Главная страница | Популярно об истории | Император Александр III

Император Александр III
Владимир Петрович Мещерский
Собиратели Земли Русской
Александр III – правитель, вступивший на престол при трагических обстоятельствах после гибели его отца от рук народовольцев. Император, видевший своей главной целью избежание революционных потрясений и сохранение процветания страны. Государь, которого нередко называют самым русским царем.
Книга «Император Александр III» князя В. Мещерского посвящена личности и царствованию российского правителя, вошедшего в историю с неофициальным титулом Миротворец. Она основана на уникальных материалах и впервые была издана в 1894 году вскоре после гибели императора.
Труд Мещерского дополнен фрагментами дневников выдающегося государственного деятеля рубежа XIX и XX веков министра С.Ю. Витте, а также главой из воспоминаний Великого князя Александра Михайловича – кузена императора.
Проект «Собиратели Земли Русской» реализуется Российским военно-историческим обществом при поддержке партии «Единая Россия».

В.П. Мещерский
Император Александр III

© Российское военно-историческое общество, 2023
© Оформление. ООО «Проспект», 2023

Предисловие к серии
Дорогой читатель!
Мы с Вами живем в стране, протянувшейся от Тихого океана до Балтийского моря, от льдов Арктики до субтропиков Черного моря. На этих необозримых пространствах текут полноводные реки, высятся горные хребты, широко раскинулись поля, степи, долины и тысячи километров бескрайнего моря тайги.
Это – Россия, самая большая страна на Земле, наша прекрасная Родина.
Выдающиеся руководители более чем тысячелетнего русского государства – великие князья, цари и императоры – будучи абсолютно разными по образу мышления и стилю правления, вошли в историю как «собиратели Земли Русской». И это не случайно. История России – это история собирания земель. Это не история завоеваний.
Родившись на открытых равнинных пространствах, русское государство не имело естественной географической защиты. Расширение его границ стало единственной возможностью сохранения и развития нашей цивилизации.
Русь издревле становилась объектом опустошающих вторжений. Бывали времена, когда значительные территории исторической России оказывались под властью чужеземных захватчиков.
Восстановление исторической справедливости, воссоединение в границах единой страны оставалось и по сей день остается нашей подлинной национальной идеей. Этой идеей были проникнуты и миллионы простых людей, и те, кто вершил политику государства. Это объединяло и продолжает объединять всех.
И, конечно, одного ума, прозорливости и воли правителей для формирования на протяжении многих веков русского государства как евразийской общности народов было недостаточно. Немалая заслуга в этом принадлежит нашим предкам – выдающимся государственным деятелям, офицерам, дипломатам, деятелям культуры, а также миллионам, сотням миллионов простых тружеников. Их стойкость, мужество, предприимчивость, личная инициатива и есть исторический фундамент, уникальный генетический код российского народа. Их самоотверженным трудом, силой духа и твердостью характера строились дороги и города, двигался научно-технический прогресс, развивалась культура, защищались от иноземных вторжений границы.
Многократно предпринимались попытки остановить рост русского государства, подчинить и разрушить его. Но наш народ во все времена умел собраться и дать отпор захватчикам. В народной памяти навсегда останутся Ледовое побоище и Куликовская битва, Полтава, Бородино и Сталинград – символы несокрушимого мужества наших воинов при защите своего Отечества.
Народная память хранит имена тех, кто своими ратными подвигами, трудами и походами расширял и защищал просторы родной земли. О них и рассказывает это многотомное издание.
В. Мединский, Б. Грызлов

В.П. Мещерский
Император Александр III


Э. Гау. Портрет великих князей Александра Александровича
и Алексея Александровича. 1853
В том Царская Его заслуга пред Россией,
Что – Царь – Он верил Сам в устои вековые,
На коих зиждется Российская Земля,
Их громко высказал – и как с высот Кремля
Иванов Колокол ударит, и в мгновенье
Все сорок сороков в Христово Воскресенье
О Светлом Празднике по Руси возвестят, —
Так слово Царское, летя из града в град,
Откликнулось везде народных сил подъемом, —
И, как живительным весенним первым громом
Вдруг к жизни призваны, очнутся дол и лес, —
Воскресла духом Русь – сомнений мрак исчез —
И то, чтo было в ней лишь чувством и преданьем,
Как кованой броней закреплено – сознаньем.
    А. Майков. С.-Петербург

Из Ливадии
14 октября
С радостным, но и тревожным чувством Ялта ожидала прибытия Государя Императора: слухи о болезни Его Величества проникли уже всюду. Отъезд Его Величества из Спалы замедлился, что возбудило еще сильнее опасения. В Спале замечались уже беспокоившие врачей болезненные явления, побуждавшие ускорить отъезд Больного на юг, в теплый климат. Продолжительный переезд по железной дороге утомил Государя; но еще более утомили Его церемонии встреч в Севастополе и Ялте. Первые дни пребывания в Ливадии были дни отдыха: вскоре Августейший Больной почувствовал Себя крепче, так что 25 сентября мог стоять обедню в придворной церкви и после того ездил в Ай-Тодор к Великой Княгине Ксении Александровне, и последующие дни совершал в экипаже прогулки к водопаду Учан-Су и в Массандру. Но вслед затем появились симптомы ослабления, встревожившие врачей: утрата аппетита и сна, ослабление деятельности сердца, усиление белковины и опухлость ног. Настали дни жестокой тревоги и сильного опасения. При Государе находятся постоянно врачи: Захарин, берлинский профессор Лейден – специалист по болезням почек, лейб-хирурги: Гирш и Вельяминов. Ежедневно, по несколько раз в день, осмотры и консультации врачей, следивших усиленно за явлениями болезни, возбуждали в окружающих Двор лицах, незнакомых с медицинскою наукой, мучительную смену надежд и опасений. В это же время приезжал в Ливадию харьковский профессор Грубе, с целью благодарить Его Величество за внимание, оказанное ему в пережитой им подобной же болезни. Он был принят Государем и, по возвращении от Его Величества, поддерживал во всех, собственным недавним опытом, надежду на благополучный исход недуга. Врачей особенно беспокоило в больном совершенное притупление аппетита, необходимого для укрепления деятельности сердца.
В пятницу, 7 октября, всех обрадовала весть, что аппетит явился, что Государь кушал достаточно и за завтраком, и за обедом. Со следующего утра оживились надежды известием, что появился и сон и что пробуждение Больного приносит ему бодрость, что количество белковины уменьшается. Между тем во всей России распространилась уже внезапная весть о болезни Государя, и смущение, питаемое слухами, нередко искаженными и преувеличенными, охватило все сердца, горящие любовью к Нему и надеждой на Него. Все слились в пламенной молитве о спасении возлюбленного Государя.
8 октября, в субботу, ожидался приезд Королевы Эллинов; с нею прибыла в Ливадию Великая Княгиня Александра Иосифовна. Ее Высочеству пришла благодетельная мысль пригласить с собою известного всему народу и любезного ему молитвенника о. Иоанна Сергиева. При проезде через Ялту со всех сторон неслись навстречу ему благословение, желание и надежды, а ясный и всегда радостный вид его оживлял надежду на милость Божью и на действенную силу всенародной, денно и нощно возносимой к Богу молитвы о Болящем. В тот же день, тотчас по приезде, о. Иоанн служил литургию в Дворцовой церкви, и затем служит ежедневно, по просьбе населения, в Ялте и в окрестных местностях. Несметные толпы стекаются к нему на молитву.
В тот же вечер прибыли в Ливадию Великие Князья Сергей и Павел Александровичи.
Наутро, 9 октября, в воскресенье, Государь почувствовал Себя в силах прибегнуть к величайшему духовному утешению, которого давно желала душа Его: перед обедней, пригласив к Себе духовника, протопресвитера Янышева, Он объявил ему Свое сердечное желание – приобщиться в тот же день Св. Таин. После обедни совершившееся таинство было несказанным утешением и успокоением для Благочестивого Государя, а весть о том ободрила всех новою надеждой.
Но и этот день, и следующий были для Болящего днями сильных, хотя и утешительных ощущений. В понедельник, 10-го числа, Государь пожелал видеть отца Иоанна Сергиева, принял его и вместе с ним молился, а вечером того же дня предстоял приезд в Ливадию Высоконареченной Невесты государя Наследника Цесаревича, вместе с Великой Княгиней Елисаветою Феодоровной. По приказанию Его Величества устроена была Ей в Ливадии торжественная встреча с почетным караулом и музыкой. Свидание Государя с Принцессой Алисой, давно желаемое и потому радостное, вместе с тем принесло Больному ощущение сильного волнения. Этого опасались врачи; но, слава Богу, ночь прошла благополучно.
С тех пор болезнь Государя сопровождается явлениями, продолжающими поддерживать надежду, но не устраняющими тягостных опасений: с одной стороны – поддержание сна и аппетита, усиление пульса и, важнее всего, бодрое душевное настроение Самого Больного; с другой стороны – продолжающийся отек ног, затрудняющий для Него движение на воздухе и преимущественно озабочивающий врачей. Все продолжают жить сменой волнующих ощущений надежды и страха и молитвой, которая отовсюду несется и наполняет всю душу народную, оживляя ее надеждой на милость Божью. Сам возлюбленный Государь наш, несмотря на болезнь Свою, не оставляет заботы о делах правления. По настоянию врачей, текущие дела и доклады, требующие рассмотрения, переданы Его Величеством на рассмотрение Наследника Цесаревича; но Сам Монарх решает важнейшие из них и утверждает Своею подписью все требующие оной бумаги и акты.
Письма из Ливадии
I
С глубокою скорбью Россия узнала – из бюллетеня о состоянии здоровья Государя Императора, датированного в Спале, – о тяжести недуга, постигшего Монарха. Естественно, каждый горел нетерпением иметь более частые и подробные сведения о положении возлюбленного Монарха, но не всякий понимал, что такие сведения невозможно доставлять газетам, которые Государь читал в часы досуга.
По-видимому, подобные, вполне основательные, соображения и удерживали врачей от опубликования более частых бюллетеней; этим же объясняется, почему со временем переезда Двора из Спалы сюда, в Ливадию, бюллетени не появлялись. Ухудшение в положении здоровья Августейшего Больного заставило отказаться от такой сдержанности, и бюллетени стали появляться правильно. Здесь и в Ялте мы узнавали их не из газет, а из рассказов сведущих лиц, так как местный листок Ялта давал эти бюллетени по телеграммам Северного Агентства, следовательно, всегда запоздалые. Каждый старался узнать всякую подробность о ходе болезни, радовался малейшему улучшению, печалился, когда бюллетень указывал на ухудшение.


Александр III.
Фотограф С. Л. Левицкий. 1880

Начало болезни все приписывают тому разрушительному влиянию, которое произвела на крепкий и здоровый до тех пор организм Государя Императора инфлюэнца, которою Государь Император захворал в январе. Тогда уже, при лечении, было констатировано присутствие белка в моче, указывающее на поражение почек. Тщательные наблюдения продолжались, и в положении Больного произошло заметное улучшение, так что в июне врачами было констатировано полное отсутствие белка. Ненастная холодная погода, стоявшая все лето, затрудняла успешное лечение, а новая простуда, во время поездки для отдыха в шхеры, снова ухудшила течение болезни, так как сочленовный ревматизм (в левом локте), которым Его Величество захворал в шхерах, отразился на всем организме, и уже в июле лейб-хирург Гирш, в великой горести своей, снова констатировал присутствие белка. Тогда же у Августейшего Больного появился дурной вкус, служащий характерным симптомом, и в августе врачи признали, что болезнь Государя Императора, нефрит, в полном развитии. Августейшему Больному советовали отдых и спокойствие, но для Государя, посвятившего все Свои заботы и помыслы величию и благосостоянию России, отдых казался немыслимым, когда предстояло еще столько трудов: Он не только лично обозрел войска Красносельского лагеря, дабы при неустанной заботе об образовании войск убедиться в сделанных успехах, но пожелал также участвовать на Смоленских маневрах, которые должны были происходить по Его указаниям и на которых ожидалось выяснение многих крайне важных в военном деле вопросов. С большим трудом удалось упросить Государя Императора пощадить Свои силы и Свое здоровье для блага горячо любимой Им страны и посвятить время серьезному лечению болезни. Тогда же врачами было предложено переехать в теплый, благодатный климат Ливадии, но Государь Император пожелал посетить Беловеж, где недавно был закончен постройкой новый дворец. Здесь, среди вековых лесов, надеялись на благоприятные результаты, тем более что приезд горячо любимого сына, Великого Князя Георгия Александровича, доставил Государю Императору высокое душевное утешение. К сожалению, дождливое лето и здесь оказывало вредное влияние, задерживая успешный ход лечения болезни, и, после непродолжительного пребывания в Беловеже, Царская Семья переселилась в Спалу. Призванный по совету русских врачей, для консультации, знаменитый профессор Берлинского университета Dr Лейден вполне присоединился к диагнозу, поставленному профессором Г.А. Захарьиным, и тоже посоветовал переезд в более теплый климат. Августейшему Больному угодно было согласиться с мнением врачей, и Царская Семья 21 сентября прибыла на пароходе Добровольного Флота Орел в Ялту, а отсюда проследовала в Ливадию.
Погода стояла здесь прекрасная, какая редко бывает в Ялте в октябре месяце. Небо часто бывало облачным, но дни были тихие и теплые. Тем не менее полагали, что такая погода продержится не долго, и в обществе говорили, что врачи предлагают остров Корфу в Ионическом архипелаге как зимнюю станцию для Августейшего Больного. Но мысль расстаться с Россией, по-видимому, была чрезвычайно тяжела Больному, и Государь Император на первое предложение врачей ответил, что никогда не оставит Россию. Так горячо любил Монарх Свою страну, что даже забота о здоровье не могла заставить Его примириться с временною разлукой со Своим народом.
Ливадия в последнее время была неузнаваема. Большая часть членов Царской Семьи собралась вокруг Монарха, и многие не могли прибыть сюда лишь потому, что решительно невозможно было найти для них помещения. Государь Император и Царская Семья занимали так называемый Малый Дворец, где Государь Император проживал, будучи Наследником Цесаревичем. Другие Высочайшие Особы помещались в Большом Дворце, в небольших домиках, назначенных для министра Двора и его секретаря, во фрейлинском доме и в садовом доме. Для первых чинов Двора возможно было отвести только по одной, по две небольшие комнаты, но все мирились с такими неудобствами и готовы были на еще большие неудобства, лишь бы иметь возможность служить обожаемому Монарху.
Письма из Ливадии
II
В последние дни пред кончиной Государя бюллетени казались более утешительными, и сердца всех забились радостною надеждой на то, что Его крепкой натуре удастся восторжествовать над злым недугом. Все вести из дворца указывали на то, что несокрушимая энергия Монарха, Его любовь к неустанному труду не покинули Больного. Государь вставал по утрам в обычный час и, приняв врачей, садился, как он делал это изо дня в день, за рабочий стол, чтобы лично читать все доклады и донесения, прибывавшие из Петербурга с курьерами. Государь Император был великий труженик Русской земли, и не один раз вспоминались мне слова бывшего министра финансов г. Грейга, говорившего в речи, обращенной к нижегородскому купечеству, что даже утро в день Благовещения, когда и птица гнезда не вьет, застает Русского Царя за рабочим столом. Даже когда злой недуг медленно подтачивал Его дорогие для России силы, Государь Император не изменял своей привычке к труду и каждый день передавал для отправки в Петербург рассмотренные Им и снабженные Его замечаниями бумаги. Просьбы близких и врачей беречь Свои силы и отказаться на время от обычных занятий, Государь Император оставлял без внимания, готовый положить жизнь Свою за Россию. Все это рассказывалось здесь о Монархе, об Его удивительной энергии, Его любви к Семье и России, Его постоянных заботах о близких. В высшей степени трогательно и интересно было наблюдать, как даже на иностранцев величавый образ Монарха производил глубокое, неизгладимое впечатление.
Никто не слышал никогда жалобы из уст Больного на мучительные страдания; напротив, Государь Император, видя душевные страдания близких сердцу лиц, всегда старался казаться спокойным и веселым. Когда прибыла в Ялту высоконареченная невеста Наследника Цесаревича, Государь Император потребовал мундир и, невзирая на затруднения, причиняемые отеками ног, пошел навстречу Невесте Первенца-Сына и сердечным, чисто отеческим, приемом сразу показал Ей, что встречает Ее как родную, дорогую Его сердцу дочь. Несмотря на упадок сил, Его Величество не пожелал отказать в приеме профессору Грубе, который явился благодарить за внимание, оказанное Государем Императором во время болезни, постигшей профессора Грубе. Единственно Государю Императору престарелый профессор был обязан своим спасением от смерти, и понятно было желание профессора Грубе лично выразить свою душевную признательность.
Этот факт мало известен, и я могу упомянуть о нем здесь. Профессор Грубе, как известно, заразился трупным ядом, и опухоль охватила уже всю руку до плеча. Единственное спасение заключалось в операции, но операция оказывалась невозможною, потому что сердце больного работало слабо. Спасения, казалось, не было никакого, и в квартире профессора уже собрались харьковские профессора, врачи и студенты-медики ожидать кончины любимого профессора. В эту минуту как раз была доставлена телеграмма министра Императорского Двора, графа Воронцова-Дашкова, в которой граф, по поручению Государя Императора, спрашивал о состоянии здоровья профессора Грубе. Этот знак Монаршей милости в такой степени обрадовал больного профессора, что сердце его начало усиленно работать. Этим моментом воспользовались врачи и произвели, так сказать, в последнюю минуту, необходимую операцию, которая спасла больному жизнь.
К сожалению, некоторое улучшение в состоянии здоровья Государя Императора, замечавшееся в последние дни и позволявшее ожидать поворота болезни к лучшему, продолжалось недолго, и затем появился бюллетень опять мало утешительный. День годовщины крушения Императорского поезда при Борках и чудесного спасения Царской Семьи от опасности должен был вызывать в Августейшем Больном тяжелые воспоминания, которые не замедлили отразиться на состоянии Его здоровья. Плохой, недостаточный сон не укреплял, силы Больного ослаблялись за день работой и страданиями, причиняемыми возрастающим отеком ног, а местный воспалительный процесс в левом легком затруднял дыхание. Несмотря на все это, Государь Император был покоен, и его не покидали обычные бодрость и сила воли. Его Величество не желал оставаться днем в постели и отказаться от обычных трудов, и еще 18 октября отсюда выехал курьер с большим пакетом рассмотренных Государем бумаг и докладов. Самочувствие Больного изменялось очень часто, и врачей пугало постоянное отсутствие аппетита у Больного. Однажды Государь Император, перед тем как отойти ко сну, пожелал покушать ветчины. Это было редкое желание у Больного, давно не высказывавшего никаких желаний, и вся Ливадия, несмотря на поздний час, радостно встрепенулась. С восторгом передавали друг другу о выраженном Государем Императором пожелании и выражали надежду, что с восстановившимся аппетитом пойдет улучшение состояния здоровья. К великому прискорбию, и на этот раз надежда оказалась обманчивою; появление аппетита было только минутною вспышкой, и уже на другой день снова возвратилось прежнее состояние, полнейшее отсутствие аппетита. С великою тревогой ожидались утром и вечером бюллетени, и на улицах Ялты, где бюллетени стали появляться своевременно, большие массы публики с нетерпением ожидали появления продавцов. Всюду народ собирался группами, и единственною темой разговоров служило состояние здоровья Монарха, который в трех верстах от Ялты, боролся с тяжким недугом. Во всех церквях шли непрестанные моления о ниспослании Великому Монарху исцеления.
(Из Московских Ведомостей)
Письма из Ливадии
III
20 октября, кроме кратких телеграмм, не было сил писать что-нибудь иное. То, чего с таким трепетом боялись, чему не хотелось верить, что казалось невозможным, совершилось: Государя не стало. Ни любовь и заботы, которыми окружали Августейшего Больного Государыня Императрица, Наследник Цесаревич и вся Царская Семья, ни старания лучших врачей и горячие молитвы миллионов подданных не могли устранить удара, который поразил Семью Царя и весь Русский народ. Кому приходилось терять отца и главу дома, тот оценит всю глубину горя, постигшего Царское Семейство. Но в лице Государя Императора сошел в могилу не только человек, который был главой Царской Семьи, но Монарх, служивший Своему народу, в продолжение недолговременной земной жизни Своей, образцом глубоко верующего христианина, любящего отца, идеалом семьянина, великое сердце Которого с одинаковою любовью охватывало всех подданных Его державы, привыкшей видеть в Нем Отца, Защитника и Покровителя.
Скорбь о почившем Монархе еще глубже оттого, что Всевышнему угодно было призвать Его к Себе в полном расцвете сил. Сколько великих планов и надежд угасло вместе с Ним. Если в непродолжительное царствование Свое Государь поднял Россию на такую высоту, на какой она при прежних монархах никогда не стояла, – если Он не мечом и бранными успехами, а делами мира заставил все народы высоко уважать Россию, так что даже враги привыкли видеть в Русском Царе главный залог европейского мира и решителя судеб Европы, то сколько благих результатов можно было ожидать впереди от мудрости и твердости преждевременно скончавшегося Монарха. Только впоследствии станет известным, сколько раз ужасы войны, готовые обрушиться на Европу, были устраняемы благодаря твердости и мудрости Монарха, заставлявшего умолкать личные чувства ввиду важных государственных интересов и блага подданных. Только последующее поколение в состоянии будет вполне оценить те услуги, которые Почивший оказал укреплению в народе монархического чувства, сплочению всех подданных в одну великую семью и развитию национальной гордости и любви к Отечеству. Ныне уже трудно встретить Русского, который, как это бывало еще так недавно, готов был за границей казаться всем чем угодно, только не Русским. Ныне всякий с такою же гордостью произносит: я Русский, как древний Римлянин произносил свое: civis romanus sum! Уж этого одного достаточно, чтобы сохранить Почившему вечную благодарность потомства. Но не место здесь, и не мне делать оценку царствования Почившего: это сделает история, в которой Александр III займет одно из самых почетных мест.
Многочисленные телеграммы поведали миру об истинно героической кончине Государя Императора Александра Александровича, и мое письмо, конечно, явится запоздалым. Однако я полагаю, что некоторые подробности, не упомянутые в телеграммах, будут так же дороги, как и прежде сообщенные.


М. Зичи. Смерть Александра III в Ливадии. 1895

Упадок сил Государя, замеченный 17 октября, продолжал увеличиваться и в следующие дни, и уже вечерний бюллетень 19 октября, прочитанный нам секретарем министерства Императорского Двора, произвел столь удручающее впечатление, что рука отказывалась записывать его. Не оставалось никакого сомнения, что положение дорогого Больного заставляет ожидать катастрофы и что, быть может, Ему суждено провести последнюю ночь. Рассказывали, что дыхание Больного затруднено в чрезвычайной степени и облегчается применением кислорода. Уже в продолжение 19-го приходилось неоднократно прибегать к этому средству. Невзирая, однако, на страдания, великий труженик Земли Русской неоднократно пытался заниматься делами; но силы уже изменили ему, и он чаще, чем раньше, ложился отдохнуть. Но твердость и бодрость по-прежнему не покидали Монарха; вместо того, чтобы жаловаться на страдания и искать утешения у других, Государь Император сам утешал Своих близких. Едва ли в это время Больной ошибался в оценке Своего положения, и тем более достойна удивления та твердость, с какою Император Александр III ожидал приближения кончины.
Поздно вечером, сдав свои телеграммы, возвратились мы в Ялту, чтобы рано утром, после тревожно проведенной ночи, снова поспешить в Ливадию. Первый бюллетень, выпущенный в 9 часов, указывал на чрезвычайно опасное положение Больного. Дыхание было затруднено, деятельность сердца быстро ослабевала. Второй бюллетень звучал еще безотраднее. Больной находился в полном сознании, но деятельность сердца все падала и падала, и дыхание становилось все более затруднительным. Из рассказов мы узнали, что Император всю ночь не смыкал глаз, хотя и прилег с вечера на постель.
Рано утром, раньше обыкновенного, Он пожелал одеться и попросил проводить Его к креслу. В последние минуты Своей жизни Он думал о России и шел к столу, чтобы заниматься! Только ближайшим известно, чтo Государь писал за столом. Дыхание становилось все труднее, и все чаще и чаще приходилось прибегать к помощи кислорода. В семь часов Государь приказал позвать к Нему Наследника Цесаревича и около часа беседовал с Ним наедине, после чего повелел позвать других Детей Своих и послал за отцом Иоанном (Кронштадтским), который проживал у настоятеля большой Ливадийской церкви, архимандрита Епифания. Августейший Больной около часа оставался в кругу Своей Семьи и, держа руку Государыни Императрицы, сердечно говорил с каждым из Детей Своих, а когда явился отец Иоанн, благословил Своих Детей. С этих пор Императрица и Дети уже не покидали комнаты больного Родителя (во втором этаже Малого Дворца, рядом с кабинетом Государыни Императрицы). По желанию Государя Императора во дворец были приглашены другие Великие Князья и Княгини и собрались в соседней комнате.
В десятом часу отец Иоанн покинул Дворец, чтобы отправиться в Орианду служить литургию, куда поехали и мы за другими, так как щемящая боль не позволяла оставаться спокойно в Ливадии. После отъезда отца Иоанна прибыл во Дворец протопресвитер Янышев, и Государь Император, находившийся все время в полном сознании, причастился Святых Таин.
В одиннадцать часов положение Больного сделалось особенно трудным, и казалось, что роковая минута приближается, но крепкий организм Царя-Богатыря еще раз восторжествовал над злым недугом, и Его Величество почувствовал некоторое облегчение. Подкрепляя от времени до времени свои силы вдыханием кислорода, Император каждому из присутствовавших Великих Князей и каждой Великой Княгине сказал прощальное слово и утешал родных. Силы постепенно слабели, все чаще и чаще голова Государя склонялась для отдыха на плечо Государыни Императрицы, сидевшей по правую руку Государя, поддерживая Его левою рукой. За креслом стояли Наследник Цесаревич и Его Высоконареченная Невеста, вокруг Них другие Особы Царской Семьи.
В Ливадии царствовала полнейшая тишина, не слышно было никаких разговоров, не слышно было стука проезжающих экипажей. Все мои товарищи, после сдачи второго бюллетеня на телеграф, уехали в Ялту; было тяжело оставаться одному в Ливадии, где не видно было ни одного лица, но еще тяжелее было уезжать из Ливадии в такую минуту, когда Великий Монарх борется со смертью. Через несколько минут после двух часов прибежавший курьер принес третий бюллетень, но было уже поздно: едва он передал бюллетень, как пронеслась роковая весть – Его Величество Император Александр III в Бозе почил!
Почти до последнего воздыхания Государь находился в полном сознании и ослабевающим голосом разговаривал с окружающими, находя для каждого ласковое слово. За три минуты до кончины видно было, что Государь желал еще что-то сказать и произнес, обращаясь к профессору Лейдену, следившему за биением пульса: «Кислороду!» Но прежде чем Лейден успел исполнить желание умирающего, Государь Император, поддерживаемый за плечи Наследником Цесаревичем, склонил свою голову на левое плечо Государыни Императрицы и испустил последний вздох.


А. Пазетти. Портрет императрицы Марии Федоровны.
1890-е

Государь умер, как говорилось в переданном мною вам официальном сообщении, на руках Императрицы и Наследника Цесаревича. Левая рука Почившего покоилась на колене, правая находилась в руках Государыни, которая не покидала своего места, пока с Почившим прощались родные, чины двора и служители. Последние целовали руку Усопшего и, обходя кресло, целовали Государыню Императрицу в плечо, пока Наследник Цесаревич, ныне благополучно царствующий Государь, заметив крайнее утомление Родительницы, поддерживавшей все время тело усопшего Монарха, не приказал прекратить прощание, пока тело Почившего будет положено на постель. В этом трогательном прощании слуг с Государем, Который был для них всегда добрым хозяином, сказалась та безграничная любовь, которую Почивший внушал каждому приходившему в личные к Нему отношения. И за эту любовь Почивший платил одинаковою любовью, для Его сердца все были равны, и как Он любил семью и родных, так любил и своих подданных, не делая различия между знатными и незнатными, между великими и малыми.
Весть о кончине дорогого Монарха быстро перенеслась из Ливадии в Ялту, а по редко следовавшим один за другим выстрелам с крейсера Память Меркурия и жители отдаленнейших дач узнали, что страдания Монарха кончились. В Ялте и в Ливадии видны были группы людей, обсуждавших печальную весть и передававших друг другу известные им подробности о кончине Монарха, Который умер верный самому Себе, таким же богатырем, каким являлся всегда при жизни.
В четыре часа на площадь перед малою церковью Ливадии новому Государю России, Императору Николаю II, приносили присягу Особы Царской Семьи, первые чины Двора, свита, придворные чины, находившиеся в Ливадии войска и Собственный Его Величества конвой. Первыми приносили присягу Великие Князья с Наследником Цесаревичем Великим Князем Георгием Александровичем. Все Великие Князья были в полной парадной форме, без шинелей, и только Наследник Цесаревич, ввиду холодной погоды, наставшей после утреннего дождя, имел сверх мундира шинель. По прочтении протопресвитером Янышевым Высочайшего Манифеста и формулы присяги первым подошел ко Св. Евангелию Наследник Цесаревич, а за ним другие Великие Князья. Тотчас после них приносили присягу первые чины Двора и Свита.
В день восшествия на престол Государя Императора Николая II Императорский штандарт на флагштоке Малого Дворца и флаги на судах в гавани были подняты, и Государю приносили поздравления как члены Его Семьи, так и чины Двора.
Письма из Ливадии
IV
Отдаленность Ливадии от центра России, незначительность ближайшего города Ялты, который не в состоянии был удовлетворять требованиям, предъявлявшимся в эти печальные дни, повлекли за собой то, что обряд положения тела усопшего Монарха во гроб и перенесение его в церковь последовали позже, нежели ожидалось. Приходилось не только ожидать прибытия профессоров Императорского Московского университета, Клейна и Зернова, и Харьковского университета, Попова, имевших произвести вскрытие тела для составления протокола, который должен храниться в Государственном Архиве, но и доставки из Петербурга как дубового, так и металлического гробов для принятия останков почившего Государя. Хотя телеграммы с приказами о вызове профессоров и о доставке необходимых вещей из Петербурга и были посланы своевременно, тем не менее доставка их затруднялась значительным расстоянием.
В эти дни ожидания тело почившего Монарха было перенесено из верхнего этажа в нижний и поставлено под образами в большой комнате. У изголовья священники, чередуясь, день и ночь читали Св. Евангелие. Тишина в Ливадии стояла глубокая, и Августейших Особ можно было видеть в те минуты, когда они два раза в день, в 2 часа пополудни и в 8 часов вечера, собирались в Малом Дворце на панихиды, на которых присутствовали также чины Двора, генерал-адъютанты, обер-прокурор Св. Синода, К.П. Победоносцев и лица свиты, находившиеся в Ливадии.
21 октября, в день восшествия на престол Государя Императора Николая Александровича, в Малой дворцовой Ливадийской церкви состоялось торжество миропомазания Высоконареченной Невесты Его Величества. Траур при Высочайшем Дворе был на этот день отменен, и приспущенный на флагштоке Императорский штандарт поднят.
23 октября на пароходе Добровольного Флота Орел прибыли в Ялту их королевские высочества принц и принцесса Вельсские, задержанные бурною погодой на один день в Севастополе. Принц Вельсский и его супруга, августейшая сестра Ее Величества Государыни Императрицы, были в глубоком трауре и встречены были на пристани Великим Князем Алексеем Александровичем, который проводил их высочества в Ливадию. В этот же день канонерская лодка Запорожец доставила из Севастополя высланные из Петербурга вещи, и фельдъегерь привез из Симферополя доставленную туда с курьерским поездом Императорскую золотую Корону и боевую шашку Почившего Монарха, которые должны венчать крышку гроба. В глубоком молчании большие толпы народа встречали выгрузку с парохода доставленных вещей, и особенно потрясающее впечатление производил (уложенный в обитый черною клеенкой ящик) гроб, который должен был принять тело усопшего Царя.
Когда тело усопшего Великого Миротворца было положено во гроб, вечером состоялся вынос дорогого для всех Русских праха Усопшего в Вознесенскую Ливадийскую церковь. Покойный Государь положен во гроб в форме Преображенского полка. О выносе тела Почившего я вас телеграфировал, но в краткой депеше, конечно, невозможно было дать даже приблизительную картину этой трогательной, но всегда остающейся в памяти церемонии.
Уже с полудня на Севастопольском шоссе, вблизи которого, в самой верхней части Ливадии, расположена Большая Ливадийская церковь, стали собираться народные массы, надеявшиеся, что им удастся поклониться праху усопшего Царя. Церковь только по сравнению с дворцовою церковью, еще более малых размеров, носит название Большой Ливадийской. На самом деле это маленькая, но красивая, выстроенная в строго-византийском стиле церковь, расположенная на площадке в Ливадийском парке. Перед церковью разбит цветник, а сама церковь по углам окружена стройным, вечнозеленым кипарисом. По повелению Государя Императора доступ в церковь должен был быть открыт для лиц всех званий, чтобы дать народу возможность поклониться праху Усопшего, который так часто посещал чудный уголок Южного Крыма и пользовался безграничными любовью и преданностью как русского, так и татарского населения. Незначительные размеры церкви, имевшей один выход, и большие массы желавших проститься с Усопшим причиняли некоторые затруднения, которые были устранены, наконец, тем, что был устроен выход чрез окно в северной стороне храма.
Благодаря вниманию, которое во всех случаях оказывали представителям печати лица, заведующие дворцовою полицией, за которое приносим искреннюю благодарность, нам удалось до постановки гроба осмотреть сделанные в церкви приготовления. Посреди церкви была устроена небольшая площадка, а на ней невысокий катафалк, обитый малиновым бархатом. Катафалк сверх бархата обит золотым генеральским шитьем. По углам катафалка стояли на высоких подставках четыре чудные экземпляра Latania Burbonica, громадные листья которых, сходясь посредине, образовывали над катафалком широкую зеленую сень. Налево от катафалка стояли три подставки для подушек с орденами: Св. Андрея Первозванного, Владимира и Георгия, а еще левее, ближе к стене, подставка для крышки гроба.
Густые массы народа окружали церковную площадку и покрывали соседние горы. Перед входными дверями был выстроен почетный караул от 16-го Имени Усопшего Императора стрелкового полка со знаменем и музыкой. Усыпанный кипарисами путь от Малого Дворца до церкви, который на протяжении двух верст тянется по парку, мимо конюшен и кавалерийской казармы, был занят людьми Собственного Его Величества конвоя, которые держали горящие факелы. Начавшийся перезвон колоколов заставил прекратить все разговоры; на церковную паперть вышел преосвященный Мартиниан, епископ Таврический и Симферопольский.
Ровно в семь часов Государь Император Николай Александрович, Наследник Цесаревич, Принц Вельсский, Великие Князья и генерал-адъютанты подняли гроб с останками Почившего Монарха и вынесли его на площадку перед Малым Дворцом, где гроб приняли люди Собственного Его Величества конвоя и поставили на носилки, которые затем были подняты конвойцами на плечи, так что золотой, ярко блестевший при свете факелов гроб был далеко виден всем. Медленно, шаг за шагом, двинулись люди с драгоценною ношей в гору, предшествуемые певчими и духовенством. За гробом шествовали Государь Император, бывший в форме лейб-гвардии Преображенского полка, и принц Вельсский, вдовствующая Императрица с Августейшею Сестрой, Принцессой Вельсскою, Высоконареченная Невеста Государя Императора, Великая Княжна Александра Феодоровна, Наследник Цесаревич с братом, Великим Князем Михаилом Александровичем, и сестрами и прочие особы Императорской Семьи, чины Двора, генерал-адъютанты и лица свиты.


М. Зичи. Спуск гроба с телом императора на корабль в Севастополь. 1895

Когда при мерцающем свете факелов люди конвоя с гробом приблизились к церкви, раздалась тихая военная команда, солдаты взяли на караул, и горнисты затрубили поход. Труднопередаваемое впечатление производил этот военный сигнал, раздававшийся в ночной тиши, при приближении гроба с останками Того, Кто, в качестве начальника Рущукского отряда, Сам неоднократно отдавал приказ играть поход! Но прошло несколько секунд, и звуки военного сигнала были покрыты величавыми аккордами Коль славен.
Конвойцы медленно приблизились к паперти церкви и передали драгоценную ношу на руки Государя Императора, наследника Цесаревича, Принца Вельсского, Великих Князей и генерал-адъютантов, которые внесли гроб в церковь и уставили на катафалк. Маленькая церковь могла вместить только незначительную часть участвовавших в печальной процессии, и потому, после того как вошли в церковь Высочайшие Особы и лица свиты, двери были закрыты для публики на время служения панихиды. Когда, по окончании панихиды, Августейшие Особы простились с дорогим усопшим и в каретах возвратились во Дворец, двери церкви были открыты для всех желавших поклониться праху усопшего Монарха.
Покойный Государь за время болезни значительно похудел, но его доброе, открытое лицо мало изменилось, и только прекрасные глаза, очаровывавшие всякого своим ласковым, до глубины души проникавшим взором были теперь закрыты. Руки Почившего были сложены на груди на крест, и к ним прислонен маленький образок. Входившие, положив перед гробом почившего Монарха земной поклон, целовали правую руку его и затем, обходя вокруг гроба, покидали церковь через временный выход, устроенный в окне северной стороны, дабы не задерживать новые массы лиц, желавших поклониться праху Усопшего, беспрерывною волной входивших через двери. В продолжение целой ночи, невзирая на стоявшую непроглядную темноту, люди всех званий, и богатый и бедный, поднимались по Севастопольскому шоссе к Ливадийскому храму, расположенному в шести верстах от Ялты, и масса желавших войти в храм была так велика, что многие, после тщетных пяти-шестичасовых ожиданий, должны были возвращаться в город с надеждой застать на другой день меньшее число ожидавших доступа в храм. Но и на другой день многим, к их прискорбию, не удалось исполнить душевного желания, так как прилив желавших проститься нисколько не уменьшался до последней минуты пребывания гроба в церкви.
В день перенесения гроба в церковь Вознесения началось возложение венков к ногам усопшего Императора. Первый венок положил стрелковый 16-й полк своему незабвенному Шефу. Город Ялта, купечество, ремесленники города Ялты возложили серебряные венки, приготовленные ялтинскими мастерами. La colonie fran?aise de Jalta возложила большой лавровый венок с надписью Souvenir et regret; затем следовали венки от Татар, поселян Алуштинско-Дерикоевской волости, от Русского Общества Пароходства и Торговли, от Ялтинской прогимназии, от Греков Турецких подданных, от общества ялтинских приказчиков, от училищ Ливадийского, Никитского сада и т. д. Обращал на себя внимание венок от военного министра «Незабвенному Командиру от начальника штаба Рущукского отряда». Масса венков была так велика, что закрывала весь катафалк, и новые венки пришлось складывать на правой стороне церкви.
Для прощания с прахом Усопшего уже с вечера начали приходить отрядами воинские части, прибывшие из Одессы и расположившиеся за Ялтой в Массандре. Одна часть сменяла другую, так что почти все войска, около восьми тысяч, получили возможность поклониться телу Почившего. Этого возможно было достигнуть, благодаря строгой дисциплине, господствующей в армии. В строгом порядке входили солдаты, не мешая один другому, не задерживая товарищей, так что в то время, когда мимо гроба проходили десятки частных лиц, успевали проходить сотни солдат.
Панихиды служились у гроба два раза в день в присутствии Государя Императора, вдовствующей Императрицы, Особ Императорской Семьи, генерал-адъютантов и лиц свиты. День и ночь у гроба Почившего дежурили чины Двора, а священники читали Св. Евангелие.

Бюллетени о состоянии здоровья Его Императорского величества государя императора Александра III

* * *
Здоровье Его Величества, со времени перенесенной Им в прошлом январе тяжелой инфлюэнцы, не поправилось совершенно; летом же обнаружилась болезнь почек (нефрит), требующая для более успешного лечения в холодное время года пребывания Его Величества в теплом климате. По совету профессоров Захарьина и Лейдена, Государь отбывает в Ливадию, для временного там пребывания.
«Прав. Вестн.» (17 сент. 1894)
Заключение врачей: берлинского профессора Лейдена, профессора Захарьина, доктора Попова и почетного лейб-хирурга Вельяминова на консилиуме 4 октября о состоянии здоровья Его Императорского Величества
Болезнь почек не улучшилась; силы уменьшились. Врачи надеются, что климат южного берега Крыма благотворно повлияет на состояние здоровья Августейшего Больного.
* * *
Ливадия, 5 октября, 11 час. вечера
В состоянии здоровья Государя Императора замечается ухудшение: общая слабость и слабость сердца увеличились.
* * *
Ливадия, 6 октября, 7 час. вечера
В состоянии здоровья Государя Императора перемены нет.
* * *
Ливадия, 7 октября, 10 час. вечера
Ночь на 7-е число прошла почти без сна. Утром Государь Император, как всегда, вставал. Общая слабость и деятельность сердца в том же состоянии. Отек ног, показавшийся в последнее время, несколько увеличился. В общем положение то же.
* * *
Ливадия, 8 октября, 8 час. 40 мин. вечера
За истекшие сутки Государь Император немного почивал; вставал в течение дня. Состояние сил и сердечной деятельности то же. Отеки не увеличиваются.
* * *
Ливадия, 9 октября, 8 час. 50 мин. вечера
За истекшие сутки Государь Император спал немного больше, встал в обычное время. Аппетит и самочувствие несколько лучше; в остальном перемен нет.
* * *
Ливадия, 10 октября, 8 час. 16 мин. вечера
В ночь на 10 октября Государь Император почивал с перерывами около пяти часов; вставал Государь по обыкновению. Аппетит несколько меньше, силы не увеличились.
* * *
Ливадия, 11 октября, 10 час. утра
В ночь на 11 октября Государь Император почивал лучше. Аппетит мал. Состояние сил и деятельность сердца не лучше. Отеки ног несколько увеличились.
* * *
Ливадия, 11 октября, 7 час. вечера
В течение дня замечались некоторые сонливость и легкие спазмодические явления. Аппетит лучше вчерашнего.
* * *
Ливадия, 12 октября, 10 час. утра
Ночью Государь Император почивал несколько часов. Сонливости не заметно. Аппетит есть.
* * *
Ливадия, 12 октября, 8 час. вечера
В течение дня сонливости не было. Аппетит и самочувствие лучше. Отек ног несколько увеличился.
В прошлое воскресенье, 9 октября, Государь Император приобщился Св. Тайн.
* * *
Ливадия, 13 октября, 11 час. утра
Ночью Государь Император спал мало. Утром Его Величество встал в обычное время. Аппетит и самочувствие, как и вчера. Отеки не увеличились.
* * *
Ливадия, 13 октября, 8 час. вечера
В течение дня ни сонливости, ни спазмодических явлений не было. Аппетит удовлетворительный. Отеки не увеличиваются.
* * *
Ливадия, 14 октября, 11 час. утра
Ночью Государь Император почивал довольно хорошо. Аппетит хороший. Сонливости и спазмодических явлений нет. Отеки несколько увеличились.
* * *
Ливадия, 14 октября, 7 час. вечера
В течение дня Государь Император кушал хорошо, с аппетитом, но чувствовал некоторую слабость. В остальном перемен нет.
* * *
Ливадия, 15 октября, 10 час. утра
Ночью Государь Император почивал довольно хорошо. Аппетит хорош. Вчерашней слабости нет; в остальном без перемен.
* * *
Ливадия, 15 октября, 7 час. вечера
В течение дня Государь Император кушал хорошо. Деятельность сердца несколько удовлетворительнее. Отеки не увеличились. Самочувствие лучше вчерашнего.
* * *
Ливадия, 16 октября, 10 час. утра
Ночью Государь Император почивал хорошо. Аппетит удовлетворительный. В остальном перемен нет.
* * *
Ливадия, 16 октября, 7 час. вечера
В течение дня в состоянии здоровья Его Императорского Величества никаких перемен не произошло.
* * *
Ливадия, 17 октября, 11 час. утра
Ночью Государь Император спал меньше. Аппетит есть. Отеки не уменьшаются.
* * *
Ливадия, 17 октября, 8 час. вечера
В течение дня Государь Император кушал мало и чувствовал Себя слабее. Обычный кашель, которым Его Величество страдает давно, вследствие хронического катара глотки и дыхательного горла, усилился, и в мокроте показалось несколько крови.
* * *
Ливадия, 18 октября, 11 час. утра
В состоянии здоровья Государя Императора произошло значительное ухудшение. Кровохарканье, начавшееся вчера при усиленном кашле, ночью увеличилось, и появились признаки ограниченного воспалительного состояния (инфаркт) в левом легком. Положение опасное.
* * *
Ливадия, 18 октября, 10 час. вечера
В течение дня продолжалось отделение кровавой мокроты; был озноб. Температура 37,8, пульс 90, слабость, дыхание затруднено; аппетит крайне слаб; большая слабость. Отеки значительно увеличились.
* * *
Ливадия, 19 октября, 10 час утра
В течение ночи Государь Император спал несколько часов. Отделение кровавой мокроты несколько уменьшилось. В остальном перемен нет.
* * *
Ливадия, 19 октября, 9 час. вечера
В течение дня Государь Император кушал мало. Явления ограниченного воспалительного состояния (инфаркта) в левом легком продолжаются. Дыхание затруднено; пульс слаб. Большая общая слабость.
* * *
Ливадия, 20 октября, 9 час. утра
Ночь Государь Император провел без сна. Дыхание сильно затруднено. Деятельность сердца быстро слабеет. Положение крайне опасно.
* * *
Ливадия, 20 октября, 11 час. 30 мин. утра
Деятельность сердца продолжает падать. Одышка увеличивается. Сознание полное.
Подлинные бюллетени подписали:
Профессор Лейден
Профессор Захарьин
Лейб-хирург Гирш
Доктор Попов
Почетный лейб-хирург Вельяминов
* * *
Ливадия, 20 октября
Утром Государь Император приобщился Св. Тайн в полной памяти.

Документы и некрологи на смерть Александра III
Телеграмма, полученная министром внутренних дел
от министра Императорского Двора из Ливадии,
20-го сего октября
«Государь Император Александр III, в 2 ч. 15 м. пополудни, сего 20-го октября, тихо в Бозе почил».
Министр Императорского двора
Граф Воронцов-Дашков
Редакцией «Правительственного Вестника»
получена 21 октября следующая телеграмма из Ливадии
Кончина Государя Императора Александра Александровича была праведная, как праведна жизнь Его, исполненная веры, любви и смирения. Несколько дней Он уже чувствовал приближение смерти и готовился к ней, как верующий христианин, не оставляя забот о делах правления. Два раза, 9 и 17 октября, Государь приобщался Св. Тайн. Не спав всю ночь, рано утром, 20-го числа, в Бозе почивший Император сказал уже Императрице: «Чувствую конец, будь покойна; Я совершенно покоен», – и, собрав всю Семью около Себя, пригласил духовника и приобщился с великим умилением, произнеся вслух ясным для всех голосом молитву пред причащением, сидя в креслах. Государь все время не терял ни на минуту сознания. После Обедни Он послал за о. Иоанном Сергиевым и вместе с ним молился; потом, через полчаса, призвал его снова, и о. Иоанн, вновь напутствовав Его молитвою и помазанием св. елея, приобщил Св. Тайн и оставался при Нем до самой кончины. В два часа пополудни усилился у Государя пульс, и взор Его как бы оживился, но уже чрез четверть часа, закрыв глаза и откинув голову, Он предал дух Всевышнему Богу, завещав народу Своему благословение мира и завет доброй жизни.
О почившем Государе
С.-Петербург, 20 октября
Не верилось в несчастье, а оно было близко, оно предчувствовалось, но ему не хотелось верить. Сердце сжималось от печали, от предчувствия и искало надежды, хотя бы намека на надежду в этих кратких, слишком кратких известиях о ходе болезни Государя. По этим намекам на силы Его, на выказываемую Им бодрость составлялись свои предположения, которые спешили осветить расспросами у знакомых врачей. Ловили всякий слух, допрашивали каждого приезжего с юга, справлялись с известиями иностранных газет, гадали, спорили и даже самый малый луч надежды принимали с уверенностью, что Государь будет жить. Все это доказывало, как велика была любовь к Государю и вера в Него, какие надежды возлагали на Его чуткое сердце, на Его русский разум, на Его любовь к России…
Еще на этих днях мы читали, как Он бодро борется со своим недугом, как Он хочет утешить беззаветно любящих Его Государыню и детей, работая через силу, не беспокоя никого ночью, сам одеваясь, без помощи прислуги, и пользуясь каждою минутою облегчения, чтобы посвятить его делам своего широкого царства. Он являлся Царем и мужественным человеком до последней минуты, до последнего биения сердца своего, полагая, что жизнь Его принадлежит не Ему, а Его родине, Его России, и мы до последней, роковой минуты не теряли надежды, и кончина Государя явилась для всех неожиданным горем.
И не у нас одних, не в одной России, во всем мире болезнь Государя отозвалась глубоко и еще глубже отзовется Его преждевременная кончина.
Все знают о том впечатлении, о тех симпатиях, которые широкою волною зашумели во всех концах Европы, и в особенности во Франции, когда пришли туда известия об опасной болезни Государя. Вечно занятое многообразными близкими вопросами, общественное мнение вдруг поняло, какая опасность надвигается и какой это удивительно честный человек, какой это Царь спокойный, искренний, любящий правду и ненавидящий ложь, и как многое от него зависело в этой Европе, полной культуры, богатства, художества, всяких чудес, но и полной затаенной вражды и ненависти. Все любящие мир почувствовали, что теряют самого могущественного друга мира. Где-то там на Севере, в снегах, в сказочной, угрюмой России сидел этот богатырь и думал свою ежедневную честную думу и делал свое ежедневное, тяжелое, ответственное дело Монарха. Чем-то сердечным, скромным и таинственно-трогательным Он был окружен в своей семье, в своем рабочем кабинете. Где-то раздавались воинственные речи, угрозы, шумели витии, думая потрясать мир, лились льстивые речи, заискивания извне, но Он продолжал свою упорную работу, чуя собственным сердцем то, что есть самое важное в жизни, и старался, чтоб это самое важное торжествовало. И это самое важное было – мир и правда. Самые недоверчивые, самые великие дипломаты должны были спрятать перед ним свое лгущее оружие. Никогда Европа не бывала перед таким явлением, какое представлял собою Почивший Государь. Она заключала столько союзов, которые назывались не только двойственными и тройственными, но даже священными; но все эти союзы имели в виду честолюбивые цели, грозившие миру. Боже мой, неужели Россия так слаба, неужели правда так немощна, а ложь так всемогуща, что только в этих тройственных и священных союзах сила вещей? И Он остался один с своей Россией, и около Него соединялись в союзы, грозили, высчитывали свои силы, клеветали на Россию, считая ее чуть ли не дикой ордою. Но Он оставался спокойным и сильным своей великой честностью человека и Царя и своим глубоким религиозным чувством. И Он победил Европу, Он заставил ее ценить мир и верить Ему, Русскому Царю, верить Его чистому сердцу.


Н. Сверчков. Император Александр III в мундире лейб-гвардии Гусарского полка. 1881

И вот этот победитель миром, этот искренний служитель мира, этот ненавистник лжи, этот человек, в силы которого все верили, которого так любила Россия и который так любил ее, опочил навек…
Царствование Его, о котором мы говорим ниже, было слишком кратко для того, чтоб Он мог сделать все, чего желала Его истинно русская душа, Его правдивое русское сердце. Но Он совершил все, что мог. Он был сердцем своим всегда со своим народом и в радости, и в беде, Он не задумывался ни минуты сотни миллионов отпустить народу во время голода и был счастлив, что Русь вышла из этого испытания. Он почил в сознании Человека и Царя, который помнил всегда о смертном часе и своей совести, никогда не забывая, что он Царь и что Он обязан дать отчет перед Престолом Всевышнего. Истинно Русский Царь, выразитель лучших свойств русского человека, великий работник на престоле, Он много вынес и душевных тревог, правя таким огромным царством и утверждая в Европе мир. Неустанное трудолюбие, необыкновенное внимание к своим обязанностям сломили его здоровье. Не дожив нескольких лет до конца величайшего в истории мира столетия, Он оставил после себя вечную благодарную память: Он, и никто другой, утвердил во всей Европе сознание, что мир народов есть истинное, святое и величайшее благо. И за это мир Его благословлял и горячо любила Россия.
Он скончался, как жил, как расстаются с жизнью простые русские люди, крепкие своей чистой совестью, своей горячей верой в Бога и в бессмертие души. Сохраняя полное сознание, видя вокруг себя всех тех, кого Он любил, слыша рыдания и слезы, теряя все, что Ему было мило на земле, Он тихо отходил туда, где нет болезней и печалей…
Мир праху Государя, Который высоко держал знамя великого и миролюбивого русского народа, Который был искренним христианином, Который возвысил значение своей родины и любил превыше всего. Мир праху Государя, Который высоким своим примером, своей безупречной семейной жизнью, чистою, как кристалл, поднял нравственный характер русского человека и любовь к правде и искренности. Благодарная Родина вечно будет помнить в Нем своего доброго, мудрого, любящего и миролюбивого Государя и своего возлюбленного сына, Который отдал ей всю свою жизнь и служил ей до самопожертвования, до последнего биения своего благородного сердца.
* * *
Москва, 21 октября
О Боже, что сделалось, что свершилось над нами!
Царь Александр III уже навсегда оставил Русскую Землю, и величайший Дух Его уже навсегда покинул дела человеческие. Кто не содрогнется и не восплачет при этом страшном зрелище меча Божьего, покаравшего святую Русь?
Не стало Царя, носившего в Собственной душе всю душу крестоносного Русского народа!
Не стало Царя, дышавшего заветами истории и самоотверженно, до последнего издыхания, верно и неизменно служившего своему небесному призванию.
Не стало Царя, Поборника веры и ревнителя Церкви православной, озарившего лучами истинного благочестия Царский трон в поучение и разум Своему народу.
Не стало Печальника Русской земли, облегчавшего народные страды и денно-нощным трудом устранявшего нестроения и водворявшего всюду порядок и благоденствие.
Не стало Царя, торжественно возвестившего, среди смут и колебаний, истину самодержавия и поднявшего знамя его так высоко, что пред ним стали благоговеть западные народы.
Не стало Самодержца, вершителя судеб всего мира, облагодетельствовавшего и юг, и запад, и восток благами мира.
Слезы льются, сердце рвется, давит тоска великая, неугасимая…
Но не будем унывать и падать духом, как народы, не имущие упования. Царь, в Бозе почивший, научил нас веровать в Провидение.
Перекрестись, православный русский человек, и помяни душу почившего возлюбленного Царя нашего Александра III!..
Подъем русской промышленности в царствование Императора Александра Александровича
Мир во всем мире сознан покойным Императором как высшее общее благо и действительно укреплен Его доброй волею среди народов, участвующих в прогрессе. Всеобщее признание этого ляжет неувядаемым венком на Его могилу и, смеем думать, даст благие плоды повсюду. Найти способы к осуществлению этого христианского завета составило высший и великий Его труд, ответило истинному стремлению коренного русского народа и показало русскую силу с новой благотворнейшей стороны. Большинство приемов, примененных для этого оплакиваемым Царем, на общей памяти и на виду, но есть такие, которых многие не видят и даже не признают за способы быстрого умиротворения. Развитие русской промышленности, «равномерное ограждение и оживление всех ее отраслей»[1 - Слова именного Высочайшего указа г. министру финансов от 16 августа 1890 года.] стоят здесь на самом видном месте. Пока столь большой и сильный русский народ, ставший уже в число передовых, не будет иметь своей собственной сильной промышленности – не исполнится истинное завещание Петра Великого, не будет объяснена настоящая причина, по которой рубились окна на запад и на юг, и не может быть понят весь смысл последних столетий истории. Надо было громко, со всею русской силою сказать: пора развиться русской промышленности как залогу экономической независимости и зрелости и как средству к достижению возможного народного благосостояния, просвещения и всяких видов прогресса; пора направить русские силы на покорение обильной природы страны, вывести ее из эпохи земледельческой в более сложную – промышленную, совершенно неизбежную по строю развития всего образованного мира. Своевременно сказал это Александр III в своих мероприятиях и предначертаниях, и в голосе Хранителя мира все поняли заветную и твердую мысль народную – коренное дело, занимающее отныне Россию. Быть может, и хотели бы иные все время и впредь видеть в России только 120-миллионный рынок для сбыта своих изделий и только обширнейшую местность, доставляющую избытки хлеба и сырья для богатеющих других стран, но сказанное Царем-Миротворцем было так естественно и просто, так чуждо какого-либо задора и так твердо поставлено, что нельзя было и подумать мешать России выполнить волю своего державного Вождя, всегда согласную с затаенною мыслью народа.
С самого начала своего царствования покойный Император ясно показал, что избрал путь покровительственной промышленной политики, но только в таможенном тарифе 1891 года вся Его мысль сказалась с полной ясностью, а в торговых договорах с другими странами она окончательно стала очевидною. Из этих актов видно, что для покровительства, а следовательно и для скорейшего внутреннего развития, были избраны коренные виды промышленности, подобные разведению своего хлопка, добыче и разработке своего железа и других металлов, каменного угля, соли и других ископаемых, обработке лесных материалов и тому подобных, для которых есть уже большой внутренний спрос и все условия для возможности на этих видах промышленности доставить новые заработки русскому народу вместо иноземного, от которого до тех пор такие продукты получались. На них назначены были таможенные пошлины настолько умеренные, что ввоз мог еще продолжаться, но и достаточно охранительные, чтобы внутреннее производство оградилось в своем зародыше от иностранного соперничества. Русский спрос тотчас стал возрастать, когда внутри страны стали оставаться миллионы, расходуемые производителями названных товаров, и стало уже ясно видно, что когда внутреннее производство, начатое на неисчерпаемых запасах русского сырья, перерастет домашний спрос, начнется выгодный для всех вывоз избытков, как это уже случилось на глазах с продуктами нефти, которых вывоз достиг до 60 мил. пудов, а к началу царствования был не более 1 мил. пудов в год.
Прошло не много лет, а русская действительность уже ответила мысли Царя не одною усиленной добычей каменного угля, чугуна, железа, стали, соды, хлопка и т. п., но и оживлением всей производительности. У меня под рукою нет новейших, наиболее интересных данных, но есть все, что собрано для периода первых десяти лет царствования. Сущность этих данных сводится к тому, что годовая сумма попавшей в отчеты внутренней заводско-фабричной и горной промышленности была в 1880 году равна 1220 мил. руб., а в 1890 году равнялась 1660 мил. руб., то есть ежегодно возрастала примерно на 45 мил. рублей. Ныне ее нельзя считать меньшею, чем 2000 мил. рублей. Чтобы смысл этой цифры стал ясным, полезно прибавить, что годовая сумма всяких зерновых хлебов (т. е. ржи, пшеницы, овса, гречихи, кукурузы и т. п.), производимых всею Россией, едва превосходит в среднем 2000 мил. пудов и вся их ценность много ниже ценности даже современных русских фабрично-заводских товаров, а продажная часть этих хлебных произведений России, т. е. та часть, которою главным образом должен удовлетворить земледелец свои иные потребности, едва составляет в год несколько сот миллионов рублей, недостаточных для покрытия неизбежнейших государственных расходов и не допускающих даже мысли о введении массы общих мер, необходимых для прогресса столь большой страны, как наша Родина. С производством одного хлеба, как бы много его ни родилось, не может никакой народ достичь сколько-нибудь сносных и прочных общих экономических условий, слагающихся при усилении труда и заработков на многоразличных видах промышленных производств, требующих истинного просвещения, действительных мер к обеспечению свободы труда и настойчиво обсуждаемых усилий всех участников.
Но направляя внутренние силы на разработку неисчерпаемых природных запасов страны, необходимо было позаботиться о том, чтобы дела этого рода прямо или косвенно не попали в чужие руки, что легко могло бы случиться, если бы капиталы, всегда дорогие в земледельческих странах и совершенно необходимые для расширения промышленных производств, добывались из других стран, как происходит это не у нас одних и как у нас не раз практиковалось в широчайших размерах. Конечно, в этом еще нет большой беды, потому что при современном ходе промышленных дел и при свободе внутренней конкуренции капиталу достаются лишь небольшие проценты, главная же часть промышленных оборотов расходуется на рабочих, на сырье, на перевозку и тому подобное, т. е. остается дома. Тем не менее страны, в которых промышленные предприятия ведутся на счет чужеземных капиталов, не только лишаются возможности быстро богатеть, но и не могут обладать полною экономическою свободою, а она для России не менее нужна, чем охрана территории и свободные торговые пути. Для обеспечения указанной стороны дела стало необходимым не только приложить заботы о понижении процентов на капиталы, но и облегчить возможность пользоваться ими в промышленности. Покойный Император разрешил и эту труднейшую задачу, как видно уже из того, что вместо прежних семи процентов на займы их стали получать за 3,5 %, что ссуды под товары всякого рода сильно облегчились и что в числе задач преобразованного Государственного банка поставлено снабжение промышленности необходимыми для нее капиталами.
Если бы сверх указанного изложить весь последовательный ряд мероприятий и предначертаний, назначенных Александром III для подъема русской промышленности, то пришлось бы из года в год, почти по месяцам перечислять новые, небывалые у нас и часто совершенно самобытные приемы, которые он находил, преследуя основную цель – рост всех сторон русской промышленности, долженствующей доставить его народу новые средства снискивать заработки и богатеть, пользуясь тем, что есть в необъятной стране.


Церемония закладки Транссибирской магистрали во Владивостоке. 1891

Словом, царствование Императора Александра III навеки будет блистать тем, что поставило интересы русской промышленности на самый первый план среди сложнейших задач Руководителя обширнейшей монархии, как царствование Императора Александра II блещет освобождением крестьян. Хотя оба способа одинаково рассчитаны на плоды в будущем для блага народного, но между ними, сверх других очевидных различий, есть много таких, которые укрываются от первого взгляда. Свободы крестьян давно и долго ждали не одни крестьяне, но и весь образованный мир, и ее осуществление составило блестящий и всеми сразу видимый исторический момент. Не таково, от многих еще сокрытое, развитие русской промышленности. Она дело более новое, она результат сложных усилий прогресса, и во многих умах еще не уложилась мысль о том, что без нее нельзя двигаться вперед, что с нею связаны теснейшим образом и общий мир, и вся будущность человечества, – словом, ее значение еще многие не разумеют в должностной мере, и только здравый ум крестьянина давно ждет преумножения своих заработков на фабриках и заводах, дающих новую жизнь целой окружности, и давно чует, что избыток его сил может найти полезное приложение, не отрываясь от земли, только при повсеместном распространении всяких видов промышленности. У того же, кто обнял передовое и нашел средства удовлетворить народному спросу, весь мир признал широкое любящее сердце и зрело обдуманную настойчивость. Они и необходимы были в деле, Им исполненном.
На гроб покойного Императора ляжет много драгоценных венков, но самым прочнейшим будет венок поднятой им русской промышленности. Она еще очень и очень молода. Она залог мира. Помешать ей извне теперь уже нельзя, и всюду преобладающие поклонники общего мира должны с покойным Царем встать за подъем русской промышленности. Отныне в нем сила, слава, возможность народного счастья и благополучно начатые победы России. Мы клялись Императору Николаю Второму служить правдой и последуем за ним в его новых победах на мирном пути, указанном России его оплакиваемым Отцом.

Стихотворение 1845 года
На святое крещение Его Императорского Высочества
Великого Князя Александра Александровича
Под сенью царственной нам дар от неба новый
И вестник милости Правителя миров,
Ты ныне Церковью усыновлен Христовой
К надежде, к радости отечества сынов.
О, сын наследника полсветныя державы,
Младенец Александр! Как много пред Тобой
Светил родных – лучами славы
Осиявают путь земной!
Да будет же Твой век России благодатен!
Как родом, так душой – будь Николаю внук!
Да будешь Ты земле и небесам приятен
И брату первенцу – всегда по сердцу друг!
Как Невский Александр – будь Князь благочестивый,
Как новый Александр, Герой позднейших лет,
Будь Александр миролюбивый!
Смиреньем будь велик, любя небесный свет!
Благословенному достойно соименный,
Еще величия России Ты прибавь,
И имя Русское во всех концах вселенной —
Своею жизнию прославь!
    Б.Ф.
    (Маяк, т. XXI, 1845 года)

Государь скончался…
Все последние дни Россия проводила в мучительной тревоге. Вести о ходе болезни уже не оставляли места разумной надежде, но сердце все еще отказывалось верить даже очевидности…
И вот – пресеклась дорогая жизнь. Нет более великого Миротворца, успокоившего измученную Русскую землю отрадною верой в вековые силы, создавшие и хранившие ее. Скована холодом смерти твердая рука, под охраной которой наша страна провела, увы, недолгие годы тихой, благотворно оздоровляющей жизни. Нет мудрого руководителя, так быстро воскресившего наши силы и, без войн, без жертв, без угроз, поставившего русское имя перед всем миром на почти забытую высоту. Нет Царя, который на высоте своего всемирного влияния, спокойным разумом, твердым словом, мощной рукой столько лет сдерживал, казалось, каждую минуту готовые разразиться столкновения. Вся Европа признавала Его Миротворцем и за последние годы привыкла думать и верить, что, пока жив Александр III, мирная жизнь народов обеспечена…
И вот Его не стало. Неисповедимые судьбы Божии отняли у нас, в самую цветущую пору, в возрасте только 49 лет, Того, чей могучий организм и железное здоровье обещали, казалось, столетнюю жизнь, обещали нам еще десятки лет Его неоценимой работы на благо России… Мог ли кто-нибудь год тому назад хотя бы на минуту вообразить себе предстоящие нам теперь похороны?
Среди общей скорби о невозвратной потере надежды наши сосредоточиваются ныне на Его Царственной Отрасли, на вступившем на престол предков Государе Императоре Николае Александровиче.
Августейший Родитель оставил Ему наследие, цветущее порядком. Но не легко выпавшее Ему священное бремя Самодержавного труда. И если вся Россия оплакивает кончину Его родителя, то что сказать о Его сыновней скорби при этой преждевременной утрате?
Да пошлет же Господь Своему новому Избраннику силы и крепость на исполнение Его великого служения. Да пошлет Господь и нам силы служить Нашему Самодержавному Государю верой и правдой без всякой шатости, дабы и дух Почившего порадовался нашей верности Его великим заветам.
Есть мгновения в жизни человека, когда все мысли, все заботы, вся суета дня, необходимая и неизбежная, – когда все это отступает от него, и душа его сосредоточивается в одной мысли, в одном порыве высокого умиления, возвышенной скорби, изливающихся в безмолвных и тихих святых слезах, очищающих и возвышающих душу. Такие мгновения не забываются, они оставляют след во всей жизни человека, и часто воспоминание о таком мгновении спасает его на краю падения. Такое мгновение переживаем теперь все мы, весь русский народ. Скончался Царь наш, любимый Царь, и все отошло от нас, кроме скорби о великой потере, кроме умиления пред образом Почившего, образом так нам знакомым и так дорогим. Этот образ светит и светил нам тихим и кротким светом, как бы в свидетельство о высоком достоинстве человека, о высоком призвании его на земле… Он был истинно Русский Царь, по духу и по всему нравственному облику своему. В Нем, в делах Его не было ничего приподнятого – не было того картинного героизма, который так любят в Европе и которым так восхищаются там; но Он был истинный герой в высоком смысле: «человек Он был, во всем значении слова». Он был истинным выразителем нашего, особенного, русского героизма, не ищущего картинной позы, не высказывающегося в красивых словах, молча и твердо исполняющего свой долг и не подозревающего даже, что в этом есть героизм. Разгадка этого героизма, разгадка величавого образа почившего Императора заключается в одном слове: Он был христианин.


Н. Я. Яш. Портрет Николая II. 1896

Как христианин, проникнутый высоким духом веры Своего народа, нес Он бремя забот семейных и среди общей легкомысленной шаткости показал нам, чем должна быть христианская семья; как христианин, покорно и со смирением поднял Он на Свои мощные плечи тяжкое бремя Самодержца, Отца, воспитателя и охранителя народа Своего и нес это бремя до последнего мгновения, до последнего дыхания жизни. С умилением и слезами читали мы, что Он, уже сломленный тяжким недугом, страждущий, прикованный к одру болезни, среди мучительных бессонных ночей, среди тягостных дней, не оставлял Своих державных трудов, – и Россия, одна Россия была предметом Его забот и мыслей. Он принял и недуг Свой, как христианин: Он молился и трудился, молился и трудился до последнего вздоха.
Мы знаем святые слова: «Больше сея любви никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя», – и Он, Почивший Царь наш, положил душу Свою за народ Свой. Что разрушило Его могучий организм, как не державные труды, заботы и огорчения? Подчинив Свою волю воле Божьей, Он нес эти труды всегда спокойный, всегда твердый, всегда снисходительный к слабости человеческой. И Он светил не только нам, но и всему миру. Чужие народы с изумлением и восторгом смотрят на это явление русского духа, русского героизма, величавого в своей смиренной простоте.
Вот какого Царя мы лишились, вот какая тяжкая скорбь нас постигла.
Но милостив Бог, скорбь не безутешная.
Нет места скорби отчаянной, тоске тяжелой и неутешимой в сердце того народа, который имеет трогательное упование на жизнь бесконечную, трогательную веру в общение живых с усопшими. Верит народ наш, что его любимый Царь, который теперь там, перед престолом Царя Царей, все же живет с нами; верует, что над ним сбудется все, что обещано христианам. Он был кроток, а сказано: «блаженны кроткие»; Он был милостив, а сказано, что милостивые «помилованы будут»; общий голос всего мира называет Его «миротворцем», а сказано: «блаженны миротворцы, ибо и они будут наречены Сынами Божьими».
Скорби народной не даст перейти в отчаяние еще и иная земная надежда.
Усопший Царь наш оставил нам Наследника Своего, только что вступившего на престол Государя нашего и Самодержца, оставил нам Его, выросшего и воспитанного в семье истинно христианской, среди примеров кротости терпения, любви и величайшего самоотвержения. В Нем надежда наша. Он, проникнутый тем же духом, как и почивший Державный Отец Его, которого мы оплакиваем вместе с Ним, – Он довершит дело и труд усопшего и твердо поведет Россию дальше по пути ее великого исторического призвания.
Теперь же, не падая духом, дадим волю скорби и слезам нашим. Будем плакать и молиться. Будем молиться за Него, за почившего Царя нашего, который теперь пред престолом Божьим молится за народ Свой, за Россию, за Сына Своего, – будем плакать и молиться, чтобы была услышана и наша, и Его молитва…

Россия в 1881 и в 1894 годах
Все и каждый – и не в одной России, а в целом мире, – находятся под одним впечатлением, под впечатлением тяжкой, понесенной Русским народом утраты. На ней и около нее повсюду сосредоточены все мысли, все речи, вся передача их и устно, и письменно, и телефоном, и телеграммами. От полноты сердца глаголят уста – и общий клик их сливается в небывало единодушный хор хвалы и славословия почившему Помазаннику Божию, совершившему в краткий срок Своего царствования все предначертанное Ему Промыслом. Его великие царственные заслуги неудержимо и громко признаются всюду и всеми.
Иначе и быть не может; но иным это представляется как бы некоторою несдержанностью; высказывается мнение, что перед незакрытою еще могилой не время говорить о значении прошлого царствования… Не время говорить! Но возможно ли тут молчание?.. Правда, для фарисеев были острым ножом клики «Осанна» даже при торжественном входе Христа в Иерусалим, они тоже хотели заменить их молчанием, – но им было отвечено, что если народ умолкнет, то камни возопиют.
Значение только что минувшего царствования – сколь ни было оно кратковременно, продлившись всего 13 лет и 7 месяцев и 20 дней, – столь ясно и твердо определилось, что общая историческая оценка его измениться уже не может: оно само говорит за себя уже одними принесенными им плодами, помимо посеянных и добрых семян для будущего. Некоторое понятие о значении этого царствования может дать уже одно сопоставление того положения, в каком находилась Россия в тот момент, когда Почивший Монарх принял в Свои руки Царский скипетр с тем положением, в каком передал Он ее Своему Сыну, восшедшему ныне на прародительский престол, Государю Императору Николаю Александровичу.
Россия 1 марта 1881 года и Россия 20 октября 1894 года: сколь близки они одна к другой во времени, но какая неизмеримая между ими разница!
В момент перехода скипетра из рук Императора Александра II в руки почившего ныне Императора Александра III никто, ни вне, ни внутри, не считал положение России твердым и прочным в каком бы то ни было отношении: она являлась как бы больным, расслабленным колоссом. И она действительно болела тяжкой болезнью, парализовавшею весь ее организм, все ее силы. Она жила, но жила жизнью как бы обезматоченного улья, в котором все идет врознь, в котором все – добыча всяческой тли, всяческих паразитов, всяких воров, и внешних, и внутренних.
Это не было виной убитого 1 марта 1881 года Царя-Освободителя, родителя покойного Государя, – это было прямым результатом рокового хода истории и заключительным актом того преклонения перед всем идущим с европейского запада, которое непременно требовало перенесения оттуда и водворения на русской почве всего признаваемого там обязательным. В силу этого преклонения, длившегося в течение не одного, а целого ряда царствований, с каждым шагом все более слабла у нас долженствующая быть неразрывною связь между правительственною мыслью и историческими заветами святой Руси, заменяясь благожелательным стремлением заменить всяческое «русское варварство» всяческою «европейскою культурою». Все перечащее этим стремлениям считалось вредным преуспеянию страны, и в силу этого воззрения даже наше Православие представлялось силой, тормозящею прогресс, выдавалось за обскурантное ультрамонтанство и клерикализм, требующий обуздания, всяческого ограничения церковных влияний на народную жизнь. При таких все подчиняющих веяниях не могла не поникнуть русская государственная мысль, не могли не стать на ее место воззрения в большей или меньшей степени космополитические, со всеми присущими таковым воззрениям доктринами. Вся Русь заплатила тяжкую дань этим доктринам, заплатил им тягчайшую дань и Царь-Освободитель, павший, в научение всем, великою искупительною жертвой за общий грех увлечения мнимо-научными, мнимо-спасительными западными учениями.
Ничего так не желал Он, как блага своему государству, своему народу. В своей любвеобильности бывший даже более «человеком», в высшем смысле этого слова, чем «монархом», по своему мягкосердечию, человеколюбию и долготерпению, скорее принижавшим, чем превозносившим величие своих прав, он все свое более чем четвертьвековое царствование самозабвенно посвятил казавшимся благодетельными преобразованиям, даже превышавшим ожидания всяческих европейских либералов. И что же? К каким результатам привело все это?


Александр II.
Фотограф С. Л. Левицкий. 1866

Рухнул весь старый, завещанный историею, органический, сословный строй русской жизни – и взамен его явились нестроение и распадение, неизбежные при замене прочных устоев государственного управления зыблющеюся, рассыпающеюся, как песок, бессословностью, при которой всякое самоуправление естественно вырождалось в самоуправство, со дня на день добивавшееся большего и большего себе простора, во имя тех самых идей, которыми оно было создано. И во имя этих идей государственная власть все более и более стушевывалась, все более и более поступалась своими правами в пользу разных самоуправлений, сформировавшихся как бы в виде особых государств в государстве, из которых каждое стремилось к своим, чуждым общей государственной власти, целям, всего требуя от нее, но отнюдь не допуская ее вмешательства в свое, хотя и государственное, но отмежеванное от государственной власти дело. В результате вместо единовластия оказалось в стране многовластие: земство само по себе, суды сами по себе, железные дороги или банки сами по себе и т. д. – и все считали себя вправе распоряжаться по своим частям по-своему, не допуская в свой обиход никакого вмешательства государственной власти, которая таким образом являлась связанною по рукам и ногам в своих стремлениях оградить народ от обид и тяжких ущербов, какими ложилось на него все это разношерстное многовластие.
Стушевавшаяся, в силу усвоенных ею западных доктрин, пред разными внутренними управлениями, наша государственная власть, оставаясь верною этим доктринам, не могла давать надлежащего отпора и внешним на страну посягательствам, опиравшимся на те же доктрины. Поклонение западной идее фритредерства требовало подчинения русских финансовых и экономических интересов интересам европейской промышленности и европейских бирж. Преклонение пред западною культурой требовало поклонения представителям ее на русской почве – всем иностранцам и всем своим инородцам, в просвещенное, не русское, видение коих и предоставлялось благоустроение захваченных ими русских областей и окраин. В результате при внутренних настроениях и всеобщей разладице Россия и в экономическом, и в финансовом, и в иных отношениях оказалась предоставленною эксплуатации и своих проходимцев, и всяческих иностранцев и иноплеменников. Вся она пошла врознь и в порядках управления, и даже в территориальном отношении: чуть не каждая область в ней стала стремиться к обособлению от государственного целого. Обнаруженное всем этим бессилие государственной власти бороться с ею же самой созданными затруднениями сознавалось более и более. Этим бессилием поощрялись всевозможные проекты окончательного разрушения русского государственного тела – от оглашенного в газетах проекта обратить Россию в федерацию автономных областей, которым государственная власть передала бы все свои функции, с которыми-де неспособна совладать, до проекта полной передачи всех этих функций представителям земских самоуправлений и, наконец, до нигилистических проектов, авторы коих ради их осуществления не остановились пред целым рядом покушений на цареубийство, завершившихся катастрофой 1 марта.
Десятилетиями господства таких веяний все на Руси было потрясено и расшатано. Извратились понятия и о гражданском долге, и о семейной и житейской нравственности; в этих извращенных понятиях росло и воспитывалось и наше юношество, от которого, во имя западных идей, всеми мерами устранялось спасительное влияние Церкви, всяческое умаление значения коей в народной жизни представлялось необходимым в целях прогресса. При повсеместной в стране неурядице ее экономическая жизнь, в силу отсутствия всех забот о ней, которые возможны лишь при господстве во всем управлении единой твердой национально-государственной мысли, не могла надлежащим образом развиваться, несмотря на все обилие естественных богатств, и, так сказать, только прозябала. При заторможенном развитии экономических сил не могли процветать и государственные финансы, могущие опираться только на эти силы. Бюджетные дефициты явились хронической болезнью государства, а при хронических дефицитах не мог не пасть и государственный кредит: Россия была вынуждена заключать займы за займами на самых тяжких условиях, за нигде в Европе не обычные проценты. Финансовое расстройство было таково, что Россия объявлялась стоящею на краю банкротства. Понятно, что при таких финансах являлось невозможным удовлетворение многих настоятельнейших государственных нужд, являлись невозможными даже траты, необходимые для возведения военных сил России до уровня, соответственного ее международному значению. Могла ли при этом всем Россия занимать в ряду других стран подобающее ей положение? Удивительно ли, что она на Берлинском конгрессе должна была смириться пред европейским ареопагом, отказавшись от плодов своих побед, купленных дорогою ценою русской крови, а затем играть второстепенные, подчиненные роли при обсуждениях и решениях разных так или иначе затрагивающих ее политических вопросов? Удивительно ли, что она оказалась не только в финансово-экономической, но и в политической зависимости от Берлина?
Потерявшую обаяние внешней силы и расшатанную внутри, принял Почивший Царь дорогую Ему Россию. А такую ли Он ее оставил?
Весь мир преисполнен ныне величайшим уважением к созданному усопшим Монархом могуществу России. Весь мир признает, что Он, став превыше всех иных политических сил в Европе, явился распорядителем ее судеб, охранителем ее мира.


А. фон Бутлер.
Портрет императора Александра III. 1880-e

Военные силы России, и на суше, и на море, приведены во всех отношениях в такое положение, в каком они еще никогда не были с тех пор, как стоит Русская земля. Кроме неусыпных забот, много требовалось на это и денег. Но всяческие траты на действительные государственные нужды не оказываются уже ныне выше государственных средств. Вместо прежнего «банкротства» финансы государства пришли в такое положение, в каком они у нас, можно сказать, никогда еще не бывали. Не только все обыкновенные, ежегодно возрастающие, расходы легко покрываются из текущих доходов, но на текущие же доходы строятся тысячи верст железных дорог, и из остатков от этих доходов оказалось даже возможным, при тяжком бедствии неурожая, оказать народу нигде в мире не слыханную помощь более чем во сто миллионов рублей. Ни о каких бюджетных дефицитах, ни о займах для их покрытия нет более и речи. Вместо ряда новых займов совершен ряд конверсий для облегчения бремени, возложенного на русские податные силы прежними займами. А чем улучшены финансы? Обременением ли народа? Нет, они улучшены оказанием этому народу целого ряда благодеяний, внимательным, внушенным национально-русскою государственною мыслью отношением ко всем видам экономической деятельности народа: и земледельческой, и промышленной, и торговой. Не как на Западе, – Русский Самодержец не делал различия между интересами казны и интересами народа, употребляя избытки казенных доходов на поощрение и подъем экономической предприимчивости, на усиление производительности народного труда, – и результаты сего уже сказались, и в еще большей мере скажутся в будущем.
О былых неурядицах остались лишь воспоминания. Нет области управления, которой не коснулось бы оздоравливающее, всюду вносящее порядок и благоустроение, общее и единое направление, данное Почившим Государем всем органам государственной власти. На место былого разновольного и своевольного многовластия всюду стала единая власть, вдохновляемая единою самодержавною Волей. При сохранении всех добрых, полезных сторон в самоуправлении нет более былых судебных, земских, банковских, биржевых, железнодорожных и иных своеволий. Достаточно, для примера, сравнить нынешние железнодорожные порядки с былыми, нынешнюю службу дорог с прежним бесконтрольным деспотическим отношением их ко всем, кто имел в них нужду, чтобы понять, какие шаги, благодаря сильной власти, сделаны Россией по разным частям ее внутреннего управления и устроения.
Бывшее накануне разложение, так сказать, готовое рассыпаться в прах государственное тело вновь стало органическим, в нем вновь вернулись к жизни составляющие этот организм сословия, начав вновь службу той духовной силе, которая оживотворяет все государство, – единой, неделимой, Богом дарованной России Самодержавной Власти. Перестала эта власть поступаться своими правами, перестала устраняться от дел правления, и ее мощный животворный дух сказался во всем. Все ему подчинилось, все начало им проникаться. Все порожденное многолетними тлетворными веяниями приникло и не дерзает более нагло кичиться своею безнравственностью и разнузданностью. Место этих веяний более и более заступает влияние Православной Церкви, уже начавшее получать то значение, которое подобает ей под сенью Православных Царей. Русь перестала быть каким-то международным межеумком, а она ни для кого более не tabula rasa, она стала сама собою, оздоровленною внутри и грозною всем своим врагам, не дерзающим более и мыслить о возможности былых на нее посягательств. Путь, которым достигаются такие результаты, обозначился ясно и твердо. В указании этого пути величайшая заслуга Почившего Монарха, в нем величайший данный им завет, и, молясь об упокоении Его души, нам предлежит ныне лишь молиться о проникнутом Его заветами Сыне Его, Государе Императоре Николае Александровиче.

Внутренняя политика прошлого царствования
Не прошло еще двух месяцев после ужасной катастрофы 1 марта 1881 года, которою вся Россия была поражена до самых глубоких недр своих, как она уже услышала с высоты Престола 29 апреля того же 1881 года державное слово своего Монарха, влившее в русские сердца мир и успокоение, положившее конец колебаниям и долгой умственной смуте и возвратившее всем надежду и веру в скорое и близкое восстановление правильного течения народной жизни. Какое это было слово? Что возвестило оно земле нашей?
Не было в этом слове ничего нового; оно напоминало лишь то, что составляет основу гражданского чувства Русского народа, все его политическое credo, всю его государственную мудрость, весь опыт нашей тысячелетней исторической страды; оно напоминало о самодержавном принципе как основе нашей государственности, оно удостоверяло Царским обещанием, что принцип этот и впредь будет стоять столь же высоко и непререкаемо, как и с самого начала Русского царства. «Глас Божий, – гласил Манифест почившего Государя, – повелевает Нам стать бодро на дело правления, в уповании на Божественный промысел, с верою в силу и истину самодержавной власти, которую Мы призваны утверждать и охранять, для блага народного, от всяких на нее поползновений».


Покушение на Александра II 1 марта 1881 года.
Набережная Екатерининского канала в Петербурге

Этими словами уже предначертывался весь путь предстоявшего славного царствования. Истинно чудесным провидением познал в Бозе почивший Государь Император, чем болел наш государственный организм и какое средство могло исцелить его. Это средство написано на скрижалях всей нашей истории из века в век, оно является истинною панацеей от всех наших серьезных народных недугов: это средство – сильная и единая государственная власть в лице Монарха, милостью Божиею правящего народом своим.
Могущественное и священное начало этой власти столь же живо в народе теперь, как было живо оно и при зачатках нашей гражданственности: вся смута, которою болела наша земля в шестидесятых и семидесятых годах и которая в отдельных умах, быть может, не рассеялась и поныне, происходила на поверхности народной жизни, и потому-то и была столь яркою и кричащею; но потому же она была столь бессильною и эфемерною. Достаточно было сознать всю ее призрачность, достаточно было понять, что она не имеет в народе никаких корней для того, чтобы она перестала стеснять естественный ход государственной и общественной жизни. И как скоро начало сильной власти было положено в основу всей государственной деятельности, государственный организм стал быстро поправляться во всех своих частях и отправлениях, так что ныне положение его не может быть уже и сравниваемо с его еще столь недавним прошлым. В любой стороне преуспевающей ныне государственной деятельности ярко бросается в глаза развитие одной общей идеи царствования, идеи, определенно и ярко выраженной народу в упомянутом Высочайшем к нему обращении. Вся внутренняя политика Императора Александра III носила на себе тот же отпечаток самобытности и самостоятельности правительственной мысли, каким отмечены и все вообще деяния почившего Государя.


П. Ф. Лебедев. Портрет М. С. Каханова. 1880

Одним из важнейших мероприятий в этой области, после упорядочения нашего финансового положения, следует признать реформу местного управления. При своем восшествии на престол Государь Император Александр Александрович застал подготовительные к этой реформе работы уже в полном разгаре. Ненадолго прерванные событиями 1881 года работы эти вскоре были возобновлены; для объединения их и для общей редакции проекта уже в самом начале царствования, еще в бытность графа Игнатьева министром Внутренних Дел, была учреждена особая комиссия под председательством статс-секретаря Каханова. К сожалению, общее направление трудов комиссии еще не могло тогда высвободиться из принципиальных пут западно-европейских теорий народоправства, устранение коих из нашей жизни и составляло, можно сказать, главнейшую задачу местной реформы. Но как только это выяснилось, Кахановская комиссия, довольно неожиданно для нее самой, была закрыта по Высочайшему повелению 28 февраля 1885 года. Труды ее были переданы Министерству Внутренних Дел, во главе которого находился тогда уже граф Д.А. Толстой. Это само по себе знаменовало полную перемену направления, и действительно, основы преобразования крестьянского управления и местных судебных учреждений, разработанные талантливым сотрудником графа Д.А. Толстого Д.А. Пазухиным возвратили крестьянству высшее для него благо – близкую, деятельную и сильную правительственную власть. Этими немногими словами выражается главная сущность программы прошлого царствования по отношению к крестьянству.


И. Н. Крамской.
Портрет Д. А. Толстого. 1884

Другие отрасли местного управления – административно-хозяйственное заведование уездами, губерниями и городами – подверглись реформе, во-первых, в том же направлении возвращение должного авторитета государственной власти, во-вторых, в организации участия общественного элемента в местном управлении на началах сословности. Слабою стороной реформ шестидесятых и семидесятых годов было то, что они почти сгладили в нашей внутренней жизни сословные различия, лишив дворянство почти всех его прав и преимуществ. Тем не менее в действительном быту древние общественные союзы наши продолжали существовать, и попытки создать, в угоду демократической доктрине, бессословное общество оказались совершенно искусственными и привели лишь к упадку сословий, всею длинною историей своей доказавших свою полезность и преданность нашей государственной идее.
В Бозе почивший Император Александр Александрович сделал много для возвращения нашим сословиям их былого государственного значения. В Высочайшем Рескрипте Благородному Российскому Дворянству, от 21 апреля 1885 года, вполне определена роль в народной жизни нашего высшего служилого класса, которому указывалось сохранить «первенствующее место в предводительстве ратном, в делах местного управления и суда, в бескорыстном попечении о нуждах народа, в распространении примером своим правил веры и верности». Рядом законов и распоряжений указание это осуществлялось по мере сил и средств. Учреждением земских начальников дворянству вверялись важные задачи по местному управлению. Дворянский Банк был основан с исключительною целью поднять экономическое положение сословия. Затем особая Высочайше утвержденная комиссия рассматривает меры к предотвращению обезземеления дворянства.
Крестьянство пользовалось особым попечением правительства, как в отношении его материального благосостояния, так и по предмету удовлетворения духовных его потребностей. Значительное понижение выкупных платежей, отмена подушной подати, признание крестьянских наделов неотчуждаемыми, меры по организации переселений, устройство Крестьянского Банка, преобразование волостных судов, постоянное государственное попечительство в виде учреждения земских начальников и, наконец, осуществляемая уже мера против лютейшего врага нашего народа – пьянства – путем учреждения казенной монополии питейной торговли и вполне разработанная, совершенно новая, организация продовольственной помощи сельскому населению – вот далеко еще не полный ряд забот о крестьянском благосостоянии. Но все они бледнеют перед тем, что сделано почившим Императором для духовного совершенствования народа: Он дал нам истинно народную, истинно национальную школу в церковно-приходских школах и школах грамоты.
В непосредственной связи с этой мерой находится и другая – улучшение положения нашего сельского духовенства. Это было постоянною думой блаженной памяти Императора, ревностного христианина, и Он всегда в теплых и трогательных словах выражал Свою духовную радость, когда государственные средства дозволяли сделать нечто в этом направлении.
Наконец, на пользу и процветание обоих основных наших государственных классов, связанных между собою общим им занятием, сельским хозяйством, основано Министерство Земледелия. Сколь ни мало еще успело сделать это новое ведомство, но уже и первые шаги его показывают, что оно задумано, в общем, на верных началах и что оно, как можно надеяться, оправдает возлагаемые на него ожидания. Во всяком случае, наше сельское хозяйство получило признание его важнейшим промыслом населения и целую стройную организацию, начиная от высших и кончая местными органами и учреждениями. Затем в деятельности Министерства Государственных Имуществ обращают на себя внимание меры по охранению наших лесов. Хотя они и легли новым бременем на поместное дворянство, польза этих мер для всего государства, коего климат и растительность находятся в зависимости от общей лесной площади страны, не подлежит сомнению.
По отношению к отечественному просвещению, основная идея царствования, помимо возложения обязанностей по народному обучению на сельское духовенство, выразилась в упразднении самоуправляющихся университетских корпораций, при соответственных изменениях во всем строе университетской жизни.
Среднее образование не подверглось существенным реформам. Особенным же вниманием правительства в последние годы пользовалось образование профессиональное, главным образом низшее и среднее, – и система промышленных школ разного типа и вида отчасти уже осуществлена, отчасти имеет осуществиться в близком будущем.
Общий характер усиления государственности, нашей самобытно-русской государственности, проявлялся и в политике Императора Александра III в отношении наших окраин и инородцев. Интересам всего государства, нации неизменно отводилось первенствующее место по отношению к интересам местным и частным, и все, что носит на себе печать сепаратности, хотя бы и оставалось до времени терпимым, не могло не рассчитывать на содействие правительства. Но при этом никакие существенные права и привилегии провинций, управляемых на особых основаниях, не нарушались. Примером в этом отношении может служить Финляндия, в которой правящие классы и партии обыкновенно ведут себя по отношению к русской власти самым резким и вызывающим образом, встречая с ее стороны лишь твердость в недопущении уже слишком открытой сепаратистской политики. Но, во всяком случае, великою заслугой прошлого царствования остается то, что почти всегда прежде удававшиеся интриги финляндских политиканов оценены по достоинству, так что успех подобных интриг в будущем едва ли уже возможен.
Западный край и Привислянския губернии управлялись на прежнем основании, и русское дело в них, хоть и медленно, но делало дальнейшие завоевания. В Балтийском крае местные реформы, помимо задач гражданских и культурных, имеют в виду также обрусение этой окраины, и к этой цели уже сделаны шаги введением в школы преподавания на русском языке и судебною реформой с русским судопроизводством.
Вообще, захваты русских областей инородцами и иноземцами вызвали ряд мер к ограждению коренной русской национальности. Между прочим, положен предел распространению землевладения иностранцев в западной полосе России и восстановлено применение пришедших было в забвение старых законов о Евреях.
Приведенный перечень сделанного усопшим Монархом неизбежно краток и неполон, причем мы вовсе не коснулись тех мероприятий, которые уже вполне назрели, деятельно подготовляются и, Бог даст, будут благополучно доведены до конца в наступившее новое царствование. А чтобы судить о важности этих мероприятий, подготовляемых по указаниям Почившего, достаточно упомянуть хотя бы совершаемый ныне пересмотр всех наших судебных уставов и предварительные труды по переработке всех узаконений, касающихся крестьянства.
Вообще, развитие самой разносторонней деятельности наших высших государственных учреждений с начала прошлого царствования и до наших дней шло постепенно, неторопливо, но твердо и прочно, и в последние годы получило усиленный ход. Работы кипят по всем ведомствам; живая инициатива, знание дела, упрощение формальностей, строгий контроль над всем, щедрость в отношении расходов производительных и необходимых и одновременно с тем разумная бережливость уже внесли свежую струю в установившиеся и во многом устаревшие приемы государственного управления. А связует все эти работы, движет их и дает им согласное направление единственно идея твердой и сильной, единой и недробимой, самодержавной государственной власти, провозглашенная с высоты трона почти при самом вступлении на престол в Бозе почившего Императора: Он, с его светлым разумом, с его твердою волей, с его истинно-русским чувством, был, при Божием поспешении, истинным творцом и душою всех великих деяний Своего только что закончившегося славного царствования.

Русские финансы 1881 и 1894 годов
Потрясенные уже Крымскою войной 1853–1856 годов, русские финансы, благодаря тому, что управление ими не могло отрешиться от подчинения мнимо-научным доктринам, во все царствование императора Александра II, несмотря на все заботы об их улучшении, постепенно приходили все в худшее положение. Накануне последней Восточной войны 1877–1878 годов возникало даже, и прямо высказывалось, сомнение, может ли Россия выдержать эту войну при своем финансовом расстройстве и безденежье. Затем эта победоносная Восточная война, потребовавшая громадных чрезвычайных расходов, расстроила наши финансы еще более. Крупные бюджетные дефициты сделались постоянным, ежегодным явлением, и терялась даже надежда на возможность их устранения. Кредит падал все более и более. Дошло до того, что пятипроцентные государственные фонды в 1881 году ценились лишь от 89 до 93 за 100 своей номинальной стоимости, а пятипроцентные облигации городских кредитных обществ и закладные листы земельных банков котировались уже только по 80–85 за 100.
Признание крайней затруднительности свободных шагов во внешней политике при таких, унаследованных от прежнего царствования, финансах сказалось, между прочим, в циркулярной депеше министра Иностранных Дел, от 4 марта 1881 года. В этой депеше прямо заявлялось, что «Государь Император посвятит себя прежде всего делу внутреннего государственного развития, тесно связанного с успехами гражданственности и с вопросами экономическими и социальными, составляющими ныне предмет особой заботы всех правительств».


Н. Д. Дмитриев-Оренбургский. Генерал Скобелев на коне. 1883

Неукоснительное выполнение этих предначертаний было постоянною задачей правительства во все царствование, и неослабная и неуклонная энергия в осуществлении этой программы почившего Монарха, всегда и неусыпно во все вникавшего, увенчалась блестящими результатами по всем отраслям финансово-экономической деятельности.
Путем разумной экономии в расходах было достигнуто восстановление бюджетного равновесия, а затем последовали уже ежегодные крупные избытки доходов над расходами. Направление полученных сбережений на экономические предприятия, способствующие подъему хозяйственной деятельности, на развитие железнодорожной сети и устройство портов повело к развитию промышленности и упорядочило как внутренний, так и международный обмен товаров, чем и были открыты новые источники увеличения государственных доходов. Принятый в то же время, по воле Монарха, ряд мер к развитию кредита, к облегчению податного обложения, к упорядочению железнодорожного дела, к усилению покровительства народному труду во всех его многообразных проявлениях вызвал к жизни скрытые дотоле богатства страны и увеличил достатки ее населения. Трудно было бы перечислить даже главнейшие законодательно-административные постановления минувшего царствования, направленные к финансово-экономическому преуспеванию России. Ограничимся указанием хотя бы некоторых из достигнутых этими мерами результатов.
Сравним, для примера, хотя бы данные за 1881 и 1894 годы о капиталах акционерных банков коммерческого кредита. Вот эти данные в тысячах рублей:


Оказывается, таким образом, что принадлежащие банкам капиталы, всего в тринадцать лет, увеличились на 59 %, а баланс их операций поднялся с 404 405 000 руб. к 1881 году до 800 947 000 руб. к 1894 году, то есть возрос на 98 %, или почти вдвое.
Не меньший успех оказался и по учреждениям ипотечного кредита. К 1 января 1881 года ими было выпущено в обращение закладных листов на 904 743 000 руб., а к 1 июля 1894 года уже на 1 797 805 975 руб. – причем курс этих процентных бумаг повысился более чем на 10 %.
Взятая в отдельности учетно-ссудная операция Государственного Банка, достигавшая к 1 марта 1887 года 211 500 000 рублей, повысилась к 1 октября текущего года до 292 300 000 рублей, увеличившись на 38 %, – а недавно введенный в действие новый устав Государственного Банка должен повести к дальнейшему усилению его производительной работы.
Приостановившаяся было в конце семидесятых годов постройка железных дорог в России с воцарением Александра III возобновилась и пошла быстрым и успешным ходом. Но важнее всего по этой части было установление влияния правительства в области железнодорожного хозяйства, как расширением казенной эксплуатации рельсовых путей, так, в особенности, подчинением деятельности частных обществ правительственному надзору. Длина открытых для движения железных дорог, в верстах, была:


Благодаря установленному, по воле Почившего Монарха, надлежащему правительственному руководству и бдительному надзору, изменились условия и сооружения, и эксплуатации рельсовых путей, прекратились злоупотребления и хищения в этой важной отрасли народного хозяйства. Выиграли от этого и пользующиеся дорогами, и сами дороги. Как улучшилось их финансовое положение, показывает следующая сравнительная справка о результатах эксплуатации (в тысячах рублей):


Если же взять данные на версту сети[2 - Вот финансовые результаты эксплуатации железных дорог на версту сети (в рублях):], то окажется, что в 1892 году, против 1880-го, валовый доход повысился на 20,2 %, эксплуатационный расход, несмотря на усиление движения, понизился на 1,5 %, а чистый доход увеличился на 99,5 %, или почти вдвое против 1880 года.
Для ограждения народного труда от непосильной ему иностранной конкуренции, поощрявшейся в минувшие десятилетия под влиянием фритредерской доктрины, был, по указаниям Почившего Государя, принят ряд поощрительных мер, завершившихся общим смотром таможенного тарифа.
Таможенное обложение иностранных товаров, составлявшее в 1880 году 10,5 метал. коп. с одного рубля стоимости, повысилось в 1893 году до 20,25 метал. коп., или увеличилось почти двое. Благотворное влияние этого на обороты внешней торговли России не замедлило привести к важным, в государственном отношении, результатам: наши ежегодные крупные приплаты иностранцам заменились еще более значительными получениями от них, как свидетельствуют следующие данные (в тысячах рублей):


Сокращение привоза в Россию иностранных товаров естественно сопровождалось развитием национального производства. Годовое производство фабрик и заводов, состоящих в заведовании Министра Финансов, исчислялось в 1879 году в 829 100 000 руб. при 627 000 рабочих. В 1890 году стоимость производства повысилась до 1 263 964 000 руб. при 852 726 рабочих. Таким образом, в течение одиннадцати лет стоимость фабрично-заводской выработки увеличилась на 52,5 %, или слишком в полтора раза.
Особенно блестящие, по некоторым отраслям поразительные, успехи достигнуты горно-промышленностью, как это видно из следующей справки о производстве главнейших продуктов (в тысячах пудов):


Поощряя развитие народного труда, в Бозе почивший Император неустанно заботился, вместе с тем, о благосостоянии трудящегося люда. Законом 1 июня 1882 года были много облегчены занятия малолетних в фабрично-заводских производствах; 3 июня 1885 года запрещена ночная работа женщин и подростков на фабриках волокнистых веществ. В 1886 году изданы положение о найме на сельские работы и постановление о найме рабочих на фабрики и заводы, дополненное и расширенное в текущем году. В 1885 году изменено, установлением более краткого срока выслуги пенсий горнорабочим, утвержденное в 1881 году положение о кассах горнозаводских товариществ.
Несмотря на крайне затруднительное в то время положение государственных финансов, законом 28 декабря 1881 года были значительно понижены выкупные платежи, а законом 28 мая 1885 года было прекращено взимание подушной подати. Эти царские милости существенно повысили достатки сельских обывателей, увеличив народные сбережения. Наконец, в годину народного бедствия, когда неурожай 1891 года угрожал обширным районам Империи тяжкими осложнениями, оказанная изволением Государя Императора обильная помощь пострадавшим предупредила возможность как чрезмерных продовольственных лишений, так и серьезных потрясений в хозяйственном быту населения.
Все эти заботы почившего Самодержца увенчались блестящим успехом. Не только были устранены унаследованные от прежнего времени затруднения, но государственное хозяйство в благословленное царствование Александра III достигло небывало высокой степени преуспеяния, как свидетельствуют, между прочим, следующие данные об исполнении государственного бюджета (в рублях):


Пусть государственные расходы повысились в 1893 году против 1880 года на 36,2 %, но доходы в то же время увеличились на 60,6 %, и в результате исполнения росписи, вместо бывшего в 1880 году дефицита в 44 532 709 рублей, теперь оказывается превышение доходов над расходами в 98 730 455 рублей. Прежняя основная задача деятельности финансового управления, заключавшаяся в возможном уменьшении бюджетных дефицитов, заменилась ныне заботой о наиболее производительном употреблении избытка доходов.
Необычайно быстрое возрастание государственных доходов может иногда служить поводом к опасениям чрезмерного напряжения податных сил населения, опасениям истощения накопленных народом сбережений. Но результаты царствования усопшего Монарха не дают места подобным опасениям. Эти опасения могут иметь место лишь в тех случаях, когда подати уплачиваются не от достатка, а от скудности, как это наблюдается, например, в Италии. Что же касается России, то достаточно ограничиться заявлением того знаменательного факта, что сумма вкладов в сберегательные кассы, определявшаяся к 1881 году в 9 995 225 руб., возрастает к 1 августа 1894 года до 329 064 748 руб. В какие-нибудь тринадцать с половиной лет народные сбережения с 10 дошли до 330 миллионов, то есть увеличились в 33 раза.
И такие же успехи во всем, во всем. Но приведшая к таким результатам усиленная работа Верховного Вождя России подорвала Его телесные силы. Угас Царственный Созидатель народного богатства. Но оплакивающая Его Россия приобретает новые силы и бодрость, взирая на Сына своего усопшего Благодетеля, на вступившего на Прародительский Престол Государя Императора Николая Александровича, соблаговолившего объявить Своему народу, что Он проникнут заветами Своего Отца и намерен идти Его же царственным путем.

Европа о почившем царе
Все Русские люди, и образованные, и простые, едва грамотные, с величайшим интересом прислушиваются к отзывам иностранной печати о Почившем Государе. Всем нам отрадно видеть и слышать, что весь мир окружает память Его глубоким уважением, что всем миром признаются Его великие заслуги, что Его высоко ценят не только как Государя, твердого и мудрого, но и как человека, нравственный образ которого умиляет и трогает всех еще не потерявших способности преклоняться пред истинно прекрасным, благоветь пред истинно великим. Почивший Царь наш жил и действовал как бы во свидетельство о высоком достоинстве человека, о высоком призвании его на земле – и вот это-то почувствовали во всем мире. Почувствовали, что с почившим Царем нашим уходит из мира великая нравственная сила, животворившая, ободрявшая, пробуждавшая от морального усыпления не только свою страну, но и все народы, соединившиеся теперь в печали по Нем. У Его гроба смолкла вражда, утихли политические страсти, и наши друзья, и наши враги одинаково скорбят о потере Царя. Сильнее всего эта скорбь выражается во Франции – и там это не только скорбь о потере могущественного Покровителя, это скорбь и о человеке, о той великой нравственной силе, которая уходит из мира.
Отзывы иностранной печати о покойном Государе свидетельствуют еще, что недавнее отношение Европы к России очень изменилось. Отношение к нам Европы в продолжение всей нашей новой истории, до конца царствования императора Николая Павловича было одно и то же: нас боялись, боялись нашей огромной материальной силы, которая представлялась Европе как сила стихийная. Теперь Европа почувствовала нашу нравственную силу, нашу культурную мощь – и этим мы обязаны почившему Царю нашему.


А. П. Соколов. Император Всероссийский Александр III. 1883

Всматриваясь в образ почившего Монарха, Европа верно угадала, что наша нравственная сила в духе народа нашего, что наша культурная мощь – в созидаемой этим духом народным своеобразной русской культуре. В образе покойного Государя для Европы как бы отразился весь духовный склад Русского народа. Европа твердит, особенно настаивая на этом, что Он был русский человек от головы до ног. В заслугу Ему ставят именно то, что, по сознанию самых лучших европейских людей, уже совершенно расшатано в Европе и мало там ценится: Его религиозность, преданность Церкви, Его кротость, Его семейные добродетели, Его царственную мудрость. «Теперь, когда в моде фальшивый космополитизм, – пишет один французский автор, – Александр III был русским – духом и телом». Другая французская газета говорит, что в Европе нет уже таких людей, как почивший Государь, что они там невозможны: «в Европе все продажно, все шатко. Там главный девиз bеati pоssidentes, Александр III возгласил другой, христианский, принцип: beati pacifici». Там же читаем, что Александр III «составлял противоположность современному традиционно-вульгарному идеалу». Во Франции восхищаются тем, что «Александр III был истинным Самодержцем. Со своими задумчивыми очами, со своими широкими плечами, с атлетическим ростом, Он являлся как бы символом власти».
Итак, Европа видит Его силу в том, что он был истинный Самодержец, национальный Государь. Вот многознаменательные строки, которые мы читаем в одной из самых влиятельных венских газет:
«Александр III отказался от планов, созревших в конце предшествующего царствования, и выразил Свою непреклонную волю утвердить неограниченную и единодержавную Царскую власть. Он возымел желание исправить найденный Им порядок вещей, очистить и преобразовать его силой Своего единовластия; Он пожелал установить порядок в управлении и строгую честность во всех частях его. Основой государства, об укреплении которого заботился Государь, должен был стать русский дух, дух преданности Православной церкви, безусловного подчинения воле Царя и охранения национальных особенностей Русского государства. Если, при Его предшественниках, главнейшие преобразования совершались при содействии чужестранцев, в особенности немцев, и если это прежде считалось естественным следствием развития, то отныне все чужое должно было отступить на задний план, и на первое место должно было стать все настоящее русское. В тех же областях, где ранее преобладали разнородные национальности, все русское получило преимущественное положение, ради создания целостности государства и установления в нем единства веры, языка и нравов. Как бы в Европе ни думали об этом направлении, выразителем которого стал Сам Венценосец, несомненно одно, что удержанием этого направления покойный Государь приобрел величайшую популярность среди Своего народа. Александр III был национальный Государь и Себя Самого во всех отношениях осознавал русским. К чему императрица Екатерина II только стремилась, то Александр III действительно осуществлял и был первым монархом, который после прорубленного Петром окна в Европу противопоставил потоку западно-европейской культуры национально-русские стремления и идеалы. В предшествующие последнему царствованию два столетия Россия многому научилась от Европы; все открытия и успехи в области искусства и науки были пересажены на русскую почву, и Русский Народ проявил чрезвычайную способность воспринимать в себя эти плоды, чтобы самому мощно и самостоятельно участвовать в дальнейшем развитии Европы. Но настало время, когда Россия осознала потребность вернуться на путь самобытного и широкого национального развития, создавая для себя одно целостное государство. Содействуя этой последней цели, Император Александр III стал оплотом мира извне и охранителем древне-русского собирательного идеала внутри».
Вот в чем Европейцы видят силу России: в единении Самодержца с народом своим в лоне Церкви Православной, в возращении на путь исторического предания, на путь национального развития.
В Александре III, как в человеке и Государе, Европа увидала великое откровение русского народного духа и, изумленная, старается постигнуть смысл этого откровения. Она видит перед собой явление колоссальное, как бы всю Россию, сосредоточенную в одном лице, но угадывает лишь некоторые черты этого явления духа, а не самую глубокую сущность его. Европа говорит: Он был религиозен, кроток, Он был миролюбец и миротворец, Он был честен, справедлив, снисходителен и тверд. Все это видит Европа, перед всеми этими качествами покойного Царя она преклоняется, всеми этими качествами своими Он смягчил самые закоренелые сердца, просветил проблеском истины омраченные умы. Но Европа не видит, в чем гармония этих Его качеств, к какому центру они сводятся, что в Нем придает общечеловеческим добродетелям особый оттенок, особый глубокий смысл.
На днях, говоря о Нем, мы сказали: разгадка Его личности и Его деятельности в одном слове: Он был христианин, Он был православный христианин. Он весь был проникнут той особой по своему характеру религиозностью, которой проникнут и народ Его. Вот то духовное начало, приведшее в гармонию все общечеловеческие добродетели, которые Он получил от природы. Вместе с народом своим Он верил, что центр тяжести не здесь, на земле, а там, в жизни бесконечной. Вот почему все, что Он делал, Он делал для той будущей жизни. Отсюда Его величавое спокойствие, Его уверенность и спокойная твердость: Он знал, что делает не свое дело, а Божье. И Он положил жизнь свою за народ, данный ему Богом, спасая Свою душу. Он со смиренным сердцем не радовался власти, а принял ее, Свою Самодержавную Власть, как тяжкий крест, который Провиденье предназначило Ему нести. Он сказал народу Своему, что принимает царскую власть как бремя и как подвиг, к которому призывает Его Провиденье. И Он нес этот крест до конца, пока не изнемог под его тяжестью. Он был православный христианин, истинный сын Церкви – и в этом Его сила, в этом обаяние и гармоничность Его нравственного образа, которому приносят дань удивления, благовидного уважения и любви все народы.
Великая нравственная сила ушла из мира – вот общее впечатление, произведенное кончиной Императора Александра III.

Впечатление кончины государя императора

Франция
С каждым днем выражение симпатии к России и печали по почившему Государю принимают все более грандиозный и вместе с тем сердечный характер. Можно подумать, что Александр III был как бы королем Франции, до такой степени вся страна потрясена вестью о Его кончине. Не имея возможности передать все проявления народных чувств, приведем здесь лишь несколько фактов.
Французский Институт послал в Ливадию телеграмму, за подписью президента Леви и четырех секретарей (в числе последних находится и известный ученый и писатель Жюль Симон).
От имени общества французских художников такую же телеграмму послал знаменитый художник г. Бонна.
Ассоциация парижских студентов отправила одну телеграмму вдовствующей Императрице, другую – студентам Петербургского университета. Кроме того, парижские студенты решили послать венок на гроб почившего Государя.
Другие университеты поступают так же. Интересна речь профессора Целлера, представшего на торжественном собрании всех факультетов Гренобльского университета.


Император Александр III и президент Франции Сади Карно заключают союз

«Горе России есть также и наше национальное горе», – так начал свою речь г. Целлер. Затем оратор выяснил заслуги почившего Монарха перед Россией, Францией и всем миром, закончив выражениями глубокого горя и признательности «к памяти Царя Александра III». Все профессора и студенты единодушно решили послать телеграмму Петербургскому и Московскому университетам с выражением соболезнования.
Мэр города Парижа, г. Шампудри, послал вдовствующей Императрице телеграмму, в которой обращают на себя внимание следующие места: «Воспоминание о Царе Александре III останется неизгладимо в нашей памяти… Столица Франции просит Ваше Величество соизволить принять почтительные выражения ея горести».
Эта телеграмма обращает особое внимание потому, что, как известно, большинство в Парижском муниципалитете составляют крайние радикалы и социалисты…
В Нанси образовали комитет для устройства памятника в память посещения этого города покойным Карно и Великим Князем Константином Константиновичем. Комитет прислал русскому послу письмо, составленное в самых горячих выражениях.
Нет возможности перечислить все изъявления симпатии. Вся Франция в трауре, столько же глубоком, как после смерти Карно. Города, общественные и частные учреждения, общества певческие, гимнастические, студенческие, литературные и т. д., и т. д., шлют бесконечные ряды телеграмм и роскошные венки, устраиваемые по подписке, в которой участвуют миллионы Французов всякого звания и состояния.
Газеты по-прежнему заняты почти исключительно кончиной Александра III.
Приводя слова государственной молитвы, произносимые при восшествии на престол, Republic France отмечает, что Царь просит у Бога больше всего – правды, мудрости и благости. «Царь есть Отец своего народа; в глазах народа Он есть символ Провиденья».
Далее газета приводит рассказ Армана Сильвестра, присутствовавшего на празднествах при короновании Александра III. Внимание г. Сильвестра обратила на себя одна бедная старушка, пришедшая с Кавказа пешком, чтобы посмотреть на Царя. Весь этот путь она совершила, собирая милостыню, с котомкой за плечами. «Стоя на коленях на земле, держа посох в скрещенных руках, она устремила свои взоры вперед. Морщинистое лицо землистого цвета было преображено энтузиазмом. Ея уста шептали молитву, а взоры поднимались к небу. В этом взгляде было выражение неземное, в одно и то же время и ясное, и скорбное. Эта старушка как бы умерла, отрешилась от реальности и жила лишь в экстазе».
Общий тон других газет такой же. Все сознают, что Русский народ смотрит на своего Царя как на представителя на земле Высшей Правды, и что сами Цари смотрят на свое служение точно так же. Французов одновременно и поражает, и восторгает такое отношение государей и народа. Что же касается покойного Царя, то замечательно, что даже социалисты и революционеры отзываются о Нем с почтением и уважением.
Италия
Депутат Пандольфи от имени «Комитета Мира» послал президентам интерпарламентарного международного бюро следующие телеграммы:
«Предлагаю нашим бюро немедленно открыть подписку для возложения венка на могилу искреннейшего и могущественного Защитника Мира Царя Александра III».
Военные и морские власти получили приказ носить траур.
Официозная Италия выражает скорбь о Почившем Царе и отмечает, что Его любила не только Россия, но и Европа. Все любили Его за то, что Он действительно искренне желал мира. Важно при этом следующее:
«Любить мир, не имея возможности воевать и даже боясь войны, не заслуга».
Другое дело – употреблять все способы для сохранения мира, имея не только интерес, но и полную возможность его нарушить, будучи Самодержцем более чем стомиллионного народа и располагая храброю армией в несколько миллионов солдат, готовых выступить в бой по одному мановению. Это есть геройство, заслуживающее бессмертных лавров.
Газета отмечает, что за время Его краткого царствования было множество поводов для начатия войны, которая залила бы кровью всю Европу, но Он не пожелал этого, – и войны не было.
Отмечая все, что Александр III сделал для России и Европы, газета после выражения горячего сочувствия горю России заканчивает статью так:
«Не теперь, а много позднее Европа поймет, какую утрату она понесла в лице Александра III».
Дания
В только что полученном номере газеты Dannebrog читаем:
«Ровно год тому назад, 6 (18) октября 1893 года, в Бозе почивший Государь Император Александр III в последний раз простился с Данией.
К полудню, в день отъезда у военной пристани собрался весь официальный мир Копенгагена и вместе с ним стотысячная толпа из всех слоев столичного населения, желавшего проводить дорогого Царя – Гостя и Друга. Небо было пасмурное; от времени до времени шел дождь. В час пополудни прибыл Царский кортеж, несмотря на дурную погоду, которая в то время разразилась настоящим ливнем. Государь Император, одетый в серую военную шинель, вышел из королевской палатки, чтобы милостиво удостоить царским рукопожатием каждого из всех знакомых Ему лиц. Каждое рукопожатие сопровождалось ласковым взглядом глубоких, выразительных и нежных глаз Его, взглядом, которого до конца жизни не забудет ни один из тех, кого озарили светом эти чудные, теперь вечным сном сомкнутые глаза. На нижней ступеньке лестницы Государь, тронутый до слез, обнимает короля, Наследную Чету и детей Их. Вот, отчаливает паровая шлюпка при громких орудиях морских батарей и стоявших на рейде датских и французских броненосцев. Громче огненных языков пушек гудят из многотысячной толпы прощальные клики ура, а с Полярной Звезды, сквозь дождь и туман, тихо доносятся звуки русского гимна.
А все же это не было окончательным прощанием.


Архитектурный ансамбль Амалиенборг

Царю не хотелось оставить берега любимой им Дании. Он повелел немного повременить с отъездом, и к заходу солнца, когда уже прояснилось небо и стали проглядывать звезды, Государь Император со всей Своею Державною Семьей снова вышел на берег и, к радости Своих Королевских Родственников, неожиданно прибыл во дворец Амалиенборг.
Все окна во дворце вдруг осветились. Проходившим мимо через площадь слышны были праздничные звуки музыки. Там, внутри дворца, в семейном кружке, среди ближайших приближенных за обедом беседовала вся Царская и Королевская семья. Всем Им Бог дал собраться еще раз, на этот раз, увы, – последний. Поздно уже, в 10
/
часов, все присутствующие за королевским обедом, все до последнего проводили до пристани Царскую семью. На следующее утро, когда снялась с якоря Полярная Звезда, солнце еще раз осветило для Русского Государя знакомые и дорогие Ему датские берега. Еще раз озарил Он лучезарным Своим взглядом уходящие очертания любимой Им страны – последним прощальным взглядом».

Забота Александра III об обороне России
В великую эпоху на днях только ставшего минувшим царствования все государства Европы, не жалея никаких жертв, с лихорадочной поспешностью стремились к возможному увеличению своих вооруженных сил, боясь отстать в чем-либо от соседей. В этом отношении принимались все новые и новые меры, и мы почти ежедневно слышали о формировании повсюду новых войсковых частей, о постройке крепостей, о сооружениях стратегических железных дорог, о новом вооружении войск и пр. и пр., и о неизбежных следствиях этих реформ – об ассигнованиях новых кредитов под разными названиями, ложившихся тяжелым бременем на материальное благосостояние государств.
Быстрое и систематическое усиление наших соседей в военном отношении и необходимость поддержания международного значения России ни на минуту не упускались из виду покойным Государем. По Его указаниям произведен целый ряд реформ в вооруженных силах Империи, и в этом отношении Его царствование является замечательнейшим в истории России. Военные реформы минувшего царствования поражают полнотой и стройностью программы, последовательностью и благовременностью ее осуществления. Успеха, равного достигнутому Российской армией, не может отметить никакая другая: без шума, без ломки, без напряжения производительных сил страны, идя по предначертанному Державным Вождем пути, русская армия вполне обновилась и окрепла во всех отраслях своей боевой готовности.


Портрет П. С. Ванновского.
Фотограф Е. Мрозовская. 1902

«Отечеству Нашему, – писал почивший ныне Государь в Своем Рескрипте исполнителю Своих предначертаний по военной части, Военному министру П. С. Ванновскому, 22 июля 1890 года, по случаю пятидесятилетия службы в офицерских чинах, – Отечеству Нашему, несомненно, нужна армия сильная и благоустроенная, стоящая на высоте современного развития военного дела, но не для агрессивных целей, а единственно для ограждения целости и государственной чести России. Охраняя неоценимые блага мира, кои Я уповаю, с Божьей помощью, еще надолго продлить для России, вооруженные силы ее должны развиваться и совершенствоваться наравне с другими отраслями государственной жизни, не выходя из пределов тех средств, кои доставляются им увеличивающимся народонаселением и улучшающимися экономическими условиями».
Эти Высочайшие слова составляют сущность программы, которой неуклонно следовал Покойный Государь в деле развития вооруженных сил нашего Отечества, – и в настоящее время Россия может со спокойным сознанием своего могущества оглянуться на свои военные силы и на благой успех в их развитии.
Еще в царствование Императора Александра II почти все отрасли военного дела подверглись у нас коренным реформам, и наша армия, пересозданная на новых началах, с честью выдержала боевое испытание 1877–1878 годов. Но победоносная война эта обнаружила также и крупные недостатки по военной части – недостатки главным образом организационного характера. Было ясно и прежде, а после этой войны стало еще яснее, что в будущем Россия должна считаться с вооруженными силами целой коалиции соседей, почему наша армия должна быть поставлена в возможность, в случае тревоги, без особых импровизаций, значительно увеличивать свою численность до размеров, способных в достаточной степени обеспечить интересы России. А между тем запас обученных нижних чинов был ничтожный и далеко не обеспечивал могущей явиться потребности; запаса офицеров не было вовсе; вооружение армии заставляло желать весьма многого; часть пороха, во время войны, приходилось выписывать из-за границы, дабы не истощить своих запасов, а слабое развитие железнодорожной сети в значительной степени замедляло мобилизацию и сосредоточение армии. Наконец, наша западная граница была почти открытою для соседей, употреблявших до тех пор все средства, чтобы усыпить нашу бдительность в этом направлении; выяснилась крайняя необходимость привести в полный боевой порядок существующие и построить новые крепости и укрепленные пункты, с помощью которых можно было бы задержать наступающих врагов до сосредоточения армии.
Все это не могло, конечно, укрыться от Императора Александра II, осуществившего великие военные реформы, но для восполнения замеченных недостатков по военной части не доставало времени, а главное – нужны были значительные денежные средства, при бюджете, подавленном крупными хроническими дефицитами. Вот почему в 1881 году многие потребности армии оставались неудовлетворенными, и наша армия далеко не была готова к борьбе против возможной коалиции западных соседей.
Таким образом, ставшему на страже интересов России Императору Александру III предстояло исполнить громадную и трудную работу – трудную тем более, что в общегосударственных интересах требовалось соблюдать, возможно, большую экономию. «Но сколь ни была трудна задача, поставленная почившим Государем, программа была блестяще выполнена, не потребовав от страны ничего подобного тем тягостям, какими вооружения легли на население в других государствах.
В настоящее время все полевые действующие войска наши, сведенные в однообразные по своему составу корпуса, организованы и расквартированы таким образом, что уже в мирное время входят большею частью в состав пограничных военных округов, управления которых приспособлены к тому, чтобы с объявлением мобилизации немедленно же превратиться в готовую действующую армию. Опираясь на целый ряд крепостей и укрепленных пунктов, большею частью возведенных вновь, эти армии способны по тревоге к немедленным активным действиям; а замечательно развитая стратегическая железнодорожная сеть дает возможность с чрезвычайной быстротой сосредоточить мобилизованные войска из внутренних губерний на театр военных действий. В мобилизационном отношении принят целый ряд замечательных мер, благодаря которым переход нашей армии из мирного на военное положение и сосредоточение на угрожаемой границе, невзирая на обширность нашей территории по сравнению с пограничными государствами, могут быть сделаны почти с одинаковой быстротой, как и у наших западных соседей.
С другой стороны, принят целый ряд мер к значительному увеличению числа чинов запаса и к улучшению их качественного состава; для чего производятся ежегодные учебные сборы, а для обеспечения быстрой мобилизации этих чинов установлены новые правила для их учета и призыва. В видах еще большего усиления армии, в случае надобности производятся учебные сборы ратникам ополчения. Затем в организации войска сделаны важные преобразования, имеющие главной целью сокращение числа нестроевых чинов и усиление, взамен их, боевого элемента. Комплектование армии офицерами и унтер-офицерами, их чинопроизводство и материальное положение поставлены на прочную почву. Для обучения войск даны новые указания, изданы новые уставы и инструкции по всем отраслям обучения. Далее, армия наша заканчивает свое перевооружение с половинными затратами против соседей; введена мортирная полевая артиллерия; вся регулярная конница обращена в драгун, соответственно боевым требованиям. Интендантская, военно-врачебная и военно-судная части сильно двинуты вперед и поставлены в уровень современных требований и пр., и пр.
Трудно и невозможно перечислить в газетной статье все сделанное покойным Государем для развития вооруженных сил России, так как пришлось бы касаться даже деталей, из которых многие сами по себе имеют существенное значение. Скажем только то, что в настоящее время Россия в военном отношении находится в таком состоянии, что в час тревоги наша армия, мобилизованная и сосредоточенная на границе, представит собой грозную силу, которая даже в численном отношении имеет полную возможность соперничать с армиями коалиций наших соседей, вместе взятых.
То же самое, если еще не большее, пришлось бы сказать и о флоте, созданном, можно сказать, почти заново. В минувшее царствование почти ежегодно русское общество с радостью узнавало о появлении новых военных судов, построенных большей частью в России, из русских материалов и русскими рабочими. Помимо того, состоялась коренная реформа всех положений, касающихся личного состава нашего флота. Вновь возродился наш доблестный Черноморский флот, погибший в Крымскую кампанию, – и возродился в таком виде и в такой силе, каких тут прежде никогда еще не бывало.
Долгий, великий и неусыпный труд потребовался для всей этой многосложной работы, зато результаты его дают возможность со спокойной совестью сказать, что Россия вступает в новое царствование с отличной организованной армией, способной дать надлежащий отпор врагам, если встретилась надобность, – и ни армия, ни флот, ни весь Русский народ никогда не забудут этих великих трудов Усопшего Самодержца для прочного обеспечения государственной обороны России и ее могущества, – трудов, столь высоко поднявших вес русского голоса в международных вопросах.

20 Октября
Он умер. Нет Его уж более,
Нам не вернуть Его опять,
Как видно, было в Божьей воле —
У нас Защитника отнять.
Прости, наш Царь, прости навеки,
Ты был Отцом, Ты нас любил,
Но смерть Твои смежила веки,
И тихим сном Ты опочил.
    А.К., 1-й Московской женской гимназии
    воспитанница IV класса

Здание Московской женской гимназии

Носитель идеала
В царствование Александра III России и всему современному миру дано было пережить исторический момент, всю важность, которую многие еще и не сознают. Император Александр III не был только выразителем идеи. Он был истинный подвижник, носитель идеала. Тяжкий крест всегда бывает уделом таких людей, являющихся лишь в минуты, когда ослабевающее человечество нуждается в особой помощи Провидения. Их миссия – не просто сказать, что уже не могут понять люди, но и показать, воплотить в своей личности то, что люди еще способны почувствовать, и этим путем возродить их способность понять утраченную истину.
Такие носители идеала редки в истории, но, появляясь в мире, они становятся путеводным маяком на целые века.
Никто не понял Императора, когда Он явился. Теперь, по кончине Его, можно лишь с грустью о ничтожестве человеческом вспоминать, как Его встретили, как тогда судили о Нем. С тупым упорством непонимания встречают каждого носителя идеала, но Он своими деяниями и обаянием своей личности принудил признать себя. Он начал свое служение с работы над самим собой и выдержал самый тяжелый искус: победил в Себе все, что могло бы мешать Его исторической миссии. Пришлось затем признать в Нем неутомимое трудолюбие, мужество, хладнокровие, независимость. Пришлось признать в Нем мудрого правителя. Все трудности, какие можно представить, становились на Его царственном пути, как будто нарочно для того, чтобы со всех сторон осветить Его. Смута, измена, расстройство государственной казны, голод, мор, опасности, казалось, неминуемой войны, – все одно за другим попеременно вставало перед Ним. Все побеждал Он, все умиротворил, благоустроил, нашел средства борьбы и с голодом, и с эпидемией, не допустил войны и сделал из тринадцати лет Своего царствования эпоху неслыханного благоденствия, тишины, довольства и славы.
В последние годы своей недолгой жизни Он уже победил все и всех. Весь мир признал Его величайшим Монархом своего времени. Все народы с доверием смотрели на гегемонию, которая столь очевидно принадлежала Ему по праву, что не возбуждала ни в ком даже зависти.
В этом величавом образе, который столь неожиданно вырос перед миром, Россия почувствовала нечто идеальное и вместе родное, близкое к сердцу. На Него смотрели с любовью, и все, что замечали в Нем, было так светло, так отрадно. Как Супруг, как Отец, как Патриарх своего Царственного рода, во всем являлся Он высоким примером. Его твердость была такова, что исчезала даже мысль о сопротивлении Ему. Но и доброта Его стала славною по всему миру. Прощение личных обид доходило у Него до такой христианской высоты, которая была бы удивительна даже у подвижника, спасающегося в пустыне. Его правдивость поражала в наш изолгавшийся век. Никогда еще, даже и при таком царе-работнике, как Петр Великий, не слыхали мы о столь самоотверженном истощении всех сил Царя на государственное служение. Почти четырнадцать лет Он посвящал сну не более четырех часов в сутки. Его хладнокровное пренебрежение опасностей не раз приводило в страх окружающих. «Пока я нужен России, до тех пор не умру», – говорил Он с глубокой верой в промысел Божий. Жил Он – для России. Он весь был в Своем долге.
И среди этих великих трудов Он не был ни суров, ни мрачен. В редкие минуты отдыха Он любил добродушно пошутить, посмеяться добрым смехом. Не по вкусу Его были шумные забавы. Он отдыхал тихими радостями семейной жизни. Его обожали дети, толпой окружавшие Его во Фреденсборге, не знавшие высшей радости, как веселая игра вокруг «Дяди Саши». Так называла Его молодая толпа разноплеменных отраслей родственных королевских домов. Все было в Нем так царственно-величаво и так человечески-прекрасно, чисто и симпатично, что все сердца привязывались к Нему любовью детей к Отцу, никогда не теряя чувства почтительного страха.
Это были счастливые годы России, но, чтобы поняли люди Избранника Божия, предстояло еще тяжкое испытание, подвиг смерти, раскрывающий смысл жизни.
И вот сразу, неожиданно, нестерпимо больно оборвались годы счастья. Не Богатырь, ломающий подковы, явился уже перед взорами, а человек больной, ежедневно слабеющий, едва двигающийся. Смерть подходила к Нему шаг за шагом. И тут только поняли мы, как дорог Он нам, тут только осознали, что живем Им. Чувствовалось, как будто солнце потухает в мире. Быть может, никогда еще ни о ком так не молилась Россия – и слышалось во всенародной молитве прошение, что уж если нужно наказать нас, то пусть лучше Бог пошлет другие бедствия, только не это. В эти томительные дни созналось в сердце русском все Им созданное.
А Царственный Страдалец тихо догорал, прикованный к ложу смерти. Но в Его слабеющем теле все ярче сияло величие Его бессмертного духа. Он умирал бестрепетно, без жалобы, все время думая лишь о близких сердцу и о Своем Царском служении. А когда останавливал Он мысль на Себе, это была мысль о душе Своей и о Боге, пред которым Он готовился предстать. До неузнаваемости истощенный, с больными, отекшими ногами, Он подымался на молитву, Он преклонял колени и молился так пламенно, как молятся пустынные подвижники, со слезами сердечного умиления, с верой, доступною лишь такому чистому сердцу.
Воистину, Благочестивейший Государь умирал перед нами кончиной праведника, без страха или уныния. Он сам объявил, что чувствует приближение смерти. Этот день, 20 октября, был единственным днем царствования, когда Государь уже не работал для страны Своей. Еще накануне Он давал Свои решения на вопросы правления, и на бумагах 19 октября потомство увидит сделанные Его рукой пометки: «Читал». 20 числа Государь объявил о предстоящей кончине Своей. Он успокаивал Свою плачущую Супругу: «Будь покойна. Я совершенно спокоен», – говорил Он. Немногим посылается такая кончина. Никакие предсмертные ужасы не смущали Его. Еще раз Государь приобщился Св. Тайн. Он помолился с отцом Иоанном, соборовался святым елеем. Со всеми простился Он, никого не позабыл. Медленно надвигалась торжественная минута, и Государь, все время в ясности сознания, уже созерцал оба мира, на рубеже которых находился. Вот оживился слабеющий взор, забилось ослабевшее сердце… Что увидал Он перед собой? Только вера открывает нам тайну последнего вздоха, и верует православная Русь, что светлые ангелы вознесли чистую душу к престолу Божию.
Не стало нашего Государя. И тут как бы пелена спала с глаз, и во весь рост явился перед нами величаво-пленительный образ Носителя идеала, созревший для бессмертия.
Как в картине великого художника, чем более всматриваешься, тем более поучаешься, так и в Нем еще много лет и много умов будут открывать все новые поучения. Но и теперь уже мы с ясностью видим нечто Им освященное.
Предоставим Монархам изучать в Нем то, что особенно важно в их служении. Обратить внимание на то, что особенно важно понять народам, которые также должны способствовать деяниям монархов своих.
В каком состоянии умов застал мир Александр III?
Все движения умов современности, весь ход политической жизни привели европейский мир, и все находящееся под влиянием его, к полному падению идеи монархии. Только в самодержавии эта идея доразвивается до своей полной высоты, но превратности исторических судеб направили европейскую монархию на дорогу «абсолютизма». Два великих человека положили начало христианскому государству: Константин и Карл Великий. Но история задушила создание одного и исказила создание другого. Нашему времени суждено было увидеть третьего Государя, объясняющего миру идею двух первых.
«Какой тяжкий крест жизнь моя», – говорит в легенде Карл Великий, находясь на вершине власти и славы. Эта идея христианского «подвига» монарха все больше падала и заменялась идеей простого абсолютизма, то есть сосредоточения власти и, еще хуже, поглощения государем государства, выразившихся в прискорбной ложной формуле: «L’Etat c’est moi». Вместо «подвига», вместо «креста» является le bon plaisir короля. Это искажение монархического идеала, данного христианством, должно было повести монархию к неизбежному падению.
Падение идеи было столь полно, что даже забылся смысл ее, забылось ее значение как вечного принципа. Монархия стала рассматриваться как форма правления, свойственная лишь одному периоду развития нации. Даже те, кто любовался красотой этого принципа, в прошлом не могли отдалиться от ложного убеждения, будто это уже не для нас, будто это нечто уже «пережитое» и к современным условиям не применимо. Это ложное убеждение стало распространяться даже и у нас.


Неизвестный художник.
Александр III с Марией Федоровной в коляске. 1883

Оно придало особый оттенок всему политическому творчеству так называемого «реформенного» периода, когда, начиная делать безусловно необходимое, мы портили свое дело, постоянно подгоняя его к предполагаемому в будущем ограничению Самодержавия и подготовлению народа к предполагаемому в будущем народовластию. Убеждение в том, что идея монархии есть нечто «пережитое», еще больнее было видеть у самих монархистов, которые при Императоре Николае Павловиче боялись допускать всякое сравнение своего принципа с чужим. И в наши дни сколько проницательных умов, любя монархический принцип, не могут представить его себе вне непременно «древней» и средневековой обстановки и через это портят свой светлый идеал будущего стремлениями к невозможному возврату назад.
Нужно было появление великого человека, чтобы показать истинный смысл вечного принципа. Это сделал наш незабвенный Государь. Он показал всему миру, что и теперь, безо всякого возвращения назад, безо всякой «реакции», без какого бы то ни было нарушения «современных» потребностей, – так же, как и в старину, возможен Самодержец, что и ныне, как всегда, представляет он высшую форму власти, наиболее мудрой, наиболее благодетельной и наиболее понятной для сердца христианских народов.
Мы должны понять всю цену этого указания. Александр III не только дал тринадцать лет благоденствия своему народу. Он указал не только то, что мы имеем наивысшую форму Верховной Власти. Он дал понять нечто несравненно большее, и не одним нам, а всему миру.
Дело в том, что забвение смысла монархии делает ее невозможною для мятущихся народов Европы. А невозможность ее именно ныне, именно в современных условиях, прямо угрожает разложением наций и падением европейской культуры.
Действительно, если невозможна монархия, если невозможна власть высшая, стоящая вне и выше власти народной, то становится неизбежным стремление к такому устройству общества, при котором было бы возможно народоправление. К этому и направляются повсеместно все усилия.
Но народ, нация по природным условиям не есть нечто однообразное. Это сложное целое, составленное из различных слоев, из множества групп. Все они необходимы, все это разнообразие и расслоение неизбежны и необходимы для жизни, и чем выше культура, тем резче и замкнутее они становятся, тем более способны они вступать между собой в борьбу. Но и жить порознь они не могут. Им необходимо национальное объединение в чем-либо едином, ни с чем не враждующим, ко всем интересам одинаково внимательном.
Народоправление побудит объединить страну в парламентах. Попытка жалкая, быстро терпящая крушение. Вместо единения она перенесла в сосредоточие власти всю вражду, всю борьбу, какая только есть в нации, и чем лучше осуществляется идея представительства, тем более позорные рыночные сцены переносятся в центр власти; чем больше интересов представлено в парламенте, тем больше разъединение является в самой власти, смысл которой только в объединении.
Если для падения идеи монархии на Западе потребовались века, то для падения идеи представительства достаточно было несколько десятилетий. Все пробы были сделаны. Единства нет. И вот совершенно неизбежно явилась в мир мысль уничтожить в самой нации ту сложность состава, которая дает жалкие и позорные сцены парламентского бессилия. Идея всеуравнения охватывает весь Запад. Все должно быть одинаково. Так гласила сначала либеральная демократия, которая неизбежно должна была перейти в демократию социальную. Все должно стать равным, одинаковым без различий…
Да, тогда, конечно, наступило бы единство. Но тогда наступит только и культурная смерть. Опасность эта уже сознается. На Западе не видят никакого другого пути и с лихорадочною поспешностью торопятся весь свой «прогресс», все свои реформы направить туда, где ждет их последний конец.
Вот среди какой прискорбной работы самоуничтожения увидел мир перед собой Александр III, а с Ним – и смысл осуществленного Им идеала.
Сколько недоразумений падает при одном взгляде на это великое царствование! Как много забытых истин оно открывает. Монархия – не диктатура, не простой «абсолютизм». Диктатура есть единоличное исполнение назревшей народной воли, абсолютизм есть ее отрицание. Монархия в своем Самодержавном идеале может иногда сделать то, что делает диктатура, может, если нужно, выступить и с отвержением народной воли. Но сама по себе она стоит выше, чем какая бы то ни было народная воля. Монархия есть идея подчинения интересов и желаний высшей правде.
В монархии нация ищет освещения всех проявлений своей сложной жизни подчинением правде. Для этого нужна единоличная власть, потому что только личность имеет совесть, только личность несет ответ перед Богом. Нужна власть неограниченная, ибо всякое ограничение власти Царя людьми освобождало бы Его от ответа перед совестью и перед Богом. Окружаемый ограничениями, Он уже подчинился бы не правде, а тем или иным интересам, той или иной земной силе.
Однако неограниченность и единоличность решения есть не существо монархии, а лишь необходимое условие для того, чтобы все социальные интересы, всю их вражду и борьбу приводить к соглашению перед одинаковою над всеми властью правды.
Вот почему носитель идеала и пришел в мир, по высказанному в последние дни всем миром убеждению, как Царь правды и мира. Он должен был быть именно таков, ибо сущность Монархии и состоит в примиряющей силе высшей правды.
Не ломает монарх социального строя жизни, не уничтожает он никаких различий, создаваемых ее разнообразием, не упраздняет ни великого, ни малого, но все направляет так, чтобы развитие всех слоев, всех групп, всех учреждений ни в чем не нарушало правды. И этим он дает нации то единство, которого тщетно искали в «представительстве», а ныне безумно решаются достигнуть в самоубийственной уравнительности.
Не уничтожает монарх никакой самодеятельности, никакого совета, никакой работы мысли народной, не отрицает он и народной воли, когда она существует. Он выше всего этого. Он дан не для уничтожения всего этого, но для направления. Для него нет ни мудрого, ни глупого, ни сильного, ни бессильного, ни большинства, ни меньшинства. Для него есть только совесть и правда. Он должен все видеть, но поддержит только то, в чем правда.
Император Александр III показал, что монархия в этом истинном существе своем не есть что-либо переходное, пережитое, совместимое только с одним каким-либо фазисом развития культуры, но есть принцип вечный, всегда возможный, всегда необходимый, высший из всех политических принципов. Если этот принцип становится когда-либо для какой-либо нации невозможен, то не по состоянию ее культуры, а только по нравственному падению самой нации. Там, где люди хотят жить по правде, им необходимо самодержавие, и оно возможно всегда, при всякой степени культуры.
Будучи властью правды, монархия невозможна без религии. Вне религии единоличная власть даст только диктатуру или абсолютизм, но не монархию. Только как орудие воли Божьей самодержец имеет свою единоличную и неограниченную власть. Не для народа только нужна религия в монархии. Народ должен веровать в Бога, чтобы желать подчинить себе правду; но гораздо еще больше нужна эта вера для самодержца, который в деле власти государственной есть посредник между Богом и людьми. Не ограничен ни в чем самодержец человеческой властью или народною волей, но он не имеет и своей воли, своего желания. Только голос правды Божией слушает он в совести своей. Его самодержавие не есть привилегия, не есть простое «сосредоточение» человеческой власти, а есть тяжкий подвиг, великое служение, верх человеческого самоотвержения, «крест», а не наслаждение. Посему-то монархия получает свой полный смысл только в наследственности. Еще и нет будущего самодержца, еще не имеет он своей воли, своего желания выбирать между долей царя или пахаря, а уже предназначено ему отречься от себя и возложить на себя крест власти. Не по пожеланию, не по приказанию способностей своих, а по Божьему назначению становится он на служение свое. И не должен он спрашивать себя, есть ли у него силы, а должен только верить, что если Бог избрал, то нет уже места человеческому колебанию.
Вот в каком величии подчинения воле Божьей дается освящение нашей политической жизни в идеале монархии.
В те эпохи, когда жив и всеобщ этот идеал, не нужно быть великим человеком для достойного прохождения самодержавного поприща. Не все воины – герои, но в хорошо устроенной армии даже и обыкновенный человек находит силы геройски побеждать и геройски умирать. Так и во всем остальном. Но когда наступает эпоха деморализации, забвения идеала – только великий избранник может воскрешать его в сердцах людских. Ему негде учиться, ибо все, что есть кругом, не помогает ему, а только мешает. Все он должен почерпнуть только в себе самом, и не в той лишь мере, какая необходима для исполнения долга, а в той, какая нужна, чтобы просветить все окружающее. Действительно, какая была бы помощь миру, если бы служение Александра III ограничилось лишь дарованием России тринадцати лет благоденствия? Он умер, и если бы мы Его не поняли, то какую пользу принесло бы нам это благоденствие? Носитель идеала посылается не для того, чтобы мы пользовались благоденствием, оставаясь недостойными его, а для того, чтобы возбудить в нас стремление быть достойными идеала.


Цесаревич Николай Александрович.
Фотограф К. Бергамаско. 1889

Вот почему явился Наш возлюбленный Монарх, так рано отнятый у мира, одаренный всеми дарами Царственной благодати, во всем величии Своего обаятельного образа. Вот почему Он был так праведен, был таким примерным сыном Церкви, таким идеально-чистым человеком. Он был дан миру таким, чтобы мы, увидя Его, уже никогда более не забыли Его…
Смерть есть минута уничтожения всякого земного величия. Но для носителя идеала это момент рождения, последний удар резца, создающего для нас бессмертный образ. Пока живет он, мы все еще не понимаем, все еще сомневаемся. Но вот дорисовываются последние черты. Спадает с наших глаз застилающая их чешуя. Ярко, ослепительно вырисовывается идеальный образ, но не успеем еще мы и вскрикнуть от восторга, а Его самого уже нет. Раскрылся весь – и ушел туда, где живет…
…в вечных идеалах
То, что смертным в долях малых
Открывает Божество…
Торжественны и тяжки эти великие минуты истории. Много веков будут завидовать дням нашим, а нам самим – так тяжко, так больно. Зачем исчез Он? Зачем уже не можем мы окружить Его нашей любовью и преклонением?
Затем, что награда Ему будет дана не нами, а Тем, кто послал Его. А нам остается поучение, остаются великие заветы Его. В верности заветам Его должны мы искать выражения тех чувств любви и благодарности, которых уже не можем выразить ему Самому.

Недавнее прошлое
Когда нынешним летом проникли в общество первые слухи о болезни Государя, они встречены были не только с тревогой, но и с недоверием. Не прошло, однако, и четырех месяцев, как наихудшие опасения стали совершившимся фактом.
Конечно, не настало еще время для беспристрастной и всесторонней оценки минувшего царствования; но и теперь уже выяснилось многое, что недавно могло казаться неясным и спорным.
На какой бы точке зрения ни стояли, каких бы взглядов мы ни держались, перед нами невольно выступает значение личности почившего Государя, невольно чувствуется великий характер. О значении той или другой меры, реформы или направления можно спорить; как бы остроумны, глубоки и даже гениальны они ни были, можно не соглашаться с ними, находить их неудобными или несвоевременными, но значение личного характера Правителя непосредственно отражается на внутреннем и на внешнем положении страны, и от него зависит в значительной мере степень уважения и доверия к ней остальных государств.
Нельзя не видеть, чем мы обязаны в этом отношении покойному Государю. Только благодаря Его личному характеру и влиянию Россия без войны могла достигнуть такого положения, каким она не пользовалась после кровопролитных побед. Никто не мог заподозрить Царя в каких бы то ни было тайных завоевательных замыслах; но все знали, что он не позволит коснуться истинных интересов и истинного достоинства России.
Не во внешней политике, однако, состояла главная заслуга Императора Александра III перед Отечеством. Почти всем нам памятны те печальные дни, когда, тринадцать лет тому назад, Ему приходилось принять тяжелое бремя Самодержавной власти в такую минуту, когда, по-видимому, самое понятие об этой власти было расшатано, когда легкомысленные теоретики, не дорожившие ни прошлым, ни будущностью России, готовы были бросить ее в область рискованных экспериментов, под тем предлогом, что нет уже иного средства избавиться от смуты, которою грозила ей ничтожная горсть фанатиков анархизма.
Тот, кому пришлось пережить тревожное время семидесятых годов, особенно в Петербурге, не может теперь не испытывать странного чувства, вспоминая о нем: спасаясь от меньшей опасности, мы готовы были броситься навстречу другой, гораздо большей, и сделать ошибку, которую поправить было бы невозможно.
Но все те бедствия, которыми нам грозили и в неизбежности которых верило большинство общества, видя единственное спасение от них в слепом подражании Западу, вдруг оказались далеко не так близки и неизбежны, как это думали тогда, а то лекарство, которое предлагалось против них, едва ли не хуже самой болезни, не успевшей еще проникнуть вглубь государственного организма.
Но видеть это легко только теперь, когда движению общественной и государственной жизни дано было другое направление и когда мы отошли уже на достаточное расстояние от грозившей опасности, чтобы можно было судить более спокойно и беспристрастно о ее размерах и характере. В то время мы продолжали нестись ускоренным движением по тому пути, в конце которого, по-видимому, роковым образом являлось отрицание идеи самодержавия, а следовательно, и монархии, так как теперь едва ли уже можно сомневаться, что все остальные ее виды составляют лишь переходную ступень к совершенно иной форме политической жизни. И вот в ту минуту, когда нам грозила непоправимая ошибка, власть переходит в руки Вождя, неспособного поддаться никаким посторонним влияниям, опасениям и увлечениям и глубоко убежденного в своем призвании дать России внешний мир и обеспечить ей внутреннее спокойствие. Тогда задача казалась неразрешимою без ломки всего государственного строя – и вдруг выяснилось, что неразрешимость эта только призрачная, основанная на софизмах мнимого правового порядка и что достаточно рассечь гордиев узел этих софизмов, чтобы вернуть стране спокойствие и возможность нормальной государственной и общественной жизни; и это сделано было без громких фраз, без героических лекарств и без ломки того, что было жизнеспособного в реформах предшествовавшего царствования.
На долю Императора Александра III выпала менее блестящая, но едва ли не более трудная задача, чем та, которая досталась его предшественнику.
Императору Александру II приходилось решать вопросы, назревшие в течение многих десятилетий, он мог быть уверен не только в сочувствии, но и в содействии большинства общества при осуществлении задуманных реформ; только в самом конце царствования ему пришлось столкнуться с противодействием или, по крайней мере, с пассивным несочувственным отношением тех элементов, которые прежде видели в нем носителя собственных идеалов. При совершенно иных условиях пришлось начинать свое царствование Императору Александру III. Большинство общества не понимало его, видело в его мероприятиях только регресс, только удаление от того идеала, достижение которого уже казалось ему совсем близким. Покойному Государю приходилось одиноко прокладывать новый путь, даже среди исполнителей своих предначертаний находить не столько усердных сотрудников, сколько слуг, которые как бы нехотя и против собственных убеждений выполняли свои обязанности, – и, несмотря на это, то дело умиротворения и успокоения России, на которое он полагал все свои силы, подвигалось и крепло вопреки весьма зловещим предсказаниям завистников и недоброжелателей.
Одному из деятелей предшествовавшего царствования приписывают изречение: «С Русским народом не суетиться». Это глубоко верное правило, которое так мало применял на практике его автор, стало как бы лозунгом следующих лет, и сразу прекратились попытки перекраивать и перестраивать государство потому только, что оно не удовлетворяло требованиям того или другого ученого, или потому, что в нем оставалась возможность частных злоупотреблений, сразу стали считаться с той истиной, что недостаточно написать законы, соответствующие всем требованиям современной науки, а надо еще найти для них исполнителей.
Ни крупных завоеваний, ни крупных реформ не дало минувшее десятилетие, но оно дало больше того: уверенность в прочности и устойчивости существующего порядка и возможность всем сословиям, учреждениям и частным лицам заниматься собственным делом.
Могут сказать, конечно, что возможность эта существовала и прежде, но это было так разве только в глухой провинции, а никак не в центрах, откуда направлялась государственная и общественная жизнь и где даже самые спокойные люди не были уверены в завтрашнем дне и невольно вовлекались в водоворот политических течений. Чиновники, ученые, литераторы – все одинаково чувствовали себя в каком-то напряженном виде, переходном состоянии, и ни у кого не было спокойствия необходимого, чтобы заниматься тем, что составляло его прямую обязанность.
Правительство чувствовало ненормальность и опасность такого положения; но оно уже не могло или думало, что не может помешать этому. Сам Император, по-видимому, разделял это мнение; он лично призывал все общество к борьбе с антигосударственными и антисоциальными элементами, безумные покушения которых направлены были, очевидно, не столько против него, сколько против государства. Как же откликнулись на этот призыв то общество и те учреждения, среди которых он должен был, по-видимому, найти самый живой отголосок.
Почти иронией звучит большинство поздравлений с двадцатипятилетием благополучного царствования, где нет и в помине об этом призыве. Не только деятельной помощи правительству в борьбе с общим врагом, но также громкого негодования на этого врага общество не выражало, продолжая близоруко мечтать об увенчании здания, когда самый фундамент его то и дело подкапывался.
В таком настроении застал нас громовый удар 1 марта. Сознало ли, по крайней мере, тогда общество все легкомыслие и всю преступность своей нейтральности? Нет, оно только на минутку как будто ошеломлено было неожиданностью и скоро снова заняло свое прежнее положение, даже с более оппозиционным оттенком. К счастью для России и для самого общества, оппозиция эта оказалась совершенно бессильной перед мощною волей и ясным сознанием цели Императора Александра III.
Он не только ничего не уступил этой оппозиции, но как будто и не замечал ее. Ответственный за дела свои перед одним Богом, Он дорожил лишь свидетельством собственной совести. Не сразу могли оценить современники значение такого характера. Сколько злобных инсинуаций, сколько тупого непонимания окружало все Его действия, особенно в начале царствования. Нельзя не упомянуть по этому поводу об одной из первых мер, смысл которой не только не был понят, но часто извращался самым нелепым образом.
Переезд Государя Императора в Гатчину не был только переменой резиденции, обусловленной соображениями личного характера: это была важная государственная мера, все значение которой стало ясно только впоследствии.
Личная безопасность главы государства слишком тесно связана со спокойствием страны, чтобы Он мог рисковать жизнью, не рискуя и этим спокойствием; никакие соображения иного характера не могут перевесить для того, на ком лежит ответственность самодержавной власти, этой тяжелой обязанности, для выполнения которой требуется несравненно больше мужества, чем то, которое нужно для самых героических подвигов на поле сражения.
Никакие меры предосторожности не в состоянии были предотвратить катастрофу 1 марта. Общество предчувствовало ее, ожидало ее и жило изо дня в день под Дамокловым мечом опасности, беспрерывно менявшей свои формы.
Переезд Императора Александра III в Гатчину сразу создал другое положение вещей. Конечно, и там нельзя было считать покушение абсолютно невозможным; но зло утратило характер ежеминутной близости и неизбежности. Явилась возможность думать и заботиться о текущих делах без постоянного опасения, что все эти заботы через несколько дней или часов окажутся совсем бесполезными.
Вместе с тем получился другой, не менее важный, результат. Рядом с относительною уверенностью в безопасности главы государства явилась возможность более правильной государственной и частной деятельности в столице, и население могло вздохнуть свободнее.


Г. С. Сергеев. Гатчинский дворец. XVIII в.

Какое значение, в самом деле, могли представлять безопасность и интересы частных лиц, когда ежеминутно ставились на карту спокойствие и безопасность Империи? Какое преступление могло удивить в то время, когда среди белого дня, в центре города, шеф жандармов становился жертвой ловкого убийцы, когда взрывался Зимний Дворец, покушение следовало за покушением и присяжные не знали уже, кого они судят – обвиняемого или потерпевшего?
И вот это ненормальное положение вещей в столице, деятельность которой долго была парализована, сразу было устранено переездом Высочайшего Двора в Гатчину. Переезд этот был, конечно, одним из многих актов, клонившихся к восстановлению нормального течения жизни в Империи, и невозможно в беглом очерке проследить их последовательно, но во всех многочисленных и разнообразных мерах, преследующих эту цель, есть одна общая черта: это совершенная простота. Полное отсутствие всего, что сколько-нибудь било бы на эффект.
Эта простота сама по себе уже есть несомненный признак великой и нравственной силы; только такая сила не ищет никаких посторонних прикрас и не боится являться такою, как есть. Чуждый всякой мысли о популярности, Император Александр III не словом, а делом хотел выполнить свое призвание и заслужить любовь своего народа и уважение Европы, не какими-либо внешними подвигами, а тем глубоким сознанием правды, которое составляло руководящую нить всей его жизни и всей его деятельности.
Замечательная чуткость к жизненной правде во всех ее видах заставляла Государя особенно ясно сознавать противоречия между этою действительностью и тою формальною правдой, которая всюду творилась от Его имени. «Журнал Министерства Юстиции» прекрасно обрисовывает эту черту почившего Императора: «Всегда строгое отношение покойного Государя к уклоняемым от закона, – говорит он, – умерялось только в случаях отсутствия злого умысла и личных побуждений, или при стечении тягостных обстоятельств, которые быстро оценивала его необычайная чуткость к нравственному и бытовому характеру дела, и самая законность представлялась верховному законодателю Русской земли не как бездушная условная форма, без жизненного морального содержания, а как действительный оплот и живая охрана всего честного, разумного и полезного».
Эта особенность отразилась на всей законодательной деятельности минувшего царствования. Законодатель не спешил вводить коренных преобразований, стараясь только исправить то, что действительно требовало исправления, и лишь тогда, когда обнаруживалось явное противоречие между положительным законом и действительной правдой, значение которой он так глубоко чувствовал, только тогда приступал он к изменению этого закона. Так это было при введении в действие Положения о земских начальниках, когда для всякого предубежденного человека стало ясно, что правосудие в селах существует только на бумаге, и то не всегда; так это было и с Высочайшим повелением 7 апреля прошлого года о пересмотре Судебных Уставов.
«То был последний предсмертный призыв Монархом судебных деятелей к самопроверке и совершенствованию, – читаем мы в том же журнале, – призыв этот навсегда будет величайшим памятником мудрой Его попечительности о русском суде».
Святым завещанием звучат нам незабвенные слова, начертанные 7 апреля текущего года на всеподданнейшем докладе министра юстиции: «твердо уверен в необходимости всестороннего пересмотра наших Судебных Уставов, чтобы, наконец, действительное правосудие царило в России. Итак, с Божьей помощью, начинайте эту трудную работу».
Именно в этой возможности и согласовать закон с действительной правдой, и восстанавливать эту правду, если она случайно заслоняется буквой закона, состоит великое значение самодержавия, и в это значение глубоко верил покойный Император.
Л. Тихомиров прекрасно характеризовал Его как носителя идеала самодержавия. Только для характеров мелких и легкомысленных власть сама по себе может казаться чем-то привлекательным; но для таких людей, как Император Александр III, она является тяжелою обязанностью, от которой они не могут отказаться, и которою они не вправе даже делиться с другими. Это бремя не они выбрали, но они должны нести его до конца.
Трудно найти в истории другого правителя, который бы с такой простотой и с таким ясным сознанием долго оставался верен своему служению до последнего дня своей жизни.
Значение такого характера не могло не отразиться и далеко за пределами нашего Отечества; если бы мы усомнились в собственном беспристрастии и в тех бесчисленных знаках сочувствия, которые доносятся к нам из Франции, – вот голос человека, незаинтересованного в процветании и могуществе России: «Не мое дело, – замечает лорд Розбери, – говорить об отношении Императора к Его собственной Империи; но мы имеем право беспокоиться об Императоре в его отношении к иностранным державам, а мы имеем в нем Монарха, которого девиз, которого царствование и которого характер состояли в почитании истины мира. Я не говорю, что Он будет поставлен на ряду с Цезарями и Наполеонами в истории, с теми великими завоевателями, которыми история занимается, может быть, чересчур много. Но если мир имеет свои победы, не менее знаменитые, чем победы военные, то Император Всероссийский имеет не менее право на место в истории, чем Наполеон и Цезарь».

Император Александр III
(Руководящая идея Его царствования)
Весь мир уже облетела печальная и потрясающая весть о том, что 20 октября Императора Александра III не стало.
С глубокой, сердечной скорбью присоединяемся к выражениям соболезнования, которыми огласились как наше отечество, так и остальной цивилизованный мир, сперва по поводу тяжкой болезни Монарха, а затем и по случаю преждевременной Его кончины. Личные качества усопшего Государя: Его необычайное прямодушие, любовь к правде, твердость характера, верность в дружбе, семейная добродетельность, преданность долгу – стяжали себе общее признание и были отмечены в Старом и Новом Свете государственными людьми, общественными деятелями и выразительницей общественного мнения – печатью, с таким красноречием, что нам остается только указать на все эти проявления чувства, симпатии к почившему Государю и занести их на страницы нашего журнала.
Равным образом и миролюбие Александра III нашло себе общее признание и красноречиво подтверждено авторитетными голосами. Государственные люди, стоящие в центре дипломатической деятельности и держащие в своих руках ее нити, откровенно признают, что если над Европою не обрушилась во время недавнего острого кризиса страшная война, если сотни тысяч жизней сохранены, если миллионы людей не оплакивают гибели своих родных и друзей, – то Европа обязана этим великим благом почившему Царю-Миротворцу, пожертвовавшему и вековыми традициями, и личными своими симпатиями для ограждения европейского мира. Недаром исконные противники войны, английские квакеры, когда получили весть о тяжкой болезни усопшего Государя, вознесли во всех своих храмах мольбы к Богу о сохранении его жизни.
Но если все эти качества Александра III и его заслуги как миротворца по достоинству оценены всюду, где бьются сострадательные к бедствиям ближнего сердца и где умеют ценить человеческие добродетели, то руководящая идея царствования почившего Монарха еще далеко не выяснена с надлежащею полнотой. С точки зрения основной задачи нашего журнала мы не можем лучше почтить память усопшего Государя, как сделать попытку выяснить связь Его царствования с царствованием Царя-Освободителя и с теми задачами, которые на рубеже нового века приходится разрешать России вместе со всеми другими цивилизованными странами. Этому вопросу и посвящены нижеследующие строки.
Смерть монарха как бы проводит грань между настоящим и прошлым. Вся совокупность интересов, связанных с государственным делом, как бы временно приостанавливается в своих проявлениях, страсти стихают, всеми овладевает желание сосредоточиться в себе, оглянуться на пройденный путь, уяснить себе, куда он нас ведет: будничный суд довольных и недовольных современников до известной степени заменяется настроением позднейших поколений, судом истории. Попытаемся же стать на эту широкую, беспристрастную точку зрения.
В тяжелый для России час вступил в Бозе почивший Государь на престол. Царствование, ознаменовавшееся великими реформами, закончилось трагической смертью их Виновника. Монарх, отменивший крепостное право, обновивший суд, даровавший земские учреждения, погиб насильственною смертью – погиб в момент, когда, быть может, думал завершить начатое им великое дело новыми реформами.


Александр II. Фотограф С. Л. Левицкий. 1879

Но, даже независимо от постигшей Царя-Освободителя мученической смерти, многие явления в народной жизни заставляли людей, преданных благу родины, глубоко призадуматься. Злополучное польское восстание 1863 года, недовольство, постоянно сквозившее в печати, целый ряд политических преступлений вместе с другими менее яркими признаками не прекращавшегося протеста представляли собою весьма прискорбный для всех благомыслящих людей ответ на великие реформы Царя-Освободителя. Трагизм нашей общественной и государственной жизни состоял в том, что, по общему убеждению, русский народ и русское общество не могли дать такого ответа; напротив, они до глубины души сознавали плодотворность этих реформ, и тем не менее выходило так, как будто они если не вызывали указанного отрицательного явления, то по меньшей мере своим бездействием способствовали его развитию и распространению.
«Где же источник зла?» – спрашивала себя вся Россия, официальная и неофициальная. Действительно, получалось какое-то странное, почти загадочное явление. Во все моменты русской истории, когда государству приходилось совершать какое-нибудь крупное дело: отразить внешнего неприятеля, справиться с внутреннею смутою, сделать крупный шаг на пути дальнейшего культурного развития, – неизменно происходил подъем земских сил, и, благодаря этому единодушию, достигались изумительные результаты. Вспомним Смутное время, вспомним Петра Великого, царствование Екатерины II и Александра I. И вдруг оказывалось совсем иное. Правда, приступ к великим реформам Царя-Освободителя сопровождался сильным подъемом общественного самосознания, и важнейшая из этих реформ, отмена крепостного права, именно благодаря этому обстоятельству, могла совершиться без всяких внутренних потрясений, с успехом, поразившим весь цивилизованный мир. Но эта реформа была только началом целого ряда других реформ, и – что же мы видим? Число недовольных все увеличивалось, настроение общества не только не благоприятствовало этим реформам, но вызывало даже сомнения в их плодотворности. Крайние элементы уже не ограничивались словами, а перешли к действиям, и дело кончилось катастрофой 1 марта.
При таких-то условиях вступил покойный Государь на престол. Надо было прежде всего ясно установить причину зла и соответственно начертать план действия. После почти двухмесячного зрелого обсуждения этого сложного и трудного вопроса принято было окончательное решение, выраженное в Высочайшем манифесте от 29 апреля 1881 года. В этом манифесте говорится: «Не столько строгими велениями власти, сколько благостью ея и кротостью совершил Родитель Наш величайшее дело своего царствования – освобождение крепостных крестьян, успев привлечь к содействию в том и дворян владельцев, всегда послушных голосу добра и чести; утвердил в царстве суд и подданных своих, коих всех без различия сделал навсегда свободными, призвал к распоряжению делами местного управления и общественного хозяйства. Да будет память Его благословенна во веки».
Этими словами определялось отношение нового царствования к великим реформам Царя-Освободителя. Затем следует указание на «злодейское убийство русского Государя, омрачившее всю землю Нашу скорбью и ужасом». «Но посреди великой Нашей скорби, – говорится далее в манифесте, – глас Божий повелевает Нам стать бодро на дело правления, в уповании на божественный промысел, с верою в силу и истину самодержавной власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений».
В заключение указаны те государственные задачи, которые возлагаются на русских граждан: «Мы призываем всех верных подданных Наших служить Нам и государству верой и правдой к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую, – к утверждению веры и нравственности, – к доброму воспитанию детей, к истреблению неправды и хищения, – к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России Благодетелем ея возлюбленным Нашим Родителем».
Еще раньше, то есть тотчас по вступлении на престол покойного Государя, разослана была представителям России при иностранных державах циркулярная депеша, в которой говорилось: «Государь Император посвятил себя прежде всего делу внутреннего государственного развития, тесно связанного с успехами гражданственности и с вопросами экономическими и социальными, составляющими ныне предмет особой заботы всех правительств. Внешняя политика Его Величества будет вполне миролюбивою».
Эти два документа содержали в себе всю правительственную программу нового царствования. Вкратце она может быть выражена следующим образом: решительная борьба с крамолою; неприкосновенность великих реформ Царя-Освободителя; полное миролюбие во внешних отношениях и сосредоточение внимания на внутренней жизни, на вопросах экономических и социальных.
Программа эта отличалась решительностью, определенностью. Но руководящая идея, лежащая в ее основании, еще не вполне раскрылась. Однако уже первые мероприятия правительства бросали на нее яркий свет. Прежде всего правительство энергически позаботилось о том, чтобы положить предел дальнейшему развитию деятельности политических злоумышленников. С этою целью был принят целый ряд чрезвычайных мер. На случай, если бы эти меры оказались недействительными и злоумышленникам удалось бы достигнуть своей цели, установлено было регентство ввиду несовершеннолетия наследника престола. Эта мера свидетельствовала об энергии, с какою правительство намеревалось подавить брожение. Но вместе с тем была принята еще одна мера, которая бросала не менее яркий свет на настроение и намерения правительства. В том же Высочайшем повелении, в котором предписывалось принять чрезвычайные меры, упоминалось об образовании при градоначальнике для содействия ему совета из выборных от столичного населения. Таким образом сразу определялся взгляд правительства на истинный характер той преступной деятельности, которая имела такой роковой исход в катастрофе 1 марта. Провозглашение неприкосновенности начал самодержавия не исключало единодушной деятельности правительства и общества; напротив, это единодушие, эта совместная деятельность правительственных органов и общественных элементов признавались залогом полного успеха. Что правительство намеревалось вступить именно на этот путь, подтверждается и последовавшим вскоре сообщением о созыве сведущих людей из разных губерний для представления соображений по вопросу об устройстве питейной торговли, а также об упорядочении переселенческого движения крестьян. Два месяца спустя, то есть 10 октября, состоялось первое соединенное заседание государственного совета с участием земских экспертов для обсуждения вопроса о понижении выкупных платежей.
Значит, совместная деятельность правительственных органов и общественных элементов признавалась вполне целесообразною и желательною не только в борьбе с политическими злоумышленниками, но и по отношению к законодательным мерам более общего характера, которыми должно было ознаменоваться новое царствование. При том сразу определился и характер этих общих мер. Упорядочение переселенческого движения, устройство питейной торговли, перевод временнообязанных крестьян на выкуп их наделов, понижение выкупных платежей – вот те вопросы, которые были возбуждены или решены на первых же порах. Кроме того, было увеличено содержание офицерам, а в армейской кавалерии и полевой артиллерии им были предоставлены казенные лошади. Вслед затем были приняты еще следующие меры: действие судебных уставов 1864 года распространено на северо-западные губернии; установлено ежегодно празднование дня 19 февраля; в Восточной Сибири введено общее положение о крестьянах 1861 года, учрежден крестьянский поземельный банк для облегчения крестьянам всех наименований способов к покупке земли, издан закон об ограничении труда малолетних рабочих на фабриках. Одновременно все военные гимназии были переименованы в кадетские корпуса, женские врачебные курсы упразднены, военнослужащим запрещено публичное произнесение речей и суждений политического характера, наконец, газеты: «Порядок», «Страна», «Земство» и «Голос» – подверглись более или менее сильным административным карам. Для дополнения картины прибавим еще, что уже 26 августа 1881 года покойный Государь совершил путешествие в Данциг для свидания с императором Вильгельмом I.


Герман Шеренберг. Вильгельм I в рабочем кабинете своего дворца в Берлине. 1868

Достаточно вникнуть во все эти мероприятия и действия русского правительства за первые два года минувшего царствования, чтобы убедиться в следующем: действие великих реформ Царя-Освободителя не только не было в каком-либо отношении приостановлено, а, напротив, они получили дальнейшее движение, то есть были распространены на новые местности России. Наряду с этим проявлялась и забота о довершении самой крупной реформы Александра II, то есть о создании условий, наиболее благоприятных для обеспечения судьбы освобожденных им крестьян. Доверие к земским силам России не было поколеблено; напротив, они призывались к новому служению государству в составе высшего законодательного органа. Введение нового таможенного тарифа свидетельствовало о намерении оградить интересы отечественной промышленности, увеличение содержания офицерам служило доказательством заботливости о военном сословии. Вскоре учрежден был дворянский банк. Словом, все классы русского общества могли убедиться в деятельном попечении о них законодателя, – все, за исключением одного, за исключением той «части общества», о которой упоминалось в постановлении о прекращении «Отечественных Записок». Правительство сочло нужным энергически противодействовать начинаниям, которые «внесли немало смуты в сознание» упомянутой части общества. Речь, следовательно, шла не только о борьбе с так называемыми террористами, против преступной деятельности которых принимались самые энергичные меры; вопрос ставился шире, то есть правительство старалось обезвредить почву, на которой зарождалось это прискорбное явление, другими словами, подавить проявление недовольства. В этом отношении происходила энергичная работа разрушения очагов распространения чувства недовольства. Но дело и этим не ограничилось. Внешние проявления чувства недовольства, в форме ли протеста словом или действием, имели, конечно, свою причину, и надо было ее доискаться. Исторически выяснилось, что наиболее сильное проявление этого чувства всегда совпадало с эпохою более или менее крупных законодательных реформ. Вспомним времена Екатерины II, Александра I и Александра II. Другими словами, упомянутая часть русского общества вступала в наиболее сильный антагонизм с официальною Россиею именно в те моменты нашей истории, когда само государство после временной приостановки было озабочено обновлением русской жизни. Этот исторически выяснившийся факт наводил на мысль, что в самом понимании государственной задачи существует рознь между этою частью общества и правительством и что источник этой розни заключается в отрешенности первой от жизни, в ее стремлении разрешать общественные и государственные вопросы не при помощи исторически сложившихся сил, доказавших на деле свою способность обеспечить культурные успехи России, а помимо этих сил, на основании разных социальных или политических доктрин крайнего характера. Изучение родины, ее прошлого, реальных условий, в которые она поставлена, заменялось изучением разных крайних теорий, возникших на Западе, и русская жизнь измерялась меркою этих теорий, причем она, конечно, оказывалась совершенно неприглядною. Вместе с тем получалось нерасположение окунуться в эту жизнь, жить ее интересами, приложить деятельную руку к устранению практических несовершенств и слагалось убеждение, что делу можно помочь только общими коренными реформами. А когда реформы такого рода совершались, их признавали недостаточными, потому что человеческий ум, отрешаясь от действительности, от совокупности исторически сложившихся условий, всегда склонен создавать теории, в сравнении с которыми даже самая крупная реформа представляется, конечно, недостаточною.
Ввиду этого выяснившегося положения дел правительство, как показывают принятые им мероприятия, сочло своим долгом сосредоточить внимание на реальных, практических интересах родины. Плодотворность совершенных Царем-Освободителем реформ была признана безусловною. «Да будет память Его благословенна вовеки», – говорилось в манифесте 29 апреля; но дальнейшие реформы в этом направлении были признаны излишними. Выдвинута была другая задача: консолидации этих реформ в самой жизни или, как сказано в манифесте, «водворение порядка и правды в действии учреждений, дарованных России Благодетелем ее, возлюбленным Нашим Родителем». Путь же, приводящий к этой цели, как выяснилось из всех дальнейших мероприятий минувшего царствования, полагался в том, чтобы поставить все государственное дело на прочные основы постепенного исторического развития, отстранить неумеренные требования, обусловленные пристрастием к той или другой крайней теории, ввести в общественное сознание мысль о деятельной практической работе у основ народной жизни. Таким образом, выдвигался исторический принцип энергической и деятельной работы в пределах установленных учреждений, как противовес устремлению совершать в них постоянную ломку, принцип единения правительственных и земских сил, направленного к упорядочению в самой жизни исторических и национальных основ дальнейшего роста и благополучия Русского государства. Чтобы полнее вникнуть в эту руководящую идею минувшего царствования, мы остановимся на дальнейших мероприятиях, законодательных и административных.


Б. М. Кустодиев.
Чтение манифеста (Отмена крепостного права). 1909

Итак, борьба с «крамолою и с отрицательными течениями русской общественной мысли» проявилась в целом ряде законодательных и административных мероприятий. Положение о чрезвычайной и усиленной охране распространялось на новые местности или в прежних возобновлялся срок его действия. Равным образом велась деятельная борьба с печатью: «Отечественные записки» были прекращены, «Голос» вынужден был прекратить свою деятельность вследствие закона 14 сентября 1882 года. Вместе с тем изданы были правила относительно открытия и содержания публичных библиотек и кабинетов для чтения, а затем состоялось распоряжение об изъятии из этих библиотек многих сочинений и журналов. Ввиду непрекращавшихся беспорядков в разных университетах был подвергнут пересмотру университетский устав, последовало прекращение приема слушательниц на высшие женские курсы министерства народного просвещения. Классным наставникам поручено было деятельнее наблюдать за учениками гимназии и с этою целью посещать их квартиры, даже тех, которые живут у родителей. Запрещено было ношение венков и других эмблем при погребальных процессиях. Состоялось повышение платы в разных учебных заведениях.
Но все эти меры, направленные против отрицательных течений в нашем обществе, были сами только мерами отрицательными. Гораздо определеннее выразилась руководящая идея минувшего царствования в положительных мероприятиях, направленных к дальнейшему распространению просвещения в нашем отечестве. Разных законов касательно народного образования появилось в минувшее царствование много, и все они, несомненно, носят общий характер. Гимназическая система образования осталась в главных чертах нетронутою, и внимание законодателя было направлено не на изменение основ гимназического образования, а, говоря языком одного из законоположений, на «состав учащихся», другими словами, проявилось стремление по возможности избежать создания так называемого интеллигентного пролетариата. Для достижения этой цели, с одной стороны, повышалась плата за учение, с другой – ученикам ставили сравнительно очень высокие требования. Уже в этом факте отчасти проявляется основная мысль законодателя, но она выясняется еще более, если принять во внимание, что его гораздо сильнее заботит создание в России целой сети профессиональных школ. Не проходит года, чтобы не появилось несколько законов, направленных к достижению этой цели. Гимназии и прогимназии превращаются в промышленные училища, происходит общий пересмотр положения о реальных училищах, сельскохозяйственные, железнодорожные, ремесленные школы всякого рода создаются с большою поспешностью, открывается новый технологический институт в Харькове, обращается большое внимание на профессиональное образование женщин, создается особый тип женских училищ с 4-летним курсом, учреждаются промышленные училища во многих провинциальных городах – словом, законодатель дорожит не столько общеобразовательными, сколько профессиональными учебными заведениями, в равной мере как мужскими, так и женскими. Нечего и пояснять, что стремления законодателя в этой области совпадают с вышеуказанною руководящею идеею минувшего царствования. Как ни относиться к утилитарному или гуманитарному направлению в деле народного образования, одно бросается в глаза, именно, что в данном случае речь шла о создании таких учебных заведений, которые удовлетворяли бы непосредственным запросам жизни, так сказать, не отрывали бы детей от среды, в которой они родились, а, напротив, позволяли бы им быть по окончании курса полезными членами этой среды и чувствовать себя в ней на месте. Недостаток практических знаний, непосредственно приложимых к жизни, разобщает человека со средою, в которой он живет; наоборот, наличность таких знаний позволяет ему чувствовать себя в ней хорошо и удовлетворять ее требованиям. Такова общая мысль, лежащая в основании многообразных профессиональных учебных заведений, учрежденных в минувшее царствование, начиная с ремесленных школ или с низших женских училищ и доходя до высших технических заведений или Ксениевского института.
Но эта руководящая мысль законодателя проявляется не только в сфере народного просвещения. Ею проникнуто все законодательство минувшего царствования. Удовлетворение местных нужд или специальных интересов той или другой группы населения, того или другого сословия, по-видимому, главным образом заботит правительство. Оно старается возбудить внимание общества именно в этом направлении. Если прежняя система народного образования отрывала учащихся от родины, заставляла их стремиться в населенные центры, избегать работы в деревне, то и общее направление правительственной политики приводило взрослое население к тому же. Деревня пустела; все энергические, предприимчивые и интеллигентные элементы населения стремились в крупные центры, соблазняемые тою кипучею деятельностью, которая в них происходила. Это переполнение центров оказывалось невыгодным в двояком отношении: избыток молодых, энергических и предприимчивых сил, не находивших себе достаточного применения, вызывал в них недовольство, увеличивал контингент лиц с отрицательным направлением мысли; с другой стороны, провинция оставалась без столь необходимых ей энергических предприимчивых деятелей. Результаты в последнем отношении оказались очень плачевными: сельское наше хозяйство пришло в расстройство, местное управление не дало тех блестящих результатов, которых от него ожидали. В минувшее царствование все это было сознано, и усилия законодателя были направлены к тому, чтобы изменить это невыгодное положение дел.


Цесаревич Александр Александрович.
Фотограф С. Л. Левицкий. 1865

Главное внимание было направлено на подавляющее большинство населения, т. е. на крестьян. Мы уже видели, что приступ в этом отношении был сделан в первый же год минувшего царствования. Понижение выкупных платежей, отмена подушной и преобразование оброчной подати, регулирование найма на сельские работы, учреждение крестьянского банка, упорядочение питейного дела, опыт установления казенной продажи питий, помощь, оказанная в небывалых еще размерах народной массе во время голода, – все эти законодательные мероприятия вызывались стремлением обеспечить судьбу освобожденных крестьян и должны были обратить внимание общества на этот жгучий вопрос государственной нашей жизни. Последняя цель в значительной степени была достигнута. Вопрос о деревне не сходил со страниц наших журналов, со столбцов наших газет. В тесной связи с этим вопросом находилось и стремление заинтересовать интеллигенцию местными нуждами, побудить ее принять более деятельное участие в деле их удовлетворения. И в этом направлении были приняты разнообразные законодательные меры. Учреждение дворянского банка должно было приостановить процесс постепенного обезземелия дворян: институт земских начальников по идее своей также соответствует намерениям законодателя воспользоваться нашею интеллигенциею для обеспечения судьбы деревни. Сюда же относится и учреждение министерства земледелия и предположенных сельскохозяйственных комитетов в видах объединения всех земских и правительственных сил на пользу местного сельского хозяйства.
Характер всех этих законодательных мероприятий и реформ уже не прежний. Доверие к простому освобождению личности от стеснявших ее путь поколеблено. Везде замечается стремление направить деятельность освобожденной личности к той или другой, указываемой самим законодателем, цели, а цель эта, как видно из всего вышеизложенного, – прикрепление личности к земле, к местным реальным интересам. Не здесь место разъяснять, насколько намерения законодателя осуществились, мы хотим только установить общую руководящую идею минувшего царствования. В этом смысле нельзя не признать, что законодатель избрал новый путь, и что этот путь непосредственно примыкал к избранному Царем-Освободителем.
В самом деле, в основе великих реформ Царя-Освободителя лежало представление об отвлеченном человеке, о способности этого отвлеченного человека, если ему дана будет свобода, найтись во всех обстоятельствах жизни и устроить все к лучшему. Но что же мы видим на самом деле? Освободительное движение пронеслось с конца прошлого века над всею Европою, а между тем даже в странах, значительно нас опередивших и в культурном отношении, и в развитии гражданской свободы, наблюдается ясный поворот в смысле стремления оградить многие насущные интересы путем регламентации: государственный социализм делает быстрые успехи не только в Германии, но и во Франции, Англии, даже Соединенных Штатах, а государственный социализм означает стеснение свободы. Отвлеченный человек, как представляла его себе философия XVIII века, вызвавшая освободительное движение последнего столетия, не вполне соответствовал реальному человеку с его дурными инстинктами, страстями, склонностью пользоваться данною ему свободою для угнетения других с его неразумием, неспособностью сносно устроить свою жизнь, вследствие невежества, неуменья отстаивать свои права и т. д. Кроме того, в самом обществе возникают всевозможные союзы, стесняющие свободу своих членов в видах достижения общих целей. Мы не можем проследить здесь все это широкое движение, охватившее в многообразнейших формах самые свободные страны по сю и по ту сторону Атлантического океана. Да в этом и не представляется надобности, потому что всем известно, как сильно стесняют свободу личности разные союзы, ассоциации, стачки. Для нас важно только установить факт, что отвлеченное представление о человеческой личности оказалось во многих отношениях ошибочным и что установление свободы привело почти везде к сознанию истины, что нельзя считаться только с отвлеченною личностью, но надо иметь в виду и реального человека со всеми его племенными и культурными особенностями.
Мы напомнили читателям об этом повороте в мировой общественной мысли, чтобы выяснить, как тесно с ним соприкасается руководящая идея минувшего царствования. Крайние умы любят повторять истину, что человек, освобожденный законодательным путем, не может считаться свободным, если его угнетает экономическая неволя, если он порабощен нуждою или нищетою. Значит, юридическое освобождение личности далеко не исчерпывает собою вопроса об установлении свободы. Освобождение крепостных в России это вполне подтвердило тем печальным положением, в котором находится большинство наших крестьян. Таким образом, самою жизнью все сильнее и сильнее выдвигается вопрос об экономическом их освобождении, и пока этот вопрос не будет решен, гражданская свобода останется во многих отношениях пустым звуком, потому что бедность в данном случае совпадает с невежеством, а невежество – злейший враг всякой свободы.
Освобождение личности не обеспечило на Западе народных масс, не избавило Европу от пролетариата, и всюду, в Англии, во Франции, в Германии, парламенты и правительства теперь усиленно заняты решением на вид узких, практических вопросов, созданием так называемого социального законодательства, которое хотя до некоторой степени пришло бы на помощь народным массам. Эта задача, столь сложная, но в то же время столь благородная, не могла быть обойдена и Россией, хотя и в измененной форме. Либеральные и консервативные представления, в которых путается наша общественная мысль, были отодвинуты на задний план, и законодатель подчеркивает практическую деятельность, направленную к решению наиболее жгучего современного вопроса – вопроса об обеспечении материального и духовного благосостояния народной массы при помощи всех исторически сложившихся сил, начиная с самого правительства и кончая сельскою общиною.
Подвергая анализу законодательство минувшего царствования, мы старались выяснить, что оно было одним сплошным призывом сосредоточить все общественные и правительственные силы на крупнейшей задаче нашего времени. С этим призывом законодатель обращался ко всем классам общества. Он лег в основу системы народного образования: в ней состоялось широкое восполнение гуманитарного направления направлением утилитарным или профессиональным. Таким образом подготовлялся поворот в настроении интеллигенции, которой предлагалось заменить бесконечные словопрения о народном благе непосредственною практическою деятельностью, направленною к этой цели. С этим же призывом обращался законодатель к дворянству: заботясь о материальном его благополучии, он приглашал его принять деятельное участие в жизни деревни и учредить институт земских начальников. С этим же призывом он обращался и к духовенству и, по возможности обеспечивая его материальное благосостояние, расширял его деятельность по народному образованию в церковно-приходских школах. В том же духе был произведен пересмотр городового положения и положения о земских учреждениях, причем главное внимание было обращено на то, чтобы установить полное единение правительственных и земских сил в деле обеспечения местных польз и нужд. Не сокращение деятельности земских сил имелось в виду, а, напротив, расширение ее, но не для игры в политику, а для практического решения насущных вопросов местного хозяйства, общественного здравия и просвещения. Вопросы эти еще очень неудовлетворительно решаются в жизни, а между тем помимо их решения серьезные успехи немыслимы, немыслимо и осуществление гражданской свободы, ибо прочное участие в государственной деятельности может принадлежать лишь тем, кто более или менее глубоко изучил условия и требования практической жизни.
Если с этой точки зрения взглянуть на минувшее царствование, то нам станет понятно, почему оно имело такой ясно выраженный национальный характер. Современная национальная политика также является естественною реакцией против чрезмерного увлечения отвлеченным человеком, созданным философиею XVIII века с ее принципом всеобщего равенства и братства. Мы видим, что и в государствах, пользующихся наибольшею политическою свободою, существует много различных партий, постоянно враждующих между собою и склонных захватить государственную власть в свои руки, чтобы доставить победу своим экономическим или социальным интересам. Там, где насильственно ниспровергались прежние сословные или иные различия между людьми, тотчас же слагались новые, и мечта о всеобщем братстве оставалась мечтою. Быть может, пропасть, разделяющая по настроению и чувствам современного рабочего и предпринимателя, не менее глубока, чем пропасть, разделявшая в прежнее время сельский люд и поземельного собственника, феодала. Таким образом, расчленение общества соответственно интересам отдельных групп населения представляется по-прежнему неизбежным. Оно во многом совпадает с расчленением, установленным историею. Чем менее данная страна подвинулась в своем культурном и экономическом развитии, тем явственнее будет это совпадение. Поэтому сословное начало у нас сильнее, чем в Западной Европе, и всесословность или бессословность остается у нас в гораздо большей степени только теоретическим и законодательным требованием, чем на Западе. Мы льстили себя надеждою, что путем одних законодательных мероприятий можно будет превратить сословную Россию в бессословную. На деле это не оправдалось, и минувшее царствование вполне признало этот факт. Сохраняя в большинстве случаев принцип равенства всех перед законом, оно в то же время принимало во внимание экономическое различие разных сословий и старалось удовлетворить их сепаратные интересы, не упуская из виду главной государственной задачи, т. е. поднятия уровня материального и духовного благосостояния народной массы общими усилиями всех сословий и правительства.


Тадеуш Айдукевич. Сцена восстания 1863 года. 1875

О результатах, достигнутых на этом пути, мы говорить не станем, потому что хотим здесь выяснить лишь общую руководящую идею минувшего царствования. Примирение расходящихся экономических интересов сословий и иных групп населения – задача очень трудная, особенно если она еще усложняется религиозными и племенными различиями. Это усложнение может быть настолько сильно, что оно затемняет основную мысль законодателя и уклоняет его от нормального пути. Как бы то ни было, пробуждение национального чувства выразилось и в дальнейших энергических мерах по обрусению наших окраин, преимущественно привислянских и прибалтийских губерний, на которые было распространено действие общегосударственных учреждений и судебных уставов 1864 года, равно как и были приняты меры к прочному водворению в этих частях империи общегосударственного языка. Но все эти законодательные и административные мероприятия составляют уже не особенность минувшего царствования, а продолжение той обрусительной политики, которой стало придерживаться наше правительство еще при Александре II, отчасти вследствие восстания 1863 года, отчасти же вследствие все усиливавшейся розни между нашим отечеством и Германией.
Гораздо яснее проявилась руководящая идея минувшего царствования в том характере, который приняла международная наша политика. Тут предстояло решить очень трудную задачу. С одной стороны, ввиду всеобщих вооружений, наше отечество должно было также усиленно позаботиться о дальнейшем развитии своих сухопутных и морских сил; с другой – экономические успехи России и подъем благосостояния народных масс настойчиво требовали сохранения мира. Задача эта разрешена блестящим образом. Наши вооруженные силы возросли в значительной степени, владычество России в Средней Азии упрочено почти без всяких жертв, западная наша граница внушительно укреплена, черноморский флот возродился, и все это состоялось без нарушения мира. А между тем именно в минувшее царствование опасность его нарушения была очень велика. Один болгарский вопрос подверг уже сильному испытанию миролюбие России. Стоит только вспомнить болгарские события 1886 года, миссию Каульбарса, вызывающий образ действия Стамбулова, чтобы в этом убедиться. Такому могущественному государству, как Россия, конечно, было нелегко воздержаться от вооруженного вмешательства в дела крошечной страны, освобожденной ею и тем не менее как бы умышленно вызывавшей ее на кровавую расправу. Оказалось, однако, что за болгарскою передрягою скрывалась широкая политическая интрига, направленная против нашего отечества, и что главным ее виновником являлся бывший германский канцлер, успевший создать так называемую лигу мира, чтобы поддерживать в Европе главенство Германии к явному ущербу существенным интересам России. Таким образом, несмотря на свидания в Скерневицах и Кремзире, постепенно выяснилось, что трех-императорский союз утратил всякое значение и что двое из мнимых союзников деятельно подготовляются к войне против третьего. Равновесие сил было явно нарушено, и вызывающий образ действий Германии убеждал, что союзники торопятся разгромить Россию, пока она еще находится в изолированном положении, как в области наших международных экономических интересов, так и на поле сражений. Мир мог быть спасен, но только при условии сближения между Россиею и французскою республикою. Это сближение, действительно, состоялось, и благодаря ему равновесие сил было восстановлено, так что Германия не могла без явного риска нарушить мир, а таможенная война кончилась заключением выгодного для нас торгового договора. Роль Императора Александра III в этом деле достаточно выяснена как нашею, так и заграничною печатью. Благодаря сближению России с Франциею страшное кровопролитие и нарушение наших международных экономических интересов были предотвращены. Но мы не можем не отметить, что тут проявилась руководящая идея минувшего царствования: мир, столь необходимый для успехов экономической жизни нашего отечества, был огражден путем тяжелой жертвы, путем отречения от вековых традиций ради достижения первостепенной практической цели.
Таков основной характер законодательных и административных мероприятий минувшего царствования. Мы далеки от мысли, что нам удалось в этих немногих строках начертить более или менее полную картину этого царствования. Некоторые стороны нами совершенно не затронуты, других мы коснулись только вскользь, но нам казалось, что на рубеже двух царствований уместнее всего отрешиться на некоторое время от злобы дня, от всего, что возбуждает страсти и омрачает трезвость нашего суждения, чтобы, руководствуясь общим ходом истории и широкими течениями мировой жизни, уяснить себе, в чем заключается сущность только что пережитого нами времени. При такой точке зрения многое наносное, случайное, – хотя и поглощавшее наше внимание, быть может, больше, чем существенное, основное, – отпадает и общее направление пережитой эпохи выступает резче, определеннее. Направление это было по преимуществу деловое, практическое. Этот основной характер его подтверждается всеми перечисленными нами законодательными и административными мероприятиями, а также возвращением к традициям прежних царствований, когда государственные деятели часто избирались не из лиц родовитых и близких к придворным сферам, а из лиц, вращавшихся в деловых сферах, где они успели обнаружить свои способности, наконец, и тем фактом, что грандиознейшее русское сооружение наших дней, постройка великой сибирской железной дороги, неразрывно связано с именем нового русского Царя.
После бурного времени осуществленных или задуманных государственных реформ настал при усопшем Государе роздых; но этот роздых не означал бездействия, а только отсрочку некоторых задач, чтобы полнее посвятить себя другим. Между последними борьба с так называемыми отрицательными течениями занимала первенствующее место. Но самая эта борьба имела отрицательную и положительную сторону. Отрицательною своею стороною она не выходила из пределов общеполицейских мер по обеспечению установленного порядка; положительною же она тесно соприкасалась с духом времени, с тою задачею, которую предстоит окончательно решить всем цивилизованным народам в наступающем новом столетии. Задача эта – обеспечение материального и духовного благополучия освобожденных масс при помощи совместных усилий правительства и общества, интеллигенции и самого народа, на почве всесторонне выясняемых интересов практической жизни. На этой-то почве, устраняющей вечное шатание мысли – это наболевшее место нашего общественного самосознания, – возможно единение всех факторов государственной жизни, и, твердо вступив на нее, русское общество, быть может, вернее всего достигнет и окончательного обеспечения гражданственности в нашем, всеми одинаково горячо любимом, отечестве. Прошлое царствование в этом смысле является прямым дополнением освободительной эпохи и, будем надеяться, преддверием нового дружного подъема культурных сил, создавших единую, могущественную Россию, для решения самой насущной задачи нашего времени.

Памяти в бозе почившего государя Императора Александра III
Речь, произнесенная в заседании Императорского общества истории и древностей российских при Московском университете 28 октября 1894 года председателем общества В.О. Ключевским
Оплакивая вместе с Россией, вместе со всей Европой кончину Императора Александра III, наше Общество имеет и свои особые побуждения усиленно скорбеть об этой тяжкой утрате. Мы сейчас молились об упокоении души почившего Государя, Державного Покровителя нашего Общества. Назвать Его Покровителем обществ, занимающихся изучением истории и археологии России, значит, слишком слабо выразить Его отношение к этой отрасли знания. Он не только благоволил к трудам этой отрасли; Он возбуждал и поощрял их средствами материальными и нравственными. В числе обществ, пользовавшихся обильными пособиями от державной руки Почившего, и наше удостоено было Им усиленной поддержки и вот уже 10 лет пользуется сим царственным даром. Можно быть уверенным, что еще не получили общей известности многие случаи, когда Его державная рука щедрой помощью поддерживала и поощряла труды по изучению и восстановлению памятников отечественной старины. Многим ли, например, известна великодушная и просвещенная помощь, оказанная им при реставрации дворца царевича Димитрия в Угличе?


Л. Пастернак. На лекции профессора Ключевского. 1909

Еще благотворнее было Его прямое участие в изучении родной старины. Государь, Который сосредоточивал в Своих руках многосложные нити управления необъятной Империи, направлял или сдерживал разносторонние течения мировой международной жизни, Которому, казалось, необходимо было удвоенное число суточных часов для решения многообразных государственных вопросов, ежеминутно на каждом Его шагу выраставших из земли, – этот Государь умел находить досуг для скромной ученой работы, особенно по изучению отечественной истории и древностей, и был глубоким знатоком в некоторых отделах русской археологии, например в иконографии. Все мы знаем Его постоянное и близкое участие в заседаниях и издательских трудах Русского Исторического Общества, Председателем которого Он был с самого его открытия, глубокий научный интерес, приданный Сборнику этого Общества содействием и покровительством Государя, живое внимание, с которым Государь относился к предпринятому Обществом изданию громадного Биографического Русского Словаря: высокий пример поощрял и ободрял ученые общества, будил и поддерживал энергию отдельных исследователей.
Оживление русской исторической мысли, поддержанной и ободренной просвещенным вниманием и прямым личным участием почившего Государя, переживет его царственную деятельность, прервавшуюся столь преждевременно, и долго будет находить животворное питание в обильных исторических плодах Его царствования, выращенных для России Его 13-летними державными заботами. Еще не настало время всестороннего суждения о царствовании Императора Александра III: перед не закрывшимся еще гробом молчит суд истории. Мы теперь едва ли в состоянии понять все историческое содержание и значение переживаемого нами момента, созданного деятельностью и кончиной почившего Государя: пока еще не остывшая печаль застилает глаза, люди больно чувствуют и тускло видят ее причину. Но иные впечатления современников складываются так последовательно и отчетливо и высказываются таким внушительным и вещим языком, что предупреждают и предрекают суд потомства. Прислушиваясь к голосам, вызванным болезнью и кончиной Почившего, у нас и особенно за границей, вдумываясь в свои собственные ощущения, каждый из нас почувствовал, что в историческом сознании образованного мира совершается глубокий перелом, в высшей степени важный для судеб цивилизации: этот перелом изменяет взаимные отношения народов, прежде всего отношения западноевропейских народов к русскому и русского к ним.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71043112?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Слова именного Высочайшего указа г. министру финансов от 16 августа 1890 года.

2
Вот финансовые результаты эксплуатации железных дорог на версту сети (в рублях):