Невеста с Невского проспекта
Невеста с Невского проспекта
Светлана Александровна Сергеева
В салоне свадебных платьев на Невском проспекте под влиянием мощной энергетики, которую излучают посетительницы – счастливые невесты, пробуждается к жизни один из манекенов – антропоморфная кукла в человеческий рост. Какие цели она преследует? Что произойдет, когда молодой скрипач Бажен столкнется с таинственной сущностью?
Этот триллер – история на грани реальности и потустороннего мира, где мистика и глубокие чувства переплетаются в детективном сюжете, музыка открывает двери в неизведанное, а выбор между любовью и искусством становится решающим.
Светлана Сергеева
Невеста с Невского проспекта
Посвящается мистическим местам Санкт-Петербурга
– 1 –
Платье – безупречно белое – изумительно сверкало многочисленными стразами Сваровски, которыми были щедро расшиты рукава. Покрой наряда в лучших традициях эстетики романтизма – узкий лиф с V-образным низким декольте, обнажающим плечи, акцент на узкую талию и фантастический объем снизу. Пышная юбка в пять слоев тончайшего шифона, достойная королевского бала времен английской королевы Виктории, определенно разбиравшейся в нарядах и роскоши.
– Вот это! – Алина рукой указала на платье. Глаза девушки сияли ярче страз.
Ценник в 200 тысяч рублей с лишним девушку явно не смущал. А вот ее отца беспокоил.
Сергей Иванович вытер вспотевший лоб платком и инстинктивно прикоснулся рукой к нагрудному карману рубашки, чтобы проверить, на месте ли кошелек. Это было самое дорогое платье в салоне, но ведь не каждый день единственная ненаглядная дочурка выходит замуж. Чего не сделаешь ради счастливой улыбки на ее прелестном личике!
Две подружки невесты, стоявшие рядом, тоже улыбались. Правда, их улыбки не искрились искренностью.
– Прекрасный выбор! Платье прямо на вас, вы – девушка стройная, высокая, не придется даже укорачивать юбку! – хозяйка салона подала знак двум своим помощницам, и они сняли манекен с центральной витрины.
– Кстати, к этому платью бонусом идет фата, – добавила хозяйка и вместе с помощницами стала снимать с манекена платье.
У Алины по спине пробежали мурашки! Она невеста! Она влюблена в самого красивого парня на свете! И сейчас примерит лучшее платье во Вселенной!
Еще минута – и три девушки – потенциальная покупательница и две ассистентки – скрылись в примерочной. Надеть такое платье самостоятельно крайне сложно. И пока «за кулисами» шелестели юбки и шнуровался корсет, отец и две подружки невесты расположились на белоснежном кожаном диване.
Спинка белоснежного чуда, высокая, украшенная крупными стеклянными стразами, жестко давила в спину, зато здорово блестела, выглядела дорого и пафосно.
Впрочем, в салоне не только диван – практически все здесь было белым и сверкало.
Такой великолепный антураж создавал праздничное настроение, предвкушение торжества, а заодно вызывал у посетителей ощущение того, что завышенные цены на свадебные наряды оправданы. Но Сергей Иванович ничего такого, что было задумано декораторами, не предвкушал, напротив, ощущал себя неуютно.
Несколько десятков очень дорогих манекенов в полный рост с антропометрическими формами женщин модельной внешности, многократно отражаясь в зеркалах, показались Сергею Ивановичу сонмищем призраков. Застывшие в изящных позах красивые пластиковые куклы в белых нарядах, париках из натуральных волос, с безупречными чертами реалистично прорисованных лиц и даже макияжем отчего-то вызывали неприязнь.
Подружки невесты этого не замечали и сидели молча, уткнувшись носом каждая в свой айфон – начиналась прямая трансляция популярного блогера.
Через 20 минут широкие двери примерочной распахнулись. Отца и подружек пригласили зайти на «смотрины».
Под примерочную была выделена целая комната с зеркальными стенами и окнами, задрапированными не белыми, как следовало ожидать, а темно-вишневыми бархатными шторами. Посередине комнаты, на круглом подиуме, замерев от восторга, стояла белоснежная «принцесса». На таком контрасте с красным белое платье смотрелось особенно богато и выразительно. Увидев Алину в таком великолепии, подруги захлебнулись от восторга и зависти, а у отца на глаза навернулись слезы нежности и умиления.
Наметанный глаз хозяйки салона не обманул – платье оказалось в пору. Ничего ушивать и подшивать надобности не было. Алина осторожно покружилась на подиуме, юбки нежно зашуршали, приподнявшись в движении и образовав вокруг девушки пышную волну из воздушной ткани и кружев. Хоть прямо сейчас в загс!
Через пятнадцать минут трепетных вздохов и восхваления наряда двери примерочной снова закрылись. Алина с помощью ассистенток сняла свадебное платье и переоделась. Платье аккуратно упаковали в специальный чехол и торжественно вынесли из примерочной в основной зал на кассу. Отец достал из кошелька кредитную карточку и протянул продавцу. Алина стояла рядом, замерев от восторга. Одна из подружек, Вероника, чуть поодаль уже с кем-то переписывалась в соцсети:
– Выбрала?
– Ага.
– И как?
– Платье суперское и жутко дорогое.
– Сколько?
– 200 тысяч, прикинь! Сейчас фотку пришлю…
– Обалдеть! И где ж такую красоту нашли?
– В салоне на Невском.
– М-да… красиво жить не запретишь…
– Так у Алины папа знаешь какой – последнее отдаст, лишь бы доченьке угодить!
– Да, папаша щедрый, конечно… мало того, что Алина подцепила лучшего парня на факультете, так еще и платье свадебное фантастически красивое и дорогущее оторвала! Завидую черно-белой завистью!
– Мы тут с Ленкой тоже… ладно, позже созвонимся… пока!
Платье купили. Улыбчивая хозяйка салона «Love story» и две ее помощницы попрощались с посетителями.
Алина в окружении двух своих подружек, радостно щебеча, двинулась к выходу из магазина, отец шел следом за девочками – бережно и торжественно нес платье.
На секунду Сергей Иванович остановился, чтобы поудобнее взять объемный чехол, и невольно взглянул на манекен – тот самый, на котором раньше красовалось платье. Манекен, обнаженный и брошенный посередине белого зала, смутил его, словно поруганная добродетель.
Страшные своей пустотой немигающие глаза куклы гневно смотрели на Сергея Ивановича, ее приоткрытый пластиковый рот словно замер в безмолвном крике: «Обворовали! Держите вора!» Создавалось впечатление, будто кукла одной рукой пытается прикрыть свою наготу, а второй, вытянутой вперед, указывает на похитителей.
– Пап, ты идешь? – окрик дочки вывел отца из ступора. Обыкновенный манекен, вешалка с ногами… и чего он себе нафантазировал?
Сергей Иванович в сотый раз сказал хозяйке салона: «Спасибо большое, всего вам доброго!» и наконец-то вышел на свежий воздух.
– 2 –
Ветерок июньского вечера ласково коснулся лица и растрепал волосы. После душного, ярко освещенного зала приятная вечерняя прохлада стала дополнительной наградой к сегодняшнему успеху. В голове еще не стихли звуки увертюры из музыки к комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь» Мендельсона и шум бурных оваций зрительного зала.
Бажен привычным жестом собрал волосы в хвост черной резинкой, поправил ремешок футляра, в котором лежала драгоценная скрипка, и быстрым шагом двинулся по Михайловской улице по направлению к Невскому проспекту. По пути он поравнялся с молодой парочкой. По обрывкам диалога и нарядному вечернему платью девушки Бажен легко определил, что парень с девушкой тоже идут из филармонии, с концерта:
– Не знала, что свадебный марш написал Мендельсон! А что это не отдельное произведение, а только часть музыки, созданной композитором для пьесы «Сон в летнюю ночь (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BE%D0%BD_%D0%B2_%D0%BB%D0%B5%D1%82%D0%BD%D1%8E%D1%8E_%D0%BD%D0%BE%D1%87%D1%8C_(%D0%9C%D0%B5%D0%BD%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BE%D0%BD))», вообще представить себе не могла! А ты знал?
– Не…
– Представь, через две недели мы его с тобой услышим еще раз, уже в загсе! Ты рад?
– Ага…
Бажен усмехнулся про себя: «Совет да любовь, неучи…» и обогнал неспешную парочку. Он очень устал сегодня.
Двухчасовой концерт в Большом, а для Бажена – «домашнем» зале Санкт-Петербургской филармонии имени Шостаковича, всегда проходил с аншлагом. Зрители и сцена – дело привычное, но вот к роли первой скрипки симфонического оркестра Бажен еще не привык. Столь важное место в оркестре Бажен как талантливый скрипач, лауреат международных конкурсов получил вполне заслуженно, хотя завистники поговаривали, что дело только в везении да тайной личной симпатии директора филармонии к смазливому выскочке.
Так или иначе, Бажену теперь каждый день приходилось быть начеку. В завистливом коллективе, в котором каждый второй считал себя музыкальным гением, лучше не плошать.
На Невском проспекте, как всегда, было многолюдно. Большинство – приезжие и гости города, как их величают зазывалы на прогулки по рекам и каналам.
Одиночные «гости», парочки и мелкие туристические группки по три-четыре человека, как сомнамбулы, с ошалелыми от восторга глазами бесцельно бродили по проспекту и безостановочно фотографировали все подряд. Бажен их не любил, но они не представляли такой опасности, как организованные группы туристов.
Организованные группы напоминали ему табун баранов, возглавляемый вожаком-знаменосцем. Вожака всегда легко распознать по яркой кепке, громкому голосу и главному атрибуту власти – зонтику или свернутой в трубочку туристической программке, которую вожак как флаг держит над головой. На это знамя, на светоч во тьме барано-туристы смотрят чаще, чем на достопримечательности и питерские красоты вокруг. Потеря из поля зрения зонтика грозит туристу немедленной и полной дезориентацией в пространстве, поэтому фотографируют они гораздо реже, чем одиночные туристы, чтобы не дай бог не отбиться от группы. Но лучше не попадаться у них на пути – такие организованные «гости города» дружно пройдут по тебе и даже не заметят.
Особенно большие туристические скопления обеих категорий по традиции наблюдаются недалеко от станции метро «Невский проспект» – узловой станции сразу двух веток метро с выходом к Дому книги, Казанскому собору и набережной канала Грибоедова.
Прекрасно зная об этом, Бажен с радостью бы сократил посещения этой туристической Мекки до нуля, но не мог.
По иронии судьбы Малый зал филармонии, в котором приходилось выступать не реже, чем в Большом зале, находился как раз на перекрестке набережной канала Грибоедова и Невского проспекта.
Ближайшие от работы станции метро «Невский проспект» и «Гостиный двор» также были расположены на Невском, летние уличные концерты оркестра филармонии чаще всего проходили именно здесь.
Впрочем, Бажен лукавил. Невский проспект – главная артерия, в которой отчетливо бился пульс города, давно синхронизировался с ритмом его собственного сердца. А на счет туристов – посади их в зал филармонии, и они тут же превратятся в восторженных зрителей, в которых амбициозный скрипач более чем нуждался. Аплодисменты были его основной пищей, а повышенное внимание и восхищение публики – главным источником жизненной энергии.
На концерте, под лучами софитов, в элегантном черном костюме Бажен ощущал себя божеством, способным управлять эмоциями людей прикосновением смычка к струнам. На сцене скрипач преображался настолько, что становился олицетворением всего прекрасного, классического и духовного, что есть в Питере, а когда после сольника раздавал автографы зрителям, сам себе казался важной достопримечательностью города-музея.
Но, оставшись наедине с собой, Бажен быстро «сдувался». В вагоне метро, несущем его по синей ветке к «Черной речке», он не ощущал себя ни богом, ни тем более Паганини. К дому скрипач подходил уже не упругой походкой героя, а тяжелым шагом усталого путника.
В своей двушке с видом на продуктовую «Ленту», соседскую многоэтажку, дешевую пивнушку и парочку других простых и понятных обывателю объектов Бажен не жил. Жить здесь было невозможно. Он существовал.
Зарплата скрипача вполне позволяла взять кредит и с доплатой сменить жилье на новое, более комфортное, но скрипач даже не задумывался об этом.
Для холостяка и одиночки большой разницы нет, где будет стоять кровать, стиральная машинка, кухонный стол, торшер и стулья.
Правда, использовать слово «стоять» для пяти старинных дореволюционных стульев, доставшихся Бажену «в наследство» от бывшей хозяйки квартиры, было не совсем уместно.
Стулья ежедневно хаотично передвигались по комнате. Нет, конечно, не сами – никакого полтергейста в квартире не наблюдалось. Их переставлял сам Бажен.
Сегодня, например, стул с расшатанной ножкой и торшер служили вешалками для выглаженного концертного костюма – пиджак был накинут на высокую спинку стула, а поверх него, чтобы не помять, – белая рубашка. Брюки, сложенные пополам, свисали с абажура, а на полочке торшера лежал галстук-бабочка. Стул с порванной обивкой весь день мешался на проходе в коридоре – Бажен менял сгоревшую лампочку. Два стула теснились на кухоньке, а пятый стул служил пюпитром для нот.
На другой день один стул томился в ванной в качестве сушилки для носков. Три стула, составленные кружочком в центре комнаты, служили мастерской – на одном из них лежал смычок, истончившийся в месте, где его постоянно касаются натруженные пальцы, на двух других поместились канифоль, лак, кисточки, клей и прочие приспособления для ремонта. Четвертый, самый несчастный стул, был выставлен на балкон – на нем красовалась кастрюля с прокисшим супом.
Кто сказал, что человек – это система? Человек – это хаос в среде постоянно нарастающей энтропии, и только музыка возвышает его над бренностью бытия, дарит гармонию и смысл.
Часы показывали без четверти одиннадцать.
Еще можно поиграть пятнадцать минут, пока не застучат в стену рассерженные соседи… Бажен поставил глушитель на струны, длинные сильные пальцы сжали смычок, и убогую ночлежку омыли звуки Шестой симфонии Моцарта…
В это время в пустом и закрытом на ночь свадебном салоне «Love story» в центральной витрине тосковал манекен. На него надели другое платье, еще лучше, чем то, что у него «украли» вчера, – длинное, с декольте и двухуровневой фатой. Первая, более длинная часть фаты полностью покрывала длинные черные волосы манекена, а вторая, покороче, закрывала лицо. На запястье манекена висела этикетка: «Свадебное платье, бохо-шик, размер 44, модель Ронда».
И вдруг пальцы манекена вздрогнули, прикоснувшись к белоснежному шелку.
– Ронда… – прошептали пластиковые губы.
– Ронда… – пальцы куклы сжались в кулак.
– Ронда… – стекло витрины вылетело, звеня осколками.
Невеста в белом перешагнула низкий подоконник, и ее нога коснулась мостовой Невского проспекта.
– 3 –
Питерская ночь, белесая в тусклом свете незаходящего солнца, была хороша. Особенно для приезжих. Точнее, только для приезжих, подгадывающих свои отпуска специально под период знаменитых белых ночей.
Пока местные, вымотанные рабочими буднями, пытались заснуть за плотно задернутыми шторами своих спален, туристы «гуляли всю ночь до утра», как пел Виктор Цой, вечно живой кумир рокерской молодежи.
Сегодняшняя белая ночь обещала быть особенно шумной и классной – тематическая вечеринка «Рок 80-х» в рок-пабе на Невском проспекте должна была стать завершающим аккордом питерского вояжа.
По этому случаю Роман надел футболку с надписью «Кино», кожаную косуху в заклепках и белые кроссовки. Положил во внутренний карман куртки деньги, телефон, подмигнул девушке-администратору, болтающей по телефону за стойкой ресепшен, и налегке вышел из «Субкультуры» на улицу.
Гостевой дом «Субкультура» выгодно отличался от других хостелов оригинальными номерами-капсулами, в которых не слышно перегара соседа, бесплатными печеньками на общей кухне, а также замечательным расположением на пересечении Невского проспекта и набережной реки Фонтанки. Место идеальное для двадцатидвухлетнего оболтуса, гуляющего на деньги отца в честь окончания университета.
От гостевого дома до статуи Фредди Меркьюри у входа в рок-паб, место отличной музыки и хорошего пива – всего 12 минут хода. Сначала вдоль самой набережной, затем по Невскому проспекту до перекрестка с Михайловской улицей и направо.
Роман не торопился, вечеринка в одиннадцать только начиналась. В предвкушении грандиозного бухача – сегодня при покупке двух бокалов «Belhaven scottish stout» обещали в подарок фирменный бокал – парень вразвалочку шел по улице и что-то напевал себе под нос.
У Аничкова моста Роман замедлил шаг, его внимание привлекли статуи. Он вспомнил шутку, которую слышал вчера на экскурсии, о том, что в северной столице не пьют спиртного лишь эти четверо, и только потому, что руки заняты лошадиной упряжью.
А еще в гостинице знакомцы рассказывали другие, более пикантные подробности о том, за что Аничков мост прозвали «Мостом восемнадцати яиц» и почему между ног у одного коня скульптор изобразил черты лица самого Наполеона.
Решив самостоятельно все пересчитать и проверить, Роман остановился возле скульптуры «Осаживающий коня юноша» и тут боковым зрением заметил движение – к нему кто-то быстро приближался.
Молодой человек обернулся и обомлел – невеста в белом платье с фатой на голове, закрывавшей лицо, двигалась прямо на него, выставив вперед обе руки.
– Жених! Мой! – взвизгнула «невеста» кукольным, пронзительным голосом, и ее руки грубо вцепились в куртку парня.
От неожиданности и испуга Роман резко вырвался и так сильно отпрянул назад, что опрокинулся спиной через ограждения и упал в канал.
Перед тем как темная вода сомкнулась над головой, он услышал звуки сирены, взволнованные голоса людей и увидел фигуру, покрытую белой фатой, перевесившуюся с перил и неотступно глядящую, как он тонет.
Очнулся любитель пива и олдскульного рока уже в больничной палате. Вместо пива в ту ночь он нахлебался воды из Фонтанки, но никаких увечий, к счастью, не получил. Лишь голова кружилась и подташнивало.
Над его кроватью участливо склонились двое, медсестра и мужчина в полицейской форме.
– Ну, чижик, очнулся? – весело спросил старший сержант Федотов.
– Я в больнице? – Роман задал вопрос, ответ на который был очевиден, чтобы немного затянуть время и сообразить, как ему отвечать.
– В больнице, а где ж еще после падения в Фонтанку?
Медсестра, убедившись, что пациент в целом в порядке, поправила ему подушку и тихонько вышла из палаты.
– Ну рассказывай, где был? На Фонтанке водку пил? – начал допрос сержант словами известной песенки.
– Какую водку?! Я абсолютно трезвый!
– Абсолютно трезвые витрины не бьют и манекены не воруют! И тем более не прогуливаются с ними под ручку по Невскому, как жених с невестой! И не падают затем в канал!
Разрозненные мутные фрагменты прошедшей ночи сложились у Романа в один ясный кадр. Парень приподнялся в кровати:
– Товарищ сержант, какой еще манекен?! Я вышел из хостела… прогуляться, остановился на Анькиновом мосту…
– Аничковом, – поправил, поморщившись, сержант.
– Да, Аничковом, где кони, а тут она, эта сумасшедшая! Налетела на меня, ухватила за куртку и давай визжать! Я шарахнулся, конечно! А сзади перила, довольно низкие, ну я и опрокинулся в воду. Это я – пострадавший!
Федотов скептически поморщился.
– Допросите ее сами! Почему она разгуливает в свадебном платье по улицам и пугает прохожих! Дурацкий перформанс!
– Пер… что? Так, парень, ты давай не дури, мы еще родителям твоим не сообщали, как ты тут веселишься в Питере, – дознаватель терял терпение. – Тебе срок за хищение манекена светит! А ты придуряешься!
– Да какого манекена? – теперь Роман испугался всерьез и чуть не плакал.
Сержант так возмутился наглости пацана, что побагровел, но сдержался, молча вышел за дверь и через минуту вернулся, грубо волоча за шею куклу в белом платье с грязным, запыленным подолом, и с чувством выпалил:
– Да вот этого!!!
Роман отпрянул, внутри у него похолодело:
– Я вам клянусь, это была живая девушка! Она сама ко мне кинулась! И сказала, что я ее жених!
Сержант внимательно посмотрел на долговязого оболтуса, вздохнул и вышел в коридор, забрав с собой манекен. В коридоре его ожидали два помощника и медсестра.
– Как окончательно оклемается, позвоните мне. И проверьте парня не только на алкоголь, но и на наркотики, – обратился дознаватель к медсестре, затем отдал распоряжения подчиненным: – Вы остаетесь здесь на дежурстве, чтоб этот «жених» не сбежал, а вы едете в участок, оформляете протокол, все как положено. Манекен уже обследовали, сфотографировали, пусть недели две побудет в деле, а после его можно будет вернуть законной владелице на ответственное хранение до суда без ущерба для доказывания, – Федотов помассировал затекшую шею.
Ночка выдалась напряженной. А надо было еще съездить в названный пацаном хостел, расспросить свидетелей.
Федотов жалел молодого дурня, с виду неплохого, только окончившего вуз и так сглупившего, и не хотел передавать дело в судебные инстанции, но стоимость разбитой витрины и дурацкой куклы в свадебном платье в совокупности получалась внушительной и по классификации нанесенного ущерба тянула как минимум на исправительные работы сроком до 2 лет.
«А вдруг он говорит правду? – подумал Федотов. – Что если он не вор, а жертва злого розыгрыша? А кто же тогда виновен? Возможно, дело не такое простое, как показалось на первый взгляд. В любом случае нужно во всем разобраться».
– 4 –
Оркестр собрался в репетиционной комнате, все расселись по местам. Началась генеральная репетиция концерта для скрипки с оркестром № 2 Белы Бартока.
Бажен солировал. Хармонин встал за пульт, но с первых аккордов сегодня не задалось. Оказалось, виолончелист и скрипачка во втором ряду перепутали ноты и украдкой от дирижера, свернув их в трубочку, передавали друг другу. Операция прошла успешно, дирижер ничего не заметил.
Но вот отсутствие арфы не заметить очень трудно. Машина, которая должна была привезти инструмент из ремонта к началу утренней репетиции, застряла где-то в дорожной пробке. Но Хармонин на компромиссы не шел. Есть арфа, нет арфы – играй. Бедной арфистке ничего не оставалось, как перебирать руками воздух, имитируя игру на арфе. Сидящие рядом еле сдерживали улыбки. Дирижер даже придрался к ней пару раз – мол, играет слишком громко. На этом шуточки кончились.
Первую часть концерта, AlIegro non troppo, отыграли сносно.
На вторую часть, Andante tranquillo, оркестр несколько раз не смог вовремя вступить, эмоциональный и вспыльчивый от природы дирижер занервничал и кинул в провинившегося музыканта дирижерскую палочку.
В конце третьей части, AlIegro molto, когда валторна не смогла сыграть чисто, дирижер окончательно вышел из себя и швырнул на пол партитуру. Затем промокнул вспотевший лоб платком, снял ботинки и продолжил репетицию, стоя в одних носках.
Бажен сидел ближе всех к подпрыгивающему и яростно размахивающему руками дирижеру. Запах вспотевших ног Хармонина настиг его первого в полной мере. Это было жестоко.
В программке концерта написано: «Классика ХХ века. Барток – от мрака, ужаса и безысходности наших дней – к миру, свету и радости».
Бессовестно врут!
Перехода к радости и свету не случилось. Бажену очень захотелось все эти народные венгерские ритмы с задворок Восточной Европы, ставшие теперь достоянием мировой классики, задвинуть на задворки обратно. Вместе с носками дирижёра. Но приходилось делать вид, что все в порядке.
Только Серёга Скрипочка, барабанщик, мог, не скрываясь как другие, подсмеиваться над Хармониным и дырочками в его носках. Барабанщик располагался от дирижёра дальше всех, запах потных ног и дирижёрская палочка до него не долетали.
К счастью, рано или поздно все заканчивается. Подошла к концу и эта жаркая в прямом и переносном смысле репетиция.
Бажен устало опустил скрипку. На коже, выше воротничка рубашки, отчетливо краснела полоса – инструмент, как всегда, натер шею.
– Жека, ты молодец! Хорош как всегда! – к Бажену подошёл альтист Вячеслав, – а мне вот сегодня досталось от нашей Хармони!
– Славка, ты ж фальшивил жутко, – мягко, по-дружески произнес Бажен. – Ждал, что наш свирепый дирижер по голове тебя погладит за это? По голове он может только настучать!
– Так я ж простуженный! Осложнение на уши пошло. Правое ухо слышит «до», а левое – «до-диез»! – Для доказательства Вячеслав вынул из кармана камертон, ударил им по пюпитру и приставил к своей макушке. – Ну, вот, точно, разный звук! В левом ухе жужжит что-то и не так хорошо слышно, как в правом!
Бажен засмеялся:
– Осторожнее с камертончиком! Так и к космосу подключиться недолго! Поймаешь сигнал от инопланетян из соседней галактики, и прилетят за тобой зеленые человечки на тарелочке!
– Да ну тебя, – обиженно отмахнулся Слава и пошел жаловаться на свое ухо скрипачке Леночке.
Потихоньку все разошлись. Через двадцать минут Бажен остался один. Ему требовалось порепетировать еще – соло на бис, если попросит зал. А что зал не только попросит, но и будет стоя рукоплескать, Бажен не сомневался – публика в Питере весьма благосклонная и щедрая на аплодисменты. Для этого случая дирижёр велел разучить наизусть четвертую часть сонаты для скрипки соло Бартока.
Тяжелая, местами нудная и одновременно пронзительная полифоническая структура мелодии, от которой сводило зубы, на взгляд Бажена являлась диссонансным и крайне неудачным композиторским экспериментом знаменитого венгра.
Но, не дай бог, кто-нибудь узнает об истинном отношении скрипача к музыке, признанной во всем мире гениальной, – его придадут анафеме! В оркестре у каждого отличный музыкальный слух (за исключением простуженного Славки). Нужно даже думать тише, а лучше не думать вовсе – играй, что велят.
Соната Бартока состояла из четырёх частей, в каждой из которых исполнителю приходилось преодолевать особые технические сложности. Первая часть, Tempo di Ciaccona, содержала четырехзвучные аккорды на очень высоком регистре, вплоть до четвертой октавы. Во второй части, Fuga. Risoluto, non troppo vivo, был сложный эффект полифонической фактуры. В третьей, Melodia. Adagio, часто сменяли друг друга прием пиццикато и игра смычком, а в финальной четвертой части, Presto, исполнителю приходилось играть подвижные фигурации с сурдиной.
Особенно обижало то, что сам Барток не был скрипачом. А может, он нарочно создал столь сложное произведение, чтоб насолить всем скрипачам на все времена?! Типа: «Вот вам, получите! Мучайтесь, скрипите»!
Но раздумывать об этом было некогда. Хотелось уже скорее закончить затянувшуюся репетицию и пойди обедать.
Бажен раскрыл ноты, прижал скрипку к щеке и начал играть. Звук одинокой скрипки моментально наполнил пустую комнату и, отражаясь от стен, понесся дальше по коридорам филармонии через слегка приоткрытую дверь. Скучающий в вестибюле вахтер не нашел эти звуки чарующими, лишь почесал ухо и перелистнул страницу кроссворда.
В самом конце Presto на четырехзвучном аккорде пиццикато струна не выдержала и лопнула, слегка задев щеку. Несколько капелек крови тут же выступили на щеке. Бажен выругался, правой рукой прижал ранку, а левой стал копаться в футляре для скрипки, разыскивая носовой платок. Ну вот, этого еще не хватало! Послезавтра ведь выступать!
В это время раздался телефонный звонок. Звонила Настя.
– Привет, Женя! Как дела у тебя? Жив, здоров? – прозвучал в трубке приветливый голос.
– Скорее жив, чем мертв, – ответил Бажен словами знахарки-жабы из сказки «Золотой ключик, или Приключения Буратино».
– Что случилось? Рассказывай, – чуткая Настя по интонации голоса Бажена сразу поняла – у него не все в порядке.
Бажен в двух словах рассказал ей о своем «боевом» ранении и быстро завершил разговор. Звонок Насти был сейчас совсем некстати.
Слишком заботливая и участливая подруга временами раздражала Бажена. Они познакомились шесть лет назад и считались парой. Настю знали все друзья Бажена, девушка часто бывала на его концертах, помогала творческому и неприспособленному к быту другу решать прозаические вопросы жизни и давно уже стала для скрипача чем-то привычным, полезным, но не слишком ценным.
О том, чтобы жить вместе, а тем более жениться, Бажен не думал. Его всегда окружали сотни поклонниц намного красивее Насти. Но они сами требовали к себе повышенного внимания и не привезли бы лекарства резко захворавшему другу. Поэтому Бажен, не отказываясь от удобных отношений с Настей, тешил самолюбие, принимая комплименты от других женщин и не связывая себя ни с кем всерьез.
Бажен посмотрел в зеркало, висящее возле вешалки в репетиционной комнате. Ранку немного щипало, но она не была глубокой. Кровь уже свернулась, небольшая узкая полоска около скулы даже придала красивому лицу мужественный вид. «Ладно, пройдет, – подумал про себя Бажен, – могло быть гораздо хуже, если бы струна попала в глаз». Стать одноглазым скрипачом Бажену совсем не хотелось.
Музыкант положил ноты и скрипку в футляр, привычным жестом перекинул ремешок футляра через плечо и наконец-то вышел из филармонии.
В животе бурчало. Духовная пища прекрасна, но организм требовал натуральной еды, и Бажен направился в ближайшее от филармонии кафе, в котором обычно питался, чтобы не готовить дома.
Недалеко от кафе располагалась высокая цилиндрическая афишная тумба – пилларс. Среди прочих афиш и рекламы на тумбе красовалась афиша государственной филармонии с расписанием концертов «Скрипка на Невском» – ежегодного летнего проекта, проводимого при поддержке Комитета по культуре Санкт-Петербурга с 6 по 27 июля на Площади искусств. На первом плане на афише был изображен гриф скрипки, а на заднем фоне – весь родимый оркестр во главе с Хармониным.
Бажен не удержался, вынул из кармана рубашки шариковую ручку и быстро, пока никто не видит, пририсовал дирижеру хвост и рога. Настроение сразу улучшилось, аппетит разыгрался еще больше, хулиган-скрипач рассмеялся и пошел обедать.
– 5 –
Расстроенная и взлохмаченная Алла Геннадиевна, хозяйка свадебного салона, весь день провела в полицейском участке – оформляла разрешение вернуть из камеры хранения вещдоки, свое имущество.
Манекен поврежден не был, а вот платье выглядело потрёпанным. В районе талии корсет затерли руками, а подол дорогого наряда почернел.
За то время, пока в полицейском участке манекен как вещественное доказательство таскали по допросам, грязь сильно въелась в ткань, и Алла Геннадиевна переживала, что теперь белизну наряда не вернет даже лучшая в городе химчистка.
Пока хозяйка салона «Love story» и ее помощницы кружили вокруг манекена, словно вокруг новогодней елки, трагически взмахивали руками и расстроенно причитали, «невеста в черном» угрюмо и злобно смотрела на них. Но женщины этого не замечали. Для них Ронда была всего лишь вещью.
В итоге манекен почистили, переодели в другое свадебное платье и снова поставили в витрину, которую к этому времени заново застеклили и подключили к сигнализации.
К вечеру все страсти окончательно улеглись, салон отработал целый день, как и положено. За день успешно продали четыре платья, настроение хозяйки улучшилось. Рабочий ритм, нарушенный происшествием, восстановился.
После закрытия работницы разошлись по домам, а хозяйка осталась подвести финансовые итоги дня. Пасмурный вечер в половине десятого разрядился сильным дождем.
Алла Геннадиевна, коренная петербурженка, привыкла к резким изменениям капризной погоды приморского города. На работе в шкафу дежурил плащ-дождевик, а в машине всегда лежал зонт, который, впрочем, крайне редко использовался. Не потому, что в Питере дожди редкость. Напротив – именно из-за их частоты и особенного характера.
Моросящий дождь – настолько привычное явление, что местные жители игнорируют его. Одежда от такого дождя быстро просыхает, стоит зайти на пятнадцать минут в крупный магазин, сесть в машину или спуститься в метро.
Если же налетала гроза, то обязательно с резкими порывами ветра и косыми струями дождя. При такой ненастной погоде на зонтике проще улететь, чем спастись от дождя. Часто спицы зонтика ломаются, вырываются ветром, а дождь льется не только сверху и с боков, но даже снизу. Капли жестко бьются об асфальт и отскакивают вверх, рассыпаясь мелкими брызгами на ваши мокрые ноги. Поэтому путь спасения во время грозы тот же, как и во время мелкого дождичка, – магазин, машина, метро.
Алла Геннадиевна сидела за столом в небольшом подсобном помещении, переоборудованном под директорский кабинет. На столе горела лампа, в торговом зале и примерочной свет был потушен, чтобы не вводить в заблуждение прохожих освещенными витринами, а также ради экономии электроэнергии. Женщину окружали тишина, полумрак и дождь. Вдруг Алла Геннадиевна услышала чьи-то шаги. «Может, одна из сотрудниц что-то забыла на работе или вернулась переждать дождь?» – подумала хозяйка салона и вышла в торговый зал.
У входных дверей стоял тот самый злосчастный манекен. «Снова грабители?!» – Алла Геннадиевна испуганно огляделась. Но в зале никого не было. Только манекены. Все на своих местах, за исключением белой фигуры у дверей.
«Но кто же, когда и зачем переставил этот манекен?» – недоуменно подумала Алла Геннадиевна. И тут кукла обернулась и угрожающе посмотрела прямо в глаза хозяйке салона. Женщина почувствовала, как волосы встают дыбом, а ноги становятся ватными.
Тем временем манекен медленно сжал рукой железную стойку-вешалку, стоявшую возле дверей, поднял ее так легко, будто бы она была невесомой, и быстрыми шагами пошел прямо на Аллу Геннадиевну.
Хозяйку салона парализовал такой ужас, что она не смогла даже вскрикнуть. Тяжелая увесистая ножка вешалки с первого раза раздробила несчастной голову. Но Ронде этого показалось мало. Почуяв кровь, она возбудилась, как настоящая хищница, и наносила удар за ударом по мертвому телу.
Затем, внимание кровожадной куклы привлекли «подружки»-манекены, и Ронда, не выпуская из рук своего «оружия», подошла к ближайшему манекену в платье из новой коллекции и рыжем парике, склонила на бок голову, рассматривая «соперницу», а затем наотмашь ударила по пластиковой голове. Голова рыжего манекена отлетела к стене, ударилась об нее и упала на пол. Вслед за рыжей в разные стороны полетели пробитые, изуродованные головы остальных манекенов.
Мощная энергетика любви и восторженной радости, которую излучали посетительницы свадебного салона – счастливые невесты, пробудила Ронду к жизни, породила в ней зависть, ревность и страстное желание выйти замуж, а пролитая человеческая кровь стала для непознаваемой сущности обрядом окончательного перехода из мира бесплотных духов в наш мир.
«Невеста в красном» бушевала, а за окном яростно хлестал мостовую дождь и сверкали молнии.
К половине двенадцатого гроза наконец стихла. Родна скинула с себя окровавленный наряд, достала из шкафа плащ хозяйки и надела на голое пластиковое тело. Затем прошла в примерочную и сняла с вешалки выглаженное паром и упакованное в чехол свадебное платье, за которым к открытию магазина ожидали покупательницу. Ожившая кукла давно присмотрела себе это элегантное платье в стиле ампир. И покупательницу завтра утром ждал ужас и разочарование.
Больше Ронду в свадебном салоне ничто не задерживало. Она толкнула дверь и ушла в питерскую летнюю ночь.
– 6 –
Ночь пролетела очень быстро. Так пролетают все ночи перед волнительными и приятными событиями, а питерские, белые, тем более. Ольге так не терпелось забрать платье, что она остановила машину прямо напротив салона, рискуя схлопотать штраф за парковку в неположенном месте, и почти бегом помчалась в салон свадебных платьев «Love story», предвкушая, как получит в руки ценнейшую ношу.
Звонить не пришлось – дверь салона была не заперта, хотя до открытия оставалось еще двадцать минут и висела табличка «Закрыто». «Отлично, значит, меня уже ждут, все как договаривались», – весело подумала Ольга и зашла в салон под мелодичный звон колокольчиков, висевших над дверью.
Разгромленный салон и труп в луже крови произвел на девушку должное впечатление. Когда следователь Максим Николаевич Огнецвет в составе дежурной следственно-оперативной группы прибыл на место убийства, Ольга пришла в сознание, но все еще тряслась и заикалась. Она сидела на кушетке, в карете скорой помощи, завернувшись в клетчатое одеяло, любезно предоставленное медсестрой. Врач мерял девушке пульс. Пульс был гораздо выше нормы, но уже не критично – начало действовать успокоительное.
Следователь осмотрел место преступления, а затем опросил свидетельницу.
За время работы следователем Максим много чего повидал: и повешенных, и утопленников, трупы, разрезанные на кусочки и хранящиеся как мясо в морозильнике, был даже один, замурованный живьем в бетонную стену. Хладнокровия и выдержки следователю было не занимать. Но после осмотра места преступления даже он поморщился.
Подошедшие к началу рабочего дня сотрудницы магазина после того, как опознали труп хозяйки, протошнились в туалете и вдоволь наплакались, также дали свои показания следователю. Не забыли рассказать и про первый инцидент, случившийся в салоне три недели назад.
Следственно-оперативная группа в составе оперуполномоченного, двух судмедэкспертов, трех экспертов-криминалистов, кинолога с собакой и самого следователя приступила к работе.
Дело выходило странное. Хозяйка убита с нечеловеческой жестокостью. При этом деньги из кассы не взяты. Дорогая мебель, ноутбук – все целое. Зато разбиты манекены, кроме одного из центральной витрины, который снова исчез.
На первый взгляд, это было похоже на расправу над конкуренткой, которая проигнорировала первый акт устрашения – разбитую витрину и кражу манекена. Но с выводами спешить рано. Максим набрал рабочий номер:
– Старший лейтенант Огнецвет. Я на месте происшествия. Вызовите ко мне сержанта Федотова. Срочно.
Через сорок минут Федотов прибыл. Дознаватель и следователь поздоровались, Огнецвет изложил суть дела. Федотов согласился с мнением Огнецвета, что кража манекена и это убийство как-то связаны между собой, но не корыстными побуждениями. Изложил свои предположения.
Через день, когда получили результаты дактилоскопии, экспертизы, собрали вместе все заявления, рапорты и составили акт расследования, Огнецвет и Федотов снова встретились и надолго засели в кабинете следователя.
По приказу вышестоящего начальства Федотов передал дело о разбитой витрине и краже манекена Огнецвету – хулиганская выходка в свете нового происшествия уже не казалась таковой и теперь представлялась как первая часть продуманной двухходовки, завершившейся убийством. А разбираться с таким серьезным делом – это уже прерогатива следователя по особо тяжким преступлениям.
– Но свадебные платья – это все же не бриллианты и не наркотики, обороты такого бизнеса не столь огромны, чтобы за его делёж размалывать конкурентку до состояния фарша. И почему вешалкой? Не проще ли застрелить или сильно ударить по голове битой, подкараулить и сбить машиной, отравить, наконец? Может, удары нечеловеческой силы были нанесены в состоянии ярости, аффекта? Тогда это больше похоже на сведение личных счетов, – рассуждал следователь. – Но каковы мотивы?
– А может, ссора произошла как раз из-за манекена?! Ведь вы говорите, он снова пропал, – предположил дознаватель, задумчиво покрутил карандаш в руках и продолжил: – Я думаю, это особый манекен, возможно, робот… боюсь показаться вам странным, Максим Николаевич, но я начинаю верить подозреваемому по первому делу парню, который утверждает, что кукла передвигалась самостоятельно…
– Мне давно уже ничего не кажется странным – слишком многое повидал… Но что значит это ваше «возможно, робот»?! И вы это не выяснили?! – спросил следователь, внимательно рассматривая фотографии манекена, приложенные к делу о краже.
– Обижаете, Максим Николаевич! Выяснили, конечно! Просветили, как чемодан в аэропорту! Ни кнопки, ни единого электрического провода! Обычная пустая внутри пластиковая дура! – в чувствах выпалил дознаватель.
– Ну тогда о каком самостоятельном передвижении может идти речь?! Кукловода искать надо, Федотов, а не мистику разводить! – Огнецвет не верил даже в гороскопы, но, не желая выходить из конструктивного русла, продолжил: – К сожалению, видеокамер ни в свадебном салоне, ни на участке улицы близ него не имеется – это бы очень упростило нам расследование.
– Да, но зато есть запись с видеорегистратора припаркованного автомобиля. К сожалению, нечеткая, издалека, но на ней видно, как разбивается витрина, обратите внимание, изнутри! Оттуда выходит некто в свадебном платье и самостоятельно передвигается в сторону Фонтанки. Эта запись, а также запись с камеры видеонаблюдения хостела, где проживал Роман Лень (дал же бог такую фамилию!), и показания девушки-администратора и стали основанием, чтобы снять подозрения с парня, – ответил Федотов.
– Я уже предварительно ознакомился с материалами – признаков преступления в действиях этого вашего Леня проверка не выявила. Парень вышел из хостела в 22.51 – это подтвержденный факт, некто в белом «вышел» из магазина пятью минутами позже – это тоже подтвержденный факт. Встретились эти двое как раз на углу возле коня… Может, сам Лень как-то на расстоянии управлял куклой?
– Лень закончил экономический факультет. Не программист, не технарь и не фокусник, даже плавать толком не умеет, мотивов – никаких. Балбес, турист, любитель рок-музыки, сынок богатого папаши… нет, не мог он управлять куклой, – покачал головой Федотов.
– Ему было просто лень… – ответил Огнецвет.
– Простите, не понял?
– Так, шуточка, не берите в голову.
Максим Николаевич поднялся из-за стола:
– Ладно, на этом пока все, дело я у вас принял – будем разбираться. Спасибо вам за помощь, я позвоню, если понадобится.
Мужчины пожали друг другу руку и разошлись.
– 7 –
Под бурные аплодисменты Хармонин пожал руку Бажену в знак уважения дирижёра к первой скрипке как самому талантливому скрипачу и солисту оркестра, и первый из серии уличных концентров стартовал.
Начали с летней ночной темы: с ноктюрна из Седьмой симфонии Малера, затем сыграли «Сновидения» Вагнера – пятую песню для скрипки с оркестром на стихи Матильды Везендонк, продолжили итальянской серенадой.
Успех «Скрипки на Невском» был гарантирован и предопределен. Звуки классической музыки на фоне потрясающей архитектуры культурной столицы в самом сердце города, в Михайловском сквере на площади Искусств, в разгар туристического сезона очаровывали, привлекали гуляющих и простых зевак.
Люди тонкими струйками стекались на площадь. Раскладные стульчики и ближайшие скамейки еще за час до начала заняли самые ярые почитатели классики, все остальные, жаждущие музыки, но прибывшие позднее, усаживались кто куда – на низенькие ограждения цветников, или прямо на газон. Большинство слушало стоя.
Публика принимала настолько хорошо, что концерт продлился на полчаса дольше запланированного времени – Бажена дважды вызывали на бис.
Сегодня он был и впрямь хорош. Высокий, сероглазый, с длинной стрижкой как у Дэвида Гарретта, в черном концертном костюме с бабочкой – ну просто красавчик.
Играл безупречно чисто, вдохновенно. Энергия зрителей мощно подпитывала его, Бажен купался в восхищенных взглядах публики.
Ронда, привлеченная звуками музыки, также была здесь. Она пришла как раз в то время, когда Бажена второй раз вызвали на бис и он играл чувственное «Танго» Гарделя.
Ронда встала поодаль от других слушателей. Перед собой, аккуратно перегнув пополам, она держала свое сокровище – чехол со свадебным платьем. Кисти неестественно белых рук скрывались под материей, словно в муфте, а высокий поднятый ворот черного плаща наполовину прятал кукольное лицо. Впрочем, такие осторожности были чрезмерны – на Ронду никто не обращал особого внимания. Глаза всех зрителей были прикованы к Бажену.
Но так, как смотрела на скрипача Ронда, не смотрел никто. Кукла пристально, безотрывно, не моргая следила за каждым движением изящных рук скрипача, за каждым наклоном головы в такт музыке, за каждым вздохом, и вдруг в ее пустых глазах разгорелись красные огни, ее взгляд стал осмысленным и страстным.
Настоящая живая любовь чудесным образом зажглась и запылала в мертвой пластиковой груди, и, если бы у куклы было сердце, оно бы сейчас затрепетало, забилось, закричало.
В 21:30 концерт наконец-то закончился, публика неспешно расходилась. Стайка поклонниц, интеллигентного вида питерских бабулек, окружила Бажена, который спустился к ним со сцены. Огромная охапка цветов мешала Бажену раздавать автографы, и он передал букет неожиданно откуда-то взявшейся молодой девушке. Это была Настя.
Ронда сразу же признала в девушке соперницу, и новое чувство ревности и злобы острыми иглами прошило тело куклы. Новые эмоции и впечатления вдыхали в Ронду все больше жизни, а вместе с ними в этом сверхъестественном существе просыпались неукротимые фанатичные желания.
Тем временем бабульки разошлись, и к Бажену подошли коллеги – один держал в руках флейту, второй, так же, как Бажен, не выпускал из рук скрипку. Музыканты о чем-то коротко переговорили, пока Настя вежливо стояла в сторонке. Наконец Бажен положил скрипку в футляр, накинул поверх концертного костюма легкую ветровку и вдвоем со своей подругой двинулся в сторону здания родной филармонии. Идти было близко. Нужно лишь выйти из Михайловского сквера и пересечь Итальянскую улицу.
После концерта все музыканты оркестра заходили в филармонию оставить громоздкие инструменты – литавры, барабаны, контрабасы – и переодеться, а затем уже разъезжались по домам.
Когда Бажен и Настя зашли в филармонию, Ронда, все это время неотступно следовавшая за парой, сохраняя приличную дистанцию, остановилась. Она решила, что это и есть место, где живет скрипач.
Не видя возможности осуществить свои желания немедленно, Ронда развернулась и медленно двинулась в сторону Невского проспекта, затем по проспекту дошла до Аничкова моста, задержалась на пару секунд возле знакомой скульптуры, перешла дорогу и решительно зашагала по набережной Фонтанки в сторону Московского проспекта. Дойдя до Горсткина моста, кукла изменила маршрут – перешла мост, прошла еще сотню метров вперед, теперь уже по левой стороне набережной, а затем резко повернула вправо и скрылась в подворотне.
Странное существо манила в этот район города неведомая темная сила, направляя Ронду все глубже в темный лабиринт обшарпанных домов и переулков, зажатых между набережной Фонтанки и Московским проспектом в тесном треугольнике, сходящемся под острым углом к Обуховскому скверу.
Кукла шла медленно, словно что-то искала. Людей здесь не было – кто будет шататься ночью по таким местам? Лишь одна живая душа встретилась Ронде на пути – облезлая черная кошка, да и та, заметив куклу, не рискнула переходить ей дорогу, прижала уши, зашипела на чужачку и шмыгнула под мусорный бак.
Дойдя до здания 10–12д, Ронда остановилась. Это был один из корпусов торгового двора, принадлежащего Обществу торговцев Рыбного рынка. По соседству располагались два грязно-желтых корпуса под литерами «Б» и «Г», похожие друг на друга, как неумытые братья-близнецы.
Двухэтажные здания с подвалами, построенные архитектором Густавом Густавовичем фон Голи на рубеже ХIХ–ХХ веков, представляли собой зрелище весьма унылое. И вряд ли сам фон Голи гордился этими постройками. Доходный дом Кейбеля в стиле эклектики на перекрестке Большой Зеленина и Барочной улиц ему определенно больше удался. Но Ронде место понравилось – эти задворки самой Вселенной отлично подходили для ее цели. Кукла подошла к двери ближайшего подвала. Дверь была закрыта на висячий замок. Ронда вставила указательные пальцы в пространство запорной дужки возле корпуса замка, потянула в разные стороны, и стальная дужка легко раскололась на две половинки. Препятствие было устранено, и кукла спустилась в подвал.
Спертый сырой подвальный воздух не смущал существо, которое в воздухе вовсе не нуждалось. Огромные комары, чудовищные детища питерских подвалов, не спешили нападать на пришелицу, не учуяв в ней ни капли крови.
Ронда шла уверенно и спокойно, она отлично видела в темноте. Нашла подходящий деревянный ящик – он пах землей и яблоками, но был крепким и достаточно чистым, – бережно положила в него чехол с платьем, который до этого момента больше суток не выпускала из рук. Затем Ронда сняла белые, но уже слегка запыленные туфли и плащ, положила туфли сбоку в ящик, укрыла белоснежный наряд плащом и задвинула в самый дальний угол подвала, куда не заглядывал луч фонаря местных торговцев.
Невеста удовлетворенно оглядела место схрона. Тайник получился надежный. Теперь дело осталось за малым – заманить избранника. Но темные силы, питавшие куклу жизненной силой, днем ослаблялись почти до нуля, поэтому Ронде приходилось действовать после заката. С каждой ночью интеллект и сила куклы возрастали, она уже понимала, что поймать жениха на улице не получится, придется действовать более осмотрительно и хитро.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71083390?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Светлана Александровна Сергеева
В салоне свадебных платьев на Невском проспекте под влиянием мощной энергетики, которую излучают посетительницы – счастливые невесты, пробуждается к жизни один из манекенов – антропоморфная кукла в человеческий рост. Какие цели она преследует? Что произойдет, когда молодой скрипач Бажен столкнется с таинственной сущностью?
Этот триллер – история на грани реальности и потустороннего мира, где мистика и глубокие чувства переплетаются в детективном сюжете, музыка открывает двери в неизведанное, а выбор между любовью и искусством становится решающим.
Светлана Сергеева
Невеста с Невского проспекта
Посвящается мистическим местам Санкт-Петербурга
– 1 –
Платье – безупречно белое – изумительно сверкало многочисленными стразами Сваровски, которыми были щедро расшиты рукава. Покрой наряда в лучших традициях эстетики романтизма – узкий лиф с V-образным низким декольте, обнажающим плечи, акцент на узкую талию и фантастический объем снизу. Пышная юбка в пять слоев тончайшего шифона, достойная королевского бала времен английской королевы Виктории, определенно разбиравшейся в нарядах и роскоши.
– Вот это! – Алина рукой указала на платье. Глаза девушки сияли ярче страз.
Ценник в 200 тысяч рублей с лишним девушку явно не смущал. А вот ее отца беспокоил.
Сергей Иванович вытер вспотевший лоб платком и инстинктивно прикоснулся рукой к нагрудному карману рубашки, чтобы проверить, на месте ли кошелек. Это было самое дорогое платье в салоне, но ведь не каждый день единственная ненаглядная дочурка выходит замуж. Чего не сделаешь ради счастливой улыбки на ее прелестном личике!
Две подружки невесты, стоявшие рядом, тоже улыбались. Правда, их улыбки не искрились искренностью.
– Прекрасный выбор! Платье прямо на вас, вы – девушка стройная, высокая, не придется даже укорачивать юбку! – хозяйка салона подала знак двум своим помощницам, и они сняли манекен с центральной витрины.
– Кстати, к этому платью бонусом идет фата, – добавила хозяйка и вместе с помощницами стала снимать с манекена платье.
У Алины по спине пробежали мурашки! Она невеста! Она влюблена в самого красивого парня на свете! И сейчас примерит лучшее платье во Вселенной!
Еще минута – и три девушки – потенциальная покупательница и две ассистентки – скрылись в примерочной. Надеть такое платье самостоятельно крайне сложно. И пока «за кулисами» шелестели юбки и шнуровался корсет, отец и две подружки невесты расположились на белоснежном кожаном диване.
Спинка белоснежного чуда, высокая, украшенная крупными стеклянными стразами, жестко давила в спину, зато здорово блестела, выглядела дорого и пафосно.
Впрочем, в салоне не только диван – практически все здесь было белым и сверкало.
Такой великолепный антураж создавал праздничное настроение, предвкушение торжества, а заодно вызывал у посетителей ощущение того, что завышенные цены на свадебные наряды оправданы. Но Сергей Иванович ничего такого, что было задумано декораторами, не предвкушал, напротив, ощущал себя неуютно.
Несколько десятков очень дорогих манекенов в полный рост с антропометрическими формами женщин модельной внешности, многократно отражаясь в зеркалах, показались Сергею Ивановичу сонмищем призраков. Застывшие в изящных позах красивые пластиковые куклы в белых нарядах, париках из натуральных волос, с безупречными чертами реалистично прорисованных лиц и даже макияжем отчего-то вызывали неприязнь.
Подружки невесты этого не замечали и сидели молча, уткнувшись носом каждая в свой айфон – начиналась прямая трансляция популярного блогера.
Через 20 минут широкие двери примерочной распахнулись. Отца и подружек пригласили зайти на «смотрины».
Под примерочную была выделена целая комната с зеркальными стенами и окнами, задрапированными не белыми, как следовало ожидать, а темно-вишневыми бархатными шторами. Посередине комнаты, на круглом подиуме, замерев от восторга, стояла белоснежная «принцесса». На таком контрасте с красным белое платье смотрелось особенно богато и выразительно. Увидев Алину в таком великолепии, подруги захлебнулись от восторга и зависти, а у отца на глаза навернулись слезы нежности и умиления.
Наметанный глаз хозяйки салона не обманул – платье оказалось в пору. Ничего ушивать и подшивать надобности не было. Алина осторожно покружилась на подиуме, юбки нежно зашуршали, приподнявшись в движении и образовав вокруг девушки пышную волну из воздушной ткани и кружев. Хоть прямо сейчас в загс!
Через пятнадцать минут трепетных вздохов и восхваления наряда двери примерочной снова закрылись. Алина с помощью ассистенток сняла свадебное платье и переоделась. Платье аккуратно упаковали в специальный чехол и торжественно вынесли из примерочной в основной зал на кассу. Отец достал из кошелька кредитную карточку и протянул продавцу. Алина стояла рядом, замерев от восторга. Одна из подружек, Вероника, чуть поодаль уже с кем-то переписывалась в соцсети:
– Выбрала?
– Ага.
– И как?
– Платье суперское и жутко дорогое.
– Сколько?
– 200 тысяч, прикинь! Сейчас фотку пришлю…
– Обалдеть! И где ж такую красоту нашли?
– В салоне на Невском.
– М-да… красиво жить не запретишь…
– Так у Алины папа знаешь какой – последнее отдаст, лишь бы доченьке угодить!
– Да, папаша щедрый, конечно… мало того, что Алина подцепила лучшего парня на факультете, так еще и платье свадебное фантастически красивое и дорогущее оторвала! Завидую черно-белой завистью!
– Мы тут с Ленкой тоже… ладно, позже созвонимся… пока!
Платье купили. Улыбчивая хозяйка салона «Love story» и две ее помощницы попрощались с посетителями.
Алина в окружении двух своих подружек, радостно щебеча, двинулась к выходу из магазина, отец шел следом за девочками – бережно и торжественно нес платье.
На секунду Сергей Иванович остановился, чтобы поудобнее взять объемный чехол, и невольно взглянул на манекен – тот самый, на котором раньше красовалось платье. Манекен, обнаженный и брошенный посередине белого зала, смутил его, словно поруганная добродетель.
Страшные своей пустотой немигающие глаза куклы гневно смотрели на Сергея Ивановича, ее приоткрытый пластиковый рот словно замер в безмолвном крике: «Обворовали! Держите вора!» Создавалось впечатление, будто кукла одной рукой пытается прикрыть свою наготу, а второй, вытянутой вперед, указывает на похитителей.
– Пап, ты идешь? – окрик дочки вывел отца из ступора. Обыкновенный манекен, вешалка с ногами… и чего он себе нафантазировал?
Сергей Иванович в сотый раз сказал хозяйке салона: «Спасибо большое, всего вам доброго!» и наконец-то вышел на свежий воздух.
– 2 –
Ветерок июньского вечера ласково коснулся лица и растрепал волосы. После душного, ярко освещенного зала приятная вечерняя прохлада стала дополнительной наградой к сегодняшнему успеху. В голове еще не стихли звуки увертюры из музыки к комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь» Мендельсона и шум бурных оваций зрительного зала.
Бажен привычным жестом собрал волосы в хвост черной резинкой, поправил ремешок футляра, в котором лежала драгоценная скрипка, и быстрым шагом двинулся по Михайловской улице по направлению к Невскому проспекту. По пути он поравнялся с молодой парочкой. По обрывкам диалога и нарядному вечернему платью девушки Бажен легко определил, что парень с девушкой тоже идут из филармонии, с концерта:
– Не знала, что свадебный марш написал Мендельсон! А что это не отдельное произведение, а только часть музыки, созданной композитором для пьесы «Сон в летнюю ночь (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%BE%D0%BD_%D0%B2_%D0%BB%D0%B5%D1%82%D0%BD%D1%8E%D1%8E_%D0%BD%D0%BE%D1%87%D1%8C_(%D0%9C%D0%B5%D0%BD%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BE%D0%BD))», вообще представить себе не могла! А ты знал?
– Не…
– Представь, через две недели мы его с тобой услышим еще раз, уже в загсе! Ты рад?
– Ага…
Бажен усмехнулся про себя: «Совет да любовь, неучи…» и обогнал неспешную парочку. Он очень устал сегодня.
Двухчасовой концерт в Большом, а для Бажена – «домашнем» зале Санкт-Петербургской филармонии имени Шостаковича, всегда проходил с аншлагом. Зрители и сцена – дело привычное, но вот к роли первой скрипки симфонического оркестра Бажен еще не привык. Столь важное место в оркестре Бажен как талантливый скрипач, лауреат международных конкурсов получил вполне заслуженно, хотя завистники поговаривали, что дело только в везении да тайной личной симпатии директора филармонии к смазливому выскочке.
Так или иначе, Бажену теперь каждый день приходилось быть начеку. В завистливом коллективе, в котором каждый второй считал себя музыкальным гением, лучше не плошать.
На Невском проспекте, как всегда, было многолюдно. Большинство – приезжие и гости города, как их величают зазывалы на прогулки по рекам и каналам.
Одиночные «гости», парочки и мелкие туристические группки по три-четыре человека, как сомнамбулы, с ошалелыми от восторга глазами бесцельно бродили по проспекту и безостановочно фотографировали все подряд. Бажен их не любил, но они не представляли такой опасности, как организованные группы туристов.
Организованные группы напоминали ему табун баранов, возглавляемый вожаком-знаменосцем. Вожака всегда легко распознать по яркой кепке, громкому голосу и главному атрибуту власти – зонтику или свернутой в трубочку туристической программке, которую вожак как флаг держит над головой. На это знамя, на светоч во тьме барано-туристы смотрят чаще, чем на достопримечательности и питерские красоты вокруг. Потеря из поля зрения зонтика грозит туристу немедленной и полной дезориентацией в пространстве, поэтому фотографируют они гораздо реже, чем одиночные туристы, чтобы не дай бог не отбиться от группы. Но лучше не попадаться у них на пути – такие организованные «гости города» дружно пройдут по тебе и даже не заметят.
Особенно большие туристические скопления обеих категорий по традиции наблюдаются недалеко от станции метро «Невский проспект» – узловой станции сразу двух веток метро с выходом к Дому книги, Казанскому собору и набережной канала Грибоедова.
Прекрасно зная об этом, Бажен с радостью бы сократил посещения этой туристической Мекки до нуля, но не мог.
По иронии судьбы Малый зал филармонии, в котором приходилось выступать не реже, чем в Большом зале, находился как раз на перекрестке набережной канала Грибоедова и Невского проспекта.
Ближайшие от работы станции метро «Невский проспект» и «Гостиный двор» также были расположены на Невском, летние уличные концерты оркестра филармонии чаще всего проходили именно здесь.
Впрочем, Бажен лукавил. Невский проспект – главная артерия, в которой отчетливо бился пульс города, давно синхронизировался с ритмом его собственного сердца. А на счет туристов – посади их в зал филармонии, и они тут же превратятся в восторженных зрителей, в которых амбициозный скрипач более чем нуждался. Аплодисменты были его основной пищей, а повышенное внимание и восхищение публики – главным источником жизненной энергии.
На концерте, под лучами софитов, в элегантном черном костюме Бажен ощущал себя божеством, способным управлять эмоциями людей прикосновением смычка к струнам. На сцене скрипач преображался настолько, что становился олицетворением всего прекрасного, классического и духовного, что есть в Питере, а когда после сольника раздавал автографы зрителям, сам себе казался важной достопримечательностью города-музея.
Но, оставшись наедине с собой, Бажен быстро «сдувался». В вагоне метро, несущем его по синей ветке к «Черной речке», он не ощущал себя ни богом, ни тем более Паганини. К дому скрипач подходил уже не упругой походкой героя, а тяжелым шагом усталого путника.
В своей двушке с видом на продуктовую «Ленту», соседскую многоэтажку, дешевую пивнушку и парочку других простых и понятных обывателю объектов Бажен не жил. Жить здесь было невозможно. Он существовал.
Зарплата скрипача вполне позволяла взять кредит и с доплатой сменить жилье на новое, более комфортное, но скрипач даже не задумывался об этом.
Для холостяка и одиночки большой разницы нет, где будет стоять кровать, стиральная машинка, кухонный стол, торшер и стулья.
Правда, использовать слово «стоять» для пяти старинных дореволюционных стульев, доставшихся Бажену «в наследство» от бывшей хозяйки квартиры, было не совсем уместно.
Стулья ежедневно хаотично передвигались по комнате. Нет, конечно, не сами – никакого полтергейста в квартире не наблюдалось. Их переставлял сам Бажен.
Сегодня, например, стул с расшатанной ножкой и торшер служили вешалками для выглаженного концертного костюма – пиджак был накинут на высокую спинку стула, а поверх него, чтобы не помять, – белая рубашка. Брюки, сложенные пополам, свисали с абажура, а на полочке торшера лежал галстук-бабочка. Стул с порванной обивкой весь день мешался на проходе в коридоре – Бажен менял сгоревшую лампочку. Два стула теснились на кухоньке, а пятый стул служил пюпитром для нот.
На другой день один стул томился в ванной в качестве сушилки для носков. Три стула, составленные кружочком в центре комнаты, служили мастерской – на одном из них лежал смычок, истончившийся в месте, где его постоянно касаются натруженные пальцы, на двух других поместились канифоль, лак, кисточки, клей и прочие приспособления для ремонта. Четвертый, самый несчастный стул, был выставлен на балкон – на нем красовалась кастрюля с прокисшим супом.
Кто сказал, что человек – это система? Человек – это хаос в среде постоянно нарастающей энтропии, и только музыка возвышает его над бренностью бытия, дарит гармонию и смысл.
Часы показывали без четверти одиннадцать.
Еще можно поиграть пятнадцать минут, пока не застучат в стену рассерженные соседи… Бажен поставил глушитель на струны, длинные сильные пальцы сжали смычок, и убогую ночлежку омыли звуки Шестой симфонии Моцарта…
В это время в пустом и закрытом на ночь свадебном салоне «Love story» в центральной витрине тосковал манекен. На него надели другое платье, еще лучше, чем то, что у него «украли» вчера, – длинное, с декольте и двухуровневой фатой. Первая, более длинная часть фаты полностью покрывала длинные черные волосы манекена, а вторая, покороче, закрывала лицо. На запястье манекена висела этикетка: «Свадебное платье, бохо-шик, размер 44, модель Ронда».
И вдруг пальцы манекена вздрогнули, прикоснувшись к белоснежному шелку.
– Ронда… – прошептали пластиковые губы.
– Ронда… – пальцы куклы сжались в кулак.
– Ронда… – стекло витрины вылетело, звеня осколками.
Невеста в белом перешагнула низкий подоконник, и ее нога коснулась мостовой Невского проспекта.
– 3 –
Питерская ночь, белесая в тусклом свете незаходящего солнца, была хороша. Особенно для приезжих. Точнее, только для приезжих, подгадывающих свои отпуска специально под период знаменитых белых ночей.
Пока местные, вымотанные рабочими буднями, пытались заснуть за плотно задернутыми шторами своих спален, туристы «гуляли всю ночь до утра», как пел Виктор Цой, вечно живой кумир рокерской молодежи.
Сегодняшняя белая ночь обещала быть особенно шумной и классной – тематическая вечеринка «Рок 80-х» в рок-пабе на Невском проспекте должна была стать завершающим аккордом питерского вояжа.
По этому случаю Роман надел футболку с надписью «Кино», кожаную косуху в заклепках и белые кроссовки. Положил во внутренний карман куртки деньги, телефон, подмигнул девушке-администратору, болтающей по телефону за стойкой ресепшен, и налегке вышел из «Субкультуры» на улицу.
Гостевой дом «Субкультура» выгодно отличался от других хостелов оригинальными номерами-капсулами, в которых не слышно перегара соседа, бесплатными печеньками на общей кухне, а также замечательным расположением на пересечении Невского проспекта и набережной реки Фонтанки. Место идеальное для двадцатидвухлетнего оболтуса, гуляющего на деньги отца в честь окончания университета.
От гостевого дома до статуи Фредди Меркьюри у входа в рок-паб, место отличной музыки и хорошего пива – всего 12 минут хода. Сначала вдоль самой набережной, затем по Невскому проспекту до перекрестка с Михайловской улицей и направо.
Роман не торопился, вечеринка в одиннадцать только начиналась. В предвкушении грандиозного бухача – сегодня при покупке двух бокалов «Belhaven scottish stout» обещали в подарок фирменный бокал – парень вразвалочку шел по улице и что-то напевал себе под нос.
У Аничкова моста Роман замедлил шаг, его внимание привлекли статуи. Он вспомнил шутку, которую слышал вчера на экскурсии, о том, что в северной столице не пьют спиртного лишь эти четверо, и только потому, что руки заняты лошадиной упряжью.
А еще в гостинице знакомцы рассказывали другие, более пикантные подробности о том, за что Аничков мост прозвали «Мостом восемнадцати яиц» и почему между ног у одного коня скульптор изобразил черты лица самого Наполеона.
Решив самостоятельно все пересчитать и проверить, Роман остановился возле скульптуры «Осаживающий коня юноша» и тут боковым зрением заметил движение – к нему кто-то быстро приближался.
Молодой человек обернулся и обомлел – невеста в белом платье с фатой на голове, закрывавшей лицо, двигалась прямо на него, выставив вперед обе руки.
– Жених! Мой! – взвизгнула «невеста» кукольным, пронзительным голосом, и ее руки грубо вцепились в куртку парня.
От неожиданности и испуга Роман резко вырвался и так сильно отпрянул назад, что опрокинулся спиной через ограждения и упал в канал.
Перед тем как темная вода сомкнулась над головой, он услышал звуки сирены, взволнованные голоса людей и увидел фигуру, покрытую белой фатой, перевесившуюся с перил и неотступно глядящую, как он тонет.
Очнулся любитель пива и олдскульного рока уже в больничной палате. Вместо пива в ту ночь он нахлебался воды из Фонтанки, но никаких увечий, к счастью, не получил. Лишь голова кружилась и подташнивало.
Над его кроватью участливо склонились двое, медсестра и мужчина в полицейской форме.
– Ну, чижик, очнулся? – весело спросил старший сержант Федотов.
– Я в больнице? – Роман задал вопрос, ответ на который был очевиден, чтобы немного затянуть время и сообразить, как ему отвечать.
– В больнице, а где ж еще после падения в Фонтанку?
Медсестра, убедившись, что пациент в целом в порядке, поправила ему подушку и тихонько вышла из палаты.
– Ну рассказывай, где был? На Фонтанке водку пил? – начал допрос сержант словами известной песенки.
– Какую водку?! Я абсолютно трезвый!
– Абсолютно трезвые витрины не бьют и манекены не воруют! И тем более не прогуливаются с ними под ручку по Невскому, как жених с невестой! И не падают затем в канал!
Разрозненные мутные фрагменты прошедшей ночи сложились у Романа в один ясный кадр. Парень приподнялся в кровати:
– Товарищ сержант, какой еще манекен?! Я вышел из хостела… прогуляться, остановился на Анькиновом мосту…
– Аничковом, – поправил, поморщившись, сержант.
– Да, Аничковом, где кони, а тут она, эта сумасшедшая! Налетела на меня, ухватила за куртку и давай визжать! Я шарахнулся, конечно! А сзади перила, довольно низкие, ну я и опрокинулся в воду. Это я – пострадавший!
Федотов скептически поморщился.
– Допросите ее сами! Почему она разгуливает в свадебном платье по улицам и пугает прохожих! Дурацкий перформанс!
– Пер… что? Так, парень, ты давай не дури, мы еще родителям твоим не сообщали, как ты тут веселишься в Питере, – дознаватель терял терпение. – Тебе срок за хищение манекена светит! А ты придуряешься!
– Да какого манекена? – теперь Роман испугался всерьез и чуть не плакал.
Сержант так возмутился наглости пацана, что побагровел, но сдержался, молча вышел за дверь и через минуту вернулся, грубо волоча за шею куклу в белом платье с грязным, запыленным подолом, и с чувством выпалил:
– Да вот этого!!!
Роман отпрянул, внутри у него похолодело:
– Я вам клянусь, это была живая девушка! Она сама ко мне кинулась! И сказала, что я ее жених!
Сержант внимательно посмотрел на долговязого оболтуса, вздохнул и вышел в коридор, забрав с собой манекен. В коридоре его ожидали два помощника и медсестра.
– Как окончательно оклемается, позвоните мне. И проверьте парня не только на алкоголь, но и на наркотики, – обратился дознаватель к медсестре, затем отдал распоряжения подчиненным: – Вы остаетесь здесь на дежурстве, чтоб этот «жених» не сбежал, а вы едете в участок, оформляете протокол, все как положено. Манекен уже обследовали, сфотографировали, пусть недели две побудет в деле, а после его можно будет вернуть законной владелице на ответственное хранение до суда без ущерба для доказывания, – Федотов помассировал затекшую шею.
Ночка выдалась напряженной. А надо было еще съездить в названный пацаном хостел, расспросить свидетелей.
Федотов жалел молодого дурня, с виду неплохого, только окончившего вуз и так сглупившего, и не хотел передавать дело в судебные инстанции, но стоимость разбитой витрины и дурацкой куклы в свадебном платье в совокупности получалась внушительной и по классификации нанесенного ущерба тянула как минимум на исправительные работы сроком до 2 лет.
«А вдруг он говорит правду? – подумал Федотов. – Что если он не вор, а жертва злого розыгрыша? А кто же тогда виновен? Возможно, дело не такое простое, как показалось на первый взгляд. В любом случае нужно во всем разобраться».
– 4 –
Оркестр собрался в репетиционной комнате, все расселись по местам. Началась генеральная репетиция концерта для скрипки с оркестром № 2 Белы Бартока.
Бажен солировал. Хармонин встал за пульт, но с первых аккордов сегодня не задалось. Оказалось, виолончелист и скрипачка во втором ряду перепутали ноты и украдкой от дирижера, свернув их в трубочку, передавали друг другу. Операция прошла успешно, дирижер ничего не заметил.
Но вот отсутствие арфы не заметить очень трудно. Машина, которая должна была привезти инструмент из ремонта к началу утренней репетиции, застряла где-то в дорожной пробке. Но Хармонин на компромиссы не шел. Есть арфа, нет арфы – играй. Бедной арфистке ничего не оставалось, как перебирать руками воздух, имитируя игру на арфе. Сидящие рядом еле сдерживали улыбки. Дирижер даже придрался к ней пару раз – мол, играет слишком громко. На этом шуточки кончились.
Первую часть концерта, AlIegro non troppo, отыграли сносно.
На вторую часть, Andante tranquillo, оркестр несколько раз не смог вовремя вступить, эмоциональный и вспыльчивый от природы дирижер занервничал и кинул в провинившегося музыканта дирижерскую палочку.
В конце третьей части, AlIegro molto, когда валторна не смогла сыграть чисто, дирижер окончательно вышел из себя и швырнул на пол партитуру. Затем промокнул вспотевший лоб платком, снял ботинки и продолжил репетицию, стоя в одних носках.
Бажен сидел ближе всех к подпрыгивающему и яростно размахивающему руками дирижеру. Запах вспотевших ног Хармонина настиг его первого в полной мере. Это было жестоко.
В программке концерта написано: «Классика ХХ века. Барток – от мрака, ужаса и безысходности наших дней – к миру, свету и радости».
Бессовестно врут!
Перехода к радости и свету не случилось. Бажену очень захотелось все эти народные венгерские ритмы с задворок Восточной Европы, ставшие теперь достоянием мировой классики, задвинуть на задворки обратно. Вместе с носками дирижёра. Но приходилось делать вид, что все в порядке.
Только Серёга Скрипочка, барабанщик, мог, не скрываясь как другие, подсмеиваться над Хармониным и дырочками в его носках. Барабанщик располагался от дирижёра дальше всех, запах потных ног и дирижёрская палочка до него не долетали.
К счастью, рано или поздно все заканчивается. Подошла к концу и эта жаркая в прямом и переносном смысле репетиция.
Бажен устало опустил скрипку. На коже, выше воротничка рубашки, отчетливо краснела полоса – инструмент, как всегда, натер шею.
– Жека, ты молодец! Хорош как всегда! – к Бажену подошёл альтист Вячеслав, – а мне вот сегодня досталось от нашей Хармони!
– Славка, ты ж фальшивил жутко, – мягко, по-дружески произнес Бажен. – Ждал, что наш свирепый дирижер по голове тебя погладит за это? По голове он может только настучать!
– Так я ж простуженный! Осложнение на уши пошло. Правое ухо слышит «до», а левое – «до-диез»! – Для доказательства Вячеслав вынул из кармана камертон, ударил им по пюпитру и приставил к своей макушке. – Ну, вот, точно, разный звук! В левом ухе жужжит что-то и не так хорошо слышно, как в правом!
Бажен засмеялся:
– Осторожнее с камертончиком! Так и к космосу подключиться недолго! Поймаешь сигнал от инопланетян из соседней галактики, и прилетят за тобой зеленые человечки на тарелочке!
– Да ну тебя, – обиженно отмахнулся Слава и пошел жаловаться на свое ухо скрипачке Леночке.
Потихоньку все разошлись. Через двадцать минут Бажен остался один. Ему требовалось порепетировать еще – соло на бис, если попросит зал. А что зал не только попросит, но и будет стоя рукоплескать, Бажен не сомневался – публика в Питере весьма благосклонная и щедрая на аплодисменты. Для этого случая дирижёр велел разучить наизусть четвертую часть сонаты для скрипки соло Бартока.
Тяжелая, местами нудная и одновременно пронзительная полифоническая структура мелодии, от которой сводило зубы, на взгляд Бажена являлась диссонансным и крайне неудачным композиторским экспериментом знаменитого венгра.
Но, не дай бог, кто-нибудь узнает об истинном отношении скрипача к музыке, признанной во всем мире гениальной, – его придадут анафеме! В оркестре у каждого отличный музыкальный слух (за исключением простуженного Славки). Нужно даже думать тише, а лучше не думать вовсе – играй, что велят.
Соната Бартока состояла из четырёх частей, в каждой из которых исполнителю приходилось преодолевать особые технические сложности. Первая часть, Tempo di Ciaccona, содержала четырехзвучные аккорды на очень высоком регистре, вплоть до четвертой октавы. Во второй части, Fuga. Risoluto, non troppo vivo, был сложный эффект полифонической фактуры. В третьей, Melodia. Adagio, часто сменяли друг друга прием пиццикато и игра смычком, а в финальной четвертой части, Presto, исполнителю приходилось играть подвижные фигурации с сурдиной.
Особенно обижало то, что сам Барток не был скрипачом. А может, он нарочно создал столь сложное произведение, чтоб насолить всем скрипачам на все времена?! Типа: «Вот вам, получите! Мучайтесь, скрипите»!
Но раздумывать об этом было некогда. Хотелось уже скорее закончить затянувшуюся репетицию и пойди обедать.
Бажен раскрыл ноты, прижал скрипку к щеке и начал играть. Звук одинокой скрипки моментально наполнил пустую комнату и, отражаясь от стен, понесся дальше по коридорам филармонии через слегка приоткрытую дверь. Скучающий в вестибюле вахтер не нашел эти звуки чарующими, лишь почесал ухо и перелистнул страницу кроссворда.
В самом конце Presto на четырехзвучном аккорде пиццикато струна не выдержала и лопнула, слегка задев щеку. Несколько капелек крови тут же выступили на щеке. Бажен выругался, правой рукой прижал ранку, а левой стал копаться в футляре для скрипки, разыскивая носовой платок. Ну вот, этого еще не хватало! Послезавтра ведь выступать!
В это время раздался телефонный звонок. Звонила Настя.
– Привет, Женя! Как дела у тебя? Жив, здоров? – прозвучал в трубке приветливый голос.
– Скорее жив, чем мертв, – ответил Бажен словами знахарки-жабы из сказки «Золотой ключик, или Приключения Буратино».
– Что случилось? Рассказывай, – чуткая Настя по интонации голоса Бажена сразу поняла – у него не все в порядке.
Бажен в двух словах рассказал ей о своем «боевом» ранении и быстро завершил разговор. Звонок Насти был сейчас совсем некстати.
Слишком заботливая и участливая подруга временами раздражала Бажена. Они познакомились шесть лет назад и считались парой. Настю знали все друзья Бажена, девушка часто бывала на его концертах, помогала творческому и неприспособленному к быту другу решать прозаические вопросы жизни и давно уже стала для скрипача чем-то привычным, полезным, но не слишком ценным.
О том, чтобы жить вместе, а тем более жениться, Бажен не думал. Его всегда окружали сотни поклонниц намного красивее Насти. Но они сами требовали к себе повышенного внимания и не привезли бы лекарства резко захворавшему другу. Поэтому Бажен, не отказываясь от удобных отношений с Настей, тешил самолюбие, принимая комплименты от других женщин и не связывая себя ни с кем всерьез.
Бажен посмотрел в зеркало, висящее возле вешалки в репетиционной комнате. Ранку немного щипало, но она не была глубокой. Кровь уже свернулась, небольшая узкая полоска около скулы даже придала красивому лицу мужественный вид. «Ладно, пройдет, – подумал про себя Бажен, – могло быть гораздо хуже, если бы струна попала в глаз». Стать одноглазым скрипачом Бажену совсем не хотелось.
Музыкант положил ноты и скрипку в футляр, привычным жестом перекинул ремешок футляра через плечо и наконец-то вышел из филармонии.
В животе бурчало. Духовная пища прекрасна, но организм требовал натуральной еды, и Бажен направился в ближайшее от филармонии кафе, в котором обычно питался, чтобы не готовить дома.
Недалеко от кафе располагалась высокая цилиндрическая афишная тумба – пилларс. Среди прочих афиш и рекламы на тумбе красовалась афиша государственной филармонии с расписанием концертов «Скрипка на Невском» – ежегодного летнего проекта, проводимого при поддержке Комитета по культуре Санкт-Петербурга с 6 по 27 июля на Площади искусств. На первом плане на афише был изображен гриф скрипки, а на заднем фоне – весь родимый оркестр во главе с Хармониным.
Бажен не удержался, вынул из кармана рубашки шариковую ручку и быстро, пока никто не видит, пририсовал дирижеру хвост и рога. Настроение сразу улучшилось, аппетит разыгрался еще больше, хулиган-скрипач рассмеялся и пошел обедать.
– 5 –
Расстроенная и взлохмаченная Алла Геннадиевна, хозяйка свадебного салона, весь день провела в полицейском участке – оформляла разрешение вернуть из камеры хранения вещдоки, свое имущество.
Манекен поврежден не был, а вот платье выглядело потрёпанным. В районе талии корсет затерли руками, а подол дорогого наряда почернел.
За то время, пока в полицейском участке манекен как вещественное доказательство таскали по допросам, грязь сильно въелась в ткань, и Алла Геннадиевна переживала, что теперь белизну наряда не вернет даже лучшая в городе химчистка.
Пока хозяйка салона «Love story» и ее помощницы кружили вокруг манекена, словно вокруг новогодней елки, трагически взмахивали руками и расстроенно причитали, «невеста в черном» угрюмо и злобно смотрела на них. Но женщины этого не замечали. Для них Ронда была всего лишь вещью.
В итоге манекен почистили, переодели в другое свадебное платье и снова поставили в витрину, которую к этому времени заново застеклили и подключили к сигнализации.
К вечеру все страсти окончательно улеглись, салон отработал целый день, как и положено. За день успешно продали четыре платья, настроение хозяйки улучшилось. Рабочий ритм, нарушенный происшествием, восстановился.
После закрытия работницы разошлись по домам, а хозяйка осталась подвести финансовые итоги дня. Пасмурный вечер в половине десятого разрядился сильным дождем.
Алла Геннадиевна, коренная петербурженка, привыкла к резким изменениям капризной погоды приморского города. На работе в шкафу дежурил плащ-дождевик, а в машине всегда лежал зонт, который, впрочем, крайне редко использовался. Не потому, что в Питере дожди редкость. Напротив – именно из-за их частоты и особенного характера.
Моросящий дождь – настолько привычное явление, что местные жители игнорируют его. Одежда от такого дождя быстро просыхает, стоит зайти на пятнадцать минут в крупный магазин, сесть в машину или спуститься в метро.
Если же налетала гроза, то обязательно с резкими порывами ветра и косыми струями дождя. При такой ненастной погоде на зонтике проще улететь, чем спастись от дождя. Часто спицы зонтика ломаются, вырываются ветром, а дождь льется не только сверху и с боков, но даже снизу. Капли жестко бьются об асфальт и отскакивают вверх, рассыпаясь мелкими брызгами на ваши мокрые ноги. Поэтому путь спасения во время грозы тот же, как и во время мелкого дождичка, – магазин, машина, метро.
Алла Геннадиевна сидела за столом в небольшом подсобном помещении, переоборудованном под директорский кабинет. На столе горела лампа, в торговом зале и примерочной свет был потушен, чтобы не вводить в заблуждение прохожих освещенными витринами, а также ради экономии электроэнергии. Женщину окружали тишина, полумрак и дождь. Вдруг Алла Геннадиевна услышала чьи-то шаги. «Может, одна из сотрудниц что-то забыла на работе или вернулась переждать дождь?» – подумала хозяйка салона и вышла в торговый зал.
У входных дверей стоял тот самый злосчастный манекен. «Снова грабители?!» – Алла Геннадиевна испуганно огляделась. Но в зале никого не было. Только манекены. Все на своих местах, за исключением белой фигуры у дверей.
«Но кто же, когда и зачем переставил этот манекен?» – недоуменно подумала Алла Геннадиевна. И тут кукла обернулась и угрожающе посмотрела прямо в глаза хозяйке салона. Женщина почувствовала, как волосы встают дыбом, а ноги становятся ватными.
Тем временем манекен медленно сжал рукой железную стойку-вешалку, стоявшую возле дверей, поднял ее так легко, будто бы она была невесомой, и быстрыми шагами пошел прямо на Аллу Геннадиевну.
Хозяйку салона парализовал такой ужас, что она не смогла даже вскрикнуть. Тяжелая увесистая ножка вешалки с первого раза раздробила несчастной голову. Но Ронде этого показалось мало. Почуяв кровь, она возбудилась, как настоящая хищница, и наносила удар за ударом по мертвому телу.
Затем, внимание кровожадной куклы привлекли «подружки»-манекены, и Ронда, не выпуская из рук своего «оружия», подошла к ближайшему манекену в платье из новой коллекции и рыжем парике, склонила на бок голову, рассматривая «соперницу», а затем наотмашь ударила по пластиковой голове. Голова рыжего манекена отлетела к стене, ударилась об нее и упала на пол. Вслед за рыжей в разные стороны полетели пробитые, изуродованные головы остальных манекенов.
Мощная энергетика любви и восторженной радости, которую излучали посетительницы свадебного салона – счастливые невесты, пробудила Ронду к жизни, породила в ней зависть, ревность и страстное желание выйти замуж, а пролитая человеческая кровь стала для непознаваемой сущности обрядом окончательного перехода из мира бесплотных духов в наш мир.
«Невеста в красном» бушевала, а за окном яростно хлестал мостовую дождь и сверкали молнии.
К половине двенадцатого гроза наконец стихла. Родна скинула с себя окровавленный наряд, достала из шкафа плащ хозяйки и надела на голое пластиковое тело. Затем прошла в примерочную и сняла с вешалки выглаженное паром и упакованное в чехол свадебное платье, за которым к открытию магазина ожидали покупательницу. Ожившая кукла давно присмотрела себе это элегантное платье в стиле ампир. И покупательницу завтра утром ждал ужас и разочарование.
Больше Ронду в свадебном салоне ничто не задерживало. Она толкнула дверь и ушла в питерскую летнюю ночь.
– 6 –
Ночь пролетела очень быстро. Так пролетают все ночи перед волнительными и приятными событиями, а питерские, белые, тем более. Ольге так не терпелось забрать платье, что она остановила машину прямо напротив салона, рискуя схлопотать штраф за парковку в неположенном месте, и почти бегом помчалась в салон свадебных платьев «Love story», предвкушая, как получит в руки ценнейшую ношу.
Звонить не пришлось – дверь салона была не заперта, хотя до открытия оставалось еще двадцать минут и висела табличка «Закрыто». «Отлично, значит, меня уже ждут, все как договаривались», – весело подумала Ольга и зашла в салон под мелодичный звон колокольчиков, висевших над дверью.
Разгромленный салон и труп в луже крови произвел на девушку должное впечатление. Когда следователь Максим Николаевич Огнецвет в составе дежурной следственно-оперативной группы прибыл на место убийства, Ольга пришла в сознание, но все еще тряслась и заикалась. Она сидела на кушетке, в карете скорой помощи, завернувшись в клетчатое одеяло, любезно предоставленное медсестрой. Врач мерял девушке пульс. Пульс был гораздо выше нормы, но уже не критично – начало действовать успокоительное.
Следователь осмотрел место преступления, а затем опросил свидетельницу.
За время работы следователем Максим много чего повидал: и повешенных, и утопленников, трупы, разрезанные на кусочки и хранящиеся как мясо в морозильнике, был даже один, замурованный живьем в бетонную стену. Хладнокровия и выдержки следователю было не занимать. Но после осмотра места преступления даже он поморщился.
Подошедшие к началу рабочего дня сотрудницы магазина после того, как опознали труп хозяйки, протошнились в туалете и вдоволь наплакались, также дали свои показания следователю. Не забыли рассказать и про первый инцидент, случившийся в салоне три недели назад.
Следственно-оперативная группа в составе оперуполномоченного, двух судмедэкспертов, трех экспертов-криминалистов, кинолога с собакой и самого следователя приступила к работе.
Дело выходило странное. Хозяйка убита с нечеловеческой жестокостью. При этом деньги из кассы не взяты. Дорогая мебель, ноутбук – все целое. Зато разбиты манекены, кроме одного из центральной витрины, который снова исчез.
На первый взгляд, это было похоже на расправу над конкуренткой, которая проигнорировала первый акт устрашения – разбитую витрину и кражу манекена. Но с выводами спешить рано. Максим набрал рабочий номер:
– Старший лейтенант Огнецвет. Я на месте происшествия. Вызовите ко мне сержанта Федотова. Срочно.
Через сорок минут Федотов прибыл. Дознаватель и следователь поздоровались, Огнецвет изложил суть дела. Федотов согласился с мнением Огнецвета, что кража манекена и это убийство как-то связаны между собой, но не корыстными побуждениями. Изложил свои предположения.
Через день, когда получили результаты дактилоскопии, экспертизы, собрали вместе все заявления, рапорты и составили акт расследования, Огнецвет и Федотов снова встретились и надолго засели в кабинете следователя.
По приказу вышестоящего начальства Федотов передал дело о разбитой витрине и краже манекена Огнецвету – хулиганская выходка в свете нового происшествия уже не казалась таковой и теперь представлялась как первая часть продуманной двухходовки, завершившейся убийством. А разбираться с таким серьезным делом – это уже прерогатива следователя по особо тяжким преступлениям.
– Но свадебные платья – это все же не бриллианты и не наркотики, обороты такого бизнеса не столь огромны, чтобы за его делёж размалывать конкурентку до состояния фарша. И почему вешалкой? Не проще ли застрелить или сильно ударить по голове битой, подкараулить и сбить машиной, отравить, наконец? Может, удары нечеловеческой силы были нанесены в состоянии ярости, аффекта? Тогда это больше похоже на сведение личных счетов, – рассуждал следователь. – Но каковы мотивы?
– А может, ссора произошла как раз из-за манекена?! Ведь вы говорите, он снова пропал, – предположил дознаватель, задумчиво покрутил карандаш в руках и продолжил: – Я думаю, это особый манекен, возможно, робот… боюсь показаться вам странным, Максим Николаевич, но я начинаю верить подозреваемому по первому делу парню, который утверждает, что кукла передвигалась самостоятельно…
– Мне давно уже ничего не кажется странным – слишком многое повидал… Но что значит это ваше «возможно, робот»?! И вы это не выяснили?! – спросил следователь, внимательно рассматривая фотографии манекена, приложенные к делу о краже.
– Обижаете, Максим Николаевич! Выяснили, конечно! Просветили, как чемодан в аэропорту! Ни кнопки, ни единого электрического провода! Обычная пустая внутри пластиковая дура! – в чувствах выпалил дознаватель.
– Ну тогда о каком самостоятельном передвижении может идти речь?! Кукловода искать надо, Федотов, а не мистику разводить! – Огнецвет не верил даже в гороскопы, но, не желая выходить из конструктивного русла, продолжил: – К сожалению, видеокамер ни в свадебном салоне, ни на участке улицы близ него не имеется – это бы очень упростило нам расследование.
– Да, но зато есть запись с видеорегистратора припаркованного автомобиля. К сожалению, нечеткая, издалека, но на ней видно, как разбивается витрина, обратите внимание, изнутри! Оттуда выходит некто в свадебном платье и самостоятельно передвигается в сторону Фонтанки. Эта запись, а также запись с камеры видеонаблюдения хостела, где проживал Роман Лень (дал же бог такую фамилию!), и показания девушки-администратора и стали основанием, чтобы снять подозрения с парня, – ответил Федотов.
– Я уже предварительно ознакомился с материалами – признаков преступления в действиях этого вашего Леня проверка не выявила. Парень вышел из хостела в 22.51 – это подтвержденный факт, некто в белом «вышел» из магазина пятью минутами позже – это тоже подтвержденный факт. Встретились эти двое как раз на углу возле коня… Может, сам Лень как-то на расстоянии управлял куклой?
– Лень закончил экономический факультет. Не программист, не технарь и не фокусник, даже плавать толком не умеет, мотивов – никаких. Балбес, турист, любитель рок-музыки, сынок богатого папаши… нет, не мог он управлять куклой, – покачал головой Федотов.
– Ему было просто лень… – ответил Огнецвет.
– Простите, не понял?
– Так, шуточка, не берите в голову.
Максим Николаевич поднялся из-за стола:
– Ладно, на этом пока все, дело я у вас принял – будем разбираться. Спасибо вам за помощь, я позвоню, если понадобится.
Мужчины пожали друг другу руку и разошлись.
– 7 –
Под бурные аплодисменты Хармонин пожал руку Бажену в знак уважения дирижёра к первой скрипке как самому талантливому скрипачу и солисту оркестра, и первый из серии уличных концентров стартовал.
Начали с летней ночной темы: с ноктюрна из Седьмой симфонии Малера, затем сыграли «Сновидения» Вагнера – пятую песню для скрипки с оркестром на стихи Матильды Везендонк, продолжили итальянской серенадой.
Успех «Скрипки на Невском» был гарантирован и предопределен. Звуки классической музыки на фоне потрясающей архитектуры культурной столицы в самом сердце города, в Михайловском сквере на площади Искусств, в разгар туристического сезона очаровывали, привлекали гуляющих и простых зевак.
Люди тонкими струйками стекались на площадь. Раскладные стульчики и ближайшие скамейки еще за час до начала заняли самые ярые почитатели классики, все остальные, жаждущие музыки, но прибывшие позднее, усаживались кто куда – на низенькие ограждения цветников, или прямо на газон. Большинство слушало стоя.
Публика принимала настолько хорошо, что концерт продлился на полчаса дольше запланированного времени – Бажена дважды вызывали на бис.
Сегодня он был и впрямь хорош. Высокий, сероглазый, с длинной стрижкой как у Дэвида Гарретта, в черном концертном костюме с бабочкой – ну просто красавчик.
Играл безупречно чисто, вдохновенно. Энергия зрителей мощно подпитывала его, Бажен купался в восхищенных взглядах публики.
Ронда, привлеченная звуками музыки, также была здесь. Она пришла как раз в то время, когда Бажена второй раз вызвали на бис и он играл чувственное «Танго» Гарделя.
Ронда встала поодаль от других слушателей. Перед собой, аккуратно перегнув пополам, она держала свое сокровище – чехол со свадебным платьем. Кисти неестественно белых рук скрывались под материей, словно в муфте, а высокий поднятый ворот черного плаща наполовину прятал кукольное лицо. Впрочем, такие осторожности были чрезмерны – на Ронду никто не обращал особого внимания. Глаза всех зрителей были прикованы к Бажену.
Но так, как смотрела на скрипача Ронда, не смотрел никто. Кукла пристально, безотрывно, не моргая следила за каждым движением изящных рук скрипача, за каждым наклоном головы в такт музыке, за каждым вздохом, и вдруг в ее пустых глазах разгорелись красные огни, ее взгляд стал осмысленным и страстным.
Настоящая живая любовь чудесным образом зажглась и запылала в мертвой пластиковой груди, и, если бы у куклы было сердце, оно бы сейчас затрепетало, забилось, закричало.
В 21:30 концерт наконец-то закончился, публика неспешно расходилась. Стайка поклонниц, интеллигентного вида питерских бабулек, окружила Бажена, который спустился к ним со сцены. Огромная охапка цветов мешала Бажену раздавать автографы, и он передал букет неожиданно откуда-то взявшейся молодой девушке. Это была Настя.
Ронда сразу же признала в девушке соперницу, и новое чувство ревности и злобы острыми иглами прошило тело куклы. Новые эмоции и впечатления вдыхали в Ронду все больше жизни, а вместе с ними в этом сверхъестественном существе просыпались неукротимые фанатичные желания.
Тем временем бабульки разошлись, и к Бажену подошли коллеги – один держал в руках флейту, второй, так же, как Бажен, не выпускал из рук скрипку. Музыканты о чем-то коротко переговорили, пока Настя вежливо стояла в сторонке. Наконец Бажен положил скрипку в футляр, накинул поверх концертного костюма легкую ветровку и вдвоем со своей подругой двинулся в сторону здания родной филармонии. Идти было близко. Нужно лишь выйти из Михайловского сквера и пересечь Итальянскую улицу.
После концерта все музыканты оркестра заходили в филармонию оставить громоздкие инструменты – литавры, барабаны, контрабасы – и переодеться, а затем уже разъезжались по домам.
Когда Бажен и Настя зашли в филармонию, Ронда, все это время неотступно следовавшая за парой, сохраняя приличную дистанцию, остановилась. Она решила, что это и есть место, где живет скрипач.
Не видя возможности осуществить свои желания немедленно, Ронда развернулась и медленно двинулась в сторону Невского проспекта, затем по проспекту дошла до Аничкова моста, задержалась на пару секунд возле знакомой скульптуры, перешла дорогу и решительно зашагала по набережной Фонтанки в сторону Московского проспекта. Дойдя до Горсткина моста, кукла изменила маршрут – перешла мост, прошла еще сотню метров вперед, теперь уже по левой стороне набережной, а затем резко повернула вправо и скрылась в подворотне.
Странное существо манила в этот район города неведомая темная сила, направляя Ронду все глубже в темный лабиринт обшарпанных домов и переулков, зажатых между набережной Фонтанки и Московским проспектом в тесном треугольнике, сходящемся под острым углом к Обуховскому скверу.
Кукла шла медленно, словно что-то искала. Людей здесь не было – кто будет шататься ночью по таким местам? Лишь одна живая душа встретилась Ронде на пути – облезлая черная кошка, да и та, заметив куклу, не рискнула переходить ей дорогу, прижала уши, зашипела на чужачку и шмыгнула под мусорный бак.
Дойдя до здания 10–12д, Ронда остановилась. Это был один из корпусов торгового двора, принадлежащего Обществу торговцев Рыбного рынка. По соседству располагались два грязно-желтых корпуса под литерами «Б» и «Г», похожие друг на друга, как неумытые братья-близнецы.
Двухэтажные здания с подвалами, построенные архитектором Густавом Густавовичем фон Голи на рубеже ХIХ–ХХ веков, представляли собой зрелище весьма унылое. И вряд ли сам фон Голи гордился этими постройками. Доходный дом Кейбеля в стиле эклектики на перекрестке Большой Зеленина и Барочной улиц ему определенно больше удался. Но Ронде место понравилось – эти задворки самой Вселенной отлично подходили для ее цели. Кукла подошла к двери ближайшего подвала. Дверь была закрыта на висячий замок. Ронда вставила указательные пальцы в пространство запорной дужки возле корпуса замка, потянула в разные стороны, и стальная дужка легко раскололась на две половинки. Препятствие было устранено, и кукла спустилась в подвал.
Спертый сырой подвальный воздух не смущал существо, которое в воздухе вовсе не нуждалось. Огромные комары, чудовищные детища питерских подвалов, не спешили нападать на пришелицу, не учуяв в ней ни капли крови.
Ронда шла уверенно и спокойно, она отлично видела в темноте. Нашла подходящий деревянный ящик – он пах землей и яблоками, но был крепким и достаточно чистым, – бережно положила в него чехол с платьем, который до этого момента больше суток не выпускала из рук. Затем Ронда сняла белые, но уже слегка запыленные туфли и плащ, положила туфли сбоку в ящик, укрыла белоснежный наряд плащом и задвинула в самый дальний угол подвала, куда не заглядывал луч фонаря местных торговцев.
Невеста удовлетворенно оглядела место схрона. Тайник получился надежный. Теперь дело осталось за малым – заманить избранника. Но темные силы, питавшие куклу жизненной силой, днем ослаблялись почти до нуля, поэтому Ронде приходилось действовать после заката. С каждой ночью интеллект и сила куклы возрастали, она уже понимала, что поймать жениха на улице не получится, придется действовать более осмотрительно и хитро.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71083390?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Светлана Сергеева
Тип: электронная книга
Жанр: Мистика
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 13.09.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: В салоне свадебных платьев на Невском проспекте под влиянием мощной энергетики, которую излучают посетительницы – счастливые невесты, пробуждается к жизни один из манекенов – антропоморфная кукла в человеческий рост. Какие цели она преследует? Что произойдет, когда молодой скрипач Бажен столкнется с таинственной сущностью?