Социал-демократия и социализм
Социал-демократия и социализм
Юрий Александрович Корытин
В книге в систематизированном виде представлены социально-экономические воззрения современной социал-демократии. Изложена сущность позиции, занимаемой социал-демократами по основным проблемам общественного развития. Выявлены причины, которые привели к постепенному отходу реформистского течения в рабочем движении от своей первоначальной теоретической базы – марксизма.
Для всех, кто хочет понять, что собой представляет социал-демократия.
Юрий Корытин
Социал-демократия и социализм
ВВЕДЕНИЕ
Время, в которое мы живем, требует выдвижения новых идей. Отсутствие их серьезно затрудняет определение пути дальнейшего развития страны. В связи с этим проблема отношения к теории и практике современной социал-демократии приобретает особую актуальность.
Крах советского “социализма” на рубеже 80-90-х годов был в значительной мере обусловлен кризисом официальной идеологии. На некоторое время место “бессмертных идей марксизма-ленинизма” в общественном сознании заняли концепции либерального и консервативного толка, прославляющие буржуазную свободу, буржуазную демократию и всесилие свободного рынка.
Однако реалии антигуманного криминального капитализма, развал экономики, невосполнимые потери в духовной сфере вызвали идеологический “откат”. Часть левой и левоцентристской интеллигенции обратила свой взор в сторону идей международной социал-демократии. Причем очередная смена мировоззренческих ориентиров сопровождается, как это часто бывает, апологетическим и некритическим восприятием новой идеологии. Именно теорию и практику современной социал-демократии многие объявляют сейчас подлинным, “правильным” социализмом в противоположность “неправильному” советскому.
Действительно, достижения социал-демократии в деле реформирования современного капитализма представляются достаточно внушительными, особенно по сравнению с нашим нынешним положением. Но означает ли это, что социал-демократы и их интерпретация социализма должны быть вне критики? Многие предлагают вместо мучительных поисков новой социалистической альтернативы принять тот подход, который отстаивают реформистские партии. В свете событий последних полутора десятилетий велико искушение занять подобную позицию. Однако, встав на такую точку зрения, мы рискуем увековечить капитализм, наемный труд и социальное неравенство и тем самым лишить себя исторической перспективы. Методологически правильно не абсолютизировать опыт социал-демократии (как ранее мы абсолютизировали свой собственный), а посредством анализа его позитивных и негативных сторон все-таки попытаться определить контуры подлинно социалистического общественного устройства и соответствующего ему способа производства.
В этой работе предпринята попытка в кратком виде представить теорию социал-реформизма во взаимосвязи с реальной практикой социалистических и социал-демократических партий Европы и на этой основе выявить линии соприкосновения и расхождения между формирующейся у нас в стране концепцией нового социализма и идеологией современной социал-демократии.
МАРКСИЗМ: ПРИЧИНЫ ВУЛЬГАРИЗАЦИИ
Сущность идеологии социал-демократии невозможно понять вне ее связи с теорией марксизма. Действительно, к концу XIX века именно марксизм утвердился в качестве идеологической доктрины международной социал-демократии. В начале текущего столетия различное отношение к ключевым положениям этого учения вызвало теоретическое и организационное размежевание до тех пор формально единого социал-демократического движения на два течения. Одно из них приняло название коммунистического, второе сохранило за собой традиционное название.
И впоследствии воззрения социал-реформизма формировались в значительной степени как результат постепенной ревизии марксизма. Все это заставляет в поисках ключа к пониманию сущности позиции, занимаемой социал-демократией по основным общественным проблемам, проанализировать современное состояние марксистской теории. Это позволит заодно вскрыть причины неудачи, постигшей последователей ее революционной версии.
К. Маркс и Ф. Энгельс провели исчерпывающий анализ современной им стадии развития капиталистического способа производства. В этой части их теоретического наследия сделанные ими выводы практически никем не оспариваются. Они показали обреченность капитализма в исторической перспективе и вскрыли особую роль пролетариата как “могильщика буржуазии”. Переход к новому посткапиталистическому обществу, по твердому убеждению основателей научного социализма, должен быть осуществлен путем социальной революции.
Однако сейчас, в конце XX века, стало очевидным, что не все выводы и прогнозы Маркса и Энгельса выдержали проверку временем. В частности, это подтверждается крахом советской экономической модели, в основе которой лежали принципы классического марксизма, лишь частично скорректированные в отношении допустимости товарно-денежных отношений при социализме. Несмотря на бесспорные и беспрецедентные достижения в период 30-60-х гг., советская общественная и экономическая система в конечном счете потерпела закономерное фиаско.
Истоки исторического поражения “реального социализма” следует искать прежде всего в той части учения Маркса, которая посвящена социализму как промежуточной между капитализмом и коммунизмом эпохе. Анализ современного им капитализма привел основоположников марксизма к выводу, что все противоречия капитализма, обуславливающие его негуманный по отношению к человеку характер и расточительный способ хозяйствования, вытекают из наличия частной собственности на средства производства, товарной и рыночной формы экономики. В качестве естественной и логичной альтернативы капитализму основоположники противопоставили коммунизм – строй, основанный на общественной форме собственности, безденежном, нетоварном, централизованном и плановом производстве. Принципиально, что под обобществлением собственности все сторонники учения Маркса понимали ее перевод исключительно в общенародную (до отмирания государства – государственную) форму.
Справедливости ради следует отметить, что Марксу и Энгельсу была в принципе чужда идея социальной инженерии, которая овладела частью их последователей. Они не были склонны рассматривать общество в качестве объекта для социальных экспериментов, на который можно воздействовать в целях его трансформации в желаемом направлении, определенном идеологическими или политическими установками. Свою задачу основоположники видели не во вмешательстве в исторический процесс, а в выявлении объективных законов общественного развития. Этому тезису нисколько не противоречит приверженность Маркса и Энгельса революционному способу преобразования старого мира, так как социальную революцию они рассматривали как естественный результат объективных процессов, происходящих во всех сферах жизни общества.
Классики марксизма неоднократно подчеркивали, что их теория позволяет выявить лишь тенденцию общественного развития, но не может служить источником конкретных рекомендаций по устройству будущего общества. По этой причине К. Маркс сформулировал только главные черты переходного периода от капитализма к коммунизму, но не счел возможным описывать его детально, не желая, по выражению Энгельса, фабриковать утопии.
Достаточно заметить в этой связи, что Маркс и Энгельс старались избегать указаний, какие конкретные формы должен принять процесс обобществления средств производства в посткапиталистическом обществе. Термин “обобществление” встречается в их трудах многие сотни раз, но лишь в считанных случаях они явно связали грядущее обобществление собственности с ее огосударствлением (то есть, переводом в общенародную форму).
Но если по отношению к коммунистическому обществу тождественность понятия “общественная собственность” и “общенародная собственность” очевидна и не вызывает сомнения, то как оказалось, что огосударствление собственности стало считаться неотъемлемым атрибутом социализма?
Дело в том, что на социализм были неправомерно перенесены отличительные признаки коммунистического общества. Мы привыкли рассматривать коммунизм как дело далекого будущего. Мнение многих революционеров ХIХ и начала ХХ века по этому поводу было иным. Они полагали, что коммунизм близок. Их убеждение базировалось на конкретном анализе современной им действительности.
В духе вполне естественного для молодой теории революционного романтизма Маркс и Энгельс считали, что капитализм дряхл и гибель его близка. Они полагали, что после мировой пролетарской революции устранение свойственных буржуазному способу производства противоречий, ликвидация частнокапиталистической собственности и отчуждения трудящихся от средств производства обеспечат гигантский скачок в темпах роста общественных производительных сил. Беспрепятственное развитие экономики, свободное от накладываемых капитализмом ограничений, должно было, по мысли основоположников, после относительно непродолжительного переходного периода позволить осуществить на практике подлинно коммунистические принципы функционирования общества, в том числе бесклассовую структуру, централизованное управление, плановый характер производства и распределения, отсутствие рынка и товарно-денежных отношений. Высочайший уровень развития производительных сил и сознательное отношение всех граждан к труду обеспечат возможность распределения производимого продукта в соответствии с потребностями членов общества. Именно убеждение в том, что капитализм неимоверно задерживает развитие общественного производства, позволило основателям марксистского учения рассматривать коммунизм в качестве ближайшей цели человечества.
Столь оптимистический взгляд на будущее развитие общества не мог побудить Маркса и Энгельса уделить переходному этапу между капитализмом и коммунизмом, позже получившему название “социализм”, то внимание, которое он действительно заслуживает. Социализму было отказано в праве считаться особой общественно-экономической формацией, равной по статусу капитализму и коммунизму. В “Критике Готской программы” (1875 г.) Маркс представил социализм как неполный коммунизм, его первую, низшую фазу. Как следствие, социализм оказался наделенным почти всеми атрибутами коммунизма, включая главный из них – общенародную форму собственности на средства производства. Следующие поколения революционеров не ставили под сомнение этот вывод. В частности большевики, строго следуя рекомендациям “Критики Готской программы”, именно общенародную форму собственности положили в основу существовавшего в СССР способа производства.
Основоположники марксизма, создавая свою теорию, по понятным причинам не могли располагать доступными нам теперь сведениями о последующем развитии капитализма и опыте построения реального социализма. Между тем к концу XX века стало очевидно, что отождествление процесса обобществления собственности с ее огосударствлением представляет собой вульгаризацию идеи социализма.
История науки учит, что любая теория не застрахована от ошибочных положений и прогнозов. Поэтому не должно удивлять, что марксизм, в целом правильно отражающий многие законы и тенденции общественного развития, оказался вульгаризированным самими его создателями, то есть неправомерно упрощенным, лишенным диалектического содержания в тех своих разделах, в которых описывается устройство будущего социалистического общества.
Тотальное господство общенародной собственности в СССР явилось результатом ошибочно определенной тенденции развития капитализма. Основатели научного социализма переоценили значение государственной собственности в капиталистической экономике. Они абсолютизировали процесс огосударствления части средств производства при капитализме, рассматривая его как признак грядущего переворота в способе производства. Это позволило Ф. Энгельсу заявить, что “заставляя все более и более превращать в государственную собственность крупные обобществленные средства производства, капиталистический способ производства сам указывает путь этого переворота. Пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность”
. Энгельс не мог предвидеть, что тенденция к монополизации производства и, как следствие, к огосударствлению средств производства, в дальнейшем будет носить лишь ограниченный и относительный характер. Монополизация и огосударствление, представляющие собой естественный процесс эволюции рыночной экономики, не угрожают и в видимой перспективе не будут угрожать существованию капиталистического способа производства.
Современный капитализм в виде массового распространения акций предприятий среди их рядового персонала, перехода предприятий в групповую собственность трудовых коллективов, кооперативного движения демонстрирует другую тенденцию – коллективизации собственности. Эту тенденцию нельзя рассматривать как проявление альтруизма со стороны капиталистов. Коллективизация собственности отражает объективные, не зависящие от воли людей процессы. В основе этих процессов лежит развитие производительных сил, которое вызывает изменения в характере труда – его интеллектуализацию, повышение значения квалификации, опыта и ответственного отношения к своему делу со стороны работника. Как следствие, человек превратился в главную составляющую производительных сил, влияние “человеческого фактора” на современное производство стало определяющим. Проблема трудовой мотивации вышла на первый план и заставила работодателей постоянно искать дополнительные и новые возможности для стимулирования высокопроизводительного труда. Результатом стала “гуманизация” капитализма – улучшение условий труда, создание системы социальных прав и гарантий.
Но в современных условиях этого уже недостаточно для эффективного стимулирования труда. Для создания новой мотивации к труду требуется изменить отношение работника к собственности. Только так можно наиболее полно задействовать его потенциал и лишь таким путем можно в современных условиях и дальше развивать производительные силы. И капиталисты вынуждены открывать трудящимся ограниченный доступ к собственности. Делают это они не по причине проснувшегося у них чувства социальной справедливости, а подчиняясь, возможно даже неосознанно, объективной логике развития современного производства. Эта логика указывает на то, что подлинный (“новый”) социализм предполагает не тотальное огосударствление, а преобладание различных форм коллективной собственности на средства производства.
Логика этих рассуждений приводит нас к выводу, что результатом тотального огосударствления собственности стало утверждение в СССР не подлинно социалистических, а вульгарно-коммунистических производственных отношений, для которых было характерно сохранение отчуждения трудящихся от собственности, уравнительное (или полууравнительное) распределение. Этот же фактор предопределил тоталитарный характер политической системы, ограничения демократии, прав и личных свобод граждан, отсутствие рынка. Нарушение соответствия производственных отношений уровню развития и характеру производительных сил обусловило неадекватность существовавшего в СССР вульгарно-коммунистического способа производства современной экономической реальности. Именно это основополагающее обстоятельство определяло вектор развития нашей страны и весь ход советской истории, включая трагический финал
. Советский Союз пережил периоды неимоверных взлетов духовной энергии народа, однако к концу текущего столетия историческая ошибка, заключающаяся в отождествлении социализма с общенародной, а не с коллективной формой собственности на средства производства, проявилась со всей очевидностью.
КОРЕНЬ РАЗНОГЛАСИЙ
В РАБОЧЕМ ДВИЖЕНИИ
Проведенный выше критический анализ учения Маркса и Энгельса о социализме как о промежуточной между капитализмом и коммунизмом стадии развития общества позволяет не только лучше понять идеологические корни социал-демократии, но и выявить причины ее разногласий с коммунистами.
Оба эти течения связывают общее историческое прошлое. В последней трети прошлого века социал-демократические партии появились во многих странах Европы. В конце XIX – начале XX века они объединили ту часть рабочего движения, которая приняла марксизм в качестве своей идеологической доктрины. В 1903 г. возникло большевистское течение в рабочем движении, однако окончательное размежевание между коммунистами и социал-демократами произошло лишь после Октябрьской революции. Что же послужило фундаментальной причиной исторического раскола мирового рабочего движения?
Как известно, начало кризису международной социал-демократии положила Первая мировая война. Возникший кризис через некоторое время привел к расколу прежде формально единого движения и был связан с переходом подавляющего большинства социал-демократических партий Европы с интернационалистической позиции на социал-националистическую. Почти все они выступили в поддержку империалистической политики правительств своих государств. Голосование авторитетной и влиятельной германской социал-демократии в пользу предоставления военных кредитов своему правительству оказало шокирующее влияние на партии II Интернационала. Военное противостояние развело рабочие партии по разным сторонам конфликта. Только крайне левые течения российской, болгарской, сербской и некоторых других социал-демократий проводили последовательно интернационалистическую политику.
Этот конфликт внутри международного рабочего движения являл собой, однако, лишь видимую причину его раскола. На самом деле за внешним фасадом политического конфликта, вызванного различным отношением к текущей европейской политике, скрывался глубокий идеологический раскол. Именно фундаментальные идеологические расхождения обусловили в начале века различие позиций традиционных социал-демократов и будущих коммунистов по актуальным общественным проблемам, в том числе по отношению к империалистической войне.
К проблеме идеологических разногласий в рабочем движении не следует подходить упрощенно. В общественно-политической литературе в качестве синонима понятия “социал-демократия” используют термин “социал-реформизм”. Этим хотят подчеркнуть характерную особенность социал-демократического движения – его приверженность реформистскому, эволюционному способу преобразования капиталистического общества в противовес революционному, отстаиваемому коммунистами. Однако предпочитаемые способы перехода к социализму не могут рассматриваться в качестве причины идеологических разногласий внутри рабочего движения, поскольку сами они являются следствиями различия подходов к противоречиям, существующим между марксистской теорией и реальной действительностью.
Фундаментальной причиной расхождений взглядов социал-демократов и коммунистов является вульгарный характер марксистской концепции социализма и, в первую очередь, ее главного компонента – теории социалистической собственности. Выше было показано, что основатели марксизма ошибочно отождествили грядущее обобществление средств производства с их огосударствлением. Форма собственности на средства производства составляет базисную основу любого, в том числе и социалистического, общества. Ошибка в решении этой фундаментальной проблемы неизбежно приводит к деформации всего общественного здания. Содержание цели определяет также пути и способы ее достижения. Поэтому в основе многочисленных проявлений идеологических и политических разногласий социал-демократов и коммунистов по вопросам революции и реформ, по отношению к рынку, частной собственности, классовой борьбе, буржуазному государству, демократии и диктатуре лежит одна-единственная причина принципиального характера – неадекватность постулируемой марксизмом формы социалистического обобществления действительной тенденции развития общества и общественного производства.
При тотальном господстве общенародной собственной ее владелец – общество может осуществлять свое право пользования собственностью только через посредство государственных административных структур. Это обстоятельство предопределяет отсутствие у предприятий и организаций хозяйственной независимости и, следовательно, плановый и централизованный характер экономики вместо рыночного. Между тем с современной точки зрения, напомним, подлинный социализм предполагает господство различных форм коллективной собственности и многоукладную рыночную экономику. Налицо принципиальное расхождение между традиционными представлениями классического марксизма и выводами, полученными на основе анализа действительной эволюции капиталистического способа производства в XX веке.
В связи с этим объективно существующим, но субъективно до сих пор не до конца осознанным обстоятельством, последователям обоих направлений в марксизме уже в начале текущего столетия пришлось решать проблему выбора между требованиями идеологии и здравым смыслом. Коммунисты (они организационно оформились в особое течение в рабочем движении в 1919 г., а до этого представляли собой крайне левое крыло международной социал-демократии), как известно, нередко предпочитали жертвовать здравым смыслом ради соблюдения “чистоты марксистско-ленинского учения”. В аналогичных ситуациях социал-демократы, напротив, руководствовались сугубо прагматическими соображениями, адаптируя теорию к реальной практике, то есть осуществляя ее ревизию, или же совсем отказывались от отдельных ее положений. Однако, как мы увидим в следующих главах, политика лавирования и приспосабливания идеологии к текущей действительности в конечном счете ведет к размыванию идеалов, потере цели и также далеко не всегда соответствует интересам развития общества.
Коммунисты буквально, апологетически и некритически восприняли положение “Критики Готской программы” о социализме как первой, низшей фазе коммунизма и вытекающую из этого необходимость обобществления средств производства в общенародной форме. Более того, в период военного коммунизма большевики предприняли попытку упразднить товарно-денежные отношения и перейти к непосредственному товарообмену между городом и деревней, но потерпели неудачу, и нэп означал поражение подобной политики. Сформировавшаяся в 30-х гг. советская экономическая модель представляла собой наиболее последовательное воплощение марксистской концепции социализма. Она содержала почти полный набор признаков, отличающих вульгарно-коммунистический способ производства – тотальное господство общенародной собственности, недопущение частной собственности и многочисленные ограничения экономической свободы граждан, отсутствие рынка и конкуренции.
С течением времени учение Маркса, в том числе и в вульгарной своей части, было коммунистами догматизировано. Его стали рассматривать в качестве свода непререкаемых истин. Это обстоятельство исключило всякую возможность критического анализа марксистской теории и освобождения ее от вульгаризации.
Социал-демократы избрали другой образ действий. Уже в конце прошлого века выяснилась ошибочность ряда предсказаний Маркса, связанная с неправомерной абсолютизацией им некоторых тенденций развития капитализма. В частности, вывод о прогрессирующем обнищании пролетариата по мере роста капитала, возведенный Марксом в ранг всеобщего закона, оказался верным лишь для современной ему эпохи. Прогноз о повсеместном вытеснении мелкого производства крупным, что рассматривается марксистами как углубление общественного характера производства и проявление тенденции к его концентрации и централизации, также не подтвердился. Процесс роста монополий был постепенно взят под контроль. На место неограниченной конкуренции пришел “организованный капитализм” в лице трестов, синдикатов и картелей, в определенной степени обуздавших стихию и анархию рынка. Периодические экономические кризисы стали возникать реже и проявляться слабее.
Введение в большинстве стран всеобщего избирательного права – главного политического требования рабочего движения со времен I Интернационала – было воспринято многими как начало перехода к сугубо парламентской форме борьбы за социализм. По их мнению, наиболее острые формы классового противостояния остались в прошлом и должны были уступить место борьбе с помощью избирательных бюллетеней.
Основоположники марксизма не назначали сроков для социальной революции, но из всей логики их рассуждений следовало, что крах капитализма в результате катастрофического обострения присущих ему экономических и классовых противоречий – дело если не ближайших лет, то десятилетий. Несколько поколений социал-демократов в конце XIX – начале XX столетия были воспитаны на вере в скорую социалистическую революцию. (Известный радикализм большевиков в период 1917-1920 гг. во многом может быть объяснен именно их святой верой в неизбежность очистительного пожара мировой пролетарской революции в самое ближайшее время). Однако капиталистическое рыночное хозяйство продемонстрировало, особенно после Второй мировой войны, удивительную пластичность, умение приспосабливаться к изменяющимся условиям и способность обеспечивать рост производства. Становилось все более очевидным, что позитивный потенциал частнокапиталистической собственности, вопреки мнению основателей научного социализма, далеко еще не исчерпан. Отсюда следовал важный вывод: возможность дальнейшей эволюции капитализма сохранялась. Перспектива социалистической революции отодвигалась на неопределенное будущее.
В период между двумя мировыми войнами изменения в капиталистическом обществе и способе производства заставляли вождей II Интернационала вносить серьезные коррективы в свою политическую линию. Исповедуемая ими теория требовала полной и безоговорочной ликвидации частной собственности как основы эксплуатации человека человеком, но жизнь была полна свидетельствами адекватности мелкой и средней частной собственности экономическим реалиям. В соответствии с учением Маркса следовало стремиться к полному вытеснению рынка плановым производством и распределением, однако, по мнению многих, лишь конкуренция способна заставить производителей действовать в интересах потребителей, а не только в своих собственных, и обеспечить постоянное обновление оборудования и технологии. Лидеры социал-демократии понимали, что ликвидация – в угоду идеологии – рыночных отношений неизбежно повлечет за собой экономическую катастрофу (как это и произошло в Советской России в период военного коммунизма, но у нас эти меры носили в значительной степени вынужденный характер
). Маркс постулировал неизбежность и необходимость диктатуры пролетариата при переходе к социализму, однако успехи рабочего класса в деле завоевания для себя все больших демократических прав и свобод в условиях буржуазного общества вызвали у правых идеологов II Интернационала отрицательное отношение к любой форме диктатуры. Они полагали, что переход к новому обществу должен быть осуществлен исключительно в процессе постепенных демократических преобразований общества.
Однако отнюдь не объективный ход исторического развития общества заставил социал-демократов, в отличие от коммунистов, занять в целом примиренческую позицию по отношению к капитализму. Дело в том, что они не смогли найти достойный ответ на вызов, брошенный им развитием капитализма.
Как мы видим, учение Маркса в начале века переживало кризис, вызванный несоответствием содержащейся в нем концепции социализма действительной тенденции развития общества и общественного производства. С течением времени всё больше росла актуальность пересмотра взглядов на устройство нового общества и, прежде всего и в первую очередь, разработки новой теории социалистической собственности. К сожалению, оба оппонирующие идеологические течения оказались не на высоте задачи.
Коммунисты, в силу особенностей своего методологического подхода, и не искали альтернативу старым догмам, возведенным ими в абсолют. (Исключение составляет лишь кооперативный план В.И. Ленина
).
Социал-демократы, напротив, остро осознавали расхождение между теорией и практикой. Их идеологи много работали над тем, чтобы устранить это расхождение. Однако, как будет подробно показано ниже, в конечном счете социал-демократам так и не удалось предложить подлинно социалистическую форму обобществления средств производства и на этой основе разработать новую концепцию социализма, которая базировалась бы на столь же надежном научном фундаменте, что и старая концепция Маркса, но при этом преодолевала с помощью современных знаний об обществе ее историческую ограниченность и романтическое стремление приблизить срок воплощения коммунистического идеала.
Не обладая теорией, адекватно отражающей и объясняющей идущие в обществе и экономике процессы, социал-демократы под напором обстоятельств были вынуждены постепенно подвергать ревизии отдельные положения марксизма и на практике переходить от революционной стратегии к реформистской. Подобная политика изначально содержала в себе зародыш отношения к капитализму как “наименьшему злу”, с которым приходится мириться, и, следовательно, возможность союза с буржуазией. В результате социал-демократы не смогли противостоять националистическому угару, охватившему значительную часть рабочего класса после начала Первой мировой войны. Социал-демократические партии большинства стран Европы отступили от декларируемого ими ранее интернационалистского курса на мировую пролетарскую революцию и поддержали националистическую (на самом деле, империалистическую) позицию собственной буржуазии, выдвинувшей лозунг “защиты Отечества”. Линия на классовое сотрудничество в условиях мира была продолжена и во время войны. В то же время крайне левое крыло социал-демократии, будущие коммунисты, сохранили верность интернационалистским принципам и осудили войну. Эти события стали формальной причиной прекращения деятельности II Интернационала и раскола мирового рабочего движения.
Итак, коренная причина идеологических разногласий коммунистов и социал-демократов – несоответствие марксистской концепции социализма, и в первую очередь теории социалистической собственности, действительному содержанию исторического процесса. Коммунисты предприняли попытку не только буквального прочтения, но и идентичного воплощения на практике рекомендаций классического марксизма и, несмотря на былые феноменальные достижения, в конечном счете потерпели историческое поражение в XX веке. В свою очередь их оппоненты, социал-демократы, своей неспособностью выдвинуть действенную социалистическую альтернативу как капитализму, так и вульгарному коммунизму, обрекли себя на необходимость постоянного приспосабливания своей идеологии и политики к буржуазной действительности.
РАЗВИТИЕ КАПИТАЛИЗМА ПОСЛЕ МАРКСА
Какова же роль социал-демократов в тех процессах, что шли в капитализме после Маркса, то есть в конце XIX и на всем протяжении XX века? Для ответа на этот вопрос нам предстоит разобраться в сути произошедших в обществе перемен и проанализировать применявшиеся различными политическими силами способы решения возникавших проблем.
Маркс знал только современный ему капитализм, и всю свою теорию, от начала до конца, он вывел, наблюдая и анализируя общество середины прошлого столетия. По свидетельству Ленина, все учение Маркса “есть освещенное глубоким философским миросозерцанием и богатым знанием истории подытожение опыта”
. Не случайно поэтому та часть наследия Маркса, которая посвящена выявлению и описанию принципов функционирования капиталистического способа производства, и поныне сохраняет свою актуальность.
Вместе с тем многие прогнозы Маркса, касающиеся будущего развития капитализма, как уже отмечалось выше, не оправдались или оправдались не в полной мере. Тенденция к монополизации и укрупнению производства не привела к тотальному огосударствлению собственности. Циклические экономические кризисы перестали угрожать существованию буржуазного способа производства. Капитализм сумел обеспечить высокий темп развития производительных сил и на этой основе – достаточно высокий уровень жизни населения в ряде стран Запада. Он адаптировался к современным условиям, хотя еще более ста лет назад основоположники марксизма полагали, что дни его сочтены.
Следует ли из этого, что эволюция капитализма шла не по Марксу? И да, и нет. Буржуазное общество развивалось в полном соответствии с объективными законами, открытыми Марксом. Но конкретные формы, в которых протекало развитие капиталистического способа производства в последние 100-120 лет, он не угадал, да и не мог предугадать, поскольку в его эпоху процессы, вызвавшие трансформацию капитализма, еще не проявили себя.
Во времена Маркса капитализм только вступил в машинную стадию производства, и уровень развития производительных сил был низким. На фабриках преобладал неквалифицированный труд, не требующий образования и длительного обучения. Механизация труда превратила человека в простой придаток машины, от него требовались только самые простые, однообразные приемы.
Следствием такого характера труда было стремление капиталистов к сверхэксплуатации наемных рабочих, желание выжать из рабочей силы все возможное и невозможное. Моральные нормы отступали перед логикой машинного производства, диктующей сверхэксплуатацию неквалифицированного труда. Женщины и дети в значительной степени вытеснили взрослых мужчин из промышленного производства. Положение усугублялось наличием “резервной промышленной армии” безработных.
В этих условиях капиталисту было выгодно увеличивать степень эксплуатации даже во вред здоровью рабочего, так как он всегда мог найти ему замену за воротами предприятия. Неквалифицированный характер труда не побуждал капиталиста ценить своего наемного работника. Маркс отмечал беспощадное отношение работодателя к здоровью рабочего, поскольку производительность труда неквалифицированного работника была для хозяина важнее, чем продолжительность его жизни.
Незаинтересованность работодателей в обеспечении наемным рабочим достойных условий жизни позволила основоположникам научного социализма сделать вывод о том, что по мере развития капитализма увеличивается не только относительное, но и абсолютное обнищание пролетариата.
За период, прошедший со времени выхода в свет “Капитала”, гигантский рост производительных сил общества привел к изменению характера труда. Ныне человек не является простым придатком машины, как это было раньше. Наоборот, производительность и эффективность работы машин и технологического оборудования зависят от квалификации, умения и опыта работника. Чрезвычайно выросло значение творческого, интеллектуального труда. Постоянно повышается спрос на высококвалифицированную рабочую силу, требующую особенно сложного и длительного обучения. Таким образом, лицо современной армии наемного труда определяет образованный, квалифицированный и опытный работник.
Изменившийся характер труда стал причиной того, что человек стал самой ценной для капиталиста составляющей производительных сил. Это обстоятельство принципиальным образом изменило отношение между трудом и капиталом. Увеличение доли квалифицированного труда потребовало обеспечить широким массам трудящихся доступ к образованию, что положило конец существовавшей долгие века монополии высших слоев общества на знания. Экономические соображения заставили ценить жизнь и здоровье обученного и опытного работника, поэтому получила развитие система здравоохранения. Вся система социальных прав и гарантий современного капиталистического общества в конечном счете отражает возросший уровень развития производительных сил и изменившийся характер труда.
Эти выводы позволяют лучше понять логику политической и экономической истории общества в XX веке. Как отмечено выше, для первого этапа развития капиталистического способа производства было характерно стремление буржуазии к сверхэксплуатации наемного труда, а также неограниченная свобода конкуренции. Именно этот этап описан и проанализирован Марксом в его трудах. На рубеже XIX и XX веков капитализм вступил в следующую, империалистическую фазу, главными особенностями которой были преобладание монополистического капитала в структуре производительных сил и закончившийся территориальный передел мира. Отношение работодателей к наемной рабочей силе не претерпело, между тем, серьезного изменения. Более того, в связи с широким внедрением конвейерных технологий получили развитие самые изощренные методы интенсификации труда, в частности, хронометраж рабочего времени. Делегат из США на III конгрессе Социалистического рабочего Интернационала (1928 г.) М. Хилквит указывал на обострение противоречий капитализма: “Это – проблема интенсификации труда: процесс истощения труда до физически невыносимого предела … Я приглашаю вас прийти на наши автомобильные заводы, чтобы увидеть воздействие рационализации на истощение труда до предела, за которым рабочий лишается способности говорить, радоваться жизни, за которым люди низведены до простых механизмов, выбрасываемых на свалку, когда они перестают быть нужными”
. Две мировые войны, подъем революционного движения и экономические катаклизмы 20-х и 30-х годов стали неоспоримыми свидетельствами острого кризиса, переживаемого старой моделью капитализма.
По мере своего развития капитализм прошлого плодил только нищету и социальные конфликты. Вместе с тем в начале века с ростом производительных сил характер труда стал постепенно меняться. Развитие техники и технологии приводило к повышению роли в производстве обученных работников. Рабочий класс уже не желал мириться с режимом сверхэксплуатации своего труда. С другой стороны, нерегулируемый процесс создания и укрупнения монополий вызвал возникновение застойных тенденций в общественном производстве.
Таким образом, в начале XX века сложилась классическая ситуация: растущие производительные силы вступили в конфликт с устаревшими производственными отношениями. По отношению к “старому” капитализму, основанному на сверхэксплуатации наемного труда и нерегулируемой государством рыночной экономике, прогноз Маркса полностью подтвердился: он стал тормозом на пути развития общественного производства и был обречен на неминуемую гибель. Это объективное обстоятельство, отражаясь в общественном сознании, приводило к обострению классовой борьбы и проявлялось в многочисленных социальных конфликтах, которыми полна история первой половины века. Социальные и экономические противоречия в обществе обязательно должны были быть разрешены тем или иным способом – таков закон общественного развития.
С высоты нашего сегодняшнего знания легко определяется круг альтернатив, которые на протяжении XX столетия реализовали разные страны при выходе из кризисной ситуации – буржуазная диктатура, революционный переход к новому способу производства и эволюционное преобразование капитализма
.
Режим буржуазной диктатуры, через который в первые три четверти века прошло едва ли не большинство европейских стран, является тормозом общественного прогресса и потому лишен исторической перспективы. Он представляет собой только временную меру, способ отсрочить решение назревших проблем. Все буржуазные диктатуры заканчивались или революционным переворотом, или возвратом к традиционной буржуазной демократии, но в новых условиях развития.
СССР и другие страны “реального социализма” последовательно реализовали революционную альтернативу “старому” капитализму. Однако, как выше уже отмечалось, в них утвердился не подлинно социалистический, а вульгарно-коммунистический способ производства, при котором обобществление собственности было осуществлено в форме, неадекватной достигнутому уровню развития производительных сил. Это ключевое обстоятельство отразилось во всех сферах общественной жизни, начиная от невозможности реализовать основополагающий социалистический принцип распределения по труду и кончая тоталитарным характером политической системы. Можно согласиться с видным деятелем СДПГ П. фон Эртценом, заявившим: “Совершенно очевидно, что технико-экономическая отсталость “реального социализма” обусловлена сковыванием производительных сил авторитарно-бюрократическим способом, дезориентированными производственными отношениями”
.
Европейская социал-демократия отвергла советскую модель социализма с ее сохранившимся отчуждением трудящихся от собственности, фактически наемным характером труда, всесильным бюрократическим аппаратом, ограничениями демократии и политических свобод. Советское общество не смогло стать примером для подражания для социал-демократов, поскольку, по словам идеолога Социалистической партии Австрии (СПА) Т. Новотного, “оно не указывает путей и способов решения важнейших социально-экономических и политических проблем, которые возникают на современном этапе развития человеческой цивилизации”
. События последнего десятилетия подтвердили этот вывод.
Третий вариант решения назревших в первой половине века экономических и социальных проблем заключался в реформировании капитализма, то есть приспосабливании буржуазного способа производства к возросшим производительным силам, изменившемуся характеру труда и усилившемуся влиянию монополий на рыночную экономику. Кризис 1929-1933 гг. окончательно засвидетельствовал крах старых методов хозяйствования. Последовавшие затем реформы привели к ужесточению антимонопольных законов, общему усилению роли государства в регулировании экономических процессов и, главное, к “гуманизации” капитализма – относительному ограничению степени эксплуатации наемного труда и созданию системы социальных прав и гарантий трудящихся. В результате эволюционного развития капитализма возникла его современная форма.
Вся деятельность социал-демократических партий направлена на осуществление третьей из перечисленных альтернатив – реформирование капитализма.
Осознав несоответствие классической марксистской концепции социализма реальным процессам, идущим в обществе, социал-демократы не смогли, тем не менее, освободить ее от вульгаризации, главным образом, по проблемам собственности и отношения к рынку. Поэтому они не сумели на базе обновленного марксизма выработать действенную социалистическую альтернативу общественного развития – с тем, чтобы противопоставить ее как капитализму, так и вульгарному коммунизму. Тем самым они обрекли себя на оппортунистическую тактику: вместо революционного преодоления противоречий буржуазного общества социал-демократы оказались вынуждены приспосабливать свою теорию и практику к капиталистической действительности.
В силу указанных причин политика международной социал-демократии осуществляется в пределах границ, определяемых эволюционным, реформистским путем развития капитализма, и никогда не выходит за эти границы. Социал-демократы внесли весомый, очень существенный вклад в становление современного западного общества. Капитализм в конце столетия совершенно другой, чем был в его начале. Социал-демократы приняли деятельное участие в процессе “гуманизации” капитализма. (Автор считает более правильным употреблять именно этот термин, а не “социализация”, поскольку упомянутый процесс не изменяет сущности способа производства). Социал-демократические и социалистические партии, отражая и защищая интересы рабочего класса, способствовали трансформации буржуазного общества в направлении его большей демократизации, усиления социальной функции государства, перераспределения доходов в пользу менее обеспеченных слоев. Удельный вес в валовом национальном продукте (ВНП) совокупных расходов общества на социальные цели в десяти ведущих западноевропейских странах возрос с 14,1% в 1960 г. до 25% в 1975 г. и 27,5% в 1985 г.
Эта тенденция носит особенно показательный характер в странах, где социал-демократы являются одной из политических сил, формирующих правительство.
Вместе с тем трансформация капитализма из дикой, варварской формы прошлого века в современную “цивилизованную” стадию не является исключительной заслугой социал-демократии, а представляет собой проявление объективной логики развития буржуазного способа производства. Его эволюция привела к положению, при котором достижение экономического эффекта невозможно без вложения средств в социальную сферу, образование, медицину и культуру. Сами социал-демократы признают, что если вдруг их партии исчезнут с политической арены, западное общество не претерпит серьезных изменений и тенденция его развития, связанная с “гуманизацией” капитализма, сохранится. Периодическое чередование у кормила власти левых и буржуазных партий не влечет за собой радикальных перемен в социальной политике. Однако все-таки в странах, где социал-демократы на протяжении длительного периода времени являются правящей партией (например, в Скандинавии), система социальных прав и гарантий в целом более развита, чем в странах с отсутствием глубоких социал-демократических традиций.
Итак, историческая миссия международного социал-демократического движения в текущем столетии заключалась в способствовании процессу реформирования капиталистического способа производства, приспосабливании его к изменениям в общественных производительных силах и характере труда. Объективно этот процесс не ведет к преодолению противоречий буржуазного общества, но смягчает их проявление. Позиция, занятая социал-демократами в сфере идеологии и практической политики, стала следствием осознания ими неадекватности жизненным реалиям классической марксистской концепции социализма и исторической неудачи строительства “реального социализма” по марксистскому образцу.
СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ И МАРКСИЗМ
Содержание предыдущих глав должно убедить читателя в важности роли, которую играют марксистская теория и отношение к ней со стороны социал-демократии в формировании идеологии и политики этого движения.
Развитие социал-демократической теории характеризуется постепенной и неуклонной эволюцией вправо от своей первоначальной идеологической базы – учения Маркса. В разных партиях и в различных течениях внутри одной партии этот процесс выражается в разных формах – от ревизии отдельных теоретических положений марксизма до полного идеологического разрыва с ним. Объективную основу “дрейфа” социал-демократов вправо составляет вульгарно-утопический характер классической марксистской концепции социализма.
“Духовным отцом” ревизионистского направления в марксизме по праву считается Эдуард Бернштейн, один из лидеров германской социал-демократии – самой боевой, многочисленной и авторитетной партии II Интернационала. В самом конце прошлого века Бернштейн выступил с критикой многих ключевых положений марксистского учения (до тех пор он был вполне правоверным марксистом). Он обратил внимание на ошибочность некоторых прогнозов Маркса (об этом подробно говорилось выше) и сделал вывод, что общество развивается “не по Марксу”. На основании своего анализа Бернштейн пришел к отрицанию необходимости социальной революции. По его мнению, новые явления в развитии капитализма открывают возможность “частичного осуществления социализма” в рамках буржуазного общества
. В русле своей концепции “врастания” капитализма в социализм Бернштейн выдвинул идею о переходе к социализму в результате постепенного реформирования буржуазного общества. Сам социализм он рассматривал не как статичное состояние или конечную цель преобразований, а как непрерывный процесс социализации общества, который не имеет конца. Широкую известность получило его знаменитое изречение: “Я говорю открыто, что вижу чрезвычайно мало смысла в том, что обычно подразумевают под “конечной целью социализма”. Эта цель, какова бы она ни была, для меня ничто, а движение – все…”
. (Впрочем, этот тезис Бернштейна перекликается с одним из ранних высказываний Маркса и Энгельса: “Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние”
). При всем при том Бернштейн считал себя марксистом, он причислял себя к критическим ученикам Маркса. Он признавал необходимость классовой борьбы, хотя отвергал идею диктатуры пролетариата.
Бернштейн верно подметил некоторые действительные противоречия, содержащиеся в классическом марксизме. Но и сам он далеко не во всем оказался прав. Например, он явно поспешил с выводом о том, что революции отжили свой век. Его прогноз о преодолении экономических кризисов при капитализме вследствие возникновения и развития монополий был также опровергнут жизнью.
В начале 1920-х гг., сразу после идейного и организационного размежевания с коммунистами, идеологическая платформа многих социал-демократических партий сохраняла сильное влияние марксизма. В то время, как полагали Э. Бернштейн и его последователи, речь шла лишь об изменении тактики движения к социализму при сохранении целевых установок марксистской доктрины.
Это обстоятельство порождало двойственность позиции социал-демократов, отмечаемую не только их противниками, но и сторонниками. В основе ее лежало отсутствие реальной и убедительной альтернативы марксистской концепции социализма. Поэтому на словах, в том числе и в партийных программах, социал-демократы продолжали провозглашать свою верность старым идеалам – национализации собственности и плановой организации производства. На деле же они были вынуждены проводить оппортунистическую политику, приспосабливаться к реалиям капиталистического способа производства и рыночной экономики. (Показательно, что современные коммунисты, в частности КПРФ, попав ныне в аналогичную ситуацию, вынуждены повторять, и тоже против своего желания, путь, уже пройденный однажды социал-демократами).
В период между двумя мировыми войнами разрыв между теорией, сохранявшей опору на марксистские революционные традиции, и реформистской практикой очень остро ощущался социал-демократами, и идеологами, и рядовыми членами партий. Двойственность их позиции ни в коем случае не была следствием сознательного предательства интересов рабочего класса или беспринципного “лакейства перед буржуазией”, как зачастую утверждала советская пропаганда тех лет. На самом деле все было гораздо сложнее. В подавляющем большинстве случаев (исключение составляли только представители правых течений в социал-демократических партиях, уже тогда полностью порвавшие с марксизмом) социал-демократы искренне верили в идеалы марксизма и действительно стремились к уничтожению эксплуатации и созданию справедливого бесклассового общества, основанного на общественной форме собственности на средства производства. Эта вера отражалась в риторике, лозунгах и фразеологии программных документов.
Однако, какой путь следовало избрать для движения к декларируемой цели? Большевики, как известно, осуществили вооруженный захват власти, провели тотальную национализацию, предприняли попытку ликвидировать товарно-денежные отношения, ввели жесткие административные методы управления экономикой, установили режим диктатуры пролетариата. Использование этих средств было вызвано их стремлением в кратчайшие сроки воплотить на практике марксистский идеал (в вульгарной интерпретации), не считаясь с реальными условиями и наличием необходимых предпосылок.
Социал-демократы отвергли такой путь к социализму. Они поставили перед собой цель придти к власти с помощью демократических выборов, не применяя насилия. В их расчеты входило использование институтов парламентской демократии и буржуазного государства для улучшения положения рабочего класса. Последовательной классовой конфронтации с буржуазией социал-демократы предпочли политику компромиссов. Революционному способу преобразования общества был противопоставлен реформистский.
Характерной иллюстрацией двойственности позиции европейских социал-демократов в период между двумя мировыми войнами служит деятельность их единомышленников в Австрии. В то время в этой стране сформировалась своеобразная система взглядов – разновидность реформизма, получившая название “австромарксизм”. В.И. Ленин считал критерием принадлежности к марксизму признание необходимости установления диктатуры пролетариата, и именно на этом основании отказывал реформистам в праве считаться подлинными марксистами
. Однако Линцская программа (1926 г.) австрийских социал-демократов содержала положение о возможности использования рабочим движением средств пролетарской диктатуры, правда, лишь в целях обороны
. (В этом австрийцы были не одиноки. Французская социалистическая партия также признавала учение о диктатуре пролетариата
).
Наличие столь ортодоксально-марксистских взглядов не помешало австрийским социал-демократам, после крушения Австро-Венгерской монархии в 1918 г. возглавившим правительство, сознательно отказаться от инициирования социалистической революции и неизбежного в этом случае установления диктатуры пролетариата, хотя по признанию их ведущих лидеров О. Бауэра
и Ф. Адлера
это было возможно, и австрийский рабочий класс был готов к такому развитию событий. Что же удержало австромарксистов от этого радикального шага? Они руководствовались, как обычно, столь характерными для социал-демократии прошлого и настоящего сугубо прагматическими, а не идеологическими мотивами. Главной причиной стало опасение, что пролетариат, взяв государственную власть, не сможет ее удержать вследствие возможной оккупации страны войсками Антанты. Кроме того, в расчет брались враждебное отношение крестьянства из-за практики реквизиций продовольствия и угроза голода, предотвратить которую было возможно лишь при наличии внешней продовольственной помощи
. Все эти проблемы и еще масса других существовали и в России, но они не остановили большевиков, поскольку их практическая деятельность не расходилась с революционным духом исповедуемой ими теории.
В Германии после Ноябрьской революции 1918 г. рабочие также были полны решимости установить новый общественный строй, что соответствовало общему психологическому настрою народа
. Но и там капитализм устоял, так как правые лидеры Социал-демократической партии Германии (СДПГ), пришедшие к власти, проводили политику реформирования системы, но не ее преодоления. На этом пути они не остановились даже перед кровавым подавлением выступлений революционных рабочих.
Таким образом, уже в самом начале автономного существования социал-демократического движения его сохраняющая радикальные черты теория вступила в конфликт с оппортунистической практикой.
В межвоенный период противоречие между программными целями, в основном сформированными под влиянием классического марксизма с его установками на революционное преобразование буржуазного общества, обобществление собственности, ликвидацию классов, и реформисткой политикой так и не было устранено. Углубляющаяся двойственность позиции социал-демократии грозила привести к окончательной потере идейных ориентиров и доверия масс.
Во второй половине 40-х – 50-х гг. социал-демократы предприняли серьезную попытку устранить разрыв между теорией и практикой. Однако вместо того, чтобы разработать новую теорию социализма на основе марксизма, освобожденного от вульгаризации, они пошли по пути отказа от формирования своей идеологии на марксистской теоретической базе. Современная концепция демократического социализма, речь о которой пойдет в следующих главах, имеет не так уж много точек соприкосновения с учением, на протяжении многих десятилетий служившим социал-демократам ориентиром в их деятельности. В результате им в значительной мере удалось привести теорию в соответствие с реальной практикой, но ценой сведения теории до уровня служанки своей реформистской политики.
Современны социал-демократы отказались от многих существенных компонентов учения Маркса. Ослаблению его влияния на партии Социнтерна способствует провозглашенный ими принцип “открытости идеологии”. Этот принцип означает, что социал-демократы, в отличие от коммунистов, расширяют свою идеологическую базу за пределы марксизма и включают в нее различные по содержанию концепции и теории – социальные, гуманистические, экономические, экологические и т.п. На практике, в условиях классового противостояния капиталистического общества “открытость теории” неизбежно приводит к проникновению в социалистическую идеологию буржуазных экономических и политических взглядов. Вся идейная история социал-реформизма отражает влияние, с одной стороны, марксизма, а с другой – буржуазного либерализма. После Второй мировой войны преобладание второго компонента стало решающим.
В декларации принципов, принятой в 1951 г. на I конгрессе возрожденного после войны Социалистического Интернационала (Франкфуртской декларации), впервые зафиксировано важное положение о том, что демократический социализм не требует строгого единообразия взглядов. В этом документе, послужившим образцом для создания более поздних партийных программ, указывается, что убеждения социалистов могут основываться не только на марксистской, но и на других социальных теориях, или определяться религиозными или гуманитарными принципами
. С тех пор Социнтерн принял в свои ряды большое количество немарксистских партий из “третьего мира”, поэтому не удивительно, что в декларации, принятой в 1989 г., упоминание о марксизме уже отсутствует. Однако в опубликованной одновременно программе СДПГ среди духовных корней демократического социализма названы “христианство, гуманистическая философия, эпоха Просвещения, учение Маркса об истории и обществе, а также опыт рабочего движения”
, хотя в более ранней программе 1959 года марксизм не упоминался.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71092738?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Юрий Александрович Корытин
В книге в систематизированном виде представлены социально-экономические воззрения современной социал-демократии. Изложена сущность позиции, занимаемой социал-демократами по основным проблемам общественного развития. Выявлены причины, которые привели к постепенному отходу реформистского течения в рабочем движении от своей первоначальной теоретической базы – марксизма.
Для всех, кто хочет понять, что собой представляет социал-демократия.
Юрий Корытин
Социал-демократия и социализм
ВВЕДЕНИЕ
Время, в которое мы живем, требует выдвижения новых идей. Отсутствие их серьезно затрудняет определение пути дальнейшего развития страны. В связи с этим проблема отношения к теории и практике современной социал-демократии приобретает особую актуальность.
Крах советского “социализма” на рубеже 80-90-х годов был в значительной мере обусловлен кризисом официальной идеологии. На некоторое время место “бессмертных идей марксизма-ленинизма” в общественном сознании заняли концепции либерального и консервативного толка, прославляющие буржуазную свободу, буржуазную демократию и всесилие свободного рынка.
Однако реалии антигуманного криминального капитализма, развал экономики, невосполнимые потери в духовной сфере вызвали идеологический “откат”. Часть левой и левоцентристской интеллигенции обратила свой взор в сторону идей международной социал-демократии. Причем очередная смена мировоззренческих ориентиров сопровождается, как это часто бывает, апологетическим и некритическим восприятием новой идеологии. Именно теорию и практику современной социал-демократии многие объявляют сейчас подлинным, “правильным” социализмом в противоположность “неправильному” советскому.
Действительно, достижения социал-демократии в деле реформирования современного капитализма представляются достаточно внушительными, особенно по сравнению с нашим нынешним положением. Но означает ли это, что социал-демократы и их интерпретация социализма должны быть вне критики? Многие предлагают вместо мучительных поисков новой социалистической альтернативы принять тот подход, который отстаивают реформистские партии. В свете событий последних полутора десятилетий велико искушение занять подобную позицию. Однако, встав на такую точку зрения, мы рискуем увековечить капитализм, наемный труд и социальное неравенство и тем самым лишить себя исторической перспективы. Методологически правильно не абсолютизировать опыт социал-демократии (как ранее мы абсолютизировали свой собственный), а посредством анализа его позитивных и негативных сторон все-таки попытаться определить контуры подлинно социалистического общественного устройства и соответствующего ему способа производства.
В этой работе предпринята попытка в кратком виде представить теорию социал-реформизма во взаимосвязи с реальной практикой социалистических и социал-демократических партий Европы и на этой основе выявить линии соприкосновения и расхождения между формирующейся у нас в стране концепцией нового социализма и идеологией современной социал-демократии.
МАРКСИЗМ: ПРИЧИНЫ ВУЛЬГАРИЗАЦИИ
Сущность идеологии социал-демократии невозможно понять вне ее связи с теорией марксизма. Действительно, к концу XIX века именно марксизм утвердился в качестве идеологической доктрины международной социал-демократии. В начале текущего столетия различное отношение к ключевым положениям этого учения вызвало теоретическое и организационное размежевание до тех пор формально единого социал-демократического движения на два течения. Одно из них приняло название коммунистического, второе сохранило за собой традиционное название.
И впоследствии воззрения социал-реформизма формировались в значительной степени как результат постепенной ревизии марксизма. Все это заставляет в поисках ключа к пониманию сущности позиции, занимаемой социал-демократией по основным общественным проблемам, проанализировать современное состояние марксистской теории. Это позволит заодно вскрыть причины неудачи, постигшей последователей ее революционной версии.
К. Маркс и Ф. Энгельс провели исчерпывающий анализ современной им стадии развития капиталистического способа производства. В этой части их теоретического наследия сделанные ими выводы практически никем не оспариваются. Они показали обреченность капитализма в исторической перспективе и вскрыли особую роль пролетариата как “могильщика буржуазии”. Переход к новому посткапиталистическому обществу, по твердому убеждению основателей научного социализма, должен быть осуществлен путем социальной революции.
Однако сейчас, в конце XX века, стало очевидным, что не все выводы и прогнозы Маркса и Энгельса выдержали проверку временем. В частности, это подтверждается крахом советской экономической модели, в основе которой лежали принципы классического марксизма, лишь частично скорректированные в отношении допустимости товарно-денежных отношений при социализме. Несмотря на бесспорные и беспрецедентные достижения в период 30-60-х гг., советская общественная и экономическая система в конечном счете потерпела закономерное фиаско.
Истоки исторического поражения “реального социализма” следует искать прежде всего в той части учения Маркса, которая посвящена социализму как промежуточной между капитализмом и коммунизмом эпохе. Анализ современного им капитализма привел основоположников марксизма к выводу, что все противоречия капитализма, обуславливающие его негуманный по отношению к человеку характер и расточительный способ хозяйствования, вытекают из наличия частной собственности на средства производства, товарной и рыночной формы экономики. В качестве естественной и логичной альтернативы капитализму основоположники противопоставили коммунизм – строй, основанный на общественной форме собственности, безденежном, нетоварном, централизованном и плановом производстве. Принципиально, что под обобществлением собственности все сторонники учения Маркса понимали ее перевод исключительно в общенародную (до отмирания государства – государственную) форму.
Справедливости ради следует отметить, что Марксу и Энгельсу была в принципе чужда идея социальной инженерии, которая овладела частью их последователей. Они не были склонны рассматривать общество в качестве объекта для социальных экспериментов, на который можно воздействовать в целях его трансформации в желаемом направлении, определенном идеологическими или политическими установками. Свою задачу основоположники видели не во вмешательстве в исторический процесс, а в выявлении объективных законов общественного развития. Этому тезису нисколько не противоречит приверженность Маркса и Энгельса революционному способу преобразования старого мира, так как социальную революцию они рассматривали как естественный результат объективных процессов, происходящих во всех сферах жизни общества.
Классики марксизма неоднократно подчеркивали, что их теория позволяет выявить лишь тенденцию общественного развития, но не может служить источником конкретных рекомендаций по устройству будущего общества. По этой причине К. Маркс сформулировал только главные черты переходного периода от капитализма к коммунизму, но не счел возможным описывать его детально, не желая, по выражению Энгельса, фабриковать утопии.
Достаточно заметить в этой связи, что Маркс и Энгельс старались избегать указаний, какие конкретные формы должен принять процесс обобществления средств производства в посткапиталистическом обществе. Термин “обобществление” встречается в их трудах многие сотни раз, но лишь в считанных случаях они явно связали грядущее обобществление собственности с ее огосударствлением (то есть, переводом в общенародную форму).
Но если по отношению к коммунистическому обществу тождественность понятия “общественная собственность” и “общенародная собственность” очевидна и не вызывает сомнения, то как оказалось, что огосударствление собственности стало считаться неотъемлемым атрибутом социализма?
Дело в том, что на социализм были неправомерно перенесены отличительные признаки коммунистического общества. Мы привыкли рассматривать коммунизм как дело далекого будущего. Мнение многих революционеров ХIХ и начала ХХ века по этому поводу было иным. Они полагали, что коммунизм близок. Их убеждение базировалось на конкретном анализе современной им действительности.
В духе вполне естественного для молодой теории революционного романтизма Маркс и Энгельс считали, что капитализм дряхл и гибель его близка. Они полагали, что после мировой пролетарской революции устранение свойственных буржуазному способу производства противоречий, ликвидация частнокапиталистической собственности и отчуждения трудящихся от средств производства обеспечат гигантский скачок в темпах роста общественных производительных сил. Беспрепятственное развитие экономики, свободное от накладываемых капитализмом ограничений, должно было, по мысли основоположников, после относительно непродолжительного переходного периода позволить осуществить на практике подлинно коммунистические принципы функционирования общества, в том числе бесклассовую структуру, централизованное управление, плановый характер производства и распределения, отсутствие рынка и товарно-денежных отношений. Высочайший уровень развития производительных сил и сознательное отношение всех граждан к труду обеспечат возможность распределения производимого продукта в соответствии с потребностями членов общества. Именно убеждение в том, что капитализм неимоверно задерживает развитие общественного производства, позволило основателям марксистского учения рассматривать коммунизм в качестве ближайшей цели человечества.
Столь оптимистический взгляд на будущее развитие общества не мог побудить Маркса и Энгельса уделить переходному этапу между капитализмом и коммунизмом, позже получившему название “социализм”, то внимание, которое он действительно заслуживает. Социализму было отказано в праве считаться особой общественно-экономической формацией, равной по статусу капитализму и коммунизму. В “Критике Готской программы” (1875 г.) Маркс представил социализм как неполный коммунизм, его первую, низшую фазу. Как следствие, социализм оказался наделенным почти всеми атрибутами коммунизма, включая главный из них – общенародную форму собственности на средства производства. Следующие поколения революционеров не ставили под сомнение этот вывод. В частности большевики, строго следуя рекомендациям “Критики Готской программы”, именно общенародную форму собственности положили в основу существовавшего в СССР способа производства.
Основоположники марксизма, создавая свою теорию, по понятным причинам не могли располагать доступными нам теперь сведениями о последующем развитии капитализма и опыте построения реального социализма. Между тем к концу XX века стало очевидно, что отождествление процесса обобществления собственности с ее огосударствлением представляет собой вульгаризацию идеи социализма.
История науки учит, что любая теория не застрахована от ошибочных положений и прогнозов. Поэтому не должно удивлять, что марксизм, в целом правильно отражающий многие законы и тенденции общественного развития, оказался вульгаризированным самими его создателями, то есть неправомерно упрощенным, лишенным диалектического содержания в тех своих разделах, в которых описывается устройство будущего социалистического общества.
Тотальное господство общенародной собственности в СССР явилось результатом ошибочно определенной тенденции развития капитализма. Основатели научного социализма переоценили значение государственной собственности в капиталистической экономике. Они абсолютизировали процесс огосударствления части средств производства при капитализме, рассматривая его как признак грядущего переворота в способе производства. Это позволило Ф. Энгельсу заявить, что “заставляя все более и более превращать в государственную собственность крупные обобществленные средства производства, капиталистический способ производства сам указывает путь этого переворота. Пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность”
. Энгельс не мог предвидеть, что тенденция к монополизации производства и, как следствие, к огосударствлению средств производства, в дальнейшем будет носить лишь ограниченный и относительный характер. Монополизация и огосударствление, представляющие собой естественный процесс эволюции рыночной экономики, не угрожают и в видимой перспективе не будут угрожать существованию капиталистического способа производства.
Современный капитализм в виде массового распространения акций предприятий среди их рядового персонала, перехода предприятий в групповую собственность трудовых коллективов, кооперативного движения демонстрирует другую тенденцию – коллективизации собственности. Эту тенденцию нельзя рассматривать как проявление альтруизма со стороны капиталистов. Коллективизация собственности отражает объективные, не зависящие от воли людей процессы. В основе этих процессов лежит развитие производительных сил, которое вызывает изменения в характере труда – его интеллектуализацию, повышение значения квалификации, опыта и ответственного отношения к своему делу со стороны работника. Как следствие, человек превратился в главную составляющую производительных сил, влияние “человеческого фактора” на современное производство стало определяющим. Проблема трудовой мотивации вышла на первый план и заставила работодателей постоянно искать дополнительные и новые возможности для стимулирования высокопроизводительного труда. Результатом стала “гуманизация” капитализма – улучшение условий труда, создание системы социальных прав и гарантий.
Но в современных условиях этого уже недостаточно для эффективного стимулирования труда. Для создания новой мотивации к труду требуется изменить отношение работника к собственности. Только так можно наиболее полно задействовать его потенциал и лишь таким путем можно в современных условиях и дальше развивать производительные силы. И капиталисты вынуждены открывать трудящимся ограниченный доступ к собственности. Делают это они не по причине проснувшегося у них чувства социальной справедливости, а подчиняясь, возможно даже неосознанно, объективной логике развития современного производства. Эта логика указывает на то, что подлинный (“новый”) социализм предполагает не тотальное огосударствление, а преобладание различных форм коллективной собственности на средства производства.
Логика этих рассуждений приводит нас к выводу, что результатом тотального огосударствления собственности стало утверждение в СССР не подлинно социалистических, а вульгарно-коммунистических производственных отношений, для которых было характерно сохранение отчуждения трудящихся от собственности, уравнительное (или полууравнительное) распределение. Этот же фактор предопределил тоталитарный характер политической системы, ограничения демократии, прав и личных свобод граждан, отсутствие рынка. Нарушение соответствия производственных отношений уровню развития и характеру производительных сил обусловило неадекватность существовавшего в СССР вульгарно-коммунистического способа производства современной экономической реальности. Именно это основополагающее обстоятельство определяло вектор развития нашей страны и весь ход советской истории, включая трагический финал
. Советский Союз пережил периоды неимоверных взлетов духовной энергии народа, однако к концу текущего столетия историческая ошибка, заключающаяся в отождествлении социализма с общенародной, а не с коллективной формой собственности на средства производства, проявилась со всей очевидностью.
КОРЕНЬ РАЗНОГЛАСИЙ
В РАБОЧЕМ ДВИЖЕНИИ
Проведенный выше критический анализ учения Маркса и Энгельса о социализме как о промежуточной между капитализмом и коммунизмом стадии развития общества позволяет не только лучше понять идеологические корни социал-демократии, но и выявить причины ее разногласий с коммунистами.
Оба эти течения связывают общее историческое прошлое. В последней трети прошлого века социал-демократические партии появились во многих странах Европы. В конце XIX – начале XX века они объединили ту часть рабочего движения, которая приняла марксизм в качестве своей идеологической доктрины. В 1903 г. возникло большевистское течение в рабочем движении, однако окончательное размежевание между коммунистами и социал-демократами произошло лишь после Октябрьской революции. Что же послужило фундаментальной причиной исторического раскола мирового рабочего движения?
Как известно, начало кризису международной социал-демократии положила Первая мировая война. Возникший кризис через некоторое время привел к расколу прежде формально единого движения и был связан с переходом подавляющего большинства социал-демократических партий Европы с интернационалистической позиции на социал-националистическую. Почти все они выступили в поддержку империалистической политики правительств своих государств. Голосование авторитетной и влиятельной германской социал-демократии в пользу предоставления военных кредитов своему правительству оказало шокирующее влияние на партии II Интернационала. Военное противостояние развело рабочие партии по разным сторонам конфликта. Только крайне левые течения российской, болгарской, сербской и некоторых других социал-демократий проводили последовательно интернационалистическую политику.
Этот конфликт внутри международного рабочего движения являл собой, однако, лишь видимую причину его раскола. На самом деле за внешним фасадом политического конфликта, вызванного различным отношением к текущей европейской политике, скрывался глубокий идеологический раскол. Именно фундаментальные идеологические расхождения обусловили в начале века различие позиций традиционных социал-демократов и будущих коммунистов по актуальным общественным проблемам, в том числе по отношению к империалистической войне.
К проблеме идеологических разногласий в рабочем движении не следует подходить упрощенно. В общественно-политической литературе в качестве синонима понятия “социал-демократия” используют термин “социал-реформизм”. Этим хотят подчеркнуть характерную особенность социал-демократического движения – его приверженность реформистскому, эволюционному способу преобразования капиталистического общества в противовес революционному, отстаиваемому коммунистами. Однако предпочитаемые способы перехода к социализму не могут рассматриваться в качестве причины идеологических разногласий внутри рабочего движения, поскольку сами они являются следствиями различия подходов к противоречиям, существующим между марксистской теорией и реальной действительностью.
Фундаментальной причиной расхождений взглядов социал-демократов и коммунистов является вульгарный характер марксистской концепции социализма и, в первую очередь, ее главного компонента – теории социалистической собственности. Выше было показано, что основатели марксизма ошибочно отождествили грядущее обобществление средств производства с их огосударствлением. Форма собственности на средства производства составляет базисную основу любого, в том числе и социалистического, общества. Ошибка в решении этой фундаментальной проблемы неизбежно приводит к деформации всего общественного здания. Содержание цели определяет также пути и способы ее достижения. Поэтому в основе многочисленных проявлений идеологических и политических разногласий социал-демократов и коммунистов по вопросам революции и реформ, по отношению к рынку, частной собственности, классовой борьбе, буржуазному государству, демократии и диктатуре лежит одна-единственная причина принципиального характера – неадекватность постулируемой марксизмом формы социалистического обобществления действительной тенденции развития общества и общественного производства.
При тотальном господстве общенародной собственной ее владелец – общество может осуществлять свое право пользования собственностью только через посредство государственных административных структур. Это обстоятельство предопределяет отсутствие у предприятий и организаций хозяйственной независимости и, следовательно, плановый и централизованный характер экономики вместо рыночного. Между тем с современной точки зрения, напомним, подлинный социализм предполагает господство различных форм коллективной собственности и многоукладную рыночную экономику. Налицо принципиальное расхождение между традиционными представлениями классического марксизма и выводами, полученными на основе анализа действительной эволюции капиталистического способа производства в XX веке.
В связи с этим объективно существующим, но субъективно до сих пор не до конца осознанным обстоятельством, последователям обоих направлений в марксизме уже в начале текущего столетия пришлось решать проблему выбора между требованиями идеологии и здравым смыслом. Коммунисты (они организационно оформились в особое течение в рабочем движении в 1919 г., а до этого представляли собой крайне левое крыло международной социал-демократии), как известно, нередко предпочитали жертвовать здравым смыслом ради соблюдения “чистоты марксистско-ленинского учения”. В аналогичных ситуациях социал-демократы, напротив, руководствовались сугубо прагматическими соображениями, адаптируя теорию к реальной практике, то есть осуществляя ее ревизию, или же совсем отказывались от отдельных ее положений. Однако, как мы увидим в следующих главах, политика лавирования и приспосабливания идеологии к текущей действительности в конечном счете ведет к размыванию идеалов, потере цели и также далеко не всегда соответствует интересам развития общества.
Коммунисты буквально, апологетически и некритически восприняли положение “Критики Готской программы” о социализме как первой, низшей фазе коммунизма и вытекающую из этого необходимость обобществления средств производства в общенародной форме. Более того, в период военного коммунизма большевики предприняли попытку упразднить товарно-денежные отношения и перейти к непосредственному товарообмену между городом и деревней, но потерпели неудачу, и нэп означал поражение подобной политики. Сформировавшаяся в 30-х гг. советская экономическая модель представляла собой наиболее последовательное воплощение марксистской концепции социализма. Она содержала почти полный набор признаков, отличающих вульгарно-коммунистический способ производства – тотальное господство общенародной собственности, недопущение частной собственности и многочисленные ограничения экономической свободы граждан, отсутствие рынка и конкуренции.
С течением времени учение Маркса, в том числе и в вульгарной своей части, было коммунистами догматизировано. Его стали рассматривать в качестве свода непререкаемых истин. Это обстоятельство исключило всякую возможность критического анализа марксистской теории и освобождения ее от вульгаризации.
Социал-демократы избрали другой образ действий. Уже в конце прошлого века выяснилась ошибочность ряда предсказаний Маркса, связанная с неправомерной абсолютизацией им некоторых тенденций развития капитализма. В частности, вывод о прогрессирующем обнищании пролетариата по мере роста капитала, возведенный Марксом в ранг всеобщего закона, оказался верным лишь для современной ему эпохи. Прогноз о повсеместном вытеснении мелкого производства крупным, что рассматривается марксистами как углубление общественного характера производства и проявление тенденции к его концентрации и централизации, также не подтвердился. Процесс роста монополий был постепенно взят под контроль. На место неограниченной конкуренции пришел “организованный капитализм” в лице трестов, синдикатов и картелей, в определенной степени обуздавших стихию и анархию рынка. Периодические экономические кризисы стали возникать реже и проявляться слабее.
Введение в большинстве стран всеобщего избирательного права – главного политического требования рабочего движения со времен I Интернационала – было воспринято многими как начало перехода к сугубо парламентской форме борьбы за социализм. По их мнению, наиболее острые формы классового противостояния остались в прошлом и должны были уступить место борьбе с помощью избирательных бюллетеней.
Основоположники марксизма не назначали сроков для социальной революции, но из всей логики их рассуждений следовало, что крах капитализма в результате катастрофического обострения присущих ему экономических и классовых противоречий – дело если не ближайших лет, то десятилетий. Несколько поколений социал-демократов в конце XIX – начале XX столетия были воспитаны на вере в скорую социалистическую революцию. (Известный радикализм большевиков в период 1917-1920 гг. во многом может быть объяснен именно их святой верой в неизбежность очистительного пожара мировой пролетарской революции в самое ближайшее время). Однако капиталистическое рыночное хозяйство продемонстрировало, особенно после Второй мировой войны, удивительную пластичность, умение приспосабливаться к изменяющимся условиям и способность обеспечивать рост производства. Становилось все более очевидным, что позитивный потенциал частнокапиталистической собственности, вопреки мнению основателей научного социализма, далеко еще не исчерпан. Отсюда следовал важный вывод: возможность дальнейшей эволюции капитализма сохранялась. Перспектива социалистической революции отодвигалась на неопределенное будущее.
В период между двумя мировыми войнами изменения в капиталистическом обществе и способе производства заставляли вождей II Интернационала вносить серьезные коррективы в свою политическую линию. Исповедуемая ими теория требовала полной и безоговорочной ликвидации частной собственности как основы эксплуатации человека человеком, но жизнь была полна свидетельствами адекватности мелкой и средней частной собственности экономическим реалиям. В соответствии с учением Маркса следовало стремиться к полному вытеснению рынка плановым производством и распределением, однако, по мнению многих, лишь конкуренция способна заставить производителей действовать в интересах потребителей, а не только в своих собственных, и обеспечить постоянное обновление оборудования и технологии. Лидеры социал-демократии понимали, что ликвидация – в угоду идеологии – рыночных отношений неизбежно повлечет за собой экономическую катастрофу (как это и произошло в Советской России в период военного коммунизма, но у нас эти меры носили в значительной степени вынужденный характер
). Маркс постулировал неизбежность и необходимость диктатуры пролетариата при переходе к социализму, однако успехи рабочего класса в деле завоевания для себя все больших демократических прав и свобод в условиях буржуазного общества вызвали у правых идеологов II Интернационала отрицательное отношение к любой форме диктатуры. Они полагали, что переход к новому обществу должен быть осуществлен исключительно в процессе постепенных демократических преобразований общества.
Однако отнюдь не объективный ход исторического развития общества заставил социал-демократов, в отличие от коммунистов, занять в целом примиренческую позицию по отношению к капитализму. Дело в том, что они не смогли найти достойный ответ на вызов, брошенный им развитием капитализма.
Как мы видим, учение Маркса в начале века переживало кризис, вызванный несоответствием содержащейся в нем концепции социализма действительной тенденции развития общества и общественного производства. С течением времени всё больше росла актуальность пересмотра взглядов на устройство нового общества и, прежде всего и в первую очередь, разработки новой теории социалистической собственности. К сожалению, оба оппонирующие идеологические течения оказались не на высоте задачи.
Коммунисты, в силу особенностей своего методологического подхода, и не искали альтернативу старым догмам, возведенным ими в абсолют. (Исключение составляет лишь кооперативный план В.И. Ленина
).
Социал-демократы, напротив, остро осознавали расхождение между теорией и практикой. Их идеологи много работали над тем, чтобы устранить это расхождение. Однако, как будет подробно показано ниже, в конечном счете социал-демократам так и не удалось предложить подлинно социалистическую форму обобществления средств производства и на этой основе разработать новую концепцию социализма, которая базировалась бы на столь же надежном научном фундаменте, что и старая концепция Маркса, но при этом преодолевала с помощью современных знаний об обществе ее историческую ограниченность и романтическое стремление приблизить срок воплощения коммунистического идеала.
Не обладая теорией, адекватно отражающей и объясняющей идущие в обществе и экономике процессы, социал-демократы под напором обстоятельств были вынуждены постепенно подвергать ревизии отдельные положения марксизма и на практике переходить от революционной стратегии к реформистской. Подобная политика изначально содержала в себе зародыш отношения к капитализму как “наименьшему злу”, с которым приходится мириться, и, следовательно, возможность союза с буржуазией. В результате социал-демократы не смогли противостоять националистическому угару, охватившему значительную часть рабочего класса после начала Первой мировой войны. Социал-демократические партии большинства стран Европы отступили от декларируемого ими ранее интернационалистского курса на мировую пролетарскую революцию и поддержали националистическую (на самом деле, империалистическую) позицию собственной буржуазии, выдвинувшей лозунг “защиты Отечества”. Линия на классовое сотрудничество в условиях мира была продолжена и во время войны. В то же время крайне левое крыло социал-демократии, будущие коммунисты, сохранили верность интернационалистским принципам и осудили войну. Эти события стали формальной причиной прекращения деятельности II Интернационала и раскола мирового рабочего движения.
Итак, коренная причина идеологических разногласий коммунистов и социал-демократов – несоответствие марксистской концепции социализма, и в первую очередь теории социалистической собственности, действительному содержанию исторического процесса. Коммунисты предприняли попытку не только буквального прочтения, но и идентичного воплощения на практике рекомендаций классического марксизма и, несмотря на былые феноменальные достижения, в конечном счете потерпели историческое поражение в XX веке. В свою очередь их оппоненты, социал-демократы, своей неспособностью выдвинуть действенную социалистическую альтернативу как капитализму, так и вульгарному коммунизму, обрекли себя на необходимость постоянного приспосабливания своей идеологии и политики к буржуазной действительности.
РАЗВИТИЕ КАПИТАЛИЗМА ПОСЛЕ МАРКСА
Какова же роль социал-демократов в тех процессах, что шли в капитализме после Маркса, то есть в конце XIX и на всем протяжении XX века? Для ответа на этот вопрос нам предстоит разобраться в сути произошедших в обществе перемен и проанализировать применявшиеся различными политическими силами способы решения возникавших проблем.
Маркс знал только современный ему капитализм, и всю свою теорию, от начала до конца, он вывел, наблюдая и анализируя общество середины прошлого столетия. По свидетельству Ленина, все учение Маркса “есть освещенное глубоким философским миросозерцанием и богатым знанием истории подытожение опыта”
. Не случайно поэтому та часть наследия Маркса, которая посвящена выявлению и описанию принципов функционирования капиталистического способа производства, и поныне сохраняет свою актуальность.
Вместе с тем многие прогнозы Маркса, касающиеся будущего развития капитализма, как уже отмечалось выше, не оправдались или оправдались не в полной мере. Тенденция к монополизации и укрупнению производства не привела к тотальному огосударствлению собственности. Циклические экономические кризисы перестали угрожать существованию буржуазного способа производства. Капитализм сумел обеспечить высокий темп развития производительных сил и на этой основе – достаточно высокий уровень жизни населения в ряде стран Запада. Он адаптировался к современным условиям, хотя еще более ста лет назад основоположники марксизма полагали, что дни его сочтены.
Следует ли из этого, что эволюция капитализма шла не по Марксу? И да, и нет. Буржуазное общество развивалось в полном соответствии с объективными законами, открытыми Марксом. Но конкретные формы, в которых протекало развитие капиталистического способа производства в последние 100-120 лет, он не угадал, да и не мог предугадать, поскольку в его эпоху процессы, вызвавшие трансформацию капитализма, еще не проявили себя.
Во времена Маркса капитализм только вступил в машинную стадию производства, и уровень развития производительных сил был низким. На фабриках преобладал неквалифицированный труд, не требующий образования и длительного обучения. Механизация труда превратила человека в простой придаток машины, от него требовались только самые простые, однообразные приемы.
Следствием такого характера труда было стремление капиталистов к сверхэксплуатации наемных рабочих, желание выжать из рабочей силы все возможное и невозможное. Моральные нормы отступали перед логикой машинного производства, диктующей сверхэксплуатацию неквалифицированного труда. Женщины и дети в значительной степени вытеснили взрослых мужчин из промышленного производства. Положение усугублялось наличием “резервной промышленной армии” безработных.
В этих условиях капиталисту было выгодно увеличивать степень эксплуатации даже во вред здоровью рабочего, так как он всегда мог найти ему замену за воротами предприятия. Неквалифицированный характер труда не побуждал капиталиста ценить своего наемного работника. Маркс отмечал беспощадное отношение работодателя к здоровью рабочего, поскольку производительность труда неквалифицированного работника была для хозяина важнее, чем продолжительность его жизни.
Незаинтересованность работодателей в обеспечении наемным рабочим достойных условий жизни позволила основоположникам научного социализма сделать вывод о том, что по мере развития капитализма увеличивается не только относительное, но и абсолютное обнищание пролетариата.
За период, прошедший со времени выхода в свет “Капитала”, гигантский рост производительных сил общества привел к изменению характера труда. Ныне человек не является простым придатком машины, как это было раньше. Наоборот, производительность и эффективность работы машин и технологического оборудования зависят от квалификации, умения и опыта работника. Чрезвычайно выросло значение творческого, интеллектуального труда. Постоянно повышается спрос на высококвалифицированную рабочую силу, требующую особенно сложного и длительного обучения. Таким образом, лицо современной армии наемного труда определяет образованный, квалифицированный и опытный работник.
Изменившийся характер труда стал причиной того, что человек стал самой ценной для капиталиста составляющей производительных сил. Это обстоятельство принципиальным образом изменило отношение между трудом и капиталом. Увеличение доли квалифицированного труда потребовало обеспечить широким массам трудящихся доступ к образованию, что положило конец существовавшей долгие века монополии высших слоев общества на знания. Экономические соображения заставили ценить жизнь и здоровье обученного и опытного работника, поэтому получила развитие система здравоохранения. Вся система социальных прав и гарантий современного капиталистического общества в конечном счете отражает возросший уровень развития производительных сил и изменившийся характер труда.
Эти выводы позволяют лучше понять логику политической и экономической истории общества в XX веке. Как отмечено выше, для первого этапа развития капиталистического способа производства было характерно стремление буржуазии к сверхэксплуатации наемного труда, а также неограниченная свобода конкуренции. Именно этот этап описан и проанализирован Марксом в его трудах. На рубеже XIX и XX веков капитализм вступил в следующую, империалистическую фазу, главными особенностями которой были преобладание монополистического капитала в структуре производительных сил и закончившийся территориальный передел мира. Отношение работодателей к наемной рабочей силе не претерпело, между тем, серьезного изменения. Более того, в связи с широким внедрением конвейерных технологий получили развитие самые изощренные методы интенсификации труда, в частности, хронометраж рабочего времени. Делегат из США на III конгрессе Социалистического рабочего Интернационала (1928 г.) М. Хилквит указывал на обострение противоречий капитализма: “Это – проблема интенсификации труда: процесс истощения труда до физически невыносимого предела … Я приглашаю вас прийти на наши автомобильные заводы, чтобы увидеть воздействие рационализации на истощение труда до предела, за которым рабочий лишается способности говорить, радоваться жизни, за которым люди низведены до простых механизмов, выбрасываемых на свалку, когда они перестают быть нужными”
. Две мировые войны, подъем революционного движения и экономические катаклизмы 20-х и 30-х годов стали неоспоримыми свидетельствами острого кризиса, переживаемого старой моделью капитализма.
По мере своего развития капитализм прошлого плодил только нищету и социальные конфликты. Вместе с тем в начале века с ростом производительных сил характер труда стал постепенно меняться. Развитие техники и технологии приводило к повышению роли в производстве обученных работников. Рабочий класс уже не желал мириться с режимом сверхэксплуатации своего труда. С другой стороны, нерегулируемый процесс создания и укрупнения монополий вызвал возникновение застойных тенденций в общественном производстве.
Таким образом, в начале XX века сложилась классическая ситуация: растущие производительные силы вступили в конфликт с устаревшими производственными отношениями. По отношению к “старому” капитализму, основанному на сверхэксплуатации наемного труда и нерегулируемой государством рыночной экономике, прогноз Маркса полностью подтвердился: он стал тормозом на пути развития общественного производства и был обречен на неминуемую гибель. Это объективное обстоятельство, отражаясь в общественном сознании, приводило к обострению классовой борьбы и проявлялось в многочисленных социальных конфликтах, которыми полна история первой половины века. Социальные и экономические противоречия в обществе обязательно должны были быть разрешены тем или иным способом – таков закон общественного развития.
С высоты нашего сегодняшнего знания легко определяется круг альтернатив, которые на протяжении XX столетия реализовали разные страны при выходе из кризисной ситуации – буржуазная диктатура, революционный переход к новому способу производства и эволюционное преобразование капитализма
.
Режим буржуазной диктатуры, через который в первые три четверти века прошло едва ли не большинство европейских стран, является тормозом общественного прогресса и потому лишен исторической перспективы. Он представляет собой только временную меру, способ отсрочить решение назревших проблем. Все буржуазные диктатуры заканчивались или революционным переворотом, или возвратом к традиционной буржуазной демократии, но в новых условиях развития.
СССР и другие страны “реального социализма” последовательно реализовали революционную альтернативу “старому” капитализму. Однако, как выше уже отмечалось, в них утвердился не подлинно социалистический, а вульгарно-коммунистический способ производства, при котором обобществление собственности было осуществлено в форме, неадекватной достигнутому уровню развития производительных сил. Это ключевое обстоятельство отразилось во всех сферах общественной жизни, начиная от невозможности реализовать основополагающий социалистический принцип распределения по труду и кончая тоталитарным характером политической системы. Можно согласиться с видным деятелем СДПГ П. фон Эртценом, заявившим: “Совершенно очевидно, что технико-экономическая отсталость “реального социализма” обусловлена сковыванием производительных сил авторитарно-бюрократическим способом, дезориентированными производственными отношениями”
.
Европейская социал-демократия отвергла советскую модель социализма с ее сохранившимся отчуждением трудящихся от собственности, фактически наемным характером труда, всесильным бюрократическим аппаратом, ограничениями демократии и политических свобод. Советское общество не смогло стать примером для подражания для социал-демократов, поскольку, по словам идеолога Социалистической партии Австрии (СПА) Т. Новотного, “оно не указывает путей и способов решения важнейших социально-экономических и политических проблем, которые возникают на современном этапе развития человеческой цивилизации”
. События последнего десятилетия подтвердили этот вывод.
Третий вариант решения назревших в первой половине века экономических и социальных проблем заключался в реформировании капитализма, то есть приспосабливании буржуазного способа производства к возросшим производительным силам, изменившемуся характеру труда и усилившемуся влиянию монополий на рыночную экономику. Кризис 1929-1933 гг. окончательно засвидетельствовал крах старых методов хозяйствования. Последовавшие затем реформы привели к ужесточению антимонопольных законов, общему усилению роли государства в регулировании экономических процессов и, главное, к “гуманизации” капитализма – относительному ограничению степени эксплуатации наемного труда и созданию системы социальных прав и гарантий трудящихся. В результате эволюционного развития капитализма возникла его современная форма.
Вся деятельность социал-демократических партий направлена на осуществление третьей из перечисленных альтернатив – реформирование капитализма.
Осознав несоответствие классической марксистской концепции социализма реальным процессам, идущим в обществе, социал-демократы не смогли, тем не менее, освободить ее от вульгаризации, главным образом, по проблемам собственности и отношения к рынку. Поэтому они не сумели на базе обновленного марксизма выработать действенную социалистическую альтернативу общественного развития – с тем, чтобы противопоставить ее как капитализму, так и вульгарному коммунизму. Тем самым они обрекли себя на оппортунистическую тактику: вместо революционного преодоления противоречий буржуазного общества социал-демократы оказались вынуждены приспосабливать свою теорию и практику к капиталистической действительности.
В силу указанных причин политика международной социал-демократии осуществляется в пределах границ, определяемых эволюционным, реформистским путем развития капитализма, и никогда не выходит за эти границы. Социал-демократы внесли весомый, очень существенный вклад в становление современного западного общества. Капитализм в конце столетия совершенно другой, чем был в его начале. Социал-демократы приняли деятельное участие в процессе “гуманизации” капитализма. (Автор считает более правильным употреблять именно этот термин, а не “социализация”, поскольку упомянутый процесс не изменяет сущности способа производства). Социал-демократические и социалистические партии, отражая и защищая интересы рабочего класса, способствовали трансформации буржуазного общества в направлении его большей демократизации, усиления социальной функции государства, перераспределения доходов в пользу менее обеспеченных слоев. Удельный вес в валовом национальном продукте (ВНП) совокупных расходов общества на социальные цели в десяти ведущих западноевропейских странах возрос с 14,1% в 1960 г. до 25% в 1975 г. и 27,5% в 1985 г.
Эта тенденция носит особенно показательный характер в странах, где социал-демократы являются одной из политических сил, формирующих правительство.
Вместе с тем трансформация капитализма из дикой, варварской формы прошлого века в современную “цивилизованную” стадию не является исключительной заслугой социал-демократии, а представляет собой проявление объективной логики развития буржуазного способа производства. Его эволюция привела к положению, при котором достижение экономического эффекта невозможно без вложения средств в социальную сферу, образование, медицину и культуру. Сами социал-демократы признают, что если вдруг их партии исчезнут с политической арены, западное общество не претерпит серьезных изменений и тенденция его развития, связанная с “гуманизацией” капитализма, сохранится. Периодическое чередование у кормила власти левых и буржуазных партий не влечет за собой радикальных перемен в социальной политике. Однако все-таки в странах, где социал-демократы на протяжении длительного периода времени являются правящей партией (например, в Скандинавии), система социальных прав и гарантий в целом более развита, чем в странах с отсутствием глубоких социал-демократических традиций.
Итак, историческая миссия международного социал-демократического движения в текущем столетии заключалась в способствовании процессу реформирования капиталистического способа производства, приспосабливании его к изменениям в общественных производительных силах и характере труда. Объективно этот процесс не ведет к преодолению противоречий буржуазного общества, но смягчает их проявление. Позиция, занятая социал-демократами в сфере идеологии и практической политики, стала следствием осознания ими неадекватности жизненным реалиям классической марксистской концепции социализма и исторической неудачи строительства “реального социализма” по марксистскому образцу.
СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТЫ И МАРКСИЗМ
Содержание предыдущих глав должно убедить читателя в важности роли, которую играют марксистская теория и отношение к ней со стороны социал-демократии в формировании идеологии и политики этого движения.
Развитие социал-демократической теории характеризуется постепенной и неуклонной эволюцией вправо от своей первоначальной идеологической базы – учения Маркса. В разных партиях и в различных течениях внутри одной партии этот процесс выражается в разных формах – от ревизии отдельных теоретических положений марксизма до полного идеологического разрыва с ним. Объективную основу “дрейфа” социал-демократов вправо составляет вульгарно-утопический характер классической марксистской концепции социализма.
“Духовным отцом” ревизионистского направления в марксизме по праву считается Эдуард Бернштейн, один из лидеров германской социал-демократии – самой боевой, многочисленной и авторитетной партии II Интернационала. В самом конце прошлого века Бернштейн выступил с критикой многих ключевых положений марксистского учения (до тех пор он был вполне правоверным марксистом). Он обратил внимание на ошибочность некоторых прогнозов Маркса (об этом подробно говорилось выше) и сделал вывод, что общество развивается “не по Марксу”. На основании своего анализа Бернштейн пришел к отрицанию необходимости социальной революции. По его мнению, новые явления в развитии капитализма открывают возможность “частичного осуществления социализма” в рамках буржуазного общества
. В русле своей концепции “врастания” капитализма в социализм Бернштейн выдвинул идею о переходе к социализму в результате постепенного реформирования буржуазного общества. Сам социализм он рассматривал не как статичное состояние или конечную цель преобразований, а как непрерывный процесс социализации общества, который не имеет конца. Широкую известность получило его знаменитое изречение: “Я говорю открыто, что вижу чрезвычайно мало смысла в том, что обычно подразумевают под “конечной целью социализма”. Эта цель, какова бы она ни была, для меня ничто, а движение – все…”
. (Впрочем, этот тезис Бернштейна перекликается с одним из ранних высказываний Маркса и Энгельса: “Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние”
). При всем при том Бернштейн считал себя марксистом, он причислял себя к критическим ученикам Маркса. Он признавал необходимость классовой борьбы, хотя отвергал идею диктатуры пролетариата.
Бернштейн верно подметил некоторые действительные противоречия, содержащиеся в классическом марксизме. Но и сам он далеко не во всем оказался прав. Например, он явно поспешил с выводом о том, что революции отжили свой век. Его прогноз о преодолении экономических кризисов при капитализме вследствие возникновения и развития монополий был также опровергнут жизнью.
В начале 1920-х гг., сразу после идейного и организационного размежевания с коммунистами, идеологическая платформа многих социал-демократических партий сохраняла сильное влияние марксизма. В то время, как полагали Э. Бернштейн и его последователи, речь шла лишь об изменении тактики движения к социализму при сохранении целевых установок марксистской доктрины.
Это обстоятельство порождало двойственность позиции социал-демократов, отмечаемую не только их противниками, но и сторонниками. В основе ее лежало отсутствие реальной и убедительной альтернативы марксистской концепции социализма. Поэтому на словах, в том числе и в партийных программах, социал-демократы продолжали провозглашать свою верность старым идеалам – национализации собственности и плановой организации производства. На деле же они были вынуждены проводить оппортунистическую политику, приспосабливаться к реалиям капиталистического способа производства и рыночной экономики. (Показательно, что современные коммунисты, в частности КПРФ, попав ныне в аналогичную ситуацию, вынуждены повторять, и тоже против своего желания, путь, уже пройденный однажды социал-демократами).
В период между двумя мировыми войнами разрыв между теорией, сохранявшей опору на марксистские революционные традиции, и реформистской практикой очень остро ощущался социал-демократами, и идеологами, и рядовыми членами партий. Двойственность их позиции ни в коем случае не была следствием сознательного предательства интересов рабочего класса или беспринципного “лакейства перед буржуазией”, как зачастую утверждала советская пропаганда тех лет. На самом деле все было гораздо сложнее. В подавляющем большинстве случаев (исключение составляли только представители правых течений в социал-демократических партиях, уже тогда полностью порвавшие с марксизмом) социал-демократы искренне верили в идеалы марксизма и действительно стремились к уничтожению эксплуатации и созданию справедливого бесклассового общества, основанного на общественной форме собственности на средства производства. Эта вера отражалась в риторике, лозунгах и фразеологии программных документов.
Однако, какой путь следовало избрать для движения к декларируемой цели? Большевики, как известно, осуществили вооруженный захват власти, провели тотальную национализацию, предприняли попытку ликвидировать товарно-денежные отношения, ввели жесткие административные методы управления экономикой, установили режим диктатуры пролетариата. Использование этих средств было вызвано их стремлением в кратчайшие сроки воплотить на практике марксистский идеал (в вульгарной интерпретации), не считаясь с реальными условиями и наличием необходимых предпосылок.
Социал-демократы отвергли такой путь к социализму. Они поставили перед собой цель придти к власти с помощью демократических выборов, не применяя насилия. В их расчеты входило использование институтов парламентской демократии и буржуазного государства для улучшения положения рабочего класса. Последовательной классовой конфронтации с буржуазией социал-демократы предпочли политику компромиссов. Революционному способу преобразования общества был противопоставлен реформистский.
Характерной иллюстрацией двойственности позиции европейских социал-демократов в период между двумя мировыми войнами служит деятельность их единомышленников в Австрии. В то время в этой стране сформировалась своеобразная система взглядов – разновидность реформизма, получившая название “австромарксизм”. В.И. Ленин считал критерием принадлежности к марксизму признание необходимости установления диктатуры пролетариата, и именно на этом основании отказывал реформистам в праве считаться подлинными марксистами
. Однако Линцская программа (1926 г.) австрийских социал-демократов содержала положение о возможности использования рабочим движением средств пролетарской диктатуры, правда, лишь в целях обороны
. (В этом австрийцы были не одиноки. Французская социалистическая партия также признавала учение о диктатуре пролетариата
).
Наличие столь ортодоксально-марксистских взглядов не помешало австрийским социал-демократам, после крушения Австро-Венгерской монархии в 1918 г. возглавившим правительство, сознательно отказаться от инициирования социалистической революции и неизбежного в этом случае установления диктатуры пролетариата, хотя по признанию их ведущих лидеров О. Бауэра
и Ф. Адлера
это было возможно, и австрийский рабочий класс был готов к такому развитию событий. Что же удержало австромарксистов от этого радикального шага? Они руководствовались, как обычно, столь характерными для социал-демократии прошлого и настоящего сугубо прагматическими, а не идеологическими мотивами. Главной причиной стало опасение, что пролетариат, взяв государственную власть, не сможет ее удержать вследствие возможной оккупации страны войсками Антанты. Кроме того, в расчет брались враждебное отношение крестьянства из-за практики реквизиций продовольствия и угроза голода, предотвратить которую было возможно лишь при наличии внешней продовольственной помощи
. Все эти проблемы и еще масса других существовали и в России, но они не остановили большевиков, поскольку их практическая деятельность не расходилась с революционным духом исповедуемой ими теории.
В Германии после Ноябрьской революции 1918 г. рабочие также были полны решимости установить новый общественный строй, что соответствовало общему психологическому настрою народа
. Но и там капитализм устоял, так как правые лидеры Социал-демократической партии Германии (СДПГ), пришедшие к власти, проводили политику реформирования системы, но не ее преодоления. На этом пути они не остановились даже перед кровавым подавлением выступлений революционных рабочих.
Таким образом, уже в самом начале автономного существования социал-демократического движения его сохраняющая радикальные черты теория вступила в конфликт с оппортунистической практикой.
В межвоенный период противоречие между программными целями, в основном сформированными под влиянием классического марксизма с его установками на революционное преобразование буржуазного общества, обобществление собственности, ликвидацию классов, и реформисткой политикой так и не было устранено. Углубляющаяся двойственность позиции социал-демократии грозила привести к окончательной потере идейных ориентиров и доверия масс.
Во второй половине 40-х – 50-х гг. социал-демократы предприняли серьезную попытку устранить разрыв между теорией и практикой. Однако вместо того, чтобы разработать новую теорию социализма на основе марксизма, освобожденного от вульгаризации, они пошли по пути отказа от формирования своей идеологии на марксистской теоретической базе. Современная концепция демократического социализма, речь о которой пойдет в следующих главах, имеет не так уж много точек соприкосновения с учением, на протяжении многих десятилетий служившим социал-демократам ориентиром в их деятельности. В результате им в значительной мере удалось привести теорию в соответствие с реальной практикой, но ценой сведения теории до уровня служанки своей реформистской политики.
Современны социал-демократы отказались от многих существенных компонентов учения Маркса. Ослаблению его влияния на партии Социнтерна способствует провозглашенный ими принцип “открытости идеологии”. Этот принцип означает, что социал-демократы, в отличие от коммунистов, расширяют свою идеологическую базу за пределы марксизма и включают в нее различные по содержанию концепции и теории – социальные, гуманистические, экономические, экологические и т.п. На практике, в условиях классового противостояния капиталистического общества “открытость теории” неизбежно приводит к проникновению в социалистическую идеологию буржуазных экономических и политических взглядов. Вся идейная история социал-реформизма отражает влияние, с одной стороны, марксизма, а с другой – буржуазного либерализма. После Второй мировой войны преобладание второго компонента стало решающим.
В декларации принципов, принятой в 1951 г. на I конгрессе возрожденного после войны Социалистического Интернационала (Франкфуртской декларации), впервые зафиксировано важное положение о том, что демократический социализм не требует строгого единообразия взглядов. В этом документе, послужившим образцом для создания более поздних партийных программ, указывается, что убеждения социалистов могут основываться не только на марксистской, но и на других социальных теориях, или определяться религиозными или гуманитарными принципами
. С тех пор Социнтерн принял в свои ряды большое количество немарксистских партий из “третьего мира”, поэтому не удивительно, что в декларации, принятой в 1989 г., упоминание о марксизме уже отсутствует. Однако в опубликованной одновременно программе СДПГ среди духовных корней демократического социализма названы “христианство, гуманистическая философия, эпоха Просвещения, учение Маркса об истории и обществе, а также опыт рабочего движения”
, хотя в более ранней программе 1959 года марксизм не упоминался.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71092738?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Юрий Корытин
Тип: электронная книга
Жанр: Политические партии
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 13.09.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: В книге в систематизированном виде представлены социально-экономические воззрения современной социал-демократии. Изложена сущность позиции, занимаемой социал-демократами по основным проблемам общественного развития. Выявлены причины, которые привели к постепенному отходу реформистского течения в рабочем движении от своей первоначальной теоретической базы – марксизма.