Главная страница | Стимпанк | Ваше Сиятельство 9

Ваше Сиятельство 9
Эрли Моури
О чем, вы уже знаете, да?) Из аннотации к первой книге:
"Он рождался и умирал много раз, впрочем, как все мы. Но есть разница: он помнит все прошлые жизни, их бесценный опыт. С этим опытом и огромными возможностями он уже больше, чем человек...."
Продолжение горячей истории графа Елецкого. Однозначно читать!

Эрли Моури
Ваше Сиятельство 9

Глава 1
Гнев Владыки Морей

Элизабет слишком разволновал голос Алекса: в груди запекло и будто стало мало воздуха. Сначала баронесса даже не поняла, чем она должна помочь своему демону. Лишь прослушав повторно эти слова: «Мы с Ольгой попали в серьезные неприятности, лишились своих эйхосов. Будем временно без связи» – мисс Милтон уяснила, что сам Алекс находится в каких-то серьезных неприятностях и остался без связи. Именно поэтому он не отвечал на сообщения.
Баронесса выдохнула, успокаиваясь и сосредотачиваясь. Сделала эйхос громче и прослушала вторую часть сообщения Алекса, теперь уже внимательно, иногда нажимая на паузу:
«Прошу тебя об очень важном: в театре Эрриди выступает и там же проживает, моя девушка, ну ты знаешь ее с моих слов – Светлана Ленская. Ей угрожает большая опасность. Некий Артур Голдберг избил ее и собирается насильно забрать ее из театра».
Элизабет припомнила, что раньше Алекс что-то говорил об этой Ленской, но это было как-то вскользь, англичанка даже не помнила, что именно. Она сняла с паузы эйхос. Снова раздался голос Елецкого, торопливый, взволнованный, какие-то еще голоса и звуки рядом:
«Элиз, Светлану нужно обязательно защитить, а мерзавца Голдберга наказать! И это требуется сделать как можно скорее. Все это сразу же передай Торопову – пусть он немедленно займется этим вопросом! Дай ему на всякий случай номер ее эйхоса. Скажи…» – и все – сообщение оборвалось.
Если бы Элизабет только могла она бы тут же ответила, что все поняла и обязательно сделает, как он сказал, но Алекс… Алекс-то не знает, что произошло здесь, в Москве!.. Мисс Милтон зажмурилась и покачала головой: ну какой теперь Торопов?! Она может передать это лишь Самгину, которому с сегодняшнего дня не доверяет. Но разве можно вопрос столь важный, как сказал Алекс, передавать человеку, насчет которого есть большие сомнения?! По-хорошему, она сама должна заняться этой актрисой из театра Эрриди. Вот только как, если сейчас для нее самое главное – это Майкл?!
Элизабет выругалась. Конечно, не на Елецкого, а на обстоятельства, которые сложились так неудачно, даже катастрофически. Мысли словно бешеная карусель вертелись в голове. Как ей быть?! Если она сейчас будет исполнять свой план: с помощью Иосифа Семеновича проникнет тайком на виману и после ее отлета освободит Майкла, то вряд ли тогда она успеет выполнить порученное Алексом. И бросить все, поехать прямо сейчас в театр она тоже не может, ведь Майкл на данный момент важнее всего! Лихорадочно думая, баронесса стиснула в ладони эйхос. Новый план, приходивший на ум, казался нереальным, попросту безумным. Заставить пилота взлететь сразу, как только на борту окажется контейнер с охлажденной осетриной и якобы с Майклом?! Заставить пилота лететь прямо к театру Эрриди и высадить ее с Майклом там?! Вместе с Майклом забирать эту чертову Ленскую?! Потом с ними двоими пытаться скрыться от полиции, которая без сомнений увяжется, как только получит сигнал об угоне грузовой виманы?! И сюда же добавятся люди герцога Уэйна, и, может быть, агенты GST! Но это полный бред! Справиться со всем этим просто невозможно даже при помощи демона! Взяв на себя столь непосильную задачу, она лишь погубит и Майкла, и Ленскую, и себя! Нужно было выбирать что-то одно: или Майкл, или помощь Алексу!
Как назло, Иосиф Семенович не возвращался, хотя прошло гораздо больше обещанных десяти минут. Алексу нужно было что-то ответить. Элизабет поднесла эйхос ко рту, нажала кнопку и сказала так:
«Здравствуй, дорогой! Я очень расстроилась и очень взволнована! При первой же возможности, скажи, что с тобой случилось. Алекс, я тоже в трудном положении. Если ты этого еще не знаешь, то какие-то люди, предположительно, люди герцога Уэйна напали на сыскное агентство Скуратова. Саша Растопин и Торопов с тяжелыми ранениями у целителей. Майкла и копии древних табличек похитили. Я сейчас пытаюсь освободить Майкла – знаю, где он, и есть надежда на успех. Вопросом твоей подруги я обязательно займусь. Сама займусь – больше просто некому. Алекс, ты меня прости, но я не могу быть в двух местах одновременно! Я очень постараюсь успеть в театр до прихода этого… Забыла, как звать. Я…» – мисс Милтон не договорила, услышав шаги, приближавшиеся к двери. Отправила сообщение как есть, собираясь, чуть позже договорить все то, что она должна была сказать своему возлюбленному демону.
Дверь распахнулась, в кабинет вошел Иосиф Семенович. Взгляд его как-то потускнел, с лица слетела недавняя добродушная улыбка.
– Ваша милость, увы, увы, – произнес он я явным расстройством. – Придется вас огорчить, нет сегодня у нас виманы на Рим. Та, что должна была вылетать в 19.20 по расписанию, ее перенаправили в товарный двор Дорофеевых – это на северо-западе, под Красными Горами. Сам не знаю причины. Грузы наши на Рим стоят, ждут отправки согласно договорам, а самой виманы нету. Так что я вам никак…
– Как это может быть?! А груз охлажденной осетрины, – севшим голосом произнесла Элизабет.
– Ах, да, именно про него что-то там и говорили. Я связывался с Куницыным. Эта осетрина почему-то оказалась такой срочной, что ее отправили на двор Дорофеевых. Кто-то отдельно оплатил этот рейс. Странно, как-то. Впервые сталкиваюсь с такой глупостью, – Иосиф Семенович подошел к письменному столу и, хмуро поглядывая на гостью, произнес: – Есть кое-что еще вам сообщить…
– Во сколько вимана с двора Дорофеевых?! – Элизабет вскочила с дивана.
– Думаю, вы никак не успеете, – он глянул на часы. – Она уже вылетела!
– Черт! – Элиз побледнела и едва сдержалась, чтобы не закричать.
– Что вы так разволновались, миссис Барнс? – Иосиф Семенович теперь не сомневался, что под легкой серой курткой его гостьи проступает рукоять пистолета или остробоя. – Вы же Элизабет Барнс, верно?

***

На огромных волнах катер бросало точно щепку. Ветер бил в лицо вместе с хлесткими брызгами океана. Самое скверное в том, что я не мог сказать Ольге ничего утешительного. Я никак не мог противостоять ему – Властелину Вод, находившемуся в своей стихии. Сейчас он лишь играл с нами, стараясь вселить в наши сердца побольше ужаса. Ведь Посейдону ничего не стоило перевернуть катер или увлечь его на дно Атлантики.
Я ничем не мог ответить ему: мой магический ресурс иссяк. Ударить его кинетикой или «Гневом Небес», в то время как он, еще не в земном теле, не имело смысла. Да, я сделаю богу больно, но только и всего. Использовать «Веил Литуам Лакши» – этим я могу лишь немного и ненадолго охладить его пыл, заморозить воду вокруг, что будет во вред нам самим. Лед может пробить днище катера, и мы скорее пойдем на дно. В общем, случилось то, чего я больше всего боялся. И случилось это, когда мы одолели почти половину расстояния от Ор-Ксиппила до архипелага мелких островков. Хоть в одну сторону, хоть другую до берега очень далеко. Наверное, Посейдон с самого начала знал о моем выходе в море и поджидал, когда катер уйдет подальше в океан.
– Оль, уйди скорее в каюту! Если есть спасательный жилет – надень! – крикнул я, стараясь быть громче ревущего ветра.
Я понимал, что сказанное для Ковалевской, никак не поможет ей. Но хотя бы чем-то отвлечь мою невесту было необходимо. Пусть чем-то займется, поищет спасательный жилет в каюте. Пусть у нее останется капля надежды. Хотя бы в последние минуты пусть укроется от разбушевавшейся стихии.
– О, если бы я мог убить тебя так, чтобы ты никогда больше не появился ни в одном из миров! Но ты родишься снова, Астерий! Ты – неуязвимый негодяй, вот что меня печалит! Но я постараюсь доставить тебе перед смертью больше боли. Такой боли, которую ты принес в мое сердце, убив моего сына! – ревел вместе с ветром разгневанный бог.
– Ты прекрасно знаешь, я его не убивал! Полифем сам упал со скалы, в погоне за нами и жажде убить нас! – воскликнул я, стараясь потянуть время, и придумать хотя бы что-то, способное спасти Ольгу.
– О, нет!.. Ты все это устроил! Именно, ты, коварный Астерий! Ты нашептал Одиссею как ослепить мое дитя! Убил его, не кто-то другой, а именно ты! – прорычал он, наклонившись к нашему катеру.
Ветер начал стихать и улеглись волны. Мы были у ног великого бога, возвышавшегося точно скала.
– Если бы я этого не сделал, твой сын съел бы нас как овечек. Мы с Одиссеем лишь защищали свою жизнь, – ответил я. На ум пришло, что у меня хватит сил: заключить себя и Ольгу в «Сферу Дьянко», но это лишь отсрочило бы нашу гибель. О, если бы у меня было хотя бы половина моего магического ресурса, разговор с Посейдоном был бы совсем иным. Я бы использовал «Туам латс флум» – остановил бы время и успел сделать с Посейдоном то, что недавно сделал с Яотлом! Да, это было бы намного сложнее, но я бы смог. Однако сейчас я был воином, лишенным оружия и брони.
– Я убью первой ту, кого ты любишь! Только боль для твоего сердца достойное наказание для тебя! А тебе я не дам умереть быстро! – проревел он и повернул голову на свечение невысоко над волнами. Оно было столь ярким, что соперничало с закатом.
– Ты представляешь, какова будет моя месть потом, когда я окажусь без тела?! – воскликнул я, едва мое сердце забилось вновь после его слов. – Я не оставлю в живых ни одного существа близкого тебе! Я сделаю с тобой…
Договорить свои угрозы я не успел: свечение превратилось в божественный портал. Свечение уплотнилось, принимая форму огромного миндального зерна, вспыхнуло еще ярче. Из него появился силуэт богини. В следующий миг, я понял, что это Гера.
– Прошу, оставь его ради меня! – воскликнула Величайшая, не переходя в земное тело, оставаясь равной огромному росту Посейдона.
Владыка Морей повернулся к ней. Глаза его засветились, губы тронула улыбка и он произнес уже не так громогласно:
– Как это неожиданно, сестра! Желаешь вступиться за Астерия? Я бы на твоем месте желал ему смерти, горячее, чем того хочется мне! Зачем он тебе, после всего того, что он сделал с тобой? Ведь я знаю о твоих бедах. Твоя власть в Небесном Доме пошатнулась не без его стараний.
– Разве можешь ты упрекнуть меня в глупости или недальновидности, брат? Нельзя в себе носить гнев вечно. Нельзя жить им тысячи лет. Мудрый бог умеет не множить число врагов, а превращать врагов в друзей. Найди в себе силы отпустить былое. Постарайся мыслить не горечью из прошлого, а тем, что есть сегодня и что может стать! Ты же знаешь, какие потрясения происходят на Небесах? – едва касаясь стопами воды, Гера подошла к Посейдону.
– Наслышан. Безумные проделки Афины и Артемиды. Пусть Громовержец накажет их со всей строгостью! Хотя меня это мало касается. Дом Перуна мне противен. И скажу: верх несправедливости, что Вечная Книга у твоего супруга. Еще больше несправедливости в том, что ты стала его женой, – Держатель Вод поднял взгляд к облаку, наползавшему с севера. – Но если не вспоминать прошлое, то даже сегодня есть повод наказать Астерия. Яотл будем мне благодарен, когда возродится.
– Очень тебя прошу, ради меня, не тронь его! Посейдон, посмотри на меня! Посмотри! – Гера миролюбиво улыбнулась ему. – Я же тебя редко о чем прошу. Сейчас прошу! И вспомни, как я помогала тебе много раз! Много раз, вопреки воле Зевса, сама рискуя попасть в его немилость!
– Сестра, ты, как всегда, хитра. Помогала – это да! – Владыка Вод усмехнулся. – И всякий раз извлекала из этого много пользы. Ты же никогда и ничего не делала для меня просто так, – темно-зеленый взгляд Посейдона подобрел и стал лукавым. – Может быть мне стоит уподобиться тебе? Как сильно он тебе нужен? – Владыка Вод поднял трезубец, указывая на наш катер.
– Очень нужен! Прошу, будь великодушен, отпусти! Отпусти куда-нибудь на сушу, хотя бы до тех островов, – Гера махнула рукой на юго-восток.
– Интересно ты говоришь! – Посейдон рассмеялся, тряся седой бородой. – Ради тебя? Хитрая Гера, что предложишь взамен? Что можешь дать мне сейчас кроме обещаний?
– Что ты хочешь, Держатель? – богиня нахмурилась, поглядывая на меня.
Я же, встретившись с ней взглядом, благодарно кивнул и прошептал:
– Спаси хотя бы Ольгу. Клянусь, величайшая, я исполню, что пожелаешь! – конечно, она слышала даже мой шепот, который затерялся в плеске волн.
Тут же я подумал, что она, скорее всего, запросит сделать так, чтобы римское пророчество не сбылось и место возле Перуна осталось за ней, но не за Лето. Что ж, я и раньше думал над этим, и я готов подыграть Гере. Хотя Артемиде это очень не понравится, Небесная Охотница должна понять мой непростой выбор и не сердиться на меня.
– Вот, что сестра. Ты знаешь, чего я желал раньше. Я желал, а ты всегда ускользала. Готов поменять его на тебя. Отпускаю его на ночь на острова, но ты эту ночь проведешь со мной. И все будет, как я пожелаю. Идет? – Посейдон, победно глядя на жену Громовержца, взял ее за руку.
– И слухи могут долететь до Перуна. Я очень рискую, брат. Великая жертва ради Астерия? – Гера снова повернулась ко мне.
К моему удивлению, на ее губах играла улыбка – мечтательная улыбка богини, которая будто заранее знала, что будет именно так. Надежда, что мы выйдем живыми даже их этого приключения, во мне окрепла. Я обернулся: Ольга бледная, напуганная, выглядывала из каюты, вцепившись побелевшими пальцами в поручень.
– Я согласна, – кротко сказала супруга Перуна, опустив взгляд. Кротость для Геры, это так же странно, как милосердие для голодной волчицы.
– Моя дорогая! – громогласно расхохотался Посейдон. Трезубец исчез из его рук. Он схватил Величайшую как самую желанную добычу. Океан закипел под ними, и они исчезли в пучине.
– Саш… – простонала Ковалевская. – Мы спасены или я что-то не верно понимаю?
Я не успел ответить: налетела волна, обдав меня холодными брызгами, завертела катер и понесла куда-то на юг.
– Думаю, спасены. Еще бы знать, какой ценой. Впрочем, теперь это не имеет значения, – ответил я, вцепившись в штурвал так же крепко, как Ольга цеплялась за поручни. Но скоро понял, что мои усилия никак не влияют на управления катером. Его просто несло с огромной скоростью, как недавно нас несло на встречу с Держателем Вод.
Я оставил штурвал, встал. С меня еще стекала морская вода, и на дне катера воды набралось по щиколотки. К счастью, нашу жалкую посудину больше не раскачивало и не вертело. Ее просто несло на огромной скорости на юг с небольшим отклонением на восток. Примерно туда, куда указывала Гера, выпрашивая наши жизни у Посейдона. Я знал, что где-то там расположены небольшие островки, вроде как необитаемые.
Предоставив судно воле океана, я спустился в каюту. Крошечную, чуть больше салона моего эрмимобиля: два узких дивана, которые могли использоваться как спальные места и небольшой металлический шкаф с выдвинутыми ящиками. Видно, здесь по моей просьбе похозяйничала Ольга Борисовна. Что в них полезного, меня сейчас мало волновало. Впрочем, как и Ольгу. Она прижалась ко мне сильно, не проронив ни слова. Катер все-таки болтало – пришлось сесть, так же обнявшись и молча. Сейчас каждый по-своему переживал произошедшее, но оба мы понимали, что только благодаря божественному чуду – явлению Геры – остались живы.
– Что будет с нами? – после долгого молчания спросила Ковалевская.
Самым честным ответом было бы сказать ей: «Не знаю». Однако, Ольга верила в меня как в бога, верила, что я могу решить любую ситуацию нам на пользу, и я не хотел рушить в ней столь важную веру. Ведь она добавляла ей силы духа, к ее собственной немалой силе.
– Будет все хорошо, – ответил я, поглаживая ее мокрые волосы. – Думаю, нас несет к островам, куда просила Посейдона Гера. Подплывем ближе, возьму управление на себя, найдем место, где можно высадиться. На острове заночуем. Я восстановлю магический ресурс, и тогда будет намного проще. К утру можно даже поспорить с Посейдоном, – я выдавил улыбку.
Княгиня кивнула, положила голову мне на плечо. Мы снова сидели молча. Мне даже показалось, что Ольга уснула. Все это время я думал о Гере, о том, как вышло так, что она успела столь вовремя. Даже возникла мысль, что Величайшая могла каким-то образом все это подстроить. Разумеется, гнев Посейдона и его желание уничтожить меня присутствовал с давних пор – здесь не могло быть никакой игры. А вот появление Геры… На этот счет я даже не знал, что предположить. Как говорится, неисповедимы пути богов. Еще я думал о своей интуиции, которая сыграла со мной в этот раз опасную шутку. Впрочем, такое, мягко говоря, не впервые.
И сейчас я снова почувствовал нарастающую тревогу. Выпустил из объятий Ольгу и встал. Открыл дверь, вышел из каюты. В лицо сразу ударил встречный ветер. Сильный, с солеными брызгами моря. Солнце уже заходило, справа виднелся лишь его край, словно красный глаз демона, выглядывающий из-за края океана.
Когда я подошел к штурвалу, то увидел впереди остров. Небольшой, скалистый. Нас несло прямо на него. И теперь я понял от чего во мне нарастала тревога. Владыка морей, исполняя просьбу Геры, решил не отказываться от попытки отмщения мне. Да, он доставит нас к указанным островам, но при этом волны будто случайно разобьют катер о скалы. Выживем мы или нет, цепляясь за скалистый берег в кипящем от гнева Посейдона океане – вопрос очень спорный.
– Оль, сиди пока здесь, – попросил я, и захлопнул дверь в каюту.

Глава 2
Добрая госпожа

Один миг и остробой будто сам прыгнул в руку Элизабет. Иосиф Семенович побледнел, шагнул назад, натолкнувшись спиной на угол шкафа. В голове кладовщика пронеслось: «Старый дурак! Думать надо было, что и как ей говорить!».
– Я не миссис Барнс! Если на то пошло, я – мисс Милтон! – выпалила Элизабет, направив ствол «Steel Truth ST-12» на Иосифа Семеновича. Хотя вряд ли этот немолодой кладовщик представлял угрозу. Чтобы справиться с ним, совсем не требовалось выхватывать оружие, но вышло, как вышло. – Кто вам сказал, что я – миссис Барнс? – в голос баронессы добавились звуки стали.
– Извините, госпожа! Простите! Там какие-то люди, я их не знаю, – опасаясь сделать лишнее движение руками Иосиф Семенович указал взглядом на дверь. – Они спрашивали блондинку с сильным английским акцентом. С их описания она похожа на вас, правда вы не совсем блондинка… Они говорили, будто могла представиться как Элизабет Барнс, но могла назваться и другим именем.
– Где именно эти люди и сколько их? – Элизабет опустила остробой.
– Их много. Кажется четверо или пятеро. Как сказал, Ермей приехали на «Мармуте», стоит он туда дальше за воротами по Каретной, – проговорил кладовщик, чувствуя, как от нервного напряжения потеет спина.
– Какой еще «Мармут»? – не поняла англичанка, прислушиваясь к звукам за дверью.
– Пассажирский эрмимобиль, вместимостью 12 мест, – пояснил он, понимая, что его опасная гостья – иностранка, и может не знать модели эрмимобилей. – Это я к тому, что там, в эрмике, могут еще быть вооруженные люди и даже немало. Извиняюсь, госпожа Милтон, но мне откуда знать, что у вас с ними не очень хорошие отношения. Я знаю, что у них пистолеты – Ермей сразу приметил и понял: дело нечисто. Для меня все это… Можно, закурю?
– Курите. Где эти люди, что именно спрашивали и у кого? – для Элизабет картинка теперь складывалась яснее: скорее всего, сюда нагрянули люди герцога Уэйна. Узнав о случившемся в квартире на Белоконной, и том, что Элиз выпытывала, где находится Майкл, они переиграли начальный замысел. Срочно отправили Майкла в другое место и поторопились с вылетом виманы. Видно, у них была уверенность, что Элизабет сейчас вне закона и в полицию не обратится, но опасения, что в поисках брата она приедет сюда и не одна, имелись.
– Там они, у дверей бакалейного склада, – Иосиф Семенович осторожно открыл коробку с карибскими сигарами, взял одну, поглядывая на гостью. – Я извиняюсь, если вам нужно скрыться от них, то я выведу темным ходом – никто не заметит. А расспрашивали они наших грузчиков и Ермея. Он мне все передал.
– Идемте, покажите в окно, где они. И поскорее! – поторопила его баронесса, убрав остробой в кобуру.
– Но… – он откусил кончик сигары так, что едва не вонзил зубы в язык. – Но, госпожа!..
– Идемте! – резко сказала она.
Он подчинился, вывел ее из кабинета, глянув с опаской на входную дверь. Подвел к забранному решеткой окну и сказал, указывая пальцем на угол склада напротив. – Там стояли. Хотя… Вот они! Вот! – кладовщик указал кончиком сигары на проход между складами. – Четверо и Гришка с ними. Наверное, ведет к рыбному складу.
– Если пройти туда дальше по вашему складу, то там есть еще одна дверь? – спросила Элиз, шагнув к окну.
– Да. Там даже две двери, но тогда вы, госпожа, рискуете повстречаться с ними, – Иосиф торопливо прикурил.
– Очень хорошо. Мне нужно с ними поговорить. Скорее ведите меня туда! Скорее, Иосиф Семенович! Это важно! Я оплачу вашу помощь! – заверила баронесса и первой направилась к проходу через склад.
Пуская клубы табачного дыма, пыхтя как старый паромобиль, кладовщик вел англичанку по широкому проходу между стеллажей и штабелей с ящиками.
– Скорее! – поторопила его баронесса. Она опасалась, что люди Уэйна (если, конечно, это были они) доберутся до рыбного склада раньше. И тогда они, устраивая засаду, рассосредоточатся, займут скрытые позиции.
– Бегу! Бегу, госпожа Милтон! Ноги уже не те! – часто покуривая, он пошел еще быстрее. К изумлению грузчиков, сидевших на деревянном поддоне, почти побежал.
– Эта дверь? – спросила Элизабет, глянув в окно и поняв, что они успели.
– Да. Вы уверенны, что с ними вам надо встречаться? – настороженно спросил он и, поймав кивок Элиз, зазвенел ключами: – Сейчас отопру!
– Как выглядит ваш Гришка? – спросила мисс Милтон. – Во что одет?
– Ну… молодой, белобрысый. Серая кепка на голове… – с изумлением от ее вопроса ответил кладовщик. – Вроде в синей жилетке.
– Хорошо. Пока стойте здесь. Я с ними поговорю, и тогда дам вам деньги, – Элиз, поглядывая в окно, нашла взглядом Гришку среди приближающихся по проходу мужчин. Четверо возле него без сомнений были вооружены. Если они опытные стрелки, то могут убить ее раньше, чем Элизабет положит их всех. Все-таки их четверо, а выхватить оружие и выстрелить умелый стрелок может быстрее, чем некоторые ловят в прицел цель. Еще баронесса подумала, вряд ли в этот раз сюда послали людей неопытных – им должно было хватить произошедшего в квартире и тем более конфуза в подъезде, перед дверью с номерком 12.
Осознав это, Элиз решила воззвать к своему демону. «Демон мой, помоги! Очень надо!» – мысленно произнесла она. Он ответил беззвучно, быстро и неожиданно: «Cobra Willie-VV» в левую руку, «Steel Truth» в правую. Стреляй сначала в худого в красной рубашке. Если промажешь в худого, уходи перекатом влево – худой очень быстрый! Потом в низкого с черными усиками. Имей в виду, он в бронежилете!».
– Спасибо тебе! – прошептала Элиз. От короткого общения с демоном, его бесценной помощи, у нее на глазах даже выступили слезы.
– Что? – не понял ее Иосиф Семенович.
– Ничего, – отозвалась баронесса, достала пистолет из сумочки и сняла с предохранителя. «Стальная Правда» тут же оказалась в правой руке – этот прием был уже заучен и на него уходило меньше секунды.
– Что вы задумали, мисс Милтон! Мисс Милтон! – всполошился кладовщик, когда увидел в ее руках оружие.
– Ничего! – еще раз повторила Элиз теперь уже с раздражением. Досчитав до пяти, она нажала на ручку двери, толкнула ее и выскочила из склада.
Как наставлял демон, Элиз сразу начала стрелять в худого, того, что в темно-красной рубашке. «Cobra Willie-VV» да еще в левой руке было как-то непривычно – это баронесса уже оценила потом. Обе пули ушли мимо, попортив окно склада напротив. За то «Стальная Правда» не подвела – первый же дротик прошил живот «краснорубашечника». Худой в самом деле оказался очень быстрым. Несмотря на тяжелое ранение, он успел выхватить пистолет и дважды выстрелить. Элиз спасло, что она вовремя ушла в перекат – его пули лишь выбили рыжую кирпичную крошку позади баронессы. Третий выстрел «Cobra Willie» пробил грудь этого шустрого парня в красной рубашке. Как он падал, Элизабет уже не видела. В прицеле «Стальной Правды» попал тот, что был в бронежилете. В этот раз мисс Милтон выцеливала на секунду дольше. За то дротик вошел точно в переносицу ее врага. Он даже не успел вскинуть остробой. Как стоял, так и упал, ровно, затылком на тротуарный бордюр.
Вскакивая на ноги, Элиз попробовала поразить сразу две оставшихся цели. С левой руки, почти не целясь, она выпустила три остававшихся пули в сторону пожилого мужчины в синем костюме. С правой выстрелы из «Steel Truth» сразили последнего из этой четверки. Получилось все это на удивление быстро, хотя не так точно, как хотелось. Теперь магазины и «Кобры» и «Стальной Правды» были пусты. И если бы появился кто-то еще из недругов мисс Милтон, то этот бой мог кончиться для нее печально. «Вот в этом минус», – отметила для себя Элиз: – «Если стрелять сразу с двух рук, то не перезарядишься быстро. Тем более не перезарядишь остробой – он сложнее в заряжании».
– Не убивайте! Госпожа, умоляю! Пожалуйста, добрая госпожа! – Григорий только сейчас смог открыть рот. Вокруг него лежало три трупа, четвертый из господ, которых он вызвался проводить к рыбному складу, был жив, потом как судорожно вздрагивал и пытался дотянуться до остробоя.
Медленно подняв руки, Григорий опустился на колени. Мисс Милтон подошла ближе, на ходу перезаряжая «Steel Truth». Все-таки он был удобнее «Кобры», и главное, не производил много шума.
– Добрая госпожа? – переспросила Элиз молодого грузчика, сделала еще шаг и наступила на руку человеку, пытавшемуся дотянуться до остробоя.
– Я не с ними, добрая госпожа! Честное слово! – выпалил Григорий, глядя на незнакомку словно на богиню смерти.
– Не мешай мне. Я хочу поговорить с ним, – сказала Элиз, потом резко ткнула ногой раненого в бок и спросила по-английски. – На Уэйна работаете, сволочи?!
Тот зарычал в ответ от боли и злобы.
– Тебе помочь заговорить? – баронесса навела остробой на его ногу пониже колена и плавно нажала спусковую скобу.
Раздался щелчок, и раненый заорал.
– На виконта Коллинза! – прорычал тот, хрипя от боли.
– Сколько осталось в эрмике?.. – Элиз не сразу вспомнила марку машины, названую кладовщиком. Потом добавила для ясности: – Сколько ваших в «Мармуте»?
– Трое! – проорал он. – Трое и драйвер!
– Хорошо, – Элиз отбросила ногой валявшийся рядом остробой, и теперь, обратив внимание на Григория, сказала ему: – Беги отсюда! Но пока я не уйду, молчи, о том, что видел.
– Да, добрая госпожа! – он трижды поклонился ей, вскочил и побежал.
Баронесса пошла к распахнутой двери склада, где должен был ждать ее Иосиф Семенович. Но на полпути вдруг резко повернулась и выстрелила в раненого, с которым только что говорила. «Добрая госпожа…», – мысленно произнесла Элиз и оправдываясь перед собой, добавила: – «Он бы не выжил – так лучше мне и ему».
Когда она вошла в склад, то увидела напуганного Иосифа Семеновича. Его большие, вытаращенные глаза смотрели на нее. Кто-то, видимо стоявший несколько секунд назад рядом с кладовщиком, мигом скрылся в главном складском помещении. Элизабет увидела лишь мелькнувшую тень, услышала торопливый топот.
– Госпожа… Мисс Милтон!… – простонал Иосиф Семенович.
Убрав в кобуру остробой, англичанка подняла к кладовщику вопросительный взгляд серых красивых глаз.
– Вы же сказали, что только хотите поговорить! – выдохнул он.
– Я и поговорила. Как, по-вашему, я должна разговаривать с людьми, которые хотят меня убить? Вашего Гришку не тронула, и он назвал меня «доброй госпожой», – баронесса улыбнулась, ей на самом деле было приятно это мимолетное воспоминание. Элизабет восприняла его, как явный диссонанс по сравнению с эмоциями, которые подарили ей люди герцога Уэйна. Хотя перед смертью тот раненый назвал другого человека, которому они якобы подчинялись: некого виконта Коллинза.
– Вы понимаете, что теперь здесь будет? – снова простонал кладовщик.
– Понимаю. Давайте к делу, Иосиф Семенович. Мне нужно выехать отсюда. У вас же есть эрмик? Вывезите меня хотя бы на квартал-другой отсюда. Если вас заподозрят, будто вы оказывали мне содействие, то скажите… – мисс Милтон неторопливо вытащила из кобуры остробой, – скажите, что я угрожала вам оружием. Если желаете, для убедительности могу прострелить вам, например, руку.
– Госпожа! Пожалуйста, не надо! Вывезу вас куда пожелаете! Только уберите эту штуку! – его глаза покосились на вороненый ствол остробоя.
– Вот и хорошо. При этом еще и заработаете. Выплачу 500 рублей, если буду довольна вашей услугой, – «Стальная Правда» вернулась под куртку баронессы. – А теперь скорее! Бегом к вашему эрмику! Бегом!
Прошло не более пять минут, как темно-синий «Енисей» Иосифа Семеновича подкатил к воротам товарного двора, выходившим на Каретную.
– Тот «Мармут», о котором вы говорили, стоит слева или справа? – спросила мисс Милтон, сидя на заднем диване и вглядываясь в окно.
– Как я понял, справа. Напротив «Севанские лаваши», – произнес кладовщик, с напряжением ожидая, когда откроют ворота. – Повернуть налево?
– Нет, направо и когда приблизитесь к этому «Мармуту», сбавьте скорость до минимума. Если я скажу остановиться, то будьте готовы, – сказала Элизабет, откинув край куртки, накрывавший рукоять остробоя.
– Что вы задумали?! – всполошился Иосиф Семенович.
– Поезжайте! Поезжайте! – настояла баронесса, видя, что ворота уже открылись.

***

Дернув рычаг, я снова запустил двигатель. Устройство здесь такое же, как и на эрмимобиле или в больших роботах. Энергию они также получают из эрминговых потоков, а сам двигатель работает на принципе магнитоэлектрического взаимодействия кристаллов бирсида. Для обеспечения электроэнергией в катере также установлен паровой котел, питающий турбину электрогенератора.
Я сдвинул рычаг хода на вторую позицию, и повернул штурвал, стараясь направить катер к южной оконечности острова. Увы, курс почти не изменился. Поток, несущий нас, был столь сильным, что суденышко стало игрушкой морской стихии и было почти неподвластно мне. Отжав рычаг хода до конца, я снова налег на штурвал. Катер дал крен на левый борт и лишь немного изменил курс. Вглядываясь вперед в надвигающихся сумерках, я разглядел, что недалеко от скалистого берега появляются белые буруны в набегающих волнах, а значит там рифы. Если катер налетит на них, то нам точно придется несладко, и Посейдон вполне может посодействовать, чтобы это день стал моим последним днем жизни в теле графа Елецкого.
– Оля! – позвал я.
Княгиня, наверное, не слышала – слишком громко ревел ветер, грохотали волны.
Тогда оставил штурвал, в три длинных шага подбежал к двери в каюту, распахнул ее, уцепившись за поручень.
– Оля! – снова крикнул Ковалевской.
Она в самом деле спала. Наверное, подобное бывает на нервной почве: сознание, стараясь сбежать от жутковатой реальности, проваливается в сон. Услышав мой голос, Ольга встрепенулась.
– Почти приплыли! – крикнул я. – Причаливание может выйти очень жестким! Таким, что придется искупаться! – предупредил я, стараясь не слишком ее испугать, но при этом зная, что мы можем вообще не добраться до берега живыми.
– Что мне делать?! – Ковалевская в готовности вскочила на ноги.
– Быть готовой к неприятностям, – если раньше я думал, что ей лучше оставаться в каюте, то теперь такой уверенности не было. – Давай за мной! Стой там, где прошлый раз! Крепко держись за поручни!
Сказав это, я бегом вернулся к штурвалу. Глядя вперед, начал выкручивать рулевое колесо, чтобы волна пронесла нас между кипящих бурунов – там виднелись острые зубья подводной скалы. Когда до рифа осталось метров сто, я дернул ходовой рычаг на себя, пытаясь подстроиться под движения гребня волны. Переложил штурвал резко вправо. Катер накренило, но перенесло через риф. Дальше несущий нас поток немного потерял силу. Я выправил судно, направляя его к южной оконечности острова. Появился шанс избежать столкновения со скалистым берегом. Однако, найти подходящее место становилось все сложнее – опускались сумерки.
А когда до берега осталось всего метров двести, нас снова понесло. Явно это была необычная волна, а сила, направленная Посейдоном. Я налег на штурвал и крикнул Ковалевской:
– Держись!
В следующий миг раздался дикий скрежет днища о скальный выступ. Нас подбросило и швырнуло на берег. Я удержался, вцепившись в штурвал, едва не выломав его. Ольга!.. Повернулся – не увидел ее. Лишь в следующий миг различил ее голос в грохоте волн:
– Я здесь!
Обернулся и увидел ее позади справа. Можно было выдохнуть: мы живы, и это самый важный итог дня. Я бы еще сказал, он самый неожиданный.
– Ты в порядке? Не ушиблась? – просил я, вставая.
– Пойдет, хотя на плече точно будет синяк, – отозвалась Ковалевская. – Смотри как, и волны меньше стали, – заметила она, глядя на океан. Он уже не так трепал корму катера, застрявшего между береговых скал.
– Потому что эти волны – старания не ветра, а Посейдона. Просьбу Геры он выполнил: доставил нас к острову, – отозвался я, хотя на этот счет у меня имелось чуть иное мнение. Но зачем Ольге сейчас лишние переживания.
– Саш! – Ольга Борисовна указала на дно нашей посудины: со стороны кормы быстро поднималась вода. – Это называется «пробоина»? Как же мы теперь?
– Да, это называется «мы распороли дно». Оль, а ты всерьез думаешь, что это суденышко нам еще потребуется? Второго шанса мне Посейдон не даст, – став левой ногой на приборную панель, я перелез через лобовое стекло на нос катера. – Давай руку!
– Я не думала об этом, – улыбнулась Ковалевская, глядя на меня и серые скалы, нависавшие над нами в густеющих сумерках. – И как, по-твоему, мы отсюда выберемся? – она протянула мне руку.
– Никак, – я схватил ее, помог вскарабкаться на нос судна. – Мы останемся здесь. Разве нам нужен кто-то? Построим хижину и будем жить. Ты родишь много детей…
– Дурак еще! – рассмеялась она. – Тебе Артемида не позволит здесь надолго задержаться. И Ленская не сможет без тебя. И, конечно, миссис Барнс.
– Ну, тогда придется думать, как выбираться. Кстати, связи здесь нет? – я спрыгнул на камни, и помогая княгине, принял ее в объятия.
– Нет, – через минуту отозвалась она. – Вообще. Абсолютный ноль.
– И не может быть. Думаю, эти острова необитаемы, – я сложил ладони лодочкой, делая светляка.
Как мы отсюда выберемся я пока не знал. Не было идей. И думать сейчас об этом не хотелось. После событий самого безумного и опасного дня в моей жизни, хотелось просто найти где-нибудь здесь покой и хоть небольшой уют.

Глава 3
Опасный человек

– Как хорошо, что ты – маг, – произнесла Ковалевская.
Ее слова стали настолько неожиданными, что я остановился. Рука не дотянулась до скального выступа, куда я хотел вскарабкаться. Я повернулся к Ольге, не совсем понимая, причину сказанного. Как бы да, магом быть хорошо. В этом я убеждался бесчисленное количество раз в каждой из множества жизней. Хотя в череде моих воплощений случались такие, когда я оказывался в мирах, где магия практически непроявлена, и там я немало тосковал по своим способностям. Но, с другой стороны, быть не магом тоже очень хорошо. Труднее решать многие проблемы, которые подбрасывает тебе жизнь, однако эти трудности лишь делают жизнь интереснее. Я из тех людей, которые очень любят жизнь, каким бы боком она не повернулась, и я знаю, что даже самые мрачные беды когда-то заканчиваются и потом вспоминаешь о них, лишь как о еще одном ярком эпизоде прошлого.
– Этот светляк, – пояснила княгиня, поглядывая на висевший невдалеке яркий сгусток света. – Чтобы мы без него делали в темноте? По таким камням вслепую не пройдешь – ногу можно вывихнуть или сломать. И еще…
– Что еще? – я сделал шаг к своей невесте. Думая, что Ольга Борисовна – очень умная дама, но бывают минуты, когда ее наивность умиляет.
– Ничего… Не приставай, Елецкий! – она рассмеялась и, будто играя со мной, сделала шаг назад, рискуя упасть, на крупных камнях – ими был усеяна берег под скалой.
– Нет, ты скажи! Не надо меня снова дразнить недосказанностями, – я поймал ее ладонь и притянул к себе.
– Мне кажется, ты взял меня тогда, когда в тебе проснулся магический дар. Ведь знаешь, к середине апреля я уже была готова сдаться Денису Филофеевичу, и большей частью потому, что ты стал какой-то скучный и, если честно, немного нудный. Ты даже действовал мне на нервы. Не обижаешься, что так говорю? – она прижалась ко мне. – Для меня апрель был очень сложным в плане выбора и понимания прежде всего самой себя.
– Если бы выбор твой был иным, то ты скоро стала бы императрицей. Нет, я не обижаюсь и хорошо помню этот апрель. Помню, когда ты была особо капризной, раздражительной, неразговорчивой, – я действительно это помнил: эта память была памятью прежнего Елецкого. Только я не понимал причин, почему Ольга вела себя так, и сейчас в один неожиданный, не слишком подходящий для этого момент она мне многое объяснила. – Я тебя люблю, – продолжил я. – Не знаю, есть ли в этом мире хоть еще одна, подобная тебе. Отказаться от возможности стать женой цесаревича и выбрать всего лишь графа Елецкого, вряд ли на такое решился бы кто-то кроме тебя, – я обнял ее и поцеловал.
– Я тебя тоже люблю. И, наверное, больше, чем ты меня. Ведь для меня есть только ты, а для тебя еще Ленская, о разрыве с которой ты переживаешь. И еще Артемида, – говорила она, при этом ее слова не звучали укором. Я не услышал в них даже сожаления. В них было лишь признание того, что есть на самом деле. Наверное, такой и должна быть настоящая любовь, свободная от эгоизма и желания изменить своего избранника так, это угодно тебе.
Вскарабкавшись на скальный уступ, мы пошли вглубь островка, в поисках места пригодного для ночлега. Его хотелось найти поскорее: прошедший день стал попросту сумасшедшим, выжав из нас все силы. Я торопился найти хоть какой-то приют, где можно лечь и мигом провалиться в сон. Но на берегу, среди огромных камней, которые окропляют брызги разбивающихся волн, не уснешь. Да и выше, пока мы с Ольгой карабкались на уступ, не находилось пригодного места, где можно провести ночь хотя бы с минимальным комфортом. Лишь когда мы поднялись на самый верх, и я заменил светляк на более яркий, то стало ясно, что на этом небольшом островке кое-что подходящее для ночлега можно найти дальше, в юго-западной части острова. Там имелась кое-какая растительность. Если приглядеться, то в темноте можно было различить редкие пальмы, а еще дальше купы деревьев у подножья скалы.
Мы направились туда. У Ольги были опасения, что в зарослях могут скрываться хищники, но я быстро развеял страхи: остров слишком маленький, чтобы здесь могли обитать крупные звери, а вот змеи здесь вполне могли быть. Не углубляясь в рощицу, мы нашли достаточно уютное место, поросшее невысокой травой. Вместе натаскали опавшие листья пальм, которых на удачу набралось много. Пока княгиня устраивала из них место для сна, я сделал еще один светляк и, пользуясь им, прошел дальше. За редкой пальмовой рощицей росли крупные ветвистые деревья, и там я насобирал приличную охапку валежника. И главное, там я услышал журчание ручья – очень полезное открытие, если мы здесь застрянем не на один день, ведь пресная вода редкость для небольшого островка.
– Ты все шутишь, Елецкий, а я все думаю, что будет, если мы не найдем способа выбраться отсюда, – сказала Ольга, когда я вернулся со второй охапкой валежника и начал разводить костер. – Можешь хоть сейчас стать серьезным?
– Оль, давай об этом утром. Если честно, я устал. При чем большей частью именно от подобных дум. Успокою тебя так: достаточно того, что о нашем месте нахождения знает Гера. И к Артемиде я могу воззвать. Пусть только все немного успокоится, там, на Небесах, – я вскинул взгляд к облакам, через которые пробивался слабый лунный свет. При этом я чувствовал, что не все спокойно в божественном мире: там явно происходили какие-то потрясения. Оставалось лишь молиться, чтобы происходящее не причинило большого вреда Артемиде и Афине. За Геру я как-то не переживал. Даже был уверен, что в глубинах Атлантики в обнимку с Посейдоном Величайшей вовсе не плохо, хотя был риск, что об ее играх прознает Перун.
Мы уснули почти сразу, устроившись ближе к костру, прижавшись друг к другу. Я словно упал в черный омут сна, а когда проснулся от лучей солнца, упавших на лицо, то в первую минуту не мог понять, где я, не мог вспомнить вчерашний день. Изредка, при большом нервном напряжении случаются сны, похожие на маленькую смерть, которые на небольшое время забирают твою память. Этот сон был одним из таковых. Я вспомнил все лишь когда открыл глаза, повернул голову и увидел рядом с собой Ковалевскую – она все еще спала на правом боку у потухшего костра. В лучах утреннего солнца ее волосы казались золотыми. Я улыбнулся, приподнялся и тут услышал шаги.
Явно шаги: под чьим-то ногами хрустели мелкие камешки. Кто-то неторопливо приближался к нам со стороны скалы, нависавшей над пальмовой рощей. Вот еще один интересный поворот: что принесет нам утро нового дня. Очень не хотелось, чтобы он стал продолжением вчерашнего в худших его проявлениях.

***

Руки Иосифа Семеновича подрагивали. Он понятия не имел, что задумала мисс Милтон, но точно знал: сейчас она не могла сделать ничего хорошего. Свидетельство тому четыре истекающих кровью тела недалеко от рыбного склада.
– Давайте просто проедем мимо! – взмолился он, еще более занервничав, когда она открыла сумочку. – Пожалуйста! Не надо мне никаких денег! Я отвезу вас куда пожелаете! Обещаю, не предам вас!
– Делайте, что я вам сказала! Не люблю капризных мужчин! – Элизабет опустила стекло бокового окна. – «Мармут» это? – она указала на крупный эрмимобиль темно-синего цвета с окантовкой задней части салона сверкающей бронзой.
– Да… – со страхом произнес кладовщик, снижая скорость, как потребовала баронесса. До «Мармута» оставалось метров пятьдесят, и каждый следующий миг приближения к этой машине, больное сердце Иосифа Семеновича ускорялось на один удар.
Еще издали Элизабет разглядела, что в «Мармуте» как минимум четверо. Почему они остались в эрмимобиле, а не пошли с другими охотится на нее, оставалось загадкой. Вероятно, их слишком подвела уверенность, что отправленных на склад людей будет вполне достаточно. Теперь оставалось надеяться, что хотя бы одно окно темно-синего красавца открыто. На удачу баронессы так оно и вышло: было открыто окно напротив места драйвера.
Когда Иосиф Семенович увидел в руке мисс Милтон гранату, он побледнел и был готов дернуть рычаг хода, чтобы как можно скорее пронестись мимо опасного эрмимобиля.
– Проезжаем мед-лен-но! – с очаровательным акцентом проговорила англичанка, растягивая последнее слово. – И когда я брошу, тогда ускоряйтесь как умеете!
Элизабет повернула колесико таймера до цифры «8». Едва передние колеса эрмимобиля кладовщика поравнялись с задком «Мармута», баронесса сдернула предохранитель, через две секунды граната влетела в окно машины людей Уэйна.
– Гони! – резко бросила мисс Милтон.
Это команды Иосиф Семенович ждал больше всего. Он дернул рычаг хода. Элизабет вдавило в кресло. Через пару секунд прозвучал взрыв. Стекла «Мармута» разлетелись осколками на всю ширину улицы, и сам его корпус будто раздуло, будто бомбажную консервную банку.
– Боги! Какая опасная вы женщина! Какая опасная! – причитал Иосиф Семенович, несясь по Ямосмоленской. – И это на мою седую голову! У меня же сердце больное! Мне нельзя волноваться!
– Сбавьте скорость, – сказала Элизабет, убирая остробой в кобуру. – Нам же не нужно лишнее внимание полиции? И давайте куда-нибудь в сторону Татарского моста. Я скажу, где меня высадить.
По-хорошему, сейчас баронесса хотела бы заглянуть в какой-нибудь кабак, такой, чтобы без лишнего шума и музыки. Занять там столик в самом дальнем и темном углу и выпить несколько рюмок виски. Элиз не имела привычки лечить нервное потрясение выпивкой, но сегодня ей хотелось именно так. Хотелось сполна предаться грусти и обдумать, как быть дальше. Лететь в Рим в надежде выйти на след похитителей Майкла? Это глупо – нет ни единого шанса. Потому как, выйти на след тех ублюдков она не сможет достаточно быстро, если даже сможет вообще. А Майкл вряд ли задержится в Риме. Ведь ясно как день – его сразу же переправят в Лондон. Неужели, ей снова придется возвращаться на этот проклятый «коварный Альбион» – именно так здесь, в России называли ее родину. Элизабет с таким названием не спорила.
– Остановите! Чертово дерьмо! – неожиданно выкрикнула мисс Милтон.
Иосиф Семенович побледнел в очередной раз. Вжал педаль тормоза. От резкого торможения едва не принял на грудь рулевое колесо. Элиз тоже подалась вперед и выругалась на английском.
– Извините, это я не вам. И насчет чертового дерьма тоже. Там припаркуйтесь, – она повела рукой в сторону сквера Небесной Охоты, за которым виднелись белые колонны храма Артемиды.
– Да, госпожа! Это вы извините. Вы меня немного напугали, – кладовщик дал руля вправо, сворачивая к стоянке возле сквера. На «Катран», гневно гудящий паровым сигналом, Иосиф Семенович даже не обратил внимания, хотя в иной бы раз принял такое очень нервно.
Когда эрмимобиль остановился, Элиз открыла сумочку и вытянула из кармана пятисотку.
– Вот возьмите за труды. Вы мне очень помогли. Надеюсь, у вас не будет неприятностей из-за меня, – она протянула ему купюру.
– Нет, мисс Милтон. Не скрою, деньги люблю, может быть даже больше, чем следовало, но не возьму. Скажите… – Иосиф Семенович замялся, во рту стало сухо и язык как-то не поворачивался произнести те простые слова, которые он без труда говорил многим женщинам. Он сказал так: – Вы, мисс Милтон, не замужем, верно же?
– И что из этого? – Элиз, было потянувшись к бронзовому рычажку дверного запора, задержала руку. Баронессе стало очень интересно, что и как он скажет дальше.
– Мы могли бы с вами… ну-с… это как-то встретиться? Я хотел бы вам… То есть вас сводить в ресторан. Понимаете? – Иосиф Семенович облизнулся сухим от волнения языком.
– Понимаю. Очень понимаю, – Элизабет улыбнулась. – Я понравилась, да? Несмотря на несколько трупов, оставленных мной возле вашего склада, я – хороша. Этакая милашка Элиз, которую…
– Да, очень понравились! – он нервно закивал.
– …Которую хочется дрыгнуть. Так? – баронесса подалась в его сторону. – Говори честно. Я люблю честность и прямоту в таких вопросах. Хочется меня дрыгнуть?
– Да, – согласился Иосиф Семенович. В горле стало так сухо, что его «да» больше походило на хрип.
– Молодец. Похотливый, но честный мальчик. Только я не изменяю своему демону, – произнесла она, положив ладонь с пятисотрублевой купюрой на место ниже его живот. Ее пальцы нащупали там легкое возбуждение. – Так что, увы, никак. Можешь только на меня подрочить. Денежки все-таки возьми, – баронесса оставила пятисотку на мотне его брюк и открыла дверь. – Спасибо, – поблагодарила она, выходя. Нечаянно хлопнула дверью слишком громко и направилась через сквер.
Острой занозой в голове сидела мысль о Майкле. Элиз представила своего брата в руках этих ублюдков, работающих на герцога Уэйна, или, как признался один перед смертью, на виконта Коллинза. Мисс Милтон в точности не знала, кто такой виконт Коллинз, но не сомневалась, что он входит ближний круг герцога Уэйна. Еще она не сомневалась, что руки всех этих людей очень грубые и грязные. Она не представляла, как все это перенесет Майкл, ведь с детства он не мог постоять за себя, был и остался слишком чувствительным, ранимым и беззащитным. И хоть прошло много времени после того… Он был ей больше, чем брат. Ведь то, что было начисто не стирается. Элизабет прекрасно помнила обещание, данное Алексу, что между ней и Майклом больше никогда не случится того, что здесь в России считалось особо постыдным. Она это вполне приняла умом, но при этом особое отношение к Майклу у нее осталось.
Дойдя до свободной лавочки, баронесса присела, опустила голову. Волосы, окрашенные сегодня в пепельный цвет, упали на ее лицо, заслоняя блеск заходящего солнца. Как быть ей теперь? Рискнуть, направиться в Лондон? Да, это был бы сумасшедший риск. Вряд ли бы она вырвалась оттуда, и вряд ли бы помогла там Майклу. Глядя на главный портал храма, мисс Милтон решила еще раз побеспокоить демона. Увы, сегодня был такой день, когда она вынуждена надоедать ему вопросами. Ей не хотелось зря мучить демона, но иного выхода не было.
Баронесса закрыла глаза и беззвучно произнесла: «Демон мой, прости, снова тревожу тебя! Как мне быть? Как мне помочь Майклу?». Таинственный голос в ее голове отозвался и в этот раз: «Об этом пока не думай. Исполни то, о чем просил тебя Елецкий! Поторопись, ты можешь опоздать!».
– Да! Я помню! Бегу! – Элизабет вскочила с лавочки, ругая себя, что из-за последних событий поручение Алекса отошло на второй план. Она даже посмела на какое-то время забыть о нем.
Глаза баронессы быстро нашли эрмимобиль с эмблемой извоза Лапиных, что стоял свободным на стоянке справа от храма Артемиды. Поспешила туда. Проходя быстрым шагом, увидела на ступенях святилища двух жрецов Перуна и большую группу прихожан, что-то громко обсуждавших. Элизабет подумала, что если бы у нее имелось время, то она бы обязательно зашла сюда и помолилась Артемиде. Ведь тогда, после чудесного спасения от злых псов в саду особняка Уоллеса, она не отблагодарила богиню, как следовало. Элиз знала, что Небесная Охотница сердита на нее, но, как бы то ни было, именно эта богиня особым образом связана с ее Алексом и найти с ней примирение было бы на пользу всем.
Уже пройдя мимо беломраморной скульптуры над небольшой чашей фонтана, баронесса услышала один из изумленных вопросов прихожан, прозвучавший громче других:
– Но как закрывается? На ремонт что ли?
– Закрывается навсегда. Таково веление свыше, – отозвал кто-то.
Элизабет обернулась и увидела, как жрец с нашивкой молнии на гиматии произнес:
– Уважаемые, расходимся! Храм закрывается! Такова воля верховного бога! Это здание будет передано нам!
– А почему? Как это может быть?! – недоумевал кто-то. Со стороны портика какой-то резкий женский голос добавил, что закрываются еще какие-то храмы Небесной Охотницы.
Мисс Милтон происходящее показалось важным. Подходя к стоянке эрмимобилей, она достала эйхос и на новый номер Елецкого наговорила сообщение: «Алекс, здесь что-то странное: храм Артемиды, который рядом с башней Громовых Назиданий закрывают. Вроде как передают жрецам Перуна. Если я правильно поняла, закроют и другие храмы твоей богини. И Майклу я не смогла помочь… Увы, он уже летит в Рим. Я в печали, мой демон. Мне очень-очень горько! Сейчас спешу к театру! Надеюсь, сегодня смогу хотя бы помочь твоей актрисе. Целую тебя и люблю! Возвращайся поскорее! Без тебя здесь мир становиться каким-то другим и мне очень не нравятся такие перемены!».
– К театру Эрриди! – сказала баронесса, открыв двери «Елисея» и эмблемой извоза Лапиных. – Пожалуйста, побыстрее!
– Но госпожа, – попытался возразить грузный мужчина за рулем, – я только по району или в центр. Время…
– Плачу сто рублей, – оборвала его мисс Милтон.
– Ладно, – сразу приободрился тот, пуская генератор. Облако густого пара со свистом вышло из-под днища машины, скрывая на миг храм Артемиды и сквер, окрашенный закатом в золотисто-красные цвета.
Как извозчик не старался, как не гнал довольно проворный «Елисей», к площади Лицедеев добрались минут через тридцать-сорок.
– Вам к самому театру? – уточнил грузный мужчина, перестраиваясь в правый ряд движения.
– Да. Поближе, – отозвалась Элизабет, поглядывая на большое краснокирпичное здание с юго-восточной стороны площади.
– Тогда я вас там высажу, – он как-то неопределенно кивнул подбородком. – С Новобронной заедем, решил он, свернул в переулок и подъехал к театру со стороны кондитерской фабрики. – Здесь со стоянкой лучше и два входа. Правда один служебный, – видя, что его пассажирка явно первый раз в этих местах, извозчик указал на высокую дверь с рельефной резьбой.
– Благодарю, – мисс Милтон протянула ему сторублевку, когда «Елисей» остановился.
Вышла из эрмимобиля и на всякий случай сняла с предохранителя «Стальную Правду». Из сообщения Елецкого она уяснила, что дело может оказаться непростым. Ведь не зря же он требовал привлечь людей Торопова.
Когда Элиз направилась к указанной извозчиком двери, ее внимание привлекла английская речь. Всего две-три реплики – баронесса расслышала лишь часть слов. Сам факт появления здесь ее бывших соотечественников мисс Милтон насторожил. Она остановилась, делая вид, что ищет в сумочке косметичку, при этом как бы почти не глядя в сторону пятерых мужчин. Один, самый важный, в угольно-черном костюме с кроваво-красной бабочкой, что-то говорил другому франту. Рядом молчаливо стояло трое: здоровяк ростом этак в шесть с половиной футов с глуповатым лицом и двое на голову ниже, вид которых наводил на мысль, что этим людям не чужда грязная работенка.
– В общем, Борис, вы стоите, где я укажу. Если услуга не потребуется, оплачу все равно, но уже половину. Сначала мы с Марком попробуем решить вопрос сами, – сказал тот что в черном костюме.
– Артур, сначала ты реши вопрос с Томиным, – отозвался на английском тот, который был Марком.
– Хорошо. Давайте, господа. Идти сразу или пока здесь? – чуть помрачнев отозвался мужчина в замшевой жилетке.
– Эй, чего тебе, сучка надо? – другой, молодой в черных джанах повернулся к Элизабет. – Ушки что ли навострила? Вали отсюда, блядина!
Кровь прилила к лицу Элизабет. И если бы не мысль, что сейчас она не имеет права сейчас поднимать шум, иначе выполнение поручения Алекса может оказаться под угрозой. Проглотив оскорбление, баронесса направилась к двери в театр. Однако, злость ее была так велика, что англичанка не удержалась и снова обратилась к демону: «Дай мне шанс встретиться с этим ублюдком снова! Пожалуйста!».

Глава 4
Откровения Геры

Я приподнялся на локте, глядя в сторону зарослей, тянувшихся полосой к скале. Активировать «Лепестки Виолы» не было смысла – знал кто к нам идет. Только оставалось загадкой, почему богиня идет с той стороны, а не открыла портал, чтобы сразу появиться передо мной. Ольгу я будить не стал. Тихо поднялся на ноги и приветствовал Геру, сложив руки на груди, произнеся вполголоса:
– Хайре, Величайшая! Каждая наша встреча радует все больше! И моя безмерная благодарность тебе! – я поклонился. – Ты спасла две жизни. Одна моя – не слишком ценная. Но Ольга…
– Немного завидую ей. И не только ей, – ответила богиня, засветившись ярче. – Ты даже говоришь шепотом, чтобы ее не разбудить. Астерий, ты любишь своих женщин – это похвально. Мне всегда нравились мужчины, которые думают не только о себе, но и полны заботы о тех, кому они дороги. Отойдем, чтобы не шептаться?
Без слов я последовал за ней.
– Кстати, там дальше маленький водопад и ручей – место вполне приятное. Только что вернулась оттуда. Знаешь, чего мне стоило твое чудесное спасение? – спросила она, искоса поглядывая на меня.
– Догадываюсь, – я остановился, чтобы не уходить далеко от княгини.
– Верно догадываешься, – она рассмеялась. – И теперь ты должен понимать, что наш договор с тобой приобретает особую силу и важность. Еще раз скажу: мне очень нужна вещица из Хранилища Знаний. Нужна во что бы то ни стало. Эту вещь ты передашь мне и только мне. Так же, Астерий?
– Я это обещал при нашем прошлом разговоре. Ты же знаешь, что я тверд в своих обещаниях. Тем более теперь я обязан тебе и сделаю все, чтобы добраться до нее. Кроме того, я помню и твои заверения, что эта таинственная вещь не причинит вреда близким мне богам и людям. Но все-таки, хоть намекни, что это за вещь, – я не первый день ломал голову над тем, что желает добыть супруга Громовержца. Вариантов было настолько много, насколько много божественных артефактов в этом мире, да и других мирах, потому как вещи великой силы не без помощи богов и магов могут путешествовать между мирами.
– Сейчас тебе это знать ни к чему. Что ты в неведенье – так даже лучше. Чего мы стали здесь? – богиня вопросительно вскинула бровь. – Не хочешь со мной к ручью?
– Не хочу оставлять Ольгу одну. Мало ли… Почему ты не можешь взять эту важную вещь сама, если знаешь, где она? – спросил я, хотя знал ответ на этот вопрос и лишь хотел получить подтверждение.
– Потому что я не уверена, что она там. Еще потому, что ее должна передать мне рука человека. Разве ты не знаешь такой закон, справедливо ограничивающий богов и ограждающий мир от божественного произвола и хаоса? Без сомнений, знаешь. Просто притворяешься, будто в неведенье. В общем так, Астерий… – ее палец уперся мне в грудь. – Ты будешь должен принести ее мне как дар, поклонившись и соблюдая все почести, иначе будет нарушен Высокий Закон. Знаешь, как мне это будет приятно? И уже сейчас мне приятно осознавать, что ты мне теперь должен особым образом.
– Хорошо, дорогая, после того, что ты сделала для меня, я от души готов поклониться тебе и много раз выразить благодарность. Мне так же особо приятно осознавать, что теперь между нами мир. Наконец-то вредная для нас двоих вражда осталась в прошлом. Как там Посейдон, тебе понравилось в его темном дворце? – я прислушался к шороху в кустах, но быстро понял, что это всего лишь ветер, гулявший между скал.
– На самом деле ты хочешь знать, что было между нами и насколько мой брат страстен в постели? Астерий, зачем тебе это? – Гера вздохнула, поправляя золотое шитье, разошедшееся на ее крупной груди.
– Я хочу знать, не будет ли у тебя с Громовержцем проблем из-за такой пикантной помощи мне. Все-таки Посейдон – не Аполлон. Такое сложнее утаить, – заметил я, на самом деле волнуясь за Величайшую. Ведь в этот раз к ее божественному греху был всерьез причастен я.
– Да, и он узнает об этом. Это случится чуть позже. Были свидетели и есть кому донести. Я знала, что будет именно так, и предполагаю, что случится дальше. Это одна из причин, почему мне нужна вещь, которую ты мне добудешь. Хочешь маленькое откровение? – она прищурилась, и когда я кивнул, почти шепотом произнесла: – С этой ночи я беременна. Да, да, Астерий. Будут кое-какие потрясения. Не такие, как в старые времена, когда шла война бога и горели небеса, но потрясения будут.
– Гера! Меня ты уже потрясаешь! Всегда ты славилась неподражаемой отвагой, еще при Зевсе! И теперь… Тебе это было действительно нужно не только для того, чтобы спасти мою жизнь? – догадался я. Ведь понятно же, что зачать ребенка или нет решает только сама богиня, и никакие силы не могут заставить ее это сделать или от этого отказаться. А раз так, то Гера затеяла какую-то значительную игру.
– Астерий, я не так часто делаю глупости. Думай что хочешь, – она рассмеялась. – И хватит обо мне, хотя твоя забота очень трогательна. Хочешь еще откровения? Сегодня такое утро! Прекрасное утро, когда хочется радоваться, быть легкомысленной и делать глупости, которых я стараюсь избегать! Ты видишь, как я сияю?
– Да, дорогая! Ты ярче солнца! – признал я. В самом деле, ее божественная аура сейчас светилась необычно ярко. – С нетерпением жду откровений.
– Вот первое, чтобы утешить твое прежнее любопытство: эриний на тебя насылала Лето. Она настолько глупа, что думала, будто ты подумаешь, что это по-прежнему мои происки и разорвешь добрые отношения со мной. Теперь ты понимаешь, на какую глупышку Перун может променять меня? И я уже сама готова уступить место возле Громовержца, независимо, сделает он ее очередной женой или оставит в любовницах, – не без удовольствия и с едва заметной злостью произнесла богиня. – И откровение второе: если бы не твои поспешные обещания Артемиде, то отцом моего ребенка мог стать не Посейдон, а ты. Когда ты исполнишь свое главное обещание, тогда поймешь, насколько это могло бы стать важным, а так, радуйся своей Охотнице. Ты мне теперь не во всем интересен.
– Ты меня задела, Прекраснейшая! – говоря это, я немного соврал, но все равно надо признать она меня уколола.
– И этот эпитет оставь для Артемиды, – с усмешкой сказала Гера. – Ведь может услышать. Сколько ревности будет, если пусть даже на словах прекраснейшая не она, а я!
– Теперь ты дразнишь меня. Гера… – я сделал шаг к ней и обвил ее талию рукой. Мне было интересно, как она себя поведет.
– Спокойно, Астерий! Спокойно! Убери руки, ведь я могу рассердиться. Вот еще тебе одно неприятное: у меня мало времени на тебя. Поэтому поторопись со своей самой насущной просьбой, пока я не исчезла отсюда, – она вывернулась из моих рук, и я почувствовал, как судорога свела мои мышцы.
– Прости. Прошу, помоги нам выбраться с острова. Донеси князю Ковалевскому, что мы здесь, пусть он пошлет виману, – попросил я, понимая, что самое насущное для нас с Ольгой, это вернуться в Россию.
Гера в самом деле могла исчезнуть и ничем не помочь мне. Она вполне могла меня проучить, набивая себе цену, и лишь потом снизойти. Об этом я подумал с некоторым опозданием, понимая, что лучше не переходить обозначенные ей границы.
– Почему же Ковалевскому? Вы настолько важные персоны, что уместно будет сообщить об этом императрице. Тем более она уже посылала за тобой виману, правда ошиблась островом, – рассмеялась Величайшая.
– Решить этот вопрос с князем было бы уместнее, – засопротивлялся я, понимая, что впутывать сюда Глорию очень нежелательно. Я не был даже уверен, что Глория, она же герцогиня Ричмонд при Великой Британской Короне, не замешана с похищением Ольги.
– Нет, Астерий. У тебя нет выбора. Решать, как вас отсюда вызволить буду я. И я хочу, чтобы в эту игру играли все, а не только угодные тебе люди. Тем более, Глория… Она меня радует последнее время: после моего явления она стала часто молиться мне, приносить дары на алтарь и обращаться с молитвами. То же самое касается другой зависящей от тебя женщины – баронессы Евстафьевой. Теперь она свихнусь в другую сторону, и ходит вся в черном, часами проводит время в моем храме, вымаливая прощение себе и здоровье ненастоящему князю Мышкину. Не забывает поклоняться у алтаря Асклепия. При этом она не понимает, что все это зря: никто не поможет им двоим – так потребовал Перун. Я бы даже сжалилась, может попросила Асклепия, но не могу.
– Не думаешь, что Талия может в конце концов отчаяться и отвернуться от богов, – подумав о своей подруге, я помрачнел и решил, что как только смогу, обязательно навещу ее и Родерика и поддержу, чем смогу. А Родерик, если он будет настойчив и будет делать то, что я ему сказал, то выкарабкается без помощи богов и вопреки недоброй воле Перуна.
Словно услышав мои мысли Гера сказала:
– После всего, что случилось, тебе есть о чем задуматься, Астерий. Скорее всего, тебе придется столкнуться с Перуном. Вряд ли эта встреча для тебя станет приятной. Я постараюсь помочь, но знай, очень скоро я сама буду в немилости у Громовержца. На этом распрощаемся, – она грустно улыбнулась и исчезла в золотом сиянии.

***

Опасаясь, что Голдберг приедет за ней под вечер, Светлана пару часов провела в костюмерной, болтая о всякой ерунде с Катей Глебовой, а когда та уехала домой, то Ленской ничего не оставалось, как подняться в театральное кафе, поужинать там бутербродом и взять чашечку кофе. Светлана не верила, что Артур посмеет увести ее из театра силой. Все-таки это было бы слишком дерзким с его стороны. И вряд ли бы у него что вышло бы: ведь она бы кричала и сопротивлялась, как могла. Наверняка бы сбежались многие театралы, и все это кончилось для Артура печально, несмотря на его огромное влияние в театре Эрриди. Но и встречаться с ним еще раз наедине в своей комнате Ленская не желала. Ей очень не хотелось снова возвращаться к прежним разговорам, которые неминуемо кончатся скандалом. Кроме того, Голдберг в порыве гнева мог опять распустить руки, а такого Светлана опасалась особо. Не потому, что она боялась боли от побоев, но потому, что это было слишком дико и унизительно.
В кафе Ленская просидела долго. Выпив третью чашечку кофе, Света поняла, что ей предстоит еще одна бессонная ночь. Из-за бессонницы ее начнут мучить мысли о графе Елецком и негодяе Голдберге. Если мысли о последнем ей удавалось отогнать, то Саша почти все время присутствовал в ее голове, и она понимала, как глупо было с ее стороны пытаться закончить роман с ним так, как попыталась это сделать она. Попытки обмануть себя обходятся очень дорого. Теперь, после мучительного опыта Ленская все бы отдала, чтобы вернуть тот вечер – вечер после школьного экзамена и вместо слов расставания сказать Елецкому: «Я тебя люблю! Приходи ко мне чаще! Мне плохо без тебя!». А сейчас… Сейчас от Елецкого не было даже сообщения, которое она так ждала. Ведь она излила ему всю душу, написав то, что поначалу не позволяла сказать ее гордость.
Света отстегнула эйхос, и проверила входящие сообщения. Там было два от Голдберга – их она не стала прослушивать, но пока еще не удалила. И одно от мамы, которая даже не предполагала происходящего: что ее дочь, виконтессу Ленскую Светлану Игоревну недавно пытался изнасиловать и бил по лицу негодяй с британским подданством; не предполагала, что ее могут насильно увезти из театра и даже из России. Такого Светлана точно ни за что не скажет маме. Позже, вернувшись в свою комнату она лишь сообщит ей, будто у нее все хорошо, и ее театральная карьера тоже может сложиться очень удачно, хотя все это будет бессовестным, но неизбежным враньем.
– Спасибо, Ксюш, – сказала она девушке в баре, благодаря ее за ужин, слишком простой, как бы не достойный ее титула. Хотя последнее время, все что происходило с Ленской было не достойным ее титула.
Сидеть просто так в театральном кафе одной стало утомительным, и Светлана решила подняться в свою комнату. Пока еще свою – от людей, выкупивших помещения на чердаке, пока не было требований освободить жилье, хотя ровно вчера Ленская присмотрела себе недорогую съемную квартиру дальше по Новобронной.
Уже открывая свою дверь, Светлана услышала решительные шаги по лестнице, ведущей на чердак, и это ее сразу насторожило. Войдя, она тут же закрыла дверь на задвижку, подумав, что если это Артур идет по ее душу, то этот слабенький запор слишком ненадежен – надо было раньше придумать что-то посерьезнее.
Ленская даже не успела отойти от двери на шаг как в нее постучали.
– Кто там? – севшим голосом спросила актриса.
– Я – Элизабет Милтон, – раздался голос по ту сторону двери.
Голос был с явным английским акцентом, и Ленская в первую очередь подумала, что Голдберг пошел на хитрость: решил подослать кого-то, чтобы выманить актрису из ненадежного убежища.
– Я не знаю никакую Элизабет Милтон. Пожалуйста, уходите! – отозвалась Ленская.
– Чертова дура! – Элизабет сердито стукнула кулаком в дверь. – Быстро открывай! Меня прислал граф Елецкий, вытащить тебя из этого дерьма!
– Саша?! – переспросила Светлана, от неожиданности даже не сразу поняв глупость своего вопроса: разве мог проявить заботу о ней какой-то иной Елецкий! Она тут же вспомнила, что у Саши была в очень близких знакомых англичанка. Ее точно звали Элизабет, но Елецкий говорил о ней как о миссис Барнс, а эта…
– Госпожа, вы – миссис Барнс? – переспросила Светлана. – Фамилия Милтон мне ни о чем не говорит.
– Я – мисс Милтон! Открывай дверь! – поторопила ее Элизабет. – Я не люблю глупых и испуганных девочек, даже если они виконтессы!
– Я не глупая девочка! – Ленская рассердилась и дернула задвижку.
Дверь распахнулась. На пороге в чердачном полумраке, едва разбавленном светом старой лампы, Светлана увидела молодую женщину с пепельно-серыми волосами. На вид ей было лет 26-28. Крупная дамская сумка явно с чем-то тяжелым свисала с ее плеча. Серая куртка была расстегнута наполовину, несмотря на то что июньские вечера редко случались холодными.
– Собирайся, поедем отсюда, чтобы тебя не достал твой недруг. Кстати, кто он вообще такой? – полюбопытствовала Элизабет, входя в большую комнату, хаотично заставленную мебелью.
– Сначала докажите, что вы от Саши, – проигнорировав ее вопрос, Ленская снова насторожилась. У нее снова возникло подозрение, что эту англичанку мог подослать Артур, прознав о связях Елецкого. Такое было маловероятно, но не стоило исключать.
– Чем докажу? – опустившись на потертый бордовый диван, баронесса открыла сумочку.
Первое, что бросилось в глаза актрисе, это черная, массивная рукоять пистолета или остробоя. Светлана замерла, подумав, как глупо было с ее стороны, пускать совсем незнакомую женщину, едва услышав, что она от графа Елецкого.
– Вот чем, – мисс Милтон извлекла эйхос, мигом нашла последнее сообщение от Алекса и включила его погромче:
«Элиз, здравствуй, дорогая! Я очень спешу. Мы с Ольгой попали в серьезные неприятности, лишились своих эйхосов. Будем временно без связи. Прошу тебя об очень важном: в театре Эрриди выступает и там же проживает, моя девушка, ну ты знаешь ее с моих слов – Светлана Ленская. Ей угрожает большая опасность. Некий Артур Голдберг избил ее и собирается насильно забрать ее из театра» – потом после паузы и какого-то шума, голос Елецкого продолжил:
«Элиз, Светлану нужно обязательно защитить, а мерзавца Голдберга наказать! И это требуется сделать как можно скорее. Все это сразу же передай Торопову – пусть он немедленно займется этим вопросом! Дай ему на всякий случай номер ее эйхоса. Скажи…».
– Вот так. Это поручение мне от Алекса, как ты догадалась. А то, что мне не поверила – это очень правильно. Только двери не стоило открывать так быстро, – добавила Элизабет. – Тебя пугает это? – по взгляду актрисы баронесса поняла, что ее глаза прикованы к рукояти «Cobra Willie-VV». – Это наша с тобой защита от плохих людей.
– Саша сказал, что вы должны были поручить это Торопову, – Ленская отвела взгляд и подумала, что не в нее положении сейчас капризничать. Она должна быть благодарна этой женщине и десять раз благодарна Елецкому, что он сразу так озаботился произошедшим с ней. – И что с самим Сашей? У него какие-то неприятности?
– С Тороповым не получилось – он ранен, находится у целителей. У Алекса какие-то серьезные проблемы, пока не знаю какие, но точно знаю, они не могут быть простыми, и он до сих пор без связи, – убирая эйхос, пояснила мисс Милтон. – Все, меньше слов! Собирайся, поедем куда-нибудь отсюда!
– Сколько у меня времени на сборы? – Светлана было направилась к шифоньеру и тут же остановилась: – Элиз… Можно я буду называть вас так?
– Можно. Только лучше не на «вы». Все-таки я – не какая-то старая швабра и у нас есть одно, но очень важное общее, – видя замешательство на миленьком лице актрисы, баронесса рассмеялась и пояснила: – Очень важное общее – это Алекс. Мы вдвоем – его любовницы. При другом случае могли бы выцарапать глаза друг другу, но все повернулось так, что нам полезнее принять наше взаимное положение и даже дружить.
– Да, я согласна, – Ленская кивнула, открыв створку шифоньера. – Вот что хотела сказать: у меня завтра после обеда репетиция здесь, а потом спектакль. Как мне быть?
– Очень просто, – отозвалась Элизабет. – Наплевать на это. Забыть. И не появляться здесь до возвращения Алекса. Это самое лучшее, что я могу предложить. Но если тебе дела театральные так важны, то я могу сопроводить тебя, подстраховать на случай появления твоего Голдберга. Только предупреждаю, возвращаться сюда крайне нежелательно. Кстати, расскажи мне о твоем недруге и всем, что между вами случилось. Как вообще такое могло выйти, что к тебе – женщине самого графа Елецкого – посмел пристать какой-то ублюдок? Он что настолько смелый или настолько идиот?!
– Так вышло… Я собиралась расстаться с Сашей… – Ленская сняла с вешалки платье, аккуратно свернув, положила в дорожную сумку поверх джан. Ей не хотелось изливать душу мало знакомой англичанке, но та ожидала пояснений, и следовало что-то говорить. – В общем, я провела с Сашей последнюю ночь, вернее вечер любви. Это было как раз после последнего экзамена. А потом сказала Саше, что собираюсь с ним расстаться. Мне было очень тяжело решиться на это, и чтобы стало чуть легче я позволила Артуру Голдбергу ухаживать за мной.
– Ты что совсем дура?! – Элизабет даже вскочила с дивана и в раздражении подошла к окну. – Сама решила расстаться с Алексом?! Решила променять его на какого-то Голдберга?!
– Нет, не променять, – Ленская замотала головой. – Но ты права: я была дурой. Только сейчас начинаю это понимать. Мне не хватило терпения всякий раз долго ждать Сашу. Это очень-очень трудно и хотела оборвать свои мучения. Правда тогда я еще не думала, что может все повернуться много хуже, – заламывая руки, Ленская хрустнула пальцами. На лице ее отразилось страдание и это вовсе не было актерской игрой.
– Теперь для тебя «Саша» это? – Элизабет выдвинула приоткрытый ящик тумбочки и достала дилдо, который случайно заметила там. Похлопывая им по ладони, продолжила: – Или все-таки Голдберг взял тебя?
Ленская не успела ответить. Послышались торопливые шаги, дверь распахнулась на пороге появился Артур Голдберг.

Глава 5
Страстные игры с дилдо

– Пожалуйста, не мучай так себя! – попросил Евклид Иванович, морща лицо и глядя на дочь с состраданием. – И подумай, может лучше переехать ко мне. Талия, хотя бы на время! Поживи у меня, пока не вернется Мышкин! – говоря это барон знал, что Мышкин вернется очень нескоро, если вернется вообще. Целители, академические врачи и жрецы Асклепия по-прежнему будут делать вид, что пытаются его хоть как-то поставить на ноги, но Синорин из дома врачующего бога сказал, что князю не поможет уже ничто. И это было приговором свыше, потому как барон Евстафьев знал, что более авторитетных людей среди целителей нет. Евклид Иванович не хотел доносить эти слова до дочери. Как мог, он пытался поддерживать в ней веру в выздоровление жениха.
– Я никуда не поеду, пап. Не надо меня уговаривать, – Талия отвернулась, глядя на картину, висевшую на стене. На ней была изображена Печаль: женщина с изможденным лицом в рваной темно-серой одежде, бредущая куда-то в беспросветном тумане. Баронесса знала, что эту картину написал тот, прежний князь Мышкин, от которого осталось лишь тело. Конечно, ее Родерик не имел к столь мрачному полотну никакого отношения. И прежде, до того, как сломалась их жизнь, Талия Евклидовна хотела избавиться от этого жуткого художества – так неприятно было ей на него смотреть. Но теперь что-то всерьез сломалось в самой баронессе: она начала рассуждать иначе; ее больше не тянуло к былой праздности, а воспоминания о своих прежних шалостях вызывали лишь горькое сожаление, словно все это совершала не она. Особо ей было за воровство денег в банке и то, как она бездушно обходилось с отцом. Картину, названную ей же «Печаль», Талия не выкинула. Баронесса выбрала для нее темный с тусклыми вкраплениями золота багет и распорядилась повесить в своих покоях на самом видном месте. Решила для себя, что картина будет висеть там, пока князь не поправится, не войдет в ее покои на своих ногах. При этом Талия знала, что этого может не случится никогда, потому как боги жутко разгневались на нее.
– А ты знаешь, я уже говорил насчет вашей свадьбы с Демидовыми… – начал было барон, пытаясь хоть немного отвлечь дочь от тяжких мыслей.
– Пап, успокойся, пожалуйста. Никакой свадьбы не будет, – Талия протянула руку к коробочке с «Никольскими».
– Как не будет? – опешил Евстафьев и услужливо положил перед ней зажигалку. – Талия! Ты решила расстаться с Геннадием Дорофеевичем?!
– Как ты можешь думать такое?! Я – не последняя дрянь и ни за что не брошу его! Все, хватит, пап. Просто не трогай меня пока. Я постараюсь приехать к тебе завтра к ужину. Сейчас мне нужно к Гене. Знаю, он меня ждет. Он всегда меня ждет, – она встала и направилась в спальню, чтобы переодеться.
– Подвезу тебя! – сказал ей в след барон, тоже вытащил сигарету из коробки на столе и прикурил, наполняя комнату густыми клубами дыма.
– Если никуда не спешишь, то подвези. Только по пути нужно будет заехать в храм Геры на Поклонной, – сказала Талия.
Теперь наряд она не выбирала долго как прежде. Взяла, что попалось под руку: достаточно скромное, даже строгое. Многое из яркой и вызывающей одежды баронесса раздала служанкам. То, что им не подошло, отнесла к храму Величайшей и сложила в корзины для нуждающихся.

В храме Геры молодая баронесса задержалась почти на час. Евклид Иванович в ожидании устроился на лавочке и читал вчерашнюю газету с огромной статьей о престолонаследнике, с которым на радость всем определился старый император. Потом курил, поглядывая на высокие ступени храма, желая скорее увидеть среди выходящих свою дочь. А потом и вовсе решил идти за ней. Когда уже барон поднялся к колоннаде, из портала, украшенного резьбой по саянскому мрамору, вышла Талия.
– Пап, прости. Задержалась, – сказала баронесса, догадавшись, что отец отчаялся ее ждать. – Как-то время быстро пролетело, пока слушала жреца. Он говорил важные вещи. Зря ты не ходишь в храм.
– Ты очень, очень изменилась. И я сказал, что эти перемены добрые, если бы на твоем лице чаще появлялась улыбка, – барон увлек дочь к стоянке эрмимобилей, при этом подумав, что сам он изменился ничуть не меньше: после разрыва с Леной Елецкой и той правды, которая открылась о его последней жене, из жизни Евклида Ивановича почти исчезла прежняя беззаботность, в их доме все реже появлялись гости и не случались шумные вечеринки – всего этого больше не хотелось.
Минут через двадцать эрмимобиль барона Евстафьева остановился возле входа в сквер перед Красными Палатами. Талия вышла из машины, поблагодарила отца и попросила не дожидаться ее – она собиралась остаться до позднего вечера с Мышкиным. Быстрым шагом, с чуть опущенной головой баронесса пересекла сквер, вошла в центральных корпус Красных Палат и поднялась на седьмой этаж. В длинном коридоре не было никого, кроме робота-уборщика, с жужжанием чистившего ковровую дорожку и почти по-человечески бормотавшего молитву Асклепию. Прижимая к себе пакет с любимыми яблоками Родерика, Талия дошла до 27 палаты и открыла дверь.
– Здравствуй, мой дорогой! – полушепотом сказала она, переступив порог и тихо закрыв дверь. Баронессе показалось, что ее жених спит.
Однако Родерик, а с некоторых пор князь Мышкин, не спал. С настойчивостью, даже с некоторым ожесточением он делал ментальные и энергетические упражнения, которым научил его граф Елецкий. Снова и снова маг погружался в себя, выходил на тонкий план и сосредотачивал внимание в наиболее важных областях ментального тела, иногда переносил его на астральный план, чтобы разобраться с потоками, которые были спутаны и хаотичны. Эта практика стала помогать ему в первый же день. Поначалу делать ее было трудно примерно так, как человеку привыкшему лежать днями на диване, заставить себя заниматься гимнастикой. Но Родерик смог найти в себе заряд еще нерастраченной воли, и она становилась все сильнее.
А сегодня… сегодня случилось маленькое чудо, предсказанное графом Елецким: старания Родерика на тонком плане, оказали влияние на план физический. Следом за тем, как магу удалось срастить два периферийных энергоканала и наладить зыбкую связь с каналом центральным, кое-что изменилось в его неподвижном теле. Князь почувствовал начало процессов вокруг позвоночника, пока еще неясных для него самого. Правая рука, которая едва шевелилась, теперь гораздо охотнее подчинялась ему.
– Здравствуй, моя принцесса, – отозвался Мышкин, а когда она сделала еще два шага к его кровати и приоткрыла рот, чтобы что-то возразить, князь приподнял не только голову, но даже смог оторвать плечи от подушки.
– Родерик! – Талия в изумлении застыла. – Родерик! – громко вскрикнула она и бросилась к нему. Баронесса уронила ему голову на грудь и, часто вздрагивая, заплакала. – Мне это не показалось?! Скажи правду, что ты уже немного двигаешься?! – с мольбой в глазах спросила она.
– Двигаюсь. Понемногу, но уже двигаюсь, – как бы доказательство он смог приподнять руку и провести кончиками пальцев по ее волосам. Он ясно чувствовал прикосновение к ней, и это уже было величайшим чудом, путь к которому ему указал граф Елецкий – без сомнений лучший маг в этом мире.
– Я тебя люблю! – Талия принялась целовать его руку. Часто и с жаром. – Только не называй меня больше принцессой, – выразила она запоздалый протест. – Мы же договорились! Я – просто Талия!
– Мы договорились, что ты больше не будешь Принцессой Ночи, но лично для меня ты навсегда останешься маленькой принцессой, – сказал он, с наслаждением ощущая прикосновение ее губ. Теперь эти ощущения, хоть и не были такими сильными как прежде, но они стали свежими и гораздо более важными. Важными, потому что с ними начиналось новое понимание жизни и себя самого.
– Значит все не зря! Родерик! Мои молитвы помогают! Боги! – воскликнула баронесса, вскочила, сложив руки на груди мысленно обратилась с благодарностью к Гере. Потом добавила вслух: – Я буду чаще ходить в храм! Еще чаще! Я буду изо всех сил просить за тебя!
Родерик не стал ей говорить, что дело вовсе не в молитвах его самоотверженной невесты, а в его ежеминутных усилиях, на которые его направил граф Елецкий. Пусть Талия думает, что это ее заслуга – ей это будет особо приятно.

***

В вошедшем Элизабет сразу узнала того самого важного господина, который говорил что-то на английском своему приятелю рядом со стоянкой эрмимобилей. Уж его ни с кем нельзя было перепутать из-за столь необычного вида: угольно-черный костюм, серая сорочка и кроваво-красная бабочка под воротником. И его приятель, которого, кажется, звали Марк, тут же возник за его плечом.
– Это он!.. – тихо и взволнованно произнесла Ленская.
Для мисс Милтон не следовало пояснять кто «он». Она улыбнулась ему очаровательной улыбкой и звонко шлепнула по ладони дилдо.
– Я не вовремя? Девочки развлекаются? – хотя эти слова Артур произнес с насмешкой, его поначалу добродушная физиономия стала вовсе недоброй.
– Тебя, мразь, ждем. Сам понимаешь, без тебя никак! – сказала ему по-английски Элизабет и сделала два шага вперед, так чтобы на всякий случай отрезать ему путь к актрисе.
– Ты кто такая, сука?! Это я тебе сейчас в рот засуну! – Голдберг тоже без труда узнал англичанку, на которую обратил внимание один из отморозков Ляхова. – Если тебе захотелось острых ощущений, то там есть кому дрыгнуть тебя в задницу! – сердито процедил он, но вместе с тем насторожился: уж слишком дерзко вела себя незнакомка. Может в комнате был кто-то еще и в этом была причина ее столь безрассудной смелости. На всякий случай сценарист сделал еще шаг, заглянул за ширму. Глянул в дальний угол, где стояли диваны – там тоже никого не было. Лишь возле шифоньера стояла Светлана, взволновано сминая в руке снятые с вешалки брюки.
– Эй, ты кого-то ищешь? Ведь нам для этих игр больше никто не нужен, – Элиз переложила фаллоимитатор с правой руки в левую, правой намеренно неторопливо начала извлекать «Steel Truth» из кобуры.
– Ах ты тварь! – вскрикнул Голдберг. Вот теперь ему стала понятна причина столь наглой уверенности англичанки. Артур бросился к ней. Хотел вцепиться в руку, чтобы успеть вырвать оружие, но как-то то так странно вышло – сделать это он не успел. Правая рука незнакомки в миг ушла в сторону, а левая нанесла ему резкий удар дилдо прямо ему по лицу. При чем хлестко, больно, так, что брызги крови полетели с разбитого носа.
Ленская вскрикнула от неожиданности и испуга. В последние мгновения сердце актрисы было готово вырваться из груди. Поначалу Светлана боялась, что вызывающие слова мисс Милтон превратят непростую ситуацию в трагическую. А когда за Голдбергом она увидела его помощника Марка, то поняла, что угроза Артура, произнесенная по-английски, по отношению к Элизабет может исполниться в прямом смысле. И тогда ее саму может ожидать такой ужас, которого она прежде не могла представить.
Марк, было прикрывший дверь, услышал крик Голдберга и тут же ворвался в комнату. Едва он понял, что незнакомка вооружена остробоем, как его рука тут же потянулась к кобуре. Как назло, пола сюртука не позволила выхватить собственный остробой быстро. За эти короткие мгновения незнакомка сотворила чудо: каким-то образом она успела нанести Голдбергу еще один удар пол лицу, потом… кажется коленом в пах или в живот – этого Марк не разглядел. Видел лишь как Артур хрипло выдохнул и упал на четвереньки. Ствол великолепного «Steel Truth ST-12» смотрел точно на Марка.
– Марк, дорогой, я очень хорошо стреляю! – с издевательским смехом произнесла Элизабет. – Не надо даже пытаться со мной соревноваться в точности и быстроте. Вот смотри: сейчас я аккуратно положу дротики возле правого и левого твоего уха.
Раздалось два быстрых щелчка, и Марк почувствовал, как дротик едва не зацепил его левое ухо. Правое тоже на миг оказалось в нескольких сантиметрах от смертоносного острия.
– Третий может полететь между твоих ушей. Хочешь? Если не хочешь то, медленно, двумя пальчиками, достать свою стелялку и брось ее на пол, – распорядилась Элизабет.
В этот момент, Голдберг, пока еще корчившийся на полу от боли, тихонько потянулся к ноге Элизабет. Сценарист совсем не понимал, как это все могло случиться. Каким образом эта стерва, державшая на прицеле Марка, могла так легко, в считанные секунды ударить его по лицу и уложить на пол. Притворяясь беспомощным, корчащимся от боли, он собирался взять реванш. Рассудил так: если англичанку резко дернуть за ногу, то она упадет рядом с ним, и тогда он ее придушит до полусмерти. Позовет парней Ляхова и отдаст ее им для развлечений. Ленской это будет уроком – пусть знает, как иногда поступают с подобными дрянями.
Переведя взгляд на потрясенную до бледности Ленскую, мисс Милтон сказала:
– Свет, у нас два варианта: наказать этих неджентельменов и потом убить. Или… наказать жестоко и оставить здесь связанными. Наказать мы должны обязательно – так распорядился Алекс. Что выбираешь?
– Связать и жестоко наказать, – произнесла Светлана, непрерывно следя за рукой Марка, которой он очень медленно извлекал из кобуры остробой. Лишь когда оружие упало на пол, напряжение Светлана тихонько выдохнула.
– Тогда найди, чем их связать. Этот светильник тоже подойдет – вижу у него провод длинный, – баронесса указала кивком на старинный светильник с лампой накаливания.
– Вы хорошо подумайте мисс, прежде чем делать столь большие глупости! Господин Голдберг очень важный, уважаемый человек. В Москве у нас очень большие связи! – произнес Марк, видя, как рука Артура тянется к ноге англичанке, и стараясь отвлечь ее разговором. – Там в коридоре, – он мотнул головой в сторону двери, – стоят наши люди. Вам не уйти отсюда, если с нами хоть что-то случится.
– Не пугайте меня так, а то я могу случайно выстрелить! – с улыбкой ответила Элизабет.
И действительно выстрелила. В руку Голдберга потянувшуюся к ее ноге. Дротик вошел точно в середину ладони пригвоздив ее к полу. Сценарист дико заорал.
– Заткнись ублюдок! Заткнись или я тебя сейчас заткну! – не выпуская из внимания Марка, Элиз наклонилась, еще раз ударила его по лицу, и когда тот раззявил рот и снова заорал, сунула ему в рот дилдо. Сунула так резко и сильно, что эта довольно крупная и длинная штука вошла в самое горло. – Ты мне собирался засунуть в рот? – сердито спросила мисс Милтон, еще глубже подтолкнув дилдо. Голдберг замычал, замотал головой. Из его глаз потекли слезы, при чем неожиданно обильные. – Ах, ты еще обещал, будто меня дрыгнут в задницу! – вспомнила баронесса.
– С этим что делать? – с опаской поглядывая на Марка – он стоял, подняв руки – Ленская поднесла мисс Милтон несколько ремней из своего гардероба, веревку и кусок длинного провода. Для Светланы все происходящее казалось репетицией какого-то невероятного и жестокого спектакля. Она не могла поверить, что это происходит на самом деле. При чем все это происходит благодаря молодой красивой женщине, присланной Сашей на помощь.
– Брось на пол! – сказала резко ей Элиз. – Неси вторую игрушку – видела там еще! – англичанка указала на выдвинутый ящик тумбочки. Перевела ствол «Стальной Правды» на Марка и потребовала: – На колени ублюдок! Быстро! Вот так! И ползи сюда! Теперь привязывай этого важного и уважаемого человека к дивану! Веревкой! – повелела она. – Руку с дротиком не трогай!
Голдберг рычал и хрипел, старясь избавиться от дилдо, помочь себе рукой он не мог – эта дьяволица наступила ему на левую руку, в то время как правая была пригвождена к полу дротиком, и он вообще не мог ей пошевелить.
– Крепче затягивай узлы! – потребовала Элиз, и когда Марк, напуганный, полностью потерявший самообладание, сделал это, сказала: – Теперь снимай с него брюки! Для нашего удовольствия достаточно оголить его задницу!
Марк покачал головой. Глядя на расползающееся пятно крови под ладонью Артура, посмел поднять взгляд к Элизабет.
– Я сказала, делай! Иначе ты сейчас поменяешься с ним местами! – грозно произнесла баронесса.
– Элиз, это будет не слишком? – засомневалась Ленская, держа черный, чуть более тонкий фаллоимитатор.
– А ты слышала, чем угрожал мне этот ублюдок? И поверь мне, девочка, если бы у него была такая возможность, он бы это сделал, – глядя, как Марк стаскивает брюки с Голдберга, Элизабет прислушалась. За дверью вроде послышались чьи-то шаги. О том, что с Гольдбергом было еще трое и они были на подстраховке где-то в коридоре, баронесса, разумеется, знала и опасалась их внезапного появления. Лица их были явно не интеллигентные и с ними могло возникнуть больше проблем, чем с двумя бывшими соотечественниками. Однако шаги как послышались, так и стихли, и Элиз, направив ствол на Марка, спросила:
– Тебе нравится зад господина Голдберга?
– Нет, госпожа! – Марк снова отчаянно замотал головой.
– Мне он тоже не нравится. Но полюбить его тебе сегодня придется. Такова твоя роль в сегодняшнем спектакле. Воткни ему эту милую игрушку поглубже! – взяв дилдо у Ленской она протянула его англичанину. И обрывая его едва зачавшийся протест, настояла: – Делай, как я сказала! Иначе то же самое случится с тобой!
Артур Голдберг, конечно, орал, насколько ему позволил фаллоимитатор, застрявший в горле. Когда грязное унижение случилось, мисс Милтон связала проводом руки и ноги Марка и затолкала ему в рот полотенце, а потом спросила все еще бледную от потрясения виконтессу:
– Хочешь сказать ему что-то на прощание?
– Да, – актриса кивнула. Наклонилась к сценаристу и со всей силы ударила его ладонью по лицу: – Больше никогда не смей бить женщин! Не смей думать, что можешь обладать кем-то через силу! И катись к черту вместе со своими пьесами, спектаклями и этим театром в придачу!
– Ты все собрала? – уточнила Элизабет, глянув на дорожную сумку актрисы.
– Да, – Света шагнула было к двери, решив для себя, что она больше никогда не вернется в эту квартиру на чердаке и в этот театр. Надо иногда переступать через прошлое, как бы больно не было. Только через одно прошлое она не могла переступить: через Сашу. Потому, что он был для нее еще и настоящим. И обязательно будущим.
– Это положи к себе. Мало ли, может пригодиться, – мисс Милтон подняла с пола остробой, брошенный Марком и добавила. – Выходим осторожно. Я первая. Там могут быть кое-какие неприятные люди.

Глава 6
Правильный удар табуретом

Обследовав юго-западную часть острова, ближе к полудню мы с Ольгой спустились к берегу. К тому месту, где затонул наш катер. Найти «утопленника» оказалось несложным, хотя его отнесло волнами чуть дальше метров на двадцать. Затонул он на небольшой глубине и его хорошо было видно в чистой, спокойной воде – к полудню ветер стих, и волны улеглись.
Добравшись вплавь к большому пологому камню, я некоторое время вглядывался в воду, обдумывая возможные сложности, которые могут возникнуть при попытке посетить затопленное суденышко.
– Давай лучше я, – предложила Ковалевская, когда я наконец выбрал удобное место для ныряния. – Ты же знаешь, Елецкий, я плаваю получше тебя.
– Знаю, но здесь требуется не плавать, а нырять и быть долго под водой. В общем, не княжеское это дело, – я перебрался на соседний скальный обломок. Катер был почти подо мной, в прозрачной воде мелькали серебряные стрелки маленьких рыб; на дне я даже разглядел краба и несколько причудливых раковин.
– Я и ныряю хорошо. Послушай меня, Саш: я теперь очень хорошо знаю, что ты не дружишь с водой, и пловец ты так себе. Главное, я не хочу, чтобы у тебя снова возникли смертельные проблемы с Посейдоном, – Ольга Борисовна, совершенно раздетая точно русалка, вскарабкалась следом за мной.
– Оль, нет! – решительно отклонил я ее ненормальное предложение. – Стой здесь, будешь принимать всякое полезное, что я достану. Здесь! И никакой самодеятельности! – я назидательно погрозил пальцем, словно предвидел ее вольности.
Глубоко вдохнув, я прыгнул в воду, сильными гребками направился к катеру. Опасения, что Посейдон снова пожелает свести со мной счеты имелись, при чем самые серьезные. Только в этот раз до берега было недалеко и при мне был мой магический ресурс, который за ночь почти восстановился до максимума. В крайнем случае я снова мог использовать «Туам латс флум» – остановить время и вырваться из смертельных объятий моего давнего врага.
Уже там на глубине, на катере меня ждала небольшая проблема: оказалось, что от ударов о скалы корпус нашей несчастной посудины повело, и нижний край двери цеплялся о пол. Упираясь ногами в стену, я кое-как смог ее сдвинуть. Открыл настолько, чтобы смог протиснуться в каюту. В первую очередь меня интересовала еда. Божественная помощь от Величайшей это, конечно, хорошо, но что если вимана, посланная Глорией на Карибы, уже улетела? Тогда мы можем застрять на острове не на один день и нужно хотя бы минимально позаботиться о питании и обустроить быт.
Я не сразу нашел сумку, приготовленную Ковалевской еще тогда, когда мы были на пути ко встрече с Держателем Вод. Сумка лежала дальнем углу, приваленная хламом, выпавшим из шкафчика. В полумраке увидел ее лишь по зеленоватой наплечной лямке, покачивающейся в воде точно змея. Взял ее. Содержимое смотреть не стал, чувствуя, что кислорода в крови категорически мало и нужно срочно на поверхность. И тут я почувствовал шевеление сзади. Повернулся и увидел Ковалевскую.
Я едва не выматерился прямо под водой. Пустил несколько пузырей и грубо толкнул ее к едва приоткрытой двери. Когда мы поднялись на поверхность, и я сделал два жадных вдоха, вот тогда я смог дать волю словам:
– Ты издеваешься?! Я же сказал, никакой самодеятельности! Не надо мне такой помощи! И такой заботы не надо! Твое дело сидеть и ждать, когда я вынырну! – увы, бывают редкие случаи, когда даже Ковалевская может разочаровать или вовсе разозлить.
– А ты совсем свихнулся?! Знаешь, сколько тебя не было? Пять минут! – фыркнув и поднимая фонтаны брызг закричала она в ответ. – Пять, Елецкий! Знаешь, как ты меня напугал?!
– Я – маг, черт возьми! У меня другие обменные процессы! Если надо, могу быть под водой и десять минут! Твое дело – женское: сидеть и ждать! Ждать там, где я сказал! – сердито, но уже тише сказал я.
– Не надо мной командовать и тем более на меня орать! – резкими гребками она направилась к берегу. – А то знаешь, Елецкий!..
– Что «знаешь»?! – я нагнал ее почти у самой кромки воды и подмял под себя. Ее голое тело и этот маленький, но громкий скандал меня всерьез завел: – Трахну тебя, сучку! – прорычал я, прижал ее к камням.
– Елецкий, блядь! Пусти! – она попыталась вывернуться и выкрикнула уже в отчаянье: – Немедленно пусти!
Я развел ее ноги. Мой разъяренный член мигом нашел вход в ее тесную пещерку. Вонзил его, сначала немного, под возмущенный вскрик Ольги Борисовны. Потом вошел дальше, смело и сразу глубоко. После нескольких толчков княгиня сдалась, обмякла, как обычная поверженная самка, приподняла бедра, впуская меня глубже. Начала сладко попискивать от моих решительных ударов. Быстро вошла в этот прелестный азарт, принимая меня и двигаясь энергично навстречу.
И взорвалась моя невеста, конечно, первая – это у нас почти закон. Задрожала подо мной, задергалась так, что меня начало подбрасывать.
– Козел еще, – сообщила она мне, прижавшись ком мне и с жаром целуя в губы. – В меня нельзя было кончать! Забыл, что ли?
– Женюсь, если что, – я рассмеялся. Да, нельзя – она говорила еще в пещере, что не пьет таблетки из-за их совершенного отсутствия. В нее, видите ли, нельзя. Я забыл.
Мы еще с минуту лежали в слабых волнах, едва облизывающих наши разомлевшие тела. Встали лишь потому, что нежится на камнях было как бы не слишком удобно.
– Блядь… – рассмеялся я – И где же твое сиятельство таких некрасивых слов нахваталось? – полюбопытствовал я, от души улыбаясь нашему прелестному скандалу.
– Там, Елецкий! Нечего меня так злить! Я из-за тебя колени подтесывала, – Ольга согнула ногу, оглядывая вполне заметные ссадины.
За сумкой пришлось нырять повторно, потому как я ее выронил в погоне за Ковалевской. Потом, нырнув еще пару раз, я достал с катера нож, веревку, маленький, удобный топорик и еще всякую полезную мелочь, включая длинноствольный остробой, хотя он вряд ли нам здесь пригодиться.
Обедали мы консервами, разогретыми на костре. Правда обедали исключительно условно: консервированная еда империи Теотекаиль – это не просто нечто невкусное, но даже мерзкое. Несмотря на мучивший нас голод, вдвоем с Ольгой мы съели менее трети банки какого-то острого и неприятного варева с маисом. Вторая из открытых банок на вкус была еще хуже, и я задумался о рыбной ловле – удочки на катере были, правда этот вопрос решил отложить на вечер. Днем мы решили оборудовать место нашей стоянки перебравшись к ручью.
С помощью топорика я сотворил некое подобие навеса. Под него Ольга натаскала опавших пальмовых листьев. И пошла за очередной порцией.
Вдруг я услышал ее голос:
– Саша! Скорее сюда!
Так и не донеся тяжелые камни, из которых я собирался сложить очаг, я бросился по тропе за Ковалевской. Застал ее на поляне слева от ручья. Она стояла, задрав голову вверх.
– Вимана! Знать бы только наша или ацтеков! – княгиня указала на летающую машину. Она медленно двигалась вдоль побережья на высоте метров 300, сверкая на солнце начищенной бронзой.
– Конечно наша! «Эльбрус-СРТ»! – я сразу узнал эту редкую модель. Такие виманы делали на ярославском заводе не серийно, но по особому проекту. Не было сомнений – вимана принадлежала Глории. О чем я сразу сообщил Ольге и попытался привлечь внимание, взмахами рук.
– Если Глории, то не боишься, что нас доставят не туда, куда бы хотелось? – с опаской произнесла княгиня.
– Не боюсь. Я нужен ее величеству, – ответил я, хотя некоторые опасения, что Глория может быть как-то причастна к похищению Ольги, я прокручивал в уме ни один раз. Размышляя над этим после последней встречи с Герой, я решил, что если нас заберет вимана Глории, то мне будет достаточно отслеживать направление полета этого важного воздушного судна. Если курс будет на Москву, то можно не беспокоится, а вот ежели курс мне не понравится, то я найду способ повлиять на команду виманы императрицы.
– Ах, ну да, конечно, очень нужен. Она же для тебя почти подруга. Ты с ней даже общаешься накоротке, едва ли не как с Талией Евклидовной, – с легким раздражением сказала Ковалевская. Видимо она никак не могла забыть мой ответ на сообщение императрице тогда, на пляже перед «Садами Атлантиды».
С виманы заметили нас лишь после того, как она пошла на третий круг над островом, а я выбрался на каменистую пустошь, примыкавшую к скале. Летающая машина резко изменила направление, пошла на снижение. Обнимая Ольгу, я бросил взгляд на недостроенный навес возле ручья и очаг, сложенный почти наполовину. Подумал об удочках на катере и обилии рыбы возле мыса на южной оконечности острова.
– Увы, не судьба нам стать робинзонами, – сказал я княгине.
– Какими «робинзонами»? – не поняла она.
Историю Робинзона Крузо, известную из книги, прочитанной в другом мире, я пересказал Ковалевской лишь под вечер, когда мы уже пролетели пол Атлантики, держа курс на Москву.

***

Когда Элизабет приоткрыла дверь и осторожно выглянула, Марк начал бить ногой в пол и что-то попытался прокричать сквозь полотенце, затыкавшее ему рот.
– Он что-то хочет сказать, – оглядываясь, заметила виконтесса Ленская.
– Тебе ли не все равно, что он там хочет? Бывают случаи, когда не нужно быть слишком чувствительной. И уж тем более к мужчинам, – прежде чем идти дальше, баронесса решила перезарядить «Стальную Правду», щелкнула замком и достала из сумочки запасные дротики. – В этом мире очень мало мужчин, к которым я готова проявлять добрые чувства. Но взамен этим редким мужчинам я готова отдать свое сердце целиком. Раньше, до случая в Эшли, пока меня не изнасиловали и не попытались принести в жертву богу ацтеков, все было с точностью наоборот. Все мужчины вокруг привлекали меня, и я отдавала им себя. Отдавала не только тело, но и душу. Взамен они в нее плевали. За мою доброту меня считали похотливой дрянью, стремились унизить и сделать мне побольнее.
– Тебя изнасиловали и чуть не убили?! – Ленская взволнованно смотрела на нее, уже не обращая внимания на хриплые стоны Голдберга и возню его связанного приятеля.
– Девочка моя, еще до случая в доме виконта Уоллеса меня насиловали много раз. Я страдала от этого наверняка больше, чем ты в этой жизни болела простудой. И убить меня собирались много раз. Даже собственный муж, когда он был пьян или в дурном настроении, – мисс Милтон щелкнула последним дротиком, вгоняя его в магазин остробоя. – Только последний раз вышел настолько экспрессивным, что в моей душе кое-что перевернулось. Забрызганная спермой двух подонков и собственной кровью, я посмотрела в лицо Смерти. Она была так близка, так ощутима, что я сама стала ей. Теперь я – смерть для всяких ублюдков.
– Прости, я не должна была об этом спрашивать. Тебе об этом больно говорить, – актриса почувствовала себя неуютно и, чтобы чем-то занять руки, начала ковыряться в дорожной сумке.
– Вовсе нет. Сделать мне больно теперь очень трудно. Больно лишь тогда, когда больно близким мне людям, а их меньше, чем пальцев на одной руке. Идем, – Элиз вышла в тускло освещенный коридор. Слева он переходил в захламленное чердачное помещение, справа через метров тридцать начиналась лестница вниз.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71035192?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Эрли Моури

Тип: электронная книга

Жанр: Стимпанк

Язык: на русском языке

Издательство: Эрли Моури

Дата публикации: 02.09.2024

Отзывы: Пока нет Добавить отзыв

О книге: О чем, вы уже знаете, да?) Из аннотации к первой книге:

• Добавить отзыв
• Имя
• Комментарий
• Опубликовать