Главная страница | Ужасы | Ужас под платформой

Ужас под платформой
Bunny Munro
"Праздник к нам приходит". Так и есть. Но до него ещё дожить надо. Тем более, когда возвращаешься домой после корпоратива…

Bunny Munro
Ужас под платформой

Пролог
“Чудовищ рождает не сон разума, а боль тела”. Это сказал Мишка Рубинштейн во время редакционного новогоднего корпоратива. Вроде бы глупость какая-то, но она отпечаталась в моей памяти навсегда. Как тавро на ляжке быка. Как номер-наколка на руке заключённого нацистского концлагеря. Вроде не болит, не напоминает о себе ничем, а нет-нет, да и всплывёт из каких-то тёмных глубин, пугая до дрожи, до оторопи, до холодного пота на лице. Не сама фраза, а то, во что она материализовалась. Никогда я не подойду к Мишке, чтобы сказать: “Прости, друг! Ты был прав, и физик тот американский был прав, и учёный твой доморощенный, безумный дед в шапочке из фольги – он тоже был прав. А мы все, кто смеялся над тобой в открытую или давил улыбку, изображая заинтересованность – мы все ослы и бестолочи. Потому что мы пускай и не старые, но дряхлые душой циники, закосневшие материалисты, давным-давно переставшие удивляться странному и непонятному. Даже если это странное и непонятное хлопнет нас по плечу, мы скривимся и скажем: ‘’На…й, бро – это не смешно’’, а потом гордо отвернёмся и пойдём читать правильные книжечки и смотреть модные сериальчики. Нас ничем не проймёшь. Но, знаешь, Мишка, ''нас'' – это теперь не про меня, я не с ними. Потому что я знаю, что такое страх перед неведомым, а они нет – и, даст Бог, никогда о нём не узнают…” Этот страх только мой, он всё время со мной, неусыпный страж, следящий за тем, чтобы я не забывал. И я никогда не забуду… Но ни Мише, ни кому бы то ни было не нужно такое знание. Коли уж я в это вляпался сам, то мне и нести этот груз. И если я не могу никому рассказать о том, что я сотворил той декабрьской ночью, расскажу себе самому и этой белой странице в текстовом редакторе. Не думаю, что станет легче, но почему бы не попытаться?

I
– Чудовищ рождает не сон разума, а боль тела!
“боуль т’ела” – так это прозвучало, глуповато и смешно. Мишка уже здорово набрался, поэтому язык его подводил, а уши наливались пунцовым цветом, в противовес мертвенно-бледному сиянию лба и щёк. А ещё он сердился, чувствуя, что окружающие стебутся над ним, и, казалось, от его ушей можно прикуривать. Я тоже набрался, в троллинге не участвовал, зачарованно наблюдая за термическим цветовым переходом Мишкиных ушей.
– Да, да, Миш, для процесса родов вообще характерна боль тела. – Глеб как всегда невозмутимым менторским тоном доводил Мишку до исступления. – Я лично не испытывал, но знакомые женщины рассказывали. Можно вот у Лики поинтересоваться.
Лика, наш командный бьюти-блогер, активист фем-движа и, по слухам, что-то там гендер, даже не взглянув на Глеба выбросила средний палец в сторону Глеба. Её раскосые глаза резали несчастного Мишку на части:
– Михаил, ты идиот! Ты вот здесь и сейчас начинаешь кормить нас той лапшой, которой кормишь свою скотскую аудиторию? Ты, б…я, попутал?!
– Ну, Лика, не перегибай, – Глеб явно расстроился такой тупой лобовой атакой на объект насмешек, он поморщился и елейно продолжил, – Миш, Лика неправа и осознаёт это…
– Да х…р там!
– Она осознаёт, а ты, будь добр, разверни свою идею. Подложи аргументационную подушку и укрой нас фактурным одеялом. Что там с американским физиком?
Из всей нашей редакционной банды, с Глебом я общаюсь наиболее плотно. Мы не друзья, скорее, держим рабочий нейтралитет. Поэтому, я с лёгким сердцем признаю, что Глеб очень часто ведёт себя, как последняя сволочь. Но, надо отдать должное, делает это невероятно располагающе. Если уж Миша Рубинштейн, при всей его подозрительной натуре, не в силах противиться его чарам – что уж говорить о тех несчастных дурах, что ежедневно заворожено бредут в пасть этого стильного и ласкового удава. Я отвлёкся.
– Да ничего с физиком. Уже ничего.
– Не понял?
– Гений. Исследователь антиматерии, так его англовики описывает. Ещё что-то про опыты, где он приблизился к практическому проникновению не то в антимир, не то в другую вселенную, не то в ад. Это не точно. У меня не слишком хорошо с английским.
– Да уж… – это Антон, главный “расследователь”, а точнее, лучший вор чужих сенсаций. Смешок – это его подружка, не состоящая в штате, но следующая за ним как тень. “Орфей и Эвридика” – так довольно метко за глаза окрестил их однажды Глеб. Прозвище, сокращённое до “ОиЭ” успешно прижилось.
– Окей, – Глеб сохранял серьёзный вид, – ты, мне кажется, вёл к чему-то другому?
– Всё путём! – Миша обессилел от выпитого виски и привалился к стене. Я это сделал гораздо раньше. – Дело в том, что учёный этот – был.
– Был кем? – не понял Антон.
– А-а, я, кажется, поняла! – Лика была верна себе. – Михаил демонстрирует эффектный приём завладения вниманием аудитории. Он намекает нам, что эта научная знаменитость съ…сь в этот микромир или ад. Но это не точно.
– Да ни хрена ты не поняла… – Миша чудом удержал в себе нелицеприятный эпитет, способный запросто перевести псевдонаучную беседу в трактирную драку. – Он умер. Нет. Погиб. Помните тот шутинг в Штатах? Где-то не то в Лас-Вегасе, не то в Атлантик Сити.
Конечно, помним. Пару лет назад шизик-пенсионер на отдыхе завалил кучу народа, стреляя из окна отеля. Как это принято у спятивших стрелков, он застрелился, не дожидаясь прибытия службы охраны. В его номере нашли целый арсенал; многие удивлялись – как это он, крепкий, но сильно немолодой мужик ухитрился пронести такую кучу железа в одиночку и незаметно для персонала отеля. Но, как и любая другая горячая новость – эта остыла и заветрилась за несколько дней.
– Физик этот был среди жертв. Убит одним из первых, вместе со своим приятелем. Что странно, как пишут, и тому и другому – по одной пуле прямо в голову.
– И что странного? – в голосе Глеба впервые почувствовался настоящий, не напускной интерес.
– Так мужик-то, стрелок, из автомата палил с какого-то овер -дцатого этажа по площади внизу. То ли учёному с другом люто не свезло. То ли… – Миша выдержал эффектную паузу. Все молчали, ожидая продолжения. – По одной неофициальной версии стрелял снайпер…
– Ахах! – Лика брезгливо сморщила губы. – Вот, дело дошло до Порфирия-в-маразме-Петровича!
– Семён Викторовича, и эта версия не его, а совсем другого человека…
– Другого городского сумасшедшего? Миш, ты уже со всеми фриками города знакомство свёл?
– Да причём тут версия, ты… – Миша снова сглотнул адресное ругательство, а я подивился его выдержке. Будь я на его месте – мы с Ликой уже минуты три таскали бы друг друга за волосы. Хорошо, когда каждый на своём месте! – Вы хотите слушать про теорию происхождения чудовищ или перемывать кости моим источникам?
– Это ещё успеется. Дальше давай.
– Знаешь, кто даёт?
– Ми-иш! – примирительно протянул Глеб, одновременно незаметно пиная Лику ногой в её голую лодыжку. Та сдавленно ойкнула, но промолчала.
– Что – Миш? – Миша всё ещё кипел, но понемногу успокаивался. – Зае…те человека, а потом “миш-миш”. Короче, не буду перед вами распинаться. В сухом остатке: физик американский почти что проколол границу между нашим миром и тем, что снаружи. Но не успел – с его смертью работу свернули, чёт как-то обосновав. А Семён Викторович, которого вы все так любите троллить, с работой физика ознакомился лично, переписывался с ним, между прочим…
Семён Викторович – Мишкин источник вдохновения, его муза и его же проклятие. В прошлом –вроде бы учёный, бывший член как бы не Академии Наук, той ещё, настоящей, советской. На счёт Академии, скорее всего, врёт. И пусть было в нём что-то от учёного, но не от мира сего – больше. Рассказывал, что преподавал где-то, но с почётом был выкинут на пенсию, по политическим, естественно, мотивам, где его и подобрал Мишка. К Мишке он относился, прямо как любящий дедушка; бывало, отлавливал его у входа в бизнес-центр, где обитает наша редакция и даже прорывался в офис. Собственно, я видел этого Семёна Викторовича всего-то раза два-три, и, скажу честно, он мне не то, что не понравился – от одного его взгляда у меня мурашки бежали по спине. Тяжёлый такой, недобрый взгляд из-под разросшихся седых бровей. И сами глаза – тёмные с прозеленью и тоже злые. Ощущения опасности от него не исходило, но по своей воле рядом с ним больше двух минут не мог находиться никто. Кроме Мишки, естественно. Мишка был очарован Семёном Викторовичем и заражён его исследовательским безумием. По счастью, Подосинский, наш главред, жёстко фильтровал весь спам, что Семён Викторович транслировал через Рубинштейна, но кое-какие “мнения независимого эксперта” вполне “заходили” в научных новостях…
– …высказал предположение, в принципе отличающееся от теоретических выкладок американца. Там вообще не про все эти частицы-античастицы. Мир по ту сторону есть и, наверное, в него можно проникнуть. Важнее другое: этот антимир с какими-то, может быть, совсем иными свойствами, совсем не похожий на наш, он не пуст.
– В антимире должно жить антиподам! – Антон стоял подбоченясь, оттопырив губу и прижав указательный палец ко лбу. Его паясничанье рассмешило только ”Эвридику” – с чувством юмора у Антона всегда был напряг.
– Нет, там обитают некие существа, вернее, сущности. Со своей физической структурой, не похожей на нашу, с иным мышлением и непонятными для нас поступками.
– Ты так говоришь, – внезапно вмешалась “Эвридика”, обычно пребывавшая в тени Антона, – как будто вчера заходил в этот, э-э-э… антимир.
– Это теория, конечно. Никто там не был. Но в том-то и дело, что время от времени человек, я в обобщающем плане, натыкается на пришельцев оттуда. Те, кого у нас принято называть призраками, баньши и прочая бестелесная нечисть…
– Так, всё! – и так узкие глаза Лики сузились до чёрточек, она развернулась на каблуках своих “Мартинов” и демонстрируя своей тощей спиной всё отношение к сборищу совершенных дебилов и, к несчастью, своих коллег, ринулась к фуршетному столу за следующим бокалом портвейна.
Мишка, обрадованный капитуляцией своего врага, заговорил ещё быстрее, захлёбываясь словами и сбиваясь на речитатив:
– Хрен с ними, с призраками и нечистью! В биосенсорной теории Семёна Викторовича интересна на природа наших гостей, а причина их появления. Помните главный принцип вампирской этики?
– Не есть чеснок перед “последним” поцелуем? – Глеб шутил, но газа его были задумчивы и серьёзны – чем-то его рассказ Миши зацепил.
– Ну, блин! – Мишка был явно разочарован скудностью познаний коллеги в вопросах тонкостей быта вампиров. – Они никогда не войдут к вам в дом, если вы их не пригласите. Точка. Они могут попытаться заставить вас, соблазнить, искусить, но без разрешения – ни-ни! С сущностями из антимира та же ерунда…
– А, поняла – это то, как чернокнижники демонов вызывали? С пентаклями, свечами и ритуальными жертвами. Они, значит, их приглашали? – “Эвридика” демонстрировала неожиданную подкованность в вопросах практической демонологии.
– Ну, не совсем так. Хотя-я-я… С жертвами, возможно, ты права. Тут, главное, боль. Физическая и эмоциональная. Правда, в этом случае призывающим является вовсе не демонолог, а его жертва! Забавно… – Мишка на мгновение замолчал, обдумывая новую информацию, как-то подкрепляющую теорию свихнувшегося Семёна Викторовича. – Так. О приглашении. Это, если кто ещё не понял, боль и страдание. И чёрная злость может быть, на того, кто эту боль причиняет. Максимально негативно направленный заряд.
– О, – Антон оживился, – это я, к примеру, тебе счас в нос ткну, а ты призрака подпустишь, да?
– И я, и я! – Лика, хоть и игнорировала Мишкин рассказ, не смогла пропустить остроту “Орфея”. – Отму…хаем этого говнюка по-праздничному!
– Анжела Владимировна! – Подосинский отвлёкся от спора со старшими коллегами и назидательно потрясал кулаком. – Прекращайте налегать на спиртное – премии лишу! И Вадиму тоже хватит!
Вадим – это я. Я чувствовал, что мне хватит, поэтому спорить с главредом не стал. А может, не стал спорить, потому что не мог. Лика демонстративно схватила бутылку портвейна и на прямых ногах упорхнула в курилку.
– Нет, Антон, не всё так просто. Если бы чувственная аура любого человека была способна пропускать сюда тварей “оттуда”, то здесь от этих тварей мы не продохнули бы. А если учесть, что сущности “антимира” могут нести определённую угрозу, как проводнику, так и всем прочим – конец света произошёл бы уже тысячи лет назад, когда Пунические войны или извержение Санторина наводнили бы Землю ордами призраков. Нет, впустить сущность может далеко не каждый человек. Только необыкновенно эмоционально яркая личность способна на такое. Вот как Ленс Орест ван Бюнкель – средневековый фламандский алхимик и исследователь тёмных изнанок реальности…

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71147428?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.