Главная страница | Героическая фантастика | Неуёмность перевоплощений

Неуёмность перевоплощений
Александр Николаевич Лекомцев
Главный герой остросюжетного повествования, фантастического военного романа лейтенант Российской Армии Виктор Ковалёв, на долю которого пришлось немало опасных, экстремальных испытаний. Ему выпало, защищая земной мир и Россию от нашествия жестоких монстров, не просто постоянно рисковать собственной жизнью, но и переосмыслить многое из того, что происходит на Земле. Причиной глобальной катастрофы, уничтожения и перерождения человечества стал неистребимый вирус. Ради обогащения и очередного глобального самоутверждения «избранной» нации дельцы и политики всем известной заокеанской страны, при поддержке своих европейских сателлитов, привели земной мир к катастрофе.

Александр Лекомцев
Неуёмность перевоплощений

После всякой прожитой ночи никому не дано остаться таким же, каким он был вчера. Не получится. Да и нет в этом никакого смысла. Об этом молодым, симпатичным людям девятнадцатилетним Мише и Зине, соседям по садоводческим участкам, азартно и убеждённо философствовал бродяга и бич Петр Терентьевич Измайлов. Возраст его по внешнему виду было определить невозможно: грязный, со всклоченной седой бородой, с такого же цвета отдельными участками волос на голове, местами заметно лысеющей…
Он утверждал, что ему чуть больше пятидесяти лет, и считал себя интеллигентным и довольно неглупым человеком. Одетый в лохмотья, со своей котомкой Измайлов, схоластично путешествующий по европейской, северо-западной части России, как иногда и по центральной, Измайлов обожал общаться с молодыми людьми и ненавязчиво и довольно культурно учить их уму-разуму.
Ставшие в минувшем году студентами одного из Санкт-Петербургских вузов, иногда в свободное время, самостоятельно и без присмотра над ними родителей любили пару дней отдохнуть на лоне природы. Можно ведь было и выкроить пару часов для того, чтобы, например, заняться прополкой грядок с морковью или свеклой, полить их.
Понятно, что они симпатизировали друг другу. Возможно, по этой причине, не сговариваясь, появлялись здесь. Есть возможность пообщаться и заодно послушать сумбурные и схоластичные лекции тунеядца и бродяги Измайлова, который, в принципе, порой выражал не такие уж и бредовые мысли.
Но тёплое время. Почему бы в середине мая ни посидеть на скамейке и ни поговорить о том, как стремительно изменяется мир, причём, скорей всего, не в лучшую сторону.

Наверное, он был прав в том, что пробуждение ото сна можно считать новым рождением. А то, что человек, побывав во время сновидений, часть которых помнит жалкими фрагментами, в разных мирах и обителях навещает себя самого везде, где только возможно.
– Постоянно, дорогие мои братцы кролики, – Пётр Терентьевич сидел на противоположной скамейке с важным видом, как царь или король, – везде и всюду наблюдается неуёмность перевоплощений.
– Почти ясно, Пётр Терентьевич, – частично согласился с бродячим философом Михаил, – ежедневно происходит и, может быть, даже чаще своеобразная реинкарнация.
– Именно так, – кивнул своё лохматой головой Измайлов, – но человек, как и любое земное существо, не способен управлять этим процессом, контролировать его или видоизменять. Деградировало Человечество. Ему на смену уже идёт более сильная цивилизация, и это справедливо.
– Мы тоже слышали о снежных людях, которые беспощадны и жестоки, – сказала Зинаида. – Может быть, всё это преувеличивают.
– Никто и ничего не пре6увеличивает, – возразил Измайлов. – Наоборот, очень многое не договаривают, чтобы людей не пугать. Но перемены эти неизбежны, справедливы и продуктивны.
– Ну, тут можно и поспорить, – возразил Михаил. – Какой нам смысл погибать или видоизменятся по воле каких-то там… монстров.
– Никто и никогда не умирает, по большому счёту, и не рождается, – ухмыльнулся Измайлов. – Он существует везде и всюду. У каждого их нас бесконечное количество отрезков жизней, образов и судеб.
– Такое понять невозможно, Пётр Терентьевич, – сказала Зинаида. – Уму непостижимо.
– А нам и вам это и понимать не надо, – взяв в руки котомку, Измайлов поднялся со скамейки. – Благодарю, братцы кролики, что накормили меня колбасой и варёными яйцами. Пойду дальше и продолжу сеять разумное и вечное.
Он направился в сторону леса. Молодые люди не так и долго провожали его глазами. Пётр Терентьевич, довольно быстро исчез в ближайшей берёзовой роще, будто его и не было. Словно померещился.
Молодые люди тоже решили немного прогуляться по ближайшему лесу. Не сидеть же на месте. Стояли тёплые дни, всё-таки, уже середина мая.

Над зелёным покровом бесконечной мари, с вкраплениями красных ягод прошлогодней клюквы и ранних весенних цветов вились птицы. Они видели, как по качающимся под ногами мхам в сторону большой берёзовой рощи брела группа двуногих существ. Это не ягодники, не грибники, да и, вообще, не люди и даже не обезьяны. Да и откуда бы здесь, на Северо-западе России взяться, тем же орангутангам и гориллам?
А вот уже, совсем не далеко от них, на лесной дороге, оказались Миша и Зина. Симпатичные. В джинсовых синих костюмах, в кроссовках. Они ещё до встречи с Измайловым договорились совершить короткую прогулку по лесу. Терпеливо ждали, когда старый и полоумный бродяга выскажется и уберётся прочь. Его можно послушать, но не долго. Утомляет.
Но теперь вот они дождались желанного момента, самой настоящего освобождения от нудного и надоедливого бича и вышли просто… на природу. Может быть, решили познакомиться поближе. Кто же их знает? Молодость. Во всяком случае, это гораздо приятней, чем слушать нелепые рассуждения строго бродяги о жизни и его нравоучения.

Парень и девушка остановились, решили передохнуть рядом с большими берёзами. Из травы выглядывали многочисленные светло-коричневые шляпки весенних грибов – сморчков. Их в это время бывает много.
– Жаль, что у нас собой, Зина, нет даже целлофановых пакетов, – сказал он. – А так ведь грибов можно было бы насобирать.
– Умные люди утверждают, – заметила она, – что ими запросто можно отравиться.
– Полная ерунда! Сморчки следует отварить, а потом отжать и ещё раз сварить. Можно их подольше подержать в кипящей воде.
– Я знаю. Да мой папа так и делает.
– Вот видишь. Всё оказывается очень просто.
– Долго ли нам на свои дачи вернуться, Миша. Пятнадцать минут ходу. Можно за ними сбегать.
– Да это я так, Зина. Мы же не за грибами сюда пришли.
– Само собой. Культурно гуляем. Иногда надо пройтись.
Он лукаво посмотрел на неё, обнял.

Девушка отпихнула его руку.
– Ты что такая робкая и нерешительная? – спросил Миша. – Мы ведь давно знакомы.
– Ну, и что с этого? – сказала она. – Поэтому меня надо лапать руками?
– У меня они чистые.
– Ну, ты и фрукт! Ты меня за этим в очередной раз и пригласил сюда… подышать чистым, лесным воздухом? Вот и дыши! Продуманный парень.
– Не было у меня зловещих планов. Просто, сейчас захотелось тебя обнять, как будто в последний раз в жизни. Да и весна. Щепка…
– Щепка на щепку лезет. Так, Миша?
– Примерно так. Зинуля.
– Опасно сейчас в траве валяться.
– Боишься, что медведи нас сожрут или лоси затопчут?
– Причём здесь лоси! Сейчас тут море энцефалитных клещей. Больно мне надо молодой умирать или парализованной ходить. Меня такая перспектива не радует.
– Не проблема, Зина. Вернёмся на дачи. Зайдём ко мне в домик или к тебе, разденемся и осмотрим друг друга… внимательно. Вдруг какой-нибудь клещ прицепился.
– Клещ – это ты, Миша. А рассматривать будешь свою прабабушку или самого себя в большое зеркало. Можешь даже селфи сделать – полную обнажёнку. В интернет впихнёшь и станешь знаменитым, как Наполеон или ещё кто-нибудь из иностранцев.
– Ну, я же не контуженный. Я самый нормальный человек.
– А если нормальный, то почему такой нетерпеливый? Не так же это всё делается.
– Да ну тебя!
Он сделал вид, что обиделся, отошёл в сторону.

Она присела на ствол поваленного дерева. Подумав немного, парень подошёл к девушке, устроился рядом с ней.
– Если честно, то ты мне очень понравилась, – признался Михаил. – Раньше тебя я на наших дачах не замечал, а теперь вот…
– Мы повзрослели, Миша. В этом и вся причина, – сказала девушка. – Ты мне тоже нравишься. Раньше, помню, бегало рядом с нашим дачным домиком какое-то грязное и мелкое существо, на тебя похожее. А теперь вот… примерно нормальный вид.
– О твоём босоногом детстве, Зина, я могу сказать почти то же самое и даже больше.
– Зря обиделся, Миша. Нельзя же вот так… сразу к девушке приставать. Требуется какое-то время.
– А если его нет?
– У нас, Миша, времени целый воз и маленькая тележка.
– Да ладно. Я могу и подождать. Я терпеливый. Но кто его знает. Вот устану ждать и женюсь на первой встречной.
Она обняла его, поцеловала в нос. Приободрившись, парень решил заключить в свои объятья подругу детства. Но та оттолкнула его и, шутя, погрозила пальцем.

Ему ничего не оставалось делать, как продолжить беседы про жизнь. Про новые игры в Интернете поговорили, про фильмы… О чём ещё беседовать? Но тему Михаил, всё-таки, нашёл, животрепещущую, почти фантастическую. Он, между прочим, слышал, что во многих местах России люди пропадают не десятками, а сотнями. Не бесследно, конечно, потом сотрудники МЧС находят отдельные части тел… недоеденных граждан.
У них, у спасателей, служба такая – находить то, что осталось от человека. Такое вот своеобразное спасение.
Как бы, между прочим, Михаил заметил, что и Ленинградская область, и граничащая с ней Новгородская – самый настоящий рай для разного рода монстров. Глухие леса, топкие болота… Вполне, возможно, что уже бродят вдоль местных дорог и по берегам рек огромные, двуногие волосатые чудовища и пожирают людей. Всех тех, кто ушёл на болота за клюквой и не вернулся назад, практически не ищут. Их гибель списывают на топкие болота. Частично это так…

Зина резко поднялась со ствола дерева, схватила его за руку, потянула к тропе. Понятно, такие разговоры ей были не очень-то и приятны. От них даже страшно делается. Да и пора уже домой, точнее, возвращаться на свои садоводческие участки. Можно и там немного пообщаться, а потом и в город ехать. Как получится.
Пришлось Михаилу тоже встать на ноги. Он осмотрелся по сторонам. И вдруг лицо его перекосилось гримасой неподдельного ужаса. Было от чего напугаться. Из глубины берёзовой рощи к ним вышли пять огромных двуногих существ, покрытых густой и длинной чёрно-бурой шерстью. Жуткая встреча.

Эти, явно не дружелюбно настроенные монстры, встали полукругом вокруг них, оскалив мощные острые зубы. Девушка, прижавшись к парню всем телом, прошептала:
– Вот и смерть наша пришла, Мишенька. Как не хочется умирать!
Она была права, жить им оставалось считанные секунды. Больше ничего Миша и Зина не успели сказать друг другу. А ведь давно хотели поведать что-то важное и сокровенное.
Мгновение – и на высокие лесные травы начала струями литься человеческая кровь и падать куски мяса, и уже наполовину обглоданные кости.

Но даже с высоты птичьего полёта не разглядишь всего того, что произошло здесь, в светлом берёзовом бору, рядом с тропой. Очень уж густы кроны деревьев. Да если и увидят что-то птицы, разве же они что-нибудь скажут? Особенно, вороны. У птиц и зверей свои заботы. Пора гнёзд и спариваний у них пока не прошла. До начала лета ещё половина месяца.
Вот они, чёрные, крикливые птицы, уже опустились на место трагедии. Им довольно много мяса оставили снежные люди, то бишь, бигфуты, которые, якобы, не существуют в природе. Птицы довольны, им тоже есть, чем полакомится. А там и мыши-полёвки своё возьмут, и даже муравей кусочек уже мёртвой ткани человеческого тела утащит в свой «многоэтажный дом». Жизнь продолжалась, но не для всех. Не для Миши и Зины.

Через несколько дней в поисках пропавших студентов принимали участие не только сотрудники правоохранительных органов, МЧС и добровольцы. Их поисками занималось и несколько подразделений воинской части, расположенной рядом с дачами и автотрассой Москва-Санкт-Петербург.
Среди довольно густой растительности не так легко было сразу что-либо обнаружить. Но поиски дали страшный результат. Воины лейтенанта мотострелкового взвода Виктора Ковалёва обнаружили оторванные головы Миши и Зины. Зрелище было жутким, рядовые Игнат Меркулов и Георгий Сатяев потеряли сознание. Многие из тех, кто стали очевидцами страшного зрелища, были близки к этому.
Но надо отдать должное сотрудникам полиции. Они вовремя оцепили место трагедии и не допустили к нему даже безутешных родственников Миши и Зины. Нечего там особо разглядывать то, чем по своему служебному долгу обязаны заниматься криминалисты и следователи. Да ведь им тоже, видевшим многие десятки, а то и сотни человеческих жертв, подобного видеть ещё не приходилось.
Ясно было одно: на студентов напало несколько кровожадных, невиданных зверей, которые сразу же устроили здесь своё жуткое пиршество. Оставили только обглоданные кости и человеческие головы.

В глубоком раздумье в стороне с воинами своего взвода стоял лейтенант Ковалёв. Печаль и горькая тоска, как, впрочем, и всех присутствующих овладела молодым, богатырского телосложения, высокорослым офицером. В его синих глазах стояли слёзы. Он ни от кого не скрывал своих чувств и ощущений. Держал фуражку в руках, тяжело вздыхал, иногда поглаживая затылок своей коротко стриженой, светловолосой головы.
К нему и понурым солдатам взвода подошёл человек среднего возраста в гражданской одежде, вероятно оперативник или следователь, и сказал:
– Постарайтесь, мужики, особо не распространятся об этом кошмарном случае. Проще всего, забыть всё то, что вы здесь видели.
– Пожалуй, забыть это будет не так просто, – ответил Ковалёв, – тем более молодым солдатам. Они ещё пороха не нюхали. Да и я не так часто.
– Я подобное вижу тоже не каждый день.
– Кто же такое сотворил, что за существа?
– Во всяком случае, не люди и не медведи.
– Значит, это совершили двуногие монстры, в существование которых многие до сих пор не верят?
– Что уж там крутить? Похоже, что это так. Но пока постарайся, лейтенант, со своими ребятами меньше об этом распространятся на стороне. Впрочем, как получится. Шила в мешке не утаишь. Вы свободны!
Кивнув головой, представитель правоохранительных органов направился к большой группе поисковиков-добровольцев.

По такому особому случаю для воинов взвода лейтенанта Ковалёва этот день начальство сделало выходным днём и для других подразделений, которые принимали участие в поиске пропавших студентов. Это было, вполне, справедливым решением. Пусть воины отдохнут, частично освободятся от неприятных, гнетущих впечатлений, приведут свои мысли в порядок.
Лейтенанту Ковалёву было тоже рекомендовано отдохнуть в своей холостяцкой однокомнатной квартире, посмотреть что-нибудь по телевизору или полистать какой-нибудь журнал. Его взвод, в любом случае, останется под присмотром и опекой других офицеров. Всё будет нормально. Самые главные командиры решили поступить так.
Сидя в комнате за столом, перед экраном телевизора, где политологи о чём-то азартно говорили, Ковалёв погрузился в свои мысли. Они были о бренном мире, который стремительно менялся и далеко не в лучшую сторону.

«Для того, чтобы хорошо жить в России, – подумал он, – не обязательно быть её патриотом. Скорей всего, лучше таковым, вообще, не числиться. Время не совсем обычное. Мало сказать, что весьма и весьма смутное».
Оно просто невероятно логически обоснованное, противоречит тому доброму, что должно происходить, но вот никак не происходит. Опасное торможение на поворотах истории. Впрочем, практически везде и всюду так, в каждом «уголке» планеты. Буквально весь мир сошёл с ума.
Многое откладывается на «потом», причём, теми господами и дамами, которые странным и невероятным образом это райское «потом» лично для себя, своих родных и близких уже сотворили, прямо, сейчас… на тысячу лет вперёд. Молодцы… подсуетились. А для подавляющего числа жителей Земли всё добрые перемены находятся только там, за горизонтом. Но ведь к нему за всю свою жизнь не подойдёшь, как ни старайся.
Возможно, появление во всех уголках планеты кровожадных монстров, это расплата людей за бездумность, за равнодушие к судьбе ближних своих и дальних. Не переоценка ценностей произошла, а замена их желание прекрасно и беззаботно жить или просто стараться… выжить. У каждого своя стезя, в данном случае, сотворённая самим Дьяволом. Но, может быть это не так. Придёт время – и многие проблемы решатся сами собой.

В противоречивом мире царящего неравенства, несчастья и беды не обходят стороной никого, и то, что творится и творилось вокруг настолько реально и неотвратимо, что остаётся только разводить руками. Что ни говори, но преступники разных родов и видов – тоже, пусть не самая лучшая и приветливая, но часть народа этой планеты. Знали бы они, что ни в каких Европах и Америках уже не укроешься от того, что надвигается на земной мир, то, может быть… Впрочем, нет. Сути своей они бы, всё равно, не поменяли, даже и не попытались так поступить. Неизлечимо больны.
Эта грязная волна, рождённая в искажённом мире, накатывается и на Россию. И уже абсолютно никому из двуногих, давно уже неадекватно мыслящих, существ не так просто сделать вид, что ничего страшного и преступного не происходит. Уже произошло. Пришла всемирная беда и возможно оттуда, откуда её не ждали.
Она, как и нищета, бедность, безысходность, интернациональна. Теперь только Господь Бог решает, кого ему следует карать, а кого – миловать. А как, что и почему он делает, даже для великих мудрецов – необъяснимое явление и мрачная тайна. Вряд ли, она когда-нибудь будет раскрыта. Как утопали неокрепшие разумы самых любознательных граждан в несуразных, чумных гипотезах, так и будут. Ничего другого не остаётся делать, а лишь предполагать…

Правда, по большому счёту, ничего мы не страшимся, даже конца света, приближением которого нас пугают элитные маги, волшебники и, прости господи, экстрасенсы. Да только ли они? С телевизионного экрана проникновенно смотрят на нас весьма и весьма странного образа мышления ведущие и проповедуют, убеждают, что скоро всем людям – полные кранты. Готовят к чему-то страшному… При этом сами, как бы, находятся в стороне. Предполагают, что рука божья их не зацепит. Они ведь… особенные.
Конечно же, это заблуждение. Но если приближение конца света, всего лишь, на два-три процента, явление, вполне, возможное, то и этого достаточно для того, чтобы не просто задуматься, но и постараться не убивать Землю. Правда, сегодня это занятие опасное и бесполезное. Наша планета – мудрое и мощное существо, которое сумеет постоять за себя, освободится от двуногих паразитов. Способов самосохранения и защиты у неё множество, причем, таковых, о существовании которых даже и близко не подозревают люди.
Пусть, на первый взгляд, нелепые пророчества в этом направлении, в любой момент, к сожалению, могут стать не объяснимой, но объективной реальностью. Но если это так, то, наверное, незачем и задумываться и пытаться простолюдинам Земли, хоть как-то, напоминать власть имущим о своём существовании. Зачем? Всё равно ведь, ничего хорошего впереди не ожидается. Не предвидится в конце тёмного тоннеля даже жалких намёков на яркий солнечный свет.
Но самые ближайшие катаклизмы коснуться буквально всех. Даже те, кому удастся сохранить на какое-то, короткое время свои жизни и дать потомство, останутся в проигрыше. Ведь не людей они породят, а монстров. И это произойдёт в самые кратчайшие сроки.

Господа и дамы, которые готовят своими предсказаниями и действиями «простых» людей к глобальным катастрофам, не ведают того, что и сами не защищены. Но, тем не менее, они сделали своё чёрное дело, большую, основную часть жителей планеты убедили в том, что им не стоит вести борьбу за своё существование и улучшение жизни. Ведь впереди – безысходность.
В той же Африке или Латинской Америке людям, получается, нечего терять, кроме собственных подобий жизней, не страшны им никакие катаклизмы и экологические катастрофы. Пусть природа топит их водой, испепеляет нещадным огнём, ввергает в земную тряску (землетрясение), убивает шаровыми и прочими молниями, они, всё равно, в глубинах своего зомбированного сознания смирились даже с этим.
Разум «простых» людей готов ко всему. О подсознании говорить, вообще, не стоит, ибо то, что в нём заключено – непостижимая тайна даже для великих просвещённых. Но и оно изрядно замусорено и, некоторым образом, тоже порабощено и тоже… зомбировано.
Зато подавляющему числу граждан планеты Земля, можно сказать, босоногому и незащищённому от бед никаким образом, всё-таки, гораздо проще существовать на белом свете, чем двуногим «денежным мешкам». Не ведая того, большинство людей не только подсознательно уже практически готово к любым надвигающимся событиям.
Но мудрых людей, которых не так уж много, ничуть не радует, не утешает всё происходящее. Правда, оно ставит нищих и обездоленных в равные условия с теми, кто подгрёб под себя всё, что можно. Причём, продолжает это делать, утверждая, что так и должно быть. Наивные и… никчемные, пустые создания.

Не то, что бы в мире назревала экологическая катастрофа. Нет. Она перестала… назревать потому, что уже назрела, стала жестокой действительностью. Явилась – не запылилась. Поздно было выражать некоторую озабоченность и определённые упрёки в адрес тех, кто, думая о собственных колоссальных денежных накоплениях всякого рода недвижимостях, уверенно и нагло разделили людей по сортам и категориям.
Заодно они напрочь забыли и о том, что ведь, на самом деле, Земля – колыбель Человечества, но ни в коем случае не Кормушка для, как бы, избранных.

Не стремительно, не внезапно, а «плавно» пришло на Землю такое время, когда от всемирной беды уже невозможно было уйти, точнее, спрятаться в каком-нибудь бункере или пещере. Назревающая проблема несколько десятилетий тому назад была, как говорится, была спущена на тормоза руководителями всех стран планеты. Если бы даже и существовали способы, с помощью которых люди смогли бы поместить всю нашу общую, уже не только российскую, а мировую беду в своеобразную обсервацию, то не смогли бы оставить всё, как есть.
Она расширялась, росла и порождала зоны, одну страшней другой. Неотвратимая кровавая эпидемия.
Вот, что такое обсервация в современной трактовке значения данного слова, общепринятого понятия. Здесь не район или загон для чумных и прокажённых, а живое пространство, поглощающее всё, уничтожающее и преобразующее Земную Обитель. И ему плевать на разного рода пустые и никчемные законы, установки и правила, морально-нравственные нормы…
Человечество прокололось, обгадилось по самые уши. Оно показало и доказало, что не только не совершенно, но и абсолютно нелепо и крайне опасно для всего того, что его окружает. Рудиментарно, само по себе. Тоже ведь своеобразная пандемия.

Причиной стремительного наступления Растущей Обсервации на мир условно мыслящих двуногих существ, прежде всего, стало варварское отношение к использованию и добыче природных ресурсов. Увы, так происходило не только в России, а почти во всех процветающих и не очень странах земного мира.
Варварская добыча нефти, газа, угля и прочих полезных ископаемых, хищническая вырубка лесов, загрязнение водных массивов, засорение и засоление пахотных угодий…
Кроме этого, свою негативную роль сыграло испытание и применение в, так называемых, локальных войнах самых разных видов оружия. Перечислять все существующие безобразия можно было бы сколько угодно. Но когда почти всем двуногим мыслящим существам многое понятно, смысла в этом нет. Так, поговорить о насущных проблемах и несправедливости, конечно можно, но в замкнутом пространстве, типа кухни. Лишь только это и оставалось.
Суть самой беды, всемирной катастрофы, теперь уже заключалась не в таянии ледников, глобальном потеплении, похолодании и прочих явлениях, а совершенно в ином. Назрел эпохальный период Всемирной Мутации, который, начал активно, с одной стороны, уничтожать Человечество, а с другой – преображать его.

На его основе начали появляться другие разумные существа, более приспособленные к больной окружающей среде. Природа Земли зачастую не только жестока, но и рациональна. Она решила просто: не может Человечество существовать разумно, не нанося вред окружающей среде, значит, стоит найти ему достойную замену. Всё просто и в Мирозданческом Плане справедливо.

Об этом в последние дни и месяцы часто размышлял лейтенант Виктор Ковалёв. Да разве же только он один задумывался над тем, что, как и почему происходит вокруг?
Не только к отдельным личностям, но и к подавляющему большинству, двуногих, весьма и весьма условно разумных существ, к примеру, в России «умная мысля приходит опосля». Впрочем, везде и всюду теперь творится такое. Даже гораздо худшее. Земной мир , помимо всего прочего, поглощает хаос, суета, неразбериха… Создаётся устойчивое впечатление, что подавляющее большинство абсолютно неадекватных власть имущих господ и дам умышленно наступают на грабли, а потому планомерно получают крепкие удары по своим широким и узким лбам. Не соизволили, по большому счёту, даже о личном благополучии позаботиться.
Самоуверенность и наивная вера в собственную неподсудность подвели. Вот и оказались они на берегу великой реки Возмездия за содеянное им, где плещется не лазурная вода, а людская кровушка. А ведь её никак не переплыть даже на самых шикарных яхтах. Не получится.
Этим «аттракционом» всем простолюдинам Земной Обители можно было бы полюбоваться со стороны, если бы и они ни попадали под жестокие удары жестоко организованной «судьбы», организованной для простых людей важными чиновниками и олигархами всех мастей, разных кланов и всяческих партий.

Так получилось, что Ковалёв знал о происходящем вокруг гораздо больше, чем очень и очень многие жители планеты. Нет, он не был предсказателем, ясновидящим или великим экстрасенсом. Всего лишь лейтенант Российской Армии, но из тех, кому в самые ближайшие дни в одном из районов предстояло с оружием в руках защищать. без преувеличения, всё человечество. А для этого надо было кое-что знать и быть готовым к любой экстремальной ситуации.

Вчера его вызвал в свой кабинет на «дружескую беседу» командир мотострелковой дивизии, генерал-майор Ягодин. С одной стороны, строгий и серьёзный командир, а вместе с тем, простой и благодушный. Ответственная должность и высокое звание не превратили его в важного военного чиновника, он остался человеком. А это уже много, и не каждому дано пройти испытание большими должностями, деньгами и великой славой. Но речь не о них, серых воронах, возомнивших себя павлинами или белыми лебедями, а конкретно, о генерале Ягодине.
Даже солдаты, когда упоминали его в своих разговорах, то называли его не генералом, даже не «батей», а по имени и отчеству – Геннадий Михайлович или просто «Михалыч». Это многого стоит.

С Ковалёвым он вёл себя просто и важный разговор с командиром взвода начал без каких-либо предисловий. Командир дивизии вручил в руки молодому офицеру небольшую брошюру с грифом «секретно» и со странным названием «Гмоны». Сначала Виктор подумал, что здесь обычная опечатка и просто искажено слово «гномы». Но очень быстро убедился, что никакой ошибки в названии нет.
Ягодин посоветовал, точнее, приказал лейтенанту внимательно прочитать эту «книжицу» прямо в его кабинете, а сам вышел за дверь, сказав, что через минут пятнадцать-двадцать вернётся назад, и они обстоятельно поговорят о важном деле. Оно не требует отлагательства.

Эта небольшая брошюра сделала своё дело. Зловещая реальность происходящего излагалась в ней просто и коротко, с конкретными примерами. Ознакомившись с этим секретным документом, лейтенант Ковалёв попытался не проанализировать, а просто осмыслить, постичь своим разумом всё то, что творилось в мире. Но сделать это было не так легко. Трудно поверить в то, что ещё вчера считалось если не фантастикой, то никчемной грудой нелепых гипотез и предположений.
А речь в брошюре, как раз, и шла о глобальной катастрофе, которая уже навалилась на Человечество и начала его в прямом и переносном смысле его пожирать. Оказалось, что странные волосатые существа, которых всё чаще и чаще видят во всех странах Земного Мира, но и в самых разных уголках России, это не снежные люди, не йети, а гмоны. Жестокие и беспощадные. Часть людей они убивают и, как правило, съедают.
«Везёт» только тем, с кем они насильно вступают в половую связь. Тех монстры оставляют в живых, но вместе с этим и заражают их, передают им опасный и зловещий вирус «Сигма», в частности, его разновидность – «Штамм № 11». После этого заражённый человек начинает очень быстро перерождаться, изменяться. В общем, эта зараза называется ещё и Вирусом Агрессивной Мутации (ВАМ).

Через восемь-десять дней у инфицированных людей на животе вырастает густая сине-чёрная шерсть, в виде треугольников самых разных размеров. В это время они становятся активными вирусоносителями и опасны для окружающих до полного своего перевоплощения. От уже «созревших» гмонов заражение может происходить только половым путём. Во всём мире монстры и заражённые (из числа неизлечимых) люди подлежали уничтожению. Просто не было другого выхода, не существовало иных методов борьбы со страшной катастрофой.
Причиной появления на Земле уже не десятков, а многих сотен тысяч, если не миллионов жестоких монстров стали генные модифицированные продукты (ГМО). Именно, в России монстров, новоявленных чудовищ и назвали «гмонами». Первые три буквы этого названия говорили сами за себя.

Если в России и в ряде некоторых стран была уже несколько лет запрещено выращивание сельскохозяйственных продуктов с помощью ГМО, то в США, в Центральной Африке и большинстве провинций Китая появление на рынке дешёвой кукурузы, картофеля и прочего только приветствовалось. Таким образом, как бы, решалась всемирная проблема с продуктами питания. Но такое решение возродило множество глобальных задач и породило гмонов.
В общем, результат от такой «выгоды» и явной наживы разного рода олигархов планеты не заставил себя ждать. На доброй половине африканского континента уже не существовало людей, там жили и завоёвывали оставшееся пространство монстры. По сути, двуногие разумные существа иного порядка, со значительно видоизменённым генотипом.

В Китае одна четвёртая часть территории была уже захвачена двуногими чудовищами, которые продолжали активно размножаться. Не намного лучше обстояли дела в США. Пять южных штатов, может быть, уже и больше, стали обсервациями, где проживали только гмоны. Не просто проживали, а развивались физически и умственно.
Они бесстрашно шли на танки, на крупные воинские соединения и одерживали победу за победой. Не лучше дела обстояли, к примеру, в Индии.

Что касается России, то на Дальнем Востоке и в некоторых районах Сибири уже шла страшная кровопролитная война с гмонами. Но всё держалось, при возможности, в секрете. Правительство считало, что такая информация могла бы посеять ненужную панику. Но скрыть от населения страны происходящее было невозможно, тем более, объяснить причину и последствия глобальной катастрофы.
Да и борьба с монстрами велась, правда, с переменным успехом и большими жертвами и потерями. Одним словом, так называемый, человеческий мир стоял на грани уничтожения и полного преобразования. Новых двуногих человекообразных существ считать людьми было нельзя. Это было нечто другое.

Когда командир дивизии вернулся в свой кабинет, то в первую очередь спросил у лейтенанта, что он думает по этому поводу.
– Простите, товарищ генерал-майор, – ответил Ковалёв, – но мой рассудок просто отказывается это понимать. Честно сказать, я и не знаю, что думать.
– Я тоже в некотором недоумении, – признался Ягодин. – А тем не менее, всё это так. Потому я дал возможность тебе, Виктор, ознакомиться с этим материалом в одиночестве. Так легче воспринимаются любые чудеса, даже самые страшные. Впрочем, совсем недавно, именно, гмоны сожрали студентов – парня и девушку.
– Я видел то, что от них осталось, товарищ генерал-майор. Головы и обглоданные кости.
– И эта трагедия произошла рядом с нами, совсем недалеко от нашей воинской части. По всей земле-матушке такое… От людей уже ничего не скроешь. Совсем скоро для народа подобные события не станут тайной.
– В похоже, что это так, товарищ генерал-майор. В принципе, сейчас мне многое стало понятно. Благодарю вас, что вы мне доверяете. Не знаю только, почему.
– Потому, что недели через две тебе предстоит отправляться в дальнюю и опасную командировку, точнее, временно поменять место службы.
– Придётся повоевать? Понимаю. Я готов, товарищ генерал-майор!
– Хочу тебе сказать, лейтенант, что это дело добровольное. Можешь отказаться. Но там, на дальних рубежах, на чужой земле ты будешь защищать, прежде всего, Россию.
– Я готов, товарищ генерал-майор!
– Я в тебе не сомневался, Виктор. Полетишь, почти инкогнито, в США, может быть, в Калифорнию. Потом ещё уточним, куда. Там у них дело – швах. Американцы попросили помощи у международных военных сил. Но некоторые подробности потом. Вызову к себе и прямо отсюда поедешь в аэропорт, а потом и… на самолёт.
– Так точно! – Ковалёв встал с места. – Информация не подлежит огласке.
Но тут же Ковалёв не удержался и выразил и некоторое недоумение. Ведь давно уже США, как и многие страны Европы, нельзя назвать дружественными по отношению к России. Почему же российские воины должны им помогать справляться с бедами? Не логично получается.

Что ж поделать, если уже многое, происходящее в мире, не поддаётся элементарной формальной логике. Командир дивизии Ягодин почти повторил то, что сказал только что. Он пояснил, что угроза в данном случае нависла над всем Человечеством. Каждый участок Земли должен быть «зачищен». На территории России борьба с гмонами уже идёт, но складывается на некоторых участках соприкосновения с врагом не очень здорово, борьба с монстрами протекает с переменным успехом. Но пока терпимо.
– Я понимаю, лейтенант, что, по сути, среди недругов службу нести сложно, – сказал Ягодин. – Но так уже тебе выпадает. Ты не один такой.
– Значит, найду, с кем пообщаться, – улыбнулся Виктор. – Родная речь – большая поддержка для воинов в самых трудных ситуациях.
– Все верно. Но я курсе того, что ты неплохо владеешь английским языком.
– Да. Изучал его не основательно, но сносно, товарищ генерал-майор, на всякий случай. Общаться с англо-говорящими смогу.
– Вот он тебе и пригодится, Виктор, знание чужого языка.
– Наверное, пригодится.
– Старайся там держать себя в руках. Просто выполняй свой воинский долг, – порекомендовал Ягодин офицеру. – Не вступай в споры и в полемику ни с кем. Но помни, не забывай, что ты российский офицер и защищаешь на чужбине, прежде всего, интересы России. Не позволяй себя унижать и оскорблять. Это тоже важно.
– Ничего. Постараюсь всё преодолеть. Никто и ничего о моей предстоящей командировке ничего не услышит и то, что мне известно о гмонах. На новом месте временной службы постараюсь не конфликтовать.
– Не такая уж теперь и секретная, эта страшная катастрофа, лейтенант. Через неделю, а может быть, и гораздо раньше, в России будет введено военное положение.
– Виноват! Не совсем понимаю. Это произойдет инкогнито? Но ведь невозможно…
– Правильно. Совсем скоро все и всё будут знать. Никуда от этого не денешься.
– С этим в Россию придут и перемены. Любая новость такого порядка…
– Да, ты прав. Предпринимателей, например, которые выращивают генные модифицированные овощи и фрукты, придётся расстреливать на месте. Их уже четыре года тому назад предупреждали и убедительно просили не наживаться на крови своих соотечественников. Так что, пока не распространяйся на эту тему. Впрочем, и особо эту… тайну уже и не храни. Явное не скрыть. Началась всемирная катастрофа.
На том он и расстался с генералом Ягодиным. Оставалось только ожидать начала своей заграничной командировки.

Лейтенант Ковалёв сидел за столом в трикотажном костюме в своей малосемейной однокомнатной квартире офицерского четырёхэтажного дома восковой части и пил чай с лимоном. Наступил вечер, и офицер свободен от службы. Есть время подумать о житье и бытье и даже немного отдохнуть. Почему бы его ни использовать?

К нему в комнату, без стука в дверь, по-свойски, вошёл капитан, командир роты технического обслуживания, в основном, боевых машин пехоты Кирилл Ломов, тоже одетый по-домашнему. На пять-шесть лет постарше Ковалёва. Но тоже, пока холостяк. Высокорослый, худой, кареглазый, немного лысеющий…
Он привычным жестом налил и себе в большую фарфоровую чашку чаю, положил туда пару ложек сахара, кусочек лимона. Отхлебнул глоток чая из чашки и неожиданно сказал:
– А я, Витя, видел одного из них? Вот, как тебя. Не в упор, но на очень близком расстоянии. Это абсолютная и железобетонная правда.
– О ком ты говоришь, Кирилл? Кого ты видел? – наигранно удивлённо спросил Ковалёв.– Ты о привидениях, что ли, говоришь? Это от переутомления.
– Какие, к чёрту, привидения! Я чудовище видел… огромное. Почти что человек, но здоровяк… Весь в шерсти, какой-то чёрно-бурой.
– Хорошо.
– Чего ж хорошего, Виктор?
– Хорошо, что он тебя не съел вместе с хромовыми сапогами, товарищ капитан.
– Отставить, лейтенант! Я говорю, вполне, серьёзно. Смотрю, что ты мне не веришь, Ковалёв. Напрасно. Надо верить старшим по званию и, тем более, по возрасту.
– Верю, но фрагментами. Я учитываю то, Кирилл Васильевич, что ты – большой фантазёр, в душе и самым натуральным образом, художник и поэт. Ты разглядел то, что тебе захотелось увидеть.
– Чушь собачья, Витя! В метрах трёхстах от меня стоял тогда самый настоящий монстр, не так далёко от танкового полигона, и смотрел на меня. Две недели тому назад я встретился с ним. Он прикидывал, сможет ли меня догнать. Но, видно, понял, что затея бесполезная. Между нами было пусть не такое уж и большое, но, всё же, расстояние.
– Вполне, возможно, что это так, товарищ капитан, старший товарищ мой… Ломов. Ведь если существуем мы, люди, то почему на это не имеют права бигфуты? Имеют. Причём, на самом законном основании. Земля – наш общий дом.
– Правильная мысль. Целиком и полностью с тобой согласен! Ведь имеются в природе всякие звери. Мы же не воспринимаем их, как чудо. Всё обычно и привычно. Но на Земле происходит страшная мутация. Я где-то об этом слышал. Земля слухами полнится. Да я и сам понял. Да ведь этих студентов, рядом с дачами, не медведи разорвали на мелкие части.
– Это сделали не медведи. Чего уж тут крутить и финтить. Наступает очень сложное время. Не только для России, а для стран всего мира.
– Мне тоже так кажется. Да ведь и я кое-что знаю. Интернет ничего не скрывает.
– Но многое преувеличивает, Кирилл. Согласись!
– Случается с ним такое. Но здесь не тот случай. Имеются фото и видео, рассказы очевидцев и даже пострадавших, но, к счастью, уцелевших.
Капитан убеждённо заметил, что, именно, эти существа – новая разумная цивилизация планеты. Они – не просто гости с каких-нибудь планет. Они здешние, и уже хозяева на Земле. Правда, в России, ещё всё относительно спокойно, но в Западной Европе, Северной Америке, в большинстве районов Африки… ситуация безрадостная. Там не предвидится ничего хорошего. НАТО в растерянности и толком не знает, что следует в самую первую очередь защищать.
Но умолчал Ломов о том, что при встрече он не планировал бежать прочь от опасного и непредсказуемого двуного монстра. Напротив. Он подошёл к гмону на близкое расстояние, и одним метким пистолетным выстрелом сразил чудовище наповал. Получился чёткий, прицельный выстрел. Пуля из пистолета Макарова попала гмону в правый глаз.
Не стал Кирилл Васильевич по причине своей скромности об этом рассказывать лейтенанту Ковалёву. Конечно, командира дивизии генерал-майора Ягодина поставил в известность, сразу же доложил ему по сотовому телефону о произошедшем.
Буквально через полчаса на место случившегося подъехали несколько автомашин с научными сотрудниками одного из довольно засекреченных научно-исследовательских институтов и группой вооружённых спецназовцев специальной службы ФСБ. Погрузили тело гмона в закрытый фургон и повезли в одну из лабораторий, к учёным. Пусть разбираются, пусть изучают.

Лейтенант Ковалёв, понимал, что Ломова разумом Господь не обидел. До очень многих земных загадок он дошёл ещё и самостоятельно, своим умом. Этот офицер умел анализировать и сопоставлять факты. Ковалёву не имело смысла в чём-то переубеждать своего товарища.
Справедливо капитан считал, что давно уже не великая тайна для «простых» людей планеты, что всё экологические катастрофы происходили и происходят потому, что некоторым двуногим существам срочно понадобились запасные «пирожки с капустой», приобрётённые не совсем просто, а за чужой счёт… Тут не всё так… обычно, как кажется.
Непомерные аппетиты и запросы некоторых господ из мировой, как бы, элиты стали одной из причин существующей проблемы.
Вполне, серьёзно Ломов сказал, что ещё сто лет тому назад или гораздо раньше следовало бы американских магнатов и важных чиновников самым обычным способом линчевать. Если бы ни существовало бы разных мерзавцев на свете, их потомства, то на планете Земля давно бы воцарился порядок. А его пора наводить.
С этим утверждением Ковалёв тоже спорить не стал, понимал, что его товарищ имеет в виду не только кровососов из США. Их, порождающих одну проблему за другой, ныне предостаточно везде и всюду.

За мелкими и крупными махинациями всяких негодяев стоят миллионы безвременно и безвозвратно потерянных человеческих жизней. А ведь парадокс ещё заключается и в том, что мироеды, для которых не существует ничего святого, разумного и рационального, ещё и «веруют» в Бога, молятся, обращаются к нему… Какая пошлость! Решили вслед за библейским верблюдом пройти в вечный рай сквозь игольное ушко. Но ведь у них ничего не получится. Ни в каких иных мирах не ждут их ангелы с пирогами, цветами и духовыми оркестрами. Исключено.
– Теперь уже, Витя, не ставится вопрос такого плана, верим ли мы в Бога или нет, – убеждённо сказал Ломов. – Всё гораздо круче. Господь перестал верить в нас, потому старается, уже не условно, а реально и стремительно сотворить из земного сообщества людей обсервацию, некую, уже не «фантастическую» зону.
– Какую зону, Кирилл? – спросил у сослуживца Ковалёв. – Что ты под этим подразумеваешь, товарищ капитан?
– Да вот такую зону, Витя, которая создаётся не для людей, а для этих монстров и подобных им. Пришла пора отгородить от нас земную природу, чтобы дать ей возможность выжить, пусть даже мутируя, изменяясь. Мы уже изолированы не как бы, а явно. Причём, основательно.
– Я, конечно, повторяюсь. Но у тебя, Кирилл в голове, мощная фантастика. Бесспорно.
– Не только у меня, но уже у многих людей. Причем, Виктор, никакая здесь не фантастика, а жуткая реальность. Причём, самая настоящая. Ничего не убавить и не прибавить.
Если кто-нибудь посчитал бы, что друзья вели за чаем беседу о политике, то, явно бы, ошибся. Речь шла о чистой социологии, частично, об антропологии, и, конечно же, об экологии, которая к такой организации, как Гринпис, отношения никогда не имела и не имеет. Это факт очевиден.
Но размышления Ковалёва и Ломова были запоздалыми, ибо всемирная катастрофа не просто собиралась стать владычицей планеты, она уже царила везде и всюду и с успехом одерживала победы.

Поздно, господа хорошие, стыдить уже и американцев, которые экспортировали в нормальные страны свою «свободу». Не стоило подражать дурным примерам. Ведь из, так называемой, Страны Свободы пришла в нормальные обители не только «демократия», но и неизлечимый вирус Мутирующего Сознания Человека, его поступков и связанных с ним явлений. А с ним, вместе с ГМО, и катастрофическая зараза – Вирус Агрессивной Мутации (ВАМ). Если точнее, то вирус «Сигма, штамм №11».
Да ведь, именно, американцы, «ради мира на Земле», сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Распоясавшиеся англосаксы страстно желают и Россию превратить в колонии. Но теперь уж у них ничего не получится. Упустили момент, как говорится, проморгали «вспышку». Похоже, что за их такие вот выкрутасы, всё же, придётся платить… Очень дорогой ценой.

Когда нет истинных ценностей, то отсутствует и Жизнь, в своём нормальном виде и проявлении. Значит, пришла пора менять, но только не шило на мыло, а «человека» на Человека. Речь идёт совершенно об ином существе, более жизнеспособном, организованном и, в любом случае, гуманном и справедливом, открытом и честном. В рамках возможного и реального, разумеется.
Для него понятие «соборность» не будет пустой фишкой или кубиком, на всех сторонах которого красуется сплошное зеро.

Лейтенант Ковалёв решил, что будет разумно и правильно рассказать своему другу Кириллу обо всём том, что знает сам и что уже очень скоро перестанет быть государственной тайной. Но о своей предстоящей командировке в неизвестность умолчал. Да ведь и командир дивизии, генерал Ягодин прямо ему сказал, что теперь уже Вирус Агрессивной Мутации и всё вокруг него творящееся не в настоящее время не такая уж и тайна, которую следует хранить.
По сути, она уже давно стала секретом Полишинеля. Да ведь и Кирилл знает об этом если не всё, то очень многое. Да ведь по большому счёту и не существует в Земном Мире ни одного мудреца, который основательно проник даже в одну из самых «простейших» тайн. В желании это сделать он непременно натолкнётся на множество возникающих перед ним вопросов, на которые не так просто и однозначно ответить.

Ко всему услышанному капитан Ломов отнёсся спокойно. Он только выразил некоторое сомнение в том, что новая цивилизация разумных существ будет хуже, чем… человеческая. Люди так накуролесили и нагрешили, что, может быть, им требуется замена. Впрочем, кто его знает.
Не то, что бы Кирилл был по жизни нигилистом, но считал, что если зарождается новая цивилизация, то в этом есть какой-то даже не вселенский, а мирозданческий смысл. Абсолютно ничего просто так, спонтанно не происходит. Случайность здесь исключена, да ведь и она, всего лишь, одна из форм закономерности.

Наверняка новые гуманоиды, к примеру, не станут вручать свои судьбы весьма странным и наглым «партийным спискам», за которые ныне бездумно отдают свои голоса «простые» люди. Конечно же, те, кто придут на смену людям, будут ратовать за всеобщее счастье, а не отдельных партий, групп, кланов и прочих «болезненных образований» общего Великого Организма.
– Ты, Кирилл, пусть и романтик, – возразил Ковалёв, – но очень опасен в своих суждениях, как субъект, как человек. Разве ты не можешь понять, что настала всемирная катастрофа?
– Не я опасен, Виктор, – возразил капитан, – а всё то, что происходит вокруг нас.
– Но ведь мы, люди, всё это сотворили. Теперь с большим трудом будем исправлять ошибки. Получится ли?
– Получится. Только ведь и осмыслить стоит всё происходящее. Может быть, двуногие монстры – это очищение, всемирный катарсис. Пришло время одну цивилизацию менять на другую.
– Какую ещё… другую? Пойми, Кирилл, что это катастрофа! Вина за происходящее лежит на человечестве. Но теперь уже не имеется никакой причины судить людям друг друга за совершённые ошибки – не время. Надо действовать.
– Добрый ты, лейтенант Ковалёв. Очень добрый. Давай всех оптом простим, тех же англосаксов и немцев, и будем готовиться к их очередным подлостям.
– Не добрый я, Кирилл. Просто не всегда и всё понимаю. А прощать того, кто готов тебе выстрелит в спину, не следует. Разделяю твоё мнение.
– Да я почти такой же, как и ты. К несчастью, мы, русские люди и, вообще, россияне склонны к тому, чтобы прощать тех, кто сотворил над нами зло. Такая особая ментальность. Потому и копаемся в глубинах собственных душ, ищем причину всех бед там и больше нигде.
– Частично и мы виноваты, Кирилл, в том, что происходит. Слишком терпеливы. Правда, до поры и до времени.
– Всё-таки, Виктор, я считаю, что всё имеет право на жизнь. Но в данном случае история происходит скверная. Или мы их уничтожим, или они нас.
– Ждать у моря погода теперь дико и смешно. Получается, что не всё, Кирилл, имеет право на жизнь.
– Чёрт его знает! Ну, конечно, будем бороться. Нас ведь не может порадовать только то, что вместе с нами погибнут или переродятся и явные предатели России, вредители и двуногие крохоборы-кровопийцы.
– Их давно следовало бы ставить к стенке, подвергать их принудительной эвтаназии. Сейчас воздух, как говорится, воздух был бы чище.
– Может быть, ты прав, но, возможно, и нет. Но не спорю с тобой, Витя. Я просто размышляю. Приходится противоречить самому себе.
– Весь мир на распутье. Но на размышление времени нет.
Оба офицера в разговоре сошлись на том, что жертвой любых экологических катастроф, не столько стихийных, сколько сотворённых людьми, справедливо стало ныне самое высокоорганизованное и, вместе с тем, менее приспособленное к жизни на Земле, по сравнению с другими биологическими видами, животное. Это – человек, который всеми путями и способами уничтожал и уничтожает самого себя.

Но Господь давал и сейчас, как уже происходило неоднократно, если не всем, то какой-то части человеческих потомков даёт возможность выжить.
– Всё-таки, палка о двух концах. Пусть какой-то части людей дано будет преобразиться, – глубокомысленно изрёк Ломов, – но ведь они получат возможность и продолжать своё существование. Величайший очередной шанс.
– Бредишь, Кирюша, – сказал Ковалёв. – Когда ты станешь монстром, тем самым гмоном, ты уже будешь другим существом. Ничего человеческого в тебе не останется. Гмоны истребляют не только людей, но и разум… Вселенский разум! Как этого не понять? Это страшная эмиграция в чудовищную неизвестность.
– Понимаю. Идёт жуткое и неуёмное перевоплощение всего существующего.
– Прежде всего, человека, Кирилл. И мириться с этим никак нельзя.
– Но ты, Виктор, не спеши записывать меня во враги народа! Я же тебе говорю, что просто размышляю. Не собираюсь я обниматься с гмонами и теми же англосаксами. Для меня, что те, что другие – одно.
– Из одной крайности в своих рассуждениях, Кирилл, ты впадаешь в другую.
– Никаких крайностей! Я – самый настоящий патриот своей страны. Я категорически против любого рода эмиграции и не смог бы, например, в той же Англии или в США прожить и недели. Меня устроит только Россия и нормальное человеческое состояние. Другие варианты не греют.
– Потому и будем защищать свою страну от всех и всяческих бед, товарищ капитан. Другого выхода нет.
– Понятно, мы с тобой, Витя, офицеры Российской Армии и русские люди, поэтому в любую минуту… Если всё обстоит именно так, как ты говоришь, то воевать придётся всем нам – и старому, и малому. Я не пожалею жизни… Но могу же, в дружеской беседе, я в чём-то немного посомневаться? Имею же я на это право, как старший по званию.
Оба засмеялись. Без юмора и шуток никак не обойтись даже во время артобстрела и совсем не потому, что многие из россиян бесчувственные даже к самим себе, грубые, как кирзовые сапоги. Всё гораздо сложнее и одновременно проще. Подсознательно мы понимаем и чувствуем, что земная физическая смерть – это очередное, следующее рождение. Поэтому и умирать нелепо и грешно на куче заокеанских долларов, горько сожалея о том, что не можешь взять всё это с собой.

Да и веселило Ковалёва и Ломова, главным образом, то, что они на какие-то мгновения представили себя в образе гмонов… Короче говоря, дал себе возможность мыслить и рассуждать не по уставу. В свободное от службы время это не поощряется, не приветствуется, но допускается.
– Меня только одно удивляет, – сказал Ковалёв. – Все в части знают, что ты ярый противник англосаксов международной политики обнаглевшей верхушки США и Британии. Их современные, как бы, ценности и, главным образом, довольно сомнительной демократии. Но вот, как-то, странно получается…
– Что тебя удивляет, Виктор Петрович? – спросил Ломов. – Говори, не скромничай! Постараюсь ответить тебе на вопрос, доложить о том, что тебя интересует.
– Многим известно, что ты в состоянии общаться на английском языке лучше иного североамериканца. Зачем тебе это надо, Кирилл? С кем тут беседовать на нём? С местными коровами?
– Удивительный ты человек, Виктор. Но ты ведь владеешь этим зыком. Зачем? Но, как говорится, на всякий случай. Может быть, пригодится.
– А я обожаю изучать языки. Для интереса. Кстати я неплохо владею немецким, французским, испанским и, само собой, итальянским. Правда, не думаю, что они мне пригодятся. Я занимаюсь ремонтом военной       техники, которая обожает русскую речь.
– Теперь понятно.
– Я когда-то был женат. Но вот уже несколько лет, как холостяк. Надо же чем-то заниматься в свободное от службы время.
Не стал лейтенант интересоваться личной жизнью Сомова, спрашивать, как и почему тот стал холостяком. Надо будет, сам обо всём расскажет. Тем более, капитан Сомов в их части человек новый. Меньше года тому назад перевели его откуда-то с Севера в их часть. Так получилось, что сдружились. Наверное, потому, что были соседями в их офицерском доме. Да и, вообще, «технарь» Кирилл Васильевич показался ему довольно приветливым человеком. И это уже немало.

Невероятно, но если выжившей части человечества придётся попасть под влияние диких, невероятных мутаций, измениться коренным образом, то в этом не будет ничего хорошего. Ковалёв это понимал, Сомов – тоже, но пока ещё не до конца. Он обожал анализировать, размышлять, в какой-то степени, спорить с самим собой.

Жаль, что на Земле многое даже неглупыми людьми было упущено, искажено, истолковано не совсем верно и весьма тенденциозно. Далеко не все те, кто ратовал за, так называемую, чистоту экологической среды, понимал, что борьба должна сводиться, в основном, уже не столько к тому, чтобы сохранить животных, занесённых в Красную Книгу, а сколько самого… человека.
Ведь он уже давно находился там… во Вселенской Красной Книге и вписан в неё огромными красными буквами если не самим Господом, то его небесными сподвижниками. Но этот незримый фолиант, без сомнения, стал «настольной» книгой самого Бога. Тот, кто сейчас заботился о благе ближнего своего и дальнего, о собственном народе и процветании Родины, не просто считался патриотом России, но и всей Земли.
Здравый и полезный космополитизм, но весьма и весьма… запоздалый. Трудно, конечно же, быть патриотом всего Мироздания, но попытаться стоит. Ведь тот, кто борется со злом и жестокими бедами за Родину, по сути, спасает весь мир и не только земной. Помыслы лейтенанта Ковалёва были чисты и строго определённы. Если спасаешь Россию, значит, и всё Человечество.

Война самых настоящих, двух противоборствующих миров, по сути, уже не просто шла, а набирала обороты. Было бы преступно и нелепо сомневаться в том, что опасность преувеличена, поэтому рьяно бороться с ней не стоит. Пусть всё идёт своим чередом, а там, как говорится, видно будет. Зачастую господа, жирующие на чужих костях, бывают настолько не разумны и не дальновидны, что просто диву даёшься.
Всё самое ими не предвиденное, видимо, происходит от того, что в их головах царствуют или главенствуют мысли только об увеличении прибавочной стоимости, пополняющие их бездонные, точнее, безразмерные карманы. Причём, любым, самым изощрённым и бандитским способом они стремятся к обогащению. Да ведь и покрасоваться «сложным» господам и дамам перед «простым» народом, публично продемонстрировать, какие они… особенные.
Конечно же, большинство этих субъектов в заблуждениях своих рассчитывали, что лично их разного рода беды и напасти обойдут стороной. Ведь они – не просто люди, а самого высшего сорта. А если иные из них и продолжали изображать из себя патриотов, то это со стороны выглядело мерзко. Давным-давно почти каждый нормальный, «простой» человек знал, правая и левая рука одного организма никогда не будут вести борьбу друг с другом. Таковой была сложившаяся ситуация, ставшая системой.
Но видимость такового потешного «боя» создавали и продолжали создавать. Всемирная мафия пусть не сплочённая, но единая, с чем не стоит спорить. Но слишком уж самонадеянны и уверены в своих возможностях её представители. Этакие, гордые индюки, мечтающие по ковровым дорожкам торжественно, под туш духовых оркестров вальяжно пройти даже в потусторонний рай. Они ведь и на кровавой войне людей с гмонами попытаются нажиться. Такая у олигархов, барыг и чиновников появляется великая возможность – целиком проглотить очередного телёнка и не подавиться его костями.
Потому Вирус Агрессивной Мутации если и волновал их, то незначительно. Они ведь особые… неприкосновенные господа и дамы, не подозревающие о том, что являются, всего лишь, временными персонажами активно текущей, страшной социальной сказки, поспешно объявленной ими реальностью и необходимостью. А гмонов они постараются сделать своими рабами. Такое вот «простенькое» желание господ и дам, до гробовой доски «раскатавших свои губы».

Давние друзья и собеседники Ковалёв и Ломов, не сразу, но нашли точку соприкосновения в своих мировоззрениях. Пришли к одному и тому же выводу: самые страшные трагедии происходят не на больших и основных дорогах, а на их обочинах. А потом уже захватывают всё существующее, начиная с магистралей.

У небольшого лесного озера, не так далеко от шоссейной дороги Москва – Санкт-Петербург, стояло несколько автомашин. Здесь проводили свободное время несколько десятков отдыхающих. Некоторые загорали, играли в пинг-понг и даже пытались удить рыбу. Только у воды, как водится, можно зачерпнуть горсть прохлады. Ведь жарко, почти по-летнему. Вторая половина одного из дней поздней весны.
Тут же, не так далеко от воды стоял и мощный и «навороченный» автомобиль-внедорожник японского производства, скорей всего, что-то, из «Крауйзеров». Из «тачки» не очень громко слышалась современная, как бы, музыка. Потом её вырубили, поднадоела. Да и конкретные беседы вести мешала.

А разговоры житейские вела представительная компания мужчин, в чёрных костюмах, при галстуках. Обычное дело. На полчаса, свернув в сторону с трассы, подъехали к озеру магнат и его телохранители. Все они находились в неплохом настроении. Но майское парилово, не очень характерное для этих мест, не мешало им любоваться природой перед продолжением пути из северной столицы в самую натуральную и законную.

Распахнув пиджак, философски смотрел на происходящее крупный российский предприниматель Родион Осиновский. Дышал свежим воздухом, прикрыв свои глаза от яркого солнца широким чёрными очками. Ему было чуть более сорока лет. Он, моложавый брюнет, мужчина крепкого телосложения, удачливый бизнесмен и богатый человек находился в бодром расположении духа.
Ещё бы, буквально три дня тому назад он подписал в Питере перспективный контракт с одной из зарубежных фирм. Иностранцы решили, не взирая на санкции, направленные против России строить в пригороде Москвы завод по производству консервированных продуктов детского питания.
Пока, вроде, дело складывалось неплохо. Но кто его знает, что там, впереди. Время такое, весьма и весьма неопределённое.

Сюда, время от времени подъезжали и фуры. Но останавливались, они, как и положено, ближе к роще, подальше от воды. Зачем же мешать отдыхающим? Задача у шофёров одна: размять ноги и ехать дальше.
Здесь же, надеясь на удачу, дежурило несколько торговок. Пытались продать молоко и недавно собранную на болоте, прошлогоднюю клюкву. Такая это ягода… Она, прозимовав под толщей снега, как правило, выглядит почти свежей и не теряет своего товарного вида. Ясно, что рядом с озером, находилось и небольшое придорожное село.

Рядом с Осиновским стоял сорокалетний шофёр Петя. Здесь же, всегда начеку, наготове и телохранители – Григорий и Вася. Первый – в солидном возрасте, немного грузноват. Можно было предположить, что он побывал уже во всякого рода переделках и войнах локального масштаба. А второй – лет на пятнадцать помладше его, около тридцати годов. Для такой профессии – ни много и ни мало. Вполне, нормально.

Дав знак рукой своим сопровождающим, Осиновский направился в сторону небольшого торгового ряда и стоящей рядом с ним фуры. Все четверо подошли к женщинам, продающим ягоду, молоко, солёные огурцы.
– Хочу лично посмотреть, Петя, что там продают, – объяснил шофёру Осиновский. – Может быть, что-нибудь и приобретём для желудка. Отоваримся.
– Видать, решили, Родион Емельянович, клюквы прикупить? – решил уточнить шофёр. – Дело нужное. Хотя…
– На какой хрен она нам сдалась, прошлогодняя ягода? – пояснил магнат. – Ты соображаешь, что говоришь? Она все уж и витамины потеряла за зиму. Я ещё и к тому это говорю, что у нас и так, имеется, на всякий пожарный, её уже полный багажник. Забыл, что ли? Да и всё, что понадобится, мне доставят на дом. И тебе тоже, Петя, если меня попросишь.
– Так вот, я и подумал, – сказал шофёр, – зачем вам ягода, когда её у нас море.
– Ни к чему! Нам добрые люди её изрядное количество надарили. Не отказываться же! Она нам, ягодка, уже и не катит, – Осиновский уже не внимательно, а визуально разглядывал товар, стоящий на пластмассовых ящиках.– В принципе, я просто хочу ноги поразмять. Да и молочка почти парного трёхлитровую баночку надо бы садануть. Ха-ха-ха! Прямо почти у дороги, в походных и антисанитарных условиях.
– Я бы не советовал в пути пить сырое молоко, тем более, столько много,– старший телохранитель Григорий наглядно демонстрировал активную заботу о своём шефе и хозяине.– Сам знаешь, Родион, у тебя ведь желудок пошаливает.
– А ты мудрые советы, Гриша, давай своей покойной прабабушке,– с недовольством отреагировал на слова охранника Осиновский.– Гуди ей по своей «мобиле» на тот свет и заваливай самыми дельными советами. Ты мёртвого достанешь. Она из гроба встанет и сделает тебе контрольный пинок в твою тупую башню.
– Мои родственники тут не причём, господин Осиновский, – слегка обиделся на хозяина Григорий. – А совет я даю правильный.
– Я сам решу, что правильно, а что – нет, – возразил олигарх. – Когда я тебя спрашиваю, что-то по делу, ты никогда советов не даёшь, отмалчиваешься. В каком у тебя месте тогда язык находится? А сейчас ты умный, по пустякам. Хитро-мудрый!
– Когда моя прабабушка умерла, Родион,– вполне, серьёзно старший телохранитель, – мобильных телефонов в помине не было.
– Ты теперь об этом горько жалеешь, Гриша,– Осиновский своей «доброжелательной» язвительностью мог достать любого. – Если у неё не имеется «трубы», значит, ты ей не звони. Но мне мозги не конопать! Мозгоклюй!
– Покупайте, господа хорошие, клюковку! – маленькая сухонькая старушка сделала решительный шаг в сторону, похоже, денежной и щедрой компании. – У меня запасено. По самой дешёвке. Только что с болотины. Пусть прошлогодняя, но она ещё лучше, чем свежая. Дед мой нынче собирал. Чуть не утоп.
– У нас её у самих столько, что можно рядом с вами пристроиться и торговать. На неделю дел хватит,– пошутил, что называется, прикололся Родион Емельянович.– Ну, мы такого делать не станем. А я хочу молочка… парного. Заглочу целую трёхлитровую банку. Ну, что не допью, то мои помощники вовнутрь примут. А не захотят – на землю вылью. Остальное птицы доклюют.
К нему подошла женщина с трёхлитровой банкой с молоком. За её левую руку держалась девочка лет десяти. Заметно было, что она незрячая.

Взяв из рук торговки молоко, он жестом приказал шофёру Пете расплатиться. Тот сунул ассигнацию в руки женщины-молочницы, дав понять кивком головы, что сдачи не надо.
– А птицы, господин-товарищ, молочко-то не клюют,– пояснила торговка, – Они его, как люди, пьют.
Осиновский приложился губами к трехлитровой банке с молоком.

Потом он угрюмо посмотрел на женщину и слепую девочку и сказал:
– Да на кой чёрт нам с вами сдались всякие… птицы! Тут люди страдают. Ты что, девчонка, совсем ничего не видишь? Даже меня, такого большого?
– Совсем ничего не вижу, даже вас,– девочка прижалась щекой к телу матери.– Но я, дядя, хорошо слышу. За вами смерть стоит. Будьте осторожны. Она, где-то, рядом. Когда деньги на операцию насобираем для меня, то, люди добрые говорят, что буду видеть. Ваша смерть даже не стоит рядом с вами, а рядом ходит. Я шаги её слышу.
– Да, моя Полина очень хочет на мир посмотреть, – вздохнула женщина-молочница. – Ведь всё ей в новинку станет. Интересно.
– Да что на него смотреть-то, – проворчала старушка с клюквой. – Разве это Эрмитаж какой-нибудь, чтоб его разглядывать? Чего хорошего-то в мире нашенском? Одна сплошная дрянь! Когда свою нищенскую пенсию получаю, то от удивлённости зрение и подсаживается. А в магазин за продуктами пойду, так что и сколько стоит, рассмотреть не могу. Не получается никак.
– Какая-то фантастика вокруг вас образовывается, уважаемая дама, – заметил Осиновский. – Что-то совсем непонятное. Раговоры какие-то… не совсем приемлемые для нашего процветающего общества.
– Никакой фантастики, – возразила старушка.– Люди, которые не очень-то процветают, поголовно и глохнут, и слепнут, чтобы всяких кошмаров не видеть и не слышать. Им… надоело. Чего только одно центральное телевидение стоит. Посмотришь пять секунд – и ясно становится, что они там… сошли с ума. Но, видать, сами-то понять этого не могут или не желают. Дураку ведь не докажешь, что он умом слабоват.
– Вредные разговоры ведёте, – упрекнул старушку Григорий. – Почти… экстремистские. Ведь, кроме этой девочки, что-то вы все, так или иначе, видите и слышите!
– Совсем немного и местами, – пояснила старушка. – Вот сейчас, например, я тоже слышу, что тут, совсем рядом, смертушка ходит. Но за кем она явилась, не ведаю. Может, и по мою душу. Если что, так я и не особо против.
Охранники и шофёр Петя адекватно и моментально среагировали на данное предупреждение, огляделись вокруг. Но кроме двух совсем юных проституток и молодого лейтенанта в пятнистой общевойсковой защитной форме и берцах, никого и ничего подозрительного не заметили. На поясном ремне у молодого офицера весела кобура, явно, не пустая. Понятно, что там находился ПМ – пистолет Макарова. Вооружён, причём, и не скрывал этого.

На Ковалёва с нескрываемым подозрением смотрел Григорий. Как говорится, мало ли тут ходит всяких ряженых. А тут под их охраной особенный и непростой человек – Родион Емельянович Осиновский. Его очень многие знают и уважают и в правительстве, да и с президентом он не однажды встречался.

Но у Виктора имелись свои тревоги и заботы. Какой-то там представитель крупного бизнеса вместе со своей компанией был ему, как говорится, до фонаря. Просто выдалось свободное время у Ковалёва, и шёл он по дороге, возвращался пешком почти из довольно большого придорожного села в свою воинскую часть.
Он выкроил время для того, чтобы чуть больше часа побыть рядом с любимой девушкой, студенткой Санкт-петербургского медицинского университета Лидой Расковой. Она не просто гостила здесь у своей бабушки Анны Трофимовны, сердобольной и приветливой старушки, сухонькой и седовласой, но довольно бойкой и энергичной женщины. Пенсионерка на своём участке выращивала кое-какие фрукты и овощи, кур держала. В выходные дни Лида ей помогала по хозяйству.
Родители Лиды Алексей Сергеевич и Марина Анатольевна проживали довольно далеко от Москвы и Санкт-Петербурга, можно сказать, на краю света, в Чукотском национальном округе, в посёлке Билибино. Работали операторами на тамошней атомной электростанции. Там и её старший брат Максим с семьёй обосновался. Трудился на АЭС наладчиком оборудования. Они, конечно же, деньгами помогали и Анне Трофимовне, и Лиде. В общем, обе не бедствовали.
А здесь в небольшом домике у бабушки студентка спокойно готовилась к экзаменам и сейчас успешно сдавала весенне-летнюю сессию.

В вузовском общежитии, где она постоянно проживала, всегда кто-нибудь отвлекает от занятий. А здесь, у бабушки, удобно. Да и Питер не далеко. Сел на автобус – и в городе. В общем, особо мешать Ковалёв ей не стал, пусть сдаёт свои экзамены и переходит на третий курс. Впереди у неё – летние каникулы. Жаль, что его не будет рядом с ней. Но пока он ничего ей не сообщал о своей предстоящей командировке. Наверное, она его будет ждать. Ведь, как будто, любит.
Правда, у неё взрывной характер. Иногда ведёт себя непредсказуемо. Может обидеться совершенно беспричинно, не понять очень простой и безобидной шутки. Но очень красивая – стройная, голубоглазая, волнистый волос на голове каштанового цвета. При этом, всё-таки, он безоглядно полюбил её не потому, что она очень симпатичная – густые длинные ресницы, алые губы… Нет, ему сразу же показалось, что он знал Лидию всю жизнь и она всегда была с ним рядом. Просто самое настоящее… родное лицо, да и, как будто, и душа.

Познакомились они прошлой зимой. Она, как обычно, в выходные дни гостила у Анны Трофимовны. Ковалёв чисто случайно встретил её на улице не такого уж и маленького придорожного села. Поговорили, можно сказать, ни о чём, а потом изредка начали встречаться… Но оба в отношении друг с другом вели себя сдержано, только иногда целовались. Не решались перейти через грань своих взаимоотношений. Может быть, были оба чрезмерно стеснительными. Ведь по-разному складывается личные отношения у парней и девушек с людьми противоположного пола.

До расположения воинской части ему прямо по обочине шоссейной дороги идти ему предстояло недолго. Небольшая проблема всего-то, шесть-семь километров прошагать. Да и Ковалёв особо никуда и не торопился. Перед командировкой генерал-майор Ягодин дал ему возможность чаще отдыхать. А то, что он сейчас в форменной одежде и при оружии, в обойме пистолета семь патронов, так это распоряжение Геннадия Михайловича.
По приказу Ягодина, в связи с возникшей сложной ситуацией, созданной монстрами, офицеры и прапорщики обязаны были постоянно иметь при себе личное оружие. Воины из числа рядового и сержантского состава на неопределённое время лишались возможности находиться в увольнительных, даже на несколько часов. Зачем им лишний раз рисковать собственной жизнью? Проводили свободное от службы время в расположении части.
Ненадолго Ковалёв задержался у придорожного торгового ряда. Выбор частных консервированных солений и варений был не велик. Конечно же, сердобольная и радушная бабушка Лидии предлагала ему литровую банку с яблочным повидлом домашнего приготовления и что-то ещё, но Ковалёв отказался. Поскромничал.
Но, немного подумав, всё же, он купил солёные огурцы в двухлитровой банке, вместе с полиэтиленовым пакетом. Может быть, пригодятся.

К нему, всё же, вальяжной походкой подошёл телохранитель Григорий и сурово сказал:
– А вот я, молодой человек, хотел бы, чтобы ты предъявил нам свои документы. Может быть, ты совсем и не лейтенант Российской Армии, а какой-нибудь ряженый.
– Да будет вам известно, господин с наклонностями уличного хама, – коротко, но довольно ясно ответил Ковалёв, – что любые документы можно запросто за сходную цену приобрести в подземном переходе Москвы и Санкт-Петербурга.
– Я повторяю! Документы! – и уже значительно вежливей пояснил. – Я отвечаю за жизнь очень важного и уважаемого господина. Мы сопровождаем самого Осиновского.
– Мне всё равно. Сопровождайте хоть Папу Римского! Советую тебе, господин из «частной лавочки», и твоим друзьям не дёргаться.
Очень даже вовремя назревающий конфликт погасил предприниматель Осиновский. Погрозив кулаком второму, молодому телохранителю, который уже потянулся к кобуре под чёрным пиджаком, он подошёл к Ковалёву и своему ретивому подчинённому.
– Да что ты, лейтенант, перед моим клоуном объясняешься? – Осиновскому не хватало общения, как он часто выражался, с нормальными людьми. – Я на твоём месте перестрелял бы моих тупых гоблинов, как собак дворовых. Ты мне лучше вот что скажи. Молока хочешь?
– Нет, благодарю! – коротко ответил Ковалёв. – Я его не пью. Не привык.
– А у меня слабость. Обожаю, особенно, парное, – Осиновский погладил рукой свой, не такой уж и великий, живот и обратился к своим телохранителям. – А вы тут свои могучие лбы не подставляйте. Я в своё время в горячих точках бывал. Между прочим, я – майор, в запасе. И стрелять приходилось. Вижу всё насквозь. И скажу вам, дороги мои гоблины, этот лейтенант не дал бы вам возможности до волын своих ручками добраться. Я в людях разбираюсь. Если бы вы дёрнулись, то все трое тут бы, как снопы, и легли.
– Да, всё так. Никто бы и ничего не успел, – скромно согласился с Осиновским лейтенант. – Всё так бы и произошло. Но с моей стороны никакой угрозы нет.
– Ещё бы ты нам угрожал! Ещё посмотреть надо, – Григорий при своей относительной сдержанности слыл человеком не без гонора, – кто и кого бы уделал. Я на Кавказе в своё время тоже не ромашки собирал.
– Заткнись, балбес! Макароны ты продувал в полковой офицерской столовой и, как раз, ромашки и собирал. От безделья! – взорвался Осиновский. – Только без обиды, Гриша. Чем ты там занимался, я в курсе. Пока люди воевали, ты… Одним словом, заткнись! Мне кажется иногда, что не ты меня, а я тебя охраняю от всяких… бед и напастей.
– Много ты обо мне знаешь, Емельянович, – обиделся Григорий. – Уж за себя, как-нибудь, сам отвечу.
– Брось пиар разводить! Помолчи! И не надо кочевряжиться, Гриша! – Осиновский очень не любил, когда его подчинённые переоценивали свои возможности, создавали себе дешёвую рекламу. – Охраняй мой внутренний и внешний покой без лишнего звука, без своих нудных советов и рекомендаций!
– Я выполняю свой долг! – возразил старший телохранитель. – Всё подозрительное должно находится в зоне6 моего внимания.
– Если просто сказать, ты, Гриша, оборзел, – заметил предприниматель. – Без всяких причин начал придираться к офицеру Российской Армии. Запросто мог бы запросто бросить здесь свои кости. Если у парня при себе имеется оружие, значит, ему позволено его применять. Всё не так просто. Понимать надо.
– Мне тоже кое-что позволено, – сказал Григорий. – Я делаю всё, чтобы ты находился в полной безопасности.
– Не переусердствуй! – предупредил телохранителя Осиновский. – Недругов у меня, конечно, хватает. Но не здесь, на трассе, а в Москве. Я знаю! Завидуют, что я, Родион Емельянович Осиновский, ещё пока наплаву! И ни какой экономический кризис меня с копыт не собьёт. С Америкой не дружу и с прочими чудиками, из Европы. Но кое-какие связи остались…
Принимать участие в их, по-существу, диком разговоре Ковалёв не стал. Отошёл в сторону, к торговкам. Решил посмотреть, что ещё можно купить из продуктов.

Но слишком уж громко и шумно вела себя эта компания в чёрных дорогих костюмах и при галстуках. Не хочешь, а услышишь то, что они там словесно переливают из пустого в порожнее.
– Но, может быть, тебе, Родион, надо бы иногда на мир и пошире смотреть, – назидательно порекомендовал своему шефу Григорий. – На всякий случай.
– Твоих гнусных подсказок не воспринимаю! – сказал, как отрезал Осиновский. – Я патриот России, а не какая-нибудь продажная сявка.
– Ты меня не правильно, понял Родион Емельянович, – пояснил главный телохранитель. – Политика – политикой, а коммерческая выгода совсем другое дело.
– Да, ну тебя! – отмахнулся от него Осиновский. – Вроде, ты не старый, а уже такой мудрый. Через два-три года, наверняка, будешь периодически у меня интересоваться, кто ты. Но я тебя, всё равно, не уволю. Дураков обожаю. С ними жизнь веселее.
Женщина со слепой девочкой отошли в сторону, к большой сумке с молоком и пакетами с солёными огурцами.

Набравшись смелости и наглости, к ним приблизились и две молодые проститутки, томно строя глазки, конкретно, Осиновскому.
– Бесстыжие, – сплюнула старушка с коробом, наполненным клюквой, – стыд-то весь потеряли! Стоят тут и всякие гадости свои добрым людям за рубли предлагают!
– Помолчала бы, Селивониха, – огрызнулась чернявая и стройная.– Про тебя рассказывают, что ты во времена совдепии тут всему посёлку давала. Задарма. А мы хоть прирабатываем. Не сидим, сложа руки в трудные для страны времена.
– А вот я и не всему посёлку я давала! – с возмущением ответила старушка. – Мы всегда по-комсомольски думали и делали, а не… где попало.
– Но вот и додумались, что теперь ты, на старость лет, в день по четыре ведра клюквы к дороге таскаешь, – низкорослая блондинка внимательно разглядывал потенциальных клиентов. – За что боролась – на то и напоролась. Получается, что не с теми ты кувыркалась, добрая женщина преклонного возраста.
– Нельзя так со старшими разговаривать! – урезонил девицу Осиновский.– Бабушка вопрос ребром поставила. Что вот, к примеру, вы лично тут продаёте?
– Мы продаём радость людям? Причём, не так и дорого, – ухмыльнулась брюнетка, то есть чернявая.– По схолдной цене. Вы вот, например, хотите получить удовольствие?
– Запомните, девочки, если мужик нормальный, с хорошим… столбняком, то ему ещё и сами дамы приплачивают. А ваши штуковины ничего не стоят, – сказал убежденно Осиновский.– У меня один друган так получил… удовольствие. Сейчас от сифилиса лечится. Жёнушка его сразу же на развод подала, да ещё умудрилась под веским предлогом пару заводиков у него оттяпать.
– Правильно сделала, – заметила блондинка, – не растерялась.
– О ней надо песни петь и книжки сочинять, романы о нежной и пылкой любви, – то ли шутя, то ли серьёзно сказала брюнетка и снова обратилась к Осиновскому. – Ну, так что, господин? Задружим на короткое время и за умеренную плату? Или как?
– Пусть санитары собирают грязь! – ответил он. – А нормальным мужикам такое, как бы, удовольствие по барабану. Вон, мой охранник, точнее, телохранитель Вася большой любитель в длинную очередь становиться.
– Да, я, в принципе, могу, – Вася, переминаясь с ноги на ногу, подошёл к шефу. – Но сейчас нам некогда. Мы же дальше едем. Я помню.
– А ты предполагал, Василёк, что мы заночуем здесь, – Осиновский, как обычно, был иронично-саркастичен, – и только для того, чтобы у тебя имелось время получить удовольствие. По полной программе. Мы ведь все переживать станем, если ты его, своё… удовольствие, не получишь, дорогой ты мой человек! Но ты перепутал два понятия: «удовольствие» и «сексуальное общение».
Недалеко от торгующих остановилась большая фура. Из окна кабины высунулась физиономия очень кавказкой национальности. В принципе, мужик как мужик, только смуглый, но с орлиным носом и, таким же, птичьим взглядом.

Он, обращаясь к проституткам, громко крикнул:
– Ах, как я хотел, девушки, вас… видеть! Ко мне шагай обе, Сюза и Рыбка, мы сядем в кабине большой и пребольшой! И я спою вам песню про маленького ослика с большим тормозным устройством.
– Чао, мальчики! – махнула на прощанье рукой Осиновскому и всем остальным представителям мужского пола блондинка.– Вам, импотентам, даже наши поселковые козы бесплатно не дадут!
– Дадут, если эти крутые мужички их изнасилуют, – как бы, возразила брюнетка.– Тут никуда не денешься. Против силы и власти не попрёшь.
Проститутки побежали к фуре и ловко забрались в кабину к водителю. Тот, сразу же направил свою большую грузовую машину задним ходом к основной дороге.

Но направился на ней не прямо, к автотрассе, а тут же завернул на безлюдную лесную дорогу, ведущую в глубину рощи.
– Эх, молодёжь, непутёвая, – старушка с клюквой была настроена критически к подрастающему поколению, – всё у них на деньги переводится. Ведь можно же и просто так… полюбиться. Нету в их гражданской сознательности.
Осиновский ещё приложился к банке с молоком. Сделал паузу, наблюдая за тем, как мужики курят и с нетерпением ждут, пока их шеф допьёт свой дурацкий натуральный напиток под названием «молоко». Родион Емельянович, понимая это, слегка поторопился. Начал делать большие и частые глотки.
А Ковалёву, между делом, он сказал, чтобы тот не обижался на его непутёвого телохранителя и предложил лейтенанту немного проехать по дороге в их компании. Осиновский ведь помнит, где находится воинская часть. Он всё знает. В молодости часто в этих местах шарахался, отдыхал с питерской шпаной.
Немного подумав, Виктор дал согласие. Можно и немного проехать эти шесть-семь километров.

В конце концов, почти опорожнив трёхлитровую банку, Осиновский поставил её в стороне, под осиной, чтобы эта стеклянная тара в глаза не бросалась.
– Обожаю порядок и культуру! – широко улыбнулся отечественный олигарх. – Я родом из Питера, потому теперь такой, как есть.
– Я там несколько лет прожил, – сообщил Григорий, – и особой культуры не заметил. Там почти каждый чертополох себя клёном считает. Такие гордые с самого рождения, что хоть стой, хоть падай. Вот они-то, как раз, в душу нахально и лезут и постоянно советы дают, налево и направо.
– Мне твои путевые заметки по барабану, Гриша! – Осиновский сурово посмотрел на своего подчинённого. – Кто, блин, скажет, что Питер – некультурный город, я тому пасть рвать не стану и бить не буду, а просто затрясу! А я – чисто питерский, на Второй линии Васильевского острова детство моё прошло. По кабакам. А Москва – моя ссылка. Не за какие пирожки с котятами не поехал бы в столичную глухомань, но там… «бабки» делать можно. Но что-то я затарахтел не о том.
На какой-то момент Осиновский задумался.

Потом засунул правую руку в боковой карман пиджака, извлёк из него визитную карточку и небольшую пачку денег, пересчитал и протянул их женщине со слепой дочерью.
– Тут моя визитка, – доверительно сообщил он. – Если девчонке срочно понадобится нормальная материальная помощь, деньги на операцию, звоните! Без стеснений. Секретарю-референту скажете, что так, мол, и так. А я всех предупрежу. Тут у меня пока семьдесят тысяч рубликов. Больше на кармане нет. Снял бы с карточки, да в лесу ни одного… специального аппарата.
Женщина, прослезившись, дрожащими руками взяла деньги и визитку.

Она встала на колени, поцеловала пухлую руку Осиновского и сказала:
– Здоровья тебе, батюшка барин, и спасибо моё крестьянское! Поленька, быстренько в ножки кланяйся барину!
Но девочка не успела это сделать.

Остановил её своей сильной рукой Родион Емельянович. Кроме того, он поставил на ноги и женщину-молочницу.
– Да вы что, господа хорошие! – смутился он. – Да какой же я вам барин! Я – обычный предприниматель. Я – такой же, как вы.
– Если бы, ты, друг милый, был такой, как мы, то, к примеру, тоже здесь, у дороги, продавал бы клюкву или молоко, а то бы – и солёные огурцы. Может, и по свалкам ходил и спал в канализации, – резонно заметила старушка с клюквой.– Между прочим, у меня вон, старик дома хромой, и у самой радикулит, кости ломит. А ты мне и рубля даже не дал. Рука у меня с утра левая чесалась. К деньгам, похоже. Но где вот они? Не вижу и не ощущаю! Их нет.
Осиновский, чмокнув губами, порылся в карманах брюк и достал оттуда ассигнацию, достоинством в тысячу рублей. Протянул её старушке. Та, не поблагодарив предпринимателя, быстро спрятала деньги в карман халата, в котором находилась.

Он внимательно и с юмором посмотрел на лейтенанта Ковалёва и сказал:
– Прошу, конечно, прощения. Но тебе, лейтенант, ничего не могу дать. У меня уже на кармане наличных денег нет.
– Я могу лично вам пару тысяч рублей выделить из своих сбережений! – адекватно среагировал на хамское поведение новоиспечённого барина Ковалёв, – Я смотрю, вы ребята весёлые и, прошу прощения, какие-то не совсем реальные…
– Это не мы такие весёлые,– пояснил Василий,– а наш Родион Емельянович. Он вчера мясистый куш сорвал с одной питерской компании, которая с натовской Финляндией дружит. Такую сделку заклеил, что закачаешься. Вот теперь они, то есть Родион Емельянович, изволят выражать свою радость. Таким образом. Извиняюсь, конечно, но наглости у нас не имеется. Если только по работе…
– А в глаз, Вася, не хочешь получить? – сурово сказал Осиновский.– Ты что, придурок, на пресс-конференции? Чего ты тут всем интервью даёшь? Твоё дело следить, чтобы со мной ничего дурного не произошло. Ты же начинаешь кукарекать не по делу! Мои сделки и договоры тебя не касаются! А финны для меня – пока ещё не иностранцы. Одумаются. Правда, уже наглеют. На нашей доброте нажились, да подзабыли про такое дело.
– Пора ехать, Емельянович! – напомнил шофёр Пётр. – Отдохнули чуток – и в путь!
Осиновский вместе со всей компанией направился к машине, крутой иномарке. Он ещё раз предложил лейтенанту Ковалеву довести его почти до его воинской части. Какой смысл пешком идти, когда можно проехать с комфортом? Лейтенант кивнул в знак согласия и заранее поблагодарил магната.
У него возник интерес к этой чудной компании. Для расширения кругозора в процессе познания земного мира иной раз сгодятся и такие субъекты. Почему бы офицеру Российской Армии немного ни побыть в компании гуманоидов совершенно иного порядка? Ведь это интересно.

Но их жестом остановила старушка с клюквой. Она проковыляла к Осиновскому и не очень громко сказала:
– Мне тут одно дело надо бы уточнить. Вы люди-то, можно, сказать главные, про всё знаете. У нас в посёлке шибко умные граждане говорят, что все наши чиновники… основные и богатые люди, миллиардерщики и миллионщики, собираются уехать из России и своё государство создать.
Старушку слушали с интересом, потому что она на полном серьёзе говорила несуразные вещи. Дескать, она точно слыхала, что богатые москвичи купили большой остров в океане и там будут жить. Может, ещё и других богатеев с собой заберут из других городов страны, чтоб им не так скучно было.

Кроме того, они и правительство с собой заберут… и больше половины депутатов из Государственной Думы, мэров, губернаторов… Одним словом, всех своих, которых не очень-то волнует регулярное повышение цен на сахар, на гречку и на всё остальное.
– Особенно, поговаривают, что за такое… новшество выступают самые центральные районы столицы-матушки, – продолжала старушка. – На остров дивный поедут и некоторые из тех, которые поют… за большие деньги и пляшут, и пишут. Ежели так и есть, то не надо бы им нехорошо поступать. Считай, что вместе с ними вся основная Россия и уедет.
– Полнейший бред несёшь, бабушка, – осадил её Осиновский. – Никуда Россия не уедет. А те, кто слинял и продолжает такое творить, то скатертью им дорога. Скоро побираться будут на Брайтон-Бич.
– А я говорю, что уедут, – продолжала гнуть свою линию старушка. – А куда ж мы без их-то? Ведь, вообще, изголодаем. Амба нам настанет, народу-то простому. Если они уедут от нас, из всех уголков Россиюшки, то нам конец придёт. Такое же, как день, ясно. Кто же нам, например, старикам будет обещать надбавки к пенсиям? Хоть копеечка, вроде, смешная, а всё – радость.
Мужики в чёрных пиджаках оцепенели, включая и лейтенанта Ковалёва в полевой военной форме.

На сей раз, Осиновский от удивления выпучил глаза и тихо сказал:
– Мне, бабка, как, получается, послышался твой внезапный и довольно интересный вопрос? Или, может быть, у меня в башне заклинило?
– Да за такие антинародные вопросы пожизненный срок давать надо или мочить… потихоньку провокаторов! – на полном серьёзе проворчал Григорий.– Что за чушь антинародная и антидемократическая!
– А чего я такого сказала? – перекрестилась старушка.– Об этом многие рассуждают, мне даже родичи из Красноярска писали. Из Читы тоже.
Осиновский очень громко захохотал. Его разобрал такой задорный смех, что он схватился за живот и сел прямо на обочину дороги. Он смеялся до слёз, в отличие от остальных, которые лишь улыбались.

Потом олигарх, кряхтя, выпрямился во весь рост, не без помощи телохранителей.
– Давно я так не смеялся, – он извлёк из нагрудного кармана пиджака носовой платок и вытер ими слёзы, вызванные активным смехом. – Очень давно. У меня, уважаемая жительница здешней местности, обязательно будет возможность сделать так, чтобы этот, ваш вопрос, прозвучал на одном из заседаний Государственной Думы. Дорогая бабушка, клюквенница, то, что говорят в народе, не всегда есть истина. Дикая глупость!
– Конечно, невозможно такое, – взяла сторону предпринимателя молочница.– Ты же помнишь, Матвеевна, год тому назад у нас в посёлке дед Рападулин запил на две недели. Так оба борова у него с голоду подохли.
– Резонно, – лейтенант Ковалёв, сам того не замечая, стал участником нелепой и случайной дискуссии, – свинья и кормушка неотделимы друг от друга. Тут логика настолько проста, что…
– Не совсем хорошая тут аналогия, лейтенант, – серьёзно заметил Осиновский. – Но всё верно… С фактами не поспоришь. Обобрали мы народ российский… до нитки. Они погрязли в грабительских кредитах, потому что больше им ничего не остаётся делать. Мужиков да баб заставляем работать за миску каши. А им с самых высоких трибун говорят, что так и должно быть.
– У каждого своя судьба, Родион, – возразил Григорий. – Не могут же все быть богатыми. Ничего тут не получится. Но, всё-таки, и многие простые люди живут не так уж и бедно.
– Да какое там у большинства людей богатство, Гриша! – Осиновский говорил и любовался своим голосом и мудрыми мыслями. – Мы, представители крупного бизнеса, большие чиновники, всё берём у народа… для себя. За бугор сбываем то, что всем россиянам принадлежит! Не только нефть, газ и многое всякого и разного… Не буду перечислять. Но мы привыкли уже… грабить. Не остановиться никак! Отдели меня от заводов, от предприятий, которые стали моими… Одним словом, скучновато мне будет без такой, довольно заметной частной собственности.
– Если вы кому-нибудь, на высшем уровне, скажете про такую борьбу за… свободу и независимость со стороны господ самого центрального района Москвы и магнатов всей Российской Федерации, Родион Емельянович, – заявил абсолютно убеждённо шофёр Пётр, молчавший доселе, – то вас так задвинут, что вы даже работу лифтёра себе не найдёте. Они сумеют, если захотят.
– Или в пострелята запишут, – не ясно было, говорил Осиновский на полном серьёзе или шутил.– Ведь не всех ещё пострелят… постреляли. Если я тупой, Петя, то не всегда, а периодически. Мне и так весело, а ты тоже – туда же, насмешить хочешь.
– У нас сейчас демократия,– смело и уверенно сказала старушка-клюквенница. – Несправедливо получается. Почему одним очень даже мелким землям можно превращаться в отдельные страны, а вот нашим богатым и умным людям и уехать отсюда нельзя? Пусть себе живут, коли остров себе купили. Пущай садят там пшеницу, картошку… Что, они не люди, что ли?
– Пытаюсь тебя понять, славная бабушка, – сказал Осиновский, но никак не могу. Весь свой головной мозг в горсть собрал, но вот сообразить не могу, о чём ты говоришь.
– Чего ж тут непонятного, господин хороший, – не унималась старушка. – Можно ведь любой остров тоже государством назвать и сделать… Кокосово стало же отдельной страной, да ещё… и другие.
– Не Кокосово, а Косово, бабушка. Не резвись больше! – серьёзно заметил Родион Емельянович. – Всё то, о чём ты сейчас глаголешь, чушь несусветная!
– Нет уж! Меня не проведёшь! – продолжала она.– Я телевизор смотрю, я всё знаю… Грамотная. Я, понятно, как весь наш народ, категорично против, чтобы нас бросали на произвол судьбы наши миллионщики и те, что у руля. Нам без их, умных, никак нельзя. Помрём под корень! У нас вон в посёлке дед Пантелей, самый настоящий, демократ, как выпьет, так и кричит на все дворы: «Свободу и независимость буржуям!».
– Ну, ладно,– подвёл всему черту Осиновский.– Некогда мне такой бред слушать. Лично мне нет никакого резона от собственного народа освобождаться и богатств, что в недрах страны, и снаружи нашей страны имеются. Потому и уезжать никуда не собираюсь. По большому счёту, я ведь патриот России.
– Пусть они едут туда, куда хотят, – широко улыбнулся лейтенант. – Баба с возу – кобыле легче. Государство всё возьмёт в свои руки – и народу станет жить полегче. Заодно и чиновников-казнокрадов в места не столь отдалённые стоит отправить. Пусть трудятся на благо… народа.
– Но уж от тебя, лейтенант я таких слов никак не ожидал, – упрекнул Ковалёва бизнесмен. – Ты ещё молод и не понимаешь, что не всё в жизни так просто.
Немного подумав, поправив на глазах очки, почесав подбородок, Осиновский дальше развил свою мысль.

Он прямо сказал:
– Когда нас, магнатов, прижмут, тогда уж пойдут другие… беседы. Но пока всё мирно и тихо. Если у меня получается что-то в бизнесе и производстве, то я ведь Родине служу и народу своему. А он не всегда такое дело понимает. Получается, как в песне: «А я остаюся с тобою, родная навеки страна!». Короче говоря, «не нужен нам берег турецкий». Впрочем, кто его знает. Сегодня так, а завтра – по-иному.
Прощаясь с торговками, он громким голосом призвал их не падать духом и надеяться на самые добрые перемены. А лейтенанту Ковалёву ещё раз напомнил, что он может доехать до расположения своей воинской части в их шикарной машине. Хотя, не такая уж она и шикарная. Рабочий вариант.
Осиновский и, на самом деле, был в курсе того, что и где располагается вдоль автомагистрали Санкт-Петербург – Москва. Ехать до неё и не так далеко. Каких-то тридцать километров. Может, чуть больше.

На последнем месте в салоне машины, с краю, рядом с охранниками пристроился и лейтенант Ковалёв. Чего бы немного ни подъехать, если есть возможность. Шофёр Пётр резко газанул с места, и машина помчалась по автостраде. А подышать свежим воздухом он сможет в расположении дивизии.

Они ехали медленно. Родион Емельянович решил рассмотреть давно знакомые и, можно сказать, почти родные места. Когда ещё в Питер придётся отправляться по важным делам, неизвестно. В основном – житьё в Москве, да поездки за кордон, по цивильным странам. Его пока ещё почти всюду пускают, санкциями не обложили. Во всяком случае, эти территории и живущие на них не так уж и худо господа и дамы считают себя особенными. Они давно себя таковыми объявили и не принимают на этот счёт других мнений. Заблуждение на грани тотального… безумия.
За окнами автомобиля тянулись леса и болота, то есть их края. Не больше. Но всё в этих местах имелось – и цветы, и птицы, и звери. Даже медведи встречаются, а лосей и диких кабанов изрядное количество.
Но с дороги всего, даже самого основного и необычного, не увидеть.

А жаль, что невозможно это сделать. Ведь экзотики хватает. Невозможно из салона автомобиля заметить, как вдоль дороги, по густым рощам продвигаются в сторону Москвы два огромных существа, очень похожих на людей и, одновременно, на обезьян. Но это обманчивое сходство, ибо, у некоторых и нет сомнения, в том, что они – снежные люди, которых во многих странах зовут по-разному: иети, бигфут, большеног, сасквоч… Названий много, не один десяток.

Разве же может иметь такое количество имён и определений существо, которого, как бы, исходя из бездоказательных «аксиом» представителями ортодоксальных наук, в природе не существует? Нонсенс. Да ещё какой! Но это не снежные люди, это уже другие существа – яростные и жестокие. Гмоны.
Они не просто существовали, а уже вели бескомпромиссную и жестокую борьбу со всем человечеством.
– Весёлые старухи, особенна та, которая клюквой торгует, – Осиновский находился под впечатлением недавно услышанного. – Ведь она не шутила на счёт, так сказать, самоопределения наших чиновников и предпринимателей. Она, мужики, была очень и очень озабочена и озадачена. Старушка всеми фибрами души, что называется, не хотела, чтобы случилось именно так, как говорят некоторые, недалёкие люди.
Тут же Осиновский констатировал, что ничего, в принципе, особенного нет в том, что бабушка так считает. Российские люди привыкла к обману, и в тайне надеются, что «добрые кровопийцы» из великой и богатой страны никуда не уедут.

Ведь народ уже однажды, в территориальном плане, обманули. Заверили «ответственные» господа и товарищи, что, если подавляющее большинство граждан Советского Союза проголосует за его сохранение, то, значит, так и произойдёт. Но ведь кинули народ-то… по полной программе. Сделали по-своему.
У людей и сейчас так запудрены головы, что они уже не знают, где сказка, а где ложь… Правды, как правило, днём с огнём не отыщешь. Да и никто толком и не ведает, где она и как… выглядит.

Катиться дальше уже некуда, если самые главные и первые господа страны заботится о бизнесменах, депутатах, чиновниках, больших начальниках… Это очень заметно по огромной разнице между годовым доходом «простого» человека и «сложного». А народ? Ничего… Он в России двужильный, всё переможет и переживёт. Такая затянувшаяся история не десятки лет продолжается, а уже многие сотни. Чего уж там приукрашивать совсем недавнее минувшее. Не таким оно должно было быть…
А столичные средства массовой информации, в подавляющем большинстве, ненавязчиво, но методично и постоянно убеждают свою аудиторию в том, что всё происходящее ныне – это норма. Чего только за солидные гонорары ни скажешь. Вот потому и крепчает у народа ностальгия по былым временам, хотя и в них-то ничего доброго и путного не наблюдалось. Так, фрагментами… Князьков разного уровня хватало и во времена совдепии.
– Старуха – провокатор, – убеждённо сказал Григорий.– Вот такие и подрывают устои нашей демократии.
– Устои чего? – удивлённо переспросил Осиновский. – Вот видишь, Гриша, ты даже всему беспределу и название придумал. Демократия! Да будет тебе известно, что определение «устои» для демократии никак… не катит. Слово «устои» больше гармонирует с понятиями «монархия», «диктатура», «капитализм»… Такую ерунду ты сморозил, что семерым на огородный хрен не напялить. Так скажи мне, Гриша, кто же из вас провокатор: старуха или ты, мужик с верхним образованием.
– Только не надо, Родион, меня на словах ловить, буквоедством заниматься! – обиделся Григорий. – Не стоит пришивать надёжному человеку какую-то… аполитичность! Меня смешно уличать в чём-то… неблагонадёжном, который за Родину кровь проливал?
– Значит, тебя не следует считать провокатором потому, что ты просто не совсем верно и точно изволил выразиться, приклеил «устои» к «демократии»? – продолжал мыслить вслух по поводу равенства, братства, свободы и справедливости Осиновский.
– А вот не очень грамотную бабку, которая, кроме своей клюквы в жизни ничего доброго не видела, следует в чём-то… крамольном обвинить.
– Она разве телевизионные программы не смотрит? – сказал старший телохранитель. – Соображать давно уже должна, что и как. А меня с ней сравнивать с ней, смешно и дико.
А я кровь за Родину проливал.
– Кровь ты конечно проливал, – тихо сказал Осиновский. – Не спорю. Может быть, частично это и так. Но я не всегда понимаю, где ты нагло врёшь, а где интенсивно фантазируешь.
– У меня два ранения имеется, – принялся спорить с шефом Григорий, – и награды.
– При этом у тебя, Гриша, настолько загажен мозг, что ты даже не в состоянии понять, что старушка – не американский парашютист, – выставлял свои аргументы магнат. – Она ведь и мыслит правильно. Если что-то и где-то отделяется, ранее неотделимое, то почему бы, к примеру, той же американской знати ни покинуть пределы Вашингтона или, допустим, Нью-Йорка. Могут же они взять для себя, для жизни, кусочек земли… где-нибудь, на Аляске. Еще посмели против России хвост поднимать! Я хоть и буржуй, можно сказать, но тысячу раз повторяю, что истинный патриот своей Родины, России!
– Ну, вас понесло, господин Осиновский! – довольно смело заметил Григорий.– Про патриотизм хорошо говорите, а всё остальное слушать даже… Всякую ерунду на себя наговариваете.
– Ты у меня будешь слушать всё, что я скажу, – серьёзно предупредил его предприниматель. – Они, заокеанские магнаты и чиновники, ведь постарались же, к примеру, разделить на клочки Югославию. Борцы, блин, за права человека! Какого человека, снежного? Вот там-то, в этой долбанной Заокеании, демократии не было и никогда не будет. Люди живут ради собственного желудка и считают, что они свободны, как птицы. Но такие птицы жирными пингвинами называются и о полётах лишь мечтают. Об этом в своё время правильно сказал Максим Горький. Правда, почему-то, он в своём произведении «переселил» их из Антарктиде поближе к Северному полюсу. Пошутил, как бы, великий пролетарский писатель.
Беседу вели только телохранитель Григорий и магнат Родион. Остальные слушали. Пусть философствуют. Много и долго говорить – не мешки ворочать.

Эти полемизирующие друг с другом господа тяжелей сотового телефона в своей жизни ничего не поднимали.
– Ну, ты в курсе, Гриша, что большинство граждан в тех же США свободны, но очень условно и весьма относительно, – не унимался Осиновский. – Вот и нас они всех тащат в такое же болото. А мне в последнее время стыдно, что всё именно так и происходит. Жив буду, может быть, построю себе в деревне домик, и начну горох сеять.
– Прошу прощения, конечно, Родион Емельянович, – возразил Григорий, – но в такую сказку с трудом верится.
– Я ты вот, Григорий, возьми да поверь. Я пургу не гоню. Гороховый суп обожаю.
– Можешь кушать даже ласточкины гнёзда, Родион, или жареных скорпионов. Ты же человек особенный.
– Не понимаю твоего ехидства, Гриша. Я, вполне, нормальный человек, не какой-нибудь зарубежный…
– Зато молоко пьёшь канистрами. Оно в больших объёмах вредно для здоровья.
– Брось гундеть! Так вот. Если успею, то сделаю только так, как решил. Куплю себе маленький домик в селе. Всё, что у меня есть, пусть друганы всяких мастей и скоростей себе забирают… Всё одно, народу ничего тут не отломится. Основные копейки благотворительных фондов в карманах у жуликов. В основном, это факт.
– Вы произнесли целый монолог, Родион Емельянович, – не удержался и сказал лейтенант Ковалев. – А Родине, я считаю, надо отдать всё, что имеешь.
– А что ты-то, лейтенант, имеешь? – Осиновский стал впадать в меланхолию. – Ты, кроме пары хромовых сапог и собственной жизни, ничего не имеешь. Ну, чуть больше некоторых других денег получаешь… Ну, и что?
– Вот её, свою жизнь, если надо будет Родине, и отдам за неё,– Ковалёв сказал просто. – А как же ещё иначе? Только так русский, российский человек жить и думать должен.
– С тобой, лейтенант, я в чём-то согласен, но во многом – нет, – сказал Осиновский. – До народа почти никакие щедрые пожертвования никогда не доходили. Жуликов у нас хватает на разных уровнях.
– Я тоже не согласен я с вами, Родион Емельянович, – откровенно признался Ковалёв. – Честных и порядочных людей у нас гораздо больше.
– А мне без разницы, согласен ты со мной или нет, летёха! – Осиновский всегда был сам себе на уме. – Сейчас вот бабка Селивониха или, как её, Матвеевна, открыла мне на нашу жизнь глаза. Слава богу, что мы, россияне, пока ещё с американским флагом в туалет не ходим по большой нужде. Но всё к тому пока ещё идёт. Медленно, но уверенно.
– Мир стремительно меняется, – сказал Ковалёв. – Перемены на каждом шагу. Надеюсь, что в лучшую сторону.
– Ни черта он не меняется, – возразил бизнесмен. – Мы, российские магнаты, в тайне обожаем американцев. Но только не можем самим себе в этом признаться. Они же нас санкциями давят! Скоро и моя очередь. Они фактически ведут против нас войну, а мы им подражаем, как бабуины. Разве это не дико?
При этом Осиновский заверил, что не за себя сейчас говорит, а за людей. Он-то преуспел. Старался, да и помогали… братаны. У него лично всё есть, и не только на Рублёвке, и не только автомобиль «Линкольн». А вот народные массы ждут у моря погоды. При новейших традициях, позаимствованных из-за Океана, вряд ли, в нынешнем веке люди Земли дождутся добрых перемен.

Одним словом, чем дальше в лес, тем больше дров. Их там – море, уже наломанных. Постарались предыдущие рулевые от имени народа довести народ до совершенно неадекватного состояния.
– Очнись, Родион, – урезонил предпринимателя Григорий. – Вспомни, кто ты, и думай только о хорошем. Каждому ведь судьбой предназначено своё. Кому выпало быть последним бомжём, а кому-то – первым министром.
– В общем-то, верно, Гриша. Что-то у меня от удачи шарики за ролики зашли, – сказал Осиновский. – Я очень успешный предприниматель. Меня сам… который этот… уважает. Вы знаете, о ком я говорю? Поэтому, молчите громче! Кстати, он классный пацан и, относительно, справедливый. Правда, фрагментами. Главное, что он себя уважает.
– А пацану-то этому уже за семьдесят годков, – заметил шофёр, – а он всё обнуляется и обнуляется… Ему какой-то влиятельный балбес внушил, что без него в стране ни одна машина не заведётся. А получается совсем наоборот. Всё глохнет, разрушается и тормозиться. Или я не прав?
– Ещё один критик выискался! – вспылил Григорий. – Ты что, Петя, мелешь? Тебе лично плохо живётся на белом свете?
– Мне? – сказал водитель автомобиля. – Мне-то нормально… Но я не о себе речь веду.
– У меня лично свой, особый приоритет, мужики,– принялся расхваливать себя Родион Емельянович, – всегда будет за мной, Осиновским. Ты вот, к примеру, Петя, шофёр мой личный, у меня будешь зарабатывать ещё круче! Здесь не дешевый базар. Я всегда держал своё слово. Или я его не держал, Пётр Иванович, а-а?
– Держали, Родион Емельянович, – откровенно согласился с предпринимателем водитель, – всегда поддерживали и морально, и даже… материально. Вон, ребята не дадут соврать.
Шофёр, именно, таким образом, сосредоточенно, следя за дорогой, обратился к сидящим на заднем сидении к телохранителям, в общем-то, крепким мужикам. Они ведь ещё являлись и поверенными во многих мутных делах Осиновского, секретарями процветающего бизнесмена.

Само собой, представителей службы личной безопасности Родион Емельянович в чёрном теле не держал, оплачивал их старания нормально.
– С данным утверждением никак не поспоришь,– отозвался на голос шофёра Вася. – Мы все не бедствуем.
Наверное, Василий внутренне порадовался за себя. Ведь вовремя сказал нужные и добрые слова о своём благодетеле-хозяине.

Григорий, человек, что постарше и, конечно же, поавторитетнее, вместо того, чтобы выражать восторг по поводу коммерческих удач и щедрости своего хозяина и работодателя, несколько даже наставительно сказал:
– Я думаю, зря, Родион, мы заехали к твоей тётке в Чудово. Ты переутомился, а завтра у нас целый вагон дел. Да и сейчас ты зря почти три литра молока выпил. Погорячился. Тебя разорвёт, как бомбу.
– Ты, Гриша, меня, большого российского предпринимателя, самого Осиновского, учишь жить? – конечно же, Родион Емельянович шутил. Но в этой шутке была огромная доля правды. – А я вот всем, почти всем, доволен. Я вчера родной тётушке Фросе не только морально, но и материально помог. И выпили мы с мужем её, Федосеем, настоящего русского самогона… на клюкве.
– Да у них там всё на клюкве! Хо-хи-ха! – рассмеялся шофёр,– они даже в вареники ягоду пихают. Старая ленинградская школа.
– Они вправе так пуступать,– сказал Осиновский.– Не так важно, что, как и куда они пихают. Главное – я увидел хороших людей, и дал тётке немного денег. Успех наш зарыт в том, что мы здорово провернули дело… между нами. Мы через питерскую конкурирующую фирму обули по полной программе финнов, новоявленных натовцев.
– Интересно знать, Родион, – ухмыльнулся Григорий, – чем же ты так круто наказал ушлых иностранцев, причём, через нашу российскую фирму.
– Сейчас пусть полулегально, – пояснил Осиновский, – но горячие финские ребята будут строить под матушкой Москвой завод по производству продуктов детского питания, который через пять лет станет моей собственностью. А ты меня, Гриша, учишь жить! Ты думаешь, меня такое не обижает? Нет, конечно! Не обижает, но иногда настораживает.
– Во-первых, финны никогда и нигде не прогадывают, – убеждённо заметил Григорий. – Изменились давние чухонцы, окрепли на российской доброте. Вероятно, они в чём-то вас крепко обули. Но вот в чём, вы пока не в курсе. Во-вторых, напрасно ты так, Родион Емельянович, – убеждённо заметил Григорий, – меня в чём-то упрекаешь. Я отвечаю за твою безопасность. Для меня наибольшую ценность представляют, прости, даже не твои личные коммерческие дела, а твоя, не очень путёвая и мутная, жизнь.
Старший телохранитель Григорий не без основания заметил, что кругом таится опасность, тем более, для представителей успешного бизнеса. Всё перерождается, и нет у текущих чудес никаких тормозов.

Вокруг таких, как Осиновский, завистников и недоброжелателей столько…
– Если я в чём-то тебя, то есть вас, или тебя, какая разница, Родион, и поучаю, – заметил Григорий, – то для пользы дела. Здесь, к примеру, считай, в глухомани, даже, так сказать, по цивильной дороге любая тварь на пути может встретиться. Нам, конечно, до фонаря… но, как говорится, бережённого бог бережёт.
– Какие прекрасные слова изрёк ты, мой друган Гриша! – Осиновский был по-прежнему ироничен.– Принцу датскому, Гамлету до такой мудрости пятнадцать вёрст ползти на коленях, и, всё равно, ничего у него получится. Он никак не вкатится в тему. Запомни одно, Гришан, нам некого и нечего бояться.
– На любую силу, – возразил Родион, – всегда найдётся другая.
– Пока живу, слава богу, – просто констатировал Осиновский. – А дороги у нас к будущему самые путёвые и надёжные. И мне до фонаря, блин, даже если они ведут в неизвестность! Всё будет пучком – и морковка торчком!
– Что, правда, то, правда, Родион Емельянович, – Вася глотнул из небольшой бутылки немного пепси-колы. – Всё так и будет! Вас вся Россия знает, и в конце любой дороги вас ждут блондинистые тёлки с жирными караваями. Всё идёт, как по маслу!
– Васёк, ну, ты, умный, конкретно, как художник Моцарт. Но много про наши удачные дороги и дела не говори. А то, факт, сглазишь, – предупредил молодого телохранителя Осиновский. – Ты вот лучше скажи, что тебе лично больше понравилось в городке Чудово? Какие достопримечательности тебя заинтересовали?
– Голые бабы, Родион Емельянович, которых за умеренную цену привели к нам вчера в деревенскую баню,– откровенно признался молодой телохранитель. – А чего? Всё нормально. Мне понравилось… Очень даже хорошо, и во время их для нас привели.
– Это для вас привели, но не для меня,– уточнил, напомнил Осиновский окружающим, магнат российского уровня.– А я душой отдыхал, с мужиками в речке окуней ловил, и мы ещё… коньячок пили. Представь себе, что в этих местах сам поэт Некрасов когда-то бродил с ружьецом. Стихи у него есть, типа, «опять я в деревне, хожу на охоту». Он всё строчил и строчил о тяжёлой крестьянской доле. Может, заклинило мужика, а может – так оно и было. Простому народу сочувствовал.
– Душевный человек, видно, – заметил Василий. – За народ всегда переживать надо. У нас тоже на заседаниях депутаты сидят на лицах с печалью. Долгие годы переживают… Работа у них такая. Лошади… пережевальские.
– Все верно, Вася. Но сейчас бы за такие стихи Некрасова надёжно упаковали, причём, так, что – мама, не горюй. Права, его трудновато было бы объявить иностранным агентом, но, при желании, всё можно сотворить.
– Но если бы он рекламные тексты писал для центрального телевидения или переписывал чужие вирши и за свои выдавал, – сказал Пётр, следя за дорогой, – может быть, таким вот поэтом стал великим, как, допустим, какой-нибудь Тыков или Мыков. Строчил бы безграмотную дребедень, и за это бы славился и богатыми господами… оплачивался с потрохами. Всё зависит от ситуации.
– А если бы ещё и Россию дерьмом обливал, то цены ему бы не было, – продолжил свою мысль Осиновский. – Сейчас так, чем хуже – тем лучше. Впрочем, Некрасов бы, вряд ли, туда пристроился. Честный человек. Бутылки по городским помойкам собирал бы. Наши заинтересованные товарищи и господа сделали бы вид, что такого поэта Некрасова не существует в природе. У нас ведь многое есть, а, присмотришься – ничего нет.
– Что есть, а чего нет? – поинтересовался Вася. – Не понимаю.
– А тебе, Вася, ничего и не надо понимать, – съязвил Осиновский. – Ты и так красивый, без всяких пониманий.
– Я знаю, – согласился с шефом молодой телохранитель. – Я ведь когда в зеркало смотрю, то всё вижу.
– Вот, именно, господин красавец, – продолжал свои рассуждения предприниматель. –Когда по-настоящему не в зеркало, а в телеящик глянешь, то въедешь, сообразишь, даже ты, Вася, что культура у нас, где-то, на провинциальных выселках. Или её вообще не наблюдается. Нет, в принципе, культуры. Разве только ещё в Питере осталась, но в пунктирном состоянии, причём на заокеанский лад. Я за базар отвечаю.
– Но у нас же имеется в стране Министерство культуры,– заметил Ковалёв. – Значит, и культура тоже присутствует.
– А вот и не угадал, лейтенант, – Осиновский находился в приподнятом настроении. – Не культура это, а суррогат. Можно, к примеру, организовать Министерство здрававого смысла. Но появится ли этот самый смысл?
– Да бог с ней, с вашей культурой! Мне другое интересно знать. Вы, что, на полном серьезё, Родион Емельянович, – поинтересовался Вася, – лично знали этого самого чудилу Некрасова?
– Познакомлюсь с ним, непременно, Василий Васильевич, заверил молодого телохранители Осиновский. – Но не сейчас, а когда-нибудь, не очень скоро… когда окажусь в другом мире. А теперь… стоп, машина!
– Что случилось, Родион, – Григорий инстинктивно полез пальцами в скрытую кобуру с «Вальтером», на портупее, под пиджаком, – чувствуешь опасность?
– Большую опасность, – Осиновский схватился руками за живот. – Называется конкретно – расстройство желудка от… всякого и разного выпитого и съеденного. И ты был прав, Гриша. Свою лепту молочко внесло в такой расклад. Всем оставаться на местах!
– Почему? – подал голос Василий.– Мы же должны…
– Я что, невнятно пробормотал? – довольно свирепо произнёс Осиновский. – У дороги буду находиться, вон в той рощице! И нечего меня тут за руки держать, а то прямо здесь моё… днище выбьет. Пяти минут мне достаточно.
– Тебе, Родион, одному за обочину дороги заходить опасно, – предупредил друга и хозяина Григорий. – Я буду тебя сопровождать.
– Никто меня сопровождать не будет, – Осиновский вышел из салона остановившейся машины. – Пока хожу, откройте для меня бутылочку «Камю» и закусь приготовьте… любую! Уверяю вас, что звуки, которые мне предстоит издавать, будут мало похожи на соловьиные трели. Туалетную бумагу не надо, подотрусь по-крестьянски, листом подорожника. Как вы, блин, все мне… оппозиционели!
С этими словами он поспешно вышел из машины и спустился в небольшой овражек.

Они не посмели ослушаться своего хозяина и следовать за Осиновским, но прислушивались к каждому шороху, к каждому звуку. Крики птиц, едва уловимый плач сверчков, откуда-то, из-за рощи, шум машины… Нет не с магистрали, где звуков хватало, а очень далеко, в противоположной стороне.

Так что, опасности автомобильный путешественник по лесным дорогам для них не представлял. Потом послышались и другие звуки, которые явно подтверждали, что у магната Осиновского и, на самом деле, глобальное расстройство желудка. Раздался его короткий крик. Василий дёрнулся. Но Григорий остановил почти юного своего коллегу жестом и сказал:
– У Родика ещё имеется и хронический, очень активный геморрой, так что, такие крики он часто издаёт. У каждого, как говорится, своя судьба, своя дорога.
– Вы не слышите? Там, в кустах, кто-то рычит, – Ковалёву показалось, что неподалеку от них разгуливает дикий зверь.– Возможно, медведь. Правда, попусту он никогда не рычит. В редких случаях. Этот зверь чаще всего действует молча.
– Тут случай совсем не редкий. Родион Емельянович ещё не так рычать умеет одним местом… с помощью своего очка, – не без ехидства сказал Петя. – Медведь в этом процессе никак не участвует. Не надо было господину Осиновскому молоко долбанное пить. Ничего в нём хорошего нет.
Но кто бы мог подумать и представить, что в это самое время Осиновского буквально рвало на части огромное волосатое двуногое существо. Такое физическое состояние предпринимателя, явно, было не совместимо с жизнью. Так бы выразился каждый второй отечественный криминалист при тщательном осмотре трупа или его фрагментов.

Одновременно, почувствовав недоброе, все, включая шофёра и лейтенанта, поспешно выскочили из салона машины и бросились в рощу, за обочину дороги. Это произошло буквально минут через десять после того, как Осиновский, не состоявшийся отшельник или крестьянин, отлучился от них по большой нужде. Им предстояло увидеть жуткую картину. Тело Осиновского было разорвано на несколько частей. Трава в крови, из раздавленного черепа явно высосан головной мозг.
– Неужели эти куски мяса, – с ужасом пролепетал Василий, – раньше были Родионом Емельяновичем Осиновским?
– Да! Были! Были!! Были!!! – с шёпота перешёл на крик Григорий.– Неужели ты не понял, олух царя небесного, что Родика наполовину сожрали?!
– Жаль. Теперь я лишился работы и хорошей зарплаты, – у Пётра было отвратительное настроение. – Не везёт. Три года назад шоферил я у одного крутого господина. Так того, мотоциклисты-байкеры пистолетными пулями пришили. Всё при мне и произошло, но выглядело совсем не так, как сейчас. Гораздо… приятнее. Меня тогда не зацепило, но до сих пор левый глаз дёргается. А сейчас, видать, будут дёргаться оба.
– Мне плевать, что у тебя там и где дёргается! Мне твои мемуары тут слушать некогда! – Григорий был зол на себя и всех присутствующих. – Дело произошло мерзкое. Каждому из нас по ордену дадут. Он будет у нас всю жизнь с шеи свисать до самой… скорлупы! Что за тупой день! Но ментов, которые копы, вызывать надо бы. Обязательно. Это строго необходимо. Без них не обойтись.
Старший телохранитель Осиновского отошёл в сторону, извлёк из кармана пиджака сотовый телефон и принялся куда-то названивать. Что-то и кому-то объяснял, активно жестикулируя руками. Но о чём он говорил, никто не слышал. Василия тошнило. Причём, выворачивало, как говорится, кишки наружу. Он первый раз видел такое.

Потом они поднялись наверх, к дороге, к машине. Все, кроме лейтенанта Ковалёва, курили, ожидая приезда полиции и «скорой помощи». Василий, с бледным и возбужденным лицом, открыл дверцу машины, достал из салона бутылку «Камю» и жадно приложился к ней губами. Потом ещё раз, и ещё. Никто и ничего ему не сказал, понимая душевное состояние молодого телохранителя. Слишком впечатлительный.

Моментально опьянев, он сел прямо у одного из колёс «Ланд Крузера» и глухо сказал:
– Какие мы, к чёрту, телохранители! Мы ведь даже тело Родиона Емельяновича не сохранили! Не сумели. Куски мяса… и обглоданные и переломанные кости
– Почему такая несправедливость происходит? – сам себя или кого-то Всемогущего и Всесильного спросил Петя. – Почему такие мерзости и трагедии с людьми творится? Почему человеческая жизнь ничего не стоит, и замочить можно запросто, даже самого крутого и уверенного в себе?

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70993732?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.