Главная страница | Современные любовные романы | Покоренные судьбой

Покоренные судьбой
Кора Рейли
Love & MafiaГрехи отцов #4
Амо
Вы верите в любовь с первого взгляда? В такую сильную и яркую, которая может пробудить вас даже в самые темные времена? Верите ли вы, что где-то в мире есть человек, предназначенный вам судьбой? Ваша родственная душа? Вот и я не верил. Пока не встретил ее. Грету Фальконе. Охраняемая принцесса мафиозной организации Лас-Вегаса. Для меня она – под запретом.
Грета
Любви к семье и животным было для меня достаточно. Я и не думала, что когда-либо влюблюсь. Пока не встретила его. Амо Витиелло. Будущего дона Нью-Йоркской семьи. Безжалостного и хладнокровного. Его улыбки сеют хаос в моей голове. Что, если вы встретили свою родственную душу в самое неподходящее время? Я знавала самых безжалостных людей, но нет ничего безжалостнее самой судьбы.

Кора Рейли
Покоренные судьбой

© 2022 Cora Reilly
© А. Белякова, перевод на русский язык
© ООО «Издательство АСТ», 2024
* * *
Предупреждение о триггерах
Убедительная просьба не читать, если хотите избежать спойлеров.

В книге поднимаются мрачные и болезненные темы, которые могут сильно повлиять на некоторых читателей: пытки, чрезмерное описание насилия, бесплодие, измена, смерть, жестокое обращение с животными.

Глава 1

Грета
Двенадцать лет
Я была обычной маленькой девочкой, одетой в любимую пачку, когда вдруг осознала, что мужчины в моей семье подобны монстрам из фильмов ужасов, которые так любил смотреть Невио.
И тогда часть моего сердца разбилась.
* * *
Послышались крики и смех, заполнившие задний двор. И от запаха древесного угля у меня зачесался нос.
Мама мигом поймала мой взгляд. Она лежала, растянувшись на шезлонге возле огромного бассейна, в котором мой брат-близнец Невио и кузены Алессио и Массимо устроили водяную битву с сыном Фабиано – Дэвидом и дядей Савио. Женщины семейства отдыхали в шезлонгах, попивая напитки. Только Аврора, будучи на три года младше меня, стояла у края бассейна и наблюдала за сражением, словно подумывала присоединиться к битве.
Я же расположилась во внутреннем дворике, нуждаясь в уединении, но даже отсюда были слышны крики и смех. Казалось, день никогда не закончится. Он был полон подарков, поздравительных песен, объятий и торта, поскольку мы с Невио праздновали наш двенадцатый день рождения.
Будь это только мой день рождения, я бы его вообще не праздновала. Но я разделяла его вместе с Невио, поэтому стоически выдерживала веселье.
Одарив маму извиняющейся улыбкой, встала со стула. Она кивнула, отчего несколько прядей ее светлых волос выбились из небрежного пучка. Мама знала, что мне нужно уйти и провести остаток вечера в тишине комнаты. Я огляделась в поисках папы, чтобы по традиции пожелать ему спокойной ночи. И нашла отца, Нино и Фабиано в общей комнате нашего особняка. Большую часть времени здесь было оживленно. Под крышей жили три семьи, и все всегда собирались именно здесь – как для празднования, так и для споров.
И Фабиано, который был как брат моему отцу и дядям, пусть и не кровным, тоже часто приходил сюда.
Они разговаривали тихо. Я чувствовала – что-то не так. В воздухе витала нервозная энергетика, от которой у меня по коже побежали мурашки. Захотелось спрятаться в темном углу. Папа замолчал, когда заметил меня. На мгновение в его темных глазах – таких же карих, как и у меня, – промелькнул огонек, который я не смогла разобрать, а затем в них появилась нежность.
Я направилась к отцу и обняла за талию:
– Я иду спать.
– Хорошо. – Он поцеловал меня в макушку, прежде чем я отстранилась и одарила Нино и Фабиано натянутой улыбкой, поскольку устала из-за сегодняшней чрезмерной нагрузки, а потом побрела в крыло моей семьи.
Еще пару лет назад мы с Невио жили в одной комнате, но, когда меня захлестывал поток эмоций из-за разнообразных событий, я часто стремилась к абсолютной тишине. В отличие от брата. Его комната представляла собой зону боевых действий, а в моей царили порядок и безупречная чистота.
Однако наши комнаты были соединены дверью, так что мы могли легко захаживать друг к другу.
Несмотря на то, что было всего восемь, я решила поспать. Я чувствовала усталость, поэтому предпочла почитать в постели.
Но около одиннадцати я поняла, что не засну в ближайшее время. Меня переполняли сильные чувства.
На улице стало тише.
Я поднялась с постели и надела любимый белый гимнастический купальник, колготки, пачку и балетные туфли, прежде чем спуститься на первый этаж. Сквозь застекленные двери увидела, что мама, жена Нино – Киара, жена Савио – Джемма и Леона – жена Фабиано все еще разговаривают и пьют вино. Затем подметила какое-то движение, вероятно, углядела других детей.
Я решила проигнорировать балетную комнату в садовом домике. Мне не нравилось танцевать там, когда в саду находилось много людей.
Поэтому я проскользнула в подвал. Папа не хотел, чтобы я туда ходила. Но с тех пор как Невио разгадал код от стальной двери, я часто посещала подвал, когда больше нигде не могла найти уединения.
Я всегда любила темноту. Искала укромные уголки и щели в особняке, чтобы спрятаться, когда мир вокруг становился невыносимым, а звуки и запахи обрушивались на меня подобно лавине, буквально угрожая меня похоронить. Бесчисленными ночами я бродила по туннелям и комнатам под нашим особняком и двумя соседними домами. Один принадлежал Фабиано и его семье, а другой в основном пустовал. Папа купил его, потому что не хотел иметь соседей. Дядя Адамо и его семья жили там, когда приезжали в Лас-Вегас.
Сегодня вечером в подвале что-то изменилось. Моим глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте, и тогда я поняла, что свет исходит откуда-то из дальнего конца коридора. Я двинулась по нему, пока не достигла первого коридора под соседним особняком. Он был освещен.
Я нахмурила брови, когда услышала тихие голоса из-за одной из дверей.
Дальше по коридору послышалось шарканье, будто кто-то волочил обувь по камню, и я метнулась в комнату рядом с камерой. Она тоже оказалась освещена, и, обернувшись, я поняла почему.
Здесь имелось окно во всю стену, выходившее на соседнюю камеру. Папа и Невио находились внутри и, похоже, не видели меня.
Само окно напоминало зеркало Гезелла[1 - Зеркало Гезелла – стекло, которое выглядит затемненным с одной стороны, а с другой – как обычное зеркало. Используется в архитектурных сооружениях, а также для наблюдения.]. Я приблизилась, гадая, что происходит. Волосы Невио еще не высохли, и он был босой.
Дверь в камеру открылась, и вошли Нино и Фабиано, волоча за собой очень высокого, но худого мужчину.
Они положили его на носилки в центре комнаты, а затем надели на него наручники.
– Наслаждайся подарком на день рождения, – сказал Фабиано, покачав головой. Одарил Невио странной улыбкой и удалился.
Невио переводил взгляд с папы на Нино, облизывая губы.
– Подарок?
Я вздрогнула от нетерпеливых ноток в его голосе.
– Ты с ним разберешься, – проговорил папа, указывая на мужчину, который выглядел испуганным, а его широко раскрытые глаза метались между моим братом и отцом.
Невио мрачно рассмеялся, наклонился и вытащил ножи. Он всегда носил два из них в кожаных кобурах на икрах. Без обуви и носков, но зато с оружием.
Я отступила на шаг, мотая головой. Что тут творится?
Невио практически прыгнул на человека на носилках, как кот на раненую мышь, и полоснул лезвиями по его щеке. Раздался крик, и я резко обернулась. Сердце бешено колотилось, перед глазами все расплывалось.
Я бежала не останавливаясь, пока не оказалась в темном коридоре. Дыхание стало затрудненным. Я пыталась осмыслить увиденное, понять смысл всего этого.
Папа подарил Невио человека, с которым надо разобраться…
Я знала, что отца боялись в Лас-Вегасе. Как-никак, а он – дон Каморры, однако всегда старался, чтобы я не знала о его работе слишком много. Поскольку я не посещала школу и не общалась с людьми за пределами нашего мира, никогда не слышала слухов о нем.
Но даже с ограниченными знаниями я могла предположить – папа отдал Невио этого человека, чтобы тот мог причинить ему сильную боль.
Я досчитала до семидесяти пяти, прежде чем прокрасться обратно в камеру, движимая одновременно любопытством и ужасом.
Папа всегда говорил, что мы должны смотреть страху в лицо, иначе тот будет управлять нами.
Поэтому я прошмыгнула в соседнюю комнату. Когда я приблизилась к стеклу, по моей коже вновь побежали мурашки. Невио по-прежнему стоял на коленях рядом с человеком на носилках, но все остальное разительно изменилось.
Кровь покрывала лицо Невио, одежду и пол вокруг него – даже ноги. Тот мужчина представлял собой ужасное месиво, и на первый взгляд мне показалось, что он мертв, но потом его глаза на окровавленном лице с обвисшей кожей открылись. Он скулил.
Невио жестоко улыбнулся и опять принялся орудовать ножом. Раздался душераздирающий крик. Я резко обернулась, прерывисто дыша. Холодный пот выступил на спине, сердце забилось как безумное. Я была уверена, что оно не выдержит.
Мне нужно будет просмотреть одну из медицинских книг в библиотеке. Следует проверить, возможно ли, чтобы у подростка случилась остановка сердца, если нет порока.
– Если ты всегда будешь терять контроль над собой во время пыток, не выбьешь из них никакой полезной информации, – неодобрительно сказал папа.
– И подобный приступ невыносимой боли за такой короткий промежуток времени не приносит столько мучений, как пытки в течение длительного времени, – протянул Нино.
Я вздрогнула.
Мне нужно уйти. И нужно это прекратить.
Мне нужно…
– Что здесь происходит? – Резкий мамин голос пронзил мое ухо.
– О черт, – пробормотал папа.
Я обернулась и обнаружила маму – в той камере. Она выглядела растерянной, но одновременно разъяренной и испуганной. Она уставилась на Невио расширенными голубыми глазами.
Когда я видела ее в последний раз, она была счастливой и навеселе. Теперь все изменилось.
Брат усмехнулся:
– Папа подарил мне самый лучший подарок на день рождения.
Мама сглотнула, на ее лице отразилось недоверие, будто она не могла поверить в увиденное.
Папа подошел к ней, схватил за руку и вытащил из камеры, несмотря на ее сопротивление. Я быстро нырнула под стол, который был придвинут к стене, и забилась в тень, которую он создавал, стараясь казаться как можно меньше.
Мгновение спустя дверь распахнулась и ударилась о каменную стену. Папа втащил маму внутрь. Закрыл дверь и нажал кнопку на панели управления рядом с дверью. Внезапно звуки из соседней камеры прекратились, и я подумала, что Нино и Невио не смогут нас слышать.
Мама вырвалась из рук отца.
– Как ты мог? – закричала она, ее кожа покраснела, а по лицу потекли слезы. – Что с тобой не так?
Я никогда не слышала, чтобы мама повышала голос на отца.
Она начала колотить кулаками по его груди.
– Что. С. Тобой. Не. Так? Как ты мог сделать подобный подарок двенадцатилетнему мальчику?
Папа схватил маму за запястья, выражение его лица было пугающим.
Я оторопела. Я никогда не видела, чтобы родители ссорились. Как и никогда не видела, чтобы мама волновалась. Она всегда была спокойной и понимающей.
– Ты действительно хочешь, чтобы Невио стал таким же испорченным, как и ты?
Мама! У меня перехватило дыхание, и мне пришлось заставить себя оставаться неподвижной.
Отец прижал маму к груди, улыбаясь так, что мое сердце забилось быстрее.
– Ангел мой, пусть ты и слепа к правде. Но я – нет. Возможно, ты не видишь или не хочешь видеть, что наш сын – чудовище. Я не собираюсь превращать его в монстра. Он не в себе, и я пытаюсь усмирить его демона, пока он не начал свирепствовать и вовсю безумствовать. Ради всего святого, посмотри на него.
Тем временем Невио с любопытством водил кончиком лезвия по животу мужчины.
– Прекрати, прекрати сейчас же! – прошептала мама.
Папа долго смотрел на нее, прежде чем его губы сжались в тонкую линию.
– Иди наверх. Я закончу все. На сегодня. Но ты не можешь помешать Невио стать тем, кем он был с момента рождения. Это у него в генах.
– Может, нам нужно обратиться за помощью.
– Мы – его помощь. Ему больше ничего не нужно. А теперь ступай наверх, – прорычал папа.
Он никогда не приказывал маме, и я вздрогнула.
Мама вырвалась из его объятий и выбежала на улицу. Папа резко вздохнул и вышел из комнаты.
Я выползла из-под стола и, шатаясь, поднялась на ноги. Затем поплелась к панели управления и нажала ту же кнопку, что и папа.
Мгновение спустя он появился в соседней камере.
– Представление окончено, – приказал он.
Невио помотал головой, продолжая колоть мужчину ножами.
– Но я еще не закончил. – Его голос звучал так нетерпеливо и… неправильно.
Папа схватил Невио за плечо и рывком поставил на ноги.
– Я сказал, что на сегодня все. И тебе лучше помнить, кто устанавливает законы в этом доме и на Западе.
Невио минуту смотрел на папу, после чего опустил ножи и кивнул.
Нино оттолкнулся от зеркала и похлопал Невио по плечу.
– Тебе нужно научиться останавливаться и контролировать себя.
– Контроль… какая скука, – сказал Невио с усмешкой.
Папа обменялся с Нино загадочным взглядом и покачал головой:
– Ты должен научиться контролировать себя.
– Зачем? Тебе не приходится контролировать себя, будучи доном.
– Верно, но я должен.
Он вытолкнул Невио из комнаты, в то время как Нино подошел к истекающему кровью мужчине.
– Я вернусь. Мы еще в самом начале. – И он последовал за папой и Невио.
Сперва я ничего не делала, только дышала, а затем заставила себя двигаться. Выползла из комнаты и стояла в коридоре, пока не досчитала до пятидесяти пяти, прежде чем почувствовала, что снова способна идти.
Мне следовало вернуться в особняк. Однако я вошла в камеру. Я никогда не чувствовала подобную грусть и отчаяние, чем в те мгновения.
Пол камеры был залит кровью, а ножи и плоскогубцы лежали в луже на полу рядом с тяжелораненым мужчиной на носилках.
Это сотворил мой брат. Папа и Нино показали ему, как надо.
У меня не укладывалось в голове, как люди, которые защищали и любили меня, способны совершить такое.
Я шагнула к мужчине, и он открыл глаза. Один был вытекшим.
Потрескавшиеся, окровавленные губы шевельнулись, и он что-то сказал, но я не смогла разобрать, что именно. Несмотря на панику и тошноту, подступившие к горлу, подошла ближе.
Балетки коснулись крови и впитали ее, когда я замерла рядом с ним.
– Помоги мне, – прохрипел он.
Я забралась на носилки и в ужасе опустилась на колени. Что я могла сделать? Я не в силах помочь ему сбежать. Что, если это навредит моей семье?
Слезы застилали глаза.
Мужчина смотрел умоляюще.
– Помоги мне, пожалуйста. – Он судорожно втянул воздух. – Убей меня.
Я сглотнула и оцепенела.
Он повернул голову к ножам, которые так и не упали на пол.
– Зарежь меня, – умолял он.
Нахмурив брови, спрыгнула на пол и дрожащей рукой потянулась к ножу. Сжала пальцами окровавленную рукоять. Лезвие было покрыто кровью мужчины из-за бесконечных порезов, которые нанес Невио. Я старалась не смотреть на изувеченного мужчину слишком пристально. Не могла вынести доказательства чудовищности моей семьи.
Я уставилась на прозрачную ткань балетной пачки, которая медленно становилась красной от крови.
– Быстрее. Пока они не вернулись, – прохрипел мужчина.
Я посмотрела на его умоляющее лицо, вернее, на то, что от него осталось.
Слезы катились по моим щекам.
– Прояви милосердие, девочка, и убей меня.
Разве убийство может быть милосердным?
Я поклялась никогда не причинять боль ни одному живому существу: не ела мяса, молочных продуктов или яиц.
Но этот мужчина просит меня лишить его жизни.
Мои пальцы сжались на рукояти ножа, но меня словно парализовало.
Затем, несмотря на отвращение, я протянула другую руку и осторожно коснулась плеча мужчины. Я никогда не прикасалась к незнакомым людям. Но этот человек нуждался в утешении, и мне пришлось преодолеть себя. Снова.
– Я не могу. – Язык заплетался. Я убрала руку.
Мужчина попытался перевернуться, но наручники удерживали его на месте. Он застонал и откинулся на спину.
– Тогда дай мне нож. Не заставляй меня страдать.
– Я могу поговорить с отцом. Он пощадит тебя.
Мужчина засмеялся, отчего изо рта у него потекла струйка крови.
– Твой отец и его братья делают такое каждый день. Они пытают людей ради бизнеса и забавы. И не знают пощады.
Я боялась, что это правда – особенно после того, что услышала ранее. Мое сердце билось все быстрее, пульс в висках стал почти невыносимым. В ушах зазвенело. Мне нужна тишина.
И темнота. Мне нужно сладостное забвение.
Уцелевший глаз мужчины расширился. Измученный человек задрожал и заплакал. Он что-то увидел у меня за спиной.
– Грета, – тихо произнес Нино.
Я не обернулась, продолжая смотреть на изуродованное лицо мужчины. Я слушала его отчаянные всхлипывания. Я никогда не испытывала такого ужаса, как он.
Ужаса из-за людей, которых любила всем сердцем.
– Уходи отсюда немедленно, – сказал Нино и шагнул ко мне. – Если ты приблизишься к ней хоть на сантиметр, то пожалеешь, – процедил он совсем другим тоном, обратившись к жертве.
Мужчина зажмурил глаз, его плечи сотрясались от рыданий.
Но я зарыдала сильнее, пока наблюдала за его страданиями.
– Дай мне нож, Грета.
Я крепче сжала рукоять, не сводя взора с мужчины.
Нино потянулся к моей руке, но я оттолкнула его и прижалась спиной к стене. Я тяжело дышала. Нино нахмурился.
Он вскинул руки:
– Я не причиню тебе вреда. Ты знаешь. Отдай мне нож, и вернемся наверх.
Он подошел на шаг ближе, и я подняла лезвие так, что оно уперлось мне под ребра. Я достаточно насмотрелась тренировок по рукопашному бою, чтобы знать – именно сюда целятся, когда хотят убить. Вдобавок я всегда слушала, как Нино объясняет анатомию.
Нино посмотрел на нож и кивнул:
– Хорошо.
– Что, черт возьми, еще такое? – пробормотал папа, который тоже зашел в камеру.
Он замер, когда заметил меня. Суровость исчезла с его лица, а потом выражение стало непостижимым. Слишком много эмоций промелькнуло в его глазах за долю секунды.
Слезы продолжали застилать мне глаза, мое тело сотрясалось.
Папа взглянул на Нино, на нож в моих кулаках. Я целилась в мягкое место под ребрами.
– Что ты делаешь, дорогая? – Голос звучал нежно и ласково. В нем слышалось утешение и любовь. И именно это я и любила.
Он придвинулся ближе, но я сильнее прижала нож к своей груди, и он остановился.
– Что ты видела?
Я посмотрела ему в глаза и сглотнула. Все. Слишком многое. Я промолчала, но он, должно быть, прочитал это в моих глазах. Папа хорошо разбирался в людях.
Он взглянул на Нино. И на мужчину на полу.
– Он заслужил это, понимаешь?
Я всхлипнула, мотая головой. Я не хотела слышать ни слова. Я просто хотела уйти подальше.
И оказаться в темноте и тишине. Но я не могла уйти сейчас, не сделав того, что должна.
Хотя каждое слово, как шрапнель, застревало у меня в горле, я прохрипела:
– Не причиняй ему боли.
– Почему бы тебе не подняться наверх? – Папа протянул руку. И обменялся очередным взглядом с Нино, который переступал с ноги на ногу.
Возможно, они думали, что я ничего не замечаю. Они ошибались. Я видела все, любую мелочь, какой бы незначительной та ни была. В этом и заключалось, как ни парадоксально, и мое спасение сейчас.
Я отступила еще дальше и вжала нож в свою плоть. Острие пронзило кожу, и я застонала, не привыкшая к боли, но готовая выдержать ее.
Нино снова вскинул руки:
– Дорогая, брось нож.
– Прояви милосердие.
Папа коротко взглянул на мужчину, и по его взгляду стало ясно, что он этого не сделает.
Папа никогда не лгал мне, и сейчас тоже не станет.
– Нет. Даже ради тебя. Пока ты не можешь понять.
Мужчина открыл глаз и посмотрел на меня. Он желал смерти.
– Тогда убей его. Только не причиняй ему еще боли.
Папа посмотрел на меня, потом на мужчину и посуровел. Нино покачал головой, похоже, его раздражала вся эта ситуация, ринулся к мужчине, схватил его за голову и сильно повернул.
Я услышала, как сломалась его шея. Свет исчез из его уцелевшего глаза, но вместе с ним исчезли и ужас и мука.
Я с грохотом уронила нож. И папа с Нино посмотрели на меня так, словно я вот-вот сломаюсь.
Я выбежала из комнаты, ускользнув от папы, и помчалась быстрее, чем когда-либо прежде. Я знала коридоры наизусть, даже в темноте, которая окутывала их сейчас. За последние несколько лет я чересчур часто бродила по ним ночью.
Можно сказать, что электрический свет погнался за мной, когда папа и Нино попытались поймать меня и включили лампы, свисающие с низкого потолка. Но я поворачивала за один угол за другим, не сбавляя скорости.
Их крики эхом отдавались в подвале, преследуя меня.
Слезы жгли глаза, ослепляя. Но мне не нужно, чтобы они это видели. Я бежала и бежала, пока не добралась до подвала под особняком Фабиано и не спряталась в кладовке в большой картонной коробке, которая оказалась наполовину заполнена выброшенной одеждой.
Я свернулась калачиком и затаила дыхание.
Я уставилась в темноту, борясь с тошнотой и пытаясь унять шум в ушах.
Вскоре темнота и тишина вступили в силу, пульс замедлился, а гул в ушах стих.
Сладостное забвение.

Глава 2

Грета
В комнате раздавались голоса.
– Чертов бардак, – пробормотал Фабиано.
– Ты можешь себе представить, как она, должно быть, напугана? – сказала Леона с волнением.
У меня защемило сердце. Тогда я поняла, о ком она говорила – обо мне.
Она тревожилась из-за меня, переживала, что я испугалась. Но испугалась ли я? Должна ли?
Из-за папы? Из-за каждого мужчины в моей семье? Из-за родного брата? Я не понимала, что чувствую. В основном я не хотела ничего чувствовать. Я мечтала побыть в темноте и тишине, в полном одиночестве.
– Сомневаюсь, что она только напугана. Когда видишь нечто подобное, это меняет тебя, – сказал Фабиано.
Они не думали, что я здесь, однако я знала код от их части подвала.
Они удалились, вероятно, чтобы помочь родным найти меня.
* * *
Восемь часов спустя – в какой-то момент я начала считать тихое «тук-тук» секундной стрелки наручных часов – мне пришлось покинуть укрытие. Хотелось в туалет, а ноги и спина ныли из-за долгого сидения в скрюченном виде. Когда я убедилась, что осталась одна, то приоткрыла крышку коробки и вылезла.
Кровь на одежде сделала ткань жесткой, но я уже не ощущала медного запаха. Мой нос ничего не чувствовал.
Я поежилась. В подвале было холодно даже в теплое время года. Раньше я этого не замечала, но от холода у меня окоченели пальцы на руках и ногах. Я огляделась в поисках места, где можно было бы облегчиться, но все углы казался мерзкими и пыльными. А еще мне стало неловко от мысли, что я могла так осквернить подвал Фабиано.
Воспоминание о луже крови в камере всплыло в памяти, и я снова содрогнулась. Возможно, я сумею продержаться еще несколько часов… но что тогда?
Пока я не могла вернуться домой.
Я обхватила себя руками и задрожала еще сильнее.
Что мне оставалось делать?
Я посмотрела направо и с сожалением забилась в угол. И вздрогнула, когда дотронулась до окровавленной ткани купальника. Кое-как выпутавшись из одежды и присев на корточки в углу, я помочилась. Поспешно опорожнив мочевой пузырь, стремительно оделась и бросилась обратно в укрытие. Мне нужна тишина и темнота.
Пусть будет еще темнее. Я не хочу, чтобы моя почти фотографическая память смогла воспроизвести каждую деталь искаженного болью лица того мужчины. Я даже не знала его имени. Помнит ли его кто-нибудь?
Я хотела забыть, но разве это правильно – желать чего-то подобного? Я свернулась калачиком на тряпье в коробке и закрыла крышку.
Я не уснула, хотя устала и не спала больше суток. Я продолжала считать секунды, стараясь, чтобы знакомый звук успокоил меня.
Спустя одиннадцать часов после бегства я снова услышала голоса, но на сей раз не только Фабиано и Леоны.
С ними были папа, Нино и Невио.
Я скрючилась еще сильнее и дышала очень медленно и тихо, чтобы меня не нашли.
Они находились не в кладовке, а в коридоре. Я навострила уши, чтобы расслышать их разговор.
– Ты уверен, что она не знает гребаных кодов от помещения? – прорычал папа. – В это трудно поверить, учитывая, что ты тоже вечно ускользаешь.
– Может, и знает. Грета наблюдательна, – сказал Невио.
Хоть я и увидела, что он творил, я хотела пойти к брату. Он всегда утешал и защищал меня. А теперь я пряталась от него и семьи.
– Ее нет ни в нашем подвале, ни на цокольном этаже другого дома. Остается только этот подвал, – продолжал папа.
– С нашей стороны она еще не покидала территорию. Я проверил журнал регистрации за последние двенадцать часов, – протянул Нино. – Единственный код, который был введен в нашем помещении, находился на двери, ведущей в твой подвал, Фабиано.
Я понятия не имела, что они могли видеть и кто вводил код.
– У меня нет журнала с записями введенных кодов. Леона сочла, что это слишком по-сталкерски. Сигнализация срабатывает только в том случае, если введен неправильный код, но этого не случилось.
– Значит, она могла выскользнуть из твоего особняка, – рявкнул папа напряженно.
– Сомневаюсь.
– Ты не можешь основывать свои сомнения на фактах, – проговорил Нино.
– К черту! – проворчал папа. – Мы должны найти ее. Если с ней что-то произойдет…
– Может, тебе стоит предупредить солдат на тот случай, если она появится, – предложил Фабиано.
– Нет. Я не хочу, чтобы кто-то знал. Если дело касается Греты, я не доверяю никому. Мы найдем ее.
– Давай обыщем твой подвал, особняк и задний двор, если ее там нет, подумаем о дальнейших действиях, – заявил Нино.
Голоса отдалились. Я сглотнула. Оставался только вопрос времени, когда меня обнаружат.
Когда я убедилась, что их нет поблизости, то вылезла из коробки и на цыпочках подкралась к двери. Я не знала, чего ждала. Но понимала, что пока не могу встретиться с ними лицом к лицу.
Я выглянула в коридор. Он оказался пуст, но из двух комнат в самом конце лился свет.
Я посмотрела в другую сторону, где крутая лестница вела в дом. Сделав глубокий вдох, бросилась к ней и поднялась по ступенькам. Я выскочила из подвала.
Откуда-то с первого этажа доносились голоса Фабиано и Нино.
Выбежав, поднялась на второй этаж. Я несколько раз бывала в доме Фабиано и запомнила планировку. Я приложила ухо к двери комнаты Авроры.
Внутри было тихо, потом я услышала, как Аврора тихонько напевала что-то себе под нос. Я вошла внутрь без стука.
Аврора сидела на полу в окружении Барби и играла, повернувшись ко мне спиной.
Она обернулась и в тревоге распахнула глаза.
– Грета?
– Тсс! – Я прижала палец к губам. – Можно я спрячусь в твоей комнате?
Она поднялась на ноги, разглядывая меня:
– Что у тебя на одежде?
– Кровь, – ответила я.
Она побледнела:
– Правда?
Я кивнула. И различила приближающиеся голоса.
– Можно я спрячусь? Мне очень нужно!
– Ты сделала что-то плохое? – спросила Аврора с удивлением.
В этот момент я уже не была уверена.
– Пока не пойму… Ты поможешь?
Аврора нерешительно кивнула и указала на шкаф. Я кинулась туда и опустилась на пол, прячась за платьями. Я понятия не имела, зачем ей столько платьев. Она никогда их не надевала. Аврора закрыла ставни с вопросительным выражением на лице.
Она вернулась к Барби и села за секунду до того, как раздался стук в дверь. Сквозь щели в ставнях-дверцах я увидела, как в комнату кто-то вошел.
И узнала белые кроссовки Фабиано.
– Все в порядке? – спросил он.
– Да, – ответила Аврора, склонившись над Барби и раздевая одну из кукол. – Я сижу в комнате, как ты и просил.
Он не пошевелился:
– Это хорошо. Ты что-нибудь слышала? Или, может, видела Грету?
– Грету? – переспросила Аврора, на мгновение подняв голову.
– Она убежала. Наверное, она что-то увидела, испугалась и немного запуталась.
Я прикусила губу.
Я не запуталась. Он сказал это, чтобы Аврора донесла на меня, если ей что-то известно.
– Ясно, – проговорила Аврора. – Что она видела?
– Не о чем беспокоиться. Ты скажешь, если увидишь ее, ладно? – Он подошел ближе и присел на корточки.
Я напряглась, поскольку смогла рассмотреть его лицо. Я сомневалась, что он заметил меня сквозь щели, в шкафу ведь не было света, как в комнате.
Аврора продолжала возиться с куклой Барби. Если она будет продолжать в том же духе, у него могут возникнуть подозрения.
– Ты хочешь мне что-то сказать? – тихо спросил он.
Я затаила дыхание.
– Мы с Гретой не очень близки. Я пыталась с ней подружиться, но она предпочитает играть с мальчиками, а не со мной и Карлоттой.
Фабиано коснулся ее плеча.
– Грета другая. Дело не в тебе.
Аврора кивнула. Фабиано поцеловал ее в лоб и поднялся на ноги.
– Оставайся в комнате, пока мы с мамой не позовем тебя на обед.
Он ушел.
«Грета другая».
Я не двигалась. Я знала, что отличаюсь ото всех. Мне не нравилось находиться в окружении незнакомых людей. Большое количество народа заставляло меня нервничать. Меня не беспокоило, что я отличаюсь от других. Но теперь я задавалась вопросом, не причинила ли я Авроре боль: ведь я вела себя таким образом.
Она встала и открыла платяной шкаф. Посмотрела на меня с неуверенной улыбкой.
– Спасибо.
Она кивнула:
– Ты можешь оставаться в комнате столько, сколько захочешь. Позже я попробую пронести тебе что-нибудь на ужин.
Я помотала головой:
– Я не голодна, но я и правда бы хотела остаться здесь.
– Не хочешь принять душ и надеть что-нибудь из моей одежды?
Я посмотрела на окровавленные купальник, пачку, колготки и балетные туфли.
– Нет.
По какой-то причине мне пока не хотелось смывать кровь. Мне показалось, что таким образом я обесценю страдания того мужчины.
– Ладно. Но я уверена, кое-что из моей одежды подошло бы тебе, даже если это не твой стиль.
Я нахмурилась. Не мой стиль?
У меня нет стиля. Я любила удобную одежду. Да и Аврора часто носила комбинезоны, которые были воплощением комфорта. Я ничего не сказала, потому что не знала, как объяснить Авроре свою позицию.
Я знала, что ее одежда пришлась бы мне впору. Несмотря на то что она на три года младше, мы были почти одного роста, однако я оказалась чрезвычайно худой, что постоянно беспокоило маму.
– Я просто хочу посидеть здесь, – выдавила я в конце концов.
Аврора кивнула.
– Конечно. Тогда я закрою дверь и поиграю в куклы.
* * *
Прятаться у Авроры было неплохо.
Ведь у Авроры имелась личная ванная комната с туалетом. А мне могло приспичить в любую минуту.
Прошло тридцать восемь часов с тех пор, как я сбежала, и Аврора уважала мое желание не общаться. Несмотря на ее предложение спать с ней в одной постели, я предпочла остаться в шкафу или забраться под кровать и глазеть на раму.
Я понимала, что от меня, должно быть, ужасно пахнет из-за засохшей крови, но Аврора не жаловалась.
Я не спала и не ела более двух дней и начала ощущать последствия. Мои глаза горели, как будто в них насыпали песок, а живот сильно болел. Аврора ушла обедать ровно семьдесят пять минут назад. Возможно, она снова принесет мне поесть. Еду, к которой я не прикоснусь.
Не потому, что та не была вегетарианской, а потому, что мысль о еде казалась невозможной.
Дверь открылась, но я осталась на своем месте. Вдруг это не Аврора?
– У меня сейчас действительно нет времени играть в куклы, – пробормотал Невио, следуя за Авророй.
Я замерла под кроватью, где пролежала два часа.
– Прости, но я должна была привести его. Он сходил с ума от беспокойства, – произнесла Аврора совершенно несчастным голосом.
– Что? – спросил Невио и замолчал. – Черт.
Он подошел к постели и опустился на колени, затем заглянул под кровать. На его лице отразилось облегчение, и меня охватило чувство вины. Тревога о брате всегда заставляла меня чувствовать себя плохо. Он потянулся ко мне, но я напряглась и отпрянула.
Внезапно он скривился, словно от боли, и горькое осознание ножом прошлось по моему сердцу.
Он растянулся на спине на полу, повернувшись ко мне.
– Дай нам минутку, Рори, и убедись, что нам никто не помешает.
Аврора без колебаний удалилась, неслышно прикрыв за собой дверь. Невио протянул мне руку.
Но я не приняла ее.
Я посмотрела на Невио, в его темные, как мои, глаза. Вот только взгляд был другим. Если черты моего лица – мягкие, то у Невио – суровые.
Я худая и невысокая, а он был высоким и уже накачанным благодаря боевым тренировкам и паркуру.
Я презирала насилие, а Невио нуждался в нем.
– Мы безостановочно искали тебя. Все беспокоятся, Грета. Мы думали, с тобой что-то случилось.
Что-то и правда случилось. То, чего я пока не могу объяснить. У меня язык прилип к небу.
Ощущение налета на языке напомнило мне, что я давно не чистила зубы. При мысли об этом у меня участился пульс.
– Грета?
Я уставилась на брата. Стоило огромных усилий встретиться взглядом с другими людьми, но не с ним.
– Ты боишься меня? – спросил он сдавленным голосом. Мои глаза наполнились слезами. В глубине души я всегда знала, кем был Невио. Я чувствовала.
Но не совсем понимала всю чудовищность ситуации, равно как и то, насколько черной, как смоль, являлась жажда Невио на самом деле. То, что я увидела, чем занимаются он, папа и Нино, открыло мне глаза на жестокую правду, с которой трудно справиться.
– Грета, – проговорил Невио, придвигаясь чуть ближе.
Я взглянула на его ладонь с пересекающимися шрамами. Боль мало что значила для Невио. Ему нравилось чувствовать боль. И причинять ее другим людям.
– Я не боюсь тебя, – ответила я.
Невио расслабился, и на его губах появилась невеселая улыбка.
– Я боюсь того, на что ты способен. И боюсь за людей, которые попадутся тебе на пути в трудную минуту.
– Так уж устроен мир, – пробормотал он. – Есть тьма и свет, без них ничего не будет существовать. Возможно, это то же самое, что и у близнецов, вот только мы не поделили все поровну. Мне досталась тьма, а тебе – свет.
– Столько тьмы слишком тяжелая ноша, – прошептала я, мое сердце болело за него.
Он сардонически усмехнулся:
– Мне нравится тьма, Грета. Там мое место.
Мне хотелось поспорить, но, вспомнив выражение его лица, когда он мучил того человека в камере, я промолчала.
– Очень немногие люди могут вынести меня, – тихо продолжал он.
– Я могу.
Невио заглянул мне в глаза:
– Ты бежала от этого.
– Не от тьмы. От… – Я содрогнулась. Слезы снова навернулись на глаза.
Невио кивнул, как будто понял.
Как он мог, если даже я не понимала?
– Я никогда не убегу от тебя, Невио. И всегда буду на твоей стороне, что бы ни случилось.
– Клянешься?
– Клянусь. – Я протянула руку и коснулась его ладони. Безо всякого отвращения. Как странно.
Почему я могла выносить все это даже после того, что увидела? Ведь я с трудом выносила близость большинства людей? Может, мой свет был не таким ярким, как думал Невио.
– Нам пора домой. Папа собирается выслать кавалерию, чтобы прочесать весь город в поисках тебя.
У меня внутри все сжалось, но я позволила Невио вытащить меня из-под кровати. Он осмотрел мою окровавленную одежду, но ничего не сказал. Меня трясло, потому что я слишком долго ничего не ела. Брат крепче обнял меня, когда выводил из комнаты. Он возвышался надо мной, наши пальцы переплелись.
Аврора прислонилась к стене в коридоре, но, увидев нас, выпрямилась и бросила на меня извиняющийся взгляд, прежде чем улыбнуться Невио.
Он кивнул ей.
– Я твой должник. – Брат протащил меня мимо нее по коридору.
Когда мы почти добрались до лестницы, я оглянулась через плечо, одними губами поблагодарив Аврору, которая до сих пор стояла на месте.
Невио повел меня вниз. Вскоре мы уже пересекали подвальные коридоры, а затем вошли в особняк.
Невио не сбавлял шага, пока мы не оказались в общей комнате, где собралась большая часть семьи. Алессио и Массимо развалились на диване, а Нино и Савио сидели напротив них – на другом.
Папа расхаживал взад и вперед, а Киара утешала маму, которая выглядела ужасно.
– Где, черт возьми, ты был? – пробурчал папа, после чего его взгляд остановился на мне, когда я вышла из-за спины Невио.
Воцарилась тишина. Мама высвободилась из объятий Киары, ее голубые глаза осматривали меня с головы до ног. Ужас смешивался с облегчением.
Мама бросилась ко мне и крепко прижала к груди.
– О, Грета! – Она всхлипнула. – Грета!
Я обняла ее в ответ, но мой взгляд устремился в другую часть комнаты.
Невио направился к папе, по пути хлопнув Массимо и Алессио по рукам. Он что-то сказал папе, вероятно, о том, как меня нашел.
Папины глаза встретились с моими, и я почувствовала глубокую печаль. Отвела взгляд и высвободилась из маминых объятий. Теперь я не смотрела ни на кого в комнате, я просто не могла вынести и это бремя.
– Нам нужно привести тебя в порядок, – осторожно сказала мама.
– Нет, – твердо ответила я.
– Грета. – Мама обхватила мое лицо ладонями. – Нам надо снять с тебя эту одежду. Тогда ты почувствуешь себя лучше.
Я попятилась, но мой отказ есть и пить настиг меня, отчего ноги подкосились. Мама ахнула и протянула руку, чтобы поймать меня. Однако мои колени коснулись пола прежде, чем она успела меня подхватить.
Папа в мгновение ока пересек комнату и опустился на корточки рядом со мной.
Я напряглась, когда он поднял меня на руки.
– Когда ты в последний раз ела? – прошептал он.
Я мельком взглянула на него и пожала плечами.
– У нее обезвоживание. Я вижу по коже, – заверил отца Нино.
Он потянулся к моему запястью, но я отдернула его. Папа крепче сжал меня, но ничего не сказал.
– Я хочу пощупать твой пульс, Грета, – спокойно объяснил Нино.
– Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне, – шикнула я.
Нино взглянул на папу.
– Сейчас я отнесу тебя в твою комнату, дорогая, где ты позволишь маме помочь тебе умыться и одеться, а потом Нино осмотрит тебя, и ты будешь есть и пить, понятно?
Я заморгала, глядя в его темные, серьезные глаза. И молча кивнула.
– А ты останешься здесь, – приказал папа.
– Почему? – простонал Невио.
– Останься.
Папа отнес меня наверх, за ним последовали мама и Нино. Он опустил меня на мраморный пол в ванной, но продолжал придерживать за плечи.
– Теперь я могу подменить тебя, – выдавила мама сдавленным голосом.
Родители обменялись напряженными взглядами.
Папа, наконец, отпустил меня и ушел.
Мама на мгновение зажмурилась, а потом повернулась ко мне с притворной улыбкой.
Она не пыталась заговорить со мной, помогая мне раздеться. Если ее и беспокоила кровь на одежде и коже, она этого не показывала. Я предположила, что, будучи замужем за папой, она видела и гораздо худшее. Когда она стягивала с меня колготки, я поморщилась от резкой боли в пятке.
У меня был порез под ступней, который вроде бы воспалился.
– Нино должен будет взглянуть на рану, – заявила мама нейтральным тоном. – Или ты предпочтешь, чтобы я вызвала врача?
Я покачала головой. Нино всегда лечил меня, когда я болела. Мне не хотелось, чтобы кто-то незнакомый заботился обо мне.
– Ладно. Я подумала, что просто должна спросить… учитывая все, что произошло.
Мама прищурилась.
– Ты злишься на меня?
Она рассмеялась и тоже помотала головой, скользнув ладонью по моим волосам, когда начала промывать их водой.
– Нет, с чего бы мне сердиться?
– Но ты выглядишь разозленной.
– Так и есть.
– На папу.
Она протянула мне лейку для душа, я взяла ее и смыла грязь и кровь, пока мама подготавливала пушистый халат.
– Почему они такие?
– Не знаю. – Мама протянула мне халат.
Я не была уверена, что она говорит правду. В ее голубых глазах таилась нежность, когда она посмотрела на меня, но губы были плотно сжаты. На ней не было макияжа, а светлые волосы спутались.
– Лучше бы ты ничего не видела. Жаль, я не могу облегчить твою ношу.
– Почему ты думаешь, что справишься лучше, чем я? – спросила я, искренне любопытствуя.
Мама улыбнулась:
– Я так не считаю, но, вероятно, должна думать именно таким образом. Я твоя мать. И хочу защитить тебя.
– Мне не нужна защита от Невио, папы и Нино.
Мама погладила меня по щеке:
– Верно. Я рада, что ты понимаешь. И это не то, что я имела в виду.
Я кивнула:
– В конце концов я бы все равно узнала.
– Возможно. Но ты выбрала очень жестокий способ выяснить это. Необходимо многое осмыслить.
Я не стала ничего отрицать. Но меня обуревали сомнения.
Когда я вытерлась, надела пижаму с пушистыми зайчиками, надеясь ощутить привычный комфорт.
Мама схватила что-то с полки и протянула мне игрушку. Плюшевого кролика. Он был у меня с самого раннего детства, но в последнее время я перестала его обнимать.
Я взяла его.
– Что я могу сделать? – прошептала я, прижимая к груди кролика. Он был мягким и белым.
Мама вздохнула. Она выглядела измученной. Вероятно, тоже не спала последние два дня.
– Люби их.
* * *
Когда мы с мамой вышли из ванной, папа и Нино ждали нас в спальне.
Отец внимательно изучал мое лицо, нахмурив брови. В темных глазах таилась настороженность, как будто он боялся, что я снова убегу.
Мама проигнорировала их обоих и помогла мне лечь в постель. Поцеловала в лоб и выпрямилась.
– Иди спать. Отдохни. Я присоединюсь к тебе, когда поговорю с Гретой, – сказал папа маме.
Она не смотрела на него, только на меня.
– Ты хочешь, чтобы я осталась?
Глаза папы наполнились гневом.
– Нет, ступай.
Мама замешкалась, но кивнула и отвернулась.
Отец удержал ее за запястье, когда она попыталась пройти мимо него. Мама бросила на него испепеляющий взгляд.
Он отпустил ее, и она выскользнула из комнаты, но оставила дверь приоткрытой.
В свою очередь, Нино и отец обменялись многозначительными взглядами. Я могла лишь предполагать, о чем они размышляли в такие минуты. Папа подошел ко мне и опустился на кровать, указал на прикроватную тумбочку, где был мой ужин. Стакан воды и тарелка с омлетом из тофу и тостами.
Я осушила половину стакана и откусила кусочек тоста.
– Сейчас Нино тебя осмотрит.
Я кивнула, знала, что папа не примет отказа. Да и в любом случае это разумный поступок. Мне не хотелось, чтобы в рану попала инфекция. Если бы воспаление помешало мне танцевать, это было бы непостижимой утратой. Я понимала, что мне придется провести много ночей в одиночестве в балетной студии, чтобы привести себя в форму.
Нино присел на край кровати.
– Я собираюсь начать с пореза у тебя под ребрами.
Я приподняла пижамную рубашку, чтобы показать ранку, которую я нанесла самолично.
Нино тщательно промыл ее и заклеил пластырем с антисептиком.
– Мы проверили того мужчину на возможные инфекции, поскольку нож, который ты использовала, был испачкан его кровью, но никаких заболеваний не выявлено.
Его голос звучал сухо и профессионально, что я обычно ценила. Всякий раз, когда мне требовалось нейтральное мнение или я хотела по-настоящему понять что-то, я спрашивала Нино. Однако сегодня не могла вынести его бесстрастного тона.
Он, не сбавляя темпа, начал изучать порез на моей ноге.
– Каково это – причинять кому-то такую сильную боль, что он молит о смерти, хотя ты можешь его спасти? – тихо спросила я.
Пальцы Нино замерли. Он взглянул на меня, затем на папу.
В итоге ответил именно отец.
– Он заслужил смерть.
– Кто так решил? – спросила я.
– Кто? Я. Мое мнение – единственное, что имеет значение.
Я посмотрела в непоколебимые глаза отца. Но не заметила в них ни тени вины или сомнения.
Я всю жизнь знала, что он дон. Потребовалось много времени, дабы понять, что это значит, но до сих пор не была уверена, что знаю все.
Я никогда не понимала людей, которые предпочитали жить в забвении и не интересовались чем-то из любопытства. Возможно, я медленно продвигалась в нужном направлении.
– Хочешь, чтобы я объяснил почему?
– Нет, – твердо ответила я. – Это не изменит моего мнения.
– Ты не можешь знать наверняка, – вмешался Нино.
– У меня есть убеждения.
Нино поднялся на ноги и начал складывать медикаменты обратно в аптечку.
– Это роскошь, которая позволена не каждому.
Воцарилась тишина. Нино закрыл аптечку и посмотрел на папу, на лице которого на мгновение застыло властное выражение.
Их молчаливое общение часто напоминало мне о нас с Невио.
Однако мыслительные процессы отца и Нино, пожалуй, были более схожи, чем наши с Невио.
Я сглотнула, вспомнив мамины слова.
– Спасибо, Нино. Ты обработал мою рану. Я ценю это.
Он наклонил голову:
– Не за что.
– Знаешь, я тебя не боюсь, – заявила я, прежде чем он успел удалиться.
Он с интересом уставился на меня, на его губах появилась натянутая улыбка.
– Тебе не нужно бояться никого из нас. – И закрыл за собой дверь.
– Тебе нужно постараться уснуть, – прошептал папа, сидя на краю кровати и не прикасаясь ко мне.
Он собирался встать, но я поднялась и прижалась к нему. Путь он не думает, что мои чувства к нему изменились.
Сначала он был напряжен, но потом крепко обнял меня и глубоко вздохнул.
– Я люблю тебя, папа.
Отец поцеловал меня в висок:
– А я люблю тебя больше жизни, дорогая моя. Никогда не забывай об этом.
Я согласно кивнула. Я никогда не сомневалась в его любви, даже в подвале.
– Вокруг тебя тьма, непроглядная, как ад, и как бы я ни старался защитить тебя от нее, она неизбежно коснется тебя, потому что ты – часть Семьи. Но клянусь, что позабочусь о том, чтобы никакая другая тьма и близко не коснулась тебя.
Я закрыла глаза, слушая, как ровно бьется его сердце.
Мне стало любопытно, что чувствовали мама и Киара, зная, какими были папа и Нино. Они выбрали их, несмотря на то, кем те являлись. Я и не предполагала, что когда-нибудь смогу быть с кем-то подобным. Я всегда любила семью. Я не выбирала родных и близких.
Но выбрать кого-то, кто был способен на такие ужасы, на акты крайней жестокости? Я не смогу.
Мужчины в моей семье – воплощение плохих людей. Невио, моя вторая половина, вероятно, являлся наихудшим из них.
Но любовь неизбежна.
* * *
Казалось вполне естественным, что я влюбилась в мужчину, который являлся таким же плохим, таким же жестоким, как и те, кто меня вырастил.

Глава 3

Амо
Семнадцать лет
Я нанес сильный удар Максимусу в живот. Он хмыкнул и попытался атаковать в ответ, но я блокировал его боковой выпад. Мы тренировались вместе много лет и хорошо знали друг друга.
Максимус один из немногих парней, которые со мной почти одного роста. Драться с ним иногда непросто, что приятно.
– Тренировка окончена! – крикнул папа, входя в семейный тренажерный зал.
Мы с Максимусом остановились и обменялись растерянными взглядами. Голос отца звучал очень сердито.
Максимус приподнял темную бровь и схватил полотенце, висевшее на его плече.
– Что ты сделал?
Нас иногда принимали за братьев, поскольку у нас обоих черные волосы. Однако мои глаза были серыми, как у отца, а Максимус унаследовал янтарный цвет радужки от своего. Я на год старше, мы являлись лучшими друзьями на протяжении десяти лет. Раньше Примо, младший брат Максимуса, почти всегда присоединялся к нам, но теперь у него имелась своя компания друзей.
Я хмыкнул. Список возможных неудач был слишком длинным, чтобы выбрать что-то одно.
Гроул – отец Максимуса – поднялся со скамьи для жима лежа, кивнул моему папе в знак приветствия и жестом пригласил сына подойти к нему.
Максимус покинул боксерский ринг и подбежал к родителю, а я направился к своему отцу.
– Нам нужно поговорить, – сказал папа напряженно.
Что я еще натворил?
Я последовал за ним в раздевалку. Дядя Маттео уже сидел там, а это означало, что дело касалось Семьи, а не простых неурядиц. И когда он не поприветствовал меня обычным подмигиванием и ухмылкой, я понял, что обречен. Папа жестом попросил одного из солдат оставить нас наедине.
Мужчина не колебался.
Я схватил чистое полотенце с полки у стены и вытер обнаженную грудь.
– Антоначи звонил мне сегодня.
Фамилия Крессиды Антоначи – это единственное, что связывало меня с ней теперь. Я сохранял нейтральное выражение лица.
Я не собирался ни в чем признаваться… на случай, если это все-таки было что-то иное.
Папа скрестил руки на груди и прислонился к шкафчикам. От его хмурого взора у многих случился бы нервный срыв. Маттео бросил на меня взгляд, который подсказывал, что мне следует придумать свое последнее желание, а затем подошел к маленькому зеркалу, чтобы проверить, в порядке ли его прическа. Я чуть не закатил глаза. В какой-то степени я был самовлюбленным, но Маттео всегда выглядел так, словно сошел с обложки журнала «Вог».
– Он рассказал мне о вас с Крессидой.
Черт.
– Нет никаких нас с Крессидой, – сразу же ответил я. Это правда.
Между мной и Крессидой ничего не было. То, что произошло, осталось в прошлом. Едва ли об этом стоило упоминать с самого начала.
– Неужели? – спросил папа ледяным тоном. Судя по позе, ему было трудно оставаться на месте. – Значит, ты не переспал с той девушкой?
Я ничего не ответил. Некоторые из моих прошлых решений были неудачными, вызванными едва сдерживаемым гневом. Я все еще чувствовал, как он опасно закипает у меня под кожей.
Папа выгнул брови. Он был недоволен.
– Настоящий джентльмен никогда не проболтается. – Он ударил кулаком по шкафчику, пылая от ярости.
Я напружинился. Грохот шкафчика, наверное, был слышен даже на улице.
– Клянусь, я выбью из тебя каждое чертово слово, если ты сейчас же не откроешь рот.
– Мы переспали несколько раз. Конец истории.
Папа направился ко мне, будто намеревался свернуть мне шею. Я не отступил. Я и раньше сталкивался с отцовским гневом, хотя он никогда не был таким сильным, как сейчас. Я привык к этому и не слишком беспокоился. Он схватил меня за плечи с такой силой, что мы оказались нос к носу. Меня обдало его горячее дыхание.
– И ты называешь себя джентльменом?
– Будто ты не спал с другими женщинами до того, как женился на маме. Насколько я слышал, вы с Маттео трахали каждую женщину, которая попадалась вам на пути.
– Осторожнее, – прорычал папа, стиснув кулаки.
Маттео прищелкнул языком.
– У нас с твоим папой в наших похотливых головах еще оставалось достаточно мозгов, чтобы выбирать для секса посторонних.
Папа оттолкнул меня и врезал кулаком по другому шкафчику, оставив вмятину, а потом повернулся к Маттео.
– Я даже смотреть на него не могу. Я действительно хочу его убить.
– У нас с ней был секс по обоюдному согласию. Я не подталкивал ее, перестань так остро реагировать.
Отец набросился на меня прежде, чем я что-либо осознал. Я винил в этом свою ослабленную бдительность по отношению к Семье. Кто-то другой не застиг бы меня врасплох.
Отец толкнул меня на шкафчик. Я впечатался затылком в металл, отчего у меня зазвенело в ушах.
Мышцы напряглись, инстинктивно желая отомстить, как я привык, но я подавил непреодолимую потребность тела действовать. Это мой отец и дон.
Глаза отца горели безумием.
– Если бы ты изнасиловал ее, у нас был бы совсем другой разговор, сынок.
Я держал рот на замке. Моя сестра Марселла всегда обвиняла меня в опрометчивости, но я знал, когда стоит промолчать. По крайней мере, иногда.
– Она благородная итальянка, дочь одного из моих капитанов, а ты, черт подери, лишил ее девственности.
– Именно, – заявил я. – Поверь мне, она вела себя совсем не благородно. И то, как она набросилась на меня, я бы не назвал покорностью. Она практически умоляла меня избавить ее от бремени.
Папа взглянул на Маттео и жестом пригласил его занять свое место. Маттео шагнул вперед, а отец повернулся ко мне спиной.
– Тебя часто били по голове за эти годы… или ты специально прикидываешься дурачком? – спросил Маттео с суровой улыбкой.
Мышцы плеч отца напряглись под белой футболкой, а руки были до сих пор сжаты в кулаки.
– Ее семья не в восторге. Из уст девушки это прозвучало так, будто ты пообещал ей весь мир, и она не смогла отказать.
Я прищурился:
– Чушь собачья. Я ничего ей не обещал.
Она жеманничала о том, как ей хотелось бы увидеть меня снова и как здорово было бы жить вместе, разделяя радость с близкими.
Я проигнорировал ее речи и показал ей, как правильно сосать член, чтобы она заткнулась.
– Зачем ты это сделал? – спросил папа тихо, снова поворачиваясь ко мне.
На лице мамы в таком случае отразилось бы разочарование, но папа пребывал в ярости.
– Чтобы доказать свою точку зрения.
– И какой тут смысл?
– Она не имела права осуждать Марси. Она назвала ее шлюхой.
– Ты поступил как чертов идиот. Тебе следовало подумать о последствиях, – пробормотал Маттео.
– Дай ее отцу денег и побольше солдат, уверен, он будет счастлив.
Маттео усмехнулся. Отец не выглядел довольным, его ответная улыбка напоминала оскал хищника.
– Есть только одна вещь, которую он примет в качестве компенсации. Брак.
Мне потребовалось некоторое время, дабы понять, что имел в виду отец. Я рассмеялся.
– Верно.
Папа покачал головой, как будто не знал меня.
– Я не шучу. Я сказал ему, что подумаю о браке между тобой и Крессидой.
У меня вытянулось лицо.
– Ты же не серьезно. Ни за что на свете я не женюсь на сучке.
Папа снова ударил по шкафчику. Это был уже третий, который он сильно помял. И я сомневался, что кто-нибудь когда-нибудь снова достанет оттуда свои вещи.
– У Антоначи хорошие связи среди традиционалистов. Я отменил чертовы кровавые простыни, которые вызвали переполох и чуть ли не бунт. Ты соображаешь, что произойдет, если я позволю тебе обесчестить дочь капитана, не надев ей на палец кольцо?
– Ну и что? Мы сделаем громкое заявление и заставим их выполнять наши приказы. Мы – Витиелло, мы не подчиняемся ничьим прихотям.
– Ты хочешь, чтобы я убивал верных людей, ядро нашей Семьи, потому что ты не смог удержать член в штанах? Я был чрезмерно снисходителен к тебе. Но теперь тебе придется нести ответственность за свои поступки.
Я недооценил Крессиду и ее амбиции. Я хотел заставить ее отказаться от своих слов. Но она все изменила, и теперь я вынужден остаться с ней.
– Должен же быть какой-то выход, – пробурчал я.
Папа глубоко вздохнул и провел рукой по своим темным волосам.
– Традиционалисты давно чувствуют себя обманутыми. Отношения Марселлы с байкером, кровавые простыни и наша связь с Каморрой – все было очень трудно пережить. А твой поступок стал переломным моментом. Я не собираюсь ослаблять Семью теми или иными кровавыми заявлениями только потому, что ты терпеть не можешь будущую невесту. Крессида станет твоей женой. У тебя есть время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. И ты, черт возьми, свыкнешься, или, клянусь, испытаешь на себе мою ярость.
Я сердито посмотрел на отца.
– Да, дон.
* * *
По дороге домой мы не разговаривали. Я пытался придумать, как выпутаться из передряги. Как сказал папа, у меня еще было время до того, как я женюсь. А до тех пор я должен найти гребаное решение. Мысль о том, что я буду с Крессидой всю оставшуюся жизнь, казалась слишком суровым наказанием за несколько паршивых перепихонов.
Когда мы вошли в особняк в Верхнем Ист-Сайде, мама сидела в гостиной с Валерио, помогая ему с домашним заданием. Одного взгляда на ее лицо хватило, чтобы понять: она в курсе.
Папа жестом велел Валерио уйти. Он поворчал, но подчинился.
– У тебя большие неприятности, – пробормотал он, проходя мимо меня.
Спасибо, что предупредил… Я попытался взъерошить его непослушные светлые волосы, но он увернулся. Его рефлексы становились лучше.
Мама заломила руки, когда папа направился к ней. Он быстро поцеловал ее, и они обменялись несколькими фразами. Мама кивнула, но я видел, что она недовольна.
Мама едва доставала отцу до груди, однако, несмотря на хрупкость, являлась его опорой. Она поддерживала мужа и его решения, даже если не одобряла их. По крайней мере, в глазах других, даже нас, детей, так было всегда.
Она никогда не противоречила папиному решению, однако обеспокоенно взглянула на меня.
Мама волновалась за меня. Она хотела, чтобы я женился по любви.
Папа еще раз покачал головой и направился к выходу. Похоже, он все еще злился, чтобы долго находиться со мной в одной комнате. Мама проводила его взглядом, прежде чем снова посмотреть на меня. Тихо вздохнула и направилась ко мне.
Приблизившись, коснулась моей щеки, глядя на меня затуманенными тревогой глазами.
– С тобой все будет в порядке?
– Ты про свадьбу с Крессидой?
– Да.
– Конечно. Я знал, что женюсь из тактических соображений, а не по любви, – солгал я. По какой-то причине я не мог заставить себя использовать маму в качестве тарана.
Она была единственной силой на планете, которая могла переубедить папу, если он чего-то добивался, но я слишком восхищался их браком, чтобы вбивать клин между ними.
– Любовь для мечтателей или слабаков. Я не являюсь ни тем, ни другим.
– Отец может быть кем угодно, но только не мечтателем или слабаком.
– Папа – исключение из правил. Ваша история иная, мама. Многие супружеские пары с трудом переносят присутствие друг друга. Вот что меня ждет с Крессидой. Если повезет, через несколько лет она возненавидит меня настолько, что накажет молчанием, и тогда мне не придется с ней разговаривать.
Мама промолчала. Наверняка ей было интересно, куда делся мальчишка, которого она вырастила. Она смотрела на меня так, словно я самозванец, а тот мальчик просто скрывался, отсиживаясь неизвестно где.
По правде говоря, я почти уверен, что этот добродушный парень с самого начала был самозванцем. Учитывая папины гены, иной характер оказался бы большим сюрпризом.
Мама тревожилась о моем эмоциональном благополучии. Если бы она могла заглянуть мне в душу, то поняла бы – ничто не может задеть мои чувства или разбить мое сердце. Похищение Марселлы и последствия этого закалили меня, превратили в того, кем я должен был стать. Такова моя судьба.
Мой дед превратил папу в закаленного человека, который правил Семьей железной рукой.
Отец воспитывал меня согласно традициям и делал так вовсе не из любви к маме. А байкеры, похитившие мою сестру, лишь довершили начатое.
Я наслаждался той резней. Жестокость течет у меня в крови. Возможно, в прошлом я сдерживался только из-за мамы.
Я похлопал ее по плечу, когда она не перестала смотреть на меня затуманенными глазами.
– Со мной все будет в порядке, мам. Мне не нужна любовь.
* * *
Я поднялся в комнату. Марселла уже находилась здесь, просматривала журнал, скрестив ноги. Она приоделась и была на высоких каблуках.
Однако я подозревал, что она придет сегодня на ужин, потому что Мэддокс находился на задании, охотясь на бывших приятелей-байкеров. Ее темные волосы были зачесаны назад, открывая искалеченное ухо, от которого у меня до сих пор кровь закипала в жилах, несмотря на то, что мы с отцом жестоко отомстили ублюдкам.
Марселла подняла глаза и покачала головой:
– Я же говорила тебе держаться подальше от Крессиды.
Я закрыл дверь, пересек комнату, подошел к столу и опустился на стул. Телефон издал звуковой сигнал с очередным сообщением. Я положил его на стол. Отвечу на сообщения Максимуса позже.
– Я сделал это ради тебя. Чтобы отплатить ей. Она наговорила о тебе гадостей.
Сестра прищурила свои голубые глаза:
– Я предупреждала тебя. И теперь у тебя будут неприятности. Ты понимаешь, что она, наверное, сейчас злорадствует как сумасшедшая, потому что станет твоей женой, супругой будущего дона. Лишить ее девственности небольшая цена за то, что теперь все будут буквально боготворить землю, по которой она ходит. Если подумать, благодаря тебе мне придется вести себя с ней любезно. В общем, ты оказал медвежью услугу нам обоим.
Я бросил на нее раздраженный взгляд. Я знал, что облажался. Женитьба на Крессиде… мысль об этом уже бесила меня. Я не хотел, чтобы она находилась рядом. Она вела себя как королева, поскольку ее отец был капитаном. Оставалось только представить, насколько хуже она будет относиться ко всем окружающим, когда у нее на пальце окажется кольцо.
– Уже поздно. Папа намекнул, что у меня нет права голоса в вопросе. Я должен жениться на ней, чтобы сохранить равновесие. Очевидно, мои поступки были… непорядочными.
Марселла пожала плечами.
– Непорядочными… Хм, не знаю. Думаю, Крессида с радостью прыгнула к тебе в постель.
– Да. Убеждать ее не нужно.
– Тогда это ее проблема, что она потеряла девственность до замужества. Но твои действия все равно были глупыми. Есть причина, по которой большинство мужчин заставляют спать с девчонками до свадьбы, чтобы избежать подобной неразберихи.
Мысль о том, что я останусь с Крессидой, казалась ужасной. Я полагал, что наш брак будет только на бумаге.
– В браке с Крессидой есть преимущества. Мне наплевать на ее чувства, поэтому я могу продолжать заниматься сексом с кем захочу, даже когда мы поженимся.
Марселла вздохнула:
– Ты собираешься устроить еще больший беспорядок, я чувствую это в глубине души.
– Говорит девушка, которая привела домой байкера.
Она вскочила и ударила меня по плечу. Но сестра знала, что я прав. Ничто из того, что я мог сделать, не вызовет большего скандала, чем тот, который устроила она.
* * *
Месяц спустя наши семьи встретились за ужином, чтобы окончательно обговорить детали брачного союза. Марселла нашла неубедительный предлог, чтобы не присутствовать. Я бы хотел поступить так же. Она, наверное, занималась сексом с Мэддоксом на его мотоцикле, пока мне приходилось выносить самодовольное выражение лица Крессиды.
После ужина я встал с натянутой улыбкой:
– Я бы хотел показать Крессиде дом.
Ее мать поджала губы с преувеличенным беспокойством.
– Вы еще даже не помолвлены.
Ее отец, похоже, не слишком беспокоился о том, что я остаюсь наедине с Крессидой. Я уже лишил ее девственности, поэтому мы и оказались здесь. Он благосклонно кивнул, отчего я чуть не врезал ему.
Крессида встала с наигранно застенчивой улыбкой. Положила руку мне на плечо и ухмыльнулась, когда я выводил ее из комнаты. Я не проронил ни слова, пока мы не дошли до библиотеки, а потом отступил на шаг.
Мне надоело прикидываться покорным рыцарем.
– Амо, в чем дело? – спросила она с деланым изумлением.
– Прекрати притворяться. Ты же знаешь, я тебя терпеть не могу. Ты действительно хочешь построить брак на лжи?
Крессида пожала плечами:
– Мне без разницы. Однако ты изменишь свое мнение обо мне, когда узнаешь меня получше.
Я серьезно в этом сомневался. Она говорила гадости о моей сестре в один из самых тяжелых периодов в ее жизни. Она относилась ужасно ко всем, кого считала ниже себя, и была чертовски самовлюбленной.
– Найди парня, который купится на твою чушь и будет боготворить землю, по которой ты ходишь, потому что это буду не я.
Она насупилась, но затем мило улыбнулась и коснулась моей груди.
– Я подарила тебе девственность, разве это ничего не значит?
– Я бы вернул ее, если бы мог, – прорычал я. Меня не волновало, что это прозвучало непочтительно. Я был состоявшимся мужчиной, а не британским джентльменом.
Она вспыхнула:
– Но ты не можешь. Ты обесчестил меня. Тебе повезло, что никто, кроме моей семьи, еще не знает. Это выставило бы тебя в дурном свете.
– И тебя, – сказал я. Но в ее словах имелся смысл. Хотя это и не погубило бы меня, но вызвало бы много вражды и заставило бы традиционалистов требовать, чтобы я не становился доном.
Она прижалась ко мне, выпятив нижнюю губу.
– Не будь таким, Амо. Уверена, нам будет хорошо. А теперь мы можем повеселиться.
Я стиснул зубы. Она опустилась на колени прямо в библиотеке и расстегнула мне ширинку. Я покачал головой, не в силах поверить, что она собирается отсосать мне, пока наши семьи находятся в доме. Я был сторонником всяческих авантюр, но явно не тогда, когда моя мать потенциально могла сюда зайти.
Крессида достала мой член, который начал твердеть, несмотря на мою неприязнь к ней.
Крессида снова ухмыльнулась и облизнула губы.
Мое раздражение взяло верх над гормонами, и я схватил ее за руку, поднимая на ноги. На ее лице промелькнуло замешательство.
– Не стоит думать, что я опять обесчещу тебя. – Мой голос сочился сарказмом.
Она пожала плечами, когда я засунул член обратно в штаны и застегнул ширинку.
– Твоя потеря.
Я усмехнулся, покачав головой:
– Крессида, я не говорил, что стану монахом. Я не прикоснусь к тебе, пока мы не поженимся, – и я, кстати, не вижу ни единой гребаной причины для нашего брака, – но это вовсе не означает, что я не буду трахать всех женщин, которые станут на меня вешаться.
– Я могу сделать то же самое, понимаешь? Позволить другим парням овладеть мной.
Я ничего не сказал, только дерзко посмотрел на нее. Она сделала бы мне самый лучший подарок на свете, если бы позволила парню трахнуть ее до того, как я официально надену на ее палец кольцо. Тогда я был бы свободен от нее.

Глава 4

Амо
Шесть лет спустя
Я подавил стон, когда взглянул на телефон.

«Я не могу справиться с этим в одиночку. Хороший жених, конечно, присутствовал бы рядом со мной».
Я пытался настроиться на предстоящую гребаную встречу, и Крессиде не оставалось ничего другого, как действовать мне на нервы репетиционным ужином номер два.
Единственная причина, по которой я поддакнул Крессиде и пришел на репетицию ужина номер один, заключалась в том, что мой отец настоял на этом, дабы я исправил ошибки прошлого. Мне было все равно, подадут ли копченого марлина или тунца. У меня имелись дела поважнее. Конечно, Крессида ничего не поняла.

«Я плохой жених и не буду хорошим мужем. Ты все еще можешь отказаться от будущего кошмара».
Крессида всегда пробуждала во мне все худшее, и сейчас определенно было неподходящее время, чтобы выводить меня из себя. Было достаточно сложно держать себя в руках.

«Ничто не заставит меня отменить свадьбу».
Именно этого я и боялся. Последние несколько лет я игнорировал ее существование, ни разу не прикоснулся к ней, ведь ни одна клеточка моего тела не желала ее. Зато она цеплялась за меня и наше совместное будущее. Не по эмоциональным причинам. Мы оба знали, что заставляло ее сердце биться чаще – перспектива стать женой будущего дона.
Даже маме она не нравилась, а ведь мама была добрейшим человеком из всех, кого я знал, и давала шанс каждому. Отец презирал Крессиду. Я видел это в его глазах всякий раз, когда она находилась рядом, однако он настаивал на этой нелепой связи.
Черт. Отчасти я его понимал. Семья по-прежнему разделена на традиционалистов и более либеральных солдат. Так было всегда, но с тех пор, как Марселла вышла замуж за Мэддокса, байкера из враждебного клана, с которым мы боролись десятилетиями, а затем официально влилась в семейный бизнес, традиционалисты стали слишком громко высказывать свое мнение, чтобы их можно было игнорировать. Образно говоря, начинался отлив, и нам с папой нужно было убедиться, что нас не унесет в бурный океан. В конце концов придется сделать заявление, ничего не поделаешь, даже если отец этого и не хотел.
Вероятно, папа чувствовал, что намечается очередная кровавая война в истории Семьи. У меня складывалось ощущение, что он выжидал, пока мой брат Валерио не станет достаточно взрослым, чтобы сражаться на нашей стороне. Учитывая, что ему недавно исполнилось шестнадцать, я очень надеялся, что роковые события чудесным образом произойдут до моей свадьбы с Крессидой.
Но до свадьбы оставалось всего шесть недель, а у меня уже был плотный график необходимых дегустаций, репетиций, встреч и мозговых штурмов, из-за которых было невозможно притворяться, что я не попал в коварные лапы Крессиды.

«Где ты?
Я проигнорировал вопрос. Она в курсе, что я находился в Лас-Вегасе по делам, и ей не нужно знать больше. Я не доверял ей, и это никогда не изменится.
Засовывая телефон в карман, я поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как мы подъезжаем к огромным стальным воротам особняка Фальконе. Это сооружение венчала отвратительная буква Ф в дополнение к десяткам острых как бритва шпилей.
– Судя по твоему раздраженному виду, это была Крессида. Сосредоточься. Встреча крайне важна. Нам нужно убедиться, что мы восстановили контроль над всеми важными каналами сбыта. Учитывая нынешнее настроение в Семье, мы не можем рисковать, зарабатывая меньше денег. Даже традиционалисты с меньшей вероятностью станут высказываться, если их карманы набиты. Не устраивай сцен.
– Она заставляет мою кровь кипеть, и не в хорошем смысле.
– Мне плевать. Не облажайся.
Я одарил его ленивой улыбкой:
– Я больше не вспыльчивый подросток. Можешь не напоминать. Сегодня мы будем говорить о бизнесе и ни о чем другом.
Папа коротко взглянул на меня и удовлетворенно кивнул, хотя я уловил тень сомнения на его лице. Мы с ним хорошо работали вместе последние несколько лет, несмотря на случайные разногласия. Наверное, с годами отец стал более осторожным и неохотно прибегал к насилию. Когда он был в моем возрасте, он перегрыз бы глотку Антоначи за то, что тот чего-то потребовал.
Антоначи следовало считать, что ему повезло, поскольку мой отец отменил традицию кровавых простыней, иначе Крессида оставила бы очень плохое впечатление наутро после нашей первой брачной ночи.
В конце концов, Антоначи являлся лидером традиционалистов. Никто из них не воспринял бы его всерьез, если бы его дочь совершила подобный проступок до своей первой брачной ночи.
Папа опустил стекло, а затем нажал на кнопку звонка, предупредив Фальконе о нашем прибытии.
Но, разумеется, они узнали о нас благодаря многочисленным камерам наблюдения в тот момент, когда мы подъехали.
Ворота открылись без единого слова из динамиков. Мы свернули на длинную подъездную дорожку.
– Мне не нравится, что мы встречаемся у них дома. Это всегда ставит нас в невыгодное положение.
– Нам кое-что нужно от Римо, и он пригласил нас к себе домой. Отказ посчитали бы дурным тоном. – Затем выражение лица папы стало жестким и опасным. – Мы в меньшинстве, это правда, но в доме полно людей, которых Римо хочет защитить. Поэтому это ставит в невыгодное положение именно его, а не нас.
– Тогда зачем приглашать нас сюда?
– Как всегда, это игры власть имущих. Я уверен, женщины и дети в семье хорошо спрятаны и защищены.
В последние годы поддерживать мир стало все труднее. Подумать только, недавно наши отношения были настолько крепки, что Римо позволил своему брату Адаму провести с нами год в Нью-Йорке…
Папа припарковал арендованную машину, и мы вышли. Римо, Нино и Невио появились на крыльце.
– Черт, только не говори, что сумасшедший ублюдок тоже собирается присоединиться к собранию, – пробормотал я себе под нос, и галька захрустела под нашими ботинками, когда мы приблизились к дому.
– Он будущий дон. Вам придется научиться терпеть друг друга.
– Мы оба знаем, что война разразится в тот момент, когда мы с Невио станем донами. Не нужно притворяться, что дело обстоит по-иному.
Папа бросил на меня предостерегающий взгляд, когда мы поднимались по белым ступенькам.
Отец пожал Римо руку, но между ними тоже не сложилось полюбовных отношений.
Я, в свою очередь, пожал руки Римо и Нино, прежде чем встретиться лицом к лицу с Невио Фальконе, ублюдком, носившим прозвище Безумец Лас-Вегаса.
Но сейчас он был уже не тем маленьким ублюдком, которого я видел в последний раз несколько лет назад. Теперь ему почти девятнадцать, мы были практически одного роста, хотя раньше я всегда возвышался над ним на пару сантиметров.
Его улыбка стала шире, обнажая белые зубы. В темных глазах светилось обещание, на которое я с радостью ответил.
«Ты покойник».
Некоторые люди верят в любовь с первого взгляда. Чушь.
Ненависть с первого взгляда? Определенно. Когда мы с Невио впервые столкнулись, то возненавидели друг друга с неистовой страстью. Я не понимал почему, знал только, что наша неприязнь вспыхнула мгновенно и она переживет все обещания и контракты, данные нашими отцами.
Однажды я отрежу его ухмыляющуюся голову и насажу на верхушку отвратительного забора Фальконе на всеобщее обозрение, даже если это будет означать, что мне придется помириться с Золотым мальчиком из Синдиката.
Мы не пожимали друг другу руки, ничего не делали, только молча смотрели друг другу в глаза. Больше всего на свете я хотел, чтобы этот чокнутый получил по заслугам, испытав на своей шкуре свои же пыточные методы.
– Невио, – тихо позвал Римо, и папа непринужденно коснулся моего плеча, предупреждающе впившись в него пальцами.
Я улыбнулся Невио. Он посмотрел на своего отца, затем повернулся ко мне спиной и направился в дом. Ударить кого-то ножом в спину – бесчестно, и я никогда не думал об этом, но теперь хотелось передумать. Мир был бы лучше без этого сумасшедшего.
Я полагал, что, будучи ребенком Римо Фальконе и внуком Бенедетто Фальконе, невозможно сохранять здравомыслие. Я еще не видел брата и сестру Невио, но они не могли быть более здравомыслящими, чем он.
Мы с папой последовали за Фальконе по длинному коридору, мимо помещения, которое выглядело как общая комната или гостиная, пока, наконец, не очутились в просторном кабинете. Шторы были опущены. Я бегло осмотрелся. Письменным столом пользовались нечасто. На нем не было никаких следов, но на диванах и коробках они имелись. Я проглотил язвительный комментарий.
– Ты хочешь обсудить пути распространения наркотиков через нашу территорию, – начал Нино, присаживаясь на край стола. Мне нравился его прямолинейный стиль общения. Это избавило нас от фальшивых любезностей, которые мы все презирали.
– Верно. Но в настоящее время Техас вряд ли можно считать твоей территорией, – подтвердил папа.
Губы Римо растянулись в жесткой улыбке.
– Это больше моя территория, чем чья-либо еще.
– Передай это мексиканскому картелю и бандитским байкерским группировкам, которые атакуют продавцов запрщенных веществ.
– Байкеры – результат неудачных событий в Семье, а не в Каморре, – сказал Нино.
Я стиснул зубы. Отчасти он прав, влюбленность Марселлы в байкера, который ее похитил, неоправданно усложнила ситуацию, но…
Невио ухмыльнулся и прислонился к стене, скрестив руки на груди:
– Вот что происходит, когда женщины раздвигают ноги не для того парня, а семья не потрошит тупаря, как обычно и положено.
Я шагнул вперед, моя рука дернулась к ножу.
В тот же миг папа рявкнул:
– Осторожно!
– Невио, – предупредил Римо таким тоном, что у меня даже мурашки побежали по спине.
Нино встал между нами и своими братом и племянником.
– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать прошлое. Речь идет о поиске решений для будущего.
– Кстати, о будущем. Как поживает твоя прекрасная невеста? – небрежно спросил Невио. В его глазах читалась насмешка. – Не могу дождаться, когда смогу присутствовать на свадьбе века и стать свидетелем величайшей истории любви всех времен.
Я жестоко улыбнулся:
– Когда ты уже собираешься похитить бедняжку и сделать ее своей благоверной? Ведь это семейная традиция и единственный способ, благодаря которому женщина сможет терпеть твое отвратительное присутствие в своей жизни.
Невио бросился на меня, но я предвидел его выпад. Однако это все равно не помешало мне потерять равновесие от силы его атаки. Никому из Фальконе не нравилось, когда им напоминали о том, что Римо похитил Серафину в день ее свадьбы.
Мы ударились о стену, и кровь наполнила мой рот, когда я прикусил язык.
Я выдернул нож из кобуры, заметив металлический блеск – в руке Невио тоже было холодное оружие.
Чья-то рука обхватила меня за горло и потянула назад, в то же время Римо резко поставил Невио на колени.
Меня снова отбросило к стене. Папа, тяжело дыша, прижал руку к моей гортани. Глаза отца горели от едва сдерживаемой ярости.
Римо, удерживая Невио на месте, что-то шептал ему на ухо.
Невио отвел от меня взгляд и отрывисто кивнул, прежде чем с безумной ухмылкой уронил нож. Если бы он правильно загримировался, мог бы сыграть Джокера в любом фильме о Бэтмене.
– Амо! – прорычал папа, и я тоже уронил нож.
Отец поймал мой взгляд, заставляя смотреть только на него.
– Отойди, понял?
Я неохотно кивнул. Папа медленно отпустил мое горло, глядя на меня так, словно боялся, что я снова могу сорваться. По правде говоря, я был близок к этому. Однако меня остановило, что Невио повернулся ко мне спиной.
Увидев сейчас его лицо, я бы точно сорвался.
Папа взглянул на Римо, который казался не менее кровожадным, чем его сын.
Похоже, Нино был единственным, на кого не произвела впечатления это сцена. Но я не позволил ему хладнокровно одурачить меня. При должном стимуле он был грозным противником.
Отец прокашлялся:
– То, что мой сын сказал о твоей жене, было неуместно.
– Вряд ли твой сын когда-нибудь сожалеет о своих словах. Оскорблять дона на его территории – странный способ поддерживать мир.
– Я не оскорблял тебя, только твоего сына, а он пока еще не дон.
– Будь я им, ты был бы мертв, – тихо сказал Невио, взглянув на меня своими темными глазами.
Римо подал знак сыну. Тот шагнул к дивану и опустился на него, положив ногу на ногу и начав чистить свои армейские ботинки кончиком ножа.
Папа бросил на меня взгляд, который ясно давал понять: он хочет, чтобы я немедленно убрался отсюда.
– Мне нужно отлить, – сказал я так вежливо, как только мог.
Римо прищурился:
– Не заблудись.
Я вышел, разозленный сладкоречивой ерундой, которая вот-вот должна была разразиться. У нас не было причин поддерживать перемирие с людьми из Каморры, если они не могли гарантировать безопасность нашим маршрутам сбыта запрещенки. Теперь, когда Невио взял на себя больше задач, они стали обузой.
Я глубоко вздохнул. Мне надо взять себя в руки. Отец хотел мира, и пока мы находились на территории Каморры, мне следовало успокоиться. Поскольку на самом деле мне не хотелось в туалет, я потащился по коридору в общую комнату, с любопытством оглядываясь по сторонам.
Там было пусто. Как и сказал папа, Римо отвел остальных Фальконе в безопасное место.
Я фыркнул, качая головой. Доверие и мир, что за чушь. Взгляд метнулся к французским дверям, выходящим на обширный задний двор. Небо было затянуто облаками, моросил мелкий дождь, который по меркам Невады был равен ливню. Я ненавидел пустынный пейзаж и безудержную жизнь города.
Я вышел на улицу, вдохнув свежего воздуха. Может, это поможет мне успокоиться.
До моих ушей донесся отдаленный звук. Я не мог определить, откуда он, и поэтому побрел по дорожке из гладких белых мраморных плит вниз по пологому склону к небольшому зданию.
Сооружение напоминало типичный домик у бассейна, но у меня складывалось ощущение, что у него другая функция. Мелкий моросящий дождик промочил мою белую рубашку, отчего она прилипла к груди, а кожаные ботинки вскоре покрылись грязью. Но я шел на звук, пока не достиг стеклянной двери, которая была приоткрыта ровно настолько, чтобы я различил звуки классической музыки.
За запотевшим стеклом кто-то двигался. Движимый любопытством, я просунул руки в щель, приоткрыл дверь и замер.
Девушка в светло-розовой пачке танцевала. Она казалась невесомой и погруженной в свой собственный мир. Черные волосы были собраны на макушке, но несколько завитков обрамляли лицо. Она смахивала на ожившую куклу. Губы в форме сердечка, фарфорово-гладкая кожа и личико феи.
Что-то показалось мне знакомым в этой девушке, но я не мог определить, что именно.
Она была так поглощена танцем, что ничего не замечала. Да и глаза ее были закрыты. Я никогда не думал, что мне понравится балет, однако, наблюдая за девушкой, не мог оторваться от нее. В голове стало пусто, сердцебиение замедлилось, и все жестокие мысли развеялись, когда я переступил порог и шагнул внутрь, притягиваемый к ней.
Раздавшееся где-то тявканье вырвало меня из задумчивости.
Девушка вздрогнула и повернулась ко мне, потеряв самообладание. Она распахнула глаза – они были темными, как горький шоколад.
Эти глаза напомнили мне о человеке, который находился на первом месте в моем списке тех, кого я должен был убить, если мир между Семьей и Каморрой когда-нибудь закончится.
Невио, мать его, Фальконе.
И это была не кто иная, как его сестра-близнец Грета Фальконе.
Ужас исказил ее лицо.
– Нет!
Я напрягся, поднимая руки. Она не дала мне шанса что-либо объяснить. Промчалась мимо меня, оставив за собой лишь аромат ванили, и выбежала из дома.
Я резко обернулся, наблюдая, как она мчится вверх по склону, ведущему к особняку, со скоростью, которая, как я думал, невозможна при ее миниатюрности.
– Черт!
Неужели я только что напугал Грету Фальконе настолько, что она с криками убежала?
Римо Фальконе не даст мне возможности объясниться. Он просто пустит мне пулю в лоб. Если папа не убьет меня первым.

Глава 5

Амо
Я бросился за Гретой. Мои ноги были в разы длиннее, вскоре я почти нагнал ее, пока она спускалась по лестнице в подвал.
Даже не задумываясь, я погнался за ней. Вероятно, Грета невольно привела меня в подземелье, где ее злой двойник мог пытать меня, как ему заблагорассудится.
– Остановись! – закричал я.
Но она продолжила бегство. Завернула за угол, потом еще за один, а затем исчезла в комнате.
Я бросился за ней, но внезапно она выскочила из комнаты. Я не смог остановиться, отчего она врезалась в меня, отскочив от моей твердой груди, как мячик.
Я выбросил руки вперед и схватил ее за плечи, чтобы остановить падение. Мои пальцы сомкнулись на тонких предплечьях. Ее тело напряглось, как тетива лука, глаза расширились, рот открылся. Она резко отпрянула. Я отпустил ее, Грета отшатнулась назад и упала на пол.
Раздался оглушительный сигнал тревоги, и я обернулся. Носок ботинка наткнулся на деревянный клин, но я был занят тем, что пытался придумать, как остановить вой.
– Нет! – крикнула Грета, указывая на тяжелую стальную дверь, которая с громким лязгом захлопнулась.
Панель управления вспыхнула красным, потом погасла, и через несколько мгновений сирены смолкли.
– Что за хрень, черт возьми? – зарычал я.
Был ли это план Фальконе с самого начала? Заманить меня в ловушку в камере в его подвале?
Может, я в ловушке?
Затем я кое-что вспомнил, или, скорее, кого-то.
Я отвернулся от стальной двери и опустил взгляд на девушку, съежившуюся на полу.
На меня смотрели огромные темно-карие глаза на самом красивом лице, которое я когда-либо видел, обрамленном темными волосами. Девушка была невысокой, но обладала такой мощной аурой, что ее физическое присутствие буквально сбивало меня с ног.
Ее брови сошлись на переносице, когда она посмотрела на меня и поспешно отползла назад, увеличивая расстояние между нами. На ее лице отразилось волнение. Она определенно узнала меня.
Я не мог оторвать взгляда от ее личика в форме сердечка.
Если это план Фальконе, то он провалился. Оставалось только вообразить, как бы он отреагировал, узнай, что я остался наедине с его дочерью.
– Ты можешь открыть дверь? – спросил я. Голос был хриплым от бега, от избытка адреналина и от предыдущей драки.
У Греты начали трястись руки. Она боялась меня? Это казалось нелепым, учитывая, что она выросла среди безумцев Лас-Вегаса. Жестокие мужчины были ее постоянными спутниками.
Но в отличие от них она знала меня только по моей репутации, и, вероятно, именно поэтому ее брат так сильно меня ненавидел. Однажды я украл его репутацию самого жестокого человека.
– Тебе не нужно меня бояться, – тихо сказал я, смягчая свои интонации, чего никогда ни для кого не делал, и не был уверен, какого черта старался ради нее.
Но я просто не хотел, чтобы она боялась меня.
Она склонила голову набок, спокойно рассматривая меня. Но ее тело было напряжено.
– Я знаю, кто ты, – ответила она. Грета прикоснулась к уху, ее взгляд метнулся к панели управления и снова ко мне.
– Ну а я знаю, кто ты, Грета, так что ты в безопасности по умолчанию. Не говоря уже о том, что я никогда не причинил бы вреда женщине. Тебе не о чем беспокоиться.
– Я тебя не боюсь, – проронила она, в чем я сильно сомневался, учитывая ее реакцию на мою близость, тем не менее я позволил ей солгать. – У тебя кровь на лице и рубашке.
Я поднес руку ко рту, и мои пальцы стали красными. Мой язык. Взглянув на рубашку, обнаружил на белой влажной ткани несколько алых капель, которые растеклись из-за моросящего дождя на улице.
Неудивительно, что она убежала с криками. Она наверняка подумала, что я пришел убить ее или чего похуже. Оставалось только догадываться, какие страшные истории Невио обо мне рассказывал.
– Черт. – Я поднял глаза – Грета продолжала пристально за мной наблюдать. – Я приношу извинения. Мне не следовало ругаться при тебе. – Я серьезно только что это брякнул?
– Каждый день я слышу слова и похуже, – произнесла Грета, слегка расслабляясь.
– Не сомневаюсь.
Она указала на мои губы, поднимаясь на ноги.
– Это Невио сделал?
– Нет. – Я понятия не имел, почему так ответил, но по какой-то причине я не хотел, чтобы она знала, как сильно мы с ним ненавидим друг друга.
Тем не менее, когда она увидит нас вместе, скрыть это будет невозможно. Однако почему-то я сказал именно так, а не иначе. Почему? Если честно, я и сам недоумевал.
Шелковая лента на одной из ее балетных туфель развязалась и обвилась вокруг другой ноги, из-за чего она потеряла равновесие.
Я протянул руку, чтобы поддержать Грету, которая пошатнулась. Она широко раскрыла глаза, глядя на мои пальцы, как будто они могли ее задушить. Я отпустил ее, как только она успокоилась. Папа разозлился бы, если бы я начал войну с Каморрой из-за недоразумения.
Держу пари, Римо и Невио были бы рады неправильно истолковать мое прикосновение к руке Греты.
– Тебе правда не стоит меня бояться.
Она смущенно улыбнулась:
– И я уже говорила тебе, что не боюсь. Я нервничаю в присутствии людей, которых плохо знаю, особенно если оказываюсь среди тех, кто в первую очередь вызывает у меня беспокойство.
Я вспомнил слухи о ее социофобии. Я никогда особо не задумывался об этом. Как и о Грете Фальконе. Я кивнул.
– Есть решение проблемы: ты должна ввести код, который удерживает нас взаперти.
Она покачала головой, затем наклонилась вперед, чтобы еще раз обернуть ленту вокруг своей стройной лодыжки и икры, полностью сбив меня с толку этим движением и тем, как ее зад приподнялся в воздухе.
– Не могу. Кто-то включил сигнализацию, поскольку ввел неверный код где-то в доме, и тем самым заблокировал все электронные двери. – Грета продолжала буравить меня взглядом.
Я с трудом сглотнул, покосился на приборную панель и принялся нажимать на нее, но все было бесполезно.
– Как долго мы пробудем в ловушке?
Грета выпрямилась. Она находилась от меня на расстоянии вытянутой руки.
– Моя семья проверит каждую запертую комнату в особняках и подвалах. – Она замолчала, прикусив нижнюю губу. – Больше ничего не могу сказать.
«Я мог бы заставить тебя».
Это была важная информация по технике безопасности. Но я лишь кивнул.
Мои глаза еще раз жадно прошлись по ней, не в силах остановиться. Она едва доставала мне до груди, и холод, царивший здесь, уже сказывался на ее теле. Мурашки покрыли ее кожу. Соски под купальником затвердели, превратившись в твердые камешки.
Я прочистил горло, в котором пересохло.
– Тебе придется находиться в замкнутом пространстве, пока кто-нибудь не вытащит нас отсюда. С тобой все будет в порядке?
Она одарила меня благодарной улыбкой:
– Сомневаюсь, что у меня есть выбор, поэтому – да, я буду в полном в порядке.
По какой-то причине мои губы растянулись в ответной улыбке, которую я быстро подавил. Что, черт возьми, со мной не так?
– Уверен, нас скоро вытащат.
Теперь Грета посмотрела на меня с любопытством. Я встретился с ней взглядом, и она не отвела глаз. Она изучала меня с головы до ног. Если бы это была любая другая девушка, я бы решил, что она с интересом пялится на меня, но рядом с ней я, если честно, не был ни в чем уверен.
– Ты очень высокий и мускулистый, что необычно.
Мои брови взлетели вверх, и я едва не расхохотался. Я не смеялся публично, и уж точно не в присутствии людей, которые в любой день могли стать моими врагами.
– Спасибо? – спросил я и прищурился. – Или это оскорбление? – Я не соврал.
Грета склонила голову набок с легкой, загадочной улыбкой:
– Никакое не оскорбление.
– Комплимент?
– Факт.
– Факт, – повторил я и ухмыльнулся.
Она кивнула и направилась в угол:
– Может, нам надо устроиться поудобнее. У меня такое чувство, что мы просидим здесь некоторое время. – Грета опустилась на пол, скрестив ноги, аккуратно расправила балетную пачку на бедрах и выжидающе посмотрела на меня.
Я указал на мягкие носилки в центре, которые казались гораздо более удобными, чем холодный каменный пол, но по лицу Греты скользнуло затравленное выражение, и я подошел к ней.
Опустился на пол и вытянул ноги, но постарался не прикасаться к Грете.
– Тебе известно, для чего предназначено это место. Вот почему не хочешь сидеть на носилках. – Даже если бы я не бывал в подобных помещениях в Нью-Йорке, все равно бы сразу узнал пыточную – по окровавленным ремням на носилках и множеству плоскогубцев, игл и других приспособлений на маленьком металлическом столике в другом конце комнаты.
– Да. Я в курсе, что это такое и кто они такие. – В ее голосе зазвучали покровительственные нотки.
Я снова промолчал. Мои чувства к большинству членов ее семьи были не для ее ушей.
– Ты считаешь, что сильно отличаешься от них?
В чем-то да, но во многих других отношениях – совсем нет. Грета имела в виду последнее.
– Нет, именно поэтому удивляюсь, почему ты меня не боишься, особенно учитывая твои проблемы с людьми в целом.
– Я не боюсь людей, они просто заставляют меня нервничать. И я не боюсь тебя, потому что… – Она вглядывалась в мое лицо дольше, чем следовало, но я не возражал против ее любознательности, – …потому что в глубине души знаю, что мне не нужно тебя бояться.
Я ожидал, что она добавит: «…из-за своего отца». В конце концов, он пригласил нас сюда, и мы находимся на его территории. Так или иначе, но ее ответ весьма меня порадовал.
Она опять улыбнулась. Обхватила себя руками и потерла предплечья ладонями. Я не увидел ничего, что могло бы согреть ее, кроме тепла моего тела, но об этом не могло быть и речи по разным причинам.
– Тебе холодно, – пробормотал я.
Она дрожала и то сворачивалась калачиком, то снимала балетки, чтобы растереть озябшие ступни.
– Я в порядке. Может, ты сможешь отвлечь меня? – Она склонила голову набок, глядя на меня из-под невероятно длинных ресниц.
Как может быть столько красоты связано с Невио, мать его, Фальконе?
Черт, я точно знал, как отвлечь ее от холода.
Я уставился на свои руки, свободно лежащие на коленях. Что бы ни творилось в моей голове, беспредел следовало прекратить.
Она – Грета Фальконе. Сестра-близнец парня, которого я однажды убью. Дочь человека, которого мне, вероятно, придется пришить сразу после этого.
Она под запретом. Я пытался найти как можно больше причин перестать думать о ней в таком ключе, но ее возраст не соответствовал этому.
Ей восемнадцать, а я был всего на четыре с половиной года старше.
Что насчет Крессиды?
– Почему ты здесь? – Грета вырвала меня из размышлений.
– Наши отцы кое-что обсуждают, – сказал я. – У них деловая встреча.
Я не представлял, насколько хорошо она осведомлена о деталях нашего перемирия и о бизнесе, поэтому не стал упоминать о проблемах с поставками наркотиков.
– Но ты сейчас здесь.
Я встретился с ней взглядом, и у меня вырвался сдавленный смешок. Эхо отразилось от стен в приветственном гуле.
– Атмосфера стала немного напряженной, и я решил подышать свежим воздухом.
– Невио любит драться.
Я ничего не сказал, потому что и это было бы не для ее ушей.
– А ты танцуешь, – заметил я, наблюдая, как она выпрямляется.
Грета встала на цыпочки и провела тонкими пальчиками по балетной пачке. До сегодняшнего дня я почти ничего не знал о Грете Фальконе, поэтому мои слова не имели абсолютно никакого смысла.
Выражение ее лица стало еще мягче, отчего ее красота засияла еще ярче.
– Балет, – произнесла она так, словно говорила о возлюбленном, с благоговением и обожанием.
Я моментально поймал себя на странной мысли: мне хочется, чтобы она говорила таким тоном обо мне.
– А ты? Тебе нравится танцевать? – спросила она, присев, обхватив ноги руками и положив подбородок на колени.
– Зависит от обстоятельств. В подростковые годы я часто ходил в танцевальные клубы, сейчас редко, но, полагаю, танцами это не назовешь. – В основном я гулял с Максимусом в поисках легкодоступных девушек. Я определенно не собирался посвящать в это Грету.
Она озадаченно нахмурилась:
– Почему ты так думаешь? То, что я танцую балет, не означает, что я меньше ценю другие стили. Если танцы в клубах – твоя страсть, то они также подойдут под танцы, как и мои.
Моя страсть? Глядя в ее темные глаза, смотревшие на меня так, словно она действительно пыталась разглядеть во мне что-то за гранью очевидного, я сообразил, что могу по-настоящему увлечься чем-то одним.
– Я никогда не был на балете, – признался я.
Грета выглядела грустной.
– Тебе следует сходить. Он прекрасен.
– Могу себе вообразить, – грубо сказал я, представляя, как Грета танцует на сцене.
Но в то же время мне претила мысль о том, что она танцует для кого-то, кроме меня. Что, черт возьми, творится? Я помолвлен. Я не имел права требовать, чтобы Грета танцевала для меня. Я не мог заполучить ее. Крессида, вероятно, закрыла бы глаза на то, что я ей изменяю. Она явно довольна тем, что станет женой будущего дона.
Но Грета не из тех девчонок, которые заслуживают статуса любовницы.
Она была юной женщиной, которая заслуживала того, чтобы быть для кого-то номером один, единственной королевой.
Она вновь задрожала. Я обнаружил, что ее губы посинели.
– Ты замерзла, Грета. Нам нужно что-то сделать. – Я принялся взвешивать варианты. – Тебе будет удобно положить ноги мне на колени? Клянусь честью, я ни в коем случае не прикоснусь к тебе неподобающим образом. – Фраза слетела с моих губ прежде, чем я успел ее осмыслить. Ее просто вышибло из меня, как глаз того байкера, когда я ударил его топором по голове.
Грета пошевелила ногами, рассматривая мои колени. Подумать только, Грета Фальконе в данный момент смотрела на то место, где был мой член…
– Думаю, да, – проронила она. И подняла голову, ища моего взгляда.
Я гадал, что она пыталась увидеть. По большей части в моих глазах таились сплошная тьма, ярость и насилие, но я полагал, что если кто-то и мог это вынести, то только Фальконе.
Грета развернулась ко мне всем телом и положила свои стройные лодыжки на мои мускулистые бедра. Ее пятки свободно покоились у меня на коленях. Мгновение я смотрел на них сверху вниз. Этот момент показался мне настолько сюрреалистичным, что я на мгновение задумался, а не удалось ли Невио вонзить свой нож в мое тело, отчего я оказался в диковинном подвешенном состоянии между жизнью и смертью.
– И что нам теперь делать дальше? – размышлял я вслух.
Предложить ей устроиться у меня на коленях и позволить мне согреть ее в объятиях было, естественно, очевидным выбором, но здравомыслие пока не покинуло меня.
– Ты мог бы дать мне рубашку, – сказала она так, словно это был пустяк.
Я вскинул бровь:
– Под ней на мне ничего нет.
– О, – прошептала она, качая головой. – Тогда ты точно замерзнешь.
Мне было интересно, как она сохранила такую невинность, живя под крышей с безумцами Лас-Вегаса.
Я вытащил рубашку из брюк, затем начал расстегивать. Грета следила за моими движениями с величайшим любопытством, которое постепенно перешло в восхищение, когда я справился с пуговицами и обнажил торс.
Ее глаза блуждали по моим грудным мышцам и прессу, оставляя горячие следы на моей коже одним лишь взглядом. А кое-какие мои места уже успели налиться кровью, пока я находился наедине с этой девушкой. Я стянул рубашку, наклонился вперед и аккуратно накинул ее на плечи Греты.
Она была ей слишком велика, к тому же прикрывала бедра. Она поплотнее закуталась и сделала глубокий вдох, а после посмотрела на меня с легкой, очаровательной улыбкой.
– Спасибо. Твоя рубашка приятно пахнет.
– Она пахнет мной, – сказал я так, словно клетки моего мозга покинули черепную коробку.
Она ничего не ответила, только счастливо вздохнула.
Я не мог оторвать от нее взгляда. Осознание того, что Грета надела то, что я носил несколько мгновений назад, и скоро будет пахнуть так же, как я… черт, происходящее привело меня в восторг.
Грета оперлась щекой о колени и позволила своему взгляду еще раз пробежаться по моему телу, задержавшись на татуировке Семьи над сердцем.
– Это твоя единственная татуировка?
– Есть и всегда будет.
Взор Греты опустился ниже, к тонким порезам на ребрах. Я потрогал их, удивляясь, почему именно они привлекли ее внимание. У меня было больше шрамов на руках, животе и спине.
– Они выглядят красиво.
Это было самое странное, что кто-либо когда-либо говорил о моих шрамах, и я непроизвольно фыркнул.
– Создавать красивые шрамы – особый талант Максимуса.
Она сузила глаза, пытаясь сосредоточиться.
– Он был твоим другом.
– Он и есть мой друг, – поправил я.
– Он все еще твой друг?
– Да, у него такие же шрамы, как у меня. Ну, не такие красивые, конечно, – пошутил я.
Она рассмеялась, и что-то шевельнулось у меня в животе. Несмотря на холод в камере, мне стало чертовски жарко.
– Почему вы причинили друг другу боль?
– Мы пытали друг друга, чтобы стать сильнее. Он собирается стать головорезом при своем отце.
– Он мой двоюродный брат.
Я всегда забывал, что Максимус являлся родственником Фальконе, что его отец – сводный брат Римо. Даже сейчас подобное не укладывалось в голове. Папа позаботился о том, чтобы я ни единым словом не упомянул Гроула или Максимуса. Грета, однако, судя по голосу, не возражала.
– Пытки сделали тебя сильнее? – спросила она с искренним любопытством.
– Да. Но с тех пор мы с ним сражались со многими врагами и выдержали гораздо больше боли, чем от ножа друг друга.
Ее взгляд скользнул к двери, и она прикусила губу. И пошевелила пальцами ног, но я сомневался, что она это осознала. Я обхватил их ладонями, чувствуя, какие они ледяные на ощупь.
Грета повернула ко мне голову, на ее лице отразился вопрос.
Я поднял руки. Мне не следовало прикасаться к ней без разрешения.
– Нет, это было приятно.
Мое сердце ликовало, когда я обхватил ее маленькие ножки, надеясь согреть их ладонями.
– Ты переносишь мою близость лучше, чем я думал. Учитывая, что ты с криком убежала при виде меня.
Она привычно наклонила голову. Выражение ее личика стало напряженным, как будто она пыталась решить сложное уравнение. Грета опустила подбородок на колено и еще раз глубоко вдохнула запах моей рубашки.
Черт бы меня побрал.
– Я не знаю, что в тебе такого, но… – Она пожала плечами и умолкла. А потом лукаво улыбнулась. – И я не убегала от тебя. Когда ты открыл дверь в мою балетную студию, то позволил Момо удрать. Я пыталась поймать его. Вот почему умчалась так быстро.
Я заморгал. Кто такой Момо, черт возьми?
Должно быть, она прочла вопрос на моей физиономии, поэтому продолжила:
– Моя собака. Он всего боится, а ты являешь собой очень устрашающее зрелище для маленькой собачки. – Она хмыкнула. – Для большинства людей, наверное, тоже.
Я покачал головой, готовый рассмеяться:
– Надеюсь, он в порядке.
– Уверена, он мог столкнуться с кем-нибудь из твоей семьи.
– Он боится почти всех.
Умный пес.
– Может, он пошел к Киаре, но она в библиотеке в своем крыле, поэтому сомневаюсь, что он смог бы до нее добраться.
– Он не может покинуть территорию?
– Нет, но он мог пораниться, пытаясь улизнуть. – Она ненадолго задумалась. – Тебе повезло, что Медвежонка не было в студии. Он бы напал на тебя. Он кане-корсо.
Я предполагал, что это порода собак, но никогда о ней не слышал, несмотря на дружбу с Максимусом. У его семьи имелся собачий приют для животных, подвергшихся жестокому обращению. Ротвейлеры, питбули, бульдоги…
– Если бы он был размером с ротвейлера, я бы с ним справился.
– Убив его? – Печальные нотки в ее голосе заставили меня яростно замотать головой.
– Только в крайнем случае. У меня есть опыт борьбы с крупными животными.
Я бы попытался повалить пса на землю и удержать. Если бы он весил не больше пятидесяти килограммов.
Я вешу на пятьдесят больше.
– Он очень мускулистый.
– Я тоже.
Она скользнула взглядом по моим бугрящимся мышцам, и нежный румянец окрасил ее щеки.
– Да.
– Ты обещана кому-то? – Слово вылетело из меня быстрее, чем пуля из моего полуавтоматического пистолета.
Грета нахмурила брови.
Я насупился.
– Нет. – Она произнесла это так, будто ответ очевиден.
Что ж… Учитывая ее сумасшедшего брата и чокнутую компанию Фальконе, стоило обладать яйцами размером с Неваду, чтобы просить руки Греты.
– Я еще не встретила человека, который бы меня заинтересовал. – Она на мгновение запнулась, прежде чем взглянуть мне в лицо. – А как насчет тебя? Ты обещан?
– Нет, – выпалил я. Зачем я солгал? Новость о моей помолвке, несомненно, распространилась и по Вегасу, и, если я не ошибался, на свадьбу приглашен весь клан Фальконе.
С другой стороны, она казалась девушкой, живущей в своем мире. За последние годы она ни разу не посещала ни одного празднества. Я даже не был уверен, видел ли ее раньше.
Пожалуй, она действительно не знала обо мне и Крессиде. Хотел бы я, чтобы все так и оставалось, по причинам, в которые у меня не хватило терпения вникнуть.
Я понятия не имел, как долго мы пробыли взаперти в камере. Мне казалось, что прошло мгновение и вечность одновременно. И я знал одно – мне хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось.
Разговор с Гретой казался мне правильным.
Она внимательно посмотрела на меня:
– Я никогда не думала о том, чтобы с кем-нибудь поцеловаться. Но с тобой я могла бы разделить свой первый поцелуй.
Мое тело напряглось, сердце бешено заколотилось в груди. Я уставился на нее. Она не флиртовала, язык ее тела не приглашал меня поцеловать ее, однако слова вызвали лавину эмоций, и я с трудом сдерживался.
Какого черта?
Раздался щелчок, и приборная панель загорелась красным, затем зеленым светом. Дверь распахнулась, и вошел Нино, за которым следовал высокий парень с медово-светлыми волосами и пронзительными голубыми глазами, одетый в черную футболку, под которой виднелись татуировки, в том числе и Каморры.
Словно отрабатывая хореографию, они оба вскинули бровь.
Выражение их лиц стало таким, будто Нино и его спутника окунули в ледяную воду.
Шоу началось…

Глава 6

Грета
Алессио и Нино переступили порог камеры. Я расплылась в благодарной улыбке. Мне и правда понравилось проводить время с Амо, но беспокойство за Момо усиливалось с каждой минутой. В прошлый раз, когда он сбежал, мне потребовалось больше суток, чтобы найти его, свернувшегося калачиком за полкой в подвале.
Алессио вытащил трехгранный кинжал из дамасской стали из кожаной кобуры на поясе. Амо опустил мои ноги и выпрямился во весь рост.
Мой взгляд невольно остановился на нем, скользнул по его мускулистым бедрам, по тонкой поросли темных волос до пупка, по рельефному прессу, а затем двинулся выше, к волевому подбородку и выразительным чертам лица.
Никогда прежде я не видела настолько красивого мужчину.
– Полагаю, у тебя есть разумное объяснение этому, – протянул Нино.
Я повернулась к нему, хотя и знала, что он обращается не ко мне. Он никогда бы не заговорил со мной таким тоном.
И я сразу же сообразила, что у Амо проблемы.
Не сводя глаз с Амо, Алессио шагнул ко мне и протянул свободную руку.
В другой по-прежнему держа нож, направленный на Амо. Я позволила ему поднять себя на ноги, и на сей раз он не отпустил меня сразу, а оттащил подальше. Рубашка соскользнула с моих плеч, упав на пол, и я лишилась ее тепла и успокаивающего запаха.
Голубые глаза Алессио впились в мои.
– Он что-то сделал?
Я нахмурилась:
– Он отдал мне свою рубашку.
– Ты не ранена? – спросил Нино, не сводя глаз с Амо, хотя ни один из них еще не вытащил нож или пистолет.
Я потянула Алессио за руку, и он наконец отпустил ее.
– Мне холодно.
Алессио осмотрел мою шею, затем одежду. Я не понимала, что он искал.
– Никаких следов или разрывов.
Амо вздохнул и скрестил руки на широкой груди, отчего его бицепсы очень сильно напряглись.
– Я ничего не сделал. Я Витиелло, я не причиняю вреда женщинам. Я наткнулся на Грету в саду, когда вышел подышать свежим воздухом, и она попросила меня помочь ей поймать Момо. Собака убежала в подвал, и мы отправились туда. Потом сработала сигнализация, и мы оказались взаперти. И я дал Грете рубашку, чтобы она согрелась. Конец истории.
Я покосилась на Амо. Выражение его лица было суровым. Он говорил абсолютно убедительно, хотя он и не сказал всей правды.
Думаю, во лжи главное не говорить всю правду. У него это хорошо получалось.
Я не лгала семье. Никогда.
Нино подошел ко мне, загораживая от Амо и вынуждая встретиться с ним взглядом. Алессио тоже наблюдал за мной. Можно было подумать, что он смотрит какой-то захватывающий зловещий фильм, к примеру, об испанской инквизиции или о чем-то подобном. Надо сказать, что у меня не хватило духу изучать историю того периода – особенно после того, чему я стала свидетелем много лет назад.
Нино обхватил пальцами мое запястье:
– Так вот что произошло?
– Да, – ответила я, даже не запнувшись. Чувство вины расцвело в груди, но я не дрогнула, только посмотрела в лицо Нино. Я не могла объяснить, почему солгала.
Мне лишь хотелось защитить Амо, и я знала, что причина, по которой он лукавил, заключалась в том, что он чувствовал опасность. Я пыталась утешить себя тем фактом, что, вероятно, также защитила Нино и Алессио.
Ведь если бы они напали на Амо, то получили бы увечья, хоть и являлись способными бойцами. Да и Амо выглядел именно так.
Нино удовлетворенно кивнул, несколько раз осмотрел меня и отпустил мое запястье.
– Советую тебе надеть рубашку, – сказал он Амо.
Тот покачал головой, пробормотав проклятие, затем наклонился и поднял с пола рубашку.
Алессио шагнул к Амо, продолжая поигрывать кинжалом.
– Тебе чертовски повезло, что Невио не застал тебя в таком виде. Он бы не стал дожидаться объяснений.
Амо молчал и уверенно застегивал рубашку, холодные серые глаза почти скучающе смотрели на моего кузена. Алессио был чуть пониже Амо, хотя в семнадцать лет его рост уже составлял сто восемьдесят сантиметров.
Рост Амо, вероятно, составлял около двух метров.
И Амо возвышался над Алессио.
– Давай поднимемся наверх и сообщим всем, что мы тебя нашли, – сказал Нино и махнул Амо.
Тот прошел мимо нас, его взгляд на мгновение задержался на мне, и я затаила дыхание, сама не зная почему. Когда я очнулась от своих размышлений, то поймала на себе взор Нино. Быстро улыбнулась. Он слегка коснулся моего плеча, прежде чем последовать за мной.
– Грета, – окликнул меня Алессио.
Мы шли медленнее.
– Он говорил что-нибудь неуместное?
– Что? – уточнила я, когда мы стали подниматься по лестнице. Я не могла представить, что у Алессио на уме.
Алессио замер на нижней ступеньке, и наши глаза оказались почти на одном уровне.
– Что-нибудь сексуальное.
Я поджала губы:
– Ты, Невио и Массимо постоянно трещите о сексе в моем присутствии.
– Но не в отношении тебя, – отчеканил Алессио, будто это очевидно, а я настолько глупа, что не заметила таких тонкостей.
– Конечно, мы же родственники, а вот с Амо – нет.
Алессио покачал головой, сузил глаза и заговорил тихим, предостерегающим голосом:
– Не говори ничего подобного Невио, слышишь?
Я моргнула:
– А если он задаст тот же вопрос, что и ты?
– Сочини ответ получше. Мол, вы вообще не разговаривали или трепались о сахарной вате. Мне без разницы, но не говори ему того, что сказала мне.
– Ты хочешь, чтобы я солгала Невио?
– Грета, – взмолился Алессио, хватая меня за плечи, и я поняла, что все серьезно. – Невио только и ждет повода, чтобы убить Амо. Поверь, он убьет его, если ты дашь ему такой ответ, или – еще лучше – ляпнешь, что Амо сидел рядом с тобой полуголый и массировал твои ноги, пока ты укутывалась в его рубашку.
– Ты неверно излагаешь факты.
– Невио не будут интересовать достоверные факты. Он возьмет те, которые его устраивают, и будет следовать им. Он не сможет контролировать себя, не захочет.
Я вздохнула и кивнула. Разговор прервался, когда над нами возник дядя Савио.
– Требуется твое присутствие, куколка, поэтому прекрати болтать.
Алессио пропустил меня, и я направилась к Савио. Он являлся вторым по младшенству из моих дядей. Ему было за тридцать, и он всегда называл меня куколкой.
Я никогда не понимала почему, ведь куклы в лучшем случае выглядели безжизненными, а в большинстве – жуткими. Когда я спросила его, почему он сравнил меня с неживой вещью, он дико расхохотался, и я испугалась, что он упадет в обморок.
Он продолжал называть меня куколкой, но поскольку говорил это по-доброму, я не возражала.
Савио обнял меня за плечи и повел в направлении кабинета.
– Ты в порядке?
– Да, – ответила я.
Он покачал головой.
– Убеди в этом своего сумасшедшего отца.
У меня не было возможности спросить, что он имел в виду: из комнаты донеслись громкие голоса, и мое беспокойство усилилось. Атмосфера там была настолько напряженной, что мне стало неуютно.
Папа и незнакомый мужчина, удивительно похожий на Амо, стояли лицом к лицу, и вид у них был такой, словно они в любой момент пустят в ход кулаки. По выражению лица Амо я поняла: он готов присоединиться к перепалке.
Только Нино вроде бы сохранял хладнокровие. К счастью, я больше никого не увидела. Невио и Массимо, разумеется, не улучшили бы ситуацию.
Когда папа заметил меня, он отступил от мужчины.
– Нино передал мне твои слова.
Я поступила мудро, ничего не ответив. Кроме того, я не представляла, что конкретно говорил Нино, хотя, пожалуй, он в точности повторил мой рассказ.
– Побеседуй с Киарой, – проронил папа, смерив меня пристальным взглядом.
Что все пытались во мне увидеть?
Я озадачилась.
– Зачем? – Мне нравилось общаться с Киарой. Ее картина мира не слишком отличалась от моей, что было очень приятно, но я понимала, что у папы имелась веская причина для такой просьбы.
– Римо, – твердо заявил Нино. – У нее нет никаких признаков. Успокойся.
Выражение лица Амо исказилось от ярости, как и у его отца. Они явно понимали, что происходит, в отличие от меня. По крайней мере, я была единственной, кто оставался в полном неведении, судя по задумчивому выражению лица Алессио, который тоже косился в мою сторону.
– Мы уходим, пока все не закончилось самым неблагоприятным образом, – процедил мужчина, который, должно быть, являлся Лукой Витиелло. Он выставил руку перед грудью Амо, словно боялся, что ему придется удерживать его.
Как же все запутанно!
Нино приобнял папу за плечи и что-то прошептал ему на ухо. Отец жестом подозвал меня, и я мигом подчинилась. Он взял меня за подбородок, его взгляд был таким напряженным, что мне стало трудно дышать.
– Я в порядке, папа, только замерзла. – Я ободряюще улыбнулась.
Он кивнул. И посмотрел поверх моей головы.
– Ты свободен.
– Я не спрашивал твоего разрешения, – ответил Лука Витиелло.
У меня по спине пробежали мурашки: сейчас отец был на пределе. Я коснулась его груди, и он вновь встретился со мной взглядом.
Нино шагнул вперед:
– Мы продолжим переговоры, когда придем в норму.
Амо расхохотался, и я невольно вздрогнула. Амо был совсем на таким, как в подвале. Он казался резким и насмешливым.
– Ты думаешь, завтра что-то изменится?
– Тебе нужно успокоиться больше, чем нам, – проворчал папа.
Я опустила взгляд, стараясь не дать тревоге взять верх. Здесь было слишком шумно, и от всех этих людей, их движений, запахов и голосов у меня закружилась голова.
Я страстно желала вернуться в подвал.
Я сосредоточилась на мраморном поле под моими балетками, на его твердости, монолитности, холоде. Очень медленно вдохнула и еще медленнее выдохнула.
Два. Пять. Семь. Пятнадцать. Двадцать пять. Пятьдесят пять. Семьдесят пять.
Когда я мысленно повторила свои любимые цифры, то почувствовала умиротворение.
– Дорогая? – До меня долетел голос папы.
Я подняла глаза и поняла, что мы одни. Он коснулся моей щеки.
– Ты прямо ледяная. Прими горячую ванну.
– Момо пропал.
Отец неодобрительно поджал губы. Момо ему не нравился. Хотя это связано не столько с Момо, сколько с тем фактом, что папа не любил ни людей, ни животных.
– Если мы не найдем его к тому времени, как ты закончишь принимать ванну, то можешь присоединиться к поискам, но сейчас я хочу, чтобы ты согрелась.
Если отец чего-то требовал, я знала, что он не отступит.
Поэтому кивнула.
– Где Невио и Массимо?
Обычно брат всегда был на моей стороне, особенно в щекотливых ситуациях.
То, что его здесь нет, означало одно: папа приказал ему держаться подальше. Возможно, из-за Амо, если Алессио прав.
– Помогают твоей маме уговорить Джулио следовать правилам, пока я не побеседую с ним по-мужски.
– Значит, он включил сигнализацию?
– А кто ж еще? – пробормотал Савио, возвращаясь в комнату в сопровождении Алессио и Нино.
Я предположила, что они проводили Амо и его отца. И почувствовала острую боль, когда поняла, что даже не попрощалась с Амо. Вернется ли он завтра?
Я поняла, что хочу этого.
Савио ухмыльнулся:
– Теперь, когда Невио стал хулиганить по ночам, Джулио занял его место в качестве основного нарушителя дневного спокойствия.
– Ему всего шесть лет. Он не всегда будет доставлять неприятности. – Я страстно желала защитить младшего брата.
– А теперь прими ванну. Мы поищем собаку, – сказал папа.
– Какую именно? – спросил Савио. – Если мне придется искать того уродливого зверя, я не надену новые кроссовки «Баленсиага».
– Он вцепится тебе в горло, а не в кроссовки, – парировал Алессио, хмыкнув.
– Не Медвежонок сбежал, а Момо.
– Тебе не следовало позволять ей приводить в дом животных, – заметил Савио.
– Я и не позволял, – ответил папа, укоризненно посмотрев на меня.
– Момо находился со мной в студии, а Медвежонок заперт в комнате.
– Так и есть. Меня ждал приятный сюрприз, когда я попытался проведать тебя, – протянул Невио, переступив порог комнаты. Его левое предплечье было залито кровью, но кожаные браслеты помешали мне разглядеть степень полученных им травм.
В три больших шага он очутился передо мной. Наши взгляды встретились.
– Ты ведь не убил его, правда? – прошептала я дрожащим голосом.
– Собака пыталась разорвать его в клочья, а ты беспокоишься о бешеной зверюге, – пробормотал Алессио.
Я проигнорировала его. Невио знал, что я умру, если с ним что-то случится… но Невио это Невио, и даже у Медвежонка не было шансов выстоять против него.
– Я нанес достаточно урона, но сделал так лишь для того, чтобы стащить с себя его тушу, – негромко сказал он.
Я знала, кем являлся Невио, и понимала – ему не нужен особый стимул, чтобы убивать. То, что он не прикончил Медвежонка, хотя тот и напал на него, было милосердным поступком, а причина заключалась во мне.
Иногда мне казалось, что я держу тьму Невио на коротком ремне. Мне неведомо, отпущу ли ее когда-нибудь… мне даже не хотелось об этом думать.
Он взял меня за руку.
– Пойдем. – Невио потянул меня за собой.
– Момо, – бросила я через плечо.
– Мы найдем его, – заверил папа.
Невио потащил меня наверх, в мою комнату.
Мой взгляд упал на Медвежонка, который лежал рядом с кроватью. Невио привязал поводок к столбику кровати.
При виде меня Медвежонок завилял хвостом. Я погладила его по морде именно так, как он любил.
– Если зверюга еще хотя бы раз зарычит на тебя, я убью ее, что бы ты ни говорила, – процедил Невио.
Медвежонок перестал вилять хвостом и уставился на моего брата. Однако он не скалился и не рычал. Что бы ни сделал Невио, это напугало пса.
– Он бы никогда так не поступил, – выпалила я с яростью.
Невио посмотрел мне в глаза.
– Ты слишком доверяешь опасным существам.
Я выгнула брови. Невио стало еще более настороженным и мрачным.
– Алессио сказал, что ты оказалась заперта в камере с Витиелло.
Я промолчала и направилась в ванную. По какой-то причине мне не хотелось вводить Невио в курс дела. Возможно, потому, что слова Алессио прокручивались у меня в голове.
А еще мне не хотелось лгать брату, но я знала, что должна.
– Давай я приму ванну, а после мы все обсудим.
Невио оставался в моей спальне, пока я включала воду и раздевалась.
Я использовала моющее средство, чтобы поверхность воды покрылась толстым слоем пены. Затем погрузилась в ванну и зашипела сквозь зубы, когда кожу начало покалывать от чрезмерно горячей воды.
– Грета?
– Я в порядке. Заходи.
Невио проскользнул внутрь и закрыл дверь. Брат уселся на закрытую крышку унитаза, повернувшись ко мне всем телом. Он оперся предплечьями о бедра, его губы слегка дернулись, на его лице появилась гримаса дискомфорта.
Я взглянула на его окровавленную руку.
– Тебе следует обработать рану.
– Расскажи мне все, что он говорил. И все, что он сделал. Ничего не упускай.
– Он ничего не сделал, Невио.
– Позволь мне судить. – Он посуровел. – Не обижайся, но ты бы даже не поняла, если бы он что-то сделал.
Я прищурилась:
– Я не глупый ребенок.
– Верно, но ты слишком добрая и невинная, чтобы общаться с кем-то вроде Амо Витиелло.
Брат редко выводил меня из себя. Несмотря на его жесткий нрав и грубые выражения, я никогда на него не злилась. Но теперь почувствовала, что начинаю раздражаться.
– И кто же он такой на самом деле?
Невио встретился со мной взглядом:
– Охотник во многих отношениях.
Я попыталась сообразить, что он имел в виду. Наверное, моего задумчивого вида хватило, чтобы убедить Невио в правдивости его слов.
– Вот. Ты даже не догадываешься о том, что я имею в виду.
Меня осенило.
– То есть он домогается женщин?
Невио невесело рассмеялся.
Я недоумевала. Какое это в принципе имеет значение?
– И ты тоже.
– Но я не собираюсь жениться.
Мой желудок сжался.
– Жениться?
– Летом.
Я надеялась, что брат не обнаружил, насколько я сбита с толку. Почему Амо солгал? Он сказал, что не помолвлен, но раз женится так скоро, то наверняка у него уже имеется невеста.
Странно, что эта мысль меня расстроила… Семейное положение Амо не должно меня волновать.
Когда я осознала, что Невио наблюдает за мной, то объявила как ни в чем не бывало:
– Тогда у тебя еще меньше причин для беспокойства. Если он влюблен, вряд ли будет заигрывать со мной.
– Влюблен, – эхом повторил Невио. Покачал головой и уставился на свою поврежденную руку, словно раздумывая, не отрезать ли ее. Потом начал расстегивать кожаный браслет с большей силой, чем требовалось. – Он не любит ее. Они заключат брак по расчету.
Я размышляла над ложью Амо, и, вероятно, именно поэтому забыла солгать, когда Невио задал очередной вопрос.
– Значит, он держался на расстоянии?
– Он дал мне рубашку, чтобы я не замерзла.
Невио вскочил на ноги и сорвал кожаную манжету в том месте, где она прикреплена к ране от укуса.
Кусочек кожи тоже оторвался, но Невио, похоже, было все равно. Из раны закапала кровь, запятнав пол.
– Так он что-то сделал? – спросил Невио, ощерившись. Он уставился на меня так, словно хотел вразумить, после чего развернулся на каблуках и ринулся к двери, оставляя за собой кровавый след.
– Мне плевать, что скажет папа, я убью его. Нам не нужен мир.
– Невио.
Он взялся за дверную ручку, но замер, услышав мой голос.
Я перегнулась через край ванны, держась за бортик.
– Невио!
Он оглянулся, в его глазах горело безумие.
– Не надо, пожалуйста? Он помог мне. Мне было ужасно холодно. Я попросила у него рубашку. Он не предлагал.
Невио тяжело дышал, но в конце концов подошел к унитазу и опустился на крышку.
– Грета, тебе нужно перестать быть наивной. Ты не можешь просить о чем-то подобном того, кто не является членом Каморры. Наши солдаты боятся нас, но Амо… – Его губы снова сжались, глаза запылали безумием.
– Со мной все в порядке. Я хорошо защищена, ты же знаешь. – Я вытянула руку и сумела похлопать Невио по ладони. – А теперь, пожалуйста, дай Нино взглянуть на твою рану, пока не случилось заражение.
Его взгляд скользнул по предплечью, как будто он забыл об укусе. Тот выглядел отвратительно, и я не понимала, как Невио мог терпеть такое.
Невио глубоко вздохнул:
– Ладно. Но разговор еще не окончен.
Я одарила его терпеливой улыбкой:
– Мне нужно одеться и найти Момо.
Невио поднялся на ноги.
– Я поищу и эту зверюгу. – И он ушел.
Я не сообщила ему, что Момо не дастся Невио в руки. Большинство животных избегали Невио. В нем было что-то непредсказуемое, неистовое.
Вздохнув, я встала. Мое тело согрелось. Мысли вернулись к Амо, и приятное тепло усилилось.
Я уставилась на свое отражение в зеркале над раковиной. Меня никогда не интересовало, что другие люди думают о моем теле, но теперь я задумалась, что же увидел Амо, когда посмотрел на меня.
Почему? Почему меня это волновало?
Мне нравилось мое тело. Мысли Амо по этому поводу не должны иметь значения. Но потом я вспомнила внезапный прилив тепла, когда Амо снял рубашку. Не то чтобы я никогда не видела обнаженную грудь…
Мужчины в моей семье постоянно расхаживали без рубашек, когда занимались спортом, дрались или ходили в бассейн. Они тоже обладали отличной физической формой, что требовало ежедневных тренировок.
Но Амо…
Я помотала головой. Я ничего не понимала. Я никогда раньше ни к кому не проявляла любопытства. Мало общалась с людьми, не входящими в Семью, вдобавок никогда не влюблялась в знаменитостей или в кого-то еще, с кем встречалась мимоходом.
Но меня привлекал Амо. Реакция моего организма указывала на этот вывод.
И, думая о его крепкой груди и серых глазах, я почувствовала желание прикоснуться к себе. К груди и ниже. Сделать то, чего я никогда раньше не делала, потому что просто не испытывала желания.
Я посмотрела на свои маленькие груди, до сих пор наполовину покрытые пеной, опустила взгляд ниже, к верхушке бедер, где разлился жар. Я потянулась к промежности, кончиками пальцев коснувшись волос на лобке.
Раздался стук в дверь, заставивший меня отпрянуть от раковины.
– Можно?..
Киара.
– Секунду! – крикнула я и быстро накинула пушистый халат.
Я распахнула дверь и обнаружила, что Киара стоит прямо перед ней, однако обеспокоенно посматривает на Медвежонка.
– Он в порядке?
Вот что мне в ней понравилось.
– Думаю, да. По-моему, Невио ударил его по голове. Я присмотрю за ним.
Она кивнула, а затем ее добрые карие глаза остановились на мне.
У Массимо такой же цвет глаз, и все же мало кто обратил бы на это внимание, поскольку его взгляд редко бывал мягким и проникновенным – как раз наоборот.
– Твой отец попросил меня побеседовать с тобой, – осторожно начала она.
Я направилась к кровати и опустилась на нее. И принялась гладить Медвежонка пальцами ног, потому что он перевернулся на спину, показав живот.
– Я не понимаю – зачем.
Киара села рядом со мной. И некоторое время молчала.
– Амо – внушительный мужчина, а твой отец – человек, который знает, на какие ужасные поступки способны некоторые люди.
Я наклонила голову.
– Я знаю, на что способны люди. – Я видела, как мужчины из моей семьи совершали чудовищные поступки. С тех пор прошло почти семь лет, но до сих пор я часто об этом думала.
– Да, конечно. Я имею в виду кое-что другое.
– Киара, я в этом не сильна.
Она нежно рассмеялась.
– Как и Нино. Вот, вероятно, еще одна причина, по которой я здесь.
– А какова первая?..
Киара посерьезнела, в ее глазах появилось затравленное выражение, которого я никогда раньше не видела.
– Та, о которой ты не можешь поговорить с Массимо или Алессио.
– Ладно, я слушаю, – пробормотала я.
– В детстве один мужчина из моей семьи совершил надо мной сексуальное насилие, и я скрывала это от всех из-за страха и стыда.
Не колеблясь, я обняла ее.
Она выдохнула и обняла меня в ответ, прежде чем отстраниться. А затем погладила меня по щеке.
– Спасибо.
Я кивнула, и тут до меня дошло, в чем дело.
– Как я и говорила папе и всем остальным, я в порядке. Амо никоим образом не причинил мне вреда. Я бы рассказала, если бы он это сделал. Мне не стоит ничего бояться, находясь в Вегасе, и не нужно ничего стыдиться.
– Ты бы не стала держать это в секрете, чтобы защитить его, верно? Я знаю тебя.
– Он не заслуживал бы моей защиты, если бы сотворил то, что случилось с тобой.
Киара улыбнулась:
– Вот и хорошо. Твой отец будет гордиться тобой.
– Он бы гордился мной больше, если бы я могла постоять за себя, как он всегда хотел.
– Ты не из тех, кто прибегает к насилию, он смирился с этим, и у тебя все равно не было бы шансов против такого мужчины, как Амо.
Я кивнула.
– Они уже нашли Момо? – спросила я.
– Нет, они все еще ищут.
– Я оденусь и присоединюсь к ним. И передай папе, что я в порядке. Не хочу, чтобы из-за меня разразилась война.
– Ее и не будет, – ответила Киара.
* * *
Спустя десять минут я оделась и спустилась в гостиную, где обнаружила, что Нино зашивает Невио.
Брат болтал с Алессио и Массимо, пока Нино втыкал иглу в его плоть. Увидев их, я вспомнила, как Киара просила меня ничего им не говорить. Я недоумевала, почему она не хотела, чтобы они знали.
Они могли справиться с любыми проблемами, учитывая то, чем они в принципе занимались.
– Куда ты собралась? – спросил Невио, выгнув бровь, когда я направилась к заднему двору.
Может, Момо забился под один из кустов. Он слишком осторожен, чтобы приблизиться к одному из двух бассейнов.
– Я поищу Момо.
– Подожди меня. Я не хочу, чтобы ты шла одна.
Я бросила на брата недоверчивый взгляд. Его опека достигла нового уровня.
– Я никогда не найду его, если ты будешь рядом. И тебе это прекрасно известно.
– Я с тобой, – сказал папа, переступив порог гостиной. Вероятно, он только что закончил читать Джулио нотацию. Отец предостерегающе ткнул пальцем в Невио. – Тебе накладывают швы. Если лишишься руки из-за инфекции, у тебя будут серьезные неприятности. – Отец подошел ко мне.
Момо переносил папу ненамного лучше, чем Невио, однако мне понравилась идея, что папа присоединится ко мне.
Отец приобнял меня за плечи, и мы вышли на задний двор. Вечерний воздух был свежим, и я плотнее закуталась в кардиган, вспоминая, какой была на ощупь рубашка Амо, как она пахла.
– Куда? – спросил папа.
– Иногда он прячется в кустах у забора.
Некоторое время мы с папой молчали.
– Пожалуйста, не допусти, чтобы началась война, потому что меня умудрились запереть в камере с Амо, ладно?
Папа на мгновение сжал пальцы на моих плечах:
– Не думаю, что можно избежать войны в долгосрочной перспективе.
– Много людей погибнут просто так.
Папа странно улыбнулся:
– Не просто так.
Я вздохнула. Я не хотела войны по разным причинам.
– Ты бы обрадовался, если бы я попыталась научиться драться?
Отец, сколько я себя помнила, пытался заставить меня брать уроки борьбы, но мне никогда не хотелось прибегать к насилию. Для моей семьи это всегда было выбором номер один, но для меня стояло на последнем месте.
Папа повернулся ко мне.
– Много лет я действительно мечтал, чтобы ты научилась давать отпор, но сейчас могу поклясться, ты никогда не станешь бойцом, Грета, во всяком случае, в физическом смысле. И мне не надо, чтобы ты занималась борьбой, лишь бы сделать меня счастливым.
Кусты справа зашуршали, и папа застыл, держа руку на ноже. Я прищурилась в полумраке. На заборе висели лампы, но их свет не достигал земли. Однако я разглядела маленькую белую мордочку, выглядывающую из-за куста.
– Момо! – Я кинулась к собачке и подхватила питомца на руки, прежде чем он успел снова броситься прочь.
Я вытащила несколько веточек из лохматой шерсти. Порода Момо – мальтийская болонка. Я подобрала его на улице некоторое время назад, он был весь взъерошенный и истощенный, с воспаленными ушами.
Я прижала Момо к груди. Он не сопротивлялся, поскольку уже начал привыкать, разрешал себя гладить и брать на руки.
Я почувствовала на себе взгляд папы и шагнула к нему.
Он не пытался погладить Момо, только рассматривал меня.
– Учитывая, что я за человек и какие грехи совершил, не знаю, чем заслуживаю такую дочь, как ты.
– Я не идеальна, папа. У меня есть недостатки, как и у всех остальных.
Папа бросил на меня взгляд, который ясно дал понять: он не согласен.
Зазвонил его телефон.
Отец увидел номер абонента и, вполголоса выругавшись, принял вызов.
– Лука. – Он многозначительно кивнул. – Покончить с этим… звучит как неплохой план. – Он дал отбой.
– Что происходит?
– Лука и его сын приезжают завтра на еще одну встречу.
Мое сердце застучало, в животе заурчало от волнения. Я опустила взгляд и прижалась лицом к шерстке Момо, чтобы скрыть от папы свою реакцию.
Отец считал меня идеальной.
Но он понятия не имел, как сильно забилось мое сердце, когда я подумала об Амо.

Глава 7

Амо
– Никаких драк сегодня, Амо. И ничуть не важно, как сильно Невио тебя провоцирует.
– Я контролирую себя, не волнуйся.
Это правда. Меня ни в малейшей степени не тревожила встреча. Все, о чем я мог думать с тех пор, как мы с папой вчера покинули особняк, это о том, как бы мне снова увидеть Грету. Ее последние слова, обращенные ко мне, не выходили у меня из головы всю ночь.
Я представлял, как целую ее. Я мечтал о ней. И поэтому убедил папу назначить еще одну встречу так скоро.
На сей раз Невио не было в комнате. Вместо него Алессио прислонился к стене рядом со своим отцом – Нино.
Римо присел на край стола, скрестив руки на груди, и с вызывающей улыбкой оглядел нас.
Его взгляд остановился на мне, и улыбка стала жестче.
Если бы он знал, что я постоянно думаю о Грете, маленькая искорка ненависти превратилась бы в бушующий пожар.
Мы с папой устроились на одном из диванов и начали обсуждать новые транспортные маршруты. Я изо всех сил старался быть вовлеченным и профессионалом, даже когда мои мысли возвращались к девушке с глазами лани.
– Мне нужно отлить, – сказал я минут через пятнадцать и поднялся.
Римо оскалил зубы:
– Вчера это закончилось не очень хорошо.
– Ты бы предпочел, чтобы я справил нужду в углу комнаты?
Губы отца дрогнули, но затем он бросил на меня предупреждающий взгляд. Он просто хотел, чтобы поганое шоу поскорее завершилось.
Нино жестом подозвал Алессио.
– Проводи его в туалет.
Я подавил грубый комментарий. Меня охватило отчаяние. Мне даже не хотелось в туалет.
Я жаждал найти Грету. Поскольку Алессио следовал за мной по пятам, у меня, очевидно, не получится с ней столкнуться.
Может, оно и к лучшему.
Алессио, когда он шел рядом, выглядел скучающим. У него были столь же холодные манеры, как у его отца, хотя он и не был похож на него внешне.
Его крупный, немного искривленный нос не имел никакого сходства с носом Фальконе. Может, кто-то сломал его в драке.
Алессио оценивающе посмотрел на меня.
– Не пытайся ничего предпринять.
Я презрительно ухмыльнулся.
– Кто это у нас здесь? – Голос Невио эхом разнесся по коридору, и я схватил нож.
Невио и Массимо направились в нашу сторону. Последнего я пока что не успел оценить. Мы мало пересекались, но глаза у него были как у змеи, готовой нанести удар. Невио определенно выглядел так, будто намеревался все испортить. Я приготовился к худшему.
Свежие швы покрывали левое предплечье Невио. Я бы сначала прицелился туда, это легкая мишень.
Алессио покачал головой и встал у них на пути.
– Какого хрена? Тебе известно, что говорили наши отцы. Угомонись, Невио.
– С каких пор ты стремишься к миру? – спросил Массимо.
Все трое одеты в черное, как будто они часть какого-то жуткого готического бойз-бенда. Увидев их вместе, я понял, что Алессио являлся низкорослым. Даже Массимо, который на год младше, был на несколько сантиметров выше.
Невио оказался почти моего роста, однако я возвышался над ним.
Алессио повернулся к брату.
– Ты прекрасно знаешь – почему.
– Знаю, – сказал Массимо равнодушно. – Но я не собираюсь останавливать Невио.
– Тогда я сделаю это, – произнес знакомый голос.
Я обернулся и обнаружил, что Грета спускается по лестнице. Компанию ей составлял огромный черный пес. Девушка держала его на поводке, но было сложно представить, что у нее хватит сил удержать собаку, если та нападет. Зверь выглядел более впечатляюще, чем ротвейлер.
Свободной рукой Грета прижимала к груди трясущийся комок белого меха. При ближайшем рассмотрении это оказалась мелкая собачка с черным носом. Ее шерсть смахивала на длинный ворс ковра флокати.
Грета была в безразмерном белом вязаном свитере с короткими рукавами. Обрезанные джинсы, открывали ее стройные загорелые ноги.
– Мы так не обращаемся с гостями, – твердо сказала она, остановившись между мной и нечестивой троицей.
Она не смотрела на меня.
– Он не гость, – ответил Невио.
– Невио, – повторила она умоляющим голосом.
Отпустила поводок, и пес присел, как по команде. Затем Грета направилась к своему сумасшедшему близнецу. Он предупреждающе зыркнул на меня, прежде чем посмотреть на Грету.
Я заставил себя не пялиться на ее ноги, но, когда она встала на цыпочки и ее мышцы напряглись, я не смог удержаться и уставился на нее. Она что-то прошептала Невио на ухо. Он не выглядел ни в малейшей степени счастливым, но кивнул и дернул подбородком в сторону Массимо.
– Не спускай с него глаз. Не броди вокруг, – приказал Невио, обратившись к Алессио, после чего убрался восвояси вместе с Массимо.
Но я не верил, что Невио сдастся.
Грета вздохнула и взяла поводок. С таким же успехом я мог стать для нее воздухом.
– Пойдем, Медвежонок.
– Куда ты? – спросил ее Алессио.
– Я вывожу Медвежонка и Момо на улицу, чтобы они могли справить нужду. Медвежонок защитит меня, не волнуйся. – Грета помедлила, и ее взгляд на мгновение задержался на мне.
Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Мне определенно не хватало воздуха.
– Иди в туалет, – процедил мне Алессио, указывая на ванную.
– Я не подчиняюсь твоим приказам.
Он пожал плечами:
– Тогда описайся.
Пожалуй, я смог бы просто вырубить его. Папа, наверное, повесил бы меня за яйца, если бы я это сделал.
Я поплелся в ванную, пытаясь придумать, как снова остаться с Гретой наедине, учитывая всех Фальконе, которые шастали за мной по пятам.
Я отлил, а затем прислонился к двери и затаил дыхание.
И услышал возглас Греты.
– Алессио, ты должен мне помочь! Момо опять вырвался и убежал. Вероятно, он направился в подвал. Ты можешь пойти поискать его? Папа рассердится, если я спущусь туда!
– Черт, Грета. Мне нужно присмотреть за Витиелло.
– Пожалуйста, Алессио.
Раздался сильный стук в дверь.
– Если ты закончил, возвращайся прямо в кабинет!
Послышались шаги, а затем тихий голос прозвучал прямо перед дверью:
– Я снаружи, у бассейна на заднем дворе.
Я на мгновение зажмурился. Что со мной происходит?
Я приоткрыл дверь, но Грета уже исчезла. Оглядевшись, я бросился к выходу, держа руку на кобуре с пистолетом.
Я знал, что искать встречи с Гретой – ужасная идея. Ее семья, особенно чокнутый братец, устроили бы настоящий скандал, а я собирался жениться на Крессиде. Имелась тысяча причин, запрещающих мне общаться с ней, но я не мог оставаться в стороне. Мне нужно увидеть ее, услышать ее голос. Я не понимал, что, черт возьми, со мной не так.
Я никогда не чувствовал себя настолько неспособным контролировать себя.
Я обогнул особняк. Уже стемнело, но я почти сразу же отыскал бассейн.
Грета сидела в самом дальнем шезлонге, в тенях, на некотором расстоянии от бассейна. Она скрестила ноги и смотрела в ночное небо. Несколько мгновений я просто наблюдал за ней. Ее кожа сияла в лунном свете, а поза была расслабленной и непринужденной.
Мое сердце забилось быстрее, а по телу разлился жар. Черт. Что. Я. Делал?
Вот какой вопрос беспрерывно крутился у меня в голове.
Я медленно подошел к ней, стараясь, чтобы мои шаги были слышны, дабы она не испугалась. Она оглянулась через плечо, и я подождал, пока она не напряглась.
Но она выглядела довольной и безмятежной.
Похлопала по месту рядом с собой:
– Ты можешь присесть, если хочешь.
Я опустился в шезлонг. Он был слишком низким для моих длинных ног, но я хотел быть поближе к Грете.
– Почему ты здесь одна в темноте?
Складывалось такое чувство, что она сидела бы тут, даже будь одна.
– Мне необходима тишина, – ответила Грета и указала на распростертую у ее ног собаку, которая смотрела на меня жуткими янтарными глазами. – И я не одна. – Она вытянула ногу и принялась пальцами гладить по боку пса.
Я был загипнотизирован ее изящными маленькими ступнями, тем, как она держала их, словно собиралась исполнить сложное балетное па, ее ногтями, которые не были накрашены.
Я никогда не встречал девушку, которая не красила бы ногти. Удовлетворенно фыркнув, пес перевернулся на спину, подставив свой живот и шею, чтобы хозяйка могла погладить и их тоже.
Улыбка тронула губы Греты, когда она провела пальцами ног по животу собаки.
Это был кобель. Неудивительно, что он так хотел ощутить прикосновения Греты.
– У нас совсем мало времени, – пробормотал я. Напоминая ей и себе об этом факте.
Находясь рядом с ней, легко забыть, что мы не одни в этом мире.
– Будет лучше, если нас никто не поймает, – прошептала она. В ее голосе прозвучало отчаяние.
– Почему ты сказала, что хочешь поцеловать меня? – я задал вопрос, который не давал мне покоя со вчерашнего дня.
Грета склонила голову набок, молча наблюдая за мной несколько секунд.
– Мне нравится твое лицо.
Я едва не подавился от смеха:
– Только мое лицо?
Ее темные глаза изучали каждый сантиметр моего тела, неторопливо, придирчиво, как будто она собиралась принять какое-то решение.
Эта девушка точно не от мира сего.
– Мне нравится и твое тело.
Я позволил своему взгляду блуждать по ее изгибам, как никогда раньше не осмеливался. Согласно моей репутации, я был самоуверенным и грубым, но не самоубийцей, чтобы раздевать Грету Фальконе глазами на территории Каморры.
– А мне нравятся твое лицо и фигура.
На губах Греты появилась лукавая улыбка, но она смущенно скривилась, когда я начал озираться по сторонам.
– Просто проверяю, есть ли риск получить нож в спину.
Грета покачала головой.
– Невио не стал бы наносить тебе удары в спину. Он предпочитает прямой подход, как и Алессио. Хотя Массимо мог бы.
Что-то зашевелилось на земле, и белая пушистая собачка, спрятавшаяся рядом с кане-корсо, раздраженно фыркнула.
– Ты солгала Алессио. Зачем?
– Солгала, – подтвердила она с виноватыми интонациями. – Но, помимо всего прочего, мне нравится, какие чувства ты во мне вызываешь.
Мои глаза были прикованы к ее губам. Вот наш единственный шанс. Я мог украсть первый поцелуй Греты.
Но она этого не заслужила. Да и я не был хорошим парнем.
Ее глаза встретились с моими.
– Почему ты солгал?
Я замолчал, не понимая, что она имела в виду.
– О своей невесте.
Меня будто ледяной водой окатили. Она знала.
Как ни странно, я почувствовал облегчение. Лгать Грете казалось… неправильно.
– Я не знаю, – честно признался я. Я соврал, не подумав, поскольку с тех пор, как встретил Грету, каждую секунду жалел, что помолвлен, и жалел гораздо сильнее, чем когда-либо прежде.
Грета продолжала смотреть мне в глаза. Наконец кивнула, словно поверила мне.
– Мы сидим рядом. По-твоему, это ненормально?
Просила ли она у меня морального совета?
По многим причинам я – вовсе не тот человек, у которого стоит что-то просить.
– Мы ничего не делаем.
Грета вздохнула и посмотрела на Медвежонка.
– Но все кажется иначе.
– Да, – согласился я. Мой взгляд остановился на лице Греты, на ее изящных губах.
Что-то холодное коснулось моей шеи. Я напрягся, потянувшись к пистолету в кобуре.
– На твоем месте, придурок, я бы не шевелился, иначе я проделаю дыру в твоем черепе, – сказал Алессио.
– Тебе лучше опустить гребаный нож, – прорычал я, испытывая легкое искушение выхватить пистолет и посмотреть, будут ли его рефлексы круче моих.
Грета вскочила на ноги, и Медвежонок тихо, но угрожающе зарычал.
– Прекрати, Алессио. Амо поймал Момо.
– Какое счастливое совпадение, что он оказывается рядом всякий раз, когда Момо убегает. Какой герой, – пробурчал Алессио, но нож опустил.
Я встал и повернулся к нему, желая разглядеть его получше.
Грета взяла Алессио за руку.
– Не говори Невио.
Он нахмурился, а затем прищурился:
– Что именно, Грета? Я и правда не пойму, что тут творится.
Она прикусила губу и украдкой взглянула на меня.
Алессио наклонился к девушке:
– Мы поговорим позже. – Он выпрямился. Выражение его лица было жестким и расчетливым.
Нам с Гретой повезло: из всех мужчин Фальконе он являлся самым вменяемым. Остальные бы с радостью меня прикончили прямо на месте.
– Давай вернемся, пока нас кто-нибудь не начал искать, – бросил мне Алессио.
Я колебался, гадая, увижу ли Грету снова. Завтра мы с папой улетаем обратно в Нью-Йорк. Мы не собирались возвращаться в Лас-Вегас в ближайшее время, и в следующий раз клан Фальконе должен приехать на мою свадьбу. Я чертовски не хотел, чтобы Грета присутствовала на торжестве.
– Витиелло, клянусь, если ты не пойдешь со мной, я позову Невио. Ну а позже я разберусь с этим гребаным шоу.
Я кивнул Грете и отвернулся. Мне следовало держать себя в руках.
Но я мог больше никогда не увидеть Грету.
Мы с Алессио молча шли обратно к дому.
Прямо перед кабинетом он замер как вкопанный и посмотрел на меня в упор.
– Слушай, возможно, ты думаешь, что раз ты Амо, мать твою, Витиелло, это дает тебе карт-бланш быть наглым ублюдком, но Грета – самая добрая девушка, которую ты когда-либо встречал. Если ты хочешь завести очередную интрижку до свадьбы, то поищи кого-нибудь другого… – Он сделал паузу и негромко добавил: – Иначе… – И резко замолчал.
Я натянуто улыбнулся, но ничего не ответил.
– Грета не похожа ни на других девушек, ни на других людей в целом, – продолжал он.
– И она ведет себя непосредственно.
Алессио задумчиво прищурился:
– Грета всегда была такой. В этом отношении она напоминает моего отца.
– За исключением того, что она… социофоб.
– За исключением этого, да. Грета ненавидит насилие в любой форме. Она тебе не подходит, Витиелло, забудь, что когда-либо видел ее.
Я никак не отреагировал на его последнюю фразу. Я не собирался объясняться перед Алессио, но его слова возымели желаемый эффект.
Папа, Римо и Нино встрепенулись, когда мы вошли.
– Почему так долго? – зарычал Римо.
– Мне захотелось покурить, Амо присоединился ко мне на заднем дворе.
Нино покачал головой с явным неодобрением.
Я опустился на диван возле папы, который вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул ему в знак того, что все хорошо, хотя это было далеко от истины.
Я обречен жениться на Крессиде, но, вполне возможно, по уши влюбился в Грету Фальконе.
Грета
Было уже за полночь, когда в дверь постучали. Я еще не выключила свет, поскольку ожидала появления Алессио. Он проскользнул в комнату, одетый во все черное и с такой же черной балаклавой в руке. Очевидно, он собирается погулять вместе с Невио и Массимо. Покрытые сталью носы армейских ботинок блестели от свежей полировки.
Медвежонок поднял голову и зарычал, но я велела ему замолчать. Алессио подошел к моей кровати и присел на краешек. Он посмотрел на меня, светло-медовые брови изогнулись.
– Объясни мне, что я сегодня увидел. И не гони мне чушь про Момо, которого Амо спас. Я знаю ублюдка, он убивает щенков в сне.
Я поджала губы, услышав оценку Алессио. Он всегда старался быть бесстрастным и подключать логику, но иногда его вспыльчивость прорывалась наружу.
Я отложила книгу:
– Мы с Амо сидели в шезлонгах.
– Послушай, я не представляю, когда это случилось, но ты, похоже, научилась врать и ускользать от ответа, поэтому вынужден спросить. У вас был секс?
Меня охватил шок.
– Я даже никогда не целовалась с парнем, – возразила я.
Я заметила, что на лице Алессио промелькнуло облегчение, хотя я не понимала, почему моя девственность или поцелуй стали причиной бурной эмоциональной реакции.
– Сегодня ты слишком… тесно пообщалась с Амо.
– О нет. Мы просто разговаривали.
– Амо не общается с девушками просто так, а ты, Грета, не такая, как все. Амо, наверное, струсил из-за свадьбы и ищет легкого секса.
Мои щеки вспыхнули.
– И ты считаешь, со мной можно сразу же переспать? – Возможно, так и есть, поскольку я могу вообразить секс с Амо.
Алессио вздохнул и провел рукой по волосам.
– Черт, если бы я знал!.. Вчера я бы не поверил. Обычно ты даже стоять прямо не можешь, когда незнакомцы находятся чересчур близко. Я понятия не имею, что у вас творится, поэтому решил все выяснить.
– Тебе не надо беспокоиться обо мне.
Алессио не выглядел убежденным.
– Конечно, у тебя никогда не было шанса с кем-то познакомиться из-за Невио и всех нас. Ты Грета Фальконе. Ты не можешь выбрать парня. Но Амо – последний парень, на которого тебе стоит обратить внимание.
Я ничего не ответила, но Алессио продолжал пристально за мной наблюдать.
Я влюбилась в Амо, но никому не следовало быть в курсе этого.
– Алессио, я больше никогда его не увижу.
Когда я осознала, что сказанное может оказаться правдой, меня охватила горечь и ощущение потери, что странно, поскольку разве я могу скучать по чему-то, чего у меня никогда не было?

Глава 8

Амо
– Ладно, ты уже в третий раз за сегодня отвлекаешься. Что случилось?
Я сосредоточился на своем лучшем друге, который стоял перед байкером, подвешенным на цепях под потолком нашей камеры. Он был одним из немногих оставшихся в живых подельников ублюдка, который измывался над моей сестрой, когда она была в плену у байкеров много лет назад.
Накануне Мэддокс поймал его при помощи Примо, а затем прикончил другого ублюдка из той же банды.
Кровь стекала по лицу и груди парня. Он потерял сознание.
– Ничего. – Я убрал нож в ножны и подошел к раковине в углу, где стояло ведро с холодной водой для подобных случаев.
Максимус отступил назад, когда я выплеснул воду на парня. Он дернулся, распахнув глаза, но снова закатил их, обмякнув. Я будущий дон, и пытки не входили в число моих приоритетов, но в случае с байкерами я с удовольствием делал исключение.
– Может, мне ввести ему адреналин?
Я рассеянно кивнул: мысли находились далеко – за тысячу километров отсюда. Я грезил о девушке с Запада. Я едва мог сосредоточиться на чем-то еще, кроме Греты, которую оставил две недели назад. Я даже не успел с ней попрощаться.
– Ты хочешь, чтобы я продолжал без тебя?
– Нет, – огрызнулся я и взял плоскогубцы со стола в углу.
Максимус ввел адреналин в вены мужчины, и вскоре тот зашевелился.
Мой телефон зазвонил. Я достал его из заднего кармана, взглянул на экран и замер. Пробило полночь, и телефон напомнил мне, что сегодня пятнадцатое мая, день рождения Греты.
– Кто такая Г? – спросил Максимус с любопытным блеском в глазах.
Я совсем забыл, что поставил напоминание на телефоне вскоре после того, как уехал из Вегаса две недели назад. Я не знал, какого черта это сделал, но тогда я просто хотел помнить про день рождения Греты.
Максимус вытер руки и прислонился к стене.
– Такого выражения лица я у тебя никогда не видел.
Я повернулся к нему:
– Что за выражение?
Максимус скривился и покачал головой, словно собирался сказать нечто неподобающее.
– Неважно.
– Говори, Максимус.
– Такой же взгляд у моего отца, когда он смотрит на маму.
Я уставился на него и насмешливо улыбнулся. Но сердце совершенно нехарактерно ускорилось. Я отмахнулся от напоминания, но оно никуда не делось.
Максимус продолжал смотреть, словно силой мыслей мог выудить из меня информацию.
– Она – никто. – Но фраза прозвучала неправильно.
Максимус не дрогнул.
– Значит, Г – это она.
Я поднял палец в знак предупреждения.
– Забудь, ладно?
– Это не может быть Крессида. Ты не дал ей милое прозвище, начинающееся на Г и сегодня не ее день рождения. Последний раз ты ласково назвал ее сукой.
Почему он не мог оставить меня в покое? Обычно я делился с ним почти всем, но о встречах с Гретой не проболтался никому.
– Ты нашел любовницу, чтобы вынести брак с Крессидой?
– Она не любовница. – Агрессивные нотки в моем голосе мигом заинтриговали Максимуса.
– У тебя проблемы.
Так и есть.
– У Греты сегодня день рождения.
– Грета? – В глазах Максимуса мелькнул намек на понимание, но затем он недоверчиво прищурился.
– Грета Фальконе.
Максимус уставился на меня в надежде, что я пошутил.
Гогот наполнил камеру. Мы с Максимусом повернулись к пленнику. Он одарил меня зубастой ухмылкой.
– Как мило. Переросток Витиелло попробовал киску шлюхи Каморры.
Громкий пульс заполнил мои уши. Во мне закипала ярость.
– Амо!
Я пересек комнату, прежде чем Максимус успел среагировать, вытащил нож, схватил мужчину за длинные сальные волосы, чтобы он встретил мой взгляд, и с такой силой вонзил лезвие в его живот, что подумал, не оказался ли мой кулак внутри его кишок.
Я улыбался, глядя на его искаженное агонией лицо, широко раскрытые глаза и истекающий кровью рот. Рывком взмахнул лезвием вверх, распахивая рану.
Он снова откинулся, но на этот раз адреналин не привел его в чувства.
Отступив, я вынул из раны нож. С хлюпающим всплеском часть его внутренностей вывалилась наружу.
Когда я повернулся, Максимус смотрел на меня так, будто видит впервые.
– Мы должны были допросить его.
– Мы допросили и поймаем еще одного. – Я метнулся к раковине и вымыл руки и нож, затем сменил рубашку. Мои брюки были черными. Никто не заметит на них кровь.
– Хватит пялиться, – прорычал я Максимусу, который не двинулся с места. – Позови кого-нибудь, чтобы убрали бардак.
– Беспорядок, который устроил ты, потому что взбесился из-за чести Фальконе?
Я отмахнулся и вышел из камеры, а после направился к своей машине – черному «Мерседесу» класса люкс.
Когда я включил двигатель, Максимус проскользнул внутрь и уселся на пассажирское сиденье.
– Бригада уборщиков уже в пути.
Я кивнул и отъехал от склада.
– Амо.
Я послал ему предупреждающий взгляд. К сожалению, мы были друзьями слишком долго, чтобы это возымело какой-либо эффект на чувака. То ли дело с остальными.
– Ты не обязан ничего говорить, – пробормотал он, пожав плечами. – Я просто предположу худшее. Ты занялся сексом с одной из самых недоступных девушек в нашей чертовой стране, и война настигнет нас очень скоро.
Я ударил кулаком по рулю, случайно попав на клаксон, тем самым заставив машину передо мной свернуть.
– Не говори о ней так.
Максимус вскинул темную бровь. Я оглянулся и покачал головой. Грудь гудела от эмоций, которых я не хотел и никогда не испытывал.
– Разве твоя семья не была бы рада? Ты мог бы стать доном Каморры.
Отец Максимуса Гроул был сводным братом Римо, старше дона Каморры, но незаконнорожденным и, следовательно, никогда не считался доном.
Максимус скорчил гримасу:
– Мой отец никогда не хотел занимать ту должность, и я тоже. Я доволен своим местом.
– Я не спал с ней, даже не целовал ее, – пробурчал я.
– Но ты хочешь.
– Никогда в жизни не хотел ничего больше, – признался я, нуждаясь в том, чтобы озвучить вслух свои желания, как бы нелепо ни звучали мои слова. И это даже не вся правда. То, чего я хотел от Греты, было гораздо большим, чем просто физическое влечение.
Я желал ее во всех отношениях. Я был обреченным ублюдком. Как одно мгновение могло столь резко все изменить? Мимолетный взгляд на девушку в балетной пачке… что, если бы я прошел мимо, а не остановился? Моя жизнь сейчас была бы намного проще, однако я не жалел о том, что заметил ее.
Максимус откинул голову на сиденье, уставившись в потолок, и выдохнул.
– Мне не нужно говорить тебе, что ты ни за что на свете не сможешь заполучить ее.
– Неужели? – рыкнул я низким голосом.
Максимус выглядел искренне обеспокоенным.
– Ты можешь получить почти любую девчонку, зачем выбирать недосягаемую?
Но я не выбирал, я положил на нее глаз и был готов. Черт, если бы я знал, как такое возможно!
– Твой отец не отменит свадьбу с Крессидой за четыре недели до условленной даты. Он самый уважаемый и внушающий ужас дон из когда-либо существовавших, а ты на пути к тому, чтобы стать таким же уважаемым и пугающим. Однако поверь мне, отмена свадьбы вызовет слишком большой переполох в Семье. Традиционалисты не подставят другую щеку. Случай с Марселлой, окровавленные простыни, байкер, ее посвящение – уже очень сильная пощечина. – Максимус – как солдат – слышал голоса раздора, которые умолкали, когда я или отец находились рядом.
Я доверял его суждениям.
Я кивнул, поскольку знал, что он прав, но мне было все равно. Я не хотел прислушиваться к доводам разума.
– Не говоря уже о кое-какой важной детали. Шанс, что Римо Фальконе отдаст тебе свою дочь, равен нулю.
Невио не отдаст. Он убьет меня, прежде чем позволит получить ее.
– Я мог бы похитить ее, как Римо сделал со своей женой. – Это прозвучало не так весело, как я предполагал.
Однако я осознал, что часть меня не прочь совершить подобное. Я припарковался возле «Сферы». Мы с Максимусом часто заезжали сюда после пыток, чтобы выплеснуть оставшийся адреналин и подцепить какую-нибудь девушку.
Когда я заглушил двигатель, то заметил, что Максимус наблюдает за мной. Я изогнул бровь.
– Фальконе сожгут Нью-Йорк и все города по пути.
Я сумрачно усмехнулся. Это сослужит хорошую службу Римо. Даже его гнев не смог бы меня остановить. В моей душе не было страха перед его возмездием. Теперь Грета являлась причиной всего моего существования.
– Мне нужно избавиться от Крессиды.
Я выпрыгнул из машины, и Максимус последовал за мной.
– А потом?
Я пожал плечами. Когда Крессида перестанет быть проблемой, я решу, что делать с Фальконе. Мы миновали длинную очередь, ожидавшую разрешения войти, и, помахав рукой двум вышибалам, ввалились в клуб.
Толпа расступилась, как всегда, когда мы с Максимусом появлялись где-нибудь. Восхищенные и похотливые взгляды девушек, которыми я всегда грелся, не будоражили меня.
Мы устроились в ВИП?кабинке и заказали бутылку текилы «Класе Азул». Мы с Максимусом чокнулись, прежде чем осушили первую стопку.
Затем я откинулся на кожаные подушки.
– Как ты собираешься избавиться от нее?
– Я не убью ее, если ты об этом.
Максимус выглядел безразличным.
– Она не растворится в воздухе.
– Вероятно, мы сумеем подпортить ее репутацию. Если она спала с кем-то до нашей свадьбы, я смогу ее бросить.
Максимус привычно прищурился, опершись татуированными предплечьями на бедра.
– Надеюсь, ты не думаешь обо мне.
– Она знает, что ты мой лучший друг. Значит, и поймет, что это ловушка.
– Ясно, – сказал он и снова наполнил наши шоты. – Вряд ли она была настолько глупа, что позволяла любому парню трахнуть ее. Не так близко к ее конечной цели.
Пожалуй, он прав. Последние несколько лет я игнорировал Крессиду, надеясь, что она устанет и найдет кого-нибудь еще. Но даже когда я трахал одну девушку – или несколько сразу, – я никогда не беспокоился о том, чтобы быть сдержанным. А она просто принимала все как есть, ведь я был ей не нужен. Она не воспринимала меня как личность.
Ей нужен был дон.
– Ты уверен, что дело в Грете? А не в том, что ты струсил, поскольку должен жениться на Крессиде?
Я горько улыбнулся. Я смирился с женитьбой на Крессиде еще до того, как встретил Грету.
Моя жизнь не изменилась бы после свадьбы. Я бы по-прежнему занимался сексом, работал целыми днями и делал все, что хотел. Тем не менее я бы снова начал спать с Крессидой.
Максимус пристально на кого-то посмотрел. Я повернулся и обнаружил трех девушек, направлявшихся в нашу сторону. Одна из них – блондинка – несла миску с дольками лайма, другая – соломинки. Третья вышагивала с пустыми руками.
Кокетливо ухмыляясь, первая девушка водрузила миску на стол. Две другие обворожительно улыбались.
Максимус подавил улыбку, покосившись на меня.
– Мы увидели, что вам чего-то не хватает, – сказала блондинка.
– Чего-то, чем можно испортить бутылку текилы за пятьсот долларов? – спросил я, сузив глаза.
Девушки обменялись неуверенными взглядами. Максимус махнул официанту и заказал бутылку стандартной текилы. Он перекинул руку через спинку кресла, раздвинув ноги. Две девушки, как по команде, пристроились на его бедрах. Третья стояла рядом со мной.
Что, если Максимус не ошибся?
Я похлопал по ноге, и девчонка уселась на меня. Продолжая улыбаться, схватила дольку и соль. Я знал, что будет дальше: Максимус уже был занят слизыванием соли и лайма с сосков двух других девушек. Моя жизнь хороша.
Мне чертовски хорошо, даже с Крессидой в кадре, и хрена я все усложняю с кем-то вроде Греты?
Блондинка опустила верх платья и капнула соком лайма на сиську. Сосок затвердел, а она нахально усмехнулась, когда рассыпала на него соль.
В толпе возле ВИП?кабинки я заметил одного из фотографов, который всегда ловил меня в самые неподходящие моменты.
– Встань, – приказал я девушке, сидящей у меня на коленях. Она моргнула, но повиновалась.
Я потянулся за дорогой текилой, зацепил пальцами верхнюю часть платья девушки и сильно дернул, порвав его до конца, пока оно не упало на пол. Девчонка слегка вскрикнула. Прежде чем она успела отреагировать, я пролил на нее текилу. Ее глаза расширились, когда жидкость растеклась по сиськам, животу и залила стринги.
«Сфера» славилась своими скандалами, но не все из них были вызваны мной.
Схватив девчонку за задницу, я притянул ее к себе и слизал жидкость с ее бедер, живота и сисек. Все внимание было приковано к нам.
Она вцепилась в мои волосы, очевидно, впитывая ласки и текилу как губка.
– Еще.
Я сорвал с нее стринги и выпустил текилу ей между ног. Попробовал немного соли с ее соска, облизал лайм, а после высосал текилу из ее киски и молился, чтобы Грета ничего этого не увидела, когда будет листать соцсети.
Но ведь она не знала и о моей предстоящей свадьбе, поэтому есть шанс, что она не в курсе нью-йоркских сплетен.
Это попадет в заголовки. Будь у Крессиды хоть капля самоуважения, она бы все отменила.
* * *
Я принял две таблетки обезболивающего. Вчера я перебрал с текилой, и когда утром прозвенел будильник, я пожалел о вчерашнем. Кстати, я проспал лишь четыре часа. Вытащив себя из спальни, я опустился на кухонный островок и уставился на горизонт Манхэттена. Взял телефон и долго рассматривал его. То, что я собирался сделать, было рискованно и глупо…
* * *
Три часа спустя я сидел за кухонным островком, попивая третью чашку кофе. Раздался сигнал, возвещающий о том, что приехал индивидуальный лифт. Я услышал шорох раздвинувшихся дверей.
Код от моей квартиры имелся лишь у избранных. А точнее, у Маттео и Джианны – они жили в пентхаусе надо мной – а еще у моих родителей и сестры. Я перекочевал сюда два года назад.
Раньше квартира пустовала, поскольку Максимус и его семья переехали в дом за пределами центра города.
Раздались тяжелые шаги, и на островок упала газета.
– Вот что увидела твоя мама, когда читала газету во время завтрака сегодня утром.
Я скривился, увидев фотографию, на которой я сидел перед голой девушкой, уткнувшись лицом в ее киску.
Конечно, ее сиськи и гениталии были размыты, чтобы их можно было опубликовать, но все равно было прекрасно видно, что я делаю.
Я порадовался, что больше не живу в фамильном особняке и мне не придется видеть огорченное мамино лицо. Когда я написал ей сегодня утром, она ничего не ответила.
Папа сел напротив меня. В его глазах плескалась ярость. Он был взбешен.
– Мужчинам в нашем мире дается много свободы действий, тебе, как Витиелло, еще больше, но это уже перебор. До свадьбы с Крессидой осталось несколько недель, и даже если ты не уважаешь девушку, тебе придется хотя бы притворяться на людях.
– Может, она устанет от того, что я веду себя как придурок, и отменит свадьбу.
– Этого не случится. Она хочет быть с тобой из-за твоего положения, а не вовсе не из-за твоей приятной наружности. – Папа покачал головой. – И ты не волнуешь ее как личность. Что, черт возьми, с тобой не так?
– Насколько плохо будет, если мы отменим свадьбу сейчас?
Выражение лица отца дало безошибочный ответ.
– Амо, ты лишил Крессиду девственности в отместку. Ты хоть понимаешь, с какой реакцией мы столкнемся, если ты не женишься на ней, не говоря о том, что будет неправильно бросить ее накануне свадьбы, когда все спланировано до мельчайших деталей.
Я кивнул, потому что знал, что это правда. Наши мужчины прощали многое, но не тех, кто лишал их дочерей девственности до свадьбы. Но идея жениться на Крессиде, когда каждая фибра моего тела жаждала Грету, казалась худшей пыткой.
Мы с папой обсуждали это и раньше, но я никогда не чувствовал столь глубокой уверенности в том, что буду ненавидеть каждый момент жизни с Крессидой. Полагаю, это будет самой страшной пыткой, которую я только могу вообразить, ведь брак означает, что я не смогу быть с Гретой.
– Ты презираешь Крессиду, не притворяйся, – пробурчал я.
Папа усмехнулся:
– Не буду. Она золотоискательница. Ты не был осторожен, и она использовала твою слабость против тебя.
Верно. И она продолжает искать другие возможности, дабы заставить меня делать то, что хочет. Брак с ней будет игрой за власть, ну а мне придется быть начеку и жить в собственном доме, вооружившись до зубов.
Отец вздохнул:
– Оставь себе эту квартиру, проводи здесь большую часть времени. Хотя Антоначи весьма радует, что ты женишься на Крессиде, ему плевать, если ты не будешь спать с ней. Главное для него, чтобы она была защищена, а потом забеременела от тебя. Ты можешь продолжать наслаждаться жизнью. Никто не ждет от тебя верности.
– Ты не изменяешь маме.
– Ты не можешь сравнивать мать с Крессидой. И я хочу быть верен.
Будь Грета моей, я бы тоже хранил верность.

Глава 9

Грета
Я снова не могла уснуть. Беспокойство терзало мою душу, вызывая физическое недомогание.
В течение четырнадцати дней я практически не спала. Все помыслы крутились вокруг Амо.
Он женится через четыре недели. Я никогда не обращала внимания на браки по расчету в нашем мире. Светских мероприятий я по возможности избегала, но обратный отсчет до дня свадьбы Амо уже начался, и мысль об этом пульсировала у меня в голове.
Я соскользнула с кровати и схватила любимый купальник, материал которого поредел от частого ношения. С моих губ сорвался вздох, тело приняло привычную одежду, как старого друга.
В гардеробе было много купальников, по одному почти на каждый день в году. Их обычно дарили близкие родственники и люди, которые хотели заслужить папино расположение.
Я редко надевала их, всегда возвращаясь к двум самым любимым.
Медвежонок смотрел на меня сонными глазами, свернувшись калачиком у изножья кровати.
Когда я открыла дверь, он встрепенулся и сел, но Момо остался лежать, что, наверное, было к лучшему, учитывая его склонность к побегам. Когда Медвежонок вышел со мной в коридор, я закрыла дверь.
В особняке было тихо, и я не стала включать свет. Мои органы чувств были настроены на каждый уголок родного дома. Даже с закрытыми глазами я бы нашла дорогу к лестнице. На верхней площадке я, как всегда, потрогала бугорок на перилах и провела по нему большим пальцем медленными кругами, прежде чем спуститься по ступеням.
Родители, братья и я жили в восточном крыле, в то время как дяди вместе с их семьями занимали другие части особняка.
Только у Адамо, его жены и сына имелся отдельный дом.
Я вышла на обширный задний двор, взгляд скользнул к домику, приютившемуся справа от особняка. Там находилась моя балетная студия. Папа построил ее для меня вскоре после того, как я начала заниматься танцами в раннем детстве.
В окнах мерцали огоньки. Значит, сегодня я буду не одна. После короткого мгновения разочарования от того, что у меня не будет возможности попрактиковать в одиночестве, я двинулась в сторону балетной студии.
Алессио, Невио и Массимо часто задерживались там, когда возвращались домой поздно вечером, чтобы успокоиться перед сном.
Через стеклянную дверь я увидела их. Алессио, Невио и Массимо сидели в полутьме на полу студии. Я приоткрыла дверь и потянулась к выключателю, но потом замешкалась и раздумала так поступать.
В такие ночи лучше не включать свет. Я отлично понимала: мне лучше не видеть деталей, хотя огоньки сигарет отбрасывали тени на их лица, превращая красивые черты в пугающие гримасы, отражающие их истинную сущность.
Однако я часто тревожилась о них, когда они уходили в ночь, и переживала о людях, которые попадутся им на пути.
Невио резко повернул голову в мою сторону. Сейчас он напоминал хищного беспощадного зверя. Лунный свет сегодня был жесток, открывая правду, которую я предпочла бы не видеть. Медвежонок издал низкий рык позади меня, и мурашки пробежали по моей коже.
На лице Невио появилась улыбка. Совсем не та «дневная» улыбка, однако я сразу же расслабилась.
– Опять балет допоздна?
Я кивнула и на цыпочках направился к ним. Медвежонок шел позади меня, когти щелкали по деревянному полу.
Массимо сменил позу и лениво растянулся на полу, сигарета свисала из уголка его рта, а глаза следили за собакой.
– Ты еще не избавилась от психованной зверюги?
Я опустилась между ног Невио, и он обхватил меня рукой. Клыки Медвежонка сверкнули.
– Однажды эта собака разорвет тебя в клочья, Невио, – пробормотал Массимо.
Я оглянулась на брата. Невио наклонился вперед. Наверняка он хотел посмотреть на Медвежонка в упор. Рычание Медвежонка усилилось, но внезапно он умолк, зажал хвост между задними лапами и рысью побежал в угол комнаты.
Алессио усмехнулся и затянулся сигаретой. Аромат дыма не скрыл от меня едва уловимую нотку крови.
Окна были открыты, поэтому я знала: дело плохо.
Невио хмыкнул:
– Хороший пес. Я снял побольше скальпов, чем ты.
– Не смешно, – тихо сказала я.
– Он не шутил, – встрял Алессио.
Невио положил подбородок мне на макушку.
– Почему ты спасаешь безмозглых животных?
– По той же причине, по которой она беспокоится о нас. – Массимо протянул мне сигарету.
Я покачала головой.
– Но когда-нибудь мы переманим тебя на темную сторону, – добавил он, пожав плечами.
Алессио опустил голову на мои голени:
– Ты переоцениваешь наши силы.
Невио засмеялся:
– Не слушай этих придурков. Оставайся там, где ты есть. Ты принадлежишь свету.
Мои пальцы скользнули по балетной пачке.
– Мое место – с людьми, которых я люблю. Я не боюсь темноты.
Окружающие считали, что я беспомощна, поскольку я всегда была миниатюрной и тихой. И действительно, в некоторых ситуациях я чувствовала себя по-настоящему неловко и могла стушеваться, особенно среди незнакомцев, но тьма, которая изначально жила в душах тех, кто был мне близок, родных, уже не пугала меня.
Я ощущала эту тьму и в Амо.
Я изгнала из головы любые воспоминания о нем, опасаясь, что Невио уловит мои предательские мысли.
– Кстати, с днем рождения, – пробормотал Невио.
– И тебя с днем рождения, – ответила я с улыбкой. – Твой подарок – в моей комнате. Не ожидала, что увижу тебя сегодня. Ты как-то рано вернулся.
Алессио толкнул меня в голень:
– Все вышло из-под контроля для именинника. С днем рождения, Грета.
– С днем рождения, – вторил ему Массимо.
Невио указал на картонную коробку в углу, которую я раньше не заметила.
– Вот и подарок – от всех нас.
Я искала в их лицах хоть какой-то намек на содержимое коробки. Медвежонок подошел к ней и с любопытством принюхивался, что усилило мою настороженность. Я поднялась на ноги и приблизилась к подарку.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71192230?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Зеркало Гезелла – стекло, которое выглядит затемненным с одной стороны, а с другой – как обычное зеркало. Используется в архитектурных сооружениях, а также для наблюдения.