Пустоцвет

Пустоцвет
Иван Иванович Бондаренко
Что главное в жизни женщины? О чём мечтают те, у кого «всё есть»? Героиня книги «Пустоцвет» пытается найти ответы на самые важные женские вопросы: в чём истинное счастье, возможен ли баланс между успешной карьерой и счастливой семьёй? Она прожила насыщенную жизнь, захватила перестройку, «лихие девяностые», «сытые двухтысячные», и ей есть что рассказать.

Иван Бондаренко
Пустоцвет. Женский роман


© Иван Бондаренко, 2024
© Издательский дом BookBox, 2024

Предисловие
В этой книге героиня пишет о себе как о состоявшейся женщине. Но всё далеко не так однозначно. Конечно, она сделала себя, и это обстоятельство даёт читателю право относиться к ней с уважением и даже с долей белой зависти. Далеко не у всех хватает сил, терпения и целеустремлённости в достижении жизненных целей. Но, как считает сама героиня, она упустила главное, то главное, что делает женщину, может быть, менее успешной в карьере, но по-настоящему счастливой. К сожалению, поняла она это слишком поздно.
Каждый сам делает свой выбор и определяет путь к счастью. Но чтобы в конечном итоге не разочароваться в выбранном жизненном курсе, необходимо очень и очень обдуманно взвесить аргументы в расстановке приоритетов.

1
В уютной двушке в спальном районе Москвы хозяйка квартиры Лариса праздновала день рождения. Одна. Квартирка была хоть и небольшая, но очень ухоженная, и Лариса её любила. Особенно нравилась ей гостиная. Красивые, дорогие отделочные материалы бледно-сиреневого цвета в сочетании с итальянской мебелью всегда действовали на хозяйку положительно. В массивном кресле Лариса могла даже уснуть, не испытывая дискомфорта.
Кухня была отделана в лазурные цвета. Гарнитур исполнен в теплом, светло-коричневом цвете, не очень громоздкий, но очень функциональный. Кухня по нашим меркам большая – 16 м
. Поэтому здесь ещё нашлось место для компактного светлого дивана. Так, на всякий случай, для гостей.
В обстановке квартиры преобладали светлые тона. Может, потому, что у родителей в доме вся мебель была тёмного цвета, с модными и, главное, очень дефицитными в то время, огромными коврами 2 на 3 метра. Поэтому хотелось чего-то светлого и воздушного. В квартире было много оригинальных светильничков и подсветок. В спальне стоял финский гарнитур с внушительной кроватью. Наверное, покупала в расчёте на будущую семейную жизнь. В ванной комнате сделала перепланировку. Здесь, конечно, всё итальянское: плитка, сантехника, спецы установили очень качественную многофункциональную кабинку, которая при желании могла превратиться в сауну, душ Шарко и ещё имела много функций, которыми Лариса никогда и не пользовалась. Интерьер в квартире дополняли картины, фото, какие-то аксессуары, милые сердцу безделушки, но без излишеств.
По телевизору показывали очередную дискуссию политиков, но она их не слушала. За окном смеркалось. Москва зажигала ночную иллюминацию. Хозяйка гостей не ждала, но мало ли, а вдруг кто-то вспомнит. Раньше, чаще чем хотелось, вспоминали подружки, коллеги любили приходить к Ларисе в гости. Здесь всё было мило и располагало к общению. Чисто, уютно, доброжелательная и хлебосольная хозяйка, никого лишнего, можно посудачить о своём, о девичьем.
Своя квартирка – это её крепость, её убежище. Здесь Лариса, как нигде, чувствовала себя дома и всё было по сердцу. Отделкой, дизайном, подбором мебели занималась сама. Покупала только то, что очень нравилось, на цену не смотрела. Она для себя давно поняла: нужно брать только то, что действительно нравится. Это касалось всего: мебели, электроники, одежды, всевозможных аксессуаров. О деньгах на второй день забудешь, а вещь будет долго радовать, доставлять удовольствие. И не потому, что она состоятельная женщина и может себе позволить то, чего другие не могут. Она так поступала всегда, даже когда было материально тяжело. Кстати, то, что она покупала, необязательно должно было быть дорогим или модным, отнюдь, она не гналась за известными брендами, покупала на свой вкус. И, как замечали окружающие, во вкусе Ларисе не откажешь. Ей действительно нравились именно красивые вещи.
На праздничном столе красная рыба, приготовленная на пару, пара салатиков, фрукты, сладости, небольшой тортик. Свечи по количеству прожитых лет в такой тортик просто не вместятся. Закрытая бутылка хорошего французского шампанского «Вдова Клико». Хотелось, чтобы кто-то открыл бутылку, лучше бы, конечно, мужчина, но, увы, придётся самой. Не торопилась с откупориванием, как будто на что-то надеялась. Было немножко грустно и одиноко. Она специально, сознательно, никого не приглашала. С некоторых пор. Потому что это уже была не Лариса Васильевна, в которой все нуждались и искали поводы для встреч, всячески старались оказать ей знаки внимания. Лариса Васильевна со вчерашнего дня пенсионерка, как написано в пенсионном удостоверении, «по старости»…
Не хотелось в начале книги говорить о плохом, но не могу. Какой идиот придумал эту формулировку – «по старости»?! Неужели нельзя придумать более лояльную, более корректную формулировку: к примеру, по возрасту, по достижению пенсионного возраста. И так стресс в связи с выходом на пенсию, ещё и формулировкой добивают. Какие же мы старухи? Для женщин это звучит не только как оскорбление, но и как высшая, я бы сказала, изощрённая форма унижения. Говорят, давно так пишут, люди возмущаются, а воз и ныне там. Я не знаю, кто придумал эту уничижительную запись «по старости», но я его занесла в личные враги. Чиновники от Пенсионного фонда, подумайте, как изменить запись в пенсионном удостоверении. Пока это не коснулось вас. Когда коснётся, вы почувствуете, насколько это унизительно и оскорбительно. И для женщин, и для мужчин. Какой он старик в 60 лет? У меня есть масса примеров, когда 60?летние ухоженные, интеллигентные, презентабельные, атлетически сложенные мужчины дадут фору тридцатилетним инфантильным особям мужского рода. А им как осиновый кол в грудь – «по старости».
Правда, допускаю мысль, что чиновники от Пенсионного фонда ничего оскорбительного и унизительного в формулировке «по старости» не усмотрят. Им не до эмоций, они «при исполнении». Ладно, хватит об этом – переживём, не такое переживали. Зря я столь резко, хорошо всё начиналось, так нет же, сорвалась. Может, со временем удалю или вставлю в другое место.
…Да, вчера её очень торжественно, с большой помпой проводили на заслуженный отдых. А сегодня выходной, все дома с семьями занимаются своими делами. Поэтому я не в претензии. Да и что можно добавить к сказанному вчера. Говорили много и красиво, и главное – искренне. Очень уважаемый мною Николай Петрович – генеральный директор холдинга «Строительный капитал» сказал: «Многоуважаемая, если не сказать больше, Лариса, мы очень сожалеем, что ты уходишь от нас по собственному желанию. Существует практика, когда сотрудников пенсионного возраста приходится чуть ли не силком, по желанию руководства компании, провожать на пенсию. Ты не тот случай. Я искренне жалею о твоём решении уйти на заслуженный отдых. Ты, как всегда, сделала всё красиво. Как всегда, независима в своих решениях. Твоё решение уйти – это тот редкий случай, когда я с тобой не согласен. И в то же время я понимаю и ценю глубину твоего благородства и достоинства. Достоинства женщины, специалиста высочайшего уровня, сумевшей принять такое смелое решение. И это в то время, когда ни у кого, и в первую очередь у меня, не было и мысли о том, что мы тебя потеряем как специалиста, повторяю для всех, высочайшего класса. Когда ты две недели назад написала заявление по собственному желанию, для меня это был шок. Ведь ты же никогда не говорила, что пора на заслуженный отдых, трудилась, как ни в чём не бывало, и вдруг как гром среди ясного неба. Зная твой характер, я даже не пытался тебя остановить. Знал, бесполезно, понимал, что решение взвешенное и окончательное. Поэтому экстренно собрал совет директоров и внёс предложение сделать Ларису Васильевну советником генерального директора холдинга, с соответствующей статусу советника зарплатой. С чем тебя и поздравляю, уважаемая Лариса Васильевна! Эта почётная должность не обязывает тебя ежедневно ходить на работу, но в случае необходимости, когда возникнет вопрос в сфере твоей профессиональной компетенции, на заседания совета директоров, ты уж извини, мы будем тебя привлекать».
Все дружно поддержали аплодисментами речь гендиректора. Много ещё чего говорили. Тепло и искренне говорили девочки из управления, которым я руководила. Говорили о том, что многому научились у меня, что многим помогла стать профессионалами в строительном бизнесе, научила умению добросовестно относиться к делу, говорили о том, что всегда была примером для них. И все без исключения отмечали моё умение работать с людьми, всегда находить общий язык с оппонентами, говорили, что это просто талант.
Было приятно. Приятно ещё и потому, что я чувствовала, что люди говорят искренне. Не хватило только шутки с моей стороны: «Вы так хорошо отзывались обо мне, что я решила остаться!» Такая мысль была, но я не стала её озвучивать. Могли не понять, не все же видели фильм Эльдара Рязанова «Старики-разбойники» с подобной ситуацией, когда будущий пенсионер настолько расчувствовался, что рассудок его помутился и он решил остаться, чем спутал все планы руководства организации. Но это было вчера, а сегодня я одна.
Ни есть, ни пить не хотелось. Сходила на кухню, приготовила кофе со сливками. Пришла с чашкой к столу в гостиной. Съела небольшой кусочек тортика, запивая маленькими глоточками кофе. Напиток немножко взбодрил. Взяла глянцевые журналы, купленные накануне. Полистала, особо не вдаваясь в тексты. Так, посмотреть картинки. Женщинам с картинок журнала, над которыми славно потрудились стилисты, надо признать, я проигрывала. Пошла к зеркалу: начала себя критически осматривать. Ничего страшного, к возрасту нужно относиться философски, как к неизбежности. Я как-то умудрилась не растолстеть, сохранить фигурку, со спины так совсем молодая женщина. Лицо, конечно, выдавало возраст. Но говорили, что выгляжу я моложе своих лет.
«А не пора ли тебе, Лариса, подводить итог своей жизни?» – задала я сама себе вопрос. «Что дальше, как жить, что делать?» – вопросы, на которые я пока не находила ответа. Как-то незаметно нахлынули воспоминания.

2
Детство до десяти лет мне казалось счастливым и радостным. Жили мы в частном секторе в районном городке Подмосковья, километрах в семидесяти на север от Москвы. Дом у нас был свой, хороший, добротный, из белого кирпича. По меркам того времени мы считались зажиточной семьёй. В доме была большая кухня, гостиная, две спальни. Одна родительская, вторая моя, небольшая, но уютная. В ней я спала, учила уроки. Была ещё летняя кухня и баня. В саду росли и плодоносили две яблони, две сливы и две вишни, кусты смородины, малины. Был ещё небольшой огород, где выращивали картофель, огурцы, помидоры, всякую зелень.
Я, как и все девчонки, любила играть в куклы. Но не просто играть, я всегда строила себе, своим куклам, домики. На строительство шли все подручные материалы: стулья, стол, коробки, одеяла – всё, что попадалось под руку. Может, это отчасти и определило мою будущую профессию строителя. «Стройматериалы» накрывала одеялом – и это был наш домик, в нём жили все мои куклы и игрушки. Мама приходила с работы, разбирала мой самострой, всё прибирала. Но вскоре вырастал новый, ещё более громоздкий и просторный дом, но уже в новом месте.
Жили дружно. Мне в этой детской жизни нравилось всё: нравилась учёба в школе, нравились зима и лето, весна и осень, у меня было много подружек, любила проводить время с родителями.
Папа работал в местном отделении милиции, начальником отдела патрульно-постовой службы. На службу он попал по направлению военкомата. Папа был фронтовик. В 1943 году отцу исполнилось 18 лет и его призвали в Красную армию.
Краткосрочные курсы артиллеристов, и в звании младшего лейтенанта осенью того же года он попал на фронт. Красная армия уже гнала фашистов с родной земли на запад, в фашистское логово. Со своей батареей отец дошёл до Берлина. Имел одно ранение. Был награждён боевыми медалями. Закончил войну в звании капитана. И демобилизовался только в 1950 году в возрасте 25 лет. Молодой парень, но уже много повидавший на своём веку. О войне говорить не любил, он вообще по жизни был немногословным.
Мама работала на местном хлебозаводе технологом. Завод обеспечивал хлебобулочной продукцией весь наш райцентр и с десяток ближайших деревень. Производственные цеха работали в две смены, чтобы к утру у населения был свежий хлеб и всевозможная выпечка. Маме приходилось работать и в ночную смену.
У отца тоже был ненормированный рабочий день, и частенько он возвращался глубокой ночью. Но когда мы собирались втроём, нам было хорошо и весело. Все вместе работали в саду и огороде, бывало, выбирались на рыбалку, ходили в лес собирать грибы и ягоды. В саду устраивали семейные чаепития. Отца в городке уважали, практически все знали. Семейные дебоширы, хулиганы его побаивались, их иногда приходилось отцу, по долгу службы, наказывать и закрывать, поэтому враги у него тоже были.
Ещё помню, маленькой меня родители водили на всевозможные митинги и праздничные демонстрации. Отец брал меня на руки, иногда сажал к себе на плечи, и я с высоты смотрела на это море людей с флагами, транспарантами, какими-то портретами, шарами. Люди смеялись, пели, у всех было праздничное настроение. Такие многолюдные демонстрации проходили два раза в году: на 1?е мая – День Международной солидарности трудящихся, и на 7?е ноября – День Октябрьской революции. Сейчас нет праздника 7 ноября. В детстве я не очень понимала его смысл, но сам праздник и его организация мне нравились. В школе каникулы, люди на время забывали о своих проблемах, веселились, радовались выходным, праздничным дням.
В школу, как и все дети, я пошла в семь лет. Прошла все этапы идеологического становления советской молодёжи – октябрёнок, пионер, комсомолец. Не лукавя и не в угоду нынешним веяниям, скажу, всё это мне нравилось. Нравилось, что у меня – октябрёнка – на груди появилась рубиновая звёздочка с портретом «лучшего друга детей дедушки Ленина». У октябрят был свод правил: «Октябрята – будущие пионеры. Только тех, кто любит труд, октябрятами зовут. Октябрята – прилежные ребята, любят школу, уважают старших. Октябрята – дружные ребята, читают и рисуют, играют и поют, весело живут. Октябрята – правдивые и смелые, ловкие и умелые». Ничего плохого в этом я не вижу, и никакое это не оболванивание детей – октябрятские правила, как вы сами видите, не учили ничему дурному.
Мы всем классом готовились к вступлению в пионеры. Торжественное мероприятие должно было состояться 22 апреля, в день рождения вождя всего мирового пролетариата – Владимира Ильича Ленина.
А накануне праздника погиб мой отец. В отдел милиции позвонили с транспортного предприятия и сообщили, что пьяный водитель угнал с территории грузовик. Сообщили марку автомобиля, номер. Отец выехал на задержание и обнаружил угнанный грузовик. Сигналил, пытался остановить, прижать к обочине. Но обезумевший от алкоголя и страха за свою никчёмную жизнь мужчина не реагировал на призывы к остановке, наоборот только прибавлял скорость и гнал тяжёлый грузовик в центр города.
В центре у нас был свой Арбат – метров 400 пешеходной зоны, где горожане любили гулять, в том числе и с детьми. Отец, обогнав угнанный грузовик, резко вывернул руль и перекрыл дорогу безумцу. Тот на всём ходу врезался в папину легковушку. Отец погиб. Вскоре подъехали другие милицейские машины, скрутили пьяного безумца. Хоронили папу с большими почестями, семье государство выделило пособие в связи с утерей кормильца. Но всё это не могло вернуть нам любимого папу.
Мать тяжело переживала смерть мужа. Настолько тяжело, что эта утрата сказалась на её характере. Я не вправе её судить, но она стала другой. Раздражительной, я бы даже сказала, сварливой. Всегда со всеми хорошо уживалась, а с некоторых пор её все и всё раздражало. Похоже, она обиделась на весь мир, что судьба так несправедливо с ней обошлась. За что её жизнь так наказала? Мужики и так были после войны на вес золота, а здесь такое: всю войну прошёл – и на тебе, так погибнуть. Мне кажется, что она и отца винила за эту, как ей казалось, нелепую смерть. Но это я поняла только с возрастом.
Я тоже не могла пережить утрату. Он со мной всегда играл, укладывал спать, это был для меня самый дорогой и близкий человек. И вот его не стало, дом опустел, осиротел. Мы с мамой сидели вдвоём, и каждый ждал, что вот мы услышим его шумные шаги на веранде и приветливый голос: «Кто у нас дома?»
Так прошло два года. И мама вышла замуж. В наш дом пришёл чужой для меня человек. И как он ни старался вначале расположить меня к себе, я его не то что не любила, он был мне крайне неприятен, неприятен во всём. Во-первых, он курил, причём дома, много и часто пил, во всём был неряшлив, за собой никогда и ничего не убирал. Он много и шумно болтал, шутил, правда, смешно было только ему. Шутки его были скабрёзными.
Со временем, когда обжился, начал откровенно хамить маме, распускать руки. Мама всё это терпела, я её не понимала, не понимала, как она могла выйти замуж за такого во всех отношениях никчёмного человека. Добытчик он тоже был никакой, лентяй и бездельник. Может, я несколько усугубляю ситуацию и субъективна в своих оценках. Наверное, мама находила в нём какие-то достоинства и положительные качества. А может, предполагаю, в то время быть одинокой женщиной было просто неприлично и все пытались выйти замуж, чтобы был, пусть хоть плохонький, но свой мужичок. Думаю, мама его не любила, но так было принято. Тогда женщины не были столь привередливы, эмансипированы и самостоятельны.
Дальше – больше. Я взрослела, и он начал с похотливым интересом на меня поглядывать, иногда трогал меня своими грязными, липкими руками. Я уже боялась оставаться с ним одна дома. Припоминаю один эпизод: мамы не было и он начал распускать руки, когда я мыла пол. Он схватил меня сзади за талию и прижал к себе. Я вырвалась, огрела его грязной половой тряпкой, заорала не своим голосом, что всё расскажу маме. Он опешил, не ожидал такого отпора. Я успела выскочить на улицу. Я перестала любить свой дом. После школы не торопилась домой, особенно когда не было дома мамы.
В восьмом классе у меня появилось первое чувство к мальчику-однокласснику. Звали его Саша, а фамилия была Мадонин. Меня стали называть Мадонной. Мне было интересно с ним проводить время, он мне нравился. Дружба – это прогулки по городу, походы на речку, в кино. Самое большое, что мы могли себе позволить в этой дружбе, – это взять друг друга за руки. Не знаю, чем бы закончилась наша дружба, но она неожиданно прервалась. Как-то мы поссорились, я даже не помню по какому поводу. Ну, поссорились и поссорились, такое и раньше бывало, потом мирились. И вдруг, как раз во время ссоры, я вижу его с другой девочкой, подумала, мало ли что, может, случайно встретились. Но когда увидела его второй раз с той же девчонкой, я сказала подружкам, что больше никогда с ним дружить не буду. И стала избегать встреч с ним.
Конечно, никакой дружбы у Саши с этой девочкой не получилось. Он хотел возобновить наши отношения, да и я была не против, он мне очень нравился. Саша часами ходил по улице напротив нашего дома, я это видела в окно и готова была побежать к нему, сердце рвалось на части. Первая девичья любовь – она не только самая чистая, но и самая впечатлительная. Я помню, и плакала, и готова была всё простить, только бы быть рядом с ним. Но брошенные сгоряча слова в кругу подруг о том, что я больше с ним никогда дружить не буду, не позволяли мне сделать шаг навстречу примирению. Так мы и расстались. Наверное, глупо, по-детски, с присущим подросткам максимализмом. Но что случилось, то случилось. Сейчас, с возрастом я думаю, что я совершила самую большую глупость в своей жизни именно тогда, в восьмом классе. Не знаю, как бы сложилась жизнь, но нельзя было в угоду сгоряча брошенным словам расставаться со своей первой любовью.
Коль скоро речь зашла о любви, в десятом классе я подружилась с мальчиком. Звали его Максим. Причём этот юноша был гордостью семьи и школы, он был круглый отличник, был одним из претендентов на золотую медаль. Как-то он при встрече мне сказал, что влюбился в мои волосы. Волосы у меня и правда были красивые, светлые, вьющиеся, крупными локонами спадали до плеч. Мы стали встречаться. Я тоже училась неплохо, но мои успехи в учёбе не шли ни в какое сравнение с Максимом. За его успехами в учёбе следили городское управление образования, учителя, родители.
Ближе к концу учебного года, после майских праздников должно было состояться родительское собрание. И надо же такому приключиться, накануне у меня проскочила пара трояков по каким-то предметам и, ужас, у Максима тоже появилась четвёрка. На собрании и классный руководитель, и родители Максима обвинили меня в том, что я плохо на него влияю, сама съехала на тройки и мешаю Максиму успешно учиться.
Я не могла смириться с такой вопиющей несправедливостью, а Максим сидел, слушал и молчал. Я считала, что он должен был встать на мою защиту, но он молчал. Не знаю, от стыда, позора или предательства я выскочила из класса. И убежала домой. К счастью, дома никого не было, я плакала и, наивная, ждала Максима, ждала, что он обязательно прибежит ко мне, успокоит, скажет, что все не правы, а он со мной, он рядом и он не предал меня, а просто растерялся и не знал, как себя вести. Но он не пришёл.
Я после этого собрания ещё два дня не ходила в школу. Вместо школы шла к реке, подальше от людей. Жалела себя и ругала мир, что он так несправедлив ко мне. Очень злилась на Максима. Много о чём передумала и решила, что Максиму я не прощу предательства. Справедливости ради скажу, Максим, на радость всем, получил свою медаль, но потерял меня. Не знаю, насколько это был равноценный обмен. Может, не такая уж и дорогая для Максима цена. На выпускном вечере он пытался помириться, но я не смогла простить его.
С возрастом начинаешь понимать, что не всё так однозначно. Конечно, лучшим вариантом для всех было бы и медаль получить, и дружбу сохранить. Но не случилось.
Школу я закончила, как тогда говорили, хорошисткой, то есть без троек. Нам торжественно вручили аттестаты о среднем образовании, поздравили с успешным окончанием школы, пожелали успехов в дальнейшей взрослой жизни и отпустили на все четыре стороны.
Все одноклассники строили серьёзные планы на будущее, были планы и у меня, но я ни с кем не делилась. Когда спрашивали, отнекивалась, говорила, что пока не определилась. Не делилась потому, что мои планы были прозаичны, не связаны с поступлением в вуз. Я собиралась уехать в Москву, устроиться на работу, почему-то на стройку, именно на стройку. Нельзя сказать, что я не хотела поступать в вуз. Но я бежала из дома, который перестал быть родным. Бежала от ненавистного отчима. Я не хотела от кого-то зависеть. А учёба в вузе не давала мне этой самой независимости.
Буквально через день после выпускного я села в электричку и уехала в Москву. Мама меня отговаривала, но как-то не очень настойчиво. Она видела мою неприязнь к своему сожителю и, думаю, она была не против, чтобы я уехала. Мать выдала мне небольшую сумму денег на первое время и благословила на новую и счастливую жизнь.
Я вполне реалистично представляла свою жизнь в Москве. Не рвалась в артистки, фотомодели, в модную тогда торговлю. Прекрасно понимала, что на стройку меня точно возьмут. Рабочие руки всегда нужны. И, как ни странно, мне, девчонке, действительно хотелось строить. И для меня было важно, что рабочие на стройке хорошо зарабатывали. Моей самостоятельности нужна была материальная независимость.

3
Я, конечно, в Москве бывала, и не раз. Ещё ребёнком с родителями неоднократно. Приезжали просто на выходные, за покупками, погулять по Красной площади, Арбату. Потом в старших классах нам частенько организовывали экскурсии в столицу с посещением Кремля, музеев, прогулками на речных трамвайчиках по Москве-реке, ну и, само собой, Мавзолеем. Но это с родителями или под присмотром учителей. А теперь всё нужно сделать самой. Принять решение проще, чем его осуществить. И чем ближе к отъезду, тем больше меня одолевали волнения и сомнения, правильно ли я поступаю. Ведь есть более практичные и менее затратные способы решения своих проблем. К примеру, мама обещала помочь в трудоустройстве к себе на хлебозавод. В нашем городе были техникум (колледж) и ПТУ (профессионально-технические училища), где обучали строительным специальностям. Так нет же, подавай мне Москву. У меня есть на то причины. Хотя покорять Москву со строительным мастерком в руках было не принято.
Билет на электричку я приобрела заранее, чтобы отрезать пути к отступлению. Он был куплен на раннее утро с таким расчётом, чтобы у меня был целый свободный день в Москве. Вопрос с ночлегом был решён, мамины знакомые любезно согласились приютить меня на первое время. Договорённостей по работе не было. Может, это и безрассудство, но я рассчитывала только на себя.
Недалеко от вокзала строители возводили большой многоэтажный дом. Я пошла на стройку, с трудом нашла начальника и открытым текстом сказала, что я хочу устроиться к ним на работу. Начальник был мужчина лет сорока. Он меня спросил:
– Откуда, детка, такое рвение к работе, да ещё на стройке? А есть ли у тебя специальность?
Я честно сказала, что только окончила школу, специальности нет, но есть желание работать на стройке. Он как-то с недоверием отнёсся к моим словам.
– А может, стройка только потому, что больше никуда не берут?
– Да нет, это первое место, куда я обратилась с вопросом трудоустройства, – ответила я.
Мужчина с интересом меня разглядывал.
– Ты хоть понимаешь, что такое стройка? Это грязь, сквозняки, здесь мужики матерятся, это не для тебя, не для твоих девичьих ушей.
Я его убеждала, просила и говорила:
– Если вы не возьмёте, я пойду на другую стройку и так до тех пор, пока не найду работу, которая мне нравится.
Не могу с уверенностью сказать, что сыграло свою роль: может, моя настойчивость, может, пожалел меня мой будущий начальник, хотя, нет, если бы пожалел, то точно не взял бы на работу. Но он сказал: «Пойдёшь ученицей штукатура-маляра?»
Я сказала: «Да, пойду».
Естественно, он спросил, откуда я и есть ли у меня жильё. Я показала все документы, что были при мне, и сказала, что жилья у меня нет.
– Господи, и откуда ты взялась на мою голову, – сокрушался Владимир Иванович – так звали начальника стройки. – Мало того, что возьми на работу, так ещё и жильём обеспечь. Но отступать некуда, коль пообещал. Будешь жить в рабочих вагончиках на стройке?
– Да.?Буду, спасибо, я Вас не подведу.
– Сейчас езжай в управление, в отдел кадров, скажешь, что вопрос твоего трудоустройства со мной согласован и оформляйся на работу. Я им позвоню.
Поблизости стоял служебный автобус, который ехал в строительное управление, и Владимир Иванович сказал водителю, чтобы он меня попутно довёз, как тогда говорили, до конторы. В управлении опять масса вопросов, но я стояла на своём, и девочки из отдела кадров начали процедуру оформления, выписали мне трудовую книжку и направление на работу. Прошла какие-то инструктажи, выдали спецодежду, и во второй половине дня я уже своим ходом поехала на стройку. Нашла Владимира Ивановича, меня познакомили с прорабом, женщиной-бригадиром, в чьей бригаде я буду работать. Показали койку в вагончике на четверых. Сказали: завтра на работу и меня приставят к наставнику-специалисту, которая и будет меня обучать профмастерству.
«А сейчас – свободна», – сказал мой начальник, который, как позже выяснилось, был мастером участка.
Я оставила свой чемоданчик с вещами в вагончике под койкой и пошла гулять. Нашла кафе, перекусила, с утра маковой росинки во рту не было. Присела на лавочку поблизости.
Сколько событий за один день, голова кругом. Чувства были противоречивые, вроде бы всё по плану, но в то же время как-то страшновато, как примут в коллективе, где питаться, с кем жить в вагончике. И пока вопросов больше, чем ответов. Но завтра на работу, и начинается новая, может даже более интересная жизнь.
Чуть не забыла, надо маме позвонить, сказать, что к знакомым ночевать не поеду. День клонился к закату, и я пошла на своё новое место жительства. Рабочий день закончился, и в вагоне уже были две мои соседки по комнате. Женщины расспросили меня обо всём, кое-что рассказали о себе, попили чай. И стали готовиться ко сну. Я со временем поняла, что на нашей работе люди сильно устают и им не до разговоров и развлечений. Если коротко, мои соседки произвели на меня приятное впечатление, надеюсь, я им тоже понравилась. Так началась моя трудовая биография.
Все мои соседки были лимитчицы. В СССР прописка в Москве иногородних была сильно затруднена, скорее её вообще не было. Но для предприятий, испытывающих острую нехватку рабочей силы, делали послабление. Они могли набрать рабочих из регионов (в основном на низкооплачиваемые и неквалифицированные специальности, на которые москвичи не шли), но строго по вышеопределённому лимиту. Отсюда и пошёл термин лимитчик – провинциал, осевший в Москве по лимитному набору. Коренные москвичи дали таким новоявленным землякам презрительную кличку «лимита».
Наставницу звали Надей, ей было чуть больше тридцати лет. Нормальная миловидная женщина с Украины. Учила всем премудростям работы штукатура. Мы занимались внутренней отделкой квартир. Пошли мои трудовые будни. На стройке всё было, на мой неискушённый взгляд, хорошо организовано: прямо на объекте столовая, оборудовано несколько душевых кабинок, при желании можно постирать, в том числе и спецодежду. Работали до 17.00, потом пока помоешься, переоденешься, приведёшь себя в порядок, поужинаешь, пора и на отдых. Работа тяжёлая, к вечеру я сильно уставала.
Думаю, молодёжи трудно понять, как можно было мечтать о такой работе. Но у меня были далекоидущие планы. Разумеется, я не собиралась всю жизнь работать с мастерком. В мечтах было поступление на заочное отделение одного из московских вузов на факультет ПГС (промышленное и гражданское строительство). Но это в будущем, а пока… Пока я училась, наставник Надя меня хвалила. Может, у меня не всё получалось, но я старалась. Работа была сдельной, девочки в месяц, если не было простоев, могли зарабатывать до двухсот рублей.
Сегодня внутренним оформлением помещений, квартир, офисов занимаются архитекторы, дизайнеры, декораторы и много кто ещё. Работают отделочниками преимущественно мужчины. Сейчас странно представить, что раньше отделочными работами занимались женщины. И называлось это штукатурно-малярные работы. Маленькие, хрупкие женщины, девушки, одетые в страшные серо-синие робы, испачканные в краске, олифе. Головы штукатурных дам были вполне функционально повязаны косынками. Орудиями нашей работы были кисти, валики, щётки. Грунтование, оштукатуривание, покраска и наклейка обоев – всё это было в хрупких руках женщин штукатуров-маляров. Нас можно было встретить везде: в учреждениях за побелкой казённых стен и потолков, в квартирах, общежитиях, где была стройка или ремонт. Так что я довольно долго смотрела на окружающий мир с высоты лестниц-стремянок и козлов. Работа и правда не из лёгких. С задранной кверху головой стоишь на высоте двух метров. Под тобой скрипит и раскачивается дощатый, сколоченный из сучковатых досок с зазубринами козел-пьедестал. Капли извести, краски норовили угодить в рукава, глаза, за шиворот. По-девичьи было немного неудобно оттого, что часто ремонт проходил на глазах обитателей учреждений, как сегодня говорят, офисного планктона. Дурацкая, перепачканная роба, и взгляды снисходительные, откровенно насмешливые, реже сочувствующие. К счастью, те условия труда канули в прошлое, но память осталась.
Со временем привыкла, и к взглядам тоже. Утешало, что я шла к цели своей дорогой, без посредников и протекций. И порой я даже с уважением относилась к своему выбору, согревая себя мыслью, что не ищу лёгких путей в жизни. И постараюсь в этой жизни всего достичь сама.
Я очень старалась постичь азы мастерства. Во всё дотошно вникала, всё пыталась делать сама. Моё рвение и старание заметили и оценили. Через три месяца на квалификационной комиссии мне присвоили второй разряд штукатура-маляра. Я стала полноценным членом своей бригады. Девочки поздравили меня и даже устроили в мою честь небольшую вечеринку.
Поводов было два: мне как раз накануне исполнилось восемнадцать лет. Так что к своему совершеннолетию я сама себе приготовила подарок. Праздновали в общежитии. Мне буквально через месяц после трудоустройства дали место в комнате на четверых. Все четверо из одной бригады.
Скоро сдаём очередной девятиэтажный жилой дом. После отделочных работ займёмся генеральной уборкой. Мы универсальные специалисты: и шпаклюем, и штукатурим, и красим, и клеим. Мастера на все руки. Девочки из моей бригады очень любят свою работу, а точнее – её конечный результат. Мне тоже нравится. Да и как можно не любить дело, которым занимаешься? В противном случае выходит пустая трата времени.
И правда: на голом месте возникает дом. Затем появляемся мы – и из серого, безликого сооружения получается яркое, приятное взору здание (конечно, далёкое от современных строительных изысков, но тем не менее)…
Наступила осень, работать на объектах становится неуютно. Стекольщики торопятся установить окна, чтобы поскорее дать в дом тепло, тогда и нам будет комфортнее работать. Из-за неорганизованности бывают простои, это сказывается на нашей зарплате. Но моей активности нет предела, пристаю с вопросами то к нормировщикам, то к сметчикам, механикам, то к самому прорабу, пытаюсь читать чертежи. Что да как, почему так, а как быть с этим… Иногда в простои помогаю составить табель учёта рабочего времени. Переписываю сметы, попутно узнавая правила их составления. Видя мой энтузиазм, прораб начал учить меня закрывать наряды. Живо интересовало всё, что касалось стройки. Потом в учёбе мне это здорово помогло.
Это похоже на автошколу. Изучаем матчасть, что там за ДВС (двигатель внутреннего сгорания), какая коробка передач, какие-то карданы, свечи, карбюраторы, аккумуляторы, в голове каша. Ничего непонятно, пока непосредственно не познакомишься с автомобилем. Так и на стройке: теория мало что даёт, надо всё пропустить через свои руки.
Постепенно я стала своей, меня уже все знали: электрики, сантехники, каменщики, другие смежные специалисты. Знакома была и с ИТР (инженерно-техническими работниками), которые бывали на стройке. Всё время пропадала на работе. Часто по просьбе начальства оставалась сверхурочно, когда случались авралы, к примеру, при сдаче объекта к праздничным, юбилейным датам, к концу года (тогда это часто практиковалось, могли и незаконченный объект сдать досрочно, чтобы рапортовать наверх), прихватывали и выходные.
Жизнь была однообразной: работа, общага, общага, работа. Нельзя сказать, что меня, кроме работы, ничего не интересовало. Но времени катастрофически не хватало. Рестораны, или позже – ночные клубы, меня не интересовали. Я не относила себя к «золотой молодёжи» и прожигать жизнь в сомнительных компаниях не хотела. Равнодушна была к сигаретам, алкоголю, наркотикам.
Если кто-то из современных девчонок читает эту книгу, подумают: «Ну, какой-то синий чулок, а не девушка». По ходу повествования я постараюсь развеять это предположение.
Но это будет дальше, а пока я записалась на подготовительные курсы при Московском строительном институте и в редкие свободные выходные посещала занятия, которые, как я считала, помогут мне на следующий год поступить на заочное отделение.
Наверное, такой целеустремлённой я получилась благодаря папиным генам. Он тоже был немногословный и очень правильный. Мне кажется, что в жизни он не совершил ни одного поступка, за который ему было бы стыдно, а ведь он прошёл войну. И там, как мы понимаем, было место не только подвигам. Да и служба в милиции – это не просто служба, а проверка человека на порядочность и честность. Не все могут устоять перед искушением воспользоваться служебным положением…
Работаю уже полгода, на улице зима, скоро Новый год. Работы мало, зарплата упала. Но нет худа без добра, меня стали брать на «халтуру». Так называли работу на стороне. Заказчиками были хозяева квартир или частных домов. Работали в выходные и праздничные дни. Иногда за небольшое вознаграждение прораб отпускал нас на так называемые внеплановые объекты. Платили там хорошо, причём расчёт сразу по окончанию работы.
Заказчики разные, особенно капризные были некоторые дамочки. Всё им не так. Насмотрятся картинок в журналах и ну предъявлять претензии. Как-то я спросила одну такую амбициозную хозяйку: «Скажите, а как вы хотите?» Она принесла нам журнал: «Я хочу вот так». Позже мы показали ей фотографии наших ранее выполненных отделочных, дизайнерских работ.
Я спросила: «Если так сделаем, вам понравится?» «Ну да – это же совсем другое дело!» – восторженно заявила наша заказчица.
Когда мы разъяснили, что это наши работы, все от души посмеялись, заказчица извинилась перед нами. При расчёте даже немного переплатила нам за такой хороший урок. Потом она многим своим подругам рекомендовала нас как отличных спецов. Заказы на халтуру были расписаны на много месяцев вперёд, и некоторые девчонки всерьёз подумывали бросить работу на предприятии и полностью переключиться на этот, тогда ещё не совсем законный бизнес. Я была категорически против, отговаривала. Мои аргументы не отличались убедительностью, но внутреннее чутьё подсказывало, что предприятие покидать нельзя даже ради реальных материальных выгод.
Мой профессиональный уровень очень вырос: я могла уже не только выравнивать стены раствором, клеить обои, но и качественно нанести декоративную, художественную отделку, вносила предложения по цвету, дизайну помещений. Ближе к весне мне присвоили третий разряд. А это не только повышение квалификации, но и существенная прибавка к зарплате.
К тому времени я уже завела себе сберкнижку и стала потихоньку копить деньги. Я ещё не очень понимала зачем, но копила. Траты у меня были небольшие. Питались в рабочей столовой, кормили там хорошо и недорого. Спецодеждой обеспечивали. Одежда, обувь на выход у меня была ещё из дому. Общежитие бесплатно. Так что деньги у меня оставались – в месяц могла положить на сберкнижку рублей пятьдесят, иногда больше. Такими темпами лет за десять могла накопить на «Жигули». Но так далеко я не смотрела.
За всё время работы в Москве я всего один раз побывала дома. Приехала на Новый год. Мать обрадовалась. Но праздника не получилось. Отчим напился, устроил скандал.
Хотела погостить дома дня два-три, но на следующий день уехала. Не хотелось встречаться с одноклассниками, особо рассказывать о себе нечего. Мама сообщила, что многие мои одноклассницы вышли замуж. Саша – моя первая любовь – окончил курсы шофёров, работал водителем скорой помощи при местной поликлинике. Максим – гордость школы – учился где-то в Москве в вузе, но мама не знала в каком.
Откровенно признаться, с Сашей хотелось бы встретиться, но говорили, что он дружит с девушкой, дело идёт к свадьбе. Зачем бередить старую рану да ещё рассорить молодых? Можно было узнать адрес Макса в Москве, но я не искала с ним встречи. Мама спрашивала, есть ли у меня парень, я отвечала, что никого нет. Дни мои настолько загружены, что даже при желании некогда было заняться этим вопросом. Говорят, если любовь придёт, она не спросит про время. Но любовь пока не пришла. Мужчины на работе, конечно, оказывали мне знаки внимания, но это было как-то не к месту и не вовремя.
Сегодня стилисты, визажисты, косметологи из откровенной дурнушки могут сделать красавицу. Правда, без макияжа и нарядов от кутюр этих «красавиц» народу лучше не показывать. Мне стилисты были не нужны. Расхваливать себя нескромно, но я себе нравилась. Рост 175, хорошая фигура, не 90 х 60 х 90, а чуть побольше, причём везде, светлые вьющиеся волосы ниже плеч, миловидное и даже, как говорили девочки, красивое лицо с белой безупречной кожей.
Мужчины часто на меня оглядывались, было приятно и немножко стыдно. Бывало, кто-то вызывал симпатию, но я не могла (в силу своего пуританского воспитания) даже намекнуть ему об этом. В то время было не принято, чтобы девушка проявляла инициативу в знакомстве. А те, кто предлагал мне дружбу или пытался ухаживать за мной, не нравились мне. Я не расстраивалась. Дурные мысли и всякие депрессии лезут в голову от безделья. Когда человек занят делом, созидательным трудом, ему не до депрессий и любовных приключений.
Сейчас познакомиться можно через интернет, в социальных сетях, да и сами девушки стали намного смелее. Не буду ханжой и не скажу, что это плохо, это нормально. Нам же приходилось только ждать и надеяться на чудо.

4
У нас в бригаде работала Люба из Луганской области. Сегодня это ЛНР, в 2022 года республика вошла в состав РФ наряду с ДНР, Запорожской и Херсонской областями. Люба была чуть постарше меня, лет двадцать. Рассказывала, как оказалась в Москве. Ей было восемнадцать, когда её насильно выдали замуж за парня из их деревни, который только что вернулся из армии. Конечно, она его знала со школы и всегда боялась его. Не могла объяснить, почему.
И вот он пришёл из армии: первый парень на селе, завидный жених из зажиточной семьи. Положил глаз на неё. Родители в восторге – дочь не будет перебиваться с хлеба на соль. Да и с женихами в деревне не густо. Завидовали подруги, и только Люба не радовалась свалившемуся на её голову «счастью». Чувства не было, был страх. Тем более, что жених вёл себя так, будто вопрос, что это его девушка, решён.
Другие парни (и среди них тот, что нравился, отступились), и получилось как в той пословице: «без меня меня женили». Николай на правах жениха провожал её вечером после кино. По деревне пошли слухи, что скоро зашлют сватов. Мать, не слушая отказы Любы, всё твердила: «Стерпится – слюбится».
И, казалось бы, чего ещё надо: крепкий, рослый парень, многие считали его красивым, не курящий, не пьющий (что в деревне особо ценится), трудолюбивый. Работал водителем, учился в техникуме на механика. Мечта, а не парень! Да и в девках засиживаться неприлично. В те времена, если девушка в деревне не выходила замуж в восемнадцать, не дай бог в девятнадцать лет, начинались кривотолки.
И Люба сдалась. По осени сыграли свадьбу, и она перешла жить в дом мужа. Дом большой, со всеми удобствами, водоснабжением, централизованным газовым отоплением. Было всё для счастливой жизни. Молодые в доме, родители в пристройке с отдельным входом. Просторная летняя кухня, баня, большое хозяйство: огород двадцать соток, корова, два бычка, свиньи, куры, утки, коты и кошки, собака.
Николай сказал Любе по секрету, что после свадьбы они должны купить автомобиль «Жигули», родители обещали помочь с деньгами. И правда, вскоре Николай пригнал новенький ВАЗ?2103 салатного цвета, в то время самый модный автомобиль, если не считать «Волгу». Живи и радуйся. Но Люба не чувствовала себя счастливой. При всех достоинствах мужа был один существенный недостаток: они были не равноправными членами семьи. К жене Николай относился как к собственности. Семейные вопросы не обсуждались, он единолично принимал решения, что есть и пить, что носить Любе, с кем дружить, куда и с кем ходить. У них в доме было так заведено: женщина безропотно выполняет волю мужа.
Люба поведала нам свою дальнейшую историю во всех подробностях:
«Свекровь знала, какая жизнь меня ждёт и, возможно, даже жалела. Работы по дому всегда очень много, с раннего утра и до позднего вечера. Ужин и отбой, потому как подъем в четыре утра. После отбоя супружеский долг, который не доставлял радости. Потому что и в постели Николай вёл себя как в жизни – брал то, что ему принадлежит по праву. Его абсолютно не интересовало, хочу ли я этого «долга», не устала ли я. Ссылка на то, что у меня может «болеть голова», в нашей семье не прижилась.
У меня не могло быть своего мнения, нет, вру, могло, но оно должно было совпадать с мнением мужа. Я даже не могла обидеться, потому что этого никто не замечал. Не могла сходить в гости к родителям, потому что это считалось пустой тратой времени. Из дома только в магазин за покупками. Но и там, если я о чём-то говорила с односельчанами, это доходило до мужа и он отчитывал меня за обсуждение семейных дел с посторонними. «Да какие дела, – оправдывалась я, – так, что выросло в огороде, какая погода…» Если ходили на какие-то сельские праздники, то я не то чтобы с кем-то станцевать, упаси бог, даже в массовке не имела права участвовать. Я была затворницей и прислугой.
Николай же вёл себя весьма раскрепощённо. Работая водителем, он имел обширный круг общения. Поездки в областной центр в техникум на сдачу экзаменов на личном авто поднимали его статус в глазах сокурсников. В то время личные машины можно было посчитать по пальцам. К примеру, в нашей деревне их было всего четыре. Предполагаю, что у него, молодого и симпатичного, могли быть поклонницы, если не сказать больше.
Руководство совхоза после окончания техникума обещало ему должность главного механика. Весной он заканчивал учёбу и должен был пойти на повышение. Как-то в разговоре с ним я заикнулась о своём дальнейшем образовании. «Даже не думай, – отрезал он, – я достаточно зарабатываю, ты должна быть дома на хозяйстве, и давай больше не возвращаться к этой теме!»
А дело в том, что после окончания школы я успешно сдала экзамены в медицинское училище и поступила на факультет «Лечебное дело». Мечтала получить профессию фельдшера-акушера. Деревня у нас большая, был свой фельдшерский пункт. И я планировала работать по специальности. Но после свадьбы муж сказал: «Давай пока отложим учёбу до лучших времён». Я уступила, предполагая, что через год вернусь в училище. Но мне в категоричной форме было сказано: «Забудь».
Я поняла, что жить так больше не хочу. Нет, работы я не боялась, не от неё я бежала. Меня убивало отношение ко мне. Мои родители тоже из деревни, но у них всё иначе: уважительные, доверительные отношения, все семейные проблемы решаются сообща.
Мои попытки что-то изменить в наших взаимоотношениях с мужем ни к чему хорошему не приводили. Нужно было бежать, но куда и как? Однажды я убежала, на ночь глядя, к родителям. Приехал Николай и силком увёз домой. И устроил мне такую экзекуцию, что и рассказывать стыдно. Я долго и мучительно думала, как освободиться от этого рабства. И, кажется, придумала.
В Луганске в региональном центре занятости населения работала небольшим чиновником дальняя родственница мамы. Они иногда переписывались. Мы даже пару раз были у неё в гостях. Я попросила её подыскать мне работу в Луганске. Письмо отправила от имени мамы и на конверте указала адрес родителей. И стала с нетерпением ждать ответа. Маме сказала, что жить с Николаем не хочу и не буду, что мечтаю удрать от него, и чтобы ни одна душа не знала, куда я уехала.
Не очень скоро, как мне хотелось, но ответ от родственницы пришёл. Я прибежала к родителям под каким-то предлогом. Прочитала письмо раз, второй. Третий раз читала, вдумываясь в каждое слово, оно того стоило. Тётя в письме сообщила, что в области идёт оргнабор на стройки Москвы. В том числе и с комсомольским призывом к рабочей молодёжи (по комсомольским путёвкам). Писала, какие нужны документы, куда обратиться – одним словом, всё было описано очень доходчиво. Но самое главное, что все документы, которые необходимы для оформления путёвки, у меня были!
Не раздумывая, я всё решила. Мама как-то не очень решительно меня отговаривала. И я начала готовиться к побегу. Да так, чтобы комар носа не подточил. Мне казалось, что даже мысли мои о побеге муж может прочитать. Я была одержима этой идеей: перебирала в голове, что возьму с собой, где что лежит, как буду убегать. Конечно, без помощи мамы я, наверное, не смогла бы так тщательно подготовиться. Я ждала удобного момента. И он настал.
Муж уехал в командировку за новой машиной на три дня, кажется в Москву. Чемодан с вещами, все документы уже давно были собраны и ждали своего часа дома у мамы. Утром я отпросилась к родителям, схватила чемодан и нырнула в рейсовый автобус до райцентра. Там пересела на рейс до Луганска и в обед я уже была у тёти. С её помощью сдали документы, получила путёвку и через день поездом выехала на Москву. Так я оказалась в нашем строительном управлении.
Письма домой писала через всё ту же родственницу в Луганске, она их пересылала домой в деревню уже от своего имени. Рассказывали, что когда муж вернулся из командировки, устроил скандал моим родителям, даже хотел подать заявление в милицию о моей пропаже. Ему сказали, что я уехала, но никто не знает куда. И вот я в Москве уже более двух лет. Ужасно хочется съездить домой, повидаться с родителями, подружками да и просто соскучилась по родной деревне, но нельзя, боюсь, что оттуда я уже не смогу вернуться. Я, как ни крути, законная жена Николая, и предполагаю, что он меня обратно не отпустит.
Девочки, мне всё нравится в Москве, даже работа, хоть быть штукатуром-маляром я не мечтала. Мне нравится, что здесь я могу быть сама собой и просто наслаждаться свободой».
…История Любы нас тронула, и мы наперебой стали давать советы, как съездить домой, как оформить развод. Я даже предложила ей поступить в медицинское училище в Москве. Идея ей понравилась. И мы договорились, что первым делом она напишет письмо тёте в Луганск с просьбой забрать документы из областного училища и выслать сюда, в Москву.

5
Почему я так подробно описала историю Любы? Потому что наступила на те же грабли. Говорят, умные люди учатся на чужих ошибках, а дуры на собственных. Так вот я одна из этих дур. Но об этом позже. А пока я трудилась на стройке, по выходным халтурила, вечерами занималась на подготовительных курсах.
Трудно поверить, но мне моя работа по-прежнему была не в тягость. Дело шло к весне, день увеличивался, ярко светило солнце, всё возвращалось к жизни после зимней спячки. Настроение было под стать, девочки радовались теплу, скидывали надоевшую за зиму тёплую робу. Работы было много, зарплата приличная, всё складывалось как нельзя лучше. Заканчивали отделочные работы на очередном жилом доме.
В один из рабочих дней меня на козлах ударило током, да так шибануло, что я слетела со своего «пьедестала». Благо было невысоко, я с перепугу и не поняла, что произошло. Отделалась лёгким испугом. В те времена вся электрика была времянка, как у нас говорили, на соплях, какие-то скрутки, кое-как заизолированные, прокинуты как попало, везде сырость. Немудрено, что я где-то в процессе работы задела оголённый провод. Всё бы ничего, мало ли какие случаи на стройке бывают. Но каким-то образом этот эпизод стал известен руководству. Шум, гам, дополнительные инструктажи, нашли и козла отпущения – молодого парня-электрика. На него приказ с выговором, лишение месячной премии. Звали его Виктор. Я его знала на уровне шапочного знакомства. И тут он пришёл ко мне с извинениями, дескать, прости, так получилось. Да я на него зла и не держала, думая про себя, что сама виновата, смотреть надо лучше. Он с извинениями, а мне неловко, у парня столько неприятностей из-за меня. Накануне выходного он предложил сходить с ним в кино. Заранее купил два билета. Честно говоря, ни в какое кино мне идти не хотелось, у меня были планы на выходные: собиралась с девчонками на халтурку, вечером на подготовительные курсы. Но чувство вины заставило меня согласиться.
В субботу я всё-таки отработала на неплановом объекте, пораньше ушла, почистила перья, припудрила носик и отправилась со своим «кавалером» в кино. Фильм не понравился, не помню даже о чём. Виктор проводил меня до общаги, я поблагодарила за киношку, на этом и закончилось наше, если можно так назвать, свидание. Общение продолжилось во время работы. Но я не испытывала никакого волнения, сердце из груди не выскакивало, я не искала встреч, не было никаких симптомов болезни под названием «любовь».
Наша дружба, которая меня ни к чему не обязывала, продолжалась. Иногда, в редкие для меня выходные, ходили гулять по Москве. По поведению Виктора я чувствовала, что ему хочется большего, но он боялся или стеснялся, а я не позволяла да и не хотела. Меня всё устраивало. Я всегда могла отказаться от свидания под благовидным предлогом.
В наших взаимоотношениях я была лидером. Поначалу это мне нравилось. Только много позже я поняла, что женщине лучше быть слабой и защищённой, так определено природой и это правильно. От лидерства быстро устаёшь, порой так хочется, чтобы кто-то принял за тебя решение, кто-то пожалел, приголубил, был для тебя надеждой и опорой буквально во всём, а ты бы купалась в своей беззащитности и зависимости от любимого человека.
Читателю может показаться, что в моих умозаключениях есть некоторое противоречие. Оно заключается в моём отношении к Любе. Там как будто была зависимость и опора. Но это не тот случай – это не союз двух любящих сердец. Это только несостоявшиеся в семейной жизни злобные и некрасивые тётки-феминистки хотят равноправия, а мы хотим быть любимыми и зависимыми в хорошем смысле.
Так потихоньку прошла весна, наступило лето. Я отработала одиннадцать месяцев, и мне полагался отпуск. Его я попросила перенести на август, когда будут вступительные экзамены в институт. Этот разговор в отделе кадров имел своё продолжение.
Сотрудница отдела кадров доложила руководству управления о моих планах. И руководство строительного управления решило направить меня от предприятия на учёбу в МСИ – Московский строительный институт. Факультет я могла выбрать по своему усмотрению и я предпочла ПГС (промышленное и гражданское строительство), что вполне устраивало руководство предприятия. Осталось дело за малым – поступить.
В те времена у абитуриентов с направлением от предприятий были льготы при поступлении. И я была благодарна руководству за рекомендацию и направление. Правда, была одна несогласованность: руководители предполагали, что я буду учиться на очном отделении, будучи производственной стипендианткой, а я хотела учиться заочно. Во мне ещё крепко сидела детская обида, и я никак не могла себе позволить попасть в финансовую зависимость от отчима. Руководство со мной согласилось. Я чувствовала себя в команде, это придавало сил и уверенности. Быстро собрала необходимые для поступления документы. Да, на подготовительных курсах я уже сдала все зачёты, что тоже было большим плюсом к успешной сдаче экзаменов. Не буду утомлять уважаемого читателя долгими рассказами о поступлении. С шестнадцатью набранными баллами я благополучно поступила в институт, чему, не скрою, была крайне рада.

6
От отпуска у меня осталось ещё несколько дней. И я решила устроить себе праздник. Я его заслужила. Я ни разу не была на море и подумала, а не слетать ли? Чтобы не передумать, тут же поехала в центральный аэровокзал на Ленинградский проспект в надежде купить билет на ближайшее число. Неважно куда – главное, чтобы там было море. Отстояла приличную очередь в кассу и, о счастье, на завтра приобрела билет в славный город Одессу! Билетов в бархатный сезон на юга, тем более на Чёрное море, никогда не было. Но мне повезло: видимо, кто-то накануне отказался от полёта.
Вернулась в общагу, быстренько собрала чемодан, поделилась с девочками своими новостями. Девчонки искренне за меня порадовались, предложили даже отпраздновать, но мне до конца дня нужно было ещё переделать кучу дел. Прежде всего, позвонить маме, поделиться радостью о поступлении в институт. О поездке на море решила ей не говорить, понимала, что будет волноваться. Сходила в Сбербанк, сняла небольшую сумму на отпуск. Зашла в магазин, купила красивый купальник, лёгкие летние туфли и кое-что по мелочи. Пришла домой (дожилась – общагу называю домом), поужинала и с нетерпением стала ждать завтра. «Завтра лечу на море, за новыми впечатлениями, может, даже приключится курортный роман», – промелькнула в голове авантюрная мысль. А что, девочка я уже взрослая, мало ли, а вдруг.
Два часа лёта на комфортабельном авиалайнере – и я в легендарной, сказочной Одессе. От услуг назойливых таксистов я благоразумно отказалась, отдав предпочтение рейсовому автобусу, который без приключений привёз нас в город. На автовокзале мы сразу попали в объятия предприимчивых людей, наперебой предлагающих нам комфортабельное жилье в частном секторе. Это и близость к морю и пляжам, это и прекрасные жилищные условия с полным пансионом, и всё якобы за умеренную цену, как сейчас бы сказали, за смешные деньги. Так как мне нужна была крыша над головой, я прислушивалась, не торопясь делать выбор, понимая, что предложений больше, чем потенциальных покупателей. В итоге остановилась на женщине средних лет, не особо назойливо предлагающей свои услуги.
После недолгих переговоров мы пошли осматривать моё временное место жительства. Это было, конечно, далековато от центра города, не совсем близко к морю, но меня, как человека не капризного, всё устраивало. У меня целых десять дней отпуска, и мне казалось, что на всё хватит времени: и отдохнуть, и покупаться, и позагорать, и посмотреть достопримечательности.
Домик оказался небольшим, но уютным и ухоженным, с приусадебным участком, фруктовым садом и огородом. Мои «апартаменты» располагались на веранде: отгороженный фанерой уголок с койкой, шкафчиком и тумбочкой. Все остальные удобства на улице: умывальник, туалет, самодельный душ и большой обеденный стол в саду. Во дворе была ещё летняя кухня, в которой жили хозяева, а домик на две комнаты в курортный сезон сдавали отдыхающим. Комнаты занимали семейные пары с детьми. Хозяева – тётя Валя и её двадцатилетний сын Саня.
Вскоре со мной все быстренько перезнакомились. Одна пара с мальчиком лет восьми была с Урала, а вторая пара с девочкой лет десяти из Подмосковья, не помню город, помню, что мужчина был инженер с какого-то завода. Расписание практически у всех одинаковое: подъем, завтрак, море. На море шли отдыхающие, хозяйка оставалась дома, Саня уходил на работу. Работал он после окончания школы на судостроительном заводе.
После моря уставшие, но счастливые возвращались домой. Вечером за столом собиралась приличная и очень весёлая компания. Мужчины жарили шашлыки, хозяйка приносила домашнее вино и кое-что покрепче. Зелень, фрукты, овощи тоже со своего огорода. Каждый что-то приносил с собой, и получался весьма приличный шведский стол, где хватало всем и выпивки и закуски. Засиживались допоздна, много шутили, порой дело доходило до песен. Меня в шутку начали сватать к Сане, сыну хозяйки. Он, надо сказать, был недурён собой и мне понравился.
Погода стояла чудесная, настоящий бархатный сезон. Море тёплое, чистое. Мне не было одиноко, мы и на море отдыхали своей компанией. Иногда по вечерам мы с Саней убегали от застолья, гуляли, ходили в кино. С ним было интересно. В выходные он меня знакомил с городом. Ходили на знаменитую Дерибасовскую улицу, любовались ансамблем Приморского бульвара, Потёмкинской лестницей, показывал необычайно красивый Одесский академический театр оперы и балета, площадь Дюка де Ришелье. Водил меня на рынок «Привоз», сказав при этом, что, кто не был на «Привозе», тот не был в Одессе (то же самое говорил и о Дерибасовской).
Я с удовольствием его слушала, он, как коренной одессит, любил свой город и с восторгом рассказывал о его достопримечательностях, поведал одесские байки из истории города, анекдоты об одесситах. Было смешно слушать его побасёнки на присущем только одесситам местном колоритном говоре. Как-то незаметно пролетели мои десять дней, я хорошо отдохнула, накупалась, загорела. Завтра Саня провожает меня в аэропорт, я улетаю в Москву.
Вечером пошли гулять по ночной Одессе. Нас тяготила предстоящая разлука, мы грустили, нежно целовались, я чуть не плакала от мысли, что завтра мы расстанемся. В наших отношениях до близости дело не дошло, мне даже кажется, что я хотела этого, но милый Саша не был достаточно настойчивым, да и условия проживания не способствовали более близким отношениям.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71114647?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
  • Добавить отзыв
Пустоцвет Иван Бондаренко
Пустоцвет

Иван Бондаренко

Тип: электронная книга

Жанр: Современная русская литература

Язык: на русском языке

Издательство: BookBox

Дата публикации: 20.09.2024

Отзывы: Пока нет Добавить отзыв

О книге: Что главное в жизни женщины? О чём мечтают те, у кого «всё есть»? Героиня книги «Пустоцвет» пытается найти ответы на самые важные женские вопросы: в чём истинное счастье, возможен ли баланс между успешной карьерой и счастливой семьёй? Она прожила насыщенную жизнь, захватила перестройку, «лихие девяностые», «сытые двухтысячные», и ей есть что рассказать.