Жить с надеждой рассказы
Жить с надеждой рассказы
Ирина Королькова
Истории о людях. Герои удивляют, вдохновляют, смешат, совершают глупости и огорчают. Жизненные перипетии, поступки вызывают сочувствие к бедам и радость от успеха. Рассказы вдохновлены сверхспособностью человека хранить в сердце надежду в безнадежности. Ведь даже самый маленький шаг к человечности делает наш мир лучше.
Ирина Королькова
Жить с надеждой рассказы
В потоке
Системы оповещения не работали.
Домочадцы мирно отдыхают. Хозяин дома растянулся в гостиной на диване, похрапывая под тихий звук работающего телевизора. Внучка – девочка двенадцати лет и бабушка Арина спят в спальне. Ребенок раскинулся на простынях с радужным рисунком, русые волосы разметались по подушке.
На улице дождь. Крупные капли шлепают о землю, обильно купая розы и виноград во дворе, гремят по крыше.
Семья не слышит, как приближается селевой поток. Нарастал гул от всепоглощающих сотен тонн воды, превращаясь в грохот, похожий на раскаты грома. Звуки материализовались в сокрушающий удар. Сотряслись стены дома. Тяжелая железная входная дверь, открывающаяся на улицу, с громким скрежетом распахнулась внутрь, слетела с петель. Пространство словно схлопнулось, закрутилось в невообразимой воронке. Шум как от несущегося поезда.
Анатолий проснулся, ощутив удар. Вскочил с дивана, ринулся к выходу на улицу, в коридор. Дом наполнялся коричневой мутной грязной водой. Пара секунд и он по пояс в жиже.
Закричал: «Ариша, быстро хватай Надю! Беги ко мне! Потоп!»
Июль в Краснодарском крае. Влажное обволакивающее тепло. Грозы лили несколько дней. Люди выходили на улицы в дождевиках. Машины двигались медленно, разбрызгивая потоки воды, работали дворники, запотевали стекла. Всеобщая мокрота вызвала смех и улыбки. Дети, нарядившись в шорты и резиновые сапоги прыгали по лужам.
С невысоких гор бежали ручьи, впадали в реку Адагум, русло которой давно не чистили. Обычно скудная южная речка переполнилась, вышла из берегов. Неберджаевское водохранилище не вмещало объем поступавшей воды. Ночью с 6 на 7 июля 2012 года тонны осадков, упавших с небес на благодатный край, превратились в сель – кисель с грязью и мусором. Водяной вал ненадолго задержался у железнодорожного полотна близ города, но насыпь из камней и щебня не сдержала разбушевавшуюся силу. Разрушив препятствие, вобрав его в себя, сель устремился к городу Крымску. Удар волны был сокрушительным. Глубокой ночью семиметровая волна жидкой грязи, заряженная комьями, булыжниками, осыпью пород, ветками деревьев, неукротимым потоком вошла в мирно спавший маленький южный городок.
Глава семьи молниеносно оценил ситуацию, осознав, что спасение в его руках. Анатолий был крепок. Имел не просто сильные, а могучие руки и плечи. Его негласный девиз – решительность и трудолюбие. В прошлом летчик, кадровый офицер. Удалившись от службы, заботился о жене, детях. Купил дом на юге. Каждое лето приезжала гостить внучка.
Жена Арина была сердцем дома. Добрая, заботливая и внимательная ко всем.
Надюшка радовала дедов и гармонично вписывалась в простую жизнь маленького города. Ходила с бабушкой по магазинам, вела беседы с дедом. С удовольствием, по-детски, гуляла, купалась. В 2012 году Надя приехала к дедам в июне. Шестого июля ездили купаться в бухту Абрау-Дюрсо. Вернулись к вечеру. Ужинали, мылись, легли спать.
Пробуждение напугало. Арина и Надя, выбежав из спальни, как парализованные стояли в коридоре. В глазах ужас непонимания. Дом наполнялся водой. Выход на улицу отрезан, в проем мощно вливался сель. Анатолий добрался до своих девчонок и с не дюжей силой, сразу двоих потащил к окну, устремившись к возможному спасению. За окном на стене дома железная лестница, которая ведет на второй этаж и на крышу дома. Нужно добраться до лестницы, успеть вытащить из дома Арину и Надю. Действовать надо быстро, иначе окно не открыть. Стеклопакет выбить трудно, а в потоке в грязи почти невозможно.
Добрался до окна, рванул створку, открыв путь из дома. Забросил девочку на подоконник, а затем как котенка за шкирку прицепил к лестнице. Надя что-то верещала, но было неслышно из-за шума, стука сердца. Увидел, что вцепившиеся в перекладины лестницы пальцы девочки побелели, взгляд испуганный. Следом за внучкой на окно и лестницу отправил жену. Велел им лезть на крышу. Четко, командным голосом давал указания: «Вперед, на верх, на мансарду. Быстро. Не останавливайтесь. Я за вами».
Уровень воды поднимался. Грязь попадала в глаза, рот, уши, облепляла, мешала двигаться. Анатолий знал, что еще не все, нельзя останавливаться, надо найти документы, телефон, планшет, нужна связь. Еще неизвестно, сколько все продлится, надо звать на помощь, оповестить, что они живы. Пришлось плыть сквозь сель, задерживать дыхание, елозить рукой по лицу, чтоб видеть, вздохнуть. Когда выплывал к окну и спасительной лестнице, собрав вещи, двигался как в замедленной киносъёмке. Скованы движения тяжелой глиной, пропитавшей исподнее. Дом был полон коричневой мути, скрывавшей его уже в полный рост.
Вот они все на втором этаже. Анатолий отдышался. Арина причитала. Малышка молчала, обняв бабушку, словно утешая ее. Дед посмотрел на ребенка. Взгляд ясный, не плачет, значит, в порядке.
Через несколько жутких часов в темноте мутная вода поднялась настолько, что через окно стала заполнять убежище. Они забрались на стол, сидели поджав ноги.
До рассвета еще несколько часов, Анатолия мучили мысли, которые не произносил вслух: «Как долго вода еще будет прибывать, ведь дождь не прекращается? Что делать, если кладка дома не выдержит, и он сложится внутрь? Как тогда спасать девочек?»
К четырем часам ночи пришлось лезть на крышу, мансарда заполнилась водой. В непроглядной тьме, без звездного и лунного света сидели, прислонившись друг к другу. Телефон промок. Анатолий разобрал его, протер батарею, аппарат работал, связи не было. Они ждали утро, конца дождя, спасения, когда заработает сотовая связь, а селевой поток продолжал прибывать, поднимаясь все выше.
Анатолий молча следил за поднимающимся уровнем воды. Десять сантиметров за каждый час. Он вглядывался в соседский покосившийся дом, надеясь увидеть жившую там семью. Нет движения, стены завалены внутрь. Людей вокруг не видно. Ничего кроме шума потока, стука капель.
На крышу вылез мокрый, грязный кот, появившийся неизвестно откуда. Чудом спасся, видимо, зацепившись за дерево возле дома. Рыжий окрас шерсти не виден у питомца с яркой кличкой Апельсин. Надя взяла котика на руки, обтерла мордочку, прижала к себе, покачивалась, словно баюкая. Когда вода поднялась до крыши дома, кот, вырвался из рук ребенка, и прыгнул в бурный поток. Скрылся под водой, вынырнул, его понесло. Девочка заплакала. Долго звала в темноте тонким голоском: «Синка, Синка. Кис, кис, плыви сюда. Киса, где ты?»
Дед подошел, обнял Надюшу, прижался губами к макушке, выдыхая в темечко тепло.
Рассвело. Дождь закончился. Вода перестала прибывать и к семи утра начала опускаться, оставляя на кирпичной кладке мокрые следы, словно нарисованные невидимой силой указатели обретения тверди. Черты и полосы на стене – признак скорого спасения. Анатолий выдохнул и осознал: «Миновало. Как же страшно было за них, ни выплыть, ни справиться…»
В свете утра разруха ужасала. Погибший сад, перевернутые машины, покосившиеся дома. Все покрыто толщей жидкой коричневой грязи. Слышны скрипы, скрежет, плеск и чавканье, но нет людских голосов – ни крика, ни разговора. Пусто кругом. Пропали соседи и тихо на станции скорой помощи через дорогу от дома.
Арина спрашивала:
–Где люди, выжившие, спасшиеся? Почему нет никого?
– Попрятались они, там они, – бурчал супруг.
Анатолия бессонная ночь и беспокойство измотали, болело тело, как у побитого палками. Замерзшая Надя прижалась к Арине, их глаза опухли и покраснели от слез. Хотелось пить и есть. Дождались. Услышали звук тарахтевшего мотора. В конце улицы увидели лодку со спасателями. Служивые кричали:
? Не спускайтесь, это не безопасно, уровень воды еще высокий, под ней мусор, город обесточен, есть погибшие от тока. Сидите на крыше. Связи пока нет. Скоро вам подвезут воду.
Телефон заработал к девяти часам утра.
В тысячах километрах от города Крымск, на берегу Телецкого озера Надины родители сидели в кафе, завтракали. Дегустировали настойку из яркой клюквы, мед с кедровыми орехами. Солнце щедро заливало тепло в огромные окна, за которыми сияло зеркалом озеро в окружении древних гор, облаченных в таящую вуаль тумана.
По телевизору шли новости, диктор первого канала сообщил о трагедии в Краснодарском крае: «Затоплены прибрежные территории и город Крымск». Посетители кафе взглянув на экран, продолжили чинно завтракать. Мужчина с женщиной прислушались, подошли к стойке бара и попросили сделать звук погромче.
? Ничего не поняла, там же до моря семьдесят километров, какое наводнение. Отец звонил тебе?
Мужчина нахмурился:
? Нет, я не разговаривал с родителями. Телефон в номере, пошли на базу.
Спешно ушли и добравшись до сотового, начали звонить родственникам. Крымские абоненты были не доступны. Женщина дозвонилась до своей матери, жившей в сибирском городе. Затараторила:
? Мам, мы в горах. Посмотри в интернете, какие новости, что за наводнение в Крымске, у нас связи с Надей нет.
Ответный звонок не заставил себя долго ждать:
? Доча, там какой-то кошмар, я смотрю, очень страшно, плачу. Город под водой. В новостях говорят только о наводнении, без подробностей. Ролики очевидцев в интернете видела, но их блокируют, они пропадают. Удаляют что ли? Дороги смыло, дома снесло, машины переворачивал сель, люди за деревья цеплялись, с детьми, младенцами. Как наши там, Наденька? – в трубке раздались всхлипывания.
? Мам, я позвоню, как станет хоть что-нибудь известно.
Входящий звонок от Анатолия поступил седьмого июля около двенадцати часов дня.
? Пап, вы как? Мы видели в новостях.
Анатолий говорил спокойно и четко.
? Сидим на крыше, воду подвезли, живые, не ранены, уровень спадает. Надя молодец, крепкая девочка, не плачет, хочет с мамой поговорить. Батарейку на телефоне надо экономить. Передаю трубку…
Женщина взяла телефон трясущимися руками и придав уверенности голосу произнесла:
? Надя, милая, терпи, держись. Любимая, я с тобой, все будет хорошо.
В ответ раздались всхлипывания.
? Мама, я не плакала. Только как твой голос слышу, не могу сдержаться.
? Успокойся, родная, все будет хорошо. Папа к вам скоро прилетит.
Голос пропадал, больно в горле, будто душит невидимое кольцо. Отбой разговора. Передав телефон мужу, женщина побрела к озеру. Села на берегу. Слезы в глазах, дыханье перехватило, грудь разрывало, саднило. Закричала, заплакала, завыла. Крик расстилался, разносился над гладью воды.
Поисковые операции в затопленном городе продолжались несколько дней. Сотрудники МЧС плавали на лодках меж домов, искали спасшихся. Эвакуировали около трех тысяч человек. Анатолию, Арине и Наде помогли седьмого. Не всем повезло, как этим троим. Там, где вода стремительно зашла в дома, люди не успели выбраться, стены складывались внутрь, хороня семьи. Спасались из затопленных домов выбивая окна. Если не получалось, то гибли. Плавать в жиже было невозможно. Ранила, прибивала падавшая мебель. Сель затягивал в круговорот. Люди на улице цеплялись за ветки, деревья, обессилев, отпускали их и тонули. Погибших долго искали и находили за несколько километров вдоль русла реки. Но намного хуже, если не находили, особенно детей. Матери не могли смириться, не верили в гибель, их ожидание превращалось в вечность.
Через сутки со всей страны потянулась руки помощи к Крымскому району. Добровольцы вылетали, ехали на машинах и поездах. Авиакомпании без задержки отправляли волонтеров, гуманитарную помощь.
Из Краснодара люди ехали, бросив в машины одежду, постельное, спальники, керосинки, газовые плитки и все, что могло пригодиться после потопа. Спешили, везли еду, отварив картошку, сосиски, захватив воду. Приезжали просто покормить пострадавших. Жители, потерявшие кров, близких, раненые, уставшие плакали над этой картошкой. Надин отец вылетел из Барнаула через сутки. Вез мешки с провизией, генератор.
Вода ушла полностью через несколько дней, оставив грязь и мусор. Город Крымск сильно пострадал. Разрушен, растерзан буйной стихией. Многие уехали. Оставшиеся приступили к расчистке, обустройству.
Анатолий с сыном, вооружившись лопатами, собирали илистую жижу, вывозили из дома. Включили тепловую пушку, подключив к генератору, сушили стены. Арина лезла с советами и находила в грязи вещи, украшения, посуду, показывая мужу обретенное. Анатолий шумел, громогласным голосом отдавал команды: «Арина, покинь помещение. Не ковыряйся здесь. Иди, смотри за девочкой, чтобы в грязь не лезла, опасно заражение. Меняй ей одежду».
Надя нарядная в белом платье и балетках весело прыгала вокруг взрослых. Её специально одевали в светлое, чтобы видеть, когда испачкается – трупные яды опасны. Девочке нравилась суета, приключение. Приезд отца успокоил. Радость многократно усилилась, когда кот, прыгнувший в водоворот, пришел домой. Осталось загадкой, как он смог выбраться. В руках у Нади коричневая плюшевая медведица в белоснежном платье и венке из розочек. Появилось много новых игрушек. Плюшевые медведи, дельфины, зайцы приехали в Крымск со всей страны. В пунктах оказания помощи их без счета раздавали деткам. Проходила всеобщая вакцинация от болезней. Людей останавливали на улицах, и специалисты в защитных костюмах и масках ставили прививки. Детям давали в руки бумажку с названием препарата, чтобы отдали взрослым, занесли в медицинскую карту.
Когда первый шок от трагедии прошел, то начался поиск виноватых. В местной газете и новостных каналах говорили и писали разное: «Наводнение в 2002 году также было разрушительным, но должных выводов не сделано, мер не принято. Для города необходимо было построить защитную дамбу, строительство которой не закончено. Сирены экстренного оповещения были в неисправном состоянии…»; «В 10 вечера 6 июля 2012 года в администрацию города Крымск пришло сообщение об угрозе затопления. Сообщение на мобильные телефоны пришло 7 июля, после того как трагедия произошла…»; «Было затоплено более семи тысяч домов, погиб 171 человек, 5 убило током…»; «Уголовное дело установило факты фальсификации документов о якобы своевременно принятых мерах по оповещению населения».
Анатолий и многие другие оплакали погибших соседей и знакомых. Проводили, похоронили. Сын, приехавший с Алтая, помогал восстанавливать дом. Арина трудилась в саду, очищала розы, виноградник. Все вместе боролись с разрушением. Предстояло много работы – восстановить дом, посадить сад. На выплаченные деньги как пострадавшей семье Анатолий купил машину-кран и грузовую. Началась стройка. В городе заложили новый микрорайон «Надежда», ждали жилье семьи лишившиеся крова.
Надя уехала через несколько недель, сразу не получилось, билетов на всех желающих покинуть город не хватало. Девочка приняла произошедшее стойко и как должное. Стала бояться грома и обильных гроз, они вызывали у нее тревогу. Арина с внучкой по-особенному близки, уважают, любят и берегут друг друга.
Анатолий работал до последних дней жизни, умер от вирусной пневмонии в 2021 году. Ему было за семьдесят.
В первые дни после трагедии в городе было много журналистов. Один из них задал вопрос Анатолию:
? Оказавшись в подобной ситуации, на кого Вы надеетесь?
Мужчина, стоявший по колено в грязи, развел могучие руки, расправил плечи, улыбнулся и ответил:
? На себя, людей и на Бога, – произнес и продолжил расчищать дорогу к своему дому.
С благодарностью Анатолию Королькову.
Бывшая
Алик с Таней расстался в новогоднюю ночь. Он ушел из дома после скандала и больше к ней не вернулся.
Каждый год, 31 декабря Алик ставил три елки. Первую ? у матери, вторую ? у подруги, третью ? дома. После боя курантов уходил на встречу с другом Валей, выпивал с ним коньяк во дворе девятиэтажки из принесенной фляжки. Потом шел повидаться с коллегой Леночкой. Поздравлялся с ней на уличной детской площадке под грохот салюта. Далее, шел пешком несколько остановок к подруге, которая встречала его пьяненького часам к четырем ночи.
Таня взбунтовалась против его традиции, требовала остаться дома, кричала, упрекала. Алик морщился, отмахивался от нее, как от назойливой мухи. Думал: «Опять она за свое, спокойной жизни нет».
Из детской комнаты вышел ребенок, переминаясь с ноги на ногу, тер глаза, куксился. Майка сползла с худенького плечика Степы, на коленях сморщились колготки. Алик взглянул на сына. Расстроился. Опять малыш стал свидетелем скандала. Стало нестерпимо его жалко, сердце сжалось, вертелась мысль: «Какая же она дура».
Открыл дверь, вышел. Сквозняк холодом окатил ребенка и мать, мечущуюся в истерике по прихожей.
Грустный получился Новый год. Валя отказался выходить на улицу, его жена не пустила. Бубнил в трубку, что сидит за столом с семьей, неудобно ему. В гости не позвал. Да и не хотелось Алику в дом с морозной ночи.
Ленка вышла, натянув платок на голову. Поздравились. Она отстранилась от крепких объятий и поцелуев. Сели на лавочку. Алик чувствовал раздражение, кололся мохеровый шарф, выбившийся из ворота дубленки. Рассказал о ссоре с женой. Чуть выпили коньяку, и он пошел к подруге.
Любушка всегда его ждала, стол накрывала, рюмку наливала. Принимала, таким как есть.
Первого января, проснувшись у Любы, отметил первый день нового года. Вечером пошел к матери. Сказал, что будет жить у нее, объяснил: «Невмоготу дома от постоянных скандалов».
На Рождество увиделся с Таней и сынишкой. Все обговорили. Деньги на сына Алик будет давать, квартиру оставит им, пока что-то не решится иначе. Разошлись по-хорошему.
Алик был свободен. Время проводил в удовольствие. Встречи с друзьями, рестораны, Любаша, путешествия, горы и реки. Мать не требовала соблюдения правил общежития, ведь он у нее один – лучший сын.
С женой отношения стали хорошие. Таня заботилась о Степе сама, Алик помогал материально, содержал. Собирались по праздникам у нее или у матушки дома, пили вино, душевно говорили, как никогда раньше. Претензий Таня не предъявляла, в семью не возвращала, была спокойна. Сын, мама и Таня были его семьей. Алик по-прежнему на Новый год ставил три елки.
Года через полтора Таня вдруг изменилась. Стала какой-то особенной, окрыленной, изящной. Глаза сияют, движения по-кошачьи плавные, голос мягкий, смех звонкий.
Алик пришел поздравить ее с днем рождения и пристал с расспросами.
Созналась, рассказала:
? Влюбилась! Женатый он, работаем вместе. В сутках словно сорок восемь часов стало, в руках дрожь, когда его вижу. Домой на рассвете, юбка набок и плевать. Музыка внутри, звон.
Алик внимательно вслушивался в звенящий голос бывшей. Подытожил:
? Рад за тебя. Я всегда за любовь.
Но внутри клубилось неприятное чувство. По дороге домой мысли змеями стали заползать в голову: «Непотребство поди у Степки на глазах. В моей квартире, на мое довольствие…» И хоть Таня говорила, что домой никого не водит, верить ей не хотелось. Идеальные отношения с бывшей дали трещину. К одинокой Тане тепла было больше – благодарность за сына, за свободу, жалость к покинутой женщине. Теперь все изменилось, свет уменьшился до размера дверного глазка, окруженного тьмой грязного подъезда. Он огорчения не выказал и в разговоре с матерью просто сказал: «У Тани появился кто-то».
Через некоторое время Алик с Любашей поехали в горы. Заселились в скромный домик на базе у реки Катуни. Вечером сидели на берегу, слушали перекаты воды по валунам, плеск волн у берега. Жгли костер, жарили мясо, попивали коньяк из туристических кружек. На раскладном столе в пластиковой посуде нарезка из малосольных огурцов, пироги с печенью.
Метрах в тридцати веселая компания из служивых мужиков разместилась в беседке. Звенели рюмки, бутылки, ножи, шпажки, чавкал шашлык в маринаде, гремел хохот. Служители закона были в приличных чинах, о чем свидетельствовала седина на висках и раздавшиеся талии. Пузики мужчин, беременных собственным положением, обтянуты футболками, не скрыты распахнутыми рубахами.
К вечеру воздух стал плотным, влажным. Камни, трава сырые. От реки поднимался туман, белесой дымкой висел над водой, заползал на склоны гор. В темнеющем небе зажглись звезды, месяц платиново белел в короне холодного света.
Алик был пьяненький, задумчивый, меланхоличный. Любаша гулила что-то. Говорила и часто-часто моргала, как будто мучилась нервным тиком. Ее приятно было слушать и не слышать, как шум воды. От тиковой трескотни, обращенной на него, теплело на душе, убегало одиночество.
С соседями завязался разговор. Компании объединились. Сидели в беседке за общим столом далеко за полночь. Потягивали спиртное, мирно постукивали рюмочками. Мужики оказались служивыми внутренних дел. В школе полиции учили науке молодых блюстителей правопорядка. Алик помнил, что Таня работала там бухгалтером. Именно оттуда «росли ноги» ее служебного романа. С кем точно Алик не знал, но ему было доподлинно известно, что страсти еще кипели. Бывшая была влюблена. Загадочная улыбка часто блуждала на ее лице, сияющем глазами изумрудами.
Любаша и служивые ушли спать. Генерал конторы был крепок посидеть до донца. За столом остались двое.
Одурманенный Алик загрустил, стал мрачным от выпитого. Какое-то грязненькое чувство появилось внутри, расползалось, остановилось в кончиках пальцев нервной дрожью. Темнота распирала, взывала говорить. Словно не он произнес, а кто-то другой, злой и мерзкий:
? А ты, генерал, почему за своими подчиненными совсем не смотришь? Развели бордель у себя, подчиненные, как кролики, меж собой сношаются, – говорил и испытывал извращенное наслаждение и удовлетворение.
Хмельной генерал нахмурился, понимая, что ему сказали гадость, но не догоняя сути претензии.
Алик, которому первая фраза далась огненной лавой, пришел в себя. Поведал о романе бывшей с женатым мужиком на службе со всеми подробностями, которые ему доверила Татьяна. От счастья бывшей внутри что-то разлагалось, смрадно одурманивало мозги. Получалось, что он не лучший…
С Таней и ее любовником расправились. Угроза увольнения, огласки, страх изменить жизнь сделали свое дело. Роман окончен, расстались. Бывшая сразу потухла от муки, стала унылой, злой. Перенесенный публичный позор словно изнасиловал, растоптал.
Татьяна так и не узнала, кто был ее «доброжелателем». Бывший муж приходил по-прежнему в свою квартиру на Новый год, ставил елку, поздравлял с Восьмым марта. С Аликом она дружила всю свою одинокую жизнь и была ему благодарна за поддержку.
Мелета
Мелета умела вдохновлять.
Женщина была одарена ладностью облика, искренней улыбкой, игривой речью, смехом, пробуждающим радость. Манила людей словно тенистый водопад в жгучий полдень. К ней хотелось приблизиться, окунуться в прохладу. Она приветливо и открыто ловила взгляд смотревшего на нее и примагничивала. Мужчины воодушевлялись, слышали музыку внутри себя и испытывали желание прикоснуться к Мелете. Очарованные старались подольше находиться рядом, даже если были случайными прохожими, спросившими дорогу или соседями в купе поезда. Предлагали проводить, выпить кофе, просили о свидании.
Попавшие в близкий круг начинали творить. Мелета говорила в шутку: «Я ничего не делаю, только вдохновляю. Дарю порыв, а дальше произведение по сути создателя». Так и было. Поклонники, чтобы порадовать, начинали печь торты, ремонтировать ей сантехнику, менять аккумулятор, готовить гуляш, вручать цветы и подарки. Все зависело от персоны, на которую начинал светить прожектор очарования вдохновляющей Мелеты. В ответ она всегда благодарила и одобряла. Творцы чувствовали себя героями, спасателями, создателями.
Окружающих женщин Мелета тоже вдохновляла, но не сразу, а после того, как они лучше ее узнавали. Погружались в эйфорию дружбы, безопасности от искреннего признания их достоинств. Дамы вдруг становились решительными, верили в себя. Уходили от опостылевших мужей, покупали квартиры, начинали новое дело.
Первый муж говорил: «Мелета, ты лучшая. Где бы я ни был с тобой, я знаю, что рядом со мной самая желанная и прекрасная женщина».
Она покинула его, когда он перестал трудиться и заботиться о ней. Возлег на диване, сказал, что страдает от мужской депрессии, не оцененности миром, отсутствия реализации равной его способностям. Принимал успокоительные, ходил к врачам и бесконечно взывал к жалости. Для Мелеты это было не приемлемо. Она не умела жалеть, только вдохновлять.
Второго мужа она оставила в день, когда поняла, что больше ничего не хочет ему давать, даже слов было жалко. Он пристрастился к пивку, которое сделало его вечно довольным, пребывающим в легкой эйфории. Вдохновлять некого, да и не на что, потому что ему ничего больше не хотелось.
Растила одна двух дочек, вобравших внешние и внутренние чары матери. Направляла и поощряла их творчество. Прекрасен был женский союз, гармония в доме, достаток. Девочки тренировались вдохновлять окружающих и у них хорошо получалось.
Солнечным сентябрьским утром Мелета, держа в руках рисунок пастелью, зашла в картинную галерею, где услужливо обрамляли работы в рамы. Кругом картины. Смотришь вправо и видишь алый закат былого заснеженного города, словно слышишь звон колокольни, блестят купола белокаменных церквей. Повернись влево и дивись на перекаты горной реки, суровые шумы, исполинские скалы. Смотри перед собой и беги по зеленому лугу в россыпи ромашек и незабудок. Окунись с головой в аромат из облака пионов цвета розового вина, сияющего на пламени свечи.
Мелета обратилась в девушке-консультанту:
– Доброе утро. Помогите мне. Моя дочь с котом Ахиллесом баловались и вдребезги разнесли стекло и раму картины. Она мне дорога. Сможете воссоздать?
Началась суета по подбору новой рамы. Десяток образцов прикладывались, но нужный не находился. Из соседнего зала вышел мужчина. «Художник», – догадалась Мелета. На стене в раме была его фотография с надписью «Художник Александр Крылатов – персональная выставка».
– Вам помочь?
– Конечно, – улыбнувшись произнесла Мелета, – Пришел на помощь мужчина. Сейчас скажет: «Да будет так!» и все у нас сложится.
Мастер приложил к картине раму, которая идеально подходила.
– Пусть девушка оформляет, а я Вам покажу персональную выставку на втором этаже. Там есть мой первый этюд.
Работы Александра были яркими – сочно травянисты, солнечны, облачны, бурны реками, волнисты озерами и снежно гористы. Даже тени на холстах служили свету.
– Вы только пейзажи пишете?
– Портреты тоже, – ответил художник.
– Я не буду говорить, что работы прекрасны. Вы это знаете. Скажу, что вижу не иссякающие дары всевышнего в виде вдохновенья. Бог улыбается, когда видит Ваши картины.
Мастер внимательно посмотрел в смеющиеся желто-карие глаза спутницы и произнес:
– Вы правы, мне посылают вдохновение. Вас видимо тоже. Вы ведь муза? Мне нужна натурщица. Согласитесь позировать.
– Я подумаю, – отводя взгляд, ответила женщина, – Сомневаюсь, что получится.
Мелета поблагодарила Александра и девушку-консультанта за оформленный заказ. Танцующей походкой удалялась, растворившись среди желтеющих тополей, заглядывающих в двери галереи.
На следующий день Мелета проснулась утром с ощущением «Ой, что-то пошло не так!» Беспокойство не покидало после чашки обожаемого кофе, не смылось в теплой ванне. «Что не так-то?» – спросила она себя. Образы картин из галереи кружились листопадом воспоминаний. Нахлынуло видение домика, спрятанного меж высоток. Деревянные темные бревна стен, видевших век, хрупкость окон, свет изнутри. Написано не красками, а светлой грустью, тоской, щемящей давней болью. «Хорошо у него вышло. Это о любви». Мелета решила встретиться с художником: «Портрет или беседа … Потом разберемся. Надо идти». Пришло успокоение.
Через несколько дней Мелета вернулась в галерею за заказом. Красное платье волнами до пят обрамляло стройную фигуру. Тонкие руки украшены блеском браслетов. Туфли мягкой кожи, усыпанные сотней зеркальных камешков, подчеркивали красоту маленьких ступней. Волосы в прическе подняты и повязаны красной шелковой лентой. Александр встретил, словно ждал. Взглядом вбирал всю целиком и отмечал каждую деталь.
– Вы подумали? Согласны быть натурщицей?
– Да. Пусть исполнится Ваше желание, – ответила она и деловито продолжила – Только у меня нет опыта позировать художникам и время ограничено. Скоро переезжаю в далекие края. Всего пять недель до отъезда.
– Достаточно пару раз в неделю для работы. Закончить смогу сам, если не успеем, – убеждал Александр.
– Девять раз приду к Вам на встречу. По календарю так получается. Смогу по вторникам и четвергам на один час.
По договоренности два раза в неделю Мелета приходила к художнику. Смущаясь, садилась на бархатное кресло цвета мяты. Разговаривали, она расслаблялась. Располагалась удобно. Откидывалась на спинку, вытягивала ноги. Склоняла голову, волосы рассыпались каскадом, она поднимала руки, стягивала их в узел у шеи.
Александр делал набросок карандашом. Потом возился с красками. Смешивал, осматривал подбор. Был разным – то сосредоточен, то расслаблен. Иногда просил подняться, повернуться, протянуть руку, замереть, замолчать, улыбнуться, переодеться в тунику. С каждой минутой, проведенной вместе, они сближались. Рядом холст и цвет, движение и статика, творчество и вдохновляющая сопричастность.
Через пару сеансов Мелета привыкла позировать. Перешли на «ты». Впархивала, смеясь в солнечную мастерскую и вопрошала:
– Здесь принимают музу без опыта работы?
Александр, оторвавшись от мольберта, улыбался.
– Здесь. Приветствую, Мелета. Начнем?
Через месяц мастер поймал себя на мысли, что ждет ее появления на пороге своей обители. Улыбался, думая о натурщице: «Она источник и словно манипулятор моего вдохновения. Какая опасная власть…»
Беседуя с Мелетой Александр понял, что она умна и опытна, склонна философствовать. Хорошо считывала настроение, подстраивалась, то ласкова и спокойна, то колка и игрива. Даже когда молчала, казалось, что нашептывает, навевает образы. При встречах вели беседы. Рассуждали о светилах, красных и белых карликах; пользе молитв; о рэпе как новой поэзии. Сошлись в мыслях о нетленности театра, цикличности истории двигающейся по восходящей. Восхищались музыкой, песнями и танцами всех направлений.
Время истекало. Через час девятой встречи Мелета произнесла:
– Как бы ни казалось странно, могу признаться, что себя я обретаю, только когда погружаюсь в уединение. Меня настигают размышления, так приобретаю опыт, – дальше слова как прыжок с обрыва – Пожалуй, мы закончили. Мне пора.
Резко встала, спустилась с пьедестала.
– Останься, прошу. Хоть еще раз – глухо произнес он.
– Не могу. Мы же договаривались. Самолет завтра, – она с укором посмотрела на него.
Подошла, взглянула на портрет. Улыбаясь, пошла за ширму на ходу расстёгивая золотую пряжку туники.
– Не вешай нос, мастер. Теперь я всегда с тобой. Больше натура не нужна. Закончить сможешь сам. Обещанное исполнено. Девять встреч. Больше времени нет.
Коралловая туника взлетела в воздух и плавно опустилась на край ширмы. Руки Мелеты над ее головой порхали в закатном свете, когда она одевалась. Мелькнуло красным пятном платье, невидимо ему облачило женщину. «Опять в алом. Сколько же у нее багряного». Он смотрел как она шла к выходу из мастерской поправляя волосы. Повязала красную ленту ободком. Приблизилась, прильнула к плечу, чмокнула в щеку, погладила рукой волосы. Сказала краткое: «Пока, удаляюсь» и скрылась в дверном проеме.
В оставшуюся открытой дверь ворвался знобящий мастера ветер. Завыл в пустоту мастерской, скрипнул не смазанными петлями. Мерцал наполненный пылинками воздух, вспыхивал и гас от просветов в гонимых по небу дождевых тучах. Стало по-октябрьски холодно и неуютно.
Александр сидел у мольберта опустошенный. Усталость и уныние навалились стотонной глыбой. Руки опустились, словно скованные кандалами. Неподъемные, каменные кисти рук обрушились на колени. Ладони, пальцы словно чужие, распухшие. «Пусто стало», – подумалось ему. Он ушел из мастерской.
Через две недели в галерею на имя Александра пришел бумажный конверт. Плотная белая бумага, в углу изображение бабочки белянки. На латыни подпись «Pieris melete». Мастер мало работал в те дни, ленился, быстро уставал, бродил по галерее словно поглощенный дремотой. Брал в руки кисть, пачкался краской, бесцельно разминая ее на палитре. Тер руки и покидал студию.
Александр открыл конверт. Там свернулась ужиком красная шелковая лента. «Это она», – бухнуло внутри. Медленно поднес ленту к лицу, зажав в ладони. Ему почудился запах полыни, земли, нагретой солнцем, терпкой калины и чего-то еще не уловимого. Перед глазами Мелета в красном, зеркальные искры блесток от туфелек. Заметил надпись на ленте. Расправил, прочел: «Ерунда какая-то. О чем это…». Замер на несколько секунд, еще раз прочел: «Муза, ранясь шилом опыта, ты помолишься на разум». Мелькнуло: «Это палиндром». Александр пронес ладонь над лентой, шевеля пальцами, словно дирижируя неслышной музыке. В одну сторону, обратно. Снова и снова. Видения, образы, картины каруселью закружились, завладев им. Он слышал, видел и чувствовал неведомое доселе. Словно парил под сиянием звезд в безмолвии и вечности, летел на крыльях над облаками пронзенный холодом, оглушенный свистящим потоком воздуха, раскачивался на гигантских качелях до дрожи внизу живота и падал с воплем ястреба в изумрудную пропасть у подножия гор. Мастер кинулся прочь из галереи. «Быстрее за работу. Муза вернулась. Вдохновенье не ждет». Озарение соперничало с яркостью светила, жаром пламени.
Третьи сутки художник не покидал студии, ел и спал у своих работ. Запястье обвито красной шелковой лентой, на которой проступали синими венами очертания букв. За работой мастера с полотна наблюдала прекрасная муза Мелета.
Колени или крылья
Вера пять лет старательно работала специалистом в отделе рекламы крупной фирмы, а перспектива повышения по-прежнему была иллюзорна. Она начала тяготиться работой, ей надоело.
Весь трудовой день Вера с легкостью кружилась по кабинету под одобрительными взглядами коллег как изящная танцовщица. Она безошибочно находила верный путь в сложных ситуациях, чувствовала людей и никогда не истерила. Ей нравился коллектив.
После рабочего дня спешила на встречу с любимым. Друг был молод, сходил на войну в составе Росгвардии, и по возвращении особенно нуждался в красоте, доброте, любви, которые отзывались в нем через девушку.
Начальник отдела поручал ей выполнение трудных задач. Руководитель отдела – Игорь Германович доверял сотруднице. В критические моменты говорил: «Никогда, никого и ничего здесь не бойся. Со всем справимся». Шеф имел в виду работу, но девиз подходил на все случаи жизни. Игорь пару лет просил повышения протеже, но безрезультатно. По прошествии нескольких лет замаячила перспектива перевода на новую должность. Преимущества очевидны: зарплата, рост, творчество. Но от долгого ожидания Вера перегорела, думала об увольнении, смене профессии.
Порядок продвижения в организации сложится. Директор фирмы вызывал подчиненного, беседовал с ним и сообщал о новой возможности.
Начальник был современный мужчина, строен, высок, спортивно подтянут, ухожен. Но опрятная его внешность не вызывала желания общаться с ним. У Веры он вызывал чувство неприязни, как будто прикасаешься к чему-то скользкому и бесформенному. Вадим Антонович любил говорить о себе и быть в центре внимания, чем достал всех. Опытные сотрудники на корпоративах всеми силами стремились садиться подальше от него за столом, иначе были вынуждены дважды, а то и трижды слушать его истории, в которых он неизменно проявлял чудеса благоразумия, смелости и трудолюбия. В беседе Вадим Антонович умудрялся присваивать себе роль вещателя, ожидая похвал порой за чужие достижения. Работать с таким «цветочком» можно было бы при определенной сноровке, если бы не одно «но» … Некоторым работникам жизнь в лице директора преподносила абсолютно неожиданные и неприятные сюрпризы.
В пятницу, в конце трудового дня Вадим Антонович пригласил Веру к себе в кабинет. Она догадывалась, что по вопросу повышения. Идя к нему, морщила нос и думала: «Внимание! Внимание! Выступает человек-благовест. Нарцисс долбанный. Всю фирму развалил».
В кабинете директор предложил ей сесть. Расположилась, положив деловито ежедневник и телефон на стол. Руки перед собой, взгляд на жемчужные ногти, голова опущена. Выслушала монолог о личных достижениях руководителя, как он зрелым человеком тридцати лет пришёл в фирму, поставив перед собой задачу добиться служебного роста, и как преодолевая все препятствия на пути и исключительно из-за своих отменных качеств, добился цели.
Спросил:
? Я слышал, что Вы хотите уволиться. Почему?
Вера спокойно объяснила, что не хочет дальше работать в должности, утратила интерес. Дополнила, что может изменить свое решение, если будет карьерное продвижение.
Директор снова говорил о стремлениях и вложениях. Через двадцать минут должность ей так и не была предложена, увольнение не одобрено. Интуиция подсказывала Вере неладное. Разговор был странным, неправильным, он не развивался, напоминал хождение по кругу.
Затем Вадим Антонович медленно, в распев произнес:
? На Вашем месте я бы многое сделал, чтобы добиться желаемого. Я пытаюсь убедить Вас постараться для себя, поскольку есть много желающих занять вакантное место на повышение.
На слове «Вы» директор делал какой-то особенно неприятный акцент:
? Если Вы сами не согласитесь, то перспективы ограниченны для Вас.
Вера растерянно моргала, склонила голову набок пытаясь понять или даже почувствовать смысл слов. Руки стали влажными. Речь Вадима Антоновича напоминала шипение удава. Медленно, зомбирующее звучали слова, а она была бандерлогом.
Вадим Антонович встал, снял пиджак, помахал руками, словно у него затекли плечи, и сказал:
? Давай-ка выпьем чайку по бокальчику, рабочий день-то уже закончился.
Прошёл в открытую дверь из кабинета и крикнул оттуда:
? Иди сюда, у меня здесь всё, чашки и чайник.
Вера медленно встала и пошла за ним. Помещение оказалось комнатой отдыха. Присев на край кресла девчушка следила за передвижениями директора. Он наливал чай. Достал два больших бокала и разлил в них из бутылки остатки белого вина, похвалив Крымский край за отменное производство.
Вере было не по себе. Ничего плохого вроде бы не происходило, но было ощущение лишнего и неуместного.
? А знаешь, Вера, многие сотрудницы проявляют инициативу сами, чтобы добиться повышения. Так сказать, готовы любым способом вложиться в профессиональную карьеру. Я просто тебе сразу скажу, не буду продолжать ходить кругом да около. Сейчас ты становишься на колени и получаешь повышение.
Слова ударили словно хлыстом. Сознание Веры отторгало смысл произнесенной фразы. Наступил эмоциональный паралич.
Он потянулся к ремню брюк и стал его расстегивать, при этом медленно приближаясь к ней. Вера безотрывно следила за его движениями.
? Ты можешь многое получить и потом, если согласишься, ? спокойно продолжил он, ? Может и выходные вместе? У тебя же своё жильё?
Его ширинка была на уровне её глаз. Веру атаковал рой жалящих мыслей: «Я сама спровоцировала?» и тут же волной накатило ощущение несправедливости от такого самообвинения. «Нет! Я не легкомысленна. Дресс-код соблюдаю», потом накатило желание оправдать Вадима Антоновича. «Может, это его темперамент?» и отхлынуло. Идея низвергнута как абсурдная. «Он же асексуален и холоден как жаба».
Вязкий страх поглотил Веру. Он был многогранен – боязнь последствий на работе, последующих ощущений от возможного унижения и боли, которая накроет её независимо от развязки «чаепития».
Вера знала, что за сексуальное насилие часто обвиняют женщину. Ведь она сама пришла в кабинет к Вадиму, была одета не в гидрокостюм с железными трусами и не в хиджаб, значит, фривольно, значит, провоцировала. По мнению большинства, должна орать, драться, облить себя керосином, который предусмотрительно прихвачен с собой, чтобы не допустить прикосновений к телу. Все другие варианты поведения считаются добровольным соитием. Так что вариант с оглаской факта принуждения отпадал. Себя опозоришь, а толку не будет.
Внезапно вспыхнули в сознании, как неоновая вывеска, слова Игоря: «Никого и ничего не бойся!»
? Уф… ? выдохнула.
Страх пропал. Пришло понимание, что всё дело во власти. Он хочет подчинить и унизить, простым, примитивным способом показать превосходство, засунув свой никчемный черенок ей в рот. Волной накрыло чувство омерзения и возмущения.
? Не будет этого! Пошел к черту!
Она уходила из его кабинета. Натянута как струна, но спокойна. Вслед ей он рванулся, так и не застегнув ремень, сжав кулачки от бессилия, искривив рот. Казалось, что чуть-чуть и затопает ногами.
Остановился, тихо говорил вслед:
? Пожалеешь, сгною, дерьма попробуешь…
Вера улыбнулась дерзко, угукнула сама себе и остановила аудиозапись на телефоне.
Она удалялась всё дальше от его кабинета. Оказавшись на просторе широкого коридора, залитого солнечным, весенним, искрящимся светом, остановилась на секунду, расправила плечи и взмахнула во всю длину своего тела широкими, сияющими крыльями.
Круиз по Волге
«А Вы знаете, что сейчас читает Андрюша? Представьте себе, осиливает собрание сочинений Ленина, карандашом выделяет цитаты. Будет о чем поговорить в путешествии», – сноха трелью заливалась в телефонном разговоре, хвалила таланты сына, заодно выясняя детали будущей поездки.
Внук приехал к деду на дачу с томом революционера под мышкой. Выглядело эффектно, но не был замечен в чтении. Беседу о содержании поддержать не смог. Дед Алексей во времена учебы в партийной академии прочитал труды Ленина, Маркса и Энгельса и даже законспектировал работы. Быстро определил отсутствие интереса. Не расстроился. Сложно, да и не нужно молодому человеку подобное чтиво. Мир богат хорошей литературой.
Старейшина рода внимательно смотрел на внука. Вымахал парень, на целую голову выше. Глаза за тонкой, стильной оправой очков. Мать постаралась для сыночка. «Знать бы, что у него внутри, о чем думает, чем дышит? Впереди две недели, есть время познакомиться, узнать ближе».
Алексею было за шестьдесят. Он вышел на пенсию с руководящей должности. В молодые и зрелые годы много работал, мало уделял внимания детям и внукам. Не умел с ними играть и возиться. Когда молодняк подрастал, то он с удовольствием участвовал в их жизни. Придумал традицию. Когда они достигали юношеского возраста, то организовывал совместное мероприятие.
С сыном – в поход в горы. Привлекал парня к стройке гаража и погреба, трудились на даче. В девяностые годы было принято отрабатывать часы в кооперативах, участвуя в строительстве. Без дачи, земельного надела не прожить в период горбачевского дефицита. Мужчины плечом к плечу подолгу находились вместе, делили хлеб без мамкиных суетливых хлопот.
С дочерью поехал в подмосковный санаторий на три недели, когда ей исполнилось пятнадцать лет. Спланировал каждый день: спектакль с Андреем Мироновым, опера «Царская невеста» в большом, Оружейная палата, Третьяковская галерея, экскурсия в Кремле. Трудно было организовать такую поездку в столицу из сибирского города, но отец расстарался, привлек знакомых. Билеты покупали для него за полгода. Фотография дочери с отцом на Красной площади у храма Василия Блаженного долгие годы стояла на видном месте. Часто смотрела женщина на себя и папу на выгорающем со временем снимке. Протягивала руку и гладила желтеющую карточку в простой деревянной рамке. Жест выдавал нежность.
Две внучки слишком быстро выросли, выучились, вышли замуж, порадовав деда своей красотой в белых платьях и красными дипломами от вузов. Разъехались жить в далекие города.
Внук у Алексея был один, продолжатель рода, фамилии. Когда Андрею исполнилось шестнадцать лет дед решил организовать совместную поездку. Выбор пал на круиз по Волге. Алексей с возрастом стал болеть, тянуть с путешествием было нельзя. Страдал от болезни суставов, плохо выдерживал длительные нагрузки. Даже сидеть больше четырех часов подряд было трудно. Путешествие на теплоходе было подходящим вариантом. Можно плыть, растворившись в речных просторах, городская суета погаснет сама собой. Корабль комфортный, ну а дневные экскурсии он как-нибудь выдержит.
Собрались. Средний из трех поколений отвез дела и внука в аэропорт на московский рейс. Зеленый самолет дал круг почета над окраиной города и взял курс на столицу. Алексей откинулся в кресле, закрыл глаза, ныла поясница.
– Дед ты как? – пробасил Андрей.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71095588?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Ирина Королькова
Истории о людях. Герои удивляют, вдохновляют, смешат, совершают глупости и огорчают. Жизненные перипетии, поступки вызывают сочувствие к бедам и радость от успеха. Рассказы вдохновлены сверхспособностью человека хранить в сердце надежду в безнадежности. Ведь даже самый маленький шаг к человечности делает наш мир лучше.
Ирина Королькова
Жить с надеждой рассказы
В потоке
Системы оповещения не работали.
Домочадцы мирно отдыхают. Хозяин дома растянулся в гостиной на диване, похрапывая под тихий звук работающего телевизора. Внучка – девочка двенадцати лет и бабушка Арина спят в спальне. Ребенок раскинулся на простынях с радужным рисунком, русые волосы разметались по подушке.
На улице дождь. Крупные капли шлепают о землю, обильно купая розы и виноград во дворе, гремят по крыше.
Семья не слышит, как приближается селевой поток. Нарастал гул от всепоглощающих сотен тонн воды, превращаясь в грохот, похожий на раскаты грома. Звуки материализовались в сокрушающий удар. Сотряслись стены дома. Тяжелая железная входная дверь, открывающаяся на улицу, с громким скрежетом распахнулась внутрь, слетела с петель. Пространство словно схлопнулось, закрутилось в невообразимой воронке. Шум как от несущегося поезда.
Анатолий проснулся, ощутив удар. Вскочил с дивана, ринулся к выходу на улицу, в коридор. Дом наполнялся коричневой мутной грязной водой. Пара секунд и он по пояс в жиже.
Закричал: «Ариша, быстро хватай Надю! Беги ко мне! Потоп!»
Июль в Краснодарском крае. Влажное обволакивающее тепло. Грозы лили несколько дней. Люди выходили на улицы в дождевиках. Машины двигались медленно, разбрызгивая потоки воды, работали дворники, запотевали стекла. Всеобщая мокрота вызвала смех и улыбки. Дети, нарядившись в шорты и резиновые сапоги прыгали по лужам.
С невысоких гор бежали ручьи, впадали в реку Адагум, русло которой давно не чистили. Обычно скудная южная речка переполнилась, вышла из берегов. Неберджаевское водохранилище не вмещало объем поступавшей воды. Ночью с 6 на 7 июля 2012 года тонны осадков, упавших с небес на благодатный край, превратились в сель – кисель с грязью и мусором. Водяной вал ненадолго задержался у железнодорожного полотна близ города, но насыпь из камней и щебня не сдержала разбушевавшуюся силу. Разрушив препятствие, вобрав его в себя, сель устремился к городу Крымску. Удар волны был сокрушительным. Глубокой ночью семиметровая волна жидкой грязи, заряженная комьями, булыжниками, осыпью пород, ветками деревьев, неукротимым потоком вошла в мирно спавший маленький южный городок.
Глава семьи молниеносно оценил ситуацию, осознав, что спасение в его руках. Анатолий был крепок. Имел не просто сильные, а могучие руки и плечи. Его негласный девиз – решительность и трудолюбие. В прошлом летчик, кадровый офицер. Удалившись от службы, заботился о жене, детях. Купил дом на юге. Каждое лето приезжала гостить внучка.
Жена Арина была сердцем дома. Добрая, заботливая и внимательная ко всем.
Надюшка радовала дедов и гармонично вписывалась в простую жизнь маленького города. Ходила с бабушкой по магазинам, вела беседы с дедом. С удовольствием, по-детски, гуляла, купалась. В 2012 году Надя приехала к дедам в июне. Шестого июля ездили купаться в бухту Абрау-Дюрсо. Вернулись к вечеру. Ужинали, мылись, легли спать.
Пробуждение напугало. Арина и Надя, выбежав из спальни, как парализованные стояли в коридоре. В глазах ужас непонимания. Дом наполнялся водой. Выход на улицу отрезан, в проем мощно вливался сель. Анатолий добрался до своих девчонок и с не дюжей силой, сразу двоих потащил к окну, устремившись к возможному спасению. За окном на стене дома железная лестница, которая ведет на второй этаж и на крышу дома. Нужно добраться до лестницы, успеть вытащить из дома Арину и Надю. Действовать надо быстро, иначе окно не открыть. Стеклопакет выбить трудно, а в потоке в грязи почти невозможно.
Добрался до окна, рванул створку, открыв путь из дома. Забросил девочку на подоконник, а затем как котенка за шкирку прицепил к лестнице. Надя что-то верещала, но было неслышно из-за шума, стука сердца. Увидел, что вцепившиеся в перекладины лестницы пальцы девочки побелели, взгляд испуганный. Следом за внучкой на окно и лестницу отправил жену. Велел им лезть на крышу. Четко, командным голосом давал указания: «Вперед, на верх, на мансарду. Быстро. Не останавливайтесь. Я за вами».
Уровень воды поднимался. Грязь попадала в глаза, рот, уши, облепляла, мешала двигаться. Анатолий знал, что еще не все, нельзя останавливаться, надо найти документы, телефон, планшет, нужна связь. Еще неизвестно, сколько все продлится, надо звать на помощь, оповестить, что они живы. Пришлось плыть сквозь сель, задерживать дыхание, елозить рукой по лицу, чтоб видеть, вздохнуть. Когда выплывал к окну и спасительной лестнице, собрав вещи, двигался как в замедленной киносъёмке. Скованы движения тяжелой глиной, пропитавшей исподнее. Дом был полон коричневой мути, скрывавшей его уже в полный рост.
Вот они все на втором этаже. Анатолий отдышался. Арина причитала. Малышка молчала, обняв бабушку, словно утешая ее. Дед посмотрел на ребенка. Взгляд ясный, не плачет, значит, в порядке.
Через несколько жутких часов в темноте мутная вода поднялась настолько, что через окно стала заполнять убежище. Они забрались на стол, сидели поджав ноги.
До рассвета еще несколько часов, Анатолия мучили мысли, которые не произносил вслух: «Как долго вода еще будет прибывать, ведь дождь не прекращается? Что делать, если кладка дома не выдержит, и он сложится внутрь? Как тогда спасать девочек?»
К четырем часам ночи пришлось лезть на крышу, мансарда заполнилась водой. В непроглядной тьме, без звездного и лунного света сидели, прислонившись друг к другу. Телефон промок. Анатолий разобрал его, протер батарею, аппарат работал, связи не было. Они ждали утро, конца дождя, спасения, когда заработает сотовая связь, а селевой поток продолжал прибывать, поднимаясь все выше.
Анатолий молча следил за поднимающимся уровнем воды. Десять сантиметров за каждый час. Он вглядывался в соседский покосившийся дом, надеясь увидеть жившую там семью. Нет движения, стены завалены внутрь. Людей вокруг не видно. Ничего кроме шума потока, стука капель.
На крышу вылез мокрый, грязный кот, появившийся неизвестно откуда. Чудом спасся, видимо, зацепившись за дерево возле дома. Рыжий окрас шерсти не виден у питомца с яркой кличкой Апельсин. Надя взяла котика на руки, обтерла мордочку, прижала к себе, покачивалась, словно баюкая. Когда вода поднялась до крыши дома, кот, вырвался из рук ребенка, и прыгнул в бурный поток. Скрылся под водой, вынырнул, его понесло. Девочка заплакала. Долго звала в темноте тонким голоском: «Синка, Синка. Кис, кис, плыви сюда. Киса, где ты?»
Дед подошел, обнял Надюшу, прижался губами к макушке, выдыхая в темечко тепло.
Рассвело. Дождь закончился. Вода перестала прибывать и к семи утра начала опускаться, оставляя на кирпичной кладке мокрые следы, словно нарисованные невидимой силой указатели обретения тверди. Черты и полосы на стене – признак скорого спасения. Анатолий выдохнул и осознал: «Миновало. Как же страшно было за них, ни выплыть, ни справиться…»
В свете утра разруха ужасала. Погибший сад, перевернутые машины, покосившиеся дома. Все покрыто толщей жидкой коричневой грязи. Слышны скрипы, скрежет, плеск и чавканье, но нет людских голосов – ни крика, ни разговора. Пусто кругом. Пропали соседи и тихо на станции скорой помощи через дорогу от дома.
Арина спрашивала:
–Где люди, выжившие, спасшиеся? Почему нет никого?
– Попрятались они, там они, – бурчал супруг.
Анатолия бессонная ночь и беспокойство измотали, болело тело, как у побитого палками. Замерзшая Надя прижалась к Арине, их глаза опухли и покраснели от слез. Хотелось пить и есть. Дождались. Услышали звук тарахтевшего мотора. В конце улицы увидели лодку со спасателями. Служивые кричали:
? Не спускайтесь, это не безопасно, уровень воды еще высокий, под ней мусор, город обесточен, есть погибшие от тока. Сидите на крыше. Связи пока нет. Скоро вам подвезут воду.
Телефон заработал к девяти часам утра.
В тысячах километрах от города Крымск, на берегу Телецкого озера Надины родители сидели в кафе, завтракали. Дегустировали настойку из яркой клюквы, мед с кедровыми орехами. Солнце щедро заливало тепло в огромные окна, за которыми сияло зеркалом озеро в окружении древних гор, облаченных в таящую вуаль тумана.
По телевизору шли новости, диктор первого канала сообщил о трагедии в Краснодарском крае: «Затоплены прибрежные территории и город Крымск». Посетители кафе взглянув на экран, продолжили чинно завтракать. Мужчина с женщиной прислушались, подошли к стойке бара и попросили сделать звук погромче.
? Ничего не поняла, там же до моря семьдесят километров, какое наводнение. Отец звонил тебе?
Мужчина нахмурился:
? Нет, я не разговаривал с родителями. Телефон в номере, пошли на базу.
Спешно ушли и добравшись до сотового, начали звонить родственникам. Крымские абоненты были не доступны. Женщина дозвонилась до своей матери, жившей в сибирском городе. Затараторила:
? Мам, мы в горах. Посмотри в интернете, какие новости, что за наводнение в Крымске, у нас связи с Надей нет.
Ответный звонок не заставил себя долго ждать:
? Доча, там какой-то кошмар, я смотрю, очень страшно, плачу. Город под водой. В новостях говорят только о наводнении, без подробностей. Ролики очевидцев в интернете видела, но их блокируют, они пропадают. Удаляют что ли? Дороги смыло, дома снесло, машины переворачивал сель, люди за деревья цеплялись, с детьми, младенцами. Как наши там, Наденька? – в трубке раздались всхлипывания.
? Мам, я позвоню, как станет хоть что-нибудь известно.
Входящий звонок от Анатолия поступил седьмого июля около двенадцати часов дня.
? Пап, вы как? Мы видели в новостях.
Анатолий говорил спокойно и четко.
? Сидим на крыше, воду подвезли, живые, не ранены, уровень спадает. Надя молодец, крепкая девочка, не плачет, хочет с мамой поговорить. Батарейку на телефоне надо экономить. Передаю трубку…
Женщина взяла телефон трясущимися руками и придав уверенности голосу произнесла:
? Надя, милая, терпи, держись. Любимая, я с тобой, все будет хорошо.
В ответ раздались всхлипывания.
? Мама, я не плакала. Только как твой голос слышу, не могу сдержаться.
? Успокойся, родная, все будет хорошо. Папа к вам скоро прилетит.
Голос пропадал, больно в горле, будто душит невидимое кольцо. Отбой разговора. Передав телефон мужу, женщина побрела к озеру. Села на берегу. Слезы в глазах, дыханье перехватило, грудь разрывало, саднило. Закричала, заплакала, завыла. Крик расстилался, разносился над гладью воды.
Поисковые операции в затопленном городе продолжались несколько дней. Сотрудники МЧС плавали на лодках меж домов, искали спасшихся. Эвакуировали около трех тысяч человек. Анатолию, Арине и Наде помогли седьмого. Не всем повезло, как этим троим. Там, где вода стремительно зашла в дома, люди не успели выбраться, стены складывались внутрь, хороня семьи. Спасались из затопленных домов выбивая окна. Если не получалось, то гибли. Плавать в жиже было невозможно. Ранила, прибивала падавшая мебель. Сель затягивал в круговорот. Люди на улице цеплялись за ветки, деревья, обессилев, отпускали их и тонули. Погибших долго искали и находили за несколько километров вдоль русла реки. Но намного хуже, если не находили, особенно детей. Матери не могли смириться, не верили в гибель, их ожидание превращалось в вечность.
Через сутки со всей страны потянулась руки помощи к Крымскому району. Добровольцы вылетали, ехали на машинах и поездах. Авиакомпании без задержки отправляли волонтеров, гуманитарную помощь.
Из Краснодара люди ехали, бросив в машины одежду, постельное, спальники, керосинки, газовые плитки и все, что могло пригодиться после потопа. Спешили, везли еду, отварив картошку, сосиски, захватив воду. Приезжали просто покормить пострадавших. Жители, потерявшие кров, близких, раненые, уставшие плакали над этой картошкой. Надин отец вылетел из Барнаула через сутки. Вез мешки с провизией, генератор.
Вода ушла полностью через несколько дней, оставив грязь и мусор. Город Крымск сильно пострадал. Разрушен, растерзан буйной стихией. Многие уехали. Оставшиеся приступили к расчистке, обустройству.
Анатолий с сыном, вооружившись лопатами, собирали илистую жижу, вывозили из дома. Включили тепловую пушку, подключив к генератору, сушили стены. Арина лезла с советами и находила в грязи вещи, украшения, посуду, показывая мужу обретенное. Анатолий шумел, громогласным голосом отдавал команды: «Арина, покинь помещение. Не ковыряйся здесь. Иди, смотри за девочкой, чтобы в грязь не лезла, опасно заражение. Меняй ей одежду».
Надя нарядная в белом платье и балетках весело прыгала вокруг взрослых. Её специально одевали в светлое, чтобы видеть, когда испачкается – трупные яды опасны. Девочке нравилась суета, приключение. Приезд отца успокоил. Радость многократно усилилась, когда кот, прыгнувший в водоворот, пришел домой. Осталось загадкой, как он смог выбраться. В руках у Нади коричневая плюшевая медведица в белоснежном платье и венке из розочек. Появилось много новых игрушек. Плюшевые медведи, дельфины, зайцы приехали в Крымск со всей страны. В пунктах оказания помощи их без счета раздавали деткам. Проходила всеобщая вакцинация от болезней. Людей останавливали на улицах, и специалисты в защитных костюмах и масках ставили прививки. Детям давали в руки бумажку с названием препарата, чтобы отдали взрослым, занесли в медицинскую карту.
Когда первый шок от трагедии прошел, то начался поиск виноватых. В местной газете и новостных каналах говорили и писали разное: «Наводнение в 2002 году также было разрушительным, но должных выводов не сделано, мер не принято. Для города необходимо было построить защитную дамбу, строительство которой не закончено. Сирены экстренного оповещения были в неисправном состоянии…»; «В 10 вечера 6 июля 2012 года в администрацию города Крымск пришло сообщение об угрозе затопления. Сообщение на мобильные телефоны пришло 7 июля, после того как трагедия произошла…»; «Было затоплено более семи тысяч домов, погиб 171 человек, 5 убило током…»; «Уголовное дело установило факты фальсификации документов о якобы своевременно принятых мерах по оповещению населения».
Анатолий и многие другие оплакали погибших соседей и знакомых. Проводили, похоронили. Сын, приехавший с Алтая, помогал восстанавливать дом. Арина трудилась в саду, очищала розы, виноградник. Все вместе боролись с разрушением. Предстояло много работы – восстановить дом, посадить сад. На выплаченные деньги как пострадавшей семье Анатолий купил машину-кран и грузовую. Началась стройка. В городе заложили новый микрорайон «Надежда», ждали жилье семьи лишившиеся крова.
Надя уехала через несколько недель, сразу не получилось, билетов на всех желающих покинуть город не хватало. Девочка приняла произошедшее стойко и как должное. Стала бояться грома и обильных гроз, они вызывали у нее тревогу. Арина с внучкой по-особенному близки, уважают, любят и берегут друг друга.
Анатолий работал до последних дней жизни, умер от вирусной пневмонии в 2021 году. Ему было за семьдесят.
В первые дни после трагедии в городе было много журналистов. Один из них задал вопрос Анатолию:
? Оказавшись в подобной ситуации, на кого Вы надеетесь?
Мужчина, стоявший по колено в грязи, развел могучие руки, расправил плечи, улыбнулся и ответил:
? На себя, людей и на Бога, – произнес и продолжил расчищать дорогу к своему дому.
С благодарностью Анатолию Королькову.
Бывшая
Алик с Таней расстался в новогоднюю ночь. Он ушел из дома после скандала и больше к ней не вернулся.
Каждый год, 31 декабря Алик ставил три елки. Первую ? у матери, вторую ? у подруги, третью ? дома. После боя курантов уходил на встречу с другом Валей, выпивал с ним коньяк во дворе девятиэтажки из принесенной фляжки. Потом шел повидаться с коллегой Леночкой. Поздравлялся с ней на уличной детской площадке под грохот салюта. Далее, шел пешком несколько остановок к подруге, которая встречала его пьяненького часам к четырем ночи.
Таня взбунтовалась против его традиции, требовала остаться дома, кричала, упрекала. Алик морщился, отмахивался от нее, как от назойливой мухи. Думал: «Опять она за свое, спокойной жизни нет».
Из детской комнаты вышел ребенок, переминаясь с ноги на ногу, тер глаза, куксился. Майка сползла с худенького плечика Степы, на коленях сморщились колготки. Алик взглянул на сына. Расстроился. Опять малыш стал свидетелем скандала. Стало нестерпимо его жалко, сердце сжалось, вертелась мысль: «Какая же она дура».
Открыл дверь, вышел. Сквозняк холодом окатил ребенка и мать, мечущуюся в истерике по прихожей.
Грустный получился Новый год. Валя отказался выходить на улицу, его жена не пустила. Бубнил в трубку, что сидит за столом с семьей, неудобно ему. В гости не позвал. Да и не хотелось Алику в дом с морозной ночи.
Ленка вышла, натянув платок на голову. Поздравились. Она отстранилась от крепких объятий и поцелуев. Сели на лавочку. Алик чувствовал раздражение, кололся мохеровый шарф, выбившийся из ворота дубленки. Рассказал о ссоре с женой. Чуть выпили коньяку, и он пошел к подруге.
Любушка всегда его ждала, стол накрывала, рюмку наливала. Принимала, таким как есть.
Первого января, проснувшись у Любы, отметил первый день нового года. Вечером пошел к матери. Сказал, что будет жить у нее, объяснил: «Невмоготу дома от постоянных скандалов».
На Рождество увиделся с Таней и сынишкой. Все обговорили. Деньги на сына Алик будет давать, квартиру оставит им, пока что-то не решится иначе. Разошлись по-хорошему.
Алик был свободен. Время проводил в удовольствие. Встречи с друзьями, рестораны, Любаша, путешествия, горы и реки. Мать не требовала соблюдения правил общежития, ведь он у нее один – лучший сын.
С женой отношения стали хорошие. Таня заботилась о Степе сама, Алик помогал материально, содержал. Собирались по праздникам у нее или у матушки дома, пили вино, душевно говорили, как никогда раньше. Претензий Таня не предъявляла, в семью не возвращала, была спокойна. Сын, мама и Таня были его семьей. Алик по-прежнему на Новый год ставил три елки.
Года через полтора Таня вдруг изменилась. Стала какой-то особенной, окрыленной, изящной. Глаза сияют, движения по-кошачьи плавные, голос мягкий, смех звонкий.
Алик пришел поздравить ее с днем рождения и пристал с расспросами.
Созналась, рассказала:
? Влюбилась! Женатый он, работаем вместе. В сутках словно сорок восемь часов стало, в руках дрожь, когда его вижу. Домой на рассвете, юбка набок и плевать. Музыка внутри, звон.
Алик внимательно вслушивался в звенящий голос бывшей. Подытожил:
? Рад за тебя. Я всегда за любовь.
Но внутри клубилось неприятное чувство. По дороге домой мысли змеями стали заползать в голову: «Непотребство поди у Степки на глазах. В моей квартире, на мое довольствие…» И хоть Таня говорила, что домой никого не водит, верить ей не хотелось. Идеальные отношения с бывшей дали трещину. К одинокой Тане тепла было больше – благодарность за сына, за свободу, жалость к покинутой женщине. Теперь все изменилось, свет уменьшился до размера дверного глазка, окруженного тьмой грязного подъезда. Он огорчения не выказал и в разговоре с матерью просто сказал: «У Тани появился кто-то».
Через некоторое время Алик с Любашей поехали в горы. Заселились в скромный домик на базе у реки Катуни. Вечером сидели на берегу, слушали перекаты воды по валунам, плеск волн у берега. Жгли костер, жарили мясо, попивали коньяк из туристических кружек. На раскладном столе в пластиковой посуде нарезка из малосольных огурцов, пироги с печенью.
Метрах в тридцати веселая компания из служивых мужиков разместилась в беседке. Звенели рюмки, бутылки, ножи, шпажки, чавкал шашлык в маринаде, гремел хохот. Служители закона были в приличных чинах, о чем свидетельствовала седина на висках и раздавшиеся талии. Пузики мужчин, беременных собственным положением, обтянуты футболками, не скрыты распахнутыми рубахами.
К вечеру воздух стал плотным, влажным. Камни, трава сырые. От реки поднимался туман, белесой дымкой висел над водой, заползал на склоны гор. В темнеющем небе зажглись звезды, месяц платиново белел в короне холодного света.
Алик был пьяненький, задумчивый, меланхоличный. Любаша гулила что-то. Говорила и часто-часто моргала, как будто мучилась нервным тиком. Ее приятно было слушать и не слышать, как шум воды. От тиковой трескотни, обращенной на него, теплело на душе, убегало одиночество.
С соседями завязался разговор. Компании объединились. Сидели в беседке за общим столом далеко за полночь. Потягивали спиртное, мирно постукивали рюмочками. Мужики оказались служивыми внутренних дел. В школе полиции учили науке молодых блюстителей правопорядка. Алик помнил, что Таня работала там бухгалтером. Именно оттуда «росли ноги» ее служебного романа. С кем точно Алик не знал, но ему было доподлинно известно, что страсти еще кипели. Бывшая была влюблена. Загадочная улыбка часто блуждала на ее лице, сияющем глазами изумрудами.
Любаша и служивые ушли спать. Генерал конторы был крепок посидеть до донца. За столом остались двое.
Одурманенный Алик загрустил, стал мрачным от выпитого. Какое-то грязненькое чувство появилось внутри, расползалось, остановилось в кончиках пальцев нервной дрожью. Темнота распирала, взывала говорить. Словно не он произнес, а кто-то другой, злой и мерзкий:
? А ты, генерал, почему за своими подчиненными совсем не смотришь? Развели бордель у себя, подчиненные, как кролики, меж собой сношаются, – говорил и испытывал извращенное наслаждение и удовлетворение.
Хмельной генерал нахмурился, понимая, что ему сказали гадость, но не догоняя сути претензии.
Алик, которому первая фраза далась огненной лавой, пришел в себя. Поведал о романе бывшей с женатым мужиком на службе со всеми подробностями, которые ему доверила Татьяна. От счастья бывшей внутри что-то разлагалось, смрадно одурманивало мозги. Получалось, что он не лучший…
С Таней и ее любовником расправились. Угроза увольнения, огласки, страх изменить жизнь сделали свое дело. Роман окончен, расстались. Бывшая сразу потухла от муки, стала унылой, злой. Перенесенный публичный позор словно изнасиловал, растоптал.
Татьяна так и не узнала, кто был ее «доброжелателем». Бывший муж приходил по-прежнему в свою квартиру на Новый год, ставил елку, поздравлял с Восьмым марта. С Аликом она дружила всю свою одинокую жизнь и была ему благодарна за поддержку.
Мелета
Мелета умела вдохновлять.
Женщина была одарена ладностью облика, искренней улыбкой, игривой речью, смехом, пробуждающим радость. Манила людей словно тенистый водопад в жгучий полдень. К ней хотелось приблизиться, окунуться в прохладу. Она приветливо и открыто ловила взгляд смотревшего на нее и примагничивала. Мужчины воодушевлялись, слышали музыку внутри себя и испытывали желание прикоснуться к Мелете. Очарованные старались подольше находиться рядом, даже если были случайными прохожими, спросившими дорогу или соседями в купе поезда. Предлагали проводить, выпить кофе, просили о свидании.
Попавшие в близкий круг начинали творить. Мелета говорила в шутку: «Я ничего не делаю, только вдохновляю. Дарю порыв, а дальше произведение по сути создателя». Так и было. Поклонники, чтобы порадовать, начинали печь торты, ремонтировать ей сантехнику, менять аккумулятор, готовить гуляш, вручать цветы и подарки. Все зависело от персоны, на которую начинал светить прожектор очарования вдохновляющей Мелеты. В ответ она всегда благодарила и одобряла. Творцы чувствовали себя героями, спасателями, создателями.
Окружающих женщин Мелета тоже вдохновляла, но не сразу, а после того, как они лучше ее узнавали. Погружались в эйфорию дружбы, безопасности от искреннего признания их достоинств. Дамы вдруг становились решительными, верили в себя. Уходили от опостылевших мужей, покупали квартиры, начинали новое дело.
Первый муж говорил: «Мелета, ты лучшая. Где бы я ни был с тобой, я знаю, что рядом со мной самая желанная и прекрасная женщина».
Она покинула его, когда он перестал трудиться и заботиться о ней. Возлег на диване, сказал, что страдает от мужской депрессии, не оцененности миром, отсутствия реализации равной его способностям. Принимал успокоительные, ходил к врачам и бесконечно взывал к жалости. Для Мелеты это было не приемлемо. Она не умела жалеть, только вдохновлять.
Второго мужа она оставила в день, когда поняла, что больше ничего не хочет ему давать, даже слов было жалко. Он пристрастился к пивку, которое сделало его вечно довольным, пребывающим в легкой эйфории. Вдохновлять некого, да и не на что, потому что ему ничего больше не хотелось.
Растила одна двух дочек, вобравших внешние и внутренние чары матери. Направляла и поощряла их творчество. Прекрасен был женский союз, гармония в доме, достаток. Девочки тренировались вдохновлять окружающих и у них хорошо получалось.
Солнечным сентябрьским утром Мелета, держа в руках рисунок пастелью, зашла в картинную галерею, где услужливо обрамляли работы в рамы. Кругом картины. Смотришь вправо и видишь алый закат былого заснеженного города, словно слышишь звон колокольни, блестят купола белокаменных церквей. Повернись влево и дивись на перекаты горной реки, суровые шумы, исполинские скалы. Смотри перед собой и беги по зеленому лугу в россыпи ромашек и незабудок. Окунись с головой в аромат из облака пионов цвета розового вина, сияющего на пламени свечи.
Мелета обратилась в девушке-консультанту:
– Доброе утро. Помогите мне. Моя дочь с котом Ахиллесом баловались и вдребезги разнесли стекло и раму картины. Она мне дорога. Сможете воссоздать?
Началась суета по подбору новой рамы. Десяток образцов прикладывались, но нужный не находился. Из соседнего зала вышел мужчина. «Художник», – догадалась Мелета. На стене в раме была его фотография с надписью «Художник Александр Крылатов – персональная выставка».
– Вам помочь?
– Конечно, – улыбнувшись произнесла Мелета, – Пришел на помощь мужчина. Сейчас скажет: «Да будет так!» и все у нас сложится.
Мастер приложил к картине раму, которая идеально подходила.
– Пусть девушка оформляет, а я Вам покажу персональную выставку на втором этаже. Там есть мой первый этюд.
Работы Александра были яркими – сочно травянисты, солнечны, облачны, бурны реками, волнисты озерами и снежно гористы. Даже тени на холстах служили свету.
– Вы только пейзажи пишете?
– Портреты тоже, – ответил художник.
– Я не буду говорить, что работы прекрасны. Вы это знаете. Скажу, что вижу не иссякающие дары всевышнего в виде вдохновенья. Бог улыбается, когда видит Ваши картины.
Мастер внимательно посмотрел в смеющиеся желто-карие глаза спутницы и произнес:
– Вы правы, мне посылают вдохновение. Вас видимо тоже. Вы ведь муза? Мне нужна натурщица. Согласитесь позировать.
– Я подумаю, – отводя взгляд, ответила женщина, – Сомневаюсь, что получится.
Мелета поблагодарила Александра и девушку-консультанта за оформленный заказ. Танцующей походкой удалялась, растворившись среди желтеющих тополей, заглядывающих в двери галереи.
На следующий день Мелета проснулась утром с ощущением «Ой, что-то пошло не так!» Беспокойство не покидало после чашки обожаемого кофе, не смылось в теплой ванне. «Что не так-то?» – спросила она себя. Образы картин из галереи кружились листопадом воспоминаний. Нахлынуло видение домика, спрятанного меж высоток. Деревянные темные бревна стен, видевших век, хрупкость окон, свет изнутри. Написано не красками, а светлой грустью, тоской, щемящей давней болью. «Хорошо у него вышло. Это о любви». Мелета решила встретиться с художником: «Портрет или беседа … Потом разберемся. Надо идти». Пришло успокоение.
Через несколько дней Мелета вернулась в галерею за заказом. Красное платье волнами до пят обрамляло стройную фигуру. Тонкие руки украшены блеском браслетов. Туфли мягкой кожи, усыпанные сотней зеркальных камешков, подчеркивали красоту маленьких ступней. Волосы в прическе подняты и повязаны красной шелковой лентой. Александр встретил, словно ждал. Взглядом вбирал всю целиком и отмечал каждую деталь.
– Вы подумали? Согласны быть натурщицей?
– Да. Пусть исполнится Ваше желание, – ответила она и деловито продолжила – Только у меня нет опыта позировать художникам и время ограничено. Скоро переезжаю в далекие края. Всего пять недель до отъезда.
– Достаточно пару раз в неделю для работы. Закончить смогу сам, если не успеем, – убеждал Александр.
– Девять раз приду к Вам на встречу. По календарю так получается. Смогу по вторникам и четвергам на один час.
По договоренности два раза в неделю Мелета приходила к художнику. Смущаясь, садилась на бархатное кресло цвета мяты. Разговаривали, она расслаблялась. Располагалась удобно. Откидывалась на спинку, вытягивала ноги. Склоняла голову, волосы рассыпались каскадом, она поднимала руки, стягивала их в узел у шеи.
Александр делал набросок карандашом. Потом возился с красками. Смешивал, осматривал подбор. Был разным – то сосредоточен, то расслаблен. Иногда просил подняться, повернуться, протянуть руку, замереть, замолчать, улыбнуться, переодеться в тунику. С каждой минутой, проведенной вместе, они сближались. Рядом холст и цвет, движение и статика, творчество и вдохновляющая сопричастность.
Через пару сеансов Мелета привыкла позировать. Перешли на «ты». Впархивала, смеясь в солнечную мастерскую и вопрошала:
– Здесь принимают музу без опыта работы?
Александр, оторвавшись от мольберта, улыбался.
– Здесь. Приветствую, Мелета. Начнем?
Через месяц мастер поймал себя на мысли, что ждет ее появления на пороге своей обители. Улыбался, думая о натурщице: «Она источник и словно манипулятор моего вдохновения. Какая опасная власть…»
Беседуя с Мелетой Александр понял, что она умна и опытна, склонна философствовать. Хорошо считывала настроение, подстраивалась, то ласкова и спокойна, то колка и игрива. Даже когда молчала, казалось, что нашептывает, навевает образы. При встречах вели беседы. Рассуждали о светилах, красных и белых карликах; пользе молитв; о рэпе как новой поэзии. Сошлись в мыслях о нетленности театра, цикличности истории двигающейся по восходящей. Восхищались музыкой, песнями и танцами всех направлений.
Время истекало. Через час девятой встречи Мелета произнесла:
– Как бы ни казалось странно, могу признаться, что себя я обретаю, только когда погружаюсь в уединение. Меня настигают размышления, так приобретаю опыт, – дальше слова как прыжок с обрыва – Пожалуй, мы закончили. Мне пора.
Резко встала, спустилась с пьедестала.
– Останься, прошу. Хоть еще раз – глухо произнес он.
– Не могу. Мы же договаривались. Самолет завтра, – она с укором посмотрела на него.
Подошла, взглянула на портрет. Улыбаясь, пошла за ширму на ходу расстёгивая золотую пряжку туники.
– Не вешай нос, мастер. Теперь я всегда с тобой. Больше натура не нужна. Закончить сможешь сам. Обещанное исполнено. Девять встреч. Больше времени нет.
Коралловая туника взлетела в воздух и плавно опустилась на край ширмы. Руки Мелеты над ее головой порхали в закатном свете, когда она одевалась. Мелькнуло красным пятном платье, невидимо ему облачило женщину. «Опять в алом. Сколько же у нее багряного». Он смотрел как она шла к выходу из мастерской поправляя волосы. Повязала красную ленту ободком. Приблизилась, прильнула к плечу, чмокнула в щеку, погладила рукой волосы. Сказала краткое: «Пока, удаляюсь» и скрылась в дверном проеме.
В оставшуюся открытой дверь ворвался знобящий мастера ветер. Завыл в пустоту мастерской, скрипнул не смазанными петлями. Мерцал наполненный пылинками воздух, вспыхивал и гас от просветов в гонимых по небу дождевых тучах. Стало по-октябрьски холодно и неуютно.
Александр сидел у мольберта опустошенный. Усталость и уныние навалились стотонной глыбой. Руки опустились, словно скованные кандалами. Неподъемные, каменные кисти рук обрушились на колени. Ладони, пальцы словно чужие, распухшие. «Пусто стало», – подумалось ему. Он ушел из мастерской.
Через две недели в галерею на имя Александра пришел бумажный конверт. Плотная белая бумага, в углу изображение бабочки белянки. На латыни подпись «Pieris melete». Мастер мало работал в те дни, ленился, быстро уставал, бродил по галерее словно поглощенный дремотой. Брал в руки кисть, пачкался краской, бесцельно разминая ее на палитре. Тер руки и покидал студию.
Александр открыл конверт. Там свернулась ужиком красная шелковая лента. «Это она», – бухнуло внутри. Медленно поднес ленту к лицу, зажав в ладони. Ему почудился запах полыни, земли, нагретой солнцем, терпкой калины и чего-то еще не уловимого. Перед глазами Мелета в красном, зеркальные искры блесток от туфелек. Заметил надпись на ленте. Расправил, прочел: «Ерунда какая-то. О чем это…». Замер на несколько секунд, еще раз прочел: «Муза, ранясь шилом опыта, ты помолишься на разум». Мелькнуло: «Это палиндром». Александр пронес ладонь над лентой, шевеля пальцами, словно дирижируя неслышной музыке. В одну сторону, обратно. Снова и снова. Видения, образы, картины каруселью закружились, завладев им. Он слышал, видел и чувствовал неведомое доселе. Словно парил под сиянием звезд в безмолвии и вечности, летел на крыльях над облаками пронзенный холодом, оглушенный свистящим потоком воздуха, раскачивался на гигантских качелях до дрожи внизу живота и падал с воплем ястреба в изумрудную пропасть у подножия гор. Мастер кинулся прочь из галереи. «Быстрее за работу. Муза вернулась. Вдохновенье не ждет». Озарение соперничало с яркостью светила, жаром пламени.
Третьи сутки художник не покидал студии, ел и спал у своих работ. Запястье обвито красной шелковой лентой, на которой проступали синими венами очертания букв. За работой мастера с полотна наблюдала прекрасная муза Мелета.
Колени или крылья
Вера пять лет старательно работала специалистом в отделе рекламы крупной фирмы, а перспектива повышения по-прежнему была иллюзорна. Она начала тяготиться работой, ей надоело.
Весь трудовой день Вера с легкостью кружилась по кабинету под одобрительными взглядами коллег как изящная танцовщица. Она безошибочно находила верный путь в сложных ситуациях, чувствовала людей и никогда не истерила. Ей нравился коллектив.
После рабочего дня спешила на встречу с любимым. Друг был молод, сходил на войну в составе Росгвардии, и по возвращении особенно нуждался в красоте, доброте, любви, которые отзывались в нем через девушку.
Начальник отдела поручал ей выполнение трудных задач. Руководитель отдела – Игорь Германович доверял сотруднице. В критические моменты говорил: «Никогда, никого и ничего здесь не бойся. Со всем справимся». Шеф имел в виду работу, но девиз подходил на все случаи жизни. Игорь пару лет просил повышения протеже, но безрезультатно. По прошествии нескольких лет замаячила перспектива перевода на новую должность. Преимущества очевидны: зарплата, рост, творчество. Но от долгого ожидания Вера перегорела, думала об увольнении, смене профессии.
Порядок продвижения в организации сложится. Директор фирмы вызывал подчиненного, беседовал с ним и сообщал о новой возможности.
Начальник был современный мужчина, строен, высок, спортивно подтянут, ухожен. Но опрятная его внешность не вызывала желания общаться с ним. У Веры он вызывал чувство неприязни, как будто прикасаешься к чему-то скользкому и бесформенному. Вадим Антонович любил говорить о себе и быть в центре внимания, чем достал всех. Опытные сотрудники на корпоративах всеми силами стремились садиться подальше от него за столом, иначе были вынуждены дважды, а то и трижды слушать его истории, в которых он неизменно проявлял чудеса благоразумия, смелости и трудолюбия. В беседе Вадим Антонович умудрялся присваивать себе роль вещателя, ожидая похвал порой за чужие достижения. Работать с таким «цветочком» можно было бы при определенной сноровке, если бы не одно «но» … Некоторым работникам жизнь в лице директора преподносила абсолютно неожиданные и неприятные сюрпризы.
В пятницу, в конце трудового дня Вадим Антонович пригласил Веру к себе в кабинет. Она догадывалась, что по вопросу повышения. Идя к нему, морщила нос и думала: «Внимание! Внимание! Выступает человек-благовест. Нарцисс долбанный. Всю фирму развалил».
В кабинете директор предложил ей сесть. Расположилась, положив деловито ежедневник и телефон на стол. Руки перед собой, взгляд на жемчужные ногти, голова опущена. Выслушала монолог о личных достижениях руководителя, как он зрелым человеком тридцати лет пришёл в фирму, поставив перед собой задачу добиться служебного роста, и как преодолевая все препятствия на пути и исключительно из-за своих отменных качеств, добился цели.
Спросил:
? Я слышал, что Вы хотите уволиться. Почему?
Вера спокойно объяснила, что не хочет дальше работать в должности, утратила интерес. Дополнила, что может изменить свое решение, если будет карьерное продвижение.
Директор снова говорил о стремлениях и вложениях. Через двадцать минут должность ей так и не была предложена, увольнение не одобрено. Интуиция подсказывала Вере неладное. Разговор был странным, неправильным, он не развивался, напоминал хождение по кругу.
Затем Вадим Антонович медленно, в распев произнес:
? На Вашем месте я бы многое сделал, чтобы добиться желаемого. Я пытаюсь убедить Вас постараться для себя, поскольку есть много желающих занять вакантное место на повышение.
На слове «Вы» директор делал какой-то особенно неприятный акцент:
? Если Вы сами не согласитесь, то перспективы ограниченны для Вас.
Вера растерянно моргала, склонила голову набок пытаясь понять или даже почувствовать смысл слов. Руки стали влажными. Речь Вадима Антоновича напоминала шипение удава. Медленно, зомбирующее звучали слова, а она была бандерлогом.
Вадим Антонович встал, снял пиджак, помахал руками, словно у него затекли плечи, и сказал:
? Давай-ка выпьем чайку по бокальчику, рабочий день-то уже закончился.
Прошёл в открытую дверь из кабинета и крикнул оттуда:
? Иди сюда, у меня здесь всё, чашки и чайник.
Вера медленно встала и пошла за ним. Помещение оказалось комнатой отдыха. Присев на край кресла девчушка следила за передвижениями директора. Он наливал чай. Достал два больших бокала и разлил в них из бутылки остатки белого вина, похвалив Крымский край за отменное производство.
Вере было не по себе. Ничего плохого вроде бы не происходило, но было ощущение лишнего и неуместного.
? А знаешь, Вера, многие сотрудницы проявляют инициативу сами, чтобы добиться повышения. Так сказать, готовы любым способом вложиться в профессиональную карьеру. Я просто тебе сразу скажу, не буду продолжать ходить кругом да около. Сейчас ты становишься на колени и получаешь повышение.
Слова ударили словно хлыстом. Сознание Веры отторгало смысл произнесенной фразы. Наступил эмоциональный паралич.
Он потянулся к ремню брюк и стал его расстегивать, при этом медленно приближаясь к ней. Вера безотрывно следила за его движениями.
? Ты можешь многое получить и потом, если согласишься, ? спокойно продолжил он, ? Может и выходные вместе? У тебя же своё жильё?
Его ширинка была на уровне её глаз. Веру атаковал рой жалящих мыслей: «Я сама спровоцировала?» и тут же волной накатило ощущение несправедливости от такого самообвинения. «Нет! Я не легкомысленна. Дресс-код соблюдаю», потом накатило желание оправдать Вадима Антоновича. «Может, это его темперамент?» и отхлынуло. Идея низвергнута как абсурдная. «Он же асексуален и холоден как жаба».
Вязкий страх поглотил Веру. Он был многогранен – боязнь последствий на работе, последующих ощущений от возможного унижения и боли, которая накроет её независимо от развязки «чаепития».
Вера знала, что за сексуальное насилие часто обвиняют женщину. Ведь она сама пришла в кабинет к Вадиму, была одета не в гидрокостюм с железными трусами и не в хиджаб, значит, фривольно, значит, провоцировала. По мнению большинства, должна орать, драться, облить себя керосином, который предусмотрительно прихвачен с собой, чтобы не допустить прикосновений к телу. Все другие варианты поведения считаются добровольным соитием. Так что вариант с оглаской факта принуждения отпадал. Себя опозоришь, а толку не будет.
Внезапно вспыхнули в сознании, как неоновая вывеска, слова Игоря: «Никого и ничего не бойся!»
? Уф… ? выдохнула.
Страх пропал. Пришло понимание, что всё дело во власти. Он хочет подчинить и унизить, простым, примитивным способом показать превосходство, засунув свой никчемный черенок ей в рот. Волной накрыло чувство омерзения и возмущения.
? Не будет этого! Пошел к черту!
Она уходила из его кабинета. Натянута как струна, но спокойна. Вслед ей он рванулся, так и не застегнув ремень, сжав кулачки от бессилия, искривив рот. Казалось, что чуть-чуть и затопает ногами.
Остановился, тихо говорил вслед:
? Пожалеешь, сгною, дерьма попробуешь…
Вера улыбнулась дерзко, угукнула сама себе и остановила аудиозапись на телефоне.
Она удалялась всё дальше от его кабинета. Оказавшись на просторе широкого коридора, залитого солнечным, весенним, искрящимся светом, остановилась на секунду, расправила плечи и взмахнула во всю длину своего тела широкими, сияющими крыльями.
Круиз по Волге
«А Вы знаете, что сейчас читает Андрюша? Представьте себе, осиливает собрание сочинений Ленина, карандашом выделяет цитаты. Будет о чем поговорить в путешествии», – сноха трелью заливалась в телефонном разговоре, хвалила таланты сына, заодно выясняя детали будущей поездки.
Внук приехал к деду на дачу с томом революционера под мышкой. Выглядело эффектно, но не был замечен в чтении. Беседу о содержании поддержать не смог. Дед Алексей во времена учебы в партийной академии прочитал труды Ленина, Маркса и Энгельса и даже законспектировал работы. Быстро определил отсутствие интереса. Не расстроился. Сложно, да и не нужно молодому человеку подобное чтиво. Мир богат хорошей литературой.
Старейшина рода внимательно смотрел на внука. Вымахал парень, на целую голову выше. Глаза за тонкой, стильной оправой очков. Мать постаралась для сыночка. «Знать бы, что у него внутри, о чем думает, чем дышит? Впереди две недели, есть время познакомиться, узнать ближе».
Алексею было за шестьдесят. Он вышел на пенсию с руководящей должности. В молодые и зрелые годы много работал, мало уделял внимания детям и внукам. Не умел с ними играть и возиться. Когда молодняк подрастал, то он с удовольствием участвовал в их жизни. Придумал традицию. Когда они достигали юношеского возраста, то организовывал совместное мероприятие.
С сыном – в поход в горы. Привлекал парня к стройке гаража и погреба, трудились на даче. В девяностые годы было принято отрабатывать часы в кооперативах, участвуя в строительстве. Без дачи, земельного надела не прожить в период горбачевского дефицита. Мужчины плечом к плечу подолгу находились вместе, делили хлеб без мамкиных суетливых хлопот.
С дочерью поехал в подмосковный санаторий на три недели, когда ей исполнилось пятнадцать лет. Спланировал каждый день: спектакль с Андреем Мироновым, опера «Царская невеста» в большом, Оружейная палата, Третьяковская галерея, экскурсия в Кремле. Трудно было организовать такую поездку в столицу из сибирского города, но отец расстарался, привлек знакомых. Билеты покупали для него за полгода. Фотография дочери с отцом на Красной площади у храма Василия Блаженного долгие годы стояла на видном месте. Часто смотрела женщина на себя и папу на выгорающем со временем снимке. Протягивала руку и гладила желтеющую карточку в простой деревянной рамке. Жест выдавал нежность.
Две внучки слишком быстро выросли, выучились, вышли замуж, порадовав деда своей красотой в белых платьях и красными дипломами от вузов. Разъехались жить в далекие города.
Внук у Алексея был один, продолжатель рода, фамилии. Когда Андрею исполнилось шестнадцать лет дед решил организовать совместную поездку. Выбор пал на круиз по Волге. Алексей с возрастом стал болеть, тянуть с путешествием было нельзя. Страдал от болезни суставов, плохо выдерживал длительные нагрузки. Даже сидеть больше четырех часов подряд было трудно. Путешествие на теплоходе было подходящим вариантом. Можно плыть, растворившись в речных просторах, городская суета погаснет сама собой. Корабль комфортный, ну а дневные экскурсии он как-нибудь выдержит.
Собрались. Средний из трех поколений отвез дела и внука в аэропорт на московский рейс. Зеленый самолет дал круг почета над окраиной города и взял курс на столицу. Алексей откинулся в кресле, закрыл глаза, ныла поясница.
– Дед ты как? – пробасил Андрей.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71095588?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Ирина Королькова
Тип: электронная книга
Жанр: Современная русская литература
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 16.09.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Истории о людях. Герои удивляют, вдохновляют, смешат, совершают глупости и огорчают. Жизненные перипетии, поступки вызывают сочувствие к бедам и радость от успеха. Рассказы вдохновлены сверхспособностью человека хранить в сердце надежду в безнадежности. Ведь даже самый маленький шаг к человечности делает наш мир лучше.