Главная страница | Мистика | Наследник крановщика

Наследник крановщика
Александр Николаевич Лекомцев
Всё происходящее на страницах волнующего повествования – одна неповторимая альтернативная история, состоящая из десятков других, похожих и непохожих друг на друга. Почти все явления, происходящие вокруг основного и целого ряда сопутствующих ему преступлений, очень непросто объяснить. Но можно и нужно увидеть во всём происходящем на его страницах не просто мистику, но и явное присутствие особой, магической реальности. Она – составная часть нашей повседневной действительности. Во многоплановом остросюжетном детективном романе есть многое: любовь, трагедия, комедия… В нём земная смерть тесно переплетена с жизнью и является продолжением Вечной Жизни.

Александр Лекомцев
Наследник крановщика

Этим летним утром молодому частному сыщику Анатолию Розову приснился странный и даже, можно сказать, нелепый сон. Привиделось ему, что примерно за час до рассвета, перед наступлением летнего утра бродит он у глубокого оврага одного из «спальных», новообразовавшихся микрорайонов его большого города. Зачем и почему? Непонятно. Но сон есть сон.
Он обратил внимание на то, что рядом с ним стоял седой и частично лысеющий, узколицый мужчина невысокого роста в рабочей одежде. Уже не в молодом возрасте. На вид ему было лет под пятьдесят. Может быть, и больше.
«Что же он здесь делает? – подумал частный сыщик Анатолий Розов. – Наверное, мужику не спиться или он запозднился, находясь в гостях, и теперь, основательно протрезвевший, идёт домой. Явно, строитель. Скоро уже ему – и на работу. Тяжело будет далеко не молодому человеку трудиться, не проспавшись».
Подойдя почти вплотную к Розову, он, будто прочитав мысли сыщика, сказал:
– Ты не смотри на меня, как на покойника, не обращай внимания на то, что я худой и кашляю. Я ещё мужик в силе. А завтра у меня выходной!
– Да мне всё равно, уважаемый, – миролюбиво произнёс Розов. – Гуляйтё, где вам вздумается. Слава богу, пока у нас в городе не объявляли комендантского часа. Допускаю, что вы забыли или не знаете, кто вы.
– Я машинист. Сижу за рычагами строительного крана. Сообщаю, что я – Григорий Матвеевич Цепин. Но, кроме того, я – Царь Успения. В моих руках судьбы всех людей земного мира.
– Извини, властелин мира, – усмехнулся Розов. – Вероятно, ты ещё не совсем протрезвел, потому и говоришь то, что взбрело тебе в голову. Ты немного… отдохнул с друзьями. Я не ханжа. Понимаю.
– Ни черта ты не понимаешь. Ты даже не знаешь, кто ты, – вполне, серьёзно заявил Цепин. – Но скоро кое-что тебе станет известно. Поймёшь, что и к чему.
– Смешной ты, дядька, Григорий Матвеевич. Ты веселишь меня. Кто я и зачем живу, знаю. Для меня и для многих тут секрета нет никакого.
– А мы ведь уже встречались, когда ты служил в полиции.
– Я тоже вспомнил. Встречались. Имелись на то причины. Ты и тогда утверждал, что являешься властелином мира.
– Почти так. Но не путай кислое с пресным. Я – Царь Успения. Это гораздо больше. В моей власти смерть и жизнь каждого человека на Земле.
– Понятно. Некоторые люди считают себя центром планеты, но ведь не в такой же степени. Даже у идиотов не настолько завышена степень самооценки.
Не понятно почему, но Анатолию во время сновидения, которое ему казалось реальностью, очень хотелось поговорить про жизнь с этим странным мужичком, явно, находящимся не в себе.
Невзирая на то, что на Розове был надет чёрный костюм, он присел вместе с Цепиным на самый край оврага. Ничего страшного. Брюки и пиджак можно потом почистить, и одежда снова будет, как новая. А этому крановщику, вообще, все равно. На его сутулых плечах неплотно сидела, даже можно сказать, висела тёмно-синяя куртка из хлопчатобумажной ткани, такие же и штаны. Самая обычная рабочая одежда. Если придёт в негодность, то ему выдадут новую. С этим и в частных строительных компаниях особых проблем нет.

Мужик в рабочей одежде без тени смущения и с большим удовольствием заметил, что он, Розов, не просто симпатичный парень, но и, можно сказать, красивый. Крепкий, под два метра ростом, синеглазый, шатен… Многие представительницы женского пола, наверняка, не прочь с ним познакомиться гораздо ближе. Но Розов не придал словам Цепина никакого значения. Разве важно, как он выглядит со стороны? Анатолий не киноактёр или записной жулик, чтобы кого-то очаровывать своими улыбками. Он – сыщик, и это его призвание, в нём и заключается смысл его жизни.
Но не всё в ней происходит удачно, многое не клеится. Ему двадцать семь лет. С одной стороны не так много, но ведь и немало. Но он не намерен, к примеру, торговать на рынке помидорами, будет, как обычно, как всегда, вести борьбу с преступниками, с нарушителями закона и спокойной жизни граждан.

Одно время и он работал, вернее, служил в уголовном розыске, опером-сыскарём. Но не долго. Получил ранение в правую ногу. Хромота не дала возможностей оставаться на «царской» службе. Медики категорически поставили на нём крест и запретили Розову продолжать свою, так сказать карьеру, в рядах полиции, в качестве оперуполномоченного сотрудника. И вот сейчас он – сыщик одного из частных столичных детективных агентств и одновременно его руководитель.
Что ни говори, а последствия пулевого ранения оказались довольно серьёзными. Давала о себе знать рана. Она, как у старика, ныла перед плохой погодой.
– Здоровье у тебя восстановится, – заверил его работяга. – Всё идёт к этому.
– Ты что, волшебник, Григорий Матвеевич, – скептически сказал Розов, – или просто утешитель из многочисленного числа городских прохожих или проходимцев?
– Сарказм твой не к месту, Анатолий. Ты – великий человек. Ты – наследник крановщика, мой наследник.
– Предполагаю, что после своей смерти ты оставишь мне пару кресел и старый диван, оккупированный клопами.
– Ты получишь гораздо больше. Можешь в этом не сомневаться.
Что-то ещё Анатолий хотел спросить у Цепина, но внезапно проснулся, считай, посреди летней ночи, часа за полтора дог наступления рассвета. Уснуть уже не мог. Что ж, если так, то он отправится пораньше в свой офис и займётся текущими делами. Конечно же, Анатолий не мог предполагать, что сон этот окажется пророческим и станет началом его новой, невероятной судьбы.
В то время, когда он во время сна беседовал с крановщиком Цепиным, в этом самом овраге произошли криминальные события, которые не находили объяснения, но, разумеется, требовали его.

Никогда и ни в чём и никого не стоит обманывать, особенно, себя. Люди зачастую вводят в заблуждение своих близких и дальних. Правда, в основном, они, таким образом, поступают неумышленно, не понимая, что лгут. Вполне, адекватные граждане впадают в грех тогда, когда сталкиваются с необъяснимыми явлениями, с лёгкой руки называя их нереальными. Мало ли что могло померещиться.
Но они начисто забывают о том, что не только у Бога, но и у каждого человека имеется на земном отрезке бесконечной Жизни своя миссия, свой промысел. Один, непременно, должен посадить дерево или соседа, второй – изобрести комплексный автомат для механической чистки зубов, третий… Впрочем, здесь можно очень долго перечислять задачи, возложенные на каждого отдельного субъекта. Но какой в это смысл? И без того всё ясно.
Правда, стоит учесть, что промысел промыслу рознь, хотя любая миссия важна и неповторима. Их бесконечное множество, ведь люди «рождаются» и «умирают», и не только люди.

Жаль, что подавляющее большинство из нас легко и свободно предпочитает не верить собственным глазам, слуху, осязанию, ощущениям, даже интуиции, когда сталкиваются с невероятными и, как бы, необъяснимыми явлениями. Не желают усложнять жизнь себе и окружающим. Находясь в условной реальности жестоких и неотвратимых перемен, существование которых предопределено, мы пытаемся что-то изменить в лучшую сторону. Правда, не у каждого и далеко не всегда это поучается. Но мы продолжаем обманываться и обманывать других. Из лучших побуждений и по причине своей некомпетентности.
Всегда имеется полная возможность не верить собственным глазам и считать непривычное явление, увиденное нами, галлюцинацией. Одно упрощаем, другое усложняем. При этом очень многие люди даже и представить себе не могут, что рядом с ними существуют люди с особыми способностями и определённой чёткой миссией перед Высшими Силами и, кстати, человечеством.
Но здесь ничего не попишешь. Смысл существования на Земле каждого человека строго индивидуален неповторим. Да и не всем же, в конце, концов, быть чародеями и настоящими, а не телевизионными экстрасенсами. Но, однако же, «лишняя» информация не помешает даже упёртым нигилистам, скептикам и основательно зомбированным гражданам.

Явилось – не запылилось и в этот большой портовый город раннее летнее утро. Над микрорайоном, ещё только наполовину отстроенным, медленно поднималось солнце, пробиваясь к земному грешному миру из-за туч. Две полицейские машины стояли неподалеку от небольшого оврага, точнее, почти над ним. Чуть далее от «воронков»-иномарок, застыл и внедорожник «Фольксваген». Именно тут, в овраге, был обнаружен труп мужчины, судя по его рабочей одежде, строителя.

Эксперты-криминалисты занимались своей привычной работой. Один из них производил съёмку фотокамерой. Таким образом, документально фиксировалась поза убитого… Поскрипывала рулетка.
Рутинная работа производилась под руководством тучного, сорокалетнего, довольно свежего на вид майора юстиции Василия Захаровича Расторопа, начальника Следственного отдела при Окружной прокуратуре. Пусть он не был уже следователем, а являлся одним из больших начальников, но по старой памяти, по собственной инициативе, выезжал на следы некоторых преступлений, требующих особого внимания.
В целом, всё в его жизни складывалось не так худо. Семья, дети, как полагается. Занимался своим делом, честно исполнял свой долг.
– Ну, что там, Федя? – майор сосредоточил своё внимание на криминалисте старшем лейтенанте Крылове. – Что ты можешь предварительно сообщить?
– Пока могу доложить, что смерть пострадавшего, ориентировочно, – сообщил криминалист, – наступила вчера, поздно вечером. Потом определим точнее. Причиной тотального исхода стал удар острым рассекающим предметом…
– Попроще, Федя, и покороче. Чем его…
– Мужчина убит холодным оружием, Василий Захарович. похожим на саблю, шашку или секиру. Предполагаю, что убийца не профессионал, мог бы бросить труп в канаву, в крайнем случае, – Крылов повернулся к вновь подошедшему к ним следователю лейтенанту Жуканову. – Проведём, разумеется, тщательный лабораторный анализ. Уверен, Игорь, что самые козырные карты обнаружатся при вскрытии… Похоже, что у покойника средняя степень опьянения.
– Не скажи, Федя, гоп, пока не перепрыгнешь, – Жуканов игриво ущипнул криминалиста за локоть. – Речь у тебя, Федя, как у мусорщика. У покойника не может быть опьянения, потому что он… труп.
– Точно,– кивнул головой Растороп.– Я не знал ни одного выпивающего мертвеца. Потому, как я понял, ты, Федя, хотел сказать, что человек, в перспективе, покойник употребил определённую дозу алкоголя перед тем, как сделаться мёртвым.
– Верно подмечено, товарищ майор, – не остался в долгу Федя.– Но вы не совсем правы. Иронию вашу не принимаю уже потому, что мне приходилось сталкиваться и с такими явлениями, когда преступники пытались влить определённую дозу спиртного в нутро уже мёртвых людей. Делалось это по незнанию… с их стороны.
– В принципе, да, – согласился с криминалистом Растороп. – Мне тоже подобные случаи известны.
– Думаю, Жуканов, пусть и не очень опытный, – сказал Крылов, – но всё-таки… следователь и слова мои понял правильно. Но сделал вид, что до него что-то не доходит, как до… некоторых.
– У нас, в округе, давненько никого саблями не убивали, – заметил Растороп. – Утюгами и другими предметами – наблюдалось, но, чтобы саблями – не помню…
Лейтенант Жуканов сказал, что ему никогда не приходилось расследовать подобные преступления.

От небольшой группы оперативников отошла, всхлипывающая женщина, средних лет.
– Товарищ командир, – с испугом сказала она Расторопу,– тут и мои следы от резиновых сапог. Имеются. А как же! Об этом я уже всем вам… предупредила, чтобы меня за решётку не упрятали. Милиционеры или, как сейчас говорят, полицейские вот к вам направили… объясниться.
– Там видно будет, прятать вас за решётку или нет, – пошутил Растороп,– а пока вы не присели… годков этак на пять, все разговоры ведите вот… с Игорем Васильевичем Жукановым. Он – следователь…
Жуканов извлёк из внутреннего кармана чёрного пиджака миниатюрный цифровой диктофон. Включил его, подсоединил небольшой микрофон и очень близко поднёс его к лицу женщины. Да и сам старался находиться в зоне, так называемой, активной звукозаписи. Он строго сказал:
– Отчётливо произнесите ваше имя, фамилию, отчество! С помощью голоса укажите свой домашний адрес!
– Я всё уже сообщала, – всхлипнула женщина.– Я, Лапова, Маргарита Петровна. Уборщица. Шла на работу. Я рано хожу, вон в то здание, в учреждение, где… мафия работает. Там я занимаюсь мытьём полов. Шла вот и… увидела. И в полицию сообщила, по своему мобильному телефону. Сейчас такие имеются почти даже у всех бомжей. Полиция быстро подъехала, потом и вы… Я подождала всех, как положено.
– Так. А почему спустились в овраг? – сурово поинтересовался Жуканов. – Зачем?
– Господи! Да по малой нужде. Овражек-то вместительный. Кто меня тут увидит, старуху? Спустилась и, значит, после того, как нужду справила и увидела… Гришку Цепина, за-руб-лен-но-го!
– Вы его знали, Маргарита Петровна? – Растороп взял инициативу на себя. – Любопытно.
– Понятно, знаю. Крановщик он. Сосед мой по подъезду. В старых домах живём. Слава богу, что он не женат. А так бы, если что, жене и ребятишкам, грустно было бы… отца хоронить. Чего уж там. Попивал покойник, но не больше, чем все. Но я это… Гришку не убивала.
– Что-то ещё вы можете, гражданка Лапова, сообщить нам по существу вопроса? – Растороп нахмурил свой широкий лоб. – Сейчас любая подробность может помочь следствию…
Имелись ли у Цепина враги? Какие там у него, всемогущего Григория могли быть враги? Никто бы и не осмелился… Почему? Да, потому, что погибший крановщик, разумеется, при жизни называл себя Царём Успения. И многие ведь в это верили. Проще говоря, он являлся Императором Смерти, и по воле Свыше, да и по собственной инициативе, мог при обычном пожелании уничтожить не только пару-тройку людей, но и многие сотни тысяч и даже миллионы двуногих в любой точке Земли.
Получается, что этот человек выполнял свою, особую миссию на планете. Но, всё-таки, большинство знакомых Григория Матвеевича считали фантазёром и даже выжившим из ума стариком.

Он считал благим делом – освобождение многих людей, причём, досрочно от земных кошмаров, ужасов и неприятностей…
– Сказки сказками. Но сейчас мы должны глубоко… выяснить, – сказал Растороп, – кто же замочил, то есть лишил жизни, этого вот, практически, сумасшедшего господина Цепина. Подумать только! Перед нами труп самого Царя Успения!
– Но я не убивала крановщика Гришу! – громко и убеждённо повторила Лапова. – Что, у меня других дел, что ли, мало?
– Отлично! – хлопнул в ладоши Растороп, обращаясь к Жуканову. – Отлови-ка, Игорь Васильевич, двух понятых… из гражданских, чтоб всё чётко было. Проведём и предварительное опознание трупа. Убивала – не убивала. Посмотрим. И вообще, не понимаю, господа, что я тут делаю! Мне в кабинете надо сидеть и руководить. Обычное убийство, а нас тут, как гороху, насыпано.
– Не у-би-ва-ла!!! – завопила Лапова. – Никогда не убивала!
– А то мы на один труп, как стая воронов слетелись. – майор Растороп продолжал говорить, не обращая внимания на крики и причитания Лаповой. – Достаточно сюда было Игорёше да Феде заявиться. Ну, ещё и кое-каким полицейским. Теперь понятно, что дело здесь короткое. Трупов нынче хватает. По всей планете убийства, а вот у нас в округе всё относительно спокойно.
– Не убивала,– прошептала Лапова и перекрестилась.– Как перед богом, говорю, не убивала. Не виновна в его смертушке или, как среди нас, богопослушных говорят, в успении… человечьем. Не убивала.
Растороп положил свою тяжёлую руку на плечо Лаповой, давая ей понять, что, хоть она и под подозрением, но это совсем не означает, что её вот, прямо сейчас, упрячут в «кутузку». Он жестом, подталкивая уборщицу к тому месту, где пока ещё лежал труп, дал женщине понять, что ей следует ещё раз посмотреть на убитого мужчину и окончательно и бесповоротно засвидетельствовать, что пострадавший – именно и есть крановщик местной частной строительной организации Григорий Матвеевич Цепин.

Овраг действительно был неглубокий, и утреннее солнце имело возможность довольно тщательно осветить лицо погибшего. Удар сабли пришёлся по шее, поэтому голова покойника была почти наполовину отрублена. Основная масса крови стекла ручейком вниз, а часть – застыла.
– Произносите, Маргарита Петровна в микрофон, я – такая-то и такая,– начал говорить Жуканов и осёкся…
Было тут, отчего потерять дар речи. Картина, которую наблюдал не только он, но и несколько человек в форме российских полицейских и в гражданской одежде, да ещё с десяток зевак, претендующих на роль понятых, оказалась не для слабонервных. Происходящее мог равнодушно воспринять только пьяный человек или полный идиот.

Каждый из присутствующих здесь видел, как труп мужчины, вместе с его одеждой, начал медленно растворяться в воздухе. Вместе с ним в течение одной минуты, в буквальном смысле слова, испарилась и кровь. Кто-то великий и могучий уничтожил даже следы, оставленные на месте преступления и виновными, и… безвинными. В одно мгновение земля была разглажена, словно промятая матерчатая ткань.
Не растерялся только бравый майор Растороп. Василий Захарович отчаянно и тупо наклонился к «убегающему» трупу и попытался схватить его за ворот хлопчатобумажной куртки своей мощной пятернёй. Но рука его проваливалась в пространстве.
– Ты куда?– выпучив глаза, спросил неведомо кого Василий Захарович, незаметно для себя севший в своих отглаженных форменных брюках прямо на огромный комок глины.
Лапова и молодой оперативник тут же потеряли сознание, завалившись на землю прямо в овраге. Причём, никто из находящихся здесь, в этом злополучном месте, на данный момент не поинтересовался их самочувствием. Что уж там говорить, каждого обуял если не ужас, то животный страх, смешанный с диким удивлением.
Понятное дело, когда мыслящему земному двуногому приходится сталкиваться с доселе не ведомым для него явлением, то зомбированный земными «законами и постулатами», головной мозг среднего, «дежурного» человека твердит только одно: «Этого не может быть». А если не может быть, то «я… сошёл с ума».

Выйдя из оцепенения, люди очень проворно выскочили из оврага наверх. Инстинкт самосохранения заставил их если не бегом, то поспешным шагом, добраться до автомашин. И они поступили правильно потому, что несколько секунд промедления могли стоить им если не жизни, то основательной потери памяти.
Прохожие, из самых любопытных и охочих до сенсаций, не сговариваясь, бросились бежать.
– Как же… теперь, Василий Захарович? – пролепетал Жуканов. – Такое не совсем ясное дело… нарисовалось.
– Заткнись! Хватайте с Федей тело Лаповой и грузите в машину! – крикнул Растороп.– Все уже слиняли с этого чёртового места! Быстрей!
– Да, тётку нельзя здесь оставлять. Она тоже… может раствориться,– задумчиво произнёс криминалист Крылов, помогая Жуканову заталкивать в «Фольксваген» обмякшее тело Маргариты Петровны. – Почти что… отрупенела.
Служебные автомобили стремительно помчались от сатанинского места прочь… почти в неизвестном направлении.

Но, буквально через несколько минут все сидящие в машинах, как, впрочем, и случайные свидетели, начисто забыли о том, что произошло. Головной мозг буквально каждого свидетеля происшествия переключился на иное. Все внезапно и скоропостижно вдруг вспомнили о том, что им необходимо срочно направляться в сторону оврага… Блюстители закона и представители правопорядка, разумеется, отправились на машинах туда, откуда только что торопливо уехали. На место преступления и там, где лежит труп мужчины, уже довольно солидного возраста.
– Миша! Да не той ты дорогой поехал в новый микрорайон,– нервозно сделал замечание шофёру Растороп. – Надо туда по Нариевскому проспекту двигать. Так короче.
– Точно! Меня перемкнуло, Василий Захарович, – сказал водитель «Фольксвагена» и резко свернул в правую сторону, в один из проулков.
Никто не заметил и того, что в машине уже не было Маргариты Петровны. Она, каким-то, невероятным образом оказалась там, в овраге… Справила малую нужду и увидела окровавленный труп мужчины, у которого наполовину была перерублена шея.
Лапова пулей выскочила из оврага, забыв надеть на себя рейтузы. Придя немного в себя, она справилась с этим привычным делом и позвонила по своему мобильному телефону в полицию.

Одним словом, почти всё заново повторилось и в овраге, и рядом с ним. Те же слова высказал майор Растороп лейтенанту Жуканову, да и криминалист Фёдор Крылов повторился, как и все остальные, не подозревая о недавней репетиции предстоящих действий. Разумеется, и Лапова ничего не помнила. Но её показания были совсем иными, чем прежде, потому что в овраге лежал уже труп не крановщика Цепина, а совсем не знакомого ей мужчины. Но она, всё равно, оказалась под подозрением.
Всё то, что женщина надиктовала на миниатюрный цифровой диктофон Жуканову раньше, было стёрто. Это ведь сделать гораздо проще, чем «подчистить» человеческую память. Но это тоже, в общем-то, не такая уж и большая проблема.

По одному из дворов нового микрорайона двигалась похоронная процессия. Несли гроб с телом того самого убитого, зарубленного саблей. Погиб совсем не бомж и не бич, а мастер одного из участков частной строительной организации Пётр Фомич Арефин. Просто он потому был не очень прилично одет, перед собственным убийством, что считал, что на работе возле миксера-бетономешалки не обязательно красоваться во фраке и при галстуке-бабочке.
Лицо покойника было открыто, как и полагается во время шествия. Его многие в глубине собственных мыслей назвали весьма «выразительным», и если бы не эта ситуация… с похоронами, то покойника можно было принять за спящего человека.
Физиономия обиженного и, вместе с тем, саркастичного господина. Казалось, он мысленно буквально всем присутствующим не говорит, а кричит: «Чёрта с два вы найдёте убийцу!». Естественно, сейчас покойник знал и понимал нечто такое, что не доступно существующим на планете Земля. Во всяком случае, ему было известно, по какой причине и кто, поменял его, живого, на мёртвого Цепина.
Такие фокусы покойнику казались явной несправедливостью. Тот, кто убит – жив и здоров; а он, Арефин, оказавшийся совершенно не причастным к криминальной истории, оказался мёртвым. Но смерть его натуральна, как и кровь, смешавшаяся с глиной в овраге… Именно его кровь, Петра Фомича, третья группа, положительный резус… Правда, следов на дне оврага было оставлено великое множество. Это не только радовало сотрудников правоохранительных органов, но и смущало. Много предстоящей работы.

За гробом, сзади, шла жена покойника – Инна Парфёновна Арефина. Её под руки поддерживали уже два довольно взрослых сына – Константин и Михаил. Из катафалка, возглавляющего колонну, звучала траурная музыка.
Процессия почти дошла до главной дороги, остановилась. Люди заняли место в автобусах. Гроб с покойником погрузили в катафалк, да так неаккуратно, что покойник зашевелил губами. Никто такому явлению не удивился. Всем и всё было ясно: тело начинает медленно разлагаться, потому и его части… шевелятся. Но как бы ни так. Арефин крепко и, как ему показалось, смачно выругался и при этом громко сказал: «Осторожно швыряйте гроб, гады! Не дрова везёте!»

Да, всё не так просто. Если бы хоть один покойник в мире считал себя мёртвым, то наверняка, как говорят, небо упало бы на землю. Но оно не упадёт, потому что слито с Землёй и давно уже стало с ним единым организмом. Впрочем, это так, но лишь… отчасти. Увы, для окружающих Арефин считался мёртвым.
Совсем скоро его домовину опустят в могилу… Но для них, оставшихся в сером и нелепом мире, Пётр Фомич покойник. Если он ощущал себя в гробу, как младенец в люльке, то занимался явным самообманом. Допустимо, что так хотелось бы Арефину. Но он понимал и чувствовал, что в силу нелепо сложившихся обстоятельств, с ним может произойти самой невероятное превращение… Обителей у Господа много.
Но это и неважно, главное, что он живой, И тут к бабке ходить не надо. Факт. Жив, но весьма и весьма… своеобразно.

Жена Арефина от горя буквально состарилась лет на десять, она уткнулась головой в ноги мужа. Его сыновья, прибывшие сюда из разных городов на последнее прощание с телом отца тоже, среди немногих родственников, сидели в катафалке. Находился тут и объявивший себя троюродным дядей погибшего, некий Борис Кузьмич.
Он тупо и пьяно смотрел на успокоившееся лицо Арефина, лежавшего в гробу, тихо разговаривал и даже спорил с ним. Ехали в катафалке ещё несколько родственников, молчаливых и угрюмых. Впрочем, другими и не могли быть их лица.

В возбуждённое состояние души и тела вошёл только Борис Кузьмич, неизвестно откуда появившийся в горестный для семьи час. Он неожиданно громко сказал, указывая рукой на покойника:
– А ему теперь всё едино!
Вдова Арефина, как бы, вспомнив, что стала вдовой, вскрикнула и закрыла лицо руками.
– Я думаю,– сказал старший сын Константин, – что они… найдут преступника. Если нет, мама, то я дойду до правительства.
Арефина прильнула к груди Константина:
– Не надо ничего делать, сынок. Ничего. Найти убийцу будет очень трудно.
– Но действовать необходимо и не с кондачка,– с заднего сидения наклонился к ним Михаил. – Этого гада, убийцу нашего отца, необходимо искать и не падать духом.
– Понятно всякому,– пьяно вмешался в разговор Борис Кузьмич, – в рай пустят только хорошего человека. А покойник таким и числился.
Микроавтобус-катафалк, наконец-то, выбрался с основной городской магистрали на сельскую дорогу, поэтому его начало трясти так, что временами стало казаться, что покойник хочет сесть в гробу, ибо лежать неудобно. Краешек ужасного шрама на его шее стал заметен.

Все почему-то вспомнили, как был убит Пётр Фомич Арефин, начали об этом говорить. Но его троюродный дядя (вряд ли он им был) находился почти в полуобморочном состоянии. Видать, с горя, неизвестный никому родственник, выпил изрядно. Дорвался до бесплатного.
– Знаешь, мама,– поделился своим открытием Михаил.– Я уже познакомился со следователем… Кажется, фамилия его Жуканов. Он, вроде, толковый, напористый. Правда на людей смотрит свысока, как на лягушек… Но это не главное. Мне кажется, что он найдёт убийцу.
– Ох, если бы это было так,– махнула рукой Инна Парфёновна.– Да и какая теперь разница… когда Пети в живых нет. А на счёт Жуканова. Он ведь к нам несколько раз приходил, о многом расспрашивал. Не знаю. Мне показалось, что глуп он и заносчив, и всех подозревает в убийстве Петра. Даже меня. Так мне показалось…
– Работа у них такая,– тяжело вздохнул Константин.– Будем надеяться на лучшее.
Он, стиснув зубы, посмотрел на циферблат своих ручных часов. Но так и не понял, который час. Слёзы застилали его глаза.

Как обычно, Анатолий Розов спешил по очередному мелкому текущему делу, выполняя поручение большой группы пенсионеров с улицы Полтавской. Надо было найти похитителя собак и дать полную возможность, в судебном порядке, расквитаться бывшим их владельцам с бомжем и бичом и одновременно алкоголиком по прозвищу Вороний Глаз. Справедливость должна была восторжествовать.
Появившийся здесь неизвестно откуда и ночующий на чердаках и в подвалах домов двадцатилетний Бриков, опустившийся почти окончательно, не пытался к кому-нибудь из прохожих аккуратно залезть в карман по той простой причине, что до этого не дорос. Да и физически был не так силён, а по натуре – робок. Деньги у прохожих он клянчил скромно, но открытым текстом. Милостыню традиционным способом не просил. Считал такое дело постыдным и позорным. Не желал унижаться.
Именно, его жители большого микрорайона считали не только похитителем собак, но и кошек. Ленивым и неприкаянным бродягам всё равно, что принимать в пищу. Но ведь не имелось в этом никакого смысла, ибо в мусорных баках, особенно тех, что расположены рядом с малыми и большими продовольственными супермаркетами, всегда можно было найти необходимые продукты питания. Не беда, что они слегка просроченные.

Для Розова данное особое поручение от большого коллектива пенсионеров не являлось особо трудным. Он за три дня с помощью своих агентов определил местонахождение Вороньего Глаза и теперь спешил навстречу с ним, временно живущим в одном из полуразрушенных старых домов. Бриков, понятное дело, не подозревал о надвигающейся встрече с детективом. Но отыскать предполагаемого собачьего вора было не так то и просто, потому что Шура Бриков периодически менял своё местожительство.

От двадцатилетнего бродяги за версту несло мочой. Даже ширинка на брюках, если таковыми можно было назвать грязные рваные лохмотья, застёгивалась ни на пуговицы, а частично была просто затянута верёвкой, как бы, зашнурована, а иногда и проволокой. И одна, особая примета имелась у Шуры – он был одноглазым.
Его единственное зрячее, тёмно-коричневое око, неподвижное, как у птицы, чем-то напоминало воронье. Большой, но тонкий крючковатый нос, беззубый рот, вечно грязная рожа… Не секрет, что подобные ему субъекты не так часто, но встречались почти во всех городах и весях и в давние времена, причём, практически во всех странах даже самого цивилизованного мира. Коротко сказать, социальное дно нигде и никогда не пустует, и причин этому много. Они самые разные.

Ну, чем же он ни воронёнок в образе относительно человеческом? К тому же чёрная и редкая борода, которую он иногда подрезал осколками битого стекла. Маленький ростом, щуплый, нескладный и абсолютно несчастный на вид.

Розов направился мимо вокзальной площади к трамвайной остановке, застёгивая на ходу серый плащ и поправляя на голове фетровую шляпу. Высокорослый, с синими глазами, с коротко-стриженными каштановыми волосами на голове, он походил, скорее, не на сыщика, а больше на киноактёра, который часто появляется на экране в роли романтических героев в мелодрамах и боевиках. Но о такой судьбе он никогда не мечтал, даже в раннем детстве.
Если бы не довольно заметная хромота на правую ногу, Анатолий смотрелся бы идеально. Тем не менее, он никогда не пользовался тростью. Он считал это проявлением слабости и не обязательным приспособлением при ходьбе. При этом явном физическом изъяне, приобретённом за время короткой службы в уголовном розыске, Розов мог дать очень многим фору, ибо довольно хорошо владел многими приёмами рукопашного боя, прекрасно стрелял, плавал…
Короче говоря, когда ему приходилось, в силу необходимости и специфики своей работы, идти на пистолет или нож, он не нуждался в дублёрах. Спортом он занимался со школьных лет, да и в годы студенчества… Он, в своё время, получил специальность юриста, ни больше и ни меньше, а в Московском Государственном Университете.

Один из рослых омоновцев, у которого висел на плече автомат Калашникова с откидным металлическим прикладом, остановил Розова, легко ударил ладонью по плечу:
– Привет, Толян, хромой дьявол! Куда спешишь? Разыскиваешь какую-нибудь пропавшую без вести сиамскую кошку?
– Почти угадал, Родька, – приостановился Розов. – А вы что за рыбу ловите? Или это страшная омоновская тайна?
– Какая там тайна, если мы фотографию мальчугана, которого ищем, тычем каждому второму в физиономию, – лейтенант с автоматом и в каске чем-то походил на пожарного.– С пересылки слинял рецидивист Самсонов по кличке Удав. Слышал о таком? Может, именно, он тебя в своё время в ногу ранил?
– О таком не слышал. А пулю мне в ногу всадил тоже пацан – не подарок… Царство ему небесное. Мне пришлось его в перестрелке успокоить. Погремуха у него простая была – Корень. Но дела творил сложные.
– Ты, Анатолий, после такой оказии и ушёл из правоохранительных органов?
– Да. По ранению, считай, по инвалидности. Да ещё нашлись «гаврики», которые мне в вину поставили, что я его ухлопал… по сути, обороняясь. Говорят, можно было и живым взять. Но говорить-то легко, Родион. Ведь на меня тогда двое вооружённых бандитов напало… без предупреждений и чтений всяких там моралей. Второй, по кличке, Сандал. Тоже, говорят, подох… на зоне. Нарвался на фраера покруче… себя.
Долго рассказывать своему давнему знакомому Розов не стал о своих проблемах. Достаточно было и этой информации.

Омоновец с некоторым сочувствием посмотрел на Розова, как бы, случайно оценивая большую и модную фигуру частного детектива. Да, молодой, большой, крепкий, явно, натренированный, но… хромой.
– Тут не знаешь, где и упадёшь. Заранее соломки везде и всюду не набросаешь, – согласился с Анатолием представитель правопорядка. – Это в кино, там всё у нас, копов, удачно и круто получается. Что называется, самые справедливые и сильные ребята с доброй и широкой улыбкой.
– Самокритика – доброе дело. А что у вашего Удава на «бочке»?
– Что на нём висит? Четыре убийства, не считая таких мелочей, как грабежи. Я тебе подробней о нём расскажу. Если встретишь, передашь ему привет от всех нас. Мы из-за этого гада по двадцать четыре часа в сутки работаем. Кстати, на нём гораздо больше мокрых дел. Четыре – только те, за которые он в отказ никак не мог пойти. Улики налицо. Тебе, если встретишь его, лучше нам сразу сообщи. С ним, Толян, тяжело будет справиться. Тем более ты…
– Понимаю, Родька. Я хромой. А поскольку я – инвалид, то убежать от него не смогу. Выход один – сражаться с негодяем до последней капли…
– Не шуткуй. Он, действительно, очень силён и ловок, этот пёс. Уже и жалею, что тебе сказал… Я же знаю, ты человек… с инициативой, вечно куда-нибудь голову свою суёшь.
– Как он выглядит?
– Может, ты будешь смеяться, но он внешне почти похож на тебя, – омоновец достал из внешнего кармана пятнистой штормовки небольшую цветную фотографию и сунул её в руки Розову. – Обрати внимание, он такой же фитиль как ты, и крепыш. поверь мне. Нос у него, правда, чуть пошире… Цвет глаз, правда, не синий, а коричневый. Буркалы, гляделки у него малость раскосые. Подбородок чуть мощнее.
– Мы на планете почти все похожи друг на друга. Тут надо ориентироваться на особые приметы.
– Особые приметы? Имеются. Еле заметный шрам на левой щеке, около четырёх сантиметров, почти от глаза, вниз, дугообразный.
– Он на меня походит, как вилка на бутылку, – сказал Розов, пряча фотографию не в карман плаща, а дальше, во внутренний карман пиджака. – Специально я им заниматься не стану. Мне надо кошек, собак и украденных попугайчиков разыскивать. Но если встречу твоего Удава, то мимо не пройду. Обязательно с ним поздороваюсь.
Судя по всему, дела, с Удавом, выкладывались аховые потому, что слинял с пересылки солидный уркаган ни вчера, ни позавчера, а уже полтора месяца назад. Конечно, где-нибудь нарисуется. Но пока, что называется, ищи ветра в поле. Один анонимный тип, возможно, богатый на выдумки, и, скорей всего, пошутил, дав анонимно полиции наводку. Заверил, что Удав должен появиться в городе.

Но если преступник и находился здесь, то, наверняка, отсюда, из этого большого города, уже давно слинял, то есть убрался. Но кто его знает.
– Фото его мы, всё-таки, пока публично не вывешиваем на наших «досках оповещений» при отделениях полиции, – сказал он, – чтобы не вспугнуть гада. Потом, конечно, если, что, так и придётся поступить. Да и средства массовой информации подключатся. Я тебе ещё раз говорю, что Удав очень хитёр, коварен и непредсказуем.
Кивнув головой, Розов достал из кармана фотографию преступника, на которой тот был запечатлён не в зековской, а нормальной «человеческой» одежде. Анатолий принялся разглядывать физиономию угрюмого, но довольно симпатичного рецидивиста. При внимательном рассмотрении его образа, Розов мысленно отметил, что, пожалуй, он сам внешне, действительно, чем-то похож на Удава. Правда, преступнику, явно, больше тридцати лет. Он, получается, постарше Розова на пять-шесть лет.

Он терпеливо слушал омоновца. Удав, полное имя которого Глеб Панкратович Самсонов, получил свою кличку, вероятней всего, за то, что убивал людей самым простым и надёжным способом – душил… руками. Может быть, ему доводилось кое-кого отправить на тот свет с помощью и шёлкового шнурка. Но кого, когда и где? Далеко не все ведь убийства на матушке Земле раскрыты. Горький, но реальный факт. Тут остаётся только предполагать, что имеется ещё несколько человек, в своё время, отправленных на тот свет с помощью удавки – на совести Самсонова.
А под суд он попал по собственной глупости и неосторожности: днём, на улице, самым наглым образом, он задушил руками здоровенного мужика – архитектора, как цыплёнка. Самсонов пошёл на «мокрое» дело только за тем, чтобы очистить карманы несговорчивого интеллигента. Ему, Удаву, не повезло. По сути, почти в свидетелях жестокого преступления оказался полицейский вооружённый наряд патрульно-постовой службы, который его и взял… тёпленьким. Но архитектора вернуть к жизни не удалось.
В основном, об этом убийстве на суде и шла речь, не считая всё «мелкое», что, почти, само собой приклеилось по ходу следствия к Глебу Панкратовичу Самсонову. До этого он отбывал срок за изнасилование студентки. Не очень много по данной «теме» отсидел, ибо там доказательства были шиты белыми нитками, и адвокат даже пытался всем окружающим вдолбить в головы, что эта она, юная распутница, оказывается, сама затащила Самсонова на себя.
А придушил он её малость, не до конца, можно сказать, от отчаяния и от обиды… Может по страсти… Она над ним устроила насилие, а он ведь и… не защитился. А так, как бы, случайно… отдался «мелкой гадине». А ещё раньше, Самсонов срок тянул «по малолетке», был судим за квартирные кражи.

Удавом , вероятно, окрестили его среди бандитского мира ещё и за ловкость, большую физическую силу, изворотливость и житейскую хитрость. А с пересылки, которая находилась далековато, он сбежал почти запросто. Ударил зазевавшегося охранника ребром ладони по горлу и убил. Успел завладеть его автоматом и скрыться… под колёсами проходящего мимо поезда.
Возможно, каким-то, непонятным образом, он зацепился за металлические переборки на «брюхе» вагона и таким образом проехал часть пути. Во время его неожиданного побега в Удава стреляли, но всё произошло очень быстро… Пули прошли мимо Самсонова. Рецидивист, словно испарился, скорей всего, залёг на самое «глухое дно».
Имело право на существование предположение, что он вертится здесь, в городе. Вроде, кто-то видел, его, разумеется, без автомата. Но это не значит, что Удав не был вооружён. Ясно, что теперь, после побега и убийства охранника, вместо двух с половиной «червонцев», ему грозило пожизненное заключение. Чаще всего, по каким-то странным причинам, у так называемых, вечных зеков возможность побыть у «хозяина» подольше, обрывает смерть. Самая нелепая и… смешная. То понос, то золотуха…
Но ушедшие на пожизненный срок, очень часто умирают, в течение первого года заключения. Может быть, кара господняя? Ответа на этот вопрос нет, да он и не нужен. Господь в данном плане прав, и роптать на Всевышнего не стоит. Грех.

Надо сказать, что почти гласно работникам полиции и даже представителям других заинтересованных органов разрешено было ликвидировать Удава при малейшей попытке обороны, нападения на кого-либо или, вообще, применения им огнестрельного оружия… Живым Самсонов был, явно, никому не нужен. «Вообще, правильно и справедливо,– подумал Розов, – но не Удав – моя забота».

Разумеется, Розов скрыл от своего знакомого омоновца, которому тайны частного сыщика были до фонаря, что помимо розыска возможного похитителей собак Вороньего Глаза, он подписался, что называется, принять участие в сложном и довольно загадочном деле – в убийстве мастера одного из участков частной строительной организации Петра Фомича Арефина. Кому и зачем нужна была его смерть?
Не доверяя стараниям в этом направлении оперативников и сыскарей из самых крутых служб МВД и следователям районной, точнее, окружной прокуратуры города, сыновья трагически погибшего обратились за помощью в частную детективную фирму Розова. Сначала Анатолий категорически отказался, ссылаясь на занятость… Но интерес не столько к солидному гонорару, который предложили ему Константин и Михаил, а к самому делу, всё же, расставил, как говорится, расставить все точки на «и». В конце концов, Розов взялся за раскрытие весьма загадочного преступления.

Он даже выкроил время для того, чтобы встретиться для предварительной беседы с одним из товарищей погибшего мастера Арефина. Это был, примерно такого же, солидного возраста человек. Крановщик из строительной фирмы Григорий Цепин.
Мужик старой закалки и закваски, в своё время, как и покойный Пётр Фомич, получивший диплом инженера строителя после окончания учёбы в местном политехническом институте (ныне, в университете) по специальности «Промышленное и гражданское строительство». Оба – и Арефин, и Цепин, когда-то, успешно работали прорабами в государственных строительных трестах.
Но потом, когда если не всё, то многое изменилось, Арефин и Цепин спустились, что называется, с небес на землю.
Ныне, покойный, Пётр Фомич не сразу, но стал мастером участка; а Григорий Матвеевич решил сесть за «штурвал» башенного крана. Благо, эта частная строительная фирма мало-мальски процветала.

Почему своё следствие Розов начал именно с беседы с Григорием Матвеевичем Цепиным, который объявил его во время странного сновидения наследником крановщика? Объясняется просто. Возможно, потому, что он уже не однажды встречался с крановщиком, когда был оперуполномоченным в одном из окружных отделений полиции, в уголовном розыске.
Тогда Цепин стал, как бы, косвенной причиной суицида одного бомжа – бывшего не состоявшегося художника, Максима Карелина. Просто, именно, тогда Розов сделал Цепину внушение, ибо доказать что-либо не имелось никакой возможности. Да и нужно ли?
Причина «вины» в смерти бомжа, выброшенного добрыми родственниками на улицу, заключалось в том, что крановщик, человек образованный, слыл ярым поборником новомодной медицинской концепции, которая пыталась утвердить эвтаназию не только актом проявления самого высокого человеческого гуманизма, но и нововведением в медицине. Иные полагают, что эвтаназию следует узаконить. Да! Именно, в России. Пока это напрасные старания.

Чужеродное для русского языка слово и понятие, каким-то, не ясным образом, прижилось в нём и стало не только самостоятельной лексической единицей, но и активно претендовало на то, чтобы сделаться, разумеется, со временем, привычным явлением. Проще говоря, эвтаназия, в современном понимании значении этого слова, не что иное, как «оказание помощи человеку, решившему по какой-то причине уйти из жизни».
В данном случае, здесь на латынь опираться уже не стоит, да и… смешно, ибо эвтаназия рассматривалась только, как возможность со стороны медицины помочь умереть тому человеку, к примеру, чья болезнь неизлечима и приносит медленно угасающему больному страшные физические и моральные муки страдания.
Но Цепин, увлечённый по не понятной причине «гуманной» идеей пошёл, как её активный пропагандист на любительском уровне, гораздо дальше. Он полагал, что тем же бомжам и бичам, которые попали в обойму «лишних» людей, следует свести счёты с жизнью… умереть.
Впрочем, Цепин был глубоко убеждён в том, что там… за гранью земной, в условном. может быть, и реальном. загробном мире мы живём постоянно и всегда. Только время от времени погружаемся в какую-нибудь «пакость», типа, земного существования. Да и смерть он называл уважительно, с нежностью… определённой – «успением».
Он считал, что данная лексическая единица идёт корнями, то есть родственное слову «успеть». Получается, что каждому из нас следует, именно, не потерять время и явится туда, где всё так близко, дорого и всегда… вечно. Его, Цепина, очень многие уважительно и не случайно называли в глаза и за глаза Царём Успения.

Конечно же, Григорий Матвеевич находил время встречаться со многими людьми, убеждая их в том, что от безысходности… жизни лучше вовремя помочь самому себе обрести… успение. Это очень просто и… необходимо. Во всяком случае, для тех, кто не живёт, а страдает по милости кучки негодяев разного рода и вида. Возможно, под влияние Цепина и попал не очень признанный художник и бомж Карелин. Но, может быть, и нет. Не исключено, что мысль о собственной самоликвидации, суициде, а, по сути, эвтаназии он вынашивал самостоятельно, очень и очень давно.
Но, тем не менее, доброжелатели в своих анонимных малявах в органы местного УВД (писем имелось несколько) указали на то что, «выживший из ума» крановщик Цепин, по кличке-погонялу «Царь Успения», своей антигуманной и людоедской пропагандой наносит обществу колоссальный вред.
Некоторые пытались связать вредную деятельность Григория Матвеевича с недавним самоубийством школьника, пятиклассника, Мити, который шагнул в пространство с балкона, с одиннадцатого этажа. Формально причина имелась. Учительница по математике несправедливо, за одну из контрольных работ, поставила ему не «отлично», а, всего лишь, удовлетворительно. Такой вот промысел получился у этого ученика: немного пожить и погибнуть… глупо и нелепо.
Данный, в принципе, суицид на почве «особого» психического состояния мальчика «доброжелатели» пытались квалифицировать как явление эвтаназии не без помощи Григория Матвеевича Цепина. Но ведь таким образом можно было приписать не только целый ряд организованный суицидов, произошедших в городе по разным причинам, но даже и жестоких убийств… на почве самых «благих» намерений.
Известно, что определённая часть маньяков отправляет на тот свет людей не потому, что получают от этого удовольствие, а по той простой причине, что, кто-то, «великий и могучий» заставляет или настоятельно рекомендует ему лишить жизни определённого человека, которому надо помочь уйти из жизни…

Короткая встреча Розова с Царём Успения почти ничего не дала. Григорий Матвеевич уже наяву, не во сне вспомнил, что они уже встречались, и коротко сказал, что будет рад снова увидеться с частным сыщиком. Да ведь такие встречи непременно состоятся.
– Запомни одно, Анатолий,– по-свойски и очень фамильярно сказал на прощание Розову Эвтаназитёр, – лично я не стал бы лишать жизни, да ещё, какой-то, там саблей, по сути, своего лучшего друга Петю Арефина.
– Мне тоже так кажется, – частично согласился с ним Розов. – Но многое в этой истории не понятно. Подозрение, прежде всего, падает на вас.
– Я полдня стоял над его могилой, когда уже все разъехались, и в полном одиночестве пил водку. Помочь твоим поискам постараюсь… На печальную для меня тему мы ещё поговорим. На месте Арефина должен был находиться я… Немного подумаю и сам тебе позвоню. У каждого человека и любого существа на Земле имеется свой промысел, миссия, которую ему суждено выполнять.
– Но почему вас, тебя, Матвеевич, называют Царём Успения? Если шутка, то…
– Нет, здесь нет никакой шутки. Всё серьёзно и очень даже ответственно. Сразу я тебе, Анатолий, не в состоянии объяснить сути всего происходящего. Со временем, поймёшь. У меня свой промысел на Земле. Короче говоря, что мне велено Высшими Силами делать, то я и делаю. Ничего лишнего.
Ничуть не устраивало Анатолия то, что Цепин отвечал на вопросы неопределённо и загадочно. Ситуация не прояснялась.

Крановщик обитал один в небольшой, но благоустроенной двухкомнатной квартире. Когда-то, очень давно, был женат. Но не получилась у него семейная жизнь, разошёлся со своей Элеонорой Яковлевной… почти пятнадцать лет назад. Даже детей не успели завести. Она уехала от него, к родственникам, в город Рязань.
Там она успешно вышла замуж за одного из процветающих предпринимателей, родила двоих пацанов и сменила профессию ветеринарного врача на директорскую должность, заодно став и владелицей солидной торговой точки, салона-магазина модельной обуви. Конечно же, она, по-своему, любила Григория Цепина. Но…
Но ей нелегко было жить, по сути, с сумасшедшим, который, каждому встречному прямо и запросто говорил, что он фактически повелевает всем миром и является штатным Царем Успения на планете Земля. Ему, дескать, «такую оказию» поручили Высшие Силы, и отказаться от такого предложения он не имел ни какой возможности.

К его утверждениям привыкли и те, кто давно знал Григория Матвеевича и попросту считал его человеком безудержной фантазии. Но не без способностей, ибо, на самом деле, он в своих глобальных прогнозах редко ошибался. Да что же тут удивительного? Просто, наблюдательный, много читающий и умеющий логически мыслить человек. Вот и всё! Ему проще, чем другим.
Ведь он не был обременён семейной жизнью, ни жены, ни детей, ни внуков. Чем ему ещё прикажете заниматься? Не всегда же пить водку или ходить на рыбалку. Можно и почитывать справочную литературу. Вот и начитался всякой… муры.

В кабинете окружного прокурора старшего советника юстиции Суханова. моложавого и подтянутого, заканчивал свой короткий доклад следователь Жуканов.
– В общем, стараюсь, товарищ полковник, – неопределённо говорил Жуканов, – многое проясняется по делу.
– Теперь, сразу к делу, – предупредил лейтенанта Суханов. – Мы не китайцы, чтобы начинать важный разговор с прогнозов погоды. Каковы, на твой взгляд, мотивы убийства Арефина?
– У меня несколько версий. Пока о них докладывать рано, Павел Иванович.
– Вот и поговорили, что называется. На нет – и суда нет. Хорошо! Обстоятельней потолкуем попозже. Но резину не тяни.
– Буду стараться…
Совершенно справедливо тут же Суханов дал понять молодому следователю, что его непосредственный начальник – майор юстиции Растороп. Если у Жуканова что-то не заладится, то пусть он и решает, кто и какие дела должен вести. А как же иначе? Не окружному же прокурору постоянно вникать в работу Следственного отдела и его отделов. Дел и других предостаточно.

На том разговор Жуканова с Сухановым завершился, но через пятнадцать минут продолжился в кабинете Расторопа, начальника Следственного отдела.
– У тебя, Игорь, пусть ориентировочно, но имеется какой-нибудь маломальский подозреваемый? – поинтересовался майор юстиции. – Прикинь, кто бы подошёл на такую роль. Или ты ещё ничего не прикидывал на эту тему?
Жуканов самым серьёзным образом задумался. Ведь было отчего.
– На эту роль стопроцентно подошёл бы друг Арефина, крановщик Цепин. Но, к сожалению, следов от его обуви не обнаружено и, вообще, признаков его присутствия на месте преступления. Кроме того, его с Арефиным никто не видел вместе перед убийством. Да и чёткое алиби: был дома, трезвый, пил чай, смотрел телевизор.
– Это точно?
– Данный факт подтверждают и его соседи, которые заходили в это время к нему… на счёт рыбалки и побеседовать на тему предсказаний в области… В общем, полная чепуха.
– Зачем тогда о нём говорить? В таком случаё на роль убийцы Арефина подошёл бы и сам Джек-Потрошитель, – заметил Василий Захарович. – А если ты говоришь о старом придурке, провидце, предсказателе и человеком, который не на хорошем счету у ФСБ, то, Игорёша, лучше заткнись! Ты пытаешься наклепать всякой… дряни на Царя Успения?
– А почему бы «нет»? Он такой же свободный гражданин России, как и все остальные.
– Значит, его свобода заключается, в том, чтобы ему сесть… на нары? Цепин, всё-таки, почти вменяемый человек, пусть фантазёр, но не бандит… Тем более, следов никаких не оставил. Цепин – субъект, который гоняется за дешёвой популярностью и своей гнилой пропагандой убивает у людей веру в светлую и замечательную жизнь. Работай и думай! Ты же не один, в конце концов.
– Отдам все силы!
– Все уж не отдавай. Ты – следователь, а не чумной герой из телевизионного сериала. Оставь часть своих сил для своей хорошей знакомой,– подмигнул Жуканову начальник отдела. – Ты, по-моему, где-то, в новом микрорайоне нашёл себе зазнобу. Слухи до меня дошли. Дерзай, пока молодой!
– Никак нет, она просто мой школьный товарищ. У меня жена законная имеется, – слащаво и растерянно улыбнулся Жуканов. – Я свою супругу ни на кого не променяю.
– Даже так? Хотелось бы верить. Что ж, похвально, лейтенант. Погоди! Я не договорил. Сейчас я скажу главное, почему я тебя прямо сейчас к себе в кабинет вызвал.
– Я слушаю, Василий Захарович.
– Так вот, ко мне приходили сыновья убитого. Солидные, можно сказать, люди. Оба инженеры. Младший, Михаил – серьёзный человек; а старший, кажется, Константин, так мне и сказал: «Если не найдёте убийцу, то я сам отомщу». Я, конечно, заверил его, что мы преступника найдём, и предупредил его об уголовной ответственности за самосуд.
– Я братьев Арефиных по-человечески понимаю, товарищ майор.
– Вот и прекрасно, что понимаешь. Значит, лови момент. Надо ведь и отличиться… Пора. Но это ещё не всё. Они обратились в частное сыскное бюро. Конечно, уже заплатили там, сколько надо. Я понимаю, Игорь, что такая новость тебе не по душе. И я не в восторге. Но великой славы, я полагаю, на всех будет предостаточно… при нормальном исходе дела.
Действительно, Жуканову такая новость пришлась не по вкусу. Зачем ему, представителю закона, какие-то там частные ищейки, потому молодой следователь возразил:
– Извините, Василий Захарович, но я категорически против. Они же будут мне мешать.
– Не они, а только он. Молодой парень, как и ты, – начальник отдела Растороп раскрыл небольшой блокнотик в красной кожаной обложке, – Анатолий Петрович Розов.
– А-а,– махнул рукой Жуканов, – совсем забыл, что он в своей сомнительной фирме и директор, и владелец… хромой неудачник. Я его по университету помню. Он был на три курса старше… Этот пусть ищет. Он ничего не найдёт.
– Почему?
– Я знаю его, как облупленного. Он даже внешне не похож на следователя, – что ж поделать, в Жуканове частенько пробуждался хвастливый максималист. – Как бы это сказать, Розов – парень не очень серьёзный. Всегда улыбается, как… американец или контуженный.
– Не очень здорово отзываться так о коллеге и…
– …калеке. Тут он сам виноват. Пропустил пулю. Ворон считал, а на него вышли… Вот теперь и хромает.
– Понимаю. На твой взгляд, солидности у него и опыта не хватает,– ухмыльнулся Суханов. – Но мы с ним договорились, что будем работать почти бок о бок, помогать друг другу. А слава – вся твоя. На известность он не претендует. Ему нужна просто истина, а деньги свои он заработает.
– Пусть будет так, – согласился с начальником Жуканов. – У меня полномочий больше.
– Само собой. Демократия демократией, Игорь, а порядок – порядком. Иди и думай!
Разве мог Жуканов предполагать, что дело окажется не таким уж простым? Никаких зацепок, свидетелей и даже чётких предположений.

В одном из безлюдных скверов Розов не сразу, но обнаружил Вороньего Глаза, то есть Александра Брикова, находящегося «под мухой». Проблем ведь с приобретением дешёвого и сомнительного качества спирта до сих пор нет. Анатолий обстоятельно рассказал молодому опустившемуся бродяге о том, что некоторые жители улицы Полтавской обвиняют его в краже собак.
– На кой чёрт мне нужны их домашние животные! – возмутился Бриков. – Пока, слава богу, с голоду не подыхаю, а на спиртное добрые люди денег всегда дадут.
– Ты молодой парень, а вот опустился ниже канализационной трубы, – прямо сказал Анатолий. – Не верю я, что нельзя найти в столице работу. Да с жильём тебе бы помогли. Ведь ты даже не пытался что-то изменить в своей непутёвой жизни.
– Даже и не собираюсь! Всё путём! А мне их ночлежки и общежития на фиг не нужны! Я свободный человек!
– Не свободный. А никчемный. Сидишь тут грязный, в лохмотьях, опустившийся и мечтаешь о хрустальном тереме.
– Почему другим можно, а мне нельзя?
– Этот вопрос не ко мне. Александр. Пойдём! Мне тоже кажется, что из тебя такой похититель собак, как из меня, хромого, танцор. Разберёмся!
Вороний Глаз с большой неохотой встал со скамейки.

Вести его до «улицы похищенных собак» Розов решил, не используя городской пассажирский транспорт. Главным образом, потому, что в любом, даже видавшем виды, трамвае облик грязного, вонючего и пьяного бича вызвал бы, если бы не переполох, то явное возмущение у пассажиров.

Их уже с полчаса ждали активные жалобщики, собравшиеся у одного из подъездов.
– Ничего, Александр,– подбадривал бомжа Розов,– надо будет со временем вам побриться, постричься, найти работу… Временно можно будет и без прописки обойтись. Документы я тебе помогу сделать. Потом об этом потолкуем.
– Ты мне говоришь про такое, – вздохнул Бриков, предчувствуя над собой предстоящую расправу. – Я «шило» то пью, потому что среди отпетых бомжей нахожусь. Его употреблять среди таких, как я, принято, нам положено по небесному уставу пить и… опускаться.
– Вот, держи! Это моя визитная карточка,– Анатолий сунул ему в руку небольшую картонку зелёного цвета. – Тут адрес и номер телефона детективного агентства. Я там и начальник, и обычный сыщик, одновременно. На хлеб свой насущный зарабатываю.
– Мне это бумажка без надобности. Но, может, и пригодится. По-разному случается.
Они подошли е небольшому скоплению разномастного народа, к сборищу людей, в основном, жаждущих крови и мести за своих безвинно погибших и неизвестно куда проданных четвероногих друзей. Все шумно обсуждали сложившуюся ситуацию, требуя денег, возмездия и жестокого суда над преступником.
Но когда перед ними предстал жалкий и оборванный Вороний Глаз, почти все мгновенно замолчали, и добрая половина истцов, махнув на дохлое дело рукой, покинули поле боя. Остались самые мстительные, терпеливые, любознательные… И самое странное заключалось в том, что, за исключением единственного случая, ни у кого из жителей этих двух-трёх домов не были украдены ни собаки, ни кошки.
Просто некоторым «активистам» очень желалось расправы над бомжом, который никак не является украшением городских улиц.
– Господи, – волнуясь, зажестикулировала руками полноватая и крепкотелая бабуся Анисимовна, – боже мой, на кого ты, паренёк, похож!
Она явно сочувствовала бродяге.

Слегка покачиваясь, Вороний Глаз категорично отверг всяческие обвинения в свой адрес. Он понимал, что собаки, которых никто не крал, лишь повод, чтобы расправиться с ним. Потому, что примелькался.
– Да он пьяный! – заорал крепкий, но заметно… толстобрюхий с виду, тридцатилетний, мужик, видимо, успешно рвущийся в ряды крутых бизнесменов. – Быдло! Лично бы я ходил по квартирам, подвалам и чердакам и расстреливал таких гадов! Пора очистить столицу от грязи!
– Смотря, что вы подразумеваете под словом «грязь», – сказал древний старик в старой куртке, опираясь на костыль. – Мне вот, к примеру, вы, молодой человек, категорически не нравитесь. Нагло ведёте себя. Иногда и руки распускаете, а люди молчат.
– Если бы ты, старик, ни стоял уже одной ногой в могиле, то я бы с удовольствием побил бы тебя,– нагло ответил новоявленный «хозяйчик жизни» и тут же переправил свой гнев на Вороньего Глаза. – Отвечай, гнида, ты и мою собаку сожрал? Мне мой Дорай обошёлся в двести баксов!
– Я не занимаюсь кражей собак. Мне это не нужно, – тихо сказал Вороний Глаз. – И среди моих знакомых таких нет.
Толстый амбал, потерявший своего кобеля, относительно довольно ловко и быстро подскочил к Вороньему Глазу и ударил его кулаком в челюсть. От этого удара Шура упал и потерял сознание.

Розов с большим трудом сдержался, чтобы ни наказать обидчика Брикова. Но Розов был законопослушен и, конечно, по возможности, справедлив.
– Ты что? – возмутилась Анисимовна поступком толстопузого. – Что, сам в злого кобеля превратился? Валерий, как тебе не стыдно! Ты ударил беззащитного, обездоленного человека, несчастного и слабого.
– Обездоленного? – распалял сам себя бизнесмен Валерий. – Да я его за Дорая убью и здесь во дворе закопаю!
– Да вон же твой пёс! – несговорчивый древний старик указал костылём на большого белого породистого кобеля. – Нагулялся. Недельку отдохнул от тебя и вернулся домой. Ему твоя физиономия опротивела.
Все обратили внимание на этого самого Дорая, который стоял в сторонке и методично, и лениво облаивал собравшихся. За что же тогда пострадал Вороний Глаз? Ведь налицо явное и наглое хулиганство со стороны бодрячка и толстяка.
– Какая разница! – весело засмеялся Валерий. – Бичей и бродяг надо уничтожать. А ты вали отсюда, дед! Вали, пока цел. Я не посмотрю…
– Может, и мне уйти? – нервно улыбаясь, поинтересовался у бизнесмена средней руки Розов. – Ты всё и за всех решил?
– Отваливай! Я тебе заплатил. От тебя, как от козла молока. Ты – такая же рвань, как этот… Том Сойер, – бизнесмен небрежно показал локтем на стоящего рядом с Анатолием Шуру Брикова, потирающего пальцами подбородок. – Вали отсюда, сыщик! Я развалю твою контору, как карточный домик, если пожелаю!
– Пробуй, – просто ответил Анатолий. – Но, вряд ли, получится.
Стенания, охи и вздохи молодого бомжа Брикова многих оставили равнодушными. Разумеется, сердобольная бабка Анисимовна не входила в их число. Именно, ведь эта старушка помогла подняться Вороньему Глазу на ноги, после того, как его крепко ударил, чуть выше подбородка, «крутой» Валерий.

Она и приложила к разбитой губе Брикова носовой платок. При этом она очень тихо сказала: «Пёс окаянный, что он с человеком сделал».
– Сами всё видели, господа, – очень громко произнёс Розов. – Свою задачу я выполнил. Получается, что никто и никого не похищал. Нашёлся, и главный, и единственный виновник организованного, как бы, торжества. Это пёс Дорай. Вроде бы, лабрадор-ретривер. Но это и не так важно.
Старик с костылём подошёл к Брикову и сунул ему в руку довольно крупную российскую денежную купюру. Сказав, что «не надо падать духом, братец», он гордо и медленно удалился.

С печалью посмотрев вслед удаляющемуся старику, еле тащащему ноги, Розов сказал:
– Скверная история, господа и дамы. Прошу не расходится. Тут один человек в вашем присутствии ударил принародно по лицу другого человека. Составим акт. Свидетели подпишутся. Уж такого орла полиция в покое не оставит.
– Ты там не кукарекай! – чрезмерно уверенный в себе Валерий двинулся в сторону сыщика. – У меня вся полиция в кармане. А тебе я рожу расквашу. Да и не сыщик ты вовсе, а голливудский хромоногий пижон… покойного образца… Уловил, волк тряпочный? И не пищи, а то больно будет.
Розов с трудом проглотил эти оскорбления. Он твёрдо решил сдать Валерика в полицию, но никто в свидетели записываться не собирался. Даже Анисимовна устало улыбнулась, как бы говоря: «Где уж нам?». Она увела Вороньего Глаза к себе в квартиру. И тот, как телёнок, послушно пошёл за старухой.

Во дворе никого уже не осталось, кроме Розова и самонадеянного бутуза Валеры. Да ещё двое амбалов маячили возле шикарного внедорожника «Нисана» во дворе. Один из них крикнул толстопузу:
– Шеф, заканчивай свои беседы быстрей! Мы к тебе приехали.
Не обращая на них внимания, Валера почти вплотную подошёл к Розову:
– Что, таракан хромой, задумался? Ментам меня сдать захотел из-за бомжовской падали? Получи, сука!
Замах Валерия был классическим, но не умелым, больше, рассчитанным на публику и на трусость противника, его полную некомпетентность в области разного рода и вида кулачных боёв.

От такого замаха Анатолий, по времени, имел возможность увернуться несколько раз. Но он, спокойно перехватив его правую руку левой, быстро и резко ударил молодого качка с большим животом двумя согнутыми пальцами в солнечное сплетение. Когда Валера завалился на землю, как сноп соломы, сыщик наградил его ещё и парой банальных затрещин.
Падал представитель среднего городского бизнеса, конечно же, не очень оригинально, как и большинство в таких случаях, судорожно хватая ртом воздух, как мелкая рыбёшка, выброшенная речной волной на берег.

На помощь своему другану подбежали к месту событий его крепкие кореша. Но их успокоили нескольких ударов. Они завалились тут же. Разумеется, паниковать Розову не имелось причин, даже если свидетели и нашлись бы… Самооборона.
Но, в данном случае, как ни парадоксально, свидетели, понятное дело, были, но, в то же время, их и не… было. Это отнюдь не бессмысленное выражение, а горький и реальный нюанс из области современной отечественной действительности.

Как ни странно, но Розову не хотелось оставлять в беде Вороньего Глаза. Адрес сердобольной бабки Луизы Анисимовны Погалёвой он запомнил. Знал и то, что, что эта пожилая женщина приютит, хотя бы, на время, у себя в квартире несчастного бедолагу Шуру Брикова. Кто знает, может что-то и наладится в судьбе этого молодого бродяги. Ранняя, преждевременная смерть – не выход из создавшегося положения. Анатолий был в этом убеждён. В этом плане Цепин преступно… ошибался.

Смешно и нелепо, но один только этот крановщик не сомневался в том, что высокая смертность населения всего Земного Мира ни в коем случае не лежит на совести королей, падишахов, президентов всех стран и народов. Она не лежит на совести никаких кланов, масонских лож, религиозных концессий, всемирных мафиозных группировок, субъектов, объявивших себя богами и спасителями мира…
Пусть, они, благодаря своим эгоистическим амбициям, и способствуют активному уничтожению населения Земли. Но изначально это не их «заслуга». Суть происходящего на Земле может объяснить только один человек…
Во всемирной процветающей эвтаназии виноват только он, Царь Успения, крановщик Цепин. Да, именно он. В его руках, по утверждениям Григория Матвеевича, была сконцентрирована жизнь всех людей планеты. Именно он и уничтожал многие десятки, даже сотни тысяч и десятки миллионов мыслящих двуногих, но не по своей воле. Действует он по желанию того, кто стоит над человечеством. Но это ни Господь и ни Дьявол.
А ведь Цепина даже нельзя было сделать стрелочником, то есть крайним и виноватым во многих бедах и проблемах страны. Почему? Да по той простой причине, что он, как бы, занимается нереальным промыслом. Попросту, жалок и смешон… Если не сумасшедший, то, наверняка, великий фантазёр со своими замутками и закидонами. Так думал «наследник крановщика» Розов. Правда, многого не знал и даже не мог себе представить.

Неадекватный гражданин Цепин ещё в давних беседах с Анатолием утверждал, что действует по указанию той цивилизации, которая очищает для себя земное пространство, уничтожая на Земле людей и животных. Их «никчемная» раздражает гуманоидов, которые называю себя властителями Солнечной системы. Если бы Григорий Матвеевич имел возможность отказаться от миссии Верховного Истребителя, то этим занимался бы другой смертный. Замена бы нашлась.
Причём, стоящие над нами не стали бы спрашивать, желает ли этот человек становиться, в принципе, Полпредом зла. Выбора у крановщика Цепина не имелось. Да ведь он понимал, что между понятиями «добро» и «зло» иногда можно поставить знак равенства. Отличить одно от другого бывает сложно.

Цепина, многие «доброжелатели» пытались спрятать в местный «дурдом». Но стараниями и могучей волей его великих покровителей Григория Матвеевича, хоть иные и считали психически не совсем нормальным, но, всё же, не помещали Царя Успения, Великого Эвтаназитёра, в психоневрологическую больницу.
Кроме того, он имел, хоть и не очень шикарную работу (с высшим-то техническим образованием), но считался неплохим машинистом башенного крана. Большинство пришло к мнению, что Цепин – не только великий фантазёр от ничего неделания и скуки, но и прекрасный юморист из… народа.

В отличие от Цепина, считающего себя чёрт знает кем, не был законченным фантазёром. Наверное, с юных лет сама жизнь заставила его быть реалистом. Не до сказок, как говорится. Детство его было обычным – ни голодным, ни сытым.
Отец, капитан полиции, отдавший свою энергию, ум, силу и здоровье патрульно-постовой службе, давным-давно, почти десять лет, уже лежал в могиле. Погиб от руки бандита. Обитал Анатолий в одной квартире с матерью, пенсионеркой, бывшей учительницей. Небольшая двухкомнатная квартира старой планировки. Он умел сочувствовать людям, любить их и ненавидеть тех, кто жил за счёт других, изощрённо издеваясь над своими ближними и дальними… Второе качество характера передалось ему именно от отца, вообще-то, спокойного и миролюбивого человека.
Служба в полиции (или в милиции) откладывает на каждого свой отпечаток. Одни становятся на столько обозлёнными, что видят в мухе слона, чуть ли каждого считают потенциальным преступником… а то и – явным. Нет. Конечно, его отец таковым был только наполовину. Или Анатолию хотелось, что бы это было именно так, а не иначе.

После завершения учёбы на юридическом факультете в местном университете Анатолия сразу же взяли на службу в уголовный розыск на оперативную работу в одно их окружных отделений полиции. Не обошлось, разумеется, без протекции отца. Но тут ведь определённый «блат» понадобился не для определения претендента на раздел «всенародных богатств», а для устройства Анатолия на нелёгкую и очень ответственную службу, где трудно не зачерстветь и остаться… человеком. Не так просто это сделать.
Возможностей попасть в адвокатуру или даже в любую из прокуратур не имелось, ибо, хоть и его отец был на хорошем счету в городе, но врагов… влиятельных Пётр Максимович нажил превеликое множество.

Анатолий никогда не опирался на авторитет и заслуги отца, и за это его уважали. Но так получилось, что недолго он проработал в уголовном розыске. Судьба – индейка. Правда, на подобный случай имеется весьма спорное утверждение, что «всё, что ни делается – делается к лучшему».

Почти случайно в коридоре здания окружной прокуратуры и следственного комитета Жуканов встретился с Розовым.
– Привет, Шерлок Холмс! – наигранно задорно сказал Жуканов. – Он тоже, кажется, был частным детективом?
– Так оно и происходило, Игорь. Здравствуй! Ты точно выразился и попал пальцем в небо. Я, понятно, частный детектив и тружусь в детективном агентстве, которое и создал своим трудом. А на счёт Холмса, это комплемент или шутка?
– Без истерик, Толя. Пошутить же можно. Хотя, впрочем, на юрфаке комиком и хохмачом считали тебя. Тебе и зубоскалить. Правда, сейчас ты изменился. Стал серьёзным. Понимаю, жареный петух в задницу клюнул.
– Но пока шутишь ты. Для чего ты старуху Лапову каждый день допрашиваешь? Может быть, жениться на ней хочешь? Или надеешься, что ей надоест эта канитель, и она сознается во всех нераскрытых преступлениях за последние двадцать лет? Ты серьёзно думаешь, что Арефина убила она? Ты не учёл, что бабка совсем не похожа на лихого кавалериста. Или криминалистам не веришь?
– Знаю, Толя, что она здесь не причём. Припугнуть бабушку желаю, чтобы на будущее уважала закон.
– Не темни, Игорь. Сто долларов, которые ты у неё вытянул угрозами и шантажом, я Лаповой вернул из собственных сбережений; объяснил, что ты пошутил. Понял? Деньги отдашь мне. Можно в валюте, можно в рублях… И без фокусов! Я-то тебя знаю. Ты мелочен, батюшка, и хитёр бобёр. Постараешься дело так поставить, что это я у тебя, вроде, взятку вымогаю.
Жуканов озлобился и одновременно обиделся:
– Врёт старуха, понял! Врёт!
– Хорошо. Но мне ничего не остаётся делать… Обо всём случившимся я сейчас доложу твоему начальству. Прежде всего, скажу о том, что злая, беспощадная и жестокая уборщица Лапова оклеветала святого следователя из окружной прокуратуры Игоря Васильевича Жуканова.
– Ты не играй со мной, Толя! Уловил? – злобно сказал Жуканов, тут же извлекая из портмоне десять «зелёненьких», каждая по десять долларов. Протянул их Розову. – На, забери! Тут всё по-честному.
– Вот и славно. Кстати, я, возможно, скоро выйду на орудие убийства, эту самую саблю. По моим убеждениям, именно ей и был зарублен Арефин.
– Где это орудие?!
– Пока точно не знаю. Её один студент, как будто, нашёл и сдал в краеведческий музей за небольшую плату. Обычная казацкая сабля, девятнадцатое столетие. Вероятно, убийца нашёл её, если не в ножнах, то в промасленной тряпке, в какой-нибудь пропитанной жиром ветоши, или она находилась в таком месте, где не было ни влаги, ни земли… К примеру, между кирпичной кладкой… в полом пространстве.
– А почему я об этом ничего не знаю? – возмутился Жуканов. – Я должен был знать!
– Ты об этом себя спроси, Игорёша. А со студентами я уже переговорил. Симпатичные парень и девушка. Бродили ночью по старым зданиям, которые иногда сейчас сносят, и в печной трубе обнаружили саблю.
– В трубе?
– Да, в дымоходной трубе. Она была наполовину развалена. Сам удивляюсь тому, как туда попала сабля. Видно, раньше она находилась в более надёжном месте. Я убеждён, что студенты к убийству никакого отношения не имеют?
– Не имеют?! Ты в уме? Я настоятельно требую, чтобы ты дал мне их координаты. Где их найти?
– Какой ты требовательный парнишка! Хорошо. Найдёшь их на втором этаже общежития технологического университета. И веди с ними беседу корректно. Без фокусов.
– Тут уж, извини, – злорадно прошептал Жуканов, – тут уж, как получится.
– Получится. У меня с ними налажен контакт. А что нового у тебя?
– Ничего. Побывал в бригаде, точнее, на участке, где мастерил Арефин. Все мужики от показания отказываются, но, всё равно, собутыльников покойного Петра Фомича найдём.
Демонстрируя перед Розовым свой проницательный ум, Жуканов начал давать короткие характеристики тем, с кем вёл беседу.

Довелось ему и потолковать с крановщиком Цепиным. Конечно же, этот сумасшедший не может быть убийцей мастера. Его там знают, как предсказателя локальных войн, мировых политических переворотов, страшных природных катаклизмов, аварий, крупных террористических актов…
Следователя Жуканова, правда, удивило то, что Царь Успения в своих предсказаниях почти никогда не ошибался. Что ж, Жуканов и не отрицал, что Цепин обладает некоторыми задатками провидца, предсказателя, оракула, в конце концов. Но это к делу не относится. В целом, этот мужик с не совсем нормальной психикой, но, как ни странно, изоляции и стационарному лечению не подлежит. Мыслит он нормально, с юмором. Не поймёшь, где он шутит, а где пытается говорить правду.

Видно было Анатолию, что сейчас, во время разговора с ним молодой и заносчивый лейтенант себе очень и очень нравится.
– Убийца – студент, – сделал вывод Жуканов. – Кстати, орудие убийства должно быть предъявлено лично мне. По-возможности, в кратчайшие сроки! Это срочно! Понял?
На это требование Розов никак не среагировал. Промолчал.

Троллейбус доставил Розова на нужную остановку, и через пять минут, пройдя немного по улочкам старого центра нового микрорайона, он оказался в квартире Цепина. Тот принял Анатолия радушно, поставил на стол горячий чай и вазочку с конфетами. Хозяин был в полосатом халате, в тапочках на босу ногу.
Обстановка в жилище старого холостяка была боле чем скромной. Стол, старый телевизор, видавшие виды два кресла, столько же стульев, полупустой книжный шкаф… Никаких изысков, но в квартире чисто и довольно уютно.

Анатолий не стал отказываться от чая с конфетами, кстати, и с печеньем, понимая, что разговор со старым болтуном и фантазёром может быть очень долгим. Поэтому Розов очень деликатно, пододвинув к себе кружку с горячим чаем, предупредил Лепина, что желательно вести беседу по делу – не отвлекаться пока на разговоры, к примеру, о хобби и увлечениях. Хотя, впрочем, и это может сослужить свою службу.
– Само собой, Анатолий, – согласился Григорий Матвеевич, перемешивая ложечкой сахар в кружке с чаем. – У меня тоже немало дел. Сегодня вечером, по местному времени, надо будет проследить, как пройдёт наводнение на территории Австралии, землетрясение в северной части восточного полушария Тихого Океана, а завтра утром намечено две локальных войны и крупный террористический акт… Могу сказать, где и когда, сообщить примерное количество жертв.
– Я понимаю, – сдержанно и не без иронии заметил Розов, – что тебе, Григорий Матвеевич, как предсказателю, цены нет… Напрасно наше правительство не пользуется твоими услугами.
– Правительство? – откровенно возмутился Цепин. – Какое правительство, Толя? Тебе трудно понять, что я на этой Земле в одном лице представляю правительство всей планеты Земля. Но моя задача не миловать, а карать… Не потому, что я такой злой и жестокий. А потому, что я – Царь Успения. Таков мой промысел.
Обо всём этом Цепин говорил, вполне, серьёзно, без намёков на юмор. Получалось так, что задача, которая поставлена перед ним, это убивать… и хороших, и плохих, и молодых, и старых. Он помогает людям освободиться от их земных оболочек, от их непутёвого существования в этой точке Мироздания.
Своими действиями Григорий Матвеевич освобождал место для других… таких же несчастных и грешных, сосланных сюда из множества миров на… как бы это сказать… перевоспитание. Перенаселение Земли человеческими гуманоидами допустить нельзя. Нарушение Космического Плана запрещено, да, и, в принципе, невозможно.

Директор и одновременно сыщик частного детективного агентства хотел оборвать этот бред явно сумасшедшего или просто прикольного старика, но передумал. Времени пока достаточно. Пусть почешет языком. Возможно, что-то здесь и прояснится по делу убийства.
– Я многое знаю, Толя! Я здесь, на Земле, точнее, в данной её субстанции, единственный полномочный представитель высшей цивилизации, которая является посредником между людьми и Богом, надсмотрщиком за человечеством, – продолжал Царь Успения. – Но я обязан основательно убедиться в том, что ты именно тот человек, который должен вести это дело и быть в курсе событий.
– Не понял тебя, Григорий Матвеевич.
– Я больше ни слова не скажу тебе, пока не найду этому явное подтверждение. Должен прийти сигнал от Высших Сил. Но не сомневаюсь, что ты и есть наследник крановщика.
– Это ты мне говорил во время моего сна. Невероятно!
– Не сон это был.
– Знаешь, что, – Розов резко поднялся с кресла, собираясь покинуть жилище умалишённого. – Мне подобный бред, дорогой господин Цепин…
– Знаю! Сиди и не дёргайся! Конечно, знаю тебе надоело слушать откровения сумасшедшего. Однако послушай! Сиди на заднице ровно!
После таких, довольно грубых, слов Анатолий попытался сделать попытку встать с кресла. Но с ужасом осознал, что мышцы тела его не слушается.

Понятно, кем бы там ни воображал себя крановщик Цепин, но ясно одно, что он обладал умением вводить человека в состояние каталепсии и своеобразного транса мгновенно, одной только фразой, в данном случае: «Сиди на заднице ровно!». Но это ещё ни в коем случае не означало, что Цепин находится в здравом уме. Да, такой, вполне, мог убить не только мастера Арефина, но и кого угодно. Просто так, внушив себе и потенциальной жертве какую-нибудь гадость…
– Не думай, Толя, что ты идеальный и положительный человек,– продолжал Цепин.– Такой уж честный сыщик… паинька. Ты держал в руках саблю, там, в музее, которой, по твоему и моему предположению, убили Петю Арефина.
– Да, саблю я держал в руках.
– Ты, чисто произвольно, сдвинул с эфеса сабли, с её рукоятки очень тонкий металлический кожух и достал из-под него, оттуда маленький кусочек кожи… Такая вот конструкция сабли… Потом вернул её работникам музея. Но ты эту… «тряпочку» взял вот и оставил у себя, не зная, на кой чёрт она тебе нужна.
– Да. Я так и сделал, – монотонно ответил Анатолий Розов, как бы прислушиваясь к своему глухому голосу. – Но только для того, чтобы… Одним словом, ни Жуканову, ни кому другому этот кусочек кожи не помог бы найти преступника.
– И ты правильно поступил, Анатолий, и сделал это не без моего участия. Ни в коем случае нельзя было допускать, чтобы этот кусочек кожи попал в руки криминалистов. Он абсолютно не имеет отношения к убийству Арефина. Там другое… Покажи-ка мне найденную тряпочку, сокол мой!
Анатолий, не торопясь, достал из внутреннего кармана пиджака маленький розовый целлофановый пакет, вытряхнул из него на стол маленький, тёмно-жёлтый кусочек кожи.

Царь Успения вытянул вперёд руку в сторону «никчемной» находки, довольно чмокнул губами, отпил глоток чая и самодовольно сказал:
– Расслабься, Толя! Будь, как дома… Да ты ведь и не в гостях. Ты тот самый человек, который… Одним словом, ты именно тот, кто найдёт убийцу Арефина, кто имеет право его найти. А покарает его другой не без нашей с тобой помощи. Дело здесь не очень простое и даже, я бы сказал, не совсем земное.
– Странно и дико всё это, – признался частный сыщик. – Сказки какие-то.
– Ничего странного. На эфесе не должно быть никаких движущихся покрытий и кожухов. Кусочек кожи ты взял, и пластинка на рукоятке сабли исчезла. Всё пришло в норму. Так должно быть.
– Я абсолютно ничего не понимаю.
– Сейчас кое-что поймёшь,– Цепин встал с кресла, взял с полки книжного шкафа лупу и протянул её сыщику.– Читай, что написано на гладкой стороне этого кусочка кожи.
Частный детектив поднёс кожу к глазам и сквозь лупу посмотрел на гладкую выдубленную часть животной материи. Там очень мелкими буквами, написанными, наверняка, кем-то наподобие умельца Левши, чёрноё краской было написано: «Розов Анатолий Петрович, частное детективное агентство.

Назвать офисом помещение, где пока был вынужден работать Розов, было бы пока чистой насмешкой действительного над желаемым. По сути дела, детективное агентство ютилось в небольшой двухкомнатной квартире, проще сказать, «хрущовке» на первом этаже одного из старых домов улицы Потиханова. Её, конечно же, наконец-то, привели в порядок, отремонтировали. Не очень качественно, но сойдёт.
Чтобы приобрести эту квартиру и превратить её в офис, Розов влез в долги. Рисковал, но верил, что скоро рассчитается с ними. К счастью, совсем недавно один добрый человек помог ему погасить значительную банковскую ссуду. Анатолия Розова выручил бывший друг его отца, известный хирург, в общем-то, врач широкого профиля, ныне владелец не большой, но процветающей клиники – Тимураз Георгиевич Думбадзе. Когда-то отец Анатолия, ещё лейтенантом полиции, защитил знаменитого медика от ярого натиска бандитов-налётчиков. Буквально случайно оказался на месте очень даже возможного происшествия.

Получилось так. Пётр Максимович шагал со службы домой и увидел, как к горлу Думбадзе, прямо на улице парень-крепыш поставил нож. Бандитов было двое. А хирург принципиально решил умереть, но не отдавать налётчикам своего кошелька, в глубине которого лежало не больше трёх ста рублей и всякая и разная мелочь.
Тогда Думбадзе не жаль было ни этих и никаких денег, но верх над ним взял принцип. Поэтому он упирался и неумело, только словесно, пытался оказывать сопротивление… бандитам. «Лейтенант милиции Пётр Розов,– как писала о нём одна из местных газет,– бесстрашно бросился на грабителей». Конечно, почти так всё и происходило.
Он даже умудрился не только положить уркаганов на землю, но и сдать, из рук в руки, проходящему мимо наряду полиции. Правда, он тогда получил незначительную ножевую рану. Думбадзе сам лично, с большим чувством благодарности, «заштопал» её. Так вот они помогли друг другу в трудную минуту, а потом незаметно стали друзьями.

А старый грузин помнил доброе и, узнав, что Анатолий в большом финансовом тупике, решил безотлагательно ему помочь – дал ему беспроцентную ссуду для погашения уже имеющихся долгов. Ведь, хоть Анатолий и считался владельцем фирмы «Ориентир» и уже отремонтированного офисного помещения, расплачиваться с Гавриловыми надо было. Хватило средств и на развитие, уже давно начатого Розовым дела.
– Послушай, Толя! Так она, ссуда, в документах называется – беспроцентная… Не отдашь деньги, дорогой Толя, и не надо,– говорил с Розовым по телефону Думбадзе, причём, без малейшего акцента. – Даже отдавать будешь – не возьму. Я теперь богатый грузин. Кроме того, я один – ни жены, ни детей, и родителей давно нет. Один, понимаешь, как в поле воин. Знакомых женщин не считаю. Они мне сами за то, что я им хорошо всегда на душе… делаю, платят. Не веришь – спроси, кого хочешь!
– Такое меня не устраивает, Тимураз Георгиевич,– возразил Анатолий,– долги я отдам. Обязательно! А вам огромное от меня спасибо. Если бы…
– Подожди! Кто говорит, что ты мне не должен? Зачем так говоришь? Твой долг таким будет… Если это, – он со смехом перебил его, – но такого может и не быть… Если меня это… убьют, то тогда негодяя возьмёшь и сдашь органам правосудия. Весело, да?
– Весело, но не очень. Секунду! Я к вам приеду или вы ко мне. Прямо сейчас! Я знаю, что в Ваших шутках – всегда сермяжная и горькая правда.
– А-а, пустое! Это я так… размечтался. Имелся один момент… не очень хороший, но ещё не похоронный. Я, знаешь, в полицию заявил. Там, правда, посмеялись надо мной. Впрочем, всё уж и не так весело получается. Ты прав, Толя. Но мне, понимаешь, Анатолий, как-то, неловко за свою старческую жизнь дрожать. Дел на грош, а прошу…
Думбадзе, как бы, что-то взвешивая, задумчиво произнёс:
– Приедешь завтра ко мне в клинику, часам к семи вечера. Нет, лучше подъезжай недели через полторы. Извини, но пока занят. Я тебе перезвоню и при встрече всё расскажу. Всё тебе расскажу. Посмеёмся.
– А мы не потеряем время?
– Ничего мы не потеряем, Толя. Ты не волнуйся. Все финансовые документы на тебя уже оформлены, в норме. Чем я не следователь? Оперативно и чётко! Вот-вот. И на твоё имя я в наш самый главный, кроме всего прочего, ещё кое-что перевёл… на конфеты. Мало ли… вдруг тебе не хватит. Не думай, что там такая уж большая сумма.
– Я ваш личный должник, Тимураз Георгиевич, – тяжело вздохнул Анатолий.– Но, в общем, я жду звонка. Как договорились.
– Всё будет нормально, Анатолий. К нашей встрече приготовлю даже пару бутылочек «Мартини» и красавицу-медсестру. Но не для баловства, а для культурной беседы или твоей… женитьбы. Она для этого, вполне, подходит. Пока, Толя!
На том их телефонный разговор и закончился. Анатолий был рад и не рад, получив эту неожиданную помощь. В общем, он с этим смирился, но над ним довлело лишь чувство неловкости. Да, собственно, ничего страшного и не произошло.

Дед Думбадзе не так уж и давно наставительно говорил ему, пацану, школьнику: «Вырастешь – учись на… папашу, на полицейского, чтобы людям хорошим помогать». Тимураз Георгиевич тогда собирался жениться и «развести детей», очень много, столько, «сколько рыбок в аквариуме». Но так и не собрался, не обзавёлся семьёй. Зато стал известным в России мастером, авторитетом и светилом, так называемой, эстетической медицины или, точнее, эстетической хирургии.
При помощи скальпеля и прочих, самых разнообразных врачебных инструментов и принадлежностей, специальной техники, а главное, мастерства, уважения и любви к людям, он менял внешность своих пациентов. Если проще, то из относительных и буквальных страшилищ творил красавиц и красавцев. Но его частная клиника с небольшим больничным стационаром занималась не только этим.

Но сейчас, когда всё, наконец-то, у Розова решилось в экономическом плане, он подумал о том, что ему снова необходимо ехать к Цепину. Ведь ничего, практически, конкретно по делу убийства Арефина Григорий Матвеевич не сказал. Он только частично доказал ему, Розову, что и, на самом деле, необычный, неординарный человек, и только. Лепин ведь даже не стал пояснять, каким таким непонятным образом на кусочке кожи появилась фамилия Розова. Если это фокус, то зачем он? Невозможно понять, каким образом его можно было произвести, сотворить.

В самый неподходящий момент, когда в голове у Анатолия возникла масса вопросов, Царь Успения выпроводил его за дверь, ссылаясь на занятость и головную боль. Может быть, и на самом деле, у него возникла необходимость с кем-то пообщаться или организовать ряд стихийных бедствий всемирного масштаба.

Прошло чуть менее суток после неудачной встречи Розова с Цепиным. Но за это время и на самом деле в мире произошло несколько стихийных бедствий: наводнение, землетрясение, внезапная вспышка неизвестной болезни, которая в считанные часы унесла десятки тысяч жизней… В разных точках земного шара началось сразу же несколько «оборонительных» и «освободительных» локальных войн. И за всем этим стояла смерть. Но подобное происходило всегда.
Случались и более глобальные катастрофы на земном шаре. Поэтому совершенно не трудно предсказать и предугадать то, что стало уже системой.
– Толя, если ты скажешь, что завтра настанет понедельник, в определённое время наступит восход солнца и не ожидается заморозков, поскольку в средней полосе России стоит середина июля, – заметил Цепин, – это не будет детским лепетом с твоей стороны. Не удивляйся, но это тоже пророчество, которое базируется на твоих постоянных наблюдениях и определённом опыте. Стать предсказателем, даже оракулом, не так и сложно.
– Я так не думаю, – возразил Розов, который уже минут двадцать находился в гостях у Эвтаназитёра и пил с ним, на сей раз, кофе. – Я начинаю понимать то, что я сейчас, вообще, способен что-либо… понимать.
– Ничего в этом страшного нет, Анатолий. Это типичная ортодоксальность, так называемого, земного мышления. Для того, чтобы ты нашёл преступника, убийцу Арефина, я вынужден рассказать тебе, если не всё, то очень многое. Можешь не волноваться, я способен после завершения удачного расследования дела, стереть с твоей памяти всё то, что ты узнаешь от меня.
– С трудом верится.
– Поверишь, Толя. Скоро ты поймёшь, что даже в этом необходимости нет. Уже только потому, что многое сказанное тобой людям… после наших с тобой бесед сочтут сумасшедшим бредом. Уже только поэтому ты ничего и никому не скажешь. А зомбировать тебя не собираюсь. Нет надобности. Да и мне нужен человек, пытающийся мыслить самостоятельно.
– Если ты, Григорий Матвеевич, не простой крановщик, а такой великий маг, экстрасенс и провидец, – вполне, логично заметил Анатолий,– то ведь ты запросто мог бы найти убийцу и… уничтожить его.
– Ты ничего не понял, Толя! Абсолютно ничего! – Цепин начал заметно нервничать.– Зачем мне предвидеть те беды и несчастья, которые я сам… организую. Я – Царь Успения. По устоявшимся земным понятиям, Дьявол, несущий смерть всему живому… Неверное представление о земной смерти.
Григорий Матвеевич заметил, что, прежде, чем так утверждать, вешать на кого-то ярлыки, недалёким людям следует кое в чём разобраться. Надо, пусть частично, но понять, что такое Смерть, что за ней стоит и с какой целью не целиком и полностью, а частично, как уничтожается Человечество.
– Оно, кстати, всё равно не вырождается, – сказал Цепин. – В этом тоже, обрати внимание, есть смысл. Ты лучше послушай то, что я сегодня тебе скажу, и постарайся это понять, Анатолий.
Цепин начал, как говорится, сразу брать быка за рога, пояснять, кто он есть на самом деле и что происходит вокруг. Но тут предупредил, что по ходу разговоров ему придётся говорить, как бы, о спорных и не обязательных мирозданческих явлениях. Но, увы, без этого не обойдёшься, «без знаний азбуки не одолеть и азов грамматики».

Одни только голые факты сводили бы всё происходящее к «дешёвой и несуразной фантастике», и тогда всё происходящее не имело бы смысла. Но тут же, Григорий Матвеевич оговорился, что всё имеет смысл, даже сказка, потому что человеческий мозг на сознательном и подсознательном уровне не в состоянии представить то, чего не может происходить в обителях Мироздания. «Если мы что-то на первый взгляд, в состоянии придумать, пусть даже самое «невероятное», то это существует».

Разумеется, в далёком детстве, в возрасте девяти-десяти лет Гриша Цепин был сообразительным и любознательным ребёнком и без разбора читал книги и наших, и зарубежных писателей-фантастов. Очень многому не верил, но кое-что воспринимал, как истину… порой не понятную для взрослых.
Чуть попозже, лет в двенадцать-тринадцать, прочитав один из романов, возможно, того же, Клиффорда Саймака, Айзека Азимова или другого автора, о том, что марсиане похитив одного добропорядочного землянина, произвели над ним операцию…

Одним словом, куда-то, в район брюшной полости вживили ему небольшой металлический предмет, который, по сути, заменил человеку мозг. Таким образом, злые гуманоиды сделали из законопослушного замечательного гражданина… монстра и зомби. Таким вот совсем не хитрым способом они руководили поступками разумного земного двуного существа, и он по их невидимым и неслышимым приказам делал людям гадости. Но, в конце концов, правда восторжествовала.
Нашлись несколько крепких и справедливых парней-учёных, которые нашли причину всех бед и устранили её, заодно и отправили на тот свет десятка полтора самых злых и жестоких пришельцев.
Может быть, кто-то тогдашних детей, прочитав эту книгу, через недельку выбросил бы её из памяти. Но только не Гриша Цепин. Мало того, ему начало казаться, что его тоже, во время сна похитили представители неземной цивилизации, и теперь, как бы, тоже… Короче говоря, Гриша был из тех детей, который не желал воспринимать мир, как нечто обязательное и естественное. Идёт дождь, полёт по траве гусеница, светит солнце… Никаких чудес, никакого Создателя…
Впрочем, ничего ему не казалось. Так было на самом деле. Для того, чтобы дать программу определённых действий и возможности производить их, не надо было похищать Гришу и производить над ним разного рода хирургические манипуляции. Цивилизация, которая стояла (и стоит) над землянами и, как бы, курирующая человечество, достаточно развита.

Они самым обычным образом, надели что называется, на ментальную часть его «грубого» физического тела Гриши «рубашку», состоящую из «тонкой» материи… Этот своеобразный чип наделён программой колоссальных, великих способностей и возможностей, необходимых для того, чтобы знать и уметь многое… К этому обязывала не только личность, судьба, сфера влияния, но и широкое поле деятельности единственного земного Эвтаназитёра, Царя Успения «незримого» повелителя и полномочного представителя цивилизации Великих Элементалов, которых, в какой-то степени, можно отнести и к жителям Земли.
Этим существам доступно всё. Они могут находиться, если пожелают, и в образе человеческом. Разум их настолько развит, что для них наши земные «чудеса» кажутся явлениями заурядными. Они в состоянии понять, что мельчайший атом делим и бесконечен, но сам себя создать не смог бы. Ибо он – творение Божье и тоже беспределен, как и всё Мироздание.
А «малых» и «великих» бесконечностей не существует. Практически представители почти всех относительно разумных цивилизаций в точке Земной Субстанции (У Земли множество тел) не ставят под сомнение существование самых различных форм, видов и состояний форм жизни, причём (по земным меркам), разумным.

Цепин, как можно короче и проще, попытался объяснить Розову, что Земля – это своеобразный инкубатор, можно сказать, и тюрьма для совершенствования и… отбраковки духовной субстанции каждого гуманоида. Но такого понятия, как «люди», в Мирозданье нет, ибо в теле человека, медведя, кузнечика, клёна может находиться любое «космическое» существо… Перечислять их не имеет смысла. Одним словом, в человеческом теле может проживать и «чёрт», и «ангел». Порой, и то и другое. Нередко в одном теле – целое скопище самых разных «духов».
Скорей всего, это и является проверкой любого не простого, а довольно сложного существа на прочность и возможность «созреть» или вернуться к повторному испытанию, именно, на данной субстанции Земли. Есть миры, на той же планете Земля, попроще и… «пострашнее». А Гриша Цепин, в сущности, был Великим Элементалом и не просто таковым, а одним из самых могущественных. Но он находился в человеческом теле, потому и вынужден был подчиняться всему тому, что называется земным притяжением, влиянием…. гравитацией, в конце концов, и т.д.

Его «чип-рубашка» уже к периоду его половой зрелости действовала, и в первое время он не в состоянии был ей управлять. Он помнил множество случаев из своего детства и юношества, когда, как бы предугадывал гибель многих, порой и близких ему, людей. Ему достаточно было только на мгновение представить, как падает в кювет автобус с пассажирами или тонет на реке пароход, как всё это начало происходить на самом деле. Он помнит, как однажды, на даче, глядя в синее в небо, он сказал матери:
– Мама, сейчас этот вертолёт разобьётся.
Не успел мальчик закончить эту фразу, как «Ми-8» рухнул на здание железнодорожной станции. И погибли все, кто должен был перейти из этого «временного» мира в более «постоянный». Но уже тогда Григорий знал, что Смерти не существует, а есть переходы постоянно меняющихся духовных субстанций, частиц божьего «я» из одного Мира (как и состояния) в – другой. Проще говоря, уже тогда ему, мальчику, Человек представлялся неким относительным подобием личинки стрекозы, из которой, ещё живущей, вылетает, как бы, другая жизнь, но в ином образе и совсем другими задачами.
Существо почти с одной и той же духовной субстанцией, но, в первом, случае, личинка; во втором – стрекоза… Но ведь впереди, к примеру, у стрекозы – десятое, двадцатое, сотое, тысячное… перевоплощение. И так… до бесконечности. И даже, когда эта стрекоза примет образ человека, после его «смерти» путь метаморфоз, сама Жизнь… продолжится. Она – вечная.

Очень о многом говорил Цепин. Даже о том, что только мыслью (как и ультразвуком) может «убить» и «возродить» любое существо.
– На сегодня, пожалуй, тебе, Толя, хватит, – просто сказал Цепин. – Ещё очень и очень о многом я расскажу тебе потом.
– Но я, всё-таки, окончательно должен тебя понять, Григорий Матвеевич, – Розов прикуривал одну сигарету от другой. – Получается, что не Эвтаназитёр ты, а самый настоящий оракул предсказатель всех страшных событий.
– В молодости мне тоже так и казалось, до тех пор, пока я не заменил предыдущего Эвтаназитёра, сапожника из Румынии Николае Паранеску. Когда я, после его ухода в другой мир, занял место Помощника Смерти, то понял, что я не предугадывал события, а приказывал им сбыться. Мне было проще. Потому, что в моём земном теле с самого начала жил и живёт только Великий Элементал.
– А в моём?
– В твоём теле, Толя, живёт Великий, но пока не очень сильный Элементал и мощный Фобостиянин. Этот гуманоид, точнее, его духовная субстанция, даже по земным меркам, глупое и жестокое существо. Оно, скажу, грубовато и гнобит, убивает в тебе перспективного Элементала.
– По-моему, я, Матвеевич, начинаю уподобляться тебе, становиться таким же сумасшедшим, как и ты.
– Пока ты до меня не дорос, Толя. Но не волнуйся. Совсем скоро Фобостиянину из твоего тела придётся уходить в другой мир – «умирать». И я знаю, что цивилизация Великих Элементалов в твоё тело больше никого не подселит. Так надо. Скоро ты станешь особенным человеком.
– Но ведь есть Бог. Он…
– Для Человечества роль Бога и Дьявола одновременно, Толя, выполняет Цивилизация Великих Элементалов. Может, по этой причине и появилась поговорка: «До Бога далеко». Но, в принципе, Господь в каждом из нас присутствует.
– Но, если так, то ты – убийца вселенского масштаба!
– Нет. Я – простой владыка этого мира и перераспределитесь мирозданческой энергии. Я несу не смерть, а только… освобождение.
– Хорошо. Тогда, к примеру, я могу подойти к человеку и сказать: «Извините, господин! Вы что-то неважно выглядите. Давайте я вам помогу подохнуть. Замочу вас, и вас сразу станет легче…». Ведь это же абсурд!
– Ты, дорогой мой, не обладаешь такими полномочиями и не знаешь, куда, когда и кому, и в какой из миров идти. А я же – Эвтаназитёр. То, что совершишь ты, будет называться убийством и преступлением. Но не забывай, что всё предопределенно. Да ещё забыл сказать о самом важном.
Тут, как можно, обстоятельней и доходчивей, Цепин рассказал Анатолию, что сначала там, в овраге был убит не Арефин, а именно он, Цепин. «Проморгал вспышку». Вмешалась цивилизация Творцов, которая снабжает человечество идеями. Порой, никчёмными и, по каким-то, непонятным причинам старается удержать на Земле не только человеческие существа, но и другие, как можно дольше.
Не о духовных субстанции «частиц вечного» они заботятся, а «благоустраивают» Землю, находящуюся в данном, конкретном её состоянии. Чем дольше продлится период пребывания, по условному и относительному времени, определённого существа здесь, тем легче будет его «потомкам» отбывать… «срок наказания».

Получается, что все предыдущие поколения для последующих являются, квартирьерами, своего рода. Эта та самая дорога цивилизации Творцов, теоретически ведущая в «рай» и вымощенная самыми благими намерениями. Только не учтено ни Творцами, ни другими «сердобольными» цивилизациями, что «дхармическая» программа уничтожения любого земного существа (в «плотной» оболочке) гораздо мощней программы созидания. Все люди, в какой-то мере, являются эвтаназитёрами не только для незнакомых, но и для родных и близких.
Каждый каждому, явно, не желая того, помогает пораньше спуститься… в гроб. Греховность и некоторая несостоятельность земных двуногих существ (да и любых других) и вытолкнула их из бесконечного множества миров в земную обитель.

Явно, что и противоборство цивилизаций в «точке» Земли, выдано было Свыше как часть плана самого Господа. Стоящие над Цепиным, более мощные Элементалы-покровители, на мгновение сдвинули «время», на секунду назад. Как бы один его пласт заменили другим. Ситуация возникла почти та же, преступник то же, но убит, получается, уже совершенно другой человек.
– Стыдно сказать,– сознался Григорий Матвеевич, – но у меня от сдвигов в нашем условном времени произошла потеря памяти. Часть её стёрта, или благодаря Великим Элементалам, или Творцам… Может быть, вмешались и другие цивилизации. Я насчитал их тридцать шесть, но их тут… гораздо больше. Мне трудновато было бы выйти на убийцу, хотя я бы смог. Но каждым должен заниматься своим делом.
– Вот поэтому мои инициалы оказались написанными на клочке кожи? Поскольку, как я понял, есть только вечное настоящее, то их можно было вписать и во «вчера», и в «завтра». И ничего бы не изменилось.
– Ты, Толя прав, но только отчасти. Работай! Ты найдёшь убийцу. А я с помощью кого-либо отправлю этого негодяя не в самый лучший из миров. Есть таковые и на Земле. Убийца должен быть наказан, уже только потому, что осмелился поднять руку на самого Царя Успения. Видать, я в тот момент был малость… под хмельком. Держи со мной связь! Скоро ты поймёшь, что нас объединяет многое.
Все услышанное и сказанное Цепиным, анализировал Розов, сидя за столом, уже у себя, в офисе. По сути, в помещении, как попало приведённом в относительный порядок. Многое не поддавалась логическому объяснению и казалось более, чем невероятным. Может быть, на самом деле в его теле никак не могут поделить сферу влияния два существа. Впрочем, ясно, что пока неокрепший Элементал у Фобостиянина на… побегушках.

Анатолий извлёк из внутреннего кармана пиджака пачку купюр. Это ему выдал солидный денежный аванс за… перспективное раскрытие убийства Арефина Григорий Матвеевич. Розова поразило и удивило не то, что его, как бы, нанял и Цепин, а то, каким образом он добыл эти деньги. Он просто вытянул свою ладонь в сторону оконного света – и на ней, в буквальном смысле слова, материализовалась толстая пачка пятитысячных купюр.
При этом Царь Успения объяснил, что в Мироздании из ничего, которого не существует в природе вещей, не может возникнуть ничто. Эти деньги Цепин переместил из хранилища одного из частных банков, с помощью «телепартации» доставил их сюда. Он прямо сказал, что здесь, ни в коем случае, ни ограбление, ибо, если что-то и принадлежит в земной обители, «грубо материальное», какому-либо существу, то это, к примеру, не банкир Фёдоров, а только он… Эвтаназитёр.
«Но даже тут я не совсем прав, Толя. На этой Земле, даже наши гнусные и безобразные оболочки, даны нам на очень короткое время, которого, в принципе, не существует. К сожалению, человечество – сборище мирозданческих негодяев, для которых, по сути, зачастую нет ничего… святого».

Встречаться с семьёй Арефиных Анатолию уже приходилось. Расспрашивал их о Лаповой, о существовании которой даже не знала жена погибшего Инна Парфёновна. Но Розов понимал, что даже нелепую версию исключать из дела, пока оно не обросло стоящими фактами, не стоит. Анатолию было категорически плевать на самоуверенный бред Царя Успения, человека, явно, не без экстрасенсорных способностей, но утверждающего, что сначала был убит именно он, Цепин…
Разумеется, на многие высказывания Григория Матвеевича, возомнившего себя Властителем Земли, не стоило обращать внимания. Надо было искать… убийцу, отрабатывать, как говориться, свой хлеб и создавать себе и фирме «Ориентир» определённый авторитет.

Кроме Лаповой, в деле фигурировали студенты, нашедшие злополучную саблю. С ними многое не ясно. Милые, хорошие, но… Но сколько таких вот, на вид, славных ребят с добрыми и застенчивыми улыбками оказывались садистами и маньяками. Мир полон зла.
Каждый, часто и не желая того, помогает своими действиями и поступками окружающим уйти на тот свет. Это верно, тут Цепин прав. Да и кое-какие «оправдания» на этот счёт даже у самых отъявленных «мокрушников» имеются. Куда ни бросишь взгляд, всюду, если не явная, то завуалированная эвтаназия.
Но какого чёрта, какого рожна эти студенты шлялись там, в районе старых домов, подвергающихся сносу? Любовь, романтика, молодость… Но, как раз, тут-то по делу можно стоить целые баррикады…

Он отвлёкся от собственных рассуждений, которые казались ему не очень-то совершенными и логичными. Хоть и молод был Розов, но самокритичен.
Анатолий встал с кресла и вышел из приёмной, которая раньше была большой комнатой в «хрущовке», в свой кабинет, переоборудованный в таковой из спальни. Пришло время вечера. На улице темнело. Только по одной простой причине – надвигалась гроза. Ветер упруго ударил по стёклам окна. Сверкнула молния, глухо проворчал гром, и первые дождевые капли прыгнули в приоткрытую форточку. На мгновение он включил телевизор, точнее, телевизионный приёмник.
Дикторша, с якобы, большим сожалением, сообщила: «По предварительным данным этот ураган унёс около полутора тысяч жизней. Около десяти тысяч островитян считаются пропавшими без вести…». Розов выключил телевизор, закурил.

Гроза уже почти отгремела, но проливной дождь хлестал по стёклам окна; лил, как из ведра, практически превратившись в ливень. Но потом, с каждой минутой, стал слабеть, и, наконец, яркое вечернее солнце осветило скромный кабинет-приёмную детективного агентства.
Как ни гадал, как ни думал Розов, но цельная и правдоподобная картина причины убийства не вырисовывалась. Если бы, на самом деле, на месте Арефина был Цепин, то можно было это, как-то, попытаться понять (опираясь на сказочный вариант версии). Цивилизация Творцов попыталась ликвидировать Эвтаназитёра при первом же удобном для этого случае и на определённое время приостановить процесс массового уничтожения людей. Но, во-первых, здесь погиб Арефин, а не Цепин; во-вторых, при всей необычности ситуации, всё это – полный бред…
Просто Григорий Матвеевич хочет показаться перед ним, Розовым, великим и могучим. Но зачем? Какой в этом смысл? Неужели даже малая часть из того, о чём говорил Царь Успения, истина? Если многое из того, что сказал Цепин, правда, то к чему тогда, вообще, вся эта суета? Зачем заниматься поисками преступника, если тот, всего лишь, орудие в чьих-то руках?
Ведь смешно существовать и радоваться тому, что живёшь призрачной мечтой о том, что ты сам, как не однажды сказано, творец своей судьбы. Впрочем, нет, не смешно, и уже только потому, что во время своих действий ты изучаешь одну из ситуаций бесконечного множества частиц своей Единой и Бесконечной Жизни, оболочкой земной и таким же сознанием пытаешься принимать участие в этом «движении без движения».

Всё же, Анатолий нашёл в себе силы, чтобы сейчас от эзотерики, навязанной ему, по сути, Цепиным, перейти к реальной жизненной ситуации. Причина убийства Арефина, всё же, ясно не вырисовывалась. Мало под руками имелось, пусть даже самых незначительных, но необходимых фактов по делу. А то, что лежало на поверхности, выглядело не убедительно и очень сомнительно. Анатолия отнюдь не радовала эта, параллельная работа с Жукановым, отчёты перед ним и ожидание того, когда Игорь соизволит поделиться с ним своими соображениями и фактами…
Кстати, он и не обязан помогать Розову. А вот задача Анатолия, как законопослушного гражданина, помогать процессу ведения официального следствия. Не очень справедливо к нему, к Розову, относится Следственный отдел, но, как бы, законно и для пользы общего дела по борьбе с преступностью.

В дверь офиса позвонили. Он пошёл открывать её. На всякий случай, Анатолий вытащил пистолет Макарова из внутренней кобуры, привёл его в боевое положение. Но флажок предохранителя оставил пока в нейтральном положении. Когда Розов оформлял лицензию на ношение оружие, один из чиновников при полицейской форме задал ему, в принципе, нелепый вопрос: «А зачем вам, Анатолий Петрович, оружие?».
Получается, что оно совсем не обязательно, если детективное агентство специализируется не на уголовных делах. Пистолет – прекрасная и довольно надёжная «пушка», но только для тех, кто умеет им пользоваться.

Открывшаяся входная дверь негромко скрипнула – и через порог офиса переступили браться Арефины. Поздоровавшись с Анатолием, они вошли вслед за ним в приёмную и сели в кресла, перед журнальным столиком.

Долгий разговор шёл всё о том же, Константин и Михаил интересовались тем, как у частного сыщика продвигается расследование… Странно! Пока никаких зацепок? Почему? Но ведь убит их отец, поэтому… преступник должен быть наказан. Они пытались давать Анатолию советы, что и как делать…
Сыщик терпеливо слушал братьев и только кивал головой. Он тоже задавал им вопросы, которые, возможно, хоть как-то помогли бы Розову, выйти на след преступника. Всё о чём, они вели беседу директор детективного агентства «Ориентир» записал на цифровой магнитофон.
Явно, им было пора уходить. Они, что называется, засиделись… Чаи гонять некогда. Вместо того, чтобы сказать «до свиданья», старший из братьев, Константин сказал, как бы, между прочим, попросту и без обиняков, переходя на доверительный дружеский тон:
– Знаешь, Анатолий, мы с братом решили остаться здесь, в этом городе, с матерью рядом. Места в квартире хватит… Это ведь наш родной город.
– Хотели бы тебе и себе помочь,– вставил своё слово Михаил, – найти убийцу нашего отца. Мы имеем право сами наказать его.
– Ни в коем случае! Это нелепо, противозаконно, не этично… Я ничего не понимаю,– сказал Розов.– Да ведь у вас – своя стезя, у меня – своя… Вам же ехать пора.
– Нам на всякую там этику и неудобства наплевать. Убийца должен быть наказан, даже если это… так называемое, неприкосновенное лицо,– Константин нервно потирал ладони.– Я на свой завод уже телеграмму дал, чтобы уволили. Не всё так плохо.
– Ваше стремление, Миша и Костя, поменять место жительства и работы именно сейчас, тот же следователь Жуканов, может расценить, как попытку не только найти преступника, но и совершить над ним самосуд,– терпеливо пояснил Розов. – Вы, проще говоря, заинтересованные лица. Но это далеко не всё, в чём можно будет обвинить и вас, и заодно меня.
– Тупая формальность! Мне вот, например, уже некуда ехать,– сообщил Константин.– Моя жена снюхалась с каким-то предпринимателем-пекарем. Я с ней уже развёлся… почти. Сына жаль, с ней остался. А что поделать?
– Понятно, – заметил Анатолий с сочувствием. – От такого случая никто не застрахован. Может быть, для тебя, Костя, это не беда, а радость.
– Ни сказать, чтобы великая радость, но и беда не очень большая,– нервно засмеялся Константин.– Но пока не могу забыть, прямо скажем, эту стерву. Возможно, привычка. Как-никак, семь лет вместе прожили. Сына вот народили…
– А мне ещё проще. Меня ничто и нигде не держит. Даже особо и вспомнить не о чем,– Михаил был симпатичней и стройней своего старшего брата. Такой же широкий лоб, светло-серые волосы на голове, тёмно-синие глаза, но черты лица, так сказать, более правильные.– Меня на моей работе сократили. Квартиру свою продал. С работой рассчитался и приехал сюда, чтобы жить рядом с матерью. Но приехал, когда беда случилась… Так совпало. Я, к счастью, не женат.
Не трудно было понять, что эти двое, в буквальном смысле слова, настаивают на том, чтобы он принял их, далёких от сыскной и следовательской сфер деятельности, к себе… на работу. Что-то почти из области фантастики.

Их можно было понять. Верх над ними взяло, если не чувство мести, то возмездия.
– Что ж, давайте, посидим, поговорим немного, – сказал Розов. – Обсудим все возможные варианты вашего сотрудничества со мной.
Розов во время беседы с братьями не стал особо с ними спорить. Пусть помогают, внештатно и негласно. Если срочно надо будет, то они ему позвонят. Сейчас «мобильники» даже у последних бомжей имеются… трофейные. Да в офисе действует и стационарный телефон… Проблемы в этом плане исключены. Можно будет иногда и встречаться.

В своём служебном, довольно просторном кабинете Жуканов вёл допрос студентки. На столе лежала вызывающе открытая с бумагами и казацкая сабля – орудие преступления, конкретно, убийства, ещё и миниатюрный диктофон. Надёжный аппарат нагружал свои огромные кладовые, забитые чужими, всякими и разными голосами: робкими, нахальными, зычными, злыми, добрыми, слабыми, невнятными… Студентка слова произносила чётко, но не без волнения.
Признаться, она боялась этого наглого следователя из специального отдела при окружной прокуратуре. Девушка не доверяла ему и видела, что имеет дело нее только с дилетантом, но и наглым, бесцеремонным и самоуверенным человеком.
– Ты знаешь, девочка… Лида, – выключая диктофон, слащаво сказал Жуканов,– всё, что ты мне сейчас поведала, я уже слышал от твоего друга: как ты с ним там встречалась, со своим Васей в заброшенном старинном доме и занималась с ним развратом…
– Не развратом! Я всё рассказывала, Игорь Васильевич. Мы нашли саблю в дымоходной трубе. Потом сдали её в музей.
– Это я от тебя уже слышал.
Жуканов резко встал из-за стола и грубо схватил Лиду за подбородок:
– Вот, что, деточка, не темни! Не советую! Ты всё видела! Рассказывай! Не тушуйся очень. Твоему Васе много не дадут. Ясно, он за тебя заступился, приревновал к пьяному мужику и рубанул его саблей. Всё случилось в состоянии аффекта. На почве ревности!
– Это не правда! – Лида оттолкнула его руку.– На месте преступления нас не было и не могло быть!
– Даже не могло быть? Ну-ну. Знаешь, птенчик, если надо, и следы там ваши появятся, в овраге. Убить вы могли его и не там, – Жуканов улыбнулся. – Ну, давай, по-другому. Я уверен, что вы с Васей видели того человека, который сбросил в трубу эту саблю.
Лида вздрогнула, но взяла себя в руки. Она, в который раз пояснила, что в такой темноте ничего нельзя увидеть.

Ведь на эфес сабли Вася наткнулся рукой. Случайно. Там, в трубе, имелся большой разлом. Кирпичи выворочены…
– Пожалуй, ты права. Вот, как-нибудь, ночью, в двенадцать часов, по темноте приходи в развалины, проведём с тобой следственный эксперимент. Когда надо будет, я тебя в твоём общежитии найду.
– Что ж за эксперимент такой? Вдвоём, ночью. Мы ведь там уже были с вами, всё рассказывали и показывали.
– А ты не совсем дура,– громко засмеялся Жуканов, – не совсем. Ты понимаешь, родственникам погибшего и мне нужен преступник. Я его почти нашёл. В общем, хочу с тобой поближе познакомиться. Всё зачтётся твоему Васе и тебе, как соучастнице, как подельнику… Я думаю, ты согласна. Я не бабник. На первую встречную девку не введусь. Заодно ещё раз посмотрим на развалины дома. Может, что-то и выплывет.
– Конечно,– отрешенным голосом ответила Лида,– я приду.
– Вот и славно. Сама понимаешь, вдруг мне понравишься. Тогда, чем чёрт не шутит, может, и поженимся. А Вася твой, считай, уже зек. Но я могу, я многое могу… Пусть хоть парень на свободе погуляет, если он… не убивал. И без фокусов. Сама понимаешь, я всегда могу отказаться от того, о чём сейчас тебе, в принципе, и не говорил.
– Вы страшный человек, Игорь Васильевич. Но рискуете…
– Я знаю о своих недостатках. Не ангел. У меня такая профессия – рисковать. А работаю честно. Стою на страже правопорядка. Значит, договорились, Лида. В ближайшее время я дам тебе знать о точном времени и месте нашей встречи.
Если бы всё это слышал ревнивый Вася, ожидающий Лиду перед самым кабинетом следователя, то он тут же бы заступился за свою подругу, применив грубую физическую силу – и наломал бы дров.
Но студент находился в неведении, что упрощало его судьбу, ибо даже в камере предварительного заключения держать его пока не имелось причин. Жуканов, хоть и был дураком, но продуманным. Что называется, олух, но не в полном объёме.

Мощная и, в сущности, повелевающая над человечеством цивилизация Великих Элементалов дала Цепину не только, фактически, огромную власть над людьми, но большие возможности. Он мог управлять стихиями, причём, так, чтобы они уносили на тот свет порой не тысячи, а десятки, а то и сотни тысяч человеческих жизней. Чисто интуитивно он получал информацию, где, когда и в каком районе земного шара надо было начать землетрясение, пожар или наводнение, возродить ураган или цунами.
Царю Успения достаточно было представить, как что-либо будет происходить и последствия этого, и механизм начинал действовать. Комитету Надзора Цивилизации Великих Элементалов над Землёй руководить стихийными бедствиями без посредника, в данном случае Цепина, было бы не так просто, даже с учётом того, что уровень этого «гуманоидного пласта» находился на очень высоком Космическом Уровне.
Пришлось бы всякий раз для проведения, по сути, ежеминутной работы по чёткому, планомерному и постоянному уничтожению (перераспределению энергии) человечества сразу нескольким десяткам Великих Элеменнталов переходить из «разряженных» оболочек в «плотные».

Полномочным представителем и, считай, владыкой над Землёй и людьми был так же и Цепин, Великий Элементал, но рождённый человеком. К нему постоянно через «чип-рубашку» шла необходимая информация, в которых содержались определённые планы-задачи. Григорий Матвеевич, обладая огромными, нечеловеческими возможностями и способностями, повелевал над стихиями, делал их, по сути, управляемыми.
Представители человечества, даже считающие себя большими учеными, и в области «непознаваемого», и «невидимого» предположить не могли, что такие эвтаназитёры, меняя друг друга в земной обители, присутствуют на планете постоянно. Кроме того, они не могли знать, что ураганы, ветры, бури, пожары, наводнения – это не просто живые и разумные существа, но и мощные сути, представляющие цивилизацию Стихий.
Как раз, она, напрямую подчинялась Великим Элементалам. С помощью их, через Цепина, в иные миры отправлялись именно те живые существа разных типов и видов, которым по Господнему Плану было суждено покинуть, конкретно, данный земной мир. Каждому существу, явлению или условно неодушевлённому предмету предстоит перейти в другую обитедь, именно, в тот условный временной момент, в который им предназначалось это сделать.
Как говориться, расчёт «тонкий», но планомерный. Хаос не допустим. Ведь любой осенний лист или снежинка упадёт на землю именно тогда, когда ей это будет позволено и, причём, в то место, туда, куда им дано упасть… в точности до микромикронов. В «движении без движения» ничего не бывает случайного.

Во власти Царя Успения, в сущности, под началом Великих Элементалов, находилась и более чем разумная цивилизация Болезней. Борьба со многими из них не приносила никаких результатов. По расчётам и планам Цепина в самое ближайшее время на Землю явятся ещё четыре вида неизлечимых заболеваний. Надо же ведь постоянно и активно помогать людям покидать земной мир.
Если и какие-то сдвиги по лечению недугов имелись в этом направлении, благодаря стараниям «сердобольной» цивилизации Творцов, то болезни начинали мутировать, приобретать другие формы. Управлял ими тоже крановщик и одновременно Царь Успения Григорий Матвеевич Цепин.
Зачастую десятки тысяч земных медиков становились, в принципе, явными помощниками смерти, не по собственному разгильдяйству или незнанию, а по мысленному сигналу Цепина. Общался он со специальным Комитетом Великих Элементалов с помощью самых и разных «тонких» вибраций, прекрасно их принимал и понимал. В нужный, обусловленный срок, как говориться, он материализовал полученную информацию и указания. Впрочём, по большому счёту всё материально и ни мертво.

«Но всякое земное существо,– подумал Цепин, мысленно «командируя», посылая в одну из африканских стран болезнь, очень похожую на оспу, – появляясь в этом мире, уже обречено, потому что явилось сюда в «тяжёлой», не совершенной физической оболочке, в скафандре, который предстоит… сбросить. Чем раньше, тем лучше. Не мне, решать, кому и когда. Но действовать, именно, мне, Царю Успения».

Два дня прошло с тех пор, как Розов в последний раз видел похитителя собак Шуру Брикова. Дел у сыщика было по горло, но он свято помнил, что обещал помочь как-то устроить жизнь обездоленному и несчастному Вороньему Глазу. Но разве всех согреешь.
«Никто и ни в чём не виноват,– так сказал бы Эвтаназитёр,– ибо я чужими руками и действиями многих земных цивилизаций «командирую» отсюда в другие миры, по сути, уже лишних людей, отбывших здесь свой положенный срок».

Правда, иначе думал Розов. Он считал, что все на Земле надо стараться нормально, ибо тот же Христос не разделял людей на… сорта, как это делается нынче.
Но, к счастью, его беспокойства о Шуре Брикове были напрасными: молодой бич существовал теперь, как нельзя лучше. Сердобольная Анисимовна не просто приютила у себя в квартире, но крепко привязалась к бомжу, не знающему ни родственной любви и заботы, ни нормальных человеческих отношений. Тот, кто первым произнёс изречение, желая подвергнуть наше не совсем совершенное общество справедливой критике, что человек человеку – волк, был наивен или, попросту… глуповат.

Прежде чем родить «бессмертный» афоризм, написать «грамотный» стишок, черкануть душещипательный романчик, стоит не только хорошо знать предмет своего описания, но понимать самому, что ты хочешь сказать. Хорошие бы, если бы мы жили, как волки, ибо они заботятся друг о друге: о старом, о малом. Там целая философия выживания и довольно добрых отношений. Да и человеку волк относится, вполне, нормально. Истории о жестоких и беспощадных «серых разбойниках» настолько не правдоподобны и гиперболизированы, что диву даёшься…
Вот медведь или одичавшая собака, те опасны и не предсказуемы, как человек, чья «духовная» и «душевная» жизненная программа направлена на уничтожение себе подобных… ни мытьём, так катаньем.
Одним словом, отношения между Анисимовной и Шурой Бриковым сложились самые добрые. На то имелась веская причина. Очень похож был Вороний Глаз внешне на внука старухи, который погиб на втором году службы, находясь в рядах Российской Армии, в одной из горячих точек страны. Его не просто убили… Очень долго издевались над раненым – сначала отрезали нос, потом уши, выкололи глаза…
Предала земле своего внука Анисимовна сама лично. Да и похоронила не бедно, деньжата водились. Что там было хоронить? Это были куски мяса, выловленные добрыми людьми в грязной канаве.
Родители внука Анисимовны, торчащие в далёкой и нелепой эмиграции, в Аргентине, не смогли прилететь на похороны сына. То ли денег не нашлось, то ли помешали какие-то причины… Впрочем, какой во всём этом смысл?! Молодого, красивого, черноволосого парня не вернёшь. Ему бы по знакомым ходить с бутылкой пива да девичьи головы баламутить, а он…

Вспомнил Розов недавний разговор с Цепиным. Если хоть небольшая часть из того, что Григорий Матвеевич говорил ему, можно посчитать относительной истиной, то явно, никто и ни в чём не виноват. Страдать и уходить в иные миры людям предписано Высшими Силами. Получается, что по «доброму» повелению Григория Матвеевича пролилась кровь невинных людей во многих уголках земного шара.

Умудрился Шура Бриков найти себе работу, пусть с невысокой зарплатой, но зато, пока не имея паспорта. Не было и трудовой книжки. Старуха Погалева, добрая душа, поставила перед собой задачу – сделать из Шуры человека, привести в порядок все его документы и прописать на своей жилплощади, в приватизированной ей, двухкомнатной квартире, вместо погибшего внука. Видать, в этом и заключалась её «историческая миссия» – помочь выжить на этом свете Вороньему Глазу.
Значит, для других миров они, оба, ещё не совсем «созрели». Но тут невозможно что-либо предполагать. Ей за семьдесят лет, но она была довольно ещё крепкой для своих лет женщиной. Правда, рыхловатая и не очень-то моложавая на вид. Но энергии и силушки и энергии и силушки у старушки хватало. Любая молодая баба позавидовала бы… Не зря же Анисимовна почти всю жизнь проработала упаковщицей готовой продукции на местном кафельном заводе, пока он, что называется, не крякнул.
Простоять у конвейера даже одну ночную смену, не только простоять, а шевелить руками, действовать ими – не каждому дано.

Не поленилась Луиза Анисимовна и позвонила в офис Розову и откровенно рассказала обо всём сыщику… по телефону. Женщины обожают «висеть на конце провода». Редко какая из них давала обет молчания. Старушка и сообщила, что у Шуры всё складывалась хорошо. Действительно, не знаешь, где найдёшь, а где – потеряешь.

Дело об убийстве Арефина частенько приводило Розова в растерянность, от того и гнездились в его мозгу странные мысли. На уровне самой страшной фантастики. Очень просто свершённое злодейство, но не мотивированное. Впрочем, скорей всего, мотив был. Причина, разумеется, имелась. Только пока следов не найти. И откуда же взялась эта казацкая сабля? Не из печной же трубы? Где-то ведь она до этого лежала. Анатолий не сомневался, что сейчас у Жуканова на руках гораздо больше козырей, чем у него.
Но Розов помнил, что на кожаном лоскуте, спрятанном в ручке сабли, чёрно краской была написана его фамилия, имя и отчество. Как и каким образом, такое могло произойти? Тут надо искать самый реальный ответ произошедшего, не опираясь на мистику и эзотерику. Всё ясно. Григорий Матвеевич – большой шутник и ловкий фокусник.
Так Розов и не понял, каким образом, например, Цепин, как бы, извлёк из… воздуха пачку денег. Солидная, существенная сумма. Возможно, абсолютно незаметно этот энергичный старик подменил кожаный лоскут другим, похожим на тот, что находился под верхней частью эфеса сабли, с заранее заготовленной надписью.

Царь Успения мог предполагать, что Розов оставит лоскут, возможную улику или «зацепку», себе… не удержится. Значит, он знал, что именно там спрятан кусочек кожи, но без надписи. Но если он об этом знал, то получается, что Цепин что-то известно о трагической смерти Арефина или сам является… убийцей. Но зачем? Именно, в этом и стоит разобраться.
А все эти сказки, которые он рассказывал Розову, только для того, чтобы у него, Розова, «крыша поехала». Вот он настоящий и прямой убийца своего друга – Лепин!
– Балбес ты, Толя,– прочитав на расстоянии мысли Розова, вслух, по сути, сам себе сказал Царь Успения.– Но ты в таком раскладе не виноват. Давит в тебе твоего будущего Великого Элементала, а ныне подростка жестокий, могучий и «справедливый» Фобостиянин. Я отправить его в Мир Каменных Существ я пока его не могу. Не поступало такого распоряжения, значит, и время не пришло.
Цепин прошёл на кухню, достал бутылку с водкой, налил себе в стакан. Выпил, закусив куском сыра. Всё человеческое ему, Великому Элементалу в человеческом облике и на самом деле было не чуждо. Ведь он был ещё и человеком. Тут земная обитель, то есть данная её форма в определённой категории состояния, диктовала Григорию Матвеевичу свою волю. Он, как и все, по земным понятиям и «правилам» был, что называется, смертен. Кроме того, считался законопослушным гражданином, работал, не являлся бичом и бомжем.
Он отправился в прихожу заем, чтобы отворить входную дверь, зная, что сейчас к нему придёт не чаёвничать, а по делу, и с самыми серьёзными претензиями и обвинениями Розов, и скажет:
– Я пришёл к выводу, что, как ни печально, а ты, Григорий Матвеевич, убийца Арефина.
Всё так и произошло. Подал свой резкий голос звонок в квартиру. Вошёл, недовольный и с очень озабоченным видом, Розов, именно то и сказал, что ожидал услышать от него Эвтаназитёр. Анатолий, не разуваясь, прошёл в комнату, сел на диван и закурил и произнёс:
– Так что будем делать, Григорий Матвеевич?
– Ничего, кроме того, что начнём изучать существо в человеческом «скафандре», научившимся мыслить только ортодоксально. Никак иначе. Будем смотреть и недоумевать.
– В то, что ты, Григорий Матвеевич, добрый и всемогущий джин, я, прости меня, не верю. Все твои фокусы объясняются тем, что ты в курсе того, что произошло там, в овраге.
– Если бы это было так, то я не стал бы обращаться к тебе… Впрочем, конечно же, вру. Но неумышленно. По определённым причинам мой контакт с тобой должен был произойти всё равно. Почему именно с тобой? Считай, что судьба… От неё не уйти и, по большому счёту, её не изменить.
– Я помню, что я – наследник крановщика. Полнейшая чушь!
– Пока это лишь предположение. Запомни, что только полные недоумки – творцы своей судьбы. Кстати, все джины относятся к цивилизации Стихий, которая, по долгу службы, мне подвластна.
– Напрасно ты иронизируешь, Григорий Матвеевич. Дело очень серьёзное.
– Толя, я хочу продолжить свою мысль и определённо заявить, что, если дураки существуют на Земле-матушке, значит, так угодно Богу. Они, вероятно, потому и дураки, что… просто не готовы находиться в разуме.
– Сказать можно всё…
– Я в курсе того, что ты держишь связь с криминалистом Фёдором Крыловым. Но вот, почему-то, забыл поинтересоваться, имеются ли там, в овраге, следы от моих ботинок. А их ведь там нет. Я уже имел возможность встречаться со следователем Игорем Жукановым, человеком, созданным Господом для земного… греха.
– Тогда я, вообще, ничего не понимаю,– Анатолий достал из кармана пиджака носовой платок и вытер им лоб. – Но если взять за истину твою версию, что сначала убили тебя, Григорий Матвеевич, потом сдвинулось время, исчезли следы… Получается, что я…
– В такие дебри тебе пока, Толя, лезть не следует. Твоя задача найти убийцу. Не забывай, что я ещё и крановщик. Специальной службе Цивилизации Творцов меня, как бы, удалось убить… поэтому, что произошло со мной в овраге, не помню. Скорей всего, не они, а Великие Элементаоы стёрли эту часть моей памяти.
– Правильно. Если время сдвинулось, как и твой головной мозг, – саркастично заметил Розов, – то реальными можно считать только те события, которые зафиксированы… свидетелями. Тебя, получается, Григорий Матвеевич, считай, не убили.
– Вот видишь, значит, ты не совсем дурак, – сказал Цепин.– Этого я не учёл. В данной земной субстанции возможен только один вариант любой ситуации, тот который, как бы реален. В принципе, ведь всё иллюзия. Все мы живём всегда и везде, а в данном случае, только на ничтожное мгновение подключены к земной частичке бесконечной Жизни. Но радует то, что Цивилизация Творцов считает меня мёртвым, что им удалось убрать… злодея. Но недолго они будут «дремать». Значит, скоро придёт время меня менять.
– Если я начну понимать тебя, Григорий Матвеевич, то меня перестанут понимать другие. А мне это не надо.
– Ты, Анатолий, уже почти начинаешь понимать меня, старого крановщика. Не зря же ты запросто, почти сразу же, стал обращаться ко мне на «ты». Я говорю не в укор. Мне такие взаимоотношения нравятся, да и так должно быть среди своих.
– Сам не знаю, как это произошло,– Розов потушил окурок об дно пепельницы.– Как я понял, Цивилизация Творцов, гораздо слабее и менее развита, чем Великие Элементалы.
– Нельзя сказать, что кто-то больше развит, а кто-то меньше, – Эвтаназитёр сбегал на кухню и вернулся оттуда с бутылкой водки, двумя стаканами и куском варёной колбасы.– Давай выпьем! И я тебе расскажу, кто такие Творцы.
Цепин разлил часть спиртного по стаканам, и они выпили. Анатолий выпил. Он никак не хотел верить в ту белиберду, которую нёс старый крановщик, но, почему-то, верилось… или почти верилось.

Царь Успения начал с того, что подчеркнул важность и необходимость существования Цивилизации Творцов, всегда существующей во всех Сферах Бесконечных Миров, как бы, растянутых в Беспредельности Мироздания. Розов не преминул заметить, что недавно один из наших учёных доказал, что Вселенная расширяется.
– Задница у него расширяется. Ему эта дезинформация, как раз, подкинута Свыше… Творцами,– пояснил Эвтаназитёр.– Они просто через этого учёного-ортодокса формируют новый мир, в котором, в условно замкнутой сфере, такое возможно. Но в целом, по понятиям и законам Мироздания, это бред. Но для определённого мира, где разумные существа ничего не видят дальше собственного носа, такое возможно. Всё возможно, что дано представить. У Господа не много, а бесконечное количество обителей…
Из всего услышанного Розов понял, что вселенная, тем более Мироздание, не могло само возродиться из какого-то «первоначального атома». Кто так утверждает, то никак не может понять, «в силу своего хронического узколобия», что эта «мельчайшая» частица «в глубине своей» беспредельна и всегда… существовала.
Создал её Господь, который всегда и везде есть. Шутник, который пытается теперь доказать, что мир не четырёхмерный, а уже, слава богу… пятимерный, не дружит с собственной головой. «Да ему и не надо. На хлеб денег хватает – и ладно».

Даже условно взятую точку или линию нельзя считать одномерной. Их объём заключён в их же реальной, так сказать, кубической глубине. Далее идёт несусветная чушь о… многомерности. Там и вторая «мера» – плоскость, и третья – кубическая… К ней «умники» добавляют и время, как меру, не понимая, что времени, как такового в мирозданческом плане не существует, что всё заключено только в Вечном Настоящем. Наконец-то, нашли они и пятое измерение, так называемые, тёмные образования во Вселенной или светлые…
«Всё вечно и беспредельно,– очень просто сказал Царь Успения,– поэтому даже и не многомерно, а имеет бесконечное количество измерений, суть которых невозможно постичь «дежурному» человеческому разуму. Или, вообще, не стоит вести речи о каких-то там четырёх – и пятимерностях».
Что касается Творцов, то, как понял Розов, дают идею довольно большому количеству людей с помощью среднечастотных вибраций, но почти на ментальном уровне. Это не просто сигнал к созданию новых симфоний, живописных полотен, технических конструкций, философских идей и прочего… Таким образом, собираются, моделируются новые миры. Возможно, что здесь идёт и просто напоминание об их существовании. Все обители одновременны и похожи друг на друга и не похожи…

По понятиям земных условно мыслящих существ, один – «лучше», другой – «хуже». Присвоение чужой идеи (плагиат и компиляция) – большой грех даже по законам Мироздания и ведёт очень «изворотливого» и «предприимчивого» перехватчика, по сути, вора, не только к собственному уничтожению, но к смерти и тяжёлым болезням его родных и близких. На семь поколений вперёд.
Пусть в данной субстанции Земли никому и ничего не принадлежит, даётся только напрокат, но даётся конкретному лицу… Значит, с определённой целью. Тот, кто позаимствовал сотворённое другим человеком, по сути, не переместил новый созданный мир, куда и как, а попытался… убить мысль.
Это уже такого уровня эвтаназия, которая подчинена существам более высшего порядка, чем даже Великие Элементалы. Что касается мыслей, слов, намерений, поступков и прочих не видимых явлений, то они не столько явления, сколько разумные существа, стоящие на службе очень многих цивилизаций и даже «промежуточных» состояний материи.
Они так же оказывают свои «добрые» и «злые» услуги представителям Человечества, которое пока ещё, выполняя роль особой мирозданческой зоны, никак не тянет на то, чтобы называться цивилизацией. Не только по причине очень развитой в людях программы уничтожения, но и по многим другим причинам.
Человеку, воспользовавшемуся идеей, которую напрямую не послали ему Творцы, не стоит умирать, то есть перемещаться из земного мира в любой иной. Этому негодяю надо существовать в данной обители, как можно дольше, ибо за гранью нашего мира его ничего хорошего не ждёт. Его негативная, потребительская и преступная энергия подвергнется таким жестоким испытаниям, каких здесь, уткнувшись носом в экран телевизора и попутно переписывая чужой роман, он и представить себе не в состоянии.
Кроме того, он потянет за собой и тех, кто помогал ему становиться, пусть по плану, но на путь космического преступления. Произойдёт, так называемое, падение целой группы существ.
Разумеется, к «великому греху» тех же плагиаторов подводят Великие Элементалы, ибо различного рода «заимствования», «использования» без ссылок на имя того, кто за это отвечает перед Космосом, присвоение, по сути, пленения живых существ, которые называются Идеями, это одна из самых эффективных и не очень бросающихся в глаза форм эвтаназии. Но мирозданческих элементалов, в частности, Эвтаназитёра не волнует, что произойдёт с подонками дальше.

Их задача спровоцировать материализацию того же плагиата, что бы, на полных основаниях, переместить часть «искры» существа, не прошедшего определённых экзамен, на более «низшую» ступень… И так везде и всюду… бесконечно, пока не обкатается. И снова – Беспредельность, но на других, более «высоких» уровнях. Одним словом, цивилизации Великих Элементалов тут, просто сказать, баламутит воду.
– Ты мне тут таких страшных вещей наговорил, Матвеевич, – скривил рот Анатолий, – что жутко сделалось. Одно радует. Я в воровстве не замечен и не собираюсь заново переписывать сказку Карло Коллоди о деревянном человечке на «свой» манер…
– У земном мире таких грязных случаев не сотни, а тысячи… Пока явные воры в почёте, нельзя человечество назвать цивилизацией. Но, может быть, нет тут большой вины проходимцев всех мастей и… скоростей, ибо их земная программа направлена не на созидание, а на уничтожение. Без эвтаназии никак не обойтись. Человек не совершенен и здесь, в данной земной субстанции, он – самый страшный и жестокий зверь.
– Тогда, по твоему мнению, «лечение смертью» тут оправдано.
– Нет тут никакого лечения смертью. Ни хрена ты не понимаешь, Толя. Чем меньше человек проживёт здесь, что называется, на раскорячку, даже, если богат, как крёз, тем быстрее он, может быть, переберётся в более совершенный мир. Существуют обители, где разумные существа живут, на самом деле, в равенстве, братстве, не воюют друг с другом, не устраивают уличных драк, не убивают… Но и там вопросы эвтаназии решают не они.
– Коммунизм, что ли?
– Нет, вторую бутылку водки пить не будем. Ты, Толя, уже заговариваешься. Причем здесь коммунизм? Не ломай себе голову над всем этим. Понимание… придёт. – Царь Успения разлил оставшуюся водку по стаканам.– Ищи пока убийцу. Я уверен, ты его найдёшь. Я знаю. Я сам бы… Но у меня осталось не так много условного земного времени. Мне надо будет двигаться… дальше.
Розов кивнул головой и выпил почти полстакана водки залпом. У него на душе стало легко и беззаботно, и, как ни странно, он, не то, что бы свято поверил Цепину, но проникся к нему если не любовью, то определённым уважением.

По залам краеведческого музея, который ещё называли в городе музеем отечественной истории, где под стеклом обзорных витрин и на стенах красовались среди других экспонатов и образцы холодного оружия – древние мечи, палаши, шпаги – ходил Розов. Он с большим и даже с нескрываемым интересом рассматривал кинжалы и секиры. Молчаливые и бесстрастные носители многих смертей безмятежно дремали в стенах музея.
В руках героя или подлеца они часто по чьему-то безжалостному приказу ставили крест на жизнях многих людей. Не важно, что время изменилось – и вчерашних героев объявили подлецами, а мерзавцев чуть ли не святыми… Суть в другом. Процесс эвтаназии на Земле, как и в России, не останавливался ни на минуту. Многочисленные помощники смерти, выслуживаясь перед своими начальниками и командирами, старательно уничтожали людей, объявленными врагами народа, отечества, всего человечества… Они, эти палачи и ведали, и не ведали, что творили.
Но свято верили, что они сами… не уязвимы и умрут в глубочайшей старости, устав от земной жизни. Но эти эвтаназитёры и не предполагали, и ныне не в состоянии понять того, что над палачами всегда имеются – палачи. К сожалению, люди, самые разные существа в человеческом образе, очень «сырой» и «низкосортный» материал. Из него, как говориться, ещё лепить и лепить… Только один Бог знает, из кого и что получится на отрезках бесконечной Жизни.

Вполне, возможно, что через многие тысячелетия какой-нибудь рецидивист Вася Петров на одной из самых «безжизненных» планет в созвездии Весов родится в теле огня или камня, вольётся в совершенно не понятную для человеческого рассудка цивилизацию. Никто не убьёт его, и он не обидит никакого существа, будет ни беден и ни богат, ни завистлив, ни агрессивен… Он будет таким, как все.
Когда существа относительно равны в своём социальном и материальном положении, только тогда они могут стать братьями… по духу. Стать братьями «по крови» – ничего не значит. И это принесёт ему частицу вселенского счастья и любви. Но это – только частица, ибо путь к совершенству не имеет предела.

За Розовым, постоянно поправляя очки, неотступно следовала молоденькая работница музея Клара.
– Скажите, Клара Ивановна, – повернулся к ней Анатолий, – а вот сабля, которая сейчас находится в следственном отделе окружной прокуратуре, она ценная.
– Как вам сказать, Анатолий Петрович. В принципе, всё имеет свою ценность. Но если выражаться просто, то это обычная казацкая сабля середины-конца девятнадцатого столетия. Правда, удивительно хорошо сохранилась.
Работник музея пояснила Анатолию, что сабля, в принципе, простая. Даже эфес ничем ни украшен. Таких, подобных ей, находится немало в музеях страны и даже не в выставочных залах, а в запасниках. Всё ведь на всеобщее обозрение буквально музеи выставить не в состоянии.
– А эту саблю мы приобрели у сдатчика за относительно дешёвую цену, – пояснила Клара Ивановна. – Не помню уже, сколько ему дали. Но не дорого… Это не в моей компетенции. Но мы обратили внимание на особое качество стали. Ржавчины практически нет. Так, кое-где, вкрапления. Она очень остра, даже время её не затупило.
– Значит, всё-таки, Клара Ивановна, она – ценная.
– Извините, Анатолий Петрович, вы ошибаетесь. Всё же, особой ценности она собой не представляет.
– Она стоит дорого потому, что этой саблей убили человека,– Розов был уверен, что после нанесённого визита Жуканова в музей эта информация уже не была тайной. – Вы ведь в курсе.
– Ах, боже мой! Неужели? Какое зверство. Ах! Да, вспомнила! Мне об этом следователь Жуканов говорил. Убийство – страшное преступление.
– Я тоже так считаю. А саблю вам вернут, как только виновные получат по заслугам. Я с вами, Клара Ивановна, прощаюсь. Может, и никогда не встретимся. Город большой.
– Жаль,– чистосердечно и чисто по-детски сказала Клара,– вы мне так понравились. Нет. Поймите меня правильно, вы понравились мне как умный собеседник. Знаете, я живу одна. У меня однокомнатная квартира. Моя собственная. Я бы вам так много рассказала… из истории холодного оружия. У вас ведь, Анатолий Петрович, есть свободное время?
– Нет,– неловко стал оправдываться Розов,– к сожалению, дел у меня под самую завязку.
– Да-да, я понимаю. Жена, дети…
– Ничего подобного у меня пока не имеется.
– В таком случае, я вам, как-нибудь, позвоню, Анатолий Петрович,– прямым текстом и довольно назойливо порадовала Розова сотрудница музея. – Правда, не удобно… Поймите правильно. Я хотела бы встретиться с вами, поговорить, можно об истории создания и применения огнестрельного оружия.
– Звоните, Клара Ивановна. Номер моего мобильного телефона, служебного и домашнего вы знаете. Они – на визитке. Лучше звоните ко мне домой. Возможно, вам ответит моя мама, если меня не застанете дома. Мы с ней вдвоём… в одной квартире. Живём дружно. Холодное оружие – это, наверное, очень интересно. До свидания!
– До свидания! Слышите, я не прощаюсь с вами. До свиданья!
Розов направился к выходу. Он прекрасно понимал, что приглянулся низкорослой, гармонично сложенной кареглазой брюнетке в больших супермодных очках. Но это его не радовало и не огорчало. Ему было всё равно.

Пока в жизни получалось так, что ни одна женская улыбка не заставала его врасплох, ни одна девичья судьба не притягивала. Разумеется, в ханжах и чистоплюях он не числился и, конечно же, обращал внимание на всё… прекрасное в дамах. Случалось, оставался у какой-нибудь длинноногой или широкогрудой особы, с вечера до утра.
Но навязчивым никогда не был и даже сторонился девиц, которые откровенное предлагали ему себя и занимались «любовью» чисто из-за спортивного интереса, для поднятия тонуса и для укрепления здоровья. Немало и таких встречалось, которые использовали своё тело в коммерческих целях.
Понятное дело, симпатии к тем, с кем сталкивала его судьба, даже и ненадолго, он иногда испытывал. Как же иначе можно сближаться с женщиной? Ведь даже дворовые псы… Впрочем, люди ведь – не собаки. Они в сексуальных отношениях пошли гораздо дальше. Клара чем-то, всё же, пришлась Анатолию по нраву, но не на столько, чтобы тут же отстраниться от дела по убийству Арефина и потерять голову.

Так получилось, что Розов значительно отставал в следствии по «мокрому» делу от Жуканова. Шёл следом за ним. Не потому, что был не таким мобильным, как следователь окружной прокуратуры. Нет. Анатолий пытался распутать клубок истинной причины преступления, состоящий из множества непонятных и неуловимых хитросплетений. Оставаясь в офисе детективного агентства наедине с собой, он искал, он мыслил. Со стороны могло показаться, что это ни какой не сыщик, а человек, скучающий от безделья.
Но между тем, ему пока даже некогда было нанять, хотя бы, одного помощника для дела, так называемого, филлера, для «висячки на хвосте». Средства у него для этого имелись, не густые, но всё же… Братья Арефины пока, ни каким образом, не могли и не должны были официально стать его подчинёнными.

А Жуканов окунулся в дело с головой до пят. По крайней мере, на месте не сидел и строил всё новые и новые версии, одна смешнее и невероятнее другой. Порой Игорь Васильевич, что называется, мёртвые факты накрепко приколачивал к живым людям. Когда Розов подходил к одной из строительных площадок частной строительной фирмы, то издали увидел Жуканова.
Анатолий, в стороне, терпеливо ожидал, не бросаясь ни кому в глаза, пока Игорёша освободит для него «поле боя». Розов понимал, что второй ходкой, после следователя прокуратуры, ему гораздо будет тяжелей добывать необходимую информацию. Впрочем, как сказать.

Издали Розов наблюдал за тем, как Жуканов беседовал то с одним, то с другим строителем. Отсюда, в доброй сотне метров от лейтенанта, Анатолий не слышал голосов из-за шума миксера-бетономешалки, грохота строительного крана… А Игорёша суетился и даже очень часто что-то не только записывал на свой цифровой диктофон, но и переспрашивал.
В одном месте, где был просыпан цемент, смоченный сегодняшним дождём, Жуканов очень внимательно рассматривал следы, достал для этих целей из небольшого футлярчика лупу. Ни дать, ни взять – клоун на арене цирка. Паясничает, смешит людей.

Даже на расстоянии было заметно, что Жуканов всем старался улыбаться. Это он-то? Ведь он ненавидит людей, считает себя выше всех… Значит, приперло. Он пожимал работягам руки, почти по-свойски, но не снисходительно, со строгостью… а брезгливо. Со стороны это было заметно. Лица строителей были хмурыми.
Ведь не дураки окончательные, понимали, с кем имеют дело, точнее, вынужденные тары-бары-растабары. И наконец-то, Анатолий дождался своей очереди, того момента, когда представитель серьёзной конкурирующей, а вместе с тем, дружественной фирмы, как говорится, взял руки в ноги, то есть сель за баранку своей «Вольво» и умчался.

Первым делом Розов направился в самой главной бытовке. Там встретил прораб участка и один из строителей, может быть, мастер или бригадир.
– Скрывать не буду,– поздоровавшись, с порога сказал Розов,– я у вас по причине убийства мастера Петра Фомича Арефина. Мне хотелось бы переговорить со стропальщиком Емельяновым, кажется, Егором Ниловичем.
– Точно. Егор Нилович, – подтвердил прораб, – но Емельянов – нормальный мужик. На… должность убийцы никак не тянет. Немного попивает. Но человек нормальный. Жену не так давно похоронил. Живёт вдвоём с дочерью. Она работает, вроде бы, продавщицей в каком-то магазине, и заочно учится в университете торговли.
– Убивать бы Арефина он не стал,– заметил присутствующий здесь строитель.– Они вместе на рыбалку ходили, по ягоды. В общем, общались, можно сказать, друзья. Наше частное или, там, акционерное строительное управление – одна сплочённая семья. Но я скажу, что тогда, в тот вечер… со стройки они ушли вдвоём. Обычно Емельянов уходил с Цепиным. Им домой – по пути. Но тут Егор пошёл с Петром. Факт, оба немного поддавшие.
– Они шли с работы и поддавшие? – прямо спросил Розов.
– Это не святые Пётр и Павел,– стал горячиться прораб, – это работяги. Может быть, от них немного фонило… Не знаю, не принюхивался. Мы меры по борьбе с пьянством и разгильдяйством принимаем, в финансовом плане… наказываем. Но если они и выпили, то дело своё знают. Люди уважаемые. Что касается Арефина, то он и мастером был хорошим и человеком.
В бытовку вошёл Емельянов, о котором только что шла речь. Розов заметил, что у стропальщика, в годах, изрядно подпорченное настроение. А в остальном – мужик как мужик. Низкорослый, крепкий, большерукий…

Вероятно, стоя за дверью, он слышал часть разговора, который происходил в бытовке.
– Я никого не убивал, – не очень любезно отчитался перед сыщиком Емельянов. – Ничего не знаю! До оврага мы с Петром дошли вместе, потом расстались.
– Говорите правду, Егор Нилович,– предупредил его Розов,– не надо лгать. То, что вы утверждаете, извините, лабуда. Вам следует рассказать всё, что помните о вашей последней встрече с Арефиным, и так неумело пытаетесь скрыть!
Прораб и строитель пытались урезонить Анатолия, давая ему понять, что напрасно он в чём-то подозревает Емельянова. Чтобы не вступать в ненужные дискуссии, совершенно не необязательные, Розов не стал никак реагировать на замечания начальника участка (он же и прораб) и строителя (выяснилось, что каменщика).
Анатолий понимал, что Жуканов уже измачалил строителей своими расспросами, потому и прораб нервничал. Похоже, что пройдёт совсем немного времени – и этот белобрысый сорока-сорокапятилетний мужик начнёт выражаться, так сказать, ненормативным русским языком, употреблять очень устойчивые фразеологические обороты, демонстрируя шикарные образцы отечественного мата.
Без него не может существовать современная стройка. Возможно, по этой причине, практически, и не существует.

Розов предложил выйти Емельянову из бытовки, чтобы немного побеседовать конфиденциально. Тот, кивнув головой, вышел из помещения наружу. За ним, пожав руки прорабу и каменщику, направился и Анатолий. Они сели на небольшую скамейку, стоящую на самом выходе за территорию строительного объекта.
– Ваше положение очень опасно, Егор Нилович,– предупредил Емельянова сыщик.– Через день-два к вам домой придут люди в форме полицейских. Одним словом, арестуют для дальнейших разборок. Даже не уголовный розыск, а конкретно вами займётся… прокуратура.
– Знаю! Я уже дал подписку о невыезде. Следователь, из ваших, на стройке шарахался.
– Жуканов? – спросил Анатолий, изображая удивление.
– Вроде бы.
– Вот вы должны ему всё и рассказать. Как было. Я постараюсь тоже присутствовать при вашей беседе.
– Я расскажу, но кто мне поверит? Кто?! – вспылил Емельянов.– Мне уже твой Жуканов нарисовал всё, что меня ожидает. Восемь лет строго режима… Это, если по малому счёту. А то могут и больше припаять, ни за что. Хорошо, что к стенке сейчас не ставят. А может, наоборот, плохо. Я смерти не боюсь. Понял? Мне и «вышка» нипочём. О дочке моей, Ларисе, ты заботиться будешь? Сам ещё… молокосос!
– Обожаю молоко, но повторяю, что положение ваше, Егор Нилович, не очень завидное,– терпеливо повторил Розов.– Допускаю, что вы – не убийца, но все улики против вас. Следы на месте преступления… И саблю вы в руках держали. Ведь держали же?
– Хватит! – закричал Емельянов. – Я уже это слышал! Стреляйте! Вешайте! Четвертуйте! Таких дураков, как я, судят и садят.
– Хорошо, – согласился Розов. – Желаете давать свои показания в прокуратуре, пожалуйста. Вероятно, без этого не обойтись. Тогда вопрос на отвлечённую тему. Ведь Цепин, Григорий Матвеевич, крановщик, тоже ваш друг. Что вы можете сказать об этом человеке?
– О человеке? Да какой это, к чёрту, человек? Это… сам Дьявол! Я ему такое не один раз говорил, причём, в глаза. Жаль, что он сейчас, как бы, приболел, а то я и при нём… всё бы высказал. Мне уже всё одно – пропадать ни за грош.
– Вы хотите сказать, Егор Нилович, что он, как-то, связан с убийством Арефина?
– Он здесь не причём! Зачем на него вешать чужие грехи? Но кому-то ведь я об этом должен сказать! А ты, человек молодой и рассудительный, и скажешь мне…
– Что я скажу?
– Сумасшедший я или нет?
Покоя Емельянову не давали события последних двух лет, особенно те моменты, когда очень активно проявлял свои «чудачества», нет, не покойный ныне Арефин. Тот был человеком, вполне, нормальным, не фантазёром. Всё больше и больше удивлял Егора Ниловича другой его друг, с которым вместе, считай, в одном дворе росли, Цепин.

Месяц назад отправились они вместе на рыбалку – ловить в одном из лесных озёр то ли леща, то ли окуня. Сложность поставленной задачи усугублялась тем, что на берегах этого, находящегося не так далеко от города, но в затерянных местах, водоёма оба они никогда не были. Кроме того, отправились они туда пешком после хорошего банкета, то есть пьянки.
У молодого бетонщика Александра Снегиря родилась дочь, и пацан закатил, в пятницу, после работы, такой пьяный праздник («ножки надо как следует обмыть»), что, по сути, среди ночи отправились они ловить рыбу довольно в тяжёлом состоянии.
Правда, поскольку Гриша Цепин, полуофициально и почти всеми строителями был признан не только классным гипнотизёром, предсказателем страшных природных и политических явлений, но и не плохим знахарём и врачевателем, Емельянов попросил его снять с себя страшную головную боль, то есть убрать последствия похмельного синдрома.
Попросил он друга, чтобы «башка не трещала», а состояние опьянения и «лихой весёлости» осталось. Цепин, приставив к одному из зданий, связку с бамбуковыми (телескопических не признавал) удочками к одному из зданий, положил ладонь ко лбу Егора ладонь – и боль головную, и слабость в теле, как рукой сняло. Себе что-то тоже прошептал под нос… для здоровья. Одним словом, остались пьяными, но крепкими и живыми.

Видимо, Цепин накануне выпил водки чуть более своего друга Емельянова и потому потерял бдительность и полный контроль над собой. По этой причине стал, что называется, чудить. Начались эти, его «закидоны», почти сразу же, как они вышли из дома Цепина. За ним, при полном снаряжении, перед самым утром и зашёл Емельянов. Ещё долго и терпеливо ожидал, пока Гриша отыщет снасти, соберёт продуктишки и нужную одежду… Разумеется, на дорогу немного выпили. У Григория Матвеевича имелась в холодильнике початая бутылка с водкой.
Когда они вышли на улицу, и Цепин привёл их физическое состояние своим «колдовством» в относительный порядок, Григорий твёрдо заявил: «Пойдём к лесу очень быстро и самой короткой дорогой». Передвигались, как показалось, Емельянову они с большой скоростью, во всяком случае, быстрее редких предутренних автомашин. Но такое ведь могло и просто показаться. Мало ли!
Но когда Гриша провёл Егора сквозь кирпичное пятиэтажное здание, Емельянов, в буквальном смысле слова, от страха и удивления чуть не обмочил штаны. Ведь юмор – это, когда делается смешно, но не жутко и дико.

Видавший в жизни всякое стропальщик Емельянов, пока ещё ничего не понимая, спокойно проходящий вслед за другом уже сквозь бетонные стены панельного девятиэтажного здания (чтобы сделать путь короче), всё-таки, спросил своего коллегу по работе: «Скажи, Гриша, мне показалось или мы на самом деле прошли на улицу Тарасова через три квартиры и даже видели, что в одной из них мирно совокупляется один мужик сразу с двумя бабами?..
«Одним словом, Гриша, у меня начинается белая горячка, – предположил Емельянов, – или мне всё это померещилось?». «Какая разница! – ответил Цепин. – Не обходить же нам это большое здание. Я утром сделаю так, что ты всё забудешь. А сейчас нам надо спешить к утреннему клёву».

Надо сразу сказать, что Григорий Матвеевич начисто забыл стереть из памяти друга то, что казалось, мягко говоря, Емельянову не совсем реальным и что, по его глубокому убеждению, может происходить только в самых кошмарных снах.
Он, Цепин, тогда ещё откровенно и с грустью сказал: «Я же, Егор, не виноват в том, что являюсь Великим Элементалом и Царём Успения. Могу, как бы, изменять, «уплотнять» и «разряжать» материю собственного и любого существа или предмета. Я очень многое могу, Егорушка. Я ведь – единственный и настоящий повелитель Земли и всего, что на ней существует. В моём теле живёт мощное существо. Но тебе не понять». «А в моём, Гриша, теле что живёт?». «В твоём? Одним словом, в предыдущей жизни ты тоже был здесь, но… кузнечиком, самцом. Да это без разницы. Кузнечиков я уважаю…».
– Тогда, конечно бы, слова Цепина о том, что во мне находится душа кузнечика,– признался Емельянов Розову,– я поднял бы на смех и урезонил Гришу, если бы эти, самые настоящие чудеса ни продолжались. Гриша был ещё очень пьян, и ему надо было оторваться в своих «закидонах»… по полной программе. И что ты мне прикажешь завтра, в прокуратуре, про это тоже рассказывать?
– Про это не стоит, Егор Нилович. Кстати, меня зовут Анатолий. Рассказывайте дальше про эту вашу… рыбалку. Поподробнее. В деле всё может пригодиться.
– Вряд ли, ибо Гриша, может быть, и сам чёрт, но не убийца. А я расскажу, чтобы у меня душа успокоилась…
И он продолжил свой рассказ.

Очень быстро Цепин и Емельянов оказались за городом. Шли уже к месту рыбной ловли через одно из новых кладбищ. Большей частью они молчали, и Емельянов всё думал и никак не мог понять, каким же непонятным образом он и Гриша двадцать минут тому назад прошли сквозь здание и даже не поцарапались о всякие там арматурины, да и сам бетон.
Кроме того, не очень ясно, каким образом они за полчаса отмотали добрые сорок-пятьдесят километров. Цепин ухмыльнулся и сказал: «Брось ты Егор о мелочах размышлять. Мне тебе объяснять некогда, что и как. Вот лично я думаю о рыбалке. Но не уверен, что мы в правильном направлении идём». «Я тоже, всю жизнь здесь прожил, а толком и не знаю, где здесь находится озеро. Да и на кладбище спросить-то абсолютно не у кого». «Вокруг столько всякого народу,– возразил Цепин,– а ты говоришь, что спросить не у кого. Вон, к примеру, поинтересуемся у Силямова». Под фотографией покойника именно такая фамилия и была выгравирована, ещё имя и отчество (Никодим Кагетович), даты рождения и смерти.

Цепин подошёл вплотную к памятнику и бесцеремонно постучал по нему кулаком. Земля под ногами зашевелилась, и на свет божий выбрался полуразложившийся труп огромного мужика в полуистлевшей одежде. Но как было назвать трупом существо, пусть с пустыми глазницами в черепе, с кусками полусгнившего мяса на лице, руках и теле, которое, пусть не так быстро, но передвигалось. Покойник спокойно сел рядом с ними на небольшую скамеечку и повернул свой череп в сторону Царя Успения.
Его вид говорил о том, что усопший полон ожидания, ему, разумеется, любопытно было знать, зачем его потревожил сам Великий Элементал. Что касается вида и состояния души Емельянова, то его лучше не описывать. Но надо сказать, что Егор Нилович крепился и даже пытался что-то произнести, но кроме «эы-э-э», ничего из его уст не вылетало. Любой может догадаться, что личное погружение в бездну шока, от ощущения глобального ужаса, никого ещё не радовало.

Каким-то образом, относительно придя в себя и, как бы, широко вытянув
зрачки глаз вперёд, он раболепно слушал мирную беседу цепина с покойным Силямовым.
– Никодим, мы вот тут с Егоркой на рыбалку собрались… на дальнее озеро. Может, лещей половим. Ты не подскажешь, как покороче туда пройти.
– Дай-ка, хозяин, закурить. А то, когда живые меня сюда приходят поминать, только водку на могиле жрут, – с обидой сказал Силямов. – Но ни одна собака даже пачки папирос ни принесёт. Они думают, что всё это шутки… Никто ведь из них не понимает, что без папирос курящему хреновато.
Понимающе кивнув головой, Цепин протянул покойнику папиросу, и та загорелась, то есть подкурилась, сама собой. Покойник жадно затянулся дымом и со знанием дела, с удовлетворением, изрёк:
– Питерский табачок.
– А то какой же. Неужели ты думаешь, Никодим, что сам Царь Успения будет курить сигареты «Парламент», который производят граждане из Ближнего Зарубежья в подвалах старых кирпичных домов дальнего Подмосковья? Ты мне лучше скажи, как и куда нам идти. Знаешь?
– Когда я, помнится, был жив, – ответил покойник, почесав подбородок, лишённый кожи и мяса, в буквальном смысле слова, костяшками пальцев, – озеро находилось на северо-востоке от нашего города, да и от кладбища. Но туда вам пешком… надо четыреста километров топать. Но для тебя-то это, Григорий Матвеевич, не проблема.
– Оно верно, не проблема,– подтвердил Эвтаназитёр. – Уж, как-нибудь, доберёмся. А папиросы у тебя, «Беломорканал» всегда на могиле будут. Я намерен тебе всегда из… пространства выделять их или запрограммирую кого-нибудь. Пусть каждый день к тебе сюда с куревом приезжает. Две пачки на сутки. Много нельзя. Вредно для… здоровья.
– Ты прямо юморист телевизионный. Какое может быть у мёртвого здоровье?
– Вот ты, Никодим, умер, а так и остался на низком… земном уровне. Здоровье – везде нужно. В твоём теле, в могиле, осталось не так много элементалов. А сам-то ты… уже не здесь. Частично, конечно, это ты, но… Но ты, так сказать, основной, уже в другом месте… родился. Хоть в каком виде и где, знаешь?
– Обижаешь! Конечно, я в курсе, – вздохнул Силямов.– Но ничего хорошего. Опять я на свет появился в виде… пацана, в семье работяги и, снова, понимаешь, в России. Это снова придётся, когда вырасту, горбатиться за копейки.
– Ничего, ничего, Никодим, – успокоил его Цепин, – кого Господь любит, того, понимаешь, испытанию серьёзному подвергает. Хотя, кто знает. Может, выучишься. В обойму попадёшь, станешь… миллионером каким-нибудь или большим депутатом.
– Ну, уж нет! Это позор какой! Все, как люди, живут примерно одинаково. А я, понимаешь, пузо вперёд и говорю всем: «Смотрите, какой я особенный… пряник!». Стыдно! Лучше тогда уже всех элементалов из своего младенческого тела сюда призову и вампиром стану.
– Ты мне это брось! – погрозил пальцем Царь Успения.– Чего людей-то пугать? Убивать – другое дело… Это надо в разные миры стремиться. Впрочем, что это я. Ты, Никодим, меня тут не экзаменуй! Я всё знаю. Для того, чтобы попасть в цивилизацию Вампиров или даже Ликантропов, надо, как бы, это сказать получить туда… направление Свыше. Так что, лежи и… кури. В общем, отдыхай, Никодим Кагетович.
Покойник, в буквальном смысле слова, провалился сквозь землю… в могилу. Эвтаназитёр глянул на своего попутчика и друга, отчаянно распластавшегося на соседней могиле.

«Ещё и на рыбалку-то ни сходили, а ты уже устал, Егорушка, – с укоризной заметил Эвтаназитёр, наблюдая за тем, как Емельянов, в ужасе озирается по сторонам. – Плохо, я тебе доложу, что ты в предрассудки веришь. Тут всё у нас… по науке».
– Если я сейчас, Гриша, ни выпью водки, – чистосердечно признался Емельянов, – то… концы отдам. И у тебя в активе будет ещё один труп.
– Давай выпьем,– согласился с предложением Эвтаназитёр и протянул ладонь правой руки в сторону местного пригородного магазинчика. На ладонь ему, неизвестно откуда, «упала» бутылка с водкой. – Вроде, не «палёнка». Натуральный продукт. Развязывай свой рюкзак. У тебя там, Егор, кружка железная имеется и мясо варёное. А я пока Никодима из могилы позову. Втроём, оно, приятней пьётся.
– Нет!!! – завопил Емельянов. – Лучше я домой пойду! Я из одной кружки со скелетом пить… брезгую…
– Странный ты какой-то, ну, нет – так нет. Я понимаю, что у некоторых людей друг к другу антипатии возникают, даже без особых на то причин.
Свою порцию водки Емельянов выпивал, яростно стуча об железо вставными зубами, и ему ничего лучшего не вспоминалось, кроме тётки из телевизионной рекламы, которая утверждала, что, приклеив искусственные челюсти к дёснам, она будет со страшной силой грызть яблоки.

Потом Емельянов вспомнил, что Цепин, по науке, объяснял действие механизма всех происходящих чудес, доказывая, что это никакие не чудеса… Реальность, только чуть- чуть другая. Тогда, на кладбище, Григорий Матвеевич посетовал, на то, что нет сейчас на земном шаре активных и неутомимых убийц. Сплошная мелкота.

По утверждениям Цепина, научные обоснования всего того, что сам лично прочувствовал и пережил перед рыбной ловлей и во время её Емельянов, имеют под собой солидную базу. Но искать этот, так сказать, солидный фундамент под научно-практическими изысканиями и даже «смелыми» гипотезами докторов наук и академиков данной формации Земли не имело ни какого смысла. Цивилизация Творцов даёт Двуногим Мыслящим этой планеты (одной из её состояний) только ту информацию, которую они способны осознать, понять, посчитать её реальной и внедрить, что называется, в жизнь.
Тут выше носа не прыгнешь. Да и не надо. Богу – богово, Кесарю – кесарево.

После того, как они выпили водки, запросто улетели не на метле, а как птицы, туда, где располагалось дальнее озеро. Потом запросто прошли по воде, точнее, по верхнему, очень не твёрдому, слою водного бассейна. И полёты, и такие прогулки – вещь абсолютно реальная. Надо просто научиться лишь чуть-чуть ослаблять притяжение Земли и умело пользоваться всеми имеющимися в «рубашке-чипе» механизмами передвижения. Вплоть до, так называемой, телепартации. Но до неё пока дело не дошло.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71019763?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Александр Лекомцев

Тип: электронная книга

Жанр: Мистика

Язык: на русском языке

Издательство: Автор

Дата публикации: 28.08.2024

Отзывы: Пока нет Добавить отзыв

О книге: Всё происходящее на страницах волнующего повествования – одна неповторимая альтернативная история, состоящая из десятков других, похожих и непохожих друг на друга. Почти все явления, происходящие вокруг основного и целого ряда сопутствующих ему преступлений, очень непросто объяснить. Но можно и нужно увидеть во всём происходящем на его страницах не просто мистику, но и явное присутствие особой, магической реальности. Она – составная часть нашей повседневной действительности. Во многоплановом остросюжетном детективном романе есть многое: любовь, трагедия, комедия… В нём земная смерть тесно переплетена с жизнью и является продолжением Вечной Жизни.

• Добавить отзыв
• Имя
• Комментарий
• Опубликовать