Ненастоящий сварщик
Ненастоящий сварщик
Алекси Люйюнен
Книжка о том, как простой человек, иногда просто так, получает от жизни всё.
Алекси Люйюнен
Ненастоящий сварщик
Введение
Перед тем как рассказать вам одну забавную, на мой взгляд, историю, позвольте немного позанудствовать и сделать кое-какие объяснения к процессу, который будет описан на этих страницах далее.
Если временно отойти от известных классификаций всех живых существ на планете Земля и всё упростить до состояния пареной репы, предлагаю для начала по-простому поделить многообразие животного мира на две категории: «трудяги» и «симпатяги». К «трудягам» можно отнести тех, кто своей бурной жизнедеятельностью, пусть и небескорыстно, но что-то создаёт или производит, желая этого или нет. Сюда, например, относится большинство представителей вида Homo sapiens, у которых руки и голова растут из нужных мест, а также пчёлы, муравьи и кое-кто ещё. «Симпатяги» же просто живут в своё удовольствие, самостоятельно добывают себе пропитание, гадят и бесцеремонно размножаются, как, например, бездомные собаки на окраинах любого населённого пункта нашей необъятной страны. Однако бывают ещё и третьи, что существуют за счёт других, и наука определяет их тип существования как паразитизм. Вот как раз об этих друзьях-товарищах пойдёт речь дальше.
По утверждению уважаемых изданий, паразитизм является весьма успешным приспособлением у живых организмов, к тому же паразиты обладают неимоверной живучестью. В зависимости от системы определений около половины известных видов животных имеют как минимум одну паразитическую стадию в своём жизненном цикле, и практически все свободноживущие виды являются хозяевами одного или нескольких видов паразитов. Паразиты, в свою очередь, бывают разные, но, как буржуины всех стран, они объединены одной идеей, в данном случае – жить за счёт других.
Учёные охарактеризовали два вида активного паразитизма, но мы, не вдаваясь в биологическую терминологию, назовём их просто: внешние и внутренние. Медики, в свою очередь, выделяют три класса паразитов: простейшие, типа дизентерийной амёбы или малярийного плазмодия, гельминты – черви, которые заводятся внутри организма, и эктопаразиты – клещи, комары, блохи и т. д. Я, абсолютно не претендуя на лавры специалиста, краем уха где-то слышал, а может быть, случайно прочитал, или мне приснилось, что существует и четвёртый класс, а именно социальные паразиты, от слова «социум», что с латыни переводится как общество. Во времена Советского Союза таких обычно называли либо бюрократами, как высшую степень развития социопаразитизма, либо тунеядцами, тех, кто был рангом, а также размахом приносимого вреда поменьше. Как и с любой негативной сущностью, с этим пытались бороться, и даже кого-то наказывали, однако мы вернёмся к этому вопросу попозже, ибо победить это вредоносное явление не удалось, а в современном мире оно приобрело совершенно другие масштабы.
Возвращаемся к медицинской классификации. Не стоит забывать, что есть ещё и паразиты-некрофилы, которые, подобно бактерии – возбудителю чумы, не только убивают своего носителя, но и прекрасно живут в нём после его смерти. И даже это ещё не всё. Существует и такое понятие, как сверхпаразиты (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B2%D0%B5%D1%80%D1%85%D0%BF%D0%B0%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D1%82%D1%8B)(паразиты паразитов, надпаразиты или гиперпаразиты). Эти успешные товарищи заражают других паразитов и паразитируют в своё удовольствие уже за их счёт. Поговаривают, что есть ещё и ложный паразитизм, например, когда насекомое, не являясь по своей сущности паразитом, случайно заползает к вам ухо, обустраивается и какое-то время там прекрасно себя чувствует.
По степени тесноты связей паразита и его жертвы выделяют две формы паразитизма: облигатный и факультативный. В первом случае вид ведёт только паразитический образ жизни и зачастую не выживает без своей жертвы. Примером могут служить паразитические черви, вши, а в условиях социального паразитизма – разномастные содержанцы, многие депутаты и чиновники. Факультативные паразиты, как правило, ведут свободный образ жизни и лишь при особых условиях переходят к паразитическому состоянию. Опираясь на определение социопаразитизма, к ним можно отнести всевозможных охламонов, разгильдяев или, например, опустившихся алкоголиков. По мнению моей знакомой, бывшего преподавателя с кафедры филологии одного из провинциальных университетов, к факультативной формеможно причислить почти всех студентов, обучающиеся у неё дополнительнов вечернее время. К тому же, как авторитетно сообщила она, пытаясь расширить границы явления, есть так называемые слова-паразиты, но это, как выяснилось в процессе изучения, к нашей теме, к сожалению, никак не относится.
По продолжительности своей несомненно преступной деятельности существуют постоянные, или стационарные, паразиты, то есть проводящие за счёт своей жертвы большую часть жизни, а также временные – периодические паразиты. Эти проявляют свою вредную сущность, только когда голодные. К временным паразитам, например, относятся личинки помойных мух, которые могут случайно проникнуть и временно обитать в кишечнике человека и животных на ранних стадиях своего развития. Приятного аппетита, и мойте руки перед едой!
Затрагивая тему паразитизма в общем, я только вскользь упомянул некоторые классификации данного явления, и всё лишь для того, чтоб окольными путями вернуться к определению социального паразитирования. Не найдя нигде чёткой и конкретной формулировки, я попытаюсь своими словами объяснить, что это такое. Социальный паразитизм – это вредоносное явление, происходящее в обществе в целом, когда один или несколько индивидов живут за счёт других, пользуясь или присваивая себе результаты их деятельности, одновременно занимая привилегированное положение, умышленно или невольно затрудняя условия существования особей своего вида и не только. Я ни в коем случае не согласен сутверждением немецкого философа Ницше, утверждавшего когда-то, что «больной – паразит общества». Все когда-нибудь живут за счёт других. К слову, в детстве мы социально паразитируем на своих родителях, позднее, когда приходит время потрудиться на благо Родины, на нас паразитирует государство, придумывая разные налоги и всевозможные выплаты, а в старости, выйдя на пенсию, уже мы и сами пытаемся паразитировать на государстве, с чем оно успешно борется, допустим, поднимая планку пенсионного возраста. Другие, например содержанки обоих полов, многие алчные арендодатели и раньте, банкиры, политики, некомпетентные начальники, а также большая часть депутатов и чиновников, умудряются заниматься этим практически на протяжении всей своей жизни. Без сомнения, особенно последних хотелось бы выделить в отдельный класс социопаразитов – мегасоциопаразиты, ибо зачастую результаты их деятельности наносят непоправимый вред всем окружающимв виде нелепых законов, а также присвоения общественных средств. И это не уникальный случай, происходящий на одной шестой части суши, так, к сожалению, происходит на всей планете Земля.
Проведя свои неглубокие исследования вопроса и собрав кое-какой материал, я решил рассказать об одном частном случае возникновения социального паразитизма на примере гражданина, однажды вступившего на этот скользкий путь. Я знаю, что эта выдуманная история, хотя и основанная на рассказах причастных к этому делу граждан, никогда не могла бы произойти в нашей честной и счастливой стране, в которой отсутствуют такие понятия, как коррупция, несправедливость и неравенство. Вам придётся представить себе некую параллельную вселенную, где когда-то могли бы произойти все эти события. Ну а тем, кто в дальнейшем готовит себя к социально-паразитическому образу жизни, собираясь забраться в литерные эшелоны власти, чтоб почивать там на лаврах безответственности, я не советую пользоваться примерами с этих страниц, потому что теперь такое повторить не представляется возможным в силу современных обстоятельств.
Давным-давно, в очень далёкой-далёкой провинции…
Фантастическая повесть, основанная на рассказах политтехнологов и рекламщиков конца 90-х – начала 2000-х годов, участвующих и сопровождающих предвыборные кампании депутатов городских советов, законодательных собраний, руководителей местных органов самоуправленияи т. д. Все герои, естественно, вымышленные, все совпадения совершенно случайные, а все события описаны от лица главного героя, который, возможно, и не разбирается в этом вообще.
1. Обойма
Когда-то я работал сварщиком на одном из предприятий передового коммунального хозяйства небольшого провинциального города Причудинска, одноименной области. Работа в целом мне нравилась, однако на зарплату я жаловаться принципиально не стану, потому что не помню, сколько мне тогда платили, но на жизнь трудового человека без запросов вполне хватало. Мне всегда доставляло удовольствие создавать что-то своими руками и впоследствии наблюдать результаты своего труда – от витиеватых лабиринтов трубопроводов в подвалах потрёпанных безжалостным временем домов до оградок и столиков на кладбищенских участках, изготовленных по заявкам населения. Разрешите представиться, меня зовут Валера, а если официально – Цыганищев Валерий Валерьевич.
Моя жизнь протекала ровно, без взлётов и падений, а также крутых поворотов. Каждое утро я, как обычно, спешил на любимую работу, и надо отдать мне должное, ибо за всю свою сознательную жизнь я ни разу не опоздал и непроспал, и даже после жестоких хмельных посиделок с друзьями я всегда был работоспособен и жизнерадостен. Кстати, мне никогда не приходилось опохмеляться после чрезмерно выпитого, наверное, из-за богатырского здоровья, а может, особенностей организма, способного перерабатывать любые количества алкоголя, не омрачая мне утро следующего дня. Друзья мне завидовали, а начальство мной гордилось. Повторюсь, по профессии я был сварщик, что мог доказать не только полученными в училище документами, но и реальными трудовыми подвигами.
Работы было много. То, что когда-то ударно создавалось нашими отцами и дедами – я говорю прогородские коммуникации, – после многих лет забвения и коммунального беспредела стало потихоньку приходить в негодность, и нашему поколению выпала незавидная участь приводить это всё в порядок. После тяжёлого трудового дня я и мои друзья по работе покупали в ближайшем магазине пиво и бурно делились впечатлениями о прожитом дне на ближайшей детской площадке, заодно присматривая за порядком, разнимая дерущихся детей и отгоняя всевозможных хулиганов, алкоголиков и прочих маргиналов. В один из таких дней мы даже поймали эксгибициониста, пришедшего сюда похвастаться своим шнурком с бубенчиками в сморщенном кожаном мешке, и после серьёзной воспитательной работы, ещё вполне живого, сдали сотрудникам милиции, которые отвезли его домой, потому что он оказался трезвым и каким-то известным человеком в городе, по-моему, начальником налоговой инспекции. В другие дни мы собирались в парке на берегу реки и, кроме пива, жарили сосиски и пельмени на скудном огне зажигалки.
Природа нашей области была очень красивая, да и наш старенький город Причудинск большей частью тоже. Он был построен несколько столетий назад на живописной стрелке слияния водных потоков, где река Малая Мымра впадала в Большую Причуду. В начале своей истории здесь была деревня Старая Мымра, позднее, когда население увеличилось, деревня превратилась в посёлок, а в конце девятнадцатого века посёлок получил статус уездного города. Тогда его переименовали, и он получил своё названиев честь крупного близлежащего водоёма – Причудинск. На каком-то промежутке времени советские власти хотели переименовать наш населённый пункт в Хрущёвск, но впоследствии отказались от этой идеи, толи потому, что такой городок уже был где-то на Украине, толи потому, что вовремя одумались и не стали прославлять мерзавца – Никиту Сергеевича, ибо было не за что. Больше я про историю родного края ничего не знаю, потому что не интересовался этим вопросом никогда, откладывая это на потом, а то, что рассказывали когда-то в школе, я, к сожалению, постыдно забыл.
Мне бы не хотелось, чтоб читатель подумал, что мы с друзьями были знатные выпивохи. Нет, нам всегда было достаточно выпить всего по два литра пива и съесть по килограмму-другому мясных полуфабрикатов, поболтать о жизни, автомобилях, политике, культуре и женщинах, и все расходились по домам. Кто-то спешил к заждавшимся семьям, кто-то, как я, возвращался в квартиру к любимому телевизору и пельменям, которые я тогда очень любил и уничтожал целыми пачками за один присест. А какие раньше были вкусные пельмени! Благодаря такому образу жизни я набрал свои честные сто пятнадцать килограмм в свои двадцать восемь лет, на что не обращал никакого внимания, полагаясь на слова своей любимой бабушки, утверждавшей, что хорошего человека всегда должно быть много. А я считал себя человеком хорошим. Помимо объёмных форм, природа наделила меня богатырской силой, что очень помогало мне в работе. Зачастую я гнул трубы сам, своими руками, под нужным углом, не прибегая к использованию специальных приспособлений и механизмов.
Нас в бригаде было пять человек. Помимо меня, виртуоза в сварочном искусстве, у нас самоотверженно трудились сантехник Жора со своим криворуким помощником Аскольдом, мастер на все руки Лёха и бригадир Палыч. Что касается последнего, никто, даже главный инженер участка, никаких других данных обэтом человекене имел, а также не представлял, сколько ему лет. Даже в бухгалтерии, в зарплатной ведомости, в графе Ф.И.О. он числился просто как «Палыч», причём никто не догадывался, как отчитывалась бухгалтерия в вышестоящие структуры, да это было и не наше дело.
Палыч охотно отзывался на своё, как мы предполагали, отчество, и это всех вполне устраивало. Мужик он был правильный, суровый и конкретный, однако иногда баловал подчинённых шуткой, зачастую грубой и нецензурной, но всегда по теме. Внешностью бригадир обладал весьма колоритной. По сравнению со стокилограммовыммной он казался полнейшим дрищом, худым, с обвисшей на покатых изгибах черепа кожей, с горбатым носом, на кончике которого всегда восседали маленькие узкие очки на верёвочке. Всё его лицо было усеяно глубокими морщинами и рубцами – последствиями нарушений техники безопасности в далёком прошлом. В углу его рта неизменно дымилась папироса «Беломорканал», дым которой, по утверждению курившего, помогал в поиске правильного решения в той или иной житейской или производственной ситуации. Из нагрудного кармана никогда не знавшей, что такое стирка, спецовки Палыча постоянно торчали два неизменных предмета: новый карандаш и старый штангенциркуль.
Карандаши у бригадира всегда были новые, остро заточенные, однако свою чертёжную жизнь заканчивали рано и зачастую скоропостижно и грустно. С нашей работой такая хрупкая вещь, как карандаш, в умелых руках Палыча очень быстро превращаласьв щепки по причине сильного нажатия на пишущий предмет в угоду снятия нервного напряжения или подавления стресса. Иногда, в процессе раздумий, за неимением папиросы, он мог просто его сгрызть полностью вместе с графитовым грифелем. Хотя у бригадира видимых зубов наблюдалось немного, проделывал он эту операцию не хуже станка для деревообработки или банального бобра – курвы. Очень часто, посещая столицу необъятной Родины, главный инженер нашего предприятия стремился попасть в шведский мебельный ангар «Икея», где в специальных коробочках находились халявные карандаши и записные листочки для посетителей, которые можно было брать в неограниченном количестве и абсолютно бесплатно. Листочки его не интересовали вовсе, а вот карандашами он набивал все имеющиеся карманы своей одежды для дальнейшей передачи их бригадиру аварийно-ремонтного коллектива, при этом воодушевлённо рассказывая, как далеко пришлось ему за ними ехать и какие прочие неудобства и лишения при этом приходилось испытывать. Палыч ценил такое отношение к своей персоне, наивно полагая, что руководство тратит последние средства на канцелярские товары, благодарно принимал деревянные пожертвования, хотя нет-нет, а упрекал жадных шведов за небольшой размер чертёжного инструмента.
Вторым неотъемлемым атрибутом бригадира являлся старенький, местами затёртый штангенциркуль. Как неоднократно вспоминал Палыч, сей предмет попал ему в руки в глубоком детстве, являясь подарком отца – токаря Причудинского электромеханического завода, ПЭМЗ, на первый день рождения в жизни, в далёком пятьдесят каком-то году. Как не без гордости рассказывал обладатель раритетного инструмента, ещё в безмятежном отрочестве, в их небольшой квартирке кукурузной эпохи, на радость отца, не осталось ни одного не измеренного отверстия, диаметра или размера. Штангенциркуль всегда находился на штатном месте в нагрудном кармане бригадира, напоминая окружающим, что обладатель его не простой человек, а мастер. По рабочим меркам, этот измерительный инструмент является аналогом медали самой высокой степени у военных на парадном мундире. Палыч очень дорожил штангенциркулем, считая его самым ценным сокровищем в своей жизни, и сурово пресекал попытки чужих верхних конечностей безнаказанно добраться до холодной стали поверхности штангеля. Одинраз, на последнем юбилее бригадира, главный инженер, напоминая присутствующим, что им посчастливилось жить в эпоху цифровых технологий и компьютерной техники, попытался вручить бригадиру в подарок цифровой штангенциркуль. Палыч весьма негативно отреагировал на этот знак внимания и послал гостя так далеко, куда обычно уходят насовсем, однако вторую часть подарка, бутылку коньяка, с великодушием принял и заныкал у себя в каптёрке до лучших, по его мнению, времён.
Ежедневно наша аварийно-ремонтная бригада совершала трудовые подвиги, посещая подвалы разных домов, где в присутствии неблагодарных зрителей, таких как крысы и кошки, а также прочей живности в лице всевозможных маргиналов, переделывала давно проржавевшие системы отопления, ставила заплаты на трубы подачи холодной и горячей воды, чистила канализацию. Каждый раз, доставая предметы женской гигиены из засорившейся трубы, сантехник Жора, являясь творческой и утончённой натурой, вывешивал их на двери подъезда дома, сопровождая интригующей надписью мелом снизу: «Я знаю, кто сделал это, и я приду и накажу!» Таким образом он безуспешно пытался призвать очередную бессовестную жительницу подъезда к приобретению заново давно потерянных моральных принципов и повторному изучению забытых правил общего домопользования. Выловленные там же использованные презервативы он размещал на доске объявлений с другой надписью: «Папа, ты бросил меня, но я вырасту и вернусь за тобой!»
– Не, ну а это-то зачем в унитаз кидать? – обиженно обращался он в сторону Палыча, освобождая трубу от очередного засора, и всякий раз натыкался на задумчивое, застывшее в поиске мудрого ответа лицо бригадира в клубах папиросного дыма.
Выходки сантехника не остались незамеченными жителями домов, и в милицию полился поток заявлений и жалоб напуганных граждан, а участковый теперь был вынужден тратить своё бесценное время на поиски неизвестного маньяка, терроризующего весь район.
Иногда, в качестве скромной подработки во внерабочее время, мне приходилось выполнять и всевозможные заказы населения, и порой совсем необычные. Например, для одного местного скульптора я изготавливал каркасы для его будущих произведений, а однажды по просьбе одной заботливой старушки, желающей в будущем освободить своих любимых родственников от похоронных затрат, я изготовил оградку для её будущего захоронения, состоящуюиз тысячи завитков. В итоге готовое изделие справедливо претендовало на звание произведения искусства и получилось под стать главным воротам Екатерининского дворца в Царском Селе, что когда-то я видел на картинке. На мой вопрос: «Зачем такое изящество на городском кладбище?» – я получил от заказчицы лаконичный ответ: «Чтобы родственники потом задолбались красить!» Задумавшись, я представил себе памятник, который она наверняка уже заказала себе тоже. Скорее всего, это была стотонная каменная глыба, изготовленная по принципу, чтоб задолбались потом тащить.
Так мирно протекали рабочие будни, пока, под дурным влиянием своей обожаемой супруги, наш главный инженер не вляпался в очередное сомнительное предприятие, а именно вступив всей своей семьёй в политическую партию под названием «Сильная Страна».
Организация эта была, как и положено любой религиозной или политической секте, из самого сердца нашей необъятной Родины и словно раковая опухоль стремительно разрасталась по всей стране, захватывая области, районы, города, посёлки, деревни. Предводитель партии, столичный франт Вовсеслав Александрович Мракобесов, потратил целый год своей выдающейся жизни, чтоб объехать всю необъятную Родину и посадить в каждом регионе своё плодотворное политическое зерно, а местами и молодецкое семя. Кем финансировался данный праздник жизни, никто не знал, но идейный вдохновитель производил впечатление человека обеспеченного и вёл себя так, как положено сливкам высшего общества – чопорно и надменно. Само же название партии, в его сокращённом виде, немного пугало старшее поколение, а также вызывало справедливый гневу тайных почитателей Третьего рейха.
Причудинская область, находясь на периферии относительно федерального центра нашей страны, практически никогда не интересовала монстров большой политики и столичного бизнеса в связи с малочисленностью местного населения, а также скудностью природных богатств, однако, являясь отдельным субъектом федерации, иногда всё же попадала под их пристальные взгляды. Другими словами, воровать тут было нечего и не у кого, поэтому в нашем тихом болоте политическая жизнь бурлила только за счёт местных руководителей всевозможных партий и движений, посаженных верховными покровителями в тёплые кресла региональных представительств. Подобно любимым домашним питомцам, постоянно требующим пропитанияи внимания, доморощенные председатели всевозможных отделений партий постоянно создавали видимость кропотливой работы с населением, иногдаустраивая вялую грызню и междоусобные войны на потеху публике. Зачастую подобные мероприятия заканчивались маленькими скандальчиками в местной прессе, а потом совместным употреблением противоборствующими группировками спиртосодержащих напитков в интимно-банных заведениях и всеобщим примирением до следующего повода. Но так было не всегда. Раз в пять лет, словно оборотни в полнолуние, они начинали реально воевать за место у федеральной кормушки, и битвы эти зачастую были не на жизнь, а на смерть. Вот и сейчас приближалось очередное знаковое событие, способное кардинально повлиять на их сытую, вялотекущую жизнь, под названием «выборы».
Так уж вышло, что руководителем Причудинского отделения партии «Сильная Страна» после внеочередного выездного пленума в какой-то из городских саун стал дальний родственник супруги главного инженера нашего коммунального предприятия. Являясь женщиной расчётливой и практичной, смекнув перспективы благотворного развития и улучшения семейного благосостояния, жена нашего инженера незамедлительно восстановила родственные связи и с головой окунулась в политическую жизнь, прихватив с собой безвольного супруга и пятнадцатилетнего охламона-сына. Дальний родственник таким союзом остался весьма доволен и с удовольствием торжественно вручил всей семье партбилеты, пребывая однажды, несомненно с рабочим визитом, у них в загородной резиденции, называемой в простонародье – дача. Помимо новых членов партии, в этот день, в лице жены главного инженера, он приобрёл верного соратника и единомышленника, способного грудью, в прямом и переносном смысле, проложить дорогу куда угодно, да и заасфальтировать её, при потребности, тоже. Не откладывая дела в долгий ящик, руководитель отделения партии возложил на неё приятный груз ответственности, пропитанный, как положено, щедрыми обещаниями вознаграждения в случае положительных результатов. Задача, поставленная перед соратницей, заключалась в массовой агитации жителей своего и близлежащих домов в пользу «Сильной Страны» на приближающихся выборах. Помимо этого, ей поручалось найти кристально чистых, в моральном смысле слова, и честных во всех отношениях людей для продвижения их в ряды депутатов Законодательного собрания области, городские и сельские советы.
Как выяснилось позднее, с «кристальными» в нашем городе наблюдался острый дефицит. Те, кто давно протоптал тропинку во власть и прочно обосновался на бюджетных пастбищах, за годы присутствия в правящих кругах успели неоднократно дискредитировать свои и без того сомнительные персоны. Очевидно понимая, что терпение избирателей небезгранично и призрачные шансы быть переизбранными на третий, четвёртый и пятый сроки остаются под большим вопросом, правящая верхушка активно занялась строительством «запасных аэродромов» и подготовкой подрастающего поколения, которое было обязано прийти им на смену, безропотно продолжая начатое ими дело. Среди местного населения людей, отвечающих высоким требованиям, оставалось немного. Большинство из тех, кто не успел отметиться в своей жизни в криминальных сводках города, подхватить вредных привычек, соблюдающих все правила, в том числе и дорожного движения, вовремя оплачивающих коммунальные платежи и не блистающих фамилиями в списках должников на стендах службы судебных приставов, наотрез отказывались заниматься публичными делами. Беспощадная охота на таких людей велась всеми известными партиями, сектами и кредитными организациями мира, а причудинские уфологи били тревогу, напоминая, что именно таких людей чаще всего похищают инопланетяне.
На одном из вечерних семейных заседаний в собственной квартире, проводимых женой главного инженера в рамках предстоящей схватки за политический олимп, предстояло рассмотреть специально отобранные для этого кандидатуры. За неделю неустанного поиска, а также по результатам социологического опроса дежуривших на лавках у подъездов пенсионеров таких нашлось трое.
Девяностолетнюю Бабу Маню из третьего подъезда, на сто пять процентов соответствующую практически всем параметрам поиска, временно отложили в сторону, справедливо опасаясь не только за её, но и за здоровье окружающих. С возражениями выступил охламон-сын, напомнив, как прошлой зимой пенсионерка, сколотив шайку таких же, как она, безбашенных пенсионеров-стариков-разбойников, ежедневно участвовала в освобождении автомобилей соседей из снежного плена на нечищеных дворовых территориях. Сей факт подтверждал наличие у Бабы Мани выдающихся организаторских способностей, так необходимых настоящему руководителю. Вместе с отпрыском за пенсионерку кротко заступился главный инженер, благодарно вспоминая, как она с боевыми подругами отбила его у хулиганов, пожелавших узнать, сколько показывает времени его позолоченный хронометр. Ловко управляясь с клюками по технике известного китайского мастера Си Буханя, старушки умудрились не только нанести сокрушительный урон чужакам, но и на протяжении получаса преследовать отступающих до границ своего микрорайона. Этот поступок характеризовал Бабу Маню как человека справедливого, настойчивого и решительного. Однако под суровым взглядом своей супруги инженер свои возражения небрежно скомкал и запихал в укромное место. Отложив анкету Бабы Мани в сторону, собравшиеся перешли к следующему кандидату.
Кандидат номер два, под кодовым псевдонимом «Девочка Катя», проживал в соседнем доме. Девочке Кате на тот момент шёл неумолимый бальзаковский тридцать пятый год. Трудилась она в архиве пенсионного фонда области и выглядела, к сожалению, так же, как и материалы с полок её архива. Семьи у Кати не было, жила она с серым флегматичным котом, полумёртвыми рыбками и неадекватной собачкой, пребывающей всегда в хорошем настроении, даже после того, как её однажды переехала машина. Несмотря на наличие своих домашних питомцев, Девочку Катю постоянно накрывала волна нечеловеческой любви к животным, периодически выплёскиваясь на улицу, где она самоотверженно и ежедневно подкармливала ворон, мышей, бродячих кошек и собак, которые в её отсутствие, строго соблюдая законы Дарвина, нормально питались друг другом сами. Жила Катя скрытно, но, здороваясь со всеми и улыбаясь при встрече, заслужила репутацию хорошего человека.
Прервал доклад охламон-сын, заметив, что у представленного кандидата, как он успел обратить внимание в летний период, отсутствуют ярко выраженные женские половые признаки, другими словами – сиськи, что может в дальнейшем негативно повлиять на решение мужской части электората. Ответом на его замечание послужил короткий, но сильный подзатыльник, любезно предоставленный мамой, по совместительству председателем собрания, после чего, по инерции ударившись лбом об кухонный стол, подросток, собрав к переносице блуждающие по орбитам глаза, увлечённо принялся рассматривать радужные круги, весело замелькавшие перед носом.
Третьим, кому посчастливилось быть избранным на выдающуюся роль будущего слуги народа, оказался Нафанаил Соломонович Псивунен, преподаватель истории двадцать четвёртой причудинской школы для особо одарённых обеспеченными родителями детей. С фотографии, сделанной исподтишка фотоаппаратом-мыльницей, смотрел грустный лысеющий мужичок средних лет в пункте приёма цветных металлов, в момент превращения алюминиевых банок в наличность.
– Что-то, как-то… – начал было главный инженер, но ушёл на длительную паузу. – М-м-м, да…
– Сама знаю! – резко выкрикнула жена, но, моментально собравшись, уже более спокойно добавила: – Зато человек хороший! Может, уже ты кого-то предложишь?
– Осетин по национальности, – читал вслух из собранного досье на учителя охламон-сын, ловко избегая очередной заботливой материнской оплеухи.
Главный инженер погрузился в глубокие раздумья, тщетно перебирая в уме всех своих знакомых и коллег. Вдруг его лицо просияло. Он покраснел, разулыбался и торжественно объявил:
– Есть!
– Час назад ели! – отрезала погруженная в тягостные мысли жена и мрачно посмотрела на ликовавшего супруга.
– Есть у нас такой человек! – продолжал инженер. – Сварщик Валера, очень хороший парень!
– Сколько ему лет? – заинтересовалась супруга.
– Вроде двадцать восемь, – пожал плечами главный инженер. – Утром уточню в отделе кадров!
– Женат?
– Вроде нет.
– Гомосексуалист?
– Не замечен!
– Наркоман, пьёт?
– Я его пьяным не видел никогда! – утвердительно ответил инженер.
– Так! – подытожила супруга и, ткнув пальцем в мужа, строго напутствовала: – С тебя, дорогой, завтра полное досье. Кто, что, как и с кем. Да, и характеристику с места работы! С фотографией!
Так на одной из городских кухонь решилась моя судьба.
Утром следующего дня, придя на участок, я с удивлением заметил изменения, произошедшие за ночь с одним из моих коллег. Целый день главный инженер с периодичностью в десять минут забегал в нашу бытовку с какими-то нелепыми вопросами, при этом пристально смотрел на меня, улыбался и даже пытался подмигивать. Это поведение не осталось незамеченным внимательным бригадиром. С тяжёлым вздохом, затушив папиросу об дно консервной банки, служившей теперь пепельницей, Палыч, хитро прищурившись, повернулся ко мне и лукаво спросил:
– Ну, рассказывай, голубь, что у вас с инженером?
– В каком смысле? – оторопел я, откладывая в сторону инвертор, который тщетно, но тщательно пытался отчистить от грязи.
– В педерастическом! – язвительно сказал бригадир, собрал к переносице брови, что придало ему вид грозного наставника, и добавил: – Я такого на нашем участке не потерплю! Мне этих двух педиков хватает!
С этими словами он злобно зыркнул испепеляющим всё живое взглядом на сантехника Жору и его прижавшегося в немом ужасе к шкафам для сменной одежды Аскольда.
– Палыч, ты чего? – капризно обиделся сантехник с непонимающим видом и глазами, полными слёз, взирая на бригадира.
– Бригадир, ты совсем? – обиделся я и, подойдя к Палычу, приподнялего за грудки одной рукой на траекторию своих глаз, собираясь с размаху с помощью кулака разместитьего нос с глазами внутри его же черепной коробки.
– Э! Мужики! – заорал мастер на все руки Лёха и повис на моём кулаке, что в принципе не помешало бы мне осуществить задуманное.
Я бросил быстрый взгляд на Палыча. Выражение лица бригадира произвело на меня охлаждающий эффект. Висящее на вытянутой руке тельце скрючилось в нелепой позе и безвольно подёргивалось, а на лице застыла маска ужаса. Рот, перекошенный немым криком, слегка подёргивал губами, а взгляду мог бы позавидовать котяра изамериканского мультика про зелёного огра с болота. Я отпустил Палыча, сел за стол и прокомментировал ситуацию:
– Ты думай, прежде чем болтать!
Бригадир дрожащими руками потянулся за карандашом и, словно белка, моментально сточил его оставшимися от встречи с неумолимым временем зубами до самого кончика. В бытовку снова забежал набравшийся где-то мужества главный инженер и замер. Всеподозрительно смотрели на него.
– Валерий Валерьевич, – заикаясь, выговорил вошедший. – Мне нужно с вами очень серьёзно поговорить!
Пришедший в себя Палыч неодобрительно хмыкнул и нервно засунул в рот папиросу.
– Наедине, если можно! – уточнил инженер.
– Здесь говори, у меня секретов от ребят нет! – злобно рявкнул я, заранее подозревая что-то нехорошее.
Представитель руководства подозрительно оглянулся, просканировал быстрым взглядом присутствующих, проглотил накопившуюся во рту слюну и присел за стол, положив свой портфель рядом.
– Я не знаю, с чего начать, – продолжал заикаться инженер. – Но мы с женой выбрали вас!
Присутствующие молча, с недоумением посмотрели на меня, потом на него, а я очень красочно представил отрывок из немецкой порнухи, просмотренной накануне, где два мускулистых мужика пихали свои половые органы везде, куда они помещались в скользкую от пота густонапомаженную блондинку. В голове зазвучало непрерывное кряхтение и истошные стоны «о-я-я!».
– В каком смысле? – грубо спросил я, грозно приближаясь к главному инженеру, который моментально потерял голосовой интерфейс.
– Выборы, депутаты, «Сильная Страна»! – только и успел выговорить он и застыл, как памятник вождю мирового пролетариата в парке на набережной.
Разрулил ситуацию Жора, который успел оторвать вцепившегося в дверку шкафчика Аскольда и с интересом наблюдал за происходящим. Достав из кармана чекушку водки, он незамедлительно вылил содержимое в кружку иодним движением быстро плеснул из неё в рот оцепеневшего инженера. Тот моментально ожил, проглотил водку, крякнул и быстро по-армейски доложил обстановку, рассказав про вчерашнее заседание на кухне.
– А чего! – вдруг разулыбался расслабившийся Палыч, прослушав рассказ. – По-моему, Валера, надо тебе идти в депутаты, раз шанс такой представился!
– Так ты же сам ругаешь и хпочём зря последними словами, – возразил Лёха. – Пидорами называешь!
– Так оно и есть! – согласился бригадир. – Но это те пидоры, родились они такими, так и живут и помрут тоже пидарасами! А тут парень наш, хороший, честный, работящий, справедливый! Я бы за такого с удовольствием проголосовал! Вот наберётся таких пяток, глядишь, и в стране порядок будет!
С этими словами Палыч встал, подошёл ко мне, взобрался на скамейку, положил руку на плечо инапутствовал:
– Давай! Хватит уже по подвалам лазить! Иди, делай нашу жизнь лучше!
Вокруг прозвучали одобрительные возгласы.
– Да ну! – засмущался я. – Получится ли?
– Получится, получится! – затараторил захмелевший инженер. – Ты это, приходи сегодня к нам на ужин, жена всё тебе расскажет!
Этим вечером, надев свой самый чистый свитер, как положено, с оленями и спортивные штаны «Адидас» с отутюженными стрелочками, почистив гуталином кроссовки, я пошёл на званый ужин, не забыв купить жене инженера шоколадку, а сынишке дешёвую пластмассовую машинку. Когда-то моя интеллигентная бабушка, в моём глубоком детстве, отправляя меня в первый раз на день рождения к сверстнице, говорила мне, что главное – это не подарок, а внимание, когда я засомневался, зачем пятилетней девочке пластмассовый пистолет с пистонами. Тогда всё прошло замечательно, и счастливая именинница весь вечер носилась с ним по квартире, понарошку убивая из него родителей и гостей. Сколько лет сыну инженера, в этот раз я не знал, но, по словам его отца, «малыш» у него был умница, поэтому я решил, что машинка ему вполне подойдёт.
Поднявшись на лифте на шестой этаж, где проживал инженер с домочадцами, я позвонил в дверь квартиры и прислушался. За дверьми, как мне показалось, раздался весёлый топот детских ног, и когда она открылась, передо мной возникло худое тело, почти с меня ростом, с растрёпанными волосами и очками на переносице.
– Здравствуйте! – звонким юношеским голосом поприветствовал меня сын инженера, а в том, что это был он, я уже не сомневался, найдя одинаковые черты на физиономии подростка. – Заходите! Родители вас ждут!
Пребывая в некоем смятении, я шагнул за порог, а охламон-сын, которого, кстати, звали Анатолий, ловко захлопнул за мной дверь и громко позвал предков. Через секунду в дверях, ведущих в гостиную, нарисовались два силуэта – тонкий и объёмный. Тонкий принадлежал инженеру, который сегодня был нарядно одет в синюю клетчатую рубашку с модным розовым галстуком. Волосы были бережно зачёсаны набок, как у Гитлера, а усы аккуратно уложены под носом и не торчали во все стороны, как в рабочее время. Его жена, женщина необъятных размеров в красном платье, напоминавшем автомобильный чехол, а вместе с ней целую пожарную машину, моментально рванула мне навстречу, улыбаясь во все тридцать два зуба, протянула руку для приветствия, куда я незамедлительно вложил шоколадку. Машинку сынишке, во избежание непонятных ситуаций, я дарить воздержался, представив себе жуткое зрелище, как этот акселерат с бурчанием, напоминающим моторный рокот, немедленно примется увлечённо катать её по полу.
– Татьяна Павловна! – представилась жена инженера и моментально добавила: – Ну что ж вы стоите! Немедленно проходите к столу!
Внешний вид и причёска хозяйки, а также содержимое стола говорили о том, что готовилась она основательно и разговор предстоял долгий. Воздух был безвозвратно отравлен разнообразным парфюмом семьи, да настолько, что я даже стал задыхаться. Стол, в свою очередь, ломился от закусок и выпивки, которые инженер со своей зарплатой мог, наверное, позволить себе только лишь на Новый год. При виде угощений у меня, как в опытах известного мучителя животных – академика Ивана Петровича Павлова, начал шустро выделяться желудочный сок, и если бы его в этот момент можно было незамедлительно собрать и продать, я бы наверняка разбогател.
Мы уселись за ломившийся от яств стол. Ужин, как и в любой нормальной семье, проживающей в нашем государстве, начался с обсуждения политической ситуации в стране, плавно перетекающегок указам президента. Затем мы поговорили за войну на Ближнем Востоке и холодомор в соседней аграрной стране, а также про достижения наших спортсменов, не забыв особенно отметить кривоногихи косоглазых миллионеров из сборной по футболу. Через полчаса я понял, что наелся, как тузик на помойке, а еда всё не заканчивалась.
– Какой политической партии вы сочувствуете? – неожиданно развернула тему беседы Татьяна Павловна, пытаясь незаметно поглядывать на часы.
– Я им всем сочувствую, помаленьку, – ответил я, протолкнув непрожёванную котлету в пищевод и с ужасом поняв, что только что ляпнул, запил всё это дело водкой.
– Ну а всё же? Какая у вас любимая партия? – убедительно настаивала хозяйка дома.
– Да никакая! – честно ответил я, запихивая с горкой наполненный салатом столовый прибор в рот, и зачем-то добавил уже с набитым ртом:
– Наш бригадир, Палыч, их всех считает придурками, ворами и жуликами!
Употреблять сленговые слова и идиоматические выражения в интеллигентной семье за столом, да ещё ив присутствии ребёнка, я постеснялся. Однако, услышав мой ответ, инженер моментально чем-то подавился, а сын Анатолий заржал, как скаковая лошадь перед прививкой. Татьяна Павловна наградила домочадцев жёстким взглядом, и смех с кашлем моментально оборвались, а она, радушно улыбаясь, снова украдкой взглянула на часы и повернулась ко мне, заискивающе спросила:
– А как вы, Валерий, относитесь к партии «Сильная Страна»?
В этот момент в дверь позвонили, и Анатолий собрался моментально сорваться с места, чтоб узнать, кто ещё пришёл на званый ужин, но жена инженера, набрав в лёгкие воздуха, громко рявкнула, да так, что зазвенели стёкла, сопровождая свой голос ударом кулака по столу:
– Сидеть!
От этой команды у меня на минуту заложило правое ухо и чуть не случился непроизвольный акт дефекации, инженер опять чем-то незамедлительно подавился и отчаянно кашлял с покрасневшим до синевы лицом, а его сынишка съёжился на стуле и, наверное, как мне показалось, обмочил штаны.
– Я сама открою! – ласково улыбаясь, нежным голосом закончила Татьяна Павловна и, встав, шустро поплыла в сторону прихожей.
После непродолжительной возни в коридоре в дверях гостиной снова появилась хозяйка дома, а с ней какой-то невысокий, толстенький и розовощёкий хмырь в сером костюме-тройке с красным галстуком и таким же носом.
– Вот! – смущённо презентовала жена инженера. – Познакомьтесь! Это Эрнест Пантелеймонович, руководитель нашего отделения партии «Сильная Страна»! Он как раз случайно проходил мимо и решил нас навестить!
«Проходивший случайно мимо» незамедлительно рванул ко мне и принялся яростно трясти мою руку, изображая дружеское рукопожатие.
– Здравствуйте, Валерий Валерьевич! Очень рад знакомству, я о вас уже наслышан! И безумно счастлив, что вы решили пополнить наши ряды! – радостно затараторил он.
– Ваши – это чьи? – уточнил я, откладывая пустую стопку в сторону.
В этот моментвся семья главного инженера молча и дружно, как по команде, продемонстрировала свои удостоверения, подтверждающие причастность всех к политической секте под названием "Сильная Страна".
– Но я ещё… – начал я, но был перебит самым небрежным образом.
– Всё замечательно! Вы даже не представляете, в какие хорошие руки вы попали и какой отличный депутат из вас получится! А как будет счастлив народ! – без передышки трындел Эрнест Пантелеймонович, одновременно употребляя со скоростью слов виноград из стоящей рядом вазы и отпивая коньяк из бесконечного бокала.
Дальше была часовая лекция о несправедливости, происходящей в жизни, о том, что они – партия «Сильная Страна» – единственная надежда народа и опора нашего государства. Что каждый человек, думающий о судьбе Родины, обязан незамедлительно вступить в ряды партии и продолжить беспощадную борьбу со всем злом в мире. В процессе презентации подтянулись ещё несколько активистов из соседей инженера, недавно завербованные Татьяной Павловной, и еда на столе стала убывать, а оратор, покончив с виноградом, с той же ловкостью переключился на салат из крабовых палочек.
«Как он не подавится?» – думал я, глядя на это представление, одновременно уплетая пятую тарелку тушёной картошки. Наконец еда и двухчасовое выступление руководителя Причудинского отделения партии «Сильная Страна» закончилось, и жена инженера с соседкой – помощницей – засуетились, подавая чай.
Слегка захмелевший Эрнест Пантелеймонович ни на минуту не оставлял меня без внимания, теперь уже обещая несметные возможности и богатства, которые можно отжать в ходе деятельности на посту депутата Законодательного собрания области.
– Запомни, Валера! – перейдя черту фамильярности, как будто мы были знакомы сто лет, продолжал руководитель отделения партии. – Главное в нашей жизни – попасть в обойму. А дальше всё будет как в сказке!
Когда вечеринка подошла к своему логическому завершению, я поблагодарил как мог хозяев дома за угощение и тяжело направился к выходу. Инженер уже мирно спал в тарелке с тортом, его сынишка ещё в начале лекции улизнул ксебе в комнату, где погрузился в виртуальный мир, остальные же изъявили нечеловеческое желание меня провожать.
– Завтра к тебе приедет человек, – сквозь безмятежный сон напомнил на прощание Эрнест Пантелеймонович, вися на моём плече. – Он подготовит тебя и научит, как стать настоящим депутатом. Всё за счёт заведения!
С этими словами он громко икнул, махнул на прощание рукой, и я, с трудом оторвав его от себя, скрылся за дверью.
2. Будь готов!
Прогремевшему с утра дверному звонку не удалось застать меня врасплох, так как я уже давно поднялся и даже успел выпить чаю. Завтракать после вчерашнего вечернего чревоугодия мне абсолютно не хотелось, и я готовился к встрече обещанного мне руководителем партии «Сильная Страна» мастера политических технологий, и тот не заставил себя ждать. Я открыл дверь и пригласил войти. На пороге стоял абсолютно незнакомый мне немолодой, стремительно лысеющий мужчина в дорогом костюме, от которого прихожую моментально наполнил резкий запах какого-то очень вонючего одеколона. Он ехидно ухмыльнулся и, осмотрев меня с ног до головы, словно кот страуса, последовал приглашению.
– Я ваш куратор, Валерий! – уверенно поприветствовал он и, быстро пройдя в комнату не разуваясь, представился: – Пётр Константинович Косяковский!
– Вы из столицы? – просто так спросил я, чисто для начала диалога.
– Давай на «ты», – незамедлительно предложил он и сразу ответил на мой вопрос: – Да, из неё, златоглавой!
– Чаю? – гостеприимно предложил я.
– Виски или коньячка, если есть, то не откажусь! – хитро прищурился куратор, понимая, что обломится, как овсяная печенюшка.
– Только водка! – пожал плечами я.
– Дешёвая водка? Детям! Детям! Детям! – подражая голосу Владимира Ильича Ленина, произнёс Пётр Константинович, пристально осматривая моё скромное жилище.
– А кто вы по профессии, Валерий?
– Сварщик, – признался я.
– Настоящий? – зачем-то уточнил он и расхохоталсятак, что у него потекли слёзы из глаз и сопли из носа, но, заметив просыпающееся во мне недопонимание, моментально успокоился и вытер лицо белоснежным носовым платком, который извлёк из внутреннего кармана пиджака. В тот же платок он опосля громко высморкался.
– Анекдот есть такой, не слышал?
– Нет, – признался я.
– Однажды маленький мальчик нашёл на стройке во дворе сварочную маску, – начал куратор, не дожидаясь моего согласия услышать. – Бегает он в ней по двору, значит, то через неё на солнышко посмотрит, то на окружающих – не видно нифига, прикольно! Не заметил, как выбежал на городскую улицу. Останавливается рядом дорогущий «мерседес», а внутри дядечка, такой весь в костюмчике белом, с причёской набриолиненной, в очках дорогущих тёмных, с платочком шёлковым на горле, парфюмчиком недешёвым смердит. «Мальчик, не хочешь на машинке покататься?» – спрашивает. «Хочу!» – отвечает мальчик и залезает в машину. Едут. Мальчик в маске по сторонам пялится – не видно ничего, прикольно! А дядечка его и спрашивает: «А слышал ли ты, мальчик, что существуют так называемые сексуальные отношения?» – «Ага!» – отвечает мальчик. «Угу, – отмечает для себя дядечка и продолжает: – А слышал ли ты, мальчик, что существуют такие сексуальные отношения, где мужчина с мужчиной?» А мальчик снимает сварочную маску и испуганно отвечает: «Дяденька, а я не настоящий сварщик!»
Заливаясь громким смехом, куратор повалился на диван, где и продолжил пребывать в истерике, однако, не услышав моей реакции на анекдот, быстро взглянул на меня и, осознав, что наверняка сейчас будет бит, немедленно извинился:
– Не сердись, просто история забавная! Больше не буду.
– Когда приступим к обучению? – чтобы разрядить ситуацию, спросил я.
– По ходу дела! – уже серьёзно ответил Косяковский и неожиданно спросил: – А ты чего вдруг в депутаты-то попёрся? По убеждению или как?
– Предложили! – честно ответил я.
– По совету друзей! – процитировал фразу из знаменитой комедии Гайдая Пётр Константинович. – Купил автомобиль «Москвич», последней модели! Да-да!
– Мне сказали, что нужны новые, молодые, честные! – продолжал я.
– Да, нам нужны новые жо… – осёкся он и тут же исправился: – Лица в политике, а то ведь к старым стремительно падает доверие, примелькались, проявились, проворо…, а впрочем, да!
Спустя время я лично убедился, что эта «оговорочка по Фрейду» была совсем не случайной.
– А честность и политика, мой друг, – пристально глядя в окно, продолжал куратор, – это как провода плюс и минус в розетке. Они вроде как бы рядом, но вместе никогда не будут! Так что ты выбирай либо одно, либо другое.
– И что, – удивился я, – надо обязательно врать?
– Обязательно! Ври или недоговаривай, обманывай, а если не умеешь – учись! – сказал Пётр Константинович, с интересом наблюдая, как две бесхозные собачки под окном устроили весёлую свадьбу под одобрительный лай своих сородичей.
– Тогда я боюсь, у меня ничего не получится! – вздохнул я.
– А что ты сразу-то сдался? – удивился он. – Ты даже не пробовал! Попробуй, а нет, значит, нет! Тем более ты ничего не потеряешь.
– Кроме совести! – злобно пробубнил я.
– А совесть у политиков чистая, – с улыбкой парировал куратор, – они ей не пользуются!
Заложив руки за спину, словно мудрый учитель в классе, Пётр Константинович принялся расхаживать по комнате, выискивая что-то взглядом на полу.
– Тебе нравится, как ты живёшь? – вдруг неожиданно прервав молчание, спросил он.
– Ну, так, – пожал плечами я.
– Тебя всё устраивает?
– Ну, в целом, да!
– У тебя машина есть?
– Нет.
– А хочешь, чтобы была? – продолжал он и ловким пинком загнал мой заблудившийся носок под диван.
– Ну, – засмущался я. – Да!
– Думаешь, накопишь и купишь хорошую и новую машину? – ехидно спросил куратор. – Лет этак через сто? У тебя появился шанс получить от жизни всё и быстро! – продолжал он. – Пробуй, а я тебе помогу. Как в своё время писал один из вождей мировой революции: каждая кухарка может управлять государством, а тем более настоящий сварщик!
Последнее словосочетание он выделил особым тембром голоса и засмеялся.
– Безвозмездно поможешь, ага? – улыбнулся я.
– Конечно, нет! Мне за тебя платят. А у тебя таких денег нет, не было и, если не поумнеешь, не будет! С тебя требуется безоговорочно мне верить и выполнять всё, что я скажу! – ответил куратор.
– Убивать людей, рушить города, захватывать новые территории… – съехидничал я.
– Нет, до этого, я надеюсь, дело не дойдёт! – с улыбкой возразил он. – Как говорил один известный деятель: Всё в рамках закона и Уголовного кодекса! Ну, или почти всё. И будет тебе счастье!
– А в чём измеряется счастье? – поинтересовался я, присев на край дивана.
– Глупый вопрос, – улыбнулся куратор, – конечно же, в денежном эквиваленте, – и тут же перешёл в атаку: – Ну, что, работаем?
– Да, – сказал я, ещё не подозревая, куда только что вляпался. – Что нужно делать?
– Для начала, – усмехнулся Пётр Константинович, – я бы хотел, чтоб ты поменял свою гражданскую платформу. Работа депутата заключается в улучшении жизни, и в первую очередь своей! Поэтому учись всегда думать о себе, мультфильм в детстве про чертей смотрел?
– Какой? – не понял я.
– Люби себя, чихай на всех, и в жизни ждёт тебя успех! – процитировал он знаменитое мультипликационное произведение. – И хорошенько обдумай наш разговор, а я поехал дальше, у меня таких, как ты, ещё пятеро, и, слава богу, не отягощённых моральными принципами!
С этими словами куратор направился к входной двери и, перед тем как она за ним захлопнулась, напомнил:
– Да, чуть не забыл. Завтра встречаемся в десять утра в предвыборном штабе! На улице нового героя гражданской войны атамана Адама Отрыгайло, дом пятнадцать, первый этаж, там, где раньше был детский садик!
Оставшийся день я провёл в тяжёлых душевных муках. Открытые мне перспективы были, безусловно, заманчивы, но цена, которую за это предстояло заплатить, меня немного смущала. Всё, чему учили родители, бабушка и прошедший войну ветеран дед, мне предстояло заново переосмыслить и внести в свои принципы жизни новые коррективы. Предстояло вступить в сделку с совестью, а то и вовсе забить на неё, а ещё позабыть про честь, пересмотреть свои взгляды на дружбу, взаимовыручку, правду и прочее.
Днём я съездил на работу, где главный инженер оформил мне отпуск на время предвыборной кампании, а также заскочил на квартиру к руководителю Причудинского отделения партии «Сильная Страна», Эрнесту Пантелеймоновичу, где в торжественной кухонной обстановке был моментально принят в партию. Получив красивый партийный билет, поздравления, пожелания и напутствия, я отправился прогуляться и выпить пивка, чтоб, так сказать, скромно отпраздновать это грандиозное событие в жизни. Позже, возвращаясь домой из магазина, куда неоднократно бегал за добавками, я, в целях эксперимента, слегка пнул ногой бездомную собаку, инспектирующую содержимое помойного бачка. Собака взвизгнула и, поджав хвост, прижав к голове длинные ободранные уши, немедленно ретировалась в ближайшую подворотню, а я ничего, кроме стыда и чувства гадливости, внутри себя не обнаружил. Подходя к подъезду, я вдруг неожиданно для себя послална истинное название мужского полового органа местного алкоголика Серёгу Дубина, который постоянно клянчил мелочь для проведения своих алкопредставлений. Минутой позже на лестничной площадке я бессовестно шугнул одноглазого кота, которого из жалости подкармливали все жители дома, а тот, видимо из чистосердечной кошачьей признательности, благодарно гадил всем на коврики. На душе снова стало противно. Тем же вечером на кухне, просматривая с помощью японского видеоплеера жёсткую немецкую порнуху с русским переводом, я принялся не спеша опустошать принесённую из магазина бутылку водки и душить взбунтовавшуюся совесть. Мне предстояло измениться, и сегодня начало этому было положено.
С утра в назначенное время я прибыл в указанное куратором место. Штаб «Сильной Страны», находящийся на первом этаже, в помещении бывшего детского дошкольного учреждения, которое совсем недавно было откровенно сприватизировано отцами-основателями демократии нашего города у министерства образования и неоднократно перепродан разным предпринимателям. За всё это время тут побывали всевозможные магазины и фирмы, а теперь помещение, преподнесённое в качестве скромного подарка, ничего не имеющего общего с пресловутой коррупцией, начальнику пожарной инспекции города, служило предвыборным штабом партии «Сильная Страна» в нашей области, в чьих сплочённых рядах начальник пожарных состоял сам.
Я зашёл внутрь и удивился качественному ремонту, а также обстановке и обилию заграничной офисной техники. На стене в расправленном виде гордо висел флаг партии и фотография предводителя нашего политического движения, Вовсеслава Мракобесова, в обнимку с президентом страны. Внутри стоял рабочий гул, ССовцы занимались предвыборной работой.
– Ну, как? – спросил Пётр Константинович, незаметно подкравшись сбоку.
– Красиво! – похвалил я.
– Пойдём, познакомлю с сотрудниками! – пригласил он и тут же поинтересовался: – Может, кофе?
– Виски или коньячка, если есть, то не откажусь! – попытался подколоть его я, вспоминая вчерашний разговор у себя дома.
– Сколько угодно, только в нерабочее время! После семнадцати ноль-нолья налью, если пожелаешь! – без тени иронии сказал куратор, и мы пошли знакомиться.
Остановившись посреди офиса, Пётр Константинович громко хлопнул в ладоши, и все сотрудники, лениво выползая из-за своих столов, выстроились в одну шеренгу, как на плацу в армии. А мы, словно принимающие парад генералы, начали обход.
– Начальник твоего предвыборного штаба, – куратор начал представлять специалистов, отвечающих за счастливый билет на предвыборный поезд в мою новую великолепную жизнь, – Хрусь Иван Иванович.
Сухопарый жилистый старичок в строгом костюме-тройке слегка поклонился, чем-то хрустнул и пожал мне руку.
– Координирует работу штаба, – продолжал Пётр Константинович, подталкивая меня дальше к невысокой полненькой женщине того же возраста. – Бухгалтер, Ивонна Андреевна Хрусь.
Женщина осторожно протянула мне руку, и её я тоже пожал. Мы двинулись дальше.
– Леночка Хрусь! – по-доброму улыбаясь, представил координатор миловидную девушку в строгом офисном костюме и с таким же приятным лицом. – Координатор по работе со средствами массовой информации, рекламными агентствами и спонсорами.
Я вопросительно взглянул на куратора.
– Да, у нас тут семейный подряд! – предвидя мою догадку, ухмыльнулся он. – Но на качество работы это не влияет, а наоборот!
Мы двинулись дальше вдоль строя сотрудников по направлению к молодой девушке, одетой, как обычная проститутка в квартале красных фонарей в Амстердаме. Она выделялась из всех ярким вызывающим макияжем и жевательной резинкой, которую активно месила выправленными брекетами слегка пожелтевшими от курения зубами.
– Мария… – начал было куратор.
– Хрусь? – непроизвольно вырвалось у меня.
– Нет! – рассмеялся Косяковский. – Мария Петрова! У нас она координирует распространителей агитации, а также занимается мониторингом и анализом конкуренции. Другими словами, Машуля у нас на переднем флаге фронта и большую часть времени проводит на городских улицах.
«Неудивительно», – подумал я, посмотрев на сотрудницу, и шёпотом переспросил куратора:
– А чем она занимается с распространителями?
И тут же задумался: «И что они потом распространяют?»
– Общественной работой! – сквозь зубы шепнул куратор, улыбнулся и тут же поспешил представить мне трёх оставшихся руководителей агитационных бригад и водителя Пашку.
Самую активную из них – бодрую старушку, звали Майя Джабраиловна Пукевич. Сегодня она, видимо специально для встречи со мной, нарядилась в новенький спортивный костюм «Умбро». За спиной у старушки висел набитый чем-то туристический рюкзак, а в руках находились лыжные палки, приспособленные для скандинавской ходьбы. Майя Джабраиловна улыбнулась мне во весь рот, из которого тут же попыталась сбежать вставная челюсть, и немедленно продемонстрировала свою образованность, щёлкнув каблуками и громко выкрикнув: «Ave, Caesar, morituri te salutant!» Я тогда не знал перевод этой фразы с латыни, но мне показалось, что старуха рвалась в бой, где собиралась за меня умереть. Я аккуратно пожал ей руку, и ей, как мне показалось, понравилось, потому что она удовлетворённо хрюкнула и улыбнулась мне всем сморщенным, как сухофрукт, лицом. В нашем штабе она отвечала за агитацию пенсионеров. Стоящий рядом с ней мужик в потёртом клетчатом пиджаке и с желтеющим синяком под глазом, от которого сильно воняло тройным одеколоном, был представлен как Андрей Хабонович Клюев. Он занимался с алкашами и маргиналами нашего участка, а студент Илюша Мачатин подстрекал к правильному голосованию однокурсников и прочую молодёжь.
– Остальных тебе знать не обязательно! – закончил обход Пётр Константинович.
– А есть кто-то ещё? – просто так спросил я.
– Руководителя Причудинского отделения «Сильной Страны», Эрнеста Пантелеймоновича, ты уже знаешь, кстати, он любезно предоставил мне свой личный кабинет на предвыборное время. А ещё есть фотографы, стилисты, специально подкормленные продажные журналисты, видеооператоры, да сами распространители наглядной агитации, и у всех кандидатов они общие, и их около пятидесяти человек.
– Так, работаем! – хлопнув в ладоши, неожиданно объявил Косяковский и потащил меня к себе в кабинет пить кофе и строить планы.
ССовцы дружно разбрелись по рабочим местам, послышался стук компьютерных клавиш, мгновенно зазвенели телефоны, в воздухе снова появился рабочий гул.
Мы зашли во временно оккупированный кабинет Эрнеста Пантелеймоновича, и куратор закрыл за нами дверь.
– А где сейчас хозяин кабинета? – зачем-то поинтересовался я.
– В творческом отпуске! – ответил куратор. – Он, как бы тебе проще сказать, всего лишь символическое лицо партии в вашем регионе. Мужик он хороший, безвредный, но глупый, поэтому, чтоб не мешался под ногами, временно перемещён по месту жительства. Когда всё закончится, он вернётся в это ужасное кресло!
С этими словами Косяковский сел в него за огромный дубовый стол и заворочался, пытаясь найти удобную позу.
– Итак, – начал Пётр Константинович и, достав лист из кожаной папки, принялся бормотать себе под нос факты моей биографии. – Что мы имеем на сегодняшний день? Валерий Валерьевич Цыганищев – двадцати восьми лет отроду, выходец из народа, профессия – сварщик шестого разряда, атеист, холост, не судим, а теперь партийный, истинный ариец.
– Что? – не понял я.
– Шутка! – ухмыльнулся он и, протянув мне несколько листов бумаги, на которых уже было что-то отпечатано, предложил: – Подписывайте, Валерий!
– Что это? – настороженно спросил я, принимая документы.
– Ваша дарственная на квартиру на меня в случае вашей скоропостижной смерти! – серьёзно сказал он, но, увидев моё перекошенное от недопонимания лицо, рассмеялся и добавил: – Снова шутка! Заявление в Центральную избирательную комиссию, сведения о доходах, имуществе, семье и так далее.
– А я слышал, что надо ещё какие-то подписи собирать, – аккуратно подписывая документы, вдруг вспомнил я, особенно тех ходоков, надоедавших мне по вечерам на предыдущих предвыборных кампаниях.
– Это самовыдвиженцам, а вы, Валерий Валерьевич, идёте от партии, и не самой последней в нашей стране! – компетентно ответил Косяковский, принимая у меня подписанные бумаги для проверки.
– А все кандидаты «Сильной Страны» обслуживаются здесь? – поинтересовался я, принимая чашку кофе из рук куратора.
– Да, – подтвердил он. – И все уже не в первый раз. Просто ты – новенький.
– Какой план дальнейших действий? – поинтересовался я, одним глотком выдув кофе, чем вызвал удивление в глазах собеседника.
– Завтра с утра ты отправишься в Центральную избирательную комиссию и отнесёшь документы для регистрации, а сейчас привезут стилиста, он сделает из тебя, неуклюжей гориллы, человека, потом придёт фотограф, будем фотографироваться на листовки, баннеры, затем ты займёшься изучением своих конкурентов, – огласил весь список предстоящих мероприятий куратор.
В дверь постучали, и тут же она распахнулась. На пороге появилась Леночка Хрусь и по-армейски доложила:
– Пётр Константинович, приехал стилист из фирмы «Чудный Модный Облик» и требует к себе новенького кандидата!
– Оперативно! – похвалил Косяковский и, сложив из названия салона красоты аббревиатуру, рассмеялся. – Забирайте! Только не увлекайтесь там модными причёсками! Не забывайте, Валерий Валерьевич – кандидат из народа!
Я поставил на стол пустую чашку, поднялся и пошёл за Леной, а куратор открыл ноутбук и принялся воодушевлённо редактировать тексты для листовок, полученные от журналистов по электронной почте.
То, что явилось передо мной, повергло меня в шок, и да, таких людей раньше мне встречать не приходилось. Нечто, напоминающее и мужчину, и женщину одновременно, презрительно пялилось на меня накрашенными глазами, спрятанными за узкими очками в чёрной оправе. Я принялся рассматривать эту явную ошибку природы, пытаясь сходу определить пол и возраст. Проведя визуальный анализ вторичных половых признаков, я был почти уверен, что передо мной находился мужчина, а не очень страшная женщина. Подтверждением тому служил слегка выпирающий из-под обтягивающих бежевых брюк небольшой бугорок в области паха. Однако всё окончательно прояснилось, когда стилист подал слегка заниженный, гнусавый голосок.
– Что вылупился! – произнесло существо непонятного пола, раскладывая из женской сумки приспособления для стрижки.
– А как вас зовут? – попытался что-то понять я.
– Какая тебе разница! – сухо ответило нечто и тут же принялось кокетничать. – Допустим, Андрэ, а тебя?
– Андрей? – не понял я.
– Андрэ! – обиделся стилист. – Что непонятного?
«К такому имени необходима и фамилия соответствующая, испанская, например Пидерэ», – мрачно подумал я и, слепив суровое выражение лица, отвернулся к зеркалу.
Закончив приготовления, Андрэ обратился к сотрудникам штаба:
– Этого как стричь будем?
– Налысо! – моментально предложила Машка и, заржав, как молодая кобыла, надула и лопнула пузырь из жевательной резинки, да так, что обрывки повисли у неё на носу.
– Лысый у вас уже есть, впрочем, как и волосатый. Седой, кстати, есть тоже! – строго заметил Андрэ и спросил: – Этот тоже из народа? Может, его в рыжий покрасим?
Я подарил ему убийственный взгляд, и под хруст костяшек сжимающихся кулаков он стушевался и решил больше не проявлять инициативу.
Через час куратор, наблюдавший за происходящим из дверей своего кабинета, заметил, что вот теперь я стал похож на человека. Понятие «человек», видимо, у всех было разное. Из зеркала на меня смотрел милашка-ботаник с зализанной причёской с пробором, пробегающим по левой стороне головы в сторону макушки. А если ещё добавить к этому мои пухленькие щёки и растерянный от увиденного в зеркале взгляд, то создавалось впечатление, что я только что прибыл сюда прямо с детсадовского утренника.
– Пойдёт! – кивнул головой Косяковский и добавил, обращаясь к женоподобному Андрэ: – Спасибо! Ты свободен. Зайдив бухгалтерию.
Услышав знакомое слово, бухгалтер Ивонна Андреевна, с интересом наблюдавшая за моим перевоплощением, быстрой утиной походкой поспешила к рабочему месту, куда и последовал надменный стилист, вульгарно покачивая бёдрами.
Через час двадцать, когда в воздухе окончательно растворился аромат, производимый пафосным цирюльником, в штаб припёрся не менее надменный и наглый фотограф.
Распихав насильно всем сотрудникам свои визитные карточки, он настоятельно принялся склонять находившуюся в приступе «собачьей радости» Машку к индивидуальной фотосессии, предлагая ей поучаствовать в съёмках в стиле «ню» у себя в студии поздно вечером. Получив Машкино безоговорочное согласие, он тут же выбрал цель в виде Леночки и пошёл на второй заход, но был немедленно сбит суровым взглядом Ивана Ивановича, в прошлом майора войск противовоздушной обороны.
– Так! – пытаясь сгладить неловкую ситуацию, он быстро по-малаховски затараторил. – Где снимаем, как снимаем, кого снимаем?
– Снимать ты у гостиницы будешь! – строго заметил Косяковский и потребовал немедленно приступить к работе.
Фотограф, как и стилист, поначалу мне не понравилсятоже, и не только мне одному. Начальник штаба, памятуя недавний налёт на дочку, не сводил с него пристальных глаз, наверное, представляя во всех красках, как, кряхтя, будет заталкивать своими жилистыми руками дорогущий фотоаппарат «Никон» ему прямо в сакральную пещеру.
– Нам нужно пару снимковза столом, ещё несколько общим планом на зелёном фоне, на улице, в парке и хотелось бы на рабочем месте! – отодвинул меня в сторону Пётр Константинович и строго предупредил: – И безо всяких свадебных дел!
– Да как вы можете! Я – профессионал! – разозлился фотограф.
– Ага, профессионал! – вставилмрачное слово начальник штаба Иван Иванович. – Мы тут уже оценили твою работу с кандидатом Юрием Липшицем.
– Это было предложение его супруги! – продолжал отпираться фотограф.
– Ну да, – издевался Хрусь-старший. – Стоять на руке у жены или перед ней на колене, прятаться за берёзами и запускать в небо голубей.
– Хватит! – прервал куратор. – Надеюсь, ничего такого больше не повторится!
В офисе фотографировались молча.
На самом деле, как я позднее понял весь этот процесс и что впоследствии подтвердила суровая практика жизни, для любого кандидата в предвыборной гонке необходимы всего три снимка. Первый, самый важный и главный – на рабочем месте. Тут нужно восседать за столом со сцепленными в замок руками или держать ими какой-нибудь необходимый предмет, например авторучку или очки. При этом выражение лица должно изображать глубокую озабоченность, и желательно о судьбах Родины. Особым писком служит правильная непрочитанная газета или книжка из серии «Сборник указов президента» с торчащими из неё разноцветными закладками. Такие фотографии не дают избирателю сомневаться, что перед ними человек умный, грамотный и образованный и всегда в курсе происходящего. Главное, чтоб реквизит на фотоснимке случайно не оказался в перевёрнутом виде, впрочем, это уже задача фотографа.
Вторая фотография должна подчёркивать открытость и дружелюбие, когда кандидат стоит в рубашке, а пиджак свисает на скрюченном пальце, на плече за его спиной. Как объяснил фотограф, для такого изображения очень важно положение головы в пространстве. Взгляд, направленный вдаль, характеризует избираемого как человека целеустремленного и дальновидного, а лицо, украшенное зловещей улыбкой и обращённое кзрителям, как бы намекает, что перед вами парень компанейский и свой в половую доску! Ну и наконец, в арсенале любого политика обязательно должна быть фотография, где он запечатлён в действии или в окружении избирателей. В своё время этим отличился вождь мирового пролетариата, а так же главный фашист планеты и многие другие, чьи нетленные жесты и поступки повторяют всевозможные публичные клоуны до сих пор. В моём случае это была фотография, где я в настоящей русской косоворотке стоял с группой специально надрессированных пенсионеров и жестом показывал, что всё у нас хорошо. Всю эту нехитрую премудрость, впоследствии положеннуюв свою жизненную копилку, я приобрёл от фотографа благодаря его пояснениям.
– А зачем на зелёном фоне? – в процессе фотосессии спросил я. – Это же не флаг нашей партии?
– Дизайнеры из рекламного агентства настоятельно требуют, чтобы было легче обрабатывать изображение и подставлять разный фон сзади, например родные просторы или ваш завод, – сказал начавший отходить от обиды фотограф.
– Какой завод? – смутился я.
– Кстати, о заводе! – вдруг вспомнил Пётр Константинович. – Надо бы подчеркнуть, кто ты, Валерий, по профессии. У тебя есть эти, ну как они там называются? А! Профессиональные инструменты?
– Нет, – признался я. – Они на работе остались.
– И наверняка все грязные! – сморщился фотограф.
Куратор немедленно вызвал водителя, сунул ему в руки пачку денег и приказал съездить в строительный магазин и приобрести набор начинающего сварщика.
С задачей водитель справился на три с плюсом. Попав в магазине в дружеские объятья талантливого продавца-консультанта, он умудрился приобрести самый дорогой сварочный инвертор, самые толстые электроды, которые явно к аппарату не подходили, и сварочную маску «хамелеон» с автоматическим затемнением. Он бы купил ещё чего-нибудь, но денежные средства предательски закончились.
– Ну и нахренавсё это? – пробурчал я, критически осматривая покупки. – Аппарат не нужен такой, маску тоже можно было взять простую, не работать же! А вот перчатки не купил зря! Они для сварщика не менее важны, чем маска! Это как презервативы для бабника!
За моей спиной начальник штаба показал водителю кулак.
– Ничего, – успокоил, наверное, самого себя куратор. – Аппарат пригодится!
Фотосессия продолжилась. К десяти часам вечера, когда все устали, фотограф начал ныть, что у него дома некормленые рыбки, кошки, дети, жена и хомячок. Услышавшая это Машка, ожидавшая, когда тот закончит со мной и займётся ей, затрясла нижней губой в готовности разразиться крокодильими слезами.
– Иди! – согласился Пётр Константинович и добавил: – Все фотографии с утра должны быть у меня на столе, тогда и рассчитаемся. На сегодня все свободны!
За окном уже было темно, а я еле держался на ногах. Так уставать мне не приходилось даже на своей работе и даже тогда, когда случались аварийные внештатные ситуации и приходилось в любую погоду и время суток устранять неисправности в родном коммунальном хозяйстве. Я зашёл в квартиру, закрыл дверь, рухнул на кровать и захрапел.
Будильник по злой традиции разбудил меня в шесть утра. Умывшись, позавтракав и немного поиграв в китайский тетрис, я, приодевшись во всё, как мне показалось, приличное, отнёс заявление в ЦИК, а затем отправился в штаб для получения дальнейших указаний.
К моему удивлению, все уже находились на своих рабочих местах и работа, как обычно, кипела.
– Доброе утро! – поздоровался со мной куратор и предложил: – Хочешь глянуть, что получилось?
– Конечно! – не раздумывая, согласился я и подвинулся к экрану его компьютера.
Это были лучшие мои фотографии за всю сознательную жизнь. На них я получился неотразимым и кое-где сексуальным, как справедливо заметила уборщица баба Настя, суетящаяся со шваброй вокруг кураторского стола. Мне очень понравилась одна из картинок, изображающая меня в белой рубашке с ярким красным галстуком, с электродом в руке и в сварочной маске на голове, задумчиво восседающего на берегу речушки Малая Мымра в позе «Мыслителя» скульптора Огюста Родена и целиком ушедшего в тургеневские думы: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины…» – ну и так далее… Я попросил распечатать мне фотографию на память, но Пётр Константинович засмеялся и успокоил меня, сказав что скоро это будет изготовлено тысячными тиражами и я смогу забрать себе столько, сколько пожелает моя пока ещё чистая душа.
– Ты уже видел своих оппонентов по политической борьбе? – неожиданно спросил он.
– Пока не изучал, – признался я.
– Тогда немедленно займись! – предложил куратор и швырнул мне толстую папку с досье на конкурентов в борьбе за депутатское кресло, любезно и скрупулёзно собранное начальником штаба и его неизвестными партизанами.
Я вышел в холл, уселся на диван и принялся изучать документы.
Итак, я шёл кандидатом от партии «Сильная Страна», чьё сокращённое название иногда пугало население нашей Отчизны и приятно будоражило руководство близлежащих аграрных, приморских и неторопливых стран. Среди наших кандидатов, коих, помимо меня, было немало, попадались известные и уважаемые в городе люди, такие как профессор Причудинской консерватории Максим Исаевич Мюллер. Что касается националистов и прочих возмутителей спокойствия, таких в рядах нашей партии не было, как и представителей рабочего класса, помимо меня. Я был приглашён в ряды недобитых интеллигентов экспериментально, по предложению куратора, который считал, что любая партия должна представлять более широкие слои населения. На моём избирательном участке, помимо меня, зарегистрировались ещё четыре депутата. Точнее, пять.
Кандидата-самовыдвиженца и по совместительству главного футбольного фаната Причудинска Александра Мячикова за уж очень правдивую программу в самом начале прокатили с регистрацией. И это несмотря на то, что по всем предвыборным правилам он всё сделал как нужно, собрал подписи, опубликовал свои мысли в газетах и запустил всевозможную агитацию за собственные и собранные со своих сторонников – футбольных фанатов деньги. Он честно поделился с избирателями, что быть депутатом для него большая честь, а будущая его работа находится недалеко от места его проживания, и вообще, в здании Законодательного собрания очень вкусный и недорогой буфет, а поесть Саша любил. Вдобавок к этому он объявил, что обяжет церковных миллионеров платить налоги, а сам примкнёт ко всем коррумпированным структурам, кто пилит бюджет и складывает его по карманам, и вообще собирается на этом хорошенько разбогатеть. Избиратель неоднозначно отреагировал на подобные заявления, но затем проникся честностью, поверил и поддержал. Однако правящий режим, ощутив в Мячикове нарастающую угрозу и дальнейшую конкуренцию, подвёл его программу под действие уголовной статьи «Экстремизм», а также разжигание какой-то ненависти. Масло, видимо слитое с лампад, в огонь зарождавшегося пожара подлили неугомонные церковные труженики, объявив Александра Мячикова антихристом, сатанистом и вероотступником. Публично предав кандидата анафеме, они на ближайшие пятьсот лет отлучили его от своей церкви, где Александрдо этого времени ни разу не был, да и никогда не стремился туда попасть. Одновременно, обладая юридическими правами, богомольцы обратились в Причудинскую прокуратуру с требованием наказать кандидата по пока несуществовавшей в те времена статье «Оскорбление чувств верующих». Александра Мячикова это известие заставило задуматься, и чтоб в обозримом будущем ему не пришлось топтать участок земли за колючей проволокой, он на всякий случай принял решение снять свою кандидатуру с выборов ещё до регистрации.
Первым, кто подал заявление в Центральную избирательную комиссию, был скандально известный шестидесятилетний бизнесмен Карп Иванович Вислоухов, прославившийся всевозможными флешмобами и неадекватными выходками в городе. Поначалу он собирался зарегистрироваться как самовыдвиженец, но, памятуя русскую народную пословицу «Один в бане не голый», прибился к малоизвестной радикальной партии «Молодость», где на первом же съезде стал лидером её региональной ячейки. Невысокого роста, упитанный мужичок со злобным бандитским взглядом смотрел на меня с фотографии из досье.
В обычной жизни Карп Иванович помаленьку бизнесменил. На его счету были несколько помещений, цинично отжатых у города во времена «Великой приватизации» и сдаваемых в аренду, а ещё маленький хлебный заводик, выпускающий сухари и сушки, которыми безустанно, но с аппетитом хрустел весь город, вся Причудинская область, а возможно, и где-то за её пределами. До трагедии, произошедшей с великой страной, Вислоухов работал начальником отдела кадров на причудинском заводе валяной обуви и в то время полностью соответствовал одноименному персонажу из песни величайшего музыканта современности – Александра Лаэртского. В момент, когда крысы принялись растаскивать по своим норам социалистическую собственность, он вместе с главным бухгалтером в общей суете и суматохе совместно сприватизировали обувное предприятие в свою пользу. Нет, они не собирались производить дальше валенки и войлочные круги, а, сократив персонал и определив оборудование в металлолом, сдали помещения и цеха в аренду. Спустя какое-то время Вислоухов стал частным предпринимателем, а его партнёр – бывший главный бухгалтер, трагически застрелился из ружья на рыбалке. Как об этом в те времена писали местные газеты, произошёл нелепый несчастный случай, а именно последствия неосторожного обращения с оружием, в результате чего невероятным способом в спину покойного попали два заряда с дробью. По отчётам тогдашней милиции, при этой трагедии присутствовали восемь свидетелей, которые наперебой утверждали, что курки неизвестно откуда взявшегося ружья спустил медведь, чью берлогу они безуспешно долго осаждали и пытались взять штурмом. Когда хозяин тайги разозлился и вылез, он молниеносно отобрал ружьё у покойного и цинично расстрелял последнего в спину, когда бухгалтер, испугавшись, попытался спастись бегством. Люди же в городе поговаривали, что убиенный никогда не увлекался ни охотой, ни рыбалкой, а из увлечений занимался только собором марок и монет. Судить об этом происшествии, видимо, было оставлено высшим небесным силам, а на земле дело закрыли и передали в архив.
Карп Иванович любил сухари и сушки. В его тяжёлом детстве эти продукты были самым распространённым лакомством, и, будучи маленьким мальчиком, он мечтал, что, когда вырастет, изобретёт машину, которая будет выдавать эти хлебобулочные изделия много, сразу и по первому требованию. А так как точные науки, как и все остальные, давались ему тяжко, он так ничего и не изобрёл, но, наконец-то немного разбогатев, смог позволить себе открыть пекарню и осуществить заветную детскую мечту. Продукция его маленького хлебозавода пришлась по вкусу жителям области, и этот факт обильно проливал мёд на ранимую гордость владельца предприятия.
Устроив свою жизнь, кроме личной, господин Вислоухов заскучал и в наши дни решил податься в политику, чтоб повершить людскими судьбами и заслужить себе какой-нибудь почётный статус. Больше всего ему нравилось то, что, отслужив депутатом, по уставу области, пенсионер получал звание «Почётный гражданин» и право после окончания жизненного пути быть преданным земле за счёт городского или областного бюджета. Нет, Карп Иванович был обеспеченным человеком и мог сам устроить себе пышные похороны на высоком уровне, но от халявы испокон веков в нашей стране отказываться как-то не принято, иначе это вызовет всеобщее недоумение и повышенный интерес со стороны психиатров.
Вторым кандидатом на нашем избирательном участке зарегистрировалась скромная нянечка детского сада «Крокодильчики», с простой русской фамилией Подпузякина. Снежана Альбертовна была женщиной в теле, непонятного возраста и с полным безразличием в глазах, вскормленная манными кашами, козьим молоком и заокеанскими телевизионными сериалами из разряда «Твин Пикс», «Просто Мария» и «Рабыня Изаура».
Детский сад, где отбывала свой пожизненный рабочий стаж нянечка, когда-то при открытии, в далёком советском шестьдесят втором году, был назван «Колокольчики», но облетевшая с годами фасадная мозаика, подтверждающая это, явила окружающим надпись «К……льчики», которую местные вандалы с баллончиками краски тут же подправили, как понимали, на «Крокодильчики». Руководство детского сада исправлять надпись не стало, вернее, не смогло из-за отсутствия материальных средств в непростое постсоветское время. К тому же шестидесятилетний техник Прохор Подпёрович, растерявший с годами навык лазить по хрупким деревянным лестницам выше первого этажа и спускаться на верёвке с крыши, констатировал сей факт вандализма мудрым изречением: «Пусть будет так! Не матерно – и ладно!» Родители воспитанников детского сада приняли изменение названия благоприятно и с юмором, к тому же засранцы-вандалы-граффитисты над исполнением вывески очень даже художественно постарались.
Неоднократно рассматривая фотографию Снежаны Альбертовны, я видел в её печальном лице немой вопрос: «Нафига мне всё это надо?» Как выяснили шпионы нашего штаба, её кандидатуру выдвинули воспитатели дошкольного детского учреждения по настоянию заведующей, Эльвиры Александровны Кракен, которая из-за своей ранней судимости, однако уже давно погашенной, хотела, но опасалась выдвигаться сама. Являясь членом партии «Женщины Страны», что в народе закрепилось не иначе как «Странные женщины», заведующая немедленно обратила нянечку в свою политическую веру и заставила вступить в партию. Дальше Подпузякиной предстояло заняться политикой, затолкать своё немолодое тело в верхние эшелоны власти, где она должна будет отстаивать право на счастливую жизнь всего женского населения планеты. Возражать грозной заведующей Снежана Альбертовна опасалась, поэтому пришлось соглашаться. За неимением средств на предстоящую кампанию Эльвира Александровна лично возглавила предвыборный штаб нянечки и решила всё делать своими силами, а также за счёт бескорыстных родителей, чьим отпрыскам посчастливилось посещать её режимное учреждение дошкольного образования. С этого времени детский сад перешёл на осадное положение, а предвыборный штаб на его территории, с лёгкого словца одного из родителей, получил название «Кракен и крокодильчики».
С третьим кандидатом было всё намного сложнее. Кафедрина Потаповна Квасова уже была действующим депутатом Законодательного собрания Причудинской области и, как положено, обитала под тёплым крылом правящей в стране партии. Её очередной пятилетний срок восседания в депутатском кресле неизбежно подходил к концу, и предстояло немного побороться, дабы, как ей казалось, не утратить политической хватки. За весь срок, отсиженный от звонка до звонка, избиратели её видели всего несколько раз за каждую ударную пятилетку, и то либо на выборах, либо в предвыборных или партийных газетах, а бывало, и на чьих-то высокопоставленных похоронах. А вот жители других населённых пунктов нашей области её не видели никогда.
Жила Кафедрина Потаповна в загородном доме с моложавым мужем, как положено в тех кругах, талантливым бизнесменом, естественно, добившимся успехов исключительно благодаря своему предпринимательскому таланту и непосильным стараниям. В стенах Заксобрания Квасова появлялась редко, как и большинство её матёрых однопартийцев, за которых на сессиях и заседаниях голосовали молодые кандидаты, продвигая те решения, которые требовала верхушка партиииз столицы нашей Родины. За три последних срока, что она пребывала там, тётка постепенно превратилась в бесформенное существо, напоминавшее чем-то главаря космических бандитов Джаббу Хатта из знаменитой саги «Звёздные войны», и передвигалась исключительно на автомобиле с наглухо затонированными стёклами, а также обязательным атрибутом – синим проблесковым маячком на крыше. Оставлять такую службу ей не хотелось, да и у руководства партии она была на хорошем счету, беспрекословно выполняя всё, что от неё требовали сверху, поэтому Кафедрина Потаповна по инерции вкатилась в новую предвыборную гонку.
Четвёртый кандидат – самовыдвиженец, был вечный студент-бунтарь Станислав Козявин. С цветной фотографии, как будто снятой с доски почёта, на меня надменно смотрел высокий, подкачанный, самоуверенный молодой человек лет тридцати с приветливым, ухоженным и местами красивым лицом.
Козявин, как и все, не любил работать. С детских лет он мечтал ничего не делать, но при этом быть обеспеченным человеком и, естественно, ни в чём себе не отказывать. Богатых родственников, которые бы только и мечтали, как бы поскорее помереть и оставить Станиславу огромное состояние, у него, к сожалению, не было, поэтому Козявин решил посвятить себя религии. С трудом окончив школу, он настолько уверовал в Бога, что тут же поступил в духовную семинарию, откуда спустя год с треском вылетел по той же самой причине. За это бесцельно проведённое время Станислав приобрёл немаловажный опыт ораторского искусства, а также научился располагать к себе людей, чем безнаказанно пользовался в дальнейшем. Помимо этого, он постоянно напоминал всем о данном религиозном событии в своей жизни и утверждал, что он не только окончил семинарию с отличием и двумя золотыми крестами, но и получил почётное звание – доктор теологических наук. Тем, кто пытался выразить сомнения по этому поводу, Станислав с гордостью предъявлял диплом, подтверждающий это, приобретённый когда-то в одном из переходов столичного метрополитена.
Козявин не любил читать, зато писать любил очень. Начиная с глубокого советского детства и первой фразы, написанной на заборе, из серии «Машка – дура», любой более-менее ровный, желательно плоский объект служил Козявину полигоном для самовыражения. Он писал всё и про всех. Уличные вандалы-граффитистыискоса смотрели на его творческие потуги, но в полемику с ним никогда не вступали, довольствуясь своим куском стены или забора. Уже позднее он пытался написать настоящую книжку, основанную на прочитанных и скопированных в Интернете, в «Живом Журнале» чужих измышлениях, на чём и был пойман главным редактором детского издательства «Причудинские книжки», когда Козявин притащил туда свой высокоинтеллектуальный стодвадцатистраничный труд. Тогда издателя смутилоне только содержимое рукописи, которое он уже где-то неоднократно читал, но и предполагаемый автором десятимиллионный тираж книжки, а также отсутствие средств у заказчика на его исполнение.
В политику Станислав решил пойти только по убеждению и только из-за денег. Насмотревшись и наслушавшись рассказов и историй о сытой жизни депутатов, он решил прибиться к этой стае и потребовать свой кусочек бюджетного пирога.
Сначала он стал действовать правильно и обратился с заявлением о своём приёме в члены в «Главную партию страны». Туда его с удовольствием приняли, а вот стать кандидатом в депутаты – не предложили, сославшись на его молодость, неопытность и что-то там ещё. Партийный функционер, принимавший Козявина в ряды, похлопал его по плечу и твёрдо заверил, что лет через пятнадцать – двадцать он обязательно станет депутатом от правящей партии, если будет строго следовать её курсу и указам президента. Столько времени Станислав ждать не собирался, он обиделся и на следующий день написал заявление о выходе из партии. Подобные действия Козявин совершил практически со всеми политическими организациями и движениями города и, убедившись, что с ходу брод не взять, решил попробовать самостоятельно побороться за тёплое место в Законодательном собрании Причудинской области, но на пути у Станислава возникла очередная непреодолимая преграда – финансирование.
Денег у него, как и раньше, не было, и он решил брать неприступную крепость своим обаянием и хитрожопостью. Организовав благотворительный фонд под пафосным названием «Последняя надежда», он призвал всех городских «несогласных со всем» поддержать начатое дело копеечкой, дабы совместно бороться с вопиющей несправедливостью и бардаком, и не только на территории города, но и во всём мире в целом. Для того чтоб бурление в народных массах не прекращалось, он периодически подкидывал на растерзание публике всевозможные новости о творящемся безобразии в городе и области, благо материала в те времена для этого было предостаточно. Вдобавок ко всему Козявин успел взять кредиты во всех банках, твёрдо веря, что вернёт эти средства, как только станет депутатом, отпилив свой кусочек от бюджета. Так Станислав Козявин твёрдо вступил на скользкую дорожку политики.
Изучив папку от корки до корки, я приуныл. По сравнению этими с матёрыми волчищами я чувствовал себя скромной овечкой, хотя физически мог задавить любого одним пальцем.
– Не переживай ты так! – увидев моё смятение, посоветовал куратор. – Шанс есть всегда!
– Один процент! – мрачно пробурчал я.
– Вот! – радостно подхватил Пётр Константинович. – Один процент уже есть! Целый процент! Процентищще! Ладно, давай работать! – тут же осёкся он и позвал Леночку. – Что с листовками?
– Фотографии я отправила! В рекламном агентстве мне пообещали, что завтра передадут в типографию, если мы согласуем макет, и к четвергу всё будет готово! – отозвалась она из соседней комнаты.
– А где макет? – удивился куратор.
– У вас на почте!
Пётр Константинович жестом руки указал мне следовать за ним, и мы удалились в его кабинет. Скачав с компьютера макет и распечатав на принтере два листа, куратор протянул один мне, а сам жадно впился глазами в свой экземпляр.
Когда я читал свою биографию, скупая мужская слеза предательски выкатилась из-под века и шустро помчалась вниз по щеке, подражая гонщику «Формулы-1». Я читал про себя и не верил своим глазам, периодически умиляясь и всхлипывая. В листовке меня представили таким замечательным человеком, что прочитавший это незамедлительно поверит в меня, как в Бога, сразу и навсегда, пока не объявится какой-нибудь мерзкий публицист Невзоров. Возможно, что в этот момент над моей головой одним кликом зажёгся золотистый полупрозрачный нимб, но я не смог убедиться в этом, не обнаружив в кабинете элементарного зеркала. В тексте говорилось, что в детстве я был очень хорошим мальчиком, писал только в свой горшок, ел одну лишь травку, не трогал козявку, дружил с мухами и всегда уважал права меньшинств, как национальных, так и сексуальных. В школе я учился на одни пятёрки, был и пионером, и комсомольцем одновременно. Моя фотография всегда находилась в центре школьной доски почёта, и все хулиганы района меня предусмотрительно опасались. Мне эта фраза не понравилась, и я попросил куратора обратить на неё внимание. Раз уж хулиганы кого-то очень боятся, и это не участковый милиционер, значит, он, без сомнения, криминальный авторитет с руками по локти в кровище. Куратор согласился, фразу переделали.
Фантастическое описание моей жизни принадлежало руке молодого преподавателя кафедры филологии Причудинского госуниверситета, юному дарованию Веронике Бесоевой, которую до этого дня я никогда в жизни не видел, и она меня тоже лично не знала. Наши дороги, уже позднее, пересеклись лишь несколько раз, и в основном в предвыборном штабе, куда она приходила за гонораром за свою деятельность. Следует отметить, что в те времена, в любой предвыборный период только ленивый не стремится присосаться к творческой кормушке, в которую из бюджета партий сливаются деньги на агитацию.
В обычное время Вероника трудилась на преподавательском поприще за весьма скромное жалование, однако у неё была одна, как и у всех лиц женского пола, мечта – удрать в город Париж, где обязательно выйти замуж за молодого, красивого интеллигента, желательно импотента или представителя сексуальных меньшинств. Иногда, замечтавшись, она представляла себе, как каждый вечер, сидя на бамбуковой подстилке на аккуратно подстриженном газоне, любуется вместе со своим избранником монументальным видом Эйфелевой башни на фоне ночного парижского неба и, попивая безалкогольное вино, выносит ему мозг на ломаном французском языке. Бывало, что тоска по самому райскому месту на земле – Парижу – так накрывала её с головой, что Вероника, прихватив в магазине коробку напитка под названием «Вино „Сопли страсти“», спешила на окраину Причудинска. Там, сидя на пригорке на разложенной газете, не спеша смакуя смесь воды и этилового спирта с тонкими нотками акварельной краски, она часами любовалась на опору линии электропередач, издалека напоминавшую конструкцию Гюстава Эйфеля, построенную для всемирной выставки 1889 года, а также строила планы на счастливое, безоблачное будущее. Как ей представлялось, после неминуемой и скоропостижной смерти горячо любимого французского супруга, а это было неизбежно абсолютно при всех раскладах, в её планы входило навсегда обосноваться в его доме и жить до конца своих дней под творческим псевдонимом Мадмуазель Маргарита Маньяцкая. В дальнейшем, бродя по ночам по тихим улицам Парижа, хрустя круассаном и бормоча под нос французские популярные песни, прокалывать шилом колёса припаркованных автомобилей и худосочные задницы арабского населения, которое она почему-то всегда ненавидела на генетическом уровне с детства. Тут ей как раз и представилась редкая возможность осуществить свою мечту, ведь денег на предвыборной кампании обещали заплатить достаточно. К тому же, пытаясь нарастить свой уставной капитал, мадмуазель Бесоева, не гнушаясь моральными принципами, также предлагала однотипные тексты для листовок и моим оппонентам из других партий и политических движений. И если бы кто-то потрудился собрать и прочитать все листовки одновременно, чего кроме специалистов из предвыборных штабов никто не делал, у части населения сложилось бы стойкое впечатление, что все кандидаты вылезли из какого-то одного инкубатора добра.
Нет, Веронику я ни в чём не упрекаю. Жизнь есть жизнь, а бизнес – это бизнес, однако, встретив её случайно через несколько лет в том самом заветном городе, куда она так неудержимо рвалась, под мостом Сент-Тант, в окружении оборванцев-коллег-филологов из разных стран мира, я ничуть не удивился. С диким напором и интонацией читая стихи нетленного алкоголика Есенина, она с хищным наслаждением отрывала уцелевшими зубами куски плоти от только что пойманной и зажаренной на костре крысы, забыв про столовые приборы и все нормы этикета высшего французского общества.
Продолжая читать свою биографию, написанную Бесоевой, я уже начинал втайне гордиться собой. Оказалось, что в студенческие годы, которых у меня никогда не было, я проявил себя исключительно творческой натурой. Иногда мне приходилось писать тексты местной команде КВН, которая никогда не выигрывала, потому что не знала настоящие правила этой игры, а зал, безусловно, смеялся, и бескорыстному мне этого было вполне достаточно. Затем, видя, как разрушается коммунальное хозяйство страны, я бросил всё и стал сварщиком, героически совершая трудовые подвиги, список которых прилагался ниже.
Внеся последние изменения, куратор вызвал Леночку и распорядился отправить листовку втипографию, дабы размножить это гениальное произведение из серии «Жизнь замечательного человека» и донести его до каждого жителя моего избирательного участка.
– Так! – рассуждал вслух начальник штаба. – Документы оформили, в ЦИКе зарегистрировали, агитация будет.
– Ну, готов? – спросил Пётр Константинович, глядя мне в глаза.
– Ну, как бы да! – смущённо выговорил я.
Затем настал понедельник.
3. Трудовые будни
В этот день в штабе собрались все кандидаты в депутаты по всем избирательным округам Причудинска от партии «Сильная Страна». Нас было более двадцати человек, не считая помощников и доверенных лиц. С утра даже заглянул председатель – Эрнест Пантелеймонович, и, сердечно поприветствовав каждого из нас, проследовал в свой кабинет с инспекцией на предмет сохранности имущества. Удовлетворённый увиденным, он вскоре вернулся и произнёс короткую речь, после чего попрощался и гордо удалился, любезно предоставив слово Косяковскому. Куратор посвятил своё обращение рекомендациям насчёт предстоящей предвыборной гонки, а также настоятельно советовал воздержаться от самодеятельности и необдуманных поступков.
– Схема, которую предлагаю я, испытана и многократно проверена в боевых, так сказать, условиях! – говорил Пётр Константинович. – Каждому будет выдан индивидуальный план мероприятий, который нужно будет осуществить в указанное время и в конкретном месте!
По залу быстро пробежались Леночка, Машка и начальник штаба, распихивая в руки собравшихся кандидатов папки с бумагами.
– Инициативная группа, состоящая из пятидесяти специально обученных, проверенных и надёжных граждан, будет помогать вам во всём! – продолжал куратор. – Общее руководство осуществляет начальник штаба – Иван Иванович, глобальные вопросы решаю я, поэтому по пустякам прошу меня не беспокоить! Всем понятно?
Зал дружно и одобрительно промычал. Косяковский сел за стол и предложил продолжить штабным работникам. Слово взял Иван Иванович Хрусь и подробно рассказал, как пользоваться полученным на руки методическим пособием. Кроме общего плана действий, в папках находился список телефонов всех участвующих в избирательном процессе граждан, вплоть до милиции и скорой помощи. Тут же находились рекомендации по проведению той или иной вылазки в народ или встречи с избирателями.
– И прошу всех запомнить! – предупредил начальник штаба. – Информация в папках секретная. Предназначенаона только для кандидата и нидля кого больше!
– А… – потянул руку молодой, как и я, только щупленький, очкарик.
– Ни родным, ни близким! – отрезал Иван Иванович.
Очкарик, получив ответ на свой вопрос, успокоился.
– Если столкнётесь с внештатной ситуацией, – заканчивал свою речь Хрусь, – сперва об этом должен узнать я! Штаб на всё время предвыборной кампании – ваш родной дом!
Раздались бурные аплодисменты.
– За работу, дамы и господа! – сказал на прощание куратор и добавил: – Всем быть на связи сто двадцать четыре часа, восемь дней в неделю!
– Сто шестьдесят восемь! – поправил его кто-то из собравшихся, перемножив цифры, определяющие недельное время.
– Отставить! – громко отреагировал на замечание Хрусь-старший и тут же, подчиняясь многолетнему опыту, скомандовал: – Равняйсь, смирно! – Потом он выдохнул и уже по-доброму распорядился: – Вольно, разойдись!
По плану, который находился в моей папке, первая неделя значилась как «информационная». В этот период почтовые ящики сограждан должны были быть плотно набиты моими листовками, доносящими до читателей радостное известие, что Валерий Валерьевич Цыганищев снизошёл до них и наконец-то изъявил желание отстаивать интересы горожан и жителей области на высоком уровне и драться за их счастье до конца. Контролировать получение агитации жителями моего округа должен был я лично, моё доверенное лицо или инициативная группа, прикреплённая непосредственно ко мне. Доверенного лица у меня не было, как и близких соратников, и тогда я позвонил, как было рекомендовано, в штаб. Меня переключили на Майю Джабраиловну. Выслушав моё недоумение, старушка поспешила меня успокоить и продиктовала телефон руководителя моей инициативной группы, Тамары Ивановны, а также посоветовала срочно связаться с ней. Я без отлагательств позвонил.
– Алё! – проскрипел в трубке старческий голос. – Говорите! Алё!
– Здравствуйте! Я Валерий, кандидат от партии «Сильная Страна» по нашему району, – представился я. – Могу услышать Тамару Ивановну?
– Алё! – послышалось на том конце провода. – Алё! Говорите!
«Глухая», – подумал я и повторил всё снова, только очень громко.
– Что вы кричите! – послышался раздражённый голос. – Я не глухая!
Дальше я как мог изложил суть вопроса.
– А-а-а… – протянула старушка. – Идите в баню!
Я оторопел. Как расценивать её слова, было непонятно. «Неужели меня послали?» – думал я. Прошло какое-то время, и в трубке снова послышался голос:
– Алё! Говорите!
– Я вас не понял! – честно признался я.
– Дебил, что ли? – разозлилась Тамара Ивановна и тут же опомнилась: – Простите! Вам надо прийти в баню на Фиолетовой улице, где находится ваша кандидатская общественная приёмная. Вам что, не сказали?
– Нет! А когда?
– Сегодня! К восемнадцати ноль-ноль, не опаздывайте!
– Да, обязательно буду! – заверил я.
– И к чаю возьмите что-нибудь! – строго посоветовала старушка. – Без чая вопросы не решаются!
Раздались гудки, Тамара Ивановна бросила трубку, а я принялся собираться на встречу.
«Что-то к чаю!» – не давал мне покоя оставшийся от разговора вопрос. Я отправился в штаб, где залез в Интернет и набрал в строчке поисковика: «С чем пьют чай старушки?» Ответы меня поразили, но после их тщательной систематизации получалось, что мне нужно купить сухари, сушки, хлеб с маслом и пирожки. Накинув куртку, я направился к магазину. Помимо указанного выше, на всякий случай, мне показалось, будет правильным прихватить с собой торт и бутылку водки, а затем отправиться в баню.
Фиолетовая улица находилась в старой части Причудинска, а почему она так называлась, никто уже и не помнил. Дома на ней в основном были жёлтые и составляли так называемый ветхий и аварийный фонд, а люди, проживавшие там, напоминали угрюмые тени прошлого. Я остановил прохожего и спросил, где находится баня.
– Розовый дом на этой стороне! – указал пальцем мужчина и поспешил дальше.
Розовый дом на Фиолетовой улице, где находилась одна из городских общественных бань, на удивление был в очень даже хорошем состоянии. У двери с вениками и пакетами, видимо с чистым бельём, толпились немытые граждане Причудинска, лишённые судьбой-злодейкой ванных комнат, а также любители попялиться на чужие задницы и гениталии в больших количествах. Директор этого заведения от всей души симпатизировал партии «Сильная Страна», поэтому и позволил открыть общественную приёмную на своих площадях.
– А где тут кандидаты избирателей принимают? – спросил я у толстого работника банно-прачечного хозяйства.
– А где угодно! – рассмеялся тот. – Кто в парилке, кто в туалете, а бывало, и на улице за дровяным складом!
– Я про приёмную! – улыбнулся я.
– А-а-а! – протянул дядька и указал пальцем на угол дома. – На втором этаже, вход сбоку! С жалобой пришёл? Так бесполезно всё это! Лучше заходи, попарься! Пар сегодня отменный!
Я направился в указанное место и, свернув за угол, натолкнулся на новенькую табличку: «Общественная приёмная кандидата в депутаты Законодательного собрания Причудинской области Цыганищева В.В.». Сверху на табличке красовалась символика партии «Сильная Страна», а сама она была прикручена к стене огромными ржавыми болтами со спиленными головками, видимо, чтоб не украли. Прежде чем открыть дверь, ведущую на лестницу на второй этаж, я огляделся по сторонам. У заборчика напротив были прикручены ещё две новеньких таблички: «Место для курения», а чуть поодаль – «Парковка автомобиля кандидата в депутаты Законодательного собрания Причудинской области ЦыганищеваВ.В.». Пусть у меня и не было машины, но такая забота о моей персоне меня, если честно, порадовала. Я открыл дверь и поднялся на второй этаж. Коридор, как и все здание снаружи, был недавно отремонтирован. В дальнем его углу находилась дверь с табличкой «Директор», а сразу у лестницы – моя приёмная, что подтверждала аналогичная нижней табличка. Я открыл дверь и зашёл внутрь.
Приёмная представляла собой небольшой зал с овальным столом посредине. За столом уже сидели люди, человек десять, а во главе в большом кожаном директорском кресле на колёсиках и с подлокотниками из красного дерева восседала пожилая сухопарая тётка с морщинами, напоминающая собачью породу шарпей.
– Здравствуйте! – поприветствовал собравшихся я.
– Добрый вечер, Валерий Валерьевич! – улыбнулась беззубым ртом Тамара Ивановна и привстала.
Вместе с ней поднялись все.
Народ в зале собрался разнообразный и разновозрастный. Тут, помимо председательствующей и тройки приближенных к её высочеству пенсионеров, находился мужчина средних лет в форме капитана гражданского судоходства, две тётки того же возраста, а так же два студента и молодая красивая девушка. Я поставил пакет на стол и принялся доставать угощение под одобрительные возгласы присутствующих, а когда появилась бутылка водки, воцарилась тишина и все уставились на Тамару Ивановну.
– Ну что ж ты, мил человек! – засмущалась она. – Право, не стоило! Однако приятно, что хоть кто-то протянет бабушке стакан на смертном одре!
Через секунду на столе появилось десять стопок.
– Анечка у нас не пьёт! – пояснила старушка, помогавшая мне извлекать содержимое пакета, и указала взглядом на мгновенно покрасневшую молоденькую красивую девушку. Когда водка и чай были уже разлиты, а закуска распределена между участниками, я увидел, что мне не на что сесть.
– Принесите табуретку гостю! Поставьте сюда, рядом со мной! – распорядилась Тамара Ивановна и, встав, произнесла тост: – Ну, за победу нашего кандидата, Валерия Валерьевича!
С этими словами она лихо опрокинула стопку в рот и грациозно запрыгнула в кресло, которое, как я понял, изначально предназначалось для меня. Все поспешили выпить, а Анечка ограничилась чаем.
– Ну, как вам оформление приёмной? – с гордостью в скрипучем голосе спросила предводитель избирательной команды, обводя рукой увешанные моей предвыборной агитацией стены.
– Очень даже! – похвалил я.
– Нам сказали, у вас нет доверенного лица? – поинтересовалась пенсионерка слева и тут же добавила: – Вы можете выбрать любого из нас!
Да, я очень хотел выбрать Анечку идаже посмотрел на неё, отчего та опять залилась краской, как, впрочем, и я, но, являясь натурой застенчивой в общении с противоположным полом, не решился и оставил этот вопрос на рассмотрение общественности. Тамара Ивановна, заметившая моё смущение, ехидно улыбнулась. На столе тем временем случайным образом появилась новая бутылка водки.
– Я предлагаю, – подал голос капитан, разливая содержимое прозрачной бутылки по стопкам, – так как кандидат у нас молодой и энергичный, назначить его доверенными лицами студентов Ивана и Андрея!
Студенты разулыбались и переглянулись, а народ зашумел, и все единогласно поддержали.
«Какой сплочённый коллектив!» – подумал я и, вдруг вспомнив свою ремонтную бригаду, чуть не всплакнул.
Далее мы обсудили вопрос контроля над доставкой агитации по почтовым ящикам и распределили между собой дома, которые предстояло еженедельно проверять на наполнение их листовками и партийными газетами. После четвёртой бутылки большинство присутствующих потянуло на свежий воздух – покурить.
– Присмотрись к Анечке! – шепнула мне на ухо Тамара Ивановна, проезжая в сторону выхода мимо меня на стуле на колёсиках и шурша папиросой в руке. – Анечка очень хорошая девочка!
Все вышли покурить у моей воображаемой машины, а мы с Анечкой остались наедине. Воцарилось неловкое молчание. Я попытался что-то спросить, но, подавившись чаем, зашёлся кашлем. Спас ситуацию просунувший голову в дверь директор бани.
– Здравствуйте, Валерий Валерьевич! – подбежал ко мне он и пожал руку. – Очень рад знакомству! Меня зовут Платон Захарович, я директор этого комплекса по оказанию банных услуг!
– Очень приятно! – ответил я и покосился на него в немом вопросе.
В этот момент в двери ввалились весёлые курильщики и им сочувствующие.
– Платоша! – радостно заскрипела Тамара Ивановна и, усевшись в припаркованное у двери кресло, подъехала к нам. – Как дела?
– Вот! – начал кокетничать Платон Захарович. – Зашёл, так сказать, лично познакомиться!
– Это хорошо! – прищурилась старушка. – Можно мы на фасаде твоей бани плакатик с кандидатом повесим?
– Да ради бога! – разрешил тот. – Но при одном условии!
– Ну? – грубо прохрипела Тамара Ивановна и впилась взглядом в директора, отчего тот перестал улыбаться.
– Формальность! – оправдывался банный начальник. – Пусть кандидат на плакате будет с тазиком и веником, и чтоб надпись внизу гласила: «Я парюсь в этой бане, как и все, потому что это лучшая баня в городе!»
– Ещё и голый! – предложила захмелевшая учительница младших классов и глупо захихикала.
Её поддержала многодетная мать-домохозяйка.
– Ну, это решаемо! – смягчила взгляд старушка и громко спросила: – На чём мы остановились?
– Водка закончилась! – констатировал капитан.
– Плохо подготовился! – прошипела старушка справа от меня.
– Тогда так! – закончила собрание Тамара Ивановна и обратилась ко мне: – Вот тебе ключи от приёмной, вот список наших телефонов. Ты даёшь нам задания, мы выполняем. Можно расходиться!
Все встали и принялись собираться.
– Я сама в штаб насчёт плаката позвоню! – заверила меня руководитель инициативной группы по моему избранию.
– А нам что делать? – хором спросили студенты.
– Я пока не знаю, но подумаю и сообщу! – ответил я.
Все разошлись. У меня в голове промелькнула блистательная идея проводить Анечку до дома, но та бесследно исчезла.
Вернувшись домой вечером, я обнаружил в своём почтовом ящике свой яркий предвыборный плакат с той самой фотографией, что мне понравилась больше всего. Рядом на подоконнике валялись ещё несколько. Я собрал всё и забрал с собой в квартиру, где один из них повесил на стену и ещё долго гордился собой, утирая скупые мужские слёзы.
Помимо моей предвыборной агитации, в почтовых ящиках подъезда появились листовки Карпа Вислоухова, Станислава Козявина и Кафедрины Квасовой, а также ещё двух, новых кандидатов, с подозрительно похожими фамилиями, но другими инициалами. Выяснилось, что кроме меня, В.В. Цыганищева, по нашему участку зарегистрировался некий самовыдвиженец П.У. Цыганищев шестидесяти пяти лет и какой-то Андрей Козявкин от партии «Идём вместе!». Взволнованный, я тут же перезвонил куратору Косяковскому, попросив разъяснений.
– Это «Главная партия страны» развлекается, – пояснил он. – Находят и регистрируют за деньги похожих по фамилиям людей, чтоб ввести в заблуждение электорат с целью отобрать или разбавить голоса на выборах, чтоб проходной процент у конкурентов был поменьше. Это нормальная практика, не бери в голову, всё в порядке!
С этими словами он положил трубку, а я стал читать чужой агитационный материал и соображать, куда же предлагают пойти вместе кандидаты новой партии. Что касаемо меня, то я бы им непременно указал дорогу, и обязательно с использованием ненормативной лексики. А вот с однофамильцем я твёрдо решил встретиться лично, чтоб посмотреть в его наглые, бесстыжие глаза, а может, и пнуть куда-нибудь алчного злодея, несмотря на его пенсионный возраст. Однако вскоре эти мысли оставили меня, и я, погружаясь в сон, не переставал удивляться, где конкуренты нашли человека с такой же, как у меня, фамилией, тем более что она считалась редкой.
В середине недели меня вызвали в штаб.
– Как у тебя с агитацией? – неожиданно спросил куратор, пожимая мне руку.
– Листовки разбрасываются регулярно, – начал отчитываться я. – С наружной агитацией хуже.
– А в чём проблема?
– Стены домов усеяны плакатами Вислоухова, и тот строго следит за этим, мусорные баки и заборы закрепились за Козявиным, на детском саду висит плакат нянечки в окружении маленьких отморозков, на бане – мой.
– И всё? – удивился Пётр Константинович.
– А все рекламные щиты занимает Квасова, а мест больше нет! – подытожил я.
– Неправда! – возразил куратор и предложил: – Поехали, посмотрим!
Мы сели в его «мерседес» и поехали патрулировать наш район. Проезжая мимо больших рекламных конструкций с предвыборной агитацией правящей партии, я обратил внимание на алкоголиков, соображающих неподалёку на троих. Поверх курток на них красовались разноцветные агитационные манишки разных конкурирующих кандидатов и партий. Среди них, как мне показалось, был и наш Андрей Хабонович. Впоследствии, по окончании потребляемой жидкости, алкаши неизбежно ссорились, что приводило к потасовкам и дракам, но со стороны это смотрелось как настоящая предвыборная борьба противоборствующих сил. Мы свернули в глубину дворов, по направлению к моей приёмной, где Косяковский ненадолго остановил свой «мерседес».
– Что ты видишь вокруг, чего очень много? – обратился ко мне Пётр Константинович, не поворачиваясь в мою сторону, пристально глядя на дорогу.
– Деревьев! – сходу ответил я.
– Ещё!
– Домов!
– Теплее!
– Окон! – догадался я.
– Не совсем, – улыбнулся куратор. – Балконы! На них можно разместить баннеры практически бесплатно! Озадачь свою инициативную группу, пусть пошуршат по знакомым!
– Хорошо! – удивился я и переспросил: – А это законно?
– Вполне! – ответил Пётр Константинович, проезжая мимо бани, но вдруг резко нажал на тормоз. Машину немного занесло. Дёрнув ручником, он моментально выпрыгнул из неё и уставился на мой избирательный плакат. До меня донеслось раздражённое: – Какого хрена?
На фоне клубов пара красовалась моя красная, явно подправленная в графическом редакторе рожа. Сам я, как полагается, был в белой рубашке с галстуком. В моей руке красовался засушенный берёзовый гербарий, а под мышку боги фотошопа приставили шайку. На заднем плане два сильно размытых, по соображениям этики, контура обнажённых сисястых девиц наказывали друг друга вениками. Снизу, рядом с логотипом «Сильной Страны», красовался лозунг: «Я парюсь тут, как все! Кандидат в депутаты Цыганищев В.В.».
– Что это за говно? – чуть не заорал куратор и незамедлительно потребовал: – Немедленно снять!
– Так это… – начал оправдываться я. – Ближе к народу!
– Ты мыться в рубашке ходишь, дебил? – разошёлся наставник. – Ты ещё и паришься? Ты идёшь во власть, сделать жизнь народа лучше, ты должен быть сильным и уверенным человеком, а ты «паришься»! Парится он, посмотрите на него, запаренный весь! Кто этот бред придумал, ты?
– Нет! – не на шутку испугавшись гнева куратора, признался я. – Руководитель инициативной группы постаралась.
– Расстрелять! – безапелляционно заявил Пётр Константинович и ударил кулаком по крыше «мерседеса», так, что та прогнулась, но затем вмятина спружинила и выпрямилась, оставляя на поверхности влажный отпечаток кулака. Я моментально представил понурую ведомую на расстрел Тамару Ивановну со связанными за спиной руками. Хотя нет, в таком случае её везли бы на кожанном кресле с колёсиками.
– Плакат снять, мне размеры, завтра повесим новый! – успокоившись, отдал распоряжение он. – И те места, что мы сегодня определили, все завесить! И вообще, прогуляйся по городу, посмотри, как на других участках твои коллеги по партии работают!
С этими словами Пётр Константинович сел в машину, злобно хлопнул дверью и рванул с места так, что из-под колёс повалил сизый дым, а на асфальте остался рисунок протектора ведущих колёс. Я молча проводил удаляющуюся машину взглядом, достал выданный мне на предвыборный период мобильный телефон и, набрав Тамару Ивановну, любезно пригласил её и всю группу вечером в приёмную для торжественной раздачи наград в виде тяжёлых словесных сладостей.
На собрании я был строг. Прочитав лекцию о вреде инициативы без одобрения вышестоящего руководства, а также о том, что любая мелочь, даже незначительная, может повлиять на результаты выборов, я, выпустив пар, сел на свою законную табуретку и исподлобья подарил каждому, кроме Анечки, свой самый страшный, как я полагал, взгляд. Собравшиеся притаились, Анечка всхлипнула. Я посмотрел на Тамару Ивановну, сконфуженно вдавленную в кресло. На минутку мне её даже стало жалко.
– Может, чаю? – предложила та, свесив голову набок.
– Можно! – разрешил я.
На столе моментально появилась бутылка водки.
– Чаю! – резко рявкнул я, да так, что все вздрогнули.
Бутылка водки пропала, а женский коллектив нашей инициативной группы засуетился с чашками и угощениями.
– Ты не сердись, – со свистом отпивая из блюдца чай, заметила Тамара Ивановна. – Мы же из добрых побуждений!
– Знаю, – спокойно вздохнул я и ещё раз напомнил о необходимости согласовывать действия.
Когда собрание перетекло в дружескую беседу, я поделился кураторскими соображениями по поводу размещения наружной рекламы. Идея с балконами очень понравилась Тамаре Ивановне, и все дружно принялись считать количество своих родственников, друзей и знакомых, которые могут любезно согласиться разместить мою предвыборную агитацию на наружных поверхностях своего жилого фонда.
– У Анечки есть идея! – прервала гам старушка слева.
Все притихли, а покрасневшая Анечка встала из-за стола и презентовала свой проект:
– В парке очень много птичек, – пропищала она своим звонким голоском, а затем, немного помолчав, взглотнула и добавила: – Они голодные!
– А птички тут причём? – удивился капитан, тайком подливая себе и тёткам по краям водку в чай. – Они же голосовать за Валерия Валерьевича не могут!
– Тш-ш-ш!.. – прошипела Тамара Ивановна и благосклонным кивком головы попросила Анечку продолжить.
– В парке гуляет много людей и мам с детьми, – смущённо говорила та.
– Дети, по закону, тоже голосовать не имеют права! – не унимался капитан, но, натолкнувшись на злобную гримасу руководительницы инициативной группы, моментально стих.
– Я предлагаю развесить в парке кормушки и скворечники! – закончила Анечка и, сев, уткнулась в чашку с чаем.
– Дело хорошее! – стараясь не обидеть девушку, отозвался я и пообещал, как положено любому кандидату, обеспечить в ближайшее время после избрания всех птиц избирательного участка жильём и пропитанием.
– Суть не в этом! – не выдержала старушка слева, оказавшаяся бабушкой Анечки. – На всех кормушках и скворечниках мы разместим плакаты с нашим кандидатом!
– Отлично! – восхитился капитан и поднял вверх большой палец в жесте одобрения. – Я даже знаю, кто это всё изготовит!
– У меня нет времени пилить фанеру! – запротестовала захмелевшая многодетная мать. – У меня дома муж и дети непиленые, тьфу, некормленые!
– Мой старый друг – учитель труда! – успокоил соседку капитан. – Скворечники дети на уроках изготовят, но для этого нужен чертёжик, материал и ящик благодарности!
– Сделаем! – пообещал я, на этом и остановились.
Очередная попытка проводить Анечку домой в этот вечер провалилась. Конвоируемая бабушкой, она опять скрылась за углом бани.
Наутро, нарисовав чертёж и предусмотрев рекламное поле, я связался с куратором и попросил выделить средства на материалы. Пётр Константинович высоко оценил идею Анечки и попросил телефон капитана, чтоб уточнить место доставки фанеры, реек и гвоздей.
Работа на уроках труда закипела в стахановском режиме. Доставленный материал в размере двух гружёных КамАЗов приятно порадовал трудовика, а особенно его воодушевила на трудовые подвиги подозрительно звенящая и булькающая безымянная коробка, которую он тут же спрятал к себе в подсобку. Утроми днём скворечники собирали ученики школы, учащиеся в две смены, а вечерами тем же самым занималась мужская половина педагогического коллектива: учителя труда, физкультуры и географии. Командовал ими военрук, отставной полковник, он же и разливал «благодарность». Преуспел на этом поприще, как нистранно, молодой учитель географии, Алексей Викторович, проявивший недюжинные способности по аккуратной оклейке моей предвыборной агитацией произведений детского и преподавательского творчества. Готовые скворечники и кормушки свозили теми же КамАЗами в штаб, откуда под предводительством капитана они отправлялись в парк, где и развешивались на самые крупные деревья.
– Нам нужно больше скворечников! – скрипела в телефонную трубку Тамара Ивановна, ускоряя темпы производства.
Школа давала результаты, и спустя неделю все парки нашего района пестрили кормушками и скворечниками с моей физиономией и лозунгом: «Большое добро начинается с малого!» В парке пахло свежей зеленью и собачьими «подарками».
По решению инициативной группы плотность размещения домов и столовых для пернатых друзей определялась таким образом, чтоб конкуренты по политической борьбе не смогли разместить свою аналогичную предвыборную агитацию по причине отсутствия места. Птицы, прилетавшие харчеваться, по достоинству оценили нашу заботу. Они долго и внимательно изучали мой портрет, видимо, для того, чтоб случайно не нагадить на голову благодетеля, и крутили маленькими головками так, что со стороны казалось, будто они построчно читали текст. Позже к птичкам прибились белки, и их совместные межклассовые драки за еду вызывали добрые эмоции у прохожих и гуляющих.
Козявин и Вислоухов незамедлительно отреагировали на нашу идею, подхватили почин и судорожно принялись размещать кормушки, но для собак и кошек, в крупных дворах многоэтажек. На деревянных постройках различной величины красовались фотографии кандидатов с разными животными в обнимку. Однако эта идея потерпела фиаско. Птички, выбранные сердобольной Анечкой, потребляли корм в небольших количествах, что никак не сказывалось на финансовом состоянии нашей партии, а вот четвероногие и хвостатые жрали много, как и положено их видам. Кормёжка пушистых братьев наших меньших моментально разорила Козявина и нанесла пусть и небольшой, но урон Вислоухову как в денежном эквиваленте, так и в смысле репутации. Дело в том, что борьба за пропитаниеу четвероногих проходит более шумно и намного кровопролитнее, чем у пернатых с миленькими рыжими крысами. Помимо этого, дикие животные метили и плотно удобряли отходами своей жизнедеятельности территории дворов и припаркованные металлические повозки, а также ежедневно кусали и царапали умиляющихся и тянущих к ним свои верхние конечности граждан и бесполезных в предвыборном смысле детишек. Устав от количества жалоб и заявлений, администрация города потребовала от управляющих кампаний прекратить безобразие, что те с огромным удовольствиеми облегчением сделали.
Тем временем на бане появился новый баннер, где я, по сложившейся концепции моего имиджа, сидел за столом в сварочной маске на голове. Передо мной лежала початая коробка с электродами и карта района с подозрительными красными стрелками и крестиками, как на плане генштаба армии о вероломном нападении на какое-нибудь государство. Снизу красовались две надписи: «Сделаю район максимально коммунально-комфортным! В.В. Цыганищев» – и чуть ниже, уже на другом фоне: «По мнению кандидата, эта баня – самая лучшая в городе!» «Настоял-таки на своём», – улыбнулся я, вспомнив про директора банного комплекса. Баннеры на балконах появились тоже, и по традиции, к сожалению, не только мои. В этом был и положительный фактор, штаб примерно представлял, как распределяются голоса жителей района, однако самый большой баннер свисал с лоджии квартиры главного инженера с моей бывшей работы, закрывая солнечный свет и всю красоту мира жильцам нижних этажей.
4. Люба – звезда Ютуба
Тем временем настала пора показать себя во всей красе широким электоральным массам и лично заглянуть в их глаза и души с помощью волшебного ящика – телевизора. Это мероприятие под ёмким названием «теледебаты», по утверждению Косяковского, является одним из самых важных в любой предвыборной гонке, поэтому в назначенное время я был подготовлен и командирован нашим штабом на Причудинскую телерадиовещательную компанию. Как писал бывший американский военный Натаниель Фик в своём произведении «Морпехи»: «Как большинство плохих дней, этот день начинался хорошо».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71194885?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Алекси Люйюнен
Книжка о том, как простой человек, иногда просто так, получает от жизни всё.
Алекси Люйюнен
Ненастоящий сварщик
Введение
Перед тем как рассказать вам одну забавную, на мой взгляд, историю, позвольте немного позанудствовать и сделать кое-какие объяснения к процессу, который будет описан на этих страницах далее.
Если временно отойти от известных классификаций всех живых существ на планете Земля и всё упростить до состояния пареной репы, предлагаю для начала по-простому поделить многообразие животного мира на две категории: «трудяги» и «симпатяги». К «трудягам» можно отнести тех, кто своей бурной жизнедеятельностью, пусть и небескорыстно, но что-то создаёт или производит, желая этого или нет. Сюда, например, относится большинство представителей вида Homo sapiens, у которых руки и голова растут из нужных мест, а также пчёлы, муравьи и кое-кто ещё. «Симпатяги» же просто живут в своё удовольствие, самостоятельно добывают себе пропитание, гадят и бесцеремонно размножаются, как, например, бездомные собаки на окраинах любого населённого пункта нашей необъятной страны. Однако бывают ещё и третьи, что существуют за счёт других, и наука определяет их тип существования как паразитизм. Вот как раз об этих друзьях-товарищах пойдёт речь дальше.
По утверждению уважаемых изданий, паразитизм является весьма успешным приспособлением у живых организмов, к тому же паразиты обладают неимоверной живучестью. В зависимости от системы определений около половины известных видов животных имеют как минимум одну паразитическую стадию в своём жизненном цикле, и практически все свободноживущие виды являются хозяевами одного или нескольких видов паразитов. Паразиты, в свою очередь, бывают разные, но, как буржуины всех стран, они объединены одной идеей, в данном случае – жить за счёт других.
Учёные охарактеризовали два вида активного паразитизма, но мы, не вдаваясь в биологическую терминологию, назовём их просто: внешние и внутренние. Медики, в свою очередь, выделяют три класса паразитов: простейшие, типа дизентерийной амёбы или малярийного плазмодия, гельминты – черви, которые заводятся внутри организма, и эктопаразиты – клещи, комары, блохи и т. д. Я, абсолютно не претендуя на лавры специалиста, краем уха где-то слышал, а может быть, случайно прочитал, или мне приснилось, что существует и четвёртый класс, а именно социальные паразиты, от слова «социум», что с латыни переводится как общество. Во времена Советского Союза таких обычно называли либо бюрократами, как высшую степень развития социопаразитизма, либо тунеядцами, тех, кто был рангом, а также размахом приносимого вреда поменьше. Как и с любой негативной сущностью, с этим пытались бороться, и даже кого-то наказывали, однако мы вернёмся к этому вопросу попозже, ибо победить это вредоносное явление не удалось, а в современном мире оно приобрело совершенно другие масштабы.
Возвращаемся к медицинской классификации. Не стоит забывать, что есть ещё и паразиты-некрофилы, которые, подобно бактерии – возбудителю чумы, не только убивают своего носителя, но и прекрасно живут в нём после его смерти. И даже это ещё не всё. Существует и такое понятие, как сверхпаразиты (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B2%D0%B5%D1%80%D1%85%D0%BF%D0%B0%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D1%82%D1%8B)(паразиты паразитов, надпаразиты или гиперпаразиты). Эти успешные товарищи заражают других паразитов и паразитируют в своё удовольствие уже за их счёт. Поговаривают, что есть ещё и ложный паразитизм, например, когда насекомое, не являясь по своей сущности паразитом, случайно заползает к вам ухо, обустраивается и какое-то время там прекрасно себя чувствует.
По степени тесноты связей паразита и его жертвы выделяют две формы паразитизма: облигатный и факультативный. В первом случае вид ведёт только паразитический образ жизни и зачастую не выживает без своей жертвы. Примером могут служить паразитические черви, вши, а в условиях социального паразитизма – разномастные содержанцы, многие депутаты и чиновники. Факультативные паразиты, как правило, ведут свободный образ жизни и лишь при особых условиях переходят к паразитическому состоянию. Опираясь на определение социопаразитизма, к ним можно отнести всевозможных охламонов, разгильдяев или, например, опустившихся алкоголиков. По мнению моей знакомой, бывшего преподавателя с кафедры филологии одного из провинциальных университетов, к факультативной формеможно причислить почти всех студентов, обучающиеся у неё дополнительнов вечернее время. К тому же, как авторитетно сообщила она, пытаясь расширить границы явления, есть так называемые слова-паразиты, но это, как выяснилось в процессе изучения, к нашей теме, к сожалению, никак не относится.
По продолжительности своей несомненно преступной деятельности существуют постоянные, или стационарные, паразиты, то есть проводящие за счёт своей жертвы большую часть жизни, а также временные – периодические паразиты. Эти проявляют свою вредную сущность, только когда голодные. К временным паразитам, например, относятся личинки помойных мух, которые могут случайно проникнуть и временно обитать в кишечнике человека и животных на ранних стадиях своего развития. Приятного аппетита, и мойте руки перед едой!
Затрагивая тему паразитизма в общем, я только вскользь упомянул некоторые классификации данного явления, и всё лишь для того, чтоб окольными путями вернуться к определению социального паразитирования. Не найдя нигде чёткой и конкретной формулировки, я попытаюсь своими словами объяснить, что это такое. Социальный паразитизм – это вредоносное явление, происходящее в обществе в целом, когда один или несколько индивидов живут за счёт других, пользуясь или присваивая себе результаты их деятельности, одновременно занимая привилегированное положение, умышленно или невольно затрудняя условия существования особей своего вида и не только. Я ни в коем случае не согласен сутверждением немецкого философа Ницше, утверждавшего когда-то, что «больной – паразит общества». Все когда-нибудь живут за счёт других. К слову, в детстве мы социально паразитируем на своих родителях, позднее, когда приходит время потрудиться на благо Родины, на нас паразитирует государство, придумывая разные налоги и всевозможные выплаты, а в старости, выйдя на пенсию, уже мы и сами пытаемся паразитировать на государстве, с чем оно успешно борется, допустим, поднимая планку пенсионного возраста. Другие, например содержанки обоих полов, многие алчные арендодатели и раньте, банкиры, политики, некомпетентные начальники, а также большая часть депутатов и чиновников, умудряются заниматься этим практически на протяжении всей своей жизни. Без сомнения, особенно последних хотелось бы выделить в отдельный класс социопаразитов – мегасоциопаразиты, ибо зачастую результаты их деятельности наносят непоправимый вред всем окружающимв виде нелепых законов, а также присвоения общественных средств. И это не уникальный случай, происходящий на одной шестой части суши, так, к сожалению, происходит на всей планете Земля.
Проведя свои неглубокие исследования вопроса и собрав кое-какой материал, я решил рассказать об одном частном случае возникновения социального паразитизма на примере гражданина, однажды вступившего на этот скользкий путь. Я знаю, что эта выдуманная история, хотя и основанная на рассказах причастных к этому делу граждан, никогда не могла бы произойти в нашей честной и счастливой стране, в которой отсутствуют такие понятия, как коррупция, несправедливость и неравенство. Вам придётся представить себе некую параллельную вселенную, где когда-то могли бы произойти все эти события. Ну а тем, кто в дальнейшем готовит себя к социально-паразитическому образу жизни, собираясь забраться в литерные эшелоны власти, чтоб почивать там на лаврах безответственности, я не советую пользоваться примерами с этих страниц, потому что теперь такое повторить не представляется возможным в силу современных обстоятельств.
Давным-давно, в очень далёкой-далёкой провинции…
Фантастическая повесть, основанная на рассказах политтехнологов и рекламщиков конца 90-х – начала 2000-х годов, участвующих и сопровождающих предвыборные кампании депутатов городских советов, законодательных собраний, руководителей местных органов самоуправленияи т. д. Все герои, естественно, вымышленные, все совпадения совершенно случайные, а все события описаны от лица главного героя, который, возможно, и не разбирается в этом вообще.
1. Обойма
Когда-то я работал сварщиком на одном из предприятий передового коммунального хозяйства небольшого провинциального города Причудинска, одноименной области. Работа в целом мне нравилась, однако на зарплату я жаловаться принципиально не стану, потому что не помню, сколько мне тогда платили, но на жизнь трудового человека без запросов вполне хватало. Мне всегда доставляло удовольствие создавать что-то своими руками и впоследствии наблюдать результаты своего труда – от витиеватых лабиринтов трубопроводов в подвалах потрёпанных безжалостным временем домов до оградок и столиков на кладбищенских участках, изготовленных по заявкам населения. Разрешите представиться, меня зовут Валера, а если официально – Цыганищев Валерий Валерьевич.
Моя жизнь протекала ровно, без взлётов и падений, а также крутых поворотов. Каждое утро я, как обычно, спешил на любимую работу, и надо отдать мне должное, ибо за всю свою сознательную жизнь я ни разу не опоздал и непроспал, и даже после жестоких хмельных посиделок с друзьями я всегда был работоспособен и жизнерадостен. Кстати, мне никогда не приходилось опохмеляться после чрезмерно выпитого, наверное, из-за богатырского здоровья, а может, особенностей организма, способного перерабатывать любые количества алкоголя, не омрачая мне утро следующего дня. Друзья мне завидовали, а начальство мной гордилось. Повторюсь, по профессии я был сварщик, что мог доказать не только полученными в училище документами, но и реальными трудовыми подвигами.
Работы было много. То, что когда-то ударно создавалось нашими отцами и дедами – я говорю прогородские коммуникации, – после многих лет забвения и коммунального беспредела стало потихоньку приходить в негодность, и нашему поколению выпала незавидная участь приводить это всё в порядок. После тяжёлого трудового дня я и мои друзья по работе покупали в ближайшем магазине пиво и бурно делились впечатлениями о прожитом дне на ближайшей детской площадке, заодно присматривая за порядком, разнимая дерущихся детей и отгоняя всевозможных хулиганов, алкоголиков и прочих маргиналов. В один из таких дней мы даже поймали эксгибициониста, пришедшего сюда похвастаться своим шнурком с бубенчиками в сморщенном кожаном мешке, и после серьёзной воспитательной работы, ещё вполне живого, сдали сотрудникам милиции, которые отвезли его домой, потому что он оказался трезвым и каким-то известным человеком в городе, по-моему, начальником налоговой инспекции. В другие дни мы собирались в парке на берегу реки и, кроме пива, жарили сосиски и пельмени на скудном огне зажигалки.
Природа нашей области была очень красивая, да и наш старенький город Причудинск большей частью тоже. Он был построен несколько столетий назад на живописной стрелке слияния водных потоков, где река Малая Мымра впадала в Большую Причуду. В начале своей истории здесь была деревня Старая Мымра, позднее, когда население увеличилось, деревня превратилась в посёлок, а в конце девятнадцатого века посёлок получил статус уездного города. Тогда его переименовали, и он получил своё названиев честь крупного близлежащего водоёма – Причудинск. На каком-то промежутке времени советские власти хотели переименовать наш населённый пункт в Хрущёвск, но впоследствии отказались от этой идеи, толи потому, что такой городок уже был где-то на Украине, толи потому, что вовремя одумались и не стали прославлять мерзавца – Никиту Сергеевича, ибо было не за что. Больше я про историю родного края ничего не знаю, потому что не интересовался этим вопросом никогда, откладывая это на потом, а то, что рассказывали когда-то в школе, я, к сожалению, постыдно забыл.
Мне бы не хотелось, чтоб читатель подумал, что мы с друзьями были знатные выпивохи. Нет, нам всегда было достаточно выпить всего по два литра пива и съесть по килограмму-другому мясных полуфабрикатов, поболтать о жизни, автомобилях, политике, культуре и женщинах, и все расходились по домам. Кто-то спешил к заждавшимся семьям, кто-то, как я, возвращался в квартиру к любимому телевизору и пельменям, которые я тогда очень любил и уничтожал целыми пачками за один присест. А какие раньше были вкусные пельмени! Благодаря такому образу жизни я набрал свои честные сто пятнадцать килограмм в свои двадцать восемь лет, на что не обращал никакого внимания, полагаясь на слова своей любимой бабушки, утверждавшей, что хорошего человека всегда должно быть много. А я считал себя человеком хорошим. Помимо объёмных форм, природа наделила меня богатырской силой, что очень помогало мне в работе. Зачастую я гнул трубы сам, своими руками, под нужным углом, не прибегая к использованию специальных приспособлений и механизмов.
Нас в бригаде было пять человек. Помимо меня, виртуоза в сварочном искусстве, у нас самоотверженно трудились сантехник Жора со своим криворуким помощником Аскольдом, мастер на все руки Лёха и бригадир Палыч. Что касается последнего, никто, даже главный инженер участка, никаких других данных обэтом человекене имел, а также не представлял, сколько ему лет. Даже в бухгалтерии, в зарплатной ведомости, в графе Ф.И.О. он числился просто как «Палыч», причём никто не догадывался, как отчитывалась бухгалтерия в вышестоящие структуры, да это было и не наше дело.
Палыч охотно отзывался на своё, как мы предполагали, отчество, и это всех вполне устраивало. Мужик он был правильный, суровый и конкретный, однако иногда баловал подчинённых шуткой, зачастую грубой и нецензурной, но всегда по теме. Внешностью бригадир обладал весьма колоритной. По сравнению со стокилограммовыммной он казался полнейшим дрищом, худым, с обвисшей на покатых изгибах черепа кожей, с горбатым носом, на кончике которого всегда восседали маленькие узкие очки на верёвочке. Всё его лицо было усеяно глубокими морщинами и рубцами – последствиями нарушений техники безопасности в далёком прошлом. В углу его рта неизменно дымилась папироса «Беломорканал», дым которой, по утверждению курившего, помогал в поиске правильного решения в той или иной житейской или производственной ситуации. Из нагрудного кармана никогда не знавшей, что такое стирка, спецовки Палыча постоянно торчали два неизменных предмета: новый карандаш и старый штангенциркуль.
Карандаши у бригадира всегда были новые, остро заточенные, однако свою чертёжную жизнь заканчивали рано и зачастую скоропостижно и грустно. С нашей работой такая хрупкая вещь, как карандаш, в умелых руках Палыча очень быстро превращаласьв щепки по причине сильного нажатия на пишущий предмет в угоду снятия нервного напряжения или подавления стресса. Иногда, в процессе раздумий, за неимением папиросы, он мог просто его сгрызть полностью вместе с графитовым грифелем. Хотя у бригадира видимых зубов наблюдалось немного, проделывал он эту операцию не хуже станка для деревообработки или банального бобра – курвы. Очень часто, посещая столицу необъятной Родины, главный инженер нашего предприятия стремился попасть в шведский мебельный ангар «Икея», где в специальных коробочках находились халявные карандаши и записные листочки для посетителей, которые можно было брать в неограниченном количестве и абсолютно бесплатно. Листочки его не интересовали вовсе, а вот карандашами он набивал все имеющиеся карманы своей одежды для дальнейшей передачи их бригадиру аварийно-ремонтного коллектива, при этом воодушевлённо рассказывая, как далеко пришлось ему за ними ехать и какие прочие неудобства и лишения при этом приходилось испытывать. Палыч ценил такое отношение к своей персоне, наивно полагая, что руководство тратит последние средства на канцелярские товары, благодарно принимал деревянные пожертвования, хотя нет-нет, а упрекал жадных шведов за небольшой размер чертёжного инструмента.
Вторым неотъемлемым атрибутом бригадира являлся старенький, местами затёртый штангенциркуль. Как неоднократно вспоминал Палыч, сей предмет попал ему в руки в глубоком детстве, являясь подарком отца – токаря Причудинского электромеханического завода, ПЭМЗ, на первый день рождения в жизни, в далёком пятьдесят каком-то году. Как не без гордости рассказывал обладатель раритетного инструмента, ещё в безмятежном отрочестве, в их небольшой квартирке кукурузной эпохи, на радость отца, не осталось ни одного не измеренного отверстия, диаметра или размера. Штангенциркуль всегда находился на штатном месте в нагрудном кармане бригадира, напоминая окружающим, что обладатель его не простой человек, а мастер. По рабочим меркам, этот измерительный инструмент является аналогом медали самой высокой степени у военных на парадном мундире. Палыч очень дорожил штангенциркулем, считая его самым ценным сокровищем в своей жизни, и сурово пресекал попытки чужих верхних конечностей безнаказанно добраться до холодной стали поверхности штангеля. Одинраз, на последнем юбилее бригадира, главный инженер, напоминая присутствующим, что им посчастливилось жить в эпоху цифровых технологий и компьютерной техники, попытался вручить бригадиру в подарок цифровой штангенциркуль. Палыч весьма негативно отреагировал на этот знак внимания и послал гостя так далеко, куда обычно уходят насовсем, однако вторую часть подарка, бутылку коньяка, с великодушием принял и заныкал у себя в каптёрке до лучших, по его мнению, времён.
Ежедневно наша аварийно-ремонтная бригада совершала трудовые подвиги, посещая подвалы разных домов, где в присутствии неблагодарных зрителей, таких как крысы и кошки, а также прочей живности в лице всевозможных маргиналов, переделывала давно проржавевшие системы отопления, ставила заплаты на трубы подачи холодной и горячей воды, чистила канализацию. Каждый раз, доставая предметы женской гигиены из засорившейся трубы, сантехник Жора, являясь творческой и утончённой натурой, вывешивал их на двери подъезда дома, сопровождая интригующей надписью мелом снизу: «Я знаю, кто сделал это, и я приду и накажу!» Таким образом он безуспешно пытался призвать очередную бессовестную жительницу подъезда к приобретению заново давно потерянных моральных принципов и повторному изучению забытых правил общего домопользования. Выловленные там же использованные презервативы он размещал на доске объявлений с другой надписью: «Папа, ты бросил меня, но я вырасту и вернусь за тобой!»
– Не, ну а это-то зачем в унитаз кидать? – обиженно обращался он в сторону Палыча, освобождая трубу от очередного засора, и всякий раз натыкался на задумчивое, застывшее в поиске мудрого ответа лицо бригадира в клубах папиросного дыма.
Выходки сантехника не остались незамеченными жителями домов, и в милицию полился поток заявлений и жалоб напуганных граждан, а участковый теперь был вынужден тратить своё бесценное время на поиски неизвестного маньяка, терроризующего весь район.
Иногда, в качестве скромной подработки во внерабочее время, мне приходилось выполнять и всевозможные заказы населения, и порой совсем необычные. Например, для одного местного скульптора я изготавливал каркасы для его будущих произведений, а однажды по просьбе одной заботливой старушки, желающей в будущем освободить своих любимых родственников от похоронных затрат, я изготовил оградку для её будущего захоронения, состоящуюиз тысячи завитков. В итоге готовое изделие справедливо претендовало на звание произведения искусства и получилось под стать главным воротам Екатерининского дворца в Царском Селе, что когда-то я видел на картинке. На мой вопрос: «Зачем такое изящество на городском кладбище?» – я получил от заказчицы лаконичный ответ: «Чтобы родственники потом задолбались красить!» Задумавшись, я представил себе памятник, который она наверняка уже заказала себе тоже. Скорее всего, это была стотонная каменная глыба, изготовленная по принципу, чтоб задолбались потом тащить.
Так мирно протекали рабочие будни, пока, под дурным влиянием своей обожаемой супруги, наш главный инженер не вляпался в очередное сомнительное предприятие, а именно вступив всей своей семьёй в политическую партию под названием «Сильная Страна».
Организация эта была, как и положено любой религиозной или политической секте, из самого сердца нашей необъятной Родины и словно раковая опухоль стремительно разрасталась по всей стране, захватывая области, районы, города, посёлки, деревни. Предводитель партии, столичный франт Вовсеслав Александрович Мракобесов, потратил целый год своей выдающейся жизни, чтоб объехать всю необъятную Родину и посадить в каждом регионе своё плодотворное политическое зерно, а местами и молодецкое семя. Кем финансировался данный праздник жизни, никто не знал, но идейный вдохновитель производил впечатление человека обеспеченного и вёл себя так, как положено сливкам высшего общества – чопорно и надменно. Само же название партии, в его сокращённом виде, немного пугало старшее поколение, а также вызывало справедливый гневу тайных почитателей Третьего рейха.
Причудинская область, находясь на периферии относительно федерального центра нашей страны, практически никогда не интересовала монстров большой политики и столичного бизнеса в связи с малочисленностью местного населения, а также скудностью природных богатств, однако, являясь отдельным субъектом федерации, иногда всё же попадала под их пристальные взгляды. Другими словами, воровать тут было нечего и не у кого, поэтому в нашем тихом болоте политическая жизнь бурлила только за счёт местных руководителей всевозможных партий и движений, посаженных верховными покровителями в тёплые кресла региональных представительств. Подобно любимым домашним питомцам, постоянно требующим пропитанияи внимания, доморощенные председатели всевозможных отделений партий постоянно создавали видимость кропотливой работы с населением, иногдаустраивая вялую грызню и междоусобные войны на потеху публике. Зачастую подобные мероприятия заканчивались маленькими скандальчиками в местной прессе, а потом совместным употреблением противоборствующими группировками спиртосодержащих напитков в интимно-банных заведениях и всеобщим примирением до следующего повода. Но так было не всегда. Раз в пять лет, словно оборотни в полнолуние, они начинали реально воевать за место у федеральной кормушки, и битвы эти зачастую были не на жизнь, а на смерть. Вот и сейчас приближалось очередное знаковое событие, способное кардинально повлиять на их сытую, вялотекущую жизнь, под названием «выборы».
Так уж вышло, что руководителем Причудинского отделения партии «Сильная Страна» после внеочередного выездного пленума в какой-то из городских саун стал дальний родственник супруги главного инженера нашего коммунального предприятия. Являясь женщиной расчётливой и практичной, смекнув перспективы благотворного развития и улучшения семейного благосостояния, жена нашего инженера незамедлительно восстановила родственные связи и с головой окунулась в политическую жизнь, прихватив с собой безвольного супруга и пятнадцатилетнего охламона-сына. Дальний родственник таким союзом остался весьма доволен и с удовольствием торжественно вручил всей семье партбилеты, пребывая однажды, несомненно с рабочим визитом, у них в загородной резиденции, называемой в простонародье – дача. Помимо новых членов партии, в этот день, в лице жены главного инженера, он приобрёл верного соратника и единомышленника, способного грудью, в прямом и переносном смысле, проложить дорогу куда угодно, да и заасфальтировать её, при потребности, тоже. Не откладывая дела в долгий ящик, руководитель отделения партии возложил на неё приятный груз ответственности, пропитанный, как положено, щедрыми обещаниями вознаграждения в случае положительных результатов. Задача, поставленная перед соратницей, заключалась в массовой агитации жителей своего и близлежащих домов в пользу «Сильной Страны» на приближающихся выборах. Помимо этого, ей поручалось найти кристально чистых, в моральном смысле слова, и честных во всех отношениях людей для продвижения их в ряды депутатов Законодательного собрания области, городские и сельские советы.
Как выяснилось позднее, с «кристальными» в нашем городе наблюдался острый дефицит. Те, кто давно протоптал тропинку во власть и прочно обосновался на бюджетных пастбищах, за годы присутствия в правящих кругах успели неоднократно дискредитировать свои и без того сомнительные персоны. Очевидно понимая, что терпение избирателей небезгранично и призрачные шансы быть переизбранными на третий, четвёртый и пятый сроки остаются под большим вопросом, правящая верхушка активно занялась строительством «запасных аэродромов» и подготовкой подрастающего поколения, которое было обязано прийти им на смену, безропотно продолжая начатое ими дело. Среди местного населения людей, отвечающих высоким требованиям, оставалось немного. Большинство из тех, кто не успел отметиться в своей жизни в криминальных сводках города, подхватить вредных привычек, соблюдающих все правила, в том числе и дорожного движения, вовремя оплачивающих коммунальные платежи и не блистающих фамилиями в списках должников на стендах службы судебных приставов, наотрез отказывались заниматься публичными делами. Беспощадная охота на таких людей велась всеми известными партиями, сектами и кредитными организациями мира, а причудинские уфологи били тревогу, напоминая, что именно таких людей чаще всего похищают инопланетяне.
На одном из вечерних семейных заседаний в собственной квартире, проводимых женой главного инженера в рамках предстоящей схватки за политический олимп, предстояло рассмотреть специально отобранные для этого кандидатуры. За неделю неустанного поиска, а также по результатам социологического опроса дежуривших на лавках у подъездов пенсионеров таких нашлось трое.
Девяностолетнюю Бабу Маню из третьего подъезда, на сто пять процентов соответствующую практически всем параметрам поиска, временно отложили в сторону, справедливо опасаясь не только за её, но и за здоровье окружающих. С возражениями выступил охламон-сын, напомнив, как прошлой зимой пенсионерка, сколотив шайку таких же, как она, безбашенных пенсионеров-стариков-разбойников, ежедневно участвовала в освобождении автомобилей соседей из снежного плена на нечищеных дворовых территориях. Сей факт подтверждал наличие у Бабы Мани выдающихся организаторских способностей, так необходимых настоящему руководителю. Вместе с отпрыском за пенсионерку кротко заступился главный инженер, благодарно вспоминая, как она с боевыми подругами отбила его у хулиганов, пожелавших узнать, сколько показывает времени его позолоченный хронометр. Ловко управляясь с клюками по технике известного китайского мастера Си Буханя, старушки умудрились не только нанести сокрушительный урон чужакам, но и на протяжении получаса преследовать отступающих до границ своего микрорайона. Этот поступок характеризовал Бабу Маню как человека справедливого, настойчивого и решительного. Однако под суровым взглядом своей супруги инженер свои возражения небрежно скомкал и запихал в укромное место. Отложив анкету Бабы Мани в сторону, собравшиеся перешли к следующему кандидату.
Кандидат номер два, под кодовым псевдонимом «Девочка Катя», проживал в соседнем доме. Девочке Кате на тот момент шёл неумолимый бальзаковский тридцать пятый год. Трудилась она в архиве пенсионного фонда области и выглядела, к сожалению, так же, как и материалы с полок её архива. Семьи у Кати не было, жила она с серым флегматичным котом, полумёртвыми рыбками и неадекватной собачкой, пребывающей всегда в хорошем настроении, даже после того, как её однажды переехала машина. Несмотря на наличие своих домашних питомцев, Девочку Катю постоянно накрывала волна нечеловеческой любви к животным, периодически выплёскиваясь на улицу, где она самоотверженно и ежедневно подкармливала ворон, мышей, бродячих кошек и собак, которые в её отсутствие, строго соблюдая законы Дарвина, нормально питались друг другом сами. Жила Катя скрытно, но, здороваясь со всеми и улыбаясь при встрече, заслужила репутацию хорошего человека.
Прервал доклад охламон-сын, заметив, что у представленного кандидата, как он успел обратить внимание в летний период, отсутствуют ярко выраженные женские половые признаки, другими словами – сиськи, что может в дальнейшем негативно повлиять на решение мужской части электората. Ответом на его замечание послужил короткий, но сильный подзатыльник, любезно предоставленный мамой, по совместительству председателем собрания, после чего, по инерции ударившись лбом об кухонный стол, подросток, собрав к переносице блуждающие по орбитам глаза, увлечённо принялся рассматривать радужные круги, весело замелькавшие перед носом.
Третьим, кому посчастливилось быть избранным на выдающуюся роль будущего слуги народа, оказался Нафанаил Соломонович Псивунен, преподаватель истории двадцать четвёртой причудинской школы для особо одарённых обеспеченными родителями детей. С фотографии, сделанной исподтишка фотоаппаратом-мыльницей, смотрел грустный лысеющий мужичок средних лет в пункте приёма цветных металлов, в момент превращения алюминиевых банок в наличность.
– Что-то, как-то… – начал было главный инженер, но ушёл на длительную паузу. – М-м-м, да…
– Сама знаю! – резко выкрикнула жена, но, моментально собравшись, уже более спокойно добавила: – Зато человек хороший! Может, уже ты кого-то предложишь?
– Осетин по национальности, – читал вслух из собранного досье на учителя охламон-сын, ловко избегая очередной заботливой материнской оплеухи.
Главный инженер погрузился в глубокие раздумья, тщетно перебирая в уме всех своих знакомых и коллег. Вдруг его лицо просияло. Он покраснел, разулыбался и торжественно объявил:
– Есть!
– Час назад ели! – отрезала погруженная в тягостные мысли жена и мрачно посмотрела на ликовавшего супруга.
– Есть у нас такой человек! – продолжал инженер. – Сварщик Валера, очень хороший парень!
– Сколько ему лет? – заинтересовалась супруга.
– Вроде двадцать восемь, – пожал плечами главный инженер. – Утром уточню в отделе кадров!
– Женат?
– Вроде нет.
– Гомосексуалист?
– Не замечен!
– Наркоман, пьёт?
– Я его пьяным не видел никогда! – утвердительно ответил инженер.
– Так! – подытожила супруга и, ткнув пальцем в мужа, строго напутствовала: – С тебя, дорогой, завтра полное досье. Кто, что, как и с кем. Да, и характеристику с места работы! С фотографией!
Так на одной из городских кухонь решилась моя судьба.
Утром следующего дня, придя на участок, я с удивлением заметил изменения, произошедшие за ночь с одним из моих коллег. Целый день главный инженер с периодичностью в десять минут забегал в нашу бытовку с какими-то нелепыми вопросами, при этом пристально смотрел на меня, улыбался и даже пытался подмигивать. Это поведение не осталось незамеченным внимательным бригадиром. С тяжёлым вздохом, затушив папиросу об дно консервной банки, служившей теперь пепельницей, Палыч, хитро прищурившись, повернулся ко мне и лукаво спросил:
– Ну, рассказывай, голубь, что у вас с инженером?
– В каком смысле? – оторопел я, откладывая в сторону инвертор, который тщетно, но тщательно пытался отчистить от грязи.
– В педерастическом! – язвительно сказал бригадир, собрал к переносице брови, что придало ему вид грозного наставника, и добавил: – Я такого на нашем участке не потерплю! Мне этих двух педиков хватает!
С этими словами он злобно зыркнул испепеляющим всё живое взглядом на сантехника Жору и его прижавшегося в немом ужасе к шкафам для сменной одежды Аскольда.
– Палыч, ты чего? – капризно обиделся сантехник с непонимающим видом и глазами, полными слёз, взирая на бригадира.
– Бригадир, ты совсем? – обиделся я и, подойдя к Палычу, приподнялего за грудки одной рукой на траекторию своих глаз, собираясь с размаху с помощью кулака разместитьего нос с глазами внутри его же черепной коробки.
– Э! Мужики! – заорал мастер на все руки Лёха и повис на моём кулаке, что в принципе не помешало бы мне осуществить задуманное.
Я бросил быстрый взгляд на Палыча. Выражение лица бригадира произвело на меня охлаждающий эффект. Висящее на вытянутой руке тельце скрючилось в нелепой позе и безвольно подёргивалось, а на лице застыла маска ужаса. Рот, перекошенный немым криком, слегка подёргивал губами, а взгляду мог бы позавидовать котяра изамериканского мультика про зелёного огра с болота. Я отпустил Палыча, сел за стол и прокомментировал ситуацию:
– Ты думай, прежде чем болтать!
Бригадир дрожащими руками потянулся за карандашом и, словно белка, моментально сточил его оставшимися от встречи с неумолимым временем зубами до самого кончика. В бытовку снова забежал набравшийся где-то мужества главный инженер и замер. Всеподозрительно смотрели на него.
– Валерий Валерьевич, – заикаясь, выговорил вошедший. – Мне нужно с вами очень серьёзно поговорить!
Пришедший в себя Палыч неодобрительно хмыкнул и нервно засунул в рот папиросу.
– Наедине, если можно! – уточнил инженер.
– Здесь говори, у меня секретов от ребят нет! – злобно рявкнул я, заранее подозревая что-то нехорошее.
Представитель руководства подозрительно оглянулся, просканировал быстрым взглядом присутствующих, проглотил накопившуюся во рту слюну и присел за стол, положив свой портфель рядом.
– Я не знаю, с чего начать, – продолжал заикаться инженер. – Но мы с женой выбрали вас!
Присутствующие молча, с недоумением посмотрели на меня, потом на него, а я очень красочно представил отрывок из немецкой порнухи, просмотренной накануне, где два мускулистых мужика пихали свои половые органы везде, куда они помещались в скользкую от пота густонапомаженную блондинку. В голове зазвучало непрерывное кряхтение и истошные стоны «о-я-я!».
– В каком смысле? – грубо спросил я, грозно приближаясь к главному инженеру, который моментально потерял голосовой интерфейс.
– Выборы, депутаты, «Сильная Страна»! – только и успел выговорить он и застыл, как памятник вождю мирового пролетариата в парке на набережной.
Разрулил ситуацию Жора, который успел оторвать вцепившегося в дверку шкафчика Аскольда и с интересом наблюдал за происходящим. Достав из кармана чекушку водки, он незамедлительно вылил содержимое в кружку иодним движением быстро плеснул из неё в рот оцепеневшего инженера. Тот моментально ожил, проглотил водку, крякнул и быстро по-армейски доложил обстановку, рассказав про вчерашнее заседание на кухне.
– А чего! – вдруг разулыбался расслабившийся Палыч, прослушав рассказ. – По-моему, Валера, надо тебе идти в депутаты, раз шанс такой представился!
– Так ты же сам ругаешь и хпочём зря последними словами, – возразил Лёха. – Пидорами называешь!
– Так оно и есть! – согласился бригадир. – Но это те пидоры, родились они такими, так и живут и помрут тоже пидарасами! А тут парень наш, хороший, честный, работящий, справедливый! Я бы за такого с удовольствием проголосовал! Вот наберётся таких пяток, глядишь, и в стране порядок будет!
С этими словами Палыч встал, подошёл ко мне, взобрался на скамейку, положил руку на плечо инапутствовал:
– Давай! Хватит уже по подвалам лазить! Иди, делай нашу жизнь лучше!
Вокруг прозвучали одобрительные возгласы.
– Да ну! – засмущался я. – Получится ли?
– Получится, получится! – затараторил захмелевший инженер. – Ты это, приходи сегодня к нам на ужин, жена всё тебе расскажет!
Этим вечером, надев свой самый чистый свитер, как положено, с оленями и спортивные штаны «Адидас» с отутюженными стрелочками, почистив гуталином кроссовки, я пошёл на званый ужин, не забыв купить жене инженера шоколадку, а сынишке дешёвую пластмассовую машинку. Когда-то моя интеллигентная бабушка, в моём глубоком детстве, отправляя меня в первый раз на день рождения к сверстнице, говорила мне, что главное – это не подарок, а внимание, когда я засомневался, зачем пятилетней девочке пластмассовый пистолет с пистонами. Тогда всё прошло замечательно, и счастливая именинница весь вечер носилась с ним по квартире, понарошку убивая из него родителей и гостей. Сколько лет сыну инженера, в этот раз я не знал, но, по словам его отца, «малыш» у него был умница, поэтому я решил, что машинка ему вполне подойдёт.
Поднявшись на лифте на шестой этаж, где проживал инженер с домочадцами, я позвонил в дверь квартиры и прислушался. За дверьми, как мне показалось, раздался весёлый топот детских ног, и когда она открылась, передо мной возникло худое тело, почти с меня ростом, с растрёпанными волосами и очками на переносице.
– Здравствуйте! – звонким юношеским голосом поприветствовал меня сын инженера, а в том, что это был он, я уже не сомневался, найдя одинаковые черты на физиономии подростка. – Заходите! Родители вас ждут!
Пребывая в некоем смятении, я шагнул за порог, а охламон-сын, которого, кстати, звали Анатолий, ловко захлопнул за мной дверь и громко позвал предков. Через секунду в дверях, ведущих в гостиную, нарисовались два силуэта – тонкий и объёмный. Тонкий принадлежал инженеру, который сегодня был нарядно одет в синюю клетчатую рубашку с модным розовым галстуком. Волосы были бережно зачёсаны набок, как у Гитлера, а усы аккуратно уложены под носом и не торчали во все стороны, как в рабочее время. Его жена, женщина необъятных размеров в красном платье, напоминавшем автомобильный чехол, а вместе с ней целую пожарную машину, моментально рванула мне навстречу, улыбаясь во все тридцать два зуба, протянула руку для приветствия, куда я незамедлительно вложил шоколадку. Машинку сынишке, во избежание непонятных ситуаций, я дарить воздержался, представив себе жуткое зрелище, как этот акселерат с бурчанием, напоминающим моторный рокот, немедленно примется увлечённо катать её по полу.
– Татьяна Павловна! – представилась жена инженера и моментально добавила: – Ну что ж вы стоите! Немедленно проходите к столу!
Внешний вид и причёска хозяйки, а также содержимое стола говорили о том, что готовилась она основательно и разговор предстоял долгий. Воздух был безвозвратно отравлен разнообразным парфюмом семьи, да настолько, что я даже стал задыхаться. Стол, в свою очередь, ломился от закусок и выпивки, которые инженер со своей зарплатой мог, наверное, позволить себе только лишь на Новый год. При виде угощений у меня, как в опытах известного мучителя животных – академика Ивана Петровича Павлова, начал шустро выделяться желудочный сок, и если бы его в этот момент можно было незамедлительно собрать и продать, я бы наверняка разбогател.
Мы уселись за ломившийся от яств стол. Ужин, как и в любой нормальной семье, проживающей в нашем государстве, начался с обсуждения политической ситуации в стране, плавно перетекающегок указам президента. Затем мы поговорили за войну на Ближнем Востоке и холодомор в соседней аграрной стране, а также про достижения наших спортсменов, не забыв особенно отметить кривоногихи косоглазых миллионеров из сборной по футболу. Через полчаса я понял, что наелся, как тузик на помойке, а еда всё не заканчивалась.
– Какой политической партии вы сочувствуете? – неожиданно развернула тему беседы Татьяна Павловна, пытаясь незаметно поглядывать на часы.
– Я им всем сочувствую, помаленьку, – ответил я, протолкнув непрожёванную котлету в пищевод и с ужасом поняв, что только что ляпнул, запил всё это дело водкой.
– Ну а всё же? Какая у вас любимая партия? – убедительно настаивала хозяйка дома.
– Да никакая! – честно ответил я, запихивая с горкой наполненный салатом столовый прибор в рот, и зачем-то добавил уже с набитым ртом:
– Наш бригадир, Палыч, их всех считает придурками, ворами и жуликами!
Употреблять сленговые слова и идиоматические выражения в интеллигентной семье за столом, да ещё ив присутствии ребёнка, я постеснялся. Однако, услышав мой ответ, инженер моментально чем-то подавился, а сын Анатолий заржал, как скаковая лошадь перед прививкой. Татьяна Павловна наградила домочадцев жёстким взглядом, и смех с кашлем моментально оборвались, а она, радушно улыбаясь, снова украдкой взглянула на часы и повернулась ко мне, заискивающе спросила:
– А как вы, Валерий, относитесь к партии «Сильная Страна»?
В этот момент в дверь позвонили, и Анатолий собрался моментально сорваться с места, чтоб узнать, кто ещё пришёл на званый ужин, но жена инженера, набрав в лёгкие воздуха, громко рявкнула, да так, что зазвенели стёкла, сопровождая свой голос ударом кулака по столу:
– Сидеть!
От этой команды у меня на минуту заложило правое ухо и чуть не случился непроизвольный акт дефекации, инженер опять чем-то незамедлительно подавился и отчаянно кашлял с покрасневшим до синевы лицом, а его сынишка съёжился на стуле и, наверное, как мне показалось, обмочил штаны.
– Я сама открою! – ласково улыбаясь, нежным голосом закончила Татьяна Павловна и, встав, шустро поплыла в сторону прихожей.
После непродолжительной возни в коридоре в дверях гостиной снова появилась хозяйка дома, а с ней какой-то невысокий, толстенький и розовощёкий хмырь в сером костюме-тройке с красным галстуком и таким же носом.
– Вот! – смущённо презентовала жена инженера. – Познакомьтесь! Это Эрнест Пантелеймонович, руководитель нашего отделения партии «Сильная Страна»! Он как раз случайно проходил мимо и решил нас навестить!
«Проходивший случайно мимо» незамедлительно рванул ко мне и принялся яростно трясти мою руку, изображая дружеское рукопожатие.
– Здравствуйте, Валерий Валерьевич! Очень рад знакомству, я о вас уже наслышан! И безумно счастлив, что вы решили пополнить наши ряды! – радостно затараторил он.
– Ваши – это чьи? – уточнил я, откладывая пустую стопку в сторону.
В этот моментвся семья главного инженера молча и дружно, как по команде, продемонстрировала свои удостоверения, подтверждающие причастность всех к политической секте под названием "Сильная Страна".
– Но я ещё… – начал я, но был перебит самым небрежным образом.
– Всё замечательно! Вы даже не представляете, в какие хорошие руки вы попали и какой отличный депутат из вас получится! А как будет счастлив народ! – без передышки трындел Эрнест Пантелеймонович, одновременно употребляя со скоростью слов виноград из стоящей рядом вазы и отпивая коньяк из бесконечного бокала.
Дальше была часовая лекция о несправедливости, происходящей в жизни, о том, что они – партия «Сильная Страна» – единственная надежда народа и опора нашего государства. Что каждый человек, думающий о судьбе Родины, обязан незамедлительно вступить в ряды партии и продолжить беспощадную борьбу со всем злом в мире. В процессе презентации подтянулись ещё несколько активистов из соседей инженера, недавно завербованные Татьяной Павловной, и еда на столе стала убывать, а оратор, покончив с виноградом, с той же ловкостью переключился на салат из крабовых палочек.
«Как он не подавится?» – думал я, глядя на это представление, одновременно уплетая пятую тарелку тушёной картошки. Наконец еда и двухчасовое выступление руководителя Причудинского отделения партии «Сильная Страна» закончилось, и жена инженера с соседкой – помощницей – засуетились, подавая чай.
Слегка захмелевший Эрнест Пантелеймонович ни на минуту не оставлял меня без внимания, теперь уже обещая несметные возможности и богатства, которые можно отжать в ходе деятельности на посту депутата Законодательного собрания области.
– Запомни, Валера! – перейдя черту фамильярности, как будто мы были знакомы сто лет, продолжал руководитель отделения партии. – Главное в нашей жизни – попасть в обойму. А дальше всё будет как в сказке!
Когда вечеринка подошла к своему логическому завершению, я поблагодарил как мог хозяев дома за угощение и тяжело направился к выходу. Инженер уже мирно спал в тарелке с тортом, его сынишка ещё в начале лекции улизнул ксебе в комнату, где погрузился в виртуальный мир, остальные же изъявили нечеловеческое желание меня провожать.
– Завтра к тебе приедет человек, – сквозь безмятежный сон напомнил на прощание Эрнест Пантелеймонович, вися на моём плече. – Он подготовит тебя и научит, как стать настоящим депутатом. Всё за счёт заведения!
С этими словами он громко икнул, махнул на прощание рукой, и я, с трудом оторвав его от себя, скрылся за дверью.
2. Будь готов!
Прогремевшему с утра дверному звонку не удалось застать меня врасплох, так как я уже давно поднялся и даже успел выпить чаю. Завтракать после вчерашнего вечернего чревоугодия мне абсолютно не хотелось, и я готовился к встрече обещанного мне руководителем партии «Сильная Страна» мастера политических технологий, и тот не заставил себя ждать. Я открыл дверь и пригласил войти. На пороге стоял абсолютно незнакомый мне немолодой, стремительно лысеющий мужчина в дорогом костюме, от которого прихожую моментально наполнил резкий запах какого-то очень вонючего одеколона. Он ехидно ухмыльнулся и, осмотрев меня с ног до головы, словно кот страуса, последовал приглашению.
– Я ваш куратор, Валерий! – уверенно поприветствовал он и, быстро пройдя в комнату не разуваясь, представился: – Пётр Константинович Косяковский!
– Вы из столицы? – просто так спросил я, чисто для начала диалога.
– Давай на «ты», – незамедлительно предложил он и сразу ответил на мой вопрос: – Да, из неё, златоглавой!
– Чаю? – гостеприимно предложил я.
– Виски или коньячка, если есть, то не откажусь! – хитро прищурился куратор, понимая, что обломится, как овсяная печенюшка.
– Только водка! – пожал плечами я.
– Дешёвая водка? Детям! Детям! Детям! – подражая голосу Владимира Ильича Ленина, произнёс Пётр Константинович, пристально осматривая моё скромное жилище.
– А кто вы по профессии, Валерий?
– Сварщик, – признался я.
– Настоящий? – зачем-то уточнил он и расхохоталсятак, что у него потекли слёзы из глаз и сопли из носа, но, заметив просыпающееся во мне недопонимание, моментально успокоился и вытер лицо белоснежным носовым платком, который извлёк из внутреннего кармана пиджака. В тот же платок он опосля громко высморкался.
– Анекдот есть такой, не слышал?
– Нет, – признался я.
– Однажды маленький мальчик нашёл на стройке во дворе сварочную маску, – начал куратор, не дожидаясь моего согласия услышать. – Бегает он в ней по двору, значит, то через неё на солнышко посмотрит, то на окружающих – не видно нифига, прикольно! Не заметил, как выбежал на городскую улицу. Останавливается рядом дорогущий «мерседес», а внутри дядечка, такой весь в костюмчике белом, с причёской набриолиненной, в очках дорогущих тёмных, с платочком шёлковым на горле, парфюмчиком недешёвым смердит. «Мальчик, не хочешь на машинке покататься?» – спрашивает. «Хочу!» – отвечает мальчик и залезает в машину. Едут. Мальчик в маске по сторонам пялится – не видно ничего, прикольно! А дядечка его и спрашивает: «А слышал ли ты, мальчик, что существуют так называемые сексуальные отношения?» – «Ага!» – отвечает мальчик. «Угу, – отмечает для себя дядечка и продолжает: – А слышал ли ты, мальчик, что существуют такие сексуальные отношения, где мужчина с мужчиной?» А мальчик снимает сварочную маску и испуганно отвечает: «Дяденька, а я не настоящий сварщик!»
Заливаясь громким смехом, куратор повалился на диван, где и продолжил пребывать в истерике, однако, не услышав моей реакции на анекдот, быстро взглянул на меня и, осознав, что наверняка сейчас будет бит, немедленно извинился:
– Не сердись, просто история забавная! Больше не буду.
– Когда приступим к обучению? – чтобы разрядить ситуацию, спросил я.
– По ходу дела! – уже серьёзно ответил Косяковский и неожиданно спросил: – А ты чего вдруг в депутаты-то попёрся? По убеждению или как?
– Предложили! – честно ответил я.
– По совету друзей! – процитировал фразу из знаменитой комедии Гайдая Пётр Константинович. – Купил автомобиль «Москвич», последней модели! Да-да!
– Мне сказали, что нужны новые, молодые, честные! – продолжал я.
– Да, нам нужны новые жо… – осёкся он и тут же исправился: – Лица в политике, а то ведь к старым стремительно падает доверие, примелькались, проявились, проворо…, а впрочем, да!
Спустя время я лично убедился, что эта «оговорочка по Фрейду» была совсем не случайной.
– А честность и политика, мой друг, – пристально глядя в окно, продолжал куратор, – это как провода плюс и минус в розетке. Они вроде как бы рядом, но вместе никогда не будут! Так что ты выбирай либо одно, либо другое.
– И что, – удивился я, – надо обязательно врать?
– Обязательно! Ври или недоговаривай, обманывай, а если не умеешь – учись! – сказал Пётр Константинович, с интересом наблюдая, как две бесхозные собачки под окном устроили весёлую свадьбу под одобрительный лай своих сородичей.
– Тогда я боюсь, у меня ничего не получится! – вздохнул я.
– А что ты сразу-то сдался? – удивился он. – Ты даже не пробовал! Попробуй, а нет, значит, нет! Тем более ты ничего не потеряешь.
– Кроме совести! – злобно пробубнил я.
– А совесть у политиков чистая, – с улыбкой парировал куратор, – они ей не пользуются!
Заложив руки за спину, словно мудрый учитель в классе, Пётр Константинович принялся расхаживать по комнате, выискивая что-то взглядом на полу.
– Тебе нравится, как ты живёшь? – вдруг неожиданно прервав молчание, спросил он.
– Ну, так, – пожал плечами я.
– Тебя всё устраивает?
– Ну, в целом, да!
– У тебя машина есть?
– Нет.
– А хочешь, чтобы была? – продолжал он и ловким пинком загнал мой заблудившийся носок под диван.
– Ну, – засмущался я. – Да!
– Думаешь, накопишь и купишь хорошую и новую машину? – ехидно спросил куратор. – Лет этак через сто? У тебя появился шанс получить от жизни всё и быстро! – продолжал он. – Пробуй, а я тебе помогу. Как в своё время писал один из вождей мировой революции: каждая кухарка может управлять государством, а тем более настоящий сварщик!
Последнее словосочетание он выделил особым тембром голоса и засмеялся.
– Безвозмездно поможешь, ага? – улыбнулся я.
– Конечно, нет! Мне за тебя платят. А у тебя таких денег нет, не было и, если не поумнеешь, не будет! С тебя требуется безоговорочно мне верить и выполнять всё, что я скажу! – ответил куратор.
– Убивать людей, рушить города, захватывать новые территории… – съехидничал я.
– Нет, до этого, я надеюсь, дело не дойдёт! – с улыбкой возразил он. – Как говорил один известный деятель: Всё в рамках закона и Уголовного кодекса! Ну, или почти всё. И будет тебе счастье!
– А в чём измеряется счастье? – поинтересовался я, присев на край дивана.
– Глупый вопрос, – улыбнулся куратор, – конечно же, в денежном эквиваленте, – и тут же перешёл в атаку: – Ну, что, работаем?
– Да, – сказал я, ещё не подозревая, куда только что вляпался. – Что нужно делать?
– Для начала, – усмехнулся Пётр Константинович, – я бы хотел, чтоб ты поменял свою гражданскую платформу. Работа депутата заключается в улучшении жизни, и в первую очередь своей! Поэтому учись всегда думать о себе, мультфильм в детстве про чертей смотрел?
– Какой? – не понял я.
– Люби себя, чихай на всех, и в жизни ждёт тебя успех! – процитировал он знаменитое мультипликационное произведение. – И хорошенько обдумай наш разговор, а я поехал дальше, у меня таких, как ты, ещё пятеро, и, слава богу, не отягощённых моральными принципами!
С этими словами куратор направился к входной двери и, перед тем как она за ним захлопнулась, напомнил:
– Да, чуть не забыл. Завтра встречаемся в десять утра в предвыборном штабе! На улице нового героя гражданской войны атамана Адама Отрыгайло, дом пятнадцать, первый этаж, там, где раньше был детский садик!
Оставшийся день я провёл в тяжёлых душевных муках. Открытые мне перспективы были, безусловно, заманчивы, но цена, которую за это предстояло заплатить, меня немного смущала. Всё, чему учили родители, бабушка и прошедший войну ветеран дед, мне предстояло заново переосмыслить и внести в свои принципы жизни новые коррективы. Предстояло вступить в сделку с совестью, а то и вовсе забить на неё, а ещё позабыть про честь, пересмотреть свои взгляды на дружбу, взаимовыручку, правду и прочее.
Днём я съездил на работу, где главный инженер оформил мне отпуск на время предвыборной кампании, а также заскочил на квартиру к руководителю Причудинского отделения партии «Сильная Страна», Эрнесту Пантелеймоновичу, где в торжественной кухонной обстановке был моментально принят в партию. Получив красивый партийный билет, поздравления, пожелания и напутствия, я отправился прогуляться и выпить пивка, чтоб, так сказать, скромно отпраздновать это грандиозное событие в жизни. Позже, возвращаясь домой из магазина, куда неоднократно бегал за добавками, я, в целях эксперимента, слегка пнул ногой бездомную собаку, инспектирующую содержимое помойного бачка. Собака взвизгнула и, поджав хвост, прижав к голове длинные ободранные уши, немедленно ретировалась в ближайшую подворотню, а я ничего, кроме стыда и чувства гадливости, внутри себя не обнаружил. Подходя к подъезду, я вдруг неожиданно для себя послална истинное название мужского полового органа местного алкоголика Серёгу Дубина, который постоянно клянчил мелочь для проведения своих алкопредставлений. Минутой позже на лестничной площадке я бессовестно шугнул одноглазого кота, которого из жалости подкармливали все жители дома, а тот, видимо из чистосердечной кошачьей признательности, благодарно гадил всем на коврики. На душе снова стало противно. Тем же вечером на кухне, просматривая с помощью японского видеоплеера жёсткую немецкую порнуху с русским переводом, я принялся не спеша опустошать принесённую из магазина бутылку водки и душить взбунтовавшуюся совесть. Мне предстояло измениться, и сегодня начало этому было положено.
С утра в назначенное время я прибыл в указанное куратором место. Штаб «Сильной Страны», находящийся на первом этаже, в помещении бывшего детского дошкольного учреждения, которое совсем недавно было откровенно сприватизировано отцами-основателями демократии нашего города у министерства образования и неоднократно перепродан разным предпринимателям. За всё это время тут побывали всевозможные магазины и фирмы, а теперь помещение, преподнесённое в качестве скромного подарка, ничего не имеющего общего с пресловутой коррупцией, начальнику пожарной инспекции города, служило предвыборным штабом партии «Сильная Страна» в нашей области, в чьих сплочённых рядах начальник пожарных состоял сам.
Я зашёл внутрь и удивился качественному ремонту, а также обстановке и обилию заграничной офисной техники. На стене в расправленном виде гордо висел флаг партии и фотография предводителя нашего политического движения, Вовсеслава Мракобесова, в обнимку с президентом страны. Внутри стоял рабочий гул, ССовцы занимались предвыборной работой.
– Ну, как? – спросил Пётр Константинович, незаметно подкравшись сбоку.
– Красиво! – похвалил я.
– Пойдём, познакомлю с сотрудниками! – пригласил он и тут же поинтересовался: – Может, кофе?
– Виски или коньячка, если есть, то не откажусь! – попытался подколоть его я, вспоминая вчерашний разговор у себя дома.
– Сколько угодно, только в нерабочее время! После семнадцати ноль-нолья налью, если пожелаешь! – без тени иронии сказал куратор, и мы пошли знакомиться.
Остановившись посреди офиса, Пётр Константинович громко хлопнул в ладоши, и все сотрудники, лениво выползая из-за своих столов, выстроились в одну шеренгу, как на плацу в армии. А мы, словно принимающие парад генералы, начали обход.
– Начальник твоего предвыборного штаба, – куратор начал представлять специалистов, отвечающих за счастливый билет на предвыборный поезд в мою новую великолепную жизнь, – Хрусь Иван Иванович.
Сухопарый жилистый старичок в строгом костюме-тройке слегка поклонился, чем-то хрустнул и пожал мне руку.
– Координирует работу штаба, – продолжал Пётр Константинович, подталкивая меня дальше к невысокой полненькой женщине того же возраста. – Бухгалтер, Ивонна Андреевна Хрусь.
Женщина осторожно протянула мне руку, и её я тоже пожал. Мы двинулись дальше.
– Леночка Хрусь! – по-доброму улыбаясь, представил координатор миловидную девушку в строгом офисном костюме и с таким же приятным лицом. – Координатор по работе со средствами массовой информации, рекламными агентствами и спонсорами.
Я вопросительно взглянул на куратора.
– Да, у нас тут семейный подряд! – предвидя мою догадку, ухмыльнулся он. – Но на качество работы это не влияет, а наоборот!
Мы двинулись дальше вдоль строя сотрудников по направлению к молодой девушке, одетой, как обычная проститутка в квартале красных фонарей в Амстердаме. Она выделялась из всех ярким вызывающим макияжем и жевательной резинкой, которую активно месила выправленными брекетами слегка пожелтевшими от курения зубами.
– Мария… – начал было куратор.
– Хрусь? – непроизвольно вырвалось у меня.
– Нет! – рассмеялся Косяковский. – Мария Петрова! У нас она координирует распространителей агитации, а также занимается мониторингом и анализом конкуренции. Другими словами, Машуля у нас на переднем флаге фронта и большую часть времени проводит на городских улицах.
«Неудивительно», – подумал я, посмотрев на сотрудницу, и шёпотом переспросил куратора:
– А чем она занимается с распространителями?
И тут же задумался: «И что они потом распространяют?»
– Общественной работой! – сквозь зубы шепнул куратор, улыбнулся и тут же поспешил представить мне трёх оставшихся руководителей агитационных бригад и водителя Пашку.
Самую активную из них – бодрую старушку, звали Майя Джабраиловна Пукевич. Сегодня она, видимо специально для встречи со мной, нарядилась в новенький спортивный костюм «Умбро». За спиной у старушки висел набитый чем-то туристический рюкзак, а в руках находились лыжные палки, приспособленные для скандинавской ходьбы. Майя Джабраиловна улыбнулась мне во весь рот, из которого тут же попыталась сбежать вставная челюсть, и немедленно продемонстрировала свою образованность, щёлкнув каблуками и громко выкрикнув: «Ave, Caesar, morituri te salutant!» Я тогда не знал перевод этой фразы с латыни, но мне показалось, что старуха рвалась в бой, где собиралась за меня умереть. Я аккуратно пожал ей руку, и ей, как мне показалось, понравилось, потому что она удовлетворённо хрюкнула и улыбнулась мне всем сморщенным, как сухофрукт, лицом. В нашем штабе она отвечала за агитацию пенсионеров. Стоящий рядом с ней мужик в потёртом клетчатом пиджаке и с желтеющим синяком под глазом, от которого сильно воняло тройным одеколоном, был представлен как Андрей Хабонович Клюев. Он занимался с алкашами и маргиналами нашего участка, а студент Илюша Мачатин подстрекал к правильному голосованию однокурсников и прочую молодёжь.
– Остальных тебе знать не обязательно! – закончил обход Пётр Константинович.
– А есть кто-то ещё? – просто так спросил я.
– Руководителя Причудинского отделения «Сильной Страны», Эрнеста Пантелеймоновича, ты уже знаешь, кстати, он любезно предоставил мне свой личный кабинет на предвыборное время. А ещё есть фотографы, стилисты, специально подкормленные продажные журналисты, видеооператоры, да сами распространители наглядной агитации, и у всех кандидатов они общие, и их около пятидесяти человек.
– Так, работаем! – хлопнув в ладоши, неожиданно объявил Косяковский и потащил меня к себе в кабинет пить кофе и строить планы.
ССовцы дружно разбрелись по рабочим местам, послышался стук компьютерных клавиш, мгновенно зазвенели телефоны, в воздухе снова появился рабочий гул.
Мы зашли во временно оккупированный кабинет Эрнеста Пантелеймоновича, и куратор закрыл за нами дверь.
– А где сейчас хозяин кабинета? – зачем-то поинтересовался я.
– В творческом отпуске! – ответил куратор. – Он, как бы тебе проще сказать, всего лишь символическое лицо партии в вашем регионе. Мужик он хороший, безвредный, но глупый, поэтому, чтоб не мешался под ногами, временно перемещён по месту жительства. Когда всё закончится, он вернётся в это ужасное кресло!
С этими словами Косяковский сел в него за огромный дубовый стол и заворочался, пытаясь найти удобную позу.
– Итак, – начал Пётр Константинович и, достав лист из кожаной папки, принялся бормотать себе под нос факты моей биографии. – Что мы имеем на сегодняшний день? Валерий Валерьевич Цыганищев – двадцати восьми лет отроду, выходец из народа, профессия – сварщик шестого разряда, атеист, холост, не судим, а теперь партийный, истинный ариец.
– Что? – не понял я.
– Шутка! – ухмыльнулся он и, протянув мне несколько листов бумаги, на которых уже было что-то отпечатано, предложил: – Подписывайте, Валерий!
– Что это? – настороженно спросил я, принимая документы.
– Ваша дарственная на квартиру на меня в случае вашей скоропостижной смерти! – серьёзно сказал он, но, увидев моё перекошенное от недопонимания лицо, рассмеялся и добавил: – Снова шутка! Заявление в Центральную избирательную комиссию, сведения о доходах, имуществе, семье и так далее.
– А я слышал, что надо ещё какие-то подписи собирать, – аккуратно подписывая документы, вдруг вспомнил я, особенно тех ходоков, надоедавших мне по вечерам на предыдущих предвыборных кампаниях.
– Это самовыдвиженцам, а вы, Валерий Валерьевич, идёте от партии, и не самой последней в нашей стране! – компетентно ответил Косяковский, принимая у меня подписанные бумаги для проверки.
– А все кандидаты «Сильной Страны» обслуживаются здесь? – поинтересовался я, принимая чашку кофе из рук куратора.
– Да, – подтвердил он. – И все уже не в первый раз. Просто ты – новенький.
– Какой план дальнейших действий? – поинтересовался я, одним глотком выдув кофе, чем вызвал удивление в глазах собеседника.
– Завтра с утра ты отправишься в Центральную избирательную комиссию и отнесёшь документы для регистрации, а сейчас привезут стилиста, он сделает из тебя, неуклюжей гориллы, человека, потом придёт фотограф, будем фотографироваться на листовки, баннеры, затем ты займёшься изучением своих конкурентов, – огласил весь список предстоящих мероприятий куратор.
В дверь постучали, и тут же она распахнулась. На пороге появилась Леночка Хрусь и по-армейски доложила:
– Пётр Константинович, приехал стилист из фирмы «Чудный Модный Облик» и требует к себе новенького кандидата!
– Оперативно! – похвалил Косяковский и, сложив из названия салона красоты аббревиатуру, рассмеялся. – Забирайте! Только не увлекайтесь там модными причёсками! Не забывайте, Валерий Валерьевич – кандидат из народа!
Я поставил на стол пустую чашку, поднялся и пошёл за Леной, а куратор открыл ноутбук и принялся воодушевлённо редактировать тексты для листовок, полученные от журналистов по электронной почте.
То, что явилось передо мной, повергло меня в шок, и да, таких людей раньше мне встречать не приходилось. Нечто, напоминающее и мужчину, и женщину одновременно, презрительно пялилось на меня накрашенными глазами, спрятанными за узкими очками в чёрной оправе. Я принялся рассматривать эту явную ошибку природы, пытаясь сходу определить пол и возраст. Проведя визуальный анализ вторичных половых признаков, я был почти уверен, что передо мной находился мужчина, а не очень страшная женщина. Подтверждением тому служил слегка выпирающий из-под обтягивающих бежевых брюк небольшой бугорок в области паха. Однако всё окончательно прояснилось, когда стилист подал слегка заниженный, гнусавый голосок.
– Что вылупился! – произнесло существо непонятного пола, раскладывая из женской сумки приспособления для стрижки.
– А как вас зовут? – попытался что-то понять я.
– Какая тебе разница! – сухо ответило нечто и тут же принялось кокетничать. – Допустим, Андрэ, а тебя?
– Андрей? – не понял я.
– Андрэ! – обиделся стилист. – Что непонятного?
«К такому имени необходима и фамилия соответствующая, испанская, например Пидерэ», – мрачно подумал я и, слепив суровое выражение лица, отвернулся к зеркалу.
Закончив приготовления, Андрэ обратился к сотрудникам штаба:
– Этого как стричь будем?
– Налысо! – моментально предложила Машка и, заржав, как молодая кобыла, надула и лопнула пузырь из жевательной резинки, да так, что обрывки повисли у неё на носу.
– Лысый у вас уже есть, впрочем, как и волосатый. Седой, кстати, есть тоже! – строго заметил Андрэ и спросил: – Этот тоже из народа? Может, его в рыжий покрасим?
Я подарил ему убийственный взгляд, и под хруст костяшек сжимающихся кулаков он стушевался и решил больше не проявлять инициативу.
Через час куратор, наблюдавший за происходящим из дверей своего кабинета, заметил, что вот теперь я стал похож на человека. Понятие «человек», видимо, у всех было разное. Из зеркала на меня смотрел милашка-ботаник с зализанной причёской с пробором, пробегающим по левой стороне головы в сторону макушки. А если ещё добавить к этому мои пухленькие щёки и растерянный от увиденного в зеркале взгляд, то создавалось впечатление, что я только что прибыл сюда прямо с детсадовского утренника.
– Пойдёт! – кивнул головой Косяковский и добавил, обращаясь к женоподобному Андрэ: – Спасибо! Ты свободен. Зайдив бухгалтерию.
Услышав знакомое слово, бухгалтер Ивонна Андреевна, с интересом наблюдавшая за моим перевоплощением, быстрой утиной походкой поспешила к рабочему месту, куда и последовал надменный стилист, вульгарно покачивая бёдрами.
Через час двадцать, когда в воздухе окончательно растворился аромат, производимый пафосным цирюльником, в штаб припёрся не менее надменный и наглый фотограф.
Распихав насильно всем сотрудникам свои визитные карточки, он настоятельно принялся склонять находившуюся в приступе «собачьей радости» Машку к индивидуальной фотосессии, предлагая ей поучаствовать в съёмках в стиле «ню» у себя в студии поздно вечером. Получив Машкино безоговорочное согласие, он тут же выбрал цель в виде Леночки и пошёл на второй заход, но был немедленно сбит суровым взглядом Ивана Ивановича, в прошлом майора войск противовоздушной обороны.
– Так! – пытаясь сгладить неловкую ситуацию, он быстро по-малаховски затараторил. – Где снимаем, как снимаем, кого снимаем?
– Снимать ты у гостиницы будешь! – строго заметил Косяковский и потребовал немедленно приступить к работе.
Фотограф, как и стилист, поначалу мне не понравилсятоже, и не только мне одному. Начальник штаба, памятуя недавний налёт на дочку, не сводил с него пристальных глаз, наверное, представляя во всех красках, как, кряхтя, будет заталкивать своими жилистыми руками дорогущий фотоаппарат «Никон» ему прямо в сакральную пещеру.
– Нам нужно пару снимковза столом, ещё несколько общим планом на зелёном фоне, на улице, в парке и хотелось бы на рабочем месте! – отодвинул меня в сторону Пётр Константинович и строго предупредил: – И безо всяких свадебных дел!
– Да как вы можете! Я – профессионал! – разозлился фотограф.
– Ага, профессионал! – вставилмрачное слово начальник штаба Иван Иванович. – Мы тут уже оценили твою работу с кандидатом Юрием Липшицем.
– Это было предложение его супруги! – продолжал отпираться фотограф.
– Ну да, – издевался Хрусь-старший. – Стоять на руке у жены или перед ней на колене, прятаться за берёзами и запускать в небо голубей.
– Хватит! – прервал куратор. – Надеюсь, ничего такого больше не повторится!
В офисе фотографировались молча.
На самом деле, как я позднее понял весь этот процесс и что впоследствии подтвердила суровая практика жизни, для любого кандидата в предвыборной гонке необходимы всего три снимка. Первый, самый важный и главный – на рабочем месте. Тут нужно восседать за столом со сцепленными в замок руками или держать ими какой-нибудь необходимый предмет, например авторучку или очки. При этом выражение лица должно изображать глубокую озабоченность, и желательно о судьбах Родины. Особым писком служит правильная непрочитанная газета или книжка из серии «Сборник указов президента» с торчащими из неё разноцветными закладками. Такие фотографии не дают избирателю сомневаться, что перед ними человек умный, грамотный и образованный и всегда в курсе происходящего. Главное, чтоб реквизит на фотоснимке случайно не оказался в перевёрнутом виде, впрочем, это уже задача фотографа.
Вторая фотография должна подчёркивать открытость и дружелюбие, когда кандидат стоит в рубашке, а пиджак свисает на скрюченном пальце, на плече за его спиной. Как объяснил фотограф, для такого изображения очень важно положение головы в пространстве. Взгляд, направленный вдаль, характеризует избираемого как человека целеустремленного и дальновидного, а лицо, украшенное зловещей улыбкой и обращённое кзрителям, как бы намекает, что перед вами парень компанейский и свой в половую доску! Ну и наконец, в арсенале любого политика обязательно должна быть фотография, где он запечатлён в действии или в окружении избирателей. В своё время этим отличился вождь мирового пролетариата, а так же главный фашист планеты и многие другие, чьи нетленные жесты и поступки повторяют всевозможные публичные клоуны до сих пор. В моём случае это была фотография, где я в настоящей русской косоворотке стоял с группой специально надрессированных пенсионеров и жестом показывал, что всё у нас хорошо. Всю эту нехитрую премудрость, впоследствии положеннуюв свою жизненную копилку, я приобрёл от фотографа благодаря его пояснениям.
– А зачем на зелёном фоне? – в процессе фотосессии спросил я. – Это же не флаг нашей партии?
– Дизайнеры из рекламного агентства настоятельно требуют, чтобы было легче обрабатывать изображение и подставлять разный фон сзади, например родные просторы или ваш завод, – сказал начавший отходить от обиды фотограф.
– Какой завод? – смутился я.
– Кстати, о заводе! – вдруг вспомнил Пётр Константинович. – Надо бы подчеркнуть, кто ты, Валерий, по профессии. У тебя есть эти, ну как они там называются? А! Профессиональные инструменты?
– Нет, – признался я. – Они на работе остались.
– И наверняка все грязные! – сморщился фотограф.
Куратор немедленно вызвал водителя, сунул ему в руки пачку денег и приказал съездить в строительный магазин и приобрести набор начинающего сварщика.
С задачей водитель справился на три с плюсом. Попав в магазине в дружеские объятья талантливого продавца-консультанта, он умудрился приобрести самый дорогой сварочный инвертор, самые толстые электроды, которые явно к аппарату не подходили, и сварочную маску «хамелеон» с автоматическим затемнением. Он бы купил ещё чего-нибудь, но денежные средства предательски закончились.
– Ну и нахренавсё это? – пробурчал я, критически осматривая покупки. – Аппарат не нужен такой, маску тоже можно было взять простую, не работать же! А вот перчатки не купил зря! Они для сварщика не менее важны, чем маска! Это как презервативы для бабника!
За моей спиной начальник штаба показал водителю кулак.
– Ничего, – успокоил, наверное, самого себя куратор. – Аппарат пригодится!
Фотосессия продолжилась. К десяти часам вечера, когда все устали, фотограф начал ныть, что у него дома некормленые рыбки, кошки, дети, жена и хомячок. Услышавшая это Машка, ожидавшая, когда тот закончит со мной и займётся ей, затрясла нижней губой в готовности разразиться крокодильими слезами.
– Иди! – согласился Пётр Константинович и добавил: – Все фотографии с утра должны быть у меня на столе, тогда и рассчитаемся. На сегодня все свободны!
За окном уже было темно, а я еле держался на ногах. Так уставать мне не приходилось даже на своей работе и даже тогда, когда случались аварийные внештатные ситуации и приходилось в любую погоду и время суток устранять неисправности в родном коммунальном хозяйстве. Я зашёл в квартиру, закрыл дверь, рухнул на кровать и захрапел.
Будильник по злой традиции разбудил меня в шесть утра. Умывшись, позавтракав и немного поиграв в китайский тетрис, я, приодевшись во всё, как мне показалось, приличное, отнёс заявление в ЦИК, а затем отправился в штаб для получения дальнейших указаний.
К моему удивлению, все уже находились на своих рабочих местах и работа, как обычно, кипела.
– Доброе утро! – поздоровался со мной куратор и предложил: – Хочешь глянуть, что получилось?
– Конечно! – не раздумывая, согласился я и подвинулся к экрану его компьютера.
Это были лучшие мои фотографии за всю сознательную жизнь. На них я получился неотразимым и кое-где сексуальным, как справедливо заметила уборщица баба Настя, суетящаяся со шваброй вокруг кураторского стола. Мне очень понравилась одна из картинок, изображающая меня в белой рубашке с ярким красным галстуком, с электродом в руке и в сварочной маске на голове, задумчиво восседающего на берегу речушки Малая Мымра в позе «Мыслителя» скульптора Огюста Родена и целиком ушедшего в тургеневские думы: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины…» – ну и так далее… Я попросил распечатать мне фотографию на память, но Пётр Константинович засмеялся и успокоил меня, сказав что скоро это будет изготовлено тысячными тиражами и я смогу забрать себе столько, сколько пожелает моя пока ещё чистая душа.
– Ты уже видел своих оппонентов по политической борьбе? – неожиданно спросил он.
– Пока не изучал, – признался я.
– Тогда немедленно займись! – предложил куратор и швырнул мне толстую папку с досье на конкурентов в борьбе за депутатское кресло, любезно и скрупулёзно собранное начальником штаба и его неизвестными партизанами.
Я вышел в холл, уселся на диван и принялся изучать документы.
Итак, я шёл кандидатом от партии «Сильная Страна», чьё сокращённое название иногда пугало население нашей Отчизны и приятно будоражило руководство близлежащих аграрных, приморских и неторопливых стран. Среди наших кандидатов, коих, помимо меня, было немало, попадались известные и уважаемые в городе люди, такие как профессор Причудинской консерватории Максим Исаевич Мюллер. Что касается националистов и прочих возмутителей спокойствия, таких в рядах нашей партии не было, как и представителей рабочего класса, помимо меня. Я был приглашён в ряды недобитых интеллигентов экспериментально, по предложению куратора, который считал, что любая партия должна представлять более широкие слои населения. На моём избирательном участке, помимо меня, зарегистрировались ещё четыре депутата. Точнее, пять.
Кандидата-самовыдвиженца и по совместительству главного футбольного фаната Причудинска Александра Мячикова за уж очень правдивую программу в самом начале прокатили с регистрацией. И это несмотря на то, что по всем предвыборным правилам он всё сделал как нужно, собрал подписи, опубликовал свои мысли в газетах и запустил всевозможную агитацию за собственные и собранные со своих сторонников – футбольных фанатов деньги. Он честно поделился с избирателями, что быть депутатом для него большая честь, а будущая его работа находится недалеко от места его проживания, и вообще, в здании Законодательного собрания очень вкусный и недорогой буфет, а поесть Саша любил. Вдобавок к этому он объявил, что обяжет церковных миллионеров платить налоги, а сам примкнёт ко всем коррумпированным структурам, кто пилит бюджет и складывает его по карманам, и вообще собирается на этом хорошенько разбогатеть. Избиратель неоднозначно отреагировал на подобные заявления, но затем проникся честностью, поверил и поддержал. Однако правящий режим, ощутив в Мячикове нарастающую угрозу и дальнейшую конкуренцию, подвёл его программу под действие уголовной статьи «Экстремизм», а также разжигание какой-то ненависти. Масло, видимо слитое с лампад, в огонь зарождавшегося пожара подлили неугомонные церковные труженики, объявив Александра Мячикова антихристом, сатанистом и вероотступником. Публично предав кандидата анафеме, они на ближайшие пятьсот лет отлучили его от своей церкви, где Александрдо этого времени ни разу не был, да и никогда не стремился туда попасть. Одновременно, обладая юридическими правами, богомольцы обратились в Причудинскую прокуратуру с требованием наказать кандидата по пока несуществовавшей в те времена статье «Оскорбление чувств верующих». Александра Мячикова это известие заставило задуматься, и чтоб в обозримом будущем ему не пришлось топтать участок земли за колючей проволокой, он на всякий случай принял решение снять свою кандидатуру с выборов ещё до регистрации.
Первым, кто подал заявление в Центральную избирательную комиссию, был скандально известный шестидесятилетний бизнесмен Карп Иванович Вислоухов, прославившийся всевозможными флешмобами и неадекватными выходками в городе. Поначалу он собирался зарегистрироваться как самовыдвиженец, но, памятуя русскую народную пословицу «Один в бане не голый», прибился к малоизвестной радикальной партии «Молодость», где на первом же съезде стал лидером её региональной ячейки. Невысокого роста, упитанный мужичок со злобным бандитским взглядом смотрел на меня с фотографии из досье.
В обычной жизни Карп Иванович помаленьку бизнесменил. На его счету были несколько помещений, цинично отжатых у города во времена «Великой приватизации» и сдаваемых в аренду, а ещё маленький хлебный заводик, выпускающий сухари и сушки, которыми безустанно, но с аппетитом хрустел весь город, вся Причудинская область, а возможно, и где-то за её пределами. До трагедии, произошедшей с великой страной, Вислоухов работал начальником отдела кадров на причудинском заводе валяной обуви и в то время полностью соответствовал одноименному персонажу из песни величайшего музыканта современности – Александра Лаэртского. В момент, когда крысы принялись растаскивать по своим норам социалистическую собственность, он вместе с главным бухгалтером в общей суете и суматохе совместно сприватизировали обувное предприятие в свою пользу. Нет, они не собирались производить дальше валенки и войлочные круги, а, сократив персонал и определив оборудование в металлолом, сдали помещения и цеха в аренду. Спустя какое-то время Вислоухов стал частным предпринимателем, а его партнёр – бывший главный бухгалтер, трагически застрелился из ружья на рыбалке. Как об этом в те времена писали местные газеты, произошёл нелепый несчастный случай, а именно последствия неосторожного обращения с оружием, в результате чего невероятным способом в спину покойного попали два заряда с дробью. По отчётам тогдашней милиции, при этой трагедии присутствовали восемь свидетелей, которые наперебой утверждали, что курки неизвестно откуда взявшегося ружья спустил медведь, чью берлогу они безуспешно долго осаждали и пытались взять штурмом. Когда хозяин тайги разозлился и вылез, он молниеносно отобрал ружьё у покойного и цинично расстрелял последнего в спину, когда бухгалтер, испугавшись, попытался спастись бегством. Люди же в городе поговаривали, что убиенный никогда не увлекался ни охотой, ни рыбалкой, а из увлечений занимался только собором марок и монет. Судить об этом происшествии, видимо, было оставлено высшим небесным силам, а на земле дело закрыли и передали в архив.
Карп Иванович любил сухари и сушки. В его тяжёлом детстве эти продукты были самым распространённым лакомством, и, будучи маленьким мальчиком, он мечтал, что, когда вырастет, изобретёт машину, которая будет выдавать эти хлебобулочные изделия много, сразу и по первому требованию. А так как точные науки, как и все остальные, давались ему тяжко, он так ничего и не изобрёл, но, наконец-то немного разбогатев, смог позволить себе открыть пекарню и осуществить заветную детскую мечту. Продукция его маленького хлебозавода пришлась по вкусу жителям области, и этот факт обильно проливал мёд на ранимую гордость владельца предприятия.
Устроив свою жизнь, кроме личной, господин Вислоухов заскучал и в наши дни решил податься в политику, чтоб повершить людскими судьбами и заслужить себе какой-нибудь почётный статус. Больше всего ему нравилось то, что, отслужив депутатом, по уставу области, пенсионер получал звание «Почётный гражданин» и право после окончания жизненного пути быть преданным земле за счёт городского или областного бюджета. Нет, Карп Иванович был обеспеченным человеком и мог сам устроить себе пышные похороны на высоком уровне, но от халявы испокон веков в нашей стране отказываться как-то не принято, иначе это вызовет всеобщее недоумение и повышенный интерес со стороны психиатров.
Вторым кандидатом на нашем избирательном участке зарегистрировалась скромная нянечка детского сада «Крокодильчики», с простой русской фамилией Подпузякина. Снежана Альбертовна была женщиной в теле, непонятного возраста и с полным безразличием в глазах, вскормленная манными кашами, козьим молоком и заокеанскими телевизионными сериалами из разряда «Твин Пикс», «Просто Мария» и «Рабыня Изаура».
Детский сад, где отбывала свой пожизненный рабочий стаж нянечка, когда-то при открытии, в далёком советском шестьдесят втором году, был назван «Колокольчики», но облетевшая с годами фасадная мозаика, подтверждающая это, явила окружающим надпись «К……льчики», которую местные вандалы с баллончиками краски тут же подправили, как понимали, на «Крокодильчики». Руководство детского сада исправлять надпись не стало, вернее, не смогло из-за отсутствия материальных средств в непростое постсоветское время. К тому же шестидесятилетний техник Прохор Подпёрович, растерявший с годами навык лазить по хрупким деревянным лестницам выше первого этажа и спускаться на верёвке с крыши, констатировал сей факт вандализма мудрым изречением: «Пусть будет так! Не матерно – и ладно!» Родители воспитанников детского сада приняли изменение названия благоприятно и с юмором, к тому же засранцы-вандалы-граффитисты над исполнением вывески очень даже художественно постарались.
Неоднократно рассматривая фотографию Снежаны Альбертовны, я видел в её печальном лице немой вопрос: «Нафига мне всё это надо?» Как выяснили шпионы нашего штаба, её кандидатуру выдвинули воспитатели дошкольного детского учреждения по настоянию заведующей, Эльвиры Александровны Кракен, которая из-за своей ранней судимости, однако уже давно погашенной, хотела, но опасалась выдвигаться сама. Являясь членом партии «Женщины Страны», что в народе закрепилось не иначе как «Странные женщины», заведующая немедленно обратила нянечку в свою политическую веру и заставила вступить в партию. Дальше Подпузякиной предстояло заняться политикой, затолкать своё немолодое тело в верхние эшелоны власти, где она должна будет отстаивать право на счастливую жизнь всего женского населения планеты. Возражать грозной заведующей Снежана Альбертовна опасалась, поэтому пришлось соглашаться. За неимением средств на предстоящую кампанию Эльвира Александровна лично возглавила предвыборный штаб нянечки и решила всё делать своими силами, а также за счёт бескорыстных родителей, чьим отпрыскам посчастливилось посещать её режимное учреждение дошкольного образования. С этого времени детский сад перешёл на осадное положение, а предвыборный штаб на его территории, с лёгкого словца одного из родителей, получил название «Кракен и крокодильчики».
С третьим кандидатом было всё намного сложнее. Кафедрина Потаповна Квасова уже была действующим депутатом Законодательного собрания Причудинской области и, как положено, обитала под тёплым крылом правящей в стране партии. Её очередной пятилетний срок восседания в депутатском кресле неизбежно подходил к концу, и предстояло немного побороться, дабы, как ей казалось, не утратить политической хватки. За весь срок, отсиженный от звонка до звонка, избиратели её видели всего несколько раз за каждую ударную пятилетку, и то либо на выборах, либо в предвыборных или партийных газетах, а бывало, и на чьих-то высокопоставленных похоронах. А вот жители других населённых пунктов нашей области её не видели никогда.
Жила Кафедрина Потаповна в загородном доме с моложавым мужем, как положено в тех кругах, талантливым бизнесменом, естественно, добившимся успехов исключительно благодаря своему предпринимательскому таланту и непосильным стараниям. В стенах Заксобрания Квасова появлялась редко, как и большинство её матёрых однопартийцев, за которых на сессиях и заседаниях голосовали молодые кандидаты, продвигая те решения, которые требовала верхушка партиииз столицы нашей Родины. За три последних срока, что она пребывала там, тётка постепенно превратилась в бесформенное существо, напоминавшее чем-то главаря космических бандитов Джаббу Хатта из знаменитой саги «Звёздные войны», и передвигалась исключительно на автомобиле с наглухо затонированными стёклами, а также обязательным атрибутом – синим проблесковым маячком на крыше. Оставлять такую службу ей не хотелось, да и у руководства партии она была на хорошем счету, беспрекословно выполняя всё, что от неё требовали сверху, поэтому Кафедрина Потаповна по инерции вкатилась в новую предвыборную гонку.
Четвёртый кандидат – самовыдвиженец, был вечный студент-бунтарь Станислав Козявин. С цветной фотографии, как будто снятой с доски почёта, на меня надменно смотрел высокий, подкачанный, самоуверенный молодой человек лет тридцати с приветливым, ухоженным и местами красивым лицом.
Козявин, как и все, не любил работать. С детских лет он мечтал ничего не делать, но при этом быть обеспеченным человеком и, естественно, ни в чём себе не отказывать. Богатых родственников, которые бы только и мечтали, как бы поскорее помереть и оставить Станиславу огромное состояние, у него, к сожалению, не было, поэтому Козявин решил посвятить себя религии. С трудом окончив школу, он настолько уверовал в Бога, что тут же поступил в духовную семинарию, откуда спустя год с треском вылетел по той же самой причине. За это бесцельно проведённое время Станислав приобрёл немаловажный опыт ораторского искусства, а также научился располагать к себе людей, чем безнаказанно пользовался в дальнейшем. Помимо этого, он постоянно напоминал всем о данном религиозном событии в своей жизни и утверждал, что он не только окончил семинарию с отличием и двумя золотыми крестами, но и получил почётное звание – доктор теологических наук. Тем, кто пытался выразить сомнения по этому поводу, Станислав с гордостью предъявлял диплом, подтверждающий это, приобретённый когда-то в одном из переходов столичного метрополитена.
Козявин не любил читать, зато писать любил очень. Начиная с глубокого советского детства и первой фразы, написанной на заборе, из серии «Машка – дура», любой более-менее ровный, желательно плоский объект служил Козявину полигоном для самовыражения. Он писал всё и про всех. Уличные вандалы-граффитистыискоса смотрели на его творческие потуги, но в полемику с ним никогда не вступали, довольствуясь своим куском стены или забора. Уже позднее он пытался написать настоящую книжку, основанную на прочитанных и скопированных в Интернете, в «Живом Журнале» чужих измышлениях, на чём и был пойман главным редактором детского издательства «Причудинские книжки», когда Козявин притащил туда свой высокоинтеллектуальный стодвадцатистраничный труд. Тогда издателя смутилоне только содержимое рукописи, которое он уже где-то неоднократно читал, но и предполагаемый автором десятимиллионный тираж книжки, а также отсутствие средств у заказчика на его исполнение.
В политику Станислав решил пойти только по убеждению и только из-за денег. Насмотревшись и наслушавшись рассказов и историй о сытой жизни депутатов, он решил прибиться к этой стае и потребовать свой кусочек бюджетного пирога.
Сначала он стал действовать правильно и обратился с заявлением о своём приёме в члены в «Главную партию страны». Туда его с удовольствием приняли, а вот стать кандидатом в депутаты – не предложили, сославшись на его молодость, неопытность и что-то там ещё. Партийный функционер, принимавший Козявина в ряды, похлопал его по плечу и твёрдо заверил, что лет через пятнадцать – двадцать он обязательно станет депутатом от правящей партии, если будет строго следовать её курсу и указам президента. Столько времени Станислав ждать не собирался, он обиделся и на следующий день написал заявление о выходе из партии. Подобные действия Козявин совершил практически со всеми политическими организациями и движениями города и, убедившись, что с ходу брод не взять, решил попробовать самостоятельно побороться за тёплое место в Законодательном собрании Причудинской области, но на пути у Станислава возникла очередная непреодолимая преграда – финансирование.
Денег у него, как и раньше, не было, и он решил брать неприступную крепость своим обаянием и хитрожопостью. Организовав благотворительный фонд под пафосным названием «Последняя надежда», он призвал всех городских «несогласных со всем» поддержать начатое дело копеечкой, дабы совместно бороться с вопиющей несправедливостью и бардаком, и не только на территории города, но и во всём мире в целом. Для того чтоб бурление в народных массах не прекращалось, он периодически подкидывал на растерзание публике всевозможные новости о творящемся безобразии в городе и области, благо материала в те времена для этого было предостаточно. Вдобавок ко всему Козявин успел взять кредиты во всех банках, твёрдо веря, что вернёт эти средства, как только станет депутатом, отпилив свой кусочек от бюджета. Так Станислав Козявин твёрдо вступил на скользкую дорожку политики.
Изучив папку от корки до корки, я приуныл. По сравнению этими с матёрыми волчищами я чувствовал себя скромной овечкой, хотя физически мог задавить любого одним пальцем.
– Не переживай ты так! – увидев моё смятение, посоветовал куратор. – Шанс есть всегда!
– Один процент! – мрачно пробурчал я.
– Вот! – радостно подхватил Пётр Константинович. – Один процент уже есть! Целый процент! Процентищще! Ладно, давай работать! – тут же осёкся он и позвал Леночку. – Что с листовками?
– Фотографии я отправила! В рекламном агентстве мне пообещали, что завтра передадут в типографию, если мы согласуем макет, и к четвергу всё будет готово! – отозвалась она из соседней комнаты.
– А где макет? – удивился куратор.
– У вас на почте!
Пётр Константинович жестом руки указал мне следовать за ним, и мы удалились в его кабинет. Скачав с компьютера макет и распечатав на принтере два листа, куратор протянул один мне, а сам жадно впился глазами в свой экземпляр.
Когда я читал свою биографию, скупая мужская слеза предательски выкатилась из-под века и шустро помчалась вниз по щеке, подражая гонщику «Формулы-1». Я читал про себя и не верил своим глазам, периодически умиляясь и всхлипывая. В листовке меня представили таким замечательным человеком, что прочитавший это незамедлительно поверит в меня, как в Бога, сразу и навсегда, пока не объявится какой-нибудь мерзкий публицист Невзоров. Возможно, что в этот момент над моей головой одним кликом зажёгся золотистый полупрозрачный нимб, но я не смог убедиться в этом, не обнаружив в кабинете элементарного зеркала. В тексте говорилось, что в детстве я был очень хорошим мальчиком, писал только в свой горшок, ел одну лишь травку, не трогал козявку, дружил с мухами и всегда уважал права меньшинств, как национальных, так и сексуальных. В школе я учился на одни пятёрки, был и пионером, и комсомольцем одновременно. Моя фотография всегда находилась в центре школьной доски почёта, и все хулиганы района меня предусмотрительно опасались. Мне эта фраза не понравилась, и я попросил куратора обратить на неё внимание. Раз уж хулиганы кого-то очень боятся, и это не участковый милиционер, значит, он, без сомнения, криминальный авторитет с руками по локти в кровище. Куратор согласился, фразу переделали.
Фантастическое описание моей жизни принадлежало руке молодого преподавателя кафедры филологии Причудинского госуниверситета, юному дарованию Веронике Бесоевой, которую до этого дня я никогда в жизни не видел, и она меня тоже лично не знала. Наши дороги, уже позднее, пересеклись лишь несколько раз, и в основном в предвыборном штабе, куда она приходила за гонораром за свою деятельность. Следует отметить, что в те времена, в любой предвыборный период только ленивый не стремится присосаться к творческой кормушке, в которую из бюджета партий сливаются деньги на агитацию.
В обычное время Вероника трудилась на преподавательском поприще за весьма скромное жалование, однако у неё была одна, как и у всех лиц женского пола, мечта – удрать в город Париж, где обязательно выйти замуж за молодого, красивого интеллигента, желательно импотента или представителя сексуальных меньшинств. Иногда, замечтавшись, она представляла себе, как каждый вечер, сидя на бамбуковой подстилке на аккуратно подстриженном газоне, любуется вместе со своим избранником монументальным видом Эйфелевой башни на фоне ночного парижского неба и, попивая безалкогольное вино, выносит ему мозг на ломаном французском языке. Бывало, что тоска по самому райскому месту на земле – Парижу – так накрывала её с головой, что Вероника, прихватив в магазине коробку напитка под названием «Вино „Сопли страсти“», спешила на окраину Причудинска. Там, сидя на пригорке на разложенной газете, не спеша смакуя смесь воды и этилового спирта с тонкими нотками акварельной краски, она часами любовалась на опору линии электропередач, издалека напоминавшую конструкцию Гюстава Эйфеля, построенную для всемирной выставки 1889 года, а также строила планы на счастливое, безоблачное будущее. Как ей представлялось, после неминуемой и скоропостижной смерти горячо любимого французского супруга, а это было неизбежно абсолютно при всех раскладах, в её планы входило навсегда обосноваться в его доме и жить до конца своих дней под творческим псевдонимом Мадмуазель Маргарита Маньяцкая. В дальнейшем, бродя по ночам по тихим улицам Парижа, хрустя круассаном и бормоча под нос французские популярные песни, прокалывать шилом колёса припаркованных автомобилей и худосочные задницы арабского населения, которое она почему-то всегда ненавидела на генетическом уровне с детства. Тут ей как раз и представилась редкая возможность осуществить свою мечту, ведь денег на предвыборной кампании обещали заплатить достаточно. К тому же, пытаясь нарастить свой уставной капитал, мадмуазель Бесоева, не гнушаясь моральными принципами, также предлагала однотипные тексты для листовок и моим оппонентам из других партий и политических движений. И если бы кто-то потрудился собрать и прочитать все листовки одновременно, чего кроме специалистов из предвыборных штабов никто не делал, у части населения сложилось бы стойкое впечатление, что все кандидаты вылезли из какого-то одного инкубатора добра.
Нет, Веронику я ни в чём не упрекаю. Жизнь есть жизнь, а бизнес – это бизнес, однако, встретив её случайно через несколько лет в том самом заветном городе, куда она так неудержимо рвалась, под мостом Сент-Тант, в окружении оборванцев-коллег-филологов из разных стран мира, я ничуть не удивился. С диким напором и интонацией читая стихи нетленного алкоголика Есенина, она с хищным наслаждением отрывала уцелевшими зубами куски плоти от только что пойманной и зажаренной на костре крысы, забыв про столовые приборы и все нормы этикета высшего французского общества.
Продолжая читать свою биографию, написанную Бесоевой, я уже начинал втайне гордиться собой. Оказалось, что в студенческие годы, которых у меня никогда не было, я проявил себя исключительно творческой натурой. Иногда мне приходилось писать тексты местной команде КВН, которая никогда не выигрывала, потому что не знала настоящие правила этой игры, а зал, безусловно, смеялся, и бескорыстному мне этого было вполне достаточно. Затем, видя, как разрушается коммунальное хозяйство страны, я бросил всё и стал сварщиком, героически совершая трудовые подвиги, список которых прилагался ниже.
Внеся последние изменения, куратор вызвал Леночку и распорядился отправить листовку втипографию, дабы размножить это гениальное произведение из серии «Жизнь замечательного человека» и донести его до каждого жителя моего избирательного участка.
– Так! – рассуждал вслух начальник штаба. – Документы оформили, в ЦИКе зарегистрировали, агитация будет.
– Ну, готов? – спросил Пётр Константинович, глядя мне в глаза.
– Ну, как бы да! – смущённо выговорил я.
Затем настал понедельник.
3. Трудовые будни
В этот день в штабе собрались все кандидаты в депутаты по всем избирательным округам Причудинска от партии «Сильная Страна». Нас было более двадцати человек, не считая помощников и доверенных лиц. С утра даже заглянул председатель – Эрнест Пантелеймонович, и, сердечно поприветствовав каждого из нас, проследовал в свой кабинет с инспекцией на предмет сохранности имущества. Удовлетворённый увиденным, он вскоре вернулся и произнёс короткую речь, после чего попрощался и гордо удалился, любезно предоставив слово Косяковскому. Куратор посвятил своё обращение рекомендациям насчёт предстоящей предвыборной гонки, а также настоятельно советовал воздержаться от самодеятельности и необдуманных поступков.
– Схема, которую предлагаю я, испытана и многократно проверена в боевых, так сказать, условиях! – говорил Пётр Константинович. – Каждому будет выдан индивидуальный план мероприятий, который нужно будет осуществить в указанное время и в конкретном месте!
По залу быстро пробежались Леночка, Машка и начальник штаба, распихивая в руки собравшихся кандидатов папки с бумагами.
– Инициативная группа, состоящая из пятидесяти специально обученных, проверенных и надёжных граждан, будет помогать вам во всём! – продолжал куратор. – Общее руководство осуществляет начальник штаба – Иван Иванович, глобальные вопросы решаю я, поэтому по пустякам прошу меня не беспокоить! Всем понятно?
Зал дружно и одобрительно промычал. Косяковский сел за стол и предложил продолжить штабным работникам. Слово взял Иван Иванович Хрусь и подробно рассказал, как пользоваться полученным на руки методическим пособием. Кроме общего плана действий, в папках находился список телефонов всех участвующих в избирательном процессе граждан, вплоть до милиции и скорой помощи. Тут же находились рекомендации по проведению той или иной вылазки в народ или встречи с избирателями.
– И прошу всех запомнить! – предупредил начальник штаба. – Информация в папках секретная. Предназначенаона только для кандидата и нидля кого больше!
– А… – потянул руку молодой, как и я, только щупленький, очкарик.
– Ни родным, ни близким! – отрезал Иван Иванович.
Очкарик, получив ответ на свой вопрос, успокоился.
– Если столкнётесь с внештатной ситуацией, – заканчивал свою речь Хрусь, – сперва об этом должен узнать я! Штаб на всё время предвыборной кампании – ваш родной дом!
Раздались бурные аплодисменты.
– За работу, дамы и господа! – сказал на прощание куратор и добавил: – Всем быть на связи сто двадцать четыре часа, восемь дней в неделю!
– Сто шестьдесят восемь! – поправил его кто-то из собравшихся, перемножив цифры, определяющие недельное время.
– Отставить! – громко отреагировал на замечание Хрусь-старший и тут же, подчиняясь многолетнему опыту, скомандовал: – Равняйсь, смирно! – Потом он выдохнул и уже по-доброму распорядился: – Вольно, разойдись!
По плану, который находился в моей папке, первая неделя значилась как «информационная». В этот период почтовые ящики сограждан должны были быть плотно набиты моими листовками, доносящими до читателей радостное известие, что Валерий Валерьевич Цыганищев снизошёл до них и наконец-то изъявил желание отстаивать интересы горожан и жителей области на высоком уровне и драться за их счастье до конца. Контролировать получение агитации жителями моего округа должен был я лично, моё доверенное лицо или инициативная группа, прикреплённая непосредственно ко мне. Доверенного лица у меня не было, как и близких соратников, и тогда я позвонил, как было рекомендовано, в штаб. Меня переключили на Майю Джабраиловну. Выслушав моё недоумение, старушка поспешила меня успокоить и продиктовала телефон руководителя моей инициативной группы, Тамары Ивановны, а также посоветовала срочно связаться с ней. Я без отлагательств позвонил.
– Алё! – проскрипел в трубке старческий голос. – Говорите! Алё!
– Здравствуйте! Я Валерий, кандидат от партии «Сильная Страна» по нашему району, – представился я. – Могу услышать Тамару Ивановну?
– Алё! – послышалось на том конце провода. – Алё! Говорите!
«Глухая», – подумал я и повторил всё снова, только очень громко.
– Что вы кричите! – послышался раздражённый голос. – Я не глухая!
Дальше я как мог изложил суть вопроса.
– А-а-а… – протянула старушка. – Идите в баню!
Я оторопел. Как расценивать её слова, было непонятно. «Неужели меня послали?» – думал я. Прошло какое-то время, и в трубке снова послышался голос:
– Алё! Говорите!
– Я вас не понял! – честно признался я.
– Дебил, что ли? – разозлилась Тамара Ивановна и тут же опомнилась: – Простите! Вам надо прийти в баню на Фиолетовой улице, где находится ваша кандидатская общественная приёмная. Вам что, не сказали?
– Нет! А когда?
– Сегодня! К восемнадцати ноль-ноль, не опаздывайте!
– Да, обязательно буду! – заверил я.
– И к чаю возьмите что-нибудь! – строго посоветовала старушка. – Без чая вопросы не решаются!
Раздались гудки, Тамара Ивановна бросила трубку, а я принялся собираться на встречу.
«Что-то к чаю!» – не давал мне покоя оставшийся от разговора вопрос. Я отправился в штаб, где залез в Интернет и набрал в строчке поисковика: «С чем пьют чай старушки?» Ответы меня поразили, но после их тщательной систематизации получалось, что мне нужно купить сухари, сушки, хлеб с маслом и пирожки. Накинув куртку, я направился к магазину. Помимо указанного выше, на всякий случай, мне показалось, будет правильным прихватить с собой торт и бутылку водки, а затем отправиться в баню.
Фиолетовая улица находилась в старой части Причудинска, а почему она так называлась, никто уже и не помнил. Дома на ней в основном были жёлтые и составляли так называемый ветхий и аварийный фонд, а люди, проживавшие там, напоминали угрюмые тени прошлого. Я остановил прохожего и спросил, где находится баня.
– Розовый дом на этой стороне! – указал пальцем мужчина и поспешил дальше.
Розовый дом на Фиолетовой улице, где находилась одна из городских общественных бань, на удивление был в очень даже хорошем состоянии. У двери с вениками и пакетами, видимо с чистым бельём, толпились немытые граждане Причудинска, лишённые судьбой-злодейкой ванных комнат, а также любители попялиться на чужие задницы и гениталии в больших количествах. Директор этого заведения от всей души симпатизировал партии «Сильная Страна», поэтому и позволил открыть общественную приёмную на своих площадях.
– А где тут кандидаты избирателей принимают? – спросил я у толстого работника банно-прачечного хозяйства.
– А где угодно! – рассмеялся тот. – Кто в парилке, кто в туалете, а бывало, и на улице за дровяным складом!
– Я про приёмную! – улыбнулся я.
– А-а-а! – протянул дядька и указал пальцем на угол дома. – На втором этаже, вход сбоку! С жалобой пришёл? Так бесполезно всё это! Лучше заходи, попарься! Пар сегодня отменный!
Я направился в указанное место и, свернув за угол, натолкнулся на новенькую табличку: «Общественная приёмная кандидата в депутаты Законодательного собрания Причудинской области Цыганищева В.В.». Сверху на табличке красовалась символика партии «Сильная Страна», а сама она была прикручена к стене огромными ржавыми болтами со спиленными головками, видимо, чтоб не украли. Прежде чем открыть дверь, ведущую на лестницу на второй этаж, я огляделся по сторонам. У заборчика напротив были прикручены ещё две новеньких таблички: «Место для курения», а чуть поодаль – «Парковка автомобиля кандидата в депутаты Законодательного собрания Причудинской области ЦыганищеваВ.В.». Пусть у меня и не было машины, но такая забота о моей персоне меня, если честно, порадовала. Я открыл дверь и поднялся на второй этаж. Коридор, как и все здание снаружи, был недавно отремонтирован. В дальнем его углу находилась дверь с табличкой «Директор», а сразу у лестницы – моя приёмная, что подтверждала аналогичная нижней табличка. Я открыл дверь и зашёл внутрь.
Приёмная представляла собой небольшой зал с овальным столом посредине. За столом уже сидели люди, человек десять, а во главе в большом кожаном директорском кресле на колёсиках и с подлокотниками из красного дерева восседала пожилая сухопарая тётка с морщинами, напоминающая собачью породу шарпей.
– Здравствуйте! – поприветствовал собравшихся я.
– Добрый вечер, Валерий Валерьевич! – улыбнулась беззубым ртом Тамара Ивановна и привстала.
Вместе с ней поднялись все.
Народ в зале собрался разнообразный и разновозрастный. Тут, помимо председательствующей и тройки приближенных к её высочеству пенсионеров, находился мужчина средних лет в форме капитана гражданского судоходства, две тётки того же возраста, а так же два студента и молодая красивая девушка. Я поставил пакет на стол и принялся доставать угощение под одобрительные возгласы присутствующих, а когда появилась бутылка водки, воцарилась тишина и все уставились на Тамару Ивановну.
– Ну что ж ты, мил человек! – засмущалась она. – Право, не стоило! Однако приятно, что хоть кто-то протянет бабушке стакан на смертном одре!
Через секунду на столе появилось десять стопок.
– Анечка у нас не пьёт! – пояснила старушка, помогавшая мне извлекать содержимое пакета, и указала взглядом на мгновенно покрасневшую молоденькую красивую девушку. Когда водка и чай были уже разлиты, а закуска распределена между участниками, я увидел, что мне не на что сесть.
– Принесите табуретку гостю! Поставьте сюда, рядом со мной! – распорядилась Тамара Ивановна и, встав, произнесла тост: – Ну, за победу нашего кандидата, Валерия Валерьевича!
С этими словами она лихо опрокинула стопку в рот и грациозно запрыгнула в кресло, которое, как я понял, изначально предназначалось для меня. Все поспешили выпить, а Анечка ограничилась чаем.
– Ну, как вам оформление приёмной? – с гордостью в скрипучем голосе спросила предводитель избирательной команды, обводя рукой увешанные моей предвыборной агитацией стены.
– Очень даже! – похвалил я.
– Нам сказали, у вас нет доверенного лица? – поинтересовалась пенсионерка слева и тут же добавила: – Вы можете выбрать любого из нас!
Да, я очень хотел выбрать Анечку идаже посмотрел на неё, отчего та опять залилась краской, как, впрочем, и я, но, являясь натурой застенчивой в общении с противоположным полом, не решился и оставил этот вопрос на рассмотрение общественности. Тамара Ивановна, заметившая моё смущение, ехидно улыбнулась. На столе тем временем случайным образом появилась новая бутылка водки.
– Я предлагаю, – подал голос капитан, разливая содержимое прозрачной бутылки по стопкам, – так как кандидат у нас молодой и энергичный, назначить его доверенными лицами студентов Ивана и Андрея!
Студенты разулыбались и переглянулись, а народ зашумел, и все единогласно поддержали.
«Какой сплочённый коллектив!» – подумал я и, вдруг вспомнив свою ремонтную бригаду, чуть не всплакнул.
Далее мы обсудили вопрос контроля над доставкой агитации по почтовым ящикам и распределили между собой дома, которые предстояло еженедельно проверять на наполнение их листовками и партийными газетами. После четвёртой бутылки большинство присутствующих потянуло на свежий воздух – покурить.
– Присмотрись к Анечке! – шепнула мне на ухо Тамара Ивановна, проезжая в сторону выхода мимо меня на стуле на колёсиках и шурша папиросой в руке. – Анечка очень хорошая девочка!
Все вышли покурить у моей воображаемой машины, а мы с Анечкой остались наедине. Воцарилось неловкое молчание. Я попытался что-то спросить, но, подавившись чаем, зашёлся кашлем. Спас ситуацию просунувший голову в дверь директор бани.
– Здравствуйте, Валерий Валерьевич! – подбежал ко мне он и пожал руку. – Очень рад знакомству! Меня зовут Платон Захарович, я директор этого комплекса по оказанию банных услуг!
– Очень приятно! – ответил я и покосился на него в немом вопросе.
В этот момент в двери ввалились весёлые курильщики и им сочувствующие.
– Платоша! – радостно заскрипела Тамара Ивановна и, усевшись в припаркованное у двери кресло, подъехала к нам. – Как дела?
– Вот! – начал кокетничать Платон Захарович. – Зашёл, так сказать, лично познакомиться!
– Это хорошо! – прищурилась старушка. – Можно мы на фасаде твоей бани плакатик с кандидатом повесим?
– Да ради бога! – разрешил тот. – Но при одном условии!
– Ну? – грубо прохрипела Тамара Ивановна и впилась взглядом в директора, отчего тот перестал улыбаться.
– Формальность! – оправдывался банный начальник. – Пусть кандидат на плакате будет с тазиком и веником, и чтоб надпись внизу гласила: «Я парюсь в этой бане, как и все, потому что это лучшая баня в городе!»
– Ещё и голый! – предложила захмелевшая учительница младших классов и глупо захихикала.
Её поддержала многодетная мать-домохозяйка.
– Ну, это решаемо! – смягчила взгляд старушка и громко спросила: – На чём мы остановились?
– Водка закончилась! – констатировал капитан.
– Плохо подготовился! – прошипела старушка справа от меня.
– Тогда так! – закончила собрание Тамара Ивановна и обратилась ко мне: – Вот тебе ключи от приёмной, вот список наших телефонов. Ты даёшь нам задания, мы выполняем. Можно расходиться!
Все встали и принялись собираться.
– Я сама в штаб насчёт плаката позвоню! – заверила меня руководитель инициативной группы по моему избранию.
– А нам что делать? – хором спросили студенты.
– Я пока не знаю, но подумаю и сообщу! – ответил я.
Все разошлись. У меня в голове промелькнула блистательная идея проводить Анечку до дома, но та бесследно исчезла.
Вернувшись домой вечером, я обнаружил в своём почтовом ящике свой яркий предвыборный плакат с той самой фотографией, что мне понравилась больше всего. Рядом на подоконнике валялись ещё несколько. Я собрал всё и забрал с собой в квартиру, где один из них повесил на стену и ещё долго гордился собой, утирая скупые мужские слёзы.
Помимо моей предвыборной агитации, в почтовых ящиках подъезда появились листовки Карпа Вислоухова, Станислава Козявина и Кафедрины Квасовой, а также ещё двух, новых кандидатов, с подозрительно похожими фамилиями, но другими инициалами. Выяснилось, что кроме меня, В.В. Цыганищева, по нашему участку зарегистрировался некий самовыдвиженец П.У. Цыганищев шестидесяти пяти лет и какой-то Андрей Козявкин от партии «Идём вместе!». Взволнованный, я тут же перезвонил куратору Косяковскому, попросив разъяснений.
– Это «Главная партия страны» развлекается, – пояснил он. – Находят и регистрируют за деньги похожих по фамилиям людей, чтоб ввести в заблуждение электорат с целью отобрать или разбавить голоса на выборах, чтоб проходной процент у конкурентов был поменьше. Это нормальная практика, не бери в голову, всё в порядке!
С этими словами он положил трубку, а я стал читать чужой агитационный материал и соображать, куда же предлагают пойти вместе кандидаты новой партии. Что касаемо меня, то я бы им непременно указал дорогу, и обязательно с использованием ненормативной лексики. А вот с однофамильцем я твёрдо решил встретиться лично, чтоб посмотреть в его наглые, бесстыжие глаза, а может, и пнуть куда-нибудь алчного злодея, несмотря на его пенсионный возраст. Однако вскоре эти мысли оставили меня, и я, погружаясь в сон, не переставал удивляться, где конкуренты нашли человека с такой же, как у меня, фамилией, тем более что она считалась редкой.
В середине недели меня вызвали в штаб.
– Как у тебя с агитацией? – неожиданно спросил куратор, пожимая мне руку.
– Листовки разбрасываются регулярно, – начал отчитываться я. – С наружной агитацией хуже.
– А в чём проблема?
– Стены домов усеяны плакатами Вислоухова, и тот строго следит за этим, мусорные баки и заборы закрепились за Козявиным, на детском саду висит плакат нянечки в окружении маленьких отморозков, на бане – мой.
– И всё? – удивился Пётр Константинович.
– А все рекламные щиты занимает Квасова, а мест больше нет! – подытожил я.
– Неправда! – возразил куратор и предложил: – Поехали, посмотрим!
Мы сели в его «мерседес» и поехали патрулировать наш район. Проезжая мимо больших рекламных конструкций с предвыборной агитацией правящей партии, я обратил внимание на алкоголиков, соображающих неподалёку на троих. Поверх курток на них красовались разноцветные агитационные манишки разных конкурирующих кандидатов и партий. Среди них, как мне показалось, был и наш Андрей Хабонович. Впоследствии, по окончании потребляемой жидкости, алкаши неизбежно ссорились, что приводило к потасовкам и дракам, но со стороны это смотрелось как настоящая предвыборная борьба противоборствующих сил. Мы свернули в глубину дворов, по направлению к моей приёмной, где Косяковский ненадолго остановил свой «мерседес».
– Что ты видишь вокруг, чего очень много? – обратился ко мне Пётр Константинович, не поворачиваясь в мою сторону, пристально глядя на дорогу.
– Деревьев! – сходу ответил я.
– Ещё!
– Домов!
– Теплее!
– Окон! – догадался я.
– Не совсем, – улыбнулся куратор. – Балконы! На них можно разместить баннеры практически бесплатно! Озадачь свою инициативную группу, пусть пошуршат по знакомым!
– Хорошо! – удивился я и переспросил: – А это законно?
– Вполне! – ответил Пётр Константинович, проезжая мимо бани, но вдруг резко нажал на тормоз. Машину немного занесло. Дёрнув ручником, он моментально выпрыгнул из неё и уставился на мой избирательный плакат. До меня донеслось раздражённое: – Какого хрена?
На фоне клубов пара красовалась моя красная, явно подправленная в графическом редакторе рожа. Сам я, как полагается, был в белой рубашке с галстуком. В моей руке красовался засушенный берёзовый гербарий, а под мышку боги фотошопа приставили шайку. На заднем плане два сильно размытых, по соображениям этики, контура обнажённых сисястых девиц наказывали друг друга вениками. Снизу, рядом с логотипом «Сильной Страны», красовался лозунг: «Я парюсь тут, как все! Кандидат в депутаты Цыганищев В.В.».
– Что это за говно? – чуть не заорал куратор и незамедлительно потребовал: – Немедленно снять!
– Так это… – начал оправдываться я. – Ближе к народу!
– Ты мыться в рубашке ходишь, дебил? – разошёлся наставник. – Ты ещё и паришься? Ты идёшь во власть, сделать жизнь народа лучше, ты должен быть сильным и уверенным человеком, а ты «паришься»! Парится он, посмотрите на него, запаренный весь! Кто этот бред придумал, ты?
– Нет! – не на шутку испугавшись гнева куратора, признался я. – Руководитель инициативной группы постаралась.
– Расстрелять! – безапелляционно заявил Пётр Константинович и ударил кулаком по крыше «мерседеса», так, что та прогнулась, но затем вмятина спружинила и выпрямилась, оставляя на поверхности влажный отпечаток кулака. Я моментально представил понурую ведомую на расстрел Тамару Ивановну со связанными за спиной руками. Хотя нет, в таком случае её везли бы на кожанном кресле с колёсиками.
– Плакат снять, мне размеры, завтра повесим новый! – успокоившись, отдал распоряжение он. – И те места, что мы сегодня определили, все завесить! И вообще, прогуляйся по городу, посмотри, как на других участках твои коллеги по партии работают!
С этими словами Пётр Константинович сел в машину, злобно хлопнул дверью и рванул с места так, что из-под колёс повалил сизый дым, а на асфальте остался рисунок протектора ведущих колёс. Я молча проводил удаляющуюся машину взглядом, достал выданный мне на предвыборный период мобильный телефон и, набрав Тамару Ивановну, любезно пригласил её и всю группу вечером в приёмную для торжественной раздачи наград в виде тяжёлых словесных сладостей.
На собрании я был строг. Прочитав лекцию о вреде инициативы без одобрения вышестоящего руководства, а также о том, что любая мелочь, даже незначительная, может повлиять на результаты выборов, я, выпустив пар, сел на свою законную табуретку и исподлобья подарил каждому, кроме Анечки, свой самый страшный, как я полагал, взгляд. Собравшиеся притаились, Анечка всхлипнула. Я посмотрел на Тамару Ивановну, сконфуженно вдавленную в кресло. На минутку мне её даже стало жалко.
– Может, чаю? – предложила та, свесив голову набок.
– Можно! – разрешил я.
На столе моментально появилась бутылка водки.
– Чаю! – резко рявкнул я, да так, что все вздрогнули.
Бутылка водки пропала, а женский коллектив нашей инициативной группы засуетился с чашками и угощениями.
– Ты не сердись, – со свистом отпивая из блюдца чай, заметила Тамара Ивановна. – Мы же из добрых побуждений!
– Знаю, – спокойно вздохнул я и ещё раз напомнил о необходимости согласовывать действия.
Когда собрание перетекло в дружескую беседу, я поделился кураторскими соображениями по поводу размещения наружной рекламы. Идея с балконами очень понравилась Тамаре Ивановне, и все дружно принялись считать количество своих родственников, друзей и знакомых, которые могут любезно согласиться разместить мою предвыборную агитацию на наружных поверхностях своего жилого фонда.
– У Анечки есть идея! – прервала гам старушка слева.
Все притихли, а покрасневшая Анечка встала из-за стола и презентовала свой проект:
– В парке очень много птичек, – пропищала она своим звонким голоском, а затем, немного помолчав, взглотнула и добавила: – Они голодные!
– А птички тут причём? – удивился капитан, тайком подливая себе и тёткам по краям водку в чай. – Они же голосовать за Валерия Валерьевича не могут!
– Тш-ш-ш!.. – прошипела Тамара Ивановна и благосклонным кивком головы попросила Анечку продолжить.
– В парке гуляет много людей и мам с детьми, – смущённо говорила та.
– Дети, по закону, тоже голосовать не имеют права! – не унимался капитан, но, натолкнувшись на злобную гримасу руководительницы инициативной группы, моментально стих.
– Я предлагаю развесить в парке кормушки и скворечники! – закончила Анечка и, сев, уткнулась в чашку с чаем.
– Дело хорошее! – стараясь не обидеть девушку, отозвался я и пообещал, как положено любому кандидату, обеспечить в ближайшее время после избрания всех птиц избирательного участка жильём и пропитанием.
– Суть не в этом! – не выдержала старушка слева, оказавшаяся бабушкой Анечки. – На всех кормушках и скворечниках мы разместим плакаты с нашим кандидатом!
– Отлично! – восхитился капитан и поднял вверх большой палец в жесте одобрения. – Я даже знаю, кто это всё изготовит!
– У меня нет времени пилить фанеру! – запротестовала захмелевшая многодетная мать. – У меня дома муж и дети непиленые, тьфу, некормленые!
– Мой старый друг – учитель труда! – успокоил соседку капитан. – Скворечники дети на уроках изготовят, но для этого нужен чертёжик, материал и ящик благодарности!
– Сделаем! – пообещал я, на этом и остановились.
Очередная попытка проводить Анечку домой в этот вечер провалилась. Конвоируемая бабушкой, она опять скрылась за углом бани.
Наутро, нарисовав чертёж и предусмотрев рекламное поле, я связался с куратором и попросил выделить средства на материалы. Пётр Константинович высоко оценил идею Анечки и попросил телефон капитана, чтоб уточнить место доставки фанеры, реек и гвоздей.
Работа на уроках труда закипела в стахановском режиме. Доставленный материал в размере двух гружёных КамАЗов приятно порадовал трудовика, а особенно его воодушевила на трудовые подвиги подозрительно звенящая и булькающая безымянная коробка, которую он тут же спрятал к себе в подсобку. Утроми днём скворечники собирали ученики школы, учащиеся в две смены, а вечерами тем же самым занималась мужская половина педагогического коллектива: учителя труда, физкультуры и географии. Командовал ими военрук, отставной полковник, он же и разливал «благодарность». Преуспел на этом поприще, как нистранно, молодой учитель географии, Алексей Викторович, проявивший недюжинные способности по аккуратной оклейке моей предвыборной агитацией произведений детского и преподавательского творчества. Готовые скворечники и кормушки свозили теми же КамАЗами в штаб, откуда под предводительством капитана они отправлялись в парк, где и развешивались на самые крупные деревья.
– Нам нужно больше скворечников! – скрипела в телефонную трубку Тамара Ивановна, ускоряя темпы производства.
Школа давала результаты, и спустя неделю все парки нашего района пестрили кормушками и скворечниками с моей физиономией и лозунгом: «Большое добро начинается с малого!» В парке пахло свежей зеленью и собачьими «подарками».
По решению инициативной группы плотность размещения домов и столовых для пернатых друзей определялась таким образом, чтоб конкуренты по политической борьбе не смогли разместить свою аналогичную предвыборную агитацию по причине отсутствия места. Птицы, прилетавшие харчеваться, по достоинству оценили нашу заботу. Они долго и внимательно изучали мой портрет, видимо, для того, чтоб случайно не нагадить на голову благодетеля, и крутили маленькими головками так, что со стороны казалось, будто они построчно читали текст. Позже к птичкам прибились белки, и их совместные межклассовые драки за еду вызывали добрые эмоции у прохожих и гуляющих.
Козявин и Вислоухов незамедлительно отреагировали на нашу идею, подхватили почин и судорожно принялись размещать кормушки, но для собак и кошек, в крупных дворах многоэтажек. На деревянных постройках различной величины красовались фотографии кандидатов с разными животными в обнимку. Однако эта идея потерпела фиаско. Птички, выбранные сердобольной Анечкой, потребляли корм в небольших количествах, что никак не сказывалось на финансовом состоянии нашей партии, а вот четвероногие и хвостатые жрали много, как и положено их видам. Кормёжка пушистых братьев наших меньших моментально разорила Козявина и нанесла пусть и небольшой, но урон Вислоухову как в денежном эквиваленте, так и в смысле репутации. Дело в том, что борьба за пропитаниеу четвероногих проходит более шумно и намного кровопролитнее, чем у пернатых с миленькими рыжими крысами. Помимо этого, дикие животные метили и плотно удобряли отходами своей жизнедеятельности территории дворов и припаркованные металлические повозки, а также ежедневно кусали и царапали умиляющихся и тянущих к ним свои верхние конечности граждан и бесполезных в предвыборном смысле детишек. Устав от количества жалоб и заявлений, администрация города потребовала от управляющих кампаний прекратить безобразие, что те с огромным удовольствиеми облегчением сделали.
Тем временем на бане появился новый баннер, где я, по сложившейся концепции моего имиджа, сидел за столом в сварочной маске на голове. Передо мной лежала початая коробка с электродами и карта района с подозрительными красными стрелками и крестиками, как на плане генштаба армии о вероломном нападении на какое-нибудь государство. Снизу красовались две надписи: «Сделаю район максимально коммунально-комфортным! В.В. Цыганищев» – и чуть ниже, уже на другом фоне: «По мнению кандидата, эта баня – самая лучшая в городе!» «Настоял-таки на своём», – улыбнулся я, вспомнив про директора банного комплекса. Баннеры на балконах появились тоже, и по традиции, к сожалению, не только мои. В этом был и положительный фактор, штаб примерно представлял, как распределяются голоса жителей района, однако самый большой баннер свисал с лоджии квартиры главного инженера с моей бывшей работы, закрывая солнечный свет и всю красоту мира жильцам нижних этажей.
4. Люба – звезда Ютуба
Тем временем настала пора показать себя во всей красе широким электоральным массам и лично заглянуть в их глаза и души с помощью волшебного ящика – телевизора. Это мероприятие под ёмким названием «теледебаты», по утверждению Косяковского, является одним из самых важных в любой предвыборной гонке, поэтому в назначенное время я был подготовлен и командирован нашим штабом на Причудинскую телерадиовещательную компанию. Как писал бывший американский военный Натаниель Фик в своём произведении «Морпехи»: «Как большинство плохих дней, этот день начинался хорошо».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71194885?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Алекси Люйюнен
Тип: электронная книга
Жанр: Юмор и сатира
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 22.10.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Книжка о том, как простой человек, иногда просто так, получает от жизни всё.