Главная страница | Любовное фэнтези | Кровь фейри

Кровь фейри
Вэнди Эттвуд
Смерть сестры, странные отметины на ее шее… Аврора не верит в случайность. В поисках ответов она сталкивается с кошмарным чудовищем, которое почти убивает ее. Но вместо смерти, Аврору ожидает пробуждение таинственной силы, которая пугает ее.
Отправляясь на поиски убийцы сестры, Аврора узнает о магической болезни, поразившей ее саму. Единственный способ излечиться – найти чистокровного фейри.
В ее странствиях она встречает эксцентричного фейри Адриана де Валье, который скрывает страшную тайну. Он знает, что ее ждет. Он знает, кто убил ее сестру. И он знает, что их миры на грани гибели.
Аврора и Адриан должны объединиться, чтобы остановить чудовищную силу, которая грозит поглотить оба мира. Но чем больше они узнают, тем больше тайн раскрывается, и их собственная судьба оказывается под вопросом.

Вэнди Эттвуд
Кровь фейри

Глава 1
Ветви злобными плетьми хлестали по лицу, царапали кожу, а корни вековых деревьев, словно когти невиданных чудовищ поднимались из земли, сбивая с ног. Палая листва шуршала под ногами, заглушая стук собственного сердца, бешено колотившегося в груди.
Дыхание срывалось короткими, прерывистыми вздохами, а в легких жгло от нехватки воздуха. Но остановить бег нельзя, нельзя даже замедлить шаг. Промедление равносильно смерти, болезненной и жестокой.
Ведь охотился он. Сила его не сравнивалась с силой человека, это была нечеловеческая мощь, нечто более древнее, более темное. Он мог преодолевать расстояния в миг, он мог перепрыгивать деревья, взбираться по отвесным скалам, он мог угадывать чужие мысли. Я чувствовала его взгляд на себе, холодный и беспощадный, как лезвие стального меча.
Мне не убежать. Но я должна продолжать пытаться. Надежда лежала в глубине леса. Там у него нет власти.
Короткий вскрик был заглушен холодной рукой, я не видела его лица, не знала его имени. Его окутывал древесно-землистый, изменчивый аромат, с нотами корицы, кедра и ладана, напоминающий благовония.
Проснувшись в холодном поту, бегло осматриваюсь с трудом разлепив веки. Рядом никого нет – конечно, сестра где-то за много миль отсюда мирно посапывает в новом супружеском гнёздышке, а мне приснился очередной кошмарный сон: истекающая кровью луна, всепожирающая бездна, мокрая от слез земля.
– Циперус, – хрипло произношу я вслух, вспоминая запах из сна.
Тяжелая работа никогда не способствовала приятным снам, но обычно я не вижу кошмаров, а до утра падаю в блаженное ничего.
Сон, нехотя, вязкой патокой оставлял мой разум. Усилием воли, поднимаю вялое тело с постели и шлепаю босыми ногами по скрипучему дощатому полу. Тишина, плотная и липкая, словно паутина, окутывала дом. Я двигалась сквозь неё, будто рыба в мутной воде, знающая каждый изгиб и каждый угол. Мне не требовался свет. Ноги, помнящие каждый шаг, вели меня по знакомым коридорам, минуя комнаты, где тени танцевали на стенах старыми призраками, напоминающими о былой радости.
Моя кожа, бледная, как лунный свет, отражала скудные отблески, пробивающиеся сквозь крохотные щели между шторами.
Каждая скрипучая ступенька, шепот ветра в трубе, шорох мыши за стеной – я знала их все наизусть. Дом был частью меня, частью моего прошлого, настоящего и… возможно, ещё и будущего.
Мне казалось, что временами я ощущала чье-то едва осязаемое прикосновение, холодное и влажное, на своей коже, но не боялась. Сквозняки. Они частые гости здесь.
В конце коридора, где мрак был глубже, чем в других местах, стоял старый комод, поблескивая позолоченными ручками. Одна из тех немногих вещей, что остались от матери.
И несмотря на всю мрачность и пустоту этого места, я была дома. В тени и мраке, в безмолвии и в холоде я пыталась найти покой.
Перепрыгиваю самую скрипучую доску, правой рукой цепляясь за выступ на стене. За столько времени выработалась привычка, и мне не нужен свет свечи, чтобы пересечь одинокий дом.
Толкнув дверь, выбираюсь на крыльцо, обнимаю себя за плечи и смотрю в светлеющее небо.
Ночной холод всё никак не хотел превращаться в утреннюю прохладу, над моей головой воронье сбилось в кучу и каркая, они рассекали предрассветное небо.
Не знаю сколько я стояла так, уставившись в бесконечную высь, но заметила, что расцветают на коже пятна от холода, украшают её лепестками волчьей погибели.
Внезапно становится так пусто и нехорошее предчувствие копошится во мне, будто аккуратно ломает ледяными пальцами рёбра, чтобы поразить сердце.
Возвращаю из памяти образ сестры: она бывает дерзка, капельку игрива, временами она выводила меня из себя, но роднее неё у меня никого не было и я шла мириться первой, даже если она была неправа.
Прислушиваюсь. Вместо привычного стука капель от умывальника, которым всегда пользовалась сестра, я слышу шелест листвы, вместо жара камина – прохладу, обволакивающую голые ступни.
Я могла бы сколько угодно убеждать всех в том, что рада за сестру, но сейчас, оставшись наедине с собой можно признаться в том, что хотела, чтобы она никогда не вышла замуж, не оставила меня и всегда была рядом.
Зябко поёжившись, возвращаюсь в дом.
Заварив чай, несколько раз попробовала его на вкус, добавила ягод и трав. Травяной чай был моим единственным утешением в эти мрачные дни. В нем я находила мир, и пусть всего лишь на короткое время забывала о своих печалях. Но внутри не оставляло дурное предчувствие, нечто неясное, но тревожащее, как туман, застилающий горизонт и скрывающий неизвестную опасность. Не могла понять, откуда берется это чувство, но оно не отпускало до тех пор, пока за дверью не раздался неловкий стук.
Отставив чашку, накинув на плечи вязаную шаль, я поспешила открыть.
– Аврора… – начал деревенский староста, сминая в руках уже и без того мятый и грязный платок.
– Случилось что-то? – спросила я, опираясь на дверной косяк.
– Случилось… ох, как случилось, – он всхлипнул и вытер перепачканное грязью лицо платком.
Жестом я пригласила его войти.
Он поколебался у порога, словно не решаясь внести внутрь дома слова с которыми пришёл.
– У меня плохие вести, – прошептал он, голос его дрожал. – Сегодня утром в лесу нашли два тела.
На мгновение, но с сердца отлегло. Вчера Кэтлин и Дерек уехали рано утром и должно быть уже добрались до его имения. Но отчего тогда старик так печален?
– Кэтлин… она, – он не договорил, зажмурился и разразился рыданиями.
– Нет, – прошептала я, ища опору.
– Их нашли с первым обозом. Нужно пре-пре…предать тела земле, – слова не давались ему, застревали в горле слезами.
Болезненное осознание гулким эхом стучало в висках, а ноги отказывались двигаться с места. Я крепко закрыла глаза и желая, чтобы это было всего лишь продолжением ночного кошмара, открыла вновь. Но вопреки всему я не проснулась в кровати, а передо мной, виновато понурив голову, стоял староста.
Тяжелый скрип входной двери, раздавшийся в тишине дома, заставил меня вздрогнуть. Мой взгляд различил силуэты, входящие в дом, – двое мужчин, несущие на плечах два тела, закутанные в суконные полотна.
Один из мужчин, крепкий и высокий, с бледным вытянутым лицом, опустил груз на стол. Второй, худой и сутулый, с потухшими глазами, вслед за ним отпустил свою ношу.
Вздрогнула снова, когда почувствовала холод от этих тел, мурашками проникающий куда-то внутрь. Я знала, кто это, хоть и не хотела верить. Кэтлин, моя дорогая младшая сестра, и её супруг, Дерек, с которым она сблизилась не так давно, но он сделал ей предложение и та вне себя от счастья приняла его.
Мне казалось, что они были слишком тяжелыми. Слишком холодными. Слишком… безжизненными. Моё сердце, обычно спокойное, забилось сильнее. Воздух в груди заканчивался, я судорожно втянула носом воздух и прижала ладонь к груди. Нельзя было падать духом.
Я медленно встала со стула, а староста попытался усадить меня обратно, лепеча, что они со всем справятся. Не грубо оттолкнув его, сделала два шага дрожащими ногами, моя тень растянулась по полу, как щупальца невидимого монстра. Я подошла к телам, и мои пальцы коснулись холодной ткани, окутывающей Кэтлин. Моя сестра, некогда живая и счастливая, теперь была лишь безжизненной куклой, которую принесли в наш дом.
Я не ощущала ничего, все чувства притупились, смазались. Во мне была только всепоглощающая боль, пронизывающая меня до мозга костей. И уверенность, что в этом доме они найдут умиротворение.
Свечи, тонкие и высокие едва освещали комнату. Их мерцающий свет, танцующий в тишине, отражался от бледного лица девушки, лежащей на столе. Я, облаченная в простое траурное платье, склонилась над сестрой, мои пальцы, такие же тонкие, как свечи, касались холодного лба.
Я поймала свой взгляд в бадье с водой – тёмная даль, лишенная слез, в которой гаснет последняя звезда. Лицо сестры, бледное, как лунный свет, было неподвижно, а губы, обычно чуть приоткрытые в улыбке, застыли в вечном молчании.
Я не плакала. Слезы иссякли во мне, как и тепло. Осталась только холодная пустота, пронизывающая меня до самого сердца.
Взяв тонкий шёлк, черный как ночь, я укутала им тело сестры. Мои пальцы двигались плавно, с нежной заботливостью. Это была не только ритуальная обязанность, но и последняя услуга для умершей. В последний раз я подоткну её прощальное одеяло, поцелую в лоб, пока никто не видит, и буду надеяться, что там где она сейчас, ей хорошо.
Я положила сестре в руки белую лилию, её лепестки были чисты и невинны, словно предвестники лучшего мира. Но я не верила в лучший мир, больше нет. В конце я опустила веки сестре, сгладив линии на её лице. И на момент, на самый краткий миг, мне почудился блеск в глазах сестры. Блеск, который не был отражением свечи.
Судорожно вздохнув, я отшатнулась. Моё сердце забилось, и я почувствовала, как слезы собираются в уголках глаз. Но я быстро их смахнула, потому что знала: слезы были слабостью. В этом мире слабости не было места. А ещё… Кэтлин не нравилось, когда я плакала. Она всегда так неумело-забавно пыталась меня развеселить. И потом при ней я не давала слезам волю, я всегда должна была быть сильной старшей сестрой, и я ею и останусь.
Последний штрих. Я провела рукой по бледному лицу сестры, пригладив непослушный локон, упавший ей на лоб. Свет от свечей едва касался её лица, но и в этом призрачном свете я видела каждую деталь: сомкнутые пухлые губы, тонкие брови, длинные ресницы и бледность. Похоронный саван выглядел словно снег, покрывающий застывшие воды.
Мой взгляд упал на шею Кэтлин. Там, среди бледного шелка, которым она была укрыта, я заметила нечто необычное. Две небольшие точки, красные, как свежая ягода, четкие и аккуратные, будто нанесенные острой иголочкой.
Это не были следы от укуса насекомого. Это было что-то иное. Что-то неприродное.
Я наклонилась ближе, приблизив лицо к лицу сестры. Я попробовала прощупать их пальцами, но они были плоские и не вызывали никакой реакции.
Что это значило? Я была не в силах ответить на этот вопрос. Но я знала, что эти точки скрывают тайну, и я должна её разгадать. Я была не просто сестрой Кэтлин, я была её хранительницей, и мой долг – защитить её даже после смерти. Помедлив всего мгновение, я вытащила булавку из своего платья и уколола палец сестры, надавила, но ничего не произошло. Даже учитывая то, что её тело пролежало в лесу, должна была выделяться кровь. Тело было полностью обескровленным.
Я отступила от тела сестры. Мой взор объял всё окружающее пространство, ища ответы. Но в этом доме, полном теней и тайн, ответа на вопрос не было. Возможно, я сошла с ума и ищу причину в чём угодно. Но разве не странно, что два взрослых человека внезапно умирают в лесу? И эти отметины… Тряхнув головой, я поспешила выйти из комнаты, чтобы встретить старосту и сочувствующих.
Все остальное время превратилось в смазанное пятно, унылое и всепоглощающее. Я смотрела на бледное лицо сестры, что сейчас лежала в новой деревянной колыбели и не могла понять почему у меня забрали последнее сокровище. На её шее единственным ярким пятном аллели две точки. В голове осиным гнездом роились мысли, но не могли же старые сказки быть правдой? Легенды о хладных кровопийцах, что по ночам вытаскивают детей из колыбели, были всего лишь легендами, чтобы пугать непослушных детей, заигрывающихся допоздна.
Я вспоминала время, когда мы были детьми, как радовались, когда мама пекла печенья, а отец вырезал безделушки из дерева. Вспоминала, как родителей унесла болезнь, как я стала для Кэтлин и матерью, и отцом.
– Не плачешь, – кто-то положил руку на моё плечо. Я обернулась на голос и увидела поникшее лицо женщины, что носила нам с сестрой парное молоко.
Я покачала головой.
– Боль сильная, нужно выпустить, – проговорила она, а я пожала плечами точно не уверенная увидела она этот жест или нет.
И даже когда новое вместилище Кэтлин погрузили в яму, и посыпались комья влажной земли, отрезая её навеки от мира живых, я не могла заплакать. Бесконечно прокручивала в голове наше детство, как мы вместе узнали о смерти родителей и как поклялись никогда не разлучаться.
– Спи спокойно, – прошептала я, пальцами всё глубже зарываясь в мягкую почву.
Вокруг не было ни души. Скорбящие оставили меня одну, под медленно накрапывающим дождем, что вторил слезам в моей душе, не способных пролиться.
Уйти. Убежать. Забыть. Чтобы всё это осталось всего лишь сном, утопить печаль в вине где-то очень далеко от дома. С такими мыслями я вернулась и пережила бессонную ночь, а утром не выдержав, вскочила и начала собираться.
Дом, раньше бывший для меня убежищем, теперь становился каменным саркофагом, заполненным воспоминаниями о сестре. Каждый угол, каждая тень, каждая ступенька напоминали мне о Кэтлин, о её смехе, её голосе, её присутствии.
Я пыталась собрать свои вещи, но руки дрожали, а в голове непрерывно звучала фантомная мелодия сестры, которую она часто напевала, собираясь куда-то. Я бросала в сумку неправильные вещи, забывая необходимые. Мне не удалось застегнуть ремни на своём плаще, они выскальзывали из рук, как живые змейки.
Я надела перчатки, но не почувствовала обычной уверенности. Мне всё казалось, что они не подходят, что они слишком легкие, что они не способны защитить.
Когда вышла из комнаты, мой взор наткнулся на зеркало, висевшее в коридоре. Я увидела в нём своё отражение: бледное, с темными кругами под глазами, с усталым, растерянным взглядом.
Я совершенно не узнавала себя. Я уже была не той Андреа, которую привыкла видеть. Эта была раздвоенной, растерянной, потерянной. Ей не было места ни в этом доме, ни в этом мире.
Я сделала шаг вперед, и тени убежали от меня, пугаясь нерешительности. Я почувствовала тяжесть своей сумки и удивилась, как могла её так перегрузить.
Мне необходимо было выйти отсюда. Оставить этот дом, этот мрак, эти воспоминания. Но куда идти? И что ждало там, в темноте за порогом дома?
Я не знала. Но необходимо было попытаться. Необходимо было оставить этот дом, прежде чем он меня поглотит.
Холодный воздух раннего утра лизнул моё лицо, когда я переступила порог дома, оставив за собой мрак и тяжесть воспоминаний. Деревня еще спала, погруженная в глубокий сон, окутанная дымкой утреннего тумана. Крыши домов покрывались инеем, а сквозь деревья пробивались первые лучи солнца, красные и холодные, как кровь.
Я оглядела спящую деревню, и поняла, что вижу её в последний раз. Эти дома, эти улочки, эти лица, все они были связаны с прошлым, с семьей, с сестрой. Но теперь мне необходимо было оставить их позади.
Я почувствовала тяжесть своей сумки и сделала глубокий вдох, чтобы хотя бы на миг забыть о трудности своего выбора. Ноги сами несли меня вперед, по холодной утренней дороге, в сторону неизведанного.
Я не знала, что ждало в будущем. Но знала, что необходимо уйти. Необходимо начать жизнь с чистого листа, сбросить с себя оковы прошлого и построить свою собственную судьбу. Но сначала найти ответы.
Слабый, но полный отчаяния крик прорезал утреннюю тишину, вспугнув стайку дремавших птиц. Мне бы сделать вид, что я не слышу, перехватить потуже сумку со скудными пожитками и уйти, не оглядываясь. Но вместо этого я спешу на звук, боясь, что станет поздно.
Ноги снова сами несут меня, помогают преодолеть заборы и ямы, пока я не упираюсь взглядом в огромную волосатую спину, на которой болтались остатки в клочья разодранной одежды.
– Помогите! – сдавленно пропищала девочка, которая часто помогала мне на мельнице.
Секундного взгляда и окрика хватило, чтобы зверь, что некогда был человеком, обратил на меня своё внимание.
Его глаза – два тёмных провала на изможденной, окровавленной морде, застыли на мне, полные безумного желания и зверской жажды. Я уже знала, что не убежать, не спрятаться от обезумевшего зверя нельзя.
– Беги и не оглядывайся, – крикнула я девочке.
Мне-то терять больше нечего. Все, кого я любила были уже мертвы и, пожертвовав собой, я спасу хоть одну невинную душу.
Мощным ударом когтистой лапы я была откинута назад. Взор затуманился, а затылок налетел на твердый камень. В голове раздался звон.
Мир растворился в кровавом тумане. Звуки, запахи, ощущения – все смешалось в единый вихрь боли. Я пыталась понять, что произошло, но в голове была только пустота. Ощущение тяжести на груди, как будто меня придавило тяжелой веткой, не давало вздохнуть полной грудью.
Когда туман немного рассеялся, я увидела перед собой огромные когти, которые сжимали мой живот. Кровь текла по груди, окрашивая серую одежду в багровый цвет.
Я пыталась вскрикнуть, но из моих легких вырвался только хриплый стон, когда увидела блеск золотых глаз, что искрились, сияли не злобой, а самым настоящим безумием и жаждой крови.
В моей голове мелькнула мысль, что это конец. Но внезапно я осознала, что вовсе не хотела умирать. Я хотела жить, хотела мести. Ради Кэтлин, ради… себя.
Я попыталась освободиться от хватки чудовища, но его сила была несоизмерима с моей. Я чувствовала, как его когти сверкающие, как железные лезвия, впивались в мой живот, рвали и трепали плоть. Я ощущала, как из меня уходит жизнь, как она стекает по телу красными горячими ручьями.
Путаясь в густой траве, немеющими пальцами нащупала острый камень и бросила его в морду существа. Камень попал ему в глаз, и он заревел от боли, отступая назад.
Я вскочила, кровь текла по лицу, застилая глаза. Поддавшись безумному и неистовому порыву, подхватив с земли ещё один камень, я бросилась на монстра с криком, который был больше отчаянием, чем гневом. Явно не ожидая от меня такой прыти, зверь замер, подставившись под удар тяжелым камнем. Я чувствовала, как моя сила убывает, кровь течет рекой, но я не останавливалась. Укус в плечо заставил меня вскрикнуть. Прежде, чем я упала, я увидела гаснущий взгляд зверя и зияющую дыру в его голове, перепачканный красным мех.
Моё тело болело, каждая мышца протестовала против движения. Я пыталась вспомнить, как оказалась здесь, в этом темном и холодном лесу, но в голове была лишь пустота, пронизанная острыми осколками памяти.
Постепенно в сознание вернулись фрагменты прошлого: темный лес, крики птиц, бегство…и еще что-то, нечто ужасное, что заставляло сердце стучать безумно быстро.
Я встала на колени, ощущая головокружение. Лес стоял вокруг непроницаемой и таинственной стеной, а ночь тяжелым полотном окутывала все вокруг. Было страшно, но в то же время, я почувствовала необъяснимый прилив сил.
Я слышала, как ворочается белка в своём дупле, как чистит перышки филин, как бежит ручей далеко-далеко. Слух обострился, звуки причиняли боль. Их стало так неожиданно много: шепот ветра в скрипучих кронах, течение подземных вод, сход оползня где-то далеко-далеко в горах, крики летучих мышей, возвращающиеся домой охотники насвистывают простенький мотив.
– Мама! – заплакано кинулась ко мне девочка, обхватив шею своими маленькими ручками.
Её маленькое личико перепачкано в грязи, бровь пересекает ссадина.
– Что случилось с твоей мамой? – хрипло спрашиваю я пересохшими губами.
– Зверь нагнал, – тихо ответила она и всхлипнула.
Я прижала её к груди, стараясь не вздрогнуть от внезапной боли, прошедшей через всё тело.
Она тряслась и всхлипывала, заливая слезами мою рубаху. Я гладила её маленькую голову со свалявшимися волосами.
– Есть из родственников кто-то? – осторожно спросила я, заглядывая в заплаканные глаза.
– Никого не осталось, – прошептала она, поджав губы.
– Пойдешь со мной?
Она кивнула, выпрямилась и протянула ручку, как будто в самом деле решила помочь мне встать. Я приняла её помощь только для вида, чтобы она почувствовала себя нужной и немного отвлеклась.
Я ощупала плечо, где одежда пропиталась в крови и на ощупь стала похожа на шершавую кору дерева. Исполосованная одежда кричала о том, что всё произошедшее не сон, но тогда… я должна была умереть. Что стало с оборотнем? Сколько я пролежала так? Как мои раны затянулись?
– Тут ручей, – девочка указала куда-то между деревьев.
Стыдно признаться, но за столько времени я так и не узнала, как её зовут, всё некогда было.
– Смышленая, как звать-то тебя?
– Кайла, – отчеканила она.
– Ты всё это время сидела здесь?
– Я хотела позвать на помощь, но не смогла выйти из леса, страшно, прости, я не хотела оставлять тебя одну, – она всхлипнула.
– Ничего-ничего, со мной ведь всё в порядке, – я прижала её к себе и погладила по голове.
– Ты тёплая.
– Замерзла?
– Да.
– Давай поищем мою сумку, там есть тёплые вещи или вернемся в деревню.
– Нельзя.
– Почему?
– Зверь найдет, а тебе не поверят.
– Тогда нужно переодеться и двигаться в путь. Ты не ранена?
– Только здесь, – она откинула волосы со лба, показывая темный след.
Мы пошли в обратном направлении. Я всмотрелась в темноту. Среди колючих кустов я увидела силуэт своей сумки.
Вздохнув с облегчением, я подняла влажную от ночной росы сумку и достала из неё шерстяной платок, который накинула на плечи Кайлы.
– Теперь к ручью? – спросила она.
Я кивнула.
Закрыв глаза, я напрягла слух, и вдалеке услышала шум воды. Так громко…как будто стоим рядом с водопадом. Только сейчас я заметила, что мои движения были более быстрые, резкие, казалось, что я сама за собой не поспеваю.
– Всё хорошо? – спросила Кайла встревоженно.
– Да, всё хорошо, не переживай, – я натянуто улыбнулась, чтобы не пугать ребенка понапрасну. Что же творится со мной и моим телом?
Мы шли дальше, пока не услышали почти поющий журчащий звук.
Вода была прозрачной и холодной, она текла между гладкими камешками, образуя небольшие водопады, красиво переливаясь в лунном свете. Я присела на камень у края ручья, а Кайла сразу же подошла к воде, и наклонившись, принялась жадно пить, зачерпывая воду ладонями, сложенными лодочкой.
Вода была холодной, но приятно освежала мою раскаленную от тревоги и боли кожу. Я осторожно сняла с себя верхнее платье, оставив только тонкую хлопковую рубашку. Ручей был узким, вода быстро текла, смывая грязь и кровь с моего тела.
Промывая раны, я невольно тронула рукой свое плечо. На нем было два глубоких укуса и неисчисляемое количество царапин. Задрав рубашку, я увидела множество затянувшихся ран. Точно помню, как вонзились в меня когти, как текла по телу кровь. Не должна была выжить, может, сестра уберегла? За несколько часов раны затянулись, но кожа горела от боли. Я почувствовала неприятное пощипывание, как будто под кожей кто-то или что-то копошилось. Чувствуя это, я стиснула зубы и почесала руку. Ощущение пропало и я выдохнула. Моя кожа на ощупь и впрямь была слишком горячей. Намочив руку в воде, я приложила её ко лбу.
Что если у меня заражение? Слабости я не чувствую, наоборот, прилив сил. Кажется, что я сейчас смогу преодолеть высокие горы.
Кайла клевала носом возле берега, потирая кулачками глаза.
– Устала? – спросила я.
– Немного, – вяло отозвалась она.
– Если пересечем лес, выйдем к постоялому двору, там переночуем.
– Хорошо, – кивнула она, заметно оживившись.
Сжимая в руках кожаный мешок с остатками провизии, я вывела Кайлу из леса. Девочка, бледная и дрожащая, оглядывалась на заросли, словно ожидая, что из них выскочит кто-то очень страшный. Мой желудок свело от голода, хотя совсем недавно мы с Кайлой закончили последнюю трапезу.
Постоялый двор, уютный и освещенный, стоял на краю леса. Из открытой двери доносился аромат вареной капусты и мяса. Я сделала глубокий вдох.
– Вот мы и пришли, – я показала на дверь Кайле, которая завороженно смотрела на свет из маленьких окошек.
Она кивнула.
Внутри было тепло и малолюдно. За деревянным столом сидело всего два мужчины, они закусывали хлебом эль. Хозяин постоялого двора, толстый мужчина с добродушным лицом, улыбнулся нам и повел к очагу. Мужчины же отправились наверх по скрипучей лестнице.
– Ночь нынче темна, хорошо, что вышли на свет. В лесу опасно, зверь бродит, разное говорят, – отстраненно проговорил он.
– Зверь? – переспросила я.
– Волк громадный, – он развел руки в стороны, – да говорят, что зверь этот человеком раньше был. Проклятие его настигло, не иначе, – он сбавил голос до полушепота.
– Не бывает такого, – покачала головой я, зная, что бывает.
Мы ели горячую похлебку, чувствуя, как приятное тепло разливается по пищеводу, но я то и дело оглядывалась. Слух тревожили перешептывания, казалось, что все на нас смотрят с недоверием, с холодным блеском в глазах. Из-за событий минувших дней, мои нервы были натянуты как струна.
Вдруг одна из теней на полу, сделала резкое движение. Остро испытав чувство опасности, которое я не могла проигнорировать, я медленно встала на ноги.
– Следуй за мной, – прошептала я Кайле.
Мне не понравилось шевеление на втором этаже постоялого двора.
В ту же секунду со второго этажа, перепрыгивая ступени и перила, появились два мужчины, с блестящими ножами. Я отступила, заслоняя собой ребёнка. Кожа горела, кости ломило. Или с похлебкой что-то не так, или со мной…
– Всё, что есть ценного на стол, – скомандовал один из мужчин.
– Извините, у меня семья, – проговорил хозяин, виновато потупив взор.
Он с ними заодно, значит.
Я сжала зубы, стараясь не издать ни звука от пронзающей боли. Моё тело ломило, кости скрипели. С каждой секундой пульсирующая ярость в моей крови нарастала, заставляя разум помутнеть. Я попыталась вскочить, но ноги подкосились, и я рухнула на грязный пол.
Я ахнула, чувствуя как все тело дрожит. Уши загорелись и я пощупала их, чтобы понять, что они теряют человеческую форму, деформируются, заостряются. В ушах зазвенело, а из горла вырвался глухой вой.
Кайла, прижавшись к стене, глядела на меня. Её голубые глаза, обычно такие живые и любопытные, сейчас были широко раскрыты, но в них не было и следа страха.
Грабители попятились назад, выставив ножи.
– Прекрати немедленно! – взревел один.
Я попыталась доползти до окна, но тело отказывалось слушаться. Острые когти порезали ладони, когда я попробовала опереться на стену. Я увидела, как по телу расползается сияющая дымка и почувствовала, что зубы удлиняются, превращаясь в острые клыки, которые ранили язык.
В глазах потемнело. Уже не видела людей, которые пытались нас ограбить, не слышала их криков. Я слышала только гул собственной крови, которая билась в моих жилах, диким и необузданным ритмом.
Изнутри, словно из раскаленной печи, прорвался до странного мелодичный вой.
Кайла была рядом. Она тоже проходила метаморфозу. Её тело деформировалось, нежные черты лица заменила грубая морда, а руки превратились в лапы. Её глаза засияли волчьим пламенем.
Я, уже не человек, а что-то другое, взревела и бросилась на мужчин, которые пытались убежать.
Рыкнув, клацнула зубами под чей-то визг. Кивнув Кайле на распахнутую дверь, я прыгнула на вооруженных мужчин, давая ей время, чтобы уйти.
В голове помутилось, вернулась в сознание, когда вдохнула прохладный воздух, оставляя за собой только крики ужаса и запах горячей людской крови, что дурманом овладевала рассудком.
В лесу, в темноте, мы были свободны.
Мрак леса был родным, словно уютная темнота спальни. Он был убежищем. Мы мчались по лесу, лапы Кайлы бесшумно ступали по опавшей листве. Я почувствовала, как стрелы, пущенные в спину, пробивают тело, но я не могла остановиться.
– Покажись, фейри, у меня для тебя есть ещё железо! – взревел мужчина.
Мы с Кайлой прижались к земле. Она рвано дышала, высунув язык, в глазах метался испуг.
Я качнула головой и прижала её к земле, маленькая волчица последовала примеру. Несколько пар ног, пробежали мимо. Мы вскочили и направились в противоположную сторону.
Когда погоня отстала, больше не были слышны крики мужчин, мы остановились, спрятавшись за густым кустом.
Я, согнувшись от боли, легла на землю, пытаясь извлечь из спины стрелу. Я чувствовала, как кровь течет по телу, но не боялась.
После нескольких тщетных попыток, обессилев от внезапных перемен, я свернулась калачиком, уткнувшись носом в колени. Что-то дернуло меня и я подняла голову.
Кайла, в облике волчонка, обошла меня, демонстрируя зажатую в зубах тонкую стрелу, которую ей удалось достать не обломив наконечник.
Я взвыла, сжимая зубы, почувствовала как моё тело снова начинает меняться.
Уши щекотно менялись, клыки сжимались, уступая место аккуратным человеческим зубам.
Моё тело горело, как в огне. Казалось, что кожа рвется, мышцы тянутся в разные стороны.
Я попыталась встать, но ощутила слабость и плюхнулась обратно, щекой прижавшись к сырой земле.
– Я захватила, – проговорила Кайла, протягивая мне мою сумку.
Она уже вернулась в человеческий облик и явно не испытывала той же боли, что и я, или просто храбрилась и пыталась быть сильной.
– Не испугалась? – хрипло спросила я.
Она покачала головой и улыбнулась, а я ответила на её улыбку.
– Давно ты… это умеешь? – спросила я, привстав.
– Давно.
– А что на самом деле случилось с твоими родными?
– Обезумели. Магия стала гнилой, – тихо ответила она, поджав ноги.
– Нужно развести костёр.
Прошло немало времени, я сосредоточилась на тонкой линии искр, что метались под моими пальцами, влажные веточки всё никак не хотели разгораться. Спустя несколько тщетных попыток, упрямое пламя затенцевало, облизывая сложенные колодцем ветки, создавая призрачные тени, которые, казалось, шептали древние тайны, сокрытые в недрах этого места.
Сквозь завесу темноты я взглянула на свою маленькую попутчицу. Хрупкая фигурка девочки уютно устроилась, свернувшись калачиком на накидках. Лицо Кайлы было мирным, словно не ведала она о том, что нас окружает – о ветрах, которые шептали о забытых богах, о существах, скрывающихся в тенях.
В последний раз я ночевала в лесу, когда мы с сестрой в нём заблудились и весь следующий день нас искали охотники. Родители тогда были уже мертвы, и я работала на мельнице. Пекарь заволновался, что я не вынесла ему мешок муки, собрал почти всю деревню. Нас нашли быстро, но это событие навсегда отбило у меня и сестры охоту ходить в лес.
События прошедших часов не хотели укладываться в голове, казалось, что всё это сон, что так не бывает. В нос ударил запах чужой крови и я сморщилась. В самом деле я кого-то загрызла или померещилось?
Когда меня медленно забирал сон, я отчетливо различила чью-то крадущуюся поступь. Вскочив на ноги, я разбудила Кайлу, она хлопала глазами в свете догорающего костра.
– Покажись, – проговорила я.
– Не желаем зла тебе. В гости пригласить хотим.
– Какие уж гости в лесной чаще?
Мужчина вышел на свет. Три борозды шрамов пересекали его лицо. Он был без рубашки, вся грудь исполосована белесыми шрамами.
– Полукровки своих в беде не бросают, – проговорил он, поведя носом.
– Люди перед тобой.
– Не бойся, не тронем волчонка твоего. Вожак наш с тобой поговорить хочет. Рассказать новообращенной, как живем мы в стае. Идём.
Я с подозрением покосилась на мужчину, но его открытый взгляд убедил меня, что нет у него дурных намерений.
Я, ещё не оправившись от зверя, что таился внутри меня, шла за мужчиной и не могла перестать озираться по сторонам. Кайла, с глазами, полными восторженного интереса, прижималась ко мне.
Вдруг из сумрака нам на встречу вышел волк, высокий и могучий, с глазами, сияющими холодным, нечеловеческим светом. Шерсть его была цвета ночи, а по морде, от лба до кончика носа, тянулась белая отметина, похожая на молнию. Он смотрел на нас с безмятежным достоинством, ни капли не опасаясь.
– Это Азари, не бойтесь, – повернувшись к нам, проговорил мужчина, открытой ладонью указав на волка.
В лесу, где тишина была густой, как смола, мужчина вел нас по тайным тропам, которые не видны обычному глазу. Он отводил кусты, сдвигал ветки, открывая секретные проходы.
Наконец, мы вышли к пещере, входом в которую служил пролом в скале, похожий на раскрытую пасть чудовища. Воздух над пещерой был пропитан странным ароматом сырости, земли и чего-то еще, дикого и непонятного.

Перед пещерой стояла железная чаша с горящими углями. Пламя танцевало, отбрасывая причудливые тени на лица людей, собравшихся вокруг.
– Нам сюда, – указал мужчина на темную дыру.
Пройдя сквозь темный и влажный вход в пещеру, вышли во внутренний двор, окруженный отвесными скалами. Замок, некогда величественный, теперь был частично поглощен природой. Лозы, переплетаясь, вились по стенам, а трава пробивалась сквозь щели в каменной кладке. Но во дворе, устроенном с заботой, царила уютная атмосфера. Маленькие волчата, резвились между расставленных столов, их веселый лай заполнял пространство.
– Сэр Артур де Монфор, – поклонился наш провожающий.
Мужчина, стоявший у крыльца, приветствовал нас кивком головы. Его глаза, синие как летнее небо, смотрели на меня с интересом.
– Добро пожаловать в логово волка, – сказал он низким, бархатным голосом, в котором слышался легкий хрипловатый скрежет, словно шепот ветра в лесу. – Я рад, что вы нашли дорогу к нам. Надеюсь, что Бэзил был почтителен и не напугал вас?
– Нет, не напугал, – покачала головой я. – Могу ли поинтересоваться, чем могу быть полезна рыцарю?
Артур де Монфор, рыцарь-оборотень, был воплощением суровой решимости. Его светлые волосы, ниспадающие по плечам, обрамляли лицо, на котором густая подстриженная борода придавала ему вид мудрого воина. В его глазах, таилась сила, которую можно было ощутить сразу. Он был взрослым, но не старым, его плечи будто бы несли тяжесть множества потерь, руки исполосованные шрамами, были переписью сражений.
– До меня дошли слухи о новообращенной, что навела шороху в старой корчме. И я попросил Бэзила отыскать вас по горячим следам, – он усмехнулся в бороду.
– Что это за место? – спросила я, осматривая поросшие зеленью стены.
Артур де Монфор, присев на скамью, указал на высокие скалы, возвышающиеся над стенами замка.
– Когда-то… так давно, что уже кажется неправдой, – начал он, глядя в огонь костра, – я был воином на службе короля. В одной из битв я был смертельно ранен чудовищем врагов короны. Кроме меня не выжил никто. Оставшись без сил, я блуждал по лесу, надеясь найти помощь. Но нашел лишь один из старых замков за скалой. Я был уверен, что умру здесь, и такая гробница была мне по душе. Но я не учёл, что проклятый укус я получил аккурат тогда, когда луна наливается и начинает бурлить в крови.
Я внимательно слушала, чувствуя, как душе зарождается понимание.
– Вы стали волком, – прошептала я.
Артур де Монфор кивнул, тень печали омрачила его лицо.
– Да, я стал волком. И основал свой клан, где мои собратья могут чувствовать себя свободными, где мы можем жить в согласии с природой и защищать ее от внешних врагов.
– Какое прекрасное место, – сказала я искренне.
Артур де Монфор посмотрел на меня с уважением.
– Только здесь мы можем не бояться.
– Людей? – спросила я.
– Люди это меньшая из проблем. Мы – проклятые, существа из другого мира считают нас ворами.
– Что же вы украли?
– А ты не знаешь?
Я покачала головой.
– По другую сторону этого мира, скрытые от людей живут фейри. Уникальные, прекрасные существа, но пусть тебя не обманывает их внешность, они с радостью убьют тебя, наслаждаясь страданиями и кровью.
– Никогда не слышала о них. Но что же вы украли?
– Силу, бессмертие, возможность принимать облик зверя.
– Так не должно быть?
– В то время грань между нашими мирами истончилась, сквозь бреши проникли не только безобидные пикси, но и существа похуже.
– Как тот, что обратил вас? Но разве вы виноваты в том, что на вас напали?
– Он должен был убить меня, а я и многие другие стали волками. В глазах фейри мы воры, каким-то образом похитившие их магию.
– Господин! – запыхавшийся молодой парень сбежал по ступеням, спотыкаясь.
– Еще один?
– Да, – ответил тот, поморщившись.
– Что-то случилось? – спросила я.
– А то ты не знаешь, – процедил юноша.
– Малькольм, следи за тоном, она наша гостья, – остановил запал парня Артур.
– Простите, – он понурил голову.
– Ничего. Молодая кровь бурлит, но не у меня прощение тебе просить, а у той, кого ты мог обидеть, – Артур кивнул на меня.
– Все в порядке, – заверила я и ободряюще улыбнулась.
Мальком ответил грустной улыбкой и отправился к выходу.
– О чём он говорил?
– Все, кто в прошлом был человеком и дети, рожденные от таких людей… страдают. Болезнь не щадит никого, но обычных людей не трогает. Мы думаем, что это наша расплата за магию.
– Но вы же не виноваты…
– Возможно, фейри так не думают.
– А ты, девушка, уже пробудила волчью кровь в своих жилах?
– Аврора, – проговорила я.
– Аврора, – повторил он, словно пробуя имя на вкус. – Звучит. Волк, что обратил тебя? Но спешу заверить, что он не из нашего клана.
– Нет, но… было что-то странное, когда она нашла меня, – я хотела указать на Кайлу, но её рядом не оказалось. В панике я начала оглядываться. С облегчением выдохнула, когда заметила, что она в облике волка играет с другими волчатами.
– Расскажи, что случилось с тобой?
– Когда обращаешься в волка… меняется всё тело? Всегда?
– Верно.
– И исключений не бывает?
– Либо смерть, либо облик волка.
– Вот как…
– У тебя было иначе?
– Мои уши заострились, появились клыки, все чего мне хотелось… убивать.
– Магия?
– Не знаю могу ли ответить положительно, но… думаю, да.
Я вспомнила то странное чувство и кожа вмиг покрылась мурашками.
– О… – Артур вздохнул и указал на мою руку, покрытую сияющими рунами, которых прежде на коже не было.
Снова с щекоткой деформировались уши. Подул ветер, поднимая палую листву, она крутилась вокруг нас.
Через мгновение я зашлась кашлем и вазоны с вьюнками раскололись надвое с треском.
Я откашлялась черной жижей и втянула носом воздух.
– Полукровка, – проговорил Артур с сочувствием.
– А это… – я посмотрела на черную блестящую жижу на руке.
– Болезнь, – он печально кивнул головой и поджал губы.
– Но… я всегда была человеком, мои родители обычные люди. А как же Кайла?
– Она нашла своё место. Может и ты найдешь?
– Предлагаете остаться тут?
– А почему нет? Голода мы не знаем, ремесло имеется, отстроили часть замка, того глядишь и полностью восстановим.
– Я… – начала, но закусила губу.
– Другой путь у тебя, – внимательно посмотрев на меня, проговорил он.
– Хочу узнать, что убило мою сестру. Если легенда о людях, обращающихся в волков правда, значит, есть и те, кто… – я замялась, не зная, как правильно озвучить мысль, что вертелась уже несколько дней в голове.
– Кровопийцы, жадные до людской крови создания, одолеваемые вечным голодом. Фейри, – мрачно протянул он, скривившись в отвращении.
– Значит, и они есть?
– Есть, – он потрогал бороду и вздохнул.
– Можете рассказать?
– Давным-давно этот замок принадлежал другому хозяину, кровожадному созданию, который превратил его в гробницу для своих жертв. В этих мрачных залах и на заросших мхом стенах витает его леденящая душу аура, – Артур вздохнул, и откашлявшись, продолжил: – Он, как хищник, охотился на заблудших путников, настигая их в мгновение ока. Его обоняние, было чутким, как у зверя, улавливало запах крови за версту. Он был изыскан, он не мог терпеть, чтобы его язык обжигала противная кровь. Людей с мерзким вкусом он безжалостно убивал, выбрасывая их тела в холодный, вонючий подвал замка, где они лежали покрытые плесенью и забытые.
– Вы говорите об этом замке? – спросила я, чувствуя, как холодеют пальцы.
– Фейри покинул эти земли, но в этом месте, опустевшем, словно его душа, остались его следы – хладные, ужасающие и вечные. И только ветер, пронзительно воющий в разбитых окнах, шепчет о страшном прошлом, которое навсегда запечатлено в этих стенах, – могильным голосом проговорил оборотень. – Я нашёл все его записи. Он вёл дневники, многие бумаги истлели, но на сохранившихся страницах запечатлен весь ужас, что он творил. Он создал себе «семью», так он их называл. Заставлял их охотиться для него. Большего я не знаю, – он вздохнул.
– Много ли вампиров в округе?
– Мои ребята сообщают, что неподалеку они нашли признаки вампира. Не исключено, что это мог быть тот, кто убил твою сестру. Расскажи мне о том, как её нашли, – вопросом закончил свой ужасающий рассказ мужчина.
– В лесу. Вместе с её супругом, неподалеку от обоза. Когда я увидела отметины на её шее… я… мне показалось, что это странно, но тогда я и не думала, что все легенды окажутся не просто страшилкой для детей, которые не торопятся домой с заходом солнца.
– Похоже на тех, кто от своей безнаказанности потерял чувство страха быть пойманным. Обычно, они прячут своих жертв.
– Значит, я должна его найти сама и отомстить.
– Решительная. Неужто и её надумала вести за собой? – он проследил за моим взглядом и кивком указал на Кайлу.
– Она…
– Привязалась к ней?
– Тогда в лесу, я закрыла её собой. А она назвала меня мамой от испуга. Если оставлю…
– Твой путь будет опасен, труден и суров. Ты уже вступила в мир ночи, обратной дороги нет. А как только встанешь на путь возмездия, не вернешься, пока не дойдешь до конца. Многих я повидал, а ты явно не из тех, кто сдается, верно?
Я кивнула.
– Смотри, она играет. Здесь у неё будет теплая кровать, горячий ужин, сверстники. А что ждет её, если вы вдвоём пойдете твоим путём?
– Ей будет сложно, – вздохнула я, и сердце защемило от досады. Привязалась я к малышке, пусть и не долго в пути мы были.
– Мой клан всегда будет рад принять тебя и стать тебе домом. Возвращайся, когда завершишь свой путь. А мы присмотрим за ней, Аврора, – он положил руку на моё плечо и ободряюще похлопал.
– Я могу быть уверена, что с ней всё будет в порядке?
– Волки и рыцари всегда держат своё слово. Тебе повезло, что я и то, и другое, – рассмеялся он.
– Сейчас уйти? – спросила я, отчего-то думая, что он сразу меня прогонит.
– Отдохни с дороги, переоденься. Женщины тебе соберут провизию в дорогу, а я вызнаю, что слышно у следопытов, чтобы передать тебе куда вампир направился. Не торопись, пей, ешь вдоволь, отоспись на мягкой кровати.
– Благодарю, – я поклонилась, прижав руку к груди.
– Чем смогу, помогу.
Перед тем, как отправиться спать, я села за стол рядом с Кайлой, которая от бурлящего веселья не могла перестать хихикать и ёрзать на лавке. Я глубоко вдохнула полной грудью, готовясь к трудному разговору.
– Кайла, – мягко позвала я.
Она не откликнулась, продолжая корчить рожи одному из пареньков чуть постарше неё самой, оттопырив уши и высунув язык.
– Кайла, – позвала я снова, тронув её за плечо.
– Что? – она надула губы.
– Мне скоро нужно будет уйти.
– Устала и хочешь пойти спать? Так зачем разрешения спрашиваешь?
– Я не спрашиваю, – сглотнув ком, проговорила я.
– Хочешь… хочешь уйти насовсем?
– Нет, но это может занять какое-то время.
– Если ты пообещаешь вернуться, то можешь идти, – проговорила она, протягивая маленькую ладошку.
– Обещаю, милая, что я вернусь.
– И мы будем каждый день играть.
– Хорошо, – улыбнулась я, и пожала её ладонь. – Уговор.
– Пока тебя не будет, можно ударить Теренса?
– Его? – я кивнула на мальчика, с которым она гримасничала.
– Да.
– Никого бить нельзя.
– Ладно, – слишком быстро ответила она и соскочила с лавки, забыв, видимо, что скрестила пальцы за спиной.

Когда уложила Кайлу спать в комнате, предназначенной для неё, я была спокойна. Артур де Монфор выглядел человеком (оборотнем) слова и в его словах я не сомневалась. Прошло десять дней, как он принял нас. И если бы хоть что-то внутри меня намекнуло о том, что он не сдержит слово, я бы в тот же момент собрала Кайлу и мы отправились в путь, но этого не произошло и я уверилась в том, что ему можно довериться.
Почти до самого рассвета я сидела возле Кайлы, гладила её волосы и продолжала напевать колыбельную, которую пела когда-то сестре, когда её мучили ночные кошмары, а после аккуратно закрыв скрипучую дверь, я отправилась к себе, где меня ждала горячая вода.
Я медленно окунулась в теплую, обильно напоенную ароматическим маслом воду. Вокруг меня вились облака пара, а слабый свет, пробивавшийся через маленькие окна, создавал почти магическую атмосферу. Я взяла в руки нежное мыло с лавандовым ароматом, изготовленное местным мастером, и, аккуратно натирая кожу, расслабилась, представляя уносящиеся вдаль заботы и тревоги.
После того как закончила с купанием, я встала из ванны и обернулась в мягкое полотенце из тонкой ткани. Восходящее солнце напомнило, что приближается выход за пределы укрытия, и вскоре нужно было собираться в дорогу.
Я направилась в спальню, где на низком деревянном столике аккуратно лежала дорожная одежда. Первой надела длинную тунику, которая была сделана из прочного льняного материала, с ручной вышивкой на подоле в виде маленьких полумесяцев.
Далее, я взяла коричневый кожаный пояс на завязках, его я обвила вокруг талии. Длина пояса идеально соответствовала фигуре и подчеркивала изгибы. Поверх туники я надела дорожное платье со скрытыми карманами и потом длинную накидку коричневого цвета с капюшоном, который мог защитить от неожиданного дождя или осеннего холода.
На ноги я натянула прочные кожаные сапоги со шнуровкой, доходящие до середины голени. Эти сапоги были добротно сшиты, чтобы выдерживать долгие походы по неровным дорогам. Ведь я не знаю сколько придется скитаться пока не настанет момент свершить месть.
При виде своего отражения в небольшом зеркальце, я уложила длинные волосы в аккуратную косу, обвязанную тонкой лентой. Полная решимости, я сделала последний вздох, собрала свои вещи и была готова к долгой дороге.
Постучав в кабинет рыцаря, я вошла, когда он отозвался.
Артур де Монфор, слегка поправив свой плащ и прищурившись на утреннем солнце, обратился ко мне с серьезным лицом:
– Интересный поворот, Аврора. Следы кровопийцы ведут к старой таверне, что к северо-западу от нашей крепости, там полно обескровленных животных от белок до кабана. И там, скорее всего, он оставит свою следующую жертву. Есть шанс, что ты сможешь настигнуть его. Поздняя ночь – это его время, и он, вероятно, не предвидит, что его преследует столь решительная душа, как ты. Верь в свои силы, и помни, что путь может быть опасен, но твоя смелость – твое главное оружие.
– Благодарю, – поклонилась я. – Я вернусь.
– О! В этом я не сомневаюсь, – ответил он, улыбаясь. – Тебя проводят, не переживай за Кайлу, мы о ней позаботимся.
– Я обещала ей, что вернусь.
– Она бойкая, дождется.
– Скажите, есть ли средство от этой болезни?
Он покачал головой и ответил:
– За столько лет я не нашел ни следа, ни зацепки. Может быть, тебе повезет больше, чем мне.
Еще раз попрощавшись, я вышла из замка.

В таверне сегодня было шумно, местные сначала праздновали чью-то свадьбу, а после забыли по какой причине пьют, но пить продолжили.
– Здесь не занято? – над ухом раздался бархатистый, аккуратный и даже немного нежный вопрос.
Я обернулась.
Кудрявые, почти белоснежные волосы обрамляли лицо молодого мужчины, подчеркивая острые скулы, а глаза сияли красноватым отблеском, так похожим на искры горящего угля. Какой необычный цвет, должно быть, очень редкий.
– Нет, – ответила я, отодвигаясь, чтобы освободить место на лавке.
– Вот и славно, – он обворожительно улыбнулся, скользнув взглядом по моему лицу.
Я кивнула на кувшин, подразумевая предложение выпить.
– Конечно, – собеседник понял меня и без слов.
В полумраке таверны, где людские голоса сливались в гулкий шум, светловолосый мужчина выглядел словно призрак, проступивший из ночной мглы. Красные глаза, бездонные и холодные, словно два рубина, смотрели на меня сквозь полуприкрытые веки, отражая дрожащий огонь камина. Рука, тощая и бледная, словно вырезанная из мрамора, потянулась к кувшину, и он наполнил бокал темно-красным вином.
Запах вина, терпкий и сладковатый, смешивался с запахом табака и эля. Он сделал глоток, прикрыл глаза, будто наслаждаясь вкусом, но я знала, что вкус этого вина отвратителен. В его жестах была грация и элегантность, отличающая его от остальных посетителей, что-то недоступное, загадочное, как сама ночь.
Он чуть подался вперед и меня окутало его собственным запахом: теплым, древесно-землистым ароматом с нотами ветивера и шафрана.
– Циперус, – произношу я, вдохнув ещё.
– Тонко слышите ароматы, он самый, – мужчина улыбнулся.
– Хорошего вечера, – кивнула я, собираясь встать.
Я перевела взгляд на его тонкие пальцы, что гладили кайму бокала.
– Решили покинуть меня так скоро? – он улыбнулся, взяв почти полный кувшин двумя пальцами, как будто тот ничего не весил.
– Пойду, – кивнула я.
– Разделим кувшин? Я долго был без стоящего собеседника. А в таком обществе достойного компаньона не найти, среди…этих, – он окинул брезгливым взглядом посетителей таверны, приподняв губу в отвращении.
И в самом деле, я здесь давно и совсем не знаю, что ищу. Следы оборвались, а от лишнего бокала вина ничего не изменится. Со вздохом, опустилась обратно на лавку и придвинула кубок.
Он сидел за столом, подобно павлину, распустившему свой хвост. Высокий, изящный, он казался скорее актером, чем кем-то другим.
– Предлагаю начать с самого начала. Ведь я ещё не говорил, как вы прекрасны, словно первые солнечные лучи над морем, – произнес он, игриво щелкая пальцами по кубку с красным вином. – Хотите, я расскажу вам историю? Историю о том, как однажды, много лет назад, я влюбился в прекрасную танцовщицу. Но её сердце было холодным, как мраморная статуя, и она предпочла страсть к танцам страсти ко мне.
Он рассмеялся, звук его смеха переливался, как хрустальные колокольчики.
– Но, – продолжил он, сделав театральный жест рукой, – вы, я уверен, совсем другая. Вы будто огонь, который согреет даже мою вечную мерзлоту.
Он склонился, его взгляд стал пронзительным, даже хищным без следа веселья, сквозившего в голосе.
– Давайте выпьем за то, чтобы и ваше сердце оттаяло, – он с хитрой улыбкой поднял бокал.
И щеки вспыхнули румянцем. Не от вина, а от его смелого, дерзкого очарования с самолюбованием и уверенности в собственной исключительности.
– Скажите, моя милая, – продолжил он, делая театральный глоток, – что вас привело в эту забегаловку? Неужели вы, подобно мне, ищете вдохновения в этом суматошном хаосе?
– Ищу, но не вдохновения, – ответила я, отпивая кислого вина.
– О! – он всплеснул руками. – Что же стало объектом ваших поисков? Может быть, по удивительной истории я сложу поэму?
– Ищу спокойствия.
– В таверне? – он приподнял бровь и скривился, – вот уж точно не здесь искать спокойствия.
– Так вы поэт?
– Отчасти, талантов моих и не сосчитать по пальцам, – он картинно вздохнул и посмотрел на свои чистые, коротко подстриженные ногти.
– Адриан де Валье, – представился он.
– Аврора, – ответила я.
Я протянула ему руку для рукопожатия, но мужчина придвинулся ближе, наклонился к моему лицу.
Внезапное мягкое прикосновение губ, словно легкое дуновение ветра поднимающее в воздух пуховое наполнение подушки, постепенно захватывало сознание в дикий круговорот, заставляющий кровь приливать к онемевшим от осенней прохлады щекам, а зрачки расширяться в немом изумлении.
Мой первый поцелуй был украден тем, кого я знаю едва ли четверть часа, это ли не безумие?
Я хотела отвесить пощечину, но рука так и замерла не достигнув цели. Что-то в его взгляде остановило меня, забрало воздух из легких. Радужка вокруг широких зрачков выглядела как пара капель свежей крови. Он хитро улыбнулся, демонстрируя белоснежные зубы с острыми резцами.
– Неприлично так делать, – буркнула я, всё ещё занося ладонь для удара.
– Хотите, чтобы на моем безупречном лице проступил след от пощечины? – он смеялся.
– Не такое оно и безупречное, – недовольно процедила я, усаживаясь на место. Губы горели, хотелось прикоснуться к ним, как будто всё невзаправду. Но поняв, что он смотрит, я одернула себя, тряхнув головой. Но наваждение не отпускало.
– Да ну? – он издал ехидный смешок, от его дыхания колыхнулась выбившаяся прядь волос, и меня снова бросило в жар.
– Не безупречное, – кашлянув, проговорила я, в миг пересохшими губами.
– Попрошу налить ещё той жижи, что они именуют вином, – он встал, и я смогла рассмотреть его полностью.
Он был высок и статен, с фигурой, которую можно было бы назвать идеальной, если бы не некая хрупкость, что проглядывает в его осанке, словно тонкий лед, готовый треснуть под напором ветра. Чем дольше я смотрела на него, тем больше мне казалось, что он не из этого мира. В мире просто не могут существовать… такие.
Он будто наваждение не оставлял и шанса для того, чтобы не засмотреться. Ядовитым аконитом он проникал в мысли и разъедал всё, что не было связано с ним. Бред.
Стукнула ребром ладони по столу, когда начала вставать, чтобы подняться в оплаченную комнату, чтобы жесткой мочалкой стереть с тела дорожную пыль и запах циперуса с тела.
В этот раз я решила не прощаться, чтобы улизнуть незамеченной. Уверена, он найдет себе новую собеседницу в мгновение ока.
Я юркнула за угол и прошла по старой деревянной лестнице, ступени которой скрипели под ногами. Каждый шаг отдавался легким эхом, смешиваясь с гулом таверны, доносящимся снизу. Лестница была узкой, с крутыми поворотами, стены обшиты темным деревом, покрытым следами времени. Там, где чаще всего хватались люди – были более темные участки.
Отворив дверь простеньким ключом, я вошла внутрь. Комната была крохотной, но уютной, с окном, выходящим на узкую улочку, где слышался шум вечернего города. Я сняла с себя верхнее дорожное платье, чувствуя, как усталость проникает в каждую мышцу, и подошла к умывальнику. Вода в кувшине была едва теплой, но все же я умыла лицо, чувствуя, как освежается кожа. В комнате пахло сыростью и древесиной, но это был уютный, почти домашний запах, который успокаивал нервы. Деревянная бадья с наверняка холодной водой не вызывала желания омовения, я вздрогнула от мурашек, представив, как замерзну, если опущусь в воду.
Сквозняк пробрался под платье, и я поспешила к кровати, чтобы завернуться в одеяло.
В темноте, я проснулась от едва уловимого шороха. Холодный воздух, проникающий сквозь трещины в окне, касался моего лица. Я лежала неподвижно, притворяясь спящей, но сердце колотилось в груди. Сквозь полуприкрытые веки я различила высокий силуэт, что крадучись пытался добраться до кровати.
Чуткий слух позволил узнать, что ночной гость облизал губы и рвано выдохнул. В комнате, освещенной лишь лунным светом, пахло чем-то сладким и увядающим одновременно. Запах циперуса, странно резкий и завораживающий, доносился откуда-то от визитера.
Когда лунный свет из крохотного окна осветил его лицо, мне всё стало ясно. Красные, словно розы, глаза сияли в темноте, выдавая в моем новом знакомом существо ночи – фейри.
– Ну, здравствуй, – я села в кровати, выставив кинжал, спрятанный под подушкой для ночных визитеров.
– Спокойно, Аврора, – прошептал он, срывающимся голосом, явно не ожидая быть застуканным.
– Кто-то дал тебе ключ от моей комнаты? – я перешла на “ты”, думая, что имею полное право разговаривать так с незваным гостем.
– Странствия учат многому, – проговорил он, усмехнувшись, показывая зажатую в кулаке шпильку, которую по всей видимости он использовал, как отмычку.
– Так какое дело привело тебя в мою спальню, что за срочностью ты даже решил не стучать? – я потрясла направленным на него кинжалом.
– Я просто хотел проверить, как ты, – проговорил он, но его слова звучали неубедительно.
Я, сощурившись, заметила красную кляксу на его шелковом платке.
Адриан, словно очнувшись, схватился за платок, его глаза расширились.
– О, это… это просто…, – он запнулся, не зная, что сказать.
– Ты фейри, что пьет людскую кровь, – я не спрашивала.
– Да, – немного поколебавшись ответил он.
– Тебе нужна моя кровь?
Адриан кивнул, втянув носом воздух.
– Для чего?
– Я… слаб, я не могу охотиться на более безобидных существ. Мне… не хватает прыти.
– Более безобидных, чем спящие девушки?
– Обычно моё очарование действует безотказно, но ты… другая.
– Я слышала это уже вечером. Уверена, что ты сразил многих девушек своей слезливой историей о танцовщице.
– Но не тебя, – усмехнулся он.
– Не меня, – согласилась я. – Почему я? И что ты мне можешь дать взамен, если я соглашусь?
– Я чувствую в тебе особенную силу, пара глотков твоей крови вернет мне мощь. И взамен я расскажу всё, что мне известно о том, что ты ищешь и ищут подобные тебе.
– Подобные мне? В каком смысле?
– Ты не фейри, но и не человек. Словно призрак застрявший где-то между.
– Надо же, – хмыкнула я. – Прежде, чем ты начнешь, я задам несколько вопросов.
– От этого будет зависеть моя жизнь? – спросил он, сдвинув брови.
– Смотря как ответишь, – пожала плечами я. – Итак, первый вопрос: как часто ты пил людскую кровь?
– Не часто, а если быть совсем честным, то ни разу. Отец запрещал.
– Отец? У фейри есть семьи?
– Не в общепринятом смысле, разумеется. Он и его супруга не могли иметь детей долгое время, но постоянно пытались. И мы с моими братьями и сестрами бастарды, он забрал нас к себе в замок, а за это мы должны были быть ему благодарны, – в его словах сквозила желчь в перемешку с иронией.
– Отношения у вас натянутые?
– Если можно так выразиться. Я надеюсь, что наши с ним пути больше не пересекутся.
– Почему?
– Я устал быть марионеткой в его руках. Его власть… она стала почти безграничной.
– Ты в самом деле не пил людскую кровь?
– Я говорю правду. Фейри не могут лгать. Это расплата за наше обаяние и другие навыки, – он поиграл бровями и мне захотелось его ударить.
– Могу ли я верить тебе?
– А могу ли я тебе доверять? – парировал он.
– Что если ты, это тот кого я ищу?
– Если ты ищешь того, с кем твоя ночь будет незабываемой, то да, я тот кого ты ищешь.
Мне захотелось его ударить снова.
– Ты ищешь того… – он внимательно всмотрелся в моё лицо.
– … кто убил мою сестру, – закончила за него я.
– Ты уверена, что это был фейри?
– Я видела отметины на её обескровленном теле. Сомнений быть не может.
– Если я воспользуюсь связями отца до того, как он найдет меня, быть может, что убийца твоей сестры будет найден.
– До того как найдет?
– Я знаю кое-что, что не понравится другим. То, что поставит его власть под угрозу.
– И что это?
– Моя дорогая, лунная роза, должны же у меня остаться козыре в рукаве? Ответил ли я на твои вопросы?
– Ответил, – кивнула я. – Но есть пару условий: я не твоя дорогая и договоримся на пару глотков, не больше, – я пригрозила ему пальцем.
– Конечно, – улыбнулся он. – Не хочу испачкать рубашку, – на полтона ниже добавил он, длинными пальцами потянувшись к верхней пуговице.
Он посмотрел на меня из-под полуприкрытых век и прошептал:
– Не возражаешь, если устроимся поудобнее? – он положил свернутую рубашку на трехногий табурет, а после сел на кровать рядом со мной.
Меня бросило в жар. Так ли не действуют на меня его странные чары?
Он осторожно, почти трепетно, провел по моей шее ледяными пальцами, откидывая волосы, а после мягко прошелся вверх, нащупывая артерию, его дыхание, едва уловимое, коснулось кожи. Я наклонила голову и замерла, ожидая боли, но вместо нее почувствовала странный жар, который пробежал по венам, заставляя сердце биться в бешеном ритме.
Он был прекрасен, как воплощение ночного мрака. Черты лица, словно выточенные из мрамора, холодные и четкие; губы, алые, как капли застывшей крови. Его глаза, в которых таились вечность и бездна, заглядывали кажется в самую душу, проникая так глубоко, раздвигая границы сознания.
Я знала, что рискую. Я знала, что это может стать моей гибелью. Но я отчего-то не смогла отказать ему. Он казался таким одиноким, прячущимся под маской напыщенности и эксцентричности, чтобы скрыть боль.
Он наклонился, и его губы прикоснулись к моей шее. Я вздрогнула, покрываясь мурашками. Укус, нежный и жгучий одновременно, пронзил меня до самого сердца.
Сначала я почувствовала боль. Острая, пронзительная, она вонзилась, словно лезвие, разрывая плоть. Я вскрикнула, но крик заглох в груди, уступив место волне эйфории, которая захлестнула меня с головой.
Все тело, как будто пронизанное десятками игл, содрогалось, откидывая меня назад на подушки. Я ощутила странное облегчение, как будто избавилась от тяжелого груза, который носила на себе всю жизнь.
Тело охватило волной неземного удовольствия, каждый дюйм кожи пел от неизведанных ощущений. Я чувствовала, что разум тонет в немом экстазе, который был одновременно и ужасом, и наслаждением.
Мне казалось, что тело парит, что всё вокруг растворяется в тумане, а остаётся только его взгляд, полный власти и притягательности.
Дрожь пробежала по телу, колени тряслись, во рту стало сухо. Я не могла устоять перед волной эмоций, которые переполняли меня.
Мне казалось, что я потеряла себя в этой бездне. И я не хотела возвращаться.
По комнате летали светящиеся искорки, похожие на маленьких светлячков.
Адриан не останавливался, а я… кажется, что потеряла все силы разом, чтобы оттолкнуть его, мне хотелось, чтобы он продолжал терзать, чтобы испил меня до последней капли.
Стиснув зубы, я потянулась, чтобы оттолкнуть его, но он перехватил мои руки за запястья и издал короткий стон, который вызвал полнейшую бурю в душе.
Эйфория, которая еще недавно захлестывала меня волной, превратилась в жгучее желание, в жажду, которая бушевала в моих венах, заставляя каждую клетку моего тела вибрировать. Я смотрела на него, на его бледное, нечеловечески прекрасное лицо, на его темные глаза, в которых отражалась моя собственная боль, моя собственная страсть.
– Аврора… – прошептал он, его голос дрожал, отражая его собственную слабость.
Мое тело, будто лишенное воли, тянулось к нему, подчиняясь не разуму, а чему-то более глубокому, более древнему.
В этот миг, между нами не было никакой дистанции, никакой преграды. Мы стали единым целым, соединенные невидимой нитью крови и желания.
И мир содрогнулся…
Ещё мгновение назад всё было так… интимно, почти священно. Его прикосновение, холодное и страстное, его взгляд…
Но что-то сломалось.
Боль, которая была острой и почти эйфорической, превратилась в пытку. Я ощущала, как его зубы, которые еще мгновение назад заставляли трепетать, отвратительно сильно и до хруста впиваются в мою плоть.
Его руки, которые были осторожными и трепетными, стали железными тисками, сдавливающими мои руки.
Я кричала, но мой голос был слабым. Я чувствовала, как его сила, дикая и неконтролируемая, проникает в меня, как яд, разрывая меня изнутри.
Он был… чудовищем.
В мутном зеркале напротив, я видела, как его глаза темнеют, становятся глубоко-красными, словно у зверя, потерявшего контроль.
Я чувствовала, как моя жизнь утекает, как моя сила покидает меня, как я превращаюсь в пустую оболочку, которую можно сломать неосторожным движением.
Я видела, как его контроль, который он так долго держал в узде, рухнул, как хрустальная ваза, разбившись вдребезги.
Он был пленником своей собственной сущности, пленником своего проклятия.
Он хотел меня, хотел утолить свой голод, но в этот момент он почти уничтожил меня.
И в глубине моей души, среди страха и боли, я ощутила жалость.
Жалость к нему.
Жалость к себе.
А потом всё померкло.
Конец?

Глава 2
В голове шумными всплесками бурлили мысли, выталкивая меня из пучины бессознательного.
– Аврора!..– прохрипел Адриан, его голос дрогнул и он, кажется, всхлипнул.
Или это мне только померещилось?
Он отстранился от меня, но его руки всё ещё держали мою талию, словно жаждали уберечь от своего же голода. Он смотрел на меня.
Когда он заметил, что я открыла глаза, то отшатнулся от меня, как от огня, его сердце билось в бешеном ритме, его тело дрожало от стыда и отчаяния.
– Прости… прости… – прошептал он окровавленными губами, его слова терялись в тишине ночи.
– Ты… – обессиленно пробормотала я, откидываясь на подушки.

Я что-то хотела ему сказать, но из-за слабости и шума в голове, нужные слова никак не могли слететь с губ. Возможно, я хотела бы нагрубить, но какой в этом смысл, если я сама согласилась дать ему свою кровь? Я не подумала хорошо о последствиях и как итог – едва не умерла. В следующий раз буду умнее.

В следующий раз? Я в самом деле думаю о следующем разе?

В голову приходит то чувство, когда казалось, что я растворяюсь в пространстве, когда я желала, чтобы он испил всё до последней капли. Опьяняющий восторг.

Оттолкнула ли я его или он сам остановился, я не знаю. Как и не знаю того, сколько времени я провела без сознания.

За окном мелькали отблески рассвета, шуршали первые повозки и выходили для ранней работы люди.

– Прости, я… я… я не смог вовремя остановиться, – он задыхался, а на его губах все ещё сверкала моя кровь.

Я потянулась к нему рукой, но он отшатнулся, будто подумал, что я хочу его ударить. После покачав головой, вернулся на прежнее место, и я тыльной стороной ладони вытерла его губы.

Наощупь они были мягкими, прохладными. Хотелось от чего-то задержать руку, но я пересилила себя.

– Могу спросить? – тихо проговорила я, усаживаясь поудобнее.

– М? – уже более оживленно откликнулся он.

– Какова… – я замялась, размазывая алую жидкость по руке, —…какова моя кровь на вкус?

– О… – выдохнул он, прикрыв глаза. – Я бы сказал, что как вишневый бренди, пьянящий, нежный, головокружительный. Я бы… – он умолк.

– Ты бы, что?

– Хотел когда-нибудь попробовать вновь, не сегодня, не завтра, но когда-нибудь… Я бы хотел запомнить этот вкус.

– Так понравилось? – меня почему-то это развеселило, и я хихикнула. В голове было туманно, как от выпитого эля.

– Да… – на выдохе проговорил он, закрывая глаза.

– Было сложно остановиться?

– Я хотел только немного, лишь глоток, чтобы унять голод, который терзал меня так долго. Я думал, что это из-за того, что до этого я не пил людской крови. Но в этот раз, когда мои губы коснулись твоей шеи, когда я почувствовал вкус твоей крови, мой разум словно затуманился, а жажда вспыхнула, как адский огонь.

– Тебе стало лучше? Силы вернулись?

– Определенно да. Хочешь я подниму тебя вместе с кроватью и пробегу по комнате?

– Нет-нет! Лучше не надо, – замахав руками попросила я. – Теперь и ты выполни уговор, расскажи о том, что тебе известно

– Болезнь, которая охватывает только полукровок. И тебя не обошла стороной, я чувствую, как магия в твоей крови горчит.

– А при чем здесь я?

– В тебе есть что-то, что не дает мне распознать тебя, как фейри, но ты и не человек. Люди пахнут иначе… С давних времен мы стараемся не вести дел с людьми.

– Брезгуете?

– Не то чтобы… просто неприятно, – он скривился, видимо, ярко представив ненавистных существ.

– А я? Во мне есть что-то особенное?

– Нет, – он качнул головой. – Ничего, как и во всех полукровках.

– Есть ли лекарство от этой… болезни? Как мне его отыскать?

– Ордену пришлось уйти, раствориться в ночи, стать призраком в этом мире.
Он поднялся, приближаясь к окну, за которым виднелся город, утопающий в утреннем тумане.
– Но они не забыли о своём долге. Они всё ещё бдят, охраняют равновесие, и… они, возможно, найдут тебя сами. Ведь и твое появление предсказали звезды. Так они находят друг друга, по звездам, – закончил он.

– Не понимаю, – призналась я.

– Есть, но не здесь.

– Откуда тебе это известно?

Адриан отвернулся от меня, солнечный свет озарил его лицо, он крепко зажмурился и задернул шторы.

– Тебе… больно? – спросила я.

– От солнца? – он рассмеялся. – Я же не вампир, я фейри. Мой двор царит в вечной ночи и я до сих пор не привык, что мир может быть ярким. Мы становимся слабее, не можем восстанавливаться, но не оно нас убивает.

– Расскажи про лекарство.

– В Фейриленде есть то, что ты ищешь.

Я кивнула, не уверенная видел ли Адриан мой жест.

– Ты искала существо, – начал он. – Желаешь отомстить?

– Да, – выдохнула я, борясь с воспоминанием о теле сестры.

– Ты думала, что он это я?

– Мне сказали про следы кровопийцы, я не знала наверняка.

– Касаемо уговора. Я могу провести тебя в Фейриленд и помочь найти лекарство, но взамен ты тоже кое-что сделаешь для меня.

– Что именно?

– Мне нужно вернуть мою силу.

– Еще крови?

– Нет, это лишь временная мера. Мою силу отобрал отец, чтобы я не мог претендовать на трон, который должен достаться их с королевой сыну.

– А как я…

– Не перебивай. Мой отец запер силу в сосуде. Коснуться его я не могу, на нем сдерживающие чары. Но ты… ты можешь.

– Мне хотелось бы узнать больше о том, с кем придется путешествовать.

– Что именно ты хочешь обо мне узнать? – Он бесцеремонно лёг на мою кровать и подпёр голову ладонью.
– Всё?

Он рассмеялся, запрокинув голову.

– Ты стала моей первой, чью кровь я попробовал, я не лгал. Долгие годы я не покидал Фейриленд, привязанный к семье во всех смыслах, – веселье в его глазах погасло, уступив место пелене воспоминаний. – После отец научил меня покидать наш мир и попадать в мир смертных, моей целью было приводить к нему девушек, женщин или мужчин для трапезы. Вышло так, что я безупречно изучил его вкусы и заранее знал, кто именно ему понравится.

– И они…

– Я выбирал тех, кто был в городе проездом, кто проводил вечер в одиночестве, ища свой смысл на дне стакана. Так уж вышло, что моя внешность и подвешенный язык располагали.

– Сколько тебе лет?

– Поверишь, если я скажу, что не знаю точно?

– Разве такое возможно?

– Я слишком долго был в родовом замке, возможно, несколько столетий. Поскольку выходил я только по ночам, ища ужин для отца, все дни смазались в один очень-очень долгий. Он любил вкус одиноких душ. Он говорил, что их кровь более чиста, их страхи острее. Он заставлял меня находить их в забегаловках, тавернах. Он говорил, что одинокие, жаждущие общения, легко поддаются обольщению. И я находил их. Я находил тех, кто был готов поверить в мои красивые слова, кто был готов поверить, что я – их спасение.
В его голосе прозвучала горечь.
– Я рассказывал им о любви, о страсти, о том, что я – единственный, кто может понять их боль. Я смотрел им в глаза, я видел их надежду, их желание быть любимыми. И я… использовал это, – он горько улыбнулся.

– Что с ними стало?

– То же, что и с остальными, – он вздохнул. – Немногие удостоились чести пополнить семью, большая часть нашла могилу в яме возле дальней стены замка.

– А ты мог отказаться?

– Отказаться? – он громко рассмеялся. – Тогда я потерял бы всё. Ты не знаешь моего отца. И надеюсь, что ваши дороги никогда не пересекутся. Я хотел сбежать. Я мечтал о свободе. Но он… он был слишком силен. Он держал меня на привязи, как собаку. И я боялся его. Боялся его гнева, его мести. В своих пытках он был изощреннее любого палача, потому что даже палачи испытывают жалость, а он нет.

– Если ты хочешь, чтобы наши дороги не пересеклись, то как это будет связано с поиском сосуда в котором заключена твоя сила?

– Свои сокровища отец хранит в другом замке, где никогда не бывает посетителей. Потому что всех существ из мира фейри магия распознает. Но ты жила не там, у тебя есть преимущество.

– Сомнительно, конечно, – я вздохнула и закашлялась.

Черная жидкость, вырвавшаяся из легких, заставила меня побыстрее сделать выбор.

– Долго не протянешь, – мрачно констатировал Адриан.

– Не будем об это. Ты сказал, что ушел от отца, и он не сможет тебя найти?

– Хотелось бы думать, что я действительно освободился, но я знаю, что никогда не смогу быть по-настоящему свободным. Не тогда, когда поневоле узнал слишком многое, чтобы остаться безнаказанным, чтобы остаться в живых. Надеюсь, что ты узнала всё, что хотела и больше к этому разговору мы не вернемся.

Он тряхнул головой, сбрасывая остатки печали, и беззаботно улыбнулся, растягиваясь на кровати.

– Ты не пойдешь к себе?
– Для чего?

– Ты… хочешь остаться спать рядом со мной? – я попыталась вытянуть из-под него моё одеяло, чтобы укрыться. Тонкое платье и жуткий рассказ заставили меня замерзнуть.

– Спи, я посторожу твой сон.

– Вот уж нет. Никто лучше моего кинжала не сохранит мой сон.

– Я думал, что мы оставили недоверие в прошлом, – он надул губы и отвернулся.

– Свежо воспоминание, – ответила я, бросив попытки завернуться в одеяло.

Я тоже отвернулась и усталость сморила меня сном. Когда проваливалась в пустоту, показалось, что кто-то укрыл меня одеялом.
Сначала услышала сверчков, а после окончательно проснулась. Тело ломило, а голова раскалывалась на множество частей.
– Добрая нынче ночь, соня, – Адриан потянулся рядом со мной. Он смотрел на меня, подперев щеку ладонью, лежа под моим одеялом.
– Угу, – пробормотала я, потирая глаза.
– Как себя чувствуешь?
– Словно я умерла вчера. И в этом виноват ты, нет сомнений.
– Я? Виноват? – он картинно вздохнул и закатил глаза.
– Будешь это отрицать?
– Кажется, тебе понравилось. Так сильно, что ты умоляла меня продолжать, разве нет?
– Я?! Не может этого быть! – я растерянно уставилась на него.
Он рассмеялся и подошел к окну.

– Спустишься со мной на ужин? – внезапно и так буднично спросил он, как будто мы путешествуем уже давно, а не только вчера познакомились.

– С тобой? Ужин? Я думала, что ты пьешь кровь…

– Права, но лишь отчасти. Еда не дает мне сил, но она мне нравится.

– Это странно, – я покивала головой, убеждая себя.

– Так пойдешь?

– Пойду.

– Пока ты спала я принес тебе одежду, твоя была испачкана в крови, земле и еще невесть чем, и я её выбросил. Возьми. Выбрал на свой вкус, – он протянул мне сверток.

Я глубоко вздохнула и посчитала до десяти.

Платье, которое Адриан вручил мне, было, мягко говоря, необычным. Его создатель, безусловно, был человеком с оригинальным вкусом и склонностью к театральности.
Ткань, бархатно-черная, будто крылья ворона, переливалась множеством оттенков – фиолетовым, синим, красным, словно зачарованная. Она была сшита тонкими, изящными стежками.
Но вот дальше начиналось самое интересное. Ворот был высоким, украшенным маленькими красными камнями, которые словно слезы горели на черном бархате. Подол платья, собранный в несколько слоев, был украшен кружевом из черного шелка с узорами, напоминающими паутину.
– Ты хочешь, чтобы я это надела?
– Слишком скромное? – он поднял бровь.
– Смеешься?
– Взял это, чтобы раствориться в толпе было проще.
– Ты верно забыл, что мы находимся не при дворе Фейриленда, а в таверне, где простые люди так не одеваются.
– Оно же неприметное, – возмутился Адриан.
– Если это неприметное, тогда я придворный рыцарь.
– Наденешь?
– У меня, кажется, нет другого выбора.
– Хорошо, – он сел на кровать.
– Выйди.
– Зачем?
– Очевидно, я не стану при тебе переодеваться.
– От чего же?
– Вы вампиры все такие? Понятия личное пространство у вас нет?
– Выйду, в качестве жеста доброй воли, – хмыкнул он.
Сначала я смотрела на платье и не знала, как к нему подступиться. Таких раньше не носила. Шнуровка была спереди, что достаточно удобно, но в остальном… слишком сложное платье.
Спустя долгое время, измотанная платьем, я смотрела на себя в зеркало, и не могла узнать себя. Платье, которое принес Адриан, было как проклятие.
Пусть оно сидело на мне, словно вторая кожа, подчеркивая хрупкость, добавляя грацию, которой у меня никогда не было, но сам фасон выглядел бнзумием.
Но, несмотря на все, я чувствовала себя необычайно сильной и опасной. В нем было что-то такое, что буквально излучало темную, притягательную красоту.
Вот только этот воротник…
Адриан вошел без стука и я недовольно зашипела на него.
– Ты так долго возишься, уже десяток платьев можно было примерить.
Я смотрела на этот высокий, жесткий воротник и к ужасу Адриана, выхватила кинжал, чтобы срезать его.
Без него платье выглядело менее вычурным.
– Какое кощунство! – всплеснул руками Адриан. – Варвар! – не унимался он. – Своими руками испортить такой наряд… – сокрушался.
– Теперь можно идти, – я улыбнулась.
– Надеюсь с моим нарядом ты не захочешь сотворить этот беспредел, – он любовно пригладил оборки на воротнике.
Адриан Де Валье крутился перед зеркалом, словно павлин, распушивший хвост. Он был одет в бархатный камзол темно-синего цвета, украшенный вышивкой из черного жемчуга, а его рубашка украшена огромным узорчатым воротником.
Я наблюдала за этим действом, прислонившись к стене, скрестив руки на груди. И не могла не признать, что Адриан выглядел впечатляюще, но все это казалось слишком… просто слишком.
Он, поймав мой взгляд, взмахнул рукой, приглашая подойти.
– Ну, что скажешь, моя дорогая? Не слишком неприметный? – спросил он, демонстрируя воротник.
Я закатила глаза.
– Конечно, совсем неприметный, – ответила я с сарказмом. – Если ты собираешься на маскарад, то, возможно, и стоило бы надеть это.
Он повернулся ко мне, его глаза блеснули недобрым блеском.
– Ты само очарование, – проговорил он, игнорируя мою язвительность.
Он отвернулся к зеркалу и продолжил поправлять волосы, перевязанные черной лентой. Я опять скрестила руки на груди, еще раз взглянув на его вычурный наряд. Я понимала, что Адриан любил производить впечатление, но не была уверена, что это мне нравится.

Для чего так красоваться в таверне?

Видимо, последний вопрос я задала вслух, потому что Адриан снисходительно вздохнул и проговорил:

– Милая моя, красивым и ухоженным людям открыты все двери, – произнес таким тоном, будто это единственно верное утверждение.

– Все-таки, не в каждом обществе стоит щеголять, как придворная дама, – пробубнила я, выходя за дверь.

– Фейри чутко слышат, – прошептал прямо на ухо, хотя еще мгновение назад был возле зеркала.

Я стукнулась плечом об его грудь, а после запуталась в подоле платья.

– Держу, – он поймал меня за локоть и улыбнулся. – Инстинкты не пробудились?

– Пробудились.

– Так от чего же ты неаккуратная такая?

Я решила не отвечать, только цокнула, высвободив руку.

– В таком наряде планируешь представление давать? Я думала, что ты хочешь скрыться от отца, – я понизила голос до шепота, предполагая, что он не захочет обсуждать при свидетелях эту тему.

– Лучше всего прятаться на виду, особенно когда хочешь узнать кое-какую информацию.

– Какую же?

– Всему свое время, – он заговорщицки подмигнул мне, и направился к стойке, где хозяйка таверны наливала крепкий эль по большим кружкам.

Вот же…

Я села за стол, и окинула скучающим взглядом помещение. Внутреннее чутье заставило меня обратить внимание на темный угол, где сидела фигура в плаще. Нельзя было сказать мужчина это или женщина, капюшон и мешковатый плащ надежно скрывали внешность носителя.

В сумрачном зале таверны, где дым от свечей танцевал с тенями, Адриан, фейри с харизмой дьявола, забирался на стол.

Я отвернулась всего на мгновение, а он…

Его бледные пальцы скользили по струнам лютни, которая появилась в его руках будто по волшебству, а бархатный голос, словно шепот ветра в горах, начинал петь.
Пел он на редкость фальшиво, не попадая в ноты, но всем своим видом он источал такое обаяние, что никто и не заметил, что его пение было каким-то не таким.

Ради чего он это все затеял?

Я внимательно всматривалась в него, когда он повернулся и как бы невзначай стрельнул глазами по фигуре в плаще, а после похлопал себя по карману.

Он спрыгнул со стола, осушил чью-то кружку с элем и закружил пышную девушку в сумасшедшем вихре танца.

И вот он снова взбирался на стол, пританцовывая на его краях. На нем одежда, словно сотканная из ночи, бархат и кружева, которые в свете свечей казались черным облаком.
Он играл на лютне, но не мелодию, а какофонию звуков. Его пальцы порхали по струнам, высекая из них оглушительный диссонанс. Он пел фальшиво, но с таким драматизмом, с таким неистовым блеском в глазах, что все взгляды были прикованы к нему.
Он танцевал, скручивая свое тело в немыслимых позах. Его движения были странными, но плавными, как будто танцевал не человек, а тень от свечи.
– Смотрите, смотрите! Я – вихрь! Я – буря! Я – вечный огонь, что поглощает все на своем пути! – кричал он, его голос был хриплым, но в нем чувствовалось странное очарование.
В таверне, где все хотели забыться в оглушительном шуме, этот "балаган" стал главным зрелищем.
Он не хотел просто развлечь, он хотел завладеть вниманием, он хотел чтобы все забыли обо всем кроме него. И он достиг своей цели.
Фигура в капюшоне уже была возле стойки, кидала взгляды на танцующего Адриана.

Ещё не до конца уверенная в своих действиях, я сделала несколько шагов по направлению к загадочному незнакомцу или незнакомке.

– Отвратительно, – я постаралась придать голосу как можно больше отвращения.

– Согласен, – низко произнес мужчина и похлопал по стойке, немного нервно.

– Простите, не хотела вторгаться в ваше личное пространство.

– Ничего, – отозвался он.

– Меня зовут Эмма, – я протянула руку.

Мужчина откинул капюшон и смерил скучающим взглядом мою раскрытую ладонь.

– Очень приятно, – проговорил он, но судя по тону приятного было мало.

– Не хотите потанцевать? – нервничая, предложила я.

– Я похож на человека, который пришел сюда танцевать?

– Разрешите? – спросила я, снова протягивая ему руку.
Мужчина поднял голову, его взгляд был как лед, пронизывающий насквозь.

– Я танцую только с теми, кто мне нравится, – произнес он хриплым голосом.
– А вам не кажется, что я вам нравлюсь? – парировала я, не отводя взгляда.
Он смерил меня долгим взглядом, но в его глазах, как и в его речи, не было ни единого признака тепла.

– Я не танцую, – повторил он, но уже не так уверенно.
– Вы просто не умеете, – мой голос был полон игривой уверенности. – Я вас научу.
Неожиданно, он встал. Я, схватив его за руку, повела его в центр комнаты. Я старалась двигаться легко и изящно. Мужчина же был неловким и нескладным, но он следовал моему примеру, погруженный в танец.
Пока мы двигались в ритме музыки, я незаметно провела рукой по карману его плаща и извлекла тонкий конверт. Засунула его в рукав, не прерывая танца.
Когда музыка стихла, я отстранилась от мужчины.

– Спасибо за танец, – прошептала я, и, не дожидаясь ответа, ушла в глубину таверны, оставляя его с пустым карманом.

Сердце колотилось, как бешеное. Мне стало интересно ради чего я поступила так необдуманно, но вряд ли этот изворотливый вампир ответит хоть на один мой вопрос.

Пока мужчина не опомнился, я поднялась наверх и закрыла дверь. Рвано хватая воздух ртом, сползла по стене и поспешила снять с себя платье, переодевшись в более удобное, простое.

Я вскрыла конверт. Конверт был пуст, кроме одного предмета: кольца. Не простого украшения, а кольца, которое казалось старым, как сама ночь. Оно было сделано из черного металла, холодного на ощупь, с выгравированным на нем странным символом, похожим на стилизованную луну. В центре, вместо камня, была гладкая поверхность, покрытая тонким слоем красного, почти черного, стекла. Оно не отражало свет, а поглощало его, как черная дыра.

Я уже очень много времени держала кольцо в руках, чувствуя легкий холод от него. Оно было похоже на осколок ночи, застывший в металле. МНе не хотелось расставаться с ним, оно притягивало, взывало к какой-то чати моей души, вызывая и трепет, и отчаяние.

– Получилось, как я посмотрю, – вампир снова вошел без стука и я подпрыгнула от неожиданности.

– Я думала, что за бессмертную жизнь фейри учатся стучать.

Он фыркнул и протянул ладонь, призывая меня отдать кольцо.

– Что это?

– Фамильная безделушка, – бросил он.

– Но это важно для тебя? – спросила я, чуть подавшись назад.

– Отдай, – приказным тоном проговорил он.

– Может быть, попросишь как следует?

– О, – выдохнул он, прищуриваясь. – полукровка хочет поиграть?

– Хочу чтобы ты сказал “пожалуйста”, так сложно?

– Как долго ты держишь его?

– Четверть часа, я думаю, – я сжала кулак плотнее, чувствуя, как камень кольца впивается в ладонь.

– С того момента, как ты поднялась по лестнице и до того, как я тебя нашел… прошло около четырех часов.

– Не может быть! Я только… я…

– Отдай кольцо.

– Не отдам! – вскрикнула я, вскочив на ноги, чувствуя неописуемую ярость.

– Оно завладевает тобой. Отдай. Ты не из моего рода, поэтому сойдешь с ума.

Фейри протянул ладонь на которой искрились маленькие снежинки. Завороженная этим зрелищем – открытым проявлением магии – я выпустила кольцо из рук, и сознание на мгновение помутилось.

Горячие слезы хлынули из глаз.

– Оно усилило твою боль.

Адриан прижал меня к себе, поглаживая по спине, пока я захлебывалась и задыхалась в рыданиях.

– Вещи из мира фейри опасны. Не стоит трогать то, природу чего ты не знаешь

– Я не…

– Не хотела, знаю. Тебе нужно было просто подождать.

– Что это за кольцо? Не фамильная безделушка?

– Это символ рода. Моего рода. Когда отец решит отдать мою силу, я почувствую благодаря кольцу.

– А тот мужчина? Почему у него было кольцо?

– Он выслеживал меня благодаря ему. Те крохи магии, что связывают меня с остальными фейри моей семьи и кольцом, могут многое поведать. Он пришел именно сегодня потому что я приобрел немного силы, благодаря этому меня стало возможным отследить.

– Не опасно ли возвращаться в Фейриленд?

– Безопасно или нет, но мне нужна моя сила.

Я отстранилась, когда действие чар прекратилось, и перестала всхлипывать. Вытерев лицо рукавом платья, я решительно спросила:

– Когда отправляемся?