Время Уязвимости
Время Уязвимости
Арсений Расковалов
Отдалившееся от нас будущее. Явление, названное «потоком» уничтожило цивилизацию. Новый мир – мир сместившихся материков, забытого прошлого и вечного бегства. Людям необходимо передвигаться, чтобы оставаться в живых, иначе «поток» уничтожит сознание, а чудовища, обитающие внутри него, пожрут тело. Блуждающие станции, напоминающие древние ледоколы, плывут среди облаков. Там, в вечном движении, люди спасаются от потока. Беглец, ищущий спасения, заключает сделку с подпольным принцем преступного мира. Беглец обладает даром – переплетать ткани химерической ткани бытия. Принцу нужна помощь в поисках своей возлюбленной. Её похитили жрецы страшного культа, задумавшие совершить жертвоприношение и погасить Солнце над мирозданием. Принц и беглец вместе с небольшим отрядом отправляются к границам известного мира, чтобы спасти невинную жертву и остановить таинственных жрецов.
Арсений Расковалов
Время Уязвимости
Пролог
Блуждающая станция, напоминающая древний ледокол, дрейфовала с запада на восток, постепенно скрываясь за линией горизонта. Она неторопливо плыла в холодном степном небе. Путь её следования – край цивилизованного мира.
Два человека в измазанных глиной лохмотьях, стоя по пояс в траве, следили жестоким чёрными глазами за станцией. Когда она окончательно ушла за горизонт, погрузившись в закатное солнце, двое опустились в траву. Грязными пальцами они взялись рыть почву, набирая чуть влажной земли цвета охры. Наполнив ладони, они начали жадно толкать высыпающуюся из рук землю в рот. Губы изрезаны трещинами, а кожа жёлтая, болезненная. Не дожевав, они со злобой выплюнули землю, вышвырнули её остатки из ладоней далеко прочь.
–Мёртвая почва! – кашляя и ударяя себе по груди сказал один.
–Отравленные земли… Здесь беглец и хочет спрятаться, – отозвался второй, яростно отряхивая руки. – Среди машин, блуждающих по воздуху. Среди людей, пытающихся спасти свои души, но не знающих, что все они уже прокляты.
–Он всегда будет тем, кто он есть. Предателем с помутившимся рассудком. Здесь много таких как он.
–Но нужно отыскать именно его. Изголодавшаяся почва жаждет крови. Крови беглеца Оахаке.
Глава 1
Беглец Оахаке давно не видел рассвета. Рассветы теряют силу в низком осеннем небе. Ускользающий силуэт солнца меж облаков. Порой, это успокаивает, дождь и туман не могут упрекнуть беглеца ни в чём. Но, иногда, он с тоской вспоминает, какими горячими, бывают ладони в июльский полдень, когда закрываешь ими глаза.
Скальни, посредник и контрабандист, уже целую неделю держал Оахаке в ожидании. Каждый вечер они договаривались о встрече, и все семь дней Скальни не являлся. За это время беглец успел сделаться завсегдатаем дешёвого ресторана «Кинетик» при отеле на станции. «Глориоль – 7» курсировала по землям на окраине Циклизации и не отличалась высоким уровнем сервиса. Но тем не менее, пребывание на ней стоило неплохих денег. По большой части из-за ужинов в «Кинетике», где по просьбе Скальни беглец каждый день заказывал столик. Это раздражало. Хотя, конечно, давила неопределённость. Оахаке не знал, сколько запросит посредник за свою работу и как много ещё потом придётся отдать принцу. И, собственно, сам Скальни, этот источник бессильной злобы. Оахаке никак не мог смириться с тем, что он единственный человек в секторе, способный устроить аудиенцию у принца.
Вечером в «Кинетик», как всегда, набилось много скитающихся. Среди потёртых, имитирующих строгий ампир интерьеров, люди переводили дух, расслаблялись, делились новостями и, на короткий срок, скрашенный выпивкой, забывали о беге. Оахаке знал немногих, иногда перекидывался парой слов, а на вопросы о том, почему он здесь, отвечал вполне серьёзно, что у него бизнес. Поскольку за неделю его пребывания ни один человек не оказался в ресторане дважды, лишних вопросов ни у кого не возникало. В такие места заглядывают по пути, а пути всегда разные, скитальцы редко ходят одними и теми же маршрутами.
В прокуренном помещении шумно. Беглец в дальнем углу, в нише возле окна, не спеша отпивает из высокого стакана, на тарелке разваренные макароны и кусок говядины, закупаемой у кочевников. Это мясо не назовёшь хорошей пищей. Пастбища тянутся по землям, где почвы и травы давно покинула жизнь. Говядина жёсткая, со свинцовым привкусом, известный каждому на окраинах сектора Зименор. По местному радио пришло время старых мелодий, ведь близится полночь. Беглец собирается оставить утомивший его ужин и идти спать. Но, привычную скуку в этот вечер, посредник Скальни всё же нарушил.
При утреннем разговоре по телефону, его голос был возбуждённым, речь спутанная, беглец, и не надеялся увидеть посредника сегодня. Но тот пришёл. Невысокий, в костюме без галстука и фетровой шляпе, движения резкие, вызывающе самоуверенные. Он взял напиток у барной стойки (чистый сухой джин) и, властно расположился за столом, сев напротив Оахаке.
–Смотри, – Скальни показал на картину, висевшую в ресторане: четыре коня, четыре всадника. Репродукция старого полотна, ещё времени Устойчивости. – И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя "смерть"; и ад следовал за ним.
Скальни поднял бокал, приветствуя беглеца.
–Я ждал неделю именно для этого?
–Просто они тут держат Библии в номерах, заметил?
–Заметил. У меня было время освоиться. Много времени, потраченного зря.
–Я попросил вложить для тебя закладку, чтобы ты прочувствовал это.
–Прочувствовал что?
–Да то, что дело, о котором ты просишь, не простое. Ты, между прочим, не единственный, кто к принцу выбивает приём.
–Вопрос в цене? – Оахаке сделал большой небрежный глоток и посмотрел на Скальни. Плотоядный взгляд, самодовольная улыбка и особая манера держаться, свойственная контрабандистам, что-то двуличное в каждом слове и интонациях.
–Дело не в деньгах. Не только в них. Я стараюсь, сгораю от желания помочь тебе! И неделя, не такой уж длительный, заметь, срок. Раз уж ты осведомлён обо всём, то тебе должно быть известно, как иные и по полгода ждут.
–Хорошо, просто скажи, когда я получу аудиенцию и сколько это будет мне стоить?
–Успокойся, принц примет тебя. Через три дня, или завтра, или после… – Скальни сделал крохотный глоток джина и продолжил. – Семь сотен это будет стоить. Но только с утра мне отдашь, ладно?
–Это твоя цена за помощь, верно? А сколько может запросить принц? И где он?
–Не знаю, сколько. И не знаю, где он. Но это недалеко. Принц мне завтра сообщит. Я тебя доставлю к нему.
–Почему ты? Я и сам могу добраться куда угодно.
–Принц просто заботится о твоей безопасности, одному тебе никак нельзя.
–Что это значит?
–Всё-всё… Помолчи… а лучше, поговори со мной о чём-нибудь по-настоящему важном. Вот ты как думаешь, мёртвые в теле будут восстановлены после Судного дня или это какая-то метафора? Вот если в теле, то, вдруг, Господь, или ангелы там решат посмеяться и станут путать души, воплощать их в чужие тела. Я бы хотел тогда в теле какой-нибудь красотки воплотиться. Хотя возможен вариант, что я попаду, скажем, в твоё тело. Смешно, правда?
Оахаке промолчал в ответ.
–Что ж, тогда, может быть расскажешь, зачем тебе встречаться с принцем? Что тебе от него нужно?
–Точно то же, что и остальным, будущее.
–Не говори так туманно. В чём конкретно дело?
–Я хочу попасть в Спораду.
–Ух ты… Хотя я думал о чем-то более… оригинальном. А зачем тебе это? Тебе разве тут плохо? Или ты уверовал в эти россказни про рай, спасение, живых богов?
–Нет, я просто устал. Думаю, ты понимаешь.
–Что я должен понимать? Не смеши меня. Не хочешь – не говори, зачем тебе нужен принц, но послушай. Я видел похожих на тебя. Им казалось, что они устали от Циклизации, что тихая Спорада – это то, что им нужно. А через пару лет сбегали оттуда, и всё заново. Ибо Спорада – это диктат. Там живут те, кто превратил нашу планету в то, чем она является сейчас. Они думают, что спасутся, но ведь это просто абсурд! Подумай об этом.
–Не хочу с тобой спорить. Мне просто необходимо туда попасть. Во сколько завтра выезжаем?
–Слабый из тебя собеседник, Оахаке. Может, и не завтра выезжаем. Принц свяжется со мной, там и решим. Если завтра, то я разбужу тебя, не волнуйся.
–Очень любезно с твоей стороны. Я в триста двадцать третьем номере. Спокойной ночи, – Оахаке поднялся из-за стола, надеясь, что ему удастся легко уйти и пресечь дальнейшие бессмысленные разговоры.
–Постой, ещё только одно. Я запишу ужин на твой счёт? – Скальни хлопнул ладонью по столу и улыбнулся. Беглец коротким кивком выразил согласие и поспешил отправиться в номер.
***
Беглец Оахаке не любил оружия: если ты носишь его с собой, значит, чувствуешь себя в опасности. И хотя статус беглеца, возможно, и предполагает это, Оахаке всё же предпочитал обходиться без каких бы то ни было средств так называемой самозащиты. Потому, когда утром Скальни бросил на постель шестизарядный револьвер, Оахаке постарался сделать вид, что ничего не заметил.
–Это тебе. Только не говори, что ты не пользуешься подобными вещами и позволь настоять на том, чтобы при тебе было оружие, – на лице Скальни не было и следа вчерашнего веселья. Он выглядел свежим, ни намёка на похмельный синдром, речь приобрела серьёзный тон.
–Который час? Тебе не кажется, что ещё слишком рано? – Оахаке не мог поверить, что этот тип проснулся раньше него, сдержав своё обещание разбудить.
–Уже семь. Час назад со мной связался принц, он ждёт нас.
–Где?
–Неподалёку, в одном из местных дворцов, в городе к северу отсюда. За пару часов доберёмся.
–Тебе обязательно ехать со мной? Может, ты закончишь со своей частью сделки и просто свалишь, а я как-нибудь сам дальше?
–Такое чувство, что это ты вчера перебрал, а не я. Вставай, беглец, собирайся! И хорошо, что напомнил мне про сделку – приготовь деньги, я хочу получить свою долю сейчас. Собирайся, повторяю, у тебя пятнадцать минут.
Скальни ушёл, хлопнув дверью номера Оахаке. Голова беглеца гудела. Он выволок из-под кровати свой рюкзак и достал оттуда синюю, блестящую упаковку болеутоляющего. Неужели он выпил вчера так много? Проглотив таблетки, Оахаке наполнил шершавый гостиничный стакан болезненно шипучей и слегка кисловатой водой из-под крана. В каком «местном дворце» находится принц? Разве у него есть вообще какие-то «дворцы»? Какой город к северу? Тут нет никаких городов уже слишком давно, или это какое-то логово? Может быть, в старом погребённом городе? В таких Оахаке ещё не бывал, такие города хорошо скрывают себя сами или их надежно прячут.
Через пятнадцать минут Скальни вернулся. На нём был строгий чёрный костюм и никаких вещей с собой. На голове красовалась старомодная шляпа.
–Ты налегке? Или уже всё упаковал в транспорт? На чём вообще передвигаешься? – спросил Оахаке.
–Взял оружие? – Скальни посмотрел на постель, где так и лежал нетронутым револьвер.
–Я почти переборол себя, поверь, но, когда уже решился взять его в руки, меня одолели давние страхи. Я понял, что даже не знаю, с какой стороны брать оружие. У тебя нет инструкции?
Скальни большими шагами пересёк комнату, поднял револьвер и сунул его Оахаке.
–Я знаю о тебе чуть больше, чем ты думаешь. Держи чёртов револьвер, мы идём в погребённый город.
–Может, вспомнишь какую-нибудь цитату из Откровения? Вчера ты был добрее.
–Приготовил деньги? Нам нужно будет зарядиться.
–Конечно. Хочешь я тебя угощу завтраком? – Оахаке достал из внутреннего кармана гилт-карту и протянул кусочек пластика Скальни. Тот быстро взглянул на неё, удовлетворившись легким фиолетовым свечением, подтверждающим подлинность чипа и наличие на нём денежных средств.
–Не будешь её проверять? – язвительно спросил Оахаке.
–Она же фиолетовая, значит, всё в порядке. Так ведь?
–Твоё доверие мне льстит.
–Поэтому, я надеюсь, наш путь до принца будет спокойным.
–Ты же дал мне револьвер. Разве после этого можно волноваться?
–Пора идти. Почему ты вчера молчал? У тебя есть чувство юмора.
Они спустились к транспортному ангару. Скальни пользовался четырёхместным гидрогенным аэроглиссером. Глиссер был в отличном состоянии. Конечно, модель уже далеко не новая, второе поколение, но видно, что Скальни за машиной прекрасно ухаживал. Свежесть салона и обилие приборов – их значительно больше, чем требуется для передвижения обычному скитальцу, произвели на беглеца впечатление.
–Ты во всём этом разбираешься? У тебя тут приборы установлены не только ведь чтобы знать, где свернуть направо? – произнес Оахаке, усаживаясь рядом с местом пилота.
–Садись на заднее сиденье, с нами будет ещё один пассажир.
–Он тоже на аудиенцию?
–Какая тебе разница? Просто садись туда, где сказано. – Скальни запустил двигатель, вкрадчивое шуршание и тёплый свет диодов заполнили пространство кабины.
–Заряжаться будем? – спросил Оахаке, устроившись позади.
–По пути есть пригодная энергостанция. Там ты зарядишь глиссер.
–Я заряжу?
–Какие-то проблемы с этим?
–Нет, просто ты уверен, что умеешь управляться со своим космическим кораблём, если даже не знаешь, как его заряжать?
–Мне нужно будет отлучиться, забрать пассажира. А ты в это время напитаешь гидроблоки.
–А если я угоню твой транспорт?
–Значит, тебе достанется отличная машина. Могу в этом случае только посоветовать хорошенько за ней приглядывать. Она хоть и надёжна, но совсем не молода, – Скальни пробежал пальцами по приборным панелям, задавая параметры движения, и через несколько секунд глиссер приподнялся над бетоном транспортного ангара станции и тронулся с места.
Они покидали ангар Универсальной Циркуляционной Станции «Глориоль – 7». Когда шлюзы захлопнулись и сигнальные огни окрасились зелёным, разрешая отбытие, глиссер неспешно набрал скорость, снизился, оставляя «Глоироль» в тридцати метрах над головой и устремился, держа высоту в полтора метра над сизым полем лаванды, к опушке редкого лиственного леса.
–Осень, а тут до сих пор всё цветёт, – усмехнулся Скальни.
Беглец Оахаке подумал, что целую вечность не лежал в таком море цветов. Ему, правда, не удалось вспомнить, когда он вообще это делал, ведь на многие цветы у него была аллергия. Он извлек из рюкзака свой медицинский пакет, где отыскал среди кучи разнообразных таблеток бледно-серые капсулы и проглотил две штуки – мало ли что, вдруг они свалятся на лавандовое поле и у него случится анафилактический шок.
–Что ты имел в виду вчера, когда говорил про всадников? – поинтересовался Оахаке.
–Тебе стало любопытно? Мне показалось, ты крайне нехотя поддерживал беседу.
–Меня просто тошнило от кочевой говядины, которую я жрал всё неделю.
–Я очень надеюсь, что с принцем ты будешь говорить в более почтительном тоне.
–Это зависит от величины и богатства его дворца.
–Ты не поверишь своим глазам, беглец. И я, кстати, говорю серьёзно. Таких мест ты не видел, это целый город. Самый настоящий, пусть ныне и усопший. Там всё на тех же местах, что и сто, двести лет назад. Всё покоится, всё устойчиво. Утром из окон его зданий ты можешь видеть точно то же, что видел вчера, когда засыпал, – Скальни повернулся к беглецу и впервые с самого утра улыбнулся.
–У меня так не получится. Сон в устойчивых местах вредит моему здоровью, – Оахаке вообще мало знал людей в нынешние времена, способных проснуться живым в том месте, где они уснули вчера. Большая часть человечества давно лишилась такой роскоши.
–Да, поток многого нас лишил. Но ты всё равно насладишься этим городом. Архитектура просто потрясающая. Она из тех времён, когда все были одержимы звёздами.
–Как называется этот город?
–Не представляю. Можешь спросить у принца.
Глиссер набирал высоту, чтобы подняться над деревьями. Когда пейзаж внизу сменился и вместо лилового полотна серыми клочьями стал мелькать лес, Оахаке решил, что можно вздремнуть.
Открыть глаза его заставило тревожное чувство – транспорт остановился, движение прервалось. Оахаке приподнялся, чтобы оглядеться по сторонам. Скальни был погружён в изучение какого-то текста на ведущем мониторе. Было похоже, что они достигли той энергостанции, на которой планировалось зарядить генераторы. Два массивных чарджера, напоминавших ритуальные обелиски древних, высились посреди высокотравного поля. Рядом, в полутора метрах, курсировали несколько охранных дронов. Трава вокруг зарядной станции была практически нетронута. Казалось, здесь редко кто бывает, но, если имеются роботы, значит, чарджеры в исправном состоянии.
–Не очень популярное местечко, да? А где наш добавочный пассажир? – Оахаке откинул дверь вверх, сделал глубокий вдох и выпрыгнул из глиссера, парившего на небольшом расстоянии от земли.
–Можешь начать заряжать двигатель, – сухо бросил Скальни. Он погасил монитор и покинул машину, направившись в сторону леса. – Я скоро вернусь.
Оахаке хотел проводить его взглядом, дождаться, пока он окончательно не потеряется в хаотичном строе деревьев, но над лесом кружили птицы, и это рассеяло внимание беглеца. Он приготовился к тому, что старое пугающее чувство неявной значимости момента вдруг снова придёт к нему. Но ничего не происходило. Птицы кружили, чарджеры издавали монотонный басовитый гул, ветер приводил в движение волны сухих трав.
Оахаке принялся высвобождать генераторы из двигателя глиссера и тащить к чарджерам. Минут через десять после того, как перезарядка была завершена, вернулся Скальни вместе с тем, кто, по всей видимости, являлся новым попутчиком.
Это было тело, лишённое всяких признаков человеческого: ни лица, ни волос, ни половых признаков, ни кожи. Вернее, нечто, выполнявшее роль кожи, имелось – сплошной белый покров. Тело можно было бы принять за манекен или мумию. Скальни нёс его на руках, придерживая голову. Добравшись до глиссера, он аккуратно усадил «манекен» вперёд, на место пассажира. Подойдя ближе, Оахаке смог убедиться, что белый покров и есть кожа существа, грудь которого мерно вздымалась и опускалась, словно при дыхании, хотя никаких дыхательных отверстий Оахаке обнаружить не смог.
–Садись, беглец, мы опаздываем. – Скальни уже запускал двигатель. – Генераторы заряжены? Отлично. Надеюсь, в этой глуши с тебя не много взяли?
Оахаке молча забрался в глиссер. Ему сделалось не по себе от присутствия существа, о назначении которого он лишь смутно догадывался. Эти догадки вызывали тревогу. Когда первая оторопь прошла, беглец решился начать разговор.
–Почему ты посадил это вперёд? Какая разница, как его транспортировать.
–Ему нравится вид из лобового стекла… мне кажется.
–Ты шутишь, да? Это ведь то, о чём я думаю? Так выглядят те самые «пустышки»?
–Не знаю, что за ассоциации возникли в твоей голове. Это просто Джозеф, мой друг.
–Это же какое-то синтетическое тело, верно? Для чего оно тебе?
–Синтетическое тело? Джозеф тебя отлично слышит…
–Он слышит меня не лучше, чем генераторы глиссера. Для чего ты собрался его использовать? Или не ты. Я слышал множество историй о жутковатых способах применения таких игрушек.
–Ну, а сам-то ты играл в такие «игрушки»?
–Мне это не по карману. Они же могут принимать вид любого тела, верно? Полиморфоты… Кажется, так они называются. Они для удовлетворения сексуальных фантазий или насилия.
–Я вчера вспомнил Откровение от Иоанна. Ты спросил почему? У меня было меланхоличное настроение. Я думал о смерти. Для меня смерть – это поблажка для недоумков, подобных мне. Есть ещё слова у апостола Павла, «теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно тому, как я познан», они звучат как проклятие, как унижение. Мы все недоумки, неспособные разгадать тайну… Ну, большую тайну, или как ещё это можно назвать. Мы понимаем какие-то крохи истины, здесь, при жизни. А после смерти нам всё расскажут уже до конца, дадут все правильные ответы, да? Если так, то такое положение смерти, которая узурпировала истину и полноту знания, мне не нравится.
–То есть откровение – это унизительно? – произнёс Оахаке после некоторого раздумья.
–Примерно так. А вот они, полиморфоты, помогут нам выбраться из этой унизительной позиции.
–Ясно, а уже подумал…
–Я понял тебя, беглец, но нет, Джозеф не для удовлетворения сексуальных фантазий.
–Прости, если обидел.
–Будь с принцем корректнее.
–Проведём остаток пути в неловком молчании?
–Недолго осталось. Гляди по сторонам: мы в погребённом городе.
Скальни сбросил скорость, чтобы лучше рассмотреть строения далёкой эпохи. Это был большой, богатый город. Здания, все скроенные по одним лекалам, похожие друг на друга и в то же время разнообразные в деталях, возвышались над широкими улицами, когда-то полнившимися транспортом и потоками людей. Оахаке был удивлён, как хорошо сохранился город. Конечно, дикий мир природы уже вступил в свои прав: асфальт раскрошился и был почти не виден под слоем травы и мха, повсюду вволю росли деревья. Беглец видел огромные стволы дубов и сосен, высотою с десять этажей. Наверное, и звери уже бродили тут, но всё же лик города ещё можно было отчётливо разглядеть. И лик этот производил на Оахаке огромное впечатление. Всё, что когда-то возводилось здесь человеческими руками, словно вырастало из земли. Огромные сооружения, многоэтажные дома – все они прочно стояли на поверхности, и ничто не двигалось. Именно такими представали города в легендах, посвященных времени Устойчивости. Времени, когда у человечества не было необходимости в постоянном движении, когда сила потока ещё не взяла свою власть. Сейчас промедление, задержка в одном месте на определённое время грозила физической смертью или психическим расстройством. А потому строить дома, корнями уходящие в землю, больше не имело смысла. Все превратились в вечных скитальцев, и каждый продолжает бег как может.
–Мы на месте, – Скальни остановил глиссер у ступеней внушительного здания. Перед его входом сохранились обезглавленные статуи и ряд полуразрушенных колонн. – Такие строения когда-то называли театрами, в них жили не короли или принцы, а сам дух человеческий. Посмотри, какие тут величественные окна, сколько, должно быть, света было в тех залах! Пойдём, нас ждут.
Скальни вытащил Джозефа из кабины, двери глиссера плавно опустились. По телу Оахаке вновь пробежала лёгкая дрожь от вида полиморфота. Поднявшись по мраморным ступеням, они вошли во внутрь. Их встретил просторный зал с высоким потолком; всё было захвачено растительностью, но местами на стенах виднелись изображения могучих людей и странных неведомых событий далёкого прошлого. Скальни указал на второй этаж: к нему вели две большие лестницы по краям зала. Ступени казалась ненадёжными, мрамор крошился. Двигаясь с осторожностью, они добрались до верха. Там Скальни остановил Оахаке, молча указав ему ждать, а сам двинулся к большим двустворчатым дверям по центру. Держа на руках тело, он долго и неуклюже пытался открыть двери, пока Оахаке не подошёл и не помог ему. В ответ Скальни только недобро взглянул на беглеца и шагнул внутрь. Рассудив, что приказ «ждать» больше не действует, Оахаке шёл вдоль разбитых и прогнивших зрительных рядов вслед за контрабандистом. В помещении царил сырой полумрак.
«Это имело для них большое значение, если искусству, словно властителю, был отведён целый дворец, – подумал беглец. – Возможно, миром раньше правило искусство – оно была своеобразным королём человеческого духа, раз для него строились такие дворцы. Какие цели преследовал принц, выбирая именно это место для встречи?»
–Мой господин, – тихо и торжественно произнёс Скальни, поднявшись на сцену к принцу. – Джозеф с нами! Он в отличном состоянии. И ещё здесь, конечно, тот, кто жаждал встречи с вами.
Принц, одетый в серый классический костюм, сидел у самого края сцены на небольшом складном стуле из блестящего металла. Рядом с ним лежал яркий светодиод, освещавший добрую половину театрального зала. Принц был молод, на лице его ясно читалось благородство аристократа по духу или призванию.
–Прекрасно, отнеси Джозефа туда, за кулисы. Там Дебби и остальные. Импровизированный штаб, как всегда, – оживленно сказал принц, поднимаясь со стула. – Здравствуй, Оахаке.
–Доброе утро, пожалуй. Как мне… называть вас? Просто «принц»? – Оахаке ожидал встречи с более внушительной личностью.
Несмотря на отчетливое внешнее благородство, беглец не видел в нем той силы и значимости, которой, должен был обладать человек, имеющий репутацию всемогущего «принца» подпольного мира. Голос Оахаке звучал тревожно, к нему закрадывалось подозрение, что принц ничем не сможет помочь.
–Я готов назвать вам своё имя, – принц протянул Оахаке ладонь для рукопожатия. – Меня зовут Лоций. Или принц Лоций. «Принц» – глупое прозвище, прицепившееся ко мне ещё в детстве. Во всём виноват мой отец.
–Моё имя вы знаете. Думаю, вы также захотите знать, почему я искал встречи с вами? – Оахаке не стал избегать древнего жеста мира и пожал руку принца.
–Захочу, несомненно.
–Я слышал, вы решаете проблемы многих людей. Даёте им то, что никто дать не в силах и нигде более взять невозможно.
–Дурная слава, да. Что же конкретно я могу предложить?
–Мне необходимо попасть в Спораду. Это под силу вам?
–Скажем, это возможно.
–Несомненно, за это я должен буду вам заплатить? Скажите, сколько?
–Чем вы занимаетесь, Оахаке? Кто вы такой?
–Я беглец. Я ищу спасения от угрозы, преследующей меня.
–Это далеко не уникальная характеристика в нашем мире. Сейчас практически все спасаются бегством от неведомой силы, грозящей уничтожить их.
–Я понимаю, но помимо того бедствия, что охватило весь мир, меня преследуют и вполне определённые люди, скрыться от которых я могу только в Спораде. Видимо, меня можно назвать беглецом вдвойне.
–Скажите, Оахаке, вы знаете, что такое тень?
–Вас интересует ответ из области физики или философии?
–Тень в мифологическом смысле, я имею в виду. Я бы хотел объяснить вам моё понимание. Фигура тени воплощает собой всё, что не признаётся неким разумом, индивидуальным или надиндивидуальным, какой-либо системой контроля или власти. То, чего этот разум боится, не желает видеть в себе, и что, всё-таки, напрямую или косвенно, снова и снова всплывает в сознании этого разума. Это те черты, которые он полагает ущербными. Или же неприемлемые тенденции для его власти. Но в тени всегда вызревает буря. Разум мнит себя великаном, в то время как в его собственной тени, которую он принимает за часть себя и оттого не замечает, рождается его убийца. Из тени приходит погибель и – в то же время – исток всякого обновления. Тень – колыбель хаоса, но не сам хаос. Хаос безумен, но тень – разумна. Тень взращивает бурю.
–На что вы намекаете?
–Не думайте, что я пытаюсь хитрить или что-то в этом роде. Просто мне нужно, чтобы вы точно сказали, на что способны.
–Не понимаю о чём речь.
–Мне нужно знать, владеете ли вы ритуалом жертвы? Я знаю о вашем происхождении – вы из племён субеев, не так ли?
–Да. Но я совершал упомянутый ритуал лишь однажды, когда проходил обряд инициации.
–Прекрасно. Я знал, что вы человек удивительный. Что вы думаете о мифах?
–Они важнее, чем мы думаем.
–В точку! Ведь разве не дорога мифа привела вас ко мне? Вы попали в миф о проклятии, вы ищите спасения. Вы верите то, что за это спасение придётся заплатить. Заплатить, жертвуя. То есть соразмерно. Сила жертвоприношения. Я тоже верю в разные мифы.
–Например?
–Например, в миф о девушке, которая прикована к скале, и о герое, который должен её спасти.
–Вы хотите спасти прекрасную принцессу?
–Я не герой, я лишь слушатель. Я читаю мифы по чужим рукам, в чужих глазах, во всяком дыхании. И я прочёл, что есть люди, готовые отправиться к той скале и разбить цепи.
–Я не понимаю, Лоций. Что вам нужно от меня? По-настоящему?
–Я хочу, чтобы вы стали частью нашей теневой не структуры, нет. Нашего лёгкого сгустка пыли. Пыли от которой задохнётся великан. Ведь я думаю, что вас тоже не устраивает нынешнее положение дел. В конце концов, вам нравится жрать резиновую говядину со свинцовым привкусом?
–Это хотя бы мясо.
–Конечно-конечно. Но тень сомнения в вас уже поселилась. Я прав?
–Я не уверен.
–Позвольте я поведаю ещё кое о чем. Мне хочется рассказать, как я стал неуязвим для силы, что сейчас уничтожает в нашем мире каждого, кто слишком медлит.
Племя, в котором я родился, кочевало по Сектору Плэхси – это там, где монастыри. Когда мы приближались к ним, следуя по закольцованному маршруту, я совершал определенный ритуал. Я унаследовал право или, в некотором смысле, повинность его совершать. Я посещал колдуна, волхва, что был почитаем в нашем племени. Каждый раз я приходил к нему ранним утром, поднимаясь на небольшой холм, покрытый лесом. И однажды с вершины этого холма я увидел, как открылись старые ангары Монастырей, лишённые до того момента всяких признаков жизни. Машины муравьиными потоками устремились к побережью. С возвышенностей Бараньего Лба я смотрел на сотни древних машин: грузовиков, тягачей и военной техники – покидавших монастыри. Об этом в нашем племени говорили много, но никто точно не знал, когда всё начнётся. Меня охватил трепет, я сделал несколько снимков на свой фотоаппарат и поспешил к колдуну.
Воздух был пропитан гарью – это означало, что он уже принялся жечь свои магические ветви и готовился скоро отойти ко сну. В тот день мне подумалось, что он, вероятно, нашёл какие-то новые растения: запах был незнакомым – я счёл это недобрым предзнаменованием, тревога и возбуждение усилились. Этот волхв, удалившийся ото всех лесной отшельник, являвшийся кем-то вроде шамана или оракула, был единственным, кто мог сказать, когда начнётся война, и, по преданию, делал это на протяжении уже двух сотен лет, предупреждая раз за разом наше племя об опасности. Он был высокого роста, на две головы выше самого высокого мужчины из тех, что я знал.
Ночью он искал ветви «усопших деревьев», как он их называл. А в утренние часы сжигал эти ветви, наигрывая на своём дешёвом синтесайзере примитивные мелодии. Не уверен, конечно, что только этим его деятельность и ограничивалась, но это то, что я знал, что мы все о нём знали. Мы редко спрашивали его о чём-либо ещё, только если вопрос не имел какой-нибудь чудовищной важности, хотя что могло быть важнее вопроса войны. Я приносил ему сладости – их пекла моя мама, он угощал меня странным, но приятным на вкус отваром. Мы мало говорили, но он мне нравился. И меня это удивляло, потому как никто, кроме меня, не хотел его навещать. На протяжении всей истории моего племени эта обязанность воспринималась пусть как священная и наиважнейшая, но почему-то очень опасная и неприятная. Его боялись – я тоже боялся, когда шёл на возвышенности Бараньего Лба впервые. Но потом я понял: многие из легенд и жутких историй, что ходили о нём, просто выдумки. Старик странен, нелюдим, неразговорчив, он колдун, хранящий свои тайны, но, как по мне, он был весьма беззлобен и не опасен.
–Это та длинная история, да, Лоций? – на сцене возник Скальни.
–Ты прав, Скальни – она слишком длинна. Я расскажу её финал как-нибудь позже, хорошо, Оахаке? Только я хочу, всё же, услышать ответ: вы готовы помочь мне и отправиться далеко на восток, чтобы спасти принцессу?
–Это будет платой за билет в Спораду? – тихо спросил беглец.
–Совершенно верно, – принц развёл руками, показывая, что он честен и ему нечего скрывать.
–Я хочу знать больше. Как далеко на восток? Сколько это займёт времени? С кем мы отправимся? Что я должен буду делать? Предупреждаю, я не терплю оружия.
–Пройдёмте за кулисы. Там уже все собрались, чтобы обсудить предстоящий путь. И, кажется, они заждались, судя по дерзостному тону Скальни. Значит все заждались! Идём, Оахаке. Там, за кулисами, наш военный совет. Там ты и получишь ответы.
Принц говорил гораздо громче, чем раннее, голос его эхом раздался по залу. Подняв светодиод, он повёл беглеца за собой. Скальни, взяв стул, пошёл последним.
Пройдя за кулисы, они спустились по небольшой лестнице и попали в длинный коридор со множеством пустых дверных проёмов. Стены уже давно обнажились до кирпичной кладки, обросли мхом, но пол, похоже, был неподвластен влиянию времени: под ногами Оахаке увидел чистые мраморные плиты. Принц, каждый шаг которого отмечался звучным ударом каблуков о камень, двигался к последнему проёму. Оттуда доносились голоса и звучала музыка. Там ждали собравшиеся на «военный совет».
Войдя в просторную комнату, Оахаке прикрыл глаза рукой, защищаясь от неожиданно ударившего яркого света. В помещении было множество диодов, источавших интенсивное холодное сияние. Посередине располагался овальный стол с информатонной машиной, от которой в разные стороны расползались лёгкие струи оранжевого дыма. Вокруг стола сидели люди в высоких молочно-белых креслах.
–Прошу прощения, что позволил себе так задержаться. Снова меня охватило пустое красноречие, я слишком долго мучил нашего гостя, – громко обратился принц к присутствующим. – Но теперь мы здесь, потому прошу выразить почтение мастеру Оахаке.
Все взгляды устремились на беглеца, разговоры стихли.
–Это, значит, и есть наш священник или маг? Как ты нашёл его, Лоций? – сказал светловолосый мужчина в глянцевитом лазурном жилете.
– Всё оказалось гораздо интереснее, Сёрен. Тот, кого я искал, сам нашёл меня, – ответил принц и обратился к Оахаке. – Садись и перейдём на «ты», хорошо?
Беглец согласно кивнул, прошёл к паре свободных кресел, заняв одно из них. Рядом сидела женщина в красном платье.
–Он не священник, верно? Он мастер жертвы, – она протянула ладонь. – Меня зовут Дебби. Рада, что вы, наконец, с нами.
Оахаке аккуратно пожал её руку, стараясь не выдавать переполнявшую его тревожную энергию. Непонимание до конца сути происходящего и ощущение, что он знает меньше, чем знают о нём, вызывало беспокойство, грозящее перерасти в панику.
–Не могу сказать то же самое о вас. – Оахаке старался говорить ровно, скрывая волнение, осматривая каждого из присутствующих. – Я рад, что получил возможность встретиться с принцем, но мне не совсем ясно, какую роль я должен сыграть в вашем готовящемся путешествии.
Их было не много. По правую руку – Дебби, далее – крупный мужчина в широком галстуке с бородой медвежьего цвета и густоты. На противоположной стороне овального стола – Сёрен, в лазурном жилете и белой рубашке. Ещё один, в помятом свитере, сидел за информатоном. Скальни куда-то исчез.
–Я думаю, в очень скором времени всё прояснится, – сказал принц. – Здесь самые важные для меня люди, преданные и верные мне, как говорится, до самого конца. Ты мог слышать обо мне, о тех делах, которыми я занимаюсь, о людях, которыми управляю. Мог слышать разные вещи. Возможно, ты, как и многие, полагаешь, что я глава некоего теневого сообщества. Принц подпольной гильдии, или братства, или преступного синдиката, или чего ещё угодно. Это не совсем так. Я и мои коллеги не имеем отношения к преступникам, хотя наша деятельность идентифицируется властями как преступная. Просто в силу уникальности того, что нам доступно, и характера нашей деятельности мы вынуждены существовать именно в такой нише, которая является незаконной или, правильнее будет сказать, внезаконной. Ибо законов сейчас не особо пишут, есть только разные силы, претендующие на звание властей. Обладая достаточным влиянием, они сумели создать иллюзию того, что вправе указывать кому-либо. Мы не считали себя слабыми, но в то же время не стремились творить власть над другими, полагая это пережитком прошлого. Но, видимо, мы ошибались. Власть, читай насилие, всегда с равной необходимостью будет возникать в любом мире, любом обществе. Она проявила себя и сейчас. Она встретила на пути многих: кто-то покорялся ей, кто-то погибал. Мы ушли в тень. Такова наша деятельность, если говорить в общих словах.
Принц глубоко вздохнул, рядом возник Скальни со стаканом воды в руках. Принц сделал глоток, поблагодарил Скальни и продолжил.
–Все вместе мы похожи на бродячий цирк. Мы путешествуем по разным местам, показываем людям чудеса и сообщаем им, что мир необычнее и волшебней, чем им кажется. У нас есть свои фокусники, один из них – Нэстер, – Принц указал на человека за информатоном, тот оторвался от монитора и кивнул Оахаке. – Его трюки – самая настоящая магия, алхимия современной техники. Есть прекрасная Дебби: благодаря её способностям наши клиенты имеют возможность прикоснуться к полному тайн и опасностей миру, что лежит по ту сторону известного.
Дебби предпочла никак не реагировать на слова Лоция, лишь попросила Скальни, чтобы тот протянул ей пачку сигарет.
–Есть Скальни. Он лицедей и тот, кому дозволено говорить больше остальных. Он философ, проницательный мыслитель. А вот этот мрачный тип со звериной бородой – как ты уже, возможно догадался, силач, его зовут Лунио. Он, впрочем, самый образованный из нас, утверждает, что знаком с древними языками.
–Здравствуй, мастер Оахаке, – басом произнёс Лунио. – Я не так уж и умён. Принц всегда был склонен к преувеличению. Когда мы узнаем друг друга получше, хочу многому у тебя научиться.
–Надеюсь, мастер будет полезен всем нам, – продолжил принц. – И последний из здесь присутствующих, Сёрен. Поэт, музыкант, бард.
–Ещё я собираю старые музыкальные записи времени Устойчивости. Если у тебя есть что-то интересное, то я очень хотел бы послушать.
–Я представил тебе моих друзей. Теперь о предстоящем пути. Нэстер, покажи, куда мы намерены отправиться.
–Путь… путь… путь… – пробормотал Нэстер, перебирая пальцами по цветной клавиатуре. Информатон испустил несколько мощных струй оранжевого дыма, и над столом высветилась голографическая карта. Нэстер отмахнулся от клубов дыма, в том числе и от сигаретного, что исходил от Дебби. – Я же много раз просил не курить рядом с информатоном.
–В прошлый раз ты просил не курить рядом с твоим свитером. Жаловался, что он пропитывается запахом сигарет, моих сигарет, и это не даёт тебе покоя, – сказала Дебби, но сигарету потушила.
–Мы находимся здесь, в Секторе Зименор, – принц указал на обширный участок, покрытый лесами. – Мы пройдем вдоль лесных массивов, используя аэропоезд. Далее, через степь, мы доберёмся до края Циклизации. Там и начнется самое интнресное…
–Это далеко, – изумился Оахаке. Он не предполагал, что принца интересуют столь далёкие земли.
–Это не близко. Но идти туда меня вынуждает необходимость, – принц сдвинул голографическую карту дальше к востоку, где край обозначался пустыми разлинованными квадратами с надписью «нет данных». – За край ушли страшные люди, жрецы безумного культа. Они лишили меня Архелии, моей принцессы. Все, кого ты здесь видишь, Оахаке, долгое время занимались одним – выслеживали похитителей. Только теперь мы точно знаем, где они и куда направляются.
–Но карта там пуста, – заметил беглец.
–Эти земли носят имя Сахэ-Ойлинн. Они выходят к океану. Да, наши картографы там ещё не бывали, но мы представляем, куда лежит путь. Жрецы похитили Архелию с целью принести в жертву. Есть местность под названием Хрустальные Котлованы – там расположен их древний храм. В день зимнего солнцестояния они совершат ритуал, призванный погасить солнце и установить на земле вечную ночь. Это ведь не то будущее, которого ты желаешь, Оахаке?
–Погасить солнце? Если это так, то почему никто, кроме вас, не обеспокоен этим? – произнёс Оахаке, стараясь сдерживать скептический тон. Мысль о каких-то жрецах, призывающих вечную ночь, казалась ему абсурдной.
–Кто знает… – Дебби многозначительно взглянула на беглеца.
–Я думал, тебя это впечатлит, – рассмеялся Сёрен. – Ты ведь священнослужитель.
–Тебе ведь уже объяснили, кто такой мастер Оахаке. Он не имеет отношения ни к какой церкви, – пробасил Лунио. – Пусть Лоций всё разъяснит, расскажет. И пусть тогда мастер примет решение, идти с нами или нет.
–Мастер Оахаке боится оружия, – вставил своё слово Скальни.
–Это не проблема, – оборвал принц. – Оахаке достойный и удивительный человек. Вы это прекрасно видите. И только из своего непомерного чувства превосходства над уязвимыми позволяете себе проявлять к нему неуважение. Он здесь, с нами, значит, у него достаточно сил, чтобы оказать помощь. Весомую помощь в нашем походе.
–Никто не пытается проявлять к нему неуважение, – улыбнулась Дебби. – Вы ведь не злитесь на нас, мастер Оахаке?
–Я бы не советовал тебе на неё злиться, – продолжал посмеиваться Сёрен.
–Всё в порядке. Мне бы только хотелось знать, чем я буду заниматься в походе. Что вы подразумеваете под весомой помощью? – холодно спросил беглец.
–Хрустальные Котлованы – полулегендарная местность. Мы знаем направление, вектор, но не совсем точно понимаем, где это, – принц вздохнул. – Я очень надеюсь, что твои способности помогут заполнить пробелы в нашем географическом знании.
–И как же это? Я ведь даже впервые слышу об этих Котлованах.
–Если ты постараешься, то сможешь вспомнить о том явлении, которое именуется «нитью жертвы». В любом существе, осознавшем свою обречённость, в существе, которому кажется, что его уже ничто не спасёт, всегда остаются странные неосознанные колебания, подсознательный трепет надежды. Эту сейсмическую активность разума жертвы способны считывать такие люди, как ты. Мастера ритуала жертвоприношения. Вот на что мы рассчитываем. Именно такую помощь ты сможешь нам оказать. Нужно, чтобы ты вернулся к воспоминаниям рода из которого ты происходишь, обратиться к своему скрытому дару.
–Я ничего не умею. Как использовать то, что почти забыл или даже не знал? Всё, что есть во мне от моего племени – это осколки воспоминаний.
–У нас есть теоретическая подготовка в этом вопросе, – проговорил Лунио.
–Так мы можем положиться на тебя? – спросил принц.
–Что вы хотите сделать?
–Подготовить тебя.
–Сколько это времени займёт? Я кое-что помню о ритуалах, но вряд ли так быстро смогу нащупать эту «нить». До солнцестояния осталось не так много дней, а нам ещё, насколько я понимаю, добираться неблизко.
–Я надеюсь, что при интенсивном курсе, Лунио освежит твою память за две недели, – задумчиво произнёс Принц.
–Звучит весьма зловеще, «освежит память»! – раскатисто хохотнул Лунио.
–Тогда мне нужно забрать свой «додж». Я не хочу оставлять его на Глориоле, – Оахаке поднялся с места и обратился к Лоцию. – Я принимаю ваше предложение. Сделаю всё возможное, чтобы помочь спасти вашу принцессу.
–Приятно слышать, Оахаке, – принц положил руку на плечо беглеца. – У нас нет особенного обряда посвящения или какого-то кодекса, который тебе пришлось бы заучить, вступая в наши ряды. Просто теперь я рассчитываю на тебя: ты помогаешь мне, всем нам. А я помогу тебе, дам тебе то, о чём ты просил.
–А что такого особенного в твоём «додже»? Небось, обычная колымага. Брось ты её на той богом забытой станции, – сказал Сёрен.
–Это полностью синхронизованная модель «доджа чарджер», выпущенного ещё во времена Устойчивости, – Оахаке любил свою машину.
–Не обращайте на него внимания, мастер, – Дебби коснулась плеча беглеца. – Сёрену просто хотелось, чтобы вы сидели рядом с ним. Он ещё успеет вас достать.
–В таком случае, возвращайся на Глориоль. Но только не в одиночку, – сказал принц. – Пусть Дебби полетит с тобой.
–Я не хочу, Лоций. Разреши ехать Сёрену, – улыбнулась Дебби.
–Мне есть чем заняться. Надо ещё разобраться с Джозефом.
–Я готов сопровождать Оахаке, – сказал Лунио. – Раз уж мне нужно будет помогать в работе с его даром, то почему бы и не отправиться сейчас с ним. Тем более что я люблю синхронизованные модели, они изящнее современных вульгарных глиссеров.
–А в чём проблема? Разве я не могу сам, без посторонней помощи забрать мой глиссер? – Оахаке находил поднявшийся вокруг него шум излишним.
–Ты верно сказал. Ты – беглец вдвойне. Кто знает, когда и где тебя настигнут преследователи? Лунио доставит тебя на станцию. Так безопаснее, – заявил Принц тоном, не терпящим пререканий. – Не задерживайтесь там. К вечеру мы покидаем этот сектор.
***
Лунио вёл намного аккуратнее Скальни, держался невысоко и особенно не разгонял глиссер. Оахаке весь путь до станции дремал на заднем сиденье: перед вылетом, опасаясь, что Лунио, явно расположенный лучше узнать друг друга, заведёт долгую беседу, беглец попросил разрешения развалиться позади и немного поспать.
–У меня очень болит голова и, честно говоря, я даже ещё не завтракал, – произнес Оахаке, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более устало.
Лунио рассыпался в извинениях, ибо «он совсем об этом не подумал, а должен был бы, ведь этот Скальни, наверняка, поднял тебя с самого утра и даже крошки не дал в рот положить». Оахаке, немного смутившись, согласился, что всё так и было. Тогда Лунио повёл беглеца на свою кухню: «Я, помимо всего прочего, заведую питанием. Вот тут у нас кухня», добродушно басил он. Потом они молча ели, Оахаке даже удивился тому, что не пришлось отвечать ни на какие вопросы. Лунио только суетился, быстро разогревая блюда, нарезая хлеб, заваривая чай, и старался не отвлекать своего гостя от приёма пищи. «Возможно, он не так плох. Очень деликатен, не лезет не в своё дело». Оахаке радовался тишине и возможности подумать. А когда поднялись в воздух, он быстро отключился на мягком кожаном сиденье просторного аэроглиссера Лунио.
Проснулся беглец от грохота ангарных шлюзов станции «Глориоль-7». Прибыли. На одном из ярусов транспортного ангара был оставлена машина Оахаке. Он вдруг осознал, что не помнит, где в точности, ведь это было неделю назад. Требовалось обратиться в регистрационный пункт.
–Мне нужно будет подняться наверх. Они там найдут мой «додж», я вернусь уже на нём и отправимся назад вместе. Это недолго, – Оахаке откинул дверь глиссера и вышел.
–Нет, мастер, я пойду с тобой. Мне же потом принцу отчитываться, – проворчал Лунио.
–Почему он не отпустил меня одного?
–Он ведь дал тебе ответ. Кажется, тебя кто-то преследует.
–Но раньше я обходился без его опеки и все ещё жив. Неужели он думает, что сейчас что-то изменилось?
–Возможно и изменилось. Если эти люди охотятся за тобой, то они могут знать о том, что ты искал встречи с принцем. Это многое усложнит для них.
–Не думаю, что они до такой степени осведомлены обо мне, а тем более уж о том, какие именно дела я веду с принцем.
–В любом случае, я склонен доверять его интуиции. Он считает, что тебе нужна защита. Ты ведь ходишь без оружия…
–Почему этот факт вызывает обо мне так много странных суждений? – раздражённо бросил Оахаке. – Мы возвращаемся к цивилизации, и первый шаг к этому, как я считаю, сложить свои револьверы и перестать по любому поводу пускать друг другу пули в лоб.
–Скажи, мастер, ты точно не священник?
–А ты не разделяешь такие взгляды?
–Разделяю, ну почти. Револьвер я ещё не сложил, но пули направо и налево я не отправляю.
–Наверное, это уже немало, – они дошли до лифта. По ангару блуждал сильный ветер, Оахаке поёжился: ледяные порывы забирались под одежду.
На верхнем ярусе было значительно теплее. У стойки регистрационного пункта Оахаке извлёк из рюкзака свои документы и обратился к служащей станции – молодому парню с дежурной улыбкой.
–Я бы хотел завершить своё пребывание на «Глориоле». Можно получить миграционную карту? И ещё, вы не подскажете, на каком ярусе я оставил свой глиссер?
–Да, конечно, напомните ваше имя.
–Розеналлис. Оахаке Розеналлис.
–Прекрасно, господин Розеналлис. Вы расплачивались посуточно, в таком случае счёт к оплате составит пятьдесят пять дхарм. И ваш транспорт на третьем ярусе, место «пять игрек», – ответил служащий, бросив взгляд на монитор.
–Третий ярус, пять игрек. Запомнил, Лунио? – спросил Оахаке, подавая гилт-карту. – Или я всё-таки один? Заберу машину, и встретимся внизу?
–Спасибо, что выбрали станцию «Глориоль».
–Лучше вместе, – ответил Лунио.
–Как скажешь. Пожалуйста, всего доброго, – беглец распрощался со служащим.
Пройдя по коридору, стены которого были безвкусно отделаны синтетическим деревом, а пол украшали незагрязняющиеся ковры монотонно-белого цвета, они остановились в ожидании у дверей лифта. Рядом располагалось большое окно высотой в рост Оахаке. Из окна можно было разглядеть рекреационный сад на длинной палубе станции. С высоты в семь ярусов сад выглядел довольно аккуратным, видна была геометричность, заложенная в него проектировщиком.
По аллеям прогуливались люди, многие сидели у центрального фонтана. Наверное, там внизу они даже забывали, что постоянно находятся в движении. Гигантская станция на высоте сорока метров размеренно плыла над хвойным лесом, простиравшимся на многие километры вокруг. Горизонт полнился тяжёлыми валунами облаков, скрывавших солнце. Беглец Оахаке подумал, что сегодня он в очередной раз пропустил рассвет.
Двери лифта распахнулись. Оахаке оторвался от окна и, пропустив Лунио вперёд, зашёл в кабину. На третьем ярусе пронизывающий ветер заставил их двигаться быстрее в поисках глиссера. Машин было много, ряд «игрек» оказался в дальнем конце от лифтовой зоны. Когда они, наконец, отыскали заветный «додж», Лунио, рассмотрев его в скупом свете диодов, почтительно ухнул. Модель полностью повторяла древний образец эпохи Устойчивости, за исключением наличия колёс. Цвет кузова был выдержан в холодных кремовых тонах.
–Она стоит того, чтобы возвращаться за ней куда угодно, – произнёс своим мощным голосом бородач.
–Согласен, – Оахаке было приятно такое внимание. Он медленно поднял дверь, выказывая всю солидность его средства передвижения. – Прошу, садись.
Лунио, продолжая ухать, забрался вперёд. Беглец опустил дверь.
Сдавленный хлопок раздался откуда-то слева.
Оахаке беззвучно повалился на серый шершавый пол ангара.
Грудь разорвала жгучая боль, так, что невозможно стало сделать вдох.
Лунио выскользнул из машины и бросил в сторону, откуда прозвучал выстрел, ослепляющую гранату. Распахнул заднюю дверь, поднял беглеца на руки и положил на сиденье.
Посыпались новые хлопки: раскаленные пучки иотона с шипением ударялись о корпус глиссера. Лунио ответил несколькими выстрелами вслепую, после чего залез в кабину, запустил двигатель, и «додж» резко рванул с места.
Оахаке прилагал колоссальные усилия, чтобы не потерять сознание, давил руками на грудь, пытаясь сдержать кровь. Лунио вёл машину из ангара, спускаясь к нижнему ярусу. За ним, не отставая, мчался небольшой двухместный глиссер. Выстрелы не прекращались, но обшивка «доджа» ещё держалась, только стёкла были прожжены в нескольких местах. Оахаке слышал, как Лунио кричит, пытаясь связаться со службой охраны.
–На нас напали в транспортном ангаре, мы на втором ярусе! Сделайте что-нибудь!
–Защитные дроны уже активированы, они движутся к вам, – отвечали из хрипящих динамиков.
И старенькие, но мощные дроны действительно появились. Они, треща винтами летели навстречу, только держались гораздо выше, почти под самым потолком яруса и делали точечные выстрелы, видимо, намереваясь лишь обезвредить нарушителей. Когда дроны прожужали над «доджем», раздался сильный удар. Преследовавшей их глиссер потерял равновесие и ударился о бетон. В зеркале заднего вида он разглядел, как дроны держали машину на прицеле.
-Синхронированный… «додж»… номер… семь пять два… вам приказано остановиться для… выяснения обстоятельств произошедшего, – протрещал динамик.
–Вас понял. У нас есть раненый, нужна помощь, поспешите, – ответил Лунио, сбрасывая скорость. Оахаке задыхался, холодный ветер ангара пролез под рёбра и полосовал внутренности. Когда глиссер остановился, беглец потерял сознание.
***
Никогда ещё Оахаке не оказывался в клинике на блуждающей станции. Пришёл в себя он с холодным чувством тревоги. В его палате мало света. Люминесцентный потолок едва освещал пространство, приходилось напрягать зрение. Беглец решил, что сейчас ночь, что это экономичное ночное освещение, усталость и боль помогли снова быстро заснуть. Но когда он очнулся в следующий раз, ничего не изменилось. Только рядом сидел принц в своём строгом сером костюме, держа в руках светодиод.
–Вот, смотри, – повертел он в руках диод. – Это самое популярное, что приносят сюда посетителям. Здесь всегда не хватает света.
–Сколько я уже здесь?
–Ты проспал всего сутки, всё в порядке. Но ты всё же двуличный тип! Оружия не носишь, а защитной одежды не стесняешься.
–Иотон мог разорвать мою грудную клетку на части…
–Согласен. Достаточно прагматичное решение.
–Путешествие откладывается, да?
–Нет, мы просто заберём тебя сегодня. Только ваши занятия с Лунио придётся отложить. Подучишь пока теорию.
Персонал клиники доставил беглеца к транспортному отсеку, туда где было ближе всего от лечебного крыла. Лоций все время шёл рядом. Лунио и Скальни уже ждали в ангаре. За ними стоял пассажирский вэйвер, небольшой аэрофургон, внутри которого помещалась кровать, на окнах были изящные занавеси, а в воздухе витал лёгкий аромат цитруса и пряностей. Обилие яркого света слегка ослепило Оахаке, когда его укладывали на постель. У изголовья разместился Лунио, Скальни и Лоций сели в кабину.
Лунио объяснил, что сейчас они доберутся до станции, где пересядут на личный поезд принца, а на поезде уже доберутся до края Циклизации. Идея с поездом не слишком понравилась Оахаке. Он выразил сомнения в целесообразности использовать такое средство передвижения. Если принц настолько могуществен, почему у него нет личной передвижной станции? Станция у него есть, заверил Лунио, но ведь это героический поход ради спасения принцессы, а не для того, чтобы развязать с кем-то войну: «Станция – это громоздко, медленно и слишком опасно для такого дальнего путешествия, привлекает внимание». После этого Лунио рассказал, как его допрашивала местная служба охраны. Полицию Сектора они вызывать не стали, вернее, они передали туда всю информацию, но, видимо, только «для галочки». Нападавшие ничего полезного не сказали: это наёмники, действовавшие через третьих или даже четвёртых лиц. Те, кто преследовал беглеца действуют очень скрытно.
–Почему служба охраны не допросила меня, когда я очнулся? – поинтересовался Оахаке.
–Потому что я сказал им, что охотились за мной. – хмыкнул Лунио. – Когда же они спросили, почему, я ответил, что работаю на принца. Вопросы закончились. А тебе было что им рассказать, мастер Оахаке? Может быть, поделишься с нами?
–Не сейчас.
–Ладно. Отдыхай.
–Можно ещё один вопрос, Лунио?
–Конечно.
–Лоций тогда сказал о вашем чувстве превосходства над уязвимыми? Вы действительно те, о ком я подумал? Люди Устойчивости? Неуязвимые для Потока?
Немного подумав, погрузив ладони в свою бороду, Лунио заговорил.
–Почему Лоций не сказал тебе сразу? Он всем, кто нанимается на работу к нему, рассказывает историю о том, как он стал неуязвимым.
–Он начал мне что-то рассказывать: про своё детство, про монастыри и волхва, но не закончил, вы ожидали нас на совет. Пришёл Скальни, и я так и не узнал, что хотел сказать принц.
–Попроси его как-нибудь рассказать эту историю. У него хорошо получается, – задумчиво произнёс Лунио. – Но, отвечая на твой вопрос, да, мы люди Устойчивости.
–Не думал, что когда-нибудь встречу таких как вы. Это генетическая привилегия с рождения или не совсем?
–Это большая тайна, как люди становятся недоступными силе потока. Об этом больше знают Лоций и Дебора. Они получили свои способности уже будучи взрослыми. Я такой с рождения. Как и Сёрен, или Нэстер, и ещё многие из нас.
–А Скальни?
–Он уязвим. Во всех смыслах. Он старается быть похожим на Лоция, но пока совершенно безуспешно. И это делает Скальни порой просто невыносимым.
–Понимаю. А почему принц держит связь с внешним миром только через него?
–У Лоция много… друзей. Много тех, кто ему помогает. Я не спрашиваю, как он распределяет роли, кому что доверить. Он видит в каждом из нас то, что нужно ему, и умело это использует. Он хороший предводитель. Это у него в крови. Он и в самом деле принц, был им в своём племени.
–И что случилось?
–Может, мы лучше приступим к теории Жертвоприношения? Отвечать за Лоция на все твои вопросы я не имею права. Ты сам с ним поговоришь и всё узнаешь, – отрезал Лунио.
Оахаке неуклюже мотнул головой, давая понять, что ему всё ясно. Под рёбрами ещё блуждал ледяной ветер ангара, периодически поигрывая своими лезвиями.
–Извини, если спросил лишнего.
–Всё в порядке, мастер. Не волнуйся, отдыхай, – успокоил Лунио беглеца.
Оахаке закрыл глаза. Шелест двигателя нагнал истому, очень скоро навалился глубокий сон. И в этот раз прерванное движение не смогло пробудить Оахаке.
Глава 2
Принц просил идти осторожно: здесь могут водиться чудовища, сказал он. Голову Оахаке покрывал большой чёрный платок, чтобы чудовища не могли учуять запах волос. Двигаясь меж громоздких сосен, раскачивающихся под порывами мерзлого ветра, беглец чувствовал себя неуютно и почти готов был признать, что ощущает тёмные взгляды, блуждающие по его телу, взгляды монстров из глубины леса.
Это казалось странным, но всё же страх подбирался к горлу, заставляя говорить шёпотом и шагать как можно осторожнее, с этим ничего не удавалось поделать. Лоций сохранял спокойствие, хотя и он тоже говорил не громко. На нём был истёртый тускло-каштановый костюм, поношенная широкополая шляпа, а за плечами небольшой рюкзак – всё это он назвал «самым подходящим облачением». Впервые за два дня пути принц заговорил с Оахаке. Лидер странного сообщества, в которое некоторое время назад довелось попасть беглецу, не покидал своего личного вагона. К принцу никого не пускали, кроме тех случаев, когда он сам кого-либо вызывал к себе. Оахаке это не слишком тревожило – занятия с Лунио отнимали всё время от пробуждения до отхода ко сну, и потому беглец не замечал отчуждённости Лоция. Но сегодня утром принц предложил немного пройтись. Поездной состав должен был пробыть на энергостанции некоторое время, представилась отличная возможность для прогулки.
–Тут просто фантастический сосновый бор. Деревья очень старые, ты будешь впечатлен, – сказал принц. – А с вершины того холма можно окинуть взглядом всю долину, по которой нам предстоит двигаться.
Они покинули поезд засветло и долго взбирались по пологому склону, над которым возвышался лес. Лес, полный потусторонних звуков и густого гипнотического шума.
–Когда началось всё это, когда земля потеряла устойчивость, в первую очередь решили, что это инопланетное вторжение. Поползли слухи о городах, уничтоженных пришельцами, многие ждали появления их армии, но ничего так и не произошло, – рассказывал принц, пока они поднимались. – А города, между тем, исчезали. Их словно что-то пожирало. Континенты будто сдвинулись с места, мир затрещал: землетрясения, цунами. Возможно, всё это было следствием испытания какого-то страшного оружия, может быть, какая-то из тогдашних держав развязала войну, сейчас это уже неизвестно. Любопытно другое. Когда было открыто явление потока, этой губительной для человека силы, теория о вторжении вновь стала популярна. Только теперь поток представлялся одной большой невидимой армией загадочных существ с другой планеты или ещё откуда-нибудь. Ведь никого, кроме людей, эта сила не уничтожает, она действует избирательно, почти разумно. Стали говорить о встречах с тёмными созданиями, чудовищами, которым приписывали внеземное происхождение. Ирония заключена в том, что эти чудовища существуют. И они могут водиться здесь, потому я и прошу тебя ступать осторожнее.
–В чём же здесь ирония? – спросил Оахаке.
–Эти существа – земного происхождения, я бы даже сказал, рукотворного. Полагаю, ты мог кое-что об этом слышать.
–Не совсем понимаю. Ты хочешь сказать, что поток и его порождения – результат каких-то человеческих действий?
–Это было бы несколько прямолинейно, – усмехнулся принц. – Нет, сон людского разума в буквальном смысле породил чудовищ. Множество людей отчаялись найти разумное объяснение потоку, потеряли надежду спастись с помощью того инструмента, которым привыкли покорять грозный мир в течение долгого времени. Вера в науку была утрачена. Тогда не осталось ничего, кроме как обратиться к полузабытым мистическим таинствам, к магии. И это почти сработало, магия оказалась не выдумкой. Шаманы, колдуны, маги и волхвы из доисторических времён вернули себе авторитет и силу, ибо им снова стали подвластны химеры потусторонней ткани.
–Снова? То есть когда-то они владели этим знанием, затем утратили его и теперь заново обрели? По-твоему, то как-то связано с потоком?
–Несомненно, связано. Но у меня имеются особые соображения на этот счёт. Я бы не стал утверждать, что в один момент человек утратил некое сакральное знание. Определённая субстанция, делавшая возможным взаимодействие с неведомым, постепенно исчезла, покинула этот мир. Как будто пересохло море, или целый океан. Прежде, в доисторические времена, человек мог свободно творить чудеса, блуждая в этом сакральном океане. Воды его служили словно проводником, необходимой средой. А когда сакральная среда исчезла, человек лишился своих сверхъестественных возможностей. Он приспособился существовать без волшебной воды, без всего океана тайн и связи с потусторонним. Теперь же этот пересохший океан вновь наполняется, и человечество заново вынуждено приспосабливаться к сосуществованию с необъяснимой силой, превосходящей человеческое бытие. В общем, этот условный океан и есть явление потока. Того самого, что убивает нас, если мы останавливаемся. Пока мы не заимеем жабр, пока не научимся дышать солёной водой его сакральности, мы так и будем бегать по миру. Вечное бегство… Но мне, пусть это может прозвучать нескромно, кажется, удалось найти способ отрастить жабры – приспособиться к новой среде, прекратить бег.
–Послушай, это действительно твое представление о том, что сейчас происходит на земле или только поэтическая интерпретация?
–Оахаке, ты сам отлично знаешь, что нет никакой разницы.
–А в чём же тогда причина этих приливов и отливов? Почему мистический океан пересыхал и почему снова наполнился водой?
–Ты верно замечаешь сущность происходящего. Это действительно можно сравнить с периодическими колебаниями уровня воды, которые происходят под действием внешних космических сил, притяжения Луны и Солнца. Я полагаю, что поток имеет сходную с ними природу, только влияют на него не объекты видимого мира, а нити тёмной материи.
–Всё это звучит довольно фантастично. Но что же с чудовищами? Откуда они взялись? Люди призвали их на помощь в борьбе с потоком?
–Вот, ты уже уловил иронию и всю двойственность этой истории. Если принять, что мои домыслы достоверны и поток вернул человеку магический дар, значит, сами попытки обуздать поток, обращаясь к химерам, им порождённым, просто абсурдны. Но дела обстоят немного иначе. Да, племена приносят жертвы богам, шаманы взывают к духам, надеясь на их милость, на благосклонность сил потока, но на данном этапе никто ещё понимает до конца механизмов взаимодействия с ним – сакральные принципы позабыты. Насколько опасно всё это, мы осознаем ещё не скоро… Или скоро. Отличная возможность представится, когда доберёмся до Хрустальных Котлованов. Там мы сможем воочию созерцать большое жертвоприношение.
–Насколько я понял, мы стремимся этому воспрепятствовать? Но если остановим его, как поймём, насколько оно опасно? В самом ли деле оно способно погасить Солнце?
–Сложный вопрос, я не знаю на него ответа, – принц остановился, придерживая шляпу. Сильные порывы ветра ударили в лицо, Лоций и Оахаке вышли на открытую местность. С опушки леса пологий холм резко обрывался, переходя в крутой каменистый подъём. – Нам наверх. Не бойся! Это не так страшно, как кажется.
–Зачем нам туда? – Оахаке взглянул на свои ладони, ему вовсе не хотелось никуда лезть по холодным острым камням и сдирать кожу.
–Оттуда открывается сногсшибательный вид! – воодушевлённо произнёс Лоций и принялся взбираться по склону. Оахаке, немного помедлив, стал осторожно повторять движения принца.
Подъём не занял много времени, и с просторного плато беглецу, мёрзшего от пронзительного ветра, открылся впечатляющий вид колосящейся долины, основного источника хлеба в секторе Зименор. Сейчас поля лежали бледно-жёлтыми пустыми поверхностями, со скатанными цилиндрами сена. Блестели солнечные батареи на крышах автономных стационарных пунктов, разбросанные по всей долине, там деятельность по добыче зерна доверена роботизированной технике. Солнце успело взойти, пока принц и Оахаке шли по лесу. День обещал быть безоблачным. За пару дней движения на юг, беглец начал привыкать к новому климату. Становилось больше Солнца, но оно почти не грело, только слепило глаза, а сильный ветер заставлял их слезится.
–Взгляни, – произнес Лоций.
В направлении, в котором указывал принц, среди облаков плыли громады конгломерата станций. Шесть гигантских платформ, меж которых переброшены мириады проводов, соединительных кабелей и пешеходных мостов. Каждая станция представляла собой горизонтально вытянутую несущую установку, над которой возвышались различные здания и конструкции. Очертаниями эти платформы напоминали величественные древние корабли, некогда бившиеся со льдами в замёрзших океанах, ледоколы.
–Конгломерат Иннис, мощнейшее квазигосударственное образование на юге сектора, им правит царь Менандр, – принц говорил уже свободно и громко, перекрикивая рвущиеся порывы ветра и удерживая шляпу одной рукой. – Это будет наша первая, большая и очень важная остановка. Менандр – отец Архелии, у него есть нечто полезное. То, что нам, и тебе, в первую очередь, необходимо для её поиска. Слепок её сознания.
Оахаке хотел заговорить, но Лоций прервал его жестом и повёл за собой. Они поднимались ещё выше: узкая тропа вела от плато к пещере в скале. Стены ее были расписаны яркими сценами, изображавшими людей в страстных позах, совершающих неизвестные ритуалы. В центре пещеры находился массивный каменный стол. Принц сбросил с плеч рюкзак и достал из него чёрную деревянную коробку, поставил её на стол. Аккуратно открыв, он извлёк оттуда белого голубя. Испуганная птица затрепетала
–Итак, Оахаке, сегодня настал момент для твоей первой жертвы. Это должно принести нам удачу, – Лоций улыбнулся и протянул птицу Оахаке.
–Удачу в чём? – спросил беглец. Лунио говорил, что принцу могут потребоваться в пути локальные жертвы, но Оахаке не был готов заняться этим так скоро.
–Менандр очень несговорчив. Он сильно переживает потерю дочери и вряд ли согласится отдать последнее воспоминание о ней. Если только нам не удастся его убедить, что мы сможем найти и спасти Архелию. Нам нужна удача, так что постарайся, – Лоций передал голубя Оахаке, тот боязливо взял мечущуюся птицу. После этого принц вытащил из-за пазухи жертвенный нож и бросил перед беглецом.
–Что это за место? – Оахаке хотелось оттянуть начало жертвоприношения, он лихорадочно вспоминал уроки Лунио, отыскивал старые знания из своего прошлого.
–Тебе нужно сосредоточиться. Просто настройся, не разговаривай, – в знак того, что пора приступить к делу, принц закрыл глаза и глубоко вздохнул.
Беглец был взволнован. Голубь дрожал и бил крыльями, стараясь вырваться. Удерживая птицу правой рукой у груди, левой Оахаке поднял нож. Голубь был красив: чистое белое оперение, выдававшее благородство. На угрюмом жертвенном столе он выглядел инородно, беспомощно, жертвенно.
Оахаке сосредоточился, прислушиваясь к колебаниям химерической ткани. Позволил сознанию словно наполняться горячим газом. Он начал шептать водоворот директивного заклинания для налаживания связи.
Слова еле слышно сочатся с губ, нож заносится над жертвой.
Почувствовав, что ему стал открыт доступ к ткани иного бытия, Оахаке замолк, позволяя пылающим волнам газа окончательно пропитать всё его существо. Когда ладони нагрелись, он пронзил тело птицы. Удар отозвался сильной обжигающей волной. Веки отяжелели настолько, что их стало невозможно открыть. Удерживаясь на плавящихся ногах, Оахаке погрузился в поток образов. Неизвестные люди, места и слова, ощущения…
Кости твоего тела – прутья моей клетки. Святая терпкая болезнь, или ещё один присутствующий среди наших разговоров наедине. Все слова между нами – один большой недуг, и только борьба с ним удерживает нас вместе. Тишина опрокидывает время. Тишина целует нас. Плотоядно выцеловывает всю душу. Душа не достойна скорби. Остаётся только бежать, туда, где струна горизонта не будет душить каждое утро.
Оахаке отбросил нож, точно это был кусок раскалённого железа. Затем он почувствовал, как что-то очень холодное коснулось плеча.
Человеческая ладонь.
Ледяная, далёкая.
Вне химерического океана.
Это Лоций, не сразу догадался беглец. Слова продолжали выныривать из вязкой раскалённой ткани. Через некоторое время всё остыло, веки открылись. Беглец покачнулся, но принц, удерживая его, заставил сделать глоток сладкой воды из мягкой пластиковой бутылки.
***
Оахаке сидел посреди сакральной пещеры. Принц медленно и задумчиво говорил, выражая мнение о произошедшем.
–Всё прошло неплохо. Весьма скудно, но лучше, чем у многих, – он ободряюще хлопнул Оахаке по плечу. – Подняться уже можешь?
–Да, могу. Я в порядке, – беглец приходил в себя, температура тела постепенно возвращалась к норме.
–У тебя осталось не так много времени, чтобы задерживаться здесь, – принц взял жертвенный нож, обтёр его белым платком, затем облил убитого голубя какой-то жидкостью, чиркнул спичкой и поджёг.
–Пожалуй… Надо спешить. Сколько мы уже здесь? – Оахаке заворожено смотрел на огонь.
–Почти час, идём.
Они покинули пещеру, быстрым шагом добрались до плато и, спустившись вниз, уже с меньшей осторожностью, чем ранее, пересекли лес.
–Чем у многих? Ты сказал «чем у многих»? Что ты имел ввиду? – остановил беглец Лоция, когда они почти добрались до поезда. Сознание Оахаке окончательно прояснилось. -Я уже не помню… – принц снял шляпу и провёл рукой по сбившимся волосам.
–Что я сделал не так?
–Ты всё сделал правильно, прилично справился. Но, конечно, я ожидал чуть большего, с твоими рекомендациями, – Лоций тихо улыбнулся и продолжил двигаться к составу.
–Ты многих испытывал, да? Я слышал какой-то голос. Лунио ничего мне не говорил об этих эффектах.
–Жаль. Ещё не успел, значит. Это просто побочное действие.
–Я не прошёл проверку? Или в чём дело?
–Успокойся, это не было проверкой. Это необходимо для нашего дела. На все твои вопросы ответит Лунио. Я же сегодня с тобой достаточно времени провел, и многое уже рассказал.
–Лунио всегда говорит, что не может отвечать на мои вопросы за тебя.
–Он может, спрашивай его настойчивей, – принц поднялся по ступеням на перрон.
Зарядная станция умиротворённо гудела: несколько небольших составов на воздушной подушке наполняло свои двигатели водородной энергией среди серых ангаров, обслуживаемых автоматизированной техникой. – Послушай, Оахаке, я бы не взял тебя с собой, не будь полностью уверен в том, что ты понадобишься. Я уже говорил. Я мог ждать большего, но это не означает, что я разочарован.
–Я не понял истинного смысла ритуала.
–Тебе и не требуется. Ты обладаешь уникальной психической конституцией. Продолжай занятия с Лунио, получай удовольствие от поездки. Я не хочу, чтобы для тебя это было бременем, – принц стряхнул с плеча Оахаке пожухлые еловые иглы.
–Хорошо, надеюсь, теперь он станет более открыт со мной.
–Конечно. И вот ещё кое-что. Наверное, мне стоило отдать тебе это сразу, – принц протянул беглецу небольшой амулет: две змеи обвивают жезл, увенчанный солнечным диском и раскинутыми крыльями. – Это принадлежало твоей матери.
–Её давно нет в живых. Откуда это у тебя?
–Не думай ничего плохого. Пока ты ждал неделю на станции «Глориоль», я пытался узнать о тебе как можно больше. Мы нашли твоё племя. Всё, что от него осталось, точнее. Один старик вспомнил тебя и твою мать. Он сказал мне, что она хотела передать этот амулет тебе, но не успела. Ты сбежал слишком внезапно.
Беглец молчал. Яркое солнце стояло в зените, окруженное бесконечной синевой.
–Бери, он должен помочь тебе.
Они подошли к поезду. Локомотив с вытянутой округлым носом, блестящий серебром металла. За ним – шесть вагонов, такие же серебряные с изящным чёрным геометрическим орнаментом. Принц, не прощаясь, поднялся в вагон.
–А ты чего ждёшь? – спросил Сёрен, возникший из окна вагона
Оахаке медлил забираться в поезд.
–Может мне нужно помолиться перед поездкой, – раздражённо бросил беглец.
–Не хочешь помолиться с нами? Мы очень это любим, заходи, – Сёрен улыбнулся и закрыл окно. Поезд внушительно ухнул, взводя двигатели. Оахаке оглядел оставшиеся вдалеке поросшие лесом холмы с каменистыми выступами на вершинах. Локомотив был устремлён в сторону пшеничных полей и степи, чьи травы смыкаются с горизонтом. Густо пахло полынью и дымом. Убрав амулет во внутренний карман, Оахаке поднялся в вагон.
Там он сразу же столкнулся с Дебби, она достала сигарету, сверкнула серебряной зажигалкой и закурила. От сигарет исходил сладковатый дым. Она улыбалась и, кажется, была расположена к разговору.
–Мастер, как ваша прогулка с Лоцием? Познавательно?
–Что я должен был, по-вашему, познать? – Оахаке стянул нелепый чёрный платок.
–Принц ни с кем не проводит время впустую.
–Можно сказать, что я хорошо провёл время.
–Вы не встретили чудовищ?
–А они существуют?
–Ты ведь зачем-то надел этот траурный платок.
–Мне так сказал сделать принц. Он умеет убеждать.
–Он умеет пускать пыль в глаза и наводить туман.
–Хочешь сказать, он был не до конца честен со мной?
–С тобой – не знаю, я же не слышала ваших разговоров.
–Это были не разговоры, а, скорее, лекции. Он рассказал мне про свою теорию о сущности потока.
–Разве это было не познавательно? – улыбнулась Дебби, потушив сигарету. – Заглянешь к нам с Сёреном? Поговорим! Ты ведь всё время проводишь, занимаясь с Лунио. Тебе стоит расслабиться.
–Сёрен уже позвал меня.
–Ты успел позавтракать? Или принц поднял тебя засветло, не дав поесть? Мы можем что-нибудь заказать. Что ты любишь?
–Обычно я ем рыбу.
–Отлично, значит, будет рыбный суп, – Дебби распахнула двери купе, пуская беглеца внутрь.
Внутри оказалось очень просторно: кровать, письменный стол, книжный шкаф. Сёрен, с бокалом в руке, сидел в глубоком кресле, листая книгу. Увидев гостя, он приветливо улыбнулся.
–Я уже заждался, – сказал он.
–Сёрен крайне нетерпелив, – Дебби достала из бара ещё один бокал для Оахаке. – Что будешь пить, мастер?
–Водку, если можно. Охлаждённую, – Оахаке сел на диван, обитый зелёным бархатом, прямо у окна. Дебби плеснула прозрачной жидкости в высокий «олд фэшн» бокал, добавила лёд. Оахаке поблагодарил Дебби и взял стакан.
–Мы говорили о предстоящем приёме у Менандра, – размеренно начал Сёрен. – Я утверждал, что у него отсутствует эстетический вкус. Претендует на звание властителя могущественного конгломерата, собирает у себя учёных, художников, музыкантов, но под его влиянием они превращаются в настоящих монстров. Всё, к чему он прикасается, становится мамонтообразным, неуклюжим и нежизнеспособным.
–Менандр отнял у Сёрена любовницу, переманил к себе в Иннис милую художницу. Это был страшный удар, – пояснила Дебби.
–Ты собиралась сделать заказ, Дебора, – Сёрен отпил из бокала и продолжил. – Я очень рад возможности отомстить Менандру. Знаешь, я просто возликовал, когда узнал, что мы посетим его несчастный конгломерат. Ты уже приготовил костюм для приёма?
–Меня никто не приглашал. Лоций только дал мне взглянуть на эти станции с холма, сказав, что у Менандра есть нечто важное. Ни на какой приём он меня не звал, – ответил беглец.
–Не страшно. Если у тебя нет костюма, я дам тебе свой, у меня их много. И у нас тобой один размер, как я погляжу. Только готовься к отвратительной музыке и высокомерным недоумкам. Иннис – поганое место, – Сёрен подлил себе вина, глядя как Дебби разговаривает с Лунио через иформатонный визир. Диалог был посвящён тому, как лучше приготовить рыбу. Сам Лунио готовил редко. Он лишь отдавал приказы трём поварам, работавшим на принца.
–Принц рассказал о слепке сознания Архелии. Что он нам необходим.
–Мы выкрадем этот слепок. Точнее, выкраду именно я! – довольно произнёс Сёрен.
–Это и будет твоя месть?
–Не только. Перед этим у меня ещё будет возможность высказать всё, что я думаю о фресках и помпезных полотнах во всех его залах. Я уж как следует его приложу.
–Разве для царя это имеет хоть какое-то значение?
–Оахаке, ты полагаешь, что я настолько незначительная фигура, что какой-то замшелый царь какого-то убого конгломерата не станет ко мне прислушиваться?! Менандр желал меня заполучить, как и Альберту, мою подругу, художницу.
–Ты тоже художник?
–Нет, писатель. Менандр надеялся, что я напишу нечто значительное о его славных деяниях. Увековечу память о нём, умножу его славу в веках.
–Почему же твоя подруга приняла предложение, а ты – нет?
–Альберта оказалась жадной и недалёкой. Её заворожили показная мощь и величие Инниса, она уверовала в этот конгломерат. Сказала, что уходит творить новую историю. Глупенькая…
–Альберта разбила Сёрену сердце, – Дебби села рядом с Оахаке, по левую руку. – Обед скоро будет готов. Я сказала Лунио, что сегодня ты у нас, что ты взял небольшой отдых. Лунио согласился, что это верное решение. Он даже лично возьмется приготовить рыбный суп.
–А с чего ты взяла, что я хочу рыбный суп, – удивился Сёрен.
–Это заказ Оахаке. Если тебе, что-то нужно, свяжись с Лунио сам. Мы же будем есть рыбный суп. Верно, мастер? – Дебби взяла стакан, который беглец успел осушить, чтобы снова его наполнить.
–Вообще, я готов есть что угодно. Здесь любое блюдо выходит отлично, – сказал Оахаке, принимая стакан обратно.
–Так куда и зачем вы сегодня ходили с Лоцием? – спросила Дебби.
–Я думал, принц делится с вами своими планами.
–Если тебе показалось, что мы у Лоция на каком-то особом положении, то ты слегка ошибся. Он всех ценит и всем доверяет, но никому не отдаёт предпочтение. Каждый знает столько, сколько нужно, по мнению принца.
–Может, тогда лучше и не говорить вам, что случилось утром в той пещере?
–Пещере? А что-то случилось в какой-то пещере?
–Я совершал обряд, – медленно протянул Оахаке, отпивая ледяной водки.
–Интригующе, – Дебби понизила тон, заговорив чуть тише. – И что за обряд?
–Я убил голубя. Принц сказал, это должно принести удачу.
–Просто убил голубя? – нахмурился Сёрен.
–Расскажи подробнее. Что ты чувствовал? – Дебора сосредоточенно смотрела на Оахаке. – Все, кто был до тебя, оказывались каким-то психами. Принц избавлялся от них, а нам так и не удавалось ничего понять.
–А кто был до меня? – спросил Оахаке.
–Другие наёмные мастера жертвоприношения. К твоей чести могу сказать, что ты единственный из них напоминаешь приличного человека, – в голосе Серёна звучал лёгкий, тактичный смех. – Ты первый, кто согласился с нами выпить. Остальные были очень уж нелюдимыми. Где только Лоций их находил?
–Он всех искал для помощи в спасении Архелии? – спросил Оахаке.
–Нет, эта цель перед нами возникла совсем неожиданно и не так давно. Так что я понятия не имею, зачем до этого принц нанимал разных шаманов и жрецов.
–И что всё это значит?
–Мы сами хотели бы знать. Потому и расспрашиваем. Каким было твоё первое задание? Принц ведь не запретил тебе говорить об этом? – спросила Дебби.
–Нет, не запретил.
Оахаке нерешительно, сбивчиво поведал о том, что произошло в пещере.
–Я хочу, по совету принца, настойчивей задавать вопросы Лунио и понять, чем же я, всё-таки, занимался, убив эту несчастную птицу, – к моменту, когда беглец закончил свой рассказ, в стакане сиротливо лежали лишь несколько кусочков льда.
Сёрен и Дебби не выразили особенного удивления, хотя слушали очень внимательно. Казалось, что они уже знали, что должны услышать. Точно своими словами Оахаке, как полевой исследователь, подтверждал теорию кабинетных учёных.
–Значит, ты слышал какие-то фразы, видел разрозненные образы? Но не знаешь, что это за люди и места? – задумчиво произнёс Сёрен.
–Вы думаете, я видел будущее или прошлое?
–Или настоящее, – добавила Дебби. – Но в любом случае, я надеюсь, теперь удача на нашей стороне.
В дверь вежливо постучали, вошёл Лунио, за ним помощник-повар, который вкатил тележку с обедом. Дебора попыталась уговорить Лунио отобедать с ними, но тот отказался, лишь попросив Оахаке не перебрать с выпивкой.
Разговоры продолжились за едой и после. Сёрен пустился в рассказы о своих предпочтениях в искусстве, говорил долго и увлечённо. Потом они ещё несколько раз возвращались к теме жертвоприношения, пытались понять, что может замышлять Лоций. К вечеру Оахаке почувствовал, что сознание его уже изрядно заволокло алкоголем и, выразив искреннюю благодарность за прекрасно проведённые часы, удалился в своё купе, чтобы уснуть, а затем проснуться с очень тяжёлой головой. Но не от выпитого.
Ночью, в мороке сна, он неведомым образом вновь окунулся в раскалённые полотна химерической ткани. Ткань, сегодня утром принявшая беглеца к себе, принявшая новое существо в свой мир, ночью явилась сказать, что отныне она всегда будет рядом. Следить и согревать Оахаке, заботиться о нём и ждать, пока его земное существование прекратится, чтобы после вобрать его тело и сознание, его кожу, все его ткани и нити. От этого чувства неизбежной гибели и растворения в потустороннем, Оахаке охватила густая тревога и сильная, истязающая боль в голове.
***
Беглец удивляется вещам, что хранятся в его памяти. Порою, опуская ладони в прохладную воду, он слышит гул реки, вдоль которой кочевало его племя. Или видит кусок засохшего хлеба (другого почти никогда не водилось в племени). Этот хлеб вдруг пробудит ком воспоминаний о запахах, наполнявших детство, о тканях, что носила его мать, о сухих ступнях, которыми он шагал по земле.
Один человек, знатный френолог по имени Кирнан, учил Оахаке избавляться от этого. От ненужных воспоминаний. Однажды он ощупал череп беглеца и указал, где живёт вся «скорбная мемория его души». Учёный предложил с помощью хитроумного механизма высосать её, чтобы она более не причиняла тягостных дум, чтобы яд этот не мучил разум Оахаке. Но Оахаке отказался – его устрашил метод Кирнана, по словам которого требовалось всего лишь вставить небольшую серебряную трубку в голову, погрузить её на два-три сантиметра вглубь мозгового вещества, в то самое болезненное место, и вытянуть воспоминания. Опыт этот не удалось совершить. Френолог, конечно, был разочарован неверием беглеца относительно силы научной мысли. Но всё же учёный согласился помочь и обучил Оахаке одной мануальной технике работы с черепом. Необходимо было с силой надавливать на тот участок головы, где скрывались воспоминания, втирая особую мазь. Затем, когда принималось жечь (это означало, что лекарство достигло мозга), надо было постукивать некоторое время, чтобы мазь как следует рассосалась. Не то чтобы Оахаке принял всё это всерьёз, скорее, даже наоборот. Но он иногда совершал эту процедуру, ведь, как выяснилось, мазь отлично избавляла от головной боли. А именно она и преследовала Оахаке утром.
Он проснулся рано, до восхода, почти ночью. Стараясь никого не разбудить, осторожно добрался до уборной, где, умывшись, принялся втирать лечебную мазь в виски и лобную часть. Возвратившись в своё купе, он позавтракал залежавшимися фруктами – они остались от какого-то ужина или обеда. Глядя в окно на долину, погружённую в предрассветные сумерки, Оахаке вспоминал горизонт, который ему приходилось видеть каждое утро, когда он жил в племени.
В те дни, только пробудившись, он выпрыгивал из повозки и смотрел на север или на юг – туда, куда они никогда не двигались: путь всегда лежал с востока на запад или с запада на восток, вдоль реки. Горизонты, к которым никогда не отправлялся народ Оахаке, не могли не оставить след в памяти ребёнка.
Потому порой, когда он уже бросил племя и повзрослел, при взгляде на линию сопряжения земли и небес Оахаке овладевало желание резко изменить направление пути, как он того страстно хотел в детстве. В такие моменты подбиралось старое чувство обиды, ведь если идти всё время вдоль одной реки, по одному замученному пути, то уж наверняка пропустишь всё в жизни, мир проживёт всё без тебя. Каждый день идти в разные стороны – вот о чём Оахаке мечтал в детстве. Это казалось идеальной свободой. Ходить куда хочешь. Каждый день – иная дорога.
***
После завтрака беглецу показалось, что в купе душно. Он попытался открыть окно, но ничего не вышло. Тогда он решил пойти на открытую платформу, где часто проходили занятия с Лунио. От обычного вагона она отличалась отсутствием крыши и большим количеством света и воздуха. От ветра защищали панорманые окна в рост человека: по сути, они и являлись боковыми стенами вагона. Стёкла помещались в тонкие блестящие рамы, без верхней перекладины. Изящные арки соединяли левую и правую стороны стеклянных стен. На платформе было свободно: несколько столиков, диваны и декоративная растительность.
Поездной состав включал локомотив и шесть вагонов. Первый занимал принц, во втором разместились Сёрен, Дебора и Оахаке, затем шла платформа для отдыха на свежем воздухе, остальные два вагона находились во владении Лунио с его кухней, а также складом для припасов и оружия. Ещё один вагон являлся так называемой «камерой консервации». Туда Скальни поместил тело Джозефа. Беглец был в этом вагоне только один раз, когда Лунио нужно было помочь принести ящики с энергокапсулами. Стерильные белые стены камеры консервации, лишённой окон, холод, информатоны и массивная серая ванная, словно из гранита, в которой лежало тело полиморфота – всё это вызывало тревогу.
–Время принесёт тебе понимание, – только и сказал Лунио. – Поставь ящик сюда.
Затем бородач открыл этот громоздкий синий ящик, который беглец с трудом дотащил до места и взял оттуда одну из небольших бронозовых энергокапсул, около десяти сантиметров длинной. Подошёл к серой ванной, на которой как оказалось есть небольшая приборная панель. Пробежал пальцами по клавишам, что-то зашипело внизу. Лунио присел, чтобы извлечь отработанную капсулу и заменить её свежей, наполненной энергей апейрона. Больше они в этот вагон не заходили…
…Когда после завтрака Оахаке отправился на открытую платформу, уже начинало светать. Опасаясь ледяного воздуха, он накинул тёплую куртку. Такой воздух всегда бывает осенним утром, несмотря на то, каким приятным после этого может оказаться день. Выйдя на платформу, сразу же захотелось вернуться назад, но кое-что заставило задержаться. За одним из столиков Оахаке увидел завтракающего Лунио. Оахаке знал, что его наставник поднимается рано, но ни разу ещё не удавалось застать его за утренним приёмом пищи.
–Приятный сюрприз, мастер. – Лунио как всегда был в добродушно-вежливом настроении. Оахаке сел рядом, с удивлением оглядывая большое количество блюд на столе. – Не ожидал, что ты поднимешься сегодня раньше обеда. Я думал, вы вчера хорошо провели время.
–Возможно, мне стоит поспать ещё. Чувствую себя отвратительно.
–Вот, этот чай приведёт тебя в чувство. Ты ещё такой не пробовал. Вчера, пока мы стояли на зарядной станции, я прогулялся по лесу, собрал кое-какие травы. Попробуй, это то, что нужно.
–А ты завтракаешь здесь в одиночку?
–Да. У меня всегда богатый завтрак. Давно привык к этому. Потом целый день на ногах, некогда есть, заправляюсь полностью с утра. Но раз уж ты сегодня тут, то прошу, не стесняйся.
–Да, я голоден.
–Тогда нам нужен ещё один прибор, я сейчас принесу.
Треска с фасолью пахла аппетитно. Когда Лунио возвратился, беглец, лишившийся терпения, моментально приступил к рыбе.
–Мне хотелось с тобой поговорить. Ты знаешь, что я вчера сделал для Лоция? – заговорил, немного насытившись, Оахаке.
–Да, он мне рассказал, что ты неплохо справился.
–Почему ты меня не предупредил? Я растерялся, и, кажется, разочаровал принца. Не знаю, что он тебе сказал, но я видел выражение его лица и отстраненность. Он ждал большего.
–В этом натура Лоция. Он всегда ждёт превосходной степени от всех и всего на свете. Ты справился, ведь ты до сих пор с нами.
–Я даже не понял, что произошло. Почему ты не сказал заранее о всех побочных эффектах? – Оахаке повертел в руках вилку.
–Я не знал, что Лоций задумал этот первый твой ритуал. Я узнал уже после. Вчера утром я искал тебя, когда ты не явился для занятий. Сёрен видел, что вы ушли, но куда, не известно. Только по возвращении я смог переговорить с Лоцием. Тогда он мне всё и объяснил.
–А мне что-либо объяснять он отказался, – Оахаке нервно забросил ещё одну рыбу к себе на тарелку. – Вообще, я получил от него совет расспрашивать тебя получше. Так что расскажи мне, в чём же дело.
–Мастер, если ты думаешь, что мы хотим что-то утаить от тебя, то это не так. Или ты мог подумать, что мы не доверяем тебе? Отчасти это верно, но не обижайся, ведь мы знакомы ещё совсем мало. Полагаю, что и ты пока не проникся к нам беззаветным доверием. – Лунио говорил размеренно и твёрдо, с наслаждением поглощая завтрак.
–Вы не приняли меня за своего, но раз ты говоришь, будто утаивать что-либо в ваши планы не входит, то я хочу прояснить интересующие меня вещи. Я задам прямые вопросы. Ты можешь ответить на парочку? – треска с фасолью и чай Лунио, кажется, успокаивали Оахаке. Вкусная, горячая и здоровая пища помогла справиться с болью и туманом в голове.
–Конечно, мастер. Только не спрашивай меня об Архелии или планах Лоция – об этом я знаю не больше твоего. Собственно, всё, что он сказал нам в том театре, и есть исчерпывающая информация о миссии.
–По словам Сёрена и Дебби выходит то же самое, только если вы все тут не сговорились, – улыбнулся Оахаке. Аромат травяного чая проникал в раздражённые участки разума и излечивал их.
–Так что тебя тогда интересует? – Лунио отложил вилку, прекратил есть, отхлебнул чай и внимательно посмотрел на беглеца.
–Я провалился в химерическую ткань… Вернее, она окутала меня, или нет… Она словно заполнила меня, как нечто пустое,
–Это испугало тебя, мастер?
–Скорее, да… или, по крайней мере, сильно встревожило…
–Ты теперь по-настоящему чувствуешь, что не один.
–Да, эта раскалённая сила… Я думал, что извне прикасался к её… телу, веществу… Но, кажется, она повсюду. Извне до неё просто невозможно дотронуться, ибо ты у неё внутри, как в брюхе. Мы все у неё в брюхе. И эти образы, которые я видел, Лунио, что они значат?
–Что видел ты, я не берусь предполагать. Это очень… непредсказуемо. Принц просил не углубляться, обучить тебя как можно быстрее, ты знаешь ведь… Я не всё успеваю объяснить, как должно. Но кое-что тебе, судя по всему, стоит знать.
Оахаке кивнул. Чай не просто расслабил и избавил от боли, он настроил беглеца на мистический лад. Мир загудел. Неосязаемое стало чувствоваться. Горячий газ ткани вновь поплыл по телу. Но не так агрессивно, как в пещере, а лишь слегка.
–Я расскажу тебе, кто ты и что ты значишь для нас, – произнёс Лунио. Он поднялся со стула и подошёл к стеклу. Поезд плыл по бескрайней долине: виднелись сельскохозяйственные дроны, обрабатывающие землю, станции зарядки, автономные стационарные пункты по обработке зерна, поблескивавшие солнечными батареями. Солнце успело взойти стремительно и заполнить мир скудным осенним теплом.
–Ты родился в племени субеев, блуждающих вдоль реки. Хранящих множество тайн. Но ты слишком рано покинул племя. Ты многого не знаешь, – вздохнул Лунио. В горле Оахаке застыл комок, воспоминания о племени будили в нём чувства, от которых хотелось отстраниться. Сожаление, тоска, ностальгия.
–Тебе необходимо кое-что вспомнить о сути твоих верований… – начал он, но беглец остановил его.
–Я не принадлежу более к своему народу, не связывай меня с ними.
–Могу предположить, что заставляет тебя говорить в подобном духе, но всё же… С твоей кровью связан древний дар племени субеев.
–Я был бы рад возможности сменить свою кровь на любую чужую или стать полиморфотом, чтобы принимать любое воплощение.
–Жизнь полиморфота – сплошное страдание. Искусственное тело только болит, разлагается. Это не то, о чём можно мечтать.
–Полагаю, ты прав, – Оахаке взглянул в глаза Лунио. – Но что же со мной произошло в той пещере?
–Ты коснулся ткани, той, в которую вшиты мы все. Ткани реальности. Полноценной реальности. Она – словно космическая рубаха, а мы как пуговицы на ней.
–Но пуговицы пришиты и не могут двигаться, а большинство из нас обречены вечно кочевать и скитаться в сегодняшнем мире.
–А разве обречённость скитаться не есть та самая «пришитость». Мы иглами рождения и смерти прикреплены к этой Ткани. Она повсюду. Но видеть её почти никто и никогда не способен.
–И в чём суть моего соприкосновения с ней?
–Ты перебирал её нити, менял их расположение, распускал и сплетал заново – чтобы принести нам удачу.
–То есть, то, чему ты меня учишь – слова тайн и слова загадок, концентрация – это для управления тканью?
–Нет, конечно. Ты не способен ею управлять, как не способен никто. Мы лишь немного переплетам крохотные ниточки. Для нас они имеют значение, для существования всей ткани – не очень большое. И она позволяет нам так баловаться, или, скорее, не замечает этого. Мы же с её помощью облегчаем себе жизнь. Вызываем дождь или призываем урожай.
–Почему я должен был убить? Пускай и птицу.
–Это жертва. Это те нити, что ты расплёл. Создал себе материал для изменения ткани. Каждое тело соткано из сотен тысяч её нитей. Расплетая их, можно получить что-то новое. Соткать заново. Ты «расплёл» тело голубя и соткал себе удачное стечение обстоятельств. Пока неосознанно, конечно. Может, ты и ошибся, возможно, что обстоятельства сложатся неудачно. Ведь ты ещё не можешь досконально всё понимать и контролировать. Но, так или иначе, что-то было отдано, что-то создано. Принц уверен, что это принесёт нам удачу.
–И мне всегда придётся кого-то убивать?
–Жертва может принимать любой вид. Ты ещё поймёшь всё. А теперь послушай кое-что. Это важно для того, чем ты станешь заниматься. Субеи убеждены, что стержень истины в человеческой душе, человеческом разуме заключён в отрицании…
–Неужели? – Оахаке не хотелось слушать о древних заблуждениях своего племени.
–Воспринимай это как легенду чужого, далёкого народа. Но народа мудрого, ибо всё, что я тебе скажу, пригодится.
Итак, религия данного народа, как многие иные религии, учит, что мир видимый и осязаемый есть мир «большого морока», иллюзии. И ступить на путь отрицания, отрицания мира, значит сделать первый шаг к избавлению от иллюзии. Но суть отрицания действительности субеи понимают несколько специфично. Борьба внешнего мира и разума человека есть в религии субеев не форма духовных игр или философии. Они научились видеть само тело иллюзии мира, или, как они его зовут, «тело тюрьмы».
Эта наша реальность, являясь иллюзорной, в то же время нестерпимо живая и очень ревнивая, она не выносит сомнений в себе. Отвержение реальности, попытки избавиться от морока – не просто фигуры речи для этой тюрьмы. Это твёрдая и очень болезненная для неё предметность. Подобными словами или действиями мы изнутри пытаемся прорвать её тело, что причиняет тюрьме-реальности страдания. Мы оставляем раны, рытвины внутри неё. Будучи вшитыми в её ткань, отрицая иллюзию, мы вспарываем её, и ей больно. Потому, это работает также и в обратную сторону – реальность полосует и нас. Это называется «нить жертвы». В широком понимании субеев – мы все жертвы тюрьмы, но чем больше человек отрицает иллюзию, тем более он опутан её нитями, более изрезан и обглодан тёмными машинами смерти, что служат тюрьме: болезнями, неудачами, страданием. Верное жертвоприношение – вот путь избавления от плена, способ сбросить свои кандалы и обратить взоры к солнцу.
Отрицание реальности принимает разные формы. Субеи выработали наиболее эффективные способы. И этими знаниями владеют мастера жертвы. Если просто заявить, что ты не веришь в реальность этого мира или покончить с собой – это не принесёт пользы. Более того, в следующем воплощении ты будешь помещён в более страшную клетку, так как нанёс «телу тюрьмы» рану и обиду. Нужно знать тайные ходы, уловки, системы канализации. Столетиями твой народ занимался этим. Правильным отрицанием. Иллюзия – не значит нечто неосязаемое, от чего можно просто отмахнуться или очнуться, завершив свой жизненный путь. Смерть тоже включена в эту тёмную империю. Иллюзия значит – ложь, плен, страдания. Но не мы одни сопротивляемся империи – есть и силы, что содействуют людям. Их мало, они почти неуловимы, с помощью верных жертвоприношений с ними можно устанавливать контакт и использовать в своей борьбе. Это определённые нити в ткани. Лечебные нити.
Ткань, иллюзия, тело тюрьмы – это всё одно. Мастера жертвы умеют перестраивать иллюзию так, что боль, причинённая ей, оказывается тут же анестезированной. Хотя порою происходят и ошибки. Тебе было больно вчера потому, что ты ещё не слишком верно перестроил нити, и ткань, заметив это, наказала тебя. Когда-нибудь ты научишься всему.
Оахаке молчал. Ватное гудение состава окутало сознание и не позволяло сказать ни слова. Он понимал, что многое из услышанного находилось глубоко в его памяти. Сказки, легенды и мифы, рассказы матери перед сном. Игры детей в шаманов и колдунов. Таинственные мистерии на праздники. Затем взросление, и то, как медленно, по крупицам, посвящали в его тайное знание, готовили к чему-то.
Обряд инициации.
Бегство и желание обрести забвение.
Оахаке, носивший тогда иное имя, сбежал, предав свой народ, традиции, уклад. За ним началась погоня. Обряд инициации – это нечто священное, и до такой степени, что отказ от него карался смертью. Люди из племени нашли беглеца. С ними был и учитель, наставник Оахаке. Юный беглец из рода Тенмиззио вымолил себе пощаду. Но его подвергли процедуре, после которой все сакральные знания народа субеев были стёрты. Оахаке унижен, изгнан. После, его имя много раз менялось. Но сущность души, кажется, никогда. Через некоторое время он попал в ситуацию, когда его снова принялись преследовать из-за предательства. Теперь единственным выходом он видел бегство в Спораду. Путь в которую для него мог открыть только принца Лоций. Но то, что Оахаке должен был сделать для него, оказалось слишком непредсказуемым. Ибо требовало пробуждения очень давних воспоминаний, почти истёртых, изничтоженных. Требовалось использовать воспоминания для выполнения странной задачи – манипуляций с сакральной тканью реальности.
Лунио налил Оахаке ещё чаю. Увидев, что пар уже не идёт, он виновато произнёс:
–Остыл, сейчас подогреем. Сейчас-сейчас, – он поднялся и нелепо засуетился.
–Не надо, я не хочу больше, – Оахаке успокоил его.
–Слишком много наговорил. Многое непонятно, да-да. Тебе стоит перевести дух после такого. Начнём через час. Потренируемся перебирать и переплетать нити, – улыбнулся Лунио.
***
День пролетел в занятиях, а вечером, перед самым ужином в компании Сёрена и Деборы, беглец обнаружил на своём столе конверт. Косые лучи низкого солнца освещали просторное помещение личного купе Оахаке. Он взял в руки конверт и со странным волнением насладился плотной бумагой, древесным запахом, непредсказуемым рельефом печати карминового цвета. Конверт был изящно подписан тонкими буквами: «Оахаке Розеналлису». Хотелось одновременно вскрыть его, и в то же время – вернуть на поверхность стола, тонущего в льняных лучах солнца. Расположившись на красном кожаном диване, Оахаке осторожно расслоил конверт. Извлёк оттуда лист бумаги цвета кофе с молоком. Нежные, ароматные буквы. Это приглашение. На бал в честь двадцатилетия правления Менандра, в Симметричной Орхестре конгломерата Иннис. Оахаке знал, что никто вовсе не собирался звать никому не известного предателя-беглеца на знатный бал к царю одного из самых могущественных квазигосударственных образований в Циклизации. Это искусная подделка.
Раздался стук в дверь, прервавший размышления беглеца о своей малозначимости. Оахаке поднялся с дивана и, держа лист приглашения в левой руке, открыл дверь. Дебби пришла удостовериться, получил ли Оахаке Розеналлис приглашение на бал.
–Я постаралась, чтобы оно выглядело достоверно.
–Не совсем понимаю, зачем это?
–У тебя же нет приглашения. Ты нам вчера сказал. Я поговорила с принцем – он извинился, это было упущение. Потому такой лист теперь есть и у тебя, – Дебби сделала шаг, переступая границу купе. – Я могу войти?
–Вероятно, да
С ней в купе проник и аромат духов, напоминавший солёный ветер далёкого моря.
–Зачем ты пришла?
–Чтобы помочь тебе, – она неожиданно придвинулась к губам беглеца.
Поцелуй был похож на бриз – свежий и оглушающий. Оахаке потерял контроль. Отдался поцелую. Лист приглашения выскользнул из его руки.
Грохот удара, скрежещущий визг. Поезд резко остановился.
Оахаке потерял равновесие, не удержался, упал и ударился о стол, разбив затылок. Дебора устояла, держась за дверь купе.
Снова раздались скрежещущие животные визги, затем затрещали автоматные очереди защитных иотонных установок состава. Что-то определённо было не так. Оахаке поднялся и взглянул на Дебби. Она прильнула к окну, пытаясь понять, что происходит. Но на улице стояла необъяснимая темень, слишком густая для человеческого глаза, слишком быстро пропало вечернее солнце. Раздавались только выстрелы и жуткие визги, крики не то боли, не то безумия.
–Чудовища? Они напали на нас? – сказала Дебора. – Кажется, атакуют вагон принца.
–Нам стоит помочь ему? – Оахаке, одной рукой ощупал затылок, другой открыл ящик стола. Там хранился револьвер, который Скальни вручил ему ещё на «Глориоле».
–У принца серьёзная защита, но я думаю, мы должны пойти и выяснить, что происходит.
–Мне брать… оружие?
–А ты умеешь им пользоваться?
–Это сложный вопрос.
–Тогда лучше возьми.
–Почему «тогда»?
–Многое упрощается, когда у тебя есть оружие, – Дебби стремительно покинула купе. Оахаке схватил револьвер и отправился за ней, но сделав два шага рухнул на пол. Очень быстро сознание покидает его, уступая место темноте, среди которой выцветшими оттисками блуждают обрывки болезненного сна.
…Река, покинутый дом. Он выходит из скромного строения на берегу, бедной хижины, почти лачуги. Она устойчива, у неё есть корни. И он сам – неуязвим, устойчив, недоступен силам потока. Он каждый день просыпается в одном месте, выходит к одному и тому же берегу реки. И с ним люди, от которых не требуется бежать. Которых он никогда не предаст…
Выплывая из забытья, беглец обнаруживает себя лежащим на диване, прямо под пристальным взором Дебби. Это ненадолго, сознание снова его предаёт.
…Он видит чудовищ, окруживших поезд. Их паучьи лапы и медвежьи морды. Все вышли с ними биться, с винтовками и странным оружием, разящим грозным лучом света. Чудовища отступают, оставляя после себя нечто. Большое яйцо, из которого грозится вылупиться новый демон. Чёрное яйцо с голубыми прожилками. Оно шипит и трясётся. Никто не в силах ничего сделать, это была ловушка. Чудовища выманили всех из поезда, чтобы главный демон вырвался на свободу из скорлупы и пожрал всё на своём пути…
Когда беглец открыл глаза, никого рядом был только Лунио. Дебби ушла. Может, перед уходом поцеловала его. Оахаке поднялся с дивана, выпил воды. Посмотрел в зеркало – ему перебинтовали голову. Чудовища из сна, оказались лишь чудовищами из сна. На поезд напали одно кочевое племя, промышляющее атаками на одинокие транспортные средства Циклизации. Скромный поезд, летящий с небольшой скоростью в паре метров над землёй показался им лёгкой добычей. Лунио с увлечением рассказывал, как эти воины в доспехах из кожи гигантских ящериц, восседая на горбатых конях с птичьим мордами, совершили попытку ночного ограбления поезда. Бросили зажигательные смеси в окна. Использовали сети и верёвки, пытаясь забраться на крышу состава, палили на право и налево из своих древних револьверов, но защитные системы поезда быстро справились с варварским налётом.
–Мне даже удалось пострелять. Хотя, мы не стремились кого-то убить, так отпугнуть. Больше шуму наводили, чтобы эти «ящерицы» убрались куда подальше. – смеялся Лунио.
За окном занимался рассвет. Оставшись один, беглец прильнул к окну. Сегодня он не пропустит момент рождения дня. Но облака казалось, кипели, их было так много, что солнца едва проступало сквозь них. Они обещали дождь. Очередной день занятий с Лунио прошёл под дождём.
Снова приходилось читать не то молитвы, не то заклинания. Простые формулы для концентрации сознания на определённой вещи, которую требуется получить от ткани. Способы распускания и сплетения вещей. Способы избежать гнева ткани. Работать нужно быстро, точно, как хирург, при этом тихо и незаметно, как вор. Расплести нити одной сущности, то есть жертвы, взять её нити и получить из них то, что тебе необходимо, соткав новую сущность, новую реальность, ситуацию – всё, что угодно. Только необходимо произвести ритуал незримо для ткани, безболезненно, иначе она сама заберёт все твои нити.
Занятия текли плавно, бесшовно. Оахаке не чувствовал течения времени, холода на открытой платформе, голода и многого другого. Лунио заботился о беглеце: не давал ему замёрзнуть, отменно кормил и устраивал передышки, чтобы поговорить, освоить теорию. В конце дня Оахаке заслужено уставал. В голове блуждал горячий газ, пытавшийся всполохнуть и разорвать голову на части. Обычно беглец ужинал после всего этого у себя в купе, в одиночестве, даже мысли не составляли ему компанию, а потом проваливался в сон.
В один вечер, Оахаке встретил Сёрена, который предложил покурить прекрасного табака. Они вышли в тамбур, где Сёрен подал Оахаке небольшую самокрутку, они затянулись, поглядывая друг на друга. Выпуская дым и мерно покуривая, простояли в молчании несколько минут. За окном в лучах заката тонули степи. Табак расслаблял, потому Оахаке, уставший от дневных упражнений, не чувствовал потребности в разговоре, стало просто хорошо и даже уютно. Он припал к стене тамбура. Сёрен улыбался, глядя на него.
– У тебя есть любимая песня, мастер?
Оахаке сейчас был не вполне способен осознать до конца смысл вопроса, но что-то внутри при слове «песня» вызвало старые образы.
Сухая долина, длинный караван их племени, ноги устали, мать идёт рядом. Во рту обезвоживание и жар, точно так же, как и вокруг. Сезон дождей не скоро, река пересохла настолько, что превратилась в грязный ручей. Такое случилось лишь однажды, но он хорошо это помнил. Память подло хранила яркость солнца, землю, раскалённую до того предела, когда на ней готовится пища. Память хранила трупы, через которые перешагивал Оахаке и его мать. Люди падали замертво. И никто их не закапывал в землю и не сжигал. Все шли к оазису, спасительному и мифическому. В те дни Оахаке услышал лучшую песню из всех, что когда-либо ему доводилось слышать. Её, конечно, пела мать. Эта была религиозная песня. О реках древнего города Вавилон. О слезах и воспоминаниях о потерянном доме. Оахаке до сих пор помнил мелодию, простую и мучительную. Шедшие рядом люди могли подхватывать её, размножать, ширить. Возможно, это и была любимая песня Оахаке.
–Что ты спросил? – медленно выговаривая слова, произнёс беглец.
–Ничего, – улыбнулся Сёрен. – Отдыхай. Завтра мы прибываем на Иннис. Тебе понадобятся силы.
Глава 3
Оахаке думал о том, что каждый узник желает обрести свободу. У пленённого человека есть две возможности. Либо ждать момента, когда двери камеры откроются и заточение подойдёт к концу. Либо отвоевать себе свободу ценой обмана, то есть, совершив побег. Так узник становится беглецом. Но есть ли в действительности различие между ними? Быть скованным цепями или окружённым стеной до невозможности сделать вдох, до смертельной нереальности одной только мысли о солнце, будет ли оно когда-то слепить тебе глаза, будет ли согревать твой путь домой? Такого участь заключённого. Но свободен ли беглец? Несомненно, он свободен бежать, куда вздумается, свободен дышать и греться на солнце, пока может. Но и его окутывают стены, и на его ногах кандалы. Естественно, лишь метафорически. Но суть этих иносказаний страшит Оахаке. Он начинает понимать, что бегство – это тоже тюрьма, плен. То, что преследует его, требует искупления.
Правда, Оахаке всегда знал или, вернее, надеялся, что искупление можно получить и другим способом. Без участия неотвратимой силы фатума, расплаты перед законом судьбы, как говорили в его племени. Теперь он точно понимал, как это сделать. Благодаря пробуждённым во время занятий знаниям и навыкам, искупление может быть соткано. Ткань мира податлива, если уметь с ней обращаться. Хотя порой это кажется беглецу таким же обманом, как и побег. Просто перекроить неудавшиеся лоскуты судьбы ещё не значит подчинить её себе, избежать неотвратимости ответственности. Это мучает Оахаке, это очередная уловка. Вместо того чтобы смотреть, не отводя взора, в глаза силе, которую невозможно побороть, он в очередной раз бежал, скрывался и хитрил. А сила эта требует следовать закону, призывает к ответу и честности.
Беглец Оахаке давно потерял чувство честности. Это очень странное состояние, когда не можешь понять, срывается ли с твоих губ правда или ложь. Это состояние души, оцепенелое, как наркоз. Невозможно продраться сквозь его поволоку. Всё беззвучно: обман, неискренность в чувствах. Всё потеряло звук, и душа в этом густом молчании погрузилась в дрёму. Душа грезит о домике на берегу реки, об устойчивости, вспоминает о детстве, и сладкая пыльца этого сна дурманит голову Оахаке. Он потерял понимание того, кто он есть. Он называет себя «беглецом». Это его универсальное поименование, почти второе имя. Тем более, что Оахаке – фальшивое имя, каких сменилось у него много, а вот клеймо «беглец» оставалась всегда.
Имя «Оахаке» он присвоил на одном заброшенном маяке. Спасаясь от холода, потеряв ориентир на пути, беглец из племени субеев добрался до побережья. Он двигался вдоль холодных и мрачных вод. Море пугало потусторонним кипением и призрачной жизнью ревущих волн. Беглец, ещё именуясь Маноре в те дни, рассчитывал встретить странствующих по прибрежным землям рыбаков. Возможно некрупную станцию, где можно было бы переночевать. Иззябши, он глубокой осенней ночью добрался до старого, потухшего маяка. Двери его были открыты. Войдя внутрь и оглядевшись, Маноре плотно затворил их.
В помещении имелась печь, стол и кровать. Всё было довольно грубым, но по виду оставленным не так уж и давно. Вещи ещё хорошо помнили человека. Беглеца это настораживало, он опасался скорого возвращения смотрителя. И неизвестно, кем он мог оказаться. Но выбора не было, замерзать на улице не хотелось. Маноре растопил печь – в маяке лежал приличный запас дров. В небольшом шкафу, около стола, обнаружилось вяленое мясо и распитая бутыль вина. Небогатый, но сытный ужин, растомил Маноре. Он упал на крепкую деревянную кровать с небрежно наброшенным, прямо поверх голого матраца, шерстяным одеялом и моментально заснул.
***
Разбудили его крики чаек. Солнце слепило и кусало глаза поутру. На вершине маяка властвовали ветер и птицы. Поднявшись на вершину, беглец поспешил вернуться в закрытое мощными стёклами пространство, где располагался огромный фонарь. Оказалось, что есть возможность его зажечь. Он питался от электричества – от автономного генератора. Абсолютно не отдавая себе отчёта в том, зачем он это делает, беглец запустил генератор и включил свет на маяке.
После, он часто думал, что за порыв заставил его это совершить. Ответ так и не был найден. Так или иначе, после этого Маноре пробыл на уже функционирующем маяке ещё день. В сундуке, не замеченном сразу, нашлись рыболовные снасти. Беглецу удалось поймать мелкой рыбы. Недалеко в лесу, который раскинулся близ маяка, нашёлся ручей, давший пресную воду. Задерживаться дольше, чем на пару дней, было очень опасно, но беглец нуждался в отдыхе. Утром второго дня, когда он собрался покидать маяк, на горизонте появился корабль. Поначалу это испугало Маноре, но не отрывая взгляда на медленное приближение древнего траулера, он не смог бежать. В тот раз он не смог бежать прочь, как много раз до и после этого.
Корабль зашёл в бухту неподалеку от маяка. Маноре видел с возвышенности как сбросили шлюпку. На ней одинокий пассажир с прибывшего судна добрался до берега. Ступив на землю, он осмотрелся и, завидев человека у маяка, приветственно помахал рукой. Маноре охватила лёгкая тревога: гость очень свободно и уверенно подавал знаки, словно знал, куда прибыл и к кому. «Издалека мог просто не разглядеть меня, спутать», – подумал беглец. – «Верно, что он может быть знаком с местным смотрителем и принять меня за убийцу или грабителя, когда не встретит здесь своего друга».
Но шанса скрыться уже не оставалось – прибывший поднимался по тропе наверх, к подножию маяка, туда, где стоял оцепеневший Маноре. Беглец рассматривал гостя по мере того, как тот приближался. Одет в плотную холщовую куртку, мятые чёрные штаны, высокие рыболовецкие сапоги, а в руках клетка с крупной птицей песчаного цвета.
-Добрый день, я ищу ауспиция Маноре, – рыхлым, болезненным голосом проговорил прибывший. – Могу я высказать предположение, что это вы?
-Почему вы решили, что это могу быть я? – в смятении ответил беглец.
-Мне, если позволите, было видение.
-Прошу прощения?
-Видение. Мне был дарован визуальный образ человека, которого мне нужно искать, и место, где он может находиться. Вы очень похожи на дарованный мне визуальный образ, и место это, кажется, то самое. Заброшенный маяк, – гость окинул взглядом, окружавший их пейзаж и поставил клетку на землю. Птица слегка встрепенулась.
-Маяк вовсе не заброшенный – вы же видели свет.
-Именно! Так я всё и видел! Потухший свет вновь засиял!
-И с какой целью вам необходим тот, кого вы ищите?
-То есть, с какой целью мне искать вас?
-Я сказал совсем другое.
-Но вам стало любопытно.
-Меня всё это, скорее, настораживает.
-И ведь меня тоже. Но вот каково ваше положение? Вы жили себе и ничего не знали обо мне, не думали даже, а сейчас вам немного страшно, потому как не понятно, почему я вас искал. Немного страшно, да. Но я же просто в ужасе! Я ищу вас очень давно и до сих пор не понимаю, зачем, – улыбнулся гость.
-Ваши слова полны безумия.
-Согласен-согласен. Наверное, просто стоило начать с другого вопроса. Скажите, не знаете ли вы человека, живущего поблизости и способного предсказать будущее по внутренностям птицы? Я тут проездом…Это очень помогло бы мне в дальнейшем путешествии.
-Назовите своё имя для начала.
-Меня зовут Герман. В прошлом, очень важный и уважаемый человек, могу заметить. Был, пока не связался с этой птицей…
-Вот как? Вы продолжаете меня настораживать, Герман.
-Изо всех сил постараюсь в дальнейшем развеять все ваши опасения. Хоть я и сам не ведаю, к чему может привести наша с вами встреча.
–Что-то мне подсказывает, что в любом из вариантов для этой птицы встреча закончится безрадостно. Если действительно решили воспользоваться моими услугами.
-Верно подмечено, ауспиций Маноре. То есть, я так понимаю, это всё же вы?
-Да. Не думайте, что я проникся к вам доверием, но мне и правда любопытно.
-Ещё бы! Ситуация-то крайне занятная. Мне необходимо многое вам рассказать.
–Тогда прошу вас на маяк, что был возвращён к жизни, – Маноре захватило происходящее. Чувство безрассудства, точно такое же, как и в момент, когда зажигался свет на маяке, овладело беглецом. Когда теряешь понимание того, кто ты есть, теряется и осознание цели своих действий. Приходится довериться потоку времени и событий.
***
Герман жадно поедал вчерашнюю рыбу, предложенную Маноре. Волосы на голове гостя были густыми, светлыми и очень давно не знавшими гребня. Кожа сухая, усталая, а лицо покрывала жёсткая, средней длины борода. Клетка с птицей стояла рядом, на обеденном столе. Герман отщипывал от рыбы небольшие куски, и птица клевала с ладони. Оба пришельца, кажется, были очень голодными. Беглец пил отвар из собранных в лесу трав и слушал рассказ гостя. Тот повествовал о своём прошлом, о своей птице и о том, почему сейчас они здесь. История оказалась удивительной.
Герман утверждал, что являлся некогда наместником на одной крупной станции, которая курсировала у самой границы Циклизации. Это была военная станция, нечто вроде оборонительного передвижного батальона. Они охраняли территорию Циклизации от орд диких, скатившихся в варварство племён. Племена эти полагали технику источником всех бед на Земле, причиной сегодняшнего состояния мира. Племена угрожали стабильности Циклизации. И потому такие, как Герман, помогали держать варваров на почтительном расстоянии от цивилизованного мира. Приходилось отражать набеги, вести разведывательную работу среди племён, ибо варвары были хоть и дикими, но с взрывчаткой и современным оружием обращаться умели. Они могли устроить серьёзный взрыв или иную террористическую акцию, как это называется. Со станции организовывались карательные походы, для наказания или в превентивных целях. Тактика предупреждения нападения. После таких походов из варварских племён привозилось много пленников, их превращали в рабов. И однажды на станции Германа появилась девушка-рабыня необыкновенной красоты, которая сразу же была определена для работы в покои наместника. Но, как утверждал Герман, у него не было привычки силою своего положения брать женщин, пусть даже и рабынь. Прекрасная Дион, так звали пленницу, стала убирать комнаты наместника, следить за чистотой и порядком, а вечерами растирать его уставшее тело, оказалось, что она прекрасно владеет техникой целебного массажа.
– Я очень плохо засыпал, для меня это была настоящая проблема, – вздохнул Герман и сделал глоток отвара. – А она буквально спасала меня. За несколько минут её трудов над моими напряжёнными ногами, спиной и шеей я растворялся в неге, расслаблялся и засыпал. Это было даже лучше, чем близость. Она подарила мне здоровый сон. Правда, ещё один подарок, который она преподнесла мне позднее, оказался не таким счастливым.
Через месяц я заметил, что вечерами, после того, как я засыпал, она много времени проводила на балконе. Я стал пробуждаться от шума, лишнего шума, что доносился с улицы. Это был птичий клёкот. С изумлением я обнаружил, что она общается со странной птицей. Да, именно с этой птицей, что ты сейчас видишь в клетке.
Маноре взглянул на птицу, она напоминала ворону, только крупнее и с неестественно сухим бледно-рыжим оперением. Герман поднёс к её клюву кружку с остывшим отваром, птица признательно, как показалось беглецу, гаркнула и принялась пить.
-Эта птица вовсе не та, за кого себя выдаёт. Эта птица – не птица, а человек в теле птицы, – понизив голос, проговорил Герман. – Не смотри на меня как на умалишённого. Может, и не совсем так, как я говорю, обстоят дела с этой тварью, но то, что эта птица обладает магическим даром, несомненно. Слушай дальше, что произошло. Птица спасла мне жизнь, благодаря ей я оказался рядом с тобой, ауспиций.
Я начал подозревать неладное, что-то нехорошее исходило от этих встреч под покровом тьмы. У меня возникли подозрения, а не передаёт ли Дион какую-то информацию в своё племя, не шпионит ли она? Я установил следящее устройство на балконе. В общем-то, ничего выяснить не удавалось. Дион напевала на своём родном языке какие-то песни, а птица издавала негромкое воркование в ответ. Но в одну ночь случилось нечто совершенно непредсказуемое. Было уже очень поздно, свидание Дион и птицы давно закончилось. Я ворочался в постели, силясь заснуть, как вдруг резко и настойчиво прозвучали удары в окно. Птица билась клювом, и создавалось впечатление, что она хочет попасть внутрь. Взяв в руки иотон, я с опаской открыл окно. Песчаные крылья ударили меня по лицу, я уже готов был сделать выстрел, но внезапно в моей голове взыграла страшная боль, словно в самую гущу моего мозга, пустили потоки горячего пара. Я выронил оружие, завалился на бок, пытаясь в панике схватиться руками за что-нибудь. Упасть мне помешала птица: она впилась когтями мне в голову и буквально встряхнула моё тело, устанавливая на ноги.
-Вот эта птица удержала тебя? – изумился Маноре.
-Дальше ещё удивительнее! – с волнением продолжал Герман. – Мои руки застыли в воздухе, неспособные сбросить птицу с головы. Я чувствовал себя куклой, мышцы размякли. Птица ударила меня клювом в лоб, но боли я уже не ощущал, только тепло, бесконечное оранжево-газовое тепло. А птица продолжала бить меня клювом, пока не размозжила лоб, по лицу стекала кровь. Безумная тварь забиралась в мою голову. Когда последние перья оказались у меня внутри вместо мозга, я услышал голос. Сухой, как шелест солнечных лучей в пустыне. Он сказал мне, что я скоро погибну, что меня уже приговорили к смерти. Дион и её сообщники из диких племён. Они готовились атаковать станцию той ночью, они уже были рядом. Птица сказала, что не желает мне зла, что поможет мне. Взамен я был обязан найти ауспиция Маноре. Я не смог отказаться, как ты понимаешь. Не смог задать никаких вопросов. Мне удалось лишь одно, взять себя в руки и бежать сразу же после того, как птица вырвалась прочь из моей головы. К рукам вернулась сила, я ощупал лоб, но никаких следов не осталось, конечно. Затем взвыла сирена: сигнал тревоги, атака началась. Моя спальня была соединена лифтом с эвакуационным ангаром. Там я сел в глиссер и покинул станцию. У меня не было и мысли вступать в бой. Птица была убедительна. Она велела мне добраться до побережья моря Бронзовой кожи, сесть на траулер и взять курс сюда, к тебе.
-Звучит впечатляюще. Она и в клетку себя велела посадить?
-Она сама в неё забралась. Клетка была на траулере. Забралась в неё, как только я завёл судно. И, вот, до сих пор не изъявила желания выбраться.
-Ладно, ты здесь, ты нашёл меня. Какие планы?
-Наверное, сделаем рагу из птицы! – рассмеялся Герман. – Необходимо, чтобы ты убил её. Вернее, совершил свой обряд, заглянул в её внутренности и увидел будущее.
-И это всё тоже её желание? – неуверенно спросил Маноре.
-Конечно-конечно, этого она и хочет. Только после того, как всё закончится, я буду свободен. Долг за спасение моей жизни будет выплачен.
-Я понял, но, кажется, твоя птица не учла, что я уже давно растерял свои знания.
-Брось! Всё, что нужно – это вспороть ей брюхо и взглянуть на кишки. Какие тут знания ещё нужны?! – раздражённо кинул Герман.
-Тогда и ты можешь с этим справиться, не так ли?
-Но она хочет тебя! Не важно, что ты там знаешь или нет. Просто ты должен это сделать.
-Бессмысленно спрашивать, почему? По-моему, ты так и не вышел из роли куклы.
-Послушай, у меня есть и другие методы убеждения в запасе. Я был наместником на границе почти десять лет. За время борьбы с варварами я научился развязывать язык любому. А варвары – люди вовсе не изнеженные. Так что поверь, я и тебя смогу заставить сделать всё, что мне надо.
-Вернее, надо этой птице, да?
-Да, именно ей. Так ты поможешь мне?
-У меня нет инструментов. Я, конечно, могу всё попробовать сделать кухонным ножом…
-Не тревожься, у нас всё приготовлено, – гость извлёк из-за пазухи скальпель. – Очень острый и деликатный инструмент. То, что тебе нужно.
-Хорошо… – В голосе беглеца ощущалось замешательство. – Начнём прямо сейчас?
-Да. Не станем тянуть, – Герман решительно поднялся из-за стола, ловко убрал всю посуду, открыл клетку, взял птицу на руки и передал её в распоряжение Маноре.
Птица вела себя спокойно, совершенно не пытаясь сопротивляться. Маноре несколько мгновений всматривался в её глаза, странные, переливающиеся изумрудно-морской лазурью, абсолютно неестественные. Как он их не заметил раньше? Возможно, всё, что рассказал этот Герман, правда. Птица полна волшебства. Так или иначе, обряд необходимо было совершить. Беглец почти ничего не помнил, это была правда – многие из своих умений и знаний он растерял после побега из родного племени. «Как любопытно!», подумалось Маноре. «А бывший наместник и не подозревает, что сейчас перед ним самый настоящий варвар из кочевников. С такими ведь и сражается Циклизация и её верные служители».
-Прошу вас, приступайте, ауспиций Маноре! – голос Германа нетерпеливо звенел.
Беглец положил птицу на стол и ударом скальпеля попытался отрубить ей голову. Хлынула кровь, но позвонки оказались перебитыми не до конца. Маноре ударил ещё, и ещё, и ещё, пока птичья голова размером с человеческий кулак не отвалилась. Затем тело было вскрыто. Беглец удивлялся памяти рук: они знали, что нужно делать, а вот разум – нет. Когда внутренности предстали взору, ничего кроме рвотных позывов они не пробудили. Маноре стоял ни говоря не слова. Герман вопросительно смотрел на него.
Неожиданно кончики пальцев ауспиция принялись нагреваться, затем горячими стали ладони, плечи, в горле пересохло, а глаза застлало ярким белёсым свечением.
-Беглец, беглец! Далеко ли ты успел убежать, беглец? – сухой голос пустынного солнца звучал позади Маноре. Герман, ничего не слышал, продолжая стоять с недоумённым видом. Стук величественных шагов, и через миг в помещение вошёл человек золотого сияния с головой птицы.
-Далеко ли ты успел убежать, беглец? – повторил он своим мощным голосом.
-Мне так не кажется, – пробормотал Маноре.
– Верно, совершенно точно. Каждый узник желает стать свободным. Желает выбраться на волю даже ценой обмана. Ты обманул многих, обрёл свободу, но превратился в беглеца. Ты стал проклятым. Вот что кажется мне.
-За мной погоня, меня ищут, это я знаю. Но что значит «проклят»?
-Тебя очень скоро найдут. Ты хорошо прячешься, искусно скрываешься, даже мне трудно было к тебе подобраться.
-Кто ты, как тебя зовут? Зачем ты меня искал? Могу ли я это узнать?
-Ты должен бежать, если назвался беглецом.
-Я и так бегу. И всё было не так уж плохо и странно, пока не явились Герман и ты.
-Могу представить. Но ты оказал мне однажды услугу, пусть и невольно. Потому сейчас я считаю своим долгом помочь тебе.
-Кто ты такой? – Маноре смотрел в птичьи изумрудные глаза, было очень жарко.
-Меня зовут Оахаке. Я – твоё испытание, вернее, должен был стать жертвой твоего испытания во время обряда инициации.
-Я отказался проходить этот обряд.
-Конечно, мне ли не знать. Ты не стал потворствовать старейшинам и следовать духу традиции, ты не отправился на бой с демоном.
-Я думал, это всё выдумки, я не верил в демонов. Я бежал и просто хотел попасть в цивилизованный мир, в Циклизацию.
-И ты попал в неё. Но демон, которого ты должен был повергнуть, и, поверь, тебе бы это удалось – это я. Но благодаря твоему нигилистическому настрою я выжил.
-А теперь решил вознаградить меня за это?
-Так я и решил, ты прав. Я не всесилен, но кое-что могу. До меня дошли слухи о том, кто за тобой охотится. Мне они тоже далеко не друзья. Я стал искать тебя. И нашёл раньше них. Хотя, если мне удалось, то и они скоро придут по твою душу.
-Но как ты опередил их?
-Старейшины племени, готовя твой обряд инициации, создали связь между нами. Я старый и слабый демон, ты бы легко одолел меня. Усилия тебе пришлось бы приложить, но ты бы только раскрылся в этой победе. Для тебя её цена была бы ничтожна, а я бы погиб. Старейшины изловили меня и приговорили к смерти через битву с неофитом. Они были уверены в твоей победе. Но битва не состоялась, а вот связь сохранилась. Заклятие не было снято, и я по-прежнему приговорён к смерти от твоих рук. Потому я и сумел выследить тебя быстрее. Я вложил всю свою иссякающую мощь и сосредоточился на нашей связи. Но это сильно истощило меня – пришлось найти ближайшего посредника из тех, кто смог бы доставить к тебе моё материальное тело.
-Наместник Герман?
-Да, но поначалу я надеялся на Дион. Я кочевал с её племенем. Казалось, что всё складывается удачно, но потом возникли большие сложности.
-Она не допустила тебя до своей головы?
-Это неважно сейчас, моё время здесь истекает, и тебе не стоит более медлить, поток может сильно навредить тебе.
-Я знаю: ещё несколько часов, и проявятся первые симптомы потоковой лихорадки, и вскоре она сожрёт меня… Ладно, ответь мне только на один вопрос: откуда вообще у демона этот странный порыв благодарности?
-Я умираю, беглец. И хочу переродиться в удачном воплощении, но учитывая то, каким я был всё своё существование, шансов у меня мало. Я хочу, чтобы ты мне помог.
-Я не понимаю, как? Ты думаешь, что спасая мне жизнь, улучшаешь свою карму?
-Не совсем. Ты уже фактически убил меня, отрубив голову этой птице. Ты выполнил свой долг. Я почти готов расплести свои нити и отдаться сакральной ткани, но у меня есть всего одна возможность удачно воплотиться через поколение. Воплотиться человеком. Я стану частицей тебя, и твой сын родится полубогом. Это будет твоё дитя, но в нём будет моя душа, очищенная, принятая тобой. Он станет могущественным и прекрасным. Что скажешь?
-Объясни, как ты спасёшь меня от преследователей?
-Ах да, прости. Я укажу тебе место, где ты будешь в безопасности, укажу также и путь к этому месту. И ко всему прочему в тебе поместятся атомы моей силы, что для смертного станет бесценным подарком.
-Я смогу двигать предметы взглядом?
-Если ты захочешь научиться этому. Но времени у нас не много. Скажи, готов ли ты принять мою душу?
-Как ты сказал тебя зовут?
-Моё имя Оахаке.
-Можно я приму и твоё имя?
Так тот, кто носил имя беглец Маноре, вобрал в себя частицы души умирающего демона, а заодно и присвоил его имя, называя теперь себя «беглец Оахаке». Демон сообщил, что есть место в Океане, очень защищённое, куда преследователи беглеца не смогут проникнуть, для таких, как они, это место закрыто. Путь лежал в Спораду – конклав дрейфующих городов, техногенная утопия посреди Океана. Туда отправляются учёные и все, кто сохранил веру в науку и разум. Там нашли способ защититься, пусть пока ещё не от всей разрушительной силы потока, но от демонов и чудовищ, которые пробудились вместе с ним или благодаря ему. Беглец Оахаке сумел выяснить, что билет в Спораду заполучить не просто, но некто по прозвищу принц, способен был его продать.
***
Лунио ждал, пока Оахаке проснётся. Стоял полдень, а беглец до сих пор не пришёл в себя. Время от времени заглядывал Лоций, его так же тревожило состояние Оахаке.
–Я сделал ему пару уколов стабилизирующей сыворотки, – говорил Лунио. – Он уже скоро очнётся. Не беспокойся, Принц.
–Что послужило причиной столь глубокого обморока? – интересовался Лоций.
–Пока не ясно. Возможно, какое-то отравление. Дебора сообщила мне, что после того дня, когда она зашла отдать приглашение, и Оахаке ударился головой, ему часто бывает плохо. Бледность и слабость.
–Это не может быть связано с потоком, как считаешь? Что если его концентрация опять меняется? Я решил, что стоит двигаться с большей скоростью. Вдруг, у него потоковая лихорадка?
-Но со Скальни же всё в порядке.
-Вроде бы, да, но и он жаловался на недомогания. Его сильно тошнило.
-Ему стоит меньше пить.
-В любом случае, когда прибудем на Иннис, необходимо будет направить Оахаке на обследование. И услышать мнение созерцателей потока – мне кажется, в его составе есть перемены. И если это так, то план путешествия придётся корректировать. Сообщи мне, когда он придёт в себя, – строго произнёс принц и покинул купе. Лунио согласно кивнул, продолжая наблюдать за беглецом. Через некоторое время зашёл Сёрен. Он принёс обед.
–Провозившись с ним всю ночь, да ещё полдня после и ничего не проглотив, ты рискуешь сам закатить глаза, Лунио, и свалиться рядом, – с этими словами Сёрен поставил поднос на стол, жестом приглашая присоединиться к еде. Лунио скупо рассмеялся, но от предложения пообедать отказываться не стал. Он и вправду уже начинал испытывать сильное чувство голода.
-Зачем ты оставался тут всю ночь, почему просто не оставил его спать? Разве что-то могло случиться? – спросил Сёрен, пробуя овощной суп.
-Первую половину ночи он бредил, наблюдалось обезвоживание. Потом резко пробуждался, но создавалось впечатление, что он во власти каких-то галлюцинаций. Лучше было, чтобы кто-то находился рядом, – ответил Лунио, начав обед со второго блюда: бараньих отбивных и жареного картофеля.
-Каких галлюцинаций? Что он говорил?
-Ему казалось, что на наш поезд снова напали, или что-то в этом духе. Что-то про Дебору и про тебя. Кажется, вы повздорили в его сне. Может даже ты его бил…
-Значит, я ему не нравлюсь, – усмехнулся Сёрен.
-Сам виноват.
-Да ладно тебе… Ты же знаешь, что я никому ничего плохого не желаю, даже когда отпускаю нелестные замечания.
-Менандру ты тоже не желаешь ничего плохого?
-Это совсем иное. Я говорю о тех, кто рядом со мной, про нас… – Сёрен медлил, подбирая подходящее слово, – про содружество, если можно, так сказать.
-Содружество, хм… – задумался Лунио.
-Конечно. Знаешь, почему я решил стать писателем? И почему, кстати, Менандр так хотел заполучить меня в свои штатные летописцы, или, не знаю, прославители?
-Боюсь, что нет, мой дорогой Сёрен.
-Не смейся. Я никогда не хотел рассказывать байки, истории, усыпляющие всё человеческое в нас. Я не хотел сочинять то, что застилает глаза, создаёт иллюзорную схему восприятия мира. Множество историй сочиняется сейчас, и сочинялось раньше, но практически все они не для меня, я не разделяю чувств, в них описанных. Эти чувства выведены синтетически, как полиморфоты. Погружаясь в истории, я хочу понять, кто я такой. Именно аспект самопознания в творчестве для меня первостепенный. Я серьёзно подхожу к этому. И Менандр это знает, правда, надеется использовать для своих целей. При всей моей нелюбви к нему, он отлично понимает, какие писатели и поэты нужны конгломерату, претендующему на величие. Именно такие, как я! Которые смотрят на метр вглубь человеческой души, а не скользят, как водомерки, по тонкой плёнке поверхностных чувств.
-Тебе не откажешь в мелочности целей.
-Возможно, и не стоило всего этого говорить… – Сёрен выглядел разочарованным. – Чем ближе мы к Иннису, тем тревожнее мне становится. Вот я и несу чушь всякую.
-Я тебя понимаю. Принц, кстати, считает, что концентрация Потока меняется. Возможно, оттого Оахаке и стало не по себе, и, вполне вероятно, что у него потоковая лихорадка.
–Значит, сейчас мы несёмся с такой скоростью именно поэтому?
-Да, скорость движения поезда была увеличена.
-Понятно, – Сёрен не стал приступать к отбивным, ограничившись бокалом вина. – Я рад был побеседовать. Желаю Оахаке скорейшего пробуждения и пусть, чтобы там ни было, не держит на меня зла.
-Я передам, – Лунио тоже пригубил сухого красного, и ему досталась ещё одна порция отбивных с картофелем.
***
К полудню Оахаке открыл глаза. Взгляд был напряжённый и растерянный, но мутная завеса галлюцинаторных видений ушла. Беглец некоторое время смотрел на Лунио, не произнося ни слова. Лунио дремал в кресле, напротив. Едва уловимо играла музыка, что-то расплывчатое, с редкими фортепианными пассажами. Сердце Оахаке сильно стучало, дыхание сбивалось. В теле, в каждой частице, присутствовала тяжёлая сдавленность. Подъём с постели дался с трудом.
По холодному полу – до ванной, к зеркалу. Там беглец, с удивлением и страхом, осмотрел своё лицо. Кроме сильной помятости от почти суточного сна, всё было в порядке. Умываясь и постепенно приводя ритм дыхания в норму, он возвращался мыслями ко вчерашнему дню. Вчера в какое-то мгновение события приобрели иллюзорный характер. Случилось нечто неуловимое, бесшовный, аккуратный переход от реальности к видениям. Это происходит только в одном случае, под губительным, отравляющим воздействием Потока. Необходимо было всё выяснить.
Лунио уже не спал, когда беглец вышел из ванной. Музыка стала ритмичной, наполнилась густыми звуками синтесайзеров, звучала громче.
-Посмотри, Оахаке, мы прибываем в конгломерат, – Лунио стоял у окна, за которым раскинулось нагромождение стальных конструкций. Царила суматоха: десятки поездов, малых глиссеров и крупных вэйверов прибывали на сортировочную станцию конгломерата. – Мы входим в распределительные доки. Здесь всегда шумно, но сегодня тут народу даже больше, чем обычно.
-Что со мной произошло? – спросил беглец, рассматривая техногенную суету за окном.
–Кажется, это лёгкая форма потоковой лихорадки. Видимо, небольшие изменения либо в структуре, либо в концентрации потока, – задумчиво произнёс бородач. – Ты очень чувствителен к этому. Здесь, на Иннисе, есть компетентные созерцатели. Точную причину изменения твоего состояния нужно будет выяснить.
-Я не могу понять, в какой момент я выпал из реальности. Кто-нибудь был вчера со мной, когда это произошло?
-Да, вы курили с Сёреном. Тогда ты и грохнулся на пол. Что за видения пришли к тебе после? Я просидел с тобой всю ночь, ты все время бредил.
-Кошмар, это был простой кошмар, – смутился Оахаке. – Честно говоря, не очень-то мне и хочется рассказывать.
-Ну, как знаешь, – улыбнулся Лунио.
-Только кое-что я всё же хотел прояснить. Ты слышал что-нибудь о шеду?
-Шеду? Ты повстречал их в своём видении?
-Не совсем, я не видел его толком. Знаешь, я плохо помню…Кажется я видел яйцо в чёрной скорлупе, с синим трещинами. Словно из него рождался демон.
-Какая любопытная галлюцинация. А что потом?
-Больше ничего, повторялось нападение на поезд, – Оахаке смолк, следя за мерцанием сигнальных огней на пристань-платформах, за светом от рекламных вывесок, за копошением висящих в воздухе аэроглиссеров. Состав, на котором Лоций и его подопечные прибывали в Конгломерат, двигался медленно, как и полагается на сортировочных станциях. Постепенно они приближались к предназначенному для них доку. Через некоторое время беглец продолжил говорить:
–Знаешь, то, что со мной произошло – это не совсем галлюцинация, но я ведь и не наяву видел всё, что случилось. Это и не сон или видение. Это словно то, что я… подглядел, если так можно выразиться. Словно это какая-то параллельная реальность. Я наблюдал и участвовал в ней, прожил отрезок времени в ней. А когда очнулся сегодня, ощутил, что не я проснулся, нет. Я не проснулся, потому что не засыпал. Параллельную линию жизни я как будто смотрел в синемаскопе или листал книгу, а когда открыл глаза – это был момент окончания фильма или последняя страница книги. Я не проснулся, я захлопнул книгу. Я только увидел одну главу, которая рассказывает обо мне, но чуть-чуть иначе, чем есть на самом деле, в этой действительности.
-Или ты живешь в том повествовании, где всё чуть-чуть иначе, а то, куда ты заглянул – это и есть реальность? – Оахаке заметил в левой руке Лунио стакан. Лунио отпил из него, кажется, чего-то крепкого.
-Ты пьёшь с утра?
-О, это? – в ответ бородач расплылся в улыбке. – Это для того, чтобы отполировать мои стальные нервы.
-Ты нервничаешь?
-Конечно, нет, мастер! Просто… Просто Иннис место очень значительное… для меня.
-Ну, говори уже, в чём дело, Лунио!
-Мастер, давай оставим эту тему. И вернёмся к твоей параллельной реальности.
-Хорошо, если тебя это настолько…
-Меня это ничего и не настолько… – взмахнул стаканом Лунио: капли выпивки брызнули на стекло. Красное сияние транспортных огней окрасило бесцветную жидкость, стекающую вниз.
-Я понял, извини, – Оахаке отошёл от окна, намереваясь заказать завтрак по визиру. Странное желание Лунио «отполировать нервы» немного отвлекло беглеца от собственной тревоги из-за видений, подаренных потоковой лихорадкой. Нажав клавишу вызова повара, Оахаке с удивлением обнаружил, что сегодня кухня молчит.
-Я дал им выходной, – сообщил Лунио. – Мы всё равно добрались до крупнейшего конгломерата в Циклизации, тут уж точно будет, где поесть. Я знаю одно весьма приличное заведение. Его держит брат Нэстера.
-Ясно. Значит, завтракать, как и ты, я буду выпивкой, – усмехнулся беглец.
-Мастер, я вколол тебе стабилизирующую сыворотку от лихорадки и не советовал бы тебе пока употреблять алкоголь.
-Ох, чёрт! Ну что за дела?!
-Не страшно, завтра к вечеру, когда состоится приём у Менандра, действие сыворотки закончится. И, надеюсь, поток не выкинет новых сюрпризов.
-А вообще в той реальности у меня были и приятные моменты…
-Я немного догадываюсь, о чём ты. Ночью в бреду ты не раз говорил про Дебору.
–О, бог ты мой! Ты всё слышал?
-Ну, более или менее.
-Пускай это останется между тобой, мной и параллельным миром, хорошо?
-Как скажешь, мастер. Смотри, кажется, это наш док. Скоро причалим.
Состав поднялся на несколько уровней вверх. Он прибывал на длинную, усыпанную оранжевыми сигнальными лампами платформу стального цвета. Плотным басом гудели двигатели, медленно подводя поезд к дебаркадеру. Постепенно все вагоны поместились на платформе. Пронзительно взвизгнула система магнитной стыковки. Двигатели элегантно стихли, и в купе раздался голос принца. Он вещал по громкой связи.
-Дамы и господа, спешу обрадовать вас, мы прибыли на Иннис! Приглашаю всех сойти на перрон и насладиться великолепием и гостеприимством этого конгломерата, – продекламировал Лоций. Затем зазвучала какая-то бодрая маршевая мелодия. Оахаке и Лунио переглянулись. Настало время покинуть поезд. Лунио сказал, что ему требуется сменить облачение на более солидное. Беглец тоже решил, что стоит переодеться. Был выбран классический чёрный костюм с жилеткой и чёрным галстуком. Едва закончив поправлять его, Оахаке услышал стук в дверь. Дебора с порога окинула Оахаке вопросительным взглядом, всё ли в порядке. Беглец же старался вовсе не смотреть на неё, она была одета в узкое, подчёркивающее фигуру, бордовое платье-футляр.
-Все уже на перроне. Остались лишь вы с Лунио, – приветливо сказала Дебби. – Как ты себя чувствуешь?
-Уже лучше… Впрочем, уже даже отлично, – беглец попытался изобразить улыбку.
-Хороший костюм, – Деборе улыбка удалась в миллион раз лучше. Но лучше бы не удавалась, подумал Оахаке, от такой улыбки всё внутри ходуном ходит.
-Я нашёл его тут, в шкафу. Наверное, специально для меня приготовили. Сёрен, кажется, обещал мне его для приёма.
-Значит, ты готов. Я пойду, потороплю Лунио.
Дебора ушла, Оахаке перевел дух. Выглянув в окно, он увидел, что все действительно стоят на перроне. Помимо известных беглецу людей, были ещё и те, кто, видимо, встречал их. Несколько высоких мужчин одетых в белые костюмы, один из которых беседовал с принцем. Беглец ещё раз бросил на себя взгляд в зеркало и, поправив причёску, покинул купе, тревожимый мыслями о лихорадке и принесённых ею образах.
На просторной пристань-платформе выказывал свою власть ветер. Его пронзительные, полные ледяного хмеля порывы не оставляли сомнения, что приближаются долгие холодные месяцы. Окунувшись в эту предзимнюю атмосферу, слишком долго пролежавший в тепле Оахаке решил, что ошибся с одеждой, стоило накинуть плащ поплотнее или что-то в этом роде. Он удивлялся, как все стоящие, также одетые лишь в костюмы, сохраняют спокойствие, беседуют и, кажется, не замечают холода. Беглец уже собрался развернуться и дойти до своего купе, как Сёрен звонким голосом окликнул его.
-Оахаке! Рад, что с тобой всё хорошо.
-Да ничего, в целом-то, и не случилось. Просто выспался вдоволь…
-Так ты совсем в форме, я смотрю. Это прекрасно! А нас тут скоро должны препроводить в наши покои. Только вот дождаться Лунио не можем, медведь старый.
-Да, мы с ним припозднились с выходом.
-Ну, не страшно… Ветер – это пострашнее будет. Ветер гадкий.
-Я хотел вернуться, взять плащ.
-Я уже давно об этом думаю, но все, вроде, стоят и виду не подают. Мне как-то неловко было одному признаваться, что холод терзает меня, – усмехнулся Сёрен. – Ладно, пошли, может, и Лунио вытащим.
Лоций продолжал разговаривать с людьми в белом. Нэстер что-то изучал, глядя в экран переносного информатона. Скальни курил, стоя у края платформы и сплевывал на жестяные листы под ногами. Никто не заметил, как двое из них нырнули обратно в вагон.
Сёрен заверил, что у него имеется первоклассный плащ, специально для мастера жертвоприношений. Плащ «обсидианового» цвета, как он выразился, оказался длинным, слегка зауженным в талии и с крупными вычурными застёжками.
-Напоминает плащи странствующих магов? – смеялся Сёрен.
-Скорее, дешёвых фокусников.
-Может, и так. Тебе виднее. Примеришь?
-Я предпочту свой старый, я к нему привык.
-А я думал, тебе понравится. Но не буду настаивать.
-Откуда у тебя такая вещь?
-Я убил странствующего мага и забрал его одежду.
-И часто ты убиваешь за одежду?
-Нет, только если за неё стоит убивать. Этот плащ, кстати, стоит уйму денег.
-У меня нет в этом сомнений.
Послышались шаги. Кто-то прошёл мимо закрытой двери купе.
-Это Дебора и Лунио. Ладно, мастер, иди за своим старьём и не задерживайся, – Сёрен небрежно бросил плащ, стоивший уйму денег.
Оахаке последовал совету Сёрена, и вскоре все собрались на перроне. Лоций кивнул людям в белом, давая понять, что теперь можно двигаться. Скальни продолжал курить и теперь ругался с Лунио, который якобы заставил всех «целую вечность задницы морозить». Нэстер по-прежнему не отрывал взгляда от информатона. Сёрен завёл беседу с Деборой, на которой уже была тёплая меховая накидка. Оахаке шёл позади, разглядывая громаду сортировочной станции. Под ними находилось пять ярусов с двумя дюжинами пристань-платформ. Над головами высились ещё три таких же протяжённых яруса. Они предназначались для крупных машин, таких как поездные составы или грузовэйверы длиной в пару сотен метров. Ещё здесь размещались малые отдельные ангары для глиссеров и огромная общая парковка в самой нижней части станции.
Поверхности сооружений использовались на всю тысячу процентов: трансляционные экраны, щиты с рекламой, рисунки вандалистского характера, поблескивающие витрины и лайтбоксы, призматроны и развивающие на ветру плакаты. Звучала музыка, приветственные записи, сообщавшие о гостеприимстве и великолепии Инниса. Повсюду гудела, шуршала и щёлкала аэротехника. Беглец не часто посещал крупные станции, а в конгломерате он был и вовсе впервые. Но первое удивление быстро прошло. Техногенный океан захватил Оахаке, и, несмотря на мерзлоту ветра, внутри ощущался прилив тепла, чувство, будто становишься частью некоего величия, прекрасной и всеобъемлющей силы. Теперь никакой лихорадке было не под силу достать беглеца.
Путь по платформе был недлинным. Погружаясь в недра станции, они вышли к транспортному узлу. Громадное помещение, где десятки кабин, передвигавшихся по монорельсовой дороге, развозили пассажиров во все концы конгломерата.
-Отсюда мы отправимся на нашу станцию, в отель, где нам предложено остановиться, – сказал Лоций. Люди в белых костюмах откланялись принцу, сделали учтивый прощальный жест остальным и удалились.
-Кто это был, чёрт подери? – вызывающе вскрикнул Скальни.
-Нас встретили с почестями. Это приближённые Менандра, – ответил Лоций.
-Почему тогда я не видел лепестков роз, швыряемых к моим ногам и, там, этих разодетых девок, что улыбаются, и торжественной музыки и…
-Хватит уже, Скальни!
Принц указал на нужную транспортную кабину, следовавшую до станции, где находился ожидающий их прибытия отель. Автоматические кабины, сплошь покрытые рекламой, были достаточно вместительными. Отходили каждая от своего участка и следовали по установленному маршруту. Всего беглец насчитал восемнадцать маршрутов.
Оказавшись внутри кабины, они уселись в глубокие, местами потёртые кожаные кресла, расположенные парами в три параллельных ряда. Оахаке намеревался сесть вместе с Лунио, расспросить его о конгломерате. Но Лунио беседовал с принцем, и соседом беглеца стал Нэстер, предложивший занять место у окна. Оахаке согласился, за несколько минут набралось достаточно пассажиров, и кабина, оживлённая электрическим гудением, тронулась с места. Двигалась она неспешно, позволяя разглядеть мир за исцарапанным пластиковым стеклом. В зале прибытия и отправки смотреть было особенно не на что: люди выходили со стыковочных платформ, искали нужные транспортные кабины, кто-то первым же делом нырял в бар или в одну из множества забегаловок, что находились в зале. Царила обычная суматоха, характерная для мест скопления огромного числа людей.
Постепенно, поднимаясь выше, они покинули стыковочную станцию. Открылся шлюз, кабина, перемещавшаяся по подвесной монорельсовой дороге, выбралась наружу. Оахаке поразился высоте, на которой они находились – несколько сотен метров. Переплетения проводов и кабелей, тугие нити монорельсов с уцепившимися за них вагончиками, пешеходные мосты и плывущая внизу земля бледного цвета осенних полей. Казалось, вся монструозная конструкция покоится на месте, а под ногами проносятся какие-то бумажные рисованные полотна, изображающие поверхность земли.
-Как тебе вид? – неожиданно для беглеца спросил Нэстер, Оахаке был уверен, что его сосед не должен отрываться от своего портативного информатона вообще ни на что.
-Впечатляет. Я не думал, что конгломераты настолько большие.
-Иннис не самый большой. Состоит из шести сопряжённых установок. Северный Меланхтон насчитывает восемь, и, кажется, они строят ещё одну. Но, с другой стороны, Иннис крупнее западного Юсмалоса, там всего четыре установки.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71036227?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Арсений Расковалов
Отдалившееся от нас будущее. Явление, названное «потоком» уничтожило цивилизацию. Новый мир – мир сместившихся материков, забытого прошлого и вечного бегства. Людям необходимо передвигаться, чтобы оставаться в живых, иначе «поток» уничтожит сознание, а чудовища, обитающие внутри него, пожрут тело. Блуждающие станции, напоминающие древние ледоколы, плывут среди облаков. Там, в вечном движении, люди спасаются от потока. Беглец, ищущий спасения, заключает сделку с подпольным принцем преступного мира. Беглец обладает даром – переплетать ткани химерической ткани бытия. Принцу нужна помощь в поисках своей возлюбленной. Её похитили жрецы страшного культа, задумавшие совершить жертвоприношение и погасить Солнце над мирозданием. Принц и беглец вместе с небольшим отрядом отправляются к границам известного мира, чтобы спасти невинную жертву и остановить таинственных жрецов.
Арсений Расковалов
Время Уязвимости
Пролог
Блуждающая станция, напоминающая древний ледокол, дрейфовала с запада на восток, постепенно скрываясь за линией горизонта. Она неторопливо плыла в холодном степном небе. Путь её следования – край цивилизованного мира.
Два человека в измазанных глиной лохмотьях, стоя по пояс в траве, следили жестоким чёрными глазами за станцией. Когда она окончательно ушла за горизонт, погрузившись в закатное солнце, двое опустились в траву. Грязными пальцами они взялись рыть почву, набирая чуть влажной земли цвета охры. Наполнив ладони, они начали жадно толкать высыпающуюся из рук землю в рот. Губы изрезаны трещинами, а кожа жёлтая, болезненная. Не дожевав, они со злобой выплюнули землю, вышвырнули её остатки из ладоней далеко прочь.
–Мёртвая почва! – кашляя и ударяя себе по груди сказал один.
–Отравленные земли… Здесь беглец и хочет спрятаться, – отозвался второй, яростно отряхивая руки. – Среди машин, блуждающих по воздуху. Среди людей, пытающихся спасти свои души, но не знающих, что все они уже прокляты.
–Он всегда будет тем, кто он есть. Предателем с помутившимся рассудком. Здесь много таких как он.
–Но нужно отыскать именно его. Изголодавшаяся почва жаждет крови. Крови беглеца Оахаке.
Глава 1
Беглец Оахаке давно не видел рассвета. Рассветы теряют силу в низком осеннем небе. Ускользающий силуэт солнца меж облаков. Порой, это успокаивает, дождь и туман не могут упрекнуть беглеца ни в чём. Но, иногда, он с тоской вспоминает, какими горячими, бывают ладони в июльский полдень, когда закрываешь ими глаза.
Скальни, посредник и контрабандист, уже целую неделю держал Оахаке в ожидании. Каждый вечер они договаривались о встрече, и все семь дней Скальни не являлся. За это время беглец успел сделаться завсегдатаем дешёвого ресторана «Кинетик» при отеле на станции. «Глориоль – 7» курсировала по землям на окраине Циклизации и не отличалась высоким уровнем сервиса. Но тем не менее, пребывание на ней стоило неплохих денег. По большой части из-за ужинов в «Кинетике», где по просьбе Скальни беглец каждый день заказывал столик. Это раздражало. Хотя, конечно, давила неопределённость. Оахаке не знал, сколько запросит посредник за свою работу и как много ещё потом придётся отдать принцу. И, собственно, сам Скальни, этот источник бессильной злобы. Оахаке никак не мог смириться с тем, что он единственный человек в секторе, способный устроить аудиенцию у принца.
Вечером в «Кинетик», как всегда, набилось много скитающихся. Среди потёртых, имитирующих строгий ампир интерьеров, люди переводили дух, расслаблялись, делились новостями и, на короткий срок, скрашенный выпивкой, забывали о беге. Оахаке знал немногих, иногда перекидывался парой слов, а на вопросы о том, почему он здесь, отвечал вполне серьёзно, что у него бизнес. Поскольку за неделю его пребывания ни один человек не оказался в ресторане дважды, лишних вопросов ни у кого не возникало. В такие места заглядывают по пути, а пути всегда разные, скитальцы редко ходят одними и теми же маршрутами.
В прокуренном помещении шумно. Беглец в дальнем углу, в нише возле окна, не спеша отпивает из высокого стакана, на тарелке разваренные макароны и кусок говядины, закупаемой у кочевников. Это мясо не назовёшь хорошей пищей. Пастбища тянутся по землям, где почвы и травы давно покинула жизнь. Говядина жёсткая, со свинцовым привкусом, известный каждому на окраинах сектора Зименор. По местному радио пришло время старых мелодий, ведь близится полночь. Беглец собирается оставить утомивший его ужин и идти спать. Но, привычную скуку в этот вечер, посредник Скальни всё же нарушил.
При утреннем разговоре по телефону, его голос был возбуждённым, речь спутанная, беглец, и не надеялся увидеть посредника сегодня. Но тот пришёл. Невысокий, в костюме без галстука и фетровой шляпе, движения резкие, вызывающе самоуверенные. Он взял напиток у барной стойки (чистый сухой джин) и, властно расположился за столом, сев напротив Оахаке.
–Смотри, – Скальни показал на картину, висевшую в ресторане: четыре коня, четыре всадника. Репродукция старого полотна, ещё времени Устойчивости. – И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя "смерть"; и ад следовал за ним.
Скальни поднял бокал, приветствуя беглеца.
–Я ждал неделю именно для этого?
–Просто они тут держат Библии в номерах, заметил?
–Заметил. У меня было время освоиться. Много времени, потраченного зря.
–Я попросил вложить для тебя закладку, чтобы ты прочувствовал это.
–Прочувствовал что?
–Да то, что дело, о котором ты просишь, не простое. Ты, между прочим, не единственный, кто к принцу выбивает приём.
–Вопрос в цене? – Оахаке сделал большой небрежный глоток и посмотрел на Скальни. Плотоядный взгляд, самодовольная улыбка и особая манера держаться, свойственная контрабандистам, что-то двуличное в каждом слове и интонациях.
–Дело не в деньгах. Не только в них. Я стараюсь, сгораю от желания помочь тебе! И неделя, не такой уж длительный, заметь, срок. Раз уж ты осведомлён обо всём, то тебе должно быть известно, как иные и по полгода ждут.
–Хорошо, просто скажи, когда я получу аудиенцию и сколько это будет мне стоить?
–Успокойся, принц примет тебя. Через три дня, или завтра, или после… – Скальни сделал крохотный глоток джина и продолжил. – Семь сотен это будет стоить. Но только с утра мне отдашь, ладно?
–Это твоя цена за помощь, верно? А сколько может запросить принц? И где он?
–Не знаю, сколько. И не знаю, где он. Но это недалеко. Принц мне завтра сообщит. Я тебя доставлю к нему.
–Почему ты? Я и сам могу добраться куда угодно.
–Принц просто заботится о твоей безопасности, одному тебе никак нельзя.
–Что это значит?
–Всё-всё… Помолчи… а лучше, поговори со мной о чём-нибудь по-настоящему важном. Вот ты как думаешь, мёртвые в теле будут восстановлены после Судного дня или это какая-то метафора? Вот если в теле, то, вдруг, Господь, или ангелы там решат посмеяться и станут путать души, воплощать их в чужие тела. Я бы хотел тогда в теле какой-нибудь красотки воплотиться. Хотя возможен вариант, что я попаду, скажем, в твоё тело. Смешно, правда?
Оахаке промолчал в ответ.
–Что ж, тогда, может быть расскажешь, зачем тебе встречаться с принцем? Что тебе от него нужно?
–Точно то же, что и остальным, будущее.
–Не говори так туманно. В чём конкретно дело?
–Я хочу попасть в Спораду.
–Ух ты… Хотя я думал о чем-то более… оригинальном. А зачем тебе это? Тебе разве тут плохо? Или ты уверовал в эти россказни про рай, спасение, живых богов?
–Нет, я просто устал. Думаю, ты понимаешь.
–Что я должен понимать? Не смеши меня. Не хочешь – не говори, зачем тебе нужен принц, но послушай. Я видел похожих на тебя. Им казалось, что они устали от Циклизации, что тихая Спорада – это то, что им нужно. А через пару лет сбегали оттуда, и всё заново. Ибо Спорада – это диктат. Там живут те, кто превратил нашу планету в то, чем она является сейчас. Они думают, что спасутся, но ведь это просто абсурд! Подумай об этом.
–Не хочу с тобой спорить. Мне просто необходимо туда попасть. Во сколько завтра выезжаем?
–Слабый из тебя собеседник, Оахаке. Может, и не завтра выезжаем. Принц свяжется со мной, там и решим. Если завтра, то я разбужу тебя, не волнуйся.
–Очень любезно с твоей стороны. Я в триста двадцать третьем номере. Спокойной ночи, – Оахаке поднялся из-за стола, надеясь, что ему удастся легко уйти и пресечь дальнейшие бессмысленные разговоры.
–Постой, ещё только одно. Я запишу ужин на твой счёт? – Скальни хлопнул ладонью по столу и улыбнулся. Беглец коротким кивком выразил согласие и поспешил отправиться в номер.
***
Беглец Оахаке не любил оружия: если ты носишь его с собой, значит, чувствуешь себя в опасности. И хотя статус беглеца, возможно, и предполагает это, Оахаке всё же предпочитал обходиться без каких бы то ни было средств так называемой самозащиты. Потому, когда утром Скальни бросил на постель шестизарядный револьвер, Оахаке постарался сделать вид, что ничего не заметил.
–Это тебе. Только не говори, что ты не пользуешься подобными вещами и позволь настоять на том, чтобы при тебе было оружие, – на лице Скальни не было и следа вчерашнего веселья. Он выглядел свежим, ни намёка на похмельный синдром, речь приобрела серьёзный тон.
–Который час? Тебе не кажется, что ещё слишком рано? – Оахаке не мог поверить, что этот тип проснулся раньше него, сдержав своё обещание разбудить.
–Уже семь. Час назад со мной связался принц, он ждёт нас.
–Где?
–Неподалёку, в одном из местных дворцов, в городе к северу отсюда. За пару часов доберёмся.
–Тебе обязательно ехать со мной? Может, ты закончишь со своей частью сделки и просто свалишь, а я как-нибудь сам дальше?
–Такое чувство, что это ты вчера перебрал, а не я. Вставай, беглец, собирайся! И хорошо, что напомнил мне про сделку – приготовь деньги, я хочу получить свою долю сейчас. Собирайся, повторяю, у тебя пятнадцать минут.
Скальни ушёл, хлопнув дверью номера Оахаке. Голова беглеца гудела. Он выволок из-под кровати свой рюкзак и достал оттуда синюю, блестящую упаковку болеутоляющего. Неужели он выпил вчера так много? Проглотив таблетки, Оахаке наполнил шершавый гостиничный стакан болезненно шипучей и слегка кисловатой водой из-под крана. В каком «местном дворце» находится принц? Разве у него есть вообще какие-то «дворцы»? Какой город к северу? Тут нет никаких городов уже слишком давно, или это какое-то логово? Может быть, в старом погребённом городе? В таких Оахаке ещё не бывал, такие города хорошо скрывают себя сами или их надежно прячут.
Через пятнадцать минут Скальни вернулся. На нём был строгий чёрный костюм и никаких вещей с собой. На голове красовалась старомодная шляпа.
–Ты налегке? Или уже всё упаковал в транспорт? На чём вообще передвигаешься? – спросил Оахаке.
–Взял оружие? – Скальни посмотрел на постель, где так и лежал нетронутым револьвер.
–Я почти переборол себя, поверь, но, когда уже решился взять его в руки, меня одолели давние страхи. Я понял, что даже не знаю, с какой стороны брать оружие. У тебя нет инструкции?
Скальни большими шагами пересёк комнату, поднял револьвер и сунул его Оахаке.
–Я знаю о тебе чуть больше, чем ты думаешь. Держи чёртов револьвер, мы идём в погребённый город.
–Может, вспомнишь какую-нибудь цитату из Откровения? Вчера ты был добрее.
–Приготовил деньги? Нам нужно будет зарядиться.
–Конечно. Хочешь я тебя угощу завтраком? – Оахаке достал из внутреннего кармана гилт-карту и протянул кусочек пластика Скальни. Тот быстро взглянул на неё, удовлетворившись легким фиолетовым свечением, подтверждающим подлинность чипа и наличие на нём денежных средств.
–Не будешь её проверять? – язвительно спросил Оахаке.
–Она же фиолетовая, значит, всё в порядке. Так ведь?
–Твоё доверие мне льстит.
–Поэтому, я надеюсь, наш путь до принца будет спокойным.
–Ты же дал мне револьвер. Разве после этого можно волноваться?
–Пора идти. Почему ты вчера молчал? У тебя есть чувство юмора.
Они спустились к транспортному ангару. Скальни пользовался четырёхместным гидрогенным аэроглиссером. Глиссер был в отличном состоянии. Конечно, модель уже далеко не новая, второе поколение, но видно, что Скальни за машиной прекрасно ухаживал. Свежесть салона и обилие приборов – их значительно больше, чем требуется для передвижения обычному скитальцу, произвели на беглеца впечатление.
–Ты во всём этом разбираешься? У тебя тут приборы установлены не только ведь чтобы знать, где свернуть направо? – произнес Оахаке, усаживаясь рядом с местом пилота.
–Садись на заднее сиденье, с нами будет ещё один пассажир.
–Он тоже на аудиенцию?
–Какая тебе разница? Просто садись туда, где сказано. – Скальни запустил двигатель, вкрадчивое шуршание и тёплый свет диодов заполнили пространство кабины.
–Заряжаться будем? – спросил Оахаке, устроившись позади.
–По пути есть пригодная энергостанция. Там ты зарядишь глиссер.
–Я заряжу?
–Какие-то проблемы с этим?
–Нет, просто ты уверен, что умеешь управляться со своим космическим кораблём, если даже не знаешь, как его заряжать?
–Мне нужно будет отлучиться, забрать пассажира. А ты в это время напитаешь гидроблоки.
–А если я угоню твой транспорт?
–Значит, тебе достанется отличная машина. Могу в этом случае только посоветовать хорошенько за ней приглядывать. Она хоть и надёжна, но совсем не молода, – Скальни пробежал пальцами по приборным панелям, задавая параметры движения, и через несколько секунд глиссер приподнялся над бетоном транспортного ангара станции и тронулся с места.
Они покидали ангар Универсальной Циркуляционной Станции «Глориоль – 7». Когда шлюзы захлопнулись и сигнальные огни окрасились зелёным, разрешая отбытие, глиссер неспешно набрал скорость, снизился, оставляя «Глоироль» в тридцати метрах над головой и устремился, держа высоту в полтора метра над сизым полем лаванды, к опушке редкого лиственного леса.
–Осень, а тут до сих пор всё цветёт, – усмехнулся Скальни.
Беглец Оахаке подумал, что целую вечность не лежал в таком море цветов. Ему, правда, не удалось вспомнить, когда он вообще это делал, ведь на многие цветы у него была аллергия. Он извлек из рюкзака свой медицинский пакет, где отыскал среди кучи разнообразных таблеток бледно-серые капсулы и проглотил две штуки – мало ли что, вдруг они свалятся на лавандовое поле и у него случится анафилактический шок.
–Что ты имел в виду вчера, когда говорил про всадников? – поинтересовался Оахаке.
–Тебе стало любопытно? Мне показалось, ты крайне нехотя поддерживал беседу.
–Меня просто тошнило от кочевой говядины, которую я жрал всё неделю.
–Я очень надеюсь, что с принцем ты будешь говорить в более почтительном тоне.
–Это зависит от величины и богатства его дворца.
–Ты не поверишь своим глазам, беглец. И я, кстати, говорю серьёзно. Таких мест ты не видел, это целый город. Самый настоящий, пусть ныне и усопший. Там всё на тех же местах, что и сто, двести лет назад. Всё покоится, всё устойчиво. Утром из окон его зданий ты можешь видеть точно то же, что видел вчера, когда засыпал, – Скальни повернулся к беглецу и впервые с самого утра улыбнулся.
–У меня так не получится. Сон в устойчивых местах вредит моему здоровью, – Оахаке вообще мало знал людей в нынешние времена, способных проснуться живым в том месте, где они уснули вчера. Большая часть человечества давно лишилась такой роскоши.
–Да, поток многого нас лишил. Но ты всё равно насладишься этим городом. Архитектура просто потрясающая. Она из тех времён, когда все были одержимы звёздами.
–Как называется этот город?
–Не представляю. Можешь спросить у принца.
Глиссер набирал высоту, чтобы подняться над деревьями. Когда пейзаж внизу сменился и вместо лилового полотна серыми клочьями стал мелькать лес, Оахаке решил, что можно вздремнуть.
Открыть глаза его заставило тревожное чувство – транспорт остановился, движение прервалось. Оахаке приподнялся, чтобы оглядеться по сторонам. Скальни был погружён в изучение какого-то текста на ведущем мониторе. Было похоже, что они достигли той энергостанции, на которой планировалось зарядить генераторы. Два массивных чарджера, напоминавших ритуальные обелиски древних, высились посреди высокотравного поля. Рядом, в полутора метрах, курсировали несколько охранных дронов. Трава вокруг зарядной станции была практически нетронута. Казалось, здесь редко кто бывает, но, если имеются роботы, значит, чарджеры в исправном состоянии.
–Не очень популярное местечко, да? А где наш добавочный пассажир? – Оахаке откинул дверь вверх, сделал глубокий вдох и выпрыгнул из глиссера, парившего на небольшом расстоянии от земли.
–Можешь начать заряжать двигатель, – сухо бросил Скальни. Он погасил монитор и покинул машину, направившись в сторону леса. – Я скоро вернусь.
Оахаке хотел проводить его взглядом, дождаться, пока он окончательно не потеряется в хаотичном строе деревьев, но над лесом кружили птицы, и это рассеяло внимание беглеца. Он приготовился к тому, что старое пугающее чувство неявной значимости момента вдруг снова придёт к нему. Но ничего не происходило. Птицы кружили, чарджеры издавали монотонный басовитый гул, ветер приводил в движение волны сухих трав.
Оахаке принялся высвобождать генераторы из двигателя глиссера и тащить к чарджерам. Минут через десять после того, как перезарядка была завершена, вернулся Скальни вместе с тем, кто, по всей видимости, являлся новым попутчиком.
Это было тело, лишённое всяких признаков человеческого: ни лица, ни волос, ни половых признаков, ни кожи. Вернее, нечто, выполнявшее роль кожи, имелось – сплошной белый покров. Тело можно было бы принять за манекен или мумию. Скальни нёс его на руках, придерживая голову. Добравшись до глиссера, он аккуратно усадил «манекен» вперёд, на место пассажира. Подойдя ближе, Оахаке смог убедиться, что белый покров и есть кожа существа, грудь которого мерно вздымалась и опускалась, словно при дыхании, хотя никаких дыхательных отверстий Оахаке обнаружить не смог.
–Садись, беглец, мы опаздываем. – Скальни уже запускал двигатель. – Генераторы заряжены? Отлично. Надеюсь, в этой глуши с тебя не много взяли?
Оахаке молча забрался в глиссер. Ему сделалось не по себе от присутствия существа, о назначении которого он лишь смутно догадывался. Эти догадки вызывали тревогу. Когда первая оторопь прошла, беглец решился начать разговор.
–Почему ты посадил это вперёд? Какая разница, как его транспортировать.
–Ему нравится вид из лобового стекла… мне кажется.
–Ты шутишь, да? Это ведь то, о чём я думаю? Так выглядят те самые «пустышки»?
–Не знаю, что за ассоциации возникли в твоей голове. Это просто Джозеф, мой друг.
–Это же какое-то синтетическое тело, верно? Для чего оно тебе?
–Синтетическое тело? Джозеф тебя отлично слышит…
–Он слышит меня не лучше, чем генераторы глиссера. Для чего ты собрался его использовать? Или не ты. Я слышал множество историй о жутковатых способах применения таких игрушек.
–Ну, а сам-то ты играл в такие «игрушки»?
–Мне это не по карману. Они же могут принимать вид любого тела, верно? Полиморфоты… Кажется, так они называются. Они для удовлетворения сексуальных фантазий или насилия.
–Я вчера вспомнил Откровение от Иоанна. Ты спросил почему? У меня было меланхоличное настроение. Я думал о смерти. Для меня смерть – это поблажка для недоумков, подобных мне. Есть ещё слова у апостола Павла, «теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно тому, как я познан», они звучат как проклятие, как унижение. Мы все недоумки, неспособные разгадать тайну… Ну, большую тайну, или как ещё это можно назвать. Мы понимаем какие-то крохи истины, здесь, при жизни. А после смерти нам всё расскажут уже до конца, дадут все правильные ответы, да? Если так, то такое положение смерти, которая узурпировала истину и полноту знания, мне не нравится.
–То есть откровение – это унизительно? – произнёс Оахаке после некоторого раздумья.
–Примерно так. А вот они, полиморфоты, помогут нам выбраться из этой унизительной позиции.
–Ясно, а уже подумал…
–Я понял тебя, беглец, но нет, Джозеф не для удовлетворения сексуальных фантазий.
–Прости, если обидел.
–Будь с принцем корректнее.
–Проведём остаток пути в неловком молчании?
–Недолго осталось. Гляди по сторонам: мы в погребённом городе.
Скальни сбросил скорость, чтобы лучше рассмотреть строения далёкой эпохи. Это был большой, богатый город. Здания, все скроенные по одним лекалам, похожие друг на друга и в то же время разнообразные в деталях, возвышались над широкими улицами, когда-то полнившимися транспортом и потоками людей. Оахаке был удивлён, как хорошо сохранился город. Конечно, дикий мир природы уже вступил в свои прав: асфальт раскрошился и был почти не виден под слоем травы и мха, повсюду вволю росли деревья. Беглец видел огромные стволы дубов и сосен, высотою с десять этажей. Наверное, и звери уже бродили тут, но всё же лик города ещё можно было отчётливо разглядеть. И лик этот производил на Оахаке огромное впечатление. Всё, что когда-то возводилось здесь человеческими руками, словно вырастало из земли. Огромные сооружения, многоэтажные дома – все они прочно стояли на поверхности, и ничто не двигалось. Именно такими представали города в легендах, посвященных времени Устойчивости. Времени, когда у человечества не было необходимости в постоянном движении, когда сила потока ещё не взяла свою власть. Сейчас промедление, задержка в одном месте на определённое время грозила физической смертью или психическим расстройством. А потому строить дома, корнями уходящие в землю, больше не имело смысла. Все превратились в вечных скитальцев, и каждый продолжает бег как может.
–Мы на месте, – Скальни остановил глиссер у ступеней внушительного здания. Перед его входом сохранились обезглавленные статуи и ряд полуразрушенных колонн. – Такие строения когда-то называли театрами, в них жили не короли или принцы, а сам дух человеческий. Посмотри, какие тут величественные окна, сколько, должно быть, света было в тех залах! Пойдём, нас ждут.
Скальни вытащил Джозефа из кабины, двери глиссера плавно опустились. По телу Оахаке вновь пробежала лёгкая дрожь от вида полиморфота. Поднявшись по мраморным ступеням, они вошли во внутрь. Их встретил просторный зал с высоким потолком; всё было захвачено растительностью, но местами на стенах виднелись изображения могучих людей и странных неведомых событий далёкого прошлого. Скальни указал на второй этаж: к нему вели две большие лестницы по краям зала. Ступени казалась ненадёжными, мрамор крошился. Двигаясь с осторожностью, они добрались до верха. Там Скальни остановил Оахаке, молча указав ему ждать, а сам двинулся к большим двустворчатым дверям по центру. Держа на руках тело, он долго и неуклюже пытался открыть двери, пока Оахаке не подошёл и не помог ему. В ответ Скальни только недобро взглянул на беглеца и шагнул внутрь. Рассудив, что приказ «ждать» больше не действует, Оахаке шёл вдоль разбитых и прогнивших зрительных рядов вслед за контрабандистом. В помещении царил сырой полумрак.
«Это имело для них большое значение, если искусству, словно властителю, был отведён целый дворец, – подумал беглец. – Возможно, миром раньше правило искусство – оно была своеобразным королём человеческого духа, раз для него строились такие дворцы. Какие цели преследовал принц, выбирая именно это место для встречи?»
–Мой господин, – тихо и торжественно произнёс Скальни, поднявшись на сцену к принцу. – Джозеф с нами! Он в отличном состоянии. И ещё здесь, конечно, тот, кто жаждал встречи с вами.
Принц, одетый в серый классический костюм, сидел у самого края сцены на небольшом складном стуле из блестящего металла. Рядом с ним лежал яркий светодиод, освещавший добрую половину театрального зала. Принц был молод, на лице его ясно читалось благородство аристократа по духу или призванию.
–Прекрасно, отнеси Джозефа туда, за кулисы. Там Дебби и остальные. Импровизированный штаб, как всегда, – оживленно сказал принц, поднимаясь со стула. – Здравствуй, Оахаке.
–Доброе утро, пожалуй. Как мне… называть вас? Просто «принц»? – Оахаке ожидал встречи с более внушительной личностью.
Несмотря на отчетливое внешнее благородство, беглец не видел в нем той силы и значимости, которой, должен был обладать человек, имеющий репутацию всемогущего «принца» подпольного мира. Голос Оахаке звучал тревожно, к нему закрадывалось подозрение, что принц ничем не сможет помочь.
–Я готов назвать вам своё имя, – принц протянул Оахаке ладонь для рукопожатия. – Меня зовут Лоций. Или принц Лоций. «Принц» – глупое прозвище, прицепившееся ко мне ещё в детстве. Во всём виноват мой отец.
–Моё имя вы знаете. Думаю, вы также захотите знать, почему я искал встречи с вами? – Оахаке не стал избегать древнего жеста мира и пожал руку принца.
–Захочу, несомненно.
–Я слышал, вы решаете проблемы многих людей. Даёте им то, что никто дать не в силах и нигде более взять невозможно.
–Дурная слава, да. Что же конкретно я могу предложить?
–Мне необходимо попасть в Спораду. Это под силу вам?
–Скажем, это возможно.
–Несомненно, за это я должен буду вам заплатить? Скажите, сколько?
–Чем вы занимаетесь, Оахаке? Кто вы такой?
–Я беглец. Я ищу спасения от угрозы, преследующей меня.
–Это далеко не уникальная характеристика в нашем мире. Сейчас практически все спасаются бегством от неведомой силы, грозящей уничтожить их.
–Я понимаю, но помимо того бедствия, что охватило весь мир, меня преследуют и вполне определённые люди, скрыться от которых я могу только в Спораде. Видимо, меня можно назвать беглецом вдвойне.
–Скажите, Оахаке, вы знаете, что такое тень?
–Вас интересует ответ из области физики или философии?
–Тень в мифологическом смысле, я имею в виду. Я бы хотел объяснить вам моё понимание. Фигура тени воплощает собой всё, что не признаётся неким разумом, индивидуальным или надиндивидуальным, какой-либо системой контроля или власти. То, чего этот разум боится, не желает видеть в себе, и что, всё-таки, напрямую или косвенно, снова и снова всплывает в сознании этого разума. Это те черты, которые он полагает ущербными. Или же неприемлемые тенденции для его власти. Но в тени всегда вызревает буря. Разум мнит себя великаном, в то время как в его собственной тени, которую он принимает за часть себя и оттого не замечает, рождается его убийца. Из тени приходит погибель и – в то же время – исток всякого обновления. Тень – колыбель хаоса, но не сам хаос. Хаос безумен, но тень – разумна. Тень взращивает бурю.
–На что вы намекаете?
–Не думайте, что я пытаюсь хитрить или что-то в этом роде. Просто мне нужно, чтобы вы точно сказали, на что способны.
–Не понимаю о чём речь.
–Мне нужно знать, владеете ли вы ритуалом жертвы? Я знаю о вашем происхождении – вы из племён субеев, не так ли?
–Да. Но я совершал упомянутый ритуал лишь однажды, когда проходил обряд инициации.
–Прекрасно. Я знал, что вы человек удивительный. Что вы думаете о мифах?
–Они важнее, чем мы думаем.
–В точку! Ведь разве не дорога мифа привела вас ко мне? Вы попали в миф о проклятии, вы ищите спасения. Вы верите то, что за это спасение придётся заплатить. Заплатить, жертвуя. То есть соразмерно. Сила жертвоприношения. Я тоже верю в разные мифы.
–Например?
–Например, в миф о девушке, которая прикована к скале, и о герое, который должен её спасти.
–Вы хотите спасти прекрасную принцессу?
–Я не герой, я лишь слушатель. Я читаю мифы по чужим рукам, в чужих глазах, во всяком дыхании. И я прочёл, что есть люди, готовые отправиться к той скале и разбить цепи.
–Я не понимаю, Лоций. Что вам нужно от меня? По-настоящему?
–Я хочу, чтобы вы стали частью нашей теневой не структуры, нет. Нашего лёгкого сгустка пыли. Пыли от которой задохнётся великан. Ведь я думаю, что вас тоже не устраивает нынешнее положение дел. В конце концов, вам нравится жрать резиновую говядину со свинцовым привкусом?
–Это хотя бы мясо.
–Конечно-конечно. Но тень сомнения в вас уже поселилась. Я прав?
–Я не уверен.
–Позвольте я поведаю ещё кое о чем. Мне хочется рассказать, как я стал неуязвим для силы, что сейчас уничтожает в нашем мире каждого, кто слишком медлит.
Племя, в котором я родился, кочевало по Сектору Плэхси – это там, где монастыри. Когда мы приближались к ним, следуя по закольцованному маршруту, я совершал определенный ритуал. Я унаследовал право или, в некотором смысле, повинность его совершать. Я посещал колдуна, волхва, что был почитаем в нашем племени. Каждый раз я приходил к нему ранним утром, поднимаясь на небольшой холм, покрытый лесом. И однажды с вершины этого холма я увидел, как открылись старые ангары Монастырей, лишённые до того момента всяких признаков жизни. Машины муравьиными потоками устремились к побережью. С возвышенностей Бараньего Лба я смотрел на сотни древних машин: грузовиков, тягачей и военной техники – покидавших монастыри. Об этом в нашем племени говорили много, но никто точно не знал, когда всё начнётся. Меня охватил трепет, я сделал несколько снимков на свой фотоаппарат и поспешил к колдуну.
Воздух был пропитан гарью – это означало, что он уже принялся жечь свои магические ветви и готовился скоро отойти ко сну. В тот день мне подумалось, что он, вероятно, нашёл какие-то новые растения: запах был незнакомым – я счёл это недобрым предзнаменованием, тревога и возбуждение усилились. Этот волхв, удалившийся ото всех лесной отшельник, являвшийся кем-то вроде шамана или оракула, был единственным, кто мог сказать, когда начнётся война, и, по преданию, делал это на протяжении уже двух сотен лет, предупреждая раз за разом наше племя об опасности. Он был высокого роста, на две головы выше самого высокого мужчины из тех, что я знал.
Ночью он искал ветви «усопших деревьев», как он их называл. А в утренние часы сжигал эти ветви, наигрывая на своём дешёвом синтесайзере примитивные мелодии. Не уверен, конечно, что только этим его деятельность и ограничивалась, но это то, что я знал, что мы все о нём знали. Мы редко спрашивали его о чём-либо ещё, только если вопрос не имел какой-нибудь чудовищной важности, хотя что могло быть важнее вопроса войны. Я приносил ему сладости – их пекла моя мама, он угощал меня странным, но приятным на вкус отваром. Мы мало говорили, но он мне нравился. И меня это удивляло, потому как никто, кроме меня, не хотел его навещать. На протяжении всей истории моего племени эта обязанность воспринималась пусть как священная и наиважнейшая, но почему-то очень опасная и неприятная. Его боялись – я тоже боялся, когда шёл на возвышенности Бараньего Лба впервые. Но потом я понял: многие из легенд и жутких историй, что ходили о нём, просто выдумки. Старик странен, нелюдим, неразговорчив, он колдун, хранящий свои тайны, но, как по мне, он был весьма беззлобен и не опасен.
–Это та длинная история, да, Лоций? – на сцене возник Скальни.
–Ты прав, Скальни – она слишком длинна. Я расскажу её финал как-нибудь позже, хорошо, Оахаке? Только я хочу, всё же, услышать ответ: вы готовы помочь мне и отправиться далеко на восток, чтобы спасти принцессу?
–Это будет платой за билет в Спораду? – тихо спросил беглец.
–Совершенно верно, – принц развёл руками, показывая, что он честен и ему нечего скрывать.
–Я хочу знать больше. Как далеко на восток? Сколько это займёт времени? С кем мы отправимся? Что я должен буду делать? Предупреждаю, я не терплю оружия.
–Пройдёмте за кулисы. Там уже все собрались, чтобы обсудить предстоящий путь. И, кажется, они заждались, судя по дерзостному тону Скальни. Значит все заждались! Идём, Оахаке. Там, за кулисами, наш военный совет. Там ты и получишь ответы.
Принц говорил гораздо громче, чем раннее, голос его эхом раздался по залу. Подняв светодиод, он повёл беглеца за собой. Скальни, взяв стул, пошёл последним.
Пройдя за кулисы, они спустились по небольшой лестнице и попали в длинный коридор со множеством пустых дверных проёмов. Стены уже давно обнажились до кирпичной кладки, обросли мхом, но пол, похоже, был неподвластен влиянию времени: под ногами Оахаке увидел чистые мраморные плиты. Принц, каждый шаг которого отмечался звучным ударом каблуков о камень, двигался к последнему проёму. Оттуда доносились голоса и звучала музыка. Там ждали собравшиеся на «военный совет».
Войдя в просторную комнату, Оахаке прикрыл глаза рукой, защищаясь от неожиданно ударившего яркого света. В помещении было множество диодов, источавших интенсивное холодное сияние. Посередине располагался овальный стол с информатонной машиной, от которой в разные стороны расползались лёгкие струи оранжевого дыма. Вокруг стола сидели люди в высоких молочно-белых креслах.
–Прошу прощения, что позволил себе так задержаться. Снова меня охватило пустое красноречие, я слишком долго мучил нашего гостя, – громко обратился принц к присутствующим. – Но теперь мы здесь, потому прошу выразить почтение мастеру Оахаке.
Все взгляды устремились на беглеца, разговоры стихли.
–Это, значит, и есть наш священник или маг? Как ты нашёл его, Лоций? – сказал светловолосый мужчина в глянцевитом лазурном жилете.
– Всё оказалось гораздо интереснее, Сёрен. Тот, кого я искал, сам нашёл меня, – ответил принц и обратился к Оахаке. – Садись и перейдём на «ты», хорошо?
Беглец согласно кивнул, прошёл к паре свободных кресел, заняв одно из них. Рядом сидела женщина в красном платье.
–Он не священник, верно? Он мастер жертвы, – она протянула ладонь. – Меня зовут Дебби. Рада, что вы, наконец, с нами.
Оахаке аккуратно пожал её руку, стараясь не выдавать переполнявшую его тревожную энергию. Непонимание до конца сути происходящего и ощущение, что он знает меньше, чем знают о нём, вызывало беспокойство, грозящее перерасти в панику.
–Не могу сказать то же самое о вас. – Оахаке старался говорить ровно, скрывая волнение, осматривая каждого из присутствующих. – Я рад, что получил возможность встретиться с принцем, но мне не совсем ясно, какую роль я должен сыграть в вашем готовящемся путешествии.
Их было не много. По правую руку – Дебби, далее – крупный мужчина в широком галстуке с бородой медвежьего цвета и густоты. На противоположной стороне овального стола – Сёрен, в лазурном жилете и белой рубашке. Ещё один, в помятом свитере, сидел за информатоном. Скальни куда-то исчез.
–Я думаю, в очень скором времени всё прояснится, – сказал принц. – Здесь самые важные для меня люди, преданные и верные мне, как говорится, до самого конца. Ты мог слышать обо мне, о тех делах, которыми я занимаюсь, о людях, которыми управляю. Мог слышать разные вещи. Возможно, ты, как и многие, полагаешь, что я глава некоего теневого сообщества. Принц подпольной гильдии, или братства, или преступного синдиката, или чего ещё угодно. Это не совсем так. Я и мои коллеги не имеем отношения к преступникам, хотя наша деятельность идентифицируется властями как преступная. Просто в силу уникальности того, что нам доступно, и характера нашей деятельности мы вынуждены существовать именно в такой нише, которая является незаконной или, правильнее будет сказать, внезаконной. Ибо законов сейчас не особо пишут, есть только разные силы, претендующие на звание властей. Обладая достаточным влиянием, они сумели создать иллюзию того, что вправе указывать кому-либо. Мы не считали себя слабыми, но в то же время не стремились творить власть над другими, полагая это пережитком прошлого. Но, видимо, мы ошибались. Власть, читай насилие, всегда с равной необходимостью будет возникать в любом мире, любом обществе. Она проявила себя и сейчас. Она встретила на пути многих: кто-то покорялся ей, кто-то погибал. Мы ушли в тень. Такова наша деятельность, если говорить в общих словах.
Принц глубоко вздохнул, рядом возник Скальни со стаканом воды в руках. Принц сделал глоток, поблагодарил Скальни и продолжил.
–Все вместе мы похожи на бродячий цирк. Мы путешествуем по разным местам, показываем людям чудеса и сообщаем им, что мир необычнее и волшебней, чем им кажется. У нас есть свои фокусники, один из них – Нэстер, – Принц указал на человека за информатоном, тот оторвался от монитора и кивнул Оахаке. – Его трюки – самая настоящая магия, алхимия современной техники. Есть прекрасная Дебби: благодаря её способностям наши клиенты имеют возможность прикоснуться к полному тайн и опасностей миру, что лежит по ту сторону известного.
Дебби предпочла никак не реагировать на слова Лоция, лишь попросила Скальни, чтобы тот протянул ей пачку сигарет.
–Есть Скальни. Он лицедей и тот, кому дозволено говорить больше остальных. Он философ, проницательный мыслитель. А вот этот мрачный тип со звериной бородой – как ты уже, возможно догадался, силач, его зовут Лунио. Он, впрочем, самый образованный из нас, утверждает, что знаком с древними языками.
–Здравствуй, мастер Оахаке, – басом произнёс Лунио. – Я не так уж и умён. Принц всегда был склонен к преувеличению. Когда мы узнаем друг друга получше, хочу многому у тебя научиться.
–Надеюсь, мастер будет полезен всем нам, – продолжил принц. – И последний из здесь присутствующих, Сёрен. Поэт, музыкант, бард.
–Ещё я собираю старые музыкальные записи времени Устойчивости. Если у тебя есть что-то интересное, то я очень хотел бы послушать.
–Я представил тебе моих друзей. Теперь о предстоящем пути. Нэстер, покажи, куда мы намерены отправиться.
–Путь… путь… путь… – пробормотал Нэстер, перебирая пальцами по цветной клавиатуре. Информатон испустил несколько мощных струй оранжевого дыма, и над столом высветилась голографическая карта. Нэстер отмахнулся от клубов дыма, в том числе и от сигаретного, что исходил от Дебби. – Я же много раз просил не курить рядом с информатоном.
–В прошлый раз ты просил не курить рядом с твоим свитером. Жаловался, что он пропитывается запахом сигарет, моих сигарет, и это не даёт тебе покоя, – сказала Дебби, но сигарету потушила.
–Мы находимся здесь, в Секторе Зименор, – принц указал на обширный участок, покрытый лесами. – Мы пройдем вдоль лесных массивов, используя аэропоезд. Далее, через степь, мы доберёмся до края Циклизации. Там и начнется самое интнресное…
–Это далеко, – изумился Оахаке. Он не предполагал, что принца интересуют столь далёкие земли.
–Это не близко. Но идти туда меня вынуждает необходимость, – принц сдвинул голографическую карту дальше к востоку, где край обозначался пустыми разлинованными квадратами с надписью «нет данных». – За край ушли страшные люди, жрецы безумного культа. Они лишили меня Архелии, моей принцессы. Все, кого ты здесь видишь, Оахаке, долгое время занимались одним – выслеживали похитителей. Только теперь мы точно знаем, где они и куда направляются.
–Но карта там пуста, – заметил беглец.
–Эти земли носят имя Сахэ-Ойлинн. Они выходят к океану. Да, наши картографы там ещё не бывали, но мы представляем, куда лежит путь. Жрецы похитили Архелию с целью принести в жертву. Есть местность под названием Хрустальные Котлованы – там расположен их древний храм. В день зимнего солнцестояния они совершат ритуал, призванный погасить солнце и установить на земле вечную ночь. Это ведь не то будущее, которого ты желаешь, Оахаке?
–Погасить солнце? Если это так, то почему никто, кроме вас, не обеспокоен этим? – произнёс Оахаке, стараясь сдерживать скептический тон. Мысль о каких-то жрецах, призывающих вечную ночь, казалась ему абсурдной.
–Кто знает… – Дебби многозначительно взглянула на беглеца.
–Я думал, тебя это впечатлит, – рассмеялся Сёрен. – Ты ведь священнослужитель.
–Тебе ведь уже объяснили, кто такой мастер Оахаке. Он не имеет отношения ни к какой церкви, – пробасил Лунио. – Пусть Лоций всё разъяснит, расскажет. И пусть тогда мастер примет решение, идти с нами или нет.
–Мастер Оахаке боится оружия, – вставил своё слово Скальни.
–Это не проблема, – оборвал принц. – Оахаке достойный и удивительный человек. Вы это прекрасно видите. И только из своего непомерного чувства превосходства над уязвимыми позволяете себе проявлять к нему неуважение. Он здесь, с нами, значит, у него достаточно сил, чтобы оказать помощь. Весомую помощь в нашем походе.
–Никто не пытается проявлять к нему неуважение, – улыбнулась Дебби. – Вы ведь не злитесь на нас, мастер Оахаке?
–Я бы не советовал тебе на неё злиться, – продолжал посмеиваться Сёрен.
–Всё в порядке. Мне бы только хотелось знать, чем я буду заниматься в походе. Что вы подразумеваете под весомой помощью? – холодно спросил беглец.
–Хрустальные Котлованы – полулегендарная местность. Мы знаем направление, вектор, но не совсем точно понимаем, где это, – принц вздохнул. – Я очень надеюсь, что твои способности помогут заполнить пробелы в нашем географическом знании.
–И как же это? Я ведь даже впервые слышу об этих Котлованах.
–Если ты постараешься, то сможешь вспомнить о том явлении, которое именуется «нитью жертвы». В любом существе, осознавшем свою обречённость, в существе, которому кажется, что его уже ничто не спасёт, всегда остаются странные неосознанные колебания, подсознательный трепет надежды. Эту сейсмическую активность разума жертвы способны считывать такие люди, как ты. Мастера ритуала жертвоприношения. Вот на что мы рассчитываем. Именно такую помощь ты сможешь нам оказать. Нужно, чтобы ты вернулся к воспоминаниям рода из которого ты происходишь, обратиться к своему скрытому дару.
–Я ничего не умею. Как использовать то, что почти забыл или даже не знал? Всё, что есть во мне от моего племени – это осколки воспоминаний.
–У нас есть теоретическая подготовка в этом вопросе, – проговорил Лунио.
–Так мы можем положиться на тебя? – спросил принц.
–Что вы хотите сделать?
–Подготовить тебя.
–Сколько это времени займёт? Я кое-что помню о ритуалах, но вряд ли так быстро смогу нащупать эту «нить». До солнцестояния осталось не так много дней, а нам ещё, насколько я понимаю, добираться неблизко.
–Я надеюсь, что при интенсивном курсе, Лунио освежит твою память за две недели, – задумчиво произнёс Принц.
–Звучит весьма зловеще, «освежит память»! – раскатисто хохотнул Лунио.
–Тогда мне нужно забрать свой «додж». Я не хочу оставлять его на Глориоле, – Оахаке поднялся с места и обратился к Лоцию. – Я принимаю ваше предложение. Сделаю всё возможное, чтобы помочь спасти вашу принцессу.
–Приятно слышать, Оахаке, – принц положил руку на плечо беглеца. – У нас нет особенного обряда посвящения или какого-то кодекса, который тебе пришлось бы заучить, вступая в наши ряды. Просто теперь я рассчитываю на тебя: ты помогаешь мне, всем нам. А я помогу тебе, дам тебе то, о чём ты просил.
–А что такого особенного в твоём «додже»? Небось, обычная колымага. Брось ты её на той богом забытой станции, – сказал Сёрен.
–Это полностью синхронизованная модель «доджа чарджер», выпущенного ещё во времена Устойчивости, – Оахаке любил свою машину.
–Не обращайте на него внимания, мастер, – Дебби коснулась плеча беглеца. – Сёрену просто хотелось, чтобы вы сидели рядом с ним. Он ещё успеет вас достать.
–В таком случае, возвращайся на Глориоль. Но только не в одиночку, – сказал принц. – Пусть Дебби полетит с тобой.
–Я не хочу, Лоций. Разреши ехать Сёрену, – улыбнулась Дебби.
–Мне есть чем заняться. Надо ещё разобраться с Джозефом.
–Я готов сопровождать Оахаке, – сказал Лунио. – Раз уж мне нужно будет помогать в работе с его даром, то почему бы и не отправиться сейчас с ним. Тем более что я люблю синхронизованные модели, они изящнее современных вульгарных глиссеров.
–А в чём проблема? Разве я не могу сам, без посторонней помощи забрать мой глиссер? – Оахаке находил поднявшийся вокруг него шум излишним.
–Ты верно сказал. Ты – беглец вдвойне. Кто знает, когда и где тебя настигнут преследователи? Лунио доставит тебя на станцию. Так безопаснее, – заявил Принц тоном, не терпящим пререканий. – Не задерживайтесь там. К вечеру мы покидаем этот сектор.
***
Лунио вёл намного аккуратнее Скальни, держался невысоко и особенно не разгонял глиссер. Оахаке весь путь до станции дремал на заднем сиденье: перед вылетом, опасаясь, что Лунио, явно расположенный лучше узнать друг друга, заведёт долгую беседу, беглец попросил разрешения развалиться позади и немного поспать.
–У меня очень болит голова и, честно говоря, я даже ещё не завтракал, – произнес Оахаке, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более устало.
Лунио рассыпался в извинениях, ибо «он совсем об этом не подумал, а должен был бы, ведь этот Скальни, наверняка, поднял тебя с самого утра и даже крошки не дал в рот положить». Оахаке, немного смутившись, согласился, что всё так и было. Тогда Лунио повёл беглеца на свою кухню: «Я, помимо всего прочего, заведую питанием. Вот тут у нас кухня», добродушно басил он. Потом они молча ели, Оахаке даже удивился тому, что не пришлось отвечать ни на какие вопросы. Лунио только суетился, быстро разогревая блюда, нарезая хлеб, заваривая чай, и старался не отвлекать своего гостя от приёма пищи. «Возможно, он не так плох. Очень деликатен, не лезет не в своё дело». Оахаке радовался тишине и возможности подумать. А когда поднялись в воздух, он быстро отключился на мягком кожаном сиденье просторного аэроглиссера Лунио.
Проснулся беглец от грохота ангарных шлюзов станции «Глориоль-7». Прибыли. На одном из ярусов транспортного ангара был оставлена машина Оахаке. Он вдруг осознал, что не помнит, где в точности, ведь это было неделю назад. Требовалось обратиться в регистрационный пункт.
–Мне нужно будет подняться наверх. Они там найдут мой «додж», я вернусь уже на нём и отправимся назад вместе. Это недолго, – Оахаке откинул дверь глиссера и вышел.
–Нет, мастер, я пойду с тобой. Мне же потом принцу отчитываться, – проворчал Лунио.
–Почему он не отпустил меня одного?
–Он ведь дал тебе ответ. Кажется, тебя кто-то преследует.
–Но раньше я обходился без его опеки и все ещё жив. Неужели он думает, что сейчас что-то изменилось?
–Возможно и изменилось. Если эти люди охотятся за тобой, то они могут знать о том, что ты искал встречи с принцем. Это многое усложнит для них.
–Не думаю, что они до такой степени осведомлены обо мне, а тем более уж о том, какие именно дела я веду с принцем.
–В любом случае, я склонен доверять его интуиции. Он считает, что тебе нужна защита. Ты ведь ходишь без оружия…
–Почему этот факт вызывает обо мне так много странных суждений? – раздражённо бросил Оахаке. – Мы возвращаемся к цивилизации, и первый шаг к этому, как я считаю, сложить свои револьверы и перестать по любому поводу пускать друг другу пули в лоб.
–Скажи, мастер, ты точно не священник?
–А ты не разделяешь такие взгляды?
–Разделяю, ну почти. Револьвер я ещё не сложил, но пули направо и налево я не отправляю.
–Наверное, это уже немало, – они дошли до лифта. По ангару блуждал сильный ветер, Оахаке поёжился: ледяные порывы забирались под одежду.
На верхнем ярусе было значительно теплее. У стойки регистрационного пункта Оахаке извлёк из рюкзака свои документы и обратился к служащей станции – молодому парню с дежурной улыбкой.
–Я бы хотел завершить своё пребывание на «Глориоле». Можно получить миграционную карту? И ещё, вы не подскажете, на каком ярусе я оставил свой глиссер?
–Да, конечно, напомните ваше имя.
–Розеналлис. Оахаке Розеналлис.
–Прекрасно, господин Розеналлис. Вы расплачивались посуточно, в таком случае счёт к оплате составит пятьдесят пять дхарм. И ваш транспорт на третьем ярусе, место «пять игрек», – ответил служащий, бросив взгляд на монитор.
–Третий ярус, пять игрек. Запомнил, Лунио? – спросил Оахаке, подавая гилт-карту. – Или я всё-таки один? Заберу машину, и встретимся внизу?
–Спасибо, что выбрали станцию «Глориоль».
–Лучше вместе, – ответил Лунио.
–Как скажешь. Пожалуйста, всего доброго, – беглец распрощался со служащим.
Пройдя по коридору, стены которого были безвкусно отделаны синтетическим деревом, а пол украшали незагрязняющиеся ковры монотонно-белого цвета, они остановились в ожидании у дверей лифта. Рядом располагалось большое окно высотой в рост Оахаке. Из окна можно было разглядеть рекреационный сад на длинной палубе станции. С высоты в семь ярусов сад выглядел довольно аккуратным, видна была геометричность, заложенная в него проектировщиком.
По аллеям прогуливались люди, многие сидели у центрального фонтана. Наверное, там внизу они даже забывали, что постоянно находятся в движении. Гигантская станция на высоте сорока метров размеренно плыла над хвойным лесом, простиравшимся на многие километры вокруг. Горизонт полнился тяжёлыми валунами облаков, скрывавших солнце. Беглец Оахаке подумал, что сегодня он в очередной раз пропустил рассвет.
Двери лифта распахнулись. Оахаке оторвался от окна и, пропустив Лунио вперёд, зашёл в кабину. На третьем ярусе пронизывающий ветер заставил их двигаться быстрее в поисках глиссера. Машин было много, ряд «игрек» оказался в дальнем конце от лифтовой зоны. Когда они, наконец, отыскали заветный «додж», Лунио, рассмотрев его в скупом свете диодов, почтительно ухнул. Модель полностью повторяла древний образец эпохи Устойчивости, за исключением наличия колёс. Цвет кузова был выдержан в холодных кремовых тонах.
–Она стоит того, чтобы возвращаться за ней куда угодно, – произнёс своим мощным голосом бородач.
–Согласен, – Оахаке было приятно такое внимание. Он медленно поднял дверь, выказывая всю солидность его средства передвижения. – Прошу, садись.
Лунио, продолжая ухать, забрался вперёд. Беглец опустил дверь.
Сдавленный хлопок раздался откуда-то слева.
Оахаке беззвучно повалился на серый шершавый пол ангара.
Грудь разорвала жгучая боль, так, что невозможно стало сделать вдох.
Лунио выскользнул из машины и бросил в сторону, откуда прозвучал выстрел, ослепляющую гранату. Распахнул заднюю дверь, поднял беглеца на руки и положил на сиденье.
Посыпались новые хлопки: раскаленные пучки иотона с шипением ударялись о корпус глиссера. Лунио ответил несколькими выстрелами вслепую, после чего залез в кабину, запустил двигатель, и «додж» резко рванул с места.
Оахаке прилагал колоссальные усилия, чтобы не потерять сознание, давил руками на грудь, пытаясь сдержать кровь. Лунио вёл машину из ангара, спускаясь к нижнему ярусу. За ним, не отставая, мчался небольшой двухместный глиссер. Выстрелы не прекращались, но обшивка «доджа» ещё держалась, только стёкла были прожжены в нескольких местах. Оахаке слышал, как Лунио кричит, пытаясь связаться со службой охраны.
–На нас напали в транспортном ангаре, мы на втором ярусе! Сделайте что-нибудь!
–Защитные дроны уже активированы, они движутся к вам, – отвечали из хрипящих динамиков.
И старенькие, но мощные дроны действительно появились. Они, треща винтами летели навстречу, только держались гораздо выше, почти под самым потолком яруса и делали точечные выстрелы, видимо, намереваясь лишь обезвредить нарушителей. Когда дроны прожужали над «доджем», раздался сильный удар. Преследовавшей их глиссер потерял равновесие и ударился о бетон. В зеркале заднего вида он разглядел, как дроны держали машину на прицеле.
-Синхронированный… «додж»… номер… семь пять два… вам приказано остановиться для… выяснения обстоятельств произошедшего, – протрещал динамик.
–Вас понял. У нас есть раненый, нужна помощь, поспешите, – ответил Лунио, сбрасывая скорость. Оахаке задыхался, холодный ветер ангара пролез под рёбра и полосовал внутренности. Когда глиссер остановился, беглец потерял сознание.
***
Никогда ещё Оахаке не оказывался в клинике на блуждающей станции. Пришёл в себя он с холодным чувством тревоги. В его палате мало света. Люминесцентный потолок едва освещал пространство, приходилось напрягать зрение. Беглец решил, что сейчас ночь, что это экономичное ночное освещение, усталость и боль помогли снова быстро заснуть. Но когда он очнулся в следующий раз, ничего не изменилось. Только рядом сидел принц в своём строгом сером костюме, держа в руках светодиод.
–Вот, смотри, – повертел он в руках диод. – Это самое популярное, что приносят сюда посетителям. Здесь всегда не хватает света.
–Сколько я уже здесь?
–Ты проспал всего сутки, всё в порядке. Но ты всё же двуличный тип! Оружия не носишь, а защитной одежды не стесняешься.
–Иотон мог разорвать мою грудную клетку на части…
–Согласен. Достаточно прагматичное решение.
–Путешествие откладывается, да?
–Нет, мы просто заберём тебя сегодня. Только ваши занятия с Лунио придётся отложить. Подучишь пока теорию.
Персонал клиники доставил беглеца к транспортному отсеку, туда где было ближе всего от лечебного крыла. Лоций все время шёл рядом. Лунио и Скальни уже ждали в ангаре. За ними стоял пассажирский вэйвер, небольшой аэрофургон, внутри которого помещалась кровать, на окнах были изящные занавеси, а в воздухе витал лёгкий аромат цитруса и пряностей. Обилие яркого света слегка ослепило Оахаке, когда его укладывали на постель. У изголовья разместился Лунио, Скальни и Лоций сели в кабину.
Лунио объяснил, что сейчас они доберутся до станции, где пересядут на личный поезд принца, а на поезде уже доберутся до края Циклизации. Идея с поездом не слишком понравилась Оахаке. Он выразил сомнения в целесообразности использовать такое средство передвижения. Если принц настолько могуществен, почему у него нет личной передвижной станции? Станция у него есть, заверил Лунио, но ведь это героический поход ради спасения принцессы, а не для того, чтобы развязать с кем-то войну: «Станция – это громоздко, медленно и слишком опасно для такого дальнего путешествия, привлекает внимание». После этого Лунио рассказал, как его допрашивала местная служба охраны. Полицию Сектора они вызывать не стали, вернее, они передали туда всю информацию, но, видимо, только «для галочки». Нападавшие ничего полезного не сказали: это наёмники, действовавшие через третьих или даже четвёртых лиц. Те, кто преследовал беглеца действуют очень скрытно.
–Почему служба охраны не допросила меня, когда я очнулся? – поинтересовался Оахаке.
–Потому что я сказал им, что охотились за мной. – хмыкнул Лунио. – Когда же они спросили, почему, я ответил, что работаю на принца. Вопросы закончились. А тебе было что им рассказать, мастер Оахаке? Может быть, поделишься с нами?
–Не сейчас.
–Ладно. Отдыхай.
–Можно ещё один вопрос, Лунио?
–Конечно.
–Лоций тогда сказал о вашем чувстве превосходства над уязвимыми? Вы действительно те, о ком я подумал? Люди Устойчивости? Неуязвимые для Потока?
Немного подумав, погрузив ладони в свою бороду, Лунио заговорил.
–Почему Лоций не сказал тебе сразу? Он всем, кто нанимается на работу к нему, рассказывает историю о том, как он стал неуязвимым.
–Он начал мне что-то рассказывать: про своё детство, про монастыри и волхва, но не закончил, вы ожидали нас на совет. Пришёл Скальни, и я так и не узнал, что хотел сказать принц.
–Попроси его как-нибудь рассказать эту историю. У него хорошо получается, – задумчиво произнёс Лунио. – Но, отвечая на твой вопрос, да, мы люди Устойчивости.
–Не думал, что когда-нибудь встречу таких как вы. Это генетическая привилегия с рождения или не совсем?
–Это большая тайна, как люди становятся недоступными силе потока. Об этом больше знают Лоций и Дебора. Они получили свои способности уже будучи взрослыми. Я такой с рождения. Как и Сёрен, или Нэстер, и ещё многие из нас.
–А Скальни?
–Он уязвим. Во всех смыслах. Он старается быть похожим на Лоция, но пока совершенно безуспешно. И это делает Скальни порой просто невыносимым.
–Понимаю. А почему принц держит связь с внешним миром только через него?
–У Лоция много… друзей. Много тех, кто ему помогает. Я не спрашиваю, как он распределяет роли, кому что доверить. Он видит в каждом из нас то, что нужно ему, и умело это использует. Он хороший предводитель. Это у него в крови. Он и в самом деле принц, был им в своём племени.
–И что случилось?
–Может, мы лучше приступим к теории Жертвоприношения? Отвечать за Лоция на все твои вопросы я не имею права. Ты сам с ним поговоришь и всё узнаешь, – отрезал Лунио.
Оахаке неуклюже мотнул головой, давая понять, что ему всё ясно. Под рёбрами ещё блуждал ледяной ветер ангара, периодически поигрывая своими лезвиями.
–Извини, если спросил лишнего.
–Всё в порядке, мастер. Не волнуйся, отдыхай, – успокоил Лунио беглеца.
Оахаке закрыл глаза. Шелест двигателя нагнал истому, очень скоро навалился глубокий сон. И в этот раз прерванное движение не смогло пробудить Оахаке.
Глава 2
Принц просил идти осторожно: здесь могут водиться чудовища, сказал он. Голову Оахаке покрывал большой чёрный платок, чтобы чудовища не могли учуять запах волос. Двигаясь меж громоздких сосен, раскачивающихся под порывами мерзлого ветра, беглец чувствовал себя неуютно и почти готов был признать, что ощущает тёмные взгляды, блуждающие по его телу, взгляды монстров из глубины леса.
Это казалось странным, но всё же страх подбирался к горлу, заставляя говорить шёпотом и шагать как можно осторожнее, с этим ничего не удавалось поделать. Лоций сохранял спокойствие, хотя и он тоже говорил не громко. На нём был истёртый тускло-каштановый костюм, поношенная широкополая шляпа, а за плечами небольшой рюкзак – всё это он назвал «самым подходящим облачением». Впервые за два дня пути принц заговорил с Оахаке. Лидер странного сообщества, в которое некоторое время назад довелось попасть беглецу, не покидал своего личного вагона. К принцу никого не пускали, кроме тех случаев, когда он сам кого-либо вызывал к себе. Оахаке это не слишком тревожило – занятия с Лунио отнимали всё время от пробуждения до отхода ко сну, и потому беглец не замечал отчуждённости Лоция. Но сегодня утром принц предложил немного пройтись. Поездной состав должен был пробыть на энергостанции некоторое время, представилась отличная возможность для прогулки.
–Тут просто фантастический сосновый бор. Деревья очень старые, ты будешь впечатлен, – сказал принц. – А с вершины того холма можно окинуть взглядом всю долину, по которой нам предстоит двигаться.
Они покинули поезд засветло и долго взбирались по пологому склону, над которым возвышался лес. Лес, полный потусторонних звуков и густого гипнотического шума.
–Когда началось всё это, когда земля потеряла устойчивость, в первую очередь решили, что это инопланетное вторжение. Поползли слухи о городах, уничтоженных пришельцами, многие ждали появления их армии, но ничего так и не произошло, – рассказывал принц, пока они поднимались. – А города, между тем, исчезали. Их словно что-то пожирало. Континенты будто сдвинулись с места, мир затрещал: землетрясения, цунами. Возможно, всё это было следствием испытания какого-то страшного оружия, может быть, какая-то из тогдашних держав развязала войну, сейчас это уже неизвестно. Любопытно другое. Когда было открыто явление потока, этой губительной для человека силы, теория о вторжении вновь стала популярна. Только теперь поток представлялся одной большой невидимой армией загадочных существ с другой планеты или ещё откуда-нибудь. Ведь никого, кроме людей, эта сила не уничтожает, она действует избирательно, почти разумно. Стали говорить о встречах с тёмными созданиями, чудовищами, которым приписывали внеземное происхождение. Ирония заключена в том, что эти чудовища существуют. И они могут водиться здесь, потому я и прошу тебя ступать осторожнее.
–В чём же здесь ирония? – спросил Оахаке.
–Эти существа – земного происхождения, я бы даже сказал, рукотворного. Полагаю, ты мог кое-что об этом слышать.
–Не совсем понимаю. Ты хочешь сказать, что поток и его порождения – результат каких-то человеческих действий?
–Это было бы несколько прямолинейно, – усмехнулся принц. – Нет, сон людского разума в буквальном смысле породил чудовищ. Множество людей отчаялись найти разумное объяснение потоку, потеряли надежду спастись с помощью того инструмента, которым привыкли покорять грозный мир в течение долгого времени. Вера в науку была утрачена. Тогда не осталось ничего, кроме как обратиться к полузабытым мистическим таинствам, к магии. И это почти сработало, магия оказалась не выдумкой. Шаманы, колдуны, маги и волхвы из доисторических времён вернули себе авторитет и силу, ибо им снова стали подвластны химеры потусторонней ткани.
–Снова? То есть когда-то они владели этим знанием, затем утратили его и теперь заново обрели? По-твоему, то как-то связано с потоком?
–Несомненно, связано. Но у меня имеются особые соображения на этот счёт. Я бы не стал утверждать, что в один момент человек утратил некое сакральное знание. Определённая субстанция, делавшая возможным взаимодействие с неведомым, постепенно исчезла, покинула этот мир. Как будто пересохло море, или целый океан. Прежде, в доисторические времена, человек мог свободно творить чудеса, блуждая в этом сакральном океане. Воды его служили словно проводником, необходимой средой. А когда сакральная среда исчезла, человек лишился своих сверхъестественных возможностей. Он приспособился существовать без волшебной воды, без всего океана тайн и связи с потусторонним. Теперь же этот пересохший океан вновь наполняется, и человечество заново вынуждено приспосабливаться к сосуществованию с необъяснимой силой, превосходящей человеческое бытие. В общем, этот условный океан и есть явление потока. Того самого, что убивает нас, если мы останавливаемся. Пока мы не заимеем жабр, пока не научимся дышать солёной водой его сакральности, мы так и будем бегать по миру. Вечное бегство… Но мне, пусть это может прозвучать нескромно, кажется, удалось найти способ отрастить жабры – приспособиться к новой среде, прекратить бег.
–Послушай, это действительно твое представление о том, что сейчас происходит на земле или только поэтическая интерпретация?
–Оахаке, ты сам отлично знаешь, что нет никакой разницы.
–А в чём же тогда причина этих приливов и отливов? Почему мистический океан пересыхал и почему снова наполнился водой?
–Ты верно замечаешь сущность происходящего. Это действительно можно сравнить с периодическими колебаниями уровня воды, которые происходят под действием внешних космических сил, притяжения Луны и Солнца. Я полагаю, что поток имеет сходную с ними природу, только влияют на него не объекты видимого мира, а нити тёмной материи.
–Всё это звучит довольно фантастично. Но что же с чудовищами? Откуда они взялись? Люди призвали их на помощь в борьбе с потоком?
–Вот, ты уже уловил иронию и всю двойственность этой истории. Если принять, что мои домыслы достоверны и поток вернул человеку магический дар, значит, сами попытки обуздать поток, обращаясь к химерам, им порождённым, просто абсурдны. Но дела обстоят немного иначе. Да, племена приносят жертвы богам, шаманы взывают к духам, надеясь на их милость, на благосклонность сил потока, но на данном этапе никто ещё понимает до конца механизмов взаимодействия с ним – сакральные принципы позабыты. Насколько опасно всё это, мы осознаем ещё не скоро… Или скоро. Отличная возможность представится, когда доберёмся до Хрустальных Котлованов. Там мы сможем воочию созерцать большое жертвоприношение.
–Насколько я понял, мы стремимся этому воспрепятствовать? Но если остановим его, как поймём, насколько оно опасно? В самом ли деле оно способно погасить Солнце?
–Сложный вопрос, я не знаю на него ответа, – принц остановился, придерживая шляпу. Сильные порывы ветра ударили в лицо, Лоций и Оахаке вышли на открытую местность. С опушки леса пологий холм резко обрывался, переходя в крутой каменистый подъём. – Нам наверх. Не бойся! Это не так страшно, как кажется.
–Зачем нам туда? – Оахаке взглянул на свои ладони, ему вовсе не хотелось никуда лезть по холодным острым камням и сдирать кожу.
–Оттуда открывается сногсшибательный вид! – воодушевлённо произнёс Лоций и принялся взбираться по склону. Оахаке, немного помедлив, стал осторожно повторять движения принца.
Подъём не занял много времени, и с просторного плато беглецу, мёрзшего от пронзительного ветра, открылся впечатляющий вид колосящейся долины, основного источника хлеба в секторе Зименор. Сейчас поля лежали бледно-жёлтыми пустыми поверхностями, со скатанными цилиндрами сена. Блестели солнечные батареи на крышах автономных стационарных пунктов, разбросанные по всей долине, там деятельность по добыче зерна доверена роботизированной технике. Солнце успело взойти, пока принц и Оахаке шли по лесу. День обещал быть безоблачным. За пару дней движения на юг, беглец начал привыкать к новому климату. Становилось больше Солнца, но оно почти не грело, только слепило глаза, а сильный ветер заставлял их слезится.
–Взгляни, – произнес Лоций.
В направлении, в котором указывал принц, среди облаков плыли громады конгломерата станций. Шесть гигантских платформ, меж которых переброшены мириады проводов, соединительных кабелей и пешеходных мостов. Каждая станция представляла собой горизонтально вытянутую несущую установку, над которой возвышались различные здания и конструкции. Очертаниями эти платформы напоминали величественные древние корабли, некогда бившиеся со льдами в замёрзших океанах, ледоколы.
–Конгломерат Иннис, мощнейшее квазигосударственное образование на юге сектора, им правит царь Менандр, – принц говорил уже свободно и громко, перекрикивая рвущиеся порывы ветра и удерживая шляпу одной рукой. – Это будет наша первая, большая и очень важная остановка. Менандр – отец Архелии, у него есть нечто полезное. То, что нам, и тебе, в первую очередь, необходимо для её поиска. Слепок её сознания.
Оахаке хотел заговорить, но Лоций прервал его жестом и повёл за собой. Они поднимались ещё выше: узкая тропа вела от плато к пещере в скале. Стены ее были расписаны яркими сценами, изображавшими людей в страстных позах, совершающих неизвестные ритуалы. В центре пещеры находился массивный каменный стол. Принц сбросил с плеч рюкзак и достал из него чёрную деревянную коробку, поставил её на стол. Аккуратно открыв, он извлёк оттуда белого голубя. Испуганная птица затрепетала
–Итак, Оахаке, сегодня настал момент для твоей первой жертвы. Это должно принести нам удачу, – Лоций улыбнулся и протянул птицу Оахаке.
–Удачу в чём? – спросил беглец. Лунио говорил, что принцу могут потребоваться в пути локальные жертвы, но Оахаке не был готов заняться этим так скоро.
–Менандр очень несговорчив. Он сильно переживает потерю дочери и вряд ли согласится отдать последнее воспоминание о ней. Если только нам не удастся его убедить, что мы сможем найти и спасти Архелию. Нам нужна удача, так что постарайся, – Лоций передал голубя Оахаке, тот боязливо взял мечущуюся птицу. После этого принц вытащил из-за пазухи жертвенный нож и бросил перед беглецом.
–Что это за место? – Оахаке хотелось оттянуть начало жертвоприношения, он лихорадочно вспоминал уроки Лунио, отыскивал старые знания из своего прошлого.
–Тебе нужно сосредоточиться. Просто настройся, не разговаривай, – в знак того, что пора приступить к делу, принц закрыл глаза и глубоко вздохнул.
Беглец был взволнован. Голубь дрожал и бил крыльями, стараясь вырваться. Удерживая птицу правой рукой у груди, левой Оахаке поднял нож. Голубь был красив: чистое белое оперение, выдававшее благородство. На угрюмом жертвенном столе он выглядел инородно, беспомощно, жертвенно.
Оахаке сосредоточился, прислушиваясь к колебаниям химерической ткани. Позволил сознанию словно наполняться горячим газом. Он начал шептать водоворот директивного заклинания для налаживания связи.
Слова еле слышно сочатся с губ, нож заносится над жертвой.
Почувствовав, что ему стал открыт доступ к ткани иного бытия, Оахаке замолк, позволяя пылающим волнам газа окончательно пропитать всё его существо. Когда ладони нагрелись, он пронзил тело птицы. Удар отозвался сильной обжигающей волной. Веки отяжелели настолько, что их стало невозможно открыть. Удерживаясь на плавящихся ногах, Оахаке погрузился в поток образов. Неизвестные люди, места и слова, ощущения…
Кости твоего тела – прутья моей клетки. Святая терпкая болезнь, или ещё один присутствующий среди наших разговоров наедине. Все слова между нами – один большой недуг, и только борьба с ним удерживает нас вместе. Тишина опрокидывает время. Тишина целует нас. Плотоядно выцеловывает всю душу. Душа не достойна скорби. Остаётся только бежать, туда, где струна горизонта не будет душить каждое утро.
Оахаке отбросил нож, точно это был кусок раскалённого железа. Затем он почувствовал, как что-то очень холодное коснулось плеча.
Человеческая ладонь.
Ледяная, далёкая.
Вне химерического океана.
Это Лоций, не сразу догадался беглец. Слова продолжали выныривать из вязкой раскалённой ткани. Через некоторое время всё остыло, веки открылись. Беглец покачнулся, но принц, удерживая его, заставил сделать глоток сладкой воды из мягкой пластиковой бутылки.
***
Оахаке сидел посреди сакральной пещеры. Принц медленно и задумчиво говорил, выражая мнение о произошедшем.
–Всё прошло неплохо. Весьма скудно, но лучше, чем у многих, – он ободряюще хлопнул Оахаке по плечу. – Подняться уже можешь?
–Да, могу. Я в порядке, – беглец приходил в себя, температура тела постепенно возвращалась к норме.
–У тебя осталось не так много времени, чтобы задерживаться здесь, – принц взял жертвенный нож, обтёр его белым платком, затем облил убитого голубя какой-то жидкостью, чиркнул спичкой и поджёг.
–Пожалуй… Надо спешить. Сколько мы уже здесь? – Оахаке заворожено смотрел на огонь.
–Почти час, идём.
Они покинули пещеру, быстрым шагом добрались до плато и, спустившись вниз, уже с меньшей осторожностью, чем ранее, пересекли лес.
–Чем у многих? Ты сказал «чем у многих»? Что ты имел ввиду? – остановил беглец Лоция, когда они почти добрались до поезда. Сознание Оахаке окончательно прояснилось. -Я уже не помню… – принц снял шляпу и провёл рукой по сбившимся волосам.
–Что я сделал не так?
–Ты всё сделал правильно, прилично справился. Но, конечно, я ожидал чуть большего, с твоими рекомендациями, – Лоций тихо улыбнулся и продолжил двигаться к составу.
–Ты многих испытывал, да? Я слышал какой-то голос. Лунио ничего мне не говорил об этих эффектах.
–Жаль. Ещё не успел, значит. Это просто побочное действие.
–Я не прошёл проверку? Или в чём дело?
–Успокойся, это не было проверкой. Это необходимо для нашего дела. На все твои вопросы ответит Лунио. Я же сегодня с тобой достаточно времени провел, и многое уже рассказал.
–Лунио всегда говорит, что не может отвечать на мои вопросы за тебя.
–Он может, спрашивай его настойчивей, – принц поднялся по ступеням на перрон.
Зарядная станция умиротворённо гудела: несколько небольших составов на воздушной подушке наполняло свои двигатели водородной энергией среди серых ангаров, обслуживаемых автоматизированной техникой. – Послушай, Оахаке, я бы не взял тебя с собой, не будь полностью уверен в том, что ты понадобишься. Я уже говорил. Я мог ждать большего, но это не означает, что я разочарован.
–Я не понял истинного смысла ритуала.
–Тебе и не требуется. Ты обладаешь уникальной психической конституцией. Продолжай занятия с Лунио, получай удовольствие от поездки. Я не хочу, чтобы для тебя это было бременем, – принц стряхнул с плеча Оахаке пожухлые еловые иглы.
–Хорошо, надеюсь, теперь он станет более открыт со мной.
–Конечно. И вот ещё кое-что. Наверное, мне стоило отдать тебе это сразу, – принц протянул беглецу небольшой амулет: две змеи обвивают жезл, увенчанный солнечным диском и раскинутыми крыльями. – Это принадлежало твоей матери.
–Её давно нет в живых. Откуда это у тебя?
–Не думай ничего плохого. Пока ты ждал неделю на станции «Глориоль», я пытался узнать о тебе как можно больше. Мы нашли твоё племя. Всё, что от него осталось, точнее. Один старик вспомнил тебя и твою мать. Он сказал мне, что она хотела передать этот амулет тебе, но не успела. Ты сбежал слишком внезапно.
Беглец молчал. Яркое солнце стояло в зените, окруженное бесконечной синевой.
–Бери, он должен помочь тебе.
Они подошли к поезду. Локомотив с вытянутой округлым носом, блестящий серебром металла. За ним – шесть вагонов, такие же серебряные с изящным чёрным геометрическим орнаментом. Принц, не прощаясь, поднялся в вагон.
–А ты чего ждёшь? – спросил Сёрен, возникший из окна вагона
Оахаке медлил забираться в поезд.
–Может мне нужно помолиться перед поездкой, – раздражённо бросил беглец.
–Не хочешь помолиться с нами? Мы очень это любим, заходи, – Сёрен улыбнулся и закрыл окно. Поезд внушительно ухнул, взводя двигатели. Оахаке оглядел оставшиеся вдалеке поросшие лесом холмы с каменистыми выступами на вершинах. Локомотив был устремлён в сторону пшеничных полей и степи, чьи травы смыкаются с горизонтом. Густо пахло полынью и дымом. Убрав амулет во внутренний карман, Оахаке поднялся в вагон.
Там он сразу же столкнулся с Дебби, она достала сигарету, сверкнула серебряной зажигалкой и закурила. От сигарет исходил сладковатый дым. Она улыбалась и, кажется, была расположена к разговору.
–Мастер, как ваша прогулка с Лоцием? Познавательно?
–Что я должен был, по-вашему, познать? – Оахаке стянул нелепый чёрный платок.
–Принц ни с кем не проводит время впустую.
–Можно сказать, что я хорошо провёл время.
–Вы не встретили чудовищ?
–А они существуют?
–Ты ведь зачем-то надел этот траурный платок.
–Мне так сказал сделать принц. Он умеет убеждать.
–Он умеет пускать пыль в глаза и наводить туман.
–Хочешь сказать, он был не до конца честен со мной?
–С тобой – не знаю, я же не слышала ваших разговоров.
–Это были не разговоры, а, скорее, лекции. Он рассказал мне про свою теорию о сущности потока.
–Разве это было не познавательно? – улыбнулась Дебби, потушив сигарету. – Заглянешь к нам с Сёреном? Поговорим! Ты ведь всё время проводишь, занимаясь с Лунио. Тебе стоит расслабиться.
–Сёрен уже позвал меня.
–Ты успел позавтракать? Или принц поднял тебя засветло, не дав поесть? Мы можем что-нибудь заказать. Что ты любишь?
–Обычно я ем рыбу.
–Отлично, значит, будет рыбный суп, – Дебби распахнула двери купе, пуская беглеца внутрь.
Внутри оказалось очень просторно: кровать, письменный стол, книжный шкаф. Сёрен, с бокалом в руке, сидел в глубоком кресле, листая книгу. Увидев гостя, он приветливо улыбнулся.
–Я уже заждался, – сказал он.
–Сёрен крайне нетерпелив, – Дебби достала из бара ещё один бокал для Оахаке. – Что будешь пить, мастер?
–Водку, если можно. Охлаждённую, – Оахаке сел на диван, обитый зелёным бархатом, прямо у окна. Дебби плеснула прозрачной жидкости в высокий «олд фэшн» бокал, добавила лёд. Оахаке поблагодарил Дебби и взял стакан.
–Мы говорили о предстоящем приёме у Менандра, – размеренно начал Сёрен. – Я утверждал, что у него отсутствует эстетический вкус. Претендует на звание властителя могущественного конгломерата, собирает у себя учёных, художников, музыкантов, но под его влиянием они превращаются в настоящих монстров. Всё, к чему он прикасается, становится мамонтообразным, неуклюжим и нежизнеспособным.
–Менандр отнял у Сёрена любовницу, переманил к себе в Иннис милую художницу. Это был страшный удар, – пояснила Дебби.
–Ты собиралась сделать заказ, Дебора, – Сёрен отпил из бокала и продолжил. – Я очень рад возможности отомстить Менандру. Знаешь, я просто возликовал, когда узнал, что мы посетим его несчастный конгломерат. Ты уже приготовил костюм для приёма?
–Меня никто не приглашал. Лоций только дал мне взглянуть на эти станции с холма, сказав, что у Менандра есть нечто важное. Ни на какой приём он меня не звал, – ответил беглец.
–Не страшно. Если у тебя нет костюма, я дам тебе свой, у меня их много. И у нас тобой один размер, как я погляжу. Только готовься к отвратительной музыке и высокомерным недоумкам. Иннис – поганое место, – Сёрен подлил себе вина, глядя как Дебби разговаривает с Лунио через иформатонный визир. Диалог был посвящён тому, как лучше приготовить рыбу. Сам Лунио готовил редко. Он лишь отдавал приказы трём поварам, работавшим на принца.
–Принц рассказал о слепке сознания Архелии. Что он нам необходим.
–Мы выкрадем этот слепок. Точнее, выкраду именно я! – довольно произнёс Сёрен.
–Это и будет твоя месть?
–Не только. Перед этим у меня ещё будет возможность высказать всё, что я думаю о фресках и помпезных полотнах во всех его залах. Я уж как следует его приложу.
–Разве для царя это имеет хоть какое-то значение?
–Оахаке, ты полагаешь, что я настолько незначительная фигура, что какой-то замшелый царь какого-то убого конгломерата не станет ко мне прислушиваться?! Менандр желал меня заполучить, как и Альберту, мою подругу, художницу.
–Ты тоже художник?
–Нет, писатель. Менандр надеялся, что я напишу нечто значительное о его славных деяниях. Увековечу память о нём, умножу его славу в веках.
–Почему же твоя подруга приняла предложение, а ты – нет?
–Альберта оказалась жадной и недалёкой. Её заворожили показная мощь и величие Инниса, она уверовала в этот конгломерат. Сказала, что уходит творить новую историю. Глупенькая…
–Альберта разбила Сёрену сердце, – Дебби села рядом с Оахаке, по левую руку. – Обед скоро будет готов. Я сказала Лунио, что сегодня ты у нас, что ты взял небольшой отдых. Лунио согласился, что это верное решение. Он даже лично возьмется приготовить рыбный суп.
–А с чего ты взяла, что я хочу рыбный суп, – удивился Сёрен.
–Это заказ Оахаке. Если тебе, что-то нужно, свяжись с Лунио сам. Мы же будем есть рыбный суп. Верно, мастер? – Дебби взяла стакан, который беглец успел осушить, чтобы снова его наполнить.
–Вообще, я готов есть что угодно. Здесь любое блюдо выходит отлично, – сказал Оахаке, принимая стакан обратно.
–Так куда и зачем вы сегодня ходили с Лоцием? – спросила Дебби.
–Я думал, принц делится с вами своими планами.
–Если тебе показалось, что мы у Лоция на каком-то особом положении, то ты слегка ошибся. Он всех ценит и всем доверяет, но никому не отдаёт предпочтение. Каждый знает столько, сколько нужно, по мнению принца.
–Может, тогда лучше и не говорить вам, что случилось утром в той пещере?
–Пещере? А что-то случилось в какой-то пещере?
–Я совершал обряд, – медленно протянул Оахаке, отпивая ледяной водки.
–Интригующе, – Дебби понизила тон, заговорив чуть тише. – И что за обряд?
–Я убил голубя. Принц сказал, это должно принести удачу.
–Просто убил голубя? – нахмурился Сёрен.
–Расскажи подробнее. Что ты чувствовал? – Дебора сосредоточенно смотрела на Оахаке. – Все, кто был до тебя, оказывались каким-то психами. Принц избавлялся от них, а нам так и не удавалось ничего понять.
–А кто был до меня? – спросил Оахаке.
–Другие наёмные мастера жертвоприношения. К твоей чести могу сказать, что ты единственный из них напоминаешь приличного человека, – в голосе Серёна звучал лёгкий, тактичный смех. – Ты первый, кто согласился с нами выпить. Остальные были очень уж нелюдимыми. Где только Лоций их находил?
–Он всех искал для помощи в спасении Архелии? – спросил Оахаке.
–Нет, эта цель перед нами возникла совсем неожиданно и не так давно. Так что я понятия не имею, зачем до этого принц нанимал разных шаманов и жрецов.
–И что всё это значит?
–Мы сами хотели бы знать. Потому и расспрашиваем. Каким было твоё первое задание? Принц ведь не запретил тебе говорить об этом? – спросила Дебби.
–Нет, не запретил.
Оахаке нерешительно, сбивчиво поведал о том, что произошло в пещере.
–Я хочу, по совету принца, настойчивей задавать вопросы Лунио и понять, чем же я, всё-таки, занимался, убив эту несчастную птицу, – к моменту, когда беглец закончил свой рассказ, в стакане сиротливо лежали лишь несколько кусочков льда.
Сёрен и Дебби не выразили особенного удивления, хотя слушали очень внимательно. Казалось, что они уже знали, что должны услышать. Точно своими словами Оахаке, как полевой исследователь, подтверждал теорию кабинетных учёных.
–Значит, ты слышал какие-то фразы, видел разрозненные образы? Но не знаешь, что это за люди и места? – задумчиво произнёс Сёрен.
–Вы думаете, я видел будущее или прошлое?
–Или настоящее, – добавила Дебби. – Но в любом случае, я надеюсь, теперь удача на нашей стороне.
В дверь вежливо постучали, вошёл Лунио, за ним помощник-повар, который вкатил тележку с обедом. Дебора попыталась уговорить Лунио отобедать с ними, но тот отказался, лишь попросив Оахаке не перебрать с выпивкой.
Разговоры продолжились за едой и после. Сёрен пустился в рассказы о своих предпочтениях в искусстве, говорил долго и увлечённо. Потом они ещё несколько раз возвращались к теме жертвоприношения, пытались понять, что может замышлять Лоций. К вечеру Оахаке почувствовал, что сознание его уже изрядно заволокло алкоголем и, выразив искреннюю благодарность за прекрасно проведённые часы, удалился в своё купе, чтобы уснуть, а затем проснуться с очень тяжёлой головой. Но не от выпитого.
Ночью, в мороке сна, он неведомым образом вновь окунулся в раскалённые полотна химерической ткани. Ткань, сегодня утром принявшая беглеца к себе, принявшая новое существо в свой мир, ночью явилась сказать, что отныне она всегда будет рядом. Следить и согревать Оахаке, заботиться о нём и ждать, пока его земное существование прекратится, чтобы после вобрать его тело и сознание, его кожу, все его ткани и нити. От этого чувства неизбежной гибели и растворения в потустороннем, Оахаке охватила густая тревога и сильная, истязающая боль в голове.
***
Беглец удивляется вещам, что хранятся в его памяти. Порою, опуская ладони в прохладную воду, он слышит гул реки, вдоль которой кочевало его племя. Или видит кусок засохшего хлеба (другого почти никогда не водилось в племени). Этот хлеб вдруг пробудит ком воспоминаний о запахах, наполнявших детство, о тканях, что носила его мать, о сухих ступнях, которыми он шагал по земле.
Один человек, знатный френолог по имени Кирнан, учил Оахаке избавляться от этого. От ненужных воспоминаний. Однажды он ощупал череп беглеца и указал, где живёт вся «скорбная мемория его души». Учёный предложил с помощью хитроумного механизма высосать её, чтобы она более не причиняла тягостных дум, чтобы яд этот не мучил разум Оахаке. Но Оахаке отказался – его устрашил метод Кирнана, по словам которого требовалось всего лишь вставить небольшую серебряную трубку в голову, погрузить её на два-три сантиметра вглубь мозгового вещества, в то самое болезненное место, и вытянуть воспоминания. Опыт этот не удалось совершить. Френолог, конечно, был разочарован неверием беглеца относительно силы научной мысли. Но всё же учёный согласился помочь и обучил Оахаке одной мануальной технике работы с черепом. Необходимо было с силой надавливать на тот участок головы, где скрывались воспоминания, втирая особую мазь. Затем, когда принималось жечь (это означало, что лекарство достигло мозга), надо было постукивать некоторое время, чтобы мазь как следует рассосалась. Не то чтобы Оахаке принял всё это всерьёз, скорее, даже наоборот. Но он иногда совершал эту процедуру, ведь, как выяснилось, мазь отлично избавляла от головной боли. А именно она и преследовала Оахаке утром.
Он проснулся рано, до восхода, почти ночью. Стараясь никого не разбудить, осторожно добрался до уборной, где, умывшись, принялся втирать лечебную мазь в виски и лобную часть. Возвратившись в своё купе, он позавтракал залежавшимися фруктами – они остались от какого-то ужина или обеда. Глядя в окно на долину, погружённую в предрассветные сумерки, Оахаке вспоминал горизонт, который ему приходилось видеть каждое утро, когда он жил в племени.
В те дни, только пробудившись, он выпрыгивал из повозки и смотрел на север или на юг – туда, куда они никогда не двигались: путь всегда лежал с востока на запад или с запада на восток, вдоль реки. Горизонты, к которым никогда не отправлялся народ Оахаке, не могли не оставить след в памяти ребёнка.
Потому порой, когда он уже бросил племя и повзрослел, при взгляде на линию сопряжения земли и небес Оахаке овладевало желание резко изменить направление пути, как он того страстно хотел в детстве. В такие моменты подбиралось старое чувство обиды, ведь если идти всё время вдоль одной реки, по одному замученному пути, то уж наверняка пропустишь всё в жизни, мир проживёт всё без тебя. Каждый день идти в разные стороны – вот о чём Оахаке мечтал в детстве. Это казалось идеальной свободой. Ходить куда хочешь. Каждый день – иная дорога.
***
После завтрака беглецу показалось, что в купе душно. Он попытался открыть окно, но ничего не вышло. Тогда он решил пойти на открытую платформу, где часто проходили занятия с Лунио. От обычного вагона она отличалась отсутствием крыши и большим количеством света и воздуха. От ветра защищали панорманые окна в рост человека: по сути, они и являлись боковыми стенами вагона. Стёкла помещались в тонкие блестящие рамы, без верхней перекладины. Изящные арки соединяли левую и правую стороны стеклянных стен. На платформе было свободно: несколько столиков, диваны и декоративная растительность.
Поездной состав включал локомотив и шесть вагонов. Первый занимал принц, во втором разместились Сёрен, Дебора и Оахаке, затем шла платформа для отдыха на свежем воздухе, остальные два вагона находились во владении Лунио с его кухней, а также складом для припасов и оружия. Ещё один вагон являлся так называемой «камерой консервации». Туда Скальни поместил тело Джозефа. Беглец был в этом вагоне только один раз, когда Лунио нужно было помочь принести ящики с энергокапсулами. Стерильные белые стены камеры консервации, лишённой окон, холод, информатоны и массивная серая ванная, словно из гранита, в которой лежало тело полиморфота – всё это вызывало тревогу.
–Время принесёт тебе понимание, – только и сказал Лунио. – Поставь ящик сюда.
Затем бородач открыл этот громоздкий синий ящик, который беглец с трудом дотащил до места и взял оттуда одну из небольших бронозовых энергокапсул, около десяти сантиметров длинной. Подошёл к серой ванной, на которой как оказалось есть небольшая приборная панель. Пробежал пальцами по клавишам, что-то зашипело внизу. Лунио присел, чтобы извлечь отработанную капсулу и заменить её свежей, наполненной энергей апейрона. Больше они в этот вагон не заходили…
…Когда после завтрака Оахаке отправился на открытую платформу, уже начинало светать. Опасаясь ледяного воздуха, он накинул тёплую куртку. Такой воздух всегда бывает осенним утром, несмотря на то, каким приятным после этого может оказаться день. Выйдя на платформу, сразу же захотелось вернуться назад, но кое-что заставило задержаться. За одним из столиков Оахаке увидел завтракающего Лунио. Оахаке знал, что его наставник поднимается рано, но ни разу ещё не удавалось застать его за утренним приёмом пищи.
–Приятный сюрприз, мастер. – Лунио как всегда был в добродушно-вежливом настроении. Оахаке сел рядом, с удивлением оглядывая большое количество блюд на столе. – Не ожидал, что ты поднимешься сегодня раньше обеда. Я думал, вы вчера хорошо провели время.
–Возможно, мне стоит поспать ещё. Чувствую себя отвратительно.
–Вот, этот чай приведёт тебя в чувство. Ты ещё такой не пробовал. Вчера, пока мы стояли на зарядной станции, я прогулялся по лесу, собрал кое-какие травы. Попробуй, это то, что нужно.
–А ты завтракаешь здесь в одиночку?
–Да. У меня всегда богатый завтрак. Давно привык к этому. Потом целый день на ногах, некогда есть, заправляюсь полностью с утра. Но раз уж ты сегодня тут, то прошу, не стесняйся.
–Да, я голоден.
–Тогда нам нужен ещё один прибор, я сейчас принесу.
Треска с фасолью пахла аппетитно. Когда Лунио возвратился, беглец, лишившийся терпения, моментально приступил к рыбе.
–Мне хотелось с тобой поговорить. Ты знаешь, что я вчера сделал для Лоция? – заговорил, немного насытившись, Оахаке.
–Да, он мне рассказал, что ты неплохо справился.
–Почему ты меня не предупредил? Я растерялся, и, кажется, разочаровал принца. Не знаю, что он тебе сказал, но я видел выражение его лица и отстраненность. Он ждал большего.
–В этом натура Лоция. Он всегда ждёт превосходной степени от всех и всего на свете. Ты справился, ведь ты до сих пор с нами.
–Я даже не понял, что произошло. Почему ты не сказал заранее о всех побочных эффектах? – Оахаке повертел в руках вилку.
–Я не знал, что Лоций задумал этот первый твой ритуал. Я узнал уже после. Вчера утром я искал тебя, когда ты не явился для занятий. Сёрен видел, что вы ушли, но куда, не известно. Только по возвращении я смог переговорить с Лоцием. Тогда он мне всё и объяснил.
–А мне что-либо объяснять он отказался, – Оахаке нервно забросил ещё одну рыбу к себе на тарелку. – Вообще, я получил от него совет расспрашивать тебя получше. Так что расскажи мне, в чём же дело.
–Мастер, если ты думаешь, что мы хотим что-то утаить от тебя, то это не так. Или ты мог подумать, что мы не доверяем тебе? Отчасти это верно, но не обижайся, ведь мы знакомы ещё совсем мало. Полагаю, что и ты пока не проникся к нам беззаветным доверием. – Лунио говорил размеренно и твёрдо, с наслаждением поглощая завтрак.
–Вы не приняли меня за своего, но раз ты говоришь, будто утаивать что-либо в ваши планы не входит, то я хочу прояснить интересующие меня вещи. Я задам прямые вопросы. Ты можешь ответить на парочку? – треска с фасолью и чай Лунио, кажется, успокаивали Оахаке. Вкусная, горячая и здоровая пища помогла справиться с болью и туманом в голове.
–Конечно, мастер. Только не спрашивай меня об Архелии или планах Лоция – об этом я знаю не больше твоего. Собственно, всё, что он сказал нам в том театре, и есть исчерпывающая информация о миссии.
–По словам Сёрена и Дебби выходит то же самое, только если вы все тут не сговорились, – улыбнулся Оахаке. Аромат травяного чая проникал в раздражённые участки разума и излечивал их.
–Так что тебя тогда интересует? – Лунио отложил вилку, прекратил есть, отхлебнул чай и внимательно посмотрел на беглеца.
–Я провалился в химерическую ткань… Вернее, она окутала меня, или нет… Она словно заполнила меня, как нечто пустое,
–Это испугало тебя, мастер?
–Скорее, да… или, по крайней мере, сильно встревожило…
–Ты теперь по-настоящему чувствуешь, что не один.
–Да, эта раскалённая сила… Я думал, что извне прикасался к её… телу, веществу… Но, кажется, она повсюду. Извне до неё просто невозможно дотронуться, ибо ты у неё внутри, как в брюхе. Мы все у неё в брюхе. И эти образы, которые я видел, Лунио, что они значат?
–Что видел ты, я не берусь предполагать. Это очень… непредсказуемо. Принц просил не углубляться, обучить тебя как можно быстрее, ты знаешь ведь… Я не всё успеваю объяснить, как должно. Но кое-что тебе, судя по всему, стоит знать.
Оахаке кивнул. Чай не просто расслабил и избавил от боли, он настроил беглеца на мистический лад. Мир загудел. Неосязаемое стало чувствоваться. Горячий газ ткани вновь поплыл по телу. Но не так агрессивно, как в пещере, а лишь слегка.
–Я расскажу тебе, кто ты и что ты значишь для нас, – произнёс Лунио. Он поднялся со стула и подошёл к стеклу. Поезд плыл по бескрайней долине: виднелись сельскохозяйственные дроны, обрабатывающие землю, станции зарядки, автономные стационарные пункты по обработке зерна, поблескивавшие солнечными батареями. Солнце успело взойти стремительно и заполнить мир скудным осенним теплом.
–Ты родился в племени субеев, блуждающих вдоль реки. Хранящих множество тайн. Но ты слишком рано покинул племя. Ты многого не знаешь, – вздохнул Лунио. В горле Оахаке застыл комок, воспоминания о племени будили в нём чувства, от которых хотелось отстраниться. Сожаление, тоска, ностальгия.
–Тебе необходимо кое-что вспомнить о сути твоих верований… – начал он, но беглец остановил его.
–Я не принадлежу более к своему народу, не связывай меня с ними.
–Могу предположить, что заставляет тебя говорить в подобном духе, но всё же… С твоей кровью связан древний дар племени субеев.
–Я был бы рад возможности сменить свою кровь на любую чужую или стать полиморфотом, чтобы принимать любое воплощение.
–Жизнь полиморфота – сплошное страдание. Искусственное тело только болит, разлагается. Это не то, о чём можно мечтать.
–Полагаю, ты прав, – Оахаке взглянул в глаза Лунио. – Но что же со мной произошло в той пещере?
–Ты коснулся ткани, той, в которую вшиты мы все. Ткани реальности. Полноценной реальности. Она – словно космическая рубаха, а мы как пуговицы на ней.
–Но пуговицы пришиты и не могут двигаться, а большинство из нас обречены вечно кочевать и скитаться в сегодняшнем мире.
–А разве обречённость скитаться не есть та самая «пришитость». Мы иглами рождения и смерти прикреплены к этой Ткани. Она повсюду. Но видеть её почти никто и никогда не способен.
–И в чём суть моего соприкосновения с ней?
–Ты перебирал её нити, менял их расположение, распускал и сплетал заново – чтобы принести нам удачу.
–То есть, то, чему ты меня учишь – слова тайн и слова загадок, концентрация – это для управления тканью?
–Нет, конечно. Ты не способен ею управлять, как не способен никто. Мы лишь немного переплетам крохотные ниточки. Для нас они имеют значение, для существования всей ткани – не очень большое. И она позволяет нам так баловаться, или, скорее, не замечает этого. Мы же с её помощью облегчаем себе жизнь. Вызываем дождь или призываем урожай.
–Почему я должен был убить? Пускай и птицу.
–Это жертва. Это те нити, что ты расплёл. Создал себе материал для изменения ткани. Каждое тело соткано из сотен тысяч её нитей. Расплетая их, можно получить что-то новое. Соткать заново. Ты «расплёл» тело голубя и соткал себе удачное стечение обстоятельств. Пока неосознанно, конечно. Может, ты и ошибся, возможно, что обстоятельства сложатся неудачно. Ведь ты ещё не можешь досконально всё понимать и контролировать. Но, так или иначе, что-то было отдано, что-то создано. Принц уверен, что это принесёт нам удачу.
–И мне всегда придётся кого-то убивать?
–Жертва может принимать любой вид. Ты ещё поймёшь всё. А теперь послушай кое-что. Это важно для того, чем ты станешь заниматься. Субеи убеждены, что стержень истины в человеческой душе, человеческом разуме заключён в отрицании…
–Неужели? – Оахаке не хотелось слушать о древних заблуждениях своего племени.
–Воспринимай это как легенду чужого, далёкого народа. Но народа мудрого, ибо всё, что я тебе скажу, пригодится.
Итак, религия данного народа, как многие иные религии, учит, что мир видимый и осязаемый есть мир «большого морока», иллюзии. И ступить на путь отрицания, отрицания мира, значит сделать первый шаг к избавлению от иллюзии. Но суть отрицания действительности субеи понимают несколько специфично. Борьба внешнего мира и разума человека есть в религии субеев не форма духовных игр или философии. Они научились видеть само тело иллюзии мира, или, как они его зовут, «тело тюрьмы».
Эта наша реальность, являясь иллюзорной, в то же время нестерпимо живая и очень ревнивая, она не выносит сомнений в себе. Отвержение реальности, попытки избавиться от морока – не просто фигуры речи для этой тюрьмы. Это твёрдая и очень болезненная для неё предметность. Подобными словами или действиями мы изнутри пытаемся прорвать её тело, что причиняет тюрьме-реальности страдания. Мы оставляем раны, рытвины внутри неё. Будучи вшитыми в её ткань, отрицая иллюзию, мы вспарываем её, и ей больно. Потому, это работает также и в обратную сторону – реальность полосует и нас. Это называется «нить жертвы». В широком понимании субеев – мы все жертвы тюрьмы, но чем больше человек отрицает иллюзию, тем более он опутан её нитями, более изрезан и обглодан тёмными машинами смерти, что служат тюрьме: болезнями, неудачами, страданием. Верное жертвоприношение – вот путь избавления от плена, способ сбросить свои кандалы и обратить взоры к солнцу.
Отрицание реальности принимает разные формы. Субеи выработали наиболее эффективные способы. И этими знаниями владеют мастера жертвы. Если просто заявить, что ты не веришь в реальность этого мира или покончить с собой – это не принесёт пользы. Более того, в следующем воплощении ты будешь помещён в более страшную клетку, так как нанёс «телу тюрьмы» рану и обиду. Нужно знать тайные ходы, уловки, системы канализации. Столетиями твой народ занимался этим. Правильным отрицанием. Иллюзия – не значит нечто неосязаемое, от чего можно просто отмахнуться или очнуться, завершив свой жизненный путь. Смерть тоже включена в эту тёмную империю. Иллюзия значит – ложь, плен, страдания. Но не мы одни сопротивляемся империи – есть и силы, что содействуют людям. Их мало, они почти неуловимы, с помощью верных жертвоприношений с ними можно устанавливать контакт и использовать в своей борьбе. Это определённые нити в ткани. Лечебные нити.
Ткань, иллюзия, тело тюрьмы – это всё одно. Мастера жертвы умеют перестраивать иллюзию так, что боль, причинённая ей, оказывается тут же анестезированной. Хотя порою происходят и ошибки. Тебе было больно вчера потому, что ты ещё не слишком верно перестроил нити, и ткань, заметив это, наказала тебя. Когда-нибудь ты научишься всему.
Оахаке молчал. Ватное гудение состава окутало сознание и не позволяло сказать ни слова. Он понимал, что многое из услышанного находилось глубоко в его памяти. Сказки, легенды и мифы, рассказы матери перед сном. Игры детей в шаманов и колдунов. Таинственные мистерии на праздники. Затем взросление, и то, как медленно, по крупицам, посвящали в его тайное знание, готовили к чему-то.
Обряд инициации.
Бегство и желание обрести забвение.
Оахаке, носивший тогда иное имя, сбежал, предав свой народ, традиции, уклад. За ним началась погоня. Обряд инициации – это нечто священное, и до такой степени, что отказ от него карался смертью. Люди из племени нашли беглеца. С ними был и учитель, наставник Оахаке. Юный беглец из рода Тенмиззио вымолил себе пощаду. Но его подвергли процедуре, после которой все сакральные знания народа субеев были стёрты. Оахаке унижен, изгнан. После, его имя много раз менялось. Но сущность души, кажется, никогда. Через некоторое время он попал в ситуацию, когда его снова принялись преследовать из-за предательства. Теперь единственным выходом он видел бегство в Спораду. Путь в которую для него мог открыть только принца Лоций. Но то, что Оахаке должен был сделать для него, оказалось слишком непредсказуемым. Ибо требовало пробуждения очень давних воспоминаний, почти истёртых, изничтоженных. Требовалось использовать воспоминания для выполнения странной задачи – манипуляций с сакральной тканью реальности.
Лунио налил Оахаке ещё чаю. Увидев, что пар уже не идёт, он виновато произнёс:
–Остыл, сейчас подогреем. Сейчас-сейчас, – он поднялся и нелепо засуетился.
–Не надо, я не хочу больше, – Оахаке успокоил его.
–Слишком много наговорил. Многое непонятно, да-да. Тебе стоит перевести дух после такого. Начнём через час. Потренируемся перебирать и переплетать нити, – улыбнулся Лунио.
***
День пролетел в занятиях, а вечером, перед самым ужином в компании Сёрена и Деборы, беглец обнаружил на своём столе конверт. Косые лучи низкого солнца освещали просторное помещение личного купе Оахаке. Он взял в руки конверт и со странным волнением насладился плотной бумагой, древесным запахом, непредсказуемым рельефом печати карминового цвета. Конверт был изящно подписан тонкими буквами: «Оахаке Розеналлису». Хотелось одновременно вскрыть его, и в то же время – вернуть на поверхность стола, тонущего в льняных лучах солнца. Расположившись на красном кожаном диване, Оахаке осторожно расслоил конверт. Извлёк оттуда лист бумаги цвета кофе с молоком. Нежные, ароматные буквы. Это приглашение. На бал в честь двадцатилетия правления Менандра, в Симметричной Орхестре конгломерата Иннис. Оахаке знал, что никто вовсе не собирался звать никому не известного предателя-беглеца на знатный бал к царю одного из самых могущественных квазигосударственных образований в Циклизации. Это искусная подделка.
Раздался стук в дверь, прервавший размышления беглеца о своей малозначимости. Оахаке поднялся с дивана и, держа лист приглашения в левой руке, открыл дверь. Дебби пришла удостовериться, получил ли Оахаке Розеналлис приглашение на бал.
–Я постаралась, чтобы оно выглядело достоверно.
–Не совсем понимаю, зачем это?
–У тебя же нет приглашения. Ты нам вчера сказал. Я поговорила с принцем – он извинился, это было упущение. Потому такой лист теперь есть и у тебя, – Дебби сделала шаг, переступая границу купе. – Я могу войти?
–Вероятно, да
С ней в купе проник и аромат духов, напоминавший солёный ветер далёкого моря.
–Зачем ты пришла?
–Чтобы помочь тебе, – она неожиданно придвинулась к губам беглеца.
Поцелуй был похож на бриз – свежий и оглушающий. Оахаке потерял контроль. Отдался поцелую. Лист приглашения выскользнул из его руки.
Грохот удара, скрежещущий визг. Поезд резко остановился.
Оахаке потерял равновесие, не удержался, упал и ударился о стол, разбив затылок. Дебора устояла, держась за дверь купе.
Снова раздались скрежещущие животные визги, затем затрещали автоматные очереди защитных иотонных установок состава. Что-то определённо было не так. Оахаке поднялся и взглянул на Дебби. Она прильнула к окну, пытаясь понять, что происходит. Но на улице стояла необъяснимая темень, слишком густая для человеческого глаза, слишком быстро пропало вечернее солнце. Раздавались только выстрелы и жуткие визги, крики не то боли, не то безумия.
–Чудовища? Они напали на нас? – сказала Дебора. – Кажется, атакуют вагон принца.
–Нам стоит помочь ему? – Оахаке, одной рукой ощупал затылок, другой открыл ящик стола. Там хранился револьвер, который Скальни вручил ему ещё на «Глориоле».
–У принца серьёзная защита, но я думаю, мы должны пойти и выяснить, что происходит.
–Мне брать… оружие?
–А ты умеешь им пользоваться?
–Это сложный вопрос.
–Тогда лучше возьми.
–Почему «тогда»?
–Многое упрощается, когда у тебя есть оружие, – Дебби стремительно покинула купе. Оахаке схватил револьвер и отправился за ней, но сделав два шага рухнул на пол. Очень быстро сознание покидает его, уступая место темноте, среди которой выцветшими оттисками блуждают обрывки болезненного сна.
…Река, покинутый дом. Он выходит из скромного строения на берегу, бедной хижины, почти лачуги. Она устойчива, у неё есть корни. И он сам – неуязвим, устойчив, недоступен силам потока. Он каждый день просыпается в одном месте, выходит к одному и тому же берегу реки. И с ним люди, от которых не требуется бежать. Которых он никогда не предаст…
Выплывая из забытья, беглец обнаруживает себя лежащим на диване, прямо под пристальным взором Дебби. Это ненадолго, сознание снова его предаёт.
…Он видит чудовищ, окруживших поезд. Их паучьи лапы и медвежьи морды. Все вышли с ними биться, с винтовками и странным оружием, разящим грозным лучом света. Чудовища отступают, оставляя после себя нечто. Большое яйцо, из которого грозится вылупиться новый демон. Чёрное яйцо с голубыми прожилками. Оно шипит и трясётся. Никто не в силах ничего сделать, это была ловушка. Чудовища выманили всех из поезда, чтобы главный демон вырвался на свободу из скорлупы и пожрал всё на своём пути…
Когда беглец открыл глаза, никого рядом был только Лунио. Дебби ушла. Может, перед уходом поцеловала его. Оахаке поднялся с дивана, выпил воды. Посмотрел в зеркало – ему перебинтовали голову. Чудовища из сна, оказались лишь чудовищами из сна. На поезд напали одно кочевое племя, промышляющее атаками на одинокие транспортные средства Циклизации. Скромный поезд, летящий с небольшой скоростью в паре метров над землёй показался им лёгкой добычей. Лунио с увлечением рассказывал, как эти воины в доспехах из кожи гигантских ящериц, восседая на горбатых конях с птичьим мордами, совершили попытку ночного ограбления поезда. Бросили зажигательные смеси в окна. Использовали сети и верёвки, пытаясь забраться на крышу состава, палили на право и налево из своих древних револьверов, но защитные системы поезда быстро справились с варварским налётом.
–Мне даже удалось пострелять. Хотя, мы не стремились кого-то убить, так отпугнуть. Больше шуму наводили, чтобы эти «ящерицы» убрались куда подальше. – смеялся Лунио.
За окном занимался рассвет. Оставшись один, беглец прильнул к окну. Сегодня он не пропустит момент рождения дня. Но облака казалось, кипели, их было так много, что солнца едва проступало сквозь них. Они обещали дождь. Очередной день занятий с Лунио прошёл под дождём.
Снова приходилось читать не то молитвы, не то заклинания. Простые формулы для концентрации сознания на определённой вещи, которую требуется получить от ткани. Способы распускания и сплетения вещей. Способы избежать гнева ткани. Работать нужно быстро, точно, как хирург, при этом тихо и незаметно, как вор. Расплести нити одной сущности, то есть жертвы, взять её нити и получить из них то, что тебе необходимо, соткав новую сущность, новую реальность, ситуацию – всё, что угодно. Только необходимо произвести ритуал незримо для ткани, безболезненно, иначе она сама заберёт все твои нити.
Занятия текли плавно, бесшовно. Оахаке не чувствовал течения времени, холода на открытой платформе, голода и многого другого. Лунио заботился о беглеце: не давал ему замёрзнуть, отменно кормил и устраивал передышки, чтобы поговорить, освоить теорию. В конце дня Оахаке заслужено уставал. В голове блуждал горячий газ, пытавшийся всполохнуть и разорвать голову на части. Обычно беглец ужинал после всего этого у себя в купе, в одиночестве, даже мысли не составляли ему компанию, а потом проваливался в сон.
В один вечер, Оахаке встретил Сёрена, который предложил покурить прекрасного табака. Они вышли в тамбур, где Сёрен подал Оахаке небольшую самокрутку, они затянулись, поглядывая друг на друга. Выпуская дым и мерно покуривая, простояли в молчании несколько минут. За окном в лучах заката тонули степи. Табак расслаблял, потому Оахаке, уставший от дневных упражнений, не чувствовал потребности в разговоре, стало просто хорошо и даже уютно. Он припал к стене тамбура. Сёрен улыбался, глядя на него.
– У тебя есть любимая песня, мастер?
Оахаке сейчас был не вполне способен осознать до конца смысл вопроса, но что-то внутри при слове «песня» вызвало старые образы.
Сухая долина, длинный караван их племени, ноги устали, мать идёт рядом. Во рту обезвоживание и жар, точно так же, как и вокруг. Сезон дождей не скоро, река пересохла настолько, что превратилась в грязный ручей. Такое случилось лишь однажды, но он хорошо это помнил. Память подло хранила яркость солнца, землю, раскалённую до того предела, когда на ней готовится пища. Память хранила трупы, через которые перешагивал Оахаке и его мать. Люди падали замертво. И никто их не закапывал в землю и не сжигал. Все шли к оазису, спасительному и мифическому. В те дни Оахаке услышал лучшую песню из всех, что когда-либо ему доводилось слышать. Её, конечно, пела мать. Эта была религиозная песня. О реках древнего города Вавилон. О слезах и воспоминаниях о потерянном доме. Оахаке до сих пор помнил мелодию, простую и мучительную. Шедшие рядом люди могли подхватывать её, размножать, ширить. Возможно, это и была любимая песня Оахаке.
–Что ты спросил? – медленно выговаривая слова, произнёс беглец.
–Ничего, – улыбнулся Сёрен. – Отдыхай. Завтра мы прибываем на Иннис. Тебе понадобятся силы.
Глава 3
Оахаке думал о том, что каждый узник желает обрести свободу. У пленённого человека есть две возможности. Либо ждать момента, когда двери камеры откроются и заточение подойдёт к концу. Либо отвоевать себе свободу ценой обмана, то есть, совершив побег. Так узник становится беглецом. Но есть ли в действительности различие между ними? Быть скованным цепями или окружённым стеной до невозможности сделать вдох, до смертельной нереальности одной только мысли о солнце, будет ли оно когда-то слепить тебе глаза, будет ли согревать твой путь домой? Такого участь заключённого. Но свободен ли беглец? Несомненно, он свободен бежать, куда вздумается, свободен дышать и греться на солнце, пока может. Но и его окутывают стены, и на его ногах кандалы. Естественно, лишь метафорически. Но суть этих иносказаний страшит Оахаке. Он начинает понимать, что бегство – это тоже тюрьма, плен. То, что преследует его, требует искупления.
Правда, Оахаке всегда знал или, вернее, надеялся, что искупление можно получить и другим способом. Без участия неотвратимой силы фатума, расплаты перед законом судьбы, как говорили в его племени. Теперь он точно понимал, как это сделать. Благодаря пробуждённым во время занятий знаниям и навыкам, искупление может быть соткано. Ткань мира податлива, если уметь с ней обращаться. Хотя порой это кажется беглецу таким же обманом, как и побег. Просто перекроить неудавшиеся лоскуты судьбы ещё не значит подчинить её себе, избежать неотвратимости ответственности. Это мучает Оахаке, это очередная уловка. Вместо того чтобы смотреть, не отводя взора, в глаза силе, которую невозможно побороть, он в очередной раз бежал, скрывался и хитрил. А сила эта требует следовать закону, призывает к ответу и честности.
Беглец Оахаке давно потерял чувство честности. Это очень странное состояние, когда не можешь понять, срывается ли с твоих губ правда или ложь. Это состояние души, оцепенелое, как наркоз. Невозможно продраться сквозь его поволоку. Всё беззвучно: обман, неискренность в чувствах. Всё потеряло звук, и душа в этом густом молчании погрузилась в дрёму. Душа грезит о домике на берегу реки, об устойчивости, вспоминает о детстве, и сладкая пыльца этого сна дурманит голову Оахаке. Он потерял понимание того, кто он есть. Он называет себя «беглецом». Это его универсальное поименование, почти второе имя. Тем более, что Оахаке – фальшивое имя, каких сменилось у него много, а вот клеймо «беглец» оставалась всегда.
Имя «Оахаке» он присвоил на одном заброшенном маяке. Спасаясь от холода, потеряв ориентир на пути, беглец из племени субеев добрался до побережья. Он двигался вдоль холодных и мрачных вод. Море пугало потусторонним кипением и призрачной жизнью ревущих волн. Беглец, ещё именуясь Маноре в те дни, рассчитывал встретить странствующих по прибрежным землям рыбаков. Возможно некрупную станцию, где можно было бы переночевать. Иззябши, он глубокой осенней ночью добрался до старого, потухшего маяка. Двери его были открыты. Войдя внутрь и оглядевшись, Маноре плотно затворил их.
В помещении имелась печь, стол и кровать. Всё было довольно грубым, но по виду оставленным не так уж и давно. Вещи ещё хорошо помнили человека. Беглеца это настораживало, он опасался скорого возвращения смотрителя. И неизвестно, кем он мог оказаться. Но выбора не было, замерзать на улице не хотелось. Маноре растопил печь – в маяке лежал приличный запас дров. В небольшом шкафу, около стола, обнаружилось вяленое мясо и распитая бутыль вина. Небогатый, но сытный ужин, растомил Маноре. Он упал на крепкую деревянную кровать с небрежно наброшенным, прямо поверх голого матраца, шерстяным одеялом и моментально заснул.
***
Разбудили его крики чаек. Солнце слепило и кусало глаза поутру. На вершине маяка властвовали ветер и птицы. Поднявшись на вершину, беглец поспешил вернуться в закрытое мощными стёклами пространство, где располагался огромный фонарь. Оказалось, что есть возможность его зажечь. Он питался от электричества – от автономного генератора. Абсолютно не отдавая себе отчёта в том, зачем он это делает, беглец запустил генератор и включил свет на маяке.
После, он часто думал, что за порыв заставил его это совершить. Ответ так и не был найден. Так или иначе, после этого Маноре пробыл на уже функционирующем маяке ещё день. В сундуке, не замеченном сразу, нашлись рыболовные снасти. Беглецу удалось поймать мелкой рыбы. Недалеко в лесу, который раскинулся близ маяка, нашёлся ручей, давший пресную воду. Задерживаться дольше, чем на пару дней, было очень опасно, но беглец нуждался в отдыхе. Утром второго дня, когда он собрался покидать маяк, на горизонте появился корабль. Поначалу это испугало Маноре, но не отрывая взгляда на медленное приближение древнего траулера, он не смог бежать. В тот раз он не смог бежать прочь, как много раз до и после этого.
Корабль зашёл в бухту неподалеку от маяка. Маноре видел с возвышенности как сбросили шлюпку. На ней одинокий пассажир с прибывшего судна добрался до берега. Ступив на землю, он осмотрелся и, завидев человека у маяка, приветственно помахал рукой. Маноре охватила лёгкая тревога: гость очень свободно и уверенно подавал знаки, словно знал, куда прибыл и к кому. «Издалека мог просто не разглядеть меня, спутать», – подумал беглец. – «Верно, что он может быть знаком с местным смотрителем и принять меня за убийцу или грабителя, когда не встретит здесь своего друга».
Но шанса скрыться уже не оставалось – прибывший поднимался по тропе наверх, к подножию маяка, туда, где стоял оцепеневший Маноре. Беглец рассматривал гостя по мере того, как тот приближался. Одет в плотную холщовую куртку, мятые чёрные штаны, высокие рыболовецкие сапоги, а в руках клетка с крупной птицей песчаного цвета.
-Добрый день, я ищу ауспиция Маноре, – рыхлым, болезненным голосом проговорил прибывший. – Могу я высказать предположение, что это вы?
-Почему вы решили, что это могу быть я? – в смятении ответил беглец.
-Мне, если позволите, было видение.
-Прошу прощения?
-Видение. Мне был дарован визуальный образ человека, которого мне нужно искать, и место, где он может находиться. Вы очень похожи на дарованный мне визуальный образ, и место это, кажется, то самое. Заброшенный маяк, – гость окинул взглядом, окружавший их пейзаж и поставил клетку на землю. Птица слегка встрепенулась.
-Маяк вовсе не заброшенный – вы же видели свет.
-Именно! Так я всё и видел! Потухший свет вновь засиял!
-И с какой целью вам необходим тот, кого вы ищите?
-То есть, с какой целью мне искать вас?
-Я сказал совсем другое.
-Но вам стало любопытно.
-Меня всё это, скорее, настораживает.
-И ведь меня тоже. Но вот каково ваше положение? Вы жили себе и ничего не знали обо мне, не думали даже, а сейчас вам немного страшно, потому как не понятно, почему я вас искал. Немного страшно, да. Но я же просто в ужасе! Я ищу вас очень давно и до сих пор не понимаю, зачем, – улыбнулся гость.
-Ваши слова полны безумия.
-Согласен-согласен. Наверное, просто стоило начать с другого вопроса. Скажите, не знаете ли вы человека, живущего поблизости и способного предсказать будущее по внутренностям птицы? Я тут проездом…Это очень помогло бы мне в дальнейшем путешествии.
-Назовите своё имя для начала.
-Меня зовут Герман. В прошлом, очень важный и уважаемый человек, могу заметить. Был, пока не связался с этой птицей…
-Вот как? Вы продолжаете меня настораживать, Герман.
-Изо всех сил постараюсь в дальнейшем развеять все ваши опасения. Хоть я и сам не ведаю, к чему может привести наша с вами встреча.
–Что-то мне подсказывает, что в любом из вариантов для этой птицы встреча закончится безрадостно. Если действительно решили воспользоваться моими услугами.
-Верно подмечено, ауспиций Маноре. То есть, я так понимаю, это всё же вы?
-Да. Не думайте, что я проникся к вам доверием, но мне и правда любопытно.
-Ещё бы! Ситуация-то крайне занятная. Мне необходимо многое вам рассказать.
–Тогда прошу вас на маяк, что был возвращён к жизни, – Маноре захватило происходящее. Чувство безрассудства, точно такое же, как и в момент, когда зажигался свет на маяке, овладело беглецом. Когда теряешь понимание того, кто ты есть, теряется и осознание цели своих действий. Приходится довериться потоку времени и событий.
***
Герман жадно поедал вчерашнюю рыбу, предложенную Маноре. Волосы на голове гостя были густыми, светлыми и очень давно не знавшими гребня. Кожа сухая, усталая, а лицо покрывала жёсткая, средней длины борода. Клетка с птицей стояла рядом, на обеденном столе. Герман отщипывал от рыбы небольшие куски, и птица клевала с ладони. Оба пришельца, кажется, были очень голодными. Беглец пил отвар из собранных в лесу трав и слушал рассказ гостя. Тот повествовал о своём прошлом, о своей птице и о том, почему сейчас они здесь. История оказалась удивительной.
Герман утверждал, что являлся некогда наместником на одной крупной станции, которая курсировала у самой границы Циклизации. Это была военная станция, нечто вроде оборонительного передвижного батальона. Они охраняли территорию Циклизации от орд диких, скатившихся в варварство племён. Племена эти полагали технику источником всех бед на Земле, причиной сегодняшнего состояния мира. Племена угрожали стабильности Циклизации. И потому такие, как Герман, помогали держать варваров на почтительном расстоянии от цивилизованного мира. Приходилось отражать набеги, вести разведывательную работу среди племён, ибо варвары были хоть и дикими, но с взрывчаткой и современным оружием обращаться умели. Они могли устроить серьёзный взрыв или иную террористическую акцию, как это называется. Со станции организовывались карательные походы, для наказания или в превентивных целях. Тактика предупреждения нападения. После таких походов из варварских племён привозилось много пленников, их превращали в рабов. И однажды на станции Германа появилась девушка-рабыня необыкновенной красоты, которая сразу же была определена для работы в покои наместника. Но, как утверждал Герман, у него не было привычки силою своего положения брать женщин, пусть даже и рабынь. Прекрасная Дион, так звали пленницу, стала убирать комнаты наместника, следить за чистотой и порядком, а вечерами растирать его уставшее тело, оказалось, что она прекрасно владеет техникой целебного массажа.
– Я очень плохо засыпал, для меня это была настоящая проблема, – вздохнул Герман и сделал глоток отвара. – А она буквально спасала меня. За несколько минут её трудов над моими напряжёнными ногами, спиной и шеей я растворялся в неге, расслаблялся и засыпал. Это было даже лучше, чем близость. Она подарила мне здоровый сон. Правда, ещё один подарок, который она преподнесла мне позднее, оказался не таким счастливым.
Через месяц я заметил, что вечерами, после того, как я засыпал, она много времени проводила на балконе. Я стал пробуждаться от шума, лишнего шума, что доносился с улицы. Это был птичий клёкот. С изумлением я обнаружил, что она общается со странной птицей. Да, именно с этой птицей, что ты сейчас видишь в клетке.
Маноре взглянул на птицу, она напоминала ворону, только крупнее и с неестественно сухим бледно-рыжим оперением. Герман поднёс к её клюву кружку с остывшим отваром, птица признательно, как показалось беглецу, гаркнула и принялась пить.
-Эта птица вовсе не та, за кого себя выдаёт. Эта птица – не птица, а человек в теле птицы, – понизив голос, проговорил Герман. – Не смотри на меня как на умалишённого. Может, и не совсем так, как я говорю, обстоят дела с этой тварью, но то, что эта птица обладает магическим даром, несомненно. Слушай дальше, что произошло. Птица спасла мне жизнь, благодаря ей я оказался рядом с тобой, ауспиций.
Я начал подозревать неладное, что-то нехорошее исходило от этих встреч под покровом тьмы. У меня возникли подозрения, а не передаёт ли Дион какую-то информацию в своё племя, не шпионит ли она? Я установил следящее устройство на балконе. В общем-то, ничего выяснить не удавалось. Дион напевала на своём родном языке какие-то песни, а птица издавала негромкое воркование в ответ. Но в одну ночь случилось нечто совершенно непредсказуемое. Было уже очень поздно, свидание Дион и птицы давно закончилось. Я ворочался в постели, силясь заснуть, как вдруг резко и настойчиво прозвучали удары в окно. Птица билась клювом, и создавалось впечатление, что она хочет попасть внутрь. Взяв в руки иотон, я с опаской открыл окно. Песчаные крылья ударили меня по лицу, я уже готов был сделать выстрел, но внезапно в моей голове взыграла страшная боль, словно в самую гущу моего мозга, пустили потоки горячего пара. Я выронил оружие, завалился на бок, пытаясь в панике схватиться руками за что-нибудь. Упасть мне помешала птица: она впилась когтями мне в голову и буквально встряхнула моё тело, устанавливая на ноги.
-Вот эта птица удержала тебя? – изумился Маноре.
-Дальше ещё удивительнее! – с волнением продолжал Герман. – Мои руки застыли в воздухе, неспособные сбросить птицу с головы. Я чувствовал себя куклой, мышцы размякли. Птица ударила меня клювом в лоб, но боли я уже не ощущал, только тепло, бесконечное оранжево-газовое тепло. А птица продолжала бить меня клювом, пока не размозжила лоб, по лицу стекала кровь. Безумная тварь забиралась в мою голову. Когда последние перья оказались у меня внутри вместо мозга, я услышал голос. Сухой, как шелест солнечных лучей в пустыне. Он сказал мне, что я скоро погибну, что меня уже приговорили к смерти. Дион и её сообщники из диких племён. Они готовились атаковать станцию той ночью, они уже были рядом. Птица сказала, что не желает мне зла, что поможет мне. Взамен я был обязан найти ауспиция Маноре. Я не смог отказаться, как ты понимаешь. Не смог задать никаких вопросов. Мне удалось лишь одно, взять себя в руки и бежать сразу же после того, как птица вырвалась прочь из моей головы. К рукам вернулась сила, я ощупал лоб, но никаких следов не осталось, конечно. Затем взвыла сирена: сигнал тревоги, атака началась. Моя спальня была соединена лифтом с эвакуационным ангаром. Там я сел в глиссер и покинул станцию. У меня не было и мысли вступать в бой. Птица была убедительна. Она велела мне добраться до побережья моря Бронзовой кожи, сесть на траулер и взять курс сюда, к тебе.
-Звучит впечатляюще. Она и в клетку себя велела посадить?
-Она сама в неё забралась. Клетка была на траулере. Забралась в неё, как только я завёл судно. И, вот, до сих пор не изъявила желания выбраться.
-Ладно, ты здесь, ты нашёл меня. Какие планы?
-Наверное, сделаем рагу из птицы! – рассмеялся Герман. – Необходимо, чтобы ты убил её. Вернее, совершил свой обряд, заглянул в её внутренности и увидел будущее.
-И это всё тоже её желание? – неуверенно спросил Маноре.
-Конечно-конечно, этого она и хочет. Только после того, как всё закончится, я буду свободен. Долг за спасение моей жизни будет выплачен.
-Я понял, но, кажется, твоя птица не учла, что я уже давно растерял свои знания.
-Брось! Всё, что нужно – это вспороть ей брюхо и взглянуть на кишки. Какие тут знания ещё нужны?! – раздражённо кинул Герман.
-Тогда и ты можешь с этим справиться, не так ли?
-Но она хочет тебя! Не важно, что ты там знаешь или нет. Просто ты должен это сделать.
-Бессмысленно спрашивать, почему? По-моему, ты так и не вышел из роли куклы.
-Послушай, у меня есть и другие методы убеждения в запасе. Я был наместником на границе почти десять лет. За время борьбы с варварами я научился развязывать язык любому. А варвары – люди вовсе не изнеженные. Так что поверь, я и тебя смогу заставить сделать всё, что мне надо.
-Вернее, надо этой птице, да?
-Да, именно ей. Так ты поможешь мне?
-У меня нет инструментов. Я, конечно, могу всё попробовать сделать кухонным ножом…
-Не тревожься, у нас всё приготовлено, – гость извлёк из-за пазухи скальпель. – Очень острый и деликатный инструмент. То, что тебе нужно.
-Хорошо… – В голосе беглеца ощущалось замешательство. – Начнём прямо сейчас?
-Да. Не станем тянуть, – Герман решительно поднялся из-за стола, ловко убрал всю посуду, открыл клетку, взял птицу на руки и передал её в распоряжение Маноре.
Птица вела себя спокойно, совершенно не пытаясь сопротивляться. Маноре несколько мгновений всматривался в её глаза, странные, переливающиеся изумрудно-морской лазурью, абсолютно неестественные. Как он их не заметил раньше? Возможно, всё, что рассказал этот Герман, правда. Птица полна волшебства. Так или иначе, обряд необходимо было совершить. Беглец почти ничего не помнил, это была правда – многие из своих умений и знаний он растерял после побега из родного племени. «Как любопытно!», подумалось Маноре. «А бывший наместник и не подозревает, что сейчас перед ним самый настоящий варвар из кочевников. С такими ведь и сражается Циклизация и её верные служители».
-Прошу вас, приступайте, ауспиций Маноре! – голос Германа нетерпеливо звенел.
Беглец положил птицу на стол и ударом скальпеля попытался отрубить ей голову. Хлынула кровь, но позвонки оказались перебитыми не до конца. Маноре ударил ещё, и ещё, и ещё, пока птичья голова размером с человеческий кулак не отвалилась. Затем тело было вскрыто. Беглец удивлялся памяти рук: они знали, что нужно делать, а вот разум – нет. Когда внутренности предстали взору, ничего кроме рвотных позывов они не пробудили. Маноре стоял ни говоря не слова. Герман вопросительно смотрел на него.
Неожиданно кончики пальцев ауспиция принялись нагреваться, затем горячими стали ладони, плечи, в горле пересохло, а глаза застлало ярким белёсым свечением.
-Беглец, беглец! Далеко ли ты успел убежать, беглец? – сухой голос пустынного солнца звучал позади Маноре. Герман, ничего не слышал, продолжая стоять с недоумённым видом. Стук величественных шагов, и через миг в помещение вошёл человек золотого сияния с головой птицы.
-Далеко ли ты успел убежать, беглец? – повторил он своим мощным голосом.
-Мне так не кажется, – пробормотал Маноре.
– Верно, совершенно точно. Каждый узник желает стать свободным. Желает выбраться на волю даже ценой обмана. Ты обманул многих, обрёл свободу, но превратился в беглеца. Ты стал проклятым. Вот что кажется мне.
-За мной погоня, меня ищут, это я знаю. Но что значит «проклят»?
-Тебя очень скоро найдут. Ты хорошо прячешься, искусно скрываешься, даже мне трудно было к тебе подобраться.
-Кто ты, как тебя зовут? Зачем ты меня искал? Могу ли я это узнать?
-Ты должен бежать, если назвался беглецом.
-Я и так бегу. И всё было не так уж плохо и странно, пока не явились Герман и ты.
-Могу представить. Но ты оказал мне однажды услугу, пусть и невольно. Потому сейчас я считаю своим долгом помочь тебе.
-Кто ты такой? – Маноре смотрел в птичьи изумрудные глаза, было очень жарко.
-Меня зовут Оахаке. Я – твоё испытание, вернее, должен был стать жертвой твоего испытания во время обряда инициации.
-Я отказался проходить этот обряд.
-Конечно, мне ли не знать. Ты не стал потворствовать старейшинам и следовать духу традиции, ты не отправился на бой с демоном.
-Я думал, это всё выдумки, я не верил в демонов. Я бежал и просто хотел попасть в цивилизованный мир, в Циклизацию.
-И ты попал в неё. Но демон, которого ты должен был повергнуть, и, поверь, тебе бы это удалось – это я. Но благодаря твоему нигилистическому настрою я выжил.
-А теперь решил вознаградить меня за это?
-Так я и решил, ты прав. Я не всесилен, но кое-что могу. До меня дошли слухи о том, кто за тобой охотится. Мне они тоже далеко не друзья. Я стал искать тебя. И нашёл раньше них. Хотя, если мне удалось, то и они скоро придут по твою душу.
-Но как ты опередил их?
-Старейшины племени, готовя твой обряд инициации, создали связь между нами. Я старый и слабый демон, ты бы легко одолел меня. Усилия тебе пришлось бы приложить, но ты бы только раскрылся в этой победе. Для тебя её цена была бы ничтожна, а я бы погиб. Старейшины изловили меня и приговорили к смерти через битву с неофитом. Они были уверены в твоей победе. Но битва не состоялась, а вот связь сохранилась. Заклятие не было снято, и я по-прежнему приговорён к смерти от твоих рук. Потому я и сумел выследить тебя быстрее. Я вложил всю свою иссякающую мощь и сосредоточился на нашей связи. Но это сильно истощило меня – пришлось найти ближайшего посредника из тех, кто смог бы доставить к тебе моё материальное тело.
-Наместник Герман?
-Да, но поначалу я надеялся на Дион. Я кочевал с её племенем. Казалось, что всё складывается удачно, но потом возникли большие сложности.
-Она не допустила тебя до своей головы?
-Это неважно сейчас, моё время здесь истекает, и тебе не стоит более медлить, поток может сильно навредить тебе.
-Я знаю: ещё несколько часов, и проявятся первые симптомы потоковой лихорадки, и вскоре она сожрёт меня… Ладно, ответь мне только на один вопрос: откуда вообще у демона этот странный порыв благодарности?
-Я умираю, беглец. И хочу переродиться в удачном воплощении, но учитывая то, каким я был всё своё существование, шансов у меня мало. Я хочу, чтобы ты мне помог.
-Я не понимаю, как? Ты думаешь, что спасая мне жизнь, улучшаешь свою карму?
-Не совсем. Ты уже фактически убил меня, отрубив голову этой птице. Ты выполнил свой долг. Я почти готов расплести свои нити и отдаться сакральной ткани, но у меня есть всего одна возможность удачно воплотиться через поколение. Воплотиться человеком. Я стану частицей тебя, и твой сын родится полубогом. Это будет твоё дитя, но в нём будет моя душа, очищенная, принятая тобой. Он станет могущественным и прекрасным. Что скажешь?
-Объясни, как ты спасёшь меня от преследователей?
-Ах да, прости. Я укажу тебе место, где ты будешь в безопасности, укажу также и путь к этому месту. И ко всему прочему в тебе поместятся атомы моей силы, что для смертного станет бесценным подарком.
-Я смогу двигать предметы взглядом?
-Если ты захочешь научиться этому. Но времени у нас не много. Скажи, готов ли ты принять мою душу?
-Как ты сказал тебя зовут?
-Моё имя Оахаке.
-Можно я приму и твоё имя?
Так тот, кто носил имя беглец Маноре, вобрал в себя частицы души умирающего демона, а заодно и присвоил его имя, называя теперь себя «беглец Оахаке». Демон сообщил, что есть место в Океане, очень защищённое, куда преследователи беглеца не смогут проникнуть, для таких, как они, это место закрыто. Путь лежал в Спораду – конклав дрейфующих городов, техногенная утопия посреди Океана. Туда отправляются учёные и все, кто сохранил веру в науку и разум. Там нашли способ защититься, пусть пока ещё не от всей разрушительной силы потока, но от демонов и чудовищ, которые пробудились вместе с ним или благодаря ему. Беглец Оахаке сумел выяснить, что билет в Спораду заполучить не просто, но некто по прозвищу принц, способен был его продать.
***
Лунио ждал, пока Оахаке проснётся. Стоял полдень, а беглец до сих пор не пришёл в себя. Время от времени заглядывал Лоций, его так же тревожило состояние Оахаке.
–Я сделал ему пару уколов стабилизирующей сыворотки, – говорил Лунио. – Он уже скоро очнётся. Не беспокойся, Принц.
–Что послужило причиной столь глубокого обморока? – интересовался Лоций.
–Пока не ясно. Возможно, какое-то отравление. Дебора сообщила мне, что после того дня, когда она зашла отдать приглашение, и Оахаке ударился головой, ему часто бывает плохо. Бледность и слабость.
–Это не может быть связано с потоком, как считаешь? Что если его концентрация опять меняется? Я решил, что стоит двигаться с большей скоростью. Вдруг, у него потоковая лихорадка?
-Но со Скальни же всё в порядке.
-Вроде бы, да, но и он жаловался на недомогания. Его сильно тошнило.
-Ему стоит меньше пить.
-В любом случае, когда прибудем на Иннис, необходимо будет направить Оахаке на обследование. И услышать мнение созерцателей потока – мне кажется, в его составе есть перемены. И если это так, то план путешествия придётся корректировать. Сообщи мне, когда он придёт в себя, – строго произнёс принц и покинул купе. Лунио согласно кивнул, продолжая наблюдать за беглецом. Через некоторое время зашёл Сёрен. Он принёс обед.
–Провозившись с ним всю ночь, да ещё полдня после и ничего не проглотив, ты рискуешь сам закатить глаза, Лунио, и свалиться рядом, – с этими словами Сёрен поставил поднос на стол, жестом приглашая присоединиться к еде. Лунио скупо рассмеялся, но от предложения пообедать отказываться не стал. Он и вправду уже начинал испытывать сильное чувство голода.
-Зачем ты оставался тут всю ночь, почему просто не оставил его спать? Разве что-то могло случиться? – спросил Сёрен, пробуя овощной суп.
-Первую половину ночи он бредил, наблюдалось обезвоживание. Потом резко пробуждался, но создавалось впечатление, что он во власти каких-то галлюцинаций. Лучше было, чтобы кто-то находился рядом, – ответил Лунио, начав обед со второго блюда: бараньих отбивных и жареного картофеля.
-Каких галлюцинаций? Что он говорил?
-Ему казалось, что на наш поезд снова напали, или что-то в этом духе. Что-то про Дебору и про тебя. Кажется, вы повздорили в его сне. Может даже ты его бил…
-Значит, я ему не нравлюсь, – усмехнулся Сёрен.
-Сам виноват.
-Да ладно тебе… Ты же знаешь, что я никому ничего плохого не желаю, даже когда отпускаю нелестные замечания.
-Менандру ты тоже не желаешь ничего плохого?
-Это совсем иное. Я говорю о тех, кто рядом со мной, про нас… – Сёрен медлил, подбирая подходящее слово, – про содружество, если можно, так сказать.
-Содружество, хм… – задумался Лунио.
-Конечно. Знаешь, почему я решил стать писателем? И почему, кстати, Менандр так хотел заполучить меня в свои штатные летописцы, или, не знаю, прославители?
-Боюсь, что нет, мой дорогой Сёрен.
-Не смейся. Я никогда не хотел рассказывать байки, истории, усыпляющие всё человеческое в нас. Я не хотел сочинять то, что застилает глаза, создаёт иллюзорную схему восприятия мира. Множество историй сочиняется сейчас, и сочинялось раньше, но практически все они не для меня, я не разделяю чувств, в них описанных. Эти чувства выведены синтетически, как полиморфоты. Погружаясь в истории, я хочу понять, кто я такой. Именно аспект самопознания в творчестве для меня первостепенный. Я серьёзно подхожу к этому. И Менандр это знает, правда, надеется использовать для своих целей. При всей моей нелюбви к нему, он отлично понимает, какие писатели и поэты нужны конгломерату, претендующему на величие. Именно такие, как я! Которые смотрят на метр вглубь человеческой души, а не скользят, как водомерки, по тонкой плёнке поверхностных чувств.
-Тебе не откажешь в мелочности целей.
-Возможно, и не стоило всего этого говорить… – Сёрен выглядел разочарованным. – Чем ближе мы к Иннису, тем тревожнее мне становится. Вот я и несу чушь всякую.
-Я тебя понимаю. Принц, кстати, считает, что концентрация Потока меняется. Возможно, оттого Оахаке и стало не по себе, и, вполне вероятно, что у него потоковая лихорадка.
–Значит, сейчас мы несёмся с такой скоростью именно поэтому?
-Да, скорость движения поезда была увеличена.
-Понятно, – Сёрен не стал приступать к отбивным, ограничившись бокалом вина. – Я рад был побеседовать. Желаю Оахаке скорейшего пробуждения и пусть, чтобы там ни было, не держит на меня зла.
-Я передам, – Лунио тоже пригубил сухого красного, и ему досталась ещё одна порция отбивных с картофелем.
***
К полудню Оахаке открыл глаза. Взгляд был напряжённый и растерянный, но мутная завеса галлюцинаторных видений ушла. Беглец некоторое время смотрел на Лунио, не произнося ни слова. Лунио дремал в кресле, напротив. Едва уловимо играла музыка, что-то расплывчатое, с редкими фортепианными пассажами. Сердце Оахаке сильно стучало, дыхание сбивалось. В теле, в каждой частице, присутствовала тяжёлая сдавленность. Подъём с постели дался с трудом.
По холодному полу – до ванной, к зеркалу. Там беглец, с удивлением и страхом, осмотрел своё лицо. Кроме сильной помятости от почти суточного сна, всё было в порядке. Умываясь и постепенно приводя ритм дыхания в норму, он возвращался мыслями ко вчерашнему дню. Вчера в какое-то мгновение события приобрели иллюзорный характер. Случилось нечто неуловимое, бесшовный, аккуратный переход от реальности к видениям. Это происходит только в одном случае, под губительным, отравляющим воздействием Потока. Необходимо было всё выяснить.
Лунио уже не спал, когда беглец вышел из ванной. Музыка стала ритмичной, наполнилась густыми звуками синтесайзеров, звучала громче.
-Посмотри, Оахаке, мы прибываем в конгломерат, – Лунио стоял у окна, за которым раскинулось нагромождение стальных конструкций. Царила суматоха: десятки поездов, малых глиссеров и крупных вэйверов прибывали на сортировочную станцию конгломерата. – Мы входим в распределительные доки. Здесь всегда шумно, но сегодня тут народу даже больше, чем обычно.
-Что со мной произошло? – спросил беглец, рассматривая техногенную суету за окном.
–Кажется, это лёгкая форма потоковой лихорадки. Видимо, небольшие изменения либо в структуре, либо в концентрации потока, – задумчиво произнёс бородач. – Ты очень чувствителен к этому. Здесь, на Иннисе, есть компетентные созерцатели. Точную причину изменения твоего состояния нужно будет выяснить.
-Я не могу понять, в какой момент я выпал из реальности. Кто-нибудь был вчера со мной, когда это произошло?
-Да, вы курили с Сёреном. Тогда ты и грохнулся на пол. Что за видения пришли к тебе после? Я просидел с тобой всю ночь, ты все время бредил.
-Кошмар, это был простой кошмар, – смутился Оахаке. – Честно говоря, не очень-то мне и хочется рассказывать.
-Ну, как знаешь, – улыбнулся Лунио.
-Только кое-что я всё же хотел прояснить. Ты слышал что-нибудь о шеду?
-Шеду? Ты повстречал их в своём видении?
-Не совсем, я не видел его толком. Знаешь, я плохо помню…Кажется я видел яйцо в чёрной скорлупе, с синим трещинами. Словно из него рождался демон.
-Какая любопытная галлюцинация. А что потом?
-Больше ничего, повторялось нападение на поезд, – Оахаке смолк, следя за мерцанием сигнальных огней на пристань-платформах, за светом от рекламных вывесок, за копошением висящих в воздухе аэроглиссеров. Состав, на котором Лоций и его подопечные прибывали в Конгломерат, двигался медленно, как и полагается на сортировочных станциях. Постепенно они приближались к предназначенному для них доку. Через некоторое время беглец продолжил говорить:
–Знаешь, то, что со мной произошло – это не совсем галлюцинация, но я ведь и не наяву видел всё, что случилось. Это и не сон или видение. Это словно то, что я… подглядел, если так можно выразиться. Словно это какая-то параллельная реальность. Я наблюдал и участвовал в ней, прожил отрезок времени в ней. А когда очнулся сегодня, ощутил, что не я проснулся, нет. Я не проснулся, потому что не засыпал. Параллельную линию жизни я как будто смотрел в синемаскопе или листал книгу, а когда открыл глаза – это был момент окончания фильма или последняя страница книги. Я не проснулся, я захлопнул книгу. Я только увидел одну главу, которая рассказывает обо мне, но чуть-чуть иначе, чем есть на самом деле, в этой действительности.
-Или ты живешь в том повествовании, где всё чуть-чуть иначе, а то, куда ты заглянул – это и есть реальность? – Оахаке заметил в левой руке Лунио стакан. Лунио отпил из него, кажется, чего-то крепкого.
-Ты пьёшь с утра?
-О, это? – в ответ бородач расплылся в улыбке. – Это для того, чтобы отполировать мои стальные нервы.
-Ты нервничаешь?
-Конечно, нет, мастер! Просто… Просто Иннис место очень значительное… для меня.
-Ну, говори уже, в чём дело, Лунио!
-Мастер, давай оставим эту тему. И вернёмся к твоей параллельной реальности.
-Хорошо, если тебя это настолько…
-Меня это ничего и не настолько… – взмахнул стаканом Лунио: капли выпивки брызнули на стекло. Красное сияние транспортных огней окрасило бесцветную жидкость, стекающую вниз.
-Я понял, извини, – Оахаке отошёл от окна, намереваясь заказать завтрак по визиру. Странное желание Лунио «отполировать нервы» немного отвлекло беглеца от собственной тревоги из-за видений, подаренных потоковой лихорадкой. Нажав клавишу вызова повара, Оахаке с удивлением обнаружил, что сегодня кухня молчит.
-Я дал им выходной, – сообщил Лунио. – Мы всё равно добрались до крупнейшего конгломерата в Циклизации, тут уж точно будет, где поесть. Я знаю одно весьма приличное заведение. Его держит брат Нэстера.
-Ясно. Значит, завтракать, как и ты, я буду выпивкой, – усмехнулся беглец.
-Мастер, я вколол тебе стабилизирующую сыворотку от лихорадки и не советовал бы тебе пока употреблять алкоголь.
-Ох, чёрт! Ну что за дела?!
-Не страшно, завтра к вечеру, когда состоится приём у Менандра, действие сыворотки закончится. И, надеюсь, поток не выкинет новых сюрпризов.
-А вообще в той реальности у меня были и приятные моменты…
-Я немного догадываюсь, о чём ты. Ночью в бреду ты не раз говорил про Дебору.
–О, бог ты мой! Ты всё слышал?
-Ну, более или менее.
-Пускай это останется между тобой, мной и параллельным миром, хорошо?
-Как скажешь, мастер. Смотри, кажется, это наш док. Скоро причалим.
Состав поднялся на несколько уровней вверх. Он прибывал на длинную, усыпанную оранжевыми сигнальными лампами платформу стального цвета. Плотным басом гудели двигатели, медленно подводя поезд к дебаркадеру. Постепенно все вагоны поместились на платформе. Пронзительно взвизгнула система магнитной стыковки. Двигатели элегантно стихли, и в купе раздался голос принца. Он вещал по громкой связи.
-Дамы и господа, спешу обрадовать вас, мы прибыли на Иннис! Приглашаю всех сойти на перрон и насладиться великолепием и гостеприимством этого конгломерата, – продекламировал Лоций. Затем зазвучала какая-то бодрая маршевая мелодия. Оахаке и Лунио переглянулись. Настало время покинуть поезд. Лунио сказал, что ему требуется сменить облачение на более солидное. Беглец тоже решил, что стоит переодеться. Был выбран классический чёрный костюм с жилеткой и чёрным галстуком. Едва закончив поправлять его, Оахаке услышал стук в дверь. Дебора с порога окинула Оахаке вопросительным взглядом, всё ли в порядке. Беглец же старался вовсе не смотреть на неё, она была одета в узкое, подчёркивающее фигуру, бордовое платье-футляр.
-Все уже на перроне. Остались лишь вы с Лунио, – приветливо сказала Дебби. – Как ты себя чувствуешь?
-Уже лучше… Впрочем, уже даже отлично, – беглец попытался изобразить улыбку.
-Хороший костюм, – Деборе улыбка удалась в миллион раз лучше. Но лучше бы не удавалась, подумал Оахаке, от такой улыбки всё внутри ходуном ходит.
-Я нашёл его тут, в шкафу. Наверное, специально для меня приготовили. Сёрен, кажется, обещал мне его для приёма.
-Значит, ты готов. Я пойду, потороплю Лунио.
Дебора ушла, Оахаке перевел дух. Выглянув в окно, он увидел, что все действительно стоят на перроне. Помимо известных беглецу людей, были ещё и те, кто, видимо, встречал их. Несколько высоких мужчин одетых в белые костюмы, один из которых беседовал с принцем. Беглец ещё раз бросил на себя взгляд в зеркало и, поправив причёску, покинул купе, тревожимый мыслями о лихорадке и принесённых ею образах.
На просторной пристань-платформе выказывал свою власть ветер. Его пронзительные, полные ледяного хмеля порывы не оставляли сомнения, что приближаются долгие холодные месяцы. Окунувшись в эту предзимнюю атмосферу, слишком долго пролежавший в тепле Оахаке решил, что ошибся с одеждой, стоило накинуть плащ поплотнее или что-то в этом роде. Он удивлялся, как все стоящие, также одетые лишь в костюмы, сохраняют спокойствие, беседуют и, кажется, не замечают холода. Беглец уже собрался развернуться и дойти до своего купе, как Сёрен звонким голосом окликнул его.
-Оахаке! Рад, что с тобой всё хорошо.
-Да ничего, в целом-то, и не случилось. Просто выспался вдоволь…
-Так ты совсем в форме, я смотрю. Это прекрасно! А нас тут скоро должны препроводить в наши покои. Только вот дождаться Лунио не можем, медведь старый.
-Да, мы с ним припозднились с выходом.
-Ну, не страшно… Ветер – это пострашнее будет. Ветер гадкий.
-Я хотел вернуться, взять плащ.
-Я уже давно об этом думаю, но все, вроде, стоят и виду не подают. Мне как-то неловко было одному признаваться, что холод терзает меня, – усмехнулся Сёрен. – Ладно, пошли, может, и Лунио вытащим.
Лоций продолжал разговаривать с людьми в белом. Нэстер что-то изучал, глядя в экран переносного информатона. Скальни курил, стоя у края платформы и сплевывал на жестяные листы под ногами. Никто не заметил, как двое из них нырнули обратно в вагон.
Сёрен заверил, что у него имеется первоклассный плащ, специально для мастера жертвоприношений. Плащ «обсидианового» цвета, как он выразился, оказался длинным, слегка зауженным в талии и с крупными вычурными застёжками.
-Напоминает плащи странствующих магов? – смеялся Сёрен.
-Скорее, дешёвых фокусников.
-Может, и так. Тебе виднее. Примеришь?
-Я предпочту свой старый, я к нему привык.
-А я думал, тебе понравится. Но не буду настаивать.
-Откуда у тебя такая вещь?
-Я убил странствующего мага и забрал его одежду.
-И часто ты убиваешь за одежду?
-Нет, только если за неё стоит убивать. Этот плащ, кстати, стоит уйму денег.
-У меня нет в этом сомнений.
Послышались шаги. Кто-то прошёл мимо закрытой двери купе.
-Это Дебора и Лунио. Ладно, мастер, иди за своим старьём и не задерживайся, – Сёрен небрежно бросил плащ, стоивший уйму денег.
Оахаке последовал совету Сёрена, и вскоре все собрались на перроне. Лоций кивнул людям в белом, давая понять, что теперь можно двигаться. Скальни продолжал курить и теперь ругался с Лунио, который якобы заставил всех «целую вечность задницы морозить». Нэстер по-прежнему не отрывал взгляда от информатона. Сёрен завёл беседу с Деборой, на которой уже была тёплая меховая накидка. Оахаке шёл позади, разглядывая громаду сортировочной станции. Под ними находилось пять ярусов с двумя дюжинами пристань-платформ. Над головами высились ещё три таких же протяжённых яруса. Они предназначались для крупных машин, таких как поездные составы или грузовэйверы длиной в пару сотен метров. Ещё здесь размещались малые отдельные ангары для глиссеров и огромная общая парковка в самой нижней части станции.
Поверхности сооружений использовались на всю тысячу процентов: трансляционные экраны, щиты с рекламой, рисунки вандалистского характера, поблескивающие витрины и лайтбоксы, призматроны и развивающие на ветру плакаты. Звучала музыка, приветственные записи, сообщавшие о гостеприимстве и великолепии Инниса. Повсюду гудела, шуршала и щёлкала аэротехника. Беглец не часто посещал крупные станции, а в конгломерате он был и вовсе впервые. Но первое удивление быстро прошло. Техногенный океан захватил Оахаке, и, несмотря на мерзлоту ветра, внутри ощущался прилив тепла, чувство, будто становишься частью некоего величия, прекрасной и всеобъемлющей силы. Теперь никакой лихорадке было не под силу достать беглеца.
Путь по платформе был недлинным. Погружаясь в недра станции, они вышли к транспортному узлу. Громадное помещение, где десятки кабин, передвигавшихся по монорельсовой дороге, развозили пассажиров во все концы конгломерата.
-Отсюда мы отправимся на нашу станцию, в отель, где нам предложено остановиться, – сказал Лоций. Люди в белых костюмах откланялись принцу, сделали учтивый прощальный жест остальным и удалились.
-Кто это был, чёрт подери? – вызывающе вскрикнул Скальни.
-Нас встретили с почестями. Это приближённые Менандра, – ответил Лоций.
-Почему тогда я не видел лепестков роз, швыряемых к моим ногам и, там, этих разодетых девок, что улыбаются, и торжественной музыки и…
-Хватит уже, Скальни!
Принц указал на нужную транспортную кабину, следовавшую до станции, где находился ожидающий их прибытия отель. Автоматические кабины, сплошь покрытые рекламой, были достаточно вместительными. Отходили каждая от своего участка и следовали по установленному маршруту. Всего беглец насчитал восемнадцать маршрутов.
Оказавшись внутри кабины, они уселись в глубокие, местами потёртые кожаные кресла, расположенные парами в три параллельных ряда. Оахаке намеревался сесть вместе с Лунио, расспросить его о конгломерате. Но Лунио беседовал с принцем, и соседом беглеца стал Нэстер, предложивший занять место у окна. Оахаке согласился, за несколько минут набралось достаточно пассажиров, и кабина, оживлённая электрическим гудением, тронулась с места. Двигалась она неспешно, позволяя разглядеть мир за исцарапанным пластиковым стеклом. В зале прибытия и отправки смотреть было особенно не на что: люди выходили со стыковочных платформ, искали нужные транспортные кабины, кто-то первым же делом нырял в бар или в одну из множества забегаловок, что находились в зале. Царила обычная суматоха, характерная для мест скопления огромного числа людей.
Постепенно, поднимаясь выше, они покинули стыковочную станцию. Открылся шлюз, кабина, перемещавшаяся по подвесной монорельсовой дороге, выбралась наружу. Оахаке поразился высоте, на которой они находились – несколько сотен метров. Переплетения проводов и кабелей, тугие нити монорельсов с уцепившимися за них вагончиками, пешеходные мосты и плывущая внизу земля бледного цвета осенних полей. Казалось, вся монструозная конструкция покоится на месте, а под ногами проносятся какие-то бумажные рисованные полотна, изображающие поверхность земли.
-Как тебе вид? – неожиданно для беглеца спросил Нэстер, Оахаке был уверен, что его сосед не должен отрываться от своего портативного информатона вообще ни на что.
-Впечатляет. Я не думал, что конгломераты настолько большие.
-Иннис не самый большой. Состоит из шести сопряжённых установок. Северный Меланхтон насчитывает восемь, и, кажется, они строят ещё одну. Но, с другой стороны, Иннис крупнее западного Юсмалоса, там всего четыре установки.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71036227?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Арсений Расковалов
Тип: электронная книга
Жанр: Научная фантастика
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 03.09.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Отдалившееся от нас будущее.