Методы восстановления после стресса
Методы восстановления после стресса
Цагар Враль
Психолог говорит, нужно снимать внутреннее напряжение. Переосмыслять травматический опыт. Он считает, тело связано с психикой, поэтому напряжение Еве нужно снимать йогой. Медитацией. Растяжкой.
Считает, ответная реакция на её опыт поможет Еве переосмыслить его. Психолог сказал, что нужно сделать это максимально объективно. Поэтому в эссе Ева написала свою историю. Честно. Без прикрас.
Она сделала это без вдохновения. Без надежды. Это было праздное эссе, не больше. Вот, что поражало больше всего: праздность. Она не корпела над строчками, не придумывала лучшие обороты. Просто написала.
Хорошо Ева написала или нет – неважно. Это правда. Это реальная жизнь.
Цагар Враль
Методы восстановления после стресса
Мама звонила. Ей по-прежнему страшно.
Она рассказывала о своих кошках. О работе. О родственниках. Спросила, как учеба. Говорила слишком много для того, чтобы хоть что-то услышать. Слушать она и не хочет.
В последний раз они виделись год назад. Или полтора. Маме повезло, что Ева попала в общежитие – так в течение учебного года можно не видеться, их жизни не пересекаются и идут параллельно, нога в ногу: мама работает, а Ева учится. Так и должно быть. Это нормально.
Она регулярно отправляет деньги. Следит за успеваемостью онлайн. Покупает путевки на лето или каникулы. Она хорошая мать.
Здорово, что она обновляет фотографии в мессенджере. Так Ева даже видится с мамой. Не забывает, как та выглядит.
Конечно, фотографии передают не все. Нет изъянов кожи. Крошечных прыщиков у крыльев носа. Морщин вокруг глаз. Одинокого волоска под узкой бровью, который мама забыла выщипать. На фотографиях нет отросших под краской корней волос.
Мама поседела рано.
Она звонит каждый день. Когда спрашивает про учебу, времени на ответ немного. Ответ должен быть односложным. Да/нет. Нормально. После мама начнет говорить сама, потому что подробности знать не хочет.
Она сказала, что комнату почти отремонтировали. Ну, ту, что принадлежала Еве.
Ее старая комната. Было жаль, когда рухнули полки с фарфоровыми куклами. Все разбилось. Ева до сих пор не ставит вещи туда, откуда они могут упасть. В общежитии все разложено на полу, как в походе. Как после землетрясения. Как в лагере беженцев. Даже зубную щетку не ставит на раковину, когда почистит зубы.
У кровати всегда стоит неразобранная дорожная сумка, и кажется, что Ева готова уехать в любой момент. Как будто она каждый день собирается в путешествие.
Ева ничего не кладет на парту. Никаких книг или тетрадей. Все лежит в рюкзаке, как будто она в любой момент готова сбежать. Захватить дорожную сумку из общежития по пути и больше никогда не возвращаться.
В глубине души она всегда ждет прекрасного принца, который заберет ее.
Ева не пользуется ручками. Преподаватели думают, она ленивый подросток, разучившийся писать от руки. На самом деле Ева не хочет брать в руки что-то, чем можно пораниться. Привычка.
Мама знает расписание пар. Она знает о Еве все, хоть и не говорит с ней. Она научилась быть опекающей на расстоянии. И физическом, и эмоциональном. Она же любит Еву. Ей никогда не было все равно. Наверняка в своем офисе мама поглядывает на наручные часы – Ева видела их на фотографии – и сверяет время. Прибавляет час разницы между их городами. По утрам думает: «вот, уже проснулась». Или спрашивает себя: «не опоздает на первую пару?»
Потом: «так, сегодня у нее зачет. Начнется через пару минут». И так весь день.
Так что, когда мама позвонила, Ева собиралась поесть в свой перерыв.
– Привет, девочка моя, – прощебетала мама, и Ева достала из сумки плитку шоколада. – У меня как раз обед. И у тебя тоже, да? Вот я и решила, что мы вместе…
Ева зашуршала оберткой. Она знала, что рот ей не понадобится – мама будет говорить сама.
Мама рассказала про работу. Она работала менеджером, и Еве не нравилась эта профессия. Наверное, все из-за этих рассказов: складывалось ощущение, менеджеры только и делают, что сплетничают и плетут друг против друга интриги. Как будто был какой-то менеджерский негласный кодекс по этой части. Как будто мама работала при дворце в средневековье, и каждый день боролась с кардиналом за сохранение королевской тайны.
Ева не хочет, но помнит имена всех маминых коллег. Их супругов. Детей.
Мама иногда рассказывает про чужих детей. Что она рассказывает про Еву? Она устроилась на эту работу уже после того, как отправила дочь в общежитие, так что, может быть, никто не знает о том, что у мамы есть дети. Наверняка так легче. Когда Ева – только голос в трубке во время обеденного перерыва.
Мама рассказала про выговор от начальства. Похоже, королевская тайна оказалась в рисковом положении. Теперь нужно поберечь свои головы.
Еве тоже есть, что рассказать. Но она молчит.
Преподаватель по социально-массовой коммуникации заинтересовался историей, которую Ева описала в эссе. Преподаватель уточнил, каков первоисточник. И Ева ответила: «моя жизнь».
Но вот мама спросила:
– А как твоя учеба?
Ева дожевала. Она ответила:
– Нормально.
Преподаватель заинтересовался её историей. Не то, чтобы это был повод для гордости – приятно, когда твоя жизнь представляет интерес не только для тебя. Приятно, когда тебя не боятся.
– Вот и славно! – воскликнула мама с облегчением. Поставила жирную точку в рассказе Евы.
Ева давно привыкла быть лаконичной с матерью. Но это не значит, что она немая или вроде того. Она любит поговорить. Поэтому и выбрала журналистику. Не для того, чтобы говорить со знаменитостями, как одногруппница, мечтающая взять интервью у Брэда Питта. Не для того, чтобы бороться за справедливость, как та, что обожает социальные проекты и готова часами говорить про политику. Ева просто чувствует: ей есть, о чем рассказать.
Шоколадка давно кончилась. Ева ждала, пока кончится и разговор с мамой. Достала бутылку воды.
Ей нельзя долго не пить. Почки.
У Евиной бабушки с возрастом тоже начали болеть почки. Это была единственная Евина бабушка. Папа рос в неполной семье и остался один еще до рождения дочери, а отец мамы умер, когда Еве было три годика. Она никогда не была избалована вниманием родственников.
Бабушка, проработавшая в поле всю жизнь, по ранней весне собирала березовые почки и кипятила на медленном огне. Настаивала в темном месте. Получался отвар.
У народных методов очень простая логика: от почек – почки.
Ева не пет отвар из почек. Пьет как можно больше воды и соблюдает медицинскую диету.
В холле института прохладно, так что она надела джемпер. Длинный рукав водолазки под ним собрался гармошкой. Неудобно. Но короткие рукава носить нельзя.
Мама не спрашивала о самочувствии. Она знала, что ничем не сможет помочь. А Ева… ей просто надо это пережить. Пережить своё одиночество.
Иногда это непросто.
Память усиливают эмоции. Если ты переживаешь какое-то событие эмоционально, ты запомнишь его. Даже какую-то мелочь вроде складки на шторе, если будешь смотреть на нее, когда тебе сообщат о чьей-то смерти. А если триумф всей жизни не вызвал у тебя эмоций, он забудется навсегда. Вспомнишь только по фотографиям.
Говорят, лучше всего воскрешают воспоминания запахи. Иногда это работало с Евой. До боли знакомые запахи заставляли остановиться, как вкопанной, и долго еще терроризировали ее потоком чувств.
Запах гари. Медицинского спирта. Экскрементов.
Железный, кислый запах крови, от которого хочется убежать.
Воспоминания всегда лживы. Это осколок реальности, который твой мозг облизывает годами до состояния драгоценной жемчужины. Но попала-то в него песчинка. Кусочек грязи.
Психолог, к которому ходит Ева, называет её историю «абьюзивными отношениями». Ева не против. Это проще объяснить.
Психолог говорит, нужно снимать внутреннее напряжение. Переосмыслять травматический опыт. Он считает, тело связано с психикой, поэтому напряжение Еве нужно снимать йогой. Медитацией. Растяжкой.
Он считает, ответная реакция на её опыт поможет Еве переосмыслить его. Психолог сказал, что нужно сделать это максимально объективно. Поэтому в эссе Ева написала свою историю. Честно. Без прикрас.
Она сделала это без вдохновения. Без надежды. Это было праздное эссе, не больше. Вот, что поражало больше всего: праздность. Она не корпела над строчками, не придумывала лучшие обороты. Просто написала.
Так бывает, когда пишешь правду. Хорошо, когда есть правда, которую нужно написать. А хорошо Ева написала или нет – неважно. Это правда. Это реальная жизнь.
После обсуждения их эссе в группе преподаватель попросил Еву остаться.
Она написала правду. Ни одного преувеличения. Но в эссе все же была сокращенная версия истории. Всю правду Ева еще не рассказывала никому.
В психиатрической лечебнице для несовершеннолетних пациентов делили по половому признаку. Все девочки лежали в одном отделении, мальчики – в другом. Но если ты опасна для окружающих, тебя не держат со всеми вне зависимости от пола. Всего два варианта: либо ты не опасна и лежишь со всеми, либо опасна, и тебя кладут в изолятор. Ева лежала в изоляторе. С теми, кто кусался или бросался на санитаров. Если ты постоянно вопишь, тебя тоже кладут в изолятор. Там Ева не могла спать.
Но она никогда не была по-настоящему опасной. Иногда ей хотелось причинить боль людям, но она сдерживала агрессию. Это ведь нормально. Всем иногда приходится сдерживаться. Из-за этого не упекают в дурдом.
Однажды, уже в институте, парень начал задирать девушку. Их группу впустили в аудиторию. Они ждали преподавателя. Делать нечего: все находят себе какое-нибудь занятие. Если делать нечего, Ева старается отвлечься. От навязчивых мыслей. От своих абьюзивных отношений.
Медитация.
Йога.
Все то, чему ее учил психолог. Или пытался научить. Ева старается, но медитация – не самая простая штука, если ты не буддистский монах. С нуля научиться этому непросто. Начинаешь с пяти минут – пытаешься отчистить голову, сконцентрироваться на ощущениях в теле. Пытаешься «быть в моменте». Слушаешь свое дыхание.
Нужно гнать любые мысли, которые лезут в голову. Думать только о дыхании.
Проблема в том, что так ты остаешься наедине с собой. Как будто твое тело становится полым сосудом. Ты сморишь в этот сосуд.
Если Ева смотрела в себя слишком долго, она понимала свою мать. Почему та смотреть не хочет.
А парень, который задирал девушку, он просто никак не мог уняться. Он стал для Евы раздражителем – психолог называет это так. В спокойной обстановке появился раздражитель. В обычной ситуации ты уходишь от раздражителя. Но Ева не могла уйти. Не могла взять свою собранную сумку и убежать с принцем. Потому что принца у нее нет.
Парень был из шутов, которые просто не могут промолчать. Таким всегда нужно всунуть нос, куда не надо. Вступить в полемику. Спор ради спора.
Наглый, бессовестный парень.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71152705?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Цагар Враль
Психолог говорит, нужно снимать внутреннее напряжение. Переосмыслять травматический опыт. Он считает, тело связано с психикой, поэтому напряжение Еве нужно снимать йогой. Медитацией. Растяжкой.
Считает, ответная реакция на её опыт поможет Еве переосмыслить его. Психолог сказал, что нужно сделать это максимально объективно. Поэтому в эссе Ева написала свою историю. Честно. Без прикрас.
Она сделала это без вдохновения. Без надежды. Это было праздное эссе, не больше. Вот, что поражало больше всего: праздность. Она не корпела над строчками, не придумывала лучшие обороты. Просто написала.
Хорошо Ева написала или нет – неважно. Это правда. Это реальная жизнь.
Цагар Враль
Методы восстановления после стресса
Мама звонила. Ей по-прежнему страшно.
Она рассказывала о своих кошках. О работе. О родственниках. Спросила, как учеба. Говорила слишком много для того, чтобы хоть что-то услышать. Слушать она и не хочет.
В последний раз они виделись год назад. Или полтора. Маме повезло, что Ева попала в общежитие – так в течение учебного года можно не видеться, их жизни не пересекаются и идут параллельно, нога в ногу: мама работает, а Ева учится. Так и должно быть. Это нормально.
Она регулярно отправляет деньги. Следит за успеваемостью онлайн. Покупает путевки на лето или каникулы. Она хорошая мать.
Здорово, что она обновляет фотографии в мессенджере. Так Ева даже видится с мамой. Не забывает, как та выглядит.
Конечно, фотографии передают не все. Нет изъянов кожи. Крошечных прыщиков у крыльев носа. Морщин вокруг глаз. Одинокого волоска под узкой бровью, который мама забыла выщипать. На фотографиях нет отросших под краской корней волос.
Мама поседела рано.
Она звонит каждый день. Когда спрашивает про учебу, времени на ответ немного. Ответ должен быть односложным. Да/нет. Нормально. После мама начнет говорить сама, потому что подробности знать не хочет.
Она сказала, что комнату почти отремонтировали. Ну, ту, что принадлежала Еве.
Ее старая комната. Было жаль, когда рухнули полки с фарфоровыми куклами. Все разбилось. Ева до сих пор не ставит вещи туда, откуда они могут упасть. В общежитии все разложено на полу, как в походе. Как после землетрясения. Как в лагере беженцев. Даже зубную щетку не ставит на раковину, когда почистит зубы.
У кровати всегда стоит неразобранная дорожная сумка, и кажется, что Ева готова уехать в любой момент. Как будто она каждый день собирается в путешествие.
Ева ничего не кладет на парту. Никаких книг или тетрадей. Все лежит в рюкзаке, как будто она в любой момент готова сбежать. Захватить дорожную сумку из общежития по пути и больше никогда не возвращаться.
В глубине души она всегда ждет прекрасного принца, который заберет ее.
Ева не пользуется ручками. Преподаватели думают, она ленивый подросток, разучившийся писать от руки. На самом деле Ева не хочет брать в руки что-то, чем можно пораниться. Привычка.
Мама знает расписание пар. Она знает о Еве все, хоть и не говорит с ней. Она научилась быть опекающей на расстоянии. И физическом, и эмоциональном. Она же любит Еву. Ей никогда не было все равно. Наверняка в своем офисе мама поглядывает на наручные часы – Ева видела их на фотографии – и сверяет время. Прибавляет час разницы между их городами. По утрам думает: «вот, уже проснулась». Или спрашивает себя: «не опоздает на первую пару?»
Потом: «так, сегодня у нее зачет. Начнется через пару минут». И так весь день.
Так что, когда мама позвонила, Ева собиралась поесть в свой перерыв.
– Привет, девочка моя, – прощебетала мама, и Ева достала из сумки плитку шоколада. – У меня как раз обед. И у тебя тоже, да? Вот я и решила, что мы вместе…
Ева зашуршала оберткой. Она знала, что рот ей не понадобится – мама будет говорить сама.
Мама рассказала про работу. Она работала менеджером, и Еве не нравилась эта профессия. Наверное, все из-за этих рассказов: складывалось ощущение, менеджеры только и делают, что сплетничают и плетут друг против друга интриги. Как будто был какой-то менеджерский негласный кодекс по этой части. Как будто мама работала при дворце в средневековье, и каждый день боролась с кардиналом за сохранение королевской тайны.
Ева не хочет, но помнит имена всех маминых коллег. Их супругов. Детей.
Мама иногда рассказывает про чужих детей. Что она рассказывает про Еву? Она устроилась на эту работу уже после того, как отправила дочь в общежитие, так что, может быть, никто не знает о том, что у мамы есть дети. Наверняка так легче. Когда Ева – только голос в трубке во время обеденного перерыва.
Мама рассказала про выговор от начальства. Похоже, королевская тайна оказалась в рисковом положении. Теперь нужно поберечь свои головы.
Еве тоже есть, что рассказать. Но она молчит.
Преподаватель по социально-массовой коммуникации заинтересовался историей, которую Ева описала в эссе. Преподаватель уточнил, каков первоисточник. И Ева ответила: «моя жизнь».
Но вот мама спросила:
– А как твоя учеба?
Ева дожевала. Она ответила:
– Нормально.
Преподаватель заинтересовался её историей. Не то, чтобы это был повод для гордости – приятно, когда твоя жизнь представляет интерес не только для тебя. Приятно, когда тебя не боятся.
– Вот и славно! – воскликнула мама с облегчением. Поставила жирную точку в рассказе Евы.
Ева давно привыкла быть лаконичной с матерью. Но это не значит, что она немая или вроде того. Она любит поговорить. Поэтому и выбрала журналистику. Не для того, чтобы говорить со знаменитостями, как одногруппница, мечтающая взять интервью у Брэда Питта. Не для того, чтобы бороться за справедливость, как та, что обожает социальные проекты и готова часами говорить про политику. Ева просто чувствует: ей есть, о чем рассказать.
Шоколадка давно кончилась. Ева ждала, пока кончится и разговор с мамой. Достала бутылку воды.
Ей нельзя долго не пить. Почки.
У Евиной бабушки с возрастом тоже начали болеть почки. Это была единственная Евина бабушка. Папа рос в неполной семье и остался один еще до рождения дочери, а отец мамы умер, когда Еве было три годика. Она никогда не была избалована вниманием родственников.
Бабушка, проработавшая в поле всю жизнь, по ранней весне собирала березовые почки и кипятила на медленном огне. Настаивала в темном месте. Получался отвар.
У народных методов очень простая логика: от почек – почки.
Ева не пет отвар из почек. Пьет как можно больше воды и соблюдает медицинскую диету.
В холле института прохладно, так что она надела джемпер. Длинный рукав водолазки под ним собрался гармошкой. Неудобно. Но короткие рукава носить нельзя.
Мама не спрашивала о самочувствии. Она знала, что ничем не сможет помочь. А Ева… ей просто надо это пережить. Пережить своё одиночество.
Иногда это непросто.
Память усиливают эмоции. Если ты переживаешь какое-то событие эмоционально, ты запомнишь его. Даже какую-то мелочь вроде складки на шторе, если будешь смотреть на нее, когда тебе сообщат о чьей-то смерти. А если триумф всей жизни не вызвал у тебя эмоций, он забудется навсегда. Вспомнишь только по фотографиям.
Говорят, лучше всего воскрешают воспоминания запахи. Иногда это работало с Евой. До боли знакомые запахи заставляли остановиться, как вкопанной, и долго еще терроризировали ее потоком чувств.
Запах гари. Медицинского спирта. Экскрементов.
Железный, кислый запах крови, от которого хочется убежать.
Воспоминания всегда лживы. Это осколок реальности, который твой мозг облизывает годами до состояния драгоценной жемчужины. Но попала-то в него песчинка. Кусочек грязи.
Психолог, к которому ходит Ева, называет её историю «абьюзивными отношениями». Ева не против. Это проще объяснить.
Психолог говорит, нужно снимать внутреннее напряжение. Переосмыслять травматический опыт. Он считает, тело связано с психикой, поэтому напряжение Еве нужно снимать йогой. Медитацией. Растяжкой.
Он считает, ответная реакция на её опыт поможет Еве переосмыслить его. Психолог сказал, что нужно сделать это максимально объективно. Поэтому в эссе Ева написала свою историю. Честно. Без прикрас.
Она сделала это без вдохновения. Без надежды. Это было праздное эссе, не больше. Вот, что поражало больше всего: праздность. Она не корпела над строчками, не придумывала лучшие обороты. Просто написала.
Так бывает, когда пишешь правду. Хорошо, когда есть правда, которую нужно написать. А хорошо Ева написала или нет – неважно. Это правда. Это реальная жизнь.
После обсуждения их эссе в группе преподаватель попросил Еву остаться.
Она написала правду. Ни одного преувеличения. Но в эссе все же была сокращенная версия истории. Всю правду Ева еще не рассказывала никому.
В психиатрической лечебнице для несовершеннолетних пациентов делили по половому признаку. Все девочки лежали в одном отделении, мальчики – в другом. Но если ты опасна для окружающих, тебя не держат со всеми вне зависимости от пола. Всего два варианта: либо ты не опасна и лежишь со всеми, либо опасна, и тебя кладут в изолятор. Ева лежала в изоляторе. С теми, кто кусался или бросался на санитаров. Если ты постоянно вопишь, тебя тоже кладут в изолятор. Там Ева не могла спать.
Но она никогда не была по-настоящему опасной. Иногда ей хотелось причинить боль людям, но она сдерживала агрессию. Это ведь нормально. Всем иногда приходится сдерживаться. Из-за этого не упекают в дурдом.
Однажды, уже в институте, парень начал задирать девушку. Их группу впустили в аудиторию. Они ждали преподавателя. Делать нечего: все находят себе какое-нибудь занятие. Если делать нечего, Ева старается отвлечься. От навязчивых мыслей. От своих абьюзивных отношений.
Медитация.
Йога.
Все то, чему ее учил психолог. Или пытался научить. Ева старается, но медитация – не самая простая штука, если ты не буддистский монах. С нуля научиться этому непросто. Начинаешь с пяти минут – пытаешься отчистить голову, сконцентрироваться на ощущениях в теле. Пытаешься «быть в моменте». Слушаешь свое дыхание.
Нужно гнать любые мысли, которые лезут в голову. Думать только о дыхании.
Проблема в том, что так ты остаешься наедине с собой. Как будто твое тело становится полым сосудом. Ты сморишь в этот сосуд.
Если Ева смотрела в себя слишком долго, она понимала свою мать. Почему та смотреть не хочет.
А парень, который задирал девушку, он просто никак не мог уняться. Он стал для Евы раздражителем – психолог называет это так. В спокойной обстановке появился раздражитель. В обычной ситуации ты уходишь от раздражителя. Но Ева не могла уйти. Не могла взять свою собранную сумку и убежать с принцем. Потому что принца у нее нет.
Парень был из шутов, которые просто не могут промолчать. Таким всегда нужно всунуть нос, куда не надо. Вступить в полемику. Спор ради спора.
Наглый, бессовестный парень.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71152705?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Цагар Враль
Тип: электронная книга
Жанр: Ужасы
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 26.09.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Психолог говорит, нужно снимать внутреннее напряжение. Переосмыслять травматический опыт. Он считает, тело связано с психикой, поэтому напряжение Еве нужно снимать йогой. Медитацией. Растяжкой.