Главная страница | Социальная фантастика | Страна Городов

Страна Городов
Ольга Полосина
Уволиться с работы и поехать в Сибирь! Вот что нужно для того, чтобы стать членом небольшой семьи правителей миров. Для того, чтобы стать бессмертной – достаточно надеть таинственное кольцо. Чтобы спасти пару миллиардов человек – его нужно снять, простившись с жизнью.
Аврора отправляется в настоящий отпуск, только не выходит отдыха! Лучшая подруга влюбляется в вечного мужчину, цивилизации грозит гибель, но лишь ее решение может изменить судьбу человечества.

Ольга Полосина
Страна Городов

Глава 1
Пустой лист. Сумасшедший день, полный событий, но совершенно пустой лист. Ноутбук полетел в сторону, легко затормозив о простынь. Я уже два дня толком ничего не могла написать, регламенты не рождались, бизнес-процессы не выстраивались и за последние два года постоянных переработок руки тряслись по утрам, еще и экстрасистолию себе заработала. Работы последний месяц было особенно много. Заявление на отпуск лежало на столе у директора в опасно красной кожаной папке три недели и до сих пор не было подписано.
Я раздраженно вскочила и начала прерывать белое пуховое одеяло в поисках телефона, время близилось к полуночи, а я должна была выехать еще два часа назад. Конечно, Сибирь могла и подождать, только вот Аня не из тех, кто может снести подобное. Телефон нашелся под подушкой, через пару десятков секунд мне ответил раздраженный голос подруги:
– Я так понимаю, мне тебя не ждать, – ее строгий голос немного меня задел. – Если завтра к обеду он не подпишет заявление я уволюсь, клянусь тебе.
– Ты в прошлом году говорила так же, – абсолютно верно заметила подруга.
– Эх, ты как всегда права. Знаешь, я так устала. У меня сто десять дней долга по отпускам. Это уже ни в какие ворота, я просто прямо сейчас отправлю заявление на отпуск с последующим увольнением, как тебе идея? – если честно, то я сама в это не верила. Я умела работать, пахать, тратить время только на выполнение задач. Аня сама некоторое время так же трудилась в столице, но перегорела значительно раньше меня. Купила дом в ипотеку в сельской глуши среди какой-то сумасшедшей природы, оторочила участок белым частоколом, засадила огород патиссонами и малиной и стала жить-поживать и добра наживать. Удивительно, но мне было сложно решиться на подобное, хотя я имела гораздо большую подушку безопасности: две квартиры под сдачу, две машины, одну из которых я сдавала под такси.
– Тебе еще и ехать до меня не менее трех дней, если ты собралась ночевать в отелях.
– Я хотела еще до Рыминского доехать, посмотреть что там с домом, – извиняющимся тоном добавила я.
– Тем более, – Аня хмыкнула в трубку и добавила, – кидай вещи в багажник и выезжай, ключи оставь соседям или доедь до какого-нибудь агентства недвижимости, я чувствую, что тебе тут понравится. Прямо завтра вбей в навигатор село Участок Балта и уже через пару дней ты будешь греться на моей веранде и пить чай из фарфоровых чашек с прованскими узорами.
– Господи боже мой, какая пошлятина, ты серьезно?
– Абсолютно, это убийственно вкусно, ты оценишь всю романтику: терпкость напитка и сумасшедший запах лесных трав, я сама их собираю. Хватит ныть и выдвигайся, хочу завтра в полдень услышать, что мне пора собираться за периной на твою кровать, я ведь даже комнату тебе определила и занавески повесила.
– Так точно, спасибо за приют и кров, целую и завтра сообщу. – я дала отбой и снова открыла ноутбук, написала длинное сопроводительное письмо к заявлению и пообещала, что буду только положительно вспоминать свое руководство, коллег и работу. Последние пара пунктов были полнейшим абсурдом, никто в здравом уме не будет этот рабский труд вспоминать добрым словом, а уж директора, гремящего по утрам словно иерихонская труба вообще вспоминать буду с дрожью. Уже через полгода после начала работы на него мне показалось, что я подписала трудовой договор кровью. Меня передернуло, мурашки пробежали от поясницы по позвоночнику и прямо под подкорку мозга. Следовало бы поспать, но я уже боялась ложиться, меня не спасал ни новый матрас, ни ортопедическая подушка, ни антидепрессанты. Кошмары стали чаще, психиатр настаивал на снижении темпа жизни, мама каждый день приносила на работу еду, думая что у меня просто не хватает времени на ее приготовление, отец по выходным заходил пропустить со мной по стопке коньяка. Я сама начала переживать за свое ментальное здоровье, но лишь в начале года, когда впервые появились зрительные галлюцинации в виде огромных полупрозрачных снежных фигур в метели. Трухнула я знатно, прошлась по всем врачам от невролога до онколога, подозревая у себя опухоль головного мозга. Сдала анализов на четыре свои месячные заработные платы, еще три отвалила на психиатра, который в итоге поставил неутешительный диагноз – депрессия. В итоге в тридцать с небольшим лет я осталась одна, с депрессией, похудевшим банковским счетом и костями вместо зада.
Директор ответил что-то хамское, в своем стиле чайка-менеджмента, залетел в мою почту, проорался, вероятнее всего успокоился и в эту же минуту поручил кому-нибудь из коллег доделывать мои дела. Пришло время отпустить ситуацию, здоровье дороже. Тут же повалились письма от коллег: кто-то спустил на меня собак, кто-то искренне поздравил, кто-то пожелал счастливого пути.
В итоге я спала до полудня, удивительно. В руках на утро ощутила приятное покалывание, а голова стала ясной и абсолютно свободной, Ане написала, что собираю вещи и выезжаю. Покидала в сумку сигареты, немного еды, пару сарафанов, джинсы футболки и джемпера. Вещей набралось немного, одна небольшая сумка и пакет с ноутбуком и мышью. Было трудно окончательно порвать связь с деловым образом жизни. Расческу я искала еще около получаса, как всегда приговаривая стандартный стишок для домового, хотя и была скептиком, атеистом, можно называть это как угодно. В сверхъестественное я не верила, но могла говорить о богах любых религий часами, вероятно от того, что получила классическое историческое образование и господа нашего Бога упоминала и всуе и по делу.
Квартиру сдавать не решилась, все же оставался какой-то червячок, продолжающий меня есть по поводу и без. Трижды пройдясь по квартире, я проверила все электроприборы, газ, два раза перетряхнула сумку. Что вы знаете о тревожности? Это что-то на модном? Впереди меня ждало прекрасное путешествие, чистый воздух, разнообразие видов, а я продолжала цепляться за стабильность постоянной работы и постоянных кошмаров. Помню, как в детстве я всерьез полагала себя ведьмой, часто из-за того, что мне снились мертвые родственники, еще чаще из за бабушки, которая регулярно вела прием соседок и гадала им на картах. И это тоже была стабильность – воображать о себе что-то нереальное.
– Мне срочно нужно встряхнуться, – проговорила я и смело захлопнула дверь за собой, направляясь в совершенно новую для меня реальность, реальность свободных решений и собственного замкнутого мирка.
Путь был неблизким, до Рыминского мне пришлось ехать порядка одиннадцати часов и уже поздно ночью я отпирала дверь заброшенного дома. Замок подался с трудом, нервно скрипнул, пропуская в себя старый сейфовый ключ. У меня не было опасений, что я не смогу зайти, в прошлом году мы пускали в дом квартирантов, в этом году я хотела продать дом и инвестировать в первоначальный взнос по ипотеке на еще одну квартиру. Запах стоял затхлый, тяжелый, с примесью аромата плесени и трав. На запах дома совсем не похож. Выключатель сработал только со второго раза и тусклая лампочка выдернула из темноты узкое помещение:
– Эх, дедушка, привет, – я оглядела коридор в облупившейся краске, а кадры из детства снова встали перед глазами, словно туман, пряча все старое безобразие: коврик из старых футболок у двери, мутное зеркало в золотистой раме, которое мама привезла с какой-то барахолки. Дед мог бы сидеть на своем желтом кресле у телевизора в дальней комнате, но его не было в живых к тому моменту уже порядка десяти лет. Умер он в поздней старости, чуть позже бабушки, так до конца и не осознав ее потерю. Не знаю была ли у них настоящая любовь, ведь я помнила множество криков, подколов, добрых дрязг, ушли они друг за другом как в сказке.
С домом прощаться было жаль, но содержать его я бы не смогла: ни времени, ни ресурсов, ни особого желания разбираться не только с самим домом, но и огородом в двадцать пять соток. Половица скрипнула под ногой, когда я вошла в кухню. Старый диванчик стоял у окна, накрытый белой простыней, защищая от пыли и запаха старья, я скинула ее и завалилась спать, медленно погружаясь в негу бытия и небытия. Кошмар пришел неожиданно быстро, обычно я лишь под утро начинала ворочаться, переворачиваться с боку на бок, иногда, просыпаясь от собственного крика. Тяжелый свинцовый туман быстро, будто в ускоренной съемке скатывался с холма клубами и из него снова выходили эти странные огромные существа, сотканные из влаги, дыма и какой-то необузданной, невиданной силы. Один из них подошел ко мне совсем близко, медленно нависая надо мной, я не слышала его дыхания, не слышала хруста травы под его странными ногами, он был не слышим, его лицо ничего не выражало, просто всепоглощающая и опасная пустота. Где-то за моей спиной возник неясный гул, он увеличивался, становясь навязчивым и раздражающим. Я не могла обернуться и посмотреть что там так настойчиво звучало, не могла пошевелиться в ужасе, ловя мурашки от самой макушки до поясницы.
– Аврора, – голос возник из неоткуда и звучал одновременно повсюду, – Аврора, посмотри на меня.
Я обернулась, но ничего кроме скал вдали не увидела.
– Посмотри на меня сейчас, – прозвучало уже более требовательно. Голос не был похож ни на мужской, ни на женский, он бил трубой, флейтой и колоколом одновременно.
– Я не вижу тебя, – закричала я в ответ.
– Я здесь, я повсюду, просто приди ко мне, я не могу больше ждать.
Резкий грохот выдернул меня из кошмара, громыхнула доска на полу веранды, по ней кто-то нервно расхаживал.
– Господи, да кто же там такой нетерпеливый, алло, я приехала отдыхать! – в сердцах воскликнула я и медленно свалилась с диванчика на пол. Полежав еще несколько секунд на полу, все же приняла решение подняться. Голова еще кружилась, но мне удалось добраться до двери в считанные секунды.
– Кто там? – спросила я, взглянув в глазок, хотя многого в затертую линзу не удалось рассмотреть.
– Откройте, Аврора Алексеевна, это по поводу продажи вашего дома, – голос явно принадлежал пожилому человеку, я торопливо пригладила рукой волосы и открыла задвижку двери, сделав шаг за порог я встретилась с глазами с совсем древним стариком. Кожа словно папирус, тронешь – того и гляди порвется, серая и потухшая, но глаза – таких ярких, серебряных глаз я никогда в жизни не видела. Будто металл переливался на поверхности старых, с красными капиллярами белков глаз.
– Доброго утра, – я почти забыла как разговаривать, казалось, что я проспала целую вечность, и на поверку к моменту знакомства с этим странным человеком чувствовала себя бодрой, отдохнувшей и легкой.
– Вообще-то уже солнце в зените, – усмехнулся старик, – меня зовут Константин Юрьевич и меня очень интересует ваш дом, соседка любезно подсказала, что появилась машина у ворот и я решил, что вы вернулись.
– Я буквально до вечера здесь, проходите, сразу хочу извиниться за пыль, но о реальном состоянии дома и так возможно сделать вывод. – Константин прошел в коридор, а я тем временем уловила в отражении зеркала себя: «Ради Бога, Рори, приведи себя в порядок, кошмар какой”. Белые волосы спускались до талии, сухие и безжизненные, щеки впали, очерчивая и так довольно высокие скулы, глаза стали совсем тусклыми. – Ужас, – вслух резюмировала я.
– Что вы имеете в виду? – переспросил меня старик, обернувшись уже совсем у двери в гостиную.
– А, – махнула я рукой, – не обращайте внимания, я еще не проснулась.
Константин широко улыбнулся, обнажив крупные совершенно ровные здоровые зубы, я в свои годы такими похвастаться не могла.
– Дело в том, что у меня срочный вопрос. В этом году я руковожу практикой студентов исторического факультета, а наш коттедж, что мы сняли в соседней деревне хозяева решили продать и нашли покупателей так быстро, что я и опомниться не успел. Сдайте нам ваш дом, пожалуйста, сколько тут спальных мест?
– Семь, – не успев сообразить ответила я, но потом спохватившись добавила, – но и я хотела выставить его на продажу и уехать сегодня в ночь, плюс ко всему нужно заехать на кладбище к деду.
– Помогите нам, Аврора, студенты уже в пути и я совсем не знаю как мне решить этот вопрос. Я ведь на пенсию ушел десять лет назад, а прожить на нее не смог. Вот, упросил бывшее руководство вернуть меня хотя бы на должность куратора.
Мне его конечно же стало жаль. А как иначе? В нашей стране в последние годы уровень жизни только падал, цены росли каждый месяц, а заработные платы и пенсии – нет. Конечно, я как человек, переживший и несколько локальных конфликтов, и применение ядерного оружия, и пандемию, готова признать, что так было не только в нашей стране, но справедливо хотеть для Родины сытости, довольствия и счастливых граждан. Я вздохнула и пригласила Константина в комнату дедушки, которая чаще всего выполняла роль гостинной. Прежние жильцы сделали перестановку, передвинув диван в середину просторной комнаты, а справа от телевизора поставили его желтое кресло. Сама я села на него, а Константин устроился на углу дивана, опустившись с большим трудом. Правую ногу он руками поставил прямо, на лице при этом отразилась волна боли.
– Прошу прощения, – начала я, – предложить чай не могу, я на легке и совсем мимоходом.
– Ничего, спасибо, если вы согласитесь пойти мне навстречу – я вам обещаю удивительное путешествие к Аркаиму и такой ужин, которого вы не едали в самых дорогих ресторанах, я же всю жизнь один прожил, готовлю очень хорошо.
“Ну вот, совсем по больному бьет старик”, – подумала я и задумчиво кивнула головой. Дом я могла продать и в следующем году. А тут можно было бы согласиться на условиях, что студенты мне забор окрасят, да и фасад обновить не помешало бы, я уж не говорю об огороде, который зарос травой по самое бедро.
– В Стране городов я бывала много раз – уже не так интересно будет, а вот от ужина не откажусь, – объявила свое решение я и Константин улыбнулся по-доброму, по-человечески и его металлические глаза окружила сетка морщинок.
– Вот и хорошо, вот и договорились. На какую цену сойдемся? Сразу скажу, оплачивают проживание родители студентов. Поехали бы за счет университета – классически ночевали бы в палатках и ели б из казана, но эта группа настроена на удобства.
Константин прищурился, явно не одобряя такой подход, да и я будучи на практиках археологических ни разу под крышей-то и не ночевала. Всегда палаточные городки и ежедневные муки поиска душа. Помню, выходишь из палатки, а у входа носки не лежат, а стоят от пота и пыли. Как сапоги. Я улыбнулась своим мыслям и перевела взгляд на старика:
– По деньгам, знаете, мне ведь деньги не нужны. И дом мне не нужен, тяжело одной тут жить будет. А вот если вы мне по списку работы тут выполните – я согласна. Заезжайте хоть сейчас, но помощи от меня не ждите, мне на кладбище, а потом я снова в путь.
Я встала и прошла в дальний конец комнаты, там стоял высокий дубовый резной шкаф со всякой утварью:
– Вот тут постельное белье и в нижних ящиках посуда, вам должно хватить. Группа большая?
Константин с трудом поднялся с дивана за мной, чтобы изучить содержимое шкафа:
– Ну, выходит, что я и семь студентов-второкурсников.
– Вот как, это уже сейчас на втором курсе выездные практики у вас, нас с трудом отпускали, хотя раскопки были в Веселовке, там спокойно.
Константин с удивлением посмотрел на меня, улыбнулся:
– Как интересно, значит мы коллеги. И какая у вас специализация была?
– Древний мир, научный руководитель Кощеев Владимир Иванович, диплом защищала по Золотому веку Августа с точки зрения поэзии. – бодро отчиталась я.
– Как странно, почему же вы выбрали литературу? В древнем мире столько других тем, войны, мифология, в конце концов.
– «Куда, куда стремитесь вы, преступники, и зачем ваши руки хватаются за эфес меча», война – хуже пареной редьки, Константин Юрьевич, тут я согласна а Горацием. Я пацифистка, насилие сейчас и после последних событий и так транслируется в обществе как норма, даже тогда мне не хотелось лишний раз обсасывать эти темы. Иногда кажется, что человечество никогда не напьется кровью, никогда не насытится чужим страданием.
– Постойте, Аврора, но Август тоже не просто так стал покровительствовать поэзии, это была своего рода пропаганда. Посмотрел как Птолемеев возносят придворные поэты и захотел так же. Искренности, в его действиях мало можно найти. Так и поэты так же писали свои сочинения не от души, а ради денег, наживы. Снова вы упираетесь в моральную дилемму и как выкрутились в дипломной? – Константин наконец закрыл шкаф и пригласительным жестом позвал смотреть дом дальше.
– Осудила, – усмехнулась я, – просто осудила. Пойдемте, покажу вам второй этаж.
Мы поднималисьпо винтовой деревянной лестнице, она все еще скрипела на пятой ступеньке, правда, я расстроилась тем, что к скрипу пятой ступени присоединились шестая, седьмая, а потом и все разом. Такой многоголосый хор старости и упадка, я горько вздохнула.
– Не волнуйтесь, дорогая хозяйка, я лестницу сам вам приведу в порядок. – Константин почти догнал меня на верхнем этаже и открыл первую дверь в мою бывшую спальню. Мне пришлось открыть форточку в надежде выгнать этот запах пустого помещения, воздух с пылью закрутился в середине комнаты и она быстро осела. Моя железная кровать с высокой кованой спинкой стояла на прежнем месте, перину на ней явно перебивали, она стала выше и визуально выглядела пышнее. Три подушки красовались одна на другой, а самую верхнюю украшала прабабкина кружевная салфетка.
– Это моя комната, – с тоской произнесла я, – тут я спала, на этом полу играла, с той жуткой лестницы не раз наворачивалась. Дом этот продавать грустно, но рано или поздно он просто развалится без заботливой руки. И люди тут живут другие, вы поймете, они существуют в этом замкнутом мирке, как будто вокруг ничего не существует, как полоумные.
– Не нужно так говорить, Аврора, это же хорошо. Живут, горя особого не знают. Порадуйся за людей и сама живи спокойно. – Константин развернулся и пошел к выходу.
– Не могу я порадоваться, такие вещи вокруг происходят, а мы молчим, даже более глобальные: голод в Африке, потепление мирового океана и загрязнение планеты. Вы видели помойку планеты в Индии? – Константин обернулся, посмотрел на меня таким уставшим взглядом, будто он целую вечность на земле прожил и уже все-все повидал и знает то, чего не знаю я.
– Ты же знаешь основное прикладное применение религий?
Так мы резко с глобальных проблем на обсуждение религий перескочили, конечно я знала, все четыре курса и изучение с отцом дома до самого поступления в университет:
– Конечно, объяснить необъяснимое, облегчить верхушке управление низами.
– По моему скромному мнению-нет. Религия в том виде, что дошла до нас, нужна для того, чтобы облегчить страдания от существования, обозначить все вокруг тебя как мирское, пообещать тебе рай после смерти. Убедить, что страдания здесь, на земле лишь инструмент дарования абсолютного счастья после смерти. Подарить вечную жизнь в раю. Вот ты в богов не веришь – от того и страдаешь. – Константин весело мне подмигнул и стал спускаться с лестницы медленно и натужно, все же явно с ногой у него были проблемы.
– А вы верите во что? В богов, бесов, дьявола, реинкарнацию? Вы весьма философски относитесь к жизни. – я усмехнулась и пошла за ним, Константин уже доковылял до заднего входа и вышел через сени на крыльцо по бокам которого стояли резные столбики, удерживающие под собой часть кровли. Дед делал их сам, по книгам и альманахам по зодчеству Руси. Участок раскинулся просторный, заросший травой с покосившимся овином, если называть его терминологически. Там мы хранили снопы сена для коров или пшеницу помолоть себе на нужды и в хлебопечку. В две тысячи четвертом уже купили автоматическую парабабке, что доживала девятый десяток, стало легче печь хлеб на всю семью, ведь мой дед и отец не переносили покупного. Мать деда прожила после покупки этой хлебопечки еще пять лет и скончалась на диване в кухне, я, помню, видела ее мертвой, но узнать не смогла. Будто молодая женщина с разгладившейся кожей лежала безмятежно, не ощущая каких-то неудобств или боли. Она верила в богов, и в древних славянских и в Христа одновременно, и эти направления никогда и никак в ее голове не конфликтовали. Вот о чем говорил Константин, она ушла счастливой, ушла, надеявшись на вечность.
– Ну, Аврора, верить можно во многое. В этой деревне, например, с духами общаются. Даже тотемы остались. Верят, что даже у холмов есть глаза и душа. Не знаю, шаманов сейчас настоящих и не осталось, наверное, клюква одна да шарлатаны. А я верю в что-то более близкое к колесу Сансары. Скажем так, я не прочь был бы вырваться с Земли.
– Вы так говорите, будто жизнь на Земле – это тюрьма. – я спустилась с крыльца и села на самую нижнюю ступеньку, положив локти на коленки, умостив свое костлявое лицо между ладоней.
– Тюрьма, может быть даже хуже. – подтвердил старик.
– Кошмар какой, даже не хочу об этом думать, – пробубнила я.
– А я считаю, что все кто думают не так, никогда не выберутся отсюда.
Я задумалась, что-то в его словах казалось бы мне правдой, если бы я хотя бы чуть-чуть верила в сверхъестественное, но это не так. Отец был атеистом, мама бабушки была, скажем так, не совсем верующей. Верила только тогда, когда было удобно. Например пристыдить соседку или откосить от работы в очередной великий церковный праздник или от близости с дедом. Я про себя усмехнулась в этот момент. Она была первой, кто обсудил со мной отношения между мужчиной и женщиной, а когда я стала чуть взрослее сказала мне: “При симпатии к новому парню лучше сразу попробовать его в постели, а потом уже можно и за ручку три месяца держаться.”
– Ладно, Константин, с вами, конечно интересно, но у меня много дел. – я встала, еще раз протянула руку ему для рукопожатия и заметила его хитрую усмешку.
– Аврора, вы еще молоды, отчасти поэтому стараетесь вопросы мироздания и смысла жизни пропускать мимо себя, не думая об этом. А когда моего возраста будете – мысли о смерти станут посещать чаще и страхов разных прибавится и думы о том, кто мы, что мы и зачем мы здесь станут занимать большую часть вашего свободного времени.
– Надеюсь, мне еще не скоро до этого. Я даже в себе разобраться не могу, а тут столько философских вопросов. – я постаралась максимально приветливо улыбнуться старику и направилась в сторону выхода.
– Давайте я вас провожу, Аврора Алексеевна, до машины, уже на кладбище поедете, а как же завтрак? – Константин поковылял за мной, высоко поднимая ноги в местах, где полынь особенно разрослась.
– Я ненадолго, траву повыдираю и по кресту серебрянкой пройдусь. А то совсем уже неудобно, у родителей машины нет сюда ехать, а у меня последние несколько лет и отпуска-то ни разу не было. Вы пока завозите вещи, в доме красть нечего, так что оставляю его вам, надеясь на вашу благонадежность – я скоро вернусь. – весело подмигнув Константину я оставила его у покосившихся ворот, он стоял засунув руки в карманы каких-то очень старомодных широких брюк и настороженно смотрел мне вслед.
Дорога на кладбище показалась мне сначала совершенно непроходимой. В двух местах я даже чиркнула защитой картера, хотя имела довольно высокий городской внедорожник. Видимо размывало дорогу ни раз в недавнем времени, а чернозем при высыхании встает твердыми гребнями в таких случаях. Я приняла решение оставить машину у старой полуразрушенной часовни у ворот кладбища и вовнутрь на ней не заезжать, гарантий что я там развернусь не было, да и дорога могла оказаться еще хуже. В багажнике у меня еще со времен царя гороха валялись садовые перчатки, их я захватила с собой и смело вошла на территорию старого кладбища. По разным оценкам ему было от шестидесяти до восьмидесяти лет, в дальнем конце можно было даже найти одни из первых могил, некоторые из них были под голубцами. Еще при Никоне старообрядчество было запрещено, но в этом поселении они каким-то волшебным образом оказались и сохранились, краем глаза я ухватила один из покосившихся резных голубцов и решила подойти поближе. Под импровизированной крышей над ажурным столбом могилы висела совсем запыленная и потертая иконка с женщиной, в желтом одеянии и большими круглыми глазами. Вероятнее всего, это была княгиня Ольга, при этом очень изображение княгини походило на исполненное в иконе Васнецова. Как правило такие миниатюрные изображения вешали, если умерший носил имя какого-либо святого. Справа от этой могилы голубец совсем покосился, хотя захоронению на первый взгляд было не более тридцати лет, да и ряд не сильно старый, тут у заградки лежал большой черный валун. “Интересно, – хмыкнула я, подойдя поближе, – так обычно не делают, положили будто боялись, что поднимется покойник”. Меня чуть передернуло и мурашки поскакали по предплечьям. У самого основания камня в зарослях тысячелистника вокруг него что-то блеснуло на солнце ярко и призывно, а я – сорока, тут же полезла проверять что это может быть. Дважды раздвинув мелкие цветки сначала в одну сторону, потом в другую, чтобы дать доступ яркому солнцу сыграть на находке, я разглядела совсем небольшое, размера семнадцатого, кольцо. На первый взгляд оно казалось будто бы золотым, а его вершину венчал камень, очень похожий на александрит. Без задней мысли я его подняла, вгляделась в тыльную сторону кольца и пробы не обнаружила: “Ну что ж, может и ручная работа”. Без стеснения я сунула кольцо в передний карман джинс, в конце концов, судя по частям грязи, что на него налипло – оно явно уже давно никому не нужно.
– Ну, дедуля, теперь мы займемся тобой, – вероятно, если бы я не была тут одна, разговоры с могилами выглядели бы весьма странно, но на кладбище не было ни единой души, в буквальном смысле этого слова, кроме меня. На тот момент мне уже очень хотелось в дом, солнце нагревало все сильнее. Скулы уже сводило от того, что я постоянно щурилась в надежде хоть что-то разглядеть среди яркой травы. Бутылку воды я оставила на заднем сидении машины и уже сильно жалела, что она так далеко. С уборкой было покончено через полчаса, я направилась к машине, воздух стал настолько разреженным, что казалось кислорода практически не осталось, однако с востока надвигалась сиреневая туча с яркими всполохами, так низко, что задевала вершины сосен за полем. Стало трудно дышать, порывы внезапно поднявшегося ветра закладывали воздушные пути, и я не успевала сделать вдох. Западнее облака сгущались чуть быстрее, чем обычно происходило в моем регионе. Высокие вязы качали на вершинах стремительно темнеющие тучи и уже отчетливо и сильно сотрясались от порывистого ветра.
Нестерпимо хотелось пить, першение в горле усиливалось с каждым шагом и становилось трудно дышать. Я то и дело старалась прочистить горло, но язык будто прилип к небу. Наконец с большим трудом добравшись до машины, я одним махом осушила сразу половину бутылки.
– Как раз вовремя, что тут у нас? – довольно протянула я и постаралась смыть остатками жидкости засохшую пыль с кольца, немного протерла своей кофтой золотой ободок и камень – и вуаля, моя новая безделушка. Кольцо надела на безымянный палец правой руки – и тут же грянул гром. Конечно, на тот момент я сочла это совпадением. Таким же совпадением я нашла хлынувший дождь, такой, что мне пришлось очень быстро залезть прямо в заднюю дверь автомобиля. Стена воды обрушилась на машину, гром гремел, будто над самой головой и на землю опустилась серая темнота. Просто молниеносное изменение погоды, я промокла до нитки и заляпала водой все кожаное сидение. Перебравшись за руль, включила противотуманки, затем дальний свет, ничего не помогло, яркие лучи врезались в толщу воды и далее полутора метров перед капотом я не видела ничего. Добраться домой не представлялось возможным, к тому же и дорогу, вероятно могло размыть если добираться от кладбища, то в объезд по дороге из щебня, но тут тоже были сложности – не видно не зги. Кольцо на пальце чуть потеплело, я еще раз протерла его о рубашку и вгляделась в грани бутылочного цвета. Камень был очень похож на настоящий уральский александрит, имел стеклянный блеск, такой чарующий, крупный, удивительной красоты. Я посветила на него фонариком телефона, камень имел сильный реверс, с зеленого оттенка при падении луча фонаря сразу поменял на глубокий малиновый.
Спустя несколько минут, показавшихся мне практически бесконечными, ливень стих и лишь накрапывал какой-то мелкой и мерзкой рябью. Я смогла тронуться с места без пробуксовки, проехала несколько метров и чуть осмелев рванула на объездную дорогу. Спустя десять минут уже подъезжая к старой ограде в глаза бросился крытый грузовик, припаркованный у ворот. “Интересно, – подумала я, – уже и студенты приехали, быстро как меня Константин в оборот взял.” Машина прошелестела шинами по асфальту и остановилась, над головой небо так и не посветлело, еще и молнии расчерчивали свод, то на западе, то на востоке. Я протянула руку к сумке, открыла дверь и рванула под вновь усилившимся дождем к двери, правая нога угодила в лужу и тряпичная кеда моментально пропустила грязную воду к ступне, я взвизгнула и вскочила по ступенькам:
– Господи Иисусе, проклятье какое! Константин, – рявкнула я, подбежав к двери, еще и стукнула для пущей важности, – открывайте скорее!
За дверью раздался быстрый стук приближающихся шагов, под моими ногами надрывно скрипнула та треклятая доска и дверь открыл совсем молодой парнишка, ростом под два метра, косой саженью в плечах и синими глазами как Черное море. Я даже на секунду застыла, от парня просто веяло летом, молодостью и свободой, он провел рукой по курчавым черным волосам и поздоровался, я проблеяв, что-то невнятное пронеслась мимо него в коридор, краем глаза заметив в зеркало как выгляжу сама. Волосы белыми паклями висели до талии, джинсы мокрые, лиф просвечивает сквозь мокрый кашемировый свитер, увидев это, я тут же прикрылась руками, глаза горели хищным зеленым цветом в окружении темных кругов под глазами, а худоба от прилипшей одежды казалась болезненной: “Когда же я заслужу хотя бы десять часов непрерывного сна?!” – в отчаянии подумала я и пробежала в гостиную. Там в окружении еще шести студентов и студенток на желтом кресле сидел Константин:
– А вот и хозяйка этого дома и, кажется, вам придется уступить ей первенство похода в баню. – Константин улыбнулся моему виду и кивнул на полотенца, лежащие на подлокотнике дивана, который студенты снова передвинули и освободили еще больше пространства посередине комнаты.
– Спасибо, затопили уже? – на ходу спросила я и не дождавшись подтверждения побежала к заднему двору обнявшись с одеялами, баней уже пахло, хотя меня не было буквально пары часов, тем не менее она еще не нагрелась, поэтому, включив бойлер на нагрев я добежала до машины, вытащила из сумок свежее белье, одежду и метнулась в душ. Горячая вода через несколько секунд обожгла мой затылок и тепло прокатилось по телу, то и дело мой взгляд опускался на кольцо, его цвет снова поменялся и на этот раз стал практически изумрудным: “Какой странный камень, точно не александрит,” – подумала я и в эту же секунду палец обожгло с такой силой, будто тысячи чертей поджаривали его на сковородах. Я не удержала вскрика и тут же закрыла рот руками. Боль прошла через секунду, но каждая косточка в руке продолжала ныть. Кольцо не снималось, я тянула, тянула, пыталась его стащить, но оно будто вросло невидимыми болтами в мою кость. Взяла немного шампуня, намылила палец и попыталась скрутить золотой ободок, кольцо не поддалось ни на миллиметр.
– Ах ты, сучий потрох, какого лешего?! – я не удержалась от восклицания, хотя и так никогда не удерживалась от восклицаний, ругани практически по любому поводу. Аня всегда говорила, что я хабалистая. Я пыталась еще лет пять назад откорректировать свое поведение, но работа-таки доконала окончательно. Смирившись, я уселась прямо на подложку в душевой. – Не снимается и ладно, а то что жжет – аллергия на металл, вероятно, может в сплав что добавили.
После душа, очень быстро переодевшись во все чистое и сухое, я вышла во двор, дошла до машины и закурила первую за несколько часов сигарету, усталость навалилась тяжелой плитой на плечи и шею. Дым не пошел, курить, как ни странно совсем не хотелось, а вот выпить и просто лечь спать хотелось нестерпимо. Но тут от дома донесся запах чего-то непередаваемо вкусного. “Константин все же готовит ужин моей мечты, ах, ну почему таких хороших мужчин делали и воспитывали так давно”, – вздохнула я и потянулась в дом на запах. В гостиной стояла кутерьма, на полу три совсем юные девушки расставляли советский сервиз прямо на застеленную кружевную скатерть, я хотела было возмутиться, а потом вспомнила, что все эти ажурные фарфоровые тарелочки всегда пылились в серванте и доставали их только по особенным случаям, а особенных случаев было мало: то урожай, то зима, то скотина, бабушке и собрать-то нас по-нормальному было некогда. С кухни донесся обеспокоенный крик какого-то парня:
– Девочки, пора котлеты переворачивать, ну где вы?
– На дне ада, – пробурчала одна из них, но все же встала с колен и понеслась на кухню.
– Беспомощные, Юра, ты как передвигаешься-то без помощи вообще?! – вторила ей тоном громче вторая.
Я оглядела всю эту компанию, вспомнила себя в их возрасте, почувствовала запах июля и поняла, что мое такое беззаботное время совсем-совсем далеко и точно больше не вернется.
– Аврора, вы присаживайтесь, – подал свой голос Константин, вставая с кресла, – я пойду проверю плов в духовке, вы сегодня наша гостья, а мы на хозяйстве.
Старик поплелся в кухню, а ребята наперебой начали мне представляться, само собой имен я с первого раза не запомнила. Сногсшибательного брюнета, что открыл мне дверь звали Дмитрием, бурчащая блондинка, оставшаяся с тарелками – Лена, как моя мама, вторая девчонка с длинными гладкими волосами цвета воронова крыла назвалась Ариной. Пока они собирали на импровизированный стол я отзвонилась Ане и сказала, что задержусь на ночь, хорошо высплюсь, ведь впереди были еще сутки пути до Зеркального. Студентов было семеро, Константин и я, мест бы не хватило на всех, но я обратила внимание, что ребята вполне себе подготовленные и в углу гостиной уже лежали надувные матрасы, один из таких я и планировала позаимствовать на ночь для себя. Ребята суетились, по одному приносили блюда из кухни и расставляли на полу как для турецкого завтрака: пиала с крупными оливками, пиала с огурчиками, пиала с маринованными перцами и брынзой и целое блюдо с петрушкой и кинзой.
– Одна из наших девчонок, та, которая сейчас на кухне, к нам из Турции приехала и последние десять лет там жила, – ухмыльнулся Дима, – вот прививает нам культуру потребления.
– Понятно, всегда мечтала пожить хотя бы немного в Стамбуле, – сказала я, – но я его знаю только по сериалам и боюсь, что реальность меня разочарует, да так и случится, скорее всего.
– Это ты так боишься разочарований, что просто не делаешь? По-моему – это ошибка мышления, – сказала Арина, и даже несколько надменно посмотрела на меня. “Какие мудрые детки пошли”, – подумала я и принялась высушивать волосы полотенцем.
– Я максималистка, возможно по-этому. Хочу объяснить, – начала я, – не смогу смотреть на бедных детей за поворотом у красивого здания. Я слышала от многих, что их там ужасающе много. Понимаю, что и в нашей стране не без этого. Но когда это бревно в своем глазу оно и не заметно вовсе. Для меня сейчас Турция – это сказка с красивыми мужчинами и женщинами, любовью какой-то очень страстной, великолепными пейзажами. Пусть пока так и остается, пока я не научусь мириться с людской глупостью и несправедливостью вокруг.
Константин прошел с кухни с большой чугунной утятницей в руках, поставил ее на журнальный столик и поднял на меня какие-то совсем уставшие глаза:
– В некотором я с тобой согласен, вы родились в довольно жуткую эпоху, хотя и стоит вспомнить, что принадлежите вы к роду homo и этому роду всегда не очень везло.
Девчонки звонко засмеялись, а я решила подхватить рассуждения:
– Действительно, почему мы должны быть удачливее или почему наша жизнь должна быть комфортнее, чем у тех кто жил в эпоху великой чумной эпидемии, варфоломеевскую ночь или во времена сожжения старообрядцев. Так что ли?
– А что не так? – Дима был серьезен, – Наш вид не предназначен для долгой и счастливой жизни, не предназначен под выживание в случае сахарного диабета, аутоимунки и даже обычного аппендицита. Мать-природа мудра, заботлива и экономна, да только к человечеству вообще. В конечном итоге наша Земля имеет цель убить тебя. В любом случае мы, как и все виды животных, населяющих планету после смерти имеем более прикладное применение, чем при жизни, наши трупы минерализируются, питают почву, проливаются водой. Удобрение, и только. Хотя и не справедливо.
– Да, – я кивнула задумчиво и оглядела эту стайку совсем еще молодых ребят.
Они почти все собрались на полу вокруг импровизированного стола. Одного возраста, одного культурного кода, такие одинаковые и разные одновременно. Незамутненные, что-ли, так забавно было за ними наблюдать, разница в возрасте небольшая, но ощущалась практически на физическом уровне.
– Человечество за всю пятитысячную историю прожило без войны всего двести пятьдесят лет, какие могут быть разговоры о справедливости, гуманизме? – тихо вымолвил низковатый парень, сидящий у двери.
– А после сорок пятого года двадцать пять дней, – подтвердила студентка из Турции, – сложно думать, что кто-то еще способен на настоящее гуманное отношение. Сейчас мы пришли к тому, что люди делятся не на расы, нации, а на хороших и плохих.
– Есть старый миф о первой сросшейся бедренной кости среди найденных останков древнего человека, – сказала я, – мне очень хочется верить, что это действительно первый признак зарождающегося гуманизма. Мы действительно выросли в очень смутное время, я захватила девяностые, вы – пандемию и начинающуюся третью мировую. Не знаю чем закончит жизнь наше поколение, но очень жаль, что мы всё меньше можем быть уверены в достойном ее окончании.
На секунду ребята замолчали, странный разговор вышел, но я более чем уверена, что далеко не все человечество, живущее сейчас среди множества локальных конфликтов по всему земному шару, думает о грядущем, так как думали об этом мы тогда.
– Ну что вы такие грустные, господа студенты, – Константин сел на край дивана и поднял стакан с домашним вином, судя по запаху из кружки, которая в эту же секунду оказалась у меня в руках, – завтра вы познакомитесь с раскопками Страны городов, древнего города Аркаима, Южно Уральской Троей, по заверениям всяких разных экстрасенсов чуть ли не колыбелью цивилизаций и родиной Заратустры. Я вам обещаю увлекательнейшее путешествие, а пока давайте что ли традиционно байки на ночь травить, кто первый?
Байки – это то, что я точно любила. Иногда мы с дедом или бабушкой сидели до трех часов ночи и они мне рассказывали славянские сказки, иногда легенды и мифы Древней Греции или Рима. Так удивительно, я выросла в такой доброй и дружной семье, солнечный и добрый отец, понимающий дед, женщины у нас, конечно, с характером паскудным, но друг друга мы нежно любили и ценили. Почему все семьи не такие?
– Чур первая! – провозгласила я, – Завтра у меня сложный путь, расскажу и спать пойду, с вами весело, но дом остается в вашем распоряжении, не поломайте мне тут ничего, а лучше почините. Список оставлю завтра утром.
– Да у нас мальчики такие рукастые, что ты вернешься в добитый дом – это точно, – рассмеялась Арина и как-то очень неодобрительно взглянула на Диму. Между ними явно летали искры и воздух наверняка им казался таким густым, что можно было ложкой перемешивать.
– Ладно, слушайте. Байки – это интересно! – Как бы я не хотела спать – оставаться одной мне было немного страшно, грыз какой-то червячок и кольцо снова приковывало мой взгляд, – Может, ужасные истории?
Ребята молчаливо согласились, и я начала свою, мне ее еще мать деда рассказывала. Она у меня деревенская была и много чем страшным потчевала перед сном. Не знаю, правда, зачем мне страшные сказки на ночь рассказывать было, ведь утром я проснуться не могла и с кровати сползти, а ночью мне всегда казалось, что я демона тульским пряником могу убить – столько силищи было в детском организме. Бабка Ксеня говорила, что история эта произошла в верховьях Волги, откуда родом ее мать была, и рассказывала я ее обычно словами бабушки, почти ничего не заменяя:
– Когда мать моей прабабки была беременна первым из восьми детей, случилась в их деревне такая история. Жил был там светлокудрый кузнец Иван, молодой да ретивый. Само собой, женихом он был нарасхват. Ну, девицы-то молодые все на него заглядывались. И Манька, дочь купца старого, и Авдотья, дочь кулака, – ребята удобнее усаживались, обхватив подушки, и остальные тоже затихли и прислушались, – и даже Дарья. Девушкой она была старше самого Ивана, хоть и всего на несколько весен, овдовела рано: и полугода с мужем не прожила и, как говорят, извела его. У нее матушка была травницей или колдуньей – сейчас-то уже никто точно не скажет. Начали говорить, что видели Ивана на сеновале с Дарьей или за камышами у Волги. Ну, – я обвела всех взглядом, – понятно же вам, что они там делали, подробностей не нужно?
– Нет, не надо. Мы поняли. Не такие уже и дети, – проворчал Диман.
– Тогда я продолжаю. Да, любились они там без устали. Родители Ивана прознали про это и решили его женить. Отправились по рукам бить с родителями Авдотьи. Красивой девка была, только болтливой очень, запили ее в итоге. Волосы, что пшеница золотая, до колен спускались, глаза синие-синие, нос курносый, маленький и упрямо вздернутый. По сравнению с Дарьей, конечно, даже в этом проигрывала. У Дарьи красота была холодной, кожа бледная, как та чашка на столе, волосы черные на прямой пробор и кудри, будто каждый день их накручивала на папильотки. Глаза карие и вокруг ресницы густые и короткие, как у белочки. Прознала она, что любимого ее собрались отдать другой женщине, знала, что супротив родителей своих он не пойдет, и задумала колдовство страшное. Дождалась полной луны, собрала трав и зелья сварила. И напоила его, когда в амбар он к ней известно зачем пришел. Перед свадьбой самой у Ивана случился припадок: выбежал на улицу и понесся к дарьиному дому, а та, знать, стоит и смотрит на него с дороги, ухмыляется. Родители пытались удержать его, но вырывался Иван все время, волосы рвал на себе и голосил на всю деревню. Страшно было, но на постое с обозом гостил старый шаман уральский и сказал, что надо на Ивана беременной девке хомут от лошади надеть, и в нем же клятвы Авдотье на свадьбе говорить, тогда сойдет заклятье. Согласилась на обряд мать моей прабабки. Так и сделали. В тот же день Дарья кинулась в воду волжскую и утопла. С тех пор никто ее и не видал, – я выдержала паузу, закусила бутербродом и сделала большой глоток вина.
– И это конец что ли? – спросил низкорослый блондин в дальнем углу.
– Нет, не конец. С тех пор никто ее не видал, кроме Ивана. Повадился он на Волгу ходить да на дудочке играть, тоска по Дарье его так и не отпустила. Так и выманил ее из воды, на колени она ему села, руками обвила шею да позвала с собой в омут. Русалкой стала она, а этой же ночью Иван пришел к Авдотье и сказал, чтоб не искали его, чтоб жить начала сама хорошо и любимого себе нашла. Сказал, что все хорошо у него, с Дарьей живут на дне реки в дворце из речных ракушек. И водяной его принял и обещал не умерщвлять окончательно. Пожелал Иван Авдотье счастья и наказал никому об этом визите не говорить. Но жена его не послушала и тут же побежала матери рассказывать, а тут у нее язык и отнялся, а потом и дух вышибло. Умерла она там же у ног матери за болтливость свою.
– Ты сейчас хочешь сказать, что ты во все это веришь? – ухмыльнулась турчанка.
– Ну, вообще – не верю. Но истории такие – страх как люблю. Да и вообще – сказки, как явление, сами по себе очень интересные. Вы знали, например, что самая ранняя версия Золушки обнаружена еще на древнеегипетских папирусах, а после появилось множество версий этого “бродячего сюжета” из поколения в поколение и культуру. Эх, – я встала и прошлась в сторону низкорослого парня, – хорошо с вами, но я, с вашего позволения или займу свою комнату или возьму один из ваших матрасов и пойду спать.
– Что вы, что вы, Аврора, – возмутился мой новый арендатор, – конечно, сегодняшнюю ночь мы уступим вам ваши удобства. Проводить наверх?
– Спасибо, не нужно. Все было очень вкусно, надеюсь увидимся еще с вами, ребята. Удачи вам в ваших изысканиях и Ad cogitandum et agendum homo natus est. – я салютовала студентам, которые наверняка еще не дошли по программе обучения до крылатых латинских выражений, потому что сразу после моей последней фразы турчанка полезла гуглить что же я сказала.
Через несколько минут, уже валяясь на пушистой перине, такой обволакивающей как кокон, я старалась призвать хотя бы каплю спокойствия. Правая рука лежала на покрывале, кольцо будто тянуло ее в мою грудную клетку, давило на нее. Я предприняла еще одну безуспешную попытку его снять. Не поддалось. Сон не шел и я решила написать единственному человеку в моем окружении, который верил в сверхъестественное, лучшей подруге, человеку, с которым я планировала уже через пару ночей отплясывать под Леонтьева и приговаривать, что больше такой музыки не пишут: “Что делать, если ты нашел золотое кольцо на кладбище, надел его и оно теперь не снимается?” Прошло несколько мучительных минут и телефон неприятно пискнул: “С ума сошла? Никогда нельзя ничего забирать с кладбища! Так и беды покойника перейти могут! Спать ложись!”. И через несколько минут сон все же пришел, очень густой, тяжелый, давящий. Я стояла у холма, поверхность которого двигалась, переливаясь волной высокой травы, на секунду мне показалось, что сам холм – эту уснувший на веки вечные великан, положивший на руки свою могучую голову. Его дыхание ощущалось физически ритмичными порывами ветра вокруг меня. Я почувствовала прикосновения плотного воздуха к шее, когда на горизонт наплыли свинцовые снеговые тучи. Молния расчертила небо сразу в нескольких местах и земля загудела под ногами громким голосом:
– Аврора, ты должна поторопиться, – снова это странный голос сотни труб, если бы происходящее в Библии было правдой, именно так звучали бы трубы ангелов. Иоан Богослов говорил, что после того, как вострубит первый ангел, на землю упадут град и огонь, смешанные с кровью, сгорит третья часть деревьев и вся трава. После второй трубы в море упадет огромная скала, пылающая огнем. От этого третья часть моря станет кровью, умрет третья часть обитателей моря. Третий ангел трубит, и с неба упадет звезда по имени «Полынь», на третью часть рек и на источники, от этого третья часть вод станет полынью по вкусу, горькими, и многие люди умрут от этого. Четвертый ангел трубит, и от этого затмевается третья часть солнца, луны, и звезд. После этого по небу летит еще один ангел, который кричит: «Горе, горе, горе», обещая его оставшимся на земле от предстоящих трех труб. Да, определенно этот голос звучал как ангельские трубы.
– Куда и к кому я должна идти? – я встревоженно оглянулась в поисках источника голоса, но лишь ветер и гром мне отвечали. Отвечали полным отсутствием информации. Я начала просыпаться и голос прогремел мне вслед:
– Кольцо на тебе, а значит ты совсем рядом.
Я была мокрой насквозь, холодный пот струился по лбу и судорогой свело средний палец на правой ноге:
– Мамочки родные, Иисусе Христе, – проговорила я и встала с кровати, уже светало, значит я все же долго спала. Молниеносно приведя себя в порядок в полной тишине я села в машину и рванула до Зеркального, оставив студентов и их мудрого куратора спящими. В навигатор вбила село Участок Балта в надежде, что случится чудо и ехать мне придется не более суток, но ошиблась, путь предстоял долгий. Пришлось планировать маршрут с учетом остановок на трассе для сна и базовых потребностей. Ане написала, что еду, вооружившись вкусной едой из холодильника: венскими вафлями с ежевичным джемом, бураттой с рукколой, бальзамическим соусом и свежими томатами. По крайней мере о двух приемах пищи уже можно было не думать, а по пути я планировала заехать в каждое придорожное кафе. Еда всегда меня отвлекала, отвлекала быстро, но не надолго. Больше всего я в тот момент мечтала о круассане с хурмой, заварным кремом и стружкой пекана. Изысканно? Может быть. Потрясающе вкусно? Определенно. Почти так же вкусно как сочетание инжира, сыра бри и гречишного меда.
– Когда я стала таким гедонистом? – недоуменно проговорила я и надавила педаль газа чуть глубже, разогнавшись до ста двадцати километров в час. Дорога была ровной, гул колес и аудиокнига на задворках сознания сплелись в один фоновый звук, кольцо больше никак себя не проявляло, но взгляд то и дело опускался на пальцы рук. Не выдержав, я остановилась в каком-то мелком селе и взяла на рынке пару беспалых перчаток, одну из них тут же натянула на руку и стало сразу спокойнее.
Первые двенадцать часов пронеслись практически мгновенно, пейзажи сменялись на равнины и холмы, солнце постепенно катилось по горизонту, погода была ясной, но в зеркале заднего вида у горизонта что-то клубилось и окрашивалось в красный и фиолетовый цвет, догоняло меня. Я остановилась при повороте на посадки, в навигаторе ближайший приличный придорожный отель был не раньше чем через два часа пути, а до Омска было и того дольше.
– Жаль, судя по всему, останусь без круассанов, – я поворчала, но все же тронулась с места и приняла решение ехать пока не испортится погода, а потом остановиться там, где застанет распутица, – съеду с трассы, посплю в машине, жаль термоса не нашлось, сейчас бы чего горячего. О, Аллах, почему я снова говорю сама с собой?
Я рассмеялась, чуть истерично, но рванула навстречу закату. Тучи догоняли, иногда я чувствовала сильный боковой ветер, но еще полчаса ясности мне удалось ухватить. Погода испортилась молниеносно, вот красные закатные лучи еще падали на асфальт, а через секунду небо потемнело и скрыло под собой солнце. Найдя приемлемое и безопасное место для стоянки я припарковалась, перекусила, а уже под начинающийся частый дождь опустила спинку водительского сидения, укрылась теплым джемпером, обняла себя руками под мягкой тканью и попыталась заснуть. Тишина, участившийся дождь успокоил и расслабил и я быстро провалилась в спокойный и безмятежный сон. Аж рот открылся и слюна покатилась по щеке из уголка рта. Я ее ощутила, но прийти в себя не смогла. Чувство полной легкости настигло меня уже под утро. Голова стала ясной, зрение четким, дождь еще чуть моросил, а трассу то тут то там покрывали проплешины луж. Я приподнялась на локтях и огляделась, машины ночью мимо меня не проезжали, лишь иногда фуры с либо сумасшедшими, либо очень опытными водителями. Одна такая пронеслась мимо, подняв вверх сонм капель и брызг. Я вышла из машины, закурила утреннюю сигарету и огляделась, вдохнув дым поглубже. На границе моего зрения что-то пошевелилось, но сначала большого значения этому я не предала. Затем движение повторилось и все, что я смогла сказать было:
– Чокнутая ты, Аврора, чокнутая, – глаза лезли на лоб в буквальном смысле. Дважды я потрясла головой так сильно, что она чуть не отвалилась, но это не помогло. В поле за высокой травой ко мне шли две пятиметровые фигуры из капель тумана и дождя, медленно, как во сне, но я не спала, я определенно точно проснулась. Головы без глаз, но глаза смотрели на меня, невидимые и внимательные. Головы без рта, но я слышала их дыхание, медленное и размеренное. Сигарета полетела на асфальт, я открыла дверь автомобиля, грохнулась на водительское сидение, развернулась и втопив педаль газа в пол, с небольшим дрифтом понеслась в сторону Зеркального, без остановок, перекусов, не смотря в зеркала и не оглядываясь. Кольцо жгло кожу еще около часа, я не пыталась его снять, потому что знала – это совершенно бесполезно. “Глупая затея, – причитала я про себя, стуча обеими руками по рулю, – глупая-глупая затея!” К концу дня я остановилась у ровного низкого белого забора и дома за ним, совершенно обыкновенного. Дом стоял на небольшом возвышении, огромные окна кухни которого выходили на холм с частоколом леса на вершине. Я замерла, приглядевшись к холму. Он был похож на него, того спящего великана из моего сна. Голова на мощных руках – пригорках, несуществующие и неслышимое дыхание, горб в частых елях. Страшное, наблюдающее за мной чудовище или просто остаток древних морен с камнями и глиной.
– Ты ли это, мой друг? – раздался удивленный голос Ани за моей спиной. Я оглянулась и увидела ее, спускающуюся по белокаменной тропе вниз в босоножках на танкетке и фиолетовом халате с запахом.
– Чудный видок! – крикнула я и понеслась к ней навстречу. Мы не виделись слишком давно и слишком многое предстояло друг другу рассказать, но у меня не было ощущения, что мы отдалились. Ничего не произошло, мы снова рядом и разговоры полночи будут сопровождать наши переживания. – Перед кем ты тут красуешься?
Она рассмеялась, обняла меня и вгляделась в мое лицо:
– В тебе что-то неуловимо изменилось. – задумчиво произнесла подруга – Похудела или покрасилась? Не могу понять.
– Ничего не изменилось, – засмущалась я, – ты просто давно меня не видела, пойдем скорее в дом, у меня зад одеревенел от сидения и ноги нормально не двигаются. Покажи мне все!
– Тут нечего смотреть, – Аня прошла вперед, а я потянулась за ней, переступая белые камни. Дом был очень аккуратным, казался небольшим, два этажа, большие практически панорамные окна, черная новая крыша и белый кирпич. Чудесное место, за домом стоял большой сад из яблонь и слив, а у входа на участок расположились два круглых стола и мягкие садовые кресла. Меньший стол венчал самовар и две потрясающе тонкой работы чашки с прованским лавандовым узором.
– Это пошло, я будто в финальную сцену экранизации “Война и мир” попала, как ты тут в такой умопомрачительной тишине живешь? Я пока ехала разглядела только три улицы и домов не больше двадцати. И ни одного человека на улице. Где люди-то?
– Так много вопросов и ни одного ответа. Тут хорошо, присаживайся. – не понятно к чему конкретно она это “хорошо” адресовала, к деревне или своему саду, – тихо, но иногда весело. Завтра вот пойдем на сватовство с тобой. Садись и дай мне тебя разглядеть, выглядишь хорошо, но странно.
– Что странного-то? Все как всегда. Чем ты тут занимаешься целыми днями? – я присела на одно из кресел и принялась разглядывать сад. Он был огромным, соток двадцать пять точно. Вот чем мне нравились дома в деревнях, а не дачных участках. Дача – это четыре сотки максимум, а тут, считай, свое собственное поле. – Удивительная красота у тебя тут. И чай вкусный.
Я сидела, вытянув ноги и все больше молчала, пока не услышала пространный рассказ о том, как Аня познакомилась с местной ведьмой-травницей:
– Она в лесу живет, представляешь? Прямо за озерами вон там, мы с тобой завтра с ней познакомимся, она сватать Ленку будет. Ты слушаешь меня, Аврора? Ау! – подруга прикрикнула на меня, а я подняла, вероятно, очень уставший взгляд на нее.
– Я тебя слышу, но, теперь хочу, чтобы послушала меня ты, – я напряглась, но надежда на единственного человека в моем окружении, который хоть как – то верил в сверхъестественное меня подстегнула к откровенному разговору, – я вот спрашивала у тебя по поводу вещи с кладбища, так вот, нашла вот это кольцо.
Я сняла перчатку с руки и подняла ладонь, продемонстрировав сверкнувший на пальце камень, под солнечным светом он снова изменил свою окраску на яркий бутылочный, почти изумрудный. Подруга привстала и пригляделась к украшению:
– Красивое, – заключила она, – но я бы на твоем месте вернула обратно.
– Я не могу, – сказала я, уронила лицо на руки и очень – очень горько заревела. Слезы лились с облегчением, водопадом без остановки, нос моментально заложило и я сидела, размазывая влагу по лицу, вероятно, не красиво.
– Ну пойдем на кухню, у меня и вазелин есть, сейчас намажем все, покрутим и снимется, что ты ревешь как маленькая? – Аня взяла меня за руку и повела в дом, на новом витке истерики я прокричала:
– Ты меня не понимаешь! Это кольцо участило мои галлюцинации, оно не снимается, я тебе говорю! Вот! – я демонстративно покрутила кольцо, которое довольно свободно сидело на пальце, оно свободно прокручивалось вокруг него, но выше или ниже нет. – Сама попробуй!
Аня остановилась у крыльца, показала кивком головы на ступеньки и я села, протянув ей руку вверх, сама подруга осталась стоять, взялась двумя пальцами на ободок и аккуратно потянула вверх. Не сдвинулось ни на миллиметр. Крутиться – крутилось, но не снималось.
– Пойдем к моей ведьме, она поможет, – Аня опустила на меня глаза с совершенно серьезным выражением лица.
– А она прямо каноничная?
– Да, живет в лесу, на опушке, собирает травы, колдунствует понемногу, лечит и меня травничеству учит. Все окрестные деревни к ней ездят. Кто за чем.
– А заплатить мне душой придется или кровью? – я рассмеялась, практически успокоившись, все же атеизм, как образ жизни.
– Ты нормальная, вообще? Я тебе еще раз говорю – мы идем.
– Будет тебе, девица, не серчай уж. Вестимо, сейчас и отправимся, – я, не понятно от чего развеселившись встала с крыльца и поспешила в дом.
– Ты если при ней так разговаривать вздумаешь, я с тобой общаться три дня не буду.
Я подняла обе руки, защищаясь и успокаивая подругу:
– Ладно – ладно, не разговаривать, идти, слушаться старуху. Все поняла.
Подруга еще раз шикнула на меня и пошла показывать дом. Хоромы знатные были. Стены цвета слоновой кости, одного из сотен теплых оттенков, плитка темная на полу, серая и пол, такой теплый, видимо обогрев был включен. Окна большие в каждой комнате, гостиная и кухня, к ней примыкающая, разделены большим мягким диваном. Телевизора нет, небольшая аудиосистема стояла у импровизированного электронного камина. Я хотела съязвить, но вовремя угомонилась, по напряженным плечам подруги было ясно – она раздражена. На втором этаже находилось три спальни и даже отдельный туалет и комнату она мне приготовила замечательную – не сильно просторную, как я люблю, с большой кроватью, на которой красовалась высоченная перина, сантиметров на тридцать в высоту:
– Боже мой, какая барская у меня теперь кровать. Да я по полдня тут отсыпаться теперь буду. На гусином пухе? Где тут у тебя ее набивают, людей толком нет.
– В соседней деревне заказала бабке, она внучку сейчас учит, там древняя крупнее и магазины сетевые есть, клуб действует даже, можно сказать, что районный центр. – Аня с размаху села на кровать, – Мне самой нравится, но я на мягком долго спать не могу.
Я присела рядом, а затем завалилась спиной на это мягкое безе из пуха и перьев. Хорошо было в доме, уютно. Такой минималистичный прованс, толком без мебели, но с запахом дома и тепла. Час мы просто проболтали, сначала ни о чем, потом я рассказала подруге о галлюцинациях тогда зимой и по пути в Зеркальное. Аня смутилась, смотрела на меня обеспокоено веря и не веря одновременно, а потом ляпнула, что мне помимо бабки надо психиатру показаться. Я засмеялась, ведь переживать было больше не о чем.
– Пойдем, покажешь меня своей бабке, клянусь, говорить уважительно, улыбаться и не задавать глупых вопросов.
– Клянусь, ты лжешь, но пожалуйста, она не такая как все или как ты себе ее представляешь. Многое из того, что она мне рассказала оказалось правдой.
– Да? – я со скепсисом уставилась на подругу, – И как же ты это проверила? Она заставляла левитировать вещи при тебе или воскрешала мертвецов? А может быть порчу навела и человек замертво упал? И то, последнее вполне могло бы оказаться совпадением.
Аня посмотрела на меня просто испепеляющим на месте взглядом, поднялась с перины и довольно быстро понеслась к выходу, а я за ней. У дверей она молча протянула мне высокие резиновые сапоги, а я была вынуждена их послушно натянуть. Сама же она надела сапоги чуть моднее и я с удивлением узнала в них вот эту напускную московскую брендовость, если хотите можно и цумовостью назвать:
– Только не говори, что это Ботега и ты ходишь по лесам в сапогах за тысячу долларов?
– Я по-твоему после переезда должна была выкинуть все свои вещи, облачиться в сарафан, заплести волосы в косу и так ходить? Они качественные и выдержали уже ни один поход, не будь такой снобисткой. Тебе не идет. – отрезала подруга и переступила порог, а я пошла за ней. Мы быстро миновали последний дом на улице, прошли пару мелких прудов, посадки с ягодными кустарниками и оказались на улеске. Закат стремительно наступал и листья берез окрасились в темно-аметистовый, почти сиреневый оттенок, а за холмом позади нас небо приобретало мазки лососевого и оранжевого цвета. Аня остановилась на секунду, прислушалась и решительно прошла в лес, вбивая в землю свои модные сапоги.
– И что ты ей скажешь,– нарушила молчание я.
– Скажу как есть. Кое что подсказывает мне, что она сможет тебе помочь. – подруга свернула у старой осины влево и снова пошла вперед.
– И что же это? Только не говори, что в этом есть что-то сверхъестественное? – я уставилась в ее спину, приостановилась, заметив грибницу и пометила деревце, чтобы вернуться сюда позже.
– Знаешь, в том, что ты считаешь сверхъестественным нет ничего неестественного. Все очень даже просто, логично, когда она тебе расскажет, если расскажет, конечно, ты сама все поймешь. Все на этой планете взаимосвязано.
– Ты меня пугаешь, говоришь о логике как-то не совсем логично. Ты тут себе никого не нашла? – решила я сменить тему.
– Кого? Тут есть пара фермеров состоятельных в соседнем селе. Но для них женщина должна либо готовить торт, либо из него выпрыгивать. К тому же есть вещь, которая меняет все.
Интересно, мы всегда легко относились к личной жизни. С мужчинами нам не то чтобы не везло. Скорее, мы не хотели разменивать свою жизнь и независимость на мифическую надежность брака или долгосрочных отношений. Да, я хотела детей, да, я хотела бы иметь рядом мужчину, партнера. Но не срослось. Откровенно говоря, подойдя к рубежу тридцати лет, я поняла, что больше и нет смысла никого искать. И вообще представление о семье в современном мире как-то опошлилось, еще сильнее, чем в более ранние исторические времена.
Через некоторое время мы вышли к прекрасному коттеджу в окружении берез и он выглядел вполне современно, каменный, под крышей Боннет вился дикий мелкий виноград и клумбы молодых цветов били в глаза яркой краской начинающегося лета. Белая каменная дорожка шла от плетенки по периметру участка.
– Валентина Михайловна! – крикнула подруга и ее голос разнесся в глубину и вокруг меня.
– Заходи пока в дом, деточка, сейчас закончу, – раздался откуда-то из глубины леса зычный и уверенный голос.
Аня поманила меня за собой и мы зашли в дом сразу очутившись в кухне с невысоким потолком, старой белой печью, занимающей пятую часть огромного помещения. То тут, то там были развешены пучки сухих трав и банки с вареньем стояли вдоль резной скамьи из дуба. На столе у окна лежала развернутая книга, будто бы собранная несколькими поколениями с огромным количеством разных вставок и закладок. Я подошла ближе, ухватив взглядом несколько слов: “бесплодие”, “горячка”, “сила Земли”.
– Так и знала, что это какая-то секта.
– Заткнись, – зашипела подруга.
– Ладно-ладно, молчу. – я приложила палец к губам и пролистала несколько страниц. Книга пахла конопляным маслом и немного медовым воском.
– Вы всегда трогаете чужие вещи без разрешения? – женщина, которая никак не походила на старушку переступила порог и скинула плетеную корзинку на пол, распрямила плечи и подняла на меня сверлящий взгляд. Женщина была высокой, крупной, прямой как тростинка. Старая ведьма лет семидесяти, которой не коснулся ревматизм и старческие болезни. Густые седые волосы в косе толщиной с кулак, яркие веселые морщинки вокруг глаз и высокая полная грудь. Удивительно сохранилась.
– Аня, я вижу, что ты не пьешь мой настой, лицо-то побледнело и морща снова пошла. – тоном, не терпящим возражений произнесла ведьма.
– Я вся в делах была последние пару дней, ждала Аврору, кстати, познакомьтесь.
Я подошла ближе и протянула руку старухе, она в ответ с силой ее пожала:
– Можешь звать меня Валентиной, Аня вот никак не приучится, может у тебя получится. А ты не говорила, что твоя подруга ведьма, еще и стихийница. – уже обратилась она к Ане.
Я не удержавшись свистнула и постаралась не закатывать глаза в недоумении.
– Разве? – Аня взглянула на меня с интересом, – А так и не скажешь.
– Вы меня разыгрываете, – рассмеялась я.
– Может и нет, – Аня напряглась, – Валентина, тут такое дело, Рори нашла кольцо несколько дней назад и галлюцинации, которые и раньше были, вообщем, – подруга совсем потерялась, – вообщем у нее и раньше бывали видения, а сейчас усилились.
– Не мычи, деточка, не мямли, – и уже обращаясь ко мне, – когда кольцо надела дождь был?
– Был, – подтвердила я, – даже ураган, наверное.
– Интересно, последняя ведьма стихий появлялась лет сорок назад в евразийском ковене, да и жила в паре дней пути от меня. Потом и умерла, вероятно. Только вот обычно по крови сила передается. А у тебя явно в роду не было ведьм. Человечкой пахнешь.
– Прикалываетесь, да? – я недоуменно переводила взгляд с Ани на ведьму и обратно.
– Хочешь доказательств? Будут тебе доказательства: видишь големов из воды и пара, чувствуешь взгляды природы, кольцо снять не можешь. – утвердительно произнесла женщина, а я только кивнула, соглашаясь.
Старуха кивнула в сторону стола и мы с Аней сели, я положила голову на руки и уставилась в окно, пряча глаза от пытливого взора подруги.
– Дело тут такое, я не стихийница, я земляная. И спровоцировать появление сил не смогу, тут нужен опытный стихийник, а он у нас один на всей Гее остался, да и вечный он. С ними бы не хотелось встречаться, последний раз еще перед второй мировой виделись.
Тут я не выдержала и закатила глаза. Ведьма заметила это и усмехнулась.
– Глупая совсем, скептик, да? Или веришь в богов? – женщина подвинула ко мне книгу и открыла первый разворот. Не нем было изображено что-то похожее на генеалогическое древо. Во главе семьи было лишь имя – Гея. Затем разветвления на четыре рода:
– Это атмосферные, огненные, земные и организменные вечные, те, кто появились раньше всех живущих, те, кто жили здесь несколько поколений цивилизаций, сотни тысяч лет, возможно миллионы лет. А ниже и часто от них пошли мы – ведьмы, шаманы, низшие существа и люди. Когда – нибудь слышала о гипотезе Геи?
– Конечно, – я приосанилась и продолжила, – Земля – это динамичная физиологическая система, которая включает в себя биосферу и поддерживает нашу планету более трёх миллиардов лет в гармонии с жизнью.
– Википедии начиталась, – усмехнулась Аня, – Аврора просто ходячая энциклопедия иногда.
Я попыталась уложить все в голове. Какой же это чушью все показалось, но, пораскинув мозгами можно вполне прийти к выводу, что и такое вполне возможно. Лавлок говорил: «Земля – больше, чем просто дом, это живой организм, и мы являемся его частью»
– В этой гипотезе есть недостающие и важные вещи, вещи, которые было бы возможно подтвердить или опровергнуть научно, да и подобная гипотеза должна быть подтверждена какой-то обратной связью от организмов и растений Гее, чтобы она понимала как конкретно сохранять Землю пригодной для жизни.
– Действительно, энциклопедия, – удивилась Валентина.
– Так вот она до сих пор научно не подтверждена, – Аня попыталась что-то вставить, но я прервала ее, – только не говори сейчас о том, что океан изучен всего на двадцать процентов. Это твой любимый аргумент, только отсутствие изучения океана никак не влияет на то, что доказательств существования сверхъестественного так же нет. Там-там.
Я хлопнула в ладоши и с триумфальным видом посмотрела на собеседниц. Я, конечно, могла за компанию послушать с подругами что там по картам таро или гороскопу, поинтересоваться какая Луна и как подстричь волосы чтобы не обеднеть. Но если быть серьезной? Магия? Ведьмовство? Увольте.
– Она невыносима, – проговорила Валентина. – пойдем в лес, прогуляемся. Кое-что покажу тебе.
Валентина медленно поднялась, оперевшись обеими руками о стол так, что вены на ее руках напряглись и чуть вздулись. С вешалки она сняла небольшую соломенную шляпку, положила ее себе на макушку и двинулась к выходу, вооружившись невысокой палкой. За заборчик мы не прошли и пары метров, весь этот путь от дверей дома Аня раздражающе тыкала меня между лопатками костяшкой указательного пальца. Ведьма встала у небольшого пригорка, поставила руки на бедра и деловито оглянулась.
– Так, кто тут у нас есть? – задумчиво проговорила она и подняла ладони вверх. Пригорок пошевелился. Часть земли у западного спуска посыпалась, мелкая трава разошлась трещинами и проплешинами и я обомлела.
– И как вы это сохраняете в секрете? – я смотрела на существо, горбом которого оказался именно этот пригорок, существо без глаз, но имеющее взгляд, существо без рта, но имеющее дыхание. Я его отчетливо слышала, фыркающее и неспешное. Оно встало на четвереньки и подошло к Валентине, подставив ей свою голову, она сразу провела ладонью по верхушке, задевая мелкие цветки ромашки все еще торчащей на нем.
– В тайнах нет необходимости, если бы ты не была ведьмой – ты бы и не увидела этого. Единственного я не понимаю, так это того, как именно ты стала ведьмой. Ты явно ею родилась, иначе как ты видела големов до кольца? И как вы сошлись с Аней? Вы же разные.
– И как вы хотите это объяснить? – насторожилась подруга.
– Ну это точно подстроила Гея.
Я прыснула со смеху, все чудесатее и чудесатее.
– Зря смеешься, в этом мире гораздо больше логики, чем ты думаешь и очень много того, что ты объяснить не сможешь, пока не поймешь устройство мира.
– Да? – я ощетинилась, – А как вы объясните войны, жестокость, антигуманизм, накапливающиеся проблемы с экологией? Чем же вы занимаетесь? Кто эти вечные? Таково устройство мира?
Валентина хитро усмехнулась и посмотрела на нас с подругой, а затем упокоила голема. Гуманизм, так много пустоты в этом слове, родившемся из отказа от веры в жизнь после смерти, так и не получивший фактического продолжения. Да, многое стало принципом и составляющей частью гражданского, светского гуманизма. Комфорт и счастье человека, его право на жизнь. Но отчего спустя тысячелетия человеческой истории мы как букашки до сих пор убиваем, насилуем, делим клочки земли и ресурсы? Две мировые войны, сотни лет военной истории локальных конфликтов, третья мировая на пороге стоит, стучит уже практически в каждую дверь и большая часть населения планеты уже услышала этот звук. Практически осязаемый звук воздушных тревог неслышимый для большинства, но присутствующий во многих странах. Мы привязаны к смерти, прикованы, это логичное завершение жизни, но так хотелось, чтобы она была не мученической.
– Какая сумасшедшая чушь, ей богу! – воскликнула я.
Аня рассмеялась, а я не смогла на нее взглянуть.
– Я не шучу. Все это чушь! Ну и зачем? В чем ваше предназначение? Вот вы, – я махнула рукой в сторону Валентины, – вы, судя по всему, довольно долго живете, вероятно, у вас были силы прекратить этот кошмар на планете десятки раз. И почему вы или вечные не вмешиваетесь в ход истории?
– Отнюдь, Аврора, мы, а уж тем более вечные вмешивались в ход истории тысячи раз, ты поймешь, когда узнаешь о них больше. Поначалу нашей основной задачей было обеспечение жизни Геи. Мы – та обратная связь планете от живущих существ.
Тут я вспылила еще сильнее:
– Тогда где вы были после изобретения ядерного оружия? Где ваша хваленая логика? Как ядерный синтез может благотворно повлиять на существование планеты и человечества? У вас нет ответа, вы такие же мелкие людишки, букашки, человечишки, как и все население земли.
– Знаешь, у тебя впереди почти восемь сотен лет жизни и, возможно, ты сможешь что-то действительно изменить. – Валентина заметно расстроилась после моих слов, ее плечи поникли, а глаза метались от меня к подруге.
– Восемь сотен? А у меня всего три? Ты говорила, что я проживу три сотни лет. Как так-то? – Аня негодовала, а я уже про себя смеялась над ее выражением лица.
– Она нашла кольцо, это артефакт, его делают вечные, вливая силы Геи напрямую. Что-то типо колдовского артефакта. Иногда передается по наследству. У тебя кольца нет, но ты можешь попросить у вечного. Мне такое сделал Гай. – Валентина приподняла руку и показала серебряное кольцо с рубином цвета голубиной крови.
– Пойдем домой, Аня. Пойдем, а? – я потянула ее за руку и потащила с поляны. Валентина за нами не пошла, а я петляла по тропинкам мечтая, чтобы все, что я увидела и услышала оказалось очередной галлюцинацией или опухолью мозга. Лучше так, чем абсолютное бессилие, еще более абсолютное, если бы я была просто человеком. – Предлагаю заесть все это. Белое вино, белые грибы, паста и сыр с голубой плесенью. Очень хочется каких-нибудь извращений в еде, сумасшествия.
– Согласна, тебе нужно успокоится. Ты какая-то истеричная. – пробубнила сзади меня подруга.
– С ума сошла, господи Иисусе, вы тут мне показываете фокусы, а я должна нормально реагировать? Нормально? – я обернулась и посмотрела в ее серые глаза и только сейчас заметила, она стала моложе, кожа гладкая и это точно не из за сгустившихся сумерек. Глаза яркие и в сгущающейся темноте будто хищные.
– Я тоже буду выглядеть как ты? – спросила я.
– Возможно, я на настоях Валентины и похудела немного и стала выглядеть на десятку лет младше. Как у других – я не спрашивала. А вот у тебя глаза цвет изменился, я только сейчас поняла.
Я обомлела, но проверить ее слова возможности не было.
– Просто поверь, – продолжила подруга, – они серые, почти свинцовые. И почему это тебя стало волновать? Разве не самый важный вопрос именно существование человечества, а никак иначе. По-твоему эта ведьма не может заниматься собой и своей жизнью? Быть чуть-чуть эгоисткой?
– Не может, слышишь? Если это правда, то не может. – утвердительно заключила я.
– Так ты все еще сомневаешься? – Аня прошла вперед меня, а мы практически подошли к первому дому на улице, – Магазин там, иди, а я пока освежусь. Запах голема этот, жуткий, мне кажется он до сих пор на мне.
– Я не почувствовала запаха, – задумчиво произнесла я, – может это все мне привиделось?
– Прекрати. – Аня недовольно дернула носом развернулась и ушла. А я поплелась в сторону магазина, в котором я конечно же не нашла сыра с голубой плесенью, а белые грибы заменили шампиньоны. Вино так же оказалось паршивым. Голова гудела, сумасшедшие несколько дней измотали меня и все, что я хотела была точно не еда. Лишь перина, тишина и темнота. Обратный путь так вообще показался вечностью, тяжелые пакеты оттягивали руки, а колени болели так сильно, что я уже не казалась себе практически бессмертной.
– Аня, у нас сегодня грандиозный ужин! – я свалила продукты на стол в кухне и, не дожидаясь подруги, открыла бутылку, налила себе вина и подошла к зеркалу. Действительно, глаза стали серыми, но я уже не удивлялась, – Аня?
– У нас гости, – глухо раздалось где-то сверху. И я, так и не выпустив бокал из рук, поднялась по ступенькам. Голос подруги казался немного взволнованным, она явно пыталась взять его под контроль. Я толкнула дверь в свою комнату и, никого там не обнаружив, пошла в комнату Ани. Она сидела на большой двуспальной кровати, и только тогда я поняла, что ее комнату еще не видела. Однозначно было довольно уютно. Я шагнула к кровати, и только тогда краем глаза увидела фигуру за дверью. Кричать было глупо, хотя я чувствовала себя крайне неуютно и, да, испугалась. У мужчины был страшный взгляд, просто убийственный. И вечный. Почему-то я сразу поняла, кто это; судя по лицу Ани – она тоже. Само собой я не знала, как вести себя в подобных ситуациях, поэтому сделала первое пришедшее мне в голову – села рядом с подругой на плед и протянула ей фужер вина.
– Вы – вечный? – зачем-то уточнила я.
– Ну, ведьмы нас так называют, верно. Но я предпочитаю пользоваться именем, – он сделал несколько шагов ко мне и протянул руку для приветствия.
– Аврора.
– Гай.
– Класс. Ваши имена практически из одной эпохи, – тут же ляпнула подруга. Мужчина недовольно на нее взглянул, а потом перевел такой же взгляд на меня.
– Я представляла себе вас иначе, – сказала я.
– Это как же? С длинными по плечи волосами и в кожаном средневековом костюме, как у Геральта из «Ведьмака»?
– Ну, примерно так.
Гай взял красный стул у стены и сел напротив нас, облокотясь на спинку. Затем взглянул на окно, и я обратила внимание на цвет его глаз. Они были свинцовыми. И кожа была такой же белой как у меня, и волосы. Одет он был как обычный и ничем не примечательный российский мужчина в джинсы и футболку поло. Если бы я встретила такого на улице еще совсем недавно, то не обратила бы на него внимания.
– Валентина сообщила о тебе.
– Ведьма? – переспросила подруга.
– Она. Дело в том, что старая не может тебя обучать, а это необходимо. Сила у тебя редкая, последняя ведьма сумерек умерла тридцать лет назад. И, вероятно, в тот самый день и минуту, когда родилась ты. И к кольцу тебя твоя сила привела. И я больше чем уверен, что последние несколько лет ты маялась, может, даже и депрессию тебе диагностировали.
Я медленно кивнула, забрала у Ани фужер с вином и немного глотнула:
– Да, было дело. Но сейчас как-то лучше не стало. Скажи, я видела существо из воды и пара, – это твой слуга?
Гай кивнул:
– Это голем, они разные бывают. У Кибелла армия из глины.
Я пропустила фразу о еще одном вечном мимо ушей.
– Значит, ты управляешь водой?
– Ну, образно выражаясь, да, скорее стихией.
– И я, значит, тоже. А я могу такого же голема создать?
– Ну, рано или поздно сможешь. Только зачем?
Гай встал, при этом это движение казалось неестественным. Я подумала, что он специально так часто двигается, чтобы казаться обычным. Наверняка он мог бы сидеть без движения несколько сотен лет. От него не веяло опасностью, он просто был странным, очень странным. Я задумалась и слишком долго молчала, поэтому Аня переспросила:
– Так зачем?
– У тебя в огороде конь не валялся, там работы валом. Газончик бы нам посадил, ягодник у забора устроил.
Аня прыснула со смеху чуть более истерично, чем обычно.
– Мне обращаться к вам на «вы» или все же более панибратски? – обратилась я к Гаю.
– Можешь спокойно мне тыкать. Девочки, я очень голоден и при входе в этот дом кто-то обещал грандиозный ужин. Так вот я планирую на него задержаться.
«Девочки?» – мы с Аней посмотрели друг на друга, и у обеих в глазах читалось явное недоумение.
Все встали и спустились в кухню, Аня начала разбирать пакеты с едой, а Гай неслышно присел на один из высоких стульев у барного стола.
– Я больше люблю разговаривать за приготовлением еды, – обронила вслух я.
– Это потому, что так она имеет возможность не смотреть в глаза.
Я многозначительно посмотрела на Аню и попросила налить нам немного вина. Она затянула какой-то легкомысленный разговор, Гай с легкостью его подхватил, и, если бы существовал какой-то измеритель оживленности беседы, он показал бы десять максимальных баллов.
Я обжарила шампиньоны на сливочном масле, закинула мелко порезанный лук и гранулированный чеснок, еще около десяти минут подержала на огне до золотистой корочки и залила все жирными сливками. Накрыла крышкой и закинула вариться макароны в кастрюлю на соседней конфорке. Периодически я ловила на себе изучающий взгляд Гая, но старалась в беседе не участвовать. Мне самой было интересно за ним наблюдать. Каждый раз поднимая на него взгляд, я чувствовала мурашки на пояснице. «Вечный», – смаковала я слово про себя.
– Черт, мне не хватит петрушки.
– Сейчас посмотрю в саду, – Аня с радостью вскочила со стула и понеслась к черному выходу в огород.
– Раз уж мы остались одни, может, обсудим условия твоего обучения?
– Условия? Я должна что-то заплатить?
– Нет, – ухмыльнулся Гай. – Но мы должны определить, на чьей территории это будем делать.
– На моей, – сразу сказала я.
– Хорошо, я буду приходить каждый день, – кивнул мужчина и подошел к плите, встал рядом со мной и поднял крышку над сковородкой с грибами, затем взял чайную ложку и попробовал немного соуса. Вкусом он явно удовлетворился и закинул тертый сыр в посудину.
– Спасибо за помощь.
Я немного смутилась и отодвинула его чуть дальше от плиты.
– Вино, кстати, отвратительное.
– Да я даже и не спорю. Ты-то наверняка пробовал тысячи совершенных и, может быть, даже знаменитых вин.
– Пробовал, – согласился он и отошел дальше.
Аня легкой походкой вернулась в кухню и кинула в дуршлаг аккуратный пучок петрушки, тут же раздался приятный пряный запах.
– Я сама нарежу, ты обычно зелень рубишь как для свиней в помои.
– Угу, – согласилась я.
– Как обучение? – спросил Гай у подруги. – Валентина хороший наставник?
– Мне сравнивать особо не с чем. А так, все нравится. Меня не покидает чувство нормальности происходящего, даже этот разговор, эта сцена кажутся вполне нормальными, несмотря на абсурдность происходящего.
– Мне так не кажется, – поспешила возразить я. – Позволь спросить. Имя твоего, скажем так, напарника как-то связано с культом богини Кибеллы?
– Все мифы и легенды, а зачастую и религии, связаны с нами. Ранее при формировании той действительности, где вы сейчас находитесь, мы являлись людям и даже давали крупицы наших знаний. Сейчас уже не так. Прогресс человечества все же мешает деятельности.
– Деятельности по убийству нашей популяции? – решила переспросить я. Аня выронила нож и опасливо посмотрела на вечного, а он смеялся. Громко и от души, раскатисто, как гром на утренней заре.
– Нет, Аврора. Наша работа все же глубже, чем ты думаешь. Не ожидал от такой как ты фарисейских замашек. – он вскинул подбородок чуть горделиво, – Возможно, если бы нас не было, люди уже давно поубивали друг друга и, может быть, уничтожили саму планету. Но Гея странно привязана к вам.
– Так Гея жива? – я опасливо посмотрела в глаза Гая и наткнулась на острый и напряженный взгляд.
– Что-то в этом духе. Когда-нибудь ты поймешь.
– Ты довольно уклончив. Последний вопрос на сегодня могу задать?
– Ну, если только на сегодня.
Гай постучал пальцами по столешнице и поднял на меня свой серый изучающий взгляд. Холодный и немного удивленный, будто ощупывающий каждую мою клетку и каждый сантиметр.
– Вы всегда были бессмертными?
Гай совсем незаметно напрягся; будь я не так наблюдательна – и не заметила бы. Аня насторожилась, прислушиваясь, и мы обе приготовились слушать какой-то более развернутый рассказ, нежели:
– Нет, я был создан Геей обычным человеком – и конечно, не сразу. Если ты знаешь хоть что-то о Дарвине и его теориях, то сможешь понять примерно какой путь прошел я и еще несколько сотен темных.
– То есть ты был неандертальцем?
– Что-то около того, – усмехнулся Гай. – Близко, и не так, как ты это понимаешь.
– А куда делись остальные бессмертные? И почему все люди имеют конец жизни?
– Я не могу сказать, почему некоторым она дала вечность, по каким критериям выбирала. И как она рождает новых ведьм. Но могу тебе сразу сказать, что мы имеем конец, и нас вполне можно убить. Только это должен сделать такой же, как мы.
Я постаралась уложить это в своей голове. Поставить на полочку и подумать об этом чуть позднее. Пока мой мозг не мог понять слишком много. Выходит, вечные переубивали друг друга. Выходит, и я могу убить его, если захочу.
– Рори, мне кажется, ты превысила количество вопросов, – Аня подала мне зелень, и мы уселись ужинать. Разговоры замерли, Гай тщательно пережевывал пасту, а я как-то по привычке заглатывала практически не жуя. В голове была каша, но одно я знаю точно – теперь я могу остановиться. Мне больше не нужно гнаться за карьерой, ведь теперь совершенно понятно, что мне отмерен гораздо более продолжительный век, чем я думала. А тридцать лет больше не конец жизни. Какими мелкими и жалкими оказались все эти политики, религиозные деятели, миллиардеры, олигархи, коучи и бандиты, пытающиеся творить историю. Такие мелкие и смешные, вся эта философия, ученые, исследователи просто смешные теоретики по сравнению с вечностью.


Глава 2
Что-то эпохальное произошло со мной накануне. Что-то, что смогло бы изменить мир, по крайней мере мой. Но на следующий день после событий, которые могли бы положить начало прекрасным сотням лет я занималась снова обыденностью. Аня разбудила меня рано, не дала мне привести себя в порядок, я лишь успела вымыть голову и с мокрыми волосами, облачившись в ситцевый сарафан отправилась на сватовство. На моем лице было написано недоумение десяти тысяч человек и Аня старалась не заговаривать со мной, а я вела автомобиль по проселочной дороге попеременно чертыхаясь каждый раз, когда преодолевала очередную колдобину.
– Много народу будет? – нарушила молчание я.
– Семья Ленки, ее подруги и женская сторона жениха, мы соберемся сначала на обряды сватовства, а вечером на девичник. Она сама приехала из Питера только вчера.
– Она не местная? – переспросила я.
– И она и он, кстати, оба программисты, встретились там, а сюда вернулись женится потому что ее родители настояли и бабушка. Бабушка еще старого воспитания и вообще наполовину язычница, можно сказать. Они дружны с Валентиной уже много-много лет и она, скажем так, в курсе ее долгого века.
– Даже так, – прокомментировала я, – то есть кому-то я смогу рассказать о себе и ограничений нет?
Аня задумалась на секунду и посмотрела в окно:
– Наверное, это дело каждого, я, например не скажу.
И то верно, смысл пугать родителей и друзей, вероятно, это было бы не слишком разумно в начале такой карьеры.
– А почему же бабка такая чтящая традиции, а свадьбу летом устраивает? Обычно же зимой играли.
– Ну а что зимой, летом уборочной же сейчас нет. – Аня махнула в сторону большого, даже по моим меркам, дома под четырехскатной крышей. “Хорошо как люди живут в деревнях, – подумала я и примостилась поодаль четырех машин у широких ворот.
На улице, тем временем, становилось теплее, солнце поднималась к своему обеденному зениту, а воздух приобретал летний запах пыли и пыльцы томатов. Люди тянулись с обеих сторон улицы, а в одной из машин ближе к главному входу сидела Валентина. Я разглядывала ее без стеснения. За рулем она смотрелась комично, в традиционном наряде с ободком на лбу в каких-то обережных вышивках. Странная женщина с сотнями лет за спиной без понимания черного и белого, бинарной оппозиции и мук совести. У меня оставалось еще сотни вопросов, сотни моральных дилемм и внутренне я отвергала ее и каждое действие вечных и всех с ними связанных. Что это за невмешательство такое. Я находилась будто на стороне фашистов и смотрела, внутренне кричала на обычных немецких людей: “Почему вы ничего не делаете? Почему вы молчите, черт вас всех подери?”. Почему она и Гай так отстраненно, будто бы снисходительно, смотрели на меня и мои попытки осмыслить их бездействие по отношению к устройству современного мира? Что в них было не так: смирение и принятие разной культуры разных стран, разных политических строев и идеологий, разных понятий о жизни? К примеру, та же Индия. Многие мои знакомые ни раз бывали в разных ее областях и когда я спрашивала как они внутренне мирились с мусором, бедностью, изнасилованиями, попрошайками и анархией, все неизменно говорили мне:
– Аврора, это другой мир. Каждый из них решил так жить, в ожидании перерождения или приняв его таковым. Это их выбор и мы не в праве его осуждать.
Я считала иначе. Невозможно не осуждать, они по какой-то причине не умны, не образованы, не стремятся, вероятно, исходя из культурного кода перешагнуть то, что дано. Даже по-минимуму убрать вокруг своего участка не в состоянии. Возможно это их выбор, но почему я не могу их критиковать? Почему их нельзя менять? Почему вечные не в силах или не в желании приложить усилия? Притвориться явившимся Шивой и сказать: «О последователи, я есть божество созидания и разрушения, прекратите срать вокруг себя, уберите вот тут, тут, а еще здесь и будет вам удачное перерождение или благодать”. Неужели они отчаялись или наоборот выбрали политику невмешательства? Так много вопросов и каждый из них я готовила и в тот вечер планировала задать Гаю.
Тем временем Валентина выбралась из машины, свалив пару тюков Ане в руки и двинулась во двор, грохнув калиткой. Во дворе уже собирались люди, нас пригласили в дом и мы не разувшись стройной шеренгой продвинулись в гостиную, где на потолке соорудили что-то по типу матицы с узорами, а под ней расставили лавки и табуретки для нас. Родители жениха сели в первом ряду рядом с Валентиной, подчеркивая свой статус – еще не семья, но возможность породниться есть. Я помнила, что перед сватовством родители невесты должны были не сразу согласится на свадьбу, набить цену, так сказать, так и получилось:
– Лена у нас молода еще, чтобы замуж идти, – важно произнес ее отец, лениво поглаживая свой комок нервов над добротным кожаным ремнем.
– И то верно, – сказала Валентина, – но у нас очень хороший жених, достойный красоты и ума вашей дочери, Вячеслав Валерьевич. Николай у нас хорошую работу имеет и заработок почти триста тысяч в месяц. Вот квартиру взял в ипотеку, машину родители к свадьбе подарят.
Тут мать жениха выпучила глаза на Валентину и чуть не захлебнулась словами. Я не удержавшись, прыснула со смеху, а Аня ткнула меня в бок, воззрившись на меня испепеляющим взглядом. Начались долгие переговоры, которые пришли к логичному завершению и уже через пару минут дети стояли на коленях перед родителями и целовали иконы в знак их благословения на брак. Ленка довольная встала, быстро коснулась губами щеки жениха и понеслась к нам:
– Аня, гадать будем сегодня в бане? Я уже все приготовила и стакан, и иголку, и карты новые, и зеркала, и свечи!
Невеста была в крайне приподнятом настроении, схватила меня за руки, потрясла, я представилась и тоже получила приглашение на вечеринку. Валентина разговаривала с родителями невесты в стороне, а потом взяла под руку ее бабушку и повела к выходу заметно утруждаясь при этом. Бабушка была грузная, полная с большими узловатыми руками, она с силой опиралась на руку ведьмы и что-то тихо ей говорила. Я пошла за ними и только выйдя на улицу услышала:
– Ты не слышишь? – шепотом скрежетала бабка, – Даже я слышу, духи ночью говорят мне, чтобы я береглась и берегла детей. Офанимов видела в кольцах во сне с глазами на каждом, они гремели и говорили мне что скоро снова конец мира.
Валентина задумалась, подняла на меня глаза и, улыбнувшись успокоила бабушку:
– Нет ничего такого, Гея жива, я в силах, уходила бы она – я б и рук не могла поднять, а ты посмотри. – Валентина покрутилась перед бабкой, подняв руки.
– Да, Валя, не изменилась ты за последние двадцать лет ни капли, но мне уже не страшно. Очень хорошо, что моя жизнь так скоротечна, ты много не понимаешь из за избалованности твоей. – бабка осуждающе покачала головой. – Ты все равно прислушайся ради меня, поговори с существами, может до русалок дошла бы. Ради меня сходи. Вон девчонок своих непростых захвати, им интересно будет, только Ленку пускай в свои дела не втягивают, знаешь же как я натерпелась.
Валентина молчаливо согласилась, обняла старуху и повела ее в сторону своей машины, поманив меня за собой. Я оглянулась в дом, поняла, что Аня не скоро присоединиться. У машины мы остановились и я спросила:
– Русалки и правда существуют или эта женщина головушкой поехала?
Валентина укоризненно на меня посмотрела и покачала головой:
– Как же трудно с тобой будет, Аврора, – вздохнула ведьма, – тут русалок шутовками или щекотихами зовут. Маленькие девочки рождаются вместе с водоемом и охраняют его жителей до самой смерти места обитания. И умирают с ним. Они ближе к Гее и тут она права, надо бы до них дойти. Ты сходи с Аней до магазина, я сейчас напишу что взять им полакомиться. – Валентина помогла бабке сесть в машину и, развернувшись начала набирать смс со списком Ане. – Встретимся у озера Верх Балта через час.
Валентина села в машину и аккуратно вывернув из небольшого кармана укатила прямо по улице, а я осталась размышлять о русалках. В разных культурах их по-разному называли, по-разному изображали и разными свойствами наделяли. Интересно было какие они на самом деле? Точно не страшные большегрудые женщины и явно не живут на высоких деревьях, как в наблюдениях того же Даля. Сразу вспомнился заговор от их приставаний и я, напевая его направилась за подругой в дом:
“Водяница, лесовица, шальная девица! Отвяжись, откатись, в моём дворе не кажись; тебе тут не век жить, а неделю быть. Ступай в реку глубокую, на осину высокую. Осина трясись, водяница уймись. Я закон принимал, златой крест цаловал; мне с тобой не водиться, не кумиться. Ступай в бор, в чащу, к лесному хозяину, он тебя ждал, на мху постелюшку слал, муравой устилал, в изголовьице колоду клал; с ним тебе спать, а меня крещённого тебе не видать”.
Через час я с Аней уже спускалась к оговоренному месту, шелестя белым пакетом из магазина. Из него явственно ощущался запах крабовых палочек и уже растаявших креветок из за высокой дневной температуры.
– Не могу поверить, что я сейчас увижу настоящую русалку, – зачарованно произнесла подруга, пытаясь разглядеть в озерной глади хоть какое-то движение. Но вода стояла недвижимая и отражала голубое небо без единого облачка.
– Чуку нашли? – Валентина оказалась сзади нас ступая абсолютно неслышимо. Затем поравнялась с нами и села прямо внизу холмика практически у самой кромки воды. Мы повторили за ней, я спокойно села вытянув ноги, а Аня сложила свои по-турецки и передала ведьме пакет с яствами.
– Она придет, потому что эта еда для нее деликатес или потому, что обладает едким запахом? – спросила я.
– Оба предположения верны, – кивнула головой Валентина и, разложив пакет, аккуратно положила на него всю пищу, освободив от упаковки. – Купалка, ягодка моя маленькая, выходи.
Валентина говорила ласково, чуть повысив голос. Аня уставилась на воду и смотрела не шевелясь. Я смотрела на Валентину, та закрыла глаза и глубоко задышала:
– Купалка, девочка, я принесла тебе любимые блюда. – уже гремел голос ведьмы, а у берега послышался всплеск и за камышом показалась верхушка лохматой головы и яркие круглые глаза. Существо подплывало все ближе и температура воздуха вокруг резко снизилась, я тут же предположила, что русалка снизила ее до уровня водоема. Она остановилась у самого берега, а затем, встав на ноги, практически полностью показалась, абсолютно нагая, узкая и гладкая, не имеющая никаких человеческих половых признаков. На вид – обычная девочка лет десяти с глазами круглыми как блюдца, чуть мутными и длинными руками, между пальцев на руках я разглядела розовые перепонки. Купалка улыбнулась, обнажив небольшие острые белые зубки и подошла к пакету, присев на корточки рядом с нами, принялась поедать крабовое мясо и говорить одновременно, быстро пережевывая пищу:
– Давно тебя не видно ведьма, – русалка кивнула головой нам в знак приветствия, – случилось что?
– Хотела спросить, давно ли ты говорила с Геей, – Валентина тоже подхватила кусочек и угостилась, русалка ревниво проводила свое угощение до рта ведьмы и принялась жевать и есть быстрее. – Скажешь правду, пришлю своих девочек с еще большей порцией.
Купалка посмотрела на меня пытливо и на миг остановив обжираловку спросила:
– А ты, недавняя, да?
– Да, – подтвердила я.
– М-м, – русалка посмотрела на Валентину многозначительно, – а почему ты у нее не спросила когда она последний раз Гею видала? Девчонка-то видящая, не разглядела, старая?
Валентина перевела на меня взгляд и не сводила его с моих глаз добрых две минуты. За это время Купалка доела все принесенные угощения и начала вылизывать, недовольно морщась, пакет. Ведьма протянула ко мне руку, схватила мою ладонь и, потерев указательным пальцем ведьмино кольцо удивилась:
– Надо же, действительно видящая, у тебя душа существа. Странно это, стихийница и Гея – никогда такого не встречала, но слышала. Только вечные могут слышать ее, а существа еще и видеть. Только ее настоящие дети. Видела ее?
– Я сны видела. Странные. Там со мной говорил кто-то зубодробительным голосом тысячи труб. Думаешь она? Она говорила найти ее и прийти к ней. И я ощущала ее взгляд.
– Значит жива еще, – облегченно вздохнула Гея. – а ты, Купалка, что она тебе говорила?
Русалка хитро взглянула на ведьму и рассмеялась безумно, крокочуще:
– Мы все очень скоро снова умрем, ведьма. Очень скоро.
– И ты молчала? Не думала я, что на моем веку будет гибель Геи, она так долго жила в этот раз. – Валентина подняла глаза к небу и замолчала, так и не выпустив мою руку из своей.
– А что разговоры водить впустую? Уже сколько раз погибали и снова вернемся.
Я недоуменно посмотрела на существо, она беззвучно смеялась, ее тонкие плечи вздрагивали, а глаза метались из стороны в сторону, беспорядочно.
– Это вы вернетесь, дети Геи, существа, а мы – ее слуги всего лишь. Временные, решающие определенный круг ее проблем. – Валентина глубоко вздохнула и встала, – Пойдемте девочки, нужно вызвать вечного и рассказать об этом. Хотя, они-то тоже в курсе небось. Собираются они нас спасать – даже и не знаю.
Я поднялась за ней, так как она все еще удерживала мою ладонь, но уже крепче. Мне пришлось приложить усилие, чтобы отнять руку у ведьмы:
– Только вас? Вы кого сейчас имеете в виду? Вас – ведьм и слуг Геи, или вас вкупе с человечеством?
– Рори, не начинай, – вставила Аня, – ты реально никогда не страдала этой всепоглощающей человечностью. Тебе всегда было плевать на окружающих тебя людей, на всех, кроме приближенных к тебе.
Я подумала, что может так и есть. В людях я разочаровывалась быстро и друзей у меня, кроме Ани не было близких. Знакомства, конечно, заводила и была вполне коммуникабельным человеком. Да только часто каждый человек, которого я знала раскрывался в итоге не с лучшей стороны. А когда войны одна за одной начали охватывать Землю и вовсе многие оскотинились.
– Ну, к людям, я может и не очень хорошо отношусь в целом. Но есть же дети, есть действительно хорошие и добрые люди. Я даже встречала таких и наш жуткий мир мне жаль по-своему.
Аня шла впереди меня, достав мобильный, набрала чей-то номер и приложила трубку к уху:
– Гай, нужно поговорить, будь у Валентины как можно скорее, мы сейчас едем туда.
– Ты взяла его номер? – удивилась я.
– Да, – он попросил приглядывать за тобой, – боится, что натворишь глупостей.
– Предательница, – усмехнулась я. Конечно, мне было обидно. Он что же, договорился с моей лучшей подругой о слежке? Как интересно, я же обычная, пускай и сила моя встречалась редко.
Я села за руль, дождалась пока подруга поможет Валентине усесться на заднее сидение и рванула прямо по проселочной дороге в лес напрямки до ведьминского дома. Лес стоял удивительно красивый вокруг с ажурными дубовыми листьями и сквозь кроны прямыми лучами пробивалось уже полуденное Солнце. И как такая красота может погибнуть мне в голову не приходило. Русалка сказала, что они тоже погибнут. Логично было предположить, что если русалки погибали вместе со своим местом обитания, то и место обитания погибнет после смерти своей хозяйки. Или может не хозяйки, а охранницы? А как они погибнут? Погибнут существа или все же сама планета? Я, понадеявшись на вечных, очень хотела узнать что они все имели в виду.
Аня молча уставилась в окно, а Валентина шептала что-то на заднем сидении и ветер, усилившийся за пределами автомобиля уже заметно раскачивал внедорожник. Земля начала вздыматься и я крикнула:
– Вы что творите-то, старая, сейчас перевернемся! – я резко остановилась и обернулась на ведьму.
– Оставь машину тут и дальше пешком пойдем, уже недалеко. – я не получила точный ответ на вопрос, но Валентину послушалась и выйдя из машины оценила дорогу – вся почва впереди встала дыбом, будто плугом по ней прошлись. И во многих местах виднелись корни вековых деревьев, вывороченные на поверхность. Ближе к дому меня начало что-то незаметно напрягать и пугать. Идти становилось все сложнее и сложнее, когда я уже могла разглядеть клумбы цветов у дверей, стало сложно сделать шаг, как будто впереди стена и воздух вокруг стал плотной сварившейся кашей. Воздух оказывал сопротивление, поменяв все свои физические свойства. Он просто стоял, не двигаясь и тишина вокруг оглушала. Не слышно было ничего, не двигались листья и трава, отсутствовал ветер, свет словно стоял, заморозив фотоны. Затем, преодолев этот незримый барьер я остановилась, оглядевшись. Вокруг стоял абсолютный штиль, ни дуновения ветерка, ни звука.
– Это щит, – сказала Валентина, – мощный щит.
– Сфера или купол? – спросила Аня.
– Сфера, раз уж я предупреждена, попробуем хоть как-то защитится от катаклизмов. – Валентина вздохнула и прошла в дом.
– А они будут? – спросила ей вслед я.
Ведьма зашла в дом и достала с одной из полок небольшую книгу, бросив ее на стол:
– Встречала? – она с интересом оценивала мою реакцию, пока я листала страницы.
– Это антинаучная ересь, – выпалила я. – Блаватская, серьезно?
– Рори все еще не верит, – усмехнулась Аня.
А я традиционно вскипала, как и всегда при упоминании этой полуправды в одеждах науки. У меня была тетка, очень любившая все эти теории о существовании других рас. Рас до человечества. Ангелоподобных людей, гигантов, великанов, циклопов. Все эти натягивания фактов на теории о нечеловеческом происхождении пирамид и множество других нереальных антинаучных ересей. Я уже предчувствовала очередную битву, но, прервав взрыв моих эмоций, Валентина умиротворяюще подняла руки:
– Гай говорил тебе, что ранее они многим являлись? Ей тоже.
– Хотите сказать, что все это правда? – я выпучила глаза и со стороны выглядела скорее всего комично и глупо.
– Не все, далеко не все, но очень близко к истине. Нашей планете свыше четырех миллиардов лет, твоя наука в этом уверена?
Я спокойно села к столу у окна и кивнула.
– Так вот почему ты не можешь предположить, что ранее могли существовать другие цивилизации?
– Могу, почему же. – я снова кивнула, – да только где доказательства. Почему нет подтверждений?
Валентина села напротив меня, посмотрела печально мне в глаза прямым немигающим взглядом, а потом на Аню:
– Мне нас всех очень и очень жаль, но если происходит, то о чем я думаю, всем придется смертельно тяжело. Ранее на этой планете из многих миллионов планет, таких же как Гея существовали еще три цивилизации, как минимум. Каждая из них достигала высокого уровня развития, каждая из них погибала по своим причинам. Последняя цивилизация – цивилизация Атлантов, погибла под водой в ходе тестового запуска нового оружия и множества бесполезных войн. По крайней мере так сказал Селиус – один из выживших вечных той цивилизации. Параллели с Атлантидой ты уже построила?
Я молчала, то есть Атлантида существовала, а крупицы знаний о ней донес до нас некий Селиус. Интересно.
– А две другие цивилизации? – я рисовала пальцем на столе узоры, в голове не укладывалось ничего, вся эта информация противоречила всему, о чем я знала.
– Одну точно уничтожила Гея, – отрезала Валентина, а Аня вскрикнула, приложив руку ко рту. – У нее не было выбора, перенаселение, потепление, эта раса людей уничтожала ее, а Гея сама – организм, существо, она использовала свое право на самозащиту и начала заново. Создала Атлантов, а те уничтожили себя сами.
– Остается вопрос, – сказала я, – ты эту сферу создала, чтобы выжить, если Гея решит уничтожить человечество? Может с ней как-то поговорить? С чего вы вообще взяли, что до этого дойдет?
– Ну вот и поговори, – предложила Аня, – спроси что нам делать?
Я посмотрела на подругу, вложив взгляд все возможное недоумение.
– Когда вечный явится, у него спрошу, – Аня достала телефон и еще раз позвонила Гаю. Он не ответил на вызов, а потом неожиданно появился в дверях, впуская еще одного человека за собой. Высокий мужчина был вынужден пригнуть голову, войдя в дверной проем, я взглянула на него и мне захотелось петь, танцевать, целовать его карие, почти черные глаза, расчесывать его волосы и гладить его плечи. Усилием воли я осталась на месте, кинув взгляд на подругу я поняла, что и она испытывает то же. Аня стояла, крепко вжимая руки в столешницу, костяшки ее пальцев побелели, а глаза любовно бродили по лицу незнакомого нам вечного.
– Накинь на себя полог, Кибелл, – сказала, поморщившись, ведьма, – не стоит испытывать девочек.
И тут пазл сложился, стало сразу понятно почему последователи культа богини Кибеллы в экстазе могли не только истязать себя, но и оскопить. Не знаю ненароком ли или от большой любви и этих всепоглощающих эмоций, которые я пусть и недолго, но испытала к вечному.
Он встал у печи, оперевшись рукой на выступ, рассматривал меня с интересом, вглядывался в глаза, волосы:
– Ты не сказал, что она элементаль, – Кибелл метнул осуждающий взгляд на друга, а потом снова начал беззастенчиво меня разглядывать, блуждая взглядом по всему моему телу.
– Это ничего не изменит, – отрезал Гай.
– Как сказать, – Кибелл в два шага оказался рядом и наклонившись взял меня за подбородок, поводил лицо сначала в одну сторону, затем в другую, – занятная стихийница.
Гай достал пачку сигарет из внутреннего кармана какой-то очень простенькой хлопковой рубашки и я осознала, что давно не курила и желания не испытывала. Вечный поджег сигарету и глубоко затянулся, а Валентина, поморщившись, вышла во двор.
– Мне кажется обычно просят разрешения хозяйки дома, – неуверенно протянула Аня.
– Мне тоже, – хитро ухмыльнулся ей Гай и вышел следом за ведьмой.
Я, тем временем, разглядывала Кибела. “Сногсшибательный красавец, – раздумывала я, – как можно быть таким высоким и одновременно хорошо сложенным.” Обычно очень высокие люди были худыми, непропорциональными, длиннорукими, а тут крепкие, мускулистые ноги, широкие плечи, передо мной стоял сам Аполлон Бельведерский. Крупные черты лица, приятные пухлые губы, напряженно сжатые, но улыбка наверняка у него была бы практически волчья. Он прохаживался по кухне, взъерошивая рукой крупные темно-каштановые кудри на затылке и говорил:
– Если вы так хорошо позаботились о защите жилища, значит Валентина пришла к таким же выводам, что и мы. Что ж, это не удивительно, – резюмировал Кибелл и наконец расположился на клетчатом кресле у печи полулежа, вытянув ноги в высоких сапогах и коснувшись рукой заросшего плотной щетиной подбородка.
– Хотелось бы все же уточнить к каким выводам пришли вы, уважаемый, – я обернулась к вечному и встретила его испытующий тяжелый взгляд.
– Гея умирает. Вот мой вывод. Скоро, но не так скоро как вы думаете, Земля будет содрогаться от сотен землетрясений ежедневно, а может быть изменится состав воздуха вследствие изменения магнитосферы планеты и мы не сможем дышать, а может быть начнется пандемия, есть еще вариант с извержением супервулкана, – Кибелл поднял на меня взгляд, – а может быть произойдет реполяризация Земли. Подкинешь еще пару вариантов?
Я задумалась, все эти варианты казались маловероятными:
– Последний вариант не подходит, нет прослеживаемой связи между реполяризацией магнитного поля и массовым вымиранием.
Аня закатила глаза:
– Начинается, – протянула она.
– Что?, – я улыбнулась подруге и, обратившись к вечному, продолжила, – Я всегда думала, что человечество быстрее уничтожит себя само. Мы, как и многие приматы весьма склонны к межвидовому насилию, а война – это культурный артефакт.
– В любом случае, ее смерть затянется на десятки лет, она уничтожит нас как раковую опухоль и начнет сначала свою жизнь с новыми детьми. – раздался голос Гая позади меня, а Аня уставилась на него беззастенчиво пожирая его лицо взглядом.
Я задумалась, может это и к лучшему. Мы сами ежедневно уничтожаем друг друга и собственную среду обитания. Может следующее поколение ее детей сможет построить более счастливый гуманный мир, хотя если этого не случилось с ее прошлыми проектами не факт, что получится с новым.
– Почему с новыми детьми? – спросила подруга и налила себе немного воды из графина, – Одна из русалок сказала, что они возродятся. Как это работает, я не понимаю?
Гай сел на соседнее кресло с Кибеллом и посмотрел на друга с какой-то негой в глазах:
– Может быть переместимся в более уютное место? Тут тесно и жарко, мой друг. Да и обстановка непривычная. Может соберемся у тебя?
Аня смутилась, понимая, что ее вопрос оставлен без внимания и постаралась скрыть свое недовольство очередным глотком воды, многозначительно посмотрев на меня поверх стакана. А затем вздрогнула, как и я, услышав треск во дворе дома, треск и звук, очень похожий на работу трансформатора Теслы. Я вскочила с места и кинулась на улицу. Прямо перед Валентиной высотой не менее трех метров разверзлась голубая дыра из плазмы и ажура линий тока. Руки мои забило мелкой дрожью.
– Не трясись так, стихийница, – Кибелл встал за моей спиной, – это обычный портал и если у нас останется время я научу тебя кидать путь через любые расстояния.
Я уставилась в полотно из молний, раздумывая о физических характеристиках этого явления:
– Это работает как кротовая нора или иначе? – я подошла ближе и потянулась указательным пальцем правой руки к порталу.
– Что-нибудь слышала об эффекте Казимира? – Гай вышел из дома, обернувшись подал руку Ане и она спустилась с крыльца как-то уж слишком благодарно глядя на него. “Нужно поговорить с ней, вероятно, не стоит заводить отношения с вечными. Ох, и как бы не было поздно. В ее взгляде уже считывается симпатия к блондинистому Гаю.” – мелькнула мысль и тут же улетучилась, когда легкий толчок сзади в спину привел к тому, что я сделала шаг в портал. Через секунду в кромешной тьме и пустоте я оказалась в каменном помещении с высоким потолком.
– Кошмарное место, – резюмировала я, – Аня, напомни почему мы даже не попытались уточнить куда нас зовут, лично я бы отказалась.
– Очень странно, – раздался из за спины голос Кибелла, – ты выглядишь человеком, который обожает историчность, достоверность и научность. Это настолько историческое здание, что, вероятно, даже ты удивишься. Хочешь предположить?
Мы оказались под куполом явно католического собора, высокие своды, окна пропускали солнечный свет прямо на алтарь и толпа туристов сидела по краям прохода изумленно разглядывая барочный свод, возведенный гораздо позже закладки первого камня.
– Готова забрать главный приз – это Трирскийй собор в самом римском городе Германии, интересно, почему все эти люди не реагируют на нас? – я оглянулась на Кибелла, он благосклонно кивнул головой, подтверждая мою догадку, затем повел рукой и мальчишка сидящий на самом последнем ряду изумленно уставился на меня, задергал мать за рукав показывая на меня пальцем и голося что-то на итальянском языке.
– Вот и увидел, пойдемте ко мне в библиотеку, обсудим варианты, – Кибелл повел нас вдоль рядов, но как только мы поравнялись с золотыми прозрачными воротами перед явно армированный стеклом остановился и осенил себя крестным знамением. Мои брови поползли вверх.
– У меня два вопроса, – я осмелилась подать голос и поравнялась с вечным, – за стеклом настоящий хитон Иисуса?
– Не думаю, – усмехнулся Кибелл и перекрестился еще дважды, а затем пошел вправо к нише за органом.
– А ты веришь в христианского бога? – я оглянулась назад и встретилась глазами с Аней, она недоуменно поглядывала то на меня, то на вечного, тот снова ухмыльнулся.
– Нет, – он отрицательно качнул головой, а затем просто исчез за выступом, я прошла за ним и обнаружила потайную нишу за выступающей кирпичной стеной, за ней, освященная газовыми лампами оказалась узкая, буквально для прохода одного человека, винтовая лестница, – совсем не обязательно верить в богов, чтобы выказывать уважение к вере других людей.
– Серьезно? Прям ко всем верам считаешь необходимым выказывать уважение? А как у тебя с уважением к жертвоприношениям или кабалистической красоте внутренних органов? – я не выдержала и ухмыльнулась, а про себя все же подумала, что пора перестать себя вести как всезнайка.
– Господи, ты правда невыносима. – раздался голос Гая за спиной, я оглянулась и краем глаза уловила то, что он поднимался держа за руку Аню. «Черт – черт – черт, это не хорошо,» – подумала я про себя.
Ноги уже откровенно ныли, ступеньки были разными по высоте, мелкими и если Кибелл поднимался перешагивая сразу через три, то я семенила сзади и постоянно оступалась. Преодолев последнюю я облегченно вздохнула и толкнула тяжелую дубовую дверь в которой мгновением раньше скрылся вечный. Это помещение казалось уже более приятным. Широкий и массивный обеденный стол посередине комнаты и вокруг него десять таких же массивных мягкий стульев, красная плотная скатерть с бахромой на углах. Гобелен на стенах в той части комнаты, где они не были заставлены высокими стеллажами с книгами. Кибелл прошел к окну и сел в огромное кожаное кресло в которое мне тут же захотелось забраться с ногами и уснуть. Но такое кресло в библиотеке было всего одно, мне пришлось отодвинуть один из стульев и усесться на него. Гай и Аня отошли к окну:
– Какие у нас теперь планы? – спросил Гай.
– Последней с кем полноценно выходила на связь Гея была моя дочь, – ответил Кибелл, больше обращаясь ко мне. – Мы не слышим ее уже порядка трех лет.
Кибелл замолчал, а Гай виновато опустил голову.
– И вы не пытались с ней связаться? – уточнила Аня.
– Пытались, она являлась только существам и некоторым ведьмам, тогда у нас закрались разного рода подозрения. Все, что мы могли сделать – пытаться остановить это. Но нас осталось всего четверо, всего четверо на всю планету. Потепление не остановить, войны мы стараемся удержать различными методами: убийство тиранов, подкуп или спонсорство зависимых стран, сопровождение разного рода договоренностей правительств, даже крали ядерное оружие. Но, такое чувство, будто кто-то уже нажал на курок и механизм введен в действие, пулю уже не остановить. – Кибелл достал телефон и начал лихорадочно листать справочник, затем, вероятно нашел то, что искал, вскочил со стула и что-то быстро заговорил в трубку на английском языке. Затем улыбнулся Гаю и сел обратно в кресло.
– Ты снова заблокировал ее счета? – со смехом спросил Гай. – Она вернется разъяренной, надо бы организовать ужин, возможно, это сделает теплее вашу встречу.
– Она явится совсем скоро, распорядись Артуру, – Кибелл поднял на меня глаза и несколько секунд задумчиво смотрел, разглядывая мое лицо. Гай развернулся и покинул нас. Аня удивленно посмотрела ему вслед и, вероятно, сделала такие же выводы – Кибелл условно главный в их системе, хотя просьба была сравнительно простой. Тем не менее, Гай подчинился отдать распоряжения по поводу ужина. Тем временем, Кибелл начал рассказ:
– История Геи циклична, первая цивилизация, которую она создала не имела того сознания, что сейчас имеет человечество. Существа были более духовными, мирными, но случилось то, что может случится в таком мире. Мире света, понимания, принятия, счастья и отсутствия жизненных невзгод. За несколько тысяч лет до последнего дня их количество настолько превысило все допустимые пределы, что жизненные резервы Геи исчерпались практически полностью. Существа предложили выход, уничтожить половину жителей планеты и продлить существование остальным. Знаете, та цивилизация обладала коллективным разумом. Они решили, что погибнут сами, но дадут жизнь Гее. Они знали ее, верили в нее, любили ее. Гея запустила процесс терраформирования и планета возродилась снова. И еще раз снова, несколько новых циклов. Все циклично, всегда по-разному, но причина и следствие всегда повторяются. Первая жизнь, эпоха динозавров, которым так и не удалось эволюционировать, затем погибшая Атлантида. Цивилизация, которая настолько быстро технически развилась, что уничтожила себя сама, не рассчитав силы. Это как человеку с самосознанием римлянина в эпоху восьмого века до нашей эры дать абсолютное оружие, вышедшее из под контроля. Селиус рассказал нам об этом, рассказал о том, к чему это привело. Он был единственным вечным, кто остался в живых. – Кибелл задумчиво посмотрел на книжные полки, затем практически молниеносно вскочил и достал потрепанный томик в кожаном переплете, – кстати, в итоге он сошел с ума. Вот Атлантида, вот то, что он рассказал.
Вечный раскрыл книгу в самой середине и нашим взглядам предстала гравюра, подписанная самим Селиусом. Высокие, странные люди с удлиненными конечностями, гигантские здания, огромные окна, двери. Их рост становился понятен, если сравнивать их с деревьями вокруг. Множество разных сюжетов: вот они воздвигают какой-то конус на явно механическую установку, над ней линза, один атлант удерживается тремя атлантами за шею и руки и пытается помешать, его лицо искажено от страха и боли. На следующей странице атланты горят. Города и строения остаются практически невредимыми. Еще через пару страниц я вижу атланта, рвущего свои длинные волосы у колыбели со вспыхнувшим ребенком.
– Это сын Селиуса, единственный сын, не все вечные могут позволить себе это. Трудно решится на такое заведомо зная, что переживешь своего ребенка, – Кибелл провел рукой по лбу, загребая волосы в кулак и задумчиво посмотрел на картинку.
– Лея уже здесь, – раздалось у двери, через секунду Гай поднялся по лестнице и протянул Ане бутылку пива, в другой руке у него было зажато еще три порции. – Греческое, просто отвратительное, но пока Артур не готов нас накормить чем-то более внятным.
– Я слышу ее, – Кибелл криво усмехался, – сейчас будет номер.
Через секунду в библиотеку ворвалась взъерошенная девица в коротком платье, с разрезом глаз Кибелла, но синими и чарующими, чуть вытянутыми вверх во внешних уголках. На ее плечи был накинут мужской пиджак, но казалось будто это продуманный до совершенства, скрипящего на зубах, образ. Дорогие туфли, украшения от Дома Гермес и сумочка Биркин. Такая типичная российская леди тяжелого люкса.
– Отец, – строго сказала она, снимая сумочку с одного локтя и перевешивая ее на другой, – какого черта? Ты мог бы мне просто позвонить и я бы пришла, совершенно не обязательно лишать меня средств к существованию!
Ее голос взвился до невообразимой высоты и Аня заткнула левое ухо пальцем, усмехаясь.
– Я звоню тебе уже два года, родная, – Кибелл улыбнулся, затем двинулся к дочери и крепко ее обнял, – я действительно скучал, не заставляй меня нервничать лишний раз.
– Что такого произошло, что ты прибегаешь к таким методам? – Лея высвободилась из его рук и повернулась ко мне, смерив заинтересованным взглядом, – ты решил приодеть свою подругу? Другого повода я не вижу.
Пришла моя очередь усмехнуться формулировке и я ответила:
– За чужой счет не откажусь, а если он приоденет еще и мою подругу, то мы с ним точно поладим. – я улыбнулась девушке, отсалютовала пивом и снова вернулась к изучению фолианта.
– Лея, уймись, нам нужно, чтобы ты связалась с Геей или помогла связаться ей, – Гай показал в мою сторону, – кстати, познакомься с девочками.
Аня снова посмотрела на меня при упоминании этого слова. Почему он нас называл девочками – не понятно. Внешне мы не выглядели сильно моложе вечных. Лея так же казалась нашей ровесницей, на более чем двадцать пять лет она не тянула, но в ее глазах чувствовался интеллект, тяжелый опыт, тяжелый взгляд.
– Я Аврора, а это Аня, она земляная, а я, можно сказать, новорожденная стихийница. – осмелившись подойти ближе я протянула руку для приветствия, девушка заинтересованно ее пожала и кивнула моей подруге. Лея села на стул рядом со мной, положив ногу на ногу и оголив гладкое бронзовое бедро.
– Что вы хотели узнать у прародительницы? – она обвела нас всех взглядом полным веселья, – Сколько у нас времени? Что нам делать? Как спастись или как спасти остальных? Пандемия не помогла, есть еще варианты?
Я онемела, уставившись на Кибелла, понадеявшись, что мой взгляд выглядит по-настоящему испепеляющим:
– Так и знала, что это ваших рук дело, видишь? – я обратилась к подруге, а та на шаг отшатнулась от Гая, нервно тряся рукой, которой касалась его, будто стряхивая грязь.
– Нет, что ты, не этих двух глупых и ограниченных, ты только подумай, вечных людей! Это дело рук Талии. Она чуть более беспринципный мутант, эти пупсики по сравнению с ней просто дети. – Лея смеялась над ними. – А знаешь, папочка, я рада, что умру. Я не хотела бы вообще появляться на свет, скоро двести лет с дня моего рождения, а я уже устала, еще пять сотен лет просто не выдержу жизни в этом сумасшедшем мире.
Я переводила взгляд с Леи на Кибелла и обратно, он подошел к ней, опустился на одно колено у ее ног и взял ее руку:
– Она ничего тебе не говорила? – Лея просто покачала головой.
– Когда мы виделись последний раз она говорила, что ее хватит еще на несколько десятков лет, ситуация слишком быстро изменилась, она сама не понимает почему. Мы так же ей нужны для существования, но сейчас мы приносим вреда больше. Ты же знаешь как она изъясняется, будто бы хочет сказать, но не может. Отец, столько пожаров было в томм году, я думала мы не справимся! Нас слишком мало, столько фейри погибло, она так много плакала. Даже когда я не слышу ее мне кажется она плачет.
– Значит пандемия была средством снизить популяцию человека? – холодно переспросила Аня. – И как вам удалось?
– Талия работает над множеством вирусов последние несколько десятков лет в надежде излечить себя и понять что с ней стало, позже мы встретимся и с ней. – Гай подошел ближе к Ане и протянул к ней руки, пытаясь восстановить потерянное доверие, – У нее возникла идея с ковид, но таких исследователей как она среди людей тоже достаточно много. Как она не пыталась усилить пропаганду антивацинаторства – у нее ничего не вышло. Погибло в сотни раз меньше людей чем она рассчитывала. Если бы нас было больше, то такого бы не произошло, мы бы смогли помешать ей.
– Что вы несете? – я встала, – Дети погибли, люди, чьи-то матери, отцы, друзья. Теперь понятно почему конкретно твои отношения с дочерью не складываются. Вы циники!
– А ты идеалистка, верно? – Кибелл вскочил с колена и прошел к окну. – Как часто ты участвуешь в протестах против войн и насилия? Давно ли в Африке детей от голода спасала? Может быть пластиковое пятно в Тихом океане ты с командой на той неделе очищала?
Уделал. Да, я лишь раздумывала о несправедливости, да, часто корила себя за бездействие, но я обычный маленький человек и приняла для себя мысль, что мой удел – маленькие дела. Потопом снесло целый город, пожаром уничтожены дома, очередного ребенка совратил собственный отец, очередную женщину убил муж, очередная страна объявила войну другой, а правители соседних стран решили поддержать выбранную сторону. И даже не сторону правых, правых в подобных ситуациях нет. А ты идешь дальше на работу, выполнять свои обязанности, потом забежишь на маникюр и проблема становится словно бы дальше. Да и происходит, в общем-то, не с тобой. Как бы ни было паршиво вокруг – нужно продолжать жить. Этим мне часто импонировали последователи современных мировых религий, в Исламе, например Аллах не возлагает на человека сверх его возможностей. Как-то я видела блог одной мусульманки, которая в ходе продолжительной борьбы с раком все же потеряла своего младшего сына и ей точно было гораздо легче перенести это испытание. Для нее это послал ее Бог, послал ровно столько, сколько она могла бы перенести, чтобы вынести очередной урок терпения. Я бы так не смогла, я была трусливой, часто мелочной, заносчивой, думала чаще о себе, деньгах или еде.
– Аврора, – прервал мои размышления Гай, – нас стало очень мало. Я много думал о том, как так вышло. Мы эволюционировали, мы стали «людьми» так же как люди. Поначалу, еще до первого столкновения вечных, я, как и многие из нас, придерживался мысли, что нам стоило бы установить собственную власть. Мы раскрыли себя, показали людям всю свою силу, способности, многие политеистические религии, известные тебе стали результатом наших действий. Но и в ходе нашего, пускай и короткого правления, ничего не изменилось. Теперь они шли в бой с нашими именами на устах, может быть только у Афины сложился боле или менее приятный эээ, – Гай замялся, подбирая слова.
– Фандом, – закончила за него Лея и рассмеялась, – а потом случилась одна из самых первых битв среди вечных.
– Гигантомахия, – догадалась я, – так это было сражение между вечными, а не олимпийскими богами и гигантами? Тогда кто такие гиганты?
– Когда ты увидишь Селиуса у тебя все вопросы отпадут. – сказал Кибелл.
– И челюсть, – добавила Лея, – он же сумасшедший, последний раз, когда я передавала твое письмо, папа, он поразил даже меня. Кстати, где еда? Я расстроена, а когда я расстроена – я много ем.
– Ты всегда много ешь, – ласково пожурил дочь вечный и пересел во главу стола. Он двигался плавно и одновременно опасно. Гай, если не приглядываться выглядел вполне себе обычным мужчиной. Этаким айтишником с этими его футболками поло и широкими штанами. А Кибелл казался иногда практически монструозным, как гора, возвышаясь над толстой столешницей. Огромные руки, огромные плечи и круглая мощная спина придавали его внешности какую-то неповоротливость когда он сидел. Но как только он начинал двигаться это ощущение исчезало сменяя себя на хищнические повадки грациозного льва. Аня поймала мой взгляд и подойдя ближе прошептала прямо над ухом:
– Конец света буквально у тебя на носу, а ты решила влюбиться? Неужели он тебе понравился?
– «Понравился?»Мы по-твоему в третьем классе? Откуда такая лексика? Да ты и сама не против завести себе парня, я посмотрю, – прыснула я, слишком громко рассмеявшись так, что каждый присутствующий в зале поднял на меня глаза. Правый уголок рта Кибелла пополз вверх являя мне самую обворожительную улыбку Вселенной. Сердце забыло как стучать, легкие забыли как дышать и меня подмывало вскочить с места и запрыгнуть ему на колени, зарыть руки в его волосы и прикоснуться губами к мочке уха.
– Прекрати, друг, – сказал Гай и встал между мной и вечным, – девчонки еще совсем зеленые, им трудно сопротивляться.
Кибелл засмеялся, почти смущенно потер свой нос и кивком головы пригласил за стол, я села рядом и прямым взглядом уставилась на вечного:
– Зачем это тебе? – я не смутилась, даже без его способностей я бы, вероятнее всего, и так отдалась бы без серьезных раздумий, серьезных отношений у меня давно не было, еще и апокалипсис маячит в ближайшей перспективе, так что поразмыслив буквально две минуты я поняла, что идея прыгать на его коленях не так уж и плоха.
– Было интересно насколько разумно ты отреагируешь на то, как рушат твои личные границы. Нам это понадобится чуть позже. Сходим к шаману вечером. – Кибелл изучающе проследил взглядом за Гаем, галантно подвинувшим стул для Ани и снова многозначительно посмотрел на меня. Я протянула руку и коснулась внешней стороны его ладони, сначала аккуратно провела ногтем по выпуклой вене, а затем подушечкой пальца очертила пару кругов. Он улыбнулся, а я прошептала:
– Удивительно, но вы ничем не отличаетесь от людей.
– Как и ты, не забывай, ты теперь одна из нас, – вечный повернул руку в запястье и взял меня за пальцы, проведя большим по камню на кольце.
– Знаешь, что считается первым признаком появления гуманизма? – я не стала убирать его руку, его прикосновения отрезвляли, они дарили ощущение реальности происходящего.
– Сросшаяся бедренная кость древнего человека, знаю, но это же миф, родная, и наверняка это твой любимый пример, – Кибелл улыбался, совершенно искренне и удивительно и его улыбка была действительно чарующей даже без применения способностей.
– Миф или не миф сама фраза антрополога, но я уверенна, что такой факт был, люди могут заботиться друг о друге. Эволюция работает в обе стороны. Появляются не только качества жестокости, но и любви, заботы о близком человеке. Я правда в это верю.
– Да кто спорит, – подал голос Гай и я вдруг вспомнила, что мы не одни в этой комнате, обернувшись, я поймала недоуменный взгляд подруги, которая уставилась на наши сомкнутые руки с вечными. – И хватит переглядываться, мы все здесь взрослые люди на пороге чего-то ужасного, должно же случится хоть что-то по-настоящему хорошее.
Аня улыбалась, ни у кого не осталось сомнений что он имел в виду и ей явно нравилось то, как он сказал. По-настоящему хорошее, я несколько раз проговорила эту фразу про себя, смакуя последнее слово. Хорошее, хорошее слово, хорошие люди, хорошая машина, даже военных называют хорошими. Мир бывает только с кулаками, имея хороших военных, такая риторика сейчас в этой известной нам Вселенной, на этой почти отжившей свой век планете. Проблема не в слове, слово обесценили люди. Глаза защипало и страх сковал меня, в голове всплыли лица моих родителей, они погибнут, погибнут раньше чем планировали. Когда наша страна избежала первый ядерный конфликт они хотели уехать в дом деда, чтобы там пережить второй, я подумала, что стоило бы им позвонить и дать рекомендацию все же отправится туда. Они погибнут, довольно молодые по европейским меркам, довольно добрые по моим. И еще миллиарды таких людей.
Мои мысли прервала открывшаяся дверь и вошедший совсем молодой парнишка, в руках у него был просто огромный поднос с тремя блюдами, закрытыми крышкой. Следом за ним вереницей в залу проследовали официанты, занося то, что реально могло улучшить мое настроение – вино и какие-то совершенно огромные порции пасты карбонара.
– Спасибо, Артур, – прощебетала Лея, – кстати, отлично выглядишь.
– И ты тоже, – парень, казалось бы все равно пропустил ее комплимент мимо ушей, расставил напротив каждого из нас по порции, остальной персонал организовал сервировку, буквально три минуты и я приступила к поеданию самой прекрасной пасты в моей жизни, совершенно не стесняясь и не соблюдая какие-то нормы приличий. Вино оказалось сухим и на секунду я сморщилась, ощущая непривычно кислые нотки, но потом какой-то остаточный вкус корицы смягчил вкус. Через несколько минут вошли еще несколько человек и принесли еще несколько бутылок вина, салаты, немного закусок из огурцов, красной икры и краба.
– Десерта не хватает, – до конца не прожевав первую вилку еды заявила я.
– Будет, – успокоил меня Артур и молча откланявшись вывел за собой всех официантов.
– Он в курсе кто вы? Или ведьмак? – спросила Аня и переложила в свою тарелку несколько закусок.
– Ведьмак, – сказала Лея мечтательно, – кстати, мой бывший.
Я чуть не поперхнулась, осознавая насколько они похожи на обычных людей. Обычные отношения, обычная любовь, обычный секс. Лея на секунду замерла и уставилась в пустоту пред собой, затем кровь сошла с ее лица, губы потеряли краску, глаза закатились, а пальцы затряслись, медленно загребая воздух. Кибелл и Гай отреагировали спокойно и я сразу сделала выводы, что это ее состояние не являлось чем-то необычным, но тут она вскочила с места, выбросив вилку в сторону и возмутилась:
– Какого черта? Вы что пригласили Талию сюда? – Лея, опомнившись подняла вилку с пола и стукнула ею о стол так, что Аня подпрыгнула. – Я чувствую ее, она готовит портал. Аня, – она перегнулась через стол, оперевшись на него своими худыми руками, звякнув браслетами на запястье, – Тебе нужно уходить немедленно.
– Да ладно-о-о, ну что ты в самом деле, – протянул Гай, но все же взял Аню за руку, – прошли сотни лет, ты серьезно думаешь, что ей до сих пор есть дело?
– Думаю есть, вспомни что случилось с Натали, – Лея удивленно изучала отсутствие реакции Гая.
– А что случилось? – спросила я, чуть напрягшись. Новые друзья – это, конечно, замечательно, но новые враги – так себе история.
– Она ее спрятала и морила голодом почти два года, она поехавшая, представляешь? – Лея подошла к Ане и, схватив ее за руку, пошла к двери. – Аврора, если хочешь, оставайся, тебе ничего не угрожает, а мы пока прошвырнемся по магазинам.
Лея выставила руку, сходу открывая портал, но уже в двух шагах от него ее арку разрезала красная линия. Я поднялась, но Кибелл удержал меня за запястье, шепотом произнеся:
– Все будет в порядке, Талия не голодна.
– Не голодна? Что это значит вообще, – прошипела я в ответ.
– То и значит, по крайней мере она ее не съест. – Кибелл, тем не менее, был довольно напряжен и его свободная правая рука явно вычеркивала некое заклятие. Я снова сделала мысленную заметку расспросить его про то, каким образом работает эта ритуалистика. Список вопросов ширился и пока первым из низ стоял элемнеталь. Кто они такие и почему я – они. Аня подернулась светло-голубым сиянием на долю секунды и снова стала обычной.
– Это мой фирменный щит, – сказал вечный. – Он дважды спасал мне жизнь, когда эта сумасшедшая пыталась меня выпить. Слышала что-нибудь про упырей?
– Слышала, – подтвердила я, – только упыри едят человеческую кровь вместе с мясом, вампиры только пьют.
– Боже мой, ты даже в таких ситуациях продолжаешь умничать, – Гай закатил глаза и отправил еще небольшую порцию пасты в рот.
Портал открылся и из него вышла сама Эльвира – повелительница тьмы, такая ассоциация родилась, хотя я уже начала забывать об этом шедевре американских комедий. Высокая женщина, с высокой грудью, высокой прической из самых черных волос, что я когда-либо видела. На абсолютно белом лице без единой розовинки мерцали красные яркие глаза сумасшедшего размера.
– Итак, – ее лелейный голос прозвучал громко, как флейта, – почти все персонажи нашей грядущей драмы в сборе. Не хватает только Селиуса. Думала, когда же вы позовете меня обсудить нашу смерть снова.
– Мы его не позвали, – прогремел Кибелл и отодвинул стул для Талии, Лея одновременно с этим развеяла портал вампирши и уже вскинула руку для своего, как Талия, обернувшись к ним проворковала:
– Хочешь спрятать девчонку, угадала? От нее пахнет грядущими поцелуями Гая, – вечная уставилась на Аню взглядом тысячи волков. – Мне больше нет дела до твоих шлюх, – проговорила она в никуда, – мой ад скоро подойдет к концу. Тысячи лет я ела таких как она. Тысячи лет искала возможности ощутить вкус нормальной пищи, ощутить вкус поцелуев Гая, теперь мне нет до этого дела. Интересный поворот, не так ли, Кибелл? Ты все эти годы хотел стать императором мира, вершить праведный суд, а теперь и твоей мотивации пришел конец.
Ни один мускул на лице вечного не дрогнул, но я осторожно высвободила руку и с любопытством посмотрела на него. Он поднял на меня глаза и пожал плечами, словно извиняясь.
– Было дело, – подтвердил он.
– У вас есть план? – спросила Талия. – Будете спасаться или насладитесь последними годами жизни?
– Да, у нас есть план? – уточнила я и прошла к окну, потому что мне казалось будто от Талии пахнет свежей кровью. Мне срочно нужен был хотя бы намек на свежий воздух. Окно не открывалось, старая деревянная рама будто срастила створки и чугунная резная ручка не проворачивалась, Кибелл оказался рядом и тихо спросил:
– Ты останешься у меня на ночь?
Сердце подскочило к горлу и я не смогла отвести взгляда от его лица, оказавшегося слишком близко ко мне. Точеный низ подбородка и сразу пухлые и, наверняка, теплые губы. На момент приезда к подруге я думала, что закончила с любыми отношениями между мной и этим многообразием абсолютно ничтожных мужчин вокруг. Но он был другим, а я была вымотана, выглядела худощавой, угловатой, да и бельишко не комплектное. «Боже мой, о чем ты думаешь, Аврора», – подумала я про себя.
– Мы собирались к шаману и, кстати, не понимаю зачем, – в сторону сказала я и, как ни странно, засмущалась. И в ступор меня ввело ни его внимание, а то, что я всерьез рассчитывала ответить на него взаимностью. Он открыл окно и прохладный воздух погладил мою шею, я обернулась спиной к нему и поняла, что мою шею сзади теперь гладит рука вечного.
– У меня есть план, Аврора, но многое в этом плане будет зависеть от тебя. Отчасти поэтому я хочу, чтобы ты хорошо ела и была рядом.
Я подняла на него глаза, он улыбался мне, улыбался мне как Кларк Гейбл. Собрал в себе все штампы.
– А отчасти еще почему? – почти пробурчала я в ответ.
– Обсудим это позже. Итак, – он обратился к присутствующим и я поняла, что нить общего разговора упустила, – Аврора видит Гею, причем видит как существо. Она элементаль. Это странно, я вижу такое впервые, но слышал от фейри, что такое бывает. Позже мы пойдем к шаману и попробуем поговорить с ней через Аврору, пока она не может наладить ней связь самостоятельно. Возможно она скажет сколько у нас времени и что мы можем сделать.
– Это чушь, – рявкнула Талия, – Селиус говорил, что некоторое время назад одна ведьма хотела собрать людей и совершить ритуал на геноцид. Геноцид человечества. С Ковид у меня не вышло, так может попробуем этот способ? Проблема Геи в людях. Я убеждена в этом. Именно люди уничтожают ее, именно люди уничтожают себя. Раковая опухоль планеты, бесконечно размножаются, – она пренебрежением посмотрела на Аню, – ровняют с землей все, что даровала им прародительница. Они ничтожны.
Я онемела, лишь открыв рот. Аня уставилась на вампиршу без обиняков с толикой омерзения, до конца не понимая что конкретно она чувствует по поводу версии вечной.
– Но это ужасно, – пролепетала я. – такое уже было, фашистская германия, уничтожение евреев, вторая мировая в целом. При этом было сравнительно недавно по меркам истории и не помогло, как видишь.
– Давай посчитаем, девочка, к концу пятидесятых годов на плате жили всего три миллиарда человек. Погибло в ходе второй мировой около пятидесяти миллионов человек. Несоизмеримо. Сейчас вас 8 миллиардов. Уничтожим половину и я, более чем уверенна, гибель Геи отложится еще на тысячи лет.
– Мы не будем проверять твою теорию, – строго сказал Гай, – к тому же нет таких ритуалов.
– Тебе о них не известно, но мы знаем как погибла первая цивилизация, они знали как уничтожить половину своего рода. – Талия облокотилась на спинку кресла и сложила руки, замкнувшись.
– Мы ничего не знаем, – подала голос Аня, – но явно не просто так Гея приходит к Рори и зовет ее. Копать нужно здесь. И еще, чисто арифметически, после того, как будет уничтожена половина человечества снова останется не более сотни лет. Именно потому, как ты говоришь, что мы размножаемся.
– Тогда уничтожим те нации, что размножаются сильнее всего, индийцев, например. – предложила Талия.
– Не думаю, что если этот ритуал существует он настолько избирателен. – вставил Гай.
– Я не верю, что вы это всерьез обсуждаете, – я поймала себя на том, что в ужасе прикрыла рот рукой.
– О да, госпожа – гуманистка, давайте просто все умрем, – съязвила Талия.
– Давайте, – подтвердила я. – Давайте просто умрем и уступим место следующим. Тем, кто, возможно, не будет срать вокруг, тем, кто не создаст ядерное и химическое оружие, тем, кто не уничтожит Сену, Волгу, Амазонку и Тихий океан. Тем, кто не будет сжигать леса, не оставит голодными бедных, не будет так ненавидеть друг друга, как мы, за религию, цвет кожи, ориентацию. За последние десять лет было два ядерных конфликта. Два! И один из них между вполне себе цивилизованными странами. Удивительно, что люди до сих пор не остановились. Или давайте дождемся третьей мировой, уж она-то точно доконает все человечество и Гея останется жива. Безжалостно, капиталистично, иллюзорно. – я всплеснула руками и улыбнулась. Возможно, как психопатка.
– Не факт, дорогая, – сказал Кибелл, – в случае ядерной войны скорее всего она уже в себя не придет. Это все лишь теории, нужно с ней поговорить.
Гай посмотрел на часы и открыл еще одну бутылку вина, разлив по фужерам, подошел с одним ко мне и, протянув сказал:
– Его дом уже почти под закатом, у нас около двадцати минут, пора выдвигаться. Сейчас ты выпьешь вина, я обезболю тебя и мы пойдем.
– Обезболю?! – взвизгнула я, – Я ненавижу иголки и не позволю вам в меня чем-то тыкать.
Ситуация приобретала слишком быстрые обороты, если несколько ночей назад я была обычным, средненьким таким, человеком. Простой, взрослой женщиной, с небольшим капиталом, не хватающей звезд с неба. Сейчас я вдруг стала человеком, на плечах которого оказался груз, который уже казался слишком тяжким. Решать что-то за себя, еще куда ни шло, разгребать проблемы цивилизаций уже через чур. И я залпом выпила, на самом деле, очень кислое вино.
– Закрой глаза, – посоветовал Кибелл и я подчинилась.
Гай положил ладонь на мой лоб, теплая волна прокатилась от головы до самых пяток, затем еще раз и еще, прямо с закрытыми глазами меня перевели через портал, а затем долго вели за обе руки по каким-то камням, буреломам и мху, судя по дряхлой мягкости. Слышился плеск явно речных волн, гул мошкары, запах теплой сырости бил в нос, но прикосновения рук я чувствовала отдаленно, как под анестезией.
– Кибелл, – позвала я, – где мы?
– Идем вдоль реки Лена, – легко сказал вечный, – сейчас уже подойдем.
Мы взяли чуть выше и идти становилось труднее, затем в нос ударил трупный запах и я чуть было не открыла глаза, но Гай, мне показалось, что это именно Гай дернулся и снова приложил ладонь к моему лицу. Мы прошли еще десяток шагов и мне разрешили открыть глаза.
– Что тут делает яранга? – удивилась я, разглядев впереди куполообразное строение из мехов и дубленой кожи. Коричневые толстые ленты опоясывали сооружение в несколько рядов, и я заприметила вход в левой стороне купола.
– Мы идем к особому ведьмаку, он предпочитает жить в местах чуть более теплее Чукотки, – сказал Кибелл и прибавил шагу, сильно обгоняя нас. Я снова залюбовалась им, но поспешила выгнать эти мысли из головы. Кольцо заволновалось, ободок начал жечь кожу, но боль была пока терпима. Оно давно не давало о себе знать. Эмоций его я распознать не могла. В нем была и горечь утраты, и страх перед смертью, и какая-то слабость со вкусом теплого пива.
– И он шаман? Постой, – я схватила Гая за руку, удерживая на месте, – я вот чего не понимаю. Я чувствовала силу Геи и твою тоже, вы не использовали никаких ритуалов. А Кибелл использовал для создания щита. Ваша сила у вас в крови и возникает по вашему желанию. Варвара использует в работе ритуалы, и я видела у нее книги с заклинаниями и обрядовой магией, она будет учить этому Аню. Так зачем нам нужны какие-то приспособления для использования силы?
– Это я могу объяснить: мы с Кибеллом и остальные родились такими, и я могу сказать, что эта сила существует в нас не отдельно от Геи – это и есть сила Геи. Она транслирует ее через нас. У вас тоже силы Земли, но для их направления нужен проводник. Отчасти именно поэтому, когда ведьма умирает, рождается другая. Закон сохранения энергии. Это как физика, ты должна меня понимать, ты же человек науки, – с сарказмом закончил вечный и пошел дальше. На самом деле примерно так я и думала. Хотя его тон мне не понравился.
Запах тлена плоти я снова почувствовала не дойдя и пары метров до яранги. Что-то мне подсказывало, что внутри уже давным-давно нет никакого шамана, или он умер некоторое время назад, а труп и похоронить было некому. Вдруг я поняла, что Аня пошла с нами. До этого момента я и звука от нее не слышала, а сейчас она зашла в ярангу сразу после вечных, обойдя меня сзади, крика и визга я от нее не услышала и сделала вывод, что там никого нет. Вывод ошибочный. Как только я приподняла чоугрын, прошла после холодной комнаты в иоронгу, я сразу поняла, почему не было крика. Гай прижимал к себе Аню, держа за талию одной рукой, а второй закрывал рот. Глаза подруги были расширены от ужаса, она шумно и глубоко дышала носом. Вечный тихо сказал ей на ухо:
– Ты должна молчать. Мы и не думали, что вы такие впечатлительные. Я сейчас отпущу тебя, но ты не должна издавать громких звуков. Поверь. Поняла меня?
Вечный дождался, когда подруга кивнет головой, и отпустил ее.
– Чего ты так испугалась? – спросила удивленно я, и Аня молча подняла руку с вытянутым указательным пальцем; я проследила направление, и сама потеряла дар речи, когда сквозь мрак яранги на меня уставилось сухое черное морщинистое лицо старика, хотя его веки и были закрыты и вдавлены в лицо, будто там уже не было глазниц. Кожа обтянула скулы и подбородок. Судя по всему, это был эвенк, а не чукча. Нос был приплюснутым, и ростом он был явно с Гая. Шаман сидел с другой стороны старого очага, согнув ноги в коленях. В левой его руке был зажат яркий и почти не потертый кожаный бубен диаметром не менее метра. Я подошла к нему ближе и ощутила тепло от кольца – благодарность мне за то, что мы оказались здесь. Причудливый головной убор из меха и бусин спускался по обе стороны от лица на верхнюю одежду из небольших шкурок неизвестных мне животных. А от шамана пахло тленом и грязными волосами, мокрой кожей и застарелыми кошачьими экскрементами.
– Здравствуй, Хайлань, – тихо сказал Кибелл и сел на противоположную старику сторону очага. Затем жестом пригласил присесть и нас. Меня шатнуло, хмель не отпускал, и мутная голова плохо понимала, что вообще происходит. Потом я просто буднично моргнула, глаза закрылись в одном мире, а открылись в другом.
Вот и попала я на Инзерские зубчатки, хотя бы так. Мы были на плоском возвышении, и Кибелл стоял рядом со мной, почему-то держа за руку. Слева была видна гора Ямантау – «злая гора», хотя мне больше нравился другой перевод – «дурная башка», а справа – гора Иремель. Всегда на Урале считалась «башка» плохой горой, а Иремель – хорошей, священной. Хребет, на котором мы стояли, находился между ними, словно разделяя добро и зло. Ветер сшибал меня с ног, хотя я и не чувствовала себя пьяной. Боли пока не ощущалось, я постаралась прислушаться к себе, пытаясь уловить присутствие Геи, но не чувствовала ее. Вокруг было пусто, и сумрак стремительно опускался на землю. Поражала абсолютная тишина, и даже ветер был неслышен, хотя я и ощущала на себе его воздействие.
– Кибелл, ее здесь нет, она не хочет тебе показываться.
– Ее нет, зато есть кто-то другой, – вечный обернулся, и мы наткнулись на поднимающуюся пару людей. Мужчина шел впереди, вскарабкался на высокий приступ и подтянул за собой женщину, такую красивую, что у меня дух перехватило. При этом на вид ей было не менее пятидесяти лет. Белые волосы, уложенные по моде девяностых годов, спускались чуть ниже ключицы, и начесанная челка задорно топорщилась вверх. Яркое платье из дешевого материала облегало высокие бедра. У нее были такие узкие запястья и ключицы, что, казалось, сейчас одно неверное движение – и конечность сломается или оторвется от такого бойкого подъема. Мужчина же был не столь впечатляющим, и каково было мое удивление, когда он подошел чуть ближе, и я распознала в его лице черты эвенка. Он был в национальном летнем костюме с орнаментами и повязкой на голове. Роста нетипичного – не ниже двух метров, и не было в нем классической для его возраста обрюзглости и одутловатости.
– Кибелл, я полагаю, это Хайлань?
– Верно полагаешь. Только зачем он нам это показывает?
На этой фразе звуки ворвались в мою реальность: шум ветра, резкие крики птиц заглушали мои мысли и ощущения, но кое-что все же проникло. Кольцо медленно нагревалось, распространяя по телу негу удовольствия и радости. Как мне нравились узкие задорные глаза Хайланя, какие у него широкие плечи, какие длинные и сильные ноги, крепкие руки. О, какая любовь, какое обожание! На секунду я забыла, как дышать.
– Кажется, это не он. Это она показывает мне, – я показала ему кольцо и качнула головой в сторону парочки, – не замечаешь внешнего сходства?
– Понятно, это прошлая ведьма стихий. Я ее лично не встречал. На тебе ее кольцо. Кстати, потом расскажешь, как оно оказалось в твоих руках. Ну что ж, послушаем хоть это, раз они спугнули Гею.
– Я не думаю, что они ее спугнули. Она просто не хочет вас видеть, ребята. Чем-то вы ее прогневили.
– Мы обсудим все твои теории завтра, обещаю тебе, – и снова этот взгляд. Внимательный и проникновенный.
– Скажи, почему Хайланю тут около шестидесяти, а там – он мертвая кочерыжка?
– А кто сказал, что он мертв? Он там вполне себе жив, ты что!
– Жив? Он же на мумию похож! – взвизгнула я.
– Ну, ты такая образованная девушка и ни разу не слышала про шаманов или монахов, ушедших в глубокий сон, медитируя? Магия шаманов и всех остальных ведьмаков основывается на единении с Вселенной, с Геей. Он не может умереть до конца – посмотри на его пальцы.
И действительно, у него на указательном пальце было такое же кольцо, как у меня и как у ведьмы. Парные кольца: кажется, эти двое были влюблены друг в друга при жизни. Значит ли это, что ведьмы с такими кольцами все же стареют и дряхлеют, а если у них есть кольцо, никогда не умирают? И я поспешила задать все свои вопросы вечному.
– В принципе, верно, несколько сотен лет ты будешь жить молодой и красивой, затем начнется процесс старения и растянется он совсем не на сотни лет. Кто-то выбирает смерть и добровольно отказывается от силы, снимая кольцо, а кто-то, как шаман, находит себя в единении с силами Вселенной. Ты же слышала про мумифицированных буддистких монахов или совсем не изменившихся после смерти католических святых? Теперь понятно, кто они на самом деле?
– Мне ничего уже не понятно. Может, есть у тебя какие-нибудь книги или учебники. Вас же было около сотни. Неужели никто не классифицировал все ваши знания?
– Конечно, есть, но большинство из них на латыни, древнегреческом или вообще праязыке. Как ты будешь их читать?
– Ау-у, я вообще-то закончила истфак, и с латинским у меня в университете вообще проблем не было. С греческим с твоей помощью я бы тоже разобралась, к тому же ты скорее всего знаешь абсолютно все, что там написано.
– Знаю. Но у меня совсем нет времени корпеть с тобой над книгами, поверь.
Ну, вот этому я как раз верила. Тем временем парочка начала целоваться. Вот что интересно, наверняка они уже пару сотен лет вместе, да даже если и десятков, – страсти в их отношениях было не занимать. Я смущенно отвела глаза и уставилась на небо, стремительно темнеющее и тяжелое под гнетом звездного купола. Такого неба я не видела даже в Зеркальном, так часто называли село Ани – звезды алмазным покрывалом раскинулись повсюду, и я даже могла рассмотреть парочку туманностей и комету совсем низко над южным горизонтом. Комету?
– О! Я знаю, какой сейчас год, Кибелл.
– Я тоже знаю, ты меня сейчас не удивишь. Тоже комету заприметила? В следующем году родишься ты, Аврора, а значит, ведьма стихий скоро умрет. Надеюсь, они сейчас нам расскажут почему, ведь впереди у нее еще несколько десятков лет.
Мы решили подойти ближе к паре, ведьмак сел прямо на каменную поверхность и посадил себе на колени женщину. Уже было достаточно темно, и я с трудом могла разглядеть их выражения лиц. Тем временем меня начало мутить, я пошатнулась, и вечный меня подхватил, прошептав мне на ухо:
– Крепись, Аврора, самое страшное еще впереди, а нам нужно понять, зачем кольцо отправило нас сюда.
– Пока я в порядке, ты слушай.
Пара впереди нас с милого шепота резко перешла на крик:
– Это единственный шанс ее по-настоящему вернуть, Лида, – убеждал шаман. Отлично, теперь я знала, как звали мою предшественницу.
– Мерзкий способ, мерзкий, нечеловечный! Я не буду в этом участвовать, – взвизгнула сумеречная ведьма и вскочила с колен любимого.
– Но он уже нас впутал, возможно, назад дороги нет, процесс уже начался, и наша энергетика завязана в обрядах. Он сделает это, даже если мы убежим. Ему при этом даже не обязательно присутствовать рядом. Лида, послушай! – женщина уронила лицо на ладони и сильно, прямо навзрыд разревелась. – Да, он нас обманул, но, положа руку на сердце, сама подумай: умрет еще большее количество людей, если мы ее не вернем!
– Нужно рассказать вечным о нем – они помогут!
– Только не это! Они убьют нас, ты это знаешь. Даже не дадут оправдаться.
Я тоскливо посмотрела на Кибелла. Теперь я узнаю, что, оказывается, вечные легки на расправу. Я даже не удивилась.
Начала болеть голова, и мне уже трудно было следить за их диалогом, я сказала об этом вечному, а он попросил продержаться столько, сколько смогу. Всего через пару секунд после его слов мне показалось, что череп раскололи надвое, и я закричала. Боль прошла до самого копчика, разделяя мою спину, и мне пришлось сеть на корточки. Вечный опустился рядом, все еще держа меня за руку и поглаживая тыльную ладонь.
– Мне больно, – коротко пискнула я, глазами умоляя его остановить это, каждая кость в моем теле горела напалмом, я болезненно ощущала каждый волосок на теле. В глазах потемнело, и я потеряла сознание. Последнее, что я слышала, было истеричным криком Лиды:
– Я не могу позволить вам убить половину населения планеты! Только через мой труп!


Глава 3
Мне был

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71165812?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.