Машинка Времени
Машинка Времени
Марина Роземанн
Фантастически невыдуманные сказки по русской истории, любви и не только.
Марина Роземанн
Машинка Времени
Часовщик
И вот что удивительно – никакими своими исходными качествами служащий Патентного Ведомства, да-да, того самого, что на «Бережковской Набережной», Сан Саныч Ходиков, на массовика-убийцу, казалось бы, ну никак не тянул. Масштабиком, что говорится, не вышел. Что внешне, что изнутри – нет, ну никак такой зловещей роли не соответствовал. Ему для целевого, сознательного кровопролития воображения с детства не хватало. И столь нужных для любого мокрого дела ярости тела и ума – тоже в нем не наличествовало. Ни на грамм, ни на йоту, ни на моль, или в каких там еще единицах готовность человечьего организма к крайней мере измеряется.
Оно и впрямь – какая уж тут ярость, если у Сан Саныча и служба благополучная, и быт, и внутрисемейные отношения – не подвели. Не придерешься. Куда ни глянь – невредная, ладная-складная жизнь у него до сих пор была – хоть бери и патентуй её такую. И неплохие деньги на этом патенте зарабатывай.
И всё благодаря чудесной его супруге, Лидии Владимировне, то смешливой и озорной, то вдумчиво недоступной – любви студенческих лет и преданной с тех самых лет подруге. Студенческому отряду на целине за такую любовь и такую спутницу в жизни Сан Санычу еще «спасибо» сказать следовало бы. Тогда еще, в семьдесят шестом, ну да разве ж о таком чуде как добрая жена заранее знать возможно?
За душевность, хозяйственную теплоту и общую «лапочкость» Лидию Владимировну ведь неспроста все не иначе, как Дусей зовут. Дуся она и есть Дуся. В льняном крахмальном передничке поверх мягкого и на вид и на ощупь тела, и с руками, затвердевшими от бытовой ежедневной любви и забот.
И чтобы как раз из-за нее, ручной своей, по всем статьям образцовой и верной половины, непривередливой и ласковой домохозяйки Дуси Сан Саныч вдруг взял, да с секатором на другого, ни в чем таком особом пока и не проштрафившегося человека пошел?!… Чужую, в самом соку и расцвете творческих и прочих сил жизнь насмерть перекусил!?…
Скажи ему кто-то заранее, что такой себе на душу грех возьмет – ни за что бы не поверил. Еще над абсурдностью одной такой мысли рассмеялся бы. До слёз, до икотки, до колотья в боку бы заливался.
А ведь случилось же… И невинную, в общем, человеческую личность с лица земли устранил, и великому научному изобретению к тому же хода не дал. Дважды, стало быть, Сан Саныч преступил – и как человек, и как Патентного Ведомства Служитель.
* * *
За неделю до убийственного этого факта, в субботу семнадцатого августа, Сан Саныч с женой и внучкой Олечкой еще как ни в чём не бывало у себя на даче сидел. В посёлке Водопьяново, что в семидесяти километрах от Москвы, по Савёловской дороге. Запах собственными руками унавоженной русской земли и лохматых турецких гвоздик ноздрями щупал. Широтой и сочным простором нестоличного воздуха допьяну пленялся. А заодно уж и видом на кротко в небе лежащие облачка, на ничейные кусты и злаки – уже тут, на земле, рядом. На пока лишь чуть-чуть осенней пергидролью тронутую рощу за местным дурдомом вдали любовался. И на, вроде как лично для него, неугомонного купальщика и "водной души", безвестными узниками на славу отстроенный канал.
Хорошая была в тот день суббота. Сан Саныч картошку копал. Редиску за волосья дергал, салат щипал. Потом вот – лавровишневую вокруг участка изгородь садовыми ножницами подравнивать начал. Благополучную свою личную свою жизнь от соседей почётче отгораживая.
Кузнечики стрекотали, звону в Сан Саныча ушах весело вторя. И пот змеился по его, от сидячей работы застоявшимся позвонкам. Как ручеек по горным камням юлил, искрился, прыгал, в ущелье между притомившимися за неделю ягодицами нырял и там еще и щекотался. Приятный такой, необязательный пот дачника.
А потом, как спала жара, и на дачный поселок, наконец, вечерком подуло, сунула жена его Дуся внучке Олечке лейку в руки.
– Пойди-ка, детка, дедушке полей, – весело так, как всегда, с доброй душой сказала, – Ручки пусть себе помоет, спинку, подмышки. Проследи, чтоб как следует. И кушать его, давай, зови.
Пока внучка поливала ему и с детской строгостью следила, чтобы он всё-всё как следует, не халтуря, себе вымыл, Сан Саныч смотрел на её блестящие розовые, будто резиновые пальчики в заляпанных земляными каплями пластиковых сандаликах модного детского цвета «мальвина» и думал, что он – человек донельзя счастливый.
– Подмышки! Подмышки, деда, не забудь! – все шептала ему внучка Олечка, – А то не дам тебе мой суп за меня доесть… Вот честно – не дам!
После ужина все трое как обычно сидели на самодельной веранде. Сан Саныч улыбчиво курил и щурился на по пояс в канал забравшийся кумачовый закат. Внучка Олечка городила у себя в блокнотике ей одной лишь понятные каракулевидные чертежи. Тут же, за столом, Дуся посудку перемывала. В лиловом тазике с мутно-малиновой водой.
Чудным вечером пахло и ещё – гнусной жидкостью против комаров. А сами-то комары тут же толпились, во вредном для них воздухе, не сдаваясь, целыми стаями так и вились. Локти, должно быть, от голода и злости себе кусая… Только радио, как могло, и приглушало их писклявые стоны. Семьи Ходиковых любимую передачу на весь огород вещая. “Родное слово” – ежесубботнюю вечернюю встречу с русской историей и литературой. Не с той, понятно, современной и злой, ядовитыми голосами нашептываемой из-за рубежа.
Такое чужое, издали на родину выплевываемое русское слово ни Сан Саныч, ни его Дуся стойко не понимали и не принимали. За настырность его не любили и за общую псевдогуманистическую зловредность. Они еще со студенческих лет совсем другую историю и другую литературу уважали. Хоть и старенькую, да свою. Местных литтворцов и словесных умельцев из своих же отечественных славян.
В ту субботу в передаче «Родная Речь» им как раз про славян в далеком 945-ом году художественно рассказывали. Очень захватывающе, надо заметить, рассказывали, под музыку Бородина, из его созвучной с темой оперы «Князь Игорь».
* * *
В тот давний год, дело, если верить велеречивому диктору, было уже тоже под осень, – князь Киевской Руси Игорь Старший, как обычно, объезжал подвластные ему славянские племена, дань собирая.
Уже на обратном пути, на самом подъезде к дому, приостановился вдруг светлый князь и с коня спустился. Уж так по жене своей, светлой княгине Ольге, за неделю отлучки истомился, соскучился; застоявшиеся члены перед встречей с ней себе поразмять немного решил. Присел разок-другой, косую сажень в плечах расправил, потянулся, ладное лицо от земли на сильных ручках отжал. Ножками пошевелил. Вдоль тучных обозов своих туда-сюда прошелся. И тут…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71051614?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Марина Роземанн
Фантастически невыдуманные сказки по русской истории, любви и не только.
Марина Роземанн
Машинка Времени
Часовщик
И вот что удивительно – никакими своими исходными качествами служащий Патентного Ведомства, да-да, того самого, что на «Бережковской Набережной», Сан Саныч Ходиков, на массовика-убийцу, казалось бы, ну никак не тянул. Масштабиком, что говорится, не вышел. Что внешне, что изнутри – нет, ну никак такой зловещей роли не соответствовал. Ему для целевого, сознательного кровопролития воображения с детства не хватало. И столь нужных для любого мокрого дела ярости тела и ума – тоже в нем не наличествовало. Ни на грамм, ни на йоту, ни на моль, или в каких там еще единицах готовность человечьего организма к крайней мере измеряется.
Оно и впрямь – какая уж тут ярость, если у Сан Саныча и служба благополучная, и быт, и внутрисемейные отношения – не подвели. Не придерешься. Куда ни глянь – невредная, ладная-складная жизнь у него до сих пор была – хоть бери и патентуй её такую. И неплохие деньги на этом патенте зарабатывай.
И всё благодаря чудесной его супруге, Лидии Владимировне, то смешливой и озорной, то вдумчиво недоступной – любви студенческих лет и преданной с тех самых лет подруге. Студенческому отряду на целине за такую любовь и такую спутницу в жизни Сан Санычу еще «спасибо» сказать следовало бы. Тогда еще, в семьдесят шестом, ну да разве ж о таком чуде как добрая жена заранее знать возможно?
За душевность, хозяйственную теплоту и общую «лапочкость» Лидию Владимировну ведь неспроста все не иначе, как Дусей зовут. Дуся она и есть Дуся. В льняном крахмальном передничке поверх мягкого и на вид и на ощупь тела, и с руками, затвердевшими от бытовой ежедневной любви и забот.
И чтобы как раз из-за нее, ручной своей, по всем статьям образцовой и верной половины, непривередливой и ласковой домохозяйки Дуси Сан Саныч вдруг взял, да с секатором на другого, ни в чем таком особом пока и не проштрафившегося человека пошел?!… Чужую, в самом соку и расцвете творческих и прочих сил жизнь насмерть перекусил!?…
Скажи ему кто-то заранее, что такой себе на душу грех возьмет – ни за что бы не поверил. Еще над абсурдностью одной такой мысли рассмеялся бы. До слёз, до икотки, до колотья в боку бы заливался.
А ведь случилось же… И невинную, в общем, человеческую личность с лица земли устранил, и великому научному изобретению к тому же хода не дал. Дважды, стало быть, Сан Саныч преступил – и как человек, и как Патентного Ведомства Служитель.
* * *
За неделю до убийственного этого факта, в субботу семнадцатого августа, Сан Саныч с женой и внучкой Олечкой еще как ни в чём не бывало у себя на даче сидел. В посёлке Водопьяново, что в семидесяти километрах от Москвы, по Савёловской дороге. Запах собственными руками унавоженной русской земли и лохматых турецких гвоздик ноздрями щупал. Широтой и сочным простором нестоличного воздуха допьяну пленялся. А заодно уж и видом на кротко в небе лежащие облачка, на ничейные кусты и злаки – уже тут, на земле, рядом. На пока лишь чуть-чуть осенней пергидролью тронутую рощу за местным дурдомом вдали любовался. И на, вроде как лично для него, неугомонного купальщика и "водной души", безвестными узниками на славу отстроенный канал.
Хорошая была в тот день суббота. Сан Саныч картошку копал. Редиску за волосья дергал, салат щипал. Потом вот – лавровишневую вокруг участка изгородь садовыми ножницами подравнивать начал. Благополучную свою личную свою жизнь от соседей почётче отгораживая.
Кузнечики стрекотали, звону в Сан Саныча ушах весело вторя. И пот змеился по его, от сидячей работы застоявшимся позвонкам. Как ручеек по горным камням юлил, искрился, прыгал, в ущелье между притомившимися за неделю ягодицами нырял и там еще и щекотался. Приятный такой, необязательный пот дачника.
А потом, как спала жара, и на дачный поселок, наконец, вечерком подуло, сунула жена его Дуся внучке Олечке лейку в руки.
– Пойди-ка, детка, дедушке полей, – весело так, как всегда, с доброй душой сказала, – Ручки пусть себе помоет, спинку, подмышки. Проследи, чтоб как следует. И кушать его, давай, зови.
Пока внучка поливала ему и с детской строгостью следила, чтобы он всё-всё как следует, не халтуря, себе вымыл, Сан Саныч смотрел на её блестящие розовые, будто резиновые пальчики в заляпанных земляными каплями пластиковых сандаликах модного детского цвета «мальвина» и думал, что он – человек донельзя счастливый.
– Подмышки! Подмышки, деда, не забудь! – все шептала ему внучка Олечка, – А то не дам тебе мой суп за меня доесть… Вот честно – не дам!
После ужина все трое как обычно сидели на самодельной веранде. Сан Саныч улыбчиво курил и щурился на по пояс в канал забравшийся кумачовый закат. Внучка Олечка городила у себя в блокнотике ей одной лишь понятные каракулевидные чертежи. Тут же, за столом, Дуся посудку перемывала. В лиловом тазике с мутно-малиновой водой.
Чудным вечером пахло и ещё – гнусной жидкостью против комаров. А сами-то комары тут же толпились, во вредном для них воздухе, не сдаваясь, целыми стаями так и вились. Локти, должно быть, от голода и злости себе кусая… Только радио, как могло, и приглушало их писклявые стоны. Семьи Ходиковых любимую передачу на весь огород вещая. “Родное слово” – ежесубботнюю вечернюю встречу с русской историей и литературой. Не с той, понятно, современной и злой, ядовитыми голосами нашептываемой из-за рубежа.
Такое чужое, издали на родину выплевываемое русское слово ни Сан Саныч, ни его Дуся стойко не понимали и не принимали. За настырность его не любили и за общую псевдогуманистическую зловредность. Они еще со студенческих лет совсем другую историю и другую литературу уважали. Хоть и старенькую, да свою. Местных литтворцов и словесных умельцев из своих же отечественных славян.
В ту субботу в передаче «Родная Речь» им как раз про славян в далеком 945-ом году художественно рассказывали. Очень захватывающе, надо заметить, рассказывали, под музыку Бородина, из его созвучной с темой оперы «Князь Игорь».
* * *
В тот давний год, дело, если верить велеречивому диктору, было уже тоже под осень, – князь Киевской Руси Игорь Старший, как обычно, объезжал подвластные ему славянские племена, дань собирая.
Уже на обратном пути, на самом подъезде к дому, приостановился вдруг светлый князь и с коня спустился. Уж так по жене своей, светлой княгине Ольге, за неделю отлучки истомился, соскучился; застоявшиеся члены перед встречей с ней себе поразмять немного решил. Присел разок-другой, косую сажень в плечах расправил, потянулся, ладное лицо от земли на сильных ручках отжал. Ножками пошевелил. Вдоль тучных обозов своих туда-сюда прошелся. И тут…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71051614?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Марина Роземанн
Тип: электронная книга
Жанр: Современная русская литература
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 08.09.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Две невыдуманные притчи-сказки по русской истории, любви и не только.