Главная страница | Мистика | Зима в стране Восходящего Солнца

Зима в стране Восходящего Солнца
Лаура Сослановна Ходова
Я никогда всерьез не задумывалась о том, что будет, если я вдруг исчезну, или перестану существовать в материальном мире. Этот мысленный эксперимент очень легко провести, достаточно встать на оживленной улице лицом к потоку людей, и представить, что вас нет. Всё будет по–прежнему. Люди не остановятся, события произойдут, время продолжит своё неизменное течение. Странно и больно осознавать такое, но двенадцатого ноября мне довелось испытать нечто, что разделило мою жизнь на «до» и «после».

Лаура Ходова
Зима в стране Восходящего Солнца

Глава 1
Я никогда всерьез не задумывалась о том, что будет, если я вдруг исчезну, или перестану существовать в материальном мире. Этот мысленный эксперимент очень легко провести, достаточно встать на оживленной улице лицом к потоку людей, и представить, что вас нет. Всё будет по–прежнему. Люди не остановятся, события произойдут, время продолжит своё неизменное течение. Странно и больно осознавать такое, но двенадцатого ноября мне довелось испытать нечто, что разделило мою жизнь на «до» и «после».
Всю свою жизнь я прожила в небольшом городке, скорее похожем на густонаселенную деревню. Окрестности были сплошным лесом, в который строжайше запрещалось ходить, не будучи подготовленным – что–то вроде резервации. Местных жителей это устраивало. Временами, особенно в суровые зимы, казалось, что город отрезает от внешнего мира сплошной ледяной завесой. И все–таки, не смотря на все природные препятствия, у самой кромки леса было несколько одиноких домиков, которые я видела лишь издалека.
Мне всегда хотелось знать, кто же там живет, и не скучно ли ему или ей, жить в полном уединении. Парадоксом служило то, что в часе езды на запад был шумный мегаполис, в сравнении с которым, наш городок казался дремучими дебрями. Меня всегда тянуло пожить там хоть немного, но родители были без ума от нашего старого семейного дома и категорически отказывались от урбанистических перемен. Наша семья жила в нём поколениями, заботливо обустраивая каждый уголок.
Погода в наших краях весьма переменчива и сурова, поэтому каждый год я ждала осени, как другие ждут конец света. Весной и летом мой город прекрасен. Зелёная стена леса казалось магической границей между мирами, солнце светило ярко, и каждый день был наполнен теплом. Пусть это провинция, пусть нет небоскребов, но есть простота и какая–то незамысловатость, которая при правильном настроении становится меланхолией и светлой тоской. Осенью же вся эта красота умирает. Листья скромно падают один за другим, оставляя голые ветви, напоминающие цепкие когти хищной птицы. Пронизывающий и пугающий крик ворон, жухлая трава, ещё более одинокие домики, которые теперь казались совсем нелюдимыми. Это зрелище невероятно угнетало, но было в нём что–то, что вопреки моей лютой ненависти, неизменно манило и привлекало –ускользающая красота, затаившаяся на голых ветках смущенных деревьев.
Сразу после школы я поступила на факультет ботаники, и практически убежала в цивилизацию. За пять лет учебы я была дома всего несколько раз, и за это время многое изменилось. Мой старший брат уехал жить в другой город, чуть ли не на другом конце света, я практически жила в другом месте, и родители, устав от одиночества и тоски по нам, собрав вещи, уехали на Гавайи. Это было странным решением для всех, ведь они так любили наш дом, но оказалось, что дело было в нас. Им нравились семейные вечера, совместные праздники и маленькие традиции, которые объединили нас. Мы с братом в своём юношеской максимализме этого не замечали, стремясь вырваться из–под родительского крыла.
После окончания учёбы, я вернулась в родной дом. Хотелось хоть немного перевести дух и собраться с мыслями о дальнейшем будущем. Посидев с полгода дома без дела, я чуть было не сошла с ума. Мне уютно наедине с собой, я обожаю литературу, фильмы, музыку, но только не замкнутые пространства. Эта фобия сводит меня с ума много лет. Поэтому, находясь на грани социального безумия, я нашла курсы стажировки по икебане в Японии, и, собрав все свои накопления, уехала не раздумывая. Что–то внутри шептало, что необходимо повременить, но меня было не остановить.
С самого детства я была жутко упрямой, и если что-то приходило в мою голову, то было необходимо исполнить задуманное сию минуту, и ни секундой позже. Моё желание уехать было сильнее здравого смысла и финансовых ресурсов. Все мои сбережения ушли на эту авантюру, о которой я нисколько не жалела. В какой–то момент я испугалась того, что так легко смогла бросить всё и уехать в другую страну почти на месяц. Меня никто не ждал дома, ничего не могло стать причиной изменения моего решения. Через интернет я нашла недорогой хостел, забронировала номер на три недели вперед. Всё решилось и устроилось с поразительной быстротой и лёгкостью.
Что-то тянуло остаться, будто я оставляю что-то важное. Было мимолетное чувство, сиюминутная мысль, но она показалась мне неизмеримо важнее всех прочих, однако повернуть назад я всё же не могла, да и не хотела.
Самолет нёс меня через половину земного шара навстречу новым впечатлениям и интересному опыту, поэтому внутренний голос, слабо напоминавший о том, что я упускаю что-то важное, был проигнорирован и заглушен ревом двигателя.
Есть множество вещей, которые я бы хотела успеть за свою жизнь, множество мест, в которых хотела побывать, множество умений, которыми хотела овладеть, но из всего этого разнообразия я остановила свой выбор на икебане. То спокойствие, умиротворение и гармония, которые овладевали мной, помогали мне избежать многих печальных и грустных мыслей, сосредоточиться и найти мир в себе и в окружающем мире.
Новый город обрушился на меня будто тайфун, со всем его разнообразием и красками тут же захватил меня, и я забыла об одиночестве, но есть нечто, что не дает мне покоя много лет – чувство неполноты, незавершенности, несовершенности. Чувство не явное, я никогда не думала о нём целенаправленно. Оно жужжало и вибрировало где-то глубоко в подсознании, создавая фон моего существования. Временами я чувствовала, будто меня расщепили, оторвали от меня огромный кусок, чуть ли не половину. Я не могла найти логического объяснения этому состоянию, просто научилась с ним жить, заглушая его в себе, заменяя более насущными проблемами.
Сориентироваться в суете мегаполиса было сложно, особенно без знания языка, но наш куратор был очень внимательным и помог разобраться со всеми тонкостями.
Одной большой компанией студентов мы садились на скоростной поезд синкансен, фантастически раскрашенный под одно из аниме и проезжали несколько станций, пока не оказывались в префектуре Фукуока. Наши занятия проходили в одном из специальных центров, специализирующихся на икебане.
Мой очередной учебный день прошел как обычно. В компании других студентов я посещала лекции и семинары. Мы наблюдали за великолепными мастерами искусства икебаны, черпали знания и вдохновение огромными горстями. Не смотря на осень, солнце всё ещё светило и немного пригревало. Невозможно было усидеть на месте. Уговорив парочку ребят, с которыми я смоглатнайти общий язык, я отправилась на прогулку по Токио. Самые яркие районы Роппонги и Сибуя пестрели огнями, в прохладном вечернем воздухе витал дивный аромат традиционного стрит-фуда.
Поздняя осень в Токио отличается от осени в моем городе – она теплее и приветливее. Солнце светит, радуя одним своим видом, дома уже в середине октября не стоит и мечтать о его появлении, оно скорее редкий гость, чем близкий и знакомый друг.
Если европейцы делят год на четыре сезона, то с давних времен японцы выделяют двадцать четыре. Каждое время года символизирует какой–то праздник, осень, например, "Фестиваль любования луной", в день которого луна превращается в громадный золотистый шар, украшающий ночной небосвод. Потому, для меня очень важно провести хоть какое–то время в Токио. В японской культуре всё наполнено смыслом, упорядоченностью, традициями. Я надеюсь, что часть этого знания передастся мне, и я смогу разобраться в своей жизни и найти хоть какое–то равновесие.
Яркий и красочный мир, миллионы огней, чувств и эмоций, все смешалось в один сумасшедший вихрь. Сейчас моя провинция казалась просто глухой деревней, но не смотря на всё это изобилие, мной овладела какая–то парализующая тревога, страх и безотчетная боязнь. Заболела голова, часто–часто забилось сердце, колотясь у самого горла. Памятная прогулка быстро превратилась в ад на земле. Одногруппники веселились, болтали, фотографировались, я же еле стояла на ногах.
Вернувшись в свою комнатку в хостеле, я первым делом приняла душ, но легче мне не становилось. Простые обезболивающие в Японии без рецепта врача не достать, и я просто старалась перетерпеть боль.
Ещё раз взглянула на себя в зеркало, внешних изменений не было: те же карие глаза, с выражением неизменного испуга, пухлые губы, за которые добрая половина знакомых девушек убила бы меня и глазом не моргнув. Мягкий овал лица, доставшийся от бабушки и длинные вьющиеся волосы цвета жареных каштанов. Весь этот набор можно считать привлекательным в какой–то степени, если не считать моего шрама у виска, полученного ещё в детстве. Внезапно у меня страшно закружилась голова, и еле удержавшись на ногах, я доползла до узкой кровати, и будучи не в силах стоять, рухнула на постель, моментально теряя сознание.


Глава 2
Прохладный, почти холодный воздух, сгущающиеся сумерки липли к коже и волосам. Зябко появившись, я потёрла один глаз, затем второй, и, не поверив тому что вижу, огляделась по сторонам. Я сидела на старом крыльце не менее старого дома. Под самой крышей тускло горела лампочка. Это сон. Очень реалистичный сон, но как я ни старалась, проснуться не получалось. Становилось страшнее и страшнее с каждой секундой. На трясущихся ногах я подошла к двери и постучала. Тишина. В окне горел свет, так что там явно кто–то есть. Я постучала еще раз, и еще, пока не заболели костяшки пальцев. Никто не открывал, и я вошла. К счастью, дверь оказалась не заперта. Было темно, только в гостиной тускло горел свет, и доносилось потрескивающее бормотание радио. Я прокашлялась, стараясь привлечь к себе внимание. В кресле–качалке спиной ко мне кто–то сидел.
–Здравствуйте, простите, я кажется, заблудилась, можно от вас позвонить? – громко позвала я.
Ноль реакции. Мужчина сидел пол–оборота и читал книгу. Мягкий полумрак комнаты скрывал черты лица. Я подошла поближе, пытаясь рассмотреть хозяина дома. Четкий почти классический профиль, двухнедельная щетина придавали мужественности, а густые волосы, небрежно уложенные на бок делали его похожим на кинозвезду. Но было в нем что–то мучительно печальное. Я не могла разобрать что именно, пока не обошла кресло и не увидела его глаза– серо–голубое марево, похожее на мартовское небо перед дождем, готовое пролить всю печаль мира. Идеальные брови, будто выведенные кистью художника, придавали лицу некую суровость, несвойственную хозяину.
Мужчина задумчиво смотрел прямо перед собой, он был погружен в свои мысли. Я коснулась его плеча и вздрогнула. На секунду словно щелкнул выключатель, и все померкло. Я отскочила в сторону, и, зацепившись за качалку, рухнула на пол с оглушительным грохотом. Мужчина не отреагировал и сейчас, в голове пронеслась паническая нотка, и я снова напомнила себе, что это сон, и я скоро проснусь.
Хозяин дома встал с кресла и отправился в другую комнату мимо меня.
– Вы меня не видите? Эй! – крикнула я ему вслед, – мужчина на секунду замедлил шаг, но не остановился, не обернулся.
– Куда же вы, – всхлипнула я, и пошла следом, идти куда–либо еще я боялась.
Он остановился около спальни и откуда–то из темноты извлек масляную лампу. Путем простых операций он зажег ее, и комнату осветило приятным желтоватым светом. Это была спальня. Самая незамысловатая и аскетичная, но от чего–то настолько уютная, что я могла бы вечно находиться там. Широкая кровать, с белыми простынями, комод и платяной шкаф из тёмного, хорошо обработанного дерева. Комната достаточно большая, деревянные полы и стены, окрашенные в бежевый, почти белый цвет, я бы сказала, что это был почти спартанский интерьер. Мужчина присел на край постели и потер ладонями лицо, заросшее щетиной. Очень красивой щетиной, невероятно ему идущей. Еще я заметила небольшой тонкий шрамик на щеке, мне захотелось прикоснуться к нему, но я побоялась сделать это, даже во сне.
Мужчина по–прежнему не обращал на меня внимания. Может он слепо–глухо–немой? Я слышала о таких людях, но если он слепой, тогда зачем ему лампа? И как он не почувствовал прикосновения? Все чудливее и странноватее, потому что в реальном мире такого не бывает, а в то, что это сон верилось все меньше, и от того становилось еще страшнее. Тогда есть два варианта: или со мной что–то не то, или с миром, и ни один меня не радует.
Мужчина снял фланелевую рубашку, брюки, и аккуратно повесил на стул. Широкие плечи, слегка выступающие ключицы, узкие бедра. И все–таки было в нем что–то знакомое. Взгляд. Серо–голубые глаза. Я видела их, и его самого тоже. Я знаю, что здесь неспроста, я не верю в случайные совпадения, у всего есть смысл, и если это не сон, то я должна была оказаться тут, в этом доме, с этим мужчиной. Дело в нем, или во мне, или в нас обоих. Это только предстоит выяснить, но я абсолютно не представляю, каким образом это случится.
Мужчина лег в постель, укрылся одеялом, и долго не мог уснуть. Я сидела рядом на постели и смотрела на него. Что мне оставалось сделать? Он не слышал и не видел меня. Комнату освещала лишь луна, и в ее свете он показался мне еще привлекательнее. Прямой нос с высокой переносицей, густые брови и ресницы придавали лицу выразительности. Черты его лица были мне знакомы, я знала его, или когда–то видела, я уверена. Набравшись смелости, я прикоснулась к его лицу. Щетина приятно щекотала подушечки пальцев, а мужчина все так же не реагировал.
Я опустилась на пол около кровати и еще раз попыталась проснуться. Не вышло. Не бывает настолько реалистичных и осознанных снов. Я слышала про подобную технику, но для того чтобы ею овладеть нужны годы практики, я этим никогда не занималась, а следовательно есть только одно объяснение, ну может быть два – я умерла, или просто покинула свое тело. Ни то ни другое меня не радует, и не поддается логике. Я поймала себя на мысли, что пытаюсь сообразить, как буду с этим жить и как буду приспосабливаться.
Не знаю, как чувствуют себя призраки, и чувствуют ли они вообще хоть что-то, но для меня все было более чем реально. Странное ощущение преследовало меня с того момента как я оказалась в этом доме и увидела его хозяина. Словно что–то внутри скребется, пытается мне о чем–то рассказать, но я не слышу и не понимаю, это очень угнетает. Кожей чувствую, что дело в этом мужчине. Боже, какая глупость! Испокон веков дело всегда в мужчине, такова женская доля, и похоже, что я не стала исключением.
В поисках хоть каких–то ответов, я прошлась по дому, точнее по первому этажу. В прихожей на столике для почты я нашла несколько писем, в основном реклама, но пара была на имя Киллиана Дойла. Не припомню никого с таким именем.
–Киллиан,– шепотом произнесла я, словно пробуя его имя на вкус, – Киллиан.
Приятно произнести вслух само имя. Киллиан. Как будто выдыхаешь, после того как надолго задерживаешь дыхание. Бродить в темноте в других комнатах не хотелось, и я вернулась в спальню. За всей этой неразберихой я не задумывалась, сколько это продлится? Еще день? Неделю? Месяц? Год? Стоя на пороге спальни, глядя на спящего Киллиана (если это действительно его имя), я поняла, что вечность могла бы смотреть на него. Эта внезапная и не логичная мысль испугала меня. Вечность быть молчаливым свидетелем его жизни, быть не в силах помочь, поучаствовать, прикоснуться. Странно, но ни в одном другом месте я бы не хотела провести вечность.
Я легла на вторую половину кровати и подтянув к груди колени, закрыла глаза. Странное ощущение необъяснимой тревоги, будто стоишь в темной комнате, в ожидании, что вот–вот тебя схватят за плечо или собьют с ног, или же наоборот, включится свет, и ты узнаешь правду обо всем что происходит. Точно сцена из фильма ужасов. Я вздрогнула и резко поднялась. Киллиан все еще спал. В отчаянной попытке стряхнуть это чувство я похлопала себя по щекам. Мне не стало легче, ни на грамм, кто вообще решил, что это помогает?! Опустившись на подушку, я повернулась к Киллиану, и внимательно всмотрелась черты его лица. Только сейчас я заметила едва различимые морщинки в уголках его глаз. Усталые и грустные морщинки. Прямой острый нос, волевой профиль, высокий и упрямый лоб, густые ресницы надежно хранили покой его мыслей.
–Эрин, – пробормотал Киллиан.
Это ведь мое имя. Он позвал меня, но разве мы знакомы? Крошечный импульс надежды проскочил в моем сознании, но безапелляционная логика заглушила его своим громогласным "Нет!". Он не мог звать меня, мы не знакомы, я бы ни за что на свете не забыла его. Просто не могла забыть.
–Эрин,– словно моля, позвал он снова.
–Я здесь,– шепотом произнесла я, прекрасно зная, что Киллиан не услышит, и что зовет вовсе не меня. Мало ли в мире девушек с таким же именем.
Случайно рука коснулась моего плеча, и он резко вздохнув, проснулся. Сонно потирая глаза, Киллиан смотрел на меня, то есть туда, где была я. Проведя ладонью по пустой подушке, и сжав в кулаке наволочку, швырнул ее в стену.
– Чёрт! – пробормотал он, запуская ладонь в спутанные волосы.
Внезапно Киллиан встал с постели и быстрым шагом направился куда–то вглубь дома, а я следом, словно тень, не отставая ни на шаг. Он пришел в гостиную, и из глубины стенного шкафа вытащил тоненькую папку. В тусклом свете лампы я ничего не могла рассмотреть. Мы вернулись в комнату, и забравшись в постель, Киллиан раскрыл папку. На первой странице под плёнкой потрёпанного альбома была газетная вырезка. Я присмотрелась и в ужасе отпрянула, свалились с края кровати. На клочке газеты было мое лицо, испуганное и перепачканное, я была на руках у парнишки лет четырнадцати–пятнадцати. Всмотревшись в старую, но все еще четкую фотографию, я еще больше испугалась – это несомненно Киллиан, он тут еще ребенок, но я его сразу узнала. Воспоминания чудовищным вихрем закружились в моей голове и вернули на десять лет назад.
Опустившись на пол, он осторожно, кончиками пальцев коснулся моего детского лица.
–Эрин,– прошептал он.
Поднявшись с пола, я села рядом, и почти как на фото, положила голову ему на плечо.
"СТРАШНАЯ АВАРИЯ НА МОСТУ. ЧУДОМ УЦЕЛЕВШИЕ РОДИТЕЛИ И СПАСЕННЫЙ ПОДРОСТКОМ РЕБЕНОК"…
Он спас меня. Киллиан спас мою жизнь. От чего я больше никогда его не видела, ничего не знала о нем? Родители никогда не упоминали об аварии, о том, что мы чуть не погибли. Младший брат родился вскоре после аварии. Возможно мама была беременна.
Теперь все более или менее прояснилось…хотя, нет, все еще сильнее запуталось. Торнадо новых вопросов закружился в моей голове. Не в силах сдерживать его, или сделать хоть что-то я выбежала на улицу. Холодный ветер почти сразу отрезвил меня, унося на время тревогу. Утро никак не наступало, Киллиан беспокойно ворочался с боку на бок, так и не уснув. Я лишь безмолвно наблюдала за человеком, которому обязана жизнью. Это было настолько необычно, что я сомневалась в том, что чувствую, глядя на этого мужчину.
Рано утром, когда рассвет только–только задавался где-то в чаще леса, Киллиан встал с постели, умылся, переоделся и куда–то пошел, я конечно, следом. Позади дома была небольшая площадка с кучей бревен. Выдернув из огромного пня топор, Киллиан принялся колоть дрова. Ну конечно, я и забыла что камин нужно чем-то топить. Густые клубы пара срывались с его губ, тяжелое и прерывистое дыхание колыхало грудь. На минуту остановившись, он смотрел куда–то вдаль. Я стояла перед ним, пытаясь заглянуть в его глаза, увидеть в них причину его тягостных мыслей и чувств, но он смотрел сквозь меня, не видел и не ощущал. Рука непроизвольно потянулась к его лицу, и едва я коснулась колючей седины он вздрогнул и отстранился, роняя топор в пожухлую траву.
Собрав несколько нарубленных дров, Киллиан медленно побрел в дом. Сложив все аккуратно около камина, затем он поднялся на второй этаж по крепкой деревянной лестнице, и за одной из запертых дверей я увидела настоящее чудо. Большая и светлая комната, обшитая бежевыми панелями, представляла собой настоящий ботанический сад. Множество горшочков, расставленных и развешанных по всем углам. Но более всего меня поразили орхидеи, прекрасные белые орхидеи. Войдя в оранжерею, Киллиан оживился, черты лица стали мягче, нежнее.
Совершенно простой и незамысловатый интерьер этой комнаты мне невероятно понравился, он был настолько привлекательным и уютным, что мне непременно хотелось побыть в его окружении как можно дольше. Киллиан обошел комнату, проверил каждый цветок, полил те, что в этом нуждались, подвязал и удобрил. Он работал с невероятной сосредоточенностью и увлечением. Орхидеям, к слову, моим любимым цветам, он уделял больше времени и сил. Кропотливо укреплял их тонкие, хрупкие и изящные стебли, удобрял почву, поглаживал кончиками пальцев нежные цветки. Из всех цветов, которые нам представляли на курсах, не хотелось видоизменять и совмещать с другими цветами лишь орхидеи.
Сложив цветы в несколько высоких деревянных ящиков, он по одному вынес их на крыльцо, и подогнав старый, но крепкий и надежный с виду пикап, сложил в него своих прекрасных подопечных. Надежно и осторожно укрыв весь кузов брезентом, Киллиан сел за руль и с оглушительным ревом завел мотор. Вороны на высоких тополях злобно и как–то зловеще, с карканьем разлетелись кто куда. Я поспешно села рядом на широкое и удобное сидение. В салоне пахло смолой и еловыми ветками, что непременно напоминало о скором приближении Рождества. Мы ехали больше часа, прежде чем добрались до города. Непривычный после тишины его дома шум, гам и вечные сигналы машин очень раздражали. Киллиан припарковался, и захлопнув дверь направился к кузову.
Осторожно взяв ящик, словно в нем были хрустальные фужеры девятнадцатого века, понес его через дорогу, в цветочный магазин. Колокольчик на двери звонко дзинькнул и к нам, а точнее только к Киллиану, вышла пожилая дама в красивой, явно связанной вручную, шали.
–Здравствуй, дорогой!– она приветливо и тепло улыбнулась Киллиану.
–Приветствую!– неожиданно просветлев, ответил он и поставил ящик на прилавок. Было так приятно слышать его голос. Низкий и немного хриплый.
Оглядевшись, я увидела множество цветов – настоящий живой островок посреди бетонной пустыни.
– Я хотел спросить, – нерешительно начал Киллиан, опустив глаза.
– Конечно, – удивленная дама вся обратилась в слух.
– Возможно вы помните, очень давно тут была авария, – спросил, а точнее напомнил он, – об этом писали в местной газете.
– Конечно помню, прямо напротив моего магазинчика и случилось, – усмехнулась дама, – парнишка спас девочку, такой молодец.
– Да, – рассеянно ответил Киллиан, – возможно вы помните что–то необычное, или хотя бы мелочь, которая привлекла ваше внимание, или что–то ещё помимо аварии случилось в тот день?
Отчаяние и мольба звучали в его голосе. Мне было больно слышать это, но он говорил о той самой аварии, в которой меня спас. Он что–то чувствует, я уверена. Надежда заколотила во все окна и двери, крича о себе.
– Не припомню ничего особенного, – дама отрицательно покачала головой, – прости, а почему ты интересуешься?
– Да так, – Киллиан провел рукой по волосам. Я догадалась, что значит этот жест – он рассержен и раздражён, – не могли бы вы позвонить мне, когда хоть что–то вспомните, важна каждая мелочь.
– Конечно, – даму не рассердил холодный тон Киллиана, видимо она хорошо его знала, чтобы понять, что он не нарочно.
– Спасибо, Флёр! – какое замечательное имя, оно прекрасно ей подходит. Как еще звать хозяйку цветочного магазина. Слабо улыбнувшись, Киллиан вышел из магазинчика.
Я еле поспевала за ним, спотыкаясь и поскальзываясь на мокром асфальте. Сев в машину, Киллиан завел мотор и включил печку. Он сидел неподвижно несколько минут смотря невидящим взглядом на соседнее сидение, туда где была я. Вытащив простенький, похожий на калькулятор мобильник, Киллиан набрал номер.
– Привет, Патрик, – старательно изображая веселье, поздоровался он, – помнишь, в детстве, когда мы катались по городу, на мосту была авария? Да, я об этом. Не мог бы ты по вашей базе узнать, где сейчас живет эта девчонка, – Киллиан нахмурился, и снова раздраженно провел рукой по волосам, – я понимаю, что это не твоя компетенция, но черт возьми, какой смысл работать в полиции, если ты не можешь достать адрес?! Хорошо, прости. Я жду.
Киллиан бросил трубку на приборную панель, и опустил голову на сложенные на руле руки. Он сидел так несколько минут, пока не пришло сообщение с адресом моего родного дома. С оглушительным ревом завелся мотор, и машина помчалась в обратном направлении.
Скоро я стала узнавать пейзажи, места, где гуляла ребёнком. Через несколько минут Киллиан остановил пикап на подъездной дороге моего дома. В окнах не горел свет, было очень тихо.
Подойдя к двери, Киллиан долго топтался на месте, не решаясь постучать. Наконец он решился, но дверь никто не открыл. Ведь меня нет, родители на Гавайях, а брат в другом городе. Не дождавшись ответа, Киллиан позвонил тому же человеку, который сообщил о том, что я пропала.
– Дом пуст, ты точно дал мне правильный адрес? – строго спросил Киллиан, – я не знаю, что мне делать! Толком не сплю уже много дней, она снится мне постоянно!
Несколько минут он напряженно слушал собеседника. Почему, ко всему прочему у меня не появились какие–нибудь паранормальные способности – супер слух, например, или чтение мыслей.
– Хорошо, какой еще у меня есть вариант, но имей в виду, что это полный бред! – ответил Киллиан и повесил трубку.
Что он собрался делать? Как же напрягает это неведение! Словно я под водой. Чувствую, что скоро у меня кончится кислород, и я впаду в панику.
Мы выехали за черту города, и чем дальше мы уезжали, тем сильнее руки Киллиана сжимали руль, брови хмурились, губы сжимались в тонкую полоску.


Глава 3
Наконец, мы подъехали к какому–то домику, прямо за оградой которого начинался дремучий лес, где сто процентов водится хищная живность. Обычно в таких вот «милых» домиках обитают ведьмы, привидения и прочая нечисть.
Киллиан вошел без стука, я же спряталась за его спиной, как испуганный кролик. Комната, в которой мы оказались была абсолютно пустая, за исключением стола, покрытого красной бархатной скатертью, и пары деревянных стульев. Окна плотно зашторены, так что дневной свет не попадал абсолютно. Если хозяин или хозяйка дома хотели навести ужасу на посетителей, то вышло просто отлично. Создавалось полное ощущение, что попадаешь в фильм Хичкока. Пол противно скрипел под ботинками Киллиана, создавая какую–то дисгармонию– его звучание никак не вписывалось в тишину и какой–то зловещий покой комнаты.
Внезапно у меня так сильно заболела голова, что я чуть не упала. Виски сильно пульсировали, отдавая болью буквально повсюду. Мне пришлось ухватиться за рукав Киллиана, чтобы удержаться на ногах, и сразу после этого в комнату вошла молодая женщина лет тридцати пяти с абсолютно седыми волосами, завязанными в высокий хвост. Черное простого кроя платье скрывало ее фигуру и скрадывало несколько сантиметров роста. В ушах красовались золотые, потемневшие от времени серьги–кольца, на указательном пальце перстень с мутно–зеленым камнем. Ведьма не иначе.
– Я не ведьма, – усмехнулась женщина, глядя прямо мне в глаза, поверх плеча моего спутника, и голова снова затрещала. Ее взгляд упал на Киллиана и мне полегчало.
– Кроуфорд сказал, что вы поможете,– спокойно сказал он, – сразу говорю, что я не верю во всякую чертовщину, но то, что происходит сводит меня с ума.
– Я постараюсь, – женщина приятно ему улыбнулась, и снова посмотрела на меня,– расскажите, в чем дело.
– Вам покажется странным, – начал Киллиан, – но много дней меня преследуют кошмары, в них я вижу маленькую девочку, которую спас много лет назад. Прошлой ночью, мне показалось, что она где–то поблизости. Знаю, все это глупо, но…все было настолько реально, что мне показалось, что я могу ее коснуться.
– Нет, – прервала его женщина резким жестом руки, – предчувствия не бывают глупыми, они важны. Опишите то, что вы почувствовали.
Женщина указала Киллиану на стул и села напротив. Я встала позади него, крепко схватившись за спинку стула, потому что голова страшно кружилась, меня подташнивало и шатало из стороны в сторону. Ведьму явно веселило происходящее.
– Я не знаю как это описать, просто ощущение, что она рядом со мной, много лет со мной происходило нечто подобное. Я чувствовал себя каким–то неполноценным, мне казалось, что тот день был очень важным, а сейчас же есть такое ощущение, что словно стоит мне протянуть руку и я коснусь этой девушки. Я даже не знаю, как она сейчас выглядит.
– Выходи, дорогая, – словно проигнорировав слова Киллиана, женщина протянула ко мне руку, и я инстинктивно отшатнулась.
– Что вы делаете? Что за цирк?! – нахмурился Киллиан.
– Здесь ваша подружка, – усмехнулась ведьма (не могу ее иначе назвать).
– Какая еще подружка?! – непонимающе воскликнул Киллиан и обернулся.
– Та, которую вы так долго ищите и ждете, – женщина почти смеялась.
– Что в этом смешного?
– Выйди сюда, – приказала ведьма, глядя мне в глаза.
– Нет, – я помотала головой, – мне страшно.
– Не бойся, – на секунду ее лицо подобрело.
– Да что происходит в конце концов?! – не выдержал Киллиан и резко встал со стула.
– Не прячься за ним, выйди ко мне, – уговаривала ведьма.
– Она тут? – недоверчиво спросил Киллиан, еще раз оглядываясь.
– Тут, просто упрямится.
– Как вы это докажете, как я могу вам доверять?
– Скажи что–нибудь, что знаешь только ты и он,– сказала ведьма, обратившись ко мне.
– У него красивая оранжерея дома, там растут мои любимые орхидеи, – пролепетала я. Это была первая фраза, которую я говорю Киллиану напрямую, ну или почти так.
– Как это мило,– улыбнулась женщина одними губами, – у тебя дома оранжерея, где растут ее любимые орхидеи.
Киллиан почти моментально обернулся и уставился туда, где стояла я. Я подошла к нему и обняла, уткнувшись носом в его кожаную куртку, стараясь спрятаться от этой женщины. Киллиан вздрогнул и отпрянул.
– Теперь веришь? – спросила женщина не без злорадства.
– Да,– выдохнув, ответил Киллиан.
– Теперь присядьте, оба! – женщина вынесла из–за занавеси другой стул и я села рядом с Киллианом .
Мы послушно расселись по стульям, но Киллиану было не по себе, я чувствовала это почти физически.
– Скажите, как мне помочь Эрин, – от звука моего имени, произнесенного его голосом я вздрогнула.
– Она должна сама себе помочь, – ответила ведьма небрежно, – с ней произошло то, что вы называете внетелесным опытом, но это не совсем так. При таком опыте человек как бы просто наблюдает свое тело со стороны, Эрин же тут рядом, а где ее тело неизвестно, и она обладает некоторыми телесными признаками, поэтому ты можешь ее чувствовать. Люди называют это фантомом, он связан напрямую непосредственно с человеком, при общении с ним, он реагирует так, как реагировал бы сам человек, если бы вы с ним говорили. По сути, фантомы реализуют подсознательную реакцию своих хозяев. Фантом без человека, без души существовать не может, он самостоятельно не принимает решения, он реализует программы записанные в подсознании человека и полностью живёт, и работает на энергии хозяина. Твоя Эрин сейчас скорее всего очень крепко спит, такой сон может длиться несколько дней, он может очень сильно физически и духовно истощить ее.
– Но ведь она жива?
– Несомненнно, только здоровый и живой человек может подавать физические признаки, будучи просто «духом», если так можно выразиться.
– От чего же с ней такое произошло? – спросил Киллиан, нервно сжимая ручки стула.
– Понимаешь, дорогой, – ведьма слегка коснувшись руки Килиана, при этом глядя на меня в упор, – это могло произойти и с тобой. Ваша связь, просто феноменальна, и кроме того, в природе есть такой закон как равновесие, и он касается абсолютно всех – людей, животных, событий, природных явлений. Вероятно, что–то в прошлом произошло с тобой и Эрин, что необходимо уравновесить. Не подскажешь, что именно?
Киллиан сидел пораженный и в то же время напуганный, мы оба знали, в чем дело, и о каком событии говорит ведьма. Он бросил мимолетный взгляд туда, где сжавшись от страха сидела я.
– Много лет назад, Эрин и ее семья попали в аварию, дорога была очень скользкая и их машину сильно занесло. Мы с другом катались по городу, и случайно оказались на том мосту. Когда я увидел, как скорая вытащив ее отца и мать, бывших без сознания, уже собрались уходить, видимо, просто не знав, о том, что в машине был еще кто–то, но я увидел Эрин, она была без сознания. Помню, я даже не задумался в тот момент об опасности, которой сам себя подверг, я просто чувствовал, что должен вернуться за ней, а когда я протиснулся через сломанное лобовое стекло я увидел ее, она была совсем крошкой, хотя на вид мы были примерно ровесники, может она была чуть младше меня, ее лоб был в крови, и я очень испугался, так сильно, как может испугаться четырнадцатилетний мальчик. Я был достаточно взрослым для своих лет, и тем не менее испугался просто до смерти. Когда я оттащил Эрин от машины на несколько метров, она взорвалась, нас отбросило, но мы остались целыми. Единственное, я оцарапал лицо, и остался шрам. С тех пор я никогда ее не видел, но чувствовал что–то необъяснимое. Раньше это пугало меня, но я научился жить с этим чувством, даже сроднился с ним, но несколько дней назад, все изменилось. Мне снова и снова снился тот день, и маленькая Эрин, вернулось это чувство, словно меня разрывает на части, но стоит мне во сне коснуться этой девочки, как мне становится легче.
Женщина внимательно слушала, я же была просто в шоке. Киллиан не просто спас мне жизнь, он рисковал своей. Было так больно слушать его слова, вероятно, он уже пожалел об этом. Никто не хочет добровольно брать на себя ответственность за чужие жизни, тем более за жизнь какой–то девчонки. Я поняла, все что он чувствовал было и моими чувствами, моими переживаниями! Я вспомнила его лицо, вспомнила как он гладил меня по волосам, когда я лежала на земле, он прикрывал меня своим телом, старался успокоить. Наверно, мозг заблокировал эти воспоминания как болезненные, связанные с сильным потрясением.
На лице Киллиана отразилось облегчение. Наверно, он был рад, что рассказал всю историю целиком, я же была рада тому, что наконец узнала с чем, а точнее с кем было связанно это странное ощущение. Но тем не менее, странно было слушать все это. Моя жизнь с точки зрения другого человека, и теперь я поняла, что он ближе мне, чем казалось. Я странным образом привязалась к нему, не прикасаясь, не разговаривая, он стал ближе, чем кто либо. Безмолвное наблюдение за ним и за его спокойной и размеренной жизнью дали мне такое же умиротворение, которое я искала долгое время. Временами мне казалось, что я могу провести рядом с Киллианом всю жизнь. Возможно, он хотел, наконец, избавиться от меня, забыть о моем существовании, потому что кроме проблем я ему ничего не принесла. Я не могу его в этом винить, но боль от этой мысли заглушала всю прочую боль, принесенную мне моим нынешним положением.

Глава 4
После своего рассказа,

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/laura-soslanovna-hodova/zima-v-strane-voshodyaschego-solnca-70989082/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.