Главная страница | Современная русская литература | Любовь вернуть нельзя забыть

Любовь вернуть нельзя забыть
Елена Беленькая
Почему в человеческих судьбах редки случаи, когда первая любовь остаётся с влюблёнными на всю их жизнь? Попытаемся ответить на этот вопрос с героями повести Андреем и Леной. Мы проживём с ними детство и юность. Мы будем узнавать их и себя. Они покинут нас в самом начале своей взрослой жизни. И у каждого читателя, наверняка будет своё продолжение их истории.

Елена Беленькая
Любовь вернуть нельзя забыть

Часть 1
Глава 1
Вспоминая тот день, я каждый раз ловлю себя на мысли, что то странное чувство воедино смешанных неловкости, счастья, растерянности и обречённости, какое я пережила тогда, мне больше никогда в жизни не пришлось испытать.
Андрей был одет в чёрную рубашку-батник и в чёрные брюки. Светлый ремень и светлые, почти белые туфли дополняли франтовской вид. Все на нём было, как всегда, начищено, отглажено до графической точности. Легкий табачно-цитрусовый запах мужского одеколона навсегда остался в памяти осязаний.
Я в полной растерянности от неожиданной встречи и от того, что вчера побывала у косметолога и на носу теперь красовалась «очаровательная» короста. Плюс ко всему, по совету врача, её нельзя было трогать, тем более припудривать, замазывать, одним словом, маскировать. Поэтому нетрудно себе представить, какого вида был в данный момент портрет героини. Наличие двух деток и отсутствие помощи от их отца сказались и на моём более чем скромном одеянии. Кроме джинсов «lavis», приобретённых по случаю мамой, на мне была какая-то нелепая кофточка и несколько старомодные мамины туфли, никак не подходящие по смыслу к джинсам.
Сердце замирало от восторга, от счастья быть рядом с ним, стоять обнявшись. Весь мир в тот миг уплывал от меня, искрясь и звеня розовыми колокольчиками. Я не знала, не чувствовала, не догадывалась, зачем он пришёл ко мне…
Познакомились мы давно, в детстве, нам было по четырнадцать лет.
В то лето я с сёстрами приехала к своей тётушке Анне Антоновне в гости. Жила она на небольшой станции очень скромно и даже бедно, одна воспитала сына, который в то лето был в армии. Работала тётя Аня нормировщицей на железной дороге.
Жила тетушка в многоквартирном деревянном доме. Такие дома я много раз видела на разных станциях. Построены они были в годы строительства КВЖД. Дом был на высоком фундаменте, окрашен в тёмно-коричневый цвет. На вид добротный, крепкий. Но вот квартиры, в которых обитали жильцы, вовсе не соответствовали внешнему виду дома. Тетя Аня с сыном жили в маленькой квартирке, состоявшей из двух комнат и небольшого коридорчика при входе. Комнаты были по пятнадцать квадратных метров. В первой от коридорчика была печь, которую зимой топили дровами и углём. Здесь же были обеденный стол, холодильник, сервант с посудой. Когда приезжали гости, то тут же ставили раскладушку на ночь. В собранном виде она стояла в углу за сервантом. Во второй комнате нашли своё место кровать, кресло, шифоньер, тумбочка с телевизором, стол у окна с радио проигрывателем на нём. Вся мебель стояла по периметру. Свободные пространства заполняли стулья.
В квартире были непривычно узкие и высокие, метра в два, окна и очень высокие потолки. В доме обычно царил лёгкий беспорядок, но стены всегда были чисто побелены известью, полы блестели от свежей окраски, и окна, украшенные накрахмаленными тюлем и занавесками, сверкали чистотой. Воспоминания о доме тёти у меня всегда начинаются с красивых, нарядных окон.
Тётушка моя была удивительным человеком: скромным, мудрым, очень добрым и немного странным. Ещё бы не странным?! Взять и взвалить на себя на целый месяц обузу из трёх подрастающих девчонок! Родители наши, кроме как денег на проезд, ничего более дать не могли. Издёрганная постоянными пьянками отца, мама срывала на нас злобу и запрещала многое из того, что было дозволено сверстникам.
В отличие от строгой мамы, тётя Аня разрешала нам делать всё. В буквальном смысле ВСЁ.
Мы могли пользоваться косметикой. «Краситься», как говорят у нас. Мы с неистовой удалью красили ресницы, губы, ногти. Тетушка спокойно относилась к нашим мини. Мы в один вечер, как могли, укоротили платья до неприличной длины. Наш отец, увидев нас в этом, сразу бы отрезал: «Сними немедленно! Вся ж… наголе».
А с каким удовольствием мы распускали волосы, а не плели их в надоевшие косы. Но самой запретной и оттого самой желанной – была возможность проколоть уши. Как только мы поведали тётушке о своём желании, так буквально в тот же вечер к нам пришла знакомая тёти Ани с намерением это сделать. Валентина (так звали тётушкину приятельницу) работала медсестрой в поликлинике. Я очень боялась уколов, но, увидев Валентину, красивую, яркую, как кинозвезду, безропотно доверилась ей. Она долго растирала уши мягкими пальцами, затем обработала тройным одеколоном и, наконец, вонзилась иглой в мочку. Жгло и щипало страшно. Я старалась держать себя в руках, чтобы не расплакаться. Сёстры Вера и Наташа смотрели на меня во все глаза. И я попыталась даже изобразить на лице некое подобие улыбки.
На процесс прокалывания ушей сёстрам я уже смотреть не смогла. Мне стало дурно, и я вышла на улицу отдышаться. Недели две мы ходили с ниточками в ушах и страшно этим гордились.
Когда пришла пора вынимать из ушей нитки, тётя Аня повела нас в универмаг за покупкой серёжек. Подвела к витрине с бижутерией и произнесла волшебное: «Выбирайте». Выбрать оказалось очень непросто. Столько красивых украшений сверкало разноцветными вставками из стекла и искусственных камней! В ту пору мы представления не имели ни о драгоценностях, ни о золоте и серебре. Украшения из простого металла казались несметным сокровищем. Тётя Аня терпеливо ждала, когда мы сделаем свой выбор.
К вечеру снова пришла Валентина, вынула из ушей нитки и аккуратно вставила на их место выбранные нами серьги. Радоваться нам пришлось недолго. С серьгами нам с сестрой удалось походить, только пока мы были в гостях. По возвращении домой мама заставила нас снять украшения, и проколы заросли.
Средств на косметику у нас, конечно, не было. Помада алого цвета на дне колпачка досталась нам от другой тёти, которая жила у нас. Тетя Люда была самой младшей из братьев и сестёр моей мамы. В восемнадцать лет она приехала из деревни в наш посёлок и стала жить с моими родителями. Они устроили её на завод, где она до пенсии работала крановщицей. В семье моих родителей из застенчивой девчонки она превратилась в миловидную девушку.
У неё-то мы и позаимствовали одну из помад. Косметика хранилась у неё под замком в серванте вместе с фотографиями киноактёров, письмами и фотоальбомом. Тайком от мамы и тёти мы проникали в сервант, брали помаду из коробочки от духов и красили ею губы. Помаду мы использовали почти до конца. Тётя не заметила этого, потому что редко пользовалась косметикой. Прихватили мы эту помаду и в поездку к тёте Ане.
Роль теней для век выполняли мелки – обычные мелки зелёного и голубого цвета. Чтобы лучше и ярче они смотрелись на глазах, мы смешивали их с кремом для лица.
Можете себе вообразить, как три девчонки двенадцати-четырнадцати лет, в коротких до предела платьях, с распущенными волосами и невообразимым раскрасом на лицах, вышли в «свет»? «Свет» – это поход в магазин или выход в кино.

Три красотки произвели фурор на всю округу!.. Вскоре во дворе дома тёти Ани было такое количество пацанов, что боязно стало выходить на улицу. Мальчишки пытались разными способами завести знакомство со столь необычными особами. Прямо под окнами, на небольшом пятачке, происходило что-то невероятное! Кто-то из мальчишек виртуозно подбрасывал мяч ногой, поднимая вокруг пыль от высохшей от жары земли. Кто-то просто играл в футбол. Кто-то исполнял песни под гитару гнусавым ломающимся голосом:
Наташка, моя Наташка,
Как тоненький стебелёк,
Наташка, моя Наташка,
Но кто же тебя привлёк?
Кто-то взбирался на верхушку тополя, росшего под окном, и кричал оттуда дурным голосом. Кто-то отчаянно матерился, сплёвывая сквозь зубы, полагая, видимо, что это самый взрослый и мужской поступок, достойный нашего внимания. Соседи начали выказывать недовольство. Нам следовало немедленно определиться с предпочтениями, для разрядки, так сказать, напряжённости.
Ошарашенная таким неожиданным вниманием, я никак не могла определиться, хотя мои сёстры – родная Наташа и двоюродная Вера – успели сделать выбор.
Среди этой распустившей хвосты шпаны был симпатичный мальчишка Стасик Прутков, самый маленький и милый, со смешными выступающими вперёд двумя передними зубами. В один из вечеров, когда мы, сидя у костра, слушали песни под гитару, Стас потянул меня за рукав и заговорщически шепнул в самое ухо: «Лен, с тобой хочет познакомиться Андрюха Новиков. Классный пацан!..». Я пожала плечами: «Давай».
В этот же вечер, после того как вся ватага проводила меня и сестёр домой, я спросила у тёти Ани про Андрея. Оказалось, что он из очень обеспеченной семьи. Отец работал начальником на рембазе, мать там же бухгалтером. Их семья имела огромный дом, скотину. Старший сын учился в Ленинграде.
Я расстроилась, понимая, что неровня ему. Наша семья жила на такой же маленькой железнодорожной станции в двух часах езды на пригородном поезде. Мама и отец работали на заводе подъёмно-транспортного оборудования.
Отец пил по причине того, что в семье не было сына. «Род остановился», – причитал пьяный глава семьи. Мама еле-еле сводила концы с концами, поднимая трёх дочерей. Кроме Наташи, которую я уже упоминала, была ещё Саша. Мой отец дал ей мужское имя от злости, что снова не сын родился. И… начал пить. Я хорошо помню то время, когда он стал поздно приходить с работы с запахом водки, начал дёргать и обижать разными словами маму, начались скандалы и даже драки. Всю жизнь я нет-нет да задумываюсь над тем, что было бы, если мама родила сына…
Жизнь наша шла от пьянки до пьянки отца. Мы жалели маму, себя. И, конечно же, вырвавшись из этой обстановки, готовы были выпрыгнуть из собственной шкурки от счастья.

Кроме длинных, светлых, густых волос, которые дома мне приходилось носить в косе или косах, никаких достоинств у меня не было. Что привлекло во мне Андрея? Точно, что не боевой раскрас и мини. Мне после долгих раздумий всё же захотелось узнать этого парня, о котором взахлёб рассказывали все наши новые друзья. Я надеялась, что Андрей ничего не узнает о моей семье, и известила Стаську, что готова к встрече.

Глава 2
Настал тот день, когда должно было состояться знакомство. В канун предстоящего события ночь прошла без сна. Я с трудом представляла себе, как вообще происходят эти самые знакомства. Мне ни разу не приходилось это делать. Меня с рождения окружали знакомые люди.
Утром меня вдруг охватило сомнение, что вовсе не нужно этого делать. Стараясь скрыть своё беспокойство от сестёр, кое-как позавтракала, привела себя в порядок. Надела синее в цветочек платье и соорудила на голове хвост. За подготовкой к встрече и волнением не заметила, как наступило время знакомства. В окне краем глаза заметила несущегося со всех ног Стаську, отдёрнула штору и увидела, что за ним идёт рослый симпатичный парень с длинными светлыми вьющимися волосами. Он двигался немного вразвалочку спокойным и уверенным шагом в направлении нашего крыльца. Я заметалась по дому и, непонятно почему, выскочив в коридор, забилась в какой-то угол между стеной и столом, заставленный вёдрами и тазами. Затаилась и закрыла глаза. Почти в тот же миг услышала, как в дверь постучали и открыли её без разрешения войти… Я, казалось, не дышала в своём спасительном углу.
Открыла глаза от толчка. Стасик с выпученными глазами схватил меня за руку и

потащил на улицу. На улице было жарко, а меня колотило в ознобе, зуб на зуб не попадал.
– Привет, – просто и спокойно сказал парень и протянул мне руку. – Андрей или просто Дюша.
– Лена, – дрожащим, не своим голосом ответила я, машинально протянула руку и тут же выдернула её из его ладони. Парень, щурясь от яркого солнца, бесцеремонно рассматривал меня с ног до головы. Я злилась на себя за свою растерянность, с которой никак не могла справиться. Очень кстати выскочили мои любопытствующие сестрички, немного разрядив затянувшуюся паузу.
– Хотите на речку? – спросил Андрей. – В три часа мы за вами заедем, будьте готовы.
Тётушка, конечно, нас отпустила, прочитав небольшую нотацию по поводу осторожности. И, в первый раз в жизни в компании парней, на мотоциклах, мы поехали на речку.
Речка та, как и большинство забайкальских рек, текла прямо посреди равнины, тихо и неторопливо. По берегам густо рос тальник. Так в наших краях называют вербу. Невысокие кусты, росшие на подмытых берегах, образовывали затенённые уголки. Ребята определили наиболее удобное для большой компании место и предложили располагаться. Кое-как преодолев смущение, мы разделись до купальников и дружно стали плавать и резвиться в воде.
Потом грелись под солнцем на мягкой, пахнувшей землёй траве. Я тайком наблюдала за Андреем. Он ловко плавал. Я видела, как он скользил по воде, попеременно двигая руками. Когда одна рука появлялась над водой, он слегка сгибал её в локте. Появляющееся над водой тело было вытянуто в струнку. Я внимательно следила, как он ухом ложился на плечо, лицо выныривало из воды, и он смотрел в сторону вытянутой руки, которая в это время уходила под воду. В этот момент он шумно вдыхал, потом разворачивался, менял руки, и, пока лицо оказывалось под водой, делал выдох.
Впервые в жизни я рассматривала тело парня. И это пугающе завораживало. После купания он смешно стряхнул с себя воду, попрыгав на одной, а потом на другой ноге, наклоняя голову то к одному, то к другому плечу. Затем, сложив ладони лодочкой, он «нырнул» между мной и сестрой. Меня обожгло его холодное напряжённое тело, оказавшееся рядом. Он шумно дышал, устраиваясь поудобнее, а я пыталась сделать вид, что нисколько не смущена его поведением. Мне было трудно дышать, но я продолжала лежать, почти не шелохнувшись, уткнувшись лбом в сложенные перед собой руки. Я не могла двигаться от охватившего меня волнения.
Наконец, успокоив своё дыхание, Андрей стал смотреть на меня. Он лежал так же, как и я, на животе, пристроив голову на сложенные руки и повернувшись ко мне. Я не видела его лица, но чувствовала его взгляд. Мне не хватало воздуха, и я, резко встав на колени, поднялась и, демонстративно стараясь не смотреть в его сторону, пошла на берег. Там Стас и Игорь, его старший брат, друг Андрея, жарили на костре хлеб.
Я натянула поверх ещё мокрого купальника сарафан и стала помогать им нанизывать на очищенные от коры веточки кусочки хлеба. Мы с сёстрами, по неопытности, ничего съестного с собой не прихватили. А пацаны оказались более предусмотрительными. Кроме хлеба, была припасена соль, отварные яйца, морс в бутылке, заткнутой свёрнутой газетой. Еды на всех не хватило, но перекусить всё же удалось на славу. Я ловила на себе изучающий взгляд Андрея. Меня это очень смущало. Оттого я была неловкой и неуклюжей.
С речки мы приехал к вечеру, загоревшие, весёлые и страшно голодные.
Все оставшиеся до отъезда дни мы проводили вместе: ездили в лес, на речку, просто катались на мотоциклах, обозревая природу. Вечерами наша прекрасная компания собиралась на «пятачке». Так именовалось место вдали от жилых домов, где мы жгли костёр и пели песни под гитару.
Так впервые в жизни я стала дружить с парнем. Меня захватили и переполнили доселе незнакомые чувства. То чудесное лето запомнилось мне яркими красками, теплом, запахами земли, воды, камней, бесшабашной безмятежностью.
И всё это подарил мне обычный парнишка, мой ровесник, с которым мне было спокойно и удивительно комфортно.
Именно тогда произошла одна интересная история.
В один из дней Андрей в назначенное время лихо подкатил на своём «Урале». Я с нетерпением ждала его с раннего утра. День был прохладный, ветреный. У меня был повод в очередной раз надеть узкие брючки из джинсовой ткани, синие парусиновые туфельки на шнурках и зелёную трикотажную кофту с белым орнаментом. Я очень любила эти вещи из своего довольно скромного гардероба. Копну светлых волос усмирила заколкой, улыбнулась отражению в зеркале и выскочила на улицу. Андрей, как лихой наездник, гордо восседал в «седле» железного коня, в руке держал мотоциклетный шлем.
– Привет. Какой план на сегодня? – спросил он.
– Мне всё равно, – беспечно ответила я.
– Хорошо, поедем туда, где мы ещё не были с тобой. Продолжим знакомство с, так сказать, достопримечательностями.
– Согласна.
Он водрузил мне на голову шлем, помог сесть в люльку, придерживая под локоть, заботливо прикрыл чехлом, прыгнул за руль, дал газу, и мы помчались по улице, радуясь тому, что снова вместе. Ехали долго. В лесу, по известной ему дороге, добрались до места, которое местные жители называют «Бурятский камень».
Место было удивительным, загадочным. Среди леса на поляне лежал камень с непонятными знаками на нём. Вокруг, в радиусе десяти-пятнадцати метров, все кусты и деревья были увешаны цветными ленточками. Казалось, что в лесу цветёт сказочный сад. Вокруг камня толстым многолетним слоем лежали монеты. Андрей сказал, что, по преданию, здесь захоронен шаман, имевший большую силу. Оказывается: столь странное место упокоения определено было другими колдунами, обратившимися к высшим силам. Обо всё этом поведал мой спутник и таинственным голосом сообщил о существующем поверье, что любой человек может загадать желание, стоя у камня, и оно обязательно сбудется. В знак уважения к шаману нужно повязать ленточку на дерево и оставить монеты у камня. Брать монеты отсюда запрещено: дух разгневается и накажет; с пустыми руками тоже нельзя здесь появляться.
– Как же нельзя? У меня нет ничего с собой. Я же не знала, – выслушав подробный рассказ моего экскурсовода, залепетала я, почувствовав вдруг особенную ауру этого места.
– Не переживай: я всё прихватил, – деловито ответил мой друг, вынув из кармана спортивной куртки две верёвочки и горсть монет.
– «Загадывай желаыэ!» – держа в зубах мою верёвку, крикнул Андрей, привязывая тем временем свою.
Я глазом не успела моргнуть, как он оказался почти на вершине густо украшенного дерева. «Загадала», – глухо снизу ответила я. Не могла же я признаться ему в том, что желаний вдруг оказалось так много, что они одно за другим наперебой втискивались в мою голову и так и не обрели чёткую лаконичную форму.
Спрыгнув с высоты, Дюша отсыпал в мою ладонь монеты, сосредоточенно подумал о чём-то и аккуратно положил свои у камня.
Я повторила ритуал. Желание, одно-единственное, загадать не удалось. Просто подумала о том, как мне сейчас хорошо.
Поведение Андрея меня удивило. Никогда не думала, что мальчишки могут верить в какие-то сказки. Тогда я не верила в высшие силы и была далека от мистицизма.
На обратном пути мы сбились с дороги, мой друг заметно нервничал. Долго плутая по лесу, мы нашли, наконец, одну не тупиковую дорогу, которая вывела нас в какой-то посёлок. По размерам он был достаточно большим. Кругом, сколько охватывал взгляд, стояли длинные деревянные бараки. Где-то вдалеке гулко стучал оборудованием завод.
– Где это мы?! – крикнула я Андрею.
– Это – Орловск. Здесь тюрьма и поселение для заключённых. Кирпичи на заводе делают и ещё какие-то стройматериалы, – разобрала я из уносящейся на скорости речи. Ехали мы очень быстро.
Вдруг впереди я увидела двигающуюся нам навстречу огромную толпу людей в чёрном. Меня охватил панический страх. Заключённые шли нестройными рядами. Впереди, сзади и по бокам огромной колонны двигались конвоиры с собаками и автоматами. Шагавшие впереди конвоиры попросили нас остановиться у края дороги. Мимо нас на расстоянии полутора метров медленно шла, стуча кирзовыми сапогами, тёмная, пугающая толпа людей. Я ловила на себе удивлённые, внимательные, насмешливые, завистливые и злобные взгляды. От волнения и страха меня била дрожь, и я готова была с головой спрятаться в люльку и укрыться чехлом. Чёрный людской поток казался жутким и бесконечным.
Внезапно я почувствовала тёплую ладонь на своей руке и только сейчас заметила свои посиневшие пальцы, вцепившиеся в поручень. Я подняла лицо и встретилась с глазами Андрея – он с высоты своего сиденья спокойно смотрел на меня и, улыбнувшись, подмигнул, как будто ничего не происходило вокруг. И от этого взгляда вдруг такое тепло растеклось по моему телу. И так мне вдруг стало легко и радостно, что детская моя душа воспарила вмиг над этой жуткой толпой. И не такими уж зловещими стали казаться мне лица устало бредущих людей.
Домой мы вернулись достаточно поздно. Тётушка начала ворчать, но, увидев мою счастливую мордашку, махнула рукой. В ту ночь я не сомкнула глаз, всё думала и думала, вспоминая и запоминая каждую минуту этого удивительного дня.

Глава 3
Две недели промчались как один миг, и настал последний день, последний перед отъездом вечер. Днём мы планировали съездить на речку, но погода грустила вместе со мной: с утра пошёл нудный моросящий дождь, и до вечера он не прекратился. Андрей в течение дня приезжал несколько раз, а вечером примчался аккуратно одетым и пригласил меня к себе домой. Я долго упиралась и сопротивлялась, но он был настойчив, и мне пришлось поддаться уговору. Родителей дома не оказалось, но был накрыт стол с печеньем, конфетами и вареньем.
Дом его родителей выделялся среди всех на улице. Я имела представления о частных домах. У нас говорят «свой дом». А были ещё «казённые дома». Так вот у них был «свой дом». Дом был добротным, с большим двором, летней кухней, баней, хозяйственными постройками, огородом и садиком под окнами. В доме было очень мило. На стенах висели ковры, говорящие о достатке в семье. Мебель сверкала полировкой. Ноги ступали на мягкие дорожки. Было очень чисто и уютно.
Я чувствовала себя неловко. Андрей, стараясь разрядить обстановку шуточками-прибауточками, усадил меня за стол. Я выпила чай, но ни к чему из угощений не притронулась. После чаепития Андрей провёл меня в свою комнату, усадил на небольшой удобный диван, включил магнитофон; и мы стали рассматривать альбомы с фотографиями, которые мой друг смешно комментировал. Сидели мы близко друг к другу, и эта близость вызывала во мне трепет.
Неожиданно вернулись родители. Андрей представил нас друг другу. От смущения я даже не запомнила их лиц. Общение скомкалось, я стала собираться домой. Мама Андрея, Мария Николаевна, предупредила, что на улице сильный дождь. Дюша надел лёгкую куртку от дождя, такую же куртку набросил мне на плечи. На улице, кроме дождя, был ветер; стало темно, дорогу освещали окна домов. Куртка всё время норовила съехать с меня. Андрей, поправляя её на моих плечах, как бы невзначай оставил на них свою руку. Под его рукой вдруг стало так томительно и тепло на душе.
Мы брели, обнявшись, под холодным дождём и молчали. На крыльце тётушкиного дома мы остановились, откладывая минуту прощания. Мой друг видел, что я продрогла. И сам он тоже ёжился от холода и промозглой сырости. Но проститься не хватало духу ни мне, ни ему. Он застегнул пуговицы на моей куртке прямо поверх рук. Мы стояли под серебристыми отсветами струй и, не отрываясь, смотрели друг на друга. Капли стекали по моему лицу, и Андрей вытирал их большим пальцем, придерживая за шею.
За дверью звякнул замок: видимо, тетя Аня услышала, что мы пришли. Я отступила к двери, освобождаясь от его рук, но он схватил меня за плечи и томительно, сладко прильнул к моим губам. Мне ни капельки не хотелось освободить свои руки из плена; и Андрюшка, держа в ладонях моё лицо, щекоча усиками, бережно целовал глаза, брови, нос, губы. За дверью послышалось тётушкино ворчание – он отпустил меня, расстегнул пуговицы на куртке и подтолкнул к двери.
Ночь снова прошла без сна. Ещё и ещё раз я воспроизводила в памяти каждую минуту, каждое мгновение сегодняшнего дня и вечера, стараясь сохранить в себе удивительные ощущения первого в жизни поцелуя. Волшебного, удивительного, самого-самого настоящего…
Утром тётушка с некоторым, как мне показалось, облегчением проводила нас на пригородный поезд. Все пассажиры в тот день с большим удивлением наблюдали за тем, как какой-то мальчишка лихо сопровождал на «Урале» поезд, пока дороги – автомобильная и железнодорожная – не разошлись. От щенячьего восторга я готова была кричать, что это Мой парень, что это Меня провожают.

Глава 4
Через неделю начались занятия в школе и переписка с Андреем. В моей жизни отношения с мужчинами часто сопровождались переписками, но та, первая, стала частью моей жизни. С понедельника по пятницу, каждый день в четыре часа дня, я прислушивалась к шагам почтальона в подъезде и с замиранием сердца вынимала из узкого самодельного почтового ящика газеты и журналы, среди которых довольно часто обнаруживались письма с мелким-мелким почерком. Андрей писал обо всём: о школе, о друзьях, размышлял о будущем. На Новогодние праздники он звал меня к себе в гости.
В ожидании поездки проскочила осень с дождями и ветром, наступила холодная серая забайкальская зима. Само собой разумеется, что я не могла приехать к нему, но приехать к тётушке было вполне возможно. Заранее я начала упрашивать маму, чтобы она отпустила меня к тёте Ане на Новый год.
И мама, и отец знали о моей переписке с Андреем. И совершенно спокойно, как ни странно, к этому относились. Иногда, иронизируя над количеством купленных мною конвертов для писем, папа говорил, что за всю службу в армии не написал столько писем, сколько мой друг за месяц.
Огорчало только то, что тётя Аня без энтузиазма откликнулась на мою просьбу приехать к ней на праздник. У неё были собственные планы. Как оказалось, она давно спланировала встретить Новый год со своей давней приятельницей.
Ехать я собиралась, конечно же, не одна, а с сестрицей Наташей. И мы, мягко говоря, немного рушили тётушкины планы. Андрей с сожалением принял это известие, но настойчиво попросил приехать на школьную ёлку, которая была за несколько дней до Нового года. В конце концов, всё уладилось, и мы с сестрой поехали в гости к тёте. Удивительным в той поездке было то, что Андрей познакомил меня со своими одноклассниками, пригласив на вечер в школу. Среди одноклассников был Саша Дёмин, симпатичный парень, который сыграл в дальнейшем очень важную роль в наших с Андреем отношениях.
Вечер был милым, непривычно церемонным. С моими одноклассниками трудно было представить подобное. Мы танцевали, играли в забавные игры, проводили конкурсы. Андрей был душой компании, девчонки всё время пытались обратить на себя его интерес, но он был со всеми предельно вежлив и сдержан. Его обворожительная улыбка и знаки внимания были обращены только ко мне, что доставляло мне неслыханное удовольствие. В качестве новогоднего подарка он преподнёс мне оригинальную брошь в виде сердечка.
Почти через полгода после нашего знакомства в одном из писем Андрей написал такие строки: «Я полюбил тебя сразу, как только увидел во дворе тётиного дома среди какой-то малышни. Ты показалась мне Белоснежкой среди гномов. Взгляд твоих то ли зелёных, то ли голубых глаз с тех пор не даёт мне покоя ни днём, ни ночью. Кстати, я до сих пор не знаю, какого цвета твои глаза!? Мне кажется, что зависит это от твоего настроения. Я люблю тебя! Я очень тебя люблю! Я всегда буду любить тебя», – писал он.
Это письмо я долго хранила и носила с собой, как оберег, как охранную грамоту. Оно помогало мне забыть о своих проблемах, избавило меня от разных комплексов. Меня любили!.. И это делало меня счастливой.

Глава 5
Всплывает в памяти ещё один день из той жизни. Была осень. Хмурая и промозглая. Училась я в девятом классе. Шёл 1979 год. Лето в тот год прошло неинтересно: я грустила оттого, что Андрей уезжал на все каникулы к брату в Ленинград. Писал письма оттуда, высылал фотографии, глядя на которые, я осознавала, какая между нами пропасть. Мне Ленинград казался недосягаемым Марсом. Вернулся Андрей от брата уже под осень, поэтому встретиться не получилось.
В тот день, о котором я хочу рассказать, я шла по улице из школы с математического кружка, который был мне совершенно неинтересен, как и многие другие, что я посещала только ради того, чтобы не находиться дома и не видеть и не слышать пьяного отца. Вобрав голову в плечи, засунув руки глубоко в карманы пальто, глядя под ноги, я медленно брела домой, ничего не замечая вокруг. И вдруг: «Привет!».
Я подняла глаза и почти потеряла рассудок. Передо мной стоял Андрей, красивый, повзрослевший, тоже слегка растерянный. Я не могла выдержать взгляда его пронзительно голубых глаз. Еле справилась с отчего-то вдруг возникшим желанием развернуться и побежать от него прочь.
– Я был у тебя. Родители сказали, что ты в школе. Пытался дождаться тебя на вашей скамейке у дома, – немного чужим от волнения голосом сказал он и, не дождавшись моего ответа, скороговоркой продолжил: – У меня поезд через полчаса. Я очень рад, что увидел тебя… Жаль, что не удалось пообщаться. Это – тебе.
Мой друг протянул мне пакет и добавил почти шёпотом: «Я напишу тебе сегодня письмо и обо всём расскажу». Он взял обеими руками мои руки, заглянул мне в глаза и побежал вниз по улице в сторону вокзала. Я, обалдевшая от неожиданной встречи и подарка, со всех ног помчалась домой.
В пакете я обнаружила украшение на шею с кулоном, блокнот и плитку шоколада. Всё это казалось мне несметным сокровищем! Но больше всего я радовалась пакету, полиэтиленовому пакету с изображением на нём танцующей пары с надписью «Disko» над снимком. Сейчас трудно понять мою радость. Ещё более красиво оформленные пакеты нынче продаются в каждом торговом заведении, ларьке, киоске. А тогда, в 80-е годы, такие пакеты были жутким дефицитом, стоили очень дорого, и купить их можно было только у спекулянтов на «чёрном» рынке. Счастливые обладатели таких сумок, чтобы продлить срок их службы, вставляли в них капроновые сетки с ручками.
Все подарки я успела рассмотреть на ходу, пока дошла до дома. Войдя в подъезд, поняла, что праздник у меня кончился. Из нашей квартиры раздавались пьяные вопли отца. На привычную для меня картину я посмотрела глазами Андрея и впервые в жизни остро ощутила стыд за своего родителя.
Письмо от Андрея я получила через пару дней; он писал о том, как мечтает, чтобы мы когда-нибудь вместе съездили в Питер, в этот чудесный, неповторимый, удивительный город. Разумеется, ни в письмах, ни при встречах, он никогда не напомнил мне про «знакомство» с моим отцом.

Глава 6
Школьные годы подходили к концу, и наконец-то можно было вырваться из семьи. Желание поскорее уехать из дома возникло классе в седьмом, когда жизнь от пьянки до пьянки отца казалась беспросветной.
Десятый класс остался в памяти не только как последний год учёбы в школе, но и как период мучительного выбора, куда пойти учиться. Эта проблема не тяготила только тех, кто твёрдо и давно всё решил, и тех, кто особо с учёбой не подружился, а посему их с широкими объятьями ждали ученические бригады на заводах и ПТУ.
В школе я училась хорошо. Любила литературу, историю, математику. С юных лет, неизвестно почему, появилась тяга к искусству – театру, балету. Увидеть всё это я могла только по телевизору и не пропускала ни одной постановки спектаклей, передач о театре и искусстве, слушала по радио «Театр у микрофона». Ни с кем не делясь своей мечтой, грезила театральными подмостками. Все школьные годы ходила на всевозможные театральные кружки, играла в разных постановках и представлениях. Играла и Марину Цветаеву, и строгую учительницу, и, конечно, Снегурочку в новогодних сказках, и Золушку, и Ягика – внука Бабы-Яги.
Увлечение театром после восьмого класса привело меня в Иркутское театральное училище. Удивляюсь до сих пор тому, как моя мама не побоялась отправить меня вдвоём с подругой на «край света», если учесть, что дальше тётушки, где я познакомилась с Андреем, я самостоятельно никуда не выезжала (от станции, где я родилась и жила, до города Иркутск – двое с половиной суток езды на поезде).
Условия проживания в училище были ужасающими. По причине карантина, нас поселили не в общежитии, а в спортзале. Спать приходилось на матах. Человек около ста в одном помещении: девушки – на одной половине, юноши – на другой. Ходить приходилось, в буквальном смысле, по головам. Никто между собой не общался, тяготясь своим скотским положением. Всех утешала великая мечта стать Артистом.
Представьте себе такую картину: огромный зал, освещённый дневным светом из окон, находящихся высоко под потолком. На полу ровными рядами, как кровати в военном полевом госпитале, лежат спортивные маты. На них в разных позах – сидячих, лежачих, заткнув руками уши – сидят и лежат молодые и не совсем молодые юноши и девушки, что-то бормочущие себе под нос. Это ещё и ещё раз повторяются монологи, стихи, басни. Открыв на минуту уши, можно услышать ровный гул, похожий на звук огромного пчелиного роя. С питанием было совсем плохо. Перекусить можно было только на улице, в кафешке за углом.
На первом же прослушивании мою подружку по причине маленького роста перевели в группу травести – она страшно разобиделась на всех и начала собираться домой. На следующий день настала моя очередь прослушивания. Меня долго пытали и так и эдак. Я читала монолог Екатерины из «Грозы», басню «Заяц во хмелю», изображала голодную собаку с костью. Но результаты меня уже не волновали, потому что одна в этом заведении я совсем не хотела оставаться.
Подруга же во время моего прослушивания поехала за билетами на обратную дорогу.
Двое суток пути мы с ней провели в молчании. По приезду домой наше общение прекратилось вообще. В школу Света (так звали мою спутницу) больше не вернулась, а я пошла в девятый класс. С тех пор мы больше ни разу не встречались. В сентябре я узнала, что была в списке прошедших первый тур. До сих пор очень горжусь этим. Тогда я решила, что буду делать ещё одну попытку поступить в театральное училище после окончания школы. «За два оставшихся года ума наберусь. Подготовлюсь хорошенько, – рассуждала я. – Опыт есть. Знаю, какие отрывки, стихи, басни лучше всего выбирать для прослушиваний»

Глава 7
За два года учёбы в школе мечта стать актрисой стала неуверенной, потому что во мне вдруг заговорил рассудок. Я решила, что известная артистка вряд ли из меня выйдет, но хорошим инженером я вполне могу стать.
В те годы было модно учиться в технических учебных заведениях. В железнодорожный и в политехнический были огромные конкурсы. Моей артистической натуре ближе всех была профессия учителя, но в год моего окончания школы, поступать в педагогический было не престижно. Я успешно сдала экзамены в Политех. Поступала по «эксперименту». Так как у меня был средний балл четыре и восемь, мне достаточно было сдать два экзамена, набрать девять баллов. В этом заключалась суть «эксперимента».

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71044768?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.