Главная страница | Современная русская литература | Быть мамой – это…

Быть мамой – это…
Анастасия Дубас
В этой книге ты найдешь поддержку, если:– переживаешь опыт травмирующих родов или ЭКС, готовишься к родам с рубцом или плановому КС;– если в материнстве испытываешь сложные чувства, но тебе не с кем их разделить;– если ты узнала, что беременна, но не планировала этого малыша;– если ты хочешь кормить грудью, но тебя убеждают, что ребенок не наедается, и твое молоко ему не подходит;– если устала от ГВ, но никак не можешь его завершить;– если тебе близок принцип бережного родительства, слингоношения, совместного сна и естественной гигиены, но на этом пути не хватает надежного плеча более опытной женщины;– если ты утопаешь в чувстве вины перед ребенком и все время боишься его травмировать…Автор книги – не психолог, а журналист. Это калейдоскоп заметок о родительстве, живых и рожденных из опыта. О декретной изоляции, о лактостазах, об усталости, что валит с ног, и и о десятках других тем, с которыми сталкиваются мамы. Но еще это истории, в конце которых виднеется свет.

Анастасия Дубас
Быть мамой – это…

Посвящение
Посвящаю эту книгу моим сыновьям Ивану и Степану. Мои любимые мальчики, спасибо за то, что выбрали меня своей мамой. Вы самые великие учителя.
Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно. Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
ПРОЩЕ ГОВОРЯ
С точки зрения закона об авторском праве, дать почитать электронную книгу равнозначно незаконному изготовлению ее копии.
«Но ведь я купил(а) эту книгу! Почему я не могу ею распоряжаться по своему усмотрению?» – хочется возмутиться в ответ на утверждение выше. Давайте разбираться.
Когда вы покупаете бумажную книгу, она является вашей вещью. Вы можете ее продать, подарить или порвать на мелкие кусочки. Но права на текст внутри книги вам не принадлежат. Без согласия правообладателя вы не можете разослать сканы книги друзьям или заработать на публичном чтении.
Когда вы покупаете электронную книгу, вы покупаете право прочтения, а не вещь. Закон разделяет эти понятия, и к интеллектуальным правам не применяются общие положения законов о вещах.
ст. 1227 ГК РФ
Электронную книгу нельзя сдать в аренду, перепродать или подарить. Электронные книги живут по тем же законам, что и компьютерные программы: когда вы покупаете книгу, по сути, вы заключаете лицензионный договор и получаете свою копию текста.
А ЕСЛИ ГОВОРИТЬ ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ…
Дорогие женщины, продажа этой книги – один из способов монетизации моего декретного творчества. Я писала ее ночами, украдкой, в заметках телефона, пока заигрывались дети. В этом тексте невероятное количество моей энергии и душевных сил. Пожалуйста, из уважения к моему труду и женской солидарности не пересылайте файл и не выкладывайте его в открытый доступ.

Вступление
Привет!
Раз к вам попала моя книга, значит, вы мама или готовитесь ею стать.
Познакомимся?
Я Настя, у меня два сына. Когда родился старший, Ваня, мне показалось, что я жертва всемирного женского заговора. Как еще объяснить, что пока я была беременной, все вокруг твердили только о том, что дети – это счастье, но никто не рассказал, какой ценой это счастье достается? Ведь если бы я была готова ко всему этому заранее, принять такие кардинальные перемены в жизни мне было бы намного проще.
Сейчас представление о материнстве у женщин формируют социальные сети, а мое было выращено на бразильских сериалах. Помните эти дурацкие сцены, когда женщина вдруг хватается за живот, меняется в лице и кричит «рожаю»? А затем ее экстренно везут в больницу, а там обнаруживается, что ребенок уже на подходе… Потом она быстренько его вытуживает, и уже в следующей сцене героиня дома, с макияжем, свежей укладкой, счастливая и довольная, пьет кофе с подругами посреди идеально убранной кухни, пока малыш мирно сопит в отдельной комнате с дизайнерским ремонтом. В ее жизни с появлением ребенка особенно ничего не меняется. За кадром остается и восстановительный период, и последствия эпизиотомии, и проблемы с грудью, и бэби-блюз и уж конечно, орущий младенец.
Нет, я готовилась к материнству: посещала курсы для беременных, училась пеленанию, грудному вскармливанию и бережному уходу за младенцем, читала книги по детской психологии и воспитанию, изучала физиологию родов. Но даже несмотря на это, все, что происходило со мной с момента начала схваток, стало для меня сюрпризом. Увы, реальная жизнь, оказалась не такой однозначной и понятной, как книжная теория. Ни один эксперт и ни одна книга не подготовили меня к тому, что после родов и в течение первых лет материнства я могу столкнуться с весьма сложными чувствами.
Когда не догадываешься о том, что ждёт тебя после родов, декретная реальность сбивает с ног. Ведь родительство – это работа, от которой можно эмоционально выгореть, если не соблюдать технику безопасности.
Я задавалась вопросами: почему никто не рассказал мне об изнанке материнства? Может, в отместку? Мол, пусть теперь и другие «понюхают пороху»? Я не была готова к тому, что моя жизнь поменяется настолько сильно, и не подозревала о том, ЧТО на самом деле скрывается за пресловутой фразой «родительская ответственность». Мне кажется, если бы на школьных встречах с гинекологами, где старшеклассницы по-идиотски хихикают при упоминании презервативов и ИППП, о которых им и так давно известно, рассказывали бы об утрате девичества, свободы, об усталости на грани отчаяния, то количество этих самых ИППП, нежелательных беременностей, брошенных или нежеланных детей резко сократилось бы.
«Впереди нас ждет самое прекрасное» – примерно такие подписи у молодых беременных принято оставлять под романтичными видео, где они с мужем гуляют по парку, и он нежно наглаживает ей семимесячный живот. Внутри каждой из нас живет маленькая диснеевская принцесса, мечтающая о хэппи-энде и истории про «долго и счастливо». Девять месяцев мы ходим на фотосессии, скупаем ненужное барахло в магазинах вместо того, чтобы напичкать морозилку домашними полуфабрикатами, которые действительно выручат в первые месяцы жизни с ребенком. А после родов вдруг понимаем: все переменилось настолько, что теперь банальный выход за хлебом в одиночестве – это настоящий праздник.
А иногда мне и вовсе казалось, что мой опыт уникален, и мамы до меня не переживали ничего подобного. Ведь современный декрет – состояние, совершенно особенное. Мы оказываемся в неестественной для нас полной изоляции с младенцем не только физически, но и эмоционально. Обсуждать тяготы материнства не принято. Разве ты можешь быть неидеальной в этом мире успешного успеха? Разве ты имеешь право чувствовать себя несчастной, качая розовощекого ребенка, когда миллионы женщин мечтают иметь детей, но не могут забеременнеть? Разве ты имеешь право уставать, когда «раньше бабы рожали и сразу в поле шли»? Разве можешь ты не справляться с бытом, когда твоя квартира напичкана стиральными машинками, сушилками, мультиварками, посудомойками и роботами-пылесосами? Ты остаешься один на один со своим стыдом – раз никто ни о чем таком не рассказывает, значит, только у тебя одной все не как у людей. Ты утопаешь в вине – будто именно твоему ребенку досталась самая ужасная мать на свете. Мне очень запомнился момент, когда я пыталась найти поддержку у одной из своих старших родственниц, а в ответ вместо принятия и словесных объятий услышала: «пятнадцатилетние шлюхи рожают и справляются, а ты, взрослая женщина, сопли развесила».
Как и у большинства современных женщин, мое представление о материнстве оказалось далеко от реального. Конечно, до родов я видела младенцев, но не представляла, какого это быть рядом с малышом двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Диссонанс между ожиданием и реальностью сильно влиял на мое эмоциональное состояние.
Мне казалось, мир теперь существует отдельно от меня. А моей собственной жизни как будто и вовсе больше не существует. У меня тогда совершенно не получалось успевать на всех нужных поприщах, я сильно винилась за то, что полы не вымыты, а борщ не сварен.
«Пока лежит и все время спит, все успевай делать, это самое легкое время! Вот поползет или ходить начнет – не угонишься» – вам приходилось слышать подобные советы от пожилых женщин? Мне не раз. Причем от самого близкого окружения – мам и бабушек, людей, социально значимых, чьи слова и опыт имели для меня вес. «Вот ты была маленькая, у меня и пеленки были выглажены, и обед наготовлен и огород высажен».
Сейчас, имея двоих детей, я понимаю, что младенцы могут сильно отличаться по темпераменту, но все-таки до сих пор не представляю, где водятся эти легендарные дети – которые вечно спят и никаких хлопот не доставляют? Более того, я уверена в том, что подобное поведение вероятнее всего результат воспитания в парадигме «не приучения к рукам» и «кормления по режиму» и к взращиванию здоровой привязанности и доверия миру вряд ли имеет отношение.
Виртуальная реальность и глянец внушают нам, что дети – это какая-то игрушечность. Тут и там «мимишные» фотки карапузиков, наряженных в плюшевые костюмчики, спящих в своих кроватках – мягких и воздушных, как зефирки. И их мам – с шикарными фигурами через месяц после родов и процветающим бизнесом. И все это вместе рождает в головах девушек ошибочное представление, что дети это просто, понятно, легко и вообще одна сплошная милота. Где уж тут взяться мыслям о затекшей от многочасового кормления спине, грязных пеленках, отсутствии порядка, времени на мытье, полноценный обед, мужа и тем более маникюр. Где уж тут взяться мыслям об усталости, нехватке личностных ресурсов, сумасшествии после восьми часов наедине с младенцем, коликах, лишениях и служении.
Помню, когда Ваня подрос, мы встретились с бездетной приятельницей и разговорились о материнстве:
– Представляешь, моя коллега, когда рассказывает о своем сыне, говорит, что он орет! А я вот слушаю и не понимаю, как можно так грубо говорить о собственном ребенке? Можно же сказать, плачет или кричит?– возмутилась она. А я ответила:
– Ты знаешь, иногда они именно орут. И это еще слабо сказано.
Да, в новой реальности женщин ждет много открытий. Младенцы орут и все время требуют грудь, писают и какают, мучаются животами и грудничковыми мигренями, хотят быть при мамах и не разлучаться с ними. А у мам совершенно не бывает времени на создание той идеальной картинки, о которой они мечтали и к которой их готовило общество.
У меня так вообще были одни сплошные новости. Сила схваток, длительность родов, экстренная операция. Я знала о кормлении по требованию, но не ожидала, что иногда мой сын будет нуждаться во мне днями напролет и буквально поселится на моих руках и что в такие моменты мне самой понадобится уход и забота. Я знала, дети – это труд, но не подозревала о том, что иногда это существование на пределе возможностей и мне придется буквально выгрызать из новой реальности время на собственные витальные потребности, а приготовление пищи и уборка из простых и понятных процессов превратятся в чудеса на виражах. Я не знала, что материнство – это словно комплекс самых важных и ответственных профессий в одном флаконе. Отныне я должна была знать, как вырастить здорового во всех смыслах человека: чем его полезнее кормить, как правильнее лечить, как выходить из кризисных периодов, как реагировать на скачки роста и где найти золотую середину между тем, чтобы его не травмировать, но при этом создать надежные психологические границы, в которых он нуждается. Это, разумеется, только часть обязанностей, но самое главное, я сама должна была теперь быть для него примером. Пожалуй, единственное из всего цитируемого о родительстве идеально ложатся на жизнь высказывания Сухомлинского и Толстого:
«Не воспитывайте детей, они все равно будут похожи на вас. Воспитывайте себя!», – говорил советский педагог.
«Главная ошибка родителей в том, что они воспитывают детей и не воспитывают себя» – высказывался писатель.
Но самым большим открытием были чувства, которые рождались внутри, когда я держала в руках спеленутого сына: я не представляла, что можно настолько сильно кого-то любить, быть привязанной и настолько тотально быть за кого-то ответственной. Я и не подозревала, что даже от настолько любимых можно уставать, злиться на них и чувствовать раздражение. И мне за это было очень стыдно. Особенно в первые месяцы материнства мне не хватало доверительного разговора с теми, кто прошел этот путь. Чтобы другая женщина сказала мне: «Происходящее с тобой нормально, просто об этом не принято рассказывать, но так бывает у всех».
Молодой маме особенно важно понимать, что все идет нормально. Даже когда слишком трудно и ты валишься с ног от недосыпа и усталости, умираешь от лактостаза, не успеваешь почистить зубы или расчесаться, поесть или выпить чаю и когда тебе просто не хватает моральных сил справиться с новой реальностью… В мире красивых картинок и идеальных женщин из социальных сетей нам порой не хватает щепотки честности.
Эта книга – калейдоскоп заметок о родительстве. В ней нет четкой хронологии событий и захватывающего сюжета. Она экстракт моего опыта, знаний, личных переживаний и внутренних открытий. Но я надеюсь, что для многих мам она станет тем самым откровенным разговором, которого так не хватает тогда, когда становишься родителем впервые. А если вы только собираетесь родить, то она поможет войти в материнство без иллюзий. Одна из главных причин послеродовой депрессии – ожидания, которые разбиваются о суровую жизнь и превращаются в разочарования.
Эта книга не о том, как быть идеальной, всегда улыбающейся, понимающей и ресурсной мамой. Здесь не будет слащавости и ванили. Я расскажу, о том, каково стать мамой, оказаться в декрете, но смотреть на все происходящее любящим взглядом.

Часть 1

О неидеальных родах и незапланированной беременности
Жизненный опыт дает нам радость только тогда, когда мы можем передать его другим.
Андре Моруа «Искусство беседы»

Привет, счастье
Холодный свет больничных ламп резал мне глаза. Острый, как скальпель, больничный запах хлорки и фенола щекотал нос. Я лежала на операционном столе с раскинутыми в стороны руками и ощущала, как от малейшего движения катетеры противно колют вены. Прислушивалась к перешептыванию врачей за белой ширмой. Меня трясло, и я ничего не могла поделать. Хоть это мое второе кесарево, оказываясь на операционном столе, испытываешь животный страх, тело колотится от адреналина. А еще так влияет анестезия: на фоне ее действия нарушается терморегуляция, а потому тело пытается согреться, используя один из естественных механизмов выработки тепла – мышечную дрожь.
Мой сын закричал. И его крик словно наполнил светом и надеждой напряженную атмосферу. А внутри у меня разом зажглись сотни маленьких лампочек, таких, что живут на новогодних гирляндах и своим мерцанием наполняют нас ощущением свершившегося чуда.
Одномоментно я почувствовала облегчение, радость, эйфорию, нежность и… разрыдалась.
Под холодным светом больничных ламп пришел в этот мир не только мой второй малыш, но вместе с ним появилось иное самоощущение, как женщины. С первым ребенком мне не удалось этого испытать, и я расскажу дальше, почему так случилось.
Теперь я знаю: пережить кесарево сечение можно абсолютно по-разному. Даже такие роды способны наполнить женщину эйфорией и счастьем, если правильно к ним подготовиться.

5 лет назад
Глотала горькие слезы и все думала: «Недоженщина. Даже родить не смогла». Так в унылых стенах реанимации провинциального роддома я встречала свое женское фиаско. А ведь задумывала я свои первые роды совсем другими. Вдохновленная книгами Мишеля Одена хотела, чтобы мой первенец появился на свет естественно и без вмешательств. Но мечтам не удалось исполниться.
Как я уже говорила, я готовилась к родам и изучала физиологию этого процесса. Я также знала о тех рисках, которым подвергается женщина, если едет в больницу слишком рано – когда раскрытие небольшое. К сожалению, в российских глубинках еще пока не уделяют достаточного внимания ключевым постулатам физиологичных родов – принципу минимального вмешательства, обеспечению безопасной, дружественной, интимной обстановки, возможности свободно двигаться и звучать, занимать комфортные позы и достигать родового транса.
Роды спугнуть легко: иногда достаточно встречи с незнакомой обстановкой, чтобы схватки затихли. Что уж говорить об акушерской агрессии. А ситуации, когда женщине не дают времени пройти закономерные этапы родов, начинают стимулировать, чтобы быстрее «разродить», не мифы и не народные байки. Это происходит по-настоящему и прямо сейчас. Это истории моих подруг, женщин, которых я знаю лично. Я и сама с этим частично столкнулась. Врач из поликлиники, где я стояла на учете, в 40 недель рекомендовала мне «сдаваться» в роддом: мол, схваток нет и тебе там помогут. Она пугала меня стареющей плацентой, хотя никаких обследований, указывающих на то, что ребенок переношен, не проводилось, а по международным стандартам, развития спонтанной родовой деятельности можно ждать до 42 недель, если плод не страдает. К счастью, мне было известно, что за индукцией шейки матки часто следует каскад стимуляций: когда не готовый организм, пытаются «разродить» насильно, он всячески сопротивляется. И в итоге это часто заканчивается операциями. Мне очень хотелось, чтобы сын появился на свет по собственной готовности, а не по решению медиков. Хотя, признаюсь, угрозы врача давили на психику.
Мой план был таким: как можно дольше оставаться дома, а когда схватки станут регулярными и достигнут минимальных промежутков, поехать в роддом с мужем, чтобы он поддерживал меня и оберегал от грубости гинекологов, с которой мне, к сожалению, не раз пришлось столкнуться до беременности.
Схватки начались на 42 неделе рано утром, часов в шесть. Сначала они были похожи на менструальную боль, а потом стали нарастать, постепенно шокируя меня силой и мощностью. Стрелка часов все наматывала круги, а я не чувствовала никакого прогресса. Шейная пробка и воды не отходили, а схватки были хаотичными, но сильными и частыми, отдохнуть не получалось. Когда наступила глубокая ночь, я была измотана – и болью, и этой неопределенностью. Почему так долго? Я не понимала: а все ли в порядке с моим сыном? Мы поехали в роддом.
Позвонив в закрытую дверь, мы долго прождали на пороге учреждения. Наконец нам открыла немолодая сонная женщина с растрепанными волосами и с недовольным видом поморщилась, пытаясь привыкнуть к свету. По всему было видно, мы ее разбудили. Уже на входе нам стали чинить припоны: несмотря на то, что мы подготовили все необходимые для партнерских родов документы, сотрудница роддома не хотела пускать внутрь моего мужа. Меня пригласили в фойе, посмотрели на кресле и объяснили, что открытие всего два сантиметра. А после клизмы холодной водой отправили в уборную. Когда я вернулась в кабинет, чтобы оформить документы, медсотрудница, встречавшая нас, по-обезьяньи кривляла меня коллеге, передавая наш диалог у дверей роддома и мои просьбы пустить супруга. Какие уж тут благополучные роды после такого «гостеприимства». Ни одну из естественных своих потребностей – будь то сон, еда, секс и уже тем более роды, таинство, интимное и личное – человек не может осуществлять, если чувствует опасность. В моей реальности будто разворачивались абзацы из книги Одена «Возрожденные роды», в которых он рассказывает, какое сильное влияние на ход родов оказывает первая встреча с акушерами и даже прикосновение холодных инструментов, не говоря уже о грубости. Я чувствовала, что схватки замедлились, стали менее мощными. Хотя чуть позже нашему законному праву на партнерские роды все-таки перестали препятствовать.
Несколько часов я лежала с ремнями и датчиками, прикрепленными к животу, на КТГ. С ребенком все было в порядке, но раскрытие не прогрессировало. Наступило утро. Врачи предложили проколоть пузырь, чтобы ускорить процесс. А я не сопротивлялась, хотя знала, что физиологичные роды не требуют этой меры. Я была абсолютно растеряна, не понимала, на что теперь опереться, раз естественный процесс не двигался с места. Какой бы начитанной я не была, я оставалась всего лишь впервые рожающей женщиной, а не медиком, акушеркой или доулой, и чувствовала ответственность за жизнь и здоровье сына.
Еще через несколько часов смена врачей поменялась. В палату вошла другой врач, совсем молодая девушка. Снова проверила раскрытие, и, обнаружив всего четыре сантиметра, приняла решении о стимуляции. Она вбрызнула в капельницу искусственный окситоцин и, наверное, снотворное. Я помню, что отключилась. Супруг потом рассказал мне, что я резко побледнела, а врач, наказав ему «смотреть, чтобы не стала синей», вышла из родзала. Но в бессознательном состоянии я, по словам мужа, пробыла недолго. Через несколько минут очнулась с криком от невероятной боли. От естественных схваток она сильная, но терпимая. Муки от искусственных гормонов просто невозможно терпеть. Они нечеловеческие, будто тебя выкручивают и ломают все кости разом.
Через еще какое-то время выяснилось, что и со стимуляцией раскрытие не прогрессирует, а у меня уже совсем не осталось сил терпеть все это. Поэтому когда врачи предложили кесарево, я сразу согласилась. Лишь бы весь этот ужас поскорее закончился. Так спустя 36 часов безуспешной родовой деятельности я отправилась на операционный стол. Доктора попросили округлить позвоночник, но так как схватки шли одна за другой, у меня никак не получалось выполнить их просьбу. Тогда меня грубо скрутили в бараний рог и поставили анестезию.
– Что, может, и сюда муженька позовешь? – съехидничала одна из присутствующих в операционной женщин.
– Да, пусть посмотрит! – подыграла ей другая. И бригада засмеялась.
– Коллеги, давайте работать, – голос над моей головой, принадлежавший анестезиологу, призвал всех к порядку, и операция началась.
У меня было ощущение, что на моей груди лежит бетонная плита, вдыхать было тяжело. Я периодически засыпала, но меня будил все тот же голос анестезиолога: чтобы удостовериться, что со мной все в порядке, она периодически спрашивала у меня имя, фамилию и другие факты.
Я не помню первого Ваниного крика. Только как врачи сказали, что он вылитый папа, а потом добавили: «4170. Ребенок слишком для тебя крупный». Официальная причина операции – клинически узкий таз. Странно, ведь всю беременность участковый врач проводила замеры и ничего такого не диагностировала.
Потом меня перевели в реанимацию. Вместо импритинга и времени наедине с малышом – мерное пиканье датчиков и стоны других женщин, у которых уже начинает отходить анестезия. Мир рухнул. Я тонула в чувстве вины перед сыном. Мало того, что ему пришлось пережить стимуляцию и появиться на свет с помощью хирургов, так еще и никакой пульсации пуповины, выкладывания на живот, золотого часа, контакта кожа к коже и первого прикладывания. Ничего из того, что является гармоничной частью начала жизни. А я ведь так мечтала подарить ему лучшее. Мне было очень страшно от мысли, как такой дисгармоничный опыт рождения может повлиять на него? А еще я чувствовала себя изнасилованной: насмешки, оскорбления, грубость медиков меня очень ранили.
После суток в реанимации меня перевели в палату и через несколько часов после того, как я научилась самостоятельно вставать и мало-мальски передвигаться, привезли Ваню на первое кормление. Он спал.
– Ну, привет! Так вот ты какой, малыш, – сказала я ему, наклонившись над детской люлькой.
– Давай быстрее, бери на руки, корми, – поторопила медсестра.
Я взяла его неуклюже, неумелыми руками. Робко и неуверенно приложила к груди. Но накаченный смесью, Ваня практически не брал ее. В следующие два кормления его поведение не изменилось.
На следующие сутки его оставили со мной насовсем. И вот тогда начался настоящий кошмар. Он все время плакал, успокаивался только на груди, а я просто не могла это выдержать. Несмотря на правильное прикладывание, коже все-таки требуется несколько дней, чтобы привыкнуть к постоянной стимуляции. Акушерки давили мне на грудь и резюмировали: «там молока еще нет у тебя, вот он и орет, от голода просто». Для меня, неопытной, хоть и подкованной в теории двадцатипятилетней мамы, мнение этих женщин с сединами и огромным опытом работы в роддоме, было авторитетным. Поэтому когда они приносили в палату бутылку со смесью, я давала ее сыну.
– Ты не переживай, это все байки, что после смеси дети грудь не берут, – говорили они. И рекомендовали просить мужа передать в роддом пустышку.
Но смесь спасала не долго. Вскоре мой ребенок перестал от нее успокаиваться и плакал часами напролет. А когда мне каким-то чудом удавалось его убаюкать на груди, в палату заходил очередной медработник и просил распеленать младенца. То взвешивание, то обработка, то проверка слуха, то осмотр. После каждого «гостя» Ваня снова долго и безутешно плакал, все больше и больше растерзывая мою грудь. Так что у меня совсем не получалось хоть немного отдохнуть.
После операции мне не давали есть, объясняя это тем, что существует риск вздутия и расхождения швов. В первые сутки разрешалось только пить воду, к вечеру второго дня – стакан кефиру, и лишь на третьи сутки после специальной клизмы, которая, по словам врачей, «заводит кишечник», мне разрешили, наконец, попить бульону с сухарями и куском вареной куриной грудки. Это была моя первая нормальная еда не с момента операции, а с момента начала схваток, поэтому такой ужин показался царским пиром. Впрочем, именно так материнство и учит нас радоваться простым вещам, научая быть счастливыми в обычном и будничном.
Кроме того, мне запрещалось выходить из палаты с ребенком, только одной. Но учитывая, что он все время плакал, я не могла улучить момент, чтобы добраться до ванны, расположенной на этаже. И довольствовалась только раковиной и туалетом, имеющимися в палате, не имея возможности даже смыть с ног запекшуюся после операции кровь.
Измученная голодом, заточением, послеоперационной болью в районе шва, болью в спине после анестезии, отсутствием должной гигиены и бесконечным плачем сына я сбежала из родильного дома утром четвертого дня, написав добровольный отказ от госпитализации, хотя по правилам этой больницы, после КС необходимо было оставаться под наблюдением пять суток. Мне казалось, если я пробуду в этом аду еще хоть час, то просто рехнусь.

Родить самой нельзя разрезать мой живот
– У меня язык не поворачивается сказать, что я родила сына. Я же его не родила.
– А кто тогда его родил? Почему ты настолько обесценила этот свой опыт, этот труд, который проделало твое тело? – на меня с искренним недоумением смотрят карие глаза психолога. А мои в ответ наполняются слезами.
Спустя пять лет после первых родов я вновь увидела две полоски на тесте. Травма, спрятанная в черный ящик с увесистым амбарным замком, предстала передо мной во всей красе: как пережить этот кошмар еще раз и не сойти с ума? Пробовать рожать естественно или сразу идти на операцию? Мне очень хотелось дать ребенку шанс появиться на свет так, как это было задумано природой. А себе – прожить этот удивительный опыт. Но вагинальные роды после кесарева – это путь, в котором женщине необходимо проанализировать и отпустить прошлое, распрощаться с виной, разочарованием, чувством собственной неполноценности и сковывающими чувствами и эмоциями.
Многие месяцы с тех пор, как узнала, что снова беременна, я прорабатывала свои первые роды. Было трудно. Очень. Иногда мне становилось так страшно, что я теряла сон, по ночам будила мужа и ревела. В это время начали вскрываться глубинные проблемы и детские травмы. В кресле психолога я обнаружила, насколько слабая родовая деятельность связана с самоценностью женщины. В родах важно выбирать и слушать себя, понимать и ценить желания своего тела. Быть такой, какой требует твоя природа, а не такой, как удобно для врачей – приличной и послушной. Роды – это поток, и чтобы в него попасть, нужно уйти в себя, забыв о приличиях и манерах «хорошей девочки». Роды – это про животное в нас. Этот процесс регулируют древние участки мозга, отвечающие за бессознательное, и глубинные процессы организма, не контролируемые нами. Состояние родового транса – это про доверие телу. И, конечно, про безопасность.
Забеременев снова, на учет я встала довольно поздно, на девятнадцатой неделе. Пыталась отсрочить все государственное, что касается родов. Эти обходные листы, бесконечные анализы, скрининги, очереди и осмотры на кресле вызывали неприятную ностальгию. Но, к моему глубочайшему удивлению, в стареньком кабинете городской поликлиники я встретила поддержку. Мою новую беременность вела красивая молодая женщина. Акушер-гинеколог, энергичная, уважительная и тактичная. Она поддержала меня в стремлении рожать естественно после кесарева. И это оказалось нонсенсом для нашего городка, где доктора и многие женщины до сих пор живут мифом «один раз кесарево – всегда кесарево». Поэтому пришлось ездить в областную столицу. Естественные роды с рубцом на матке – это всегда риск разрыва и кровотечения, на который в провинциальных больницах врачи идти не готовы. В местном роддоме мне могли предложить только повторное плановое кесарево с созданием второго рубца на матке. Естественные роды или на худой конец кесарево с метропластикой[1 - Метропластика – это операция по восстановлению целостности матки с иссечением старого рубца и несостоятельных тканей вокруг него.] были возможны только в перинатальном центре.
– Нет никаких противопоказаний для естественных родов. Очень здорово, что ты хочешь попробовать! Ты наш клиент, роды с рубцом на матке – это к нам!– сказала мне областной врач, к которой я попала по направлению из поликлиники своего города.
За пять лет очень многое изменилось в этом роддоме. Раньше девчонкам даже здесь, в перинатальном, приходилось воевать за естественные роды после кесарева сечения, и за помощь им брались редкие доктора. Такие истории передавались из уст в уста как нечто удивительное. Сейчас такая практика воспринимается как норма.
Окрыленная поддержкой доктора я выпорхнула из больницы. Я была очень рада еще раз убедиться в том, что с моей беременностью все хорошо, и у меня есть все шансы родить физиологично. Но вот психологически я пока была не готова к этому. Мне казалось, что внутренне я прорываюсь через колючие заросли. Естественные роды виделись фантастикой. Я не верила, что мое тело способно родить естественным путем, но при этом мне было очень страшно, что со вторым опытом кесарева моя психика просто не справится.. Поэтому вплоть до последних месяцев продолжала работу над собой: арт-терапия, нейрографика, личные визиты к психологу, онлайн-лекции на тему вагинальных родов после оперативных… К концу беременности я была готова к любому исходу событий. У меня не осталось никаких иллюзий и категоричности по поводу такого, как ДОЛЖНЫ пройти мои вторые роды – естественно или оперативно. Забегая немного вперед, скажу: именно такой настрой на роды – отличная профилактика послеродовой депрессии и достижения состояния пресловутой радости материнства.

Рождение
Ночь. Такси. Схватки каждые четыре минуты. Мучительные, я проживаю их в голос. Почти сутки с момента их начала. Как и в первый раз, я не спешила ехать в роддом: мне хотелось подольше оставаться в безопасной и уютной атмосфере. Гинекологическое кресло. В кабинет резкими шагами входит врач. Красивая, молодая девушка:
– Ну что, моя курочка? Рассказывай.
– Вторые роды, рубец на матке, – выдыхаю я.
Осмотр. Тело отзывается острой болью в районе старого шва, и я подпрыгиваю в кресле.
– Плохо, – резюмирует доктор, – рубцы рвутся мгновенно. Я тебя сейчас прооперирую, хорошо? У нас ведь нет цели, во что бы то ни стало родить естественно. Мы здесь за тем, чтобы ты и ребенок остались живыми и здоровыми.
Слушаю внимательно и к своему удивлению соглашаюсь без сожаления. Раскрытие шейки матки – всего сантиметр. Я здорово трудилась все эти сутки: безрезультатно. Новость не оставляет сил продолжать дорогу. Все, что зависело от меня, я сделала. Значит, мои дети выбирают появляться на свет «верхним путем».
Мы с сыном познакомились буквально через несколько минут после его первого крика. Неонатолог прижимала спеленутый сверток к моей щеке. Нет, мне не выложили его на живот, честно говоря, я слабо представляю себе, как это возможно в условиях продолжающейся операции, к тому же мои руки были по-прежнему зафиксированы и заняты катетерами и капельницами. Но по сравнению с моим первым опытом тотальной разлуки с новорожденным, увидеть ребенка и почувствовать хотя бы щекой – невероятное счастье. Полноценного прикладывания к груди тоже не было, врач просто выдавила несколько капель молозива и угостила ими Степу. Но опять-таки, это уже воспринималось мною как огромное достижение, ведь молозиво очень концентрировано и питательно даже в таком маленьком количестве.
– Ну, здравствуй, вот мы и встретились, – выдохнула я, мягко касаясь теплого личика носом. Это был очень счастливый момент. По щекам все катились слезы.
Снова богатырь. И врачи удивленно спрашивали, нет ли у меня гистационного диабета: именно из-за него малыши часто рождаются с большим весом. Но в нашем случае чистая генетика, сыновья в папу.
Только во время операции выяснилось, что естественные роды невозможны – крупный малыш, неправильное расположение крестца, а главное – ткани в районе рубца на матке были несостоятельны. Вместо эластичной поверхности адекватной толщины без полостей со способностью растягиваться и выдерживать нагрузку на матке после первой операции образовался тонкий рубец с большим количеством соединительных волокон. Хотя на скринингах этого разглядеть не удалось, . Выходит, до беды мне оставалось недолго.
– У меня сегодня одни красавицы на родах, – врач обняла меня комплиментом, стягивая с себя окровавленный хирургический костюм.
Каталка громыхала, курсируя по больничным коридорам. Меня переводили из операционной в реанимацию. Я разглядывала потолки и готовилась объявить о чуде.
«Родила Степушку!» – писала я всем, теперь действительно искренне и честно.
В реанимацию детей в этом роддоме тоже не дают, да и пока еще действует анестезия, женщины не в силах о них заботиться. Зато мне подарили открытку с чернильным отпечатком маленькой морщинистой ножки сына, сделанного сразу после рождения. И эта открытка помогала мне мысленно быть рядом с ним. Я представляла, как качаю и кормлю его, прижимаю к груди. Поскорее бы почувствовать ноги и быть рядом. Настрой боевой. Между первым и вторым опытом разница космическая. Никакой вины и трагедии, наоборот, я чувствовала себя абсолютно счастливой.

Самое ценное из пережитого
Для многих женщин кесарево сечение становится травмирующим опытом. И так как я сама была такой женщиной, то понимаю, что этого вполне можно избежать, потому что все начинается с нас. С тех «настроек», которые мы запускаем в своих головах во время беременности. Поэтому я возьму на себя смелость и право дать несколько советов. Думаю, они пригодятся не только кесаренным мамам, но и тем, у кого был другой травмирующий опыт в родах, а также беременным.

Не мешать мух с котлетами
В кресле психолога я обрела целительную мысль: мои первые роды казались настолько травматичными во многом из-за отношения врачей в провинциальном роддоме. Хотя чего там говорить, проблема намного более масштабная. «Необходимо сделать все, чтобы семья с тремя детьми в России стала нормой». Это слова Владимира Путина, сказанные в 2013 году на заседании президентской комиссии. Но достигать этой цели, на мой взгляд, необходимо не только с помощью земельных участков и материнских капиталов, а еще и с помощью реформы медицины в области перинатального периода и родовспоможения, если, конечно, цель не количество, а все-таки качество, если стране нужно здоровое и физически, и морально поколение. А еще, просто потому что редкая женщина, столкнувшаяся с подобным отношением в родах, вряд ли решится на все это еще раз.
Облупившаяся краска на стенах, старые скрипящие кушетки с торчащими пружинами, драные простыни, тряпки-подстилки с кровавыми пятнами после предыдущих рожениц. Все это так далеко от того, что необходимо женщине для естественных и легких родов без осложнений. Да что там – просто для того, чтобы чувствовать себя комфортно и в безопасности. В роддомах часто отовсюду веет только казенщиной и холодом. Но даже эту обстановку можно было бы не заметить за человечностью и добротой медицинского персонала. Беременные и рожающие женщины нуждаются в профессионализме и во внимательном отношении. В терпении и толерантности. В поддержке и участии.
Я понимаю, что в условиях дефицита кадров, у медицинских сотрудников нет сил, времени и возможностей ни с кем «нянчиться», но можно хотя бы просто оставаться вежливыми и соблюдать профессиональную этику с женщиной, которая рожает. Ведь это самое уязвимое и беззащитное ее состояние.
Но теперь я знаю способ не разваливаться даже в этой реальности: когда я «отлепила» факт рождения сына от равнодушия и грубости со стороны сотрудников роддома, я смогла наконец посмотреть на него, как на светлое и чудесное событие в моей жизни. А первые роды в целом перестали восприниматься мной трагично.

Тщательно выбирайте, где будете рожать
Выбор роддома – не роскошь и не каприз, а необходимость. Ведь появляется на свет не только малыш, но и его мама в новой для себя роли. От того, каким будет начало, зависит интонация материнства. О важности атмосферы родов, первого контакта мамы и ребенка, их совместного пребывания написаны десятки книг и столько же научных работ. Но почему-то наше общество в вопросах родовспоможения и ухода за младенцами продолжает жить по устаревшим правилам: стимуляции, разлучение мамы и ребенка после родов, докорм без медицинских показаний, приучение к пустышке, сцеживания и кормления по часам, строгие диеты во время лактации. Именно этим вещам, совершенно далеким от истины, женщин учат еще в роддоме.
Но эта близость мамы и младенца и правда очень влияет на запуск всех послеродовых механизмов – становление лактации, формирование привязанности малыша к маме, а мамы к малышу и их глубокого эмоционального контакта. А еще на состояние женщины. И так я пережила два разных опыта, точно знаю, о чем говорю.
В первые месяцы с ребенком мамам очень нужен ресурс: неважно, какой по счету у нее родился малыш, ей придется много отдавать и быть способной выдерживать трудности. Меняется все – тело, гормональный фон, самоощущение, отношения с мужем и родственниками, привычное мироустройство. И так как поддержать и подпитать себя чем-то внешним возможностей практически нет, то сохранение внутренней гармонии становится спасительным источником.
Да, можно спать по нескольку часов в сутки, не успевать мыться, есть, пить, заниматься спортом и сексом, не говоря уже о хобби и времени на чтение или кино, «веришь, мне даже пятки некогда пемзой потереть!» – жаловалась мне подруга после первых родов. Да, можно быть абсолютно измочаленной физически, но если внутри тебя живет свет, а не тьма, то это все как будто становится маленьким и незначительным. У женщины есть некоторая энергетическая фора для того, чтобы справляться с трудностями ухода за новорожденным. И этой форы хватает примерно на полгода, но в том случае, если она не тратится на то, для чего не была предназначена – на стыд и вину, злость и тревогу. Понимаете, есть огромная разница в том, из какого состояния уставать, тосковать по театру, кино, посиделкам до поздна и путешествиям, пока застирываешь пятна на пеленках и смотришь на свои немытые волосы в зеркало над раковиной.
После первых родов я хандрила и плакала. Злилась на докторов и была уверена, что именно из-за их непрофессионализма мои роды были такими дисгармоничными. Беспрерывно анализировала случившееся и пыталась разобраться, почему все сложилось именно так. Словом, я совсем не была в настоящем, а буквально залипла в прошлом, сливая энергию туда. Я уничтожала себя внутри, стыдясь собственной неполноценности и того, что я не чувствую никакой радости материнства, хотя очень люблю своего малыша. А тревога на многие месяцы стала физической частью меня. Мне снились кошмары, я просыпалась в мокром поту от страха посреди ночи и все время проверяла, дышит ли сын. А он будто зеркалил мое состояние: стал очень тревожным, все время просил грудь и почти всегда плакал. Конечно, когда на такой фундамент ложились бытовые сложности, мне новая реальность и вовсе иногда казалась адом. Мои вторые роды грели душу. Давали ресурс, столь необходимый теперь, когда мне нужно было заботиться об уже двоих сыновьях: утешать, носить на руках, выдерживать реакции новорожденного на погоду и смену фаз луны, принимать сотни решений за день и вообще успевать в разное время и по-разному каждому давать себя. После рождения второго ребенка мое материнство стало чем-то наполняющим. Чем-то, что хочется длить. Медленно. С чувством. Чем-то, в чем я утопала и старалась запомнить в мельчайших подробностях. Это с лихвой покрывало и усталость, и недосыпы. К тому же ребенок вел себя намного спокойнее.
Конечно, это в принципе другой человек с иным темпераментом, а еще стоит учитывать, что в родах со Степой не было стимуляции искусственным окситоцином. Одному богу известно, что именно повлияло на этот процесс, скажу лишь только, что разница в поведении моих сыновей в первые месяцы жизни была колоссальной. Со вторым ребенком было намного проще, ведь даже и заснуть он мог просто лежа в передвижной люльке рядом со мной, пока я мыла посуду. После бесконечно плачущего Вани мне это казалось просто какой-то фантастикой.
Удивительно, но тьму от света отделяют очень маленькие расстояния. В моем случае двести пятьдесят километров, а разница в подходах лет пятнадцать! Вместо грубости и оскорблений – человечность и забота. Вместо рудиментов и откровенного мракобесия – профессионализм, передовые взгляды на грудное вскармливание и послеродовое восстановление. После рождения врачи дали возможность пуповине сына немного отпульсировать: такой подход позволяет ребенку получить кровь, стволовые клетки, важные микроэлементы, принадлежащие ему по праву рождения, и начать дышать с помощью легких постепенно и без стресса. А капли питательного молозива, насыщенного белками, полезной микрофлорой, лейкоцитами и антителами, поддерживали его организм, пока я была в реанимации. Кстати, этот период был минимальным – всего восемь часов против суток, которые я провалялась там после первых родов.
В областном перинатальном центре меня не мучили антибиотиками, клизмами и не морили голодом. Помню степень своей радости и удивления, когда я, настроившись на несколько суток без пищи, утром прямо в реанимации получила порцию горячей молочной каши, кусок хлеба с маслом и стакан сладкого чая.
Тут мне не запрещали выходить из палаты с ребенком, скорее наоборот: объясняли, что чем больше я буду двигаться, тем скорее и качественнее смогу восстановиться. Медсестра не давила с силой на мою грудь, чтобы проверить наличие молока: подразумевалось, что оно априори есть, и такая поддержка сильно влияла на уверенность. Врачи не проводили небрежных осмотров в кресле и не запрещали мыться. Оказалось, давно уже придуманы материалы, благодаря которым даже со свежим швом женщина может принимать душ.

Долой категоричность
Не пытаясь противоречить написанному выше, я также скажу, что в жизни бывает всякое и все-таки не у каждой мамы есть возможность выбирать, где рожать. Да, сделать это в доброй атмосфере и уютной обстановке будет намного проще и приятнее, но даже самые бережные подходы и самые профессиональные доктора, близкие женщине по ценностям, вовсе не гарантируют идеальные естественные роды или роды без осложнений.

Даже если беременность прошла идеально, и мама все сделала правильно – полностью проработала себя психологически, научилась дышать и расслабляться на схватках, изучила физиологию процесса, остается шанс, что события могут пойти по другому сценарию. Мои вторые роды тоже были далеки от идеальных, но это не помешало мне ощущать радость и счастье, потому что я смотрела на них другими глазами. И знаю, насколько важно правильно настроиться.
Я очень люблю естественное родительство за его глубину и мудрость, но в этом подходе есть одна глобальная проблема – идеализация и завышенные ожидания. Вот эти сценарии в головах о том «как все должно быть» – очень опасная штука. Часто мамам кажется, что если все сделать суперправильно, то им удастся вырастить каких-то сверхлюдей. Ну, или материнство будет лишено трудностей. Но ожидания определяют наше восприятие: и в погоне за естественностью важно не уходить в крайности. Когда женщина идет в роды без иллюзий, риски возникновения у нее послеродовой депрессии существенно снижаются.
Если ребенок выбирает родиться «верхним путем», это не делает его каким-то «не таким». В книгах и на курсах, посвященных естественному родительству, мамам рассказывают о важности прохождения физиологичных этапов родов для формирования физического здоровья ребенка. Младенец, рожденный без медицинских вмешательств любого характера, получает необходимый гормональный коктейль, стимуляцию сердечно-сосудистой системы, при прохождении через родовые пути заселяет свою ЖКТ, слизистые и кожу материнской микрофлорой. Важность этого процесса и исследования на эту тему подробно рассматриваются в книге «Эффект микробиома» и в документальном фильме «Микророждение», повествующем о родах в новом контексте. Но если коротко, то ребенок в утробе матери находится в абсолютно стерильных условиях. И первый его контакт с микромиром происходит во время прохождения по родовым путям. И это важно – чью флору он получит – родную, семейную или больничную, часто «неправильную». От этого зависит и здоровье ЖКТ, и иммунитет, и даже работа мозга. А в книге медицинского антрополога Терезы Макфейл «Аллергия. Жестокие игры иммунитета» рассказывается о связи микробиома с пищевыми аллергиями.
Кроме этого, после естественных родов намного проще осуществить пульсацию пуповины, выкладывание на живот матери, своевременное первое прикладывание к груди и импритинг. Женщинам рассказывают о теории привязанности Боулби и связи боли в родах и материнской любви, об эксперименте с антилопами, которые, рождая детей под анестезией, потом от них отказываются[2 - Речь идет об эксперименте известного южноафриканского поэта Юджина Мараиса, проведенном в 1920 году. «Зная, что в стадах антилоп за последние 50 лет не было ни одного случая, чтобы самка отказывалась от своего детеныша, он стал изучать группу из 60 животных. Мараис начал обезболивать роды у самок с помощью хлороформа и эфира. После родов эти самки отказывались принять новорожденных детенышей. Анализируя поведение разных видов животных, Мараис установил простое правило – любовь и забота матери связана с болью при родах».Источник: https://materinstvo.ru/art/8368 (https://materinstvo.ru/art/8368) Materinstvo.ru], о перинатальных матрицах Станислава Грофа, чешского психолога и психиатра , утверждавшего, что переживания младенца при рождения определяют его характер, темперамент и поступки…
Мы живем в век информации. И это прекрасно. Беда только в том, что часто мамам, у которых не получилось родить без медицинской помощи, кажется, что они лишили своих детей чего-то очень большого и важного. И это теперь никак не исправить. Они утопают в чувстве вины и тревоге за ребенка. Да, описанные в предыдущем абзаце процессы и правда важны и наделены глубочайшим смыслом. Они больше чем просто про формирование иммунитета и хорошего здоровья. Проблема начинается тогда, когда женщина излишне увлекается этими идеями и думает, что правильно только так, а если произошло иначе, то это ужас и кошмар.
Я не призываю перестать изучать перинатальную психологию и важнейшие процессы формирования иммунитета, наоборот. Я уверена, что создание школ материнства в России в купе к изменению подходов к родовспоможению и грудному вскармливанию подняло бы на другой уровень нравственность и культуру нашего общества. Но предлагаю относиться к этим знаниям как к вектору, к которому стоит стремиться. Стремиться, но не воспринимать как трагедию, если всего этого в родах достичь не получилось. Я призываю помнить о подвижности человеческой психики и о том, что при хорошем уходе и понимании потребностей новорожденного мама может нивелировать последствия травматичных и стрессовых родов. Дети, рожденные путем кесарева сечения, по большому счету, ничем не отличаются. Они просто нуждаются в родительской любви, внимании, времени и телесном контакте больше, чем дети, которые родились так, как было задумано природой. Важно понимать, что идеальных людей родить и вырастить в любом случае не получится.
Операция кесарево сечение действительно спасает жизнь младенцам, их мамам, а иногда и им обоим. Нельзя относиться к ней, как к чему-то ужасному. Пообщавшись с мамами, дети которых получили травму в естественных родах, я выяснила, что они обвиняют врачей за то, что те их не прооперировали вовремя и ребенок родился с инвалидностью или диагнозом, требующим длительного процесса реабилитации. Так устроена человеческая психика: мы любим искать виноватых. Нам сложно принимать реальность такой, какая она есть.
При желании, возможностях и отсутствии противопоказаний можно сделать мягкое кесарево, например. Во время этой операции врач позволяет маме плавно вытуживать малыша через разрез в животе. Пуповину не пересекают сразу, ребенка заселяют маминой микрофлорой с помощью тампонного посева микробиома из влагалища матери, дают возможность провести «золотой час» кожа-к-коже и кормиться грудью.
Мне понадобилось пройти определенный путь, чтобы понять: роды, состоявшиеся при помощи кесарева сечения, не делают меня неполноценной в сравнении с женщинами, рожавшими естественно. Часто беременные, готовящиеся к вагинальным родам после кесарева сечения, выбирают идти в этот опыт именно для того, чтобы побороть внутри себя ощущение неполноценности, возникшее после первой операции. Но это очень большое заблуждение. Таким образом, женщина завышает потенциал важности естественных родов, снова увеличивая шансы оказаться на столе хирургов. Есть только одна причина пойти в такой опыт: искреннее желание. Не стоит выбирать его, основываясь на деструктиве.
Важно сказать еще вот о чем. Часто женщины мечтают о кесареве, уверенные что «так» легче и чтобы «там» все осталось цело. Но я вас разочарую. Кесарево сечение – не панацея, это серьезная полостная операция, с рядом ощутимых последствий. Это колоссальный стресс для женского организма, грубо вмешивающийся в физиологичное течение родов и активацию сложных внутренних механизмов. Существует такое понятие как гестационная доминанта, особый психофизиологический процесс, активирующийся с момента зачатия. Этот очаг возбуждения в головном мозге отвечает за формирование условий для благополучного вынашивания ребенка. Когда срок беременности истекает, гестационная доминанта меняется на родовую. А после родов – на лактационную. Когда женщина рожает с помощью хирургов, организм как бы переключается с лактационной доминанты на экстренное восстановление организма после вмешательства. Это влияет иногда и на становление лактации и на формирование материнского поведения. Не говоря уже о том, что это просто очень больно. Особенно когда разрезанная матка начинает сокращаться.
Из предыдущего текста может показаться, что я пропагандирую кесарево сечение, но нет. Просто хочу, чтобы вы знали, как важно похвалить женщину за любые роды. Это правда может очень ее поддержать. Так что, отправляя поздравления с рождением малыша родственнице или подруге, не забудьте добавить туда теплых слов о том, какая она молодец, раз выносила и произвела на свет новую жизнь.
А еще необходимо так называемое закрытие родов. Важно проговорить весь пережитой опыт. Даже один сеанс с психологом изменит многое в осознании своего материнства.
И в завершение этой части повествования хочу предложить вам одну простую практику, которая мне самой на вторых родах очень помогла. Наш мозг устроен таким образом, что ему все равно, переживаем мы что-то на яву или только в своих фантазиях. «Нет никакой разницы в процессах, обеспечивающих мозгу реальные события, их последствия или воспоминания о них», – писал русский просветитель, медик, биолог, физико-химик И.М. Сеченов. А наша современница, ученая в области нейронауки, психолингвистики и теории сознания Татьяна Черниговская про это говорит вот что: «Мозгу все равно, имеет ли он дело с информацией, которая поступает к нему из реального мира через сенсорные системы – глаза уши и так далее – или эта информация порождается самим мозгом». Поэтому если вам предстоит плановое кесарево сечение, обязательно возьмите эту практику на вооружение. Когда начнется операция, визуализируйте и представляйте процесс вагинальных родов во всех подробностях. Вот вы сейчас вытуживаете своего ребенка. А когда вы будете находиться в реанимации, представляйте, как кормите его, качаете на руках, поете колыбельную. Постарайтесь сосредоточиться именно на этих светлых мыслях. Это поможет и вам и вашему младенцу. Он все чувствует.

Пару слово «кухне» материнства
Когда я была беременна второй раз, я уже примерно знала, как именно изменится моя жизнь после родов. И эта психологическая готовность к трудностям – еще один способ профилактики послеродовой депрессии. Поймите правильно, у меня нет цели запугать беременных ужасами материнства. Я просто хочу развеять розовый туман, которым окутана младенческая тема.
Первый год–два материнства – это действительно очень сложно, как в сказке Гайдара «Нам бы день простоять, да ночь продержаться». Ничего общего с виртуальной идеальностью из социальных сетей. И в последующих частях книги я попытаюсь более подробно раскрыть эти темы.

Антикризисный менеджер
Трудность заключается в том, что душа, в отличие от разума, не думает – она знает. Она не понимает человеческий язык. Она понимает лишь то, что мы привыкли считать ощущениями.
Вадим Зеланд, «Трансерфинг реальности»
Когда я узнала, что второй раз беременна, мы с мужем находились на грани развода после десяти лет брака. Мы любили друг друга, но в наших отношениях назрел серьезный кризис, а попытки договориться о компромиссах не приводили к результату. Тогда мы решили взять тайм-аут и дистанцироваться друг от друга. Но спустя пару недель после того, как муж съехал пожить временно в пустующую холостяцкую берлогу друга, я узнала, что жду ребенка.
Я осведомлена о том, как в обществе осуждают женщин, рассказывающих о незапланированной беременности, мол, это верх инфантилизма, и как вообще такое возможно в современной-то реальности, когда существует миллион способов контрацепции. И я сразу отвечу – во-первых, ни один из этих методов не дает стопроцентной гарантии защиты: сотни женщин беременеют с внутриматочной спиралью, в результате порванного презерватива и во время приема оральных контрацептивов. А во-вторых, каждый инструмент из этого миллиона имеет миллион побочных эффектов. Но даже женщины, владеющие информацией о влиянии на организм, например, КОК, и выбирающие ППА или метод определения плодности, не застрахованы. Например, моя подруга, предохранявшаяся ППА в «опасные» дни, забеременела, потому что не знала о циклах с множественной овуляцией. Словом, сильно осуждающим хочу сказать: это жизнь, бывает в ней всякое, и правильное и неправильное, и дети иногда приходят к нам по высшему промыслу вселенной, а не четко выверенному плану. Не судите и судимы не будете за то же самое.
Впрочем, сложности в отношениях были не единственной нашей проблемой на тот момент. Мы сели на мель. Это был переходный этап: мой муж работал сменами за гроши охранником на госпредприятии, чтобы использовать отсыпные и выходные для освоения дистанционной профессии. Долгие годы он трудился в основном, нанимаясь водителем большегрузов. Работа бесперспективная, опасная и малооплачиваемая. Мы хотели добиться большего в жизни и пару лет назад решили начать потихоньку все менять.
Я, журналист по образованию, до декрета работавшая на местном телевидении (многие удивляются, но тоже низкооплачиваемое занятие в небольшом городе) начала писать платные тексты и развиваться на фрилансе, а когда вышла на более-менее нормальный доход, супруг смог чуть выдохнуть и заняться учебой. В общем, мы продвигались, но медленно, денег нам едва хватало на самое необходимое. И так как у меня не было официального места работы, то и возможность получать страховые выплаты по факту выхода в декрет и отпуск по уходу за ребенком отсутствовала.
К тому же мы жили тогда в двенадцатиметровой гостинке, принадлежавшей моей маме. Это жилье в нашем городе называют местной «Рублевкой». Конечно, это сарказм. Дома, предназначенные для проживания рабочих во время строительства города, бывшие общежития квартирного типа. Изолированные друг от друга каморки, не имеющие вентиляции, кухонь, балконов и даже полноценного санузла, только туалет. Душ раньше был общий – на весь дом. А потом, когда квартиры здесь разрешили приватизировать, жильцы сами проводили туда горячую воду и перепроектировали маленькие кладовки под душевые кабинки. Я здесь выросла и помню, как когда-то дом был чистым, ухоженным и находился под круглосуточным наблюдением консьержа. Но сейчас вместо зеркал и растений в горшках в подъезде можно увидеть пожженные окурками стены да непросыхающую лужу под лестницей. Это жилье самое дешевое для аренды, а потому доступное для маргиналов. Постепенно почти все прежние жильцы оттуда съехали, а у нас пока не получалось. В общем, в тот вечер я стояла с «двумя полосками» в руках и недоумевала: а где собственно мы все тут будем спать?
Кроме того, в то время я свалилась в личностный кризис – тот самый, что настигает к тридцати годам почти каждого. И ты понимаешь, какая огромная разница между мечтами и твоей реальностью. Мне хотелось быть кем-то большим, чем я есть. И хотя я нуждалась в деньгах, пришпоривать себя и игнорировать свои интересы только ради заработка и дальше не могла. Хотелось что-то изменить. Но в какую сторону двигаться? И как?
Я всю жизнь мечтала заниматься творчеством, но не понимала, как рисунки и мечта о собственной книге могут прокормить.
– Здорово, я очень рад, значит, нам с тобой еще один шанс на примирение дается, – сказал мне муж, когда я сообщила ему, что мы снова станем родителями.
Мужчины как-то проще все переживают, я же тревожилась не на шутку. В голове по кругу вертелись одни и те же мысли: на что мы будем есть, когда я перестану работать и единственным источником дохода станет грошовая зарплата мужа? Как существовать в крохотной комнатушке двоим взрослым, пятилетнему ребенку и младенцу? Как нам с мужем преодолеть сложности в отношениях? Но главным образом – как мне родить? Перспектива повторного попадания в «камеру пыток», как я про себя теперь называла местный роддом, повергала меня в ужас. При этом я понимала, что денег на платные роды у нас нет и не предвидится.
Самое интересное, что я чувствовала, что все будет нормально, и мы с мужем выкрутимся. Но логичные вопросы не давали мне покоя. При этом всем телом чувствовала, как во мне развивается жизнь и душой радовалась этому. Этот этап жизни был масштабным уроком на доверие: интуиции, мужу, и своей личной вселенной. Мне тогда очень хотелось получить какую-то весточку от нее. И она пришла.
Однажды вечером я вытянула в интернете метафорческую карту: люблю этот инструмент, он не имеет никакого отношения к эзотерике. Его используют психологи для работы с подсознанием: глядя на одну и ту же картинку, каждый человек увидит в ней собственный смысл. Так вот, вытянув карту, я не поверила своим глазам: на ней было изображено пространство, окутанное цепями и увешанное огромными замками. И вот откуда-то сверху к ним приближался маленький ключик с белыми ангельскими крыльями.
Я тут же выбрала вторую карту и снова красноречивый смысл: тонущий человек и ангел над его головой, протягивающий руку помощи.
Меня тогда пробрало до мурашек. Вот я – тонущая в жизненных неурядицах и застрявшая в тупике, а вот новая жизнь в образе ангела, пришедшего на помощь. Я окончательно поняла: все идет правильно. Но все равно, то были сложные времена, наполненные тревогой о будущем. Муж по выходным уезжал на подработки, искал клиентов, чтобы продвигаться в новой профессии. Мы хотели арендовать квартиру попросторнее, но долгие месяцы нам не попадалось ничего подходящего в нашем городе за ту сумму, которую мы смогли бы потянуть.
А еще мы продолжали ездить в областной перинатальный центр. Иногда нам приходилось арендовывать машину, преодолевать 250 километров, а потом еще два-три часа сидеть в очереди только для того, чтобы врач за пять минут просто переписала мои анализы. После чего мы отправлялись в обратный путь, потому что возможности переночевать в другом городе у нас не было. Дороги мне с огромным восьмимесячным животом давались очень тяжело, иногда даже доходило до рвоты и мигреней, и отходила я от этих путешествий по несколько дней. А ближе к родам гинеколог, наблюдавшая меня в областной больнице, и вовсе заставила понервничать.
На предпоследней явке она, назначив дату финального визита, сказала мне:
– Приедешь к нам в 39 недель со всеми анализами и УЗИ. Если все нормально, я позову заведующего отделением, именно он у нас принимает роды с рубцом. Он тебя посмотрит, ты задашь ему все вопросы, а потом он примет решение о госпитализации. Либо если тебе есть, где жить в этом городе, ты можешь дожидаться схваток там. В любом случае мы готовы ждать максимум до сорока недель. Если роды не начнутся на этом сроке и мы увидим, что шейка матки не укорачивается и не смягчается, то начнем искусственно готовить ее с помощью мифепрестона или катетера Фолея.
К такому повороту я не была готова. Перспектива, что мои роды будут стимулировать с помощью препарата, использующегося для абортов, удручала меня. Как и мысли о катетере Фолея. Принцип его действия заключается во введении в шейку матки специальной капсулы (баллона) и наполнении его физиологическим раствором. Так при помощи распирающего эффекта повышается тонус матки, и она начинает сокращаться. Срабатывает этот метод далеко не всегда, и в случае неудачи за ним следует опять-таки медикаментозная стимуляция. Однако если у женщины рубец на матке, то стимулировать ее окситоцином нельзя, так как это повышает риск разрыва шва, поэтому если бы подготовка шейки не спровоцировала начало родов, меня бы просто прокесарили. Если честно, мне совсем не хотелось снова проходить все эти круги ада. Лучше уж спокойная плановая операция.
Но и этот вариант мне не совсем подходил. Во-первых, для меня было важно, чтобы ребенок сам решил, когда родиться, получил бы родовой гормональный коктейль, даже если родить вновь пришлось бы с помощью хирургов. Во-вторых, в случае принятия мной решения о плановом КС, мне не дали бы направления в перинатальный центр, и пришлось бы снова отправиться в местный роддом, где меня ждал бы второй рубец на матке и недружественное отношение. В-третьих, я спрашивала себя: неужели весь пройденный путь был напрасным, и я так и не попробую родить естественно? Памятуя о том, что первые роды у меня начались на 42 неделе, я совсем повесила нос. А еще я точно знала дату зачатия ребенка, и она была на 17 дней позже даты последней менструации, от которой у врачей принято отсчитывать срок беременности и предварительную дату родов. Но врачи не хотели это учитывать, потому что по УЗИ не видели расхождений в сроках.
Перинатальный центр на тот момент был единственным местом в областной столице, где принимали роды с рубцом, но пока еще местные врачи не готовы были брать на себя серьезные риски и придерживались строгого регламента, ведь считается, что каждый следующий день гестации после сорока недель увеличивает риски осложнений естественных родов. Хотя, надо заметить, что оставались вежливыми и этичными во всем.
Я собирала опыт знакомых мне девушек из нашего города, которым удалось родить естественно с рубцом в перинатальном центре и все они рассказывали, что приезжали туда уже со схватками и хорошим раскрытием, потому что предварительная госпитализация в любом случае повышает риск каких-либо вмешательств. Одна из девушек рассказала мне, что осмотр ее шейки матки в 39 недель и один день был неинформативным. Врач сказал, что она длинная, «дубовая» и загнутая, и вообще не верил, что с такими данными она может родить. Однако уже через четыре дня у нее начались схватки, и ребенок появился на свет естественно.
Так мы и приняли решение о переезде и в считанные дни нашли подходящее жилье в пригороде областного центра. Так что оставшиеся недели я паковала вещи, искала квартирантов и молила вселенную о чуде: чтобы схватки начались в срок.
И оно случилось (возможно, потому что я слишком устала за время сборов и дорогу перенесла очень тяжело). Роды начались за день до планового визита в перинатальный: ровно в 39 недель в первую ночь после нашего переезда.
Так благодаря нашему незапланированному ребенку мы с мужем совершили квантовый скачок. Во-первых, объединив усилия в преодолении трудностей, мы как-то позабыли о разногласиях, нам стало просто не до ссор. Нужно было решать вопросы, гораздо более важные. Во-вторых, для переезда нам пришлось взять кредит, хотя мы всегда считали, что это неправильно и нужно жить по средствам. Но позже, прожив какое-то время в новом доме, без тараканов, запаха мочи и табачного дыма в подъезде, без соседей, от которых шарахаешься, я поняла, что это решение было одним из лучших в нашей жизни. Оказывается, чтобы продвигаться, важно не только правильное окружение, а еще и место жительства. Оно меняет состояние человека, а мы, как известно, что излучаем, то и притягиваем. Арендованные сорок пять метров светлой однушки с большой кухней, балконом, ванной и небольшой гардеробной казались мне царскими хоромами. А каждый раз, когда я из уютного подъезда с зеркалами в лифте выходила прямо в парк с цветущей лавандой, я благодарила судьбу за все испытания, которые пришлось преодолеть. Ведь именно они привели нас сюда, в эту точку.
В течение года жизни там мы выросли в финансах. Сначала муж, вынужденный оплачивать аренду, кредит и содержать семью, нашел хорошо оплачиваемую работу в офлайн. Это отдалило его от реализации в новой профессии на фрилансе, но лишь на время. Он продолжал двигаться в этом направлении по вечерам и выходным и спустя несколько месяцев получил хорошее предложение о сотрудничестве с крупной компанией. Благодаря этому мы еще через несколько месяцев смогли осуществить то, о чем грезили в самых смелых мечтах долгие годы: отправились на зимовку к побережью и почти полгода жили в Черногории, каждый день любуясь Адриатическим морем. Это был окрыляющий опыт, расширяющий сознание.
А я, освобожденная от необходимости думать о заработке, наконец, смогла разрешить себе заниматься тем, что люблю. Бросив все силы на уход за домом и двумя детьми, я очень нуждалась в том, чтобы «заряжать батарейки». И так как рисовать с младенцем на руках у меня не получалось, во время долгих кормлений я прямо в заметках телефона начала писать книгу, которую вы сейчас читаете.
Мне очень хотелось рассказать вам эту историю.
Да, дети приходят к нам иногда не в самое подходящее время. И нам бывает непросто принять незапланированную беременность. Конечно, право решать, оставлять ребенка или нет, принадлежит его маме и папе. Но мой опыт показал, что если несмотря на логичные доводы ума душой радуешься этой новости, и все твое нутро просто кричит о необходимости дать этой жизни появиться на свет, нужно ему доверять несмотря ни на что. Важно помнить, что в этой Вселенной мы не одни и есть кто-то или что-то, ведущее нас самыми нужными путями. Просто понять это в моменте мы можем не всегда. Важно помнить, что сердце более верный спутник в принятии таких решений, чем тревожный разум.
Наш Степа невероятно солнечный мальчик, светлый и совершенно чудесный. Наш антикризисный менеджер, пришедший именно тогда, когда был так нужен нам. Тот самый ключик от всех замков, тот самый ангел, протягивающий руку помощи нам, тонущим в череде жизненных неурядиц.

Часть вторая

О грудном вскармливании и уходе за младенцем, неочевидных взаимосвязях и знаниях, не лежащих на поверхности.
«Мать должна получить соответствующее образование для того, чтобы поведение ее было нравственным по отношению к ребенку. Невежественная мать будет очень плохой воспитательницей, несмотря на всю свою добрую волю и любовь»
И. И. Мечников, «Этюды оптимизма»

Материнство – это искусство
Мы томились в аэропорту битый час. И битый час в красной переносной люльке плакала малышка. На вид ей был месяц, от силы, полтора. Мама – женщина лет тридцати трех – то брала девочку на руки, то выкладывала назад, то распаковывала люльку, то застегивала кнопки вновь. Бегала по торговым точкам в поисках горячей воды. Наконец наполнила бутылочку.
– Так это она от голода плачет? – спросила я, поддерживая годовалого Степана, чтобы не свалился со стула в зале ожидания.
– Да, а воды горячей тут нигде не найти, – она разводила смесь неспешно. Ее девочка уже провалилась в голодный сон. Женщина попыталась затолкать огромную соску в маленький рот, но ее дочка бутылку не взяла. Мама тревожилась, пробовала снова. Ребенок делал пару вялых глотков и снова засыпал.
Я всегда переживаю в таких ситуациях. Естественное материнство облегчает жизнь и маме, и ребенку. Девяносто девять процентов младенческих проблем решаются тогда, когда ты просто берешь ребенка на руки и даешь ему грудь, и они от нее никогда не отказываются. Если, конечно, еще в первые недели хватило знаний, чтобы сохранить молоко. Странно, что на уроках труда в школе этому еще не учат. А ведь грудное вскармливание – это женский навык, которому важно учиться.
Оказывается, материнство не заканчивается родами. Вроде бы это очевидно, но в нашем обществе принято готовиться к зачатию, к рождению, но вот учиться быть мамами – нет. Женщины надеются, что «оно как-нибудь само там включится». Смею заверить – не включится. Более того, времени на раскачку не будет. Ухаживать за новорожденным нужно сразу после родов. И намного легче в этом сориентироваться, если мама хотя бы в теории осведомлена, как малыша правильно поднимать, носить на руках и менять подгузник, чтобы не вредить позвоночнику; как пеленать, как прикладывать к груди, чтобы не травмироваться, обеспечить достаточную лактацию и оптимальный набор веса новорожденного; как справляться с лактостазами и купать ребенка и так далее. Поверьте, вопросов появится ОЧЕНЬ много, а времени на поиск ответов уже не останется. Нужны будут решения, за которые придется нести ответственность.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/anastasiya-dubas/byt-mamoy-eto-70973299/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Метропластика – это операция по восстановлению целостности матки с иссечением старого рубца и несостоятельных тканей вокруг него.

2
Речь идет об эксперименте известного южноафриканского поэта Юджина Мараиса, проведенном в 1920 году. «Зная, что в стадах антилоп за последние 50 лет не было ни одного случая, чтобы самка отказывалась от своего детеныша, он стал изучать группу из 60 животных. Мараис начал обезболивать роды у самок с помощью хлороформа и эфира. После родов эти самки отказывались принять новорожденных детенышей. Анализируя поведение разных видов животных, Мараис установил простое правило – любовь и забота матери связана с болью при родах».
Источник: https://materinstvo.ru/art/8368 (https://materinstvo.ru/art/8368) Materinstvo.ru