Главная страница | Стихи и поэзия | Этот мир. Сборник стихов

Этот мир. Сборник стихов
Олег Мироненко


Это просто стихи, написанные в разное время. Сначала идут философско-религиозные, потом гражданские, далее затронута военная тематика, в завершении – любовная лирика. Вот и всё.





Олег Мироненко

Этот мир. Сборник стихов





Этот мир…


Этот мир бесконечно хрупок,

На мгновение лишь осязаем.

Сотвори меня, Господи, глупым,

Чтобы знать, ничего не зная.



Этот мир бесконечно тонок,

Дуновеньем Вселенной овеян.

Сотвори меня Боже, ребёнком,

Чтоб иметь, ничего не имея.



Этот мир бесконечно нежен,

Весь пронзенный одной Любовью.

Сотвори меня, Господи, прежним,

Чтобы был я всегда Тобою.




Я увидел небо


Я увидел небо:

Облака-заплаты,

Синей дымки негу,

Солнечную святость,



Звёзд дневное тленье,

Вычурность пространства…

Воздуха томленье

И непостоянство.



Вечна обитель

Страннику-изгою…

Я смотрел и видел

Небо над собою.




Луковки


В этой извечной сутолоке,

Спутаны где быль и не быль,

Небо обнимет луковки,

Кротко прильнут они к Небу.



Вера – Надежды парус,

Вечной Любви устремленье.

Всё остальное – хаос,

Душ заскорузлых смятенье.



Дрыгают ножками куколки,

Богу пеняют гневно…

А Небо обнимет луковки,

Кротко прильнут они к Небу.



Вешние воды омоют

Всю суету мирозданья.

Луковки двери откроют

В Царство Его упованья.




Русский Я


Русский я, конечно – русский.

Беловодьем взгляд мой тусклый

Орошает все зарницы

Непроторенных границ.

Не в ходу косоворотка,

Но зато я знаю четко,

Что босых ножищ чечетка

Заставляет падать ниц.



Крест под майкой – не знаменье,

А всего лишь разуменье,

Что когда-то наши предки

Зря не клялись на крови.

И уж если водку – в вёдрах,

И уж если сразу – в морду,

Без сутяг, суда и торга,

Значит – точно довели.



Русский я, взаправду – русский.

Что мне немец тот искусный,

Да французик в модном платье

Из Парижа самого.

Что мне англицкий барыга,

Записавший в свою книгу,

Что для русского лишь фига

Есть в кармане у него.



Быть свободным, право – чуждо,

Мне совсем это не нужно.

Волю дайте – без изъяна,

Без иссохших париков,

Без надуманной латыни…

Вечный дар мой не остынет:

Зрить лишь в корень, но не в имя!

Имена – для дураков.



Русский я, навеки – русский,

Кругозор, известно, узкий:

Небо – вечное, ночное –

Вот и весь мой кругозор.

Там Христос лишь ловит души,

Там нет храма, что разрушен…

Подставляйте ваши уши:

Я мелю сегодня вздор!



Но не бойтесь. На удачу

Я раскроюсь вам в придачу:

Нет на всей Земле такого,

Чего можно не стерпеть.

Брат мой, клоун из Милана,

Всё теперь нам по карману:

Без единого изъяна

Будем песни вместе петь.



Где я русский, и ты – русский…

Вот великое искусство:

Быть похожим на другого,

Оставаясь лишь собой.

Пой, бродяга, пой отважно:

Ведь совсем уже неважно,

С кем в горниле струн протяжных

Породнишься ты судьбой.




А ты попробуй-ка…


A ты попробуй-ка, полюби людей:

Как Христос любил – мукой смертною.

Не размазывая по лицу соплей,

Меря всех одною лишь меркою.



Полюби того, кто давно забыл

Как мальчишкой глядел в даль светлую;

И лишь для себя – не для похвальбы –

Все мечту слагал свою детскую…



Он теперь в излом, в никуда бредёт,

И слепое зло в душе пенится…

Он любил себя, он любил её –

Так любил, что даже не верится.



Не смотри, что он – весь в тряпье-рванье,

И дрожит рука, стакан трогая.

Он платил за всё – пока был в цене…

Не была она к другим строгою.



Что воротишь нос? Перегаром бьёт?

Не желаешь знать брата ближнего?

А ты люби себя, ты люби её –

И мечтай, чтобы вышло по-книжному.



Чтоб страданья все – только в прок пошли,

От ветров – любовь разгоралася.

А не так, как он: пьёт со дна души,

Что от прежней жизни осталося.



Не брани его. Не суди его.

Не считай за тварь подзаборную.

Не жалей его. Полюби его.

А то жизнь – она

Баба вздорная;



Как взглянёт в упор, да ещё в прищур,

Да ещё с недоброй усмешкою, -

Так поймешь, что вовсе

не чересчур

Головой в петлю лезть не мешкая.



Пусть его судьба не коснётся вдруг

Твоей правильной, да укатанной…

Зато голубь корм у него ест с рук,

Крошки ищет в коленях заплатанных.



И бездомный пёс, с пустотой в глазах

Оживает, когда он участливо

Говорит: «Жри-жри – вот те колбаса,

Да смотри не помри от счастья-то…»



И, прихлёбывая из горла вино,

Поделясь закуской с собакою,

Он меняет местами верха и дно.

И с земли любовь в небо капает…




Мы уйдём


Мы уйдём. На мгновение раньше, иль позже…

В свой назначенный срок, на помине легки.

Тот единственный день, что сегодня мной прожит,

Будет вечно течением Белой реки.



Что нас ждёт? Мы узнаем – всему своё время.

Но, конечно, так хочется прямо сейчас

Всё понять. Беспокойное слишком мы племя

Для того, чтобы просто молиться и ждать.



Не печальтесь. Всегда будет так, как и надо.

И нужна эта дань суете-маете…

Лишь бы помнили. Нет драгоценней награды,

Чем сгореть, не чадя, и уйти налегке.




Полог


Когда умер отец, я подумал – так надо:

Ведь всегда за пределом находится то,

В чём живая душа вновь находит отраду…

Ну а смерть – просто смерть, несмотря ни на что.



Он оставил меня, но потом, как в тумане,

Когда снов отраженья дрожат поутру,

Он вошёл и сказал: "Передай нашей маме –

Я всю жизнь умирал, а теперь не умру.



Я тебя укрывал, когда ты был так молод,

Не боялся зимы и всегда был горяч…

Я уйду, и задёрну тихонечко полог

Всех твоих детских снов и случайных удач".



Я проснулся. Я плакал. Я был совсем голый.

Мне хотелось бежать, только знать бы – куда?

И я чувствовал кожей, душой этот холод,

Что теперь до поры со мной будет всегда.




Семя Иуды


Что за страсти кипели в груди у того,



Кого звали, как многих, Иуда?



Только метят проклятьем его одного



И уже никогда не забудут.

Был безумен, обижен, болезненно горд



Он, пославший Его на закланье?



Ведь считал себя равным Искариот



Исцелителю наших страданий.

Иисус был Царём. И так встарь повелось,



Что земные правители наши,



Восходя на престол с позволенья Его,



Крест несли свой: кто ближе, кто дальше.

Чем же ты заслужил злую участь свою,



Как загнал себя в угол судьбины,



Когда вместе с тобой погубили семью –



И жену, и детей невинных?

Пьяный сброд измывался над ними сполна,



Сокрушая врождённую гордость…



Хорошо свою сеть разложил сатана:



Глянь-ка, царь – всё кругом козьи морды.

Они ровней себя посчитали тебе:



Проросло в веках семя Иуды…



Спирт глуша, сатанея в кровавой борьбе,



Они верили – их не забудут.

Их и помнят. Среди всех воителей зла



И о них сохранилось преданье.



Революция, ненависть, душная мгла….



…И подвал, где свершилось закланье.

Государь-император, последний наш царь,



Что семью любил больше России…



Ты не смог никого уберечь от венца,



И святым стал за боль и бессилье.

Как и чада твои, и их бедная мать,



Не понявшая смысл предсказаний,



Что пытался Григорий Распутин сказать,



Содрогаясь от пьяных рыданий.

Царь… Конечно, ты всё искупил,



Когда видел, как падали дети…



Боже, дай нам, пожалуйста, сил



Быть за всё, что случилось, в ответе.

Чтобы в сердце Твоём оставаться людьми,



Пусть и слабыми в плотских желаньях…



Ты по вере в свой дом одиноких прими,



Тех, кто нёс и свой крест покаянья.




А история пахнет кровью


…А история пахнет кровью.



И хотя счет ведется с творенья



Человека по имени Адам:



Это, по существу, витийство.



Одержимый своей любовью



Бог, пославший нам откровенье,



Приоткрыл и ворота ада



После первого братоубийства.





Все ли в мире – промысел Божий?



Или выбор всегда за тобою:



Верить Высшему Триединству



Или низшим отдаться силам?



Почему так ночами тревожит



Колокольным набатным боем,



Прорываясь сквозь дня подхалимство,



Первобытная дикость Атиллы?





Что же это, вся наша вера?



Страх пред Солнца непостоянством?



Но, ведь если ты любишь Солнце,



То зачем же его бояться?



Хваткой римского легионера



Сердце держит тупое упрямство:



Вижу грязь на щербатом оконце –



Только в том и могу поклясться.





Долог путь, и поникли знамена.



Инквизиции кровопусканье



Сберегло остатки терпенья



В ожиданье прихода Мессии.



А Россия в, слезах каленых,-



Стерегла свое православье,



И вымаливала о прощенье . ..



Что ж, Россия – всегда Россия.





Я ищу и ищу свою Веру.



Я бы смог подрядиться в калеки,



Если б только знал изначально –



Это не шутовские одежды.



Размышления умного зверя



Я хотел бы забыть навеки,



Чтоб в Любви растопить все печали,



И стократ обвенчаться с Надеждой…




Мы одиноки


Мы одиноки, всегда одиноки…



Не хороши, но не так уж и плохи;



Ловко скрывая мечты и пороки



Мы одиноки, всегда одиноки.





Мы простодушны, всегда простодушны…



В меру ретивы, в меру послушны;



С нами не весело, но и не скучно.



Мы простодушны, всегда простодушны.





Мы так беспечны, всегда так беспечны…



Мы забываем думать о вечном;



Мы гоним ночь, но приветствуем вечер.



Мы так беспечны, всегда так беспечны.





Мы одержимы мыслью о чуде.



Мы полагаем, что Бог все рассудит,



В тайне надеясь, что с нас не убудет.



Ну что с нас возьмешь – люди как люди…




Откровение


Зачерпнула полнеба золотая вуаль,

И пророческий сон оказался недолгим…

Я не думал, что прошлого будет так жаль,

Хоть оно – лишь отжившего страха осколки.



Расставанье – извечный удел мудрецов,

Чей секрет бытия – в непрерывном движенье.

Раствориться в пути… Ведь, в конце-то концов,

Ничего на Земле не имеет значенья:



Ни любовь, пропитавшая поры души,

И ни счастье познанья святые мгновенья;

Даже музыки звуки в распятой тиши –

Это лишь безучастная цепь становленья…



Заалел протрезвевший плаксивый закат,

Призывая в свидетели все совпаденья,

Что дороги в пути ведут только назад,

Впереди же – похмелье былых устремлений.



Мы шутя промотали десятки веков,

Превратив родники в грязно-пенные лужи.

Безудержность – слепое стремленье глупцов

Доказать не таясь, что никто им не нужен.



Но к чему эти строки – пустые слова?

Все понятно без ложной игры в откровенье:

Жизнь всесильна – и в этом всесилье права,

Порождая извечную цепь становленья.




Отрада


Промокает дождями ночь,

Цепенея от грома выстрелов…

Нам никто не может помочь:

Мы расхристаны, мы расхристаны.



Во хмелю застарелая муть

Поднимается пышной сдобою…

Ничего нам нельзя вернуть:

Мы не добрые, мы не добрые.



Ничего нам нельзя запретить,

Потому и не ждем участия.

Зато сладко как голосить:

«Мы пропащие, мы пропащие!»



Истин много – да что с них взять?

Перед свиньями бисером истины…

Только душу о них обдирать.

Мы расхристаны, мы расхристаны.




Беспардонная суть бытия


Беспардонная суть бытия



В том, что я – это вовсе не я:



С беспредельно-щемящей тоской



Мне вторгается в душу другой.





Беспричинно-бесстрастный фантом…



Ты полюбишь меня, а потом



Тот, другой, в неизбывной ночи



Тебе грубо прикажет: «Молчи!»





Дуализм – не испитая страсть



Поиграть, покуражиться всласть



Над собой и над тем, над другим,



Кто забрался в чужие мозги.





Грех – унынье, когда ты один.



И второй кровный мой господин



С безупречной усмешкой – «хе-хе»



– Не дает мне забыться в грехе.





Я не знаю, кто я, а кто он;



Я запутался в списке имен,



Я забыл исчисленье времен.



Пусть он – явь. Тогда я – просто сон.





Сразу встало вдруг все на места:



Спи, святая твоя простота,



Все грехи возложи на него –



Бремя мелких страстей и невзгод.





И тогда, у последней черты,



Когда время стирает черты,



Ты не ангела жди, а того



Кто надсадно завоет: «Моё!»




Из тамбура холодного вагона


Из тамбура холодного вагона

Я, согнанный бессонницей с постели,

Смотрю, как делает большие перегоны

Локомотив, охваченный метелью.

Навязчиво и будто бестолково

Колеса перемалывают тему

О суете и бренности земного,

Существенно всему сбавляя цену.



Прижавшись лбом к белёсому стеклу

И замерзая, как поется в песне,

Я чувствую, что больше не могу

Гадать о том, что было бы, а если…

И под неутомимый перестук

Вдруг понимаешь истину простую:

За все, что может быть случиться вдруг –

Обеими руками голосую.



А на душе – и радость, и печаль,

И ожидание случайной встречи.

А за окном поземкой вьется даль,

И лампы в отраженье, словно свечи.

И мысли – все коварней, все хитрей –

В тупик заводят, прямо на ловушки,

Где ждут уже капканы егерей,

Чтобы терзать бессонницею душу.



Двухчасовой душевный монолог

Не произносят, чтобы ставить точку.

И, как всему оправданный итог,

Навязчиво в мозгу кружатся строчки.

Философ я – как будто по натуре,

Поэтом стал как будто поневоле;

И тамбур этот, где плюют и курят -

Ну чем не авансцена новой роли?




Весна


Вот еще один день вроде прожит,



Надоевший успеть весьма,



И единственное, что тревожит –



Только то, что грядёт весна.

Я устал водку пить торопливо,



Я встаю, отупевший от сна.



Я давно уже не был счастливым:



Ты поможешь мне в этом, весна.

Ты разбудишь слепящее пламя



В глазах той, кого буду любить,



С каждым днем навсегда забывая,



Как без этого раньше мог жить.

Эй, зима, подставляй свои уши!



Я тебе всё скажу сполна:



Ты так долго терзала души,



А теперь вот идёт весна.

Все притихшие жизни остатки



Раскалятся во мне до красна.



Я в порядке. Я в полном порядке:



Потому, что грядёт весна.




Игра в слова


Спорная мысль, спорое дело…

И, попирая предел за пределом,

Слово связует и то, и другое.

И нет нам покоя, нет нам покоя.



Зримое вдруг проявилось в нетленье…

Вот бы отбросить все сожаленья

И ухватиться за это мгновенье!

Но за воскресеньем опять понедельник.



Швы мирозданья укрыты фасадом

Старых идей и отживших укладов,

Свежих ужимок и новых нарядов…

А нам это надо? Да вроде как надо.



Всё в этом мире достойно забвенья…

Но я пишу, чтоб продлить упоенье




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/oleg-mironenko/etot-mir-71008762/?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.