Главная страница | Современные любовные романы | Год жизни: от начала по кругу

Год жизни: от начала по кругу
Натали Ловели


Десять лет брака прошло, как одно мгновение. Оставшись один Роман, мужчина проживший эти годы в полнейшем ощущуении счастья, стоит над могилой своей жены, не зная, что будет дальше. Разучившись жить без неё, он больше не в силах продолжать ходить по привычному пути день изо дня и круто меняет свою жизнь. Целый год раздумий, путешествий, знакомств и всё ради одной цели: понять а был ли брак настоящим? Картинка счастья или вселенский обман скрыты за непроницаемыми дверьми прошлого, так умело запрятанных в любимых глазах?ОСТОРОЖНО: описание самоповреждений!Боль становится непереносимой, умножаясь, пока горло не перехватывает, пока кожа не покрывается мурашками целиком, пока всё естественное состояние не отвергает последствия нахлынувших чувств. Сливаясь воедино комок продолжает затягивать в мягкую топь, убаюкивая, требуя не предавать значение накатившей безысходности. Грязь и поток мягкой обматывающей тины незаметно обволакивают все части тела, создают новую броню от мира вокруг.





Натали Ловели

Год жизни: от начала по кругу





Глава1.


В какой момент мы понимаем, что погружаемся в пустоту? Неосознанно или всё-таки с осознанием собственной беспомощности каждый приближается к точке необратимости, деля жизнь на до и после. С точки зрения формальной логики нельзя предусмотреть все проявления на сто процентов. И нет разницы происходит это дома, на улице, на работе. Просто в один момент приходит осознание, что больше ничего нельзя поменять, что уже всё изменилось, и ты сидишь в новых для себя обстоятельствах, а всё, что тебя окружало стало другим. В полуночных снах нельзя найти истины, так и в реальности истина не всегда подводит к пониманию. Да, осознание всегда на шаг отстаёт. А на сколько этот шаг будет длинным лишь одному тебе предстоит выяснить.

Вот сидит человек на обычной больничной кушетке и вроде обстановка не привычна, но разум заставляет верить, что не так и страшно ждать дальше. Но уже ничего не такое, как секунду назад. Спрятаться в мираже один выход из миллиона более трудозатратных. Ты начинаешь принимать правила новой игры и оставляешь будущее, оставаясь в уповании собственной беспомощности. В один миг происходит всё и одновременно ничего, нельзя сразу остановить вращение, так не бывает, время идёт по кругу, но приводит в конечном итоге дальше. Мир в принципе огромная шутка, нельзя понять, что именно ожидать или к чему стоит готовиться. Нельзя быть готовым абсолютно ко всему. Человек не приспособлен принять страдание сразу, отсрочивая ту волну понимания.

И вот ты сидишь и сидишь. Много людей проходит мимо, не замечая того, как терпеливо ты ожидаешь, всё ещё надеешься, но уже где-то глубоко понимаешь, что ждёшь напрасно. Но больше ничего не остаётся. Просто сидишь и ждёшь. Сидишь и вглядываешься в лица. Вот он. А нет, нужно ещё ждать. Смотришь в следующее лицо, и снова промах. Тебя не видят, проходят мимо. Уже становится трудно понять, где и что пошло не так. А может и ты нереален, как ещё объяснить, что смотрят сквозь, не замечая.

Вообще очень странная штука – время. Когда ты проживаешь жизнь оно вроде идёт, но ты этого не чувствуешь, и раз, уже поздно, и два, пора спать, чтобы завтра начать новый круг. Но для кото-то круг заканчивается и можно ли назвать это свободой? А с другой стороны когда чего-то ждёшь, волнуешься, то время намеренно тянется, и настолько, что в конечном счёте погружаешь в транс, и ты один остаешься в своём медленном переживании, но другие продолжают двигаться с обычной скоростью. Пытаешься отвлечься, но что-то непременно будет раздражать. Вот, например, эта лампа. Все мы знаем, как бесит, когда начинаем мигать лампочка в светильнике или люстре, не важно. И вот она мигает, да поначалу это раздражает, но в скором времени привыкаешь, принимаешь ситуацию и двигаешься вперед, не замечая, но, когда все мысли сосредоточены на ожидании, она мигает как будто намного сильнее, чаще, будто пытается вызвать ещё большее отторжение. Не думаю, что персонал больницы обращает внимание на эту мелочь, они сосредоточены на чём-то более важном. Но ты-то ничего не делаешь, просто сидишь, а она мигает и мигает, погружая в больший транс. Можно начать сопротивляться, смотреть в другую сторону, но не важно свет распространяется далеко, и сбежать не получится. Ты во власти света и тьмы, нельзя бороться с тем, чего не видишь.

И вот спустя время, когда уже ничего не ждёшь, кто-то решает смилостивится. Тебя замечают. Ты всё же реален. Взгляд этой девушки всё говорит за себя. Она ещё совсем молодой врач, не привыкла к боли и ужасу, которые будет преследовать всю жизнь. Сейчас её взгляд полон тоски и жалости, но вскоре он не будет таким мягким, он утратит прежнюю теплоту, будем менее прозорливым. Мы все меняемся, но врачи гораздо быстрее, погружаясь внутрь себя, чтобы не стать частью кошмара. Все мы, когда только начинаем свой путь верим, что нет, со мной так не будет. Но это случится, не потому что ты станешь злой и тебе будет всё равно нет, в большинстве своём люди всё-таки человечные что ли, утратить базу, основу довольно трудно, пока ты в ладах с собой. Но если не стать жёстче, и продолжать взваливать весь груз на себя, то сгоришь полностью и ничего не останется, абсолютное ничего. Я знаю, что она скажет мне, могу предугадать, как неловко ей будет, когда перейдёт недозволенную черту, но это пройдёт. Всё проходит рано или поздно.

***

Тот день я не смогу забыть никогда. Тот пасмурный октябрьский день, осень уже полностью вступила в свои и права и полностью захватила ситуацию. Она не давит, но обречённо поддерживает хаос, создавая ветер и дождь, будто желая испепелить, что осталось.

Как справится с болью, с утратой? Похороны и так не самый приятный процесс, но если ещё и день мерзопакостный, вокруг туман и морось, то как не впасть в большее уныние? Да, это тяжело и нет ничего хорошего в том, что умирают люди, особенно когда были так молоды. Это неправильно, но борьба со смертью не приносит пользы, по большому счёту вовлекая нас в бессмысленность, просто стоит принять тот факт, что смерть не имеет второго шанса.

Я стоял прямо напротив гроба, в котором нет отражения человека, который был прежде знаком. Человек утратил основную свою функцию – жизнь, да, там уже нет человека, просто слабое тело, без права функционировать дальше. Как абсурдно, наверное, это кажется со стороны, стоять здесь. Как можно принять факт того, что человека, которого ты знал более десяти лет, больше не рядом. Ты придёшь домой, а он нет. Вы не скажите другу другу, что не смогли сказать раньше. Не встретите ещё один день. Не скажите люблю или извини. Не займётесь сексом. Вас больше нет, остался только ты и твои воспоминания, больше ничего.

А ещё хуже, когда пытаешься оглянуться по сторонам и видишь убитые горем лица. Каждый переживает своё горе по-разному. Вот в стороне стоит её брат, стоит с видом как будто ничего не случилось, но он ещё не прочувствовал, а это намного больнее, отсроченные чувства сжирают заживо, повезёт, если хоть что-то останется. Его можно понять он такой молодой, ему всего шестнадцать лет, начало жизни. Нужно думать о любви, учёбе, поступлении в ВУЗ. Нужно гулять с друзьями по торговому центру, ходить в школу, играть в игры, а не присутствовать на похоронах старшей сестры.

Как же мучительно сложно принять смерть. Можно было бы принять, если бы в гробу был человек преклонного возраста. Да, это всё равно больно и грустно, нет никаких сомнений, но это правильнее, не должны лежать в гробах такие молодые, это даже не абсурдно, просто страшно.

А вот и её мать, стоит ближе всех, застыв в мгновении, словно сама лишилась жизни. Никогда не забыть мне тот взгляд отчаяния и безысходности, запечатлевшийся на её, тронутой морщинами, коже лица. В этом взгляде я помню нечто неуловимое, невозможное объяснить. То было лишь секундой, но в момент, когда она отвернула взгляд от тела своей дочери и устремила свой взор на меня, я почувствовал, что она всем бы сердцем желала, чтобы я там лежал вместо своей жены. Не знаю винит ли она меня в её смерти, но это и не важно. Теперь уже ничего не важно. Вне всяких сомнений я чувствую свою вину. Вину что не говорил так часто, как я люблю её. Вину, что так мало был рядом. Вину за то, что у нас так и не появилось детей. Но вины за её смерть в этом бесконечном списке не числилось.

В тот день я как обычно задерживался на работе. Впрочем, она тоже никогда не стремилась прийти домой раньше. Мы оба были трудоголиками, в полном смысле этого слова. Нет, нам нравилось проводить время вместе, нравилось засыпать в объятиях друг друга, иногда ездить за город. Всё это было прекрасно, и я всегда буду вспоминать это с теплотой. Но именно то, что мы находили вдали друг от друга и делало нас такими близкими. Мы были молоды и хотели познать себя, самореализоваться. В целом иметь свою жизнь, вне спектра чужих интересов, здорово.

Но именно в тот день она ехала с работы раньше обычного. Я помню, как она последний раз позвонила мне и как всегда своим сладким голосом спросила:

– Что бы ты хотел на ужин, дорогой?

В основном наш рацион составляли блюда из магазина или кафе на заказ. Благо финансы позволяли не отказывать себе в этом удовольствии. Разумеется, никто из нас не убирал в квартире, этим занимался клининг раз в неделю. Делегирование обязанностей на других людей составляло основу нашего брака. Но бывали дни, когда моя жена хотела сделать что-то сама, например, приготовить ужин. Обычно такое случалось в дни, когда у неё выгорала важная сделка, фирма заключала контракт или заканчивался тяжёлый многомесячный проект. В такие дни её настроение было необычайно приподнятым, она отпрашивалась пораньше и мчалась на всех парах домой, чтобы поделиться со мной своей радостью. Я любил её за такую непосредственность, за улыбку, за смех. Не всегда у нас, конечно, всё получалось, бывали и грустные дни. Но я любил её и тогда, её редкие вздохи, и как она подергивала губой, пытаясь сдержать слезы. Всё это было в нашей простой жизни, всё как у всех.

В тот день, 3 октября в 16:27 по местному времени, когда она вела машину и уже узнав, что я хочу на ужин, в неё на полной скорости влетел белый фольксваген, за рулем которого был пьяный водитель. Он скончался в ту же секунду. Но моя жена нет, она стойко держалась до больницы, хотя её позвоночник сломался, а помимо всего были разрывы многих внутренних органов. Как сказали потом врачи: шансов и не было. Вроде компрессия спинного мозга. Но проведя часы около операционной мне не было важно, что говорят, ведь она должна жить. К сожалению, как и предрекали врачи, этому не суждено было случиться. И знаете, что странно, я даже не могу вспомнить, что я тогда хотел на ужин. И вспомнить имя того водителя, что унёс сразу целую жизнь, я тоже не могу. Его имя наверняка мелькало в газетных хрониках или социальных сетях, но мне было без разницы как его зовут, кто он такой, или почему он вообще позволил себе сесть пьяным за руль. Одно было важно её больше не было со мной. А вот имя моей жены мне было очень важно, её звали Алиса. У неё были длинные волосы, ниже лопаток тёмно-каштаново цвета, серого цвета глаза и в ней была жизнь, она любила жизнь. И ей было всего тридцать три года. Она только два месяца не дожила до тридцати четырёх лет, что должны были стукнуть третьего декабря.

– Сынок, всё в порядке? – подошла ко мне моя мама, взяв за руку.

– Да, не беспокойся.

Я очнулся. Мы были всё на том же месте, стояли рядом с могилой, правда теперь уже засыпанной слегка промёрзшей землей. Мать Алисы уже не смотрела на меня, а тихонечко плакала в стороне, уткнувшись в плечо своего мужа. Этот мужчина не был настоящим отцом Алисы, но было видно, что он горюет, как горевал бы и по своей дочери. Настоящего отца моей жены я никогда и в глаза не видел, как она сама говорила, его не любят вспоминать в их семье. Он был человек так скажем своих принципов, он унижал свою жену и дочь, а после бросил их. В те редкие дни, когда мы заговаривали об этом, Алиса говорила, что вскоре он женился снова и вроде как у него два сына, в которых он не чает души. Не знаю, что чувствовала Алиса по этому поводу, но едва я решался спросить об этом, она ловко уводила тему в сторону, а после как ни в чем ни бывало задорно улыбалась, рассказывая очередную историю.

Все потихонечку начали идти по своим машинам, траурная часть подошла к концу. Оставалась самая тоскливая часть – поминки, не думаю, что она хотела бы этого, но родители настояли. Не понимаю зачем продлевать эту муку, созывать родственников и друзей, которые будут говорить слова соболезнования, только открывая сильнее не затянувшуюся рану. Я был на похоронах лишь единожды, это были похороны моей любимой бабушки, и каждый раз вспоминая это действие, оно представлялась, как непрекращающаяся тираду о том, как нам её не хватает, какой светлой женщиной она была и всё в этом же духе. Не поймите меня превратно, это прекрасно, что есть люди, которым небезразлична твоя смерть. Но неужели не лучше сделать последний путь человека более радостным что ли, не говорить об утрате, а дать возможность проститься по-своему, вспомнить те моменты, когда человек ещё был жив. Может быть рассказать истории из его жизни, грустные, радостные, а может даже весёлые. Посмотреть фотографии, сказать спасибо, что был с нами. Люди в горе не могут оценить тот вклад, что умерший заложил в их жизнь. Ему было бы больно смотреть на людей, любивших и любимых им в таком состоянии. Но кто я такой, чтобы противиться желаниям убитой горем женщины.

***

Мы сидели за столом в кафе, ели и пили, как будто это доставит хоть кому-то покой. Некоторые поднимали тост, говоря об утрате, делая всех вокруг ещё более опечаленными. Праздник смерти, не иначе. Но я пытался не смотреть вокруг, не думать ни о чем. Последним усилием воли, вспоминая наши дни вместе.

Познакомились мы в университете более десяти лет назад, в то время я заканчивал шестой курс магистратуры по юриспруденции и претендовал на второй красный диплом. Первым красным диплом у меня был диплом бакалавра. Она училась в это же время на четвёртом курсе экономического факультета в той же самой альма-матер.

Сложно поверить, но за все года, проведённые за партой, это был первый раз, когда я встретился с ней. Я очень редко в тот период жизни посещал лекции, мне казалось странным, что нас вынуждают прозябать бессмысленные часы в университете. Мне думалось, что человек на шестом курсе не обязан ходить на лекции. Главным делом, которым я занимался была подработка в юридической конторе. Контора была крошечная. Два друга адвоката открыли свой кабинет и взяли меня в качестве своего рода помощника. Редко было что-то действительно стоящее, но иногда даже туда приходили люди с откровенно потрясающими в своём роде, уникальными случаями. Да, и дело было даже не в делах, во-первых, это было какой-никакой практикой, а во-вторых моей финансовой независимостью. Мне платили по тем временам приличную сумму денег, несмотря на то, что я на тот момент не имел диплома магистратуры.

Таким образом встреча с моей будущей женой произошла можно сказать по ошибке. Я не должен был в тот день идти на лекцию. Но так получилось, что мне пришлось прийти, нам перенесли лекцию, которая обязательно к посещению именно на этот день, так ещё и поставили вечером. Не знаю с чем были связаны подобные перестановки, но так случилось. Я ждал в холле университета, в преддверии наискучнейших полутора часов, никак не ожидая, что звонок с пары изменит жизнь навсегда. Прозвенел звонок, а группа, сидевшая в лектории, не спешила выйти наружу. Преподаватель видно считал, что взрослым людям больше не чем заняться в жизни, кроме как сидеть на лекции дополнительное время.

По прошествии минут десяти, группа, наконец, начала покидать аудиторию, освобождая её для нас. Я начал зевать, пока толпа выходила наружу, люди выходили разные, но никто не привлёк внимания. Но тут я увидел её. В тот миг я не ждал ничего от нашего знакомства, просто она мне понравилась, зацепила с первого взгляда. Шла вся такая неприступная, окружённая стайкой подружек, с которыми усиленно чирикала.

Ожидание было настолько скучным, что подтолкнуло меня к смелому поступку, и я подошёл и без лишней скромности пригласил девушку на свидание. Не знаю, что мне и в самом деле придало в тот момент решимости, ведь я так раньше не делал, от природы страдая от излишней стеснительности. Я не мог тогда сказать была ли это судьба, но по прошествии лет, мне стали являться видения нашей первой встречи, и да, это была судьба. В ней не было ничего сверхособенного, просто приятная на лицо девушка, обычная студентка. Она не имела суперфигуры, или не была очень ухоженной. В конце концов какая бедная студентка может позволить в таком возрасте проводить часы в салонах красоты. Не было на ней и брендовых шмоток. Просто девушка с серыми глазами, окружённая точно такими же девушками. Да, они отличались цветом волос, цветом глаз, имели разный тон кожи, но всё равно так похожи.

Может это было любовью с первого взгляда, кто знает. Но в скором времени наши свидания переросли в большее, мы стали семьёй. Для нас это было простым решением быть вместе, потому что по отдельности представить друг друга стало невозможно. Потом она мне ни раз говорила, что и сама не может сказать, почему в тот миг согласилась на встречу с незнакомым парнем, ведь и её характер не предполагал необдуманных свиданий. Ответить согласием настолько быстро – не её стиль. И всё-таки она тогда кивнула и дала мне свой номер. Может быть я не внушал страха, ведь учился в этом же университете, а это уже одна известная деталь.

Женщинам в нашем мужском мире приходится сложно, они уязвимы, могут столкнуть с большим спектром разнообразных бед. Нет, и у мужчин бывают проблемы, но я имею виду, что женщина всегда остаётся на стороже в компании незнакомых мужчин. Сколько несносных выродков пользуются своим физическим превосходством и унижают женщин, по сути ничем не выделяясь на фоне других.

Я помню наше первое свидание, оно было так ужасно, как обычно и проходят первые свидания. Мы стеснялись, жеманились, казалось пыткой сидеть вот так друг напротив друга и подбирать слова для беседы. У меня было достаточно денег, благодаря работе, и чтобы произвести впечатление я позвал Алису в дорогой ресторан. Сейчас мне кажется это было ошибкой, мы хоть и были достаточно взрослые, но всё же студенты, у которых не было в порядке вещей посещать такие места каждые выходные. Люди вокруг будто превосходили нас, хотя толком и не отличались.

Не мало времени прошло прежде, чем внутреннее смущение отошло на задний план, только под конец вечера мы смогли наконец побороть себя и стали болтать. Итак, шаг за шагом, свидание за свиданием, через цветы, прогулки, беседы мы осознали, что не можем находиться вдали. И чем больше моя будущая жена внедрялась в мою жизнь, тем я сильнее пугался, разящим переменам. Моя мама не идеал женщины, но она всегда внушала сыну, что когда ты впускаешь в свою жизнь другого человека, то частично берёшь ответственность за него на себя, в любых обстоятельствах.

Если честно очень долгий путь проб и ошибок был перед нами, когда мы решили съехаться. Мы придирались друг к другу, наша совместная жизнь стала чередой маленьких и крупных бытовых склок, что путём долгого трудного пути становления личности переросло в мир взаимного уважения. А вот решающим фактором стало то, что мы не стояли на пути друг у друга, позволяя реализовываться, не чиня препятствий. И впоследствии плодотворного труда, каждый стал приносить в семейный бюджет деньги, не забывая оставлять кое-что и на личные нужды.

В конце концов рай в шалаше подходит только для молодёжи. Зрелые люди не могут прожить всю жизнь в любви без гроша в кармане. Да, и брак станет надоедать, если полностью углубиться в семью, ничего не оставив себе. Нельзя прожить жизнь в ненависти к самому себе, за те вещи, что не делал, важные лично для тебя.

Поминки шли своим чередом, люди ели и пили, некоторые доводили себя до свинячьего состояния, но я пребывал в череде своих мыслей, мало обращая внимание на то, что делается по ту сторону. Но в один момент десятки глаз, омрачённых страданием и горем повернулись ко мне в одночасье. Их взор был до ужаса противен, и на долю секунды посеялось сомнение, мне показалось будто они обознались, ведь зачем я им мог понадобиться. Мне некогда было встречаться взглядами с непонятной толпой, я сам, как считал нужным провожал жену в мир иной, не наполнив ни тарелки, ни стакана, стоящих напротив.

– А я ведь говорила, что он довёл мою дочь, вы только гляньте на его безразличие! – отозвалась мать Алисы – Он монстр, монстр! Он убил мою дочь! – почти визжа продолжала она, – Ещё смеет сидеть за столом. Даже слово доброго не сказал за это время, ни одного. Я всё знаю, моя доченька была несчастна, это и сгубило её. Запрещал ей со мной общаться. Убийца! Убийца!

Голос разносился по залу, эхом отзванивая сквозь бокалы. Невыносимый крик был настолько полный, что заполнял всё пространство, крик и слёзы, слились в единой симфонии. Женщина истошно рыдала, грудь её колыхалась в отчаяние, похоже сейчас ни один аргумент не будет воспринят. Михаил Алексеевич, её муж, взял ласково женщину под руку, и вывел из зала на улицу, пока она продолжала вопить и выкрикивать в след проклятья, адресованные лично мне.

Поминки были завершены, все присутствующие резко начали собираться, чтобы забиться под конец вечер в удобные норы квартир, не желая принимать дальнейшее участие в развернувшейся на их глазах драме. Поведение людей отдавало лицемерием. Добрые слова были похоронены теперь в той же могиле, горе для всех закончилось, за секунду сошло на нет. Им не была ведома боль убитой горем женщины, никто не собирался ничем помочь. Может Екатерина Сергеевна и была не права, но она выпила и окончательно потонула в боли, не ведала своих слов. И та быстрота, с которой люди в момент отвернулись только подчёркивало их лицемерие.

Люди из зала вернутся обратно домой, обнимут жён, обнимут детей, и убедят себя, что именно с ними подобного никогда не случится, это там у других, у тех людей, не у нас, у нас-то всё замечательно. Мы по природе своей эгоисты, пытаемся урвать кусок счастья, не обращая внимание на несчастье других.

Мне не было безразлично состояние Екатерины Сергеевны, но я так и не решился к ней подойти, не сейчас. Трудно винить остальных и делать всё точно также, но неловкости хотелось избежать. И если искать оправдание, то у меня оно было, возможно, если я подойду ближе она не сможет оправиться после нахлынувших эмоций, я сейчас вроде триггера для пошатнувшейся психики.

Мне не оставалось ничего иного, как идти домой, и, почти замаршировав, я двинулся вон, не удосужившись даже попрощаться со своими родителями. Было только одно желание – принять душ, и смыть с себя смрад этого дня. Но я не успел достичь выхода, меня настигли друзья.

Они были женаты, поэтому мы вроде дружили семьями, иногда собираясь за бокалом вина в приличном ресторане и приятно беседуя. Но лучше было даже съездить всем вместе на уикенд в горы, где мы могли кататься со склона, а потом вечером собраться у кого-нибудь в снятом домике, и просто проводить время вместе. Жаль, это случалось не слишком часто. Мы вчетвером редко находили свободное время, чтобы собраться. Они тоже, как и мы с женой, много работали, а графики ушедших полностью с головой людей в работу часто не совпадают. Поэтому у нас с женой и не было на самом деле много друзей. Редкие люди задерживались рядом надолго. Настоящая дружба обычно предполагает более частые встречи и более плотное общение. Но именно с этими ребятами проблем не было, мы понимали друг друга на сто процентов и не ссорились, продолжая находить общение уместным. Может нам всем слегка не хватало простого человеческого общения время от времени.

Вот только к этому моменту, вчетвером мы не собирались более восьми месяцев, но может и дольше, кто считает. Как раз на прошедших выходным мы хотели уладить досадное недоразумение и обсуждали в общем чате возможность выбраться за город. Мы хотели просто уехать в область, где могли бы устроить барбекю, попить пива и попариться в бане, даже поклялись, как в детском саду, что в ближайший месяц устроим встречу, которой так и не суждено будет состояться. Теперь от встречи отделяла целая жизнь, а не только холод и мрак, доносившийся из-за двери, ведущей на улицу. Понимали ли мы до конца, что потеряли? Постоянно в заботах и в графиках мы упустили последний шанс поболтать о простых вещах, не связанных с горем и смертью.

– Как ты, Ром? – спросил меня друг Антон, – Она была такой жизнерадостной, мы все в шоке, слишком быстро… Соболезную.

Жена Антона Рита стояла чуть поодаль от нас, отвернувшись в другую сторону, словно не могла вынести того, что говорил муж. Девушки обычно же более эмоциональны, но к Рите это никоим образом не относилось. Мне показалось странной её реакция. Она всегда была слишком упёртой, всегда добивалась чего хотела. Её характер и внешность кардинальным образом не подходили друг другу. Никто и подумать не мог, что в миниатюрной девушке, с похлопывающими длинными ресницами, обрамлявших ярко голубые глаза, с русыми волосами, мог скрываться настолько сильный стержень. Но она и правда лучше всех всегда переносила любые невзгоды жизни, и никогда до этого дня мне не довелось видеть Риту в таком подавленном состоянии, она стояла будто вся радость ушла.

– Может потом обсудим, мне бы сейчас очень хотелось попасть домой, – ответил я.

– Да, конечно, но если тебе понадобится помощь звони, я на связи

– Да, я знаю. До встречи.

Мы попрощались, и я заковылял. Можно было ехать. Люди, которые в данный момент находились на улице видели, как я ухожу, но не решились подойти ближе, и я со спокойной душой срулил с праздника смерти. Мне не нужно было вызывать такси, ведь за весь вечер мне так и не довелось выпить хоть каплю спиртного.

По приезде в квартиру первым делом я включил свет, везде. Мне нужно было увидеть, каков дом без неё. Мы редко оставались друг без друга надолго, максимум на неделю, да и то из-за командировок. Предел неделя, а после пойдёт время дальше, вплоть до бесконечности, пока я не умру.

Живые люди имеют свойство возвращаться домой, но мёртвые люди не имеют подобной привычки. Теперь пора научиться жить одному. Жить одному мне было очень непривычно, я никогда по сути и не был один. Сначала жил у родителей, потом вместе с женой.

Когда мы только съехались, у нас была совсем крошечная квартирка в аренде, располагавшаяся на краю города, приходилось вставать очень рано, чтобы успеть на работу. Потом по истечению времени квартира в аренду становилась всё больше и больше. А вот теперь у нас в распоряжении была собственная квартира, полностью принадлежавшая нам, ипотека выплачена, живи да радуйся. Точнее теперь только моя квартира, через полгода уж станет точно, после того, как я вступлю в наследство. Она не оставила завещание, опрометчивый шаг в наше неспокойное время, но как можно думать о подобном, когда смерть так далеко. Хотя нет, смерть всегда была ближе, чем нам казалось, ходила по следу, просто не заметно и тихо.

Теперь, когда свет горел повсюду, в каждой из комнат, можно было отчётливо разглядеть все детали, детали, описывавшие нашу совместную жизнь. В этой квартире мы редко ели домашнюю пищу, но именно в этот роковой день она решила приготовить мне вкуснейший ужин. Да, она любила готовить, когда было настроение, и делала это с душой. Иногда даже мы убирались вместе, как в старые времена. Алиса называла подобное действие ритуалом очищения, избавлением от всего ненужного и надоевшего. Банальное мытьё полов вместе, делало эту квартиру именно нашей. Но мы не убирались вместе уже более полугода, отдавая всё на профессионализм клинера. Наведение частоты в собственном доме, который мы заработали совместными усилиями и правда сейчас было приятным воспоминанием.

Я ходил и смотрел по сторонам, сознавая, что вскоре нам предстояло решиться начать строить дом загородом, чтобы пребывать там на выходных или летом. Земля была уже куплена, и ждала только достаточного количества сил и денег, чтобы воплотить дом мечты в жизнь. Последняя довершающая деталь к красивой картинке: квартире, и двум иномаркам. Оплот, которым заканчивают все более-менее состоятельные люди. Но и дому уже не суждено воплотиться в жизнь.

Когда Алиса уезжала в командировки, а я оставался, квартира не была пуста, ведь она должна вернуться ко мне, как обычно. И вот теперь она больше не переступит порог, мы больше не посмотрим дурацкий фильм, не закажем еду, не займёмся любовью, не настанет этого дня никогда.

Во время Алисиной операции на спинной мозг, я не проронил ни слезинки, и за последние три дня тоже, ни единой. Может я просто не мог поверить до конца, что её не стало, что она покинула меня навсегда.

Вот она квартира мечты, в приличном районе, девятый этаж, огромная лоджия, четыре комнаты. Самая большая комната – наша спальня, потом огромный зал, кухня, две ванные комнаты, и две комнаты для гостей. Когда мы только взяли ипотеку, то предполагали, что комнаты для гостей станут детскими. Две детские комнаты для двух ребятишек, ни много и ни мало, как надо. По одному продолжению от отца и от матери, две раздельные комнаты вне зависимости от пола, чтобы оба могли иметь своё личное пространство.

Я не очень представлял какого это расти с братом или с сестрой, я был единственный ребёнок в семье. Но вот Алиса прочувствовала какого делить пространство с кем-то на собственной шкуре. Она говорила, что как бы не были близки отношения между детьми, отдельные комнаты обязательны. Она-то знала о чём говорит. Екатерина Сергеевна имела небольшую квартиру, доставшуюся в наследство от её матери. И когда она встретила отчима Алисы, то он переехал к ней, так как жил до этого на съёмной квартире. Мать Алисы имела двухкомнатную квартиру в хрущёвке. И вот на пятнадцатый день рождения моя жена получила незабываемый подарок – младшего брата. Он поначалу, как младенец проживал в комнате со своими родителями, а спустя два года его переселили в комнату семнадцатилетней девушки. Для неё это событие стало сущим кошмаром, ведь она привыкла жить одна в своей комнате, а теперь ей приходилось мириться с маленьким братом, доставлявшим уйму хлопот. Так она и жила на протяжение пяти лет, пока не съехалась со мной в нашей первой съёмной квартире. Алиса в кое-то веки вздохнула свободно, квартира маленькая, но наша, и теперь она была полноправной хозяйкой пространства. Могла делать всё, что считала нужным, и больше вокруг не было опостылевших детских игрушек, заполонявших всё пространство. Да, это был наш уголок и больше ничей, у нас не было много денег, но были большие амбиции, чтобы улучшить жизнь, и это время я тоже вспоминал с большой теплотой.

Время шло, мы упорно работали, чтобы обрести независимость, и теперь нужно собирать причитающиеся сливки, но остался только я и одиночество.

***

Провалявшись пару недель на диване, мне было не по себе. Никогда я не отрывался от мира так надолго. Всегда куда-то бежал, сначала в школу, потом в институт, потом на работу, а сейчас лежать без дела, словно поддаться унынию. Но день за днём мне было легче принять ничего не делание, в первый раз за жизнь я ничем не был занят, остался наедине со своими мыслями. Мог полностью предаться безделью и подумать о том, что делать дальше. Как ни странно, за эти пару недель мне никто толком и не звонил, даже начальник, видно решив дать мне время прийти в себя. Хотя я не чётко осознавал, правда ли мне нужно от чего-то оправляться. Но как бы там ни было это был мой первый отпуск за последние три года, так что мне не на что было жаловаться. Может и правда стоило некоторое время провести в тишине дома.

Иногда, в минуты, когда наползала скука, я вспоминал тот отпуск, который был четыре года назад. Тогда я решил, что пора прекратить бежать, и просто выдохнул, взял паузу. Алиса взяла отпуск в эти же даты, и мы в первый раз за совместную жизнь поехали в путешествие. Все три недели, проведённые в Таиланде, были просто восхитительны. Мы наслаждались тёплым прибоем, тропическим солнцем. Могли целый день провести на пляже, попивая сок и обедая в местных кафешках. Жизнь казалась очень насыщенной, полноценной. Три недели чистого кайфа, когда отдыхаешь, и больше ни о чём не думаешь. Именно в Таиланде мы на полном серьёзе задумались о детях, мне было тридцать два года, а ей тридцать лет —идеальный возраст, когда каждый уже смог достичь успехов, но при этом был довольно молод и полон сил.

Сейчас, оглядываясь назад нельзя представить более счастливую пару, это были люди полные надежд, уверенно смотрящие в одном направление в будущее. Жизнь была идеальной. Мы добились много, но вот только одна деталь отделяла от полной картины. Вот зачем иногда нужно ездить в путешествия, атмосфера вдали от дома помогает вычленить истинные желания, понять то, что не мог осознать в привычной обстановке. В конце концов собраться с мыслями, найти новый смысл. В отпуске ты как человек полностью перезагружаешься.

Так давно это было, а теперь мне только и остаётся лежать на диване и собирать по кускам прошлое. Я лежал в нашей квартире. Мы так стремились к комфорту, что ничего не видели больше, может это и стало ошибкой. Квартира сейчас казалась огромной и неуютной. Я оглядывался по сторонам и не видел ничего. Минимум мебели, сделанной на заказ, да и полы со стенами. Когда мы купили жильё, оно стало олицетворением будущего. Но здесь не было ничего кроме голых стен, кирпичная коробка без души. Придумывая дизайн, мы провели рядом ни один вечер, мысленно обставляя наш будущий дом.

– Вот здесь идеально впишется шкаф, а вот здесь хорошо разместится наша кровать. И когда мы будем просыпаться можно будет видеть рассвет, – раздумывала Алиса, убирая непослушные локоны за ухо.

Я не возражал. По правде говоря, мне было без разницы, где будет шкаф или кровать. Единственное было важно, что она будет рядом, когда мы проснёмся.

Я предлагал нанять дизайнера, несмотря на огромные расходы на ремонт, мы могли себе это позволить. Но она лишь отмахивалась.

– Нет, не нужно. Я очень хочу, чтобы всё здесь было создано нами, вплоть до дверных ручек. Эта квартира будет только наша, прошу не лишай меня этой радости.

И я не лишал, ведь она так горела этой идеей. Мне казалось это даже забавным, как она увлечена.

Но дизайнера мы всё-таки наняли. Алису повысили на работе и у неё совершенно не осталось времени ни на что больше.

Может поэтому сейчас мне и было неуютно. Нет, было что-то другое. В очередной раз бродя из угла в угол, из комнаты в комнату я абсолютно точно понял. Последние две недели, ни разу не выйдя на улицу меня не покидало ощущение что здесь что-то не так. Это было странное чувство. Оно не отпускало меня ни на минуту, даже во время сна. Я постоянно ходил по кругу и не мог самому себе признаться, что именно смущает. Странность раньше не лежала на поверхности, пряталась за углом, и только спустя время, проведённое в этих стенах, я смог окончательно разглядеть.

Здесь было пусто. И нет, дело ни в мебели и ни в людях. Квартира была полностью идеальна, дизайнер постаралась на славу. Нечто другого не хватало. Жизни. Если бы посторонний зашёл сюда, то удивился бы. Неужели здесь жили более пяти лет? Ничего вокруг не напоминало о присутствии молодой женатой пары. Не было совместных фотографий или бессмысленных памятных вещиц. В холодильнике и шкафах на кухне не хранилось еды. Ни единой вещи не валялось просто так. Все те немногочисленные вещи: одежда, принадлежности для мытья, зубная паста и щётка – всё это было надежно спрятано за дверки шкафчиков. А пыль, поселившаяся вокруг, только окончательно убеждала в необитаемости помещений. Не хватало только накрыть мебель брезентом, и головоломка поддастся.

Квартира была сейчас очень пугающей, как будто смерть здесь поселилась за долго до гибели Алисы. «Как же так?», – крутился немой вопрос в голове. Мы были счастливы, но не замечали столь очевидного ужаса. Ни единого раза за все годы жизни вместе. Мы были очень близки, иногда казалось, что не бывает настолько похожих людей, но теперь не было того сладостного умиления обстановке, не было восхищения. Немое молчание пробежало от стены к стене, пространство стало сжиматься.

Больше квартира не казалась огромной, она в одночасье уменьшилась. Стены начали давить на грудную клетку. Они стройным рядом увеличивали свои объятия вверх и вперёд, утолщались, обхватывая горло со всех сторон. Каждый вздох давался всё тяжелее. Холодный пот прошиб изнутри. Не чувствуя сил противостоять неведомому ужасу, охватившему меня, на ватных ногах я поплёлся в ванну. Шаг за шагом, всеми силами стараясь не упасть, я отчаянно цеплялся за реальность. Отступать нельзя. Так поступают только слабые люди. Но тело не слушалось. И всё же я шёл наперекор самому себе, вопреки лапам и оцепенению, сковавшим тело. Вблизи показалась ванна, и, почти потеряв сознание около входа, я с ожесточением вцепился в дверной косяк, не позволяя себе упасть. По руке сразу потекла кровь, от того насколько сильно рука вдавилась. Пот и кровь не могли меня остановить на пути к цели. Сердце начало колотиться быстрее. Оно казалось хочет выпрыгнуть из груди, покинуть место, где должно находиться. И вот она – раковина. Я с невероятным усилием открыл холодную воду. Кран почти не двигался с мёртвой точки, и, наконец, поток ледяной воды хлынул по трубам, как будто отрезвил на мгновенье. Правда эффект оказался временным, и волна тревоги ещё большей силы прошибла насквозь. Все внутренности скрутило. «Я умираю», – вот что я думал. Больше двигаться я не мог. Тело окончательно одеревенело. Оставалось только ждать конца. Какая нелепая смерть. Сколько времени пройдет прежде, чем меня найдут на полу собственной ванны? Смерть дышала в спину, пробивая по телу леденящий ужас. Я уже сидел на полу, ноги вяло валялись, руки не принадлежали мне. Не осталось сомнений – конец неминуем, только бы не ждать очень долго, хоть бы он пришёл поскорее. Было невыносимо тяжко. Если бы у меня оставалось хоть чуточку сил, то я бы вернулся в спальню, где оставил телефон и позвонил в скорую. Такая мысль не пришла ко мне сразу, а сейчас было слишком поздно.

Провёл я таким образом около десяти-пятнадцати минут, но смерть так и не пришла. Она решила смилостивиться или продлить мучения, кто разберёт, что в голове у таких, как она. И вот я уже мог слегка шевелиться. Тело приходило в норму. Постепенно ритм сердца восстановился. Дышать стало значительно легче. Поднявшись с пола, я посмотрел в зеркало. На меня смотрел всё тот же мужчин, что и вчера, с усталым видом. Я был жалок, сломлен, раздавлен. Такой взгляд никогда не был на этом лице, и мне было очень непросто сдержаться и не ударить по слабой роже, отражавшейся по ту сторону.

Такое положение вещей было для меня в новинку. Нет, это надо прекращать. Мысли путались, как на утро с похмелья. Голова трещала. Может это был микроинсульт? И не успев до конца решить, что же всё-таки случилось, ход моих мыслей перебил звонок телефона. Слегка покачиваясь, я добрел до смартфона, который так и лежал на краю кровати. Звонила мама, она с некоторых пор звонила каждый день. Не долгий разговор и моё заверение о том, что я в порядке стали той точкой, после которой стало понятно: пора всё менять. Мне необходимо дело. Более двух недель без работы определенно не пошли на пользу.

Жизнь идет дальше и нет смысла прятаться здесь всё время.




Глава 2.


Когда обстоятельства жизни меняются сложно найти отправную точку происходящего. Иногда можно определить с чего всё началось, но в большинстве случаев невозможно. Одна нечаянная мысль, одно заверение или событие и уже нельзя снова вернуться в текущее русло. Река, по которой плывёшь не всегда выносит течением на берег, иногда она довольно долго крутит, перекатывает, топит, и только единицы смогут после такого встать на ноги и пойти дальше. Всегда стоит пытаться выплыть, сойти на берег, но разве так бывает, что препятствия в миг исчезают, поэтому борьба неотъемлемая часть мироздания. Борьба с самим собой, мы пытаемся найти смирение, проанализировать текущий опыт, чтобы избежать ошибок прошлого, и так до последнего вздоха. Вздох отделяющий от водоворота и конца, а между ними пропасть, где происходит затор, затор называемой жизнью.

Я не мог до конца поверить, что сделал нечто подобное. Если бы кто-нибудь ещё пару недель назад сказал, что такое может произойти, мой плевок угодил бы тому человеку в лицо, вот что случается, когда потерялся. Нельзя не признать решение было очень простым, не было ни капли сомнения, меньше всего я полагался на мнение других в этом вопросе, сделав всё сам. Хоть что-то не ушло в прошлое, или это и было моим прошлым? Я не мог не признать, что большую часть жизни полагался на чужое мнение, но теперь, когда я стал взрослым больше такого произойти не должно.

Как трудно порой обычному человеку слушать именно себя. Для меня понимание так и не наступило в полной мере, но уже большая часть проникла в те закрома разума, что называется свобода воли. И всё же как именно я стал настолько решителен? Решительность – черта характера, что руководит человеком в момент принятия решений, влияющих всецело на жизнь. Кто принимает их, мы сами, или то, что было давно навязано из вне то, что столь сильно сроднилось с внутренним ощущением, что теперь нельзя провести черту, где ты, а где всё остальное? Поэтому я и сделал такой выбор. Как говорят, если твой выбор не влияет на ближайшие пять-десять лет, то это и не выбор вовсе. Но я сделал то, что точно влияет на будущее.

На работу я отправился пару недель назад, и поначалу всё было как прежде, если не придавать большое значение томным печальным взглядам, стремящимся пробудить в тебе откровенные чувства. Я не собирался делиться с кем бы то ни было сидящем со мной в одном здании. Дела, которые были под моим контролем уже ушли коллегам. Никто не станет ждать пока человек оправится, чтобы продолжить дальше судиться. Я не злился на счёт этого, так как полностью отдавал отчёт тому, что случилось. Дело было не в этом.

Когда я вернулся на работу никто вокруг не изменился, нет, они были те же самые люди, что и за год до, как и за десять лет до. Но я смотрел вокруг и не мог взять в толк, что вообще мне нравилось здесь делать так долго. В начале своей карьеры я работал во многих юридических фирмах, и только спустя пару лет мне подвернулась большая удача, меня взяли в одну из лучших фирм города, они брали самые тяжёлые и интересные дела, специализировались на многих вопросах от гражданского до уголовного права. Спектр роста, который стоял передо мною был поистине потрясающий. Никто не мог сравниться из моих однокурсников с той высотой, к которой мне удалось приблизиться буквально за пару лет после института. Многие до сих пор харкают желчью только увидев меня издали, им кажется, что успех заключался в деньгах или блате, во всём чём угодно кроме трудолюбия. Я трудился не покладая рук, почти не бывал дома, чтобы обеспечить себе и жене безбедное будущее, но каковы были те титанические усилия, вложенные в это, оставались понятными для немногих. Никто не видел, что стояло за этим, как я не спал ночами только чтобы найти лазейку в законе, чтобы защитить своих подопечных. Я стал одним из первоклассных адвокатов, стоял в суде насмерть, приводил аргументы, доводы, никогда не сомневаясь в выбранном пути. Мои клиенты меня уважали и платили не малые деньги за услуги, и я не мог их подвести. Теперь, когда большая часть работы над собой была сделана, только и оставалось почивать на лаврах величия, но всё изменилось.

Я просидел у себя в кабинете в первый день так и не притронувшись к кипе бумаг, не выбрал новые слушания, хотя такая привилегия и была. На второй день стало разительно скучно, день толком и не отличался от дня на диване. Третий день принёс свежий воздух, мне принесли одно очень важное дело, за которое мог взяться только я, но мне так и не удалось выделить время, чтобы просмотреть документы. Теперь мне не зачем стало задерживаться на работе, и, когда часы покорно отбивали 17:00, я незамедлительно поднимался и уходил, под озабоченные взгляды коллег.

Потом пришли выходные, в которые я не появился на работе, а в понедельник пришёл как ни в чём не бывало, не забыв взять с собой пару сломанных фенов. Я как раз на выходных занимался уборкой и случайно обнаружил их в одном из шкафов – эти фены. Я не мог взять в толк откуда они там взялись, но сразу же попробовал включить штепсель в розетку, ничего не произошло. Загадка фенов меня так взволновала, что я забросил уборку и просто пялился на них целый день, пока не настало время отправляться спать. Я шёл спать ровно по будильнику в 22:00, а вставал в 7:00, нельзя даже из-за загадок менять график. Уборка пошла псу под хвост, ну и хрен бы с ней.

Тем утром я вытащил фены и положил их к себе на стол вместо кипы бумаг, которая устроилась на полу в дальнем углу. Сначала предстояло понять какого рода проблема. Первым делом я проверил штепсель и провод, вдруг ток не мог пройти к моторчику из-за перебитого провода. Но на первый взгляд казалось проблем нет. Поэтому дальнейшим решением стало проверить сам мотор, может в этом всё дело. Инструментов, чтобы вскрыть приборы не было. Нужно было по дороге на работу зайти их купить в строительный магазин, ведь и дома подобного не водилось. Но теперь уже некогда думать, если сейчас не узнать в чём проблема, дальше может стать только хуже. Я голыми руками снял переднюю пластиковую панель и внедрился глазами в устройство. Провода шла, а проблема так и не обнаружилась. Я вцепился взглядом в мотор и понял, что и его бы следует разобрать. Вместо того, чтобы сделать это аккуратно, я шибанул по нему со всей дури, да так, что запчасти разлетелись по комнате в разные стороны. Теперь проблема стала куда очевидней, он просто сломан, этот фен сломан. Я кинул остатки фена в мусорную корзину, и подобным же образом разломал и второй прибор. Теперь они лежали рядом друг с другом, как и раньше в шкафу. Я подумал, что так вполне символично, раз они были вместе так долго, то и на помойку отправятся вместе.

Так закончился четвёртый день. Если так подумать четвёртый день был не плохой, там хотя бы была борьба, страсть, а потом кульминация. Вот пятый стал значительно хуже, меня спустя неделю заметили. Я как-то и успел забыть, что деньги не появляются из воздуха, и нужно трудиться, чтобы хоть чего-то достичь. Меня пригласили к директору компании, чтобы я поделился своими наработками по текущим вопросам. К этому времени было уже пора связаться с пострадавшей стороной, и от меня ждали решений. Но мне показалось, что начальник может и подождать и вместо этого от нечего делать, я взял пару листов из стопки в углу и сложил красивые оригами. Они заняли около трёх часов. У меня было не всё так хорошо с пространственным воображением, и чтобы достичь подобного результата пришлось изрядно попотеть. Поначалу я делал всего лишь маленькие самолётики, а потом нашёл схемы животных из интернета, и линия за линией придавал бумаге ощутимые формы. Бумага не поддавалась под пальцами, и я дважды порезал указательный палец, но результат был выше всяких похвал. Теперь со стола на меня взирали зайка и лисичка. У них даже были нарисованные глаза, видно взыграли те два месяца, что в детстве мне довелось походить в художественную школу. Я толком и не помнил, почему бросил, вроде дело было в том, что она находилась на другом конце города, а моя мать посчитала меня слишком маленьким ездить на общественном транспорте самостоятельно, а сопровождать ребёнка времени у родителей не нашлось.

В дверь постучали, и я без лишних стеснений открыл дверь. На пороге стоял начальник, пришёл сам, не дождавшись меня.

– Здравствуйте, Григорий Алексеевич.

– Так и ты здравствуй, Ром. Я думаю мы можем поговорить без формальностей наедине.

Я захлопнул за ним дверь и пригласил сесть. И тут до меня дошло, каким сейчас предстал кабинет. На столе ничего нет кроме оригами, в мусорной корзине валяются разбитые фены, так ещё и по полу разбросана кипа бумаг.

– Знаю у тебя не простой период в жизни, и я как человек на твоей стороне, но как твой начальник недоумеваю.

Он покосился на лисичку, но ничего не сказал.

– Так вот, не стоит забывать, где ты находишься, если ты пока не в состоянии работать, могу предоставить ещё дополнительный месяц отпуска. На этом мои полномочия исчерпали себя. Иди домой и отдохни, а потом приходи через месяц, ты ценный сотрудник, и мне не хотелось бы применять по отношению к тебе строгие меры. Следующей весной по секрету, я хотел сделать тебя своим замом, но, если так будет продолжаться впредь, никакие прошлые заслуги не помогут. И чтобы ты знал, я соболезную твоей утрате, не передать словами, как мы все скорбим. Я не очень хорошо знал твою жену, видел всего пару раз, и не мне говорить, что она была замечательной женщиной, но ты должен взять себя в руки… а теперь можешь идти. Через месяц жду в приподнятом расположении духа

Начальник встал со стула, ещё раз скосил взгляд, теперь уже на зайку и пошёл по своим делам.

– Нет, я не приду.

Решение будто уже висело в воздухе все эти пять дней, просто именно в тот момент смогло обрести форму, как и оригами обрело своё.

– Извините, но я больше не смогу работать, хочу уволиться. Завтра же у вас на столе будет моё заявление.

Григорий Алексеевич так и замер с дверной ручкой в руках и обернулся только спустя пару секунд. Мой начальник был хорошим мужчиной, всем бы такого начальника, но я понимал, что и через месяц не смогу больше здесь появиться.

– Ты сам-то понимаешь, что говоришь? Твоя карьера, ты сможешь достичь всего чего сам пожелаешь.

– Да, я понимаю, просто больше не желаю ничего добиваться.

– Ну, не стану тебя уговаривать, но, если передумаешь дай знать, тебе нужно отработать две недели по законодательству. И когда этот срок подойдёт к концу у тебя больше не будет шансов повернуть всё вспять, а пока можешь ещё подумать.

Начальник ушёл, а на душе стало так хорошо, я выглянул из своего кабинета, и понял, что мне не нужно время на обдумывания. Я не знал, когда смотрел сейчас в сторону, что мне нравилось раньше в работе. Азарт, деньги, что за мотивация двигала мной на протяжении тринадцати лет? Когда она была со мной работать было естественно, мне хотелось, чтобы мы смогли позволить себе всё, что угодно, но, а мне-то было ли это нужно?

Я глянул вверх, что-то на потолке не давало покоя. Одна из лампочек перегорала, создавая пронзительное мерцание, которое капало на мозги. Я не мог припомнить, что меня сделало таким чувствительным к мигающим лампочкам, но остаток пятого дня я посветил устранению мигания. В 17:00 проблема была решена не без помощи стремянки и запасной лампы, день кончился, а значит пора домой.

Шестой день стал точкой отсчёта, сегодня в мой кабинет заявился друг Антон. Он все дни пока я пребывал на работе так и не удостоил меня своим присутствием, и вот именно на исходе шестого дня он появился. Мы работали с ним в одной фирме сколько я себя помню, но почти никогда не встречались друг с другом в пределах фирмы. Мы оба работали над совершенно разными делами и нам не за чем было видеться, но сегодня он ради меня поднялся этажом выше, что уже олицетворяло его явную озабоченность.

– Ром, это правда? – спросил он прямо с порога.

Его глаза бешено крутились в глазницах, Антон пребывал в состоянии истинного недоумения.

– Что правда?

– Только не прикидывайся дураком, я тебя слишком хорошо знаю, ты бы по своей воле не бросил работу. Я в этом уверен. Горе затмило твоё сознание, но разве можно позволять эмоциям преобладать над логикой? Это неправильно, ты уже не сможешь отмотать назад, подумай каких перспектив лишаешься.

Я уныло взглянул по сторонам. Сегодня кабинет напоминал о прошлом, в нём больше не было того бардака, что вчера. Мне показалось, что не стоит оставаться в памяти коллег свихнувшимся, поэтому уже с утра навёл порядок. Бумаги вновь лежали на столе в идеальном ровном строе, но вот мусорная корзина до сих пор не была выкинута. На поверхности фенов теперь возвышались зайка и лисичка, которые были с особой тщательностью смяты.

– Я принял решение, поэтому не тебе говорить мне, что делать

– Но, разве нельзя иначе? Я думал раз ты вышел на работу тебе стало лучше. А теперь мне довелось узнать о твоём увольнение через третье лицо. Давай, сегодня вечером сходим в бар, выпьем обсудим.

– Нечего обсуждать всё решено.

Антон нахмурился, будто не в состоянии найти слова, чтобы продолжать убеждение. Его голова всегда была наполнена только работой, и ему становилась немыслима сама мысль, что кто-то может пожертвовать карьерой ради ничего.

– Может нам стоило видеться чаще…

– Что ты имеешь ввиду? – не понял я его рассуждения.

– Просто мысли вслух. Ничего я особо и не имею. Так, что на счёт выпить пива в баре вечером?

– Хорошо.

Я не был против, ведь следующая наша встреча вполне возможно состоится не скоро.

Седьмой день не выделялся ничем особенным, так же, как и восьмой, и девятый. День сменял другой, а мне просто хотелось поскорей покончить с работой. Внутри уже был план, не до конца осознанный, но всё же план.

Наступили новые выходные, они стали той отдушиной, что мне пришлось ждать целых пять дней. Пришлось заново начинать уборку, ведь плоды прошлых выходных так и не увенчались успехом. Я бегал туда-сюда вдоль комнат, ни на секунды не приседая. С того раза, как меня настиг непонятного рода приступ, мне стало не по себе, стало страшно, что он повторится вновь. С ужасом иногда воспоминания о том дне приближались к недрам сознания, заставляя содрогаться в дикой судороге. Одна только мысль, что смерть была так рядом, но не забрала приводила в заблуждение, приходилось часами думать почему я был помилован, для каких таких целей продолжал бродить по земле?

Смысл жизни всегда преследует человека, но когда человек остаётся один на один, то вопрос о целях становится более явственен. Не всем удаётся заполнить образовавшуюся пустоту новой парадигмой. Я не мог взять в толк, что значит тот приступ, те беспочвенные страхи на месте? Чтобы бы сказала Алиса на этот счёт? Она всегда была довольно расчётлива, заранее строила планы, правда в контексте работы не всегда могла их исполнить, но планы были глобальные. Ей удавалось прикинуть наперёд, как сложится жизнь, меня всегда поражало с какой точность были построены суждения. Мне никогда бы не пришло в голову то, что приходило ей. Она была в нашей семье генератором, той ниточкой, которая не позволяла полностью запереться в мире иллюзий.

Если так припомнить с кропотливой точностью, то именно она в Таиланде и прикинула, что пора бы подумать о ребёнке. Почему-то до того момента, я такими категориями никогда и не мыслил. То есть я полагал, что нам нужны дети, но именно она начала переносить эти размышления в реальную жизнь. С работой никогда такого не было, там всё чётко, вот сейчас я построю карьеру, вот сейчас мне представиться возможность проявить себя. Тут было поле моей деятельности, где моя голова полностью выдавала как именно сложится профессиональный путь, и именно этого я лишился за последние две недели. Не мог спрогнозировать будущее, как будто потерял не только жену, но и смысл в будущем.

Я вновь принялся перебирать тот шкаф, что бросил убирать на середине в прошлый раз. Место из-под фенов было пустым, и я со всей страстью пытался обнаружить в недрах шкафа какие-то другие значимые вещи. Если подумать и в самом деле не было понятно, что делали фены здесь, мы переехали сюда более пяти лет назад, и вряд ли их можно было незаметно взять из прошлых квартир, в которых мы жили, а значит они появились здесь за эти пять лет. Шкаф, стоявший передо мной с распахнутыми настежь створками, не принёс новых тайн, но теперь глядя на него сверху вниз, такого простого без секретов, мне становилось хуже и хуже. Ужас проникал в тело вновь, но на сей раз мне удалось подготовиться, и не испугаться так сразу. Я в миг, когда первая волна мурашек пробежала по телу, быстро улёгся на кровать и просто начал считать до десяти и обратно, плавно дыша, не поддаваясь атаке. Но избежать кульминации не получилось, когда на последнем издыхании смерть приблизилась к шее, мой язык будто застыл во рту, стал большим и неуклюжим, и вдруг всё прекратилось.

Пока я не до конца очухался, я пошёл прямо по коридору, и прямо поверх домашней одежды, треников и футболки, надел куртку, засунул ноги в ботинки, и слегка неуклюже наперевес с портфелем поскакал вниз на улицу, не дожидаясь лифта. Тут же мне вспомнился один магазин, что был в двух кварталах кверху по улице, и понёсся туда, сам не зная почему в голову пришла подобная мысль. То был строительный магазин, пока я шёл до туда ни один десяток глаз смотрел поверх моей одежды оценивающим взглядом. Но меня мало волновали чужие взгляды, была лишь цель, а люди были препятствием на пути.

Когда я вернулся домой, то застал вещи в нетронутом состоянии, всё было также, как и на момент, когда я оставил дом, чтобы выйти. Портфель я бросил прямо на пол у двери, нарушив порядок, складывавшийся годами в черте квартиры. Потом пришёл к выводу, что пора и все остальные вещи сделать менее упорядоченными, прежде чем начну выполнять план. Походив по комнатам, я начал разброс вещей по углам, так стало намного уютнее, здесь впервые за столько лет появились обитатели. Потом, когда одна часть была исполнена, пора было переходить к другой. Я вернулся к шкафу, от него исходила дурнота. Именно он был причиной несчастья, и, взяв шуроповёрт, купленный менее получаса назад, шкаф начал приобретать истинный облик, что был заложен в нём на мебельной фабрике. Теперь отдельные панели лежали тихо на полу, и дурнота сошла на нет, если он не может предоставить новые тайны, то и смысла ему стоять больше нет. Вещи, принадлежавшие раньше шкафу, теперь мирно валялись, создавая блаженный хаос. Я улыбнулся, полностью довольный собой. Пора было отдохнуть и попить чайку.

Десятый день на работе, прошла неделя с тех пор, как я окончательно решил покончить с мучавшей меня ответственностью. Только четыре подъёма с утра отделяло от конца. Именно в пятницу моя мука будет завершена. А пока меня ждало важное дело. Когда кабинет был убран полностью, а мусорная корзинка освобождена, видно рьяной уборщицей, то в этих четырёх стенах ничего не осталось. Стол, стул, кипа бумаг, да канцелярские принадлежности. Было пусто и неуютно, поэтому весь этот и следующий день я посвятил именно обустройству. В обеденный перерыв вышел из фирмы до ближайшей печати и распечатал несколько совместных фото с женой, купил рамочки и с нежностью поставил на стол. В одиннадцатый день даже фотографий стало мало, поэтому обеденный перерыв этого дня был посвящён покупке разного рода мелочёвки по типу картин и цветов. Теперь я мастерски оттачивал своё искусство дизайна, и под конец дня создал нечто невообразимое. Кабинет напоминал рай. Здесь даже появился фонтанчик, который переливался разными оттенками.

И вот наступила середина недели, мне почти захотелось забрать заявление об уходе, только чтобы вновь и вновь возвращаться в свой кабинет, и просто сидеть наслаждаться. Было спокойно и хорошо, пока не зазвонил телефон. Моя мать никогда не звонила мне на работу, поэтому я забеспокоился.

– Алло, мам, что случилось?

– Ничего, не волнуйся, просто я беспокоюсь, можешь сегодня прийти к нам с отцом?

– Могу, но это точно просто так? Если что нужно, то могу прямо сейчас.

– Нет, нет вечером, нечего из-за меня срываться с работы. В общем не буду тебя отвлекать до встречи.

Я не планировал сегодня ехать к родителям, но раз пообещал, то нужно исполнить обещание. По ходу того, как автобус вместе со мной ехал по направлению к дому детства, я становился всё более мрачен, тот дом хоть и был родным, но отдавал дискомфортом. Мне не хотелось вновь погружаться в кипельную частоту, и в полки, стоящие в ровный ряд, где мало признаков жизни обычных людей. Приступ мог вернуться, а родителей пугать не хотелось.

Мама открыла не успел я даже нажать на дверной звонок, она явно что-то хотела узнать, а я мог только догадываться что именно. Стало беспокойно, что до неё новости дошли раньше, чем положено. Я собирался сказать только по окончанию пятницы.

Мы прошли прямо на кухню, где отец ужинал и читал газету. Он любил узнавать новости именно из газет, как и раньше, не отдавая предпочтение новым веяниям в виде интернета. Моя казнь на время была отложена, и мы втроём погрузились в молчание, просто поедая ужин.

– Так как твои дела сынок? – мама прервала молчание.

– Да, ничего, всё хорошо. Дома уборку затеял, да только всё никак не могу закончить. Из новенького если только то, что вот в пятницу ухожу с работы.

Ложка в руках матери покачнулась и очутилась на полу, расплескав бульон по полу. Пол сразу ожил.

– Что ты сказал!? Я не ослышалась!?

Похоже ложка мало её взволновала, а между тем капли утекали всё дальше.

– Увольняюсь, решил, что нужно немного передохнуть.

Мамин рот застыл в возмущение, будто я произнёс нечто поистине невообразимое. А вот отец будто и не придал значение моим словам, тяжело уткнувшись в дальнейшее чтение. Я вновь зачерпнул ложкой суп, и, не сводя с матери глаз, положил еду в рот и тщательно прожевал. Последние дни мне не доводилось особо есть, поэтому хотелось закончить трапезу.

– Наш сын сошёл с ума! – мать пристально уставилась на отца ожидая поддержки, – Я с кем разговариваю, скажи ему, что он поступает глупо!

Отец неспешным движением свернул газету.

– Оставь его, он уже взрослый, пусть решает сам.

– А что он собирается делать!?

Отец не ответил, а просто вздохнул.

– Нет, ты мне скажи, что он собирается делать!?

– Мам, прошу, давай доедим, а потом обсудим, если захочешь.

Мама блеснула яростью, она видно не собиралась откладывать разговор на потом. Пришлось положить ложку, жаль, что не удалось нормально поесть.

– Так скажи мне, что ты собираешься делать!?

– Ничего.

Я сказал это просто, но похоже мать не удовлетворилась ответом и продолжала наседать, пытаясь продавить мнением.

– Ты же можешь забрать своё заявление, думаю этому не придадут большого значения, все же люди понимают какой у тебя сейчас стресс, ничего всё поправимо…

– Мам, повторяю последний раз, я не собираюсь забирать заявление и не собираюсь продолжать работать. Я принял решение, и не надо меня переубеждать.

– Но разве тебе не жалко своих трудом, ты столько лет добивался положения, статуса, и теперь всё спустишь из-за надуманной драмы!? Жалко, конечно, Алису, но видно ей не было суждено прожить дольше, её жизнь кончилась, и не надо себя хоронить рядом с ней. Если дело в женщине, то разве ты не можешь найти кого-нибудь, ты же в самом расцвете лет. Найдёшь себе жену, и она уж точно родит тебе ребёнка.

Злость накатила с бешенной силой, что чуть не передавила хребет изнутри. И я вспомнил.

Когда мы с Алисой переехали на новую квартиру наша жизнь стала принадлежать лишь нам. Мне было тогда намного тяжелее, чем ей. Она убегала из дома, где у неё больше не было места. Но со мной всё было иначе, мне было двадцать четыре года, и я в первый раз в жизни стал жить вне дома. До этого семейная жизнь представлялась в контексте того, что выстроила моя мама для нас с отцом. У меня было только одно видение. Женщина, в данном случае мама или жена, не имеет особой разницы ходит на работу, а вдобавок к этому полностью обслуживает запросы своего мужчины. В это понятие входит и уборка, и готовка. Я выплыл из дома с абсолютной уверенностью, что Алиса станет жить по надуманным мною канонам. Поэтому, когда в первый день я вернулся в нашу квартиру, то очень удивился, что моя будущая жена тихо лежит на диване, пока вокруг творится сущий хаос, а на столе никакой еды. Тогда мы сильно поссорились, да так что я уже собирался бросить эту затею и уйти обратно жить к маме. Собрал некоторые вещи и почти ушёл, но как оказалось меня не планировали останавливать. Мне стало интересно, что кроется за таким поведением Алисы, поэтому спросил напрямую. На что она просто ответила:

– Я собираюсь с тобой жить наравне, а не обслуживать, и если тебя это не устраивает уходи.

Я остался, и не мог ещё много месяцев понять такой философии. Моя главная ошибка в тот период было спросить в чём дело у моей мамы. Она мне ответила, что женщина, с которой мне удосужилось жить эгоистка, и несколько раз позже мать приходила в наш дом и отчитывала Алису за безобразное ведение хозяйства. Только спустя несколько лет мне удалось прекратить этот террор, и я напрямую сказал матери, что если она не прекратит, то мы больше не будем общаться. Мама обиделась, и даже не разговаривала со мной около месяца, но потом приняла новое положение вещей и смирилась. И вот теперь она смогла высказать всё, что думает о моей жене, не гнушаясь пройтись по костям.

– Ты не имеешь право о ней так говорить. Поэтому или говори уважительно в адрес моей покойной жены или можешь больше со мной не общаться. Она, навсегда моя семья, и я её не забуду. Мне не хочется ссориться, поэтому пожалуйста прекрати.

Мама вновь вспыхнула и зажала губы, видно пытаясь сдержаться.

– Ладно, оставим эту тему… Но твоя работа это же про другое. Ты хоть понимаешь каких перспектив лишаешься!? Через пару лет ты бы мог открыть свой собственный кабинет, или даже лучше заменить своего начальника, он не молод, и у него нет детей, нет лучшей кандидатуры, чем ты сынок. Разве можно так бездумно бросать работу? А жить-то ты на что собрался!? Я же знаю ты все деньги потратил, чтобы побыстрее закрыть ипотеку и купить землю. Такой хорошей должности может больше и не подвернуться, у нас же не такой большой город. Отец, скажи ему!

Мама продолжила давить, но теперь мне не двадцать четыре, и я не завишу от её мнения.

– Моя карьера меня не волнует. И я забыл ещё кое-что сказать, я продаю машину, свою и Алисину. Правда от её мало чего осталось, пойдёт на металлолом. И к твоему сведению, половину из этих денег я отдам Екатерине Сергеевне.

– Боже мой, ты что одумайся, не зачем этой прохиндейке твои деньги, вспомни, как она опозорила тебя на похоронах! Эта змея даже не позвала нас на девять дней, а теперь ты собираешься ей давать деньги, ты их заработал!

– Нет, не только я, Алиса работала со мной на равных, и это и её деньги, поэтому самый лучший вариант отдать часть денег её матери.

Мама просто подорвалась со стула, как будто её облили кипятком.

– Возможно через некоторое время, я продам и землю с квартирой, и тоже отдам половину Екатерине Сергеевной, это не компенсирует ей, что её дочь умерла, но это единственное, что я могу для неё сделать.

– Как квартиру, а где ты собираешься жить!?

Мать уже почти рыдала, она и не представляла на сколько я был серьёзен. И всё же кто ей донёс, что у меня изменения, не зря же она сегодня звонила?

– А я считаю, что это мужской поступок, правильно сынок, ты поступаешь очень правильно, – неожиданно вторгся в разговор отец.

– Что!? Отдать деньги этой семье, правильный поступок, да не смеши меня! Но ты всегда был очень добрый, всем распыляешься, только вот о своей собственной семьи не думаешь…

Отец просто ушёл от ответа, пришло время расчехлить газету вновь. Я тупо уставился на пятно от супа на полу, которое уже успело присохнуть к плитке. Оно уже не делало дом живее.

– Так если это всё, что ты хотела меня спросить, пожалуй, я пойду домой.

Голова затрещала, и каждая секунда пребывания в доме приближала к новому приступу.

– Сядь! – громко крикнула мать.

Я подчинился, не смог устоять под гипнотическим взглядом, уже приготовившись считать.

– Так значит решил распродать имущество и уволиться с работы, отлично, просто отлично! А когда деньги закончатся, что планируешь делать!? Или что думаешь тебя так просто возьмут обратно, тебе придётся строить карьеру с нуля.

– Мам, а это уже моё дело, и денег мне хватит на несколько лет, а дальше уж что-нибудь решу. И так к сведению, через неделю я уезжаю.

– Куда!?

– Пока не решил, думаю вот попутешествовать по миру.

Мать больше ничего не сказала, похоже она либо подумала, что я окончательно сбрендил, либо все слова восприняла не всерьёз. Мы оба устали. Мама хоть и держалась бодрячком, но я знал, что за краской на голове скрывается полностью седая голова.

– Не могу поверить, что мой сын говорит это… Ты же не был таким раньше, был хорошим послушным мальчиком, что с тобой случилось? Что я сделала не так, где ошиблась?

Она нигде не ошиблась, просто теперь я стал взрослым и не плясал под дудку. Вновь явились видения прошлого.

Около двух лет мы с Алисой так и продолжали ссориться из-за хозяйства. После самой первой ссоры я принял игру, не желая расставаться с любимой, а игра предполагала наличие обязанностей и у меня. Были введены правила, что на протяжение одной недели за хозяйство полностью отвечаю я, потом неделю она. Когда наступала её неделя всё было довольно плавно, за свою жизнь она научилась как заботиться о себе, и это не было для неё в новинку, хоть и доставляло дискомфорт. Всё становилось резко хуже в мою неделю, я был плох во всём: в стирке, глажке, мытье полов, готовке. Мало того, что у меня не получалось, так ещё и приходилось делать дела почти до отправки ко сну. Это было непомерной ношей, поэтому я часто срывался на Алисе, а она мужественно сносила. Она была сильная волей и слишком меня любила, поэтому и прощала, и именно поэтому я стал работать с большим рвением, чтобы переложить все обязанности по дому на других людей. Не хочу лукавить в основном я не хотел больше ничего делать, мне не было так жаль жену, но этот труд день за днём, месяц за месяцем отрезвлял меня. Теперь мне стало совершенно ясно, что нельзя просто перекладывать все дела на женщину.

Многое за годы нашего супружества открылось с другой стороны, чему я никогда не придавал большого значения. Вот уборка и готовка стали одни из самых первых открытий. А вот вторым открытием стало то, что оказывается я всю жизнь был маменькин сынком, всегда слушался мать, хоть и не придавал этому значение. С самых малых лет подчинялся воли другого человека, не понимая, чего в действительности хочу сам. Да даже в юридический институт пошёл по чужой указке. И даже когда работал, чтобы обеспечить себя – и на то была воля матери, именно она вкладывала такие мысли в пустую голову. Говорят, взрослого человека нельзя изменить, но как оказалось в двадцать четыре года я был почти что младенцем. И когда решил связать жизнь с Алисой это было моим первым самостоятельным и очень верным решением. Когда я увидел её впервые, выходящей из аудитории, то не мог и представить, как этот человек круто изменит мою жизнь. Она научила меня жить своим умом, без чьей-либо указки, научила меня думать, она была лучиком света, и появилась тогда, когда это было так нужно. Разве я мог забыть тот вклад, что она сделала в меня. Жена будто стояла сейчас здесь, на этой кухне и тихонечко нашёптывала успокаивающие слова в ухо. Только бы не сорваться, только бы уйти невредимым из ловушки.

Образ жены и пустая кухня без намёка на жизнь боролись за право овладеть моим разумом. Я стал подниматься, пора сорвать гипноз.

– Мам, я отвечу на твои вопросы позже, сейчас мне и правда пора.

Мама беспокойно шагала перед дверным проёмом, но всё же не стала удерживать. Я также попрощался с отцом и покинул квартиру, где вырос.

Образ пустой кухни до самого дома не покидал голову, и только когда я поднялся к себе и вошёл, то, увидев бардак, наконец-то пришёл в себя, вещи на полу придали решимости. На самом деле до разговора на кухне, мне не сильно удавалось понять, что за план созрел внутри черепушки. А теперь я обрёл это знание. А ведь и правда очень здорово попутешествовать. Мне никогда не удавалось так вот просто уехать. Да и за границей за тридцать пять лет я был лишь единожды, в тот отпуск четыре года назад.

В четырнадцатый день на работе, я стал с благоговением ощущать, что должен сделать. Важным делом стало договориться с покупателем о машине, одна половина дела сделана. Следующим шагом нужно было придумать куда поехать, стран так много, и хотелось побывать везде и всюду.

И вот он пятнадцатый день. Я посвятил его последнему делу – сбору вещей, ещё буквально пять дней назад здесь нечего было собрать. А теперь вокруг стояло столько всего, что едва ли можно успеть за день. В последний обеденный перерыв мне удалось найти обычную коробку, куда предстояло сложить все пожитки. Таким образом я ограничил количество места, чтобы не забрать всё. Сначала вглубь коробки были убраны фотографии в рамочках, каждая из которых была с особой осторожностью мною завёрнута в тряпочку, чтобы стекло не разбилось. Следом пошли новые оригами, сделанные за последние дни и спрятанные по ящикам. Дальше шёл не простой выбор, какой из цветков взять, тот или этот. К каждому из растений за пять дней я успел прикипеть всей душой и не хотелось расставаться ни с одним из них, но коробка не вместила бы всё, поэтому мой выбор пал на фиалку. Не знаю почему, но цветок чем-то напоминал мне Алису.

Вот и всё сбор закончен, пять часов по местному времени, пора уходить. Я встал перед дверью, остановился на мгновение, замер в моменте. И почему мне раньше не приходило в голову украсить кабинет? Он же стал намного спокойней. Я сразу подумал, что моим клиентам вряд ли нравился тот прежний аскетизм, но прежде всего меня ценили за профессионализм, и может даже и не обращали внимание на окружающую обстановку. Оставалось что-то ещё. Люди же обычно чувствуют тоску, грусть, когда покидают работу, и мне захотелось тоже приблизиться к этому, но сколько бы я не стоял ни капли сожаления, так и не появилось. Лишь в одну секунду в груди что-то вспыхнуло, и то, когда я подумал, что мои будущие клиенты останутся без моей защиты, а я без новых запутанных дел. Всё же мне доставляло удовольствие помогать людям, этого у меня не отнять. Как хорошо, что я это понял, хоть и под конец. Или же дело совершенно в другом?

***

Пора собираться в путь. Я не до конца понимал, куда следует направиться, знал только, что надо уехать, как можно скорее. Больше не маячила работа, не было никаких препятствий, и всё же трудно прощаться с домом. Эта квартира столько дала нам, и теперь должна была остаться бесхозной на долгий период времени. Сдавать её в аренду не представлялось возможным. Как только в мои мысли приходило то, что чужие ноги будут топтать пол, сразу становилось не по себе. Я дал себе время забыть об этом доме, нельзя так рубить сгоряча, хотя решение абсолютно верное. Мне не зачем больше жить одному в столь большой по размеру жилплощади, но и продать так сразу, слишком быстро. Вновь обходя все комнаты, раз за разом я представлял, как было бы здесь прекрасно жить. Мне не хватало ощущения, что вокруг есть другие люди, и теперь я обрекал себя на одиночество вдали от последней семьи, имеющейся в наличие, и от всех друзей. Настал момент, когда пора учиться быть одному. Может это поможет мне, а может ещё больше запутает, но в любом случае меня ожидает бесценный опыт.

По исходу выходных, вещи были уже уложены в один небольшой чемодан. Кончено, очень мало для долгого времени, но по крайней мере деньги от продажи машины грели карман, и можно будет докупить необходимое по ходу путешествия, ведь это же основной смысл: отречься от прошлой жизни и полностью погрузиться в новое. Я был в восторге, никогда раньше будущее не было столь неопределённым. Завтра хоть и понедельник, но не будет работы, вечером мы с Алисой не встретимся, не поужинаем, не ляжем в одну постель. Буквально месяц назад эта квартира была наполнена нами, а сейчас я стою с одним чемоданом, чтобы уйти на неопределённый промежуток времени. Да, багаж, один чемодан, два оригами, и один цветок. Так и начнётся следующий этап, предстояло только закончить два дела.

Дело номер один я стал осуществлять прямо с утра в понедельник. Пришлось даже ради этого побриться и привести себя в подобающий вид. Негоже появляться перед людьми в измученном виде. Я встал в ванной и стал смотреть на своё отражение в зеркале. Оттуда на меня смотрел незнакомый мужчина, он просто смотрел мимо, не желая знакомиться. Я протянул руку вперёд для рукопожатия, но меня проигнорировали. Мужчина казался не хочет выказывать должного уважения. Он просто не отображал ни единого чувства, просто ждал, когда на него прекратят пялиться, повернув голову чуть в сторону. Я видел в нём себя прежнего, но не видел человека, который должен был предстать сегодня вечером в чужой квартире около не очень приятного человека. Но сколько бы не было попыток изменить мимику ничего не выходило, лицо издевательски наплевало на такт, оно не хотело подчиняться хозяину, хотя бы одна частица страдания, и пытка зеркалом завершиться, но нет, лицо так и пребывало нетронутое эмоциями. Пришлось отойти от зеркала, иначе бы я не сдержался, зеркало так и манило ровной гладью, хотелось его испещрить, пронзить трещинами, чтобы со стороны всем стало понятно, здесь живут люди.

Весь день проходил в безнадёжных попытках придумать, с какой стороны начать разговор, но ни одна из них не увенчалась успехом. Ничего нельзя было сделать, чтобы придать словам хоть грамм осознанности, в любом случае меня уже не спасти, день обречён на провал – так и вышел из квартиры я с этой мыслью, так и продолжил спускаться вниз, так и идя вдоль улиц, так и садясь в автобус. Путь не был долгим, но и не был короток, и всё равно не единой мысли. И когда звонок у двери был нажат не осталось возможности повернуть назад. Я ещё раз пощупал задний карман куртки, чтобы убедиться где нахожусь, и что намереваюсь сделать.

– Кто там? – раздался мужской голос из-за двери.

– Роман.

Дверь отворилась, и на меня стрельнули глаза шестнадцатилетнего паренька.

– Женёк, привет. А Екатерина Сергеевна дома?

– Нет, но мама скора должна прийти, проходи.

Я осмотрел её брата, вот как должно было выглядеть лицо скорбящего человека, а не как то, что смотрело из зеркала.

– Что ты хотел от мамы? Я думаю она не будет рада, что ты пришёл.

Я не знал, что ответить, ведь уже с самого утра настроился на плохой день. Мы пили чай на кухне. Эта кухня не была такой, как в доме родителей, здесь на самом деле водился уют. Сколько раз я и Алиса сидели здесь, приходя в гости к её матери. Она всегда была рада нас видеть, но сейчас жены не было рядом, я был один, не считая Женька.

Время шло довольно медленно, не торопясь. Наша встреча откладывалась, но мне не было от этого попросту никак, даже обжигающий чай казался на удивления прохладным. Все рецепторы притупились, тело находилось между сном и реальностью, вот где я был.

И вот стук входной двери, и Женя подскакивает со стула, чтобы сообщить своей матери о незваном госте. Я никуда не иду, продолжаю сидеть на стуле словно приклеенный, последний раз пытаясь придать лицу печальный вид, но уже понимаю, что ничего не выйдет.

Екатерина Сергеевна заходит в кухню, а я просто смотрю в самый дальний угол, стараясь забыть о приближающейся опасности. Женщина, сторонясь меня, проходит дальше вглубь и садиться. И тут мои глаза поднимаются.

Когда я первый раз познакомился с Екатериной Сергеевной у меня и в мыслях не было, что через время нам будет так напряжённо сидеть рядом за одним столом. Алиса познакомила меня со своей семьёй очень быстро, прошёл буквально месяц, и мы собрались на этой самой квартире, только в зале, являющимся по совместительству и спальней. Там родители Алисы разложили стол, и на нём было множество разнообразных угощений. Я был первым парнем, с которым Алиса познакомила своих маму и отчима. Помню в тот день мне было жутко неудобно, я не знал, как себя ведут в подобных случаях, но все сомнения улетучились в один миг, когда Екатерина Сергеевна встретила меня на пороге дома с лучезарной широкой улыбкой. Я и не мог представить, что матери могут улыбаться, это казалось, чем-то до одури противоестественным, но очень притягивало. Остаток вечер мы провели в полнейшем взаимопонимание. Мне до сих пор удивительно, как эта женщина приняла ухажёра дочери, так быстро, ведь она совершенно не знала, какой человек стоит перед ней. Отчим тоже оказался на редкость приятным мужчиной, походил на моего отца, за исключением того факта, что не занимался поддакиванием своей жене и имел эмоции. Ещё тогда стало понятно, что их семья другая, не похожая на мою ни разу. Раньше представлялось незыблемыми устои моей семьи, а этот иной мир захватил, стал уже тогда переворачивать сознание набекрень. Думаю, её семья, тоже стала немало важным фактором, чтобы меняться. Когда впереди ещё маячит будущее хочется поменяться, чтобы и твои дети поняли, что мир других не похож ни на что, и не пытались надеть на глаза шоры.

– Здравствуйте, Екатерина Сергеевна.

Она посмотрела на меня очень мрачно. Мне не хотелось ссориться.

– Зачем ты пришёл?

Чтобы не тратить ни минуты, я сразу полез в карман куртки, которую не оставил в прихожей.

Теперь на столе лежала толстая стопка денег.

–Что это?»

– Я продал машину, и решил, что эти деньги не только мои, поэтому вот. Знаю деньгами невозможно компенсировать утрату, но это всё, что я могу для вас сделать. Не думайте это не всё, ещё осталась земля и квартира, там тоже половина денег ваши, но пока я не могу их продать, мне нужно время для вступления в наследство.

Женщина уставилась в деньги, не произнося ни слова. Хотелось бы, чтобы деньги вернули улыбку, но это невозможно.

– В общем, именно за этим я и пришёл. Теперь мне пора идти.

Я встал и сделал шаг к выходу, но остановился.

– Можно спросить?

Женщина встрепенулась, очнулась, ещё раз глянула на пачку денег, а потом на меня, на деньги и на меня.

– Забери их, мне ничего от тебя не нужно! – почти вскрикнула Екатерина Сергеевна.

– Нет, это деньги Алисы, а не мои, поэтому заберите их.

– Думаешь загладить вину, я ненавижу тебя! Я всегда говорила дочери, что ты не станешь заменой, но она разве слушала, только твердила, что любит, и к чему привела эта любовь, к чему!?

Женщина горько зарыдала, а я всё никак не мог взять в толк о чём разговор. У нас не всегда были с Алисой прекрасные отношения, но всё же откуда столько ненависти, неужели и та улыбка была обманом?

– Что я вам сделал, не я был за рулём в тот день? Да, Господи, меня там вообще не было. Я любил Алису, и мне тоже больно, что её нет, но что я могу сделать? Ничего. Это несчастный случай.

– Ничего бы не случилось, не будь ты рядом с ней, она всегда говорила, что ты для неё вся жизнь, но ты так никогда и не увидел её той, кем она была… Как ты мог не замечать её мучений и страданий!? Пожалуйста, уходи и больше не возвращайся.

Мне не надо повторять дважды и пока она не вспомнила о деньгах, я быстро метнулся из квартиры на лестничную клетку, а после и вниз, и скрылся за углом дома. Те ответы, которые я искал так и не нашлись.

Иногда через неизведанные чертоги видится яркое небо, а бывает и наоборот, когда вокруг светло и только небольшая частичка тьмы уже сгущается на пороге. Нельзя не замечать, что лежит рядом, но так ли хорошо зрение, чтобы и в самом деле разглядеть глубже? Сквозь обман всегда пробираться труднее. В самом деле, как заглянуть в душу, порой именно там скрывается то, что недоступно глазу? Именно там скопилась вся боль человека, все тревоги и невиданные мечты. Тяжело до конца ощутить глубину и невероятно принять то упорство, с которым другие люди пытаются оставить свои тайны себе. Они делают это каждый божий день, встают с ощущением нового дня, складируя прошлое в тёмной каморке без дверей, без ключей. Столь необыкновенен и изобретателен разум человека, что играет в прятки со своим обладателем, представляя хорошее в хорошем свете, да и дурное тоже в хорошем, ведь психика не способна вынести всё одновременно. Мы порционно докапываемся до истины, не гнушаясь перевирать правду, подменять понятия. Представлять события в ином свете. Сколько боли может вынести обычный среднестатистический человек в один раз, как трудно бывает дойти до непреложного, когда всё против. Это как переплыть океан, взобраться на гору, столь сложно и столь восхитительно, когда уже цель достигнута. Возможно, чтобы обрести понимание, придётся преодолеть ни одну гору, переплыть ни один океан, а в конечно итоге так ничего и не найти. Ответы всегда лежат глубоко, но они существуют, просто ждут часа, чтобы выплыть наружу. Самый лучший вариант, когда они приходят, когда именно и нужны, а самый худший, когда так и не появляются в зоне видимости. Недостижимые истины порой вносят сумятицу, не давая двигаться дальше, но что поделать такова человеческая натура, все мы во власти мирских желаний, двигаемся ежесекундно, чтобы прийти в исходную точку, и это очень удачно, если во время пути не встретилось ни одной колдобины. Они очень мешают, заставляют остановиться, и хуже, чем вернуться к началу, есть только одно – просто застрять в пути, когда время двигается вперёд, а ты так и не становишься способен к движению, тихо старея и умирая, так и не вернувшись к началу, так и не найдя ответа. Самое невообразимое горе одного человека, когда этот человек ты, и как пусто всё это кажется со стороны, бессовестно, эгоистично, но так и есть, переживания других никогда не смогут задеть, как собственные. Так человек и умирает, так и не находя ответ.

Дом, я уже не шёл домой, сегодня квартира, где я до этих жил перестала представать именно домом, просто убежищем, что давало крышу над головой. Дом находится там, где семья, а моя семья больше не существовала. Я опять прокручивал в голове нашу встречу, она всё также была непонятна, и также трепетно волнительна. Стоило просто пройти мимо в аудиторию, не обратив внимания на девушку, тихонько идущую со своими подружками. Я будто кричал сейчас в прошлое —остановись, не делай шаг, но воспоминания не менялись, ничего не менялось.

На улице пошёл чёртов дождь, который полил с неописуемой силой. Все силы природы в один момент встали против меня. Подул шквалистый холодный ветер, предвещавший холодную зиму. Кроны деревьев начало ломать под гнётом бушевавшей стихии. Ветер зловеще выл, загоняя последних людей по домам, но я упрямо шёл, не идя ни быстрее, ни медленнее. Ботинки были мокрые, куртка мокрая, голова мокрая, и мне должно было быть ужасно холодно, но холодно не было, тело одеревенело, но продолжало маршрут. Темень была повсюду, не спасали даже включённые фонари, они лишь позволяли совсем не заблудиться. Хотя и заблудиться негде, когда не знаешь куда идёшь. Все ориентиры внутри погасли, предстоящее путешествие не казалось больше приятной забавой, хотелось лишь напиться до беспамятства и уснуть.

Последний месяц ни один сон не обходился без Алисы, она была везде в приятных снах, где мы отдыхали вместе, и в адских кошмарах, когда она резала моё тело или топила. Никогда нельзя было сказать заранее, чем обернётся следующий сон, он мог стать по истине райским или воплощением всех несчастий. Алкоголь выход или нет, сможет ли он помочь выйти наружу, или сведёт с ума? Может именно благодаря ему есть надежда очнуться.

Пока я шёл всё больше влаги впитывалось в кожу, всё больше и больше шумел ветер, теперь ветки деревьев и листья кружили в танце, пыль летела в глаза, машины мчались сквозь ветер, прохожих больше не было, ни одного. Люди закончились, никто не хотел связываться со стихией, и лишь я тупо не знал куда ведут ноги, но какая бы не была в них усталость они не спешили останавливаться, вечер стал бесконечным, не было ничего, вот эта секунда, только она была, не существовало ни секунды вперёд, ни секунды назад. Я обновлялся и забывал, обновлялся и забывал, а ноги ступали дальше. На асфальте образовались лужи, глубокие лужи, что невозможно просто обойти, и мне ничего не оставалось, как идти напрямик. Я глядел вниз только за тем, чтобы не споткнуться, и видел ботинки. Они хлюпали, наполнившись влагой, им тоже было не по себе, они не могли понять по какой причине их обладатель так жестоко обращается с ними. Они, кипельно чёрные, всегда начищенные привыкли ехать в сухой машине, а не бродить по лужам, но что им было делать, они же не живые, и не могут заявить о недовольстве, и тупо подчиняются обладателю.

Ветер слегка стих, дождь тоже, но чёрная туча продолжала нависать над городом, как бы давая передышку, чтобы люди смогли добраться до дома, но я уже оказался на другом конце города, на его окраине. Вокруг простирались обычные пятиэтажки, ничего удивительного, обычные дома, дома, где живут люди. И только один дом представлял ценность, тот дом, где всё началось. Я подошёл прямо вплотную к подъезду и стал ждать, когда дверь распахнётся, впуская внутрь. Но никто не спешил выходить в эту мглу, поэтому я нажал домофон, он радостно запиликал, и на исходе своего запала голос по ту сторону спросил: «Кто?». Я радостно ответил, что «Я». Звуки отворения замка появились незамедлительно, и я вошёл внутрь.

Подъезд изменился, его покрыли другой эмалью, и теперь вместо приветливого зелёного, стены стали отливать холодным синим. На этажах появились новые лампы, которые срабатывали на движения. Но было одно, что осталось неизменным почтовые ящики, их почему-то никто не умудрился заменить. Три этажа вверх и вот она дверь, где всё началось. Дверной звонок так притягательно манил, и я нажал не раздумывая. Звонок тоже остался прежним. Никто не подходил к двери, и я решил, что никого дома нет или никто не хочет открывать, но всё равно не сдвинулся с места, ведь дело номер два никуда не делось.

По ту сторону двери началось шевеление, и голос из-за двери начал вести беседу.

– Кто там?

– Вы меня не знаете, я когда-то жил в этой квартире, наверное, прозвучит странно, но мне очень хотелось бы зайти внутрь.

Замок начал крутиться, а потом отворился, всё оказалось даже слишком простым. На пороге стоял парень лет двадцати пяти, с русыми волосами.

– Я правильно понял, вы бывший жилец, и хотите посмотреть квартиру?

– Именно так.

– Это самое странно, что мне довелось слышать за последнее время. А зачем?

– Извините за беспокойство, просто именно здесь мы с женой жили двенадцать лет назад, а я как бы это сказать решил вспомнить нашу жизнь, поэтому мне очень надо просто оглядеться. Это не займёт много времени… Знаю, это выглядит странно, вот так незнакомец на пороге, да и мокрый насквозь. Но клянусь я не вор и не маньяк, могу показать паспорт.

– Нет, не стоит, ладно, я вижу по какой-то причине вам это действительно очень важно, так что думаю смогу вам помочь. Меня Сергей зовут, а вас?

– Меня Роман, так вы не против, если я зайду?

– Да, проходите.

Лицо паренька было озадаченным, но он стойко перенёс сложившееся обстоятельства. Я разулся и прошёл в глубину, не веря, что взаправду сюда пришёл. Эта квартира сейчас казалась такой маленькой, даже меньше, чем была в прошлом, просто крошечная. Я не мог вспомнить, как мы умудрялись здесь жить. Немыслимо.

– Милый, кто это?

Навстречу вышла молодая девушка, с обворожительной фигурой и короткой стрижкой. Она деловито оглядела меня и продолжала докапывать своего парня.

– Это Рома, он здесь жил раньше, вот решил вспомнить былое.

– Ты его знаешь?

– Нет, в первый раз вижу.

– И ты пустил в дом постороннего человека!?

Сергей смутился, а я просто не хотел, чтобы они ссорились из-за меня.

– Извините, не ругайте Сергея, это я виноват, не стоило приходить, но честно признаюсь не думал, что мне откроют дверь, пришёл чисто на удачу.

Девушка смутилась, она просто не могла ничего понять, кто же её может за это винить. На дворе поздний вечер, не понятно кто заходит в дом. Так к тому же и мой вид наверняка довольно жалок, ливень не смог пройти, не оставив следа.

– Я займу у вас буквально пять минут, хочу только увидеть комнату и клянусь, что уйду.

– Если только пять минут, тогда можете оглядеться, – распорядилась девушка.

Я заглянул за дверь, но там ничего не было, что напоминало о нас с Алисой, да и квартира приобрела другой вид, теперь здесь красовались другие обои, другая мебель, другие вещи. Я смотрел вокруг и не мог понять, почему мы вообще тогда ссорился из-за уборки, ведь и убирать здесь было толком и нечего. Неделя уборки вспомнилась, как сущее наказание, но сейчас я бы не отказался убираться здесь хоть каждый день, только бы вернулась Алиса. Опять след был ложный. Ничего нового мне не открылось.

– А вы снимаете эту квартиру? – неожиданно даже для самого себя я спросил у пары.

– Да, уже пару месяцев, – отозвалась девушка.

– А вашу хозяйку случайно не Ольгой Васильевной звать?

– Значит вы и правда здесь жили, уже радует, – саркастично проговорила девушка.

Мне польстила её улыбка, она никоим образом не напоминала Алису, но всё равно сама мысль, что эта квартира вновь досталась молодой паре, только начинавшей совместную жизнь, уже отзывалась в сердце.

Если посмотреть немного дальше, то можно найти параллели, но они будут настолько ничтожны, что растворятся, так и не достигнув вершин. Мы были счастливы, и похоже эта пара счастлива. Я не мог отделаться от мысли, что моя участь повторится и с этим парнем, хотя ничего не намекало на подобный исход.

Сама квартира действовала гипнотически, перенося назад. Я могу до мельчайших деталей описать первый день проведённый здесь, как вносили вещи, и даже в какой очерёдности. Это пугало, слишком легко мне давалось описание происходящих событий, и так тяжело познание чувств у людей. Я и Алиса, что с нами было не так? Ведь наша жизнь представлялась в глазах, окружающих идеалом. Мы ни раз при встрече со знакомыми и друзьями замечали, что пары не подходят друг другу, они могли позволить себе пререкаться, не обращая внимание на окружающих. Но ведь и мы пререкались, только уединённо, может поэтому нам и завидовали, не видели обратной стороны отношений. Хотя стоит ли удивляться зависти, всегда найдутся завистники, будут завидовать тому чего нет, и всё же нам можно было завидовать. У нас было всё, и в конечном итоге мы смогли достичь полного понимания, разве не так? Да и вопрос с детьми смогли кое как уладить, решив, что не достойны проявить себя в роли родителей.

Я думал, что не стоило сюда приходить, возвращаться в тот период жизни сомнительное удовольствие, мы были молоды и глупы, особенно я, так зачем напоминать себе о том, какой человек обитал в этих стенах. Теперь-то уж он канул в лету, и больше никогда не явиться.

Сколько себя помню, я всегда подчинялся воли матери. Она как говорится властная женщина, способная подмять под себя любого. Именно благодаря её напору мне всегда нужно было быть лучшим во всём, но особенно в том, что связанно с учёбой. Не знаю, смог бы я достичь того положения, если бы моя мать постоянно не давила. Рассуждать легко, когда нет возможности проверить, что говорить, когда детство уже случилось.

Темнота за окном тонко намекала, что пора удаляться к себе, нет смысла больше стоять тут и думать о человеке, поселившимся здесь много лет назад. Как бы там ни было круговорот не подвластен обычному человеку.

– Ещё раз спасибо, что пустили меня. А теперь мне пора, я и так слишком долго пользовался вашим гостеприимством.

– Так вы нашли, что искали? – вдруг спросил парень.

– Думаю, что частично да, но не то, чего бы хотел.

– А зачем вы вообще приходили, не думаю, что это нормальная практика ходить по квартирам, где раньше жили? – полюбопытствовала девушка.

Я посмотрел ей прямо в глаза, зная, что это очень неприличный жест с моей стороны, но меня поразило насколько серьёзно был задан вопрос. Незнакомые люди желали узнать, что вело меня. Я слегка смутился, ведь обычно моя жизнь никому не была интересна.

– Как я и сказал ранее, хотел просто поглядеть на то место, что мог раньше назвать своим домом. На самом деле, я жил здесь со своей женой, и мне стало интересно, как началась наша жизнь…

– Так, а почему жена не пришла с вами?

Девушка и в самом деле не понимала, пыталась собрать воедино обрывки информации, и всё равно отставала на шаг. Она показалась нахальной, вот так просто лезть к чужому человеку с вопросами, но одновременно меня забавляла сложившаяся ситуация.

– Она погибла в аварии месяц назад, поэтому и не смогла прийти.

Я через силу заставил себя улыбнуться, очень не хотелось проявления жалости. Но похоже ничего подобного в голове девушки и не было, она просто стояла немного смутившись, видно поняв, что не стоило вот так приставать к человеку.

– Мне очень жаль.

Слова непроизвольно покинули рот незнакомки, она и сама не ожидала от себя подобного, прикрыв рот рукой. А мне только и оставалось, что уходить. Ответ не был найден, но начало положено.

Идя по мокрым улицам хотелось выть на луну, насколько было непередаваемо тоскливо. Дождь не вернулся, да и тучи теперь не затягивали небо, отступив в сторону, отдав бразды правления луне и звёздам. Луна уже почти округлилась, всего несколько дней отделяло от полнолуния. Немного погодя я приостановился, уловив перемены. Несколько дней я потратил, чтобы определиться куда следует ехать, ведь чемодан собран, и дела теперь завершились хоть и не совсем идеально, но так и должно было быть.

Я начал перебирать в закромах памяти, куда мы хотели отправиться вместе, и к великому сожаленью, как и раньше, ничего не приходило на ум. Как же так, я не мог и припомнить ни единого момента, где мы обсуждали куда нам съездить.

Та поездка в Таиланд, почему мы вообще решили съездить именно туда? Я помнил, как мы предвосхищали отпуск, грезили о нём без конца. Потом мы пошли в турагентство, и там нам и предложили эту поездку. Но это не было истинно нашим желанием, мы повелись на красивые россказни девушки, сидящей в маленьком офисе. Вот и всё. Нет, так не может быть, скорее всего моя память трактует неправильно. Я не мог поверить, что именно так и случился тот отпуск. Не мог же он появиться так вот бездарно? И сколько бы не думал, приходил к мысли, что именно так и случилось, ведь нам всегда было некогда предаваться мечтам. Все разговоры между нами сводились к вещам более обыденным. Очень печально раскопать такого рода деталь, но ничего не поделаешь. Да, в этом смысле в нас не было романтизма, но разве это так плохо, пустыми фантазиями сыт не будешь. Для жизни больше подходит рассудительность и целеустремлённость, и таким образом это помогало выйти на нужный лад, добиться чего-то, неужели это так плохо? Витание в облаках никому не помогло, хотя сейчас именно этим я и занимался.

Нашей первой осенью, такой как сейчас у нас было то ли третье, то ли четвёртое свидание. Я помню, что мы пошли в кино, шёл дурацкий фильм про любовь, настолько слащавый, что даже противно, но вроде Алисе нравился. Фильм я не очень помню, потому что мало его смотрел, всё больше наблюдал за Алисой, она так непосредственно забавлялась, глядя в экран. Тогда было столько времени впереди. Просто невообразимо. И вот после кино мы пошли перекусить, и пока ждали заказ, непрерывно дотрагивались друг до друга, флиртовали, меня неописуемо тянуло к ней, хотя до этого у меня были короткие отношения, ничего подобного раньше не было. В воздухе крутилось напряжение, и я верно думал, что и Алиса хочет того же. Оставалась одна маленькая проблема, у нас у обоих сидели дома родители. Такие проблемы обычно случаются у сексуально озабоченных подростков, а не у людей, заканчивающих институт. В тот день, я провожал её до дома с осознанием того, что так продолжаться не может, и сразу предложил жить вдвоём. Решительный шаг, когда вы так мало вместе, но это было настолько правильно, что не описать словами. Алиса поначалу засомневалась, но не прошло и десяти минут, мы уже радостно представляли, как съедемся. Я работал и уже мог позволить себе снять небольшую квартиру.

– Сначала будем жить вместе, а что потом? – сказала тогда Алиса.

– А что потом, потом мы поженимся, родим детей и будем счастливы.

– Слишком примитивно, как у всех.

– Но, а чего бы ты хотела? – недоумённо спросил я.

Как и всегда моя жизнь была расписана на годы вперёд, у меня была одна установка, ведь так обычно и происходит, и что такого плохого в том, чтобы быть как все.

– Ты не подумай, мне очень нравится твой план, но мне бы сначала хотелось пожить свободной, что ли, необременённой. Мы ещё так молоды, перед нами открыты все пути. Мы можем сделать всё что угодно, побывать в разных странах, узнать мир, мы же совсем ничего не знаем о жизни других, столько всего. Просто дух захватывает.

Уже тогда мы говорили открыто, и нельзя было сказать, что это было только начало отношений. Я был с ней как будто целую вечность, она восхищала своей прямолинейностью и непосредственностью.

– А почему бы и нет. И куда мы поедем для начала?

Её лицо на мгновение стало таким задумчивым, она принимала самое важное из решений за жизнь.

– Питер, я думаю.

– Но почему? Ты же сказала про разные страны, и такой банальный выбор.

– И ничуть не банальный, это же самый романтичный город, только представь мы вдвоём плывём по Неве и больше ничего вокруг… Я не отрицаю банально, но я же там никогда не была. Вот Маринка летала со своим парнем этим летом, и прожужжала нам все уши. Да, и пойми, как можно познать весь мир, если мы не знаем какие люди живут в нашей стране. Начнём с Питера, а потом и целый мир для себя откроем.

Она даже пританцовывала на месте от нахлынувших эмоций и просто кайфовала, её глаза так ярко светились.

– Да, пожалуй, ты права.

Стоит ли говорить, что мы в тот вечер так и не появились дома, а сняли уютный номер в неплохой гостинице.

Меня словно пронзило, а ведь и правда, она же мечтала поездить по свету, так почему этого не произошло? Я не мог вспомнить, что нас остановило. Да поначалу это была учёба, потом работа, карьера, отсутствие денег в конце концов. Но потом, мы могли взять отпуск, как тогда четыре года назад, сесть на любой самолёт и полететь куда угодно.

Голову скрутило от боли, тошнота подступила, не дав продохнуть. То ужасное чувство вновь приближалось, я не мог продолжать идти и не мог остановиться, перед глазами плыло. Только адская сила воли помогла остаться в равновесии и ступить шаг вперёд, а потом один и ещё один, пока в доступности не появилась скамья. Я плюхнулся на неё, и не мог сдержать страх, поселившийся внутри. Приступ снова явился, проявившись сильнее, чем в прошлый раз. Я дышал, повторяя песенку, которая пришла на ум. Я боролся сам с собой. Пора ли идти к врачу, чтобы понять от чего так усиленно меня защищал мой организм?

Вернувшись домой за полночь, я первым делом сел за компьютер, чтобы найти билеты на ближайший рейс в Санкт-Петербург, что-то подсказывало именно туда и нужно отправиться. К сожалению ближайший рейс оказался только днём, а спать сегодня я и не думал, но забронировав билет, пришлось отправиться в спальню, чтобы утро наступило, как можно скорее.

Меня разбудил настойчивый звонок в дверь. Сначала я не собирался вставать, решив, что это просто принесли очередную рекламу, но звон раздавался в ушах, мешая спать дальше. Пришлось подниматься с постели, чтобы пойти на шум.

– Кто там?

Я задал вопрос, и сразу же глянул в глазок на двери, и не дождавшись ответа открыл. На пороге моего жилища стоял друг Антон.

– Здорово, Ром.

– Что ты здесь делаешь, рабочий день в самом разгаре?

– Я взял выходной, так что пригласишь зайти или как?

Я махнул рукой, зовя за собой. По дому были раскиданы горы вещей от самого коридора и глубоко внутрь. Я видел, как Антон по ходу движения смотрит вокруг диким взглядом, что мне даже нравилось. Как-то раз мне довелось побывать в их с Ритой квартирой. Она была кристально чистая, и такая же пустая и унылая, как и моя раньше. Пустые полки, ровные ряды мебели, и та жуткая, напоминающая больничную, атмосфера. Я просто стал думать о том, что эта педантичность и отсутствие вещей, создающих уют, так резко напоминает о детстве. Ведь именно оттуда всё и пошло, так было в доме моих родителей, так я создал и в своём доме, и даже друзей нашёл похожих по образу и подобию.

Я начал сопоставлять картины, представляя Алису, с которой только, что познакомился в до боли знакомой атмосфере, и не видел её там. Вот теперь-то понимание тихим шагом зашло внутрь. Вчерашний поход на старую квартиру показал немногое, но я понял, что отличало нашу жизнь тогда, от жизни месяц назад. В нашей первой квартире не было аккуратности, нет там было чисто, потому что мы убирались, но более десяти лет назад вещи ещё обитали вокруг. Я даже не замечал до сегодня, что и сам тогда поменял обстановку, и ничего не смутило. Но тогда почему, я вернулся впоследствии к тому, с чего и начал, и почему именно сейчас бардак успокаивал?

Тень прошлого всегда следует за человеком, пытаясь сорвать его и завладеть не до конца твёрдым разумом. Мы двигаясь вперёд не замечаем, как оступаемся, и как все события тем или иным образом влияют на восприятие. Рождаясь по истине с разным темпераментом и характером, данными нами на генетической составляющий, не каждый воистину может распорядиться дарованными богатствами. Жизнь строится так, что наши слабые черты становятся большой обузой на стремлении к благополучию, мы ненавидим себя за слабость, пытаемся переделаться, но не справляемся с поставленной задачей, а лишь губим уничтожаем хорошее, то, что при правильном раскладе стало бы нашим спасением. Нельзя быть сильным всегда, но так хочется. Вместо того, чтобы пользоваться сильными сторонами, мы виним себя лишь за слабые. Живём проживаем жизнь, так и не заметив иного выхода. Как забыть о том, что причиняет боль? Потому и не даём волю своим эмоциям, укутывая их в тёплый комок. Нельзя сказать, что всё это так плохо или так хорошо, просто одна из сторон восприятия, что помогает не покинуть пределы нормальности. Нормальность, само слово отдаёт флёром безразличия на индивидуальность. Мы стараемся придерживаться правил, в силу своих разумения, не имея границ для проявления своего темперамента, прибегая к варианту от противного быть как все, если не можешь проявиться на должном уровне. Кого-то это ломает, кого-то наоборот поддерживает. Наверняка предположить, что поможет, а что нет, видно не под силу каждому, лишь единицы находят баланс, который так хрупок, что может разрушиться от любого дуновения ветерка и больше не вернуться на место. Как жаль, что баланс всегда принимает только ту форму, что выдерживает давление общества, слишком сложно лавировать между всем, и оставаться собой. В мире вряд ли можно балансировать перед всеми, а может это не главное? Может самое важное самому определить для себя кем ты являешься, и передать это знание самым дорогим людям, что разделяют с тобой жизнь, и следует в общем поле.

– Ты меня слышишь?

Голос пробил меня, желание разговаривать не имелось, самолёт уже близко, зачем тратить остаток утра на беседу, когда предстоит навсегда покинуть квартиру. Я знал сегодня последний день, когда мне удастся побыть здесь.

– У тебя срочное дело, или это просто дружеский визит?

– Я хотел поговорить.

– Так и знал, что по делу, ты никогда не приходил просто так без договорённости.

Я понял, что так и было, ведь и правда, мы не навещали друг друга без повода. Да, иногда проводили семьями уикенд, но это не было настоящей причиной, именно собраться вместе, суть-то была в другом не совсем засесть дома, и совершать привычные дела, как и остальные люди. Не могу сказать, что поездки не были приятны, ведь это так и задумано, что люди в жизни нужны, но раз мы виделись буквально пару раз за год, значит нужны, но не настолько, чтобы видеться чаще.

– Прозвучала, как претензия, ты же сам говорил, что мы занятые люди, и не можем позволить себе встречаться чаще.

– Нет, это не претензия, просто констатация фактов. Так зачем ты пришёл?

Я думал, если поскорее перейти к сути, тем быстрее он уйдёт, а я брошу последний взгляд на вещи на полу и со спокойной душой уеду.

– Мне сказали, что ты собрался в путешествие.

– Так и есть.

И тут до меня дошло, он не мог знать об этом, только родители знали об этом факте, так значит это моя мать его подослала. Как умно с её стороны, зайти через друга.

– Подожди, ты что общался с моей матерью?

– Инга Константиновна мне позвонила и попросила, чтобы я узнал, как ты, ведь она не может тебе дозвониться, она переживает.

– А ты у неё кто, адвокат на побегушках? Передай ей, что я принял решение, и ничьи слова на меня не повлияют. Ах, да, и трубку я не беру не из вредности, а потому что просто нет времени, если ей так важно путь позвонит ещё раз, теперь я возьму телефон.

Не знаю, почему в моих словах появились высокопарные нотки, но это показалось даже прикольно, пусть считают, что я совсем спятил и перестанут до меня доматываться. Боже, насколько ещё нужно вырасти, чтобы люди поняли, что взрослый человек не нуждается в указаниях, но похоже если и в тридцать пять до сих пор обнаруживаются такие люди, то и в девяносто ничего не изменится.

– Да пошёл ты! Я же не из-за неё, просто беспокоюсь. Я помню, что тебе не нужны советы, я просто хочу помочь. Извини, что мы так и не сходили, и не выпили пива, ведь я сам предложил, у меня запара по работе, но тебе же теперь не понять будни рабочего человека. Не все настолько преисполнились, что могут позволить себе бросить работу.

– Я не преисполнялся, просто понял, что это не моё вот и всё. И я не в обиде. Хотя теперь мы скорее всего не скоро увидимся.

– Это ещё почему?

– У меня рейс в 13:20, и я не знаю, когда вернусь в город.

Антон верно решил, что мои слова о путешествии всего лишь сказочка, но сейчас он не мог отрицать, что я говорю правду.

– Так это ты серьёзно. Охренеть. А как же всё? Я не понимаю, что произошло… И этот бардак, мне показалось я зашёл в хлев. Я пытался тебя оправдать, убеждал, что тебе не здоровится из-за гибели жены, но это же ненормально.

Что я мог ответить, для меня всё было в порядке, лишь он один считал меня ненормальным. Нет, вру он и моя мать, они оба поверили в моё безумие. Нельзя доказывать другому свою правоту, особенно когда тебя не намеренны слушать.

– И на работе, мне коллеги рассказали, как ты обустроил кабинет перед увольнением, а я ещё не верил.

– Если не верил, почему не зашёл разувериться?

– Если бы я увидел это своими глазами, то уже не мог бы оправдывать тебя. Пойми тебе нужна серьёзная помощь, думаю ни один сеанс с психотерапевтом.

Как он был смешон. Не отрицаю, что некоторые мои действия выбивались из рамок дозволенного, но это же не означает, что у меня не всё в порядке. Я устал быть для всех правильным, надёжным. Пусть увидят и мою другую сторону, что таилась глубоко, кто ж мог знать, что и я сам только недавно узнал о ней.

– Можешь больше не беспокоиться, я здоров, и прошу покинуть мой дом, мне нужно ещё собраться, если ты не против, разумеется. Ведь вам всем нужно давать мне разрешение, если тебе так комфортнее позволь спросить, можно мне уехать?

Как же он встрепенулся, если и есть что-либо прекраснее я и не могу представить, как же весело наконец перестать быть для других комфортным. И если моей матери я и раньше позволял себе говорить не сильно приятные слова, чтобы защитить свою семью, то с друзьями такой опыт был впервые.

Антон встал разгорячённый с красным лицом, и пошёл к выходу, но напоследок бросил последнюю колкость.

– А я-то всё думал, почему Алиса больше не хочет с тобой жить, теперь всё встало на свои места.

Что он имел ввиду? Но уточнить у меня возможности не оказалось, так как друг уже вышел и скрылся за пределами квартиры.

Опять нашёлся человек, который смел вбросить нелепицу и не дать ответа. Первым человеком была Екатерина Сергеевна, но у неё были причины меня ненавидеть, я напоминал ей о кончине дочери, но зачем так поступил Антон, он что видел то, чего мне не удалось разглядеть?

Я тихо встал и направился попрощаться с квартирой, мне некогда было обдумывать бред, видно он просто разозлился на мои слова, и решил ударить по самому больному. Как бы не было печально, но теперь моя жизнь стала ещё на одного человека меньше.

Никогда не было такого, что люди уходили после того, как мы уже настроились на нужный лад, и опять произошла новизна. Да, и, если Алисы больше нет, нужно ли нам встречаться с Антоном и Ритой, они больше выступали как совместные друзья, а не мои личные, хотя с Антоном я и познакомился первым.

Он был первым, кого я встретил только, придя в фирму, Антон старше меня на два года и раньше начал свою карьеру, поэтому именно он помог мне освоиться на работе. Сначала я работал на износ и смог сравняться с ним, а потом и перегнал, хотя Антон прикладывал не меньше усилий. Не люблю хвастаться, но не смотря на весь трудоголизм Антон всегда уступал мне по находчивости, ему и в голову не могло прийти посмотреть под другим углом. Когда-то и я не отличался особым взглядом на вещи, и именно Алиса помогла мне открыть эту черту характера, как оказалось мне не занимать смекалки, если не смотреть тупо прямо, ведь всё и всегда может открыть по-разному, нужно просто распахнуть глаза. Таким образом мне удалось достичь того к чему все были мои устремления, но не добраться цели до конца, а вернуться к началу.

Начало – исход всяких начинаний, и то к чему мы рикошетим, сбившись с пути. В начале заключается основа, и там же заключается главнейшая из ошибок, мы не видим цель, то есть не так, цель-то может и есть, но не та которой на самом деле полагается быть в конце, большинство наших целей не ведут ни к чему, потому что это не истинное желание. Предугадать исход желаний не всегда бывает возможным, ведь для этого нужно обладать поистине даром прорицания. Всё в любой момент может пойти не так, но это никак не означает, что и пытаться не стоит. Просто небольшое уточнение для самого себя. Идти вперёд очень важно, и ждать подвоха не самый лучший путь, но быть готовым ко всему никогда не будет лишним, чтобы при несовпадении реальности и мечты не остановиться насовсем.

Квартира сейчас стала очень пустой, из неё откачали последние остатки жизни. Она будто горевала по владельцам, которые бросили её на произвол судьбы. Мне разбивало сердце представлять, что мой бывший дом придёт в запустение. Никто какое-то время больше не будет ходить по этим полам, сидеть на этих стульях, смотреть через эти окна. Я знал, что нахожусь в пределах этих стен в последний раз. Больше моя нога не переступит порог, и больше здесь не будет моего дыхания. Вот, что будет. А когда наступит момент для продажи, то на месте меня здесь будет ходить риелтор. Довольно абсурдное решение таким образом обрекать квартиру на моё полное отсутствие, но в этом я видел некое таинство. Чтобы покинуть старый этап и войти в новую фазу всегда приходится совершать весьма непонятные вещи, что и происходило прямо в данный момент времени. Шаг за шагом мои ноги переступали очередную комнату, глаза оглядывались по сторонам, а руки закрывали за собой дверь как бы отпуская частицу прошлого. Весь мир был впереди, а то что осталось сзади никогда не повторится. Больнее всего было закрыть две нереализованные детские комнаты. Закрывая двери этих комнат, я будто отрезал свой путь к отцовству. Не знаю почему, но теперь этот путь казался неосуществим. Мои дети ещё могли прийти в мир, но не наши совместные дети, и только мысль об этом становилась сущей пыткой, ранящей душу.

Я прошёл дальше и теперь стоял в коридоре, все комнаты были закрыты, и только одна дверь отделяла от нового – дверь, открывающая путь наружу. Повернувшись к ней лицом, моя рука схватила дверную ручку и резким движением отворила затвор. Поставив багаж в общий коридор, я достал ключи из кармана брюк и, даже не бросив последний взгляд, быстро закрыл, чтобы призраки прошлого не просочились сквозь щели.




Глава 3.


Полёт обещал занять около шести часов, и чтобы не терять время я сразу же начал строить планы, но потом вспомнив, что нельзя больше уподобляться ограничениям просто сидел и смотрел в окно иллюминатора. Через стекло светило яркое солнце, которое нельзя было наблюдать уже около недели, но теперь, когда мы летели на высоте одиннадцать тысяч километров оно, наконец, показалось. Чтобы увидеть его пришлось преодолеть всего лишь пять слоёв облаков, но результат стоил того.

Рядом в соседних креслах обустроилась женатая пара с маленьким грудным младенцем, который орал без перерыва. Его нельзя было винить в крике, но плач всё равно очень раздражал. Отец мальчика всеми силами пытался успокоить каприз, но сколько бы он не ходил с ребёнком на руках ничего не помогало. Крик просто выводил из ума, не давая как следует отвлечься. Мне всегда удавалось сбежать в собственные мысли, но только не сейчас, когда раздражение росло вверх. Хотелось наорать на молодую пару, что полетела с таким маленьким ребёнком, но это бы точно не сослужило бы мне службы, так что единственным выходом оставалось просто смириться. Мысль о собственных детях сейчас стала очень пугающей, мне так раньше хотелось создать с Алисой новую жизнь, но в данную минуту мне стало неясно зачем нам это вообще было нужно. Неужели мы настолько прониклись идеей о том, чтобы быть как все, что не замечали своих настоящих желаний? По правде говоря, вряд ли бы я и заговорил о детях, если бы не Алиса. Дети всегда были лишь в перспективе, пока она чётко не произнесла и не навязала мне свой выбор. Да о чём я вообще думаю, скорее всего это просто плач ребёнка вывел меня из колеи, не может такого быть, что мне не нужны были дети, ведь всегда это бредилось таким естественным. Так что же переменилось?

Солнце продолжало светить и светить, не делая путь более радостным. Я уже не хотел никуда лететь, всё, что мне было нужно исчезнуть, и больше не переживать кошмар наяву. Как некстати именно в час, когда я выезжал пришёл Антон. Он поднял свой голос и заставил сомневаться в собственной жизни. Как жестоко с его стороны. Мне он был и правда хорошим приятелем, так почему и за что ему вздумалось поучать меня? Весь полёт был ошибкой, не стоило никуда улетать, раз мне не довелось даже разобраться в словах, кинутых в порыве отчаяния. Что мне может дать это путешествие, ведь там я буду оторван от привычной реальности?

Около трёх часов прошло от начала, от момента, когда самолёт оторвался от земли. Крик ребёнка поутих, и иллюзия спокойствия возобладала. Я вздохнул непринуждённо, и просто недвижимо замер на месте, стараясь совсем не двигаться. Мне стало очень интересно сколько можно просидеть без движения. И тут толчок. Мне не доводилось никогда в самолёте сталкиваться с турбулентностью, и вот час настал. Стюардесса нас успокоила, заверив, что мы в скором времени выйдем из завихрения.

– Мне страшно, – произнёс голос из кресла рядом, где сидела молодая блондинка, чей ребёнок уснул.

Она сказала это своему мужу, но не по себе стало мне. Да, уже был в моей жизни подобный момент.

Алиса в наш первый отпуск летела на самолёте в первый раз, и в тот момент, когда шасси перестали соприкасаться со стартовой полосой она, очень испугалась от неожиданности. Её глаза округлились, а дыхание участилось. Она мне призналась, что ей страшно, а я, не придумав ничего лучше, просто крепко схватил мою жену за руку, и держал до самого прилёта. Память не подводила, мы были очень близки, и как же так получилось, что именно в самый страшный момент она осталась совершенно одна?

Качка самолёта смогла напомнить об автомобильной аварии, что само по себе было более пугающим событием. Даже если бы самолёт прямо сейчас полетел вниз, это бы не было так страшно, как думать о том, как испугалась Алиса, увидев автомобиль, едущий прямо в лобовое стекло. Не так страшно, как думать о том, что Алиса пережила за то мгновение, как произошёл удар и машина перевернулась.

Я начал предполагать, чтобы пришло бы в мой ум, если бы это были последние мгновения моей жизни. Чтобы смочь представить подобное, я вообразил, что самолёт прямо сейчас падает, и, выглянув в иллюминатор, голова начала кружиться. Вот и всё жизнь должна начать мелькать перед глазами, как там говорится в кино. И вдруг тряска закончилась, не дав насладиться окончанием. Я повернулся к соседнему креслу, и увидел, как женщина стала дышать гораздо легче, а её руку держал муж. Страшный момент для этих людей позади, а вот для меня страшнее было вернуться к тому с чего начал. Ребёнок на руках девушки спал сладким сном, ему и не виделся кошмар, а лишь невинный сон, как и у всех детей. И всё же наши дети могли существовать в реальности, и их крик мог бы стать для меня новой надеждой, которой не суждено больше сбыться.

Вступив шаг на новую землю, я огляделся в поисках выхода из аэропорта. Как ни странно, но в Петербурге сегодня светило солнце, и оно напоминало, что мне предстояло ещё так много.

Я взял телефон в руки, чтобы найти остановку, откуда смог бы добраться города, но вместо этого увидел звонок. Звонила моя мать.

– Алло, – весело пропел я в трубку.

– Так это правда?

– Смотря что, разумеется. Если ты говоришь о том, что сегодня самое яркое солнце, которое я видел за последнее время, так это правда.

– Какое солнце, на улице ливень. Так значит правда, ты улетел…

Похоже моя шутка не была оценена по достоинству, но в этом и есть вся моя мать она никогда не умела смеяться.

– Улетел, и ничуть не жалею, путешествовать здорово, тебе бы тоже стоило попробовать.

– Где ты?

– Я думаю, что это информация останется при мне, разумеется, если ты не против, сегодня видишь ли такой день, что приходится спрашивать разрешения. Вот и у Антона пришлось отпроситься, думаю ты и так уже в курсе, он же уже успел тебе доложить о моём маленьком перелёте.

Мне стало жаль женщину на том конце провода, ведь ей было так тяжело, мои-то шоры были разрушены задолго до, но вот она до сих пор пребывала в состояние, где всё идёт по её велению.

– Решил смеяться над матерью, уехал, оставил своих родителей! А мы между прочим уже не молоды.

Всё повторялось. Сколько бы лет не прошло, приёмы оставались такими же, вот только сейчас она немного опоздала. Даже удивительно, что она начала давить на жалость, когда я уже уехал.

– Оставь свои жалобы для отца, они на него пока действуют. А я как уже и сказал раннее решу, что мне делать сам. И теперь мне стоит извиниться, мне пора идти. Пока.

– Нет, не бросай трубку, хотя бы скажи где ты.

– Если бы я мог, то сказал, но ты же начнёшь меня искать. Дай мне время и прекрати беспокоиться, а теперь мне и правда пора.

Не знаю, что заставило маму изменить мнение, но она просто попрощалась и больше не стала больше ничего спрашивать, может и правда поняла, что подобный трюк бесполезен.

***

День сегодня на удивление стал неожиданным откровением. Стоило бы пойти и найти жильё на ближайшие месяцы, но вместо этого я просто слонялся по улицам города. Люди вокруг ходили толпами, мужчины и женщины, которые приехали сюда в качестве туристов. Они бесцеремонно пробирались вдоль, и с ясными глазами глядели по сторонам. У меня к сожаленью подобного восторга здешняя обстановка не вызывала. Может я просто разучился радоваться мелочам, всё больше погружая себя в череду бессмысленных дел, которые в конечном счёте привели в этот день. Я понимал, что солнце сегодня в небе чуть ли не последний день перед началом долгой непроглядной серости, которой славился город, но не отвечал ему взаимностью, стараясь уйти подальше в тень. Реки и каналы олицетворяли пустоту и больше не откликались в душе простого человека. Зря я пустил себя в авантюру. Говорил ли во мне голос собственного разума или же слова других людей настигли сегодня, но бродить в одиночестве не казалось больше здравой идеей. В голову лишь лезли непонятные мысли, что волокли от реальности всё дальше и дальше.

Город был безусловно живой, и несмотря на будний день вмещал под своей крышей много дивного люда. Они были не похожи на тех, кого мне доводилось видеть ранее. Здешние жители отличались своей пестротой и неуловимой сумасбродностью, что так не похоже на нас, тех кто живёт по ту сторону от гор. Я побывал в Таиланде, но тот колорит не был отражением людей до боли знакомых и одновременно таких чужих. Прелесть другой страны заключалась в том, что та культура хоть и понятна, но не является продолжением от твоего начала, но здесь всё было иначе, люди, ходившие сейчас под солнцем, не должны были отличаться, но почему-то, по не ясной причине не походили на меня. Быть чужаком там, где ты не должен отличаться разительно провоцировало на побег в уютный мир прошлого.

Час за часом я, преодолевая себя не останавливал шага, и проходил улицу за улицей, на пути встречая достопримечательности, которые доводилось видеть только на картинках из интернета. И вновь никакие чувства не обуяли, словно я превратился в камень.

В общем-то я всегда не отличался излишней эмоциональностью, но Алиса по крайне мере давала мне свои эмоции, делилась с потерянным путником. Что она хотела здесь обнаружить, когда мечтала о путешествиях, теперь не доведётся узнать. Оглядываясь по сторонам жизнь не подкидывала разгадки, запутывая с большей силой. Я как будто лишился всех своих воспоминаний, не мог больше соединить воедино моменты, что делало путь потерянным и таким длинным. День не подходил к концу, а тяжесть багажа нисколько не утягивала в усталость. Одна рука тянула чемодан, а другая держала цветок, что изрядно стал замучен от постоянной тряски. И даже когда потемнело, я не стал искать, где переночевать, а просто привёл себя в самый центр, где сел на лавочку, слушая уличных музыкантов. Они не давали уснуть, и возвращали немного в чувство. Не понятно, что меня так беспокоило, но видно, я пытался найти что-то важное раз это настолько выводило из равновесия.

Ночь сгустилась над городом, солнце совсем исчезло, и эта инфернальная сырость достигла поджилок, начал моросить дождь. Казалось, что пора всем пойти домой, но людей на улицах было по-прежнему очень много, и хотелось полностью слиться с ними, чтобы понять их до конца. Чтобы не совсем промокнуть, я купил зонтик у ближайшего лавочника, что торговал, не смотря на столь поздний час. Теперь мой путь мог продолжаться, но вот незадача, обе руки были всё также заняты, не давая распахнуть над собой кусок ткани, спасший бы от мокроты. Пора бы уже найти пристанище, но ведь мысль так и не пришла. Я начал цепляться за слова, приходящие поочерёдно в голову, но не одна не стала знаменательна, что делало окружающий мир ещё унылей.

Перемены – то к чему лежал мой путь, и когда я смог отринуть часть своей натуры и погрузиться с головой в иррациональность, то испугался. Вот, что происходило сейчас, всего лишь простой испуг человека, который не мог выносить перемены. Нет, мне нравилось делать жизнь лучше, но это были другого рода перемены, чтобы устояться в жизни и больше не подвергать себя испытанием, так сказать обустроить безопасное место и никуда не высовывать нос. То, что происходило в данный момент никак не принадлежало мне, я исполнял волю, которую мне завещала Алиса, именно она хотела увидеть мир, а не я. Сколько всего я пропустил в нашей жизни, как получилось, что мои мечты стали её реальностью, а не наоборот? Да, она привнесла много того, чего не было раньше, но не так много, как она вобрала из моей жизни. Всё оказалось совсем не так, как представало в начале. Нельзя не признать, что я дал ей путь, а не она мне. Мы хоть и были счастливы, но счастливы в той реальности, что казалось удобной именно мне. Основные понятия так и не удалось искоренить, ведь хоть она и работала до меня, но не так усиленно и не с такой отдачей, именно мне удалось убедить её, что так правильно. Я медлил во всём, ждал подходящих моментов, и она вместе со мной. Как человек, мечтающий о путешествиях, о семье и о детях стал так категоричен в вопросах карьеры? Незаметно для себя я смог её подмять под себя, под свой уклад мыслей, и даже не обратил внимание. Она меня так любила, что пожертвовала неординарностью своего ума для вклада в будущее.

– А тебя всё устраивает? – сказала Алиса спустя три года от начала нашей совместной жизни.

Тогда мы уже снимали квартиру побольше и были женаты, но всё ещё не до конца устроились в жизни, поэтому тот вопрос показался на редкость глупым. Как же меня может всё утраивать, если до сих пор мы не добились большего. Я тогда уже устроился в фирму, в которой работал до недавнего времени, но пока мне не поручали самые запутанные дела. Мне приходилось каждый день доказывать то на, что способен, преодолевая усталость.

– Не совсем, – коротко ответил я.

– А что конкретно тебе не нравится? Я имею ввиду, мы же добились намного большего чем любые из наших сверстников к этому возрасту, нашли себя, кайфуем друг от друга, кайфуем от работы.

– Но как же, разве это не очевидно? Да, я не спорю мы довольно успешны, и живём по меркам других не плохо, но есть куда стремится дальше. Нужно же так много сделать.

– Что сделать? – перебила меня Алиса.

– К примеру, купить квартиру, хотя для начал всё-таки нужно купить нормальную машину, сколько можно ездить на старой. И да, тебе тоже бы не помешал свой личный автомобиль. Скоро мы сумеем всего достичь, и любые радости будут у наших ног, осталось лишь немного поднапрячься и всё. Только представь, мы сидим в своей собственной квартире, в окружение тех вещей, которые так хочется.

– А что потом, потом, когда это у нас всё будет?

Вопрос поставил в тупик, как она может не понимать, разве можно останавливаться на достигнутом, всегда нужно желать больше, если не прогрессировать, то и смысла нет.

– Можно купить землю и построить дом. Мы сможем жить там летом, неужели не прекрасно.

– А дети? У нас же будут дети?

«В смысле, она же не серьёзно», – пришли мне на ум такие мысли. Ведь это же очевидно, дети там тоже будут, только не сразу.

– Да, конечно, просто для этого нам сначала нужно встать на ноги. Ты же помнишь, как неприятно жить с братом в одной комнате. Я хочу, чтобы у наших детей было всё самое лучшее.

– И когда по твоему мнению этот момент настанет, когда мы сможем достичь того, о чём ты так воодушевлённо говоришь?

– Не знаю, думаю уже в тридцать можно об этом поговорить, бьюсь об заклад уж к этому возрасту мы будем по-настоящему независимы.

Тот разговор мне был в тот момент не очень приятен, не из-за её вопросов, просто она так печалилась, что мы ещё не достигли высот. Но сейчас я думал, что возможно там скрывалось нечто большее, чем просто размышления о будущем. В первый раз за столько лет мне пришла в голову одна забавная мысль. Вдруг ей и не нужно было чего-то ждать, она хотела услышать совсем другое, Алиса могла намекать, что у нас и так всё хорошо, ведь это так чётко прослеживалось в словах, а мне не досуг было искать потаённый смысл.

Нет, не в Таиланде прозвучала идея о детях, она прозвучала гораздо раньше, но именно в тридцать Алиса решилась спросить напрямую. Она ждала после этого целых шесть лет, чтобы вновь вернуться к тому разговору.

Воздуха стало не хватать, мысль одна за одной летела навстречу, врезаясь, сбивая с ног. Мы могли иметь детей гораздо раньше, и тогда у нас был бы шанс стать родителями, но вместо этого я был так нацелен на карьеру, что ничего вокруг себя не замечал. Могла ли Алиса быть несчастной именно из-за этого?

Целых три года мы мечтали стать родителями. Поначалу попытки не увенчались успехом, но разве мы могли подумать, что период неудач затянется так надолго. Мы просто занимались любовью и не думали, что раз за разом, ничего не происходит. Когда уже прошёл год стало не по себе. Я и не понимал, что мы уже так много времени пытаемся, пока Алиса мне не сказала. После того, как осознание пришло, мы пошли к врачу. Было проведена куча анализов, сделано множество тестов, которые ни к чему не привели. Врачи разводили руками, говорили, что всё в порядке, и нужно продолжать попытки, предлагали попробовать ЭКО, раз естественным путём ничего не выходит. Но Алиса была категорически против, её до одури пугала сама идея об вмешательстве. Она не могла признаться себе, что ей нужна помощь. Я помню, как она тихо плакала по ночам, после очередного теста с одной полоской, а потом с утра, как ни в чём не бывала шла на работу. Мне было её искренне жаль, но я не мог ничего сделать, кроме того, чтобы не опустить руки вместе с ней. Я старался утешить жену, как мог, постоянно напоминая о том, что ничего не потерянно, и у нас ещё есть время, но похоже мои слова ничего не значили, ведь каждый раз она всё больше погружалась в пучину отчаяния. На это было очень больно смотреть. Мне хотелось детей, но я мог пережить их отсутствие в своей жизни, но она не могла. Только сейчас стало ясно, почему моя жена воспринимала этот факт, как главную трагедию. Она-то видела себя матерью и раньше, когда наша жизнь не была до конца устроена, а по причине моей невнимательности ей пришлось ждать так долго.

Я начал винить себя, хотя не мог ощутить вину в полной мере. Как она могла не сказать, почему усердно молчала, потакая мне во всём, разве это семья, когда супруги скрывают такие тайны? А самое страшное было другое, раз теперь мне известно, что Алиса не договаривала, то что ещё она могла утаить?

Впереди маячил рассвет, целая ночь прошла и время снова потекло вдаль, часы больше не тянулись на месте, а значит настал момент найти жильё, ведь бродить по улицам сутками никому не по силам.

***

Месяц прошёл очень стремительно, жизнь вошла в колею. Мне удалось найти небольшую квартирку недалеко от центра по приемлемой цене. Она была маленькой, но довольно уютной, без излишней скупости в дизайне. Я обещал себе не строить планов, но по прошествии недели не смог устоять, чтобы не задать расписание. Утро начиналось с кофе и небольшой пробежки, потом я плотно завтракал, в одном из заведений города, и отправлялся до середины дня на прогулку. Ходил туда и сюда вне зависимости от погоды, не менее двух часов в день. Сначала мой маршрут строился по центральным улицам, потом я начал уходить всё дальше и дальше, изучив все районы, заглядывая в каждую подворотню, встречавшуюся по пути. Потом возвращался домой и предавался безделью, изредка включая сериал, который мог смотреть снова и снова.

Находиться наедине с собой оказалось на редкость тяжело. Я не мог и подумать, что так сложно просто видеть себя, думать про себя. Всегда люди окружали мой день, а теперь только тишина, поэтому привычка включать сериал и не следить за сутью происходящего полностью вошла в жизнь. Мне не важно было, что именно играет на фоне, только бы разговаривало, так немного становилось легче, хоть и ненадолго.

Вечером я вновь выходил на улицу, и теперь уже в темноте слонялся, наматывая круги по району. Если днём мой путь всегда был новый, а с утра день начинался с новой кафешки, то именно вечер помогал держать баланс. Тот же путь, пролегающий через одну и ту же улицу, и так по кругу, пока голод не одолеет с огромной силой, пока желудок не сведёт судорогой. И именно в этот момент я отправлялся в одно и тоже кафе, чтобы съесть одну и ту же еду. Официанты перестали в конечном итоге удивляться, и уже не предлагали попробовать новое, а просто смиренно приносили одно и тоже вечер за вечером.

Когда желудок насыщался едой, я отправлялся домой и ложился спать, прокручивая до тошноты мысль, которая стала откровением первой ночи. Я первый раз смог додумать до чего-то сам, и не мог отпустить это мгновение, не давая себе понять что-либо ещё. Меня пугала мысль, что за словами людей может стоять большее. Я сам никогда не скрывал от других себя, не умел врать, а если не хотел рассказывать, то предпочитал просто с такими людьми не сближаться, но так изящно врать, глядя в глаза мне не было дано. Сколько раз люди бессовестно скрывали свои мотивы. Я не мог не знать, что человеческая природа коварна, мне ли не знать, что люди выдумывают любое для спасения своей шкуры. Неоднократно приходилось выслушивать разные бредни от своих подзащитных, но они не были мне знакомы, и моё мнение их не интересовало. Я работал профессионально, но всегда делил слова людей на три, а-то и на четыре, сопоставляя их с фактами. Не мудрено, что, когда в твоей жизни так много фальши, хочется хотя бы дома не ощущать эту гнетущую ложь.

Разговор по душам, всегда ли нас слышат любимые люди, и всегда ли мы слышим их? Слова, что такое слова, сказанные в порыве отчаяния или злобы. Можно ли им предавать значение, ведь они были произнесены под влиянием нестабильного эмоционального фона. Хотя скорее всего такие слова самые искренние, что доведётся услышать за всю жизнь. Мы скрываем, прячем то, что нужно проговорить, заставляя всё вокруг нас страдать, и самих себя в том числе. Люди прошли так много лет эволюции, но так и продолжают молчать, не ведая для чего им дано умение излагать мысли. Казалось бы, самое простое говорить, ведь язык для того и нужен, но нет, так просто никогда не бывает. Привычка уже сформирована, обратный путь не закрыт, но мы искусственно его закрываем, продолжая уверяться, что так и надо. Проработка собственных страхов тоже не всегда приводит к нужному эффекту. Иные в самокопании находят истину, и одновременно ложь, ведь та истина лишь удобный предлог не дойти до правды. Мы не можем понять правда или ложь, погружаясь в бесконечный процесс, забывая о времени, забывая зачем мы начали путь. Забыть иногда проще, чем помнить, так же и с разговором, легче не промолвить ни слова, чем сказать то, что на душе, ведь и это может оказаться всего лишь ложью. Слишком много надумывать не есть правильно, но одно сомнение и весь мир снова враждебен, ведь слова меняют его. Как знать, что ты, настоящий ты являешься интересен, и что твои слова важны, а не придуманный ты, которым хочется предстать перед другими, а возможно и перед самим собой. Удобно просто молчать, ведь сначала никто не может понять, что так будет только тяжелее. Когда наконец правда больше не сможет скрываться наступит тайфун, который прорвёт все затворы, и в любом случае проявит себя. Так неужели так сложно было открыть рот в начале, не дожидаясь пока сломится последний оплот? Вроде понятно, но нет, молчание сопровождает пока в целом создаётся впечатление идиллии, что всегда мимолётна, как дуновение ветерка.

***

Сегодня день не отличался от предыдущих, но число не позволяло спутать. День рождение Алисы, ей бы исполнилось тридцать четыре года. Теперь уже не исполнится. Я продолжаю взрослеть, а вот она застыла в одном возрасте навечно. И с течением времени пропасть между нами неизбежно станет разрастаться. Чтобы не предавать грустным мыслям, день было решено не менять ни коим образом.

С утра совершив пробежку и позавтракав, я отправился на прогулку. Пришлось идти под зонтом, полил сильный дождь. Положение усугублялось тем, что и ветер был колоссально сильным, а реки, что протекали делали воздух более влажным. Город стал абсолютно недружелюбным, не помогали даже начавшие появляться новогодние украшения. Как бы не прельщала других красота здешних зданий, меня она будто отталкивала.

Злость на Алису всё ещё не отпускала, что говорить теперь она представала совсем другим человеком, не тем которого мне довелось знать так долго. Она не могла стать в одно мгновение чужой, но и не такой родной, как раньше. Ей удалось сломать меня снова, как и тогда, когда мы только начинали нашу совместную жизнь. Но если тогда это было правильно, я слишком долго подчинялся тому, что навязала мне мать, то сейчас мне не слишком приятно было быть в уязвлённом положении.

– Я люблю тебя, – постоянно говорила она мне.

Помню мы смотрели фильм вечером. Да, это был её день рождения, мы только пришли с работы, не задержавшись. Я хотел утроить ей сюрприз, придя пораньше, но она уже была дома.

– Что бы ты хотела сделать? Может пойдём отпразднуем в ресторан, – поинтересовался я.

– Нет, давай просто посмотрим фильм, я так устала.

Желание именинницы было законом, поэтому я не стал спорить и позволил ей выбрать, что она будет смотреть. Алиса недолго думая включила первый попавшийся фильм, но почти не смотрела его всё поглядывая по сторонам.

– Что-то не так? Может ты хотела праздника получше? Но ничего обещаю на выходных мы соберём гостей. И пусть только посмеют сказать, что они заняты.

– Нет, я не хочу праздника.

Она взяла пульт и выключила звук, оставив только мигающее изображение на экране.

– Я всё думала о том, что не могу забеременеть. И знаешь, чем больше я думала об этом, тем мне всё больше кажется, что нам просто не суждено иметь детей. Не знаю почему, но у меня есть ощущение, что я сделала в этой жизни всё, и меня больше ничего не ждёт.

Она говорила это так грустно, могла ли она чувствовать, что это будет её последний день рождение в жизни.

– О чём ты? Не говори ерунды, у нас, у тебя так много всего впереди, может это из-за дня рождения. Многие люди погружаются в грустные мысли в этот день. Отбрось тревоги, давай смотреть в будущее с оптимизмом, разве тридцать три года возраст, это только начало жизни.

Её глаза вроде наполнились светом, но потом спустя мгновение словно погасли. Алиса так хотела жить, как никто другой, но не могла больше терпеть несправедливости, мир не рухнул, но не играл больше привычными яркими красками.

– Да, наверное, ты прав. Мне не нужно так говорить, это всё ерунда. И знаешь нам и правда надо отпраздновать мой день рождения. Пойдём в ресторан.

– Ты уверена? Если не хочешь можем посидеть дома, нас никто не гонит, ты же вроде устала.

– К чёрту усталость, плевать на всё, я хочу стать той, кем я была раньше. Прежняя я, не смотря на усталость пошла бы праздновать, разве не так? Давай вставай поскорее, я соберусь буквально за десять минут. Ой, это же нужно накраситься, нарядиться и сделать укладку.

Она подорвалась и побежала, сметая всё на своём пути. Видно усталость куда-то делась. Алиса взаправду стала прежней, мне не довелось тогда этого понять, но опять же сейчас я воспринимал миражи прошлого более очевидно. Тогда мне показалось, что она просто развеселилась, но это было не совсем так, ей просто вспомнилась она в юности, та весёлая девушка, что без всяких забот делала всё, что вздумается.

– Вот же ж дрянь! – раздался голос из ванны.

Вскрик был настолько громкий, что напугал, и я помчался на голос, испугавшись, что что-то случилось.

– У тебя всё нормально? – спросил я, встав перед открытой дверью.

– Да, вот только фен сломался, а я уже помыла голову. Теперь придётся ждать пока высохнет. Надо было сразу идти, зачем меня угораздило начать собираться, нет не так, зачем меня угораздило мыть голову?

– Подожди мне кажется нам дарили фен.

Я помчался в зал, где по удачному стечению обстоятельств лежал запакованный новый фен.

– Вот держи, а этот давай мне я выкину.

Она так обрадовалась, схватила новый прибор, не веря своему счастью.

– Это кто ж нам подарил фен? Весьма необычный подарок, и я совершенно этого не помню.

– Моя мама на прошлый Новый год, она передала его тебе через меня, а я забыл тебе сказать, положив в сервант. Так всё же дай мне сломанный фен, чего хранить мусор.

– Твоя мама, – сказала Алиса очень загадочным голосом, не обращая внимание на протянутую руку, – Ладно, не важно, фен же есть фен, правда же? А на счёт этого не волнуйся сейчас досушу волосы, и сама выброшу, ты собирайся только.

Я пошёл одеваться и забыл про фен. Но сейчас наконец всё сошлось, те два фена бережно спрятанные в дальнем углу шкафа, вот откуда они там взялись. Не появились из ниоткуда, а заботливо были спрятаны моей женой. Только вот один из фенов был абсолютно новый, и вряд ли мог сломаться меньше, чем за год. Алиса сама его повредила, чтобы купить новый и больше не пользовать подарком моей матери? Вполне вероятно. Но вот зачем их было хранить? Я был в смятении.

Мы уже стояли одетые около двери, Алиса по случаю торжества вытащила свою шубу и уже надевала сапоги. Прошло конечно же не десять минут, а не менее получаса. Я вышел первый и придержал даме дверь, как истинный джентльмен. Мы вышли на улицу и были на полпути в подземный паркинг, как пошёл снег.

– Как же волшебно, – восхищённо произнесла жена, – Может пройдёмся?

И мы не поехали, а пошли пешком. Она всю дорогу что-то трещала без умолку, мне было так хорошо, будто вернулся назад, к тому, что успел забыть. Вечер был потрясающий, что может быть лучше любимая женщина рядом.

– Прежде чем мы будем праздновать, я хочу кое-что сказать.

Алиса замолчала, собираясь с мыслями.

– Думаю, мне больше не стоит зацикливаться на детях. То есть я не хочу оставлять попыток, но и страдать по каждому тесту тоже больше не хочу. Мы же есть друг у друга, и это более, чем достаточно для меня. Ведь я тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю.

В тот момент мы были очень счастливы, нам удалось быть откровенными, нет большее ей, чем мне, но ведь со мной и так всё было понятно. Я никогда не скрывал ничего в отличие от неё. Стоило ли мне тогда прислушаться к её словам сильнее, ведь мне тогда слегка показались мысли не искренними. Она будто уже отреклась от того чего так желала в угоду нам. Слова про любовь, значили ли они хоть что-то, мог ли там скрываться очередной обман?

Странно осознавать и искать в умершем человеке подвох. Я почувствовал себя отвратительным. Почему мне не было под силу просто отпустить всё и жить со спокойной душой? Город, и раньше не казавшийся приветливым, стал душить сильнее. И вместо того, чтобы последовать плану, я устремился обратно в квартиру, начал собирать вещи, решив, как можно быстрее, покинуть это место. Вещи собирались плохо, за месяц проведённый здесь их количество резко увеличилось, появились кучки безобразных никому не нужных сувениров, скупаемых мной в порыве пустых трат. Деньги грели карман, поэтому я позволил себе сорить ими не подумав, и вот сейчас, я чётко понимал, что сувениры по сути и не нужны. Деньги были потрачены абсолютно впустую. Мне просто хотелось избавиться от них поскорее, чтобы испытать нужду, и ту жажду к заработку, которую потерял. Я стал быстро стал перекладывать сувениры из чемодана мусор, и провёл остаток дня занимаясь тем, что перекладывал багаж с места на место. Сначала собрав всё по алфавиту, потом по размеру, и в конце концов расставил его обратно по тем местам, где всё и лежало. Казавшаяся с утра гениальной, мысль об отъезде отступила на задний план. Пришло время понять, что где бы я не находился, нельзя убежать от себя, дело не в городе, и не в людях, дело во мне. Мне так понравилось скрываться от себя, что это стало привычным способом поведения. Избегание не поможет решить все накопившееся за долгие годы проблемы. Придётся остаться ещё на время, потому что дел как таковых я не имел, и что станет со мной, если придётся бежать каждый раз, когда что-то пойдёт в дурном русле.

Вместо того, чтобы бежать, я остался. Всё вернулось на круги своя, но прежде чем окончательно увериться, что мне предстоит пожить в этой квартире какое-то время, придётся сделать одно дело.

Выйдя из парадной и вдохнув сырой воздух, ноги понесли меня в ресторан, где проходили все вечера. Я сел за стол, казавшийся уже родным, и подозвал официанта, чтобы сделать заказ. Он было уже решил принести то, что приносил и вчера, но это не было тем, что мне нужно. Я попросил принести мне особое блюдо, для особого дня. Когда заказ стоял на столе, и убедившись, что всё как надо, я вытащил телефон и открыл фотографию с прошлого года. С экрана смартфона на меня смотрел я сам и моя жена, сидевшая рядом. Фотографироваться мне всегда не особо нравилось, но в исключительных случаях меня можно было уговорить.

– Давай запомним этот день, – говорила Алиса ровно год назад, вытащив свой телефон и делая селфи.

Да, всё так и было, мы сидели и ели, а потом сфотографировались. Злоба, глядя на это фото испарилась. Мне не довелось тогда понять, что она думает на самом деле, но больше такого не произойдёт. Никогда и ни с кем. Значит в этом был смысл, значит мне нужен был такой жизненный урок.

В окне из источников света были лишь фонари, освещавшие тьму, но мой взгляд стал другим, и мне открылось то, что раньше не было заметно для посторонних глаз. Дома перестали недружелюбно скучиваться вокруг, а стояли ровными элегантными рядами, в них была история, много человеческих судеб, скрывавшихся под фасадами. Мощённые тротуары отображали отзвук шагов, всех шагов, которые ступали по ним на протяжение целых веков. Я наконец обрёл себя в этом злосчастном месте. Оказывается, секрета и не было, нужно просто смотреть, и тогда ты сможешь понять, что многие находят в постоянном поиске новых ощущений. Решено, с завтрашнего дня прекращаю просто бродить по улицам без цели. Каждый день должен быть наполнен не только новыми местами, но и новыми знаниями. Этот город поддастся моему напору, и скоро между нами не будет дикой пропасти непонимания. Пока ещё тяжело представить, что мне предстоит сделать глобальный шаг навстречу, но помаленьку всё можно осуществить.

Теперь, когда мне стало легко и понятно, я вышел из заведения и дыша полной грудью побрёл по улочкам в следующий день, ожидая какие радости он приготовит.

***

Приближались новогодние празднества, почти закончился декабрь, но вот не задача, снег хоть и периодически появлялся, но не задерживался на поверхности асфальта надолго. Заморозки не полностью обосновались, и потепление неустанно боролось за право побыть ещё немного подольше. Хуже, чем зима, могла быть только зима без снега, когда под ногами лужи, что придавало предстоящим праздникам необъяснимую серость. Но, что я хотел в городе постоянной серости? Вот, если бы я сейчас был у себя в городе, такого бы не случилось, ведь у нас зима была гораздо суровей. Если верить приложению с погодой, то у нас температура в эти дни доходила до минуса тридцати, когда здесь едва ли достигала в самые холодные дни минус пяти. Я знал, что это временное явление, и скорее всего январь принесёт более сильные морозы, а пока приходилось довольствоваться тем, что есть.

Самое противное было то, что хоть столбик термометра и не опускался очень глубоко, но из-за высокой влажности, воздух ощущался гораздо холоднее. Хотелось просто закутаться в одеяло с чашкой горячего кофе и никуда не выходить неделями, но вместо этого я исправно каждый день посещал разные места. Я смог оценить масштаб предлагаемых Питером выставок, музеев. Исправно посещал по крайней мере три-четыре музея в неделю. Слушал аудио экскурсии, побуждая свой мозг наполняться новой информацией. Конечно, с первого раза информация не всегда усваивалась, и чтобы не растерять крупицы полученных знаний, я составлял таблицы, из того, что удавалось узнать. Приходилось посещать одно и то же место по нескольку раз, снова и снова, пока не начинало мутить. Это было верным признаком того, что я что-то запомнил. Я не учился так усердно с тех пор, как закончил университет. В дальнейшем жизнь не подбрасывала времени для самообразования. Ведь передо мной стоял только одна цель – обустроиться в жизни. Сама по себе цель не плохая, но никогда ты только и делаешь, что зацикливаешься на ней.

Никогда я не мог подумать, что процесс познания может настолько увлечь, от прежней мрачности не осталось и следа. Вот, что делает с человеком дело, к которому лежишь всей душой. Конечно, это всё ещё был тот же формат избегания, от дурных привычек избавиться сложно, особенно когда нет примера иного поведения.

Широта взгляда отличает человека от существ, наделённых менее развитым познанием мира. Мозг помогает людям отличаться от всего остального мира, что делает человеческую природу наиболее уязвимой. Ни одно животное на планете не может давать отчёт своим действиям, поэтому в головах обычных зверей и не возникает тяжёлых моральных выборов, борьбы с пороками. Легче лёгкого поддаться звериной сущности и перестать сражаться за место под солнцем, прийти к мысли, что просто необходимо спрятать в комфортном месте и не нести ответственность за свои поступки. Жаль, что многие не могут понять, что такой путь ни к чему не ведёт, человек не сможет стать полностью зверем, не утратив при этом самого себя, как такого. Прикладывать усилия, чтобы постоянно подстраиваться под изменяющуюся действительность не лёгкий труд, и не так сложно сломаться, когда нужно действовать. Мы не роботы, поэтому жизнь проживать для каждого по-своему сложно, ни один из нас не сможет пройти обходным путём, ни разу не встретив препятствие. Просто для кого-то намного естественнее их преодолевать, чем для других. В этом разнообразии и заключается уникальность, что может свести с ума, если позволить себе углубиться как следует. Но не следует забывать раз нам положен разум, значит это не просто так. Мы можем его использовать в разных направлениях и для разных целей, и не задумываться о границах других, но и это не верно. Чтобы использовать дарованный потенциал на полную, необходимо рассматривать всё в пределах границах оставшихся людей. Ведь одно знание может привести человечество или к выживанию, или к погибели. Да, здесь идёт речь о конечной цели, что сами люди посчитаю нужным сделать с новоприобретённым. Всегда найдутся индивидуумы, которые из самых альтруистических взглядов сделают невероятную жесткость. Ведь каждый дарует то, что и сам ожидает получить в ответ. Нельзя нести свет, и быть наивным, что именно того и хотят другие люди. Некоторым уготована роль противовесов, что восполняют недостаток темноты, склоняя всех остальных следовать за ними. Безраздельно жестокие обычно отличаются глубокой верой в свои идеалы, что заставляет многих сомневаться в себе. Мы всегда отличались разумом, люди обладают уникальной и поистине самой страшной вещью на земле. Умение думать отличает нас от других существ, но делает ли нас лучше, уже абсолютно другой вопрос. Когда тобой управляют одни инстинкты это не несёт уникальность, но и не делает чудовищем, ведь это всё, что ты знаешь, и всё, что тебя ведёт. У инстинктов есть оправдание, а вот у разума по большей части нет, любой выбор не делается наспех, за ним стоит огромный пласт за плечами, состоящий из многих аспектов: отношение к жизни, прошлое, навязанные идеалы и так до бесконечности. Мы можем не понимать, что выбор влияет на всё вокруг, но это так. И наивность хороша до определённых границ. Когда мы уже на пороге решения, именно понимание ситуации, полное осмысление и делает выбор правильным, хотя и в границах одного мировоззрения.

Буквально три дня отделяло старый год от нового года, что не делало меня ни радостным, ни грустным. Просто цифры сменяются на календаре, вот и всё. Я понимал, что праздник всё равно очень особенный, но не потому что на самом деле имел смысл, а только из-за того, что каждый сам придавал ему особенное значение. Да, и плевать, ведь людям всегда нужна отдушина среди тёмного времени года, когда ночь наступает так рано, а утро приходит так поздно. Мне нравилась сама идея определённого настроения, что была уготована для декабря.

Я не мог не улыбаться, проходя по улицам, и вглядываться в довольные лица людей, что предвкушали семейные посиделки. Как и не мог не печалиться, видя озабоченные лица, которые не успевали закончить дела в срок, оставляя проблемы на будущий год. В этих лицах угадывался, и я прошлый. Каждый год перед первым января меня мало волновал отдых или время с семьёй, только одно тревожило однобокий ум, что приходится оставить дела на потом. Сама идея о том, что нельзя сделать всё в этом году – удручала, заставляла забывать, что впереди наступает время для отдыха. Отдых казался непозволительной роскошью, когда не все мои клиенты ещё выиграли свои дела. Я бы и рад был продолжать только этим и заниматься, отменив все праздники, но мне не было такое подвластно, поэтому приходилось мириться.

Когда я уходил с работы, мне это было нужно, но только, когда город начали украшать и в витринах магазинов появились разнообразные праздничные декорации, я понял насколько нужно. Нет, не сам праздник, а факт того, что теперь у меня не осталось незаконченных дел в прошлом году, появилась долгожданная свобода.

Я стал всё больше проводить время на улице вместе с людьми, что заполонили город до предела, казалось в нём не осталось места, что конечно же было иллюзией. Люди сновали везде всюду, закупаясь подарками, делая последние приготовления. Но вместе с этим образовалось не только столпотворение, но и пробки. Машины стояли часами, чтобы сдвинуться с места. Я не водил три месяца, и уже не мог понять, какого это, тот мир был очень далёк. Теперь гораздо естественнее было передвигаться на своих двоих. Ведь так легко взять и пойти куда вздумается, и не думать о бензине, зимней резине, техобслуживание. Целый пласт проблем исчез в один миг.

Я не ставил крест на вождении, понятное дело виноваты не сами автомобили, и авария может случиться по велению случаю, но пока я не мог себя пересилить вновь сесть за руль. Больше всего меня пугало найти себя в мыслях, где я опять раз за разом прокручивал последние осознанные мгновения жизни своей жены.

Мне вновь стало очень её не хватать, перед праздниками одиночество было особенно тяжким. Впереди маячила перспектива провести Новый год одному, что не случалось ни разу. В детстве я всегда был со своими родителями. У нас не было особых традиций, и потому заветная ночь проходила весьма скучно. Потом, когда я женился, то стал встречать Новый год с Алисой, за редким исключением мы отправлялись к её матери в эту ночь. К моей матери мы не ходили никогда, я знал, что это правильное решение, ведь каждый раз при встрече главных женщин моей жизни между ними происходила борьба, где в конечно итоге не было ни победителей, ни побеждённых, а вот испорченное настроение всегда было неотъемлемой спутницей таких столкновений.

Вспомнив о матери, мне стало немного неприятно, ведь я совершенно перестал ей звонить, только периодически слал сообщения, что в порядке. Обычный жест, что не был проявлением заботы. Как бы там ни было, и чтобы не произошло, она навсегда моя мать. С этой мыслью, я зашёл в торговый центр. Надо, что-нибудь ей купить и отправить доставку пока не слишком поздно, и подарок ещё мог бы успеть прибыть вовремя. И конечно, можно присмотреть подарок и отцу, он-то уж точно не заслуживал остаться без внимания.

Побродив пару часов через толпы таких же зевак, как и я сам, что припёрлись в последний момент, я чётко понял, что не могу ничего выбрать. Магазинов была сотня не меньше, но вот, что именно дарят людям, абсолютно выпало из головы. Обычно в нашей семья занималась подарками Алиса, она подбирала то, что необходимо и потом упаковывала в красивую обёрточную бумагу. Ей это доставляло удовольствие.

– Каждый нуждается в особом знаке внимания. Нужно просто уметь подметить, что люди хотят и записать, а потом забыть до определённого момента времени, всё просто.

Такие слова говорила жена на мой вопрос, как она умудряется всегда попадать в точку с подарками. Я полагал, что у неё есть тайна на этот счёт. Она уверяла, что всё просто, но мне так не казалось. Что может быть простого в предугадывание желаний других? Самым рациональным подарком я всегда считал деньги, ведь с ними точно не прогадаешь, они всем нужны.

– Да, деньги хороший подарок, но порой человек просто нуждается в заботе, а не в деньгах, – молвила своё мнение на этот счёт Алиса.

Помимо душевной пустоты, появилась и физическая брешь. Я скучал и раньше по ней, но теперь мне не хватало её не только, как человека, которого любишь, а как физического человека, которого можно пощупать и поговорить. Я очень старался видеть мир её глазами, почти извёл себя в бесконечном познание, и даже приблизился насколько мог, но понимал, что этого недостаточно. Она видела через иную призму, и мне никогда не удастся достичь такого же.

Свернув в очередной бутик, я обнаружил себя в магазине с аксессуарами. Здесь было множество сумочек, кошельков, перчаток, шарфов. Я начал обдумывать не нужна ли было матери что-то из этого, но ничего не удалось вспомнить. Поход по магазинам полностью измотал, ноги почти не держали, поэтому закончить покупки нужно было здесь и сейчас.

Отцу я подобрал добротный ремень из натуральной кожи, и отложив на кассе, продолжал дальше бродить от стенда к стенду.

– Вам помочь? – прощебетал милый голос девушки-консультанта.

Она смотрела яркими распахнутыми глазами, видно желая мне продать товара побольше, ведь скорее всего от этого завесила её новогодняя премия. А мне как раз нужна была помощь.

– Да, пожалуйста, можете подсказать, что подарить женщине за шестьдесят, строгих взглядов и своенравного характера.

Девушка заулыбалась и начала показывать весь магазин от перчаток до разнообразных сумочек. Она так старалась, что совершенно очаровала. Её голос был настолько приятен, что ласкал ухо. В один момент, когда она мне показывала очередную безделушку, сознание поплыло. Но возможно роль сыграла и духота, что собралась в помещение.

– Вам плохо? Может воды? – забеспокоилась консультантка.

Мне и впрямь было не хорошо. Я сильно забеспокоился, боясь повторения приступов, которые, по моим наблюдениям, не случались уже около месяца.

– Да, если можно.

Девушка засуетилась, наверное, испугавшись, что клиент может упасть в обморок прямо тут. Но когда она отошла мне стало гораздо лучше, думая именно дурман её слов заставил меня почувствовать головокружение.

Она принесла воды из неподалёку стоявшего кулера, и я пригубил пару глотков. Вода была очень холодная, что здорово отрезвило мысли.

– Спасибо, мне уже лучше, – сказал я пытаясь спрятать пустой стакан за спину.

Но девушка заметила моё движение и ухватила пластиковый стаканчик своими тонкими пальчиками и умчалась к мусорке. Спустя мгновение она уже стояла на прежнем месте.

– Точно всё хорошо? – уточнила она.

– Да, просто голова на секунду закружилась, у вас здесь немного душно.

– Что правда, то правда сама еле стою на ногах, но скоро Новый год закончится, и здесь уже не будет так много народа. Так вы определились, что купить? Мне кажется моя помощь не очень-то помогает…

Девушка так откровенничала со мной, мне показалось, что даже флиртует, давно забытое чувство. Конечно, я же снял обручальное кольцо, и теперь это стало своеобразным знаком, что путь открыт. Но мог ли я ожидать, что такое прелестное создание может заинтересоваться мной. На вид девушке не было и тридцати.

– Моя жена погибла в автомобильной аварии три месяца назад.

Слова словно сами по себе вышли из горла. Что мной управляло в этот момент? Не было ни одной причины, чтобы это рассказывать. Девушка сразу погрустнела и молчаливо посмотрела с жалостью. Этот взгляд был такой пронизывающий, что заставил содрогнуться.

Я начал рассказывать совершенно незнакомому человеку, что прожил с женой более десяти лет, о том, как мы познакомились и начали жить вместе, как поженились летом. Как были счастливы и многое другое. А девушка просто слушала, не перебивая. Вокруг нас ходили люди, другие консультанты, но всё, что именно значение – моя речь, такая пустая и бестолковая.

Когда слушаешь себя со стороны, то невольно становишься участником разговора, будто и не причастным к тем словам, что рот произносит. Послушаешь этого человека, и может создастся ложное впечатление об идеальности брака, а ведь всё было совсем иначе.

В первый наш Новый год мы и не собирались жениться, накануне праздника мы даже хотели расстаться. Дело было не в банальной уборке и готовке, пары месяцев, конечно не хватило, чтобы полноценно обустроить быт, но дело было не в этом.

– Ты меня совсем не понимаешь, мы очень разные люди! – кричала Алиса.

Я не мог объяснить в тот вечер её буйную перемену в настроение. Она до этого никогда не повышала голос, а вот перед самым праздником что-то случилось.

– Да, что не так? Я же согласился выполнять домашние дела напополам. Какие ещё проблемы? Ты, что не понимаешь, как нам повезло встретить друг друга? Сама говорила, что ни разу в жизни не испытывала ничего подобного.

– Нет, это бесполезно! Ты слишком приземлённый, зацикленный на обычном, но ведь так невозможно жить, мы будто уже на пенсии! Я хочу танцевать, хочу петь, хочу так много, а мне как будто перекрыли кислород!

Она говорила о том, что мне не было очевидно, я очень хотел понять, что стоит за словами, но не понимал, и меня это очень бесило.

– Но ведь мы ещё учимся, о чём ты? Ты так говоришь, будто не можешь ничего из этого делать. В чём проблема танцевать и петь, развлекайся, как душе угодно, хоть каждый день. Я тебе и слово не скажу. Понятно, что каждому нужна отдушина, и если тебе это нужно можешь делать, в чём проблема?

– Я больше не хочу… думаю мы поспешили так быстро съезжаться.

– Ты больше не хочешь жить со мной?

– Думаю да. Не надо нам быть вместе, мы никогда не можем стать счастливыми, один из нас да, но не оба сразу… Дело не в тебе, просто мы поспешили, не узнали друг друга получше. Извини…

Алиса собралась и ушла на улицу после этих слов, а я остался один в смятении. Она не казалась ошибкой, она была самым лучшим приобретением в жизни, и как же горько мне было не видеть в ней того понимания, что мы созданы друг для друга.

Прошло около двух часов, прежде чем она вернулась обратно. Её лицо было опухшим, видно от слёз. Не сказав ни слова Алиса прошла в единственную комнату и достала чемодан. Я не мог позволить ей сделать такой выбор, и подбежал и взял в охапку, захватив руки, которые не имели права таким образом собрать вещи.

– Мы поспешили не спорю, но разве можно бросать начатое так быстро? Мы просто не успели привыкнуть к переменам. Да, и моя мать я понимаю тебя уже извела, она не может свыкнуться с мыслью, что теперь я не в её власти… Пойми ты завтра Новый год, и это он так действует, многих этот праздник доводит до грустных мыслей, но то одиноких людей, а мы ведь теперь не одиноки.

Алиса начала извиваться, мои слова обжигали её. Мне не нужно было её так мучать, удерживать, но тогда это казалось единственно верным выходом, заболтать мою девушку и не отпускать.

Уже тогда мне стоило понять, что она мне гораздо нужнее, чем я ей. За столько лет я поверил, что наше чувство взаимно, что мы являемся воздухом в лёгких друг у друга, но нет, лишь она была воздухом для меня.

– Я правда хочу быть с тобой, не знаю почему, но ты мне очень дорог, и мне так тяжело… Что мне делать, скажи, что мне делать!?

Она умоляла помочь ей, но мне неизвестен был способ успокоить разбушевавшийся ураган. Алиса ломалась, подстраивалась под меня уже в ту минуту, переставала быть прежней, переставала так радоваться.

– Просто останься со мной рядом, вот увидишь, всё наладится со временем всё наладится… Если скажешь мне почему тебе так плохо, я постараюсь это исправить. Если причина во мне, то скажи, что именно не так, и мы всё наладим, только не оставляй меня так, только не так.

Я видел, что она начинает смягчаться, мои уговоры попали в самую точку, но тогда мне не досуг было анализировать, что именно стало действовать. Теперь мне кажется, что слова про изменения стали решающими. Она думала, что я смогу стать другим человеком, или же она так не думала?

– Ты такой какой есть, и я такая какая есть, может поэтому мне так плохо. Я вижу, что ты очень хороший, но воспринимаешь мир не так, как я и это очень пугает, – ответила в тот момент Алиса.

Вот в этом и суть проблемы, она уже тогда не видела иного пути, как измениться самой, чтобы быть вместе. Почему Алиса пошла на подобный шаг, ведь я сказал, что могу поменять что-то в себе?

Сейчас стало яснее Алиса не поверила, ведь и я сам не верил в то, что говорил. Мои слова были направлены на то, чтобы она осталась, старался их подбирать их так, как она бы хотела их услышать, и никаких изменений с моей стороны быть не могло, ведь, по моему мнению, никаких изменений и не нужно было. Не было ни одного раза, чтобы Алиса видела, что я могу стать другим.

– Мы сможем всё преодолеть вместе, ведь я люблю тебя, – последнее, что я мог произнести на тот момент.

Она разрыдалась, но отпустила чемодан. Всё было позади, Алиса не уходила, а ведь это и было то, чего я добивался. Слова про любовь не были пустым звуком, и были произнесены от чистого сердца. Я и правда уже тогда её любил так сильно, как мог, но просто не решался произнести вслух из-за излишней застенчивости. Значит и Алиса уже тогда любила меня, раз не смотря на ссору, не покинула дом?

Возвращаясь назад к дню переезда, когда жена радовалась, что больше не придётся делить комнату с подрастающим братом, и к тому дню, когда мы чуть не расстались, можно было соотнести эти два события. Между ними прошло буквально два месяца, а какие разительные перемены. Несмотря на то, что её ожидало возращение в родительский дом, в тот дом, где ей не было места, она без сомнений хотела собрать вещи. А это значило, что жизнь со мной для неё стала большей пыткой. И я своими руками продлил ад ещё на много лет после.

Не всегда благие намерения помогают, в большинстве случаев это тупой эгоизм. Уговаривая её остаться со мной, ни на одну секунды мне не было жаль молодую девушку. Она была тем, с кем мне хотелось быть, той кого я любил. Но в моих действия был только эгоизм, если бы я и вправду любил, то не стал бы так яростно удерживать около себя, позволил бы уйти. Но такой вариант даже и не рассматривался, жалось к себе была премного выше чувств женщины, которая яростно сопротивлялась угрозе.

Тугой комок непонятных рассеянных воспоминаний расплетался внутри меня, но при этом я рассказывал милой собеседнице о хороших сторонах, стараясь позабыть плохие. Я стал сам для себя тем человеком, которого мог ненавидеть. Такие люди вызывали одно лишь чувство – презрения. Стать таким никому не пожелаешь, презираемым и ничтожным, но в глазах окружающих, вроде святым. Вера в собственную непоколебимость утрачивалась, открывая мрак, прятавшийся до сей пор глубоко. Девушка-консультант, уже чуть ли не плакала, проникаясь словами неизвестного человека, а мне этого и хотелось, увидеть её жалость.

Странно осознавать, что тем человеком, проявившим толику сострадания, стала обычная девушка, первый раз появившаяся на пути. Жалость не самое приятное чем могут одарить посторонние или родные, не важно, но, когда тебя замечают становится немного легче. Жёсткая бескомпромиссная мать, холодный бездушный отец, друзья, что находятся рядом просто по велению случая. Они вроде и говорили пару приятных сердцу слов, но не верили в них. Им скорее было необходимо соблюсти видимые приличия, а вот волновал ли их я, как человек, навсегда останется неким секретом. Когда у человека в жизни происходит большое горе, да даже маленькая неприятность, мы в большинстве случаев не удосуживаемся поставить себя на чужое место, прикрываемся страхом очутиться там же, поэтому и не стараемся утешать.

Искал ли я утешения, смотря в эти ясные голубые глаза, так походившие на глаза моей жены? Она так молода, обаятельна, а теперь ещё и опечалена. Я сваливал на неё свои проблемы, не важные для других, и вроде ничего плохо не случилось, но ощущения были крайне противоречивые. Мне не было стыдно, но всё равно, смотря со стороны можно увидеть нестыковку. Стоят два человека, не знавшие друг друга раньше, и один из них явно старше, и ноет о своей дурацкой жизни, в этом нет смысла, особенно с учётом того, что мне и не полагается подобная роскошь.

Повествование затянулось, истинные мотивы моего прихода в магазин размылись, теперь-то уж точно никто и не мог сказать, по какой причине я находился здесь. Важным моментом происходящего оставалось отпустить то, что было, и идти с высоко поднятой головой дальше, но так не происходило. Ситуация накалялась, становилась патовой. Стоило бы заткнуться и больше ничего не говорить, но как же долго меня никто не слушал, вот так. Не знаю, сколько бы продолжалась беседа, но всегда наступает момент окончания, и этот момент пришёл. Девушку подозвал другой покупатель, и она не нашла ничего лучше, как просто уйти, предварительно извинившись.

Я понял, что и мой час настал, и пошёл к кассе, чтобы пробить товар, оставленный некоторое время назад. По счастливой случайности девушка освободилась быстро, и пока мой след не простыл примчалась к кассе, чтобы вручить изысканный палантин.

– Я думаю вашей матери понравится, – промурлыкала она нараспев.

– Да, то что надо, спасибо, пожалуй, возьму, – сказал я кассиру.

Девушка кивнула и улыбнулась.

– И сделайте скидку от меня, – добавила молодая незнакомка.

Больше меня ничего не держало в бутике, но вместо того, чтобы уйти одна нелепица пришла в голову.

– А вы не скажите свой номер телефона и имя, может как-нибудь ещё встретимся?

– Да, хорошо, меня зовут Дарья, на бейджике имя написано.

Я глянул на кусок пластика, на нём и правда значилось имя, а я даже и не обратил внимания. Так значит вот, как её зовут. Дальше она продиктовала свой номер, и быстро удалилась вглубь магазина, чтобы и дальше продолжать работу, а я вышел из магазина, направившись в пункт отправки посылок, чтобы моим родителям подарки пришли, как можно скорее. Моя рука сжимала клочок бумаги, где был указан номер Дарьи. Я не собирался звонить, хоть она и была очень симпатичной. Скорее это был жест отчаяния, по причине того, что при ней мне было уготовано проявить слабость. Мне не хотелось хотя бы под конец ударить в грязь лицом и сохранить для себя частичку мужского достоинства.

Мой путь пролегал дальше, и можно было выбросить бумажку в ближайшую мусорку, но я так не сделал, а положил в карман, который располагался на изнаночной стороне зимней куртки. Может этот номер был и не нужен, но пусть он служит напоминанием, что в мире остались добрые люди, которые может и не ответят, но выслушают, не осуждая, не делая это из-за любых моральных принципов, а просто потому что очень светлы.




Глава 4.


Наступило тридцать первое декабря, что предвещало окончание года. Праздник в принципе не плохой, но не когда на душе неспокойно. Я решил не праздновать, а провести весь день занимаясь обычными делами. Самое большое на что я был способен, просто включить телевизор в двенадцать ночи, принять окончание года и улечься спать, а возможно, даже лечь задолго до полуночи.

Встав довольно рано, я не мог выкинуть из головы сон. Он занимал меня на протяжение всего утра. Мне снилась Алиса, что было довольно обычным явлением, не проходило ни одной ночи без её участия. Но сон всё-таки отличался от предыдущих, мало того, что в нём не было ни грусти, ни страха, ни радости, он также был очень осознанным. Я сразу понял, что сплю, и по велению своего разума добавил Алису, но она в этот раз молчала, сидела и смотрела прямо мне в глаза, взглядом, который мог бы сразить любого. Она вроде и пытался что-то сказать, но слишком неуверенно жеманилась.

Я не был склонен анализировать сны, ведь этого всего лишь шутка нашего подсознания, которое собрало всю информацию, полученную в течение дня, и перемешав её с другими воспоминаниями, выдавало необыкновенный бред. Нет, меня взволновало не то, что происходило в этом сне. Я был озадачен именно своим поведением, зачем мне стоило добавлять в ту реальность Алису? Первый раз за столько ночей мне выдался шанс поспать спокойно, претворить в жизнь самые смелые мечты и фантазии, но вместо этого мне опять взбрело в голову продолжить ночную пытку. Значит жизнь меня ничему не учила, столько усилий, а результата не было. Конечно, забыть жену, это как потерять огромную частицу себя, но нельзя же наивно полагать, что я могу выдумывать её из ничего вечно. Любой отпуск, командировка уже бы закончилась к этому моменту, пора прекращать питать иллюзии, что она вернётся домой. Дом, который был у нас больше не существовал. Я предал квартиру, запер дверь и больше не собирался возвращаться.

Полтора долгих месяца у меня больше не было места, куда можно вернуться в любой момент. Вот говорят же, что дом там, где твоя семья, а я был один представитель семьи, поэтому и считал, что мой дом, там, где я нахожусь в данный момент, не важно была ли это съёмная квартира или любое место на улице, да даже закоулок мог подходить на эту роль по данному принципу.

Кофе с утра завершилось, а это предзнаменовало выход на улицу. С трудом я заставил себя одеться, чтобы пойти позавтракать, аппетита не было. И прежде чем выйти я взял свой смартфон, на экране которого отобразились три пропущенных вызова. Звонила Рита. Она никогда не звонила, хотя её телефон был у меня вписан. Что ей могло понадобиться от меня, да и тем более в канун праздника? Прежде чем я снял блокировку и перезвонил, вновь последовал вызов. Я взял трубку и на меня полился взбудораженный голос.

– Алло, извини, что звоню так рано, но мне срочно нужно узнать адрес, где ты сейчас живёшь. Дело срочное.

В голове пронеслось одновременно столько мыслей, одна хуже другой, самые страшные подозрения зароились в голове.

Такое уже было и раньше, только звонили из больницы, где моя жена умирала на операционном столе. Тогда позвонил мужчина, я до сих пор не знаю, кто это был, предположительно врач, который сухим старческим голосом посоветовал поторопиться в больницу. Он вкратце описал состояние Алисы, сказав, что она попала в аварию, и шансы на выживание очень ничтожны.

В тот день, я задерживался на работе, но уже собирался домой к ужину, ведь Алиса пообещала приготовить для меня нечто вкусненькое и сказать важную вещь. Мне не хотелось, чтобы она ждала слишком долго, поэтому отложив дела накидывал куртку, и тут зазвонил телефон. Номер был незнакомый, и поэтому я ответил не с первого раза, решив, что это опять либо реклама, либо опрос, либо мошенники. Когда телефон прозвенел во второй раз, то я хотел было сбросить вызов, но передумав принял входящий звонок. Тогда-то мне уже довелось осознать, что это непросто звонок.

Дальше воспоминания становились несколько смутными. Помню только, что я со всех ног помчался в больницу, буквально на ходу запрыгнув в машину. Я вёл, как лихой шумахер, подрезая и превышая скорость. Это была плохая идея в таком состояние ехать самому, нужно было вызвать такси, но мой разум настолько не соображал, что такая простая мысль не пришла в голову.

Когда я прибыл на место, то припарковал машину около больницы и побежал прямиком в хирургическое отделение. Моё состояние больше походило на нечто среднее между сном и реальностью, ноги плохо слушались, голова словно наполнилась ватой. Меня пропустили внутрь не сразу, начав уверять, что мне не положено заходить, но разве я мог остаться снаружи и просто ждать непонятно чего. Да, от меня было мало толку внутри, но какая-то часть думала, что если я буду рядом, то Алиса, почувствовав моё присутствие, найдёт в себе силы жить дальше. Конечно, это всё ерунда, но моя вера была крепка, да и кто может принять за мгновение, что шансов нет, мозг человека привык сглаживать углы, находить остатки надежды там, где, казалось бы, надежды нет.

Часы, проведённые в том коридоре, тянулись так долго, что и не передать словами, нельзя было описать мою боль и мои мольбы к небесам, чтобы моя любимая вернулась к жизни, вернулась ко мне. В конце концов всё завершилось не в мою пользу, навстречу удручённому мне, покинутому, сидящему одному на жёсткой больничной кушетке пришла девушка, совсем молодая, явно только окончившая медицинский. В моих глазах она олицетворяла ангельское влияние, она не может сказать больные слова, только не это божественное создание. Но сколько бы во мне не было веры в тот момент, судьба отвернулось от меня, девушка-врач, не была ангелом, посланным с небес, а была просто врачом, что принёс мне дурную весть.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70977781?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.