Главная страница | Социальная фантастика | Сила Вегвизира

Сила Вегвизира
Инна Носкова
Столкновение Земли с крупным астероидом повлекло за собой трансформацию магнитного поля. Землетрясения, извержения вулканов и цунами сопровождали глобальную мировую катастрофу, в результате которой под воду ушли целые города и страны. Оставшиеся в живых погружаются на три года в темноту, холод, беззаконие бандитских группировок и все произошедшее напоминает ожившую легенду о Судном дне Рагнарёк. Но как выжить тем, кто стал свидетелем глобальной катастрофы? Одним помогают молитвы, мудрость и вера в собственные силы, другим – магические амулеты и оккультизм. Главный герой романа-антиутопии Сергей Кутайсов верит в рунический компас древних викингов Вегвизир. Но стоит ли ориентироваться на чуждые славянам символы? Какую цену придется заплатить при выборе пути, на который указал древний магический посох.

Инна Носкова
Сила Вегвизира

Пролог

Его ждали еще в 2012-м, но он не спешил на Землю. Тогда древний календарь племени майя посчитали ложным, и жители грешной планеты облегченно выдохнули. Они расслабились и потеряли бдительность, продолжая жить своими сиюминутными потребностями в рамках сложившегося уклада жизни с горизонтом планирования в несколько месяцев. Люди позабыли историю, полностью сотканную из эпизодов войн, эпидемий, катаклизмов и своеволия правителей. Да и стоит ли что-либо менять в своей жизни, когда мир с повышенной скоростью меняется сам. Проще смотреть не прямо, а под ноги. Проще оставаться в своем коконе, тихо бездействовать и наслаждаться естественным упадком.
Так жила планета последние десятилетия перед Большим Переходом. Ее жители погрязли в конфликтах, потреблении, безразличии и цинизме. Они продолжали утопать в абсолютном отрицании социально-нравственных норм, окунувшись в экономический, экологический и духовный кризис. Повышенная злоба и агрессия, отсутствие любви, гармонии и терпения давно стали нормой.
Человечество деградировало, оставляя за собой горы мусора и опасных радиоактивных отходов, ставших следствием безудержной эры потребления и бессмысленной гонки вооружения. Одно из последних предупреждений природы – новый масштабный вирус, который стал причиной массовых жертв, экономического кризиса и коллапса в здравоохранении. Но спустя год его люди перестали бояться.
Затем была война. Она полностью разрушила существующий миропорядок, перекроив геополитический ландшафт. С карты стирались целые государства, падали режимы и с безрассудной человеческой агрессией вставали люди. Конвергенция зловещих событий привела в движение крах производства продовольствия, который повлек за собой глобальный голод. Но и к нему привыкли люди, их глаза устилала пелена. За две недели до катастрофы мало кто обратил внимание на маленькое красное пятно на небе. Оно росло с каждым днем, пока не превратилось в большой огненный шар.
Все случилось в одно мгновение осенью 2027-го, когда планета столкнулась с астероидом и вошла в газопылевое облако, которое всего за несколько минут окутало землю серым покрывалом. Едкий дым от вулканических газов удушливо добивал оставшихся в живых. Удар крупного астероида повлек за собой трансформацию магнитного поля, обострив повышенную сейсмическую активность. Землетрясения, извержения вулканов, цунами на протяжении семидесяти двух часов сопровождали глобальную мировую катастрофу. В один миг проснулось всё, что пребывало в спячке много веков и тысячелетий. Земля тряслась до основания, а пенистая вода морей и океанов накатилась на берега, покрыв многомиллионные поселения. Северный и Южный полюса поменялись местами, а кора планеты сместилась.
Глобальной катастрофе предшествовал сильный взрыв с яркой вспышкой, похожий на тот, когда много миллионов лет назад и зародилась Вселенная. Людей охватила паника: одни поспешно закрывали окна и спускались в убежище, другие в растерянности выбегали на улицы и, наглотавшись дыма, падали сраженные заживо. Толпа действовала иррационально, на уровне инстинктов. Над всеми тогда властвовали панический страх, растерянность, истерики. И все безрассудные действия по итогу приводили к смертельному исходу.
Мгла затянула Солнце, и Земля погрузилась во мрак и холод. Конец света стал похож на сюжет древнескандинавского эпоса, повествующего о Судном Дне Рагнарёке, когда бог лжи Локи и его сын-волк Фенрир, вырвавшись из заточения, в один миг уничтожили богов и все человечество. Открыв громадную пасть, волчье чудовище поглощало на своем пути все, что находилось между небом и землей. Проглотил он и солнце. Но вряд ли эти три года без тепла и света можно назвать апокалипсисом. Это был затяжной период Большого Перехода, смена астральной эры, эпохи и цивилизации одновременно.
В тот четверг подобно упавшему хрустальному бокалу мир рассыпался на мелкие куски стекла. Многие территории оказались во власти воды, которая поглотила километровой волной города и страны. Запад смешался с востоком, а Тихий океан с Атлантическим. Жизнь сохранилась лишь на отдельных маленьких островках суши, до которых не дошла большая вода.
Полиция уже не ловила грабителей, так как вооруженные стражи порядка сами вынуждены были спасаться бегством и защищать свои семьи. Врачи не оказывали помощь, они прятались от наркоманов, у которых начиналась ломка. После гибели Азии наркотрафик прекратился. Раненых никто не лечил, умерших не успевали хоронить. В уцелевших городах начались эпидемии, от которых массово умирали люди. Безвластие, хаос и произвол поспешно созданных банд – вот с чем пришлось столкнуться выжившим. Законсервированное в эпоху средневековья рабство, спустя несколько веков вновь стало распространенным явлением. Многие осознанно шли в банды и лишались свободы, так как выжить в одиночку было невозможно. Относительно мирная жизнь на оставшемся клочке Земли была законсервирована в отдаленных предгорных деревнях и в центральной долине. Здесь за счет высокой самодисциплины, сплоченности и наличии крупной военной части, выжившие строили свой новый мир по типу старой соседской общины.
Это были три года холода и темноты, без света, тепла и всех благ современной цивилизации. Три года одиночества и смерти, варварства и жестокости. Это было время, когда выжившие стали забывать о доброте, милосердии и любви.
***
Тепло костра согревало сидящих вокруг него мужчин, а свет отражал их лица. Лица прежде времени состарившихся людей. Даже у самых молодых из них были посеребренные сединой виски. В этой седине читалась боль потерь, усталость от жизни, тяжесть дум, призрак надежд и, как следствие всего, – осознание полной безысходности. Первобытный инстинкт самосохранения гнал их вперед. Самый сильный инстинкт – тот, что сильнее страха смерти, боли ран, недосыпания и изматывающего труда.
Клацнули затворы и из темноты леса не спеша вышел мужчина. Он подошел к костру.
– Руки вверх! – взвизгнул голос одного из сидящих у костра.
– Отставить, салага! Это же Серега вернулся, – ответил ему басом мужской голос.
– Узнал, значит? – выйдя на свет, облегченно вздохнул пришелец.
– Хорошо помню твой силуэт, – мужчина с низким басом крепко обнял незваного гостя. – Сережа, мы ведь тебя похоронили уже. Почему так задержался? Почти три года, как миновало. Где ты был все это время?
– Где только не был, в двух словах и не передать.
– А зачем в двух словах? Мы не спешим никуда, да и рюмку чая нальем. Ночь впереди длинная, за костром и послушаем.
– Крестный мой, Павел Миронович! Дай, обниму тебя, добрый наш П.М!
Случайный гость обнял крепко обнял мужчину, на что П.М. чуть не прослезился.
– Ладно, хорош! Давай лучше двигай к моему заместителю, вон в ту большую палатку. Вот старик обрадуется! А я пока харчей приготовлю, – П.М. по-дружески стукнул крестника по плечу и дернул за отросшую бороду. – Эх, радость-то, какая! Уж не думал, что свидимся.
Сергей зашел в административную палатку и дважды умышленно кашлянул. Напрягая глаза, старик читал книгу при свете жирового светильника. Только при повторном кашле гостя он медленно и неохотно оторвался от чтения.
– Папа, здравствуй! Вот я и вернулся!
Отец растерянно посмотрел на Сергея, а потом, сбив стол на своем пути, не скрывая слез, бросился обнимать сына. Седой старик обнимал такого же седого молодого сына. За три года они стали еще больше похожи.
Неожиданное возвращение из небытия сына заместителя старосты местной общины ознаменовало в селе праздник. Место традиционного вечернего чая за костром занял добротный самогон. На закуску прилагались кукурузные лепешки, соленые окорок, грибы, печеный карп и другие деликатесы, которые держали для серьезного повода. На десерт – бутылка прокисшего кагора и мед.
Отец сидел рядом с сыном и боялся его отпустить. Казалось, он не верил своему счастью. Присутствующие не узнавали всегда строгого и подтянутого заместителя старосты, отмечая на его лице редкую улыбку и светящиеся глаза.
– Серега, ну давай же рассказывай, где ты пропадал, – П.М. продолжал любопытствовать. – Где Олежка, друг твой? Вы же оба тогда ушли в разведку.
– Нет больше друга, погиб Олег…
Рассказ Сергея был долгим и зачастую сопровождался затяжными паузами. Ему тяжело было говорить о своем долгом пути домой.

Часть первая.
Сергей

«Вы должны научиться ползать, прежде чем сможете ходить».
(Древнескандинавская пословица викингов)

Глава 1.
Мы отошли с Олегом на несколько километров от нашего села осмотреться. Основная задача заключалась в поиске уцелевших магазинов, не разграбленных выжившими мародерами. Надо было пополнять запасы лекарствами, продуктами, строительными материалами и инструментами. Необходимо было знать и обстановку: где еще остались живые люди, а где можно найти провиант. Но по пути встречались только разрушенные ураганом и землетрясением дома и размытые большой волной дороги.
Шли мы несколько дней. Даже не знаю, сколько километров тогда оставили позади, как оказались на окраине некогда центрального в регионе города. Решили осмотреться. У Олега был старый бинокль с цейсовскими стеклами, трофей деда из Афгана. Город практически был разрушен. Только на окраинах можно было увидеть целые постройки. На той уцелевшей окраине раньше был большой торговый центр с десятками магазинами. Но близко подойти не отважились, решили затаиться до наступления полной темноты. Ночь была темная, осенний промозглый ливень заставлял дрожать под упругими струями воды. Лишь редкие молнии периодически освещали направления. Внезапно мощный фонарь ослепил нас, и громкий голос вдруг скомандовал: «Встать»!
Закрывая глаза от яркого света, мы встали. Олег крикнул в ответ: «Какого черта, вы кто такие?». В ответ раздался сильный удар по голове, в глазах мгновенно потемнело…
Со временем мрак рассеился. Урывками до меня доносились мужские крики. И лишь спустя минут пять, я понял, что это кричал Олег. Только было устремился к нему, но пронзительная боль в затылке меня остановила. Кроме того, из-за связанных ног и рук я не мог передвигаться. Огляделся по сторонам. Судя по всему, мы находились в какой-то школе, а точнее в классе. На стене висела обычная школьная доска, у окна – письменный учительский стол. Душное помещение со стойким запахом плесени и пыли было забито различным хламом. На мгновение во мне вновь проснулась ненависть к школе.
Пытаясь охладить пылающий затылок, как впоследствии оказалось – разбитый прикладом автомата, я придвинулся к стене. Она была холодной и служила мне отличным болеутолящим. На минуту даже показалось, что сознание и ясность мыслей стали возвращаться. Под крики Олега, я пытался тереть веревки на руках об уголок перевернутой парты. Старания не увенчались успехом, тем более что боль в затылке периодически о себе напоминала беспамятством. После очередного такого выпадения из реальности, я очнулся от грубого удара ногой в живот.
– Очухался? – сказал рослый парень, дыша перегаром и попивая из фляги Олега. – Вставай!
Я попытался встать, но затекшие ноги почти не повиновались. За стенкой было тихо, Олег уже не кричал.
– Где мой друг?
Верзила в ответ передернул затвор автомата. Несколькими ударами ногой он восстановил кровообращение в моих ногах. Я медленно встал, периодически опираясь за стену, побрел в соседний класс. Судя по портретам композиторов на его стенах, раньше здесь находился кабинет музыки. Олег лежал возле окна. Он практиески не двигался, лицо было окровавленным, на теле несколько гематом. Вслед за мной кто-то тихо зашел и елейным голосом прохрипел:
– Привет, Сережа! Надеюсь, мы не очень вас обидели.
–За что вы его так? Мы всего лишь бродяги. По лесам да по горам ходили. Осматривались, где можно жить, а где поесть…
– Да, бродяги лесные, вооруженные слегка. Но мы, Сережа, люди культурные. Друг твой пытался нам нахамить. Вот мы и поучили его немного правилам хорошего тона.
Елейный голос бледного подонка с потным лицом стал настораживать.
– Ты нам нужен, Сережа! Поэтому вы еще здесь, а не в бараке с рабами. Сделаешь добро – ты в авторитете, друга больше не тронем. Он тут обмолвился, что ты якобы фельдшер. Спасешь моего брата – ты мой друг, а кореш твой – друг моего друга. Освобожу вас от фазенды.
– Фазенды?
– Да, представь себе. История циклична, вот и рабовладельческий строй вернулся. Теперь вы наши рабы. Пришли к нам незванные и с оружием, прятались за пригорком. Получается, пришли как диверсанты. Соответственно, мы в праве использовать пленных врагов по своему усмотрению: разоружить, допросить и направить на самые тяжелые работы.
Мое молчание разозлило бледного, поэтому он продолжал объяснять уже на повышенных тонах:
– Ты, чё не понял? Мой брат болен. Ребята пошарили, в местной аптеке полно лекарств, а вот лечить некому. Брат жив – вы в шоколаде, брат мертв –и вы оба позавидуете мертвым.
– Хорошо. Но для начала я бы хотел помочь другу.
– Не сейчас, – жестко ответил бледный. – Мои люди знают свое дело, мы только его малость проучили. Советую не тормозить, иначе я превращусь в злого полицейского.
***
На кушетке школьного медпункта лежал солдат в камуфляже. На покрасневшем лице гиганта прослеживалась испарина. Жар больного можно было определить и без градусника. Симптоматику отягощал сильный кашель, разрывавший огромное тело богатыря. В шкафу медпункта я нашел старый фонендоскоп и попытался прослушать больного. Дышал он надрывисто, с хрипами сильного кашля.
– Давно он в таком состоянии?
– Третий день в жару лежит, еле дышит. Простудился после одной затяжной разведки, толком не лечился.
У брата главаря бандитской группировки наблюдалась запущенная пневмония. Рядом с медпунктом лежали большие коробки всевозможных лекарств, которые бандиты натаскали из ближайших аптек. Сперва я поставил ему капельницу для снижения интоксикации. После долгих поисков антибиотиков, нашел в коробке цефазолин с физраствором и шприцами. Также дал больному таблетки от кашля.
На утро больному стало лучше, и он попросил еды. Бледный приказал принести брату куриный бульон, а мне в качестве гонорара за проделанную работу, разрешил осмотреть Олега. Друг уже пришел в сознание. Узнав меня, он попытался что-то сказать, но кровавый кашель помешал. К счастью, среди трофейных лекарств оказались необходимые препараты, благодаря которым у обоих пациентов уже через два дня наблюдалась положительная динамика.
Брата главаря банды также звали Сергеем. В отличии от других членов банды он не был агрессивным, даже напротив – часто шутил и громко смеялся. За время нашего недолгого общения, я узнал от него некоторые подробности тех трех злосчастных дней темноты. Прибрежные территории вымыла большая вода, полуостров стал островом и уменьшился в размерах. Центральный город пострадал не полностью. В первые часы природной катастрофы в квартирах горожан исчезли Интернет, вода, электроэнергия и газ. Сильный ветер валил деревья и бигборды, срывал крыши и рушил хлипкие постройки. Десятки новых высоток, построенных вопреки всем ГОСТам и правилам инженерной безопасности, сложились подобно карточным домикам. Апокалиптичная картина вызвала панику среди населения. Крики, давка в толпе, заторы на узких улицах города и километровые пробки из-за упавших на дороги деревьев.
Спустя несколько дней, оставшиеся в живых творили на развалинах города беспредел: полки уцелевших магазинов опустошались для пополнения запасов. Безвластие породило вседозволенность и вакханалию. Повсюду были слышны грохот упавших крыш и деревьев, крики и плач детей, сигнализации автомобилей. Менее всего пострадали три окраины, на территории которых со временем разместились штабы банд-мародеров. Бандиты взяли под контроль уцелевшие склады, магазины, сельхозпредприятия и плодородные земли региона, где трудились рабы.
***
Понадобилось чуть более недели для выздоровления брата бледного. Все это время мы часто общались. Даже не верилось, что в допереходный период он учился в консерватории. Хотя в его ручищах уместнее смотрелся бы двуручный меч, нежели виолончель.
Главаря банды все называли Бизоном. Прозвище было явно преувеличено. Учитывая невысокий рост и худобу бандита, он больше напоминал козла. Возможно, кличку дали в силу поведенческих качеств. Бледный был особенно опасен во время своего раздражения, нередко переходящего в ярость. Жестокость он оправдывал «суровой необходимостью». Дисциплину ставил в приоритет, поскольку именно анархия, безнаказанность и паника привели к хаотичной жизни. И в этом он отчасти был прав.
Олега перевели на «фазенду» рабов, которой нас поначалу пугал Бизон. Меня пока туда не отправляли в виду возможной скорой помощи в штабном медпункте. Однажды я уже должен был выехать на фазендду для принятия родов у одной из женщин, как в медпункт привезли раненого солдата. Пока вынимал из него пули, роженица скончалась, так и не дождавшись медицинской помощи.
Через три недели мне все же удалось встретиться с Олегом. Из-за скудного питания и тяжелого физического труда в огородном хозяйстве банды он выглядел слабым и изможденным. Кожа землистого цвета сухими складками свисала с тела. Непривычным был и взгляд друга, от прежнего его задора ничего не осталось. Он стал замкнутым и молчаливым.
С Олегом мы дружили почти всю жизнь. Дружили не только мы, дружили и наши родители, которые работали вместе на флоте. Они дружили и после 1992-го, когда флот поделили. Мой отец ушел в отставку, а отца Олега перевели на север, в Гаджиево. Виделись мы с другом теперь только летом, когда мама привозила болезненного ребенка на оздоровление к к бабушке.
Я всегда очень ждал приезда Олега в наш город. Помню, как мы целыми днями бегали по городским дворам, вместе загорали и купались на море. В подростковом возрасте у нас появилось общее хобби – туризм. Особенно мы любили перебирать туристическую снарягу, собирать походную посуду, запасаться сухпайками. Летом на старенькой шестерке в горы нас часто возил мой отец, а в шестнадцать лет мы уже стали выбираться сами. Сначала это были однодневные походы в урочище Инжир, затем – многодневные по всему полуострову.
Совместные турпоходы продолжались и после женитьбы Олега. В 2015-м, уже будучи старшим лейтенантом-помощником командира корабля, он вернулся на родину. В связи с расширением Черноморского флота, в военном ведомстве открылось много вакансий. В штабе Олег познакомился со своей будущей женой, которая работала в аппарате. Она не препятствовала нашему хобби и всегда легко отпускала в поход на выходные. Мы оба всегда очень ждали наши мимолетные свидания с природой, когда во время горного привала, вглядываясь в изумрудную даль застывшей и безграничной морской стихии под стрекотонье цикад и аромат можжевельника забывали о сиюминутности, бренности городской жизни и заряжались энергией гор. Большой перерыв в нашем увлечении был сделан во время последних военных кампаний и в то последнее лето, когда у Олега родился младший сын.
На календаре уже было 2 сентября, четверг. Сначала мы собирались на мыс Сарыч, однако в последнюю минуту передумали и пошли в пещерный город. Сейчас, вспоминая наш спор из-за маршрута, я даже рад тому, что уступил Олегу и не настаивал отправиться в самую южную точку полуострова. Будто чья-то рука тогда отвела нас от любимого места.
Душно было в тот день и хмуро. Мы сошли с вагона электрички на станции районного центра. Погрузив за спину рюкзаки, начали путь по направлению к Тепе – горе-крепости, где находилось около 200 пещер. Из всех пещерных городов полуострова это был наш любимый объект из-за его слабой туристической посещаемости. Последний раз мы ходили на Тепе, когда Олег только начал службу на флоте.
По мере продвижения по маршруту мы ощущали наступление темноты. Несмотря на то, что это была первая половина дня, сумерки постепенно спускались на землю. Суровую тишину в округе поначалу нарушал только шелест близстоящих деревьев. Но внезапно поднялся ветер. Он был настолько сильным, что часть веток с громким хрустом ломались и падали на землю. Идти по такому ветру становилось все труднее.
– Что за ерунда! – выругался Олег. – Ты видел? Что это может быть? Да и свет дневной исчез, будто нынче вечер глубокий.
В ответ я пожал плечами и предложил скрыться в пещерном городе. К тому же надо было наполнить фляги родниковой водой. У подножья Тепе бил источник и чистая вода здесь всегда была в достатке. Тем временем, ветер только набирал свой разбег и усиливался с каждым порывом.
– Глянь, что там? – спросил Олег. – У тебя есть мобильный интернет?
Я взял в руки смартфон и с удивлением заметил, что сеть пропала.
– Ёлки-палки, еще полчаса назад сеть была. Может место неудобное для связи?
В моем смартфоне также отсутствовал сигнал мобильной связи. На часах 13.41, но судя по отсутствию дневного света, мы были на пороге ночи.
– Может это и есть он, БП? – попытался пошутить я.
Мы оба с Олегом были выживальщиками. Готовились изначально к концу света в декабре 2012-го. Затем много лет периодически проводили время в чатах, посвященных БП. Большой Переход, Большой Песец, Большой Передох…. Как только не называли этот период выживальщики.
Мы быстро набрали воды, поднялись на гору и укрылись в самом глухом гроте, который не доставали порывы ветра. Бросили на пол карематы, спальники и прилегли. Вслед за ветром на землю обрушился ливень с градом. В лесу стало совсем темно. С каждым ударом молнии, с каждым раскатом грома и с каждым скрипом сломавшегося под напором ветра дерева приходило четкое осознание того, что этот день настал. Мы долго молчали в полной темноте и, похоже, думали об одном и том же. Олег включил фонарик, подвесил его и дрожащим голосом тихо сказал:
– Как там сейчас Алёнка с детьми одна? Может, обойдется все? Так ведь не должно быть, я ведь еще так мало сделал для них, ничему не успел научить.
Друг вновь с надеждой посмотрел на экран смартфона. Но сигнал мобильной связи по-прежнему отсутствовал. Подобно героям фильма А. Тарковского, мы сидели на каменном полу и под звуки потоков воды, стекавших по стенам пещеры, молча думали о сокровенном и несбывшемся, о вечном и сиюминутном, о любви и смерти.
– Брат, а давай выпьем? – Олег прервал молчание. – Давай прогоним страх и озноб! Есть у меня фляга и бутеры.
Друг потянулся к рюкзаку, достал железную флягу с коньяком объемом 0,75 литров и пакет с бутербродами. Выпивали мы молча, будто находились на собственных поминках. Я сильно опьянел в тот момент, так как спустя какое-то время заснул сидя, облокотившись спиной к влажной стене. Проснулся от озноба. Свет маленького фонарика чуть очертил обстановку и рассеял полный мрак вокруг. Олег не спал, укрывшись всем, чем можно было, он забился в угол и что-то шептал себе под нос. Это была молитва. К счастью, еще до шквалистого ливня, мы успели собрать хворост и какие-то поленья для розжига огня. Маленький костерок в пещере немного согрел руки.
Все было странно: темнота посреди дня, резко поднявшийся сильный ветер, внезапно сменивший южную духоту на зимний холод. Все указывало на начало БП. Из рюкзака я достал смартфон. Связи по-прежнему не было. Сигнал отсутствовал и на телефоне друга, который он небрежно бросил на вещи. Заряд батареи наших мобильников был на исходе. На часах было уже 03:08. Выходит, мы проспали больше 8 часов.
Ситуация повторилась и на следующий день. Продукты закончились, в запасе оставалось двухлитровая бутылка воды, которую мы набрали из местного источника. Ветер начал стихать только спустя двое суток. В середине третьего дня природного бедствия мрачная ночь немного рассеилась. Это была самая длинная ночь в нашей жизни. Ночь, полная страха, голода, холода и обреченности.
Мы покинули пещерный город и направились по дороге в сторону близлежащего села. Ветер к утру уже совсем стих. Дневной свет так и и не появился, мы пробирались сквозь сумерки не смотря на позднее утро. Автомобильную дорогу нам часто преграждали поваленные на нее сломанные деревья, через которые мы тихо переступали и во время дороги старались не разговаривать. Вокруг – абсолюная тишина. Даже казалось, что наш шепот может разнестись эхом по всей окрестности.
Часть домов близлежащего селения раскололись пополам, как будто побывали в орехоколе. Вокруг них – груда поломанных деревьев, перевернутые и заваленные ветками атомобили. Людей мы не увидели, не было слышно и лая собак.
– Странно, а люди где? – с недоумением спросил Олег.
– Похоже, это оно. Все один к одному: штормовой ветер, землетресение, затем сильный ливень с градом, – вслух размышлял я.
– Надо до города идти. Наверняка там и связь работает, – предложил Олег.
– Наоборот, в такое время от города надо держаться подальше.
– Думаешь, все-таки БП?
– Уверен. Надо двигаться в сторону Межгорья, 30 км отсюда. Дойдем как-нибудь, а там есть где спрятаться.
Родители часто ездили на дачу к моему крестному, другу отца, который жил в предгорьях полуострова в небольшом селе Межгорье. Жили там и другие флотские отставники. Вместе рыбачили, жарили шашлыки. Деревня была небольшой, в ней отсутствовали школа, почта, детсад. Для полноценной жизни в мирное время не очень комфортная локация. Но для выживания – отличные условия: вода, лес, горы. Я шел и молился за родителей, очень надеялся, что они сейчас находятся не в прибрежном городе, у Павла Мироновича, друга нашего П.М.
– Леса надо держаться. Давай, может к ночи и дойдем. Силы есть еще? – переспросил я у друга.
Олег молча кивнул. Он был не похож на себя: угрюм, медлителен, немногословен. Друг отлично понимал, что во время такой масштабной природной катастрофы прибрежные территории накрыла большая волна, и шансов выжить у их жителей было не много.
****
Напротив школы, основной дислокации банды Бизона, находилось двухэтажное строение. Как и школа – это было единственное сохранившееся здание в районе. Здесь жили те, кто обслуживал бандитов, всего около 200 человек. Они строили теплицы и работали в них, производили ремонтные работы, готовили еду. Бизон назвал это здание общежитием. Сырость, полумрак и стойкий запах туалета – в таких условиях жили рабы. Вода и канализация отсутствовали, удобствами служили две выварки – небольшие контейнеры для жидких и твердых отходов, которые дежурные по общаге периодически под присмотром мордатых автоматчиков выносили и сбрасывали в выгребную яму. Выбитые окна были затянуты полиэтиленом. Не удивительно, что местные жители часто болели ОРЗ.
Не смотря на жестокость и коварство, Бизон старался помочь рабам. Такое «милосердие» главаря банды легко объяснить. Для того чтобы прокормить группировку, рабы по 14 часов трудились на огородах и в парниках. Часть продукции шла на обмен с другими группировками. Впрочем, нередко и сами рабы также являлись предметом бартера. В обмен бандиты получали бензин, патроны и одежду. Это была жестокая действительность нового времени. Человеческая жизнь ничего не стоила, человек стал расходным материалом.
Я часто задумался об истоках зарождения современного рабства. А ведь все начинается с работы. В поисках стабильности мы соглашаемся на малоплачиваемую службу бюджетника с глупым начальником, бессмысленными планами и отчетами. Работа такая не имеет никаких перспектив, но она стабильно приносит зарплату. Следуя ложным убеждениям, мы начинаем сковывать себя, терять самый ценный ресурс – время. Такая рабская философия особенно актуальна перед лицом смерти. При малейшей опасности человек часто загоняет себя в рабство. Это путь наименьшего сопротивления, так как свобода – это борьба. Проще смириться. Духовная слабость, бессилие над внутренней жизнью человека, неспособность взять ответственность за свою жизнь и жизнь близких, ведет к адским мукам и жестоким наказаниям. И только свободные духом могут стать сильными, именно они и берут ответственность за свою жизнь. Но выжить одному в постапокалиптичное время не реально. Это понимали многие. Проще выживать в группе, вместе сообща, пусть даже и в таких нечеловеческих условиях. Поэтому так много было рабов.
***
Больше всего Бизон боялся двух обстоятельств: внезапного налета конкурирующей банды и эпидемий в своей. Поэтому за неимением необходимых для лечения медикаментов, помимо жетской экономии лекарств мне было приказано разработать план профилактики и ежедневного мониторинга здоровья жителей общаги. В местных гаражах были наспех оборудованы изоляторы с койками, куда я отправлял тяжелобольных. Каждое утро проверял температуру у жителей общежития, по возможности мониторил состояние каждого.
Ближе к весне из-за авитоминоза и тяжелых бытовых условий, у многих жителей общаги стали проявляться симптомы кишечного вируса. Бизон рычал, матерился, ругал всех и даже себя. Данная чрезвычайная ситуация никак не входила в его планы. Он обещал, что если я не справлюсь с ней, то буду полоть грядки на сломанных ногах. Учитывая ограниченный запас медикаментов, задача у меня была не из легких. В помощь в борьбе с инфекцией мне принесли даже два мешка сухой хлорной извести.
Для предотвращения распространения инфекции пришлось сортировать людей. Здоровых рабов перевели в школу, тяжелобольных эвакуировали в гаражные изоляторы, некоторых оставили в общежитии. Еду пленникам приправляли порошком имбиря. Для дальнейших антивирусных мероприятий мне необходима была помощь, поэтому я попросил Бизона взять в помощники Олега. Главарь сначала резко отказал, но после нескольких дней неохотно согласился.
Друг приносил лекарства, мерил температуру больным, разносил баланду, курировал санобработку. К счастью, эпидемия постепенно начала спадать. В качестве моего гонорара, Бизон разрешил оставить в медпункте друга для дальнейшей помощи.
***
Прошло четыре месяца нашего с Олегом пленения, хотя порой казалось, что прошло четыре года. В самые сложные моменты мы с другом старались не падать духом, и убеждали себя, что при первой возможности совершим побег. Это была не мечта, а цель. Цель, которой мы были одержимы и каждый вечер перед сном подводили итоги отвечая на вопросы: как прошедший день и наши действия приблизили нас к осуществлению цели? Все свободное время старались использовать для формирования стратегии побега, мысленно прокручивали различные варианты. Иногда до нас доносились скудные новости: о жестокости рассеянных по местным деревням и лесам бандитов, о мародерстве уцелевших складов и магазинов на окраинах, о погребенных под завалами людях в центре города и стойком трупном зловонии, об исчезнувших за полдня в результате мощного землетрясения приморских городов и поселков. Тогда погибла семья Олега и моя мать. Увы, но сославшись на плохое самочувствие, в тот день она и не поехала с отцом к крестному в Межгорье…
Мы начали готовиться к побегу, хотя еще не было четкого плана. Я стал экономить куски лепешек, превращая их в сухари и складывать в отдельную сумку. Еда понадобится в пути, а он будет долгим. По мере заполнения сумка становилась тяжелее. В нее мы спрятали трофейный нож, спички, пластиковые бутылки с водой, кусочки подсоленного сала и найденные таблетки сильнодействующего снатворного для охраны. Как мы не старались, но провианта было не много. Тем не менее, удалось собрать самый минимум, необходимый на время пути до лагеря своих. После похорон двух рабов, я выпросил у тезки пуховик, старые берцы с мехом, свитер, варежки и вязаные шапки покойных. Школа и общага не отапливались, поэтому даже в начале весны мы постоянно находились в теплой одежде. Иногда казалось, что весны в этом году вообще не будет и нам суждено прожить остатки жизни в холоде. Отсутствовали все ее признаки: ни пения птиц, ни почек на ветках деревьев, ни теплого южного солнца.
Олег все еще выглядел ослабленным. Некогда богатырский организм дал сбой и во многом из-за скудного питания у рабов. Но он никогда не жаловался и не подавал вида. Напротив, он часто повторял, уходить надо при первой же возможности и у него есть силы на длинный в Межгорье.

Глава 2.
Возможность побега появилась только в конце марта, когда Бизон с наиболее подготовленными бойцами уехал выяснять отношения с конкурентами. Охрана была ослаблена, постовые дежурили только на этажах и на центральном входе. Остальные четыре входа были наглухо закрыты. Пост напротив окна медпункта временно убрали. Если с помощью таблеток усыпить охрану этажа, то выбраться вниз можно было по пожарной лестнице. Затем не спеша в темноте ползком по кустарникам добраться до ближайшей лесополосы, находящейся в 700 метрах от района школы. А там через лес можно за день выйти в соседний район и скрыться в горах.
Поздним вечером я размолол таблетки вместе с порошком имбиря и дал их с чаем постовым.
– Это для иммунитета, профилактика инфекций, – улыбаясь я подал таблетки.
Два охранника покорно их выпили. К полуночи они уже крепко спали: один сидел на полу, облокотившись спиной к стене, другой – храпел на стуле в обнимку с автоматом. В половине первого мы выбрались через окно. Недалеко у размытого дождями глиняного склона остановились и огляделись. Оказывается, находившийся напротив окна медпункта пост не убрали, а перенесли в сторону центрального входа. Там было только двое часовых, которые по периметру просматривали всю западную сторону здания. Мы упали на асфальт и поползли мимо поста в сторону кустарников, чтобы укрыться.
Нужно было идти вперед, даже если приходилось ползти по грязи. Двигаться вперед навстречу долгожданной свободе. В тот миг даже сама природа замерла в ожидании нашего успеха. Мы тихонько ползли вдоль склона, стараясь остаться в тени, прячась от затухающего костра и редких молний. По мере нашего отступления, огонек костра становился все меньше. В полной тишине мы все больше удалялись от проклятой школы.
Уже в тот момент Олег выругался и сказал, что мы олухи, не предвидели ни наличие постовых за углом школы, ни присутствие с ними Сурвика – молодого кобеля немецкой овчарки, любимой собаки брата Бизона. Еще год назад пес прилежно служил местным ППС-никам. Прошлой осенью, когда полиция самораспустилась, после долгих скитаний изможденный пес в поисках пропитания вышел на дорогу и упал под колеса Сергея. Собаку назвали Сурвик (от английского глагола «to survive» – выжить). Тезка его выходил, откормил и продолжал усиленные тренировки по учебникам кинологии. Во время лечения Сергея, он признался мне, что в жизни у него две страсти: музыка и собаки. Он много раз жалел, что в свое время не пошел учиться на кинолога. Сурвик по-собачьему оказался сильным и отважным псом. Его заслуги при налетах и охране штаба высоко ценили, а потому кормили четвероногого лучше людей и брали с собой только на особо важные задания. Судя по состоянию зубов и шерсти, псу было года три. Лучший возраст для служебной собаки.
Увы, но его опыт сыграл с нами злую шутку. Сурвик затаился, затем подбежал к кустам, где мы укрылись и с остервенением начал лаять.
– Кто там? А ну вылизай! – скомандовал постовой.
Еще несколько секунд и автоматная очередь полилась по кустам. Находившийся впереди меня Олег, упал. Пули задели его…. Мой верный друг! Он остался таким до самого конца, он закрыл меня собой только вскрикнув: «Это конец!» Спустя несколько секунд после выстрелов, его последняя фраза эхом повторялась в моем помутневшем разуме…
***
С трудом открыв левый глаз, я опять увидел желто-серые очертания знакомого помещения. Второй глаз был закрыт посттравматическим отеком и практически не наводил резкость. Тишина постепенно рассеивалась, периодически ее нарушали обрывки нецензурной брани.
Горло пересохло, кровавый кашель стянул грудь, ноги и руки были перевязаны шершавой веревкой. И снова этот запах пота с плесенью, и снова эхом отдающиаяся брань из корридора. Я опять в школе, в медпункте, лежу на полу возле шкафа. Болели все внутренности, поэтому каждый вздох давался мне тяжело. Похоже, отморозки Вовы Бизона меня хорошо попинали.
– Ну что, очухался? Ну и дурачки же вы ребята!
Брат Бизона стоял надо мной, курил и тихо посмеивался.
– Вот я тебе, считай, и вернул должок. Братуха хотел тебе ноги поломать, чтобы ты всегда ползал перед нами. Но я его уломал.
– Где Олег?
Чуть кряхтя, я спросил у тезки. Тот не ответил, затушил сигарету о подошву «берца», достал армейскую флягу из-за спины и протянул мне.
– На, помяни друга! Там водка, тебе полегчает. Не каждый сможет вот так взять и закрыть собой друга. Пусть земля ему будет пухом!
Сергей не шутил, Олег погиб и с этим сложно было смириться. Я словно повторно получил сильнейший удар в голову: руки задрожали, в душе скребли обреченность и пустота.
Головную боль немного убавили несколько глотков спиртного. Много раз постоянно как кинопленку я проматывал назад события той роковой для Олега ночи. Я был виноват. Я и наша спешка, неорганизованный побег. Надо было предварительно собрать всю информацию о местонахождении патрулей, узнать их расположения и время смены.
– Похоронили его по-людски, сам видел, – вновь прервал мои душевные терзания брат Бизона Сергей. – Но учти, тезка: от нас так просто не уходят, тем более те, кто хорошо знакомы с внутренним устройством банды. За побег наказывают. Но тебе повезло, нам сейчас особенно «лепила» нужен.
– Кто?
– Тот, кто раны латает. Поэтому лучше покайся и иди работай, – тезка хлопнул меня по плечу, забрал флягу и одним залпом ее опустошил. – Короче, нет у тебя выбора, дружище! Отдыхай пока, кормежка будет нормальная, сам прослежу. Через пару дней будешь нужен, ой как нужен.
К вечеру пришел Бизон. Его неприятный голос периодически доносился из соседнего помещения. Разговаривая со своими приближенными, он иногда переходил на визжащий крик. По тону, манере разговора и по случайным обрывкам фраз я понял, что бандиты что-то замышляют. Спор их касался в относительно численного состава, боеспособности членов банды, наличии оружия. Через два дня они собирались идти боем на «Центральных», у которых было много стволов с патронами, так необходимых Бизону. У лидера «Центральных» Мясника намечался юбилей – отличное время для внезапного налета.
Дверь нашего импровизированного лазарета открылась, на пороге стоял Бизон.
– Ну что, оклемался? – негромко спросил он. – Солидный грешок за тобой водится, искупить его надобно.
Я промолчал в ответ. В моем случае, все сказанное впоследствии могло обернуться против меня.
– Дам тебе пару дней для поправки, а потом будешь готовить свой минздрав для того, чтобы послезавтра оказывать помощь бойцам на линии фронта. Пойдешь вместе с группой, но держаться будешь рядом. Приставим к тебе двоих санитаров. А о твоей дальнейшей судьбе подумаем потом. Вопросы есть?
– Могу я увидеть могилу друга?
Я старался говорить в таком же деловом тоне, как и Бизон. Бандиты хорошо понимали свой стиль общения.
– Я подумаю, Сережа. А пока отдыхай!
– Если послезавтра мне надо быть на ногах, тогда пусть принесут лекарства. Для начала подберу что-нибудь для себя, затем подготовлюсь к походу.
– Это сделаем. А чтобы мыслей глупых больше не возникло, «санитаров» к тебе приставим уже сегодня.
Гнусавый блеющий голос, маленькие глубокопосаженные свинячие глазки, лицо с монголоидными скулами и запах едкого пота. Бизон уже внешне вызывал отвращение. Все в нем было омерзительно и противно. Со слов его старшего брата, Вовка «Бизон» в мирное время работал каким-то мелким чиновником и всячески пытался сделать карьеру: строчил кляузы и стучал на коллег, в курилках собирал сплетни и нужную для начальства информацию. Интересно, что начальство периодически менялось. Бизон все надеялся, что новый начальник наконец-то оценит его службу и повысит в должности. Начальники действительно его ценили, но предпочитали двигать по служебной лестнице более надежных и порядочных, а Вовку держать в шестерках. Такая ситуация ему не нравилась. И он ждал. Ждал своего часа, когда все вокруг рухнет и, внушая страх оставшимся в живых, он будет давить своей жестокостью, мстительностью и коварством.
Великаны и карлики – это не герои сказок, а реальные люди. Последние полвека мы жили в эпоху, когда гиганты почти исчезли, а вместо них карлики стали отбрасывать длинные тени, играя роль великанов. В этот момент они особенно выглядят жалкими и комичными. Проблема в том, что карлика не так легко отличить. Ведь дело не в росте. Рост Тамерлана не превышал 145 см, Александра Македонского – 153 см, Екатерины II – 157 см. Низкорослые титаны истории. Титаны поступков, дел и мыслей. Но как отличить духовного карлика? Истинные карлики ущербны. Они хорошо знают свои слабости и всегда стремятся превратиться в «гиганта». Ничто так не меняет человека, как власть и богатство. Но власть в руках карлика особенно разрушительна. Только человек огромной воли способен сохранить ум, честь и доброту. Но у карликов, испытавших в свое время много унижений, другие задачи. Их комплекс неполноценности с годами возрастает. Они всегда помнят зло, причиненное им, проносят его через долгие годы и при первой же возможности уничтожают все вокруг, пытаясь доказать всему миру свою принадлежность к «великанам».
Верный признак грядущего упадка и развала – повсеместное размножение «карликов», которые со временем захватывают власть. Но власть убогих тем и губительна, что она недолговечна и зачастую катастрофична, ибо карлик не отдает отчет своим мыслям и поступкам. Типичный «карлик» глуп и истеричен, жаден и мстителен, без веры и принципов. Типичный «карлик» – это нарцисс, абьюзер и злодей. Падая в бездну, духовные пигмеи увлекают за собой полмира. И история немало знает таких примеров.
Проблема заключается в том, что они бессмертны. Они по-прежнему сидят на плечах у гигантов, а потому видят дальше. Вычислить морального недоростка не трудно. Сперва он улыбчив и обаятелен, затем неприветлив и холоден. А по прошествии определенного времени – высокомерен, импульсивен, двуличен и жесток. Трагедия происходит в тот момент, когда миллионы «некарликов» верят ему и принимают убогого за титана.
***
Не смотря на заинтересованность Бизона во мне, я находился в банде на правах привилегированного раба. Да, тяжелую работу не выполнял, но прав и свобод никаких не имел. В прежние времена мы редко ценили свободу, полагая, что рабство уже давно стало историей. Свободу начинаешь ценить при появлении кровавых потертостей от веревок на руках, при наличии боли и безысходности. Если и суждено умереть, то лучше на свободе, а не рабом в кругу духовно опустившихся негодяев. Это на первый взгляд кажется, что в период БП главное выжить. Но в плену ценности меняются. Главное – умереть свободным. Это стало для меня самоцелью. Теперь я точно знал, что планировать побег необходимо с умом, предварительно рассчитав все возможные непредвиденные ситуации. Бежать из охраняемого штаба при наличии двух приставленных ко мне «санитаров» – нереально. Бежать лучше с нейтральной территории. Поскольку на мародерские вылазки и в разведку меня не брали, оставался единственный вариант – раствориться в толпе во время разборок с конкурирующей бандой и тихо уйти в лес. Но при таком раскладе многое зависело от счастливого случая.
Пришлось вновь собирать по мелочам необходимые в дорогу вещи. Бойцы Бизона привезли большой мешок трофейных лекарств с хорошим сроком годности. Я тщательно перебрал все упаковки. Несколько блистеров антибиотиков, жаропонижающих и антисептиков спрятал во внешние карманы брюк. В любом случае, они не должны были меня обыскивать. Да и искали в основном оружие, которое «лепиле» не полагалось.
Тем временем, бойцы усиленно готовились к будущей разборке с бандой Мясника. Боеспособных ребят в группировке Бизона было не более полусотни. Они в иерархии банды всегда находились наверху: калорийно и разнообразно питались, спали на кроватях по 3–4 человека в кабинете, каждому для разрядки полагалась женщина из числа рабынь. С утра в малом спортивном зале ежедневно тренировали рукопашный бой и восточные единоборства, а ближе к вечеру, в школьном подвале, технику стрельбы. В целях экономии патронов стреляли из воздушки. Поэтому и нужен был налет на банду Мясника, у которого было много оружия.
Брат Бизона рассказывал, что среди бандитов ходит легенда о наличии в горах огромного бункера столичного олигарха с оружейным складом, где помимо автоматов и различных видов нарезного оружия были гранаты, гранатометы, винторезы и даже мины. Лидеры местных бандитских группировок мечтали найти заветную пещеру сокровищ. Особенно одержим этой целью был рыжий Ивар. Его группировка контролировала центр, северные окраины города, все уцелевшие после землетрясения и цунами поселения восточных прибрежных территорий. Раньше он боролся с вырубкой леса в горах, пока не пришел к выводу, что именно лес может стать одной из статей дохода банды. Дрова прошлой зимой были в числе приоритетных продуктов, необходимых для поддержания жизни на вымирающем острове. В целом, стратегия выживания каждой банды в период БП заключалась в силе и внушении страха. На этом и держался новый чудовищный мир.
***
Утро дня большой разборки началось с усиленных тренировок и контрольного инструктажа. Как я не пытался выведать у своих «санитаров» детали будущей сходки, в ответ лишь получал сухое «не твое дело, сам все увидишь». Локации я не знал, поэтому мог прикинуть только обобщающие сценарии. В любом случае, действовать лучше по обстоятельствам.
Группировка Мясника гуляла в большом особняке бывшего местного полицейского генерала, в 30 км от центрального города. Село располагалось в степи, местных жителей было не много. Однако большинство из них находились в банде на правах крепостных. Условия у них были лучше, чем у рабов Бизона, так как Мясник оставил им свои дома и скот. В зависимости от количества земли и состава семьи, у каждого была своя норма сдачи продуктов. Крестьяне трудились по 10 часов в сутки без выходных. Раз в неделю, а летом-осенью 2–3 раза в неделю, к ним приезжали бандиды и забирали продуктовый норматив (овощи, фрукты, масло, вино, мясо, молочные продукты).
Территория владений Мясника охватывала несколько близлежащих степных сел, которые практически не пострадали от землетрясения. Раньше здесь находился крупный совхоз, а затем агрохолдинг, занимающийся племенным и молочным животноводством. В прошлой жизни Мясник работал водителем на местной автобазе. После природного бедствия он за месяц собрал банду из местных парней, которая со временем завладела всем имуществом некогда богатого агрохолдинга. К Мяснику отошли земли, недвижимость, мясоперерабатывающий завод, скот и автотранспорт крупного сельхозпредприятия. Мясо было его основным продуктом, на которое он менял оружие, стройматериалы, рабочую силу и алкоголь. Последний играл важную роль в жизни банды: Мясник любил большие застолья и массовые попойки, чем и воспользовался его ближайший конкурент.
В назначенный час недалеко от дома Мясника остановились два черных внедорожника и один грузовик. Устроив засаду и дождавшись всеобщего опьянения банды соперника, бойцы Бизона открыли сплошной огонь из автоматов по конкурентам. Во время обстрела, который длился минут 10, я сидел в грузовике со своими «санитарами» и ждал дальнейших указаний. Первый «санитар» – молодой парень с беразличным и дерзким лицом крепко держал в руках автомат. Ему была поставлена задача выносить раненых, которым я должен был оказать первую медицинскую помощь, а заодно приглядывать за «лепилой». Он постоянно держал меня взглядом и вел себя подобно сторожевому псу. Второй «санитар» участвовал в облаве на «мясников». Он также в случае необходимости должен был выносить раненых. Здоровый мужик лет 38 имел позывной Борец и судя по обрывкам фраз, раньше активно занимался вольной борьбой в тяжелом весе, а с возрастом переключился на бодибилдинг.
Автоматная очередь, взрывы, матерные крики продолжались около 15 минут. Затем послышались свист и бравый ор.
– Ну все, братва, загружаемся и уходим, – кричал брат Бизона. – Кидайте в грузовики оружие, провиант. С ранеными осторожнее, их в первую машину.
– Командир, да там бухла целый сарай, – вторил ему в ответ хриплый голос.
– Бухлишко тоже грузи, только быстрее. Минут 20 у нас, не более.
200-х у Бизона в тот вечер не было, в числе раненых – трое молодых ребят с незначительными огнестрельными ранениями. Самого тяжелого с ранением в ногу на себе вытащил Борец, остальным добраться до нашей машины помогли молодые парни. Они быстро вперемежку грузили в машины ящики с водкой, патронами, гранатами и стволами. Оружие доставали из подвала и сарая штаба Мясника, варварски сбивая замки кувалдой.
Вся операция заняла минут сорок. Уже в машине, обрабатывая огнестрельные раны двум бандидам, я услышал, что почти вся верхушка банды противника была в считанные секунды уничтожена автоматной очередью. Пьяные бойцы Мясника так и не успели оказать сопротивление. Бизон был доволен. В тот вечер за счет внезапного удара в спину соперника, он в очередной раз укрепился в глазах банды. После успешного налета на «Центральных» он почувствовал себя настоящим «великаном».
Темная ночь, плохое знание степной местности, где сложно укрыться. Нет, не было в тот вечер возможности побега. С другой стороны, были и положительные моменты неудачи: хороший опыт тактики ведения бандисткого боя, повторение практики лечения огнестрельных ранений, с которыми я не сталкивался уже два года.
Побег по-прежнему оставался моей главной целью. Я усиленно пытался побороть внутренние страхи повторной неудачи и непоколебимо верил, что настанет тот момент, когда вновь обрету свободу и крепко обниму отца.

***
Слякоть межсезонья, сильного ветра и отсутствие солнечного света нагоняли тоску. Пернатые также не торопились открывать свой песенный сезон, выжидая подходящую обстановку для концерта. А возможно они просто облетали эту землю, чувствуя боль и смерть ее обитателей? Зимний холод и морозы стали уходить с грешной земли только к концу апреля.
На улицу я смог выбраться через месяц после налета, когда тезка-громила вытаскивал из багажника УАЗа очередные коробки медикаментов и провианта, найденные под обломками рухнувшего города. С жадностью сделав глубокий вздох, я не почувствовал запаха весны. Только запах сырости оттаявшей земли и сильного теплого ветра. Природа застыла и не хотела обновляться. Об уходе зимы свидетельствовали только зеленые ростки травы, медленно пробивавшиеся сквозь морщинистую землю и удлиненные дневные сумерки. Единственное, чего хотелось в те мрачные будни – опустошить запасы медицинского спирта и заснуть с похмелья. Но пить без разрешения и без повода в банде запрещалось.
Однообразные будни тянулись медленно. У многих сказывался пониженный иммунитет и авитаминоз. Какой-то ОРВИ вновь поразил банду. Медикаментов на всех не хватало, поэтому Бизон принял решение сделать систему классификации, по которой лекарства выдавались в строгой очередности. В числе первых медикаметы получали главари и члены их семей, крепкие бойцы, участвующие в грабежах и поединках с конкурентами, сильные и работоспособные подневольные. Пожилым и больным рабам повезло меньше всего, они в систему приоритетов Бизона не вписывались. Они считались баластом, поэтому их бросали на произвол судьбы. Пока я еще входил в циничную систему бандитских приоритетов: иммуностимуляторы, противовирусные и защитные маски мне были положены наравне с главарями. Это я понял, когда после налета на склад местной швейной фабрики тезка привез несколько коробок одноразовых масок, сохранившихся еще со времен пандемии, и в сердцах кинул: «Док, береги себя, ты нам здоровый нужен». Слова брата Бизона несколько обнадежили. Я чувствовал себя еще неотработанным материалом.
Чтобы не сойти с ума от морального бессилия, стал перечитывать запылившуюся на полках школьной библиотеки классику. Сначала это были хрестоматии по внеклассному чтению, затем уже все подряд без тщательного отбора. После недельного сеанса чтения впервые в жизни пожалел о потраченном ранее времени на бессмысленные разговоры со случайными знакомыми, бесконечный перелист ленты в социальных сетях, компьютерные игры и просмотр сериалов. Как много не успел прочитать, скольких знаний не дополучил. Время – единственный невосполнимый ресурс и в минуты опасности он кажется особенно осязаемым. «Всему хорошему во мне я обязан книгам…» Помню, как мы смеялись со слов основоположника соцреализма. В начале «миллениума» его произведения из школьной программы постепенно стали уходить: не было прежних объемов изучения и пафоса в преподавании. И если еще лет 15 назад чтение книг Горького считалось моветоном, то нынче четко ощущалась актуальность в каждой строчке.
Потом были Грин, Платонов, Беляев, Набоков, которые открывали мне новые миры. К сожалению, книжный фонд школьной библиотеки не содержал книг по тактике ведения боя, огнестрельному оружию, технике психологического влияния на людей, книг с важной информацией для нынешнего времени. Однако именно классический «фикшн» помог в те минуты окунуться в иной мир и окончательно не сойти с ума. Художественная литература стала действенным лекарством для профилактики стресса, в борьбе с навязчивыми мыслями и бессоницей, источником вдохновения и поиском себя. Я вместе с героями эмоционально переживал их победы и разочарования, радость и любовь, горе и смятение.
Стрельбы в школьном тире и занятия рукопашным боем теперь стали ежедневными и более продолжительными. Возможно, это была подготовка к новым сражениям за расширение подконтрольной территории на пути к дополнительным запасам провианта, медикаментов и оружия.
***
Тот день также ничем не отличался от предыдущих. С утра я наводил порядок в медпункте, помыл полы, перебрал оставшиеся медикаменты, сделал несколько уколов больным, продезинфицировал шприцы и кое-какие инструменты. Один из бандитов на тренировке получил травму растяжения связок голеностопного сустава, поэтому пришлось оказать ему медицинскую помощь.
Освободился уже ближе к вечеру, взял очередную книгу и прилег на кушетку.
– Эй, док! Ты чего еще спирта не хлебанул? – в коридоре послышался голос тезки. – Чего трезвый?
– А что есть повод выпить? Сам знаешь законы банды.
– Ну на ДР можно, я позволяю. Только чур, не до свинского состояния.
– А у кого ДР?
– Как, забыл что-ли? У тебя ведь.
– Сегодня уже шестое? А как ты узнал?
– Когда вас с корешом брали в первый раз, забрали паспорт. – Сергей протянул помятую бордовую книжечку, у которой уже затерся герб с двуглавой птицей. – На, возьми на память. Он, конечно, не действителен уже, но хоть личность свою можешь доказать. Бери, бери! Это тебе мой подарок. Братуха, правда не одобрит, так что ты спрячь от лиха подальше.
Тезка сильно стукнул по плечу и достал из пакета полулитровую бутылку.
– А это твой ровесник. Мы тут один домишко за городом потрошили недавно. Брошенный, да и с виду неприметный, так в подвале нашли целую коллекцию. Там коньяки разные и все советского производства. Видать, хозяин коллекционером был, или на черный день держал. И он пришел, – Серега в этот момент громко рассмеялся. – Прав был братуха – скромненькие дачки тоже надо прочесывать, не только коттеджи элитные. Кто скромно жил, тот в основном запасы съестные и держал. А эти буржуи привыкли заказывать по каталогу и в доставку звонить.
Тезка одним прикосновением ножа открыл железную пробку. В те времена на коньячной продукции еще не было винтовых пробок, поэтому вскрытие бутылок осуществлялось исключительно ножом. Тоненькая с узким горлышком полулитровая бутылка в руках громилы напоминала аптечный пузырек. Коньяк был 5-летней выдержки местного производства. На этикетке помимо золотых звезд красовался олень, внизу мелкая надпись – «Крымский республиканский агропромкомитет, Крымсовхозвинпром». На дне – дата изготовления: 5-й месяц 1993 года.
Серега налил в кружку коньяк и протянул мне.
– На, пивни! Твой ровесник же, ну почти. – Он вновь рассмеялся. – А чего тебя не Жориком назвали? Сегодня же день святого Георгия Победоносца. Крутой дядька был, драконов рубил налево-направо.
– В честь отца назвали, а отца в честь деда, Сергея Петровича Кутайсова. Он с врагами тоже был беспощаден, – тихо ответил я и залпом выпил выстоянную трофейную жидкость 35-летней выдержки.
Полуголодное нутро наполнилось теплом, а на душе перестали драть кошки. Интересно, что дед тоже любил коньяк, однако потреблял его 2–3 раза в год: в собственный день рождения, в День Победы и 23 февраля. Он старался не вспоминать о войне. На все наши вопросы с отцом отвечал сухо, коротко и зачастую переводил тему разговора. И только незадолго до своей смерти, в канун 60-летия Победы, он подробно рассказал о боях за Керченский полуостров. Говорил долго и с дрожью в голосе. Мне даже показалось, что он не вспоминал, а вновь переживал те страшные дни.
Дед всегда был осторожен: сдержан, молчалив, без лишних эмоций и необдуманных поступков. «Прежде чем сделать что-то – обдумай сотню раз!», «Не доверяй незнакомцам, собственным эмоциям и излишней похвале!». Он будто закладывал в меня программу по выживанию. В чулане у него всегда было наготове почищенное и аккуратно сложенное двуствольное ружьишко. Он не был заядлым охотником, интересовал больше процесс: «главное, чтобы рука не забыла, да и глаз должен быть всегда на прицеле». Это он заложил сначала моему отцу, а отец дедовскую науку передал по наследству и мне.
А может дед что-то чувствовал? Ведь не случайно он с детства учил меня основам науки выживания: куда на случай землетрясения бежать, как вести себя при людской панике, как разжечь огонь в лесу и укрыться на случай непогоды. Многие из его уроков потом очень пригодились нам с Олегом в походах. Во многом благодаря деду, мы с отцом и смогли пережить первые месяцы после БП.
– И меня в честь деда назвали. Он в тылу трудился, победу ковал на заводе в Свердловске. Давай помянем дедов! Хорошо, что они не дожили до этого грёбаного хаоса, – Серега протянул мне почти до верхов налитый стакан продукта советского винпрома.
Мы выпили не чокаясь. В голове туман, внутри от спиртного тепло.
– Давай, закусывай! – тезка открыл банку с трофейными шпротами и положил на тумбочку. – Силы нам скоро всем понадобятся. Схватка с бандой «берсерок» не минуема. Готовимся, как можем. Один подвох: Ивар хитрый и подлый, бьет исподтишка. Может сам в любой момент напасть. И нападет рано или поздно. Сам понимаешь, тогда весь оставшийся после встряски юг и центр – его. И если не отобьемся, всем нам конец. А он станет по силам вторым на острове после Прохора. Есть у нас еще малёха времени, пока рыжий в ярости мотается по побережью и ищет таинственный горный схрон, о котором все говорят, но толком так никто и не видел.
В словах тезки чувствовался страх. Он временно замолчал, достал из жилета пачку сигарет и закурил.
– Мы, конечно, стараемся не лезть на его территорию, держать по возможности худой мир. Но как известно: «Хочешь мира – готовься к войне».
– Si vis pacem, para bellum! – перевел я.
– Чего?
– Я лишь озвучил оригинал латинской пословицы.
– А, эвоно как! Ну молодца, время тут зря не теряешь, видать всю школьную библиотеку перечитал, – тезка вновь громко засмеялся.
После очередного стакана коньяка закружилась голова, засыпающий мозг давал телу команду «отбой». Ранее данный напиток я использовал лишь в качестве успокоительного или для расширения сосудов. Всегда от него хотелось спасть. Но в этот раз я всеми силами сопротивлялся и старался показать тезке-громиле интерес к общению. Словоохотливый Серега часто за рюмкой выбалтывал нужную информацию. Любая короткая и бессознательная обмолвка могла стать маленькой, но очень нужной деталью с моем пазле ипригодится во время грядущего побега. Но в этот раз Сергей не спешил делиться и выдавливал только маленькие порции. Возможно, он не владел полной информацией, а лишь руководствовался приказом: «Будь готов!» Главная задача бандитов Бизона заключалась в максимальной подготовке к будущему бою. Силы были не равные, бойцов и стволов у Ивара почти в три раза больше. Поэтому в момент нападения мне важно было не попасть в перестрелку, а вовремя укрыться и в лучшем случае уйти.
Прошло еще полчаса нашего застолья. Тридцатипятилетний коньяк, скудная закуска и крепкие сигареты, которые он выкуривал после каждого тоста, свалили великана.
– Дружище, я у тебя посплю на кушетке. А то мне еще вечером на охоту ехать, надо быть в форме. А мало ли чего братухе в голову взбредет, заставит еще с рабами работать.
Последние фразы тезка договаривал уже обрывками, периодически зевая и пошатываясь. Он мгновенно рухнул на медицинскую кушетку и через пару минут стены школьного медпункта задрожали от его храпящего рыка.
Полноценный 8-часовой сон в банде Бизона был только у бойцов. Остальные спали в среднем по 3–5 часов, по графику в паре, сменяя друг друга. Один спит – другой несет службу, караулит. Я кинул подушку на пол и присел с книгой, прислонившись спиной к холодной с облупившейся краской стене.
Сосредоточиться на чтении или подремать мешал раскатистый храп, доносящийся с кушетки. Желание спать улетучилось, а вот слова Сереги навеяли на мысли. Воевать со второй по численности группировкой острова не было смысла. Худой мир также не мог продолжаться вечно. Продуктовых запасов и оружия на острове день ото дня становилось все меньше. Пополнить свою расходную часть банда могла только за счет грабежей, налетов на бывшие склады воинских частей или на конкурентов. Поэтому нападение было лишь вопросом времени. Выжить во время атаки «берсерков» было не реально. Оставалось два выхода: затаиться и впоследствии сдаться, либо бежать от Бизона до атаки.
Банда Ивара контролировала половину оставшейся территории острова. Даже удивительно, как деревенский парень всего за полтора месяца смог сколотить крепкую банду. Он начинал с набегов на магазины и богатые дома соседних сел. Тогда в его арсенале было всего несколько охотничьих стволов. Грабить жителей своего села было табу.
Прошлое главного берсерка было туманным. Составлять его личностный портрет мне приходилось пошагово из обрывков фраз бойцов Бизона. В мирное время Ивар работал дальнобойщиком. Внешне – маленького роста, коренастый, рыжий и весь в веснушках. В школьном возрасте он серьезно занимался боксом, однако построить спортивную карьеру помешала нищета, в которой его семья оказалась после смерти отца. Хозяйство, больная мать и две младших сестры. Забота о них теперь легла на плечи сельского подростка.
Ивар был таким же типичным «карликом», как и Вовка Бизон. Они оба на закате цивилизации отбросили тени и стали гигантами в период сумерек. Духовные «карлики» похожи на тараканов: затаившись, они прячутся глубоко в щели и ждут своего часа, когда можно выбраться и проявить своеволие. Они неистребимы и хорошо выживают в период катастроф. Поэтому в случае налета на группировку Бизона, я в качестве трофея мог вновь попасть в ад бандисткого подземелья. При таком раскладе, смерть предпочтительна…
***
Тезка проспал несколько часов. Я разбудил его перед тренировкой рукопашного боя, которую он сам проводил среди бойцов. Пообещал включить в свой отряд. Для побега мне необходимо оставаться в хорошей форме. Кроме того, это была возможность разнообразить затяжной день сурка. В-третьих, мне хотелось усыпить бдительность своих рабовладельцев и показать, что в случае боя – могу пригодиться им и в качестве бойца. Это особенно понравилось брату Бизона: потери в его отряде случались периодически.
Тренировки проходили строго по расписанию дважды в день в спортивном зале школы. После месяца ежедневных тренировок удалось укрепить мышцы, восстановить дыхание при беге и немного подкачать ноги. В занятиях по рукопашному бою не участвовал, делал только общие физические упражнения. Да и вряд ли бы нашлась пара для неопытного бойца.
– Опять этот твой эскулап хилый. Ему бы силовую нагрузку по полной впаять. Может тогда и будет польза. А так, на кой он мне вообще сдался? – ругался тренер по рукопашному бою Хоттабыч.
56-летний подкаченный, налысо выбритый с длинной бородой деревенский мужичок всегда подчеркивал, что он не восточный джигит, а русский. В доказательство частенько ругал нецензурной бранью своих воспитанников и разрывал на себе рубаху, демонстрируя татуировку на груди в виде крупного православного креста. До БП Хоттабыч работал в сельской школе физруком. Деревня всегда испытывала кризис в педагогических кадрах, поэтому Хоттабыча взяли на работу с детьми, даже не смотря на справку об освобождении из мест не столь отдаленных, куда он попал еще в 1990-е после разбойного нападения. В эпоху развитого бандитизма, как известно, сложно было найти место работы бывшему спортсмену.
Спустя две недели я стал уже заниматься дважды в день. В семь утра, сразу после подъема, – общая тренировка, вечером – силовая в тренажерном зале, который разместили в одном из школьных кабинетов, оснастив его уцелевшими спортивными железяками. Брали в основном старые железные, не зависящие от электрических розеток тренажеры, не требующие серьезного ремонта в случае поломки.
Еще один провал, который мне хотелось восполнить, – стрельба. Тренировки также проходили ежедневно, в специально-оборудованном подвале школы. Со стрельбой проще: небольшая практика у меня уже была еще со времен службы в армии и нечастых поездок в лес на кабана с отцом и дедом. Полученный ранее опыт я старался закрепить теорией из советского учебника НВП, найденного в фондах библиотеки.
Тренером по стрельбе в банде был ногаец Февзи. Он смотрел на всех как на мишень: свысока, молча и с прищуром. Первый раз, когда Серега представил меня, стрелок оглядел с ног до головы, затем отошел и снова оглядел уже со свойственным восточным людям прищуром.
– Нульсовый, что ли? – обратился он к тезке. – Нет у меня патронов его учить.
– Да нет, парень он служивый. Дай ему для начала воздушку, пусть вспомнит, – скомандовал Серега ногайцу и уже традиционно ударил меня по плечу.
– Служивый, говоришь? Пусть тогда за ребятами стволы почистит. Посмотрим, как он с оружием управляется.
Чистка – достаточно важная процедура, поскольку помогает защищать оружие от дальнейших повреждений, продлевает срок эксплуатации. Чистить необходимо сразу, в день пользования. В дальнем углу на журнальном столике были свалены в кучу ружья различного калибра: два пистолета ТТ, двустволка, две пневматические и одна нарезная винтовка. Для чистки – ветошь и машинное масло.
– А шомпол есть? – поинтересовался я у ногайца. – Желательно ёрш спиральный
– О, мы даже знаем такие термины! – ногаец очень удивился и сразу же изменился в лице. – Есть, есть брат. Вон там в ящике найдешь. – Февзи ткнул пальцем на близлежащую тумбочку.
Чисткой бойцы не любили заниматься. Занятие это требовало внимания, аккуратности и терпения. Последним в банде мало кто обладал. Инструментов для профессиональной чистки также не хватало, поэтому приходилось использовать не всегда удобные подручные средства. К тому же, нельзя было изначально себя принижать, теряя драгоценные часы техники отстрела. Один раз подставил спину, готовься к постоянной езде на себе. Этот закон бандитских джунглей я усвоил для себя сразу.
– Только учти, времени у меня мало, еще уколы раненым делать.
В ответ Февзи вновь улыбнулся хитрым прищуром раскосых глаз степняка.
– Не вопрос, сколько успеешь, – почувствовав уверенность в моем голосе, восточный стрелок стал теряться и сменил гнев на милость. – Завтра к одиннадцати подходи, дам тебе и нарез для тренировки.
Но на следующее утро ногаец обманул: для тренировки дал пневматический пистоль. Новички тренировались в основном с помощью пневматики, боевые патроны экономили, доступ к ним был разрешен только бойцам и ребятам из караульной службы. Февзи сказал, что винтовки пока заняты. Кроме того, он хотел увидеть мою технику владения оружием, которая особенно хорошо определяется при стрельбе с пистолета на весу. К счастью, руки во время выстрела не дрогнули и выстрелы оказались меткими.
Февзи особенно много уделял внимания сбору и разбору оружия. Подобно армейским инструкторам заставлял собирать его на время и очень ругал отстающих. Видно, что он ничего общего не имел с вооруженными силами, однако его дисциплина и тактика порой поражали. Я пытался узнать о ногайце как можно больше информации, но даже Сергей, брат главаря банды, не знал подробностей. Говорил, что он был одним из первых, кто вступил в группировку во время налета на дачный поселок. Тогда при защите собственного дома он удачно отстреливался своей нарезной «Сайгой», ранив одного из приятелей Бизона. Потом еще учил его, как лучше стрелять из-за угла. Бизон сразу же обратил внимание на его знания и пригласил ногайца в банду. Февзи был одинок, без семьи, поэтому согласился не раздумывая.
В банде ногаец всегда вел себя обособленно. Молчал, никогда никуда не влезал. Верхушка его принимала за своего: выделили отдельную комнату, пайка еды также была больше и разнообразнее в отличие от рядовых бойцов. Но от привилегий он отказался: спал в тире на полу, используя вместо матраса старый спортивный мат. Тренировки планировал в те часы, которые не совпадали с намазом. Во время молитвы доставал из рюкзака коврик и запирался изнутри. Никто в эти минуты его беспокоил. Бизон хоть и был безпринципным отморозком, но к религиозным чувствам верующих членов банды относился спокойно и с пониманием. Возможно, ежедневные молитвы и внутренняя уверенность помогли Февзи выжить при внезапной атаке на базу Бизона вооруженных «берсерков».

Глава 3.
Налет произошел рано утром, в конце июня. Не было солнца и тепла в то лето. Да и лета как такового не было. Тем не менее, я ежедневно проветривал помещение в медпункте. Из-за обилия различных медикаментов, груды грязного белья и полотенец, в кабинете часто стоял стойкий спертый запах. Открыв окно, я ощутил безмолвие и прохладу раннего утра. Жизнь словно затаилась в ожидании нового потрясения. И мои предчувствия не были напрасными. Тишину внезапно перебили автоматная очередь и свист. Открытое окно из-за случайно попавшей пули разбилось вдребезги. Я еще находился в полусонном состоянии, тем не менее сразу, одним рывком, нырнул на пол под кушетку. Случайная смерть от шальной пули не входила в мои планы.
В коридоре послышалось топанье и крики: «Атас, за оружие!». Автоматная очередь прозвучала в ответ, а вслед за ней и взрывы гранат. Оружия у меня не было, не полагалось по статусу. Поэтому единственное, что мог сделать в тот момент – лежать на полу и молиться.
На нашей половине школьного здания выстрелы вскоре прекратились. Взрывы были слышны с противоположного крыла, где находилось расположение группировки Бизона и его штаб. Поэтому во время захвата базы именно по той части здания прицельно били конкуренты. Никто не сомневался, что это была атака «берсерков». К захвату готовились, но никто не мог предположить, что все случится так быстро и внезапно.
Паркетные полы школы скрипели от громкого топота. Спустя какое-то время выстрелы прекратились, слышны были лишь крики и ругань:
– Сдать оружие! Выходи, я сказал! Всем на пол! Руки за голову!
Командовал в коридоре незнакомый голос. Через минуту он уже кричал возле входа в медпункт:
– Есть тут кто? Сдать оружие!
– Нет у меня оружия.
– Руки за голову! Лежать!
Я перевернулся на живот и поднял руки за голову. Послышались быстрые шаги и другой, более уверенный бас.
– Здесь что?
– Похоже на медпункт. Один, вроде медбрат
По приказу двух автоматчиков в «балаклаве» я выбрался из-под кушетки.
– Веди его тоже в машину! И глянь, что тут есть. Медикаменты, как провиант и оружие, грузим в большую машину. А с теми сейчас разбираться будем, – вновь скомандовал первый автоматчик. – В соседнем крыле пожар, у нас полчаса на полную зачистку, а то огонь сюда перекинется.
В коридорах школы были слышны обрывки фраз и ругань. Кричал хриплый голос. Возможно, он и принадлежал Ивару. По словам бандитов Бизона, главарь крупнейшей на острове группировки всегда был первым на линии огня, во время атак столял в первых рядах и лично вел бойцов в атаку. Судя по молниеносному нападению, операцию захвата они планировали долго и тщательно, имея на руках план здания.
– Внимание! Здание окружено! Сопротивление бессмысленно! – доносились приказы в рупор.
Фразы из популярных полицейских боевиков периодически разбавлялись сильными хлопками и автоматной очередью. Через несколько минут аромат утренней свежести сменился едкой горелой вонью. На одном из этажей недавно взорвалась граната.
– Руки за голову и вниз быстро! Там тебя встретят, – скомандовал второй автоматчик, силой спуская меня по лестнице.
Мы успели встретиться глазами и, судя по отсутствию морщин возле глаз, парень был молодым. Его уверенный голос, ориентированность в здании школы, профессиональное обмундирование и винторез в руках свидетельствовали об опыте участия в группах захвата.
«Сколько еще таких ребят теперь служат не закону, а отморозкам, творившим беспредел на острове?» – подумал я. Как долго они ждали своего часа. Сильные, физически здоровые и бесстрашные молодые парни, которые оказались невостребованными в мирное время и столь нужными во время БП.
Вниз в вестибюль под дулом автомата я спустился сквозь стойкую занавесь дыма и поднятой пыли. Под ногами хрустели битые стекла, везде валялись использованные гильзы.
– Двигай быстрее, кому сказано! – толкнул меня прикладом в плечо на первом этаже очередной боец и крикнул. – Эй, пацаны! Еще одного забирайте. Да, и пусть Леший сюда на второй спустится. Надо медпункт разгружать, а потом подвал.
– У кого ключи от подвала? – обратился ко мне автоматчик, глядя прямо в глаза сквозь прорезанные щели в вязанной шапке.
– Мужик там есть один, лет пятидесяти пяти. С виду ногаец типичный, с длинными волосами, собранными в хвост, – сразу же сдал я Февзи. – Ходит в черном разгрузочном жилете, на котором вышит красный полумесяц.
– Он уже в машине. Леший бери этого, а у ногайца забери ключи и разгрузку.
В вестибюле на полу лежали трупы Бизона и его подельников, около десятка тел было на выходе у школы. В их числе я узнал распластавшегося в позе морской звезды тезку. Глаза и рот его были открыты, на лбу пулевое смертельное ранение. Я остановился возле Сергея и попытался нагнуться, дабы закрыть глаза покойному.
– Чего встал, давай иди к машине, – вслед за командой последовал новый удар тяжелым прикладом в поясничный отдел.
– Можно я закрою ему глаза? – молящим тоном пленника я спросил у конвоира. – Приятель он мне.
Тот в ответ кивнул. Надо же! Даже убийцы-отморозки за месяцы беспредела еще не совсем разучились сочувствовать. Возможно, этому парню во время службы также приходилось терять однополчан.
– Только быстрее, здесь скоро все полыхнет, – с недовольством ответил он.
Я склонился над телом великана, двумя руками стиснул ему челюсть и закрыл глаза. Жаль его. Не окажись мир у последней черты, этот добряк мог бы принести много полезного обществу: закончил бы свою консерваторию, играл на виолончели в оркестре, женился и воспитывал детей. Да и в смутное время мог бы с братом уйти в общину и трудиться на земле. Но они сделали иной выбор, за что и поплатились.
На стадионе возле школы стоял автобус и два военных грузовика. В последние грузили провиант, оружие и другие ценности из запасов поверженного врага. В автобусе находились оставшиеся в живых члены банды Бизона и его рабы. Некоторые из них были ранены. Всех объединяло одно – удрученность, упадок сил и полнейшая неопределенность. Куда везут, зачем, будут ли в новой банде те же условия или, наоборот, ради куска хлеба придется работать вдвое больше?
Усталые молчаливые лица, с законсервированным в глубине души страхом. Как же они были похожи в тот момент. Почти все, за исключением лица ногайца. Его смуглый морщинистый, слегка ухмылявшийся лик выражал полное безразличие к обстановке. Ему были безразличны не только чужие проблемы, но и свое будущее. А это самое страшное. Когда человеку становится безразлична собственная судьба, функция психики атрофируется и он становится похож на зомби. Признаться, я всегда сторонился таких людей, ибо с их молчаливого согласия и совершается все зло на земле.
Но в эпоху беспредела это было скорее не зло, а следствие пережитых ранее стрессов, депрессии, горя. С другой стороны – это маска защиты и скрывавшаяся за ней сила. Безразличие бессознательно увеличивает силу, оно творится в единстве с разумом. Не случайно в Древней Индии говорили: «Интерес творит королей, но безразличие творит императоров». И зачастую такое циничное отношение к окружающему миру многим и спасала жизни.
***
В грузовике мы передвигались недолго. Выехали сразу же на объездную трассу. Дорожное полотно на ней за год мало испортилось, поэтому наше недолгое путешествие в грузовике не было омрачено трясучкой. Штаб второй по численности и мощности бандитской группировки острова располагался на другой стороне города, практически на его выезде – в здании бывшего регионального ГИБДД. Строение мало пострадало от землетрясения, выбило лишь несколько окон, которые потом затянули досками и полиэтиленом. Напротив штаба находился некогда самый большой торговый центр острова. Бандиты использовали данное строение под склад, куда свозили оружие, продукты, лекарства, полученные в результате успешных мародерских операций. Место для дислокации штаба казалось идеальным. Помимо его близости к складу и крупнейшей в городе бензоколонке с большими емкостями для хранения топлива, учитывалось и стратегическое расположение. Таким образом Ивар контролировал основную объездную дорогу и заезд в город с северной стороны. После уничтожения банды Бизона, под контролем «берсерков» оказались все дороги, ведущие в опустевший полуразрушенный город.
Мы подъехали к центральному входу штаба. Открыв двери грузовика, бандиты принялись выгружать одного за другим рабов поверженного конкурента. Картина больше напоминала кадры из фильмов о Великой Отечественной войне, только вместо немецких автоматчиков были современные молодые отморозки. Сначала всех отвели в большое помещение без кресел, где раньше располагался актовый зал ГИБДД. Пленников насчитывалось примерно около полсотни человек. Это все, кто выжили при налете «берсерков».
Среди выживших было и несколько женщин разных возрастов, которые старались держаться вместе группой. Когда они проходили по коридору, их вожделенным взглядом провожали местные ворруженные «берсерки». Но никто из них не имел право подойти к пленным женщинам. Для предотвращения нападения на них, были приставлены два автоматчика. Женщина в годы БП считалась трофеем, товаром и ценилась наравне с оружием, топливом, продуктами питания. Поэтому секретари Ивара начали регистрацию именно с женской группы, чтобы побыстрее их распределить: кого на ферму рабочей, а кого в местный бордель.
После проверки здоровья и заполнения анкеты первых двух групп пленников, очередь дошла и до нашей пятерки. Первого на собеседование позвали ногайца. Он был спокоен, отвечал тихо, без эмоций. Ни одна часть его тела не выдала внутренней тревоги. Железнаая выдержка или равнодушие к своему будущему? Поведение степняка давно у меня вызывало много вопросов.
После двух мужчин среднего возраста, работавших у Бизона в теплице, дошла очередь и до меня.
– Сколько лет?
Спросил строгим голосом сидевший за столом у окна мужчина в камуфляже. Судя по его командному баритону, ранее он служил в вооруженных силах, а форма точного размера, с пришитым на рукав шевроном – лишь маленькое напоминание о его прошлой жизни.
– Тридцать пять, – ответил я.
– Кто по профессии?
– Фельдшер.
Мужчина медленно вписывал мои данные в какую-то таблицу и даже не поднимал глаза на респондента.
– Кем числился в банде Бизона, какую работу выполнял?
– «Лепилой» был в медпункте.
Военный хмыкнул себе под нос и написал в анкете «медработник».
– Простите, а но вы не спросили имя и фамилию. Обычно с этого начинают знакомство.
Мужчина оторвался от письма, поднял глаза и с недоумением посмотрел на меня.
– У нас тут не вечер знакомств. А имя тебе сами дадим, какое захотим, – грубо и высокомерно ответил военный.
Он отлепил напечатанный на наклейке четырехзначный номер и приклеил мне на рукав, пометив себе в таблицу его дубль. Такие «индификационные номера» давали узникам концлагерей. Похоже, уцелевший после БП мир окончательно сошел с ума, превратившись в тюрьму, концлагерь, в чистилище, где происходит обезличивание человека. В банде подавлялась воля, эмоции, индивидуальность, отсутствовала возможность выбора. Попав в такие ситуации, человек зачастую теряет способность к самоуправлению, теряет смысл жизни.
Из зала «сортировочной» меня с двумя парнями повели в соседнее со штабом здание. Возле входа большой генератор разрывал постапокалиптичную тишину. такой агрегат во время БП считался настоящей роскошью, поскольку работал на самом ценном и дефицитном продукте эпохи – дизельном топливе. Четырехэтажное здание хорошо сохранилось после трехдневной тряски. Кое-где обвалилась штарая штукатурка, разбились оконные стекла. Помнится, в мирное время здесь находился региональный НИИ сельского хозяйства. Его офисное здание «берсерки» переоборудовали под местный госпиталь, где обслуживались бойцы и члены семей приближенных к Ивару. О том, что это медицинское учреждение, я почувствовал еще на входе. Даже простуженный нос сразу же учуял специфический больничный «аромат», состоящий из смеси асептиков (гипохлорита натрия), кварца и пота пациентов.
Мы поднялись по темной лестнице на второй этаж, где располагалась так называемая поликлиника. У входа охранник в медицинской маске.
– Проведи этих трех наверх, – скомандовал охраннику наш сопровождающий.
И вновь длинный темный коридор, больничный запах, облупленные и слегка потрескавшиеся стены. В конце коридора мы нырнули в бездну. Блеклый свет оборвался на параллельной лестнице. Затем поднялись на этаж выше, где по словам охранника находился так называемый «изолятор». В одну из маленьких комнат нас и поселили втроем.
Из мебели были только два стула, стол и старый телевизор, служивший тумбочкой. Спать пришлось на полу, где были разбросаны старые одеяла, сырые заплесневелые матрацы и подушки. Все кровати на верхнем этаже здания, где располагались палаты послеоперационных больных.
– Здесь будете находиться. Из помещения не выходить, пока вас не позовут, – командным тоном крикнул охранник. – Всем ясно?
В тот вечер нас так и не позвали. Как только тусклые дневные сумерки сменились ночной тьмой, мы легли спать на пол. Один из самых длинных дней в году подходил к своему завершению. Как хорошо, что он закончился! День полный стресса, боли и пустоты, потерь и неопределенности. Один из самых страшных в моей жизни, когда я просто решил отдаться судьбе и забил на всю окружающую обстановку. Да и сил на борьбу в тот день не было.
***
Свет в бандитском госпитале экономили по максимуму. Вернее, экономили топливо. Полученное от большого генератора электричество шло на операционные и холодильники, где хранились остававшиеся от мирной жизни медикаменты. Операционные занимали весь верхний этаж и базировались на сохранившемся оборудовании из соседней региональной больницы, чье здание было наполовину разрушено. Об этом я узнал уже на следующий день, когда нас с соседом по комнате позвали возить на перевязку тележки с постоперационными ранеными. Да, первые дни мы работали санитарами. К вечеру, когда в госпитале проходил подсчет, на эти же тележки грузили умерших больных, вывозили за город, сбрасывали в глиняный овраг и засыпали землей. Также поступали с трупами горожан и домашних животных.
Врачом в отделении «неоперационных» больных был старик лет семидесяти. В эпоху «обезличивания» он, как и все члены банды, не представлялся. Да и мы не спрашивали. Называли его Дедом. Старик часто покашливал. Похоже, его самого уже давно надо было положить в изолятор. Усиливающийся с каждым днем кашель Деда раздражал оставшихся в живых пациентов и служителей госпиталя.
Он встретил нас равнодушно и под нос тихо прошипел:
– Не вы тут первые, ни вы последние. Надолго в этом аду никто не задерживается.
Глядя на антисаниторию в инфекционном блоке, было очевидно: все его обитатели смертники. Уже 10 месяцев выжившие островитяне жили в предчувствии приближающейся смерти. Она была повсюду и становилась все ближе с каждым запахом, шорохом, выстрелом и криком. Мне даже показалось, что многие рабы этой бандитской организации каждый день просыпались с надеждой, что это их последнее утро…
– Почему с верхнего этажа доносятся крики? Там комната пыток? –однажды набравшись смелости я спросил у Деда.
– Нет, там операционная, – покашливая отвечал он. – Наркоза осталось мало, вот и экономят. Только особо отличившимся в боях дают, да тяжелобольным приближенным к вождю. Все аборты и мелкие операции – все без наркоза делают.
– У вас кашель уже второй день не прекращается. Туберкулез?
– Да какая уже разница. Мы все скоро умрем и не имеет значения от чего, – Дед вновь взял грязный платок и, отвернувшись, дважды в него кашлянул.
Его надрывистый кашель только усиливался, плавно переходя в судорожное состояние. Как правило, приступы случались по ночам, во время одного из них доктор потерял сознание, сжимая в руках огрызок тряпки. Каждый такой приступ сопровождался тяжелой отдышкой. Кашель был сухой и без примеси крови. Кроме того, он стремительно терял в весе. Было очевидно – у доктора последняя стадия рака легких и жить ему оставалось несколько месяцев.
Он умер лежа на полу в каморке, служившей раньше подсобным помещением бывшего НИИ. Ушел тихо, без криков. До последнего мы с ребятами по очереди старались украсть обезболивающие. Одни не действовали, другие лишь отчасти снимали боль. Но он всеми силами старался ее сдержать, стиснув зубы в носовой платок. Похоронили его прямо во дворе соседнего дома, где когда-то была детская площадка. На дощечке от старой скамейки углем написали дату смерти и два слова – «Доктор Дед».
***
В день нам полагалась пайка: похлебка, каша на воде и компот из сухофруктов. На ужин – галетное печенье или сухари. Все это выдавали работники общей кухни, которые привозили готовую еду в бидонах, под четким контролем «берсерков» с автоматами. На счету была не только каждая таблетка, но и каждая ложка жидкой похлебки. Чем питались пациенты – неизвестно. Скорее всего, в питании, как и в лечении, также присутствовал индивидуальный подход: одним все, другим – минимум, третьим – лучше смерть.
В столовой госпиталя во время обеда было многолюдно, однако о наличии здесь людей свидетельствовал лишь стук ложек об аллюминевую посуду. Ели молча, все боялись обронить лишнее слово и разозлить одного из надзирателей, дежуривших в столовой. Сложно сказать, что больше входило в их работу: контроль за продуктами или препятствие общения между коллегами, которые в процессе еды могли проговориться о наличии больных, условиях их содержания и статистике смертности. Вся лишняя негативная информация могла вызвать панику, а вместе с ней и волну самоубийств в бандитской общине. А рабы – это ценный товар.
Дважды в неделю с утра и до позднего вечера из операционной, находившейся на четрвертом этаже, доносились истошные женские крики. Эти дни были особенно тяжелыми для единственного гинеколога. В обеденное время женщина средних лет, внешне больше напоминающая мужчину, с тяжелой походкой, грубым голосом и суровым взглядом, выходила в специально отведенную для медработников курилку, которая была оборудована на улице возле служебного входа. Она выкуривала подряд три сигареты, молча смотрела на пустую объездную дорогу, мысленно настраивая себя на продолжение вынужденной работы в аду.
Меня сложно назвать курильщиком. К сигарете тянулся, как правило, после обильной выпивки или в результате серьезного стресса, на что были припасены во внутреннем кармане куртки три помявшиееся сигареты, которые «берсерки» не нашли при поступлении. Наличие сигарет было хорошим поводом спуститься в курилку. Как правило, там собирались после обеда или в конце рабочего дня. Я вышел в надежде завести новые знакомства и получить необходимую информацию о местной группировке. При побеге необходимо знать все детали: дислокация, режим, расположение постов охраны. Любая информация могла быть полезной в незнакомой локации.
Но вот пародокс: все сотрудники этого «квазигоспиталя» курили всегда молча. Частым посетителем задымленной территории была и врач-гинеколог. Однажды я предложил ей подкурить, а в ответ получил недоумение и фырканье сквозь зубы. В следующую нашу встречу поделился мечтой – выпить спирта для снятия стресса.
– Вам бы тоже не помешало бы! И стресс снимет и обогреет малёха.
– Вечером потреблю. Еще два аборта и одна операция остались.
Тяжело вздыхая, она затушила последнюю сигарету и натянула на нос медицинскую маску.
– Аборты без анестезии? Лучше уж выносить и родить.
– Ты идиот? – женщина сурово посмотрела мне прямо в глаза и, не дожидаясь моего ответа на хамский вопрос, поспешно удалилась в операционную.
Никто в нынешнее время не думал о продолжении рода, о детях. Человеческая жизнь ничего не стоила и каждый день мог стать последним. Многие женщины, находившиеся в бандитской группировке, вынуждены были заниматься проституцией в местном «доме терпимости» за пачку сигарет или кусок мяса. Особо везучие становились наложницами полевых командиров и приближенных к Ивару.
Спустя год в список наиболее дефицитных медикаментов в группировке добавились противозачаточные средства и презервативы. Поэтому посещение борделя становилось небезопасным, а для женщин единственным средством контрацепции стал аборт. Данную операцию местный гинеколог делала дважды в неделю без анестезии.
Познакомиться с врачом-гинекологом мне помог случай. Ее медсестра-ассистенка попала в инфекционное отделение с признаками отравления. Лимит воды и медикаментов периодически вызывали кишечные инфекции, жертвами которых становились и работники «госпиталя».
Той ночью я не мог заснуть, вышел в темный коридор, где временами из-за выбитых окон пробегал сквозняк и благодаря ему можно было вдохнуть глоток свежего возздуха. Врач с фонариком спускалась по лестнице. Не здороваясь, она поначалу хотела пройти мимо, но остановившись, зарядила фонарным светом прямо в лицо.
– Ты кто?
– Идиот, – не раздумывая ответил я.
– Это понятно. А в целом, кем здесь числишься?
– Санитаром.
– Есть медицинское образование?
– Да, средне-специальное.
– Присутствовал при операциях? – но так и не дождавшись ответа, она сразу же скомандовала. – Пойдем со мной!
Мы поднялись на верхний этаж и пробивая фонарем тоннель сквозь мрак, зашли в слабоосвещенное помещение. Свет давал маломощный генератор, который находился на крыше здания. Его мощности хватало только на операционный светильник, сухожаровой шкаф и маленький холодильник. На родильном столе под капельницей лежала беременная женщина. Свободной рукой она утирала слезы и шептала себе под нос молитву.
– Никак не разродится сама, придется кесарить. В дальнем углу есть немного воды. Тщательно, насколько возможно, помой руки и будешь делать все, что скажу, – скомандовала врач.
– Роженица? – с удивлением спросил я.
– Да уж, редкое исключение для нынешнего времени.
Первым делом мне было поручено замотать ноги эластичным бинтом для предотвращения тромбов у роженицы. Молодая женщина молча лежала и периодически утирала слезы. Она прекрасно понимала весь трагизм ситуации: вопросов не задавала и с трудом старалась побороть страх и отчаяние. Врач была невозмутима и спокойна. Ее скупые эмоции прослеживались только в глазах. Видно, что она была уверена в своих действиях. Спасти в таких условиях мать и ребенка, и при этом не навредить им, – была задача не из легких.
– Есть прямые показания? – спросил я.
– Воды отошли, плохой анамнез, идет ногами. Час делала переворот, но ничего не вышло. Крупный плод, более 4 кг будет.
Сквозь неяркий свет операционной лампы я заметил, как при разговоре о работе на суровом лице появилась сиюминутная улыбка.
– У нас не более часа с учетом операции.
Надевая перчатки, врач обратилась к роженице:
– Ну, что дорогуша! Придется стиснуть зубы и потерпеть.
– Я все вытерплю, мы так долго его ждали, – немного оживившись вскрикнула в ответ женщина.
Анестезиолога в больнице не было. Не было и эпидуральной анастезии, которую часто использовали при кесаревом сечении. В наличии имелось только несколько упаковок новокаина. Тщательно обколов низ живота, врач сделала первый разрез. Следуя команде врача, я поэтапно подавал хирургические инструменты.
Уверенной рукой врач продолжила уколы новокаином и сделала второй разрез, из которого за две минуты вытащила плод. Мальчик действительно оказался крупным. За неимением детских весов можно было только предположить, что он был более 4 кг.
Мне было велено взять ребенка и ополоснуть его от крови и околоплодных вод. Затем я положил малыша на соседний стол и укрыл простынкой. Новорожденный сразу закричал. Услышав плач сына, женщина вскрикнула:
– Господи, спасибо!
– Молчи, еще не все!
Аккуратно вытащив послед, врач сразу принялась повторно обкалывать новокаином будущие швы. Теперь главное нужно было аккуратно их зашить. Этот процесс занял больше времени. В операционной, не смотря на открытые окна, было очень душно. Пот стекал по лбу и щекам врача, но она даже не обращала внимание на свое состояние, полностью погрузившись в процесс операции.
Малыш тихо всхлипывал, а его мама, стиснув зубы, продолжала терпеть боль. Были периоды, когда она смотрела прямо в потолок и тихо шептала молитву.
– Ну, кажись все! – снимая перчатки, врач выдохнула.
– Ювелирная работа!
Я попытался приободрить врача. Однако вместо благодарности получил очередной суровый взгляд. После окончания работы она вновь надела защитную маску. Это была психологическая защита, которая вероятно помогала ей выжить в госпитальном аду.
– Не хотите перекурить? Спирт боюсь вам предложить.
Даже не знаю, чем я больше руководствовался в тот момент: уважением к врачу, которая в сложных условиях, рискуя двумя жизнями, выполнила все быстро и аккуратно. Или это была жалость к женщине, сутками работавшей в аду?
– Можно и перекурить.
Мы поднялись на лестничный пролет, ведущий на крышу, и закурили. За окном ночь постепенно добавляла в свои мрачные краски белизну. Наступал новый сумеречный день – первый в жизни только что появившегося малыша. Я протянул врачу флягу со спиртом.
– Спасибо, оставь пока себе, – она выдохнула дым с последней затяжки и затушила сигарету в оставленную кем-то на подоконнике пустую консервную банку. – Если все обойдется с ними, то будет у нас и коньяк элитный, и закуска к нему.
Я вернулся в операционную, чтобы ввести антибиотик и обезболивающее роженице. Мне показалось, что она уже ни на что не реагировала. Спустя пять минут вернулась и врач. Она туго запеленала малыша, после чего младенец заснул.
– Да малыш, долго ты собирался в этот мир! А время то какое выбрал. Пора тебя уже с папкой познакомить, заодно и гонорар за работу получим.
Врач вытащила из кармана брюк медицинского костюма рацию и, нажав несколько пищящих кнопок, дождалась ответа.
– Все в порядке, можно приезжать, – сухо проронила она кому-то. – Да, и привези все по списку, что я давала, – она задумалась. – Смеси детские еще. Безлактозные, если есть.
– Мать не сможет кормить? – поинтересовался я.
– Не уверена. Ей сейчас антибиотик показан. А из тех, что у нас остались, нельзя кормящим. Ну ничего, папка на ближайший год обеспечит, а там уже и без смеси обойдется.
Я перевез заснувшую от бессилия роженицу в отдельную палату, которая находилась этажом ниже. Сложно было назвать это палатой. Чистая, наспех отремонтированная комната с кроватью и креслом в углу.
Им оказался один из приближенных Ивара. Внешне он походил на байкера: кожаные жилетка и брюки, на ногах берцы. Торчащие из-под вязаного свитера запястья были обернуты в газету многочисленных татуировок. Особенно запомнилась фигура паука на тыльной стороне правой ладони. Все восемь ног насекомого были изображены с характерным геометрическим орнаментом. Паук – символ плодородия, благополучия и равновесия. Данное тату часто набивали в камерах, тем не менее оно символизировало скромность, практичность, аккуратность и креативные способностм носителя.
– Ну что, познакомились уже? – идиллию общения отца с сыном нарушила вошедшая в комнату врач.
– Спасибо, Танюха! В долгу у тебя, – не отводя глаз от ребенка его отец продолжал лежать на кушетке и гладить лежащего на груди младенца. Глядя на эту картину, врач искренне улыбнулась.
– А это кто, ассистент твой новый? – байкер кивнул в мою сторону.
– Да, помогал во время операции.
– Спасибо, дружище! – байкер протянул мне свою большую татуированную руку. – Костян. А ты кем будешь?
– Сергей.
– Имя хоть есть у него уже? – спросила врач молодого отца.
– Митькой назовем. Мы ведь с Дона сами, вот и будет у нас теперь свой князь Дмитрий Донской, – байкер загоготал во весь голос. – Да, чуть не забыл: сейчас мой помощник подъедет и привезет с ближайшего склада вам гостинцев. Спасибо, заслужили! Мы ведь уже и не мечтали, 9 лет ждали. А тут такое, самим бы выжить. Ну, ничего, прорвемся! Да, сынок? – Костян поцеловал засыпающегося младенца в темя и сильнее прижал его к груди. – Тань, может, я пришлю сюда женщину для ухода за малым, пусть Ленка отдохнет. А потом, отвезу их в деревню к своим. Там козы есть, авось еще кто-то из них и дает молоко.
– Правильно мыслишь, умница! – подбодрила его Татьяна. – Давай мне, попробую отнести его к Лене. А то проснется, а его нет.
Врач аккуратно, держа за головку, взяла малыша и растворилась в темном коридоре. Это был первый день в жизни крохи, который наверняка не случайно появился в сумеречном, холодном и жестоком мире после долгих лет ожиданий. Кто знает, может в его рождении была заложена тайная миссия?
***
Через два дня к нам в комнату спустилась Татьяна и передала мне большой и тяжелый черный пакет, где лежали остатки былой роскоши, чудом затерявшиеся на складе одного бывшего магазина. Щедрый подарок от новоиспеченного отца. Примерно такой же по содержимому пакет дарили врачу благодарные пациенты лет 30–40 назад: консервы, алкогольные напитки, кофе, коробки конфет, банки маслин и ананасов, сигареты. Еще с армии я не привык крысить свои гостинцы. Решил не менять привычку и в нынешнее голодное время, поэтому с удовольствием поделился с соседями по комнате. Никто не знал, сколько еще нам уготовано судьбой, да и срок годности некоторых продуктов уже давно вышел. Ребята не верили такой удаче. Сначала они отказались, посчитав, что здесь какой-то подвох, так как главари банды не станут делиться дефицитной едой.
Помню, как поселившийся недавно у нас в комнате ветеринар, посетовал на забытый вкус любимого шоколада, который теперь ему казался сладким пластилином. Для себя я также отметил, что из-за однообразной за последний год потребляемой пищи, вкус многих деликатесов стал забываться. Вкусы консервированных маслин и ананасов вернули на мгновение в прошлую беззаботную жизнь. Вспомнилась встреча Нового года, когда родители мне впервые разрешили попробовать шампанское и закусить маленькой долькой ананаса в сиропе.
Чтобы не вызывать подозрения, мы все равно в положенное время спустились в цокольное помещение на традиционную обеденную похлебку. Наш второй по счету «деликатесный» завтрак внезапно прервал крик в коридоре. В комнату ворвался начальник санитарной службы с призывами спускаться вниз и грузить «трехсотых». Очередной налет на оставшиеся еще нетронутыми склады в окрестностях соседнего городка, очередные разборки с местными бойцами. Каждый налет для банды Ивара неминуемо заканчивался потерями живой силы. На этот раз было шесть тяжелораненых и для них в срочном порядке готовили операционную.
300-х привезли во двор госпиталя. Парней выгружали из подъехавшего маленького автобуса и грузили на носилки. Руководил процессом лысый в кожаном байкерском прикиде и с рацией в руках. По его рыжей бороде и законопаченному лицу с хитрым прищуром, я сразу же вычислил главаря банды. Рыжий стоял возле микроавтобуса и покрикивал:
– Да быстрее, быстрее на этаж поднимайте! Вова, – обратился он к начальнику госпиталя. – Сизого первым кладешь на стол. Понял?
В ответ коренастый мужик, выполнявший роль начальника госпиталя, лишь поддакивал.
– Если людей у тебя мало, Танюху берите, она все умеет.
– А ты чего встал? – обратился он ко мне. – Кто такой? Не помню тебя. Врач? – не дождавшись ответа, он продолжил допрос. – Был на операциях?
– Да, несколько дней назад, – с испугом ответил я.
– Тогда подключайся, бегом! – рыжий главарь толкнул меня в плечо кулаком.
Одной рукой он разговаривал по рации, а другой на ходу стягивал с себя косуху. На левом плече из-под свитера показалась большая татуировка: черный волк заглатывает огненный шар. Знакомый сюжет. Кажется, я уже читал об этом где-то. Пытаясь вспомнить, даже остановился и тщательно всматривался в рисунок.
– Шевели батонами, – чей-то кулак ударил мне в спину.
Уже ассистируя Татьяне за операционным столом, я вспомнил: это был центральный сюжет германо-скандинавской мифологии. Огромный волк Фенрир в Судный День Рагнарёк, в день гибели всех богов, проглатывает солнце и погружает мир в бездну. Море выходит из берегов, всплывает огромный змей Ёрмунганд и посылает на землю цунами и землетрясение.
Точно! Именно «Старшую Эдду» я читал в школьном медпункте, когда тезка-громила зашел меня поздравить с днем рождения. Он даже съехидничал, что я «подобно рыжему увлекаюсь этой глупостью». Но нет, слишком много совпадений. Солнце уже нет на Земле почти год, море подтопило большую часть ее территории, а оставшиеся в живых превратились в злостных хищников. От этих рассуждений и догадок у меня даже закружилась голова. И только внутренний голос вторил: «Это фантасмагория!»…

Часть вторая.
Ивар

«Прежде чем войти в место, посмотрите, где вы можете выйти».
(пословица викингов)

Глава 1.
Это только на первый взгляд кажется, что в суровом и жестоком безвременье нет места развитию. Да, порою не было на это времени и сил. Но само выживание – это уже калоссальный опыт. Я не жалею о месяцах, проведенных в плену у бандитов и сейчас, спустя три года. Часто вспоминаю тот период как приобретение жизненного опыта, получения многих новых знаний и духовного развития. Благодаря работе в бандитском госпитале, я восстановил притупившиеся после окончания военных кампаний навыки работы с пулевыми ранениями. Приходилось часто ассистировать Татьяне во время различных операций – и это тоже ценный опыт.
В дни, когда в госпиталь поступал большой поток раненых «берсерков»[1 - Берсеркеры или берсерки (др.-сканд. berserkr) – воины из древнегерманской и древнескандинавской мифологии], она не кричала на меня, а наоборот была спокойна, нетороплива и обращалась по имени. В отличие от судеб рожениц, жизни бандитов ее не особо волновали. Она всегда была уверена в своих действиях. В каждом движении чувствовалась опытная рука, которая быстро и аккуратно вытаскивала пули, зашивала резаные раны. Ивар ей доверял и по возможности щадил. К оказанию скорой медицинской помощи Татьяну привлекали только в экстренных случаях. Его доверие и уважение в банде были равносильны бессмертию. Хотя, все понимали, что такой фаворитизм лишь временное явление.
За время работы с Татьяной было несколько авралов. После операции мы как обычно спускались вниз и перекуривали. От дыма дешевых сигарет меня уже подташнивало: я только делал вид, что курю и всячески старался поддерживать наш врачебный послеоперационный ритуал, чтобы лишний раз узнать от врача дополнительную информацию. В последнее время особенно заинтересовало увлечение местных бандитов древнескандинавской мифологией: татуировки на телах предводителей банды сделаны по мотивам «Старшей Эдды», имя главаря – в честь вождя датских викингов. Для чего предназначалась коллекция черепов, хранящаяся в коробках в подвалах? Почему он отрубал головы своим врагам?
– Не слишком ли ты много вопросов задаешь? Здесь так не принято, поскольку чревато последствиями, – Татьяна всегда злилась в ответ. – «Меньше знаешь, больше спишь!» Слыхал про такое?
– Да я и сам когда-то увлекался историей викингов, – пришлось мне соврать.
– Значит, найдешь общий язык с Иваром. Он такое любит. Хотя, не уверена: слишком уж подозрителен к новичкам, – в ее голосе появился скепсис, а на лице вновь обнажилась ехидная ухмылка. – Не любит лизоблюдов и тех, кто пытается войти к нему в доверие.
– Разве это плохо? Похоже на грамотную стратегию в эпоху выживания, – я всеми силами пытался продолжить разговор и в уме фиксировал все малейшие детали, чтобы затем составить психологический портрет Ивара.
– Это глупо! Глупо возводить в культ чуждую твоим соотечественникам древнюю мифологию. Он просто в свое время пересмотрел фильмы о викингах. Морпех гребаный!
Последние слова она сказала жестко, на пониженной громкости. Осторожность в словах – первый шаг к безопасности. Но случались редкие моменты, когда после многочасового простоя за операционным столом, она забывала о своем принципе и выдавала порцию бранных эпитетов относительно местных нравов и обстановки вокруг. Иногда хватало и нескольких случайно оброненных слов, которые я потом анализировал последующие дни.
Настоящее имя Ивара затерялось на обломках старого мира, покрывшись разрухой и забвением, оно стерлось в бездне. Имя, данное ему при рождении знали разве что только близкие друзья – Костян и Лютый. С первым он служил в армии, со вторым вырос в глухом сибирском селе. Нереализованный в эпоху прогнившего капитализма романтик, из категории «книжные дети, не знавшие битв».
Дети, рожденные в многодетной семье, уже с малых лет понимают, что рассчитывать в этом суровом мире придется только на себя. Его доапокалиптичное прошлое можно с легкостью восстановить по обрывкам фраз Татьяны. В детстве – дефицит родительского внимания, игрушки и вещи, передавшиеся по наследству от старших детей. Затем школа, где приходилось выяснять отношения с помощью кулаков, частое недоедание, неуспеваемость и аттестат об основном общем (неполном) образовании. С последним он ушел в училище, где с трудом удалось получить рабочую специальность. Но отчаяние зачастую порождает силу.
Впервые он почувствовал ее будучи новобранцем десантно-штурмового батальона на Северном флоте. Никто тогда не был ему рад: ни местная природа, ни начальство, ни сослуживцы. Это потом у Ивара появился друг Костян, с которым они вместе «дедовали» в последний год службы. Но первое время приходилось терпеть, а когда уже не было сил терпеть – биться.
В армии рыжий закалил характер и начал поклоняться волкам. Сначала черный хищный зверь украшал его армейский шеврон, а спустя несколько лет, после демобилизации и подкаченные руки. Волки в стае «берсерков» были повсюду: угольные граффити на стенах в общежитии рабов, картины в главном штабе, аэрографии на дверях машин. А на флаге, реющем на крыше штаба, был изображен Фенрир с солнцем в пасти.
Татьяна была права: Ивар не доиграл в детстве. В подростковом возрасте ему не хватало времени и места для подвигов: популярные компьютерные игры быстро наскучили; историческое моделирование и реконструкции казались несерьезным занятием для настоящего мужчины тмалораспространенным явлением в таежной глуши.
В середине прошлого десятилетия благодаря известному сериалу миллионы парней-подростков всерьез увлеклись историей викингов. Мыльная опера, состряпанная по старому клише с рядом исторических неточностей. Но это не волновало малообразованного и закомплексованного парня. Его увлек характерный для массовой культуры образ викингов (http://diletant.media/sborniki/45265834/): жестокость и боевое неистовство сверхлюдей далекого севера, брутальные норманны и красивые воительницы, зрелищные батальные сцены, медиевальный антураж, страсть, ругань, кровь… Все это обрекло западный сериал на успех, а старая сказка о мужественных воинах-варварах всерьез поменяла мировоззрение провинциального парня.
Подобно древнескандинавским воинам он всегда мечтал покинуть родные края в поисках приключений. Но быть викингом – нечто большее, чем путешествие. Это поиск себя, приобретение опыта. Стать умнее, мудрее, богаче и обрести долгожданную свободу тогда было просто: достаточно на лодке пересечь море. На горизонте у варваров маячил новый мир, с его суровыми законами и испытаниями, новые друзья и любовь. Это было скорее духовное путешествие.
Так и Ивар, который всегда искал приключений. Он покорно ждал то время, когда сможет проявить себя. Ждал и долго к нему готовился. Он долго размышлял и разрабатывал стратегию развития своего будущего. Одни варианты не подходили в виду климата, другие – по экономическим причинам. Но однажды ранней весной страна обрела на юге новые территории. Край, хранящий древние традиции, где есть море и горы. Идея построить новую жизнь на новых территориях стала для него манящей.
На масштабные стройки требовались рабочие специалисты. Многие соотечественники устремились на юг. Предложения были манящими: мягкий климат, новые люди, впечатления и возможности напрямую вели к новой жизни. Достаточно одного резкого рывка – и впереди новый горизонт в «глухой провинции у моря». Но строить новый мир тяжело в одиночку. Санкции породили высокие цены и невысокий уровень жизни у местных жителей. Пробиться было тяжело, не хватало образования, опыта, связей, средств. Однажды он даже сгоряча подумал: «Жаль, что сейчас нет БП. Ведь в период лихолетья все намного проще». Впрочем, спустя несколько лет, когда еачалась война, он избежал мобилизации и не записался в ряды добровольцев. Он ждал, ждал того момента, когда мир вокруг полностью рухнет и наступит его время – время жестокого и беспощадного хищника, который будет диктовать оставшимся в живых свои законы и нравы.
Вскоре на юг переехал старый армейский друг Костян. Устроился работать в филиал крупной логистической компании, где быстро сделал карьеру. Костян был единственным из троицы, кто имел семью и высшее образование. Казалось бы, что общего между тремя очень разными парнями, что их объединяло? Общие цели и задачи, мечта о власти и строительстве социума по своим правилам. Все начиналось с безобидного хобби – чтения романов Андрея Круза и многочасовых просмотров форумов выживальщиков.
Не было сомнения, что рано или поздно Судный день настанет. Это чувствовала и природа, пытаясь предупредить о будущей гибели. Время от времени она посылала предупреждения в виде аномальных изменений климата и экстремальных сюрпризов погоды, масштабных осадков или убийственной жары, засухи, наводнений, землетрясений и техногенных катастроф. Чувствительна была и экономика. Сначала рухнула банковская система, «смерть» банков вызвала кризис неплатежей. Миллионы людей, лишившиеся работы, перестали погашать многочисленные ипотечные и потребительские кредиты. А экономически ослабленные государства все реже помогали своим гражданам. Сокращение социальных пособий, кризис перепроизводства, тотальная безработица по всему миру способствовали социальным взрывам и росту преступности. Мир уже давно сошел с ума и катился в пропасть, периодически увеличивая на своем пути скорость.
Друзья разработали четкий план действий, распределив его на основные пункты. Первыми в списке стояли здоровье и отличная физическая подготовка. И это, пожалуй, был самый важный и ценный ресурс. Благодаря ему можно улучшить качество жизни, уменьшить воздействие стрессов и снизить риск заболеваний в период выживания. Ежедневные тренировки, правильное питание, отказ от вредных привычек – все это стало для Ивара нормой уже в первые месяцы начала марафона. После сброса лишнего веса, он подключил изнуряющие тренировки на развитие выносливости. Это была сложная задача, но из-за одержимости цели он не видел никаких препятствий.
Его режим дня был расписан поминутно. Любой перерыв был использован для обретения физической силы и здоровья. На выходных друзья ходили в горные походы, изучали основы ориентирования на местности без навигатора и этапы выживания в дикой природе. Периодическая ревизия, сбор тревожного чемонданчика, наука владения оружием, ведение рукопашного боя, оказание первой медицинской помощи. На это уходило все свобоное время.
Каждые выходные, в независимости от времени года, друзья-выживальщики постигали бушкрафт[2 - Бушкрафт – совокупность навыков, знаний для жизни в дикой местности.] и постепенно осваивали навыки, связанные с жизнью в полевых условиях: разведение костра, сооружение укрытий, приготовление еды, изготовление примитивных инструментов из дерева, камня и металла, а также очистка воды. Иногда вылазки в лес с ночевкой каждый делал в одиночку для закрепления полученных ранее навыков и одержания победы над собственными страхами.
В процессе подготовки были задействованы все имеющиеся в наличии финансовые ресурсы. После приобретения необходимой экипировки, заготовки продуктов и аптечки, часть бюджета ушла на покупку радио и спутниковой связи, а также на курсы контраварийного вождения и обслуживания автомобилей. Последним ремеслом особенно хорошо владел Лютый, который в мирное время работал на СТО. Зная его страсть к «железякам» и различным видам техники, со временем Ивар доверил Лютому обслуживание всей техники и контроль над оружейными складами банды.
За несколько лет личного курса выживания они также освоили рыбалку и охоту. Еду учились добывать с помощью большого арсенала различных средств – от самодельных удочек и ловушек, до современных спиннингов и дробовиков. На это ремесло у них ушло несколько лет.
Для охоты друзья сначала использовали самодельный арбалет, потом целились по голубям и оттачивали мастерство стрельбы с помощью пневматического оружия. После приобретения двустволок и официальной охотничьей лицензии поездки в лес стали периодическими. Однажды Костян даже прострелил белке глаз, о чем он успел поведать нам с Татьяной, когда лежал с новорожденным сыном в палате. Наука выживания только на первый взгляд казалось паранойей. Для парней, не нашедших себя в мирное время, это был шанс построения нового мира. Каждый из них формировал стратегию будущего, когда после заката цивилизации можно отбросить тень «карлика» и в период лихолетья стать «великаном».
Самыми сложными оказались уроки психологии, коммуникации и манипуляции. Потребовалось много времени для чтения книг по тактике ведения переговоров, особенностям психологических атак, основам подавления собственных страхов. Последние зачастую присутствовали в виду сомнений. Если экстремальная ситуация начнется и затянется на годы, многое будет зависеть от того, в какой группе придется выживать. И в этой группе, в независимости от набора полученных ранее навыков выживания, любая необдуманная фраза могла быть последней. Любое слово и неправильно понятое действие могли перечеркнуть все раннее обучение. От конфликтного упрямца и эгоиста вскоре захотят избавиться. Поэтому умение находить общий язык как со своими, так и с чужими, критически важно для долгосрочного выживания.
Помимо истории викингов и древнескандинавской мифологии, Ивар увлекся психологией нацизма и его системой подавления личности человека. В прошлом веке именно нацистская система за несколько лет на практике возродила «воспитание» рабской силы: идеальной и послушной, не помышляющей ни о чем, кроме милости хозяина. Превратить сформировавшуюся зрелую личность в безвольное животное, легко управляемую биомассу, которая не вызывает сочувствия и послушно пойдет на убой. Для этого требовалось не много: задушить индивидуальность и размыть личную ответственность коллективной. В условиях, когда цена ошибки слишком высока, коллектив всегда становится невольным союзником главаря.
Затем надо заставить пленников поверить в то, что от них ничего не зависит. Для этого создается непредсказуемая обстановка, в которой невозможно что-либо планировать. Людей необходимо приучить жить по инструкциям, пресекая любую инициативу с их стороны. Жесткий распорядок дня был в помощь такой тактике. Задержишься с уборкой своей кровати – останешься без завтрака, плохо выполнишь работу – не будет обеда.
Если человек перестает действовать по своей воле, у него не остается внутреннего источника движения и он автоматически начинает выполнять приказы. Затем он уже не поднимает ноги при ходьбе и начинает характерно шаркать. И наконец, менялся его взгляд. Манкурт[3 - В переносном смысле слово «манкурт» употребляется для обозначения человека, «потерявшего связь со своими историческими, национальными корнями, забывшего о своём родстве». Впервые термин появился в романе Чингиза Айтматова «И дольше века длится день», где писатель называл так пленника, превращенного в бездушное рабское создание, полностью подчиненное хозяину.] с подавленной волей смотрел только себе под ноги, а не по сторонам. Так наступала смерть: сначала духовная, а потом и физическая. Большинство членов группировки хорошо знали, что выжить в условиях голода, темноты, холода одному не реально. Поэтому большинство предпочитали выживать в статусе раба.
День, к которому главари «берсерков» серьезно готовились несколько лет, наступил. И только для них он не был неожиданностью. Только они не были подвержены массовой панике и истерии. Мне не известны подробности поведения главаря во время трех Судных дней темноты, могу лишь предположить, что спустя несколько недель они быстро собрали стаю подобных себе «хищников» и установили в ней свои правила. У каждого «зверя» своя роль, необходимая для выживания. Себе Ивар отвел роль альфа-самца, остальным приходилось жить по его сценарию. Рыжий сам решал, где хранить съестные припасы и оружие, организовывал охрану территории, определял места обитания, иерархический статус каждого, дальнейшую судьбу ослабевших членов группировки. За нарушение закона стаи любой мог заплатить жизнью. Вожак имел неограниченную власть, которой мог пользоваться на свое усмотрение.
Успешное овладение наукой выживания и связанных с ней навыков, со временем дали свои плоды. Хищники с успехом и в эйфории прожили первый год всеобщего беспредела. Но говорить об их незыблемой власти я бы не спешил. В этом и заключается жизнь во время Большого Перехода. Перехода в иной мир и цивилизацию, которая еще не сформировалась. Тебе не дано знать будущее. Не дано знать, есть ли оно вообще. И это неведение постоянно усиливается, а значит твой конец также неминуем. Каждая минута, каждый вздох могут стать последними.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71147536?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Берсеркеры или берсерки (др.-сканд. berserkr) – воины из древнегерманской и древнескандинавской мифологии

2
Бушкрафт – совокупность навыков, знаний для жизни в дикой местности.

3
В переносном смысле слово «манкурт» употребляется для обозначения человека, «потерявшего связь со своими историческими, национальными корнями, забывшего о своём родстве». Впервые термин появился в романе Чингиза Айтматова «И дольше века длится день», где писатель называл так пленника, превращенного в бездушное рабское создание, полностью подчиненное хозяину.