаю… Перспектива оказаться королем в неполные восемнадцать лет меня несказанно удручает. Мне удалось смириться с мыслью о смерти отца, но себя на троне я все равно не представляю. Власть, даже власть в таком маленьком, почти игрушечном государстве, как Тирен, – это ответственность, а кто хочет взваливать на себя ответственность в семнадцать лет? Да еще в такое сложное время, когда на континенте идет война, а в перспективе маячит схватка двух величайших государств мира? Когда дерутся двое крутых парней, на орехи достается и окружающим, и чем слабее невольный свидетель драки, тем больший урон ему может быть нанесен.
Даже если бы Тирен обладал нормальной регулярной армией, наша страна слишком мала, чтобы оказать достойное сопротивление Империи Гарриса.
Мои суждения редко совпадают с мыслями старых советников отца, постоянно ноющих о славном прошлом, но в одном я с ними согласен. Десять лет назад все было гораздо проще. Десять лет назад Тхай-Кай казался слишком далеким, Брекчия еще не попала под влияние культа Шести, и Срединный континент не слышал имени Гарриса Черного Урагана, сметающего своих врагов, самопровозглашенного императора, который делает большие успехи на военном поприще.
– Попытаемся вернуться к обсуждаемой теме и затронем вопрос об Империи, – сказал учитель. Иногда мне кажется, что он обладает способностью читать мои мысли. – В приведенном вами примере с государствами А и Б война была связана с чисто экономическими причинами. И ради чего воюет Империя?
– Это мое личное мнение, но Гаррис – псих, – сказал я. – Он воюет только потому, что ему это нравится. Нравится война и власть, которую он получит в ее итоге.
– И когда, по-вашему, может закончиться эта война?
– Вариантов тут немного. Я вижу три.
– Любопытно было бы послушать.
– Извольте, – сказал я. – Во-первых, война имеет возможность закончиться вместе со смертью Гарриса. Правда, император относительно молод и искушен в чародейском искусстве и может прожить еще очень долго, так что вся надежда на то, что его прикончат. Но сие тоже маловероятно, ибо он зарекомендовал себя отличным воином. Во-вторых, война может закончиться, если имперскую армию начисто раздолбают, но это тоже случится нескоро. Реально противостоять Империи способен только Тхай-Кай, а до того, как они схлестнутся, пройдет еще лет двадцать-тридцать. А может, и того больше.
– А каков третий вариант?
– Война закончится, когда Гаррису будет не с кем воевать. То есть когда его Империя покорит весь мир.
– И вы считаете такой исход возможным?
– Как я уже говорил, Гаррис – псих. А когда речь идет о психах, то возможно все.
– В своих весьма любопытных выкладках вы совершенно забыли про Брекчию.
– Не забыл. Но я не считаю, что Брекчия может нанести поражение Империи. Они будут сопротивляться, поливая каждый метр своей территории реками крови, но Гарриса им не остановить.
Маркиз Жюст неопределенно хмыкнул.
– Могу обосновать, – сказал я.
– Сделайте одолжение.
– Брекчнанцы – фанатики, – сказал я. – Но Гаррис – совершенный маньяк. А в схватке психов всегда побеждает более сумасшедший.
– Интересная аргументация, – заметил маркиз Жюст. – А какую позицию по отношении к Империи должен занимать Тирен?
– В корне неправильная постановка вопроса, – сказал я. – Дело не в том, какую позицию по отношении к Империи займет Тирен, а в том, какую позицию займет Империя по отношению к Тирену. Лично я надеюсь на то, что мы Гаррису неинтересны, ибо наше завоевание не даст ему никаких дополнительных преимуществ.
– И вы рассчитываете на то, что он про нас просто забудет?
– Нет, – сказал я. – Он про нас не забудет. Гаррис дал обещание стать абсолютным правителем мира, и он просто не может обойти своим вниманием целое государство, сколь бы малым и незначительным оно ни являлось. Последние четыре года наглядно показали, что Гаррис очень педантичен, когда дело касается выполнения его обещаний. Однако существует нехилая вероятность, что он отложит завоевание Тирена до тех пор, пока не разберется с основным своим противником – Тхай-Каем. И если благородные Фанги Гаррису все-таки вломят, то вопрос взаимоотношения Тирена и Империи решится сам собой ввиду отсутствия последней. А если не вломят, то все будет зависеть исключительно от Гарриса. Глуп тот муравей, который продумывает мудрый и взвешенный подход к слону – слон его раздавит и не заметит. Или заметит, но все равно раздавит. Слоны, они муравьев не уважают, знаете ли. Такие вот здоровенные сволочуги.
– Иногда вы довольно здраво смотрите на мир, – вздохнул маркиз Жюст. – Но вам постоянно не хватает серьезности.
– А по-моему, я очень серьезен.
– Вы не серьезны, – возразил учитель. – Вы достаточно умны, вы понимаете, что эти занятия вам необходимы, а еще вы понимаете, что я не могу принять против кронпринца каких-либо решительных мер. Например, поставить в угол или лишить сладкого. Хотя вам уже семнадцать лет и наказывать вас таким образом глупо. Вы без пяти минут король, Джейме, вы ходите на уроки, слушаете мои лекции, что-то запоминаете, делаете какие-то выводы, но я не могу заставить вас относиться к этому серьезно.
Да, тут маркизу не повезло. Он даже королю на меня пожаловаться не может. Ибо король стар, король болен, король умирает, он находится в сознании всего несколько часов в день, и сознание это замутнено болезнью… Иногда король даже не помнит, что у него есть дети, тем более ему сейчас не до их образования.
К счастью маркиза, Крису всего шесть, он слишком мал, он еще не понимает выгоды своего положения младшего принца и серьезно относится к написанию букв и попыткам сложить из них слова.
– Вы молоды, – продолжал маркиз Жюст. – И мне жаль, что вы станете королем в столь нелегкие времена. Над Тиреном сгущаются тучи, от Империи нас отделяют только горы, и рано или поздно, но она сюда явится. Тогда вам нужно будет принимать решения, от которых будет зависеть судьба нашего королевства. Вы можете стать неплохим королем, Джейме, если отнесетесь к короне на своей голове хотя бы с капелькой уважения.
– Сейчас мне должно стать стыдно? – поинтересовался я и тут же пожалел о резкости своего высказывания.
– Корона часто портит людей и более солидного возраста, Джейме, – сказал учитель. – А если речь идет о совсем молодом и неопытном человеке…
– Простите, – сказал я. – Сейчас мне действительно стыдно.
Вообще-то Тирен – старое и очень стабильное королевство. Его пирамида власти выстроена таким образом, что государство не развалится, даже если им двадцать лет будет управлять Безумная Королева Фей. Мой отец уже шесть лет не занимается государственными делами, но перемен во внешней и внутренней политике так никто и не заметил. Традиции – вот что важно. Только на традициях и держится наша страна.
Кстати, одна из основных традиций, на которых она держится, – на Тирен не принято нападать большими силами. Потому что если с бандой разбойников мы еще худо-бедно справимся, то отряд наемников уже составит для нас проблему.
Маркиз считает, что если я буду уважать традиции, то все обойдется. Такой подход вполне мог сработать в лучшие времена.
Но теперь есть Гаррис.
Последние четыре года в нашей жизни присутствует Гаррис Черный Ураган и его Империя, которая растет, как долг по потребительскому кредиту. И многое в нашей жизни зависит именно от Гарриса. Если он посмотрит на Тирен сейчас, если он сделает это завтра или если уже на него посмотрел, то династия Беллинджеров вряд ли сможет повлиять на судьбу государства.
Гаррис – это головная боль всех правителей Срединного континента. Когда он появился буквально из ниоткуда, громогласно заявив о своих претензиях на мировое господство, его никто не принимал всерьез. А уже через год он из никому не известного чародея превратился в фигуру, равную любому из королей континента. Фигуру, с которой уже нельзя было не считаться.
Но все подумали, что это случайность, что полоса везения, которая принесла Гаррису трон, должна очень скоро закончиться. И никто ничего не сделал.
Тогда, объединив свои силы, любые два короля еще были в состоянии остановить своего новоявленного конкурента. Но они не смогли договориться – значит, не очень-то и хотели.
А еще через год Гаррис обладал армией, способной противостоять любым трем отдельно взятым армиям континента. А уж по отдельности Гаррис мог задавить кого угодно.
Чем он тогда, собственно говоря, и занялся. Не любит он откладывать дела в долгий ящик.
Возможно, Гаррис всегда был психом. Но он был очень последовательным психом. Очень практичным психом. Психом, который знает, как добиваться своего.
Когда он развязал свою первую войну, все надеялись, что его остановит Кабир. Потом надеялись, что Гаррис сам остановится в завоеванном Кабире. Потом возлагали большие надежды на гвардию Пола. Потом на кого-то еще.
На данный момент самым большим непокоренным королевством материка была Брекчия, бывшая Эллизия. Эта страна занимала половину побережья Буйного океана, отделяющего Срединный континент от Утреннего, и обладала большим торговым флотом, способным этот океан преодолеть. Король Эллизии попал под сильное влияние священников Церкви Шести, в результате чего страна была переименована и медленно, но верно отходила от норм светского государства. Номинально ей до сих пор управлял монарх, но по факту всеми делами заведовали священники. И так уж получилось, что Гаррис имел какой-то зуб против их церкви.
Брекчия будет драться с Империей не на жизнь, а на смерть. Это факт.
Но лично я не верю, что у нее есть какие-то шансы, и Черный Ураган, бушующий на Срединном континенте, скоро снесет все ее оборонительные порядки.
Тхай-Кай. Могучие и благородные Фанги, вот кто может остановить Гарриса, если он на самом деле не удовольствуется одним континентом и замахнется на покорение всего мира.
С завоеванием Тхай-Кая у Гарриса могут возникнуть проблемы. Если даже забыть о постройке флота, способного вместить должное количество войск, об опасностях переправы через океан (а океан – это вам не лужа посреди двора, на бумажных корабликах его не переплывешь), о сложностях высадки и акклиматизации армии на другом материке…
У Тхай-Кая огромная армия. А если судить о многочисленном тхайском дворянстве по представляющему его в Тирене лорду Вонгу. оно, дворянство, просто помешано на искусстве войны. Даже книги на эту тему пишет.
Я прочитал «Искусство побеждать», потому что мне было интересно. Бегло ознакомился с «Умением проигрывать», потому что меня заставил маркиз Жюст. Пролистал «Десять правил хорошего командира», чтобы было о чем поспорить с лордом Вонгом. Знаю о существовании еще пяти-шести книг на данную тематику. В этих книгах присутствует огромное количество мудрых мыслей, но главная идея одна – Тхай-Кай любит и умеет воевать, причем занимается этим уже более двух тысяч лет, начав практические занятия по этой дисциплине задолго до появления Фангов.
Возможно, все это время только океан спасал Срединный континент от вторжения тхайцев. Потому что тхайцы – мудрые люди и понимают все опасности переброски войск через водную преграду. Зато безумцев вроде Гарриса такие проблемы вроде бы и не волнуют.
– Пожалуй, на сегодня хватит, – сказал маркиз Жюст. – Просто подумайте о том, что я вам сказал. Сейчас ваши мысли далеки от текущей политической ситуации…
Он не стал продолжать, да и не надо. Я знал, о чем он думает. Когда мальчик Джейме станет королем Джейме, текущая политическая ситуация сама свалится ему на голову и времени на праздные мысли уже не останется. А пока пусть мальчик немного порезвится. Недолго ему осталось.
Я вышел в сад и в первой же беседке обнаружил лорда Вонга, сестру Ирэн и сэра Джендри, одного из лучших рыцарей королевства. Они беседовали, и, разумеется, темой их разговора был Гаррис Черный Ураган. Последнее время император был самой модной, едва ли не единственной темой любых бесед.
Еще бы. Нечасто нам встречаются люди, обещающие стать властелинами мира и обладающие реальными шансами это обещание выполнить.
– Гаррис сочетает в себе качества чародея и воина, а это очень странно, – говорил лорд Вонг. – Конечно, чародеи убивают людей, но предпочитают использовать для этого дела магию, а не холодную сталь. Зачастую физическая форма чародеев настолько далека от совершенства, что она даже не позволяет им взять в руки меч.
– Как правило, у чародеев нет подобной необходимости, – сказал сэр Джендри. – Зачем человеку меч, если он способен поразить своего врага молнией? Может быть, Гаррис не настолько преуспел в чародейском искусстве и орудовать мечом ему куда привычнее?
– Я так не думаю, – ответил лорд Вонг. – Люди, считающие, что Гаррис Черный Ураган не преуспел в чародейском искусстве, сильно заблуждаются. Гаррис – весьма могущественный маг. Говорят даже, что он почти бессмертен.
– Чушь, – отмахнулся рыцарь. – Чушь несут те, кто это говорит. Что это вообще означает «почти бессмертен»? Или человек бессмертен, или нет.
– Если человек бессмертен, то он уже не человек, а бог, – вступила в разговор единственная присутствующая здесь женщина. Сестра Ирэн обладает тихим, бархатистым голосом, звуки которого завораживающе действуют на окружающих. На меня, например. Да и не только на меня. Сестра Ирэн из числа тех женщин, которым сложно остаться в одиночестве, не закрывая дверь на ключ. – Ибо обладающий бренным телом человек не может быть бессмертным. Наша плоть тленна.
Лорд Вонг не стал отпускать замечания насчет плоти сестры Ирэн, как на его месте поступил бы любой из рыцарей моего отца. Он продолжал гнуть свою линию.
– Во время одного из боев Гаррис получил страшный удар в грудь, – сказал лорд Вонг. – Копье пронзило его насквозь и вышло из спины. Любой человек умер бы от такого удара, а Гаррис на следующий день снова возглавил атаку.
– Когда же такое было? – поинтересовался сэр Джендри.
– На заре Империи, – ответил тхаец. – В то время, когда Гаррис участвовал едва ли не в каждом бою его армии.
– Со всем моим уважением, лорд Вонг, но кто это видел? – спросил сэр Джендри. – Копье могло торчать у него под мышкой, а со стороны показалось, что оно торчит из спины.
– Не сомневайтесь, информация достоверная, – заверил его лорд Вонг.
– Шпионите? – полюбопытствовал рыцарь. – Вы сейчас ссылаетесь на донесение кого-то из ваших лазутчиков?
– Скажем так, источник информации заслуживает почти абсолютного доверия, – дипломатично ушел от ответа тхаец.
– Опять это ваше «почти»! – возмутился рыцарь. – Почти абсолютное доверие? Что это вообще значит?
– Это высшая степень доверия, – объяснил тхаец. – Ибо абсолютного доверия не заслуживает никто из смертных. Люди могут лгать. Люди могут ошибаться. Нельзя полностью исключать такие возможности.
– Значит, ваш источник ошибся, – сказал сэр Джендри. – Когда кому-то всаживают копье в грудь, он от этого умирает. Проверено не один раз. А если и не умирает, то долго и нудно выздоравливает. Но уж никак не бежит в атаку на следующий день.
– Если придерживаться версии моего источника, это была конная атака, – сказал лорд Вонг. – Так что он скорее скакал, чем бежал.
– Хрен и редька одинаково не годятся для рыцарского стола, – сказал сэр Джендри. – Но что бы вы ни говорили, я поверю в сказку про почти бессмертного чародея только тогда, когда увижу его собственными глазами. И только после того, как собственными руками загоню копье ему в грудь. Если ваш Гаррис после этого оживет, я тут же признаю свою неправоту.
Они так увлеклись разговором, что совершенно не обратили внимания на мое появление. Пришлось здороваться первым. Рыцарь и дипломат отвесили мне положенные поклоны, сестра Ирэн чуть наклонила голову в знак приветствия.
– Ваши занятия уже закончились, ваше высочество? – поинтересовался сэр Джендри. Рыцари вообще славятся своей наблюдательностью.
– Да, – сказал я. – Закончились. Есть какие-нибудь новости?
– В мире каждую минуту случается что-то новое, – философски заметил тхаец. – Что именно вас интересует?
– Не знаю, – сказал я. – Например, Гаррис, о котором вы беседовали до моего появления. Не захватил ли он на этой неделе еще каких-нибудь государств?
– Только три города, – улыбнулся лорд Вонг. – Наверное, эту неделю Гаррису придется записать в свой пассив.
– Да, неделя непродуктивная, – согласился я. – Что такое три города для Империи? Сущая мелочь.
– Между прочим, во всех трех городах живут люди, – заметила сестра Ирэн. – Вряд ли ваши шутки покажутся им особенно смешными.
Мне тут же стало стыдно. Ну, не совсем стыдно. Мне просто не хотелось огорчать сестру Ирэн. А что касается жителей захваченных Гаррисом городов… Кто-то же должен попадать под колеса истории.
– Трое рыцарей не вернулись из ближних странствий, – сказал сэр Джендри. Очевидно, ему тоже не хотелось огорчать сестру Ирэн, и он решил сменить тему.
«Ближними странствиями» называлось совершение подвигов на территории Тирена. Что-то вроде местного патрулирования. Когда рыцари покидали пределы долины и отправлялись искать приключения на остальной части континента, это уже называлось «дальними странствиями».
Последние лет десять в «дальние странствия» рыцари особенно не рвались. Континент был уже не тот, и места подвигу оставалось все меньше и меньше.
– А они должны были вернуться? – спросил я. – Потому что есть «не вернулись» и «не вернулись», знаете ли. И между ними существует огромная разница.
– Первый должен был вернуться неделю назад, ваше высочество, – ответил сэр Джендри. – Последний – вчера.
Не люблю я разговаривать с рыцарями. Они постоянно называют меня «высочеством», а это напоминает, что скоро я могу превратиться в «величество». А я этого превращения не хочу.
– Вы отправили поисковую партию?
– Конечно, ваше высочество, – нет, он просто издевается. – Сегодня утром.
Пропажа трех рыцарей – не очень хорошая тенденция. Но этому исчезновению могло найтись вполне безобидное объяснение.
– Интересно, эта поисковая партия не найдет пропавших в каком-нибудь кабаке? – поинтересовался я.
– Боюсь, вы ошибаетесь, ваше высочество, – оскорбился сэр Джендри. – Ведь речь идет о рыцарях Тирена!
Ах да. Как я мог забыть?
Рыцари Тирена отличаются от всех остальных рыцарей Срединного континента. Наверное, они являются последними рыцарями нашего мира, рыцарями в истинном смысле этого слова.
Рыцари Тирена – это благородные парни, бескорыстно спешащие на выручку, защищающие слабых, спасающие прекрасных дев, побеждающие чудовищ, разбойников и прочую нечисть. Все остальные рыцари континента являются просто головорезами благородного происхождения, которое позволяет им носить оружие там, где никто другой его носить не может. И само оружие у них более высокого качества, чем у обычных головорезов.
Если рыцари Тирена защищают слабых, то от рыцарей той же Империи слабые прячутся в лесах, иногда не выходя оттуда неделями.
Рыцари Империи могли бы засесть в кабаке, наплевав на свой долг. Рыцари Тирена – никогда.
Одна беда – слишком мало их осталось. Быть благородным рыцарем – занятие не простое и далеко недоходное. Молодые парни, отбывшие в поисках приключений за границы государства, не спешат возвращаться из своих «дальних странствий».
Ровесники отца уже слишком стары для боевых походов, остается только поколение сэра Джендри и Белого Рыцаря. Точнее, Белого Рыцаря и сэра Джендри, ибо в такой компании Белого Рыцаря не стоит упоминать вторым. Сэр Джендри хорош, но все же не настолько.
Игрушечные рыцари игрушечной страны. Они много лет с успехом заменяли Тирену регулярную армию и были способны справиться со всеми возникающими проблемами. К слову стоит заметить, что проблем возникало не так уж много, и они сводились к редким набегам разбойников.
– Может быть, в наших краях появилось какое-нибудь чудище? – предположил я, пытаясь объяснить пропажу рыцарей.
– Вряд ли, ваше высочество, – сказал сэр Джендри. – Крестьяне бы вовсю говорили о появлении нового чудовища.
– Если оно сожрало всех, кто его видел, то вряд ли, – заметил лорд Вонг.
– Так не бывает, – возразил рыцарь.
Лорд Вонг безразлично пожал плечами, отказываясь от дальнейшего спора. Он был уроженцем Утреннего континента, где кровожадные монстры водились в большом количестве и разнообразии. Лорд Вонг мог бы многое о них рассказать, но если рыцарю неинтересно, пусть пеняет на себя.
Вспомнив о пропаже рыцарей, сэр Джендри, беззаботно чесавший языком вплоть до моего появления, тут же озаботился ситуацией и смылся из беседки, сославшись на большую занятость. Проявил, так сказать, активность перед будущим королем.
Я ничуть не возражал против его ухода. Я был бы очень рад остаться с сестрой Ирэн наедине, но от лорда Вонга так просто не избавишься. У дипломатов нет других занятий, кроме как чесать языком.
– Как продвигаются ваши занятия, Джейме? – поинтересовался тхаец. По крайней мере, он не называет меня «высочеством». По крайней мере, не каждый раз.
– Сегодня мы с маркизом Жюстом как раз обсуждали возможность войны между Империей и Тхай-Каем, – сказал я, втайне надеясь, что дипломат не захочет обсуждать со мной эту тему и быстренько куда-нибудь свалит. – Что вы по этому поводу думаете?
– Забавно, что вы обсуждали именно это, – сказал тхаец. – Ведь в ближайшей перспективе война между Империей и Тиреном куда более вероятна.
– Войны между Империей и Тиреном не будет, – сказал я. – У нас и армии-то нет.
– Зато ваши доблестные рыцари…
– Никакая доблесть не заменит численного преимущества сто к одному, – сказал я. – Или десять тысяч к одному. Впрочем, я сомневаюсь, что Гаррис двинет против нас все свои силы.
– На месте вашего отца я отозвал бы всех рыцарей из их странствий и приказал им блокировать перевалы, – сказал тхаец.
Король Беллинджер этого не сделал. Большую часть времени отец пребывает в мире грез, и в этом мире нет места Империи.
– А что толку в блокировании перевалов? – спросил я. – Триста человек не остановят несколько тысяч. Только задержат на какое-то время, и имперские войска ворвутся в долину на несколько часов позже, но куда более злые. Вы сами понимаете, что шансов противостоять Гаррису у нас нет.
– Ваши рыцари все равно не сдадутся без боя, – заметил тхаец.
– О, это верно, – согласился я. – Но наши рыцари плохо дерутся в отрядах. Думаю, они предпочтут умереть по одному. В такой смерти будет много чести и пафоса, но совершенно никакого смысла.
– Может быть, честь – это и есть смысл? – предположил тхаец. – По крайней мере, для них.
– Честь – это много, – сказала сестра Ирэн. – Но честь – не единственное, что ценится в этом мире.
– Вне всякого сомнения, – улыбнулся тхаец. – Я, конечно, потомственный дворянин и все такое, но с радостью променял бы честь на что-нибудь более полезное. Например, на возможность прожить пару лишних десятилетий.
– И вы на самом деле так думаете? – уточнил я. Интересная точка зрения для потомственного дворянина, если он не шутит.
– Все зависит от ситуации, – сказал тхаец. – Смерть в бою почетна, но лишь тогда, когда в ней есть хоть какой-то смысл. Сложить же голову в бесполезной борьбе, без надежды хоть как-то повлиять на ситуацию… Полагаю, я выбрал бы что-нибудь другое. Но…
– Что «но»?
– Помимо чести, существует еще такое понятие, как долг, – сказал тхаец. – На моей родине оно куда более почитаемо. Часто случается так, что долг и честь требуют от человека прямо противоположных действий. Я выбрал бы долг. А вы?
– Я об этом не думал, – признался я.
– Поразмыслите на досуге, – посоветовал дипломат. Что же сегодня за день такой? Все советуют мне о чем-нибудь подумать. А зачем тогда люди старшего поколения, если молодежь будет думать обо всем самостоятельно?
– Если искусство дипломатии заключается в умении уходить от ответов на вопросы, то вы – истинный художник своего дела, – сказал я лорду Вонгу. Когда же он отвалит?
– Спасибо за комплимент, но разве я пытался уйти от ответа?
– Мне так показалось, – сказал я.
– Если я правильно помню, ваш вопрос касался вероятной войны между Империей и Тхай-Каем, – сказал лорд Вонг. – Как патриот своей страны, я бы хотел, чтобы такой войны не случилось.
– Неужели вы боитесь Гарриса? Ведь Тхай-Кай воюет уже тысячи лет!
– Войны бывают разными, – сказал лорд Вонг. Вот уж поистине свежая мысль. – Тхай-Кай действительно долго воюет, но с тех пор, как у нас воцарились владыки Фанги, мы не ведем масштабных боевых действий на собственной территории. Иногда имеют место междоусобные стычки между разными кланами, когда одна маленькая профессиональная армия сражается с другой маленькой профессиональной армией, стараясь к минимуму свести ущерб для окружающих, ибо все понимают – им тут жить. Изредка мы предпринимаем военные экспедиции в южную часть континента, вытесняя с необходимой нам территории обитающие там племена варваров. Эти войны… Они практически не касаются местного населения, не наносят стране большого ущерба. И все станет по-другому, если в Тхай-Кай вторгнется Гаррис.
– Почему? – спросил я.
– Потому что никто не хочет полномасштабных боевых действий на своей земле, – сказал лорд Вонг. – Когда войско захватчика проходит по твоим землям с огнем и мечом, оставляя за собой выжженную землю и горы трупов… На восстановление разрушенного уходят десятки, иногда и сотни лет. Я думаю, что владыки Фанги постараются избежать такой войны. Ведь, помимо прочего, когда-то они давали клятву заботиться о своих подданных.
Интересно, а что входит в это «прочее», помимо которого они давали клятву? Фанги из уроков истории не очень походили на монархов, которых заботит судьба простых людей.
– Гаррис – великий человек, – продолжал лорд Вонг. – Возможно, он великий злодей или великий безумец. В любом случае владыки постараются с ним договориться. Они это умеют – договариваться.
– Как показывает история, владыки Фанги привыкли вести переговоры с позиции силы, – заметила сестра Ирэн. – Годится ли такой подход по отношению к Гаррису?
– Что вы знаете о силе? – спросил тхаец.
– Многое.
– Сила – это не только оружие, солдаты и магия, – сказал лорд Вонг. – Хотя всего перечисленного у нас достаточно. При прочих равных войну выигрывает самый терпеливый. А Гаррис не любит ждать. Он бросится на нас сломя голову и разобьется, как прибой разбивается о скалы.
– Но цунами иногда перехлестывает скалу, – сказал я.
– Однако вода всегда откатывается назад, а скала остается незыблемой, – сказал лорд Вонг. – Если Гаррис и его армия придут в Тхай-Кай, там они и останутся. Навсегда.
– В вас говорит патриот или вы на самом деле в этом уверены? – полюбопытствовал я.
– Мы ведем разговоры, далекие от тех, что приняты в дипломатических кругах, – улыбнулся лорд Вонг. – И тот факт, что я являюсь патриотом своей страны, никоим образом не мешает мне быть уверенным в произнесенных мной словах. Однако я предпочел бы сменить тему беседы. Эта кажется мне слишком мрачной для такого чудесного дня.
– Да, погода на редкость приятная. – сказал я. Прозвучало туповато, но я не умею вести светских бесед на отвлеченные и неинтересные мне темы. Учителя долго вдалбливали в мою голову список нейтральных тем, годных для обсуждения в любом обществе, но максимум, что я способен выдать, это два слова о погоде.
– Дивные деньки, – съехидничал лорд Вонг. – Извините, но я вынужден вас покинуть. Мне нужно переодеться к обеду или что-то вроде того.
Тхаец ушел. Наверное, он тоже не любит беседовать о погоде.
Мы с сестрой Ирэн наконец-то остались наедине. А значит, могли перейти на «ты».
– Тебя что-то тревожит, Джей?
– Мне все чаще напоминают, что мой отец скоро умрет.
– Мы все когда-нибудь умрем, – даже такая банальность в ее устах казалась мне перлом мудрости. Тем не менее я раздраженно передернул плечами.
– Я понимаю, что мы все умрем, – сказал я. Я знаю, что мой отец смертен, догадываюсь, что смертен и я сам, но… Смерть отца – это для меня не просто смерть. Я не хочу быть королем. Я не умею.
– Это несложно. Как, по-твоему, кто сейчас управляет страной?
– Отец.
– Де-юро, – подтвердила сестра Ирэн. – А де-факто?
– Герцог Марсбери, первый советник.
– Когда твой отец умрет, герцог по-прежнему останется первым советником. Твоим первым советником. Он поможет тебе, подскажет, что и как. А потом ты научишься выполнять эту работу самостоятельно. Со временем. Именно так обычно и происходит.
– Работу, – буркнул я.
– Управлять страной – это работа.
– Как правило, нормальные люди вольны сами выбирать сферу деятельности.
– Далеко не всегда.
– Но ты же стала жрицей по собственному желанию, – сказал я.
– Может быть. Если не принимать во внимание волю богини.
Сестра Ирэн мне нравится. Даже больше, чем просто нравится. Но ее религию я не понимаю.
Она является жрицей непонятной богини, имя которой нельзя произносить в присутствии непосвященных. Поскольку посвященных, кроме самой сестры Ирэн, при дворе Тирена нет, имя это остается для меня загадкой.
Богиня сестры Ирэн является покровительницей любви, мудрости и еще какой-то непонятной штуки, о которой я стараюсь даже не задумываться. А циничные представители старшего поколения ехидно сообщают мне о том, что покровительствовать одновременно мудрости и любви невозможно, так как одно непременно исключает другое. Вроде того, что все влюбленные глупы, а все мудрые уже не умеют любить.
Честно говоря, мне на это плевать.
Если бы даже сестра Ирэн оказалась служительницей культа смерти Вигу, она бы все равно не перестала мне нравиться. Под ее небесно-голубой накидкой угадывалась точеная фигурка, голову венчала копна светло-коричневых волос, а лицо…
Я принял воображаемый холодный душ, отгоняя несвоевременные мысли. Для подобных размышлений, и не только для размышлений, существует ночь. Сестра Ирэн уже дважды подарила мне свою любовь, и мне было плевать, когда она говорила, что это любовь ее неназываемой богини. Ведь я ласкал человеческое тело, ее тело, гладил ее волосы, целовал ее губы…
– Вижу, что твое настроение уже улучшается, – заметила сестра Ирэн.
– Немного, – согласился я. – Ты всегда действуешь на меня благотворно. Или это влияние твоей богини…
Она улыбнулась, не став комментировать мое замечание по поводу ее культа. Наверное, тоже приберегла комментарии для вечера. Или для ночи.

Глава 2
Ночью секса не случилось.
Уже вечером дворец напоминал улей, в который запустили кирпичом. О тишине, покое и уединении оставалось только мечтать.
Причиной переполоха стал усталый рыцарь, прискакавший на взмыленном коне. И новости, которые этот рыцарь привез.
Имперская армия захватила оба перевала, и стратегический план лорда Вонга, если бы кто-то решил воплотить его в жизнь, уже не имел ни малейшего шанса на успех.
От Восточного перевала до столицы Тирена и Весеннего дворца всего несколько часов пути. Это значит, что имперская армия может заявиться сюда в любой момент.
Герцог Марсбери в срочном порядке собирал рыцарей и вооружал дворцовых слуг, но это были попытки тушить лесной пожар при помощи графина с водой. Гаррис все-таки вспомнил о существовании Тирена, и теперь наше королевство было обречено.
Несколько минут хаотичных поисков позволили мне обнаружить хранящийся в шкафу фамильный меч, который положен мне по статусу. Теперь я тупо пялился на сверкающее при свете факелов лезвие, пытаясь вспомнить, куда я засунул свои доспехи.
Драться не хотелось совершенно.
Припомнив недавние рассуждения лорда Вонга о чести и долге, я старался понять, что мне следует делать. Вне всякого сомнения, честь принца звала меня в бой. А долг? В чем заключается долг наследника престола и без пяти минут короля?
Странно, но этот вопрос мои учителя почему-то не затронули. Умереть в бою – это долг?
Прежде всего следовало разобраться, кому именно я должен. Король обязан заботиться о своих подданных, но я-то еще не король. Сын должен слушаться своего отца. Но король вряд ли скажет что-то вразумительное.
Тирен целиком состоит из традиций. Но на нас давно никто не нападал, и даже если традиция, говорящая о том, что в такой ситуации должен делать наследник престола существует, я ее не помню.
Рассуждать о нападении Гарриса на Тирен оказалось гораздо проще, чем готовиться такое нападение отразить. Я решил, что обязан встретить врага с оружием в руках, а потом будь что будет. Ведь даже добровольная сдача не гарантирует сохранения жизни, ибо Гаррис известен своей непредсказуемостью.
Плюнув на розыски доспехов, – все равно не спасут, – я повесил меч на пояс, вышел в коридор и тут же столкнулся с лордом Вонгом. Обычно в одежде тхаец придерживался моды Срединного континента, но этим вечером он щеголял в традиционных ярко-красных доспехах своей родины, а шлем, который он держал под мышкой, напоминал голову смеющегося демона. Мечей у лорда Вонга было сразу два – оба изогнутые и чуть расширяющиеся на конце.
Тхаец с одобрением посмотрел на мой клинок.
– К чему такой воинственный вид? – поинтересовался я.
– Разве участие в чужой войне входит в обязанности дипломата?
– Я не уверен, что солдаты Империи разбираются в тонкостях дипломатического этикета, – сказал лорд Вонг. – Иногда бывают такие ситуации, когда лучше иметь под рукой меч, чем не иметь его.
– А еще лучше – два меча? – уточнил я.
– Только при условии, что человек умеет пользоваться обоими, – ответил лорд Вонг. – У вас на поясе висит родовое оружие?
– Конечно.
– А у него есть имя? На вашем континенте любят давать имена своим мечам.
– Его имя – Рассекающий, – сказал я. Это придумал не я, а кто-то из моих далеких прапрадедушек, и в моих руках оружие вряд ли будет соответствовать своему громкому названию. Я дрался только в учебных боях, и мне еще ни разу не доводилось участвовать в настоящем сражении, когда требуется убивать людей.
– У хорошего меча всегда два лезвия, – сказал лорд Вонг, но не пояснил, что конкретно он имел в виду.
Наверняка это какая-то тхайская мудрость. Вряд ли дипломат с Утреннего континента хотел сказать, что хорошим мечом может быть только обоюдоострый меч. Или меч, сделанный в виде вилки.
Мы с лордом Вонгом направили свои стопы в тронный зал. Там было многолюдно, горели свечи, словно народ собрался на бал, но среди присутствующих превалировали мужчины, большая часть которых уже облачилась в боевую броню. Меч же был у каждого, кто был в состоянии его держать. Герцог Марсбери, сидевший на кресле чуть ниже пустующего трона, тоже нацепил на пояс какую-то железяку. Даже Крис щеголял с длинным кинжалом, который мог бы сойти за оружие в руках мальчугана.
Я не успел удивиться, почему это мой младший брат еще не в постели, как тут же, словно прочитав мои мысли, в тронный зал ворвались сиделка и кормилица и увели протестующего Криса в спальню.
Мы с лордом Вонгом пробились сквозь толпу к герцогу Марсбери, который беседовал с сэром Джендри. Они явно спорили о стратегии.
Мы не будем отсиживаться за стенами, – говорил Сэр Джендри. – Истинный воин встречает своего врага в чистом поле.
– Город нам все равно не отстоять. – Судя по лицу герцога, идея сэра Джендри пришлась ему не по душе. – Но у замка высокие стены, в подвалах достаточно припасов, и мы сможем продержаться… Какое-то время. А то, что предлагаете вы, сэр, это доблестное и весьма эффектное самоубийство.
Сэр Джендри покраснел.
Но, по большому счету, предложенный им способ был ничуть не хуже любого другого.
Доблестное тиренское рыцарство могло встретить врага в чистом поле, на высоких стенах или на перевалах, на конечный итог место битвы все равно никак не повлияет. Я это понимаю, герцог Марсбери это понимает, не исключено, что и сэр Джендри это тоже понимает. Может быть, он просто не хочет продлевать агонию, потому и предлагает самый быстрый способ проиграть? Как там говорят? Ожидание смерти хуже самой смерти?
– Белый Рыцарь поддержал бы мою идею, – сказал сэр Джендри.
– Белого Рыцаря нет в городе, и если бы он поддержал нашу идею, то я сказал бы ему то же самое, – ответил герцог. А вот не факт, что сказал бы. Белый Рыцарь был образцом чести и воинской доблести, и с ним старались не спорить. Тем более что попытка отсидеться за крепостными стенами все равно ни к чему не приведет. Гаррис раскалывал и не такие орешки.
– А что бы вы сделали, лорд Вонг? – Сэр Джендри заметил боевое облачение тхайца и подумал, что тот может поддержать его идею.
– Я иностранец и не имею права что-либо вам советовать, – дипломатично сказал лорд Вонг. Но все же не удержался от совета: – Если война все равно проиграна, я бы постарался свести потери к минимуму.
Рыцарь нахмурился. Он не понял, было ли высказывание тхайского дипломата за или против его предложения.
Остальные разговоры сводились примерно к тому же. Я побродил по залу в надежде услышать что-нибудь стоящее, ни черта не услышал и улизнул на поиски сестры Ирэн. Увы, ее покои были пусты.
Тогда я вернулся к себе, бросил меч на кровать, уселся рядом и стал ждать. То ли сестру Ирэн, то ли прибытия имперской армии, то ли чего-то еще.
Утром царящее в Тирене напряжение достигло апогея, но на город так никто и не напал. Очевидно, Гаррис решил поиграть на наших нервах.
Получалось у него неплохо.
Сэр Джендри отправил несколько оруженосцев на перевал – сами рыцари отказались выступать в роли лазутчиков. Никто из оруженосцев так и не вернулся. Белый Рыцарь, почти никогда не покидавший пределов государства, тоже не появился, и я мысленно уже записал его в потери. Наверное, он столкнулся с передовым отрядом врага, выкрикнул свой девиз и ринулся в бой. Я уверен, что он прихватил с собой пару десятков имперских солдат, но… Чудес не бывает.
Один в поле не воин, а времена доблестных рыцарей уже почти канули в прошлое.
Традиционный завтрак в обеденной зале прошел в нервном молчании, изредка прерываемом столь же нервными смешками, и оставил после себя тягостное впечатление. За ночь рыцари порядком подустали в полном боевом облачении, мечи постоянно цеплялись за мебель, замок был полон лязганья разного рода железок и сдавленными чертыханиями тех, кто эти железки таскал.
Не понимаю я, зачем вся эта суета, зачем делать вид, что Тирен может что-то противопоставить Империи? Какой смысл в чисто символическом сопротивлении? Не разумнее ли сразу сдаться?
Я слышал, Гаррис неодобрительно относится к тем, кто сдается без боя, но он должен быть разумным человеком, черт побери! Так называемая «армия Тирена» состоит из пяти сотен рыцарей, примерно тысячи оруженосцев и нескольких тысяч необученного и плохо вооруженного добровольного ополчения. Разве такая армия может драться с десятками тысяч выученных профессиональных солдат Империи, которые имеют за своими спинами несколько лет боевых походов и сплошных побед?
Абсурд.
За обедом – есть мне не хотелось, но сидеть за столом пришлось, ибо таковы традиционные обязанности принца-я начал зевать. Сказывалась бессонная ночь.
Разговоров стало еще меньше. Относительно спокойно себя чувствовали только дипломаты из других государств, они почему-то считали, что им ничего не угрожает.
Странные люди – зная непредсказуемое поведение Гарриса… Впрочем, вряд ли нам грозит появление самого Черного Урагана. Неужели у императора нет более важных дел?
Проснулся я от удара мечом.
Плашмя.
По бедру.
Такие удары любит отвешивать сэр Киван, который преподает мне фехтование. Таким образом он показывает мне несовершенство моей защиты. Но шансы на то, что это он забрел в мою спальню и решил чему-то научить меня во время сна, были невелики.
Не открывая глаз, я потянулся за мечом. Оружие исчезло. Обидно.
Тогда я открыл глаза и узрел здоровенного парня с широкой улыбкой и коротким мечом. Судя по тому, как он держал меч, парень явно умел с ним обращаться на уровне сэра Кивана, если не лучше.
Глупая ситуация, к которой меня никто не готовил. Что делать, если в своей спальне вы обнаруживаете вооруженного человека? Звать на помощь? Пытаться его обезоружить? Попросить о пощаде?
– Вы кто? – поинтересовался я.
– Солдат без пальто, – сказал он. Ситуация стала еще глупее.
Я не испугался. Не потому, что я такой храбрый, просто на моей стороне была логика. Если бы этот парень был убийцей, ему не было нужды меня будить. Заколол бы во сне, и дело с концом.
– И чего вам угодно? – спросил я.
– Мне угодно, чтобы ты пошел в тронный зал, – сказал парень. – Там все ваши собираются.
– Вы – имперский штурмовик? – решил уточнить я. Странно, но звуков битвы, которую мы, очевидно, проиграли, я не слышал. Неужели я так крепко сплю?
– Я лучше, – гордо сказал парень. – Хватит трепаться, иди, куда сказано.
– Зачем? – спросил я.
– Ты что, дурак? – поинтересовался он. – У меня в руках меч, и я говорю тебе идти в тронный зал. Какие тебе еще объяснения нужны?
– Сапоги можно надеть?
Когда мы вышли в коридор, я обнаружил, что никакого штурма, судя по всему, и не было. Был аккуратный захват. Перелезли через стены, вырезали часовых… Остальных взяли, как меня, – сонными.
По замку деловито сновали парни в черной одежде, вооруженные такими же короткими мечами, как мой провожатый. Они выводили людей из комнат, слуг отправляли в подвал, остальных – в тронный зал. Черт побери, даже приличной войны не случилось…
За стенами крепости мирно спал город. Похоже, его жители еще даже не догадывались, что власть в Тирене уже не принадлежит королевской династии Беллинджеров. Нас захватил сравнительно небольшой диверсионный отряд.
Могло быть и хуже. По крайней мере, обошлось без больших жертв.
Людей в тронном зале было немного, очевидно, меня взяли в плен одним из первых. Аристократия Тирена и пришлая дипломатия казались сонными и не понимающими ситуацию.
Бодрые солдаты в черном с шутками и прибаутками строили нас у одной из стен, в зал постоянно прибывали новые экземпляры бесцеремонно разбуженных придворных.
На троне моего отца сидел высокий смуглый И черноволосый тип с щегольской бородкой клинышком. Он был одет так же, как и солдаты, но больше смахивал на их командира. Чисто по выражению лица. Оружия при этом парне видно не было. Сидел он расслабленно, перекинув одну ногу через подлокотник. Курил трубку. Рассеянно улыбался, думая о чем-то своем.
Минут через пять в зал привели герцога Марсбери. Старик щеголял в роскошном халате, наброшенном поверх ночной рубашки. Худые ноги были наскоро обуты в домашние тапочки.
Его вели сразу двое солдат, но не потому, что он пытался оказывать сопротивление. Просто старика качало, и им приходилось его поддерживать.
Но, увидев самозванца на троне моего отца, герцог выпрямился, и взгляд его запылал гневом.
– Кто вы такой, что сидите на троне короля Тирена? – вопросил герцог. – И что вообще тут происходит?
– Тут происходит неизбежность, – ответил парень с трубкой. – А именно – Тирен мягко и относительно безболезненно вливается в состав Империи. Что же касается вашего первого вопроса… Меня зовут Гаррис, и я оставляю за собой право сидеть там, где я хочу.
Гаррис?
Это – Гаррис? Прославленный воитель и могущественный чародей, создатель и командир непобедимой имперской армии? Человек, который бросил вызов всему миру? Я представлял его совсем другим. Менее похожим на человека, наверное…
– Вы захватили наш замок под покровом ночи! – обвиняющим тоном произнес герцог Марсбери.
– Естественно, – согласился Гаррис. – Если бы я приперся захватывать ваш замок под покровом дня, пришлось бы делать все по правилам. Осада, штурм, лестницы… Много трупов. Потеря времени. Оно мне надо? Под покровом ночи как-то проще все получилось.
– Что вы сделали с королем Беллинджером?
– Ничего, – сказал Гаррис. – Честно говоря, это одна из самых больших моих проблем – что делать с бывшими королями? Особенно если это были короли, любимые народом. Доверять им, сами понимаете, я не могу, казнить их – настраивать против себя их бывших подданных. Отправлять в изгнание за пределы Империи? Но куда? Империя скоро будет повсюду… Может быть, вы мне что-нибудь посоветуете?
Герцог задохнулся от подобной наглости. Сейчас он явно был не в том состоянии, чтобы давать какие-либо советы.
Гаррис вздохнул и сначала приказал подать герцогу кресло, а потом передумал и решил поместить герцога под домашний арест в его апартаментах. По-моему, это было слишком милосердное решение для безжалостного завоевателя, каковым считали Гарриса окружающие.
Черный Ураган встал с трона и вытащил изо рта трубку.
– Что-то для придворных вас тут слишком много, – заметил он. – Говорят, Тирен – рай для дипломатов, самое нейтральное государство в мире. Кто тут из вас дипломаты, пусть перейдут на другую сторону зала.
Толпа зашевелилась, под бдительным оком солдат иностранцы отделились от местных и отошли к противоположной стене. Лорда Вонга среди них почему-то не было. Зато там обнаружилась сестра Ирэн в своей традиционной накидке.
Гаррис был мужчиной, поэтому просто не мог не обратить на нее внимания.
– Женщина в качестве представителя своей страны? – удивился он. – Или вы чья-то жена? Или дочь?
– Скорее, сестра, – мягко улыбнулась она.
– Ага… Этот цвет одежд… Вы служите богине…
– Ее имя нельзя произносить вслух, – прервала его сестра Ирэн.
– Не буду, – пообещал Гаррис. – Просто я удивился, встретив вас здесь. Вы знаете, что таких, как вы, в Брекчии сжигают на кострах?
– Да.
– И хорошо, что знаете, – сказал Гаррис. – Позже мы с нами обсудим вопросы вашей религии. А нет ли среди вас представителя культа Шести? – молчание было ему ответом. – Видимо, нету. Они редко отправляют своих миссионеров без солидной поддержки в виде полка храмовников. А храмовников в вашем замке мои солдаты так и не нашли. Что не может не радовать.
Гаррис прошелся перед нами, как генерал перед строем, иногда останавливаясь и внимательно разглядывая отдельные лица.
– У короля есть два сына, – сказал он. – Младшего мы заперли в спальне вместе с его няньками. А который из вас принц Джейме?
Сердце бешено заколотилось в груди, ноги внезапно стали ватными, но я сделал шаг вперед.
Мой взгляд встретился с взглядом Гарриса. У Черного Урагана были серые глаза и пронзительный взгляд чуть уставшего, но вполне вменяемого человека, а не маньяка, каковым я его считал.
– Сколько вам лет, принц?
– Почти восемнадцать.
– Чудный возраст, – заметил Гаррис. – Я хотел спросить вас вот о чем…
О чем он хотел меня спросить, никто так и не узнал. За дверями тронного зала послышался шум, который прервал Гарриса на середине фразы.
Топот, лязг металла о металл, сдавленные крики, хрипение…
Потом двери распахнулись, и в зал влетел запыхавшийся солдат Империи. Он чуть прихрамывал, из раны в бедре текла кровь, оставляя следы на паркете тронного зала.
– Он идет сюда, сир, – доложил солдат. – Мы не можем его остановить.
– Кто идет? – Гаррис изумленно вскинул правую бровь. – Кого это мои элитные войска не могут остановить?
– Парня в белой броне, сир.
Белый Рыцарь вернулся, внутренне возликовал я. Похоже, Гаррис привел с собой не так уж много народа. И если он действительно совершил такую ошибку, то ему конец.
Белый Рыцарь не смог бы противостоять целой армии, но биться с небольшим диверсионным отрядом ему было вполне под силу. Только бы он не выкинул какую-нибудь глупость…
Когда Белый Рыцарь ворвался в тронный зал, он был не таким уж и белым. Его броня цвета свежевыпавшего снега была заляпана красным, кровь стекала с обнаженного клинка, щит был покрыт свежими зарубками.
Солдаты Империи выстроились между ним и Гаррисом. В тронном зале их было не так уж много – человек двадцать, и никто из них не носил доспехов, которые помешали бы им тихо лазить через стены. Я оценивал их шансы противостоять лучшему клинку Тирена как не слишком высокие.
– Где король Беллинджер? – вопросил Белый Рыцарь.
– В спальне, – сказал Гаррис. – Ребята, разойдитесь, я хочу посмотреть на это чудо.
Солдаты нехотя расступились. На их лицах читалась готовность умереть за своего императора.
Гаррис стоял рядом с троном и по-прежнему курил трубку, сохраняя невозмутимое выражение лица.
– Я о вас слышал, – сказал он Белому Рыцарю. – Вы – маркиз Тирелл. Легенды о вашем искусстве владения мечом ходят по всему Срединному континенту. А может быть, и по всему миру.
– Ты умрешь, узурпатор, – заявил Белый Рыцарь. В его устах эти слова не прозвучали угрозой. Скорее обычной констатацией факта.
– Я не узурпатор, – сказал Гаррис. – Трон Тирена для меня слишком мелок, знаете ли, и я вовсе не собираюсь на нем сидеть. Править великой Империей, сидя посреди забытых богами гор, – это не для меня. И – да, вероятнее нсего, я умру. Но вряд ли это прискорбное событие произойдет сегодня ночью.
Белый Рыцарь вложил меч в ножны, прислонил щит к стене и принялся стаскивать с левой руки тяжелую латную перчатку.
– Я искренне надеюсь, что вы не собираетесь швырять перчатку мне в лицо, – заметил Гаррис. – Выращивать зубы заново – занятие довольно болезненное, а сломанный нос и синяки под глазами императору не к лицу. Если вы хотите вызвать меня на поединок, вам достаточно просто об этом сказать.
Белый Рыцарь тут же перестал возиться с перчаткой.
– Я вызываю тебя на бой, подлый убийца, – провозгласил он.
– Принимаю ваш вызов, – сказал Гаррис. – Мечи в ножны, господа. И предоставьте нам пространство для боя.
Солдаты Империи с недовольными лицами освободили центральную часть зала. Гаррис выбил трубку о каблук, затоптал тлеющие угольки ногой и аккуратно положил трубку на сиденье трона. Потянулся, разминая мышцы перед поединком.
– Дайте мне меч, – потребовал он у своих солдат. Взял оружие в правую руку, для пробы сделал пару выпадов. – Я люблю потяжелее, но сойдет и такой.
Белый Рыцарь снял шлем. Похоже, он был готов сделать ту самую глупость, о которой я подумал.
На Гаррисе не было доспехов. И если бы Белый Рыцарь убил его, будучи при этом в полном боевом облачении, исход такого поединка никто не назвал бы честным. В первую очередь, сам маркиз Тирелл, немного сдвинутый на рыцарском кодексе. Поэтому он собирался снять доспехи.
Вот поэтому настоящие рыцари и вымирают. Их кодекс превращает их в тупиковую ветвь эволюции…
Какое-то мгновение план Гарриса был у меня как на ладони. Для виду он согласился на поединок, но как только Белый Рыцарь снимет панцирь, кто-то из солдат Империи заколет его в спину. Глупо было ждать честной игры от человека, захватывающего чужие замки под покровом ночи.
Но Гаррис меня удивил.
– Не стоит показывать всем, какое белье вы носите под доспехами, – сказал он Белому Рыцарю. – Сняли шлем, и довольно.
– Но…
– Поверьте, панцирь не помешает мне вас убить, – сказал Гаррис. – Вы готовы начать?
– Ваш меч короче моего, – сказал Белый Рыцарь. Теперь, когда Гаррис согласился на благородный поединок, маркиз Тирелл обращался к нему более уважительно. Не «тыкал» и перестал называть «подлым убийцей».
– Пусть длина моего меча вас не смущает, – сказал Гаррис и обратился к присутствующим. – Господа, я искренне надеюсь, никто из вас не попытается нам помешать, что бы вы ни увидели. Этот бой – наше частное дело. Мое и маркиза.
Солдаты Империи явно не сочли решение своего командира гениальным, но прекословить никто не пытался.
Гаррис еще раз махнул мечом и пошел на Белого Рыцаря.
Маркиз Тирелл был выше императора на полголовы и гораздо плотнее. Гаррис был худощавым, скорее даже худым, а маркиз отличался богатырским телосложением. Меч его был длиннее гаррисовского примерно в полтора раза. Он снял шлем и отказался от щита, но остальные доспехи были при нем.
Если бы мне предложили поставить на кого-нибудь из бойцов, я без колебаний выбрал бы маркиза. И отнюдь не потому; что он представлял мою страну и являлся моим потенциальным подданным.
Черный Ураган дрался хорошо. Он был ловок, быстр, владел изящными и смертельно опасными фехтовальными приемами, но, для того чтобы достать Белого Рыцаря, всего этого было недостаточно.
За несколько минут боя его меч трижды коснулся белой брони и оставил на ней царапины. А потом Гаррис как-то не очень удачно отскочил назад, меч Белого Рыцаря очертил в воздухе широкую дугу, самым кончиком резанув императора по горлу.
В жилах Черного Урагана текла красная кровь. Она выплеснулась веером, отдельные капли даже долетели до брони маркиза.
Голова Гарриса откинулась назад, мне казалось, еще мгновение, и она отделится от тела…
Толпа ахнула. Солдаты сжали рукояти своих мечей, готовясь мстить за своего командира.
Но разрез был недостаточно глубок, и голова не пожелала покинуть свое место на плечах Гарриса. Сам император не падал, он продолжал стоять, все еще сжимая в руках меч. Однако у меня не осталось никакого сомнения в том, что Черный Ураган был мертв. Кровь заливала его ру башку.
Белый Рыцарь занес меч для последнего удара, но что-то мешало маркизу его нанести.
Бей, мысленно взмолился я. Бей, пока тебя никто не остановил.
И тут Гаррис свободной левой рукой взял себя за волосы и вернул голову в нормальное положение. Лицо исказилось гримасой.
– Больно, – пожаловался император. – И рубашка испорчена.
Толпа снова ахнула. На этот раз от ужаса.
Белый Рыцарь ударил сверху вниз. Меч разрубил плечо Гарриса, миновал ключицу и остановился только там, где у Черного Урагана должно было быть сердце, если император по-прежнему нуждался в этом органе. Лично у меня сложилось такое впечатление, что Гаррис все-таки перестал быть человеком.
Видимо, сердце не играло для него никакой роли. Гаррис левой рукой схватился за лезвие меча Белого Рыцаря, мешая выдернуть его из своего тела, и отрубленные пальцы почему-то не посыпались на пол тронного зала. А правой рукой Черный Ураган вонзил свой меч под мышку маркиза, очень ловко угодив в щель между доспехами. Странно, я думал, он ударит в шею…
Белый Рыцарь отпустил свое оружие и шагнул назад. В его глазах застыло изумление.
Гаррис уронил на пол короткий клинок, выдрал меч маркиза из своей груди, обхватил его обеими руками и оценивающе посмотрел на Белого Рыцаря.
– Бей, – сказал маркиз.
Одним мощным ударом император снес его голову с плеч.

Глава 3
Меня заточили в башню.
По-моему, это форменное издевательство. В башню обычно помещают принцесс, а не принцев.
С другой стороны, хорошо, что не в подвал. Замок старый, и в подвалах сыро. А в башне тепло, сухо и скучно.
С самого утра ко мне никто не приходил, да и утренний визит не принес ничего интересного, кроме завтрака.
Полночи я проходил по небольшой комнатке, прокручивая в голове схватку Белого Рыцаря с Гаррисом. Магия – это, вне всякого сомнения, штука интересная, но я еще никогда не слышал о магии, позволяющей жить человеку с перерезанной глоткой. Или с разрубленным надвое сердцем. Чародеи – они ведь тоже люди. И когда их рубят на куски, они умирают. Я сам не видел, но мне старшие рассказывали. По сравнению со вчерашней сценой, история о копье в грудь, рассказанная недавно лордом Вонгом, казалась блеклой и почти реалистичной.
Даже легендарные чародеи древности не могли похвастаться такими способностями. По свидетельству старых книг, к ним было очень трудно подобраться с мечом, но когда какому-нибудь великому герою это все-таки удавалось, чародеи умирали.
Вторую половину ночи я валялся на топчане и размышлял, что будет дальше. С королевством все было более-менее ясно, а что Гаррис сделает со мной? С моим отцом? С Крисом?
Утром, как я уже говорил, мне принесли завтрак. Я рассудил, что травить меня нет никакого смысла, и спокойно его съел.
Потом еще походил по комнате. Потом еще повалялся. Скучно.
Вечером пришел Гаррис.
Он был один, сам открыл дверь ключом, не стал ее закрывать, вошел в комнату и, за неимением стульев, уселся на подоконник. На императоре была белая рубашка с открытым воротом, чтобы любой желающий мог убедиться и отсутствии шрама на императорской шее. Думаю, что и от раны в груди тоже не осталось следа.
На поясе Гарриса висел короткий кинжал.
– Я пришел поговорить, – заявил Гаррис. – И, поскольку я являюсь императором, а ты – без пяти минут королем, то мы, как царственные братья, можем называть друг друга на «ты». По крайней мере, я буду говорить тебе «ты», а ты – как хочешь.
– Что вам… тебе надо?
– Много вещей, – сказал Гаррис. – Думаю, ты неправильно сформулировал вопрос. Тебе ведь интересно, что мне надо сейчас. Так?
– Да.
– Во-первых, мне надо принести тебе свои соболезнования. Ночью твой отец умер.
– Как это произошло? – Конечно, отец болел и находился при смерти, но то, что смерть настигла его одновременно с захватом крепости Гаррисом… Такое совпадение казалось мне подозрительным.
– Я мог бы тебе соврать, сказать, что твоего отца забрала болезнь, но это немного не так, – признался Гаррис. – Когда мои бравые молодчики ворвались в его спальню, твой отец схватился за меч. Не понимаю, почему у постели больного лежало оружие…
Потому что мой отец был настоящим воином… Когда-то. И даже в старости и болезни не мог чувствовать себя спокойно, если под рукой не было его верного клинка.
– У ребят не было приказа его убивать, – продолжал Гаррис. – Но и приказа брать живым тоже не было. Наверное, это моя ошибка, надо было более четко сформулировать свои пожелания. Им не удалось его разоружить, он ранил двоих… В общем, они его убили.
Значит, когда меня привели в зал и когда Гаррис разглагольствовал о своих проблемах с бывшими правителями захваченных им стран, отец был уже мертв.
И говорил Гаррис не о нем, а обо мне.
– Я этого не хотел, – сказал Гаррис. – Я поклялся бы перед тобой богами, но я не верю в богов. Просто даю тебе свое слово.
– И я должен верить этому слову?
– Не должен, – сказал Гаррис. – И убеждать тебя в своей правдивости я тоже не собираюсь. Я лгу, и лгу часто, но сейчас не вижу в этом никакой выгоды. Говоря по правде, мне наплевать, веришь ты мне или нет.
От меня до императора было всего три шага – расстояние одного прыжка. Я мог бы подскочить к нему, толкнуть в грудь и посмотреть, сможет ли он выжить после падения с самой высокой башни Тирена. Но я не стал этого делать, потому что знал – сможет.
– Что будет со страной?
– А как ты думаешь? Она станет провинцией моей Империи.
– Зачем тебе Тирен?
– Из принципа, – сказал Гаррис. – Я ведь сказал, что хочу владеть миром. Всем миром.
– Владеть всем миром невозможно. Это аксиома.
– Это мы еще посмотрим, – сказал Гаррис. – Я дико не люблю, когда кто-то выносит суждение о вещах, в которых ни черта не понимает. Ты воин, Джейме? Ты правитель? Что ты вообще знаешь о власти? А о мире? Только то, что твои учителя посчитали нужным вложить в твою голову за семнадцать лет. А я знаю больше тебя. Гораздо больше. Тебя учили быть королем маленькой сказочной страны. Меня никто ничему не учил. И аксиом подобного рода для меня не существует.
Он, наверное, умный парень, раз сам всему научился.
– Наш мир мал, – продолжал Гаррис. – И с каждым годом он становится все меньше. Это парадокс: горизонты расширяются, а мир становится меньше. Тысячу лет назад мы не подозревали о существовании другого материка.
Пятьсот лет назад мы верили, что где-то может существовать и третий. Теперь мы знаем – океан велик и пуст, если не считать нескольких десятков островов, слишком маленьких, чтобы принимать их во внимание. И я вижу, к чему катится наш маленький мир. Рано или поздно он будет лежать под чьей-то железной пятой. И я решил, пусть это будет моя пята.
– Вот так просто? – спросил я. – Взял и решил?
– Ты спросил, зачем мне Тирен. Маленькая страна, живущая по сказочным законам. Страна, где все женщины прекрасны, все рыцари благородны, все крестьяне довольны, страна, которой правит мудрый и справедливый король… Даже если это не соответствует действительности, именно так думает о вашем государстве весь остальной континент, – сказал Гаррис. – И людям становится легче жить, когда они знают, что есть в мире такое место, как Тирен. Я скакал слишком быстро и не успел рассмотреть подробностей, но то, что я все-таки увидел, мне понравилось. Твоя страна – это обломок древнего мира. Кусочек сказки па фоне реальной жизни.
– И ты решил все испоганить?
– Наоборот, – сказал Гаррис. – Я решил все сохранить. Тирен недолго бы остался таким, каким я его нарисовал. Мир становится меньше, поиски места под солнцем все актуальнее… А вы совершенно не умеете воевать. Вам просто повезло – вы далеки от основных дорог континента, не обладаете большими сокровищами, не лезете в политику других государств. Очень долго Тирен просто никому не был нужен, и войны, сотрясающие Срединный материк последние века, прошли мимо вас. Вы даже умудрились не заметить войну с норнами – они предпочитали жить под долинами, а не под горами.
– Неправда. Мы посылали рыцарей…
– Не сомневаюсь. Но сто – сто пятьдесят человек, которых мог выделить Тирен, ничего не значили в той войне. Умение гарцевать на коне и поражать врага на скаку не сильно помогало, когда приходилось воевать под землей. Древний мир умер, теперь войны ведутся по-другому. И в мире не осталось чудовищ, которых герой-одиночка может убить хорошо поставленным выпадом своего клинка. Вчерашний эксперимент вашего Белого Рыцаря наглядно подтверждает мои слова.
– Ты – чародей.
– Конечно. Я никогда этого не скрывал и не верю, что в вашу глубинку не доходили слухи о моих талантах. Ваш парень повел себя по-рыцарски. Это было очень символично – он весь такой из себя белый, и я – в черных одеждах и с черной душой… Напомнило мне сказки о борьбе света и тьмы, добра и зла.
– В сказках добро побеждает.
– Наверное, мне повезло, что мы не в сказке.
– У Белого Рыцаря не было против тебя ни единого шанса. И ты с самого начала это знал.
– Знал, – согласился Гаррис. – И что с того? Ты пытаешься обвинить меня в нечестной игре? Он бросил вызов, я его принял… Если драться честно, рано или поздно ты проиграешь. Как ты успел заметить, я не великий фехтовальщик. Хороший, но далеко не великий. Ваш маркиз Тирелл был великим, хотя это его не спасло. А все потому, что у нас разный подход к жизни. Для рыцаря главное – благородство, благородная жизнь, благородная смерть… Мне важнее просто победить.
– Любой ценой?
– Времена рыцарей прошли, Джейме. Вчера это должен был осознать даже Тирен.
– Если бы ты не был чародеем, он бы тебя убил.
– Если бы я не был чародеем, я бы не стал с ним драться. И я не явился бы захватывать вашу крепость с горсткой солдат, а провел бы штурм по всем правилам. С осадными башнями, с лезущей на стены пехотой, с катапультами и требюшетами, с таранами, с морем крови и горами трупов. А город, находящийся рядом с вашим замком и не защищенный его стенами, к тому времени уже лежал бы в руинах. Ты должен быть благодарен судьбе за то, что я чародей.
– Вот уж спасибо.
– Сарказм – последнее слово неудачника, – заметил Гаррис. – Тирену чертовски повезло, что его завоевал именно я. Другие снесли бы вашу страну и построили на ее месте новую. Я же попытаюсь сохранить ваши традиции. Королевством будет править король из прежней династии, налоги вырастут не так уж сильно, в городе будет размещен небольшой гарнизон, набранный не из числа местных жителей… На всякий случай.
– Король из прежней династии? – уточнил я.
– Твой младший брат, – сказал Гаррис.
– Он слишком мал для трона.
– Поэтому он будет номинальным главой государства до тех пор, пока не станет совершеннолетним. До этих пор обязанности регента лягут на герцога Марсбери, которому не привыкать к правлению от чужого имени. Кстати, с ним уже все обговорено, жители страны тоже в курсе и приняли эту новость удивительно спокойно.
– Сидящая на перевалах армия делает людей поразительно сговорчивыми, – заметил я.
– А ты благодари богов, что она еще на перевалах, – сказал Гаррис. – Вашу страну может завоевать тысяча хорошо обученных солдат. Ваши игрушечные рыцари умеют драться поодиночке, но в реальном бою у них нет никаких шансов.
– Вы уже всех убили?
– Нет, – сказал Гаррис. – Кое-кто ушел в леса. Наверное, следующие поколения будут рассказывать легенды о благородных разбойниках. Я бы не стал их убивать, но ваши рыцари совершенно не умеют договариваться. Сразу хватаются за мечи.
– Потому что у них есть честь.
– Порою честь мешает людям думать, – сказал Гаррис. – Или это не честь, а неправильное представление о чести. Странно, но я ожидал от тебя совсем другого вопроса.
И я даже знаю, какого. Он сообщил, что страной будет править мой младший брат. Куда же он собирается деть старшего? Прикажет казнить? А зачем тогда все эти разговоры? Вряд ли Черный Ураган нуждается в том, чтобы оправдать себя в глазах будущей жертвы.
– Допустим, я его уже задал.
– Так не пойдет, – улыбнулся Гаррис. – Для того чтобы получить ответ, надо озвучить вопрос.
Ладно, озвучу.
– Что будет со мной?
– Признаюсь честно, я в сложной ситуации, – Гаррис похлопал себя по карманам и состроил страдальческую гримасу. – Трубку забыл… Ладно, черт с ней. Кто ты такой, Джейме?
– В смысле?
– В прямом. Кто ты есть?
– Принц, – неуверенно сказал я. Интересно, а какого ответа он ждет?
– Вот именно. И ты не просто принц. Ты – принц чудесной маленькой страны, которую захватили злобные враги. Ты – сын убитого этими злобными захватчиками короля. Очень типичная ситуация, не так ли?
– Типичная для сказок, – сказал я.
– А мы и говорим о сказочном королевстве, не так ли? – ухмыльнулся Гаррис. – Теперь, согласно канонам жанра, у тебя нет другого выхода, кроме как жестоко мне отомстить и освободить свою страну от жестокой тирании.
– А есть такие шансы?
– Дело не в том, есть ли шансы. Дело в том, что так будут думать люди.
– Какие именно люди?
– Разные. Наверное, тебя не удивит тот факт, что у меня есть враги. И не только за пределами Империи, но и внутри;
– Не удивит.
– Для этих врагов твоя фигура очень удобна. Как символ. Ты можешь стать тем самым знаменем, вокруг которого они объединятся против меня, под которым они пойдут в бой. Как правило, участь знамени в бою незавидна, по речь сейчас не об этом. У знамени нет выбора. Если я хочу не допустить такого развития событий, у меня тоже нет выбора, и я должен тебя убить.
Наверное, сейчас мне должно стать страшно. А почему-то не становится.
– Однако и в этом варианте есть свои минусы, – продолжал Гаррис. – Если я тебя убью, ты автоматически превратишься в жертву, мученика, чуть ли не святого, которого растерзало злобное чудище. Кстати, если ты еще не понял, злобное чудище – это я.
– С этим я и не спорю.
Гаррис казался мне спокойным и даже доброжелательным. Странное ощущение, ведь я говорю о человеке, взвешивающем плюсы и минусы, которые он получит от моей смерти.
– И даже мертвый, ты все равно можешь стать знаменем, – сказал Гаррис. – Поэтому я готов сделать тебе неожиданное предложение. Ты не хочешь присоединиться ко мне?
– Нет.
– Даже не полюбопытствуешь, в каком качестве?
– Нет.
– Я мог бы сделать тебя своим оруженосцем – по возрасту ты подходишь. Это не было бы понижением для принца – быть оруженосцем самого императора. Со временем ты стал бы моим помощником, я отдал бы тебе под управление целую провинцию, куда большую, чем это захудалое королевство. Все еще не хочешь?
– Нет.
– Даже после того, как я обрисовал тебе свое видение ситуации? Не хочешь?
– Нет.
– Ну и дурак, – сказал Гаррис. – Поверь, такие предложения делаются раз в жизни и далеко не всем. В свое время никто не предлагал мне ничего подобного. Пришлось брать самому.
– Только не надо жаловаться на свое тяжелое детство, – сказал я. – Аудитория не та.
– А ты смелый, – сказал Гаррис. – Ты мне нравишься. Мне тебя даже жалко. Ты молод, ты идеалист. Мир для тебя делится на черное и белое, причем ты считаешь себя белым и ни под каким соусом не хочешь менять сторону.
– Теперь ты меня убьешь?
– Пожалуй, не стану.
– А как же все эти рассуждения о знамени?
– Ах, этот юношеский максимализм, – сказал Гаррис. – Я сам был таким когда-то. Я хотел все – или ничего. И самое забавное, что я уже давно не юноша, а до сих пор хочу все. Но мне непонятно твое стремление умереть, Джейме. Или ты по каким-то причинам не боишься смерти? Или ты просто сначала говоришь, а потом думаешь? Или совсем не думаешь?
– Я не хочу умирать, – признался я. – Но я не понимаю, к чему все эти красочные теоретические рассуждения.
– Мы все-таки разыграем сказочный сценарий, – сказал Гаррис. – Но напишу его я.
– Не боишься?
– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью… Не боюсь. Тебя учили владению мечом?
Конечно.
– И насколько хорошо ты им владеешь?
– Посредственно, – неужели он предложит мне драться?
– Я не хочу заниматься избиением младенцев, – сказал Гаррис. – Поэтому я дам тебе время, чтобы подготовиться. Года тебе хватит?
– Думаю, да. – Он шутит? Или нет? Чего он вообще от меня хочет? – Но разве возможно научиться владеть мечом настолько, чтобы убить неубиваемое?
– Я не бессмертен, – сказал Гаррис. – Способы всегда есть. И я даю тебе время на их поиски.
– Не подскажешь, где именно искать?
– Пожалуй, нет. Не подскажу. Я, конечно, иногда не против того, чтобы сыграть честно, но всему есть предел, и па тот свет я не тороплюсь.
Я промолчал. Что тут скажешь? У меня сложилось ощущение, что надо мной издеваются. Понять бы еще, с какой целью.
– Итак, я дам тебе год, – сказал Гаррис. – Год на то, чтобы найти способ избавить мир от моей тирании. Само собой разумеется, что этот год ты проведешь не здесь.
– А где? – поинтересовался я.
– В бегах, – сказал Гаррис. – И бежать ты будешь быстро, потому что я пошлю за тобой убийц. Дам тебе пару дней форы, но все же пошлю.
– И это ты называешь честной игрой? – уточнил я.
– Посмотри на ситуацию с другой стороны, – посоветовал он. – Я ведь могу убить тебя прямо сейчас.
– Это верно, – признал я.
– Скоро тебе принесут поесть, – сказал Гаррис. – А в полночь за тобой придут люди – те самые убийцы. Они проводят тебя до границ королевства и проведут через имперские блокпосты. Дальше ты можешь бежать в любом направлении. Если в течение года ты не явишься ко мне и не бросишь мне вызов, я сам тебя найду. Поверь, я чародей и смогу найти тебя где угодно, но в таком случае ни о какой честной игре речи уже не будет, ты просто умрешь.
Возможно, очень болезненной смертью. Понимаешь меня, Джейме? – Да.
– Чудесно, – Гаррис спрыгнул с подоконника. – Кстати, а как звали этого тайского парня? Все время забываю спросить его имя у кого-то из местных.
– Лорд Вонг, – автоматически ответил я. Голова была занята другим. – А почему «звали»? Империя теперь убивает дипломатов?
– Только по необходимости, – сказал Гаррис. – Но этого парня, которого звали Вонгом, нам убить не удалось. Он сбежал. Уложил троих моих солдат – а они не пальцем деланные, между прочим, – и сбежал.
– И в чем проблема? Его ты не можешь найти где угодно?
– Делать мне больше нечего, – пожал плечами Черный Ураган. – Искать сбежавших послов – не мой уровень. Другое дело, искать сказочных принцев… Кстати, о принцах и сказках. Скажи, много народа за пределами Тирена может тебя опознать?
– Мой профиль чеканили на монетах, – сказал я. – Правда, это была ограниченная серия.
– Золотые Тирена имеют хождение по всему континенту, так что не стоит рисковать, – пробормотал Гаррис, вытащил из ножен кинжал и ударил меня в лицо.

Глава 4
Вот теперь мне точно хотелось его убить.
Не понимаю, как можно резануть человека ножом, сохраняя при этом столь безмятежное выражение лица. Глаз уцелел чудом – или Гаррис просто был великим специалистом по надрезам. Шрам начинался сразу от линии волос, шел вниз, перечеркивая правую бровь, щеку, и терялся где-то в области шеи. Больно было первые несколько секунд, потом Гаррис наложил на меня какое-то заклятие, и я вырубился. Когда пришел в себя, Гарриса в комнате уже не было, дверь закрыта и заперта на ключ. Кровь не шла, боли не было. Я потрогал лицо, на ощупь создавалось такое впечатление, что шраму уже несколько лет. Опять без магии не обошлось.
Я нашел, что это довольно странное проявление гуманизма.
Но больше всего меня поразило то равнодушие, с которым Гаррис ударил меня кинжалом. Ударил просто для того, чтобы меня никто не мог опознать. Должно быть, он не вкладывал в этот акт никаких личных чувств, но все равно я принял его выпад близко к сердцу. Меня раньше никогда кинжалом в лицо не били, и я расстроился. Вне всякого сомнения, шрамы украшают мужчину, но я императора о таком украшении не просил.
Через полчаса мне действительно принесли еду. Особого аппетита я не испытывал, но заставил себя поесть, так как не знал, когда представится следующая возможность.
Мыслей в голове было много, но стоящих среди них не наблюдалось. То и дело меня начинала колотить нервная дрожь.
Год – это достаточно большой период времени, особенно если ты сидишь на месте и не знаешь, чем себя занять. Но если тебе надо найти способ убить человека, которого в принципе убить невозможно, а по твоим следам идут убийцы, то год – это не так уж и много.
Бежать. Куда? Я изучал географию только теоретически, по картам, и никогда не покидал пределов государства. Империя окружает Тирен со всех сторон. Там, где Империи еще нет, идет война. Или начнется в ближайшее время.
Убийцы, которых Гаррис обещал за мной отправить, не вносили в ситуацию оптимистических ноток. Конечно, их можно поубивать для практики, я ведь еще никого не убивал. Правда, они могут убить меня, но это вполне логичный и предсказуемый недостаток сложившегося положения дел.
Надо найти способ убить Гарриса. Интересно, где его искать? Если Гарриса делает неуязвимым магия, значит, следует просить помощи у волшебников. Только вот незадача – я не знаю, где их можно найти. В последнее время волшебство является не самой уважаемой профессией, а Церковь Шести вообще ведет настоящую охоту на чародеев. Значит, бежать в сторону Брекчии не имеет смысла. В другую сторону бежать смысла нет тем более – с другой стороны находится Империя. Какие шансы, что кто-то из ее подданных поможет мне отправить на тот свет самого императора?
Положение получалось безвыходное. Радовало одно: Гаррис не прикончил меня сразу. Но, возможно, он просто решил меня помучить.
В полночь (а когда же еще?) явились четверо солдат Гарриса и надели мне на голову черный мешок. С этого момента начался форменный кошмар.
Сначала я подумал, что они меня убьют, и все-таки испугался. Но выяснилось, что мешок добавлял сложности не только мне, а и моим провожатым, которым приходилось поддерживать меня под руки, направлять и по возможности оберегать от столкновений со стенами или предметами мебели. Для коварного убийства это был некоторый перебор.
Мы вышли на открытое пространство, и в мешке сразу посвежело. Я достаточно хорошо знаю Весенний замок, чтобы ориентироваться в нем и с закрытыми глазами, но с мешком на голове я полностью утратил чувство направления и очень удивился, когда мы прибыли на конюшню. Там мне помогли усесться на лошадь, привязали к седлу, чтобы я не выпал по дороге, и мы отправились в путь.
Я ничего не имею против верховой езды, но отнюдь не в качестве мешка с картошкой. Лошадь тоже попалась не лучшая, меня немилосердно трясло, и через несколько часов поездки у меня было такое чувство, словно меня отпинал пониже спины целый взвод солдат. Думать в данной ситуации можно было только об одном – когда же это кончится?
Перед подъемом в горы меня отвязали от седла, сняли с головы мешок и разрешили сходить в кустики. Солдаты проявили хоть какую-то деликатность, и ни один не пошел меня сопровождать.
Бежать от них сейчас смысла не было. В долине, блокированной имперской армией, я не видел никаких шансов сделать то, что должен был сделать. Отсидеться в лесах по примеру некоторых рыцарей? И что толку? Вряд ли в одном из тиренских лесов я найду ответ на самый главный вопрос.
Как я ни убеждал своих проводников, что если вокруг никого нет, то никто не может меня узнать, они все равно снова нахлобучили мне на голову этот чертов мешок. Еще часа два езды, и мы миновали имперские блокпосты на восточном перевале. Начался спуск.
Сволочи. Мне даже не дали окинуть свое королевство последним взглядом.
Ужасная скачка закончилась только утром. Мне помогли слезть на землю и, после того как мешок был окончательно удален с моей головы, а глаза привыкли к солнечному свету, я осмотрелся вокруг. Мы находились на обычной грунтовой дороге, по обеим сторонам которой рос лес. Горы, скрывающие от меня мое королевство, были совсем рядом.
Четверо имперских солдат выстроились передо мной в линию.
– Посмотри в наши лица, – сказал элитный имперский убийца. – Ибо одно из них станет последним лицом, которое ты увидишь в этой жизни. Меня зовут Вине.
– Нил.
– Штопор.
– Кейн.
– А я – принц Джейме, – сказал я. – Очень приятно. Они почему-то не оценили моего юмора.
– Император приказал сохранить тебе жизнь, – сказал Вине. – Временно. Я не понимаю его решения, но понимание не входит в мои обязанности. Мы встанем здесь лагерем и будем ждать ровно три дня, а потом пойдем по твоим следам. Мы умеем выслеживать людей. Мы – мантикоры.
Если ты хочешь пожить подольше, тебе придется очень быстро бежать, принц Джейме.
– Только ты лучше забудь, что ты принц, – посоветовал Штопор. – Потому как принцы в реальном мире долго не живут.
– Я хочу убить тебя, – сказал Кейн. – Мне еще не доводилось убивать принцев.
Что за милые ребята!
– Император попросил, чтобы мы тебе все подробно объяснили, – сказал Вине. – И мы это сделали.
Он вынул из кармана горсть серебряных и медных монеток и швырнул их в грязь.
– Это тебе на первое время.
– Не ожидал, – сказал я.
– Милосердие императора порой принимает странные формы, – заметил Штопор. А он еще и мыслитель, черт побери.
Я наклонился над дорогой, чтобы собрать монетки. Гордость гордостью, но кушать-то рано или поздно захочется. Правда, я не представляю, как долго можно прожить на это «состояние» и сколько еды можно купить на подаренные мне деньги. Мне еще никогда не приходилось за что-либо платить.
– Теперь ты уже можешь бежать, – сказал Вине, когда я выковырял из грязи последний медяк.
– Меч не дадите? – спросил я. – Чтобы хоть как-то уравнять шансы?
Они расхохотались – все, кроме Нила. Тот вообще оказался парнем неразговорчивым.
– Если тебе понадобится оружие, ты добудешь его сам. Многие так делают, – сказал Штопор. – И один совет напоследок. Не пытайся спрятаться в лесу – там мы найдем тебя еще быстрее.
– А теперь беги, мальчик, – сказал Вине. – Ибо три дня нашего ожидания уже пошли.
«А теперь беги, мальчик. Ибо три дня нашего ожидания уже пошли».
Беги, мальчик. Мальчик.
Никто не воспринимает меня всерьез. Даже Гаррис. Гели бы он видел во мне реальную угрозу, то черта с два бы отпустил. А так… пусть мальчик побегает пару деньков. А потом убийцы все равно принесут его голову.
Мальчик.
А я не побежал. Из принципа. Повернулся к ним спиной и пошел прогулочным шагом, ожидая получить удар в спину. Потому что больно надо четырем здоровым мужикам, солдатам из элитного отряда мантикоров, за каким-то мальчиком по лесам гоняться. Лучше убить сразу, потом пересидеть несколько дней в лесу и явиться пред очи Гарриса с докладом об успешном выполнении задания.
Видимо, они уважали своего императора. Удара в спину так и не последовало.
Когда четверка моих потенциальных убийц скрылась за поворотом, я прибавил шагу. Но все равно не побежал. Быстро бегать – быстро уставать.
А на ходу можно думать, и не только о том, как не сбить дыхание.
Три дня форы – много это или мало? С одной стороны, много. С другой – у них есть лошади. Сворачивать в лес действительно не стоит – там слишком трудно не оставить следов. Найдут. Идти по дороге тоже глупо – догонят на лошадях и порубят в капусту. Что бы на моем месте сделал Белый Рыцарь? Раздобыл бы меч и стал бы ждать противника, а потом бы вступил с ним в бой. Только Белый Рыцарь уже на своем месте… сделал.
Пытаться подкупить солдат императора – бессмысленно. Во-первых, нечем. Во-вторых, даже если бы было чем, они не возьмут. Я видел их глаза, когда в тронный зал ворвался Белый Рыцарь. Эти люди были готовы умереть зa своего императора, только бы не подпустить к нему размахивающего мечом маркиза Тирелла. Интересно, что Гаррис сделал, чтобы заслужить такое отношение? Воспользовался волшебством?
Теперь еще один вопрос – куда бежать? С учетом ситуации, когда бежать надо не просто от кого-то, но еще и куда-то. Кто и с какой радости будет мне помогать? Гипотетические враги Гарриса, которые попытаются использовать меня как знамя? Где бы мне найти этих врагов…
Я представил, как хожу по городам Империи и спрашиваю людей, не враги ли они своему императору. Сколько раз мне удастся задать этот вопрос? Три, если сильно повезет.
Самое главное – мне придется с Гаррисом драться. Он, конечно, не великий боец, сам признает, но на черта ему быть великим, если сталь его не берет?
Если верить сказкам, в таких случаях следует найти какой-нибудь особенный меч. Чтобы его какой-нибудь великий волшебник выковал, свою магию в него вложил и руны таинственные на лезвии начертал. И чтоб этот меч еще сам за тебя дрался.
Только в сказках такие мечи и есть.
В любом случае мне надо искать волшебника. Магия Гарриса защищает, только магия и может его убить. Если бы было иначе, Белый Рыцарь уже справился бы с этой задачей.
К полудню я немного устал.
По дороге мне до сих пор никто не встретился – она вела только в Тирен, а сидевшая на перевалах Имперская армия не делала мое королевство самым популярным местом на континенте. Точнее, мое бывшее королевство, ибо теперь там будет править мой младший брат. Не сомневаюсь, что Гаррис приставит к нему своих воспитателей, и вырастет Крис верным подданным Империи и человека, из-за которого убили его отца.
Нашего отца.
Странно, но я воспринимал смерть родителя как обычный факт его биографии, не делая из этого трагедию. Плакать, как я плакал, когда умерла мама, мне не хотелось. Король Беллинджер умирал, это все знали. Он мог умереть и до появления Гарриса, и с этой смертью я смирился заранее.
Ха!
Я не хотел быть королем после смерти отца, вот я им и Не стал. Берегись загадывать желания, ибо они могут исполниться… С тем лишь исключением, что стать изгнанником – это совсем не тот способ, которым я хотел бы избавиться от короны и связанной с ней ответственности за королевство.
Надо быть психом, чтобы по своей воле взвалить на себя ответственность за целый мир. И Гаррис – псих. Таково было мое мнение, и личное знакомство с Черным Ураганом его отнюдь не изменило.
Я так и не понял, почему он меня отпустил. Я не понял, чего он от меня хотел и что собирался мне доказать. Он захватил мою страну. Убил моего отца. Победил, пусть и в нечестном поединке, лучшего рыцаря нашего королевства. Он порезал мне лицо. Отправил за мной убийц. Это факты.
Зачем он так поступил и почему он поступил именно так? Я не знаю. Но если я хочу выжить, мне придется его убить. Убить императора и чародея. Найти способ обмануть неизбежность.
К вечеру я не только устал, но и проголодался.
За весь день мне так и не встретилось ни единого путника. Еще мне не встретились постоялые дворы и придорожные трактиры. И, что самое обидное, я не увидел ни одного перекрестка или хотя бы мелкого ответвления дороги, на которое можно было свернуть. И я продолжал тупо идти по прямой, облегчая убийцам их задачу.
Гаррис не стремился играть честно, иначе мне выдали бы хотя бы меч. И не горсть мелочи, а кошель, туго набитый золотыми. Как я могу искать способ справиться с чародеем, если мне нечего есть и приходится искать еду?
Гаррис хотел все время выигрывать, и у него была возможность диктовать людям свои правила. Играть честно в такой ситуации стал бы только последний идиот.
Ночевать мне пришлось в лесу. Было холодно, жестко, и заснуть я смог только к середине ночи. Утром я проснулся замерзшим настолько, что поначалу тело просто отказывалось меня слушаться. Почему принцев не учат выживать в дикой природе и питаться подножным кормом? В лесу была целая куча ягод и грибов, но я понятия не имел, пригодны ли они в пищу. Половина вполне могла оказаться ядовитой.
Будучи принцем, я в любое время дня и ночи мог перехватить на кухне чего-нибудь съедобного, и мне не доводилось испытывать голод. Только теперь я узнал, что это такое.
Желудок перестал недовольно урчать только к полудню, зато появилось легкое чувство тошноты и головокружение. Я зашел в лес и наелся каких-то ягод, после чего меня полчаса выворачивало наизнанку. Я обрадовался, решив, что чувство голода пройдет, но черта с два. Как только прошла рвота, голод набросился на меня с новой силой.
Прошло всего полтора дня. Что же дальше-то будет? Шансы пережить отведенный мне Гаррисом год казались ничтожными, даже если не принимать во внимание отправленных за мной убийц.
Жизнь оказалась жутко несправедливой штукой.
К вечеру второго дня я едва передвигал ноги, зато приобрел кучу полезных навыков. Я научился пить воду из луж так, чтобы отфильтровывать основной поток грязи. Методом проб и ошибок я определил съедобные виды ягод. Это стоило мне еще двух приступов рвоты, зато теперь я точно знал, какие ягоды есть нельзя, а какие – можно. К сожалению, одними ягодами сыт не будешь. Приступать к грибам я все-таки не рисковал.
Трижды шел дождь, и я промок до нитки. Я заново открыл для себя смысл фразы «зуб на зуб не попадает». Я обнаружил, что каждая часть тела может дрожать по-своему.
А еще я понял, что жалеть себя нет никакого смысла, это не помогает ни согреться, ни набить желудок. Есть люди, которые всю жизнь так живут.
Зато мне наконец-то попался перекресток, и я, не долго раздумывая, повернул налево, точно не представляя, куда эта дорога может меня привести. Хотелось бы, чтобы к какому-нибудь трактиру.
А еще я обнаружил, что если забросать себя на ночь опавшими листьями, то спать становится хоть немного теплее.
Никогда в жизни так долго не ходил пешком. Для путешествий на подобные расстояния люди изобрели лошадь. Или что они там с лошадью сделали…
После второй ночевки в лесу и очередного дождика я выглядел как форменный бродяга. Теперь и без шрама на лице никто бы не узнал во мне принца Джейме. Вдобавок я начал слегка пованивать, отчего стал сам себе противен.
А самым обидным было то, что я преодолел ничтожное расстояние, которое мои конные преследователи могли бы покрыть за несколько часов пути.
На третий день мне стали встречаться прохожие. Сначала несколько бродяг в незнакомых военных мундирах, превратившихся в лохмотья. Потом двое всадников более-менее благородного происхождения, и даже мужчина, путешествующий на телеге. Всадники не удостоили меня своим вниманием, хозяин телеги окинул подозрительным взглядом, а парни в мундирах долго смотрели вслед, явно прикидывая, не стоит ли меня ограбить. И решили, что не стоит.
К полудню я нашел трактир. Удивительное дело – в заведение, в которое я бы раньше и не зашел, теперь меня отказались пускать. Пришлось звенеть мелочью в кармане, доказывая, что у меня есть деньги. Расплачиваясь за еду вперед, я понял, почему Гаррис не вручил мне мешок с золотом – в руках такого оборванца, как я, даже серебряные монеты выглядели подозрительно, и хозяин трактира наверняка принял меня за вора. Пока я ел – не помню, что именно, но было вкусно, – он стоял неподалеку и не спускал с меня глаз. Наверное, боялся, что я украду вилку.
В трактире было тепло и уютно, совсем не хотелось уходить. Но пришлось: слишком уж недружелюбно смотрел на меня его владелец.
К вечеру лес кончился, пришлось ночевать в поле.
Утром я проснулся простуженным. Меня бил озноб, из носа лилось непрерывным потоком, начав кашлять, я долго не мог остановиться. Замечательно, особенно если учесть, что убийцы уже идут по моему следу.
Я свернул с дороги и пошел куда-то в степь. Тупо, почти не соображая, что делаю. Просто переставлял ноги одну за другой. Спотыкался, падал в грязь, снова поднимался и шел дальше. Весна в Тирене казалась мне прекрасным временем года. Если становилось холодно или шел дождь, я в любое время мог вернуться в свои апартаменты и сесть в кресло рядом с горящим камином. В реальном мире от холода и дождя спасения не было.
Не знаю, сколько было времени, когда я упал в очередной раз. Упал и не смог подняться.
Да и черт с ним, подумал я, закрывая глаза. Какая разница, так или от руки убийц. Все равно умирать…

Интермедия
Император не любил тронов и тронных залов. Он до сих пор не определился, где будет находиться столица его государства, предпочитая перемещаться вместе со своей армией. Но иногда дела требовали, чтобы он какое-то время сидел на месте. В таких случаях Гаррис занимал ближайший королевский дворец и оккупировал самый большой кабинет, стараясь разобраться с текущими проблемами как можно более оперативно.
Несколько часов в день он отводил для приема посетителей, стараясь выслушать их побыстрее и так же быстро с ними проститься.
Сейчас Гаррис принимал у себя какого-то мелкого алхимика, которого для аудиенции во дворец приволокла стража.
Алхимик был испуган. Он не думал, что обычная проверка, проводимая каким-то мелким имперским чиновником, может закончиться визитом к самому императору.
Гаррис молча созерцал небольшую горстку серого порошка, лежавшую в центре его рабочего стола. Выражение его лица было задумчивым.
– Итак, вы изобрели порох, – сказал он, переводя глаза на алхимика.
– Сказать по правде, я еще не придумал названия, ваше императорское величество, – пролепетал алхимик. – Это просто порошок, который очень быстро горит.
– Он горит так быстро, что горение большой дозы этого порошка похоже на извержение вулкана, – сказал Гаррис. – За последние полгода вы уже пятый, кто изобретает нечто подобное. Что не может не пробуждать мое любопытство. Скажите, а каким вы видите практическое применение вашего изобретения?
– Я еще не думал об этом, ваше императорское величество. Порошок… э… порох получился в качестве побочного эффекта другого эксперимента…
– Философский камень искали? – поинтересовался Гаррис.
– Нет, я… Это сложно объяснить непосвященному… Простите, ваше императорское величество… А порошок можно использовать при прокладке дорог…
– Например, когда надо сдвинуть с места какую-нибудь гору, – подсказал Гаррис. – А как насчет военного применения? О нем вы не задумывались?
– Военного?
– Да, – сказал Гаррис. – Как вы думаете, с помощью вашего изобретения можно убивать людей?
– Я об этом не думал… Наверное, можно…
– Например, можно навьючить на одну лошадь несколько мешков с вашим порохом и запустить эту лошадь в лагерь противника. Представляете, сколько людей можно убить одним ударом?
– Но как? Ведь порох кто-то должен поджечь… Человек, который это сделает, умрет первым.
– Ну, добровольца всегда можно назначить, – заметил Гаррис. – Значит, подобная идея вам не претит? В принципе-то?
– Я… Как скажете, ваше императорское величество. Гаррис вздохнул.
Подобные изобретения ему не нравились, но игнорировать их нельзя. Они таят в себе слишком много опасностей.
Гаррис позвонил в колокольчик и вызвал начальника личной охраны.
– Капитан Хилл, я хочу, чтобы этого человека отправили к прочим изобретателям, – сказал он. – Заодно выясните, скольким людям он успел рассказать о своем открытии. Арестуйте всех, кого он назовет. Его лабораторию надо опечатать, все реактивы – изъять.
– Да, сир.
Впавшего в ступор алхимика пришлось уносить из временного императорского кабинета чуть ли не на руках. Потом капитан Хилл вернулся.
– Что еще? – спросил Гаррис.
– Доставили жрицу, которую вы захватили в Тирене, сир. Вы сказали, что хотите ее видеть.
– Любопытно, – сказал Гаррис. – Давайте ее сюда.
Голубая накидка сестры Ирэн стала серой, грязные волосы спутались, прося горячей воды и расчески. Впрочем, ванна бы не помешала и всему остальному – женщину везли явно не в королевской карете.
Ее руки и ноги были скованы кандалами, соединенными между собой цепью.
– Оставьте нас, капитан, – сказал Гаррис. Гвардеец коротко кивнул и исполнил приказ.
– Когда мы виделись в последний раз, вы выглядели лучше, – заметил Гаррис.
– Меня перевозили в клетке, как животное.
– Только ради вашей безопасности, – сказал Гаррис. – Солдаты моей армии – славные ребята, но они не ангелы и не евнухи. А вы – достаточно привлекательная женщина, даже сейчас. Впрочем, некоторые из моих вояк находят привлекательной и козу.
– Это такой завуалированный комплимент? – поинтересовалась сестра Ирэн.
– Нет, это такой факт, – сказал Гаррис.
– Вы воюете с женщинами?
– Если вы хотите общего ответа, то я воюю со всеми. Кто не со мной, тот против меня, а пол врага – дело десятое. Вы слышали легенды об амазонках? Представляете себе, все амазонки были женщинами, что никак не мешало им убивать мужчин. Не вижу причины, по которой я не могу воевать с женщинами. Лет двести назад вы заявили, что хотите равноправия, так получите его. Со всеми вытекающими последствиями. Но если конкретно, то с вами лично я не воюю. Разве кто-то бросался на вас с мечом, угрожая убить?
– Вы удерживаете меня против моей воли.
– Но это ведь еще не война, – заметил Гаррис.
– И что вы от меня хотите?
– Встаньте на колени, – сказал Гаррис.
Сестра Ирэн опустилась на колени. Цепи тихо звякнули.
Гаррис набил табаком трубку, задумчиво посмотрел на кучку пороха на лакированной поверхности стола, но все же поджег табак и выпустил к потолку клуб дыма.
– Ну, и почему вы это сделали? – спросил он.
– Потому что вы попросили.
– Согласно вашему учению, частичка вашей богини есть в каждом человеке, и каждый человек одинаково заслуживает поклонения, – сказал Гаррис. – Вы встали передо мной на колени, потому что искренне верите в декларируемые вами ценности? Или потому что вы боитесь наказания за неповиновение? Или почему-то еще?
– Вы и сами способны найти ответ.
– Верно. Но я хотел бы услышать вашу версию.
– Основная сложность человеческой жизни заключается в том, что мы далеко не всегда получаем желаемое.
Гаррис расхохотался.
– Вы здорово меня отбрили, – признал он. – Кстати, я не понимаю вашей религии.
– А какова ваша?
– Я не верю в богов, – сказал Гаррис. – Впрочем, в большую часть людей я тоже не верю.
– Во что же вы верите? Человек не может жить совсем без веры.
– Я верю в себя, – сказал Гаррис. – Я верю в то, что миром правит сила. Не идеология, не религия, не золото, но сила.
– И вы сами решили стать этой силой?
– Я стараюсь, – сказал Гаррис. – Кстати, вы можете сесть в кресло. Если вам угодно.
– Мне комфортно и так.
– Если вы думаете смутить меня или пробудить во мне жалость, то ошибаетесь, – сказал Гаррис. – Вам комфортно, ну и Эйлия с вами.
– Откуда вы знаете это имя?
– Я много чего знаю, – сказал Гаррис. – И вы не представляете, как это меня расстраивает. Не понимаю только, почему вы делаете такой секрет из имени своей богини. Сакральности в нем – ни на грош. Искусственное нагнетание атмосферы таинственности? Не вижу смысла.
– Такова воля богини.
– Не мне ее судить, – сказал Гаррис. – Я ничего не имею против богов и богинь именно потому, что я в них не верю. Вот если б верил, то наверняка возникли бы какие-нибудь претензии. Знаете, в чем заключается главная проблема любой религии?
– Я не считаю себя вправе говорить об этом.
– А я считаю, – сказал Гаррис. – Главная проблема любой религии – это люди. Люди способны извратить каждое, даже самое светлое учение. Я внимательно читал Книги Пророков Шести. Они написаны очень хорошими людьми и призывают не только к поклонению богам, но к терпимости, скромности и соблюдению общих моральных ценностей. Я не нашел ни единого слова о том, что людей надо пытать в застенках, а потом сжигать на кострах. Я не нашел ни единой строчки о том, что веру надо нести не словом, но огнем и мечом. Я не нашел в них даже слова ЕРЕТИК, хотя Церковь Шести использует его чуть ли не в каждом своем обращении.
– Вы тоже не похожи на воплощение терпимости и гуманизма.
– Верно. Но я никогда не пытался казаться другим и не прикрывал свое стремление к власти философскими рассуждениями. Я ничего не имею против религии в принципе и далек от мысли запретить своим подданным верить в то, во что они хотят верить. Я вовсе не стараюсь склонить кого-то к моему мнению относительно некоторых вопросов.
– Император, который не навязывает подданным свое мнение? Это смешно.
– Вы не представляете, как это трудно – быть императором и не навязывать свое мнение, – сказал Гаррис. – Если вдруг я примкну к какой-нибудь церкви, она сразу же обретет статус официальной Церкви Империи, а оно мне надо? Сейчас мои генералы при мне называют себя атеистами, а когда я не вижу, молятся разным богам.
– Главное, чтобы они не стали считать богом вас.
– Такая опасность существует, – признал Гаррис. – По в нашем мире боги не спускаются на землю и не живут среди смертных. Они наблюдают со стороны, иногда подбрасывая нам свои идеи. Или кто-то другой подбрасывает нам свои идеи, прикрываясь именами богов.
– Да вы теолог.
– Я – чародей, – сказал Гаррис. – А вы – жрица. Я презираю людей, а вы их любите. Но если мы попадем в руки брекчианской Церкви, нас с вами сожгут на соседних кострах. Предварительно вырвав языки, переломав руки-ноги и обезноздрив. Вы готовы быть терпимыми по отношению к таким людям? Готовы понять их, простить и возлюбить?
– Да.
– А я не готов. Если вы говорите правду, то, вне всякого сомнения, вы лучше меня как человек. Когда меня бьют по лицу, я не подставляю вторую щеку, а ломаю руку, ударившую меня.
– А потом рубите ее владельца мечом.
– И так бывает, – согласился Гаррис. – Ибо мне не нравятся люди, которые бьют меня по лицу.
– Возможно, с их точки зрения вы этого заслуживаете.
– Ну и что? С моей точки зрения, они заслуживают смерти. Проявляя взаимное уважение к нашим точкам зрения, мы просто обязаны поубивать друг друга.
– Сейчас вы рассуждаете с позиции сильного. А как бы вы думали, если бы были слабы?
– Я был слаб, – сказал Гаррис. – Меня пинали много раз, но я всегда давал сдачи, получая в ответ еще больнее. Я ненавидел себя за свою слабость и стал сильным.
– Вы могли просто умереть в процессе.
– Мог. Но я не умер, что утвердило меня в справедливости моих воззрений, – сказал Гаррис. – Религия учит человека быть слабым. Она говорит: если ты не можешь чего-то достичь, просто забудь об этом и живи счастливо. Не возжелай того, не делай сего… Если на каждый удар подставлять вторую щеку, тебе попросту оторвут голову. Религия учит человека довольствоваться тем, что есть. А если я не хочу?

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71205385?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.