Главная страница | Книги для подростков | Темнейджеры – 2. Питер, прощай!

Темнейджеры – 2. Питер, прощай!
Александр Егоров
После опасных «Каникул в Чернолесье» повзрослевший Сергей Волков возвращается в Петербург. И тут начинается совсем другая история! Этот город – холодный, строгий, мистический – хранит немало темных тайн. Здесь оживают призраки прошлого. Здесь вот-вот сбудется старое проклятье – город будет разрушен, и никто не спасется. Мало того: загадочный доктор Флориан, директор лагеря «Эдельвейс», снова мечтает захватить власть над миром. И в этот раз он как никогда близок к успеху.
Чью сторону выберет главный герой? Он и сам еще не знает.
Полюбит ли его принцесса из хрустальной башни? А это надо у нее спросить.
Итак, во второй книге про Темнейджеров темное городское фэнтези неожиданно встречается с исторической драмой и суровыми древними мифами. Но, как и раньше, в этой истории много дружбы, любви и смертельно опасных приключений – с первой страницы до последней.
Или не последней?
Первая книга цикла "Темнейджеры. Каникулы в Чернолесье" вышла в издательстве АСТ в 2023 году.

Александр Егоров
Темнейджеры – 2. Питер, прощай!

Из глубин выходит тьма
Словно черная чума
Глушит, душит, холодит
Не считает, не щадит
Тьма не спрашивает, кто вы
Тьма придет – а вы готовы?

(заклинание «Сумрачного Круга»)

Глава 1. Принцесса из хрустальной башни

Я заметил ее издалека. Она сидела на остановке совсем одна, и это было глупо. Все наши соседи прекрасно знают, когда приезжает автобус, и приходят минута в минуту. Так что на остановке всегда бывает то густо, то пусто, не иначе. И вот эта девчонка сидит тут. Слушает что-то в наушниках и старательно делает вид, что ждёт автобуса. Который придет только через полчаса.
Вы спросите, зачем я сам вышел из дома так рано?
Во-первых, мне ужасно не хотелось в очередной раз встречаться с тетей Эллой за завтраком. Во-вторых, я ненавижу мюсли. В-третьих, моя двоюродная сестра Вероника вообще не ночевала дома. У нее появился новый парень, а вместе с ним и новые интересы. Меня в этом списке нет.
Я – токсичный брат. Иногда героический. Но всегда слишком странный.
Я никогда с этим и не спорил.
Итак, я захлопнул за собой дверь. Спустился с крыльца. Прошел по песчаной дорожке между тёткиными ухоженными клумбами. Нажал на кнопку магнитного замка, распахнул калитку и вышел на улицу.
Девчонка так и сидела на остановке.
Я помедлил. Оглянулся. Там, за деревьями, виднелась крыша нашего дома. Прошлым летом, пока я гостил у деда в заповеднике, её покрыли новой металлической черепицей. Осенью дождь барабанил по этой крыше так, что было слышно на первом этаже. Зимой на ней намёрзли уродливые сосульки. Весной она оттаяла и немедленно протекла. Тетка звонила куда-то и ругалась.
Вы видите: я болтаю всякую ерунду и стараюсь не вспоминать про наши каникулы в Чернолесье.
Не знаю, почему.
Я вздохнул и захлопнул калитку. Подхватил рюкзак на плечо и направился к остановке.
Заслышав мои шаги, девчонка вынула из ушей эйрподы. Даже подвинулась на лавке, как бы приглашая сесть рядом.
Я остался стоять. Однако принялся рассматривать ее сверху вниз. Наверно, это невежливо, но мне давно надоело подлаживаться под чужие правила. Да и что с того, что я на нее посмотрю?
Она была помладше меня. Но стриглась уже коротко, по-взрослому. Наверно, потому что рыжая, – думал я, посмеиваясь. И в остальном она старалась выглядеть очень независимой. Как бы вам описать? Она носила черные джинсы и длинный черный тонкий кожаный плащ. Шею она зачем-то повязала кроваво-красным платком, наподобие пионерского галстука. Правда, у пионеров на галстуках обычно не бывает весёленьких белых принтов с оскаленными черепами.
Кажется, она заметила мою улыбку. Только неправильно оценила. Немножко покраснела. Рыжие вообще легко краснеют.
– Меня зовут Лиза, – сказала она, глядя в сторону.
– Меня – Сергей Волков.
– А я знаю, – она улыбнулась. – Точнее, уже узнала. У девочек в школе спросила.
– Так ты тоже в нашей школе учишься? – спросил я. – Странно. Я не видел тебя раньше.
– Девочки говорят, ты вообще странный. Никого не замечаешь.
Девочки в чём-то правы, подумал я. Я такой. Но если бы они знали подробности, они огорчились бы ещё больше.
– А хочешь, вместе школу закосим? – вдруг предложила эта Лиза. И бросила на меня внимательный взгляд из-под рыжих ресниц.
Я чуть не рассмеялся:
– С тобой? А мама с папой тебя не убьют за такое?
– У меня нет мамы, – сказала она. – Она… ушла. А отцу все равно.
– Моим тоже все равно, – признался я, хотя мог бы и промолчать.
– Я знаю. Ты же с тёткой живешь и с двоюродной сестрой. И ещё ты… очень интересный.
Да, именно так она и сказала. Нельзя сказать, чтобы её слова оставили меня совсем равнодушным.
– Чем это я тебе интересен? – спросил я.
Эта девчонка ответила не сразу. Снова отвела взгляд. Потом сказала, как бы ни к кому не обращаясь:
– Мне кажется, ты не тот, кем притворяешься.
– Кто же я?
Молчание.
Проблема была в том, что я и сам не всегда мог ответить на этот вопрос.
Год назад, на каникулах в Чернолесье, я это знал. Ну, так мне казалось. Потом я вернулся в Питер и стал ещё более молчаливым, чем был. По выражению моей тетки – «замкнутым». Уж не знаю, что у меня замкнуло, но мне было очень тяжело. Да и сейчас легче не стало.
«Дикарь, дикарь, – сокрушалась тётя Элла. – Я-то надеялась, что ты станешь человеком. А ты как смотрел на всех волком, так и сейчас смотришь».
Моя бедная тётя и представить не могла, как она близка к разгадке моей тайны. Вот и эта Лиза (в своей бандане с черепами) тоже вряд ли понимала, о чём говорит.
И с кем.
– Ты меня не боишься? – спросил я.
Лиза посмотрела мне прямо в глаза:
– Боюсь. Но я люблю, когда опасно.

* * *
Автобус сбросил скорость и осторожно прополз мимо нашей школы. Мы переглянулись и рассмеялись. Мы чувствовали себя заговорщиками, которых чуть не поймали, но им в последний момент удалось скрыться от преследования на чужом «феррари».
Лиза даже взяла меня за руку. Тут же отпустила, будто обожглась. Пальцы у неё были холодные.
– Ты чего, – спросил я.
– Не знаю. Немного странно. Никогда не прогуливала уроки… вдвоём. Только сегодня почему-то захотелось.
– Ещё не поздно расхотеть.
Лиза оглянулась. Её одноклассники вприпрыжку бежали к школьным воротам. Боялись опоздать на первый урок.
– Да пошли бы они все, – она смешно шмыгнула носом. – Надоели малолетки. Хорошо, что скоро лето. Никого из них не увижу.
Я даже не удивился.
Автобус резко прибавил ходу, словно тоже уходил от погони. Перелетел через длинный мост и неохотно притормозил у следующей остановки. Там было пусто. Мы не спешили выходить, и автобус двинулся дальше.
– Поехали до конечной, – сказал я. – Станция «Лисий Нос».
– Смешно звучит.
– Ничего смешного. Там уже лес начинается.
– Любишь гулять по лесу? Я же говорю, ты странный.
Я не спорил. Всё было именно так.
Правда, в тех местах, где я жил прошлым летом, лес был особенным. И его обитатели тоже. Некоторых я вспоминал с содроганием. Зато других… да, по другим я скучал.
– О чём ты думаешь? – спросила Лиза.
Она не умела читать мои мысли, как это умела Майя. Поэтому я мог придумать для неё всё, что угодно – конечно, что-нибудь хорошее, что всегда говорят девочкам. Но я не стал врать. И сказал печальную правду:
– Я думаю о том, какой я идиот… что вернулся в Питер.
Она очень удивилась:
– Тебе здесь не нравится? A что так? Мне вот сразу зашло. Я всего три месяца назад приехала, а мне уже всё нравится…
Она говорила еще что-то, я не слушал. Когда я произнёс вслух, что я идиот и что я зря вернулся, – вот тут-то меня и перемкнуло. Как будто раньше я не задумывался об этом, а понял только сейчас.
Нет, я не скучал по Чёрному Лесу. Я всегда любил свой город и свой дом, пусть он и был не очень-то моим. Город остался прежним, и дом тоже, а вот я изменился навсегда.
Пустой автобус весело катился по Приморскому, и по левому борту уже виднелся залив и хрустальная башня Лахта-центра с газпромовскими офисами. Башня была похожа на гигантский волчий хвост из русской сказки – тот самый, что по лайфхаку от одной вредной лисицы вмёрз в лёд, а потом и вовсе оторвался.
– Ты чего не отвечаешь? – Лиза толкнула меня локтем. – Серёж… не надо меня пугать, пожалуйста.
Она снова взяла меня за руку своими холодными пальцами, но уже не отпустила. Будто слушала мой пульс. Уж не знаю, что она там услышала. Моё сердце билось не чаще, чем обычно.
– Прости, – сказал я. – Немного отвлёкся.
Мы проехали еще несколько остановок и вышли, немного не доехав до Лисьего Носа, а автобус отправился обратно.
Я знал эти места. Чахлые деревья вдоль шоссе имели унылый вид. Но если перейти через железную дорогу, постараться не влипнуть в болото и добраться до леса, то можно было на пару секунд представить, что ты в заповеднике у деда. Здешние сосны еще помнили времена, когда они росли здесь одни, на весёлых песчаных холмах, а на горизонте не поднимались там и тут одинаковые многоэтажки. Иногда я приезжал сюда один – просто так, побродить и поскучать. Зимой как-то раз даже встретил настоящую лисицу. Она кинулась от меня бежать, помахав на прощанье пушистым хвостищем, будто заметала следы. Или просто хотела поиграть?
Но теперь я был не один. До сих пор я не понимал, как так получилось, но это было забавно.
Мы свернули с обочины и осторожно перебрались через рельсы. Вокруг запахло болотом, под ногами захлюпало. Лиза схватилась за мой рукав. Я посмотрел на неё с усмешкой. И неожиданно для себя сказал:
– Я знаю тут одну заброшку. Пойдешь со мной?
Было бы логично спросить, что мы будем там делать. Но она не спросила. Если б я был её папашей, я бы прочитал ей пару лекций о том, как не надо вести себя с мальчишками.
Хотя, если честно, сегодня я чувствовал себя просто старшим братом. У меня-то не было младших, а иногда очень хотелось, чтоб кто-нибудь был.
– Там не опасно, – всё же сказал я. – Если залезть на крышу, оттуда видно море. И город. Фотки будут замечательные.
– Не люблю селфи, – отозвалась эта Лиза.
– Странно. Я тоже.
Тогда зачем ты сам туда идёшь, – мог бы спросить я. Но не спросил.
Как я и обещал, заброшенный дом из серого кирпича был довольно высоким – восемь этажей, да еще с непонятной квадратной башенкой наверху. Было совершенно неясно, зачем этот дом выстроили посреди леса, да ещё и окружили бетонным забором. Этот забор был до сих пор опутан поверху колючей проволокой. Режим секретности изрядно подпортили разноцветные граффити – да и те выцветшие, неактуальные: скорее всего, художники давно выросли и потеряли интерес к творчеству. Сразу две или три бетонных секции и вовсе рассыпались в труху, так что во двор можно было войти без затруднений.
Так мы и сделали.
Я огляделся. Территория выглядела всё так же мерзко, даже еще гаже, чем зимой. Снег сошёл, и вся здешняя красота стала доступна взгляду. На раскисшей земле валялись обломки досок и бетонных столбов, из которых торчали ржавые прутья. Впрочем, по разбитой асфальтовой дорожке можно было пройти к самому зданию. Двери главного подъезда были гостеприимно распахнуты.
Я незаметно взглянул на Лизу. Она казалась совершенно спокойной. Не трогалась с места, прислушивалась и ждала моих указаний. Я подумал, что из неё получился бы неплохой напарник… если бы мне когда-нибудь понадобились напарники.
– Пошли на крышу? – предложил я. – Но предупреждаю: там внутри всё разломано. И воняет.
– Я бывала на заброшках. Ничего страшного. Конечно, если там людей нет. Люди всё портят.
– Никого там нет, – сказал я. – Даже крыс. Разве что какой-нибудь мертвый бомж завалялся с зимы.
– Живые страшнее мёртвых.
Я вздрогнул. Но оценил.
Мы вошли в подъезд. Там пахло сыростью и плесенью. Моё обоняние привычно обострилось, как всегда бывало в темноте. Сказать по правде, мне не нужен был даже фонарик, но Лиза без лишних слов достала телефон и осветила нам дорогу. Узкие лестницы были ещё проходимы, хотя и завалены каким-то мусором и битым стеклом. Даже перила кое-где остались – там, где их не удалось отломать и сдать на металл. Корявые надписи на стенах, наверно, что-то означали, но читать их было лень.
Так мы преодолели несколько пролётов. Пустые коридоры на этажах выглядели таинственно, но уже знал, что делать там нечего. Я хотел погулять по крыше, под открытым небом. Зачем? Трудно объяснить. Там, наверху, я чувствовал себя свободным. Городские кварталы казались мне хитроумными ловушками. Под землёй мне и вовсе становилось не по себе. Я помнил, что мне рассказывал мой дед Герман о старых шахтах Чернолесья. По этой причине я старался как можно реже ездить на метро.
Хорошо ещё, тетя Элла об этом не знала, а то бы точно вызвала ко мне подросткового психолога, как к моей кузине Веронике.
Какая глупость.
Взбираться по этой трэшевой лестнице на восьмой этаж было не очень-то приятно, но Лиза не жаловалась. Наконец мы добрались до самого верха и оказались в небольшой квадратной башенке с парой окон, похожих на бойницы. Странно: стёкла и рамы в них остались целыми, только рассохлись от времени. Облезлая деревянная дверь висела на одной петле. За ней открывался выход на крышу. Я толкнул ее ногой, и зря. Петля коротко пискнула и обломилась. Дверь грохнулась на пол в двух сантиметрах от моей ноги, подняв облако цементной пыли.
– Wazza Phuck, – сказал я на это.
Лиза хихикнула. Выключила фонарик и спрятала телефон в карман.
Наверху было холоднее. Ветер свистел в ушах, под ногами похрустывал растрескавшийся битум. Мы не спеша подошли к кирпичному бортику на краю крыши. Если на него опереться, последствия были бы печальными, а так вроде и ничего.
– Красиво, – сказала Лиза.
Я не мог с ней не согласиться. Отсюда было видно и железную дорогу, и шоссе, и Финский залив, и Васильевский остров с новыми высотными домами на низком берегу, которые росли как будто прямо из воды. Справа до самого горизонта тянулась дамба, утыканная фонарями – издали они казались тонкими, как спички. По дамбе непрерывным потоком двигались крохотные разноцветные машинки.
С другой стороны был лес. Бурый, жидкий, убогий, но всё же лес. За лесом тускло блестело озеро, заросшее камышом (я знал, что к его топким берегам лучше даже не соваться). Ещё севернее торчали высокие трубы ТЭЦ, из которых струился плотный белый дымок и тут же таял на ветру. Помнится, зимой он был гуще.
Но с зимы изменилось и ещё кое-что.
Чёрный туман. Клочья тумана медленно поднимались над деревьями. Не редели и не рассеивались. И даже как будто плыли нам навстречу. Я присмотрелся: да, так и есть. Это было как-то неправильно, особенно если вспомнить, что ветер сегодня дул с моря.
Раньше я ничего подобного не замечал. С другой стороны, чтобы увидеть эту ползучую дрянь, нужно было подняться на крышу. Не залез бы – и не увидел.
Всё это не просто так, понял я.
– Куда ты смотришь? – забеспокоилась Лиза. – Что-то не так?
Я прищурился.
– Ты видишь этот… туман? – спросил я. – Чёрный туман. Вон там, в лесу?
– Какой еще туман? Вороны летают, а больше ничего.
Стая ворон и вправду поднялась над лесом и кружила в небе. Где-то там дальше была городская свалка, вспомнил я.
Я ещё раз втянул носом воздух. Гарью не пахло. Нет, ничего подозрительного сейчас я не чувствовал. Подозрительной была только эта тревога. Древняя и полузабытая.
Я пытался вспомнить.
Это было мгновенное озарение. Я даже зажмурился. Призрачный туман Чернолесья клубился перед моими глазами. Молнии били с высоких стальных мачт, и тьма отступала – но ненадолго, – и прямо перед собой я видел… я видел…

* * *
– Серёж, – Лиза дёргала меня за рукав. – Что с тобой?
Я сидел на грязных ступеньках, согнувшись и закрыв голову руками. Девчонка была рядом. Её голова была теперь перевязана смешной красной банданой. Как у той девчонки из мульта, но с черепами. Я усмехнулся.
– Со мной ничего, – пробормотал я кое-как. – Кроме тебя.
Мою неуклюжую шутку она пропустила мимо ушей. Озабоченно вгляделась мне в глаза:
– Ты чего-то принимал? Таблетки? Сергей… ну скажи…
– Нет, – сказал я. – Просто голова закружилась.
Не пересказывать же ей мои внезапные галлюцинации. Про чудовищного волка-оборотня, по уши в крови, из чьей пасти свисают клочья алой пены.
Тётя Элла сказала бы, что у меня фотографическая память.
– Я тебя с крыши еле вытащила, – жаловалась тем временем Лиза. – Ты куда-то вдаль смотрел, смотрел… потом как вскрикнешь…
– Спасибо тебе, – сказал я и поднялся на ноги. – Я в порядке.
Голова больше не кружилась, да и вообще я про голову соврал. Я чувствовал себя прекрасно. Если не считать дефектов долговременной памяти.
– Наверно, надо ехать домой, – сказала Лиза и заботливо поправила воротник моей куртки. – Здесь больше делать нечего.
Мне был понятен ход ее мыслей. Поездка вышла неудачной. Зря только школу прогуляла. А все из-за этого токсичного парня.
Вряд ли, подумал я, эта девчонка будет ждать меня завтра на автобусной остановке.
Тут я прислушался. Далеко внизу, у входа, что-то происходило. До нас доносились звуки неясной природы – кто-то был там, кто-то многочисленный. Скрёбся и повизгивал.
– Не помнишь, мы дверь за собой закрыли? – спросил я.
Лиза застыла на месте.
– Не бойся, – сказал я. – Это не люди. Просто собачки. Они домашние.
Не успел я договорить, как внизу раздался собачий лай, короткая грызня и снова яростный лай. Эхо размножило эти звуки, и Лиза задрожала от страха.
Тогда я обнял её за плечи.
– Не бойся, – сказал я еще раз.
На лестничных площадках этой чертовой заброшки не осталось ни одной целой двери, и укрыться было негде. Мы торопливо спустились на пару пролётов и оказались в громадном пустом зале на седьмом этаже. Здесь гулял ветер и было почти светло. Мы спрятались за обшарпанной колонной и прислушались.
– Подождем, – сказал я Лизе. – Вряд ли собаки любят бегать по битым стеклам.
Я опять ошибся. Кто-то рычал, кто-то лаял, кто-то стучал когтями по ступенькам, и все они приближались. И их было много.
Я огляделся: в дальнем углу у стены, за грудой поломанной мебели, лежал опрокинутый железный шкафчик. Наверно, здешние работники когда-то хранили в нём пальто и шубы. Обе дверцы были целы, кто-то даже догадался прикрепить изнутри небольшое зеркало. Но места в шкафу хватало только на одного.
– Полезай внутрь, – скомандовал я Лизе. – Быстро.
Ей пришлось забраться в этот шкаф, как в гроб. Для полного сходства она еще и побледнела, как смерть. Но смотреть на это было некогда, и я захлопнул дверцы.
– Никому не открывай, – сказал я.
Первый пёс выскочил на площадку, повертелся на месте и метнулся по следу – в нашу сторону. Кажется, за ним последовал второй, а может, сразу несколько. Их когти отвратительно скрипели на бетонном полу. Они громко фыркали и сопели, они переговаривались, как свора охотничьих псов во время облавы.
Они и были охотниками. Они охотились на нас.
Я вытащил из кучи хлама деревянную ножку от стула и зажал в руке наподобие бейсбольной биты. Глупость, но всё же лучше, чем ничего.
Вооруженный вот так, я вышел из тени навстречу врагу. «Дохрена бесстрашный поступок, – подумал кто-то другой в моей голове. – Ну, теперь смотри в оба».
Пришельцы лязгнули зубами и от неожиданности попятились. Их было трое: громадная чёрная псина – бывшая овчарка с колтунами на шкуре и еще два мерзких пестрых метиса, больше похожие на шакалов. Еще двое или трое грызлись на площадке, но я не смотрел в ту сторону.
– Сто-ять смирно, – произнес я.
От вожака воняло псиной. Этот запах не был мне чужим. Так уж получилось.
– Стоять, – повторил я.
Я был уверен: они поняли.
Мне показалось, что и я…
Да. Мне показалось, что я понимаю их собачий язык.
– Брось палку сейчас же, – оскалил зубы вожак.
– А ты ее обратно принесешь? – спросил я насмешливо. – Поиграть захотел?
Чёрный сердито засопел. Но сдержался.
– Мы не играем, – сказал он беззвучно. – Мы сейчас тебя сожрём. И твою подружку. Думаешь, мы не чуем ее след?
Его подручные-шакалы опустили носы к бетонному полу и даже повиляли хвостами, как бы в подтверждение.
– Лапы коротки, – ответил я так же беззвучно.
– Молчи, щенок, – прорычал вожак. – Нас тут много. А ты один. Сейчас ты сдохнешь.
– Ты ошибся, пёс. Я не щенок. Я…
Откуда-то сзади потянуло сквозняком. По моей спине пробежал холодок. Я понял, что меня тянуло в эти гиблые места. Тёмная энергия, как в шахтах Чернолесья. Здесь ощущались ее следы. Это был запах смерти. Кого-то убивали тут, давно, давно. Убивали без счёта. Трупы свалили в яму и забросали едкой известью. А потом сверху выстроили фабрику и согнали туда каких-то бедных работяг, которые трудились тут в две смены, болели непонятно чем и сходили с ума. Я не смог бы ответить, откуда я это знаю, но я знал.
И я знал, что с этим делать.
Я снова мог превращаться.
– Я – сверхволк, – закончил я. – Сверхволк-оборотень на максималках.
Я обернулся волком даже быстрее, чем это случалось раньше – как будто вся моя природа давным-давно была к этому готова и только ждала подходящего момента. Я чувствовал силу в каждом мускуле. Мои глаза светились в темноте. Я стал настоящим зверем, суровым и безжалостным.
Только ножка от стула почему-то оказалась у меня в зубах. Я мотнул головой и отшвырнул ее прочь. Чёрный пес не удержался и проводил палку глазами.
И тогда я прыгнул. Кинулся на него, повалил на пол и вцепился клыками в горло. Тот попытался вырваться, но мгновенно понял, что с настоящим волком шутки плохи. На остальных псов я даже не смотрел: я знал, что они отпрянули прочь и сбились в кучу в дальнем углу.
– Теперь ты понял, кто здесь главный? – спросил я беззвучно, понемногу сжимая челюсти. – Будешь извиняться за щенка?
– Прости, босс, – прохрипел чёрный пёс. – Я не знал, кто ты. Думал, ты обычный лошарик из городских.
Я слегка ослабил хватку:
– Ты думал, обычных людей можно жрать безнаказанно?
– Ну а чего такого, – не понял вожак. – Я бы так-то их не трогал. Мясо невкусное, солёное. Но всё лучше, чем тухлятина с помойки. Может, хотя бы девчонку отдашь нам?
Я едва не прокусил ему горло. Еле сдержался.
– Ты, блохастый, совсем берега попутал, – проговорил я. – Может, с тебя шкуру снять и наизнанку вывернуть?
Поганый пёс прижал уши – но не от страха. От ненависти.
– Ты можешь. Ты это сделаешь. Только знай: местным людишкам недолго рулить осталось. Видел чёрный туман?
– Я и не такое видел.
– Тогда чего за людей топишь? Ты же не человек?
Я вздрогнул. А он рванулся изо всех сил, надеясь вырваться. Я сомкнул челюсти. Клянусь, это был просто рефлекс. Пёс хрипло взвыл, дёрнулся еще раз, и кровь брызнула фонтаном из разодранной шеи.
Он упал и забился в агонии, но скоро перестал. Его лапы еще дрожали. Потом вытянулись. Лужа крови на бетонном полу была похожа на пролитую краску.
Я поднял голову. Три или четыре перепуганные собаки смотрели на меня и жалобно скулили, поджав хвосты. Нет, собаки – не волки. Я презирал их.
– Брысь отсюда, – сказал я им.
Они понеслись вниз по загаженным ступеням, отталкивая друг друга. Кто-то, кажется, свалился в лестничный пролёт и коротко взвизгнул откуда-то снизу.
Что за дрянь, подумал я. Что за идиот. Ничего не узнал. Ничего не понял. Просто убил.
«И получил силу, – ответил кто-то внутри. – Чтобы жить, оборотень должен убивать».
«Но я не хотел убивать».
«Врёшь. Всегда хотел».
– Я не зверь, – тихо сказал я, потому что уже был человеком. Только человек умеет врать. Сейчас я соврал сам себе.
Не знаю, считается ли это враньём.
Да, я снова был человеком. Я отряхнул руки от каких-то прилипших к ним опилок. Брезгливо отошел подальше от алой пузырящейся лужи. Дохлый пёс валялся в этой луже, откинув лапы. Псиной воняло еще больше, но теперь к этому запаху примешивалось сразу несколько других, еще более отвратных. Наверно, этот урод обгадился перед смертью.
С усилием сглотнув слюну, я осмотрел куртку. Крови на ней не было. Где моя одежда и все остальные гаджеты остаются в то время, пока я бегаю на четырех лапах, мне до сих пор было неясно. Я хреново знал физику, а на уроках биологии ничего не говорили про волков-оборотней.
Я вернулся к нашему укрытию. Присел и осторожно открыл дверцы шкафа. На мгновение увидел себя в зеркале и едва не отшатнулся. Лоб и левая щека были густо измазаны кровью. Еще бы: это лицо всего пять минут назад было безжалостной волчьей мордой.
Лиза подтянула ноги в темных джинсах и уселась в своем железном гробике. Она хлопала глазами и с опаской смотрела по сторонам:
– Они ушли? Ты прогнал их? Какой ты молодец! Ой, что это? Ты весь в крови! Тебя покусали?
– Всё в порядке, – заверил я. – Я не превращусь в зомби. По крайней мере, сегодня.
– А в кого превратишься?
Я не ответил.
Она вылезла из шкафа. Шагнула ко мне. Стёрла кровь с моего лица своей великолепной алой банданой с черепами.
– Ты не ранен, – заметила она.
Я кивнул.
Она вгляделась в темноту:
– Ты… убил эту собаку?
Я кивнул вторично.
– От тебя пахнет смертью, – сказала она вдруг. – Но я не боюсь.
Сказав так, она поднялась на цыпочки и поцеловала меня (не слишком умело, едва прикоснувшись губами).
Я не успел ничего понять. Просто сказал:
– Надо уходить отсюда.
– Тебе не понравилось? – тихо спросила она.
– Тебе нельзя, – сказал я.
– А если очень хочется, то можно?
Я много чего мог заявить по этому поводу. Но я не стал отвечать. Отступил на шаг. Повернулся и пошел к выходу. Постарался обойти собачий труп и лужу крови вокруг. Это было не так-то просто.
Еще один дохлый пёс со свёрнутой шеей валялся под лестницей – неудачно упал. Остальные исчезли бесследно, и мы не стали выяснять, куда они делись. Поскорее выбрались из подъезда во двор. Там не было ни души. Светило солнце, дул теплый ветерок и пахло разогретой землей.
Лиза шла за мной по пятам.
– Всегда мечтала попасть в фэнтези, – сказала она вдруг. – Дикие звери. Смелые рыцари.
– И принцесса в гробу, – отозвался я, не оборачиваясь. – Может, тебе надо было тупо вызвать полицию?
– Я хотела отцу позвонить, – тут она шмыгнула носом. – Он… тут недалеко работает.
– Вот он и спросил бы, что мы вдвоём делали на заброшке?
– Как что? Домаху по алгебре.
– Реальная версия, – согласился я. – Все принцессы делают это.
Она рассмеялась. Догнала меня, и мы пошли рядом.
Клочья черного тумана над лесом видел я один. Туман осторожно обтекал высоковольтные мачты, стелился по рельсам и шпалам, тёмными языками облизывал стволы одиноких сосен. Туман тоже двигался в город.

* * *
Вечером мой друг Вик позвонил мне в мессенджере.
Он просидел всю зиму в Чернолесье и в совершенстве освоил современные технологии связи. Мой дед Герман подарил ему новый смартфон, как когда-то мне. Но я не ревновал. Я подозревал, что дед-лесник любит его как родного, и даже знал, почему.
Потому что я уехал. А он остался.
– Привет, Сергей, – сказал мой друг Вик. – Как твои дела.
Нередко он экономил на интонации. Вот и сейчас он сделал вид, что его вопрос – никакой не вопрос. А может, просто боялся, что я не отвечу. Он всегда был скромным парнем, мой друг Зигфрид, белый волк Асгарда.
Ну, а я-то скромным не был.
– Много гулял. Целовался с девчонками, – сообщил я. – Ну, если честно, всего с одной.
– И как всё прошло?
– Так себе, – признал я.
– Потерял навыки.
– Потеряешь тут. Утром жрешь одни мюсли. Вечером овсянку, вместе с тёткой и Вероникой. Тебе-то хорошо, ты у нас всегда был веганом… а мне иной раз без мяса просто выть хочется.
– Да, я такой, – Вик помрачнел, как будто вспомнил что-то неприятное. – Я – Медленный Волк. То есть, теперь уже и не волк. Я здесь даже не превращаюсь… практически. Подыхаю со скуки.
– А вот я сегодня… – я быстро включил тормоз, но понял, что все равно уже проговорился.
– Ты сегодня смог перекинуться? – спросил Вик странным голосом. – У вас, в Питере? Вот прямо сегодня?
– Угу. Раньше не получалось.
– Как это случилось? – спросил Вик. – Что было перед этим?
– Ты чего, расследование ведёшь?
– Нет. То есть да. Я должен знать. И Герман тоже.
– Перед этим на нас напали бродячие собаки. Если бы я не обернулся волком, они бы нас нахрен порвали.
– А так ты порвал их? – спросил мой проницательный друг.
– Н-не всех. Только одного. Перегрыз ему шею… случайно.
Он вздохнул. Мне опять стало стыдно. Я вспомнил самый первый свой день в заповеднике, когда мы познакомились с Виком. Он должен был убить меня. Он мог просто прокусить мне горло, и я захлебнулся бы в холодной воде этой чёртовой речки, Чернушки.
Чтобы жить, оборотень должен убивать.
Он не стал.
– Слушай, Вик, – сказал я. – Я не убийца. Не зверь. Понимаешь? Там не было другого выбора.
– Я знаю, – просто сказал Вик.
И замолчал.
– Наверно, тебе это будет интересно, – сказал он потом. – Лагерь в Черном Лесу закрылся насовсем. Новой смены не будет. Все парни… и девчонки… куда-то пропали, вместе с директором.
Я вспомнил этого директора, господина Старкевича. В другом обличье – адского волка по прозвищу Гройль. Холодок пробежал у меня по спине).
– В общем, они уехали. Лес чист. Тьма сползла в старые шахты и больше не появляется…
Признаться, теперь я слушал его вполуха. Наверное, зря. И вовсе не про старые шахты я думал сейчас. А про девушку, в которую влюбился когда-то. В этом лагере. В прошлой жизни.
Наверно, Вик этого не понял. Раньше мы умели читать мысли друг друга. Жаль, что в мессенджерах это не работает.
Или не жаль?
– Будь осторожен, – сказал Вик. – Они ищут тебя. Если еще не нашли.
Он отключился. Я несколько минут смотрел на экран, будто ждал, что Вик наберёт меня опять. А еще я размышлял над его словами, которые он произнес напоследок, куда-то в сторону – или просто очень тихо.
– Я бы приехал к вам, – сказал Вик. – Но ты не зовешь.
Глава 2. Дым без огня

Следующим утром я с отвращением жевал мюсли. Из-за этого поругался с сестрой. Теперь она учила меня жизни даже чаще, чем тётя Элла. Та вообще не вышла из своей комнаты.
Никто не ждал меня на остановке. Это и к лучшему, решил я. Сел в автобус и добрался до гимназии. На протяжении нескольких дальнейших часов со мной не происходило ничего интересного. Очередной бездарный учебный день наконец завершился, когда на лестнице меня окликнула Лиза.
Я оглянулся. Она стояла на ступеньку выше. Для надежности держалась одной рукой за перила, другой же мягко зафиксировала мою руку, чтоб я не сбежал. И повторила этот свой трюк с поцелуем. Должен отметить, на этот раз всё вышло очень нежно. Где-то наверху шептались ее одноклассницы. Они оценили.
Я забыл сказать: сегодня на ней не было ни кожаного плаща, ни банданы с черепами. Обычное школьное платье и рюкзачок, как у примерной ученицы. Костюмы в стиле gothic не надевают, когда едут в гимназию. А если надевают, вот как вчера, то заранее собираются закосить уроки с каким-нибудь парнем, – запоздало понял я.
– Ты хотел меня видеть? – с милой улыбкой спросила Лиза.
Я чуть не охренел от такой наглости. Мне хотелось щелкнуть её по носу. Я удержался. Ее одноклассницы спускались мимо нас по лестнице. Едва ли не каждая окинула взглядом странного парня, который никого вокруг не замечает. Я и сейчас постарался их не заметить.
Кто-то из ее ревнивых одноклассников, впрочем, больно врезал мне в бок своим долбаным рюкзаком со светоотражателями. У меня в голове мелькнула бешеная мысль: а что, если прямо сейчас я стал бы волком?
– Не смотри на них так, – прервала Лиза мои мысли. – Они еще маленькие. Могут напугаться до смерти.
Я усмехнулся. Она опять поняла мою усмешку неправильно.
– Ты меня проводишь? – спросила она. Точнее, даже не спросила, а предложила. Предложение явно не предполагало отказа.
– А как же твой отец? – спросил я.
– Он в курсе.
Я пожал плечами. Помнится, вчера мы доехали до остановки, и она попросила не идти вслед за ней. Видите ли, ее папаша мог увидеть нас из окна. Хотя он никогда не лезет в ее личную жизнь, – важно пояснила Лиза, – но у него могут возникнуть вопросы.
Но сегодня эта самоуверенная девчонка не стала ничего объяснять и вообще помалкивала всю дорогу, пока мы не вышли со двора на улицу. Невдалеке стояла длинная черная «бэха» и мигала аварийкой. Лиза подошла ближе и уверенно взялась за ручку.
– Ничего не спрашивай, Серёж, – попросила она. – Просто садись.
В нашу гимназию многие ездили на серьезных тачках, но такая даже для понторезов из 11-го «а» была редкостью. Я забрался внутрь и мгновенно утонул в кресле. Это было непохоже на старый дедушкин пикап. Лиза уселась рядом и преспокойно взяла мою ладонь в свою:
– Ты не думай, – сказала она. – Мой папа не бандит. Просто… директор. Это его служебная машина.
Водитель обернулся и сказал:
– Пристёгиваемся, молодые люди. Отключаем гаджеты. Желающие могут посмотреть фильмы из медиатеки. Кофе и напитки – исключительно воображаемые, хе-хе. Поцелуи – тоже.
– Алексей так шутит, – сказала на это Лиза.
В подголовнике напротив и вправду был встроен экран с каким-то нерусским меню. Я ткнул наугад, и в салоне заиграла тихая электронная музыка. С плавающим ритмом, нелогичная и тревожная.
– Хороший выбор, – сказал водитель Алексей. – Чтоб вы знали: треки генерируются нейросетью в соответствии с запросом пользователя. Как раньше говорили: «под настроение».
– Я ничего не запрашивал, – не поверил я.
– Рандомный запрос бывает даже более точным, чем осознанный… а настроение у всех сейчас, как говорится, витает в воздухе…
Вы уже поняли: в этой машине был серьезно прокачан даже водитель.
Машина тронулась и поплыла прочь от школы, как ракетный крейсер, понемногу разгоняясь. На проспекте она вышла на оперативный простор и понеслась вперед, как бы не замечая всех остальных. Перекрестки и светофоры оставались позади, и казалось, что невидимые полицейские раз за разом зажигают зеленый свет специально для нас.
Мне это уже нравилось.
На развязке мы свернули на Приморское шоссе, и я немного напрягся.
– Папа пригласил нас к себе в офис, – объяснила Лиза. – Не волнуйся. Он всегда очень занят, так что много времени это не займет…
Я смотрел на нее с изумлением. Еще вчера эта девчонка (в безумной бандане с черепами) сидела на автобусной остановке и беззаботно болтала ногами, поджидая меня. Сегодня она везет меня к своему папаше-олигарху и даже не спрашивает, хочу я этого или нет. И еще предлагает не волноваться.
Когда мы приблизились к хрустальной башне, той самой, что похожа на ледяной волчий хвост, – я начал что-то подозревать. И не ошибся. Мы пролетели по виадуку, миновали блокпост и нырнули на подземную парковку. В гигантском зале с низким потолком царил полумрак, лишь по углам мерцали какие-то огоньки – там прячутся снайперы с лазерными прицелами, предположил я. Между колонн стояли точно такие же машины, как наша. Их было десятка два, все новехонькие, как в автосалоне. Как они в них не путаются, подумал я, но долго думать было некогда, потому что Лиза уже вела меня к лифту. В скоростной зеркальной капсуле мы поднялись на пятидесятый этаж, потом зачем-то перешли в другую кабину и наконец добрались до нужного уровня (game over, – заметил я, но Лиза не улыбнулась).
На этаже я заметил вывеску – стандартный прямоугольник из фальшивого золота с черными буквами:

«МИТГАРД»
Наблюдательный совет по Северо-Западу

Широкий коридор был застелен обыкновенным серым ковролином, который скрадывал звук шагов. Никто не попался нам навстречу, когда мы вошли на ресепшен, и никто нас не встречал, если не считать внимательных глазков видеокамер по углам. На стене висела фотография со все той же башней на фоне залива. На двери висела еще одна табличка:

Смирре Антон Оскарович
директор по общим вопросам

Перед этой дверью Лиза остановилась и сказала мне:
– Я подожду здесь. Ему нужен только ты. И… сделай, что он попросит. Пожалуйста.
«Так ты уже знаешь, что он попросит?» – хотел разозлиться я, но она уже нажала на кнопку возле двери. Замок прошелестел, и дверь бесшумно отворилась.
Кабинет ее папаши внушал изумление. По площади он был с небольшое футбольное поле, и зеленый ковер на полу как бы на это намекал. Стол был похож на трибуну средних размеров, изогнутый белый монитор на нём – на парус фрегата, разве что офисные стулья были обыкновенными, как у людей. Кабинет заканчивался стеклянной стеной, за которой не было видно ничего, кроме неба, и по этому небу довольно резво проплывали облака.
У стены обнаружился и сам хозяин всей этой роскоши.
Высокий, плотный, в темно-синих брюках и отглаженной голубой рубашке, он стоял ко мне спиной и не спешил оборачиваться. Я видел его затылок, рыжий, как у дочки, только вдвое шире.
Я не знал, как себя вести с такими людьми. Просто подошел поближе и встал рядом.
Он покосился на меня. У него были проницательные глаза, светло-карие, почти желтые.
– Пришел? Вот и славно, – сказал он негромко. – Представляться не буду, табличку ты видел. Твое имя я знаю. Если ты не против, иногда буду звать тебя «Серый». Меткая кличка, не так ли?
Я вздрогнул. Ну да, он назвал меня Серым – так же, как звал меня дед. Но слышать это от него было неожиданно. Я не подал вида, что это меня покоробило. Но это было именно так.
– Почему бы и нет, – сказал я.
Он повернулся ко мне всем корпусом. Смерил меня взглядом.
– Да ты мордочку держи попроще, – посоветовал он. – Мне наплевать, что Лиза в школьных тетрадках исключительно твой профиль рисует. Карандашиком. Во всех оттенках серого. Кстати, вчера… – он выдержал паузу. – Вчера с нею весь вечер по твоему поводу общались.
Я почему-то вспомнил про наш неловкий поцелуй с его дочкой. Какая глупость, подумал я, но все равно смутился и нервно почесал нос.
– Нет, как раз это меня не беспокоит, – заявил этот Антон Оскарович, заметив мои манёвры. – Дело молодое. Прогулки по заброшкам, бродячие псы… хотя ты молодец, конечно. Смелый парень. Но сегодня меня волнуют другие вопросы. Не такие общие. А вполне конкретные.
– Эммм… – протянул я. – И какие же?
– Чёрный туман. Ты тоже его видишь?
Мне стало неуютно.
– Объясню. Лиза проговорилась, что ты видел над лесом некий чёрный туман. Подскажи, что имеется в виду?
– Я видел его раньше, – признался я. – Летом, в заповеднике. Теперь увидел и в Питере. Вчера.
Антон Оскарович кивнул. Приблизился к стеклянной стене:
– Высоты не боишься? Иди сюда. Смотри.
Теперь мы оба наблюдали город с высоты восьмидесятого этажа. Не каждый дрон мог сюда залететь, и не каждый дрон нёс на себе панорамную камеру. А мы стояли и смотрели. И почему-то не могли отвести глаз.
С башни открывался величественный вид. До Кронштадта было рукой подать, и купол Морского собора сверкал золотом. Дальше, за дамбой, лежало блестящее зеркало залива с редкими островами. Крошечные кораблики были расставлены на этом зеркале, как фишки в настольной игре. Еще дальше по берегу тянулись песчаные пляжи, высотные гостиницы и поместья миллиардеров, которые скромно прятались за высокими заборами среди сосен.
Над ними висел чёрный туман.
Клочья тумана как будто не двигались и никак не зависели от ветра. Просто покрывали целые куски побережья, как уродливые черные кляксы. Это было похоже на карту военных действий, где отдельные позиции уже успел занять противник, а на других оборона еще держалась.
Густой туман окутывал и железную дорогу, и автотрассы. И только над заливом он таял и потихоньку сходил на нет, будто не желал зря тратить силы.
– Ты тоже это видишь? – спросил Антон Оскарович.
Теперь кивнул я.
Он отошел от окна. Поманил меня за собой, и мы уселись в громадные кожаные кресла друг против друга. Нас разделял стеклянный столик, на котором лежали диковинные бумажные газеты с иностранными заголовками.
– Кофе? – предложил он, и я зачем-то согласился. А через минуту вытаращил глаза от изумления: кофе привез робот-стюард на колесиках, похожий на самоходную тумбочку, почему-то с флажком «Зенита». Мы взяли по чашке, и робот убрался за пределы видимости.
Кофе был горячим и ароматным.
– Дурью маемся, – пожаловался хозяин кабинета. – Машинки по полу катаем. А эта черная муть уже на границах города. И подступает все ближе. Причем со всех сторон. С юга, с севера, с востока даже, отсюда не видно. Медленно, потихоньку. Но неуклонно.
Он тоже пригубил кофе и продолжил:
– Ты эту гадость видишь? Видишь. И я вижу. И федералы видят. Не зря же для нас в этой супербашне офис сняли. Ты думаешь, мы здесь на яхтах прохлаждаемся? Не-ет. Мы стоим на страже, – тут он свободной рукой нарисовал в воздухе какой-то размашистый swoosh. – Следим, чтоб враг на нашу землю не проник. Ни реальный, ни виртуальный. Ни живой, ни мертвый. Понимаешь, Серый? Здесь у нас сторожевая башня. Мы и есть самые настоящие Смотрители.
– Как мой дед в Чернолесье? – спросил я.
– Примерно. Только у нас здесь масштаб побольше… и этаж повыше. Высоко сидим, далеко глядим.
– Ну, допустим, – сказал я недоверчиво. – И что вы собираетесь с этим делать? С чёрным туманом?
– В том-то и дело: никто не знает, – развел руками Антон Оскарович. – Указаний сверху пока не было. Да и видим-то эту дрянь одни мы. Даже муниципальные власти не особо в курсе. Простой народ – тот вообще ни сном, ни духом. Народ только чувствует: что-то не так. Новости не читаешь? А то бы знал, сколько людей из Питера за последний месяц сбежало. Без объяснения причин. Просто так, говорят, что-то в голову стукнуло: пора валить. А которым не на что уезжать, так те в депрессию впадают. Сидят по домам, на улицу боятся выйти. Особенно на окраинах. Страшно, говорят, страшно!
– Ну, мы не на окраине живем, – напомнил я. – В коттедже. От вас недалеко.
– Ах, да. Конечно. Твоя тётка хорошее наследство получила. Но ведь и до вас эта дрянь запросто может доползти. И что ты тогда делать будешь?
– К деду уеду на каникулы, – предположил я. – В Беларусь.
Антон Оскарович засопел недовольно:
– Какой быстрый. А скажи-ка ты мне, друг любезный: вот ты сбежишь, а моя девчонка одна останется, вся в депрессии? Ишь он, герой! Поматросил – и бросил, как раньше говорили?
– Да у нас ничего… – начал было я, но он показал мне кулак:
– Ничего и не будет. Рано вам еще… хвостом махать. Уж за этим я прослежу. А теперь слушай сюда. Мне для своей дочки ничего не жалко, поэтому никуда ты не денешься. Будешь и дальше при ней неотступно. Будешь ее развлекать. От бешеных собак защищать. От потных одноклассников. И от любых других удивительных тварей. Словом, от всех, от кого понадобится… в эти непростые времена. Считай, что я тебя взял на работу.
Тут я не нашел ничего умнее, как спросить:
– Почему меня?
– Может, прикажешь мне это дело Лехе-водителю поручить? У него своих охломонов двое. И потом, если уж Лиза тебя выбрала, то… будет так, как она скажет.
– Значит, это Лиза меня выбрала?
Антон Оскарович Смирре отчего-то стал серьезным. Глотнул кофе. Поднял на меня глаза и произнес веско:
– Нет. Тебя выбрал я.
– За что?
Он поставил чашку на столик, прямо на нерусскую газету. И продолжил очень тихо:
– За то, что ты смог дикому псу в один миг перегрызть глотку. Даже я так не умею. Это могут только сверхволки, и то не все. Ты нам нужен, Серый. И ты будешь с нами, хочешь ты того или нет.
Я уронил свою чашку на штаны. В штанах стало горячо, и я скривился от боли.
– Не шипи, не гусь, – сказал мне Антон Оскарович. – До свадьбы заживет, если не расчёсывать… держи вот свежий «Файненшнл», подотри за собой, а то все кресло загадил. И нечего так на меня смотреть. То ли ещё будет…

* * *
Лиза ждала меня за дверью.
– Вы договорились? – спросила она. – Нет, правда? Договорились?
– Сделка на миллион, – отозвался я, прикрывая кофейное пятно газетой. – Я теперь твой охранник. И развлекатель.
Она без лишних слов бросилась мне на шею. Для этого ей пришлось слегка подпрыгнуть, а мне – отбросить газету на пол. Иначе мне пришлось бы обнимать эту девчонку одной рукой, что неудобно.
– А чего у тебя штаны мокрые? – развеселилась Лиза. – От радости?
– Не дождешься. Слезай с меня. Нам вообще сказали – вести себя прилично.
– Сегодня не считается, – возразила она. – А потом, мы ничего и не…
Дверь кабинета приоткрылась.
– Ничего-то ничего, – послышалось оттуда. – Да ничего хорошего. Ну-ка быстро домой. Алексей ждет вас на парковке.
И дверь захлопнулась.
Не-ет, на парковку мы не пошли. Как-то не сговариваясь направились к автобусной остановке, прямо напротив башни. Держались при этом за руки.
Я попробую объяснить.
Я очень устал быть сверхчеловеком, пусть даже никто об этом и не подозревает. Я устал молчать и скрываться. Устал верить одному себе. И когда девчонка вешается мне на шею, я не могу оставаться бесчувственным.
И плевать на ее важного папашу. Нет, это не вы меня выбрали. Это я выбрал вас.
Первым подошел автобус до Зеленогорска. Мы переглянулись и забрались внутрь.
За окнами пролетали сосны, ёлки и синие километровые знаки. Нам хотелось ехать долго, все равно куда, чтобы хоть немножко успокоиться.
– Ты действительно рисуешь мои портреты в тетрадках? – вспомнил я. – Надеюсь, похоже?
Лиза расстегнула рюкзак.
Я бы не сказал, что у нее был сногшибательный талант художника. Но профиль можно было узнать. Дурацкая чёлка и затылок с вихрами. И немного высокомерная улыбка. Ну да, подумал я. Странный парень, который никого не замечает. Твой токсичный друг.
– Погоди… а это кто? – заинтересовался я.
Она прикрыла последний рисунок ладошкой. Специально для того, чтобы я отвёл ее руку и все-таки посмотрел.
Цветными карандашами там были нарисованы волк и лисичка. Нос к носу. Будто целовались.
Лиза захлопнула тетрадку. Повернулась ко мне.
У нее был холодный нос и горячие губы. Я не знаю, почему так бывает, но мне это нравилось.
– Совсем стыд потеряли, – раздался дребезжащий старушечий голос откуда-то сзади. – Скоро в детском саду размножаться начнут.
– Весеннее обострение, – согласился другой голос.
– Тэ-эк, граждане, – вклинился еще один. – Тут дело серьезное. Ихние родители вообще в курсе, чем они тут занимаются? К примеру, девочке сколько лет? Может, сразу в полицию позвонить?
Тут я все-таки не выдержал. Поднялся с кресла и посмотрел на них на всех с ненавистью.
Я снова чувствовал силу. Я мог бы заставить их всех замолчать. Всего лишь войти на секунду в гиперрежим и надеть вон той старухе на голову ее же собственную тележку на колесах. Жирному доносчику – запихать в глотку банку из-под пива. А тому умнику, который прогундосил что-то про весеннее обострение – оторвать острый язык.
И всё же я не сделал ничего.
Наверно, стал взрослее.
– Выходим, – сказал я Лизе. И нажал красную кнопку на поручне.
Водитель поглядел в зеркало, покачал головой и перестроился в правый ряд. Здесь не было никакой остановки, но для нас сделали исключение.
Это было своевременно. Я ведь мог и передумать.
Мы спрыгнули на обочину, и автобус умчался.
Тропинка петляла среди деревьев. Под ногами хрустели сосновые шишки. На холме Лиза скинула с плеч рюкзак, зачем-то взобралась на толстенный сосновый корень и прислонилась спиной к стволу. Теперь она могла смотреть на меня сверху вниз. Вероятно, я должен был влезть туда же, к ней. Но я не спешил.
– Ну что же ты? – спросила она и смешно потянула воздух носом. – Чего ты ждёшь?
Я улыбнулся. И тоже сбросил рюкзак на песок. Сразу вслед за этим она отлепилась от дерева, словно готовилась к прыжку, и что-то прошептала, неотрывно глядя на меня. «Wexen, hexen…» – начал было и я, но это уже не потребовалось. Её заклинания хватило на двоих.
Лисичка взмахнула красивым рыжим хвостом и прыгнула мне навстречу. Я не устоял на лапах, и мы покатились с холма, мигом извалявшись в хвое и шишках. Не успел я опомниться и отряхнуться, как лисичка лизнула меня в нос и на всякий случай отпрыгнула в сторону. Я заметил на ее лапах черные чулочки, а на груди белую манишку: это выглядело очень элегантно. Я не мог похвастать таким костюмом, я был просто серый.
– Серенький, – беззвучно позвала Лиза. – Беги за мной…
Что вам рассказать об этом? Что способны понять вы, люди? Ну да, было сказочно. Ярко. Представьте себе цветной сон из вашего детства, но такой, в котором вы можете вытворять всё, что угодно, не боясь проснуться. Думаю, всем тинейджерам во всех странах снятся одинаковые сны. Даже если они – сверхволки. Или волшебные рыжие лисы.
Правда, не у всех сны сбываются. Так повезло только нам.
И не надо мне напоминать про мангу. Я видел там что-то про волков и лис-оборотней, но сразу же закрыл и не стал смотреть дальше. Не то чтобы это было слишком личное (или неприличное), а просто слишком дурацкое. Человеческие художники никогда не смогут описать, что чувствует зверь, который может стать человеком. У оборотня здесь преимущество. Жаль, что мы редко записываем наши истории.
Вы бы читали и завидовали.
Короче, мы с Лизой носились по этому лесу на гиперскорости, чтобы не тратить зря время – ваше сонное человеческое время, – и очень многое успели… пока нас не выкинуло обратно из нашего волшебного цветного сна в скучную реальность.
В чёрный туман.
Я совсем забыл о нём.
Мы стояли рядом, по обыкновению держась за руки, и к нашим ногам уже подбирались языки угольно-чёрной густой дряни. Кажется, теперь мы видели это оба. Да и трудно было не видеть. Слоистый туман выползал из оврага, заросшего папоротником, неспешно обходил кусты и деревья, что встречались у него на пути, и тянулся вперед. Нет, вблизи он не был похож на дым, и горелым не пахло. Всё выглядело так, словно кто-то вынул из объемной картины мира сразу несколько громадных кусков, наподобие пазлов, и на их месте осталась полнейшая тьма. Из этой тьмы торчали стволы сосен и верхушки кустов, а над деревьями по-прежнему светило весёлое весеннее солнце, жаркое, но бессильное. Чёрный туман убивал всякий свет.
– Мне страшно, – тихонько сказала Лиза.
Я хотел сказать: «Не бойся», но у меня у самого язык словно прилип к нёбу.
Я видел это раньше. Нет: я не просто видел это раньше. Я видел это всегда.
Всё самое страшное, что я видел в свое жизни, – а его было немало, – было связано со зловещей ползучей тьмой.
Тьма – и ее подручный, ужасный вервольф по имени Гройль, он же Флориан Старкевич, директор лагеря «Эдельвейс» – да, эта чертова тьма забрала моих родителей, в одну ужасную ночь, когда мне было всего четыре года. Мой тогдашний голос записала отцовская камера в нашем старом жилом вагончике, но я не уверен, что хотел бы увидеть это видео когда-либо снова.
Тьма – и выходцы из этой тьмы, подлые выкормыши Гройля, или все они вместе – однажды убили моего деда Германа, главного Смотрителя Чернолесья, который умел превращаться и в волка, и в медведя – в кого хотел. Да, они убили его на моих глазах, и лишь неведомые боги Асгарда, жители светлого Альвхейма, смогли чудесным образом отмотать время назад и возвратить Германа обратно.
Тьма обещала вернуться за мной. Вот она и пришла.
Я еле смог разлепить сухие губы:
– Н-не бойся. Уходи скорей.
– Побежали вместе, – сказала Лиза. – Ой, нет. Там мой рюкзак.
И верно: языки тьмы вплотную подобрались к корням старой сосны, откуда мы перекинулись в гиперскорость, и уже слизнули лизкину сумку с тетрадками и рисунками. Мой рюкзак всё ещё валялся рядом. Не зная, что делать, я отбросил его подальше.
– Мой вот тут лежал, – показала Лиза.
– Туда нельзя, – ответил я. – Оставь его. Пошли.
– Ну как это – пошли… В нём телефончик и вообще всё…
Я тихо выругался.
– Постереги мои вещи, – велел я. И шагнул вперед.

* * *
Чёрный туман только казался густым. На самом деле он был прозрачным и почти неощутимым. Разве что слегка пощипывал руки и лицо, будто на них лопались крохотные пузырьки воздуха. Туман не был ни холодным, ни горячим – никаким. В нем легко можно было дышать. Я видел свои руки, ноги и даже песок под ногами на пару шагов вперед. Я чуть не споткнулся о лизкин рюкзак (со светоотражателями в виде черепов), поскорее его схватил и уже повернул обратно, как вдруг понял, что не знаю, куда идти.
Ч-черт! Об этом я не подумал.
Пройдя наугад налево от старой сосны, я наткнулся на другую, с виду такую же. Вернулся к первой, но обнаружил на ее месте третью, незнакомую. В этой сказке у меня легко получилось заблудиться в трех соснах.
Я вспомнил, что делают сказочные герои, заблудившись в лесу: зовут на помощь. Глотнул воздуха и крикнул:
– Э-эй! Ли-за! Ты где?
В ответ издалека донеслось что-то вроде «Зде-есь». Правда, звук приходил сразу со всех сторон, словно я сидел на дне глубокой ямы, а кричали откуда-то сверху. Пользы от этого было мало. На повторный призыв и вовсе никто не ответил.
Так. Минутку. Кажется, у героев сказок не было технических средств, кроме собственной глотки. А у меня-то они есть?
Я достал из кармана телефон. Ну да, ну да. Сеть не ловилась, навигатор не работал.
Это было не последним открытием. Я заметил, что часы на экране показывают небывалое время: ноль часов пять минут. Ещё пять минут назад солнце еле-еле клонилось к закату, и до полуночи было далеко.
День, в котором мне предлагалось жить, определился как понедельник, первое число первого месяца. Год я даже проверять не стал.
Похоже, время обнулилось в тот момент, когда я пересек границу тумана.
Не подумайте, что я охренел. Не-ет. Это было бы слишком по-человечески, а я, между прочим, еще четверть часа назад был сверхволком, могучим и ужасным! Я решительно щелкнул пальцами и произнес довольно громко: «Wexen, Hexen, Silbermond».
Ничего не произошло.
Я повторил заклинание и услышал в голове очень отчетливый ответ:
«Заткнись».
«Что-о?» – удивился я там же, в своей собственной голове.
«Умолкни, тебе говорят. Здесь твои скороговорки не нужны».
«Почему?»
«Потому что здесь только я отдаю команды».
«Кто – я?»
«Ты же знаешь ответ. Зачем спрашиваешь?»
Боюсь, я понимал, о чем говорит этот голос в моей голове. Скажу откровеннее. Теперь я и вправду боялся.
Чёрный туман был пропитан страхом. От него кровь стыла в жилах и поджилки тряслись. Так было раньше, так было и сейчас.
«Вспомнил? – спросил голос даже как будто с удовольствием. – Или еще нет? Так я тебе помогу…»
Далеко впереди я увидел черный силуэт волка, словно бы сотканный из самого тумана – грубо и уродливо. Только красные глаза сверкали.
– Помнишь меня? – спросил голос.
Да, чёрный силуэт был мне знаком. Это было длинноногое нескладное существо, похожее на паука, разрубленного пополам: четыре лапы, поджарое брюхо и зубастые челюсти.
– Итак, ты снова у меня в гостях, – сказал Гройль. – На моей территории. В мире страшных сказок, хе-хе. Считай, что мы стоим на пороге. Или, точнее сказать, на лестничной площадке. Кстати, мои бешеные пёсики могут прибежать и сюда… не хочешь ли ты опять с ними встретиться?
– С тем же результатом, – сказал я.
– Брось. Здесь ты бессилен.
– Отсюда я выберусь, – сказал я упрямо.
– Не исключено. Если я разрешу.
Я все еще не понимал, к чему он клонит.
– Ты думал, наша история закончилась в Чернолесье? – ехидно спросил Гройль. – Нет. Всё только начинается. Тогда нас грубо прервали на самом интересном месте. Что называется, слили финал. Но ты же понимаешь: у хорошего автора всегда в наличии разные варианты развития сюжета. Мы сохранили темный вайб, просто выбрали другой сеттинг… даже не буду тебе, объяснять, что это за хрень такая. Говоря проще, мы сочиним новую сказку, страшнее прежней. Не веришь?
Он вроде бы и не тронулся с места, но слегка вырос в размерах. Мне показалось, что я слышу его сиплое волчье дыхание.
– Здесь у вас есть где развернуться, – продолжал он. – Пусть поблизости и нет старинных шахт, где веками копится темная энергия, зато найдутся в изобилии гнилые болота, заросшие лесом траншеи и забытые солдатские могилы. А как тебе секретные полигоны, где сотнями в день хоронили расстрелянных? Беззащитных перепуганных людишек, чья вина состояла лишь в том, что они родились у неподходящих родителей? Или взять тех бедолаг, кто умер от голода и холода в блокаду, во время последней войны… кажется, я и сейчас слышу их жалобные предсмертные крики! А ведь сотни тысяч таких лежат в безымянных могилах, и хорошо еще, если по их косточкам не проложены скоростные трассы. О-о, эта земля хранит немало жутких тайн. Неприкаянные мертвецы скрежещут зубами, безвинные жертвы ждут отмщения! Стоит только призвать тьму – и она выплеснется на поверхность и не пощадит никого!
Я отступил на шаг, но и Гройль как будто приблизился.
– Не дрожи так, – сказал он. – Помни свою природу. Ты – сверхволк-оборотень. Ты и сам – порождение тьмы. Глупо делать вид, что это не так. Поэтому выбери верную сторону, пока не поздно. А теперь… ты свободен. До поры до времени. Проваливай.
Справа от меня туман несколько рассеялся. Я поднял голову и увидел высокие сосны и солнце, что подмигивало мне сквозь ветви.
«Серге-ей, – услышал я. – Серёжа…»
Гройль как будто усмехнулся – там, в темноте:
– Ну что же ты? Возвращайся к своей принцессе. Мне кажется, у вас все получится.
– Молчать, – сказал теперь и я.
– Ответ не засчитан, – холодно заметил голос в моей голове. И выключился вместе с изображением.
Спотыкаясь на корнях, я выбрался на песчаный холм. Отчего-то я тяжело дышал, будто всё еще был волком и нарезал по лесу круги вместе со своей рыжей подружкой.
Подружка смотрела на меня сквозь слезы.
– Я думала, я тебя уже не увижу, – сказала она, всхлипнув.
Странно, подумал я. Кажется, ещё ни разу в жизни обо мне никто не плакал. То есть совсем никто. Эта лисичка Лиза – первая.
Я устало улыбнулся.
– Вот твой рюкзак, – сказал я. – Я внутрь не лазил.
Она старалась делать вид, что вовсе и не грустила. Смешно наморщила нос и сказала:
– Спаси-ибо. Ты же видишь, мой телефончик там. Я даже в полицию позвонить не могла.
Я вытащил свой телефон. Мельком глянул на экран: со временем все было нормально, и сеть появилась опять.
– Звоним 110? – спросил я. – На что жалуемся?
– На весеннее обострение, – ответила Лиза.
Вытерла слезы. И все-таки покраснела.
Следующий шаг я сделал первым. Точнее, несколько шагов. Я обнял ее и поцеловал так нежно, как умел. Я знал, что сейчас нужно поступить именно так. Но и больше ничего делать не надо. Потому что нельзя. Даже если очень хочется.

* * *
– Значит, у вас всё так и закончилось… ничем? – спросил у меня мой друг Вик, когда мы разговаривали с ним в мессенджере, вечером.
– Вот ты свинья какая любопытная. Еще и Герману, наверно, доложишь?
– Так ведь не о чем докладывать, – усмехнулся Вик. – Или всё же есть?
Я неопределенно пошевелил в воздухе пальцами. Мы с ним никогда не врали друг другу. Пока что и не хотелось.
– Просто я теперь знаю, что бывают оборотни-лисички, – сказал я. – И большие взрослые лисы в хрустальных башнях.
– Всё как нам директор в лагере рассказывал, – вздохнул Вик.
– Его я тоже видел.
– Ты видел Гройля?
Я кивнул. Очень коротко я пересказал ему, как вошёл в чёрный туман и кого там встретил. Конечно, я не стал пояснять, что полез туда, чтобы произвести впечатление на свою подружку, а на самом деле это была чудовищная глупость. Вик и сам это понял. Но промолчал. Его лицо на экранчике выглядело даже бледнее обычного.
Кажется, он о чем-то напряженно думал. Потом сказал:
– Твой дед давно подозревает что-то в этом роде. Ну, что Гройль рано или поздно двинется в Россию. Герман говорит: я этого гада знаю, как облупленного. Ему недолго осталось. И вот он хочет всем отомстить перед тем, как ему сдохнуть, и он это сделает. Это Герман так говорит.
– Да, – сказал я. – Наверно, он прав.
– Гройль и тебе будет мстить. Если… если ты не согласишься.
Я не нашелся, что ответить.
Я не думал об этом.
Или нет. Думал. И уже давно.
– Кстати, Герман говорит, что ситуация может оказаться еще хуже, – продолжал Вик. – Тёмная энергия в мире и так уже бьет через край. Достаточно пробудить спящее зло… где-то в одном месте… и тогда всё рванёт. Как извержение вулкана, понимаешь? Я когда Германа слушал, у меня у самого шерсть дыбом становилась…
– Ты же не превращаешься, – ляпнул я.
Вик почему-то смутился:
– Я иногда могу… мне Герман помогает перекинуться. Если полиция мимо едет, он меня выдаёт за… домашнюю собаку.
– На цепь сажает?
– Не смейся, пожалуйста… я же не смеялся над твоей лисичкой…
– А будешь смеяться, я Гройлю пожалуюсь.
– Не шути с этим, – сказал Вик. – Помнишь, что Герман говорил? Вы ничего не знаете о природе этой силы…
– А ты прямо знаешь, – вырвались у меня чьи-то чужие слова.
– Я – знаю, – угрюмо сказал Вик.

Глава 3. Просто праздник

Утром тетя Элла объявила, что улетает.
Мы с кузиной Вероникой чуть не подавились завтраком (это опять были мюсли). Посмотрели друг на друга и синхронно отложили ложки.
– Куда, – спросила Вероника.
– Зачем, – спросил я.
Тетя Элла собралась с духом.
– В Чайланд. Отдохнуть, – кратко объяснила она. – Без вас.
Вероника с готовностью кивнула. Вероятно, вспомнила прошлые каникулы, проведенные вдвоем с тетей в тесном сыром бунгало, в разгар сезона дождей, а заодно – чем они закончились… после всего пережитого ей пришлось посещать психолога. Словом, было понятно: не позже чем через десять минут она обсудит новости со своим новым парнем. Стоит тетке уехать, и у нас на втором этаже появятся новые жители. Будет офигеть как весело.
Тетя Элла взяла в руки свой любимый фарфоровый чайник. Разлила чай. Было заметно, что ее руки дрожат.
– Вы уж меня простите, дети, – сказала она. – Но мне вдруг всё ужасно надоело. Знаете, как бывает: проснешься утром и решишь кар-ди-наль-но изменить свою жизнь… выйти из зоны комфорта…
Мне показалось, что она повторяет чьи-то чужие слова, в которых и сама не видит никакого смысла. К тому же из зоны комфорта предполагалось вылететь на славном новеньком «боинге» китайской авиакомпании.
Смотреть на это было тоскливо. Я перевел взгляд на телевизионную панель – та показывала городские новости без звука. Кажется, речь шла о драке в метро. Я нахмурился.
Тетя Элла взяла пульт и сделала погромче.
– После футбольного матча, – откуда-то с середины начал ведущий. – Сразу несколько болельщиков оказались в тоннеле на станции «Крестовский остров». Они спрыгнули туда, вероятно, из хулиганских побуждений. Напряжение было оперативно снято с контактного рельса, и движение поездов остановилось. Однако без серьезных травм все равно не обошлось…
На экране показывали запись с камер наблюдения: с десяток парней в зенитовских шарфах бегали по рельсам вдоль платформы, размахивая руками, другие толпились и толкались между колоннами.
– Между тем очевидцы сообщают о необычных явлениях, сопровождавших инцидент на станции, – рассказывал ведущий. – По их словам, отдельные фанаты вели себя абсолютно неадекватно. Футбольные «ультрас» во многих странах отличаются разнузданным поведением, но здесь агрессия выплескивалась на своих же одноклубников, что нетипично для такого рода конфликтов. Некоторые болельщики упоминали о густом черном тумане, в который они якобы попали непосредственно в тоннеле метро, в то время как остальные никакого тумана не видели. Причины подобного затуманенного сознания у футбольных хулиганов еще предстоит выяснить медикам, а с последствиями уже разбирается полиция.
Репортаж кончился. Я выключил звук.
– Страшно, – сказала вдруг тётя. – Я сегодня опять не спала всю ночь. Снились всякие кошмары. Причем одни и те же.
Я вздрогнул. Если кто помнит, в повторяющихся кошмарах прошла немалая часть моего детства. Не хочу опять останавливаться на этом.
– Снилась сестра, – тут тётя Элла повернулась ко мне. – Твоя мама, Сергей. Да, да. Бедная наша Мария. Я видела ее вот как тебя сейчас, как будто на этой же кухне. И она говорила мне: уезжай. Иначе погибнешь… как я.
Я не выдержал ее взгляда и опустил глаза.
– Мне хотелось узнать, что же с нею случилось, – продолжала тетя. – Тогда, давно… одиннадцать лет назад. Никто ведь так и не узнал, куда она исчезла… Так вот, я набралась смелости и спросила. И знаете, что Маша ответила? Она сказала: я совершила ошибку и была наказана. Не делай глупостей, повторила она, уезжай подальше, и как можно скорее. Но самое страшное было не в этом. Как же быть с детьми, спросила я у неё, не могла же я оставить вас в опасности? Но Маша в этом сне сказала: отпусти их. Забудь. У них своя жизнь. И своя смерть… тут она исчезла, а я больше не смогла заснуть… так и промучилась до утра…
Мы с Вероникой не знали, что и подумать. Сидели и хлопали глазами.
– Прошлой ночью она приходила опять, – глухо сказала тетя Элла. – Но уже не говорила со мной. Просто звала куда-то… за собой… понимаете? И вот этого я испугалась еще больше…
Почему-то я поверил тёте Элле. Она всегда была серьёзной женщиной. Была только одна проблема. Моя мама никогда не забыла бы про меня. И не просила бы забыть.
– Это была не она, – проговорил я и не узнал собственный голос.
– А кто? – удивилась тётка.
Но я вовремя замолчал.
– Конечно, мама, это была не настоящая тётя Маша, – заговорила Вероника рассудительно. – Ночные кошмары – это просто болезненное состояние мозга…
– За своей головой следи, умница ты моя, – рассердилась тетка. Сказать по правде, она ругала родную дочку даже чаще, чем племянника-сироту (меня).
– А я что… я – ничего… – испугалась Вероника.
– Так или иначе, я решила уехать немедленно, – тетя Элла отвернулась от нас и поглядела в окно, на двор, залитый солнцем. Я понял, что ей все-таки немного стыдно. – А вы заканчивайте учёбу – да смотрите, чтобы мне не пришлось за вас краснеть! Потом, на каникулах, тоже приезжайте. О билетах я позаботилась заранее. Так выйдет значительно дешевле.
– Да что ты! – восхитилась Вероника.
Что касается меня, то я даже и не понял, хочу я лететь с ними в Чайланд или нет. Наоборот, я представил, с кем бы я больше всего хотел туда поехать… вместо них.
Мне тоже немножко стыдно, но сперва я вспомнил про Лизу. Про Вика – потом.

* * *
На Московском проспекте такси встряло в пробку, и тётя Элла начала ёрзать на своем сиденье.
– У нас рейс в восемь часов, – напоминала она водителю.
– Э-э, не волнуйтесь, пожалуйста. Успеем, – отвечал тот, глядя на навигатор.
Я не вступал в разговор. Я с любопытством следил за меняющимися пейзажами.
Небо темнело, и уличные фонари зажигались прямо перед нами, как по волшебству. Рекламные экраны рассказывали свои бессовестные истории, и яркие вывески соперничали друг с другом. Была только одна неприятность: пустые витрины с надписью «аренда». Ближе к выезду из города они попадались все чаще и чаще.
– Каждый день в аэропорт ездию, да? – говорил водитель, не оборачиваясь. – Туда полный, обратно пустой. Бегут и бегут. Если все уедут, кто останется?
– Вы и останетесь, – рассеянно отвечала тётка. Она по-прежнему нервничала.
– Оно мне надо? Я тоже уеду, – возразил водитель. – Если все бегут, надо тоже бежать.
Когда мы остановились на пандусе, я кое-как ухватил ее чемоданы и поволок в зал отлета. Длинные очереди из отъезжающих змеились возле стоек регистрации. Их разделяли стойки с синими ленточками, устроенные вроде лабиринта, чтобы потоки не пересекались. Тётя Элла пристроилась в конец хвоста. Я встал рядом.
– Не обижайся, Сережа, – сказала она мне. – Спасибо тебе за помощь. Этот чертов багаж я бы одна не дотащила. Ты славный мальчик. Ты же знаешь, ты мне всегда был как сын…
– Спасибо, тетя Элла. Но мы же не прощаемся.
– Точно. Мы еще увидимся, там, в тёплых краях. Очень скоро. Постарайся не злить Веронику. У нее тоже сложный возраст.
«Еще кто кого злит», – подумал я.
– Ты стал похож на своего отца, – негромко сказала тетя Элла. – Ну, каким я его помню. Знаешь… я всегда завидовала Машке. Даже когда уже выскочила замуж… очень выгодно… с каким удовольствием я увела бы у неё Матвея, ты не представляешь. Этого… болтуна и фантазера. Слава богу, Маша ни о чем не догадывалась. Ну а что? Он был такой милый. И умный. Несмотря на то, что совсем мальчишка. Мне он ужасно нравился.
– Ужасно, – повторил я.
А она потрепала меня по отросшим волосам:
– Что-то я тоже разболталась. Это от волнения. Ты меня не слушай. Отправляйся скорей домой, и до встречи!
На обратном пути я шел налегке. Даже не стал вызывать такси. Ездить на метро я пока не боялся. К терминалу как раз подошел длинный автобус-шаттл до «Московской», и я уселся в полупустой салон. А ведь так и есть, подумал я. Все улетают из Петербурга и никто не прилетает.
Новые фонари на шоссе заливали асфальт болезненно-синим светом, и я стал смотреть в сторону, в темноту. У самой транспортной развязки я увидел то, что и ожидал увидеть. Длинный язык чёрного тумана. Он тянулся вдоль самой дороги, как будто собирался взобраться вместе с машинами вверх, на виадук. Было похоже, как будто кто-то пролил на обочину мазут – только, как я уже говорил, ползучая тьма не отражала свет фонарей, не шевелилась и вообще, скорее всего, была видна лишь мне одному.
Перед мостом автобус съехал на боковую полосу, чтобы посадить пару запоздалых пассажиров. Они вошли, и двери захлопнулись. Мне показалось, что клок черного тумана проник внутрь – но автобус тронулся, и туман утёк обратно под дверь и остался позади. Наверно, ему было запрещено разрываться на части. Вот и хорошо, решил я.
А вот новые пассажиры мне не понравились.
Это были еще молодые мужики, по виду – строители или ремонтники. В одинаковых темно-синих комбинезонах с логотипом какой-то фирмы на спинах. Они прошли в салон и уселись на передние сиденья, так что я мог видеть их лица.
Как бы вам объяснить? Я видел много неприятных людей, и они часто выглядели угрожающе, но они хотя бы были живыми. Видел я и мёртвых, которые вели себя, как живые, но про них я вообще ничего не хотел бы говорить.
Эти двое не выглядели ни живыми, ни мертвыми. Они смотрели тусклыми глазами прямо перед собой. Их пальцы слегка подёргивались. Если они были на веществах, то на каких-то откровенно убойных.
Или просто глотнули черного тумана?
Эта мысль заставила меня поёжиться.
– Проезд оплачивать не забываем, – напомнил им водитель. Мне показалось, что он тоже почуял неладное.
Того, что случилось после, не ожидал никто. Эти упоротые парни, как по команде, встали со своих мест. Запустили руки в карманы комбинезонов и добыли оттуда тяжелые ключи наподобие газовых. Да, они были крепкими профессионалами! Они ухватились за желтые поручни и принялись методично разбивать лампы в салоне – и все это без единого слова. Светодиодные лампы гасли одна за другой, и вокруг становилось все темнее. Водитель вполголоса выругался в микрофон и резко затормозил.
Остальные пассажиры сбились в кучу на задней площадке. Они требовали открыть дверь. Водитель послушался и открыл, и смельчаки высыпались прямо на обочину. Там они принялись громко возмущаться и кому-то звонить.
Я остался сидеть внутри. Никто не обращал на меня внимания. Должен признаться, что я сидел на пластиковом кресле в довольно странной позе – поджав ноги. Никто не видел того, что вижу я: языки удушливой тьмы догнали автобус и подтянулись поближе к тем двоим, с гаечными ключами. Протекли ручейками по рифленому полу, притормозили, словно выбирая цель, и втянулись (я не вру) тем парням прямо под штанины, причем как-то под обе сразу. Я понимал, что это значит. Теперь они были надёжно подключены к источнику тёмной энергии.
Кажется, именно сейчас я впервые видел, как тьма овладевает человеком. Или сразу двумя.
Дальше играть в наблюдателя было бессмысленно. Нужно было уходить, да поскорее. Чтобы не влезть лишний раз в черный туман, я зажег фонарик на телефоне.
Результат был неожиданным. Эти парни оставили лампы в покое. Зато обернулись ко мне. Молча направились в мою сторону по проходу между сиденьями. В руках они сжимали свои увесистые ключи. Вот только глаза у них были мёртвые.
За их спинами водитель высунулся из кабины и крикнул мне что-то вроде «беги, дурак», а может, и кое-что другое, покрепче.
Тут я опомнился. Шагнул в проход между сиденьями, где струилась тьма, и опять ничего не почувствовал – ни холода, ни жара. Но что-то всё же случилось: свет в моих глазах как будто замигал и потух на мгновение. И за этот миг многое изменилось.
Я снова мог использовать сверхсилу и гиперскорость. Мои соперники сделались тормозными и медлительными. Но в их намерениях сомневаться не приходилось. Они занесли над моей головой свои инструменты – всё это неторопливо, как во сне, – но тут я примерился и нанес два удара.
Прилетело обоим. Если бы я знал физику, я бы вычислил примерную массу моего кулака в этот момент с учетом гиперскорости, но я и так думаю, что она составляла не меньше тонны. Мой кулак мог бы расплющиться об их кости, но его прочность по загадочным причинам как будто выросла многократно – или речь шла о квантовом телепорте, я не знаю.
Итак, удары достигли своей цели. Оба водопроводчика полетели прочь, роняя на лету свои инструменты. Летели они медленно и красиво. Выходя из гиперрежима, я успел увидеть финал их полёта. Они мгновенно и без затруднений достигли носовой части нашего лайнера и один за другим врезались в лобовое стекло. Стекло не стало трескаться по мелочам – с первым же ударом оно вывалилось наружу целиком и полностью, и второй пассажир уже беспрепятственно вылетел на дорогу, где и хряпнулся об асфальт. Ни первый, ни второй так и не издали ни звука.
Зато ошалевший водитель тихо застонал, присел на свое сиденье в кабине и обхватил голову руками.
Я сделал примерно так же. Сел и закрыл глаза. Переходы из одной реальности в другую всегда давались мне нелегко. После них наступала реакция. Да и кулаки от гиперскоростного боя все равно побаливали.
«Бьют, чтобы убить, – вспомнил я. – Кто бьет слабо – проигрывает».
«Золотые слова, – отозвался знакомый голос в моей голове. – Не забудь поставить копирайт: доктор Флориан Старкевич. Для друзей – Гройль».
«Я вам не друг», – пробормотал я так же мысленно.
«Ну да, ну да. Я забыл. Но я все еще надеюсь на твою благосклонность, малыш».
Я сплюнул. И хмуро спросил:
«Эти уроды… откуда они взялись?»
«Кажется, с ближайшей стройки. Не задавай скучных вопросов. Если хочешь знать, мы называем таких ребят – «Кромешные». Исчадия кромешной тьмы. Это слабаки и неудачники, что по уши вляпались в черный туман. Теперь они – воплощенное зло. Причем чем дурнее они были раньше, тем злее стали сейчас. Ты же знаешь, что темные силы особенно легко овладевают слабыми душами… слабый интеллект годится тоже».
«И зачем вам эти Кромешные?»
«Как зачем? Это идеальные солдаты. Дай срок, и я соберу из них целую армию».
«Ну, а те двое?»
«Придется списать их в расход. Ну и черт с ними. Мне хотелось испытать на прочность тебя, а не этих дурней».
«Я не хотел никого убивать», – сказал я.
«Все равно придется. Скажу уклончиво: постоянных бонусов я тебе не обещал. Помнишь тот случай в Чернолесье? Мой гуманизм имеет границы. Третий бой будет уж точно не понарошку».
Я облизнул сухие губы.
«Вот и живи с этим, – сказал Гройль. – И да: ты будешь жить долго, дружок. Я не отпущу тебя так скоро. Игра не закончилась. Именно поэтому…»
Вдалеке раздались сирены. Наверно, пассажиры все же вызвали полицию и скорую. Должно быть, голос внутри моей головы тоже это услышал.
«Именно поэтому, – продолжил он, – я тебе помогу. Я сотру информацию о тебе с видеокамер… и из памяти очевидцев. Тебя не было в этом автобусе. Полиция ничего не заподозрит. Я обеспечу тебе безнаказанность. Моральная сторона вопроса тебя не слишком волнует, не так ли? Ты же умный мальчик?»
Я не ответил.
Просто выбрался из автобуса через заднюю дверь. Водитель даже не посмотрел в мою сторону, а пассажиры-беглецы, скорее всего, и вправду ничего не помнили. Кто-то попробовал заговорить со мной, я не стал отвечать. По раскисшему газону побрёл прочь от дороги, подальше от фонарей, в сторону жилых кварталов. Никто меня не преследовал. Даже чёрный туман куда-то убрался.
Вдали светились огни. Там были живые люди. Мне хотелось поскорее увидеть нормальных людей.
И я хотел домой.
Я шел пешком минут двадцать и успел промочить ноги. Спустился в метро на «Звездной». Постоял на платформе, неотрывно глядя на свои грязные кроссовки, пока тяжелые двери в стене внезапно не разъехались передо мной и я не вспомнил, что поезд прячется там, за этими дверями. Вошел в вагон и плюхнулся на диван. Поезд помчался сквозь тьму.

* * *
Что это было? – думал я. И почему это опять происходит со мной?
Сегодня я в одну секунду мог убить двоих. Адская тьма извергла из себя сразу двоих посланцев и отправила их ко мне, вооружив тем, что под руку попало.
Что оставалось делать?
Безнаказанность, – сказал мне Гройль. Мне обеспечена безнаказанность. Я же умный мальчик и должен понять: это снимает сразу множество вопросов.
Безнаказанность отменяет все правила.
Можно убивать. И не только двоих кромешных тварей, которые хотели размозжить тебе череп, пусть и не по своей воле, – а вообще всех, кто на тебя не так посмотрит. Можно брать всё, что тебе понравится. Всё и всех. Можно врать и предавать. А для гарантии можно задвинуть свою совесть в самый дальний, самый темный уголок сознания, в корзину, куда сваливают всякий ненужный трэш перед тем, как удалить его окончательно.
Нельзя только одно. Нельзя никому рассказывать об этом. Нельзя говорить правду даже самому себе, иначе совесть проснётся… и вытащит тебя из зоны комфорта.
«Правильно мыслишь, – похвалил голос в моей голове. – Если совесть ограничивает свободу – мы отменяем совесть. Это опять была цитата из доктора Флориана».
Да, теперь я свободен, – думал я дальше. Я сверхчеловек и сверхволк, и я могу быть кем захочу. Я всемогущий, как герой комиксов. Не об этом ли я мечтал больше всего? В это невозможно было поверить, и вот оно есть.
И только страх остался. Я боюсь тёмную силу внутри. Я боюсь сам себя. И ещё я боюсь, что всё это когда-нибудь кончится.
«И опять ты прав, – оценил голос. – Всё когда-то кончается. Мы можем взорвать к чертям весь этот мир, но над временем мы не властны».
«А кто властен?» – спросил я.
«Что за дурацкий вопрос, – обозлился голос. – Я их в лицо не знаю. Если б знал, давно замочил бы».
«И вы не боитесь?»
«Неважно. У меня с ними давние счеты. От начала времён, хе-хе. Так и передай своему другу… он знает, о чем речь. Наш юный Зигфрид. Пусть знает: мы еще встретимся».
Я вздрогнул и открыл глаза.
Я что, спал?
Во сне или нет, но я давно проехал свою станцию. Поезд тормозил на «Черной Речке». Я поскорее вскочил и, пошатываясь, выбрался на платформу.
Черный мрамор и тусклое золото внушали тоску.
Пассажиры поспешили на эскалатор, а я задержался. Меня подташнивало, и очень хотелось пить. Черная муть до сих пор болталась перед моими глазами. Если сказать точнее, черный туман тянулся из подземного тоннеля и очень неторопливо выплескивался на край платформы, стараясь обтекать опасный электрический рельс. Черная речка, думал я. Иначе и не назовешь.
Черные кляксы на гранитном полу смотрелись уродливо. Но уже привычно.
В центре станции был устроен открытый киоск с журналами, напитками и всякими мелочами. Продавщица скучала, глядя в недорогой смартфон. Наверно, читала переписку в мессенджере.
Мне пришла в голову одна мысль, которая еще вчера показалась бы неуместной.
Я не торопясь подошел к киоску. С одного щелчка включил гиперрежим. Теперь окружающий мир завис, звуки смолкли, и в наступившей подводной тишине я мог делать что хотел.
Для начала я взял с полки пластиковую бутылку колы с милым названием: «Добрый». Повертел ее в руках. Хмыкнул. Взглянул на продавщицу: та сидела неподвижно, уставившись на экранчик. Я свертел крышку и с удовольствием глотнул прохладную пузырящуюся жидкость. Пузыри были самыми обыкновенными, не зависшими. Они весело лопались у меня в носу.
«Ты можешь брать что захочешь», – вспомнил я.
Осторожно вынул телефон из рук у продавщицы. Нет, она не читала писем. У нее был открыт фотоальбом с картинками каких-то детишек.
Я усмехнулся. Вернул телефон неподвижной хозяйке. Пошарил в кармане, нашел мятые сто рублей и положил перед ней на тарелочку.
«Хорош понтоваться, – прокомментировал голос внутри. – Благородство украшает. Но не кормит».
Мне никогда не нравился старомодный сленг Гройля. Да я его и не слушал. Вместе с бутылкой колы поднялся на эскалатор. Взялся за резиновый поручень и лишь после этого вышел из режима гиперскорости. Отчего-то мне хотелось побыть обычным человеком.
Эскалатор двигался, как ему и положено. Плафоны ламп проезжали мимо, встречные пассажиры провожали меня безразличными взглядами. Свой бонус безнаказанности я потратил зря.
«Вот и пей после этого добрую колу», – издевательски заметил голос.
Я не ответил.
В вестибюле наверху остановился. Включил гиперскорость так же рутинно, как включил бы фонарик на телефоне.
Подошел к разноцветным банкоматам, стоявшим в углу. По их экранам почему-то ползли черные полосы. Должно быть, частота обновления многократно замедлилась, как и все остальное в этом заторможенном мире.
Я вспомнил: в мой самый первый волчий день, в магазине у станции, мой друг Вик показывал мне разные трюки, связанные с квантовым перемещением. Это впечатляло. Теперь я решил повторить кое-что из увиденного.
Просто приложил ладонь к банкомату. Рука преспокойно прошла сквозь металл. Легкое пощипывание я списал на побочные эффекты телепорта. Теперь я был не только снаружи, но и внутри. Если бы я хотел, я мог бы пройти сквозь любую стену: рассыпаться на кванты и пересобраться в желаемом месте.
Я медленно запустил руку в глубину железного ящика. Нащупал кассету с деньгами. Мне не было нужды даже доставать ее наружу. Я просто ухватил пальцами довольно толстую пачку пятитысячных купюр и извлек на свет.
Банкомат остался нетронутым. Камера системы безопасности зафиксировала неясную тень, промелькнувшую и исчезнувшую. А деньги лежали у меня в кармане.
Интересно, можно ли вытворять такое с криптой, подумал я с усмешкой.
«С чем, с чем?» – забеспокоился голос.
В моей голове промелькнули очень приблизительные сведения о криптовалюте и цифровых транзакциях. Думаю, Гройль просканировал мои мысли и озадаченно притих. Потом сказал:
«С этим тоже разберёмся. Потом. В следующей серии».
Мне надоело разговаривать с внутренним голосом. Я непринужденно проплыл сквозь стеклянную дверь и вышел на улицу, во вневременную темноту.
Полная луна светила с небес, и немигающие звезды были похожи на болезненную сыпь. Вся картина мира встала на паузу, вместе с облаками и луной – а вот интересно, как обстояло дело со всей остальной вселенной? В другое время я бы поразмыслил над этим, но сейчас было лень.
Я огляделся: как всегда у метро, вокруг было полно народу. Пешеходы и самокатчики застыли в забавных позах, автомобили с троллейбусами тоже. Под токоприемником у проезжавшего мимо трамвая вспыхнула, да так и не погасла яркая искра, похожая на кем-то сфотканный бенгальский огонь.
Именно в эту минуту у меня родилась еще одна идея.
Я вытащил из кармана жирную пачку денег. Взвесил в руке – и подбросил в воздух. Оранжевые купюры разлетелись наподобие праздничного фейерверка. Не дожидаясь, пока они приземлятся, я сделал несколько шагов в сторону, затерялся в неподвижной толпе и только после этого выключил гиперскорость.
Праздник удался.
Даже не представляю, что подумали люди, на которых с неба посыпался дождь из пятитысячных. Кто стоял поближе – тот уж точно не думал ни о чем, а ломанулся поскорее хватать банкноты, а заодно отпихивать тех, кто стоял подальше. Смотрелось это мерзко. Кое-кто при этом принимал очень независимый вид – как будто его это вовсе не касалось, – однако не забывал приседать, выуживать денежки из лужи и распихивать по карманам. Кто-то рвал купюры из рук у других, послабее, и это мне понравилось еще меньше. Кто-то уже звал полицию, кто-то (кому не досталось) уверял других, что деньги непременно фальшивые, кто-то оглядывался, ища шутника – конечно, никто не мог и подумать на встрепанного подростка с голодными глазами и в грязных кроссовках.
«Ну ты и красавец, Сергей Волков, – заметил голос в моей голове. – Любитель дешевых спецэффектов. Чего сам-то деньги не взял? Или они тебе не нужны?»
«Куда мне столько? Я же и так всемогущий», – ответил я.
«Учи теорию. Ты всемогущий только в местах силы. Всё, что в тебе есть, пришло к тебе… из тьмы преисподней, хе-хе».
«Тогда зачем мне это дали?»
«Устал повторять, – сухо ответил Гройль. – Чтоб ты был на нашей стороне».
«А если я хочу быть на своей?»
«Тьфу. Я совсем забыл, кто ты есть. Сын своего отца, внучек своего деда. Такой же упрямый болван».
«Уж каким родился».
«Никогда не поздно сделать выбор, темнейджер. Не поздно и сейчас. Но когда тьма придет и заполнит этот город, выбора у тебя не останется».
«Тогда и поговорим», – сказал я.
Когда сзади ко мне подошли сразу двое полицейских, я так и оставался в реале. У меня не нашлось внятных объяснений, что я тут делаю в десять вечера. Зато к подошве моей мокрой кроссовки как бы случайно прилипли новенькие пять тысяч.

* * *
– Ты замучил меня, братец, – говорила мне Вероника. – Прошел всего один день, а уже в край замучил. Извини, но я как-то не так представляла себе свободную жизнь.
Мы сидели на заднем сиденье самого обыкновенного такси, которое везло нас домой. Предыдущие полтора часа я провёл в отделе полиции. Там мне не понравилось. Там задавали неприятные вопросы, и хорошо еще, что моя кузина приехала за мной вовремя. И оказалась довольно убедительной для своих семнадцати.
– Ну прости, Ника, – сказал я.
Это было лучшим решением. Она улыбнулась.
– Ника – богиня победы, – сказала она. – Ты читал древнюю историю?
– Мне своей хватает.
– Ну вот что ты за говнюк такой. Душнила. Нет, чтобы спасибо сказать.
– Спасибо. Правда. Просто… я устал. И жрать охота.
– На ужин – котлеты с картошкой, – сообщила Вероника. – Пища сверхчеловеков. И больше никакой овсянки.
– Суперсистер, – откликнулся я.
Машина пронеслась через мост на Крестовский остров. До дому оставалось совсем недалеко.
– Заодно познакомишься с моим бойфрендом. Ему двадцать два, – не без гордости сказала Вероника. – Он поживет пока у нас. Только тетке не говори, понял?

* * *
Вик вышел на связь сам. Будто что-то чувствовал.
Я положил телефон на подушку, чтобы его видеть. Он выглядел озабоченным.
– Привет, – сказал он. – Извини, что-то не заснуть. Полнолуние.
У них в Чернолесье тоже была ночь. За окном действительно болталась большая бледная луна – точно такая же, как у нас. Пару секунд я думал, как было бы интересно, если бы луны у нас оказались разными. Хотя я бы не удивился.
– Сходи в лес, – предложил я. – Подыши свежим воздухом. Тетя Элла рекомендует.
Он невесело усмехнулся. Задвинул поплотнее оконную штору.
Я вспомнил, как однажды покидал дом через это самое окно и спускался по веревке. На свидание с Майей. Не вполне удачное.
И если бы не Вик, меня бы нашли на лесной дорожке без особых признаков жизни. И я бы сейчас с ним не разговаривал. С разорванным горлом это затруднительно.
– Спасибо за совет, – сказал Вик. – Сейчас не до прогулок.
Я знал его достаточно, чтобы понять: что-то случилось.
– Герман сломал ногу, – сказал Вик. – Упал с лестницы. Он еще долго не сможет ходить. Доктор поставил ему гипс и велел лежать.
– Теперь отдохнет от вашего заповедника, – предположил я. – Открой ему аккаунт «Вконтакте». Будет сплетничать с одноклассниками.
Вик не оценил шутки.
– Герман уже старый, – тихо сказал он. – И бедняга Карл тоже. Они оба сильно сдали за эту зиму. Ты не приедешь?
Я не знал, что ответить. И решил не врать. Я никогда не врал Вику.
– Не знаю, – сказал я. – Может быть. Наверно, да. Надо подумать.
А прямо сейчас я подумал вот о чем: хорошо, что дрянная камера не покажет, как я краснею.

Глава 4. Сумрачный круг

Новый друг Вероники оказался довольно мутным парнем. Он был длинный и нескладный, вдобавок носил круглые очки и пони-тейл. На тощих руках и ногах он набил себе самые суровые татуировки. Не то чтобы я сильно приглядывался, но вы же понимаете: после отъезда тетки он разгуливал по нашему дому в черной футболке и шортах, и я мог оценить всю эту роскошь.
Его звали Марк, а прозвище у него было «Маркес». Не знаю, почему.
– И чего это всё значит, – лениво спросил я его за завтраком, указывая на синие звезды с кривыми лучами и готические надписи на его бледной шее.
– Ты не поймешь, – отвечал он высокомерно. – Это целая культура, Сережа. Правильнее сказать, культ. Вот возьмем этот солярный круг… хотя тебе рановато это знать…
Вероника прищурилась. Она могла бы рассказать этому Маркесу кое-что интересное про меня, да такое, что он сбежал бы отсюда вприпрыжку, теряя тапки. Но она помалкивала. И я молчаливо с ней согласился. Мне было не трудно ей подыграть.
А еще она, наверно, хотела проверить этого дрища на прочность. Желание законное, и я опять же рад был помочь. А еще больше я был рад прикинуться малолетним идиотом:
– Культ, мульт… Это у вас такой фан-клуб любителей хоррора?
Маркес усмехнулся.
– Ты где-то прав, дружище, – изрёк он, пригубив кофе из теткиной кружки. – Хоррора скоро будет хоть отбавляй. Кстати, сестра… – так он обратился к Веронике, и я вздрогнул. – Кстати, сестра, а не взять ли нам молодого человека с собой в лес? На нашу… коллективную медитацию?
Вероника расширила глаза, будто безмерно удивилась.
– Ну да, а что, – развивал мысль этот Маркес. – Твой братишка не будет болтать об этом кому попало, ведь правда? А молодые нам нужны, – тут он взглянул на меня по-учительски важно. – Наше сообщество растет слишком медленно.
«Неудивительно», – подумал я.
Кажется, я подумал это слишком громко. Или мы с кузиной уже понимали друг друга без слов? В общем, Вероника не могла сдержать улыбки:
– Да, как-то вяло вы размножаетесь, Марик. Сто лет одиночества – это не шутка.
Маркес не оценил ее сарказм.
– Так что же, Сергей? – спросил он, глядя на меня сквозь очки. – Едем с нами на Сумрачный Круг? Так называется наше собрание.
Я сделал вид, что мучительно размышляю.
– А девчонки там будут? – спросил я как можно простодушнее.
Маркес напрягся.
– Не о том ты думаешь, – сказал он. – Старому миру скоро придет конец. Мы посвятим эти последние дни очищению и единению с природой. Будем петь мантры у костра…
– Вот прямо последние дни? – перебил я. – Значит, и годовую аттестацию можно не сдавать?
– Ну… – смутился Маркес. – Сколько-то времени у нас еще останется… у родителей походу тоже ипотека…
Тут и Вероника приняла самый благочестивый вид (а на самом деле давилась от смеха):
– Лучше экзамены по-любому сдать. А то тетя Элла в Чайланд не возьмет! Так и останешься здесь до конца света!
Если бы я знал, что случится в дальнейшем, я бы вёл себя иначе. Или вообще не вёл бы себя никак.
Это даже точнее.

* * *
Хваленую ночную медитацию затеяли недалеко от Питера, на дальнем берегу озера Разлив, где был старинный музей Ленина. Эти ребята хоть и собирались слиться с природой, но в настоящие дебри забраться не решились. А может, боялись ноги промочить.
Сюда же вела прекрасная асфальтовая дорога, и заговорщики добирались до места на такси или даже на каршеринге. Мне вспомнился удивительный Черный Лес, и как я гонял по тамошним холмам на электросамокате, и чем это закончилось.
«Ничего еще не закончилось», – подумал я. А может, кто-то другой вместо меня так подумал, не знаю.
Таксист развернулся и уехал. Я посмотрел в навигатор: предстояло пройти еще пару километров по чудной лесной дорожке, среди высоких сосен. В кронах шумел ветер, в стороне между деревьями блестело озеро, в канаве дружно квакали лягушки.
И все же что-то было в здешних местах необычное. В этих соснах, в запахе смолы, в самой этой дороге, усыпанной сухой хвоей и старыми шишками. Корни сосен вспарывали грунт прямо под моими ногами. Казалось, они извиваются, как змеи. Возможно, если бы мне удалось перейти в слоу-режим и замедлиться раз в тысячу, я бы это заметил. Но сверхволки-оборотни владеют только искусством мегаускорения, когда весь остальной мир тормозит, а ты движешься молниеносно – ты или твоя квантовая проекция, неважно. Замедляться мы не умеем. Или просто никогда не пробовали?
Несколько минут я размышлял над этим, потом бросил.
В реале солнце над озером катилось к закату. На воде как будто плясали языки пламени. Это было красиво. Я вспомнил, чего мне очень не хватало в Чернолесье: нашего питерского моря. Или хотя бы вот такого озера.
Когда я добрался до условленного места, сумрачные сектанты уже расселись у костра. Там было человек десять парней и девушек, которые не сильно отличались друг от друга – все длинноволосые и в черных футболках с загадочными принтами. Почему-то все футболки были новенькими, как физкультурная форма в сентябре. Только вместо полезных прыжков и подтягиваний здешние спортсмены старательно маялись дурью. Ну, вы понимаете. Они бормотали что-то вполголоса и раскачивались. Наверно, это и называлось медитацией. Хотя уже отдавало медициной.
Костер был разожжен кое-как и нещадно дымил.
Длинный Марк (он же Маркес) сидел бок о бок с моей кузиной Вероникой. Кажется, он втихую положил руку на ремешок ее джинсов. Мне это не понравилось, но что я мог сделать?
Сквозь дым костра Маркес разглядел меня и даже вытянулся ради такого случая во весь свой длинный рост.
– Братья и сестры, – объявил он. – Сумрачный Круг становится шире с каждым днем! Давайте поприветствуем нашего нового друга. Его зовут Сергей. В силу возраста мы не можем предложить ему полное погружение… пусть пока скользит по поверхности… привыкает…
Я не обиделся насчет возраста. И насчет всего остального тоже. Не-ет, я и не собирался погружаться в ваш химический бред. И тем более привыкать.
А этот Маркес начал свою речь:
– Мы не случайно выбрали это место для нашей встречи, братья. Давным-давно, больше сотни лет назад, здесь уже собирались… борцы за свободу. Р-революционеры. Да, именно так они себя называли. Они жили в единении с природой, в шалаше у Разлива. Жгли костры. Проводили магические ритуалы, прямо как мы сейчас. Они тоже верили в неизбежный конец старого мира и приближали его как могли!
Пламя отражалось в его глазах, голос внезапно окреп и зазвучал почти по-взрослому. Я заметил, что остальные слушают его речи, раскрыв рты, и даже моя кузина Вероника вдруг сделалась непривычно серьезной. На меня она не смотрела.
– Эти люди ошиблись в расчетах, – продолжал Маркес. – Тогда мир не рухнул. Его изрядно потрясло, но он устоял. Что будет на этот раз? Что случится завтра? Кто знает? Кто сможет понять? Кто сумеет предвидеть?
Парни и девицы дружно подняли глаза на своего лидера.
– Послушайте, – начал он проникновенным голосом. – Я расскажу вам, что будет уже совсем скоро. Мера зла переполнится. Тьма затопит мир. Черное солнце взойдет в кроваво-красном небе. Поднимется ледяной ветер, и реки выйдут из берегов. Миллионы погибнут, спасутся немногие! Только те, кто знает истинный путь. Я – знаю. Вы готовы пойти со мной?
Завороженные слушатели закивали головами. А он вещал дальше:
– Нас ждет вечная ночь? Но тем, кто знает дорогу, не нужен свет! Тёмные силы станут править миром? А нам-то какое дело, кто им правит. Мы будем держаться друг за друга – и выживем. Возьмёмся за руки, друзья… соберем поскорее наш Сумрачный Круг!
Случилось то, чего я и боялся. Эти придурки один за другим поднимались на ноги с явным намерением устроить хоровод, как в детском саду вокруг ёлочки. Кто-то протянул руку и мне, я уклонился.
Все это время Маркес читал загробным голосом какую-то адскую мантру:

Из глубин выходит тьма
Словно черная чума
Глушит, душит, холодит
Не считает, не щадит

Тьма не спрашивает, кто вы
Тьма придет, а вы готовы?

– Ну, погоди у меня, – прошептал я и вышел из круга.
– Ты куда? – спросила Вероника, обернувшись. Мне показалось, что она хотела последовать моему примеру, но Маркес жестко удержал ее за руку.
Я ничего ей не ответил и скрылся в лесу.
Я уже знал, что я там увижу. Черный туман наползал со всех сторон, струился по оврагам, пробирался между сосновых корней. В закатном свете он блестел, как расплавленный битум, что используется для ремонта дорог.
Выхода не было. Я шагнул вперед.
Уродливый длинноногий призрак был там, где я ожидал его встретить. Там, на гребне дальнего холма. Дальше расстилалось пылающее озеро, и черный силуэт казался картонным и плоским.
– Ты только посмотри: что за идиоты, – прозвучал голос в моей голове. – Сами призывают тьму на свою голову. Ну разве я мог отказать?
– Там Вероника, – сказал я.
– Как обидно. Неужели она тоже с ними? Может, она всегда мечтала стать ведьмой? Вспомни: не увлекалась ли она темным фэнтези?
– Не трогайте ее. Просьба такая.
– Да кто ее трогает? Кто трогает-то? – рассердился Гройль. – Все происходит согласно законам природы, и не нам с тобой их менять. Слабак подчиняется сильному. Бесформенное добро пасует перед конкретным злом. Девица семнадцати лет мечтает сбежать из дома с первым попавшимся героем. Пусть даже с худосочным мистиком-наркоманом.
– Если она с ним сбежит, тётка меня убьет, – сказал я.
– А что, это аргумент, – Гройль в моей голове как будто захлопал в ладоши. – Жизнь – штука ценная. Ну так придумай что-нибудь.
Как по команде, тьма схлынула прочь. Я остался стоять на усыпанном хвоей пригорке.
«Wexen, Hexen, Silbermond», – пробормотал я. Но перекинуться удалось только с третьей попытки. Здешней энергии едва хватало на превращение.
Зато я на четырех лапах был убедителен.
Я ухмыльнулся по-волчьи – так, чтобы стали слегка видны белые зубы.
– Вот видишь, все у тебя получилось, – похвалил Гройль. – Как раньше говорили в таких случаях: да пребудет с тобой сила! Давай. Дерзай. Выручай сестренку.
Я втянул воздух носом. Зачем-то взрыл землю задними лапами. И бросился вперед.
Через мгновение я стоял на полянке у костра. Просто стоял и смотрел и неторопливо помахивал хвостом.
Медитацию пришлось вынужденно прервать. Идиотский хоровод распался. Точнее, разлетелся. Примерно так, как разлетаются шары на бильярде от первого удара.
Заговорщики убегали вприпрыжку и вопили на разные голоса. Маркес и здесь задавал тон. Да еще норовил командовать:
– К озеру! К озеру! – орал он. – Волк не пойдет в воду! Откуда здесь вообще волки? И это… позвоните в полицию кто-нибудь! Я телефон потерял!
Я наслаждался.
Когда последний лузер скрылся между соснами, я подошел к Веронике. Она сидела одна у догоравшего костра, закрыв лицо руками. Вряд ли она плакала. Просто ей было тоскливо. Если честно, мне тоже.
Я опустил голову и прижал уши. И слегка поджал хвост.
– Прости, – сказал я беззвучно.
Я знал, что она поймет. Ведь мы были близкими по крови. Когда-то я уже рассказывал об этом.
– Чтоб ты сдох, зверюга, – проговорила Вероника, не поднимая взгляда. – Зачем ты так с ними?
– Я просто посмеяться хотел, – сказал я. – А они не поняли.
Тут моя сестренка все-таки всхлипнула.
– Перекинься обратно, – попросила она. – Ненавижу, когда псиной воняет.
Я послушно сменил облик. Подтянул джинсы на коленках и присел рядом.
– Вот и я, – сказал я. – Не обижайся, Ника…
Тогда она наконец посмотрела на меня. Улыбнулась сквозь слезы:
– Надо было тебя и дальше мюслями кормить. И овсянкой. А то одичал совсем.
– Я бы тогда твоего Маркеса сожрал.
Вероника брезгливо поморщилась.
– Никакой он не мой. Слышишь, Сережка? Я сама по себе. Запомни это.
– Так я зря, что ли, старался?
Вероника покачала головой.
– Я и так всё про него знаю, – серьезно сказала она. – Просто… если не с ними… с кем мне еще быть? Я же не могу перекидываться, как ты. А с другими мне неинтересно…
На берегу озера пахнет перепрелым камышом и тиной. Революционеры во главе со своим вождём стоят по пояс в воде. Похоже, они решили спастись таким образом от бешеного волка-оборотня с горящими глазами и оскаленными клыками. В целом у них получилось.
Правда, у некоторых уже течет из носа.
– Волк убежал, можешь выходить, – говорит Вероника Маркесу. – А то отморозишь себе что-нибудь.
Вместо ответа он что-то невнятно мычит.
– Я уезжаю отсюда, – говорю я Веронике. – Ты со мной?
– Я остаюсь.
Солнце садится, и небо становится фиолетовым. Я иду по давешней дорожке, подсвечивая путь фонариком. Туман висит между сосен, не делая попыток преградить мне путь. Пару раз я спотыкаюсь об корень. Все-таки это непростой лес, думаю я.
Такси приезжает минут через десять. Я помню этого водителя. Совсем недавно, в прежней жизни, он забирал нас с тетей Эллой и ее чемоданами.
Таксист приветливо улыбается и спрашивает:
– Может, сразу в аэропорт?

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71111842?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Александр Егоров

Тип: электронная книга

Жанр: Книги для подростков

Язык: на русском языке

Издательство: Автор

Дата публикации: 18.09.2024

Отзывы: Пока нет Добавить отзыв

О книге: После опасных «Каникул в Чернолесье» повзрослевший Сергей Волков возвращается в Петербург. И тут начинается совсем другая история! Этот город – холодный, строгий, мистический – хранит немало темных тайн. Здесь оживают призраки прошлого. Здесь вот-вот сбудется старое проклятье – город будет разрушен, и никто не спасется. Мало того: загадочный доктор Флориан, директор лагеря «Эдельвейс», снова мечтает захватить власть над миром. И в этот раз он как никогда близок к успеху.

• Добавить отзыв
• Имя
• Комментарий
• Опубликовать