Главная страница | Социальная фантастика | Пароль больше не нужен

Пароль больше не нужен
Олег Северюхин
Смесь фэнтезийных сюжетов о подземной цивилизации, угрожавшей нам уничтожением и государственном перевороте, совершаемом нечистой силой. Все невероятные события переходят в историю заброски лейтенанта немецкой разведки в революционную Россию на длительное оседание. Служба в новой Красной Армии, участие в боях с немецкими войсками под Псковом, ранение, демобилизация, учеба в техническом училище, женитьба и работа в конструкторских бюро оборонной промышленности, связь с абвером. Причудливые переплетения судьбы с двойной жизнью привели к необратимым изменениям в судьбе.

Олег Северюхин
Пароль больше не нужен

Глава 1

Я долго раздумывал над тем, предавать или не предавать гласности то, что случилось со мной. С одной стороны, это уже происходило и с другими людьми задолго до меня, но происходило это с людьми интеллигентными, учеными и занимающими соответствующее положение в обществе. Чуть ли не с аристократами по тем временам.
С другой стороны, нынешние слесари-сантехники по общему уровню развития и образования тоже не лыком шиты, а по части женской фору дадут многим аристократам.
У каждой королевы красоты в любовниках либо урод какой, либо слесарь с огромным газовым ключом. Да и, если представится какая-то возможность, то слесари проявят такую предприимчивость, что только держись.
Все началось, как обычно, в рабочий полдень. Я ехал в своем «москвиченке» на калым во время обеденного перерыва и резко тормознул на перекрестке, увидев желтый свет светофора.
– Какой дурак тормозит на желтый свет? – скажете вы, и будете абсолютно правы. Россия – страна неписаных правил и никто эти правила не исполняет. Тормозят только на красный свет и то не всегда. Если на машине есть крякалка, то можно нестись по встречной полосе и сшибать всех гаишников как кегли в кегельбане, и тебе ничего не будет. А если ты первосвященник, то ради тебя перекроют движение на всех прилегающих улицах, а дюжина снайперов будет выискивать негодяев, оскорбивших чувства верующих в этого первосвященника.
Стоило мне тормознуть на перекрестке, как в задницу мне врезался шестисотый «мерин». Ладно бы я мерину задок помял, а тут все наоборот. Я взял самый большой газовый ключ и вразвалку вылез из машины, намереваясь как следует разобраться с тем, кто сзади меня.
Из «мерса» вылез толстый мужик в белом пиджаке и красной рубашке с воротником нараспашку на лацканы пиджака. На шее золотая цепь в палец толщиной и на каждом пальце золотые гайки.
– Ты, козел, – начал он свою песню, – какого хера ты тормозишь на желтый свет? Ты знаешь, на сколько ты наскочил? Продавай квартиру и ремонтируй мою машину.
Такой наглости я выдержать не мог. Профессионально махнув газовым ключом, я так переебенил братка по хребтине, что у него все гайки с рук соскочили и заблистали бриллиантами на асфальте. Быки этого братка совсем охуели и не знали, что им делать. Чувствовалось, что все они бывшие спецназовцы и омоновцы в офицерских чинах и рады поиздеваться над безоружным и беспомощным крестьянином или законопослушным интеллигентом, а когда получают по рылу, то становятся примерными школьниками элитной спецшколы. А тут к ним на двух «гелендвагенах» подмога приехала, и они сразу воспряли.
С такой оравой мне одному не совладать. Я быстро хватанул свою сумку с инструментом, бегом к лючку на дороге, подцепил его крючком и нырнул под землю в темноту, начавшуюся с последним звуком упавшего на место канализационного люка.
Я тогда еще подумал, что Бог есть и это он не дал заварить люк перед приездом всеми любимого бессменного президента. При такой всенародной любви он должен по ночам в одиночку гулять, а не люки на дорогах заваривать.

Глава 2

Как это частенько бывает, в заброшенных люках заброшено все. В том числе и скобы, являющиеся ступенями для спуска вниз и подъема вверх. Я только успел закрыть за собой люк и полетел вниз в темноту, сжавшись в комок и ожидая удара о дно, как страна наша, которая каждые три месяца голосами министров бодро докладывает, что дна мы уже достигли, и сейчас будем всплывать кверху пузом, судорожно хватая воздух.
Я летел вниз и по отсутствию света сзади понимал, что закрытый мною люк никто не может открыть. Да и как его запросто откроешь? Люк чугунный ГОСТ 3634-99 весом пятьдесят два килограмма и диаметром почти шестьдесят пять сантиметров. Тут сноровка нужна, специальные приспособления и вообще ситуация, в которой у человека силы удесятеряются. Иной раз мужик, удирая от разъяренного быка, ставит мировой рекорд в забеге на короткие дистанции и какой на хрен допинг, когда за тобой гонится лев или медведь в надежде полакомиться твоими мягкими местами.
Пока я думал обо всех этих технических премудростях, дно само приблизилось ко мне и сильно ударило сначала по коленям, потом по спине, а потом и по черепушке, вышибив из глаз огромный сноп искр, осветивших все вокруг. Я был в круглой кирпичной яме, к стенке которой было прикреплено железное кольцо, в кольце железная цепь, а на цепи скелет.
Я порылся по карманам в надежде найти какое-нибудь огниво для света, да какое тут может быть огниво или спички с зажигалкой, когда я год назад бросил курить. Взял вот так и бросил. Ни с кем не спорил, никого не оповещал и не кричал на всех углах, что мне табачный дым мешает. Полгода таскал в кармане пачку сигарет и зажигалку. Иной раз так захочется закурить, а ты себе так ласково и говоришь:
– Андрей, давай еще подождем с полчасика, если будет невмоготу, то закуришь.
И я начинал ждать эти полчаса, а тут какая-то работа подваливалась и не до курева совсем бывало. Потом и сигареты выбросил, а за ними и зажигалку. Ее я не выбросил, а бросил в ящик в слесарке. Мужики сначала думали, что я жмусь и потихоньку от всех покуриваю, а потом увидели, что я в завязке и приставать перестали. Если уж я после рюмки-второй к сигаретам не тянулся, то действительно в завязке и подначивать меня нечего.
Судя по тому, сколько я летел вниз, до крышки люка не менее двадцати метров. Как с пятиэтажного дома упал. Судите сами. Летел я секунд пять с ускорением в девять метров. Чтобы узнать расстояние, нужно пять умножить на девять и разделить пополам. Получается даже двадцать пять метров.
Я внимательно прислушался и не услышал ничего вокруг. По идее, сверху должны доноситься шумы проезжающих машин, но вокруг стояла мертвая тишина. Даже скелет цепями не звякал. Я снова сел и прислушался, и чем больше я прислушивался, тем сильнее тишина становилась звенящей. Звенящей тишина становится тогда, когда положение бывает безвыходное.
Как говорил мне мой старый мастер, безвыходных положений не бывает. Видишь, все говном залито, значит – дырочка слива закрыта, вот мы ее найдем, пробьем и все дерьмо выльется наружу. Наше дело держать дырочку в чистоте, а с остальными отходами жизнедеятельности пусть другие возятся, если не хотят по-человечески пользоваться благами цивилизации. Мудрым человеком был мой учитель Матвеич, который слесарил еще при Александрах в России, то ли при одном из них, то ли при всех трех. Так и в стране, если дырочку не прочищать своевременно, то все говном и зальет. И самое интересное во всей канализационной системе в том, что говно поступает сверху, а не снизу. Я тоже сверху упал и мне нужно искать выход где-то внизу.
Вряд ли этот каменный мешок строили сверху и маскировали его под канализационный колодец прямо посреди широкой автомагистрали. Воздух в колодце не затхлый, но и движения его не чувствуется, а в темноте это вообще невозможно определить. Нужно простукать стены, благо при мне инструмент слесарный в постоянной готовности.
Прямо за скелетом выхода не должно быть, иначе прикованный мог открыть проход, дергая за цепь. Следовательно, выход должен быть с противоположной стороны, куда ему не дотянуться. Я сижу справа от скелета, значит и мне нужно начинать простукивать слева от себя.
Я надел сумку с инструментами на себя, чтобы в случае полета в неизвестное измерение другого колодца не остаться без инструментов. С пустыми руками человек всегда чувствует себя голым среди кишащих змей.
В сумке я нащупал рашпиль и начал шарить рукой по земляному полу в надежде найти какой-нибудь камень, из которого можно высекать искры.
Кирпичные осколки я отбрасывал сразу. Пористое тело обожженного кирпича отличается от других камней и по весу. Хотя, бывают кирпичи, у которых внутренность черная и спекшаяся как настоящий камень. Другие камешки, которые попадались мне, я проверял на рашпиле, но все было безрезультатно. Пришлось взять маленький напильник и им чиркать по большому рашпилю, высекая маленькие искры, в свете которых я все-таки увидел тот камешек, который искал.
Это был обломок скальной породы темного или почти черного цвета с острыми краями. Нащупав его в темноте, я чиркнул им по рашпилю и высек сноп искр, которые меня прямо-таки ослепили. Имея в руках современно-первобытное огниво (рашпиль и кусок кремня), я начал чувствовать себя более уверенно.
Кольцо, которое держало цепь узника, было вбито в скальную породу, и отколовшийся кусок достался мне в качестве кремня. Этого мужика скала сгубила, а меня должна спасти.

Глава 3

Подниматься вверх не имеет смысла, потому что слишком высоко и нет никаких скоб, которые помогли бы мне это сделать.
Чей это зиндан, мне не так важно. Мне важно знать, имеет ли он выход в какой-нибудь коридор или в галерею.
Матвеич мне как-то рассказывал, что по типу ада и рая все люди живут на поверхности и под землей. Не надо думать, что под землей живут только покойники. Покойники вообще никак не живут. Бог жизнь дал, Бог эту жизнь и взял, и никому эту жизнь по наследству не передает. Это не телефонный номер, который передают от одного хозяина к другому, иногда даже за очень большие деньги, передавая с этим номером все беды и несчастья, которые побудили этого человека отказаться от номера.
Иногда бывает, что хоронят живого человека. Думают, что он помер, а он жив, только вида не подает. Сколько было таких случаев, когда в морге покойники начинают шевелиться. Их бы спасать, а служители наоборот деревянной киянкой по лбу бьют, чтобы не шарахались. Вот из таких и получаются орки и всякие там зомби. Жители подземного мира наверх не выходят, вылезают только те, кто когда-то там был и жил хорошо.
Вот мне сверху запросто могут бросить гранату в колодец. Хлопок взрыва за закрытой крышкой никто не услышит, но зато я наверняка бы успокоился со своим неспокойным характером. И одним подземным жителем было бы больше, а наземным меньше. Так что, нужно как можно скорое рвать отсюда когти. Это как у снайпера. Стрельнул разок и сразу меняй позицию, чтобы следующий выстрел не оказался твоим последним событием в жизни.
Взяв газовый ключ, я стал простукивать стенки колодца. В темноте у человека обостряются другие чувства, которые плохо работают на поверхности и при белом свете. Например, осязание, слух, да и интуиция тоже. Думать нужно, шагать ли дальше в темноту, а вдруг следующий шаг понесет тебя в бездонную пропасть, и вылетишь ты на другой стороне земли в каком-нибудь Коннектикуте среди разномастной толпы разноцветных людей, жадно поглощающих пришедшее к ним из германского города Гамбург блюдо для ожирения под названием гамбургер.
В двух местах мне показалось, что за кирпичной кладкой есть пустота и, если судить по тональности звука, то одна пустота небольшая как комната, а другая издает глухой звук, уходящий вдаль, как шаги уходящего человека. Значит, есть какой-то тайник и выход на свободу из этого каменного мешка. Выбор небольшой, но я выбираю выход, потому что я всегда успею вернуться сюда с фонарем и посмотреть, что там.
При помощи зубильца и молотка я стал выковыривать окаменевший раствор, скрепляющий кирпичи. Раствор сделан на совесть, не то что разбавленный песком портландцемент, который сыплется под ветром.
Кладка была сделана в полтора кирпича, и я довольно быстро разобрал отверстие шириной канализационного люка по ГОСТу.
В отверстие пошел свежий, если его можно назвать таковым, воздух. Нужно выбираться наружу.
Еще раз осмотревшись вокруг при помощи кресала-рашпиля и кремня, я заметил, что в левой кисти скелета что-то блестит. Я вообще-то покойников не то, чтобы боюсь, но не испытываю большого желания якшаться с ними, тем более прикасаться к тому, что раньше было человеком.
– Ты, паря, покойников не боись, – говорил мне Матвеич, когда мы с ним тащили нашего напарника Серегу, сгоревшего на работе. Взял вот так и сгорел. Почитай, что неделю пил беспробудно, потом закурил и задул спичку. Вместо того, чтобы спичку погасить, у него получился столб пламени, как у фокусника, потом он стал становиться алым, а затем и вовсе затих. Матвеич его пощупал и рукой махнул – не жилец.
– Ты живых бойся. Вот Серега. Геройский парень. В спецназах каких-то служил. Шибко секретный. Слесарь был средний, как и все вы, а вот, поди ж ты, спился на работе и в слесарке сгорел. На вызов сходит, а там шкалик подносят и кусочек для закуски. По-барски эдак: «Бочку рабочим вина выставляю и недоимку дарю». Поэт это написал один, помню его еще молодым, болезненный мущщина был, а все о народе беспокоился. И хорошо, что Серега так вот по-тихому кончился, и мы его также по-тихому и похороним без шума. А вот пройди еще время и захотелось бы Сереге опохмелиться, а ты бы ему денег на опохмел не дал, а трясущимися руками много не заработаешь, вот и удавил бы тебя Серега ни за понюх табаку за мелочевку у тебя в кармане. Хотя и Серега тоже безобидный был. А самые опасные это те, которые богатые. Богатые и неграмотные. Те, кто из грязи выбился в князи, тот самый и опасный есть. Грамотный человек всех хочет грамотными сделать, просветить, путь вперед указать. Свободный человек хочет всех сделать свободными, уравнять всех в правах и дать всем возможность власть над собой избирать. Раб хочет всех рабами сделать, и чтобы все свободные люди пресмыкались перед ним в рабской позе, а он, как у того моего знакомца, идет и снисходительно так говорит им: «Ладно, ништо, молодца, молодца». А сам за копейку удавится и всех по миру пустит. Если он царем станет, так будет получать все, что царю положено и еще откаты получать со всех, кого он к делу и к большим деньгам пристроил.
Опять Матвеич с панталыка сбил, как будто здесь рядом находится и чего-то копошится в своем углу.
Блестящим оказался небольшой кулончик с цепочкой, который я сунул карман, и вышел наружу.
Наощупь я постарался заделать отверстие в стене и потихоньку двинулся вперед, аккуратно прощупывая дорогу перед собой при помощи ноги. Была бы палка, дело двинулось бы быстрее, а так не хочется лететь вниз куда-нибудь, где в дно вбиты острые колья или просто положена обыкновенная борона.

Глава 4

Я настрою в своем доме краны,
Словно клапаны в трубах оркестра,
По утрам будут слушать все гаммы
И учиться играть что-то вместе.

В праздник мы заиграем «Калинку»,
Перед свадьбою марш Мендельсона,
Мы запишем всем домом пластинку,
Мужики подпоют баритоном.

Будет дом наш с утра музыкальным,
Партитуры дадим по квартирам,
Колыбельные песни по спальням
И шансон для гуляний всем миром.

Это я так баловался на досуге, описывая важность и занимательность профессии слесаря-сантехника. Как и все в нашей стране с поэзией я начал знакомиться в самом раннем возрасте, слушая, как мои родители, желая меня развеселить, напевают: «Чижик-пыжик где ты был? На Фонтанке водку пил. Выпил рюмку, выпил две, закружилось в голове».
Это у нас как лакмусовая бумажка, которой проверяют наличие поэтических способностей человека. Кто-то сразу запомнил этот стишок и пропустил его из своей памяти в желудок и далее по объектам городского хозяйства в виде канализации и очистных сооружений. А кто-то начал прокручивать его в своей голове, пытаясь разобраться, почему эти слова так складно звучат и могут ли другие слова звучать также. Вот тут и зарождается чувство рифмы. Колбаса – голоса. Конь – огонь. Пришла – ушла. Палят – велят. Кровь – любовь. Сапоги – не моги. И когда ты слышишь знаменитое в стихах: «Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят», то сразу блаженное чувство возникает в человеке – и он тоже имеет отношение к этой рифме. Вот так и я потихоньку начал сочинять стихи, особо это не афишируя, разве что Матвеичу прочитал один стишок.

Ночь. Иду. Вызов срочный:
В доме пять на седьмом этаже
Засорилась труба как нарочно,
Дама плачет и вся в неглиже,

На площадке стоит в пеньюаре,
Сигарета в руках «Пелл и Мэлл»,
Как с картины сошла Ренуара
И в руке котик белый, как мел.

Прохожу в сапогах по квартире,
Кран внизу я уже перекрыл,
Не скажу, что там было в сортире,
Кто-то сверху трубу ей забил.

Два часа я с засором возился,
Дал перчатки хозяйке, давай,
Пусть мяукает бедная киса,
Неприятно, но грязь убирай.

Все мы сделали где-то под утро,
Воду жителям я подключил,
И хозяйка расправила кудри
И на стол уже мечет харчи.

Выпил я из стаканчика виски,
Рассказал о себе все, как есть,
И царапала дверь ее киска,
Очень нравится женщинам лесть.

– Ну, чо тут сказать, – Матвеич почмокал губами и посмотрел куда-то в угол, где валялась всякая отработанная ветошь, – талант у тебя есть. Как Есенин, однако. Но талант этот тебя и погубит. Серегу за талант и пришибли, а потом сказали, что это он типа сам себя головой об угол раз пять стукнул. А все потому, что начальникам свои стихи читал, и получалось, что он этих начальников прославляет, а самому главному начальнику ни одного стиха не написал. А вот был бы он сантехником, так его бы берегли как зеницу ока, потому что не дай Бог унитаз засорится, как вот ты в стихе в своем описал, кто дерьмо убирать будет? Это что же получается, прямо рядом с дворцом сортир нужно ставить дощатый и кричать «занято», если кто-то с поносом рваться будет. А ведь у больших правителей и письмоносцы там, письмоводители и столоначальники, одних курьеров тыща человек туда-сюда шныряют и каждому по нужде нужно, да не по одному разу в день. Поэтому и сортир нужен большой на обе стороны. Да еще бабское отделение сделать и буквами их обозначить «Мы» и «Жо». Ох, Леха, скажу я тебе, был я тут надысь на богомолье в монастыре одном. Старинный монастырь. Большевики только чудом эту церкву в картофельный склад не превратили. Народу там бывает очень много, ну и мне захотелось по нужде. Спросил я монаха одного, где тут отхожее место. Он мне так любезно и говорит:
– А вот идите тут за угол и там по надписям ориентируйтесь.
Захожу я за угол, а там человек пятьдесят паломников стоит, мужики и бабы и с ноги на ногу переминаются.
– Чо стоите-то, – спрашиваю, – туалет платный или просто очередь большая?
– Да хрен его знает, – говорит мне один мужичонка, благообразный такой, но чувствуется, что ему скоро моча в голову ударит и пойдет он крушить все, что под руку попадется. – Видишь две двери, и на дверях две буквы: «Б» и «С». Если Б – это бабы, то тогда кто мы? Если С – это суки что ли? Вот стоим и менжуемся. Еще пять минут и будем коллективно вот здесь прямо во дворе нужду справлять.
Я снова за угол метнулся и того монашка успел за полу рясы схватить.
– Отец родной, – говорю ему, – помоги людям страждущим. Там толпа из мужиков и баб стоит и не знают, под какую букву им заходить.
– Эх, – говорит монашек, – темнота вы необразованная. Вы же на монастырском подворье. А в монастырях кто живут?
– Кто-кто? – взвился я, – монахи там живут, там люди скоро на улице ссать будут.
– Буква «Б» означает «братья», а буква «С» означает «сестры», – засмеялся монашек, – беги скорей туда, пока вы там не нагадили.
Вот смотри, вроде бы одном языке говорим, а друг друга понять не можем, мыслим не так. Или возьми иностранцев, французов, к примеру. Они буквой «М» обозначают мужчин и этой же буквой обозначают и женщин, мадамы, значит. Или вот англичане. У них на букву «М» мужчины, а для женщин перевернутая буква «М» – «W» вумен, то есть тот же мужчина, но со знаком качества. Зато у немцев в этом деле порядок. «М» – мужчина, а «F», фрау, то есть, это женщина, тут никак не ошибешься, как в России. Так, о чем это я? А, вспомнил. Так вот тебе за твои стишки дифирамбов наговорят целую корзину, ты и поплывешь под белым парусом как Лермонтов на дуэль к Дантесу. Подумаешь, что ты новый Байрон и слесарное дело забросишь. А тут окажется, что стишки твои дрянь, и нравятся они пяти экзальтированным бабушкам, которым ты трубы прочистил, а остальным, к кому ты не захаживал, они вообще не нравятся. И вот тут-то начнется твое глубокое разочарование. Люди творческие очень любят, чтобы их хвалили, а если не хвалят, то это целая трагедия почище всякого Шекспира будет. Самая настоящая поэзия – это слесарное дело. Музыка металла, водопроводных труб и всяких сифонов. Вот и сочиняй свои стихи без отрыва от производства как Маяковский, который музыку извлекал из водосточных труб. Не сантехник, но все равно близко к нам. Будешь самородком, а кому стихи не понравятся, прокладку ему поставишь некачественную, и его среди ночи вода зальет. Пусть сначала думает, кого можно критиковать, а кого нет. Это как в Политбюро. Критикуй, но знай меру, и генсека не вздумай подвергать критике. Серега Есенин не понял, и тю-тю. А ты лучше головушку свою светлую не губи. Свет – это штука страшная.
Вот под эти воспоминания я и сделал следующий шаг, который, как мне показалось, был последним в этом повествовании.

Глава 5

Так вот иногда и думаешь, что парашютистов нужно готовить по-особому. Высоты боятся все. Даже шизофреники. Но кто-то может преодолеть страх высоты, зная на практике надежность парашютных систем, а кто-то все равно этим системам не верит и боится прыгать. Для этого в самолете нужно сделать кабинку с надписью «Toilet». Человек заходит туда, инструктор дергает рычаг, и неуверенный парашютист уже летит над бескрайними просторами родины на самом надежном парашюте. Второй раз он сам прыгнет или воспользуется услугами этого совершенно несложного изобретения для десантирования.
Я летел вниз довольно долго и забыл произвести отсчет времени, чтобы определить расстояние. Но, так как прошло много времени в полете, то определение расстояния является бесполезным занятием, потому что живым с такой скоростью вряд ли кто приземлялся.
Внезапно мой полет начал тормозиться и что-то мягкое стало охватывать меня со всех сторон. Вероятно, переход в иной мир так и происходит, когда человек закрывает глаза и вся его сущность переходит в иное измерение, обретая ли новую оболочку или существуя в виде волновой информации в видимом или невидимом спектре. Смотря для кого в видимом и для кого в невидимом.
То, что подхватило меня, было мягким, эластичным и пушистым. Как будто я упал в огромную перину, и эта перина увлекала меня в свою глубину, оберегая от соприкосновения с твердыми предметами или с мягкими поверхностями, которые при быстром соприкосновении могут стать твердыми. Как вода, например, когда ты падаешь в нее с высоты.
Наконец, я достиг нижней точки падения и стал возвращаться обратно, но подъем вверх был недолгим, и после двух-трех качаний я остановился в равновесии.
– Интересно все устроено в раю, – подумалось мне, – аккуратно, мягко, а в аду я, вероятно, со всего маха попал бы в котел с кипящей смолой или грохнулся на раскаленную сковороду под хохот и улюлюканье веселых чертей.
Еще один вывод, который я сделал, касается моего существования. Если я мыслю – значит – я существую мысленно. А если я чувствую себя, то я существую материально. Но это мое тело или не мое? Возможно, что в раю душа получает новое тело и продолжает существовать той же личностью, какой она была до этого. Но это же невозможно. Если душа будет прибывать в рай со своими мыслями и заботами, то рай рискует превратиться в тот же ад, который был при жизни земной. Поэтому, каждая прибывающая душа проходит чистилище, где ее как жесткий диск компьютера чистят и форматируют, прежде чем выпустить в мир с чистыми помыслами и мыслями.
И тут же я вспомнил притчу про верблюда и игольное ушко, и засмеялся. Представьте себе, что богач всю жизнь копил деньги, обдирал ближних своих как липку, а в чистилище его очистили от всех капиталов, мыслей и бизнес-проектов, дали белую рубаху и пинком отправили в рай, или без рубахи прямо в ад. И сразу вспоминаются слова Сына Божьего, который сказал, что легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому попасть в рай.
В рай он попадает не богатым, по сравнению с ним даже нищий выглядит богатым как Крез. Можешь сколько угодно копить денег, покупать золото и бриллианты, собирать картины и дворцы, все равно ты ничего не возьмешь с собой в тот мир и все, что собрано и скоплено тобой пойдет прахом с помощью тех, кто не ударил палец о палец для сбора всех этих богатств.
Я лежал в мягкой перине и философствовал. Вспомнил одну свою зарисовку.

Проснулся.
Режет глаза.
Кто я?
Я – академик.
Из академии наук.
Умный.
Важный.
Гений.
Я – физик.
А чем я занимаюсь?
Проводимостью.
Проводимостью чего?
Не помню.
Значит – не физик.
Тогда генерал.
Да – я генерал.
Боже, как болит голова.
Наверное, на войне ранили.
А на какой войне?
Как на какой, на прошлой.
А когда война была?
Не помню.
Значит – я не генерал.
Но какой же я начальник?
Конечно, самый главный.
Где мой мундир или смокинг?
Где мой камердинер?
А что это на полу лежит?
Сапоги.
Резиновые.
Грязные.
А рядом сумка.
Тяжелая.
С золотом?
Нет, с железом.
Да это же ключи.
Гаечные и газовые.
Чьи они?
Похоже, что мои.
Так я что сантехник?
Сантехник.
А почему мне так же плохо, как и академику или генералу?

А я все думал, чего это мне так больно в районе поясницы? Я сунул руку к спине и нащупал свою сумку с инструментами. Если сумка рядом, то я во всеоружии.
Вокруг темнота, хоть глаз выколи. И тишина. Когда присутствуют абсолютная тишина и темнота, то они становятся материальными субъектами.
Если так разобраться, то тьму можно нарезать кубиками или параллелепипедами, фасовать в пакеты и складировать.
Точно так же и тишину можно насыпать в полиэтиленовые пакеты и складывать про запас, чтобы потом гасить шум, который возникает от соседства с другими более шумными людьми.
Кроме того, я же не собираюсь лежать здесь вечно. Мне нужно искать выход и пропитание. Как говорится, философия философией, а обед должен быть по расписанию. Кстати, все философы были гурманами и не дураками выпить.
Еще один вопрос. Достиг ли я дна или подо мной все еще бездна?
Я аккуратно достал рашпиль и нащупал в кармане кремень. Да будет свет, – подумал я и чиркнул кремнем по рашпилю.
Подо мной и надо мной была черная бездна. Зато я был опутан какими-то белыми нитками, типа паутины, и мне понадобится сто лет, чтобы связать их вместе и спуститься вниз. А хватит ли их мне, потому что до центра земли не менее шести тысяч трехсот километров? Значит, нужно дергать за эти нитки, чтобы прибежал паук или паучиха, врезать кому-то их них газовым ключом промеж глаз и на их нитках спуститься вниз.

Глава 6

Снопы искр от кремня и дергание веревок не остались безрезультатными. Что-то с флуоресцентными точками пролетело снизу мимо меня, а затем кто-то или что-то начало подтягивать нити, и они стали тверже, образуя как бы настил, по которому можно ходить. Естественно, что ходить может только тот, кто видит, куда можно ступать, чтобы не проваливаться сквозь нити.
Но я никуда не шел, я лежал, ожидая, когда ко мне приковыляют пауки и спеленают паутиной, как хоббита Фродо на пути к уничтожению кольца власти. У меня не было кольца власти, поэтому и участь моя не станет достоянием миллионов людей и волн сочувствия со всех сторон.
Если тебе предстоит упасть в яму, то не нужно торопить момент падения. Даже на смертном одре люди стараются продлить мгновения пребывания среди себе подобных, сделать на последних секундах еще какую-нибудь гадость или доброе дело, а затем закрыть за собой дверь в вечность. И все они знают старое правило: не наелся – не налижешься.
Наконец, меня подтянули к чему-то объемному, слабо мерцающему флуоресцентом, и поставили на ноги. Ко мне прикасались человеческие руки, но людей я не видел. Просто в темноте были флуоресцентные полоски в районе глаз, носа и рта.
Кто-то говорил на неизвестном мне языке, но я ничего не понимал, улавливая лишь тональность и смену языка.
Наконец, заговорили на английском языке, и я радостно сказал:
– О’кей. Ес ай ду. Ай лав пельмени вери мэни энд водка вери матч. Дую пиво эври дэй.
Что бы мне ни говорили, я говорил то же самое. Наконец, появился немецкий язык, и я тут же продемонстрировал знание этого языка:
– Хэнде хох. Ихь бин кайне партизанен, нихьт шиссен.
Затем кто-то сказал:
– А по-русски-то ты хоть понимаешь?
Я тут же ответил на чистом интеллигентно-матерном языке:
– А хулеж. Че вы сразу-то по-русски говорить не начали?
– Вы, русские, никак не хотите меняться, – сказал один из флуоресцентных, – все время мните себя пупками Вселенной, а как были, так и остаетесь заштатным государством с несметными богатствами и необъятной территорией, которыми не можете распорядиться как настоящие хозяева. Иди сюда, поедем к шефу.
Меня посадили на какую-то машину, типа мотоцикла, и я оказался между водителем и пассажиром, так как сидений было три. Мотоциклетная машина ласково заурчала, как кошка, которую гладят за ушком, и начала спускаться вниз.
Я ощущал людей и не находил в них каких-либо отклонений, стараясь вглядываться во флуоресцентные полоски на них. Разве что шлемы были какие-то длинные, а не круглые, как у нас.
Чем ниже мы спускались, тем явственнее слышался шум какого-то поселения, окутанного мраком. Почему мраком? Потому что мрак – это неполная темнота. Хотя, в отношении мрака и темноты разгорелась нешуточная дискуссия. Одни утверждали, что мрак – это тьма тьмущая или, когда ни зги не видно. И тут же начались споры по поводу зги. Одни утверждают, что зга – это колечко на дуге, куда крепится колокольчик. Другие говорят, что зга – это искаженное слово стьга – дорога, от которой произошли стежки-дорожки. То есть во мраке можно видеть колокольчик на дуге или кое-как разглядеть стежки-дорожки. Кроме того, есть такое понятие как сумрак, когда мрак неполный. А вот во тьме этого уже не увидеть, потому что есть тьма кромешная и тьма египетская.
Мы спускались не вертикально вниз, а под небольшим углом и, судя по времени и скорости движения, проехали километров пять. Хотя, сказать проехали, это сказать неправильно, потому что мы летели и этот мотоцикл мог быть чем угодно, но он мог использовать только силу гравитации для такого полета. Иначе, у летательного аппарата должны быть крылья.
Въедливый читатель может сказать с иронией: надо же какая Россия удивительная страна, там даже простые сантехники разбираются в вопросах гравитации. Да, наша страна – удивительная страна. Я окончил три курса университета и в начале четвертого курса меня за участие в митинге поддержки оппозиционер номер один отчислили из университета и отправили в армию, так как я не стал бить себя коленкой в грудь и поливать грязью лидера нового поколения.
В армии меня как неблагонадежного отправили в хозроту в группу сантехников, пробивать постоянно забивающиеся солдатские сортиры. Там я и получил эту специальность, так как после армии в университет меня не приняли, а на что-то нужно жить. Сантехники у нас самая ходовая специальность, и я попал в руки Матвеича, который много секретов передал мне.
– Леха, – говорил мне Матвеич, – запомни мое слово, быть тебе президентом или заместителем у другого, которого молодежь здорово поддерживаетт. Мы уже отживший материал, а вот им строить свою страну и им в ней жить по их законам. И никто не посмеет помешать им.

Глава 7

Если считать движение по углу, а угол равным примерно шестидесяти градусам, то по теореме Пифагора длина гипотенузы-траектории составит примерно три с половиной километра. То есть мы находились на глубине не менее четырех километров где-то в районе гостиницы «Украина».
Для меня это было как-то страшно воспринимать и точно также ощущать, что ты находишься в некоем замкнутом пространстве, из которого нет никакого выхода. Как в шахте, в которой произошел обвал. Не знаю, как у нас, а в одной стране Латинской Америки правительство пробурило землю примерно на километр и по одному вытащило попавших в завал шахтеров, так как другого пути их спасения не было. Но это там у них.
Хотя, я понимал, что в любом месте человек подвергается опасности, и выхода тоже нет. Например, ты летишь в самолете. Любая авария – очень большая опасность как в плане падения на землю, так и в полете вверх в бесконечность. Тоже и на воде. Это обратно пропорциональная аналогия с полетами в воздухе, конечная точка на земле. И на земле человек не находится в безопасности, будучи окруженным поездами, автомобилями, мотоциклами велосипедами, дикими зверями и свирепыми преступниками. Так что, нахождение под землей или в подводной лодке даже более безопасно, чем во всех вышеописанных случаях. А с третьей стороны, чему бывать, того не миновать. Поэтому и нужно быть готовым ко всему. И я приготовился ко всему, сжимая в руке рукоятку газового ключа.
Наконец, мы вынырнули из тоннеля и очутились в пространстве, освещенном, если можно назвать это освещением, флуоресцентными полосками.
– Пойдем, – сказал мне старший сопровождающий в продолговатом шлеме и указал рукой на еле виднеющуюся дверь какого-то дома.
В прихожей была такая же стойка, как на ресепшене в гостинице, и за стойкой стоял человек в такой же одежде, как и у моих сопровождающих. Получается, что это их униформа, я нахожусь в местной полиции, а человек за стойкой то ли дежурный, то ли их начальник.
Старший полицейский что-то говорил дежурному и показывал на меня. Дежурный заполнял какие-то данные на компьютере и вокруг стоял полумрак, как будто у них были перебои с электричеством, и их спасало только дежурное освещение.
– Невесело у них, – подумал я и достал из сумки огарок свечи. Я обычно пользуюсь фонариком, но вчера одолжил его Матвеичу, а обратно взять забыл. Но, как говорят у нас, фонарик имей, а о свечке не забывай.
Я поставил огарок на стойку, достал рашпиль и кусок кремня. Чего-чего, а огоньком я их обеспечу, пока их электрики устраняют повреждение на линиях. Приставив рашпиль к фитилю, я резко чиркнул кремнем, высекая сноп искр. После второго снопа искр дежурный что-то закричал, а мои сопровождающие набросились на меня и скрутили руки за спиной, связав их пластмассовой полоской с замочком. Такими же полосками связывают кабели на телефонных станциях и на Западе в полиции их используют вместо наручников. Штучка крепкая и одноразовая.
Дежурный взял какую-то коробочку и что-то сказал в нее. Коробочка оказалась переводчиком и механическим голосом спросила меня:
– Что вы хотели сделать?
– Я хотел зажечь свечу, – сказал я, – у вас тут темно как в подвале и вы себе зрение испортите, будете как кроты.
– Кто такие кроты? – спросил дежурный.
– Это такие маленькие зверюшки, – сказал я, – которые живут в земле и роют себе тоннели.
– Понятно. Откуда вы прибыли?
– Я здешний, – сказал я, – а сюда меня вот эти привезли, – и я кивнул на моих спутников.
– Что такое свеча?
– Это парафин с фитилем, который горит и освещает все вокруг.
– У вас сейчас день или ночь?
– У нас день, – сказал я.
– А у нас ночь, – сказал дежурный. – Сейчас вы ляжете спать, а завтра мы с вами выясним все вопросы.
Мне выбирать не приходилось. Меня отвели в какую-то комнату с кроватью. В комнате был умывальник с зеркалом и дверцей в туалет. Мне развязали руки и принесли стакан чего-то жидкого и кусок хлеба. Сумка осталась в комнате у дежурного.
Хлеб был наподобие бородинского, а жидкость оказалась чем-то вроде какао и почти без сахара.
Съев поздний ужин по их расписанию, я лег в кровать и мгновенно провалился в сон.

Глава 8

– Рядовой Шишкин! – кричал старшина.
– Я! – молодцевато кричал и я.
– Головка от хуя, – отвечал старшина под смешки сослуживцев. – Выйти из строя! Ты посмотри, как ты подворотничок подшил. Сикось-накось это называется. Почему белые нитки поверх воротничка, а не внутри? Умный больно? А сапоги почему плохо почищены? Для себя почистил, а для старшины нет? Ты как товарища старшину после отбоя называешь? А?
– Никак не называю, – отвечал я, уже зная, кто меня заложил старшине.
– Нет, ты скажи при всех, как ты меня называешь, – упорствовал старшина.
– Называю по уставу – товарищ старшина, – отвечаю я. – Вы для нас царь, бог и воинский начальник. Отец родной и мама родная.
– Так-так-так, – говорил старшина, делая круги вокруг меня и понимая, что если бы я назвал его подпольное прозвище, то он был бы выставлен на посмешище всей слесарной команды. Фамилия его была Кочетов, но все звали его петухом. Или пивнем за его огромную любовь к пенному напитку, хотя пивень и петух это одно и то же. И самое интересное, что и по батюшке его звали Матвеич.
– Так вот, студент, – говорил старшина Кочетов, заложив левую руку за спину и помахивая указательным пальцем правой руки, – говенное дело – самое главное и в армии, и среди штатских. Все ваши атомные бомбы – это забавы интеллигентов, которые боятся испачкать свои руки. И вы тоже такие, – обратился старшина к команде, стоящей в строю. – Я вас всех научу говно руками убирать. Наши предки были золотарями. Они бочками вывозили дерьмо, чтобы победить эпидемии, которые косили людей в городах. В деревнях люди были здоровые и не срали где попало. Потом пришли интеллигенты и построили унитазы, которые трубами соединили с выгребными ямами, объединенными в единый сток нечистот. Так вот, стоит засорить этот говнопровод и не нужно никаких атомных бомб. Все будут ходить в говне и разносить разные болезни. Никакие таблетки не помогут. Так вот, вы самое главное подразделение в нашей армии и от вас зависит, будет у нас будущее или нет.
– Товарищ старшина, – спросил один из молодых, школьник, не попавший в институт и не сумевший откосить от армии, – а в будущем сантехники будут?
Старшина на какое-то мгновение задумался, а потом уверенно так сказал:
– Будут, товарищ солдат, будут. Только они все будут ходить в белых халатах и медицинских перчатках, и заниматься переработкой разного дерьма в разные продукты. Например, в конфеты. Мармелад там разный, подушечки с повидлом, круглые конфетки «дунькина радость». Народу на нашей матушке-земле будет столько, что никакого продовольствия и никакой воды на всех не хватит. Все будем перерабатывать в продукты и будем жрать. А сейчас молодые идут на устранение засора в казарме номер два.
Мне снилось, как мы, преодолевая отвращение, протыкали тросом канализационные трубы, пробивая засор и доставая банку из-под сгущенки. В автороте у меня был кореш – студент нашего универа, и он сказал, кто бросил банку в сортир.
Вечером мы били эту сволочь этой банкой и ушли, когда он перестал подвывать. Больше эта сука не бросит банку и другую крупную вещь в унитаз. Вот так бы бить всех, кто устраивает засоры в канализации, и они бы работали как часы, спасая здоровье людей.
На следующее утро старшина вызвал меня к себе в бригадирскую и сказал:
– Буду делать из тебя сантехника. За год мало чему обучишься, а после армии пойдешь в обучение к моему учителю, Матвеичу. У него и поймешь, то ли тебе в ученые идти, то ли сантехником каждый день спасать мир. Смотри, спуску не дам, будешь у меня как пивень кукарекать. Ку-ка-ре-ку!

Глава 9

От петушиного крика я проснулся и ничего не мог понять, где я и почему вокруг темно. Около меня стоял человек и при помощи электронного переводчика говорил:
– Доброе утро! Мы приветствуем вас в городе небесного спокойствия и предлагаем пройти на завтрак, который накрыт для вас в кабинете начальника полиции.
Ничего себе полиция. Никто не бьет дубинами, не пинает ногами, не выламывает рук, а я у них вроде бы как нарушитель общественного спокойствия и установленного порядка.
Завтрак состоял из трех блюд. Что-то на квадратном подносике. Что-то на прямоугольном подносике. Что-то в стакане. Рядом с каждым блюдом столовые приборы. У квадратного – прямоугольный, у прямоугольного – квадратный, у стакана типа ложечки. Снова вспомнилась армия. Квадратное катить, круглое тащить. Возможно, что это только наши национальные особенности. Хотя все армии мира одинаковы. Во всех армиях сапоги чистят с вечера, чтобы утром надевать их на свежую голову.
Прямоугольной лопаточкой я попробовал первое и второе блюдо. По консистенции как студень, по вкусу: первое – как курица, второе – как гарнир из риса. Может быть, их нужно было кушать по очереди и разными приборами, но я использовал один, как в армии. Подрезал кубик от первого блюда и в рот и сразу же подрезал кубик рисового гарнира. Можно сказать, довольно неплохо. И жевать не надо, и чувство насыщения есть. На третье что-то типа киселя, который я махнул разом в рот. Я помню, как нам в армию привезли сушеную картошку в жестяных банках. Когда попробовали в первый раз, то все пришли в восторг от необычайного вкуса. После третьего раза эта картошка нам там обрыдла, что вызывала рвотный рефлекс вместо здорового аппетита.
Сразу после завтрака в свой кабинет вошел начальник полиции, здоровый мужик в рубашке с тремя флуоресцентными полосами на рукаве, и через переводчика вежливо осведомился, как я провел ночь и как мне понравился завтрак.
Сказать, что я был охеревший от такого приема, это просто ничего не сказать по поводу моего состояния. Я просто представил, как оппозиционер номер один или оппозиционер номер два обедают в кабинете начальника арестовавшего их органа, а начальник еще осведомляется, как они почивали и как они откушали.
Я с чувством поблагодарил начальника за гостеприимство и осведомился, что со мной будет.
– Я не завидую вам, – сказал начальник, – у вас будет очень насыщенная программа. Сначала с вами хотят познакомиться именитые граждане нашего города. Затем посещение концерта местной филармонии. Концерт в вашу честь! Потом встреча с представителями молодежи и интеллигенции. На следующий день посещение музея истории города. Торжественный обед. Медицинский осмотр. Тесты на профпригодность и на уровень интеллекта.
– Для чего все это? – неподдельно изумился я. – Кто я такой, чтобы затевать все эти мероприятия. И кто из вас уверен в том, что я не какой-то маньяк, который начнет нарушать ваши законы?
– Так это и отлично, – обрадовался начальник полиции. – Сколько лет я при этой должности, и все правонарушения заключаются в том, что старушка перешла дорогу самостоятельно, а не воспользовалась кабиной перемещения через магистраль. Или парнишки разогнались до недопустимой скорости на своих мокиках. Они теоретически не могут развить такую скорость, а вот на тебе, на три километра превысили возможности мокиков. А тут у нас будет настоящий маньяк! Да об этом можно только мечтать. Ордена. Слава. Судьи при деле. Тюремщики воспрянут от вечного сна. Жизнь пойдет вперед! Я приветствую первого маньяка на нашей земле.
И он с чувством пожал мне руку.
– А что, ордена у вас играют какую-то значительную роль? – спросил я.
– Да что вы, – засмеялся начальник полиции, – у нас все орденоносцы и владельцы бесчисленного множества медалей по разным поводам. А кто их носит? Никто. Разве что в некрологе напишут, что такой и сякой был кавалером всех неисчислимых орденов и претендовал на их командорскую степень. Однако, приятно на полчаса почувствовать себя выделенным перед всеми.
– У нас это называется тщеславием, – сказал я, – и этим власть предержащие покупают себе сторонников. За кусок серебра стоимостью полтора десятка долларов люди готовы перегрызть сопернику горло. И у вас все так же?
– Что вы, что вы, – замахал руками начальник полиции, – у нас все ордена и медали виртуальные и на их изготовление не потрачено ни одного грамма какого-либо металла.
– Тогда зачем они вообще нужны? – не понял я.
– Как зачем? – засмеялся начальник, – Для тщеславия.
– А что с медосмотром? – не унимался я.
– Не гоните лошадей, все в свое время, – сказал начальник. – Сейчас займемся вашим внешним видом.

Глава 10

Сразу после этих слов в кабинет вошли два человека. Один измерял меня по всем параметрам, другой записывал данные стилусом в электронный планшет. Профессионал, чего там говорить. Полуобхват шеи, полуобхват груди, полуобхват талии, полуобхват бедер, ширина груди первая, ширина спины, длина до талии спинки, высота груди, длина до талии переда, высота проймы сзади, высота плеча косая, ширина плеча, обхват плеча, длина рукава.
Измерив и записав все, портные ушли. После них пришел человек с какой-то аппаратурой и электронным переводчиком. В полминуты он превратил кресло начальника полиции в парикмахерское кресло и жестом пригласил меня сесть.
Вначале этот парикмахер обследовал руками всю мою голову.
– Очень много атавизмов, – сказал он начальнику полиции. – Что будем делать?
Что ответил начальник полиции, я не понял, потому что они общались на своем языке, но парикмахеру я сказал:
– Полезешь к усам, руки пообрываю. Понял?
Мастер испуганно кивнул головой, а механический голос переводчика успокоил:
– Не волнуйтесь. Я стилист высшего класса и своему классу соответствую всегда.
– Мигрант какой-нибудь, – подумал я, но улыбнулся и сказал, что я весь во внимании.
Стрижка не доставила никаких неудобств. Я люблю посидеть в парикмахерском кресле, поглядывая в зеркало, как из заштатного сантехника получается джентльмен, который через пять минут наденет смокинг и пойдет на прием к послу Гондураса послушать исполнение креольских песен.
Мои усы просто расчесали и что-то щекотливо прожужжало по верхней губе. Я потрогал рукой, усы были на месте. Усы мужика украшают.
Зеркала передо мной не было, потому что все манипуляции проводились в служебном кабинете начальника полиции, и мне не из чего было выбирать.
– Мягко стелют, как бы жестко спать не пришлось, – подумал я. – Матвеич говорил, что под землей люди живут своей жизнью и лучше к ним со своими порядками не соваться. Но они живут в коллекторах, тоннелях метро и в заброшенных объектах военного и гражданского назначения. Может, и я попал к таким? Непонятно, почему они в темноте? Возможно, что экономят электроэнергию. Или уже привыкли и живут как кроты. По слухам, всех этих, прячущихся от солнечного света, активно разыскивают милиция и госбезопасность, так как под землей спрятаться намного легче, чем уйти на дно где-нибудь в городских условиях. Но эти уж больно глубоко забрались. И нашего языка не знают. Может, они из Америки прокопали к нам черный ход и гонят контрабанду в обход правительственных контрсанкций. Правительство сыр бульдозерами давит, чтобы людям не досталось, а они нам сыр под землей поставляют. Опыта у них достаточно. По таким же подземным ходам негры Юга бежали на Север на свободу. На Севере у них была свобода, да только их никто за людей не считал, расовая сегрегация была. Сегрегация – это слово иностранное и обозначает оно отделение белых от иных этнических групп. В США это были чернокожие, их сейчас афроамериканцами называют, и коренное население – индейцы.
– Все готово, – сказал стилист, а по-нашему – парикмахер. – Можете оценить вашу прическу, – и он нажал на какую-то кнопку на письменном столе, если его можно так назвать.
Сразу на стене возникло что-то такое, что отражало все находящееся в комнате. В том числе и меня. Как зеркало. Я подошел к нему и ахнул.
– Едри твою лять, – выругался я так же, как ругался мой старорежимный дедушка, – ты чего это сделал?
На меня смотрел болван с короткой прической под ежика, и все волосы у него покрашены во все цвета радуги. Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Все эти цвета присутствовали в этой палитре на моей голове. Я был похож на члена сообщества лесбиянок, геев, бисексуалов и транссексуалов, которое наверху признано экстремистским и деятельность которого запрещена.
– Не волнуйтесь, – вмешался начальник полиции, – это сейчас самый последний писк моды.
– Бляха-муха, – пронеслось у меня в голове, – к пидорасам попал. Естественно, у них под землей места мало, вот и снижают рождаемость. Китаю давно пора задуматься об этом, и Индии тоже. Вот вам простейший способ борьбы за снижение рождаемости.
– А у вас, когда день начинается? – спросил я начальника полиции. – А то все как-то темно. У вас как на Севере – полгода полярная ночь, а полгода полярный день?
– Ох, извините, – засуетился начальник полиции, доставая что-то из выдвижного ящика стола. – Вот, пожалуйста, очки. Мы люди привычные, а вот вам без очков плохо видно. И у нас нет такого понятия как день. Есть время сна и время бодрствования.

Глава 11

Я надел очки и все вокруг сразу засверкало яркими красками, даже пришлось прижмуриться с непривычки.
– Ой, извините, – снова засуетился начальник полиции. – Вот здесь справа регулятор яркости. Практически это прибор ночного видения, можно смотреть даже в полной темноте. С левой стороны другой регулятор. Это видеокамера, вы можете делать моментальные снимки или вести видеорепортаж с места интересного для вас события, соединившись с всеобщей информационной сетью. Здесь телефонное устройство для переговоров с друзьями и сотрудниками по службе. Дарю. Считайте это моим подарком от органов правопорядка.
Я поблагодарил начальника полиции и порядком удивился этому гаджету, который, как мне показалось, является сущей безделицей в том месте, куда я попал. Хотя, во всем нужно искать причину и следствия. Естественно, в этих очках есть средство слежения, и начальник будет контролировать каждый мой шаг. Пусть это будет так, потому что я совершенно не представляю, что я буду делать, и пустят ли меня куда-то для свободного общения и передвижения неизвестно куда и неизвестно с кем. Пока ничего не понятно. Нужно набираться информации и делать из нее умозаключения.
Очки – вот первый предмет для анализа и умозаключений. В очках фотоаппарат, кинокамера, смартфон, прибор ночного видения. И вес всего грамм семьдесят. Нам, не конкретно нам, а другим, более развитым странам, это недостижимо в ближайшее время. Хотя они не давят помидоры и пармезан бульдозерами и возвращают разгонные блоки ракет на землю, но и они не достигли такого уровня развития электроники. Посмотрим, что мы еще дальше увидим.
В очках все казалось по-другому. Везде плавные и ровные цвета, не раздражающие глаза. Современный письменный стол с монитором компьютера. Никаких бумажек и канцелярских принадлежностей. Так обычно описывают наше светлое будущее писатели-фантасты и все их описания подвергаются серьезной критике дальних родственников диктатора-убийцы Сталина, которому без бумажки не докажешь, что ты человек и что прогресс может вывести страну в число передовых. По бумажке расстреливали и по бумажке реабилитировали и все эти бумажки прятали глубоко под землю, чтобы их преступления не стали достоянием гласности.
Во время моих раздумий открылась дверь и вошли два человека, которые несколько ранее снимали с меня мерки.
– Сегодня прием в курортном виде, – сказали они, – вот ваша одежда, примерьте, а мы сразу сделаем переделку, если что.
На стул у стола они повесили белые широкие шорты и широкую рубашку с большими яркими цветами в гавайском стиле, рядом поставили сандалии из светло-коричневого материала.
Начальник полиции и портные стояли и с интересом смотрели, как я буду переодеваться.
– То ли извращенцы, то ли еще что, – подумал я и предложил всем отвернуться.
После этого я оделся и удивился качеству материала, из которого была сделана одежда. Он мягкий, ласковый и нет никаких швов. Никаких. И ничем не пах. Сандалии как будто шиты по моей мерке.
Те, кто отдыхают в Майами и на Карибах, меня поймут. Я, правда, их не понимаю, потому что ни разу там не был и в ближайшее время не появлюсь в тех краях.
– Я готов, – доложил я начальнику полиции.
– Как вас представить? – спросил офицер.
– Представьте просто, – сказал я, – Андрей Шишкин, специалист по системам жизнеобеспечения.
– Прощу вас, уважаемый Андрей, – и он рукой показал на дверь, в которую нужно выходить.

Глава 12

Мы вышли в коридор и подошли к другой двери. Это был лифт, который опустил нас на пять этажей вниз с пятнадцатого этажа на десятый, судя по цифрам на табло.
Из лифта мы прошли к другой двустворчатой двери, которая открылась при моем приближении, и я увидел большой зал, уставленный столиками и большим количеством людей за ними, не менее сотни человек, собравшихся по случаю какого-то торжественного события.
Освещение зала было флуоресцентное, но в моих очках все было я ярком цвете и больше походило на иллюминацию, чем на освещение. Как-то непроизвольно вспомнился мультфильм про Дюймовочку, где кроты изображались такими брюхатыми капиталистами в черных очках. Вероятно, и я выглядел таким же кротом в очках на фоне празднично одетых джентльменов и их дам, обильно украшенных бриллиантами или простыми самоцветами, отсвечивающими всеми цветами радуги при флуоресцентном освещении.
Помнится, сообщалось об одном часовом на тыловом складе, который завалило во время артиллерийского обстрела еще на Первой мировой войне. Потом этот район захватили немецкие войска, потом пришла революция, городок по нескольку раз переходил от красных к белым и к белым от красных, и никто не знал, что здесь находятся склады. Вранье полнейшее, разумеется. И вот, рассказывают, двадцать лет на складе в полнейшей темноте находился русский часовой, который еженедельно менял обмундирование и нижнее белье без мытья тела. Питался только консервами и винтовку свою смазывал оливковым маслом из консервов. Потом начали нести пургу о том, что его обнаружили пионеры, а комсомольцы вывели его на белый свет, не завязав глаза, и он ослеп.
В отношении того, что он ослеп, я поверю. От такого вранья ослепнет любой сантехник. Считайте сами. Двадцать лет это семь тысяч триста дней. Я не беру в расчет количество припасов на этом складе. Пусть их будет неисчислимое количество. А вот в отношении выхода от одного живого человека, часового, будем исходить по триста граммов твердых и по пятьсот граммов жидких отходов. Это две тонны двести килограммов одних и три тонны пятьсот килограммов других. Они куда деваются? А как с водоснабжением? А никак. Водонапора нет и канализации тоже. Это как на Дальнем Востоке. Вам любой человек поверит, что вы поймали тридцать щук по три килограмма каждая, но никто не поверит, что вы в рюкзачке с трудом донесли улов домой.
– Дамы и господа, – торжественно сказал начальник полиции, – Андрей Шишкин, специалист по системам жизнеобеспечения!
Бурные и продолжительные аплодисменты приветствовали меня.
Стоящий на трибуне джентльмен начал вступительную речь.
– Совершенно случайно, а, возможно, и не случайно, – сказал он, – в наших краях появился он, – и он ладонью указал на меня, – с медальоном великого Гетсби, обещавшего нам возвращение на поверхность. Это его посланник. Пусть он нам расскажет, как там наверху и стоит ли нам возвращаться туда.
– Вот, бляха-муха, – подумал я, – никто ни о чем не предупредил и мне нужно самому выдумывать, то ли хаять нашу жизнь, чтобы эти кроты не ринулись наружу, или наоборот рассказывать сказки, чтобы они ринулись туда. Вдруг они все зомби и питаются человечиной? На вид все аристократы, джентльмены, а что у них там внутри? Сначала надо разобраться, что и к чему, а потом уже сказки разные рассказывать. А вдруг эти люди являются нашими дубликатами на случай Всемирного потопа или последнего дня Помпеи? А самое главное – что со мной будет после этого рассказа? Прямо здесь сожрут или отправят на переработку? Хотя было бы интересно разобраться, как у них поставлено дело с канализацией и водоснабжением. Ну, а я, раз у них темно, буду темнить до последнего.

Глава 13

– Дамы и господа, – сказал я и получил очередную порцию аплодисментов. – Позволю себе пройтись по текущему моменту, и чтобы вы все понимали, что делается там у нас, и нужно ли это все вам.
В старинных книгах о нас не сказано ни слова. Словно нас не было и нет до сих пор. Но мы существуем. Нас не коснулся Всемирный потоп. У нас не было фараонов и у нас не было Содома и Гоморры. Мы не были в рабстве у египетских фараонов, и у нас не было Моисеев, которые бы сорок лет водили нас по пустырям, чтобы вытравить дух рабства из народа.
Мы взялись из ниоткуда. Просто вот взяли и возникли, и сейчас над вами находится огромный город почти с пятнадцатью миллионами населения. Это столица огромнейшей страны, пустой и необихоженной, потому что, если ее обиходить, то каждый человек в нашей стране станет богатейшим человеком в мире, а богатые люди все сплошь вольтерьянцы и норовят установить свои порядки на той территории, которая им досталась. Поэтому все правители наши стараются сделать так, чтобы уровень жизни нашего народа позволял влачить существование, а не жить на широкую ногу, как это полагается гражданам богатого государства.
Нужно еще сказать, что и гражданами-то мы стали совершенно недавно. Царь-освободитель уничтожил рабство и за это его убили революционеры, которые обиделись на то, что не они принесли свободу народу, а это за них сделал царь.
Изначально мы были свободными людьми. Неправда, что человек рождается свободным. Сын раба рождается рабом. Сын свободного человека рождается свободным, но затем и он может стать рабом.
Наши предки рождались свободными. Затем отдельные слабые люди стали объединяться в шайки, чтобы отбирать еду у более сильных и умелых людей, самостоятельно охотившихся на диких зверей и выращивающих дары земли обетованной. Десять слабых человек всегда справятся с одним сильным человеком. Шайки постепенно подчинили всех свободных и сильных людей, заставили их поклоняться себе, встав к ним на полное довольствие. Главари шаек придумали себе титулы конунгов, ярлов и церемонии поклонения и почитания их. Они решали за людей все вопросы. Начинали войны, захватывали новые земли руками и жизнями своих подданных, передавая свою неограниченную власть по наследству, как личную вещь, которую сделали сами или приобрели на заработанные деньги.
Потом царей сменили политические партии, которые как бы коллегиально правили проголосовавшими за них гражданами. Где-то это происходило в интересах всех граждан, а в нашей стране царей сменили генсеки, правившие бессменно до самой смерти. Для того, чтобы утвердить свою власть, генсеки миллионами уничтожали своих подданных, чтобы никто не мог сказать ни одного слова против. Затем генсеков сменили президенты, которые ничем не отличались от генсеков и намеревались править вечно, подтверждая свою власть выборами при помощи карманных избирательных комиссий и осыпая орденами их председателей, называя новыми волшебниками, могущими проводить волшебные выборы.
Уровень воровства в нашей стране принял государственные масштабы и стал называться эффективным менеджментом. Какие-то крохи от сворованных денег стали перепадать и населению, радующемуся тому, что они хоть как-то живут при нынешнем пожизненном президенте, а ведь могло быть еще и хуже. Так и рабы радовались тому, что в пятничную порку им досталось на один удар плетью меньше и этот день они делали своим праздником. В этот день они играли на гармошке, плясали и пели песни, прославляющие их рабовладельца. Рабовладельцы говорили всем, что весь мир восхищается ими и завидует тому, как живут их рабы. А как только ситуация осложнялась недовольством рабов, то князья начинали кричать о жизни во враждебном окружении, что все страны только и мечтают о том, чтобы завоевать нас и разграбить все наши богатства, которые лежат в виде грязи под нашими ногами. Зато мы можем на наших острых штыках принести счастье любому народу, даже и не подозревающему о таящемся от него счастье жить в рабстве у наших князей. У нас любой человек считает себя властелином мира и может свободно остановиться посредине дороги или тротуара, считая себя пупком земли, и все окружающие люди должны с неудобствами обходить или объезжать их.
Сегодня у нас стоит кому-то в количестве более трех человек остановиться на улице, чтобы поприветствовать друг друга, что-то обсудить, как появляются милиционеры и палками разгоняют их, составляют протоколы о преступлении и ведут в суд, где им определяют тюремные сроки за попытку свержения пожизненного президента.
Все средства массовой информации взахлеб с утра и до поздней ночи рассказывают нам, как плохо иностранцам живется за границей и как хорошо живется нам. Народ убеждают в том, что они находятся во враждебном окружении и каждая соседняя страна готовится напасть на них и поработить, несмотря на то, что страна эта настолько маленькая, что любой наш областной центр намного больше ее по площади и населению. Но народ верит в это, глядя на то, как мощные бульдозеры уничтожают сыры, фрукты и овощи, которыми враждебные страны стараются подкупить или отравить беззащитных граждан огромного государства, располагающего ядерным оружием.
Все научные достижения за границей замалчиваются, а умные и грамотные люди стараются уехать из нашей страны, чтобы применить знания и умения на благо всего мира.
Что касается науки, то ее постепенно начала заменять теология, то есть толкование религиозных догматов якобы с научной точки зрения. Раньше нас заставляли пользоваться политической методологией для рассмотрения научных проблем, сейчас нас заставляют пользоваться религиозной методологией для этих же целей. У генсеков были политические партии, у пожизненных президентов их заменили священники, которые формируют идеологию и проводят черносотенное воспитание воинов и школьников.
Возможно, что вы не полностью понимаете все то, о чем я говорю, но я готов дать разъяснение по каждому вопросу, так как до работы в системе жизнеобеспечения я учился в университете.
Если мне предоставят такую возможность, то я хотел бы познакомиться с тем, как вы живете и прояснить для себя многие волнующие не только меня проблемы.
Например, о происхождении человека. Наши ученые говорят, что мы произошли от обезьяны. Мои слова вызвали смех в зале.
Вот видите, даже вам это смешно. Если бы мы произошли от обезьяны, то у нас был одинаковый генетический код и человек мог спариваться с прародителем для получения потомства. Но такого нет. Два совершенно разных генома, идущих в разные стороны. Еще ни одна обезьяна не стала человеком, но человек очень быстро становится подобием обезьяны и обезьяны не признают в нем своего сородича.
Умные люди в нашем сообществе говорят, что живущий ныне человек является потомком людей, которые прилетели на нашу планету для колонизации, но по каким-то причинам им пришлось покинуть ее, а мы является продуктом генетических опытов этих людей. Они помогали нам, создавали цивилизации, но все пошло прахом и наши прародители покинули нашу планету.
Есть и теории о подземном мире, но этот мир населен первобытными существами и доисторическими животными, которые на поверхности вымерли миллионы лет назад.

Глава 14

Мои слова были встречены аплодисментами. Меня посадили за столик с двумя джентльменами и одной леди в бриллиантах, а мое место у пюпитра с микрофоном занял представительный мужчина, который, как мне показалось, являлся самым главным здесь.
– Дамы и господа, – начал он свою речь. – Как видите, у нас господствует гласность и прозрачность во всей нашей политике. Мы не скрываем ничего и все, что нам становится известно о жизни наверху, мы доводим до самых широких слоев населения нашего государства, начиная, конечно, с самого высшего уровня, так как только вы являетесь той руководящей верхушкой, которая способна и правомочна принимать самые важные решения.
Мы сами еще не успели побеседовать с нашим гостем, но вы можете задать ему любые вопросы, чтобы иметь фактический материал из первых рук без всякой редакции и сглаживания острых углов. У нашего гостя на столе есть микрофон, и он может ответить на все ваши вопросы. Прошу вас.
– Как у вас решается молодежный вопрос? – задала вопрос молодая женщина, в простом платье черного цвета с такими переливами, что можно было предположить о металлической структуре ее платья. Такое платье не пробьешь и не прорежешь. Вот вам и бронежилет от Кардена.
– Молодежный вопрос является трудным не только в нашей стране, но и во всем мире, – сказал я. – Молодежь нигде и никогда не понимают, как родители, так и власти, не давая молодым людям развернуться и показать, кто они есть на самом деле.
– Правильно! – воскликнула задавшая вопрос девушка.
– В середине прошлого века молодежь порывала со своим миром, родителями и уходила в хиппи, пытаясь создать новую жизнь и культуру, в которой можно делать все запретное, в том числе и употреблять наркотические вещества, что привело к полной разнузданности в сексуальной сфере и увеличило смертность среди хиппи. У них даже была своя мода: длинные распущенные волосы, джинсы, джинсовая куртка или балахон, на шее или на боку на ремне «ксивник» (небольшая кожаная сумочка или сумка для документов), украшенный бисером или вышивкой, рюкзачок на спине. На руках обязательные «фенечки» – самодельные браслеты или бусы из дерева или кожи. Позднее появился пирсинг – четыре колечка в ушах или в носу.
Следом за ними идут растаманы – пацифисты и противники расизма. Всемирный характер раста-движения утвердили марихуана и регги. Растаманский быт включает здоровый образ жизни, вегетарианство, занятия искусством и запрет на табак и алкоголь. Их можно узнать по красно-желто-зеленым шапочкам «пацифик» и спутанные в косицы волосы «дреды».
В середине девяностых появились толкиенисты: эльфы, тролли, гномы, гоблины, хоббиты, орки. Толкиенисты привлекли к себе хиппи, растаманов и других.
Затем появились готы как результат могильного юмора панков. Парни у них в основном андрогинны, то есть непонятно, то ли бабы они или мужики. Они одеваются во все черное или в темно-серое. Надевают кожаные штаны, жилетки, бусы, цепочки, серьги. Носят древнеегипетские символы – «анки» – крест с петлей как символ бессмертия или загробной жизни.
Готы бывают «антикварные», «ренессансные», «романтические», «викторианские», «рабы корпораций», «киберготы», «глиттерготы», «цыгане», «хиппи», «фетишисты», «панк-готы», «вестерн-готы», «вампиры» и прочие.
Есть эмокиды – поклонники эмо-музыки. Большинство из эмо андрогинны. Все хотят найти большую чистую любовь. Влюбляются насмерть. Разрыв приводит к страданиям без предела, дня на два или три. Музыка для них сильнее любви.
Есть большая группа мобберов (флэшмобберов), которые мгновенно собираются в толпу по предварительной договоренности о времени и месте для раздевания, фотографирования, возложения венков, оплевывания и прочего.
Надо отметить и рейвов, одетых в яркие синтетические одежды любителей ночных дискотек с мощным звуком, компьютерной графикой, лучами лазеров. Среди них много наркоманов для получения кайфа от музыки и галлюциногенов.
Потом идут рэперы или хипхоперы. Они таскают на плече магнитофоны, носят одежду на пару размеров больше, танцуют на улице и рисуют граффити. Их отличительными признаками являются рэп (мелодекламация под ритм), брейк (танцы в виде акробатики и пантомимы), граффити, ди-джеинг.
Роллеры – это любители роликовых коньков. К ним примыкают скейтбордисты на роликовых досках, горные велосипедисты на маунтинбайках, сноубордисты на досках-лыжах, серферы на плавательных досках, трейсеры, бегающие через препятствия. Основная цель – получение остроты ощущений.
Любители паркура преодолевают препятствия на грани человеческих возможностей. Прыгают с крыши на крышу, взбегают на вертикальную стенку и прочее. Для этого нужно много тренироваться, но большинство занимаются только самосозерцанием, самовнушением и становятся калеками на всю жизнь.
Байкеры – любители мотоциклов.
Панки – типа анархистов, считающие, что в свинарнике лучше и самим нужно быть свиньями. Носят прически ирокезы.
Сатанисты, хаеры, скинхеды, веганы, металлисты, футбольные фанаты и, наконец, гопники как враги всех выше перечисленных.

Глава 15

Мой рассказ не вызвал энтузиазма собравшихся. Только девушка, задавшая вопрос, крикнула, что у нас очень здорово и вся молодежь хотела бы попробовать что-то новое.
Джентльмен у пюпитра поблагодарил меня за подробное изложение молодежной темы и перевел разговор на вопрос общения разных народов.
– Мы полагаем, что там наверху живут разные народы и хотелось бы узнать, как они общаются между собой? – спросил он.
Аудитория настороженно ждала моих ответов.
– Вот он изоляционизм в натуре, – подумал я, – они отгородились от нашего мира и живут внутри себя. Солнышка у них нет, живут как в тюряге. А что будет, если два наших мира сольются воедино? Я представил это и содрогнулся. Все богачи и их обслуга будут жить сверху, а все остальные внизу и тот, кто родится под землей, там под землей и умрет. ЧЧВ. Человек человеку волк. Нет более злейшего врага для человека, чем он сам. Даже я когда-то в минуты отдыха писал:

Вот истина, всего лишь шаг
Из тьмы навстречу свету,
И человеку злейший враг
Он сам, прими за чистую монету.

Самым ярким примером ЧЧВ является моя страна. Пусть в других странах лучше или хуже, но моя страна должна быть идеальной, хотя она не идеальная и даже не стремится к этому. Она нанимает глашатаев, которые за деньги кричат, что лучше страны нет. Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек, – пели о нашей стране трубадуры. Многие люди в мире верили в это и стремились к нам, как мотылек летит к керосиновой лампе в ночной тьме. Наша страна казалась им городом Солнца из-под пера утописта Томазо Кампанеллы, и все хотели стать соляриями этого города. Внутренне они сопротивлялись уничтожению частной собственности и моногамной семьи с индивидуальным воспитанием подрастающего поколения, но внешне в нас они видели счастье для людей всего мира. Каково же было их разочарование, когда они, награжденные высшими орденами за служение моей родине, оказывались среди нас. Ладно мы, генетическое порождение монголо-татарского ига и коммунистической идеологии, не видели ничего хорошего и не надеялись на это, но они, живущие в цивилизованном мире и пользующиеся благами цивилизации, в том числе правами человека и гражданина, бросали все это и бежали к нам в поисках города Солнца. Нам было их не жалко. В душе мы подсмеивались над ними.
А как было у нас? Обыкновенное ЧЧВ. Мы уничтожили десятки миллионов людей в гражданских и не гражданских войнах, во время массовых репрессий. И уничтожили мы не гадов ползучих и змеев подколодных, а уничтожили гордость нации и лучший генофонд, оставив на размножение самые плохие сорта, тронутые гнилью и ржой.
Светило мировой генетики академик Вавилов погиб от голода и побоев в тюрьме НКВД. Чекисты ссали на него и топтали сапогами, а все изъятые рукописи и научные труды уничтожили как бумаги, не представляющие никакой ценности. Точно так же уничтожали других представителей науки, техники и культуры. До сих пор наша наука не дотягивает до уровня мировой. Где наши нобелевские лауреаты? Их нет. Не выросли на место уничтоженных гениев. Да и не за что давать эту премию.
Как в нашей стране общаются народы? Замечательно общаются. Половина за Стеньку Разина и Емельку Пугачева, другая половина, состоящая из рабов, за рабовладельцев. Началась революция и разделилась страна на красных и на белых. Другая половина – крестьянская, купилась на обещание земли от красных и красные положили большую часть этой половины в землю, а больше крестьянину земли и не осталось, все ушло в колхозы. Потом массовые репрессии. Одна половина села в лагеря, другая половина состояла при них вертухаями и доносчиками. Потом началась большая война. Одна половина воевала за красных, часть воевала за супостатов, и лишь потом все поднялись против немца, потому что русским грозило полное уничтожение от немецких фашистов, чего даже монголо-татарские захватчики не делали. И все мы вроде бы на одном языке говорим, а друг друга не понимаем. И эти тоже меня не поймут, если я это все буду им рассказывать.

Глава 16

– Люди там, – и я показал указательным пальцем вверх, – говорят на разных языках. Есть такая легенда, что первые люди после сотворения мира и создания человека говорили на одном языке, но они возгордились и захотели пощупать Создателя своего за бороду, для чего принялись в городе Вавилоне строить башню до самого неба. Тогда Создатель разгневался на них и из одного языка сделал несколько, раздав их по заслугам каждого. Люди перестали понимать друг и разошлись в разные стороны.
– А что было раньше, Потоп или Вавилонская башня? – спросила меня одна женщина в крупных бриллиантах, сверкавших так ярко, что находящимся по соседству с ней людям приходилось прикрывать глаза.
– Сначала был Потоп, – сказал я. – Племя Ноево размножилось и расселилось по всему миру, говоря на одном языке. А потом все собрались в городе Вавилоне строить самую высокую башню.
– Значит, все-таки выжили и размножились, – констатировала эта женщина, – и стали говорить на разных языках? И что это за языки и неужели вы снова не могли вернуться к единому языку?
Ничего себе вопросики задают. Что я им профессор что ли, у меня незаконченное высшее образование и специальность слесаря-сантехника, а мне приходится отдуваться за профессуру всей земли.
– Я не большой специалист в области языкознания, – сказал я, – но знаю, что на Земле насчитывается более семи тысяч языков. В период ускоренного цивилизационного развития каждые две недели исчезает один живой язык.
– Как это так? – раздались вопросы с мест. – Вы так быстро вымираете.
– Мы не вымираем, – успокоил я их, – наоборот размножаемся так, что скоро жрать нечего будет. Пока еще есть время, нужно искать обитаемую планету, строить корабли и улетать туда на освоение целинных земель. Кто будет первым, тот будет иметь все. Так вот, о языках наших. Примерно две трети населения разговаривают на сорока наиболее распространенных языках. Больше всего говорят на китайском, хинди, английском, испанском, арабском, русском, португальском и французском. Значительно распространен французский язык за счет колоний, но немного тех, кто считает его родным (первым) языком.
Китайский язык – полтора миллиарда.
Английский язык – полтора миллиарда.
Испанский язык – пятьсот пятьдесят миллионов.
Арабский язык – четыреста двадцать миллионов.
Французский язык – двести семьдесят миллионов.
Португальский язык – двести шестьдесят миллионов.
Русский язык – двести шестьдесят миллионов.
Немецкий язык – двести миллионов.
Все языки делятся на группы.
Индоевропейские языки. Примерно два с половиной миллиарда носителей языка.
Сино-тибетские языки. Где-то миллиард двести миллионов носителей языка, включая китайский язык.
Урало-алтайские языки. Примерно полмиллиарда носителей, включая тюркские языки.
У каждого языка своя письменность, основанная на иероглифике, латинице, кириллице, арабской письменности и письменности армян и грузин, чьи языки происходят от арамейского языка.
Попытки создания единого языка предпринимались неоднократно, но дальше искусственного языка эсперанто они не продвинулись из-за стремления народов к обособленности и уменьшению числа чужаков, говорящих на их языке.
Общим языком мог стать язык, имеющий иероглифическое письмо, например, китайский язык, ставший прародиной японского и корейского языков. Но древняя история говорит о том, что цивилизации с иероглифическим письмом имеют тенденцию к самоуничтожению после небывалого расцвета. Например, египетская и шумерская цивилизации с иероглификой и клинописью.
В век компьютеризации выяснилось, что компьютерные программы могут работать только на основе латиницы, письменности мертвого латинского языка, применяемого только в медицине и фармакологии. Никакие другие языки, в том числе кириллица и арабская письменность с китайской иероглификой, компьютерными программами не воспринимаются. Из чего можно сделать вывод, что будущее нашего мира за языками на основе латиницы. Надо сказать, что новые страны, отколовшиеся от Российской империи, используют или переходят на латиницу, стараясь быть в числе передового отряда земной цивилизации.
Я, конечно, не такой большой специалист в компьютерных языках, но мне кажется, что универсальным компьютерным языком может стать клинопись, которая многовариантна и расширяет возможности программ на ее основе.

Глава 17

– Очень интересно и познавательно, – сказал ведущий вечера. – Давайте мы поблагодарим нашего уважаемого гостя господина Шишкина и отдадим дань тому угощению, которое приготовили наши искусные повара, взяв с гостя слово использовать возможности нашего телевидения для знакомства с его таинственным и опасным миром.
Все с удовольствием воткнулись в содержимое своих столов и застучали ножами и вилками по фарфору или по другому материалу, который звенел как настоящий фарфор под серебряными столовыми приборами.
На мою тарелку были положены три чего-то параллелепидной формы. Один темно-коричневого цвета, один бежевого цвета и один с зеленым оттенком.
– Это что такое? – спросил я своих соседей по столику.
– Это стейк с картофельным пюре и овощным салатом, – сообщила мне леди.
Кстати сказать, чтобы вы не поняли, что все происходит как в кино, где любому человеку достаточно переодеться в немецкую форму, чтобы сойти за жителя Берлина и прийти на прием к фюреру, раздумывая, как бы его аккуратнее прихлопнуть деревянной толкушкой в лабиринте коридоров рейхсканцелярии.
Для общения передо мной стоял микрофон, а в ухе был маленький аппаратик для глухих, который воспринимал все, что говорят в микрофон и переводил на язык присутствующих. Одним словом, электронный переводчик.
У нас такое очень широко используется. Смотришь на какого-нибудь деятеля, который сидит перед аудиторией и шпарит себе десятки и сотни цифр по любым направлениям науки, техники, искусства, жалобам трудящихся и всякого другого прочего. Один раз даже сбой такой был, о нем еще кино снимали, как студенты таким же образом экзамены сдавали. Билет номер двенадцать, прием. Профессор лопух. И вот на такой же встрече у этого деятеля с виртуальным присутствием миллионов людей наушник зафонил и все услышали, как оратору идут подсказки со всех сторон. Так-то легко гениальным быть.
Надо сказать, что у принимающей стороны техника развита неплохо. А мне нужно будет разбираться, кто они вообще такие. О жителях подземного мира много написано, но все как-то странно.
Был такой писатель Антоний Погорельский (Алексей Алексеевич Перовский), который в 1829 году написал сказку «Черная курица, или Подземные жители» про десятилетнего мальчика Алешу, который жил и учился в петербургской школе-интернате и часто на каникулы оставался в школе, так как его родители жили очень далеко.
В интернате было свое подсобное хозяйство. Там мальчик подружился с черной курицей, которую он называл Чернушкой. В один из дней подошла очередь Чернушки стать блюдом для обеда учеников, но Алеша выкупил курицу за единственный у него золотой империал, который ему подарила бабушка.
В благодарность за спасение Чернушка заговорила человеческим голосом и повела мальчика Лешу в подземное королевство, где она была главным министром и где жили маленькие человечки ростом с пол-аршина (примерно 35 см). Там Лешу представили королю.
– Проси у меня, что хочешь, – сказал король мальчику. – Я очень ценю своего главного министра и выполню твое любое желание.
Мальчик захотел иметь способность знать все уроки, не уча никакого материала. Королю это не понравилось, но раз обещал, то нужно делать. Он дал Леше маленькое конопляное семечко и предупредил, чтобы он никому не говорил о том, где был и что видел, так по их обычаям, им нужно будет покинуть это место, если кто-то посторонний узнает о них.
Алеша стал примерным учеником и сходу запоминал все, что им рассказывали на уроках. От превосходства над другими учениками он загордился и потерял семечко, а вместе с ним и способность к легкому изучению наук, став обыкновенным балбесом, который ничего не слушает на уроке и ничего не знает.
Алешу строго наказали за невыученные уроки, он страдал от этого, но к нему снова пришла Чернушка и нашла потерянное семечко, попеняв за нехорошее поведение в школе.
На следующий день Алеша без труда выучил несколько уроков и вызвал этим подозрение у классного наставника, который стал разбираться по поводу неожиданного каприза своего ученика, приговорив его к наказанию розгами по заднице.
От страха перед розгами Алеша забыл про обещание королю и все рассказал о подземных жителях, но учитель не поверил ему, и мальчика все-таки высекли.
Ночью к Алеше пришла министр Чернушка и рассказала, что из-за его предательства подземным жителям приходится покидать обжитое место, а сама Чернушка осуждена к ношению золотых кандалов.
От расстройства Алеша заболел и находился в сильной горячке целых шесть недель. Выздоровев, он снова стал прилежным и добрым мальчиком, утратившим волшебные способности.
Я отрезал кусочек стейка и осторожно попробовал. Определенно, это мясо, но приготовлено каким-то особым способом, превратившим его в однородную массу, достаточно упругую, но без мясных волокон. Пюре оказалось, как пюре и салат тоже оказался салатом, но в виде однородной сочной массы, не растекающейся по блюду.
К мясу подали красное вино. Я, желая прослыть этаким гурмэ, (не путать со словом гурман, то есть обжора, которому одинаково, что есть, лишь бы набить брюхо), отпил глоток и сказал с видом знатока:
– Право, я в затруднении. Это похоже на южноафриканское Пинотаж или Пино Нуар с плодородных земель Бургундии. И что-то похоже на Совиньон или Мерло с плотным вкусом и яркими нотками черной смородины.
– Не знаю, нам не приходилось пить те вина, к которым привыкли вы, – сказал один из собеседников, – это наши отечественные вина с наших виноградников. В отношении окраса и вкуса вы однозначно правы, нам их приходится подкрашивать смородиной или кошенилью.
Я согласно кивнул головой, для себя отметив, что вино у них отменное, но наши сантехники предпочитают водку, хотя есть категория старичков, которая еще помнит портвейны три семерки и номер двенадцать.

Глава 18

Что касается роста, то подземные жители достаточно низкорослы, не пол-аршина, но где-то метр пятьдесят с кепкой, и я среди них был если не Гулливером, то скандинавом среди пигмеев. Как пигмеи выглядят более развитыми в своих краях, так и местные чувствовали себя в своей тарелке, и их место нахождения не оказывало влияния на чувство гордости и самооценки. Мне даже показалось, что это они воспринимают меня как пигмея, попавшего в цивилизованное общество. Посмотрим. Как у нас говорят, яйца по осени считают.
В заключение встречи-приема самый главный начальник взял слово и сказал, что я показал достаточный уровень интеллекта и физического развития и поэтому в самый кратчайший срок смогу стать достойным членом их избранного общества. В качестве моего поводыря и экскурсовода была назначена девушка, интересовавшаяся молодежными вопросами. Заявление было встречено бурными аплодисментами и все аплодисменты адресовались именно мне, потому что все обратились в мою сторону, и я видел обожательные улыбки на лице аплодировавших дам и хитрые выражения на лицах их спутников.
Меня это несколько смутило и насторожило, потому что меня хотят сделать членом их высшего общества, но никто не обмолвился о том, а хочу ли я быть членом их общества и не хочу ли я возвратиться домой. Если прутья твоей клетки обильно намазаны медом, то это не говорит о том, что клетка твоя исчезла и в ней у тебя полное счастье.
Нашему народу к такому не привыкать. Как попали к князьям в рабство, так и стали холопами царскими, несмотря на то, что цари и князья были холопами монголо-татарскими. Сейчас некоторые историки начинают закручивать мозги малограмотным гражданам тем, что хронология истории совершенно иная, чем это было принято до исторического материализма. Типа, все, что мы знаем, происходило совсем недавно. Никакого монголо-татарского ига не было, так как русские князья правили всем, и всякие ханы и беки у них на посылках были.
После жесточайшего поражения в Крымской войне русский царь Александр Второй отменил крепостное право. После поражения в русско-японской войне появились элементы парламентаризма. В ходе Первой мировой войны рухнул царский режим и произошел коммунистический переворот, заливший кровью всю страну. После Второй мировой войны репрессивное государство удержалось дальнейшим кровопролитием и расстрелом недовольных рабочих в Новочеркасске. После поражения в афганской войне рухнуло репрессивное государство СССР. Сейчас наша страна ведет войну в Сирии и вообще на Ближнем Востоке, а там войны имеют тенденцию никогда не заканчиваться. Так что, путем экстраполяции исторического процесса можно предполагать, что нас ждет в самом ближайшем будущем.
Сразу после окончания церемонии главный распорядитель вместе с девушкой подошли ко мне.
– Я поздравляю вас с высокой честью, – сказал главный. – С сегодняшнего дня мы начнем вашу интеграцию в наше общество. Меня зовут Тор, а вашу воспитательницу зовут Банафрит. Вот здесь в папочке перечень наших имен, и вы можете выбрать себе самое созвучное и подходящее для вас имя. Скоро вы выучите наш язык и не будет необходимости носить с собой аппаратуру для автоматического перевода, который не может передать тонкости и прелести нашего языка.
Я молча взял папочку и нашел в ней с десяток листов бумаги, на ощупь похожую больше на папирус, чем на канцелярскую бумагу.
– Специально для вас мы напечатали это на вашем языке, – сказал Тор, – потому что наша письменность универсальная, иероглифическая и вы скоро привыкнете к ней. Здесь мы собрали все мужские и женские имена, чтобы вам не нужно было много думать для выбора имен сына и дочери, которые родится у вас.
– Как родятся? – не понял я.
– Очень просто, – засмеялся Тор, – вы не знаете, как рождаются дети? Мы вас этому обучим, и Банафрит будет очень внимательной учительницей, потом женой и матерью ваших детей. Она моя дочь и вы должны это ценить. Пока не будем делать слишком далекие прогнозы. Вы познакомитесь с нашей жизнью, найдете свое место в ней, а потом все само собой и уладится.

Глава 19

Мы вышли на ярко освещенную улицу. Я снял свои очки и очутился в темном месте, тускло освещаемом флуоресцентными точками откуда-то далеко сверху. Я снова надел очки и увидел ярко освещенную улицу, по которой шел народ и носились быстрые и бесшумные автомобили, не задевая людей и не сталкиваясь друг с другом.
– Сейчас мы поедем к тебе домой, – сказала Банафрит, взяв меня под руку и увлекая к стоянке блестящих транспортных средств.
Достав пульт управления, она нажала на кнопку и подобие автомашины мигнуло огнями и жалобно звякнуло, как собачка, заждавшаяся своего хозяина.
– Вот это наша машина, – сказала она.
– У вас тоже воруют машины, и вы ставите на них сигнализацию? – спросил я.
– Ну, что вы, – засмеялась девушка, – у нас машины не воруют, просто я определила, где наша. Украсть машину не трудно, но она настроена на своего владельца и без него не поедет. Машина чувствует хозяина и ее трудно обмануть. И для чего обманывать, когда машина предоставляется за символическую плату. Прибыль получается от зарядки машины энергией. И стоимость энергии постоянная.
– Понятно, – сказал я. – У нас там существует такая побасенка: куда вы денетесь с подводной лодки.
– А что такое подводная лодка? – спросила Банафрит.
– Это судно, которое может плавать по воде и под водой, – терпеливо объяснил я.
– Понятно, – улыбнулась девушка, – это как наша машина, она может ездить, летать, плавать по воде и под водой. И она не лодка.
– У вас есть моря? – с явным сарказмом спросил я.
– У нас есть огромные озера и моря. Мы там отдыхаем и используем воду для питья, – сказала она. – Мы потом все это посмотрим.
Мы сели в машину, Банафрит вставила в приемник ключ-карточку и набрала адрес конечного маршрута. Машина тихо заурчала, поднялась над поверхностью, влилась в поток машин и помчалась с очень приличной скоростью.
Мы сидели на диване, и у меня было столько вопросов, что их просто невозможно было задать все сразу, да это и не нужно. Так делают только нетерпеливые люди, верхогляды, которые пробежались по верхам и не знают ничего конкретного. Где-то я слышал определение, что специалистом может быть человек, который знает всего понемногу и все о немногом. Вот и я почти такой же, знаю всего понемногу, но не могу сказать, что я специалист в каком-то конкретном деле.
– Ты можешь рассказать, как двигается наша машина? – спросил я.
– О, это очень просто, – засмеялась девушка. – Основа – магнитное поле. Оно повсюду, и оно у нас достаточно сильное. У любого магнита есть два полюса: север и юг. Одноименные полюса отталкиваются, а разноименные – притягиваются. Машина на стоянке имеет разноименный для каждой конкретной стоянки полюс и притягивается к поверхности. При необходимости поездки полюс магнита меняется на одноименный, и машина поднимается на необходимый уровень, заданный для участка маршрута передвижения. Вся поверхность, как и основа, разбиты на квадраты, и вся информация находится в центральном компьютере, который осуществляет регулирование движения.
– То есть, мы сейчас находимся во власти компьютера, и он будет решать, жить нам или не жить, устроив аварию по дороге? – спросил я. – Вдруг компьютер испортится?
– Компьютер не может испортиться, – возразила Банафрит. – Есть две дублирующие системы и при любой неисправности они берут управление на себя.
– А если компьютеры вступят в сговор друг с другом для подчинения себе людей? – задал я вопрос.
Девушка как-то дико посмотрела на меня и ничего не ответила.
Внезапно наша машина вильнула в сторону и приземлилась на пустынной стоянке. Вокруг не было ничего, кроме гор с какими-то норами.
– Вот мы и приехали, – сказала девушка и повела меня к одной из нор.
Войдя в нору, мы очутились в вестибюле с пятью дверями по кругу и над каждой дверью были какие-то иероглифы.
Нажав на кнопку на второй двери, мы немного постояли, и я понял, что это лифт, так как дверь перед нами открылась и мы вошли в кабину с зеркалами. На пульте было десятка два кнопок и перед каждой был иероглиф, но не китайского, а древнеегипетского типа.
Банафрит нажала примерно десятую кнопку, и лифт мгновенно доставил нас на нужный этаж. От лифта вправо и влево шел коридор, покрытый толстым ковролином, и мы подошли к двери, которую открыли картой-ключом.
Мои апартаменты, а по-другому я не могу назвать свое жилище, были шикарными. Спальня, зал, кабинет, пункт приготовления и приема пищи, туалетно-душевой комплекс, прихожая.
– Отдыхайте, – сказала Банафрит, – завтра я заеду к вам примерно в десять часов.
– А сколько сейчас времени? – спросил я.
– На вашей карточке-ключе есть часы, я сейчас настрою их на ваши цифры, сейчас десять часов вечера, – сказала девушка, – и выберите для себя имя. Имена детей будете выбирать потом.
Она улыбнулась и ушла.

Глава 20

Я лег в постель и открыл папку, данную мне Тором. Читая имена, я представлял, что нахожусь в какой-то стране, которая мне чем-то настолько знакома, насколько и неизвестна, как та цивилизация, которая была, но исчезла практически бесследно, оставив все свое достояние в наследство людям, которые все это растеряли и позабыли.
Имена эти я опубликовал в приложении специально для того, чтобы доказать, что я там был. Как в русской сказке, и там я был, и пиво пил, и по усам текло, а в рот не попало. И самое главное, вы должны понимать, что любой встреченный вами человек с таким именем может быть представителем подземного государства или вообще подземного мира, вышедшим на поверхность с неизвестно какими целями.
Для себя я выбрал имя Джафари и провалился в глубокий сон. Мне казалось, что когда я проснусь, то снова окажусь на поверхности и буду любоваться светом, открою рот и буду питаться фотонами, исходящими от нашего древнего светила – Солнца.
Всего лишь три дня я нахожусь здесь и уже соскучился по Солнцу, как по самому дорогому другу или как по тому человеку, который поддерживал меня во всем.
Не случайно древние египтяне считали Солнце живым и объявили его своим божеством, придумав ему имя Ра. Восходящее Солнце называлось Гор, Солнце в зените – Ра, а заходящее Солнце – Атум, то есть старый и мудрый.
Передвигался Ра на солнечной лодке и прибыл он в Египет с неба по Млечному пути. Слуги Ра носили шлемы, украшенные головами зверей, и каждый из них занимался конкретными служебными обязанностями.
Древние легенды говорят, что, когда Ра состарился, люди перестали его уважать, и тогда Ра улетел, поручив своему помощнику Хору как следует наказать людей. И Хор так наказал всех, что сейчас почти не осталось следов пребывания Ра на земле.
Эти легенды в своей основе правдивы. Какой вменяемый человек поверит в то, что первобытный человек, только что произошедший от обезьяны, вдруг в мгновение ока стал цивилизованным человеком с развитой цивилизацией, включающей в себя культуру, науку, образование, древнюю историю. Попробуйте заставить обезьян построить какой-нибудь храм или дворец. Что у них получится? В лучшем случае получится шалаш или гнездо и не более. Стадо обезьян не сможет построить пирамиду для своего царя и изобрести письменность, которую до сих не расшифровали до конца современные египтологи. И еще один довод. Почему современные египтяне почти ничего не унаследовали от того Древнего Египта и от той цивилизации?
Нормальный человек, живущий в нормальном мире, питается солнцем буквально. Под воздействием солнечных лучей в человеке вырабатывается витамин D, который способствует выработке гормона серотонина – гормона хорошего настроения. Без света у человека всегда плохое настроение, наступает депрессия и снижается иммунитет. Из-за недостатка света возникают проблемы с кожными покровами, волосами и зубами, потому что витамин D способствует усвоению кальция и фосфора. Честно говоря, перспективы у меня незавидные. Нужно будет принимать витамин D и принимать солнечные ванны, а вот есть ли они у них?
На этой мысли я и проснулся. Было абсолютно темно. Взяв со столика ключ-карточку, я нажал на светящееся пятно в правом верхнем углу и мне высветилась надпись – 06:00 до полудня. То есть шесть часов утра.

Глава 21

Начинаем новую жизнь в качестве будущего члена избранного общества окружающих меня людей. А кто меня окружает? Тор, его дочка Банафрит, начальник полиции, имени которого я не знаю, и еще несколько человек, которые находились рядом, но знакомыми их назвать никак нельзя.
Зашел в туалет. Унитаз в принципе такой же, как у нас. Без наворотов и электроники. Сразу видно, что не Япония. Зато стул у меня нормальный и туалетная бумага есть. Бумага нормальная. Смыв интересный. Нажал на кнопку и все содержимое собралось в пакетик, который струя воды унесла вовнутрь. Все чисто, быстро и минимальный расход воды. Вода, вероятно, в одну сторону, пакетик – в другую на удобрения.
В раковине умывальника пробка, умывание по западному образцу для экономии воды. В стеклянном стакане стоит зубная щетка с толстой ручкой и круглой головкой, вероятно, электрическая. Пасты не было. В стаканчике же стоял станок для бритья с толстой ручкой, но не было ни мыльной пены, ни помазка с мыльным кремом. А побриться не мешало бы.
Я взял станок для бритья и внимательно осмотрел его. Сразу бросилось в глаза, что в станке нет лезвия. На режущем элементе была белая металлическая полоска, но не острая, а очень гладкая, даже полированная. Станок несколько тяжелее, чем обычные, а над режущим элементом было небольшое утолщение с кнопочкой. Я нажал на кнопку, открылась крышка и под ней оказалось углубление с прямоугольным отверстием от металлической пластинки. Такое ощущение, что это приемный контейнер для сбритой щетины. Я приложил станок к щеке и сразу послышалось небольшое гудение от работающего механизма. Я провел металлической полоской по щеке и удивился чистоте побритой полосы. Совершенно безопасно, чисто, быстро. Открыл крышечку и увидел сбритую щетину. Мои догадки были верны. Бритье заняло всего лишь одну минуту. Кожа стала чистая и мягкая, как у младенца. Отлично. У нас таких нет. Я взял зубную щетку, поднес ее к зубам, и круглая головка с искусственной щетиной стала вращаться, добавляя пасту с приятным вкусом. Открыв кран с водой, я прополоскал рот и ополоснул лицо. Прямо над раковиной я увидел кнопку и выступающий носик. Нажав на кнопку, я увидел, как из краника вылилась какая-то темная жидкость. Так и есть, жидкое мыло. Рядом бумажные полотенца. Вытерся сам и вытер пролитое мыло.
Я чист, побрит, нужно одеться и позавтракать.
В гардеробе я нашел белый пиджак, белые брюки, белую рубашку и белую пилотку. Я надел все это и засмеялся.
Я стал похож на индийского премьера прошлых времен Джавахарлала Неру. Про него еще анекдот есть, когда Петька сказал, что вышедший из бани Чапаев похож на Джавахарлала Неру. Что ответил легендарный комдив, это не так важно. Интересующиеся легко могут найти ответ и продолжение этого анекдота, где имя премьера Индии превращается в русский глагол, а фамилия в женское имя, известное всем русским и нерусским.

Глава 22

С завтраком дело обстояло намного хуже, чем с бритьем и умыванием. Холодильника нет, шкафов с посудой и прочим кухонным инвентарем нет. Чайника тоже нет. Ладно, будем сидеть и ждать. Газет нет и телевизора тоже нет. Скучища.
В восемь часов пришла Банафрит.
– Как у вас дела? – спросила она через переводчика.
– Все хорошо, – сказал я, – где бы еще позавтракать и тогда все будет отлично. Кстати, можете называть меня Джафари.
– Ой, господин Джафари, – всполошилась Банафрит, – это я во всем виновата и не предупредила вас о таких мелочах, которые известны у нас любому ребенку. Ой, извините, что я вас сравнила с ребенком…
Я видел, что девушка начала загонять себя в сеть извинений, потому что я был не развитие маленького ребенка и мне все нужно объяснять с самых азов, как это делают с маленькими детьми.
– Хватит чувствовать себя виноватой, – сказал я, – начинай объяснять с самого начала, что к чему и как. Самое элементарное.
– Самое элементарное, – и девушка начала думать, что же самое элементарное в их жизни. – Самое элементарное – это карточка. Карточкой мы открываем дверь в жилище. Карточка – это единственный документ, удостоверяющий нашу личность и положение в обществе. Карточка – это наши часы и коммуникатор. То есть, при помощи карточки мы общаемся друг с другом посредством отправки сообщений и непосредственных разговоров в аудио и видео режимах.
Придя домой и открыв дверь, мы вставляем карточку в специальный приемник и нам становятся доступны все функции нашего дома. К ним относятся: пищеагрегатор, видеофон, телевизионные окна, сигнализация. Домашний компьютер уже знает все ваши пристрастия и будет исполнять все, что вам нравится. Телевизионная программа будет подстроена под ваши интересы, и телецентр будет знать, что вы уже у экрана, и предложит вам посмотреть что-то интересненькое за сегодняшний день.
Вот, смотрите, картоприемник находится прямо в прихожей, – и она показала мне прямоугольный вырез в стене. Взяв мою карточку, она вставила ее в приемник и жестом пригласила войти в комнату. – А сейчас смотрите. Вот это пищеагрегатор, то есть автомат для приготовления пищи. Что вы хотите на завтрак? Вот кнопка меню. Исходя из наличия средств на вашей карточке, вам доступны чай и булочка с маслом. Нажимаем на кнопку, загорается зеленая лампочка, открываем дверцу и берем стаканчик с чаем и булочку. Приятного аппетита. Пока вы кушаете, мы настроим ваш телевизор и окно в мир.
Хлопнув в ладоши, она показала на стену, где появилось огромное телеизображение. Дикторша что-то говорила на незнакомом мне языке, и электронный переводчик не справлялся с переводом, вероятно, из-за большой громкости и тембра голоса. Хлопнув ладошками еще раз, Банафрит вызвала изображение на другой стене. В мерцающей темноте я увидел примерно то место, куда мы приехали вчера и откуда зашли вместе как в мой дом.
Завтрак был так себе, Сорт чая определить не смог. То ли черный, то ли зеленый, то ли еще какой-то. На вкус сено сеном. Возможно, что это какой-нибудь элитный чай по сто долларов за маленькую чашечку. Булочка без вкуса, а вот масло – это совсем не масло. Даже не маргарин. Какой-то масляный продукт, оставляющий привкус во рту и следы на языке и на небе, типа комбижира или солидола. Все равно как сырный продукт у нас. Говно говном, сделали, чтобы наладить импортозамещение зарубежных сыров, имеющих вековую технологию выработки. Если у меня на карточке денег хватает только на такой завтрак, то, вероятно, я нахожусь на самой низшей социальной ступени и пищевой цепочки, а, может быть, у них нет ничего хорошего в продуктах питания, и все питаются, как и я, если у них социальное равноправие.
Допив чай, я быстренько пошел в ванную комнату, почистить зубы после завтрака. Чистка зубов снизила привкус завтрака во рту, но не сильно.
– На каком принципе работает бритва? – спросил я, выходя из ванной.
– Какая бритва? – удивилась девушка.
Я взял бритву и показал ей.
– А, это эпилятор, – засмеялась она. – Синий – мужской, розовый – женский. Как он работает, я даже и не представляю, но волосяной покров убирает быстро и надолго.
Слава Богу, хоть что-то начинает проясняться. Если есть люди в количестве более двух человек, то между ними сразу начинают проявляться социальные различия. Нам к этому привыкать не надо. У нас богатые и бедные. Все карательные законы работают только против бедных, охраняя богатых. Не удивлюсь, если и у них все так же. Одна карточка что стоит. Владелец карточки уже находится под колпаком, как вне дома, так и в доме. Практически никакой личной жизни и личного пространства без вмешательства правителей.

Глава 23

– Уважаемый господин Джафари, – сказала официально Банафрит, – если вы не возражаете, то мы сейчас пойдем в центр Ра для продолжения идентификации, чтобы вы получили все права члена нашего общества.
– Как я выгляжу? – спросил я девушку. – Подходит ли эта одежда для того, куда мы идем?
– Все в порядке, господин Джафари, – сказала девушка, – вы одеты универсально и выглядите очень изысканно.
Верить мне ей или не верить? Возможно, что она сказала это из вежливости, а на самом деле я выгляжу как клоун, над которым никто не смеется только лишь из вежливости. Зато, когда я пройду мимо, все начнут падать на землю и дрыгать ногами от смеха. Ладно, посмотрим.
Перед выходной дверью Банафрит спросила:
– А где ваша ключ-карта?
Как где? Я оглянулся и увидел ее в приемнике карты в прихожей.
– Я вас попрошу карту держать постоянно с собой, – сказала девушка. – Лучше носить ее на цепочке на шее, как у меня, – и она показала свою карту. – Без карты вы никто и можете попасть в очень неприятное положение.
– А почему такие строгости? – спросил я.
– Я вам потом объясню, – сказала Банафрит, – а сейчас нам нужно поторопиться, в центре назначено время и нас там ждут.
Мы вышли из дома, если это можно назвать домом, и сели в машину Банафрит, если ее можно назвать машиной. К ней более подходит название на английском языке – car.
Девушка вставила свою карту в прорезь на панели и набрала нужный нам адрес. Машина вздрогнула, поднялась над землей и помчалась туда, куда приказали.
Честно говоря, так страшновато ездить. Это как на заднем сиденье мотоцикла. Всегда кажется, что рулила не туда едет или он слишком сильно наклоняется на повороте, чтобы сбросить вас на землю. Так и этот кар мчался как разухабистый водила, меняя рядность и обгоняя тех, кто едет медленнее его. И вы ничего не можете предпринять, типа как: накричать на водителя, схватиться за руль, сбросить его ногу с педали газа и прочее. Остается только сидеть и ждать, когда мы врежемся в такого же аса, несущегося к нам по встречной полосе. Все произойдет в течение мига. Бац по башке и нету Кука. Но Банафрит сидела спокойно, поэтому и я сидел спокойно и не пытался узнать статистику дорожно-транспортных происшествий и смертности на их дорогах. У нас с этим вообще ужас. В нашей стране за год погибает от двадцати до тридцати тысяч человек. Считайте, что это две или три полнокровные дивизии. Во время войны в Афганистане за десять лет мы потеряли тринадцать тысяч человек, а шуму-то сколько было. А тут каждый год теряем в два раза больше, и все тихо и спокойно, будто так и должно быть.
Наконец, мы по своему тоннелю выехали на огромную площадь, размеры которой мне трудно оценить. Можно сказать, что она бескрайняя и мне показалось, что движение стало многоярусным и машин стало больше на порядок. Похоже, что это местный центр или это центр вообще. Центр их Вселенной.
– А у вас самолеты летают? – спросил я, прекрасно понимая глупость вопроса. Какие могут быть самолеты, если мы находимся под землей?
– Нам самолеты не нужны, – добродушно ответила девушка. – Наши машины прекрасно справляются с задачами ремонта свода и быстрого сообщения между населенными пунктами. А вот мы и приехали.
Наш кар встал на стоянку у огромного здания из стекла и бетона, тускло отсвечивающего среди других полутемных зданий, но над ним светился золотой диск и даже мне он казался очень ярким, просто слепящим, а как на него смотрят они, которые не носят защитных очков, как я.
– Это центр Ра, – сказала Банафрит, вытащила свою карту из панели и повесила себе на шею.

Глава 24

На входе в центр стояли турникеты, такие же, как и в метро. Банафрит вставила свою карту в приемник, на табло зажегся зеленый свет, проход открылся, и девушка прошла.
– Прошу вас, господин Джафари, – сказала она и жестом показала, чтобы я вставил свою карту в приемник. На моем табло тоже зажегся зеленый свет, и я прошел.
– Здорово, – подумал я, – не надо заполнять анкеты и заявления. Все на карте. С одной стороны, это хорошо, а с другой – о тебе известно все то, что ты хотел бы забыть или не делать это объектом для гласности.
В кабинете, отмеченном иероглифом, похожим на стульчик (это цифра пять, объяснила мне девушка), нас уже ждали.
– Здравствуйте, господин Джафари, – сказала девушка в белом халате и жестом пригласила меня следовать за ней.
В ее комнатке, обставленной как процедурный кабинет, у меня взяли образцы выделений изо рта, носа и ушей.
– Интересно, – подумал я, – во всех фильмах ватной полочкой лезут в рот где-то на щеке и этого бывает вполне достаточно, чтобы раскрыть самое страшное преступление.
После этого у меня сняли отпечатки пальцев, причем не на каком-нибудь современном сканере, а самым допотопным способом. На стекле при помощи валика раскатывается типографская краска. Раскатать ее нужно так, чтобы все было ровненько и гладенько. Затем берут большой палец, прижимают к раскатанной краске и делают отпечаток в дактилоскопической таблице. Основательно и навыки у девицы как у следственного работника, которому ежедневно приходится снимать десятки или сотни отпечатков пальцев. После того как сняты все отпечатки пальцев, краску снова раскатывают валиком и прижимают к стеклу всю ладонь с пальцами и снова всю пятерню в таблицу. Процедура эта достаточно длинная.
После заполнения таблицы я помыл руки под краном в умывальнике и удивительно, что краска почти мгновенно отмылась. Нашу типографскую краску сразу не отмоешь. На совесть сделана.
Затем у меня взяли кровь из вены и из пальчика.
– Мочу и кал когда сдавать будем? – пошутил я.
– Мочу и кал принесете завтра, – сказала медсестра и дала мне два контейнера, где уже было что-то написано непонятными для меня иероглифами. Шутки шутками, а придется потужиться при той пище, которая усваивается желудком на лету.
Затем меня посадили на стул, на голову надели металлический обруч, закрепили его и при помощи щипцов, которыми женщины загибают реснички, мне раскрыли глаза и зафиксировали положение век. Медсестра взяла фотоаппарат со вспышкой и сфотографировала радужную оболочку глаз. После фотографирования я вообще ослеп. Как обычно в органах следствия, хоть в фашистских, хоть в коммунистических, хоть в демократических методы следствия одни и те же: ослепить светом лампы и допрашивать, сжигая роговицу глаз.
После всех этих процедур меня вывели из процедурной и передали с рук на руки Банафрит, которая вывела меня на улицу и посадила в кар.
– Сегодня у вас отдых, – проворковала девушка через переводчика, – кое-что я вам покажу, а потом будете более активно включаться в нашу жизнь.

Глава 25

В отведенном мне жилье я упал на широкую кровать и стал лежать, думая о том, зачем я здесь и что еще со мной будут делать. Кто я и что со мной будет? Когда ко мне вернется зрение и вернется ли вообще? Может быть, я стану таким же кротом, как и все здесь присутствующие и буду видеть в темноте, начисто забыв о том, что наверху есть жизнь и каждый самый бедный и несчастный человек может радоваться лучам солнца. Пусть радость будет разная, бедная или богатая, но зато это солнце, которое несет людям жизнь и дает нам силы пережить все, что нам уготовано. Если солнца будет очень много, то жизнь тогда не будет солнечной. Она будет мрачной и человеку придется спасться от избытка солнца. И где он может спастись? Только под землей. Получается, что я, находясь под землей, сам того не ведая, достиг такого положения, к которому будут стремиться все жители поверхности после исчезновения озонового слоя и превращения Земли в новый Марс. А мы уже живем внизу и в ус не дуем. Странно, я уже начал причислять себя к тем людям, которые окружают меня, и стал чувствовать частью, говоря о нас – мы.
Банафрит взяла мою карточку и поместила в картоприемник, сообщив считывающему устройству, что я уже дома. В дополнительный приемник она вставила свою карточку и кому нужно, те будут знать, где она находится, и с ее карточки будут списываться средства. Надо будет узнать, что это за средства, откуда они берутся и как их зарабатывают. Вопросов чем дальше, тем больше. Как у ребенка, который только что родился и начинает познавать мир. Сначала он ползает под стульями, под столом, путается в ногах у взрослых, потом начинает вставать на ноги и тут уже нужно посторониться, чтобы не попасть новому бугаю под ноги или под руку.
– Господин Джафари, – подошла ко мне Банафрит, – сейчас будет двенадцатичасовая процедура. Пожалуйста, поймите ее правильно, – и она легла неподалеку от меня на широкую кровать.
– Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, – подумал я и тут меня отвлек голос под медленную музыку, раздающийся из скрытого динамика. Голос был не мужской и не женский. Как бы это сказать, гермафродитический голос. Что-то среднее между сопрано и контральто. Типа мужчины с высоким голосом или женщины с несколько низковатым голосом. Такие голоса нравятся всем. Слабые мужчины начинают чувствовать перед собой сильную женщину, которая будет относиться к ним как мать, оберегая от невзгод и вскармливая самыми изысканными блюдами, вырастив этакого брюханчика, которому все по барабану до тех пор, пока кто-то не настучит ему в бубен, и он не начнет понимать, что вся жизнь прошла и ловить ему больше нечего, кроме этого привлекательного голоса. Сильный же мужчина почувствует перед собой слабую женщину, которую он будет носить на руках, потчевать всякими деликатесами, любоваться ее нежной розовой кожей, как у поросеночка, и, в конце концов, у него вырастет такая самодовольная и стервозная миссис Пигги, и он сразу поймет, что его жизнь прошла и бежать уже не к кому, кроме этого нежного голоса. Такие голоса бывают у кастратов и привлекают любителей однополых отношений обоего пола. Так что голос был приятен во всех отношениях.
– Я люблю тебя, – вещал далекий и приятный голос, – и доставлю истинное удовольствие. Устройся поудобнее, дорогой друг, закрой глаза и раздвинь ноги. Сейчас я подойду к тебе. Ты должен знать, что ты у меня единственный и только тебе я буду отдавать свою любовь, надеясь на взаимность с твоей стороны. Почувствуй мое прикосновение и поверь, что это я. Ты чувствуешь, как напряглись мышцы на твоей груди и как отвердели соски, ждущие мягких и ласковых губ. Твое тело ждет. Оно мягкое и теплое, и твои руки мягкие и теплые обнимают меня, прижимая меня к себе. Будь верным мне, и ты получишь все, что есть у нас. Если ты ослушаешься меня, то я не буду к тебе приходить, и ты достанешься грязным мусорщикам, которые живут под нами. Вставай и иди к работе на благо великого Ра.
Во время речитатива вкрадчивого голоса Банафрит вся изгибалась и постанывала как женщина, побывавшая в руках опытного мужчина и ждущая продолжения. Не скрою, у меня тоже появилась эрекция и Банафрит без колебаний отдалась бы мне, но кто знает, что это не проверка и любое прикосновение к их женщине является актом святотатства или еще чего-то там, что принесет мне неведомые страдания. Ладно, немного потерпим, потом получим свое.

Глава 26

Банафрит поднялась с моей постели, привела ее в порядок, одернула на себе блузку, поправила волосы и сказала:
– Надеюсь, что вы все правильно поняли. Это была пятиминутка любви от нашего верховного божества по имени Ра. Он любит нас всех, мы любим его и большим грехом считается чем-то обидеть его. У того, кто послушен Ра, жизнь делается красивой и беззаботной.
– Это все транслируется за деньги? – спросил я.
– Как вы можете так говорить, господин Джафари, – возмутилась девушка. – Ра бескорыстно любит всех людей! Хотя, вам это еще пока простительно, но больше нигде так не говорите и не вздумайте высказать хоть какое-то сомнение в верности мудростей великого Ра.
– Извини, Банафрит, – постарался я сгладить свою оплошность. – Я просто хотел узнать, не уходит ли любовь Ра впустую. Допустим, в этом доме никого нет, и вся любовь проходит мимо.
– Любовь Ра никогда не проходит мимо, – улыбнулась девушка. – Наши карточки показывают, где мы находимся, и по нашим карточкам идет к нам любовь великого Ра. На работе, в машине, дома, в клубе, на занятиях кружка все мы получаем любовь Ра.
– Извини, пожалуйста, за вопрос, но не бывает ли так, что пятиминутка любви заканчивается соитием двух особей с последующим рождением ребенка вне уз брака?
– Такое бывает очень часто, – сказала Банафрит. – Иногда это превращается в любовную оргию нескольких человек одновременно и это очень здорово, потому что нам нужно увеличивать народонаселение для будущего вознесения. Я ожидала, что вы меня возьмете прямо на вашей же постели, но вы, наверное, скованы вашими предрассудками и держали себя в руках.
– Да, вы правы, – согласился я. – Должно быть обоюдное желание.
– Да-да, – оживилась Банафрит, – любовь Ра к нам дает это обоюдное желание, если женщина не сказала, что ей неприятно ощущать любовь Ра с другим человеком. И я не буду против испытать эту любовь вместе с вами.
– А нельзя ли наверстать упущенную возможность? – спросил я в шутку, и ответом на мой вопрос было искреннее желание девушки, скорость ее раздевания и подготовки постели.
Неприятные ощущения в глазах после лампы-вспышки уже прошли, и задремавшее желание снова проснулось и требовало своего.
Наши любовные игры были прерваны сигналом, требовавшим клятвы верности Ра и перехода к вечерней трапезе.
– Как клянутся Ра, что надо говорить? – спросил я.
– Нет никакого шаблона клятвы, – сказала девушка, не надевая на себя одежды, – просто нужно сказать, что ты любишь Ра, будешь верен ему и что ты сегодня сделал на благо его.
– А то, что мы делали под одеялом, это на благо на Ра? – с улыбкой спросил я.
– Еще как, – засмеялась девушка и снова увлекла меня под одеяло.
Кое-как отдышавшись, я сказал, будучи совершенно счастливым:
– Мы с тобой сейчас как муж и жена.
– Можно и так сказать, – согласилась девушка.
– А как у вас регистрируют браки? – спросил я.
Вопрос поставил Банафрит в тупик.
– Честно говоря, я как-то над этим не задумывалась, – призналась девушка. – А зачем это?
– Как зачем, – сказал я. – У семьи есть права и обязанности. Писаные и неписаные законы, распределяющие обязанности по организации совместного проживания и воспитания детей. Потом, дети должны носить официально зарегистрированные имя и фамилию.
– А это зачем? – удивлению Банафрит не было предела. – Зачем ты все выдумываешь и усложняешь жизнь? Нужно жить тем, что у тебя есть и не обременять себя детьми. Есть люди, которые озаботятся их воспитанием и обучением. И они будут такими же, как и мы, не будут скучать по своим родителям и докучать им, как и я не скучаю по своим, потому что я не знаю, кто они и не занималась их поиском.

Глава 27

Слова Банафрит меня изумили совершенно.
– Как же можно жить без семьи? – спросил я.
– Очень просто, – сказала девушка. – У нас нет частной собственности, и мы имеем то, что имеют все. Семья – это изначальное зло, которое порождает частную собственность. Семья сама по себе предполагает, что женщина переходит в собственность мужчины и мужчина переходит в собственность женщины. Потом в собственности появляются их дети и совместно нажитое имущество. Потом имущества становится мало, и начинаются поиски этого имущества путем покупки у других людей и захвата этого имущества силой. У одних имущества становится много, а у других его остается мало. И тут получается имущественное неравенство между бедными и богатыми, что ведет к распрям, убийствам и войнам богатых против бедных или бедных против богатых. Понимаешь? Ничего, потом поймешь. Мы кристаллизуем наше общество и граним его как бриллиант на шлифовальном круге, чтобы после вознесения распространить наш образ жизни на тех, кто влачит жалкое существование на поверхности земли.
Где-то я уже слышал нечто подобное, но где, точно не вспомню. Помнится, что это было очень давно, где-то в средние века во времена путешествий Гулливера в страну великанов и лилипутов, и злоключений Робинзона Крузо на необитаемом острове вблизи материка африканских людоедов. Кому-то нравились эти теории, кому-то эти теории не нравились. Кто-то ехал в Новый свет, чтобы жить коммунами, кто-то проповедовал свободу любви без взаимных обязательств на благо всего человечества, кто-то заботу об общечеловеческом возводил в ранг заботы об одной нации богоподобных существ, призванных очистить мир от унтерменшей, вся необходимость которых заключалась в удовлетворении все возрастающих потребностей арийцев и создания для них земного рая.
– У вас проводились дискуссии по поводу верности этих теорий? – задал я как бы невинный вопрос, подозревая, что за той легкостью теории, рассказанной мне Банафрит, скрывается нечто более серьезное, что не выносится на поверхность и строго карается властями.
– Дискуссии? – засмеялась девушка. – Какие дискуссии? Учение Ра всесильно, потому что оно верно. У нас нет ни одного человека, который бы сомневался в верности идей Ра. В любом месте и в любое время можно крикнуть – Ра!!! – и в ответ вы услышите дружное – Ура!!! Вот что значит сила и влияние Ра.
– Так прямо и в любом? – не удержался я от сарказма.
– Да, прямо в любом, – строго сказала девушка, – и я тебя прошу больше не высказывать непочтение Ра, чтобы мы могли продолжать приятное общение с тобой. Не поминай имени Ра всуе – гласит старая истина и будет тебе полное счастье во всем. Запомни. Если слуги Ра не услышат твои речи через систему поклонения Ра, то я обязана буду донести на тебя или это сделают другие более верные последователи Ра. От зоркого ока Ра не скроется никакой урод.
– Какой урод? – не понял я.
– Тех, кто мало уважает Ра, называют уродами и ссылают вниз, – шепотом сказала мне Банафрит. – Учти, я тебе ничего не говорила об этом, и ты меня ни о чем не спрашивал.
– Хорошо, – сказал я, – но я же не могу не задавать вопросы, потому что я совершенно ничего не знаю о вас и не могу сделать правильных выводов из всего услышанного.
– И не нужно делать никаких выводов, – быстро сказала моя любовница, – не нужно ни о чем думать. Ты слушай, что тебе говорят, и делай это без раздумий. Шибко умным быть нельзя. Знаешь, как умные люди говорят? Ум доводит до безумия, разум – до раздумья. Один разумный согрешит, да многих глупых соблазнит. Ум за разум зашел, да и затмился. Раздумья – это особо опасный грех против Ра и всех его жрецов. Сначала тебя вызовут на правеж, потом на второй правеж, потом объявят выговор без занесения учетную карточку, потом с занесением в учетную карточку и тю-тю. Был человек и нет человека. Был человек – была проблема, не стало человека и не стало проблемы. Ра мудрый. На любое действие у него есть свое слово. Я тебе обязательно подарю цитатник изречений великого Ра. Вот, например. Мир стоит до рати, а рать – до мира. Хочешь мира, готовься к войне. Хочешь покоя, готовься к бою. Всякий должен знать, как врага побеждать.
– А с кем вы хотите воевать? – не понял я. – Или у вас постоянно ведутся войны или вы воюете друг против друга?
– Нет, мы пока не воюем, – сказала Банафрит, – но когда мы вознесемся, то немногие обрадуются нашему вознесению, и нам нужно будет приводить их в чувство повиновения великому Ра. Законы Ра понятны всем, и они обретут власть над всем миром.
– А что представляют собой законы Ра? – спросил я.
– Например, – сказала Банафрит, – живи по уставу, завоюешь честь и славу. Скорость стука больше скорости звука. Лучше стучать, чем перестукиваться. Пусть лошадь думает – у нее голова большая. Ну и многие другие.
– Понятно, – сказал я. – А как вы вообще здесь оказались?

Глава 28

– Я давно ждала этот вопрос, – сказала Банафрит, – поэтому и подготовилась. Садись рядышком на кровать и слушай.
Было это давно. Очень давно. Кое-что об этом рассказал Тор на вечеринке в честь вашего прибытия. То, что было, из истории превратилось в легенды и сказания стариков, так как практически не сохранилось никаких документальных свидетельств, погибших во времена нашего переселения в подземный мир.
Мы – потомки людей, переселившихся сюда в поисках лучших условий жизни. Когда-то мы были процветающей расой и достигли невиданных результатов во всем. Наука, техника, образование, культура, медицина, уровень жизни – не жизнь, а сплошной рай. Мы летали на другие планеты, но везде было для нас плохо, и мы возвращались домой. Наконец, настал тот день, когда хорошее превысило допустимый для него уровень и сладости стали приторными до горечи. Так всегда бывает, когда люди не знают меры в своем совершенстве.
Все началось с того, что человек захотел быть бессмертным. Как это сделать? Оказалось, что это очень просто. Нужно сменить живое сердце на механическое и периодически менять его после определенного количества времени пробега подвижных частей. Затем нужно менять кровь, как мы меняем масло в наших автомобилях и регулировать собственное питание, чтобы на внутренних органах не осаждался нагар от сжигания его организмом или соли, потребляемой вместе с продуктами. Что для этого нужно? Для машин – идеальное горючее, а для человека идеальное и сбалансированное питание, которое получается в немыслимых количествах в лабораториях.
Как и у машин, у человека стираются суставы, кости теряют свою крепость, а мышечная ткань – свою эластичность. Все это делается искусственно и заменяется во время несложных операций.
И последнее, самое главное – мозг и нервная система. Наши ученые разработали позитронный мозг и составили точнейшую схему нервных волокон в теле человека. Это как схема электрооборудования машины. И в результате получился совершенный и бессмертный человек, не имеющий способности к репродукции, но это было просто решено методом клонирования человека со способностями и качествами прародителей, переданными генетическим путем. Получился полуробот-получеловек с огромными амбициями и стремлением к доминированию во всем окружающем мире. Этих клонов было немного, но они заняли все ключевые позиции в нашем обществе и посчитали, что люди – это ненужное изобретение природы, занимающее место обитания новой породы людей и их бессмертных прародителей. В результате началась война, и мы проиграли, разлетевшись на звездолетах по различным Галактикам.
Мы прибыли сюда и удивились дикости природы и человеческого развития. Нам пришлось цивилизовывать дикарей, применяя методы убеждения и поощрения, причем последний метод оказался не самым действенным и пряник оказался менее убедительным, чем кнут. Мы дозировано передавали свой опыт местным аборигенам, и они стали одерживать блистательные победы, не забывая о принесенных милостях богом Солнца по имени Ра, которым был руководитель нашей группы.
Мы помогали им строить пирамиды, делать новое вооружение и плавить металл, заниматься земледелием и посадили их на земли, которые приносили по нескольку урожаев в год после затопления полей водой реки, полной земноводных ящеров – крокодилов.
Одним племенам мы дали иероглифику для общения и записи событий, другим – клинопись, создали стройную систему общества, дали имена и искусственно подтолкнули их развитие, что привело к самым кровопролитным войнам.
А потом жрецы и фараоны сказали, что Ра стал старым, а, следовательно, он не такой всесильный бог, чтобы быть всегда сильным и молодым, и они будут поклоняться другим богам, а нас просят уйти и оставить все, что у нас есть, в распоряжение жрецов.
Если говорить по-современному, то нас развели как лохов и попросту кинули. Если хочешь кому-то и в чем-то помочь, то направляй их на путь истинный, и они сами создадут свое счастье.
Улететь с этой планеты мы не могли, не было горючего для корабля, но мы создали энергетические пирамиды, разобрали корабли и спустились под землю, куда не дотянутся загребущие руки дикарей, пригретых на нашей груди.
Мы полностью отгородились от тех, кто на поверхности и живем сами по себе, мечтая выйти наружу и стать властелинами земли, к чему нас призывает последний Ра.

Глава 29

– Какой последний Ра? – не понял я. – Их что много?
– Ра один, но к концу жизненного цикла он реинкарнируется в нового Ра и продолжает дело великого учителя, – сказала Банафрит.
– Понятно, – сказал я неуверенным тоном, совершенно не представляя, все ли я понял. – Сколько же вас человек? Судя по всему, вас должно быть несколько сотен и живете вы где-то в районе нынешнего Египта. Только я никак не понимаю, как я из Москвы очутился в районе Египта.
– Несколько тысяч лет назад нас было всего с сотню человек, но с того времени много воды утекло и нас стало много, – сказала девушка. – У нас есть целый мир, который не объять руками и не представить в воображении. Это нужно видеть, и мы посмотрим наш мир обязательно. Самое главное – мы все разговариваем на одном языке и в любом уголке планеты вы будете поняты и поймете любого ее жителя.
– А с какой планеты вы прилетели? – спросил я. Очень интересно узнать, где, кроме нас, проживают разумные существа, по образу и подобию нашему. Или мы созданы по их образу и подобию.
– Так ли это важно? – сказала Банафрит. – Мы никогда не вернемся на ту планету, откуда прибыли и зачем забивать голову ненужными знаниями. Народная мудрость говорит: не вороши лихо, пока оно тихо. Зачем искать приключения на заднее место? Планета-агрессор никогда не будет хорошим соседом, даже если она будет прикидываться ангелом во плоти. Любой дьявол, отрекшийся от своих убеждений и верований, ставший кардиналом новой веры, не перестанет быть дьяволом и дьявольское все равно возьмет верх. Никто из наших бывших соотечественников не знает, куда мы улетели, и нам от этого живется спокойней. И не только нам, но и тем, кто сейчас живет на поверхности.
– Сколько вас всего человек? – продолжал интересоваться я, никак не веря в то, что под нами есть другая жизнь. Фантасты уже писали о подземном мире, населенном дикарями и первобытными ящерами, ярком солнце и тому подобное. – Как вы смогли выжить и вообще, это невероятно со всех точек зрения. У нас есть понятие – тот свет. То есть, загробная жизнь, куда человек попадает после смерти. И мне кажется, что я сейчас на том свете и все происходящее со мной это всего лишь картинка-отражение моего сознания, которое еще не умерло вместе с телесной оболочкой.
– То, что ты не умер, это тебе и самому понятно, – засмеялась Банафрит, – иначе ты не смог бы показать столько прыти в постели со мной. Давай я немного расскажу обо всем коротко, но по пунктам.
По количеству населения. Нас нисколько не меньше, чем на поверхности земли. У нас полигамия. Каждая женщина может иметь несколько мужчин, и каждый мужчина может иметь несколько женщин. Историческая задача мужчины – дать семя для потомства. Историческая задача женщины – выносить плод. В последние годы широкое развитие получило выращивание плода в пробирке. Историческая задача общества – воспитать потомство и встроить его в систему государства. У нас не бывает войн и продолжительность жизни составляет около ста пятидесяти земных лет. На нашей планете год равнялся трем земным годам.
У нас высокий уровень развития науки и промышленного производства. Наш корабль стал и остается научным и технологическим центром. Как мы его опустили под землю? Очень просто. Выкопали огромную яму, и он сам опустился в нее. Затем яму сверху забросали землей и каменными обломками и по туннелю опустились в корабль. С корабля и пошло наше расселение под землей.
Куда мы девали излишки земли? Мы ее выбрасывали в океан, поднимая уровень воды и, в конце концов, мы устроили Великий потоп, подчистивший возомнивших о себе невесть что людей на поверхности.
Выемки грунта дали нам огромное количество минералов и руд. Газовые и нефтяные месторождения обеспечили нас источниками энергии.
Как мы плавим сталь? Очень просто. В вулканах. Как в печке. Открываешь заслонку, забрасываешь руду в тигель и через полтора часа у тебя высококачественная сталь. Да, поначалу, у нас были крупные аварии с вулканами, но потом мы научились обращаться с ними.
Сельское хозяйство. На земле его основой является солнце и хлорофилл, фотосинтез в листьях растений. У нас так же, только белые листья содержат в себе асирофилл и поглощают темноту, вырабатывая в результате синтеза кислород и поглощая углекислый газ.
Экология. У нас прекрасная вентиляция через вулканы и океаны. Глубокая переработка мусора и отходов жизнедеятельности человека. Огромные запасы чистой природной воды.
Об остальном я не буду рассказывать. Это очень долго. И учти. Ты собрался оставаться у нас и другого пути тебе нет. Отсюда еще никто не уходил на поверхность. Никто! Заруби себе это на носу.

Глава 30

Это я уже начал понимать. Вход сюда – полкопейки, а за выход нужно платить целый пятак, именно во столько оценивается жизнь пришельца. И с ними не поспоришь. Открой только сюда дверь, как со всех сторон полезут полчища людей в надежде пограбить или заплевать все то, что они здесь понастроили. А мы еще думаем и обижаемся, чего это западные страны не распахивают перед нами дверь и не отменяют визы для въезда к ним?
Можно сказать, что все люди такие, независимо от языка, образования, цвета кожи и вероисповедания. Точно, так оно и есть. Но есть небольшая разница. Часть из тех, кто будет плевать и грабить, имеют ценностные правила, вбитые в них инквизициями и гестапами разного рода, а другие всю свою сознательную жизнь жили в концлагерях под присмотром вертухаев и без разрешения капо или лагерного начальника шаг боялись ступить. А как же иначе. Шаг вправо и влево – попытка к бегству, прыжок на месте – провокация и огонь на поражение открывается немедленно. Поэтому и уровень грабежа и заплевывания будет разный. Потом, некоторые из них узнали ценность человеческой личности и его неотъемлемых прав. У нас все об этом слышали, но совершенно не представляют, что представляет собой набор этих прав, подтвержденных международным сообществом.
Я хотя и сантехник, но четыре года учебы в университете не прошли для меня даром. Эти права мы изучали подпольно, потому что в государстве нашем эти права декларировались в сталинской Конституции, но никогда не применялись, так как были обыкновенным пропагандистским перлом для всего мира.
– Мне это уже стало понятно, – ответил я Банафрит, – а как быть с правами человека, которые являются общепризнанными во всем мире? Если ты не помнишь, то я могу и напомнить, потому что по этой теме я получил уверенный зачет. Вот, смотри, перечисляю по пунктам: право народов на самоопределение; право на жизнь; запрет пыток; запрет рабства и принудительного труда; право на свободу и личную неприкосновенность; право лиц, лишенных свободы, на гуманное обращение и уважение достоинства; запрет лишения свободы за долги; право на свободное передвижение и свобода выбора местожительства; ограничение возможности высылки иностранцев; равенство перед судом, презумпция невиновности, запрет повторного осуждения, право на пересмотр осуждения и другие процессуальные права; запрет уголовного наказания за действия, не признававшиеся преступными во время их совершения; право на признание правосубъектности; запрет вмешательства в личную и семейную жизнь, неприкосновенность жилища, тайна корреспонденции и защита от незаконных посягательств на честь и репутацию; право на свободу мысли, совести и религии; свобода слова; запрет пропаганды войны и выступлений в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющих собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию; свобода собраний; свобода ассоциаций; права детей; право принимать участие в ведении государственных дел, голосовать и быть избранным; равенство перед законом, запрет дискриминации; права этнических, религиозных и языковых меньшинств.
– Ну, ты и наговорил, даже не упомнишь все, – засмеялась девушка. – То, что подходит для вас, совершенно не подходит для нас. Например, о расах. У нас нет никаких рас и этнических меньшинств, поэтому и нет никакого расизма. У нас одна раса – ра. У нас нет никаких языковых меньшинств, у нас один язык – ра. У нас нет никаких конфессий, у нас одна религия – ра. У нас даже одни деньги – ра. Свобода слова? Да, сколько хочешь говори и о чем угодно, только не трогай Ра. Запрет пропаганды войны? У нас нет и не было никаких войн и не будет. Вмешательство в личную жизнь? У нас свобода во всем. Захочу и в моей постели будут трое мужчин сразу, и никто мне не указ. Где ты еще найдешь такую свободу? У нас нет никаких тайн ни от кого, они нам не нужны, и я не боюсь, если кто-то слушает, о чем мы говорим. Они прекрасно знают, что я душой и телом за Ра и являюсь активным членом партии Единая Ра. Преступники у нас переселяются на ступеньку ниже и пользуются там всеми правами, как и мы, только они не могут быть членами Единой Ра и участвовать в выборах Великого Преемника Ра. И вообще, не забивай себе голову тем, что не нужно. Иди сюда и я тебе покажу, чем отличается активный член Единого Ра от беспартийного и неактивного.

Глава 31

Я лежал на Банафрит и думал о том, что и в моей стране партия семьдесят два года трахала все, что могло шевелиться и думать, и имела двадцать миллионов активных членов, готовых по приказу партии и правительства вторгнуться в любую страну для оказания интернациональной помощи трудящемуся классу, независимо от того, хотел или не хотел этого трудящийся в другой стране класс. И вот на этом партийный режим и спекся. Сначала было подавление Пражской весны, а потом победоносная война в Афганистане, откуда мы уносили ноги с развернутыми знаменами, бросая все, что можно было бросить и что обременяло движение торжественно встречаемых на границе войск. Пограничники, которые охраняли среднеазиатскую границу на дальних подступах с территории сопредельного государства, выходили еще два месяца после рапорта командующего сороковой армией, что за его спиной нет ни одного советского солдата. Да так оно и было. Пограничники не входили в состав этой армии, а были передовым отрядом карающего меча партии – комитета государственной безопасности. «Победа» в Афганистане подкосила некогда могучее государство, залившее кровью наших солдат половину своей страны и всю Восточную Европу во время Второй мировой войны, уничтожившее несколько миллионов своих сограждан в концентрационных лагерях, и вызвала приход нового руководителя, отмеченного пятном судьбы на лысеющей голове. Он пришел и приоткрыл завесу таинственности над историей страны. И от этой маленькой щелочки правды ужаснулся наш народ и весь мир, и все отшатнулись от партии, которая решила вооруженным и опробованным неоднократно путем задавить весну в нашей стране. И к нам хлынула свобода. Когда прорывает плотину, то вместе с чистыми водами в потоке всегда находятся обломки старого режима и классово близкие к ним уголовные элементы. Ну, остальное вы сами знаете, что плавает на поверхности. Нынешний режим почти ничем не отличается от того, который был до «победы» в Афганистане.
Закончив и встав с постели, я пошел в ванную комнату умыться и увидел в зеркале какое-то серое отображение, совершенно не похожее на того румяного и веселого слесаря-сантехника, играючи орудующего слесарными инструментами и перекрывающего краны жильцам подотчетного дома.
– Как хорошо, что я не африканский уроженец, – подумал я, – был бы здесь вообще человеком-невидимкой.
Сзади ко мне подошла обнаженная Банафрит и обвила меня своими руками, нежно мурлыкая мне на ухо:
– Как хорошо, что мне поручили именно тебя. Все остальные уже давно стали не те, чем наши предки, впервые прилетевшие сюда. Вялый член никогда не сравнится с хорошо эрегированным. Нужна новая кровь, потому что если человека долгое время кормить одним и тем же, то он взвоет от чувства безысходности, а ты наша надежда на лучшее будущее. Знаешь, как мне завидуют мои подруги? Если хочешь, то я могу тебе устроить ночь в гареме.
– Похоже, что сексуальная озабоченность – это главная проблема этого общества, – подумал я и представил, как вождь зулусов Чака самоутверждался в овечьем загоне, трахая сотню жен своих друзей и соратников. Нет, я так не хочу, хотя, кто его знает, я же еще не пробовал этого.
– Только не сегодня, – отшутился я от предложения Банафрит. – Кстати, какие у нас планы на день? Или это у нас ночь?
– Ночь, настоящая ночь, – засмеялась Банафрит и повлекла меня в постель.
– Значит, для меня наступила настоящая полярная ночь, – грустно подумал я. – Наши врачи считают, что человек никогда не сможет адаптироваться к условиям ночи. Мне предстоит снижение иммунитета, повышенная метеочувствительность, обострение хронических заболеваний, нарушение биоритмов. И главное – организм перестанет синтезировать гормон радости серотонин. В результате, нарушение психики. Раздражительность. Плохой сон. Депрессия. Алкоголизм. Склонность к суициду. Эх, бляха муха, где наша не пропадала. Как это в армии говорили? Бабы, водка, онанизм укрепляют организм. А тут в постели лежит голая девка и ждет, когда на белом коне подскачет наездник и начнет с ней скачки по бескрайнему полю плотских наслаждений.

Глава 32

– Господин Джафари! Господин Джафари! – Банафрит расталкивала меня и пыталась разбудить. Похоже, что бессонница мне не грозит. Возможно, я еще напишу докторскую диссертацию по вопросам адаптации организма человека к условиям полярной ночи.
– Что такое? – довольно потянулся я и притянул к себе Банафрит, желая продолжения волшебной ночи. Откуда только силы берутся. Это нам в армии в компот и в кисель антистоит добавляли, а тут, похоже, наоборот, у них виагра как соль и перец – необходимая добавка к пище. Иначе не выживешь в этой беспросветной жизни.
– Вставайте быстрее, – чуть не плача говорила девушка, хотя, какая она девушка, она уже законченная женщина с большим опытом и способностями в сексе, – нас вызывают на самый верх.
– Что?! – удивленно воскликнул я, – меня депортируют обратно к себе на поверхность? Мафия запрос прислала и такие аргументы, которые нельзя опровергнуть?
– Да не на поверхность, а на заседание Высшего совета Ра, – сказала девушка, – будут рассматривать ваше персональное дело и заявление о приеме в Единую Ра.
– Какое заявление? – запротестовал я. – Я никаких заявлений не писал!
– Писал не писал, какая разница, там уже все написано, подмахнете бумажку и дело с концом, – сказала Банафрит. – Главное – если вы не член Единого Ра, то вам вообще нигде не проханже, будете работать сантехником на нижнем уровне и то не на обслуживании важных объектов инфраструктуры. Так, с метелкой ходить будете. Поняли? Быстрее одевайтесь.
Бывшему советскому солдату одеться – это только подпоясаться. Через три минуты я был уже готов.
– Пошли, – коротко сказал я и открыл дверь.
– А вы ничего не забыли? – хитро спросила Банафрит.
Я подскочил к ней и стал раздевать, думая, что у нас еще есть сэкономленное время.
– Не это, – стала отбиваться от меня девушка, – достаньте из картоприемника вашу карточку и повесьте ее на шею, без нее вы никто, любой фараон потребует ее предъявить, а у вас ее нет, вот тут и огребете себе дубиной по хребту, а потом будете сидеть в обезьяннике до выяснения личности и то, если кто-то согласится за вас поручиться.
– Да кто же меня тронет? – засмеялся я. – Я в кабинете начальника дневал и ночевал, завтракал и примерял одежду. Да мы с ним кореша до гроба.
– Избавь вас Ра от таких друзей, – сказала Банафрит и оглянулась. – Это вообще бандит с большой дороги. До полиции он действительно где-то промышлял со своей шайкой, а когда выбирали нового мэра столицы, то он и объявился при нем начальником полиции. К нему без тысячи ра в пакетике и заходить нечего. Мэр та еще свинья, все к себе тащит, налопаться не может, ораву свою кормит, а та только хрюкает, да славит своего хозяина. Он, кстати, заседает в Высшем совете Единой Ра, поэтому не скажите ничего неосторожного.
– Как же вы его выбрали? – возмутился я. – Неужели не было других более достойных кандидатов. Неужели государство ваше оскудело на хороших людей?
– Хороших людей много, да только от того, что ты хороший человек, ра в кармане не прибавится. А без миллионов ра на выборы и ходить нечего. Есть еще центральная избирательная комиссия из активных членов Ра. Полиция фабрикует дела на возможных кандидатов, суд их судит и поражает в правах, а центральная избирательная комиссия подтверждает эти судебные решения. Потом назначенные депутаты составляют избирательный фильтр. То есть, они решают, кого допустить до выборов, а кому закрыть дорогу в выборные органы. Правда, они не сами решают, а им сверху говорят, кому открыть фильтр, а кому закрыть. Вот и получается, что кругом одни уголовники и кроме нынешнего мэра, который не проиграл ни одного судебного иска, и выбирать некого. Все идут и голосуют. Один кандидат, голосуй не голосуй, а в результате избирается тот, кто внесен в бюллетень. Иногда, правда, в бюллетень вносятся несколько человек, которые вместо своей избирательной кампании призывают голосовать за основного кандидата от Высшего совета Единой Ра. Одна демократия кругом. Не знаю, как там у вас, но у нас полная стабильность и процветание во всем. И у нас не было ни одной революции. Мы всегда находились в процессе созидания, осваивая и откапывая новые территории, и совершая прорывы в науке. Правда, один мужичок, который был у меня до тебя, говорит, что все эти научные прорывы просто наследие наших предков, хранящиеся за семью печатями и семью замками, чтобы никто не узнал о том, что было раньше.
– Зачем вы историю свою спрятали? – удивился я. – Историей гордиться нужно, плохая она была или хорошая.
– Извините, господин Джафари, но вы иногда рассуждаете как маленький ребенок, – улыбнулась Банафрит. – Если открыть свою историю, то народ может понять, в развитии ли мы находимся или пребываем в полном упадке под руководством нынешних преемников Великого Ра. А когда народ начинает думать, то нужно ждать беды. Тогда не помогут дубинки фараонов, потому что народ захочет принимать участие в своей судьбе и судьбе своих детей. Все, считайте, что я вам ничего не говорила и быстрее идем на автостоянку, у нас в обрез времени, чтобы успеть на заседание Совета.

Глава 33

Заседание Совета было обставлено по всем правилам партийной науки. Прямоугольный стол, накрытый ярко-белой скатертью. На столе графин с рубиновой жидкостью. Семь широких стаканов. Их у нас называют стаканами для виски. Семь строгих стульев для семи человек. Поэтому нужно рассуждать, что из стаканов будут пить те семь человек, а не тот, кто туда вызван. Перед столом нет стула. Придется стоять. И я стоял. Минут примерно десять.
Так всегда делают, когда хотят придать значимости проводимому мероприятию или человеку, который этим руководит. Представьте себе человека, который невероятно занят самыми важными и архисложными делами. И вот он, небожитель и потомок великого Ра снисходит до внимания к вашей ничтожной личности, о которой знаменитый Хайям сказал коротко и емко: твой уход и приход не имеет значенья, просто муха в окно залетела на миг. И вот до тебя, до жалкого комара, даже не до мухи вдруг нисходит такой человек. Скажи спасибо, что тебе пришлось ждать всего десять минут. А вдруг бы ты ждал два часа, а потом к тебе вышли и сказали:
– Идите, сегодня приема не будет.
И пошли они солнцем палимы, повторяя: суди его Бог, и покуда я видеть их мог, с непокрытыми шли головами. Это из Некрасова, из школьной программы того времени, когда учился я. Сейчас про чиновников ничего нельзя говорить. Это называется возбуждение ненависти к социальной группе государственные служащие, к которой относятся все управленческие работники и сотрудники аппаратов подавления народа. Есть социальная группа народ и есть социальная группа – государственные служащие. Они противостоят друг другу. Народ хочет жить хорошо, а социальная группа государственных служащих тоже хочет жить хорошо и даже еще лучше. Так что, Некрасову нечего делать в школьной программе. Этот же Некрасов призывал к свержению богоданного и святого царя. Он не молился на мироточащие бюсты императоров и не ходил с царскими портретами в числе носильщиков портретов бессмертного полка.
И вот через десять минут ожидания ко мне вышли семь человек в белых длинных плащах с золотыми застежками у горла и гордо встали, каждый около своего стула, и не видя меня перед высокими взглядами.
– Синедрион, – подумал я и оглянулся назад, чтобы увидеть то, на что глядели семеро членов Совета. Сзади ничего не было. Ни портретов, ни бюстов. – Вероятно, шепчут то ли молитву, то ли заклинание от злых духов. Вдруг меня будет корежить от их слов, и они сразу распознают во мне супротивника или еще хуже того – нигилиста.
Сделав приветственный жест руками в обе стороны, который можно расшифровать как «ну, и чего вы хотели?» или «садитесь или присаживайтесь», председатель начал свою речь:
– После долгих раздумий и совещаний о пользе или вреде неофитов из дальних краев, мы пришли к мнению, что господин Джафари, обладая несомненным умом и знаниями, может быть полезен делу Великого Ра привнесением новых знаний и биологического материала для формирования высшей касты нашего общества биологическим комаром нашей цивилизации. Голосовали: за – единогласно, против, воздержавшихся – нет. Господин Джафари, зачитайте текст клятвы и подпишите ее.
Я взял поданный мне лист и стал читать написанный на русском языке текст:
– Я, новообращенный по имени Джафари, вступая в Единую Ра, принимаю присягу и торжественно клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным членом партии, стойко переносить все тягости и лишения моей жизни, строго хранить партийную и государственную тайну, беспрекословно выполнять устав и приказы начальников.
Я клянусь добросовестно изучать труды классиков и Великого Ра, всемерно беречь вверенное мне имущество и до последнего дыхания быть преданным Единой Ра.
Я всегда готов по приказу Совета Единого Ра выступить на его защиту и клянусь защищать его мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами Ра.
Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара Великого Ра, всеобщая ненависть и презрение других членов Единой Ра.
Деваться мне было некуда, я взял ручку и подписался: Л. Шишкин. Дату ставить не стал, честно говоря, я ее не знаю и не разобрался в их системе летосчисления. А они все-таки поддерживают контакт с поверхностью, если знают, что есть русский язык, а, может, к ним в руки попали какие-нибудь старые книги, потому что эту клятву я, по-моему, уже когда-то читал. И не так давно. И с автоматом в руках.
– Поздравляем с высоким доверием, – сказал председатель и все члены Совета молча и неслышно вышли, как и вошли.

Глава 34

На выходе из зала меня ждала Банафрит. Увидев меня, она бросилась ко мне на шею и сквозь слезы сказала:
– Живой!
Меня это несколько озадачило, и я спросил:
– А что, бывали несчастные случаи?
– Бывали, – сказала девушка, – то от разрыва сердца помирали, то от выстрела в голову.
– Строгие у вас порядки, – сказал я.
– Еще какие, – сказала девушка, – теперь, когда ты член Единой Ра, тебе многое будет доступно.
– А что, разве у вас не все члены Единой Ра? – удивился я. – Мне показалось, что в таком обществе все должны быть членами партии, потому что нормальному человеку долго не протянуть в кромешном аду при наличии потолка над головой. А вдруг он рухнет?
Банафрит заткнула мне рот рукой и потащила на улицу. Похоже, что для меня наступают новые времена. Прописка была, дали членский билет. Вернее, членский билет не дали, просто в идентификационную карту внесли новые данные. Нам еще предстоит пройти всю эту процедуру, а в том месте, где я очутился, она в самом расцвете. Имей пароль доступа соответствующего уровня и все данные о человеке у тебя в руках. А при высшем и высоком уровне можно стереть человека из памяти или превратить его из Иванова в Петрова. Был человек и не стало человека. Любой диктатор и высокопоставленный преступник легко может превратиться в другого человека и уйти от ответственности. Если у нас будут усиленно вводить такую систему, то это будет значить, что крысы побежали с корабля и готовятся массовые репрессии против активного народа, не желающего мириться с затаскиванием нас в бездну средневековья. А что делать мне? Ждать своей участи или перейти к каким-то активным действиям? А к каким действиям? Что я вообще знаю о том, обществе, в котором оказался. Если я буду сидеть и ждать, то буду похож на барана, который сидит в загоне, жует жвачку и ждет, когда шойхет наточит свой нож и зарежет халяльным или кошерным способом. Будем изучать обстановку вокруг, а там нам что-нибудь станет ясно, чем нам заниматься дальше.
– Ну, моя дорогая Банафрит, – сказал я, – на меня возложены очень важные обязательства по складированию биологического материала и привнесения умных мыслей в вашу жизнь. Все-таки полная изоляция не способствует развитию отдельно взятого общества. Ты моя классная руководительница, я твой ученик и хотел бы начать с того, чтобы представить, где я нахожусь и с кем имею дело.
– Тогда едем в школу, – сказала Банафрит.
– К детям? – спросил я.
– Нет, в партийный архив, – сказала девушка, – школ у нас нет, есть только воспитательные комбинаты, выпускающие готовых к самостоятельной жизни молодых людей. Да и молодежи у нас мало.
– Почему мало молодежи? – вопросы так и роились в моей голове.
– Потом объясню, – сказала Банафрит, – это очень болезненная проблема.

Глава 35

Партийный архив находился в пятистах метрах от здания центрального комитета ЕР. Мы могли бы пройтись пешком, но здесь не было пешеходов. Пешеходы просто мешали средствам передвижения. Кто-то обязательно перебегал бы дорогу, перепрыгивал с крыши на крышу двигающихся автомобилей и вел бы себя как обыкновенный homo sapiens, непредсказуемый и дикий в своих естественных инстинктах.
Архив оказался вроде интернет-кафе. Барная стойка с несколькими сотрудниками, десяток столов с мониторами и абсолютная тишина. За мониторами сидели пять человек и не было слышно клацанья клавиш клавиатуры, хотя они очень быстро что-то печатали.
– Вы изобрели неслышные клавиши? – спросил я девушку.
– Да разве это изобретение, – усмехнулась Банафрит, – детишки баловались с магнитами и предложили клавиши и контакты снабдить однополюсными магнитами. Одинаковые полюса отталкиваются и находятся на расстоянии друг от друга. Поэтому отпала необходимость во всяких там пружинках и проволочках для крепления клавиш. Получается мягкое и неслышное нажатие на вечные клавиши, потому что они никогда не ломаются. Пойдем к распорядителю и получим необходимую информацию.
Банафрит что-то сказала старшему по барной стойке, ей что-то ответили, и мы пошли к свободному монитору вдалеке.
– Вставляй свою карточку в приемник, – тихо сказала девушка.
Я выполнил это действие, экран тускло засветился и появилась надпись на русском языке: «Приветствуем почетного гостя и члена партии Единая Ра господина Джафари».
– Вот видите, вас здесь уже знают, – засмеялась девушка и нажала на несколько клавиш. Открылась заставка «История великого Ра». – Здесь примерно двадцать тысяч страниц и примерно столько же в приложении. По четыре страницы на один год истории. Если просматривать по тысяче страниц основной истории в день, то нам потребуется примерно пятьдесят пять земных лет. Я до этого времени доживу, а вот как вы, я не совсем уверена в том, что вы успеете дочитать историю нашего народа. Поэтому я предлагаю посмотреть основные картинки, а остальное пояснение дам я, так как изучала основы истории Ра. Всю историю не знает никто. Те, кто успевал прочитать всю историю, умирали от старости и не могли что-то сказать о ней. Поэтому наши ученые изучают отдельные ее периоды и дают краткие выжимки из истории, чтобы люди имели общее представление о ней. Если рассуждать здраво, то вся история новому поколению не нужна. Что от ней проку? Молодым создавать историю, и они все равно пойдут своим путем, совершая такие же ошибки, какие мы совершали со встреченными здесь полулюдьми. А с другой стороны, если бы не было нашего вмешательства, то по земле до сих пор бродили толпы полуголодных и свирепых пралюдей в поисках пищи и пленников, которые бы работали на них, а в голодный год этих пленников можно было пустить на пищу. Поэтому, давайте мы определимся, что вы хотели знать о нашей истории. Буквально три пункта.
Я сидел и думал о том, что Банафрит права. В двух словах она обрисовала всю историю и отсутствие необходимости ее углубленного изучения. Зачем нам знать про крепостное право, наш рабовладельческий строй, если это время объявлено Серебряным веком, а один из высших судей заявил, что крепостное право укрепило наше общество. Типа, без крепостного права и закабаления людей в личной собственности у богатого сословия могла возникнуть демократия, которая бы разрушила нашу империю.
Или возьмем святых Владимира и Александра Невского. Первый – злодей, на котором клейма ставить негде, взял погибающую ветвь ортодоксального христианства – православие – и насадил ее огнем и мечом в нашем государстве, обеспечив возрождение и экспансию его на фоне противостояния католичества с протестантами и мусульманами. Что в итоге получилось? Католики и протестанты стали самыми успешными в современном мире, а вот какое из православных государств стало успешным, то тут не только я затрудняюсь дать ответ. Успешным стал только князь Владимир, в честь которого был учрежден один из высших орденов. Но и этот орден почему-то не был подтвержден в России после демократической революции 1991 года, хотя орденский девиз пришпилили к ордену ордынского данника, подравшегося с тевтонами на Чудском озере, названному орденом За заслуги перед Отечеством.
Сделали героя из князя Александра, который огнем и мечом приводил руссов в покорность к ордынским захватчикам. Драчку на Чудском озере при помощи легенд и черно-белого кино превратили в войну русского народа против предков немецко-фашистских захватчиков и вот вам появился новый святой, в чью честь отливают ордена и ставят везде памятники. Даже сегодня этим орденом награждают за личную преданность власти и династии.
Куда ни ткнись, в истории только одни мифы и развенчание этих мифов открывает глаза народу на то, что от его как бы имени в стране творятся не только безобразия, но и явные преступления, ухудшающие жизнь населения и ведущие страну к пропасти.

Глава 36

– Давай так, – сказал я Банафрит, – скоком по Европам. Основные вехи и задачи на перспективу.
– Трудно, но попробуем, – сказала девушка и ее пальцы проворно забегали по бесшумной клавиатуре. – Так, прибытие на планету Земля. Один корабль, оторвавшийся от армады переселенцев в результате ошибок навигационного оборудования. Связи с армадой нет, топлива для выхода в открытый космос тоже нет. Поиск источников энергии. Множество полезных ископаемых, но нет оборудования для его переработки. Условия для жизни нормальные. Были столкновения с воинственными племенами. На переговоры не идут в связи с отсутствием языковых навыков. Пришлось принять меры к охране места нашего пребывания. Нельзя доверять дикарям оружие, чтобы они не перебили всех себе подобных и не стали нападать нас. Принято решение спрятать всю технику и выступить в качестве их богов-создателей.
Одну группу разведчиков послали на поиски народонаселения. Людей нашли на территории, которую вы называете Америкой.
Мы создали цивилизации Египта, территорий инков, ариев и кхмеров. Чем больше мы их цивилизовывали, тем кровожаднее они становились и стали нападать на своих богов, то есть на нас, стараясь присвоить себе все наши достижения, чтобы править окружающим миром. Поэтому мы ушли от них. Где сейчас эти цивилизации? Египетская цивилизация под песками, кхмерская заросла в джунглях. Цивилизация ариев исчезла, а на территории инков остались полуголые и всегда полуголодные племена, которые не могут объяснить, откуда появились заброшенные города, высокие дворцы и календарные диски.
– Откуда вы это знаете? – спросил я Банафрит.
–Наши разведчики периодически выходят на поверхность, чтобы оценить ситуацию и доложить главные выводы совету, – сказала девушка.
– Интересно, – насторожился я. – А как они полуслепые, как кроты, выходят на белый свет и как они не кажутся белыми воронами среди людей?
– Они проходят усиленную подготовку, как и все разведчики во всех цивилизациях, – стала пояснять неграмотному человеку многоопытная Банафрит. – Во-первых. Они приучаются к яркому свету. Адаптация проходит достаточно быстро и безболезненно, но все равно, каждый разведчик снабжается специальными поляризованными очками на случай солнечных возмущений. Во-вторых. У каждого из них очень сильная легенда – полная потеря памяти и утрата языковых навыков. Они сразу попадают в лечебницу, где их адаптируют к пребыванию в данной местности. Учат с азов, как малого ребенка. В-третьих. Каждому посланцу оборудуется пункт связи для передачи информации. Даже сейчас среди ваших людей очень много наших посланцев, занимающих значительные должности и которые будут играть важную роль в нашей цивилизаторской миссии на земле.
– Что-то я сомневаюсь в этой цивилизаторской миссии, – сказал я. – Всех цивилизаторов Земля перемалывала в порошок и шла вперед эволюционным, а не революционным путем. Все революционеры заканчивали одинаково. Они уничтожали сатрапии и старались построить общество счастья для всего народа. Но освобожденный ими народ старался вернуться в прежнее рабское состояние. Они избирали начальниками своих бывших господ, с открытыми ртами внимали всему, что они говорили и старались вернуться туда, откуда их вытащили революционеры. Революция всегда умирает, уничтожив перед этим всех своих создателей. Чтобы защитить завоевания революции, карбонарии переходят к массовым репрессиям, уничтожая бывших хозяев и радостные рабы со всей пролетарской ненавистью и энтузиазмом резали людей, которые вели их по пути эволюции. Затем репрессии утихают, и бывшие палачи становятся ласковыми старичками, выступая перед детьми ветеранами большой войны, насланной для проверки прочности революции. Кто во всем виноват? Виноваты все. Хозяева рабов не давали им свободы выбора и порождали этот протест, а протест всегда заканчивается революцией. Бессмысленной и кровавой. Умные хозяева уничтожали рабство и строили общество широких возможностей, понимая, что революция их уничтожит и сделает никем, хотя они могли оставаться всем, регулируя направления эволюции. Весь наш мир разделен на две половины. Эволюционную и революционную. Когда история ничему не учит правителей, они всегда несут зло для своих народов. Главное – найти врага и сделать жизнь народа невыносимой, обвиняя во всем врагов, внешних и внутренних. Все это закончится либо большой войной, либо революцией.
Ваших мы встречаем часто. Вдруг появляется человек ниоткуда. Кто, что, зачем. Обыкновенный февралик. Иногда они вылечиваются и начинают понимать окружающий мир. У нас почти половина руководителей такие же.
– А кто такой февралик? – спросила Банафрит.
– Как бы это понятней объяснить, – размышлял я вслух. – У нас каждый четвертый год называется високосным. В этот год в феврале есть двадцать девятое число. Все остальные три года в феврале имеют двадцать восемь чисел. Так вот, февралик – это человек, у которого каждый год в феврале не хватает одного числа. Или наоборот – каждый год у него лишне число.
– Что-то я ничего не поняла, – сказала девушка, – разве февралик виноват, что двадцать девятое число не каждый год?
– Не виноват, – согласился я, – просто это юмор такой. Но ты не волнуйся, через три дня ты поймешь суть этого выражения.
– А почему через три дня? – снова спросила Банафрит.
– Три дня – это константа для измерения чувства юмора у человека, – сказал я. – Чувство юмора не последнее качество человека. Иногда юмор намного доходчивее самых умных научных объяснений. А некоторым людям юмор доходит как до слона на третьи сутки.

Глава 37

На следующее утро я проснулся от того, что меня кто-то тормошил. Естественно, что это не кто-то, а Банафрит. Я никак не могу привыкнуть к времени в постоянной темноте.
– Вставай и быстро приводи себя в порядок, – командовала девушка. – Тебя вызывают в Великому Ра!
– Вот те раз, – подумал я.
– Вот те два, – подумала Банафрит и сказала:
– Вызов к Великому Ра – это самое знаменательное событие в жизни наших людей. Вызов бывает только один. Либо первый, либо последний. Если человек вернулся с аудиенции Великого Ра – то это значит, что он облечен высшим доверием и является кандидатом на занятие самых высших и престижных должностей.
– А…, – хотел я задать вопрос и был остановлен всезнающей Банафрит
– Еще никто не смог отказаться от этой встречи, – сказала девушка. – Бодигарды уводят человека и приводят его обратно, если человек удостоился милостей.
– А если не удостоился милостей? – спросил я.
– Тогда они выполнят последнюю волю приглашенного, – сказала девушка.
– Таки любую? – засомневался я.
– Любую, – твердо сказала Банафрит. – Кроме убийства Великого Ра. Я знаю немало случаев, когда бодигарды хватали с улицы женщин для последнего перепихона не попавшего в милость приглашенного.
– Ты хотела сказать – попавшего в немилость приглашенного? – спросил я.
– Какая разница, попавший в немилость или не попавший в милость? – возмутилась Банафрит. – Так и так свернут шею и выбросят в утилизатор.
– А кто такие бодигарды? – спросил я.
Банафрит посмотрела на меня как на деревенского паренька, волей судьбы попавшего в город в компанию просвещенных людей, которые знают, что продукты питания растут на деревьях и сорт колбасы напрямую зависит от регулярности полива колбасного дерева.
– Ну ты вообще, – сказала она. – Бодигарды – это охранники тела. Боди – это туловище. Гарды – это охранники. Охранники туловища. У вас что, о бодигардах никто и слыхом и н слыхивал?
– Почему не слышал? – не согласился я. – У нас это слово англичане вывезли из колониальной Индии и сделали своим словом. Наши его переводят как личный телохранитель, то есть тот, кто в любых случаях держит свечку.
– Какую свечку? – не поняла Банафрит.
– Не забивай голову мелочами, – сказал я. – Получается, что бодигард – это самая высокая должность в вашем обществе?
– Да, выше должности не найти, – согласилась девушка. – У нас все начальники из бодигардов разных начальников. Главное – преданность Великому Ра, здесь особого ума не надо, как и для занимаемых ими потом должностей. Главное, чтобы заместители и помощники были грамотными.
– Как нужно одеваться на прием? – спросил я.
– Без разницы, – сказала Банафрит. – Можно идти голым. Все зависит от настроения Великого Ра и того дела, для которого ты позван.
– А я для чего позван? – задал я естественный вопрос.
– Кто его знает, – вздохнула моя спутница. – Ты растешь как гриб и неизвестно, то ли тебя скушают, то ли твои споры пустят на размножение для селекции последователей Ра. Одевайся, бодигарды уже ждут. Если что, то я хотела бы быть твоим последним желанием.
Я похлопал ее по упругой попке и стал одеваться.

Глава 38

До Великого Ра мы добрались быстро. Меня ввели в огромный кабинет с огромным письменным столом. Человек в этом кабинете казался маленькой блохой, представленной на суд ловца, то ли тебя раздавить ногтем, то ли посмотреть, как высоко я прыгаю.
Стол был отделен от посетителей толстым стеклом. Вероятно, для безопасности. Правда, выпуклость стекла могла косвенно говорить о том, что это стекло увеличительное, и чтобы в нем Великий Ра казался действительно великим.
Из-за стола вышел Великий Ра. Он был примерно на три головы выше меня, но все его движения были какими-то механическими, как и механический голос, доносившийся из динамиков.
– Ты намного выше всех наших недомерков, – удовлетворенно сказал он. – Нам нужны такие воины. Ты должен составить план покорения всех проживающих наверху народов. Мы должны быть во всеоружии, чтобы в один день стать господами для них. У тебя есть вопросы?
– Есть один вопрос, – сказал я и поверг в немалое изумление как самого Великого Ра, так и его бодигардов, не спускавших с меня цепких взглядов.
– Давай, спрашивай, – как-то неуверенно сказал Великий Ра, приготовившись к чему-то малоприятному для него.
– Как вы стали бессмертным? – спросил я.
Судя по выражению и жестам Великого Ра, вопрос ему понравился.
– Садись, – сказал он и тут же, как по мановению волшебной палочки, возле меня появился стул. Точно такой же стул, но больше раза в два, появился и около него.
– Раньше у нас Великие Ра менялись каждые четыре года, – начал Великий Ра. – Отсидел четыре года и на пенсию в подчинение какому-то новому кандидату, которого ты только что не ставил ни во что. Каждый новый Ра не отказывал себе в удовольствии попинать бывшего Великого. Но и это не главное. Представь себе Великого Ра, у которого есть грандиозные планы, которые нельзя выполнить за четыре земных года. Кто же может закопать в землю свои гениальные замыслы и таланты? И я не захотел. Пока у меня была власть, я вытоптал вокруг поле возможных кандидатов и провел через Совет правило бессчетного избрания Великого Ра. А там уже дело техники. Пятьсот лет назад вообще никто не стал заикаться о каких-то там выборах при наличии живого и активного Великого Ра. Зато за это время мы достигли огромных успехов в геронтологии и трансплантации. Я и сейчас могу пробежать сто метров быстрее любого молодого человека, а в армрестлинге мне нет равных, потому что титановые суставы являются самыми мощными орудиями человека при наличии небольших усилителей мощности. Моего сердца хватит на тысячу лет. Через тысячу лет я поставлю новое сердце. Есть, конечно, одна закавыка, но и ее мы решим в самое ближайшее время.
– Мозг? – скромно предположил я.
– Он самый, мать его ети, – в сердцах сказал Великий Ра. – Было сделано с десяток прототипов и при испытаниях реципиенты становились всеми Ра в одном лице.
– Так это же хорошо для руководителя такого ранга, как вы, – сподхалимничал я, представляя каким монстром может стать человек, совмещая в одной личности главных преступников эпохи.
– Вот и ты недопонимаешь, – как-то устало сказал Великий Ра. – Даже мне становится страшным захватывать весь мир, чтобы уничтожать его в лагерях смерти. Такие лидеры быстро заканчивают свое правление и заканчивают его одинаково. А что ты хотел узнать, задавая мне эти вопросы? – вдруг стал подозрительным Великий Ра.
– Хотел узнать из первых рук главные цели вашего государства, – сказал я, – чтобы наиболее точно составлять план порабощения всех проживающих наверху народов.
– Ладно, – сказал Великий Ра, – будем считать, что твой ответ меня удовлетворил. А разговаривать с тобой я начал только для того, чтобы проверить твою преданность нам. Где-то и кому-то что-то скажешь о чем мы говорили, то тут твоя песенка будет спета.
Великий Ра встал и пошел в сторону потайной двери, мягко размахивая титановыми конечностями.
– Господи, – подумал я, – если ты есть, то сделай так, чтобы этот мозг погубил его обладателя. А я своим мозгом покумекаю, как мне отсюда выбраться.

Глава 39

Когда я вышел из кабинета в приемную, то там наступила тишина. Я там был достаточно долго для простого человека, и никто не предполагал, что я оттуда выйду на своих ногах. Никто не знал, обласкан я или обруган, поэтому никто не тянулся ко мне с рукопожатиями, даже Банафрит не бежала ко мне с широко раскрытыми объятиями. Но когда над дверями кабинета Великого Ра зажглась тусклая для меня и ослепительная для присутствующих полоса зеленого цвета, все сорвались с места и начали приветствовать меня как кумира, который получил заслуженную награду. И Банафрит первой очутилась на моей шее.
– Нравы императорских дворов не меняются, – подумал я и гордо зашагал к выходу, провожаемый завистливыми взглядами.
– Что там было? – Банафрит не терпелось узнать результаты аудиенции у Великого Ра.
– В принципе, ничего сверхъестественного, – сказал я. – Сначала я рассказал о себе, а потом выслушал инструктаж о том, что мне нужно сделать. Вот и все. Гениальный мужик ваш Великий Ра.
– Да, наш Великий Ра действительно велик, – согласилась Банафрит. – Прямо сегодня же сядешь за работу. Я за тобой прослежу, а то ты любитель полентяйничать. В постель только после того, как напишешь десять листов, и я их проверю.
– Я не Чехов и не позволю над собой издеваться, – сказал я.
– Кто такой Чехов? –заинтересовалась Банафрит.
– Один мой знакомый, – сказал я. –Жена его тоже не пускала к себе в постель, пока он не напишет десять листов.
– А этот Чехов знаменитый? – спросила Банафрит.
– Очень знаменитый, – сказал я.
– Вот видишь, – обрадовалась девушка, – женщины умеют из посредственностей делать знаменитостей.
Я не стал спорить. Спорить с женщиной – это все равно, что самому стать женщиной.
– Почему ты такой грустный? – спросила меня Банафрит. – После приема у Великого Ра человек должен чувствовать себя на седьмом небе от счастья.
– Где это ты седьмое небо увидела? – мрачно пошутил я. Упоминание седьмого неба глубоко под землей было либо сильной иронией, либо затаенной мечтой вырваться на просторы с необъятным небом, которое можно считать по слоям и сбиться со счета, сколько их там есть.
– Пойдем, я сделаю тебя счастливым, – и девушка потащила меня в сторону от стоянки каров.
Я совершенно не сопротивлялся, обдумывая, как я буду излагать информацию о закабалении народов мира и вспоминая то, что я когда-то читал и когда-то слышал. По всему выходило, что вряд ли моих данных хватит на десять страниц текста.
Мы подошли к зданию, вернее к фасаду здания, так как все здание было в толще земли. Около слабо освещенной двери стояло несколько человек с хмурыми лицами, как у меня. Внезапно дверь открылась и на улицу выпорхнули, именно выпорхнули, а не вышли упитанные мужчина и женщина средних лет. Они были счастливы и люди, стоящие в очереди, с затаенной завистью смотрели на них.
Все стоявшие впереди нас вышли тоже счастливыми, и я с ожиданием чего-то хорошего тоже вошел в полутемное помещение со множеством светящихся окон.
На деле оказалось, что это не окна, а зеркала.
– Смотри сюда, – сказала Банафрит и распахнула свою кофточку перед зеркалом.
Я взглянул и ахнул. Афродита по сравнению с моей девушкой выглядела скромной школьницей, одетой в серое школьное платьице с белым воротничком. Передо мной стояла секс-бомба, способная взорвать все мужское население планеты.
Движимый стадным чувством, я тоже распахнул рубашку и увидел мужика под стать Чернонегрову.
– Расстегни ширинку, – засмеялась Банафрит, – и прикрой хозяйство рукой, чтобы никто не подглядел и не отбил тебя у меня.
– Покажи зеркалу свою карточку, – сказала девушка.
Я поднес к зеркалу свое удостоверение личности и увидел, что на карточке написано, что я первый заместитель Великого Ра и все обязаны оказывать мне уважение и выполнять все распоряжения.
– Неужели все становятся в зеркале заместителями Великого Ра? – спросил я.
– Нет, не каждый, – сказала девушка, – зеркало знает каждого человека в лицо и выполняет все его пожелания. Если человек хочет быть богатым, то зеркало показывает его богатства. Если он хочет быть большим, то зеркало показывает его высоким и сильным. Если человек очень высок, то в зеркале он выглядит человеком среднего роста. Если у него маленький кусок хлеба, то в зеркале он увидит самое вкусное пирожное.
Она еще что-то говорила, а я думал о том, что где-то уже слышал об этом, когда был совсем маленьким. Тогда это использовалось для пропаганды советского образа жизни, но потом идеологические органы спохватились, что вся коммунистическая система похожа на кривое зеркало и народ начинает распознавать обман во всем, и книгу о кривых зеркалах, и снятый по ней художественный фильм убрали из проката и положили на дальнюю полку.
Посещение комнаты исполнения желания, или, по-нашему, комнаты смеха мне не прибавило настроения, зато Банафрит так и светилась.
– Боже, как же им мало нужно для счастья, – подумал я и обнял ее за плечи как неразумное дитя, которое еще не понимает, в чем смысл жизни.

Глава 40

Сразу после возвращения домой Банафрит набросилась на меня как изголодавшаяся львица и ровно через час мы крепко спали удовлетворенные и обессиленные.
Звонок видеофона вернул меня к действительности. На экране был Тор.
– Как идут дела с подготовкой аналитического документа для Великого Ра? – спросил он.
– Нормально идут дела, – сказал я, – обдумываю содержание, дня через два сяду за написание.
– Как? – чуть ли не закричал Тор. – Ты хочешь нас убить. Приказы Великого Ра исполняются точно и беспрекословно. Мне приказано каждый день докладывать о результатах написания справки. Это будет хорошим дополнением той лекции, которую ты читал на вечере твоего чествования. Где там Банафрит?
Банафрит уже стояла рядом, одетая и причесанная.
– Ты должна каждый день докладывать мне, что написано не менее десяти листов, – грозно сказал Тор, – и без этого никаких ему поощрений. Понятно?
– Так точно, – сказала Банафрит и Тор исчез с экрана.
– Я же тебе говорила, Чехов, что сладкого не будет, пока не будет написано десять страниц, – сказала она и пошла готовить к работе мой письменный стол.
– Что-то все-таки случилось, – подумал я, – и это что-то связано со мной, потому что в мое задание вовлечено немало людей. Я не просто так удостоился аудиенции у Великого Ра и не просто так за мной установлен строжайший контроль и меня постоянно подгоняют к завершению плана выхода подземной цивилизации на поверхность. Что-то мне подсказывает, что не все благополучно в тридесятом царстве и в тридевятом государстве. Либо Великий Ра знает, что дни его сочтены и пытается удержаться на плаву за счет новых побед, либо действительно его здоровья хватит не больше, чем на месяц и он хочет хлопнуть дверью так, чтобы в тартарары провалился как надземный, так и подземный мир.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71034427?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.